Upload
-
View
251
Download
1
Embed Size (px)
DESCRIPTION
Ирина Кожевникова – о Королевской горе как точке отсчета исторической памяти и генераторе городских легенд.
Citation preview
________________________________________
* Публикуется с разрешения автора. Оригинал размещен на сайте www.o-culture.ru в двух частях по
ссылкам:
http://www.o-culture.ru/zhivopis-grafika-fotografiya-skulptura/item/368-gorod-kak-deyanie-sotvorenie-goroda-
chast-1
http://www.o-culture.ru/zhivopis-grafika-fotografiya-skulptura/item/407-gorod-kak-deyanie-sotvorenie-goroda-
chast-2
ГОРОД КАК ДЕЯНИЕ. СОТВОРЕНИЕ ГОРОДА*
Автор Ирина Кожевникова
Конкурс проектов актуализировал тему реконструкции центра Калининграда. В
связи с этим хочется напомнить о ценности сохранения традиции и непрерывности
развития города. Надеюсь, именно к этому мы все стремимся. Несомненно, что перед
нами пример европейского города, сформировавшегося под смешанным влиянием
религии, политики и коммерции. Каждая эпоха вносила изменения в структуру городской
жизни, сохраняя некоторые константы. В данной ситуации полезно обратиться к истории
основания города и к идеям, заложенным в его «матрицу».
Итак, аb ovo. Крестовые походы в Палестину велись совместно всеми
европейскими странами, и эти совместные действия породили новое гражданское и
философское сознание, способствовали «объединению Европы» и новому осмыслению
Мироздания. Походы в земли язычников-пруссов продолжили эту тенденцию. На исходе
1255 года король Богемии Отакар II Пржемысл возглавил один из рейдов европейских
рыцарей в Пруссию. Результатом стала закладка крепости, получившей в его честь имя
Кѐнигсберг. Король не только оставил «богатые дары», как писал хронист, но и передал
будущему городу свои геральдические символы – личный герб Отакара перешѐл на знамя
крепости, а корону поместили в герб города (вернее – в три герба трѐх городов,
последовательно возникших у стен крепости). Считалось, что королевское происхождение
Георг Браун. План Кѐнигсберга. 1554 год
почѐтно для города (король – помазанник, представляет власть Бога), а для короля это в
высшей степени достойное деяние (акт творения малого мира).
Освоение Орденом (по-латыни: ordo) завоѐванных земель основывалось на
принципах ordo – «закона», «порядка», понятие о котором разработал раннехристианский
философ Августин Аврелий. В соответствии с его учением, порядок есть фундамент,
основа мироздания. Порядок образуется в результате деятельности разума (божественного
и человеческого) и является благом, обеспечивает единство и гармонию мира. Понятие
прекрасного также связано с деятельностью человека как проводника Божественного
замысла. Прекрасным был мир при его создании: «И увидел Бог всѐ, что Он создал, и вот,
хорошо весьма. И был вечер, и было утро: день шестый». (Быт. 1:31). Однако, красота-
гармония, изначально свойственная миру, оказалась утраченной из-за «отпадения
ангелов» и проникновения в мир зла – хаоса, и цель человечества – восстановить
потерянное совершенство. Задачей человека было возвращение миру единства и гармонии
путѐм строительства всеобщего духовного Града Божьего (De civitate Dei), понимаемого
как Царство Христа, основанного на его заповедях.
Королевские ворота. Скульптура короля Отакара и его герб. 2014 год
В соответствии со своей духовной миссией Орден проводил политику
целенаправленного «структурного» освоения территории с прокладкой дорог, закладкой
чѐтко распланированных деревень и городов, привлечением поселенцев. В Пруссии, как
нигде, духовный принцип упорядоченности лежал в основе любого действия. Возможно,
поэтому и в наше время, более семисот лет спустя, внимательный глаз с восхищением
находит следы хозяйственной деятельности Ордена. Помимо замков и церквей можно
напомнить о сохранившихся планировочных структурах городов, о том, что Верхний и
Нижний пруды Кѐнигсберга-Калининграда сооружены в Орденское время, а также
Хоругвь Кѐнигсбергской комтурии в Грюнвальдской битве. 1410 год
рекомендовать прогулку вдоль каналов Ландграбен, до сих пор входящих в систему
водоснабжения города…
Влияние идеи духовного развития человека и образа Небесного Иерусалима на
планировку Кѐнигсберга рассмотрено в статье профессора И. В. Белинцевой «Идея
Небесного Иерусалима в архитектуре и строительстве Кѐнигсберга». Автор пишет о
духовных принципах градоустроительной деятельности и планировочных решений: «Из
практики средневекового строительства известно, что отнюдь не простота лежала обычно
в основе замысла строителей храма или города. Идея, связанная с именем Бога или
миссией служения Ему, – вот что одухотворяло творчество мастеров готической эпохи и
придавало глубокий смысл мельчайшим деталям плана или элементам оформления
внутреннего и внешнего пространства города, храма, жилого дома. Очевидно, что при
закладке новых городов на завоѐванных крестоносцами языческих землях должен был
присутствовать духовный внутренний смысл, оправдывающий невзгоды и лишения,
неизменно сопровождавшие обживание чужих земель»1.
