Сергей Долженко

Леди Несчастье повесть

Оглавление Глава первая. Бойня на Моховой Глава вторая. Пустяковое дельце Глава третья. Дознаватель небесной канцелярии Глава четвертая. Искушение Глава пятая. Девочка в красном Глава шестая. Египетская царица Глава седьмая. Прозорливый пациент Глава восьмая. Дело в Гордеевке Глава девятая. Высокое покровительство Глава десятая. Холостой патрон Глава одиннадцатая. Паранойя Глава. Двенадцатая. Посмертные тайны полковника Сибирева Глава тринадцатая. Охота на клоуна Глава четырнадцатая. Ночные визитеры Глава пятнадцатая. Война «центрального» значения Глава шестнадцатая. Разведка боем Глава семнадцатая. Остановите женщину

Глава первая. Бойня на Моховой Ночные тени таяли, уменьшались, ползли в переулки и тупики, торопливо влезали

под шкафы и диваны сонно молчащих квартир; набивались, прижимаясь друг к другу, в тоннели городских подземелий, хоронились на день под прогнившими половицами бро-шенных домов, в наглухо запертых подвалах и гаражах. Огромное раскаленное солнце вываливалось из-за горизонта – сухой и жаркий близился рассвет.

В окраинном квартале Нижневолжска, довольно большого города, распростертого на двух берегах реки, на пересечении улиц Моховой и Зеленской стоял невзрачный магазин-чик «Продмаг». В его узких арочных окнах тускло отражался пустынный перекресток, ко-торый обступали двухэтажные каменные дома.

Серая кошка, заломив обкусанные уши, торопливо перебегала дорогу. Треснула в кронах тополей сухая ветка - кошка мгновенно прижалась к чугунной втертой в дорогу крышке сточного колодца, но тут же взвыла, точно коснулась горячей плиты, и опроме-тью бросилась в придорожные кусты.

Стоявшая возле окна старушка с измятым от бессонницы лицом перекрестилась, шаркнула спичкой по коробку и подожгла окоченевший фитилек лампадки, погасшей вне-запно за час до рассвета.

Больше никаких происшествий, если эти мелочи можно назвать происшествиями, не случилось на Моховой вплоть до 8.45 утра по московскому времени.

А в 8.40 к перекрестку приближался груженный связками стальных трехметровых труб потрепанный «ЗИЛ-130», за рулем которого трясся на каждой выбоине пожилой во-дитель в сетчатой безрукавке. Баруздин Андрей Матвеевич, как значилось в его докумен-тах. Несмотря на ранний час в кабине было жарко, душно, при толчках из-под рваных напольных ковриков взвивалась мелкая пыль, вызывая мучительный кашель. Андрей Матвеевич то и дело оттирал ветошью пот с лица. Крышка бардачка закрывалась плохо и при каждом толчке вываливалась наружу, что крайне его раздражало. Сегодня в первый

2

2

раз за неделю механик пустил его в рейс. Последние дни Матвеич никак не мог выбраться из запоя. Пил по-черному, пытаясь забыть недавний кошмарный сон, который заставил вскочить его среди ночи с дурным криком. Смысл его был забыт при пробуждении, но должно быть виновата жена – на днях сошлись в шестой раз, да снова разлаялись и разбе-жались.

«Сука, неймется ей, пилит и пилит по живому», - озлобленно думал Матвеич, наша-ривая в полупустой пачке сигарету. – «Как ножовка, все время должна быть в работе, ина-че зубья ржавеют».

Подвешенный на скрученной проволоке к потолку кабины красный чертик – подарок зоновского друга – бился, как живой, в хитрой улыбке скаля свои ослепительно белые зу-бы.

Впереди шла бежевая «девятка». Шла неторопливо, не реагируя на сигналы, по-хозяйски занимая серединную часть дороги. Матвеич бесился, поскольку в его больной голове горело только одно желание – быстрее разгрузиться, получить отметку в путевой лист, и загнать машину в гараж. На сегодня одного рейса хватит. Резко впрягаться нельзя – хомут шею натрет. И поэтому, когда «девятка» замигала подфарником, уходя на пу-стынном перекрестке вправо, освобождая главную дорогу, он повеселел и приготовился выжать газ.

Фаина Маратовна с утра находилась в раздраженном состоянии. Вчера до одиннадца-

ти принимала от сменщицы магазин, таскала ящики с товаром, подсчитывала калькуля-цию, пока хозяин сидел у прилавка и благодушно попивал холодненькое пивцо. Ночью выспаться не удалось: томила жара и все четыре стены однокомнатной «хрущевки», до-ставшейся ей после развода, давили темным душным жаром. Утром не могла добудиться до пьянчуги-сторожа, и поэтому открылись минут двадцать девятого, когда при входе уже толпился недовольный народ.

- Мне свининки на полкило, нежирной, - заискивающе попросила пенсионерка в непомерно больших для худенького личика очках, бывшая учительница.

- Какая есть, - буркнула Фаина Маратовна. Холодильник ночью внезапно потек, мясо подтаяло, и неприятный душок стоял в по-

мещении, несмотря на распахнутые настежь дверь и окна. Другая покупательница, Тамара Прокофьевна, тоже на пенсии, стояла сразу за быв-

шей учительницей, и когда продавец хлопнула на весы кусок мяса, заплывший желтым жиром, капельки крови брызнули прямо на ее беленькую отглаженную кофточку.

- Ой, что же вы делаете! - охнула она и беспомощно посмотрела на свою грудь. Фаина Маратовна глянула, поспешно отвела взгляд и с ожесточением стала нажимать

кнопки калькулятора. Учительница сняла очки, на которые тоже попала кровь, и молча стала оттирать их

носовым платочком, моргая слезящимися глазами. Тамара Прокофьевна в растерянности отошла от прилавка, посыпались советы, как лучше отстирать кровь, но скандал не полу-чился, помешал высокий долговязый парень, который вбежал в магазин и через головы сунул продавцу мятую десятку.

- Пачку «Бонд», без сдачи. Очередь отреагировала мгновенно, словно была единым живым организмом. Спины

стоящих враз окаменели, сдвинулись и развернулись ровно настолько, чтобы протянутая рука с десяткой зависла немного дальше, чем могла дотянуться продавец. Впрочем, умная Фаина Маратовна не обратила внимания. Сигареты «Бонд» стояли девять семьдесят. Из-за тридцати копеек не стоило поднимать бурю.

- В очередь, молодой человек, - с наслаждением отрезала она. Тому ничего не оставалось сделать, как встать за неопрятно одетой пожилой теткой,

от которой несло ужасным запахом, словно ее платье обгадили кошки. Она это вовсе не чувствовала. Стояла, томительно переминаясь с ноги на ногу. В пластиковом пакете, ко-

3

3

торый она держала, булькали пакеты с молоком, наверное, сюда она зашла из молочного, который открывался часом раньше.

За рулем бежевых роскошных «жигулей» девятой модели сидел в белой полотняной

кепке Виктор Григорьевич Баранкин, владелец небольшого магазинчика инструментов «Bosh». Он слышал, конечно, как позади какой-то трудяга в грузовике давил на клаксон.

«Подожди, милый, все спешим», - пробормотал он, мельком глянув в зеркало заднего вида. Гнать по разбитой дороге машину, в которую он вбухал столько денег, доработав салон у знакомых в автосервисе до класса «люкс», не имело смысла. Проблем и без этого гонщика от совка хватало. Давили конкуренты. Давили круто, на выживание. Или зубы покажи, или отойди от стола со своей алюминиевой ложкой. Откуда они пронюхали, что договор с городской администрацией на аренду участка у него закончился? Так бы тихо мирно переоформил его, дав на лапу кому надо. Нет же, влезли, собаки, видать, крупно переплатили, что даже Сергеич, лицо ответственное, не раз им кормленное, руками разво-дит и косит глазом в потолок – мол, крупнее меня люди есть.

Все продано и перепродано, как им не стыдно в глаза своим детям смотреть! Ночами плохо спать стал, одна дурь в голову лезет. Похудел так, что штаны болтают-

ся. Выкинут на улицу, как он в глаза Иринке посмотрит? Девчонке двадцать лет, думала замуж за обеспеченного мужика вышла, а он сам вскоре работу по найму искать начнет… Хотя машина есть, прокормит двоих.

Виктор Григорьевич едва поворот на Зеленскую не пропустил. Взглянул на упрямо тащившийся за ним «зилок», и, хотя особой нужды в соблюдении дорожных правил на пустынном перекрестке не было, все же предупредительно включил правый поворотник. и вывернул руль.

Светофоров за малолюдностью пешеходного потока здесь не устанавливали, впереди по Моховой чисто, «девятка» стала уходить вправо на Зеленскую, и водитель «ЗИЛа» смело выжал газ.

Но тут произошло нечто такое, чего в принципе не могло случиться – на перекрестке «девятка» вдруг передним правым колесом глубоко нырнула в землю, ее задок подкину-ло, снежными брызгами полетело на асфальт лобовое стекло… В магазине очередь остол-бенела, поворотилась к окнам. Матвеич, перед тем, как отключилось его сознание, видел только девочку в красном платьице, которую подбросило на заднем сидении «жигулей». Он бешено завертел рулевое колесо, выворачивая на деревья перед «Продмагом»… мно-готонная махина, черня асфальт горящими шинами, срубила молоденькие посадки, раз-вернулась, ударилась о фасад магазина и сбросила взбесившиеся трубы в его распахнутые окна.

Пронзительный, режущий душу визг тормозов, и сразу крик бывшей учительницы, отошедшей от прилавка. Она почему-то закричала первой, и так страшно, так громко, что Фаина Маратовна, перед тем как стальная труба размозжила ей череп, слышала только этот крик и видела в эти последние секунды лишь ее черный рот с крупными красными зубами. Стальной дротик проткнул учительнице остатки сморщенных легких и вздел тщедушное тельце к потолку.

Старик-толстячок в рубахе защитного цвета, метнувшийся к двери, встал, как вкопан-ный - труба, выбив челюсть, развернула его, другая ударила в поясницу, и он, легко взмахнув руками, словно тряпичная кукла, упал, переломленный надвое.

Молодой парень взвыл и присел, приняв на плечо страшную тяжесть, раздробившую ему кость. Другая стальная тварь подхватила стоявшую перед ним тетку с молоком, про-несла несколько метров до стены и пригвоздила к осыпавшейся штукатурке.

Тамара Прокофьевна в белой кофточке, залитая уже не свиной, а человеческой кро-вью, не сделала ни одного движения. Стояла невредимая, с распахнутым ртом, и видела перед собой не это крошево из стали и обезображенных тел, а роскошный зеленый сад,

4

4

солнце, мягко и нежно освещающее молодую листву, и чей-то далекий красивый голос, певший ей нечто до боли знакомое и родное.

Она так и простояла минут двадцать, слушая внеземное пение, пока ее не увели прие-хавшие врачи «скорой помощи».

Следователь городской прокуратуры в прошлом, а с недавних пор детектив по рас-

следованию несчастных случаев Иван Петрович Шмыга прибыл на Моховую спустя час после трагедии.

Местные жители оживленно толпились вокруг места происшествия и лезли на авто-маты сержантов ППС, норовя заглянуть в «Продмаг», из разбитых окон которого торчали тонкие стальные трубы. Возле грузовика с откинутой смятой крышкой капота сидел на свежевывороченном дерне пожилой водитель и тряс неряшливо забинтованной головой. Владелец «девятки» с исцарапанным лицом лез к своей изувеченной красавице с домкра-том, но высокий гаишник жезлом отгонял его от машины:

- Тебе говорят, позже… Оперативники лениво шныряли в толпе, выискивая свидетелей. Охотнее всего давал

показания глухонемой мальчик двенадцати лет, но разговаривать с ним без сурдоперевод-чика не представлялось возможным.

Следственного народа было немного и все знакомые. За дознавателем с рулеткой хо-дил по пятам бывший коллега и лучший друг Шмыги, следователь по особо важным де-лам городской прокуратуры Александр Анатольевич Зосимов и заполнял протокол осмотра, озабоченно повторяя:

- …здание расположено в пяти метрах двадцати сантиметрах от проезжей части… Детектив зашел за милицейскую «газель», перегораживающую вход в магазин и гля-

нул внутрь. Недалеко от выхода между настенными стеллажами стояла тучная женщина в темном, лопнувшем под мышками ситцевом платье. Двумя руками она обхватила конец трубы, упиравшейся ей в живот, и все никак не могла отвести взгляд от хищно сверкаю-щей полоски стали. Под ее ногами растеклась темная розовая лужа.

- В шоке? - кивнул Иван Петрович начальнику районного ГАИ Азаряну. - Труп, - отозвался тот. – Пришпилило к стене, как бабочку. - Не баба, а кровь с молоком, - засмеялся стоящий рядом начальник убойного отдела

Карпов. – Ты посмотри внутри! Там весело, как в цирке, где кувыркались пьяные акроба-ты.

Иван Петрович, ступая по осколкам стекла и кускам битой штукатурки, взошел на крыльцо. Он глянул только мельком, поверхностно, но ему, вроде бы ко всему привыкше-му, на минуту стало не по себе. В разгромленном магазине находилось довольно много людей, но они вели себя так тихо, как ведут себя обычно только мертвецы.

За прилавком на смятых картонных ящиках сидело полное тело в фартуке, покойно опустив натруженные руки на колени, откинув назад сморщенное безглазое крошечное лицо… присыпанный известкой дедок лежал недалеко от входа, прижавшись изуродован-ной частью черепа к полу, как будто внимательно слушал, что сейчас происходило под землей. Под потолком, нанизанная на трубу, висела босая старушка. От проезжавших ма-шин железяка вздрагивала, старушка оживала на мгновение и кивала головой со спутан-ными седыми волосами.

- Да… работенки навалом, - прокряхтел побледневший Шмыга, выходя. - В живых кто-нибудь остался? – спросил он Карпова, расстегивая свою кожаную пап-

ку и вынимая бумаги. - Есть, конечно. Парень один, да тетка. Прикинь, на ней даже ни одного пореза. Прие-

хали, она стоит посреди этого цирка и улыбается. Ну, ее под руки и в психушку. Подошел Зосимов, тряся онемелыми от писанины пальцами. - Курить хочу. Застряну тут до вечера. Тебе что надо? – спросил он Шмыгу.

5

5

- Мой клиент травму здесь получил. Павел Бурцев, девятнадцать лет. Перелом ключи-цы.

- Дешево отделался, - равнодушно сказал он. – Где медики? Обстоятельства происшествия на 9. 45 выглядели так: «Девятка» на повороте наехала передним колесом на крышку сточного колодца, кото-

рая неожиданно провалилась, и ее развернуло поперек движения. «ЗИЛ», который шел за ней, вырулил вправо, проломил молоденькие тополя и врезался в здание «Продмага». Про-волочная связка, скреплявшая трубы, лопнула, и они, как дротики, полетели в окна и дверь.

- Давил бы «девятку», - укоризненно выговаривал гаишник водителю грузовика. Тот монотонно тряс головой и шептал: - Девочка у него на заднем сидении была, в красном платье. - Опять двадцать пять, - досадливо вздыхал лейтенант. – Тебе сколько раз повторять -

не было в салоне никакой девочки. На Моховую Ивана Петровича вызвала мать пострадавшего юноши, Надежда Серге-

евна Бурцева. Звонила из приемного покоя дежурной больницы, здорово напуганная тем, что ее сын чудом избежал гибели и тяжелого увечья.

- Моя вина. Я хотела обратиться к вам раньше, - рыдала она в трубку. – Палец сломал, потом разбил ногу, и вот… едва не убило! Когда же это кончится?! Вы сможете что-нибудь сделать? Я знаю, вы сможете, у вас в объявлении так написано.

Иван Петрович хорошо помнил рекламу своего агентства, которую он раз в месяц пе-чатал в городской газете. Начиналась она так:

«Если несчастья преследуют вас, если неприятности с необъяснимым упрямством следуют одна за другой… обращайтесь к нам - опытные детективы агентства по несчаст-ным случая отведут от вас происшествия, которые мешают жить. Мы всегда подскажем выход из положения!».

- Да, мы специализируемся на расследовании и предотвращении несчастных случаев, - подтвердил Иван Петрович. - Но мы вообще-то не занимаемся делами, пока не подписан договор…

- Я не могу сейчас к вам подъехать, Павлику делают операцию. Пожалуйста. Я чув-ствую, что в следующий раз его просто убьет!

«Завтра она отойдет от шока и подумает, что погорячилась, приглашая детектива», - с неудовольствием подумал Иван Петрович. Такие вещи бывали. Однако дела агентства, в котором он числился и директором, и единственным сотрудником, шли неважно. Поэтому приниматься стоило за любую работу, какие бы сомнительные перспективы она не имела.

- Выезжаю. Давайте адрес… Под жадными взглядами зевак, которых не разгоняло даже палящее солнце, Шмыга

добросовестно отработал место происшествия. Прежде всего, его интересовала техниче-ская сторона. Часто бывало, что сам случай ею и исчерпывался.

В данном случае причин ДТП, на первый взгляд, несколько. Не выдержав давления «девятки», три из четырех выступов (!), на которых держалась крышка сточного колодца, обломились, крышка рухнула вниз, и колесо машины угодило в образовавшуюся дыру; во-дитель «ЗИЛ-130» неправильно оценил аварийную обстановку: ему померещилось, что в салоне перегородившей дорогу машины находится девочка, и он вывернул на пустынный в тот момент тротуар, полагая, что растущие вдоль дороги деревья остановят грузовик… ну и, конечно, вина мастера, который организовал погрузку труб. Скрепил их ржавой про-волокой, которая не выдержала возникшего напряжения и лопнула, как нитка.

Все факты, необходимые и важные для экспертов, Иван Петрович собирал только для того, чтобы затем хладнокровно отбросить в сторону. Каждая из этих причин, сама по себе мало что значила. Была другая причина, сейчас абсолютно невидимая, которая разом, за

6

6

долю секунды объединила все вышеназванные обстоятельства и вызвала столь масштаб-ную катастрофу. Вот она и беспокоила сейчас детектива.

«Девятку» оттащили в сторону, ее владельца, толстяка с домкратом все-таки увезли на «скорой» - у него оказалось закрытая черепно-мозговая травма. В колодце сейчас копался криминалист, подбирая обломки выступов. Он тоже шел по правильному следу.

Иван Петрович нашел в распахнутом багажнике легковушки кувалду и подошел к ко-лодцу.

- Семеныч, вылезай. Следственный эксперимент проводить буду, - крикнул он в полу-тьму, пахнущую прелыми листьями.

В глубине проворчал недовольный голос: - Иду. Из колодца показалась седая коротко стриженая голова в толстых роговых очках. Се-

меныч, эксперт-криминалист следственного управления ГУВД, вылез, с отвращением оглядывая перепачканный костюм.

- На старости лет, как пацан, по выгребным ямам лазаю… А кто за материал платить будет?

- Нашел? - Нашел, - равнодушно сказал он, показывая железки, похожие на ржавые осколки

снаряда. - Тогда отойди! Шмыга замахнулся и врезал кувалдой по уцелевшему выступу, торчащему из желез-

ного кольца к центру. Ручка кувалды больно дернулась в ладони, тяжелый мелодичный звон поплыл к верхушкам деревьев, выступ прогнулся, но и только.

- Эй, ухнем! – воскликнул Иван Петрович и, крякнув, с еще большей силой обрушил кувалду. Выступ опять прогнулся немного, но выстоял.

- И что? – с недоумением посмотрел Семеныч, ковыряя в ухе, в котором звенело после ударов. – Что это доказывает?

- Пока ничего. Подскочил Зосимов. - Иван, тебе лучше слинять потихоньку. Начальство приехало. Не поймет. - Толич, хотя бы одну потерпевшую опознали? - Ну. - Дай спишу. Ага. Воротынцева Анна Михайловна. Зеленская, дом 19. С меня причи-

тается. - Да я столько не выпью, сколько с тебя уже причитается, - засмеялся важняк. - Выпьешь, - успокоил его Иван Петрович, пряча бумаги в свою кожаную, такую же,

как у Зосимова папку. – Ладно, я на Зеленскую, выразить соболезнование. «Плюй в железо, пока горячо», - очень любил это выражение основатель агентства,

полковник юстиции в отставке Арсений Павлович Сибирев. Как и Шмыга, Сибирев рабо-тал раньше в городской прокуратуре. Потом его забрали в Генеральную, а затем он ушел в бизнес, учредив «Российское агентство по несчастным случаям». В составе следственных бригад Шмыге приходилось работать под его началом. Когда заявление Ивана Петровича по уходу в связи с собственным желанием подписали, и он заканчивал передавать дела но-вому следователю, раздался звонок из Москвы. Сибирев неожиданно предложил ему воз-главить Нижневолжский филиал. Идея показалась необычной, интересной, да и собствен-ные перспективы на тот момент Шмыга различал неясно, так что решил попробовать. Си-бирев считался асом не только в следственных действиях, но и в оперативно-розыскной работе.

Два месяца Иван Петрович прожил в Москве, переквалифицируясь из обычного сле-дователя по уголовным делам в детектива по расследованию причин несчастных случаев. Несколько странная наука для выпускника знаменитой Саратовской юридической акаде-

7

7

мии. Однако в этой работе нашлось столько общего со следственной практикой, что новое дело давалось Шмыге легко, особенно в теоретической части.

Впрочем, теории было немного. Еще одно любимое сибиревское изречение золотом сияло на эмалевой табличке, стоявшей на его столе – «Кирпич зря на голову никому не па-дает». И подпись - М. Булгаков. Хотя Булгаков так не писал. Это была всего лишь пере-фразировка, которая подводила главную теоретическую базу под основу деятельности агентства по расследованию несчастных случаев.

- Ничего не надо выдумывать, - назидательно говорил на совещании Арсений Павло-вич. - Обо всем написано в газетах. Возьмем статью в «Комсомольской правде». Геолог с Дальнего Востока. Приехал в столицу поднабраться, так сказать, светских впечатлений. Гуляет по Новому Арбату, архитектура, интуристы… Вдруг - хлоп! хлоп! - выстрелы. Од-на из пуль едва его не задела. Оказывается, в то же время и в том же месте киллер валил магаданского губернатора, почти земляка, так сказать. Оправился от испуга, решил пере-кусить. Забрел в «Макдоналдс», только в гамбургер зубами впился, - бабах! - взрыв, дым, осколки стекол. Это террористы автомобиль взорвали. Ну, думает, куда от войны спрятать-ся, где она не достанет, где, наконец, отдохнуть сможет. «Сходи в театр», - друзья совету-ют. Пошел. Мюзикл «Норд-Ост» посмотреть.

Здесь присутствующие начинали осторожно посмеиваться. Осторожно потому, что все-таки при захвате театра чеченскими смертниками много народу погибло, а вот совсем не смеяться над недогадливым мужичком было нельзя.

- А нет бы задуматься, - Сибирев вскидывал указательный палец с перстнем. - еще ко-гда первая пулька у виска свистнула. Может, где-то наверху стукнул судейский молоток под смертным приговором ему, и черный ангел уже летит вниз к грешной земле, вытянув свои когтистые лапы!

Морозом жгло спину от таких слов, хотя Иван Петрович тогда мало что понимал, только начиная проходить теорию и практику расследования несчастных случаев.

Кому из потерпевших на Моховой надо задуматься? Четверо убиты, один в больнице, вторая в психушке…

«Этот мальчишка с переломанной ключицей быть может совсем не причем, - ходко рассуждал Шмыга. – Дом двенадцать…надо перейти на нечетную сторону… Кирпич уго-дил точно в тетку. Юнца зацепило между прочим, задело осколочком. И если Воротынцева окажется объектом, то зря я сюда приперся. С нее уже ни рубля не получишь, да и на хрен ей теперь мои рекомендации».

Зеленская, девятнадцать. Желтенький двухэтажный домик, обнесенный жиденькой из-городью, за которой чахли два куста сирени. Иван Петрович прошел во двор. На низко подвешенных веревках сохло мокрое белье; вокруг деревянного столика с лавками смятые пластиковые стаканчики… Перед подъездом сидели на корточках мальчуган в синих трико и девочка лет семи в розовом платье, перепоясанном белым лакированным ремешком. Они сосредоточенно тыкали прутиком в серый комочек.

- Помер, - сказал мальчуган, приподнимая безвольное крыло. - А я тебе говорю – нет! – обидчиво возражала девочка. – Смотри, дрожит. Ветерок изредка шевелил пух на мертвом тельце воробья и, казалось, он вот-вот пере-

станет притворяться и легко вспорхнет с избитой, растоптанной земли. - Молодые люди, где у вас тут бабушка живет, Анна Михайловна? Дети нехотя оторвались от волнующего зрелища. - А, кошатница, - помедлив, ответил мальчик, подтянул трико и по-взрослому сплю-

нул. – Там, - кивнул в сторону подъезда. Шмыга улыбнулся. - Спасибо. - Пойдемте, я провожу вас, - сказала девочка и пошла в дом, с явным осуждением по-

смотрев на грубияна. Однако тот бросил прутик и заспешил прочь. Видимо, его ждали ин-тересные и чрезвычайно важные дела.

8

8

Девочка поднялась по широкой деревянной лестнице на второй этаж и забарабанила по оббитой плохоньким дерматином двери.

- Мама, тут к бабе Ане пришли! Выглянула худенькая женщина в черных узких брюках, с пучком крашенных волос,

перетянутых на затылке детской резинкой. - Вы к Анне Михайловне? Вам напротив, в семнадцатую. Только ее нет дома. Пошла

за молоком и куда-то запропастилась. - C ней кто-нибудь проживает? - Нет. Подождите, может, вернулась? Она подскочила к противоположной двери и забарабанила: - Теть Аня, теть Аня! В ответ семнадцатая квартира тяжело вздохнула, засопела, издала тихий утробный

вой, затем послышался нарастающий топот множества легких ног, дверь изнутри задерга-ли, стали царапать, грызть, и вдруг ударил истошный леденящий душу вопль, словно из ада на миг вырвался жуткий крик обоженных грешников.

Шмыга оторопел. - Да вы не пугайтесь, - засмеялась женщина. – Кошатница у нас Анна Михайловна.

Живет одна, развела целый питомник. Что-то я беспокоюсь за нее. Обычно она надолго своих кошек не оставляет. Помрет, куда мы всех этих зверей денем? Они от голода нас всех сожрут.

- Почему вы думаете, что помрет? Детектив помнил, что Воротынцева была довольно молодая - 52-года рождения. - Сердцем мается. На днях «скорую» вызывали. А вчера она брату в Таганрог теле-

грамму давала, чтобы приехал. Говорит, вдруг не увижу больше. - Дети есть? - Сын был. Помер в тюрьме. А вы, собственно, откуда? - Из агентства по несчастным случаям, - ответил неохотно Иван Петрович. - По страховкам, что ли? Он как-то неопределенно кивнул головой. Иногда возникали вопросы и по страхов-

кам. Здесь ему делать нечего. Кирпич бросили в кого-то другого. А Воротынцеву задело

осколком, который оборвал и так на нитке болтающуюся жизнь. Объяснять, что случилось с соседкой, Иван Петрович не стал. Зеваки разойдутся, ули-

ца наполнится слухами, которые черными траурными лентами вползут по деревянным ступеням и в этот дом.

«Только куда девать кошек?», - подумал Шмыга, с содроганием вспоминая ужасный рев в квартире под таким хорошим номером семнадцать.

К четырем часам Иван Петрович вошел, наконец, в свой офис на улице Советской

Армии. До конца рабочего дня следовало составить отчет и отправить его по электронной почте в Москву, как того требовала внутренняя инструкция.

Офисом убогую комнатку в девять квадратных метров на втором этаже малосемейно-го общежития называть можно было лишь в отчетах для Сибирева, который, как надеялся Шмыга, никогда в жизни не увидит свой нижневолжский филиал. На аренду помещения Москва слала ежемесячно четыреста долларов. На эти деньги оплачивались счета за элек-тричество, телефон, интернет и коммунальные услуги. Впрочем, за последние Шмыга платил неохотно, поскольку все они скопом размещались в конце коридора за разбитой фанерной дверцей. И туда иногда было трудно прорваться сквозь строй мамаш с орущими детьми.

Ну, да ладно! Главная прелесть нынешнего положения, в отличие от службы в нищей горпрокуратуре, где месяцами приходилось бродить в полутемных коридорах, поскольку у начальства не находилось трех рублей на лампочку, состояло в том, что все заработанные

9

9

деньги шли целиком Ивану Петровичу. Москва требовала за свои четыреста баксов лишь подробный отчет о заявлениях граждан и обстоятельствах расследуемых дел. Видимо, в них для Сибирева и находилась главная ценность.

Кроме дешевизны арендной платы, Шмыга имел еще одно преимущество – вахту. На входе денно и нощно дежурили свирепые, как бультерьеры, бабульки, пускавшие всех по-сторонних строго по паспорту и до одиннадцати часов, если посторонний не являлся пря-мым родственником проживающих. Очень солидно было поднять трубку внутреннего те-лефона и небрежно уронить: «Прошу!» Да и на редких гостей такая строгость, безусловно, производила впечатление. «Вы к Ивану Петровичу? Я сейчас доложу. Подождите мину-точку. Ага, свободен. Вверх по лестнице и направо, второй кабинет».

После такой встречи гость уже не обращал внимание на скудность обстановки в са-мом «офисе»: расшатанные стулья, письменный стол темной полировки с побитыми нож-ками, рассохшийся платяной шкаф, который в присутствии посторонних детектив боялся трогать, ибо тот начинал так ужасно скрипеть и вздыхать, что страх проникал в самое за-каленное сердце…

Зато радовал глаз новенький компьютер, тихо шелестевший на столе, и громоздкий, в человеческий рост, железный сейф, сбоку которого чернела надпись «При пожаре выно-сить первым». Махина досталась Шмыге после одного уголовного дела. Его взломали налетчики, и для владельца, который отказался забирать его, не представлял никакой цен-ности. Запирать его приходилось на огромный амбарный замок, лежала в нем лишь то-ненькая коричневая папочка с полугодовым балансовым отчетом. Но, возвышаясь в углу, этот массивный страж давал понять вошедшему, что многие тайны покоятся в его холод-ном чреве, и гость может быть вполне уверен, что и его исповедь будет надежно скрыта от посторонних глаз.

Вернувшись в офис, Шмыга взял в буфете на первом этаже стакан горячего чаю, - баночку с нарезанными засахаренными дольками лимона он принес из дома еще утром, - достал новенький коричневый скоросшиватель и на нем крупно написал: «Дело № 41, Бурцевы, Воротынцева. Начато: 26 июля 2003 года. Окончено…»

Изложил детали, известные читателю, и клавиатурным щелчком отправил отчет в Москву по адресу dns@agentstvo.ru.

Не прошло и пяти минут, как зазвенел телефон. - Привет, Иван Петрович! - сказал своим покровительственным тоном Сибирев. –

Прочитал. Очень интересное дельце у тебя намечается. Почему ты совсем сбросил со сче-тов Воротынцеву? Согласен, выглядит она как трава, но не прячется что-либо интересно-го в ее прошлом? Родных опросил?

- Арсений Палыч, из родни только брат в Таганроге. - На похороны он приедет, вот и поговори с ним. Потом ты пишешь: «свой уход она

предчувствовала». Каким образом? - Сердце у нее болело, сны нехорошие снились, соседям жаловалась, что умрет скоро. - Ни хрена себе предчувствие! – возмутился Сибирев. – Даже телеграммой брата вы-

звала, и соседям объявила о наступающей кончине. Вот только что день похорон не назна-чила. Займись серьезно этой теткой. Выясни, что за сны ей снились, что дало ей основание подозревать свою скорую смерть. Важны любые мелочи. Опиши все события, даже самые незначительные, случившиеся за неделю до аварии. Ничего не пропускай, ничего, даже пустяк. Помни, в нашем деле иной пустяк может играть больше значения, чем самый громкий эпизод. Жду отчета.

- Арсений Палыч, там еще пятеро потерпевших. Если заниматься каждым, то я поте-ряю больше месяца!

- Все нам не нужны. Одной этой тетки будет достаточно. - Есть, - обескуражено отозвался детектив и аккуратно положил трубку на аппарат. С мрачным независимым видом уставился в зарешеченное окно. За кого его держат?

Ему двадцать семь лет. Он две банды в суд направил, не считая десятка бытовых убийц. И

10

10

теперь он должен бабушкины сказки записывать? Что за глупости! Чем они в Москве за-нимаются? В России ежегодно двести с лишним тысяч молодых мужчин и женщин уми-рают внезапно. Не страна, а сплошной несчастный случай. Вот над чем работать надо! А они там снами увлеклись…

«И как я народу буду объяснять? Здрасьте, а не припомните, гражданочка, сон, явлен-ный вам с четверга на пятницу. Подробнее, пожалуйста… Что вы говорите, соседский кот полночи душил вас, затем нагадил в ваши тапочки и ушел? Как любопытно…»

Иван Петрович долго язвил, внутренне остывая. Он понимал, что через два дня опять потащится на Зеленскую узнавать, не рассказывала ли Анна Михайловна перед своей нелепой и трагической кончиной вещий сон. На его работе есть приказы, в которые лучше не вникать. Иначе с ума сойти можно.

Глава вторая. Пустяковое дельце Молнии резали клубящуюся серую массу над городом, от бешеных порывов ветра

стонало и дергалось в пазах оконное стекло. Иван Петрович, наконец, справился с непо-корной форточкой, почти вбив ее в раму. И тут грохнуло последний раз. Ударило так, что из дождевой тьмы выхватило всю заречную часть – на долю секунду даже показалась да-лекая отсюда река, словно темный влажный горб подводного чудовища. В розетке затре-щало, и настольная лампа погасла. Однако тут же засветилась снова.

Шмыга вернулся к столу. - Продолжайте, Надежда Сергеевна! - С тех пор, как Павлик познакомился с Алиной, он совсем от дома отбился. Стал чу-

жим, неразговорчивым. Несколько раз я видела, как он читал газеты, обводя ручкой объ-явления о сдаче квартир внаем. Помирились мы с ним, когда он получил вторую травму. Посадил свою кралю в такси, хлопнул дверцей, да так неловко, что сломал палец на пра-вой руке. Я тогда с ним две ночи сидела, мы о многом говорили, и мне показалось, что он ко мне вернулся. Но… едва выздоровел, как снова - Алина, Алина… только Алина на уме.

- Что тут плохого? - улыбнулся Иван Петрович. – Любовь, она ведь облагораживает, - махнул он широко рукой, показывая, что предмет разговора ему хорошо известен, и уж он то в любви собаку съел. И не одну.

Жест получился чересчур залихватским, Надежда Сергеевна взглянула с осуждением. - Моего сына эта любовь до добра не доведет, - ответила она. – Еле-еле защитил ди-

плом бакалавра, хотя экзамены всегда сдавал на отлично. Затем отказался ехать в Москву, хотя его ждало оплаченное место студента Баумановской академии… Теперь говорит, ес-ли не дадите денег на свадьбу, то пойду в бандиты. В этом, по-вашему, благородное влия-ние любви?

- Надежда Сергеевна, давайте вернемся к несчастным случаям, - попросил обеспоко-енный детектив. Ему вовсе не улыбалось слушать переживания мамаши, которая так безумно ревнует сына к будущей невестке. Пока в том, что она рассказывала, ничего ин-тересного не было.

Однако Бурцева продолжала, и Шмыге ничего не оставалось делать, как покорно слушать и делать для серьезности пометки в блокноте.

- И вот вчерашний случай. Я чуть инфаркт не получила, когда мне позвонили из при-емного покоя дежурной больницы и сообщили, что с Павликом произошло несчастье… Бедный мальчишка, и за что ему выпала такая судьба! Боже, как я корила себя, что раньше не обратилась к вам…

- Я берусь за ваше дело, - сказал детектив поспешно, боясь, как бы ему не пришлось выслушать ревнивые излияния по второму кругу. - С вас небольшой аванс, сегодня же выпишу Павлу некоторые рекомендации, которые следует выполнять, пока не закончится расследование и не станет ясно, в чем причина его повышенной травмоопасности.

11

11

- И сколько это будет мне стоить? – спросила она. - Вообще, подобные расследования - довольно дорогостоящие мероприятия… Прихо-

дится много ездить, работать с соответствующей литературой, привлекать для анализа сторонних специалистов, - начал мучительно изворачиваться Шмыга, проклиная коммер-ческий век, в котором приходилось торговаться на каждом шагу.

- Сколько? - Пятьсот рублей. А вообще мой день стоит двести рублей. Думаю, за неделю мы

управимся. Бурцева расплатилась сотенными купюрами и отказалась от квитанции. «Надо было больше просить», - мгновенно пожалел Иван Петрович. Когда за посетительницей закрылась дверь, он подергал розетку, но контакт был

надежным, и настольная лампа продолжала ровно излучать свет. Впрочем, надобность в ней отпала – тучи разошлись, и горячие солнечные плиты лежали на полу.

«Дельце, скорее всего, пустяковое, - решил удовлетворенно Иван Петрович. - Надо лишь выяснить, от кого идет постоянная агрессия. Не исключено, что она может происхо-дить от самой Надежды Сергеевны. Иная мать так упрется, что готова своего ребенка ин-валидом сделать, лишь бы не отпустить от себя».

Старенькие серого кирпича четырехэтажные корпуса дежурной больницы Иван Пет-

рович не раз посещал по долгу своей прежней службы. Часами высиживал в реанимации с черной потертой папочкой на коленях, выжидая момент, когда потерпевший придет в себя и заговорит. Бывал там одно время чаще, чем дома. Но еще ни разу дорога туда не отняла у него так много времени, и не обошлась ему так дорого, как в этот день.

Во-первых, сразу же пошли глупые непредвиденные задержки. Брюками зацепился за край стола так, что карман вывернулся наизнанку, и вся мелочь разлетелась по полу. Можно изорвать с десяток штанин, экспериментируя, но подобного результата не добь-ешься! Во-вторых, уже готовый к выходу, полчаса простоял с телефонной трубкой, вы-думывая один предлог весомей другого, чтобы отказаться от встречи с Зосимовым. У того горело сердце от очередной обиды, понесенной от начальства, которое в довесок к его де-вяти делам всучило еще и ДТП на Моховой, и он требовал немедленной встречи «у Баху-са» (так выспренне называлась заурядная попойка в его холостяцкой квартире).

Еще, Иван Петрович долго прождал транспорт на остановке, но прежде оживленный маршрут вдруг затих, и ему пришлось пойти пешком с проспекта Октября до Дворца культуры. Но и там, перед его носом красный вагон трамвая вильнул и скрылся за поворо-том. Поэтому, чтобы окончательно не опоздать, он решил сократить путь и свернул в оживленный и, казалось, совершенно безопасный в этот час городской парк.

Пока довольно складно получается. Как в известном анекдоте: круиз, теплое море, на палубах теплохода отдыхающие. Вдруг корабль натыкается на старую мину, взрыв, все тонут, один пассажир, захлебываясь, вопрошает: «Господи, за что?» А в ответ седенькая бородка из-за облаков выглядывает: «Я вас, гадов, десять лет на этот пароход собирал!»

Так и на улице Моховой. Превысило в «Продмаге» число грешников критическую ве-личину, сработала разрядка - мгновенный процесс самоочищения. Кто убит, кто надолго выведен из строя, и сейчас они опасности ни для самих себя, ни для окружающих не пред-ставляют.

«Если Воротынцева знала за собой что-то, недаром, старая клюшка, смерть предчув-ствовала, то как мой клиент туда забрел - случайно или не случайно? Сам пошел или его туда послали? Одной беседы будет достаточно. Уложусь в два-три дня, но потяну неделю - такие пустяковые дела не каждый раз перепадают. Семь дней на двести – 1400. Пятьсот получил. Значит, еще 900 причитается».

Погруженный в финансовые расчеты, Иван Петрович не заметил, да и не мог заме-тить, как мир вокруг него дрогнул и начал меняться. И совсем не в лучшую сторону. Словно некто один за другим начал гасить вокруг него светильники, и в образующиеся

12

12

сумерки, крадучись, вошли низкие уродливые тени, пока принюхиваясь, пока еще туго соображая своим невещественным мозгом…

Ничего не заметил Иван Петрович, проходя в раздумии парковыми дорожками. За ржавым чертовым колесом шел небольшой участок густого запущенного ельника. Он ре-шил спрямить дорогу и направился в зеленую чащу по едва заметной тропинке, надеясь выскочить через пару минут к западным парковым воротам, от которых больница находи-лась всего лишь в двух кварталах.

Вначале детектив услышал негромкие голоса, затем под зелеными разлапистыми елочками увидел мужчин, сидевших на корточках вокруг мятой газеты с остатками не-прихотливой закуски. Две пустые бутылки водки блестели поодаль. Немного дальше из-под куста можжевельника торчали ноги в дешевых синих спортивных штанах. И потому как они торчали, Иван Петрович понял, что принадлежат они совсем неподвижному чело-веку.

- Опаньки! - Вырвалось у него. – Я не помешал? - Проходи! - зло отозвался худой, взвинченный мужик в синей майке и закатанных до

колен трико. - Можешь присоединиться, - засмеялся другой, рыхлый беловолосый парень. Был еще и третий, полуголый до пояса. Он ничего не говорил. Он сидел молча, на

корточках, и чистил пучком травы лезвие длинного кухонного ножа с черной пластмассо-вой рукояткой.

- Понял, - торопливо сказал Иван Петрович и обогнул компашку. - Что ты понял… понял он, - услышал вслед себе. – Понятливый какой… С бьющимся сердцем, живой и невредимый Шмыга выскочил туда, куда и намеревал-

ся – к западным воротам. Неподвижное тело в сочетании с ножом, чье лезвие чистили, еще ничего не означало.

Один из товарищей перепил – попробуй, попей водочку при такой жаре и влажности. Сморило, прилег отдохнуть. А трава прекрасно счищает с металла запах рыбных консер-вов, например. Он сам всегда чистил травой лезвие своего «золлингера», когда на пикнике открывал консервы. Нож длинный, кухонный – так гуляли сначала на квартире, взяли ка-кой под руку подвернулся, и переместились в парк, под елочки.

«Не надо ничего выдумывать, - убеждал он себя. - Прекрасный летний вечер. Люди сидят, выпивают и закусывают, делятся планами на дальнейшую трудовую жизнь».

Хорошее объяснение. Несмотря на некоторые противоречия, скажем, спать на мокрой после дождя траве не совсем уютно, да и выглядели граждане довольно трезво… объясне-ние казалось простым, логичным, и, главное, разрешало ему спокойно продолжать зани-маться своим делом, за которое ему выдали аванс и неплохо заплатят по завершении. А совать свой нос в чужие дела, да еще задарма…нет, это не его стиль!

Так решила его голова, однако ноги распорядились по-другому и понесли его к бли-жайшему телефону-автомату.

- Привет, Толич. Я на секунду отвлеку тебя. - Передумал? – обрадовано воскликнул Зосимов. - Нет, извини. В дворцовом парке какая-то неточная компания. Один в кустах лежит,

другой нож вытирает. Кажется, криминал. Кто сегодня дежурный следователь? - Ну, я, – кисло сказал Зосимов. – И что ты хочешь? - Пошли кого-нибудь из ментов проверить. - Оно тебе надо? Раз в неделю администрация парка субботники проводит. Найдут,

пошлют телефонограмму. - И потом «из-за выраженных гнилостных изменений причину смерти установить не

удалось», да? - Да… но это не в мое дежурство.

13

13

- А распишут дело тебе, помяни мое слово. Ладно, петух прокукарекал, а солнце мо-жет не вставать. Я гражданский долг исполнил: просигнализировал в правоохранительные органы. Пока, тороплюсь.

- Может, все-таки зайдешь? Обещал расплатиться… - Не сейчас. Проблемку одну решить надо. - Давай, решай, - разочарованно отозвался Толич. «Я дойду когда-нибудь до больницы?» - спросил себя Иван Петрович, вешая трубку. Как оказалось впоследствии, это был вовсе не риторический вопрос. Тонкие черные

пальцы стиснули язычок пламени последнего светильника, и тот погас, выбросив струйку дыма. Вокруг Шмыги окончательно стемнело, и голодные тени увидели его.

- Иван Петрович! – окликнул детектива пьяный женский голос. – Вы меня не узнаете? Дорогу перегородила тонкая в талии высокая девица с коротко стрижеными волоса-

ми. От нее несло водкой вперемешку с острым запахом мятной жвачки. - Бабаян? – остановился удивленный Иван Петрович. Ирина Бабаян в прошлом году проходила у него по уголовному делу свидетелем. К

сожалению, свидетелем. Ее сожитель зарезал хозяйку квартиры, где они снимали комнату. Шмыга копал под Ирину, будучи уверен в том, что она помогала возлюбленному, однако доказательств на нее собрать не смог. Когда-то он очень хотел ее видеть, но на шконке следственного изолятора.

Если утверждать, что пьяному море по колено, то она была пьяна настолько, что даже Марианская впадина была бы сейчас ниже ее смуглых, исцарапанных, как у девчонки, ко-ленок. Лицо от непонятного возбуждения горело красными пятнами.

– Иван Петрович, - подмигнула она ему. – А ведь тогда у вас не получилось? - Мне некогда, - брезгливо отозвался Шмыга и попытался пройти мимо. Но в самый

последний момент Бабаян сделала шаг назад и вновь встала у него на пути рядом с подъ-ездом, перед которым на лавочках сидели какие-то ребята в синих тренировочных штанах с белыми лампасами, совсем молоденькие, лет по шестнадцать-семнадцать.

Говорила она громко и отчетливо. – Хотел, мусор, чтобы я прицепом пошла, да? Иван Петрович опешил: - Ты что такая смелая? - Я знаю, тебя уволили, следак поганый… Она набрала в грудь воздуху, и вот-вот разразилась бы откровенной и циничной бра-

нью, как это не раз проделывала в его кабинете, но Иван Петрович цепко и больно схватил ее за локоть и грубо переставил на другое место. Она взвизгнула, и Шмыга даже не заме-тил, как рядом оказался высокий молодой паренек с красными опухшими губами.

- Ты что, козел, женщину обижаешь? Шмыга не успел возразить, как получил первый удар по лицу. Бил маленький черня-

вый, невесть как оказавшийся с правой стороны. Потом удар обрушился ему уже спереди, в нос… и через очень короткий промежуток времени он обнаружил себя сидящим в ку-стах у стенки дома, а благородные заступники довольно проворно обшаривали его карма-ны.

- Стас, у него только два червонца! Сильный болезненный пинок под ребра показал, что Стасу не нравится финансовое

положение Ивана Петровича. Детективу тоже не нравилось, что некоторые его знакомые перебиваются от зарплаты к зарплате, но он никогда не пинал их по этому поводу под ре-бра.

Шмыга вскочил на ноги и с криком «Убью!» бросился мимо хулиганов к тротуару. Они отпрыгнули от него, как отпрыгнули бы молодые коты, увидев, что, казавшаяся дох-лой, мышь вдруг шевельнулась. Он выскочил к бетонной ограде пришкольной территории, перескочил через нее, преодолел небольшое футбольное поле, выбежал сквозь узкие воро-та и остановился у заброшенной трансформаторной будки.

14

14

Кажется, его не преследовали. Иван Петрович оглядел себя. Крови вытекло из носа немного, но рубашка на груди цвела алыми пятнами, да и костюмчик выглядел неважно - мальчишки пинали его грязными ботинками… Это обстоятельство разозлило вконец, точ-но, если бы его пинали в чистой обуви, было бы намного легче.

О том, чтобы идти в таком виде в больницу и речи не могло быть. Оскорбленный де-тектив присел рядом с лужей, стал отмываться... И едва он задумался над интереснейшим вопросом «Так кто ж такой Павлик Бурцев, если мне даже поговорить с ним не дают?», как вновь увидел тех мерзавцев во главе с красногубастым. Человек пять или шесть. Они шли скорым шагом, настороженно озираясь, вытянувшись в цепочку. Шмыга оглянулся. Слева от него тянулась глухая кирпичная стена гаражей. Впереди, в метрах двухстах шла перпендикулярно улочка, которая выводила в оживленное место. Но эти двести метров он не пробежит быстрее, чем эти чертовы спортсмены. «Догонят и забьют у гаражей», - то-ропливо подумал Иван Петрович. Справа - здание школы. Лето. Вряд ли там сейчас даже сторож есть. Ему ничего не оставалось делать, как скользнуть внутрь трансформаторной будки. В ней было темно, прохладно, под ногами заскрипело кирпичное крошево. В щели проржавленной двери он хорошо видел приближавшихся преследователей.

- Здесь пробегал, - сказал один мальчишка и поддел носком кроссовки заляпанный кровью и грязью носовой платок. – Стас, ты его здорово зацепил.

«Ах ты, маленькая сволочь, и не сидится тебе за книжками», - с неудовольствием по-думал детектив. Дрожь в коленях прошла, и бывшего следователя стала раздражать роль гонимого. Шмыга присел и нащупал рядом с собой обломок кирпича. Хороший такой уве-систый обломок.

- Может он сюда залез? – отозвался чей-то голос с повелительными нотками. – Отой-ди, я гляну.

Бить следовало крепко. Так, чтобы смельчак вылетел из будки с размазанным лицом. Просто ударить, даже очень больно, означало вызвать на себя лишь всплеск лютой злобы. Потерпевших от рук подростков иногда находили в таком неприглядном виде, что судмед-эксперты несколько часов вносили в протокол переломы. Шмыга привстал, отвел руку…

Ему повезло. Заглянул тот самый красногубастый, главный волчонок. Вначале осто-рожно, но поскольку ничего не увидел за железной станиной трансформатора, да еще со свету, то шагнул дальше и даже руку не успел выставить в свою защиту, как в лицо ему полетел кирпич.

Заорал он страшно. Перепугал не только своих, но и самого Ивана Петровича, кото-рый не догадывался, что хулиганы очень нежный и чувствительный народ. Подхватив еще один обломок кирпича, детектив выскочил наружу. Солнечный свет ослепил его, он раз-махнулся и дико закричал:

- Убью! Всех положу! Шмыга помахал в разные стороны кирпичом, и оглянулся. Никого. Лишь быстрый

топот за углом школы показал, в каком направлении скрылись «физкультурники». Он бро-сил оружие и посмотрел на худенького пенсионера, который от неуемного любопытства даже влез на ограду, придерживая обеими руками широкополую пляжную шляпу.

- А тебе чего надо? Пошел отсюда. Дедка смыло с ограды, как волной. - Кино бесплатное нашел…Милицию вызывать надо! - раздраженно крикнул ему

вслед Иван Петрович, и сам незамедлительно покинул место происшествия. В агентство он вернулся поздно, пробираясь переулками, взъерошенный, как еж, но

продолжения атаки не последовало. Прошмыгнул мимо конторки дежурной. К счастью, сегодня не было Варвары Федоровны, его доброй знакомой и покровительницы, иначе бы ему не избежать дотошных расспросов. И лишь когда оказался у себя в кабинете, смог окончательно перевести дух.

- Мерзавцы! – выругался детектив, осторожно трогая перед небольшим зеркальцем распухший нос. – распустились, сопленыши. И наши из ментуры тоже хороши. Куда смот-

15

15

рят тетки из инспекции по делам несовершеннолетних? Действует готовая организованная преступная группа и практически безнаказанно.

Но все это были риторические вопросы, годные лишь для газетных статей. Кирпич, а он мог выглядеть как угодно – и металлическим кастетом, и кухонным ножом, и кулаком распоясавшегося хулигана, просто так по голове не бьет. Как правило, удар направляет чья-то умелая рука. Если смотреть с этой точки зрения, то не очень-то умелая, да и удар вышел вскользь, едва задел.

И поэтому специалист по несчастным случаям, несколько успокоившись, даже с высо-комерием подумал:

- Это все? Слабовато, однако… Однако, едва он это произнес, как ему почудился чей-то сдавленный смешок. Иван

Петрович даже оглянулся, хотя, конечно же, понимал, что никого не увидит, и нездешний холодок вдруг коснулся его сердца.

Глава третья. Дознаватель небесной канцелярии На следующее утро тщательно выбритый и перемазанный тональным кремом Иван

Петрович сидел за своим столом и трудился. Еще в восемь утра он позвонил Бурцевой и попросил срочно зайти к нему. За вчерашний день у него накопилось много вопросов.

Крепкий чай отсвечивал холодной медью в стакане, обе стрелки часов перевалили за двенадцать, несколько бумажек были изрисованы вдоль и поперек красным и черным фломастерами, однако ясности в деле Бурцева не прибавилось. Ясность могла внести Надежда Сергеевна, но она все не шла, и домашний телефон ее не отвечал. К городу вновь стягивались дождевые тучи, темнело, изредка в комнату залетал холодный ветер, и боль-шой лист настенного календаря вздрагивал и силился приоткрыть глянцевое фото следу-ющего месяца.

Зато ясность была в красиво и четко организованном нападении. Довольно многосту-пенчатая операция, но выполненная тщательно и с абсолютной достоверностью. Где-то устроили аварию, небольшую, но достаточную для того, чтобы перекрыть на некоторое время уличное движение по нужному маршруту. Затем поторопили вагоновожатого в депо. И вот объект послушно топает пешком в нужном направлении, туда, где стоит, покачива-ясь, пьяная вдрызг Бабаян, туда, где сидят юные спортсмены без гроша в кармане, томясь в ожидании легкой добычи…

Убить, быть может, не убили, но на месяц вывели бы из строя. Выходит, он одним ударом кирпича разрушил чей-то хитроумный план? А если был план, то для чего? Какому плану мог помешать Шмыга? И был ли план? Не есть ли все эти события - нелепое стече-ние случайностей?

- Ничего не выдумывай: если это есть, это есть всегда и везде. Это можно потрогать и пощупать, - выговаривал ему назидательно вчера поздним вечером Арсений Палыч. - У тебя два икса – происшествие в магазине и нападение. Вначале необходимо выяснить, случайность ли это, да, та самая случайность, которая все еще бытует в нашем загромож-денном мире, или эти действия ведут к враждебным человеку целям… Ты не возражай. Я и без тебя знаю, что всему есть физическая причина, в советском институте учился. В нашем материальном мире без материи никуда. А теперь запиши и повторяй перед сном, пока в мозги навечно не врежется: нас не интересуют случайности, которые исчерпывают сами себя, и проявление этих случайностей ограничено самой случайностью. Разжевывать не буду. Подумай над этим как следует. Этими случайностями занимаются инженеры по технике безопасности. А мы с тобой все-таки не техники, а, так сказать, дознаватели небесной канцелярии. Завтра жду отчета.

Разжевывать не надо. Вся техника дознания построена на этом. В свое время Сибирев приводил пример с книжной полкой. «На стене висит полка. Полка валится со стены. При-чины - гвоздь прогнулся или цемент треснул. Случайность! Досадная, глупая случайность.

16

16

Упала и Бог с ней, сейчас приколотим обратно. Иное дело – полка валится со стены в тот момент, когда вы под ней проходите. И немножко ломает вам голову. М-м? Стоит заду-маться? Пока нет. Это все еще случайность. Теперь: вы собираетесь на важную встречу, которая возможно изменит вам жизнь, и тут бабах! полка на голову. Какая тут случай-ность, это уже криминал! Хотя материальные причины все те же – гвоздь прогнулся или цемент треснул».

Шмыга набрал номер знакомой девчонки из штаба ГУВД. Чтобы ответить на вопрос – есть ли криминал во вчерашнем нападении, достаточно

знать всего две вещи – было ли вчера ДТП в Заводском районе в промежутке между 16.00 и 16.30… и не обращалась ли сегодня в трамвпункт Надежда Сергеевна Бурцева, 42-х лет, проживающая по адресу: улица Мончегорская, 43-20.

Ответ получил довольно быстро. Две легковушки столкнулись в 16.10 на перекрестке проспекта Октября и улицы Кирова. Никто не пострадал. Уличное движение перекрыва-лось на пятнадцать минут. Бурцева Надежда в травмпункт за помощью не обращалась, в приемные отделения горбольниц не поступала.

«Хм, какой-то криминал проглядывает, но так слабо... Во всяком случае, есть время заняться снами покойной Воротынцевой», - вздохнул с облегчением Шмыга.

Откуда он мог знать, что Надежду Бурцеву доставили сегодня в девять утра с автобус-ной остановки в городской токсикологический центр с признаками острого отравления. Свою фамилию она назовет врачам лишь к вечеру.

Шмыга был почти готов выйти, как задребезжал телефон внутренней связи. - Ваня, к тебе посетитель, - пробасила дежурная вахтерша, Варвара Федоровна. - Кто, женщина? – встрепенулся он. - Мужик. - Просите. Дверь отворил невысокий мужичок в костюмчике, который сидел на нем так, будто

был сделан из жести; пригладил редкие волосенки, назвался Гаврилиным Сергеем Георги-евичем, и сел перед детективом на один из шатких скрипучих стульев.

- Слушаю, - вежливо пригласил его к разговору Иван Петрович. - Тут такое дело, - нерешительно сказал мужик. – Жене моей черти надоели. - Черти? – недовольно спросил детектив. - Ну, да… как в темноте окажется, так, говорит, целым роем вокруг нее вертятся. - Пьем? - брезгливо спросил Шмыга. - Я иногда балуюсь вином, но моя баба ни-ни. Я думаю, с головой у нее плохо… - Почему? - Как сына похоронили в прошлом году, так крыша поехала. После сорокового дня

стала видеть чертенышей. Ну, так она говорит. Сам-то не видел, не знаю, кто там около нее крутится.

Он даже выдавил из себя скрипучий смешок. Однако видно было, что ему не до сме-ха.

- К врачам ходили? - Выгнали ее с диспансера. Говорят, настоящих больных хватает, чтоб еще с фальши-

выми возится… Выписали снотворного разного, пьет… Не помогает, ночами не спит, си-дит при свете и дрожит. Говорит, они из темных углов к ней лезут.

- Мда-а, - прокряхтел Шмыга. – Я советую вам все-таки сводить жену к психиатру. У меня есть телефончик хорошего врача. Примет в частном порядке… У нас понимаете, агентство по несчастным случаям, вот если бы она упала и ногу сломала, или обварилась, или машиной ее задело, тогда да, помогли бы…

Гаврилин помялся, ему явно не хотелось уходить с пустыми руками.

17

17

- Может, зашли бы к нам, я заплачу… Экстрасенса вызывали, с рамкой походил, так две недели спокойно спала. Нормальная ведь баба, не психованная, на стены не лезет, по хозяйству управляется.

Шмыга решил попробовать последнее средство. - Аванс – четыреста… четыреста пятьдесят рублей. Плюс стоимость билетов на элек-

тричку. Сергей Георгиевич суетливо полез в пиджак, достал мятый целлофановый пакет, дол-

го шуршал им. - Картошку возил на рынок, - объяснил он, - заодно к вам решил зайти… Отсчитал несколько мятых бумажек и положил на стол, разгладив ребром ладони. «М-да, действительно баба допекла», - подумал детектив, убирая деньги в стол - Отчего сынок умер? - Как раз по вашему профилю, несчастный случай, - повеселел Гаврилин, - с велоси-

педа упал и головой о бордюру. Видели, что с кем-то стоял, вроде как его толкнули, но участковый криминала не нашел. Побоев не было, да и кто мог обидеть его в нашей Гор-деевке… Квитанции выписываете?

- Да, конечно, - Иван Петрович достал заранее пропечатанные приходные ордера, вписал сумму и по линейке оторвал корешок. – Возьмите.

