МИНИСТЕРСТВО НАУКИ — АКАДЕМИЯ НАУК РЕСПУБЛИКИ КАЗАХСТАН ИНСТИТУТ АРХЕОЛОГИИ им.А.Х.МАРГУЛАНА

ВОПРОСЫ АРХЕОЛОГИИ КАЗАХСТАНА

ВЫПУСК 2

СБОРНИК НАУЧНЫХ СТАТЕЙ

ФГЫЛЫМ

АЛМАТЫ • 1998 • МОСКВА

Е. СМ А ГУЛОВ, Ю. В. ПА ВЛЕНКО

ГУННЫ НА ПУТИ В ЕВРОПУ

И сторическая связь между сюнну (хунну), которые в III в. до н.э. — II в.н.э. обитали в се­верных районах Х аньского К итая, и гуннами, разгромивш ими в конце IV в. н.э. причерном ор­ских готов, а в середине V в. дошедшими до стен О рлеана и Рима, признается практически всеми исследователями, но на сегодняш ний день не может считаться обстоятельно доказанной. Т ак, например, С .С .М иняев отмечает, что можно проследить в деталях историю сюнну, но как они связаны с гуннами — до сих пор остается невыясненным, так что его статья "не реш ает проблему происхождения европейских гуннов, а, наоборот, подчеркивает ее сложность" (М и­няев С .С., 1988, с.125).

И стория сюнну на основании китайских письменных документов и, в некоторой степени, археологических источников изучена относи­тельно обстоятельно (Гумилев Л .Н ., 1960; 1962; К оновалов П .Б ., 1976; К ляш торны й С .Г ., 1982, с .166-177; Тумэн Д ., 1985). Н а протяжении V— III вв. до н.э. в С аяно-А лтайском регионе и М онголии господствую щ ей силой были объ­единения юэчжей и усуней, имеющих культуру восточноскифского (сакского) типа. Н о в концеIII в. до н.э. в Восточной М онголии склады ­вается мощ ное объединение гуннских племен во главе с правителями — ш анью ями. В течение II в. до н.э. они становятся хозяевами степей между Тянь-Ш анем и Х инганом и ведут упор­ную борьбу с К итаем , но в следующем столетии были побеждены китайским и войсками и усу- нями. В середине I в. н.э. они окончательно рас­кололись на южных и северных сюнну. Первые оказались в зависимости от империи Х ань, то г­да как вторы е, переместившись в Западную М онголию и Восточный Туркестан, еще столе­тие оказы вали сопротивление, но в 50-х гг. II в. были окончательно разбиты сянбийцами. Их остатки уходят на зап ад и вы падаю т из поля зрения китайских хронистов.

И стория гуннов в Европе начинается как бы с нуля. К ак пиш ет Л .Н .Гум илев, с 155 г., когда северные гунны оторвались от сянбийцев, побе­дивших их, до 350 г., когда гунны начали упор­ную борьбу с аланам и, их история неизвестна

(Гумилев Л .Н ., 1960, с.242). С.А.Плетнева счи-| тает, что все эти 200 лет "тысячи километров шли гунны сибирскими и уральскими степями", смешиваясь с местными тю рко- и угроязычны- ми племенами, но несколькими страницами же отмечает: "Несмотря на огромное количе- ство народов, вовлеченных в гуннское движе­ние, в степях известно немногим более полусот­ни памятников, к тому же в подавляюще» больш инстве разграбленных" (Плетнева С.А.] 1962, с. 19, 22). Касаясь этого вопроса, А .К .А м броз подчеркивает небольшое количе­ство археологических комплексов IV в. в степи на восток от Д она и Волги (Амброз А.К., 1971) Э то, соответственно, не позволяет вы делятьт такую группу древностей, которая была бы см зана с историческими гуннами. Материальна! культура последних фиксируется в готовом виде позднее, уже в европейских степях. Ее азиатски элементы немногочисленны (специфически конструкция седла, пристрастие к чешуйчатом) орнаменту, имитирующему перья, и узорньв бронзовы е котлы), тогда как другие ее черн известны в восточноевропейских степях и предыдущее время (Амброз А .К ., 1981, с.1 Д обавим к этому, что названные выше три "i сточных признака", равно как и характерны для гуннского периода украшения из золото накладной фольги с вставленными полудраго­ценными камнями, не являются этническим признаками.

М ежду тем, как свидетельствуют письмен ные источники, движение гуннов просторам К азахстана было не таким уж и длительны» П ервое упоминание о них находим у Диониси П ериегета (писал около 160 г.), который ихзна ет где-то на северо-востоке за Каспием. Там* локализует гуннов и П толомей в 70-80-х года!

II в. (Гумилев Л .Н ., 1960, с.237; Кляштор­ный С .Г ., 1982, с. 176). Н о потом, почти 200 ле античные авторы больш е про них не упомиш ю т, пока, наконец, Аммиан М арцеллин во 2- пол. IV в., изумленный неожиданным выхода] на историческую арену и блестящими победам над аланами и готами, не сравнит их с метель» налетевш ей на Европу с востока.

142

ГииЭ'квсГм

с.Vс.\

чнIбгаУи

I

IIII(Iа

I

Факт вторжения гуннов в П риазовье и Се­рное П ричерноморье в последней четверти в. хорош о засвидетельствован письменными

сточниками (А ммиан М арцеллин, И ордан пр.) и сомнению не подлежит. Д олгое время с им связывали и упадок экономической и ультурной жизни в данном регионе (Гайдуке- ич В.Ф., 1948, с.480-483; Ш елов Д .Б ., 1978, .85,86). Если относительно С еверо-Западного ричерноморья так, очевидно, и было, то при­

менительно к городам Боспора и К ры м а в по­зднее время этот взгляд пересматривается, 'овые исследования убеждаю т, что культурный лой, которы й традиционно датировался IV— вв., следует относить не ранее чем ко второй

четверти VI в., времени Ю стиниана I (Саза- ов А.В., И ващ енко Ю .Ф ., 1989; С азанов А.В., :989). А .В .С азанов пришел к выводу, что ги- ' ль боспорских городов бы ла связана не с теми ;ннами, от которы х вестготы бежали за Д унай, с их отдаленными потомками — гуннами-

тургурами, которы е, согласно византийскому сторику Ф еофану, в 527/528 гг. опустошили оспор.Никаких определенных свидетельств о пере-