В связи с этими рассуждениями стоит также вспомнить учение о красоте Фомы
Аквинского, чьи сочинения были на пике актуальности во время зарождения нашего
города. Он доказывал, что красота состоит из цельности (integritas), пропорции-созвучия
(consonantia) и ясности (claritas), под которой понималось соответствие идее, замыслу.
Красота предполагает, что части соразмерны целому, а весь объект отвечает своему
назначению, когда форма выражает внутреннюю сущность (идею) объекта. Этим
определялось с одной стороны, большое внимание к числовым и геометрическим
аспектам прекрасного и, с другой стороны, к вопросам эстетического любования при
созерцании объекта. Возможно, поэтому в основе планировочной композиции орденских
городов и замков лежал квадрат – «совершенная» фигура, символически
1 И. Белинцева. Идея Небесного Иерусалима в архитектуре и строительстве Кѐнигсберга. /Балтийский
альманах, № 7. -- Калининград, 2007, с. 15-18 – с. 16
Герб Кѐнигсберга. 1725 год.
соответствовавшая образу Небесного Иерусалима. Позднее квадрат дополнен обережным
кругом оборонительных сооружений XVII и XIX веков, при этом город не терял значения
модели мироздания, сердцем которого была точка основания – замок.
В послеорденский период развитие города не было столь целенаправленным, преобладали
либерально-коммерческие тенденции, но структура и идея устремлѐнности к
совершенствованию оставалась прежней. Замок как «центр мира» и доминанта города
выражал идею главенства Закона. Облик крепости постепенно смягчался перестройками,
соответствовавшими дворцу светского правителя, разбивкой небольшого общедоступного
сада, устройством вдоль южной стены живописного променада, мемориальной и парковой
скульптурой. Резиденция правителя всѐ больше открывалась горожанам как «общественное
место», где проводились главные городские церемонии и праздники. Над замковой
церковью к 1594 году был построен огромный зал для приемов, получивший название Зал
Московитов после проведѐнных в его стенах роскошных празднеств во время визитов
Петра I.
Зал Московитов. Экспозиция музея "Пруссия". Фото 1930-х годов
Вид замка. 1894 год Вид замка. Фото 1930-х годов
В конце XIX века, когда получили распространение идеи укрепления физического и
нравственного здоровья людей, центр города подвергся радикальной трансформации: были
ликвидированы ветхие и неудобные средневековые дома, улицы стали шире, появились
новые площади, и замок открылся для обзора как историко-архитектурный памятник.
Место замка в жизни города также подверглось переосмыслению: он стал центром
хранения культурной памяти, приняв в свои стены архив, библиотеку и несколько музеев.
Функция «сердца» общественной жизни не только сохранилась, а даже усилилась, и роль
«центра мира» была вновь закреплена за замком.
Каким бы странным на первый взгляд не казалось это утверждение, но картина
мира, существующая в общественном сознании, неосознанно выражается множеством
способов в реальной повседневной жизни. Главными средствами воплощения
мировоззрения в окружающем мире выступают система организации жизни, искусство и
архитектура. Особенно наглядно основополагающие жизненные представления отражаются
в формировании общественного пространства, способах обустройства окружающей среды.
Об изначальном импульсе, полученном городом «при рождении», о том, что Кѐнигсберг
строился как «идеальный» (порождѐнный идеей), как место, где правят разум и закон, мы
вспомнили, теперь – о послевоенном возрождении.
Интересно, что после войны город восстанавливался также как «идеальный» –
идеальный советский социалистический город, выстроенный на расчищенном огнѐм
войны «пустыре», с полной сменой населения, редуцированием памяти и новым отсчѐтом
времени. Символически повторилась ситуация «рождения», но как бы перевѐрнутая – не
было «небесного» идеала («Небесного Иерусалима»), всѐ рождалось на земле, и идеал
общества всеобщего равенства и процветания был рядом, реализовывался «здесь и
сейчас», в настоящем.
Вид с острова Кнайпхоф на Альтштадт и Королевский замок. Фото середины 1960-х годов.
Начало строительства Дома советов. Вид от Ленинского пр-та. Фото середины 1970-х годов.
Всѐ начиналось как коллективное строительство нового мира новыми людьми.
