THE LEGENDARY PAST

RUSSIAN

MYTHS ELIZABETH WARNER

THE BRITISH MUSEUM PRESS

ЭЛИЗАБЕТ УОРНЕР

РУССКИЕ

МИФЫ

«Издательство ФАИР»

Москва

2008

Уорнер Э.

У64 Русские мифы / Элизабет Уорнер. — Пер. с англ. М. Звонаре-

ва. — М.: «Издательство ФАИР», 2008. — 112 с: ил.

ISBN 978-5-8183-1438-9 (рус.)

ISBN 0-7141-2743-4 (англ.)

В книге содержится краткое, но весьма всеобъемлющее исследование истории русского фольклора. Автор прослеживает его эволюцию с уче­том тесного переплетения в сознании людей языческой веры и христи­анства. Материал отличает высокая информативность, которой весьма способствуют многочисленные иллюстрации, примеры из русской жизни разных эпох и цитирование произведений русского народного творчества.

Для широкого круга читателей. У Д К 3 9

Б Б К 8 2 . 0 3 ( 0 ) ( 4 В е л )

Русский миф уходит корнями в далекое прошлое, возникнув

задолго до того, как сформировались русский язык и культура, и

имеет много общего с мифологиями других славянских народов.

Объем этого исследования, однако, не позволяет провести какой-

либо сравнительный анализ, особенно с теми мифологиями, кото­

рые сложились за пределами территорий восточных славян. Свое

начало русский миф берет в седьмом-восьмом веках нашей эры, ког­

да ранние славянские племена расселялись по берегам рек Балтий­

ского и Черноморского бассейнов. Одним из импульсов к образо­

ванию городов и государства у ранних славян было появление в

девятом веке на этой территории варягов, или викингов (славяне

именовали их «русь»), которых привлекали торговые возможности

разветвленной речной сети, известной под названием «путь из

варяг в греки». Вещий Олег, закрепившись в городе Ладоге, дви­

нулся во главе войска, состоявшего преимущественно из варягов,

на юг, сначала к Новгороду, затем в Киев. Захват Киева в 882 году

привел к основанию первого русского государства — Киевской

Руси. Правящая династия вскоре «ославянилась», и скандинавские

имена (Олег) уступили место славянским (Святослав, Владимир).

Принятие христианства в его восточно-византийской форме кня­

зем Владимиром Святославичем в 988 году позволило укрепить

княжескую власть и положило начало двухсотлетнему периоду

политического могущества и процветания Киевской Руси, сопро­

вождавшемуся расцветом искусства и культуры.

Раскол восточных славян на три характерные этнические груп­

пы — русских, белорусов и украинцев — произошел после распа­

да Киевского государства. С конца одиннадцатого века государ-

введение

ство начало распадаться из-за междоусобных распрей и под по­

стоянным давлением тюркских кочевых племен — в частности,

половцев, наступавших с юга. Разрушение Киевской Руси завер­

шилось в тринадцатом веке в результате вторжения монголов, на­

зывавшихся в русском народном эпосе татарами. Перемещение

населения в значительной степени на северо-восток, в регионы,

которые в настоящее время составляют Центральную и Северную

Россию, привело к опустошению Киевской Руси. Политическая

власть перешла к более северным городам — Владимиру и Мос­

кве, где со временем и утвердилось государство, ставшее впослед­

ствии современной Россией.

Термин «миф» можно толковать по-разному. В отличие от гре­

ков, индусов или персов, у русских нет единого сложного свода

мифов о языческих богах, нет древних священных книг и обшир­

ных эпических повествований. В то время как усложненные ми­

фологические системы в России представлены слабо, совсем иная

картина наблюдается в отношении мифов на более примитивном

уровне, связанных с миром природы, семьей и повседневной жиз­

нью простых людей. Исследования такого рода требуют изучения

как фольклора, так и этнографических данных. Это позволит вы­

явить присутствие мифологических тем и персонажей в веровани­

ях и ритуалах повседневной жизни, а также в разнообразных ли­

тературных и художественных формах.

К ним относятся, в частности, былички, рассказы, героями кото­

рых выступают полубоги и одухотворенные существа, лешие, ру­

салки и духи умерших, которыми населен привычный мир русского

крестьянства. Эта форма воспоминаний, или рассказ о событиях,

предположительно имевших место в реальной жизни, которые рас­

сказчик «помнит», свидетельствует о глубоко укоренившейся в тра­

диционной крестьянской общине вере в прямую связь мира обы­

денного с миром потусторонним. До сих пор можно встретить

людей, знающих былички, и записать их. Народные рассказы, изве­

стные как сказки, в отличие от быличек, представляют собой чис­

тый вымысел, не имеющий ритуального значения. Но и здесь так­

же, особенно в так называемых волшебных сказках, в поэтическом

языке проступают мифические мотивы. Именно в волшебных сказ­

ках появляется устрашающая и загадочная Баба Яга. Былины, в

которых рассказывается главным образом о ранних героических

защитниках Киевской Руси, представляют собой смесь мифа и ис­

торических событий, в то время как религиозные легенды и духов-

«На зеленом на лугу...» Литография XIX века, иллюстрирующая русскую народную песню. Из книги «Русский лубок XVII-XIX вв.» М.; Л., 1962

ные стихи, где персонажи Ветхого и Нового Завета, святые и от­

шельники встречаются с обычными людьми, являют собой смесь

мифа и христианской набожности. Последние три формы, в отли­

чие от быличек, перестали существовать как часть живой традиции

около ста лет назад. Мифические мотивы можно встретить и во

многих других формах фольклора. Весьма важными в этом отноше­

нии являются заклинания и заговоры, которыми Россия особенно

богата. Символы мифического мышления вплетены в традицион­

ные орнаменты и резьбу, которыми украшены крестьянские избы.

Миф был тесно связан с сезонными и семейными ритуалами. Дру­

гими словами, миф в той или иной форме определяет традицион­

ное мировоззрение русских.

Поскольку систематическое собирание русского фольклора и на­

учный интерес к мифу начались только в конце восемнадцатого

века, большинство первоисточников, на которые опирается автор

этой книги, как этнографических, так и литературных, датируется

девятнадцатым веком и началом двадцатого, хотя многие аспекты

мифа, обсуждаемые здесь, документированы со времен раннего

Средневековья и в той или иной форме дожили до нашего времени.

Переход Киевской Руси от язычества к христианству представ­

лял собой медленный процесс, ранние стадии которого определя­

лись борьбой за превосходство между Русью и ее мощным хрис­

тианским соседом Византией. К 988 году, к тому времени, когда

князь Владимир, понимавший политические и культурные пре­

имущества перехода в христианство, принял крещение, христиан

на Руси было уже много. Некоторых обратили в свою веру бол­

гарские проповедники. Другие, подобно варягам-наемникам из

дружины киевских князей, попали под влияние греческого право-

Крещение Владимира епископом Корсуньским. Миниатюра из Радзивилловской летописи. Из книги «Повесть временных лет». Ч. 1.

Под ред. В. П. Адриановой-Перети. М.; П., 1950

славия во время службы в Византии. Как говорят летописи, моло­

дой сын одного из таких христиан-варягов был выбран толпой в

983 году в качестве жертвы, принесенной языческим богам в

Киеве в благодарность за победу в битве.

В начале своего правления в 980 году князь Владимир не

только был сам убежденным язычником, но также предпринял

попытку реформировать и систематизировать аморфные культы

восточных славян, вероятно, в качестве противовеса организо­

ванной и, как следствие этого, влиятельной религии его христи­

анских соседей. Одним из его первых политических решений

было водружение шести изваяний богов на холме прямо перед

княжеским дворцом в Киеве. В хронике начала двенадцатого

века, известной под названием «Повесть временных лет», дается

следующее описание:

«Там был деревянный идол Перуна с серебряной головой и золо­

тыми усами. Затем — Хоре, Дажбог, Стрибог, Симаргл и Мокоша.

Люди приносили им жертвы, называя богами, и вели к ним своих

сынов и дочерей. Но то были жертвы демонам, и земля была оск­

вернена ими».

Эти шесть божеств вместе с богом скота Волосом (Белесом)

считались главными у восточных славян.

Существуют разногласия относительно этнического происхож­

дения Владимирского пантеона, который явно неоднороден. Во

время правления князя Владимира территорию Руси населяли не

только славяне. Здесь жили многочисленные племена угро-финс­

кого и тюркского происхождения, не говоря уже о варягах. Через

эти пространства перемещались народы персидской этнической

группы. Некоторые ученые утверждают, что именно от них при­

шли Хоре и Симаргл, считая имя первого из них производным от

персидского слова «солнце». Другие полагают, что бог Хоре —

тюркского происхождения. Кроме того, предлагается версия, что

Мокоша (Мокошь) имеет угро-финские корни. Дажбог и Стрибог

обычно относят к славянским богам.

О языческих богах славянских народов написано множество

томов и выдвинуто много теорий, разработанных в попытке дока­

зать существование сложной системы верований, регулирующих

отношения между человеком, природой и космосом. Однако пер­

воисточники, из которых берется информация о языческой вере

всех славян, включая тех, которые населяли Русь, весьма скудные,

зачастую противоречат друг другу и ненадежны. Имеются некото­

рые археологические свидетельства, такие, как остатки алтарей,

капищ и те места, где стояли изваяния, включая фундаменты, рас­

копанные археологами в 1975 году, которые вполне могли быть

основаниями для святилища, сооруженного князем Владимиром

на вершине холма в Киеве. Между одиннадцатым веком и нача­

лом шестнадцатого, то есть много позже крещения Руси, появи­

лось множество церковных текстов — проповеди и рассуждения,

послания, вопросы, которые следует задавать во время исповеди,

Некоторые ученые полагают, что этот каменный идол (четырехсторонняя резьба), найденный в середине девятнадцатого века

около реки Збруч (ныне западная часть Украины), возможно, является изображением бога Святовита, которому молились главным образом

славяне, жившие на побережье Балтийского моря. По A. Gieystor. Mitologia Slowian. — Warsaw: Wydawnictwa Artystyczne i Filmowe. 1982

советы, как жить истинному христианину, и так далее, в которых

верования предков русских, а также остатки языческой веры были

систематизированы и осуждены. Среди них «Слово некоего Хри-

столюбца, ревнителя по правой вере» — текст, составленный, по

всей видимости, не позднее начала двенадцатого века, хотя ста­

рейшая дошедшая до нас рукопись датируется четырнадцатым

веком; и «Слово святого отца нашего Иоанна Златоустого, архи­

епископа Константин-града, о том, како первое погании веровали

в идолы и требы им клали», которое датируется тринадцатым или

четырнадцатым веком.

Большое влияние на формирование представлений о славян­

ском язычестве оказало «Слово святого Григорья, изобретено в

толъцех о том, како первое погани суще языци кланялися идо­

лом и требы им клали». Первоисточником «Слова», самый ран­

ний перевод которого на славянский язык датируется одиннадца­

тым веком, служил греческий текст проповеди, составленный

Григорием Богословом для праздника Крещения. В русском ва­

рианте содержится ряд добавлений, в которых переводчик ком­

ментирует состояние язычества в своей стране. Имеются ссылки

на поклонение Перуну, Хорсу, Мокоше и Переплуту, первые трое

из которых были включены в пантеон князя Владимира. О чет­

вертом ничего более не известно. Как утверждает автор, жерт­

венные дары приносились также разнообразным мифическим

существам. Среди этих существ упоминаются берегини, от слова

«берег» (реки), и вилы, которых можно причислить к речным

нимфам, имеющим отношение к русалкам (о последних будет

сказано далее; см. с. 54-58). Кроме того, рассказывается о по­

клонении огню, олицетворением которого был бог Сварожич, и

о духах мертвых, включая страшных упырей, предшественников

вампиров, персонажей более позднего фольклора западных и

южных славян, а также о навьях, ритуальное действо в честь

которых происходило в бане.

Валек для белья (XII в., Северная Россия), украшенный защитной символикой с изображениями русалки или берегини. Такими орудиями

крестьянки выбивали грязь из белья при стирке в реке

Некоторую информацию можно почерпнуть и из других пись­

менных источников. Из «Слова некоего Христолюбца» мы узнаем,

что некоторые считали берегинь богинями, а поклонение Сваро-

жичу происходило под овином, там, где поддерживался огонь для

сушки зерна. Далее в этом источнике упоминается также о боге

домашнего скота Волосе. В «Слове» Иоанна Златоуста комменти­

руется жертвоприношение животных, включая ритуальное утопле­

ние в качестве искупительной жертвы нечистой силе, таящейся в

водах. Автор также подробно описывает культ предков, рассказы­

вая о поминовении мертвых, при котором по полу рассыпалась

зола, чтобы на ней появились отпечатки их ног, на печь ставилось

мясо, молоко, яйца и топилась баня на тот случай, если бы им

захотелось попариться. Потом, пишет он, эту еду съедали те же

люди, которые ее поставили. В этом тексте упоминается также

освящение камней.

Другим аспектом языческого религиозного ритуала, который

часто затрагивается в древних источниках, являются праздники в

честь Рода и рожаниц. Поскольку эти два слова этимологически

связаны с понятием «семья», мы вправе предположить, что эти

объекты почитания являлись домашними божествами. Упоминает­

ся также о местах языческого поклонения, включая рощи священ­

ных деревьев или гигантские дубы, посвященные Перуну, под ко­

торыми происходили жертвоприношения.

В этих и подобных им текстах содержится едва ли больше, чем

простое перечисление мифологических имен. Относиться к ним

следует с осторожностью. Иногда не совсем ясно, к какому исто­

рическому периоду и к каким этническим группам относится ин­

формация. Авторы часто просто повторяли информацию, — как,

например, имена богов, якобы почитаемых Владимиром, — извле­

ченную из текстов своих предшественников, без всякой ссылки на

них. Таким образом, создавалось впечатление, что у нас гораздо

больше источников, чем есть на самом деле. В силу собственных

религиозных убеждений авторы отстранены от материала, ими

излагаемого, и относятся к нему достаточно предвзято. Право­

славные миссионеры наводили свой собственный глянец в расска­

зах о восточных славянах, точно так же как это делали католиче­

ские миссионеры в отношении западных славян.

Совершенно иная точка зрения о язычестве в Киевской Руси

приводится в поэтизированном русском тексте двенадцатого века

«Слово о полку Игореве», где повествуется о неудачном походе,

предпринятом в 1185 году новгород-северским князем Игорем

Святославичем против половцев. Это литературное произведе­

ние, написанное спустя двести лет после крещения Руси, полно

мифологических образов и аллюзий. Предупреждая о предстоя­

щей гибели русских людей, природа подает одно знамение за

другим: грозу, свирепые ветры, затмение солнца, карканье воро­

нов, вой волков и лай лисиц на багряные щиты воинов, идущих

по долинам. К ветру и солнцу обращаются за помощью. Жена

Игоря, Ярославна, взывает к солнцу: «Светлое и тресветлое сол­

нце! Всем ты тепло и прекрасно, зачем же, владыко, простерло

горячие свои лучи на воинов лады? В поле безводном жаждой

им луки согнуло, горем колчаны заткнуло». К рекам, друже­

ственному Донцу и коварной Стугне, обращаются как к живым

существам. Печаль предстает в виде красавицы лебеди. Из богов

времен князя Владимира в «Слове» — правда, без каких-либо

пояснений — упомянуты Волос, Дажбог, Стрибог и Хоре, кото­

рый назван «великим». Однако говорится о них без оттенка по­

клонения, они используются скорее ностальгически, как будто

автор напоминает о заре жизни своего народа. В частности, рус­

ские люди названы «внуками Дажбога», а знаменитый певец

Вещий Боян — «внуком Велеса»; следовательно, не исключено,

что Велес/Волос был не только богом скота, но и покровителем

музыкантов.

Ярославна обращается к ветру и солнцу Гравюра В. Фаворского. Из книги В. Фаворского «Слово о полку Игореве». М., 1962

Наиболее надежную и подробную информацию о языческих

богах можно найти в летописях Киевской Руси. Особое значение

для понимания язычества раннего периода истории восточных

славян имеют ссылки на Перуна и Волоса, двух наиболее важ­

ных богов восточных славян. Мирные договора, заключенные

между Русью и Византией князем Олегом, князем Игорем и кня­

зем Святославом в 907, 945 и 971 годах, свидетельствуют о том,

что на этих богов были возложены важные юридические функ­

ции. В «Повести временных лет» рассказывается, как в 907 году

князь Олег с огромной армией и двумя тысячами судов решил

захватить Константинополь. Обнаружив, что город своевременно

приготовился к обороне, он начал опустошать округу, уничтожая

не только жилые дома, но и церкви. Мирный договор, последо­

вавший в результате капитуляции греков, был подписан и скреп­

лен клятвами согласно религиозным обычаям обеих сторон: гре­

ки-христиане целовали крест, а русские воины-язычники давали

своим богам Перуну и Волосу клятву на оружии.

Имя Перуна связано с именем Волоса в двух из трех упомяну­

тых договоров. Встает вопрос: если Волос столь важный бог, по­

чему ему не нашлось места в пантеоне князя Владимира? Ответ,

возможно, следует искать в различных функциях, отведенных

двум богам, а не в их статусе. Хотя Перун обычно считается глав­

ным богом русских язычников, он был по сути своей богом вой­

ны, покровителем полководцев и воинов. В 945 году, когда князь

Игорь согласился перезаключить мирный договор с греками, он и

его дружина в присутствии посланников императора Романа по­

клялись Перуном и положили свое оружие, щиты, а также золото

к статуе Перуна в знак своих честных намерений. Как явствует из

договора, нарушителей клятвы ожидала жестокая расправа со сто­

роны воинственного Перуна. Они должны были бы погибнуть от

своих собственных мечей и стрел.

Волос, вероятно, упомянут с другой целью. В составе русских

делегаций ко дворам византийских императоров помимо послов

и воинов было много купцов, и одной из главных целей заклю­

чаемых договоров было обеспечение благоприятных условий для

торговли. В договоре 907 года, в частности, упоминается обяза­

тельное обеспечение купцов в Константинополе хлебом, мясом,

рыбой, овощами и вином, а также строительство для них бань.

В русском языке того времени слово «скот» означало не только

домашних животных, но и «богатство» или «деньги», поэтому Во­

лос, вероятно, был также покровителем купцов, которые обеспе­

чивали благосостояние Руси. Хотя Волос и не был представлен

среди государственных богов перед дворцом князя Владимира, его

изваяние было установлено в купеческом квартале Киева, распо­

ложенном около устья Почайны, где была стоянка купеческих су-

Поход Олега на Константинополь в 907 году. Миниатюра из Радзивилловской летописи. Из книги «Повесть временных лет». Ч. 1.

Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. М.; П., 1950

дов. Именно в Почайну, как утверждается в легенде, был низверг­

нут этот идол после крещения Руси князем Владимиром.

Очевидно, что культ Перуна был очень важным задолго до вре­

мен князя Владимира и оказывал влияние на жизнь на обширных

территориях. Ему поклонялись в других русских городах, таких,

как Новгород, где дядя князя Владимира Добрыня установил идол

Перуну на берегу реки Волхов в то же время, когда князь Влади­

мир создал свой пантеон в Киеве. Перуну поклонялись не только

восточные славяне, но и племена, жившие по берегам Балтийского

моря. Несмотря на столь широкое распространение его культа, име­

ется очень мало конкретных фактов о свойствах и назначении Пе­

руна как бога. Прокопий в своей «Истории готских войн» упомина­

ет о верховном божестве, которому поклонялись анты и славины,

наемники, вероятно, славянского происхождения, которые почитали

это божество как громовержца и приносили ему в жертву быков.

Некоторые ученые считают, что в данном случае подразумевается

Перун. Нет сомнений в том, что с девятнадцатого века в среде уче­

ных, занимающихся славянской мифологией, утвердилось мнение о

том, что Перун бог не только войны, но и грома и молнии, нечто

подобное славянскому Зевсу или Тору, оружием которых были

гром, молнии и каменный молоток. Окаменелости с заостренными

концами называли в России раньше, да и сейчас называют, громо­

выми стрелами. В русском фольклоре долго существовала традиция

отождествлять действие копий и стрел в битве с громом и молни­

ей. Наглядный пример такого сравнения мы находим в «Слове о

полку Игореве», где неминуемое поражение армии Игоря знамену­

ется грозой: черные тучи озаряются вспышками молний, и дождь

падает на землю, как туча стрел.

Помимо нескольких упоминаний о Волосе как о боге домашне­

го скота, ничего более о нем неизвестно, за исключением того,

что он был особо почитаем в северных областях Руси. Идол Во­

лоса стоял в городе Ростове и, как говорят, был разрушен святым

Авраамом, который потом построил на том месте церковь.

СТРИБОГ, ДАЖБОГ И ХОРС

Считается, что эти три божества связаны с поклонением возду­

ху и солнцу. Стрибог- в большинстве-работ о славянском языче­

стве упоминается как бог ветра, а Дажбог и Хоре — как боги

солнца. На самом деле доказательства, связанные со Стрибогом, в

лучшем случае можно назвать весьма туманными. Он упоминает­

ся в описании нападения половцев на полки князя Игоря в «Сло­

ве о полку Игореве», где говорится: «Вот ветры, внуки Стрибога,

дуют с моря дождем стрел на храбрые полки Игоря». Загадка зак­

лючается в том, что неясно, о чем хочет сказать автор: то ли сла­

вянский бог прародитель ветров - - в этом случае удивительно,

почему он шлет свои стрелы, настоящие или метафорические, на

армию славян, — то ли автор просто обращается к своим читате­

лям — славянским современникам, называя их «внуками Стрибо­

га», как раньше называл их «внуками Дажбога» (см. с. 14).

Полки князя Игоря бьются с половцами. Гравюра В. Фаворского. Из книги В. Фаворского «Слово о полку Игореве». М., 1962

Вывод о том, что Хоре — бог солнца, основан главным образом

на равно спорном пассаже из «Слова о полку Игореве». Что касает­

ся Дажбога, то были попытки построить сложную мифологию по­

клонения огню и солнцу под эгидой его имени на основе одной

двусмысленной фразы из летописи. В «Повести временных лет»,

датируемой 1114 годом, летописец сравнивает славянские божества

Дажбога и Сварога с греческими. Дажбог, сын Сварога, выступает

у него как бог солнца, по греческой мифологии Гелиос. Этимологи­

чески имя Дажбог, вероятно, происходит от соединения слов «бог»

и «давать/дать», следовательно, можно предположить, что он был

богом, чрезвычайно щедрым по отношению к тем, кто поклонялся

ему. Возможно, он связан с сербским Дабогом.