тении гуннов, как целого народа, в степи Во- очной Европы почти до середины V в. мы не яеем. Относительно событий 2-й пол. IV в. и ммиан М арцеллин (X X X I, 3, 1), и И ордан 5122, 123, 130 и др.) сообщ аю т лиш ь о военных оходах и перманентных набегах гуннов на инов и готов, и о подчинении первыми вто- ых. Определенные сведения о постоянном пре- ывании собственно гуннов как народа на юге осточной Европы имеем лиш ь относительно онца V— VI вв. в работах И ордана (§ 37) и рокопия К есарийского (V III, 5, 23, 26, 27). это время они — местные скотоводы , пасту- еский народ с сезонными перекочевками и че- дованием вы пасов, с различны ми террито- йями для летнего кочевания, и особой — для ационарных перекочевок на берегах М еотиды Черноморского побережья К ры ма (Петров В.П., 972, с.23). П ри этом отдельные, богаты е, но ускные, погребения мужчин-воинов с харак- ными гуннскими признаками (бронзовые таы, инкрустированные золоты е украш ения пр.) появляются в Крыму около рубеж а V и вв. (Баранов И .А ., 1986, с.234,235). В это же емя соответствующ ие комплексы гуннской льтуры появляются в Ю жном П риуралье и жнем П оволжье. И зделия полихромного сти- , характерные для них, имеют надежные ана- гии в богаты х погребениях Таласской доли­

ны (на восток от С ы рдарьи) и в ряде промежу­точных пунктов на территории Казахстана (Степная полоса..., 1992, с.101).

И з выш еизложенного вытекает, что в IV в. гунны как отдельный народ еще не находились в степях Восточной Европы , а только соверша­ли военные походы. Д ля регулярных побед над таким и сильными противниками как аланы и остготы бы ла необходима не только развитая военно-политическая система (не менее четкая, чем у монгол Ч ингис-хана), а и надежная соци­ально-экономическая база, которая, понятно, находилась на какой-то определенной террито­рии и, соответственно, долж на быть археологи­чески идентифицируемой. Э тот центр гуннов в III— IV вв. должен бы л находиться восточнее Северного П рикаспия, но не далее Алтайских и Тянь-Ш аньских гор, между Сибирью и Согдом, то есть приблизительна в границах современно­го К азахстана. Н о — где именно? "Не решив этого вопроса, остается непонятным: как доста­точно малочисленный народ, пусть и пассио­нарный, но не имеющий надежной материаль­ной базы , мог создать реальную угрозу отлаж енным военно-политическим сообщест­вам" (Гумилев Л .Н ., 1991, с.80,81).

Убедительной версии по этому поводу никем выдвинуто еще не было. Предположение о том, что гунны 200 лет обитали где-то в лесостепном Зауралье, где смешались с местными угрскими племенами (Гумилев JI.H ., 1960, с.242), ни на чем не базируется. М ысль С.А .Плетневой о том, что их "поход", которы й якобы затянулся на два столетия, должен соответствовать "первой ста­дии кочевания" (по ее схеме развития кочевни­чества), такж е не может быть принята (П лет­нева С.А ., 1982, с .18-21). Во-первых, чтобы пе­ресечь К азахстан с востока на запад, достаточ­но было бы и полгода; тем более, что через несколько лет после разгром а сюнну сянбийца- ми в 155 г. Д ионисий Периегет уже знает их где- то за Каспием. Во-вторых, в условиях суровых зим в степях К азахстана скот не выдержал бы без устройства специальных зимников*. А по­следние, как свидетельствуют многочисленные этнографические и средневековые письменные данны е, на протяжении столетий имели посто­янную локализацию и размещ ались в южных

* Будем помнить, что во II— III вв. климат евра­зийского степного пояса характеризуется как засуш­ливый, когда степь пустеет, т.к. становится неблаго­приятной для сколько-нибудь стационарного оби­тания (Гумилев Л .Н ., 1980, с.32-47; 1966, с.84,85).

районах: в П риаралье, по долинам Сы рдарьи, Таласа, Чу, Или, у оз.Балхаш и пр. (Акишев К.А., 1972; М асанов Н .Э ., 1984). С этих зимовок вес­ной скотоводы направлялись на север — в от­крытую степь, до лесостепной полосы Западной Сибири или на горные пастбищ а К ы ргы зстана и восточноказахских хребтов.

Вот как такую систему скотоводства средне­векового К азахстана описывает автор XVI в. Ф азаллах бен Рузбихан: "Казахские зимовки и летовки тянутся на протяжении 600 фарсангов (8000 км). Зимовки находятся по берегам Сыр- Д арьи, в песках К ара-К ум ов и К ы зы л-К умов, а летние пастбищ а — на окраинах Д аш т-и-К ы п- чак, аж до Волги" ("М ихман-наме-и Бухара"..., 1960, с.143). То же самое долж но бы ло иметь место и в 1-й пол. I тысячелетия. Д ругая система организации отгонного скотоводства в преде­лах Казахстана, учитывая его специфические природные условия, невозможна. К ак в позд­нем, так и в раннем средневековье подвижные скотоводы казахстанских степей в теплое время года кочевали в откры той степи, а на зиму воз­вращались в южные районы , преимущественно к речным долинам и предгорьям, где существо­вали более или менее постоянные поселения, и на протяжении всего года прож ивало опреде­ленное число людей.

Как согласуется такое представление об ор­ганизации хозяйственной жизни подвижных скотоводов К азахстана I тыс. с известным опи­санием гуннов в "И стории" А м м иана М арцел- лина — антиохийского грека, которы й первую часть жизни провел на римской службе, а по выходе в отставку написал свой труд, закончен­ный около 390 г.

Напомним этот фрагмент. Для римского эрудита, тщ ательно изучавшего произведения своих предшественников, гунны были "невидан­ным ранее родом людей", "про которы х мало знают древние" авторы . Они, по его мнению, "переходят всякую меру дикости" и являются корнем всех зол. Они отличаю тся таким ужас­ным видом, что их "можно принять за двуногих зверей". Они "кочую т по горам и лесам", не подчиняются царской власти, а возглавляю тся "знатнейшими": кочую т кибиткам и, в которы х находятся их семьи, не занимаю тся земледелием и нападаю т на соседей. С огласно этому описа­нию "они такие дикие, что не пользуются даже огнем". К огда они приходят в какое-нибудь обильное травой место, то ставят по кругу свои кибитки, а когда заканчивается "весь корм для скота, они снова везут свои, так сказать, города,

размещ енные на повозках" (Аммиан Марцел- лин, 1908, с.236-243).

