ИНСТИТУТ ИЗУЧЕНИЯ ИЗРАИЛЯ И БЛИЖНЕГО ВОСТОКА

В.А.Ушаков

ИРАН И МУСУЛЬМАНСКИЙ МИР

ИНСТИТУТ ИЗУЧЕНИЯ ИЗРАИЛЯ И БЛИЖНЕГО ВОСТОКА

В.А.Ушаков

ИРАН И МУСУЛЬМАНСКИЙ МИР 1979–1998 гг.

Москва 1999

Лицензия ЛР № 030697 от 29.07.1996 г.

НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ

Вячеслав Алексеевич Ушаков

ИРАН И МУСУЛЬМАНСКИЙ МИР 1979–1998 гг.

Подписано в печать 07.06.1999 г. Формат 60х90/16. Печать офсетная.

Бумага офсетная №1 Объем 13,5 уч. изд. л. Тираж 800 экз. Тип. Зак. № 195

Типография ГНЦ РФ «НИОПИК» 103031 Москва, Нижний Кисельный пер. 5

ББК 65.7 + 66.4 Б 69

Научное издание

Ушаков В.А. Иран и мусульманский мир (1979–1998 гг.)

М., 1999, 210 стр. В монографии рассматриваются итоги так называемого курса на экспорт исламской революции, проводимый в Иране, начиная с 80–х и вплоть до 90–х годов XX столетия, которые в целом окончились с негативными ре-зультатами. В связи с этим обосновывается необходимость перехода к курсу «экспорта исламской культурной революции», что наиболее отвеча-ет нынешнему развитию ИРИ и вызову времени. В работе анализируются главным образом отношения Ирана со странами арабо–мусульманского ареала. Редактор Штемпель М.И.. Институт Востоковедения РАН ISBN 5–89394–030–Х Институт изучения Израиля и Ближнего Востока.

3

ПРЕДИСЛОВИЕ В феврале 1979 г. в Иране победила исламская революция, сверг-

нувшая шахский режим и изгнавшая из страны американцев. В апреле 1979 г. в результате референдума было принято решение впредь имено-вать страну Исламской Республикой Иран (ИРИ), идущей своим ислам-ским, или третьим путем развития, отличным от капитализма и социализ-ма. В декабре 1979 г. была принята Конституция ИРИ, которая определя-ла стратегические и тактические аспекты развития, предусматривающие, в частности, исламизацию внутренней и внешней политики ИPИ на основе Корана, сунны, шариата и учения имама Хoмeйни.

Дyxoвный лидер ИРИ аятолла Хомейни разработал и стал настойчи-во претворять в жизнь военно–политическую доктрину, согласно которой страна превращалась в теократическое государство во главе с велаяте–факихом, или наместником пророка в Иране. Было решено также распро-странить исламскую революцию на другие страны мира: сначала устано-вить власть ислама в странах мусульманского ареала, а затем и во всем мире. Кульминацией этой революции должно было бы стать, по замыслам иранских богословов, создание Великого исламского государства во все-мирном масштабе, во главе которого стал бы исламский Иран. Так было зафиксировано в Конституции ИРИ, опиравшейся на Коран 1.

В разделе «Внешняя политика» (Гл. X) ст. 152–я определяет, что «внешняя политика ИРИ основана на отрицании всяческого господства над Ираном либо со стороны Ирана, сохраняя независимость во всех сферах, территориальную целостность, защиту прав всех мусульман…». Достичь это-го планируется путем «выработки внешней политики страны на основе ис-ламских критериев, установления братского союза со всеми мусульманами и бескорыстной поддержки угнетенных мира», главным образом на основе «развития и укрепления исламского братства и сотрудничества между людь-ми» 2. Другими словами, краеугольным камнем всей внутренней и особенно внешней политики стало установление и развитие отношений «со всеми му-сульманами мира», т.е. с исламскими государствами всей нашей ойкумены. В связи с этим в ИРИ все страны исламской уммы стали делить на: братские, дружественные, нейтральные и враждебные З. А для практического руковод-ства внешней политикой имелось в виду на первых порах создать одно боль-шое министерство иностранных дел для сношения с исламскими странами и еще одно подобное министерство поменьше – для поддержания связей с Западом.

4

Все эти мероприятия проходили на фоне проведения в ИРИ и за ее пределами (в ареале исламского мира) так называемой первой волны ис-ламского возрождения, начатой имамом Хомейни еще в 1963 г. и продол-жавшейся вплоть до его смерти в 1989 г. Главной движущей силой этой волны стал курс на экспорт исламской (читай – иранской, шиитской) рево-люции в другие страны мира и прежде всего в исламские государства. Осу-ществлялась она различными средствами: военными, насильственными (Ирак, Ливан, Афганистан), полувоенными, включая террор и подрывную деятельность (Саудовская Аравия, Кувейт, Бахрейн, ОАЭ), и мирными – путем пропаганды ислама (Турция, Пакистан, Оман, Дубай, страны ЮВА и Африки) и т.д. В данном случае упор был сделан главным образом для осуществления первой волны исламского возрождения – на силовые мето-ды, на проведение курса агрессии и экспансионизма в отношении исламско-го мира, для которого, тем не менее, иранские богословы представляли ИРИ «образцом для других наций», особенно в революционно–исламском плане, поскольку уже в начале 80–х годов Хомейни назвал ИРИ «государ-ством Великого Аллаха»4. Забегая несколько вперед, следует отметить, что эти «силовые методы», или прямая агрессия, вызвали отрицательную реак-цию, неприятие и критику со стороны подавляющего числа исламских госу-дарств. В итоге более чем из 120 стран мусульманского мира только четыре (и то больше на революционной основе) Тегеран смог отнести к числу «братских» – Сирию, Ливию, Алжир, НДРЙ, а остальное большинство – ли-бо к «враждебным», либо к «нейтральным».

Для осуществления первой волны исламского возрождения, или экс-порта исламской революции (особенно для освобождения арабских зе-мель, оккупированных Израилем), имам намеревался создать Великую исламскую армию численностью в 20 млн. человек, с резервом более 100 млн. человек 5. Для этих целей планировалось привлечь регулярную ар-мию и басиджей ИРИ, а также боевиков ООП и афганских моджахедов.

Однако лидер ООП Я.Арафат и видный деятель афганского движе-ния сопротивления Г.Хекматиар решительно отказались предоставить свои вооруженные силы для такой армии, справедливо полагая, что это отвечает интересам только ИРИ, но никак не их национальным и государ-ственным интересам. В связи с отказом Иран порвал с ООП и значительно ограничил свои отношения с афганскими моджахедами. От идеи создания Великой исламской армии временно пришлось отказаться и уповать толь-ко на собственные вооруженные силы, которые, кстати, продолжали расти и после ирано–иракской войны, составив на середину 90–х годов более 1,5 млн. человек. И это не считается в ИРИ каким–либо пределом, ибо в конце 90–х годов там вновь заговорили о необходимости создания 20 млн. армии для поддержания второй волны исламского освобождения 6.

Неудачи ИРИ в войне с Ираком были настоящим шоком для Хомейни и его глобальных и региональных планов установления власти ислама на региональном и глобальном уровнях. Иранские богословы и сам имам были вынуждены отказаться (хотя бы на словах) от экспорта исламской

5

революции военным, насильственным путем и перейти к так называемому экспорту исламской культурной революции, т.е. на мирные пропагандист-ские методы 7. Эти события в 1979–1989 гг. составили первый раздел данной монографии.

В начале 90–х годов рухнула мировая система социализма, распался СССР, окончилась холодная война, а на территории бывшего Союза об-разовались новые суверенные мусульманские республики Закавказья и Средней Азии. Противостояние двух мировых систем закончилось в поль-зу Запада и его лидера – США. Руководство ИРИ расценило появление новых мусульманских государств как результат «великой исламской рево-люции» в Иране. Лидер ИРИ аятолла С.А.Хаменеи призвал все мусуль-манские страны к единству и заявил, что в настоящее время идет «побед-ное шествие ислама по планете», в связи с чем он выразил свое мнение, что все мусульмане на земле должны «играть доминирующую роль в ми-ровом развитии»8. Это положило начало проведению с 1990 г. второй волны исламского возрождения, несмотря на ранее сделанные ИРИ заве-рения о том, что она изменила главные цели революции. Хаменеи по это-му случаю прямо заявил, что «исламская революция в Иране победоносно распространяется и на другие части исламского мира, где сегодняшний Иран может служить для них образцом демократии и защиты прав чело-века»9. Важно отметить, что и на этот раз духовный лидер ИРИ особо подчеркнул, что «Иран всегда находился на стороне угнетаемых мусуль-ман во всем мире и должен провозглашать свою точку зрения прямо и открыто»10.

Однако формально Тегеран продолжал утверждать, что он проводит курс на экспорт исламской культурной революции, стремясь избежать кри-тики и недовольства как со стороны стран Запада и России, так и Востока, особенно мусульманских государств. В конце 1994 г. Тегеран по инициати-ве C.A.Xaменеи приступил к продолжению культурной революции в стране, начавшейся еще при жизни имама Хомейни. Лидер ИРИ стал утверждать, что Иран «нуждается в полномасштабной культурной рево-люции», которая, в свою очередь, должна распространиться на все другие исламские и страны третьего мира, а также шире – в глобальном плане»11.

При этом иранские богословы не скрывали, что рассматривают куль-туру как часть ислама. По их мнению, это значит, что экспорт исламской культуры есть ни что иное, как и прежний курс экспорта исламской рево-люции, но под другим, более приемлемым названием. В конце декабря 1993 г. президент ИРИ А.А.Рафсанджани разработал вместе с министром иностранных дел А.А.Велаяти план внешней политики Ирана на 1994–2000 гг. На этот период ИРИ наметил придерживаться следующих основ-ных внешнеполитических принципов:

1) обеспечение безопасности государства от внешней угрозы; 2) обеспечение территориальной безопасности и целостности страны

путем поддержания добрососедских отношений с граничащими с ним странами;

6

3) защита всех мусульман мира с учетом своих приоритетов; 4) распространение и пропаганда исламской культуры в мире; 5) обеспечение условий для привлечения иностранных капиталов и

импорта зарубежных технологий 12. События 1990–1995 гг. составили вторую часть данного исследования. И, наконец, в 1997 г. в ИРИ к власти пришел либерально настроен-

ный умеренный политический деятель, соратник прежнего президента Рафсанджани – ходжатольислам М.Хатами. Он решительно высказался за выход Ирана из дипломатической изоляции, изменение внешнеполитиче-ского курса страны в плане уменьшения влияния ислама, идеологических догм и постулатов на реальную жизнь и целесообразность внешних актов ИРИ и серьезного улучшения отношений как с Западом, так и с Востоком. Это тактически подрывает старый, изживший себя лозунг – «Ни Запад, ни Восток, а ислам!», придает внешней политике ИРИ взвешенность и ста-бильность, а значит, и известную предсказуемость 13.

В этом плане успешно начал действовать и новый министр ино-странных дел К.Харрази. В 1997 г., например, он по поручению Хатами посетил страны Персидского залива – Саудовскую Аравию, ОАЭ, Бахрейн, а также Турцию, некоторые другие исламские государства и ООП и сумел с ними наладить связи. В декабре 1997 г. в Тегеране успешно прошел саммит стран ОИК, на котором представитель Ирана был избран предсе-дателем ОИК вплоть до 2000 г.°14. Новый курс был с воодушевлением встречен иранскими фундаменталистами–прагматиками, однако правые радикалы–фундаменталисты встретили его в штыки. Борьба между «ре-акционерами» и «умеренными» вылилась в противостояние правых и ле-вых сил. И кто победит в них – до сих пор неизвестно. Но в любом случае начавшиеся в стране перемены, несомненно, носят необратимый и в це-лом прогрессивный характер 15. Эти перемены при благоприятных услови-ях смогут вывести страну на путь прогресса и процветания на благо иран-ского народа.

При написании данной монографии автор использовал работы по-койного имама Р.Хомейни, устные и письменные заявления, высказыва-ния и интервью бывших и нынешних лидеров ИРИ, в частности А.А.Рафсанджани и С.А.Хаменеи, М.Хатами и К.Харрази, особенно по вопросам внешней политики Ирана, а также документы министерств ино-странных дел Ирана и других исламских государств в части, касающейся отношений ИРИ с мусульманскими странами. Наряду с этим автор широко использовал материалы средств массовой информации Ирана и других исламских стран, полученные в Отделе информации Института востоко-ведения PAH.

В заключении монографии автор, подводя итоги, высказал свои со-ображения относительно перспектив развития отношений ИРИ с ислам-ским миром, а также какое влияние на них будет оказывать исламский фактор и инновации нынешнего режима в Иране.

7

Глава I

ИРАНО–ИРАКСКИЙ КОНФЛИКТ: ПРОВАЛ КУРСА НА ЭКСПОРТ ИСЛАМСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ ВООРУЖЕННЫМ ПУТЕМ

(ОТНОШЕНИЯ ИРАНА С ИРАКОМ) Согласно военно–политической доктрине имама Хомейни о распро-

странении ислама во всем мире, в начале 80–х годов был разработан внешнеполитический курс Исламской Республики Иран, который стал осуществляться путем экспорта исламской революции, проводимой как в основном военными, насильственными методами, так и мирными сред-ствами, политическим путем. В сравнительном плане Тегеран всегда, осо-бенно в начале 80–х годов, отдавал явное предпочтение военным мето-дам осуществления экспорта, в сущности, не столько вообще исламской, сколько иранской шиитской революции, а не мирным, политическим сред-ствам такого экспорта, или точнее сказать – внешнеполитической экспан-сии. И это было решено применить прежде всего к Ираку.

Во–первых, Ирак традиционно считается противником Ирана; во–вторых, Ирак первым начал войну против Ирана, и Тегеран был вынужден вступить с ним в военные действия; в–третьих, Ирак – важное государство Ближнего и Среднего Востока, где Тегеран запланировал в первую оче-редь утвердить ислам в качестве решающей, доминирующей силы; и, наконец, в–четвертых, в Ираке около 60% населения составляют шииты, которые, по замыслу Тегерана, должны были бы поддержать военные усилия Ирана по разгрому Ирака и свержению суннитского режима прези-дента Саддама Хусейна.

Исходя из этих обстоятельств, Иран запланировал разгромить Ирак и превратить его в исламскую республику по иранскому образцу. Вслед за Ираком намечалось установить власть ислама и превратить в исламские республики Афганистан и Ливан, а также оказать помощь Палестинскому движению сопротивления (ПДС) в создании не просто Палестинского арабского государства, а исламской палестинской республики в соответ-ствии с моделью Исламской Республики Иран. Для осуществления своих планов иранские власти стали принимать практические меры.

Имам Хомейни и его ближайшее окружение рассчитывали на быст-рый разгром Ирака, что должно было открыть путь к осуществлению пер-вого, самого важного этапа военно–политической доктрины Хомейни по установлению власти ислама в регионе Ближнего и Среднего Востока. За ним должны были последовать второй, третий, четвертый и другие этапы

8

практической реализации этой доктрины в Юго–Восточной Азии, на Даль-нем Востоке, в Азии в целом, а в конечном итоге и во всем мире.

Между Ираном и Ираком, как отмечалось, еще с давних времен, ко-гда Ирак был составной частью Османской империи, развивались и рас-ширялись многочисленные разногласия и спорные проблемы, которые и составили сущность длительного, глубокого и многогранного конфликта между двумя соседними странами. Этот конфликт уже давно перерос ло-кальные рамки и вышел на региональный уровень, затрагивая интересы большинства стран Ближнего и Среднего Востока. И когда отношения между Республикой Ирак и Исламской Республикой Иран обострились до предела, он перерос в открытую войну между ними, серьезно обострив ситуацию в регионе, а также во всем мире в целом, ибо к его решению были подключены и великие державы.

В 80–е годы в число региональных конфликтов вошел и ирано–иракский конфликт, разделивший две соседние развивающиеся мусуль-манские страны, имеющие общую границу около 1200 км, связанные общ-ностью исторического развития, религией, культурой, а также восточными обычаями и традициями исламского единства.

Генезис ирано–иракского конфликта

Нередко войны между Османской империей и Персией (Ираном) про-исходили из–за пограничных разногласий, в частности из–за Багдадского санджака (или нынешнего Ирака). Наряду с этим существовала постоян-ная вражда между турецкими суннитами и персидскими шиитами на рели-гиозной основе. Часто эти разногласия служили только поводом к тому, чтобы скрыть свои агрессивные намерения установить господство над Арабским Ираком, Курдистаном и, главным образом, Закавказьем, а также контроль над важнейшими сухопутными торговыми путями между Европой и Азией, проходившими, в частности, по территории Закавказья 1.

Довольно часто непосредственным поводом для этих бесчисленных войн (только с XVII по XX в. между Турцией и Персией произошло более десятка крупных и огромное число малых войн и вооруженных конфликтов регионального характера) служили неурегулированные пограничные раз-ногласия. В интервью в апреле 1988 г. болгарской газете «Работническо дело» министр иностранных дел СССР Э.А.Шеварднадзе отмечал: «В любой стране граница – чувствительный и эмоциональный вопрос. Он затрагивает саму сердцевину государственности – территориальную це-лостность и суверенитет»2. Это определение верно как для настоящего, так и прошлых времен. И не случайно, что именно эти пограничные кон-фликты становились непосредственной причиной крупных войн между государствами, в том числе и между Османской империей и Персией.

В турецко–персидских, а позже ирано–иракских отношениях наибо-лее острые и продолжительные конфликты по пограничным проблемам существовали по Зохабскому (Багдадскому) санджаку, который был одной из составных частей Османской империи, а затем, после падения импе-

9

рии, входил в состав Ирака. Особое внимание к нему объясняется тем, что этот район, в отличие от других имеющий мягкий климат, плодород-ные земли, много воды (что особенно важно в условиях засушливого Во-стока), был и остается важным производителем самой разнообразной сельскохозяйственной продукции, которой хватает не только для местных нужд, но и для вывоза в другие районы страны, а также экспорта в другие страны, в том числе в Иран. В частности, из этого района обычно много вывозится фиников, которые экспортируются в Иран, в ряд арабских стран, а также стран Европы и Азии.

Нередко пограничные споры сначала касались захвата какого–либо крупного земельного приграничного участка или пастбища, что легко было сделать из–за спорного характера их принадлежности или желания мест-ных властей обладать ими, а также если у соседа не хватало сил защи-тить свои владения из–за общей или временной слабости страны, войн с другими государствами или других объективных и субъективных причин.

Территориальные разногласия усугублялись религиозными. В Зохаб-ском санджаке были расположены гробницы наиболее почитаемых му-сульманами–шиитами имамов Али и Хусейна, находящиеся в городах Не-джефе и Кербеле. Посещение (хадж) этих городов – обязательно для каж-дого шиита, наряду с хаджем в Мекку и Медину. Каждый год из Персии, позднее Ирана, устремлялся большой поток иранских паломников в Не-джеф и Кербелу. Их правители, турецкие сунниты, а позже иракские, не-редко чинили да и по сей день продолжают чинить немало препятствий этим паломникам, что негативно сказывалось и сказывается на всем ком-плексе турецко–персидских, а затем ирано–иракских отношений. В целом именно эти пограничные и религиозные разногласия и составили главное ядро ирано–иракского конфликта. Позже оно впитало в себя еще целый ряд факторов и причин внутреннего и внешнего порядка.

В разное время столицы Османской и Персидской империй – Стамбул и Тегеран принимали меры по урегулированию этих разногласий. Первым ши-роко известным актом в этой области было заключение в 1639 г. Зохабского мирного договора, подписанного турецким султаном Мурадом IV и персид-ским шахом Сефи I 3. Это было первое пограничное разграничение между двумя государствами, когда две соседние империи разделила граница, иду-щая с севера на юг по вершинам горной цепи Загроса, а на южном участке – по р. Шатт–эль–Араб. Особое внимание в договоре было уделено Зохабскому санджаку, через который Персия осуществляла торговлю и другие деловые связи с Арабским Востоком, и по которому проходил также поток иранских паломников–шиитов в священные города. Важное значение это разграниче-ние имело для юридического определения места выхода р. Шатт–эль–Араб в Персидский залив и использования этой реки обоими соседними государ-ствами 4. Уже в то время существенным недостатком этого договора было то, что турецко–персидская граница стала проходить по левому (восточному) берегу реки. В результате фактически вся река оказались под властью Османской империи. Примечательно, что уже тогда советники Великобрита-

10

нии, которые приняли участие в подготовке и заключении этого договора, ру-ководствуясь пресловутым колониальным принципом «разделяй и властвуй», так провели границу между Турцией и Ираном, что появилось очень много спорных проблем и недоразумений 5. Таким образом, еще в XVII в. не без помощи англичан были посеяны семена вражды, непримиримости и кон-фронтации, которые дали такой пышный всход на человеческой крови не-сколько веков спустя, когда они, эти всходы, переросли в сентябре 1980 г. в открытую войну между Ираном и Ираком.

Дальнейшее развитие ирано–иракский конфликт получил уже в XIX в., 200 лет спустя после подписания Зохабского мирного договора. Оно было связано с окончанием турецко–персидской войны 1821–1823 гг., начатой Персией против Османской империи с целью захвата у нее некоторых по-граничных районов. На первом этапе военных действий успех был на сто-роне персов, они сумели захватить турецкую провинцию Ван и дошли до Багдада. Но затем турки дали персам отпор, укрепили оборону, а начавша-еся в персидских войсках эпидемия серьезно подорвала боеспособность персов, которые потерпели поражение. В результате 28 июля 1823 г. был заключен Эрзерумский договор 6. Однако этот договор не разрешил спор-ных пограничных вопросов между двумя странами. После этого погранич-ные конфликты все еще продолжались.

20 мая 1847 г. был подписан в Эрзеруме Договор о разграничении между Турцией и Персией, по которому западная часть Зохабского сан-джака отошла к Турции, а восточная – к Персии. Персия отказалась от притязаний на санджак и город Сулеймание, а Османская империя при-знала собственностью Персии порт Мохаммеру (Мухаммеру) и окружаю-щие земли по левому берегу р. Шатт–эль–Араб. Персидские суда получи-ли право свободного плавания по р. Шатт–эль–Араб от устья до соприкос-новения границ обоих государств. Стороны отказались также от других претензий территориального характера и согласились назначить комис-сию для демаркации границы.

Практическое осуществление договора встретило препятствие со стороны Турции. Воспользовавшись нечеткостью его формулировок, она отказалась признать право Персии на окружающие Мохаммеру земли. Положения договора не были реализованы и стали объектом длительных споров между Персией и Турцией, а после распада Османской империи – между Ираном и Ираком 7.

На основании Эрзерумского договора 1847 г. была создана смешан-ная комиссия для определения новой, точной границы между Персией и Османской империей. В состав комиссии вошли, кроме персов и турок, представители Великобритании и России. Особую активность в работе комиссии проявили английские специалисты. Продолжая политику «раз-деляй и властвуй», английские эксперты, в распоряжении которых была самая современная на то время топографическая и геодезическая техни-ка, тем не менее либо по ошибке, либо умышленно оставили множество нерешенных проблем и вопросов. В связи с этим многие пограничные

11

разногласия фактически остались нерешенными, и как оказалось впо-следствии, они стали еще более острыми и запутанными до предела про-блемами, что, конечно, самым отрицательным образом сказывалось на турецко–персидских отношениях в целом 8. Болезненные занозы ирано–турецкого конфликта приняли глубокий и непредсказуемый характер, угрожая в любое время войной двум соседям и принося многочисленные человеческие жертвы и большой материальный ущерб, особенно для ту-рок и персов, живущих в районе этого конфликта.

Следующий этап ирано–иракского конфликта связан с утверждением в начале XX в. Англией своей власти в Персидском заливе. Документаль-но это было связано с подписанием 26 июня 1913 г. в Лондоне следующих англо–турецких соглашений: о Персидском заливе; о навигации по р. Шатт–эль–Араб; о турецко–персидской границе; о Багдадской железной дороге 9. В том же году на основе указанного соглашения в Стамбуле со-стоялись турецко–персидские переговоры под эгидой Великобритании. Под нажимом английской дипломатии 17 ноября 1913 г. был подписан Константинопольский протокол об определении турецко–персидской гра-ницы, в частности по речному участку Шатт–эль–Араба.

По Константинопольскому протоколу 1913 г., который турки и персы считали естественным и логичным продолжением и развитием Эрзерум-ского договора 1847 г., Османская империя отказалась от притязаний на часть левого (восточного) берега р. Шатт–эль–Араб, по которой проходил речной участок персидско–турецкой границы.

Таким образом, Персия получила под свой суверенитет город и якор-ную стоянку Мохаммера (ныне – Хорремшехр) при выходе реки в Персид-ский залив и о–в Хызр (ныне – Абадан). Однако по данному протоколу, сама р. Шатт–эль–Араб (за исключением Мохаммеры и окружающих ее земель) полностью осталась под турецким суверенитетом 10.

По Константинопольскому протоколу, для его практического выпол-нения в том же 1913 г. была создана Международная разграничительная комиссия, в которую, кроме турецких и персидских специалистов, вошли иностранные дипломаты и технические специалисты. Эта комиссия рабо-тала с января по октябрь 1914 г. и, несмотря на все трудности, сумела выполнить возложенную на нее миссию. Однако тот факт, что р. Шатт–эль–Араб осталась фактически полностью под контролем Османской им-перии, очень болезненно воспринимался в Персии (с 1925 г. – Иран). Это считалось несправедливым по отношению к Ирану, и нужно было это ис-править в самое ближайшее время, чтобы все находилось в соответствии с демократическим духом того времени, когда границы между рядом ев-ропейских стран стали проходить по середине реки или тальвегу, т.е. по наиболее глубоким ее местам, что было к тому же зафиксировано в меж-дународном праве и других международных документах того времени, в частности в Лиге Наций.

Иран усилил свой нажим на Ирак и международные организации, побуж-дая их к равноправному разделу пограничной р. Шатт–эль–Араб в связи с тем,

12

что в начале XX в. сначала в Иране, а затем и в Ираке была найдена нефть, в частности в пограничных районах. В Иране нефть обнаружили в 1908 г., а до-бывать стали с 1909 г. Для ее добычи была создана Англо–Персидская нефтя-ная компания (позднее Англо–Иранская – АИНК)11. В 1933 г. в Иране было до-быто 7 млн.т нефти, а в 1945 г. – уже 17 млн. т 12. На то время АИНК стала од-ной из ведущих нефтедобывающих компаний в мире. Нефть добывали в ос-новном в провинции Хузестан, которая граничит с Ираком. Это еще больше усилило остроту ирано–иракских пограничных разногласий, добавив к ним нефтяной фактор. Возросло и значение р. Шатт–эль–Араб как основной арте-рии, по которой иранская и иракская нефть стала вывозиться на международ-ные рынки. Нефть в Ираке нашли в 1901 г., а промышленная добыча началась лишь с 1934 г. 13. К добыче иракской нефти активно подключилась упомянутая АИНК, а затем и другие нефтяные компании, создавшие «Ирак петролеум ком-пани», в которой решающую роль сначала играли английские, а затем и амери-канские нефтяные компании. Из–за пограничных споров часто не было возмож-ности эксплуатировать некоторые месторождения нефти, что наносило мате-риальный и моральный ущерб заинтересованным сторонам. Так, в Иране было открыто крупное месторождение нефти в местечке Нафте–Шах, около ирано–иракской границы. Это было в 1923 г., а добыча нефти стала осуществляться иранской стороной лишь 12 лет спустя, в 1935 г., когда были урегулированы взаимные территориальные претензии друг к другу 14.

Увеличивалась и перевозка нефти по р. Шатт–эль–Араб. Но посколь-ку река была полностью в распоряжении Ирака, то и все сборы от прохода судов и эксплуатации этой водной артерии шли только в иракскую казну. Это вызывало растущее недовольство в Тегеране, который построил в Абадане самый крупный в то время на всем Ближнем и Среднем Востоке нефтеперегонный завод (мощностью в 25 млн. т нефти в год), продукция которого шла широким потоком на международные рынки через Шатт–эль–Араб. Поэтому вопрос о насущной необходимости урегулирования водной границы, с учетом еще и военного аспекта проблемы, приобрел исключительную остроту. Однако Ирак, который активно поддерживала в начале XX в. Великобритания, под разными предлогами отказывался удо-влетворять справедливые требования иранцев. В этом плане Иран ничего не смог добиться даже путем обращения в 1935 г. в Лигу Наций.

В ирано–иракских разногласиях в 30–е годы имел место и политиче-ский фактор, особенно после того, как западные страны приступили к ско-лачиванию на Ближнем и Среднем Востоке военного блока – Ближнево-сточной Антанты. Текст пакта парафировали в Женеве в октябре 1935 г. министры иностранных дел Ирана, Турции и Ирака 15. Однако окончатель-ное подписание его не состоялось из–за острых разногласий пограничного характера между Ираном и Афганистаном (Гильмендская проблема). Это сказалось и во время обсуждения ирано–иракского конфликта в Лиге Наций, где ни Иран, ни Ирак, которых западные страны пытались примирить, чтобы обеспечить их членство в Ближневосточной Антанте, не получили должной поддержки по своим позициям со стороны западных государств 16.

13

И тогда в Тегеране и Багдаде поняли, что нежелание западных госу-дарств, их собственные стремления, корыстные политические и военно–стратегические интересы идут вразрез с интересами Ирана и Ирака. Было принято решение начать прямые переговоры между двумя странами по урегулированию имеющихся пограничных и прочих разногласий. Такие переговоры начались, и спустя два года, 4 июля 1937 г. в Тегеране ми-нистр иностранных дел Ирака Наджи–уль–Асиль и министр иностранных дел Ирана Инаятулла–хан подписали без участия иностранных советни-ков и экспертов ирано–иракский договор о границах.

По этому договору была подтверждена прежняя ирано–иракская гра-ница (согласно Эрзерумскому договору 1847 г. и подтверждающим его Константинопольскому протоколу 1913 г. и рабочим протоколам Междуна-родной разграничительной комиссии 1914 г.). Вместе с тем Ирак пошел на некоторые уступки. Они касались того, что граница по Шатт–эль–Арабу, напротив порта Абадан стала проходить по тальвегу (по середине реки). Таким образом, путем разумного компромисса была удовлетворена опре-деленная часть требований иранской стороны.

При этом по Договору 1937 г. воды р. Шатт–эль–Араб объявлялись свободными для плавания торговых судов Ирана и Ирака, а также кораб-лей других стран. Обе стороны получили также право для свободного плавания и своих военных судов 17. Было решено все судовые сборы ис-пользовать для покрытия расходов, связанных с поддержанием нормаль-ного судоходства по Шатт–эль–Арабу, в частности для производства ра-бот по расчистке и углублению фарватера. Размеры сборов зависели от грузоподъемности или водоизмещения судов; при этом сборы с иранских торговых судов устанавливались в таких же размерах, как и с иракских.

В 50–е годы решение ирано–иракского конфликта усложнилось но-выми разногласиями, связанными с проблемой разграничения континен-тального шельфа в Персидском заливе. С этого времени Иран и другие страны Залива приступили к его использованию для добычи там нефти 18.

В связи с этим иранское правительство, например, провело в 1965 г. через парламент закон, на основании которого была установлена юрис-дикция Ирана над континентальным шельфом морских районов в преде-лах его территориальных вод. И уже в 1957 г. Иран предоставил концес-сию на разведку и добычу нефти итальянской государственной компании «Аджип Минерария» (филиал «ЭНИ») на континентальном шельфе Пер-сидского залива, в частности на границе с прибрежными водами Ирака.

Иракское правительство заявило, что Иран вышел за пределы своих территориальных вод и предоставил итальянской компании часть шельфа, принадлежащего Ираку 19. В связи с этим стороны обменялись резкими но-тами, что еще более углубило уже имевшиеся между ними разногласия.

В конце 50–х годов к ним прибавились спорные проблемы, вытекаю-щие из разграничения территориальных вод в Заливе. Это было вызвано тем, что в ноябре 1958 г. Ирак, а в апреле 1959 г. и Иран согласно между-народной практике увеличили ширину своих территориальных вод в Зали-

14

ве соответственно с 3 и 6 до 12 морских миль. Морские границы Ирана и Ирака стали в ряде случаев соприкасаться, а в некоторых местах – взаим-но пересекаться. Особое беспокойство это вызвало у Ирака, который име-ет единственный выход в Персидский залив шириной всего 50 км. Багдад справедливо опасался, как бы новый раздел вод не закрыл ему доступ в Залив со стороны Ирана или Кувейта.

В конце 1959 г. Иран заявил, что торговые суда, следующие по р. Шатт–эль–Араб в иранские порты или отбывающие из них, будут впредь эскортироваться иранскими военными кораблями. Власти Ирана отказа-лись от иракских лоцманов и заменили их своими. Капитаны иранских су-дов перестали сообщать портовым властям Ирака о подходе и маршруте своих судов, а также поднимать государственный флаг Ирака. Иранцы отказались также от внесения платы за пользование каналом до портов Абадан и Хорремшехр. Таможенный досмотр и санитарный контроль тор-говых судов, идущих в порты Ирана, стал проводиться иранскими властя-ми 20. Это вызвало резкий протест Ирака, указавшего, что такие действия серьезно нарушают пограничное соглашение 1937 г. Ирано–иракские раз-ногласия еще больше углубились, особенно по пограничным проблемам, омрачая политические отношения двух соседних стран.

Это ухудшение было связано с тем, что в 1958 г. в Ираке произошла революция, был свергнут королевский режим и установлено буржуазно–демократическое правление. В 1959 г. Ирак вышел из Багдадского пакта и заявил о своем намерении придерживаться впредь политики нейтралите-та и неучастия в военных блоках и группировках. Все это до предела обострило отношения Ирана с Ираком, особенно в политическом плане. Иран остался в пакте, который стал называться Центральный договор, или СЕНТО, и сохранил верность западным союзникам по пакту – США и Великобритании. Теперь западные страны стали во всем поддерживать Иран как своего союзника по СЕНТО 21.

В новой обстановке Иран усилил нажим на Ирак, добиваясь с его стороны уступок в решении накопившихся двусторонних разногласий, особенно территориально–пограничного характера. На этот раз Иран ока-зался не одиноким и стал получать существенную поддержку своих союз-ников по СЕНТО, в частности со стороны США 22. В декабре 1965 г. шах-ское правительство Ирана объявило в одностороннем порядке о денонса-ции договора 1937 г. 23. Западные страны, в том числе США и Великобри-тания, поддержали этот шаг Ирана, хотя прогрессивная мировая печать и пресса ряда арабских стран заклеймили этот акт как прямое следствие участия Ирана в СЕНТО и той непосредственной помощи, которую Теге-ран стал получать от ведущих западных держав блока.

Ирак не признал денонсации Ираном Договора 1937 г. на том осно-вании, что в нем просто не было такой статьи, и Багдад смог на основе этого легко и законным образом отвергнуть действия Ирана 24. Но уже 19 апреля 1969 г. иранское правительство по личному указанию шаха приня-ло решение об аннулировании договора 1937 г. в одностороннем порядке

15

с соблюдением всех необходимых юридических формальностей, известив даже СБ ООН об этом 25. На этот раз Ирак был вынужден считаться с предпринятым Ираном шагом, тем более, что 22 апреля 1969 г. иранский парламент утвердил это решение, признав Договор 1937 г. «колониалист-ским» и «империалистическим»26.

Развивая свой курс в Персидском заливе, шахский Иран захватил в конце ноября 1971 г. три важнейших в военно–стратегическом отношении острова – Абу–Муса и Большой и Малый Томб, которые раньше принадле-жали арабским княжествам Шарджа и Рас–эль–Хайма 27. Ирак в знак проте-ста порвал дипломатические связи не только с Ираном, но и с Великобри-танией, с прямого благословения которой Тегеран смог осуществить захват указанных островов 28. Кроме того, Иран стал оказывать большую помощь курдским повстанцам в Ираке, выступавшим под руководством М.Барзани против центрального правительства Багдада. Иран стал, в частности, предоставлять курдским борцам убежища на своей территории, снабжать их оружием, боеприпасами, продовольствием, медикаментами и т.д. Ирак оказался в очень сложном положении, особенно в начале 70–х годов. Пода-вить восстание курдов, которое угрожало расколу всей страны, иракское правительство одними только своими силами в то время не могло. Это по-будило Багдад пойти на примирение с Тегераном, чтобы через него поло-жить конец курдскому сепаратистскому движению. При поддержке арабских стран, в частности Алжира, Багдад по своей инициативе начал переговоры с Тегераном о восстановлении между ними дипломатических отношений и урегулировании путем мирных переговоров разногласий, в том числе и по территориально–пограничным вопросам. Эти усилия увенчались успехом, и 8 октября 1973 г. дипломатические отношения между двумя странами были восстановлены, и Тегеран прекратил какую–либо помощь курдам Ирака.

Восстановлению ирано–иракских отношений во многом способствова-ли дружественные усилия таких арабских стран, как Сирия и Алжир. По-следний особенно много сделал в этом плане, выступив фактически арбит-ром и призвав обе стороны покончить с конфронтацией, взаимной враждеб-ностью и перейти к мирному урегулированию имеющихся проблем за сто-лом переговоров 29. В дальнейшем это открыло путь для установления и развития контактов и политического диалога между Ираном и Ираком.

В марте 1975 г. шах Ирана Мохаммед Реза Пехлеви и заместитель председателя Совета революционного командования Ирака Саддам Ху-сейн приняли участие в работе конференции глав государств–членов ОПЕК в Алжире. При посредничестве алжирского руководства состоялся ряд встреч между представителями Ирана и Ирака. На них было достигну-то соглашение, оформленное в виде совместного коммюнике, зафиксиро-вавшего достижение «окончательного и прочного урегулирования всех существовавших между ними проблем». Соглашение предусматривало демаркацию сухопутной ирано–иракской границы на основании Констан-тинопольского протокола 1913 г. и протоколов Международной комиссии по делимитации границ 1914 г., а также делимитацию речной границы по

16

линии наибольших глубин (тальвегу) 30. По этому же соглашению была создана смешанная ирано–иракская комиссия по демаркации и делимита-ции ирано–иракской границы, которая вскоре приступила к работе.

К июню 1975 г. работа комиссии успешно завершилась. Это дало возможность заключить 13 июля 1975 г. в Багдаде Договор между Ираном и Ираком о государственных границах и добрососедских отношениях. Кроме того, 26 декабря 1975 г. стороны подписали дополнительные со-глашения к договору по вопросам судоходства по р. Шатт–эль–Араб, ис-пользовании пограничных рек и пастбищ, а также прав и полномочий по-граничных комиссаров 31.

Иран, получив давно желаемое право на прохождение линии границы на р. Шатт–эль–Араб по тальвегу, в обмен обязался прекратить всякую помощь курд-ским повстанцам и обещал также сделать ряд территориальных уступок на некото-рых участках сухопутной границы с Ираком, где, в частности, добывалась нефть.

Сухопутный участок границы между двумя странами тянется на про-тяжении 1055 км от точки стыка границ Турции, Ирана и Ирака – на севере и до точки, где граница вплотную подходит к левому берегу р. Шатт–эль–Араб, – на юге 32. По Договору 1975 г. Иран должен был возвратить Ираку ряд пограничных участков суши в смежном районе Касре–Ширин (Иран) – Аш–Шиб–Мандали (Ирак), в частности в районе населенных пунктов Диа-ла, Дасит и Зейн–эль–Куси, охватывающем группу невысоких гор к югу от г. Касре–Ширин, который находится на левом берегу р. Гилян, у ее устья, при впадении в р. Эльвенд. В этом районе, занятом после начала войны в 1980 г. иракскими войсками, раньше находились иранские пограничные посты – Хела, Хадр, Хан–Лели, Нейхава, Зейн–эль–Куси, подлежащие передаче иракской стороне. По Константинопольскому протоколу 1913 г. граница проходила по горам Зейн–эль–Куси, однако не исключено, что уже после второй мировой войны иранские погранзаставы были перене-сены несколько западнее. Поскольку Ирак точно не называл никогда своих претензий по сухопутному участку границы, то можно предположить, что речь идет о небольшом по протяженности участке границы шириной около 5–15 км (всего около 508 кв. км), который относится, главным образом, к нефтяному полю Нафт–Хане–Нафтшах, известному своими богатыми за-лежами нефти. Отсюда и особое внимание обеих сторон к этому участку.

Стороны договорились, что эта линия сухопутной и речной границы между Ираном и Ираком закрепляется договором как неприкосновенная, постоянная и окончательная, а соответствующие положения договора и протоколов к нему объявлялись не подлежащими изменению и наруше-нию ни под каким предлогом.

Договаривающиеся стороны заявили, что положения Договора 1975 г. рассматриваются ими в неразрывной связи как составные части всеобъем-лющего урегулирования, поэтому любое нарушение одного из его элементов будет противоречить духу Алжирского соглашения и несовместимо с ним.

В соответствии с Договором 1975 г. была создана и работала сме-шанная ирано–иракская комиссия по демаркации и делимитации ирано–

17

иракской границы, которая состояла исключительно из иранцев и иракцев. Комиссия сумела за сравнительно короткий срок проделать большую ра-боту, не привлекая иностранных специалистов. Это лишний раз свиде-тельствует о том, что развивающиеся страны, в данном случае Иран и Ирак, могут сами, без вмешательства третьей стороны решить свои споры и конфликты, в том числе и по территориально–пограничным вопросам.

Следует отметить, что подписанные соглашения и особенно согласие Ирака на прохождение границы по р. Шатт–эль–Араб по тальвегу, было расценено в Ираке и ряде арабских государств как весьма существенные уступки багдадского режима, который был вынужден пойти на это в силу неблагоприятно сложившихся для него внутренних и внешних обстоятель-ств, особенно борьбы с курдскими повстанцами. И поскольку, как это счи-тали в Багдаде, эти соглашения были заключены «исключительно в инте-ресах Ирана», то это и определило будущую политику Ирака, который стал искать случая, чтобы пересмотреть результаты пограничных перего-воров и весь комплекс соглашений 1975 г. в целом и изменить их с учетом прежде всего политических, военно–стратегических и просто национали-стических интересов Багдада.

И такой случай не замедлил появиться. В Иране в 1978–1979 гг. про-изошла исламская революция, которая свергла шахский режим и покончи-ла с зависимостью страны от западных держав, США в частности. Иран вышел из СЕНТО, вступил в движение неприсоединения и стал поддер-живать освободительные движения, в том числе и Палестинское движе-ние сопротивления (ПДС). Однако самое главное заключалось в том, что Иран был провозглашен исламской республикой, стал развиваться своим «исламским путем», широко внедряя ислам как внутри страны, так и за ее пределами. Согласно военно–политической доктрине, разработанной ли-дером Исламской Республики Иран аятоллой Хомейни, власть ислама должна была распространяться путем экспорта исламской революции во все страны мира. При этом предполагалось, что ее экспорт прежде всего должен коснуться тех стран Ближнего и Среднего Востока, где имеются значительные шиитские общины, которые приветствовали иранскую рево-люцию и готовы были во всем поддерживать политику Хомейни. В Ираке 60% населения составляют шииты, долгое время находившиеся в полити-ческом и экономическом отношении на положении изгоев. Хомейни обе-щал «исправить эту историческую несправедливость» и привести ирак-ских шиитов к власти, если они помогут свергнуть режим Саддама Хусей-на, власть партии Баас и установить в Ираке исламскую республику по иранскому образцу. Таким образом, появление ИРИ с ее планами экспор-та исламской революции до предела накалило обстановку между Ираном и Ираком. На фоне растущих противоречий политического, религиозного, социально–экономического, национального и этнического характера с еще большей силой стали выступать территориально–пограничные разногла-сия сторон – эта старая и незаживающая рана в отношениях двух сосед-них государств.