МОКОША И СИМАРГА

Мокоша обычно считается богиней. Несмотря на тот факт, что

о ее культе ничего не известно, некоторые русские ученые при­

шли к заключению, что она была богиней плодородия, урожая и

женских работ, особенно прядения. Считая ее имя производным

от слова «мокрый», некоторые исследователи связывают ее с жи­

вительной влагой земли, с персонажем их русского фольклора

мать сыра земля и с христианским культом святой мученицы Па­

раскевы, известной как Параскева Пятница. Она была так называ­

емой «святой для женщин», покровительницей акушерок, воды и

прядения. В ее день (пятницу) было запрещено прясть, купать

детей и стирать белье. Считается, что отзвук культа Мокоши мож­

но найти еще и в характерных для русских вышивок женских

фигурах с поднятыми, как бы в обращении к небу, руками.

В фольклоре северных областей России находим персонаж -

злобное создание женского рода мокоша. Женщины, оставляющие

пряжу на ночь, не перекрестив ее, боялись, что она спутает ее и

испоганит. Говорили, что присутствие в темноте этого создания с

длинными тощими руками и большой головой можно было обна­

ружить по звуку вращения ее веретена. Хотя у богини Мокоши и

у фольклорного персонажа мокоши одинаковые имена, всякая

другая связь между ними является чисто гипотетической.

Что касается Симаргла, то все сходятся во мнении о его пер­

сидском происхождении, восходящем к мифической птице Древ­

ней Персии Сенмурв, или Симарг: отчасти птице, отчасти собаке,

отчасти льву или грифону. По персидской легенде, Симарг, отря­

хивая крылья, сеет семена растений. Симаргл князя Владимира,

как полагают, был богом урожая и растений. На некоторых сереб­

ряных браслетах из Киева и старой Рязани, которые датируются

двенадцатым-тринадцатым веками, есть изображение странного

крылатого создания, иногда с лапами и головой собаки, иногда

похожего на грифона с головой орла. Это создание имеет сход­

ство с изображением Симарга на старинных серебряных и золо­

тых персидских блюдах. Некоторые считают, что на браслетах

изображен Симаргл.

Из вышесказанного понятно, что факты, свидетельствующие о

высшем уровне восточнославянской мифологии, о божествах,

имеющих политическое, военное, юридическое или социальное

значение, весьма скудные. Однако это не послужило препятствием

для появления в восемнадцатом веке и позже мифологических

фантазий, в которых повествовательная линия построена практи­

чески без фундамента. В этом отношении главную роль сыграла

мифологическая школа девятнадцатого века под руководством

А. Н. Афанасьева. Для Афанасьева и его коллег-мифологов осно­

вой славянского язычества было поклонение природе и стихиям.

Считается, что на этой серебряной подвеске головного убора двенадцатого —

начала тринадцатого века, найденной в Киеве, изображен Симаргл

В частности, небо олицетворял Сварог, бог богов, прародитель бо­

лее мелких божеств стихий и отец небесного огня в лице солнца

Дажбога и земного огня — Сварожича.

ДВОЕВЕРИЕ

После официального принятия христианства Киев и прилегаю­

щие территории вместе с другими городами довольно быстро от­

казались от старых богов. Несомненно, русские сумели оценить

культурные и образовательные преимущества, связанные с хрис­

тианством, а также очевидные политические и коммерческие вы­

годы присоединения к набирающей силу религии. Даже при та­

ких обстоятельствах историки признают, что был приблизительно

двухсотлетний период — с одиннадцатого по тринадцатый век, -

когда старая вера продолжала сосуществовать наряду с новой в

определенной мере даже в высших кругах общества и в самых

культурных городских центрах. В более отдаленных, сельских

регионах страны все происходило по-иному.

Талисман, датируемый пятнадцатым или шестнадцатым веком, с изображением на одной стороне Богоматери с ребенком, а на другой — головы, похожей на голову Медузы Гэргоны, и человека, поражающего змея

(или дракона)

Спустя много лет после заката Киевской Руси и перемещения

политического центра восточных славян в Московию в сакраль­

ных традициях жителей изолированных отдаленных сельских ре­

гионов продолжал проявляться уникальный сплав христианских и

дохристианских верований. Для исполнения желаний прибегали

как к христианским молитвам, так и к языческим заклинаниям.

Волшебные корни, змеиную кожу и черепа носили в качестве

амулетов вместе с христианским крестом. Лесные и водяные духи

населяли воображение людей вместе с ангелами и херувимами.

Большие праздники, такие, как святки с их разгулом и ряжеными

в «мохнатых» звериных масках, или Масленица с кострами, об­

жорством и сжиганием чучела зимы, показывают языческую под­

кладку под христианской видимостью.

Масленица изображена в женском обличье, въезжающей в город со своей свитой из шутов и ряженых и со стопками блинов. Первый блин Масленой недели часто предлагали душам мертвых. Картина А. Баумана из журнала

«Всемирная иллюстрация». 1884. № 7

чался обильным пиром, и скоту в этот день скармливали хлеб,

освященный в церкви.

Перун, бог войны и воинов, долгое время ассоциировался у

ученых с грозой, через которую он как бы выражал свой гнев, и

с громом и молнией, которыми он как бы карал своих врагов. На

базе весьма шатких доказательств Афанасьев и его ученики вос­

создали миф о Перуне как о боге войны, грозы и плодородия.

Молнию они истолковали как оружие для поражения демонов

тьмы и обновления силы солнца. В двадцатом веке эту достаточно

фантастическую теорию расширили такие ученые, как В. В. Ива­

нов и В. Н. Топоров, выдвинувшие постулат о существовании ос­

новного, или первичного, мифа, согласно которому идет поединок

между богом-громом, представляющим военные интересы, и его

оппонентом Волосом, защитником природы и сельского хозяйства.

Как свидетельствуют многочисленные русские пословицы, ве­

рования и мифы, Илья-пророк, бесспорно, связан с грозой как

орудием божественного возмездия. Крестьяне верили, что гром и

молния - - это грохот и искры от колес колесницы Ильи-проро­

ка, проносившейся по небу. Он был одной из тех фигур, кото­

рые, подобно Христу, архангелу Михаилу и святому Егорию, ме­

тали молнии в «космической» битве против дьявола, часто пред­

ставлявшегося в виде дракона. По народной легенде, при первых

раскатах грома, возвещавших приближение Ильи-пророка, демо­

ны в ужасе разбегались и пытались спрятаться: под шляпками

грибов поганок, в деревьях или камнях, в домах, в корове и

даже в человеке. Илья, непоколебимый в своем праведном гневе,

посылал молнии в животных и людей, пытаясь поразить сатану.

Из-за этого люди при приближении грозы закрывались в домах,

задергивали занавески на окнах и молили пророка о пощаде.

Однако при несомненности связи между Ильей-пророком и

грозой прямая ассоциация между ним и Перуном остается гипоте­

тической. Образ Ильи Громовержца, как его звали в народе, на­

верное, больше обязан старозаветному рассказу о вознесении на

небо Илии в огненной колеснице, а также ранним христианским

нравоучениям, в которых яростные удары молнии предстают как

оружие Божье против сатаны и его приспешников, нежели атави­

стическому представлению о языческом боге.

Для русских вода, огонь и земля были и до некоторой степени

остаются дивными стихиями. Говорили, что вся вода произошла

из волшебного источника. Согласно духовным стихам о легендар­

ной «Голубиной книге», в которой рассказывается о сотворении

человека и природном явлении земли, реки сначала появились из-

под волшебного камня, «всем камням отца», белого камня, наре­

ченного «алатырь». Отсюда они растеклись по всему миру и явля­

ются источником как исцеления, так и питания. В русском фоль­

клоре вода тесно связана с кровью и жизненной силой. Например,

волшебная живая и мертвая вода может соединить воедино изруб­

ленное тело и оживить его.

С приходом христианства русские не перестали почитать воду

и приносить ей жертвы. Вода была в некотором смысле кровью в

жизненной системе раннего русского государства. С десятого века

и далее мы находим в различных текстах ссылки на молитвы и

жертвоприношения, связанные с водой, священными источниками

и колодцами. В своде законов, так называемом «Уставе Владимира

Святославича», который, как утверждают многие исследователи,

появился до монгольского нашествия тринадцатого века, среди

поступков, подлежащих скорее духовному, чем светскому суду,

упоминались «молитвы под овином, в рощах и у воды». Спустя

столетия после официального крещения Руси в списке вопросов,

на которые надо было ответить во время исповеди, сохранились и

такие, где говорится об обожествлении родников, колодцев и озер,

а также деревьев, камней и небесных тел.

На многих местах языческого поклонения у воды со временем

были воздвигнуты церкви и часовни, а «открытие» святости места

ВОДА

приписывали христианским отшельникам и святым. Эти места ук­

рашали иконами Богоматери, а также иконами и деревянными фи­

гурками Параскевы Пятницы, которой, помимо других функций,

была отведена роль покровительницы воды. Появились новые, хри­

стианские легенды о великих русских озерах. Наибольшей извест­

ностью среди них пользуется легенда об ушедшем под воду граде

Китеже, расположенном в верховьях Волги. В 1238 году смерть

князя Георгия Всеволодовича в плену у Батыя, хана монгольской

орды, оставила город без защиты от неверных, которые, несомнен­

но, истребили бы жителей города и сожгли его церкви. Чтобы спа­

сти город, говорится в легенде, Бог погрузил его в находившееся

неподалеку озеро, из-под вод которого долгое время продолжали

доноситься звон колоколов и молитвы истинно верующих.

Вода, особенно родниковая, или «живая», продолжает оставать­

ся объектом поклонения. В девятнадцатом веке все еще приноси­

ли жертвы духам, живущим в воде: подарки в виде платков или

лент привязывали к деревьям, растущим рядом, а деньги, украше­

ния и даже традиционную для Пасхи, Рождества или Нового года

пищу бросали в колодцы. Можно проследить и атавистические

Благословение воды во время религиозного праздника Крещения — в память о крещении Христа в водах Иордана. Любая вода, взятая

в Крещение, благословленная или нет, считалась волшебной и лечебной. Картина Целебровского. Журнал «Нива». 1892. № 1

воспоминания о жертвоприношениях живых людей в ритуальном

«утоплении» антропоморфных фигур. Например, каждый декабрь

в канун дня святого Николая, который покровительствует морякам

и рыбакам, в Онежское озеро, что на севере России, бросали со­

ломенное чучело человека. Ритуал, зафиксированный учеными в

первой четверти двадцатого века, проводили старики, по одному

из каждой рыбацкой семьи. Это указывало на особую важность

данного ритуала для всей общины. Соломенное чучело отправля­

ли в озеро в дырявой лодке, которая обязательно должна была

тонуть вместе со своим грузом.

Обитатели волы

Мы практически ничего не знаем о тех существах, которым

славяне-язычники приносили свои дары. Однако позднее фольк­

лорные рассказы позволили создать портреты разной нечисти,

обитающей в воде. В быличках есть свои духи-повелители —

водяные и равный им по рангу женский эквивалент — русалки, о

которых мы расскажем в следующей главе. В сказках фигурирует

обитающий в воде дракон Чудо-Юдо, а также морские или реч­

ные цари, в подводном царстве которых молодой герой должен

выполнить целый ряд трудных задач - - например, построить за

одну ночь церковь из чистого воска, чтобы получить право же­

ниться на дочери морского царя. Но самое яркое изображение

такого правителя морского царства дает былина о Садко. Сюжет о

Садко для былин не характерен, поскольку в этом жанре обычно

повествуется о героических деяниях, а в данном случае чувствует­

ся влияние народных сказок.

Салко

Садко - - это бедный музыкант из Новгорода, расположенного

на берегу озера Ильмень. Водяной царь, очарованный его игрой

на гуслях, предлагает ему биться об заклад с богатыми новгород­

скими купцами, что он поймает в озере золотую рыбку. Садко

выигрывает пари, на полученные деньги строит свой флот, стано­

вится купцом и быстро забывает о своем долге благодарности

морскому царю. Однажды при возвращении из успешного торго­

вого путешествия его корабли, груженные золотом, серебром и

жемчугом, попадают в мертвый штиль. Садко предлагает команде

бросить жребий, кого из команды принести в жертву, организуя

дело таким образом, чтобы жребий не мог пасть на него и чтобы

самому не оказаться за бортом. Но его уловка не удается, и Садко

понимает, что судьба его предопределена. «Бегаю по морю две­

надцать лет, Тому царю заморскому Не платил я дани-пошлины,

И в то сине море Хвалынское Хлеба с солью не опусковал, — По

меня, Садка, смерть пришла». Когда наконец Садко оказывается

на дне моря, морской царь в качестве наказания заставляет его

играть на гуслях. Под его музыку царь пускается в пляс, из-за

чего на море поднимается сильный шторм, который топит кораб­

ли, и многие русские моряки гибнут. Только чудесное вмешатель­

ство святого Николая, который огорчен бессмысленной гибелью

христианских душ, спасает ситуацию. Он наставляет Садко по­

рвать струны гуслей. Эта былина показывает выгоды, а также и

опасности отношений между людьми и миром духов.

Помимо мифологических существ — обитателей вод в русском

фольклоре, мы можем найти примеры воплощения самой воды в

человеческий облик. Люди, чья жизнь проходила у воды и зависе­

ла от нее, хорошо знали ее настроение и капризы, брали воду

себе в союзники или воспринимали ее как врага. Некоторые реки

и озера имели имена мужского рода, как Дон, который представал

в образе молодого героя, другие имели женское имя, например

Волга, мать-покровительница, к которой обращались ласкательно

«матушка». Такие отношения нашли свое поэтическое выражение

в сказках, где реки и озера общались с людьми и друг с другом,

проявляя человеческие эмоции: гнев, жалость, ревность. Так, на­

пример, Волга и Вазуза ссорятся между собой, кто из них первой

достигнет Хвалынского моря. Есть и другие похожие рассказы о

ревности между реками Днепр и Десна, сыновьями Иван-озера, о

реках Шать и Дон, о дикой, бурливой реке Сож и спокойном,

ленивом Днепре, сыновьях Двины. О симбиотической связи меж­

ду человеком и очеловеченном образом воды говорится и в были­

нах, примеры которых приведены далее.

Сухман

Богатырь Сухман похвалился, что поймает белого лебедя, живо­

го, кровью не запятнанного, в дар князю Владимиру. В поисках

лебедя добирается он наконец до берегов «Матери-Непры» и видит,

что-то случилось с рекой: ее вода не прозрачна и чиста, как обыч-

но, а мутна от грязи. Непра говорит богатырю человеческим голо­

сом, что татарская орда расположилась на ее берегу и собирается

осадить Киев. Каждый день строят они мосты, чтобы перейти реку,

но каждую ночь в гневе своем поднимается Непра и сносит пост-

Кар тин а И. Е. Репина «Садко». Морской царь предлагает Садко выбрать одну из своих тридцати дочерей в жены. Спаситель

Садко святой Николай предупреждает: выбрать надо самую некрасивую и нельзя делить с ней ложе в первую брачную ночь,

если он хочет освободиться из подводного царства. Из иллюстраций к «Русским сказам и былинам». П., 1961

роенное. Но иссякает сила Матери-Непры. В этой былине герой не

только разговаривает с рекой, но и сам становится рекой через

свою трагическую смерть. Один он нападает на татар, убивает в

битве всех, кроме троих, которые сидят в засаде и ждут, пока он

вернется к реке, чтобы поразить его своими стрелами. Когда Сух­

ман возвращается в Киев без обещанного лебедя, но с предупреж­

дением о неприятельском вторжении, князь Владимир не верит ему

и сажает его в темницу. Сухман настолько возмущен таким преда­

тельством, что кончает жизнь самоубийством, срывая с себя повяз­

ки с маковыми листьями, которые закрывают его раны, и истекает

кровью. «Потеки, Сухман-река, От моя от крови горючия, От горю-

чия крови, от напрасныя», — восклицает богатырь.

Сухман не единственный герой русского фольклора, который

превратился в реку после смерти. В былине о Дунае, давшему

имя великой реке, ему уготована та же участь. Дунай взял в жены

прославленную воительницу Настасью, дочь хана Золотой Орды.

Полный решимости доказать свое превосходство в стрельбе из

лука, он вступает в соревнование с женой и нечаянно убивает ее

и вместе с ней их еще не родившегося ребенка. В горе и раская­

нии он бросается на свой меч. Из тел мертвых возлюбленных

вытекают две реки - - Настасья и Дунай, который так теперь и

называется, хотя первоначально это название значило, видимо,

всего лишь «большая река».

Молодец и река Сллоролина

В этой былине молодой богатырь пускается в путь в поисках

приключений. Достигнув берегов реки Смородины, которая счита­

лась опасной и зловещей, он спрашивает у реки совета, как лучше

пересечь ее быстрые воды. «Со броду кониного Я беру по добру

коню, — предупреждает река, — С перевозу частого — По седе-

лечку черкесскому, Со мосточку калинова — По удалому молод­

цу». Тем не менее из уважения к храбрости молодого богатыря

она позволяет ему пересечь реку без ущерба для него. Перепра­

вившись на другой берег, неблагодарный богатырь пренебрегает

опасностью, которая миновала, и смеется над Смородиной, назы­

вая ее лужей, оставшейся после дождя. Но на обратном пути он

не может найти брода и вынужден направить своего коня в глубо­

кие омуты. Река мстит ему и топит молодого богатыря, говоря

голосом девицы, что его погубила гордость.

о г о н ь

Хотя почитание воды у восточных славян принимало гораздо

больше форм, поклонение огню было не менее важным.

Огонь и овин

Имеются свидетельства того, что в начале Средних веков рус­

ские все еще поклонялись огню, или духу огня (овиннику), кото­

рый жил в очаге под полом овина. До начала двадцатого века во

многих районах России начало и конец сезона молотьбы (сен­

тябрь — ноябрь) отмечали специальным ритуалом. Сушку зерна

не могли начать без ритуала зажигания нового огня, для чего со­

бирались вся семья и соседи. Огонь торжественно зажигал глава

семьи, благоговейно кланяясь ему По завершении сушки, когда

огонь становился уже ненужным, люди снова праздновали. Это

событие иногда называли «именины овина». И в том и в другом

случае ритуал сопровождался обедом, и в очаг ставилась еда -

каша, блины, пироги. Иногда приносили в жертву петуха, которо­

му отрубали голову и ноги на пороге овина.

На этой гравюре девятнадцатого века, где изображен свадебный пир, можно видеть, что доминирующую позицию в крестьянской

избе занимает печь. Печь, где проживает домовой, является также самым теплым местом, где спят дети и старики.

Из книги «Русский лубок XVII-XIX веков». М.; Л, 1962

Домашний огонь, печь и домовой

Огонь в огромной кирпичной печи, характерной для Централь­

ной и Северной России, являлся истинной сердцевиной крестьян­

ского дома. По старой поговорке, «печь — матушка родная». Но­

ворожденных прислоняли к ней, обрученная невеста сидела подле

нее на «свадебной» скамье. С печью были связаны предзнамено­

вания удачи и благосостояния семьи. Но самое главное, печь была

домом для домового, хранителя семьи, представителя рода и се­

мейных предков.

К печному огню относились с почтением. Запрещалось плевать

в огонь, это было все равно что плюнуть в глаза своим предкам-

родителям, которые были способны отомстить за такое святотат­

ство, насылая жгучие нарывы на губы и язык плюнувшего. При

разжигании огня надлежало вести себя уважительно, и строго

воспрещалась ругань. «Царь-огонь, гори для нас, - - просил раз­

жигающий огонь, — не для того, чтоб мы могли курить табак, а

для того, чтоб мы сварили себе кашу».

При переезде в новое жилище огонь, ввиду его значимости для

семьи, и вместе с ним домового надлежало перенести из старой

печи в новую. Торжественно гасили огонь в старой печи, а тлею­

щие головешки использовали для разжигания огня в печи нового

дома. Избегали тушить огонь в печи и не давали огонь кому-либо

на сторону, боясь, что это принесет несчастье.

Василиса Прекрасная и Баба Яга

Последствия нарушения кодекса поведения по отношению к

огню показаны в волшебной сказке о дочери купца Василисе.

Когда ее мать умерла, отец Василисы женился вновь, приведя в

дом, как полагается по традиции, злодейку-мачеху с двумя урод­

ливыми, ленивыми и ревнивыми дочками, которые стали пресле­

довать Василису. Однажды вечером мачеха намеренно погасила

все огни в доме, оставив одну свечу, чтобы дочери могли рабо­

тать. Когда свеча начала мерцать, одна из сестер, как бы поправ­

ляя фитиль, намеренно погасила свечу. Василису послали к ведь­

ме-людоедке Бабе Яге попросить у нее огонь. Василису не испу­

гал дом Бабы Яги с забором из человеческих костей. С помощью

волшебной куклы, которую оставила ей мать, и благодаря тому,

что всегда вела себя правильно в любой ситуации, она смогла

пройти через все испытания, которые приготовила для нее Баба

Яга, и получила огонь. Но то были не обычные угли в глиняном

горшке, как представляла девушка, а огонь, исходящий из глазниц

черепа. Когда Василиса вернулась домой, он оказался холодным и

темным, поскольку после ее ухода никто не мог высечь даже ис­

кры. Череп направил свой горящий взор на обидчиков и глядел на

них до тех пор, пока от них не остались только черные головеш­

ки. Так недруги Василисы, которые из злобы погасили огонь,

были огнем и уничтожены.

Живой огонь, царский огонь

Лесные жители Северной России хорошо знали, что огонь мог

быть мощной разрушительной стихией, но также понимали, что

разрушение не всегда бывало негативным явлением. Огонь мог

также и очищать. В заклинании девятнадцатого века заклинаю­

щий грозит «всякому зверью и нечистому духу огнем и горьким

дымом». Огонь лечебный часто применялся в народной медицине.

Если болела или была ранена какая-то часть тела, то ее лечили

следующим образом: лепили из глины модель этой части и броса­

ли ее в чистый огонь печи. При эпидемиях и массовых болезнях

скота огонь использовали в обрядах ритуального очищения.

Прыжки через костер на празднике Ивана Купалы на Украине. Летние костры могут быть остатками культа солнца. Из журнала «Живописная

Россия». 1897. Т. 5. Ч. 1

Огонь может не только разрушать, но и создавать, судя по обы­

чаям, связанным со свадьбами и с парами брачного возраста.

Новобрачные, возвращаясь из церкви домой, могли переезжать

через костер. Во время летнего праздника Ивана Купалы молодые

парни и девушки, взявшись за руки, прыгали высоко над пылаю­

щими кострами. Если удержали руку в руке после прыжка, значит,

будет свадьба.

Огонь как защитное средство или для очищения зажигают не

кресалом или спичками, а древним способом трения дерева о

дерево. Такой огонь известен как «царский», «живой» или «дере­

вянный» огонь. О сакральности этого огня можно судить по зап­

ретам, регулирующим его применение. Женщинам не позволялось

разжигать такой огонь, и, как уклонение от нормы, никакого дру­

гого огня в деревне быть не должно. Огонь в каждой печке гаси­

ли, чтобы вновь растопить ее живым огнем.