Н етрудно понять, что сам А ммиан никогда гуннов не видел и составил свое описание на основании ужасных рассказов, которы е распро­страняли про них в северо-восточных провин­циях Римской империи беженцы из Северного П ричерноморья. У дивляет политическое отно­шение к этим россказням , отразивш ееся, к при­меру, в сообщ ении о том , что гунны якобы не знаю т даж е огня. Н е трудно обнаружить и су­щественные противоречия в характеристике их хозяйства: с одной стороны они — обитатели гор и лесов, а с другой — степные кочевники Если отбросить художественно-эмоциональные излиш ества, типичные для позднеримской исто­риограф ии, то из рассмотренного фрагмента мы узнаем лиш ь то, что:

1) до последней трети IV в. в античном мирео гуннах практически ничего не знали, посколь­ку они обитали где-то далеко на северо-востоке от границ Римской империи;

2) информаторы А м м иана знали их как по­движных скотоводов, которы е кочую т значи­тельную часть года со скотом и семьями в ки­битках;

3) их конное войско составляло значитель­ную силу, которой не могли противостоять со­седи, в том числе аланы и готы;

4) во главе гуннов, соверш авш их походы! Северное П ричерном орье, по крайней мере, до конца IV в., стояли не "цари", т.е. наследствен­ные властители, а полководцы из среды аристо­кратии .

То же самое, с соответствующ ими корректи­вами, можно бы ло бы сказать и про тюркута времени Т ю ркского каган ата , когда они впер­вые появились в Северном Причерноморье, к про татаро-м онгол , когда они впервые поша на Русь.

Д обавим , что чрезмерно доверчивое отно­шение к характеристике гуннов, как только ди­карей и грабителей, которую находим у Амми­ана, присущее некоторы м исследователям (си напр.: П летнева С .А ., 1962, с.21), противореча: требованиям исторической критики источника Если же считаться с последним, то эту работ; следует рассм атривать в контексте историко­политического мировидения ее автора. А, как подчеркивает З.В .У дальцова, исследовавиш исторические труды позднеантичны х и ранне­византийских авторов , мировоззрение после* них базировалось на идее "борьбы двух миров: рим ского и варварского". Все симпатии Аммв

144

ана М арцеллина, как позднее и П рокопия, А га- фия и Симокаты — "на стороне великого, гор­дого и, по его мнению, вечного Рима". Он по­стоянно противопоставляет упорядоченное ци­вилизованное античное общество варварским племенам, которы е не знаю т законов и в борьбе с которыми могут использоваться лю бы е сред­ства. Давление варваров на границы Рима изображается им как опустошительный ураган, общая беда для населения империи, а борьба с такого рода "грабителями" — как патриотиче­ский долг каж дого граж данина. О собенной не­нависти заслуживаю т, как отмечает З.В.Удаль- цова, кочевые народы и не только гунны, но также аланы и сарацины. Н о, не говоря уже о германцах или исаврах, даже такие цивилизо­ванные народы как персы и египтяне изобра­жаются источником самыми темными красками (Удальцова З.В., 1974, с.70,71).

В этом идейном контексте более понятным становится и отношение А ммиана к гуннам, новым могущественным противникам Рима. Кроме того следует учитывать, что он мог знатьо них не более того, что сообщ али беженцы, видевшие гуннскую конницу и слыш авш ие, что где-то далеко, "за М еотийскими болотам и у Л е­довитого океана", они пасут свой скот. Уместно напомнить, что именно в том, северо-восточном по отношению к П ричерноморью , направлении, в Заволжье и Степном П риуралье, по средневе­ковым письменным и этнографическим источ­никам, знаем северо-западные пределы летних пастбищ казахов, зимники которы х находились на несколько сот километров южнее. А налогич­ная ситуация, очевидно, долж на бы ла иметь место и в гуннское время.

Все вышеизложенное позволяет ставить во­прос о поиске гуннских зимников III— IV вв. в южных районах К азахстана, преимущественно в долине Сы рдарьи и П риаралье, около рек и в предгорьях. П осмотрим теперь под этим углом зрения на археологические материалы.

Как свидетельствуют результаты исследова­ний, проведенные казахстанскими археологами в последние десятилетия, в конце I тыс. до н.э.— начале I тыс. н.э. в П рисырдарьинском регионе шел процесс возникновения стационар­ных укрепленных поселений. Они возникали преимущественно на береговых террасах не­больших рек, стекавших с У гамского и К ара- тауского хребтов, таких как А ры сь, Бугунь, Чаян, Боролдай, А рыстанды, К арачик и пр. Подвижные скотоводы, преимущественно пред­ставители позднесакских племен, постепенно

переходят к более оседлым формам жизнедея­тельности. Заметно возрастает удельный вес земледелия и ремесленной деятельности. В пер­вые столетия I тыс. н.э. этот процесс охватывает северные и ю жные склоны К аратау , горные до­лины Т янь-Ш аня и бассейн Сы рдарьи в грани­цах сначала ее нижнего, а потом и среднего те­чения. П оэтом у не удивительно, что нижние слои почти всех средневековых городов региона датируется именно этим временем. Это касается Д жеты асарских городищ , О трара, Ясы-Турке- стана, С айрам а, городи щ а М урдан-Кую к и пр. В удобной со стратегической и хозяйственной точек зрения местах возникаю т десятки укреп­ленных городищ и неукрепленных селищ, тяго­теющих к ним. В наш е время они имеют вид разнообразны х по форме и высоте больших глиняных бугров (тобе), имеющих слоистую структуру культурны х отлож ений. Очень часто под ними находят остатки временных сезонных стойбищ скотоводов предыдущего времени (Смагулов Е.А., 1987, с.21-23; Байпаков К.М ., П одуш кин А .Н ., 1989, с.24; Байпаков К.М ., 1990, с.250).