- Галине Васильевне покажу, а то наезжает, мол, равнодушный, плевать тебе на ме-ня… Вы все-таки думаете, болезнь, да?

- Поговорить с вашей супругой надо, - уклончиво ответил Иван Петрович. – Адресок оставьте, завтра к обеду зайду. А сейчас, извините, - широко улыбнулся он, - мне пора.

Часы показывали четверть одиннацатого. Если вынос тела кошатницы в двенадцать, то нужно выдвигаться.

- Понял, понял, - вскочил Сергей Георгиевич. - До свиданья, спасибо вам. - Не за что пока. Минутку! Вы когда сюда шли, ничего особенного не заметили? Мо-

жет, долго на остановке стояли, может, пьяный прицепился, какая-нибудь неприятность вдруг появилась…

- Ничего не было, - остановился в дверях Гаврилин, – нормально доехал, правда, на вахте у вас баба не пускала, к кому, да к кому… Она у вас всегда такая вредная?

- Нет, - ответил задумчиво Шмыга, - не всегда. Санитарка возила по рваному линолеуму реанимационной мокрой тряпкой так, словно

хотела собрать и выплеснуть вместе с грязной водой всех больных, находящихся в этой палате.

- Бабуля, ты осторожнее, - не выдержал Шмыга, когда та задела стойку капельницы и бутылочка с темной жидкостью качнулась в держателе. Все же это его кровь. Когда он во-шел в токсикологический центр и отрекомендовался младшим братом Надежды Сергеев-ны, заведующая тут же спросила его, какой группы у него кровь. Она оказалось той же, что у Бурцевой. И сейчас Иван Петрович с перевязанным локтем сидел у постели Надеж-ды Сергеевны, терпеливо ожидая, когда санитарка отойдет и можно продолжить шептать-ся.

- Как вы меня нашли? - пошевелила она бледными губами. - Павлик сказал. Его выписали, он дома. А вы как сюда попали? - На сердце с утра такая тяжесть повисла, решила выпить успокоительное, и таблетки

перепутала, старая корова. Ничего страшного, говорят, завтра к вечеру выпишут в отделе-ние.

Шмыга помялся: - Я прошу вас, Надежда Сергеевна, отрекомендовать меня Павлику как вашего ….

скажем, младшего брата. Как человеку совсем постороннему мне будет трудно завершить следствие по вашему делу, а вот как ближайшему родственнику…. Тут я могу в некоторые вопросы вмешаться прямо, лично… разумеется, с полного вашего одобрения.

18

18

- У меня есть младший брат. Он живет в Москве. Скоро должен приехать по делам. - Ну, а я буду двоюродным братом. Например, из Хабаровска. Далеко, поэтому не

вспоминали. Сам объявился. - Хорошо, - улыбнулась она. Розовый цвет стал приливать к ее лицу. – Вы мне и так

теперь, как брат, - показала глазами на капельницу. - Значит, мы даже не солжем, - улыбнулся Шмыга. Он хотел еще поговорить о том, что сумму аванса придется увеличить, но с прискор-

бием осознал, что сейчас не время и не место. Подвергаться побоям малолетних хулиганов можно, но не за пятьсот рублей!

Приподнялся, и в ту же секунду Бурцева поманила к себе пальцем. - Пожалуйста, сделайте так, чтобы третьего несчастья не было. Мне страшно за него. - Я думаю, что он в последний раз попадает в неприятность, - бодро сказал Иван Пет-

рович. – В молодости все еще можно исправить. Заживут до свадьбы его раны. - Не хочу, чтобы Павлуша на ней женился, - напряглась Бурцева, и темные круги резче

проступили под ее глазами. Шмыга тут же пожалел о своих последних словах. - Вы думае-те, я ревную. Нет, это другое…Порченная она, сглаз на ней. Когда Павлуша ее первый раз в дом привел, у меня молоко с плиты убежало…

Она запнулась, понимая, что сбежавшее молоко не самый сильный аргумент против будущей невестки. И поэтому только добавила:

- Пожалуйста, проверьте, здесь что-то не так, чует мое сердце. – Успокойтесь, выздоравливайте. Разберемся. Когда детектив отдал белый халат и вышел на залитое солнцем широкое крыльцо, жа-

лости к несчастной женщине в нем было много меньше, чем минуту назад. В том, что она сама себя довела до койки в реанимационной палате, он уже не сомневался, хотя с полной уверенностью не мог пока это утверждать. И раньше возникала мысль, что в бедах сына виновна мать. Но рабочей версией эта догадка стала после вчерашнего опроса соседей по-гибшей кошатницы.

Ничего любопытного не снилось безграмотной тетке с Зеленской. Соседка рассказала сон, под впечатлением которого Анна Михайловна ходила два дня. Являлась ей во сне некая Полина, горячо любимая тетка, умершая много лет назад. Приходила и гладила по головке. Ничего любопытного и в прошлом. Свадьба, рождение сына, развод. Много лет надрывалась на стройке, заработала трехкомнатную квартиру, которую тут же разменяла на две однокомнатных – одну в «щитках» для себя, вторую в новом микрорайоне для сына. Тот спился, попал в тюрьму, умер. Из рода Воротынцевых остался один брат покойной, Андрей Михайлович. Крепкий мужик, но бездетен. Живет в Таганроге с женщиной моло-же его, которой обещал отписать свой дом.

Отчет вышел на треть странички. Предположение о том, что Воротынцева в этом деле проходит случайным свидетелем,

превратилось в доказанный факт, и обстоятельства дела сейчас недвусмысленно указыва-ли на треугольник Бурцева-Бурцев-Алина. Тем самым круг подозреваемых сузился, и, опросив Алину и неудачника Бурцева, можно смело писать заключение!

Глава четвертая. Искушение - К реке на двух машинах подъехали. Палатки поставили. Я пошел раков ловить, пока

пацаны костер разводили, шашлыки делали… Ничего не поймал, сижу на берегу, курю. Тут она подходит. Увидишь – обалдеешь. Я тебя обязательно с ней познакомлю. Куколка. Я часто ей говорю – одену в самое красивое платье и под стекло, чтобы ни одна пылинка на тебя не упала!

- Сидишь ты, куришь, - напомнил Шмыга, поддевая мельхиоровой вилкой дольку ма-ринованного чеснока.

19

19

- Луна такая огромная над водой висит, едва воды не касается. И в ее свете Алина ка-жется такой неземной, такой… - тут Паша задохнулся от восторга. – Как будто тронь ее пальцем - заколеблется и растает.

- Не растает, - возразил Шмыга, принимаясь за ветчину, пересыпанную мелко рубле-ным укропом.

- Она подошла, оперлась на мое плечо, будто мы с ней давно знакомы, и говорит, как здесь холодно. Я, не будь дураком, руки раскинул и говорю – зато на моей груди всегда жарко. Круто я?

«Идиот», - подумал Шмыга, но вслух сказал: - Мужчина! – и разлил по маленьким хрустальным стопкам водку. – Ну, за встречу! - Да, за встречу, - сморщился Паша, выплескивая себе в горло холодную обжигающую

жидкость. Взялся за хлеб, но не откусил, а только помял его сильными пальцами здоровой руки. – Она улыбнулась, погладила меня по голове, точно маленького ребенка, и говорит, какой ты скорый…

- А ты что? - Я говорю – у нас с тобой всего лишь десять часов. Это я по ходу придумал. Мол,

примета есть такая, если в течение первых десяти часов знакомства парень с девушкой не поцелуются, тот каждый из них теряет год своей жизни.

- А она что? - Ниче. Засмеялась, взяла меня за руку и повела к палаткам. - Дальше, - попросил Иван Петрович, вгрызаясь в сочный кроваво-красный бок коп-

ченого ребрышка. - Дальше я пропускаю. В общем, подружились мы с ней. - Ты был мужчиной? - Да, - протянул, не поняв, Паша. – Держишь ее в руках… - Тогда еще по пятьдесят. За тебя! – Оттирая губы бумажной салфеткой с розами, ска-

зал Иван Петрович, и опять сдвинул две стопки вместе, подставляя под горлышко пузатого графинчика.

- Держишь ее в руках… мм-м… Сам себе завидуешь. Она такая легкая. Она… Паша запнулся. Слезы блестели в его глазах. Однако он не плакал, а смеялся. – А дальше был такой прикол. Утром полез в воду, думал, освежусь, чтобы с похмелья

перед ней опухшим лицом не маячить. Недалеко от берега в яму попал. Она вышла из па-латки, меня не видит. Стоит, руками себя обхватила. Я барахтаюсь, силы кончаются, а по-звать не могу. Стыдно. Еще увидит, какой из меня пловец. И тут, веришь или нет, когда ру-ки совсем онемели, вдруг с низа живота такая теплая волна пошла, что сразу боль из тела исчезла, видеть я стал отчетливо, одновременно близко и очень далеко – и листья деревь-ев, крохотные дрожащие от холода, и машины на дальнем мосту, так крупно, будто они в нескольких метрах... Алина посмотрела на меня, развернулась и стала взбираться наверх. Помню, кричу: «Оглянись, пожалуйста, оглянись!». Но она меня не слышит, уходит, ухо-дит…

Как меня вытащили, не помню. Плохо было, водой рвало. Отошел, сразу спрашиваю: «Где моя?» Уехала, говорят, еще в пять утра с Новосельцевыми. «Только что ее видел!», - кричу. Тут такой ржак пошел, что я понял - крыша моя съехала конкретно.

Они выпили еще по пятьдесят, а потом сразу по сто граммов. Затем Паша включил ка-кую-то заунывную музыку, обнял здоровой рукой диванную подушку, и совсем ушел в се-бя. Сытый Иван Петрович вышел на балкон. Черные листья шелестели внизу, над тонкими стрелами телевизионных антенн летели звезды, на заречном берегу перемещались огни, неожиданно хорошо и покойно было на душе.

Маленькая авантюра удалась. Дома упаковал дорожную сумку синего цвета, с которой ездил когда-то на военные сборы, и на такси подъехал к подъезду дома новообретенного племянника. Павел встретил нового дядюшку неожиданно горячо. Показал комнату, где можно разместиться. Шмыга достал две баночки черной икры и копченого лосося. Якобы

20

20

гостинцы с Дальнего Востока. Павел в ответ вынул из холодильника квадратную бутылку «Кристалла». Знакомство двух родственников состоялось.

- Ты извини, у меня нет времени ходить по городу, монастыри показывать. Да и не мо-гу, - сказал Паша, с облегчением показывая на загипсованное плечо.

- Да я к монастырям не очень, - сознался Иван Петрович. Завтра он собирался в Гор-деевку к безумной тетке, к которой повадились ходить чертеныши, и поэтому маскарад с экскурсией в его планы не входил.

Жили Бурцевы небедно. Сказывалась солидная помощь московского братца, Дмитрия Крылова, председателя правления известного столичного МВК-банка. Шмыга видел пару раз рекламу в художественных фильмах, которые он спонсировал.

Ему б такого дядю. Тогда поднял бы он из архива Генеральной прокуратуры какой-нибудь знаменитый глухарь и копал бы его лет десять. Пару строчек в истории кримина-листики удостоился бы. А тут практически за копейки шныряешь по всем углам…

- Вань, помоги! Детектив вошел в комнату. Помог снять рубашку. - Страшно было в магазине? - Нет. Будто кино смотрел. Стекло летит, люди падают в крови, как будто краской пе-

репачканные. И потом сразу тьма. Блин, как чешется под гипсом… И перед тем как заснуть, пробормотал: - Вань, забыл спросить, как там у вас в Хабаровске? «Да кто его знает, как там в Хабаровске. Так же как в Нижневолжске – рождаются, жи-

вут и умирают», - подумал про себя детектив. Ответа вслух не требовалось. Травмирован-ный влюбленный спал.

Дождь прекращался. Тяжелые мокрые листья смородины вздрагивали от редких уда-

ров капели. По незаасфальтированной улочке проехал велосипедист в черной полиэтиле-новой накидке, петляя по скользкой глине. Дом, перед палисадником которого стоял Иван Петрович, был низким, серого кирпича с невысокой двухскатной крышей, с маленькими оконцами, завешанными шторами неприметного цвета. Крохотный двор, в углу которого лежала ржавая проволочная сетка от панцирной кровати.

Сбросил с калитки проволочный крючок, вошел и нажал под жестяным козырьком кнопку звонка. В сторону города тяжело прогрохотал последний раскат грома, и Шмыга еле различил, как к двери приблизились мягкие тяжелые шаги с подшаркиванием.

Открыла ему высокая полная женщина в халате с опухшим от сна лицом. - Вам кого? - хрипло спросила она и неприязненно посмотрела на детектива. - По вызову, - холодно ответил тот, - Агентство по несчастным случаям. - Для страховки, что ли? Не дожидаясь ответа, развернулась и ушла в комнаты. Пришлось подождать, пока не вышел сам Гаврилин в мокрых до колена брезентовых

штанах. - Здравствуйте, Иван Петрович, проходите, пожалуйста, заждались мы вас... Как

дождь, так подвал подтапливает, приходится ведрышками черпать - у нас, в деревне, не забалуешь.

Проводил на кухню, досадливо морщась, снес в раковину тарелки, протер столешни-цу махровым полотенцем...

- Располагайтесь, сейчас Галочку позову. Таблетки странные ей выписали, выпьет на ночь, а спит днем, - хохотнул он, и тут же его лицом овладело тоскливое напряженное вы-ражение, которое Шмыга подметил еще в первую встречу.

- Пойду, позову, - как-то нерешительно повторил он. - Может быть, чайку хотите? - Нет, спасибо. Иван Петрович, достал пару чистых листов бумаги из кожаной потертой папки и по-

ложил их перед собой. Действительно, ни дать, ни взять страховой агент.

21

21

- Галина Васильевна, - начал он степенно, когда появилась Гаврилина и села напро-тив. - Наше агентство занимается проблемами, которые не могут решить другие службы - медицина, правоохранительные органы... Когда неладное происходит с человеком, а с этим неладным и обратиться не к кому.

Она молчала и как-то тяжело, испытующе смотрела на него. На человека, пораженно-го психическим заболеванием, она не была похожа - у тех есть в глазах чье-то тайное при-сутствие...

- Или, как в вашем случае: что-то видите, что-то вас беспокоит, а врачи признают здо-ровой, участковому не пожалуешься... я правильно понимаю?

Лицо ее дрогнуло, она кивнула. - Наше агентство может помочь определить это «что-то» и подсказать, как избежать

повторения неприятностей. Вы сейчас немного расскажете о себе, где, когда родились, кем работали... а потом перейдем к делу.

Покончив с процедурными вопросами, он посмотрел мимо нее и спросил: - Так какие они? - Кто? - не поняла Галина Васильевна. - Черти, которых вы видите. И резко, в упор глянул на нее. В его взгляде не было ни насмешки, ни сердобольности

врача-психиатра. Одно спокойное внимание. У Гаврилиной задергалось веко, она подняла руку, как бы защищаясь от внезапно по-

явившейся перед ней тени. "Реакция на уровне мышечного напряжения, - отметил Шмыга. - А ведь баба не врет,

что-то она действительно видела..." - Говорите, не пугайтесь. Мир вокруг нас не так мертв, как кажется господам матери-

алистам. Бывает, что сталкиваемся с чем-то неизвестным, пугаемся, а ответ может быть самым простым. В Бога веруете?

- В Бога, - усмехнулась она, - чем он мне помог, ваш Бог, чтоб я в него верила? - Ну, и ладно, - легко согласился Иван Петрович и сделал пометку в своих бумагах. -

И что же мы все-таки видим? И едва она начала рассказывать, как Шмыга понял, что в этом доме он появился не

зря. Те, кого Гаврилина называла чертями, приходили к ней в ту минуту, когда она начи-

нала засыпать. Огромные, окровавленные, изуродованные человеческие фигуры склоня-лись над ней, и видела она их отчетливо, особенно одну, с полуразвалившимся черепом.

- Запаха, холода или тепла не чувствовали в тот момент? Нет, не чувствовала. Она в диком ужасе вскакивала и всю ночь сидела на краешке

кровати. И засыпала, когда падала без сил. Началось это, когда, однажды, вешая белье на чердаке, в темном углу она увидела страшную фигуру, которая шла к ней как будто изда-лека.

- Что значит издалека? - Будто угол проваливается и появляется темный длинный коридор, откуда они ко мне

идут, - говорила она, с беспокойством поглядывая по сторонам. - Кого-нибудь эта фигура вам напоминала, было ли в ней что-то знакомое? - Нет. Я думаю, Сатана выбрал меня, чтобы взять мою душу, - зло сказала она. - Ну, вы сейчас нагородите! - засмеялся Шмыга. - Давайте с вами договоримся, Гали-

на Васильевна. Пока я не разберусь, кто там у вас шляется, выводов делать никаких не бу-дем. И кого бы вы ни видели, твердо запомните одно - ничего плохого с вами не произой-дет, если вы сами того не захотите. Даже если предположить, что к вам является, так ска-зать, нечистый, то слишком мы в разных мирах находимся, чтобы с ним столкнуться лоб в лоб. Понимаете?

- И что я буду иметь от вашей помощи? Как это вы будете разбираться? - усмехнулась Гаврилина и уже твердой рукой стала наливать себе чаю.

22

22

- Вот об этом я сейчас расскажу. Шмыга вынул из папки бланк и протянул Галина Васильевне. - Ознакомьтесь, пожалуйста. Ниже крупного фиолетового штампа "Агентство по несчастным случаям" было напе-

чатано: "В целях проведения точного расследования обязуюсь отвечать правдиво и без утайки на все вопросы представителя агентства, какого бы характера они не были. Также обязуюсь предоставлять всю требуемую информацию в устном или письменном виде. В случае дачи ложных показаний всю ответственность и последствия, какими бы тяжелыми они не были, принимаю на себя".

Формулировку Иван Петрович сочинял сам и чрезвычайно был ею доволен - действо-вала безотказно.

- Если вы подписываете, Галина Васильевна, я начинаю работать. Гаврилина несколько раз перечитала бумагу с крепко поджатыми губами. Иван Пет-

рович видел, что смысл обязательства дошел до нее сразу, и держит она листок перед гла-зами, потому что какая-то мысль ей мешает сразу же согласиться.

- Прям на все вопросы... а вдруг вы будете спрашивать, сколько мужиков у меня бы-ло?

- На все вопросы, - мягко и непреклонно ответил Шмыга. - Иначе мне здесь нечего делать.

Он был уверен, что она согласится. Ей, может быть, и страшно ответить на кой-какие вопросы, но еще страшнее остаться со своим видением один на один.

- И сколько это будет мне стоить? - спросила она. "Может быть - ничего, может - всей жизни", - холодно подумал детектив, вспомнив

Бурцеву. Всякий раз, когда брался за дело, он никогда не знал, чем оно может обернуться. Безобидные на первый взгляд проступки его клиента могли означать, что он делает по-следние шаги по эшафоту, и вот-вот его голову пригнут к окровавленной плахе; а страш-ные, изъедающие душу и тело болезни и несчастья - оказаться ничем иным, как послед-ними ударами бури, за которыми по его жизни распространится тихое солнечное сияние. И кем станет сам клиент - подсудимым, или незаметно пройдет по делу случайным свиде-телем... Божий суд вершится над каждым из нас ежедневно, и не всякий раз удается загля-нуть в последний лист приговора.

- Сто рублей в день. Накладные расходы за ваш счет. Думаю, дней за десять мы упра-вимся. А поскольку Сергей Георгиевич аванс выдал, давайте начнем. Разрешите осмот-реть ваши комнаты.

- Смотрите, - не поднимаясь, проговорила она и отвернулась. По всем трем комнатам дома Гаврилиных Иван Петрович прошелся медленно, не то-

ропясь... Потолки низковаты, воздух затхлый, будто помещения давно не проветривались. В зале стандартный набор мебели советских времен – дешевенькая "стенка", черно-белый телевизор на ножках, диван, два кресла и журнальный столик.

Шмыга включил свет, под потолком неярко загорелась плохонькая люстра. - Вы на нее не сердитесь, - шепотом объяснял сопровождавший его Сергей Георгие-

вич. - Как непогода, так она себя плохо чувствует. А вообще она добрая, приветливая... Во второй комнатке, узкой, без окон, помещалась односпальная деревянная кровать,

самодельная тумбочка, в углу стоял торшер с выгоревшим абажуром. - Сынок тут жил, - пояснил Гаврилин, закрывая дверь. – Потом он в зал перебрался, а

Галочка здесь комнату отдыха сделала для себя. В спальной тоже на первый огляд Иван Петрович не обнаружил что-либо интересно-

го. Обои здесь светлее, на подоконнике даже разместились горшки с цветочками. Но стеб-ли бледные и подсыхающие.

Бесцеремонно сел на мягкую двуспальную кровать, застланную толстым плюшевым покрывалом. У изголовья на стуле лежала газета и плюсовые очки роговой оправы. По странице тянулся жирный черный заголовок - "Нелепая смерть".

23

23

- Вы позволите? - Не дожидаясь ответа, Шмыга потянул газетку к себе. В краткой за-метке рассказывалось о мужчине, который решил на выходных поработать в своем гара-же. В погребе сделал деревянный настил и стал красить его ацетоновой краской. Задох-нулся и умер.

- Это чья газетка? - спросил детектив. - Его, - ответила Галина Васильевна, вдруг появившаяся в дверях со скрещенными

руками, и кивнула в сторону мужа. - Я газет не читаю, в них все врут. Подождите, я не по-нимаю, целый час смотрю за вами...

- Пока вам не надо ничего понимать, - сказал Шмыга, подходя к дверям. Наклонившись к ней, прошептал: - Сегодня они к вам не придут. Обещаю. - Сергей Георгич, вы меня не проводите к платформе? А то я к вам такими закоулками

добирался... Тот кивнул и тут же в растерянности посмотрел на жену. Но Гаврилина уже выходила

из комнаты. Они шли к железной дороге небольшим лесом, шли в сыром зеленом полумраке, по

песчаной дорожке, сплошь усыпанной желтой хвоей. Иван Петрович с большой осторож-ностью обходил лужи, а Гаврилин, в детской болоневой курточке с накинутым капюшо-ном шагал в резиновых сапогах, не разбирая дороги, и жаловался:

- Никак с ней сладить не могу. Галочка и раньше бой-бабой была, чуть что – в крик, а то и кулаком в морду сунуть норовила. А теперь и подавно.

Внезапно до Шмыги дошло, почему он идет словно с пустыми руками. Он даже при-остановился.

- Сергей Георгиевич, а комнату сына мы так и не посмотрели! - В зале спал он, постоянного места у него не было, после того, как Галочка его ком-

нату заняла. Все время на улице, с друзяками... И вот мается она теперь, мается. Кассиром работала на станции, - ушла. Сидеть, говорит, не могу в душном помещении, голова бо-лит.

«Интересно, так в зал покойный мальчишка сам перебрался, или его матушка согна-ла?»

Пока они шли к платформе, пока ждали электричку, Гаврилин по простоте душевной много чего полезного рассказал детективу. И когда поезд тронулся, он все еще стоял, ху-денький, нахохлившийся, засунув руки глубоко в карманы, и, наверное, все еще продол-жал говорить и говорить, только про себя.

Вернувшись в агентство, Шмыга взял в буфете на первом этаже стакан горячего чаю. Достал новенький коричневый скоросшиватель и на нем крупно написал: «Дело № 42, Гаврилины. Начато: 29 июля 2003 года. Окончено...» И, довольный, подколол подписан-ное обязательство. Получалось неплохо: завтра он завершит одно дельце, и тут же займет-ся другим. Так вполне можно заработать не только на хлеб, но и на бутерброд с маслом и даже колбасой.

"Чертеныши", - усмехнулся он, и вспомнил давешних спортсменов. - "Вот где черте-ныши...".

Паша открыл дверь с таким идиотски расслабленным лицом, какое обычно бывает у

щенят, которым только что начесали за ушами. - Проходи, - сказал он торжественным шепотом. – С ней познакомлю. «С ней» прозвучало так, будто Шмыге предстояла аудиенция у испанской королевы. - Дай я хотя бы руки помою! Детективу казалось, что от него все еще исходит затхлый запашок гаврилинского до-

ма. К тому же, ему требовалось несколько минут, чтобы настроиться перед разговором с

24

24

Алиной Белохвостиковой, выпускницей финансово-экономического колледжа, роковой красавицей, которая развела любящих мать и сына по разные стороны.

Приняв душ, - Иван Петрович c удовольствием начинал привыкать к образу беспечно-го дальневосточного дядюшки, - он вышел в гостиную, где в углу под брызжущим светом хрустальных бра сидели в креслах влюбленные.

Паша привстал и здоровой рукой помог подняться невысокой смуглой девушке в си-них обтягивающих джинсах.

- Иван Петрович, - церемонно представился детектив по несчастным случаям. – Из Хабаровска.

- Алина, - ответила девушка. – Из Нижневолжска. В первый момент Шмыге показалось, что его надули самым наглым и бесцеремонным

образом. Обманула Надежда Сергеевна, уверяя, что демон в женском обличье разрушил ее материнское счастье; врал Паша, в телячьем восторге описывая, какую встретил на своем пути Божественную красоту… Или, быть может, о том, что невеста ослепительно краси-вая ему никто не говорил, а это впечатление сложилось в нем в силу тех мрачных и гроз-ных обстоятельств, непрерывно возникающих во все время существования этой пары? Ведь привыкли по книгам и киноэкрану считать, что нести бурю может только сильная, властная и, разумеется, безумно красивая женщина.

Ни одним из вышеперечисленных качеств не обладала невеста Бурцева. Как на пер-вый взгляд, так и на второй, и на третий… Каре темных волос, серо-зеленые глаза броса-ют неяркий взгляд из-под густых коротких ресничек, маленькие, тонкого рисунка губы. Немного бледна, слабые тени под глазами. Все по отдельности хорошо, но вместе созда-вало впечатление заурядной вчерашней школьницы, еще не успевшей вином и сигаретами сжечь кожу лица.

«Из-за такой пигалицы я, взрослый матерый волчище, трачу свое золотое время?» - уныло спросил себя детектив, продолжая улыбаться. «Надежда Сергеевна, хотя теперь в ваших жилах течет моя кровь, я вас не люблю. И предупреждаю – не в девятьсот, а в ты-сячу девятьсот рублей обойдется вам моя работа». Отъевшийся Шмыга забыл, что еще не-делю назад он был готов всего за пятьсот рублей предотвратить не то что несчастный слу-чай, а даже техногенную катастрофу регионального масштаба.

- Ты говорил дядя, - повернулась Алина к жениху, - а он почти твой ровесник. - Где же ровесник? – торопливо сказал Паша, и недобрая тень вдруг промелькнула в

его глазах. – Сколько тебе, Иван? Лет двадцать семь, тридцать? - Тридцать, - согласился Иван Петрович, - почти тридцать. Похоже, Паша ревновал свою красавицу ко всему на свете. «Надо бы шепнуть ему,

что я не считаю его невесту красавицей. Чтобы в будущем не возникало коллизий… Хотя какое будущее, завтра же закончу это дело».

- Как там у вас в Хабаровске? – спросила девушка. - Ничего, жить можно. Лососи, китайцы, тайга – приморье одним словом, - беззаботно

ответил Шмыга. Единственное, что знал он об этом городе, это то, что по карте он нахо-дится с правой стороны от Уральского хребта.

- Вы такую вкусную икру привезли. Паша угощал меня. Она у вас, наверное, копейки стоит?

Икру и лосося детектив купил в супермаркете на площади Горького. Он с подозрени-ем посмотрел на Алину. Ему показалось, правда, только на мгновение, что лукавая усмешка тронула ее губы. Нет. Она серьезно ждала ответа на свой вопрос.

- Да. Во время нереста. Иван Петрович быстро и с неожиданным для себя юмором пересказал недавно виден-

ный по РТР сюжет о приморских браконьерах. Паша о Дальнем Востоке ничего не знал и нетерпеливо ерзал в кресле.

- Вань, ты, может быть, устал? – вмешался он. – Можно телевизор в твою комнату от-нести…

25

25

- Иван, а вы что оканчивали? – спросила Алина, не обращая внимания на Пашино предложение.

- Университет, юрфак. - Вау! – с восхищением воскликнула она. – Тяжело учиться? Иван Петрович вспомнил общагу в Саратове, холодные комья пшенки по утрам, ноч-

ной клуб в бывшей конюшне на окраине, где он на втором курсе подрабатывал охранни-ком, позор, с которым он провалил на первой сессии административное право… еще ка-кие-то юношеские обиды полезли в душу.

Он с плохо скрытой горечью сказал: - Не просто... - И вздохнул. - Зато библиотека там хорошая. - А сейчас кем работаете? По специальности? «Стоп!» - некий трезвый и холодный голос произнес в его мозгу. Он помедлил с отве-

том. - В частной конторке. Гражданские дела. Скука. - Ждете, как и все мы, больших дел и больших денег? – как-то просто спросила она. Иван Петрович изумленно посмотрел на Алину. То ли освещение изменилось, то ли

она переменила позу, но он увидел ее совсем другой - взрослой умной женщиной, в зеле-ных глазах которой дрожали золотые искры от настенных светильников.

- Хотелось бы, - сказал Шмыга, невольно подбирая живот и распрямляя плечи. Про-тив загипсованного Паши он выглядел, наверняка, красавцем корнетом.

- Вы способный, вы своего добьетесь, по вам видно, - мягко сказала она. - Да, мог бы, - неожиданно для себя согласился детектив, и внезапно со злобой поду-

мал о Сибиреве. «Крутит старикан, крутит, держит в Нижневолжске на мелочевке. Вполне мог бы позвать к себе в Москву и привлечь к большим проектам».

- Вам надо в центр выбираться, в провинции вас не оценят. Моей маме предлагали Москву и работу, но она выбрала Нижневолжск и мужа.

«Я не говорил о Москве вслух!» Мимолетный испуг коснулся его, однако тут же ис-парился. Павел как-то резко встрепенулся.

- Линочка, мы сразу после свадьбы едем в Москву. Я еще не говорил с Димой, но он может нам на свадьбу квартиру подарить. Ему раз плюнуть. Не самую крутую, где-нибудь за кольцевой, но в Москве! Увидишь, он классный парень.

- Не откажет. Ему раз плюнуть, - еще раз с ожесточением повторил он. - Надеюсь, - зябко передернула плечиком невеста. - Вот только мамаша уперлась колом и стоит, - чуть не выругался Бурцев. – Знает,

старая, что мы уедем, боится остаться одна, вот и долбит нас, долбит – молодые, без ди-плома институтского, без профессии…

- Ты бы навестил маму, - посоветовал детектив. - Ее скоро выпишут, - отмахнулся Павел, и, враз обессилев, откинулся на спинку

кресла. Он явно был еще слаб. - Постель тебе приготовлю, - сказала Алина, поднимаясь. – И домой позвоню, что бу-

ду завтра. - Ну, как? - прошептал «племянник», наклонившись к Шмыге со своего кресла, когда

невеста вышла. - Ты знаешь, не в моем вкусе, - небрежно отозвался детектив. – А так ничего, симпа-

тичная, – добавил он, заметив, как помрачнел Бурцев. - Симпатичная, - угрюмо повторил он, и еще раз наклонился к нему. - Иван, я за нее

жизнь отдам, и любому глотку перегрызу, кто дорогу мне пересечет. - Успокойся ты, сумасшедший! - засмеялся Иван Петрович. – У тебя свадьба скоро, а

ты глотки грызть собрался! Расслабься. Но Паша не отвечал, наверное, продолжая мысленно грозить неведомым врагам, со-

биравшимся покуситься на его невесту. Так и молчал, пока его не увела Алина. Она пере-оделась, и теперь на ней был короткий халатик, невзрачный, из хлопчатобумажной ткани,

26

26

небрежно перехваченный тоненьким пояском. Да, и ноги ее далеко не безупречны, как те-перь мог убедиться в этом детектив.

«Хороши, но коротковаты, пожалуй», - решил он, все же задержав на них больше внимания, чем положено для того, чтобы их просто оценить мужским взглядом.

На журнальном столике темно-синего стекла плоская коричневая бутылочка на две-сти пятьдесят граммов, две хрустальные рюмки, похожие на крохотные бочонки, раскры-тая коробка шоколадных конфет…

- Коньяк «Дербент», - прочитал Иван Петрович. Прислушался. Из спальни, куда уда-лились влюбленные, доносился звук приглушенно работающего телевизора. «Коньяк по-купал Паша на свои деньги, карманные, поэтому на хороший не хватило», - подумал де-тектив, и украдкой налил в один из бочонков немного жидкости светло-чайного цвета. Попробовал, причмокнув губами, и выпил разом, словно водку. Впрочем, по вкусу напи-ток ничем от водки не отличался.

«Да еще паленый», - поморщился Шмыга, отправляя в рот конфетку. Вытянул ноги. «Осторожнее надо с любовью сына, Надежда Сергеевна - расслабленно подумал он.

«Температура и скорость протекания этой биохимической реакции довольно велики. Сна-чала вы загнали в больницу Пашу, затем и сами в ней оказались. Не трогай чужой коте-лок, обожжешься!»

Основная мысль ясна, оставалось снабдить ее соответствующей аргументацией. Но все завтра… завтра. Этот вечер он хочет провести здесь, в чужом комфорте и в чужом уюте, который ненадолго стал ему родным.

«Что-то Алина слишком долго укладывает женишка», - подумал он с нетерпением. Выключил свет и подошел к окну, слегка отдернув штору.

На подоконнике с той стороны сидел черный кот с небрежно прорисованным белым галстуком на шее и смотрел на него круглыми желтыми глазами. Потом зевнул, обнажив розовую пасть с острым язычком, и вновь уставился на Ивана Петровича.

Легкие шаги скользнули за спиной, маленькие теплые ладони прикрыли глаза, и горя-чие губы щекотно коснулись затылка… Алина с едва уловимой насмешкой произнесла:

- Дядя Ваня, вас тоже спать уложить? Не получается без меня? Он сжал эти ладошки, торопливо поцеловал одну за другой, не соображая, что делает,

и не он ли несколько минут назад с высокомерием говорил что-то насчет чужого котел-ка… Затем повернулся и обнял юную девушку за плечи.

И в третий раз Алина поразила его своим превращением. Сейчас перед ним стояла маленькая беззащитная девочка с прижатыми к груди руками; девочка, которая только что совершила дерзость и теперь спокойно, даже с интересом наблюдала, какое же наказание она за это понесет. Стояла тихо, запрокинув голову, и в глазах ее, прежде цвета весенней зелени, сейчас тревожно шелестела темная осенняя ночь.

Казалось, самое естественное – это подхватить девушку на руки и, нежно целуя, отне-сти в постель… Но Шмыга медлил, ровное дыхание Алины касалось его груди, разжигая в сердце безобразное пламя, от которого начинал плавиться рассудок. Вот-вот и … но вдруг некто посторонний ответил его голосом, холодным и мерзки-равнодушным:

- Спасибо, я попробую уснуть сам. Иван Петрович хотел обернуться, чтобы найти наглеца, сказавшего эти невозможные

слова, и немедленно убить его, но в следующую секунду догадался, что это был он сам. И все то непонятное, безумное, страстное, желанное, что рождалось между ним и чу-

жой невестой, вроде бы должно разлететься в клочья от этих слов, но… Алина взяла «дя-дюшку» за руку и повела в комнату:

- Я помогу тебе постелить. И добавила фразу, расхожую, обыденную, словно клеенка на кухонном столе, которая

вмиг сняла с него возникшее напряжение: - Куда вы без нас, мужчины!

27

27

В комнате окна были распахнуты настежь, белые тюлевые занавеси выгибались от ночного сквозняка, холодившего кожу. Алина наклонилась над широкой двуспальной кроватью, собирая покрывало. Иван Петрович стоял позади, мир дробился и плыл в его глазах.

Расправляя простыни, она склонилась ниже над кроватью, поставив на матрац одну коленку. В каждом ее движении простом, ловком, по-кошачьи грациозном не было и тени намека на непристойный провокационный подтекст, но… эта стянутая тонким пояском гибкая талия, смуглые бедра, эта маленькая розовая пяточка босой ступни – все вместе яв-лялось величайшим из всех искушений, которые когда-либо приходилось переживать Шмыге.

Она села, взяла вторую подушку, обхватила ее руками и прерывистым шепотом ска-зала, отводя прядь волос, сбившуюся на глаза:

- Ложись. Иван Петрович медленно, как загипнотизированный, подчинился. - Мне нравятся сильные мужики, - призналась она. – Нравится смотреть на них, нра-

вится, когда они меня сжимают… - Любишь читать женские романы? – спросил Шмыга, стараясь придать голосу твер-

дость и даже насмешливость. - Я вообще не люблю читать, - она двинула от себя подушку и легла головой на его

колени. Легла так просто, естественно, и так неожиданно, что Иван Петрович ничего не смог предпринять. Даже не отодвинулся. Лишь безвольно подумал «Вот будет весело, ес-ли войдет жених!»

- Паша спит, - сказала она задумчиво. – Он слишком рано выписался из больницы. Шмыга нисколько не удивился, что Алина способна читать его мысли. Ему казалось,

что он сейчас весь, как открытая книга, которую можно пролистать от начала и до конца, если, конечно, того ей захочется.

- Ты его любишь? – осторожно спросил он, надеясь услышать единственно приемле-мый для него ответ «нет».

- Конечно, иначе бы замуж не собиралась - сказала она, потерлась щекой о его бедро, и неожиданно пожаловалась:

– От тебя так хорошо пахнет, а от моего Паши только лекарствами. И затихла, перебирая пальцами складку простыни. На подоконнике стоял высокий ленточный кактус, и в ярком пронзительном свете

полной луны его черная тень с иглами на макушке упрямо карабкалась к ним на кровать. - Спать хочу! - Лениво поднялась, склонилась над ним, коснулась его щеки нежными

прохладными губами: - Спокойной ночи, дядя Ваня. - Спокойной ночи, - ответил измученный Шмыга, проклиная службу, свое знакомство

с чертовым «племянником», проклиная эту идиотскую жизнь, ставящую его в тягчайшее унизительное положение, а заодно моральные принципы, вбитые ему в голову доброде-тельной матушкой.

«Если бы Алина сказала мне одно слово, одно слово…» Спустя час, ворочаясь на простыне, как на раскаленной сковороде, он повторял про

себя: - Три. Положено три искушения… Но как Иван Петрович не прислушивался, надеясь вновь услышать легкие волшебные

шаги, которым был намерен немедленно покориться, - во всех комнатах стояла мертвая тишина.

Время третьего искушения еще не пришло. Глава пятая. Девочка в красном

28

28

В деле Бурцевых пора ставить точку. С утра детектив, сбросив амплуа беспечного ха-баровского дядюшки, засел в своем офисе, готовя отчет для Москвы и рекомендации кли-енту. Работалось легко, да и описывал Иван Петрович вещи простые, ставшие привычны-ми за последние несколько лет.

Энергетическая связь между кровными родственниками идет напрямую. Они словно лампочки в гирлянде – одна погаснет, остальные перестанут светиться, пока не составят другую гирлянду и вновь не замкнут цепь. Всплески отрицательных энергий мгновенно передаются от одного к другому. Как если бы обнаженные провода под напряжением в 220 вольт сунуть в плату радиоприемника. Как пойдет слепящий огонь по дорожкам пе-чатной платы, что воспламенится, что выйдет из строя – даже опытный электронщик не скажет.

Есть заботливая мама, и есть вдруг ставший непокорным сын. Отец ушел из семьи, когда Павлу не было еще и двух лет. То есть, вдвоем с матерью они представляли единую самобалансирующую энергосистему. С годами энергия матери убывает, сына возрастает, идет незаметная перекачка на пользу обеим. Распространенная в последнее время боязнь вампиров мало обоснована. Донор-вампир – отношения довольно неопределенные. Донор утром после тяжелой раздражительной работы может легко обернуться вечерним безжа-лостным вампиром. И наоборот, страдающий гриппом вампир, после выздоровления пре-вращается в неистового сверхдонора. В чистом виде вампиризм, как патологически сфор-мировавшаяся жажда потребления энергии, встречается редко.

«Надо ли все это вываливать бедной Надежде Сергеевне, которая при слове энергети-ка всю жизнь представляла себе каскады Бурятской ГЭС и вышки линий электропередач? - озабоченно подумал Иван Петрович, перестав стучать по клавишам компьютера. - Но придется, чтобы какое-то общее представление имела»

Итак. Семья, как табурет, чувствует себя устойчиво только на трех ножках. Даже в таком обрезанном, минимально возможном виде - из троих человек. Уйдет ребенок, взрослые образуют энергосимбиотическую пару. Уже не семья, но все еще довольно устойчивое образование. Но когда остается кто-нибудь один…. Паша инстинктивно пра-вильно определил суть возникших разногласий – «боится остаться одна». Когда сын включается в другую энергосистему, мать садится на питание личного слабеющего акку-мулятора. Если, конечно, чувство самосохранения не заставит искать себе пару.

Разумеется, все эти рассуждения пока только механического порядка. Добавим сюда эмоции, сложившиеся привычки, всю психологическую надстройку. Получим взрыв, бу-рю. Страшная и безжалостная эта сила – слепая материнская любовь! Едва наметился от-ход, следует первая травма, еще незначительная. Сильнее крен в сторону, сильнее удар – и вот «наказанная» в больнице. Как там она говорила? «Помирились мы с ним, когда он по-лучил вторую травму... Я тогда с ним две ночи сидела, мы о многом говорили, и мне пока-залось, что он ко мне вернулся. Но… едва выздоровел…»

В этом все и дело. Пусть калека, но мой. Отсюда Шмыга плавно перешел к выводам, главный из которых звучал так: «Отпу-

стите его, всей душой и всем сердцем. Пожелайте ему удачи в пути. Легкой дороги желать не стоит - легких дорог нет». Иначе незамедлительный и жесткий последует ответный удар. Система ведь пока замкнута, и энергия циркулирует по кругу!

Рекомендации клиенту Иван Петрович писал в модном стиле тогда популярных, так называемых эзотерических брошюр. Бесчисленное множество авторов пересказывали библейские истины, обрывки ведических учений, какие-то общие места из духовных практик Востока на псевдонаучном языке – проводимость, экстраполяция, силовые ли-нии… Изголодавшее в годы атеистического террора население постсоветских республик, в особенности техническая интеллигенция, с жадностью вкушало плоды таинственных наук о жизни и ее тайнах…

Это не значило, что Иван Петрович Шмыга, директор нижневолжского филиала Рос-сийского АНС не владел другим способом изложения. Он мог и просто сказать: «И какой

29

29

мерой судите, такой мерой и судимы будете. И воздастся вам…» Причем воздастся не где-то в далеком, как кажется большинству из нас, миру, а тут же, сейчас, здесь – вот на этом перекрестке вы плюнули в человека, а на следующем получили ответный плевок.

Или, скажем, выразиться в русле традиционной психологии. «Да-с, уважаемая Надежда Сергеевна, налицо конфликт сознания с подсознанием.

Где-то там, в темной глубине подсознательного, как ни парадоксально, мы, бывает, жела-ем зло даже своему любимому чаду, если оно, подсознание, только в этом видит способ избежать расставания с любимым сыном, и тем самым избавить вас от мучений, связан-ных с отрицательными переживаниями. Но сознанию кажется чудовищным желание вреда своему ребенку, и вы противитесь этому, и хотите наказать саму себя за то зло, которое неосознанно пытаетесь причинить ему. Отсюда и роковая невнимательность, та, что за-ставила вас принять не те таблетки».

Неважно как, главное, чтобы дошло. Отчеты Сибиреву выглядели иначе. Красивый образ горящего от перенапряжения ра-

диоприемника на него не подействует. Старый сыщик требовал только одно построение: предположение – факт.

Первая встреча Павла и Алины произошла двадцать второго июня. Первая травма второго июля. Примирение матери с сыном. Знакомство Алины и ее будущей свекрови тридцатого июля. Вновь разлад. Шестнадцатого июля вторая травма. Обострение кон-фликта, и двадцать шестого июля происшествие на Моховой. А двадцать девятого Бурце-ва подвергается обратному удару – случайное отравление таблетками, и… оказывается в реанимации токсикологического центра.

Да, если бы не эти отчеты, похожие на обвинительные прокурорские заключения ста-рого образца, работа в агентстве была бы не пыльной и даже приятной.

Иван Петрович отправил файл на печать, и приподнялся, сделав несколько физкуль-турных движений. Половые доски рассохшегося пола заскрипели, и ветхий шкаф в углу выдал тяжелое непередаваемое «м-м-м», как человек, которому сотый раз наступили на любимую мозоль.

«Мне остается получить со старушки девятьсот рублей. И надо бы выбить хотя бы рублей пятьсот компенсации за сегодняшнюю ночь».

Ночь была ужасной. Немного забывшись перед рассветом, он в шесть часов утра со-брался и вышел. Сумку с вещами оставил до вечера, чтобы его уход не походил на бегство нашкодившего кота. Хм, почему нашкодившего? Что он сделал с чужой невестой? Да ни-чего! Хотя надо было приструнить ее.… Но за что? Невинная девочка, дитя, можно ска-зать, вела себя, как подросток, не осознавая созревшей могущественной сексуальности. Это он со своим грязным испорченным воображением представлял себе бог знает что!

С Алиной вновь совершилось удивительно превращение. Теперь, когда он был от нее на безопасном расстоянии, эта девчонка перестала его волновать. Даже имя у нее какое-то дурацкое, сладкое, приторное, карамельное – Алина. Ночь, изголодавшийся мужик, серая невзрачная мышка – в принципе понятно.

Иван Петрович со стыдом вспомнил тот дурман, который охватил его, когда она, по-чти обнаженная, в этом несущественном халатике, задравшемся поверх трусиков, стояла перед ним, наступив коленом на кровать и расправляя простыни.

Запустил он свои интимные дела. Надо найти девушку, да похаживать изредка к ней. Мать-природа свое напомнит, и в самый неподходящий момент...

Ничего, вот получит денежки, купит новые летние туфли на толстой подошве. Черные, из мягкой податливо гнущейся натуральной кожи, долларов этак за пятьдесят. Не на рынке у хитроглазых армян, всегда норовящих подсунуть дешевку, а в нормальном бутике с мо-лоденькими продавщицами, стремящимися предупредить каждое твое желание. Сразу взять приличное средство для чистки обуви, и тогда держаться на ноге будут года три-четыре как новенькие. И разнообразит свой досуг. Не все же вечера проводить с Толичем «у Бахуса».

30

30

Тренькнул телефон, Шмыга тут же подхватил трубку. - Привет, Толич. Долго жить будешь, только что тебя вспоминал. - Сколько проживу – все мое. Нашел! - Кого на этот раз? - Девочку в красном. - Какую девочку? - Помнишь, водитель с Моховой утверждал, что свернул, потому что увидел ребенка

на заднем сидении «девятки»? - Ну, был у него такой глюк… - Петрович, это не глюк, я нашел эту девочку в красном. Хочешь, подъезжай. Мне как

раз из СИЗО доставили Баруздина, водителя. - Да в принципе… - заколебался Шмыга. Дело ведь почти завершено. И, честно гово-

ря, его теперь больше занимал тот неприкаянный, который по ночам шастал в Гордеевку, пугая бедную тетку, и так едва пережившую тяжелую утрату. – Ладно, мне еще к Семены-чу зайти надо, на его железку из сточного колодца посмотреть. Да, кстати… сегодня гуля-ем до потери человеческого облика.

- То есть, до зеленых соплей и поросячьего визга? – деловито уточнил Зосимов. - Именно. Гонорар получу. Солидный. - Давай. Мне тоже есть за что выпить. Шмыга озабоченно посмотрел на часы. «Одиннадцатый час. Двадцать минут туда, там

минут сорок. Затем к Бурцевой, отдам рекомендации, возьму денежки…» В кабинете Зосимова было задымлено и многолюдно, впрочем, как и в любом другом

следовательском кабинете городской прокуратуры. У окна сидела хрупкая опрятно оде-тая женщина в черной косынке, завязанной под подбородком и, положив себе на колени стопку коричневых скоросшивателей с уголовным делом, читала, смахивая платочком не-видимые слезы. Две молоденькие практикантки сидели на корточках в углу и паковали всякую рванину, куски стекол с бурым налетом крови, паркетины, какие-то коробки в грязные пластиковые пакеты, заклеивая ярлыками «Изъято в ….»

Сам Толич сидел за столом у компьютера, спиной к входной двери, и с такой силой бил по клавишам, точно перед ним была его старая проржавевшая печатная машинка. Стукнув несколько раз, он тут же вскидывал голову, уставляясь пристально в экран, как будто без этого взгляда буквы не добрались бы до монитора, разбежавшись в недрах си-стемного блока. В уголке крепко сжатого рта торчал сигаретный, неизвестно когда по-тухший окурок.

- Минуту, - сказал он и приподнялся, чтобы ответить на крепкое рукопожатие Шмыги. – Справочку Тамаре оформлю.

- Все то же? - кивнул на вещдоки детектив, аккуратно присаживаясь на край стола – самое чистое место в кабинете.

- Работы навалили – по-горло. Вчера пацана нашли. Умный, хороший, красивый мальчишка. Семнадцать лет. Сын тренера нашего «Торпедо». Вроде папа известный в го-роде человек, братва его уважает. Не пощадили. Вставили в грудь заточку и запихали в узкий проем между гаражами на Мончегорской. Так и простоял там трое суток. Идешь мимо, вроде парень по малой нужде стоит. Позвонили, когда мухи роем стали виться.

Женщина у окна громко всхлипнула. - Мамаша, не отвлекайтесь, пожалуйста, сегодня знакомство с уголовным делом надо

закончить… Выезжал я, а расписали Трофимову. - Ленчику? Ну, он молодой, настырный, на него грузить и грузить надо, - барственно

отозвался Шмыга, наслаждаясь тем чувством, что он здесь только в гостях. Три с полови-ной года, как проклятый, просидел на этой передовой.

- А девчонки откуда?

31

31

- Из академии водного транспорта. Там юрфак открыли. Скоро следаков буду выпе-кать даже в кулинарном техникуме.

Толич повернулся к ним. - Девчонки, хотите крутой глухарь раскрыть? Те замешкались, смущенно переглянулись. - Да-а, - неуверенно протянули хором. - Тогда отпрашиваемся у мам до утра и сегодня вечером ко мне домой. Форма одежды

номер один – короткие юбочки и черные колготки. Одна из практиканток едва слышно шепнула другой: «И презервативы», и тут они по-

катились со смеху. - Зосимов! – В дверях возникла массивная дама в прокурорском мундире, Тамара

Вольфовна, старший помощник по надзору за следствием. – Когда наш УК дополнят ста-тьей о сексуальном домогательстве на работе, - здравствуйте, Иван Петрович, - я тебя первого привлеку. Девочки идите за мной, а справку занеси через пять минут.

Они остались в кабинете одни. Ушла и женщина в черной косынке. Расписалась на листах, и тихо выскользнула, склонив голову.

- В суд направляю, - пояснил Зосимов. - Хорошее дело. Ее дочку утопили в ванной. Она жила одна, и утром открыла соседским мальчишкам. А те братков привели. Думали, раз в ювелирном салоне работает, значит, деньги есть. До вечера пытали. Какие там день-ги…

- Слышал, - поморщился Иван Петрович. – Так что с девочкой в красном? На Мохо-вой я не видел ее.

- И я не видел. Никто не видел. Но она там была! - Реально? - Куда уж реальней. Синицына Татьяна Поликарповна, ученица пятого «в» класса

школы номер сто двадцать четыре. Так, где-то здесь у меня фотография. Ага. Держи. Шмыга с минуту рассматривал цветной снимок, сделанный дежурным криминали-

стом. Вернул его. - Это не девочка, а кусок сырого мяса. На снимке действительно была заснята чья-то раздавленная плоть под синим в гар-

мошку сжатым капотом грузовика. От девочки остался только аккуратно расчесанный на две половинки затылок с косичками, переплетенными белыми лентами.

- Понимаешь, когда наш водитель стал талдычить про девочку в красном, да так уве-ренно описал ее, что я засомневался. Думаю, может, в машине ее и не было, но могла в этот момент переходить перекресток, или где-то мелькнуть в тот момент в поле его зре-ния. Опрашиваю свидетелей – глухо. Никто не видел этого красного зайчика. Никто, кро-ме… водителя. Значит, эта девочка в это время была с ним!

- В кабине? – поразился Шмыга. – Я видел то, что от нее осталось. Если бы водителя не выбросило при первом ударе о деревья, то…

- Не в кабине, в голове его! Это второе ДТП с человеческими жертвами, которое он устроил. Четыре года назад на спуске с площади Советской Баруздин совершил наезд на Танечку Синицыну. Снимок из уголовного дела я тебе дал. Она - девочка в красном пла-тьице. Тогда дело прекратили из-за отсутствия состава преступления. Виновата сама де-вочка, и мама, которая в этот момент покупала ей мороженое в киоске. Прикинь, повора-чивается с эскимо, а дочке уже есть нечем. Одни косички остались.

Зосимов оглушительно захохотал, нервно нашаривая в пачке последнюю сигарету. - Понимаешь, после психической травмы эта девочка в красном выскакивала перед

глазами водителя при каждой стрессовой ситуации на дороге, как объяснил мне психолог. - Да, понимаю, - угрюмо кивнул детектив. Толич продолжал говорить, но Иван Пет-

рович сейчас вдруг ясно вспомнил тему из вводного курса, который им, начинающим де-тективам, читал в Москве некий умный дядечка. Называлась она так: «Обстоятельства, предшествующие возникновению преднамеренного несчастного случая». Преподаватель

32

32

тогда извинился за размещение в одной фразе двух взаимоисключающих понятий – пред-намеренность и случай. И пояснил, что по сложившейся безграмотной традиции под «несчастным случаем» понимают любое внезапное непредвиденное стечение обстоятель-ств, следствием которых становится расстройство здоровья или смерть. Хотя на самом де-ле надо различать так называемый «чистый» несчастный случай и «преднамеренный, умышленный». Чистый сам себя исчерпывает и легко объясним. Забыл водитель поменять лысую резину на колесах, выехал в гололед и оказался в кювете. В данном случае голову ломать не надо - с причиной ДТП разберется даже начинающий автолюбитель. Во втором варианте – в складывающиеся неблагоприятные условия по чьем-то злому умыслу зано-сится невидимое до поры, до времени обстоятельство, которое в нужный момент сыграет основную роковую роль!

Как на Моховой. Двигается под разговоры очередь в «Продмаге», и «кошатница» спокойно стоит, переминаясь с ноги на ногу, не подозревая, что через минуту повиснет у стены, пришпиленная трубой; и мнется за ее спиной Паша, и не беда, что «девятка» попа-ла колесом в яму. Ну, двинет ей сейчас грузовик по задку, протащит несколько метров… и повалит народ из магазина к месту происшествия, поглазеть, посочувствовать.

Ан нет! Тут вдруг бац! - выскакивает девочка в красном! Выкручивает насмерть пере-пуганный водитель рулевое колесо, уже не соображая, что делает…

И не одно тут скрывалось подленькое обстоятельство! Перед тем как зайти в прокура-туру, Шмыга навестил Семеныча. На экспертизу куски железа из сточного колодца он, конечно, не посылал. Но в лаборатории сведущим людям показывал.

- Железо, как железо. Странно, шо обломилось. Даже не проржавело. Где-то, значит, раковина внутри образовалась. Ага, сразу в трех выступах. Да, на кой тебе, Петрович, эта штука? Забудь. Денег нет, чтобы это дерьмо в Москву посылать. Ты, шо, собираешься, литейщиков привлечь, которые полвека назад эту крышку лили?

Да, внезапно лопается металл, а тут как раз безумный водитель, и в очереди ждет свою предугаданную смерть кошатница, а ей в затылок дышит пару раз травмированный мальчик… И, проводя тщательное расследование, надо бы найти мастера, ответственного за погрузку труб, скрепленных столь непрочным способом, что разлетелись по всему ма-газину. Чувствуется, готовились основательно, с хорошим запасом прочности, чтобы сра-ботало наверняка.

Но при чем здесь теоретический курс? Стоп. Как раз тот чудик в протертом на локтях пиджачке приводил пример из глубокой древности. Жил царек персидский. Очень боялся, что его старшего сына убьют. Вроде как сон ему плохой явился. Запретил сыну выезжать на войну, приказал вынести из его покоев холодное оружие, даже перочинный ножичек, наверное, отобрал. Напрасно! Сынка все равно закололи копьем. На охоте. И неудачно бросил оружие некий чужеземец, изгнанный из своей страны за… убийство по неосто-рожности! Он только что приехал и сразу попал на царское развлечение. Царя звали Кир, случай описан Геродотом. В любой библиотеке можно найти.

Иван Петрович очнулся и посмотрел на приятеля. - Ты знаешь, как я боялся, что его признают невменяемым! - продолжал Толич. - Ду-

маю, уйдет, гад, и вдвоем с этой девочкой в красном они опять беду на дороге сотворят! - И что? - Вменяем. Я его сразу под стражу. Сейчас приведу. Пообщаешься с ним? - Нет, - поспешно качнул головой Шмыга. – Ты иди. Мне позвонить надо. Он набрал номер ординаторской токсикологического центра. Водитель с Моховой яв-

но засланец, как тот копьеносец, специально прибывший в далекую Персию с миссией не-вольного убийцы. Так и этот наш Баруздин со своим любимым глюком оказался в нужном месте и в нужное время. Кажется, ты, Иван Петрович, впутался в настолько темное и не-хорошее дело, что впору ноги уносить, а не пытаться выбить какие-то девятьсот рублей. Собственные похороны дороже обойдутся.

33

33

- Здравствуйте, вас из городской прокуратуры беспокоят. Я хотел бы узнать, в какое отделение перевели Надежду Бурцеву. Поступила двадцать девятого июля. Желательно номер палаты и…

- В реанимации, - отвечал слабый голос. В век цифровой связи в телефонную трубку приходилось кричать, как в рупор.

- Я знаю, что была в реанимации! - Она... - Что, все еще плоха? – повысил голос Шмыга. - Ей лучше, - отвечал тот же далекий голос, и дальше шел настолько неразборчивый

текст, что ошарашенный Иван Петрович с трудом понял, что была внезапная остановка сердца, его все-таки запустили, но больная в сознание не пришла. В коме. Это слово де-тектив расслышал отчетливо.

Он положил трубку на аппарат и сосредоточенно посмотрел в зарешеченное окно. Двойные рамы не пропускали ни звука, и было забавно смотреть, как зеленые листья то-полей метались перед стеклом, будто снизу кто-то специально махал веткой. На город двигалась гроза, темнело, и на улице, наверное, бушевал настоящий ураган.

Шмыга расстегнул свою кожаную папку, вынул отпечатанные на белейшей бумаге рекомендации, пересмотрел - «…симбиотическая пара», «…циркуляция энергии по кру-гу», смял листы в аккуратный маленький шар, и точным сильным движением забросил в мусорную корзину.