ЗЕМЛЯ

Поклонение земле в восточнославянской мифологии немно­

гим уступало лишь поклонению воде и огню. Однако в каче­

ственном отношении связь между человеком и землей несколько

отличается от поклонения воде и огню. Слово «земля» в русском

языке женского рода и по сути своей сугубо женское понятие в

русской и восточнославянской мифологии. Для сельскохозяй­

ственной общины, в частности, земля — это кормилица, влаж­

ная и плодородная. Она принимает в себя семена, дает новую

жизнь в урожае. «Тысячи братьев одним поясом подпоясаны, На

мать поставлены» такими словами в загадке описываются

снопы злаков, стоящие на поле.

В русских верованиях и обычаях, связанных с землей, ощуща­

ется общее убеждение в том, что земля живая, ее доброту следует

заслужить и чувства ее надо уважать. Те, кто работал на земле,

вступали в доверительные личные взаимоотношения, просили ее

благословения, чтобы взять то, что она могла дать. Сеятель пер­

вых семян перед посевом постился и часто надевал ту рубаху, в

которой причащался. Когда урожай был собран, тщательно следи­

ли за тем, чтобы обеспечить плодородие земли на следующий год.

Земле преподносился в дар хлеб и соль и последний не срезан­

ный сноп злаков скручивался в жгут, известный под названием

Похороны Костромы. Ритуальная смерть и захоронение фигур, подобной этой, которые, как считалось, воплощали вегетативную силу

земли, были частым явлением в аграрном календаре и якобы способствовали возрождению

урожая. Рисунок Н. Дмитриева-Оренбургского из журнала «Нива». 1897. № 48

«борода Ильи», концы которого загибались так, чтобы он сопри­

касался с землей.

Считалось, что земля зимой спала и просыпалась только после

таяния снегов, когда почва становилась мягкой. Некоторые даже

говорили, что земля в это время становилась беременной и, сле­

довательно, нежелательно вторгаться в нее, например пахать, ко­

пать или ставить столбы для забора. Такие работы были позволи­

тельны только после весеннего праздника Благовещения. В это

время земля пробуждалась и открывалась так же, как она закры­

валась снова в осенний праздник Воздвижения.

Верования людей в силу и святость земли проявлялись не

только в контексте сельского хозяйства. Даже к середине девят­

надцатого века произносилась торжественная клятва землей,

которая была столь же нерушима, как клятва перед Богом или на

Библии. «Пусть земля задушит меня, если я нарушу свое слово», —

положив комок земли в рот, говорили крестьяне, когда отмеряли

границы своих полей при возникших разногласиях. Существова­

ло общее убеждение, что земля не примет тело нераскаявшегося

грешника. Именно по этой причине она сначала не впитала в

себя кровь страшной Змеи, убитой богатырем Добрыней в были­

не «Добрыня и Змея». Есть несколько вариантов былины, в кото­

рых Змея продолжает приносить вред даже после своей смерти:

«А побил змею да он проклятую, Попустила кровь свою змеи­

ную, От востока кровь она да вниз до запада, А не прижре ма­

тушка да тут сыра земля этой крови да змеиною». Возникло

наводнение, грозившее затопить Русь, которое предотвратил го­

лос с небес, велевший богатырю ударить мать сыру землю копь­

ем и приказать ей: «Расступись-ка ты же, матушка сыра земля,

на четыре на все стороны».

Опахивание от смерти

Во время эпидемий среди людей или скота вокруг деревни

вспахивали ритуальную борозду. В противоположность обычному

порядку вещей, в крестьянской общине участниками этого маги­

ческого ритуала, целью которого было освобождение созидатель­

ных и, следовательно, побеждающих смерть сил, были не мужчи­

ны, а только женщины. Одна женщина впрягалась в плуг, а другая

бралась за его рукоятки. Этот обряд проводили втайне от мужчин,

и любого из них, по недомыслию или случайно оказавшегося сви­

детелем, могли жестоко избить и даже убить.

Во время ритуального опахивания женщины для лучшего сбли­

жения со сверхъестественными силами были одеты только в руба­

хи, а иногда проводили его голыми, босиком и с распущенными

волосами. Ведя борозду, они старались производить как можно

больше шума, ударяя в чугунки и косы, чтобы спугнуть смерть и

болезнь, которые представлялись им как живые существа в чело­

веческой или животной форме. Иногда жертвами такого меропри­

ятия становились безвинные кошки, собаки или зайцы. Если они

попадались участницам под руку, их ловили и забивали насмерть.

Иногда во главе процессии несли икону Богоматери или святого

Власия, покровителя скотины и, возможно, наследника Волоса,

что напоминает нам об устойчивости двоеверия.

Микула Селянинович и князь Вольга

Среди героев русского эпоса встречается персонаж, которого

отличает не великая храбрость или доблесть, а тесная связь с зем­

лей. Имя его Микула Селянинович. Он — пахарь, который и по­

казывает, что мирное возделывание земли может быть более слав­

ным, чем доблесть воина. С самого начала былины ясно, что па­

харь он необычный. Князь Вольга, который отправился собирать

дань со своих городов, издалека слышит, как посвистывает при

пахоте Микула, но только на третий день пути добирается до

него. Сам Микула и его сошка описываются идеализированно.

Кудри молодца — как жемчуга, глаза — соколиные, а брови чер­

ны, как мех соболиный. Остроносые сафьяновые сапоги его были

на столь высоком каблуке, что под сапогом воробей пролететь

может. На нем шапка пуховая и кафтан из черного бархата. Со­

шка его кленовая с лемехом дамасской стали, серебряным «присо-

шечком» и золотым рогачиком. Микула и князь Вольга меряются

силами на громадной сошке, которую надо вытащить из борозды

и очистить от земли перед тем, как Микула сможет согласиться

Ритуальная пахота, которую ведут женщины из Шемякино (Рязанская область, Касимовский район) во время падежа скота. 1914

Микула Селянинович и Вольга. Рис. И. Билибина. Из книги «Русские сказы и былины». П., 1961

на предложение князя вступить в его дружину. Но вся дружина

Вольги совместными усилиями не может сдвинуть сошку, а Мику­

ла легко поднимает ее одной рукой. Другому былинному герою —

Илье Муромцу советуют не вступать в бой с Микулой, потому что

«любит его сама мать сыра земля».

ВОЗДУХ

Воздух, точнее, ветер также играл важную роль в мифологиях

восточных славян. Считалось, что ветер мог слышать людей и

реагировать на их просьбы. Рыбаки на севере России просили

содействия «святого воздуха», собираясь выйти в море, а их жены

обещали ему дары в виде блинов и каши. Одно из наиболее эмо­

циональных обращений к ветру можно найти в «Слове о полку

Игореве». Ярославна, жена князя Игоря, в страхе от мысли, что ее

муж погиб в бою с половцами, укоряет ветер за помощь врагам

Руси: «О, ветер, ветрило! Зачем, господин, веешь ты наперекор?

Зачем мчишь хиновские стрелочки на своих легких крыльицах на

воинов моего возлюбленного?»

Преимущества особого ублаготворения ветра по сравнению со

всеми другими природными явлениями можно понять из народной

сказки о крестьянине, который встречается на дороге с Солнцем,

Ветром и Морозом. Крестьянин вежливо раскланивается с каждым

из них, но Ветру отвешивает особо низкий поклон. Двое других из-

за этого обижаются. Солнце грозит, что зажарит крестьянина, Мороз

говорит, что заморозит. Но Ветер может справиться со своими сопер­

никами. Он обещает умерить жар Солнца своим холодным дунове­

нием. Не позволит он и Морозу причинить вред крестьянину, подув

теплом, чтобы смягчить его ледяное дыхание.

Ветер, самой природой своей вызывающий ассоциации с бес­

прерывным движением, в фольклоре часто считается раздающим

как материальные, так и нематериальные субстанции, что часто

используется для сатанинских целей. Любовные заговоры, напри­

мер, иногда производят впечатление, что стихии стоят на службе

у сил зла. Скажем, отвергнутый любовник может призвать в каче­

стве посланцев «Южный ветер, Северный ветер и ветры паля­

щие» и отправить их к своей возлюбленной с заклинаниями, спо­

собными воспламенить ее сердце и заставить полюбить его. Мор

скота, лихорадка и даже сама смерть могли, как живые существа,

самостоятельно или по повелению колдунов путешествовать по

миру на спине у ветра.

Разрушительные ветры могут быть вызваны не только заклина­

ниями и призывами, но и свистом. В былине «Илья Муромец и

Соловей-разбойник» чудовище, противостоящее богатырю, облада­

ет способностью силой голоса вызывать ветер и пользоваться им

как страшным оружием. Илья, богатырь Святой Руси, отправляет­

ся из своего родного города Мурома после заутрени, надеясь по­

пасть в Киев к обедне, несмотря на огромное расстояние между

этими городами. Но оказалось, что кратчайшая дорога в Киев за­

росла травой. Политический и культурный центр Руси отрезан от

остальных земель мифологическим существом, получеловеком-

полуптицей, которое сидит у дороги там, где она проходит через

опасное болото. На берегу речки Смородинки Соловей-разбойник

устроил свое логово на громадном дубе, сакральном дереве язычни­

ков, посвященном Перуну. Отсюда он бросает вызов авторитету

недавно принявшей христианство Руси. В этом месте рядом с язы­

ческим дубом стоит и христианский придорожный крест. Хотя

Соловей, возможно, имеет перья и живет в гнезде, его голос пока­

зывает его двойную сущность — животную и бесовскую; он же —

властелин воздуха:

Илья Муромец и Соловей-разбойник. Гравюра девятнадцатого века. Из книги «Лубок: русские народные картинки XII-XIX вв.». Л., 1984

«Засвистел тут Соловей по-соловьиному, Закричал, собака, по-

змеиному, Так все травушки-муравы уплеталися, Все лазоревы цве­

точки осыпалися, А что есть людей вблизи, Так все мертвы лежат».

Позднее, в Киеве, находясь в плену у Ильи Муромца, Соловей

снова заводит свой свист, который, как ураган, вышибает окна и

убивает людей из свиты князя Владимира, вынуждая самого князя

спрятаться под свою соболиную шубу.

По русской поговорке, «ветер — господин, дождь — корми­

лец». Однако в мифах благие дела ветра намного перекрываются

злыми. Из всех стихий воздух в виде бурного ветра чаще всех

связан с нечистой силой. В фольклоре он выступает как странник,

злобный и непредсказуемый. В сказках, например, Ветер или

Вихрь подменяют Змея в качестве похитителя женщин. Внезапно

налетая с неба, он уносит царицу или ее дочерей из дворцового

сада, где они гуляли, не чуя над собой опасности. В клубах пыли

и снега, взвихренного ветром, бесятся черти, ведьмы и колдуны

несутся на свои шабаши, а души самоубийц убегают от сатаны.

Внезапные порывы ветра возвещают прибытие всякого рода демо­

нических существ, таких, как Баба Яга, черт и, как мы увидим в

следующей главе, лесных духов.

По меньшей мере, еще в начале двадцатого века любой аспект

жизни русских крестьян, вплоть до таких естественных потребнос­

тей, как стирка и еда, был связан с вездесущим присутствием ду­

хов, многие из которых желали крестьянину зла. Все вместе они

были известны как «нечистая сила» или «нечисть». Однако у каж­

дой отдельной нечисти были свои происхождение, характер и роль.

ЧЕРТИ И БЕСЫ

В некоторых отношениях традиционный русский взгляд на не­

чисть связан с христианским учением и концепцией борьбы добра

и зла, получившей распространение через апокрифические леген­

ды, церковно-житийную литературу, проповеди и другие виды

христианской литературы из Западной Европы и Византии, а так­

же из библейского сказания о падении сатаны. Черти, которые

пришли в русский фольклор из христианских источников, со вре­

менем стали популярными персонажами русской устной прозы,

появляясь не только в легендах, основанных на героях и деяниях

из Священного Писания, как можно было бы того ожидать, но и

в быличках и сказках. Фольклорный черт, заимствованный из

христианского учения, превратился в сложное и противоречивое

существо. В легенде он выступает как искуситель благочестивых

людей, отшельников в глуши и монахов в кельях. При самоубий­

стве, которое, по народному убеждению, есть «деяние сатанин­

ское», дело также не обходится без чертей. В сказках, где доверие

к правдивости повествования практически отсутствует, образ чер­

та превратился в комический, даже жалкий персонаж, которого

легко обманывает и побеждает хитрый герой.

Тяжко есть иго на сынах Адамовых. Семь смертных грехов в виде чертей борются с ангельскими добродетелями в душе человека. Народная

картинка из книги Е. П. Иванова «Русский народный лубок». Л., 1937

Православная Церковь, однако, смешала в одну общую катего­

рию «бесовского» не только чертей библейского происхождения,

но и свергнутых языческих богов дохристианских славян, таких,

как Перун и Волос, вместе с их идолами. К категории «бесовско­

го» относили и уходящих своими корнями в далекое языческое

прошлое всех духов, якобы живущих в доме и в окружающей

природе и продолжавших занимать доминирующее положение в

умозрении русских крестьян спустя много столетий после того,

как был низвергнут и забыт пантеон князя Владимира. В резуль­

тате возникла некоторая двусмысленность как в духовной, так и в

народной литературе. В духовной литературе можно встретить

упоминание о чертях, поведение которых ясно показывает, что

они родились из народных представлений о языческих духах ме­

ста. Черт, который появляется перед святым в «Житии святого

Ефросиния Псковского», например, имеет все отличительные при­

знаки фольклорного лешего, то есть лесного беса. Впервые, что

весьма типично, он появляется в обличье знакомого святому кре­

стьянина и отвлекает внимание святого, заманивая его в лесную

глухомань. Только ночью святой пробуждается от грез и обнару­

живает себя на краю пропасти. И наоборот, в народных веровани­

ях и у носителей традиций устного народного творчества в ходу

слова «черт» и «бес» как обозначение нечисти любого вида. Пыта­

ясь объяснить происхождение местных духов, рассказчики могут

ссылаться на библейские легенды о падении сатаны, согласно ко­

торым множество мелких чертей упало с небес в одно время с их

хозяином. Некоторые из них навсегда остались в воздухе, другие

прямиком попали в ад, а некоторые спустились на землю, где

сумели спрятаться в домах, лесу, воде и болотах.

Представление о том, как выглядели черти, крестьяне получили

благодаря иконам и фрескам, а также лубкам — народным кар­

тинкам на религиозные темы. Бесы и черти по внешнему виду

представляли собой маленькие существа, покрытые черной шер­

стью, с крыльями, рогами, хвостами, копытами и острыми когтя­

ми — визуальные детали, которые проникали и в представление

народа о местных духах. Несмотря на такую двойственность,

функции местных духов четко определены и отмежены от дея­

тельности истинных падших ангелов, что позволяет предполо­

жить большее влияние местных духов на народное воображение.

Д У Х И МЕСТА

Чем дальше на север продвигались предки современных рус­

ских, тем труднее и опаснее становилась для них организация

жизни небольших общин вдоль берегов рек и озер. Пахотные зем-

ли и луга надо было отвоевывать у девственного леса. Помимо

вполне реальной опасности, исходившей от диких зверей и зим­

них вьюг, над ними, и это самое главное, довлело ощущение ог­

ромных непокоренных пространств, окружавших их, куда надо

было идти, например, за лесом для строительства и обогрева

жилищ, на охоту или за грибами и ягодами, которые были важ­

ным подспорьем для пропитания. Эта тесная связь с природой

существовала в сельских общинах веками и оказала влияние на

формирование чувства разграничения пространства на «свое» и

«чужое», что весьма характерно как для верований русских, так и

для русского фольклора. Ученые по-разному объясняют историю

возникновения веры в духов-повелителей, или «царьков», которые

властвовали в этом природном мире.

Афанасьев и приверженцы мифологической школы считали

этих духов мифологическим олицетворением природы, наследни­

ками эфирных созданий, основными персонажами давно забытых

мифов, чьи любовные интриги и ссоры являлись причинами дож­

дей и бурь, землетрясений и ветров, создавших и разрушавших

окружающую природу, сменявших времена года и вызывающих к

жизни посевы. По другой теории, духи были мелкими сельскими

божками языческого культа природы, которые, в отличие от глав­

ных богов пантеона князя Владимира, сумели пережить распрос­

транение христианства.

Домовой

Домовой жил в избе и в примыкавших к ней хозяйственных

постройках, то есть именно там, где крестьянин чувствовал себя в

наибольшей безопасности. То, что дом был защищенной зоной,

подтверждается тщательным выбором места для его постройки,

куда тщательно закладывались дары — хлеб, монеты, шерсть.

Защищенность избы также подтверждается солнечными знаками,

часто украшавшими фасад, крестами, нарисованными на дверных

косяках, и жгучей крапивой, которую вешали на окнах. В жилой

части дома дальнейшую безопасность обеспечивал красный угол,

увешанный иконами, и расположенная по диагонали напротив

печь, которая ассоциировалась, как уже было упомянуто выше, со

священным огнем и культом предков. Здесь жил домовой, извест­

ный также как «дедушка» или «хозяин», дух, который имеет неко­

торые общие черты с Ларесом и Пенатом — домашними боже-

ствами в римской мифологии. Кроме печи, домовой мог прожи­

вать в таких местах, как порог дома, погреб и чердак, то есть в

местах, обозначающих границу между внешним и внутренним

мирами.

По внешнему виду домовой мог уподобляться и человеку, и

животному. Обычно, как говорят, он походил на старика гнома,

морщинистого, с седыми космами и клочковатой бородой, скры­

вавшими лицо. Характерными для его внешности были также

выразительные глаза и мягкая шерсть, покрывавшая все его тело,

включая ладони и ступни. Волосатость представляла собой осо­

бенность всех бесовских созданий, что, возможно, связано с тра-

Крестьянин в красном углу, где «боги» или святые, изображенные на иконах,

обеспечивали защиту всего дома и домашних. Рисунок Виноградова из журнала «Нива».

1891. № 6

диционным изображением чертей на иконах. Одет был домовой

как обычный крестьянин, но, как правило, босой. Иногда он при­

нимал обличье кошки или собаки, лягушки, крысы или другого

мелкого животного. Но чаще всего домовой оставался невиди­

мым, его присутствие выдавали только шуршание и звуки легких

шагов.

Главной функцией домового была и остается для тех, кто в

него верит, охрана дома и семьи, их благополучия, а также до­

машних животных, о плодовитости которых, здоровье и доволь­

стве он заботился особо. Ночью он деловито возился в избе и

хлеву, где его роль переплеталась с функциями дворового духа,

отвечая за чистоту, порядок и ремонт в хозяйстве. К лошадям у

домового было особое отношение: он ухаживал за своими любим­

цами, заплетал им хвосты и гривы и следил, чтобы ясли были

наполнены сеном. И наоборот, он мог мучить лошадь, которая

ему не понравилась, по ночам загоняя ее до истощения. Из-за

этого хозяин при покупке пытался определить, лошадь какой ма­

сти предпочитает домовой.

Хотя по природе своей домовой существо незлое, он может

проказничать, особенно по ночам, щипая до синяков домашних,

когда они спят, гремя горшками и сковородками и сбрасывая их

на пол. Чтобы задобрить его, в местах, где домовой часто бывает,

ему ставили миску с кашей или оставляли хлеб, а также вешали

во дворе пару старых лаптей. Еще одной обязанностью домового

было предсказание будущего, в том числе опасности. Если член

семьи просыпался ночью от прикосновения мохнатой, холодной и

шершавой руки, это указывало на возможное несчастье. Если до­

мовой принимал обличье или надевал одежду главы семьи, то

смерть его была неминуема.

Важно отметить, что часто говорили, будто домовой напоминал

по внешнему виду главу семейства, умершего к тому времени;

следовательно, функции домового были шире, чем просто охрана

дома. Будучи воплощением духа предков, домовой служил для

семьи связующим звеном с предыдущими поколениями. Когда

семья перебиралась в новый дом, домового всегда приглашали с

собой: «Домовой, домовой, не оставайся здесь. Иди с нашей семь­

ей». Если, осваивая новый дом, семейный дух встречался с домо­

вым, оставшимся от прежней семьи, между двумя соперниками

возникали ожесточенные драки. Существовали специальные зак­

линания, предохранявшие своего домового от чужого.

Хотя в ранних церковных источниках домового называют «про­

клятым бесом, живущим в доме», он отличался от остальной не­

чисти. Например, не боялся крика петуха. Но важнее всего то,

что он по праву жил в том пространстве, которое считалось кре­

стьянами «освоенным», «своим». Еще более важным было то,

что его присутствие приветствовалось и, как правило, его не

боялись. В местах между домом и дикой природой жили и другие

духи: в овине — овинник, а в поле — полевик. За избами, обыч­

но на берегу реки или озера, и сейчас можно увидеть бани. Здесь

в прошлые времена женщины рожали, девушки очищались перед

Дедушка домовой. В роли духа конюшни он ухаживает за своими любимыми лошадьми.

Заботливый хозяин всегда должен представить приобретенную лошадь домовому и попросить его

присматривать за ней. В противном случае домовой будет воровать у нее корм и спутывать

гриву. Рисунок И. Волкова из журнала «Нива». 1891. № 4

венчанием, сюда приносили умирать колдунов и призывали духов

при гаданиях. В банях, где не было икон, где соединяются вода и

огонь, жил дух бани — банник. Те, кто приходил в баню попа­

риться без его разрешения или после полуночи, могли умереть от

ожогов или задохнуться.

Леший

Даже сегодня русский, живущий у леса, не воспринимает его

запросто. После бури знакомые тропинки могут полностью исчез­

нуть, и весь ландшафт может измениться до неузнаваемости. Заб­

лудиться в лесу было и остается несчастьем для тех, кто вынуж­

ден пробираться через него. Из всех пространств, окружающих

избу, включая прилегающие к ней угодья, лес остается самой «чу­

жой» территорией, где властвует лесной бес и куда углубиться

можно только на свой страх и риск. В прошлом крестьяне отказы­

вались ходить в лес ночью.

Леший, как и большинство духов русской мифологии, может

одеваться и выглядеть как обычный человек. Более того, он может

принимать облик человека, знакомого будущей жертве, чтобы вну­

шить ложное чувство безопасности. Тем не менее по некоторым

деталям можно догадаться о его бесовской природе: его кафтан,

например, может быть застегнут не так, как принято; глаза могут

быть неестественно бледными, даже белыми, или у него совсем

не будет бровей; он не отбрасывает тени и не оставляет следов.

Помимо изменения своего облика, леший способен превращаться

в великана выше деревьев или становиться столь маленьким, что

мог спрятаться под грибом или за стебельком травы. Во многих

рассказах подчеркивается его единство с лесной растительностью.