18

За состоянием ирано–иракских отношений внимательно следили США, которые к тому времени были вынуждены уйти из Ирака и Ирана в силу их ярко выраженной антизападной и антиамериканской политики. Стремясь как–то сгладить остроту такого курса Багдада и Тегерана, вер-нуть их на путь прежней зависимости от западных государств и пресечь их «вольные» внешнеполитические акции, Вашингтон решил поссорить Иран и Ирак. Это было не так уж и трудно в то время, когда между ними разго-ралось пламя глубоких, давних и, кажется, непреодолимых разногласий. США, в частности, стали подталкивать Ирак к войне с Ираном, снабжая Багдад «достоверными данными» о том, что экономика Ирана очутилась в очень тяжелом положении, армия фактически развалилась, страна стояла на грани гражданской войны и т.д. Так, американская газета «Лос Андже-лес Таймс» в марте 1980 г. писала: «Вооруженным силам Исламской Рес-публики не хватает людей, не хватает военной техники, у них слаба воин-ская дисциплина и они слишком увлекаются политикой. Офицерам не нравится правительство, а солдатам не нравятся офицеры»33. Другими словами, Вашингтон прозрачно намекал, что Багдад может начать мол-ниеносную войну, выиграть ее и пересмотреть Договор 1975 г. в свою пользу. Не исключено, что все это было учтено иракским руководством, которое готовилось к реваншу за свое «поражение» в 1975 г.

Однако прежде чем развязать войну, правительство С. Хусейна, ко-торый пришел к власти в 1977 г., решило обезопасить свои тылы. Были, в частности, приняты самые решительные меры по пресечению антиправи-тельственной деятельности ряда шиитских вождей в Ираке. Их лидер ая-толла Мухаммед Бакр аль–Садр был казнен за попытку совершить госу-дарственный переворот.

Это вызвало волну возмущения в Иране и лично у лидера Хомейни, поддерживавшего близкие отношения с М.Бакр аль–Садром. Правитель-ство Ирана приняло решение снизить уровень дипломатических предста-вительств до временных поверенных в делах 34, а также начало сверты-вать торгово–экономические и другие связи с Ираком. В результате Иран принял в апреле 1980 г. решение об отзыве своих сотрудников из посоль-ства и консульства в Ираке, что фактически приблизило разрыв диплома-тических отношений между двумя странами 35.

Формально поводом к началу войны послужил тот факт, что Ирак по-требовал 5 сентября 1980 г. от Ирана освободить и передать ему погра-ничный участок в районе Нафтхане и Нафтшах (около 508 кв. км), который Тегеран должен был возвратить Ираку по Договору 1975 г. Этого, однако, не сделал ни шах, ни затем исламское правительство. Видимо, учитыва-лось экономическое значение этого района.

Чтобы как–то оправдать начало войны с Ираном, Багдад немало по-трудился, доказывая, что, если бы Ирак не начал первым, то ее обяза-тельно начал бы Иран с его агрессивным внешнеполитическим курсом экспорта исламской революции. Так, в разъяснение принятого Советом революционного командования и одобренного Национальным собранием

19

(парламентом) Ирака решения «нанести решительный удар по иранским военным объектам» МИД Ирака опубликовал в ноябре 1980 г. официаль-ный меморандум. В нем утверждалось, что только с 23 февраля по 26 июля 1980 г. сухопутные, военно–морские и военно–воздушные силы Ирана совершили «224 агрессивных акта» против Ирака, нарушая его су-хопутную и морскую границу и вторгаясь в его воздушное пространство. Эти акты «агрессии», говорилось в меморандуме, были тщательно рас-смотрены и проанализированы компетентными органами Ирака. В резуль-тате этого анализа Багдад официально направил Тегерану 240 нот проте-ста, в которых на него возлагалась ответственность за эти вооруженные инциденты 36. Со своей стороны, Иран всячески отрицал, что именно его действия, особенно на границе, вынудили Ирак начать против него войну, ибо у Ирака просто не было в то время другого выхода.

Ирак продолжал настаивать на своем, и 18 сентября 1980 г. парла-мент Ирака принял решение о денонсации Договора 1975 г. как несоот-ветствующего интересам иракского народа, нарушенного со стороны Ира-на, который отказался выполнять целый ряд его статей и положений. Ис-ламский Иран осудил этот шаг Ирака и заявил, что продолжает сохранять верность основным положениям Договора 1975 г. В Ираке, кроме того, стали усиленно настаивать на возвращении Ираном захваченных в 1971 г. трех островов в Персидском заливе – Абу–Муса, Большой и Малый Томб. Иран отказался выполнить это требование, что до предела накалило от-ношения между двумя странами.

22 сентября 1980 г. президент Ирака отдал приказ о начале боевых действий против Ирана, с помощью которых Багдад решил реализовать свои территориальные и прочие претензии, от выполнения которых укло-нялся под разными предлогами Тегеран. Основной удар иракская армия нанесла иранским городам Хорремшехр и Абадан – главные порты ИРИ для внешней торговли и вывоза нефти и нефтепродуктов.

Так началась ирано–иракская война – качественно новый этап ира-но–иракского конфликта, судьба которого стала решаться уже на поле боя. Таким образом, в эволюции этого конфликта, прошедшего этапы обострения, локальных войн и вооруженных столкновений, примирений и переговоров, а также разрыва дипломатических отношений, настала как бы высшая, кульминационная точка его развития – военные действия, которые стали представлять большую опасность не только для мира и безопасности региона Ближнего и Среднего Востока, но и для всего мира.

Ирано–иракскую войну 1980–1988 гг. можно разделить на следующие четыре главных этапа:

1) нападение Ирака и захват им части иранской территории в про-винции Хузестан (сентябрь – ноябрь 1980 г.);

2) активное противостояние Ирака и Ирана, или позиционная война двух стран (декабрь 1980 – февраль 1982 г.);

3) эскалация военных действий со стороны Ирана (март 1982 – де-кабрь 1987 г.);

20

4) наступление иракской армии, отступление иранских войск из за-хваченных ими ранее иракских городов и территорий, приведшее к пере-мирию сторон (январь 1988 – август 1988 г.).

В ходе третьего и четвертого этапов военных действий между Ира-ком и Ираном происходили «танкерная война» (1984–1988 гг.), «война городов» (1983–1988 гг.), а также химическая война, которую осуществила иракская сторона.

Ирак в ирано–иракском конфликте.

На первых порах войны (сентябрь–октябрь 1980 г.) хорошо подготов-ленная, оснащенная новейшими видами оружия и с высоким моральным духом иракская армия сумела добиться серьезных успехов. Иракские вой-ска, используя фактор внезапности и разброд в иранской армии, смогли сравнительно легко продвинуться вглубь Ирана на 15–60 км и захватить ряд городов и территорию общей площадью в 20 720 кв. км (около 8000 кв. миль)37. В частности, были захвачены Хорремшехр – крупный порт Ирана на побережье Персидского залива, Касре–Ширин, Мехран и окру-жены Ахваз и Абадан, где, кстати, был разрушен один из нефтеочисти-тельных заводов. Уже в конце сентября – начале октября 1980 г. иракская сторона заявила, что она «восстановила» свои законные права, вытекаю-щие из Договора 1975 г., т.е. вернула себе всю ту территорию, которую Иран отказался вернуть. Это значит, утверждали в Багдаде, что выполне-ны и достигнуты главные цели войны против Ирана. Однако обращают на себя внимание требования, предъявленные иракской стороной Ирану в конце 1980 г., ряд которых звучал больше как вмешательство во внутрен-ние дела Тегерана, чем удовлетворенность Багдада первыми результата-ми войны. Иракцы, в частности, выдвинули следующие условия:

1) изменение ирано–иракского Договора 1975 г. по р. Шатт–эль–Араб, считая, что это дает выгодные преимущества только Ирану;

2) предъявление претензий во имя арабского суверенитета на три острова в Персидском заливе – Абу–Муса, Большой и Малый Томб, кото-рые шах Ирана захватил в 1971 г., и передача их арабским владельцам;

3) поддержка арабских, курдских и белуджских меньшинств в Иране в том, чтобы их проблемы были урегулированы 38.

При этом в Багдаде дали понять, что только при выполнении этих условий иракская сторона готова начать мирные переговоры с Ираном, не затрагивая вопрос о том, что же будет в будущем с захваченными у Ирана территориями – городами и селениями в провинции Хузестан и другими местами на всей ирако–иранской границе.

Эти условия, содержащие, в частности, требования по национально-му вопросу, были расценены в Тегеране как вмешательство во внутрен-ние дела страны, а потому и отвергнуты. Выступая на пресс–конференции по этому вопросу, председатель иранского парламента А.А.Хашеми–Рафсанджани подчеркнул, что «пока на нашей земле есть хоть один сол-

21

дат агрессора Саддама, ни о каком перемирии или прекращении огня не может быть и речи»38.

Однако скоро наступательный порыв иракской армии выдохся и встретил растущее сопротивление иранских вооруженных сил. В конце 1980 г. линия фронта стабилизировалась и началась позиционная война, которая продолжалась фактически весь 1981 г. Ирак надеялся, что Иран примет условия перемирия, которые были изложены выше, а иранское руководство принимало меры по укреплению своей армии.

В начале 1982 г. иранские войска перешли в наступление и одержали ряд побед. Стал сказываться и большой перевес Ирана не только в живой силе, но и военно–промышленном потенциале. Ирак имеет примерно в 3 раза меньше населения, чем Иран и почти в столько же военно–экономический потенциал 40. Это хорошо поняли в Багдаде, руководство которого решило изменить свою политику в отношении Ирана.

Летом 1982 г. Багдад заявил, что он освобождает иранские террито-рии, захваченные в 1980 г., и отводит свои войска к границам, определен-ным Договором 1975 г. К концу июля 1982 г. иракские войска были выве-дены с оккупированной ранее иранской территории. Как утверждал Баг-дад, вывод войск был осуществлен со всей ранее захваченной террито-рии, хотя Иран настаивал на том, что Ирак продолжает удерживать часть его территории.

Одновременно с выводом войск иракская сторона обратилась с при-зывом к Тегерану начать мирные переговоры, ибо было выполнено одно из условий иранской стороны, а именно: освобождена ранее занятая иракской армией территория. Выдвинув это предложение, Багдад оговорил, что пой-дет на переговоры с Ираном при соблюдении следующих условий:

1) уважение суверенитета Ирака; 2) невмешательство в его внутренние дела; 3) соблюдение Договора 1975 г. по урегулированию пограничных

разногласий; 4) обращение в случае разногласий к международным нормам и за-

конам 41. Однако это обращение было расценено в Тегеране как признак сла-

бости Ирака. Иран отклонил предложение о мирных переговорах еще и потому, что в ход пошла политика экспорта исламской революции, кото-рую решили применить к Ираку, где большинство населения составляют шииты. В Тегеране надеялись, что иракские шииты встанут на сторону Ирана, выступят против режима С.Хусейна и помогут иранской армии раз-громить иракские вооруженные силы и установить в Ираке исламскую республику по иранскому образцу.

Следует отметить, что руководители Ирака провели большую работу по обеспечению внутренней безопасности со стороны иракских шиитов и иранцев, которые постоянно проживают в Ираке. Так, в Иран было депорти-ровано около 40 тыс. иранцев, проживавших в Ираке, в основном в Кербеле и Неджефе. Такая «чистка» лишила Хомейни существенной поддержки, на

22

которую рассчитывала иранская сторона. Кроме того, иракские власти аре-стовали, а в апреле 1980 г. казнили лидера иракских шиитов, близкого со-ратника Хомейни аятоллу М.Бакр аль–Садра 42. Это вызвало возмущение в Иране, где был даже объявлен трехдневный национальный траур. В Иране поэтому усилились призывы к свержению правительства С.Хусейна.

Иран стал активно поддерживать деятельность таких антииракских организаций, как Движение за исламскую революцию в Ираке, Совет ре-лигиозных авторитетов Ирака, Борющееся шиитское духовенство Ирака, молодежная организация Исламский призыв, исламские организации и ассоциации инженеров, врачей, студентов, преподавателей, Центр иран-ских арабов–мусульман и т.д.

После казни М.Бакра аль–Садра его сменил аятолла Мухаммед аль–Хаким, который обосновался в Тегеране, откуда и стал руководить борь-бой против баасистского режима в Ираке, а также по сплочению за рубе-жом, в частности в Иране, всех оппозиционных баасистам сил. В январе 1981 г. они объединились в Ассамблею представителей исламских и про-фессиональных ассоциаций и союзов Ирака и стали добиваться призна-ния этой организации в качестве законного представителя иракского народа со стороны Ирана и других мусульманских государств 43. В Ираке усилилась также деятельность нелегальной оппозиционной религиозной партии «Хизб эд–Даава аль–Исламийя» («Партия исламский призыв»), которой прежде руководил М.Бакр аль–Садр. У этой партии имелись свои боевые отряды, сумевшие провести, например, в начале 1980 г. ряд ди-версий и террористических актов в Ираке.

Иракское руководство сумело подавить эти оппозиционные силы пу-тем арестов и казней, с одной стороны, и улучшением отношения к шии-там, особенно к их лидерам, с другой. Ряд видных шиитских деятелей Ирака получил руководящие посты в армии, административном аппарате, были предприняты шаги по отмене некоторых дискриминационных мер к иракским шиитам. Таким образом, шииты стали пользоваться всеми теми правами и привилегиями, которые раньше распространялись только на суннитов. Это разрядило обстановку в Ираке. Иракские шииты стали игно-рировать призывы Тегерана к свержению правительства С.Хусейна, все меньше и меньше иракских солдат–шиитов стали сдаваться в плен. Это был явный успех режима С.Хусейна и поражение иранского руководства, которое надеялось получить существенную помощь от иракских шиитов.

Со своей стороны, иракское руководство стало всячески поощрять дея-тельность антииранских оппозиционных партий и организаций. Так, уже в начале 1979 г. в Ираке вновь открылись штаб–квартиры и возобновили свою деятельность такие организации, как Национальный фронт Ирана, Народный фронт освобождения Арабистана, Народный фронт освобождения Белуджи-стана, Демократическая партия Иранского Курдистана, Народный фронт освобождения Омана и Персидского залива и др., которые в свое время находились в оппозиции к шахскому режиму и вели против него борьбу 44. Эти организации стали получать от Ирака помощь оружием, деньгами и даже ин-

23

структорами. Основную их деятельность предполагалось развернуть в Иране, особенно на юге страны, где проживают иранские арабы, белуджи и курды.

После того как Ирак вывел свои войска из Ирана и призвал его к мирным переговорам, изменилось и отношение к Ираку со стороны миро-вой общественности, особенно стран Арабского Востока. Ирак в их глазах уже больше не был агрессором, а выступал в роли миротворца. Он как бы поменялся местами с Ираном, который, отказавшись от мирных перегово-ров, превратился в агрессора. Существенно усилилась в связи с этим по-мощь Ираку, в частности Саудовской Аравии и Кувейта. К середине 1988 г. эти и другие арабские государства предоставили Ираку 45–50 млрд. долл., а всего Ирак задолжал другим странам, в том числе западным, до 65 млрд. долл 45.

В Ираке в связи с войной стала ощущаться нехватка рабочих рук, ибо крестьяне и рабочие в большинстве своем были призваны на военную службу. Если до войны иракская армия насчитывала около 220 тыс. чело-век, то в связи с войной численность армии увеличилась до 1 млн., что бы-ло очень тяжело для такой страны, как Ирак, население которого составля-ет менее 16 млн. человек. 46. В этих условиях Ирак вынужден был пригла-сить иностранных рабочих, в частности из Иордании и Египта (около 1,5 млн. человек), которые стали работать в основном на иракских заводах и фабриках. Увеличились и экономические трудности Ирака 47. Было свернуто строительство многих престижных объектов. Сильно вырос импорт товаров широкого спроса, особенно продовольствия. Резко упали добыча нефти и, естественно, доходы от нее. Это, кстати, произошло и в связи с тем, что Иран начал топить иракские танкеры в Персидском заливе. У Ирака оста-лась практически только одна возможность для экспорта нефти через нефтепровод Киркук – Средиземное море по территории Турции, первона-чальная мощность которого составляла около 600 тыс. баррелей нефти в день, или около 25 млн. т в год. В 1984 г. была введена вторая очередь нефтепровода и мощность перекачки составила 50 млн. т в год 48.

С 1982 г. военные успехи сопутствовали иранцам, а иракцы вынуж-дены были перейти к обороне. Особенно пострадала экономика Ирака из–за фактического прекращения экспорта нефти через Персидский залив. Иран располагал в Заливе 30 боевыми кораблями и занимал там домини-рующее положение среди других прибрежных стран 49. Он без труда су-мел перекрыть экспорт иракской нефти через воды Залива, разбомбил нефтяные причалы на полуострове Фао и частично или полностью разру-шил нефтеперерабатывающие заводы в Басре. Таким образом, Ирак был серьезно ослаблен в финансовом и военном отношениях. Пользуясь по-мощью своих арабских друзей, Ирак ради роста своей мощи решил значи-тельно увеличить военно–воздушные силы и закупить другую современ-ную военную технику – танки, ракеты, артиллерию и т.д. Багдад, в частно-сти, закупил во Франции несколько самых современных истребителей–бомбардировщиков типа «Супер–Этандар», вооруженных ракетами «Эк-зосе», которые хорошо показали себя во время Фолклендского кризиса 50.

24

Франция помогла Ираку в подготовке летчиков и с 1984 г. в Заливе нача-лась так называемая «танкерная война», вольным или невольным инициа-тором которой стал Ирак. Почти одновременно с этим началась также «вой-на городов», в ходе которой Иран обвинил иракскую сторону в том, что она усилила свои ВВС и артиллерийские части и начала с 1983 г. систематиче-ский обстрел и бомбежку не только военных, но и гражданских объектов в таких крупных городах Ирана, как Тегеран, Исфахан, Тебриз и др.

Следует отметить, что США сначала возражали против продажи Франци-ей современных боевых самолетов Ираку, однако антиамериканская политика Ирана, особенно в Ливане, изменила отношение Вашингтона к этому вопросу. США перестали возражать и даже одобрили эту продажу современной боевой техники, в том числе самолетов, чтобы наказать Иран, например, за террори-стические акты в Ливане (взрыв американского и французского штабов), за ко-торыми, как полагают, стояли иранские спецслужбы из «корпуса стражей ис-ламской революции». США увеличили свою торговлю с Ираком, поставляя ему и боевую технику. Это в конечном итоге привело к тому, что в ноябре 1984 г. после 17–летнего перерыва Ирак и США восстановили дипломатические отно-шения, прерванные в 1967 г. Западная пресса стала открыто писать о том, что США оказывали Ираку не только моральную и экономическую помощь, но и военную. В частности, утверждалось, что саудовские самолеты типа АВАКС, которые пилотировались американскими летчиками и несли службу наблюде-ния в Персидском заливе, передавали полученные данные иракской стороне, предупреждая о всех маневрах иранских вооруженных сил. При этом подчерки-валось, что этот «ручеек» информации превратился в мощный поток после восстановления дипломатических связей Ирака с США 51.

В 1987 г. между Ираком и Ираном особенно сильно разгорелась «тан-керная война». Самолеты и суда обеих стран стали в ходе этой войны наносить взаимные удары не только по танкерам противника, но и по танке-рам и судам других стран, которые вывозили (как, например, Саудовская Аравия и Кувейт) нефть на международные рынки, а деньги, полученные от продажи, переводили Ираку. Тегеран несколько раз предупреждал эти и другие иностранные государства и призывал их прекратить такого рода по-мощь, но она продолжалась. Тогда Иран стал топить саудовские и кувейт-ские танкеры, особенно ожесточившись против Кувейта и его помощи Ира-ку. Кувейт вынужден был обратиться за помощью в Совет Безопасности ООН. Из пяти постоянных членов СБ на первых порах только Советский Союз откликнулся на призыв Кувейта, сдав ему в аренду три своих танкера и выделив минные тральщики для их сопровождения и охраны от мин в За-ливе. И только после этого откликнулись США, которые направили в Залив 40 боевых кораблей, а также на 12 кувейтских танкерах заменили их флаг на американский. Более того, был оказан нажим на союзников США по НАТО – Великобританию, Францию, Италию, Данию и Нидерланды, которые также направили в Залив еще 40 военных судов. Таким образом, на сере-дину 1987 г. в Заливе сосредоточилась огромная военно–морская армада из 80 кораблей западных стран во главе с США 52.

25

К этому времени серьезно обострились ирано–американские отно-шения. Вашингтон вознамерился «отомстить» своему партнеру по скан-дальной сделке «ирангейт» – Ирану и примерно наказать его за «стропти-вость и терроризм». Положение в Заливе накалилось до предела. И толь-ко активные действия ООН, СССР и других государств смогли предотвра-тить перерастание этого конфликта регионального характера в глобаль-ный. К концу 1987 г. положение в Заливе стабилизировалось, но продол-жало оставаться крайне сложным и взрывоопасным.

Так называемая «война городов» началась еще в 1983 г. И на этот раз ее инициатором оказался Ирак, который, располагая мощными огне-выми средствами и освоив дозаправку своих самолетов «Супер–Этандар» в воздухе, начал обстреливать и бомбить крупные иранские города – Те-геран, Исфахан, Шираз и др. При содействии генерального секретаря ООН в июне 1984 г. была достигнута договоренность об отказе от нападе-ний на гражданские объекты, однако она вскоре была нарушена и «война городов» была продолжена 53. Особенно разгорелась она в начале 1988 г., когда Ирак начал обстрел иранских городов ракетами класса «земля–земля». Сильно пострадал Тегеран. Иранские власти выступили с утвер-ждением, что Советский Союз поставил Ираку ракеты среднего радиуса действия, от которых пострадала иранская столица. На советское посоль-ство в Тегеране и консульство в Исфахане в начале марта 1988 г. при по-пустительстве местных властей были совершены хулиганские нападе-ния 54. Примечательно, что иракцы не скрывали того факта, что они дей-ствительно использовали советские ракеты, но малой дальности, которые они сумели усовершенствовать с помощью французских специалистов, превратив их в ракеты среднего радиуса действия и обстреляв иранские города. Призывы ООН, ОИК и Движения неприсоединения прекратить об-стрелы городов, от которых страдало мирное население, не нашли откли-ка ни в Иране, ни в Ираке. ИРИ стала обстреливать столицу и другие го-рода Ирака также ракетами класса «земля–земля». И «война городов» была продолжена. Так, только в 1988 г. иракская авиация совершила 300 налетов на 50 городов ИРИ, причем только Исфахан, например, бомбили и обстреливали более 30 раз 55.

Помимо обычных видов оружия, Ирак стал использовать и химиче-ское, в том числе и нервно–паралитический газ, иприт, которым начиня-лись гранаты, ракеты, бомбы и артиллерийские снаряды. Особенно часто он применял газы в 1984, 1986 и 1988 гг. Так, в 1986 г. во время наступле-ния на южном фронте иракцы применили газы, от которых пострадали 10 тыс. человек, а в 1988 г. во время наступления на г. Сардашт с примене-нием химического оружия было ранено 7 тыс. человек 56. Ирак утверждал, что он сам производит химическое оружие. Но Тегеран пытался сначала утверждать, что газ поставляет ему СССР, а затем обвинил в том же США 57. Советский Союз и Соединенные Штаты опровергли эти вымыс-лы 58. Как потом выяснилось, оборудование для производства газа по-ставляли в Ирак западные компании, в том числе и из ФРГ 59. Применение

26

химического оружия было запрещено Женевской конвенцией 1925 г., по-этому Ирак совершил грубый просчет, нарушив ее. Вину за это несет лич-но президент Саддам Хусейн. Этот акт осудили и СССР, и США, и другие страны. Было опасение, что во время войны с Кувейтом Ирак снова попы-тается применить химическое оружие, поэтому после войны было решено потребовать от Ирака уничтожить все запасы химического и бактериоло-гического оружия 60.

В целом же силы у воюющих сторон были как бы равны. Ибо превос-ходство Багдада в оружии и технике фактически компенсировалось пре-восходством ИРИ в живой силе. Возник тупик. Никто из сторон не мог одержать победу. С 1982 г. Ирак начал предлагать Ирану прекратить во-енные действия и начать переговоры на мирной основе с учетом интере-сов друг друга, исходя из того, что можно будет урегулировать имеющиеся разногласия. Однако Иран отказывался от этих предложений и продолжал выступать за продление войны до победного конца. 20 июля 1987 г. СБ ООН принял резолюцию № 598, которая в императивном, принудительном плане предложила воюющим сторонам прекратить огонь и начать мирные переговоры. Багдад сразу же согласился с этой резолюцией и заявил, что будет осуществлять ее, если с ней согласится и признает ее иранская сторона. Вначале Иран поставил вопрос о включении в резолюцию пункта о том, кто начал войну или об агрессоре и его наказании судом междуна-родного трибунала. В ответ иракская сторона стала утверждать, что под-линным агрессором был не Ирак, а Иран, который, мол, начал эту войну 4 сентября 1980 г. с артиллерийского обстрела иракских городов, селений и позиций и «непримиримо» продолжал эту войну... И если за нее и должен кто–то понести наказание, то им должен быть назван Иран и его ислам-ский режим. Такое заявление сделал в сентябре 1987 г. министр ино-странных дел Ирака Тарик Азиз в интервью газете «Вашингтон пост»61.

В начале 1988 г. иракской армии, имевшей большое преимущество в военной технике, удалось нанести ряд поражений иранским вооруженным силам, которые, не имея достаточно оружия, боеприпасов и даже продо-вольствия, потеряли свою прежнюю боеспособность и были вынуждены вернуть Ираку все те города и территории, которые иранцы захватили у Ирака в течение 1986–1987 гг., в том числе и порт Фао. К июню 1988 г. положение иранской армии еще больше ухудшилось, и она вынуждена была отступать.

18 июля 1988 г. Иран, находясь в тяжелом положении, признал резо-люцию СБ ООН № 598 и заключил 20 августа перемирие с Ираком, кото-рое вступило в силу с 25 августа. Иран поставил своей задачей ведение мирных переговоров с Ираком и заключение с ним нового мирного догово-ра или возвращение к Договору 1975 г. Следует напомнить, что в сентяб-ре 1980 г. Ирак в одностороннем порядке денонсировал Договор 1975 г. Последние военные успехи Ирака дали ему возможность считать себя победителем в войне с Ираном, хотя Тегеран придерживался мнения, что

27

он если и не победил, то и не потерпел поражения в этой войне. Другими словами, каждая сторона считала себя победителем.

Ирак, считая себя «победившей страной», был несговорчив и продол-жал удерживать иранскую территорию общей площадью в 2000 кв. км. Он вновь потребовал, чтобы р. Шатт–эль–Араб была полностью передана под его юрисдикцию 62. Поэтому тезис «победившего Ирака» был не так уж и безобиден, как это может показаться на первый взгляд, ибо именно он ме-шал трезво взглянуть на создавшуюся обстановку и заключить с Ираном новый мирный договор или вернуться к Договору 1975 г. Дело осложнялось еще и тем, что Иран не считал себя побежденным. Он, в свою очередь, вы-двигал собственные, зачастую неприемлемые для иракской стороны требо-вания определить агрессора, которым, по его мнению, является Ирак, при-влечь его к суду международного трибунала и потребовать от него выплаты в качестве военной контрибуции около 350 млрд. долл. для компенсации того ущерба, который Иран понес в результате войны, начатой Ираком. Сложилось так, что обе стороны придерживались только своих собственных интересов, не желая пойти на разумный и реалистический компромисс, ко-торый мог бы содействовать заключению и подписанию нового мирного договора и поставил бы точку в войне между ними.

Иран в ирано–иракском конфликте

Внезапное нападение Ирака на Иран в сентябре 1980 г. застало врасплох иранское руководство и, самое главное, его армию, которая пе-реживала тяжелый кризис после революции 1978–1979 гг. в результате массового дезертирства и отстранения или расстрела значительной части высшего и среднего офицерского состава, обвиненного в преданности шаху и прежнему режиму. Ирану потребовалось время, чтобы навести должный порядок в армии и возродить ее боеспособность.

Аятолла Хомейни умело справился с этой задачей. Именно он как руководитель ИРИ обратился к народу и армии с призывом защитить ро-дину от иракской агрессии, прекратить внутренние распри и сплотиться для защиты отечества. Этот призыв нашел горячий отклик в широких мас-сах. Как это ни парадоксально, но война сыграла для иранского духовен-ства положительную роль. Так, война помогла ему укрепить свои до этого шаткие позиции в стране, где на власть претендовали и другие партии и слои иранского общества, в частности буржуазия. Война помогла Хомейни избежать начала гражданской войны летом 1980 г., когда усилился напор левых прогрессивных сил в лице федаинов и муджахединов, требовавших углубления революции, демократического развития страны и несогласных с захватом власти духовенством. Война, наконец, сплотила и сцементиро-вала иранскую нацию перед лицом внешней угрозы. Говорят, что Хомейни даже вознес в центральной мечети Тегерана благодарность Аллаху за то, что он ниспослал Ирану войну, ибо в этих условиях на первое место был выдвинут лозунг защиты отечества, а все другие были отодвинуты на вто-

28

рой план, в том числе и лозунг развития революции в демократическом направлении, чего так опасались Хомейни и его окружение.

Все это серьезно и надолго укрепило позиции Хомейни, иранского ду-ховенства и всего правящего режима. Это дало им возможность безраз-дельно управлять страной, списывать за счет войны все недостатки и труд-ности экономического порядка, в особенности тяжелое положение иранских трудящихся. Указанные проблемы встали перед страной в связи с началом войны, а также и в значительной мере в результате ошибок правящего ре-жима, не имевшего никакого опыта управления такой сравнительно боль-шой и развитой по восточным масштабам страной, как Иран.

В стране срочно были предприняты меры по укреплению вооружен-ных сил, оснащению их необходимым оружием и военным снаряжением, проведена мобилизация в соответствии с военным временем, стала пере-страиваться национальная экономика на военный лад. Это принесло свои положительные результаты. Уже в конце ноября – начале декабря 1980 г. наступление иракских войск вглубь страны было приостановлено, и надежды Ирака на молниеносную войну и быстрый разгром Ирана потер-пели крах. В последующем силы воюющих сторон как бы сравнялись и уравновесили друг друга. В это тяжелое для Ирана время его руководство в ответ на усилия третьих стран по посредничеству выдвинуло более чем скромную программу и условия, на основе которых оно соглашалось начать мирный диалог с Ираком. Эти условия сводились к следующему:

1) освобождение Ираком всей захваченной иранской территории; 2) невмешательство Ирака во внутренние дела Ирана; 3) считать Договор 1975 г. главным юридическим документом при

решении спорных пограничных и других проблем двух соседних стран 63. Тем не менее, Иран начал усиленно наращивать свои вооруженные

силы. Большое внимание, в частности, уделялось созданию и увеличению численности корпуса «стражей исламской революции», формируемого из числа лиц, фанатично преданных исламу, Исламской партии Ирана и лич-но имаму Хомейни. Его численность выросла на начало 1988 г. с 10 тыс. в 1979 г. (год создания корпуса) до 350 тыс. человек 64. Одно время даже планировалось, что в будущем «стражи исламской революции» полностью заменят части регулярной армии, созданной еще при шахе, а также будут широко использованы в качестве сил внутренней безопасности, в сухопут-ных частях, ВВС и ВМС страны. В перспективе корпусу «стражей» отводи-лась роль ударной силы для ведения боевых действий в составе «великой исламской армии» для экспорта исламской революции. Численность этой армии, как уже отмечалось, планировалось довести до 20 млн. человек (100 млн. в резерве). По замыслам Тегерана, эта армия должна была бы заняться освобождением захваченных Израилем мусульманских земель, в том числе и священного для мусульман города Эль–Кудс (Иерусалим), во взаимодействии с другими исламскими армиями, в частности с силами Палестинского движения сопротивления (ПДС), и утверждением ислама на Ближнем и Среднем Востоке, а позднее и во всем мире 65.

29

Действия иранского руководства вскоре принесли свои положительные результаты. Иран окреп в экономическом и особенно военном отношении. Если 1981 г. был отмечен как год «большого противостояния» воюющих сторон, то в марте 1982 г. Иран предпринял ряд наступательных операций на позиции Ирака под общим названием «Фатх» («Победа») и сумел до-биться на фронте коренного перелома в свою пользу. В связи с этим и осо-бенно с ростом военно–промышленного потенциала Ирана в Ираке вынуж-дены были принять решение о выводе своих войск из Ирана и начать мир-ный диалог с Тегераном. Летом 1982 г. Багдад полностью вывел, как он утверждал, свои войска и был готов к мирным переговорам. Однако иран-ская сторона отвергла предложение Багдада. В ИРИ в то время стали про-водить курс на экспорт исламской революции, которую было решено снача-ла распространить на страны, где проживают шиитские общины, в том чис-ле и в Ирак. Кроме того, вывод иракских войск из ИРИ был расценен в Теге-ране как военная слабость Ирака, и было решено наказать его за агрессию, чтобы неповадно было другим. В 1982 г. иранская сторона выдвинула сле-дующие условия для начала мирных переговоров с Ираком:

1) полный вывод иракских войск с иранской территории; 2) выплата контрибуции в размере 150 млрд. долл. за нанесенный

ущерб; 3) свержение власти президента Саддама Хусейна 66. Начиная с 1982 г., иранские войска постоянно находились в боевой

готовности – готовые к наступлению на иракские позиции на всех участках фронта. В 1986 г. Ирану удалось захватить крупные нефтяные терминалы Ирака в Персидском заливе и на полуострове Фао. Иранская армия наце-лилась на захват крупного города Басра. Однако иракцы так организовали свою оборону, что иранские войска не сумели прорвать хорошо укреплен-ные позиции противника, и война приняла затяжной характер.

В это время значительно выросли вооруженные силы обоих госу-дарств. Так, если до войны Иран имел 200–250 тыс. солдат и офицеров, то в ходе войны его вооруженные силы выросли до 1,25 млн. человек 67. В целом у Ирана людские резервы были почти в 3 раза больше, чем у Ира-ка, население которого составило 16 млн. чел. на 1988 г. (население Ира-на на тот же год – 50 млн. человек)68.

Иранские стратеги из числа «стражей исламской революции», захва-тившие руководство военными действиями на ирано–иракском фронте, оттеснили командование регулярной армии на второй план и стали широ-ко использовать преимущество в живой силе, умноженное на фанатизм и жертвенность иранских солдат из числа «басидж» (народного ополчения) для наступления на позиции иракской армии методом «живой волны». Этот метод предполагал использование большого числа шахидов (му-сульманских мучеников из числа иранских фанатиков), в том числе маль-чишек в возрасте 12–16 лет, которых посылали на минные поля, против танковых и артиллерийских позиций иракской армии без оружия, с одним «словом божьим», чтобы они, погибнув за веру, расчистили подступы и

30

подходы для иранской боевой техники и основных воинских частей. Хо-мейни убеждал этих мучеников, что после смерти они попадут прямо в рай, а в качестве гарантии им вешали на шею пластмассовые «ключи от рая». Людские потери от применения такой тактики были чудовищно огромны – за время войны Иран потерял около 800–850 тыс. человек уби-тыми, в основном молодых людей и юношей 69.

В последние месяцы войны под давлением народа и широких кругов иранской общественности «стражи исламской революции» были вынуж-дены отказаться от применения губительной тактики «живой волны». Но к тому времени в Иране практически не было ни одной семьи, в которой кто–то не был убит или ранен, или пропал без вести. На фронте с ведома и по приказу Хомейни погибла самая молодая поросль иранского населе-ния, будущее иранской нации.

Не случайно в Иране многие молодые люди призывного возраста пыта-лись (и небезуспешно) избежать службы в армии и особенно посылки на фронт. С этой целью молодые иранцы нередко покидали страну и выезжали в другие страны на «учебу» или по «коммерческим делам» и не возвращались домой. Например, из Ирана в 1987 г. с этими целями за рубеж, в частности в Турцию, выехало более 1 млн. человек. Только в ноябре 1986 г., как отмечала турецкая газета «Меллиет», в Турцию прибыло 7 тыс. иранцев призывного возраста 70. Много рабочих рук отвлекала война из сельской местности, где стало падать производство сельскохозяйственных продуктов, так как многих крестьян призвали на военную службу и послали на фронт.

В результате военных действий серьезно осложнилось экономическое положение страны, и ИРИ вступила в полосу перманентного кризиса. Преж-де всего, значительно упала добыча нефти. Если до войны Иран добывал до 300 млн. т нефти в год, то в ходе войны, которая, кстати, охватила почти на 90% Хузестан, самую главную, нефтедобывающую провинцию страны, добыча нефти сократилась до 100 млн. т и менее, или почти в 3 раза. Соот-ветственно снизились и доходы от нефти. Если в 1982 г. Иран получил от ее продажи около 20 млрд. долл., то в 1986 г. – всего лишь 6,6 млрд. долл. 71. Бόльшая часть валюты обычно расходовалась на военные нуж-ды, особенно на импорт оружия, запасных частей к нему и боеприпасов. Иранская армия была оснащена, в основном, американским оружием и ей постоянно требовалось восполнять потери именно таким оружием. Однако необходимо иметь в виду, что Иран разорвал в апреле 1980 г. дипломати-ческие отношения с США. Поэтому ему приходилось приобретать оружие на международном рынке у третьих стран, чьи армии были также оснаще-ны оружием американского производства. Действуя таким образом, Теге-ран вынужден был платить за оружие значительно дороже, а он система-тически испытывал недостаток иностранной валюты. То, что оставалось от закупок для нужд фронта (а оставалось довольно мало), шло на импорт товаров широкого потребления, сырье и продовольствие. Из–за недостат-ка сырья, рабочих рук и, самое главное, финансов в Иране были закрыты многие промышленные предприятия, а оставшиеся были загружены всего

31

на 25–40% их мощности. Это породило безработицу – в середине 80–х годов насчитывалось до 4 млн. безработных. Ввиду нехватки валюты бы-ло принято решение нормировать потребление продовольственных и дру-гих товаров, которые стали выдаваться по карточкам, в том числе сахар, мясо, жиры, спички, горючее, стиральный порошок и т.д.

К середине 80–х годов Иран, обладая сравнительно крупными ВМС в Персидском заливе, блокировал порты противника и таким образом пере-крыл вывоз иракской нефти из Залива. Положение Ирака серьезно ослож-нилось. У Ирана оказался перевес в деньгах и он осуществил ряд успеш-ных операций на фронте. Тогда Ирак принял решение укрепить свои ВВС, чтобы наносить удары по Ирану и тем самым уменьшить его превосход-ство в Заливе.

Используя закупленные во Франции самолеты, Ирак сумел нанести Ирану тяжелый урон, особенно в нефтяной промышленности. Так, иракские самолеты почти полностью разрушили главный нефтяной терминал Ирана – остров Харк, где на начало 1986 г. из 14 причалов функционировали толь-ко два. Иран вынужден был перенести место погрузки своих и иностранных танкеров на остров Сирри, в 1000 км от о–ва Харк, ближе к выходу из Зали-ва. Однако иракские самолеты сумели достичь и этого пункта, используя дозаправку в воздухе. Теперь в тяжелое положение попал Иран, которому эти бомбардировки нанесли значительный ущерб, ибо они привели к паде-нию экспорта нефти и, соответственно, к уменьшению доходов.

Положение усугублялось еще и тем, что иракские самолеты стали наносить удары не только по наземным целям, но и по танкерам Ирана и других стран, которые прибывали на о–в Сирри и загружались там иран-ской нефтью. В результате многие танкеры были потоплены, получили серьезные повреждения. Владельцы танкеров, особенно иностранцы, стали отказываться от посылки своих судов за иранской нефтью, что при-вело к сокращению ее экспорта. А это принесло огромные финансовые убытки Тегерану. Так началась «танкерная война», поскольку Иран, в свою очередь, стал топить танкеры Ирака, а затем танкеры других стран, которые вывозили его нефть. Таким образом, инициатором «танкерной войны» стал Ирак. Начав ее в 1984 г., иракское руководство стремилось во что бы то ни стало облегчить положение своих сухопутных войск, по-стоянно подвергавшихся атакам со стороны Ирана, имевшего значитель-ный перевес в живой силе. И только превосходство Ирака в военной тех-нике, особенно тяжелой (например, по самолетам в отношении 5:1), а так-же «танкерная война» являлись сдерживающим тормозом для усилий иранской армии по продвижению вглубь иракской территории.

Этим же целям служила и так называемая «война городов», или нанесение бомбовых и позже ракетных ударов по крупным городам Ирака и Ирана, которую также начал Ирак в 1983 г. Все это создавало для Ирака благоприятную обстановку и в какой–то степени уравновешивало силы воюющих сторон. В целом же «танкерная война», а затем и «война горо-дов» ухудшили положение Ирана, особенно в финансовом плане, что

32

негативно стало сказываться на углублении общего экономического кри-зиса в стране. Уступая Ираку в самолетах, Иран не смог адекватным об-разом ответить ударом на удар иракской авиации и был вынужден нести тяжелые потери, наносившие стране непоправимый урон в моральном и материальном отношении. «Танкерная война» особенно усилилась в се-редине 1987 г., когда Иран начал топить танкеры и суда, принадлежавшие Кувейту и Саудовской Аравии, которые вывозили нефть, продавали ее и часть вырученных средств передавали Ираку. Иран несколько раз обра-щался к Эр–Рияду и Эль–Кувейту с призывом прекратить помощь Ираку. Однако каждый раз Тегеран получал отказ, и это побудило его к примене-нию военных методов воздействия на Кувейт и Саудовскую Аравию. В ответ Ирак усилил свои удары по танкерам Ирана и его нефтяным терми-налам.

«Танкерная война» была продолжена и в 1988 г. С 1987 г. на помощь Кувейту и Саудовской Аравии пришли США 72 и некоторые другие страны НАТО, которые послали свои военные корабли в Персидский залив для обеспечения «свободы судоходства». В то же время усилились трения между Ираном и Саудовской Аравией. Каждая из этих двух стран претендо-вала на роль лидера в Персидском заливе, а Тегеран к тому же не раз пы-тался «доказать», что Эр–Рияд не в состоянии быть настоящим хранителем мусульманских святынь в Мекке и Медине. В результате 27 апреля 1988 г. Саудовская Аравия порвала дипломатические отношения с Ираном 73, что еще больше накалило обстановку в Персидском заливе. Не следует забы-вать, что и Ирак всегда претендовал и никогда не отказывался от мысли занять лидирующее положение в Заливе. Однако в 80–е годы положение сложилось в целом в пользу Саудовской Аравии. Возглавив Совет сотруд-ничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), Эр–Рияд тем самым автоматически стал играть лидирующую роль в Заливе, на что осо-бенно болезненно реагировал Иран. Однако тот факт, что Саудовской Ара-вии и ССАГПЗ оказывали большую помощь США и другие западные госу-дарства, фактически лишал Иран возможности предпринять какие–либо ответные «эффективные» меры противодействия адекватного плана.