А нализ имеющихся археологических мате­риалов позволяет сделать вы вод о том, что хо­зяйство населения этих поселений в целом было скотоводчески-земледельческим, причем веду­щая роль принадлеж ала пастбищно-пастуше- скому скотоводству. Его экстенсивная форма предполагает наличие системы сезонных пере- кочевок, м еридиональных (юг-север) и верти­кальны х (степь-горы ), которая вообщ е была присущ а скотоводческим общ ествам К азахста­на, как минимум, с эпохи поздней бронзы. О днако с начала I тыс. н.э. в бассейне С ырдарьи распространяется строительство крепостей. В пределах укрепленных поселений возникаю т монументальные дворцовы е комплексы. М ощ ­ные фортификационны е сооружения цитаделей и системы жилых комплексов иногда не усту­паю т лучш им образцам архитектуры средне­азиатских областей (С огд, Х орезм, Бактрия) того времени и свидетельствую т о существен­ном влиянии со стороны последних. Керамиче­ское производство, как отмечает Л .М .Левина, уже, очевидно, имело ремесленный характер, о чем свидетельствует разнообразие типов посу­ды и определенная стандартизация ее форм (Л евина Л .М ., 1971, с. 17). Н о гончарны й круг в 1-й пол. I тыс. н.э. тут еще не использовался.

С огласно письменным источникам, с конца II в. до н.э. в районе среднего течения Сырдарьи и близлежащих земель известна могущественная

145

держава К ангю й, владения которой на юге- востоке граничили с Ф ерганой, а на северо-за- паде простирались до пастбищ приаральских сармато-аланских племен, находившихся в за­висимости от нее. Китайские источники назы ­ваю т кангюйцев кочевым народом, но, вместе с тем, констатирую т, что они живут в поселениях с глиняными стенами вдоль С ырдарьи. Резиден­ция их правителя находилась в районе Т аш ­кентского оазиса (древний Чач). К огда в 104 г. до н.э. более чем стотысячное китайское войско вторглось в пределы Ф ерганы , силы кангюйцев сыграли реш аю щ ую роль в победе над ним. В эпоху своего расцвета, которая относится к I в. до н.э. — I в. н.э., Кангю йское государство доминировало во всем бассейне Сы рдарьи от А рала до Тянь-Ш аня. С ним связываю т иссле­дуемые в этих областях каунчинскую , отрарско- каратаускую и джетыасарскую археологические культуры, близкие между собой по происхожде­нию и основным чертам. Оставлены они ирано­язычными потомками присырдарьинских саков, которые и создали государство Кангю й (Лит- винский Б .А ., 1968; Ф иланович М .И ., 1983; Г а­фуров Б.Г ., 1989, с.172,173).

Именно в восточных областях Кангю я был размещен Чжи-Чжи шаньюй со своим войском, точнее в бассейне р .Талас, где и погиб в 36 г. до н.э. от рук китайских солдат (Бернштам А .Н ., 1941, с.12).

Исследователи отмечаю т, что в пределах V III— I вв. до н.э. материальная культура при­сырдарьинских областей не испытывала резких качественных изменения и развивалась посте­пенно и преемственно (Левина Л .М ., 1971; Бай- паков К .М ., 1990, с.205). Н о это вовсе не озна­чает стабильность местных этнополитических структур. Если в начале этого восьмивекового периода тут преобладало ираноязычное населе­ние, то в третьей четверти I тыс. оно было уже тю ркоязычным. И зменялись на этой террито­рии и государственные образования. Последнее известие о К ангю й относится к 270 г., однако его история I— III в. н.э. почти неизвестна. О т­носительно V в. различны е (византийские, си­рийские, китайские и т.д.) источники сообщ аю то гуннах-хионитах, гуннах-кидаритах и гуннах- эфталитах на этих землях. Первые же известия про давление гуннов на земледельческие посе­ления С огда содержатся а "согдийских старых листах", датируемы х 312-313 гг. н.э. (Гафу­ров Б.Г., 1989, с.208,245-255).

П оэтому имеем определенные основания считать, что этноним "гунны" в течение послед­

ней трети III — начала IV вв. получает значи­тельное распространение к северу от Согда, а, как минимум, с начала V в. различны е по свое­му происхождению этнические группы (хиони- ты , кидариты , эфталиты) в той или иной мере известны под общим названием — гунны. И з античных источников известно, что около 350 г. гунны побеждаю т прикаспийских алан, а в 37! г. соверш аю т свой первый поход в Крым. И з этого вы текает, что политическое объедине­ние, возглавленное людьми, называвш ими себя гунну-сюнну, в пределах, как минимум, совре­менных Ц ентрального и Ю жного Казахстана становится господствую щим не позднее середи­ны IV в. н.э. и, похоже, не ранее последней чет­верти III в.

Кажется вероятным, что после упадка Кан- гюйской держ авы господствующей силой в при- сы рдарьинско-приаральских степях становятся именно гунны, т.е. военно-политическое объ­единение, осознавш ее свою историческую пре­емственность с тем осколком "северных сюнну", которы й в 50-х годах II в. оказался на земле со­временного К азахстана. Э та смена политиче­ского преобладания произош ла, вероятно, от­носительно мирным путем, поскольку следов разруш ений этого времени неизвестно. Но именно с IV в. в материальной культуре все бо­лее распространяю тся элементы восточного происхождения, что, возможно, объясняется определенной престижностью собственно гунн­ских вещей и эталонов.

П ервы е кон такты К ангю й и хунну имели место еще в начале I тыс. н.э. однако отразились они преимущ ественно в материальной культуре восточных владений этого государства. По мнению исследователей, кенкольская катакомб­ная культура горны х долин Тянь-Ш аня, кото­рую можно рассм атривать как локальное про­явление культуры Кангю я, сложилась при непо­средственном участии хуннских племен, при­шедших с востока (Бернштам А .Н ., 1947, 1949; 1951; Заднепровский Ю .А., 1989). Несколько позднее это влияние становится ощутимым и в присырдарьинских культурах. Н о сам процесс этнокультурной ассимиляции этих хуннов в конглом ерат позднесакского населения Кан- гю йской держ авы остается еще неисследован­ным. Имеем лиш ь основания считать, что после поражения от сянбийцев сюнну-хунны оказы­ваются на северо-восточной периферии Кан- гю йского государства и, вероятно, попадают в зависимость от нее. Горные долины Тянь-Шаня становятся местами их зимников (История ....