Его кожа сморщена, как кора дерева, его волосы и борода зеле­

ные, как трава. Леший может выступать в обличье лесных живот­

ных, в частности оборачиваться медведем или волком, с которыми

он, видимо, тесно связан. Он ухает, как филин, ревет и воет голо­

сами птиц и зверей, дьявольски хохочет или визжит так, что

кровь стынет, и громко хлопает в ладоши. В тех описаниях вне­

шности лешего, где он имеет мохнатое тело, раздвоенные копыта,

хвост и рога (золотые, если это царь леших), можно уловить ико­

нографические мотивы — так изображаются черти на иконах.

В лесу леший был хозяином всей флоры и фауны и определял,

успешна ли будет охота. Поскольку опасности, подстерегающие

человека в лесу, как реальные, так и мнимые, надо было чем-то

сбалансировать в силу тех выгод, которые приносила эксплуата­

ция его богатств, были разработаны правила поведения для безо­

пасности тех, кто работает в лесу, и для того, чтобы наладить

хорошие взаимоотношения между людьми и лесными духами. На­

пример, не поощрялись свист и ругань, вообще шум в лесу, наме­

ренная порча деревьев и цветов, охота во время определенных

церковных праздников и так далее. С другой стороны, следовало

принимать защитные меры против лешего: перекреститься, про­

честь молитву или заклинание и, самое интересное, надеть одеж­

ду навыворот или выйти из леса задом по собственным следам.

Леший. Этот дух нападал на людей, которые нарушали законы леса. Он также вступал в бой с другим лешим за территорию, что вызывало бури

и валило огромные деревья. Рисунок И. И. Ижакевича из журнала «Нива». 1904. № 22

Обратное нормальному положению вещей — «смена зада на пе­

ред», верха и низа, левого и правого — всегда было знаком

сверхъестественного в русских традициях.

Есть один аспект поведения лешего, который более других свя­

зан с непредсказуемой природой леса и которого крестьяне боя­

лись больше всего: способность лешего водить людей и живот­

ных по лесу, сбивая с правильного пути, менять путевые приметы

и загораживать тропинки, заставляя людей ходить кругами до

смерти от изнеможения, от голода либо от падения в яму или в

болотную трясину.

Пастухи, которые в Северной России даже сегодня позволяют

своим животным свободно бродить по лесу в поисках небольших

полянок с травой, вынуждены были налаживать активные отно­

шения с хозяином леса. Будучи посредником между этим миром и

«другим», миром духов, пастух воспринимался фигурой почти

сакральной. В заговоре, который произносился в день святого

Егория (Георгия), пастух предстает как светлая личность, «одет

светом, опоясен светлою ризой», святой защитник «крестьянского

скота, милого живота». На перекрестках лесных дорог пастух

может спросить лешего, сколько он возьмет за то, что его живот­

ные вернутся в дом целы и невредимы, и оставит дары - - кра­

шенное в красный цвет яйцо и хлеб, посыпанный солью, тради­

ционный русский символ гостеприимства.

Но гораздо сильнее, чем потеря животных, был страх похище­

ния людей. Украден еще не крещенный ребенок или младенец,

оставленный у края леса матерью, работающей в поле; маленько­

го ребенка завлек в лес орехами или фруктами старик, который

выглядит в точности как дедушка; похищена молодая женщина;

бедному крестьянину, возвращающемуся с базара в городе, пред­

ложили переночевать в комнате у незнакомца, который затем зата­

щил его в самую глухую часть леса и убил; пьяный крестьянин,

который возвращался с мельницы, зашел в болото и погиб в тря­

сине — вот типичные сюжеты рассказов о лешем. Внезапное по­

явление и исчезновение лешего часто совпадало с сильными по­

рывами ветра. В Архангельской области говорили, что в вихре

танцует леший со своей женой. Леший может нестись верхом на

ураганном ветре, увлекая несчастного прохожего за собой и бро­

сая его на землю за много километров от дома. По всей вероятно­

сти, большая скорость, с которой он перемещается, пешком или

на тройке, тоже есть плод его ассоциации с ветром.

Считалось также, что леший имел семью и жил почти как нор­

мальный человек. Есть много рассказов о том, что время от вре­

мени он нуждается в общении с людьми — например, когда его

жена готовится к родам, ему нужна повивальная бабка. Эта нужда

в общении с людьми имела и свою темную сторону. В отличие от

домового, леший враждебен по отношению к людям, за исключе­

нием тех случаев, когда его склоняют к сотрудничеству. Он ищет

человеческие души, чтобы заселить свое сумеречное царство.

Крестьяне верили, что души тех, кто погиб в лесу без покаяния и

отпущения грехов, обречены бродить в этом лесу до тех пор, пока

не истечет назначенный Богом срок их жизни. В целом существу­

ет множество связей между духом — хозяином леса и смертью.

Древние славяне хоронили своих мертвых в рощах. Еще в девят­

надцатом веке в отношении самоубийц и некрещеных детей суще­

ствовал обыча: их часто хоронили в лесу в общих могилах.

Водяной

Водяной, возможно, был самым злым из местных духов. Глав­

ной его заботой было топить людей и животных. Нет сомнения в

том, что рассказы о нем имели большое значение с точки зрения

воспитания осторожности на воде. Не только рыбаки, жизнь кото­

рых связана с водой, рискуют утонуть. Охотники, увлекшись пре­

следованием дичи, могут кончить жизнь в объятиях болотника,

духа болот, близкого родственника водяного. Женщины, набираю­

щие утром воду, и, разумеется, все купающиеся и моющиеся в

реке рискуют встретиться с водяным.

Весной, когда после таяния снега начинались весенние грозы,

вода становилась особенно капризной. Могли случиться паводки,

и в обманчиво теплые дни речные струи могли оказаться ледяны­

ми. В это время года, когда водяной, который спокойно отсижи­

вался подо льдом от Крещения до Пасхи (или до 1 апреля), про­

сыпался, голодный и сердитый. Из-за этого не рекомендовалось

купаться до Троицы. Не следовало также купаться в определен­

ных местах: около мельниц, где маленькие водяные черти пляса­

ли в брызгах водяных колес, в водоворотах и омутах рек и особо

глубоких участках озер, где прятался омутник, — вспоминается

русская пословица «В тихом омуте черти водятся». Человек рис­

ковал утонуть, запутавшись в рыбьем хвосте водяного, если пла­

вал в неурочное время дня, в частности в полдень, после заката и

в полночь, если забыл перекреститься или, что еще хуже, снял

нательный крест перед тем, как войти в воду.

Водяной жил со своей женой водянихой и детьми в русле реки

или в озере. Там он ухаживал за своим скотом, который пас по

ночам наприречных лугах. В это время он выходил на берег, что

представляло опасность для того, кто оказывался на речной тро­

пинке, и даже заходил в избы. Куда бы он ни шел, он оставлял

мокрые следы.

По внешнему виду водяной — отвратительный старик с мохна­

тым телом, спутанными волосами и бородой. Часто думали, что

он был, подобно чертям с русских икон, черным или с черной

шерстью, покрывающей его тело. Однако некоторые детали по­

зволяют предположить, что существование в водной среде оказы­

вало на него некоторое влияние. В частности, он мог иметь зеле­

ные волосы, перепонки на ногах, рыбий хвост и чешуйчатую

кожу. Описания водяного часто свидетельствуют о том, что он

был похож на тех, кто утонул и кто стал его «семьей» и «поддан­

ными». Поднимаясь к поверхности воды, он мог иметь вздувшее­

ся тело в пятнах и синяках, облепленное грязью и водорослями,

как у всплывшего утопленника. Он мог превращаться в животное,

птицу или рыбу, а также в неживые предметы. Он мог высунуться

перед ничего не подозревающим купальщиком из ничем не при­

мечательного бревна, плывущего по реке.

Водяная мельница на реке Донце. Подарки бесам, живущим в воде, обеспечивали безопасность мельника и его

благополучие. Рисунок из журнала «Нива». 1883. № 31

Хотя временами водяной производил впечатление веселого

беса, который любил посмеяться и обеспечивал рыбаку хороший

улов, на самом деле за его шуточками скрывался капризный и

ветреный характер. Чтобы утихомирить его, иногда принимались

крайние и даже ужасающие меры. Помимо простых и очевидных

подарков, таких, как водка и табак, водяному регулярно приноси­

ли в жертву животных. Рыбаки отдавали ему часть первого улова

в сезоне. В качестве дара предлагались куры, козлы и лошади,

которых водяной особенно любил. Мельники, как и рыбаки, дол­

жны были поддерживать хорошие отношения с водяными бесами.

Обиженные бесы или просто пьяные, гуляющие на бесовской

свадьбе, могли вызвать наводнение, которое могло разрушить пло­

тину, снести здание мельницы, открыть мельничные ворота или

разбить мельничное колесо. Строительство новой мельницы тре­

бовало специальных мер предосторожности, чтобы избежать че­

ловеческих жертв. Поэтому мельники обязательно спрашивали

разрешения у водяного или напрямую, или через колдуна. Перед

строительством новой мельницы они бросали в воду лошадиный

череп или приносили в жертву черного поросенка, чтобы задоб­

рить водяного.

Русалка

Из всех духов, связанных с определенным местом, русалка

представляет собой один из наиболее сложных персонажей. Об­

щее представление о русалке до некоторой степени было искаже­

но романтическими рассказами девятнадцатого века о соблазни­

тельных речных нимфах и, разумеется, легендами о сиренах из

классической литературы. Происхождение слова «русалка» остает­

ся неясным, хотя, по мнению современных ученых, это слово, по

всей вероятности, есть производное от названия древнего славян­

ского праздника в честь мертвых, именовавшегося русалий.

К девятнадцатому веку ученые установили, что русалки по сути

были привидениями, духами мертвых, а не водяными божествами.

Однако в течение долгого времени вопрос о природе этих душ был

предметом дискуссий. Многие этнографы девятнадцатого и начала

двадцатого века считали, что в дохристианские времена любой

умерший мог потенциально стать русалкой. Д. К. Зеленин выяснил

на основе фольклорных источников, что русалки — это нечистые

умершие, в частности призраки утонувших девушек.

Многие верования и рассказы о русалках повествуют о случай­

ной или насильственной смерти, о самоубийстве или убийстве и

часто отличаются сентиментальностью. Дух несчастной, которой

отказано в достойном погребении, продолжает обитать у места

смерти, жалостно стонет и пугает тех, кто проходит неподалеку,

или же возвращается в виде привидения к своему потерянному

или обманувшему ее любовнику.

Описания русалок во многих областях России показывают их

привлекательными молодыми женщинами, хрупкими красавицами

с тонкими чертами бледного лица и прозрачной кожей, что свиде­

тельствует как о том, что они — привидения, так и о долгой жизни

под водной толщей реки или озера. У русалок часто бывали зеле­

ные волосы, подобные водорослям и траве, растущей по берегам

реки, где они водили хороводы лунными ночами. Но русалки могли

быть также блондинками и даже брюнетками. Знаковым является

то обстоятельство, что русалка всегда имела распущенные, ничем

не покрытые волосы. Такие волосы русские ассоциируют со

сверхъестественным — у ведьм волосы тоже непокрыты — или с

переходными этапами жизни, поскольку распускали волосы невес­

там перед свадьбой и женщинам, лежащим в фобу. Русалки могли

также превращаться в водоплавающих птиц и иногда имели ноги с

такими же, как у водоплавающих, перепонками. О том, как русалки

одеты, информации почти нет. В большинстве случаев они изобра­

жаются нагими и босиком или в простой белой рубашке без пояса;

эта деталь также говорит о том, что русалки относятся к нечистой

силе. Для русского крестьянства ходить распоясанным означало

проявление недостойного для христианина поведения.

Если домовой, леший и водяной были по сути своей мужскими

фигурами, изредка принимавшими женскую форму или имевшими

жен, то русалки — почти исключительно женщины. Их занятия и

интересы были такими же, как и у крестьянских девушек. Они

любили водить хороводы, петь, хихикать, шуметь и болтать друг с

другом. Они сооружали качели, сплетая между собой ветви деревь­

ев над водой. Можно было видеть, как русалки любовались своим

отражением в зеркалах и расчесывали длинные волосы волшебны­

ми гребнями, производя постоянный поток воды. Они стирали

свою одежду в реке или даже пытались прясть, чтобы сделать ка­

кое-либо одеяние и прикрыть свою наготу.

Молодость русалок и то, что они боятся холода, заставляет

людей жалеть их. В качестве дара русалкам крестьянки, бывало,

вешали на ветвях деревьев одежду, пряжу или полотенце. Но ру­

салок и боялись, поскольку их незавидное положение превращало

их в мстительниц-убийц, совращавших молодых людей очарова­

нием наготы и песнями, подобными пению сирен, и нежным зо­

вом, который русалки посылали, раскачиваясь на ветвях деревьев.

Прекрасная, но смертельно опасная русалка со своими утонувшими любовниками и детьми вдохновляла художников

на создание романтических и поэтических образов. В стихотворении поэта М. Ю. Лермонтова русалка поет

о мертвом витязе, «уснувшем» в ее чертогах на дне реки. Подобно ребенку на этой картине, он лежит на «подушке

из ярких песков, под тенью густых тростников». Рисунок И. Волкова из журнала «Нива». 1886. № 30

Мужчин, откликавшихся на их призыв, завлекали в воду и топи­

ли. Однако русалки не всегда убивали мужчин, попавших к ним в

жертву, приберегая свою настоящую ненависть для молодых жен­

щин. Иногда они просто хватали молодого ухажера и щекотали

его под мышками до потери сознания. Это действие было столь

свойственно русалке, что в некоторых областях России ее называ­

ли еще и щекотухой. В некоторых рассказах молодые люди влюб­

ляются в русалку, пользуются успехом у нее, устанавливают отно­

шения и даже заводят потомство, хотя такая связь обычно конча­

ется трагедией, и дети умирают.

Если русалки Южной России (и к тому же Украины и Белорус­

сии) были красивы и очаровательны, что как бы смягчает их не­

чистые замыслы, то в других частях страны, в частности на севе­

ро-востоке, женственность русалки искажена до гротеска, и она

предстает омерзительной. Дряхлая старуха карга со спутанными,

взъерошенными волосами, острыми когтями и огромной дряблой

грудью — она своей внешностью как бы передразнивала класси­

ческий образ русалки. Эти отвратительные создания, которых

иногда называют «лобаста», сбивают путников с тропинки в мрач­

ных болотистых местах и уволакивают их навстречу мокрой и

грязной смерти в своих ужасных объятиях.

Хотя тесную связь русалок с водой отрицать невозможно, их

постоянная привязанность к определенному месту менее очевид­

на, чем в случае домового, лешего или водяного. В общем счита­

лось, что зимой они спали подо льдом, а проснувшись весной,

выбирались на берег, оставаясь на земле в некоторых случаях до

осени. По русским поверьям, во время «русальной недели» (неде­

ля, предшествующая Троице или следующая за ней) с ними мож­

но было встретиться не только в воде, но и на земле. Поэтому

крестьяне в эту неделю предпочитали на поля не ходить. Говори­

ли, что русалки особенно любили цветущие ржаные поля, а в

некоторых источниках содержатся намеки на то, что их присут­

ствие благотворно сказывалось на цветении растений. Однако го­

раздо чаще утверждается совсем иное: русалки, подобно ведьмам,

могут наслать непогоду, чтобы уничтожить урожай.

Выход русалок из воды в Троицу выглядит совершенно естест­

венным. Суббота перед Троицей — «родительская суббота» —

была одним из дней поминовения усопших со вселенской панихи­

дой в честь умерших предков, а четверг «русальной недели» тра­

диционно был посвящен поминовению умерших преждевременно.

Чтобы русалки вернулись к себе домой в воду, проводились спе­

циальные обряды проводов русалок. Молодая девушка, изобража­

ющая русалку, вела процессию в ржаное поле, где затевалась

шумная хаотичная игра. «Русалка» пыталась поймать кого-нибудь

из толпы, чтобы защекотать, в то время как толпа с криками, гро­

мом и лязгом от стука в металлические кастрюли, щелканьем

кнутов, размахивая метлами и кочергами, пыталась загнать ее в

воду.

Русские духи места были сложными многофункциональными

существами. На семантическом уровне былички о них показыва­

ют связь между сельскими жителями России и их окружением: от

уютной домашности избы до темного и внушающего страх леса.

Помимо традиционной роли защитников территории, эти мифи­

ческие существа были связаны с традиционным русским воспри­

ятием мертвых: домовой был воплощением человека, которому

посчастливилось уйти в мир иной из своего дома, прожив поло­

женный ему срок; а водяной, русалка и леший были связаны с

теми, кто умер насильственной преждевременной смертью в реке,

болоте или в лесу и остался на пороге потустороннего мира.

При любом обсуждении русской мифологии нельзя обойтись без

важнейшей темы: представления о смерти и жизни после смерти,

или о «том свете». Тесная связь русских со своими усопшими, ко­

торая выражалась в постоянных актах поминовения и совместных

трапезах на могилах, в умилостивлении предков во время сельско­

хозяйственных обрядов, в почитании домового и т. п., позволяет

предположить, что культ мертвых был центральным элементом

ранних религиозных воззрений. Однако термин «культ» предпола­

гает нечто более ограниченное и более организованное, чем ту

сложную и отчасти противоречивую смесь языческих верований с

христианскими элементами, типичную для позднейших религиоз­

ных воззрений русских и народного фольклора. В каждом фольк­

лорном жанре также имеются свои темы, идейное содержание и

предвзятое освещение предмета рассмотрения.

В общем, в традиционном русском мировоззрении имеется оп­

ределенная двойственность отношения к умиранию как процессу

и к его последствиям. Ни в одном жанре это не проявляется столь

отчетливо, как в сказках, которые изобилуют странными понятия­

ми о жизни и смерти: женщина беременеет после того, как про­

глотила горошину; дети появляются из репы, испеченной в печи;

связка хвороста превращается в армию; животные выступают в

роли отцов или рожают детей-получеловеков. Жизнь, уничтожен­

ная в одной форме, возрождается в другой: Иванушка, убитый

сестрой, может говорить голосом тростника, растущего на могиле.

Смерть не окончательна: дракон, которому отрубили головы,

вновь отращивает их, прикоснувшись огненным пальцем к шее.

«Смерть» человека может находиться вне тела: колдун Кощей Бес­

смертный прячет свою смерть далеко: «На море-океане есть ост-

ров, на том острове дуб стоит, под дубом сундук зарыт, в сундуке —

заяц, в зайце — утка, в утке — яйцо, а в яйце — моя смерть».

Двусмысленная природа смерти проявляется и в ассоциации

смерти со сном. В сказке об «Иване-царевиче, Жар-птице и Сером

Волке» разрубленное тело царевича соединяется воедино, и он

оживает, когда Серый Волк опрыскивает его мертвой и живой

водой. Ожив, царевич говорит, что получил удовольствие от «дол­

гого сна». В былине о Садко герой попадает в другой мир -

на дно моря, уснув на плоту. Потеря сознания сродни смерти.

Считалось, что в этом близком к смерти состоянии человек мог

посетить потусторонний мир и вернуться оттуда живым. В леген­

дах в качестве предварительного ознакомления с грядущим воз­

награждением или наказанием святой Николай показывает рай и

ад странствующей таким образом душе, чтобы она могла увидеть

свои будущие наслаждения и мучения. Святого Николая считали,

как и Петра, хранителем ворот рая.

П О К О Й Н И К И , К О Т О Р Ы Е У М Е Р Л И С В О Е Й С М Е Р Т Ь Ю

Главным для русского восприятия мертвых и того, что проис­

ходит с ними после смерти, является концепция «хорошей» и

«плохой» смерти. «Хорошая» смерть приходит в преклонном воз­

расте, в срок, назначенный Богом, в окружении семьи. К этой

категории мертвых относятся так называемые родители (предки,

близкие). Родителей хоронили и хоронят сейчас в освященной

земле после совершения всех ритуалов, которые призваны обеспе­

чить им безопасный и быстрый переход в потустороннюю жизнь.

Их души отделяются, чтобы предстать перед судом Творца. Тво­

рец посылает их в рай или ад на временное пребывание, в тече­

ние которого на их судьбу могут оказать влияние молитвы живых.

Пока души ожидают всеобщего воскресения и Страшного суда,

покойников регулярно в поминальные дни поминают, приходя к

ним на могилу. Родители в принципе не должны предстать перед

живыми ни в телесной, ни в бестелесной форме, хотя из этого

правила есть исключения.

Согласно крестьянским верованиям, до погребения покойник

остается наделенным чувствительностью, и его нельзя тревожить

ни эмоционально, ни физически. Плач по умершему не должен

начинаться сразу после смерти, поскольку чрезмерная демонстра-

ция горя может разбудить мертвого. Слеза, как говорится в похо­

ронном причитании, «прошибет землю-матушку, а пройдет-то до

мамушки, на гробову доску нову, на ее на сердечико! Ой, что ус­

лышит моя мамушка, да сердешного дитятка».

Считалось, что простого пожелания покойнику ожить могло

быть достаточным, чтобы это свершилось. Неисполнение некото­

рых важных элементов похоронного обряда, например, если около

покойника не будут три дня и три ночи читать псалтырь, а также

недостойное поведение по отношению к усопшему: если мужчину

похоронят в грязной рабочей одежде или девушку — в туфлях на

высоком каблуке, если преждевременно выпьют водку, предназна­

ченную для поминок, — все это может привести к тому, что труп

оживет. Такие случаи часто описываются в былинках о покойни­

ках. Вызывающее поведение или богохульство по отношению к

усопшему также могут иметь тяжкие последствия. На севере Рос­

сии в деревнях на святках довольно часто и в сравнительно не­

давние времена устраивали игры с переряживанием в покойников.

Покойника обычно изображал молодой человек в белых одеждах

с набеленным лицом и клыками, как у вампира, но имеются доку­

ментальные свидетельства того, что в этих играх использовали и

настоящего покойника. Такие и аналогичные случаи служат и те­

мой быличек, в которых рассказывается о том, как мертвые нака­

зывают за святотатство: парня, рядившегося на святках в саван,

рассердившийся покойник отволок в болото и бросил на растерза­

ние черту; другой парень, осмелившийся поздороваться с покой­

ником за руку, оказался не в состоянии освободиться от рукопожа­

тия мертвеца.

Есть и сказочные сюжеты на основе подобных случаев, разра­

ботанные гораздо шире. Есть сказки, например, где глупая де­

вушка похваляется, что она ничего не боится. Подстрекаемая

друзьями и подружками, она снимает икону с церковных врат и

приносит им в доказательство своей храбрости. Более того, по­

весив обратно икону и возвращаясь домой в глухую полночь,

девушка ворует рубашку у покойника, сидящего на могиле. Есте­

ственно, покойник является за своим имуществом и до тех пор,

пока не прокричит петух, стучит ей в окно, требуя возмещения.

