Казанский (Приволжский) федеральный университет Институт международных отношении, истории и востоковедения

Российская академия наук Институт всеобщей истории

Российское историческое общество Казанское отделение

Российское общество интеллектуальной истории Казанское отделение

УНИВЕРСИТЕТСКАЯ КОРПОРАЦИЯ: ПАМЯТЬ, ИДЕНТИЧНОСТЬ,

ПРАКТИКИ КОНСОЛИДАЦИИ

М а т е р и а л ы в с е р о с с и й с к о й н а у ч н о й к о н ф е р е н ц и и с м е ж д у н а р о д н ы м у ч а с т и е м , п о с в я щ е н н о й

210-Й г о д о в щ и н е о с н о в а н и я К а з а н с к о г о у н и в е р с и т е т а

К а з а н ь , 2 7 - 2 9 н о я б р я 2 0 1 4 г.

К а з а н ь 2 0 1 4

УДК 378.4(470.41-25):93 ББК72.3

У 59

Печатается по рекомендации Редакционно-издательского совета

Института международных отношений, истории и востоковеденш Казанского (Приволжского) федерального университета

Редакционная коллегия ЪЛ. Летяев, Г.П. Мягков {сост., отв. редактор), АЛ. Сальникова,

О.В. Синицын, Р.Р. Хайрутдинов, ЕЛ. Чиглинцев {сост., отв. редактор)

У н и в е р с и т е т с к а я к о р п о р а ц и я : память, иден-У 5 9 т и ч н о с т ь , п р а к т и к и к о н с о л и д а ц и и : Материалы

всероссийской научной конференции с международ­ным участием, посвященной 210-й годовщине основа­ния Казанского университета; Казань, 2 7 - 2 9 ноября 2014 г. / составители и отв. ред. Г.П. Мягков, ЕЛ. Чиг­линцев. - Казань: Из-во «ЯЗ», 2014. - 428 с.

18ВМ 9 7 8 - 5 - 9 8 6 8 8 - 0 2 6 - 6

Сборник содержит статьи и сообщения }'частников всероссийской научной конференции с межда'народным участием «Университетская корпорация: память, идентичность, практики консолидации» (Казань, 27-29 ноября 2014 г.), посвященной 210-летию Казанского университета. Материалы представлены учеными вузов и академических институтов Российской Федерации, стран ближнего зар)'бежья и КНР.

Книга адресована научным работникам, преподавателям вузов, учителям, аспирантам, магистрантам и студентам, всем тем, кто интере­суется проблемами теории и методологии исторического познания, исто­рии исторической науки.

УДК 378.4(470.41-25):93 ББК72.3

18ВК 9 7 8 - 5 - 9 8 6 8 8 - 0 2 6 - 6

© Казанский федеральный университет, 2014 © Издательство «ЯЗ», 2014

историографического быта на рубеже веков (В.П. Корзун, Н.Н. Алеврас). Ряд современных работ посвящен изменению роли'^ историка в обществе, «образа историка» в общественном созна-^ НИИ на рубеже Х1Х-ХХ вв. (М.П. Мохначева, В.П. Корзун и др.). '

Продуктивными оказались подходы, связанные с изз^ением исторической кулыуры, исторического сознания, исторической памяти общества и предполагающие, по М.А. Баргу, исследова­ние «системных связей историографии с данным типом культу­ры, и в частности с ее мировоззренческой сутью». В фокусе вни­мания историков оказываются точки пересечения исторической науки с философскими, религиозными, эстетическими искания­ми, а также с «образами прошлого» в художественной культуре и общественной мысли изучаемого периода (М.Ф. Румянцева, О.Б. Леонтьева и др.). Обращаясь к изучению исторического созна­ния общества, историк получает возможность рассмотреть раз­витие науки под новым углом зрения. Смена парадигм истори­ческого знания предстает как симптом мировоззренческих пе­ремен: социум, проходя через ломку привычных стандартов мышления, вырабатывает новые сценарии коллективной иден­тичности и формы сохранения исторической памяти.

