ИЗДАНИЕ М . П . „ О б р а з " ТОМСКОЙ ПИСАТЕЛЬСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ

УРОКИ ГРЯДУЩЕМУ Милостивые государи и государыни! Дорогие читатели "Томской старины"! Осознавая тот факт, что новыми изданиями

теперь никого не удивишь, мы все же дерзнули предложить вашему вниманию этот не­большой Журнал, издаваемый в виде приложения к газете "Сибирские Афины". Его перио­дичность, тираж и судьба целиком и полностью будут зависеть от степени вашей заин­тересованности в нем. Издатели "Томской старины" - писатели, краеведы, ученые, Журна­листы - будут стараться возрождать страницы прошлого Томска и всей бывшей Томской губернии, очищая их от идеологических и политических напластований, извращающих смысл и суть.

Отнюдь не сразу родилось название этого Журнала. Как-то не хотелось повторяться, ведь в этом Же году появилось два издания - "Костромская старина" и "Псковская стари­на". Хотелось большей оригинальности, хотелось, чтоб название произрастало из Живо­творных корней томской истории. Обратившись к последним, вспомнили мы, что назва­ние "Томская старина" родилось почти 90 лет назад - так называлась большая статья зна­менитого путешественника, этнографа, археолога и публициста Александра Васильевича Адрианова, выходившая в виде бесплатного приложения к газете "Сибирская Жизнь" за 1912 год. Осуществив таким образом окончательный выбор названия своего Журнала, мы лелеем надежду, что все вновь появившиеся издания, в название которых входит слово "старина", объединят свои усилия по возрождению духовности, памяти, добрых имен и славных событий.

Путеводными для всех нас будут слова А В. Адрианова: "Милая старина! Незлобливая, мягкая, овеянная теплом и ласковым светом, она задевает в душе человека самые нежные струны, она занимает в сердце его самый укромный уголок, где все так тихо, мирно, безо­блачно. Она будит воспоминания о былом, бесстрастные, правдивые, но освобожденные от всей горечи настоящего... Она исключительный поставщик материала для достовер­ной всемирной истории человечества. Ту Же роль она играет в Жизни любого города, в хронике семьи, в жизни отдельного человека".

Первый номер "Томской старины" мы почти полностью посвятили истории Томского купечества. В этом нет никаких натяжек, ведь созданный как военное укрепление, Томск практически сразу Же стал центром сибирской торговли, а затем и столицей ее.

Были в истории Томского купечества страницы темные и даже кровавые, но куда больше в Томском купечестве было тяги к свету, милосердию, просвещению...

Как бы не извращали в свое время историю наемные идеологизированные борзописцы, все более очевидной становится истина, что Томск стал культурной и духовной столи­цей Сибири во многом благодаря тому, что стал он прежде столицей купеческой. Хресто­матийное имя Макушина - ярчайшее тому подтверждение. Но в Томске и в бывшей губер­нии Жило немало и других купцов, отнюдь не чуждавшихся благотворительности и прос­вещения. Воскресить их имена, возродить былую купеческую славу Томска и добрую тра­дицию купеческой благотворительности - задача непростая. Но пора браться и за нее.

Досточтимые читатели! Обращаясь к вам, мы Ждем не только благосклонного внима­ния к нашему изданию, но и Живой помощи воспоминаниями, документами, фотоматери­алами и тому подобным. Добрым словом - наконец. Лишь помощь томичей, настоящих и бывших, а также тех, кто Живет на территории бывшей Томской губернии, позволит нам сделать Журнал неизменно интересным и многогранно полезным.

Так в путь, "Томская старина"! Сумей послужить уроком грядущему.

Александр КАЗАНЦЕВ, поэт .

Д Е Т С К А Я БОЛЬНИЦА ИМЕНИ ПЕТРА И АЛЕВТИНЫ МИХАЙЛОВЫХ, вы­строена в 1915-16 годах по проекту омского ар­х и т е к т о р а А.В.Линецко-го на пожертвования вдовы т о м с к о г о купца

первой гильдии П.В.Ми­хайлова (100 т ы с я ч ру­блей деньгами и участок земли с т о и м о с т ь ю 20 т ы с я ч рублей).

В настоящее время -поликлиника N 1, пр.Ле-нина, 51.

КУПЕЧЕСТВО "Новорожденный капитал

источает кровь и грязь из всех своих пор", - этот тезис К.Маркса долгое время опре­делял взгляды советских историков на сибирскую бур­жуазию, на купечество.

Действительно, в старых газетах, воспоминаниях, до­шедших до нас из прошлого столетия, находится немало свидетельств алчности, Же­стокости, всеядности том­ской буржуазии. В.М. Флорин-ский писал, что некоторым томским купцам или их пред­кам "молва приписывает не только обманы и подлоги, но даже открытые грабежи и убийства по большим доро­гам". Не брезговали они, судя по газетным публикациям, и мелким Жульничеством, обме­ривая и обсчитывая покупате­ля, изгоняя с места работни­ков, не оплатив их труда.

Жизненный уклад староза­ветного томского купечества описывал корреспондент томской газеты "Сибирский вестник": "Жили по старинке. Вставали в пять-шесть часов, а в восемь выезжали уже на длинных долгушках из дому, посидеть в лавках... Ели про­сто: неизбежный пирог из сы­рой запеченой рыбы, дома­шняя красная и черная икра, со­леные грибы, соленая капуста и огурцы, квас и тертая редь­ка - вот меню ежедневного си­бирского завтрака... Пили вод­ку и пили Жестоко". Жили они "в собственных каменных до­мах, построенных по одинако­вому типу... Крепкие ворота, постоянно на запоре, большой двор, обнесенный высокими каменными стенами, как кре­пость... Богатые купеческие дома почти всегда двухэта­жные: внизу помещается кон­тора и приказчики, вверху квартира домохозяина. В пе­реднем углу каждой комнаты много икон в резных золоче­ных киотах..."

Представители старшего поколения томского купече­ства в большинстве были не­грамотными, все счета дер­жали "в голове". "Домашним" ограничивалось образование богатейших предпринимате­лей Томска - Ф.Х. Пушникова, А.П. Карнакова, И.Г. Гадалова.

Начальные школы закончили П.В.Михайлов и Е.И.Королев. А Е.Н. Кухтерин и С.С. Валгусов не умели даже расписываться.

Но какой, предприимчиво­стью, какой деловой хваткой обладали эти люди! Да и че­стности было многим не зани­мать, ведь честное "купецкое "слово, да крепкое рукопожа­тие знаменовали собой неред­ко крупные сделки.

В августе 1892 года умер от халеры томский купец пер­вой гильдии Андрей Николае­вич Пастухов. И газета "Си­бирский вестник", не склонная к словословию "чумазых", как пренебрежительно отзыва­лась интеллигенция о капита­листах из низших сословий, поместила несколько матери­алов о нем. В каждом из них отмечалась природная одарен­ность, честность, настойчи­вость, значимость его в том­ском обществе: "...заменить по авторитету в Томске по­койного Пастухова некем. Он являлся и примирителем ра­зных интересов, и защитни­ком новых оборотов, и Жар­ким толковым прозелитом всего, что обещало явные вы­годы".

Жизнь Пастухова сложи­лась удачно. Начав простым возчиком, он завершил свой земной путь "богатым дело­вым человеком". Такой Же до­рогой прошагали многие том­ские купцы - З.М.Цибульский, П.В. Михайлов, Е.Н. Кухтерин. Секрет их успеха заключался вовсе не в грабежах или обма­нах, а в "личной энергии, сметке и настойчивости". Эта характеристика, данная в томской печати Е.Н. Кухтери-ну, вполне может быть рас­пространена на многих. Имен­но сметка помогла Евграфу Кухтерину, тюменскому ям­щику в третьем поколении, вовремя понять, что центр ямской гоньбы переместился в Томск, где с развитием паро­ходства скапливались товары для Восточной Сибири и от­туда. Перебравшись 8 1870 го­ду в Томск, Е.Н. Кухтерин так организовал доставку грузов, что его транспортная конто­ра перевозила более пятой ча­сти всех проходивших через город кладей. фирма Кухтери-ных устояла от разорения и на-

МАРИИНСКИЙ ДЕТСКИЙ ПРИЮТ Пожертвования куп­

цов и предпринимате­лей на нужды образова­ния, культуры, здраво­охранения, призрение бе­дных, судя по всему, на­чались в Томске с дея­т е л ь н о с т и золотопро­мышленников Поповых -Андрея Яковлевича и его племянника Ф е д о т а Ивановича. По их заве­щанию в 1844 году в Том­ске открылся Сибирский общественный банк, первый подобный в Запа­дной Сибири. Проценты с прибыли банка о т ч и ­слялись на ра звитие женского образования в регионе. В т о м же 1844

году б р а т Ф е д о т а Ива­новича - Андрей Ивано­вич Попов учредил д е т ­ский приют, названный Мариинским, выделив для э т о г о 3 тысячи ру­блей. Вслед за Поповым пошли другие.

Двухэтажное здание для Мариинского д е т ­ского приюта выстроил на свои средства золо­топромышленник И.Д. Асташев . Сын его, В.И.Асташев, а т а к ж е семья Цибульских, П.В. Михайлов вносили сред­с т в а на содержание при­ю т а .

Сейчас в здании прию­т а стационар облтуб-диспансера, ул. Р.Люк-сембург, 17.

СТАРОГО ТОМСКА рубеже веков, когда в связи с проведением железной дороги закрылись многие извозо-про-мышленные заведения, и до­ставляла грузы вплоть до 1908 года.

О смелости и коммерче­ской одаренности томских купцов говорят и такие фак­ты: 8 1892 году владелец вино­куренного завода в Зоркальце-во и водочного в Томске В.Н. Вытнов отправил образ­цы своей продукции на вы­ставку во французский город Марсель. Французам пришлись по вкусу томские водки и на­ливки, и они удостоили Васи­лия Вытнова званием члена-корреспондента Марсельской академии изящных искусств, наук, литературы и промы­шленности. В подтверждение этого В.Н. Вытнов получил зо­лотую медаль, а также нагру­дный знак в виде ордена на бар­довой с белыми полосками ленте с надписью на латыни "Таланту и труду".

Впрочем, не один Вытнов удостоился высоких наград. Раньше его, в 1887 году

П.И. Макушин демонстрировал издание своей типографии на Сибирско-Уральской научно-промышленной выставке в Екатеринбурге, где получил большую золотую медаль. Пять лет спустя, хозяин кол­басного заведения А. Филь-берт и владелец белошвейной мастерской Н. Передц были удостоены золотых медалей на сельско-хозяйственной и промышленной выставке в Красноярске. В следующем го­ду Н.Б. Передц экспонировал свои изделия в Чикаго и привез оттуда медаль и почетный диплом, еще одну серебряную медаль получил он На Всерос­сийской выставке в Нижнем Новгороде в 1896 году.

Дети и внуки именитых томских купцов, усвоив дело­вой опыт накопления своих отцов и дедов, перенимали иной, более интеллигентный образ Жизни. Многие из них учились в средних школах, не­даром томские купцы с такой заинтересованностью отно­сились к открытию в городе реального (1877) и коммерче­ского училища (1901). Иные по­лучили и высшее образование, как внук марсельского акаде­

мика - Василий Вытнов-млад-ший, который окончил техно­логический институт и полу­чил звание горного инженера.

Большинство томских ка­питалистов занималось еди-ноличным предприниматель­ством. Часть их объединяла свои капиталы в "торговые дома" и "товарищества". В конце прошлого века началось акционирования капиталов. В 1895 году на акционерных нача­лах в Томске была выстроена центральная городская элек­тростанция. Основным дер­жателем акций этого пред­приятия являлось товарище­ство "Технико-промышленное бюро", крупные вклады имели торговый дом "Е.Н. Кухтерин и сыновья", золотопромы­шленник Ф.Х. Пушников и дру­гие. Акциями общероссийских кампаний владели томские купцы Горохов. Б.Л.. Фук-сман, В.П. Усков. В 1907 году спичечная фабрика Кухтерина вошла в состав Всероссийско­го спичечного синдиката "Рус­ское общество спичечной торговли". Причем глава фир­мы Алексей Кухтерин, распо­лагавший 99-ю из 4 тысяч ак­ций этого синдиката, входил в его Совет.

Одним из виднейших чле­нов Российской финансовой олигархии стал наследник из­вестного томского золото­промышленника З.М.Цибуль­ского. К.И. Иваницкий, учреди­тель и член совета Золото­промышленного банка.

О состоятельности том­ского купечества зачастую можно судить лишь по косвен­ным данным: коммерческая тайна в те времена соблюда­лась строго. И все Же всякая тайна со временем становит­ся явью. Известно, что капи­талы семьи Кухтериных выро­сли за 40 лет к 1917 году с 300 тысяч до 4,5 миллионов ру­блей. Многомиллионным со­стоянием облагали Второвы и Асташевы, чья деятель­ность частью связана и с Том­ском. Миллионерами были Го­роховы, Королевы.

Располагая солидными средствами, томские купцы издавна много тратили на церкви и благотворитель­ность, а к концу прошлого века стали вкладывать средства в

деятельность школ, больниц, поддерживали многочислен­ные культурно-просветитель­ные начинания томской ин­теллигенции. Известно, что томский купец Я.И.Петров-Родионов выстроил в 1865 го­ду Иннокентьевский храм в Женском Иоанно-Предтечен-ском монастыре, а пять лет спустя его зять И.А. Еренев возвел рядом с ним великоле­пный Успенский собор. Он Же открыл и содержал в течение семи лет на свои средства на­чальную школу для девочек и мальчиков в Заозерье, вы-строил здание Женской про­гимназии на Верхней Елани и корпус для Духовного учили­ща. Не зря одна из улиц старо­го Томска именовалась Еренев-ской.

Щедрость пожертвова­ний томских купцов пора­жает. З.М.Цибульский внес 158 тысяч рублей на строи­тельство Томского универси­тета, позже его вдова завеща­ла передать 150 тысяч рублей на восстановление Троицкого кафедрального собора. Среди крупных Жертвователей на нужды города можно назвать Поповых, П.И. Макушина, П.В.Михайлова, братьев Кух­териных, братьев Королевых, И.Г.бГадалова, С.С. Валгусова, В.Т.Зимина, В и П. Вытновых, Ф.Х. Пушникова, М.М. Миллю-нонека.

Местные власти охотно поощряли благотворитель-ность томских купцов. Неко­торые из них - З.М.Цибуль­ский, Е.И. и В.И.Королевы, П.И. Макушин были удостоены зва­ния Почетных граждан города Томска. Здания и учрежде­ния, выстроенные на средства дарителей, носили их имена. В старом Томске действовала больница имени Ивана Некра­сова, ремесленное училище имени Евпраксии и Евграфа Королевых, строились Дом на­уки имени Макушина, детская больница имени Алевтины и Петра Михайловых.

Немногие Жертвователи были удостоены чести быть похороненными вблизи церк­вей. В ограде Воскресенской церкви покоится прах А.А.Ва­сильева, пожертвовавшего для храма тысячепудовый ко­локол. В ограде Троицкого ка­федрального собора были по­гребены П.В. и А.П.Михайло­вы, вблизи Петропавловской церкви в поселке спичечной

фабрики - братья А.Е. и И.Е. Кухтерины.