Таким же мстительным является разгневанный покойник в сказ­

ках «об отрубленном пальце», где грабитель могил или корыст­

ная подружка отрезают у покойника пальцы и варят их, чтобы

снять с них кольца.

П О К О Й Н И К И , У М Е Р Ш И Е Н Е С В О Е Й С М Е Р Т Ь Ю

Есть другая категория покойников, которых крестьяне очень

боялись. Их судьба резко отличается от судьбы родителей. Это

люди, умершие преждевременно. До начала двадцатого века к

этой категории относили всех, кто был убит или умер в результа­

те несчастного случая, а также самоубийц и жертвы эпидемий. Не

Гоавюра на меди девятнадцатого века, где изображен черт верхом на человеке, отягощенном своими грехами. Самоубийц называли, в

частности, чертов конь. Из книги «Лубок. Русские народные картинки XII-XIX вв.». Л., 1984

имея доступа в мир иной до тех пор, пока не наступит «их вре­

мя», мертвецы были обречены оставаться на земле весь опреде­

ленный им жизненный срок. Крестьяне называли их мертвяками

или заложенными, вероятно, в связи с тем фактом, что заложен­

ных хоронили не по общему обряду, а бросали в канавы или ос­

тавляли на земле, прикрыв хворостом, камнями и мусором. Зало­

женные вызывали страх и отвращение. Люди верили, что святая

земля не приемлет их. В быличках рассказывается о том, как на­

ходят поверх земли гробы, которые неоднократно закапывали.

Присутствие родителей под землей, как считалось, оказывало

благотворное влияние на плодородие природы. Когда весной зем­

ля оттаивала и ветер становился теплым, крестьяне говорили, что

«это дыхание наших родителей». С другой стороны, заложенных

обвиняли в засухах и грозах с градом, которые уничтожали уро­

жай. В заговоре против засухи девятнадцатого века из Симбир­

ской губернии произносящий заговор воображает себе могилу

пьяницы: «Лежит гроб по верх земли; земля того гроба не прини­

мает, ветер его не обдувает... Божий тучи мимо проходят, на ере­

тика за семь поприщ дождя не изводят».

Не все заложенные имели злые намерения. Некоторые возвра­

щаются потому, что из-за ранней смерти трагически оборвалась

связь с живыми: молодая женщина или парень приходят к тому, с

кем были обручены; друзья приходят на свадьбу, на которую обе­

щали прийти «живым или мертвым». Имеется много печальных

рассказов о молодых матерях, умерших во время родов, при кото-

Крестный ход на полях во время засухи. Рисунок Н. Каразина из журнала «Нива». 1981. № 49

рых ребенок остался живым. Днем ребенок выглядит сытым, а по

ночам отец слышит, как дитя сосет грудь и кто-то качает его ко­

лыбель. Даже эти, имеющие самые лучше намерения мертвецы

имеют ужасающий облик: их глаза угрожающе сверкают, они

скрежещут зубами — и ничем хорошим их посещения не закан­

чиваются: ребенок умирает; вдова, которую навестил покойный

муж, иссыхает; девушку, к которой приходил ее умерший возлюб­

ленный, находят мертвой, лежащей поперек его могилы.

СМЕРТЬ К О Л Д У Н О В , С А М О У Б И Й Ц И ДРУГИХ ВЕЛИКИХ Г Р Е Ш Н И К О В

После смерти колдуны и люди, отошедшие в мир иной с боль­

шим количеством грехов на душе, стали снова «ходить», появ­

ляться перед людьми. Существовало общепринятое мнение, что

колдуны заключают договор с сатаной и что после смерти их

души прямиком идут в ад, где навечно переходят в его власть. По

народным поверьям, продавшие душу дьяволу умирали после дол­

гой мучительной агонии, поскольку чертям не сразу удавалось

извлечь не желающую идти в ад душу. Чтобы облегчить страда­

ния умирающего, следовало на некоторое время отвлечь чертей,

например попросив их извлечь льняные семена из навозной кучи.

Грешной душе и ее мучителям предлагалось покинуть дом через

дымовую трубу, для чего открывали вьюшку; или же через пото­

лок, точнее, через девятую доску, которую вынимали; или же кол­

дуна относили в баню, крыша которой была приподнята и под­

перта осиновым колом. Чтобы свести к минимуму вероятность

присоединения к душам, которые не могут найти себе покоя, кол­

дун должен был поделиться своими тайными знаниями перед

смертью, желательно с добровольным помощником. Тем не менее

дьявол может возвратить к жизни труп, забравшись в него через

рот. Дьявол также мог оживить содранную с умершего колдуна

кожу. Чтобы этого не случилось, предлагалось облить труп кипят­

ком. Рекомендовалось также перерезать сухожилия на пятках воз­

можному вампиру и проткнуть сердце осиновым колом.

Естественно, указания, оставленные умирающим колдуном,

следовало выполнить буквально и в полном объеме. В народном

рассказе «Муж-еретик и разбойники», записанном Н. Е. Ончуко-

вым в Архангельской области в деревне, расположенной на берегу

реки Печоры в 1900-х годах, говорится о крестьянине, который,

умирая, приказывает своей жене окуривать его тело ладаном три

полных дня после смерти. К несчастью, на третий день жена за­

была его наставления, и «еретик», то есть муж-колдун, начинает

просыпаться. В ужасе от вида трупа, сидевшего на скамье, на

которой его уложили и где он сейчас точит зубы о точильный

камень, жена пытается найти убежище на печи вместе с двумя

сыновьями, оставив дочку внизу. Сначала колдун пожирает пелен­

ки, оставленные в колыбели, затем малютку. Влезть на печь ему

не удается, но он умудряется вырвать еще одного ребенка у мате­

ри. Мать и последнего сына спасает святой Егорий, один из тех

святых, имена которых часто упоминаются в заговорах против

колдовства и сглаза. Откликнувшись на молитвы женщины, он

ударяет колдуна своим посохом и отправляет в ад, где ему пред­

стоят мучения.

Как видно из этой былички, мертвяки нуждаются в еде.

Смерть, олицетворенная в женской форме, тоже испытывает го­

лод, как показывают слова похоронного причитания: «Она крадчи

шла, злодейка-душегубица... Со синя ли моря шла да все голод­

ная, Со чиста ли поля шла да ведь холодная». Снова и снова в

русских народных рассказах говорится о великой опасности, кото­

рую представляют собой восставшие мертвецы, жаждущие чело­

веческой плоти, и несколько реже — крови. Например, в сказке о

крестьянине, который, проезжая мимо кладбища при заходе солн­

ца, согласился подвезти незнакомца. Когда они добираются до

деревни, незнакомец пытается войти в различные дома, но видит,

что они недоступны для него из-за креста, начертанного на две­

рях. Только один дом такого креста не имеет, и незнакомец утоля­

ет свою жажду, выпив ведро крови из старика и мальчика, кото­

рые живут в этом доме.

ТОТ СВЕТ

Вера в загробную жизнь и существование мест, где живут пос­

ле смерти, является одним из главных постулатов русских народ­

ных верований. Эта тема тоже часто возникает в фольклоре. Од­

нако единого сформулированного определения загробного мира

нет, даже в легендах или духовных стихах, где влияние христиан­

ской религии ощущается особенно сильно. Тем не менее тема

дороги к тому свету постоянно встречается во многих фольклор­

ных жанрах, и русское выражение «отправиться на тот свет» явля­

ется синонимом смерти.

Тот свет в народных религиозных понятиях

Различные аспекты подготовки покойника к погребению можно

истолковать как подготовку к продолжению его существования,

хотя и в изменившемся состоянии. «Куда ты идешь такой наряд­

ный? — спрашивает дочь отца в одном из похоронных причита­

ний девятнадцатого века. — Одежда твоя не для этого мира.

Обувки такой ты не носил никогда».

Гроб в народе называли домовиной, а также горницей или го­

ренкой новой, безоконной, без дверей, без окошечек. До начала

двадцатого века в это «жилище» клали пищу и питье, полезные

или любимые вещи, такие, как носовой платок, трубка или инст­

румент, которым пользовался при жизни покойник: веретено -

женщине, топор - мужчине. В остаточных формах этот обычай

существует и поныне. Мертвому могут оставить сласти, воду,

даже бутылку водки вместе с деньгами, чтобы оплатить за пере­

воз через бурную реку, которая, по некоторым поверьям, отделяет

этот мир от того, или чтобы купить место на кладбище.

Осталась в памяти и другого рода домовина — подземная ка­

мера, характерная для захоронений восточных славян шестого-

восьмого веков, о которой упоминается в былине о Михайло По-

тыке. Михайло соглашается со своей женой-колдуньей: если уж

одному из них суждено умереть, то оставшемуся в живых супругу

надлежит отправиться за покойным в могилу. Когда его жена

Марья — Лебедь Белая умирает, Михайло приказывает сделать

домовину таких огромных размеров, чтобы он мог в ней стоять,

сидеть и лежать, вытянувшись во весь рост. С собой он берет

запас хлеба и воды, свечей и ладана, которых хватит на три меся­

ца. Возможно, о пережитках такого древнего погребального со­

оружения свидетельствуют встречавшиеся в некоторых частях

России до двадцатого века на кладбищах деревянные домовины,

которые находятся не в земле, а воздвигнуты на поверхности зем­

ли. Эти сооружения напоминали домик с крышей и окном, через

которое, как говорили, душа могла прилетать и улетать по соб­

ственному желанию и где можно было оставить пищу для умер­

шего. Простые деревянные кресты с «крышей», которые и сегодня

можно увидеть на могилах на деревенских кладбищах, также

можно считать реликтом подобного рода кладбищенского «дома».

И поныне как бы признается дальнейшее существование мерт­

вых под землей, на что указывают поминальные посещения клад­

бищ в дни, имеющие особое значение для покойного, например

на сороковой день после смерти, и в особые поминальные дни,

установленные православной Церковью. В отдаленном прошлом

алкогольные напитки выливали прямо на могилу. Сегодня на мо­

гиле могут оставить рюмку или стакан, наполненные водкой или

же перевернутые вверх дном.

Странствия души

Православная Церковь считает душу чисто бесплотным суще­

ством, чьи радости и страдания имеют только духовный характер.

Такой же характер носит и переселение души на небеса после

смерти в ожидании там дня Страшного суда. В народных религи­

озных понятиях душа существовала и существует в более конк­

ретной форме. Некоторые представляли ее маленькой, подобной

ребенку. Другие думали, что она имела крылышки — как у мухи,

у мотылька, у бабочки или птицы. В похоронных причитаниях

душу сравнивали с птицей: отца могли назвать «сизым голубем»,

а мертвую сестру приглашали «полететь как птичка и вернуться

домой в свое теплое гнездышко». Душа, имевшая крылья, остава­

лась на земле сорок дней, облетая места, с которыми была связа­

на в жизни.

Пока душа не отправилась в свой последний путь, ее снабжали

тем, что могло потребовать «тело»: ставили на подоконник стакан

с водкой, чашку с водой и клали полотенце, чтобы можно было

умыться. На сороковой день покойника приглашали домой. Для

него топили баню, что напоминает нам о языческих обычаях,

осужденных ранними православными авторами, и накрывали ему

место за столом. После застолья душу усопшего провожали по до­

роге на кладбище и говорили ей, что надо идти «к себе домой».

Последнее прибежище души могло быть различным: до него мож­

но было добраться пешком, перейдя реку или взобравшись по

крутому скользкому склону горы. Некоторые даже верили, что

душа залетала в гроб, чтобы пребывать затем рядом с телом усоп­

шего. Куда бы она ни направлялась, возвратиться она уже не мог­

ла. В причитаниях говорилось, что по берегам реки, которую

душа уже пересекла, росли крапива и колючий кустарник, то есть

растения, обычно используемые для того, чтобы отгородиться от

ведьм и чертей. С большинством этих верований и обычаев мож­

но встретиться и сегодня.

Тот свет в легендах и духовных стихах

И в том и в другом жанре описание того света находится под

мощным влиянием определения рая и ада, приводимого в Библии

и других религиозных источниках, вместе с элементами суда, на­

казания и вознаграждения, характерных для этих произведений.

Особо нравоучительным является тон духовных стихов, где души

благословленных радостно отправляются в небесное царство, уно­

симые на золотом подносе ангелами или, подобно душе Лазаря,

чье вознесение часто изображено на лубках, окутанные белым

саваном. Грешные же души низвергаются во тьму и пекло на веч­

ные мучения. В духовных стихах о Страшном суде мы можем

Игрушки, оставленные на могиле ребенка в Переделкине, поселке около

Москвы. Фото Э. Уорнер. 1980

прочитать о том, как разверзается с громом мать сыра земля и как

появляется из недр ее огненная река, текущая с востока на запад,

и как река уносит души грешников в ад, или пекло, где их броса­

ют в котлы с кипящей смолой. Огненная река, которая несет

души в ад, не всегда расположена под землей. Архангел Михаил

может переправить на лодке души праведников через огненную

реку в светлый рай, в то время как души грешников плывут по

реке в ад.

Такого рода представления о рае и аде возникли во многом

благодаря популярной эсхатологической литературе, в частности

такому произведению, как «Хождение Богородицы по мукам», ста­

рейший русский текст которого датируется двенадцатым веком.

Такого рода нарративы доносили до простого народа учение Цер­

кви и служили сюжетной основой многих духовных стихов, икон

и народных картинок. Среди грешников, которых увидела Богоро­

дица, были и славянские язычники, отказавшиеся перейти в хри­

стианство и продолжавшие поклоняться Хорсу, Волосу и Перуну,

солнцу и луне, воде и земле.

В духовных стихах и легендах рай часто предстает местом, на­

ходящимся где-то наверху, и ассоциируется с прекрасным в приро­

де, чудесным садом, где текут медовые реки. Здесь растут благоуха-

Рай — сказочный сад, где Адам и Ева жили до грехопадения и где находят свое успокоение души благословенных. Народная картинка из книги

Е. П. Иванова «Русский народный лубок». П., 1937

Медная гравюра конца восемнадцатого века, на которой изображено наказание лихоимца в аду. Ад принимает форму огромной пасти дракона,

изрыгающего пламя. Из книги «Лубок: русские народные картинки XVII—XIX вв.». Л., 1984

ющие цветы, невиданные фрукты и деревья, множество птиц поют

нежными голосами и бродят добрые животные. Для душ детей есть

небесный виноградник, растут золотые яблоки. Чистоту небес сим­

волизирует также колодец со сладкой родниковой водой, в то время

как колодец в аду наполнен жабами и змеями.

Помимо такой топографии того света, в которой хорошим ду­

шам отведен верхний мир, а плохим — нижний, в средневековых

текстах, а также в русском фольклоре упоминается о другом рас­

пределении душ: проклятые отправляются на запад, а спасенные

на восток. Так, например, в 1489 году архиепископ новгородский

Геннадий якобы прогнал по улицам верхом на лошадях группу

приговоренных еретиков, которые были посажены задом наперед

таким образом, что они смотрели на запад, на огонь преисподней,

уготованной для них. Кроме того, плохие души могут быть на­

правлены налево (в России, как и повсюду, темная, демоническая

сторона), а хорошие направо.

Путешествие на тот свет часто служит темой для легенд. В ле­

генде «Солдат и смерть» Бог, или Христос, дает солдату возмож­

ность посетить рай в качестве награды за двадцать пять лет пре­

данной службы в армии. Но поскольку в раю запрещены водка и

табак, солдат выбирает для себя ад. В легенде «Христов братец»

Христос, представший нищим, приглашает молодого человека,

который был добр к Нему, посетить небеса и преисподнюю, что­

бы увидеть места, уготованные соответственно ему и его матери,

отказавшей бедным в помощи. В подобного рода рассказах ни

вознесение, ни низвержение не является существенной частью

путешествия на тот свет. Молодой человек идет туда пешком или

едет на лошади, которую прислал за ним Христос. Солдат добира­

ется до преисподней, свернув с дороги налево, или «идя близко

ли, далеко ли, коротко ли, низко ли, высоко, мелко ли, глубоко»,

что является традиционной сказочной формулой. Кроме того, ад

может находиться в обычной избе или в большом доме со множе­

ством комнат. В одной из них могут наказывать грешников холо­

дом, а не огнем. В легендах и духовных стихах также содержатся

описания как рая, так и ада, расположенных «за морем-окияном»,

на котором, согласно древней космографии, плавает земля.

Тот свет в сказках

Сказки представляют нам свою особую картину разделенного

мира, хотя в них тот свет населен не мертвыми душами, а скорее

всего сверхъестественными существами, которые держат в своих

руках судьбу еще живущих людей. Сказка обычно начинается с

присловья «В некотором царстве, в некотором государстве...».

Россия это или нет, всегда остается неясным, поскольку в отдель-

ных сказках есть намеки и на Россию, и на какое-то неопределен­

ное иное государство. С одной стороны, есть сказки, где злодеи

Баба Яга, Кощей Бессмертный и Змей обнаруживают присутствие

героя именно потому, что от него «Русью пахнет». Есть и другие,

в которых рассказчик определяет место действия как «не в нашей

стороне». Сказочник не ставит перед собой задачу привязать ис­

торию к реалистической картине какой-либо определенной стра­

ны, но переносит слушателя в сказочный мир. В то же время нет

никакого сомнения в том, что главный герой здесь — человек,

принадлежащий миру живых: будь то Иван-царевич, Иван-дурак

или же чудесный юноша «с солнцем на лбу, луной на затылке и

звездами по бокам». Его (реже ее, в силу различных исторических

и социальных причин) следует считать своего рода обычным че­

ловеком, который сталкивается с различными житейскими ситуа­

циями: теряет и находит любимого человека, оказывается перед

лицом опасности и смерти, зависти и предательства, отгадывает

поставленные перед ним загадки и движется вперед к достиже­

нию цели. В сказках герой подвергается испытаниям, которые

преображают его жизнь, и возвращается после множества при­

ключений повзрослевшим, более мудрым и одержавшим триум­

фальную победу, что служит образцом, вдохновляющим слушате­

ля на претворение в жизнь своих мечтаний.

Во многих сказках сюжетной основой служит путешествие в

иные места «за тридевять земель, в тридесятое царство», то есть

куда-то за пределы этого мира. Целью такого путешествия может

быть обретение какого-либо чудесного предмета — молодильных

яблок, чудотворной воды, Жар-птицы — или же это результат

трагического вторжения в жизнь главных героев духов, обитаю­

щих в тех таинственных краях. Например, Кощей Бессмертный,

Вихорь или Змей могут прилететь и унести с собой человека или

потребовать человеческой жертвы. Зачастую жертвой оказывается

мать героя, сестра или жена. Поиски длятся долго, расстояния

преодолеваются огромные, опасности подстерегают на каждом

шагу и местопребывание искомого предмета или человека, как

правило, загадочно. Однако нельзя сказать, что герой отправляет­

ся именно на тот свет, поскольку этот термин не употребляется

в сказках. Некоторые ученые даже высказывали предположение,

что в сказках нашли свое отражение реальные путешествия в

дальние экзотические страны. Вне сомнения, в некоторых сказ­

ках подобный отпечаток прослеживается. В сказках с присловьем

«пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что» герой

отправляется за моря, чтобы добыть для своего царя чудесные

предметы, и встречается с купцами, которые показывают ему ска­

зочные вещи, такие, как шкатулка, которая содержит в себе пре­

красный сад.

Фактически между «тем светом», миром мертвых, по народным

поверьям, и странами, где действует герой сказок, есть и подобие,

и различия. Как и в мире мертвых, такая страна может распола­

гаться очень высоко, наверху хрустальной горы; под землей, при­

чем вход в нее скрыт каменной или железной плитой; «далеко-

далеко, на краю света»; за океаном; на другом берегу огненной

реки или на дне глубокой ямы. Чтобы достичь такой земли, герою

требуются специальные наставления — от Бабы Яги, от серебря­

ной птицы с золотым хохолком, от лягушки, которую он несет с

собой, например в крынке с водой, — или же ему указывают путь

магические предметы, такие, как волшебный клубок, который ка­

тится перед ним, указывая путь. Для пересечения границы, отде­

ляющей мир людей от мира волшебного, ему может потребовать­

ся прыжок волшебного коня, полет на чудовищной птице, платок,

превращающийся в мост, или веревочная лестница, по которой

ему суждено карабкаться полных три года.

Путешествия в сказках в некоторых аспектах напоминают по­

сещения потустороннего мира в легендах и рассказах о стран­

ствующей душе. В сказках герой также имеет своего рода анге­

лов-хранителей, то есть своих проводников и помощников. Он

также видит и прекрасное, и ужасное и возвращается в реаль­

ный мир изменившимся. Однако, несмотря на вознаграждение,

всегда ожидающее героя волшебной сказки, который учится на

своих ошибках, несмотря на то, что зло и предательство всегда

наказано, в сказках отсутствует моральное осуждение, во всяком

случае в подлинно христианском смысле, и, разумеется, нет и

намека ни на рай, ни на ад. В отличие от благочестивого чело­

века в легенде «Христов братец», который не смог вытащить

свою грешную мать из котла с кипящей смолой в аду, герой

сказок всегда умудряется вызволить свою похищенную Змеем

мать или невесту из плена. Если в сказках и есть какие-либо

религиозные ассоциации, то они ближе к сибирскому культу ду­

хов, согласно которому шаман в состоянии транса может спус­

каться в подземный мир, чтобы вызволить души тех, кто нахо­

дится при смерти.

Некоторые фольклористы, следуя теории Владимира Проппа,

считают путешествия и испытания молодого героя волшебных

сказок, зачастую младшего из трех сыновей или «в том возрасте,

когда пришла пора жениться», отзвуком племенных обрядов ини­

циации. В процессе обряда новички, уединившись в специальном

шалаше для инициируемых, проходят испытания, во время кото­

рых совершают символическое путешествие, подвергаются симво­

лической смерти и «воскресают» уже взрослыми мужчинами.

Сибирский шаман бьет в бубен, чтобы войти в транс. Фотография Андриса

Слапинша

КОЛДОВСТВО: П Р И М Е Н Е Н И Е И ПРАКТИКА

Вера в волшебство и колдовство является важным элементом в

бытовой мифологии русских и была распространена во всех слоях

русского общества примерно до конца восемнадцатого века, когда

среди более образованных людей рациональное мышление стало

преобладать над представлением о том, что во всем виден либо

промысл Бога, либо проказы колдунов. Но среди крестьян вера в

колдовство оставалась доминирующим принципом повседневной

жизни. В их сознании сферы реального и сверхъестественного со­

существовали, находясь во взаимной зависимости друг от друга.

Ничто в мире природы не происходило случайно — все управля­

лось силами добра и зла. Засуха была не просто капризом погоды,

но наказанием Божьим или происходила по наущению колдуна.