Если события развиваются по криминальному варианту, во что с самого начала так не хотелось верить, то вскоре должны подойти они. Как в тот злополучный день, когда он пытался навестить Павла Бурцева в больнице. Шмыга вспомнил юных «спортсменов», расплющенное лицо красногубастого, вспомнил Ирину Бабаян, внезапно выскочившую перед ним, как черт из табакерки. Чья злая воля сплотила их и бросила против него? Чело-вечья или не человечья? Если с людьми справиться можно, то с теми силами, которые не-видимой рукой переставляют грубые, зримые фигуры на доске, вряд ли. Пути Господни неисповедимы, пути его противников – тоже. Виден лишь конечный результат – в щепки разбитая шахматная доска, сломанные безжизненные фигуры, обгоревшая кисть игрока, лежащего без сознания…

Из мрачных размышлений его вывел осторожный оклик: - Иван Петрович! Шмыга повернулся к заглянувшему в кабинет застенчивому пареньку в черной фут-

болке и в черных широких штанах. - Привет, Саша! Хозяин вышел. Стеснительный молодой человек считался подающим надежды розыскником убойно-

го отдела. Александр Тарасенко. - Мне вы нужны, Иван Петрович. - Я? - Да. Если, как говорят, это вы были в дворцовом парке двадцать восьмого июля… - В шестнадцать тридцать, так? Что, все-таки криминал? - Вспомнил мгновенно Иван

Петрович ноги в синих перепачканных трико, торчащие из-под елочки. - Ну, да… а вот и Александр Анатольевич. Зосимов, шумно отдуваясь, точно вернулся с разгрузки вагонов, ввел в кабинет за-

ключенного лет пятидесяти в синей спецовке. Маленького, сгорбленного, с темно зарос-шим лицом. На выбритой макушке его белел свежий марлевый тампон, перехваченный крест накрест липкой лентой. Он мало походил на того полнощекого мужчину, который в то ужасное утро на Моховой сидел у своего покореженного грузовика на земле и тряс го-ловой. Наполовину как-то уменьшился. Ну, да, СИЗО - не курорт, пряниками там не кор-мят.

- Рана открылась… пока перевязывали, всю нашу аптечку израсходовал.

34

34

Посадил к подоконнику и прищелкнул наручниками правую руку подследственного к батарее.

- Извини, Андрей Матвеевич, порядок у нас такой. - Ничего, понимаю, - суетливо поддакнул мужичок. – Мне бы, Александр Анатолье-

вич, сигарету… - Толич, ты мне не говорил, что я в парке тогда правильно вычислил криминал… - Забыл, Иван, извини. Да я сам вспомнил о твоем звонке только сегодня утром, когда

на оперативке дворцовый труп разбирали. Тут я тебя и упомянул… Ну, я тебя предупре-ждал – платить надо за свою гражданскую смелость, - пожал он плечами, насмешливо улыбаясь.

- Опознать бы надо, Иван Петрович, - неотступно стоял Тарасенко, по оперской при-вычке избегая смотреть в глаза.

- Где они у тебя? - У Трофимова. Они? Пока взяли одного, все на себя берет. Освободился Иван Петрович часам к восьми. Опустошенный, долго стоял на крыльце

прокуратуры под моросящим дождем и мял в руках сигарету. Закурить не осмеливался. Стоит только начать, не остановишь. Опять по две пачки в день пойдет.

Беловолосого парня Шмыга опознал уверенно. В самом убийстве не было ничего, что могло тронуть черствое сердце бывшего следователя. Завалили дружка по зоне «на почве внезапно возникших личных неприязненных отношений», - как написал в предваритель-ном заключении Трофимов, восходящая прокурорская звезда. Он на три года позже окон-чил ту же Саратовскую академию, кузницу нижневолжских светил следствия и розыска.

Ладно, пора идти каяться - звонить Сибиреву и отзывать свой отчет об успешном за-вершении дела Бурцевых. Какой позор! Клиент, живым и невредимым добравшийся до агентства, сейчас в реанимации, а события идут своим таинственным чередом к неведо-мому концу. На минуту Шмыге страстно захотелось сделать шаг назад, за металлический барьер, за которым сидел, скучая, милиционер. В мир, прикрытый стальным мечом госу-дарственного правосудия. К рычагам механизма, перемалывающего в год целые эшелоны, битком набитые насильниками и душегубами. Ну, не сдает товарищей блондин, не кается в своих смертных грехах…. Ну, вернет его Трофимов операм, разводя руками: «Ищите другого жулика, это чересчур неразговорчив» Ну, возьмут опера несознательного блонди-на и отведут к себе в кабинет, где уже будут сидеть много других оперов, голодных и злых. И начнут рвать его на части, и заголосит блондин, и начнет хватать за рукава оперов и просить, сам будет просить, чтобы его выслушали…

А здесь? Кого закрыть в подвале, кого бросить операм? Глава шестая. Египетская царица До офиса детектив добрался без приключений. Взял в буфете холодных сосисок с

горчицей. Торопливо прожевал, запивая горячим чаем. Уф, вроде полегчало. Железное правило – никогда не разговаривай с начальством натощак.

- Арсений Палыч, - неуверенно начал он, представляя, как Сибирев, прижимая трубку плечом к щеке, ищет на столе папку с его отчетом, начинает раскладывать страницы…

- Ну? - Я хотел бы дезавуировать последнее письмо. - А, это ты, писатель? – голос прозвучал хрипло, неприязненно, чужо. - Поторопился я. - А-а, ты все письма пишешь, козел. Еще одно получу, я тебе все роги, любовничек,

пообломаю… - сорвался абонент на страшный визг. - Сашенька, я жду, приезжай, мне тебя очень не хватает… пожалуйста, – прозвенел

очень далеко просящий милый женский голосок. - Еще раз, суку, возле дома увижу, убью!

35

35

- Приходи, я уже стол накрыла, неужели ты никак не поймешь, что я тебя…люблю! - В Москве восемь часов одна минута. Последние известия – совершен очередной тер-

акт в Грозном… Иван Петрович оторопело слушал эту тарабарщину, пока в трубке не клацнуло, и по

барабанной перепонке не заколотили частые пронзительные гудки. «Они уже здесь, - с заколотившимся сердцем понял детектив. - Надо торопиться».

Вроде бы и знал, как увернуться, и душой не боялся, но тело, глупое, смертное никак не могло смириться, все сжималось от предчувствия удара.

Снова набрал московский номер. К телефону никто не подходил. Не отвечали и дру-гие аппараты центрального офиса РАНСа. «Куда дежурный подевался, он ведь даже на толчок с трубкой должен ходить…».

Попытался дозвониться Сибиреву на сотовый, но безрезультатно. Приятный женский голос интимным шепотом сообщал: «Абонент временно не доступен. Попробуйте пере-звонить позднее».

«Интересно, во что я влип? - торопливо думал Шмыга, выключая компьютер, бросая в сейф бумаги. - Если не Бурцева, не Павлик и не Алина, тогда кто? Остается один человек, с которым я еще не общался. Софья Антоновна Белохвостикова. Мать Алины. Единствен-ное, что знаю о ней … хм. Удивительно, о ней я вообще ничего не знаю, кроме того, что она мать девушки, которую страстно любит мой подопечный. Не оттуда ли веет этот вете-рок, несущий гниль и разложение? Алина наверняка сейчас с женихом. Надо срочно рас-спросить ее о матушке, кто такая, чем дышит…»

Иван Петрович все еще надеялся, что занят расследованием человечьих дел. А что ка-сается ребяток…, то он был уверен - лезет такая мелочь, которую легко можно отпугнуть простым кирпичом.

Тревожные опасения не сбывались. Ничего не случилось и тогда, когда Иван Петро-

вич, соблюдая все меры предосторожности, приехал на такси к Бурцевым. Подождал в машине, пока к подъезду не подошла пожилая супружеская пара, вместе с ними вошел, и благополучно добрался до квартиры своего «племянника».

Паша открыл моментально, словно стоял за дверью и ждал его звонка. Однако войти не позволил, вышел сам в носках на цементный пол лестничной площадки, прижимая к груди дорожную сумку с дядюшкиными вещами.

- Ты, Иван, извини! Такое дело… - зашептал он горячо. – Алинка от матери сбежала. У меня поживет немного, пока не рассосется. Не мог бы ты в гостиницу устроиться?

- У вас все хорошо? - Лучше некуда! Иван, ради Бога, прости. Шмыга взял у него сумку, пожал плечами. - Без вопросов. Только на свадьбу не забудь пригласить. - Конечно, в первую очередь! – обрадовался Паша. Видно было, что он готовился к

более длинному и тяжелому объяснению. – Иван, тороплюсь. Она – здесь! - Будь мужчиной! – кинул на прощание Шмыга. Начал спускаться по лестнице. Третий этаж, второй… стал ощущаться запах пропах-

шего дешевыми сигаретами тамбура, детектив замедлил шаг. «Хм… детки ведут себя довольно безобразно. Сынок, пользуясь тем, что мама в боль-

нице, ведет к себе девицу… А девица, в свою очередь, бежит от своей мамы к возлюблен-ному. Бедные мамы… Но с другой стороны, что я о других хлопочу, надо бы и о себе лю-бимом позаботиться. Куда пойдет на ночь глядя бедный дальневосточный дядюшка, кото-рого эгоистичный племянник выставил за дверь, да еще в чужом незнакомом городе? Возмущенный, он имеет полное право направиться к родителям будущей родственницы, чтобы высказать свои претензии. И все узнать из первых уст, от самой Софьи Антоновны! Кто она такая, и какую роль играет во всей этой кровнородственной истории…»

36

36

На площадке второго этажа Иван Петрович дождался двух женщин, спускавшихся вниз по лестнице, и вместе с ними вышел на вечернюю улицу.

Приступая к беседе с очередным свидетелем по делу Бурцева, детектив руководство-

вался простеньким, но весьма эффективным опросником, составленным научными руко-водителями РАНСа. Следствие интересовалось происхождением свидетеля, его ближай-шими родственниками, наличием среди них судимых, пострадавших от несчастного слу-чая, душевнобольных… также были важны семейное положение, наличие детей, род заня-тий, постоянный или временный, целевые установки личности, большое значение прида-валось внешнему виду, чистоте видимых кожных покровов… и т.д.

Среди слушателей кратких курсов по теории и практике предотвращения НС послед-ний пункт вызывал недоумение, особенно у тех, кто раннее не был знаком с оперативной милицейской работой.

- Бог шельму метит? – иронически вопрошали они. – Мы что, охоту на ведьм откры-ваем? Если у человека пятно родимое на щеке или бельмо на глазу, его сразу надо ставить на учет, как потенциального проводника?

На что преподаватели терпеливо объясняли, само бельмо на глазу или родимое пятно на щеке ничего не значит. Но! Этот внешний недостаток может стать препятствием для нормального развития у стеснительных и чувствительных натур. Испытывая чувство лож-ной ущербности, ограничивая себя в общении, такие люди часто отступают в тень, тем самым подпадая под воздействие бессолнечной стороны, которая в любой момент, играя на чувстве неполноценности, может использовать их в качестве проводника. Бывшие ми-лицейские работники, старательно записывая в конспекты новую для них терминологию, вопросов не задавали. Неухоженные руки, неопрятный внешний вид, наличие шрамов, рубцов, синяков и кровоподтеков – эти внешние приметы дают больше информации о свидетеле, чем паспортная книжка.

Внешний вид Софьи Антоновны Белохвостиковой был вне всяких подозрений. Кра-сивая черноволосая миниатюрная женщина. Пальцы тонкие, кисть узкая, смуглая, с нежной кожей. Глядя только на руки, можно было подумать, что перед тобой сидит де-вятнадцатилетняя девушка, хотя мать Алины старше его лет на десять.

- Как я рада, что хоть с кем-то могу поговорить о собственной дочери! – сказала она, отставила в сторону полупустую рюмку и осторожно взяла с края стеклянной пепельницы не погасшую сигарету.

- Роды оказались тяжелыми. Рожала, глупая, в шестнадцать лет. И так была счастлива, когда избавилась от этой страшной, растущей, как опухоль, тяжести в низу живота. Про-стите за откровенность, но мы с вами теперь не совсем чужие друг другу люди, верно?

Иван Петрович машинально кивнул, и по губам Белохвостиковой на мгновение сколь-знула откровенная насмешка.

Детектив поправился: - Скажем, нас обоих заботит эта… как бы выразиться… добрачная ситуация. Видите,

я даже из-за пылкой любви молодых на улице оказался. Спасибо, что приютили на ночь. Вы не беспокойтесь, завтра с утра я найду гостиницу.

Софья Антоновна не беспокоилась, она продолжала ровным спокойным тоном, как будто говорила не о себе, а о совсем другом человеке:

- Долго не могла привыкнуть к дочери, к тому, что я – мать. И сейчас, по правде го-воря, ощущаю себя не властной родительницей, а старшей подружкой, даже не сестрой - подружкой. Вы наливайте, не ждите меня.

Иван Петрович снова налил и выпил коньяку, - теперь это был настоящий коньяк с тя-гучим ароматным вкусом, - отломил плитку молочного шоколада…

Они сидели за круглым обеденным столом, накрытым малиновой скатертью, старин-ной, с длинной бахромой по краям.

37

37

Судя по тому, как обставлена эта трехкомнатная квартира, по домашнему кинотеатру «Самсунг» в центре зала, по этой ухоженной миниатюрной женщине, у которой в прихо-жей на телефонном столике лежали автомобильные ключи с брелком сигнализации – Бе-лохвостиковы не бедствовали. Это наблюдение отчасти разрушало сложившееся пред-ставление об Алине, как о бедной Золушке. Почему-то ему казалось, что они с матерью должны быть бедны, как церковные мыши. Это легко объяснило бы и неприязнь будущей свекрови, и любовь сексапильной довольно смазливой девчушки к заурядному неудачни-ку.

Что-то в этой истории неправильно, не по-людски! Белохвостикова продолжала рассказывать, как первое время она оставляла Алину ба-

бушке и убегала из дома на дискотеку в то время, когда надо было ее кормить. «Кто вы, Софья Антоновна, трава, избранный или проводник?», - напряженно раз-

мышлял Иван Петрович, изредка поддакивая. По спецтерминологии к категории трава относились люди, живущие без активной целеустановки, выполнившие свои жизненные обязательства или не имеющие таковых. Ничего уничижительного в этом термине не бы-ло. Просто, эти люди относились к группе повышенного риска. Любой природный или техногенный катаклизм косил траву сотнями или даже тысячами. Трава имела ослаблен-ную или вовсе бездействующую систему самобезопасности. Там, где избранный подсо-знательно, верхним чутьем, шестым чувством ощутит тревогу и не сядет в самолет, кото-рый рассыплется над океаном; в поезд, вагоны которого пойдут под откос; не пройдет под карнизом крыши, с которого свисает, готовая вот-вот упасть, ледяная глыба, трава же смело раскупала билеты и беззаботно занимала места в обреченном транспорте. Травой становились с рождения, травой становились избранные, исполнившие обязательную программу – родившие и воспитавшие детей, совершившие открытия и написавшие кни-ги, или честно отработавшие на заводике положенные до пенсии года. Травма или смерть такого человека уже не оказывала никакого влияния на процесс под именем Жизнь.

Шмыга неожиданно перебил: - И теперь старшая подружка не хочет, чтобы младшая вышла замуж? В этом случае

она остается одна.…Так? Вы из-за этого поссорились сегодня? - Старшая хочет, чтобы младшая повзрослела, старшая хочет, чтобы младшая думала

тем местом, которое находится на плечах, а не тем, которое ниже пояса, - мгновенно среа-гировала Софья Антоновна. – Я не хочу, чтобы она повторила мои ошибки.

Шмыга отвел глаза в сторону. Он не ждал такой откровенности. - Вы чего-то боитесь? Считаете, что в отношениях с Пашей Алину привлекает только

сексуальная сторона? - Не думаю, - рассмеялась она. - Вы посмотрите на этого Пашу. Извините, даже если

он вам приходится племянником, мне придется это сказать. Что она в нем нашла? Долго-вязый юнец со слюной на подбородке. Из себя, как личность, ничего не представляет. Его душу можно описать всего двумя фразами – «хочу» и «не хочу».

Надо признать, описание было довольно точным. Но фальшивый дядюшка несколько обиделся.

- Зря вы так. В его годы только начинают становиться мужчиной. А без женщины это невозможно.

- Слишком умно для меня, - рассмеялась Софья Антоновна. – По мне, только состо-явшийся человек может дать счастье женщине.

«Нет, не трава», - все более убеждался Шмыга. Очень и очень активная особа. Инте-ресно, кто она по знаку Зодиака? Только рожденные под знаком Девы способны так сво-бодно и непривязано рассуждать, мгновенно перемещаясь от одной точки зрения к дру-гой, чувствуя и мысля одновременно.

- Я по Зодиаку Скорпион. Многое держу в себе. Но сегодня решила высказаться. Или коньяк подействовал, это моя первая рюмка за последние несколько месяцев, или ваш нежданный визит.

38

38

«Угадывать мысли – это у них семейное?» – озадаченно спросил себя Шмыга, и ска-зал:

- В конце концов, это выбор Алины. - Вы плохо знаете мою дочь. - Я ее совсем не знаю... - Алина никогда не делает выбора. Она пассивна, безвольна… я не знаю, как точно

сказать. Она ничего и никогда не хотела в жизни. «Алиночка, какую куколку купить – эту, в юбочке или вон ту, в свадебном платье?» Стоит, глазенками хлопает и шепчет – «Кукол-ку»… И так во всем. Этот Паша просто взял ее, действительно, как куклу, и положил к се-бе в постель.

Они переместились на диван. Софья Антоновна листала семейный альбом и прядь ее черных волос щекотала ему шею, когда они склонялись над фотографиями.

Еще одна похожая черта: как легко и дочь, и мать меняют внешний облик! Сменила позу, чуточку наклонила голову, повернулась в профиль – другая, совсем другая! То желчная постаревшая мать беглянки, с поджатыми от злости и волнения губами, то краси-вая маленькая женщина, от запаха которой начинала кружиться голова. Софья Антоновна - это чересчур пышное имя сейчас не подходило ей, разве что ласково уменьшительное – Софочка или Софи.

С родней в семье Белохвостиковых дела обстояли неважно. Мать Софи была дважды замужем, первый муж погиб в автокатастрофе, второй ушел незадолго до ее кончины. Скончалась в сорок лет от рака. Софье Антоновне было тогда всего восемнадцать лет.

- Это ваш первый муж? Симпатичный… - Только и всего. Красивая вывеска, за которой ничего нет, - засмеялась она. - Он - отец Алины? - Да. Погиб в Афганистане. Называется, сходил Родине долг отдать. Отдал. Вместе с

жизнью. - Извините. - Не напрягайтесь. Пережила. Он был настолько глуп, что ему даже автомат не дали.

Мыл Ленинскую комнату, когда душманы пустили туда мину. Затем приехали военные на большой зеленой машине, привезли узенький цинковый ящик. Сидели на кухне и лопали водку, пока шла похоронная суета. С тех пор не люблю военных.

- И как же вы одна, с двухгодовалой дочкой на руках? - Мне только однажды приснился сон, в котором мы встречались. Будто я куда-то шла

вверх, ветер, темнота, холодно. Было так страшно. Потом вдруг луга пошли в цветах, теп-лынь, солнышко. И он идет навстречу, улыбается своей глупой самодовольной улыбкой. Что-то мне сказал, как всегда обидное, и мы страшно поругались. Все, пожалуй, на этом.

«Да, Сибирев баксов пятьдесят за этот сон выложил бы», - улыбнулся Иван Петрович, вспомнив страсть своего шефа к собиранию сновидений.

- А как выжила? Мне помогли мои мужчины, - сказала она. «Мои мужчины» произ-несла с нежностью и печалью.

Но фотографии этих мужчин шли с вырезанными белыми кружками там, где должна находиться голова.

- Вам больно смотреть на несбывшиеся надежды? - Нет, мне неприятно смотреть на лица тех, кого я видела в гробу. Шмыга опешил. Батюшки, не семейный альбом, а пресс-релиз какого-то крематория.

Софи откинулась на высокую диванную спинку с рюмкой в руке. - Они все умерли. Те, кого я любила, и те, кто любил меня. Это мой второй муж, тот,

что в костюме рядом с Алиной. Ему было всего тридцать лет. - Алина говорила, что вы вышли замуж, хотя вас ждала блестящая карьера в

Москве… - Карьера? Красивые ноги еще не карьера. В Москве я работала девочкой на подтан-

цовках. И когда приезжий из Нижневолжска сделал мне серьезное предложение…. Грех

39

39

было отказываться. Прожили с ним шесть лет. Его зарезали в подъезде дома, где мы жили с его родителями. Черная вдова. Это обо мне. Только я не прилагаю никаких усилий, для того, чтобы мои мужчины умирали. Они это хорошо делали сами. Извините меня…

Она вышла, Иван Петрович перевернул последние листы альбома. Изображений муж-чин дальше не было - ни с целыми головами, ни с отрезанными.

- Так чего же вы больше боитесь? - спросил он, когда мать Алины вернулась, неся в руках стопку белья. – Что несостоявшийся мальчишка не сможет дать вашей дочери сча-стье, или что она принесет ему несчастье?

- Больше всего я боюсь, - рассеяно ответила она, выключая люстру и зажигая ночник над диваном. – Что мы не выспимся. Уже двенадцатый час.

Она взяла у него из рук альбом, отложила в сторону. Не успел Шмыга привстать, как Софи опустилась к нему на колени, обхватила его голову прохладными руками и, осто-рожно прикоснувшись к губам, поцеловала.

На этом допрос свидетельницы прервался. «Яблоко от яблони…» - лишь успел оторо-пело подумать Шмыга, сдвигая колени закоренелым движением девственника. Только сейчас до него дошло, что весь вечер Софья Антоновна его хотела. Не так как обычно хо-чет изголодавшаяся женщина, гадая – выйдет не выйдет; достойна ли я любви, пусть даже мимолетной, или нет? Господи, она желала его так, как желает сладкой мушиной плоти истосковавшийся паук, долгое время просидевший голодный в дальнем заброшенном уголке леса рядом со своей пыльной, когда-то наспех связанной паутиной, ныне прорван-ной во многих местах.

Она расстегнула ему уже третью пуговицу на рубашке и погладила его голые плечи. Когда еще несколько ее поцелуев остались без ответа, она отпрянула и тихо спросила:

- Что-то не так? - Да, - ответил Иван Петрович, пытаясь отстранить ее ловкие пальчики от четвертой

пуговицы. И солгал: – Я женат. И люблю свою жену. - Боже мой, - прыснула она в ладошку. – Я не собираюсь соблазнять вашу жену. Лю-

бите ее на здоровье в своем Амурске. - В Хабаровске, - промычал Шмыга. Мама оказалась посильнее дочки. Ему пришлось

прикусить губу, чтобы не взорваться и не наделать глупостей. Колени его на миг ослабли, и в ту же секунду ее проворная ручка скользнула туда, где ей совсем не полагалась быть.

- Ты, наверное, просто испугался, глупый дурачок. Зря я тебе о своих мужчинах гово-рила. Думала, тебя риск возбуждает, - шептала она, проводя язычком по его пересохшим губам. – Разве тебе никогда не хотелось провести ночь с Клеопатрой? Ночь, которая мо-жет стать для тебя последней.

- Вообще-то я привык после этого дела кофе пить, а не на плаху голову класть, - в тон ей попытался пошутить детектив, лихорадочно соображая, как бы выбраться из ее неосла-бевающих объятий. Надо же, вообразить себя царицей египетской! И почему у мужиков нет критических дней?

Иван Петрович попытался решительно встать, но когда приподнялся, выяснилось, что ширинка расстегнута, а Софи ловко дернула за брюки и толкнула его коленкой в живот так, что он вновь оказался на диване да еще со спущенными брюками. Боже мой, да она его насилует, просто, грубо и откровенно!

Он крепко впился в ее губы, так что зубами сделал ей больно. Софи охнула, тесней прижалась к нему, и тогда детектив прошептал:

- Мне нельзя с тобой трахаться. - Почему? – жарко дохнула она. - Я лечусь. Подхватил в поезде заразу. Извини… До нее не сразу дошло. Она еще какое-то время сидела на нем, раскачиваясь, убирая

назад спутанные волосы, застилавшие ей глаза. - Это ты специально, да? – наконец сказала она. - Я тебе не нравлюсь? - Нравишься, но так получилось...

40

40

Софи слезла с него, именно слезла, как слезает уставшая наездница с непокорной ло-шади.

- В поезде? Откуда ты ехал в поезде? - Из Хабаровска, - ответил с облегчением детектив, стараясь незаметно подтянуть

брюки, хотя как незаметно – она стояла напротив него, в полумраке сверкая глазами, ма-ленькая, с вмиг постаревшим лицом, не спуская с него взгляда, и тень ее сливалась с те-нями, распростертыми, как послушные собаки, на ковре.

Да, было в ней что-то египетское. - Перестаньте нести чушь! Знаю я приезжих с Дальнего Востока. У них все карманы

деньгами набиты. А у вас, молодой человек, пяти рублей на проезд не наберется. Сидите, чужой коньяк лопаете. Киоски сейчас круглосуточно работают, а вы даже дешевенького вафельного торта не купили, собираясь в гости.

Шмыга дважды оскорбился. Не пять, а тридцать два рубля было в его портмоне. А на коньяк он и не напрашивался, сама предложила. Однако промолчал, жалобно помаргивая и выискивая глазами, куда он повесил свой пиджак.

- Ты кто? Будешь отвечать, или мне пора милицию приглашать? - В конце концов, это ваше право – верить или не верить, - начал детектив, поднима-

ясь. Милиция в его и без того запутанные планы не входила. Но маленький кулачок так стремительно ткнул в плечо, что он был вынужден сесть.

- Я не разрешала вставать. Это тебя Пашина мать попросила прийти? Для чего? Что вы хотите знать?

- Вам бы Софья Антоновна, все бы в кого-нибудь поиграть, то в Клеопатру, то в жертву шпионских страстей, - мягко заговорил Иван Петрович, заботясь не сколько о смысле сказанного, сколько о тоне, доверительном, полном неподдельного сочувствия. - Вы не пробовали просто жить? В обычной жизни случается, что приходят какие-то неожиданные люди, начинают лопать ваш коньяк, а сами несостоятельны, как мужчины, может из-за болезни, может, по другим физическим соображениям…Вы в семнадцать лет на дискотеку от дочери бегали. Теперь ваша дочь бежит от вас в одну сторону, а вы в дру-гую. Царица египетская… нечего на себя наговаривать. Ну, облажался, как мужик, ну, что сделаешь, вышло так. А меня никто не нанимал. Я с вами отношения детей пришел выяс-нять – серьезно ли они настроены, или эта блажь, которую надо выбить.

- Пойду я, - закончил Шмыга, мастерски изобразив рукой жест растерянности и по-корности судьбе. Встал и направился к прихожей.

Софи не сдвинулась с места, беспомощно глядя ему вслед. Немного позже, когда детектив подхватил под ручки сумку, то услышал, как из полу-

темной комнаты донеслись слабые всхлипывания: - Я не знаю, кто он такой и зачем приходил. Я знаю только то, что от него так же пах-

нет, как пахло от всех моих мужчин, когда они уходили от меня в последний раз. Глава седьмая. Прозорливый пациент Иван Петрович с громадным облегчением выскочил из подъезда, но дальше нельзя

было и шагу ступить, поскольку черное небо прорвало, и темная вода хлестала толстыми струями, обламывая мелкие веточки, вспахивая землю, лопаясь на асфальте пенными всплесками.

Уличный фонарь, высунувший из дрожащей листвы склоненную голову каплевидной формы, вдруг налился малиновым светом, будто вспух огромным красным волдырем, за-шипел и погас. В багровом отблеске мелькнули две фигуры, бегущие к Шмыге вдоль сте-ны от соседнего подъезда, и пропали в наступившей тьме.

«Началось!», - весело подумал он. - «Проводник вы, Софья Антоновна, типичный проводник!»

41

41

«Специфика нашей работы такова, что силы и возможности человека несоразмерно малы с силой проявления той материи, с которой мы можем столкнуться, - предупредил их на выпускном вечере Сибирев. - Если возникает ситуация, в которой подвергнетесь нападению, или узнали о готовящейся на вас атаке, – бегите; если противник неизвестен, и нельзя определить его силы – бегите; если атакующий виден, и можно вычислить его силы – бегите. И никаких заранее подготовленных путей отступления. Уверяю вас, они читают ваши мысли легко и свободно, по мере проявления в вашем сознании. Так что сначала бе-гите, а потом думайте, куда бежать, и вообще - нападение ли это, или вам только кажется. Добавьте в ваше поведение немножко паранойи, поскольку мне не нужны храбрые мерт-вецы».

Поэтому Иван Петрович не стал дожидаться тех двоих, бегущих к нему под пролив-ным дождем. Шлепать от них по лужам смешно, да и ноги можно переломать в канавах, скрытых под бурлящими потоками мутной воды… поэтому шагнул назад, прикрыв за со-бой дверь. Разбитые петли заскрипели, он отступил и за вторую дверь, сел на корточки под лестничный пролет первого этажа, очутившись в кромешной тьме.

«Вполне возможно, что дядьки бежали просить сигарету, все-таки до соседнего подъ-езда ближе, чем до ларька», - успел подумать утешающе детектив, прежде чем «люди до-ждя» ворвались в подъезд.

Дядьки курить не хотели. Один остался в тамбуре, отряхиваясь, как кот, которого одарили ведром воды; второй на цыпочках – все равно шаги получились громкие, хлюпа-ющие – взбежал на площадку второго этажа и замер там на некоторое время. Затем спу-стился в тамбур и прикрыл дверь. Однако прикрыл неплотно и Шмыга слышал отчетливо каждое слово.

- Пропал, сука! - Кто у него здесь? - Родня или полюбовница. - То ли родня, то ли полюбовница, - раздраженно передразнил второй. – Ты сам раз-

ницу чувствуешь? У родни можно на несколько дней зависнуть. А может, у него в сумке ничего нет, а может, это и не он?

И в том придыхании, с которым произнесли эту фразу, даже Шмыга ощутил явствен-ную угрозу. И не его угроза касалось, но так неприятно заныло под ложечкой, что детек-тив подумал: этот второй - очень серьезный товарищ.

- Отвечаю! Сам видел в гараже, как он в синюю сумку сложил зарплату. Он, точно он! Я на стреме с шести часов сижу. Пока фонарь горел, я хорошо его разглядел, отвечаю.

- Ответишь, - ответил немного погодя второй. - Скорее всего, - произнес он задумчи-во, - увидел нас, шуганулся, а раз дверь не стукнула, значит, в подъезде где-то забился.

Дожидаться, пока гоп-стопщики выяснят свою ошибку, Иван Петрович не стал. Стре-мительно взлетел на третий этаж, в тамбуре заскрежетали разбитые петли… Лихорадочно оглянувшись, детектив заметил, что только один из дверных глазков излучал тихий и без-мятежный солнечный свет. Смело позвонил, один раз, другой, и третий раз длинно, не от-пуская кнопки.

Открыла полная женщина в спортивном костюме. Брюки были закатаны до колен, в руке она держала мокрую тряпку.

- Я вот сейчас… - Здравствуйте. Милиция! – бросил ей в растерянное лицо Шмыга и ткнул сумкой ей в

грудь. – Ваша сумочка? Женщина попятилась, вынужденная взять сумку обеими руками. Шмыга вошел, и за-

крыл за собой дверь. - Это не моя сумка, - сказал она в изумлении, отчего вдруг стала похожа на пингвина

со склоненной набок головой. - Валюша, кто там! - В прихожую вышел высокий с проседью мужчина в халате, от-

нимая от лица очки.

42

42

- Стрший оперполнмчный Шинкрев, втрой грдской отдел. – И помедленнее: - Сумоч-ка, граждане, у вас под дверью стояла. Ваша?

- Нет. Оба супруга отпрянули от сумки с таким ужасом, точно ожидали увидеть в ней па-

рочку гранатометов. - Надо посмотреть, опись составить, - сурово сказал Иван Петрович, взялся за лямки и

понес сумку в кухню. – Там будет удобно? - Да, да, - закивали граждане и робко пошли за ним. Минут через пятнадцать, когда бритва, и два галстука Шмыги, и его зубная щетка бы-

ли предъявлены досконально изучены и внесены в «протокол» со всеми своими особыми приметами, в квартиру позвонили.

- Ждете кого? – подозрительно спросил Шмыга. - Нет, - отозвались поспешно супруги, оставаясь сидеть на месте, как пригвожденные. Вновь прогремел длинный звонок, перекрывая бормотание работающего в зале теле-

визора. - Откройте, гражданка, - повелел детектив. Та вышла, и был ясно слышен ее злой шепот из прихожей: - К нам милиция пришла, а вы ломитесь. Идите отсюдова, алкашье! - Извините, - вернулась она, запыхавшись. – Так, разный сброд шатается. Вы бы по-

могли: полон дом наркоманов, каждый вечер шарахаются, тряпки, вещи приносят на про-дажу. А уж когда одна, то боишься дверь открыть.

- Это к участковому, - солидно ответил Иван Петрович, заглядывая в сумку. Свои грязные носки для опознания он не осмелился предъявить.

Через полчаса «работа» была завершена. Еще минут двадцать ушло на то, чтобы по-греться чайком. Затем детектив откланялся, и, сославшись на службу (будто кто-то его за-держивал) вновь очутился в подъездной полутьме. Спустился на первый этаж, прислу-шался... Нет, урки не могут так долго стоять под ливнем, даже карауля жирную добычу. Шкурка у них нежная, подпорчена в лагерях, так что лишний раз подвергать ее непогодью не будут.

Дождь временами стихал, но через некоторое время возобновлялся с прежней яро-стью, и дробный перестук капель по филенке нарастал с такой оглушительной силой, словно некто пытался таким образом выбить дверь.

В одну из таких пауз Шмыга спустился вниз, заглянул в тамбур, далеко назад откло-няя голову. Никого. Потом с такой же мерой предосторожности выглянул на улицу. В мертво темневшем колпаке фонаря иногда вдруг пробегали искры, на секунду в нем воз-никало бледно-синее свечение, и в этих вспышках призрачного агонизирующего света Шмыга, глянув под ноги, понял, почему некоторые урки могут стойко переносить непого-дье.

На бетонной выщербленной платформе крыльца жирно блестела лужица крови. Она вытекла из-под затылка взлохмаченной головы, брошено лежащей на краю платформы, точно ее отделили от туловища, которое с неестественно подогнутыми к груди коленями покоилось в углу между парапетом крыльца и стеной дома.

«Наводчик. Ответил за неточность», - подумал Шмыга, и осторожно перешагнул че-рез кровь. Уж он то знал, как тяжело ее отмыть потом от подошв. Оглянулся: моросило, то ли туман, то ли пар поднимался от земли, на расстоянии вытянутой руки трудно было что-либо разглядеть. Сунул два пальца к шейной артерии, голова качнулась влево, обнажив под кадыком широкий черный разрез с белевшим хрящом.

Детектив брезгливо отдернул руку. «Надо же, от уха до уха распахал». Выпрямился, сделал шаг назад и едва не столкнулся с невысоким промокшим до нит-

ки человеком, который глядел на него сосредоточено, напряженно помаргивая. Они какое-то время внимательно смотрели друг на друга, - Ивану Петровичу даже показалось, что очень долго, затем незнакомец подпрыгнул, как чертик, необыкновенно высоко, и с раз-

43

43

маху хлестнул его по шее горячей белой тряпкой. Во всяком случае, такое впечатление возникло у детектива, который, помешкав немного, в следующую секунду кинулся на бандита. Тот нагнулся, Шмыга перелетел через его спину и, неловко проскользив по мок-рой траве несколько метров, все же удержался на ногах. Когда обернулся, незнакомец, об-няв сумку обеими руками, бежал к соседнему подъезду. Видимо, в горячке стремительно-го боя Иван Петрович не заметил, что подлец стукнул его еще и по голове: зрение двои-лось, виделось как-то странно - местами отчетливо, ясно, как под солнечным лучом, а ме-стами смутно, темно и неразборчиво. Но вообще необыкновенная легкость и свобода чув-ствовалась в движениях, и он в несколько прыжков настиг грабителя.

Тот юркнул в подъезд, бросил сумку детектива на ступеньки и с нетерпением стал рвать застежки-молнии. К сожалению, Иван Петрович не знал ни одного милицейского приема на болевое задержание, и поэтому несколько замешкался, проклиная тот день, ко-гда на первом курсе он из всех видов спорта выбрал для себя настольный теннис. Этой паузы почему-то хватило, чтобы грабитель куда-то исчез, оставив разворошенную сумку на ступеньках.

Шмыга озадаченно вернулся назад. Но едва он оказался у крыльца, на котором все также сиротливо, в размываемой дождевой водой луже крови мокла голова наводчика, то остолбенел. У стены под мелким моросящим дождем появился еще один человек, моло-дой, в костюме. Он сидел молча, подогнув колени, рассматривая черное пятно у себя на груди…. Окно на первом этаже прямо над ним вдруг вспыхнуло по ночному ярким жел-тым электрическим светом, в этом окне трясущимися пальцами закрутили диск телефона, а Иван Петрович, присев перед неизвестным, осторожно приподнял его голову за подбо-родок и посмотрел в лицо. Лицо оказалось знакомым. Даже больше чем знакомым - это было его собственное лицо!

С этого момента сознание к нему в следующие два часа возвращалось урывками. То идет, шатаясь, оскальзываясь и падая, хватаясь за мокрые ветки кустарника… То вдруг стоит свежий, полный сил и энергии рядом с милицейской «Волгой» и с любопытством слушает, как лениво переговариваются двое патрульных в бронниках и с короткостволь-ными автоматами на коленях. И хотя стекла машины заливает мутными потоками дожде-вая вода, видит и слышит их так ясно, точно они все вместе находились в пустой тихой комнате.

- Старуха говорит, было двое. Я вижу одного. - Второй, она говорит, сидел прямо под ее окном и дергался. - Спросонья да со страху, что только не померещится. - Черт, здесь десять метров до границы с Заводским районом. - Как в прошлый раз, перетащить и позвонить соседям? - Ну, да. Зачем нам этот геморрой? - Не выйдет. Звонок шел по 02 через ГУВД. А там все звонки на ленту пишут. Да и

старуха молчать не будет. - Включи дальний, посмотрим вокруг. - Ну, давай, поработаем… Дверца «Волги» открылась, показалась нога в начищенном черном ботинке, полыхнул

ослепительный свет включенных фар, и тут Шмыга почувствовал, как его вдруг больно схватили за горло и потащили куда-то вниз, в грязь, в стеклянно блестящие от влаги ку-сты… Когда очнулся в следующий раз, то никого вокруг не было, где-то вдали сияли окна минимаркета, а он, полусогнутый, держался за ствол низкого деревца и никак не мог от-пустить его из-за сильнейшей слабости. Дверь минимаркета отворилась, в проеме показа-лась стройная фигурка девушки. Вспыхнул огонек зажигалки, поплыли рваные кольца си-гаретного дыма… вдруг девушка ойкнула, бросила сигарету.

Совсем детектив пробудился в «скорой», перекатываясь, как труп, на резиновом ис-тертом полу дребезжащей машины. Горло не болело, просто саднило от длинного на пол-

44

44

шеи разреза, наспех перехваченного бинтом. Он застонал, попытался сесть, но железная рука санитара прижала его к днищу.

- Ты мне машину перепачкаешь, лежи уж, почти приехали. - Имя? - Сергей. - Фамилия? - Славин. - Какой сегодня день недели? - С утра пятница была. - Зачем порезался? Выпиваешь? - Нет - Врешь. В крови алкоголь. «А, ведьмин коньяк!» - Не помню. - Что не помню? - Не помню, зачем порезался. Кругом белый свет, режущий глаза. Люди в белом, белые стены, белые лампы… бе-

лый пластик стола. - По закону мы должны отправить тебя в диспансер. Шмыга кивнул и закашлялся, от наркоза вся шея одеревенела. Он понимал, что врач

приемного покоя обязан согласно президентскому указу направить суицидальника на освидетельствование в психушку.

- Может, тебя порезали? - Нет, сам. - А как на улице оказался? - Жалко себя стало, пошел к людям. - Аркадий Селиванович, они выехали, - тихо сказала медсестра. - Сядь к стене. Вон туда. И без глупостей. Охранник в серой пятнистой униформе, выразительно покручивая резиновую дубин-

ку, поставил стул напротив Шмыги и сел вплотную, касаясь коленями ног безумного па-циента.

«Чтобы контакт держать все время, даже если его внимание чем-то отвлекут», - дога-дался Иван Петрович. - Опытный дядька».

Психушки он не боялся. Для начала был рад, что тот гаденыш не прирезал его до кон-ца у подъезда. Может быть, и не собирался убивать… так, отключил, чтобы сподручнее сумочку с деньгами выхватить. Как он, наверное, обиделся на жизнь, вместо денег пере-бирая грязные носки детектива!

Шея начинала болеть всерьез. Эти садисты в белых халатах из дежурной больницы зашивали порез без местного наркоза, видимо, уверенные в абсолютной психической невменяемости пациента, забрызганного с ног до головы кровью и грязью.

«Ладно, обижаться будем после». Сейчас его беспокоило только одно – насколько се-рьезно разъярена ведьма, и соответственно, насколько длительным и яростным будет нападение. Можно, конечно, и в психушке переждать, если его заключение туда не преду-смотрено атакующей силой. Но с другой стороны, вдруг именно там на дежурство засту-пил пьяный доктор, который корявым почерком выпишет ему смертельную дозу раствора, перенеся по ошибке запятую на одну цифру правее. Или под салфеткой с коричневыми пятнами уже лежит нестерилизованный шприц с микрочастицами крови спидоносца.

«Что, Палыч, такого ты не предусмотрел? - подумал он с тоской о Сибиреве. - Все больше на анализ налегал, а вот оперативная работа… как я сейчас узнаю, какой следую-щий ход они сделают?»

45

45

Вспомнился фильм. Молодой девушке все наперед мерещилось. Глянет на дорогу, аварию видит, которая еще только намечается. Вот бы ему такие способности. Жаль, что с психикой с детства все в порядке. Лишь однажды в детстве померещилось, что под кустом возле дома кожаный бумажник лежит, туго набитый сотками. Подробно так, вплоть до ри-сунка кожи, вплоть до налипшей на него травинки. Как он бежал вниз по ступенькам со своего пятого этажа, едва ноги не переломал – да хрен там ему, а не бумажник! Поэтому на видения надежды нет.

Кто там плачет все время? Он скосил взгляд влево и увидел мужчину, крупного, ши-рокого в плечах, в белой праздничной рубашке. Смятый пиджак он держал в руках, ино-гда оттирая им лицо, как носовым платком.

- Кто это? – просипел Иван Петрович. – Тоже со мной поедет? - Нет. Дочь привез. На его глазах машиной сбило. С гулянки шли, она вперед вырва-

лась, а по шоссе гонщик на джипе - отозвался охранник. – Операция идет, хотя… Он, по-видимому, сам находился под впечатлением только что виденного растерзан-

ного детского тельца. «Думай, Шмыга, думай, где они тебя ждут…» По тому, как сильнее стала чувствоваться боль, Иван Петрович понял, что приходит в

себя. И вместе с болью настойчиво пульсировала мысль о дурацком фильме. Кажется, он называется «Final destination”, по-русски будет что-то вроде «пункта окончательного назначения» или «конечной станции». И эта самая девица, вернее, режиссер, который снимал это кино, специально обращал наше внимание на всякие мелкие детали, которые происходили перед самой катастрофой. Девица собралась с друзьями на пикник, папа провожает, а камера берет крупным планом масляное пятно, оставшееся на асфальте по-сле того, как отъехал дочкин джип. Затем они остановились при въезде на шоссе с ожив-ленным движением, и, пока выжидали момент, когда можно будет вклиниться в поток, к девице, сидящей за рулем, подошла растрепанная бабушка. Грязная побирушка с сумкой пустых бутылок. Стала царапаться в окно, сетка порвалась, и бутылки грохнулись на ас-фальт. Еще: мимо проехала легковушка, в которой сидел пацанчик и играл с двумя авто-мобильчиками. Играл как-то странно – постукивал между собой кабинами и при этом зло-веще улыбался. «Зловеще» – это он потом сам придумал, когда через минуту с лесовоза вылетело бревно и на шоссе началась смертельная катавасия. Мальчик улыбался нормаль-но, как и все обычные играющие дети. И была перед этим полицейская машина… Просто какая-то россыпь черных примет. И тогда Шмыга лишь восхитился смелой игрой фанта-зии создателей фильма.

Но если принять как рабочую версию, так, на мгновение, от нечего делать, чтобы не дергаться в напряжении? Оглядимся, медленно, осторожно… Часы на стене, овальные, с белым эмалевым циферблатом (областной диспансер недалеко, у Казанского съезда, ми-нут через пятнадцать подъедут); календарь на стене, большеформатный: август, семнадца-тое число в алой рамке ползунка, девушка в красном неглиже на капоте белой «Газели» с гвоздиками в руках. Белое и красное, красное и белое. Есть что-нибудь еще на автомо-бильную тему? Даже искать не надо – с широкого кожаного ремня охранника свисал се-ребристого цвета металлический брелок в виде бэтээра со вздернутым стволом. Самодел-ка, судя по грубым штрихам рисунка. И цифры на нем - 96/17. Ага, 96 – скорее всего год командировки в Чечню, последние две цифры номер войсковой части. Красное и белое, семнадцать… но при чем здесь военная машина?

К мужчине подошла полная тетка в синем халате операционной медсестры, он под-нялся, она что-то начала говорить, тот стал садиться, да мимо кушетки, медсестра с еще одной подбежавшей девушкой схватили его за руки, но куда им удержать такого тяжело-веса!.. Мужчина с побелевшим лицом все-таки упрямо уселся на кафельный пол, губы его посинели… охранник бросился на помощь, из смотровой палаты выкатывали тележку...

К черту приметы! Действовать надо. Иван Петрович поднялся и пошел к выходу. Спокойным, даже замедленным шагом. Никто на него не обратил внимания. Он находился

46

46

всего в двух метрах от широких стеклянных дверей, когда из-за стойки поднялся дежур-ный врач, молоденький, в халате, обнажавшем голую волосатую грудь, и, взглянув на безумного пациента, направился… но не к нему, а к людям, суетившимся вокруг отца сбитой девчонки.

Иван Петрович скользнул за первую дверь, очутившись в широком стеклянном там-буре. Еще шаг… он ухватился за ручку, поднял ее и вот-вот бы скрылся в предутренней тьме, но… дверь не поддалась. Детектив осторожно прижался к толстому стеклу, надавил, дергая ручку… увы, дверь была заперта на внутренний замок.

- Эй, далеко собрался? – окликнул насмешливо охранник, заглядывая в тамбур. Иван Петрович как будто всю жизнь шнырял по помойкам – сгорбился, нехотя ото-

рвал взгляд от пола, словно искал окурки, и натурально просипел: - У тебя курить не будет? - Иди на место, ну! Резиновая палка легонько, но ощутимо ткнула под ребра. В это мгновение две широ-

кие светящиеся полосы легли на бетонный пандус подъезда, и показался скошенный, как у дегенерата, лоб выруливающей «газели», с широкой красной полосой по белому борту.

- За тобой, наверное. Ввалились двое здоровых краснорожих парня, в коротких, едва до колен, белых хала-

тах, за ним поспешно вошел щуплый врач, ровесник Шмыги, с усталым брезгливым вы-ражением лица.

- Который наш? – спросил дежурного доктора, бросая на стойку сопроводительные бумаги. Тот кивнул на Ивана Петровича.

Дальнейшее выглядело так, как будто приехавшие просто перевозили мебель с одного учреждения в другое. Санитары подошли к покорно сидевшему Шмыге, приподняли его за локти, один сжал своей лапой ему оба запястья, другой тем временем выдернул шнурки из туфель детектива и ловко связал большие пальцы. Потом дружно подхватили пациента под руки и, почти держа на весу (словно он сам не в состоянии был идти), бегом поволок-ли к машине. Дверца отъехала назад, Шмыга успел прочесть номер на борту – 17, и его мигом закинули на боковое сидение.

Наконец, показался врач. Сел рядом с водителем: - Иваныч, подъем! - И зевнул. – Все спать хотим. Они выехали на дорогу, ведущую в центр, и зябкое непреодолимое чувство нараста-

ющей опасности охватило Ивана Петровича. - Убьют, точно убьют, - прошептал он, озираясь, заглядывая в окно, но оно все было

замазано белой краской. Санитары, покачиваясь, переглянулись, один из них мягко спросил: - Кто тебя должен убить, дурик? Шмыга хотел высказать свои соображения насчет принадлежности Белохвостиковой к

ведьминой породе, но тут же сообразил, что для неподготовленных людей это будет че-ресчур.

- Есть тут одна баба, - отмахнулся он. Если чуть-чуть привстать, то можно увидеть через плечо водителя бегущий под колеса серый асфальт.

- Сиди спокойно, все в порядке, ты в безопасности, - тот, что сидел слева, лысоватый могучий парень, придвинулся к нему, обнял за плечи и так остался рядом. – Приедем, укольчик сделаем… ты раньше у нас никогда не бывал?

- Если доедем, - саркастически усмехнулся Шмыга. - Заткни ему рот! - вдруг сказал второй санитар, дремавший в узком сидении напро-

тив. – На нервы давит. Машина резко прибавила ход, вырвавшись из тесных кривых улочек Заречья, впереди

выросла восемнадцатиэтажная башня Управления железной дороги, за которой в двух ми-нутах езды находились желтые трехэтажные корпуса городского психдиспансера.

47

47

Водитель, видимо, впал в дрему за несколько секунд до того, как они подъехали к по-следнему перекрестку перед больницей, поскольку так и не сбросил скорость перед мига-ющим зеленым светом. Они как шли под девяносто, так с той же скоростью и пересеклись с низким инкассаторским броневичком Сбербанка. Шофер успел проснуться и в самый последний момент перед неотвратимым столкновением, поворотом руля увел «скорую» вправо. Машина запрыгала вниз по крутому зеленому склону к Казанскому съезду, по ко-торому шел транзитом редкий поток тяжелых грузовиков.

От очередного удара задние двери «газели» распахнулись и санитара, который креп-ко, как младенца, держал Шмыгу в своих объятиях, медленно, как мешок с цементом, пе-рекатило к краю и выкинуло из салона вместе с пустыми ведрами, черными тряпками и ящичками с инструментом.

Иван Петрович, даже не пытаясь освободиться из цепких рук своего спасителя, оша-лело смотрел, как «газель», набирая скорость, летела вниз, как смятый в гармошку салон последний раз подкинуло и выбросило на шоссе перед отвесной кабиной «КАМАЗа», за которым уже тянулся черный дымный тормозной след.

Издалека столкновение выглядело не страшным. Хлопок, чей-то одинокий мгновенно захлебнувшийся крик. Грузовик с осыпавшимся лобовым стеклом проехал всего несколь-ко метров, свободно без усилий толкая изуродованный остов «скорой», и остановился.

- Ты это видел? – перевел дух Иван Петрович и толкнул локтем спасителя в бок. Тот вдруг расцепил руки и лег устало рядом. Детектив повернулся к нему – здоровяк лежал на коротко стриженой мокрой траве и смотрел своими большими добрыми глазами в небо. Его не беспокоили ни крики внизу на шоссе, ни слепящий диск стремительно летевшего из-за горизонта утреннего солнца. Голова его была цела, зато на шее выпирал из-под кожи осколок сломанного позвонка.

Глава восьмая. Дело в Гордеевке Электровоз бросил короткий гудок в хмурое небо, зашипели и залязгали двери, голу-

бые обшарпанные вагоны потянулись один за другим… Иван Петрович, поправив на шее тугую повязку, плотнее прижал к себе кожаную папку и пошел по платформе, в выбоинах которой темнела дождевая вода.

Сутки он проспал, не выходя из дома, отключив телефон и плотно задвинув шторы. Он бы проспал еще одни, кабы не сон, явившийся где-то к шести часам утра. Кошмарных деталей в нем не было. Приходил Сергей Георгиевич Гаврилин в своей подростковой бо-лоньевой курточке, сгорбленный, усталый. Говорить ничего не говорил, только укориз-ненно посмотрел на Ивана Петровича, махнул рукой по-детски беспомощно, беззащитно, и отошел. И вот то, как он отходил, сначала по колено, потом по пояс скрываясь в какой-то вязкой тьме, и придало кошмарный оттенок сну, вселив при пробуждении в сердце Шмыги невнятную тревогу.

Впрочем, перед гордеевским клиентом он и так чувствовал свою вину. Совсем забыл о нем, по горло (в прямом смысле) увязнув в разборках с Белохвостиковыми.

Поэтому немедленно решил выехать в Гордеевку, оставив на день срочные дела. И по пути, в электричке, детективу стало совсем нехорошо, когда вспомнил подшитую в гаври-линское дело бумажку – статейку, в которой говорилось о глупом мужичке, задохнувшем-ся от краски в погребе.

Было бы смешно, если ожидаемый несчастный случай, - а в том, что рано или поздно он произойдет у Гаврилиных, детектив не сомневался, - будет связан с окраской каких-нибудь помещений. Не только смешно. Подобные подсказки сделали бы жизнь человека намного счастливей и безопасней. А как бы это облегчило работу агентства! Стоит только внимательнее присмотреться, понаблюдать за говорящими знаками, то есть приметами, и тут же красными флажками отметить: туда не ходи, ходи сюда, а то снег башка попадет, совсем мертвый будешь! Иван Петрович улыбнулся, вспомнив любимейший фильм

48

48

«Джентльмены удачи». Хорошо, если бы и вправду кто-то стоял наверху и предупреждал об опасности. Оттуда виднее.

Но, увы! Те безумные совпадения, промелькнувшие в его голове перед катастрофой на Казанском съезде, скорее всего лишь произвольное и хаотическое смешение картинок насмерть перепуганного оглушенного сознания, пытающегося зацепиться хоть за что-то в предчувствии неминуемой беды. И к тому же навеянные фантастическим фильмом.

Еще одно маленькое происшествие, случившееся с ним по пути на вокзал, испортило настроение. Идя по тесно застроенной привокзальной улочке, он не сразу заметил двига-ющийся рядом милицейский автомобиль «Волга» с белыми буквами на голубом капоте - ДПС. Лишь когда рядом с ним два раза коротко рявкнул сигнал, детектив оглянулся.

- Эй, ты! Подойди сюда, пожалуйста! Дверца машины открылась, молодой сержант в бронежилете поверх синей формен-

ной рубашки выставил одну ногу на асфальт и потянулся. - Вы мне? – не понял Шмыга. - Тебе, тебе. Ближе подойди, пожалуйста. Иван Петрович подчинился. - Документы есть? - Паспорт. Сержант пролистал странички бордовой книжицы, мельком взглянул на него, и пере-

дал напарнику. Тот снял с панели микрофон и негромко пробормотал несколько фраз, гля-дя в паспорт детектива.

Шмыга равнодушно ждал. Не так равнодушно, как хотелось – у него вообще первый раз в жизни проверяли на улице документы. «Имеют право, работа такая…» Но чем доль-ше ждал, тем тревожнее становилось на душе. «По подозрению в совершении преступле-ния могут… останавливать граждан, досматривать личные вещи…» - открылась в памяти страничка с текстом Закона о милиции.

«Похож на кого?» – подумал Иван Петрович. Но в своей прежней практике он не встречал преступников с таким тонким благородным интеллигентным лицом, как у него.

- Возьмите, пожалуйста, - сержант протянул паспорт и взял под козырек. - Спасибо за сотрудничество, пожалуйста.

Оба парня заржали. Дверца захлопнулась, и автомашина медленно отъехала от тро-туара.

Шмыга улыбнулся. Он знал, почему ржут эти парни из дорожно-патрульной службы. Поскольку не раз видел, как командиры батальонов, согласно полученному циркуляру из МВД о борьбе с грубостью личного состава, на разводе каждый раз надрывались: «Три слова, вашу мать, население должно слышать от вас – спасибо, пожалуйста, сотрудниче-ство!»

- Спасибо и вам, - проговорил задумчиво вслед. В отъехавшей патрульной машине сержант захлопнул планшетку с плохой ксерокопи-

ей ориентировки, розданной еще два дня назад. На ней крупно, с мрачным выражением лица фоторобот изобразил директора Нижневолжского филиала Российского агентства по расследованию несчастных случаев И. П. Шмыгу.

В момент совершения преступления лицо Ивана Петровича было разбито, и на фото распухший нос (очевидцы подумали, что эта часть лица убийцы всегда в таком состоя-нии), исказил его облик. Но все же не настолько, чтобы наметанный глаз не мог уловить некоторое сходство с оригиналом. К счастью, лишь некоторое.

Иван Петрович скинул крючок с калитки и прошел к крыльцу гаврилинского дома.

Дверь не открывали, хотя он долго звонил, потом стучал в темное занавешенное окно... Детектив начинал подумывать о незаконном проникновение в жилище, - вдруг что-то случилось, - но тут к калитке подошла бабка, видимо, уже порядочное время наблюдав-шая за ним, и крикнула:

49

49

- Вам кого? Ежели Галину Васильевну, то она в городе, с утра на рынок за продукта-ми поехала, готовиться к…

- Мне бы хозяина, - перебил Иван Петрович. - А Сергея Галина Васильевна в сарайку послала. Они свой участок продают, так вот,

значит, кое-где подбить, подбелить, покрасить. - Да что они, с ума посходили? – побледнел детектив, враз припомнив жирный чер-

ный заголовок «Нелепая смерть». – Что еще за сарайка? - На участках, - махнула рукой в сторону окраины бабушка, не понимая, чему пора-

зился солидный, с папкой, гость. - Которая их? - Да сразу увидите, будка голубенькая, новым шифером крыта. «А еще говорит, газет не читает, сука! Ох, ведьмочки, рано для вас костры отгорели!»

Шмыга пошел быстрее, а затем, плюнув на приличия, перешел на бег. Бабка перекрестилась и долго стояла на месте, даже когда взаполошенный приезжий

скрылся из виду. Заросшее редкими картофельными кустиками поле начиналось сразу за крайней ли-

нией домов. Кое-где на узко нарезанных участках стояли коробки серого выгоревшего де-рева, ржавые остовы автобусных салонов, еще какие-то карликовые домики, приспособ-ленные под хранение сельхозинвентаря. Обитое листами крашенной в голубую краску фанеры, строение Гаврилиных в глаза бросалось сразу.

«Уф, может, зря я так переволновался», - подумал Иван Петрович, пробираясь к нему напрямик между грядок. Теперь ему было до слез жалко своих изношенных туфель, кото-рыми он месил огородную грязь.

Хозяина на участке не было. Перед раскрытыми дощатыми дверьми на разостланной газете стояла банка с разведенной бледно-синей краской, отдельно на дощечке лежала кисть, еще не испачканная. Шмыга заглянул внутрь, позвал:

- Сергей Георгиевич! В центре комнатушечки, темной, без оконца, лежала на полу крышка от погреба, об-

нажая черный прямоугольник, из которого несло затхлой сыростью и что-то булькало. Стояла рядом сумка, на неумело сколоченной табуретке сложены брюки, клетчатая ру-башка, приткнулись к ножке изрядно поношенные кроссовки.

- Сергей Георгиевич, к вам гости! - Позвал он еще. Хозяин словно испарился. Переоделся, аккуратно сложил чистую одежду и фью! - ис-

чез. Иван Петрович пошел вокруг. Позади фанерной избушки водоемчик, по краям буйно

заросший крапивой и высокими кустами репейника. Кто-то, видать, из ребятишек забро-сил в воду куклу, страшноватую, одичавшую, с драными космами. Вскинув розовые руч-ки, на которых повисли влажные водоросли, она единственным своим мутным глазом смотрела в небо, словно умоляя скорее прервать ее невыносимую кукольную жизнь.