Ирану, как уже указывалось, Ирак навязал и так называемую «войну городов», от которой серьезно пострадали обе стороны, однако Иран в большей степени, ибо у него не было самолетов дальнего действия для нанесения ударов по Багдаду и другим крупным городам Ирака. Кроме того, на первых порах у Ирана не было даже ракет, чтобы ответить на ра-кетные удары противника. И все же он нашел выход из создавшегося, ка-залось, тупикового положения. Иран все же сумел закупить за границей самолеты и ракеты, правда, это обошлось ему во много раз дороже, чем обычно, но другого выхода не было. Поставщики боевой техники нажива-лись на крови воюющих сторон, нередко получая прибыль до 1200%. В частности, Ирану удалось получить самолеты и ракеты из Китая. Осенью 1987 г. тот продал Ирану 50 реактивных самолетов «F–6» и «F–7», модер-низированные советские самолеты истребители–бомбардировщики

33

«МИГ–21», которые Иран немедленно направил на бомбежку иракских городов, особенно Басры и Багдада 74. Кроме того, именно Китай экспор-тировал в Иран ракеты среднего радиуса действия класса «земля–поверхность» под названием «Силкуорм» («Шелковичный червь»), кото-рые Иран запланировал применять для защиты своих интересов в Пер-сидском заливе, в частности против военных кораблей стран–членов НАТО, в том числе США. Иран закупил у Китая также танки «Т–59» и неко-торое другое вооружение.

«Война городов», начало которой было положено еще в 1983 г., осо-бенно обострилась в конце 1987 – начале 1988 г., когда стало известно, что Ирак, якобы, применяет ракеты советского производства, а Иран в ответ стал использовать также якобы советские ракеты, полученные Теге-раном от Ливии и обрушенные в основном на Багдад. С ведома и при под-стрекательстве иранских СМИ хулиганствующие элементы организовали нападения на советское посольство в Тегеране и генконсульство в Ис-фахане. Советский Союз, осудив эти враждебные вылазки, был вынужден выступить с соответствующими разъяснениями, смысл которых сводился к тому, что советская сторона никогда не экспортировала и никому не про-давала свои ракеты среднего радиуса действия. Как выяснилось позже, это были ракеты производства других стран, в частности некоторых фирм ФРГ и Франции.

«Война городов» причинила обеим сторонам большие разрушения и значительный ущерб, во время обстрелов погибли гражданские лица – старики, женщины и дети. Не раз в Иране и Ираке, а также на уровне международных организаций и мировой общественности раздавались призывы прекратить эту варварскую и безжалостную войну, однако, отка-завшись от нее на какое–то время, Тегеран и особенно Багдад вновь при-бегали к ней для взаимного устрашения. Значительно пострадали Тегеран и другие крупные города Ирана, который не мог ответить ударом на удар. Эта война сеяла панику и серьезно подрывала боевой дух не только у населения, но и в вооруженных силах Ирана, ибо еще раз свидетельство-вала о слабости его в военно–техническом отношении.

Тем не менее, закупки тяжелого вооружения за границей не прошли бесследно для Ирана, и он сумел широко использовать эту технику в войне против Ирака. Это целиком относится к 1986 и 1987 гг., когда иран-цы нанесли ряд поражений иракской армии и захватили г. Фао, полуостров того же названия, о–ва Маджнун, болота Ховейзы, богатые нефтью, а так-же район Мават в Иракском Курдистане. Затем Иран сосредоточил все усилия для захвата Басры. Иранское командование планировало захва-тить Кербелу и Неджеф и даже «освободить Иерусалим, оккупированный Израилем».

Таковы были планы, однако жизнь внесла в них существенные кор-рективы. Как уже упоминалось, большая роль в достижении этих побед принадлежала «стражам исламской революции». Пока были победы, они не подвергались критике со стороны правящих кругов и лично самого

34

имама Хомейни. Поэтому «стражи» считали, что вправе распоряжаться жизнью и смертью многих сотен тысяч иранцев–фронтовиков во имя «полной победы» над Ираком, утверждения принципов «исламской рево-люции» не только в Иране, но и в других странах и поднятия престижа и влияния своего «великого лидера» имама Хомейни.

Однако в 1988 г. обстановка на фронте стала резко меняться в поль-зу Ирака. Свою негативную роль для Ирана в этом сыграли «танкерная война», «война городов», катастрофическое падение доходов от нефти и недостаток финансов для закупки оружия, запчастей и боеприпасов, а также продовольствия. Это привело в конце концов к тому, что иранская армия стала терять свой боевой дух и прежнюю боеспособность. Все это побудило Иран перейти к оборонительной тактике, а затем и к отступле-нию под ударами превосходящих сил иракской армии, которая обладала не только самой современной боевой техникой, но и высоким моральным и боевым духом.

Всю вину за поражение иранской армии в ИРИ приписали руковод-ству «стражей исламской революции», в частности Рафик–Дусту, который был отстранен от руководства и снят с поста главнокомандующего. Его вынудили выступить по иранскому телевидению со словами раскаяния и извинения за понесенные поражения. Это была унизительная процедура, которая фактически свидетельствовала о закате власти «стражей», их моральном и практическом отстранении от власти. Вскоре было сделано предложение распустить корпус «стражей исламской революции» и слить его с регулярной армией. Это вызвало чуть ли не мятеж «стражей» и их сторонников. Поэтому было решено повременить с их роспуском. На пост и.о. главнокомандующего был назначен председатель меджлиса А.А.Ха–шеми–Рафсанджани, близкий к имаму человек и глава иранских прагмати-ков. Именно Рафсанджани предложил слить Министерство обороны и Ми-нистерство по делам корпуса «стражей исламской революции» в единое министерство. Оценив военную ситуацию и положение в стране, Рафсан-джани пришел к выводу, что нужно немедленно заключать перемирие с Ираком, чтобы спасти страну от окончательного военного поражения и принять резолюцию СБ ООН № 598. Об этом было доложено 15 июля 1988 г. лидеру иранской революции имаму Хомейни, который после дли-тельного раздумья 18 июля вызвал к себе Рафсанджани и принял его предложение, хотя до этого он выступал за полную и решительную победу над Ираком. Как отмечалось в западной прессе, «Хомейни признал, что согласие на прекращение огня было принято явно по настоянию Рафсан-джани и было более смертельным, чем яд»75.

Как известно, резолюция № 598 была принята за год до этих собы-тий, 20 июля 1987 г. СБ ООН потребовал от воюющих сторон прекратить огонь и начать мирный диалог. Ирак сразу же согласился и заявил, что готов выполнять эту резолюцию, если Иран также последует этому. Одна-ко Тегеран отказался принять ее под предлогом, что резолюция не содер-жит положения об определении и наказании агрессора, под которым

35

иранцы подразумевали иракского президента С.Хусейна, которого они хотели бы видеть осужденным судом международного трибунала. Конеч-но, это было неприемлемо для Ирака, а также и для СБ ООН. Там стали раздаваться призывы, особенно со стороны США, Франции и Великобри-тании, о применении к Ирану второго этапа резолюции № 598, предусмат-ривающего сначала введение эмбарго на поставки в Иран оружия, а затем промышленных и других товаров, т.е. введение полного экономического эмбарго 76. Тегеран очень опасался как бы СБ ООН действительно не применил к нему такие санкции. В этом плане большую услугу Ирану ока-зал СССР. Как член Совета Безопасности он выступил с предложением не торопиться с применением второй фазы резолюции, поскольку еще не исчерпала себя первая. Эта поддержка была с благодарностью восприня-та в Иране. Однако он использовал ее исключительно в своих узкокорыст-ных интересах и продолжил войну с Ираком. Более того, руководители Ирана до самого последнего момента выступали за продолжение войны до победного конца, многие из них поклялись, что никогда не отступят от этой цели и будут сражаться «до последнего иранца».

Согласие Ирана с резолюцией СБ ООН № 598 было большой неожи-данностью не только для многих стран мира, но и для самих иранцев. Од-нако этого вполне можно было ожидать, учитывая то тяжелое экономиче-ское и финансовое положение, в котором оказался Иран в первой поло-вине 1988 г., о чем было упомянуто выше. Достаточно только отметить, что Иран на начало 1988 г. имел на своем счету в банках всего лишь 5 млрд. долл. 77. Другими словами, ИРИ фактически была на грани финан-сового банкротства, ибо только военные нужды страны составляли около 8–10 млрд. долл. в год. А положение Ирана, который рассорился с боль-шинством государств мира, едва ли давало надежды на получение фи-нансовой помощи в виде кредита или займа. И это, видимо, сыграло са-мую решающую роль в принятии Ираном резолюции № 598. Кроме того, следует иметь в виду, что в 1988 г. под воздействием экономических, во-енных и идеологических причин произошло серьезное размежевание в среде иранского духовенства – на либералов и консерваторов.

Именно либералы выступили против продолжения войны и за ее не-медленное прекращение. Консерваторы же во главе с аятоллой А.Монтазери продолжали ратовать за войну. Либералов фактически воз-главил председатель меджлиса и и.о. главнокомандующего вооруженны-ми силами ИРИ Хашеми–Рафсанджани. Весной 1988 г. в Иране прошли выборы в законодательный орган – меджлис, в результате которых боль-шинство депутатов были либералы. Они сразу же поставили вопрос о необходимости выполнения тех реформ, которые были намечены после победы исламской революции, но были отвергнуты Наблюдательным со-ветом, где оказалось засилье консерваторов фундаменталистского толка.

Хомейни вынужден был встать на сторону большинства, т.е. либера-лов, и практически поддержал их предложения о выполнении ранее наме-ченных реформ. В целом же Хомейни поставил интересы государства

36

выше интересов ислама и его канонов, чем привел в восторг одних и вы-звал негодование других. Впервые принципы практической значимости были поставлены выше интересов духовных, что означало возврат к прежним революционным временам и реальностям. В этих условиях Иран выдвинул новую программу, которая предусматривала: определить роль государства в установлении того, что религиозные правители называют «социальной справедливостью для иранских угнетенных», во имя которых и была совершена революция 1979 г.; улучшить отношения Ирана с дру-гими странами мира, в том числе со странами Запада; постепенно осла-бить усилия Ирана, направленные на экспорт революции, особенно свя-занные с террористическими акциями. Очень важно, что именно эти ре-шения легли в основу «перестройки» в Иране, его внутренней и особенно внешней политики, как это, например, отметил в апреле 1990 г. посол ИРИ в СССР Н.Хейрани–Нобари, особо подчеркнув, что ее инициатором явля-ется имам Хомейни. Эта «перестройка» включала и отказ от военных ме-тодов распространения иранской революции в других странах мира 78.

В августе 1988 г. Иран и Ирак подписали акт о перемирии и начали мирные переговоры. Однако они столкнулись с большими трудностями, ибо каждая из сторон, считая себя победителем, не хотела в чем–либо уступить друг другу. Так, Тегеран, например, настаивал на следующем:

1) проведение независимого расследования ответственности за начало войны;

2) отвод войск к международно признанным границам; 3) обмен военнопленными; 4) выплата ему военных репараций в размере 350 млрд. долл.; 5) ведение всех переговоров в рамках Алжирского соглашения 1975 г. 79. Таким образом, Тегеран и Багдад фактически выступали с нереаль-

ных, им только одним выгодных позиций, и каждый из них не хотел счи-таться с реальностью или пойти на разумный компромисс, чтобы устано-вить мир не только между собой, но и на всем Ближнем и Среднем Востоке.

В самом Иране до сих пор имеются влиятельные силы, выступающие за то, чтобы продолжить войну с Ираком, например, «стражи исламской революции». Существовали и внешние силы, которые были заинтересо-ваны в сохранении напряженности в этом регионе. Было видно, что пона-добится еще немало времени, чтобы окончательно примирить Тегеран и Багдад и добиться заключения между ними мирного соглашения.

Проблемы и пути окончательного урегулирования

ирано–иракского конфликта После окончания войны между Ираном и Ираком, согласно резолю-

ции СБ ООН № 598, Тегеран и Багдад начали с августа 1988 г. мирные переговоры, чтобы положить конец разногласиям и либо заключить новое соглашение по урегулированию спорных проблем, прежде всего, по по-граничным вопросам, либо снова вернуться к прежнему Договору 1975 г. Однако дело усложнялось тем, что, как известно, Ирак еще в сентябре

37

1980 г. в одностороннем порядке аннулировал Договор 1975 г. Поэтому сначала дело шло к тому, что будет подписано новое соглашение. Тем не менее, Иран до конца сохранял верность Договору 1975 г. и призывал Ирак снова вернуться к нему. Этот договор, был выгоден Ирану, ибо со-гласно ему, граница по р. Шатт–эль–Араб должна проходить по середине реки (тальвегу), что было в интересах ИРИ и чего Тегеран добивался все предыдущие столетия.

Но на первых порах Иран и Ирак не только не смогли достичь согла-сия по достижению искомого соглашения, но и не сумели даже выполнить многие пункты резолюции СБ ООН № 598. В частности, не были отведены войска противостоящих сторон к международно признанной границе, не был произведен обмен военнопленными, переговоры велись не прямым путем, а через представителя ООН, обе стороны продолжали держать на линии перемирия весьма крупные для мирного времени вооруженные си-лы, они активно вооружались новыми и дорогостоящими видами оружия. И хотя Тегеран и Багдад формально не раз заявляли о своем стремлении положить конец конфликту и придти к соглашению, практически их усилия наталкивались на объективные и субъективные трудности и препятствия, не достигая поставленной цели. Более того, в 1988 и 1989 гг. руководите-ли двух стран, нередко обвиняя все чаще и чаще друг друга в намерении уклониться от достижения соглашения, не раз срывались на взаимные угрозы, заявляя, что настало, мол, время положить конец достигнутому перемирию, снова начать военные действия и силой оружия добиться за-щиты своих интересов и поставленных целей. Такое положение сохраня-лось в 1989 г. и продолжало оставаться в первой половине 90–х годов. Выполнение резолюции № 598 от 20 июля 1987 г. было поставлено под угрозу. Это усиливало напряженность не только между Тегераном и Баг-дадом, но и в регионе Ближнего и Среднего Востока.

В августе 1990 г. Ирак напал на Кувейт и захватил его. Стремясь обеспечить безопасность своего тыла с севера и востока, Багдад пошел на примирение с Тегераном. Президент Ирака Саддам Хусейн заявил в связи с этим, что он решил выполнить все главные пункты резолюции № 598, а также удовлетворить все ранее высказанные Ираном пожелания. Ирак согласился вернуться к Договору 1975 г. и, самое главное, высказал согласие, чтобы граница по Шатт–эль–Арабу проходила посередине этой пограничной реки. Таким образом, были выполнены еще четыре пункта резолюции (3, 4, 5 и 6–й). Войска были отведены к международно при-знанной границе, возвращены захваченные участки территории. Произве-ден обмен пленными – около 100 тыс. человек (это был, как оказалось позднее, неполный обмен). Были восстановлены дипломатические отно-шения (октябрь 1990 г.). Осталось решить только 7 и 8–й пункты резолю-ции № 598.

Резолюция СБ ООН № 598 предусматривала следующие положения: 1) прекращение огня; 2) разведение войск воюющих сторон; 3) возвраще-ние участков земли, захваченных сторонами в ходе войны; 4) отвод войск

38

к международно признанной границе; 5) обмен военнопленными; 6) вос-становление дипломатических отношений между Ираном и Ираком; 7) определение с помощью ООН страны–агрессора в этой войне; 8) выплата страной–агрессором репараций за ущерб, нанесенный другой стороне в ходе войны 80. Министр иностранных дел Ирана А.Велаяти назвал приня-тие Ираком Договора 1975 г. и осуществление ряда пунктов резолюции № 598 «политической победой Исламской Республики Иран»81.

Отношения двух стран нормализовались после многих лет вражды, недоверия и подозрительности друг к другу. Нужно отметить, что уступки С.Хусейна были рассчитаны на то, что Иран примет участие в джихаде (священной войне) против США и других западных стран. С. Хусейн пола-гал, что Иран, враждовавший с США, не упустит момента, чтобы высту-пить совместно с Ираком против своего «врага номер один» и «великого сатаны». Однако иракский президент просчитался. Иран не только не под-держал джихад против США, но и осудил Ирак на официальном уровне за его агрессию против Кувейта. Он потребовал вывести иракские войска из Кувейта и освободить эту страну от иракской оккупации 82.

Позднее Иран официально заявил о своем нейтралитете в ирако–кувейтском конфликте, что с удовлетворением было воспринято как на Западе, так и на Востоке. Это заявление помогло Ирану выйти из между-народной изоляции, в которой он оказался в итоге своего курса на экспорт исламской революции в другие страны. Тегерану удалось восстановить связи с Великобританией, Саудовской Аравией, Иорданией и частично с Египтом. Запад предоставил также ИРИ ряд кредитов, так необходимых для восстановления его разрушенной экономики.

Следует отметить, что правое крыло иранских фундаменталистов во главе с бывшим министром внутренних дел ИРИ А.А.Мохташеми выступи-ло в поддержку политики С.Хусейна и джихада против «неверных»83. Пре-зиденту Рафсанджани стоило немалых трудов и усилий, чтобы убедить лидеров правых фундаменталистов, общественное мнение и народ Ирана в целом в правильности курса нейтралитета.

После разгрома Ирака весной 1991 г. Тегеран стал выступать за смещение С.Хусейна с поста президента Ирака, отстранение партии Баас от власти и превращение Ирака в Иракскую Исламскую Республику по иранскому образцу. Тегеран стал широко поддерживать оппозиционные движения иракских шиитов на юге и курдов на севере Ирака, которые вы-ступили против режима С.Хусейна. Это снова обострило ирано–иракские отношения.

Примечательно, что в то же время в Иране возобновились требова-ния выполнить 7 и 8–й пункты резолюции № 598. Иран обратился за по-мощью к генеральному секретарю ООН Пересу де Куэльяру. В марте де Куэльяр направил в Тегеран своего политического советника Жана Доми-нико Пикко, который провел там серию переговоров. В итоге было решено создать в иранской столице временное Бюро ООН, которое должно было заняться изучением, как практически добиться полного осуществления

39

резолюции № 598 и, главное, определить на месте возможную величину ущерба, нанесенного Ирану в войне с Ираком, а затем, исходя из этого, предъявить счет для оплаты Багдаду. Иран в разное время неоднозначно оценивал этот ущерб: сначала – 150 млрд. долл., затем – 250–400 млрд., а в самое последнее время эта цифра выросла до 1 трлн. долл. 84.

Ирак должен не только ИРИ, но и арабским странам Залива, особен-но Кувейту и Саудовской Аравии, – около 70–80 млрд. долл. 85. Согласно резолюции СБ ООН № 687, в Ираке должен быть создан специальный фонд, из средств которого планируется компенсировать ущерб, причинен-ный Кувейту и другим странам, в том числе, видимо, и Ирану. Фонд будет образован целиком за счет выручки от экспорта нефти (разведанные за-пасы нефти в Ираке составляют 14,7 млрд. т)86.

В конце 1991 г. Ж.Д.Пикко вернулся в Нью–Йорк и доложил гене-ральному секретарю ООН о результатах своей миссии в Иран. Первая реакция Переса де Куэльяра была в пользу Ирана. В Тегеране ожидали, что вскоре он объявит о своем решении. Но в декабре 1991 г. окончился срок пребывания Переса де Куэльяра на посту генерального секретаря ООН, а решение по Ирану так и не было принято. Не решил этот вопрос и следующий генеральный секретарь – Бутрос Гали, а за ним и Кофи Аннан.

Ирак, который переживает не лучшие времена из–за международных санкций, не может экспортировать свою нефть и создать фонд для расче-та с другими странами, в том числе с Ираном. Кстати, ИРИ в начале 90–х годов сама задолжала многим странам, а ее внешний долг вырос до 30 млрд. долл. 87. Тегеран поэтому очень был заинтересован в том, чтобы Ирак как–то смог рассчитаться по своим долгам. В январе 1993 г. прези-дент ИРИ Рафсанджани заявил, что «готов возобновить даже отношения с С.Хусейном при условии выплаты Ираком репараций Ирану и возвраще-ния всех иранских военнопленных». Однако тут же он приветствовал и возможный приход к власти в Ираке «народного правительства»88.

Нужно отметить, что до сих пор не был до конца выполнен 5–й пункт резолюции № 598, предусматривающий обмен всеми военнопленными. Он начался в 1990 г. и до войны Ирака с Кувейтом на родину вернулись 45 тыс. иракских солдат и офицеров из иранского плена, а в Иран – 39 тыс. бывших военнопленных 89. По некоторым данным, в Ираке на то время оставалось 15 тыс. иранских военнопленных, а в Иране – 20 тыс. 90. Кроме того, начался систематический обмен останками убитых иранских и ирак-ских солдат и офицеров, которые обнаруживаются в местах бывших боев.

Значительной проблемой в ирано–иракских отношениях вслед за по-следней войной в Заливе стал вопрос об иракских беженцах, которые устремились с 1991 г. в ИРИ из Ирака –курды с севера страны, а шииты – с юга. Дело в том, что, оставшись у власти, С.Хусейн решительно подавил восстания и курдов, и шиитов. Спасаясь от преследования режима, курды и шииты бежали в соседние страны, в частности в ИРИ, где, например, на июль 1991 г. оказалось более 1,1 млн. иракских беженцев 91. Правда, в последующее время многие беженцы вернулись в Ирак, но многие (по

40

некоторым данным, несколько сот тысяч человек, а по другим – несколько десятков тысяч) остались в ИРИ, где проживает еще около 2,5 млн. бе-женцев из Афганистана. Это тяжелым бременем легло на финансовые расходы страны. Иран даже был вынужден просить помощи ООН, чтобы обеспечить сносное существование беженцев из Ирака и других стран. Кроме всего прочего, эти беженцы создали массу политических проблем между Ираком и Ираном, что никоим образом не содействовало улучше-нию отношений между ними. Эта проблема ждет своего решения.

И, наконец, еще один очень важный вопрос постоянно беспокоит Иран и Ирак – это деятельность в ИРИ Высшего совета исламской рево-люции Ирака и как бы в ответ на это –деятельность в Ираке иранской оп-позиционной группировки Организации моджахедов иранского народа (ОМИН) во главе с Масудом Раджави и некоторых других антииранских организаций и групп. В Ираке у ОМИНа имеется пять крупных военных лагерей вблизи ирако–иранской границы, где базируется так называемая Армия национального возрождения Ирана (АНОИ)92. С этих баз боевики АНОИ проникают с диверсионными задачами через границу в Иран.

Так, в середине 1993 г. ОМИН провела ряд диверсий на территории ИРИ, в результате которых Тегеран понес убытки в сумме 100 млн. долл. Среди громких дел, приписываемых ОМИН в Иране, была организация взрыва в мечети Имама Резы в Мешхеде, хотя руководство ОМИН отри-цало свое причастие к этому инциденту 93. В ответ иранская авиация нанесла несколько бомбовых ударов по базам ОМИН в Ираке. Председа-тель иранского меджлиса А.А.Натек–Нури не исключил при этом возмож-ности повторения подобных действий в будущем 94. Багдад решительно осудил эти акции и заявил, что сохраняет за собой право «принять любые меры для защиты своего воздушного пространства».

Таким образом, между Ираком и Ираном в середине 90–х годов как бы разгорелась «необъявленная война», в которой самое активное уча-стие принимают оппозиционные силы двух стран. Нередко их поддержи-вали регулярные армии. Так, саудовская газета «Аш–Шарк аль–Аусат» отмечала в июне 1993 г., что Тегеран и Багдад начали концентрировать свои войска в районе ирано–иракской границы, что «в любой момент мог-ло бы привести к вспышке прямого конфликта между ними»95.

Положение стало существенно меняться после прихода к власти в ИРИ президента М.Хатами. Примечательно, что уже в конце 1997 г., не-смотря на серьезные разногласия с Ираком, Тегеран пригласил для уча-стия в очередной конференции ОИК в ИРИ президента Ирака С.Хусейна. Правда, сам он не приехал, но направил в Тегеран своего вице–президента Таха Ясин Рамадана 96. В начале 1998 г., впервые за 17 лет, М.Хатами поздравил С.Хусейна по случаю Нового года. В середине янва-ря того же года ИРИ впервые посетил министр иностранных дел Ирака Мухаммад Саид ас–Саххафа. Перед этим глава иракского парламента Саадун Хаммади направил президенту ИРИ М.Хатами как председатель-ствующему в ОИК послание, в котором просил содействовать снятию

41

санкций ООН с Ирака 97. Иран еще раз выразил свое стремление видеть Ирак единым и неделимым государством и предупредил Турцию, чтобы она прекратила преследование курдов на территории Северного Ирака 98.

В начале февраля 1998 г. в Багдад прибыла иранская делегация, чтобы решить вопрос об окончательном обмене военнопленными. Иран требовал вернуть более 5 тыс. военнопленных, а Ирак – более 25 тыс. Этот болезненный для обеих стран вопрос – одно из главных препятствий на пути улучшения их отношений. Только в апреле 1998 г. было обменено более 6 тыс. военнопленных с обеих сторон 99. К середине сентября того же года, согласно ранее достигнутым договоренностям, начался процесс активного обмена военнопленными.

Багдад разрешил иранским паломникам посещение святых для шии-тов мест в Кербеле и Неджефе, согласно договоренности, достигнутой в марте 1988 г. Ранее паломники использовали третьи страны, чтобы по-пасть в Ирак. Теперь на ирако–иранской границе создан специальный пункт, через который они непосредственно попадают Ирак. Завязываются торговые контакты двух стран. Ирак был приглашен для участия в очеред-ной международной торговой выставке в Тегеране осенью 1998 г. В Теге-ране было сообщено, что должен состояться официальный визит в Багдад вице–президента ИРИ Хасана Хабиби, который намеревается подписать очень «важный документ» с Ираком (возможно, мирный договор) 100.

Однако террористическая деятельность ОМИН, боевики которой 23 августа 1998 г. убили бывшего директора центральной тюрьмы в Тегеране «Эвин» Асадоллу Ладжеварди, серьезно омрачила отношения двух стран. Иран резко высказался против поддержки режимом С.Хусейна ОМИН и ее террористической деятельности. Багдад в ответ прекратил на время об-мен пленными и запретил иранским паломникам въезд в Ирак. Стороны обменялись резкими нотами протеста. Однако вскоре, благодаря усилию обеих сторон, инцидент был исчерпан. Возобновился обмен пленными, паломники из ИРИ получили разрешение на въезд в Ирак, а Тегеран под-твердил, что визит Хабиби состоится «при любой политической погоде»101. Таким образом, подтвердилась общая линия Тегерана и Багдада на по-степенное улучшение дипломатических и других связей между двумя странами.

42

Глава II

НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ КУРСА НА ЭКСПОРТ ИСЛАМСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ МИРНЫМ ПУТЕМ

(ОТНОШЕНИЯ ИРАНА С ТУРЦИЕЙ, ПАКИСТАНОМ И АФГАНИСТАНОМ) Иран всегда уделял большое значение в своей внешнеполитической

деятельности отношениям с соседними мусульманскими странами – Турци-ей, Пакистаном и Афганистаном. Существует немало факторов политиче-ского, экономического, религиозного и культурного характера, которые объ-единяют эти страны, а нередко и разъединяют и создают разногласия меж-ду ними. Например, ислам, с одной стороны, сближает четыре страны, а с другой – он же и противопоставляет их, ибо Иран, как известно, исповедует ислам шиитского толка, а остальные страны –суннитского. Именно поэтому усилия ИРИ, направленные на то, чтобы стать ведущим и главным «духов-ным центром» в мусульманском мире в целом и на Среднем Востоке в частности, не нашли поддержки ни в Анкаре, ни в Исламабаде, ни в Кабуле. Тем не менее, не следует забывать, что до исламской революции 1978–1979 гг. в Иране эти государства (кроме нейтрального Афганистана) были объединены в военно–политический блок СЕНТО и политико–экономичес–кую организацию Региональное сотрудничество для развития (РСР), кото-рые прекратили свое существование после иранской революции.

Иран, Турция и Пакистан отказались от СЕНТО, ибо эта военная ор-ганизация была им навязана Великобританией и США. РСР распалась, как утверждают некоторые, так как она была практическим и логическим про-должением СЕНТО. Поэтому и от нее пришлось отказаться, хотя некото-рое время спустя эта организация была возрождена в несколько иной форме и под другим названием. И все же интерес ИРИ к соседям, в том числе и к Афганистану, после революции не только не исчез, но и возро-дился с новой силой, особенно в плане курса ИРИ на экспорт исламской революции и утверждения ислама на первом этапе его распространения в странах Ближнего и Среднего Востока. Особенностью этого процесса бы-ло то, что Иран вынужден проводить его в жизнь мирными, политическими методами, кроме, правда, Афганистана, где ИРИ, хотя и не прямо, а опо-средованно приняла участие в военных действиях против этой республики.

Представляется интересным рассмотреть и проанализировать, что же дали Ирану отношения со странами Среднего Востока в политическом, торгово–экономическом, военном и культурном отношении? Ведь их спе-цифика (кроме Афганистана) заключается в том, что, в отличие от Ирака, экспорт в эти страны «исламской революции» осуществлялся мирным

43

политическим путем, а не военными средствами. Важно проследить, как реагировали сами страны этого региона на попытки Ирана распространить на них ислам иранского свойства не мечом, а словом, не силой оружия, а убеждением. Дело в том, что после войны с Ираком Тегеран решил перей-ти на мирные пути распространения ислама или экспорт «исламской куль-турной революции». Вот тут–то ему, видимо, и может пригодиться опыт, полученный на Ближнем и Среднем Востоке, для проведения нового курса в других регионах и мусульманских ареалах мира.

ОТНОШЕНИЯ ИРАНА С ТУРЕЦКОЙ РЕСПУБЛИКОЙ Рассматриваемые почти два десятилетия в истории отношений ИРИ

с Турцией можно условно разделить на четыре периода. Первый период – 1979–1981 гг. В это время между двумя странами

наблюдались осложнения из–за тесного союза Турции с США, с одной стороны, и антиамериканского курса ИРИ, с другой. Турция негативно вос-приняла политику ИРИ на экспорт ее революции и распространение исла-ма во всем мире.

Второй период – 1982–1984 гг. Тогда Турция в поисках новых рынков сбыта своих товаров, а также побуждаемая в рамках атлантической без-опасности НАТО, встала на путь восстановления и налаживания активных связей с Ираном, особенно в области торгово–экономических отношений.

Третий период – 1985–1989 гг. Возросла внешнеполитическая актив-ность самого Ирана, который, пытаясь выйти из изоляции после оконча-ния в 1988 г. войны с Ираком, стал энергично восстанавливать свои связи со всеми странами мира, в том числе с Турцией.

Четвертый период – с 1990 по 1998 гг. С 1986 г. инициатива в развитии отношений с Турцией перешла к Ирану,

который после революции и почти восьмилетней войны с Ираком оказался во власти глубокого и тяжелого экономического и социально–политического кри-зиса. Глубокий застой переживала промышленность ИРИ. Закрыты многие заводы и фабрики. Действующие предприятия были загружены только на 40–50% мощности. Иран вынужден был ввозить многие фабричные товары, осо-бенно предметы широкого спроса 1. Бывали годы, когда на эту статью импор-та расходовалось до 10–16 млрд. долл. Стране не хватало собственного про-довольствия. Начался ввоз мяса, масла и других продуктов питания. И этот импорт рос год от года. Если в 1973 г. продовольствия импортировалось на 32 млн. долл., то в 1985 г. – почти на 5 млрд. долл. Цены на продукты резко воз-росли, и в Иране на их распределение была введена карточная система 2. Значительное количество продовольствия Иран импортировал из Турции или через нее транзитом.

Турция, достигшая в своем развитии среднего уровня капиталистиче-ских стран, стала испытывать острую нужду в рынках сбыта продукции. Вырос ее промышленный экспорт – с 35% в 1979 г. до 49% в 1981 г. И все

44

же в стране было до 3–4 млн. безработных 3. Поскольку США и другие западные страны отказывались покупать турецкие товары, Анкара пред-ложила экспортировать их в Иран и Ирак, которые охотно согласились. В связи с войной Иран и Ирак были готовы закупать в Турции все – и про-мышленные, и продовольственные товары, так как доставить их можно было быстрее и они были дешевле, чем в других странах. Турция же была заинтересована в том, чтобы получать из Ирана и Ирака нефть по льгот-ным ценам, а нередко и в обмен на товары. Поскольку оборонная про-мышленность Турции производила оружие и боеприпасы по американским лицензиям, то в получении их был заинтересован Иран, имевший на во-оружении в основном американскую боевую технику.

Четвертый период в ирано–турецких отношениях совпал с приходом к власти в Турции исламистов во главе с Н.Эрбаканом, лидером исламист-ской Партии благоденствия. Именно тогда на почве общности ислама и ис-ламского фундаментализма сильный импульс для развития получили раз-личные сферы политической, торгово–экономической, военной, культурной и, конечно же, религиозной деятельности лидеров двух стран, учитывавших то, что 98% турок исповедуют ислам. Однако Н.Эрбакан смог удержаться у власти только год (с июля 1996 по июнь 1997 г.). Под сильным нажимом турецких военных кругов он вынужден был уйти в отставку. Тегеран болез-ненно воспринял эту отставку, и отношения между двумя странами резко ухудшились. Новый президент ИРИ М.Хатами постарался исправить это положение и фактически сумел нормализовать связи двух соседних госу-дарств, однако они до сих пор далеки от стабильности и во многом зависят от конъюнктуры, складывающейся в регионе Ближнего и Среднего Востока.

Политические связи. Руководство ИРИ относит Турцию к «дружествен-ным странам», т.е. включает ее во вторую категорию. Турция не попала в число «братских стран», так как она входит в НАТО и является светским госу-дарством, тесно связанным с США и вообще больше тяготеющим к Западу, чем к Востоку, и к исламу в частности. В конце 70–х – начале 80–х годов, на первом этапе Хомейни осудил турецко–американское сотрудничество и был возмущен тем, что Анкара приняла меры к подавлению в стране сил, высту-павших за утверждение ислама на правах «решающей системы», в частности запретила деятельность мусульманской Партии национального спасения (ПНС). Тегеран критиковал Турцию и за ее связи с Израилем.

Позднее, в 1980–1981 гг., Тегеран положительно воспринял отказ Турции от участия в экономическом бойкоте Ирана, проводимом странами Запада во главе с США, а также заявление президента Турции К.Эврена о том, что Турция будет следовать «принципам Ататюрка», т.е. независи-мым курсом. Это способствовало сближению двух стран. После начала ирано–иракской войны Анкара стала активно развивать торговые и прочие связи с ИРИ. Так, объем товарооборота между двумя странами, который в 1979 г. составлял всего 30–40 млн. долл., к 1983 г. вырос до 2,5 млрд. долл. 4. Турция прочно заняла во внешней торговле ИРИ второе место после ФРГ. Анкара, кроме того, стала оказывать ИРИ технико–

45

экономическую помощь, в частности в строительстве ряда объектов двой-ного промышленного назначения (т.е. для мирных целей и для обороны).

Однако Турция одновременно торговала и с Ираком, причем заняла первое место среди его внешнеторговых партнеров, что вызывало глубо-кое недовольство в Иране. Тегеран настаивал, чтобы Турция прекратила торговлю с Ираком. А Ирак и его арабские союзники, в том числе Саудов-ская Аравия, пытались заставить Анкару прекратить торговлю с Ираном. Но Турция была заинтересована поддерживать торговлю с обеими стра-нами и продолжала торговать с ними, хотя Эр–Рияд обещал ей в апреле 1986 г. компенсировать все потери в случае прекращения торговли с Те-гераном. ИРИ даже пыталась использовать проиранскую террористиче-скую организацию «Аль–джихад аль–ислами», чтобы угрозами заставить Турцию отказаться от торговли с Ираком. Но Турция не поддалась нажи-му. Этот вопрос, который имел для Ирана не столько коммерческое, сколько политическое значение, долгое время был одним из острых и ту-пиковых в отношениях Анкары и Тегерана 5.

В 1983 г. Турция с одобрением восприняла решение ИРИ восстано-вить прежние торгово–экономические связи со всеми странами Запада, что фактически являлось подтверждением того, что Иран будет и впредь следовать капиталистическим путем развития. Об этом решении Тегеран открыто заявил в мае 1983 г. на совещании глав ведущих капиталистиче-ских государств («семерки») в Вильямсберге. США и другие страны–члены семерки приветствовали этот шаг Ирана. В свою очередь, Иран одобри-тельно отнесся к политике турецкого правительства по определенному допущению ислама к участию во внутренней и внешней политике Турции, в частности, вступление ее в Организацию Исламская конференция (ОИК), в которой комитет по торговому и экономическому сотрудничеству возглавил президент Турции К.Эврен. Он же разрешил деятельность в стране Партии праведного пути (ППП), которая в определенной мере яви-лась преемницей запрещенной ранее ПНС. Премьер–министр Турции Т.Озал одно время возглавлял Исламский банк. В прессе ИРИ по этому поводу отмечалось, что «ислам является связующим звеном между наро-дами Ирана и Турции, именно по этой причине между двумя странами существуют такие хорошие отношения»6.

Однако руководство Турции придерживалось политики лаицизма и вы-ступало за сохранение в стране светского характера власти. В первый период в ИРИ много говорили о том, что Иран, мол, следует своим «третьим» или «исламским путем развития». На Западе в связи с этим очень опасались, что такой курс может привести Иран к отрыву от капиталистической системы и к сближению со странами социализма. Анкара не допускала ислам к управле-нию страной. Поэтому ИРИ всегда считала и считает это самым серьезным разногласием с Анкарой. Тегеран поддерживает происламски настроенных деятелей Турции, в частности алавитов. И это тревожит Турцию. В ответ Ан-кара разрешила, а в ряде случаев и поддерживает деятельность на своей территории иранских эмигрантов, бежавших туда после исламской револю-

46

ции. Всего в Турции насчитывается около 1 млн. иранских эмигрантов левого и правого толка. Среди них действовали сторонники Хомейни (партия «Хез-боллах»), приверженцы наследника шаха Реза–II (Совет национального спа-сения), члены организации «Моджахедин–э Халк» (левая экстремистская партия), Движение за свободу Ирана (буржуазная партия, лидер Махди Ба-зарган) и др. Этих эмигрантов нередко поддерживали США, особенно сторон-ников партии правого толка. И хотя Тегеран несколько раз заявлял свой про-тест по этому поводу, Анкара до сих пор не мешает их деятельности в стране. Иран расценивает это в качестве серьезного препятствия на пути дальнейше-го развития отношений между двумя странами 7.

Существуют разногласия и по курдскому вопросу. Тегеран и Анкара солидаризуются тогда, когда курды выступают за создание единого курдско-го государства. Когда же ИРИ стала поддерживать ту часть курдов, которые по совету Ирана планировали взорвать иракский нефтепровод, проходящий по территории Турции, или уничтожить иракские нефтепромыслы в районе Киркука, Турция разгромила эти курдские партизанские отряды и призвала Иран проявить реализм и выдержку. Известно, что Анкара получала за транспортировку иракской нефти ежегодный доход в 300 млн. долл., а также импортировала иракскую нефть. Иран был недоволен этим и критиковал Турцию, с одной стороны, за «гонения» на курдов–шиитов, а с другой – не раз давал понять, что он может полностью обеспечить потребности Турции в нефти, если Анкара откажется от ее импорта из Ирака.

Начиная с 90–х годов Турция стала обвинять Иран в поддержке по-встанцев Курдской рабочей партии (КРП), которая развернула широкую вооруженную борьбу с правительством Анкары на северо–востоке страны.

С 1986 г. ИРИ принимала меры по развитию отношений со всеми стра-нами мира, в том числе и с Турцией 8. Были заключены соглашения, преду-сматривающие, в частности, сотрудничество в области экономических свя-зей: строительство портов в Персидском заливе, иранского нефте– и газо-провода через территорию Турции с выходом на один средиземноморский порт. Примечательно, что, когда Иран спрашивали: «Отвечают ли интере-сам ИРИ развитие связей с Турцией – членом НАТО?», Тегеран обычно отвечал, что «если Турция не проводит по отношению к ИРИ враждебной политики и заинтересована в развитии двусторонних экономических связей, то мы рассматриваем прогресс в ирано–турецких отношениях как политику, обеспечивающую интересы мусульман и исламского Ирана»9.

Наступление иранской армии против Ирака в январе 1987 г. вызвало заметную реакцию и активность США в Турции, где они располагают 60 военными базами различного назначения. ИРИ особенно беспокоили пла-ны США по использованию этих баз в связи «с обострением обстановки в районе Басры» и возможного привлечения Турции в качестве «соучастни-цы американского военного вмешательства в этом районе». Анкара каж-дый раз заверяла Тегеран, что она твердо стоит на позициях нейтралите-та и не намерена вмешиваться в ирано–иракский конфликт. Тегеран все-гда держал этот вопрос под своим постоянным контролем 10.

47

С большим подозрением отнесся Иран к предложению Турции в 1985 г. создать после окончания войны с Ираком «зону экономического сотрудни-чества», куда Анкара планировала включить на первых порах также Иран, Ирак и Саудовскую Аравию. Как указывалось в турецкой печати, в эту зону могли вступить и другие государства.

Не исключено, что таким образом США пытались с помощью своих союзников – Турции и Саудовской Аравии – создать в этом регионе новый военно–политический союз, куда, по их замыслам, в будущем могли бы вступить и сами США, а также Пакистан и некоторые другие страны Ближ-него и Среднего Востока. Это могло стать заменой распущенного после исламской революции в Иране блока СЕНТО или привести к образованию так называемого пакта МЕТО – Организации средне–восточного договора. Такое желание тесно связано с планами США по закреплению и упроче-нию их военно–стратегических позиций в данном регионе 11.

Турция довольно сдержанно отреагировала на окончание ирано–иракской войны. Для Анкары это значило потерю огромных доходов, кото-рые она извлекала из нее. Но Турция не ушла из ИРИ. Она стала помогать Ирану в восстановлении его разрушенной экономики. Сократились воен-ные контакты, но зато серьезно оживились гражданские. В Турции оказа-лось немало иранских бизнесменов, а вместе с ними в страну прибыло много иранских «специалистов» по политике экспорта исламской револю-ции и разного рода исламских проповедников.

По данным западной прессы, ИРИ оказывала скрытую помощь турец-ким исламским фундаменталистам, особенно исламской Партии благо-денствия (Рефах) во главе с Н.Эрбаканом. Благодаря стечению ряда об-стоятельств, в том числе прямой и часто тайной поддержке Ирана, Н.Эрбакан стал в июле 1996 г. премьер–министром. В Турции начался процесс исламизации общественно–политической жизни, включая и ее внешнюю политику. Свой первый официальный визит Н.Эрбакан нанес в Иран, где заключил ряд соглашений. Затем он посетил Ливию. Все это было с глубоким осуждением воспринято турецкой армией, которая всегда стояла на страже лаицизма и принципов Ататюрка. Генералитет Турции обвинил Тегеран в экспорте иранско–шиитской революции в их страну. Летом 1997 г. военные предъявили ультиматум и потребовали отставки Н.Эрбакана. Под их нажимом, пробыв у власти всего год, он вынужден был подать в отставку, и ему запретили в течение последующих пяти лет заниматься политической деятельностью в стране. Лаицизм победил, ту-рецкие исламисты были повержены.

