29
Îáùåñòâî 141 УДК 1-140.8+101.8 ББК 87 В.Р. Арсеньев «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: концептуальные и тривиальные стороны видения мира и движения в нём Видение мира определяется культурной заданностью. Этот взгляд ставит вопросы условности, исторической предопределённости и методологической ограниченности многих параметров и процедур познания, считающихся обязательными для современной науки. В частности, подвергается сомнению всеобщность и всеобъемлемость такой дихотомии видения как «объективная» и «субъективная» ре- альности. Допускается введение в оборот познания понятия «ис- тинной» реальности , как одной из предпосылок снятия культурных клише с восприятия и интерпретации мира, как этапа преодоления догмата «монистического» видения истории и культурного процесса, а с этим – и ухода от абсолютизации опыта Европы, в том числе, и в сфере науки. Мир – множественен в данных нам проявлениях. Ключевые слова: всеединство, всесвязность, всецелостность, Всё, действительность, картины мира, монистический взгляд на историю, реальность (мнимая, истинная, объективная, субъективная), самозамкну- тость мира, этнософия Преамбула Однажды трём слепым старцам, шагавшим гуськом по стране от дерев- ни к деревне, от города к городу, повстречался на дороге человек. Этот человек вёл за собой слона. Увидев старцев, человек предостерёг их: – За мной идёт слон. Будьте осторожнее! – А что такое слон? – вопросили слепцы. – Ну, это такое большое животное. – А на что оно похоже? – Слон – он и есть слон... Неудовлетворённые ответом слепцы решили разобраться сами. – А можно его потрогать? Человек подвёл старцев к слону и позволил его ощупать. Один из них ухватил слона за хобот, другой за ногу, третий за хвост.

«СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

  • Upload
    -

  • View
    219

  • Download
    1

Embed Size (px)

Citation preview

Page 1: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

Îáù

åñòâ

î

141

УДК 1-140.8+101.8ББК 87

В.Р. Арсеньев

«СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»:концептуальные и тривиальные стороны видения мира и движения в нём

Видение мира определяется культурной заданностью. Этот взгляд ставит вопросы условности, исторической предопределённости и методологической ограниченности многих параметров и процедур познания, считающихся обязательными для современной науки. В частности, подвергается сомнению всеобщность и всеобъемлемость такой дихотомии видения как «объективная» и «субъективная» ре-альности. Допускается введение в оборот познания понятия «ис-тинной» реальности , как одной из предпосылок снятия культурных клише с восприятия и интерпретации мира, как этапа преодоления догмата «монистического» видения истории и культурного процесса, а с этим – и ухода от абсолютизации опыта Европы, в том числе, и в сфере науки. Мир – множественен в данных нам проявлениях.

Ключевые слова:всеединство, всесвязность, всецелостность, Всё, действительность, картины мира, монистический взгляд на историю, реальность (мнимая, истинная, объективная, субъективная), самозамкну-тость мира, этнософия

ПреамбулаОднажды трём слепым старцам, шагавшим гуськом по стране от дерев-

ни к деревне, от города к городу, повстречался на дороге человек. Этот человек вёл за собой слона. Увидев старцев, человек предостерёг их:

– За мной идёт слон. Будьте осторожнее!– А что такое слон? – вопросили слепцы.– Ну, это такое большое животное.– А на что оно похоже?– Слон – он и есть слон...Неудовлетворённые ответом слепцы решили разобраться сами.– А можно его потрогать?Человек подвёл старцев к слону и позволил его ощупать. Один из

них ухватил слона за хобот, другой за ногу, третий за хвост.

Page 2: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

142Te

rra

Hum

ana

– Ну, вы поняли, на что похож слон?– Да, добрый человек.– И на что же он похож?– Он похож на огромную змею, – сказал тот, что держал слона за

хобот.– Да нет же! Он похож на огромный столб, – промолвил трогавший

ногу.– Ничего подобного! Это – большое дерево. Я потрогал его ветку, –

сказал тот, кому досталось держаться за хвост.Поскольку мнения слепцов о слоне не совпадали, между ними завя-

зался спор. Спорили они малое время и обратились к зрячему челове-ку – погонщику слона:

– Рассуди нас.– Послушайте! Вы все правы и не правы, – ответил им погонщик.

– Да, он похож и на змею, и на столб, и на дерево. Он и такой, и такой, – и другой. Ну как вам объяснить это?!

И пошёл погонщик своим путём, увлекая слона за собой.А старцы ещё долго спорили на обочине, на кого похож слон.

На кого похож слон.Староиндийская притча.

Наука всё отчётливее выступает как совокупное, организованное по оп-ределённым правилам, признающееся действительным знание. Равно и сопряжённо с этим знанием выступает сообщество учёных, считающихся «посвящёнными», носителями, производителями и воспроизводителями об-щественно значимого знания, обладающими своей организационной струк-турой. Эта структура служит как для поддержания и воспроизводства дан-ного сообщества в данной его форме, так и вместе с тем – для поддержания, воспроизводства и преумножения хранимого и развиваемого, преумножае-мого, совершенствуемого «знания», общественно значимой информации. Во всяком ином случае наука не сумеет преодолеть элементарный эмпиризм, избыточность, засилие фактов в отсутствие осознаваемых закономерностей. Например, мировое востоковедение хорошо знает этот феномен в форме начётничества средневековых эрудитов. Да и само классическое востоко-ведение, занимающееся типичными культурами, языками и обществами Востока, как правило, не выходит далеко за рамки воспроизводства и ин-терпретации основ их культур и процессов в них средствами, существенно отличающимися от обиходных для самих изучаемых обществ и культур.

Неудовлетворённости разного рода, несоответствия между накоплен-ным материалом и интерпретирующей его моделью вызревали подспудно, проявляясь, в частности, в потере интереса учёных к проблемам метода. Причём неудовлетворённости эти переносятся и на мировидение, и на спо-собы оперирования, поиска и интерпретации информации.

Это состояние общественного сознания в системе мировой цивилизации получило название «постмодернизм». В нем можно усмотреть ощущаемое и частично осознанное завершение большой исторической эпохи, знаме-новавшейся безраздельным господством рациональности, и наступление полосы неопределённости образа и проекта будущего.

Page 3: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

Îáù

åñòâ

î

143«Кризис науки» выражается в её деидеологизации и находит своё про-явление, в частности, через последовательное поощрение прагматизации, практического выхода, «рентабельности» и «доходности» и т.п. со стороны тех, кто занимается формулированием, организацией и финансированием научной деятельности. На деле же это означает потерю стратегической перспективы для общества, переходящего на такие принципы.

Всё видимое, всё отражённое, как и всё усвоенное отражение (как способ и как оборачиваемый в процессе жизни объём знаний, информации и при-ёмов видения) суть мифы, их система, их конгломерат, который «наука» по-колениями стремится упорядочить, расширить, распространить на облас-ти вновь выявляемых манифестаций Бытия. Равно как и мифом является идея восхождения Знания, его приращения, его совершенствования, его устремлённости к оптимизации, адекватности отражения реальности, его прагматизации, приложимости к улучшению условий жизни людей, ком-фортности их жизневоспроизводства.

Это мифы – не в значении «некритично воспринимаемых построений», оформленных в текстах и аллегориях, не как постулаты, догмы и т.п. Мифы – это редуцированная реальность, блоки суждений о мире, о конкретных его проявлениях, воспринимаемые как не требующие постоянной проверки и доказательства (по действующим правилам), ибо они проверены опытом поколений и объясняют Мир в достаточной мере, чтобы в нём можно было жить и всему обществу, и отдельному его представителю.

Если же в цепи этих рассуждений вернуться к староиндийской притче о слоне, то требуется обратить внимание на то, что каждый «старец» ощу-щал данную ему в восприятии часть реальности вполне адекватно, каж-дый из них субъективно был прав. Просто его познающее пространство в силу заданности условий было крайне ограничено и не выходило за рамки тактильных возможностей каждого отдельного «старца» как единственного источника эмпирического познания и как методологического постулата ре-конструкции целого по фрагменту. «Старцы» вообще не должны были при-касаться к «слону», а делать умозаключения на основе самой номинации познаваемого «объекта». И то данный эксперимент не был бы «чистым», т.к. само слово «слон» имеет звуковую форму, а следовательно, – чувствен-но данное выражение, воплощение, передачу. Информационный вакуум «старцев» притчи должен стать абсолютной информационной пустотой, чтобы соответствовать задачам внечувственного познания. Но при таких условиях не было бы и притчи, а вся ситуация выступала бы как абсурд, нонсенс, некий «кунштюк», «конструкт», пустая величина – Ничто. И в этом жизненность притчи, опора на реальность, ибо задача притчи – создавать литературно оформленные, жизненно данные и распознаваемые аналогии, призванные служить дидактическим целям.

Истоки сомненийСорокалетний опыт практического и теоретического взаимодействия с

весьма отличной от повседневного бытия соотечественников, да и европей-

Page 4: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

144Te

rra

Hum

ana

цев, культурой западноафриканского народа бамбара привёл меня как ав-тора ещё на начальных этапах профессиональных занятий к глубокой не-удовлетворённости инструментарием поиска и интерпретаций. Речь идет о неадекватности конкретных концепций обществоведения уже на началь-ной стадии исследования. Погружение в исследовательский процесс при-вело к сомнениям существенно более общего характера. Возникли поводы для предположений о неадекватности признаваемой за истинно научную европейской картины мира, о правильности принципов и прикладных приёмов теории познания.

С этой же точки зрения, нет и не может быть абсолютно неверных, лож-ных суждений о мире, о любом его проявлении. В частности, потому что всё происходящее, всё произносимое, видимое, слышимое, интерпретируемое, чувствуемое даже как факт отражения есть факт реальности, возможно, не менее достоверный, не менее истинный – причем, не как факт отражения, а как факт перцептируемой реальности. Кроме того, как минимум, люди не в состоянии придумать (отразить, сконструировать) нечто, с чем они не соприкасались до этого, о чём нет никакого представления или аналога для идентификации. «Конструкт» всегда должен быть создан, явлен из извест-ных блоков. Только их комбинация может быть ранее неизвестной.