Пришли новые времена и великая честь обернулась ужа-сным бесчестьем. Затоптан не только прах купцов-Жер­твователей, снесены с лица земли и многие выстроенные на их средства храмы, стали безымянными бывшие "имен­ные" здания.** Но разрушив "мир насилья", мы не выстрои­ли мира добра. После долгих мучительных экспериментов выяснилось, что без купцов-предпринимателей невозмо­жно организовать налаженное производство, обеспечить снабжение населения несводи­мыми ему товарами.

* Не путать с принадле­жностью к сословию потом­ственных почетных граждан и личных почетных граждан, введенных в царствование Ни­колая I.

** Исключение в Томске со­ставляет лишь отношение к П.И. Макушину, память о ко­тором бережно сохраняется.

Н. ДМИТРИЕНКО.

КУП

ЕЧ

ЕС

КАЯ

бл

агот

вори

тель

ност

ь в

ТОМ

СКЕ

ТОМСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ, первое 8 Сибири высшее учебное заведение. Главный кор­пус его строился в 1880-1885 годах по проекту архитектора, академи­ка А.К. Бруни на сред­ства государственной казны, которая выдели­ла первоначально на эти цели 600 тысяч рублей. Значительную сумму -более 400 тысяч рублей -составили частные по­жертвования. Самые крупные из них - 100 ты­сяч рублей, внесенные еще в 1803 году ураль­ским промышленником Демидовым, и 150 тысяч рублей томского купца и золотопромышленника, коммерции советника З.М.Цибульского. (Пр. Ленина, 36).

БАКТЕРИОЛОГИЧЕ­СКИЙ ИНСТИТУТ ИМЕ­НИ ИВАНА И ЗИНАИДЫ ЧУРИНЫХ, построен в 1904-1906 годах по проек­ту архитектора Ф.Ф. Гута на средства В.Т.ЗИМИНА, бывшего директора Томского от­деления Сибирского торгового банка, в па­мять о сестре Зинаиде и ее муже Иване Чурине, иркутском купце, чье на­следство - 103 тысячи рублей - В.Т.Зимин по­жертвовал университе­ту для сооружения пер­вого в городе научно-ис­следовательского ин­ститута.

Сейчас это корпус НПО "ВИРИОН", пр.Лени-на,32.

ДОМ ОБЩЕЖИТИЯ СТУДЕНТОВ, Выстроен

в 1883-85 годах по проекту архитектора П.П. Нара-новича. Общая с т о и ­м о с т ь здания - 37,2 т ы ­сячи рублей, из них поч­т и 32 тысячи рублей со­браны купцами и други­

ми Жителями Томска. О т к р ы т для прожива­ния с т у д е н т о в универ­с и т е т а 27 августа 1888 года.

Ныне э т о т р е т и й учебный корпус ТГУ. (Пр.Ленина).

НАРОДНАЯ / Б Е С П Л А Т Н А Я

Б И Б Л И О Т Е К А Общества попечения о начальном народном образовании. Здание вы­строено по проекту ар­х и т е к т о р а П.П. Нарано-

вича в 1887 году на сред­с т в а томского купца первой гильдии С.С. Вал-гусова.

В настоящее время в здании - к и н о т е а т р "Си­бирские огни". (Пер. 1906 года, 4).

НИКОЛАЙ ХОНИЧЕВ

*** Деревянные пряди

под башенками, Голубые окна-глаза. Хороши дома - неподдавшиеся. Время Жмет на свои тормоза.

Время помнит загулы купецкие -Песни, гам, - веселись, душа! И рубли университетские -Баста. Вот вам пять тыщ,

до гроша.

И кричит купец, кралю тиская -Все вам Жертвую. Не скуплюсь. Пусть растут студиозы

сибирские. Все отдам! Никого не боюсь!

А сад-Буфф был еще раскидистый.

И был Троицкий цел собор. И блаженный, лет этак

восьмидесяти, Нес на паперти всякий вздор.

*** Никольской церкви готика

шальная Особенно влекла в тот день

людей. Черемуха дивилась, расцветая -На Духов день святили лошадей.

Им пышные расчесывали гривы, Цветы вплетая и не матерясь. Глаза коней, лиловые, как сливы, Старались вникнуть

в праздничную вязь.

С лошадок хоть сейчас пиши картины,

Но скоро им в Жару и в грязь возить.

Глотать сердитый крик: - Пошла, скотина!

Спиной считать удары, может быть.

Купец в "Европе" - лучшей из гостиниц,

Зевнув, швейцару подавал чай. А век двадцатый загибал

мизинец, Пролетки лет подсчитывать

начав.

ПЕРВОЕ С И Б И Р С К О Е КОММЕРЧЕСКОЕ

УЧИЛИЩЕ ЦЕСАРЕВИЧА АЛЕКСЕЯ, позже первый Сибирский политехни­кум. Открыто в 1901 го­ду на средства томско­го купеческого обще­ства и Томской город­ской думы. Первоначаль­но располагалось в зда­нии, подаренном торго­вым домом "Е.Н. Кухте-рин и сыновья". (Оно не сохранилось).

В 1904 году коммерче-ское училище переехало в новое здание, постро­енное по проекту архи­тектора К.К. Л ы г и н а на участке земли, куплен­ном для этих целей тор­говым домом Кухтери-ных.

Сейчас в здании ком­мерческого училища -учебный корпус ТИСИ.

Н А Р О Д Н Ы Й УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ П.И.МАКУШИНА, Вы строен в 1912-14 годах по проекту архитекто­ра А .Д . Крячкова на сред ства потомственного почетного гражданина

П.И. Макушина, пожер

твовавшего 100 тысяч рублей. Средства на строительство вноси­ли также многие томи-чи и жители других по­селений Сибири.

Сейчас в этом здании Дом культуры п/о "Сиб-кабель", пл.Соляная,4.

Давайте признаемся, что со словом "приказчик" в нашем понятии непременно ассоци­ируется юркий плутоватый человек, готовый в угоду куп­цу-хозяину хоть кого обсчи-тать-обьегорить.

В чем-то характеристика верна: нужны были и расторо­пность, и этакая "легкость" в обращении с покупателями, и умение торговать с выгодой для хозяина (а значит, и для се­бя), но достигалось это не обманом и воровством, как услужливо подсказывает нам в школе стереотип, а несколь­ко иначе, хотя тут Же согла­шусь, что "в семье не без уро­да".

Сказать слово в защиту торговых работников мне позволяет близкое знаком­ство с одним из них - очень уважаемым человеком, кото­рый, по счастливому стече­нию обстоятельств, был моим дедом, а по несчастли­вому, после гибели отца, еще и воспитателем.

Трудовую деятельность дед начал в конце прошлого ве­ка - мальчиком в ижевской ти­пографии В.С.Кучина, и за 10 лет службы стал первоклас­сным наборщиком. Хозяин особенно ценил в нем умение работать практически без ошибок, да еще, если требова­лось, с иностранными шриф­тами. Расстаться им при­шлось, как я думаю, к обоюдно­му сожалению в марте 1907 года, когда стала очевидной причастность деда к нелегаль­ному печатанию листовок и организации экономической забастовки.

Именно в это время роди­лись российские профсоюзы (Членский билет деда имеет N 193 и датирован 1908 годом), так что понятен всплеск дея­тельности по выяснению вза­имоотношений между хозяе­вами и служащими в области прав и обязанностей. Тема эта интересна, но не имеет прямого отношения к коммер­ции, поэтому не будем отвле­каться.

Итак, после увольнения де­ду пришлось переехать в дру­гой город - в Сарапул, где он снова устроился наборщиком, теперь уже в типографии И.М.Колчина. Все это на­столько далеко от коммер­ции, от томской фирмы "Ми­хайлов и Малышев", что не каждый сочинитель сумел бы

ДОВЕРЕННОЕ ЛИЦО ФИРМЫ "МИХАЙЛОВ И МАЛЫШЕВ"

логично связать одно с дру­гим. Лучшим сценаристом, как всегда, оказалась сама Жизнь. Продолжительная ра­бота со свинцом (типограф­ский шрифт) привела к серье­зному профессиональному за­болеванию, и по настоянию врачей дед Вынужден был сме­нить рабочую среду на ком­мерческую. Он поступает на службу в Торговый Дом "И.В. Адамов и Ко", затем в мануфак­турный магазин М.Г.Бадалева и его приемника М.М.Батало­ва. (Все в Сарапуле).

Сохранились характери­стики-рекомендации, получен­ные дедом в этих магазинах. В каждой дается лестная оценка его профессиональным каче­ствам и обязательно делает­ся деликатная приписка: "Ни в чем предосудительном заме­чен не был". И под этими сло­вами стоит личная подпись и печать владельца магазина, что, вероятно, служило более весомым ручательством, не­жели столь знакомый нам "треугольник" - партком - зав­ком - и др.

Честность и профессио­нализм в то время ценились очень высоко, а в торговой

среде тем более, поэтому в 1914 году дед получает пригла­шение из Томска, от фирмы Торговый Дом "Михайлов и Малышев" с предложением о службе. Есть подлинные доку­менты с собственноручной подписью "томского первой гильдии купца Дмитрия Григо­рьевича Малышева", доверяю-щие "милостивому государю Василию Николаевичу" заведо­вание розничным магазином фирмы в городе Семипалатин­ске. Среди семи пунктов, ого­варивающих их отношения, есть полномочия "направлять деятельность подведом­ственных Вам лиц к наиболь­шей пользе дела" и благоро­дное заверение, что "во всем , что Вы на основании сей дове­ренности учините, Торговый Дом вам верит". Документ за­верен подписью и личной печа­тью Томского нотариуса П.А.Саенко.

Так как подобная доверен­ность не одна, легко можно понять, что возобновлялась она ежегодно, то есть налицо прогрессивный на сегодня­шний день контрактный ме­тод найма на работу: за год вполне можно оценить дело­вые качества работника и , если эта оценка невысока, -контракт на следующий год не заключается.

Как тут не повторить: "все новое - хорошо забытое старое". Понятны и причины нашей "забывчивости". Посмо­трите, как изменился смысл самого слова "приказчик": в со­временном словаре русского языка это "наемный служащий в торговом заведении, в то время как В.Даль трактует это иначе- "поверенный ис­полнитель", то есть человек официально уполномоченный действовать от чьего-либо имени. Различие, надеюсь, вы улавливаете.

И хорошо, что сохрани­лись документы, способные приоткрыть нам истину. Сам дед о работе приказчиком

почти ничего не рассказывал, не хотел засорять внуку голо­ву сведениями, которые тру­дно было бы объяснить с пози­ции школьной программы. Но иногда проговаривался, что приказчики получали очень хо­рошо. Одевались за счет фир­мы, чтобы всегда выглядеть прилично. Во время работы им полагался бесплатный обед. Воровство в таких усло­виях теряло всякий смысл. Бы­ло просто глупо лишаться из-за этого хорошего места.

В 1917 году дед уже рабо­тал по приглашению в только что организованном Семипа­латинском Союзе кооперати­вов (позжв облпотребсоюз) и именно из этой организации в 1958 году ушел на пенсию в во­зрасте 72 лет. С Торговым Домом "Михайлов и Малышев" он простился, как указано в ав-тобиографии "после разгрома фирмы". Что скрывается за этими словами мне, к сожале­нию, ничего не известно.

Вспоминаю прекрасные альбомы с многочисленными образцами тканей. Какое ра­знообразие и в облике, и в наз­ваниях! Штоф, гризет, атлас, парча... Дед был специалистом по мануфактуре и часто вы­ступал в роли эксперта, когда дело касалось ткани.

Мне его работа казалась скучной и неинтересной, но когда мы с ним шли по городу, чуть ли не каждый встречный раскланивался с ним и желал доброго здоровья.

МАЙДАНЮК Эдуард Кон-дратьевич.

На снимках: Василий Нико-лаевич Маслов во время рабо­ты приказчиком, 1909 год. На­чальник отдела -Семипалатин-ского облпотребсоюза В.Н.Маслов, 1958 год.

МИХАИЛ КАРБЫШЕВ

КУХТЕРИНСКИЕ

(глава из поэмы)

Три горы позади И два озера. У Кухтерина в руках Только козыри. У Кухтерина в горсти Три губернии. Потаенный разбой -Дело верное. Зенин спит в кузовке Под попоною. За возом налегке Страуса конная. Ох, комар, не комарь Ты "Камаринской", Всех разбойников царь Спит, как маленький. Бородищей оброс Тать "растрелянный", Ах, по коже мороз У Кухтерина. Ночью вывели в бор Ваньку Зенина... - Привести приговор В исполнение! И пролязгал затвор С ударением: - Привести приговор В исполнение! Но ружейный курок Не по ворону, А смертельный рывок Сделал в сторону. Месяц вспарывал темь Ночи стуженной. Били в Ванькину тень Из оружия. Ухал сыч на суку В ночь острожную, А бандит умирал Смертью ложною. Не пробили В башке Ему дырочку. Догадался: друзья Шли на выручку. Он еще и не знал, Что был купленный. Знал, что будет точить Hoж затупленный. Повезли - а куда? -Кони быстрые. Рядом с ним борода -взглядом выстрелил. Дотянулся рукой Длиннопалою: - Вон ты, значит, какой Иван Павлович! А дорога до Томска Наезженна, Дождем полита, Кровью свежею. А тропинки к дороге -

Притоками, По ним рыщут бандиты Жестокие. А дорога до Томска Длинна - длинна!.. - Ну, давай,

для знакомства, Нальем вина! А дороге до Томска Под ноги течь. И пошла между ними Беседа-речь. И Кухтерин-купец, И бандит - Иван Всю дорогу чертили Разбойный план. По-за Томском земля-то -Копни носком -Вся с Железной рудой, С золотым песком, По-за Томском тайга -Царство черных лис, Тут песец и волк, И медведь, и рысь. Ну а реки кипят Рыбьей молодью, В них стерляжьи гурты, Щуки-молнии. Там осетр и сом Поведут усом, Хлестанут хвостом -Вспенит воды Томь. Обь ряба, ряба, Взломит берега, Птицы на луга -Как черная пурга!.. - Вот, Иван, прикинь, Куда бью я клин: Тучи лис, песца Бегут на ловца. Ну а ты горазд Бить не в бровь, а в глаз, Правда, не песца, А самого ловца. Тут озер и рек, А дорог, дорог!.. Разломи тайгу -Золотой пирог. Тут купец везет, И глупец бредет -Подставляй карман -Золото течет! Золото в земле, Золото в воде, У попа Живет В рыжей бороде. И тебе, мой друг, Не свяжу я рук. Воля пусть твоя, А казна - моя. Ешь, гуляй и пей, Дело разумей И за Жизнь плати До последних дней!

РОДИЛЬНЫЙ д о м Томского губернского попечительства о д е т ­ских приютах, учреж­денный в 1896 году в ознаменование дня Свя­щенного коронования императора Николая Александровича. Здание родильного дома с т о и -

м о с т ь ю 27 тысяч рублей подарено Попечитель­с т в у т о м с к и м купцом первой гильдии А.Е.Кух-териным. На содержа­ние лечебного заведения Жертвовали томский купец И.Г.Гадалов и купе­ческая Жена Ф.С.Пасту­хова.