146

977, с.286). Н о позднее центр их владения сме- дается в низовья Сы рдарьи и прилегающие зайоны П риаралья, где в течение III— IV вв. их ялы постепенно возрастаю т. Не позднее сере­дины IV в. они становятся во главе больш ого золиэтнического объединения народов П риа- залья и бассейнов Нижней и Средней Сырда- зьи, следствием чего было распространение их аазвания, уже как политонима, на зависимых медей. С оответственно имя гуннов оконча­тельно утрачивает какой-либо этнический смысл и становится названием обш ирной поли­тичной федерации или конфедерации ряда нротогосударственных и раннегосударственных объединений рассматриваемого региона.

Какие же этнические группы вош ли в состав того макрополитического объединения, члены которого были известны под собирательным именем гуннов? Н а каких языках говорили и чьими потомками они были?

Во II тыс. до н.э. территория К азахстана и Кыргызстана бы ла занята преимущественно скотоводами андроновской общ ности, в преде- лах которой сейчас вы деляю т алакульскую и федоровскую археологическую культуры. И с­следователи единодушны в признании их носи­телей как индо-иранцев и считаю т, что в тече­ние 2-й пол. II тыс. до н.э. значительная часть зтих племен отходит на ю г — в Среднюю Азию, Северо-Западную Индию и И ран (Кузьмина Е.Е., 1986, с. 134; Бонгард-Л евин Г.М ., Грантов- ский Э.А., 1983, с. 154-202). В казахстанских сте­пях остаются племена северо-иранской язы ко­вой группы, которы е во 2-й четверти I тыс. до н.э. входят в состав больш ой "скифской" куль­турно-исторической общ ности и становятся из­вестными античным авторам под названием саков. Среди последних наиболее могуществен­ными были массагеты, занимавш ие присырда- рьинские области и тесно связанные с Х орез­мом. В IV в. до н.э. они отстояли свою незави­симость в борьбе с войсками А лександра М аке­донского. Известные по китайским источникам со II в. до н.э. кангю йцы и "были ираноязы ч­ным народом, наследниками и потомками сыр- дарьинских саков" (Гафуров Б.Г ., 1989, с. 175).

Более сложные и еще недостаточно изучен­ные этноязыковые процессы на протяжении 1тыс.до н.э. имели место в Восточном К азах­стане, Д ж унгарии и М онголии. К ак полагаю т исследователи, именно здесь в эпоху мезолита и неолита (III тыс. до н.э.) складывалась алтай­ская этноязыковая общ ность, которая на по­следнем этапе своего развития может быть

идентифицирована с местными культурами "сетчатой" или "текстильной" керамики (О клад­ников А .П ., 1970). Н о в конце III тыс. до н.э. эта общ ность распадается. Это происходит, оче­видно, не без участия продвижения на восток (в А лтайско-С аянские предгорья) скотоводческих племен афанасьевской культуры . В конечном счете из древней алтайской общ ности выделяет­ся группа тю рко-монгольских племен, которые в качестве относительно единого этнокультур­ного массива сохраняются до кон ца бронзового века. Н а рубеже II— I тыс. до н.э. эта общность разделяется на две: монголоязы чную (забай­кальский вариант культуры плиточных могил) и тю ркоязычную (карасукская культурная общ ­ность). Н аиболее западная группа родственных карасукским племенам представлена памятни­ками данды бай-бегазинской культуры П рибал­хашья и степных просторов на север и северо- запад от него. Их сила базировалась на контро­ле над богаты ми местными медными рудника­ми, а продукция местных металлургов распро­странялась далеко на север и запад, до лесных племен Сибири и У рала. П остепенно прототю р­ки обж иваю т и Северное П риаралье с прекрас­ными летними пастбищ ами Тургайской ложби­ны, смешиваясь с местными сакскими группами и воспринимая ш ирокий спектр элементов их культуры. П о мнению А .Х .Х аликова, они, ве­роятно, носители огурско-праболгарской груп­пы прототю ркских язы ков, в середине I тыс. до н.э. и составляли геродотовы х аргиппеев, тогда как на восток от них, ближе к оз.Балхаш , жили исседоны — предки огузо-кы пчакских племен (Х аликов А .Х ., 1989, с.52,54).

Таким образом , в I тыс.до н.э. в казахстан­ских степях сосуществовали и постепенно сме­шивались ираноязы чны е и тю ркоязы чны е ско­товодческие племенные объединения. Они нахо­дились приблизительно на одном уровне соци­ально-экономического развития, имели много общего в материальной и духовной культуре, и не только относились к одному хозяйственно­культурному типу, но и составляли отдельную историко-культурную область. Последняя име­ла достаточно определенные границы на севере (угрские племена С ибири и У рала) и на юге (ирригационно-земледельческие цивилизации Средней А зии), но неопределенные и размытые на западе (между У ралом и Каспием, где начи­нались савром ато-сарм ато-аланские кочевья) и на востоке (между А лтаем и Тянь-Ш анем, где граничила со скотоводам и монгольских степей). П ри этом, в сер. I тыс. до н.э. кочевники евра­

147

зийских степей от Д уная до Хуанхэ составляли огромную культурно-историческую м акрообщ ­ность, характерны ми признаками которой были элементы так назы ваемой "скифской триады". О днако во 2-й пол. этого тысячелетия, во время усиления связей с миром южных цивилизаций, ее западные области (юг восточной Европы и П редкавказье) поподаю т под преимуществен­ное влияние античного мира (скифы, сарматы, аланы), центральная часть (К азахстан и север Средней А зии) ориентируется на культуру И ра­на, Бактрии, С огда и Х орезм а (саки и массаге- ты , западны е тю ркоязы чны е племена), тогда как восточный регион (М онголия и Джунгария) оказываю тся наиболее тесно связанными с ци­вилизацией древнего К итая (усуни, ди, динли- ны, сюнну, сянбийцы). Н о культурные влияния распространялись не только в "меридиональ­ном" направлении. Не менее существенными были сношения между самими степными наро­дами, как то имело место на рубеже I тыс. до н.э. — I тыс. н.э., когда в степях К азахстана все более ощ утимыми становятся гуннские им­пульсы.