Таким образом, в ходе изучения «кризиса исторической науки» рубежа Х1Х-ХХ вв. изменялись представления о самой исторической науке - о ее месте и значении в жизни общества, о социальных практиках, без которых невозможно функциониро­вание научного сообщества и воспроизводство научных знаний. Если для историографии 1990-х - начала 2 0 0 0 - х гг. было харак­терно стремление постичь внутренние закономерности развития исторического знания, его парадигматических основ, то для со­временной историографии актуальным стало изучение истории науки в широком социокультурном контексте. Как представляет­ся, в сочетании этих подходов - залог гармоничного развития данной отрасли исторической назрей.

К р и х С Б . (Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского)

« С м е р т ь » д и с к у с с и й в п о с т с о в е т с к о й н а у к е : и с т о р и я д р е в н е г о м и р а

Вначале попробуем кратко определиться с системой поня­тий. Учитывая заметное расхождение между учёными в толко-

2 0 4

ваиии основных терминов', мы предлагаем следующую конст­рукцию, которую условно можно считать средневзвешенной: спор - это любое столкновение мнений (оценок, выводов и т.п.), з а ю 1 ю ч а ю щ е е с я на первой стадии в фиксации расхождения воз­зрений и влекущее за собой разной степени интенсивности со­стязание этих точек зрения. Научная дискуссия - подвид спора, особенности которого заключаются в открытом формулирова­нии и аргументированном обсуждении зафиксированного рас­хождения во мнениях, а заявленной целью является нахождение совместно разделяемой истины, верифицируемого знания. На­учная полемика - ещё один подвид спора, предполагающий су­губую направленность её участников на победу в споре, в том числе с использованием особенных полемических приёмов (бо­лее или менее легитимных в данном научном сообществе); по­лемику следует отличать от более односторонней критики и осо­бенно от ругани как таковой, которая выводит спор за пределы научного пространства, иногда лишь прикрываясь видимостью использования приёмов наз^ной аргументации, но преимущест­венно концентрируясь на личности оппонента.

В реальной ситуации дискуссия и полемика бывают редко отделены друг от друга. Обычно теоретики в этой паре возвы­шают дискуссию, ориентируясь на большую корректность спора в ней2, но это не самый надёжный маркер: подтекст внешне кор­ректного высказывания может быть прямо скандальным или, наоборот, дискуссия мон<ет выглядеть корректной потому что являлась инсценированной, а идеализированное восприятие свойственно исследователям, которые смотрят на неё вне кон­текста. Можно предложить более надёжный способ различения дискуссии и полемики: в первом случае аргументы участников направлены на нахождение общей позиции и предполагают го­товность к корректировке своей точки зрения, во втором - на дезавуирование всех позиций кроме своей собственной.

При анализе собственно самой дискуссии кажется >т^1естным предложить следующее предварительное разделение, опреде­ляющее её характер и во многом особенности протекания: дискус­сии могут быть с чётко определённой повесткой (вьщвинуто огра­ниченное число базовьгх тезисов, сопряжённых др>т с другом, все

' Об.чор точек зрения см.: Алексеев А.П. Философский текст: идеи, аргумен­тация, образы. М., 200б. С. 290-300.

2 Например: Соловьева Н.В. Нау-чная дискуссия как жанр в форме коллек­ции // Стил: межд\иародный журнал. Белград, 2008. С. 135.

2 0 5

участники ознакомлены с этим набором положений и архументи-руют свою 'фактовку сопряжения этих тезисов, параллельно ве­рифицируя их) и с размытой повесткой (задана лишь общая тема, для рассуждения, участники относительно свободно могут её рас­ширять или сужать, указывая на новые аспекты в теме).

Теперь следует зафиксировать ситуацию, сложившуюся к-настоящему времени. Вполне возможно, что в близком будущем словосочетание «постсоветская наука» станет неуместно приме­нять по отношению к текущему моменту и оно будет использо­ваться для обозначения первых двадцати пяти или тридцати лет, прошедших после падения Советского Союза. Но очевидно, что дело не в факторе длительности периода, а в характере и глубине протекающих процессов. С этой точки зрения наша наука о древности всё ещё является постсоветской: и в том смысле слова, что она пользуется достигнутыми за советский период результа­тами в качестве основополагающих, и в том смысле, что ей до сих пор интересно содержание советских теоретических споров, наконец, и в том, что никакого системного оформления вновь усвоенных за этот период теоретических или фактических тези­сов не произошло.