Страдалица Шмыге не понравилась. Уж как-то нелепо она торчала посреди этого бо-лотца по пояс в темно-зеленой воде. Он отвернулся, и хотел продолжить поиски своего клиента на соседских участках, но помимо своей воли снова глянул на уродицу.

«Да, е.. твою мать!» - едва не завопил он от ужаса, ледяными клещами сжавшего сердце. Зеркало воды мерно покачивалось, медленно опускаясь, скручиваясь в водоворот у самого подножия сарайчика.

«Погреб!» - Сергей Георгиевич, Гаврилин! Он пнул банку с краской, казалось, кинувшуюся ему под ноги, прыгнул в сарайку и

бросился на колени, сунув голову в черный журчащий провал погреба. - Гаврилин, родной, ты где? В ответ фыркнул кто-то, затем послышался сдавленный хриплый шепот:

50

50

- Я здесь, Иван Петрович! Глаза обвыкли в темноте, и детектив увидел под самыми половыми заплесневелыми

досками лицо Сергей Георгиевича, черное, распухшее, неузнаваемое. Только лицо. Вода уже доходила ему до подбородка. Он прошевелил толстыми губами:

- Выбраться не могу, подпорки прогнили… залез, ноги придавило… и тут вода пошла. - Сейчас, родной, погоди секунду. - Иван Петрович! - Что? - Вытащи отсюда, а? Посидел здесь, подумал, жить хочется, сильно-сильно… - Не вздумай помирать, терпи, немного осталось. Он запустил руки ему под мышки, попробовал потянуть на себя, но Гаврилин засто-

нал, а потом издал такой страдальческий крик, что детектив понял безуспешность такой попытки. Вскочил, бросился налево, потом направо, увидел пластмассовое ведерко, вы-тряхнул из него сор, принялся черпать воду. Однако ручка отломилась, и ведро вылетело из рук.

- Сергей Георгиевич, не сомневайся, я тебя вытащу! - яростно кричал Шмыга, вытас-кивая из-под груды хлама какой-то алюминиевый бачок и бросаясь с ним к погребу.

Он черпал и черпал эту отвратительную болотную жижу, выкрикивая какие-то обод-ряющие ласковые слова, угрожая самыми страшными проклятиями всей ведьминской по-роде, пока не сорвал голос и не перешел на жуткий захлебывающийся хрип. Повязка на горле пропиталась кровью, разбухла и железным ошейником повисла на шее, пригибая его к земле.

Вряд ли бы он смог опередить прибывающий поток, но уровень воды в погребе стал понижаться, - видно, где-то возник затор, работа пошла быстрее, и вода теперь доходила Гаврилину только до плеч.

- Жив, купальщик? – передохнул на секунду Иван Петрович, лежа на полу и загляды-вая ему в лицо. Тот растянул щеки, пытаясь улыбнуться. – Вижу, жив. Еще немного по-таскаю, а затем попытаюсь сдвинуть бревно, которое тебя прихватило.

- Давай, Иван Петрович, - прошептал тот. – Что-то мне совсем плохо становится. - Минуту… - спасатель поднялся и снова ухватился за посудину. Онемелыми руками Шмыга толкал с порога наружу бачок, - уже не было сил поднять

его, - как услышал за спиной утробный глухой «чавк», точно громадная подземная тварь раскрыла свою челюсть и тут же захлопнула. Он мгновенно развернулся и оцепенел: жел-то-пенистая вода бурлила в погребке вровень с полом, выплескиваясь наружу. Раздался треск – то стала рваться фанерная обшивка, стены повело судорогой, пол под ногами Ива-на Петровича пошел верх. Он ухватился за притолоку, чтобы не упасть и самому не ска-титься в колодец смерти… все строение стало заваливаться в сторону болотца, подмыв-шего заднюю стену… но тут же все стихло. Сарайка застыла, накренившись, как корабль, получивший пробоину по борту.

Шмыга стоял рядом с гордеевским участковым, полноватым невысоким хохлом, с ви-

ду добродушным, с заплывшим от спокойной работы лицом, с висячими запорожскими усами. Яков Николаевич Опанасенко, майор милиции. С ним детектив познакомился еще полтора года назад, когда во главе оперативно-следственной группы переворачивал посе-лок вверх дном в поисках убийцы молодой женщины, найденной в пристанционной лесо-полосе.

Сейчас лицо участкового выражало крайнее огорчение, но трудно было понять – то ли он действительно расстроен несчастным случаем, то ли тем, что его оторвали от дома в этот сладкий предобеденный час.

Тарахтел мотор, откачивая воду, гудел народ, прибывающий с каждой минутой. Не-которые принялись растаскивать сарайку, чтобы легче было подступиться к месту гибели своего земляка.

51

51

Фельдшер «скорой помощи», довольно умело сменивший повязку на горле Ивана Петровича, пожилой сухощавый дядька, спокойно покуривая, рассказывал:

- Вчера выезжали в Щекотиху, семь километров по Волжскому шоссе. Семья грибами траванулась. Дедок подслеповатый, набрал ведро поганок и нажарил целу сковороду. Сам помер, внучок, пацан семилетний, помер; собачка померла, и кошка померла. Бабка в го-род за продуктами ездила, приезжает, а там все померли. Вот удивилась!

Никогда до и никогда после Иван Петрович не был так взбешен, хотя внешне выгля-дел спокойным и сосредоточенным. Лишь кожа на его стянутых скулах побелела, когда заносили в «труповозку» тело убитого Сергея Георгиевича.

«Теперь, уважаемая Галина Васильевна, к вам не один ходок с того света являться бу-дет, а двое!»

- Николаич, разговор есть, - сказал Шмыга, дотрагиваясь до рукава кителя участково-го.

- Ну, давай твой разговор, - настороженно взглянул майор. Он не забыл, как Шмыга в прошлый свой приезд выписал представление на него по поводу неразберихи в делах по-становки на учет условно-освобожденных гордеевцев. Правда, он не знал, что следователь Иван Петрович бывший. Не знал, не спрашивал, а детектив и не торопился об этом гово-рить.

- Расскажи, как на самом деле сын Гаврилиных погиб. - Как в деле, так и на деле, - попробовал отшутиться Опанасенко. - Так вот вы зачем в

наших краях… - И поэтому тоже. - Что, есть в деле вновь открывшиеся обстоятельства? - Много вопросов задаете, Яков Николаевич. У меня их еще больше. - Пятого августа прошлого года... Кстати, сегодня годовщина…повезло Галине Васи-

льевне, хе-хе, два раза столы накрывать не придется. Если, конечно, совсем крыша не съе-дет после сегодняшнего.

«Еще одно совпадение» - подумал Иван Петрович, расстегивая папку. - Под запись? – поскучнел Яков Николаевич. - Так у меня, видишь, сейчас полным-

полно работы. - Я так, пока для себя. - Около двадцати ноль-ноль Вячеслав Гаврилин был найден с закрытой черепно-

мозговой травмой на улице Весенней в метрах пяти от дома номер 36. Рядом лежал его велосипед. Вполне исправный. Таких непосредственных свидетелей, которые могли бы сказать – да, видел, как паренек кувыркнулся, нет. У меня был Парщиков, который шел в ночную смену в клуб, где-то в 21.40-21.50. Затем Нежданова Верка. Как раз с этого трид-цать шестого дома. Поссорилась с мужиком, выскочила во двор покурить. И тут прямо у калитки, можно сказать, пацан лежит. Подумала, что пьянь, велосипеда не заметила, тот в стороне, в канавке лежал, и ушла. Это было в 22.10 – 22.15. Вот и все свидетели.

- Как всегда, никто ничего не видел, никто ничего не слышал? - Да… Скончался в сороковой больнице еще до того, как положили на операционный

стол. - В сознание приходил? - Какой там! Только все говорил «мама, мама». Так, жалостливые детали. Криминала

нет, ваши прокурорские выписали отказной, ну, это вам лучше известно. Была ссадина на затылочной части, небольшая, кожный покров содран. И на правом виске, вот тута, - пока-зал на себе участковый, - кровоподтек. Это когда он саданулся об камешек. Темно. Я даже справку подколол по состоянию уличного освещения. Фонари на Весенней на тот вечер были неисправны. Они и сейчас не горят, они вообще там никогда не горели. Так, для кра-соты стоят.

- Постой. А вот у меня есть сведения, что был еще один свидетель, который даже что-то видел…

52

52

Опанасенко угрюмо глянул на Шмыгу, который наклонился, щепкой счищая налип-шую грязь с туфель. Детектив понимал, что сейчас майору придется поднапрячься, чтобы правильно, а главное, искренне ответить на последнюю фразу.

- Ну, - помялся тот немного, - девчонку я в рапорт не включал. Пацанке семь лет, в доме стоял ор, шо она там могла увидеть?

- Это ты про младшую Нежданову? – спокойно спросил Иван Петрович. Он ничего не знал о том свидетеле, о котором вскользь упомянул Сергей Георгиевич. «Видели, что с кем-то стоял, вроде как его толкнули, но участковый криминала не нашел…» Видеть мог-ли как раз из тридцать шестого дома.

- Да Бог с этими бумажками, - как бы отметая в сторону опасения майора, сказал Шмыга. – Ты для меня лично скажи, что она видела?

- Померещилось ей, что вроде младший Гаврилин стоял с каким-то здоровенным му-жиком, они ссорились, потом бугай вроде замахнулся на парня.… Улавливаете? Дома отец, здоровенный малый с кулаками как раз на мать бросился, и тут на улице кто-то ссо-рится и дерется…

- Перенос? - Так точно! По ее описаниям таких здоровяков в поселке просто нет. Как она гово-

рит, волосатый, толстый… Девчонка неврастеничка, я разговаривал с ее классной руково-дительницей. Еще и фантазерка.

- Понятно. Но все же… - Обижаете, Иван Петрович. Вот смотри. Тучный майор неожиданно легко присел и нарисовал прутиком на земле схемку: - Весеннюю пересекают два переулка. Один проходит перпендикулярно у дома №32,

второй у дома №44. От места происшествия до первого минута ходьбы, до второго три-четыре. В обеих переулках тем вечером тусовалась наша молодежь. Даже если и был «здоровый, волосатый», то скрыться незамеченным ему бы не удалось. Сходите, посмот-рите. Я с пацанами переговорил. Они видели Вячеслава. Те, что торчали за тридцать вто-рым домом. Видели, как он проехал. Так что…

Участковый поднялся и отбросил далеко в сторону прутик. - … ни характер повреждений, ни обстоятельства не позволяют нам говорить о кри-

минале. Иван Петрович с уважением посмотрел на майора. - Хорошая работа, Яков Николаевич. - Это у вас в прокуратуре думают, что мы на территории зря казенные харчи проеда-

ем. А вот и наши. Синяя милицейская «газель» показалась между домами. Шмыга заторопился. - Я тебя еще найду, Николаич. Позже. Щупленькая белобрысая девчонка почти утонула в кресле с круглыми валиками под-

локотников. Мать ее, полная молодая женщина, темноволосая, в короткую стрижку, при-мостилась рядом, на детской табуретке и неприязненно смотрела на дочь.

- Ты, ври, ври, но не завирайся, - говорила она, с беспокойством посматривая на Шмыгу, который с бумагами солидно расположился за обеденным столом. – Что тебе взбрендило, что меня били? Мой когда орет, он всегда так руки вскидывает, что ей и пока-залось.

- Не показалось, он тебя по руке стукнул, - упрямо сказала девочка и большие глаза ее стали наливаться слезами.

- Вера Анатольевна, - вмешался Иван Петрович, - я не собираюсь разбирать ваши се-мейные дела. Дайте Танечке высказаться. Потом ты подошла к окошку. Зачем?

- Я плакала, а меня никто не замечал. - Тебе стало грустно?

53

53

- Нет. Я хотела убежать на улицу. Подумала, если меня начнут искать, то мама с па-пой перестанут драться.

- Нет, я больше не могу это слушать, - Вера Анатольевна схватила с полки серванта пачку сигарет и поднялась. - Говорите с ней сами! Только потом покажете, что написали. Я под ее словами подписываться не буду.

Однако она не ушла, встала в дверях и закурила. - На улице было темно, там кто-то стоял и тоже ссорился. - Ты видела, кто, с кем… - Да, - убежденно кивнула Танечка. – Такой здоровый мужик, волосы у него длинные,

борода, вот так на две стороны... А напротив мальчик, такой худенький, маленький… - Он был на велосипеде? - Нет. Он стоял, и вот так руки держал перед собой, чтобы когда его ударили, в лицо

не попали. Когда по лицу попадают, то могут быть синяки и тогда в школу не пойдешь. - Ну, убедились? – фыркнула Вера Анатольевна, поворачиваясь, чтобы выпустить

дым в коридор. – Славке двадцать лет, дылда такой, а она – мальчик маленький. - Мама, я не вру! – закричала девочка, - Я правду дяденьке рассказываю. - Она выбра-

лась из кресла и побежала к двери. – Я не вру! Мать посторонилась, пропуская ее, Иван Петрович поднялся, складывая в папку бу-

маги. - Хорошая у вас дочка растет. Умеет защищать свою точку зрения. Действительно,

она многое себе напредставляла, но ведь это ее правда, и эту правду она умеет защищать. Молодец!

Вера Анатольевна пренебрежительно махнула рукой. - У нас в семье все умеют правду защищать. Каждый свою. Шмыга до двух часов пополудни успел навестить не только Неждановых. Он надеял-

ся собрать необходимую информацию до того, как в поселок вернется Гаврилина и узнает о постигшем ее несчастье. Он хотел сам сказать ей о смерти мужа. И вовсе не из желания отомстить «ведьме», как он назвал Гаврилину, за те страшные минуты, которые ему при-шлось пережить утром. Сейчас в нем говорил только следователь, а следователь Шмыга опасался, что подозреваемая мгновенно замкнется, как узнает о постигшем ее несчастье.

И к двум пятнадцати, ко времени, когда прибывает электричка из Нижневолжска, он знал все, что ему требовалось. Блестящий расклад, который со знанием дела выдал майор, здорово облегчил работу. Все расположение действующих лиц на момент совершения преступления теперь понятно, как оконченная и записанная шахматная партия. И даже ес-ли чья-то шкодливая рука стерла когда-то имя фигуры-киллера, сейчас без труда можно догадаться, от кого пришла смерть молодому королю.

Иван Петрович стоял на станции и смотрел на солнечное марево, в котором дрожало

переплетенье железнодорожных путей, семафоры… проходил товарняк, пахнущий смо-лой и мазутом горячий ветер бил в лицо, и эхо от дробного перестука колес металось между бетонными бортами платформ.

Подоплека двух убийств в семье Гаврилиных стала более-менее понятной. Оттор-жение – вот, пожалуй, самое точное название этой драмы. Занимаясь расследованием уголовных дел, по большей частью бытовыми убийствами, Шмыга с самого начала обра-тил внимание на одну особенность, которая кочевала из одного дела в другое. Многие по-терпевшие до того момента, когда они лишались жизни, лишались, как бы это точнее вы-разить, своего жизненного пространства. Теряли работу, жилье, родных и близких…

Один случай особенно запомнился начинающему следователю. На Южном шоссе За-водского района возле многоэтажного дома обнаружили изувеченный труп мужчины средних лет с ножевыми ранениями. На первый взгляд казалось, что жертву садистски из-били, а затем нанесли не менее четырнадцати ударов ножом. Личность потерпевшего установили сразу. Некто Виктор Красин, подрабатывавший слесарем в частной автома-

54

54

стерской. Ближе к вечеру Шмыге позвонила судмедэксперт и сообщил: комплекс по-смертных переломов позволяет сделать вывод, что труп сброшен с высоты примерно ше-стого этажа. То есть, мужчину убили в помещении и выбросили из окна. Обходя квартиры верхних этажей, наткнулись на парочку нигде не работающих супругов, лакомившихся водочкой под хорошие магазинные пельмени. При осмотре между створок окна нашли свежий кровавый отпечаток ладони. Преступление было раскрыто в один день, да и в производстве оно хлопот не доставило. Но вот что показалось странным: Красин в день своего убийства получил на работе окончательный расчет и ходил по дому, раздавая долги знакомым и соседям. Был выпимши, долго сидел один в сумерках на лавочке во дворе, жаловался на одиночество, вспоминал жену, детей… И впоследствии при изучении судь-бы потерпевшего подтвердилось, что кривая его жизни в последние два года действитель-но шла резко вниз. Умерла мать, ушли взрослые дети, затем покинула жена… и перед смертью уволили с работы. Не раз, и не два сталкивался Иван Петрович с этой классиче-ской схемой, когда перед ликвидацией субъект выводится из ткани человеческих взаимо-отношений, и начинает торчать, как оборванная, ни с кем и ни с чем несвязанная нить. И неважно, кем был запущен механизм отторжения, собственной или чьей-то враждебной волей. Несчастный случай не замедлит проявиться, то ли в образе падающего кирпича, то ли в образе корыстных соседей.

При первом же осмотре дома Гаврилиных детектив заметил, насколько подавляющим в нем было присутствие хозяйки. Как далеко, на периферию ее владений был оттеснен муж, не говоря о сыне, которого она лишила даже собственной комнаты. «Он все больше на улице, с друзяками…» - высказался уныло Сергей Георгиевич.

О присутствии чьей-то злой внешней воли в данном случае говорить не приходилось. Сожрала свою семью сама Гаврилина. И не без внутренних для этого оснований. Сама из местных, Галина рано вышла замуж, по любви, и говорят, большой любви. Муж, заезжий лейтенант Северного флота, через год, на дух не перенося деревенской жизни, уехал в Пе-тербург, якобы на заработки, да там и остался. Галя по отзывам соседей тяжело пережила развод. Почернела, высохла, и года два ходила, как помешанная, ни с кем не вступая в разговор, в черном платке, как вдова. Потом немного отошла, и в ее жизни появился весе-лый, находчивый пристанционный электрик Сережа Гаврилин. С виду неказистый, но чи-стый душой, безотказный, покладистый и мастер на все руки. Многие их знакомые обра-тили внимание, что не сразу фотографии сбежавшего лейтенанта исчезли со стен ее дома. Сергей не ревновал и даже аккуратно смахивал пыль со стеклянных портретов. Фотогра-фии исчезли, когда Галина родила сына Вячеслава.

О дальнейшем подспудном течении событий детектив мог только догадываться. Сын вырос, но ни голосом, ни статью ничем не напоминал, да и не мог напоминать того лейте-нанта. Говорят, вылитый был отец. Чужими они были для нее, чужими. И вот когда в доме появился еще один мужчина, копия того, которого она едва выносила, началось оттор-жение. Это когда человека сталкивают на обочину, в грязь, тьму, холод… туда, где вовсю свирепствует одинокий волк под именем Несчастный случай.

- К первому пути прибывает электропоезд из Нижневолжска! Галину Васильевну детектив узнал сразу. В черной косынке, высокая, полноватая, она

ловко выудила из тамбура металлическую тележку с привязанной к ней светлой дорожной сумкой, и легко выставила на перрон. Косынка сползла на шею, концы смешно торчали под подбородком, и волосы рассыпались на плечах.

«Вот почему наша Танечка подумала, что со Славой разговаривал волосатый, с боро-дой мужик. Она и тогда была в косынке».

Детектив нагнал Гаврилину на узкой асфальтовой дорожке, ведшей от станции через небольшой лесок в поселок.

- Галина Васильевна, разрешите помочь! Она дернулась от неожиданности, как-то боком, косо взглянула на него, но лишь

крепче сжала никелированный поручень тележки, которую катила за собой.

55

55

- А, это вы! – медленно проговорила она. - Я думала, что наши денежки – тю-тю! Так Сергею и сказала, пропал наш инспектор.

- Нет, я работал над вашим вопросом, изучал… - И до чего доработались? - снова косо и довольно враждебно глянула на него. - Галина Васильевна, мне все равно сейчас обратно в город, так что давайте постоим

минут пятнадцать в тени, я вам доложу все… - Некогда мне стоять, делов куча, - грубо отозвалась она, продолжая идти. - Ну, я же не могу на ходу вам деньги возвращать, их хотя бы пересчитать надо. Гаврилина остановилась и медленно повернулась к нему. Она как бы пробудилась и

сейчас с удивлением смотрела на Шмыгу, скользя по нему черными глазами и явно не по-нимая, к чему он упомянул о деньгах.

- Вы, че, отказываетесь, или чего? - Давайте, отойдем в сторону, чтобы людям не мешать. Она повиновалась и даже не возражала, когда Иван Петрович с усилием поднял тяже-

лую кладь и перенес под высокий куст черемухи, сразу скрывший их от посторонних глаз. Детектив понял, что первый раунд остался за ним.

- Я не отказываюсь, просто, не имею права вмешиваться в ваши внутрисемейные де-ла. – И, выждав паузу, краткую, чтобы подозреваемая ни в коем случае не перебила его, веско добавил, со значением подчеркивая каждое слово. - Вы убили своего сына, теперь он приходит к вам с того света, пытается поговорить, а вы всяческими способами его из-бегаете.

- Ты чего несешь?! - сдавленно прохрипела она, вмиг отпрянув от детектива. – Это кто убил, я ведь просто…

- Иногда хватает и просто. Человеческая жизнь хрупка, висит на таком волоске… Чем вы его ударили? Сверток у вас в руке был, камень… чем? Я понял, можете не говорить. Ключами?

Последнее предположение Шмыга подкинул просто так, как бы давая понять, что все известно и рассказать правду – это абсолютно личное дело Гаврилиной.

На нее теперь без сострадания и смотреть нельзя было: черты лица, грубые, резкие расплылись, белки глаз покраснели, губы двигались, как бы что-то проговаривая…

- Конечно, никто вас в тюрьму не посадит. Все-таки несчастный случай. Вы его уда-рили, когда он тронулся, вдогонку?

- Он не хотел меня слушать, - всхлипнула она, судорожно глотнув воздух, и уставясь себе под ноги. – Он упрям, как его отец, что в голову себе вобьет…

- Из-за чего вы поссорились? - Так, - нервно дернула она плечом. – Заладил про свободу, стал говорить, что я отца

подмяла, что он не хочет жить дома… - Ну, а конкретно? - Я тута недалеко была, у матери, она в тридцать третьем доме живет… «Понятно, почему тебя не видели. Тридцать третий как раз находится между переул-

ками. Выскочила, шарахнула по башке и назад». - Вижу, едет, - она заплакала, негромко, с тихими подвываниями. - Дальше. - Я вышла, стала отчитывать, почему это он бродит допоздна. Еще грязной посуды

полную раковину оставил, будто мать ему прислуга… Слава в ответ обидные слова начал бросать, что я всех достала… хочет уйти.

- Парню девятнадцать лет, а вы с ним как маленьким. - … потом оттолкнул меня. - То есть, вы загораживали ему дорогу? - Ну, да, я за руль велосипеда держалась. - И?

56

56

- Я легонько, как всегда, по затылку. Забыла, что ключи в руке держала. Он упал, я думаю, притворяется, жалость к себе вызвать хочет. Лежи, думаю, раз нравится… Это он приходил? - перестав плакать, сказала она, комкая невесть откуда взявшийся темный пла-точек. – Почему такой…страшный, я его боялась.

- Страшный – душа израненная, - ответил Иван Петрович, не глядя на нее. - И что мне делать? - Не знаю, - зло сказал он. - В церковь идите, кайтесь, да искупления от Бога просите.

Вы думаете, из мести душегубов в неволю сажают? Не-е-ет… для того, чтоб душа отстра-дала, и таким ужасом пропиталась к содеянному, такого страха натерпелась, чтобы по-добного при любых обстоятельствах не натворила. А то ишь что придумали – Бог челове-ка на землю посылает, а вы - обратно.

Иван Петрович не знал, соберется ли Гаврилина на исповедь или нет, поэтому он по-

вел ее вначале в местный клуб, в боковой комнатушке которого, темной, с зарешеченны-ми окнами, располагалась вотчина Опанасенко.

Майор находился на месте, пыхтел над бумагами. Не дав ему и слова сказать, Шмыга усадил женщину за стол, подал ей ручку, бумагу, и та под терпеливую диктовку бывшего следователя стала писать явку с повинной.

- Мастак вы, Иван Петрович, - сказал Опанасенко, когда они вдвоем вышли на крыль-цо.

- Это вас поздравить надо, - устало отозвался детектив. – На вверенной вам террито-рии раскрыли убийство.

- Это еще доказать надо. Откажется. Завтра откажется. Ничего на нее нет, кроме этой бумажки.

- Это уж от следака зависит. Мы как-то в суд направили одну тетку, которая свекровь задушила подушкой.

- Мы? – Переспросил участковый и в глазах его, когда он снимал фуражку, оттирая пот со лба, на миг появилось странное выражение.

- Ну, да. Я и Матвиенко, начальник следственного отдела. Тоже голышом пошла. Ни свидетелей, ни вещдоков. Подушку ведь к делу не подошьешь. Правда, признание сделали под видеозапись.

- Мне бы денег на конверты, а то сам, как пацан, по адресам бегаю, а вы - видео. Го-ворить ей?

- На вашем месте, я бы не стал, - сразу понял о чем идет речь детектив, в то же время подчеркнув, что не он здесь хозяин. – Лучше вызвать машину и в прокуратуру ее. Там де-журный займется. А дальше… как судья скажет. Под стражу я бы не брал. В камере оч-нется, товарки таких советов надают, что чистым голубем перед нами предстанет.

- Крутой вы однако, Иван Петрович. Жила себе Галина Васильевна, жила… пока до-рожки ваши не пересеклись. Если не секрет, как вы вышли на это дело? - осторожно спросил Опанасенко.

- Будешь тут … - и непроизвольная судорога исказила лицо Ивана Петровича. Он от-вернулся и медленно произнес: - Вытащи меня, просил Сергей Георгиевич, посидел я в этом погребке и подумал – жить хочется. Вот в этом все и дело. Тем, кто хочет жить, тому на земле самое место. Только они делают эту жизнь лучше… те, кто хочет жить. А ви-дишь, не дают…

Участковый с недоумением посмотрел на него, так и не получив ответ на весьма ин-тересовавший его вопрос. К тому же в голове его никак не укладывалась связь между несчастным случаем на огородах и давешним убийством.

- Вы бы подождали транспорт, - заботливо предложил он. – Машина вот-вот подой-дет. Как раз до города и подбросит.

57

57

Дежурная машина РУВД Заводского района, на чьей территории находился поселок Гордеевка, подбросила детектива до города. Правда, без удобств. Его везли в клетке аре-стантского отделения, скованного наручниками.

- Извини, Петрович, служба, - крикнул в мутное зарешеченное окошко улыбающийся Опанасенко, придерживая фуражку, и усаживаясь на заднее сидение рядом с Гаврилиной, которая сидела со своей тележкой, намертво вцепившись в ручку. – Ориентировку утром раздали. Гляжу, он самый! Нос не его, а так все сходится.

- Бывший прокурорский, - пояснил Яков Николаевич милиционерам. – Ходит, нюхает, следаком прикидывается. Не знаю, что он у вас в городе натворил, а вот соседа моего уто-пил, гад. Ну, да ладно, его бывшие друзья с ним живо разберутся. Поехали!

- Так что же получается, Иван Петрович? - озабоченно спросил Трофимов, ерзая на

своем жестком стуле и покусывая кончик ручки, словно школьник. – Взяли с Гаврилина Сергея Георгиевича, 1961 года рождения, нигде не работающего, 450 рублей за некие услуги, которые вы должны были оказать его жене. Ни услуг, ни денег, и потом вас за-стают на садовом участке рядом с трупом вышеупомянутого Гаврилина. Ничего не пони-маю. Что за услуги, где и при каких обстоятельствах вы познакомились с ним? И потом, что это за такое… агентство по несчастным случаям?

Он и внешне выглядел, как школьник – белая рубашка с коротким рукавом, серые от-глаженные брюки. И старался Трофимов так, как старается хороший ученик над задан-ным упражнением - не для того, чтобы получить очередную пятерочку, а просто из-за то-го, что он хороший. В прокуратуре всего лишь год с небольшим, но дела выстреливал, как из пушки. И через суд они гладенько проходили.

В том, что его доставили в городскую прокуратуру вовсе не из-за смерти огородника, Шмыга не сомневался. Если сейчас еще можно строить различные предположения, то зав-тра после изучения протокола места осмотра происшествия, после заключения судмедэкс-перта, все эти подозрения в криминале отпадут сами собой. Тогда из-за чего? Его опозна-ли у подъезда Белохвостиковой и подозревают в убийстве того наводчика? Или, обозлен-ная несостоявшееся египетской ночью, ведьмочка накатала на него заявление о попытке изнасилования? А может, его видели на месте катастрофы на Казанском съезде – беглеца, вырвавшегося из рук психиатрической бригады. Там могли остаться в живых водитель, второй санитар, врач, кто угодно. Могли сгоряча причину катастрофы приписать ему – устроил бунт в машине… тьфу, это уже сплошная фантастика! Шмыга «наследил» за двое суток столько, что теперь десятки людей ломают голову над таинственными происше-ствиями в городе и его окрестностях.

Здесь что-то не так. Ему вспомнился высокий сухощавый человек с коротко стрижен-ной седой головой. Он встретился ним в коридоре, когда его привели в бывшую контору. В глазах мужчины была ненависть. Он едва не кинулся на него, да сержант оттолкнул крутым плечом. Это кто еще? Не та ли самая козырная карта, которую сейчас Ленчик пря-чет под стопкой исписанных бумаг?

Голова не работала. Виной всему эта неприятная ночь в клетке с алкашами. Вечером его не допрашивали, а просто заперли в КАЗ - камеру административного задержания.

- Вам как бы положено привести меня к судье, - пытался мягко объяснить он дежур-ному лейтенанту. – В течение трех часов после задержания.

- Я не люблю прокурорских, ни бывших, ни настоящих, - зевнул дежурный. – И по-том, кто сказал, что тебя задерживали? Тебя задержат только завтра утром. И за три часа мы тебя куда угодно доставим. Сиди, не рыпайся.

Пришлось сидеть. Изредка он впадал в беспокойный сон и тогда перед глазами вдруг появлялся отливающий синевой ружейный ствол, который плавно перемещался, ловя в перекрестье оптического прицела маленькую фигурку, бредущую по зеленому склону холма. И странно было сидеть на жесткой порыжелой траве рядом с человеком в камуф-ляже, который, поводя плечом, вел ствол винтовки вслед за далекой целью, и в то же вре-

58

58

мя видеть четкие деления оптики с немного расплывающимся по краям окуляра изобра-жением, словно это он сам смотрел в прицел. Мучительное любопытство начинало овла-девать им – кто же эта цель, упорно взбирающаяся вверх по склону, не подозревающая, что вот-вот ткнется размозженной головой в неуступчивую землю? И вместе с любопыт-ством росла тревога.

Ожидание лопнуло вместе с тугим ударом пружины механизма, пославшего остро оточенный наконечник бойка в красный капсюль патрона. Какая-то непонятная сила бро-сила в воздух Шмыгу буквально на доли секунды раньше вылетающей пули. Пока остро-конечный снаряд рвал тугие полотнища воздуха, начиная малиново светиться от высокой температуры, он очутился перед жертвой и взглянул ей в лицо. И пробудился с невольным криком ужаса – это был он сам! На голову детектива тут же посыпались проклятия – ка-мера, битком набитая уличным сбродом, только-только стала забываться сном в этот предрассветный час.

- Леонид Васильевич, - начал Шмыга добродушно, - давайте начнем с самого суще-ственного – с основания моего принудительного привода. Можно было домой позвонить, на работу, да и в прокуратуре я бываю через день… А выяснять рабочие моменты моей деятельности станем позже, если они важны, конечно.

- Иван Петрович, - так же мягко ответил Трофимов (все-таки одна школа), - начинать буду я и в том порядке, в каком сочту нужным. Вам это лучше меня известно. Вы будете только помогать мне. Поскольку без вас во всем этом, - он кивнул на какие-то исписанные бланки, - я разобраться не смогу.

«Молодец, очертил границу, за которую подследственный не должен переступать, об-ратился к моей отзывчивости и сразу же попытался поставить диалог на конструктивную основу».

- Согласен, - улыбнулся детектив. – Поставим вопрос по-другому – Ленчик, из-за чего весь этот сыр-бор разгорелся. Что на меня есть?

Игра в кошки-мышки сорвалась, Трофимов покраснел, стало понятно, что Шмыга по-ступил с ним нечестно, не по правилам, и придвинул к себе первую бумажку:

- Много чего на вас есть, Иван Петрович. Например, заявление от… Ленчик внезапно глянул на бывшего коллегу, но тот продолжал смотреть на него ра-

душно и с несколько утомленной улыбкой, словно как в старые добрые времена он про-сто заглянул в кабинет младшего товарища - помочь, посоветовать, а потом вместе рас-пить по баночке пивца.

- Участковый пишет. Выдавал себя за сотрудника прокуратуры… вскоре после того, как навестил жителя поселка Гордеевка такого то, тот был найден мертвым при невыяс-ненных обстоятельствах. Со слов гражданки Гаврилиной следует, что между ее мужем и гражданином Шмыгой была заключена сделка на некие услуги, но услуг последний не оказал и денег не вернул.

«Опять ты, Ленчик, умница, стойко следуешь намеченному плану». - Это не повод для того, чтобы хватать и тащить в прокуратуру! – рассмеялся Иван

Петрович. – Через два часа сорок минут меня надо везти к судье, а у тебя обстоятельства невыясненные. Давайте выясняйте, а потом будем говорить. Нет там никакого криминала, и, по-моему, ты об этом прекрасно знаешь.

- Я не знаю пока, есть ли связь между вашими очень странными действиями, Иван Петрович, и так называемым несчастным случаем в Гордеевке, по которым вы специа-лист, - сказал Трофимов, откинувшись на спинку стула и глядя холодно прямо в глаза де-тективу, - но к судье мы все-таки поедем и очень скоро. Машину я уже заказал.

- Обвинение? - В умышленном убийстве Резанова Станислава Валерьевича, 1987 года рождения,

учащегося школы №112. - Никогда о таком не слышал, - отрезал Шмыга. - Основания, улики?

59

59

- Вас задержали, Иван Петрович, - как бы сочувственно проговорил Трофимов, - как лицо, на которое прямо указали свидетели преступления. Мы даже фоторобот ваш изгото-вили и разостлали, еще не зная, кто за ним скрывается.

- Мне, конечно, лестно… но я никогда об этом парне не слышал. «А ты ведь врешь, - сказал себе Иван Петрович, чувствуя как у него начинает холо-

деть в грудине. – Ты уже слышал где-то имя – Станислав, да и лицо этого человека в ко-ридоре что-то уж больно тебе знакомо. Те же пухлые губы…»

- Да? И никогда во дворе школы №27 не были, и никогда в трансформаторной будке не прятались, и никогда вот за этот камешек не хватались?

Он открыл ящик стола и вытащил целлофановый пакет с увесистым обломком белого в бурых пятнах кирпича.

«Неплохо. Только о камешке зря сказал, надо бы позже», - как-то отстраненно поду-мал Шмыга, ощущая, как толчками забилось сердце. Он медленно откинулся к стене. Сра-зу захотелось пить. Холодной чистой воды. Трофимов перестал его интересовать.

«Стас, ты его здорово зацепил!» Молоденький волчонок с пунцовыми от жажды кро-ви губами. Мертв. В горячке пробежал несколько десятков метров. Мог даже добраться до дома. А там: «Мама, мне плохо. Голова сильно болит». Отец садится за руль. Приемный покой больницы. Часы удушающего томительного ожидания. Хирург с руками, по ло-коть заляпанными кровью, с крепко сжатыми губами. И медленно гаснущие цифры на табло электронного кардиометра. Что дальше… что происходит дальше он видел – как бледнеют сильные, крепкие мужчины, как превращаются в ватных кукол и рвут рукава белых халатов, сползая на пол…

Кошмар! И он чувствовал, как медленно сползает в него, в этот мир уродливых теней, бритых и лысых черепов, серых и черных полос, где из белого лишь луч прожектора на охранной вышке, а из зеленого лишь цвет сукна на гимнастерках солдат и вохровцев. Слишком поздно он понял гениальный план ребят, которые сразу же, первым ходом вы-вели пешку в ферзи и затем спокойно ждали удобного время, когда можно будет спокойно объявить мат. Естественно, прежде чем, пешка станет ферзем, она должна умереть. И она умерла...

И в то же время уцелевшая от шока часть мозга спешно анализировала: «Не может быть! Ударил сильно, но вряд ли – смертельно. Хорошо помню, бил в

нижнюю часть лица. Ребятки надавили? Где? Позднее обращение к врачу? На операци-онном столе? Врачебная ошибка? Не докажу. Статья 117 «Причинение тяжких телесных повреждений, повлекших за собой смерть потерпевшего». С учетом личности подсудимо-го, ранее не привлекавшего, бывшего сотрудника правоохранительных органов, замеча-ний, взысканий по службе не имел, поощрялся… минимум шесть лет общего режима.

Если выйти на самооборону? Нужен конфликт, нужна непосредственная угроза жиз-ни. Есть свидетель конфликта, Бабаян, эта чертова баба, из-за которой он и попался… Нет. Выгораживать ненавистного следака, посадившего ее сожителя, она не будет. Самооборо-на не пройдет. Знаю я трофимовского свидетеля. Старик в шляпе. Он видел только, как мальчики подошли к трансформаторной будке, из которой выскочил мужик с кирпичом. Стоп. На кирпиче может быть кровь, но отпечатки на нем не останутся. Напрасно его Ленчик в целлофан упаковал. Старик сам момент удара не видел. Это он в суде покажет, врать не станет. Да нет на меня ничего! Пристали хулиганы, забежал от них в будку, по-том выскочил и криком напугал. Если пацаны практиковали гоп-стопы и раньше, то обя-зательно должны были засветиться в ИДН. Тогда верить будут мне, а не им, чтобы они не говорили. Так что работать следует в этом направлении. Сегодня под стражу не возьмут – жидкие основания. А там Сибирев прикроет, и можно будет до конца отработать эту Бе-лохвостикову. Пока она свирепствует, мне и на зоне спасения нет».

- Я думаю, что еще не поздно оформить явку с повинной, - словно очнувшись от глу-бокого сна, прокашлялся Шмыга, трогая давящую повязку на шее. – Двадцать восьмого июля около 16. 40 я находился во дворе школы номер двадцать семь, мне пришлось хоро-

60

60

шенько стукнуть этого пацана, прошу прощения, Станислава Резанова, иначе бы они все ребра мне переломали… но предположить, - тут он перевел дыхание, - что он умрет от моего удара, я, конечно, не мог.

На лице Ленчика не было торжествующей улыбки. Напротив, он съежился над клави-атурой компьютера, осторожно постукивая по клавишам, всем своим видом показывая, что нет его, есть только убийца и его неподъемной тяжести вина. И пусть говорит и гово-рит, самому ведь легче станет.

Шмыга не заметил, как в кабинет заглянула Тамара Вольфовна и переглянулась с Трофимовым, и тот успокоительно кивнул ей; как неслышно вошел Зосимов и прислонил-ся к стене, внимательно склонив голову набок… Бывший следователь монотонно, с про-фессиональной точностью перечислял, кто из несовершеннолетних и где стоял, куда именно ударил… «в жизненно важную часть тела голову» – записывал Трофимов.

В своем кабинете томился прокурор, ожидая и страшась признательных показаний своего бывшего и не самого худшего сотрудника, сбегался народ в курилку, потрясенно переглядываясь… позвонили в областную прокуратуру, и там решали, кто из важняков примет дело в производство. Все это не интересовало Иван Петровича. Он впал в странное раздвоение. Будто один Шмыга сидел перед другим, прежним, строгим, неподкупным, си-дел жалкий, понурый, с большими окровавленными руками, и первый судил второго стро-го и беспощадно.

- Затем я умылся в луже – они мне все лицо разбили, и пошел закоулками в свой офис. - И все? – с недоумением спросил Трофимов, и его руки беспомощно зависли над кла-

виатурой. - Ну, спал плохо. Нос болел и ребра с левой стороны, - сказал Иван Петрович, пожав

плечами. – Но это к делу не относится. - Вы их не преследовали? - Зачем? Пусть инспектора из ИДН их преследуют. Это кстати как раз на участке За-

водского РУВД. Давай, подпишу. И большая просьба, отправьте в камеру. Честное слово, я устал.

Толич оторвался от стены, которую подпирал своим мощным корпусом и стреми-тельно присел рядом на стул.

- Ваня, ты чего несешь? Какая камера, какой кирпич? Пацана закололи, как поросен-ка, заточкой под левый сосок. И ты слышал об этом, пару дней назад я говорил, что сына известного тренера завалили.

- Александр Анатольевич! - возмущенно вскричал Трофимов, приподнимаясь. - Помолчи, Ленчик, - небрежно бросил Зосимов. – Кому нужно дело, которое разва-

лится при первом же слушании в суде? Иди убийцу ищи, а не упражняйся в интеллекту-альных гонках, Порфирий Петрович ты наш! Иван, я тебя не узнаю. Где твоя хваленая хватка, куда подевался блестящий аналитик, где, наконец, просто порядочный человек, который бы в ответ на все это дерьмо…

- Александр Анатольевич, я иду к прокурору, - сорвался в крик Трофимов и вылетел из кабинета.

- … смял бы все эти бумаги и в рожу этому несмышленышу кинул? Иван Петрович вяло пожал плечами. Ему вдруг неудержимо захотелось спать. Что он

мог ему сказать? Как опасны разъяренные ведьмы? Каково это бежать во тьме при ясном солнечном свете, уворачиваясь от бешенных черных теней? Не объяснить. Позади, охнув, схватился за уже мертвое сердце мальчишка, покатилась под откос машина, под ногами поехали, переломившись, бревна, и зажали в смертельный капкан… стороннему взгляду видно только это, да еще виден бегущий человек, который, нелепо размахивая руками, оглядываясь, бросается из одной стороны в другую, вызывая смех и недоумение случай-ных прохожих.

61

61

К двенадцати часам с Ивана Петровича Шмыги, директора нижневолжского филиала РАНСа сняли подозрение в убийстве несовершеннолетнего Станислава Резанова. Когда он вышел из кабинета Ленчика без наручников, его обступили бывшие коллеги, поздрав-ляя, и всей веселой компанией они направились в буфет. Надо было проставиться пивком за торжество справедливости. Хотя, как полагал угрюмый виновник неожиданного празд-ника, торжество справедливости наступит в тот момент, когда он вобьет осиновый кол в сердце Белохвостиковой-старшей.

Если ранее слово «ведьма», которое он применял в отношении «египетской царицы», носило скорее ругательный характер, то сейчас Иван Петрович, разглядывая друзей через толстое стекло пивной кружки, всерьез задумался над истинным значением слова «ведь-ма». Надо признать, что это слово никогда не входило в лексикон сотрудников РАНСа, больше озабоченных падением сосулек с крыш домов, чем повадками нечистой силы. А лично он что вообще знает об этих отвратительных созданиях? Как-то на третьем курсе проглядывал труды достопочтенных Шпренгера и Инситориса, теоретиков и практиков священной инквизиции.

Стригии, ламии, маски летали по ночам, высасывали внутренности из живых людей, пожирали малых детей. Этих ужасных созданий потом отъединили от человека, признав их за особые существа, но с XIII века человечество вводит новое понятие – «ведьма». Это женщина, заключившая договор с дьяволом, и по ночам летающая на сборища себе по-добных. В этом уже знакомом обличье такое явление как ведьма и предстает перед нами. Правда, с течением веков из грозной ужасающей подруги дьявола ведьма превращается просто в неприятную, склочную, сварливую бабу. Но, тем не менее, слово это не исчезает, не выветривается из обихода и, - внимание! - не становится в синонимический ряд с вы-шеназванными определениями нервного, раздражительного человека. Склочная – одно, сварливая - другое, а «ведьма», «как ведьма» - совсем другое. Им пользуются, когда уже нельзя по-другому выразить то неистовое, пугающее выражение в глазах, когда не объяс-нить по-другому прилив черной зависти или ненависти, когда эмоции, овладевшие чело-веком, уже нельзя назвать человеческими. Как писал блаженный Августин» «Дьявол мо-жет настолько исказить лицо какого-либо человека, что окружающие принимают послед-него за то или иное животное».

А если принять за рабочую версию, что именно Софья Антоновна Белохвостикова, маленькая, чертовски обаятельная (видите, все-таки не обошлось без определения «чер-товская») женщина, одержимая комплексом Клеопатры, рядом с которой умирают муж-чины, познавшие ее, от которой бежит собственная дочь…и есть тот генерирующий ис-точник всех неприятностей по делу Бурцева? Пусть несколько сказочная версия, пусть безумная…

- Иван, наверное, крышу потерял, - говорил авторитетно Зосимов. – Сидит такой грустный, кивает, на все соглашается… вот-вот на площадь Горького пойдет лоб об ас-фальт разбивать – простите, люди, душегуба!

- Тамаре Вольфовне скоро на пенсию, поэтому Ленчик и старается, метит на ее место, - вставил кто-то.

«Тогда все сходится. Расстояние между мамой и дочкой увеличивается, что автома-тически повышает амплитуду производимой негативной энергии. И эта энергия, как бы открывает небольшую дверцу в один из неприятных миров, откуда и вламываются ра-достной толпой ребятки. По-средневековски говоря - тут то к матушке чертова родня по-наехала. И под боком славного прокурорского корпуса, веселящегося за пивком, начинает орудовать банда черных негодяев, невидимая ни при солнце, ни при луне, свирепая и кро-вожадная».

Но один штришок был непонятен Ивану Петровичу, пока слабо разбиравшемуся в теоретических основах той деятельности, которой занимался. Допустим, Белохвостикова – ведьма, допустим, слетелись к ней ребятки и стали орудовать в ее интересах. Как это? По прежним понятиям ясно. Сидит страшненькая тетка, палочкой магической размахивает,

62

62

разной косметикой от фирмы «Сатана и К» натирается, какие-то заклинания шепчет, ко-стями младенца по дереву стучит и все такое. Довольно мило смотрится в детской сказке или в триллере для подростков. Но в жизни? Сама Белохвостикова ни малейшего понятия не имеет о связи между своей обидой на дочь и теми смертями, которые происходят. Так, смутно догадывается, что вокруг нее что-то не так, и пеняет на судьбу, которая безжа-лостно расправляется с ее мужчинами. Так что говорить о каких-то демонах, исполняю-щих ее злобную волю, не приходится. Тогда как работает эта штука, которая называется «ведьмой» и что вообще это такое? Тупик. Здесь надо опять возвращаться к ламиям и детским сказкам.

Глава девятая. Высокое покровительство Глава Российского агентства по несчастным случаям Арсений Сибирев все это время,

оказывается, находился в командировке. - Ждем его через час, - приветливо пояснила секретарь. Боже мой, последние дни кто только не гонялся за Шмыгой - милиция, уголовники,

санитары психбригады, - а шеф в командировке! Так, небольшой отпуск на Канарах, ран-деву на Мартинике, переговоры в Люксембурге… немножко развеялся, побродив по буль-варам Ниццы… Отчего нет? В двух десятках российских городов бегают, суетятся шмыги, по крупицам собирая ценнейший, уникальный материал, который с успехом потом обере-гает крупных бизнесменов и политиков от разных несчастных случаев, типа выстрелов киллера или падения вертолета, по очень умеренной цене в сто-сто пятьдесят тысяч бак-сов (эту цифру обозленный детектив придумал только что).

«Да пусть бы торчал в своих люксембургах, - перевел дух Иван Петрович, - лишь бы иногда можно было до него дозвониться. А то прямо как один в поле воин. Жалкий, то-щий воин из последнего призыва, выловленный военкоматовским неводом из захудалого деревенского пруда, в котором вся крупная рыбёшка уже давно перевелась».

Шмыга покосился на лежащую на столе тощую папку «Дело №42. Гаврилины. Начато 29 июля 2003 года. Окончено 5 августа». Хотя, по большому счету он и не виноват перед Сергеем Георгиевичем. Не с ним он заключал договор, да и не было нигде прописано, что должен стать его ангелом-хранителем. Условия договора выполнил. К Галине Васильевне никто больше не придет с того света. Справедливость, как говорится, восторжествовала. Убиенный отомщен. Шмыга добился отмены постановления о прекращении уголовного дела по факту смерти Вячеслава Гаврилина. Следствие возобновлено, хотя перспектива неясна. Похоронив мужа, Гаврилина замкнулась, ушла в себя, и суд, скорее всего, напра-вит ее на принудительное лечение.

Но это уже мало волновало Ивана Петровича. Он твердо помнил выдержку из памят-ки для детективов по НС:

«У нас как бы прокуратура – мы не консультируем и не выносим приговоров, перед нами узкая задача - установить состав преступления, квалифицировать в рамках действу-ющего небесного законодательства, выявить как смягчающие, так и отягчающие обстоя-тельства и направить дело в суд. Следствие может и ошибаться, поскольку оно называется предварительным. А вот приговор суда бесспорен и пересмотру не подлежит. Никакие апелляции и протесты на вынесенное решение не принимаются, поскольку любой осуж-денный может абсолютно точно быть уверенным в высшей объективности и справедливо-сти приговора!»

Прежде чем звонить Сибиреву, надо продумать дальнейшие планы в отношении дела Бурцевых, которое зависло на неопределенной точке. Вторая атака отбита. Пока он не вмешивается, к нему не пристают. А что между Белохвостиковыми и Бурцевыми проис-ходит? С Надеждой Сергеевной пока все «в порядке». В «порядке» в том смысле, что она еще здесь, на Земле. Он навещал ее вчера. Из комы не вышла, но состояние не ухудши-лось, и врачи говорили о небольших позитивных изменениях. В подробности не вдава-

63

63

лись, делая оговорку, что эти изменения могут быть как началом скорого выздоровления, так и началом скорого конца.

«Некоторые выходят из комы только для того, чтобы сказать пару слов на прощание», - пояснила тетка с серым, иссохшимся лицом, заведующая реанимационным отделением. Заведующую саму надо укладывать рядом с пациентами, и неизвестно, сколько бы кисло-родных подушек понадобилось, чтобы вернуть румянец на ее щеки.

Впрочем, появилась еще одна причина, по которой у детектива немного отлегло от сердца. К Надежде Сергеевне приехал брат. Московский брат. Невысокий молодой чело-век, примерно того же возраста, как и его хабаровский «родственник», пухленький, живой и проворный, в сером свободно облегающем костюмчике. К нему все время прижимались два широкоплечих лба - телохранители, в черных костюмах. «Хм, словно уже «потеряли» своего клиента и теперь сопровождают его на кладбище», - заметил про себя Иван Петро-вич.

Беседовали в темном коридорчике перед палатой реанимации. Младший вначале встревожился, узнав о существовании дальневосточного родственника, но моментально успокоился, узнав, что тот не намерен пробираться из таежной глуши в столицу, сыт и до-волен своим положением.

- Я в «Центральной» остановился, заходи - любезно пригласил он Ивана, правда, не сообщив ни номер апартаментов, ни время приема.

- Спасибо. Как-нибудь увидимся, - равнодушно пожал плечами детектив. – Что дума-ешь делать?

- Насчет Надюши? Я зелененькими подмазал кого надо, теперь врачи зашуршат. Мой начальник службы безопасности останется здесь до вечера, проконтролирует. Правда, Сергей Степанович?

Кто-то невидимый Шмыге в пропавших лекарствами сумерках коридора негромко от-кашлялся и произнес:

- Я думаю, зашуршат, Дмитрий Сергеевич. - Но с другой стороны, ведь это дело Божье, как мне сказали люди в Москве, с кото-

рыми консультировался. Если ничего не изменится, выпишу лекаря из Бурденко. А там посмотрим.

- Дима, у меня к тебе одна просьба. - Ну? – опять встревожился олигарх. - Ты с Пашей говорил? Ты в курсе, из-за чего Надя слегла? - Созванивались, но еще не виделись. - Паша жениться надумал. Надя против, мать невесты против, только одни молодые –

за. Такая вечная история. Было много ссор, конфликтов. - Ну? - Взял бы ты их под свое крыло, устроил в столице. Подумай. - Подумаю, - кивнул банкир и поспешил вниз, к лестнице. Они вышли из переполненного стеклянного вестибюля больницы. Один из мордово-

ротов рывком распахнул перед хозяином дверцу BMW, на сером капоте которого блесте-ли мелкие капли дождя.

- Извини, подбросить не могу, опаздываю! Сунул два пальца на пожатие, но Иван Петрович по-родственному хлопнул его по

плечу, да так резко, что даже охранник подскочил на месте. – Рад познакомиться, брат. Даст Бог, свидимся! - До свидания. Неожиданный приезд «братца» Шмыга расценил как существенное подкрепление. И в

голове его, когда он сидел и ждал возвращения Сибирева из командировки, окончательно укрепился небольшой планчик. Если во всем виновато это спелое яблочко раздора – Али-на, то почему бы ни откатить его подальше от черных рук с кроваво крашеными ногтями? Пусть детишки едут в Москву, там обретая счастье, в упорной борьбе отвоевывая место

64

64

под солнцем. Это легко под крышей столь обеспеченного родственника. Может быть, си-туация разрядится настолько, что поможет Надежде Сергеевне выбраться из-под темной плиты, которая ее сейчас придавила. Почему нет? Если «случайно» случается плохое, то почему бы «случайно» не случиться хорошему?

В любом случае, полагал детектив, необходимо изолировать ведьму. И хотелось сде-лать это мягко, чтобы ход направленных событий был наиболее близок к естественному. Слишком резкие шаги, как убедился он, приводят к мгновенному нагромождению ката-строфических событий. А Шмыга от них просто устал.

- Арсений Палыч подъехал? – спросил секретаря Иван Петрович, вновь набрав мос-ковский номер.

- Пока нет. Ждем. Ждать пришлось столь долго, что Шмыга успел набросать вчерне отчет о недавних

злоключениях. Он не успел оглянуться, как прошел день, затем схлынул жаркий августов-ский вечер…. Перед ним вновь сидел перетянутый широкими кожаными ремнями охран-ник в камуфляже, исходил кто-то смертным воем (врач, второй санитар?) перед отчаянно тормозившим КАМазом, шевелила опухшими губами облепленная грязью голова в буль-кающем погребе…и среди всего этого кровавого безобразия стояла худенькая женщина, обнимая себя за плечи, едва слышно шепча «они все ушли»… Детектив поднял голову то-гда, когда в глазах рябить стало от текста, еле различимого в мягко подкравшейся темно-те.

Иван Петрович включил настольную лампу, взяв штепсель осторожно, словно брал за хвост ядовитую змею. Однако розетка не заискрила. Перевел дыхание, и вновь набрал но-мер головного офиса. На этот раз был уверен, что Арсений Палыч успел разобраться с те-кучкой и теперь поможет ему выбраться из той кучи дерьма, в которой он оказался. Мо-жет быть, даже пришлет кого-нибудь на подмогу. Краем уха слышал, что есть в недрах агентства группа поддержки, которую высылают в чрезвычайных случаях. А в том, что его случай чрезвычайный, Шмыга уже не сомневался.

И, скорее всего, подмогу Иван Петрович получил бы, и Сибирев, услышав вкратце о

делах, происходящих в Нижневолжске, сам бы немедленно выехал сюда… Да нажимая кнопки на наборной панели телефона, Шмыга не знал еще, что больше нет никакого го-ловного офиса РАНСа, как нет в живых Сибирева, как нет в живых ребят из группы «V», которую сотрудники между собой называли группой поддержки.

Мелкий дождь в тот день прошелся не только над Нижневолжском, который находил-ся всего лишь в четырехстах километров от Москвы. Сбрызнул он и полотно Коломенско-го шоссе между Раменским и Жуковским. Впрочем, тут же редкие облака растянулись по небосводу и солнце высветило далеко вокруг зеленеющие поля в мириадах искрящихся капель росы. «Соболь» с движком повышенной мощности, оборудованный пуленепроби-ваемыми тонированными стеклами, шел ходко на скорости ста километров в час в сопро-вождении двух джипов-лендроверов. Все три машины находились в постоянном радиооб-мене, так что любое слово, произнесенное даже шепотом, отзывалось в каждом салоне.

Пассажиры «Соболя» были одеты в бронежилеты, к ногам одного из них привалился брезентовый мешок со связкой АКМ, но никто из них всерьез и не ожидал вооруженного нападения бандитов или террористов. Российское агентство по предотвращению НС ни уголовными, ни политическими делами не занималось. Все меры предосторожности были связаны с скромной серой папкой, лежащей на коленях полковника юстиции в отставке Арсения Павловича Сибирева. Серьезный и сосредоточенный, он смотрел на дорогу и по-глаживал холеными пальцами аккуратно стриженную седенькую бородку.

Безопасность доставки ценнейшей информации была подготовлена на высшем уровне. Помимо стандартных мер – вооруженная охрана, отработанный маршрут, - копия содержимого серой папки в электронном виде находилась в включенном ноотбуке, и в случае малейшего намека на опасность могла быть в любую секунду отправлена по мо-

65

65

бильной связи на сервер РАНСа. Еще до выезда кортежа скромный молодой человек, по документам представитель мелкооптовой фирмы по торговле детской косметикой, один, без провожающих, сел в проходящий поезд до Москвы, заказал чай и небрежно бросил на верхнюю полку спортивную сумку, в которой лежала точно такая же папка. Другой скромный молодой человек рано утром оправил из Раменского по почте обычную банде-рольку, кажется, с накладными на какой-то товар на Центральный почтамт до востребова-ния. Поэтому вероятность происшествий с кортежем была сведена к минимуму – какой смысл уничтожать информацию, копии которой в этот момент неслись по всей Москов-ской области?

Так что все меры человеческой предосторожности были приняты, и те, кто мало раз-бирался в специфике работы РАНСа, могли ожидать приятного и спокойного путеше-ствия. Но только не Арсений Павлович и сопровождающие его сотрудники группы «V». Поэтому сидящий рядом с водителем головного джипа сообщал о всех движущихся навстречу машинах и регулировал темп движения, приказывая увеличить скорость, когда шоссе освобождалось, то снижать, когда шел плотный поток транспорта.

Длинную сигарообразную цистерну армейского бензовоза он заметил и отдал коман-ду сбавить темп. Бензовоз шел медленно, волоча за собой черный хвост выхлопных газов, поднимаясь на мост, сидящий на низких опорах над высохшим каменистым руслом не-большой речушки. И так же медленно идущий впереди «Соболя» джип взобрался на мост, а за ним стали подтягиваться и остальные. В салонах кортежа повисла гнетущая тишина, которая прервалась облегченными вздохами, когда многотонное страшилище с грузом легко воспламеняемого высокооктанового бензина, миновало их на середине моста. Чума-зый безусый юнец-водитель в солдатской гимнастерке устало выглянул из окна тупоры-лой кабины и одобрительно вскинул кулак с большим пальцем вверх.