Мой личный опыт взаимодействия с альтернативными картинами мира на примере культуры бамбара и, прежде всего, охотничьей субкультуры, восходящей к целостному мироотражению, мировосприятию через импе-ратив включённости людей в мир Природы, и был опытом соприкоснове-ния с инореальностью, с иной, отражённой эманацией Мира.

Этот поворот темы заставляет поднять вопрос об ограниченности воз-можностей вербализованных форм отражения Мира адекватно переда-вать его сложность, всесвязность, целостность. Я хотел привлечь особое внимание именно к этому обстоятельству как ключевому и для критичес-кой, и для конструктивной сторон этих рассуждений.

Язык как средство, как инструмент кодирования, хранения и переда-чи информации диктует свои правила, которые отчасти определяются традицией силлогизмов, отождествляемой с традицией самой науки и миропознания в целом. Отчасти же это импринтинг норм самого языка, его конструктивных и организационных императивов, вполне свобод-ных от «природных конструктов реальности», но строящихся по моде-лям субъектно-объектных отношений, по связям в цепях «субъект – пре-дикат». Не говоря уже о том, что базой языковой реальности, по сути, выступает воспроизводимый или подразумевающийся звуковой ряд, образующий текстовую реальность и текстовую определённость в дейс-твительном, латентном и вероятном звуковом воплощении. По крайней мере, с развитием языковых форм общения и передачи информации этот звуковой ряд – как информационный поток, как сообщение, в его яв-ной или возможной вербально выраженной эманации – вытеснил либо полностью, либо на периферию информационных обменов иные формы сообщений. В частности, стали существенно менее актуальными ранее

Page 5: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

Îáù

åñòâ

î

145весьма активные и исторически предшествовавшие генезису языковой формы коммуникации способы информационного взаимодействия (зри-тельно образные, образно-звуковые, образно-обонятельные, образно-осязательные и т.п.).

Эта «познающая» коллизия, конфликт интерпретаций, конфликт «конструктов» познания показательны ещё одним весьма важным обсто-ятельством. По условиям индийской притчи, вербализация познающего действия проявляется лишь как вспомогательная сфера, и система мен-тального процесса (как способ «описать» созданный, построенный образ «слона») – цель и результат познания. Ведь само слово «слон» (и стоящий за ним образ) оказывается «пустым символом», который предстояло напол-нить содержанием «познающим субъектам» – «старцам». Действия и выво-ды каждого отдельного «старца» можно признать вполне закономерными, именно в правилах вербализованных построений. Абсурд понятен для нас, но не дан в осознании и в ощущении «старцам».

Вопрос о вербализации образов упирается не только в проблему отра-жения действительности на уровне сознания, но и в проблему соотноше-ния, конструктов сознания, конструктов науки и самой действительности. В какой-то мере уместно говорить о принципиальном соотношении и со-относимости «имманентного» и «трансцендентного». Особенно если при-нять во внимание, что и то, и другое – конструкты сознания, культуры, инструменты познающей деятельности. В связи с этим приведу цитату из книги основоположника социального и культурного структурализма как метода и как способа мироощущения К. Леви-Стросса: «Можно было бы получить нечто вроде периодической таблицы лингвистических структур подобно таблице элементов, которой современная химия обязана Менде-лееву. Тогда нам осталось бы только разместить уже исследованные язы-ки в таблице, установить их место и соотношения с другими языками, не-посредственное исследование которых ещё недостаточно для того, чтобы познать их теоретически, и даже найти место для языков, исчезнувших, будущих и просто предполагаемых»1.

В этом высказывании заключено уже многое для побуждения к поиску альтернативы хотя бы из-за механистичности подразумеваемого подхода, из-за «святой» убеждённости автора в необходимости для гуманитарии ориентироваться на методы «точных» наук и т.п. Однако если посмотреть, в какой преемственности рассуждений самого К. Леви-Стросса выступает это высказывание, то поводов для согласия становится меньше. Несколь-кими строками ранее он пишет, что «если в рамках какого-либо языка ус-тановить правила, определяющие сочетаемость согласных и гласных, то машина могла бы составить перечень комбинаций фонем, образующих имеющиеся в словаре слова из n слогов, а также перечень различных дру-гих комбинаций, совместимых с предварительно ею определённой струк-турой языка..., [т.е., по сути] исчерпывающую по своей полноте таблицу фонологических структур»2. Из этого следует весьма важный и актуаль-ный для гуманитарии вывод: «Из всех общественных явлений, видимо,

Page 6: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

146Te

rra

Hum

ana

только язык может подвергаться истинно научному исследованию, объ-ясняющему способ его формирования и предусматривающему некоторые направления его развития. Эти результаты были достигнуты благодаря фонологии, которой в известной мере удалось выявить объективные ре-альности, выйдя за пределы сознательных исторических манифестаций языка, всегда остающихся поверхностными. В отличие от них реальность, изучаемая в фонологии, представляет собой системы отношений, являю-щиеся продуктом бессознательной умственной деятельности. Отсюда воз-никает проблема: применим ли этот же метод к другим типам социальных явлений? И если это так, то приведёт ли такой метод к сходным резуль-татам?»3 К. Леви-Стросс на момент написания этих строк в 1958 году был полон энтузиазма и убеждённости, что – да.

Но вот прошло пятьдесят лет, и ныне очевидно, что структуры отнюдь не трансцендентны и вневременны, особенно когда речь идёт о явлениях социальных, о явлениях культуры. Мне как этнографу/этнологу-полевику это более чем очевидно. Без историчности подходов к изучаемой обще-ственной, человеческой действительности, да и к сообщениям и исследо-ваниям научных предшественников невозможно ни понять принципы ди-намики бытия, ни основы эволюции взглядов на него, будь то в обыденной, или научной форме. Без этого мы никогда не выйдем за жёсткие рамки кантианства, не преодолеем мистицизма метафизического мировоспри-ятия – важного, но исключительного способа и одной из унаследованных форм познания бытия.

Откуда взялся, к примеру, «текст» космогонического мифа бамбара? Не-посредственно из «первоисточника»! Привожу этот «текст» в изложении, весьма близком источнику4: «Мир произошёл из первоначальной пустоты “гла”. Пустота исторгла звук – собственный голос, в результате чего возник её двойник. От их соединения появилось влажное вещество “зо сумале” – “холодная ржавчина”, образовавшая твёрдые и блестящие тела. В дальней-шем в результате взаимодействия всё той же пары “гла” произошёл взрыв, который выбросил твёрдое мощное вещество, оседающее в состоянии виб-рирования. Вибрация породила знаки (символы), которые соединились с ещё неоформленными предметами для их обозначения. Затем от “гла” от-делилось человеческое сознание и направилось к вещам, чтобы познать их, наделить именами и пробудить в этих вещах осознание самих себя. В про-цессе этого выявился активный дух Йо и двадцать два основных элемента. Двадцать два витка этих элементов расшевелили Йо и породили звуки, свет, все существа, действия и чувства».

Есть над чем задуматься! Особенно, если ни литературные источники, возникшие вне школы М. Гриоля, ни собственный опыт прямого и кос-венного взаимодействия с носителями эзотерического знания не давали и намёка на существование подобной стройной и разветвлённой модели.

Ж. Дитерлен, автор монографии о религии бамбара в 1996 году ответи-ла мне коротко: «…вы располагаете лишь поверхностным знанием. У меня же были прекрасные информаторы». Ответ меня не слишком убедил. Тем

Page 7: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

Îáù

åñòâ

î

147более, что, как и предполагалось заранее, почтенная дама всю жизнь про-работала с переводчиками.

Я отмечаю подобную специфику работы западных коллег в «поле», что-бы через это обстоятельство подчеркнуть сервильный, возможный вто-ричный характер информации, поступающей из традиционной среды в оборот науки и массового общественного сознания современных обществ, как удовлетворяющей потребительский спрос этой общественной системы и заведомо искажающей реалии своего происхождения. Это своего рода «товар», востребованный, произведённый и получивший своего потреби-теля. Однако, если вспомнить К. Леви-Стросса, то настоящая реальность для него весьма далека от эмпирически устанавливаемой, но зато теорети-чески выведенная структура реальности и есть «истинный» её закон. Так, успех фонологии он видит в том, что реальность, изучаемая ею, «представ-ляет собой системы отношений, являющиеся продуктом бессознательной умственной деятельности»5. Но, где гарантия, что они истинно «природ-ны», безусловно «объективны», надкультурны и всечеловечны?!

Не отрицая значение языковых реалий для жизни людей, для передачи и хранения информации, для кодировки самой картины действительнос-ти через последовательное описание, моделирование её всё теми же язы-ковыми средствами, считаю нужным обратить внимание на то, что струк-туры языков и структуры действительности – нетождественны. Как и нет тождества языка и мышления, культуры и языка и т.п.

Разрабатывая «этнософское» направление как стык этнографии/этно-логии и философии как общей теории бытия, отражения и познания, я попытался сформулировать своё рабочее определение «языка». Оно поз-воляет следовать в гуманитарии разными путями, а не только неукосни-тельно придерживаться мнения К. Леви-Стросса, фонологов, семиотиков и сторонников других сопряжённых направлений науки, исходящих из идеи о безусловном примате языка. При этом под «языком» ими почти ис-ключительно подразумевается вербализованная – озвученная и графичес-ки выраженная – передача информации, умозаключения.

Итак: «Язык – форма и способ передачи информации в вербальном и образном выражении. Он имеет внутреннюю структуру, предполагающую «разворачивание» информации во времени через «нанизывание» элемен-тов информации в цепочке в соответствии с некоторым логическим импе-ративом, свойственным для данного конкретного языка, как, впрочем, и для всех возможных языков в вариативном многообразии их внутренней организации. В основе обоих главных вариантов реализации языка содер-жится их глубокая внутренняя связь и взаимообусловленность. Так, в ос-нове вербальных форм лежат образно детерминированные символы. Т.е. главная информационная нагрузка лежит на “словах”, выступающих сим-волами, фонетически или графически оформленными знаками, сигнала-ми, указывающими на соответствующие элементы действительности. Их взаимная увязка есть продукт истории, факт данной культуры и данного языка в их соответствующих формах. В то же время образно данные язы-

Page 8: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

148Te

rra

Hum

ana

ковые конструкты, на практике выступающие в виде цепочек или иных комбинаций, конфигураций и последовательностей символов, могут быть вербализованы, т.е. допускают или даже предполагают интерпретацию в качестве текста – со своей последовательностью “разворачивания”, с осо-бой логикой ассоциации и связи компонентов, со своими задачами всего данного “высказывания» или данной “развёртки символов”»6.