ЦЕРКОВЬ ВО ИМЯ ПЕТРА И ПАВЛА, по­с т р о е н а . В 1908 году в по селке спичечной фабри­ки на с р е д с т в а тор гово ­

го дома "Е.Н.Кухтерин и сыновья".

Ныне здесь клуб спич-фабрики "Сибирь".

ВЕРТЕПЫ

ВВОДНАЯ ГЛАВА

Томск старинный, магазинный,

Неуемный, лабазный, Шумный, сказочный,

корзинный, Прощелыга лапотный. Зазывала продувной С праздничными рынками. Ряд мучной, Ряд мясной, С обливными кринками. Расписные петухи, Пряники медовые. - Налетайте на духи, Девицы бедовые. Вот шелка, а вот холсты, Рыба омутовая, Коробейник-хлюст Шантропа торговая, Конокрады всех мастей, Мясники, колбасники -В город Томск зовут

гостей На святые праздники. Раскошелься, люд

честной, Не скупись, не Жадничай, Покуражься пред женой, Да еще поважничай. Три алтына в кулаке, За щекой две денежки, Будут драки в кабаке -Никуда не денешься.

Как вошел в балаган Ванька Зенин-жиган, До бровей его чуб Перекудренный, Стрижен, чесан,

напомажен, Да напудренный. До чего же он рыж И огнистый весь! Сколько люду побил, Самому не счесть. Из острога-тюрьмы Десять раз бежал И худую молву О себе стяжал. Он вошел в балаган Скоморошинный, Там красотка одна Расхорошая Приглянулась ему -Краше солнышка. Как Же быть-то тебе, Светик-Полюшка? Он ведь в сердце ножом Если что не так.

Городская шантропа Ходит с ним в кабак. За него тут купец Всей полиции

Сыпанул от души Злато плицею. И он ходит теперь Рыжий, меченый, Будто нету его -Не замеченный. А зачем он купцу Этот волчий глаз? Вот об этом пойдет Впереди рассказ. А пока Со скоморохами

бражничал Да расправой грозил, Безобразничал. И хорошеньку Скоморошеньку Он к себе укатил, Как горошинку.

Г О Р О Д С К А Я БОЛЬНИЦА ИМЕНИ ИВАНА НЕКРАСОВА, о т к р ы т а В 1902 году. С т о и м о с т ь в м е с т е с участком земли 45 т ы -

М У З Е Й ПРИКЛАДНЫХ ЗНАНИЙ, т р е х э т а ж н а я при­стройка к зданию Бес­платной библиотеки возведена в 1891-92 го-

сяч рублей, пожертво­ванной томским куп­цом первой гильдии И.М.Некрасовым.

Ныне э т о роддом N2, пр.Ленина.

дах на средства иркут­ского купца И.М.Сибиря-кова и томского купца первой гильдии П.В.Ми­хайлова. Музей работал до 1919 года.

"КОРОЛЁВСКИЙ" Славен был деловыми

людьми старый Томск. В Томской губернии в начале нашего века насчитыва­лось около 10 тысяч фа­брик и небольших заводи­ков.

"Король извоза" Ев-граф Кухтерин, составив­ший этим промыслом свое состояние, купцы-зо­лотопромышленники Иван Асташев и Философ Горохов, купцы-предпри­ниматели Второв, "Ва-тнов с сыном Петром", Гадалов, Ерлыков, Сосу-лин, Фуксман, владелец лучших бань в Томске А.Ф.Громов, ресторатор В.Л.Мороэов, книготор­говец П.И.Макушин и мно­гие другие деловые люди нашего города производи­ли, привозили, обменива­ли, распределяли товары в губернии, что, конечно Же, способствовало бы­строму обороту капита­ла, его накоплению.

Из числа томских предпринимателей хочу выделить купца первой гильдии Евграфа Иванови­ча Королева.

В Томск братья Ев-граф и Всеволод Королевы приехали в 40-х годах про­шлого века. Томский историк К.Н.Евтропов в книге "История Троицко­го кафедрального собора в Томске" (ставшей ныне, кстати, библиографиче­ской редкостью, вожде­ленной книгой для многих краеведов) дает интере­сную характеристику Е.Королеву.

"Королев был от при­роды коммерсант и ком­мерсант-самородок, чело­век безусловно умный, на­тура цельная и непоколе­бимо стойкая в своих убеждениях и действиях. Неотшлифованный ни на­укой, ни воспитанием, вы­росший в черном теле и приученный к простой скромной Жизни, он и по­сле, когда стал самостоя­тельным работником в делах по торговле, отли­чался самой строгой рас­четливостью и бережли-востью, был далек от вся­

ких некоммерческих за­тей".

Чуть далее К.Н. Ев-тропов сообщает: "Как торговый человек, он за­дачу своей Жизни опреде­лял только одною нажи-вою. Купеческое правило: "Меньше" дать и больше получить" у него было основным, где предста­влялся хороший случай к тому".

Далее автор книги отмечает то значитель­ное участие Е.Королева, которое он принял своим капиталом в строитель­стве Троицкого кафе­дрального собора по про­екту архитектора Кон­стантина Александровича Тона.

Благотворитель ность - вот нравственная обязанность по запове­дям которой Жили братья Королевы. Не счесть до­брых дел Евграфа Ивано­вича. Около 30 домов в ра­зных частях города пода­рил он Томску, построил Ярлыковскую церковь, детский приют, реме­сленное училище, город­скую богадельню. За бла­готворительную дея­тельность Томская го­родская дума 16 февраля 1883 года удостоила зва­ния "Почетный гражданин города Томска", а 20 октя­бря 1883 года царь Алек­сандр III "высочайше соиз­волил на присвоение" это­го титула первой гиль­дии купцу Евграфу Ивано­вичу Королеву. А в 1891 году звание это получил и Всеволод Королев.

Осчастливленный вы­соким титулом, воодуше­вленный признанием его заслуг Евграф Королев приступает к новому де­лу - строительству го­родского театра.

Маленький деревян­ный театрик, выстроен­ный в 1850 году на месте сегодняшнего главного корпуса медицинского ин­ститута на деньги город­ского головы Аполлона Ев-тихиевича Филимонова, прослужил 32 года и в 1882 году был "за ветхостью"

снесен и продан на дрова за 200 рублей.

"Сибирская газета" (N 29, 1882 г.) извещала, что "27 числа сего июня меся­ца, в 12 часов дня будет продаваться с торгов старое, предложенное на слом здание театра. Же­лающие предварительно осмотреть его, будут до­пускаться каждый день от 11 утра до 5 часов по-полудня, исключая пра­здников и воскресений. Просим спрашивать сто­рожа Иннокентия". А вскоре, в N 32 та Же газе­та известила об оконча­тельном торге 17 авгу­ста. Вот бы сегодня та­ким Же образом решать судьбы зданий, предназ -наченных к сносу.

А дела Е.Королева в это время шли успешно, капитал рос. По данным Томского краеведческого музея, значительный до­ход наряду с продажей горного оборудования и чая приносила ему торго­вля корсетами и криноли­нами, заправляла которой супруга Анна, во девиче­стве Дьякова в недавнем прошлом вдова купца Не­нашева. Кстати, интере­сно отметить, что на свадьбе Анны Дьяковой и Ненашева присутствовал Г.С.Батеньков, о чем он не замедлил сообщить в тот Же день в письме И.И.Пущину.

Пасху 1884 года Томск праздновал широко, пья­но. Компания из 5 том­ских купчиков собрала 25 тысяч рублей на пасхаль­ной неделе, дабы доброе дело сделать - театр по­строить. Городской голо­ва Михайлов сразу Же бес­платно отрезал "под театр место из город­ских земель", - пишет кра­евед И.Е.Лясоцкий в книге "Прошлое Томска".

Узнав об этом "кум-панстве", Е.Королев, оби­девшись, что его не взяли в долю, пожаловался гу­бернатору И.И.Красовско-му, тот включил его в де­ло, но Е.Королев повел сразу дело так, что скоро оказался во главе его.

К.Н.Евтропов заме­чает, что Королев умел делать хорошие и добрые дела, но без стороннего участия привлекал только брата Всеволода, а пото­му, разорвав подписной лист, заявил, что по­строит единолично за два года каменный театр. И уже к осени 1885 года на Московском тракте, по­зади современного здания ТИАСУРа театр, трехэ­тажный, кирпичный был выстроен и сразу Же проз­ван в народе "королев­ским". Театр имел три яруса: партер с ложами бенуар и сталью, бельэ­таж, галерею и вмещал тысячу зрителей.

Дальновидно посту­пил Е.Королев, пустив­шись в это мероприятие. В 1880 году в Томске был заложен первый в Сибири университет. Его откры­тие должно было суще­ственно изменить зри­тельскую структуру: профессора, преподава­тели, студенты - самый надежный и постоянный зритель, - считал Коро­лев, т.е., говоря сегодня­шним языком, он делал ставку на самоокупае­мость. Так что, 150 ты­сяч, вложенные в театр -это не красивый жест в очередном порыве аль­труизма. Томские купцы умели считать деньги.

19 сентября 1885 года "Королевский театр от-крылся. В государствен­ном архиве Томской обла­сти сохранился план зри­тельного зала. Интересно закрепление постоянных мест в первом ряду за определенной категорией зрителей. Так, место 7-а -г.коменданта, 7-6 - г. поли цмейстера, 7-8 - Жандарм­ского полковника, 7-г - ре­дактора "Томского ве­стника", 7-д - редактора "Театрального мирка*. В третьем ряду: 7-а - редак­тора "Сибирской газеты", 7-6 - господина агента (? -B.C.).

Приобретя за трид­цать копеек билет на "га­лерку", мог взирать на те­атральное действо про-

ТЕАТР

стой люд. А толстосумы могли купить билеты стоимостью до 7 рублей в литерную, застланную коврами ложу, куда имени­тым гостям подавался кипящий самовар. А еже-ли игрался бенефисный спектакль, то цены дохо­дили до 10 рублей.

В моем архиве име­ется несколько приглаше­ний на бенефисы. Так, в че­тверг, 9 октября 1886 го­да артистка Мария Эду­ардовна Мондшейн при­глашает на свой бенефис. "Представлена будет: "Светит да не греет" Островского и Я.Соловье­ва "Чашка чая" (перевод с французского) и в заклю­чение "Бедовая девушка" Куликова".

Сборы были почти всегда полными. В первые сезоны театр собирал до 24 тысяч рублей. А в пер­вой половине сезона 1888-89 гг. за состоявшиеся 59 спектаклей и несколько благотворительных вече­ров Королев выручил 11941 рубль 55 копеек.

Кстати, Евграф Ива­нович Королев был пер­вым антрепренером. В его антрепризе шли пьесы Гоголя, А.К.Толстого, Су-хово-Кобылина, Шиллера, Шекспира.

Афиши театра, несли массу завлекательной ин­формации. В сохранив­шейся в архиве автора афише к спектаклю "Аскольдова могила" 18 ок­тября 1890 года значит­ся: "Буфет от ресторана "Славянский базар" под управлением М.С.Черных", "При каких-либо недоразу­мениях просят обра­щаться к управляющему И.П.Рыбакову", "господа артисты на вызов публи­ки более трех раз выхо­дить не будут, дабы не за­медлять хода пьесы", а це­на местам, кстати, ука­зывается "вместе с со­хранением верхнего пла­тья".

К сожалению, "коро­левский театр" просуще­ствовал на 12 лет меньше своего деревянного пред­шественника. 20 октября 1905 года, во время прове­

дения в театре очередно­го революционного ми­тинга здание было сожже-но черносотенцами, под­стрекаемыми епископом Макарием и губернато­ром Азанчеевым-Азанчев-ским. Видеть это звер­ство Евграф Иванович /Же не мог. 25 августа 1900 года на даче близ Томска в возрасте 77 лет Коммерции Советник, по­четный гражданин города, Кавалер Ордена Святого Владимира 3-ей степени Евграф Иванович Королев скончался. Свой неболь­шой капитал он оставил наследникам.

В моем архиве име­ется интересный доку­мент - подлиный страхо­вой полис, которым "пер­вое Российское страхо­вое общество, учрежден­ное в 1827 году, удостове­ряет, что оно приняло на страхование от Насле­дников Коммерции Сове­тника Евграфа Ивановича Королева в сумме 25 ты­сяч рублей поименнован-ное имущество". Дом страхуется на 23 тысячи,

а амбар - на 2 тысячи ру­блей. Действует полис с 1 апреля 1914 года. Види­мо, наследники Коммер­ции Советника опасались, что волнующиеся массы доберутся до их имуще­ства, а посему застрахо­вались на "кругленькую" сумму.

"Скорбны могилы бе­скрестные". Могила Е.И.Королева стерта с ли­ца земли построенным комплексом завода "Сиб-кабель". И только надгро­бную его плиту "моют дожди и засыпает пыль". Память о нем недостойна такого глумления. Сего­дняшним предпринимате­лям многое можно пере­нять из чисто практиче­ской купеческой деятель­ности Е.И.Королева. Вы­черкивать имена деловых людей Томска из истории нельзя.

В.Суздальский.

На снимке: "ко­ролевский т е а т р .

Неисчерпаемы Возмо­жности старой открыт­ки. Сколько информации сохранила она и донесла до наших дней, сколько ин­тереснейших фактов, со­бытий остались в памя­ти благодаря почтовой открытке начала века. И дело не только в главном ее назначении - сохране­нии облика старого горо­да. Историю купеческого Томска на рубеже XIX - XX веков можно изучать по так называемой реклам­ной почтовой карточке.

Значение и возможно­сти открытки (а именно в начале века она стано­вится массовым явле­нием) томские купцы по­няли сразу.

Нет особой нужды представлять Петра Ива­новича Макушина - его роль в культурном разви­тии Томска теперь хоро­шо известна. А ведь имен­но он первым предпринял, как говорят, подлинно на­учное издание открыток с видами Томска. Несколько больших серий, продуман­ный выбор сюжетов, на­личие всех библиографи­ческих аксессуаров (что, где, когда издано). Для торговой переписки с многочисленными клиен­тами П.И.Макушин выпу­стил свою "фирменную" почтовую карточку. Чи­таем:

"П.И.Макушин. Комис­сионер Управления Мо­сковской Синодальной ти­пографии, Государствен­ной типографии, Импера­торского Томского уни­верситета, Томского Те­хнологического институ­та Императора Николая II и Британского Библейско­го общества.

Магазины: книжный, музыкально-инструмен -тальный и писчебума­жный".

Переписка перепи­скою, а о рекламе своих предприятий забывать не надо!

Крупнейший в Сибири город Томск сам являлся огромным потребитель­ским рынком. Сам являлся

и законодателем Сибир­ской моды. Оттого том­ские магазины содержали громадный ассортимент товаров на все самые привередливые вкусы по­купателей. Томские галан­терейные и мануфактур­ные магазины вели торго­влю не только российски­ми товарами, но и обувью из Вены и Лондона, галан­тереей из Парижа.

Среди старейших торговых предприятий Томска одно из, первых мест занимали магазины Ивана Герасимовича Гада-лова.

Гадалов приехал в Си­бирь в 1854 году тринад­цатилетним подростком из Владимирской губер­нии. Небольшой транс­порт товаров, которыми его снабдил отец, позво­лил трудолюбивому и энергичному юноше пове­сти и быстро расширить собственное дело. К 1901 году у него уже было 14 больших, прекрасно обо­рудованных магазинов 8 разных сибирских горо­дах. Он торговал ману­фактурой и галантереей, парфюмерией и готовым платьем, бакалейными товарами и винами. Зна­чительной была его обще­ственная и благотвори­тельная деятельность.