Стоит отметить, что сама структура города не казалась чужеродной – конечно, в этом
была прагматика хозяйствования. Сохранялись инженерные сети жизнеобеспечения
города и сеть улиц. Первичная форма наполнялась новым содержанием. Как инородные
были отвергнуты исторические памятники, в первую очередь – церкви, замок, наиболее
старые здания и украшение пространства, городская и парковая скульптура – то, что
составляло верхний слой культурной памяти. Это отвергалось или трудно понималось, не
поддавалось адаптации первопоселенцам с другим культурным укладом и другим
привычным визуальным рядом. Памятники историческим государственным деятелям
шансов на жизнь, естественно, не имели, поскольку олицетворяли врагов. Деятелям науки
и культуры – тоже, поскольку желания разбираться в биографических подробностях не
возникало. Ставшая крылатой в середине 1980-х (!) фраза сотрудницы Историко-
художественного музея: «все немцы на одно лицо», очень показательна. Сохранѐн был
только памятник Фридриху Шиллеру. Возник также обычай обезглавливания скульптур,
как некий ритуал повержения врага, в этом действии проглядывает нечто стихийно-
хтоническое. Деконструкции подверглись не только прямые «идеологические» враги,
персонифицированные в различных образах, далее последовало разрушение внешних
проявлений образа жизни, бытового уклада. Удобства и архитектурный декор
воспринимались как излишества («Мир хижинам, война дворцам!»). Центральная часть
города, «сердце города» оказалась в запустении. Метафорическая голова, Кѐнигсбергский
замок, была снесена, а на его месте образовался пустырь.
Центр был перенесѐн в относительно новую часть города, трансформированы
общественные пространства. Наиболее показательны в этом отношении две главные
магистрали – проспект Мира (1940-1950-е годы) и Ленинский проспект (1960-1970-е
годы) – широкие, предназначенные для торжественных шествий. Пустоты на месте
разрушенных домов превращались в скверы. Скверов получилось много, они разредили
застройку и органично вписались в структуру города, продолжив концепцию «города-
сада», сформулированную в начале ХХ века. Исключением оставалось только место, где
раньше стоял Замок.
Советская идеология была изначально интернациональной, принципиально
лишенной выраженных национальных черт, также как ей было чуждо и обращение к
личности. Город старательно очистили от внешних, наиболее броских признаков
«прежней жизни», появилось монотонные образы промышленного домостроения и,
казалось, ушла память места, его индивидуальность. Новая идеология успешно
накладывалась на древнюю структуру-матрицу, эффективную с позиций организации
жизнедеятельности людей. Однако, в успешном «наполнении формы» крылся совершенно
неожиданный для радикального материализма сюрприз.
С уничтожением «священных мест», связанных с городской памятью, историей
места произошла десакрализация пространства, а потребность в сакральном
реализовалась в нематериальном, перешла в сферу городской мифологии и фольклора. В
условиях идеологических ограничений и «запрета на историю» отсутствовал
рациональный научно-критический подход, поэтому мифологичные или просто
случайные сведения, почерпнутые из различных источников, обретали значение
исторических фактов, а флѐр тайны стимулировал любопытство и создание новых легенд.
Ирония в том, что благодаря этому остался жив genius loci, гений места – неповторимая
атмосфера города, выражающая его уникальность, обеспечивала притяжение для жителей
и приезжих, аура индивидуальности и работы души. Несмотря на разрушение Замка, а,
Разрушение замка. Фото 1968 года.
возможно, и благодаря разрушению, Королевская гора стала в каком-то смысле loca santa
– священным местом, точкой отсчета исторической памяти, местом многолетних
археологических раскопок и генератором городских легенд.
Фонтанный сквер на месте замка. Вид с Дома советов. 1985 год. Фото А. П. Бахтина
В 1970–1990-е годы были предложены модернистские градостроительные
решения, частично реализованные, ставшие новыми источниками разногласий.
Эстакадный мост и Московский проспект поставили «градостроительный крест» на
историческом центре города, который остался пустым. Над большим пустырѐм высится
так и не введѐнный в эксплуатацию Дом советов. «Долгострой века» добавил гумуса в
почву для слухов о проклятии пруссов, о средневековых чернокнижниках и магах,
оккультизме и тайных лабораториях. Многие обсуждения развития центра до сих пор
ведутся в рамках противопоставления Дом советов – Замок.
Королевская гора и Дом Советов. Вид от Дровяного моста. 2014 год
Так или иначе, с досадными издержками, сохранилась насыщенность,
«заряженность» пространства, которая создаѐтся видимым и невидимым: исторической
памятью и городскими байками, архитектурой и деталями благоустройства, деревьями и
парками, любовью горожан и любопытством приезжих. Жизнь восстанавливает
разорванную ткань бытия через познание истории, размышления и рефлексии о путях
развития города, прорываясь протестами жителей при особо грубых нарушениях единства
городской среды. Общество ощущает потребность проявления «души города», копится
недовольство безликой и бездушной застройкой.
Станет ли Королевская гора вновь точкой роста, возрождения и раскрытия
духовного и творческого потенциала городского сообщества, формирования его
коллективной индивидуальности, проявится очень скоро. При этом уже ясно, что для
успешного развития должна обеспечиваться преемственность и неразрывность духовной
связи с точкой рождения и всеми историческими эпохами, через которые прошѐл город.