Отношения Ирана с Турцией серьезно осложнились. К ним добави-лись и такие разногласия, как обвинения Ирана в поддержке Курдской рабочей партии (КРП), развернувшей на северо–востоке Турции воору-женную борьбу против режима Анкары; соперничество Ирана и Турции на Кавказе и в Средней Азии; сближение Турции с Израилем и некоторые другие. Анкара выслала из страны иракского посла, а Тегеран – турецкого. В обеих странах началась охота на иранских и турецких шпионов. Уровень

48

дипломатических представительств был снижен до предела, страны стоя-ли на грани разрыва дипломатических отношений.

После прихода к власти в ИРИ президента М.Хатами по его инициа-тиве начался процесс по улучшению отношений между двумя странами. Уже осенью 1997 г. они обменялись послами. Турецкий представитель принял участие в работе конференции ОИК в Тегеране в декабре 1997 г. Постепенно стали налаживаться и другие связи.

Однако осенью 1998 г. серьезно осложнились отношения между Тур-цией и Сирией. Как сообщала «Независимая газета» 6 октября 1998 г., Анкара и Дамаск оказались «на грани войны». В связи с этим министр иностранных дел ИРИ К.Харрази заверил своего сирийского коллегу Фа-рука аль–Шараа о «безоговорочной поддержке» Сирии Ираном в сложив-шейся ситуации. Конечно же, это негативным образом сказалось на ира-но–турецких отношениях, которые, казалось бы, успешно вышли из не-давнего кризиса.

Ирано–турецкая торговля – главная сфера сотрудничества

между двумя странами. Иран и Турция имеют очень много общего в своей торговле и эконо-

мике. Они, в частности, производят немало сходных товаров, особенно сельскохозяйственных. Это всегда затрудняло их торговлю, ибо они рас-полагали аналогичными экспортными товарами. Именно это составляло главную слабость РСР. Примечательно, что при создании этой организа-ции турецко–иранский торговый оборот во внешней торговле Турции в 1970 г. составлял – 0,4%, в 1972 г. – 0,5, в 1975 г. – 1,1%. В Иране до ре-волюции в среднем объем его торговли с Турцией (в основном благодаря закупкам иранской нефти) был равен 5–10 млн. долл., или 0,04–0,07% всей внешней торговли Ирана 12.

Положение резко изменилось к началу 80–х годов. Экономика Ирана к тому времени стала переживать тяжелый кризис, особенно после начала войны с Ираком. Тегеран был вынужден год от года увеличивать свой им-порт, в том числе продовольствия, промышленных товаров широкого спроса и т.д. На эти цели он тратил 10–16 млрд. долл. в год. В то же вре-мя Турция продолжала наращивать свой экономический и промышленный потенциал и стала остро нуждаться в рынках сбыта. В этом случае Иран наряду с Ираком представлял собой один из важных и емких рынков, тем более, что Турция и Иран являются соседями и уже имели большой опыт и желание развивать торговлю между собой.

Ирано–турецкий товарооборот вырос с 40 млн. долл. в 1979 г. до 921 млн. долл. в 1982 г., а к 1983 г., по сравнению с 1979 г., увеличился более чем в 60 раз и составил 2,5 млрд. долл. 13. Турция стала занимать второе место во внешней торговле Ирана, которое время от времени оспаривалось Японией. В основном Турция покупала в Иране нефть. Тегеран же приобретал машины, оборудование, полуфабрикаты, разного рода промышленное сырье, текстиль-ные изделия, товары широкого спроса, продовольствие и т.д. Турция довольно

49

много экспортировала в Иран товаров двойного назначения, которые шли не только на гражданские, но и военные нужды. В результате визита в Иран в 1984 и 1985 гг. турецкого премьер–министра Т.Озала было подписано, в частности в 1985 г., соглашение об увеличении товарооборота до 3 млрд. долл. Однако из–за падения цен на нефть и других причин товарооборот в 1986 г. удалось удер-жать на уровне только 2,2 млрд. долл. 14. Турция в данном случае уступила вто-рое место Японии, своему давнему сопернику по торговле. В марте 1987 г. в Турцию прибыла многочисленная иранская торгово–экономическая делегация во главе с министром тяжелой промышленности Б.Набави. Вслед за этим со-стоялся приезд премьер–министра Ирана М.Х.Мусави и заключены новые тор-говые и технико–экономические соглашения.

Турция заинтересована в импорте нефти из Ирана. Сама она добы-вает только 2–3 млн. т нефти ежегодно, а потребляет – до 16 млн. т. В 1985 г. из Ирана Анкара импортировала, например, 5,745 млн. т нефти стоимостью в 1,2 млрд. долл. (из Ирака – 5,2 млн. т на 1,083 млрд. долл.). Всего в этом году было ввезено нефти на 3,3 млрд. долл. 15. Как правило, Иран предоставлял Турции определенные скидки и другие льготы, что высоко ценилось Анкарой, постоянно испытывающей нужду в инвалюте и чей внешний долг на 1987 г. составил более 30 млрд. долл. В последние годы Иран и Турция стали обменивать нефть на продовольствие и товары ширпотреба. Так, в 1982 г. за 4 млн. т нефти Ирану было поставлено 250 тыс. т пшеницы, 300 тыс. т ячменя, 900 тыс. т сахара и 250 тыс. т мяса 16. Некоторые нефтеперегонные заводы в Турции налажены по технологии только на переработку иранских сортов нефти.

По данным «Монд дипломатик» за июль 1990 г., в связи с окончанием ирано–иракской войны экспорт Турции в исламские страны (главным обра-зом, в Иран и Ирак) упал с 45,9% в 1983 г. до 24,7% в 1989 г., а импорт – с 40,4 до 18,5%. В целом, по данным журнала «Форин Полиси» (№ 3, 1997 г.), объем торговли между Ираном и Турцией составил в период 1994–1995 гг. около 1 млрд. долл., или в 2 раза меньше, чем во время войны. Этот уро-вень несколько поднялся, когда у власти находился Н.Эрбакан, а после его отставки – снова пополз вниз.

Ирано–турецкое экономическое сотрудничество:

стремление к региональной интеграции. До революции 1978–1979 гг. экономическое сотрудничество Ирана с

Турцией осуществлялось в основном в рамках СЕНТО, а затем РСР. Оно, однако, не получило в силу ряда причин должного развития. Интересно отметить, что Иран вскоре после революции предложил Турции и некото-рым другим мусульманским государствам создать «общий рынок» ислам-ских стран. Но ни Турция, ни другие мусульманские страны, в том числе и Пакистан, не поддержали Иран. Более того, Турция активно приступила к созданию своего «общетюркского рынка», который смог бы составить се-рьезную конкуренцию попыткам иранского руководства и богословов учредить «исламский рынок» под патронажем Ирана.

50

В 80–х годах, после начала ирано–иракской войны, появились новые стимулы к развитию экономического сотрудничества между Тегераном и Ан-карой. В результате войны в Иране пострадали многие нефтепромыслы, про-мышленные и прочие объекты. Для их восстановления Тегеран стал пригла-шать из Турции строительные фирмы и специалистов. С 1981 г. в Иране дей-ствовали 14 различных турецких фирм, которые приступили к ремонту, строи-тельству новых предприятий, внедрению турецкой и вообще западной техно-логии на действующих объектах и т.д. В свою очередь, в Турции на начало 1987 г. действовали 34 различные иранские фирмы и компании. В 1982 г. Те-геран и Анкара подписали первое после революции экономическое соглаше-ние, по которому Турция стала оказывать Ирану систематическую помощь в развитии его промышленности, сельского хозяйства, транспорта и т.д. 17.

Рос и интерес турецких деловых кругов к Ирану. Когда в 1984 и 1985 гг. премьер–министр Т.Озал наносил визит в ИРИ, его сопровождало около 200 турецких бизнесменов. В 1985 г. в Турции побывал с визитом премьер–министр Ирана М.Х.Мусави, во время которого были подписаны новые со-глашения о технико–экономическом сотрудничестве. Наиболее важное из них – соглашение о строительстве нефте– и газопровода из иранского горо-да Ахваз только по территории Турции до турецкого порта Искандерун на Средиземном море. Ежегодная пропускная способность нефтепровода бы-ла запланирована на 75 млн. т, а газопровода – на 50 млрд. куб. м. Стои-мость обоих объектов должна была составить 14 млрд. долл. 18

После окончания ирано–иракской войны, в 1988 г. экономика Ирана оказалась в глубоком кризисе. Он был вызван огромными разрушения-ми, нанесенными войной, а также падением цен на нефть, что в целом обусловило нехватку финансов, особенно валюты. Для восстановления разрушенного хозяйства Ирану в год потребовалось, по некоторым дан-ным, до 12–15 млрд. долл., тогда как его общие доходы в 1989 г. соста-вили всего около 11 млрд. долл. Поэтому Иран был вынужден отказать-ся от строительства целого ряда объектов и принять меры для получе-ния кредитов и займов за рубежом.

Среди объектов, от выполнения которых отказался Иран, было и стро-ительство газопровода через территорию Турции в Европу. Планировалось от газопровода отвести ветку для поставок иранского газа для внутренних нужд Турции. В связи с тем, что этот проект фактически повис в воздухе, с 1989 г. Турция стала получать газ из СССР. Однако стороны официально не отказались от этого соглашения, отложив его до лучших времен.

Тем не менее, для восстановления и развития иранской экономики Иран и Турция имеют достаточно много других объектов, которые обе сто-роны наметили восстановить или построить заново. Выполнение некоторых проектов было начато еще во время войны. Это, в частности, касается ту-рецкой помощи в сооружении ряда предприятий оборонного комплекса ИРИ. Продолжала оказываться технико–экономическая помощь и в строи-тельстве ряда других предприятий. В ИРИ эта помощь ценится очень высо-ко, так как Турция широко применяет передовую западную технологию.

51

Успешные экономические связи между Ираном и Турцией, с одной стороны, и Ирана и Пакистана, с другой, вновь поставили вопрос о необ-ходимости возрождения деятельности организации Регионального со-трудничества и развития, созданной в 1964 г. и функционировавшей до иранской революции 1978–1979 гг. Поскольку Хомейни считал, как уже отмечалось, что РСР – это продолжение СЕНТО, то Иран отказался при-нимать участие в ее работе. Однако о ее роспуске не было принято ника-кого официального решения. И в 1983 г. по инициативе Турции и Пакиста-на начались переговоры по восстановлению деятельности РСР 19. В янва-ре 1985 г. было официально подписано соглашение о возобновлении ее деятельности. По предложению ИРИ эта организация была переименова-на в Организацию экономического сотрудничества (ОЭС). Говорят, что Иран по поручению Хомейни добивался прибавить к этому названию еще слово «исламского», но якобы Турция, а за ней и Пакистан, «убедили» ИРИ не делать этого весьма обязывающего дополнения.

За несколько лет со времени подписания в 1985 г. соглашения каких–либо конкретных шагов по развитию экономического сотрудничества меж-ду Ираном, Турцией и Пакистаном предпринято не было. Торговля между тремя странами в основном регулировалась двусторонними соглашения-ми. Специалисты считали, что виной всему было то, что у Ирана не оказа-лось достаточно крупных финансовых доходов от нефти, на которые так рассчитывали все члены ОЭС. Правда, в рамках ОЭС Пакистану и Турции удалось решить ряд вопросов снабжения своих стран иранской нефтью, однако это больше решалось на двусторонней основе. Турция, а затем и Пакистан, одно время стремились воспользоваться услугами ОЭС для проведения с помощью иранских специалистов–нефтяников у себя раз-ведку на нефть, так как они не доверяли данным западных нефтяных ком-паний, поставляющих Турции и Пакистану нефть и мало заинтересован-ных в ее «обнаружении» в этих странах.

К тому же, есть также сведения о том, что Иран не хотел бы служить просто «денежным мешком» и не прочь был бы использовать ОЭС для проведения своей политики, в частности курса на экспорт исламской ре-волюции. С этим не могла согласиться Турция, это же отвергал Пакистан. Все это не только мешало работе организаций, но и создавало дополни-тельные разногласия между странами–членами ОЭС.

В 1992 г. в ОЭС были приняты Азербайджан, Афганистан и бывшие советские республики Средней Азии. Теперь в нее входит 10 стран. По своим физическим данным и уровню экономического потенциала этот ре-гиональный союз по ряду показателей стал приближаться к таким регио-нальным объединениям, как, например, АСЕАН. Выросли значение и роль ОЭС. Однако слабость этого альянса состоит в том, что в нем разверну-лось сильное соперничество Ирана с Турцией и Пакистаном и т.д., т.е. между «отцами–основателями» ОЭС, что негативно сказывается на всей ее деятельности.

52

Военные связи: возможности и перспективы. Формально военные связи ИРИ с Турцией были прекращены после роспус-

ка СЕНТО. Однако и Иран, и Турция постарались быстро возродить их как только в этом назрела необходимость, связанная с началом ирано–иракской войны. Официально Турция заявила о своем нейтралитете, но практически оказалась и прямо, и косвенно вовлеченной в нее и Ираном, и Ираком. Это, в частности, легко просматривается на примере торговых и экономических связей Анкары с Тегера-ном и Багдадом, ежегодно приносивших Турции сверхдоходы. Поэтому Анкара, как и США, была весьма заинтересована в продолжении этой войны.

Иран, в частности, импортировал из Турции, которая держала на то время под ружьем 600–тысячную армию, вооруженную американским оружием, большое количество военных товаров 20: боеприпасы, запасные части для самолетов, танки, артиллерийские орудия, легкое стрелковое оружие, солдатские продовольственные пайки и даже полевую форму для своих солдат и офицеров. Расчеты, как правило, носили секретный харак-тер. Однако известно, что это было выгодно Ирану (как, впрочем, и Тур-ции), ибо иранская армия, как и турецкая, была вооружена американским оружием и носила форму, похожую на американскую. Через Турцию ре-экспорт военных товаров вели многие американские компании, получав-шие от этого, как показал «ирангейт», огромные прибыли.

Турецкие специалисты, работавшие в Иране по линии технико–экономической помощи, нередко принимали самое непосредственное уча-стие в оказании содействия и в военной области. Они ремонтировали или строили новые оборонные заводы. Ремонтировали подбитую военную технику или отправляли ее на ремонт в Турцию, особенно с радиоэлек-тронной начинкой. Часто вместе со специалистами из ФРГ оказывали Ирану помощь в сооружении или расширении объектов оборонной про-мышленности. Эта помощь также носила секретный характер.

Конец ирано–иракской войны в 1988 г. негативно сказался на ирано–турецких военных связях. Это усугубилось еще и тем, что в апреле 1996 г. Турция и Израиль – один из главных противников Ирана – подписали во-енное соглашение. Иран пытался, правда, безуспешно, протестовать и был вынужден свести до минимума свои военные контакты с Турцией.

Однако при Н.Эрбакане стороны подписали соглашение 21, преду-сматривающее, в частности, значительное расширение ирано–турецкого военного сотрудничества. И делалось это под предлогом необходимости обеспечения безопасности двух стран, особенно их границ 22. После же отставки Н.Эрбакана эти контакты и связи были полностью прерваны и аннулированы под давлением турецких военных кругов.

Транзит через Турцию: выход в Европу и США.

Первое соглашение о транзите иранских товаров через Турцию было подписано в июне 1980 г. В связи с ростом торговли и экономических свя-зей в 1982 г. заключили новое соглашение о транзите товаров из Турции и через Турцию наземным, морским и воздушным путем. В 1982 г. таким

53

образом было перевезено до 2 млн. т различных грузов, а в 1983 г. – до 4,4 млн. т. За это Турция получала до 200 млн. долл. в год. В 1984 г. через Турцию было перевезено в Иран 4 млн. т грузов, из них, как сообщалось в турецкой прессе, 2 млн. т принадлежали самой Турции и 2 млн. т – другим европейским странам и США 23.

Западные государства и Иран широко использовали Турцию для вво-за и транзита вооружений, особенно американского производства, в кото-ром постоянно нуждалась иранская армия. Как правило, оружие содержа-лось в специальных закрытых контейнерах, маркированных под граждан-ские грузы. По договоренности с властями эти контейнеры не вскрывались на турецких таможнях и шли без досмотра через иранские таможни к ме-сту своего назначения.

После окончания ирано–иракской войны значение Турции как кори-дора для Ирана и транзита товаров из европейских и других стран резко пошло вниз. Однако транзит иранских товаров через Турцию был продол-жен, хотя и не в таких больших объемах, как в годы войны.

Культурные связи: поиски приемлемых форм сотрудничества.

Культурные связи Ирана и Турции под влиянием Тегерана развива-лись в основном в «исламском направлении». Примечательно, что когда в 1985 г. оба государства решили возродить и восстановить культурное со-глашение 1959 г., то по настоянию иранской стороны было подчеркнуто, что «его основой служит ислам, и две мусульманские страны будут руко-водствоваться им во всех случаях и по всем статьям соглашения при его практическом осуществлении»24.

Ислам широко использовался для сближения народов двух стран. Тегеран, в частности, выражал удовлетворение, что в Стамбуле работает Центр по исследованию исламского искусства ОИК, выходят мусульман-ские газеты и журналы, организуются исламские передачи по радио и те-левидению, проводятся научные изыскания в области ислама и т.д. Одна-ко Тегеран не раз выступал против того, что в Турции запретили мусуль-манскую Партию национального спасения (ПНС), подвергли судебному преследованию членов правой организации Всемирный исламский кон-гресс, а также членов суфийского ордена «Накшбандия», которые обвиня-лись в подрыве основ лаицизма в Турции и попытках превратить страну в государство исламского типа.

Это осложняло ирано–турецкие отношения и было серьезным разно-гласием между двумя странами. Сурово осуждал Тегеран и политику ве-стернизации турецкого общества, которая проходит под влиянием запад-ных стран и США в особенности. В Иране, например, в 1986 г. резко кри-тиковали утверждения националистических и прозападных кругов Турции, которые утверждали, что «Европа находится здесь (т.е. в Турции. – В.У.). Мы не можем обойтись без Европы. Мы часть Европы, как, например, Швейцария, независимо от того, входим мы в ЕЭС или нет»25.

54

Мешали развитию культурных связей и исторические, и социо–этнические факторы. В Иране до сих пор не могут забыть, что Турция мно-го раз воевала с Ираном, что Анкара никак не может примириться с тем, что южный Азербайджан, населенный тюрками, находится под властью иранцев. Как отмечала турецкая газета «Миллиет», иранцы продолжают, несмотря ни на что, считать турок «кочевниками, которые сравнительно недавно пришли из Средней Азии, в то время как иранская империя имела тысячелетние традиции». «И это лежит в основе того, – продолжала газе-та, – что нынешнее руководство ИРИ не доверяет Турции» и нельзя ска-зать, что «турки хорошо выглядят в Иране»26.

Во время правления Н.Эрбакана наблюдался бурный, хотя и очень краткий, расцвет ирано–турецких культурных связей, которые, однако, по инициативе Тегерана развивались в строго очерченных рамках ислама и учения имама Хомейни. В Турции оказалось немало иранских исламских и культурных проповедников, призывавших турецких мусульман ввести нормы шариата в степень законов, особенно в бытовом плане. Это не по-нравилось сторонникам политики Ататюрка и светского образа жизни. По-этому, когда Н.Эрбакана заставили уйти в отставку, эти связи и контакты были немедленно ликвидированы, несмотря на резкие протесты турецких фундаменталистов и прочих исламских экстремистов.

Таким образом, анализ ирано–турецких отношений показывает, что их развитие проходило в сложной и противоречивой обстановке и для них были характерны как взаимопонимание, так и серьезные противоречия. Обе страны заинтересованы друг в друге, особенно в области торгово–экономических и культурных связей и даже в военном аспекте. И если ИРИ стремилась к тому, чтобы «привить» и вернуть Турцию в ислам фун-даменталистского толка, то Турция, в свою очередь, под влиянием лаи-цизма и как член НАТО стремилась воздействовать на исламский Иран в светском, демократическом, прозападном, проатлантическом плане.

ОТНОШЕНИЯ ИРАНА С ИСЛАМСКОЙ РЕСПУБЛИКОЙ ПАКИСТАН Близкие отношения у Ирана стали складываться с Пакистаном. Офи-

циально основой их сближения послужил ислам, ибо обе страны являются исламскими республиками. Однако тот факт, что ислам в Пакистане игра-ет совсем другую роль, нежели в Иране, породил немало разногласий между Тегераном и Исламабадом. До сих пор шиитская община в Паки-стане, составляющая 20% населения страны (около 20 млн. человек), ока-зывает значительное влияние на ирано–пакистанские отношения. Разно-гласия сторон углубились и в силу того, что Пакистан был близким союз-ником США и Саудовской Аравии, которых ИРИ считала своими врагами. В Исламабаде, кроме того, на первых порах был критически воспринят иранский курс на экспорт исламской революции и распространение исла-ма во всем мире.

55

Политические связи Иран и Пакистан – две соседние мусульманские страны, где ислам

признан основой государственной власти. Поэтому политические связи между ними имеют первостепенное значение. За 20 лет (1979–1998 гг.) ирано–пакистанские отношения можно разделить на четыре главных пе-риода, которые существенно отличаются друг от друга: первый – 1979–1981 гг.; второй – 1982–1984 гг.; третий – 1985–1989 гг.; четвертый – 1990–1998 гг.

Первый период (1979–1981) характерен тем, что между ИРИ и Паки-станом возникли существенные разногласия, вызванные, с одной сторо-ны, революцией в Иране 1978–1979 гг. с ее антизападным характером и антиамериканской направленностью, а с другой, – начавшимся сближени-ем Исламабада с Вашингтоном. Именно в этот период в столице Пакиста-на было сожжено посольство США, в чем активное участие приняли сто-ронники Хомейни. Президент Пакистана Зия–уль–Хак энергично подавил антиамериканские выступления в стране и этим вызвал большое недо-вольство в Иране, где его даже стали нарочито именовать «американской марионеткой». Иран прекратил помощь Пакистану, которая началась еще при шахе. В частности, Тегераном были отменены льготные поставки нефти и предоставление займов. Из Пакистана были отозваны иранские специалисты, которые работали там по линии СЕНТО и РСР.

Обострению отношений способствовал и тот факт, что в Пакистане стали притеснять пакистанских шиитов, тесно связанных с Ираном. Дело в том, что шиитская община пыталась направить религиозное движение в стране по такому же пути, по которому шел исламский Иран, т.е. утвержде-ния принципов фундаментализма. Это шло вразрез с политикой генерала Зия–уль–Хака, выступавшего за утверждение в стране главенствующей роли армии. Поэтому движение пакистанских шиитов было подавлено. Это также вызвало недовольство в ИРИ. Индийская газета «Таймс оф Индия» отмечала, что в Пакистане «выражают досаду в связи с тем, что шииты в стране распоясались после прихода к власти аятоллы Хомейни» 27.

В Пакистане с недовольством восприняли также курс ИРИ на экспорт исламской революции, который, как опасались в Исламабаде, мог распро-страниться и на их страну. В Пакистанской прессе отмечалось, что этот курс «сеет раздор между дружественными мусульманскими странами и разрушает давнишние искренние отношения. Антипакистанская пропаган-да приобретает враждебный характер» 28.

Положение изменилось после начала ирано–иракской войны. В Теге-ран приезжал Зия–уль–Хак, который провел серию переговоров с руко-водством ИРИ. В результате связи двух стран были нормализованы. Была также достигнута договоренность о возобновлении торговли и экономиче-ского сотрудничества 29. Для ИРИ особенно было важно, что Пакистан не принял участия в экономической блокаде, которую организовали в 1979 г. США против Ирана. Кроме того, Пакистан стал поставлять Ирану различ-ные товары, которые он раньше покупал на Западе, в частности в США, в

56

том числе и продовольствие. В обмен ИРИ стала продавать Пакистану нефть по льготным ценам, что было важно для него, ибо он сам добывал всего лишь 10% необходимой стране нефти, а 90% импортировал из–за границы 30.

Пакистан, налаживая дружественные связи с Тегераном, часто по-ступал не только в своих интересах, но и нередко действовал по амери-канской инициативе. Дело в том, что хотя США и разорвали дипломатиче-ские отношения с Ираном в 1980 г., однако они вовсе не желали его окон-чательно потерять. Вашингтон по–прежнему хотел бы видеть Иран в каче-стве «составной части американской стратегической системы на Ближнем Востоке и Юго–Западной Азии». При этом американцы убежденно выска-зывались, что Иран «во что бы то ни стало должен быть возвращен в лоно этой системы». Поэтому на Пакистан возлагались надежды, что он помо-жет США достичь поставленной цели 31.

Во второй период (1982–1984) важной основой сближения двух стран стал ислам, ибо оба государства именовались исламскими, развивались исламским путем и широко использовали его во внутренней и внешней политике. Однако на деле роль ислама в ИРИ и Пакистане была различ-ной. В Иране вся власть была сосредоточена в руках его руководителя («валаят–е факиха») имама Хомейни. Это чисто теократическая форма правления, когда и духовная, и светская власть принадлежит одному че-ловеку, причем духовное начало преобладает над светским. В Пакистане же главой государства был генерал Зия–уль–Хак, президент страны и в то же время главнокомандующий вооруженными силами, занимавшими вер-ховенство в стране. Духовенству отводилась роль руководителя религи-озной жизни страны, полностью подчиненной власти военных. Армия ши-роко использовала ислам в своих целях: для подавления оппозиции, под-чинения и контроля общественности и всего народа. Это разделение вла-сти на духовную и светскую (военную), при фактическом подчинении пер-вой второй, вызывало постоянное недовольство и чувство неудовлетво-ренности у Хомейни, что и привело к возникновению серьезных разногла-сий между двумя странами, которые в зависимости от обстоятельств то обострялись, то, наоборот, утихали или их старались как–то обойти. Не случайно, журнал «Фар Истерн Экономик Ревью» отмечал, что благодаря исламу интересы ИРИ и Пакистана «во многом совпадают, поэтому их отношения можно назвать сердечными, хотя и не особенно близкими»32.

К 1983 г. внутренняя и внешняя политика ИРИ фактически утратила свое первоначальное революционное направление и прогрессивные черты. Иранское руководство стало усиленно насаждать исламские нормы жизни или возвращаться фактически к средневековью. Тегеран отказался от вы-полнения почти всех реформ, которые были приняты после революции. В области внешней политики ИРИ также круто взяла вправо. Это особенно относится к курсу на экспорт исламской революции, оттолкнувший от Ирана многие, если не большинство мусульманских стран, которые считали это проявлением милитаризма и экспансионизма. И если раньше ИРИ подра-

57

жали или слепо следовали ее курсу многие исламские государства, то вско-ре они были вынуждены отказаться от «исламской политики» иранского толка. Примечательно, что даже члены шиитской общины в Пакистане так-же заговорили о том, что они могут «чувствовать себя в безопасности толь-ко в более светском государстве», чем Иран 33. Вслед за этим большинство членов шиитской общины Пакистана переключились в поддержку движения за установление демократии в стране, в частности партии Беназир Бхутто – Пакистанской народной партии (ПНП). Таким образом, с повестки дня был снят вопрос об экстремизме пакистанской шиитской общины, что вполне устраивало Зия–уль–Хака. По этому поводу в американской прессе отмеча-лось, что «процесс исламизации в Пакистане проходит медленнее, чтобы избежать ошибок, совершенных Ираном»34.

Третий период (1984–1989) совпал с усилиями Ирана по выходу из дипломатической изоляции, в которую попала страна благодаря в основ-ном своему «исламскому пути» развития, а также по преодолению эконо-мического кризиса после окончания войны (август 1988 г.). В этот же пери-од ИРИ приняла решение об использовании только мирных, политических методов при экспорте иранской революции и распространении ислама во всем мире. В центре усилий иранского руководства оказалась экономика, разрушенная в ходе войны. Важными событиями этого периода были ги-бель президента Пакистана Зия–уль–Хака (август 1988 г.) и смерть имама Хомейни (июнь 1989 г.). Все это самым серьезным образом повлияло на политику Тегерана и Исламабада.

Во время ирано–иракской войны для ИРИ было важно, что армия Па-кистана вооружена американским оружием и что она стала получать в счет кредита США в 3,2 млрд. долл. новые образцы 35. Пакистан получал его в таких количествах, что мог «поделиться» и с Ираном, правда, это делалось за довольно высокую плату. Но это не останавливало иранское руководство, которое постоянно испытывало нужду в военной технике и вооружении. Не стоит забывать, что Пакистан получал немало оружия и для афганских моджахедов, в частности из США. Однако не все оно направлялось по назначению. Как отмечал журнал «Тайм», из поставок по линии ЦРУ афганским моджахедам нередко попадало всего около 30% всей военной помощи и денег 36. При этом часть вооружения шла в Иран.

ИРИ использовала Пакистан и как перевалочную базу, куда стека-лось, наряду с Турцией, оружие, купленное за границей. Оружие и воен-ные грузы сосредотачивались в основном в порту Карачи, а оттуда по же-лезной дороге направлялись в Иран. Только в 1985–1986 гг. через Паки-стан и Турцию из США было переправлено разных, в том числе и военных грузов, на 2,5 млрд. долл. 37. Когда же к поставкам оружия в Иран подклю-чился и президент Р.Рейган, то это позволило во много раз увеличить эти поставки и продажу через Карачи и Стамбул.

Сближение Ирана, Пакистана и Турции создало хорошую основу для возрождения деятельности организации Регионального сотрудничества для развития (РСР)38. В третий период резко выросла торговля ИРИ с Па-

58

кистаном, например, в 1985 г. почти в 3 раза, по сравнению с 1979 г. По-степенно стало возрождаться и технико–экономическое сотрудничество между тремя странами. В 1985 г., как уже отмечалось, РСР была возрож-дена, но под названием ОЭС.

Правда, ОЭС стала функционировать не так активно, как того хотели бы Иран и Пакистан. В Исламабаде, также как и в Анкаре были уверены, что это происходит, главным образом, по вине Ирана, который стремился использовать эту организацию в своих целях. Под этим, прежде всего, подразумевался курс ИРИ на экспорт исламской революции, который, кстати, Пакистан также отвергал. Одно время и Хомейни не скрывал, что хотел бы использовать ОЭС для своих далеко идущих целей по созданию «всемирного исламского сообщества» и распространения ислама во всем мире. Анкара и Исламабад были против их планов.

Иран и Пакистан были едины в решении такого важного вопроса, как национальный, в частности проблемы Белуджистана. Белуджи, как из-вестно, кроме Пакистана, проживают также в Иране и Афганистане. После революции белуджи Ирана потребовали предоставить им автономию в рамках ИРИ. Однако Хомейни решительно выступил против, а «стражи исламской революции» буквально в крови потопили движение белуджей за автономию, называя его «сепаратизмом и изменой»39. В таком же духе действовал и Исламабад, всячески стремившийся подавить у себя подоб-ное движение белуджей. Иран и Пакистан сотрудничали в «наведении порядка» в районах проживания белуджей, где они, в частности, совмест-но строили дороги стратегического значения, чтобы можно было опера-тивно ввести туда войска и силы безопасности 40.

Иран и Пакистан сотрудничали по мере своих возможностей и по афган-скому вопросу. Из числа афганских беженцев местные власти рекрутировали добровольцев для борьбы с Республикой Афганистан. На территории этих государств были созданы военные базы и центры по подготовке «борцов за веру», которых руководство этих стран обучало, обмундировывало, снабжало деньгами и направляло для подрывной деятельности в Афганистан. Это со-трудничество осуществлялось, главным образом, на антисоветской основе. К нему постоянно подключались соответствующие спецслужбы США 41, кото-рые, в свою очередь, оказывали давление на своих союзников по НАТО, что-бы они также оказывали помощь афганским моджахедам.

Афганская проблема, таким образом, косвенно способствовала сбли-жению ИРИ с США, чему в немалой степени содействовал и Исламабад. Кроме того, Вашингтон много делал, чтобы Пакистан взял на себя роль жандарма Персидского залива, функции которого до этого исполнял шах Ирана 42. Одной из задач Пакистана как жандарма Залива было сохранение Ирана в качестве «свободного и независимого» государства, не связанного и тем более не подчиненного кому–либо, особенно социалистическим стра-нам. Для этого Вашингтон предоставлял Исламабаду различную помощь, поддерживал пакистанский режим и его руководителей. Своеобразие аль-янса США и Пакистана заключалось в том, что Исламабад делал все, чтобы

59

сохранить влияние Вашингтона на Ближнем и Среднем Востоке, в зоне Персидского залива и Южной Азии и привлечь любыми путями, в том числе и силой оружия, на свою сторону другие страны, в частности Иран.

Иранское руководство активно выступало против растущего сотруд-ничества Пакистана с Саудовской Аравией, особенно в военной области. Если в Тегеране вынуждены были мириться с тем, что Эр–Рияд предо-ставлял (видимо, не без подсказки со стороны Вашингтона) финансовую помощь Исламабаду, а также принимал у себя тысячи пакистанских рабо-чих, чьи переводы денег в Пакистан составляли важную часть доходов страны в иностранной валюте, то иранские лидеры никак не могли прими-риться с тем, что в рамках пакистано–саудовского военного сотрудниче-ства и взаимодействия Исламабад направил и содержал в Саудовской Аравии свои войска (до 10 тыс. человек) ради безопасности саудовского руководства 43, кроме того, подписал соглашение об обмене разведыва-тельными данными «жизненно важного значения для безопасности двух стран» и об обмене и взаимной выдаче преступников 44. Это вызывало неудовольствие в ИРИ и оказало самое негативное воздействие на все стороны политических и прочих связей ИРИ с Пакистаном.

К концу 80–х годов в западной прессе появилось немало сообщений о том, что пакистанская разведка, силы безопасности, а вместе с ними и не-которые представители армии, все чаще обращались к мысли о необходи-мости под тем или иным предлогом проводить такой курс к Афганистану, который привел бы эту страну к расколу и расчленению. Это позволило бы, как думали в Исламабаде, присоединить к Пакистану ряд его восточных и некоторых других провинций для создания некой «пакистано–афганской конфедерации» и таким образом решить «старый вопрос» о воссоединении всех пуштунов в рамках одного государства. Говорят, что эта идея нашла одобрение и у тогдашнего президента Пакистана Гулям Исхак Хана 45. Как известно, в 1893 г. Великобритания дала указания своему главе миссии на переговорах по демаркации афгано–индийской границы М.Дюранду так провести границу, чтобы искусственно разделить пуштунов Афганистана и Британской Индии, исходя из пресловутого колониального принципа – «раз-деляй и властвуй». Так вот, если Лондон разделял пуштунов, то Исламабад захотел взять на себя миссию их объединения.

Планы Пакистана по расчленению Афганистана, которые фактически угрожали стране потерей ее национального суверенитета и прекращением ее существования как независимого государства, вызвали самую негатив-ную реакцию в Иране. Иранское руководство преследовало совершенно иные планы в отношении Кабула, а именно: хотело превратить его в ис-ламскую республику по иранскому образцу 46. Другими словами, налицо было соперничество двух «центров силы» на Ближнем и Среднем Востоке и Южной Азии – Ирана и Пакистана, которое, наряду с соперничеством в области ислама, составляет одно из важных и глубоких противоречий двух соседних стран.

60

Иран не раз выражал недовольство по афганскому вопросу и по по-воду более «близкого» сотрудничества Пакистана с Саудовской Аравией, чем с ним. При этом Эр–Рияд на неофициальном уровне хотел бы устано-вить господствующее влияние в Афганистане ислама ваххабитского тол-ка, в сущности суннитского в целом, а не шиитского направления. Паки-стан не препятствовал приезду и деятельности на его территории афган-ских моджахедов, саудовских боевиков–добровольцев, а также мулл и проповедников ваххабитского толка, которые охотно давали деньги, ору-жие и оказывали другую помощь афганским командирам и лидерам, при-нимавшим ваххабизм или просто занимавшим критическое и негативное отношение к шиизму, его учению и основным канонам. Это также углубля-ло ирано–пакистанские противоречия в сфере религии, что отрицательно сказывалось и на политических связях двух государств.

Тегеран на первых порах с осуждением отнесся к политике Пакистана по нахождению политических возможностей для решения афганского во-проса, в частности выступил против участия Исламабада в мирных перего-ворах с Республикой Афганистан в Женеве. Как известно, сам Иран реши-тельно отказался принять участие в таких переговорах, хотя его не раз при-глашали как Кабул, так и другие государства и даже ООН. Он отказался от участия под предлогом отказа пригласить на эти переговоры представите-лей афганской оппозиции в лице моджахедов. При каждом удобном случае Иран не упускал возможности покритиковать своего союзника и «друже-ственную» мусульманскую страну за неверную и даже «предательскую» политику по отношению к мусульманским повстанцам и священной войне, которую они вели против «неверных», коммунистов и их «марионеток» в лице режима Наджибуллы. Это, в свою очередь, не могло не вызвать нега-тивной реакции в Пакистане и особенно у его президента Зия–уль–Хака, который делал все это под нажимом ряда субъективных и объективных причин, в том числе под нажимом и давлением со стороны США.

Четвертый период (1990–1998) можно разделить на два этапа: 1) 1990 г. – первая половина 1994 г.; 2) – вторая половина 1994 –1998 гг.

Если на первом этапе происходило сближение и развитие связей двух стран, то на втором – началось ухудшение отношений, так как Паки-стан встал на сторону афганских талибов, считавших Иран одним из своих главных врагов.

После вывода советских войск из Афганистана в 1989 г. Пакистан по-терял интерес для США, и это подтолкнуло Исламабад и Тегеран к сбли-жению. Они установили близкие связи в политике, экономке и военной сфере. Кроме того, появилась идея установления стратегического альянса между Ираном, Пакистаном и Турцией по линии ОЭС, которой пакистанцы пытались придать также военный характер 47.

На втором этапе Пакистан стал активно поддерживать талибов, кото-рые с его помощью к середине 90–х годов захватили бóльшую часть Афга-нистана и свергли правительство Раббани, имевшее поддержку Тегерана. Талибы обвинили ИРИ во вмешательстве во внутренние дела Кабула и

61

безмерной помощи афганским шиитам. Иран закрыл свое посольство в Ка-буле, но сохранил консульство в Мазари–Шарифе. Когда в августе 1998 г. талибы захватили этот город, они сожгли консульство ИРИ и убили не-скольких иранских дипломатов. Иран выразил протест. Афганистан и ИРИ оказались на грани войны 48. Поскольку в убийстве иранцев приняли уча-стие пакистанские офицеры, Тегеран выразил Исламабаду резкий про-тест. Началось свертывание связей ИРИ с Пакистаном. В частности, был значительно сокращен штат посольства ИРИ в Исламабаде. Обе страны практически оказались на грани разрыва дипломатических отношений 49.

Иран стал обвинять Пакистан в том, что он отошел от ранее принято-го курса на мирное решение афганского вопроса и встал на путь решения его военными средствами. Как считают в Тегеране, все это делалось в угоду США, нефтяные компании которых планируют провести газо– и нефтепроводы из Туркмении к портам Индийского океана через Афгани-стан, а не Иран, как этого желал Тегеран.

Ирано–пакистанские связи в области торговли и экономики Иран издавна поддерживал активные торгово–экономические связи с

соседней Индией, а с 1947 г., после раздела Индии,– с Пакистаном, где большинство населения составляют мусульмане. После революции 1978–1979 гг. ИРИ возобновила эти связи с Исламабадом. В торговле с Ираном заинтересован и Пакистан. Если в 1979 г. товарооборот двух стран со-ставлял всего 150 млн. долл., то в 1985 г., благодаря усилиям обеих сто-рон,– 400 млн. долл. 50. Весьма разнообразной стала и номенклатура тор-говли. Раньше Пакистан в основном покупал в Иране нефть и нефтепро-дукты, а экспортировал туда рис, цитрусовые и текстиль, но с начала 80–х годов, особенно в годы войны с Ираком, Тегеран значительно расширил ассортимент, закупая товары широкого спроса, промышленные изделия двойного назначения, а также оружие и военное снаряжение. Так, в 1984 г. иранский импорт из Пакистана вырос с 45 млн. долл. в 1978/79 г. до 250 млн. – в 1982/83 г. и 360 млн. долл. – в 198З/84 г. 51.

Иран в основном экспортировал в Пакистан нефть и нефтепродукты, а также ковры, икру и фисташки. Пакистан сам производил всего 1,2 млн. т нефти в 1984/85 г., а потребность составляла около 6,5 млн. т. Другими словами, 5,3 млн. т нефти ему приходилось импортировать из–за границы, при этом из Ирана ежегодно импортировалось около 0,5 млн. т 52. В апре-ле 1982 г. было подписано ирано–иракское соглашение, по которому Па-кистан обязался возмещать поставки нефти стоимостью в 70 млн. долл. некоторыми продуктами питания 53. Остальную часть он закупал в других нефтедобывающих странах Персидского залива.

Рост ирано–пакистанской торговли послужил импульсом к возрожде-нию РСР – ОЭС 54 со штаб–квартирой в Тегеране. В 1986 г. во время визи-та в Пакистан президента ИРИ Сейеда Али Хаменеи было предложено создать в рамках ОЭС «исламский общий рынок». Предполагалось, что в него войдут не только страны–члены ОЭС, но и другие мусульманские

62

государства. Президент Зия–уль–Хак согласился с иранским предложени-ем, однако никто больше не проявил желания войти в этот рынок 55.

На первом этапе четвертого периода было подписано ирано–пакистанское соглашение по торгово–экономическому сотрудничеству от 12 мая 1990 г. По данным МЕЕД от 25 мая 1990 г., торговый оборот двух стран составил около 400 млн. долл. На втором этапе началось снижение торговли, хотя Исламабад все еще проявляет интерес к закупкам иран-ской нефти. Другие экономические связи поддерживались главным обра-зом через каналы ОЭС.

Рост торговли дал толчок к увеличению потока транзитных товаров, которые прибывали морским путем в порт Карачи, а затем по железной дороге переправлялись в Иран. В 1982/83 г. в Иран было ввезено через территорию Пакистана 150 тыс. т грузов. Предполагается, что после за-вершения строительства шоссейной дороги Захедан – Мирджаве объем транзитных перевозок возрастет до 250 тыс. т в год 56.

В известной мере были восстановлены и технико–экономические связи двух стран, ранее осуществлявшиеся в основном в рамках СЕНТО и РСР. Особенно активно Иран пошел на развитие технико–экономических связей после начала войны с Ираком. Экономическое взаимодействие двух стран стало развиваться и в рамках ОЭС. Вначале упор был сделан на сотрудни-чество в аграрном секторе, а также в области сельскохозяйственного маши-ностроения. После начала ирако–иракской войны ИРИ сосредоточила глав-ное внимание на сотрудничестве в области промышленности. В частности, Иран предложил продолжить финансирование строительства и эксплуата-цию в Пакистане двух совместных объектов: текстильной фабрики в Кветте и судоходной компании в Карачи. На это еще в 70–х годах Иран предоста-вил Пакистану кредит в 215 млн. долл. Продолжалась совместная эксплуа-тация фабрики по производству банкнот и ценных бумаг 57.