При этом первоначальные надежды, в том числе и в аспекте дискуссий, были совершенно иными: историки надеялись за­кончить те, что не были завершены в предыдущий период и да­же начать новые - не случайно в «Вестнике древней истории» Г.М. Бонгард-Левиным был инициирован раздел «Дискуссии и обсуждения» (с 1989 г.). В рамках этого нового раздела состоя­лась, условно говоря, последняя «советская» дискуссия по про­блеме раннего римского государства, инициированная статьёй Е.М. Штаерман. Она уже заметно контрастировала с безусловно чётко определённой повесткой таких дискуссий 5 0 - 8 0 - х гг. как дискуссия о переходе от античности к средним векам или об ази­атском способе производства (хотя в последнем случае и проис­ходило пошаговое размывание повестки). Если более ранние дис­куссии строились по принципу последовательного учёта каждым из высказывавшихся всех до того опубликованных мнений, то дискуссия о раннем римском государстве строилась по схеме от­зывов практически всех участников исключительно на заглавную статью Е.М. Штаерман, полемики между остальными не было.

В данном случае можно ещё списать это на избранную так­тику обсуждения: отзывы были небольшими по объёму и писа­лись в основном параллельно друг другу, как подряд и публико­вались. Но опубликованные в те же годы в «Вестнике древней

2 о 6

истории» материалы дискуссии о преподавании классических языков в СССР отражали ту же тенденцию, хотя в последнем случае участники в том числе и общались друг с другом на кон­ференции. Эта же характерная черта проявлялась в других мате­риалах, публикуемых в указанном разделе: по проблемам эколо­гии древнего мира, по киммерийцам, по минойской и микенской цивилизациям. В лучщем случае мы могли бы говорить о крайне ослабленном варианте диск)'ссии без чёткой повестки, но даже это кажется преувеличеггием: речь больше идёт о тематических подборках, чем о совместном обсуждении поставленной пробле­мы. То же касается и научных конференций, не только печатных публикаций: на конференции 1994 г. «Формации и цивилиза­ции» только два заглавных доклада были выполнены в жанре постановки повестки, но в остальных выступающие сосредото­чились на более частных вопросах^

При этом говорить об исчезновении дискуссий, их «смерти» как таковой, можно только с важными оговорками: они прохо­дят по отдельным темам, и к ним добавляется иногда ожесто­чённая полемика по тем или иным вопросам. Однако уровень дискутируемых тем лежит заметно ниже уровня общих проблем изучения древнего общества: если дискуссия 5 0 - 6 0 гг. межд>' Дьяконовым и Струве по сравнительно частному аспекту соот­ношения общины и храма в Месопотамии имела прямые выходы на вопросы трактовки истории древнейших цивилизаций вооб­ще, то дис1суссия о вопросах истории Северного Причерноморья^ только весьма относительно выводила участников к общим во­просам; ещё более частный характер имел спор о протозороаст-рийском святилище в Маргиане ( 1989) . Что же касается случаев острьгх полемических выпадов, то они обычно ограничивались двумя-тремя раундами и не привлекали большого числа участ­ников: обозначив точки зрения, участники обычно не стреми­лись переубедить друг друга или развернуть собственные тезисы до уровня некого манифеста (без манифестации базовых поло­жений нельзя определить и повестку). Характерен также тот факт, что некоторые работы, которые явно были дискуссионны­ми, могли не вызвать даже единичного ответа: например, А.А.

' Гол>'бцо1!а Е.С. Конференция Российской Ассоциации антиковедов «Фор­мации и цивилизации» (2-3 июня 1994 г., Москва) // ВДИ. 1995. № 3. С. 247-250.

2 Не имея возможности сослаться на все материалы, укажем на один из наи­более характерных, с точки зрения упорядочения дискуссии: Габелко С Л . Кри­тические заметки по хронологии и династической истории Понтийског'о царства // ВДИ. 2005. № 4. С. 128-157.

2 0 7

Вигасин возразил Р.Ш. Шарме', а в целом дискуссионная статья Ю.В. Андреева о минойской цивилизации^ не вызвала соответст­вующего отклика.

Итак, мы можем констатировать, что в постсоветский период в обсуждении проблем древней истории число и интенсивность дискуссий заметно сократились, полностью исчезли дискуссии с заявленной повесткой и остались лишь разной степени напря­жённости немногочисленные дискуссии по избранной тематике.