был удостоен чина дей­ствительного статского советника - редчайшая для торгового человека награда.

К шестидесяти годам И.Г.Гадалов постоянно поселяется 8 Москве, а в Томске дело его продол-Жил сын Иннокентий Ива­нович Гадалов.

На снимке один из ма­газинов И.И.Гадалова. В нижнем этаже распола­гался собственно ману­фактурный магазин, а вверху жил сам купец.

Всеобщий интерес к открытке подсказал И.Га-далову один из способов рекламировать свои пред­приятия. На пользующих­ся большим спросом по-

ния с надпечатками своей фирмы, а кроме того вы­пускал специальные от­крытки детской темати­ки со стандартным тек­стом: Томск. Кондитер­ские "Бронислава".

Много внимания уде­лял рекламе своих това­ров Торговый дом "Геор­гий Голованов с С-ми". Оп­тово-розничные магазины Голованова были в Том­ске, Красноярске, Барнау­ле. Обувь, шляпы, шапки, лосевые руковицы, бобри­ковые пиджаки, армяки собственного производ­ства - вот только часть наименований товаров фирмы.

В Томске магазин рас­полагался в прекрасном здании, построенном по

В Томске, например, он более десяти лет со­стоял в выборной поче­тной должности церко­вного старосты церкви Святой Казанской Иконы Божьей Матери при Том­ском Университете. (Только на эту церковь он пожертвовал около 5 ты­сяч рублей). Благотвори­тельная деятельность распространялась на мно­гие сибирские города: устройство церквей, школ, богаделен, домов трудолюбия и т.д.

Купец первой гильдии И.Г.Гадалов в 1897 году

ТОВАР -здравительных открыт­ках он заказывает надпе­чатки с фамилией вла­дельца и специализацией магазинов.

Знаменитые Томские кондитерские "Бронисла­ва"! Владелец кондитер­ской и фабрики кондитер­ских изделий также как и И.Гадалов, продавал от­крытки разного содержа-

лицом проекту известного рос­сийского архитектора Константина Константи­новича Лыгина. фирма вы­пускала многочисленные открытки с изображения­ми этого здания. На обра­тной стороне открытки помещался рекламный текст.

В Томске к 1912 году было 5 (!) пивоваренных заводов, из них 3 были оборудованы по последне­му слову техники. Один из таких заводов принадле­жал купцу второй гильдии Роберту Ивановичу Крю-геру. Совсем недавно в Томске отмечали столе­тие этого завода.

Пожалуй, самые красо­чные рекламные карточки выпускал Р.Крюгер, рекла­мируя свой завод и его продукцию.

Совершенно утили­тарное применение от­крыткам с видами Томска нашел владелец фабрики конфетно-пряничных изделий Петр Иванович Иванов. На обратной сто­роне открытки он печа­тал название фабрики, фа­милию владельца, адрес, а остальное место было разграфлено и использо­валось в виде счета. Один такой счет, выписанный Зубовой, вы видите на снимке. Рекламные кар­точки предприятий том­ских купцов расходились по всей России, ведь на­значение открытки быть "открытым письмом" оставалось. Так, напри­мер, томская открытка с изображением учебных за­ведений и рекламой фа­брики П.И.Иванова отпра­вилась из Томска в Омское механико-техническое училище.

Появление рекламных карточек было вызвано

необходимостью. Нужно было рекламировать ма­газин, продукцию фабри­ки, предлагаемые товары. В послереволюционное время такая необходи­

мость отпала, а вместе с ней исчезли и рекламные открытки, исчезло инте­реснейшее направление развития почтовой от­крытки.

Теперь времена меня­ются. А вдруг современ­ные предприниматели обратятся к забытому способу рекламы?!

А.Казачков.

С И Б И Р Ь —

ПРЕДИСЛОВИЕ Еще недавно бы­

ло и з в е с т н о о Си­бири немного боль­ше т о г о , ч т о она п р е д с т а в л я е т со­бой дикую страну , с крайне холодным климатом, годную т о л ь к о для поселе­ния преступников. Каждый путеше­ственник переда­вал об э т о й с т р а ­не и ее Жителях ра­зные ужасы.

Мнение о Сиби­ри изменилось по­сле о т к р ы т и я Си­бирской железной дороги. Более дру­гих постарался

рассеять предрас­судки, распростра­ненные о ней в ци­вилизованном ми­ре, Джон Фостер Фразер, изве­стный американ­ский Журналист, который посетил Сибирь в 1901 году и описал свои впе­чатления в сочине­нии "The Real Siberia".

То большое ко­личество изданий, в которых разо­шлась э т а книга, лучше всего реко­мендует ее.

При обработке э т о й книги мы

старались из зани­мательного описа­ния путешествия , данного Фразером, извлечь все т о , ч т о и м е е т общий интерес и пред­с т а в л я е т особен­ную ценность, рас­положив весь э т о т материал по определенному плану. Особенно важным казалось нам освещение по­ложения сельского хозяйства, торго ­вли и промышлен­ности , ибо в э т о м отношении Си­бирь с каждым го­дом д е л а е т все большие успехи.

Сибирь пред­с т а в л я е т собой страну, ожидаю­щую только со­о т в е т с т в у ю щ е г о населения, чтобы обнаружить свои сокровища и оби­лием своих бо­г а т с т в удивить весь мир. Страну э т у можно сра­внить с самыми богатыми обла­с т я м и американ­ского Запада. Си­бирь - по удачному выражению одного американца - пре­красного знатока э т о й страны - э т о Америка будуще­го!

ТОМСКЪ В 750 верстах от Омска, среди роско­

шных сосновых лесов, лежит станция Тайга. Название это означает дремучий непроходи­мый лес. Здесь пассажиру, желающему по­пасть в Томск, приходится иметь пересадку. Томск расположен среди равнины, незаметно повышающейся к северу и переходящей на расстояние 1,5 версты от города в значи­тельную возвышенность, откуда открыва­ется вид на реку Томь и далекую пустыню Го­би. Oкрeстности роскошные и созданы для по стройки вилл. Но томские богачи не обла­дают эстетическим чувством и мало пони­мают в красотах природы, почему и предпо­читают Жить внизу, в зловонном городе.

Через Томск пролегает старая шоссейная дорога из Москвы на Дальний Восток, пере­секающая реку. Переправа через реку произ­водится на громадном пароме, перевозящем сразу 14 подвод с лошадьми и 40-50 человек. Построен он как обыкновенный пароход, с тою только разницей, что двигательную си­лу доставляет не паровая машина, а кабе­стан, который тянут три лошади; один че­ловек правит рулем.

В 1900 году Томск имел 52 тысячи Жите­лей, 9 тысяч домов, 33 церкви и 25 школ. В отношении числа школ он занимает первое место в Сибири и третье место во всей России. В 1888 году правительство ассигно­вало миллион рублей на устройство в Томске университета, а богатые томские Жители пожертвовали также около миллиона. Уни­верситетские здания очень красивы. Ауди­тории вмещают до 1000 студентов. Вблизи университета теперь строят технологиче­ский институт, в котором будет препода­ваться все, что может быть полезно для промышленного развития Сибири. Одно от­деление этого института уже открыто. Там преподаются , главным образом, геоло­гические науки и горное дело. Публичная би­блиотека, которую подарил городу граф Строганов, могла бы быть украшением лю­бого английского города, притом вдвое боль­шего, чем Томск.

О золотых приисках в окресностях Том ска было уже сказано выше, в одной из преды­дущих глав. Благодаря развитию золотой промышленности в Томске много богачей. В общем, половина Жителей города состоит или из миллионеров, или из бывших ссыльных.

америка будущего устроила маслобойный за­вод с машинным произ­водством. Крестьяне сна­чала не верили, что с по­мощью машины можно добывать масло из моло­ка, утверждали, что в ма­шине сидит нечистая си­ла. Как раз в это лето бы­ла засуха. Крестьяне ре­шили, что это Бог нака­зывает их за то, что они позволили этим дьяволь­ским машинам работать -и разгромили все машины. Наступит, конечно, вре­мя, когда они убедятся, что машины им только полезны. Ведь уже теперь они поняли, что с помо­щью Жатвенных машин они могут больше со­брать сена на зиму, чем работая серпом. Многие из числа сибирских масло­делов быстро богатеют, благодаря тому, что ста­ли вводить у себя машины и поэтому могут дер­жать больше коров, чем раньше.

С каждым годом зна­чительно возростает ко­личество ввозимых в Си­бирь сельскохозяйствен­ных машин. В Омске имеют своих представи­телей 8 американских фирм. Один из них рас­сказал Фразеру, что четы­ре года тому назад он продал в Сибири 40 Жа­ток, в 1901 году - уже 1,5 тысячи штук, а в следую­щем году надеялся про­дать 4 тысячи. Это был представитель фирмы "Doering Manufacturing Company", дела которой здесь находятся 8 блестя­щем состоянии. Прави­тельство покупает у нее машины и перепродает крестьянам с выплатой на льготных условиях. Ин­тересно мнение этого американца: "Я был повсю­ду в Соединенных Шта­тах, теперь я уже тре­тий раз в Омске. Могу вас уверить, что Сибирь стоит на самом верном пути к тому, чтобы сде­латься второй Амери­кой".

Громадную пользу мог бы принести Сибири ко­митет из специалистов, который бы давал кресть­янам практические указа­ния, как следует обраба­тывать замлю и сеять хлеб. Если бы такой коми­тет был учрежден, то тогда в течение несколь­ких лет, при условии даль­нейшей колонизации, си­бирская пшеница выте­снила бы на мировом рын­ке американскую и канад­скую.

Кроме того, прави­тельство прилагает все усилия к насаждению в Си­бири сахарной промы­шленности: уже в 1900 го­ду производство здесь са­харной свекловицы увели­чилось в 10 раз по сравне­нию с предыдущим годом.

Опыты с экспортом леса в больших размерах не имели успеха, ибо лес вывозился в сыром виде и, кроме того, чувствовался большой недостаток в опытных руководителях. Сибирь опоясана полосой леса, в две тысячи миль шириной. Поэтому лес здесь должен быть одной из главных отраслей экс­

порта. Внутренние про­винции Китая вследствие хищнического хозяйство­вания совершенно лишены леса и теперь получают его в громадном количе­стве из Калифорнии. Та­ким образом, очевидно, сбыт для сибирского леса вполне обеспечен.

Интересное зрелище представляют в Иркут­ске громадные склады ки­тайского чаю, упакованно­го в коровьи шкуры. Ир­кутск знаменит своей чайной торговлей. В пре­жнее время все караваны с китайским чаем, после продолжительного пере­хода через пустыню Гоби, пребывали сюда. Ныне Же, благодаря пароходному и Железнодорожному сооб­щению, чай направляется по другому пути. Но и до сих пор много тысяч тонн прессованного чаю в форме черного кирпича отправляется в Иркутск. Есть люди, которые утверждают, что чай те­ряет . аромат под вли­янием морского воздуха. Они требуют непремен­но того чаю, который привозится в Иркутск су­

хим путем через пусты­ню Гоби летом на верблю­дах, зимой - на санях. Рус­ский купец рассказывал Фразеру, что весь свой чай он отправляет мор­ским путем на Гонгконг, Сингапур, Цейлон, через Суэцкий канал и Босфор в Одессу. Чай этот прода­ется как "сухопутный" и никто этого обмана до сих пор не заметил. В Ир­кутске многие купцы на торговле чаем нажили миллионные состояния. Как только проектируе­мая Железнодорожная ли­ния из Иркутска через пу­стыню Гоби к Пекину бу­дет проведена, чай будет направляться по-прежне-му через Иркутск и к нему вернется его прежнее зна­чение, как центрального пункта чайной торговли. Да и теперь весь настоя­щий "сухопутный" чай на­правляется через Ир­кутск. Ежегодный вывоз чая из этого города опре­деляется 40-50 миллионов пудов. Зимою, когда про­воз на санях скор и дешев, отсюда ежедневно отпра­вляется до 60 тысяч цы-биков чаю...

ГЕННАДИЙ СКВОРЦОВ

ПЕРВЫЙ КАМЕННЫЙ

В 1630 году при том­ском Воеводе князе Петре Пронском был освящен храм во имя Крещения Христова (Богоявления). Храм становится куль­турным и архитектур­ным центром вновь стро ящегося Нижнего Томско­го города. В 1652 году строительные и крепо­стные работы в Нижнем городе были завершены. Границы Нижнего города, укрепленные рвами, вала­ми, тыновыми стенами и башнями протянулись от церкви Святого Алексия на Юрточной горе - места основания Богородице-Алексеевского мужского монастыря (1658 г.) - по Подгорному переулку (пер.Беленца) к Южному Истоку, далее вдоль реки Томи до Северного Исто­ка и по Русаковскому пе­реулку (пер.Ванцетти) к церкви Воскресения Хри­стова Успенского мужско-го монастыря на Воскре­сенской горе (1622 г.).

С востока Нижний го­род защищала Воскресен­ская гора с Верхним Поса­дом и сильно укрепленным Томским Кремлем. Замы­кали оборонительное кольцо города фортифи­кационные укрепления на реке Ушайке - между гора­ми Юрточной и Воскре­сенской.

Вторым центром Ни­жнего города становится древний Гостиный Двор (середина XYII Века), рас полагавшийся на "Песках" между церквями Святого Духа (1652 г.) и Знамения Божьей Матери в "Заозе­рье" (середина XYII века) -на месте современной площади речного вокзала.

Третий центр Нижне­го города образуется во­круг Спасо-Благовещен-ской церкви на "Уржатке" (1639 г.) - на территории современной площади Ба-тенькова.

Над всем ансамблем Нижнего города, собирая его, доминировал много­башенный Томский Кремль (1604 г.) с 50-ме-тровым шатровым Хра­мом во имя Живоначаль-ной Троицы Покровитель­ницы Томска, построен­ным в 1654 году на месте первоначальной соборной церкви 1604 года. Христо-крещенский храм с от-дельностоящей шатро­вой звонницей и родовым погостом, помимо куль­тового и градострои­тельного значения, фор­мирует вокруг себя адми­нистративный центр Ни­жнего Томска.

На площади Храма по­мещается площадная из­ба-центр городского са­моуправления. Делами здесь ведает площадной дьяк. Здесь Же устанавли­вается лобное место, для зачтения важнейших го­родских указов, строится темница и эшафот.

Площадь застраива­ется теремами детей бо­ярских, потомственного дворянства и знатных го-рожан Томска. В устье Ушайки и на берегах зали­ва строятся речные вер­фи, корабельные приста­ни, всевозможные склад­ские помещения. С левого берега Ушайки к Христо-крешенской церкви выхо­дит древний Христокре-щенский мост. К концу XYII столетия централь­ное значение этого места все более возрастает. На полуострове, образуемом слиянием Томи и Ушайки, строится новый деревян­ный Гостиный Двор.