Уместно обратить внимание на неудовлетворительность атомистичес-кого мировидения, свойственного культурной традиции в рамках Ци-вилизации со времён натурфилософских рассуждений философов Анти-чности. Стремление узреть, выявить основные «кирпичики» построения мира, любого феномена, любой эманации его бытия дало очень стройную и строгую во внутренней согласованности систему знания, да и всей куль-туры в целом, как раз и именуемую цивилизацией. Но именно эта стро-гость и жёсткость, безусловно, затребованные практикой и прагматикой жизни общества, и вызывают в условиях постмодернистского междупутья серьёзные сомнения.

Говоря об утвердившейся в научной традиции идее жёсткой импера-тивной детерминированности связей компонентов единого мира, об их со-ответствии логическим конструктам, лучше и нагляднее всего отслежива-емым, в частности, в языках, прежде всего, в их грамматической ипостаси, а также – в математике, в логике и т.п. (в их комбинациях), нельзя обойти молчанием т.н. «сокровенное знание». Современная наука последователь-но отмежёвывается от эзотерики, осознанно или неосознанно игнорируя при этом и собственную историю, и практически применяемые приёмы и подходы к познанию мира. Стоит ли напоминать, что и Ньютон, и Бэ-кон, и Декарт теснейшим образом сопряжены с тем, что ассоциируется с Каббалой. А, соответственно, всё, что выступает основой сегодняшнего «позитивного знания» о мире, опирается на иную систему знания, квин-тэссенцией которого во многом выступает «древо сефирот», так образно воплощённое в романе У. Эко «Маятник Фуко». Трансцендентность фонем, их взаимодействий, их «запретов» и «разрешений» оказывается постулиру-емым «истинным» знанием. Это вне опыта, это «над опытом»!

Важно подчеркнуть, что вследствие преемственности исторически сло-жившихся форм культуры, многие привычные для нас категории познания, видения мира в его физическом/природном проявлении, в его культурой определённых формах, зачастую суть не более, чем перенос на физический мир и на общество специфических норм организации языка, как то: детер-министские или причинно-следственные конструкции, категории «време-ни» и «места/пространства». То же относится и к пресловутым «бинарным оппозициям», рассматриваемым как императивно заданные самой приро-дой в рамках структуралистского и семиотического дискурса, а, по сути, вы-ражающим лишь «техническую» сторону языкового конструкта, как приём структурирования и организации лексики.

Набор привычных, но ставших сомнительными параметров рассмот-рения действительного мира, оказывается весьма и весьма объёмным. Та-

Page 9: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

Îáù

åñòâ

î

149кие категории, как «время» и «пространство», «космос» и «хаос», «преди-кативность» и «детерминация», «субъектно-объектные взаимодействия», «элементарные частицы», «материя» и «дух» оказываются весьма уязвимы-ми для любых по-новому заданных построений картин действительно-го мира. Ещё более сомнительными представляются привычные поиски «первоэлементов», «простейших частиц» построения мира. Это конструк-ты ума, пусть и выступающие результатом осмысления некоторого значи-тельного по времени и объёму опыта. Как не меньшую условность следует воспринимать и привычные, и в какой-то степени фундаментальные для обыденности и повседневности представления о «начале» и «конце» фено-менов, процессов, да и всего мира в целом.

Чтобы попытаться выбраться из тупика не согласующихся ценностных ориентиров, можно предпринять попытку задаться вопросом об «истинной реальности» как главном объекте познания и среде бытия всего сущего.

Эмпирическая база поиска определённостиСледует принять во внимание, что специфика человеческого мировос-

приятия предполагает и «отсчёт» ситуации от известного, прежде всего от себя, от своего времени, состояния культуры в качестве осознанного или неосознанного эталона познания. Кроме того, люди воспринимают и отражают мир по преимуществу через его фокусировку, через задание органами чувств и сознанием «центра» восприятия. Здесь концентрация информации о познаваемом явлении – максимальная. Да и само явление видится как наиболее «насыщенное».

Это своего рода уплотнение тумана, некоторая более или менее отчёт-ливая сфера с разряжающейся периферией. Однако перемещение угла вос-приятия (зрения, слуха и др.) ведёт и к перемещению рассматриваемой «сферы», к смещению зон концентрации и разряжённости. И это заставля-ет задуматься: а не является ли сфера восприятия феномена лишь позна-вательным отражением, образом действительного, но не самим действи-тельным образом феномена, да и мира, в целом? К тому же человеческое восприятие (по крайней мере, при нынешней конфигурации соотношения чувств и мышления, при действующей парадигме основных каналов чувс-твенного восприятия мира) характеризуется наличием «рамок» перцепции и осмысления мира, формирующим «коридор» этого восприятия.

Но мир не укладывается в «рамку», которая была и остаётся только вы-боркой, только фрагментом действительности. К тому же и в «рамке», от-ражающей угол зрения, восприятия, имеется тот же феномен уплотнения и относительная чёткость образа в центре, и разрежение, размывание, за-мутнение этого образа у границ «рамки». «Рамка видения» – это культур-ная традиция. Она может быть шире или уже. Это зависит от уровня ин-формированности, обученности, от познающего инструментария и умения обращаться с ним, от этапа исторической эволюции культуры и общества. Но «рамка» остаётся, в любом случае, как единая модель структурирования действительности. Причём структурирование неотделимо от вербализа-

Page 10: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

150Te

rra

Hum

ana

ции, от рационализации картины видимого, от превращения «картины» в модель действительности. Европейская модель мировидения относится к наиболее структурированным. В ней чётко выделены блоки видимой тра-дицией организации действительного мира. Степень структурирования, детализации этой модели столь велика, что познание структур отдельных блоков вызывает сомнение в вероятности познания структуры соотноше-ния этих блоков, т.е. целостного образа действительности, её разноплано-вой, но внутренне согласованной модели. И всё же «рамка» или «коридор» видения выступает константой, непреложностью восприятия, перцепции мира. Является ли она следствием соматической организации тела, в час-тности, головы с её основными органами восприятия информации (уши, глаза, нос), имеющими ограниченный, направленный сектор, или есть ка-кие-то иные причины, определяющие векторный характер улавливания информации, сказать трудно.

Впрочем, исторически, на этапе большей близости природе, возможно, «окно видения», конфигурация образа действительности, необходимого для реагирования на среду, для принятия решений в отношении реально-го мира и его перемен были несколько иными, и активность или лидерс-тво каких-то наших чувств оказались утрачены нами безвозвратно.

Во всяком случае можно утверждать, что в историческом прошлом в жизни людей, пребывающих в лоне природы, существенно большую роль, чем ныне, играла эмпатия7, чувственное восприятие действительности, моментальное, мгновенное, внерациональное отражение её и реагирова-ние на её перемены, минуя сознание.

Необходимо постулируемая условность: исторически люди отдаляют-ся от природы, отгораживаются от неё системой культуры, выступающей квазиприродой и вновь создаваемой средой существования. Единственным источником для умозаключений по поводу гипотетического пребывания людей в природе как главной системообразующей среде бытия выступает этнографическая реальность, наблюдения живых, действительных форм, определяемых включённостью в природу, а не включением природы в собс-твенную систему на основе потребительских интересов. И хотя этот образ Архаики как антитезы Цивилизации нигде не встречается в завершённом, целостном виде, он выступает вполне достаточным основанием для многих теоретических построений, в том числе и для поиска определения данной нам действительности – мира, в котором мы существуем. Во всяком случае вопреки любой «трансцендентности» этнографический материал позволя-ет, как хочется надеяться, преодолеть, при условии корректности его сбора и интерпретации вне основополагающих клише европоцентризма и став-шего «естественным» эгоцентризма исследователей, многие проявления механистичности, линейности и атомарности познающего видения.

Важной предпосылкой концептуального прорыва в преодолении евро-поцентризма во всех его составляющих явилась новая волна идей, воз-никших во второй половине ХХ в. Вполне уместно упомянуть взгляды Э. Фромма, выдающегося немецкого мыслителя, психолога и философа, и

Page 11: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

Îáù

åñòâ

î

151привести следующие его слова, характеризующие соответствующий этап цивилизации: «С началом промышленного прогресса, замены энергии животного и человеческой механической, а затем ядерной энергией до за-мены человеческого разума электронной машиной мы почувствовали, что находимся на пути к неограниченному производству и, следовательно, к не-ограниченному потреблению; что техника сделала нас всемогущими, а на-ука – всезнающими. Мы были на пути к тому, чтобы стать богами, высшими существами, способными создать второй мир, используя мир природы лишь в качестве строительного материала для своего нового творения… [Но] эти Большие Надежды не оправдались. Ибо индустриальный век действитель-но не сумел выполнить свои Великие Обещания…»8. В последние два-три десятилетия существенные коррективы в прежние представления о дейс-твительности, о способах её познания начинают происходить и в науках эт-нографического профиля9. А это дает повод признать, что высказываемые мною сомнения и устремленность к новым формам видения, в достаточной степени отражают целую тенденцию в рамках эволюции цивилизации.

Л.С. Сенгор в своей концепции «негритюда»10 весьма тонко и верно уло-вил специфику архаического мироощущения, его принципиальное отли-чие от восприятия мира людьми Цивилизации. Ошибка его, пожалуй, за-ключалась только в том, что к расовому типу, к географии, само по себе, это явление не имеет сущностного отношения. Оно только в силу истори-ческих обстоятельств коррелирует с ним.