Со своей стороны, Пакистан оказал ИРИ помощь в восстановлении и налаживании работы ряда промышленных предприятий, которые остано-вились после революции 1978–1979 гг. Их продукция имела достаточно важное значение для Ирана, особенно для его военных потребностей. Так, Пакистан создал в ИРИ компанию по подъему затонувших судов в Персидском заливе. Была также создана пароходная компания, где Иран получил 51% и Пакистан – 49% акций 58. В 1986 г. возобновилась работа 12–канальной системы коротковолновой связи Ирана, Пакистана и Тур-ции, построенная еще по линии СЕНТО 59. Развитие получило и другое сотрудничество, охватившее не только гражданские, но и военные сферы.

В начале 90–х годов ИРИ и Пакистан начали переговоры о строи-тельстве около Карачи нефтеперерабатывающего завода, прокладке нефтепровода из ИРИ в Пакистан, а также соединении железных дорог двух стран, чтобы дать Исламабаду выход в Европу 60. Однако на втором этапе, когда ирано–пакистанские отношения стали осложняться, Тегеран отказался от этих проектов, и переговоры были прерваны.

63

Ирано–пакистанские военные связи и контакты. До революции военные связи Ирана и Пакистана осуществлялись

главным образом в рамках СЕНТО. В 1979 г., как известно, блок был рас-пущен, и эти связи прервались. После начала ирано–иракской войны Те-геран принял экстренные меры по восстановлению военных связей и кон-тактов с Пакистаном. С возрождением ОЭС они стали развиваться в ос-новном в рамках этой организации. США как союзник Пакистана были хо-рошо осведомлены об этих связях и не препятствовали их развитию. Бо-лее того, Вашингтон, исходя из собственных интересов, как мог, поощрял их, в том числе и продажу Ирану американского оружия, которое США по-ставляли как Пакистану, так и афганским моджахедам.

Как уже указывалось, бóльшая его часть прямо или косвенно направ-лялась в Иран 61, где продавалась по довольно высокой цене. С середины 80–х годов ИРИ и Пакистан наладили активный обмен оружия на нефть. США смотрели на это сквозь пальцы, а во время «ирангейта» даже в чем–то поощряли его. В ответ на критику в свой адрес по этому поводу США пытались доказать, что «Пакистан более эффективно защищает интересы Запада в Юго–Западной и Юго–Восточной Азии, чем кто–либо другой». Кроме того, американцы не скрывали, что ценность Исламабада заключа-лась и в том, что Зия–уль–Хак много делал для «поддержки Ирана и его правительства в качестве антикоммунистического режима» 62.

Для Ирана было важно, что через территорию Пакистана был нала-жен транзит оружия и военного снаряжения американского производства, которое он закупал по всему миру, а затем пересылал через Пакистан и Турцию в свою страну. Так, по свидетельству «Нью–Йорк Таймс», в паки-станском городе Дурра был создан центр по сборке и производству ору-жия, которое затем передавалось афганским повстанцам и продавалось Ирану. Средства для создания центра были предоставлены Вашингтоном и Эр–Риядом 63. Наряду с этим пакистанские специалисты оказывали ИРИ существенную военную помощь по линии ОЭС и другим каналам по ре-монту иранской боевой техники как в самом Пакистане, так и непосред-ственно в Иране. Кроме того, Пакистан при президенте Зия–уль–Хаке не-редко предоставлял свои аэродромы для переброски срочных партий оружия из–за границы в Иран 64.

После революции в Иране Тегеран отказался играть роль жандарма в регионе Персидского залива, эту роль Вашингтон поручил Пакистану. Для этих целей Исламабад получил американский кредит на сумму 3,2 млрд. долл., а в 1982 г. ему пообещали предоставить еще один кредит – более 4 млрд. долл. Но Исламабад получил этот кредит только в 1986 г. Взамен он обязался предоставить свою территорию для «сил быстрого развертывания» США и проведения радиоэлектронной разведки против СССР с пакистанских баз, расположенных вблизи советских южных границ. Пакистан был включен в систему СЕНТКОМ, куда, кстати, был задействован и Иран, хотя он и не просил Вашингтон об этом и выступал против этой организации 65.

64

Во время ирано–иракской войны ИРИ предлагали Пакистану заклю-чить военное соглашение, направленное на обеспечение безопасности двух стран. Тогда Исламабад уклонился от этого предложения. А в 1991 г. Пакистан сам предложил заключить подобное соглашение. Тегеран отве-тил согласием. Имелось в виду начать, в частности, военное сотрудниче-ство на границе двух стран и распространить его на другие сферы. Иран, к примеру, проявил готовность закупать пакистанское стрелковое оружие для своей армии 66. Но из–за осложнений в ирано–пакистанских отноше-ниях, начавшихся с 1994 г., стороны прервали дальнейшие переговоры по этому вопросу.

Иран в последнее время стал уделять большое внимание окончанию строительства атомной электростанции (АЭС) в Бушире. И хотя в ИРИ утвер-ждают, что атомная энергия нужна для мирных целей, однако ни для кого не секрет, что Тегеран таким образом хотел бы в перспективе иметь свою «ис-ламскую атомную бомбу 67. Конечно, в Иране хорошо понимают, что создать такую бомбу им не удастся без помощи других стран, в частности Пакистана, который, как это отмечалось в мировой печати, стоит на пороге создания именно такой «исламской бомбы». Западная печать сообщила, что Ирану уже удалось доставить ядерное топливо в Бушир, что значительно продвинуло его к созданию собственной бомбы 68. Через Пакистан ИРИ надеется полу-чить помощь не только от пакистанских ученых, но также и от КНР. Во всяком случае, как отмечают в США, Иран «не прекратил осуществление ядерной программы, которую он получил в наследство от шахского Ирана».

В 1991 г. Пакистан обещал поделиться о Ираном некоторыми секре-тами по созданию атомной бомбы. Правда, неизвестно, сумел ли Иран тогда что–то получить в этом плане от Исламабада 69. Хотя доподлинно известно, что Пакистан не раз положительно высказывался о стремлении исламского Ирана получить свою «исламскую атомную бомбу».

Определенное развитие получили культурные связи двух стран, основанные на соглашении о культурном сотрудничестве, подписанном еще в 1956 г. 70. Поскольку отношения между странами налаживались на исламской основе, то и контакты в области культуры носили главным об-разом исламский характер. Инициатором таких отношений выступил ис-ламский Иран, а Пакистан полностью поддержал его. Светский характер соглашения почти игнорируется. В частности, стороны стали обменивать-ся делегациями исламских деятелей, ученых–богословов, студентов –теологов и т. д. Налажен обмен исламской религиозной литературой, ра-дио– и телепередачами исламского направления, чтецами Корана и т. д. 71.

После создания ОЭС стороны полагали, что культурные контакты между двумя странами получат новый импульс. Однако ирано–иракская война стала серьезным тормозом на пути культурного сотрудничества. Кроме того, не следует забывать, что в области ислама у ИРИ и Пакиста-на имеются серьезные расхождения, которые также сдерживают развитие культурных связей. В целом они носят однобокий исламский характер и

65

переживают период глубокого упадка, поскольку пакистанские власти пы-тались представить свои отношения к Западу и исламу в качестве «гармо-ничных, а не конфликтных», т.е. сугубо в компромиссном плане 72.

С 1989 г. обе страны предприняли меры к развитию своих культурных свя-зей. Оживилась, например, работа иранских культурных центров в Пакистане, а также обмен различными делегациями 73. Но в середине 90–х гг. ухудшение отношений между ИРИ и ИРП негативно сказалось и на культурных связях. В Пакистане был убит иранский атташе по культуре, а культурные центры ИРИ в Пакистане подверглись нападениям. Резко снизилось число культурных и науч-ных обменов. Пошло вниз и сотрудничество в области спорта 74.

ОТНОШЕНИЯ ИРАНА С ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКОЙ АФГАНИСТАН Отношения рассматриваются больше по принципу его географиче-

ского расположения, нежели по заявленному признаку мирного распро-странения иранской революции. Экспорт ислама в эту страну имел свои весьма существенные особенности: он носил полувоенный и полумирный характер. Дело в том, что в Афганистане в основном проживают сунниты, а шииты составляют только 20% населения страны. Именно шиитам Иран и стал оказывать все возрастающую помощь и содействие, прибегая как к мирным, так и военным методам экспорта исламской революции.

Становление и развитие ирано–афганских отношений после револю-ции в Иране можно условно разбить на четыре основных периода: 1) стремление осуществить экспорт революции в Афганистан мирным путем (апрель 1978 – первая половина декабря 1979 г.); 2) то же, но вооружен-ным, насильственным путем (вторая половина декабря 1979 – февраль 1989 гг.); 3) попытки возврата к идее мирного, ненасильственного пути (март 1989 – 1994 гг.); 4) своеобразие подхода ИРИ к Афганистану: на примере отношений с этой страной Тегеран хотел показать всему мусуль-манскому и «третьему миру», что если для какой–либо исламской страны возникала внешняя угроза, то исламский Иран всегда одним из первых готов прийти на помощь «своим мусульманским братьям» и оказать им максимальное содействие (1995–1998 гг.).

Военный переворот 1978 г. в Афганистане был настороженно встре-чен в шахском Иране, который стал медлить с определением своего от-ношения к нему, пытаясь выяснить, было ли это делом самих афганцев или же в этом была задействована «рука Москвы»75. Тем временем при-шедшая в Афганистане к власти Народно–демократическая партия Афга-нистана (НДПА) во главе с Н. М. Тараки выступила с обращением к своим согражданам и другим странам, где она провозгласила следующие цели и задачи афганской революции: стремление жить в мире и дружбе со всеми странами, особенно соседними, в том числе с Ираном 76.

Однако, Тегеран только 6 мая 1979 г., уже после победы исламской революции, когда большинство государств мира признало новую власть в

66

Кабуле, заявил, что Иран подтверждает свое намерение и впредь под-держивать нормальные дипломатические отношения с Афганистаном 77.

В целом это признание прошло сравнительно быстро и не было ого-ворено какими–либо политическими и прочими условиями. Немаловажное значение имело и то, что правительство Н. М. Тараки открыто провозгла-сило, что оно будет проводить самостоятельную мирную политику непри-соединения и позитивного нейтралитета, базирующегося на принципах мирного сосуществования, а также укрепления дружбы и добрососедства со всеми соседями Демократической Республики Афганистан (ДРА) и прежде всего с Ираном, Пакистаном и КНР 78.

ДРА приветствовала победу революции в Иране в феврале 1979 г., которая носила ярко выраженный антимонархический и антизападный характер. Уже 12 февраля Кабул признал Временное правительство Ира-на во главе с М. Базарганом, назначенным на этот пост руководителем страны аятоллой Р. Хомейни. В телеграмме на имя нового руководства Ирана Н. М. Тараки наряду с поздравлениями выразил надежду, что «дружба между нашими странами будет все более укрепляться на основе сердечности и добрососедства в свете принципов мирного сосуществова-ния и невмешательства во внутренние дела друг друга»79. Примечатель-но, что Афганистан уже в то время выступил с осуждением подрывной деятельности США против Ирана и министр иностранных дел ДРА Ш. М. Дост в интервью палестинскому еженедельнику «Фалестин ас–Саура» в апреле 1980 г. заявил: «Если американский империализм выступит и по-пытается применить против Ирана военную силу, то Афганистан будет на стороне иранской революции»80.

Поэтому на первом этапе ирано–афганских отношений между двумя странами на официальном уровне были установлены теплые дружествен-ные связи. Это, в частности, подтвердил на своей пресс–конференции в мае 1979 г. министр иностранных дел Ирана И. Язди, подчеркнув при этом, что Тегеран не вмешивается во внутренние дела Афганистана и «не собирается экспортировать свою революцию ни в какую страну», тем бо-лее в соседний, дружественный Афганистан 81.

Однако реакционные круги в Иране, особенно из среды фундамента-листского духовенства, стали и открыто, и тайно выступать против ДРА. Но и в первый период афганской революции, еще до своего свержения шах Ирана начал проводить активную подрывную политику в отношении Кабула, щедро снабжая оружием и деньгами афганскую оппозицию и ши-роко используя для этих целей иранскую спецслужбу САВАК. Дело в том, что еще до переворота 1978 г. в Афганистане шах Ирана сумел сблизить-ся с главой афганского правительства принцем М. Даудом. Действуя че-рез него, шах с полного одобрения и поощрения Запада, особенно США, попытался оторвать Афганистан от традиционной политики нейтралитета и путем предоставления Кабулу значительной финансовой помощи (около 700 млн. долл. к концу 1974 г. и обещания предоставить еще около 2 млрд. долл. в ближайшее десятилетие) вовлечь страну сначала в эконо-

67

мическую организацию – РСР, а затем и в военно–политическую – СЕНТО. Известно, что М.Дауд был весьма склонен удовлетворить поже-лания шаха Ирана и успел за короткое время изменить соотношение по-литических сил внутри Афганистана в пользу Запада. Переворот 1978 г. положил конец этим планам. И шах стал мстить новому афганскому режи-му. Он, в частности, отдал своим пограничникам распоряжение перекрыть границу и не допускать в Иран афганских беженцев, вместе с которыми, как опасался шах, в страну могут проникнуть «подрывные афганские ре-волюционные элементы»82.

Против нового режима в Афганистане стали выступать и иранские аятоллы правого толка. Так, известный в Иране великий аятолла К. Шари-атмадари осудил «кабульский марксистский режим» за его «грубые ре-прессии» по отношению к исламу и афганским мусульманам, за установ-ление «неверия и атеизма» и призвал исламских верующих всего мира поддержать борьбу афганских повстанцев против такой политики 83. В связи с этим лидер ДРА Тараки был вынужден дать соответствующие разъяснения по поводу того, что ислам в Афганистане не подвергается нападкам и тем более каким–либо репрессиям. Особо он остановился на ультрафанатиках из Ирана, считавших себя «лидерами всех шиитов на всем земном шаре, в том числе и шиитов нашей страны, которые никогда не признавали и не признают такого руководства»84. Конечно, все это не могло не сказаться самым негативным образом на отношениях двух стран.

После убийства Тараки новое руководство ДРА во главе с Амином стало выступать и широко пропагандировать идеи того, что Афганистан, мол, идет по пути социалистического строительства, нередко договарива-ясь даже до того, что его цель состоит в построении в стране коммунисти-ческого общества и т. д. Естественно, что это произвело эффект взорвав-шейся бомбы и вызвало не только самую отрицательную и гневную реак-цию в самом Афганистане, особенно со стороны духовенства страны и глубоко религиозного и почти сплошь неграмотного населения, но и гнев и возмущение во всем мусульманском мире, в том числе в Иране. Посте-пенно все это трансформировалось в сопротивление и неприятие нового режима и перешло в необъявленную войну афганской оппозиции против центрального правительства Кабула внутри страны и за ее пределами. Афганскую оппозицию активно поддерживали внешние силы Запада и Востока – США и другие страны НАТО, Япония, КНР, Саудовская Аравия, ИРИ и др.

Между тем в ноябре 1979 г., например, министр иностранных дел ДРА Шах Вали заявил: «Мы хотим построить в Афганистане социалисти-ческое общество без эксплуатации. Исходя из того, что Афганистан явля-ется отсталой развивающейся страной, мы избрали социалистический путь развития». И это было широко распропагандировано средствами массовой информации ДРА не только в стране, но и за ее пределами. Еще дальше пошел сам Амин, который в частных беседах стал демагогически утверждать, что «Афганистан с помощью социалистических стран сможет

68

перейти от феодализма к коммунизму, минуя капитализм и социализм», и что это «будет вкладом Афганистана в развитие марксистско–ленинской теории и национально–освободительного движения»85.

Последствия этого левого загиба, а попросту говоря, чистого полити-ческого авантюризма, не замедлили проявиться, конечно, в самом непри-глядном и трагическом плане, ибо это не только вызвало ярость и возму-щение и на Западе, и на Востоке, но и потрясло умы советских руководи-телей, особенно теоретиков социалистического пути развития, своей де-магогией, беспринципностью и, разумеется, «нетворческим подходом» к решению проблем социального развития развивающихся государств. В Москве, кроме того, Амину не могли простить, что он физически устранил Тараки с его поста и узурпировал руководство ДРА. Это и послужило в дальнейшем одной из главных причин его отстранения от власти.

Между тем, сопротивление оппозиции стало расти, что вызвало со стороны властей применение репрессивных мер. Благодаря действиям режима Амина, от «афганской революции» отвернулся не только народ Афганистана, но и многих других мусульманских и немусульманских стран. Муллы призвали афганцев к священной войне против социализма и международного коммунизма. Тысячи афганцев в спешном порядке поки-дали свою родину, направляясь в Пакистан и Иран, в страны Европы и даже в США. В итоге через несколько лет Афганистан, где на то время проживало около 15 млн. человек, покинуло более 5 млн. или треть всего населения страны. Именно из этих беженцев потом формировались во-оруженные отряды афганской оппозиции. Кроме того, многие, кто остался в Афганистане, также взялись за оружие, составив таким образом внут-реннюю вооруженную оппозицию. Все оппозиционные силы, внешние и внутренние, стали активно выступать против центрального правительства Кабула, поставив перед собой цель свергнуть его и установить новое правление исламского характера.

В целом оппозиция оказалась намного сильнее вооруженных сил ДРА. Армия республики была не в состоянии отразить натиск внутренних и внешних врагов. Положение Афганистана серьезно осложнилось. Руко-водство ДРА, начиная с Тараки, и особенно после прихода к власти Ами-на, много раз обращалось к СССР оказать ему военную помощь и ввести советские войска в Афганистан для отражения внешней и внутренней агрессии. После некоторого колебания Москва дала добро и ограничен-ный контингент советских войск в декабре 1979 г. вошел в Афганистан∗. Амин был устранен и вместо него лидером ДРА стал Бабрак Кармаль. Были приняты срочные меры, чтобы успокоить афганцев и всех мусуль-

∗ Это было, конечно, ошибкой советского руководства во главе с Л. И.

Брежневым. В декабре 1989 г. Верховный Совет СССР расценил это решение как заслуживающее «морального и политического осуждения» («Правда». 25.12.1989).

69

ман в том, что страна не будет строить у себя социализм, а вернется к прежним умеренным демократическим нормам развития, которые были провозглашены при Тараки. Но было уже слишком поздно. Этим завере-ниям не поверили ни в Афганистане, ни за рубежом. Ввод советских войск только усугубил положение в Афганистане. Против ввода советских войск выступили не только большинство афганцев, но и мировое общественное мнение. Кабул и СССР оказались под мощным огнем критики во всем ми-ре.

К тому времени, т.е. началу 80–х годов, в Иране число афганских бе-женцев стало приближаться к 2 млн. человек. Это были разные люди. Во–первых, среди них было много афганских рабочих (до 1 млн.), которые прибыли в Иран еще при шахе в период экономического бума в стране. После переворота 1978 г. в Иран эмигрировало немало высокопоставлен-ных военных и гражданских лиц из бывшего правительства М. Дауда. Ко-гда же в Афганистане фактически началась гражданская война, то в Иран хлынули тысячи крестьян, спасаясь от войны, насилия и угрозы смерти. Они уходили целыми семьями со всем своим имуществом и скотом. Как правило, они селились в пограничных с Ираном районах – Систане и Бе-луджистане, Хорасане, в окрестностях Мешхеда, где нередко проживали родственные им иранские племена, кланы таджиков, туркмен, узбеков и других народов 86. Беженцы селились компактно, и из них позднее было сформировано 45 специальных лагерей, подчиненных иранским властям.

В декабре 1979 г. иранское руководство и лидер ИРИ имам Хомейни резко выступили против ввода в ДРА советских войск, они назвали этот ввод оккупацией Афганистана. В связи с этим ИРИ отказалась признать законность афганского правительства Б. Кармаля, а потом и Наджибуллы. Из Кабула был отозван иранский посол. В одном из своих выступлений имам заявил: «Мы полностью поддерживаем отважный мусульманский народ Афганистана. Этот народ должен знать, что Аллах на его стороне. Этот народ должен сплотить свои ряды и вести войну до победы с чув-ством веры в Аллаха»87. ИРИ стала оказывать афганским беженцам по-мощь, приняв в парламенте закон о финансировании афганских повстан-цев. ИРИ вступила в международный Постоянный комитет по решению афганской проблемы. В ООН и в других международных организациях и форумах иранские делегаты и представители активно выступали с резкой критикой и осуждением не только руководства ДРА, но и Советского Сою-за, особенно его политики в отношении Афганистана. Тегеран утверждал, что «присутствие Советов в Кабуле создает угрозу Исламскому Ирану»88. В этот период ИРИ выступила с планами оказания широкой военной по-мощи Афганистану.

После исламской революции в Иране положение афганских бежен-цев в этой стране серьезно осложнилось, поскольку им стало трудно находить работу, а экономический бум окончился еще при шахе. Без ра-боты остались не только иностранные, в том числе и афганские рабочие, но и местные, иранские, число которых в 1980 г. составило около 3 млн.

70

человек и продолжало расти. После начала ирано–иракской войны поло-жение беженцев значительно ухудшилось.

Из–за нехватки сырья и полуфабрикатов, которые раньше импорти-ровались из–за границы, а также по ряду других причин в ИРИ стало со-кращаться число действующих заводов и фабрик, а оставшиеся функцио-нировали на 40–60% своей прежней мощности. Это привело к дополни-тельному росту безработицы в стране. Несомненно, что в худшем поло-жении оказались иностранные рабочие, в том числе и афганские, а также беженцы из Афганистана в целом. Найти работу для почти 2 млн. афган-цев в ИРИ стало неразрешимой проблемой.

В июле 1980 г. в Мешхеде – центре расселения афганских беженцев – была раскрыта и прекращена деятельность Бюро афганской организации «Джамияте ислами», которая занималась не только и не столько политиче-ской и религиозной деятельностью, сколько контрабандой наркотиков и ору-жия 89. К концу 80–х годов, по официальным данным, в Иране уже насчитыва-лось около 1 млн. наркоманов, а по другим – 3 млн. Чрезмерное потребление наркотических веществ нередко приводило к смерти молодых людей. Еще больше наркоманов становилось инвалидами и, соответственно, тяжелой обузой для иранского общества. Руководство ИРИ вынуждено было принять в январе 1983 г. новый закон о борьбе с наркотиками, который, в частности, предусматривал смертную казнь для тех, у кого обнаружат более 30 г героина или 5 кг опиума. Примечательно, что только в Мешхеде за торговлю наркоти-ками и участие в организованной проституции в начале августа 1989 г. был казнен 41 человек (в основном афганцы), среди которых было 11 женщин 90. Отсюда и пошло отношение к афганским беженцам как к изгоям и отщепен-цам, которые чаще всех других нарушали законы Ирана.

Некоторая часть афганских беженцев предпочла вступить в ряды во-оруженной афганской оппозиции, которую готовили и обучали в Иране, снабжали оружием и деньгами и затем направляли в ДРА для подрывной работы. Этих людей, которые вели священную войну (джихад) против ДРА, стали называть моджахедами (бойцами за родину, веру и ислам). Их подбором, обучением и засылкой в ДРА занимались иранские спецслуж-бы, в частности корпус «стражей исламской революции», действовавший непосредственно под патронажем самого имама Хомейни и его ближай-ших сподвижников.

К финансированию афганских моджахедов были широко привлечены Великобритания, Франция, ФРГ, Саудовская Аравия, КНР, Египет и др. При этом Египет, например, в основном посылал своих военных инструк-торов в лагеря, где велась подготовка моджахедов.

В ИРИ на первых порах помощь афганским повстанцам, особенно по секретным каналам, оказывалась по линии так называемого Национально-го комитета Ирана по связям с зарубежными мусульманскими странами. Этот комитет, ведавший фактически всем шпионажем на Ближнем и Среднем Востоке и в других странах мира, был разоблачен западными и некоторыми восточными средствами массовой информации. Тегеран вы-

71

нужден был прикрыть его деятельность. Но комитет практически был воз-рожден под новой вывеской – Международного конгресса по проведению пятничных намазов (молитв) с центром в Тегеране. Именно через него руководство ИРИ осуществляло свой курс на экспорт исламской револю-ции в другие страны и установление власти ислама во всем мире. К этому делу были также подключены такие правительственные органы ИРИ, как Министерство исламской ориентации, МИД, МВД, институт личных пред-ставителей имама за границей и некоторые другие.

При их прямом содействии и участии из числа афганских беженцев создавались политические партии и организации, в основном из шиитов, в отличие от подобных партий, которые создавались в Пакистане из числа суннитов. В частности, в ИРИ были созданы такие партии, как «Наср», «Пасдаране джихаде ислам», «Нохзате исламийе инкилаби», «Джобхее моттахеде инкилабе ислами», а также еще четыре небольшие шиитские группировки местного значения – «Ассоциация велаяте факих», «Мученик Хаджи Новруз Али», Исламская партия молнии, Общество молитв и сте-наний. В середине 80–х годов эти партии и группировки были объединены в Единый исламский фронт, или «Союз восьми» (несколько позже – «Союз девяти»)91. Этот союз стал пользоваться финансовой и прочей помощью и поддержкой со стороны как Ирана, так и его представителей за рубежом. Например, КНР самым активным образом оказывала всестороннюю по-мощь в подготовке афганских моджахедов, направляя в Иран военных инструкторов, снабжая повстанцев оружием, деньгами и обмундировани-ем. В Пакистане также была создана довольно широкая сеть лагерей по подготовке моджахедов. В целом, по некоторым подсчетам, в иранских и палестинских лагерях ежегодно готовили и направляли против ДРА до 50 тыс. афганских боевиков; также было создано большое число пропаган-дистских исламских центров 92.

Особое внимание иранская пропаганда стала уделять афганским шиитам. Как известно, в Афганистане в основном проживают сунниты, но есть и небольшое число шиитов. Это, главным образом, хазарейцы, гор-ные таджики, персы, кизыл–баши и некоторые другие (в целом это около 3 млн. человек)93. В Иране к ним был проявлен особый интерес, значитель-но больший, нежели к другим мусульманам страны. При этом наибольшее внимание уделяли хазарейцам, которые с испокон веку заняты в Афгани-стане самой грязной и тяжелой работой и находятся на положении изгоев. Тегеран сумел установить с ними тесные связи. Он не раз обещал им об-легчить и улучшить их материальное и правовое положение, в том случае, если Афганистан станет исламской республикой иранского типа. И это, конечно, находило и продолжает находить положительный резонанс сре-ди многих хазарейцев. Более того, под влиянием иранской пропаганды многие хазарейцы активно подключились к вооруженной борьбе против центрального правительства Кабула.

В феврале 1986 г. МИД Афганистана был даже вынужден направить Тегерану ноту протеста в связи с тем, что иранское правительство напра-

72

вило чуть ли не официально высокопоставленную делегацию в район рас-селения хазарейцев с целью создания там некоего афганского Единого исламского фронта. Наряду с этим ИРИ уделяла не меньшее внимание пуштунскому племени Тури, члены которого также исповедуют шиизм 94. Налицо была серьезная попытка расколоть афганское общество не только по национальному, но и по религиозному признаку.

Помимо подрывной деятельности в приграничных с Афганистаном районах, иранские спецслужбы и даже некоторые части регулярной армии Ирана вели активные военные действия против всей территории Афгани-стана и в его воздушном пространстве. В частности, в середине и конце 80–х годов иранская артиллерия обстреливала позиции афганской регу-лярной армии не только в приграничных, но и довольно удаленных райо-нах страны. Ракеты Ирана не раз сбивали афганские самолеты прямо над территорией Афганистана. Иранские самолеты неоднократно вторгались в его воздушное пространство. Министерство иностранных дел Афганиста-на неоднократно направляло в МИД Ирана соответствующие ноты проте-ста.

14 мая 1980 г МИД ДРА выступил с предложениями, направленными на политическое урегулирование обстановки вокруг Афганистана и нор-мализацию своих отношений с Ираном и Пакистаном. Кроме того, 24 авгу-ста 1981 г. правительство ДРА сделало еще одно заявление, в котором предложило для смягчения обстановки начать переговоры между ДРА, Пакистаном и Ираном как на двусторонней, так и трехсторонней основе, отметив, что нежелание одной из сторон приступить к переговорам не должно служить препятствием для начала диалога в целом. При этом правительство ДРА заявило также, что оно не возражает против участия в таких переговорах Генерального секретаря ООН или его заместителя 95.

Иран отверг эти предложения и, в свою очередь, выдвинул в ноябре 1981 г. свой план урегулирования афганской проблемы. Он предусматри-вал, в частности, вывод советских войск из ДРА, размещение там воору-женных сил исламских государств, прежде всего Ирана и Пакистана, со-здание для управления Афганистаном исламского совета из представите-лей местного мусульманского духовенства и других оппозиционных сил. Наряду с этим в плане Тегерана намечалось создание необходимых усло-вий для возвращения на родину афганских беженцев и создания в Афга-нистане в результате «свободных выборов» учредительного собрания из числа моджахедов и «истинных мусульман», но обязательно без участия правительства Кабула и членов НДПА. Это было отвергнуто афганским правительством и привело к дальнейшему обострению отношений между двумя соседними странами.

Другую позицию избрал для себя Пакистан. Он принял предложения ДРА и летом 1982 г. в Женеве начались афгано–пакистанские переговоры при участии представителя Генерального секретаря ООН Д. Кордовеса. Другими словами, помимо стремления решить проблему военным путем, были предприняты усилия по ее мирному урегулированию за столом пере-

73

говоров. ИРИ также получила приглашение принять в них участие. Однако Тегеран отказался 96. Вместе с тем ИРИ весьма критически высказалась в адрес президента Пакистана Зия–уль–Хака, который все же решился начать эти переговоры, хотя и не отказался фактически от самого активно-го участия в необъявленной войне против ДРА.

Между тем к середине 80–х годов, как уже упоминалось, партии аф-ганских повстанцев, базирующихся в Иране, были объединены в «Союз восьми». Под нажимом Тегерана, контролировавшего деятельность этого союза, его руководство пошло на установление контактов с афганскими партиями, базирующимися в Пакистане и объединенными в Альянс семи, расположенный в г. Пешаваре. Из этой семерки к Ирану особенно тяготе-ли такие партии, как Исламская партия Афганистана (лидер Г. Хекматиар) и Исламское общество Афганистана (лидер Б. Раббани), т.е. партии фун-даменталистского толка. В апреле 1984 г. при активном давлении со сто-роны Пакистана и США эти партии объединились в единый Национальный фронт исламской революции в Афганистане. Нужно, однако, сказать, что это объединение носило больше искусственный характер и отвечало прежде всего интересам Пакистана и США, чем Союзу восьми из Ирана и Альянсу семи из Пешавара. И не случайно, что вскоре этот фронт пере-стал существовать 97.

Причин для его распада было немало, но главным разногласием бы-ло то, что Союз восьми состоял из шиитов, а Альянс семи – из суннитов. Кроме того, Союз восьми заявил о своей полной поддержке доктрины и учения имама Хомейни, тогда как большинство лидеров Альянса семи выступали против ИРИ и имама. Даже такие его деятели, как Г. Хекмати-ар, которого в Тегеране считали самым близким своим другом, говоря о будущем Афганистана и его государственном устройстве, подчеркнул, что Афганистан будет исламской республикой, но не будет походить ни на исламский Иран, ни на исламский Пакистан, а будет чем–то средним и сохранит свою индивидуальность и независимость. Это заявление было с большим разочарованием встречено в ИРИ, особенно в правящих кругах Тегерана 98.

Между тем необъявленная война против Афганистана продолжа-лась. В нее втягивались все новые и новые силы с обеих сторон: росли ряды моджахедов, соответственно росла и армия Республики Афганистан (РА)∗. Если в начале 80–х годов афганская армия состояла из 45 тыс. че-ловек, то к концу 80–х она выросла до 500 тыс. Что касается сил повстан-цев, то их число, по самым различным данным, составляло от 90–100 тыс. до 350–450 тыс. человек. В целом воюющие стороны были, таким обра-зом, примерно равны 99. Это особенно было ясно, если учесть, что лидер РА М.Наджибулла, приводя цифру в 500 тыс., имел в виду и народное ополчение (200–250 тыс.). При этом оппозиция черпала свои кадры в ос-

∗ 30 ноября 1987 г. было упразднено название – Демократическая Республи-

ка Афганистан (ДРА) и страну стали именовать Республика Афганистан (РА).

74

новном из афганских беженцев, которые пребывали в Иране (более 2 млн.) и Пакистане (около 3 млн. чел.).

Для афганского народа и особенно для беженцев война была боль-шим бедствием. Эта необъявленная война с 1978 г. разоряла экономику страны и причинила ей огромный ущерб. Афганистан – одна из самых бед-ных стран мира, а война сделала афганский народ еще беднее. Так, только потери живой силы, в том числе и гражданских лиц, составили около 1 млн. человек. Навсегда стали инвалидами несколько миллионов человек. Общий ущерб экономике оценивается в несколько миллиардов долларов. Это огромная цифра для малоразвитого Афганистана, ибо она примерно со-ставляет три четверти всех вложений в развитие экономики Афганистана за 50 лет, предшествовавших перевороту 1978 г. Было разрушено много заво-дов и фабрик, школ и больниц, городов и сел. Особенно пострадало сель-ское хозяйство – основа афганской экономики. Ибо из страны эмигрировало немало крестьян. Пустует много земель, так как их некому обрабатывать. Разрушены арыки для подачи воды, а без воды нет жизни, нет хлеба. В ре-зультате в начале 90–х годов Афганистан оказался в тяжелом кризисном положении. На восстановление страны срочно требуются десятки миллиар-дов долларов и много лет упорного труда, чтобы создать для народа более или менее человеческие условия существования 100.

Это хорошо стали понимать в Кабуле, особенно после прихода к вла-сти нового руководства во главе с М. Наджибуллой. К тому времени, к концу 80–х годов, в мире наметились первые серьезные перемены и смяг-чение международной напряженности. В частности, наметилось и нача-лось улучшение советско–американских отношений, а также нормализа-ция отношений СССР с КНР.

Тегеран, не прекращая критики, начал в конце 80–х годов по инициа-тиве Москвы диалог с Советским Союзом по афганскому вопросу. При этом он особо подчеркивал, что улучшение советско–иранских отношений прямо зависит от того, насколько далеко пойдет СССР в решении афган-ского вопроса 101.

Заявление Генерального секретаря ЦК КПСС М.С.Горбачева от 9 февраля 1988 г. о том, что советское правительство и правительство Аф-ганистана договорились в случае успеха женевских переговоров начать вывод из РА ограниченного контингента советских войск, было с большим удовлетворением встречено в ИРИ. Председатель парламента и второй по политической значимости человек в ИРИ А. А. Хашеми–Рафсанджани заявил по этому поводу: «Мы ранее в дружеской манере указывали вам, что ваше военное присутствие в Афганистане не в ваших интересах. Если вы решили вывести свои войска из Афганистана, то мы готовы оказать вам помощь в этом вопросе, т.е. помешать США добиться господства над Афганистаном после того, как советские войска уйдут из этой мусульман-ской страны»102.

В середине февраля 1988 г. ИРИ выступила в поддержку предложения Пакистана создать сначала временное правительство Афганистана из чис-

75

ла моджахедов, прежде чем подписывать женевские соглашения. Во второй половине февраля 1988 г. с этой целью в Иран прибыл первый заместитель министра иностранных дел Пакистана А. Саттар. В интервью после встречи с министром президент ИРИ Али Хаменеи, поддержав полностью предло-жение Пакистана на этот счет, заявил: «Самым компетентным источником для определения будущего Афганистана являются афганские моджахеды, которые оказывают огромное влияние и имеют прочную базу в народе этой страны и являются его подлинными представителями»103. В свою очередь, министр иностранных дел ИРИ А.А. Велаяти на встрече со своим пакистан-ским коллегой снова подтвердил, что «ИРИ твердо считает, что моджахеды из Афганистана должны сыграть одну из наиболее важных ролей в деле принятия решения об урегулировании афганской проблемы» и что «без со-гласия афганских моджахедов и беженцев, которые в настоящее время проживают в Иране и Пакистане, никакая договоренность (имеются в виду женевские соглашения – В.У.) не принесет конкретных результатов»104. Дру-гими словами, иранское руководство высказалось в своем прежнем духе – в создании переходного правительства должны принять участие только мод-жахеды без представителей правительства Наджибуллы, которого оно про-должало решительно игнорировать, и создать такое правительство надо до выхода советских войск из Афганистана.

И такое правительство было создано в Пешаваре во второй поло-вине февраля 1988 г. Иран приветствовал создание этого правительства, в которое вошли 28 представителей афганской оппозиции, включая 14 членов Альянса семи, 7 – от Союза девяти и 7 – от афганских бежен-цев 105. На пост президента временного переходного правительства был назначен Ахмад Шах Масуд, а вице–президентом Абдул Зазабуллах – представители двух самых слабых партийных группировок Альянса семи. Их назначение расценивалось как компромисс между ведущими партиями Альянса семи и Союза девяти.

На одном из заседаний переходного правительства было решено, что в будущем Афганистан будет именоваться Исламское Государство Афганистан (ИГА). США не спешили признать это временное правитель-ство, что вызвало недовольство среди Альянса семи. Это послужило по-водом для того, чтобы лидер Исламской партии Афганистана Г. Хекмати-ар обвинил США в сговоре с СССР за спиной Пакистана и мусульманских партизанских группировок 106.

Создание временного переходного правительства вызвало разногла-сия в руководстве Альянса семи, особенно между Хекматиаром и Хале-сом, по поводу того, что во главе такого правительства были назначены маловлиятельные и малоизвестные деятели афганских моджахедов и в него не смогли войти видные лидеры Альянса семи 107. Именно это обсто-ятельство определило недолговечность правительства Ахмад Шаха Ма-суда и его скорое падение.

Завершившиеся 14 апреля 1988 г. переговоры в Женеве и подписа-ние там соглашений, регулирующих внешний аспект афганской проблемы,

76

не были признаны Тегераном на том основании, что в них не приняли уча-стие представители афганской оппозиции. И вообще Тегеран с самого начала считал их «неприемлемыми». В связи с этим ИРИ выступила с серьезной критикой политики Зия–уль–Хака, которого за его участие в женевских переговорах в ИРИ стали называть «предателем священной борьбы» афганских моджахедов за ислам, за веру, за установление исла-ма в Афганистане. Руководство Альянса семи пригрозило Зия–уль–Хаку, что альянс может покинуть Пешавар и обосноваться где–нибудь в Иране или Афганистане, чтобы получить полную свободу для продолжения «священной борьбы» против атеизма и международного коммунизма.

В соответствии с женевскими соглашениями Советский Союз 15 мая 1988 г. начал вывод своих войск из Афганистана, который был закончен 15 февраля 1989 г. Это знаменательное событие оказало большое влия-ние на политику Ирана в отношении афганского вопроса, а также Совет-ского Союза в целом. Именно с этого времени Тегеран фактически изме-нил свой курс по подходу к афганским моджахедам и пришел к выводу, что афганскую проблему теперь следует решать мирными политическими средствами, а не на поле боя. Это, в частности, было подтверждено во время визита в СССР в июне 1989 г. председателя парламента ИРИ А. А. Хашеми–Рафсанджани, заявившего, что позиции ИРИ и Советского Союза по афганскому вопросу совпадают 108.

В начале февраля 1989 г. афганские моджахеды, базирующиеся в Пакистане, решили создать свое временное правительство, чтобы органи-зационно оформиться и получить возможность выступить единым фрон-том с Союзом девяти для свержения режима Наджибуллы и захвата вла-сти в Кабуле. Они известили об этом Тегеран и вскоре оттуда приехали афганские делегаты от Союза девяти. Вскоре в Пешаваре был созван консультативный совет (шура) для избрания переходного правительства. Из 519 мест в совете руководители Альянса семи, которые созвали шуру и направляли его работу, выделили Союзу девяти всего 60 мест, тогда как он просил 120 мест. Совет начал свою работу 10 февраля 1989 г. без уча-стия представителей Союза девяти, которому хотя и предложили потом 100 мест, но слишком поздно, ибо пока был достигнут этот компромисс, представители иранских шиитских партий Союза девяти выехали из Пе-шавара, так и не войдя в состав переходного правительства. Так резко обозначились религиозные противоречия между шиитскими и суннитскими партиями, между Альянсом семи и Союзом девяти, которые переросли в политические и фактически помешали афганским шиитским моджахедам принять участие в переходном правительстве, где пост президента занял С. Моджаддади, премьер–министра – Р. Сайеф, министра иностранных дел – Г. Хекматиар и т. д. Отношения между двумя группировками резко обострились 109.

Уместно отметить, что разошлись позиции иранских руководителей и, например, видного лидера моджахедов Г.Хекматиара по вопросу о буду-щем устройстве Афганистана. Фундаменталист Г.Хекматиар в отличие от

77

Тегерана, стал выступать за создание конфедерации Пакистана и Афга-нистана, в рамках которой между двумя странами будут ликвидированы государственные границы 110. В то же время ИРИ выступала за сохране-ние целостности и национального суверенитета Афганистана, который она, однако, хотела бы во что бы то ни стало превратить в исламскую республику по иранскому образцу, чего не желали многие из лидеров аф-ганских моджахедов, базирующихся в Пешаваре.

В июле 1988 г. руководство ИРИ было вынуждено под угрозой полно-го разгрома со стороны успешно наступавшей иракской армии и отступле-ния иранских вооруженных сил принять резолюцию СБ ООН № 598 от 20 июля 1987 г. Война между Ираном и Ираком прекратилась, а 20 августа того же года начались мирные переговоры. Именно в это время возникли серьезные опасения, что Иран может повернуть свою более чем милли-онную армию против Республики Афганистан и оказать оппозиционным афганским силам обещанную военную помощь. Но Иран, обессиленный войной с Ираком и глубоким экономическим и социальным кризисом, про-сто не мог далее экспортировать ислам в другие страны, в том числе в Афганистан.

Когда в 1989 г. советские войска ушли из РА, там остались три глав-ные противоборствующие силы: внутренняя и внешняя оппозиция и цен-тральное правительство Кабула, которые продолжили гражданскую войну в стране. На Западе были уверены, что без советской помощи армия РА долго не продержится и режим Наджибуллы вскоре падет. Главной целью моджахедов стал захват Кабула. Возникла угроза жизни аккредитованным там дипломатам. Поэтому многие посольства, в том числе и Ирана, были временно закрыты, а их персонал эвакуирован 111.

При этом ИРИ сохранила и даже расширила свое консульство в Ма-зари–Шарифе на севере Афганистана.

Иран приветствовал падение правительства Наджибуллы в апреле 1992 г. и образование Исламского Государства Афганистан (ИГА) и по-спешил установить с ним дипломатические отношения, а также предло-жил президенту ИГА Б.Раббани помощь в размере 500 млн. долл. В марте 1995 г. Б.Раббани посетил Иран и имел длительные переговоры с иран-ским руководством, во время которых он пригласил президента ИРИ Рафсанджани посетить ИГА. Приглашение было принято 112. Отношения двух стран приняли дружественный и близкий характер. 0днако наступле-ние талибов нарушило эти планы, а после захвата ими в 1996 г. Кабула Раббани бежал на север Афганистана и фактически потерял власть в ИГА. Ситуация круто изменилась.