С этого Же времени в Томске отмечается пер­вое каменное строитель­ство, производимое в Верхнем посаде и Кремле. На месте Спасо-Благове-щенской деревянной церк­ви готовится площадка для возведения каменного кафедрального собора и покоев Томского Еписко­па, учрежденного Москов­

ским собором Русской Православной Церкви в 1667 году. Однако Указ Пе­тра Великого о прекраще­нии каменного строи­тельства на территории Империи и отзыве масте­ров на возведение новой Российской столицы го­рода Санкт-Петербурга (1703 г.) - почти на целое столетие приостановил каменное строительство в Томске.

Исключение соста­вляло лишь традиционное возведение каменных сводчатых подвалов в основании домов, оправ­давших себя при частых пожарах в средневековом Томске, с его характерной в то время нерегулярной планировкой и сплошной застройкой городского пространства.

Лишь в 1776 году за­кладывается каменный со­бор Богородице-Алексеев-ского Монастыря, осве­щенный в 1789 году.

Казанский Собор ста­новится первым по вре­мени закладки каменным культовым сооружением Томска. В 1777 году закла­дывается каменный Бого­явленский (Христокре-щенский) собор, освящен­ный в 1784 году и став­ший первым по времени освящения каменным культовым сооружением Томска. В архитектурном отношении Богоявлен­ский собор принадлежит к школе "Сибирское барок­ко", основанной в Сибири Тобольским Митрополи­том Филофеем (Лещин-ским) (1702-1721 гг.) - ви­дным церковным просве­тителем Сибири, "Апо­столом Западной Сиби­ри", прозванным так за ревность к сеянию Хри­стианства. Храм был дву­хэтажным - с верхним престолом во имя Свято­го пророка Ильи и Ни­жним - во имя Богоявле­ния (Крещения Господня). Позднее с южной сторо­ны был построен также

двухэтажный каменный предел - с верхним алта­рем во имя Спаса Неруко­творного и нижним - во имя Архистроителя Бо-жия Михаила.

Высота звонницы Хра­ма достигала 47 метров. 6 августа 1804 года в со­боре была торжественно провозглашена вновьо-бразованная Томская Гу­берния. Ежегодно, 6 янва­ря, на Крещение Господне, из храма устраивался Ар­хиерейский крестный ход - "на Иордань" - для совер­шения обряда Великого Водоосвящения на реке Томи. В градостроитель­ном отношении собор за­мыкал архитектурные перспективы главнейших магистралей историче­ского Томска. Не случайно, именно каменный Градо-Томский Богоявленский собор послужит архитек­турной доминантой пер­вого каменного ансамбля Томска.

Другой составляю­щей ансамбля становит­ся каменный Гостиный Двор. По свидетельству Томского старожила ин­женера-строителя П.В.Хандорина при техни­ческой инвентаризации каменного Гостиного Двора, произведенной в 1933 году, обнаружились документы, датирующие время постройки камен­ного Гостиного Двора 60-ми, 70-ми годами XYIII столетия. В Государ­ственном архиве Томской области хранится доку­мент под заглавием: "О взятии у томских купцов и мещан, имеющихся в Ка­менном Гостином Дворе лавок в ведение Думы", да­тируемый 1803 годом. И другой: "Об оценке разных лавок в Каменном Гости­ном Дворе", датируемый 1813 годом.

На основании этих свидетельств есть во­зможность предполо­жить, что Богоявленский Собор и Гостиный Двор

АНСАМБЛЬ ТОМСКА Возводились одновремен­но и были задуманы как единый градостроитель­ный ансамбль. Каменный Гостиный Двор в этом случае необходимо счи­тать старейшим из изве­стных гражданских камен­ных сооружений Нижнего Томска.

Архитектура Гости­ного Двора представляет в плане строго ориенти­рованный по сторонам света квадрат, разделен­ный проездами в середине каждой из сторон и зани­мавший площадь порядка четырех тысяч квадра­тных метров. Каждая из полусторон по внешнему и внутреннему фасадам имела одиннадцать арок, покоящихся на двенадца­ти столбах-пилонах. В центре галерей, проходя­щих по внешнему и вну­треннему периметрам Ансамбля располагался, собственно, сам Гости­ный Двор, второй этаж которого составляли су­хие складские помещения. Характер классической ар­хитектуры каменного Го­стиного Двора указы­вает на возможное ав­торство Ансамбля, при­надлежащее известному Санкт-Петербургскому архитектору И.Старову -ученику В. Растрелли и ав тору ряда типовых про­ектов для российских го­родов середины-конца XYIII столетия.

В результате по­стройки Гостиного Дво­ра возникла новая пло­щадь, названная по наиме­нованию храма Богоявлен­ской. В конце XYIII-начале XIX столетия строится первоначальное каменное здание Биржевого корпу­са, где, по завершении строительства, разме­щается городской Арсе­нал. Сохранился архивный документ, относящийся к числу ранних упоминаний о биржевом корпусе: "О доставке сведений о коли­честве товаров в бирже­вом корпусе", датируе­мый 1808 годом.

В середине XIX столе­тия здание Биржи было разобрано за ветхостью фундаментов и заново по­строено по старому образцу губернским архи­тектором А.А.Арефье­вым (1854 г.). К этому Же времени относится проект реконструкции и перестройки каменного Гостиного Двора, где над восточным входом преду­сматривается каменная часовая башня с часами и

курантами. Проект этот не был реализован

Богоявленский Собор, Гостиный Двор и Бирже­вой корпус создали в соче­тании своеобразный "классико-бароккальный ансамбль", оказавший мо­щное воздействие на формирование градо­строительного образа Томска XYIII - первой поло­вины XIX столетия. Но са­мым значительным, клю­чевым явлением в Ансам­бле Богоявленской площа­ди явилась постройка ча­совни Иверской Божьей Матери, освященной во время Пасхальных тор­жеств 1858 года. Подобно Московской Иверской ча­совни, имевшей наимено­

вание "Духовных врат" Москвы, Томская Ивер-ская часовня получает на­именование "Духовных врат" Томска - религио­зного места встреч и прощаний томичей, вьез-жающих в Томск или поки­дающих город. Не случай­но, церковная служба со­вершалась в Иверской ча­совне непрерывно в тече­ние суток.

Здесь необходимо сде­лать отступление от

собирания Русской земли. Алтарем Красной площа­ди - храма, согласно кон­цепции Виноградова, является собор Василия Блаженного. Московский Кремль с Успенским Собо­ром - с одной стороны, Казанский собор и Мо­сковский Гостиный Двор -с другой - являются свое­образными пределами и создают архитектурное обрамление Красной пло-щади-храма.

истории к теории архи­тектуры и, в частности, к особенностям форми­рования градостроитель­ного пространства сре­дневековых русских горо­дов.

Храм-площадь или площадь, понимаемая, как Храм под открытым не­бом, по мысли видного ис следователя архитекту­ры русских городов мо­сковского архитектора В.А.Виноградова, являет­ся принципиальной осо­бенностью средневеково­го русского зодчества. Так, Красная площадь Москвы представляет в этом случае яркий при­мер площади-храма-цен­тра соборного единения и

Вход Же на Красную площадь - храм осуще­ствляется со стороны Иверских Ворот с часо­вней Иверской Божьей Матери, именовавшейся, как уже подчеркивалось, "Духовными вратами" Москвы.

Подходя к сопоста­влению композиции Кра­сной площади-храма в Москве и Богоявленской площади-храма в Томске необходимо отметить изначальную культовую ориентацию Богоявлен­ской площади, раположен-ную по длине с запада на восток, где главным алта­рем площади-храма слу­жит Иверская часовня.

ПЕРВЫЙ КАМЕННЫЙ А Н С А М Б Л Ь Т О М С К А

Богоявленская площадь обрамляется Богоявлен­ским собором и Северной галереей Гостиного Дво­ра, в котором располага­лась старинная гостинод­ворская часовня. В то же время положение Томской биржи соответствует положению Историческо­го музея на Красной пло­щади Москвы. Сходство Московского и Томского Ансамблей. усиливает также архитектура зда­ния бывшего управления Западно-Сибирского окру­га путей сообщения в Томске (ул.К.Маркса, 2), построенного в конце XIX столетия по проекту томского архитектора Константина Лыгина, и архитектура бывшей мо­сковской Городской Думы у Иверских ворот, возве­денная в 1890-1892 годах по проекту московского архитектора Д.Чичагова. Обе постройки возведены в формах нео-русского краснокирпичного стиля и своим положением в ком­позициях площадей-хра­мов находятся в точном соответствии относи­тельно друг друга. Из все­го вышесказанного необ­ходимо заключить, что Томск располагает уни­кальным градостроитель­ным памятником русской национальной архитекту­ры, отразившем в себе многовековую традицию русского городского зод­

чества, и прежде всего, глубоко национальную идею площади-храма под открытым небом. Рекон­струируемая ныне Богоя­вленская площадь, кроме того, может стать ме­стом размещения памя­тника основателям Том­ска, что соответствова­ло бы первоначальному ра­змещению памятника Минину и Пожарскому на Красной площади Москвы.

Такому местоположе­нию соответствует и то обстоятельство, что на территории, примыкаю­

щей к Богоявленской пло­щади, летом 1604 года ра­змещался лагерь перво-строителей Томска. Здесь было принято ре­шение о строительстве Томского Кремля на Во­скресенской горе. Компо­зицией Богоявленской площади предопределено и место памятнику: 6 центре площади с ориен­тацией с запада на восток - в направлении Иверской часовни и места Томского Кремля на Воскресенской горе. Устройство памя­тника, кроме того, усили­ло бы значение Богоявлен­

ской площади именно как исторической площади-храма-памятника нацио­нальному гению народа.

В старом Томске ме­тафорически говорили, что Гостиный Двор для города - это "половина Томска". С утратой Го­стиного Двора летом 1971 года Томск, действи­тельно, потерял полови­ну превосходного архи­тектурного ансамбля.

Другая основополага­ющая половина этого ан­самбля - Богоявленский Собор - была руинизирова-на в 30-е годы нашего сто­летия и ныне находится в стадии реставрации. Ис­чез и алтарь Богоявлен­ской площади-храма под открытым небом.

Сибирь - страна лесов. Издревле эта страна сла­вилась своим деревянным Зодчеством, ансамбля­ми деревянной архитек­туры сибирских сел и го­родов. И тем более значи­тельны для архитектур­ной летописи Сибири ан­самбли каменного зодче­ства, среди которых не последнее место занимал и ансамбль Богоявленской площади - первый ан­самбль каменной архитек­туры Томска.

Валерий СЕРДЮК

Город д е т с т в а

Томску 1. Как далек ты, Город детства! Издали, из суеты Пристальней Хочу вглядеться, Оживить твои черты: Переулочки, В которых Не повыбита трава, Где наличники -В узорах, По карнизам -Кружева, На задворках -Огороды, Вдоль булыжных

мостовых -Тополей густые своды, Молчаливых и...кривых. Их безжалостно

кромсали, Стригли ветви по весне. К лету листья вырастали Ярче, гуще и крупней. Только грубые изломы На стволах, Узлы, Рубцы Оставались -Но ни злобы, Ни обиды... Гордецы, Покалеченные, Юно шелестели И светло.

...Детства моего июни Белым пухом занесло.

Было б время -Нету средства Воротиться в те года. Как далек ты, Город детства! Безвозвратно. Навсегда.

Там, где детство протекало,

Как веселая река, Встали новью кварталы, Подпирая облака. Встали стройные

красавцы Ростом в девять этажей. Так нам выпало -Расстаться, Чтоб не встретиться

уже.

И теперь Уже не вырвусь Ни во сне, Ни наяву В город, Где родился, Вырос И сейчас еще

Живу.

Ну подумай, дорогой, -Может, город с той же

болью Отмечает: Ты другой. Но глядит невозмутимо Не назад он, А вперед: Что ушло -Невозвратимо,

Новых дней пришел черед Вас обоих изменили Годы, Жизнь, Дела, Мечты. Это он ли? Это ты ли? Это он

и это ты.

11. Для всего найдем резоны -Дескать, глазу веселей Видеть ровные газоны Вместо старых тополей; Заменять без сожаленья Время, видимо, пришло Деревянные строенья На кирпич, бетон,

стекло... Город детства! Город детства! Тополя и терема! Понимаю: Не для сердца Этот довод -Для ума. Неужели это плохо -Помнить детство, Запах трав? Ты прости меня, эпоха, Если в этом я не прав. Сожаленье неизбежно. Но понятное уму Я - со временем, конечно, -

Сердцем Все-таки приму. 111. Ну а если в самом деле По-иному повернем? Оба мы росли, Взрослели. И взрослеем, И растем. Хватит козырять

любовью.

Двери в детство отвори И помедли перед входом. Все мы, Все оттуда родом, Как сказал Экзюпери. Оглянись -И станет сердцу Твоему

Еще родней Повзрослевший Город детства -Город

зрелости твоей.

БОРИС КЛИМЫЧЕВ Тверская

Соседний бор давал нам дров, Верхом на палочке - на печку! И всякий кров имел коров, Пастух рожком их звал за речку. А дому нашему под бок Бегут, бегут с холма ромашки, И клюквой полон туесок, Как и подол моей рубашки. Мне в бор ходить не дали прав, Стою, смотрю - хвоинок кучка. Медведь же тоже костоправ, Хотя, конечно, самоучка. Вот так и маюсь на Тверской, В Ушайке снасти проверяю, То ем малину день-деньской, А то в бочажины ныряю. Ношу водицу с родника, Пою о трех танкистах песню. Водица чистая пока. Что будет дальше - неизвестно.

Дорога go дому

Дорога до дому, Дорога до дому, Дорога до дому, К месту святому. И где ты ни будешь, Ее не забудешь, Дорогу до дому, К месту святому. Полынка к полынке, Пылинка к пылинке И через болота, И через суглинки, Все прямо, все прямо -К крылечку, где мама Глядела с порога Мне вслед на дорогу. Война грохотала, А мама, бывало, С крылечка - с порога Крестила дорогу, Россию крестила: "Дай, боже, ей силы И сыну родному -Дорогу до дому."

Танго поколений

Шли по дорогам Нарыма, По первому белому снегу. Шаг вправо, шаг влево Приравнивался к побегу.

Жизнью жили без права, Строчили, писали в Дело. По бесконечным дорогам Тени чернели спело.

Страх забивался в гены, Словно телок под телегу. Шаг вправо, шаг влево Приравнивался к побегу.

Это далекое танго Целого поколенья. Это Жестокое танго, -И нет от него забвенья.

Кто научил нас, мама, Так танцевать неумело? Шаг влево, шаг вправо, Шаг вправо, шаг влево... *** Ты глухая моя сторона -Леспромхозы, Проселки и чаши. Ты глухая моя старина. Вспоминаю тебя я Все чаще.

Там в талинах лосихи ревут, И трубят глухари о разлуке, И под вечер протяжно плывут По траве золотистой гадюки.

Там болотами скрыта земля С непонятной такою любовью. ... И совы глядят на тебя Глазами, налитыми кровью.