Причинами этого процесса стали утрата единого поля для обсуждений (единой теории) и в значите.яьной мере компроме­тация «классической» дискуссии в советское время (из-за её ре­гулируемого характера), усиленная желанием многих историков свободно работать над своей темой и не указывать, как следует работать другим. Последствия: утрата отечественной наукой как единого языка д.тя обобщений (что способствовало фрагмента-ризации исспедований), так и целостного образа древности в на­учном и нау^шо-популярном дискурсе.

С а е т з я н о в а Г . Д . (Казанский федеральный университет)

Ье С г о и р е <1'Ап1Ьгоро1о§1е Н181ог1дие <1е ГОсс1йеп1 Мё(11ёуа1. К х а р а к т е р и с т и к е с о в р е м е н н ы х с х о л а р н ы х п р о ц е с с о в в м е д и е в и с т и к е

1 апреля 2014 г. ушел из жизни Жак Ле Гофф - французский историк с мировым именем. В настедие нам он оставил не толь­ко обстоятельные труды по проблемам истории Средневековья и вопросам историографии, но и основанную им научно-иссле­довательскую Группу по изучению историко-антропологических проблем Западноевропейского Средневековья. Эта Группа воз­никла и продолжила свое существование в непростой период, получивший название историографической революцииз; и в на-

' Шарма Р.Ш. Переход от древности к средневековью в Индии // ВДИ. 1993. № 3- С. 55-72; Вигасин А.А. Переход от древности к средневековью. Данные сан­скритских источников и их интерпретация (по поводу статьи Р.Ш. Шармы) // Там же. С. 72-78.

^ Андреев Ю.В. Между Евразией и Европой (к вопросу об исторической спе­цифике минойской цивилизации) // ВДИ. 1995. № 2. С. 94-112.

3 Могильницкий Б.Г. История исторической мысли X X в.: Курс лекций. Вып. И1: Историографическая революция. Томск, 2008. С. 11-40.

2 0 8

Богомазова О.В. Энциюгопедические статьи об историках как специфический историографический нарратив (к характе­ристике источника) 192

Мамонтова М.А., Соганова Е.Ю. Диссертационные прак­тики советских историков на страницах автобиографий .... 195

Леонтьева О.Б. Кризис в российской исторической науке рубежа Х1Х-ХХ вв. как историографическая проблема 203

Крих С Б . «Смерть» дискуссий в постсоветской науке: исто­рия древнего мира 204

Саетзянова Г.Д. Ье Сгоире с1'Ап1:Ьгоро1о81е Шз^опцие с1е ГОс-С1с1еп1; Мё(11ёуа1. К характеристике современных схоларных процессов в медиевистике 208

Раздел 3. КАЗАНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ В СОЦИОКУЛЬТУРНОМ ЛАНДШАФТЕ РОССИЙСКИХ ГОРОДОВ И РЕГИОНОВ

Коршунова О.П., Набиев Р.А. Роль Казанского универси­тета в межцивилизационном диалоге: историко-наз^ная традиция изучения 213

Волошина В.Ю., Корзун В.П. А.А. Кизеветтер о начальных страницах истории Казанского университета в контексте образовательной политики государства первой четверти XIX века 218

М:ягков Г.П., Хамматов Ш . С «Университет удостаивает звания Почетных членов мужей, прославившихся учением и дарованиями...», или чего требует «польза университета» 223

Циунчук А.Г., Циунчук Р.А. Польская составляюпдая ка­занской университетской ученой корпорации: этапы и особенности формирования в XIX - начале XX вв 230

Иванова Т.Н. Казанский университет в социокультурном про­странстве Чувашского края XIX века 234

Кузнецов А.А. Нижний Новгород между Казанским и Мос­ковским университетами в XIX в. (общие замечания) 237

Хакимова А. С Роль профессуры Казанского университета в решении проблем высшего образования (вторая половина XIX века) 241

Руднева Я.Б. Казанские высшие женские курсы (1876-1887): неудавшийся проект профессора Н.А. Осокина 245

Иванов А . Ю . Медицинская корпорация Императорского университета в Казани: особенности клинической повсе­дневности 247

Сыченкова Л.А. Забытая история дарителей Казанского уни­верситета 251

4 2 4