Вопрос о язы ковой принадлежности сюнну в пределах М онголии до сих пор остается дискус­сионным. Больш инство исследователей скло­няется к мысли об их монголоязычности. Но тю ркоязы чность гуннов, пришедших в степи Восточной Европы , под сомнение не ставится. Считается, что после окончательного разгром а сянбийцами остатки северных сюнну по мере продвижения через Д ж унгарию , в долинах меж­ду Алтаем и Тянь-Ш анем объединяются с мест­ными тю ркоязы чны ми племенами и возглавля­ют их, передавая им свой этноним, но переходя на их язык. Еще больш ей и, вероятно, окон ча­тельной тю ркизации они подверглись в Ю жном Казахстане, где заняли северные предгорья За­падного Тянь-Ш аня и хребта К аратау , в верхо­вьях Т аласа и Ч у, на северо-восточной перифе­рии К ангю йской держ авы. Не исключено, что в середине 3-й четверти II в. какая-то часть гун­нов откатилась даже к П рикаспию — это можно допустить на основании свидетельства Д иони­сия и П толомея, но или не закрепилась там , или бы ла достаточно бы стро ассимилирована мест­ными сарм ато-аланам и.

Следующие 100-150 лет, со времени появле­ния остатков северных сюнну на территории К азахстана и приблизительно до конца III в. в пределах нового, очевидно, зависимого от кан- гюйцев социального организм а шло ф орм иро­вание нового этноса. Последний формируется

как тю ркоязы чны и, но его название отражает представление о преемственной связи именное] пришлым, восточным компонентом. Ситуация, при которой новый народ осознает себя по­томком одной^этнической группы , тогда как его языком становится язык другой, которая также вош ла в его состав, является достаточно типич­ной. Воспринимается самосознание ведущей,) доминирующей в социально-политическом от­ношении группы, но переход ее представителей | на другой язык (очевидно — в течение несколь­ких поколений) не только дает основания счи­тать, что последним пользовалось подавляющее! больш инство членов социального организма, которы й формировался, но и позволяет предпо-1 лагать отсутствие в его рам ках социальной сег­ментации по этноязы ковому признаку. Группа | северных сюнну, пришедшая с востока, возгла­вила и объединила местное, преимущественно | тюркоязычное население, но не превратилась! замкнутую господствую щую прослойку. Архео-1 логические источники свидетельствуют об от­сутствии у них, по крайней мере до конца IV в.,| четкого наследственного социального деления и монархической власти. Э тим, как полагают ис-| следователи, гуннское общ ество принципиаль­но отличалось от общ ественного устройства! хуннов-сюнну. "Государство Хунну с его четкой наследственной властью исчезло. Н а его место пришла военная дем ократия с характерным для нее институтом военных вождей" (Гумилев Л.Н,| 1960, с.245). Э тот вы вод полностью соответ­ствует археологическим материалам: по данным погребальных комплексов, в гуннском обществе не было глубокой социальной дифференциации | (Амброз А .К ., 1981, с.21).

Совокупность имеющихся источников по-1 зволяет связывать с ранними гуннами Южного] К азахстана и Киргизии памятники скотоводче­ского населения предгорий и горны х районов в | верховьях р .Талас, долинах Ч аткал а и Кетьмен- Тюбе. Здесь располагаю тся больш ие курганные] могильники 1-й пол. I тыс. н.э., насчитывающие! до тысячи насыпей. И х погребальны й обряд! свидетельствует о скрещ ивании нескольких эт-1 нокультурных традиций и представлен преиму­щественно трупополож ениями в подкурганных катаком бах с дромосом или, не так часто, подбойных могилах (Кож омбердиев И.К., 1983, | с.76; Левина Л .М ., 1971, с .189-193; Заднепров- ский Ю .А., 1989, с. 181-183). Они, как отмечают) исследователи, близки по керамике к погре­бальным комплексам каунчинской культуры I средней С ы рдарьи и дж етысарской — низовьев

148

Сырдарьи (А мброз А .К ., 1981, с.21). Эти факты, как и общее понимание скотоводческой жизне­деятельности в данном регионе, позволяю т предполагать, что не позднее конца III в. опре­деленная 4асть гуннов, зимовки которы х распо­лагались преимущественно в Таласской долине, а летние выпасы занимали как горны е пастби­ща, так и степные просторы в бассейнах рек Чу и Сарысу, переселяется ближе к А ралу, объеди­няясь с местными протоболгарам и или подчи­няя их. Распространение этноним а "гунны" в Приаралье (не позднее 1-й пол. IV в.) свидетель­ствует о ведущей роли носителей этого имени в политической жизни местных тю рко-, а также, не исключено, какой-то части ирано- и угро- язычных племен. И менно здесь образуется ядро того могущественного гуннского объединения, в составе которого были такж е болгары , сави- ры, акациры , утригуры и другие тю ркоязы чны е племена П риаралья, начинаю щ ие в серединеIV в. упорную борьбу со своими западны м и со­седями. Археологически можем отождествить его с памятниками каунчинской культуры , для которой, как и для родственных ей культур Нижней и Средней С ы рдарьи того времени, ха­рактерны небольшие укрепленные поселения с сырцовой архитектурой, окруженные больш ими курганными могильниками. Т ут и находились жизненные центры, тогда как простиравш иеся на север бескрайние степи использовались в ка­честве летних пастбищ. Этим и объясняется тот факт, что в самих-то степных районах известно очень мало памятников того времени.

Приходим к выводу, что в 1-й пол. IV в. должно было существовать как минимум два гуннских объединения. П ервое, более древнее, имело свои жизненные центры по р .Талас, в се­верных предгорьях К аратау и у западны х отро­гов Тянь-Ш аня, а его пастбищ а охваты вали как близлежащие горные массивы, так и степи меж­ду оз.Балхаш и р.Сарысу, наверное, до районов Акмолы и К араганды . Трудно сказать что-то определенное об этнических группах, вошедших в его состав, однако не исклю чено, что потомки ираноязычных саков (уже тю ркизированны х ?) составляли в нем более значительную часть на­селения, чем в Северном П риаралье. Я дро же второго, младшего из них, объединения распо­лагалось в низовьях С ы рдарьи, тогда как его летние пастбищ а простирались на север Тургай- ской ложбины и по прилегаю щим к ней степям между М угодж арами на западе и р.С ары су на востоке, доходя, вероятно, до К устаная. В его составе, очевидно, и были те объединенные

гуннами тю ркоязы чны е племена (болгары , са- виры и пр.), которы е со 2-й пол. V в. становятся хозяевами восточноевропейских и предкавказ- ских степей.