Ч Е С Т Ь К У П Е Ч Е С К А Я

Кому из старожилов Бийска не известны легенды о том, как купчина средней руки, в народе именуемый Митя-Дуропляс, переполошил дремотных сограждан, а туземно-доверчивых кур передавил, обкатывая первый в городе автомобиль. Или о том, как ереднедостаточный купец Фирсов, очарованный архитектурой игорного дома в княжестве Монако, выстроил себе точно такой же в центре Бийска. Или о том, как «гуде­ли» цыгане на купеческих дачах в бору у сахарного завода и как малодостаточный купчишка, поклонник пирожков « требухой, через это кушанье собственного живота лишился— Много чего рассказывают в Бийске и посейчас о чудачест­вах купеческих. Однако же наряду со цветистыми подробно­

стями быта купцов крепко сидят в головах памятливых ста­рожилов добрые деянья русских торговых людей, пробивших предпринимательскую тропу в Монголию и даже в Застен-ный Китай, Те следы русских торговцев ныне в буквальном смысле закатаны асфальтом по Старо- и Ново-Чуйскому тра­ктам, а вот в самом средоточии приграничной торговли — в Бийске — следы эти зримы и -даже можно потрогать их ру­кой и взглядом: вот это дом Асанова, это Морозова, а это Ко-пылова. Тридцать лет назад еще живы были люди, лично знавшие многих бийских купцов — «чуйцев». От старожилог города, т. е. из первых уст и услышал историк Борис Хатмие-вич Кадыков преданья о своих земляках.

— Город свой «чуйцы» ува­жали. Были случаи — Бийск даже перед губернским Том­ском шапки не ломал. Заду­мали бийчане строить гимна-зию, а томские власти по ча­сти просвещения не дают де­нег. На свои построили. Зда­ние готово, время оснащать гимназию пособиями учебны­ми, книгами и прочим. И на это денег Томск не отпуска­ет. Дескать, построили без спроса, сами и обихаживайте. Повторять просьбы бийчане не стали, а создали попечи­тельский совет гимназии и ре­шили деньги собирать по под­писному листу. Сегодня это бы звучало примерно так: «Кто сколько отстегнет!..» В состав попечительства не без умысла ввели Николая Ива­новича Асанова — дочка Лю-дочка - у него подрастает и, само собой, будет ходить в новую гимназию, а значит Николаи Иванович раскоше­лится. Выбрали двух байских раскрасавиц, в нежные паль­чики им лист подписной — ступайте к Асанову. Явились. Тот без раздумий дает тыся­чу рублей. Красавицы на кры­льях к Фирсову летят. Его дом торговый, тот. что по по-добию игорного выстроен, сейчас госбанк занимает. Ще­бечут красавицы: «Андрей Петрович! Мы просим на по­собия для гимназии... Пожерт­вуйте!» Фирсов глядь в лист, а там уже есть первый взнос. И загундел: «Ну-ну, Асанов. Экий прижимистый. Всего од­ну тыщу дал. V меня хоть и нет детей, но для таких воз­душных барышень и двух

тыщ не жалко!» И расписал­ся. Робеют девушки, но ле­тят к Александру Васильеви­чу Осипову. Почему робеют? Потому что Осипов — мил­лионер. Хоть и не деклари­ровал свои доходы, но мил­лион на стол мог разом вы­ложить. Однажды очень кре­пко прижал своих соперни­

ков — весь табак, поступив­ший для монгольского торга, а это было шесть" вагонов, купил еще на подходе к Спи­ску. Смотрит в л и с т . Осипов и губами шевелит: «Асанов — тысячу. Фирсов две? А этот куда суется? Я на три под­пишусь...»

Словом, набрали барышни сумму — с лихвой!

Пора открывать гимназию. Список уважительно подают Асанову «Николай Иванович! Зачитайте, пожалуйте, окажи­те уважение...» И тут Асанов запнулся на первой же стро­ке. Оглядел все торжество во­круг и так извинительно го­ворит: «Что-то моя четверка на единичку смахивает. Ну-ка, девушки, поправьте...»

Нам сейчас многое не раз­глядеть в облике тех купцов

— время заслонило, но еще (болыше заслонили кривые зеркала социологии. Но вот простой вопрос — кто первую настоящую скульптуру в Бийск привез? Асапов. И не какую-то, а дрезденскую ко­пию «Гермеса» работы Джо-ианни да Болонья. С умыс­лом вез, ведь Гермес — йог и покровитель торговли. А скульптура предназначалась для бийского купеческого со­брания. Или нот еще. В чей

Ант

он

Пет

рови

ч КО

ПЫЛО

В Вале

нтин

а Ан

тоно

вна

СЕНГ

АЛЕВ

ИЧ

КОПЫ

ЛОВА

дом наш страдалец-музей на­конец-то переезжает. Нако-вец-то сбылось! Из того са­мого красного домика пере езжаем, о который то авто­мобили, то тапки стукаются, где экспонаты гибли от на­воднений техногенных. Пе­реезжаем в асановский дом, построенный в 1913 году. Хо­роший запас - через восемь-десять лет и на музейное дело славно пожертвовал Аса-нов. Он не одинок был на бийском торговом небоскло­не. Вот звезда примерно той же, асановской, величины — Морозиха, как ее в городе и по сей лень называют. Это вдова Александра Федорови­ча Морозова — Елена Григо­рьевна. Он умер при стран­ных обстоятельствах в 1894 году. Умер в поезде, а зна­чит без причастья, без покая­ния. Елену Григорьевну та­кая смерть потрясла, она

была очень набожна. И пото­му почти никогда не отказы­валась пожертвовать па храм. Троицкая церковь — она сто­яла на площади Фомичеико — была построена на моро-зовские деньги. Трудно пове­рить, но Елена Григорьевна была неграмотна. А все тор­говые дела мужа вела сама. И поскольку знала всю уще-рбность безграмотности, то жертвовала на школы. Жен­ская гимназия ведь на ее капиталы построена. А ря­дом с гимназией новая цер­ковь — равноапостольных Константина и Елены, стоял этот храм между Успенским и Пушкинским городским учи­лищем. Доводилось мне году в семидесятом беседовать с детьми священника Митропо-льского — он служил в той церкви. Так вот, Борис Митро-польский рассказывал, как Морозова предложила городу построить мост через Бию. Это еще в самом-самом нача­ле века! Но конторы дурака­ми и тогда были набиты... В городской думе нашлись ум­ники, посчитали: сели Моро-зиха мост построит на свой кошт да станет брать плату за проезд — ведь она озоло­тится!.. И такая непроходи­мость дремучая в думских го­ловах реяла что никто не учел обещанья Елены, Гри-горьевцы — через три года после постройки она мост городу подарит!

Я уверен — она бы свое слово сдержала, как сдержал его один из Копыловых. О Копыловых - история отде­льная.

...Жил-был и служил в Вар­шаве полковник Антон Петро вич Копылов. Изредка бы

вал в Петербурге. Там в офи-терском собранье и повстре­чал некоею капитана, которо­го посылали служить в Бийск. а больно уж не хотелось ехать капитану в глушь, хо­тя о дальнем городе, где буд­то бы за огородами начинает­ся Монголия, был наслышан. Тот капитан рассказал Ко-пылову, что недавно в Бий­ске помер тоже Копылов и все движимое и недвижимое имущество завещал единст­венному племяннику... Опу­скаю семейные подробности. Тем племянником оказался русский полковник из Варша­вы, т. е. Антон Петрович Ко­пылов. Женат он был на по­лячке. Родственники жены когда-то ссылались в Сибирь. А вот жена и дочка Валенти­на поехали с Антоном Петро­вичем в Бийск добровольно. Корыстолюбие повело? От­нюдь! Прежде, чем семья от­правилась в Сибирь, дочь ус­пела закончить институт бла­городных девиц, она была превосходной рисовальщицей, но особо отличалась в скульп­туре. Рисунки ее экспо-нировались в Швейцарии, Германии, Польше. Однако ваяние возобладало. Ее взял в ученицы итальянец Макка-ньяни. Около двух лет она у него в мастерской работа­ла. Когда произведения Ва­лентины Сенгалевич — это по мужу фамилия — увидел Ро­ден, он тут же дал понять Макканьини — ей бы у ме­ня учиться... Однако вместо Франции — Сибирь. И с 1912 года Антон Петрович уже в отставке, живет в Бийске. Да­же и внучка есть — Елена. Вот внучка мне в Новосибир­ске и рассказала, что дед приехал в Бийск из Варша­вы, чтобы выполнить заве­щание дяди — бийского куп­ца Павла Копылова. Кратко оно звучало так — «употре­бить деньги на благое дело...» Оно, благое дело, уже обозна­чилось к тому времени: го­род поговаривал о строитель­стве Народного дома. А стро­ить не на что. Наследник ко-пыловского состояния поста­вил перед городской думой одно условие — Народный дом должен носить имя Пав-ла Копылова. Вот взгляни на снимок нашего драмтеатра. Фотография дореволюционная. Здесь Народный дом выгля­дит так, как его проектиро­вал Иван Носович. Ясно чи­тается имя Копылова на фрон­тоне. Мне как-то даже не­ловко за тех, кто в Бийске колотится за присвоение драм-театру имени Шукшина. Тем более в городе уже есть биб-

ЛЕГ

ЕНДЫ

О Ц

АРЕУ

БИЙ

СТВЕ

Недавно в городе, все еще носящем имя Свердлова, совсем рядом с централь­ной улицей, названной,

как и всюду в наших городах, именем Ленина, поставлен боль­шой деревянный крест. Знак того, что здесь русские люди воздвиг­нут храм Воскресения на крови. А в конце семидесятых, когда па­ломничество к дому Ипатьева стало несомненным фактом, сюда подогнали экскаватор, и от двух­этажного особняка осталась горка кирпича. Крест стоит на груде мусора...

На исходе своих дней Петр Ермаков, бывший чекист, вспоми­нал: "Когда вызвали меня в Со­вет, там мне сказали: на твою до­лю выпало счастье расстрелять и схоронить так, чтобы никто и ни­когда трупы их не нашел". Рас­сказав, как он стрелял, Ермаков завершал патетически: "Все тру­пы были извлечены из шахты для того, чтобы окончательно покон­чить с Романовыми и чтобы ихние друзья не думали создать святые мощи. Я велел класть на двукол­ку, отвезли от шахты в сторону, разложили на три группы дрова, облили их керосином... трупы го­рели до пепла и пепел был за­рыт". Ермаков, переживший всех других убийц царской семьи, уве­рял, что именно он убил и Нико­лая, и Александру Федоровну, и девятилетнего наследника престо­ла. Долгие годы он выступал пе­ред школьниками с рассказом о героических делах своей моло­дости и получал письма от пионе­ров, повторявших как эхо: "На вашу долю выпало счастье рас­стрелять..." Но вот найдены дру­гие источники, и по ним выходит, что Ермакову доверили только за­хоронение, и хоронил он дважды, а "честь" цареубийства принадле­жит другим чекистам - Голощеки-ну и Юровскому, действительно прославившим себя в красном терроре. А по третьему источни­ку, по воспоминаниям А. Стреко-тина, перестрелял большую часть семьи Романовых он, никому не ведомый Стрекотин, а ему, види­те, даже персональную пенсию не дают.

Не сразу я понял, что имею дело с легендой и что совсем не обязательно знать имя настояще­го убийцы. Чтобы увековечить его? Важно, что легенда эта рож­дена самой советской идеологией. Легендарными показались и све­дения об убийстве великого князя Михаила Александровича, опуб­ликованные в минувшем году. И тут на звание цареубийцы пре­тендуют трое. Один из них, И.Но­воселов, жалуется: "Пусть эти то­варищи чужими историческими подвигами не пользуются, а со­вершают их сами". Публикаций сейчас появилось много, но отно­шение публицистов к сведениям

совершенно некритическое, и не побоюсь сказать: газеты умножа­ют число легенд. Но теперешняя легенда о цареубийстве склады­вается под другим знаком. Оше­ломление, шок, катарсис... Когда-нибудь эти легенды соберут, ис­следуют. А я хочу только зафик­сировать: цареубийство - черная легенда России, величание убийц - знак нашего глубокого нрав­ственного падения.

Несколько лет я собирал факты, дивился разноречию ис­точников, пока не догадался, что легенда - это почва мышления со­ветских историков. Место науки занимал миф, а нам надо понять национально-историческое значе­ние убийства семьи Романовых. Тщательно запрятанный смысл расправы в Екатеринбурге про­ступил, когда были опубликованы документы об убийстве Михаила (см. "Вопросы истории" за минув­ший год). Эти два убийства были единой акцией, неизбежным следствием разгона Учредитель­ного собрания и пусковым мо­ментом красного террора.

Рискну задать вопросы, которые пока не заданы.

А что, если в Екатеринбурге убит не бывший, а юридически настоящий, законный царь? Изме-нится ли наше отношение к собы­тию? Что если в Перми и Екате­ринбурге убили в течение месяца двух русских царей? Не значит ли это, что убивали здесь идею национальной государственнос­ти?..

В 1925 году в Берлине вышла книга Н.Соколова "Убийство цар­ской семьи", где. наряду с несо­мненными фактами, есть сведе­ния, которые западный мир по­считал мрачной русской леген­дой. Будто бы головы царя и ца­рицы были отрублены и в заспир­тованном виде отвезены в Моск­ву. Однако недавно обнародован­ные советские источники скорее подтверждают, чем опровергают эту версию. Об отрубленных го­ловах написал впервые бывший в 1919 году в Екатеринбурге ан­глийский публицист М. Дигерихс. Если это легенда, она заслужива­ет внимания филолога. Но Соко­лов - следователь высокого клас­са, он возглавлял назначенную приказом Колчака следственную группу по цареубийству. Соколов пришел к выводу, что Михаил и Николай убиты по приказу из Москвы. Этот взгляд либо замал­чивали, либо яростно оспаривали советские историки. Один из убийц, А.Марков, рас­сказывает даже о свидании с Ле­ниным: "Будучи в командировке по работе в Москве в 1918 году, я по делу пришел к товарищу Свердлову Я.М., он меня привел к Ленину, который спрашивал меня

о ликвидации Михаила Романова, я рассказал ему, что сделано бы­ло чисто, он сказал: "Ну вот и хо­рошо, правильно сделали". Я счи­таю этот рассказ легендарным: слишком уж малой пешкой был Марков, к тому же другие источ­ники утверждают, что он вообще не стрелял в Михаила, а только закапывал его тело через сутки после убийства. Но скажите, где и когда еще люди приписывали себе убийство беззащитного чело­века? Доныне правоверные теоре­тики духовного геноцида отрица­ют причастность высшего боль­шевистского руководства к убий­ству в Екатеринбурге.

В 1988 году - в разгар "пере­стройки", да еще и в журнале "Новый мир" - П.Черкасов, док­тор исторических наук, напеча­тал: "Буржуазным советологам хотелось бы доказать, что приказ о расстреле царской семьи был дан из Москвы". А годом раньше академик Г.З.Иоффе в книге "Ве­ликий Октябрь и эпилог царизма" развивал легенду, пущенную убийцами: "бывшего царя и его жену ожидал показательный про­цесс... с января 1918 года шла подготовка такого процесса". То есть - с момента разгона Учреди­тельного собрания?!

Заблуждение? Но мог ли вы­сокопоставленный историк хотя бы не слышать о воспоминаниях Троцкого, где тот излагает обсто­ятельства заочного приговора семье Романовых? Л.Троцкий рас­сказывает, что, прибыв с фронта, он узнал о расстреле Романовых и спросил у Свердлова: "Кто при­нял решение?" - "Мы решили это сделать... Ильич считал, что нель­зя оставлять им живого знамени, особенно в наших трудных усло­виях". Не сомневаюсь, что и это легенда, созданная Троцким для самообеления. Ведь писал-то он для западного читателя, конечно, зная о книге С. Мелыунова "Красный террор в России". К этой, мол, зверской расправе он, истинный марксист Троцкий, ни­какого отношения не имел.