В четвертый период произошло серьезное обострение отношений ИРИ с крайне правым исламским движением фундаменталистского толка «Тали-бан». Как отмечалось, Тегеран стал активно поддерживать свергнутого в 1996 г. президента ИГА Б.Раббани, а также афганских шиитов. Талибы, ко-торые являются пуштунами и исповедуют ислам суннитского толка, начали широкую кампанию против как афганских шиитов, так и шиизма в целом,

78

особенно иранского толка. Более того, талибы решительно отказались предоставить даже в рамках Афганистана какую–либо автономию и само-стоятельность национальным меньшинствам страны – таджикам, узбекам, туркменам и т. д. Иран как центр шиизма, естественно, не мог с этим при-мириться, и отношения Тегерана с талибами, овладевшими большей ча-стью страны, пошли от плохого к худшему, по нисходящей линии 113.

В августе 1998 г. талибы захватили важный опорный центр оппози-ции на севере страны – г. Мазари–Шариф. Они сожгли консульство ИРИ и убили нескольких иранских дипломатов. Это до предела накалило отно-шения двух стран. Тегеран выразил резкий протест, а также начал концен-трировать свои войска на границе с ИГА. Иран и Афганистан оказались на грани войны. И только вмешательство ООН и опасения самого Тегерана, учитывавшего опасность поражения в войне с талибами, как это было с СССР в Афганистане, предотвратили войну между двумя странами 114. Однако все торговые и прочие связи между Тегераном и Кабулом были прерваны. Особенно болезненным для Кабула явилось прекращение по-ставок нефтепродуктов в Афганистан 115.

Президент ИРИ М.Хатами заявил в ноябре 1998 г., что только реальное сотрудничество может способствовать прекращению гражданской войны в Аф-ганистане. При этом М.Хатами выступил за создание в ИГА правительства на широкой основе с участием в нем представителей всех политических и религи-озных групп и партий страны. Это, по его мнению, должно послужить умиротво-рению положения в ИГА, а также поможет положить конец гражданской войне и достижению там долгожданной стабильности и безопасности. Интересно отме-тить, что лидер афганской партии Г.Хекматиар, в свою очередь, уже будучи в Иране, высказался, что гражданская война в Афганистане может закончиться только при условии прекращения иностранного вмешательства в дела ИГА, в частности России, которая оказывает большую помощь Шах Масуду, как одно-му из лидеров северной оппозиции режиму талибов в Афганистане. В России в связи с этим появились статьи с призывом прекратить эту помощь и начать диалог с талибами, что отвечает ее национальным интересам. Иран, наоборот, усилил как свою поддержку свергнутому правительству Б. Раббани, так и про-тиводействие курсу движения «Талибан» в целом, насаждению им «самой из-вращенной формы ислама в Афганистане»116.

Таким образом, попытки Ирана экспортировать свою революцию в Турцию и Пакистан потерпели поражение. Частично это удалось сделать в отношении Афганистана, но и тот, хотя и был провозглашен исламским государством, однако стал развиваться по своим исламским принципам и идеалам, часто далеким и враждебным иранскому примеру и идеалу.

Глава III

79

ВЛИЯНИЕ КОНЦЕПЦИИ ЭКСПОРТА ИСЛАМА Р.ХОМЕЙНИ НА СВЯЗИ ИРАНА СО СТРАНАМИ ПЕРСИДСКОГО ЗАЛИВА (САУДОВСКАЯ APAВИЯ, КYВEЙТ, ОАЭ, ОМАН И БАХРЕЙН)

Воды Персидского залива омывают берега Ирана ∗ на протяжении 1830

км 1. В Заливе завязано немало глобальных, региональных и локальных проблем. Политика Исламской Республики Иран после ирано–иракской войны находится под огромным влиянием этих проблем. В свою очередь, политика Ирана, как и внутренняя, так и, особенно, внешняя, оказывает существенное влияние на по-ложение в этом регионе. Политическая, экономическая и военно–стратегическая уникальность этого региона заключается в том, что здесь разведано около двух третей запасов нефти западного мира, и это играет решающую роль не только в жизни арабского да и всего мусульманского мира, но и мирового сообщества в целом. Почти все капиталистические и многие развивающиеся государства, а в последние годы существования социалистического лагеря и страны социализма активно потребляли нефть Залива. Это потребление, видимо, возрастет к XXI веку в связи с общим истощением нефтяных месторождений в мире и сворачи-ванием ранее разрабатываемой программы использования атомной энергии в качестве главного производителя энергии для нужд всего человечества 2. Пер-сидский залив к тому же находится недалеко от российских южных границ, на стыке трех континентов и двух океанов, что всегда привлекало к нему военно–стратегическое внимание и имело значение как для СССР, а после его распада и РФ, так и западных держав, особенно США. В этом регионе существуют такие глобальные проблемы, как нефтяная, исламская и военно–стратегическая. Реги-ональные проблемы сводятся к арабо–израильскому конфликту или ближнево-сточному кризису; недавней войне между Ираком и Кувейтом; ирано–иракскому конфликту, хотя он и находится в стадии окончательного решения, а также ситуа-ции вокруг Ирака; афганскому кризису. К локальным проблемам – отношения стран этого региона друг с другом.

В зоне Персидского залива достоверно разведано около 50 млрд. т. нефти, или 70% запасов капиталистического мира. Первое место принадлежит Саудовской Аравии (22,7 млрд. т.), второе – Кувейту (13,2 млрд. т.) и третье – Ирану (около 10–13 млрд. т.), которое в последнее время оспаривает у него Ирак, утверждающий, что в его недрах находится более 13 млрд. т. нефти 3.

В конце 70–х – начале 80–х годов добыча нефти в Заливе составила 40–50% от добычи всего капиталистического мира. В 1979 г., например, там было получено 1070 млн. т. углеводородов, а их экспорт, осуществлявшийся в основ-ном через Ормузский пролив, составил около 1 млрд. т., или две трети всего мирового нефтяного экспорта 4. После двух энергетических кризисов 1973/74 и 1979/80 гг., повышения цен на нефть сначала с 4 до 12, а затем и до 34 – 38 долл. за баррель, потребление углеводородов в капиталистическом мире резко снизилось. В США, Японии, странах Западной Европы были предприняты меры

∗ Прибрежная полоса Ирака в Персидском заливе составляет 40 – 50 км.

80

по экономии потребления «черного золота» и замены его альтернативными видами энергетического сырья, например, каменным углем, энергией АЭС. В результате к середине 80–х годов на международном рынке нефти предложе-ние превысило спрос, что привело к резкому сокращению добычи нефти в За-ливе. В 1984 г. этот регион удовлетворил мировой спрос только на 20%, экспор-тируя в год около 400–450 млн. т. нефти, т.е. в 2 раза меньше, чем в конце 70–х – начале 80–х годов 5. Если в 1979 г. из Залива было экспортировано 57% всего мирового вывоза нефти, то в 1984 г. – только одна треть его прежнего объема. Такое положение сохранилось и в 90–е годы 6.

Нужно иметь в виду, что в мире наблюдается истощение нефтяных за-пасов. По сообщению французской «Монд», с 1984 г. запасов нефти в мире при ее нынешних темпах добычи и потребления якобы хватит всего лишь на девять лет, т.е. где–то до конца XX в. В то же время в США ее будет доста-точно на семь – девять лет, в Англии – всего на шесть лет и т.д. 7. Интерес-но отметить, что советский ученый Е.В. Бугров еще в 1973 г. предсказы-вал, что при ежегодной добыче нефти в США на уровне 450 млн. т. ее должно было бы хватить всего на 11 лет, т.е. до 1984/85 года. К этому времени, по его расчетам, нефть в стране кончилась бы, и американцы должны были бы полностью перейти на импорт жидких углеводородов 8. Однако эти пессимистические прогнозы практически не оправдались. Гео-логи продолжают открывать повсюду, в том числе и в Персидском заливе, все новые месторождения нефти. Так, к 90–м годам разведанные запасы нефти увеличились в Иране с 9 до 13 млн. т. Кроме того, значительные запасы нефти найдены, например, в Африке.

Учитывая, что программа использования энергии АЭС столкнулась в 80–х годах с большими трудностями, и она не в силах заменить собой, как это намечалось, нефть, которую в конце XX в. планировали использовать только для нужд нефтехимии, то значение нефти как главного энергоносителя и топ-лива не только сохраняется, но, видимо, и возрастет после 2000 г. Япония покрывала свои потребности в жидком топливе за счет поставок из Залива на 60%; Западная Европа, – на 15 – 30 и США – на 10%. Важность его возросла, поскольку запасов Залива хватит на 100 – 150 лет 9. Другими словами, доступ к Заливу всех стран, особенно западного мира, имеет огромное значение для процветания всей их экономики. И если бы предположить, что путь получения дешевой нефти из Залива был бы перекрыт, это означало бы «удушение» Запада, его экономики, всей его жизни. Вот почему президент США Р.Рейган в одном из своих выступлений в 1982 г. заявил своим потенциальным против-никам, что он не остановится даже перед возможностью «начать ядерную войну», если кто–то попытается поставить под угрозу доступ западных госу-дарств к нефтяным богатствам Персидского залива 10.

Нефтяной фактор и Иран. Растущее глобальное значение нефти Залива хорошо понимают и сознают в Иране. Кстати, добыча нефти в ИРИ на конец 90–х годов к общему мировому уровню составила 5,5% произ-водства углеводородов и 7,9% экспорта «черного золота». Доля нефти в общем объеме экспорта ИРИ равна 80,8%. При этом доходы от нефти до

81

сих пор составляют 90–95% всех валютных поступлений страны 11. По-этому Иран заинтересован в сохранении стабильности и безопасности в Заливе, что тесно связано с важным фактором военно–стратегического значения, на котором мы подробнее остановимся ниже.

На первых порах в ИРИ, которая шла по исламскому или третьему пути развития, было принято считать, что экономической основой такого государства или сообщества будет нефть. Кстати, лидер ИРИ имам Р. Хомейни уже предлагал нефтяным мусульманским странам прекратить ее добычу и использовать это в качестве политического оружия для оказания решающего «давления на международный империализм и сионизм». При-зыв Р. Хомейни не был поддержан в основном из–за противодействия Саудовской Аравии в силу ее прозападной ориентации и тесного союза с США. Не случайно, Иран, с одной стороны, осуждал такого рода сближе-ние и сотрудничество, с другой, – серьезно предупреждал Эр–Рияд, как бы все это не привело к тому, что огромные нефтяные богатства не попа-ли бы «в руки неверных», подразумевая под ними США. Показательно в связи с этим заявление заместителя министра иностранных дел ИРИ: «Если саудовцы прогонят со своей земли американских империалистов, Иран будет готов защищать этот регион, предоставив в распоряжение саудовцев все свои политические и военные средства»12.

В конце 80–х годов, после окончания войны с Ираком, Иран стал бо-лее реалистически подходить к нефти Залива, считая, что она прежде всего необходима для восстановления разрушенной экономики, чем на исламские цели. Это тем более будет понятно, если учесть, что ИРИ за-кончила войну, имея в своих и зарубежных банках валютный запас всего лишь в 5 млрд. долл., что фактически означало неминуемый финансовый крах, если бы война продолжалась еще какое–то время 13. Тем не менее, уже в августе 1988 г., вскоре после примирения, в Тегеране было заявле-но, что восстановление экономики Ирана не должно означать и привести к усилению его зависимости от какой–либо великой державы или группы стран Запада или Востока, и что доходы от нефти послужат залогом неза-висимого исламского развития.

К идее Р. Хомейни использовать нефть в качестве политического ору-жия руководство ИРИ вернулось в начале 90–х годов. В феврале 1990 г. новый духовный лидер ИРИ аятолла С.А. Хаменеи, критически отозвав-шись о разобщенности исламских стран, которая является причиной их слабости, призвал их применить нефть как политическое оружие против Израиля, а позже и против США. Действуя таким образом, подчеркнул иранский лидер, мусульманские страны «могут легко выбросить Израиль в мусорный ящик истории» и причинить большой ущерб США 14.

Во время ирако–кувейтской войны и операции «Буря в пустыне» Иран сохранял нейтралитет и даже сумел получить дополнительный до-ход от экспорта нефти, который он увеличил в связи с уходом Ирака из числа активных экспортеров. Этот нейтралитет был высоко оценен на За-паде и Востоке. Он во многом способствовал выходу ИРИ из дипломати-

82

ческой изоляции и восстановлению отношений Тегерана с западными и восточными странами, в частности с Саудовской Аравией, Иорданией и частично с Египтом.

Однако после войны в Заливе США выступили в 1991 г. за установ-ление нового мирового порядка и новой системы безопасности в регионе, исключив, однако, из этой системы Иран и Ирак. С этим не согласились многие страны мира, в том числе и Иран, который активно стал выступать против «американского экспансионизма и неоколониализма». Между тем, прагматичные круги ИРИ и США, несмотря на отсутствие дипломатических связей, сумели через третьи страны и фирмы установить довольно тес-ные торговые отношения, составившие в 1994 г. около 5 млрд. долл. Только нефти американские компании закупили на 4 млрд. долл. 15.

Американские власти сочли такое положение ненормальным и, обви-нив Иран в международном терроризме, объявили ему эмбарго. Все тор-говые связи были прекращены, и в 1995 г. принят закон Д`Амато, запре-щавший американским компаниям вкладывать в нефтяную промышлен-ность Ирана более 40 млн. долл.. Кроме того, США стали добиваться, чтобы и другие его союзники последовали примеру Вашингтона 16. Однако страны Западной Европы и Япония фактически отказались поддержать США в этом вопросе.

И тем не менее, эмбарго сильно ударило по Ирану и серьезно ухуд-шило экономическое положение народа и страны в целом. Именно тогда, в середине 90–х годов, иранское руководство выступило с идеей опирать-ся на экспорт не только нефти, но и ненефтяных товаров 17, чтобы умень-шить фатальную зависимость от продажи «черного золота».

В 1997 г. в ИРИ был избран новый президент М. Хатами, изъявивший желание улучшить отношения со многими странами, и в первую очередь, с США. В этом направлении уже сделаны некоторые шаги, и можно ожи-дать, что в недалеком будущем будут решены и вопросы торговли, в част-ности нефтью, что позволит Ирану наладить устойчивые связи с США и стабилизировать его экономическое и финансовое положение. Пока же нефть – по–прежнему становой хребет иранской экономики и финансового благополучия страны.

Большую роль в регионе Персидского залива играет исламский фактор, который, благодаря политике ИРИ на экспорт исламской рево-люции и утверждения решающей роли ислама во всем мире, приобрел фактически роль не только регионального, но и глобального характера. С ним, исламским фактором, сталкиваются как на Ближнем и Среднем Во-стоке, Магрибе, Юго–Восточной Азии, Дальнем Востоке, так и в Африке, странах Западной Европы и даже в Японии и США 18. С ним считаются и его учитывают при проведении своей политики и США, и РФ, и страны третьего мира. И, конечно, им живут мусульмане всего так называемого исламского мира. А это более 1 млрд. человек, которые проживают в 120 из 190 стран, имеющихся на земном шаре на конец 90–х годов 19.

83

Нефтедобывающие арабские страны и ИРИ составляют как бы центр «исламского мира», к которому тяготеют другие мусульманские государ-ства Юго–Восточной Азии, Дальнего Востока, Африки и др. После рево-люции в Иране и принятия ею курса на экспорт исламской революции иранские ученые–богословы и практики утверждали, что главная задача всех мусульманских стран состоит в том, чтобы «создать Соединенные Штаты Ислама»20. Предполагалось, что Иран займет руководящее место в таком альянсе. Позже о Соединенных Штатах Ислама перестали упоми-нать, ибо это название ассоциировалось с Соединенными Штатами Аме-рики, признанным «врагом номер один» исламского Ирана. Однако идея создания «всемирного исламского государства» осталась, и ее начали претворять в жизнь по рецепту и концепции имама Р. Хомейни, предло-женным в его работе «Исламское правительство». В ней, в частности он, отмечает, что «всякая светская власть, в какой бы она форме не выступа-ла, – дело рук сатаны. Наш долг душить ее в зародыше и бороться со всеми ее последователями... И это не только наш долг, долг Ирана, но и долг всех мусульман во всем мире – довести до победного конца револю-ционную исламскую политику»21. Позднее, выступая по этой же проблеме на I Международном конгрессе имамов пятничных намазов, Р. Хомейни призвал всех мусульман мира поднять «всемирное восстание против гос-подства Соединенных Штатов и Советского Союза в мусульманских стра-нах», и, основываясь на том, что ислам – это не просто религия, а полити-ко–религиозная система, выступить против «всемирного богохульства, сионизма и империализма, особенно в Палестине, Ливане и Афгани-стане»22. Для этого Р. Хомейни призвал использовать наряду с разрывом отношений с западными державами «джихад» направленный на утвер-ждение «исламских принципов во всем мире, что коренным образом отли-чается от тех завоевательных войн, которые велись раньше в отрыве от этих принципов»23.

Однако такой курс Ирана был отвергнут Саудовской Аравией, кото-рая всегда считалась «духовным центром», ибо, кроме всего прочего, бы-ла хранительницей «двух исламских святынь» – Мекки и Медины. Иран-ский курс на экспорт исламской революции был холодно и сдержанно вос-принят и в другом «духовном центре» – Исламской Республике Пакистан. Другими словами, в мире существует немало подобных «духовных цен-тров», каждый из которых придерживается своей концепции, как исполь-зовать исламский фактор, какую выбрать модель исламского государства и общества. Почти все они привели к политизации роли ислама и усиле-нию его воздействия не только на жизнь народов Ближнего и Среднего Востока и зоны Персидского залива, но и на их межгосударственные от-ношения и политику на международной арене 24. Характерно в связи с этим замечание французской «Монд», которая писала, что Иран и Сау-довская Аравия исповедуют «два различных ислама»25.

После ирано–иракской войны, которая велась, главным образом, во имя экспорта исламской революции и ставила своей целью превратить Ирак в

84

исламскую республику по иранскому образцу, взгляд руководства ИРИ на военно–политическую доктрину распространения ислама во всем мире суще-ственно изменился. Иран практически оказался не в состоянии проводить в жизнь, в частности военным путем, эту доктрину и вынужден был изменить ее глобальный размах скромными рамками одного государства, а именно – са-мого Ирана. Правда, пока что официальная пропаганда еще не сняла с по-вестки дня саму идею укрепления ислама во всем мире. Однако Иран, пере-живая глубокий политический и социально–экономический кризис, вынужден был, кроме Ирака, отказаться от крупных действий в Ливане, откуда начался вывод некоторых частей из иранского корпуса «стражей исламской револю-ции», а также прекратил помощь мусульманским повстанцам Эритреи и по-шел на восстановление отношений с Эфиопией 26.

Это совершенно новый курс Ирана, правда, он не отказался от по-мощи мусульманам других стран, продолжает поддерживать алжирских исламистов. Но, исламскому фактору уже не придается такое всеобщее и решающее значение, что позволяет Ирану выйти на иные пути развития и покончить, в частности, с изоляцией на международной арене.

Однако что касается начала 80–х годов, то правители стран Персид-ского залива с осуждением восприняли внешнюю политику Ирана, который, в частности, стал утверждать устами не только своих теологов и богосло-вов, но и политических деятелей, что монархия и тираны несовместимы с этим новым курсом и учением Р. Хомейни. Все правители – короли, эмиры и шейхи – коррумпированы, зависимы от Запада и должны быть в результате исламской политической революции насильственным путем низвержены со своих тронов, как это произошло с Иранским шахом Мохаммедом Реза Пе-хлеви. Вместо этого в исламском мире, в том числе и в зоне Залива, должна быть, как утверждали в Тегеране, установлена власть истинных мусульман-ских лидеров или факиха (ученого теолога и знатока мусульманского пра-ва)27, которые, соединяя в одних руках духовную и светскую власть, будут проводить в жизнь все священные предначертания имама Махди, а также божественную волю Пророка и самого Аллаха. При этом само собой подра-зумевалось, что факихом должен стать аятолла Р. Хомейни. Тогда решаю-щий приоритет будет отдан духовным началам, а мирские и светские дела отойдут на второй план. Именно в таком ракурсе будет осуществляться верховная власть в каждой отдельной стране, регионе, а в будущем – и «великом исламском сообществе» мирового масштаба.

Ознакомившись с такими теоретическими выкладками и планами ая-толлы Хомейни, лидеры стран Персидского залива – саудовский король, эмиры и шейхи – с ужасом обнаружили, что иранская революция грозит им лишением власти, и установлением вместо традиционного института монархии неких исламских республиканских режимов и, возможно, созда-нием единого теократического исламского государства во главе с факихом из исламского Ирана. К тому же этот факих будет шиитом, с чем никак не могли смириться не только правители–сунниты, но и простые мусуль-мане–сунниты, которые всегда осуждали шиитов и считали их еретиками,

85

немусульманами и отступниками от праведного ислама. Собственно от-сюда и появились не только неприятие и критика нового иранского курса, но и стали приниматься самые активные меры против него. Это движение возглавил саудовский король, которого, кстати, в Тегеране считали весьма одиозной фигурой, «лишенной благодати и тем самым защиты со стороны Аллаха и священного Корана», ибо он был «тираном и марионеткой Запа-да». Король был достоин только того, чтобы «быть уничтоженным и сверг-нутым с вершин власти и руководства». Примерно в таком же положении оказались и другие правители стран Залива, многие из которых раньше были тесно связаны с Ираном и не хотели бы рвать устоявшиеся узы тра-диционной дружбы и сотрудничества. Однако все они в конечном итоге были вынуждены объединиться вокруг саудовского монарха и призвать на помощь в качестве союзников западные государства, в частности США.

Необходимо отметить, что Иран старался заверить правителей и народ стран Персидского залива, что экспорт революции в отношении к ним будет проводиться только мирными, политическими средствами, а не военными, как это было с Ираком. Тем не менее, в арсенале методов и приемов этого направления каждый мог почувствовать железную руку в бархатной перчатке, да и вся политика была слишком далека от собствен-но мирных акций и сверх нормы наполнена агрессивностью, воинственно-стью и непримиримостью иранского шиитского экспансионизма. Прежде всего, бросалось в глаза то, что ИРИ заявила о ненужности и упразднении границ между исламскими странами, ибо ислам «не знает границ». Вместе с тем, понятия «нация», «народ» стали заменяться более широким поня-тием принадлежности к мусульманской общине, к исламу вообще, когда понятия «перс», «араб» или «белудж» успешно заменялись просто поня-тием «мусульманин» вместо привычного деления народов и стран по их национальной и государственной принадлежности. Это открывало для ИРИ неограниченные возможности для прямого вмешательства во внут-ренние дела любого мусульманского государства. А само вмешательство, благодаря утверждениям шиитских теологов и богословов, превратилось из преступного акта во вполне законное, с исламской точки зрения, дея-ние, которое могут отвергать только «империалисты и неоколонизаторы».

Шиитские общины в странах Залива рассматривались Тегераном как оплот их политики в этом регионе. Они должны были помочь ИРИ свергнуть неугодных правителей и установить новые проиранские республиканские режимы. Для руководства этими общинами и в целом проведения курса ИРИ в государствах Залива Р. Хомейни направил туда своих личных пред-ставителей. Имам, пожалуй, больше доверял им, чем своим дипломатам, нередко поручая представителям выполнение довольно деликатных и сек-ретных поручений «исламского характера», которые, по–видимому, были не по силам иранским дипломатам. В связи с этим стали широко применяться акции государственного и частного терроризма: убивали неугодных полити-ческих и общественных деятелей, похищали заложников, устраивали взры-вы и поджоги, угоняли морские суда и самолеты и т.д. И, наконец, всячески

86

пытались привить исламские нормы жизни (даже правила ношения тради-ционной одежды, особенно это касалось женщин), неукоснительного и стро-гого соблюдения норм ислама в частной жизни и в обществе. В конечном итоге это производило нередко обратный эффект, вызывало чувства проте-ста, особенно со стороны интеллигенции и тех, кто сумел до этого познако-миться с культурными и правовыми ценностями других стран мира или вы-ступал за соблюдение элементарных прав человека и личности.

И хотя, как указывалось, в Тегеране, особенно после смерти Р. Хомей-ни, хорошо понимали, что следует серьезно изменить курс на экспорт ис-ламской революции, однако, об этом больше говорили, чем делали практи-ческие шаги. Иранское руководство имело в виду перейти к экспорту ислам-ской культурной революции, т.е. к мирному идеологическому утверждению ислама в других странах. Но жизнь и здесь внесла свои коррективы. Дело в том, что в начале 90–х годов в мире произошли такие исторические собы-тия, как конец холодной войны, распад СССР и всей системы социализма, образование в Закавказье и в Средней Азии новых суверенных мусульман-ских государств и т.д. Исламский фактор был снова поднят на щит, возрос-ла его роль, особенно в ИРИ. Иранский лидер аятолла С.Хаменеи счел возможным в этой ситуации заявить, что его страна возвращается к преж-нему курсу экспорта исламской революции и что только ислам может спасти мир от надвигающейся катастрофы. Главными объектами этого экспорта стали новые республики бывшей южной части СССР, а также Босния, Ал-жир, Судан и др. В мире заговорили о второй волне возрождения ислама 28. Это привело к тому, что начали вновь обостряться отношения ИРИ с рядом стран Запада и Востока, в том числе с Саудовской Аравией, ОАЭ, Бахрей-ном и др. Иран стали осуждать за причастность к международному терро-ризму, тесно связанному с возрождением курса на экспорт исламской рево-люции, хотя официально ИРИ утверждала, что она проводит только экспорт исламской культурной революции 29.

Однако практически можно считать, что Иран приступил к проведению курса на экспорт исламской культурной революции только с приходом к власти нового президента М.Хатами в 1997 г 30. По его настоянию было по-ложено начало к улучшению отношений со многими странами, в том числе и региона Персидского залива. Лидер ИРИ аятолла Хаменеи стремился про-должить курс Р. Хомейни, но под давлением изнутри и извне вынужден был в ряде случаев уступать новой политике М.Хатами, направленной на уменьшение роли исламского фактора в политике и экономике страны, осо-бенно в ее внешнеполитической деятельности. Это, как считают иранские прагматики во главе с Хатами и Рафсанджани, поможет Ирану установить дружественные и равноправные связи и контакты с внешним миром, завя-зать взаимовыгодные торгово–экономические связи и найти свое место в политико–экономическом пространстве современного мира 31.

В политике Ирана в Персидском заливе важную роль играет военно–стратегический фактор. Если в 80–х годах его главное назначение заключалось в том, чтобы противостоять Ираку, с которым Иран вел вой-

87

ну, то в 90–х годах он был призван к тому, чтобы, во–первых, обеспечить выход Ирана в число ведущих держав не только на региональном, но и на глобальном уровне, а во–вторых, обеспечить стабильность и безопас-ность в Персидском заливе, где находятся главные нефтяные месторож-дения ИРИ и пути вывоза нефти на мировые рынки.

Что касается 80–х годов, то Тегеран использовал военно–стратегический фактор не только в войне против Ирака, но и против поли-тики США по укреплению и расширению их военной активности в Заливе. Как известно, Вашингтон еще в 80–х годах создал «Центральное командо-вание» (Сентком) для защиты своих «жизненных интересов» в Юго–Западной Азии, в том числе в Персидском заливе. Это было сделано во-преки воле и желанию многих стран этого региона, поскольку нарушало их суверенитет и фактически ставило в подчинение Вашингтону 32. С этим согласились некоторые страны во главе с Саудовской Аравией, а другие – резко выступили против, особенно Иран. Уже тогда Тегеран решительно заявил, что сами прибрежные страны Залива, в частности даже один Иран, в состоянии обеспечить стабильность и безопасность в Заливе для добычи и экспорта нефти и других целей, что страны Запада, прежде все-го США, должны отказаться от военных действий в этом регионе и поки-нуть его. Кстати, СССР поддержал позицию Ирана. Однако США и их со-юзники по НАТО выразили несогласие с этим курсом ИРИ и продолжили свое военное присутствие в этом регионе. Более того, на постоянной ос-нове США, вопреки протестам ИРИ, создали в 1995 г. в Заливе свой 5–й флот. Флот установил тесные контакты с НАТО, которая давно вынашива-ла планы взять под свой «зонтик» этот важный во многих отношениях район земного шара. В середине 90–х годов НАТО смог осуществить за-думанное 33.

В 90–х годах, особенно после разгрома Ирака, США, как известно, вы-ступили с инициативой по установлению нового мирового порядка и новой системы безопасности в Персидском заливе, исключив, однако, из нее Иран. Тегеран подверг острой критике оба предложения, особенно в отно-шении Залива. Это подтолкнуло Иран к усилению там военного присутствия в одностороннем порядке, а также к укреплению и существенному росту его военной мощи в целом. Вместе с тем возросла роль и значение военно–стратегического фактора как в региональном, так и глобальном плане.

Прежде всего, Иран взял курс на то, чтобы стать не только лидером в Заливе, но и войти в десятку ведущих держав мира 34. А поскольку сделать это было невозможно во многих отношениях, особенно в экономическом, то было решено войти в десятку с «черного хода». Тегеран начал усиленно добиваться создания собственной «исламской» атомной бомбы, чтобы вой-ти в число ядерных государств. Это, как полагают в ИРИ, автоматически поставит Иран в число ведущих ядерных держав мира, с которыми вынуж-дены считаться и даже опасаться, тем более что Иран активно действует в направлении создания собственных межконтинентальных ракет 35.

88

Действуя в этом направлении, Иран стремился, прежде всего увели-чить численность своих вооруженных сил. Во время ирано–иракской вой-ны ИРИ поставила под ружье более 1 млн. человек. После войны, несмот-ря на серьезные экономические и финансовые трудности, Тегеран про-должал наращивать численность своей армии, главным образом, за счет привлечения и использования басиджей (ополченцев), которых в ИРИ насчитывается около 4 млн. В итоге на конец 90–х годов тактическая чис-ленность иранской армии выросла до 1,5 млн. человек, хотя официально Тегеран обычно приводит цифру 500–700 тыс. 31. Более того, в Тегеране не скрывают, что, выполняя волю покойного имама Р. Хомейни, ИРИ стремится создать «Великую армию» численностью в 20 млн. человек, которую можно будет использовать для установления власти ислама не только на региональном, но и на глобальном уровне 37.

В связи с ростом вооруженных сил значительно увеличились и воен-ные расходы Ирана. Официально Тегеран утверждает, что тратит на эти цели более 1,5% своего ВНП, но практически эти расходы составляют 30% годового бюджета страны. А за 1994 – 1999 гг. на эти цели, видимо, будет потрачено не менее 200 млрд. долл. В ИРИ всячески стремятся не упоминать подобные цифры, чтобы избежать критики как со стороны соб-ственного народа, так и других государств, особенно его соседей, к кото-рым относится и Россия 38.

Эти огромные для мирного времени расходы дают Ирану возможность закупать самое современное и высокотехнологическое оружие наступа-тельного характера, например, в РФ, КНР и КНДР, а также в других странах. Большое внимание в Иране уделяется развитию и совершенствованию оте-чественного военно–промышленного комплекса (ВПК). Уже в настоящее время он производит не только стрелковое оружие, но и танки, артиллерий-ские орудия, ракеты, самолеты и т.д. Продукция ВПК идет не только для внутренних нужд, но и на экспорт. ИРИ экспортирует оружие собственного производства в 14 стран мира. В настоящее время Иран усиленно работает над созданием стратегической ракеты, могущей доставить ядерный, хими-ческий или биологический заряд в любую точку земного шара. Для достиже-ния этой цели иранцы идут на все, в том числе и на открытый шпионаж. В 1997 г., например, в Москве был арестован сотрудник посольства ИРИ в России, который пытался получить секретные данные по созданию таких ракет от одного российского специалиста в этой области 39.

И, наконец, в Иране в последние годы значительно выросло число крупных военных маневров, бόльшая часть которых, как правило, проходит в Заливе. В 1997 г. такие маневры прошли, кстати, под командованием и при личном участии верховного главнокомандующего, лидера Ирана аятол-лы С.А. Хаменеи. В конце октября – начале ноября 1998 г. на границе с Аф-ганистаном были проведены самые крупные маневры, в которых было за-действовано более 200 тыс. иранских военнослужащих. Эти маневры про-водились с целью запугать афганских талибов, враждебно настроенных против Ирана, которого они считают одним из своих главных противников 40.

89

Таким образом, Иран за последние годы превратился не только в крупный «военный центр силы» на Ближнем и Среднем Востоке, но и сде-лал серьезную заявку на выход на мировую арену, стараясь не отставать от своих соседей – Пакистана и Индии – в создании собственных ядерных сил и ракет стратегического назначения.

Важное значение для ИРИ имеют отношения со странами Залива. В 80–х – начале 90–х годов у Тегерана существовали напряженные отноше-ния с рядом государств Залива, но к концу 90–х годов, особенно после прихода к власти президента М.Хатами, были приняты энергичные меры к устранению разногласий, в частности с Саудовской Аравией, Бахрейном, ОАЭ и др. Однако Иран по–прежнему придает важное значение как соб-ственно самому исламскому фактору, так и военно–стратегическому, не отказавшись до конца от идеи экспорта исламской культурной революции, под покровом которой нередко скрывается все тот же курс на экспорт ис-ламской революции, хотя формально Тегеран и отрицает это.

ОТНОШЕНИЯ ИРАНА С КОРОЛЕВСТВОМ САУДОВСКАЯ АРАВИЯ Иранская революция 1978 – 1979 гг. вызвала довольно противоречи-

вую реакцию в Саудовской Аравии. Ибо, с одной стороны, революция но-сила антимонархический характер и свергла шаха Мохаммеда Реза Пе-хлеви, а с другой – дала сильный импульс к возрождению ислама не толь-ко в регионе Ближнего и Среднего Востока, но и во всем мире. Особенно это касается политизации ислама и усиления его роли в решении крупных и малых проблем в глобальном и региональном плане. Нельзя забывать, что иранская революция носила на первых порах антизападный характер. Это шло вразрез с политикой Эр–Рияда, который поддерживал друже-ственные связи с США и другими капиталистическими странами. Выступая за сохранение и укрепление своей политической и экономической незави-симости, Эр–Рияд осуществлял это на основе дипломатических перегово-ров, взаимных компромиссов, исключающих всякого рода революционные «перегибы» и «излишества». В апреле 1979 г. Саудовская Аравия призна-ла создание Исламской Республики Иран и стала поддерживать с ней нормальные дипломатические отношения.

После революции ирано–саудовские отношения, осложненные до этого борьбой за лидерство в Персидском заливе и по нефтяному вопро-су, стали испытывать на себе влияние еще одного, более мощного факто-ра, а именно исламского. Дело в том, что исламский Иран, в основном представляющий собой лидера всех шиитов, которые, по некоторым рас-четам, составляют меньшую часть мусульман ∗, стал претендовать на лидерство во всем исламском мире, которое до этого бесспорно принад-лежало Саудовской Аравии.

∗ Весь исламский мир насчитывает около 900 млн. человек.

90

Иранские теологи после революции, как уже сказано выше, выступи-ли против королевского режима в Саудовской Аравии, который, по их мне-нию, тесно сотрудничает с западными державами, в частности с США – главным «сатаной» и «врагом номер один» исламского Ирана. Из Тегера-на стали раздаваться призывы к свержению королевской власти в Эр–Рияде и к переходу лидирующей роли в исламском мире к революционно-му Ирану или, по крайней мере, к какому–либо другому международному исламскому органу, где бы Иран играл решающую роль. Такая пропаганда была рассчитана не только на всех мусульман, но и на шиитов в Саудов-ской Аравии, где их насчитывается около 400 тыс. человек 41. Как и в дру-гих мусульманских странах, где господствуют сунниты, саудовские шииты находились на положении изгоев общества: были лишены ряда граждан-ских прав, не имели права занимать высокие посты в административном аппарате и армии и испытывали экономические трудности больше, чем мусульмане–сунниты 42.

Под влиянием иранской революции и пропаганды саудовские шииты и члены близкой к шиитам секты хариджитов восстали в ноябре 1979 г. и даже захватили в Мекке Великую мечеть, где расположена одна из исламских свя-тынь – Кааба, и удерживали ее некоторое время в знак протеста против сау-довско–американского сотрудничества. Это расценивалось как серьезное нарушение Корана и других канонов ислама 43. Для подавления этого восстания саудовцы использовали не только силы безопасности, но и регулярную армию.

Саудовское руководство очень опасалось, как бы выступление шиит-ских мятежников не перекинулось на восточные провинции страны, где в основном проживают шииты, занятые в нефтедобывающей и нефтеперера-батывающей промышленности 44. Это выступление послужило импульсом для принятия правительством ряда мер по улучшению общегражданского и особенно экономического положения саудовских шиитов, чтобы избежать подобных волнений в будущем 45. Примечательно, что после событий в Мекке в арабской печати выступил ближайший соратник Р. Хомейни Али Монтазери, который особо подчеркнул, что Иран «не может простить сау-довскому режиму кровавую расправу в мечети в Мекке и клеймит позором эту жестокую позицию и акцию по отношению к восставшим»46.

Когда в ноябре 1979 г. в Тегеране были захвачены американские ди-пломаты в качестве заложников, Иран обратился ко всем мусульманам с призывом поддержать его «революционный акт». Однако немногие ис-ламские страны положительно откликнулись на это обращение. Эр–Рияд холодно отреагировал на этот призыв, что усугубило антисаудовскую кри-тику как в иранской печати, так и некоторых других мусульманских госу-дарств, особенно тех, кто приветствовал иранскую революцию и видел в ней выход из тяжелого экономического и политического положения. При-мечательно, что Р. Хомейни и его окружение пытались сравнить саудов-ского короля Фахда с египетским президентом А.Садатом, которого они представляли обычно как «предателя арабского народа и ислама в це-лом». Как отмечалось в монографии «Ислам во внешней политике», из-

91

данной под редакцией ректора Кэмбриджского университета по изучению международного положения А.Давиша, Р. Хомейни отверг современную систему международных отношений и стремление сверхдержав домини-ровать над человечеством, заявив, что «мы, вы, любой мусульманин вы-ступают против этого, не идут на компромисс по этому вопросу и отверга-ют планы, которых придерживаются Садат и Фахд. Наш долг осудить эти планы, которые не соответствуют интересам угнетенного народа»47.

В декабре 1979 г. во время религиозного шиитского праздника «Ашу-ра» (день поминовения усопшего внука Мухаммеда Хусейна) в Восточной провинции королевства – в г. Дахран и прилегающем к нему нефтепере-рабатывающем районе, а в начале 1980 г. в г. Эль–Катиф, где проживает немало шиитов – выходцев из Ирана, состоялись массовые выступления мусульман–шиитов, которые высказали свою поддержку иранской рево-люции и приветствовали призывы ее лидера имама Р. Хомейни о распро-странении повсюду идей и принципов иранской революции 48. Саудовские власти вновь применили военную силу для разгрома этих выступлений и манифестаций. Кроме того, Эр–Рияд прибег к помощи ряда западных гос-ударств: США направили туда морских пехотинцев, Франция – отряды жандармерии и ФРГ – воинские подразделения 49.

В своей антисаудовской деятельности Иран широко использовал ежегодные поездки (хадж) своих паломников в Саудовскую Аравию. Иран-ская сторона, как правило, назначала руководителем группы паломников своего видного политико–религиозного деятеля, подготавливала обычно из числа корпуса «стражей исламской революции» и членов партии «Хезбол-лах» («Партия Аллаха») несколько десятков руководителей среднего и низ-шего звена. Все эти руководители зачастую провоцировали паломников на разжигание религиозных беспорядков против саудовских властей, пропа-гандировали идеи иранской революции и учение имама Р. Хомейни, разоб-лачали связи саудидов с США и другими западными державами, а также преступные действия саудовского руководства против собственного народа и ислама в целом. Для этих целей готовилось много пропагандистских ма-териалов, обычно на арабском и других языках, широко распространялись заявления имама Р. Хомейни, его портреты, демонстрировались достиже-ния Ирана и т.д. Из года в год Иран увеличивал число паломников в Мекку, доведя его с 40–50 тыс. в 60–х годах до 180 тыс. в 1982 г. 50.

Саудовские власти вынуждены были принимать контрмеры. В 1982 г., например, Эр–Рияд решил впустить иранских паломников в Мекку при усло-вии, если они не будут заниматься пропагандой и откажутся от распростра-нения портретов Р. Хомейни и пропагандистской литературы 51. Иранская сторона обычно игнорировала эти предупреждения и поступала так, как их инструктировали в Тегеране. В Джидде, куда прибывали самолеты с палом-никами, саудовские таможенники особенно придирчиво относились к приез-жим из Ирана, отбирая у них массу вещей (особенно литературу), запре-щенных к ввозу в Мекку. Это вызывало и вызывает большое недовольство в Иране, которому, мол, непонятно, почему иранские паломники не могут

92

пропагандировать антизападные и антисионистские лозунги и говорить о заслугах имама Хомейни в утверждении и усилении ислама в Иране и необ-ходимости следования такому же курсу в других мусульманских странах 52. И не случайно во время паломничества в 1982 г. иранских мусульман, кото-рыми руководил ходжатольэслам Мохаммед Мусави Хоэйниха, близкий к Хомейни человек и видный политический и религиозный деятель Ирана, саудовские власти арестовали руководителя и его сподвижников и выслали из Саудовской Аравии. Министерство иностранных дел Ирана выразило по этому поводу резкий протест и потребовало от саудовских властей провести расследование и дать необходимые объяснения 53.

Однако в 1987 г. Иран снова направил в Мекку 150 тыс. паломников и ему удалось спровоцировать там крупные беспорядки 31 июля, выступив против США, Израиля и самой Саудовской Аравии. При этом он поставил цель доказать всем мусульманам и даже всему миру, что саудовский ре-жим не в состоянии обеспечить необходимый порядок при охране ислам-ских святынь и проведении паломничества в Мекку. Когда беспорядки, спровоцированные иранскими паломниками, среди которых, как утвер-ждают саудовцы, были даже «стражи исламской революции» в форме, достигли угрожающего состояния, местные власти применили оружие и другие решительные меры по пресечению волнений и наведению поряд-ка. В результате вмешательства саудовских сил безопасности погибло около 400 человек (в том числе 275 иранских паломников) и было ранено 649 человек (303 иранца).

И этот кошмар произошел в Мекке, где во время хаджа нельзя убить даже мухи, не говоря уже о покушении на жизнь верующего. Сделано это было, конечно, с умыслом. Иранская сторона немедленно выступила с обвинениями в адрес саудовского руководства, подчеркивая его некомпе-тентность и неумение исполнять функции хранителя святых мест и прове-дения там хаджа. В иранской прессе были опубликованы заявления о необходимости «очистить святые места в Мекке от нечестивых ваххаби-тов» и «выдворить саудовских лидеров, этих преступных лакеев колониа-лизма, из региона». А огромные нефтяные богатства мусульманского ми-ра отобрать и передать для использования в борьбе против «великодер-жавной самонадеятельности и богохульства»54, т.е. США.

Иранская делегация в ООН устроила пресс–конференцию, где обви-нила Саудовскую Аравию в «заранее спланированной акции» по разгрому демонстрации паломников в Мекке в сговоре с США и заявила, что Иран сохраняет за собой право отомстить за убийство иранских паломников. В Тегеране в связи с этим прошли бурные демонстрации, во время которых были разгромлены посольства Саудовской Аравии, Кувейта и Франции, поддерживающей «реакционные арабские режимы» в регионе 55.