При таком взгляде на окружающее те, кто владел колдовством,

кто мог манипулировать силами природы с помощью сверхъесте­

ственного, играли решающую роль.

Всем знахарям требовалось знать хоть немного об оккультной

практике и оккультных приемах. Русские названия как целителей,

так и колдунов происходят от слов «знать» и «ведать» (знахарь,

знахарка, ведьма, ведун). Несомненно, существовали люди, кото­

рые использовали свои знания во зло, и они стали центральными

фигурами сложившихся верований и рассказов о злоупотреблении

сношений с нечистой силой.

Женшины, занимающиеся колдовством: ведьма и колдунья

Некоторые утверждают, что ведьма как персонаж появилась на

Украине и оттуда постепенно распространилась на всю Россию.

Хотя это название известно и на севере, применение волшебства

во зло здесь, как правило, осуществлялось колдунами или кол­

дуньями.

Существовало два вида ведьм. В одном случае это мифические

существа со врожденным даром, который передается по женской

линии. Другие стали ведьмами после того, как служили дьяволу

или вступили с ним в брачную связь, или же унаследовали свою

колдовскую силу от умирающей колдуньи, или приобрели ее в

процессе долгой учебы. В большинстве случаев прирожденная

Ценительница пытается вылечить молодую женщину от эпилепсии, одной из многих болезней, которые, как считали, связаны со сглазом или колдовством.

Ценительница, читая молитву, делает ножом крестообразный жест над головой женщины. Ножи, как и другие металлические предметы, отпугивали

чертей и колдунов. Увяз, Касимовский район, Рязанская область. 1914

ведьма очень мало отличалась от обычных женщин. Однако ее

сверхъестественное происхождение мог выдавать маленький воло­

сатый хвостик, который становился все длиннее по мере ее взрос­

ления. В некоторых источниках указывается, что ведьма, подобно

колдуну, могла иметь двойную тень, кроме того, взглянув ей пря­

мо в глаза, можно было увидеть перевернутое вверх ногами ото­

бражение окружающего.

Представления о внешнем виде ведьм на севере и юге России

значительно отличаются, напоминая об аналогичных различиях

между северными и южными русалками. На юге они всегда были

молоды, прекрасны и привлекательны. Они ходили босиком, с

непокрытой головой, нагло распуская свои длинные волосы по

плечам, что считалось нескромным. По ночам, напившись вол­

шебного зелья, они вылетали из дома через дымовую трубу, сидя

на березовом венике, ухвате или кочерге (фаллические символы в

русской свадебной символике), чтобы принять участие в шабаше

на Лысой горе около Киева. Они также могли покидать свое тело

и летать по окружающим деревням в облике бабочки или мотыль­

ка, чтобы поискать, кому бы причинить зло. На севере ведьмы ред­

ко собирались на шабаш, предпочитая встречаться на перекрест­

ках дорог или на меже между полями. Они чаще всего были ста­

рыми и безобразными, с горбом или другим уродством — словом,

были полностью лишены эротической привлекательности.

Общей чертой ведьм, колдуний и колдунов являлось оборот-

ничество - - способность менять облик, как свой собственный,

так и других людей. Кувыркаясь каким-то особым образом, на­

пример «обернувшись двенадцать раз через двенадцать ножей»,

ведьма могла превратиться в птицу, кошку, зайца или другое

животное или же в неодушевленный предмет. В облике свиньи

она могла трусить в темноте, преследуя припозднившегося кре­

стьянина, и сбить его с ног. Среди представителей животного

мира, в той или иной степени связанных с ведьмами, особое

место занимает сорока. По одной из исторических легенд, Иван

Грозный решил разом искоренить колдовство на Руси и приказал

всех женщин, которых считали ведьмами, собрать в Москве.

Сложили громадный костер из соломы на Красной площади, где

их должны были сжечь, но, как только взвились к небу языки

пламени и клубы дыма, ведьмы одна за другой превратились в

сорок и улетели. По всей России было распространено поверье,

что сорока может навредить нерожденному ребенку и беременной

женщине; из-за этого будущей матери не разрешалось покидать

дом, если слышен стрекот сороки.

Некоторые истории о ведьмах и колдунах отражают христиан­

ские понятия о «дьявольском» и о черной магии. Так, ведьма

может сожительствовать с дьяволом и дела свои темные творит

ночью. Дьявол следит за тем, чтобы она была снабжена продукта­

ми и всем необходимым для жизни, и посылает к ней чертей в

качестве помощников.

Ведьмы и колдуньи могли творить зло разными способами:

взглядом, заклинаниями, травами и кореньями, заколдовывая

предметы. Они могли насылать болезни и смерть по ветру или

вдувать их кому-либо в рот. Они могли вырезать отпечаток ноги в

грязи и вредить человеку, который оставил его там. Они могли

влиять на эмоции людей, вызывать любовь или ненависть в чело­

веке против его воли. Но традиционно связанными с ведьмами

считались некоторые специфические занятия, а именно порча ско­

та, воровство жидкостей (в частности, молока, а также дождя и

росы) и порча урожая.

Стереотипный образ ведьмы с помелом и черной кошкой свидетельствует о сугубо языческой природе праздника Масленицы, когда, по уверению священников, люди предавали себя дьяволу. Рисунок Каразина

из журнала «Нива». 1883. № 8

У восточных славян имеется множество рассказов о способах,

к которым прибегали колдуньи и ведьмы, чтобы навести порчу на

корову, в частности воруя у нее молоко. Помимо доения коров

обычным способом, колдунья может отсасывать у нее молоко

либо сама, либо приняв облик кошки или теленка. Она может

доить корову на расстоянии, например в ведро, которое стоит у

нее дома, может приманивать к себе молоко, пока не образовалась

лужа, а лужу она затем пронзает осиновым колом. В итоге корова

навсегда перестает давать молоко. Опасаясь колдовства, люди во

многих областях России неохотно давали пробовать молоко и

были настороже во время покупки и продажи скота, предчувствуя

недоброе. В прошлом, а местами и в настоящее время, крестьяне

защищали своих животных крестом, начертанным на дверях хле­

ва, или вешали на них пучки жгучей крапивы. Бывали случаи,

когда вешали там и мертвую сороку, чтобы отпугивать ведьм.

Кроме того, крестьяне кипятили молоко страдающей недугом

коровы или клали в него острые предметы, считая, что при новой

попытке подоить корову ведьма обожжется или обрежется. В бы-

личке девятнадцатого века, записанной в Тульской области, зажи­

точному крестьянину, у которого корова по необъяснимой причи­

не перестала давать молоко, посоветовали стеречь коровник но­

чью. Он должен был взять с собой топор и спрятаться за кури­

ным насестом. Сначала в коровник вошла кошка и начала

мяукать, затем она превратилась в простоволосую женщину, оде­

тую в исподнюю рубашку. Женщина начала доить корову в кожа­

ный мех. Крестьянин ударил ее топором и отрубил руку. К его

изумлению, воровкой оказалась его собственная мать, которую он

нашел позднее стонавшей от боли и ужасных ранений.

В день Ивана Купалы колдуньи могли собирать росу в свой

передник. Они могли вызывать засуху, пряча дождь в горшке, что­

бы позднее, вызволив его, наслать ливень или град. Они могли

похитить и спрятать солнце, луну и звезды. В одном из заговоров,

предназначенном для защиты от колдовства, говорится о ведьме

как о «красной девице, идущей по лесу; травы она собирает, коре­

нья дергает, луну она украла, солнце она съела».

Колдуний обвиняли также в краже зерна и вообще зелени.

Самое раннее упоминание об этом можно найти в «Повести вре­

менных лет». 1071 год был неурожайным. В Ростовской области

появились два волхва, предлагая раскрыть тайну потерянного уро­

жая. С берегов реки Волги они прошли на север до Шексны и

Белого озера, обвиняя повсюду женщин из зажиточных семей в

припрятывании не только зерна, но и меда, рыбы и даже мехов.

Взрезая им заплечья, они ловко делали вид, что извлекают оттуда

то, что, по их словам, было украдено. В результате они погубили

множество ни в чем не повинных женщин.

Иногда во время цветения ржи на поле нападали жуки или

гусеницы, оставляя после себя полосу поврежденных стеблей, —

ее называли «прожин». В появлении прожина также обвиняли

ведьм. Ведьма жала немножко не так, как другие, и, кроме того,

занималась этим только в особые дни, например в праздник Ива­

на Купалы, и предпочитала делать свое черное дело ночью. Жать

она могла, передвигаясь вниз головой или с помощью специаль­

ных ножниц, прикрепленных к ногам. Такими способами ведьмы

могли навести порчу на растения, лишить их жизненной силы и

тем самым уничтожить урожай. Позднее, когда ее соседи начина­

ли жать рожь или молотить, ведьма вешала пучок ворованной

ржи в своем амбаре и оставляла дверь приоткрытой, чтобы часть

урожая соседей переместилась в ее закрома.

К О Л Д У Н

Даже в двадцать первом веке вера в способность некоторых

людей использовать колдовскую силу продолжает жить среди

сельского населения. Колдун всегда вызывал благоговейный тре­

пет, сочетавший в себе уважение и страх.

Колдун занимает в Северной России приблизительно то же по­

ложение, что и ведьма в Южной, имея во многом ту же атрибутику

и выполняя такие же функции. Некоторые колдуны имели сверхъ­

естественное происхождение, будучи отпрысками волшебников или

плодом греховной связи матери с дьяволом. Другие стали колдуна­

ми, потому что были прокляты матерью еще во чреве или просто

родились под несчастливой звездой. Были среди них и обычные

люди, которые учились колдовству или переняли соответствующие

знания у умирающего колдуна. Поскольку считалось, что такие зна­

ния могут быть переданы и без согласия участника, крестьяне избе­

гали принимать дары и любой предмет, даже кружку с водой, из

рук умирающего, которого подозревали в колдовстве.

По народным поверьям и в быличках колдун становится столь

влиятельной и могущественной фигурой при посредничестве дья-

вола. Он ищет дьявола в излюбленных им местах — на пере­

крестках дорог, в банях или овинах — и соглашается на любого

рода святотатство, топтание иконы например, чтобы получить

право на услужение дьяволу. Чтобы убедить его в своей преданно­

сти, колдун готов оскорбить Христа и любой христианский сим­

вол, отречься от родителей и даже от всего «белого света». Впос­

ледствии, произнося свои заговоры, он ведет себя не так, как

обыкновенные наговорщики, то есть воздерживается от молитв,

не крестится и не обращается за помощью к святым и ангелам,

взывая вместо них к сатане.

Был и более необычный способ отказа от нашего мира и пере­

хода в сферу деятельности демонов. Колдун совершал жуткое «пу­

тешествие» через открытый рот какого-нибудь животного, напри­

мер собаки или лягушки. Этот странный «переходный ритуал»,

или символическая смерть и воскрешение к новой жизни, несет в

себе отпечаток путешествия грешных душ в ад через отверстую

пасть страшного дракона. Этот сюжет изображен в русских ико­

нах и лубке. Похожий мотив можно найти и в сказках. Там герой

или героиня могут изменить свой внешний облик, войдя в одно

ухо животного и выйдя из другого.

В виде платы за подчинение дьяволу (в южнорусском фольклоре

колдун подписывает договор с ним собственной кровью), как гово­

рили, колдун или «продавший душу» получает вознаграждение раз­

ного рода: помощь чертей, книги с тайными знаниями, благососто­

яние сверх всякой меры. Хотя владение волшебным рублем, кото­

рым можно расплачиваться снова и снова, является вымыслом рус­

ских сказок, в реальном мире колдуны часто бывали весьма

состоятельными благодаря подаркам от своих клиентов. Среди дру­

гих благ, получаемых при заключении договора с дьяволом, были

способность обращаться в любого зверя и любой предмет и дар

становиться невидимым. Колдуны были также неуязвимы, их

нельзя было ранить или убить, кроме как медной пуговицей.

Был колдун сверхъестественного происхождения или нет, но он

зачастую физически почти не отличался от своих соседей по де­

ревне. Как утверждается во многих быличках и рассказах свиде­

телей, колдун часто имел вполне пристойный внешний вид и

выглядел как обычный человек. В отличие от ведьмы, хвост у

него бывал редко, хотя глаза могли быть необычными: они отра­

жали окружающий мир в перевернутом виде или вообще ничего

не отражали; они блестели как горящие уголья, его брови срос-

лись на переносице, у него не было ресниц, он был косоглаз и

так далее. Однако в некоторых быличках колдун предстает совсем

иным. Без сомнения, традиционные представления о демоничес­

ких фигурах оказали влияние на этот, несколько иной образ кол­

дуна — древнего, угрюмого, грязного и неряшливого человека,

который вел жизнь отшельника: всегда в мохнатой овчине, с

длинными когтями вместо ногтей, с длинными спутанными воло­

сами и бородой. Существовали различные поверья, связанные с

особой силой, якобы заключавшейся в волосах колдуна. В Сред­

ние века считалось необходимым перед пыткой остричь голову

колдуна наголо, поскольку волосы помогали ему переносить боль.

Среди рекомендованных методов «нейтрализации» колдовской

силы, включавших выбивание ему зубов, пускание крови, откусы­

вание носа, было и отрезание бороды.

Поскольку люди всегда стремились узнать, нес ли колдун от­

ветственность за то или иное несчастье в их жизни, и поскольку

большинство колдунов имели вид обычных людей, существовало

много сложных наставлений о том, как заставить колдуна пред-

Катать яйца на Пасху было любимым развлечением детей. Однако яйца, освященные священником во время пасхального богослужения,

использовались также для колдовства. Рисунок Г. Зейденбергера из журнала «Нива». 1895. № 13

стать в его истинном, дьявольском обличье. Наилучшим временем

для этого считались Великий пост и пасхальная неделя. Напри­

мер, колдуна можно было опознать в пасхальную неделю, если

носить с собой первое яйцо, снесенное молодой несушкой (Нов­

городская область), или яйцо, окрашенное в красный цвет (Туль­

ская область). В тот момент, когда священник впервые провозгла­

сит во время крестного хода вокруг церкви «Христос воскрес!»,

обладатель такого яйца мог увидеть колдунов стоящими спиной к

алтарю в своем истинном обличье (и с рожками как у чертей).

Свадьбы

Во время переходного периода между обручением и венчанием

молодые находились в особой опасности порчи от колдовства.

Такие опасения существовали в России с очень давних времен.

В 1335 году, например, князь Симеон Гордый отослал свою ново­

брачную жену Евпраксию к отцу, поскольку, по его словам, она

была «порченой» и ночью казалась ему покойницей. Поэтому во

время свадебных приготовлений принимались меры предосторож­

ности. Обращались за помощью к дружественному колдуну, чтобы

защитить всех участников брачной церемонии от порчи колдуна

недружественного. Заговорами ограждали жениха и невесту. Как

говорится в одном заговоре, «ставился железный тын» вокруг

жениха и невесты — «от земли до небес, от востока до запада, от

юга до севера». Чтобы отгонять злые силы пользовались разными

предметами. Держали при себе, например, иглы, янтарь, чеснок,

лук, соль. Также били в сковороды и шумели погремушками.

К тому же новобрачные должны были соблюдать некоторые зап­

реты: свадебный поезд не должен был пересекать перекрестков

дорог, проезжать мимо кладбища или через подворотню.

Самое главное, семья приглашала в дом колдуна, чтобы он очи­

стил дом от порчи, а дорогу свадебного поезда — от зла. После

этого колдун становился почетным гостем на свадебном пиру.

Если не принять эти и подобные меры предосторожности, по­

следствия могли быть очень серьезными: злой или обиженный

колдун мог принести неприятности любого рода. Например, в ис­

тории, записанной мною в Псковской области в 1995 году, колдун,

которого не пригласили на свадьбу, в отместку навел на лошадей

порчу, и они не могли тронуться с места, чтобы везти жениха и

невесту в церковь. Положение спас другой колдун, присутствовав-

ший на свадьбе. Он не только снял порчу с лошадей, но и наказал

своего конкурента, заколдовав его на том месте у окна, где он

сидел, зло глядя на гостей. Там он и вынужден был оставаться до

тех пор, пока все не вернулись с венчания в церкви. Эта история

типична как по эпизоду наведения порчи на лошадей, так и по

Невеста прощается со своей семьей. Родители невесты останутся дома, когда она и жених поедут в церковь. Отец

невесты благословит молодую пару иконой, хлебом и солью — символами гостеприимства и благополучия. Затем

«выметут зло» с дорожки, по которой жених и невеста должны будут проходить до ожидающих их саней или тележки.

В качестве дополнительной меры предосторожности жених и невеста поедут в разных повозках. Рисунок Целебровского

из журнала «Нива». 1891. № 20

истории соперничества двух колдунов. В других случаях обижен­

ный колдун превращает свадебных гостей в животных — в сорок,

свиней и чаще всего волков — в несчастных существ, которые не

могут жить ни как волки, ни как люди, потому что их боятся и те

и другие. Если жених или невеста заболеют, окажутся равнодуш­

ными друг к другу или, того хуже, если жених потеряет мужскую

силу или невеста совсем охладеет к нему, то обвинен в этом будет

обязательно колдун.

Закрутка или залом в хлебе

Функции колдуна и ведьмы во многом совпадают. Оба они

могли наслать порчу, что представляет собой нечто хотя и неопре­

деленное, но в то же время вполне конкретное понятие: порчу

можно проглотить, поднять или подцепить касанием, как зараз­

ную болезнь. И колдун, и ведьма могли оказывать влияние на

человеческие взаимоотношения, на урожай и погоду. Колдун

обычно уничтожал урожай путем закрутки или залома стеблей

еще не сжатого хлеба. Это делалось таким образом: стебли накло­

няли налево, а затем скручивали вправо, получая узел или пучок.

В середину залома помещали соль, золу или самое разрушитель­

ное — землю с кладбища. Обнаружение залома вызывало мгно­

венную панику, поскольку возможны были ужасные последствия

любого рода. Ни при каких обстоятельствах залом нельзя было

срезать или убрать с поля без совета другого колдуна или священ­

ника, поскольку считалось, что черт сидел на каждом зернышке.

Тот, кто срежет или съест такое зерно, мог умереть. Некоторые

утверждали, что поле, где нашли залом, жать нельзя, чтобы не

принести вреда хозяину и его семье; другие считали, что урожай

и качество зерна с такого поля будут плохими; по мнению треть­

их, жизненная сила в этом случае из растений уже извлечена и

перенесена в другое место.

К О Л Д О В С Т В О В Б Ы Л И Н А Х : М А Р И Н К А И ВОЛХ ВСЕСЛАВЬЕВИЧ

Хотя среди персонажей в сказках есть немало волшебников и

волшебниц, враждебно настроенных к герою или героине (обма­

нывают и убивают мужа, превращают царских детей в животных,

клевещут на «настоящую» царевну и подменяют ее злой обман­

щицей, усыпляют целый город или превращают его в озеро, а

жителей - - в рыб и тому подобное), описание двух наиболее ко­

лоритных волшебников русского фольклора можно найти именно

в былинах.

Былина «Лобрыня и Маринка»

В былинах о Маринке можно легко угадать ее связи с колдунь­

ями из фольклора и быличек: она безбожница (в одном варианте

былины в ее доме нет икон), она имеет сношения с темными

силами (со Змием), она пользуется любовными заговорами и уме­

ет колдовать «на следы», она принимает у себя любовников (две

голубки целуются-милуются у нее на подоконнике), она обладает

способностью обращаться в животных, а также обращает и дру­

гих. Например, она превращает своего противника Добрыню то в

сороку, то в свинью, ее любимых животных.

Некоторые ученые попытались найти исторический прототип

Маринки в Марине Мнишек, польской жене расстриги Григория

Отрепьева, который провозгласил себя Дмитрием, сыном Ивана

Грозного. С помощью польской армии он вторгся в Московию и

управлял ею как царь с 1605 по 1606 год. Хотя доказательств

прямой связи былины с историческим фактом нет, реальную Ма­

рину и ее мужа обвинили в колдовстве — вероятно, из-за их свя­

зи с еретической, то есть католической, Польшей. Марина Мни­

шек, по преданиям, могла превращаться в сороку, а по свидетель­

ству голландца Исаака Масса, который жил в Москве в те годы,

мертвого претендента на престол, убитого в 1606 году, обвинили,

как нечистого покойника, в том, что именно он причинил жесто­

кие не по сезону морозы, уничтожившие все посевы в районе

Москвы.

Действие былины о Добрыне и Маринке начинается в Киеве.

Добрыня Никитич, освободившись наконец от службы князю Вла­

димиру, в веселом настроении отправляется погулять по городу,

взяв с собой лук и стрелы «воробьев пострелять». Он доходит до

высокого терема, где живет Маринка, и видит на подоконнике

терема двух сизых голубков, нежно воркующих-целующихся. Ос­

корбленный таким «наглым» поведением, он пускает в них стрелу,

но промахивается. Стрела пролетает в окно, причинив внутри

разруху. Маринку неуважительное поведение Добрыни столь рас-

В былине устанавливается связь между волшебством и эроти­

кой. Змей Горыныч, который играет в данном случае вспомога­

тельную роль, имеет много общего с распутными драконами из

сказок. В отличие от былины о Маринке, в которой много сказоч­

ных элементов, в героических былинах в качестве злодея высту­

пает обычно не Змей, а Змея (см. обсуждение драконов в следую­

щем разделе).

Былина о Волхе Всеславьевиче

Имя Волх этимологически связано со словом «волхв». Так име­

новали волшебников в старину. Считается, что былина о нем одна

из самых древних. Волх — необычный былинный герой. Он не

бескорыстный странствующий богатырь Святой Руси, а меняю­

щий обличье маг, который пользуется тайными знаниями, чтобы

прокормить армию, победить царя Индии (страны, абсолютно не

связанной с каким-либо конкретным географическим понятием) и

заодно самому обогатиться. Нет сомнения, что в этом сюжете от­

разились дохристианские корни былины, поскольку ничего позор­

ного или отрицательного в волшебстве Волха не усматривается.

Наоборот, его мгновенное приобретение «премудростей» вызывает

только восхищение, и он никогда не злоупотребляет своей чудес­

ной властью над природой.

Как и в случае с Маринкой, ученые пытались связать Волха с

конкретной исторической фигурой, в частности с князем Всесла-

вом Полоцким. В 1044 году, как утверждается в «Повести времен­

ных лет», мать родила Всеслава «с помощью колдовства». Он

родился «в сорочке» (на голове ребенка оказались остатки пере­

понки), что предвещало для него обладание пророческим или

иным сверхъестественным даром. Однако никаких достоверных

свидетельств связи этого князя с былинным героем нет.