А современный историк Иоф­фе моральные аспекты проблемы легко снял: дескать, "степень су­ровости революции определяется тем, сколько ее было вложено в угнетенные массы "верхами". То есть - как, мол, аукнется, так от­кликнется. Да неужто Николай II убил десятки миллионов сограж­дан, если его "суровостью" хотят оправдать красный террор? П.Черкасов так же. олимпийски вещает: "заодно с Кровавым и его

•злым ангелом Александрой Федо­ровной были расстреляны все их дети". Красная легенда прикле­ила Николаю II кличку "крова­вый", хотя рядом с большевист­скими вождями он - непротивле-

нец, фаталист. По подсчетам ис­ториков, в первую русскую рево­люцию убито около трехсот ты­сяч, а власть повинна в расправе над двумя тысячами человек. И это - вместе с Кровавым воскре­сеньем, о котором Николай, быв­ший тогда в Царском Селе, узнал лишь наутро. Только в ходе Ко-лыванского восстания - это здесь, в Сибири,- расстреляно в 20-м го­ду более пяти тысяч человек. А общая цифра жертв красного тер­рора за каких-то три года - мил­лионы. Миллионы! Трагическая ирония истории: 9 января 1918 го­да на том же Преображенском кладбище, где похоронены жерт­вы Кровавого воскресенья, хоро­нили расстреляных защитников Учредительного собрания.

Совсем недавно найдены вос­поминания убийцы великого кня­зя (бывшего чекиста А.В.Маркова - в "Архиве комиссии по установ­лению персональных пенсий при Совете Министров СССР", в деле бывшего председателя Пермской Чека Н. Малкова): "Мы вместе с Малковым... организовали похи­щение из номеров гостиницы Ми­хаила Романова (брата Николая

II) и расстреляли его". Этим рас­стрелом обосновываются права на персональную пенсию.

По рассказу Маркова, Миха­ил наотрез отказался ехать ночью с чекистами неизвестно куда, вцепился руками в кровать, и пришлось применить силу: "Ког­да я, вооруженный наганом и ручной гранатой ("коммунистом") вошел в помещение, стража у дверей растерялась, пропустили беспрепятственно... Жужгов тот­час взял его за шиворот и потре­бовал, чтобы он выходил на ули­цу, что он исполнил. Джонсон до­бровольно вышел, где нас ждали лошади..." С ним-то, с секрета­рем, и ехал в одной коляске Мар­ков, в него и стрелял: "Я быстро выскочил и потребовал, чтобы и мой седок то же самое сделал. И только он стал выходить из фаэ­тона, я выстрелил ему в висок, он, качаясь, пал. Колпащиков тоже выстрелил, но у него застрял па­трон браунинга. Жужгов в это время проделал то же самое, но ранил только Михаила Романова. Романов с растопыренными рука­ми побежал по направлению ко мне, прося проститься с секрета-

. рем... Мне пришлось на довольно

близком расстоянии... сделать второй выстрел в голову Михаила Романова, отчего он свалился тот­час же. Жужгов ругается, что его наган дал осечку. Колпащиков тоже ругается... Зарыть трупы нам было нельзя, так как светало быстро, и недалеко от дороги. Мы только стащили их вместе в сто­рону от дороги, завалили прутья­ми и уехали в Мотовилиху..."

А зачем эта чисто бандитская расправа нужна была Малкову с Марковым? На этот вопрос отве­тить невозможно. Но совершенно очевидно, что разгон Учредитель­ного собрания сделал отречение Михаила недействительным. Он стал правоприемником власти в условиях, когда никакой закон­ной власти не было, а смута раз­горалась. Далее, смерть Михаила сделала недействительным и от­речение Николая, ибо отрекся-то он в пользу брата, конкретного лица. Николай, конечно, так и не узнал о смерти брата. А если бы узнал, легче, что ли, ему было бы становиться к стенке вместе с детьми?

Историк гражданской вой­ны С. Мельгунов в книге "Красный террор в Рос­

сии" отметил: "Только че­ловек, находящийся во власти со­вершенно исключительного поли­тического изуверства, потерявший все человеческие чувства, может не отвернуться с отвращением от тех форм, при которых произош­ло убийство царской семьи в Ека­теринбурге. Родители и дети были сведены ночью в одну комнату и все перебиты на глазах друг у друга". Но это лишь часть прав­ды. Пока семейство царя осваива­ло новое жилье, было привезена несколько пудов серной кислоты, столько же керосина и спирт. От­метим особо: спирт - не для сжи­гания. Мельгунов не говорит, что шестнадцатилетняя Анастасия была добита штыком в горло, а мальчик, Алексей, долго не па­давший со стула, прикончен вы­стрелами в висок в упор. И самое поразительное: никто даже и не имел никто права отрекаться от престола "вообще". Да, их вина в начале русской смуты велика. И мне не нравится идея канониза­ции, причисления Николая к лику святых. Правда, первые русские святые - Борис и Глеб - канонизи­рованы за то, что были убиты в борьбе за власть. По этой логике достойны канонизации Михаил и царевич Алексей, больной ребе­нок.

Любопытны легенды о спасении Михаила, созданные, впрочем, из­начально большевиками.

В середине июня 1918 года совет­ские газеты сообщили, что Миха­ила похитили белогвардейцы. Правда, потом спохватились, ста­ли утверждать, что Михаил пой­ман. Легенды о спасении Николая не зафиксированы, а о Михаиле небольшевистские газеты писали, например, так: "Нашей родине" сообщают из Вятки, что бывший великий князь Михаил Романов находится в Омске и принял гла­венство над сибирскими повстан­цами. Им якобы издан манифест к народу с призывом к сверже­нию советской власти и обещани­ем созвать Земские Соборы для решения вопроса, какая власть необходима России". Итак, замая­чил образ Лжемихаила, сводив­ший смысл расстрела на нет.

В официальной советской ис­ториографии вплоть до последних лет держалась легенда о похище­нии Михаила Романова, хотя Н. Соколов дал точную информа­цию: "Данными моей агентуры установлено, что великий князь вместе с Джонсоном был увезен пермскими чекистами в соседний с Пермью Мотовилихинский за­вод, где они оба были убиты". Яс­но? В Пермской Чека у Соколова был агент: все детали верны.

Ну, а те, кто лжет и сегодня, кто они? Не преемники террора, не продолжатели геноцида? Ведь историческая демагогия есть раз­новидность духовного геноцида: народ, лишенный своей реальной истории, перестает быть народом, ибо жив он памятью, традицией, а его хотят видеть беспамятной массой...

Многим известна книга М. Касвинова "Двадцать три сту­пени вниз". Она выпущенна как реплика, отклик на бестселлер американца Р. Мэсси "Николай и Александра", получивший все­мирную известность и даже экра­низированный. Касвинов твердит свое: расстрел царской четы выз­ван был попытками освободить Николая П. Однако все письма к арестованному Николаю оказа­лись подлогом, работой одного из чекистов. Легенда об освободите­лях царя изготовлена самими убийцами как идеологическое прикрытие. Главная же ложь вошла и в учебники: будто бы ле­ваки из Уральского совета пере-старались и сорвали показатель­ный суд над отрекшимся царем. Но если так, то почему молчание царит об убийцах Михаила Рома­нова? Его-то за что можно было осудить "показательным судом"? За происхождение, за классовую принадлежность? А, главное, кто стал бы судить? Те, кто убил на­дежду России на правовое госу­дарство?

о пора к делу. Итак, "над черною пучиной водною последний звон - лави­ною простонародною низ­

вергнут трон" (М.Цветаева). Ни­колай Второй отрекся от престола в пользу младшего брата Миха­ила. Сорокалетний Михаил, при­глашенный на беседу председате­лем Думы Родзянко, спросил: га­рантирует ли ему парламент, при котором он станет конституцион­ным царем, сохранение жизни. Родзянко в ответ твердо обещал умереть вместе с новым царем, если революцию остановить не удастся, но большего гарантиро­вать не мог. Не питая страсти к политике, Михаил отверг предло­женную ему корону: стал "не-предрешенцем". То есть, не же­лая выбирать за народное собра­ние форму государственного правления, великий князь Миха­ил Александрович отрекся от престола (а его уже кое-где объ­явили русским царем!) в пользу Учредительного собрания. Вот ес­ли это собрание утвердит консти­туционную монархию, тогда он согласен. Был он англофилом и большим жизнелюбом, обожал конный спорт и красивых жен­щин. Отрекшихся сослали в раз­ные города: Николая - в глухой Тобольск, Михаила - поближе, в Пермь.

Оба они нарушили закон о престолонаследии - один из пер­вых в Российской империи. Нико­лай имел право отречься только в пользу сына Алексея, при кото­ром Михаил мог стать регентом, не более того. И уж тем более не упоминает о четверых убитых из верной прислуги, Среди них -профессор Боткин, лейбмедик, поехавший с Романовыми добро­вольно из-за болезни мальчика. А этих по какому приговору? - "Лес рубят - щепки летят"?

Вот и появилось серьезное сомнение в том, что был прочитан какой-то приговор. По одной из версий, Николай, услышав слова: "Оглашается приговор...", вос­кликнул: "Как, без суда!" Вряд ли. Если бы приговор был, их бы не согнали всех в одну комнату. М. Касвинов излагает так: "Когда все прошли в одну комнату, сто­явший у выхода комендант, он же товарищ областного комиссара юстиции, Я.М.Юровский выступа­ет вперед, вынимает из нагрудно­го кармана гимнастерки вчетверо сложенный лист бумаги и, раз­вернув его, объявляет: "Внима­ние! Оглашается решение Ураль­ского Совета рабочих, крестьян­ских и солдатских депутатов". И сразу же после того, как были произнесены последние слова, за­гремели выстрелы". Поразмыслив, мы отбросим и эту версию. А причем здесь слуги и дети? Про них же, наверное, ничего не было в "решении". А главное - вряд ли тут кто-то стремился соблюсти видимость законности' или убедить царя решением какого-то Уральского Совета. Зачем вообще было читать мнимый приговор, если все это - фикция? Ведь "решение Уральского Совета" вовсе не было решением этого Совета. Так что, скорее всего, никто ничего тут не читал. Правда, есть воспоминания са­мого Юровского, застрелившего Николая, но очень уж нелепые, явно надуманные. По его словам, войдя к построенным вдоль стен­ки, он объявил: "Николай Алек­сандрович! Ваши родственники стараются вас спасти, но этого им не пришлось. И мы принуждены вас сами расстрелять". Пред­ставьте, он тут же выхватывает наган и стреляет в упор. Эта теат­ральная надуманность и указыва­ет: что-то здесь скрывают. Что -это увидим. "Принуждены" убить вместе детей и слуг?

о кто же мог хотеть осво­бождения Николая, ка­кая политическая сила? На допросе в Иркутске

"верховный правитель России" Колчак заявил, что никогда не желал возвращения Николая, скомпрометировавшего себя на посту главнокомандующего. А бе­лые газеты напечатали мнение генерала Корнилова: организатор

белого движения сказал, что "кроме хорошего, царская семья ему ничего не сделала, но не только реставрации, но даже во­обще появления у власти Романо­вых он бы не -желал... Власти он не ищет, но сам понимает, что диктатура только и смогла бы спасти положение". Вот чего, по­жалуй, побоялись большевист­ские диктаторы - слова Николая Романова, которое могло совпасть с обращением патриарха к право­славному народу, о прекращении каннского кровопролития. А еще больше - того, что отстранивший­ся царь мог благословить какого-нибудь популярного генерала. Скажем, стать советником при диктаторе. Слово царя не могло быть безразличным для крестьян, от них, девяти десятых населения страны, и зависел исход граждан­ской войны.

В Тобольск был отправлен В.Яковлев с отрядом, потом его обвинят в измене. Вот его показа­ния о свидании со Свердловым: "Ну что, Антон, - бросил фразу Свердлов, - много народу пере­стрелял?.. Ну да ладно, дело не в этом. Я тебя давно ждал. У меня есть с тобой секретный разговор. Ты получишь от меня огромной государственной важности пору­чение. О разговоре должны знать ты да я". "Огромной государ­ственной важности" дело и было -убийство российского государя, о чем пока знали трое: Ленин, Троцкий, Свердлов.

250 километров от Тобольска до Тюмени - достаточно, чтобы наговориться, а Яковлев сел в од­ну коляску с Николаем. Расска­зывает кучер Севастьянов колча-ковскому следствию): "Царь все гутарил с Яковлевым да спорил и про политику, и про все такое прочее. Наседал на него прямо страсть как, прямо-таки прижи­мал его на обе лопатки. Потом го­сударь попросил вожжи. Тебе, ва­ше величество, с ними, поди, не справиться, ответил я". Интерес­ная картина: арестант Романов на облучке, примеряет ямщицкую долю. О чем думал, глядя на бе­гущие мимо осины и ели? О том, что ошибкой было согласие рас­пустить последнюю Думу: он подписал указ, не проставив чис­ло, а Голицын выбрал самое не­подходящее число, когда думцы, узнав, сплотились, решили не подчиняться? Или о судьбе рус­ского государства: не мог же не сказать ему Яковлев о разгоне Учредительного собрания, всех партий, всех газет. О похабной капитуляции в Бресте...

По-видимому, Яковлев думал, что везет Николая для показа­тельного суда. Увидя, что у чле­нов Уралсовета другие намере­ния, он дал с дороги телеграмму в Москву: "Считаю своим долгом еще раз предупредить Совет На-

" родных Комиссаров, если багаж

будет отвезен в Екатеринбург, то сомневаюсь, удастся ли вам его вытащить." И тут же была посла­на вторая телеграмма - об измене Яковлева, ее сочинил Белоборо­дое, председатель Уралсовета. Ему явно не терпелось увекове­чить город, в котором он правил, и собственное имя. (Через двад­цать лет будет такая вот сцена: из коридора страшной Лефортовой тюрьмы слышится крик: "Товари­щи, я Белобородое, передайте Сталину, что меня пытают"). Яковлев был отстранен, комен­дантом дома (палачом, то есть) стал Юровский.

На основе данных Н.Соколо­ва, М. Касвинов в своей "докумен­тальной" книге излагает развязку трагедии: "Около полуночи ко­мендант, его заместитель и груп­па вооруженных рабочих, сопро­вождаемые представителями со­вета, поднимаются на второй этаж. По поручению Юровского, доктор Боткин обходит комнаты, будит спящих, предлагает им встать и одеться. Появившемуся в коридоре Николаю комендант объясняет: на Екатеринбург на­ступают белые армии, в любой момент город может оказаться под артобстрелом. Следует всем перейти из верхнего этажа в ниж­ний..." Вот эта ложь "не стыкует­ся" с сообщением о том, что все пришедшие расстреливать подня­лись на второй этаж. Зачем вызы­вать подозрение, если "работа" их - внизу, в полуподвале? Взяв сы­на на руки, Николай первым спустился - десять и еще тринад­цать ступеней - в глухую комнату без окон...