И пустынное в обе стороны шоссе вдруг ожило. Из кювета выбрался вихрастый мальчишка, с усилием толкая велосипед. Оранжевый «жигуленок», прежде мчащийся где-то вдалеке среди изумрудных полей, вылетел перед замедлившим ход джипом на главную дорогу, позади стала напирать, отчаянно сигналя, белая приземистая «Волга». И на какое-то время пассажирам обреченного «Соболя» показалось, что они стоят на месте, посколь-ку лоснящийся бок цистерны с черными метровыми буквами «Огнеопасно» был по-прежнему рядом, в двух метрах от них. И только в замыкающем «лендровере» видели, как оборвалась сцепка и кабина с солдатиком катилась вниз с моста одна, набирая скорость, пока не вильнула и не развернулась высоким бортом. Первым подставился оранжевый «жигуль». От удара задним бампером бензовоза, он закружился на месте и распахнутой разодранной дверцей со стороны убитого водителя распорол цистерну, словно провел длинную рваную черту под словом «Огнеопасно». И в ту же секунду дымное облако по-висло над мостом и ослепительная оранжевая вспышка поглотила в своем сиянии и бли-стательный рансовский кортеж, и белую «Волгу», и вихрастого подростка, и замыкающий джип, влетевший до половины в разорванную кабину бензовоза…

Об этом Иван Петрович узнает немного позже. Но о чем ему следовало бы знать в эту минуту, так это о содержании разговора, который велся сейчас в 216 номере самой пре-стижной городской гостиницы «Центральная», сияющей огнями на высоком темном бере-гу. Говорили о нем и говорили не самые приятные вещи. Более того, один из двоих собе-седников, расположившихся за низким полированным столиком, уставленным маленьки-ми бутылочками пива «Хольстен», высказывал нездоровую мысль, что, дескать, зря Шмы-га топчет эту грешную землю и даже, что Ивану Петровичу пора переселиться в мир те-ней, да побыстрее.

- У меня сердце кровью жжет, когда думаю, что эта гадина живет, ест, улыбается… в то время как… - говорил он вполголоса. – Светланку на дачу увез. Она все ждет сынишку, ждет, как будто он когда-нибудь вернется…

- Я тебя понимаю, Валера, - соглашался второй, невысокий коренастый мужчина с по-катыми борцовскими плечами. – Только давай без нервов. Надо помочь правосудию, так?

66

66

Раньше за такие дела вышку не глядя подписывали. Ну что за время, что за время…Теперь мы это должны делать, ежели государство не справляется со своими обязанностями…

- Он крученый, Сережа. Его загнали, как зверя, он выскользнул. Я сыскарей подмазал, начальству на убойный отдел новую «девятку» пообещал, если убийцу возьмут. Взяли. Привели. Свои же отпустили! Работал у них когда-то…

- Это бывает, - задумчиво сказал второй, с богатым опытом работы в органах внут-ренних дел. – У тебя бабки есть?

- Не понял? - Мне ведь надо людям работу оплатить. - Сколько? Желтые шторы на балконной двери вдруг шевельнулись, словно кто-то попытался не-

замеченным проскользнуть в номер. Заказчик, высокий седеющий мужчина привстал… - Остынь, - улыбнулся второй и откинулся на спинку дивана. Он то знал, что волно-

ваться стоит только после того, как дело сделано. И то лишь некоторое время. - Двадцать пять штук. Обычная цена. - Я читал… - Брось. Двадцать пять. Эта реальная цифра за чисто сделанную работу. - Есть только восемнадцать. - Я помогу, ты мне не чужой. Из своих добавлю семь штук. Как будут - отдашь. Заказчик поколебался, с недоверием глядя в ускользающие глазки бывшего одноклас-

сника. Семь тысяч долларов в память о босоногом детстве? Не слишком много? - Ты добавишь из своих денег? – недоверчиво переспросил он. - Точнее сказать, - усмехнулся тот, разгадав сомнения мстительного отца. – Немного

потяну с оплатой выполненного заказа. Тебя устраивает? - Понятно, - вздохнул тот. – Конечно. Просьба одна будет. Не надо бить из-за угла, в

спину. Пусть не сразу уйдет, пусть посмотрит смерти в глаза, почувствует ее запах, уви-дит, что это такое.

- Короче, с оттягом? - Да, с этим… «оттягом». Понимаешь, Сережа, я раньше был сторонником смертной

казни. Думал, что скотов, которые отнимают чужую жизнь, надо шлепать на месте. Мор-дой в землю и пулю в затылок. Но после того, как обошлись с моим пацаном…

Говоривший прервался, хозяин встревожено посмотрел на него: - Ты выпей пивка! Тот справился. - … Ни в коем случае нельзя их отпускать без боли и страданий. А то что получается?

Какая-то секунда и все? Ушел? Махнул, счастливый, крылышками и улетел. А каково тем, кто остался: близким, родным, от которых с кровью отодрали родную плоть? Не пе-ребивай, пожалуйста. Если верить попу, который с нами говорил после похорон, умершим легко, хорошо. Я даже фразу помню «И ототрет Господь слезу с очей всякого, и не будет больше смертей…» Что-то в этом роде…. Легко жертвам, легко убийцам, которых рас-стреляли. А нам, оставшимся, кто ототрет слезы? Выходит, только мы пожизненно нака-заны - я, Светланка…

- Это все философия… - промямлил поскучневший хозяин. – Не преувеличивай. Успокойся. Не дави на нервы. Я терпил на своем веку перевидал. Не будем мазать сопли по стеклу. С «оттягом», значит, с «оттягом» Сделаем.

- Ты прав – нервы ни к черту. Извини. Порывисто встал. - Пойду. - Пока, - с облегчением вздохнул бывший одноклассник. – Не в ту дверь. Прямо. Оставшись в номере один, начальник службы безопасности МВК-банка, бывший май-

ор одного из подразделений нижневолжского ГУВД, Сергей Степанович Бирюков позво-нил по внутреннему телефону, заказал еще полдюжины пива «Хольстен» и девушку.

67

67

- Несовершеннолетнюю, до тридцати, за тридцать? - деловито осведомился голос де-журной. – Есть особые пожелания?

- Нормальную девку. Только не блондинку. И креветок сделайте с лимонным соком. - Еще есть замечательная пара, которая исполнит для вас непревзойденное лесби-шоу.

Сегодня это вам обойдется дешевле на двадцать процентов. - Шоу будет потом, - мрачно перебил Бирюков. – Мне пива и бабу к одиннадцати ча-

сам. Восемнадцать тысяч наличными сразу и семь позже. Неплохо. В провинциальном го-

роде за такие деньги можно перестрелять половину народа. И сдача еще останется. Если только с умом подойти. У него, конечно, есть кое-какие телефонные номера, по которым сидят люди, готовые исполнить любой каприз долларовладельца. Но в том, что эти люди давно переписаны оперативниками УБОПа, бывший мент не сомневался. И при грамот-ном подходе следствия стрелок вскоре окажется в СИЗО. Если докажут, что причастен, конечно. Этот Шмага, конечно, не та персона, из-за которой начнется тотальная облава, но! Бывший прокурорский, и службу оставил недавно. Возможно, остались друзья, кото-рые потом рьяно возьмутся за дело.

Нет, не надо вообще никакой заказухи! Идеальное убийство – это когда нет никакого убийства. Человек шел, споткнулся, упал и не очнулся. Все, несчастный случай в быту. Если кто и виновен, так это коммунальные службы, не огородившие глубокую траншею.

Был еще один красивый вариант у начальника СБ – бомжи. Скажем так, одурели от выпитого пойла и забили человека ногами, когда тот отказался подкинуть им десятку на продолжение банкета. Прелесть! Они на другой день вообще не вспомнят, где были и с кем пили. Они себя в зеркало не узнают, а тут следственные действия… Был у него в практике один такой бомжик. Забил прохожего кирпичом. Раздолбал ему голову из-за то-го, что в пакете, который нес с собой несчастный, ему показалась бутылка водки. А мужик нес бутыль ацетона. Брал на себя все! Даже убийство Кеннеди. Сидит, дышит ацетоновым перегаром и пишет под диктовку: «Я, такой-то, находясь в командировке в городе Далласе в 1962 году приобрел винтовку с оптическим прицелом…» Оборжались всем отделом. Вот это были времена! Раскрываемость на все сто!

С этим парнем надо попроще. Чтобы в уголовном деле существенной была лишь одна фраза – выяснить обстоятельства смерти гражданина N. не предоставляется возможным. И пусть найдут его по весне, как подснежник. Ежели кости не затронуть, то и медики отсту-пятся.

Надо же, хладнокровно зарезать мальчишку! Детоубийца. Мразь. Святое дело эту тварь с лица земли стереть. И Сергей Степанович уверенно взялся за исполнение заказа.

Если бы сам Иван Петрович, с испариной на лбу набирающий в сотый раз номера всех телефонов московского агентства, знал, что его голову только что оценили в два-дцать пять тысяч долларов, он бы пришел в жуткое негодование. Двадцать пять тысяч! Это вся его зарплата за двадцать пять лет! Да… да за десять тысяч он застрелился бы сам, если деньги вперед. Тут не с кого содрать сотню баксов, а там тысячи! В этом мире хотя бы тень справедливости падала когда-нибудь и на кого-нибудь?

Он вновь набрал номер сотового телефона Сибирева, и вдруг услышал в ответ ровные короткие гудки. И когда щелкнуло соединение, он даже стукнул ладонью по столу от ра-дости, но из очень далекого далека пропел милый женский голосок:

- Набранный вами номер не существует! Вечеринка, устроенная Дмитрием Крыловым в честь успешного завершения нижне-

волжских дел, не блистала банкирским великолепием. Молодой хваткий финансист ока-зался чрезвычайно скромен в быту. Кроме бутербродов с красной икрой и жесткой осетрины, нарезанной тонкими ломтиками, Шмыга ничего особенного на столе, сервиро-ванном в зале квартиры умирающей хозяйки, не разглядел. Шампанское, правда, отмен-ное – с французских виноградников. Да, и водка хороша. Двойной очистки, с мягким вку-

68

68

сом, настоянная на можжевельнике. Все остальные блюда можно увидеть на праздничных столах и рядовых граждан.

«Скромное обаяние буржуазии», - разочарованно подумал Иван Петрович, подсажи-ваясь ближе к большому блюду с мясным ассорти.

- Попрошу присутствующих поднять бокалы, - встал Дмитрий Сергеевич. – Сегодня здесь собрались мои самые близкие люди. От Москвы, - взгляд его упал на начальника службы безопасности, Сергей Степановича, салфеткой оттирающего лоснящиеся губы, до… - видимо, он несколько подзабыл, откуда приехал его двоюродный братишка, - как говориться, до самых до окраин. – Тут взгляд его мягкий, доброжелательный остановился на Иване Петровиче.

- За эти три дня в моем родном городе удалось сделать многое. Не хочу загадывать, но если так будут идти дела, то скоро организация, интересы которой я представляю, выйдет на более высокий уровень. И если в наших коридорах сейчас можно увидеть членов пра-вительства, то вполне возможно нашим частым гостем будет и президент. Словом, первый тост за МВК-банк! Прошу, друзья!

Сияющая Алина первой пригубила высокую хрустальную рюмку. Пашина невеста была всех в тех же зауженных синих джинсах, в которых Шмыга видел ее первый раз, но новенькая белая рубашка, подчеркивала безупречную фигурку и оттеняла ровно загоре-лую кожу. Всего лишь одна деталь костюма, однако, как она преобразила серую мышку! Детектив не забыл ту томительную ночь, и сейчас поспешно отводил глаза всякий раз, ко-гда встречался с ней взглядом. Алина… кажется, Алина не придавала никакого значения своему тогдашнему возмутительному поведению, и чувствовала себя свободной и не стеснительной в общении с ним.

Иван Петрович в кои-то веки чувствовал себя превосходно. И дело не в том, что водка бодрила и жгла сладким огнем где-то под сердцем, и даже не в том, что намеченный план начинал приобретать реальные черты – судя по развязности Пашиного тона, по блестя-щим глазам его невесты, богатый дядюшка что-то обещал, и это «что-то» было довольно существенным. Главное, детектив ощущал себя в полной безопасности. В нагрудном кармане свежевыглаженной рубашки лежала маленькая икона Георгия Победоносца, по-кровителя всех воинов; грудь приятно холодил большой серебряный крест, освященный в самой древней церкви города - Староярмарочном соборе; левый карман пиджака оттопы-ривал мешочек с сушеным чесноком, судя по фильмам и древним преданиям – эффектив-ное средство от нечисти любых сортов. И вдобавок, оставаясь наедине, Иван Петрович неумело осенял себя широким крестом. Он, разумеется, был крещен, но об этом таинстве только слышал от своих родителей, сам ничего не помнил, будучи во время обряда мла-денцем шести месяцев.

Оставшись один, безо всякой связи с Москвой (детектив надеялся, что это временное явление), он справедливо рассудил, что в делах такого рода, когда весь практический опыт, нажитый к двадцати семи годам, оказался бесполезным, когда на ринге появились смутные рогатые тени, какие-то сказочные бойцы – черти и ведьмы, будет нелишне при-бегнуть к помощи христианской церкви, накопившей достаточный опыт борьбы с этими зловредными сущностями.

В последнее время Шмыга считал себя немного помешанным, и очень обрадовался, когда узнал, что все священнослужители, с которыми он консультировался, оказывается, страдали точно таким же видом безумия. Правда, говорили они о демонах открыто, уве-ренно, не понижая голоса. Надарили ему всяких книг о врагах рода человеческого и о пу-тях борьбы с ними. Проштудировав массу подобной литературы, Иван Петрович теперь мог бы достойно выдержать экзамен на должность мелкого чиновника в трибунале святой инквизиции, если бы она просуществовала до нашего времени. И раз нельзя потащить за руку Софью Антоновну в святейший трибунал, или хотя бы выманить ее в церковь для совершения над ней обряда экзорцизма, то обеспечить себе эффективную защиту от злых духов на данной этапе уже мог. Как он полагал.

69

69

Поэтому, на празднестве Иван Петрович был весел, оживлен и остроумен. Особенно близко он сошелся с Сергеем Степановичем Бирюковым, бывшим ментом, который перед новой своей выгодной службой отработал много лет на нищенском окладе в должности заместителя начальника второго «убойного» отдела нижневолжского ГУВД.

- Что за времена! – восклицал Бирюков, отправляя в рот дольку соленого огурчика. – Что за люди такие! Ни один честно жить не хочет, ни один. Вор на воре сидит и вором по-гоняет. Прижмешь его по полной программе – вот тебе вещдоки, вот тебе признание – опаньки! либо в прокуратуре дело гаснет, либо в суде.

Иван Петрович имел особое мнение насчет качества тех вещдоков и признаний, до-бываемых кулаками милицейских оперов, но не возражал. Общий тезис ему нравился. Времена, когда он, человек с опытом и высшим юридическим образованием, не мог поз-волить себе купить пару хороших ботинок, его также не устраивали. Поэтому слушал охотно и не забывал подливать водочки новому приятелю.

- Где-то я тебя видел, - внезапно прервал свои возлияния Бирюков, и с подозритель-ностью посмотрел Ивану Петровичу в глаза. – Ты раньше к брательнику не приезжал?

- Нет, - уверенно ответил детектив и погладил скрытый под рубашкой серебряный крест. В разное время они с Бирюковым работали в органах. – Исключено. Не мог ты меня видеть раньше, если раньше не был в Хабаровске.

- М-мм, - промычал резановский друг. – Тайга, медведи… - Тигры, - вспомнил еще одну примету дальневосточной жизни Иван Петрович. – Да-

вай к нам, а? Охоту тебе устрою - закачаешься. - Охотиться и здесь есть на кого! – оглушительно захохотал Сергей Степанович. - В

городских джунглях такое зверье водится… ууу. Тут подскочил сияющий Паша и повел хабаровского дядюшку на кухню. - Банку компота достань из тумбочки, - попросил он. Гипс с плеча сняли, но он все

еще осторожничал. - Ну, как, перетолковал с дядькой? – Спросил детектив, пробуя вишневый напиток. - Ваня, мы едем! Едем!! - Что, купчая на квартиру в кармане? - Все путем. Дядя Дима , как глянул на меня с Алиной, так сразу понял, что у нас все-

рьез и надолго. - И тут же полез за чековой книжкой? - У тебя, Ваня, вопросы дурацкие. Конкретно еще не говорили, что, где… Позже. И ты

знаешь, мне бы, наверняка, отказал. Он сейчас в обиде – весной место студента в акаде-мии купил мне, а я не поехал. Но сейчас дело другое, Алине не откажешь. Видел ее? Бо-гиня!

- Да, - пьяно кивнул Шмыга. – Артемида Форосская! - Эта Артемида, она симпатичная? – настороженно спросил Паша. - На Олимпе все бабы, как на подбор, одни топ-модели, - важно сказал Иван Петрович

с тоном знатока. Достал из морозильника бутылку водки. - По пятьдесят. За твое будущее. За ваше будущее, - поправился он. Жених лихо, по-гусарски опрокинул рюмку. Понюхал корочку сыра. - Мне каждый день свадьба сниться, - мечтательно признался он. - И с каждым разом

все отчетливее, ясней. Сначала, я в парадном костюме, с бабочкой, невесты еще нет, жду, томлюсь… В другой раз снится, что невеста рядом, в соседней комнате прихорашивается. Я прохожу по большим залам, где накрыты столы, суетятся официанты во фраках, ждут еще новобрачных…

- Сон в руку, - решительно заявил Иван Петрович. – У меня знакомая была, кошатни-ца. Ей тоже сон приснился. Будто к ней тетка пришла с того света и по головке погладила.

- И что? – не понял Паша. - Вот к ней наверх и пошла. На третий день трубой … то есть машиной задавило на

хер.

70

70

- На третий день? – переспросил Паша, недоумевая, и вздохнул. – Нам до свадьбы да-леко, пока обоснуемся, пока на работу устроюсь.

- Еще один сон, - продолжал, разговорившись, Иван Петрович. – Мне снится. Какой-то мудак целится в парня. Только курок нажал, как я увидел, что опа! стреляют то в меня!

- Ванек! – возник в дверях, пошатываясь, Сергей Степанович. - Куда пропал, родной! Иди сюда, мыслишка есть.

Паша мгновенно исчез. Может быть, он вышел медленно, и что-то еще говорил, и, может, даже выпил с ними, но Ивану Петровичу, которого начинало мутить от такого ко-личества выпитой водки, показалось, что он исчез быстро, в одну секунду. А Бирюков, тыкая ему пальцем в грудь, жарко шептал:

- Поедем ко мне, в номер. Девчонок вызовем, у меня номер с джакузи, вода голубая, пузырьки. Опять же, лесби-шоу дают.

- С деньгами плохо, Степаныч, - откровенно признался Шмыга. - Совсем? - посмотрел на него трезво и изучающее начальник СБ. – Я одолжу на пару

дней. Детектив едва не ляпнул, что лишь на маршрутку осталось, да вспомнил, что по ле-

генде он не местный. - Нет, спасибо. Есть только на обратную дорогу. Все в ваших кабаках оставил. - Ну, смотри, как хочешь, - отозвался новый приятель. – А то попроси у брата. Все-

таки родня. Шмыга улыбнулся. - Ну, нет. Мы родня до тех пор, пока между нами нет ни рубля. - Уважаю! Еще по одной? - Пожалуй! Вернулись за общий стол. Звенел капризный голосок Алины: «Димочка, подай вон

тот салатик!», пробовали включить музыку и потанцевать, но в присутствии высоких гос-тей танцы не пошли. Затем фотографировались на память, стараясь ближе подсесть к мос-ковскому олигарху, с которым детектив так и не удосужился перемолвиться словечком…

Глава одиннадцатая. Холостой патрон Шмыга возвращался домой поздно. Шел, не разбирая дороги, не опасаясь ни шумных

компаний, ни темных подворотен и закоулков. Крест горел на груди борца с нечистью, и его невидимое сияние освещало дорогу. Или это было голубоватое свечение спирта, сжи-гаемого в крови? В любом случае, он шел твердой упругой походкой, и долгожданное спокойствие царило в душе. Самые хорошие новости заключались в том, что московский дядюшка обещал свое высокое покровительство будущей молодой семье. Детектив и по-нятия не имел, каким это образом скажется на здоровье пребывающей в коме, но через па-ру дней приедет столичный профессор, а вчера отечественные препараты сменились им-портными по сотне баксов за упаковку…

«Если случается плохое, почему бы не случиться хорошему», - повторял про себя Иван Петрович придуманную им самим поговорку.

И, главное, он договорился с женихом и невестой, что они ни в коем случае не долж-ны о своем отъезде предупреждать будущую тещу. Это также и в их интересах. Более то-го, Шмыга вызвался сам сообщить эту новость мадам Белохвостиковой. Позже, когда все произойдет.

Алина и, особенно, Павел, восприняли предложение хабаровского дяди с восторгом. Алина не удержалась и даже в порыве благодарности уткнулась ему в грудь, обняв легки-ми руками шею. Два острых взгляда обожгли счастливца, когда девушка отстранилась от него. Пашин, откровенный, с которым тот едва справился, и еще один мимолетный, ум-ный, осторожный из того угла, где сидел в окружении нижневолжской родни московский дядя. Чей именно, смущенный Шмыга не разобрал. Сердце едва билось. Ее горячее дыха-

71

71

ние всего лишь на краткий миг коснулось его груди, но прожгло насквозь. Это было настолько явственное физическое ощущение, что потребовалось принять еще два раза по «сто», чтобы ожог перестал саднить сердце.

«Не удивительно, что Паша безумно ревнив. Эта девочка кого угодно сведет с ума», - озадаченно подумал Шмыга, когда боль немного отпустила.

«Чур меня!», - перекрестился он неумело, и крест вышел сложенный вроде буквы «Х». Поэтому не произвел никакого впечатления на тех, кто томился в ожидании детекти-ва на площадке четвертого этажа серой хрущевки на проспекте Бусыгина, где проживал в скромной однокомнатной квартирке, оставшейся от покойных родителей, неутомимый борец с нечистой силой.

Впрочем, если быть точным, то двое тощих, высоких парней с почерневшими небри-тыми лицами в заношенных спортивных штанах и застиранных до неопределенного цвета майках, понятия не имели, что они караулят именно директора Нижневолжского филиала РАНСа. Один сидел на корточках у дверей Шмыгиной квартиры, обняв себя за плечи. Его трясло, он часто запрокидывал голову и закрывал глаза.

- Володик, - бубнил второй, барабаня кулаками по грубо крашенной голубой краской металлической двери, - не переживай, сейчас все будет. На крайняк колес возьмем.

- Ты в ту квартиру ломишься? – отозвался с усилием друг. - Я ночью с завязанными глазами найду. Хрущоба, глазок вот такой здоровый… Точ-

няк, - с непоколебимой уверенностью сказал ломившийся, хотя по таким приметам мож-но было стучаться в тысячи дверей пятиэтажных домов, выстроенных по обе стороны бу-сыгинского проспекта.

- Что ж, они, суки, не открывают? Ушли? - Куда они пойдут? Самые ходки… Нина! Свои! Открывай! Потом они курили чинарик, один на двоих, у раскрытого подъездного окна и огром-

ная луна плавала всего в нескольких метрах от них. И если потянуться из окна, то можно было рукой потрогать ее бесстыдно обнаженное тело.

- Слышь, давай весь товар возьмем, - глубоко затянувшись в последний раз, сказал за-думчиво Володик.

- Бабок не хватит. - Мы без бабок. - Как это? Страдалец, которого немного начало отпускать, вынул из бокового кармана штанов

ножик с перламутровой блестящей рукояткой. - Что, зря ждали? Счас будет кто в хату заходить, сунем под ребро и затоваримся по

полной. - Больно он короткий у тебя, таким только защекотать можно до смерти! И оба зашлись в хохоте, долгом, мучительном, до судорожных спазм. Потом заворо-

жено смотрели на лезвие, которое то вытягивалось вверх длинной светящейся полоской, то стремительно уменьшалось, превращаясь в крохотную звезду, сверкающую огненно-красным.

Иван Петрович свернул во двор и бравым солдатским шагом прошел под неподвижно чернеющими кронами высоких тополей. У подъезда на лавке сидел, опоясавшись хвостом, незнакомый ему белый пушистый кот и нервно тянул одну низкую ноту.

- Киса, лапонька, - умильно протянул детектив и плюхнулся рядом. – Маленькая моя, кинули?

Лапонька предостерегающе зашипела, когда он попытался погладить ее, и оскалила двухсантиметровые клыки. Тут же за спиной Ивана Петровича раздался вой, и резко огля-нувшись, он заметил серые тени, скользнувшие под кусты боярышника. Белый рванулся вслед, царапнув когтями по лавке, дикий душераздирающий рев выхлестнулся ему навстречу, яростный невидимый обмен ударами, нечеловеческий вопль, точно с кого-то стали сдирать кожу живьем. И моментально все стихло.

72

72

Протрезвевший детектив вскочил. - Тьфу! Никогда не любил кошек! Да и домой, честно говоря, ему расхотелось идти. Никто не ждет, в холодильнике ни

крошки. Переночевать? В офисе можно. В раздолбанном шкафу пряталась раскладушка, пара чистых простынь и маленькая войлочная подушка. Буфет на первом этаже работал до полуночи. Взять горячего чаю с лимоном на сон грядущий, перекинуться парой слов с Варварой Федоровной, если, конечно, она сегодня дежурит на вахте. А дома… тоска.

И скорым бодрым шагом крестоносец направился в общежитие на Советской Армии. Он и не подозревал, что это неожиданное решение спасло ему жизнь или, по крайней ме-ре, дало полчаса передышки. Но это же решение обрекло одного человека на смерть, того, кто стоял сейчас и заворожено смотрел на загадочное лезвие ножа. Дальнейшее пребыва-ние несостоявшихся убийц перед дверьми квартиры Иван Петровича было признанно не-целесообразным.

- Дай мне! – вскрикнул Володькин друг. - Не-е-ет, мое… И несчастные наркоши вдруг затеяли между собой совершенно детскую потасовку.

Они долго, с азартом пихались, вырывали друг у друга ножик, пока Володенька не вскрикнул и со слезами на глазах показал товарищу порезанную руку.

- Дурак! Смотри, кровь! Тот довольно повертел ножик и спрятал завоеванную вещицу в карман. - Сам виноват! Надо было по-хорошему отдать. - И вот здесь, на животе порезано, - неуверенно сказал побежденный и стал оседать,

валиться на ступеньки, хватаясь окровавленной рукой за перила, оставляя смазанные от-печатки. Их наутро, чертыхаясь и обходя закоченевшее тело юноши, будет снимать кри-миналист, тот самый Семеныч, который всегда любил жаловаться на отсутствие спец-одежды. Он понятия не имел, где живет бывший следователь прокуратуры, его добрый знакомый Иван Петрович Шмыга, и поэтому останется в неведении связи между проис-шествием на Моховой и неумышленным убийством в подъезде дома на проспекте Бусы-гина. Впрочем, как и другие члены оперативно-следственной бригады.

В милицейской «Волге», стоявшей среди припаркованных машин по соседству с об-

щежитием, в темном салоне лысоватый дядька в расстегнутом кителе с капитанскими по-гонами, почесал выпирающий животик и удовлетворенно сказал:

- Клиент прибыл. Я говорил, он сюда припрется. - Ствол? - Отозвался второй, жилистый парень в синем тренировочном костюме, при-

поднявшись с заднего сидения. - Еще раз повтори, что надо сделать. - Мужика загасить немного, потом ствол в лицо и пальнуть холостым между глаз. - Чтобы он черную дырку видел, понял? Чтобы потом всю жизнь ходил с полными

штанами. - А вдруг он того, от страха в ящик сыграет? - Этот не сыграет. Сволочь еще та. Труп за ним. - А-а! - Парень вновь прилег на сидение.- Мне по барабану. Главное, чтобы ты от сво-

их слов не отказался. - Наркоту уберу из дела, как обещал - лениво отозвался капитан. – Пойдешь за хули-

ганку. Три или семь – есть разница? - Есть, - пробурчал тот. – Жди теперь, когда он выйдет. Вдруг заночует там? - Выйдет, никуда не денется. А когда выйдет, ствол дам. Подберу тебя за тем домом.

Только не светись. Заметишь кого, лучше оставь, не суетись. Время терпит. В вестибюле основной свет был погашен, лишь за конторкой дежурной горел настен-

ный светильник.

73

73

- Варвара Федоровна, привет! - Здравствуйте, Иван Петрович. Давненько я вас не видела. Ой, как хотела… - Минуту, только в буфет за чайком. - Садись, налью. Только что свежий заварила. Иван Петрович с тоской оглянулся, но никто не спешил ему на помощь, и он покорно

присел рядом на жесткий стул. - Палец я порезала, Иван Петрович. Больно, до кости. Она сунула ему под нос палец, перевязанный несвежим бинтом. - Это как, несчастный случа й? Я вот, к примеру, могла обойтись без этого? - Наша наука, Варвара Федоровна, прямо не утверждает, что таких травм можно из-

бежать. Если существует в природе нож, если есть палец, и если эти два названных пред-мета вступают между собой в какое-либо взаимодействие, то не всегда складывающийся вектор приложения силы действует в заданном направлении, - проговорил директор агентства по несчастным случаям, стараясь не дышать в сторону вахтерши.

- Ишь ты, вектор значит, - озадаченно повторила Варвара Федоровна и с уважением посмотрела на согнутый палец. – Я-то думала, полоснула и полоснула. У нас говорят, не по науке, кровь - к родне, к беспокойству за нее.

- Это не наука, Варвара Федоровна, это сплошное суеверие. - И я говорю, суеверие. Вчера сын опять в запой ушел. Из-за суеверия. Говорит, чер-

ная собака – к пьянке. Как увидит черного пса, так и напивается. - Ко мне никто не приходил сегодня? - Нет, Иван Петрович. Вахтерша вздохнула. Она понимала, что жизнь такого умного человека, как Шмыга,

зависела от клиентов. Нет клиентов – нет денег. Нет денег – значит, опять он будет сидеть перед конторкой, вздыхать жалостливо и просить в долг сто рублей. Лучше бы каким-нибудь барахлишком приторговывал. Что толку в чужих дрязгах копаться? Она всю жизнь людям пыталась добрым советом помочь, хоть бы кто-нибудь копейкой одарил? Да и доб-рого слова не дождешьси. «Не лезь не в свое дело» – обычный ответ.

Иван Петрович поднялся на второй этаж, оглянулся. Синий тусклый ночной свет струился по потолку и уходил в густые сумерки дальнего конца коридора. Он подошел к своей двери с пластиковой табличкой «Агентство по несчастным случаям», открыл и во-шел. И едва вошел, как за спиной раздался тихий стук. Детектив сделал шаг назад и при-слушался. За тонкой филенкой кто-то осторожно кашлянул и вновь постучал.

- Кто там? - Иван Петрович, Шмыга? - Да. - Откройте, пожалуйста, я от Сибирева, ваш коллега. - От Арсения Палыча? Детектив открыл, и в комнату боком скользнул молодой человек в сером костюме и

спортивной синей сумкой за плечом. - Еле дождался. Иван Петрович изумленный и растерянный зажег настольную лампу. - Проходите. Я только что с банкета… - начал он зачем-то оправдываться. - Не имеет значения, - сухо оборвал ночной гость и сел на стул в дальнем углу комна-

ты, словно боялся, что, несмотря на задернутые шторы, его смогут увидеть с улицы. - У меня только одно поручение к вам. Он порылся в сумке и вытащил дешевенькую пластиковую папку. Подал. - Здесь брошюрка. Последняя методичка Арсения Павловича. Я с Ярославля, в той же

должности, что и вы. Иван Петрович с острым любопытством глянул на коллегу. - К чему такая срочность? Ночью, курьером…

74

74

Заглянул в папку. Десятка три страниц, на титульном листе надпись «Практика пред-видения несчастных случаев…». Дежурное название для многих документов РАНСа.

- Где сам Сибирев? Дозвониться не могу ни до одного телефона. - И не получится. Арсений Палыч погиб, центральный аппарат ликвидирован, - сказал

молодой человек, застегивая сумку. – Филиалы продолжают работу вплоть до последую-щих указаний. Можно лампу погасить?

Шмыга нетерпеливо заерзал на стуле. Сибирев умер – возможно, но почему пострада-ло все предприятие?

- А подробнее? - У меня нет времени на разговоры. Через сорок минут проходящий поезд. Я и так че-

тыре города объехал, ваш – пятый. Потом, я ждал вас три часа. - Извините, это был не просто банкет. Умоляю, две минуты. Коллега задержался еще на семь. Когда он ушел, Иван Петрович немедленно выклю-

чил свет и некоторое время смотрел перед собой в полумрак. Сибирев умер. Все люди смертны. Сибирев – человек. И нет ничего удивительного в

том, что он умер. Сгорел заживо в «Соболе», подъезжая к Москве, на сорок первом кило-метре Коломенского шоссе. Сгорел вместе с группой «V» из девяти человек. Выжил толь-ко один этот молодой парень из Ярославля. И только потому, что добирался до Москвы поездом. С копиями документов Арсений Палыч отправил его отдельно.

Сибирев, этот хитрый лис, основатель невиданной в мировой истории школы борьбы с несчастными случаями, погиб в банальной автокатастрофе! Их машина столкнулась с армейским бензовозом. Температура была настолько высокой, что об опознании трупов не могло идти и речи. Каждые два дня Арсений Павлович вводил пароль для одной хитрой компьютерной программы. Она называлась «The last will» - Последняя воля. Три дня назад, не дождавшись пароля, программа автоматически послала по местной сети на все компьютеры столичного агентства сигнал тревоги, заархивировала всю базу данных, сбросила ее на удаленный сервер в Интернете под зашифрованным именем, и вывела на экран инструкцию для оставшихся в живых. По местным филиалам были разостланы ку-рьеры. В целях безопасности сотрудников деятельность головного офиса РАНСа приоста-новили.

«Еклмн!» - подпрыгнул Иван Петрович, вскочил, схватил папку и заметался по каби-нету, разыскивая местечко, куда бы ее запрятать. В шкаф, под постельное белье… на под-оконник, под стопку старых газет и журналов… О сейфе вспомнил тогда, когда больно ушибся об эту громадину плечом. Железная дверца отворилась с таким скрежетом, кото-рый наверняка слышали в двух кварталах отсюда.

Детектив присел на стол, оттирая несвежим носовым платком вспотевший лоб. Затем соскочил. «Какой же я дурак!. Какое значение для них имеет глупый стальной

ящик! Все что там находится, они увидят за много километров отсюда и с такой легко-стью, как будто это не бронированное железо, а стеклянный аквариум. Это в какую же ис-торию надо влипнуть, чтобы в тебя угодил военный бензовоз! Значит, силы были настоль-ко могущественны, что с легкостью сожгли около десятка специально обученных бойцов, элитное подразделение РАНСа вместе со своим бывалым командиром! Тогда им что ка-кой-то недоучка из Нижневолжска, которого они уничтожат вместе с этими опасными бу-магами одним касательным движением».

Спрятать, не читать, не знать! Выкинуть из головы этот ночной визит и этого тороп-ливого ярославского паренька. Они придут за этими бумагами. День-два, найдут и уни-чтожат. Над ним два этажа, битком набитые ни в чем неповинными людьми. Взрыв быто-вого газа, пьяный алкаш, якобы случайно заснувший с постели с непогашенным окурком, да еще притащивший на продажу двенадцатилитровую канистру с бензином…а за тонкой стенкой сосед приготовил для дачи баллончик с пропаном…

Иван Петрович торопливо оделся, сунул жуткую папку в хозяйственный пакет. Ко-нечно, все произойдет не вдруг, им понадобиться время на организацию…

75

75

Он запер кабинет и спустился на первый этаж. Определенного плана не было. Хотя бы сунуть этот пакет под какой-нибудь куст, чтобы иметь время все обдумать. Варвары Федоровны на посту не оказалось… в спешке оставленный чайный стакан, надкусанный пирожок, развернутый журнал посещений…

Он толкнул тяжелую дверь, выскочил на крыльцо и… поднял руку, защищая ладонью глаза от яркого безжалостного света автомобильных фар.

- Стоять! Милиция! – гаркнули над ухом, и автоматный ствол больно уперся под реб-ра. Его развернули лицом к панельной стене, вырвали из рук пакет и заломили руку, так что он и ойкнуть не успел. Жилистые руки охлопали карманы.

- Чист! Развернули, и в глаза воткнули столбик света ручного фонаря, словно зажженных

фар двух милицейских машин было мало. - Документы? Кто такой? И чей-то знакомый, едва ли не родной уже голос бросил: - Отпустите его. Иван Петрович проморгался, и первое лицо, удивленное, недовольное, которое он

разглядел, принадлежало не кому иному, как Ленчику Трофимову. В черной кожаной кур-точке, белой рубашечке с черной полоской галстука, с щеголеватой черной папочкой под мышкой.

- Иван Петрович, а вы как здесь оказались? - Я его знаю, товарищ начальник, - забасила Варвара Федоровна, стоявшая среди не-

скольких милиционеров в штатском и в форме. - Это наш жилец, ой, арендует помещение, на втором этаже. А этот ваш покойник, как с потолка свалился. Дует мимо меня спокойно. Я кричу «Мужчина, вы с какой комнаты?»

- Леонид Васильевич, я вообще-то здесь работаю, - медленно ответил Шмыга, прихо-дя в себя.

- Что в пакете? - спросил незнакомый мужчина в светлой куртке. - Рабочие документы. Пакет немедленно вернули, правда, прощупав каждый листок, словно посередине мог

оказаться какой-либо вещественный компромат. - Выстрела не слышали? - Нет. Окно моего офиса выходит на другую сторону. Что случилось, Леонид Василь-

евич? - Если интересно, пойдемте, посмотрим, - вежливо сказал Ленчик. Видно было, что

ему очень хочется, чтобы Шмыга взглянул на то, что случилось. Они протиснулись сквозь узкую калитку в проволочной изгороди детского сада, обо-

гнули песочницы… за низким деревянным павильоном в кустах акации резко перемеща-лись пятна света.

- Здесь. У ног милиционера в дождево блестящей черной куртке лежал на спине человек со

спущенными до колен брюками и обнаженным животом. Опухшее от кровоподтеков лицо со вздернутой верхней губой, к переносице черной пиявкой прилип сгусток крови…

Судмедэксперт, полная женщина в белом халате поднялась с колен. - Здравствуйте, Иван Петрович, - хрипло сказала она. - Здравствуйте, Валентина Константиновна, - вежливо отозвался детектив. - Что, теперь в городской дежурят по двое? – спросила она, стягивая резиновые пер-

чатки. – Мы с Тамарой ходим парой, мы с Тамарой санитары. - Нет, - засмеялся Шмыга, с усилием отводя взгляд от трупа. - Здесь главный Леонид

Васильевич. Я так, мимо проходил. - Ну, что я могу сказать, - произнесла Валентина Константиновна, охлопывая себя по

карманам, как мужик в поисках спичек или сигарет. Она и вправду извлекла пачку доро-гих сигарет, прикурила от зажигалки, поданной ей постовым. – Моего клиента били, не-

76

76

долго, но сильно. По первоначальному осмотру сломано два ребра, шейный позвонок не-много поврежден от удара тупого предмета. Потом застрелили. Надо к нам везти. Выход-ного отверстия нет, пуля в черепе.

- Максимыч! – крикнул Ленчик оперу в светлой куртке. – Организуй машину, срочно. - Есть! - Вы сами будете делать вскрытие? – Спросил Трофимов. - У меня еще один вызов. В заречной части, - недовольно фыркнула медик и закашля-

лась. – Тоже криминал. Любимый город спокойно спать не хочет… Я уже уехала. - Вы не встречались с потерпевшим ранее, Иван Петрович? - Поворотился Ленчик к

Шмыге. - К сожалению, нет, - твердо сказал тот. И если бы не тьма, Трофимов поразился бы

мертвенно-бледному цвету лица возможного свидетеля. Из кустов выскочил старший оперуполномоченный Александр Тарасенко. Удивленно

взглянул на Шмыгу. - Леонид Васильевич, гляньте, что мы нашли! Бросил на землю синюю спортивную сумку. - Там был паспорт, – подал бордовую книжицу. - Алексей Свиридов. Прописан по ад-

ресу - город Ярославль… - Все, спасибо, Иван Петрович! – заторопился Ленчик. – Мы еще здесь поработаем… - Нет проблем, - отозвался детектив, отступая. -Да, Иван Петрович, - окликнул его Трофимов, подошел ближе и понизил голос. - Ес-

ли что вспомните, позвоните, пожалуйста. Может, вы с ним где-то пересекались. Его ви-дели на втором этаже рядом с вашим кабинетом, и как раз в то время, когда вы находи-лись в здании.

«Если они сейчас в сумке покойного найдут служебное удостоверение детектива РАНСа, то я пропал», - сказал себе Иван Петрович, и ноги его мягко подогнулись. «Я про-пал в любом случае. Они к утру установят, кем работал потерпевший».

- Конечно. Нет проблем. Удачи. Я вижу, у вас все получается. Последнюю фразу он сказал Ленчику в спину. Шмыга вышел с территории детского сада, прошел немного и остановился в тени

подъезда соседнего дома. Надо идти домой, надо прятать где-то эту омерзительную папку, вообще, надо куда-то идти, а он не мог. Колени, непростительно для бывшего следака, по-драгивали мелкой, противной дрожью, отзывающейся внизу живота. За несколько минут беседы он ведь даже не узнал, как зовут его коллегу. Алексей… значит. Догнали тебя, Алешенька. Догнали и воткнули носом в землю. Я – следующий. Пока у меня эта бро-шюрка.

Иван Петрович заставил себя сделать несколько шагов, свернул за угол. Больше идти не мог, рухнул на низкую деревянную скамейку.

«Я, конечно, так долго бегать не смогу. Подставят меня, как пить дать, подставят. То зарезанный пацан, то гордеевский утопленник… теперь вот проезжий из Ярославля. За-кроет меня прокурор! Я ему всю квартальную статистику испортил».

Бесшумно выкатилась из-за дома милицейская «Волга». В ее салоне с тонированны-ми окнами было темно. Остановилась. Находящиеся в ней вряд ли бы заметили кого-нибудь за густыми кустами палисадника. И Шмыга их видеть не мог, зато расслышал об-рывки непонятного разговора.

А ему было бы полезно услышать каждое слово, которое произнесли в автомобиле заречного РУВД. Даже нецензурное.

- Холостой… ты говорил – холостой! – бился в истерике на заднем сидении жилистый мужик в синем тренировочном костюме. Водитель, капитан милиции лет за сорок, поста-вил машину на ручной тормоз, выключил зажигание, и повернулся.

- Да заткнись ты! Сам не знаю, как вышло.

77

77

- Мокруху хотел на меня повесить, Михалыч! – ухватился тот за спинку водительско-го кресла. – Я еле ушел.

Капитан вынул из бардачка тряпичный сверток, размотал его и вывалил на колени га-зовый пистолет «ИЖ», переделанный под стрельбу мелкокалиберными патронами.

- Я сунул ему пушку между глаз, он лежит, смотрит на меня так спокойно… нажи-маю, бля… а мне кровь в лицо!

- Да не ори в ухо! Крови не видел, что ли… - презрительно отозвался тот. Вынул из кармана кителя обойму, полную, вбил на место и передернул ствол.

- На крючок, повесил, падла. Я в молчанку играть не буду, я тебя сразу операм сдам! Капитан резко повернулся и вскинул руку с пистолетом. Убийца мгновенно съежился,

прикрыв обеими руками голову. - Я тебе сейчас как ебну между глаз… тварь! Нет никаких крючков. Ошибся я. И ты

об этом молчать будешь всю свою сраную жизнь. А трепанешься… доказать ничего не докажешь. Пятеро свидетелей подтвердят, что этим вечером я с тобой в кабинете работал. Понял?

Ствол пистолета с усилием раздвинул стиснутые потные ладони и уперся в небритую щеку зэка.

- Понятно, Михалыч! – сказал тот совершенно спокойным, натуральным голосом, словно это не он секунду назад сходил с ума.

- Все остается по-прежнему. Сейчас закрываю тебя. Завтра спокойно идешь в СИЗО. По хулиганке больше дергать не буду. Потянут только в суд.

- Да понял я, понял! Пушку убери. Из всего разговора Иван Петрович слышал только крики «Холостой…» да «Сейчас

ебну между глаз». Это последнее выражение каким-то странным образом подействовало на него успо-

коительно. От невидимой сценки в темном салоне милицейского автомобиля потянуло мирным, обыденным, от чего детектив давно отвык. Надо же, холостяк и женатик перес-сорились между собой! Наверное, жаркий спор возник из-за разногласия взглядов на се-мейную жизнь. Может быть, один собирался после дежурства к девочкам, а второй - хле-бать скучную домашнюю лапшу. Значит, есть дома, где месят тесто, есть дома, где ждут тебя… и дети сонно ворочаются в постели, и жена в замызганном халате недовольно бренчит кастрюлей.

Боже мой, где эта жизнь, и когда он до нее добредет? Машина давно уехала, а он все сидел на низкой мокрой от росы лавочке, поставив

злосчастный пакет между ног. Мгла над небом рассеялась, и отсюда, со дна дворового ко-лодца, Иван Петрович, задрав голову, увидел далекие синие звезды. Свет их был настоль-ко бесконечно мал, что небо по-прежнему оставалось темным, непроницаемым, словно грязное ватное одеяло, которым заткнули единственное в комнате окно. Но звезды были, переливались, мигали, сверкали морозными крупинками.

«Алешку прибили не потому, что из самой Москвы за ним потянулся огненный дым-ный след. Свиридов был неглупым парнем, его ярославский коллега. Как успел сказать, он на вокзале, стоя у билетной кассы, решал, в какой именно город поедет в следующий раз. В последний момент. Точно, как предписывала инструкция. И брошюрка, - он слабо по-шелестел пакетом, – не причем. Десятками копий разлетелась по стране. Допустим, сего-дня в десять утра Свиридов узнал, что едет в Нижневолжск. А к десяти утра киллер наверняка получил свое задание, если не раньше. И пистолетик ему подобрали не сегодня, и не сегодня вымерили место для засады. Алешку хлопнули, глупо звучит, по-настоящему случайно. Приняли за кого-то другого. И хлопнули в тот момент, когда он вышел из зда-ния общежития. А в этом здании за минуту до того, как вышел, только одно единственное окно погасло - окно директора «Агентства по несчастным случаям»!

То, что произошло в дальнейшем, сам Иван Петрович будет со слабой улыбкой вспо-минать как некое помешательство, как безумие. И будет полностью прав. Но! Именно все

78

78

те шаги, которые он предпринял, после того, как выскочил с улицы Советской Армии на пустынный ночной проспект, озаренный бегущими оранжевыми огнями светофоров, вы-ведут его на истинный путь. Пожалуй, впервые в этом загадочном деле, берущего свое начало в тихом магазинчике, набитом изуродованными мертвецами.

Глава двенадцатая. Паранойя По проспекту Иван Петрович шел недолго, хоронясь в тени высотных зданий. Увидев

запущенный сквер у Дома техники, свернул туда и побродил задумчиво среди деревьев, что-то озабоченно нашептывая про себя. Потрогал стволы, сорвал несколько листочков, попробовал на вкус. На ощупь они одинаковы и на вкус одинаковы горьки. Всех его бота-нических познаний, полученных тысячу лет назад в школе, хватало лишь на то, чтобы от-личить березу, дуб и рябину друг от друга и от остальных зеленых насаждений. Да, еще тополь, знакомый до болезненной скуки каждому горожанину. Пожалуй, все.

Поэтому, побродив по скверику, Шмыга понял: без теоретической подготовки он не справится. Домой!

Заскочил в дом, взлетел на свой этаж, брезгливо отдернул руку, коснувшись пальцами липких перил, едва не споткнулся о неподвижное тело какого-то алкаша, видимо, решив-шего заночевать в бетонной прохладе подъезда. Не переодеваясь, не перекусив, только плеснув себе в стакан холодной воды из чайника и бросив туда ложку сахарного песка с щепоткой лимонной кислоты, он сразу устремился к книжным полкам. Вырвал из ряда черный том «Великорусского языка»…

«Так. Populous tremulous. Проклятое дерево… кора под кожицей красновата. Это не признак, в темноте не разглядишь. О! «Вурдалака, ведьму и знахаря, коли бродят по смер-ти, переворачивают ничком и пробивают осиновым колом». Какое точное указание! Нич-ком и в спину. Коли бродят по смерти… а если бродят и шалят при жизни?»

«Где же мне тебя найти, Populous tremulous? Скорее всего в дворцовом парке. Когда-то там были два небольших озера, лодочная станция, барышни в белом… А как я тебя узнаю?»

К счастью, отыскал старую детскую книжицу, невесть как сохранившуюся со школь-ной поры. «Растительный мир нашей Родины».

«Ага! Вот она, моя красавица, ночная шептунья, последняя любовница Иуды». «Внешний вид осины своеобразен и не лишен известной привлекательности… листья

перед падением раскрашиваются в разные цвета – от желтого до кумачово красного. Из характерных особенностей – очень подвижные листья, которые приходят в движение даже от слабого ветерка… Живет мало – меньше ста лет. Ствол ее уже в раннем возрасте обычно имеет внутри гниль, взрослые деревья почти все в середине гнилые… В чем это моя рука? Кровь? Порезался где-то? А… плевать!»

Затолкав за брючный пояс остро отточенный кухонный топорик, Шмыга накинул ста-рый серый плащ с широкими полами, и вышел из квартиры, осторожно щелкнув замком. Пятнадцать минут третьего. Скорее всего, убойщики уже пробили через Ярославское ГУВД адресок Свиридова и теперь пытаются связаться с его родными. Интересно, он был женат? К шести утра они узнают, кем работал несчастный и кого, вероятнее всего, он ре-шил навестить в Нижневолжске. Машина с оперативниками отправиться ко мне домой. И тогда будет очень трудно делать невинные глаза, хотя я и знаю немногим больше».

Заросли осинника детектив отыскал на удивление быстро. Там, где и предполагал – на краю котлована, облицованного серыми растрескавшимися бетонными плитами. Подру-бил тонкий, теплый на ощупь ствол и затесал один конец под узкое длинное острие. При изменчивом свете луны кожица под корой отливала не красным, а темно-синим, и знаме-нитый осиновый кол выглядел не страшнее заточенного ученического карандаша. Все это отняло не больше часу. Лишь несколько минут пришлось пролежать на влажной траве, пережидая шумную компанию пьяных подростков, которая медленно прошествовала по

79

79

ближайшей к нему парковой дорожке. К счастью, они шли не по его душу, шли сами по себе, и, когда компания удалилась, Шмыга выскочил из осинника и стремительно напра-вился в сторону улицы Мончегорской.

Ни о чем другом, кроме того, что ему предстояло сделать, прежде чем на городских окраинах запоют петухи, детектив старался не думать. Если бы он позволил это себе, то нашлись бы тысячи причин и тысячи веских доводов, чтобы отказаться от своего плана. Так, бродила где-то по периферии отвлеченная мысль о вчерашнем убийстве. Да, это было уже вчера! Если Свиридов подставился совершенно случайно, а киллер ждал Шмыгу, то-гда возникает интересный вопрос - кто его направил? Это не в стиле Софьи Антоновны. Ведьмы убивают страстным, исступленным желанием, в своем бешенстве являясь провод-ником между той силой и субъектом, на который направлено острие их внимания. Вроде обычного стального прута, притягивающего атмосферное электричество.

Но пойти на сговор с наемным убийцей?! Невероятно даже для такого невероятного дела, как это. Хорошо, допустим, киллер ждал не Свиридова, не Шмыгу… тогда кого? От-вет напрашивался сам собой – ждать киллер мог кого угодно, но оказался он на том же месте и в тот же час, когда сошлись оба детектива по несчастным случаям. Это не совпа-дение, это уже чья-то злая воля!

Иван Петрович не стал тратить время на сыскные уловки – ждать, наблюдать, страхо-ваться. Лишь оглядел окна пятого этажа с одной и другой стороны дома. И не удивился, обнаружив тусклый красноватый свет в квартире Белохвостиковых.

«Похоже, я прав. Ведьма-ведьмочка не спит, думу черную таит, сети смертные пле-тет…», - прошептал про себя детектив, прижимая к груди сырой осиновый кол.

В этот момент Шмыга находился в том странном напряжении душевных сил, когда одни детали видятся ярко, зримо, увеличено, как под линзой микроскопа, а другие, не ме-нее значимые, не видны вовсе. Так, он совсем не предполагал, что в этот момент Софья Антоновна могла с другим мужчиной играть в египетскую царицу. И убивать пришлось бы обоих.

Ни о чем таком не думал Иван Петрович, миновав широкие скамьи у подъезда, ступая на бетон крыльца, у которого две недели назад сидел с порезанным горлом… Взлетел на нужный этаж и оказался перед высокой металлической дверью с выпуклым темным глаз-ком.

Перевел дыхание, вознес руку и… позвонил. Софья Антоновна оказалась дома одна и действительно не спала. Детектив услышал

ее осторожные шаги, почувствовал, как долго и беспокойно она разглядывает его через глазок…

- Это я, Софья Антоновна! – хрипло сказал Шмыга, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, чтобы она быстрее его узнала. – Мне поговорить надо насчет Павла с Алиной. Они уезжают…

Ключ провернулся в замке, инквизитор шагнул вперед, в позолоченные настенным бра сумерки прихожей.

- Иван? Вы всегда в гости ходите по ночам? – удивленно и почему-то шепотом спро-сила она, отступая.

Это были ее последние слова перед тем, как Шмыга точным сильным ударом кулака в лоб опрокинул «ведьму» на пол. Бесчувственная, как кукла, она ударилась затылком о паркет, и этот глухой удар неожиданной болью отозвался в сердце начинающего инквизи-тора. Сорвал с вешалки легкий цветной платок, перевязал запястья, сложив руки на груди, как у покойницы, и потащил легкое тело в зал, где как он помнил, стоял роскошный диван с высокой спинкой.

В зале было темно, детектив оставил тело на ковре и прошел в спальню, из полуотво-ренной двери которой лился алый свет. Двуспальная кровать с белой резной спинкой, зер-кало трюмо в овальной раме - с каждой стороны букеты пышных искусственных цветов в фарфоровых вазах с узким горлом. Правая половина кровати, ближе к окну, аккуратно за-

80

80

стелена, с левой смята маленькая подушка, откинуто одеяло… Под багровыми стеклян-ными пластинами ночника рдела лампа, освещая небольшой столик с разложенными на нем картами.

Сердце детектива подпрыгнуло, как будто он нашел неоспоримые доказательства ведьминской сущности хозяйки.

«Небось, Таро какое-нибудь!» - подумал он со злой улыбкой. Но карты оказались обыкновенными, игральными. Два ряда по шесть карт рубашками

вверх. Только одна из них открыта - король пик, в черном камзоле с двумя скрещенными топорами. Это ни о чем не говорило Ивану Петровичу, который играл в карты лишь од-нажды, в пионерском лагере, и то в элементарного дурачка. Но все же догадался, что за минуту до его прихода, Софья Антоновна раскладывала пасьянс. Наверное, очередной не-хороший пасьянс, в котором король пик пытался накрыть бедного скромного валета чер-вей.

Быстро просмотрел стопку книг на прикроватной тумбочке. «Тайны сна», два голу-беньких тома «Рецепты народной медицины», «Жизнь после смерти», и! – так он и знал – «Звезды и судьбы. Практика астрологии и хиромантии». Открыл на первой попавшейся странице. «Сеанс начинается с того, что вы мысленно формулируете вопрос, который в данный момент занимает вас больше всего… Затем поочередно подбрасываете три моне-ты…» Угу, сеансики проводим, вопросики задаем, монетки подбрасываем. Потом машины летят с моста, люди в гнилой воде тонут… А головки мужикам на фотографиях специ-ально ножницами резала. Чик – и нет мужика, чик – и кого-то ножичком в подъезде! Ца-рица египетская!

Вряд ли ему нужно больше доказательств! Иван Петрович вернулся в зал, оставив дверь в спальню широко открытой, чтобы не

включать свет. Постоял немного, глаза привыкли к полумраку. Вытащил из-за пояса топо-рик, положил его на бархатную скатерть обеденного стола, за которым когда-то пил дар-мовой коньяк. (И это не простил Софье Антоновне детектив!)

Затем тяжело вздохнул, рывком перевернул Софью Антоновну ничком, лицом вниз. Разорвал халат, обнажив смуглую тонкую спину. Взял осиновый кол, присел…

- Только сразу, - вдруг произнесла она. - Извините, не расслышал, - нагнулся к голове своей жертвы инквизитор. - Иван, постарайтесь, пожалуйста, попасть сразу в сердце, - внятно произнесла она,

твердо проговаривая каждое слово. - Легко сказать! – отдуваясь, ответил Шмыга, беря кол обеими руками и примерива-

ясь. – Все-таки в первый раз… Он сидел на ее бедрах, сжимая их коленями… то есть, находился в совершенно дву-

смысленной позе. Если бы не свежеструганный колышек у него в руках, со стороны мож-но было подумать, что двое любовников затеяли пикантную сексуальную игру.

- Ну, стреляйте! – прошептала она. – Или, чем вы там, ножом? - Нет, - поспешно отозвался Иван Петрович, чувствуя, что краснеет. Как-то стыдно

было признаться, чем именно он собирается ее прикончить. Софья Антоновна сильно бы удивилась, принялась расспрашивать, а поскольку его объяснение для непосвященных по-казалось бы бредом умалишенного, то могла бы и заподозрить его в психическом нездо-ровье. Точно он какой-нибудь маньяк.

- Впрочем, неважно, - сказала она. – Давайте быстрее, а то действие промедола скоро закончится и опять начнется эта жуткая боль.

- Промедол? – Удивился Шмыга. - Ну, да. Всем раковым больным назначается промедол. - Вы больны? – Удивился еще больше инквизитор. – Я полагал, что вы очень здоровая

женщина. - И я так думала, - отозвалась она, сдавленно вздохнув. – Пока месяц назад не сказали,

что у меня опухоль поджелудочной, что она прогрессирует и уже неоперабельная.

81

81

- У вас документы есть? Выписка из истории болезни, направления… - Сколько угодно. Иван, вы очень тяжелый, вы меня почти раздавили. Шмыга ужаснулся, представив себе, каково это лежать с опухолью в животе под ве-

сом в семьдесят килограммов. - Извините, ради Бога, - сконфузился он, слез с ее бедер, быстро оглянулся по сторо-

нам и засунул колышек себе за пазуху. Софья Антоновна со стоном перевернулась на спину и тут же зубами развязала слабо

стянутый узел на руках. - В спальне, в тумбочке справа от кровати коробка, подайте, пожалуйста… - Да, конечно, - Иван Петрович вскочил, бросился в алые сумерки и через секунду

вернулся с жестяной коробкой из-под конфет. - Руки затекли, - виновата сказала она. – Там шприц двухкубовый, ампула. Только са-

му ампулу не выбрасывайте, я их сдаю. - Я не умею уколы делать! - Наберите только. Я сама. Иван Петрович помог ей сесть на диван, подал шприц и отвернулся. - У меня так болит голова. Вы когда вошли, ударили меня или я сама от страха в об-

морок упала? – Слабым голосом спросила Софья Антоновна, пряча лекарства в коробку. Удушливый спазм перехватил горло инквизитора, он начал откашливаться… «Ведь-

ма» обхватила его руку, прижалась к плечу. - Господи, спать-то как хочется. Иван, расскажите, за что вы хотели меня убить? Шмыга, глядя в темноту перед собой, стал говорить, но спустя минуту она сонно ска-

зала: - Уж лучше вы бы сделали это. Я боюсь… боюсь той жизни, что мне осталась. И уснула. На обширных окраинах города, плавающих в сизой мгле, запели первые петухи. За-

брезжило бледненькое утро. Самое поганое утро в жизни Ивана Петровича Шмыги, не-удачливого детектива по несчастным случаям. Он провел его на полу возле роскошной кровати Белохвостиковой, свернувшись калачиком. После того, как перенес сюда свою, к счастью, несостоявшуюся жертву, неудачливый инквизитор каждые пять минут прикла-дывал к горячему лбу больной компрессы со льдом и капелькой нашатырного спирта. Ли-цо ее отекло, и отчетливые темные круги обозначились под впавшими глазами.