Общим же фоном для серьёзных сдвигов в мировидении выступал на-растающий в конце ХХ века протест против «индустриального общества». Прежде всего, требовалось определить макросистему бытия, место людей в ней, принципы её организации. В этом смысле привычные «природа», «материя», «материальный мир», «космос», «Вселенная» не очень подходили для номинации того, что ещё на начальных этапах социо- и культурогене-за воспринималось людьми как некая целостность, интегральной частью которой они являлись, поскольку вряд ли относятся к начальным этапам формирования понятийных систем. Причём верным определением пер-вичной и сохраняющейся, как минимум, в субстрате сознания макроцелос-тности бытия, как мне представляется, должно было выступать то, что со специализацией культуры превратилось в нечто относительно аморфное, неконкретное, да и изначально, скорее всего, не выступало как категория из-за отсутствия на начальных этапах социо- и культурогенеза выражен-ных форм категориального мышления. Подвергнув сравнительному рас-смотрению словарный состав известных мне языков, разных по характеру и по уровню эволюции культур и народов, я остановился на слове «всё» как выражающем всеохватность, всеобъёмность, всецелостность «всего и вся» без какого-либо мыслимого и немыслимого исключения. При этом, я от-даю себе отчёт в некотором допускаемом мною произволе, придавая этому слову роль краеугольного камня понятийной системы, которая, возмож-но, исторически не была ему свойственна. Пусть это конструкт, гипотеза. В конце концов, существовало холистическое направление философии, в

Page 12: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

152Te

rra

Hum

ana

котором (как, впрочем, и в любом другом движении мысли) имелась своя очевидная оправданность, своя (пусть частная) рациональность. Для меня это допущение тем более произвольно, что в культурах западносуданской зоны Африки, которыми я занимаюсь (в том числе и практикой включённо-го наблюдения), категориальность мышления вообще не свойственна, а (со-ответственно, и «краеугольного камня системы» быть в принципе не может). Но мне задача видится в том, чтобы «перекинуть мост», найти преемствен-ность Архаики и Цивилизации, некие константы видения, которые (пусть, и в переосмысленном виде, с изменённым содержанием) продолжают сущес-твовать. И это не только след прошлого, константа человеческого бытия, человеческого отражения жизни. И именно с учётом этих обстоятельств я обращаюсь к универсальному понятию «всё», но не как к конкретной исчер-пываемой совокупности однородных предметов и явлений (например, «все листья на этом дереве»), но как к тотальному универсуму – ‘Всё’.

Соответственно, ‘Всё’ – фундаментальное базовое имплицитное поня-тие, основа действенной парадигмы видения мира, обозначение целостнос-ти бытия на макроуровне (всеохватности). Оно подразумевает отсутствие включённости более высокого иерархического и таксономического уровня. Это полное и исчерпывающее воплощение возможных явлений и проявле-ний действительности – в их истинных и мнимых формах. Вне ‘Всего’ нет ничего, и мнимое ‘ничего’ есть реальная часть ‘Всего’ – как его мыслимый, но не существующий антипод, конструкт ума, самим умом по факту разуме-ния приобщаемый к тому, что содержит ‘Всё’. При определённых оговор-ках ‘Всё’ может отождествляться с понятиями ‘Бог’ или ‘Природа’.

Имманентными свойствами постулируемого ‘Всё’ выступают всецелос-тность, всеединство, всесвязность. При этом «всецелостность» выступает постулируемым фундаментальным свойством бытия как среды, пространс-тва, контекста самого Бытия как всего, что и составляет данный и не дан-ный всему сущему в отражении, ощущении, познании и предположении мир. Это свойство выражает непреложность восприятия феноменов лю-бого таксономического уровня – продуктов отражающей и познающей де-ятельности как непременных и органичных частей ‘Всего’. И – что вне этой целостности ‘Всего’ выделяемые компоненты-феномены суть абсурд, неправомерно редуцируемая действительность, какими бы условиями и условностями ни была оговорена подобная практика познания и жизнеде-ятельности. В свою очередь, «всеединство» – постулируемое фундаменталь-ное свойство Бытия, до некоторой степени производное от фундаменталь-ного свойства всецелостности. Особенностью этого свойства выступает императивный принцип тотальной согласованности всей совокупности произвольно и непроизвольно выделяемых компонентов Бытия в его все-целостности. А «всесвязность», также выступающая как постулируемое фундаментальное свойство Бытия, является производным от фундамен-тального свойства всецелостности. Она тесно связана со свойством всее-динства как указание на структурно-функциональную форму реализации всеединства, как проявление всецелостности ‘Всего’ во ‘Всё’. Это понятие

Page 13: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

Îáù

åñòâ

î

153отражает то непреложное обстоятельство, что в бытии ‘Всего’ мыслимые, чувствуемые, надчувствуемые и никак не данные в прямом отражении компоненты ‘Всего’ суть частные проявления того, что определяется как ‘Всё’. И все эти компоненты отделяются лишь в познающем действии, в то время как в бытийном плане, т.е. в действительности бытия, они находят-ся в непреложной связи, отношении со всеми и вся, друг с другом.

В практическом познании и отражении, а также в практике бытия, в практике жизни подавляющее большинство этих всевозможных связей и отношений редуцируется до минимума. Таковой обусловлен традици-ями и практикой самой жизни людей, животных, растений и т.д. Однако свойство всесвязности, осознанное и нет, тем значительнее, чем ближе в отражении и в практике компонент ‘Всего’ к своей первичной природе. В случае людей, соответственно, – к ранним этапам социо- и культурогенеза. А в том же, что проявляется на уровне особи – к социализации и аккуль-турации. У людей природой данным свойством и механизмом удержания целостного восприятия ‘Бытия’, действительности выступает эмпатия, идентифицируемая в сознании людей как «чутьё», «интуиция»11.

Однако и вводимое базовое понятие «всё», и прилагаемые к нему но-минации или определения свойств задают лишь самую общую канву рас-суждений о методе. Впрочем, даже на этом этапе можно ставить вопрос, чтó подразумевается под уже введёнными понятиями – онтологический, феноменологический или гносеологический аспекты? И ответить на этот столь очевидный для философов вопрос окажется совсем непросто, так как то, что непременно и очевидно для философов, для поставленных за-дач может не иметь никакого значения. А именно, – это и то, и другое, и третье одновременно. И хотя для профессиональных философов это не более чем дилетантизм (и может быть даже дилетантизм воинствующий, вопиющий и чудовищный) тем не менее, если понимать условность рас-смотрения мира по аспектам, то классические направления философии, в конце концов, говорят об одной и той же общей и целостной, по сути своей, реальности. Именно так для меня, этнографа-полевика, выглядит «доказательная аргументация» типа «да, это так!» Точно так же, как мы воспринимаем как нелепицу или даже вызов в ответ на вопрос «почему?» звучащее «потому!» И тем не менее, «да, это так!» – это вполне нормальный и убедительный ответ старших на вопросы младших в привычных межпо-коленных диалогах в африканской деревне. «Да, это так!» выступает обоб-щающей констатацией эмпирически установленной взаимосвязи явлений. Понятно, что для философов это не аргумент. Но что поделаешь, если это так! Я ведь и сам во время первой же поездки в Африку в 1973 году воспри-нял как абсурд или как розыгрыш, эпатаж утверждение моего собеседни-ка, что африканцы не ставят вопросы «отчего?», «зачем?» и «почему?»12. Но зато потом, в ходе десятков и сотен разговоров со стариками и молодёжью, убедился, что это более, чем похоже на правду.

Теперь важно определиться в отношении того, чтó в традициях науки принято называть «объектом». Обязательна поправка на то, что и предпо-

Page 14: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

154Te

rra

Hum

ana

лагаемый императивно «субъект» является интегральной частью «объекта» и противопоставлять себя «объекту» может исключительно умозрительно, в исторически адекватных условиях. Таковыми практически исключительно выступает цивилизационное состояние общества и культуры, либо подсту-пы к нему, т.е. приближенное или состоявшееся отчуждение человечества, данного общества от естественной среды протекания жизненного процесса. Только тогда и возникает понятие «природа» как оппозиция уже ставшим специфически выделенным и осознанным явлениям и понятиям «культу-ра» или «общество», т.е. человеческой реальности как противопоставлен-ной реальности внечеловеческой. Уместно обратить внимание на хорошо известную, но часто упускаемую из вида концептуальную и генетическую связь слова «культура» с земледелием как основой цивилизации, а слова «общество» – с объединением, ассоциацией, совокупностью людей.

Однако важно, что окружающий и собственно человеческий мир, со-ставляющие реальность протекания жизни и постулируемую целостность Бытия, с историческим временем конкретизируются по отношению к бо-лее или менее аморфному «Всё» с имплицитно и имманентно присущими ему свойствами всеединства, всесвязности и всецелостности. Более того, до становления индустриального общества эти свойства невербализуемо подразумеваются или ощущаются. Им может даваться иная по кодировке, по понятийным символам интерпретация. Например, весь этот комплекс представлений может совпадать или «покрываться» понятием «Бог» – во всех данных и неданных в ощущениях и осмыслении его проявлениях. Но отчуждение людей от единого и целостного мира, постепенное форми-рование антропоцентричных картин Бытия в их социоцентричных, а по мере индивидуализации сознания и эгоцентричных вариантах, приводит и к изменению способов и процедур видения мира.

Пользуясь близкой по духу философской терминологией, можно ска-зать, что с отчуждением людей от начального целостного мира происхо-дит «субъективация» его, а затем и «объективация» этого былого единства Бытия. Осмысляемое и всё более вербализуемое отражение мира и чувс-твенно, и рационально отделяется от самого мира, самого Бытия, от пер-вичного «Всего». Причём примеры сегодняшнего образа бытия людей в условиях «информационной» фазы индустриального общества говорят о виртуализации Бытия. Отражённые формы превращаются во вторичные феномены Бытия, в конструкты, в концептуальные артефакты, в квазире-альности, зачастую искусственно управляемые и манипулируемые. Порой они оказываются более реальными в своём воздействии на реальность, в частности, человеческого бытия, чем императивно необходимые для под-держания жизни общества и особей в нём элементы культуры. Но пара-дигма познания, парадигма идентификации реальности, действительного мира и бытия в нём, кажется, навсегда оказалась распятой в координатах «субъективного» и «объективного». Это выглядит примерно так же, как соотношение «имманентного» и «трансцендентного». Ибо «имманентное» оказывается «субъективным», а «трансцендентное» – «объективным».