Эр–Рияд и Тегеран направили своих представителей во все мусуль-манские и ряд других стран для разъяснения своих позиций и действий. После этих событий саудовский король издал указ именовать его впредь не «Его величество король», а «слугой двух исламских святынь»56, стре-

93

мясь доказать, что скромная должность хранителя для него намного выше пышного титула короля Саудовской Аравии. Этим самым как бы снима-лось иранское обвинение в том, что саудовская династия не придает большого значения охране исламских святынь и отвергались попытки Ирана учредить при его активном участии международную исламскую опеку над этими святыми местами. Следует отметить, что большинство мусульманских стран осудило действия Ирана и отвергло его попытки по-дорвать лидерство Саудовской Аравии в мусульманском мире. Позднее именно эти попытки Ирана возглавить исламский мир и отстранить от это-го руководство Саудовской Аравии послужили причиной разрыва дипло-матических отношений между Эр–Риядом и Тегераном.

Угрозы Ирана наказать Саудовскую Аравию не остались без послед-ствий. В конце августа 1987 г. на газовом комплексе саудовско–американской компании «Арамко» произошел взрыв, в результате которо-го один рабочий погиб и 15 ранено. Ответственность за взрыв взяло на себя саудовское отделение проиранской террористической партии «Хез-боллах», руководство которой заявило, что сделало это «во имя погибших в Хиджазе мучеников и продолжит этот путь до искоренения прогнившего саудовского режима»57.

Все это очень обеспокоило саудовское руководство. Король Фахд даже выступил с заявлением, что Эр–Рияд готов достичь взаимопонима-ния с иранским революционным правительством, но поклялся «пожертво-вать душой и материальными благами, чтобы сохранить святыни ислама». Он призвал Иран «отказаться от экспорта исламской революции в сосед-ние страны, прекратить направлять своих “активистов–провокаторов” в Мекку и положить конец войне в Персидском заливе». В обмен Эр–Рияд предлагал «неограниченное сотрудничество в добыче и сбыте нефти, по-мимо финансовой помощи в деле послевоенного восстановления Ира-на»58. Когда же в Эр–Рияде стало ясно, что Иран фактически игнорирует призывы Фахда к «умеренности» и «здравомыслию» и готовится напра-вить в 1988 г. в Саудовскую Аравию около 150 тыс. паломников, которые хотели бы снова продемонстрировать свою верность и преданность иран-ской революции и ее лидеру имаму Хомейни и заклеймить «лакеев импе-риализма», Эр–Рияд пошел в апреле того же года на разрыв дипломати-ческих отношений с Ираном 59. В то же время он ограничил число иран-ских паломников до 45 тыс., определив квоту выделения паломников в размере 1 тыс. человек от 1 млн. населения.

Серьезные разногласия возникли между Ираном и Саудовской Арави-ей по проблемам нефти, в частности по определению цен на сырую нефть и квоты ее добычи, назначаемые в рамках ОПЕК, а также использование «черного золота» в качестве политического оружия. Эти разногласия осо-бенно обострились после иранской революции, когда революционный Иран неоднократно высказывался за применение «нефтяного оружия» в качестве политического средства давления на ведущие нефтеимпортирующие госу-дарства, в том числе на США. Эр–Рияд, наоборот, стремился подчеркнуть,

94

что нефть имеет прежде всего и главным образом экономическое значение и ее не следует использовать как политическое оружие, ибо нужно поддер-живать баланс в мировом хозяйстве и стараться избегать ненужной кон-фронтации между Западом и Востоком 60. Многие страны – члены ОПЕК, признавая за Саудовской Аравией ведущее положение в ОПЕК, так как она больше всех добывала и экспортировала нефть, согласились с ее мнением. Однако Иран, Алжир, Ливия и Ирак, выступили против. Такая позиция сау-довцев находила полное одобрение в странах Запада, особенно тех, кто импортировал много нефти из Залива.

Существенные различия разделяют Иран и Саудовскую Аравию и по вопросу ценообразования на нефть. Тегеран всегда стремился к увеличе-нию цен, что, как он утверждал, отвечает интересам прежде всего нефте-добывающих стран. В то же время Саудовская Аравия выступала за их понижение, что, как считали саудовцы, является прямым отражением их «умеренной политики». Требования Ирана поддержали Алжир, Ливия и Ирак. Большинство членов ОПЕК встало на сторону Саудовской Аравии, печать которой, кстати, заявила в середине 1989 г., что она «готова залить своей нефтью весь рынок», если на то будет принято соответствующее решение саудовских властей 61. Не случайно в конце 1990 г., после 88–й сессии ОПЕК в Вене, иранская печать охарактеризовала позиции Саудов-ской Аравии на этой и всех предыдущих сессиях как «беспринципные» и наносящие огромный ущерб этой организации за последние годы 62.

Разошлись мнения Ирана и Саудовской Аравии и по вопросу опреде-ления квот добычи нефти в рамках ОПЕК. В марте 1982 г., например, Иран предложил при определении квот брать в расчет, главным образом, чис-ленность населения нефтедобывающих стран. Однако саудовское руко-водство резко выступило против, ибо население его страны было во много раз меньше, например, чем у того же Ирана, и ограничивать свои возмож-ности по этому признаку саудовцы вовсе не желали 63. Позднее Иран на том же основании выступил против того, чтобы ему определяли такую же квоту на добычу, как Ираку. Но Эр–Рияд и другие члены ОПЕК не согласи-лись с его доводами. В последние годы в связи с тем, что предложение значительно превысило спрос на нефть и учитывая общее неблагоприят-ное положение на международных рынках нефти, Иран стал придержи-ваться размера выделенной ему ОПЕК квоты, которая на конец 1986 г. составила 2,9 млн. баррелей нефти в день 64 и фактически отказался от прежних попыток превысить назначенный ему уровень добычи жидких углеводородов.

Кроме того, это во многом была вынужденная мера, ибо после ира-но–иракской войны нефтедобывающая промышленность Ирана понесла большой ущерб, в частности многие скважины не действовали, или требо-вали срочного ремонта. И вообще понадобились значительные финансо-вые средства для восстановления всей нефтяной промышленности и ее модернизации. Иран выделил для этих целей на пять лет 8,4 млрд. долл.,

95

заявив, что испытывает острую нужду в иностранных инвестициях для восстановления нормальной работы нефтяных объектов страны 65.

И, наконец, серьезно разошлись Иран и Саудовская Аравия по ис-пользованию огромных доходов от нефти, часть которых – почти в 300 млрд. долл. на начало 1982 г. – нефтедобывающие страны Персидского залива, в том числе и Эр–Рияд, вложили в американские банки и ценные бумаги 66. Затем последовали не менее значительные вклады этих стран в банки и ценные бумаги Европы. В целом это оказало огромную помощь западному миру, подпитав в тяжелое время западную финансовую систе-му значительными инвалютными вкладами, что фактически позволило им предотвратить финансовый кризис, вызванный огромным оттоком валюты с Запада в нефтедобывающие страны региона Залива. Иран был катего-рически против такого курса и поддержки Запада, особенно Саудовской Аравией, заявив, в частности, что эти миллиарды нефтедолларов должны были бы пойти на помощь другим арабским и мусульманским странам третьего мира, у которых нет нефти и которые испытывают большую нуж-ду в финансовой поддержке.

Особенно болезненно реагировало руководство Ирана, когда досто-янием гласности становились факты оказания Саудовской Аравией пря-мой, а большей частью косвенной помощи и поддержки тем политическим группировкам или отдельным политическим деятелям, которые, как пра-вило, были в оппозиции к политике ИРИ. Например, в 1982 г. саудовцы выделили деньги для поддержки в иранском меджлисе группы депутатов, выступавших против сближения Ирана с Советским Союзом 67. В 1990 г., по сообщению бывшего президента ИРИ А.Банисадра, на встрече в Мар-ракеше (Марокко) саудовский наследник Абдулла предложил иранскому адмиралу в отставке Мадани крупную сумму денег для поддержки оппози-ции в Тегеране 68. В свою очередь, Иран пошел по пути поддержки оппо-зиционных сил в Саудовской Аравии. Известно, например, что почти все забастовки рабочих–нефтяников в Восточной провинции Саудовской Ара-вии в последние годы проходили при тайной поддержке их иранскими си-лами безопасности, действовавшими под крышей посольства и консуль-ства Ирана.

Другое серьезное разногласие между Ираном и Саудовской Аравией – борьба за лидерство в Персидском заливе. До революции Иран с поощ-рения США безраздельно господствовал в Заливе, где выполнял функции «жандарма», особенно в борьбе с освободительным движением в Омане и в целом в зоне Персидского залива 69. После революции на лидерство в Заливе, кроме Ирана, стали претендовать Ирак и Саудовская Аравия. Вы-ражая общеарабские требования, Ирак, например, обратился к ИРИ с призывом возвратить арабским владельцам о–ва Абу–Муса, Большой и Малый Томб, имеющие важное стратегическое значение у входа и выхода из Залива через Ормузский пролив. Однако Иран отказался, мотивируя это тем, что он, мол, с одной стороны выступает на стороне арабов, а с другой, – заплатил 14 млн. долл. за эти острова, фактически отошедшие к

96

нему согласно достигнутому соглашению и договоренности 70. Поэтому Иран не собирается возвращать указанные острова, а тем более терять руководящую роль в этом регионе.

В мае 1981 г. на совещании глав государств Саудовской Аравии, Ку-вейта, ОАЭ, Бахрейна, Катара и Омана по инициативе Эр–Рияда был со-здан Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ). Во главе совета стала Саудовская Аравия, тем самым закре-пившая за собой доминирующее положение в Заливе, ибо Иран и Ирак, втянутые в междоусобную войну, уже не могли уделить этому региону того внимания, которое они проявляли до войны. ССАГПЗ, созданный вначале как орган экономического сотрудничества, со временем стал использо-ваться для политических консультаций и даже координации деятельности военно–стратегических органов армии и разведки сотрудничающих стран. Это особенно было необходимо с ростом опасности со стороны Ирана и его курса на экспорт исламской революции 71.

Иран с большой подозрительностью отнесся к созданию ССАГПЗ, особенно к его военной стороне деятельности, которая фактически была направлена, главным образом, против внешней политики ИРИ, а вовсе не против Ирака. В странах Совета Сотрудничества сложилось убеждение, что имам Хомейни «враждебен не только светскому Ираку, но и другим государствам Залива». Его ислам враждебен исламу Саудовской Аравии и Омана, так как они тесно связаны с США и другими западными страна-ми 72. Правда, в чисто военном плане страны Совета сотрудничества не могут, видимо, противостоять иранской армии, численностью более 1 млн. солдат и офицеров и имеющей богатый боевой опыт. Это, впрочем, можно полностью отнести и в отношении Ирака, выступившего в 1980 г. в каче-стве серьезного соперника Саудовской Аравии, которая за годы войны сумела утвердить себя «до определенного уровня в роли регионального лидера»73.

Быть же лидером Персидского залива – это не только престижно в политическом и дипломатическом плане. Это выгодно в военно–стратегическом и особенно в экономическом отношении. Страна–лидер могла рассчитывать на получение от Запада в первую очередь самой но-вейшей боевой техники, военных советников и специалистов, а также на помощь западных государств не только в случае нападения с Востока или со стороны СССР, но и какого–либо регионального или локального «цен-тра силы», например, исламского Ирана. В чисто экономическом отноше-нии лидерство было важно и в том, что страна, выступающая в этой роли, имела большой вес при определении цен на нефть и квоты на ее добычу самыми разными странами как в ОПЕК, так и ОАПЕК, нередко оставляя за собой решающее слово. Важно было и то, как этот лидер строил свои от-ношения с западными государствами, как он защищал или, наоборот, дей-ствовал в ущерб интересам стран Залива и вообще всего третьего мира. Так что борьба за лидерство имеет не просто престижное значение, а вполне реальную финансовую и практическую значимость, от которых во

97

многом зависит не только процветание или упадок отдельных стран, но и проблема сохранения мира и безопасности в этом регионе. Позиции Ира-на и Саудовской Аравии расходятся и по проблемам урегулирования ближневосточного конфликта. В сентябре 1982 г. в Фесе (Марокко) был выдвинут план короля Фахда по решению арабо–израильского конфликта. Но он был отвергнут Ираном, поскольку предполагал право на существо-вание не только Палестинского арабского государства, но и Государства Израиль. Тегеран же, как известно, еще в 1979 г. объявил джихад (свя-щенную войну) Израилю, и его официальная точка зрения по этому вопро-су не менялась. Тегеран до сих пор придерживается крайне экстремист-ской позиции уничтожения Израиля как государства. В этом заключается главная существенная разница ирано–саудовских разногласий, ибо Эр–Рияд предполагает признание за Израилем права на существование, как и любого другого государства. В целом следует отметить, что план Фахда по многим своим параметрам приближался к той программе урегулирова-ния, которую выдвинул в свое время Советский Союз. Тогда как Иран имел свою особую позицию, предпочитающую решение этой проблемы на «исламских принципах», в «исламском органе», например в ОИК, а не в Совете безопасности ООН с привлечением Организации Освобождения Палестины (ООП) и Израиля, как выступало и выступает большинство стран, в том числе и мусульманских.

Существует разный подход Ирана и Саудовской Аравии к решению палестинской проблемы – стержневой проблемы арабо–израильского конфликта. Иран, как известно, поддерживал крайне правых фундамента-листских деятелей Палестинского движения сопротивления (ПДС) и не признавал до последнего времени ООП и ее лидера Ясира Арафата. Те-геран считает, что решить палестинскую проблему следует «исламским путем», на «исламских принципах», а не в рамках мирной конференции с участием членов Совета Безопасности ООН, а также ООП и Израиля. Иран надеется, что если ему удастся создать «великую исламскую ар-мию», то палестинские боевики составят наряду со «стражами исламской революции» основной костяк такой армии. Со своей стороны, Эр–Рияд активно поддерживал ООП и Ясира Арафата, которым он продолжал в числе немногих государств оказывать финансовую и иную помощь. Сау-довская Аравия и Иран поддержали восстание арабов Западного берега р. Иордан и сектора Газа (декабрь 1987 – конец 1991 гг.). Тегеран и Эр–Рияд заявили, что не будут возражать против создания временного палестин-ского правительства в изгнании, хотя известно, что иранцы и саудовцы хотели бы видеть во главе такого правительства совершенно различных по своим политическим позициям и убеждениям деятелей ПДС.

Особенно осложнились ирано–саудовские отношения после начала ирано–иракской войны в сентябре 1980 г. В этом конфликте Эр–Рияд встал на сторону Ирака как арабского государства, с которым он, кстати, заключил еще в апреле 1980 г., когда разгорались ирано–иракские проти-воречия, так называемое Соглашение о безопасности, направленное про-

98

тив Ирана и в поддержку экспансионистских устремлений Ирака того вре-мени 74. Саудовское руководство не особенно популяризировало это со-глашение на первых порах, когда Ирак фактически являлся агрессором, ибо он первым напал на Иран. Когда же Ирак в 1982 г. выступил за мирное решение конфликта, это соглашение послужило основой для заключения других открытых, а большей частью секретных соглашений и договоров, на основании которых Ираку стала оказываться большая финансовая, торгово–экономическая и даже военная помощь.

Необходимо отметить, что в известной степени ирано–иракская вой-на соответствовала военно–политическим интересам Саудовской Аравии, в частности в связи со стремлением саудовцев занять лидирующее поло-жение в Персидском заливе. Ведь после начала войны и Иран, и Ирак, также претендовавшие на лидерство в Заливе, фактически ушли со сце-ны. Поэтому не удивительно, что Эр–Рияд одно время был даже удовле-творен началом войны и в известной степени заинтересован в ее продол-жении. Это давало саудовской стороне возможность укреплять свое руко-водство в регионе, а также повышать роль ССАГПЗ, которая уже сама по себе укрепляла ведущие позиции Саудовской Аравии в Заливе. Как и в случае с США – «ирангейт» – саудовское руководство по мере сил и воз-можностей развивало ирано–иракскую войну путем, например, поставок оружия не только Ираку, но и Ирану 75.

Однако при наличии перечисленных больших и менее крупных разно-гласий между Ираном и Саудовской Аравией существует немало факто-ров, которые работают на сближение двух стран, их сотрудничество в об-ласти политики, экономики и отчасти даже в военном плане. Таковыми факторами опять же являются ислам, в определенной степени неприятие идей Запада и негативное отношение к неоколониализму, борьба с сио-низмом, непримиримость к учению коммунизма и социализма, а также нефть и геополитика.

Иран и Саудовская Аравия – исламские теократические государства, руководители которых сосредоточили в своих руках и светскую, и духов-ную власть. В Саудовской Аравии даже нет конституции, которую, как счи-тают саудовцы, полностью заменяет Коран. Иранская революция в огром-ной степени способствовала росту роли и значения ислама не только у себя в стране, но и во всем мусульманском мире и в целом на всей нашей планете, в том числе и в Саудовской Аравии. Политизация роли ислама поставила исламский мир на новую, более высокую ступень не только в развивающихся странах, но и во всех странах мирового сообщества.

У Ирана и Саудовской Аравии много общих проблем чисто исламско-го религиозного характера, которые, если и не решаются в настоящее время, но все же стоят на повестке дня. Эти государства – крупные «ду-ховные центры». Фактически Саудовская Аравия возглавляет мусульман–суннитов, а Иран – мусульман–шиитов. Конечно, теперь, когда Тегеран претендует на руководящую роль в мусульманском мире, а Эр–Рияд стремится закрепить в нем свое господствующее положение, и между ни-

99

ми ведется борьба, – трудно ожидать, что разногласия такого рода будут быстро улажены. Но как бы там ни было, именно ислам, видимо, может со временем стать главным объединяющим и примиряющим фактором в разрешении всех разногласий между двумя исламскими клерикальными государствами.

Иран и Саудовская Аравия объединяет непримиримое и враждебное отношение к коммунизму и социализму. По существу, и революционный Иран, и монархическая Саудовская Аравия считают коммунистическое и социалистическое учение враждебным исламу и самым активным образом борются с ним. В Саудовской Аравии запрещена деятельность не только коммунистической, но и других каких–либо партий и профсоюзов. В Иране режим Хомейни подавил все левые оппозиционные силы, в том числе и Партию трудящихся Ирана – Туде. Несомненно, что такая позиция спо-собствует сближению Ирана и Саудовской Аравии, правда, на правой ос-нове. И это учитывается и в Тегеране, и Эр–Рияде.

Именно на этой основе строилось, однако, не прямыми, а косвенны-ми путями, сотрудничество Ирана с Саудовской Аравией по афганской проблеме. Они отказались признать «революционный режим» в Афгани-стане после апрельского переворота 1978 г. Эр–Рияд активно поддержи-вал афганских мусульманских повстанцев, оказывая им моральную, поли-тическую, а также экономическую и военную помощь в размере 2 млрд. долл. в год. Он принимал у себя на лечение и отдых сотни афганских моджахедов, направляя в Афганистан своих религиозных советников и проповедников, выступая против правительства РА в ООН, ОИК и других международных организациях. Эр–Рияд поддержал также политику ис-ламского Ирана, направленную на поддержку афганских моджахедов. Аф-ганская проблема при всей ее сложности способствовала сближению Те-герана и Эр–Рияда.

Другой объединяющий момент между Ираном и Саудовской Аравией – борьба с сионизмом и политикой Израиля. Как уже отмечалось, Иран объявил в 1979 г. джихад (священную войну) Израилю. Однако Саудов-ская Аравия не поддержала Иран и, объясняя свой отказ, подчеркнула, что расценивает это как попытку Ирана распространить под видом джиха-да свой курс на экспорт исламской революции в другие мусульманские государства. Видимо, в ответ на это, когда в августе 1980 г. Саудовская Аравия объявила второй по счету джихад против оккупации Израилем Иерусалима, в частности его Восточного сектора, Иран не поддержал сау-довского призыва, считая его пропагандистским маневром. Тем не менее, в целом борьба с сионизмом, против Израиля и за освобождение Восточ-ного Иерусалима, можно прямо сказать, больше других факторов подтал-кивает Иран и Саудовскую Аравию к сотрудничеству.

Однако в целом разногласия Ирана с Саудовской Аравией перевеси-ли объединяющие и сближающие факторы, что привело саудовскую сто-рону 26 апреля 1988 г. к разрыву дипломатических отношений с Ира-ном 76. Это произошло в основном потому, что Иран к весне 1988 г. все

100

еще продолжал войну с Ираком, отказывался от принятия резолюции № 598 СБ ООН и, главное, продолжал курс на экспорт исламской революции в Саудовскую Аравию и другие мусульманские страны.

Однако начиная с лета 1988 г., когда Иран принял резолюцию № 598, прекратил войну с Ираком, стал выводить части «стражей исламской ре-волюции» из Ливана и проводить другие меры по выходу из политической изоляции на международной арене, а также осуществил ряд преобразова-ний внутри страны, создалось совершенно иное положение, самым благо-приятным образом отразившееся на восстановлении дипломатических отношений между Ираном и Саудовской Аравией. Об этом, кстати, немало хлопотали такие страны, как Сирия и ОАЭ, которые, как известно, всегда посредничали между Тегераном и Эр–Риядом и не оставляли своих уси-лий примирить две страны. 18 марта 1991 г. после войны между Ираком и Кувейтом, в ходе которой ИРИ заявила о своем нейтралитете, дипломати-ческие отношения двух стран были восстановлены 77.

Следует отметить, что Эр–Рияд пошел на восстановление этих от-ношений с Ираном не только в знак благодарности за нейтралитет в ходе ирако–кувейтской войны. А потому, что и в Саудовской Аравии, и в Иране хорошо понимали, что их разногласия самым негативным образом сказы-ваются на единстве мусульманского мира и подрывают роль ислама, в усилении которого кровно заинтересованы обе стороны. Фактически это был самый настоящий компромисс.

Этот шаг прежде всего благоприятно сказался на хадже в Мекку и Медину иранских паломников. С согласия Эр–Рияда ИРИ, например, в 1998 г. сумела увеличить число своих паломников с 45 тыс. до 85 тыс. и оговорить, что в ближайшие годы она сможет довести их количество до 150 тыс. человек, тем более, что официальный Тегеран формально за-претил своим шиитам вести какую–либо пропаганду во время хаджа, под-рывающую безопасность и стабильность в Саудовской Аравии, власти которой, кстати, получают от роста численности иранских паломников значительную финансовую прибыль 78.

Важное значение для укрепления связей двух стран имел визит в Са-удовскую Аравию в начале апреля 1998 г. экс–президента ИРИ А.А.Рафсанджани, ныне одного из главных советников духовного лидера Ирана С.А.Хаменеи. Этот визит был предпринят в ответ на посещение ИРИ в середине 1997 г. специальным представителем короля Фахда и в начале апреля 1998 г. – министром иностранных дел Саудовской Ара-вии 79. Рафсанджани провел в Эр–Рияде целую серию политических пере-говоров по самому широкому кругу вопросов, включая, что особенно важ-но, и согласование общей линии поведения и политики по отношению к России и странам СНГ. Примечательно, что в Эр–Рияде приветствовали шаги Тегерана по улучшению отношений с США. В связи с этим саудовцы заявили о своем желании выступить в качестве посредника по урегулиро-ванию ирано–американских отношений 80. В Эр–Рияде и Тегеране было

101

заявлено, что в самое ближайшее время должен состояться официальный визит в Саудовскую Аравию президента Ирана М.Хатами 81.

Король Фахд приветствовал эти шаги и заявил, что ирано–саудовские отношения развиваются «от хорошего к лучшему»82. Однако, как показали последние события, достичь «сердечного сближения», как того хотели бы обе стороны, так и не удалось. Так, король Фахд отказался возглавить делегацию Саудовской Аравии на саммит ОИК в Тегеране в декабре 1997 г., а лидер ИРИ аятолла С.А.Хаменеи до сих пор не вос-пользовался приглашением посетить с визитом Эр–Рияд.

Иран и Саудовская Аравия продолжают гонку вооружений в Заливе, не урегулировали разногласия по нефтяным проблемам и т.д. Атмосфера недоверия и подозрительности продолжает, к сожалению, существовать между двумя странами, что не только омрачает взаимные отношения, но и негативно сказывается в регионе Персидского залива в целом.

ОТНОШЕНИЯ ИРАНА С ГОСУДАРСТВОМ КУВЕЙТ Революция в Иране была восторженно встречена в Кувейте, особенно

шиитами, которых насчитывается около 500 тыс. из 1,8 млн. населения страны 83. Поскольку иранская революция носила антимонархический ха-рактер, то она была довольно сдержанно воспринята на официальном уровне, в частности в кувейтских правящих кругах. В Тегеране также стали довольно сдержанно и холодно относиться к Кувейту. Это происходило по разным причинам, среди которых негативную роль сыграли личная антипа-тия имама к эмиру и его окружению, отказавшихся октябре 1978 г. принять у себя опального в то время аятоллу Хомейни, которого иракские власти де-портировали из Неджефа. Попытки же Хомейни получить разрешение на въезд в Кувейт и Сирию окончились неудачей, и он вынужден был выехать во Францию 84.

Тем не менее, в 1979 г. Кувейт и Иран возобновили дипломатические отношения. Шииты Кувейта приветствовали иранскую революцию потому, что они, как и шииты в других мусульманских странах, где большинство составляют сунниты, считаются людьми второго сорта, еретиками, нему-сульманами и постоянно испытывают серьезную дискриминацию – ущем-ляются их гражданские права, у них более низкий уровень жизни чем у суннитов. К тому же шииты лишены возможности занимать высокие посты как в административном аппарате, так и в армии. Кувейтские шииты наде-ялись, что иранская революция поможет им улучшить правовое и матери-альное положение.

Из числа шиитской общины в 1979 г. был избран наиболее влиятель-ный и представительный кувейтец, выходец из Ирана, который был утвержден Тегераном в качестве личного представителя имама Р. Хомей-ни. Фамилия его держалась в секрете, поскольку были опасения, что ку-

102

вейтские власти могут арестовать и даже казнить его за контакты с Хо-мейни.

В целом «институт специальных представителей имама Хомейни» был учрежден в 1979 г. Он предполагает направление в мусульманские страны или назначение из числа местных шиитов специального лица, представляющего там, помимо иранского посольства, лично имама Хо-мейни. Обычно ими были видные духовные и политические деятели, в задачи которых входила популяризация учения Хомейни и помощь в экс-порте исламской революции, вообще проведение практических мер по распространению ислама во всем мире. Личные представители имама Хомейни в странах Персидского залива, в том числе в Кувейте, с середи-ны 1979 г. развернули бурную деятельность, выступая, как их наставляли имам Хомейни, аятолла Али Монтазери и аятолла Садык Рухани, против суннитских правителей–тиранов 85.

Кувейтское правительство было вынуждено, с одной стороны, при-нять, как и в Саудовской Аравии, меры по улучшению положения членов шиитской общины, особенно в отношении их гражданских прав и матери-ального благосостояния; а с другой, – были предприняты самые энергич-ные меры по пресечению проиранской деятельности наиболее активных шиитских лидеров, среди которых были даже произведены аресты за ан-типравительственные выступления. Это вызвало большое недовольство в Тегеране, где иранская печать представила действия как гонения кувейт-ских властей на «прогрессивных шиитских деятелей», пропагандировав-ших достижения «великой иранской революции». Особенно критически было воспринято в Кувейте заявление Тегерана, что ислам не признает границ, а это было расценено как повод для возможной агрессии Ирана против других стран Залива. Тем более, что уже в мае 1979 г., т.е. вскоре после победы исламской революции, командующий ВМС Ирана твердо заявил, что его страна будет «энергично защищать свои интересы и права в Персидском заливе»86.

Ирано–кувейтские отношения серьезно ухудшились после начала ирано–иракской войны. Кувейт официально объявил о своем нейтралите-те, но стал поддерживать Ирак, оказывая ему моральную, финансовую и даже военную помощь. Помощь Ираку предоставляли также Саудовская Аравия и некоторые другие страны Залива – на конец 1982 г. ему была передана совокупная сумма в размере 25 млрд. долл. 87. Пока нет точных данных, сколько составила доля финансовой помощи Кувейта, либо он держит это в секрете. Это вызвало взрыв возмущения в Иране, который предупредил Эль–Кувейт, что ИРИ никогда не простит ему помощь «пре-ступнику» Саддаму Хусейну, и если Иран победит в этой войне, то по-страдает не только Ирак, но и его союзники, в том числе и Кувейт 88. В то же время, если Кувейт и другие страны будут вести себя по отношению к Ирану «в соответствии с предписаниями ислама, то иранское правитель-ство и иранский народ будут вашими братьями и поддержат вас»89. Одна-ко кувейтское правительство не реагировало на это заявление и продол-

103

жало помогать Ираку. Забегая вперед, необходимо отметить, что на сере-дину 1986 г. помощь арабских стран Персидского залива, в том числе и Кувейта, Ираку выросла до 65 млрд. долл. 90.

В мае 1981 г. Кувейт и пять других стран Залива вошли в Совет со-трудничества государств Персидского залива (ССАГПЗ), который, как предполагалось, будет больше походить на ЕЭС, чем на НАТО, Кувейт занял там особую позицию, противоположную, например, Оману. Так, Эль–Кувейт выразил готовность сотрудничать в экономическом плане и проводить соответствующие политические консультации. Однако на пер-вых, по крайней мере, порах он решительно выступал против становления и развития в рамках ССАГПЗ его военной деятельности, особенно сотруд-ничества в области безопасности и разведки, исходя из того, что это заде-вает суверенитет Кувейта. Кроме того, Кувейт стал придерживаться твер-дого мнения, что деятельность Совета сотрудничества должна проходить без вмешательства каких–либо внешних сил, подразумевая под ними США. В целом Кувейт выступал за нейтрализацию Персидского залива и невмешательство великих держав в дела этого региона 91.

Так, в 1982 г. депутат кувейтского парламента, юрист Абдулла Саад ар–Ракин в ответ на предложение Эр–Рияда создать в рамках ССАГПЗ «объединенную систему безопасности», которая предусматривала бы создание совместной службы безопасности и контрразведки перед лицом «иранской революции, советского военного присутствия в Афганистане и войны в Персидском заливе», выступил против этого предложения, по-скольку оно «не соответствует духу демократии и ограничивает свобо-ду»92. Это вызывало постоянные трения с главой ССАГПЗ – Саудовской Аравией, которая хотя и пыталась оградить Совет от вмешательства извне, однако активно выступала за развитие в нем военного сотрудниче-ства. Такая позиция Кувейта была в немалой степени продиктована, наряду с другими причинами, нежеланием вызвать недовольство сосед-них стран, прежде всего исламского Ирана.

Кувейт занял достаточно реалистическую позицию и в отношении афганского вопроса. В частности, он заявил, что «не считает присутствие советских войск в Афганистане угрозой региону и не видит необходимости применения там американских “сил быстрого развертывания”»93. Это была достаточно смелая и независимая позиция Кувейта на такую жгучую про-блему, как ситуация вокруг Афганистана, особенно, когда старший парт-нер по ССАГПЗ – Эр–Рияд, занял крайне непримиримую позицию в отно-шении этой проблемы и оказывал большую моральную, политическую, финансовую и даже военную помощь афганским моджахедам. Такая по-зиция, кроме того, вызвала глухое недовольство и неприязнь в исламском Иране, выступающем с крайних исламских позиций.

В Кувейте довольно сдержанно, если не враждебно, восприняли курс Ирана на исламизацию всех сторон жизни и деятельности иранского об-щества, особенно его внешней политики. Выступая против курса ИРИ на экспорт исламской революции и стремления Ирана превратить светский

104

Ирак в исламскую республику по иранскому образцу, Кувейт не скрывал своих опасений и глубокого недовольства экстремистской и вместе с тем гегемонистской линией соседнего Ирана, который под предлогом распро-странения и утверждения ислама стремился упрочить свое лидерство в исламском мире, в Заливе и подмять под себя другие, особенно малые страны, подобные Кувейту. Это отталкивало Кувейт от «революционного» Ирана и способствовало дальнейшему сближению его с Саудовской Ара-вией даже по спорным ранее проблемам сотрудничества в военной обла-сти и взаимной безопасности. Кувейт вынужден был включиться в систему взаимной безопасности ССАГПЗ, поскольку в стране активизировалась подрывная деятельность проиранских организаций и лиц, в частности фи-лиала организации «Аль–Джихад аль–Ислами», штаб–квартира которой находилась в Ливане, а вся деятельность направлялась из Тегерана 94.

В декабре 1983 г. террористические группировки осуществили взры-вы в посольстве США и консульстве Франции в Эль–Кувейте, в результате которых пострадало несколько человек. Кувейтская служба безопасности довольно быстро арестовала 14 человек, причастных к этим взрывам, большинство из них принадлежало к шиитской экстремистской организа-ции «Дава». Весной 1984 г. троим террористам был вынесен смертный приговор, а остальные приговорены к длительным срокам тюремного за-ключения. В декабре 1984 г. иранские и ливанские террористы угнали ку-вейтский самолет, следовавший рейсом Дубай – Карачи – Тегеран и по-требовали освобождения в Кувейте осужденных ранее террористов. Штурмовая иранская группа освободила заложников, однако Тегеран от-казался выдать угонщиков кувейтским властям 95. В мае 1985 г. было ор-ганизовано покушение на жизнь эмира Кувейта Джабера аль–Ахмеда аль–Джабера ас–Сабаха. Ответственность за покушение взяла на себя прои-ранская организация «Аль–Джихад аль–Ислами», которая осуществила эту акцию в поддержку требований об освобождении боевиков этой орга-низации, действовавшей в Кувейте ранее 96. В Эль–Кувейте снова были произведены аресты, подозреваемых в покушении. Кроме того, из Кувейта в июне и июле того же года было депортировано в Иран более 1 тыс. иранцев 97.

Все эти акты серьезно ухудшили положение мусульман–шиитов в стране. Ведь не все члены почти 500–тысячной общины шиитов безогово-рочно были сторонниками Хомейни, а тем более поддерживали или одоб-ряли действия шиитских террористов. Однако кувейтское руководство, состоящее из суннитов, еще более ожесточило отношение к своим граж-данам–шиитам, обвиняя их в лояльности к режиму Хомейни и участии в подрывной деятельности против эмира и монархии в стране. Оно произ-вело массовые увольнения шиитов с руководящих постов, а также из та-ких сфер, как национальное образование, полиция, армия и нефтяная промышленность. По определению кувейтской печати, большинство из уволенных «обладает невероятной преданностью идее шиизма» и факти-чески являются «агентами Ирана». Увольнения произошли также в связи с

105

судебным преследованием 23 кувейтских шиитов (трем из них не было и 18 лет), которые обвинялись в призывах к свержению режима, распро-странении листовок и клевете на эмира 98.

Преследование шиитов таило в себе угрозу раскола страны, где из 1,8 млн. населения только 60% были коренные кувейтцы, из них около 500 тыс. шиитов, и кроме того, 400 тыс. палестинцев. В такой небольшой стране про-живали люди почти 100 различных национальностей 99. В целом деятель-ность Ирана воспринималась в Кувейте как стремление расколоть эту страну и распространить на нее экспорт исламской революции. Один из членов пра-вящего клана Сабахов отмечал: «Иран терпит поражение в войне с Ираком, поэтому он стремится расколоть Ливан. Он полагает, что может добиться того же и здесь (т.е. в Кувейте. – В.У.) »100.

Ирано–кувейтские отношения особенно обострились с началом ира-но–иракской войны, ибо Кувейт выступил на стороне Ирака. Уже в том же 1980 г. президент ИРИ Банисадр отдал приказ бомбардировать г. Сафан, расположенный на ирако–кувейтской границе, через который следовали автоколонны с грузами для Багдада. Это было сделано в качестве преду-преждения Кувейту, чтобы он отказался от военной помощи Ираку. Однако вопреки иранским предупреждениям кувейтское руководство продолжало помогать Ираку, главным образом, финансами. Кувейт добывал в Нейтральной зоне до 300 тыс. баррелей нефти в день, вывозил ее, прода-вал, а вырученные деньги передавал Багдаду. Если принять, что в сред-нем стоимость 1 барреля в 80–е годы составляла около 20 долл., то в год только Кувейт предоставлял Ираку 2 – 2,5 млн. долл. К тому же Кувейт предоставил Ираку возможность пользоваться своими портами в Персид-ском заливе и осуществлять транзит его грузов через свою территорию. Кувейт разрешил иракским военным самолетам пролет над островом Бубиан, хотя он и занимал всего четыре – семь секунд. Кувейтские суда были зафрахтованы Ираком и перевозили для Багдада самые различные грузы, в том числе и оружие 101.

В свою очередь, Иран предпринял ряд контрмер: во–первых, стал досматривать все суда, направляющиеся в кувейтские порты с целью об-наружения на них оружия и военных грузов для Ирака; во–вторых, с нача-лом «танкерной войны» иранские ВМС и ВВС нападали на танкеры и дру-гие торговые суда Кувейта, а также на танкеры других стран, на которых, как полагали иранцы, перевозилась нефть, предназначенная на продажу для финансирования Ирака. В ответ Ирак стал нападать на танкеры Ира-на и других стран, перевозившие иранскую нефть. В 1986 г. в результате разгара «танкерной войны» в Персидском заливе было зарегистрировано 105 нападений на суда, 80 из которых – танкеры. Только в июле 1986 г. иранцы потопили 12 кувейтских танкеров. Кроме того, Иран широко ис-пользовал минирование морских путей, по которым обычно следовали суда и танкеры в Заливе. Он также выступил с угрозой, что заблокирует Ормузский пролив, если иракская сторона сама или при чьей–либо под-держке воспрепятствует экспорту иранской нефти из Залива на междуна-

106

родные рынки 102. Иран стал препятствовать кувейтскому рыболовству, захватывая суда и не давая им возможности вести промысел в Заливе.

Особенно тяжелое положение сложилось в Персидском заливе, в том числе и в отношениях Ирана с Кувейтом, в 1986 г., когда иранские войска одержали ряд побед и захватили некоторые иракские населенные пункты, в частности иракский нефтяной терминал Фао, расположенный всего в 60 км от Эль–Кувейта. Опасаясь победы Ирана, Кувейт и другие арабские страны усилили помощь Багдаду, а также срочно стали укреплять соб-ственные вооруженные силы. Тегеран ответил на это усилением ударов по танкерам, а также подверг обстрелу китайскими ракетами класса «зем-ля – земля» и «поверхность – поверхность», «Силкуорм» кувейтские суда, а также гражданские объекты, прежде всего нефтеперерабатывающие заводы Кувейта, расположенные к югу от столицы. Это вызвало паниче-ское настроение в Эль–Кувейте, который обратился в СБ ООН, Лигу Арабских Государств (ЛАГ), ОИК и к постоянным членам СБ – СССР, США, Великобритании, Франции и Китаю с призывом оказать ему помощь против агрессивных действий Ирана. Особенно он просил защитить его судоходство, отметив, что к середине 1987 г. Иран потопил 90 кувейтских судов, бόльшую часть которых составили танкеры 103.

Как известно, Советский Союз предоставил в распоряжение Кувейта три танкера и выделил для их сопровождения три военных тральщика. США передали ему свой флаг для 12 из 22 кувейтских нефтяных танкеров, и, пользуясь обострением ситуации в Заливе, направили туда свои военные суда. Военные корабли направили туда также страны НАТО: Великобрита-ния, Франция, Италия, Дания и Нидерланды. На середину 1987 г. в Заливе, таким образом, была сконцентрирована огромная для мирного времени военно–морская армада из 80 судов для обеспечения, как утверждал Ва-шингтон, «свободы судоходства» в регионе. О своей готовности оказать военную помощь Кувейту объявил Египет, который продал ему оружие на 100 млн. долл. и направил туда военных советников и специалистов для укрепления обороноспособности страны 104.

Наряду с этим Кувейт принял ряд мер по укреплению своей армии, общая численность которой составляла около 13 тыс. человек. Так, в феврале 1986 г. начальник генерального штаба вооруженных сил Кувейта Абдалла Фаррадж заявил, что наряду с приведением сухопутных войск, ВВС и ВМС в полную боевую готовность было налажено сотрудничество с военными подразделениями ССАГПЗ, а в 1987 г. установлены военные связи с Египтом. Было закуплено новое оружие, в частности ракеты класса «земля – воздух» для уничтожения иранских ракет «Силкоурм», в случае повторения обстрела кувейтских нефтяных терминалов и промышленных объектов. У США были также приобретены специальные электронные «щиты – отражатели», отводившие иранские ракеты от целей. Эти щиты хорошо зарекомендовали себя в действии.

В Кувейте был также объявлен набор в гражданский добровольче-ский корпус обороны. Правительство выделило на 10–летнюю программу

107

обороны около 5,5 млрд. долл., из них 1,5 млрд. долл. было истрачено на покупку в США 40 истребителей «F–18 C» и 300 ракет «Маверик» класса «воздух – земля»105. Поскольку сенат США пытался воспрепятствовать продаже оружия Кувейту, опасаясь как бы оно не было обращено против Израиля, Кувейт начал переговоры о покупке оружия во Франции и в дру-гих, в том числе социалистических, странах. В основном он делал упор на усиление своих ВВС и ВМС, в частности, на закупку минных тральщиков, которые Кувейт планировал использовать для очистки различных районов Персидского залива от мин, в свое время поставленных Ираном и Ираком в ходе войны 106.

В конце июля 1987 г., как уже упоминалось, в Мекке произошли круп-ные волнения, вызванные действиями иранских паломников. В результате погибло несколько сот человек, в том числе много иранцев. В Тегеране по этому поводу были организованы мощные демонстрации протеста, участ-ники которых совершили нападения на посольства Саудовской Аравии, Кувейта и Франции. Особенно пострадали здания саудовского и кувейт-ского посольств, большая часть их сотрудников покинула Тегеран, опаса-ясь, что эти нападения могут повториться. В сентябре 1987 г. Кувейт в связи с обстрелом иранскими ракетами его территории выслал из страны пять иранских дипломатов, объявив их персонами «нон–грата»107. Дипло-матические отношения между Ираном и Кувейтом оказались на грани раз-рыва.

Успехи Ирака в войне с Ираном в первой половине 1988 г., особенно освобождение иракской армией нефтяного терминала Фао, были с большим удовлетворением и нескрываемой радостью встречены в Кувейте. Министр иностранных дел Кувейта, выступая по этому поводу, отметил, что «новые победы наших братьев в Ираке облегчат и ускорят окончание этой разруши-тельной войны»108. После войны враждебность к Ирану стала постепенно уступать место реализму. Летом 1988 г. из кувейтской печати исчезли остро критические статьи в адрес Тегерана. А когда в июне 1988 г. американский военный корабль сбил над Заливом иранский гражданский самолет «Боинг–747» с почти 300 пассажирами на борту, Кувейт официально выразил «глу-бокое сожаление» и «сердечные соболезнования» по поводу трагического инцидента 109. Это до некоторой степени сгладило острые углы в ирано–кувейтских отношениях. В СМИ обеих стран появились статьи, где отмеча-лось совпадение их позиций по ряду проблем, особенно в поддержке пале-стинского народа за создание своего независимого государства, в борьбе с сионизмом и Израилем и т.д.

Кувейт приветствовал «мудрое и смелое решение» Ирана принять резолюцию СБ ООН № 598 и начать мирные переговоры с Ираком. В сен-тябре 1988 г. в Нью–Йорке состоялась встреча министров иностранных дел Ирана и Кувейта А.А.Велаяти и Сабах аль–Ахмеда, которую кувейт-ский министр охарактеризовал как «вежливую и корректную». В ходе встречи кувейтская сторона высказала пожелание, чтобы между двумя странами были «восстановлены отношения доверия» и добрососедства.