Потом она проснулась, Шмыга приготовил из ее запасов овсяную кашу с изюмом. По-завтракали там же в спальне. К одиннадцати часам после второй инъекции промедола Со-фье Антоновне стало настолько лучше, что она смогла проводить его до двери.

Подала ему металлический топорик для разделки мяса. - Это ваше? - Ну да… он мне не нужен… - смешался Иван Петрович, отводя глаза, хотя куда уж

там отводить глаза, он и так старался не смотреть на нее. – Хорошая вещь… оставьте себе. - Мне не пригодится, - серьезно сказала Софья Антоновна, нахмурив брови. - Да, извините. Я несу чушь. - Прощайте. - Софья Антоновна! - Да? - Разные вещи бывают на этом странном свете. Не только плохие. Если бывает пло-

хое, то почему бы вдруг не случиться хорошему? - Для вас может быть… но только не для меня. Прощайте. Каким невыносимо мерзким было утро, таким обещался и весь день. Разбитый и сон-

ный, Шмыга сидел за столом в своем кабинете у погасшего экрана монитора и тупо ждал. Он не имел даже мало-мальски правдоподобного объяснения для оперативников, которые должны были нагрянуть к нему с минуты на минуту. И уже устал ненавидеть безмозглого

82

82

ярославского коллегу, который приехал со злосчастной папкой в самый неподходящий момент, да еще умудрился подставить свой лоб под пулю. И когда? Когда самого Шмыгу обложили со всех сторон красными флажками. Было от чего съехать с ума!

И вроде ждал звонка, и вроде готовился, но сердце рвануло на мелкие кусочки, когда по столу хлестнула плеть телефонной трели.

- Агентство по несчастным случаям, - кротко сказал он в трубку. - Ты еще жив? – Раздался голос Зосимова. - Как тебе сказать… - вяло пожал плечами детектив. – Скорее жив, чем мертв. - Я думал, ты скорее мертв, чем жив, - засмеялся Толич. – Все утро названиваю. Где

был? - Старушку ходил одну убивать. - Надеюсь, топором? - Конечно, чистоту жанра нельзя нарушать. Ну, что у нас плохого? - Подъезжай, узнаешь. «Началось», - гулко ухнуло в голове. - Когда? - Прямо сейчас. - Толич, я опять кого-нибудь грохнул, скажи прямо? - Подъезжай. Пивной бар на Лескова. Там поговорим. Они взяли пару бутылок «Клинского», пластиковые стаканчики и сели за дальний

столик под темное резное панно, изображавшее колхозницу в непомерно высоком кокош-нике с подносом в руках. Мухи и время сделали свое черное дело, и теперь невозможно было разглядеть, что находится на подносе. В любом случае это выглядело неаппетитным.

- Кто-то снял копию с уголовного дела, по которому ты проходил свидетелем. - Убийство Станислава Резанова? - Да. Сам видел в машбюро, как ксерили. Для кого, не сказали. Заметил первый лист с

твоим фотороботом. - Думаешь, кто-то слил информацию на сторону? - Похоже. - И когда? - Дня три назад. - Почему раньше не сказал? - Не придал значения. А сегодня на оперативке, когда услышал об убийстве на Совет-

ской Армии, так и вспомнил. Ленчик докладывал. Когда упомянул о твоей возможной причастности, мы все в лежку легли от хохота. Прокурор едва не снял Ленчика с дела. Скривился, и говорит: «Можно подумать, что Иван Петрович виновен в каждом втором убийстве, которые происходят в районе». Он тебя любит.

- Все еще любит? - Да. И тут я подумал, что эти два факта могут быть связаны между собой. «Сейчас он скажет: «А сам что думаешь?» - вдруг промелькнуло у Шмыги в голове. - А сам что думаешь? Хотя Толич был лучшим, не раз проверенным другом, и классным следователем, все

же не стоило посвящать его в свои запутанные дела. Ради его же безопасности. Но Иван Петрович неожиданно для себя выпалил:

- Потерпевший ко мне приезжал. Курьер. Ничего особенного. Привез служебные ин-струкции. Говорили минут пять, он спешил на поезд. Следом за ним и я вышел.

Зосимов напрягся и здоровый охотничий огонек блеснул в его глазах. - А что за бумаги? - Ничего особенного. Я еще не читал. Что-то о профилактике по несчастным случаям. - Он чего-то опасался? - Толич, я сто раз прокрутил эту ситуацию. Парень из Ярославля ни от кого не бежал

и ничего не опасался. Иначе бы я оставил его в кабинете или поехал с ним на вокзал для

83

83

подстраховки, - все же мой коллега. А какая-то мразь с пушкой в кармане стояла в тени палисадника детского сада и ждала.

- Кого, Ваня? Как сказали на оперативке, в вашей общаге три этажа малоимущего пролетариата и два офиса. Один – твой, второй – магазинчик секонд-хэнда. Владелицу и ее сотрудников перетрясли за ночь основательно. С убитым они не знакомы, с Ярослав-ской губернией дел не имели. Кстати, по документам потерпевший числится работником подмосковной фирмы по торговле детской косметикой. То, что ты сказал, для меня боль-шая новость.

И тут к Ивану Петровичу вновь вернулся интерес к жизни. Он внезапно стал слышать грохот проезжавших за окном машин, почувствовал горьковатый вкус пива, ощутил реб-ристую поверхность стаканчика в ладони. «Спасибо, Арсений Палыч! Подстраховал. С того света вытянул меня».

- Эта новость только для тебя, - предостерегающе сказал он. – Но есть одна вещь, ко-торая позволяет связать это убийство со мной.

- Ну, - придвинулся ближе Толич. - Как только за ним закрылась дверь, я выключил свет. Наблюдатель мог сделать вы-

вод, предположим… - Что ты покинул кабинет. Вы одного роста, телосложения… - Значит, ждали меня? - Возможно, - неопределенно сказал Зосимов. И помолчав, добавил: - Ты не хочешь сказать, что происходит? Вначале этот пацан, затем утопленник в

Гордеевке, и вот уже заказуха. «Если бы ты знал о трупе в подъезде Белохвостиковой и катастрофе на Казанском

съезде…» - усмехнулся детектив. - Добавь еще убийство в дворцовом парке. - Там, ладно, мимо проходил… Мне давно кажется, что ты играешь не в своей весо-

вой категории. Ваня, заказуха, это очень серьезно. Кто-то вбухал большие деньги, чтобы тебя не было. А деньги, как правило, отрабатывают. Я не удивлюсь, если сейчас в бар за-летят двое молодчиков и начнут сечь нас из «калашей».

Иван Петрович поежился: - Типун тебе на язык, - отхлебнул пиво прямо из горлышка бутылки. – Мотив. В зака-

зе должен быть мотив. - Думал. Судя по твоей личной жизни, вернее по отсутствию всякой личной жизни,

месть из-за бабы исключается напрочь. Корыстные мотивы… Может, ты получил милли-онное наследство и я ничего об этом не знаю? – с внезапным подозрением спросил Толич.

- Если бы! – вздохнул Шмыга. - Тогда, Ваня, только твоя служебная деятельность. Кому-то перешел дорогу. Навер-

няка знаешь… - Ну, если поиграть в боевичок, киллеров, мафиозников в темных очках… - Иван

Петрович вспомнил обжигающий шепот в спину «Я тебя все равно достану!». – Есть в го-роде один человек, который бы страстно желал моей смерти.

- И кто? - Я фантазирую… Отец Станислава. - Интересно. Но Резанов-старший - порядочный человек, работает с трудными под-

ростками. А его «Торпедо» прошлой зимой вышла в высшую лигу. - И что видит этот порядочный человек? Убийцу сына отпускают на свободу прямо на

его глазах. Ты же сам говорил, что он даже «девятку» обещал купить убойщикам, чтобы те достали мерзавца. Кстати, есть подвижки по этому делу?

- Никаких. После того, как ты напугал пацанов, они разбежались по домам. Вернулся домой и Станислав. Мать видела его распухшее лицо, окровавленную рубашку. Огрыз-нулся, умылся, переоделся и снова ушел. Скорее всего, чтобы восстановить подорванный авторитет среди членов своей команды, бросился искать обидчика, то есть тебя. А нарвал-

84

84

ся на того, кто умеет не только пугать. Да... самодельную пику, которой его прикончили, ребятишки опознали. Принадлежала самому потерпевшему. Иногда носил с собой.

- Значит, мне тогда опять повезло, - задумчиво сказал Иван Петрович. - Давай сделаем так. Я поделюсь твоими подозрениями с ребятами из УБОПа. Пусть

прокачают Резанова. - Только ради Бога, не вешай их мне на хвост! - Скажу, что Резанов подозревается в том, что пытается заказать.… О потенциальной

жертве я пока умолчу. - Спасибо. - Сейчас почти двенадцать, надо посмотреть по новостям сюжет о твоем приезжем

друге. Зосимов подошел к стойке и постучал ребром монеты по прилавку. - Девушка! Полнолицая тетка лет сорока вынырнула из подсобки, красная, что-то торопливо до-

жевывая. - Включите, пожалуйста, телевизор. - Не работает. Будете что-нибудь еще заказывать? - Тогда нет. - Ну, и пожалуйста, - обиделась она и отвернулась. Глава тринадцатая. Посмертные тайны полковника Сибирева Другому человеку повезло больше. Тому, которому Зосимов обещал посадить на

хвост оперативников из управления по борьбе с организованной преступностью. В его просторном кабинете с кондиционером, во Дворце клуба «Торпедо», телевизор работал. И криминальные новости Валерий Павлович просмотрел. На сюжет о приезжем, которого убили вчера поздно ночью, он не обратил особого внимания. Просто отметил, что на ули-це Советской Армии у здания малосемейного общежития погиб от огнестрельного ране-ния в голову молодой человек. Некто Свиридов. Просьба ко всем, кто располагает какими-либо сведениями, сообщить по телефонам…

Валерий Павлович после того разговора в гостинице «Центральной» смотрел крими-нальные новости каждый день. Сергей не обещал, что дело с убийцей сына разрешится скоро, а когда разрешится, то обязательно попадет в сводки новостей. Но даже лучше, ес-ли эта мразь сгинет без телевизионных титров и газетных заголовков, сгинет в ту жирную тьму, откуда появилась.

И все же набрал номер сотового телефона московского приятеля. А вдруг? - Привет, Сергей. - Кто это? - Валера. - Здорово! Как ты? - Ничего. Пока ничего. - Заходи. Дела я закончил, вечером уезжаю с Боссом в Москву. - Все дела? – Дрогнуло лицо тренера. - Все, Валера. Заходи, когда еще свидимся. - Еду. В номере Бирюкова действительно царила отъездная суматоха. Непрерывно заходили

какие-то люди, в углу на ковре, лежали чемоданы с откинутыми крышками, на низком по-лированном столе ворох бумаг.

- Пивка хочешь? - Встретил вопросом хозяин. - Нет, я на минуту. Сергей Степанович глянул на озабоченного дружка, на его жалобные, почти умоляю-

щие глаза и улыбнулся. Приложил палец к губам. Кивнул торжествующе…

85

85

- Все ничего, старуха замучила. Из комы, сучка, не выходит. Какого доктора я из Москвы ей привез, самого генерала Романова лечил! Бля… упорная, не поддается. Через неделю придется за ней возвращаться, в госпиталь Бурденко везти.

- Эта история с сестрой босса? - Ну, да, я говорил тебе. Траванулась случайно таблетками и - в кому. - А как… - Неспокойный у вас городок. Прикинь, вчера бывшего сотрудника городской проку-

ратуры подстрелили. - Когда? Валерий Павлович сцепил руки и наклонился вперед. - Ближе к полуночи. Вышел из своего офиса, где-то там, на улице Советской Армии, а

тут ему железякой по шее и пулю в лоб. - Пожалуй, я выпью. - Ну что за времена, ну что за люди! Парень молодой, тридцати не было. Ни за что, ни

про что. Тренер твердой рукой налил в стакан пива из высокой треугольной бутылки. Выпил,

облизнул губы. - Сережа, я последние ночи так плохо спал.… Спасибо тебе. Дай обниму. - Ну что ты, пустяки какие-то, – смутился начальник службы безопасности, не ожи-

давший от своего суховатого друга такого проявления чувств. - Когда еще увидимся! - Да-а, - протянул Сергей Степанович, похлопывая друга по спине. – Крепись, старик.

Знаю… горе оно горем останется. Зато ненависти, обиды, злости не будет. И жене пере-дай.… Одно чистое горе еще можно перенести как-то.

- Ты говоришь, вчера, на Советской Армии… - Да. Рядом с общагой, где у него офис. Ланский! - Я, - отодвинулся от стены высокий молодой мужчина в черном костюме. - Выйди, у дверей постой, чтобы минут пять никто не заходил. Охранник вышел, вернее вывалился в коридор, щелкнув за собой дверным замком. - Извини, Валера, потеть стал, как боров. Душ приму. Резанов кивнул, и с легким беспокойством посмотрел ему вслед. «Степаныч ничего не

путает? Вчера на Советской хлопнули приезжего. Постой, как раз у общежития. Свиридов его фамилия… Причем здесь Шмыга? Может, и того, и другого завалили в одном месте? Чушь какая-то…»

Подошел к столу, отодвинул бережно в сторону стопку свежеотпечатанных цветных снимков, налил себе еще пива. На фото была запечатлена какая-то гулянка: накрытые сто-лы, сдвинутые стулья… Вот круглощекий барчук в окружении ненатурально радостных лиц, вот сам Сергей, подмигивая, поднимает рюмку, а рядом молодой человек, одной ру-кой обняв его за плечи, другой тянется вилкой к блюду с копченой колбасой… И знаком он ему до сердечной боли, до бессонных ночей, до приступов дикой ненависти. Это же убийца Станислава! Еще один снимок, где они только вдвоем… Видно, что-то их крепко породнило - взгляды их полны любви и согласия.

Левая рука Валерия Павловича онемела, ему стало холодно, так холодно, как было только один раз в жизни, совсем недавно, когда гроб с телом его мальчика скрылся в гли-няной яме.

Породнило… дележ его денег. Честно поделили его восемнадцать тысяч долларов. Да еще, скорее всего, Бирюк предупредил «жертву», чтобы та на некоторое время исчезла из города. Тренер понял, что притворяться и смотреть лжецу в его чистые искренние глаза он не сможет, сил не хватит. Да и спешить надо, пока эти авантюристы не скрылись.

Валерий Павлович выскочил из номера. Один из снимков лежал в его кармане. «Что за времена! Что за люди!» - билось в его висках.

86

86

- Валера, ты помнишь, что должен одолжил семь штук. Тянул, как мог. Но сейчас требуют. Отдать надо через неделю. Это крайний срок! – вышел из ванной комнаты Сер-гей Степанович, энергично растирая махровым полотенцем голову. – Ты где?

Выглянул в коридор. - Ваш посетитель вышел, - предупредил его вопрос охранник. - Так быстро? – удивился он и вернулся в номер. – Бедолага. Не дай Бог! В таких слу-

чаях никто за свою крышу поручиться не сможет. Валерка, Валерка… других детей на но-ги ставишь, а своего упустил.

Впрочем, он недолго переживал по поводу проблем бывшего одноклассника. Своих хватало.

«Этот придурок Михалыч сделал все не так. Конечно, идея использовать заключенно-го хороша. У него через неделю суд, потом на этап. Все - растворился, исчез. Понятия не имеет, кого грохнул и за что. Привезли на машине, увезли. Но зачем понадобился ствол?! «Степаныч, чтобы наверняка», - оправдывался Михалыч. Киллер мог и железякой забить. Дерьмо это все! За чистый ствол хотел еще пятьсот баксов слупить. Итого, полторы тыся-чи вытянул. Цена хорошая, нравится ему цена. Но! Пуля в черепе - это за-ка-зу-ха. Такими делами УБОП занимается. Все дела этого поганца-следака поднимут. Валеру затаскают. И его потрясут. Распечатки звонков на сотовый сделают. А там ничего, чисто. Ствол хорош - мелкокалиберная пуля плющится о кости черепа, никакая баллистическая экспертиза не поможет. Пусть побегают, посуетятся. В худшем случае выйдут на мотив, он на поверхно-сти лежит, заподозрят Валеру в заказе… но до организатора, тем более до исполнителя, этим сучарам не добраться. Михалыч – придурок! «Тихо сделаю, тихо...» Всех прокуро-ров на ноги поднял. Подлый закон жизни – хорошие деньги всегда нервом зарабатывают-ся!

И вроде бы утешил себя, и подробно расписал «за» и «против», но неясная темная тень легла на сердце, не давая свободно вздохнуть.

Все утро следующего дня Иван Петрович Шмыга, бережно прижимая к груди замыз-

ганную папку с сибиревской брошюрой, колесил по городу в поисках безопасного места, садясь только в переполненные троллейбусы и маршрутные такси. Он помнил, что эти ли-сточки стоили жизни почти всему центральному руководству РАНСа. Посидел некоторое время на скамейке в сквере на площади Горького. Вокруг гранитного подножия статуи ве-ликого пролетарского писателя озабоченно слонялись молодые люди с дешевыми букети-ками цветов, демонстративно поглядывая на наручные часы; прошла колонна детишек с воздушными шариками в руках; шумел возле палаток школьного базара людской прибой – близился новый учебный год.

Однако здесь ему что-то не понравилось, и он переместился к зданию областного драмтеатра, перед которым расторопные администраторы ближайшего пивного бара уста-новили пластиковые кресла и закрепили над ними полосатые тенты. С кресел детектива погнали, поскольку у него не хватило денег даже на кружку пива, и таким образом, он оказался в полутемном читальном зале детской библиотеки, где с него содрали всего лишь четыре рубля за синие целлофановые тапочки.

«Это интересно», - подумал Иван Петрович, глядя на аккуратный пробор библиоте-карши, вписывающей его паспортные данные в карточку. – «Во всяком случае, я ни разу не слышал, чтобы на кого-то покушались в детской библиотеке».

Для приличия взял огромный иллюстрированный том «Уникальной методики разви-тия детей в грудном возрасте» и сел в дальнем углу за шаткий ученический стол. Вынул из пакета папку, раскрыл. Прочитал подзаголовок «Основы естественной методики пред-видения несчастных случаев, террористических актов, а также иных насильственных вторжений в человеческую жизнь».

«Да если бы существовала такая методика, реальная, рабочая, многое бы что измени-лось в жизни всего человечества», - весело подумал он.

87

87

Пролистал до середины. «Сновидения будущего. Их можно разбить на три категории – те, что сбываются в течении дня, следующего за сновидением; те, которые сбудутся в те-чение последующей недели, и долгосрочные. Деления по дням недели: сновидение с чет-верга на пятницу сбудется, а со вторника на среду - нет; зависимости сновидений от фаз Луны, расположения зодиакальных знаков, времени года и т.д. – не существует… Полу-ночные сновидения. Особенно те из них, которые снятся с 3 до 4 часов утра. Вот они несут самую ценную информацию. Настоятельность ее получения так велика, что человек про-сыпается, помня образы сновидения до мельчайших деталей. Они говорят о тех событиях, приятных и неприятных, вероятность свершения которых велика настолько, насколько прочно сцепились те обстоятельства, которые образовали приятное или неприятное для субъекта будущее. Причем время, когда проявится это будущее, строго очерчено времен-ными рамками – в течение последующих за сном семи дней, начиная с третьего-четвертого дня...»

«Вот отчего Сибирев так долбал меня этими снами. Занимался ими, как какой-нибудь астролог. Наверное, собирал за городом бабушек и записывал, что этим старым курицам снится… Хм, за это не поливают горящим бензином».

Залез в начало рукописи. В предисловии к разработкам сухо и кратко рассказывалось об эксперименте, который предприняли научные сотрудники агентства в одном подмос-ковном поселке под охраной группы «V». Нашли молодого человека, который после из-мены возлюбленной не раз покушался на собственную жизнь, и предоставили ему полную возможность довести дело до конца, но под пристальным наблюдением. Доброволец про-сил лишь некоторую сумму для матери и оружие. Вешаться, резаться и травиться сомни-тельными таблетками ему надоело. Больному обещали в случае его смерти пять тысяч долларов передать его матушке, и в назначенный им самим день оставить наедине с надежным револьвером, в барабане которого будет один патрон. Сняли квартиру в обыч-ном жилом доме, и поместили добровольца под колпак. Эксперимент длился тридцать ка-лендарных дней. Двадцать четыре часа в сутки наблюдатели фиксировали каждый его шаг, каждый вздох, расспрашивали о снах, предчувствиях, снимали все происходившие с ним события, какими бы незначительными они не были.

Спустя две минуты, после того, как самоубийца сунул ствол себе в рот и нажал на спусковой крючок, прибыли техники и вынесли из квартиры все записывающие устрой-ства.

Результат эксперимента ошеломил даже его разработчиков. Он показал, что насиль-ственная смерть есть не что-то спонтанное, одномоментное… «Это длительный процесс, в котором физическое уничтожение субъекта только его последняя завершающая фаза!»

Они это сделали... Что может быть важнее для нас, чем рождение и смерть? Но если предсказать рождение человека возможно даже за девять месяцев, то предсказать его уход… Сколько туману, суеверий, сколько мистики! И почему раньше никто не догадался посмотреть на это просто, безо всякой заранее заданной мысли. Посмотреть, что происхо-дит с человеком, когда неслышными шагами к нему приближается Смерть. Неслышными? Судя по данным исследования, Смерть топочет, шумно вздыхает, икает, смачно сплевыва-ет, насвистывает бравурный мотивчик, прокладывает себе дорогу в толпе, сыпля прокля-тиями, наступая на ноги жертве кованным сапогом. И все это было зафиксировано и зане-сено в протоколы наблюдения.

«Феномен несчастного случая, так называем мы совокупность негативно складываю-щихся факторов будущего, - читал Шмыга, - к моменту своего окончательного заверше-ния приобретает все характеристики автономного, наделенного всеми энергетическими свойствами объекта. И этот объект, разумеется, начинает влиять на того человека, в жизни которого он возник. Первой реагирует душа и показывает его приближение (созревание) через сновидения. Затем, при увеличении размеров и соответственно мощности, объект начинает проявляться и в видимом, феноменологическом мире, становясь доступным и

88

88

сознанию. Проявляться в виде неких событий, предметов, иногда значительных, иногда мелких и едва заметных».

Елы-палы! Это то, что он интуитивно искал, когда предчувствовал надвигающуюся катастрофу, за что пытался ухватиться, сидя под охраной в фойе больницы. Белое и крас-ное… девушка в красном неглиже на капоте белой «Газели» с гвоздиками в руках. А ме-таллический брелок в виде бэтээра со вздернутым стволом? Это же знак броневика сбер-банка, который выкатил им навстречу!

Шмыга продолжал читать, чувствуя, как у него волосы шевелятся на затылке. «Здесь уместно воспользоваться сравнением. Мы стоим на обочине шоссе. К нам

приближается машина. Мы слышим звук мотора, вначале слабый и незаметный, который легко спутать с любым другим, затем мощный и уверенный. Он уже близко, но все еще невидим. Затем мы видим, как вдруг отскочила от обочины пугливая собака, как идущие по шоссе люди обернулись и стали всматриваться назад; наконец, перед самым прибли-жением мы заметим мощный свет фар, полоснувших по темной стене кустарников, и лишь потом увидим выскочивший из-за поворота автомобиль. Эти события, предшеству-ющие его появлению – бегство собаки, внезапное изменение поведения людей, свет фар и т.д. мы называем не приметами, этот термин чересчур тесно связан с магией, суеверием, и довольно сильно себя скомпрометировал, а знаками».

Иван Петрович слепо смотрел в окно. До сих пор он пользовался интуицией, верхним чутьем. Газета с заметкой о нелепой смерти в погребе. «Я газет не читаю, в них все врут», - сказала тогда Гаврилина. Читал Сергей Георгиевич. Для него это был знак? Несомненно. И Шмыга тогда подшил вырезку в дело, предчувствуя, что непросто так тычут в глаза че-ловеку информацию, напечатанную жирным шрифтом. Все нападения на него самого со-провождались такими же внятными, недвусмысленными знаками. Труп в дворцовом парке перед столкновением с бандой малолетних хулиганов, альбом с отрезанными мужскими головами, который он так мило рассматривал вместе с мадам Белохвостиковой перед бритвенным чирком грабителя… Боже ты мой, мир вокруг нас живет, дышит, переливает-ся и мгновенно реагирует не только на наши поступки, но и на мысли, желания…

За этот документ они любой город сотрут с лица земли, не то что «Газель» с десятью пассажирами! До сих пор пелена неведения скрывала их шаги. Невидимые, они выскаль-зывали из невидимой тьмы, наносили смертельный удар и тут же поспешно исчезали. Те-перь они видимы и, значит, предсказуемы. Одно непонятно, как эти ребятки могли допу-стить, чтобы такая информация рассеялась в десятках копий по всей стране? «Выходит, их служба безопасности тоже делает промахи?» – усмехнулся детектив.

К счастью для своего душевного спокойствия, директор Нижневолжского агентства по несчастным случаям не знал, что их служба безопасности промахов не делает. Нет ни-каких копий. На всем белом свете остался только один экземпляр – тот, что лежал сейчас перед ним на серой облезлой поверхности библиотечного стола.

Первой регистрирует негативное будущее душа и показывает его приближение через сновидения. Стоп! В этот момент Ивану Петровичу стало так тоскливо, неуютно, так хо-лодно, что на мгновение показалось, будто даже кончики его пальцев примерзли к стра-ницам. Его сон! Пуля, снайпер, человек, карабкающийся по зеленому взгорью.… Где это, где?… Он торопливо пролистал методичку. Полуночные сновидения. Сон явился как раз в четвертом часу.… Здесь. Сказали о тех событиях, вероятность свершения которых вели-ка… в течение последующих за сном семи дней. Постой. Сон был 7 августа, убийство Свиридова… 12 августа!

Он действительно в заказе, и шутка Зосимова насчет врывающихся в кафе автомат-чиков вовсе не шутка! Теперь им понадобится время, чтобы перегруппироваться после неудачной попытки, и вновь атаковать его. Время. Сколько у него времени, чтобы отве-тить ударом на удар, он не знал, но видимо есть, если еще жив.

Вскоре детектив звонил в городскую прокуратуру из телефон-автомата. - Толич, жди. Еду. Есть идея!

89

89

Глава четырнадцатая. Охота на клоуна Городская прокуратура жила как обычно. По коридору вели прилично одетого муж-

чину с проседью, с виду школьного учителя. Он и в самом деле до ареста преподавал ли-тературу и русский язык в ПУ-76. В свободное от уроков и проверки домашних заданий время выслеживал маленьких девочек, соблазнял их дешевыми шоколадками и увозил в пригород, где насиловал в старой, полуразрушенной бане. Курил в конце коридора моло-дой, щеголевато одетый паренек, пристегнутый наручниками к холодной батарее отопле-ния. Сигарету ему дали опера, которым он несколько минут назад признался, где закопал части тела своей любовницы. Сами опера пошли в подвал просить дежурного дать им па-рочку пятнадцатисуточников, чтобы самим не таскать человеческие останки. Стояла у двери трофимовского кабинета размалеванная девица лет двадцати пяти. «Размалевал» ее случайный приятель из привокзального бара. Когда пьяненькую привел к себе домой для продолжения романтического знакомства, то выяснилось, что придется ублажать двоих - самого знакомого и его приятеля.

Александр Анатольевич сидел у компьютера подтянутый, в форменном синем мун-дире (сегодня был день выдачи зарплаты и за ней приходилось ездить в областную проку-ратуру), и строго вопрошал худенького забитого мальчика в толстых ватных штанах и фуфайке с оторванными рукавами.

- Чем душил? - Веревкой. - Где веревку взял? - Не помню. - Вспоминай. - В серванте. - Где в серванте? - В нижнем ящике. - Откуда ты знал, что в нижнем ящике серванта лежит бельевая веревка? - Раньше видел. - Когда раньше? - Ну, когда в первый раз приходил. Отзвенел принтер, выбросив отпечатанный лист протокола. - На сегодня хватит. Подписывай. - Где? - Внизу, там где написано «С моих слов записано верно…» Мальчик, неуверенно выводя печатные буквы, подписал. Подписал не просто бумаж-

ку. Расписался под умыслом совершить убийство. И потом расстроенный адвокат уже ни-как не сможет убедить суд, что мальчик душил свою бабушку в результате «внезапно воз-никших личных неприязненных отношений».

Что-что, а работать Толич умел. - Какая идея? – весело спросил Зосимов, когда они остались вдвоем. - Я вспомнил, что Резанов-старший выпалил мне вслед, когда мы, радостные, выходи-

ли из трофимовского кабинета. - И что? - Дословно – «Я все равно тебя достану». Заказ был обусловлен не моей служебной

деятельностью, как ты предположил вначале, - я занимаюсь несчастными случаями и в худшем случае могу попасть под несчастный случай, - а чьим-то глубоко личным моти-вом.

- Ну, мы вроде бы говорили уже об этом, - снисходительно улыбнулся Толич, видя всегда невозмутимого друга в несколько агрессивном настроении.

- Да, и ты хотел связаться с УБОПом… - Готово.

90

90

- Есть что-нибудь? - Больше чем «что-нибудь». Наш уважаемый тренер десятого августа продал свой

джип «Нисан» за двенадцать тысяч долларов. Стоит он не менее тридцати. Ребята из чет-вертого отдела говорили с новым владельцем. Тот до сих пор в себя придти не может от радости. Говорит, даже торга не было. Он сказал тренеру, что у него сейчас на руках толь-ко двенадцать, тот двенадцать и взял. Одиннадцатого августа Резанов продал дачу в Стри-гино стоимостью в десять тысяч баксов за шесть тысяч первому же покупателю, которого предложило агентство недвижимости. В период с десятого августа по сегодняшний день ни он, ни его жена взносов в банки не делали, новых счетов не открывали. За указанный срок ничего существенного не приобрели.

- Хорошая работа, - задумчиво сказал Шмыга. - Само по себе это ничего не значит. Может, люди после трагедии решили срочно ме-

сто жительства поменять… или Резанов решил жену отправить на лечение за границу. Все что угодно. Правда, информации такого рода из его ближайшего окружения не поступало.

- Восемнадцать тысяч! – завистливо вздохнул Шмыга. – Неужели столько я стою? Да я бы за десять тысяч сам застрелился, если только деньги вперед.

- Не страдай манией величия, - оборвал Толич. – Может, на тебя пошла всего штука, остальное оставил для прикрытия, на всякий случай. Или заказал, да свалить собирается. Работа идет, наружку подключили, судья дал разрешение на прослушку его телефонов. Так в чем же твоя идея?

- Найти убийцу Резанова-младшего до того, как киллер снова выйдет на меня. - Хм, и как же ты собираешься это сделать? - Как подозреваемого, меня допросили вдоль и поперек. А вот как свидетеля… Парень

взял заточку и побежал за мной. Он надеялся меня встретить, может, шел по тому же маршруту, что и я, видел тех же людей, что и я…

Толич резко поднялся. - Пошли к Ленчику. Следователь городской прокуратуры, юрист второго класса Леонид Трофимов зани-

мался размалеванной девицей. Та плакала, осторожно прикладывая платочек к разбитому лицу. Ее левое ухо почернело, опухло.

- Потом он вас пригласил к себе домой, на Южное шоссе, я вас правильно понял? - Да. - В котором часу? - Точно не помню. Бар закрывался. В одиннадцатом, кажется. - В одиннадцатом часу вы едете домой к мужчине. Как вы думаете, зачем? - Он сказал, музыку послушаем. - Ага, книжки почитаем… Ему сколько лет? - На вид лет тридцать, я говорила. - А вам? - Двадцать семь. - Ему тридцать, вам двадцать семь, вы хорошенько выпили, едете в незнакомую квар-

тиру на ночь глядя… музыку слушать? - Да, - в голос заревела она. - Гражданка, - мягко вмешался Зосимов, - выйдите, пожалуйста, в коридор, успокой-

тесь. Плакать надо было раньше, еще когда мама родила. - Это мне надо успокоиться, - раздраженно бросил Трофимов, неприязненно оглядев

вошедших. – Целочку из себя строит. На одного была согласна, на двух… если бы хорошо попросили. А те просить не стали, кулаками потребовали оплатить затраченные на выпив-ку деньги.

Дела об изнасилованиях любого рода прокуророрские ненавидели люто, и старались избавиться от них правдой и неправдой. На любой стадии расследования, даже в суде, по-

91

91

терпевшая сторона могла полюбовно (за хорошие деньги) договориться с обидчиком, за-явление отзывалось, и сложный многомесячный труд с дорогостоящими экспертизами ле-тел в корзину.

- Ленчик, еще год работы, и ты станешь похожим на живого человека! – воскликнул Зосимов.

- Что хотели? – невежливо спросил Трофимов, избегая смотреть на Шмыгу. - Как у тебя с делом Резанова? - Уголовный розыск не предоставил мне информацию, которую я бы мог реализовать,

- высокопарно ответил младший коллега. - Короче, глухарь, - констатировал Толич. – А вот у нас есть кое-какие зацепочки по

твоему делу, правда, Иван Петрович? - Скорее, некие соображения, - откашлялся Шмыга, присаживаясь. - Ну, что, работать будем? – напрямую спросил Зосимов, плотнее закрывая дверь ка-

бинета. Трофимов недоверчиво оглядел обоих, боясь какого-то подвоха, но все же он был

настоящим следаком, страстным, неутомимым, как игрок в рулетку, и отказаться от по-мощи в нераскрытом убийстве, конечно, не смог.

- И какие зацепки? – спросил он хмуро. Тренер прославленной хоккейной команды «Торпедо» Валерий Павлович Резанов си-

дел в роскошной ореховой гостиной загородного особняка цветочного короля Ильхама Алиева и терпеливо ждал. Въезд в элитный поселок перекрывала неуступчивая охрана, поэтому свою «Волгу» пришлось оставить у шлагбаума и добираться до дачи пешком. Шел седьмой час вечера. Скорый фирменный поезд, на котором отправлялся в Москву банкир со своим окружением, уходил в 11.20.

Ильхам Алиев мог помочь в том, чтобы резановский друг детства задержался в городе на некоторое время. Хотя сам Ильхам Алиев, выходец из простой крестьянской семьи с окраин Южного Азербайджана, никогда не был бандитом. И считал, что числится в карто-теке местного управления по борьбе с организованной преступностью лишь по злому навету завистливых людей. В диких 90-х, когда вершился черный передел собственности и молодые горячие люди с автоматами разъезжали по городу на дорогих авто, Алиев скромно и незаметно трудился на ароматной и благоухающей ниве цветочного бизнеса. Один лоток, второй... одна палатка, другая… Терпеливо готовился к большим делам, как готовится крестьянин к будущей вспашке, обрабатывая доставшееся ему каменистое по-ле. Если остальные коммерсанты вели двойную бухгалтерию – одну для налоговой ин-спекции, вторую для себя, то Ильхам вел тройную – для власти, для бандитов, и только третью – для себя. Несмотря на смену эпох, люди рождались, шли в школу, влюблялись, умирали - и все это с ильхамовскими цветочками в руках. Планомерно и настойчиво, веря в светлое будущее чужой страны, он скупал в пригородной зоне теплицы и оранжереи у разорившихся совхозов и промышленных предприятий.

Время молодых горячих людей с автоматами шло на убыль. Одни сходили в могилы, опять же – с ильхамовскими цветочками на холодных лицах, другие с большими сроками катили в продуваемых вагонах в далекие северные края. А трудолюбивый Алиев медлен-но шел в гору, исправно платя налоги, как белые, так и черные, как азербайджанским бан-дитам, так и русским. И однажды, денег оказалось столько, что он просто купил себе одну из самых свирепых кавказских группировок – банду Тамила. Бывший забитый уличный торговец, услужливый, в чем-то даже робкий, внезапно для многих стал одним из самых уважаемых людей в городе. Пришло время, когда он даже отказался сделать очередной взнос в кассу русского авторитета, который готовился к коронации. Авторитет изумился, стал думать, как наказать строптивого, и… был зверски убит со своей семьей и ближай-шими товарищами в загородном доме. Правоохранительные органы тогда посадили два-

92

92

дцать семь человек во главе с Тамилом, но доказать причастность самого Ильхама к мас-совому убийству не смогли.

Алиев не долго сокрушался по поводу потери бойцов Тамила. Купил новых. Цветочный король был не только хорошим коммерсантом, но и прекрасным отцом.

Старшего сына отдал в детскую команду, когда тому исполнилось шесть лет. - Я не люблю хоккей, всю эту толкотню… - сказал тогда Валерию Павловичу Алиев-

старший. – Но вы играете командой, играете жестко, играете по тонкому льду и на острых, как нож, лезвиях. Это жизнь. Я хочу, чтобы мой сын научился жить.

Тимур Алиев перешел в юниоры, играл без особых успехов, но стабильно. Отец был благодарен Резанову, впрочем, как и многие другие родители, и не раз намекал, что ока-жет любую помощь. Никогда в жизни Валерий Павлович и предположить не мог, что ему понадобиться помощь могущественного мафиози.

- Извини, Валерий Павлович, - вкатился в гостиную маленький смуглый человечек с сияющей улыбкой на полных губах. Присел на диванчик напротив и сложил руки на пух-лом животике. – Много дел, много забот. Я весь внимание.

Говорил он по-русски чисто, без малейшего акцента. - Убили моего сына, - запинаясь и краснея, проговорил Резанов. Каждый раз, когда он

говорил эту фразу, главный смысл ее ускользал, оставалось только чувство какой-то не-ловкости, даже стыда. Будто он говорил о чем-то настолько личном, о чем в приличном обществе избегают говорить.

- Знаю, дорогой, знаю. Тебе больно, ты пришел поделиться. Это очень хорошо. Хо-чешь что-нибудь выпить?

- Нет, спасибо. - Продолжай. - Милиция арестовала убийцу. Но прокурор тут же его отпустил и приостановил дело

за невозможностью предъявить обвинение. - Милиция часто ошибается, дорогой. Тебе незачем расстраиваться, они найдут него-

дяя. - Они его нашли, - с запальчивостью сказал Валерий Павлович, - Отпустили только

потому, что убийца сам до недавнего времени работал в прокуратуре. - Откуда у тебя уверенность, что бывший прокурорский убил твоего сына? - Моя уверенность ни при чем, Ильхам Камилович. Мне об этом сказал начальник

криминальной милиции, и подтвердил начальник убойного отдела. Они старались, они сделали свою работу.

Лицо цветочного короля поскучнело, тренер заторопился. - Ильхам Камилович, я пришел к вам не жаловаться на наши доблестные органы, у

меня к вам очень конкретное дело. Тренер сухо и подробно рассказал историю о том, какую чудовищную аферу сыграл с

ним его бывший друг и одноклассник. - Оказывается, с убийцей моего сына они давно находятся в приятельских отношени-

ях, - горько подытожил Валерий Павлович. – Я не знал этого. - Дорогой, откуда у тебя уверенность, что они друзья? - ласково спросил Ильхам, ко-

торому эта история нравилась все больше и больше. Во-первых, можно взять на крючок шефа безопасности крупного столичного банка – это очень хорошо. Во-вторых, в послед-нее время в диаспоре ходили слухи, что владелец и председатель правления банка МВК специально приехал в Нижневолжск, чтобы обсудить с очень большими людьми из Баку перспективы какого-то сверхсекретного проекта. Эту встречу как раз устроили местные представители клана, влиятельного в правительственных кругах Азербайджана. Шеф без-опасности мог многое рассказать об этом проекте, и тогда, может быть, удастся либо вы-годно продать эту информацию, либо… В любом случае это в высшей степени интересно!

Вместо ответа тренер вытащил из кармана украденный снимок и молча протянул его цветочному королю. Тот взял фотографию осторожно, за края, и долго рассматривал.

93

93

- Какие симпатичные люди, - сказал он, поцокав языком. – А такими нехорошими де-лами занимаются.

Снимок не вернул, положил на край стола. - Извини, Валерий Павлович, ничем не смогу тебе помочь. Я творец. Я создаю красо-

ту и несу людям. Скоро первое сентября. Дети пойдут в школы, они будут улыбаться, они будут прижимать к груди букеты моих цветов. Чтобы их лица светились счастьем, мне нужно много работать.

Лицо Резанова стало пунцовым – так какого черта он здесь распинался?! Привстал, но Алиев мягким движением ладони остановил его:

- Но вот мой племянник Аслан очень отзывчив к чужой боли. Он может помочь. Он всегда обижается, когда где-то происходит несправедливость. Молод, горяч, не понимает еще, что этот мир весь построен на скорби и несправедливости. Аслан сейчас придет. Будь с ним искренен так же, как со мной.

Алиев коснулся его плеча на прощание и исчез. Часы в гостиной пробили восемь. Ва-лерий Павлович вытер платком вспотевший от напряжения лоб и ужаснулся – он полно-стью забыл о всякой предосторожности! Этот разговор могли записать! Сейчас столько придумано всяких штучек… недаром хозяин так резко оборвал разговор и отмежевался от его просьбы. А вдруг он сам под наблюдением?

Тренер резко вскочил и подошел к окну. Но из него был виден только высокий кир-пичный забор, поверх которого на изоляторах висела колючая проволока.

Заказчик беспокоился напрасно. Перед тем, как войти в гостиную Ильхам Алиев нажал на телефоне маленькую кнопочку и весь эфир вокруг его дома на пятьдесят метров наполнился шумом и треском. Но даже в секретной кнопке не было надобности. Разговор в доме не пытались подслушивать. Двое оперативников УБОПа остановили свою «Ниву» далеко от особняка, на повороте к дачному поселку. Отсюда хорошо виднелась бежевая «Волга» хоккейной знаменитости, уткнувшаяся в шлагбаум. Один из оперов вернулся и залез в машину. Зевнул.

- К Ильхаму наш друг пошел. - Скоро сорок дней со дня смерти его сына. Цветочки, наверное, заказывает. Оба беззлобно рассмеялись. Клиент попался не хлопотный. Слежку за собой не подо-

зревал, работалось легко, без напряга. Племянников цветочный король имел великое множество. Как только выходил из

строя один, Ильхам тут же выписывал из родного села другого. Наставлял, вводил в курс дела и поручал исполнять самую грязную и опасную работу. Едва племянник совершал оплошность – или получал перо в бок или обнаруживал у себя при понятых сверток с ге-роином (милиционеры разнообразием не баловали), следующий племянник, сжимая пот-ной рукой деньги на дорогу, садился в поезд «Баку-Москва», мечтая сделать карьеру крестного отца.

Отзывчивый к чужой боли молодой человек, Аслан, на первый взгляд выглядел бес-чувственной, грубой скотиной. Смуглый до жженой черноты, горбоносый, в кожаной чер-ной куртке он ввалился в гостиную, уселся на диванчик, на котором только что сидел его дядя, и скрестил руки на груди.

- Ну, отец, что надо? Резанов скрепился, но отступать поздно, да отступать он и не хотел. Повторил, только

кратко всю историю. При упоминании о деньгах чуткий к несправедливости племянник встрепенулся.

- На сколько он тебя кинул? - Восемнадцать тысяч долларов. Семь я ему должен. - Семнадцать… восемь. Двадцать пять кусков. Хорошие деньги, отец. И что ты за них

хочешь?

94

94

- Я хочу, чтобы его не было! – Резанов твердо ткнул пальцем в ненавистное лицо на фотографии.

- Я так понимаю, денег тебе не надо? - Возьмите себе за работу. - Спасибо, отец, ты добрый, - усмехнулся Аслан. – Возьми то, чего у меня нет, да? - У меня действительно нет больше денег! – крикнул тренер, поднимаясь. - Сядь! – приказал Аслан и так ловко подтянул ногой под тренера стул, что тот на не-

го и плюхнулся. – Не кипятись, разберемся. Тише едешь, дальше плюнешь. - Тише едешь, дальше будешь, - машинально поправил озлобленный заказчик. - Во-во, где-то так, семь… восемь, - равнодушно отозвался племянник, что-то сооб-

ражая. - На фирменном сегодня едет, в 11.20? - Да. - Ладно, отец. Иди домой спокойно, чай пей, плов кушай, жену обнимай, любовницу

приласкай… Отдохни. Теперь это моя забота. Этот нехороший человек, который убивает маленьких детей, недолго будет ходить под солнцем. Я, Аслан Алиев, тебе обещаю. А что ты хочешь, чтобы мы сделали с твоим неверным другом? У него нехороший язык – мы те-бе принесем его язык; он плохо слушает, мы тебе принесем его уши…

Резанова замутило, он слабо махнул рукой. - Ничего не надо, пусть деньги вернет. Аслан презрительно посмотрел на него, но сдержался. - Телефон оставь свой, - сказал, поднимаясь. Валерий Павлович долго сидел в своей машине, тряся головой, будто освобождаясь от

кошмара. - Может, так и надо, - пробормотал он вслух, - чтобы одни звери уничтожали других. И вставил ключ в замок зажигания. Жучок сработал превосходно, его последнюю фразу прекрасно расслышали в «Ниве». - Кто сейчас Ильхамовскими делами заправляет? – спросил старший. - Аслан. Новенький, - ответил напарник. - Тоже Алиев? - Они все Алиевы… - Вызывай еще один экипаж. Если это то, что мы думаем, Аслан сейчас проявится. За несколько часов напряженной работы следователи выпили два литра кофе. На

плотный ватман вручную они с карты города перенесли схему застройки пятьдесят второ-го квартала и свели туда воедино все свидетельские показания в их временной хроноло-гии. Рядом с домом Резанова, в кружке, обведенном красным фломастером, дата «16.40». В это время соседка видела Станислава, выходящего из подъезда. Отвернулся, пряча раз-битое лицо. Хулиганил он часто, соседка не удивилась. Двор дома №183 по улице Смир-нова (это всего в ста метрах от школы №27) - «17.10». Мальчишки видели высокого худо-го избитого парня, но без следов крови на одежде. Запомнили потому, что, походя, он пнул одного из них. Дома 17-19 по улице Прыгунова - «17.40». Молодого человека, схо-жего по описанию с потерпевшим, видели бабульки рядом с овощным магазином. Шатал-ся и вел себя как пьяный. Но дома эти уже в двух кварталах от школы по направлению к аэропорту. Гаражи 116-118 за школой №27 - «19.00-20.00». Предположительное время наступившей смерти по заключению судебно-медицинской экспертизы.

Как только Трофимов аккуратно нарисовал последний прямоугольник, изображавший крайний дом 52-квартала, все трое отошли и многозначительно переглянулись.

События произошли в довольно узком, почти замкнутом пространстве. В центре квартала, отсеченного с севера улицей Прыгунова, с юга улицей Смирнова, находились четырехэтажные сталинской постройки корпуса школы №27. С запада на север тянулся метров на шестьсот двойной ряд гаражей; с востока глухой забор молокозавода вплотную примыкал к школьному футбольному полю. Попасть в школу и на ее участок можно толь-

95

95

ко по прямой дороге с юго-западного угла улицы Смирнова или через дворы между до-мами той же улицы.

- Леонид Васильевич, поднимай оперов, - наконец произнес Шмыга. - На дороге, ве-дущей к школе, есть ряд киосков. Пусть опросят все смены продавцов. Пусть также обой-дут все квартиры, чьи окна выходят во дворы улицы Смирнова. В опроснике только два пункта – видели ли нашего потерпевшего и видели ли компанию, которая направлялась или выходила с пришкольного участка 28 июля с 17.00 до 23.00 Вообще, опера делали там поквартирный обход?

- Там – нет. Обход начали делать отсюда, – Ленчик показал линейкой на северо-западную оконечность квартала. – И сразу же вышли на подозреваемого. Извините.

- Жаль, сторожа не было в тот день в школе, - протянул досадливо Иван Петрович. - Был сторож, - с неохотой ответил Ленчик. – Как раз в это время. Ничего не видел,

ничего не слышал. - Врет, - с внезапной уверенностью сказал детектив. – Как раз время ужина, мог и от-

лучиться. Пусть его сюда привезут. Зосимов набрал номер телефона убойного отдела. Пока он разговаривал, детектив ти-

хо спросил Трофимова: - Когда родителей допрашивал, ничего особенного они не сказали? - Все, что необходимо для процессуального оформления уголовного дела, я занес в

протокол, - обидчиво сказал юрист третьего класса. – Не буду же я всякую чушь записы-вать.

- Какую именно? – насторожился Шмыга. Лампочка под потолком внезапно мигнула, на секунду в кабинете образовались желтые слабые сумерки. Свет мигнул еще раз, и заси-ял по-прежнему ярко и ровно.

- Говорила, что ночи не спала, что предчувствовала. - И на чем было основано ее предчувствие? - Неужели вы думаете, Иван Петрович, что я не задавал этот вопрос. Думал, что рас-

скажет о нехороших приятелях, о долгах. Ничего подобного. Просто ей привиделось но-чью, что ее сына убивает клоун.

- Кто, кто? – поразился Шмыга. - Клоун. После похорон сына ее психика явно нарушена, себя не контролирует… - Чем убивал клоун ее сына? – быстро спросил детектив. - Как понять? – озадачился Ленчик. – Я объясняю, глюк у нее был такой. - Про глюк я понял. Она не говорила, каким орудием клоун убивал ее сына? - Да вы что, Иван Петрович! – ошарашено воскликнул Ленчик. – Не помню. У нас

прокуратура, а не гадательный салон. - Это точно, - согласился Шмыга, постукивая карандашом по столу. «Хм, клоун». –

Глюк она видела до убийства сына или после? - До. Поясняю, я спрашивал ее, на чем основано предчувствие. Они замолчали. За дверью тихо хныкала изнасилованная, каждые полчаса робко по-

рываясь войти. На нее никто не обращал внимания, надеясь, что устав от ожидания, плю-нет на все и заберет обратно свое заявление. Прибежал раздосадованный Карпов, началь-ник убойного отдела, долго клялся, что на данный момент нет ни одного свободного чело-века, потом сдался, прислал двоих. Неторопливые жернова милицейской розыскной ма-шины пришли в движение. Иван Петрович в коридоре догнал оперативников, получивших от Ленчика инструктаж, и попросил особое внимание обратить на людей с крашенными или рыжими волосами. Больше ничего из образа клоуна он выжать не смог.

В седьмом часу вечера, когда щуплый низкорослый оперативник, почти пацан, привез школьного сторожа, Трофимов поднялся и сказал:

- Иван Петрович, большое вам спасибо за помощь, которую вы оказали следствию. Теперь осталась моя работа.

Слово «моя» он произнес с нажимом.

96

96

- Иван, Ленчик хочет сказать, чтобы ты валил домой, - перевел, рассмеявшись Толич. - Я не возражаю, - пожал плечами устало детектив. Младший коллега недружелюбно посмотрел на Зосимова и спросил: - Может быть, вы скажете напоследок, что вас так вынудило заняться моим глухарем? - Почему нет, - согласился Зосимов, вмиг становясь серьезным. – Бывшего следовате-

ля городской прокуратуры, капитана юстиции в отставке поспешно обвинили в убийстве несовершеннолетнего и так же поспешно освободили от обвинения. Потерпевшая сторо-на, уверенная в виновности бывшего следователя, решила «восстановить» правосудие и приговорила вышеозначенного к смертной казни. Так что, пока не найден убийца, убий-цей для некоторых является сам Иван Петрович!

Сам приговоренный взял на ужин в ближайшем к дому магазинчике пакет кефира, ба-

тон и направился домой. Заварил крепкого чая, чертыхнулся, вспомнив, что забыл купить лимон, и попробовал немного отстранено взглянуть на вконец запутавшееся дело под но-мером 41. Оно явно распадалось на эпизоды, которые, казалось, не имели между собой ни внешних, ни внутренних связей. Была прекрасная версия: мама Павлика не полюбила свою будущую невестку, и за то оказалась в реанимации. Потом вдруг является из захо-лустного поселка Гаврилин с женой-ведьмой. Затем следует этот ужасный приступ пара-нойи, в результате которого едва не погибла другая мама – мама Алины Белохвостиковой, которую он тоже посчитал ведьмой. Но на поверку будущая Пашина теща оказалась смер-тельно больной. Дни ее сочтены, судя по тому, что она уже сидит на промедоле, и поэтому ну никак не может играть во всей этой запутанной истории какую-нибудь значительную роль. В довершении приключается несчастье со всем агентством, в котором служил Иван Петрович, и он зависает в безвоздушном пространстве, да еще под ударом невиданной си-лы. Невиданной в двояком смысле: и раньше никогда ни с чем подобным не встречался, и сама сила до момента своего проявления никем на земле не может быть увидена.

Есть от чего придти в панику и расстройство! Несчастный детектив забегал по комнате, и у него даже мелькнула мысль сгонять в

минимаркет за чекушкой водки, но он тут же усилием воли заставил вернуться себя к раз-ложенным листам бумаги.

Будем мыслить последовательно и осторожно. С ударами, видимыми и невидимыми, он пока справляется. И сегодня даже сам нанес ответный, направив следствие по делу Ре-занова в нужном направлении, как бы защитив себя с этого направления прокуратурой. Влюбленные, Паша и Алина, находятся под покровительством московского дяди, которо-го будто само небо послало на помощь Шмыги. Поэтому надо потихоньку заниматься от-дельными эпизодами, и там уже выяснится, имеется между ними связь, и какого рода.

Возьмем несостоявшуюся ведьму Софи, египетскую царицу. Иван Петрович знал, что наказания без вины не бывает. Онкология – вещь довольно серьезная. В древности рус-ские лекари называли рак – печаль души. В какой-то момент душа человеческая под гру-зом тяжких обстоятельств или под воздействием сильнейшего потрясения сжимается от боли и кричит: «Не хочу я жить в вашем мире! Не хочу!» И тогда невидимый, на клеточ-ном уровне, щелкает, включаясь, механизм самоликвидации. Потом человек смиряется, может даже ощутить прилив энергии, жажду жизни, не подозревая, что опоздал – часы смертоносного механизма заведены, и отщелкивают последние минуты биологического существования.

Был ли подобный момент всеохватного отчаяния в жизни Софи? Судя по ее фотоаль-бому – сколько угодно! Но… важно найти один единственный, который сломал в одно мгновение всю ее систему безопасности, который был настолько неожиданным, что им-мунная система не смогла мобилизоваться и отразить удар.

В одном из своих первых расследований в качестве детектива по несчастным случаям Шмыга встречался с нечто подобным. Молодая женщина пришла к нему, отчаявшись выйти замуж. Обратилась, скорее всего, не по адресу. Ей бы к тем ребятам, который сни-

97

97

мают порчу и венец безбрачия «всего за один сеанс и навсегда». К порчам, сглазам и тому подобным мистическим штучкам детектив никакого отношения не имел, «венец безбра-чия» никогда в жизни не видел, но в результате несложного расследования выявил причи-ну стойкого невезения довольно привлекательной и обеспеченной дамы. Причина прята-лась в ней самой и зародилась в начале сердечных отношений с противоположным полом. Любила с шестнадцати лет одного молодого человека. Тот вел рискованный образ жизни полукриминального характера и в пьяной ресторанной драке был убит. И так же, как Со-фи, она во сне искала своего любимого на небесах, в лугах, сплошь поросших цветами не-виданной красоты. Встретила и… вернулась на землю, пробудившись в горьких слезах. И с тех пор в каждом встречном искала черты того, которого любила и продолжала любить. Как она могла полюбить кого-то другого?!

«Любить по-земному ушедших нельзя» - написал детектив в своих рекомендациях. С точки зрения небесного законодательства такая любовь является незаконной и даже пре-ступной, поскольку начинает тормозить развитие человека и менять предусмотренный для него узор судьбы. Потом, если в человеческие отношения вмешалось само Небо, разведя любимых по разным мирам, то такой развод считается окончательным по самой своей су-ти. По крайней мере, до тех пор пока не прекратится земное существование оставшегося здесь. Как разлюбить – Шмыга не знал. Дама ушла недовольной, но оплатила предъявлен-ный счет, что-то около трехсот рублей.

Как бы ни презрительно Софи отзывалась о своем первом муже, его смерть явилась настолько сильной трагедией, что могла еще в восемнадцать лет запустить роковой меха-низм. Черная вдова. Не удивительно! Подобное притягивает подобное. К обреченной на раннюю смерть женщине стремились обреченные на раннюю смерть мужчины…

Эта версия, конечно, нуждается в серьезной и тщательной проверке. Но зачем? Во-первых Белохвостикова-старшая не поручала ему вести расследование причин своего за-болевания. Во-вторых, каким образом это поможет делу под номером номер 41?

Вконец утомленный, засыпая, Иван Петрович подумал о том глюке, который приви-делся матери убитого подростка. Что значит клоун? Убийца - рыжий, в рыжем парике, крашенный, в маске, или действительно какой-либо неудачливый выпускник циркового училища? Как бы он хотел снова раскрыть брошюру и запомнить весь текст целиком, не пропустив ни точки, ни запятой. Увы, в целях предосторожности, обернув бумаги трой-ным целлофаном, детектив спрятал их в дворцовом парке под фундаментом разрушенного деревянного павильона. Он запланировал на завтра извлечь документ из тайника, изгото-вить сразу пять или шесть экземпляров, и рассредоточить по всему Нижневолжску. Уни-чтожить такое количество копий будет под силу лишь вражеской дивизии, которая долж-на войти в город сразу с нескольких направлений.

«Единственное, в чем я уверен, что завтра войны не будет» – прошептал Иван Петро-вич и заснул. Эта мысль, энергии которой не хватило бы даже на то, чтобы зажечь на мил-лисекунду лампочку карманного фонаря, тем не менее одним импульсом достигла другого конца Вселенной и вызвала подобие улыбки у тех, кто отдавал последние приказы перед завтрашним наступлением на Нижневолжск!

Глава пятнадцатая. Ночные визитеры В тот день, который стал самым черным в истории нижневолжского управления по

борьбе с организованной преступностью, начальник четвертого отдела, по борьбе с бан-дитизмом, Владимир Шивайло с утра проводил совещание. Помимо отчетов об оператив-ном сопровождении уголовных дел, давно находящихся в производстве, он вынес на рас-смотрение вопрос, который на днях ему подкинула городская прокуратура. Речь шла о ле-гендарном полузащитнике московского «Спартака», ныне тренере спортивного клуба «Торпедо» Валерии Резанове. В драке убили его семнадцатилетнего сына, и сейчас, яко-

98

98

бы, этот крепкий, здоровый, уравновешенный мужик тронулся умом и пытается нанять киллеров. Первый вопрос – кого он хочет убрать? В настоящее время обвинение никому предъявлено не было, по делу даже нет ни одного подозреваемого. Может быть, Резанов знает, кто убил его сына? Второй вопрос – с кем он успел договориться или с кем пытает-ся договориться? Прокурорские просили помочь в проверке этой информации, обещая немедленно возбудить уголовное дело, если она подтвердится.