Page 15: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

Îáù

åñòâ

î

155Если выйти за рамки мифологизированных определений и терминов, то фигурирующая в нашей системе понятий и ценностной заданности ка-тегория «объективная реальность» есть не более, чем постулат. Предпо-лагается, что это то, что существует как имманентное свойство «объекта», каковым выступает познаваемая действительность и которое находится вне зависимости от наблюдателя – познающего «субъекта». Этот субъект может быть и отдельно взятым человеком, особью. Но он же является и коллективным – обществом, всем человечеством или группой с единой сис-темой представлений и ценностей. Считается также, что познающий субъ-ект в состоянии уловить какие-то свойства объективной данности. К этому во многом и сводится задача науки: создавать образ, модель «объективной реальности». Сама наука утверждает, что приближается, в соответствии с принятыми в ней процедурами, к пониманию этой «объективной реаль-ности». Таковой и выступает данный нам мир. Это инвариант совокупнос-ти профессиональных, но субъективно отражённых картин объективного.

Можно сказать, что «объективной реальностью» выступают единовре-менно и данность мира (включая её внечеловеческую и человеческую составляющие), и некий «договорный», условный образ этой данности, продукт научного познания. Можно даже заключить, что «объективная реальность» близка по своему соответствию тому, что совпадало бы содер-жанию выражения «надчеловеческая реальность», если бы вдруг понадо-билось определить одним словосочетанием единство внечеловеческой и человеческой составляющих Бытия. Но присутствие в этом обороте по-нятия «человек» опять возвращает к антропоцентричным моделям мира. А это порок, требующий если не изживания, то, по крайней мере, кор-рекции. «Мир», «Вселенная», «реальность», «Бытие», возможно и были бы хороши для требуемого определения. Но будучи сами либо (хоть косвен-но, хоть в силу инерции видения) геоцентричны или антропоцентричны, либо слишком расплывчаты, либо, имея относительно узко понимаемые смыслы в частных сферах знания, эти понятия не слишком удовлетворяют задаче поиска конкретизации «объективной реальности». Но при этом они вовсе не далеки от требуемого уточнения. В этом смысле, предложенное чуть ранее «Всё» было бы ближе искомому. Вопрос только, как включить это «Всё» в парадигму поиска и знания.

Так получается, что реальность может выступать «объективной» толь-ко в рамках одной парадигмы видения, одной культурной, одной цивили-зационной заданности. Но тогда чем она отличается от «субъективной», если принять во внимание, что «субъект» – это не обязательно индивид, но и, чаще всего, – коллектив, сообщество, общество, культура? Отдельный человек усваивает нормы данного сообщества, в том числе и в способах восприятия мира. Это происходит в процессе социализации, взросления, включения в общественную систему. Это продукт обучения и научения, продукт подражательной интегрирующей парадигмы поведения, как на доцивилизационном, так и на цивилизационном этапах истории.

Page 16: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

156Te

rra

Hum

ana

И, если «объективная реальность» оказывается культурно детермини-рованной, то и сам термин лишается своего генерализующего характера. Ибо это оказывается «субъективная объективность», нонсенс!

Если понятие «объективная реальность» в силу культурной заданности традиций познания оказывается слишком узким, подразумевает неприем-лемо много оговорок, дабы охватить неисчерпаемое многообразие мира, его безграничность и в то же время всеохватность, способность включить в себя мыслимые и немыслимые эманации Бытия, то возникает мотива-ция для выработки более адекватного понятия. Таковым могла бы высту-пить «истинная реальность».

Под «истинной реальностью» можно понимать то, каковым является мир, в одном из проявлений которого мы существуем. Это то самое «Всё» со всеми единомоментными проявлениями и предположениями, вероят-ностями и невозможностями манифестаций мыслимого и немыслимого, данного и неданного в восприятии и отражении, в единстве чувственного и логического. Это сразу и отражённое, и воображённое, материальное и идеальное, имманентное и трансцендентное, абсурдное и закономерное, хаотическое и гармоническое, динамическое и метафизическое, т.е. «быва-емое» и «небываемое». Это одновременно – как подтверждаемое опытом, так и лежащее за рамками эмпирического. Это доказуемое и недоказуемое, случайное и повторяющееся, и т.п. Это «всё». И всё, что мы в состоянии приписать ему, а равно – и не способны вообразить себе даже близкое по возможностям проявления его, это и есть «всё». Это и есть «истинная ре-альность». И, поскольку нам было бы неуютно, дискомфортно в такой дейс-твительности из-за отсутствия каких-либо ориентиров для организации бытия, мы конструируем «объективную реальность». В противном случае, мы вынуждены были бы действовать, т.е. своими помыслами и поступка-ми обеспечивать жизненный процесс в условиях, несколько напоминаю-щих базовую для этого текста притчу о слоне. Либо слепота, глухота, амне-зия, либо внешние условия, блокирующие основные каналы чувственного восприятия действительности. Например, полная темнота или, наоборот, ровный без отчётливого источника свет, отсутствие звуков и отсутствие каких-либо ориентиров – пустыня.

Приняв это понятие «истинной реальности» и соотнеся с ним «объек-тивную реальность» как частный случай, как коридор человеческого бы-тия, определив вложенность «объективной реальности» в «реальность истинную», мы не отказываемся от «объективной реальности» и всего со-пряжённого с ней знания и опыта. Мы попросту расширяем возможнос-ти непредсказуемости, мы расширяем коридор «возможного», готовность столкнуться с немыслимым. А, соответственно, и признаём инокультурные «рациональности» как правомерные отражения «истинной реальности».

Можно специально оговорить, что императив «объективной реальнос-ти», её примат во всех рассуждениях в системе нашей культуры есть вы-ражение непреложности нескольких имманентных для неё постулатов, среди которых – монистический взгляд на мир и на процессы в нём как на

Page 17: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

Îáù

åñòâ

î

157единонаправленные, безальтернативные, поступательные, восходящие, по крайней мере, применительно к эволюции общественных систем. Дру-гой важный постулат, теснейшим образом связанный с первым, это ор-ганическая целостность мира, в частности, проявляющаяся в его единой «кодовой определённости», под которой следует понимать единство или всеобщность элементной базы его «построения» (к этому следует отнести и идею «материальности» мира, и таблицу системы элементов, и генети-ческий код, и волновую теорию, и попытки создать единую теорию поля, и т.п.), равно как единство законов и принципов организации этого мира во всех его проявлениях. И, наконец, основой видения мира во всех его эманациях, появлениях, бытии выступает убеждённость в познаваемости этого мира. Без такого убеждения возможности науки были бы предельно ограничены, да и была бы она вообще возможна?

Вернемся к основной канве, каковую я всё же вижу в единстве фено-менологического, онтологического и гносеологического аспектов отраже-ния действительного, т.е. целостного восприятия мира через императив сверхкатегории «Всё». По сути, можно утверждать, что это «Всё» и есть ка-тегориально сопоставимая величина с представлением об «истинной ре-альности». Она равно неконкретна, но и равно повсеместно присуща.

Можно предложить следу-ющие схемы, образно пред-ставляющие уже затронутые сюжеты о соотношении «ре-альностей». При этом умес-тно уточнить, что речь идёт, во всех случаях, кроме «ре-альности истинной», о «ре-альностях» отражённых.

Итак, даже привычная для нашей системы культуры «объективная реальность»

есть величина постулируемая. В какой-то мере она выступает в рамках од-ной и той же культуры как некий «инвариант», некоторая договорная, ус-реднённая величина, как образ и как конструкт, построенный на осмысле-нии огромного количества совпадений опыта отдельных представителей данного общества, данной культуры. Что, впрочем, и не удивительно. Ведь на этапе научения, социализации и аккультурации входящих в систему об-щественной жизни новых членов, рождённых, как правило, в этой же сис-теме, общество и передаёт им реально действующую систему отражения Бытия, соответствующие данной системе коды и правила оперирования ими. Именно такие, стоящие над индивидуальным опытом знания о мире человеческом и мире внечеловеческом и даже надчеловеческом, продукт рефлексии многих поколений, общество и передаёт будущим поколениям. И именно здесь так или иначе фигурирует представление об «объективной реальности», ибо опыт предшествовавших поколений свидетельствует о

Page 18: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

158Te

rra

Hum

ana

существовании реальности, не сводимой к индивидуальному восприятию и осмыслению, что есть что-то вне нас, что живёт своей, относительно не зависимой от нас жизнью, но что, безусловно, оказывает воздействие (и чаще всего императивное) на самих людей. Такое Бытие-вне-субъекта, но отражаемое субъектом, воздействующее на него не только отражён-ным, но и прямым светом, флюидами, информационными волнами, и есть «объект», и есть сущая и мнимая сущей «объективная реальность». Именно она признаётся средой реализации и «субъективно» (в соответс-твии своей собственной культурной заданности) отражающего «субъек-та», будь он – индивидом или коллективом, т.е., в конечном счёте, явля-ясь самим этим обществом.