так, Юровский объявил Николаю, что родствен­никам "не пришлось"

спасти его и тут же убил выстрелом в лоб? Сомнения мои укрепили не менее нелепые вос­поминания Петра Ермакова: буд­то бы именно он, Ермаков, привез Юровскому, члену Уралсовета, решение о расстреле "всех без исключения". А дальше даже так: "Я себе взял Николая, Александ­ру, дочь, Алексея - потому что у меня был маузер, им можно вер­но работать, остальные были на­ганы". Конечно, здесь слышен профессиональный жаргон чекис­та, но почему Ермаков сам выб­рал себе жертвы, почему он тут оказался заглавной фигурой? Да потому лишь, что пережил всех этот кондовый Герострат и решил обессмертить свое имя. Между прочим, когда выбирали новое название Екатеринбургу, предла­гались такие: Местиград, Андрей-бург (от партийной клички Сверд­лова), Свердлов град, Красно -уральск, Реваншбург. Вяжется ли с этими сведениями "неведение" Кремля?

Достоверный факт: 18 июля 1918 года из Екатеринбурга в

Москву послано две телеграммы. Утром - вот эта: "В ночь на 17 июля расстрелян Н. Романов. Семья его эвакуирована в надеж­ное место". Место, кстати, назва­но надежным опрометчиво: через сутки после сбрасывания тел в шахту (после обработки кислотой, очевидно) тот же захоронитель Ермаков сжигал их. И это все. ко­нечно же, для "общественного мнения", того самого, о котором любили поговорить советские ис­торики. А вторая телеграмма по­слана ночью - для немногих: "Москва зпт Кремль тчк Секрета­рю Совнаркома Горбунову тчк Передайте Свердлову зпт что все семейство постигла та же участь зпт что и главу тчк Официально семья погибнет при эвакуации тчк Белобородое тчк". Уже тогда, как видите, у них было две прав­ды: для немногих и для всех.

Итак, следствию Соколова опрашиваемые красноармейцы (назван один из охранявших дом - Медведев) сообщил, что головы царя и царицы Голощекин в боль­шом кожаном чемодане с сургуч­ной печатью увез в Москву. Юровский об этом, конечно, не говорит ничего. Нет этого и в вос­поминаниях Ермакова. Известно, что Ермаков еще во время первой русской революции отрезал голо­ву агенту полиции. Не потому ли ему доверили "как старому рево­люционеру"? Вот, скажем, А. Стрекотин сообщил такие под­робности, которых, разумеется, нет у Ермакова: когда выносили тела, одна из дочерей и фрейлина оказались живыми, их докалывал несколькими штыковыми ударами в грудь и в горло Ермаков. Нет. пустое это дело - доискиваться правды у палачей. Как ни чудо­вищно выглядит отрубание и за-спиртовывание голов, но ведь это тоже подпадает под "научное оп­ределение диктатуры" - "ничем не ограниченного, никакими за­конами, никакими абсолютно правилами" не стесненного наси­лия А мы-то десятки лет видели здесь героическое деяние!

И ведь дело просто: все зави­сит от нашей оценки России и ее государства. Нам трудно еще вы­карабкаться из котлована изуро­дованного самосознания, классо­вой этики". Давайте же послуша­ем Бунина: "Была Россия, был ве­ликий, ломившийся от всякого скарба дом... Заплатили за свер­жение домоправителя полным разгромом буквально всего дома и неслыханным братоубийство* всем тем кошмарно-кровавым ба­лаганом, чудовищные послед­ствия которого неисчислимы и, быть может вовеки непоправи­мы". Вот они-то, последствия, нас и касаются, ибо мы наследники.

К ПРЕДСТОЯЩЕМУ ЮБИЛЕЮ «ТОМСКИЕ ЕПАРХИАЛЬНЫЕ ВЕДОМОСТИ», 1913, № 3

Смутное время на Руси представляет собою явление беспримерное в истории чело­вечества. Это не была рево­люция, хотя и сопровожда­лось ниспровержением прави­тельств. Это не было круше­ние прежних порядков и во­дворение новых, хотя и пере­живались всякие бедствия и много было недовольных. Это было глубокое потрясение, ве­ликое шатание царства, из которых оно, однако, вышло обновленным и укрепленным на старых основаниях.

Желая на примере выяс­нить положение Русского го­сударства в смутное время, один историк наш весьма метко сравнил его с положе­нием осиротелого дома. Когда помер Государь, хозяин дома, не оставив прямого наследни­ка, то слуги бросились к его сундукам, стали хватать име­ния, разумеется, без пощады уничтожая соперников. Иные осиливали всех и успевали завладеть имением. Иные пред­ставляли поддельного наслед­ника, самозванца, к для по­мощи приводили иноземные полки и собирали гулящих людей. Иные призывали на владенье соседа, поляков. Со­сед, давнишний завистник по­койного, был очень рад слу­чаю и стал владеть и хозяй­ничать в доме по-свойски. На­род долго стоял перед домом покойного и всё видел, что там творилось, и прямо на­звал всё это дело воровством, а всех заводчиков омуты — ворами. Когда же пастыри церковные указали ему, как помочь беде, и возвестили, что настало время стать креп­ко и помереть за веру право­славную, народ двинулся вос­станавливать в государстве тишину и спокойствие, пошел спасать правительство, изне-можденное в крамолах и сму­тах.

Зрелище удивительное и назидательное!

Если история, изображая судьбу царств я народов, дол­жна вселить в нас покор­ность Провидению, уважение к святыне и законам, любовь к истине, красоте и доброде­тели и если уроки ее тем сильнее, красноречивее, чем

решительнее примеры, ею приводимые, то едва ли най­дется в летописях человечест­ва эпоха столь достопамят­ная, какую представляет на­ша история начала XVII ве ка. Для нас, русских, знать время самозванцев должно быть поучительнее и занима­тельнее чтения истории мно­гих народов иноплеменных. Самые легкие очерки доброде тели и злодейств, ознамено вавших это время, врезыва­ются глубоко в нашей памяти и оставляют в душе впечатле­ние неизгладимое.

Гермоген, Минин, Пожар­ский! Кто без трепета сердеч­ного произносят эти священ ные имена! Кто без умиления вспоминает тягчайшую осаду Сергиевой лавры! Кто не по­дивится всем жертвам, кото­рые русский народ принес на алтарь отечества!..

В эпоху смуты более, неже­ли когда-либо, раскрылся ха­рактер народный. Тут рус­ский человек явился в пол­ном блеске, непоколебимый в вере, в законе праотцов, не­поколебимый в преданности царю и престолу, но враг все­го нерусского, ужасный на войне в пылу страстей, доб­рый и приветливый в спокой­ной жизни.

Поэтому предстоящий юби­лей 300-летия Дома Романо­вых, милостью Божией досе ле благополучно правящего русским народам по его еди нодушному избранию в ту тя­желую эпоху, может послу жить самым благопристой ным случаем для широкой проповеди любви к отечест­ву, благородным подвигам са моотвержения на пользу госу­дарству и беззаветной предан ности своему законному госу­дарю...

Поколеньям я рад незнакомым, Но вопрос заключается 8 том, Что за каждым

поломанным домом Сочинений скрывается том. С чердака не тащите картины И не рушьте старинный уют, Похороны пускай и крестины, И таланты пускай, и кретины В этих стенах грустят и поют.

*** Пейсахов * обманул опять, Мол, вылетит оттуда птичка. Какая скверная привычка Младенцам годовалым врать! Далекий тридцать первый год! Узнал я после, что и власти Зря обманули весь народ, Пообещав нам птицу счастья.

* Пейсахов - известный в про­шлом томский фотограф.

БО

РИ

С

КЛ

ИМ

ЫЧ

ЕВ

Честь купеческая (Окончание. На­

чало на 2 5 с тр . )

лиотека, названная так. И коли быть исторически справедливым, то на теа­тре должно быть восста­новлено имя того челове­ка, на чьи сбережения он построен. А вложено не­мало - двести тысяч. Там Же, в народном доме, был открыт общественный банк для малоимущих. Придет туда, скажем, Асанов, а ему денег не дают. Только для малои­мущих. Нужна тебе сумма от 5 до 300 рублей - захо­ди, проценты весьма ма­лые, можно сказать, си­ротские. Но их вполне хватало, чтобы содер­жать народный дом, пере­данный готовеньким "Об­ществу попечения о на­чальном образовании в 1916 году.

Есть чему удивлять­ся, когда таких людей, как Копылов, вспоминаешь. Рассказывают: полковник ходил круглый год в офи­церском мундире со следа­ми споротых погон. Уже и локти на мундире зашто­паны, но хозяин наследо­ванных денег на себя не

тратит. А вот на учи­тельскую семинарию, на городское пожарное дело -Жертвовал. Что еще при­мечательно, полковник безубойно прошел стра­шные годы 1919 - 1925. Его не тронули ни белые, ни красные. И это при всем при том, что муж дочери - Сенгалевич - входил в правительство Петлю-ры. В 1924 году, даже бий-екая газета это отмети­ла, Копылову назначили пожизненную пенсию 25 рублей. Внучка вспомина­ла, что в то время она ра­ботала машинисткой и зарабатывала меньше де­довской пенсии. В 1926 го­ду председатель бийского совдепа Двойных написал о Копылове Антоне Пе­тровиче некролог. До­стойно люди Жили.

Да, и еще вот что. Не только наши торговцы хорошо знали дорогу в Монголию. И монголы до­рогу в Томск' знали не по­наслышке. Вела она их к дому, где честь купече­ская становилась превы­ше всего.

Б.Х. Кадикова слушал и записы­вал А.Родионов.

ЛЮБОВЬ КОРАБЛИНА

Терема кругом, терема, Да окрест - колокольный звон. Желтью кружева окон -Вот какие вы, терема. Молодой вдове терема - тюрьма, Не горит свеча и не плавит воск На плечах - платок, на бровях -сурьма, Да в окне резном - в теремах

Томск.

Да в окне резном!.. Эх, кабы не молва -Побежала бы со всех ног... Ветер вплел в узорные рукава Сто соблазнов... Да крепок в дверях замок.

На дверях - замок, на дверях -резьба,

А на воле - Томь разлилась, Чистая, как солнцем выстеленная

изба, Синяя - синее вдовьих глаз.

Ах, река, река, голубой узор, Берегут тебя берега, Берегут, как колокол бережет звон, Как вдову берегут берега...

Поверх всяких концепций, ориги­нальных и тривиальных, есть мо­ральная оценка события: прием­лем мы его или остаемся на точке зрения Достоевского, для которо­го не может быть полноценным общество, счастье которого осно­вано на мучении, пусть даже и ничтожного существа.

о ведь всегда были рус­ские люди, знавшие твердо меру добра и зла.

Философ Е.Трубецкой пи­сал еще в середине 20-х годов: "Самая опасная черта современ­ности заключается в том, что ко­декс' междоусобной войны, при­витый нам большевиками, стал обычаем; его усвоили не только взрослые, но и дети. Расшатан­ность нравственных правил, раз­нузданное своеволие, привычки к хищению и жестокость - таково ядовитое наследие смутной эпо­хи, которая оставит свои следы в душе народной на многие годы. Черты большевистского типа со­хранятся в русских администра-

торах, военных и общественных деятелях даже в то время, когда о большевиках в собственном смысле мы забудем и думать". (Ё.Трубецкой. Из путевых заметок беженца. Берлин, 1926). Прошед­шие шестьдесят с лишним лет подтвердили правоту философа: верующих в коммунизм не видно, а большевистская мораль живет, ушла в народные низы, и это са­мое страшное.

'Опасен нигилизм в отноше­ниях народа и власти. В извест­ной народной песне "Не шуми ты, мати зеленая дубравушка" даже разбойник говорит суду: "Испо-лать тебе, надежда православный царь". Возможна ли любовь К оте­честву при длительном неуваже­нии народа к власти? Ну, а сам-то народ выживет ли без националь­ного государства? Отечественная история живет в народе в виде легенд. Вот каковы они у нас!

Инженера Ипатьева выгнали из дома со словами: "Ваш дом реквизируется для нужд револю­ции"; народу объявили: "Семья царя погибла при схватке с бело-

бандитами", а историки несут в мир "научную концепцию": "По­казательный суд сорван из-за пе­региба местного Совета". Верхов­ные цареубийцы отреклись, а ни-зовые "работники" приписали се­бе ведущую роль: и те, и другие лгали друг другу.

...В последнем письме вели­кая княжна Ольга передала сво­его рода завещание Николая Вто­рого: "Отец просит передать всем, кто ему остался предан, и тем, на кого они могут иметь влияние, чтобы они не мстили за него, так как он всех простил и за всех мо­лится, и чтобы не мстили за себя и чтобы помнили, что то зло, ко­торое сейчас в мире будет еще сильнее, но что не зло победит зло, а только любовь".

Дом, хоть древний, но глядит Страстно, как встарь, Словно здесь еще горит Красный фонарь.

Словно здесь червонцы жгут В сладком поту, Будто здесь клиентов ждут И подметки ловко рвут, Рвут на ходу. Загулял, запил купец. Эх, ерунда! С бубенцами или без Едет сюда.

Путь извилистый и мглистый, Сумрачный путь. У вчерашней гимназистки Пышная грудь.

Тополь смотрит равнодушно. Утро. Конец. С мордой красной и опухшей Вышел купец.

Словно тучи, годы гонит Ветер, как встарь, Он уже и не припомнит Красный фонарь.

Ни

кол

ай

Хон

ичев

ЛЕГЕНДЫ О ЦАРЕУБИЙСТВЕ

П. БЛИНОВСКИЙ

Пролетают, как птицы, века... В постепенно дряхлеющем мире Рокового забвенья река Разливается шире и шире...

То, что некогда жизнь родила, Покоряясь законам творенья, -Сами люди, их Жизнь и дела, -Поглощаются бездной забвенья.

Но в высокой природе людской Есть могучие вещие силы, Одаренные тайной такой, Что не страшен им сумрак могилы...

г.Томск. 1904 г.

Перед Вами дружеский шарж интереснейшего, теперь уже московского художника Николая Белянова. Рисунок сделан перед самым отъездом художника из Томска в 1986 году. За двенадцать лет, прожитых в Томске, Николай Александрович Белянов из выпускника московского художественного училища ("строгановки") превратился в зрелого мастера. Здесь в 1980 году он был принят в члены Союза Художников СССР. Отсюда, из далекого сибирского города, работы Н. Белянова ехали на выставки в Данию и Финляндию, ФРГ и ГДР, Францию и США. Здесь, в Томске, раскрылся педагогический талант художника. Много лет он - преподаватель художественной школы. С любовью и теплотой вспоминают его ученики. Волею случая все изображенные на рисунке "личности" - участники сборника "Томская старина". Это Владимир Марьин, Владимир Домаевскнй (его материал лежит в редакторском портфеле), Александр Казачков и Владимир Суздальский.

ВЫПУСК ПОДГОТОВИЛИ: временно исполняющий обязанности - Александр Казанцев-Заместитель редактора - Владимир Суздальский. Редактор Ответственный секретарь - Галина Венделева. Ред.коллегия: Александр Казачков Борис Климычев Владимир Марьин Александр Матушевский Эдуард Майданюк Геннадий Скворцов Леонтий Усов.

25.09.91 г. Печать офсетная. Тираж 3000. Заказ N 4226 . Цена 2руб. Типография издательства "Красное Знамя", г-Томск .