Александр Скориков, первый заместитель Шивайло, доложил, что негласной провер-кой установлено – Резанов в течение двух дней продал принадлежавшие ему джип «нис-сан» и дачу в элитном поселке Стригино. Продал практически за полцены, ему срочно требовались наличные деньги. Сотрудники наружного наблюдения установили, что Реза-нов встречался вчера с цветочным королем Ильхамом Алиевым. Разговор длился около сорока минут. После того, как тренер уехал, племянник Алиева, Аслан, направился в го-род. Провел несколько встреч в кафе «Тюльпан», затем к 22.30 с двумя земляками выехал на Московский вокзал, где пробыл до 23.45. Все это время они находились на первой платформе, от которой отходил фирменный поезд «Нижневолжск-Москва», вышагивая вдоль состава. Предположительно, интересовались кем-то из отъезжающих пассажиров. Огорченные (в рапорте написано «выражаясь словами нецензурными и оскорбительными для общественного слуха»), покинули вокзал спустя пять минут после отхода поезда.

- И без базара ясно, - бросил бритоголовый крепыш Корочкин, по прозвищу Шура. – Тренер обещал двадцать кусков Ильхаму за чью-то голову, и тот кинул в дело Аслана.

- Алиев за двадцать тысяч долларов рисковать не будет, связываясь с мокрухой, - за-думчиво сказал Шивайло. – Если он засуетился, значит, у него возник какой-то более су-щественный интерес.

- Он и не связывается, - возразил Шура, - племяша на дело послал. Этих Асланов у не-го целый батальон.

- Для заказа нужны стволы. Люди Алиева ходят без оружия. Щупали мы их не раз, - сказал старший лейтенант Бахрамов, азербайджанец по национальности. – Правда, я не отвечаю за Аслана. Новенький, и, говорят, зверь, каких мало.

- Я не понял, - раздраженно отозвался Скориков. – Почему по городу звери бродят? В зоопарк их!

- Было бы за что, мы бы их совсем убили, товарищ начальник, - вздохнул Бахрамов. - Я думаю, на этом деле как раз и подставятся, - решительно высказался майор Ще-

тинников, верткий, пронырливый мужик, вечно ходивший в курточке из серой плащевки и в кепке, по-блатному сдвинутой наискосок. Он и внешне смотрелся уркой – худое лицо, бегающие глазки, двухдневная щетина на впалых щеках. – Стволы достают, мы их опа! и вяжем.

- А если не достанут? – спросил Шивайло. - Я свой отдам, чтобы Ильхама взять, - зло сказал Скориков. Все засмеялись. Однажды Скориков действительно передал свой пистолет через аген-

та ребятам из заречной ОПГ, чтобы помочь им решиться на ограбление квартиры. Риско-вал немногим – на квартире сидели бойцы СОБРа в домашних халатах и тапочках на босу ногу. Ствол Скорикову вернули через полчаса, когда изувеченные бандиты лежали на по-лу в наручниках.

- Информации крайне мало, намерения неясны, надо работать, - подытожил Шивайло. – Бахрамов и Корочкин разрабатывают Аслана. Не отходить от него ни на шаг! Я догово-рюсь с «наружкой», чтобы продолжали вести Резанова. Техотдел попросим отследить звонки. И все работают с агентурой – нам интересны любые сделки черных по оружию, даже если они попытаются купить пугач. Одна заказуха у нас есть – на улице Советской Армии, второй не надо. Щетинников, Саша…

- Да, товарищ подполковник! - Запроси данные на Аслана Алиева в ФСБ. Может, что-нибудь есть... И будь готов

подключиться. Все свободны. В 19.00 встречаемся у меня.

99

99

Никаких осложнений на этом этапе операции не предвиделось. Иван Петрович в тот день проснулся от яркого многоцветного сна – война, стрельба,

люди в военной форме перебегают от одного здания к другому… Шлепая босиком в ванную комнату, с грустью подумал: «Слишком много работаю.

На войне не только днем, но и ночью». Не успел позавтракать, как раздался телефонный звонок. - Старик, я тебя умоляю, бросай свою хилую конторку, где тебе ничего не платят, и

возвращайся к нам, - раздался веселый голос Зосимова. – У нас семнадцать глухарей. Прокурор опять тебя будет в задницу целовать.

- Нашли? – буднично спросил Шмыга. - Куда денется! Ленчик доволен, как девушка после первой ночи любви. Погон дыря-

вит под очередную звездочку. - Ты покороче, дел много. - Насчет сторожа ты прав. Отлучался с дежурства. Вместо себя жену оставлял. Та ви-

дела драку в гаражах, видела, как месили долговязого молоденького парнишку. Молчала потому, что все местные там были, с ее двора.

- Кто заточкой пырнул, выяснили? - Да, некто Жихарев Андрей, двадцати семи лет, не работающий, ранее не судимый… - Он похож на клоуна? - Вылитый клоун, даже не клоун, а шут гороховый. Месяц как в городе, приехал к нам

с Лукояновского района, а перед местными корчил из себя уголовного авторитета, чуть ли не вора в законе. И пырнул мерзавец, когда уже все уходили. Пырнул, чтобы доиграть свою роль крутого блатняка до конца. Мразь. Хочешь посмотреть на него?

- Нет, - сказал детектив, - не хочу. Родителям потерпевшего сказали? - Пока нет. Надо закрепиться. Ленчик после обеда повезет жулика на место происше-

ствия, снимет показания под видеозапись. Думаю, завтра сообщит. Обжегся на тебе, те-перь не спешит.

- Как раз спешить-то и надо, - раздраженно сказал Шмыга. - Понимаю. Может тебе на пару дней исчезнуть из города? Для подстраховки хочу

журналистам темку толкнуть, мол, задержан убийца сына знаменитого спортсмена! Во всех наших газетах пропечатают.

- Главное, чтобы киллер умел читать, - усмехнулся детектив. - Ты подумай над моим предложением. - Подумаю, - сказал Иван Петрович, кладя трубку. В том разделе методики, где говорилось о снах будущего, приводился перечень до-

стоверных фактов. Например, выдержка из уголовного дела подмосковного маньяка, на совести которого десять жертв. В основном, несовершеннолетние девочки. Свидетельни-ца, бабушка одной из потерпевших, накануне гибели внучки видела кошмарный сон, в ко-тором ее любимицу сбил насмерть голубой грузовик. Впоследствии выяснилось, что пре-ступник совершал свои нападения, находясь за рулем грузовой машины, кабина которой была выкрашена в голубой цвет.

Жене одного из погибших защитников Белого дома, за неделю до трагического собы-тия, приснился сон, в котором ее мужа расстреливают у стен здания парламента. Никаких образов. Показали недвусмысленную картину – расстрел. Она и предположить не могла, что в ночь штурма ее муж потащится туда и… будет расстрелян. И так далее, и тому по-добное… В его случае будущий убийца приснился в виде клоуна! Образ, характеристика внутренней сущности преступника.

Но искать по такому признаку можно только среди группы хорошо известных людей. В розыске неизвестного этот сон ничего не дал, хотя и показал реальность. Тоже неплохо. И кто знает, какие сны видели близкие покойного мальчишки? Может, там и промелькну-ли более существенные детали, могущие направить розыск в нужном направлении…

100

100

«Вот и все», - подумал, потягиваясь детектив. - «Завтра несчастный отец узнает прав-ду, начнет суетиться, звонить исполнителям, отменять заказ… убоповцы вычислят звонок, и все остальное пойдет по накатанной схеме. В деле Свиридова намечаются неплохие пер-спективы. Глядишь, и второй глухарь Ленчик свалит со своих плеч. Одним махом двух побивахам».

На душе стало пусто, покойно. Впервые, во всей этой кошмарной истории, начавшей-ся с бойни в продуктовом магазинчике на Моховой, наметился широкий просвет. Будто выскочил из дремучей тайги на хорошо асфальтированную дорогу. Вряд ли он до конца разберется с делом Бурцевых - кто там прав, кто виноват… ему бы только развести их в стороны, разжать смертельные объятия, в которых они слились… и все, забыть, уйти и никогда больше в кровнородственные отношения не влазить. А то: горящие машины, тру-пы, перерезанные глотки… об этом ли он мечтал, устраиваясь к Сибиреву? Из прокурату-ры бежал от крови и безденежья, а прибежал к еще большей крови и к еще большим дол-гам. А думалось так легко… прикатывает к нему навороченный новый русский, рыдает в плечо, мой сыночек, единственный наследник, моя лапочка пальчик сломал. Давай, му-жик, разберись, что да почему, чтобы такого несчастья больше по жизни не было. Я тебе бабла за это отвалю немеренно. Шмыга тихонечко вычисляет, откуда что свалилось на сытую головку мальчонки, получает, к примеру, тысячу баксов, благодарный отец по ка-бакам и ресторанам его возит. Агентство обрастает солидной клиентурой, народ же с ума сходит по гадалкам и мистике всякой! У него хорошая ниша среди магов, белых колдунов и прорицателей…

А что на поверку? Клиент пятьсот рублей заплатил и тут же в реанимацию загремел, второй четыреста дал и тут же в ящик сыграл. Мимо вахты в общежитии он уже пробегает с низко опущенный головой. Должен Варваре Федоровне почти две тысячи рублей!

Опять зазвонил телефон, Шмыга поднял трубку и вздрогнул от неожиданности – Вар-вара Федоровна!

- Сто лет жить будете, - сказал детектив, поздоровавшись. – Только что вас добрым словом поминал.

- Иван Петрович, извините за беспокойство, вам ничего милиционеры не сделали? Набросились, ружьем тычут…

- Все нормально, поговорили, и я пошел домой! «Сейчас спросит о деньгах», - заныло у него под ложечкой. - Я почему звоню… Тут клиент к вам пошел. Богатый, - последнее слово она прошеп-

тала в трубку, да, наверное, при этом еще по сторонам оглянулась, старая конспираторша. - Меня спрашивали? - Говорят: «Шмига Иван здесь принимает?», и полтинник суют. Даже не поняла, чего

это меня покупать собираются. Табличка на двери висит, реклама в газете. Я говорю, по делу али баловство какое? Грустные такие, говорят, по важному делу. Ну, раз грустные, значит точно к вам.

- На вид как выглядят? - Хорошо выглядят: черные, кавказцы. Самый надежный народ, денежный. Ты давай

на работу, я им сказала, что ты после обеда появишься. Я правильно сделала? - Спасибо. Все как надо. Положил трубку, выдернул из аппарата кабель, и боком подошел к окну, осторожно

выглянув за шторы. На дворе угасало лето. В зеленой кипени листвы дрожало солнце, на синем небе ни

облачка. В припаркованный к подъезду «жигуленок» садился армейский офицер с белой гипсовой повязкой на бритом черепе. Маленький тщедушный мужичок в камуфляжных штанах тащил здоровенный арбуз, прижимая его к себе нежно, как женскую грудь. Лицо его было красным, то ли от напряжения, то ли в предвкушении будущей радости. На каче-лях сидел мальчик в белой панамке с пластмассовым автоматом в руках, подбежала де-

101

101

вочка, отобрала автомат, ударила им же по его голове, панамка слетела, малыш с воплем бросился к дому, девочка за ним…

Прошли неровным шагом два солдата, придерживая друг друга за руки. Оба без го-ловных уборов, румяные, в руках по бутылке пива. Зашли в подъезд.

«Никогда бы не подумал, что в нашем дворе живет столько военных», - озадаченно хмыкнул Шмыга, задергивая шторы. «Что опять сделал не так? Что за кавказцы? Не те ли люди, что однажды приходили за его жизнью, а забрали жизнь у Свиридова? Но светиться так в наглую? Не похоже на киллеров».

В этом месте своих рассуждений Шмыга допустил типичную для многих ошибку, по-ставив себя на место противника. Умный, образованный человек, да просто – достаточно хитрый и ловкий, конечно же, не поперся бы на люди выяснять в открытую, где работает жертва, по каким часам бывает и т.д. Мансур и Рамбек, друзья и подручные Аслана, про-ведшие не один год в окопах Карабаха, люди умелые в обращении с оружием, совсем не разбирались в конспирации. Да и слова такого не знали. Всего лишь месяц назад прие-хавшие в Россию, бравые ребята не до конца понимали, что своей внешностью, языком они на улицах старинного русского городка, словно на ярко освещенной сцене, а весь зал, слитный, невидимый для них в темноте, настороженно наблюдает за ними.

Бандиты вышли из общежития, сели в аслановскую серебристую «тойоту». - Старуха на вахте говорит, после обеда Шмига подойдет. Аслан выругался. В багажнике лежал ящик помидоров, пропахших ружейным мас-

лом. Два новеньких короткоствольных АКМ и пистолет Стечкина покоились на его дне. Несмотря на строжайший запрет Ильхама на ношение огнестрельного оружия, отзывчи-вый на чужую боль племянник без стволов, приятно холодящих ребра, чувствовал себя неуверенно. Только заткнув за пояс два пистолета, он мог бороться с любой несправедли-востью. Чуждый всякой стратегии, он решил поступить с детоубийцей просто – вытащить его средь бела дня и отвезти за город. Суетиться, подсматривать, выслеживать… не пра-вильно все это. Охотник, идущий по следу зверя, сам оставляет следы.

Далее Аслан хотел встретиться с начальником службы безопасности и сказать ему: «Мы сделали твою работу. Шмиги нет. Так что деньги возвращай, родной. И не двадцать пять, и не тридцать пять. Мы свой труд ценим дорого – сто тысяч баксов». Только потом поведет его, как барана, на веревочке к дяде. Вчера они напрасно проторчали на Москов-ском вокзале. Созвонившись с дежурной гостиницы «Центральной», узнали, что москов-ский банкир Крылов съезжать не собирается и оставил за собой апартаменты на неопре-деленное время. Видимо, заказчик что-то напутал, и времени оказалось гораздо больше, чем рассчитывал Аслан.

Дяде было все равно, где любимый племянник поговорит с Бирюковым - в Москве, Нижневолжске или Париже. Он сказал: «Этот большой человек, хитрый друг нашего дру-га, мне нужен. Поговори с ним, покажи фотографию, дай послушать с диктофона запись твоего разговора с тренером. Мне нужно, чтобы он с нами работал. Не дави. Бывший мент поймет и начнет дружить с нами».

В последние два дня приближенные Алиева, имевшие источники в финансовой элите и среди властных структур, доносили о странных событиях, происходящих в городе. О них понятия не имели даже люди, входящие в верхушку азербайджанской диаспоры. Яко-бы в частной гостинице видели племянника правителя Аджарии. Затем инкогнито прибыл Георгиади, сын одного из спонсоров розовой революции в Грузии. В аэропорту встречали бакинского банкира, ярого приверженца клана покойного Гейдара Алиева. В гостинице «Центральной» был замечен Ямадиев, человек из свиты Кадырова-младшего. Финансист, хорошо известный своими влиятельными связями в Турции… Это только те, кто невзна-чай, против своего желания, засветился на нижневолжском небосводе!

В обычном понятии агентуры у цветочного короля не было. Скажем, в гостиницу к буфетчику-азербайджанцу заходил пожилой человек в цветной рубашке, просторных

102

102

штанах. Отдуваясь от жары, промокал влажный лоб носовым платком, просил чаю. И только удовлетворив жажду, начинал неспешные расспросы: «Как здоровье? Как жена? Как здоровье жены? Как дети? Как здоровье детей? Как сам? Как торговля?».

Расплачивался за чай, несмотря на категорические протесты буфетчика, со значением прибавляя: «Люди Алиева – не дармоеды, чужой бизнес уважают». И уходил с чувством исполненного долга, ибо в этом и заключалась его работа. Таких вежливых посетителей по городу бродило множество. А вечером вся информация от них, и важная, и незначи-тельная, поступала к цветочному королю. Поэтому он всегда был в курсе происходящих событий.

Но не сейчас. Важные персоны приезжали в Нижневолжск на час, на два, редко кто задерживался на сутки. Зачем? Чем их привлек захолустный с точки зрения мирового биз-неса город? Впервые Алиев-старший терялся в догадках, понимая одно - нечто важное и значительное происходит рядом, в двух шагах от него. И еще чувствовал запах денег. Больших денег! Полноводных валютных потоков! И все мимо.

Только одно имя оставалось неизменным в сводке устных новостей – имя московско-го банкира Дмитрия Крылова, разместившегося со своим персоналом в элитных апарта-ментах гостиницы «Центральной». И был только один реальный шанс – «хитрый друг нашего друга», господин Бирюков, запутавшийся в кровавых махинациях.

- Так о чем мы говорили? - глубоко вздохнул он. - О Шмиге, - нетерпеливо сказал племянник, ерзая на диванчике. Он уже горел, пла-

мень святой справедливости жег его сердце. - Надо подождать, - рассудительно сказал глава клана Алиевых. – Виновен - не вино-

вен человек, на которого он думает – мы не знаем. Пусть милиция разбирается. Мужчина, в сердце которого поселилось горе, сам не знает, что говорит, что делает… Пройдет ме-сяц, два – остынет, жалеть о своих поступках будет».

Тут Аслан возразил. Хороша только та дружба, которая кровью скреплена, возразил он. Надо увезти Шмигу на дальнюю оранжерею и там пустить под удобрение. Тогда не один друг будет у Ильхама, а два - Бирюков и Резанов. На все ради Алиевых пойдут.

Дядя подумал и согласился. На этом последний разговор между родственниками, ко-торые в этой жизни уже никогда не увидят друг друга, закончился.

- В «Центральную», - приказал боевикам Аслан. – Я сюда не вернусь, поедете сами. Рамбек, звони Рашиду, пусть выезжает с двумя ребятами.

- Аслан, стволы на дело брали, теперь их надо скинуть, потом ехать в гостиницу. На входе охрана, у банкира охрана. Ильхам узнает, голову отвернет.

- Ехать к тайнику, прятать, потом в гостиницу, потом обратно за стволами… так и бу-дем по городу кататься? Еще одно. Если мы приедем с тобой пустые и начнем говорить, кто нас слушать будет? У них своя охрана – у меня своя охрана, - засмеялся он довольно. – Ничего страшного, на входе металлодетектора нет, кто тебя обыскивать будет?

В тупик встал не только Шмыга, когда узнал, что его ищут некие кавказцы. Подпол-

ковник Шивайло также был немало озадачен, когда в 11.20 от Корочкина поступило доне-сение, что Аслан с двумя людьми наведался на улицу Советской Армии. Они заходили в малосемейное общежитие и пытались расспрашивать дежурную о расположенном там «агентстве по несчастным случаям».

- Вроде бы еще не скользко на улицах, чтобы о страховке думать, - высказался он, не вполне понимая, чем это агентство занимается. Но вот упоминание улицы, на которой произошло заказное убийство, его здорово смутило. «Резанов – Алиев – общежитие – Свиридов», – выписал на листочке бумаге и обвел кружком. Интересно, как это понимать?

Позвонил на сотовый Корочкину – наблюдение продолжать. Скорикову поручил вы-яснить, кто работает в этом агентстве, и чем может быть обусловлен интерес Алиева к нему. Мысль о том, что в этой фирме работает тот человек, которого заказал Резанов, подполковник отверг сразу. Так глупо киллеры не работают. Но этот поворот событий

103

103

вселил в него некоторое беспокойство, и он, поколебавшись, поручил майору Щетинни-кову примкнуть к группе Корочкина. Парни из наружного наблюдения доложили, что Ре-занов находится на своем рабочем месте, во Дворце клуба «Торпедо». С посторонними контактов не имел, сотовым телефоном пользовался один раз, когда звонил жене, которая сейчас находится в деревне Суздальцево у своей матери. Затем отключил аппарат.

В так и не дочитанной Иваном Петровичем до конца брошюрке Сибирева находилась

интереснейшая глава «Третья линия обороны». И в ней, между прочим, было написано: «Накануне, дня за два до суицида, он проснулся от того, что чей-то голос громко и

отчетливо позвал по имени. Голос очень знакомый, властный. По определению испытуе-мого, таким он помнил голос отца, когда тот подзывал его к себе после очередного про-ступка. В то же время невозможно определить, кому он принадлежит. «Ослушаться его невозможно, он был родным и в то же время настолько строгим, что я встал с постели и послушно пошел к двери. В прихожей очнулся, обнаружив себя стоящим босиком на хо-лодном полу, держащимся за дверную ручку».

Это и был последний зафиксированный группой наблюдения феномен перед наступ-лением смерти.

Жаркий августовский день длился и длился. Солнце легко поднималось к зениту. Де-вятнадцатилетняя студентка коммерческого колледжа Светлана Лапырина подрабатывала рекламным агентом в небольшой фирме, торгующей престижной косметикой. После не-скольких встреч она возвращалась в офис, который располагался на втором этаже гости-ницы «Центральной». Ехала в маршрутном такси сонная, из головы никак не шло забав-ное ночное приключение. Сейчас ей было трудно вспомнить, заснула она или еще лежала с открытыми глазами, когда в дверь постучали. Властно, громко, так что звук эхом раска-тился по квартире. Она сильно удивилась, никого не ждала на ночь глядя, да и звонок есть. Светлана подошла к двери, замерла и тут голос, никогда не слышанный ранее, и в то же время родной и близкий, очень похожий на голос мамы, тихо позвал «Светлана… Светлана…». Она торопливо раскрыла дверь в тамбур, оттуда в подъезд, так смело, даже не спросив, кто, зачем... Очнулась на пыльной лестничной площадке, босая, в ночной ру-башке. Никого! Только странный дрожащий гул шел снизу, потом догадалась - от сквоз-няка...

Хозяйка квартиры, в которой она снимала небольшую комнату, была на даче и не должна была вернуться в тот вечер, а мама… мама очень далеко, в Саратове…

«Надо влюбиться», - подумала девушка, и вздохнула. «А то кошмары мучить начина-ют. Влюбиться… да было бы в кого…»

В ночь накануне драматических событий в «Центральной» приходили не только к Светлане Лапыриной. Высокая черная конусообразная фигура возникла в дверном проеме комнаты, где безмятежно спал Игорь Овчинников, двадцатитрехлетний менеджер компь-ютерной фирмы «CyberSpace», чей офис находился в той же гостинице. Перед тем, как Игорь заснул со счастливой улыбкой на губах, он сказал маме «Завтра самый лучший день в моей жизни! Подписываем контракт, в котором моей личной выгоды на пятнадцать ты-сяч долларов! Представляешь, мы, наконец, избавимся от этой тесной хрущобы». Руки матери дрожали, она тихонько плакала, улыбаясь. И мелко крестилась «Дай-то Бог!». В последнее время ей стало трудно жить в этой квартире не потому, что тесно и потолок в ванной совсем почернел от плесени. Ей стало трудно после недавней смерти мужа, Иго-риного отца. Веселый, здоровый, крепкий человек погиб нелепо, глупо, угодив в марте под внезапно выскочивший из-за поворота трамвай. И там, где она сейчас спала, стоял гроб, и муж лежал в нем высокий, похудевший, с медными монетами на глазах. Ночью он приходил живой, красивый и каждый раз говорил «До встречи!»

От черной неподвижной фигуры несло холодом, словно зимней ночной порой в квар-тире приотворились окна и двери, и странный ледяной сквозняк стал медленно растекать-ся по полу, проникая сквозь стены и перегородки. Вздрогнула во сне мать, заворочался за

104

104

стеной сосед-сердечник, жадно хватая воздух и нашаривая на табуретке возле кровати таблетки валидола… Фигура переместилась к изголовью молодого человека, невидимое человеческому глазу голубое сияние над его телом мгновенно померкло, лицо его поблед-нело, тонкая синева поддернула губы, мелкие капли пота задрожали на лбу, дыхание уча-стилось, резко обозначились скулы… и тут Игорь вскочил с диким воплем.

Через минуту мать отпаивала его валерьянкой, зубы сына стучали о край стакана. - Фу, присниться же такое, - сказал он, отдышавшись. - Что тебе приснилось? - Фигня всякая. Будто воздух почернел, сгустился и надо мной нависла черная без-

глазая тварь. Без лица, без глаз… так страшно! Впрочем, спустя пятнадцать минут он заснул легко, и даже не слышал стуков и возни

за стеной у соседа, которому вызывали «Скорую помощь». Подполковнику Шивайло сны не снились. После контузии на площади Минутка в

Грозном, он каждое утро просыпался с мучительной головной болью. К обеду боль не-много утихала, и настроение его значительно улучшалось. Но не сегодня. Следующий пункт поездки Аслана вызвал у начальника отдела по борьбе с бандитизмом откровенное недоумение. В 12.40 Корочкин доложил, что они остановились перед главным входом в гостиницу «Центральная».

- Аслан не выходит из машины. Ждет кого-то. Ага. Подъехала красная «девятка». Но-мер Н174Е. Выходят трое кавказцев. Спортивные молодые ребята. Аслан вылез. Разгова-ривают. Идут в гостиницу…

- А люди Аслана? - Остались в «Тойоте». Курят. - Дуй за Асланом. Бахрамова оставь. Насчет стволов не прояснили? - Не могу знать. Во всяком случае, они нигде не останавливались, не переодевались. Убоповцы, разумеется, не знали, что Аслан в последнюю минуту изменил свое реше-

ние и оставил АКМы на дне помидорного ящика, рассудив, что в случае осложнения си-туации он легко вызовет Рамбека и Мансура по сотовому телефону. Да и дядя мог с легко-стью отвернуть ему голову за нарушение своего запрета. А для того, чтобы, как он любил выражаться – «шорох навести», ему хватит и двух пистолетов «ТТ», с которыми он рас-ставался только на ночь.

Шивайло бросил Корочкину: - Минуту… И по другому телефону: - Щетина, бегом в Центральную. Я снимаю наружку с Резанова и отправляю к вам.

Обеспечьте им прикрытие. Засветите мне все номера, в которых этот прыткий племянник побывает. Мне позарез нужно знать с кем и о чем будет толковать Аслан.

- Товарищ подполковник, может они баб трахать приехали? - весело отозвался майор. - Будете стоять и свечку держать! – рявкнул Шивайло. - Есть свечку держать, - недовольно произнес Щетинников и отключился. - Шура, жди Щетину и его указаний. - Есть. Гостиница на тот момент контролировалась московскими бандитами и кавказцы там

предпочитали не показываться. Что назревает – новый передел собственности? Сходка? Но тогда должны были засуетиться воры, и эта суета не могла остаться незамеченной для Шивайло и начальника нижневолжского УБОПа, полковника Григорчука. Эти два челове-ка держали под прозрачным колпаком все преступные группировки в городе, если их чис-ленность превышала хотя бы три человека.

Согласовав с начальником седьмого отдела переброску группы наружного наблюде-ния со Дворца «Торпедо» в «Центральную», Шивайло заспешил на доклад к Григорчуку.

105

105

Иван Петрович решился таки «залечь на дно», как ему и посоветовал Зосимов. И для укрытия выбрал квартиру… самого Зосимова.

- Ты считаешь, что всякое доброе пожелание должно быть наказуемо? - мрачно спро-сил Толич, после тяжкого вздыхания в телефонную трубку. – Ладно. Зайди за ключами.

Но прежде чем схорониться на квартире приятеля, Шмыга решил сделать одно важ-ное и неотложное дело - снять копии с методики Сибирева. Едва бесценные материалы скроются в надежных местах, он окажется в большей безопасности, чем сейчас.

Дворцовый парк, к облегчению детектива, был в целости и сохранности. С видом бес-цельно гуляющего туриста Иван Петрович неспешно двинулся по неухоженным аллеям. Затем убыстрил шаг и выскочил к фонтану с гипсовой девицей, держащей на плече дыря-вый кувшин, из которого вялой струйкой стекала вода. Подошел к голубому киоску «Мо-роженное Нестле», пристроился за молодыми людьми лет двенадцати в зеленых камуфли-рованных костюмчиках, за плечами которых болтались американские винтовки «М-16» в игрушечном исполнении.

Нет, за ним не следили. С его появлением в центре парка ничто не изменилось. Как шли пары молодых мамаш, катя перед собой коляски, так и продолжали идти; как сидел сонный фотограф у деревянного щита с цветными снимками, так и продолжал сидеть, клевая носом.

- Ты видел, как я мочканул Володьку? – сказал один из «военных». – Прямо в лобеш-ник!

- Фигня! – солидно отвечал второй, более искушенный в тактике городских боев. – Надо всех было гасить, а то разбежались, вылавливай теперь их по кустам.

Шмыга бросил купленный дешевый пломбир в вафельном стаканчике в мусорный бак, и пошагал прямо к остаткам деревянного павильончика неподалеку от ельника, в ко-тором он тогда, якобы совершенно случайно, наткнулся на убийц. Ельник пустовал. Гни-лые бревна павильона, заросшие увядшей крапивой, оказались тоже на месте. Он присел на корточки, отвалил в сторону дерн, который прикрывал отверстие ржавой трубы под фундаментом, и с замиранием сердца заглянул. Свернутые в трубку бумаги лежали там же, где он их оставил.

«Руки у них длинные, но не настолько!», - успокоительно подумал Иван Петрович, забыв сплюнуть три раза через левое плечо. Бросил методичку в пакет, выпрямился…

- Мужчина! – от резкого властного окрика в спину директора Нижневолжского фили-ала исчезнувшего РАНСа подбросило, он с уходом в сторону развернулся и выкинул пра-вую руку с сжатым кулаком. В жизни бы не поверил, что способен на такой кикбоксер-ский трюк! Под костяшками мягко хрустнуло, сдавленный крик «Мама!», и под ноги ему рухнул высокий жилистый дядька в замызганной спецовке, нелепо взмахнув руками с по-рванной авоськой. По траве с мягким шуршанием раскатились пустые бутылки. Рядом с отвисшей челюстью стояла женщина в драном ситцевом халате и резиновых калошах на босых исцарапанных ногах.

- Да что же ты, мать твою, делаешь! – завизжала опойка, наконец, придя в себя. – Убивают, люди! Помогите!

И бросилась на него, храбро размахивая матерчатой сумкой. - Мамаша! Вы что? Прошу вас без хулиганства, - забормотал пунцовый от своей про-

машки детектив. - Сигарету попросили, а он – убил! Помогите! Иван Петрович еле оторвался от нее, и, петляя кустами, выскочил к пролому в чугун-

ной ограде. Нагнувшись, перелез, отряхнул брюки, отдышался. - Надо же, нервы ни к черту! - растерянно улыбаясь, сказал он. Но в глубине души он

приятно поражен, вспомнив великолепный удар, который он нанес вслепую. – Могу, ко-гда припрет.

106

106

И вернулся к текущим проблемам. Осталось сделать краткий звонок. Паше Бурцеву. Маскарад с дальневосточным дядюшкой надо заканчивать. Скоро месяц, как он торчит в Нижневолжске, этот хабаровский родственничек. Пора отправлять его в тайгу, к лососям.

Покупая телефонную карточку, печально вздохнул и спросил себя: «Кто же мне опла-тит эти бешеные расходы?»

- Привет, племяш! - Привет, - скорбно ответил так называемый сын его старшей сестры. - Почему такой грустный? – спросил Иван Петрович. - Один сижу. - Московский дядька уехал? Что сказал на прощание? - Здесь он, в Нижневолжске. - Дела? - Не знаю, темнит чего-то. Мы уже билеты на первое сентября купили, а он все здесь

торчит. - Не переживай! Банкиры время дорого ценят. Не сегодня-завтра уедет. - Я не переживаю, - еще более уныло сказал Паша, дыша в трубку, словно обиженный

ребенок. – Сижу, пью пиво. Заходи. - А невеста где? - Так я же говорю, один сижу. Она всю эту неделю дома живет. С мамой прощается. - Где? - Не сразу дошло до Ивана Петровича. - С мамой, говорю. Помирились они вроде. В квартире Софьи Антоновны дочери не было ни в ту ночь, когда детектив приходил

к ней с осиновым колом, ни до той ночи. До примирения там еще ой как далеко. И вдруг тротуар под ногами Ивана Петровича качнулся. Неужели Алина? Эта стран-

ная девочка, то ребенок, то взрослая дама, то ослепительно хороша, то невзрачна, как мо-нашенка после первого пострига… и всегда обворожительна желанна. Вспомнился банкет, снова задавило грудь от ее невинного поцелуя благодарности, и, главное, припомнился тот, второй, сначала нераспознанный взгляд жгучей ревности…кажется, теперь он точно знает, кому он принадлежал.

- Паша, вспомни, пожалуйста, – дрогнувшим голосом попросил он, - как ты оказался в магазине на Моховой, в то утро… Ты говорил, что забежал за сигаретами. Но ты ведь не куришь?

- Алина попросила. Она иногда балуется, только ты никому не говори… Заходи, я бу-ду дома до трех, потом пойду к дяде Диме в гостиницу. Хочу, наконец, узнать, когда че-го…

Иван Петрович бросился к остановке. Как он сразу не догадался, что причина несчастных случаев вероятнее всего в предстоящей женитьбе Павлика. Сколько людей полегло, пытаясь сорвать ненадлежащий им плод! Чем закончилась противоправная лю-бовь Ромео к Джульетте, знают все. Но громадное большинство таких драм не попадают под перья гениальных драматургов. Да и заканчиваются не так возвышенно - ядом и кин-жалом. Чаще - клистирной трубкой и катетером в мочевой пузырь.

В качестве классического примера своим клиентам Иван Петрович всегда приводил случай с инвалидом Полозковым. Эта была очень трогательная драма выживания полно-стью парализованного молодого человека. За ним ухаживала мать, пока сама не слегла. Их увезли в дом для престарелых, развели по разным отделениям и бросили умирать. Он заживо гнил от растущих пролежней; от общего заражения крови держалась высокая тем-пература, жить ему оставалось недолго. Его мать находилась в том же печальном состоя-нии. Однажды ночью к нему на кровать присела женщина в светлом одеянии и сказала:

- Надоело? Будем отсюда выбираться? - Да, надоело. Я хочу домой, - сказал он, дивясь ее неземной красоте. Спустя два дня его вдруг навестила соседка, ужаснулась – она с детства знала Сашу

Полозкова, забрала из этого барака смерти и отвезла на его квартиру. Еще какие-то люди

107

107

помогли ему, он ожил и сумел забрать к себе свою мать. Сделав ежедневные двести минут упражнений, он диктовал письма, в которых просил оказать ему материальную помощь. Посылал богатым людям, государственным чиновникам. Таким образом, зарабатывал около ста долларов в месяц. Этого хватало, чтобы прокормиться и оплатить услуги сиде-лок.

Герой! Да только мало кто знал, что травму он получил в тот день, когда собирался свою девушку повести под венец. Побрился, нарядился, стал спускаться по узкой лестни-це и наступил на развязавшийся шнурок. Кубарем полетел вниз и очнулся в реанимации с множественными переломами позвоночника.

Это только со стороны дело выглядит просто – бери суженную, и в загс. Иной раз оглянуться не успеешь, как вместо симпатичного личика своей любимой в черные глазни-цы улыбающейся Смерти глядишь. И кто только успел подменить?

Теперь он точно знал, кто в деле Бурцевых проводник. Глава шестнадцатая. Война центрального значения В гостинице «Центральной», возвышавшейся на отвесном берегу Оки среди древних

лип, ночь и утро не обошлись без некоторых событий, неприятных, но легко объяснимых. Так в 212 номере умер дедушка, тремя днями ранее прибывший на съезд экологов По-волжского региона. Вечером перепил коньяку, а ночью тихо скончался от инсульта. Око-ченевшего постояльца на залитых кровью простынях обнаружили в девять утра. Не успе-ла приехать «скорая», как дедушкины вещи растащили. Украли даже паспорт, отчего в морг он поехал как неопознанное лицо, хотя это лицо успело примелькаться во всех буфе-тах гостиничного комплекса. Поэтому прибывшие милиционеры стали заниматься не только покойным, но и розыском ворюги, которым, как справедливо полагали многие, мог оказаться кто-то из обслуживающего персонала.

На планерку, которую к одиннадцати часам обычно проводил генеральный директор гостиничного комплекса Константин Воробьев, явилось неожиданно мало народу.

- У меня такое впечатление, - ледяным тоном произнес генеральный, - что в городе началась эпидемия гриппа, и эпицентр находится посреди нас. Алла Аркадьевна, - обра-тился он к секретарю, - составьте, пожалуйста, список отсутствующих. Завтра разбираться с каждым будем персонально.

Однако не успел Воробьев договорить, как случилось очередное ЧП, которое хорошо было видно из зеркальных окон директорского кабинета. Асфальт между цветочными клумбами у входа в ресторан, чье одноэтажное здание примыкало к гостиничным корпу-сам, вдруг вспучился, и в высоту метров на пять взлетел пышный султан горячей воды и пара. Всплеск искусственного гейзера оказался настолько мощным, что комья асфальта и камней разлетелись далеко вокруг, осыпав грязным дождем припаркованные неподалеку машины. Завыли, засвистели, заверещали наперебой сигнализации, перепуганные посто-яльцы бросились к окнам.

Султан воды горделиво продержался несколько секунд, затем опал, и по двору из развороченной воронки стала растекаться темная лужа.

Не успела стихнуть суматоха вокруг неожиданного прорыва труб, не успела отъехать аварийная машина «Горводоканала», отключившая горячее водоснабжение, как к двена-дцати часам на втором этаже приключилось еще одно несчастье. Буфетчица Вероника, за-болтавшись с клиентом, веселым армянчиком из местных, забыла отключить старенькую микроволновку. Когда спохватилась и открыла дверцу, то разогревавшиеся там сосиски лопнули с ужасающим треском, залепив ей лицо кусочками раскаленной мякоти. Ослеп-шую Веронику увезли на «скорой», и в этой суете четверо боевиков прошли незамечен-ными на первый этаж к лифтам, миновав обычно бдительную и многочисленную охрану. Но из пяти молодцев в униформе, которые преграждали путь в четырехзвездный рай, трое

108

108

бродили с фонариками по подсобным помещениям, помогая милиции разыскивать вещи покойного эколога, а двое других в этот момент выводили буфетчицу из фойе.

Лифт серебряно прозвенел, открывая двери, Аслан и его спутники вошли. - Вы куда, молодые люди? – бросилась к ним пожилая служащая. Двери сомкнулись. - Ну, и куда мы? – спросил хмуро Рашид, у которого на этот день были совсем другие

планы. - Хороший вопрос, - рассмеялся Аслан, нажимая верхнюю кнопку. – Найдем кого-

нибудь, спросим. Администратор четвертого этажа помогла им, объяснив, что москвичи заселили люкс-

номера на втором этаже. Они спустились вниз по широкой лестнице и вышли в холл. Направо коридор вел в крыло, сданное в аренду многочисленным фирмочкам и фирмам; налево за стеклянной перегородкой начинались гостиничные номера. У перегородки си-дела дежурная за столом и читала книжку в цветной обложке.

- Вы к кому? - спросила она, мило улыбнувшись. Рашид не выдержал, присел сбоку на мягкий пуфик: - Вай-вай, мне интересно, сколько стоят такие красивые ноги? Этот вопрос милой девушке задавали, наверное, раз сто на дню. - Проданы, - ответила она все с той же милой улыбкой. - Кончай, Рашид, - оборвал Алиев. – Нам этот, Бирюков нужен, из банкирской охра-

ны. - Откуда я знаю, - повела она плечиком, - они все из банкирской охраны, - и кивнула

в сторону номеров, двери которых охраняли недвижные фигуры широкоплечих парней. - Позови кого-нибудь, а? - Борис! – крикнула девушка. Одна из статуй обнаружила признаки жизни, приблизи-

лась и оказалась коротко стриженным симпатичным молодым человеком. Портил его только черный похоронный костюм. Он весело оглядел южан и спросил:

- Чего надо? - Хозяина зови. Бирюков фамилия, - бросил Рашид, едва сдерживаясь, чтобы не плю-

нуть на начищенные ботинки этого русского. - Вам назначено? - Что? - Вас приглашали? - Мы сами в гости ходим, - захохотал Аслан. - Ничем не могу помочь, - вежливо сказал охранник и повернулся. - Слышь, скажи, что к нему Аслан Алиев пришел. Говорить хочет, - бросил ему вслед

Рашид. Еще минут пятнадцать четверо кавказцев стояли в напряженной тишине. Дежурная

даже оставила книжку и теперь морщила лобик, пытаясь понять, надо ли ей вызывать охрану, или незваные гости исчезнут так же внезапно, как и появились. Но тут вошли двое рабочих в синих спецовках «Горводоканала» с брезентовыми сумками. Она проводила их в номер, располагавшийся напротив номера Бирюкова, с которым хотели поговорить эти похожие на бандитов молодые люди. Один из работяг умудрился так неловко ступить на ковер, что упал под ноги охраннику и лбом ударился о дверь номера начальника службы безопасности. Ему тут же помогли встать.

Пятнадцати минут хватило Щетинникову, который с интересом разглядывал в холле журнал «Плейбой», сориентировать наружку на предполагаемое место встречи Алиева с неизвестным. И теперь, проводив взглядом сантехников, он, довольный, снова уткнулся в журнал.

Наконец до Алиева дошло, что Бирюков может и не знать его гордой и знаменитой фамилии. Он снова через дежурную вызвал того парня. Охранник подошел и, склонив-шись над Асланом, тихо произнес с приветливой улыбкой:

109

109

- Ты, чурка, ты летать умеешь? Аслан отпрянул, кровь брызнула ему в лицо, отчего оно стало почти черным. Но

сдержался: - Извини, дорогой, что беспокою. Однако хозяин сильно ругаться будет, если узнает,

что мы были здесь и не могли с ним говорить. Передай ему только два слова – Резанов и Шмига.

Парень постоял, раздумывая несколько секунд. Потом, очевидно решил, что спустить с лестницы наглецов он всегда успеет, и ушел в лиловые сумерки коридора.

Аслан перевел дух. - Этому я сначала отрежу язык. Бирюков только что вернулся с вокзала, где посадил на утренний московский поезд

профессора из госпиталя имени Бурденко, который двое суток консультировал врачей, ле-чивших несчастную сестру хозяина. Принял ванную, и теперь, облаченный в просторный банный халат, сидел на низком диванчике с запотевшей кружкой пива.

- Сергей Степанович, пришли черные, хотят говорить с вами, - отвлек его от приятно-го времяпровождения охранник.

- Пошли в жопу, - кратко ответил тот. - Просили передать два слова - Резанов и Шмига. - Резанов, Шмига… - сказал, медленно облизнув губы, Бирюков. – Зови. Сколько их? - Четверо. - Пусть один войдет. Вышел сам вслед за охранником и стоял в дверном проеме, пока Борис Ланский,

старший смены, вел по коридору высокого горбоносого азербайджанца в кожаной куртке. Его хотели прощупать, но хозяин махнул рукой «Отставить». Закрыл за ним, гость сразу же прошел к креслам и развалился в том, что стояло спинкой к балконной двери.

- Ты кто?- встал напротив него начальник службы безопасности. - Твой лучший друг, - нахально ответил южанин. – У тебя очень невежливые люди.

Хамят, оскорбляют… - Короче, - взревел бывший опер. – Тебе что надо? - Говорить, пиво пить, думать, как жизнь лучше сделать, - лениво ответил гость. Вы-

нул из внутреннего кармана куртки цветное, немного помятое фото и протянул Бирюкову. – Хороший снимок, и люди на нем, как живые.

Тот взял фотографию и тупо посмотрел на Аслана. - Как она к тебе попала? - И люди на нем, как живые, - повторил племянник Алиева и вдруг ехидно осклабил-

ся. – Почему живые, начальник, один должен быть давно мертвый? Сергей Степанович мало что понял. - Кто мертвый? Я – мертвый?! Ланский! - Здесь, - дверь мгновенно приоткрылась и в образовавшуюся щель выглянул здоро-

венный крепыш, уже знакомый Аслану. - Тихо, - остерегающе поднял палец бандит. – Ты хочешь, чтобы о твоей сделке с Ре-

зановым знали твои люди? Пожалуйста… - Отставить, - махнул головой Бирюков. Прошелся по комнате, искоса поглядывая на

незнакомца. - Я тебя по-русски спрашиваю, кто ты такой? - Тебе разве не сказали, что я – Аслан, племянник Ильхама Алиева! - Слушай, ты, придурок, у меня тоже есть дядя, но это еще не повод для разговора. - Смотря какой дядя, - презрительно усмехнулся Аслан. – Объясняю, у нас с дядей

есть хороший друг, спортсмен, хоккеист, очень любит детей. У тебя тоже есть друг, толь-ко он не спортсмен, не хоккеист, и детей он не любит.

- Так, спокойно, - произнес Сергей Степанович, сел и залпом осушил полулитровую кружку пива. - Ты хочешь сказать, что тебя послал Резанов?

110

110

- Неважно, кто меня послал, - отрезал Аслан. Как ему нравилось куражиться над этим тупым московским барином. – Я с тобой говорю, понял? Ты взял у нашего друга восемна-дцать тысяч долларов, чтобы убрать человека, который сделал его несчастным. Потом ты сидишь и пьешь с тем человеком, и тебя сейчас интересует только одно – кто меня по-слал?

Бирюков совершенно успокоился. Он еще ничего не понимал, кроме того, что его бывший одноклассник сдал его какому-то азеру. Зачем это надо Резанову, когда его заказ выполнен быстро и аккуратно. Не хочет возвращать остальные деньги? У него, что, со-всем крыша поехала? Так не могли договориться?

- Давай сначала. Ты приходишь ко мне, суешь мне под нос фотографию, которую мой придурочный друг зачем-то стащил с моего стола…

- Тебя попросили убрать нехорошего человека, - перебил Аслан, который тоже не по-нимал, почему фотография, где заказчик и его жертва сидят в обнимку, не произвела должного впечатления. – Тебе заплатили деньги. А человек жив, денег нет! Теперь мне надо делать за тебя твою работу!

Они орали друга на друга, пока, наконец, Бирюков не схватил со стола сотовый теле-фон.

- Ты кому? – приподнялся Аслан. - Другу твоему, Резанову. Телефон тренера не отвечал. - Ты хочешь слышать нашего друга? Так бы и сказал, - Аслан вынул из бокового кар-

мана последний свой козырь – диктофон. – Нажимай та белый кнопка и слушай. «Может сейчас до этого русского дойдет?»

Не дошло. Начальник службы безопасности прослушал, вырвал кассету, раздавил ее и швырнул диктофон в угол комнаты.

- Бред собачий! – орал он. – Я сделал, как просил Резанов! Понял?! - Есть, - негромко сказал сантехник, простукивавший трубы в соседнем номере. - Что есть? – подозрительно спросила только что подошедшая завхоз. - Протяжка есть. Все нормально. - Где у вас тут покурить можно? – спросил второй, подхватывая брезентовую сумку. - В холле. Окурки в цветочные горшки не бросать! Оштрафую. Второй вышел в холл, попросил зажигалку у непрезентабельного господина в серой

замызганной курточке, листавшего цветной журнал. Затем встал у окна, попыхивая доро-гой сигареткой.

- Ты это видел, - шипел, брызгая слюной Аслан, тыча в фото. – Живой твой друг, жи-вой, да? Совсем на мертвый не похож, водка пьет, колбасу кушает…

- Что ты привязался к нему, урод! Да ты знаешь, кто это? - Это Шмига! - Сам ты Шмига! Это брат моего хозяина, он вообще не при делах! Вы что, все там

больные?! Ланский! - Я тебе сейчас покажу Ланский! Не успел войти охранник, как два вороненых ствола уперлись в грудь Бирюкову. - Ах ты, шпана! – изумился тот и залепил Аслану тяжелую пощечину! Непредсказуемая реакция бывшего опера настолько потрясла алиевского племянника,

что тот не успел даже снять пистолеты с предохранителей. Помешал и Борис Ланский, ко-торый, ворвавшись, немедленно выхватил служебный Макаров и вскинул его на уровне глаз боевика. Они стояли так около минуты. Пот заливал Аслану глаза, щека горела, точно обожженная кислотой. Но как только он попробовал шевельнуться, глаза охранника сузи-лись, и Алиев понял, что ничего не успеет сделать.

А тот человек, который не был спортсменом и, по мнению Аслана, не любил детей, быстрым шагом подходил к главному подъезду «Центральной», старательно обходя

111

111

огромную, исходящую паром, лужу воды. Прошел мимо серебристой «Тойоты» и выбрал-ся на пешеходную дорожку вдоль затемненных стекол гостиничного ресторана.

В «Тойоте» один из пассажиров зашевелился. - Рамбек, я знаю этого мужика, - сказал он. - Кто это? - Вспомнить не могу. Но где-то видел… Иван Петрович взбежал по ступенькам и скрылся за дубовыми дверьми, которые пе-

ред ним услужливо распахнул швейцар в фирменной голубой униформе. Дальше вести-бюля ему пройти не дали охранники, посоветовав обратиться в стол справок. Дежурная администратор ответила, что информации о постояльцах они не дают.

- Девушка, поймите, это мой брат! - Сильно любит вас брат, если не оставил вам даже номера своей комнаты, - рассмея-

лась она. - И то правда, - смиренно вздохнул хабаровский родственник. В растерянности зашагал по вестибюлю между громадными кожаными диванами.

Вышел на улицу, постоял, глядя на несанкционированный водоем. В темной воде, дрожал осколок солнца; по бурлящей поверхности, поддернутой паром, бежали неясные тени, уродливые отражения небесных красавцев-облаков, проплывающих сейчас над отелем.

Вода - к слезам, вспомнил детектив народную примету. Темная вода – к глубокой пе-чали. Примет не существует, утверждали погибшие рансовские исследователи. Есть зна-ки, некие события, которые показывают приближение будущей неприятности. Ему снится сон о войне, затем видит из окна толпу военных, какую-то сценку с детским автоматом… по пути сюда в маршрутном автобусе сидит рядом с пьяненьким контрактником, который шепотом хвастался тем, как бил духов в горной Ичкерии. Судя по этим знакам, в городе вот-вот должна разразиться война!

«Глупость! Все выводы сибиревской методики нуждаются в длительных проверках и многолетнем изучении», - решил детектив.

- Я тоже где-то видел этого мужика, - задумчиво сказал Рамбек, опуская боковое стекло машины.

«Ведь можно пройти в гостиницу через ресторан!» - осенило Ивана Петровича. – «Эх, мне бы сейчас прокурорскую корочку!»

Однако необходимость пробираться в гостиницу через ресторан отпала сама собой. Когда вернулся в вестибюль, то нос к носу столкнулся с молодым бритоголовым мужи-ком.

- Шура! – радостно воскликнул детектив. – Тебя еще из ментуры не выгнали? - Здрасьте, Иван Петрович, - кивнул с озабоченным видом капитан Корочкин и обме-

нялся рукопожатием. Убоповцы вели оперативное обеспечение по одному из дел Шмыги, и некоторых сотрудников бывший следователь знал в лицо.

– Нет. - Тогда будь другом, проведи через охрану. С клиентом нужно встретиться, а пропуск

забыл заказать. - Нет проблем, - лаконично ответил капитан. – Пойдемте, я как раз наверх. Вы сейчас

где, Иван Петрович? - Бизнесом потихонечку занимаюсь, - сказал директор филиала РАНСа, ни на капель-

ку не солгав. Магическая корочка УВД полыхнула алым в руках капитана и охрана послушно рас-

ступилась. Один из парней тихо бросил: - Сперли у дедули старый чемодан, а ментов понаехало… На втором этаже Корочкин свернул налево к коммерческим фирмам, а Иван Петрович

уперся в стеклянную перегородку, за которой у столика дежурной нетерпеливо перемина-лись с ноги на ногу трое кавказцев.

112

112

Оглянулся. В холле под редкой тенью разлапистой пальмы, утонув с коленями в глу-боком кресле, сидел потрепанный дядька с «Плейбоем» в руках и пялился на голых баб. «Озабоченный», - брезгливо поморщился детектив. Перед окном, просторным, на всю стену, стоял трудяга в спецовке и курил.

«Четыре звездочки... Не постояльцы, а сброд какой-то!», - усмехнулся Иван Петрович. Он еще не решил, что лучше – занять наблюдательную позицию или попробовать проло-миться сквозь многочисленную охрану к московскому братцу. Да и примет ли его Крылов, если у него в номере сейчас….

Тут его грубо толкнул плечом высокий молодой человек, и даже несколько прижал к стене, пропуская невысокую даму в стильном черном костюме. Она склонила голову, под шляпкой с кокетливо изогнутыми полями вспыхнул алмазный огонек серьги. Нежный за-пах редких дорогих духов обдал детектива.

Из тысячи походок он узнал бы эту одну, из тысячи лиц он отличил бы это одно по упрямо поджатым губам и неяркому блеску из-под опущенных ресниц!

- Прошу вас, Алина Сергеевна, - почтительно склонился охранник. - Спасибо, - едва слышно и смущенно произнесла дама, ступая на роскошную ковро-

вую дорожку. Она давно растаяла в голубом свечении коридорных светильников, а Иван Петрович

все еще силился захлопнуть отвисшую челюсть. Пока он томился в больницах и тюрем-ных подвалах, пока он из крови и грязи вытаскивал свою и чужую жизнь, они без особых усилий, расчетливо и точно провели свою пешку в ферзи! Вот почему плясала перед гла-зами водителя грузовика девочка в красном и летели стальные трубы в магазинную оче-редь, и странные таблетки вдруг оказались под рукой его клиентки, а ему никто не мешал прикончить так называемую ведьму осиновым колом, в то время как невинная стычка с юными хулиганами унесла жизнь юноши и едва не лишила его свободы… Пока одни ре-бята теснили его со всех сторон, другие спокойно и надежно вели свое творение по из-бранному пути!

Иван Петрович отступил на один шаг, второй, поворотился… «Теперь им Паша не нужен. Больше с ним церемонится не будут». И как только эта последняя мысль ясно очертилась в его мозгу, детектив увидел, как по мраморным ступеням широкой лестницы навстречу поднимается, постукивая пропуском по полированным перилам, его нижне-волжский племянник, обманутый жених, его подопечный – Павел Бурцев!

- Я вспомнил этого мужика, - хладнокровно сказал Рамбек. – Этот тот, кому мы долж-ны сегодня отрезать голову. Шмига!

- Точно, он! – выдохнул Мансур. – К Бирюку идет. Выходит, Аслана обложили! И выскочил из машины. - Куда? А стволы? – крикнул Рамбек. Они суетливо распахнули багажник, рывком вытащили ящик с помидорами и бегом

поволокли его к служебному входу. Старший лейтенант Бахрамов, который держал под наблюдением этих двоих, потя-

нулся за телефоном, но овощной ящик его смутил. Да и направлялись они не к главному подъезду. Он неторопливо вышел из машины, захлопнул дверцу и двинулся вслед за ни-ми.

Примерно в то же время Скориков доложил подполковнику, что делами фирмы «Агентство по несчастным случаям Заводского района» заправляет некий Шмыга Иван Петрович. В недавнем прошлом прокурорский работник. Две недели назад проходил по-дозреваемым по делу об убийстве Станислава Резанова, единственного сына знаменитого тренера. Все непонятное нагромождение имен, фамилий и мелких событий легко вытяну-лось в прочную неразрывную цепочку. Убийство Станислава – подозреваемый Шмыга – заказ Резанова через Ильхама Алиева – Аслан и его посещение общежития на улице Со-ветской Армии.

113

113

«Понятно, откуда у прокурорских такая информация», - усмехнулся Шивайло. И в ту минуту, когда в гостинице «Центральная» прогремели первые выстрелы, подполковник напротив названия гостиницы поставил жирный вопрос. Сотрудники седьмого отдела не успели доложить ему о том разговоре, который состоялся в номере начальника службы безопасности московского банка.

Глава семнадцатая. Разведка боем Бирюков с выпученными глазами, босой, наступая на полы халата, медленно пятился

по коридору от двух пистолетов, уставленных ему в грудь. Так же, шаг за шагом, отступал и Ланский позади своего шефа, держа на прицеле голову бандита.

- Полегче, мальчики, полегче, - бормотал Сергей Степанович. Они осторожно двигались к выходу в холл – Ланский и Бирюков пятясь, Аслан насту-

пая, шумно втягивая воздух через ноздри. Трое охранников, бывших в коридоре, бесшум-но освободили из мягких кобур пистолеты и теперь целились в широкую спину боевика. Но ни один из них не мог спустить курок – двое своих находились на линии огня.

Рашид и его подручные, приседая, прижимаясь к стене, молча полезли за пояса, вы-таскивая напоенные человеческим теплом стволы. Администратор, бледная как вафельное полотенце, держала в руках раскрытую книгу, глядя поверх нее на приближающуюся тро-ицу расширенными от ужаса глазами.

Каждый из людей с оружием понимал, что нельзя допустить ни единого выстрела, иначе в этом узком прямоугольном пространстве свинцовый ливень сметет всех в мгнове-ние ока. Тем не менее выстрел грянул. Когда боковым зрением Сергей Степанович увидел приоткрытую дверь 212 номера, он с воплем рухнул на пол и юркнул туда с изумительной быстротой. Аслан среагировал первым, сжав курки обоих «ТТ». С левой руки он промах-нулся, и пуля, разъяренная свинцовая тварь, разнесла вдребезги стеклянную перегородку и, промчавшись два десятка метров, угодила в лоб чистенько одетому пареньку, Игорю Овчинникову, который с сияющей улыбкой шел, размахивая папкой с подписанным кон-трактом на десятки тысяч долларов. Он свалился, как подкошенный, под ноги капитану Корочкину, шедшему за ним.

- Папа! – удивленно вскинул брови мальчик и умер. Вторая тварь, пущенная с правой руки, ударила Ланского в плечо, развернула его и

ткнула лицом в стену. Казалось, по всему второму этажу с невыносимым грохотом забил отбойный молоток, перемещаясь из одного конца коридора в другой.

- Ложись! – отчаянно крикнул Шмыга, взмахнул пакетом и бросился на Пашу, обняв его, скатываясь с ним вниз, к лифтовой площадке.

Стреляли все. Били с колен боевики Алиева, укрывшиеся за перевернутым столом дежурной; палили в ответ бирюковские охранники… закатившийся в другой номер Аслан, расстреляв целую обойму в тело Ланского, теперь садил в двери номера 212, куда юркнул его враг.

- Боестолкновение в «Центральной». Давайте сюда СОБР! – кричал по рации Щетин-ников, скатившийся с кресла, как только раздались первые хлопки выстрелов. – Да, мы живы. Перестрелка в левом крыле второго этажа. Там люди Аслана. Их четверо.

Когда и так от звона выстрелов ломило в ушах Ивана Петровича, лежащего на своем подопечном, все здание вдруг заходило ходуном от металлического грохота. Это подо-спевшие Мансур и Рамбек открыли огонь из АКМов по находившимся в холле Щетинни-кову и офицеру наружки. Били с верха лестничного пролета третьего этажа, били внезап-но, сами недосягаемые для ответного огня. Майор выхватил табельное оружие, но вы-стрелить не успел, сраженный шквальным огнем. Тела милиционеров бросило на гигант-ское стекло оконного проема и вышвырнуло вместе с градом осколков на бетонный козы-рек главного подъезда.

114

114

В этот момент Шмыга прихватил Пашу за воротник, приподнялся и вместе с ним бро-сился вниз по лестнице. Металлический грохот возобновился: мраморное крошево обо-жгло лица, посыпалась штукатурка, выбитые пулями лунки потянулись им наперерез. Но детектив со своим подопечным оказались проворней и кубарем скатились по ступеням, растянувшись на полу вестибюля. Перепуганная охрана, прячась за кожаными диванами, подбадривая себя отборным матом, тут же открыла по ним беспорядочный огонь из пнев-матических пистолетов. К счастью, стреляли бесприцельно, и ни один из стальных шари-ков, заскакавших вокруг, не задел ошеломленных беглецов. Они были вынуждены ныр-нуть в первую же дверь по коридору.