Попробую описать идею, отражённую в приведенной схеме. Необходимо начать с того, что всё та же система отражения, перцепция дейс-твительности опирается на единомоментные «отпечатки» её. Это принято именовать «синхронным срезом» дейс-твительности, представлен-ным подобием плоскости, на которую и проецируется, как на экран, это моментальное воспроизведение Бытия. Как фотоснимок. К тому же, как я

это уже попытался оговорить, видение действительности практически реализуется в рамках некоторого «коридора», определяемого традицией воспроизведения накопленной информации и унаследованными кода-ми оперирования ею. И, хотя этот «коридор» в своём синхронном сече-нии есть «рамка», но вследствие особенностей психологии восприятия, отражения, а не конфигурации приборов и традиций воспроизведения образов в прямоугольной системе координат и вычленения из окружаю-щей среды, он приближается к сфере, а в сечении – к окружности. С под-ключением фактора движения, а соответственно нашим традициям – и времени, такой «коридор» напоминает трубу с переменным диаметром «сечения», зависящим от уровня компетентности и эвристических воз-можностей индивидуального или коллективного «субъекта». Что же ка-сается привычной для нас противопоставленности «субъекта» «объекту», этот «коридор познания» оказывается вынесенным за рамки «субъекта», хотя одной из процедур познавательного процесса является и мыслимое помещение себя «субъектом» в «объект», позиционирование себя в нём. А затем полученный образ «объекта», а затем – и «субъекта» в «объекте» возвращается к «субъекту», разрывая при этом ограничения «синхрон-ности», единомоментности восприятия.

Page 19: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

Îáù

åñòâ

î

159Это возвратно-поступательное движение отражения и мысли может вызвать зрительную ассоциацию с тором. Однако следует отметить, что у него переменный «диаметр» – «окно видения». Ибо на определённом этапе процесса «кольцо» расширяется до видения не только «объекта», или до изолированного видения «субъекта» (как непреложная контролирующая саморефлексия «субъекта»), но и в связи с обязательностью, по процедуре включения «субъекта» в «объект» и их рассмотрения во взаимодействии. Равно как и познающее «позиционирование» «объекта» в «субъекте», по-добно операционному столу познания. А это, особенно с учётом постоян-ной ротации этапов и ситуаций, позволяет ставить вопрос о фрактальной голографической природе отражения. Если попытаться выразить этот принцип в словесной форме, то можно получить высказывание:

«Всё – само в себе и себя в себя вбирает во всём»

В то же время пространственно-образное соответствие этому принципу заключено в известной математикам «односвязной поверхности» (в опред-меченном, овеществлённом виде – в «бутылке Клейна»).

Интересно отметить в связи с этим, что подобная идея так или иначе «висит в воздухе» в рамках изучения «миров» внеевропей-ских культур. Во всяком случае, мне довелось увидеть в конце 2007 г. вполне реальную «бутыл-ку Клейна», размером по верти-кали около 20 см, выполненную из прозрачного светлого стекла, в одной из витрин временной

тематической выставки «Культуры-метисы». Выставка проходила во вновь открытом в Париже Музее набережной Бранли, изначально именовавшем-ся в проект ных документах как Музей начального (первичного) искусства. Причём помещённый в витрину предмет был близкого к современному ев-ропейского ручного ремесленного производства и преподносился именно как аналогия. Сам же я пришёл к идее подобного рода в конце 1980-х гг. и впервые опубликовал её в 1991 г.: «Если поискать пространственные ана-логии описываемой модели мироздания, то наилучшим образом подходит известная в математике «бутылка Клейна»… Что это – только ли парадокс, или реальная модель диалектики, модель мира, модель Вселенной?»13. Нечто весьма похожее по архитектонике на такую конструкцию в 2003 г. я отметил на надгробии скульптору М. Певзнеру на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа.

Это весьма важно, чтобы понять: обсуждаемая аналогия модели мира в виде «бутылки Клейна» скорее близка её математическому соответствию и лишь для наглядности обозначается «в материале». И в связи с такой моде-лью более чем сложно с уверенностью утверждать, что это: отражение мо-

Page 20: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

160Te

rra

Hum

ana

дели познания, видения или сама организация мира («истинной реальнос-ти»). Потому что в каком бы направлении, на каком бы участке отражаемого мы ни сконцентрировали бы свой взгляд, ни сфокусировали внимание, в каждой из таких точек мы получим образ «сходящегося» (фокусирующего-ся) пространства, в дальнейшем расходящегося, как при обратном движе-нии в «воронке», а затем вновь сходящегося и возвращающегося в ту точку, куда помещает себя наблюдатель. И происходит это оборотом, ротацией, возвращением вновь в исходную точку и новым оборотом – с возможно ме-няющимся «веером» расширения и может быть даже с некоторым смеще-нием точки фокусировки интереса в изучаемом пространстве. Получается нечто вроде многоуровневой фонтанной системы «чаш», вложенных друг в друга, из которых изливающаяся «вода» попадает в «чашу» более низкого иерархического уровня и затем каким-то неведомым образом возвращает-

ся из самой низкой в самую высо-кую «чашу». А по сути, наблюда-тель собирает, «прогоняет» через себя информацию об «объекте», находясь сам (истинно или мни-мо) в условной «точке» односвяз-ной поверхности, открытой «по всем азимутам».

Своеобразным «фокусом» этой познающей (а, возможно, и онтологической) модели мира выступает как раз «точка», про-странство соединения внешнего

«горлышка» со «стенкой» «бутылки Клейна». Из внутренней логики орга-низации модели возникает иллюзия «фокусности» в обе стороны в дан-ной точке. Здесь проявляется «конструкционная» симметрия, «кираль-ность» – зеркальная отраженность данного участка модели. Ведь пройдя через «стенку» модели, «внешнее горлышко» становится «внутренним», но обращённым своим расширением в противоположную сторону. Если взять непременную и привычную для нас эманацию действительности как «космоса», то можно говорить об органичном переходе в этой «точке» наблюдения «макрокосма» в «микрокосм», и наоборот. Равно можно гово-рить и о проявляющейся в данном месте проекции «субъекта» в «объект», и – обратно. Собственно, это и есть проявление «голографичности» или, точнее, «фрактальной голографичности», подразумевающей отражённос-ти и присутствия целого в части – и части в целом.

Обсуждаемые модели, построения нужны не сами по себе: это инстру-менты познания, преобразования «пространства» существования людей. Они необходимы для решения задач выживания человечества, его боль-шей готовности осознанно адаптироваться к условиям самого существова-ния. Это не «картина», не образ для улавливания гармонии, для любова-ния и публичного экспонирования. Это база, основа алгоритма поведения.

Page 21: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

Îáù

åñòâ

î

161Такой алгоритм формулируется «сегодня» (синхронно), но ориентирован он в «завтра» (футуристически диахронно), хотя и опирается на связи и последовательности, установленные через учёт того, что было «вчера» (ретроспективно диахронно) и сохраняется «сегодня». Можно сказать, что во многом это и есть «коридор бытия», объективируемая людьми «истин-ная реальность», преобразованная ими в пространство существования – в «объективную реальность».

«Объективная реальность» постулируемо познаваема. К этому форму-лированию, моделированию, к прикладной интерпретации её и сводится деятельность науки. В отличие от «объективной реальности», «реальность истинная» не подлежит познанию, ибо проявляет себя исключительно в координатах «субъективная/объективная реальность». Т.е. познаваемо только то из области «истинной реальности», что проявляет/манифести-рует себя в вариантах реальности «субъективной» или «объективной». А соответственно, то, что лежит за рамками этого «коридора» виде-ния, знания, отражённого Бытия, не релевантно этой привычной дихотомии. Да и наоборот, то, что видится как «субъективная» или «объективная реальность», может выступать вполне искажённым от-ражением «реальности истинной», но при этом оставаться её частью, её специфическим для людей «от-печатком», своего рода, «колбой» для эксперимента, возможно, всё той же «бутылкой Клейна», – в единстве Бытия, перцепции, со-знания и познания.

Схематично, разделяя заявленные аспекты восприятия «реальности», можно представить их соотношение в двухмерном виде, памятуя об их не-

избежной «объёмности»:И в равной степени схема-

тичности можно всё же по-пытаться придать видимость «объёмности» предыдущей схеме, дабы приблизить её, пусть в форме «оговорки», к тому образу, который более соответствует духу этих рас-суждений и представлений:

Такая схема имеет, поми-мо параметра условной «объ-ёмности», ещё одно важное

Page 22: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

162Te

rra

Hum

ana

свойство: она позволяет отразить принцип «вложенности» рассматрива-емых систем отражённого и внеотражённого Бытия. Это приближает к ранее высказанной аналогии со своеобразным фонтаном, имеющим ие-рархически выраженные вложенные «чаши» с изливающейся и возвра-щающейся водой, – идее ротации, поступательно-возвратного движения мира и улавливаемой людьми информации о нём. Впрочем, передать это

графически крайне сложно на-прямую, хотя некоторое созвучие можно обнаружить в графике М.К. Эшера (см. рис. ниже), а в понят-ных и привычных объёмных объ-ектах это, в какой-то мере, можно усмотреть в обыкновенном клубке и ещё более – в капустном кочане, луковице и т.п.

Жизнь людей по преимущест-ву протекает в субъективных фор-мах отражённой реальности. При этом существуют и проявляют себя непреду смотренные данной системой культуры, привычных форм её протекания феномены, факторы, становящиеся «данны-

ми», явлёнными и даже императивными более или менее непредсказуе-мо для этой устоявшейся системы, переходящей как основная парадигма организации жизненного процесса из поколения в поколение. Они-то в значительной мере и побуждают говорить об «объективной реальности». На деле же, учитывая постулируемый характер «объективной реальнос-ти», они могут быть не более чем «объективировавшимися» проявлениями реальности «истинной», т.е. как подлежащими интерпретации в рамках «субъективной реальности» эманациями «внеданного».

Смысл подобных умозаключений связан с тем, что образ «объективной реальности» строится по правилам организации знания этой «объектив-ной реальности», т.е. известное экстраполируется на неизвестное. Далее, ему приписываются законы, мотивы, следствия «субъективного мира». Од-нако, как ни печально, практика конкретно-научных исследований пока-зывает, что подобного рода «допущения», условности, предопределённос-ти видения остаются вне сознания самих исследователей. Особенно это проявляется в условиях кризиса целостных мировоззренческих систем и упадка методологических координат видения, распознавания и понима-ния «данного» и «внеданного» мира.