Обстоятельства зачатия Волха, отцом которого был змей, а мате­

рью обычная женщина, несут в себе отзвук первобытного культа

тотемов. Гуляя однажды в саду, молодая княжна Марфа Всеславь-

евна наступила на змею, которая обвилась вокруг ее шелковых чу­

лок и билась хвостом о ее белые бедра. Марфа сразу почувствова­

ла, что понесла, и вскоре родила в Киеве чудо-мальчика. Природа

ознаменовала появление чуда землетрясением и штормом на море,

туры и олени побежали с гор, зайцы и лисицы бросились в гущу

леса, волки и медведи — в еловые чащи, соболи и куницы —

в одетые лесом холмы. Волх рос с удивительной скоростью. В пол­

тора часа он громовым голосом приказал матери надеть на него

доспехи вместо красных пеленок и шелкового пояса и золоченый

шлем на голову, а в правую руку дать свинцовую булаву. К десяти

годам он научился искусству обороти ичества. В пятнадцать лет у

него уже была армия в семь тысяч человек.

Затем до Волха донеслись слухи. Индейский царь готовился

напасть на Киев и сравнять с землей его прекрасные церкви и

монастыри. Волх решил принять вызов и отправился в поход в

Индию со своей дружиной. В пути он обеспечил дружину одеж­

дой и обувью с помощью магии. Ночью, когда все спали, он рыс­

кал серым волком по лесу, охотясь за всевозможными зверями:

зайцами и лисами, оленями, волками, медведями и, главное, за

соболями и барсами — чтобы одеть своих воинов. Соколом он

летал к синему морю, чтобы ловить гусей, белых лебедей и ма­

леньких серых уточек. Вот сколько вкусной еды он добыл для

своей храброй дружины.

Затем, снова прибегая к волшебству, Волх проникает в кре­

пость индийского царя, где подслушивает разговор царицы с му­

жем, в котором она рассказывает о том, что ей снился могучий

богатырь, рожденный в Киеве, который сейчас отправился в по­

ход против него. Превратившись в горностая, хитрый Волх осмат­

ривает весь дворец, перекусывая тугих луков тетивы и снимая за­

точенные наконечники стрел. Он вытаскивает кремни и шомпола

из ружей и закапывает их в землю. Затем возвращается к дружине

и идет с ней к стенам индийского города. Добрые молодцы при­

уныли, увидев мощь каменных стен и железных ворот с бронзо­

выми засовами и замками, которые охраняются день и ночь.

У ворот была подворотня из драгоценной моржовой кости с

хитрыми вырезами. Сквозь них пробраться мог только муравей.

Хитрый Волх превращает своих воинов в муравьев и проводит их

в крепость, затем они снова оборачиваются добрыми молодцами,

все во своим оружием. Былина завершается описанием победы

Волха и дележом добычи: женщин, скота, лошадей, золота и се­

ребра из индийской сокровищницы. Волх убивает царя, берет

себе в жены молодую царицу и начинает править вместо индий­

ского царя.

В русском фольклоре есть много типов колдунов, некоторые

из них чистый продукт фантазии, другие основаны на реальной

жизни. Характерно то обстоятельство, что, в отличие от Запад-

ной Европы, в России относились к колдунам и колдуньям по­

чти одинаково. С ними советовались, их уважали или проклина­

ли или наказывали в более или менее равной степени, хотя не­

которые ученые полагают, что с конца восемнадцатого века фор­

мировалось особо предвзятое отношение к женщинам. Посколь­

ку православная Церковь не разделяла самые экстремальные

отношения католической Церкви к демонологии, русских колду­

нов и колдуний, несмотря на многочисленные рассказы о том,

что они общались с темными силами, реже обвиняли в поклоне­

нии сатане. Их практически не коснулась ужасная «охота за

ведьмами», от которой так пострадали их западные, и в особен­

ности польские «коллеги».

Былины содержат в себе эзотерическую смесь исторических

деталей, изложенных в поэтической форме и зачастую малодосто­

верных, и остатков мифологического мышления. Так называемые

«старейшие» герои, Волх Всеславьевич и великан Святогор, име­

ют, как считается, мифологические корни. В двух былинах о Свя-

тогоре ему уготован печальный конец: в одном случае он погру­

жается в землю под тяжестью сумы с «тягой земной»; в другой

былине он попадает в ловушку находит в степи каменный

гроб, явно предназначенный для него, ложится в гроб и не может

оттуда выйти. По всей вероятности, это свидетельствует о том,

что время великанов кончилось и они должны уступить место

«человечищам», богатырям, которые были более пригодны для

великого дела защиты Святой Руси от человечьих врагов. Тем не

менее богатырям приходится бороться и с противниками чудо­

вищными, такими, как Змей.

ДРАКОН-ЗМЕЙ

Драконообразные чудовища играют важную роль в мифологии

многих народов. В России они встречаются почти во всех видах

фольклорного нарратива, а также в некоторых русских литератур­

ных текстах шестнадцатого и семнадцатого веков, таких, как «Ска­

зание о Петре и Февронии Муромских», и в пришедшей, по всей

вероятности из Персии, сказке о змееборце Еруслане Лазаревиче.

Существует множество визуальных изображений Змея. Некото­

рые лубки показывают, как Еруслан Лазаревич сражается с чудом,

живущим в озере и похожим на крокодила. Другие изображают

дракона-змея крылатым, покрытым чешуей чудовищем с огромны­

ми когтями, длинным, свивающимся в кольцо хвостом и тремя

или шестью головами с хохолками или коронами. Язык у него за­

зубренный, таким же может быть и хвост. Есть и нравоучительные

народные картинки, показывающие искушение, падение и мучения

грешников, а также иконы и фрески с изображением Страшного

суда, явно написанные под влиянием Откровения Иоанна. На них

дракон, «этот древний змей, который и есть дьявол и сатана», свер­

гается с небес в бездонную яму. В этих иллюстрациях подчеркива­

ется то, что дракон существо подземное — он мучает проклятых в

огненных подземных пещерах. Часто дракон служит просто мета­

форой для обозначения врат ада и представляет собой всего лишь

изрыгающую огонь пасть, в которую падают грешники; эту пасть

обычно изображали у нижней кромки картины.

На русских иконах изображена также битва святого Егория с

драконом. На некоторых из них сюжет показывает, как святой

пронзает копьем дракона. Эта сцена повторена на огромном коли-

Еруслан бьется с драконом, живущим в озере. Гравюра девятнадцатого века из книги «Русский лубок XVII-XIX вв.». Л., 1962

честве икон от двенадцатого до восемнадцатого века. На других,

гораздо реже встречающихся иконах святой идет за Елизаветой,

девицей, которую он спас, ведя дракона, как собаку, на поводке.

Такая тема явно является иллюстрацией духовных стихов о «Его-

рии храбром и Елизавете Прекрасной», в которых действие про­

исходит в языческой стране, где обитает поедающий людей дра­

кон, ниспосланный туда в качестве наказания безбожникам. При­

шло время отдавать Елизавету, дочь царя, девицу-христианку, на

съедение дракону, но ее спасает Егорий, воин, случайно проезжа­

ющий на своем белом коне.

Драконы в русском фольклоре могут быть как мужского рода

(Змей), так и женского (Змея), причем род влияет на мотива­

цию действий дракона, а также на отношения драконов друг с

другом и с героями. Дракон в былинах часто женского рода, а

в сказках в основном мужского, за исключением сказок с моти­

вом о мстительной Змее, которая преследует героя, уничтожив­

шего ее «сыновей».

Аобрыня и Змея

В киевском цикле былин, которые датируются десятым — че­

тырнадцатым веками и посвящены героической защите Киевской

Руси от нападающих на нее врагов, победителем Змеи выступает

Добрыня Никитич, часто отождествляемый с исторической лично­

стью Добрыней, который жил во второй половине десятого века и

был дядей киевского князя Владимира.

Былина о бое Добрыни со Змеей была очень популярной и

существовала в более чем сотне вариантов. Начинается она обыч­

но с родительского предостережения. Мать Добрыни запрещает

ему купаться в опасной Пучай-реке, где обитает страшная Змея.

Добрыня не слушает совета, после долгого пути приезжает к реке

и прыгает обнаженным в ее волны. Появляется Змея и нападает

на беззащитного героя. Добрыня хватает первое попавшееся ору­

жие, до которого может дотянуться на берегу реки, — «колпак

земли греческой». Добрыня побеждает Змею и договаривается с

ней: она не станет прилетать на Русь, а за это ей будет сохранена

жизнь. Однако вероломная Змея нарушает обещание и похищает

Забаву, племянницу (или дочь) самого князя Владимира. Добрыне

поручается вызволить ее. Он находит Змею и выходит на бой с

ней второй раз. Победу он одерживает с помощью волшебных

предметов, которые дала ему мать: шелковой плетки, которой он

бьет своего коня, когда у того истощились силы, и шелкового

платка, чтобы вытирать им лицо. Расправившись со Змеей, Доб­

рыня находит ее логово в горах, убивает целый выводок змеены­

шей, освобождает Забаву и плененный русский народ. В былинах,

так же как и в сказках, Змей и Змея ассоциируются не только с

горами, но и с водой и огнем. Пучай-река, граница территории

Змеи, курится дымом и выбрасывает языки пламени, и вода в ней

кипит. Змея также изрыгает огонь и осыпает Добрыню искрами.

Роль эпической Змеи истолковывают по-разному. С одной сто­

роны, это нечистая, дьявольская сила, которая, подобно другим

духам, обитает в далеких землях за огненной рекой. Однако в

былинах помимо фантастических имеются и исторические эле­

менты. Мотив боя Добрыни со Змеей был создан в период двое­

верия, когда христианство все еще вело борьбу с «чудовищами»

язычества. Таким образом, естественно возникает предположение,

что Змея является символом язычества, а Добрыня — защитником

христианства. Некоторые ученые полагают, что Пучай-река — это

искаженное наименование реки Почайны, протекающей около

Киева, в которой, по легенде, жителей Киева заставили крестить­

ся в 988 году. В гаком контексте становится понятным, каким

загадочным головным убором «из греческой земли» Добрыня бьет

своего противника. Колпак «греческой земли» (скуфья) символи­

зирует собой христианство. Это не обычная шапка, но характер­

ный головной убор русских православных священников, унаследо­

ванный от «земли греческой», то есть от Византии. Такой колпак

иногда носили паломники, посетившие Святую землю.

Добрыня, без сомнения, выступает как богатырь Святой Руси.

Перед битвой он молится святому Миколе (Николаю) и просит

Бога, своего Спасителя, оказать ему милость. Как упоминалось

ранее (см. с. 36), его спасает от утопления в крови дракона только

божественное вмешательство. Эпическая Змея (или Змей) связана

с исторической судьбой Киевской Руси и с защитой от врагов:

кочевников-половцев, носившихся по южным степям в одиннад-

цатом-двенадцатом веках, или от татаро-монгольских орд, кото­

рые опустошили Русь в тринадцатом веке, разграбили Киев и

уничтожили его славу. Добрыня — богатырь в элитной дружине

киевского князя Владимира. Его добрый конь, доспехи (уздечки

тесемчатые, черкесское седло) и оружие (тугой лук и каленые

стрелы, острый меч, длинное копье и палица) любовно описаны в

мельчайших деталях. Многое в поведении Змеи может быть отра­

жением реальных действий язычников-половцев и других степ­

ных кочевников: неожиданные набеги, похищение скота и захват

пленников для превращения их в рабов и наложниц. В летописях

половцев часто называют клятвоотступниками и змеями. Описа­

ние логова Змеи, расположенного далеко в горах, напоминает

средневековую тюрьму или камеру пыток. В одном из вариантов

«Добрыни и Змеи» княжну, спасти которую послали Добрыню,

распяли на стене, пробив гвоздями ее руки и ноги.

В былинах о Добрыне Змея противостоит герою-мужчине, кото­

рый убивает ее детенышей и угрожает извести полностью породу

змеиную. Хотя в отношениях Добрыни со Змеей нет ничего сексу­

ального, в некоторых вариантах содержится намек на то, что плен­

ницы Змеи должны были служить ее сыновьям в качестве корми­

лиц, а также наложниц. В одном из вариантов плененная княжна

поет свадебный плач, в котором упоминается о «маленьких змеены­

шах, которые расплетут' мою девичью косу», — ссылка на традици­

онный обряд расплетания косы невесты в приготовлении к свадьбе.

В этой гравюре девятнадцатого века, порицающей пьянство и его последствия, в жилах дракона-сатаны вместо крови течет водка

Змей в сказках

Злодеяния сказочного дракона включают убийство и съедение

людей и скота, выжигание трав и урожая, воровство воды и днев­

ного света, наведение засухи и просто опустошение земель, куда

вторгался дракон. Однако одно, главное, злодеяние определяет его

функцию в сказках — похищение, захват или совращение жен­

щин, предназначенных ему на съедение или которые должны

стать его наложницами.

В былинах Змея — это разбойник, деятельность которого угро­

жает целостности Киевского государства, и Добрыня противостоит

ей как врагу своей земли. Добрыня не ищет невесту и не претенду­

ет на брак, вызволяя Забаву из змеиных коггей. В сказках же по­

добные мифологические мотивы представлены как личное стремле­

ние героя к осуществлению своих сокровенных желаний и решение

жизненных проблем, главная из которых — поиск невесты. Други­

ми словами, ухаживание является главным мотивом действия в

сказках. В некоторых из них Змей становится прямым соперником

героя: он по самой сути своей хищник. Он ухаживает за невестой

героя или похищает ее, может совратить жену героя, если он женат.

В других случаях он похищает мать или сестру героя, что является

не менее сильным личным мотивом для мести.

Хотя сюжетные линии различных сказок иногда накладываются

одна на другую, можно выделить несколько групп сказок, в осно­

ве которых лежит борьба со Змеем. Среди них сказки «Три цар­

ства: бронзовое, серебряное и золотое», «Покатигорошек» и сказ­

ки об Иване-дураке или о трех друзьях, чьи матери забеременели

одновременно от одного и того же волшебного предмета. В сказке

об Иване Быковиче одновременно понесли царица, кухарка и ко­

рова, поев «ерша златоперого». Можно упомянуть также сказки о

двух братьях (например, о двух Иванах — солдатских сынах) и

сказку «Звериное молоко».

Каждый тип сказки открывает перед нами слегка отличающи­

еся друг от друга аспекты характера Змея. В сказках о трех цар­

ствах Змей выступает в роли похитителя, который уносит мать

Ивана-царевича Настасью — Золотую Косу. В этом случае, как и

в былинах, Змей связан с горами. В одном из вариантов сказки

Иван-царевич в поисках своей матери приходит наконец к горам

столь высоким, что кажется, невозможно добраться до вершины.

Но царевич так яростно хлещет своего коня плеткой, что он

прыгает «выше леса стоячего, ниже облака бегучего» и призем­

ляется на вершину горы. Здесь расположены дворцы змеев о

трех, шести, девяти и двенадцати головах. В алмазном дворце,

который крутится как ветряная мельница и из которого видна

вся вселенная («все царства и земли как на ладони»), Иван нахо­

дит свою мать. Сказки о Покатигорошке, имеют в основном ук­

раинское и белорусское происхождение. В них брата и сестру

вызволяет из плена у Змея самый младший член семьи — моло­

дой пахарь Покатигорошек, зачатый, когда мать проглотила го­

рошину. В сказках о двух братьях центральный эпизод обычно

связан с морским драконом, который грозит опустошить всю

страну, если не будет получать постоянную дань молодыми де­

вушками. В сказке «Звериное молоко» Змей представлен в виде

хитрого совратителя, который уговаривает жену Ивана-царевича

избавиться от своего мужа.

Одной из наиболее интересных историй о драконах является

сказка об Иване Быковиче и его «братьях», в которой содержится

знаменитый эпизод битвы на калиновом мосту через бурную реку

Смородину, разделяющую два враждебных мира. Сказка отличает­

ся от остальных тем, что герои сами без какой-либо провокации

со стороны Змея намеренно отправляются на его поиски, чтобы

вступить с ним в смертный бой. На пути к нему они встречают

людоедку Бабу Ягу, которая рассказывает братьям, как змеи опус­

тошили всю страну. Вскоре они убеждаются в этом и сами, по­

скольку, достигнув калинового моста, через который скачут змеи,

чтобы напасть на смертных людей, они видят груды черепов и

костей на берегу реки. Бьется Иван Быкович с тремя змеями; каж­

дый следующий больше предыдущего. Эти змеи имеют свои ха­

рактерные особенности. Они не летают, но у них есть крылатые

кони. У двенадцатиглавого змея конь о двенадцати крыльях,

шерсть серебряная, грива и хвост золотые. В другом варианте

конь черный, с золотой луной на лбу и звездами на боках. Эти

атрибуты перекликаются со сказкой о трех царствах (бронзовом,

серебряном и золотом), о сокровищах Змея, которые покоятся глу­

боко в горах, и о ночном небе.

И в былинах и в сказках змеи изображаются как существа,

связанные со стихиями — водой, огнем и воздухом — и с темны­

ми силами природы. При их приближении орлы начинают клеко­

тать на вершинах дубов, сверкает молния, гремит гром и порывы

ветра поднимают волны на реке или на море.

Змеи, кузнечное лело и пахота

Два эпизода, встречающихся в народных сказках, возможно, яв­

ляются отзвуками культурных мифов. В первом из них главный

герой (Покатигорошек, Иван-дурак либо Буря-богатырь — коро­

вий сын) спасается бегством от змеи-матери, чьих сыновей он

убил. В отчаянии он забегает в кузню, и кузнец запирает за ним

двери. Тут подчеркивается важность дела кузнечного: двери кузни

скованы из железа, кроме того, в качестве дополнительной меры

защиты кузнецы иногда опоясывают кузню металлическим обру­

чем. Они делают железную плетку, чтобы стегать Змею. Калены­

ми докрасна щипцами из горна защемляют ей язык, когда она пы­

тается пролизать им себе путь через двери. За первым эпизодом

следует второй, где побежденную Змею запрягают в огромный

плуг, специально изготовленный кузнецами, и вспахивают им ог­

ромный ров от Киева до синего моря.

Многие нарративы имеют этиологическую функцию. Ими

объясняют существование на берегах Днепра и в других районах

Украины так называемых «змеиных валов». Это были высокие

земельные насыпи, сооруженные, по всей вероятности, как защи­

та против врагов, нападавших со стороны степи. В сказке о юж­

норусском и украинском герое Никите Кожемяке, например, Ко­

жемяка заключает со змеем договор о разделе земель между

ними, причем границей должна служить вспаханная полоса. Затем

Кожемяка уговаривает Змея разделить аналогичным образом и

море. Когда Змей доплывает до середины океана, Кожемяка уби­

вает его и топит. В других вариантах Змей погибает по-другому.

Он испытывает столь сильную жажду, что пытается выпить

Днепр досуха, но лопается. Мотив пахоты прослеживается также

в легендах о святых Козьме и Дамиане, покровителях кузнецов, а

также о Борисе и Глебе, которым народ приписывает чудо изобре­

тения первого плуга.

БАБА ЯГА

В отличие от былин, сказки изобилуют персонажами, объекта­

ми и мотивами, которые отражают древнейший период существо­

вания людей, когда понятия об окружающем мире только форми­

ровались. Например, в сказках граница между человеком и живот-

ным довольно нечеткая. Они могут сожительствовать, производя

на свет таких небывалых героев, как Иван — Медвежье Ушко.

Многие из этих героев наделены и человеческими, и звериными

атрибутами и с легкостью переходят из одного обличья в другое,

подобно Финисту — Ясному Соколу, или Царевне-лягушке, или

лебедушкам — красным девицам. В сказках есть животные, кото­

рые обладают волшебной силой, способностью говорить или ве­

ликой мудростью и могут выступать в роли наставника и попут­

чика героя. Некоторые — Серый Волк, крылатый конь, орел или

огромная Ногай-птица — перевозят героя на спине, когда он пе­

реходит из земного мира в мир духов. Другие, как Жар-птица,

выступают в качестве чудесного предмета, искомого героем. За

этой драгоценностью герой отправляется «за тридевять земель».

В сказках самые обычные предметы могут стать волшебными:

кольцо содержит в себе три царства: бронзовое, серебряное и зо­

лотое; платок, брошенный оземь, превращается в озеро или море.

Во время своих приключений герой сталкивается с весьма нео­

бычными персонажами: олицетворением стихий (Мороз, Солнце

и Ветер); мифическими существами со сверхъчеловеческим слу­

хом, зрением, способностью съесть и выпить; со злым Кощеем

Бессмертным, чья душа, или смерть, находится вне тела, и, конеч­

но, с ведьмой Бабой Ягой.

Баба Яга — пожалуй, самый известный, но вместе с тем и

наименее понятный мифологический персонаж из встречающихся

в русском фольклоре. Подобный персонаж известен также в Гер­

мании и среди греков, финнов и прибалтийских народов, а у во­

сточных, южных и западных славян о ней знает каждый. Ее ха­

рактер и функции меняются от сказки к сказке, а также существу­

ет большое количество толкований, связанных с происхождением

и значением этого персонажа. Приверженцы мифологической

школы видели в ней, скорее всего, связь с небесными божест­

вами, существо неземное, предполагая, что некоторые сказки с ее

участием сложились под влиянием мифов о тучах и грозах.

В Белоруссии, например, пролет Бабы Яги по небу, как правило,

сопровождается громом и молнией. По мнению других, она ведет

свою родословную от мифической хозяйки леса, повелительницы

диких зверей, которые в нем водятся. Некоторые полагают, что ее

прообразом была богиня подземного царства, поскольку в некото­

рых сказках она живет именно там и там выращивает урожай и

пасет свой скот. В недавнее время стали придавать ее происхож-

дению психологическое объяснение. Согласно этой теории, она

представляет некое подсознательное славянское восприятие мате­

ринства. Эта теория явно не годится! Ведь Баба Яга — людоедка,

которая пожирает маленьких детей.

Одной из наиболее популярных является теория, в которой Баба

Яга рассматривается как сторож у входа в царство мертвых. Хотя

существует мало доказательств того, что она произошла от славян­

ской языческой богини смерти, как утверждают некоторые, эту те­

орию сегодня поддерживают в принципе довольно многие ученые.

Несмотря на то что теория возникла в девятнадцатом веке, она

ассоциируется, скорее всего, с работой русского фольклориста Вла­

димира Проппа. Кроме ее связей с миром мертвых, Пропп же ус­

мотрел в Бабе Яге и другую роль. В некоторых ее действиях он

увидел пережиток функций священнослужителей первобытных об­

щин, которые способствовали переходу юношей во взрослых муж­

чин обрядом символического умерщвления и воскресения.