Стрельба на втором этаже стихла так же внезапно, как и началась. Оглохший Аслан осторожно выглянул. Рашид сидел на полу, скаля зубы и лихорадочно перезаряжая свой «магнум». В его плечо уткнулся первый напарник и мелко трясся. Пули разворотили ему внутренности, умирающему очень хотелось холодной родниковой воды, но коснеющий язык никак не мог вытолкнуть слово «пить» сквозь красные от крови зубы. Второй растя-нулся на полу, уткнувшись черной головой в ковер. Красивые ноги дежурной были при-давлены перевернутым столом, на ее лице лежала обложкой вверх растрепанная книжка с дымящимися страницами. Ланский привалился к стене и не подавал признаков жизни. В дальнем конце коридора, возвышаясь над ковровым покрытием, как тяжелые крейсера над водой, покоились трупы двух охранников. Третий стоял на коленях и мерно кивал голо-вой. Руки его безвольно висели вдоль туловища.

- Рашид, цел? - Да, - лаконично ответил тот, и передернул ствол, досылая патрон. В холле заскрипели под чьими-то тяжелыми шагами стрелянные гильзы, боевики

вскинули оружие. - Свои. Аллах акбар! – крикнул Рамбек, появляясь первым. За ним Мансур. – Мы

немножко площадки зачистили. - Аллах акбар! – ответил Аслан, выходя из номера. Подошел к уцелевшему охраннику. Тот не кивал – только силился поднять голову с

опухшими невидящими глазами, и вновь ронял ее на простреленную в нескольких местах грудь. Аслан отвернул лицо, чтобы не забрызгаться кровью и выстрелил ему в темя. Каз-ненный качнулся, и нехотя завалился вбок.

- Где эта жирная свинья? – крикнул он, подходя к 212 номеру. – Бирюк! Выходи, мы с тобой не договорили!

За две минуты до того, как майор Щетинников позвонил Шивайло и сообщил о

начавшейся перестрелке между людьми Аслана и охранниками приезжего банкира, на пульт дежурного ГУВД по каналам 02 поступило сообщение, что в подсобном помещении ресторана гостиницы «Центральная» найден застреленным молодой человек и при нем удостоверение сотрудника милиции на имя Бахрамова Аджана.

- Дежурная группа, на выезд! – гремело на всех этажах ближайшего к гостинице Волжского РУВД.

Чертыхаясь, бросая в сейф недописанное обвинительное заключение, спешил к ма-шине старший следователь по особо важным делам Александр Зосимов, дежуривший в тот несчастный день.

- Щетина, какие стволы, как вооружены? – кричал Шивайло, снимая трубку прямого телефона Григорчука. Но сильный треск пошел в телефонном капсюле, и связь оборва-лась.

Шквал звонков обрушился в территориальные отделения милиции. Возбужденные граждане наперебой докладывали о том, что «Центральную» захватили террористы, охра-на уничтожена, идет расстрел постояльцев… Звонила и «уничтоженная» охрана, рапортуя, что неизвестные захватили второй этаж отеля и пытались прорваться в вестибюль, но от-ветным огнем нападавшие остановлены, часть блокирована на первом этаже. Рапорт де-

115

115

журного по городу застал на месте из высоких милицейских начальников одного замести-теля начальника УВД по хозяйственно-правовым вопросам, генерал-майора Сергея Ива-новича Калину. Остальное руководство находилось сейчас в Москве, на коллегии МВД, посвященной подготовке кадров в новом учебном году.

Посыпались приказы и распоряжения. Весь наличный состав УВД поднимался по бо-евой тревоге. Машины ГАИ перекрывали центр города, части внутренних войск и мили-ционеры из полка ППС кольцом оцепления стягивали территорию вокруг «Централь-ной»… В заброшенном старинном особняке на краю города, где квартировал специаль-ный отряд быстрого реагирования при УБОПе, бойцы быстро передавали из рук в руки автоматы, ныряли в бронежилеты, тянули на головы черные лыжные шапочки с прорезя-ми для глаз. Чуть позже снайперская группа, взлетая по лестничным пролетам, выбира-лась на крыши близлежащих домов…

Генерал-майор Калина с облегчением вздохнул, когда ему позвонили из управления ФСБ по Нижневолжской области, и заявили, что поскольку речь идет о терроризме, они берут руководство операцией на себя и группа «Альфа» уже на пути в аэродром. Но вско-ре начальник УБОПа Григорчук доложил, что его сотрудники сегодня проводили в гости-нице спецмероприятие и напоролись на огонь вооруженных преступников.

- Я, б… с тобой еще поговорю, - выругался страшно Калина. – Готовьте машину, вы-езжаю на место.

Комнатушка, в которую заскочили Шмыга с Пашей, оказалась небольшим подсобным

помещением с узким зарешеченным оконцем под самым потолком. Банки с краской у сте-ны, сломанные стулья, связка разноцветных пластмассовых щеток…

Детектив осмотрел раненую руку. Пуля разорвала правый рукав пиджака и неглубоко задела ладонь у мизинца. Рана незначительная, но кровь сочилась и сочилась, да еще Бур-цев долго не мог успокоиться, его трясло, ухватившись за пиджак дальневосточного род-ственника, он негромко всхлипывал:

- Ваня, за что?! Почему меня все время хотят убить? Еще в магазине, когда эти трубы валились и валились, я понял, что они все летели в меня…

- Ты преувеличиваешь, - сухо ответил Иван Петрович. – Ты жив, здоров… просто, несчастный случай.

- Какой на хер, несчастный случай?! У меня не жизнь, а сплошной несчастный слу-чай! То я тону, то ломаю ногу, а если бы не та женщина, которая передо мной в очереди стояла, то я давно уже был покойником!

- Кончай! – грозно приказал детектив, отдирая липкие трясущиеся руки «племянника» от своей груди. – Мнишь тут себя центром вселенной. Мы здесь в полной безопасности. Приедут менты, если уже не приехали, наведут порядок, и мы спокойно выйдем отсюда. Да еще по телевизору окончание этого спектакля посмотрим.

Все это была полная чушь, и Шмыга не верил ни одному своему слову. Но Паша об-мяк, сел на кафельный пол и охватил колени.

- За что? – продолжал повторять он уныло, но теперь уже шепотом. В другое время Иван Петрович задумался бы о том, что душу человеческую не так то

просто обмануть. Чувствует она смертельную угрозу, мигом распознает, к кому именно нелюди в черном поднимаются полночной порой по подъездным ступенькам… и кричит она, и воет, и бьется в стальной клетке сознания…

Но не сейчас. Хотя на этот момент они действительно были в безопасности, странное ощущение безысходности овладело им. И тут он вспомнил – «Пакет!». Он потерял пакет! Заметался по комнате в бессильной ярости.

- Все-таки у них получилось! – вскричал он так, что Паша испуганно вскинул голову и посмотрел на него.

- Что случилось? - Ты пакет у меня в руках видел?

116

116

- Нет. Я поднимаюсь и ты на меня сверху падаешь. Скорее всего, он потерял его при ранении, когда катился с этим малолетним неудач-

ником по лестнице. Иван Петрович опустился на колени и подполз к выходу. Тяжелая, обитая стальным

листом, дверь была немного приоткрыта, но недостаточно, чтобы выглянуть. - Вань, ты куда? - заволновался Паша, приподнимаясь. Детектив вытащил из связки щетку с длинной рукояткой и попытался толкнуть дверь.

Она со скрипом поехала… и в появившуюся щель мгновенно влетела автоматная очередь, дружно захлопали пистолеты. Брызнули кафельные крошки, в воздухе повила известковая пыль, покатилось по полу простреленное ведро… Шмыга и Паша забились в угол комна-ты.

- Я тебе говорил, менты быстро подъедут! - Окно! – кричал Паша. - Не слышу! - В окно надо белую тряпку выбросить! Однако Пашино предложение несколько опоздало. В этом непереносимом грохоте

бесшумно полетели оконные стекла, и затем какой-то предмет, похожий на крупный тен-нисный мяч, упал с глухим стуком с подоконника и подкатился к их ногам. Стрельба стихла.

- Иван, - почему-то шепотом сказал Паша и потрогал за плечо детектива. – Смотри! Шмыга, сжавшийся в комочек, открыл один глаз и меньше чем в метре от себя увидел

пузатый зеленый шарик с черным кантом надписи – ГПФ-3. Из шара торчал черный шты-рек взрывателя, сбоку которого отсутствовало кольцо.

- Бирюк, выходи! – крикнул еще раз Аслан и сделал шаг в сторону, зажимая уши. –

Мансур, давай. Боевик поднял АКМ и пустил наискосок по двери номера длинную очередь, после че-

го они ворвались в комнату. Напротив дверного проема стоял у стены небольшой стол, за которым сидел пожилой майор милиции, уронив на бумаги голову. На затылке слиплись от крови седые волосы. Видимо, он был убит еще тогда, когда Алиев вслепую палил из соседнего номера.

- Подстава! – зло усмехнулся Аслан, ткнув стволом в погон на кителе мертвого мили-ционера. – Мы сюда шли, а здесь оказалось ментов, больше чем в УВД. Ах ты Бирюк!

- Какая сейчас разница, - мрачно отозвался Рашид. - Ты лучше придумай, как нам от-сюда выбраться.

- Уйдем, как и вошли. Через главный вход. Ищите эту крысу! Вышли на балкон - пусто. Эта сторона выходила на круто обрывающийся к реке от-

кос, поросший высокими редко стоящими деревьями. Далеко внизу на крытом бетонными плитами берегу реки стояли армейские грузовики, фигурки в зеленом сыпались как горох с высоких бортов.

- Быстро! – сказал Мансур, отшатываясь от перил. - Какой на х.. быстро, - презрительно скривил губы Рашид. – Нагонят солдатиков,

ментов, будут говорить с нами, твою маму с Нальчика привезут… пока газ подключат к вентиляции. Целую жизнь прожить можно.

- Рашид, Мансур, всех, кого найдете на этаже, гоните в фойе. Рамбек, со мной! Вдвоем, обогнув тело Ланского, они вошли в номер, где так неожиданно закончилась

беседа с тупым московским барчуком. Аслан подобрал раздавленную кассету из своего диктофона, обыскал двухкомнатную палату. С полки в шкафу «стенли» Алиев снял чер-ную кожаную барсетку, расстегнул замок и обнаружил в ней два туго свернутых рулона стодолларовых банкнот. Пересчитал. Семнадцать кусков! «Пес поганый, хотел меня про-вести – не знаю никакой друг, я дело сделал, Шмигу убил…»

- Где эта крыса! - кричал он в бешенстве, пиная стулья и разворачивая кресла.

117

117

Эта крыса, пес поганый, неверный друг и тупой московский барин висел сейчас на жгуте из простыней под балконом двести двенадцатого номера. Корпус гостиницы стоял на высоком фундаменте, и второй этаж было бы правильно назвать третьим, поскольку был еще и цокольный. И Сергей Степанович болтался в солнечной пустоте и под ногами, казалось, плыла бездна. Он едва не потерял сознание от страха, когда над головой разда-лись голоса боевиков. Но даже когда они ушли, положение его не стало легче. Под тяже-стью тела кисти рук, перехваченные жгутом, побагровели, вспухли, невыносимая боль опоясала запястья.

Под ногами приглушенно рассмеялись, он склонил голову и печально посмотрел вниз на далекую, серую асфальтовую дорожку. Вдоль стены передвигались бойцы в зеленом камуфляже и двое из них, пригнувшись, находились под ним.

- Папаша, прыгай, подхватим! Сергей Степанович отрицательно замотал головой. - Прыгай, дурачина, здесь невысоко. - Нет, - прохрипел он, чувствуя, как в голове от боли поднимается туман. Один из бойцов встал. Он оказался настолько гигантского роста, что легко ухватился

рукой в кожаной перчатке за его босую ногу. - Отпусти веревку, отец! «Земля так близко!» - удивился Бирюков, с нечеловеческими усилиями распутывая

узлы, и рухнул так стремительно, так тяжело, что сильные руки не успели подхватить его, и он со сломанной ногой оказался на асфальте. Тут же увезенный в машине «Скорой по-мощи» в дежурную больницу, он не успел рассказать атакующим, сколько террористов, какие у них планы, как они оказались в отеле, и почему сошлись с его подчиненными в кровавом быстротечном бою.

После того, как его уложили в гипсовую кроватку, - у него к тому же оказался ком-прессионный перелом позвоночника, - Сергей Степанович в дурмане обезболивающего лекарства так сильно рвался с постели, так кричал, что он не имеет права бросить своих людей в такой ситуации… что медперсонал решил, что Бирюков удивительно храбрый человек и настоящий командир. Никто из них, конечно, не подозревал, что героизм начальника СБ целиком основан на оставленных в его номере деньгах и маленькой кассе-те с очень неприятным для него разговором.

К двум часам дня все местные телеканалы вели прямую трансляцию с места трагедии.

Людские потоки запрудили улочки и переулки, ведущие к «Центральной». Многим уда-лось проникнуть за первое редкое кольцо оцепления, и теперь они налегали на брониро-ванные спины солдат внутренних войск, пытаясь разглядеть, что твориться перед самой гостиницей. Огромная толпа чернела на нижней набережной в ожидании решающего штурма.

Пока контрразведчики спешно устанавливали технические средства слежения, ожидая подлета группы «Альфа», и офицеры-переговорщики пытались получить необходимую информацию о террористах, генерал-майор Калина, чувствуя необыкновенный прилив сил, понимая, что настал его звездный час, отдал приказ вверенным ему подразделениям уничтожить блокированных на первом этаже боевиков и затем осуществить разведку бо-ем. Еще с курсантских времен ему нравилось это выражение – «разведка боем». Уничто-жение блокированных террористов он считал исключительно важным для того, чтобы пе-ред переговорами продемонстрировать главарям жесткость и бескомпромиссность право-охранительных органов.

- Мы эту кашу заварили и мы ее расхлебаем до последней ложки! – жестко закончил генерал-майор совещание, свирепо глянув на понурого начальника УБОПа. Впрочем, в глубине души он даже благодарил Григорчука за его промах, который позволил ему про-явить скрытые на хозяйственной должности боевые качества. – Выполнять!

118

118

- Вы что, совсем ох…ели! - орал командир группы ФСБ на Большакова, начальника отряда быстрого реагирования. – Мы только приступили к развертыванию. Там заложни-ки, десятки мирных людей!

- У меня приказ, - хмуро сказал тот, надевая армейскую каску. - Мы их возьмем без больших потерь. «Альфа» на подлете! - Знаем ваши малые потери, - пробурчал Большаков, - насмотрелись. Автобусов потом

не хватит мертвецов вывозить. И презрительно сплюнул. - Мы сами «Альфа». Не хуже. Хорошенькая девушка в черной водолазке и черной мини-юбке – больше ничего тра-

урного в спешке не нашлось во всей съемочной группе, - взволнованно кричала в телека-меру:

- У нас прямое включение с площадки перед гостиницей «Центральной», куда сегодня около полудня ворвалась большая группа чеченских террористов смертников. Мы никогда не думали, что ужасы Норд-Оста и Буденовска могут повториться в нашем тихом древнем городе. Все свидетельствует о том, что вскоре начнется штурм здания. Наши корреспон-денты, находящиеся в гуще событий, подсказывают мне, что вначале штурмовые отряды спецназа попытаются очистить от бандитов первый этаж здания, а затем проведут развед-ку боем, чтобы выяснить численность боевиков, их расположение и склонить к немедлен-ной сдаче.

В пригороде, в тихом элитном дачном поселке, невысокий полноватый человек в цве-тастом восточном халате щелкнул дистанционным пультом и грустно сказал молодому здоровяку, почтительно стоящему рядом:

- Я не просил Аслана захватывать гостиницу. Я послал его только поговорить с чело-веком.

Встал, потянулся. Взял роскошное фарфоровое блюдо с виноградом, бросил на пол. Снял с настенного ковра плеть с инкрустированной стразами рукояткой.

Здоровяк подошел, склонился. Цветочный деспот стал хлестать его по бритой макуш-ке. Широкие плечи слуги вздрагивали, но ни звука не вырвалось из его стиснутых зубов.

- Больно, хозяин, - наконец, сказал он. - Это мне больно! - взвизгнул Алиев. – Кто бы знал, как мне больно быть погонщиком

тупых ишаков!! Отбросил плеть, и погладил избитого по окровавленной голове. - Эту боль, родной, тебе принес Аслан. Ты любишь Аслана? - Нет, - ответил тот, стараясь не смотреть повелителю в глаза. - Если этот гаденыш останется жив, ты найдешь его и перережешь горло. - Будет сделано, хозяин. - И закажи переговоры с Баку. Мне нужен еще один племянник. Когда зеленый мячик противопехотной гранаты медленно прокрутился на месте и за-

мер, Иван Петрович сделал то, чему он потом всю жизнь будет удивляться. Нежно взял свою смерть в ладонь, подошел к двери и выкинул ее. Так же неторопливо и обстоятельно он смахнул бы крошку со стола в мусорную корзину. Паша видел другое – дядя склонился над гранатой, исчез и тут же появился рядом, зажимая голову ладонями.

В коридоре рвануло, железная дверь соскочила с петель, атакующие собровцы броси-лись на мраморный пол, попятились, один из них вскрикнул, зажимая горячую прореху на штанине…

- Гранатами отбиваются, суки, - кричал по рации Большаков. – Всем отойти на исход-ную. Мне нужны гранатометы, и врача сюда, у нас один «трехсотый»!

- Обожди, - закрыл ладонью микрофон рации тот самый эфэсбэшник. – Нам спецсред-ства подвезли. Мои ребята, - он показал на трех закамуфлированных с ног до головы спецназовцев, - спокойно возьмут их живьем. Ты пробивайся к лифтовой площадке.

119

119

Люди Аслана метались по номерам, выволакивая умирающих от страха постояльцев, и пинками гнали их в холл. Правда, в люксах их оказалось немного, человек пять, да и в одном из номеров им неожиданно оказали сопротивление, открыв огонь из пистолета че-рез запертую дверь.

- Оставь! – крикнул Аслан. – Они оттуда не выйдут. Патроны надо беречь. Уходим в правое крыло, здесь держаться не будем, окна без решеток!

В правом крыле, набитом фирмами, действительно находилось намного больше наро-ду в разгар рабочего дня. И завладей боевики укрепленными помещениями с большим ко-личеством заложников, у них было бы гораздо больше шансов на успех.

Первым вошел в коридор с номерами под офисы Мансур. Он и получил пулю в грудь от капитана Корочкина, лежащего за трупом мальчишки-менеджера. Бандит в ответ вы-стрелил несколько раз и отпрыгнул за угол, в фойе. Заложники заголосили, Рамбек рыв-ком приподнял одну женщину за волосы и, прикрываясь ею, медленно отступил.

- Цел? – спросил он, присев на корточки перед другом. Тот кивнул утвердительно, захрипел, красные пузыри полезли изо рта… - Дыши, глубже дыши! – закричал Рамбек. – Эй, ты! Указал он стволом автомата на женщину в голубой гостиничной униформе. – Аптечку, бинты… быстро! Ради этого выстрела стоило пролежать на виду у бандитов целый час, прикидываясь

мертвецом! Шура откатился к ближайшей двери, подцепил ее носком ботинка, открыл… В комнате, заставленной серой пластиковой мебелью, казалось, никого не было. Только за столом у окна мелко дрожал стеклянный шкаф с коробками дорогого парфюма на полках.

- Спокойно! Милиция! – бросил он в комнату. Шкаф перестал дрожать, из-за края стола выглянула заплаканная светловолосая де-

вушка. - Капитан Корочкин, УБОП, - сказал он негромко, показывая раскрытое удостовере-

ние. - Света, Светлана Лапырина, рекламный агент. - Кто-нибудь еще есть в кабинете? - Да. Милиционер. Шура удивился. - Кто? - Участковый. Он вещи покойного постояльца у нас искал. - Где он? Зови его. - В ванной. Светлана выползла из-за стола и скрылась. - Бабу бери! – орал Аслан на Рашида, - и вперед! Там один придурок с пушкой. Если

бы их было много, мы бы уже в воронке сидели! Нам хана если не пробьемся. Рашид выбрал полную тетку в пышном сарафане, поднял ее, обхватил одной рукой за

шею, сдавил, просунул под ее подмышкой автоматный ствол и двинулся вперед. Аслан с Рамбеком передернули затворы и присели за стеной.

- Эй, ты! – кричал Рашид, продвигаясь, подталкивая коленом обмякшую плоть жерт-вы. – Убьешь женщину, всю жизнь жалеть будешь! Уйди, мы тебя не тронем.

- Сейчас и этот сканвордик решим, - пробормотал Шура, целясь из-за двери. «Бам!» раскатился эхом пистолетный выстрел. Тетка взвизгнула и свалилась на пол с

перебитой голенью. Второй выстрел убоповца не достиг цели - Рашид успел отскочить в сторону, пока остальные прикрывали его плотным огнем.

- Света! – позвал, отдышавшись Корочкин. – Где участковый? - Он не хочет выходить, - отозвался слабый голос девушки. - У него оружие есть? - Да, большой черный пистолет. - Пусть отдаст!

120

120

- Я взяла у него, - и Света бросила по полу к нему совсем небольшой и совсем не чер-ный пистолет Макарова.

Шура с изумлением посмотрел на нее. - А ты у меня умничка, - ласково сказал он. – Ты где живешь, может, сегодня вечером

поужинаем, а? - Можно, - сказала она, и заплакала. - Ты чего сопли распустила? Все будет хорошо. - Я знаю, - всхлипнула девушка, - меня просто никто умничкой не называл. - Умничка, - повторил Корочкин. – Но сразу говорю, я к красавицам с предубеждени-

ем отношусь. У них претензий много. - Я не красавица. - Ну, если ты не красавица, тогда я не капитан милиции. Но с тобой я готов рискнуть.

Договорились? - Что? - На этот вечер. - Да. Только ты не умирай, ладно? - Еще чего, - отрезал капитан, вбивая новую обойму. Осада захваченного бандитами здания и так не блистала организованностью, но от-

кровенный бардак при штурме захваченной гостиницы начался, пожалуй, с того момента, когда двое солдатиков попытались по собственной инициативе вбросить еще одну гранату в помещение, где «держали оборону боевики». Она угодила в прутья решетки, отскочила и разорвалась у них под ногами. Толпа на нижней набережной охнула и подалась вперед, на заграждения, когда черный шар дыма взвился у стены отеля и серо-зеленые фигурки с оторванными руками и ногами разбросало в разные стороны.

- Бэтэр сюда! – рявкнул Калина и матюкнулся. – Хорошо, б… подготовились. Пятнистая приземистая черепаха, кивая стволом мелкокалиберной пушки, перекати-

лась через цветочные клумбы, бордюры тротуара, и стала на край откоса. Телекамеры по-вели длинными объективами, замерли.

«Так, так, так» - разнеслось далеко над притихшим городом, словно гигантский неви-димый молотобоец заколотил по наковальне.

- Ты куда бьешь, сука? – заорал в шлемофоне стрелка голос командира. - По первому этажу, товарищ лейтенант! – запинаясь, обливаясь потом от жуткого

возбуждения, проговорил стрелок, чумазый мальчишка лет девятнадцати. - Это цокольный, там наши скапливаются перед броском, твою мать. Выше бери! - Есть выше, - дрожащими губами прошептал пацан, вновь приникая к окуляру при-

цела. Как раз в этот момент в подсобке, где лежали ничком на полу Шмыга и Бурцев, поте-

рявшие всякую надежду на спасение, рванула свето-шумовая граната. С непереносимым грохотом вспыхнуло над ними ослепительно-белое солнце, и секундой позже к ним во-рвался спецназ ФСБ.

Стрелок БТРа выдохнул и нажал на гашетку. От прямого попадания оконную решетку вывернуло, двое спецназовцев были убиты

на месте, третьего с развороченным плечом выкинуло в коридор. Спустя несколько минут собровцы вынесут из подсобки убитых и двух легкораненых заложников. Боевики в этой суматохе, видимо, ушли, и безуспешные поиски их по подвалам займут еще несколько ча-сов.

Второй этаж гостиницы, горел, поджигаемый комната за комнатой, серые клубы дыма рвались из разбитых окон…

Сорок минут Шура держал правое крыло. Раненый, истекающий кровью, отстрели-вался до тех пор, пока акээмовская пуля, срикошетировав, не перебила ему сонную арте-рию. Светлана втянула капитана за ноги в комнату и склонилась над ним, рыдая. Озве-

121

121

ревшие бандиты длинной очередью уложили ее на труп убоповца, выволокли из ванной участкового и, поставив на колени, расстреляли. Но время было безвозвратно упущено, сквозь дым и пламя бойцы СОБРа ворвались на этаж.

Глава восемнадцатая. Остановите женщину Толич сидел у больничной койки Ивана Петровича измученный, почерневший, слов-

но он сам горел вместе с постояльцами несчастного отеля. Костюм его весь пропах гарью и каким-то едким запахом, наверное, жженого импортного пластика. Палата была на ше-стерых, но остальные вышли на обед, и им никто не мешал говорить.

- Левое крыло и фойе второго этажа сожжены полностью. Одни стены остались. Буд-то огнеметом прошлись. Трупы двоих бандитов опознали, люди в городе среди кавказских диаспор известные – Рамбек Мусараев и Аслан Алиев. Останки других придется везти в Москву на генетическую экспертизу. Банкирских охранников тоже. Ребята были, как на подбор, все приблизительно одинакового роста и телосложения…

- Много народу полегло? - Кошмар! Двадцать восемь человек. Власти приказали выдавать покойников родным

через день, чтобы избежать массовых похорон. Иван Петрович заерзал, подтыкая под поясницу маленькую жесткую подушку. Полу-

ченные им ранения были не опасны – два осколка чиркнули по ребрам, да хорошенько за-цепило пулей ладонь правой руки. Но по-прежнему болела голова, подташнивало – сказы-валась контузия от спецсредств ФСБ.

- Ну и бардак творился! УВД с одной стороны штурмует, эфэсбэшники с другой. Мы возбудили пять уголовных дел по факту неправомерного применения огнестрельного оружия.

- Да… там только танков и авиации не хватало, - скривился Шмыга. – Когда мы сиде-ли в подсобке, мне казалось, что нас штурмует вся нижневолжская бригада внутренних войск!

- Мы разобрались. Гостиничная охрана слышит пальбу, видит двух молодых людей, несущихся на них, с перепугу начинают палить из своих пугачей, а потом гордо доклады-вают, что отбили атаку террористов. Герои!

- Весело, - пасмурно отозвался Иван Петрович, не желая вспоминать вчерашний пол-день. – Как ты думаешь, мне компенсация как пострадавшему положена? Я бы согласился тысяч на двадцать пять – тридцать.

Толич усмехнулся. - Скажи спасибо, что цел и не за решеткой, как активный пособник боевиков. Силы

двух штурмовых групп отвлекли на себя. - Жаль, - с грустью вздохнул детектив. – А если через суд потребовать? - Забудь. Вчера был такой забавный случай. Стоим мы втроем у заграждения: я, про-

курор, Трофимов. Ждем, когда война закончится, чтобы приступить к работе. Когда стали выводить раненных, обожженных, Ленчик вдруг ляпает: «Я не удивлюсь, если сейчас увижу нашего Ивана Петровича». Прокурор только скривился, глядь, мимо нас бывшего доблестного следака несут, Ивана Петровича Шмыгу собственной персоной.

- И что прокурор? - Да хрен с ним, с прокурором! Тут и меня всего перекосило. Ты же должен был за-

брать у меня ключи и тихонько сидеть в моей квартире. Ты как там оказался? Шмыга слабо улыбнулся. - Я и сейчас хотел бы тихо сидеть в твоей квартире. - Ты на вопрос мой не ответил. В глаза смотреть и руки чтоб я видел! – с шутливой

грозностью приказал Толич, склоняясь к нему. – Ну? - Мне в «Центральной» назначили встречу, - с неохотой солгал Шмыга.

122

122

- Не хочешь, не говори, - ответил с досадой Зосимов, выпрямляясь. – Главное, чтобы твой ответ устроил подполковника Шивайло. Он вычислил, что Резанов чем-то купил Ильхама Алиева, и тот послал за тобой своих убийц. Я был прав тогда в баре, когда ска-зал, что в любой момент могут ворваться люди с автоматами. Так вот, Шивайло считает, что его лучшие сотрудники погибли, спасая твою шкуру.

- Убоповцы меня допрашивали, - безразлично ответил детектив. - Но это еще не все. Далее на свет божий выплывает начальник службы безопасности

«МВК»-банка некий Сергей Степанович Бирюков, бывший нижневолжский мент. Тебе случайно не знакома эта фамилия?

Иван Петрович старательно наморщил лоб. - Именно к нему рвались на переговоры боевики Аслана. Один из двух офицеров

наружного наблюдения спасся, выпрыгнув из окна на крышу ресторана. Он показал, что между Бирюковым и Алиевым-младшим состоялся разговор, из которого стало ясно, что ничего не ясно.

- Как это? - Покойный племянничек цветочного короля утверждал, что тренер Резанов заплатил

Бирюкову двадцать пять тысяч долларов за убийство некоего мерзавца Шмыги Ивана Петровича!

- Двадцать пять тысяч долларов! – подпрыгнул на кровати детектив. - За убийство некоего мерзавца Шмыги, - с удовольствием повторил Зосимов. – Тот

отвечал, что, дескать, Шмыгу он давно убил, и поэтому деньги возвращать не намерен. Скорее всего, из-за этого возник конфликт, который перерос в вооруженное столкновение.

- Это интересно, - сказал Шмыга, отпив из стакана жиденький яблочный компот. - Очень, - поспешил заверить следователь по особо важным делам. – Обвинение Би-

рюкову мы пока предъявить не можем. Сумка с записывающей аппаратурой находилась у второго офицера наружки, которого бандиты расстреляли в фойе, и была уничтожена ог-нем. На руках у нас лишь диктофонная пленка, обнаруженная в кармане куртки Аслана. На ней Резанов предлагает племяннику Алиева убить Шмыгу, уверяя, что ранее этот заказ он сделал Бирюкову и тот его обманул. Кстати, Резанов уже взят под стражу. Сам же Би-рюков, когда ему предъявили фотографию жертвы, заявил, что Шмыга это не Шмыга, а двоюродный брат его шефа, московского банкира! Тебе стало еще интереснее?

- Толич, ты что? Стал бы я скрывать от тебя свои миллионы! – возмутился детектив. – Если ты первый узнаешь о появлении в моем кармане лишней десятки, то… да сам пони-маешь, стал бы брат такого влиятельного человека бегать по Нижневолжску в рваных бо-тинках.

- Ну-ну, - с сомнением покачал головой Толич. – Ты мне не хочешь ничего сказать? В дверях палаты возникла долговязая фигура Паши Бурцева. Лицо в пластырях, рас-

пухший нос и сияющая улыбка. - Дядя Ваня, ты что сидишь? Котлеты на обед дают – во! с мясом! - Дядя? - повторил Зосимов, подозрительно переводя взгляд с одного на другого. - Вы заняты, извините, - сконфузился «племянник», и, прежде чем исчезнуть, про-

шептал. – Как закончишь, приходи ко мне в палату, я твою порцию взял. - Где-то я видел этого парня, - протянул Толич, впадая все в большее недоумение. – И

даже, по-моему, допрашивал. - Угу, - кивнул Шмыга, и не стал доводить до отчаяния друга. – Дело на Моховой.

Мой клиент. С ним я встречался в «Центральной». Я ему, конечно, не дядя, а вот он настоящий племянник московского банкира. С ним меня могли видеть его окружение, в том числе и этот, как ты говоришь, Бирюков.

- Слушай, - обидчиво начал Зосимов. – Я замешан в твоих темных делах по уши. Это по моему поручению Шивайло открыл охоту на Резанова…

- Ладно, - покорно сказал Иван Петрович, - пишите, гражданин начальник. Вначале сотворил Бог землю и небо.

123

123

- А ближе к нам… - Пожалуйста. И сказал он, и вражду положу между тобой и между женою, и между

семенем твоим и между семенем ее. Она будет поражать тебя в голову, а ты будешь жа-лить ее в пяту.

- Сильно! – кивнул Толич. - Если серьезно… - Куда серьезнее… она в голову, а ты в пяту! - Если очень серьезно, то есть тут одна ведьма, ну, ведьма, это сильно сказано, так -

ведьмочка, молоденькая, резвая… рвется вверх по трупам, как по ступенькам. - И гоняясь за этой ведьмой, ты поставил на уши весь город? - Я не хотел, это все она. - Понятно, - озабоченно сказал Толич, поправляя одеяло на больном. - Тебе нужно

спать и кушать. Контузию надо лечить, иначе так и будешь всю жизнь головой маяться. Спи.

Напоследок, перед тем, как уйти, Зосимов рассказал историю о героическом поступке одной дамочки, которая во время штурма находилась в номере московского олигарха. По-ка банкир лежал под кроватью, откуда его вытащили пожарные, она отстреливалась из его личного посеребренного «Вальтера», и бандиты не смогли войти к ним в комнату.

- Девчонке всего двадцать лет, маленького росточка, на вид такая застенчивая, робкая, а вот поди ж ты… УВД будет представлять ее к награде ценным подарком. Так что не только ведьмочки по нашему городу бегают, но и святые, Жанны д’Арки, - нравоучитель-но закончил он.

На что бывший коллега совсем уж невразумительно пробурчал что-то вроде того, что ворон ворону глаз не выклюет.

Детектив не считал Алину Сергеевну Белохвостикову ведьмой. И не собирался пре-следовать ее с осиновым колышком в руках. После того приступа паранойи, который едва не закончился убийством Софьи Антоновны и долгими годами отсидки в психиатриче-ском стационаре закрытого типа, детектив выбросил все популярные брошюрки о нечисти в мусорное ведро. Крест на груди, правда, оставил, сменив его на меньшего размера, а вот сушеный чесночок из карманов повыкидывал.

На больничной койке Иван Петрович многое передумал. Вовлеченный в борьбу за собственное выживание, уворачиваясь от стремительных ударов справа и слева, не всегда хватало времени осмыслить происходящее. Он все пытался рассматривать участников ро-довой драмы по отдельности: неудачник Паша, ревнивая Надежда Сергеевна, несчастная Софи, скромница Алина… Как будто судьба человека с самого рождения определяется им самим! Брать надо шире: семью, род. Софи и Алина, мать и дочь. Неудачное замужество матери, смерть любимого человека, отчаяние… и надлом. Двинулись ходики неуправляе-мых часов, укорачивая и без того недолгое земное существование. Вот этот момент, когда испуганный жизнью человек отступает в тень, которая теперь навсегда будет владеть ча-стью его души. Но в комнате, где наступил полумрак, живет не только Софи, но и ее ма-ленькая дочь. Приходящие «отцы», безголовые фотоснимки… и серые сумерки, в которые так легко могут проскользнуть уродливые фигуры.

«Алина никогда не делает выбора. Пассивна, безвольна…Какую куколку купить? – Куколку… - отвечает она» - говорила с горечью несчастная египетская царица. Идеальный проводник! Как бы ни было велико могущество тех сил, о которых детектив пока имел смутное представление, они вынуждены действовать через земных людей, используя зем-ные средства.

Алина. Алина Сергеевна. Блестящая светская дама. Проскочила! И теперь недосягае-ма ни для него, ни для кого-либо другого, надежно защищенная кольцом любви и заботы могущественного воротилы.

«Даже если обманутый жених не удавится от черной измены, и сдержит удар, то что он будет делать? Смирится, найдет другую девицу, или, сжимая ножичек в кармане, будет

124

124

караулить маминого брата у московских парадных? Что ждет мою клиентку, когда она вернется из небытия – горе несчастного сына, вероломство родного брата? Выдержит ли ее слабое сердце? Если нет, тогда мне точно не видать девятисот рублей, которые она мне должна. Ой, как все плохо… И положу вражду между семенем твоим и между семенем ее...»

На следующий день Иван Петрович, хотя и чувствовал себя все еще не важно, настоял на выписке и покинул травматологическое отделение. Прощались с Пашей по-родному, обнимаясь, похлопывая друг друга по плечам.

- Уезжаю, Паша. Все, хватит. Честно говоря, утомил меня ваш город. - Ваня, у нас не всегда стреляют. Может, подождешь? Меня завтра выписывают. Ся-

дем, выпьем по соточке… - Нет. Как говорят, мишон комплит. - Дядька, а ты продвинутый, - с восхищением сказал Бурцев. – Да и с гранатой как ты

ловко, а? - Пока. - Ну, давай. Я тоже скоро двину. В Москву, в столицу! Детектив знал, что в столицу Бурцев не поедет ни сегодня, ни завтра. Не потому, что

эта поездка не входит в планы его невесты, нет… Для Паши детектив уже кое-что приду-мал, и знал, что это «кое-что» не очень понравится «племяннику». Поэтому он все время старался увести виноватый взгляд от восторженно лучистых глаз неудачливого жениха.

Ранее Иван Петрович договорился с Зосимовым, что тот проведет его на место побо-ища. И теперь спешил.

- Прощай! Береги себя! - Удачи, Иван! Накрапывал редкий дождичек. Кучки зевак все еще толпились у металлических барь-

еров ограждения, в проходах которого стояли милиционеры в плащах и с автоматами на груди. Главный корпус отеля выглядел удручающе: черные провалы окон, длинные языки копоти на фасаде, свисающие простыни с балконов верхних этажей… стены испещрены пулевыми отметинами… Во дворе тарахтел трактор, лезвием ножа сгребая в кучу хлам, выносимый рабочими из вестибюля.

Они поднялись по лестнице к лифтовым площадкам, дальше пройти без резиновых сапог было нельзя: жирная черная грязь доходила до щиколоток. Шмыга осмотрелся. Где-то здесь пуля выбила из его руки пакет с сибиревской брошюркой.

- А где постояльцы? - Пока не завершены допросы, все они находятся в гостинице УВД, под охраной. Зав-

тра, наверное, отпустим. - И девушка-герой? - Она тоже. Так все-таки, что ты ищешь? - Книжка у меня была с собой, - рассеяно ответил детектив. - Библиотечная? - Угу. - Здесь температура была под тысячу градусов. Администрация схалтурила на мате-

риалах, и при отделке помещений пользовались дешевкой, которая при сгорании светится как сопло реактивного самолета.

Они вышли. Счищая налипшую грязь с ботинок, Иван Петрович вдруг заметил смя-тый клочок бумаги с обугленными краями. Поднял, расправил…

«Предчувствие сразу исчезает, как только определен источник опасности, который и послужил основой для этого предчувствия. Иногда человек вычисляет этот источник опасности, предпринимает, как ему кажется, ряд исчерпывающих мер, однако предчув-ствие «чего-то ужасного» не проходит. Можете не сомневаться, что реальная угроза все-таки не определена, не выведена на сознательный план, поэтому продолжает продуциро-вать тот комплекс переживаний, который мы называем предчувствием».

125

125

- Это все, что осталось? – с сочувствием спросил Зосимов, заглядывая ему через пле-чо.

- Это все, что осталось от работы, которая стоила жизни многим замечательным лю-дям! – глухо проговорил Иван Петрович, пряча бумажку в карман. Предчувствие не ис-чезло.

- Те бумаги, что привез твой несчастный коллега, Свиридов? - Да. - Слушай, - Зосимов остановился. – Я, конечно, особенно не стараюсь лазить в твои

дела, связанные с какими-то высшими сферами… Но мне по-настоящему становится страшно. С кем ты все сражаешься, что полгорода кровью залил? Только о ведьмах ни слова!

- Извини, ведьмы – это так, словечко к языку прицепилось. Разумеется, нет ни ведьм, ни чертей, ни домовых и тому подобных созданий. Солнце для всех светит одинаково. Только люди ведут себя по разному – один весь на свету, прозрачен, другой все время прячется в тень. Вот тот, кто в тени, легко управляем. Кем? Я ни разу не видел их в лицо. Да и лиц, скорее всего, у них нет. Пытались наши как-то вычислить их, обнаружить, услышать их шаги… видишь, что получилось, - кивнул Шмыга на обгоревшее здание.

- Стоп, - вскинул руку Толич. – Лучше поговорим о ведьмах, я к ним начинаю привы-кать.

- О ведьмах? - переспросил Иван Петрович, странно улыбнувшись. – Без ста граммов не разберешься.

- Так в чем же дело! Я знаю приличный бар за углом. - Извини, некогда. Так когда говоришь, свидетелей отпустите? - Завтра. - Бегу. Мне еще пару очень важных вопросов до завтра надо решить. - Иван, я тебя умоляю, только без стрельбы! – воскликнул Толич. – И так работой нас

завалил, без выходных пашем. - Это уж как получится, - задумчиво сказал детектив. – У тебя есть знакомые в воен-

комате? - Иван, оставь в покое Вооруженные силы. Там же ядерное оружие! - Не переживай, - засмеялся Шмыга. - Просто мой знакомый юноша мечтает послу-

жить в армии, но стесняется об этом сказать вслух. Из районного комиссариата, в котором у него все-таки оказались знакомые, детектив

направился на работу. - Явился – не запылился, - добродушно проворчала Варвара Федоровна, откладывая в

сторону свое бесконечное вязанье. – Басурманы весь город чуть не сожгли, а он пропадает невесть где. Да еще исцарапанный, будто с дикой кошкой в постели валялся.

Иван Петрович хотел сказать пару ласковых слов о «самом денежной народе», кото-рый заявлялся накануне в общежитие, как потом оказалось, вооруженным до зубов, но решил не пугать добрую кредиторшу.

- Ко мне никто не приходил? - Нет. Разве что участковый. Но он ко всем приходил, бдительность проверял. Выдал

мне индивидуальное средство защиты. Она полезла по ящикам, долго хлопала ими. Вытащила маленький баллончик и резко

ткнула им в лицо опешившему детективу. - Убьете, Варвара Федоровна! – вскрикнул он, опасливо глядя, как трясется в ее руке

газовый распылитель. - Убить не убью, но если нажму черную кнопку, полчаса у моих ног валяться будешь!

–заявила она, поставив «средство защиты» на стол. – Достаточно, чтобы вызвать наряд. Теперича на мой объект ни боевик, ни наш русский пьянчуга не проберется.

126

126

- Дайте гляну! – потянулся Шмыга. Насколько он знал, большинство распылителей подобного типа содержали лишь перцовую смесь, а вовсе не газ «нервно-паралитического действия». И применять смесь нужно было в следующей последовательности: попросить нападавшего выйти из закрытого помещения на свежий воздух, желательно в безветрен-ную погоду, резко и неожиданно выпустить струю в лицо - проследить, чтобы не отвер-нулся, и затем со всей силы бежать от него к ближайшему пункту охраны правопорядка!

- Нельзя! Табельное оружие, - посуровела бдительная вахтерша. - Участковый даже личный номер записал! Лучше чая налью. С лимончиком, как ты любишь.

Поняв, что просто так он к себе в офис не пройдет, Иван Петрович покорился и сел рядом с конторкой. Все равно ничего путного в его измученную голову не приходило. Завтра московский братец поведет под руку Алину Сергеевну в СВ-вагон поезда «Нижне-волжск- Москва» и дальнейшие события полностью выйдут из под его контроля!

- Никакого контроля, - шептала Варвара Федоровна. – Сказывают, охрана была в сго-воре, хорошие деньги получила, вот и пропустила бандитов! А в одну фирму на втором этаже как раз бриллиантов привезли на сотни миллионов…

В подобных случаях в прокуратуре разыскиваемые объявляются в федеральный ро-зыск, а дело приостанавливается в связи с невозможностью предъявить указанным лицам обвинение. Но как быть здесь, когда все лица известны и скрываться не собираются? Напротив работают все с большим размахом, на виду широкой общественности и под объективами десятков телекамер!

- Сто человек перебили, главный сейф взорвали, бриллианты рассыпались по комнате, сверкают…

Но если только дело в родовых проблемах, то все могло кончится небольшим крова-вым междусобойчиком в Нижневолжске. Мало ли подобных драм протекает тихо, неза-метно для широкой общественности. Отец зарубил единственного сына, сын зарезал отца, попал в тюрьму, вышел, спился и умер. Взять ту же историю несчастных Гаврилиных. Где они теперь? Раза два на кладбище придет сердобольная соседка, поправит оградку, сметет прутиком опавшие листья… все! Спустя несколько лет облезет кладбищенская краска, и ржавый остов казенного памятника даже не расскажет нам о том, кто покоится под нем, кто жил, любил и надеялся. Обычное дело. А тут какой размах, какой водоворот, затянув-ший множество людей! Допустим, стрельба в «Центральной» есть нехорошее стечение разных обстоятельств – тут и злосчастная книжка Сибирева, с которой я так и не успел сделать копии, и мафиозные придурки, которых я невольно запутал своим дальневосточ-ным происхождением, и жадный Бирюков, бездарно положивший своих людей, и не ме-нее бездарные милицейские генералы…

- И только они в сумки сокровища стали сгребать, как входит девушка в белом платье простом, в белых туфельках, волосы рассыпаны по плечам, в ручке наган…

- Кто? – очнулся Шмыга. - Неизвестно, - таинственным шепотом сказала вахтерша. – Одна простая нижневолж-

ская девушка. Мимо проходила и видит, душегубы орудуют. И вот с наганом является пе-ред ними…

- Не понял, - затряс головой детектив, - а пистолет где она взяла? - Неважно! – отмахнулась рассказчица. – Взяла из рук убитого бойца. И сияние от нее

такое идет, что глаза этим черным слепит. И ни один из них не осмелился поднять на нее руку. Так и стояли, пораженные, опустив ружья, пока милиция не повязала их.

- А девушка? - Ушла. Министр внутренних дел сказал, миллион ей дам за спасение бриллиантов!

Найти не могут, потому что скромная. - Дура, - хладнокровно пожал плечами детектив. - И я говорю – дура, - неожиданно легко согласилась вахтерша. – Самой не нужно,

людям отдай. Сколько времени у нас в общежитие ремонта не делали. Лет семь. - Никто не смог остановить простую нижневолжскую девицу, вы говорите?

127

127

- Да, никто! – гордо подтвердила Варвара Федоровна, и спрятав грозное оружие, вер-нулась к вязанью.

- Да, против лома нет приема, - пробормотал про себя Шмыга, перебирая варианты нейтрализации новоиспеченной любовницы московского олигарха. - Что там дальше? Дальше - если нет другого лома!

- Чего? - Спасибо за чай. Работать надо, - поднялся Иван Петрович. «Кто может остановить

женщину? Только… другая женщина! А там, быть может, и прояснится ответ на главный вопрос - зачем Алина едет в Москву любовницей влиятельного банкира, зачем ее приста-вили к Крылову?»

На другой день, около девяти часов утра, детектив сошел с маршрутного автобуса у

Московского вокзала. Грязные лохмотья облаков затягивали небо, дождь то усиливался, разбрызгивая мутные, грязные капли, то стихал, сыпля мелко и нудно. Детектив через гулкий пустынный зал ожидания вышел на перрон. В дальнем конце его, где был выход из комнаты для VIP-персон, в черных блестящих куртках мокли фигуры милиционеров с ко-роткоствольными автоматами. К нему подбежал молодой человек, торопливо, но очень внимательно проверил паспорт.

- Дмитрий Сергеевич вас ждет. Не больше пяти минут. - Спасибо. Внутрь Ивана Петровича не пригласили, несколько минут он стоял под бдительным

взглядом охраны. Наконец, вышел сам банкир в сером летнем пальто до пят, серой шляпе, вместо приветствия вяло кивнул на милиционеров:

- Новый начальник УВД Калина выделил. Обычно я уезжаю скромнее. Лицо его тоже серо, помято, как страница вчерашней газеты. - Мне лестно, что ты пришел проводить меня, - скучно начал он. – Рад, что у меня по-

явился брат… кажется, в Благовещенске? - Я вам не брат, Дмитрий Сергеевич, - прервал его Шмыга. Глаза финансиста расширились, он испуганно глянул на охрану. - Меня зовут Иван Петрович Шмыга. Я – детектив по расследованию несчастных слу-

чаев. Меня наняла ваша сестра. Мы с ней условились, что для удобства расследования я могу представляться ее родственником.

И детектив стал последовательно, обстоятельно излагать всю историю с самого нача-ла, даже не с бойни на Моховой, а с первого дня знакомства Паши с Алиной. И по мере его рассказа лицо олигарха прояснялось, сонное хмурое выражение исчезало с него, усту-пая место умному проницательному взгляду аналитика, который тщательно взвешивает излагаемые факты.

- Такая беда грозит, вернее, грозила и вам. Я почти уверен, что спустя некоторое вре-мя и с вами, и с вашей финансовой империей было бы покончено.

- Грозила? – горько переспросил олигарх. – Так это вы вчера звонили моей супруге и рассказали об Алине?

Пристально взглянул ему в глаза. - Вы, - решил он. – Больше некому. - У меня не было другого выбора, - твердо сказал детектив. – Если бы сейчас рядом с

вами находилась Алина, то вы не стали бы меня даже слушать. - Моя жена – дочь очень влиятельных людей, - с нескрываемой яростью начал банкир,

отступая на шаг. - И вы хотели подложить ей свинью, привезя в столицу любовницу? - Какое вам дело до моей личной жизни! - Меня едва не убили из-за вашей личной жизни, и вы меня спрашиваете, какое мне

дело? Ваша единственная сестра оказалась в коме, еще десяток людей слегли в могилу, и вы смеете мне говорить о вашей личной жизни?

128

128

- Вы не понимаете, - замотал головою банкир, задыхаясь, - я… я люблю ее. Я люблю эту девочку, как никого другого никогда не любил. Вчера была самая страшная ночь в мо-ей жизни! Мне пришлось разбить ей сердце, но и свое я здесь оставляю.

- Понимаю, - неожиданно кротко сказал Иван Петрович. – Вы даже не представляете, как я вас понимаю. В моей жизни тоже была женщина, которая разбила мне сердце.

Все-таки этот человек недаром ворочал миллионами. Он быстро пришел в себя. - Вы хотите сказать, что эта женщина, почти девочка, невинный ребенок, могла ка-

ким-то образом навредить мне или моему делу? - Я не определяю, виновен ли человек или невиновен. Вы с этой девочкой знакомы

всего лишь неделю, а вас едва не убили и не сожгли, несмотря на всю вашу службу без-опасности!

- Но это могло произойти с кем угодно и где угодно. - А произошло с вами. Дело не только в этой девочке. Причина еще и в вас самих. - Во мне? - Или в том, чем вы занимаетесь. Зачем Ильхам Алиев направил своих боевиков к ва-

шему бывшему шефу безопасности? Чтобы помочь несчастному отцу вернуть деньги за невыполненный заказ? Чтобы самому получить эти двадцать пять тысяч долларов? Вряд ли. Состояние, видимое состояние, нашего цветочного короля оценивается в сто двадцать миллионов! Только видимое, легальное. Он не стал бы с риском для себя и своих людей выколачивать такую мелочь. Ясно, что они просто пытались шантажировать Бирюкова, чтобы подвесить его на крючок и тем самым заполучить ценного информатора из вашего ближайшего окружения. Чем МВК-банк интересен для таких влиятельных людей? Еще когда я начинал расследование, то был поражен странной силой ожесточения, которая нарастала по мере того, как я пытался предотвратить несчастные случаи в семье вашей сестры. Меня пытались зарезать, застрелить, взорвать… Неужели все из-за обычной род-ственной заварушки? Не думаю. И когда на семейном банкете вы обмолвились, что рабо-таете над неким соглашением, которое должно принести вам большие дивиденды…

- Эти дивиденды должна получить Россия, - медленно произнес Дмитрий Сергеевич. – Мы готовили соглашение о контроле над нефтяными месторождениями в Каспийском мо-ре. Встречались с влиятельными людьми из проправительственных кругов некоторых за-кавказских республик. Речь шла о миллиардных инвестициях, гарантом которых выступа-ли ряд банков под нашим руководством…Больше я ничего не могу вам сказать. Это сек-ретная информация, и не моя.

- Этого достаточно, - сказал растерянно Иван Петрович. Он и предположить не мог, что все настолько серьезно. Но откашлялся и с глубокомысленным видом кивнул. – Вы подтвердили мою догадку.

Расстались они сухо. Руки бывшему брату Иван Петрович подавать не стал, да тот и не пожал бы.

Сделав несколько шагов, детектив обернулся. - Дмитрий Сергеевич! Банкир посмотрел на него как высеченный ребенок, ждущий еще одного удара рем-

нем. - И последнее. По договору ваша сестра должна мне девятьсот рублей. - Что? – не понял олигарх. - Ваша сестра должна мне за работу девятьсот рублей. Условия договора я выполнил.

Теперь ее сын в безопасности. - Хорошо, - растерянно кивнул Дмитрий Сергеевич. - Вам пришлют эти деньги. Это

все? - Да. - Прощайте. - И вам счастливого пути.

129

129

Иван Петрович сошел с перрона, милиционеры расступились. Дождь хлынул сильнее, и он бегом бросился в зал ожидания. Зонт он так и не купил, раскисшие туфли плохо дер-жали воду, и еще долгие полчаса пришлось сидеть на гнутых пластиковых креслах, пере-жидая ливень.

А дожди шли неделями подряд, словно пытаясь до блеска отмыть город, пропахший

за это страшное лето гарью, кровью, потом и пылью. Говорили, что картошка гниет на по-лях, мокнет пшеница, ожидается неурожай и цены под зиму взлетят на небывалую высо-ту. Впрочем, цены летели вверх и в дождь, и в ведро, и поэтому на эти слухи никто не об-ращал внимания.

Снег в этом году выпал неожиданно рано, в последних числах октября. В общежитии на улице Советской Армии не успели пустить отопление, и Шмыга сидел у конторки Вар-вары Федоровны озябший, грея руки о горячий стакан чая, терпеливо выслушивая настав-ления доброй вахтерши.

О героях дела под номером 41 детектив несколько подзабыл, мучимый безденежьем, которое тянулось как хронический насморк, долго, нудно, не опасно, но и без надежды на скорое выздоровление. Павел Бурцев находился сейчас далеко, где-то в Забайкалье. К нему домой пришли суровые милиционеры и как злостного уклониста отвели на сборный пункт, даже не дав собрать вещи в дорогу. Один день на медкомиссию, затем сдали на ру-ки первому же покупателю из воинской части. Друзья Зосимова из военкомата не подве-ли. Надежда Сергеевна вышла из комы и месяц как находилась дома под присмотром опытной сиделки, услуги которой были щедро оплачены московским братом. Софья Ан-тоновна Белохвостикова скончалась в областном онкологическом диспансере, ее дочь Алина, оставшаяся без жениха, без любовника и без матери, продала квартиру и, по слу-хам, уехала в Петербург с каким-то молодым человеком. Видимо, с ним у нее было полное согласие, поскольку Шмыга не слышал, чтобы Зимний дворец снова брали штурмом.

Варвара Федоровна мягко наставляла: - Иван Петрович, занялся бы ты, наконец, стоящим делом. Ну зачем себя мучить? Моя

соседка тоже ко мне каждый божий день за десяткой бегала. Теперь бизнесом занялась. Шампиньоны выращивает. Говорят, нынешние буржуи за эти грибы золотом платят. Мода у них сейчас такая. Без шампиньонов за стол вообще не хотят садиться.

- Грибы, значит… - задумчиво протянул Шмыга, дожидаясь паузы, когда можно будет как бы невзначай попросить взаймы двести рублей.

- Да. Соседка говорит, ничего не требуется. Дам тебе телефончик, к тебе приедут, удобрение в специальных мешочках привезут, плесень эту, споры называется. Ничего де-лать не надо. Ходишь, поливаешь, а денежки твои растут.

- Это интересно, - промямлил детектив. - Подумай. У тебя скоко времени за помещение не плачено, а? Месяца три уж. Вот и

считай. У тебя девять квадратов, а если в два этажа плантацию разместить? Еще могу под-сказать. Пуговки. Вот ты можешь смеяться надо мной, старой, а вещь эта незаменима. Я в субботу три рынка обегала, пуговку к старому пальто искала. Я бы десятку за одну отдала, да нет ее. Закупить поболее, и по магазинам растолкать. Тьфу, мелочь, невидаль, а без нее пальто не одеть. Каждая такая пуговка не менее гривенника принесет, вот и считай.

- Пуговка, значит, - озабоченно повторил Иван Петрович, поерзав на жестком стуле. Почему нет? Народ к нему не шел. Клиенты прошлых расследований вряд ли бы

смогли его рекомендовать другим, а на рекламу в газету денег не было. С гибелью РАН-СА деньги из Москвы, естественно, перестали поступать. Даже компьютер пришлось про-дать, чтобы оплатить старые долги. Да еще налоговая инспекция по телефону стала угро-жать. Если что-то срочно не придумать, то придется деятельность филиала прекратить, и начать читать объявления о трудоустройстве.

130

130

Промерзшая дверь бахнула, в вестибюль вошли двое мужчин, оба в одинаковых ко-жаных куртках, отороченных натуральным мехом. Пока один озирался, стягивая перчат-ки, второй решительно подошел к конторке.

- Бабуля, где здесь агентство по несчастным случаям? - А что вы хотели? – приподнялся детектив, затаив дыхание. - Нам нужен Иван Петрович Шмыга. - Ну, я – Шмыга. «Неужто клиент?» - Вам пакет из Москвы. Паспорт, пожалуйста. Иван Петрович суетливо поднял свою старенькую папку, прислоненную к холодной

батарее. Расстегнул замок-молнию, достал документ. Второй господин неторопливо про-листал странички, неспешно вглядываясь в лицо детектива. Вернул паспорт и вручил ма-ленький узкий конверт из плотной желтой бумаги.

- Распишитесь в получении. Иван Петрович поставил на квитанции свою фамилию. - Всего доброго, - откланялись незнакомцы и вышли. - До свидания, - разочаровано отозвался Шмыга, присаживаясь на стул. Варвара Федоровна нахмурилась: - Повестка? Чего натворил? - Нет. Кстати, Варвара Федоровна, у вас случайно не будет рублей двести? В послед-

ний раз» Деньги должны придти, но в банке нашем всегда такая неразбериха... - Есть. Случайно, - вздохнула сердобольная кредиторша и полезла в сумочку за ста-

реньким кошельком. Довольный Иван Петрович поднялся к себе, заперся и нетерпеливо вскрыл пакет. В

нем оказались девятьсот рублей новенькими хрустящими купюрами и красивая золоти-стого цвета пластиковая карточка.

- VISA-card, - прочитал он вслух, рассматривая ее. Хмыкнул. Ну что еще мог подарить банкир в качестве премии, как не банковскую

карточку. Если бы он еще туда пару долларов догадался положить, скряга. В конверте нашлась и визитная карточка Дмитрия Крылова, председателя правления

директоров МВК-банка. На обратной стороне начертаны цифры пин-кода, и под ними все-го одно короткое предложение:

«Спасибо, брат». - Спасибо на хлеб вместо масла не намажешь, брат - вздохнув, скажет Шмыга, и бро-

сит подарок в дальний ящик стола. Лишь спустя несколько дней он проверит карточку, так, на всякий случай, и обнаружит, что на его счету двадцать пять тысяч долларов США. Ровно столько, во сколько когда-то оценили его голову.