Это видение самого себя в «объекте», экстраполяции клише культу-ры исследователей на исследуемых не прошло вне внимания ряда ис-следователей, среди которых я бы выделил особо В.М. Мисюгина. Ему, в частности, принадлежит работа «О «бумеранге» в этнографических и

Page 23: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

Îáù

åñòâ

î

163исторических исследованиях (из лекций по этносоциальной истории)»14. В 1995 году в Таллине мне довелось познакомиться с автором книги «Раз-ведка и зеркало. Создавая противника»15. В этом сочинении обыгрыва-ется на качественно иных примерах и материалах та же, по существу, методологическая проблема. Только имеется в виду, что разведка, как и наука применительно к культурно обособленному сообществу, склонна приписывать противнику такие же мотивации и стереотипы действий, что органичны для представителей собственного общества, собственной армии. А соответственно, они весьма далеки от движущих сил в поступ-ках и решениях противника и поэтому дают неверную, искажённую кар-тину действительности.

Приведённые примеры как раз и выступают иллюстрацией «объекти-вации» «субъективной реальности» и неизбежного восприятия проявле-ний этой «субъективной реальности» как «реальности объективной», при условии формального соблюдения процедур познания, признающихся в данной «субъективности» как научные. В соответствии с этим любая кар-тина «объективного» оказывается возможна.

В вопросе об «истинной реальности» может возникнуть возражение по поводу избыточности такого понятия. Отчасти это уже проявилось в связи с рассмотрением коллизии между «истинной» и «объективной ре-альностью». Но уместно припомнить также и допустимую соотносимость понятия «истинной реальности» с дихотомией «имманентного» и «транс-цендентного». Впрочем, скорее всего, ни «имманентное», ни «трансцен-дентное» не оказывается релевантным для данной системы рассмотре-ния. В лучшем случае эти понятия применимы для рассуждений в связи с «субъективной» и «объективной реальностью» и их соотнесённостью. Можно говорить о том, что проявлениями «имманентного» выступает нечто, внутренне присущее отражаемой или познаваемой реальности. Притом что сама эта реальность не только представляет собой подра-зумеваемую целостность и отделённость от своего окружения, от «кон-текста» своего существования, но одновременно выступает замкнутой, недоступной для проникновенного изучения. А это заведомо предпола-гает априорное представление об «объекте» в единстве его составляю-щих и в единстве его проявлений. Но это, с одной стороны, может быть экстраполяцией на «объект» и «предмет изучения» уже существующих представлений об «объективной реальности», а с другой, – сам по себе та-кой перенос подразумевает убеждённость в наличии феноменов и их не-преложных коннотаций в трансцендентной ипостаси реальности. Такая ипостась, наверное, и должна идентифицироваться со всё той же «объек-тивной реальностью».

То есть, если всё же задуматься о сути «имманентного» и «трансценден-тного» аспектов отражения, то, скорее всего, с неизбежностью придёшь к заключению, что эти обозначающие их понятия, «измерения» действи-тельного мира в процессе его познания суть конструкты ума, культуры, «субъективного знания» – артефакты, помноженные на веру, на освящён-

Page 24: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

164Te

rra

Hum

ana

ность традицией познания и приложения к общественной практике. Сама традиция может выступать и как обобщение конкретного исторического опыта, и как сакральная величина, сакральный символ. Но они говорят не совсем о том, что могло бы выражаться категорией «истинной реальности» при свидетельстве о внутренне присущем «объекту» как о «данном» и «не-данном» в опыте.

Итак, в отличие от «субъективной» и «объективной реальности», от «реальности имманентной» и «трансцендентной», выявляемых и обозна-чаемых в процессе исторически данного позиционирования людей в про-странстве Бытия, «истинная реальность» – это абсолютная неопределён-ность. Это может быть и «мрак», и «слепящий свет», «Нечто», не данное нам ни в прямых ощущениях, ни в конструктах ума и культуры. Единственно, что можно о ней сказать (с оттенком утверждения), – то, что она ЕСТЬ. Она более суща, чем любой «слепок», отпечаток, отражение и воспроизведение реальности.

«Истинная реальность» – это императивное допущение, выступающее в качестве производного от обобщённого рефлексированного и чувственно-го опыта. Это догадка. Это интуитивистски предопределённое тяготение. Тяготение и догадка – без какой бы то ни было возможной формулировки. Это даже не вопрос веры или неверия. Просто это то, без чего всё развали-вается, ибо это и есть «Всё»!

Вполне справедливо задаться вопросом по поводу принципиальной но-визны предлагаемого. Ведь во многом речь идёт о вещах очевидных, либо интерпретированных ранее, может быть, в иных понятиях, в иных чувс-твенных и образных соответствиях. И здесь уместно вспомнить не только всю историю науки, историю взглядов на мир и на способы его познания, отражённую в истории философских учений, из которых для унаследован-ной нами традиции российской культуры Нового времени важны И. Кант и Г. Гегель, К. Маркс и Ф. Энгельс, яркая плеяда философов, представляв-ших русский космизм, В.С. Соловьёв – с его идеями «всеединого сущего» и целостного мировосприятия, единства теологии, философии и науки. В том же русле развивались и взгляды П.А. Флоренского, Н.А. Бердяева. В том же потоке мысли сформировались мировоззренческие подходы и научные концепции В.И. Вернадского, получившие, в частности, вопло-щение в важной для поднимаемой проблематики идеи о существовании ноосферы как единого для всей Земли, для всего сущего интеллектуаль-ного и чувственного, пространства. В этих вопросах недостаточно ограни-чиваться «подключением» к поискам «рациональности» мировосприятия конца ХIХ – начала XXI вв. традициями только европейской ментальнос-ти и европейского знания.

В конце XIX века в культуру Запада активно вторгается «экзотика» – для начала среди интеллектуальных элит распространятся увлечение буд-дизмом. Реанимируются различные течения неоплатонизма, а вместе с тем и интерес к оккультизму, Каббале, к магическим знаниям и практи-кам неевропейских, а затем и европейских народов. После Второй миро-

Page 25: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

Îáù

åñòâ

î

165вой войны идеи целостности, идеи единства Бытия вновь востребованы. На Западе распространение получает учение холизма, сформулирован-ное ещё в 1920-е гг., и хотя оно подвергается критике, или попросту иг-норируется как в позитивистской, так и в советской науке, к концу ХХ века к аналогичным взглядам приходят многие представители иных фи-лософских школ и мировоззренческих течений. Так, со всей очевиднос-тью в СССР можно было констатировать в середине 1970-х гг. активный интерес к «системным» исследованиям, в которых одним из ключевых понятий и выступала категория «целостность». При этом нельзя забы-вать, что традиции, восходящие к русской философии, в СССР не пре-секались полностью никогда. Достаточно упомянуть в качестве примера имена А.Ф. Лосева и Л.Н. Гумилёва. В гуманитарии (благодаря своеоб-разному синтезу официального марксизма-ленинизма и корневой для многих проявлений отечественной культуры русской философии, в час-тности, к русскому космизму), в области изучения культур Африки, тра-диции этой ментальности позволили выйти на передовые и прорыв-ные направления исследований и, благодаря, в частности, феномену В.М. Мисюгина16, добиться выхода на альтернативные позитивистским картины научного знания, одной из конкретизаций которых и претендует выступить данное сочинение.

Высказанная здесь система догадок, предположений и постулатов поз-воляет подняться над былыми клише мировоззренческих учений, образов и картин действительного мира, включая их как частные и не противо-речащие возникающему, постепенно материализующемуся, «уплотняю-щемуся из тумана» контуру нового целостного мировосприятия. Я вижу перспективу в синтезирующем подходе – и в отношении к пребывающему в «осколках» отражённому миру, и в связи со способами познания его, и в том, что касается целеполагания, целедостижения и последующего ис-пользования результата. Я убеждён, что все эти научные построения, осо-бенно если принять во внимание их дальнейший выход на общественную практику, должны быть интегрированы в единую систему, определяющую образ жизни, другой неотъемлемой частью которой должна выступать сис-тема этическая. Таковая должна обеспечивать согласованность, гармони-зацию жизненного процесса во всех его составляющих, как среди людей, так и в отношении к среде существования – на основе последовательного проведения принципа функционирования интегрированных систем, идей целостного императива Бытия.

Знание Архаики должно быть органично согласовано с соответствую-щим образом скорректированным знанием «позитивных наук». Это не-просто. Но это должна быть не поверхностная «экзотизация» по форме, по аспектам видения, переведённым на «язык науки», на язык «индустри-ального общества»17. Это с неизбежностью должен быть продукт синтеза, самокоррекции так называемых «развитых» обществ и культур, задание новых ориентиров, ведущих к структурным переменам в ставших при-вычными системах существования в рамках «общества потребления». Од-

Page 26: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

166Te

rra

Hum

ana

ним из путей разрешения таких задач я вижу формирование этнософского направления. Оно должно происходить на стыке этнографического зна-ния, переосмысленного и переструктурированного на основе новых ми-ровоззренческих посылов, и сопровождаться возникновением новых идей в философии, физике, космологии и других естественных науках. Такие перемены могут произойти на основе альтернативных картин единства и целостности бытия, в свою очередь почерпнутых из данных этнографии и этнологии, проходящих свою одновременную и согласованную «пере-стройку»18.

Несмотря на жёстко выраженные ранее суждения о непознаваемости «истинной реальности», о невозможности прямого взаимодействия с нею, тем не менее, есть повод допустить, что не всё так фатально предопределе-но. Единственно, что рациональное, вербализуемое взаимодействие с нею следует отрицать заведомо. Отчасти это логическое, вполне рациональное следствие из основных условий формулирования феномена «истинной ре-альности», отчасти – эмпирическое обобщение опыта отражения действи-тельного мира, учитывающего и осознанные, и ощущаемые, и предвосхи-щаемые импульсы, поступающие от этого мира.

В то же время возможна корреляция между восприимчивостью к воз-действию «истинной реальности», её влиянию на данный нам в отраже-нии мир и правополушарной парадигмой отражения. Таковая даёт момен-тальные «отпечатки» действительности, адекватные они или нет – другой вопрос, но главное – цельные, хоть и несколько расплывчатые. Тогда как «объективная» реальность «реконструируется» – из деталей и блоков. А по сути она «конструируется» по законам рациональности, т.е. в соответствии с левополушарным вариантом отражения.