П о-разному, очевидно, сложилась и судьба тяньш анского и приаральского объединений гуннов. О ба они были относительно недолго­вечными, но каж дое из них сы грало яркую роль в тех бурных исторических событиях, которые были связаны с переходом от древности к сред­невековью.

История западногуннского образования из­вестна лиш ь в той мере, в какой она имеет от­ношение к событиям в Европе. Победоносные походы за Волгу, в П риазовье и Северное П ри­черноморье, сопровож давш иеся массовым вы ­теснением алан из восточноевропейских степей или их частичным вовлечением в гуннское вой­ско, открыли перед тю ркоязы чны ми племенами прекрасные пастбищ а. Очевидно, вскоре после окончательного подавления сопротивления со стороны остготов (которое еще в конце IV в. пытался организовать Винитарий) из П риа­ралья к Волге и Д ону начинается переселение некоторой части населения, занимаю щ его гос­подствующее положение среди местных алано­готских группировок.

В 1-й четверти V в. в степях между Днепром и Волгой начинает образовы ваться новый гунн­ский социальный организм во главе с Ругилой. Обживш ись на новых местах и узнав о бо­гатствах римских провинций, гуннская знать замыш ляет походы на запад и, возможно, при­влекает к участию в них соплеменников из П ри­аралья. Гуннские войска идут на Д унай и зани­мают П аннонию , требуя от Византии огромных "даров". В 433 г., после смерти Ругилы, А ттила, убив брата Бледу, наследует отцовскую впасть и в течение 20 лет господствует в Ц ентральной и Восточной Европе. Собы тия тех лет, благода­ря наличию соответствующ их письменных ис­точников, изучены достаточно обстоятельно (Бернштам А .Н ., 1951; А ртам онов М .И ., 1962). После смерти А ттилы гуннское военно-полити­ческое объединение распадается, и через не­сколько лет сами гунны (та их часть, что пере­селились на Д унай) возвращ аю тся в приазов­ские степи, где создаю т несколько небольших социальных организмов. В середине VI в. П ро­копий Кесарийский знает их как кутургуров, утигуров и савиров (Н овосельцев А .П ., 1990, с.72). О днако с этих пор до середины VII в. ве­дущую роль в восточноевропейских степях иг­раю т болгары.

149

Значительно труднее, даже в самых общих чертах, очертить историю гуннов, которы е к началу V в. оставались на территории совре­менного Казахстана. П о свидетельствам раз­личных (китайских, византийских, армянских и пр.) источников, известно, что, начиная с этого времени, с севера на земледельческие области Средней Азии и И рана, а затем и Индии значи­тельно усиливается давление воинственных ско­товодов. В связи с этим постоянно упоминается имя гуннов, но в разны х случаях за ним стоят не одни и те же, хотя, вероятно, и родственные, народы.

Китайская хроника "Бей-ши" сообщ ает, что где-то сразу после 424 г. юэчжийский (кушан- ский) правитель Ц идоло (К идара) был изгнан гуннами из своих владений. С этого времени появляется название "кидариты". А византий­ский автор П риск П анийский сообщ ает, что в 456 г. И ран на своих северо-восточных грани­цах вел борьбу с "гуннами, которы е называются кидаритами". О "гуннах-кидаритах" он упоми­нает и относительно событий 464 г. Позднее они известны в районах Гандхары , откуда в 477 г. направили посольство в К итай. Т ак же, по мнению некоторых специалистов, гуннами называли и хионитов — ираноязы чны й народ, происходивший из П риаралья или Ч ача и около 450 г. на непродолжительное время ставший гегемоном Средней Азии. И уж совсем четко и уверенно исторические источники, и среди них такой информированны й автор как П рокопий Кесарийский, назы ваю т гуннами ("белыми гун­нами") эфталитов, которы е в середине V в. оби­тали где-то в южных или ю го-восточных облас­тях современного К азахстана. В последней тре­ти этого столетия они подчиняю т Согд и весь Восточный Туркестан, а такж е Бактрию и Се­верную Индию. В индийских источниках они носят имя "хуна" (Гафуров Б .Г ., 1989, с.245-264). Видимо, могильники, этих племен появляются на окраинах согдийских оазисов и их предста­вители изображены на костяных поясных бля­хах из орлатского могильника (Брайчев- скийМ .Ю ., 1983).

Соотнош ение кидаритов, хионитов и эфта­литов на сегодняшний день окончательно не выяснено. Н о привлекает внимание тот факт,

что относительно первых двух (скорее всего,! ираноязычных), фигурирующих в событиях 2 0 1 70-х гг. V в., название "гунны" применяется спо-1 радически, тогда как эфталитов, которые спер Г ва обитали несколько севернее или восточнее ш| и выш ли на историческую арену на рубеже 60-1 70-х гг., "гуннами" единодушно называют все! источники. П оэтому можно предположить, что! эти гунны-эфталиты происходят непосред-Г ственно от тех гуннов, которые оставили под! курганны е катаком бны е могильники в долине! р .Т алас и предгорьях Тянь-Ш аня. До того со-1 круш ительного поражения, которое в 60-х гг.I VI в. им нанесли алтайские тюркуты, они проч-[ но удерживали свои земли и сохраняли унасле-1 дованны й от сюнну этноним. Очень вероятно.| что во время упадка Кангю йской державы долине С ы рдарьи, где-то в IV в., именно они! становятся ведущей политической силой в пре-1 делах Ю ж ного К азахстана и Кыргызстана и,| позднее, в V в. распространяю т свою власть i кидаритов и хионитов, которы х после того! такж е иногда назы ваю т гуннами (Брайчев-[ ский М .Ю ., 1983, с.223).