Внешний вил и атрибуты Бабы Яги

Для Бабы Яги характерно то, что она всегда старая, седая и

безобразная. Ее называют не иначе как Баба Яга — костяная нога,

и она настолько худа, что напоминает скелет. У нее могут быть

железные зубы. Подобно зверю, она обладает острым чутьем, что

позволяет ей определить присутствие незнакомца. Баба Яга, без

сомнений, женщина, хотя ее большие, отвислые груди, которые в

погоне за героем она закидывает за спину, особых желаний не

возбуждают. Мужья или другие мужчины существенной роли в ее

жизни не играют, но у нее есть дочери. Иногда герой встречает

их в виде кобылиц, в которых их превратила мать. Изредка Бабу

Ягу изображают имеющей сына — среди ее табуна кобылиц мо­

жет оказаться и один шелудивый жеребенок, который, как ни па­

радоксально, оказывается самым резвым скакуном. Еще один ас­

пект положения Бабы Яги в мире матриархата характеризуется

тем, что она часто бывает одной из трех сестер.

Способ перемещения Бабы Яги в пространстве совершенно уни­

кальный. Она летает на большой скорости в ступе, помогая себе

пестиком и заметая свои следы метлой. О ее прибытии возвещает

ураганный ветер, напоминая нам, что ветер часто служил носите­

лем демонических существ. Большая ступа и пестик, часть обычно­

го инвентаря крестьянского хозяйства (ими пользовались для по-

мола зерна в толокно — эти детали вместе с тем обстоятельством,

что Баба Яга иногда прядет, ткет и шьет, должны напоминать о

близости этого необычного персонажа к обычной крестьянской

жизни. Но эти атрибуты, несомненно, имеют и мифологическое

значение. Ступа и пестик несут эротическую нагрузку в метафо­

рическом языке фольклора. В песнях и ритуалах крестьянского

свадебного обряда они символизируют половой акт. Любопытно в

этом контексте, что именно в сказках, где герой выполняет функ­

цию жениха в поисках невесты и спрашивает старуху, где искать

ее, Баба Яга проявляет свои положительные качества.

Баба Яга летит через лес в ступе с пестиком и метлой в руке. Рисунок И. Билибина к сказке «Василиса Прекрасная».

М., 1965

Жилише Бабы Яги

Во многом избушка Бабы Яги напоминает типичный крестьян­

ский дом. Те немногие детали, которые нам известны, такие, как

традиционная русская печь, не противоречат этому. Вместе с тем

избушка имеет и совершенно уникальные черты. Прежде всего,

она стоит «на курьей ножке» или «на курьих ножках». Что бы это

значило, пока еще неизвестно. Пропп предположил, что избушка

такого рода является наследницей построенного в виде зверя ша-

Василиса убегает из дома Бабы Яги — избушки на курьих ножках, освещая себе путь светом из глазниц черепа. Рисунок И. Билибина к сказке «Василиса Прекрасная».

М., 1965

лаша, в котором первобытные племена проводили переходные

обряды для своих юношей. В зооморфной этой постройке чудови­

ще как бы символически пожирало мальчиков, с тем чтобы извер­

гнуть их обратно уже взрослыми. Другие усматривают в описании

фундаментов избушки намек на курицу, которую традиционно

приносили в жертву при закладке нового дома. Есть и другое

объяснение. Возможно, что в избушке на курьих ножках мы име­

ем визуальный образ примитивного метода строительства, при

котором хижина возвышалась над землей на четырех грудах плос­

ких камней или даже на пнях, у которых сохранены корни. Это

делалось для предотвращения проникновения влаги в дом. Вид у

такой избушки — будто у нее курьи ножки.

Дому Бабы Яги свойственны и другие странности. Когда герой

приказывает: «Избушка, избушка, повернись к лесу задом, а ко

мне передом», — дом поворачивается на своих курьих ножках

или ноге. Иногда о нем говорится, что, так же как гроб, он «без

окон, без дверей». Часто дом выглядит настолько маленьким для

его обитательницы, что опять возникает ощущение, будто Баба

Яга действительно живет в гробу. От внутреннего убранства из­

бушки веет страхом и угрозой, что усиливает восприятие Бабы

Яги как мрачной сторожихи древнего склепа. В сказке о Василисе

Прекрасной героиня, отправившаяся к Бабе Яге по поручению

злой мачехи за огнем, видит, подходя к дому, что избушка огоро­

жена забором и воротами из человеческих костей, а светильника­

ми служат черепа. Найти дом Бабы Яги нелегко. Он расположен

очень далеко от мест, где живут люди. Он может оказаться за

огненной рекой или глубоким рвом, на берегу моря-океана или в

центре топкого болота, а то и под землей. Но обычно он располо­

жен в глухой непроходимой чаще леса или на краю его, в той

сумеречной зоне, куда, по народным поверьям, люди входят на

свой риск и где они подвергаются испытаниям, которые насылают

его обитатели.

Баба Яга — жестокая противница и пожирательнипа человеческой плоти

В большинстве сказок, в которых встречается Баба Яга, она

противостоит людям. Когда вторгаются на ее территорию, входят

в ее дом без разрешения или бросают вызов каким-либо образом,

она становится мстительным и жестоким противником. В этом

смысле типичными являются сказки, в которых она является вла­

стительницей подземного мира. Она быстро и с легкостью пере­

мещается между своим подземным миром и миром людей, появ­

ляясь из-под валуна, или поднимается оттуда на плоском камне.

Войдя в мир простых смертных, она первым делом яростно напа­

дает на четырех братьев или друзей, которые живут уединенно в

лесу. Каждый день она приходит в их лесную избу (иногда это

изба ее собственная, захваченная братьями), ворует продукты,

бьет братьев и вырезает у них на спинах ремни кожаные. Когда

главный из братьев отправляется за ней под землю, он находит

еще одно свидетельство ее жестокости — старого пастуха, кото­

рого она ослепила за то, что его стадо потравило ее земли.

В некоторых сказках Баба Яга предстает как неутомимая ама­

зонка, которая может вести войну целых тридцать лет с помощью

своей волшебной армии, созданной ее портными и сапожниками.

Почти каждая сказка, в которой Баба Яга участвует в роли отри­

цательного персонажа, содержит упоминание о ее чудовищном

аппетите: кладовая в ее доме полна; она преследует свои жертвы

с широко раскрытым ртом или вытягивает свой язык, чтобы пой­

мать их; иногда точит свои зубы, когда герой набредает на нее.

Эта особенность тоже связывает Бабу Ягу с народными представ­

лениями о «голодной» смерти.

«Баба Яга бьется с крокодилом», сатирическая гравюра на дереве восемнадцатого века. Верхом

на свинье Екатерина I в образе Бабы Яги нападает на «крокодила», Петра I. Из книги

«Лубок: русские народные картинки XVII-XIX вв.». М., 1968

Хуже всего выглядит Баба Яга в своей роли как пожирающая

детей людоедка. Она ловит свою жертву в момент наибольшей

уязвимости, когда ребенок остался дома один или заблудился в

лесу. Она завлекает его, предлагая яблоко, затачивает свой язык,

чтобы голос стал похож на голос матери ребенка. Она зазывает

мальчика, который плывет по реке на маленькой лодке, любимой

песней матери. Как только ребенок попадает в ее дом, она его

запирает там и готовится его съесть. Однако герой-ребенок, по­

добно взрослым героям, всегда достаточно умен, чтобы перехит­

рить людоедку. Он может уговорить дочерей Бабы Яги посидеть

на сковородке вместо себя, и по возвращении домой она по ошиб­

ке съедает собственных детей. В сказках такого типа Баба Яга

особенно схожа с безобразной ведьмой Русского Севера.

Многие сказки завершаются сценами страшных погонь. Баба

Яга, обнаружив, что ее обманули и что жертва ускользнула, часто

прихватив с собой что-нибудь ценное, решает догнать ее в своей

ступе с пестиком. Она может использовать свои острые когти и

зубы, чтобы проложить себе путь сквозь лес и заросли тростника,

задерживающие ее стремительное продвижение. У нее и волшеб­

ный щит, посредством которого она насылает беглецам вослед па­

лящий огонь.

Баба Яга помогает герою

Хотя в фольклоре наблюдается явная тенденция подчеркивать

устрашающие, отрицательные черты Бабы Яги, она является пер­

сонажем неоднозначным, и многие сказки раскрывают положи­

тельную сторону ее. В таких ситуациях герой, реже героиня, об­

ращаются к Бабе Яге за советом или помощью в решении какой-

либо проблемы: как избежать опасности или найти волшебный

предмет, такой, как живая вода и молодильные яблоки, или иско­

мого человека — невесту, любимого, сестру. Баба Яга может ука­

зать путь в дальний мир духов «за тридевять земель, в тридесятое

царство» и преподнести волшебные дары, облегчающие это путе­

шествие: клубок, который катится перед героем, показывая ему

путь, ковер-самолет, полотенце, которое превращается в мост.

В этих сказках дом Бабы Яги и дома ее трех сестер, каждая из

которых старше и мудрее предыдущей, расположены как заставы

вдоль дороги в мир иной. Герой может проследовать дальше толь­

ко после того, как докажет Бабе Яге, что он не боится ее и умеет

с ней обращаться. Две наиболее известные сказки такого типа —

«Царевна-лягушка» и «Финист — Ясный Сокол». В первой из них

Иван-царевич лишается своей жены Царевны-лягушки после того,

как сжег ее лягушачью шкуру. Баба Яга объясняет, как найти ца­

ревну снова и как вернуть ей навсегда человеческий облик. Во

второй сказке девушка получает от Бабы Яги прялку из серебра и

золота, серебряное блюдо с золотым яйцом и золотую швейку с

иглой, с помощью которых она вызволяет и возвращает себе сво­

его возлюбленного Финиста.

В характере Бабы Яги сходятся многие из больших тем рус­

ской мифологии: она носится на ветре, живет на одной террито­

рии с лешим, является связующим звеном между миром людей и

миром духов, связана со смертью, может выступать как мать-змея.

В некоторых сказках она и заменяет собой ведьму.

В этой книге удалось затронуть лишь немногие из наиболее изве­

стных русских мифов. Самые значительные среди них те, что связа­

ны с культом умерших, с анимистическим взглядом на природу и с

верой в магию, причем все эти темы взаимосвязаны. Эти мифы со­

храняли свою значимость в течение многих веков и до некоторой

степени даже дожили до нашего века, в то время как официальные

языческие боги Киевской Руси были быстро позабыты.

При исследовании этих тем автор попыталась выявить те слож­

ные взаимосвязи, которые определяли традиционное восприятие рус­

скими своего мира. Это был мир, который с трудом различал ра­

циональные границы между объектами одушевленными и неодушев­

ленными, между человеком и природой, реальностью и сверхъесте­

ственным, живыми и мертвыми. Это был мир, в котором все

мирское — от строительства дома до мытья в бане, от приготовле­

ния каши до вступления в брак — окрашено верой в присутствие

сакрального во всех его проявлениях — как отрицательных, так и

положительных. Необычная устойчивость этого традиционного ми­

ровоззрения, без сомнения, обусловлена многими причинами. Об­

ширность России и удаленность многих регионов от центров циви­

лизации, очевидно, сыграли свою роль. Повлияло и отношение пра­

вославия. На Западе католицизм более жестоко расправлялся с остат­

ками язычества, обвиняя колдунов и колдуний в поклонении сатане.

Православие же, хотя и порицало все «бесовское», в принципе не

пыталось искоренить его мечом и огнем. Крещение Руси не привело

к полному уничтожению старой религии и старых мифов и их заме­

не новыми. Скорее наоборот: старые мифы трансформировали но­

вые, в результате чего получался особого рода симбиоз язычества и

христианства, который иногда называют народным православием.

Р Е К О М Е Н Д А Ц И И ЛАЯ А А А Ь Н Е Й Ш Е Г О ЧТЕНИЯ

Поскольку в этой книге затронуты многие аспекты фольклора

и этнографии, количество рекомендуемых по каждой теме работ

здесь, естественно, ограничено.

По ранней истории и культуре Киевской Руси обратитесь к следую­

щим иноязычным изданиям:

G. Vernardsky. Kicvan Russia. New Haven, 1976.

B.D. Grekov. Kievan Russia. Moscow, 1959.

F. Vyncke. The Religion of the Slavs. В кн.: Historia re l ig ionum / Ed. by C. J.

Bleeker and G.Widengren. Leiden, 1969. Vol. I.

M. Gambutas . The Slavs. London, 1971 (глава о языческом поклонении) .

N. Andrew. Pagan and Christ ian elements in Old Russia / Slavic Review. Vol.

2 1 . No . l . 1962. Pp.16 24.

Две следующие работы дадут знании в объеме йодного вводного курса

по русскому фольклору и этнографии:

Yu. М. Sokolov. Russian Folklore. Translated by С. R. Smith. Hartboro (USA),

I960. ( M , 1941).

D. K. Zelenin. Russische (osts lavische) Volkskunde. Ber l in-Leipzig, 1927.

Комментарии по язычеству, колдовству, волшебству, народным верова­

ниям и мифическим персонажам можно найти в книгах:

W. F. Ryan. The Bathhouse at Midnight : Magic in Russia. Stroud, 2000.

L. J. Ivanits. Russian Folk Belief. New York—London , 1989.

Felix J. Oinas . Essays on Russian Folklore and Mythology. Co lumbus (Ohio) ,

1985 (обсуждение духов места, колдунов, чертей, душ умерших и т. п.).

.1. L. Perkowski . The Darkl ing: A Treatise on Slavic Vampirism. Columbus

(Ohio) , 1976.

W. R. S. Ralston. The Songs of Russian People. London, 1872 (книга специа­

листа по мифологии У. Р. С. Ральстона представляет собой кладезь информа­

ции о языческих богах, духах места, похоронных обрядах, Бабе Яге, заговорах

и множестве всего прочего).

О сказках и былинах можно прочитать в книге:

Russian Fairy Tales / Collected by Aleksandr Afanasyev, translated by Norbert

Guterman. London, 1976.

О легендах и быличках читайте в книге:

W. R. S. Ralston. Russian Folk Tales. London, 1873.

Великолепным комментарием снабжена книга:

An Anthology of Russian Folk Epics / Translated by James Bailey and Tatyana

Ivanova. Armonk, New York, and London, 1998.

Обсуждение темы «Сказочный герой и мир иной» можно найти в кни­

ге:

Maria-Gabriele Woisen. Russian Folk-Tale: Some Structural and Themat ic

Aspects . Munich, 1969.

Представляет интерес и работа:

Alex Е. Alexander. Bylina and Fairy Tale: The Origins of Russian Heroic

Poetry. Hague, 1973.

Ниже приведены лишь немногие из работ на русском языке, использо­

ванных при написании этой книги:

Рязановский Ф. Д. Демонология в древнерусской литературе. М., 1915.

Галковский Н. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси:

В 2 т. Харьков, 1916.

Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М., 1987.

Токарев С. А. Религиозные верования восточнославянских народов. M.-JL,

1957.

Иванов В. Н., Торопов В. В. Исследования в области славянских древнос­

тей. М., 1974.

Майков Л. И. Великорусские заклинания. С П б - П а р и ж , 1992 (СПб. , 1862).

Барсов Е. В. Причитания Северного края: В 2 т. М., 1872.

Афанасьев А. Н. Народные русские сказки: В 3 т. Л. , 1936. (Впервые рабо­

та опубликована в 7 томах. М., 1855-1863.)

Народные русские легенды. Новосибирск, 1990 (М., 1859).

Поэтические воззрения славян на природу: В 3 т. М., 1865-1866.

Максимов С. В. Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб. , 1903.

Даль В. О поверьях, суеверьях и предрассудках русского народа. СПб. , М.,

1880.

Соболев А. П. Загробный мир но древнерусским представлениям. Сергиев

Посад, 1913.

Зеленин Д. К. Очерки русской мифологии . Выпуск 1: Умершие неесте­

ственной смертью и русалки. Петроград, 1916.

Померанцева Е. В. Мифологические персонажи в русском фольклоре . М.,

1975.

Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки.

Новиков Н. В. Образы восточнославянской волшебной сказки. Л., 1974.

Славянские древности / Под ред. Н. И. Толстого. М., 1995, 1999. Т. 1 ,2 .

Афанасьев А. Н. 20, 24, 45 Баба Яга 7, 32-33, 72-73, 97-106 банник 49

баня 12, 13, 16, 48, 49, 67, 85 Белоруссия 6, 57, 99 берегиня 12, 13

бесы, ведьмы и черти 42-44, 46-48, 56-58, 64, 71, 82

Богородица (Богоматерь) 21, 26, 69 болотник 55

былина 28, 30, 36, 40, 66, 85-90, 93-96, 97, 98

быличка 5-8, 24, 42, 61, 63, 65, 69.

79, 81, 82, 86 вампиры см. упыри «Василиса Прекрасная и Баба Яга»,

сказка 32 -36, 103 ведьма 44, 60, 75-79, 80-81, 90, 106 Византия 9, 94 викинги 5 Владимир

великий князь (в былинах) 9, 10, 30-32, 94

город 7

Святославич, великий князь Киев­ский 5, 14

вода 25 30

водяной 22, 27, 52-55, 58 воздух 39 41

Волос (Велсс) 10, 13, 14-17, 24, 36, 43, 69

Волх Всеславьевич, герой былины 88-90

Голубиная книга 25

громы и молнии 17, 24, 93, 99 Дажбог 10, 18-20, 21

двоеверие 21-23

«Добрыня и Змей», былина 36

«Добрыня и Маринка», былина 86-88 Добрыня

герой былин 38, 86-88, 93-95 дядя князя Владимира 17, 90

домовой 31, 32, 35, 45-48, 57 драконы 21, 70, 81, 91-98 дух воды см. водяной

дух леса см. леший

духи места 42-58

духовные стихи 23, 65, 68, 93

дьявол см. сатана

«Егорий Храбрый и Елизавета Пре­красная», духовные стихи 93

Еруслан Лазаревич 93

Жар-птица 2, 73, 99 жертвоприношения 13, 27, 34, 56 заклинания 22, 36, 54, 67, 80, 87 «заложенный» (покойник) 63

«запахать смерть» 36, 37

Збручский идол 14

«Звериное молоко», сказка 96, 97 Зеленин Д. К. 54

земля 34-36, 69 Змей (Змея) см. драконы

знахарь (знахарка) 75, 76 Иван Быкович 96-98

Иван Грозный 79, 87

Иван Купала 33, 34, 39, 80

Иванов В. В. 24

Иван-царевич 60, 72, 97, 106

«Иван-царсвич и Серый Волк», сказ­ка 60

Илья Муромец, герой былин 39, 41

«Илья Муромец и Соловей-разбой­ник», былина 40

Кащей Бессмертный 59, 79

Киев 5, 6, 11, 17, 20, 29, 30, 40, 41, 79, 86-89, 94

Киевская Русь 5, 7, 9, 13, 15, 21-23, 107

Китеж 26

колдовство 77-91 колдун (колдунья) 44, 57, 64, 66, 67,

75-83, 85, 87, 89 Кострома (похороны) 35 культ мертвых 61 культ предков 13, 47 легенды 8, 20, 23, 24, 26, 42, 65, 7 1 -

73, 98

леший 22, 23, 42, 49-52, 55, 57, 58

Масленица 22

Мать сыра земля см. земля

«Медное, серебряное и золотое цар­ства», сказка 97

«Микула Селянинович и князь Воль­га», былина 37, 39

«мир иной» 51, 65-74

«мифологическая школа» 20, 45, 48

Михаил-архангел 24, 69

Михайло Потык 66

УКАЗАТЕЛЬ

мокоша 19 Мокошь 10, 12, 19 монголы 94 Москва 6, 7, 77

нечистая сила (нечисть) 25, 29, 36, 43,

45, 47, 52, 59, 77, 95, 104 Никита Кожемяка 98 Новгород 6, 27 овинник 3 1, 48 огонь 31-34 омутник 52

Параскева Пятница 19, 23, 26 Переплут 12

Перун 10, 12, 13, 15-17, 23, 24, 40, 43, 69

«Повесть временных лет» 9, 10, 15, 16, 19, 20, 79, 88, 90

«Покатигорошек», сказка 96-98 полевик 48

половцы 14, 18, 94, 95 порча 83

праздники христианские

Благовещение 35 Великий пост 84 Воздвижение 35 Крещение 12, 26, 28, 52 Пасха 26, 55, 84

Рождество 26

Троица 57, 60 Прокоп и й 18 Пропп В. Я. 74, 100, 103 реки

Волга 28, 31, 81 Волхов 17

Днепр (Непра) 28-30, 32, 99 Дон 28

Донец 14. 16, 55 Дунай 30 Печора 65

Почайна (Пучай-река) 16, 17, 94 Смородина 30, 40

Род 13

рожаницы 14 русалка 12, 29, 54-58 Садко 27, 29, 60

самоубийства 45, 54, 57, 62, 64, 65 сатана 24, 26, 41 . 44, 47, 64, 66, 78,

83, 91, 93, 96 свадьба 55, 83-86, 95, 101 Сварог 19, 21, 22 Сварожич 12, 21 Свентовит 12 Святогор 92 святые

Авраам и й 17

Борис и Глеб 98

Власий 23, 36, 40 Георгий (Егорий) 23, 24, 65, 92, 94

Илья (Илья-Пророк) 23, 24 Козьма и Дамиан 98

Николай (Никола) 27 31, 60, 94 Петр 60

священные деревья 13 Симаргл 10, 19 21

сказка 7, 27, 42, 61, 65, 71 73, 85, 91,

93, 97-99, 105 «Слово о полку Игореве» 17, 18, 19,

39

Соловей-разбойник 40, 41 стихии природные 25-41, 97 Стрибог 10, 14, 17, 18 Сухман, герой былины 28 30 татары см. монголы тотемизм 90 тот свет см. мир иной Топоров В. И. 24 Украина 11, 33, 52, 57, 75 упыри 12, 62

«Фипист — Ясный сокол», сказка 99, 106

Хоре 10, 12, 14, 17, 69, 72 целитель см. знахарь шаман (шаманизм) 73, 74 языческие боги 9-24

PICTURE CREDITS

All illustrations were provided by the author as cited in the captions except those

from the following soures: British Museum (MME 1907. 5-20.14) p. 20; John Gilkes

p. 6; Russian Ethnographical Museum, St Petersburg pp. 12, 21, 37, 43, 69, 76, 95.

Крещение Киевской Руси в конце X века оказало огромное воздействие на развитие русской цивилизации. Несмотря на то что языческие боги были официально отвергнуты, христианство с язычеством продолжали сосуществовать веками. Это «двоеверие» не уничтожило, но лишь наложило отпечаток на древние обычаи и верования, связанные с поклонением земле, воде, огню и воздуху, с верой в чертей и духов, с культом умерших и колдовством. Автор использовала множество источников, как фольклорных, так и христианских, чтобы рассказать о русских мифах в контексте мировой мифологии.

Элизабет Уорнер — профессор Даремского университета, специалист по русскому фольклору и этнографии. Она автор книг о русском фольклорном театре, устном народном творчестве и по истории русского фольклора. Постоянная участница экспедиций по Северной России в составе группы Санкт-Петерб ургского университета.