В позитивистской науке есть тенденция, как максимум, отождествлять, а, как минимум, уподоблять «конструкт», в структуре и обличии которого выступает «познанная» часть «объективной реальности», самой этой «объ-ективной реальности». Последняя постулируется, как правило, познава-емой, а актуальный «конструкт» – этапами познания, нарастающим при-ближением к познанности.

Реально и единовременно существует некоторый набор «актуальных конструктов», находящихся в конкуренции за признание в качестве адек-ватных самой «объективной реальности». Как правило, этот «набор» вы-ражает общую направленность познавательной деятельности на данный момент. Такие «конструкты» обычно и имеют статус «гипотез», «теорий», «учений» – в зависимости от разработанности и детализации, согласован-ности частей, подтверждаемости практикой. Причем их адекватность «ис-тинной реальности» – вопрос отдельный.

Идея «множественности миров», их пересечения и взаимодействия, несмотря на видимую отделённость, вероятно, очень стара и восходит к архаическим этапам существования человечества. Она отражена и в волшебных сказках. Она встречается в качестве глубокого убеждения,

Page 27: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

Îáù

åñòâ

î

167например, в связи с культом предков. Очень убедительно и достовер-но об этом, в частности, говорится в статье Ж.-П. Дозона19. Возмож-но, следует поставить вопрос о неисчерпаемости альтернатив сущему и данному в прямом ощущении и восприятии, либо множественности таковых.

К примеру, в европейской культуре параллельно с непосредственно чувственно данной реальностью существовало пространство вымыс-ла, фантазии. В него можно было погружаться, но как в условную, иг-ровую реальность – ирреальную, иллюзорную реальность. Не таким ли допущением, образом, метафорой была, в конечном счёте, ноосфера В.И. Вернадского? Но вот появляются компьютеры, Интернет. И оказы-вается, что помимо реальной жизни есть ещё и жизнь виртуальная и что порой она оказывается реальнее, чем сама реальность банальной жизни. То есть, если представить себе пространство протекания жизни как неко-торый туннель, всё тот же «коридор», прокладываемый человечеством в неопределённости «истинной реальности», то таких «коридоров», да ещё и с вариантами направлений будет множество. Причем переходы из одного «коридора» в другой не исключены полностью, хотя и технологии таковых «переходов» нередко весьма сложны.

Нередко может складываться ощущение, что человек способен мыслью или чувственным порывом охватить огромные пространства, установить внутренне безусловные и обоюдные эмоциональные связи с хорошо зна-комыми и близкими людьми. При этом он будет пребывать в уверенности, что такая связь вполне реальна, хотя и едва отчётлива, – как догадка, как интуитивный ток.

Возможно, что распространённое во многих близких к Архаике куль-турах убеждение в том, что мысль может воплощаться и приобретать материальную силу, или что слово может вполне действенно влиять на среду, также обладать силой и действовать, будучи произнесённым (или только помысленным), не так уж далеки от истины. Во всяком случае, если вспомнить уже высказанные сомнения в безусловности причин-но-следственных связей и обязательности «времени», как неизбежного атрибута таковых, то исключить полностью такую возможность непра-вомерно. Проективность, как и простая ориентация в пространстве бы-тия, позиционирование в нём, обеспечиваемое и чувствами, и культурой, происходит, видимо, по одним и тем же фрактально-голографическим принципам. Всеохватная «односвязная поверхность», «бутылка Клей-на» направляется вслед за вектором видения, сознания, возвращается от постижимого и непостижимого, идентифицируемого и остающегося вне восприятия (или в частично воспринятом). И ещё можно отметить, что куда бы ни направлялся вектор внимания, вектор мысли в предполага-емом (или в предвосхищаемом) «пространстве» «истинной реальности», все допустимые «охваты» её, все возможные «бутылки Клейна» включён-ности и взаимодействия с этой «истинной реальностью» будут изоморф-

Page 28: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

168Te

rra

Hum

ana

ны, а равно и будут выступать «вложенными» друг в друга, а в конечном счёте и тождественными друг другу. Подобно шару: как его ни поверни, он сам себе тождественен.

Вместо эпилогаЭти заметки выступают лишь началом, самым общим рассуждением на

пути поиска такого образа действительности, который позволил бы пре-одолеть весьма серьёзные условности и допущения, содержащиеся в акту-альных для мира Цивилизации картинах Бытия. Как этнограф и этнолог, я могу с уверенностью сказать, что образ мира изучаемых нами народов, пребывающих в лоне Природы, сложившиеся у них правила поведения в рамках адаптации, поиска согласованности, синергии с этим Миром до-стойны не только праздного или любопытствующего изучения. Это шко-ла, школа Жизни, ориентир самокоррекции, самосовершенствования, оп-тимизации нашего собственного бытия в мире, где мы есть.

Цельную, взаимосвязанную по компонентам поисковую систему, можно сформулировать. Она уже на этом этапе вынужденно снимает целый ряд священных для философов утверждений и правил поведения в процессе познания. В частности, с неизбежностью должна идти речь о единстве и неразделимости онтологии, феноменологии и гносеологии, лишь условно разводимых в операциональных целях. Итак:

1) Исследователь и Мир составляют единую систему;2) Расчленение реальности – условность миропознания, логическая опе-

рация в соответствии с выработанными и унаследованными приёмами;3) Реальность есть целостность неразделимая и нерасчленимая (за ис-

ключением ее разделения в мышлении);4) Мир постижим лишь в пределах горизонтов видения и лишь в рам-

ках практики (практики видения, практики использования);5) Мир самодостаточен и самоценен, в нём нет ни начала, ни конца, ни

пространства, ни времени, ни центра, ни периферии;6) В мире нет ни причины, ни следствия, однако и то, и другое есть в

исследователе, ибо без этого он не умеет организовывать своё существо-вание как вероятностный выбор, целеполагание, целеустремление, целе-достижение. Всё это «умственные конструкции», прямое выражение реф-лексивной природы человеческого сознания. Таким образом, причина и следствие всё же существуют, но лишь как приёмы «чтения и письма» для постулируемого «текста» Бытия;

7) По тем же причинам, вытекающим из способов и традиций организа-ции мыслительного процесса, мы с неизбежностью постигаем Мир «от себя», исходя из собственных (вплоть до индивида) ощущений. Хотя Мир – сам по себе и вне нас, хоть с нами. Но… наши ощущения его не суть ли такая же его часть, а, значит, и канал воздействия на него!? Отсюда альтернативная науке модель, в том числе магия.

Page 29: «СЛОН» КАК МИР И МИР КАК «СЛОН»: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ТРИВИАЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ВИДЕНИЯ МИРА И ДВИЖЕНИЯ В НёМ

Îáù

åñòâ

î

169Подобная система – один из возможных ответов, приближений к реше-нию насущных задач познания. Она потребует серьёзных дополнитель-ных усилий по своей конкретизации до уровня методик и практических рекомендаций.

«Мир» и бесконечно мал и бесконечно огромен одновременно. Охватить мир можно мгновенно. А на изучение не хватит никаких жизней. Всё толь-ко начинается!

1 Леви-Стросс К. Структурная антропология. – М., 2008. – С. 70.2 Там же. – С. 69–70.3 Там же. – С. 71.4 Dieterlen G. Essai sur la religion Bambara. – P., 1951. – P. 28–52.5 Леви-Стросс К. Указ. соч. С. 71.6 Арсеньев В.Р. Свод основных понятий этнософии // Манифестация. Учебно-теорети-

ческий журнал «Ленинградской школы африканистики». № 7а. – СПб., 2006. – С. 37–38; Арсеньев В.Р. Базовые понятия этнософии. Подступы к формированию мировоззренчес-кой альтернативы // «Общество. Среда. Развитие». – 2008, № 1. – С. 100–116.

7 Арсеньев В.Р. «Эмпатический подход» или принцип всеединства в изучении архаики // Своя и чужие культуры. Сознание. Искусство. Образ. СПбГУ. Материалы теоретическо-го семинара «Теория и методология архаики». – СПб., 1998. – С. 12–19.

8 Фромм Э. Иметь или быть. – М., 1990. – С. 9–10.9 Barley N. Un anthropologue en deroute. – P., 1994; Berger L. Les nouvelles ethnologies. – P.,

2004; Clifford J. Routes, travel, and translation in the late twentieth century. – L., 1997; Copans J. Mondialisation des terrains ou internationalisation des traditions disciplinaires, l’utopie d’une anthropologie sans frontieres // Anthropologie et societe, 24, n.1, 2000. – P. 21–42; Latour B. La science en action. – P., 1995; Meillassoux Cl. Mythes et limites de l’anthropologie. Le Sang et les Mots. – P., 2001; etc.

10 Сенгор Л.С. Негритюд: психология африканского ветра // Ступени. Философский журнал. № 3 (6). 1992. СПб. – С. 90–104.

11 Арсеньев В.Р. Свод основных понятий этнософии… – С. 22–23.12 Арсеньев В.Р. Звери = боги = люди. – М., 1991. – С. 36.13 Там же. – С. 143–144.14 Мисюгин В.М. О «бумеранге» в этнографических и исторических исследованиях (из

лекций по этносоциальной истории) // Africana. Африканский этнографический сборник, XV. – Л., 1991. – С. 108–135.

15 Bathurst R.B. Intelligence and The Mirror. On Creating an Enemy. – Oslo, 1993.16 [Бочаров В.В.] Истоки власти // Потестарность: генезис и эволюция. – СПб., 1997. –

С. 65–66.17 Сотов А.А. «Ориентализм»: постколониальная критика Эдварда Саида // Манифес-

тация. Учебно-теоретический журнал «Ленинградской школы африканистики». № 6. – СПб., 2005. – С. 195–208, 205.

18 Арсеньев В.Р. Манифест этнософии // «Общество. Среда. Развитие». – 2006, № 1. – С. 36–44.

19 Дозон Ж.-П. Африканские пути смерти и потусторонья // Манифестация. Учебно-теоретический журнал «Ленинградской школы африканистики». – СПб., 2005, № 6. – С. 138–149.