К ак видим, комплексное рассмотрение ар-] хеологических и письменных источников в кон­тексте общего видения исторических событий! 1-й пол. I тыс. н.э. позволяет в определенной! степени представить, чем собственно были гун-Г

ны в течение двух столетий накануне их широ-| кой экспансии в пределы Европы, Средней Азии и Северней Индии. М ы пришли к выводу, что, I очевидно, в IV в. на юге К азахстана существо-[ вало два гуннских объединения. О т западного, приаральского, происходят те гунны, чьи похо-1 ды в Европу привели к Великому переселению! народов и ускорили падение Западной Римской! империи. Их победы над готами Северного! П ричерном орья способствовала подъему ант-[ ской (Полянской) конфедерации (Брайчев-1 ский М .Ю ., 1983) и сыграли существенную роль! в утверждении славянских племен на Нижнеми| Среднем Дунае. С другой стороны, гуннскаяI экспансия полож ила предел господству в во-1 сточноевропейских степях ираноязычных наро-| дов и откры ла эпоху тю ркизации Приазовья i С еверного П ричерноморья.

Л И Т Е РА Т У РА

Акишев К.А., 1972. К проблеме происхождения номадизма в аридной зоне К азахстана // П о­иски и раскопки в К азахстане. А лма-А та.

Аммиан Марцеллин, 1908. История. Вып.III. Киев. Амброз А.К., 1971. Проблемы раннесредневековой |

хронологии Восточной Европы // СА. № 2.

150

Амброз А.К., 1981. Восточноевропейские и сред­неазиатские степи V — первой половины VIII вв. // А рхеология СССР. Степи Евразии в эпоху средневековья. М.

Байпаков К .М ., Подуш кин А .Н ., 1989. П ам ятни­ки земледельческо-скотоводческой культуры Ю жного К азахстана. А лма-А та.

Байпаков К .М ., Смагупов Е .А ., 1990. Н овы е ар­хеологические м атериалы из О трарского оазиса // И зв.А Н К азС С Р. Сер.обществ, наук. № 6.

Байпаков К. М., 1990. П о следам древних горо­дов Казахстана. А лма-А та.

Баранов И .А ., 1986. П ам ятники раннесредневе­кового К ры м а // А рхеология У краинской ССР. Т.З. Киев.

Бернштам А .Н ., 1941. П амятники старины Т а­ласской долины. А лма-А та.

Бернштам А .Н ., 1947. Древнейш ие тю ркские элементы в этногенезе Средней А зии // СЭ. Вып. VI-VII.

I Бернштам А .Н ., 1949. П роблемы древней ис­тории и этногенеза Ю ж ного К азахстана // Изв.АН К азС С Р. Сер. археол. Вып.2.

IБернштам А.Н ., 1951. Д ревний Т янь-Ш ань // К С И И М К. Вып.38.

\ Бернштам А .Н ., 1951. О черк истории гуннов. JI.I Еонгард-Левин Г .М ., Грантовский Э.А., 1983. От

Скифии до Индии. М.\Брайчевский М .Ю ., 1983. Славяне в П одунавье и

на Балканах в VI— V III вв. // Славяне на Днестре и Дунае. Киев.

\Гайдукевич В.Ф., 1948. Боспорское царство. M.-JI.I Гафуров Б.Г., 1989. Тадж ики. Т.1. М.I Гумилев Л .Н ., 1960. Хунну. М.I Гумилев Л .Н ., 1962. Х унно-китайские войны

III— II вв. до н.э. // Д ревний мир. С борник статей. М.

I Гумилев Л .Н., 1966. Гетерохронность увлажне­ния Евразии в средние века // Вестник ЛГУ. № 18.

ХГумилев Л .Н ., 1980. И стория колебаний уровня Каспия за 2000 лет (с IV в. до н.э. по XVI в. н.э.) // Колебания увлажненности А рало- Каспийского региона в голоцене. М.

I Гумилев Л .Н., 1991. Тысячелетие вокруг Каспия. Баку.

ХЫнепровский Ю .А., 1989. П роблемы К е н к о л а // М аргулановские чтения (сборник материа­лов конференции). А лма-А та.

■ История ..., 1977 — И стория К азахской ССР. Т. 1. А лма-А та.

I Ышторный С.Г., 1982. Гуннская держ ава на Востоке (III в. до н.э. — IV в.н.э.) // И стория древнего мира. Т.З. М.

Кожомбердиев И .К ., 1983. К атакомбны е памят­ники Таласской долины // Археологические памятники Таласской долины. Фрунзе.

Кузьмина Е.Е., 1986. Древнейш ие-скотоводы от У рала до Т янь-Ш аня. Фрунзе.

Коновалов П .Б., 1976. Хунну в Забайкалье. Улан-Удэ.

Левина Л .М ., 1971. К ерам ика нижней и средней С ы р-Д арьи в I тыс. н.э. М.

Литвинский Б .А ., 1968. Кангю йско-сарматский фарн. Душанбе.

Масанов Н.Э., 1984. П роблемы социально-эко­номической истории К азахстана на рубеже X V III—X IX вв. А лма-А та.

"М ихман-наме-и Бухара"..., 1960 — "М ихман- наме-и Бухара" Рузбихана как исторический источник по истории К азахстана XV— XVI вв. // Т р .И И А Э А Н К азССР. Т.З. Алма- Ата.

М иняев С.С., 1988. Сю нну // Исчезнувшие наро­ды. М.

Новосельцев А .П ., 1990. Х азарское государство и его роль в истории Восточной Европы и К авказа. М.

Окладников А .П ., 1970. Н еолит Сибири и Д аль­него В остока // Каменный век на территории СССР. М.

Петров В.П., 1972. Этногенез славян. Киев.Плетнева С.А., 1982. Кочевники средневековья.

М.Сазанов А .В ., 1989. О хронологии Боспора ран­

невизантийского времени // СА. № 4.Сазанов А .В ., Иващенко Ю. Ф., 1989. К вопросу о

датировках позднеантичных слоев городов Боспора // С А. № 1.

Смагулов Е.А ., 1987. Он бес гасы рга куэ // Б ш м жене енбек. № 12.

Степная полоса ..., 1992 — Археология СССР. Степная полоса А зиатской части СССР в скифо-сарматское время. М.

Тумэн Д ., 1985. А нтропологическая характери­стика хунну М онголии // Древние культуры М онголии. Н овосибирск.

У дапцова З.В., 1974. Идейно-политическая борьба в ранней Византии. М.

Филанович М .И ., 1983. Таш кент, зарождение и развитие города и городской культуры. Таш кент.

Ходиков А .Х ., 1939. Татарский народ и его предки. К азань.

Ш елов Д .Б ., 1978. В олго-Донские степи в гунн­ское время // Вопросы древней и средневеко­вой археологии Восточной Европы. М.

151