108

Сабах аль–Ахмед заметил, что в Тегеране уже начало функционировать кувейтское посольство во главе с временным поверенным в делах и что в самое ближайшее время туда будет назначен посол. Со своей стороны, А.А. Велаяти выразил согласие увеличить число дипломатов в иранском посольстве в Эль–Кувейте до обычного уровня. Обе стороны согласились возобновить прерванные экономические связи. В частности, Кувейт выра-зил готовность и согласие, чтобы Иран мог пользоваться его торговыми портами Эш–Шувайх, Шуэйба и Доха до тех пор, пока не будут восстанов-лены иранские порты в западной части Залива. Это должно было оказать существенную помощь Ирану в получении морским путем грузов и това-ров, предназначенных для восстановления промышленных и других эко-номических объектов в стране, пострадавших в результате ирано–иракской войны. Таким образом, было положено хорошее начало для вос-становления добрососедских отношений между Ираном и Кувейтом, кото-рые подверглись суровым испытаниям в 80–е годы, особенно в результа-те ирано–иракской войны 110.

Иран осудил захват Ираком Кувейта 2 августа 1990 г. МИД ИРИ потре-бовало незамедлительного вывода иракских войск, а также мирного реше-ния разногласий Багдада с Эль–Кувейтом. В иранских СМИ появилось мно-го статей, осуждавших произвол иракских властей, нарушение ими норм международного права, ничем не оправданной агрессии, а также разобла-чались попытки багдадского режима решить свои финансовые проблемы военной силой за счет более слабого соседнего мусульманского государ-ства. Однако при этом Тегеран высказался за решение ирако–кувейтского конфликта только силами самих арабских и других мусульманских стран без какого–либо внешнего, особенно западного вмешательства 111.

Иран выразил свое глубокое недовольство, что западные страны во главе с США осуществили прямое вмешательство во внутренние дела ряда арабских стран, в частности разместили свои войска в Саудовской Аравии, на «святой земле Пророка Мухаммеда», чем «осквернили» ее, ислам и его святыни своим присутствием. ИРИ потребовала вывести вой-ска западных стран, и прежде всего американских, из региона Ближнего Востока, включая зону Залива, и заменить их военными силами исламских государств, в том числе и Ирана 112.

Кувейтское правительство в изгнании выразило Ирану глубокую при-знательность за его твердую и четкую позицию в отношении ирако–кувейтской войны и высказало надежду, что и после войны отношения между двумя странами будут успешно развиваться на благо двух народов. И действительно, после освобождения в 1991 г. Кувейт установил близкие связи с ИРИ, а также пригласил иранских специалистов для тушения го-рящих нефтяных скважин и восстановления нефтедобывающих и нефте-перерабатывающих предприятий страны 113.

В то же время Тегеран решительно осудил сближение Кувейта с США, предоставление им баз для длительного размещения американских войск, а также подписание американско–кувейтского военного соглашения в сентябре

109

1991 г., которое, по мнению ИРИ, является прямой угрозой безопасности и стабильности в Заливе. Это, подчеркнул Тегеран, должны сделать только сами прибрежные страны, а иностранные войска должны уйти из этого регио-на, а не заниматься здесь созданием некой новой системы безопасности по–американски 114. Это, кстати, несколько охладило ирано–кувейтские отноше-ния, тем более, что Эль–Кувейт в начале 90–х годов поддержал требования ОАЭ вернуть им спорные острова Абу–Муса и Большой и Малый Томб, а так-же подверг критике «агрессивные» действия Тегерана в этом плане.

И тем не менее, после прихода к власти в ИРИ президента Хатами отношения между двумя странами значительно потеплели. Эль–Кувейт приветствовал решение разногласий между Ираном и Саудовской Арави-ей, а так же между ИРИ и ОАЭ, ИРИ и Бахрейном. Иран и Кувейт связыва-ет, помимо всего прочего, непримиримое отношение к президенту Ирака Саддаму Хусейну, который должен, по их общему убеждению, уйти с по-ста президента, чтобы дать возможность демократическим силам Ирака установить новый, более приемлемый режим в этой многострадальной стране 115.

ОТНОШЕНИЯ ИРАНА С ОБЪЕДИНЕННЫМИ АРАБСКИМИ ЭМИРАТАМИ (ОАЭ)

Иранская революция была встречена в ОАЭ с плохо скрытой трево-

гой и опасениями, как бы эта «революционная волна» не смела монархи-ческие режимы здешних эмиров. Судьба свергнутого шаха долго волнова-ла местных правителей, многие из которых поддерживали довольно близ-кие контакты с ним. Часто эти отношения были настолько близки, что Иран, например, оказывал помощь Эмиратам ОАЭ в создании системы службы безопасности. Пик сотрудничества между Ираном и ОАЭ пришел-ся на 70–е годы, а сближение началось после революции 1958 г. в Ираке, где был свергнут королевский режим и провозглашена республика 116. По-сле иранской революции ОАЭ вынуждены были пойти на тесное сотруд-ничество с Саудовской Аравией, с которой у них складывались довольно сложные отношения из–за взаимных территориальных претензий и стремления Эр–Рияда играть роль лидера в Персидском заливе. Несмот-ря на явное неудовлетворение революцией, ОАЭ все же восстановили в 1979 г. свои отношения с Ираном, который они пытались использовать в качестве противовеса политическому, экономическому и военному давле-нию со стороны Саудовской Аравии.

Отношения Ирана с ОАЭ осложнились из–за трех островов в Персид-ском заливе – Абу–Муса, Большой и Малый Томб, захваченных Ираном еще в ноябре 1971 г., накануне создания 2 декабря Объединенных Араб-ских Эмиратов 117. Руководство ОАЭ, как и другие арабские страны, в част-ности Ирак, считало, что новый режим «революционного Ирана» откажется от экспансионистских планов шахского Ирана в Заливе и вернет эти острова их арабским владельцам – Эмиратам Шарджа и Рас–эль–Хайма. Однако

110

новый исламский режим ИРИ вовсе не собирался отрекаться от своего ли-дерства в Заливе, а потому и отказался вернуть эти острова их прежним владельцам, учитывая их важное стратегическое расположение перед вхо-дом в Ормузский пролив. Особенно активно выступил против этого Ирак, который даже включил вопрос о возврате островов в число главных причин, побудивших его начать войну с Ираном. Как бы там ни было, а проблема указанных островов продолжает оставаться острой в отношениях Ирана с ОАЭ, которые не теряют надежды вернуть их.

Политика экспорта исламской революции вызвала глубокое беспо-койство в эмиратах. Дело в том, что из 1,6 млн. человек, проживающих в ОАЭ, около 20% (300 тыс.) составляют шииты. Особенно велика шиитская община в Дубае, где шиитов 40% населения (100 тыс. человек)118. Тегеран официально провозгласил принцип невмешательства в дела соседних стран, в том числе и ОАЭ. Однако практически Иран делал все, чтобы укрепить свои позиции в этом регионе и даже подстрекал крупные шиит-ские общины на выступления против местных правителей 119. Он осу-ществлял это во имя реализации военно–политической доктрины Р. Хо-мейни по распространению и утверждению власти ислама во всем мире и прежде всего в странах Ближнего и Среднего Востока. Активизация мест-ной шиитской общины и провоцирование ее со стороны Ирана подтолкну-ло ОАЭ к сближению с Саудовской Аравией и вступлению в мае 1981 г. в ССАГПЗ.

Ирано–иракская война вызвала большое беспокойство в ОАЭ, эмиры которых стали опасаться, как бы военные действия не затронули их тер-ритории. Война к тому же создавала значительные трудности для торгов-ли эмиратов, ловли рыбы, добычи нефти и жемчуга на континенте и на шельфе Залива. Не случайно, что в 1982 г., когда Ирак вывел свои войска из Ирана и предложил ему начать мирные переговоры, ОАЭ вместе с дру-гими арабскими странами Залива заявили о готовности выплатить Ирану несколько миллиардов долларов, лишь бы он прекратил войну с Ира-ком 120. Однако Тегеран отверг это предложение.

В ирано–иракском конфликте ОАЭ встали на сторону Ирака, однако они не порвали отношений, особенно торговых, с Ираном. Наиболее близкие связи с ним поддерживал эмир Дубая Рашид аль–Мактум. Он часто выезжал в Теге-ран, а иранские высокопоставленные лица часто приезжали в Дубай. Напри-мер, в сентябре 1987 г. этот эмират посетил с визитом министр иностранных дел ИРИ А.А. Велаяти. В целом ССАГПЗ рассматривал ОАЭ как «канал связи» с Ираном. Значение этого канала особенно возросло после разрыва диплома-тических отношений Эр–Рияда и Тегерана и ухудшения ирано–кувейтских от-ношений в результате обстрела в ходе войны иранской стороной кувейтской территории ракетами класса «поверхность – поверхность».

Эмират Дубай играет важную роль в торговле в Персидском заливе. В порт Дубай поступает много товаров из самых различных стран мира. Из этого порта товары развозятся (часто контрабандным путем, особенно золото) в Индию, в другие страны Залива и прилегающие к нему государ-

111

ства – Пакистан, страны Африканского Рога и т.д. Иран давно пользуется услугами Дубая, который играет для него такую же роль, какую играл Гон-конг для КНР. Значение Дубая возросло во время ирано–иракской войны. Через его порт иранцы часто получали оружие, поступавшее из США и стран Западной Европы, а сами направляли определенную часть экспорта нефти, в 1985 г., например, составившего 67,4 млн. долл. 121. В Дубае Иран имеет свои банки, страховые общества и филиалы ряда торговых и промышленных фирм.

Руководство ОАЭ приветствовало решение Ирана принять резолю-цию СБ ООН № 598 и начать мирные переговоры с Ираком. В эмиратах, особенно в Дубае, надеялись, что прекращение войны в Заливе будет способствовать росту торгово–экономического сотрудничества стран ОАЭ с Ираном, намечавшего широкие планы восстановления в стране разру-шенной войной экономики, особенно нефтяной и других отраслей про-мышленности. Дубай, расположенный недалеко от иранского порта Бен-дер–Аббас, стал широко использовать свое выгодное географическое по-ложение. Иранцы также использовали порт Дубай до тех пор, пока не бы-ли восстановлены их порты в западной части Персидского залива, в част-ности порт Хорремшехр.

В начале 90–х годов серьезно обострились отношения между Ираном и ОАЭ. Тегеран ужесточил свой курс в отношении указанных выше спор-ных островов, изгнал с них арабские власти, которые вместе с иранцами управляли этими островами, и стал там единственным правителем и рас-порядителем. Это вызвало шок не только в ОАЭ, но и в других прибреж-ных странах Залива. Абу–Даби обратился с жалобой на агрессию Ирана в международный суд в Гааге. Этот инцидент стал предметом острых дис-куссий в рамках ССАГПЗ. Совет решительно потребовал от Ирана не только изменения его курса в отношении ОАЭ, но и стал настаивать на том, чтобы ИРИ возвратила эти острова их владельцам – эмиратам Шар-джа и Рас–эль–Хайма. Однако Тегеран и на этот раз решительно отказал-ся пойти на какие–либо уступки в этом вопросе. Отношения ИРИ с ОАЭ и другими странами Залива вновь серьезно осложнились. Стабильность и безопасность Залива оказались под угрозой 122.

Обстановка несколько изменилась с приходом в ИРИ к власти прези-дента Хатами. Накануне саммита ОИК в Тегеране в декабре 1997 г. по его указанию министр иностранных дел К.Харрази совершил вояж по странам Залива с целью уладить отношения Ирана, особенно по спорным пробле-мами, с прибрежными государствами. Министр посетил, в частности, и ОАЭ. В Абу–Даби состоялись переговоры, в центре которых были спор-ные острова. В итоге стороны согласились временно вернуться к статус–кво, существовавшему до начала 90–х годов, т.е. к совместному управле-нию островами, а со временем снова рассмотреть эту проблему с целью ее кардинального решения. Было запланировано действовать поэтапно, не форсируя переговоры, но и не затягивая их 123. Эти шаги ИРИ не только

112

нормализовали ее отношения с ОАЭ, но и во многом содействовали вос-становлению стабильности и спокойствия в Персидском заливе.

ОТНОШЕНИЯ ИРАНА С СУЛТАНАТОМ ОМАН Иранская революция была негативно воспринята в Омане, поскольку

она носила антимонархический характер и свергла с престола иранского шаха Мохаммеда Реза Пехлеви, который долгое время был самым близ-ким другом и союзником султана Омана, особенно в совместном подавле-нии в Дофаре освободительного движения. Кроме того, после революции ИРИ отказалась играть роль «жандарма» Персидского залива и вывела свои войска из Дофара. Это осложнило ирано–оманские отношения, с одной стороны, и послужило импульсом к сближению Омана с Саудовской Аравией, – с другой 124.

Курс на экспорт исламской революции еще больше осложнил ирано–оманские отношения. Дело в том, что в Омане 50% населения исповедует шиизм. Это хорошо известно в Тегеране, который стал с начала 80–х го-дов подстрекать оманских шиитов к выступлениям против монархического режима в стране и установления власти «революционных сил», под кото-рыми подразумеваются проиранские шиитские деятели. Поэтому Оман в мае 1981 г. вступил в ССАГПЗ, стал активным поборником развития воен-ного аспекта этого Совета, в частности создания системы сотрудничества в области безопасности 125. Стали также крепнуть оманско–американские военные контакты.

Тегеран ослабил нажим на Оман и старался подчеркнуть, что он не стремится применить в регионе Персидского залива военную силу, что экспорт исламской революции – это прежде всего идеи и убеждения ис-ламского характера, а не принуждение грубой силой 126. Такой поворот устроил руководство Омана. К концу 80–х годов оно изменило свое отно-шение к Ирану и вместо подозрения перешло на курс «понимания» регио-нальной политики ИРИ. При этом Оман подчеркивал, что у обоих госу-дарств много общего в политике, экономике, религии и т.д., что отношения в целом направлены на сглаживание тех разногласий, которые существо-вали между двумя мусульманскими странами. В свою очередь, Иран по-ложил конец подстрекательским действиям оманских шиитов и высказал-ся за сотрудничество двух стран.

Оман, как и другие страны региона, одобрил принятие Ираном резо-люции СБ ООН № 598 и выразил готовность сотрудничать с ним, особен-но в деле восстановления пострадавшей в ходе войны иранской экономи-ки, прежде всего нефтяной промышленности. В конце 80–х годов было достигнуто согласие иранской и оманской сторон о строительстве нефте-провода от о–ва Харк до Бендер–Аббаса и до Джаска, где планируется создать крупный нефтяной терминал – до 10 нефтехранилищ, вместимо-стью до 1 млрд. баррелей нефти, и средства их погрузки на экспорт 127.

113

В начале 90–х годов Оман стал местом, где начались ирано–саудовские контакты, приведшие к восстановлению в 1991 г. дипломати-ческих отношений между этими двумя странами. В 1997 г. Оман привет-ствовал инициативу Ирана, когда иранский министр иностранных дел К. Харрази по поручению президента Хатами совершил вояж по странам Залива и урегулировал отношения Ирана со всеми странами этого регио-на. Министр иностранных дел Омана Юсеф бен Алави бен Абдалла за-явил, что визит его иранского коллеги «стал новой страницей в создании атмосферы доверия в регионе»128.

В ноябре 1998 г. министр обороны Ирана контр–адмирал Али Шал-хани и руководитель военного ведомства Омана Бадрам бен Сауд бен Хариб аль–Бусаиди подписали соглашение о военном сотрудничестве. По этому соглашению военные эксперты двух стран будут принимать участие в маневрах, проводимых иранской и оманской армиями. Аль–Бусаиди за-явил, что не видит препятствий для заключения военного пакта между Тегераном и Маскатом. По его словам, омано–иранское партнерство должно стать примером для региона. В том же ноябре Иран провел в ак-ватории Оманского залива плановые военно–морские учения под кодовым названием «Каэм–77»129.

ОТНОШЕНИЯ ИРАНА С ГОСУДАРСТВОМ БАХРЕЙН Иранская революция была встречена в Бахрейне неоднозначно. Ес-

ли руководители этого небольшого островного государства довольно сдержанно отнеслись к ней, то население страны (к началу 1988 г. – 434 тыс. человек)130, 70% которого составляют шииты (более 300 тыс.), вос-торженно восприняло ее, выражая надежду, что революция поможет улучшить правовое, политическое и главное экономическое положение большинства жителей страны, – т.е. шиитской общины.

Имам Р. Хомейни направил на Бахрейн своего личного представите-ля, спровоцировавшего осенью 1979 г. антиправительственные выступле-ния, направленные на свержение суннитского руководства и установления «законного» шиитского правления. Власти Бахрейна обратились за помо-щью к Саудовской Аравии. Эр–Рияд немедленно отреагировал на это об-ращение, направив туда свои войска, заявив при этом, что «вооруженные силы Саудовской Аравии – это вооруженные силы Бахрейна»131. Попытки свергнуть суннитское правительство шейха Иса ибн Сулеймана в 1981 г. также окончились безрезультатно. Все это еще больше подтолкнуло Бах-рейн к сотрудничеству с Саудовской Аравией и США 132.

В мае 1981 г. Бахрейн вступил в ССАГПЗ. По линии Совета сотруд-ничества началось строительство моста длиной в 25 км между Бахрейном и Саудовской Аравией. В 1987 г. строительство моста, общая стоимость которого составила 1,2 млрд. долл. 133, было закончено. Это в значитель-ной степени укрепило военное положение островного государства, кото-

114

рое всегда опасалось, особенно с началом ирано–иракской войны, что Иран может высадить свои войска на Бахрейн и захватить его.

Сотрудничество с США вылилось в достижение договоренности о предоставлении американским ВМС возможности доступа в порты Бах-рейна, где им была отведена специальная стоянка. За эти «возможности» США платят Бахрейну около 2 млн. долл. ежегодно. Кроме того, Бахрейн в 1988 г. закупил американское оружие на 300 млн. долл. В 1982 г. ССАГПЗ выделил Бахрейну на оборонные нужды 1,3 млрд. долл. для совершен-ствования его противовоздушной обороны, где решающая роль отводится американским военным специалистам.

Бахрейн, который в ирано–иракской войне поддерживал Ирак, также приветствовал в июле 1988 г. принятие Ираном резолюции СБ ООН № 598 как проявление «реализма и мудрости». В Манаме, столице Бахрейна, было выражено пожелание, чтобы новая политика иранского режима положила конец «прежним недоразумениям» и открыла новую главу в отношениях двух соседних государств 134. В Тегеране хорошо понимали огромное зна-чение Бахрейна как нового финансового центра Западной Азии, который образовался там, вследствие напряженной обстановки в Ливане, и надея-лись, что бахрейнские банки не останутся в стороне при оказании финансо-во–экономической помощи ИРИ для восстановления его экономики, осо-бенно нефтяной промышленности, пострадавшей в ходе войны 135. Однако в начале 90–х годов в отношениях между Ираном и Бахрейном произошло серьезное осложнение. В столице Бахрейна Манаме и других городах вспыхнули беспорядки, в организации которых снова был обвинен Иран. Как писала арабская пресса, Иран подстрекает выступления местных шиитских оппозиционных организаций против суннитских правителей острова. Это серьезно осложнило положение в Заливе. Все прибрежные страны высту-пили в поддержку Бахрейна и против подрывных действий ИРИ. Мир и без-опасность в Заливе оказались под угрозой 136.

В 1997 г. министр иностранных дел ИРИ К. Харрази посетил ряд стран Залива. Он побывал и на Бахрейне, где состоялась серия перегово-ров по урегулированию ирано–бахрейнских отношений. Было, в частности, достигнуто соглашение об обмене послами и нормализации связей двух стран. В рамках этих договоренностей Тегеран заявил, что отказывается впредь от какой–либо поддержки и контактов с оппозиционными шиитски-ми организациями типа «Хезболлах–Бахрейн» и другими подобными ей. Манама была удовлетворена этим решением, и отношения двух стран стали налаживаться, что благоприятно сказалось не только в зоне Пер-сидского залива, но и на всем Ближнем и Среднем Востоке в целом 137.

* * *

Таким образом, цель Исламской Республики Иран распространить путем экспорта революции ислам шиитского толка и его решающую роль на страны Персидского залива потерпела полную неудачу. Более того, многие монархические правители этих стран не скрывали своих опасений,

115

что этот экспорт «революционного Ирана» есть для них нечто более по-хожее на экспансию и агрессию, чем просто попытки мирным путем утвер-дить решающую роль ислама в их странах. Именно поэтому большинство стран региона, когда началась ирано–иракская война, встало на сторону Ирака. Это особенно относится к Саудовской Аравии и Кувейту, которые стали оказывать большую помощь Ираку, сначала финансовую, а позже и военную.

Не случайно, что после революции в Иране и начала ирано–иракской войны серьезно обострились отношения ИРИ с Саудовской Аравией. Те-геран и Эр–Рияд выступили как противники за лидерство в мусульманском мире в качестве «духовных центров» и как «центры силы» на Ближнем и Среднем Востоке, и, наконец, как претенденты на лидерство в Заливе. Создав Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива ССАГПЗ, Саудовская Аравия фактически взяла на себя роль лидера в Заливе, оттеснив Иран и Ирак. Вокруг Эр–Рияда сгруппировались все остальные страны региона.

Несмотря на то, что Эр–Рияд занял крайне жесткие антииранские по-зиции, которые позже привели даже к дипломатическому разрыву Ирана и Саудовской Аравии, некоторые страны ССАГПЗ (например, Дубай) заняли довольно «мягкий» и даже в чем–то «дружественный» курс в отношении исламского Ирана в виду своих давних связей с Тегераном, политических и военно–экономических выгод, а также чтобы иметь всегда противовес политике Эр–Рияда.

Страны Персидского залива приветствовали окончание ирано–иракской войны и высказали желание помочь Ирану в восстановлении его экономики.

В конце 90–х годов с приходом в ИРИ к власти нового президента М.Хатами по его инициативе произошло улучшение отношений Ирана со всеми странами Персидского залива, в частности с Саудовской Аравией, ОАЭ и Бахрейном. Иран тактически отказался от курса экспорта ислам-ской революции и перешел к политике экспорта исламской культурной революции. Это было с удовлетворением воспринято как в мусульман-ском мире, так и на Западе, в том числе и США.

116

Глава IV

РЕАКЦИЯ НЕКОТОРЫХ АРАБСКИХ СТРАН И ОРГАНИЗАЦИЙ НА СТРЕМЛЕНИЕ ИРИ ПРЕВРАТИТЬ ИСЛАМ В РЕШАЮЩИЙ ФАКТОР

ОТНОШЕНИЙ (ПОЗИЦИЯ ЛИВАНА, СУДАНА, ЕГИПТА И ООП) Исламская Республика Иран традиционно уделяет большое внима-

ние в своей внешнеполитической деятельности отношениям со странами Ближнего Востока и Северной Африки. На ситуацию в этом регионе зна-чительное влияние оказали арабо–израильский конфликт, ирано–иракская война, а также афганский кризис. Важность этого региона для ИРИ заклю-чается и в том, что именно в нем иранское шиитское руководство плани-ровало в первую очередь осуществить экспорт исламской революции. При этом иранские богословы и законоведы исходили из того, что экспорт ре-волюции следует осуществить вооруженным путем в Ливан и мирными, политическими средствами – в другие арабские страны, в частности в Су-дан.

В арабо–израильском конфликте, с одной стороны, принимает уча-стие высокоразвитое Государство Израиль, пользующееся большой фи-нансовой и военной помощью ведущих западных стран, прежде всего США, которые, например, ежегодно выделяют Израилю около 4 млрд. долл. С другой, – Израилю противостоит большинство арабских госу-дарств Ближнего Востока, относящихся к третьему миру, которых в той или иной степени поддерживают другие арабские страны.

Однако большинство арабских стран слабы в экономическом отно-шении и, главное, никак не могут обрести единство, чтобы объединенным фронтом выступить против Израиля, стратегического союзника США. Американцы неоднократно заявляли, что не допустят разгрома своего близкого военного союзника.

Израиль пять раз воевал с арабами. Он удерживает территорию ряда арабских стран, в том числе земли, где должно было быть создано араб-ское палестинское государство, а также официально объявил Иерусалим, считающийся одной из исламских святынь, своей столицей, присоединив к ней и его восточную часть. Это вызывало и продолжает вызывать глубо-кое возмущение и протест со стороны не только арабских, но и всех дру-гих мусульманских государств, в том числе и Ирана.

После революции Иран разорвал все отношения с Израилем, закрыл его представительство в Тегеране и в 1979 г. объявил священную войну Тель–Авиву. Однако никто из мусульманских государств, которых Тегеран призвал встать на его сторону, не поддержал Иран. Призыв к джихаду как бы повис в воздухе и превратился просто в политический лозунг.

117

В последнее время все более важное место во внешней политике ИРИ стали занимать отношения с Суданом. Как известно, большинство мусульман этой страны исповедует ислам суннитского толка, а один из его лидеров, шейх Хасан ат–Тураби, – харизматическая личность. Он изве-стен и на Западе, и даже в свое время успел побывать в СССР. Иранцы стремятся использовать популярность этого лидера в своих целях. Имен-но через него ИРИ планирует оказать свое воздействие на мир суннитов, которые, как известно, не считают шиитов мусульманами и относятся к ним как к еретикам. Это главная причина, по которой ИРИ не сумела осу-ществить экспорт своей революции в другие исламские страны, где боль-шинство составляют сунниты. Теперь это дело поручено Судану, и Теге-ран ожидает, что оно вскоре принесет положительные плоды. Иран вовлек Судан в подрывную деятельность, и он, Судан, попал в список стран – международных террористов. США стали применять к нему санкции воен-ного и экономического порядка. Видимо, именно по этой причине США в 1998 г. подвергли Судан ракетному обстрелу, хотя сами суданцы отрица-ют наличие у них военных объектов, производящих оружие массового по-ражения, как утверждают США.

Значительное внимание Иран уделяет ливанскому кризису – важной составной части всего арабо–израильского конфликта. Он, как известно, направил туда своих представителей из корпуса «стражей исламской ре-волюции», которые под предлогом борьбы с Израилем фактически стали вмешиваться во внутренние дела Ливана, его гражданскую войну. Иран поставил перед собой задачу превратить эту страну, более трети населе-ния которой составляют шииты, в исламскую республику по своему образ-цу. Представляется важным проследить истоки и эволюцию иранского вмешательства во внутренние дела Ливана, проводившегося в свете кур-са ИРИ на экспорт исламской революции, и его практические результаты на момент окончания ирано–иракской войны. Важно также уяснить, на каких путях – мирных или военных – видит Иран возможность урегулиро-вания ливанского кризиса?

После смерти Г.А.Насера Египет при новом президенте А.Садате и при самом активном участии США заключил мирное соглашение с Израилем. Он пошел против политики стран арабского мира, за что был отторгнут этим миром, конфронтирующим с Израилем. Именно тогда многие арабские и другие мусульманские страны, в том числе и ИРИ, в мае 1979 г. порвали дипломатические отношения с Каиром.

Как же складывались ирано–египетские отношения после их офици-ального разрыва, как относился Египет к курсу ИРИ на экспорт исламской революции, на чьей стороне оказался он во время ирано–иракской войны? После встречи арабских государств на высшем уровне в ноябре 1987 г. в Аммане Египет начал постепенно возвращаться в лоно арабского мира, обеспечив при этом для себя руководящую роль на Арабском Востоке. Однако Иран отказался восстановить с ним дипломатические отношения. Автор поставил своей целью показать причины такого курса Тегерана, а

118

также состояние ирано–египетских отношений после окончания ирано–иракской войны.

Сердцевина арабо–израильского конфликта – палестинский вопрос, или проблема создания арабского палестинского государства. После рево-люции Иран установил дипломатические отношения с ООП и стал оказы-вать большую помощь и поддержку Палестинскому движению сопротивле-ния (ПДС). В свете проведения курса на экспорт исламской революции ИРИ намечала использовать с этой целью ПДС, планируя создать из его бойцов вместе со «стражами исламской революции» исламскую армию для экспор-та революции во все страны мира. Кроме того, Тегеран планировал создать в Палестине исламское арабское государство, а не светское, как задумал лидер ООП Ясир Арафат. Таким образом, позиции Я.Арафата и имама Р.Хомейни резко разошлись. Все связи с ООП были порваны, а ее лидер стал считаться в Иране «ставленником империализма».

Тегеран стал поддерживать в ПДС тех деятелей, которые выступали против Я.Арафата, в частности экстремистского палестинского лидера пол-ковника Абу–Мусу. Такой курс Тегерана только усилил раскол в рядах ПДС, и в результате политика ИРИ оказалась серьезным тормозом на пути до-стижения ПДС своей главной цели – создания арабского палестинского гос-ударства. Автор поставил своей задачей проанализировать истоки и эво-люцию ирано–палестинских отношений в свете создания 15 ноября 1988 г. Палестинского государства в изгнании и развернувшегося на Западном бе-регу р. Иордан и секторе Газа восстания палестинцев против Израиля, а также позицию ИРИ по урегулированию ближневосточного кризиса.

Пока шла ирано–иракская война и продолжалась необъявленная война против Афганистана, арабо–израильский конфликт оставался как бы в тени, хотя он намного старше этих двух конфликтов и существует фактически с ноября 1947 г., т. е. со времени принятия ООН решения о создании Государства Израиль и Палестинского арабского государства 1. По своей важности этот конфликт превосходит два предыдущих, посколь-ку речь идет о противостоянии всего Арабского мира Израилю и стоящему за ним его стратегическому союзнику – США – и другим странам НАТО. В этом конфликте были завязаны интересы и бывших социалистических государств, в частности СССР. Поэтому арабо–израильский конфликт фактически вышел за свои региональные рамки и грозил перерасти в крупную глобальную проблему, угрожающую делу мира и безопасности не только на Ближнем и Среднем Востоке, но и на всей планете.

Примечательно, что Израиль и США, а также некоторые другие за-падные государства пытались использовать ирано–иракскую войну, чтобы спрятать в тени затянувшийся арабо–израильский конфликт, отодвинуть его, по возможности, на второй план, а на первый – конфликт между Ира-ном и Ираком.

Отсюда проистекает и определенная взаимозависимость и взаимо-связь двух конфликтов – ирано–иракского и арабо–израильского. Положе-ние усложнялось тем, что налицо было вмешательство в оба конфликта

119

внешних сил, в частности и со стороны Ирана – в дела Ливана и ПДС, что ни в коей мере не способствовало их мирному решению.

После окончания ирано–иракской войны и с началом афганского уре-гулирования проблема ближневосточного конфликта вновь вышла на пер-вое место. К концу 80–х годов изменилась и ситуация на Ближнем и Сред-нем Востоке. Если раньше почти все арабские государства стояли на сто-роне Ирака, то с августа 1990 г., т.е. после захвата Ираком Кувейта, Баг-дад не только лишился прежней поддержки арабских стран, но и стал, за редким исключением, их общим противником. А ведь совсем недавно, в мае 1989 г., на чрезвычайной конференции глав арабских государств в Касабланке и на встрече глав государств–членов САС в сентябре 1989 г. они выступали в поддержку Ирака, в частности за его «исторические пра-ва» на р. Шатт–эль–Араб.

Однако арабские государства оказывали нажим и на Тегеран. В но-вых условиях и в новой ситуации в регионе они стали активно воздейство-вать на Иран с целью заставить его отказаться от наиболее нереалисти-ческих и одиозных финансовых и военно–политических требований к Ира-ку. Причем среди этех арабских стран оказались и ближайшие союзники Ирана – Ливия и Алжир.

В сложном положении оказался Израиль. Тель–Авив опасался, как бы Ирак или Иран не осуществили свои старые угрозы и не напали на не-го, пока у них «бездействуют» их огромные для мирного времени армии, и пока, по крайней мере, Иран не отказался от идеи начать против Израиля джихад. А цель джихада – уничтожение Израиля как государства, осво-бождение арабских земель, захваченных израильтянами, в том числе и Иерусалима, помощь в создании арабского государства Палестины. В новых условиях Тель–Авив пытается вновь наладить сотрудничество с Ираном, опираясь на которое ему было бы удобнее противостоять нажиму арабских стран, да и всего мусульманского мира. Израиль обещает Ирану оказать помощь в возрождении его разрушенной экономики. Поскольку ИРИ имела мало шансов на получение финансовой и другой помощи как от стран Запада, так и Востока, позиция Тель–Авива заставила Тегеран серьезно задуматься и не спешить с выработкой «нового курса» в отно-шении Израиля. А пока Тель–Авив немало надежд связывал с наличием у него хорошо вооруженной и мобильной армии, которая (кстати, это в Из-раиле и не скрывают) уже имеет атомное оружие. Однако отношения Из-раиля и ИРИ в данной монографии не рассматриваются.

И тем не менее, забегая несколько вперед, следует отметить, что в начале 90–х годов ООП и Тель–Авив все же начали мирный диалог. В этом велика заслуга США и России, а также некоторых других ведущих стран мира. Подавляющая часть государств мира приветствовала этот диалог, в том числе государства исламского и третьего мира. Были и несо-гласные с началом мирных палестино–израильских переговоров. Сугубо отрицательную позицию, например, занял исламский Иран. Президент ИРИ Рафсанджани назвал соглашение между ООП и Израилем «преда-

120

тельством ООП по отношению к исламской революции в Палестине»2. Правда, несколькими днями позже секретарь Высшего совета националь-ной безопасности Хасан Рухани заявил, что «Иран не планирует начать какие–либо практические меры и шаги против палестино–израильского соглашения».

Иначе повели себя правые, радикальные круги иранских фундамен-талистов, которые яростно обрушились на это «предательство» дела па-лестинских мусульман и даже вынесли свое особое решение – пригово-рить инициаторов этого «позорного акта» к смертной казни, в том числе американского президента Буша и советского президента Горбачева. Официальный Тегеран не подтвердил это решение иранских экстреми-стов, но и не отверг его на правительственном уровне. При всем этом па-лестино–израильский диалог не прервался и получил свое дальнейшее развитие и уже успел принести весьма положительные результаты.

В 90–е годы, особенно после ирако–кувейтской войны, в которой ИРИ заняла позицию нейтралитета, начался процесс улучшения отношений Ирана со странами Запада и Востока. В частности, были восстановлены связи с Иорданией и частично с Египтом, а также началось сближение исламского Ирана с другими арабскими странами Ближнего Востока и не-которыми государствами третьего мира, выступившими в поддержку пале-стино–израильского диалога как серьезного прорыва к решению застаре-лой проблемы ближневосточного кризиса.

И наконец, автор умышленно упустил вопрос освещения отношений Ирана с Иорданией. Дело в том, что традиционно Иран и Иордания под-держивали довольно незначительные политические и малоощутимые тор-гово–экономические связи. Иордания негативно восприняла революцию в Иране и, когда после начала ирано–иракской войны Амман встал на сто-рону Ирака, Иран разорвал с Иорданией дипломатические отношения. Тем самым были прерваны и те незначительные связи, существовавшие до этого между этими странами.

ОТНОШЕНИЯ ИРАКА С ЛИВАНСКОЙ РЕСПУБЛИКОЙ Важная составная часть ближневосточного конфликта – ливанский

кризис. Ливан в 1982 г. стал ареной пятой по счету арабо–израильской войны∗. В этой войне, особенно в 70– 80–е годы, не прекращались столк-новения сил арабского освободительного движения в лице ПДС с Израи-лем, а также других мусульманских, в том числе арабских отрядов и орга-низаций, которые продолжают свою борьбу против оккупации арабских территорий. В то же время именно Ливан стал ареной гражданской войны, которую поддерживали и разжигали не только внутренние, но и внешние

∗ До этого между Израилем и арабскими странами было четыре войны:

1948–1949, 1956, 1967 и 1973 гг.

121

факторы. К внешним прежде всего относилась политика США, Франции и Ирана. Большую роль в Ливане играет Сирия, направившая туда свои войска в соответствии с решением Совещания глав арабских государств в Эр–Рияде 18 октября 1976 г. 3.

Значительное влияние на события в Ливане оказывает Исламская Республика Иран. При этом ее руководство исходит из того, что иранская революция в 1978–1979 гг. имеет не узко ограниченный, а широкий надна-циональный характер. Поэтому, как считают в Тегеране, ее не следует ограничивать рамками только одного Ирана, а необходимо распростра-нять и на все другие мусульманские страны. Этим целям служила как ира-но–иракская война, так и политика Ирана в отношении Ливана. В любом случае, как любил раньше утверждать аятолла Р.Хомейни, ислам «не имеет географических границ», а потому–де нет и предела его распро-странения 4. Кроме того, это дает широкие возможности для создания в качестве конечной цели «великого исламского государства», разумеется под руководством Ирана и, возможно, некоторых других крупных ислам-ских государств как шиитских, так и суннитских. Именно такого курса при-держивался Иран до окончания ирано–иракской войны.

Что же касается начальных исходных позиций Ирана по ливанскому вопросу, то Р.Хомейни во имя претворения в жизнь своей военно–политической доктрины выступил с обоснованием того, что для достиже-ния поставленной цели все средства хороши. В частности, он выдвинул тезис, что во имя построения «великого исламского государства» следует отбросить принцип невмешательства во внутренние дела других стран, ибо, по его учению, они являются «колониалистскими» и не соответствуют концепции «исламской справедливости»5.

В своих действиях в Ливане исламский Иран ориентируется на шиит-скую общину в этой стране, часть которой поддерживала курс ИРИ и ее лидера Хомейни. Эта часть откололась от основной военно–политической организации шиитов «Амаль» в 1982 году и группируется вокруг организа-ций типа «Аль–Амаль аль–Исламийе» и «Хезболлах» («Партии Аллаха»), во главе которых стоят шейх Хусейн Мусави и М.Х.Фадолла, верные уче-ники и последователи Р.Хомейни. Кроме того, из этой же среды были со-зданы более мелкие и, главным образом, тайные террористические груп-пы и группировки типа «Аль–Джихад аль–Ислами» и др.

В отношении Ливана Иран поставил перед собой цель привести ли-ванских шиитов, составляющих значительную часть населения страны (1,2 млн. человек из 3 млн. всего населения 6), к власти и превратить его в исламскую республику по иранскому образцу. Для достижения этих целей ИРИ использует разнообразные средства и приемы, в том числе и иран-ских добровольцев в Ливане, состоящих из «стражей исламской револю-ции», которых в разное время насчитывалось от 2 до 2,5 тыс. 7. Иран не-однократно пытался направить в Ливан дополнительное число своих доб-ровольцев. В 1982 г., например, Тегеран намеревался послать в Ливан от 5 до 10 тыс. «стражей исламской революции». Однако этому решительно

122

воспрепятствовали ливанское правительство, а также Сирия, через тер-риторию которой планировалось перебросить этих добровольцев в Бейрут и далее на фронт для борьбы с Израилем 8.

В середине 80–х годов популярность превращения Ливана в ислам-ское государство заметно упала не только в стране в целом, но даже сре-ди ливанских шиитов. Этому в немалой степени способствовало то, что ИРИ в 1982 г. постепенно стала терять ореол революционности и лидер-ства благодаря своим внутри– и внешнеполитическим мероприятиям, а также недовольству ливанцев, особенно девушек и женщин, настойчивым попыткам проиранских шиитских организаций и иранских «стражей» насильно внедрить исламские нормы жизни и поведения.

В связи с этим ИРИ и ее ставленники в Ливане прибегли к тактиче-ским маневрам. Суть их состояла в том, что Тегеран и находящиеся под его влиянием шиитские организации главный упор в своей деятельности и пропаганде в Ливане делали на всемерное усиление борьбы с Израилем, которому ИРИ еще в 1979 г. объявила джихад 9.

В 1984 г. ИРИ обратилась ко всем мусульманам и руководителям му-сульманских государств поддержать джихад против Израиля, а на первых порах добиться изгнания Тель–Авива из ООН. Кроме того, Тегеран призы-вал к созданию «великой исламской армии», которая сумела бы защитить мусульманские страны, а также начала бы войну против Израиля до пол-ного его уничтожения и освобождения захваченных им арабских земель, в том числе и Иерусалима 10.

Фактически оба призыва ИРИ не нашли какого–либо положительного отклика в мусульманском мире. Однако Иран не раз высказывал мысль, что, освободив в ходе войны с Ираком священный город Кербелу, он за-тем освободит и захваченные Израилем арабские земли. Следует отме-тить, что в 80–е годы «стражи», однако, сильно ограничили свои военные действия против Израиля, а сосредоточили главные усилия на других направлениях. Некоторые политические наблюдатели связывали эту так-тику с поставками через Израиль американской боевой техники в Иран и иранскими усилиями подчинить Ливан в чисто экономическом плане.

Иран, провозгласив своей целью создание «великого исламского гос-ударства» на освобожденных от израильской оккупации землях, подразу-мевал, что Ливан автоматически войдет в его состав. Для пропаганды и популяризации этой «новой» тактической линии Тегеран направил в Ливан целую группу хорошо подготовленных деятелей и специалистов–исламоведов из Министерства исламской ориентации. Наряду с обучени-ем методам ведения партизанской войны они широко пропагандировали учение Р.Хомейни о современном этапе развития ислама и пути исполь-зования достижений иранской революции и т.д.

Однако «новая» тактика мало в чем способствовала, как рассчитывали в Тегеране, поднятию и укреплению влияния ИРИ в Ливане, в целом, и про-иранских шиитских организаций, в частности. Поэтому было решено при-нять ряд дополнительных мер, чтобы попытаться показать себя в более

123

привлекательном виде и снискать, где это только возможно, расположение и симпатию ливанского народа, особенно членов шиитской общины.

Усилилась, в частности, критика руководства Ливана, которое, мол, не в состоянии что–либо сделать для улучшения положения народа и проведения реформ. В стране возросло число вооруженных столкновений между различ-ными шиитскими группами, организованных правыми силами под видом за-щиты жизни и имущества членов шиитской общины. Возобновились террори-стические акты против иностранных посольств и отдельных прогрессивных общественных деятелей Ливана. Этим пытались доказать, что исполнители этих актов не щадят даже своей жизни для борьбы с Западом и достижения «великих исламских идеалов» и наказания «вероотступников».

В Тегеран из Ливана была приглашена большая группа ведущих ли-деров шиитской общины проиранского толка, которые встречались с са-мим Р.Хомейни и его ближайшими соратниками и получали от них «пас-тырское наставление», что необходимо в настоящее время предпринять в Ливане для достижения «священных исламских целей» и противоборства со «слугами сатаны» и другими явными и тайными врагами ислама 11.

Одновременно шиитские деятели проиранского толка критиковали правительство Ливана во главе с премьер–министром Рашидом Караме (суннит), которое они фактически не признавали как таковое и тем более не подчинялись его распоряжениям и приказам. Особенно острым напад-кам подвергался лидер шиитской организации «Амаль» Н.Берри, член кабинета Р.Караме. Ему инкриминировались не только «преступная уме-ренность», но и приверженность «западным идеалам», а стало быть и «вероотступничество», что, мол, несовместимо с положением Н.Берри как министра и лидера ливанских шиитов. Другими словами, делалось все, чтобы опорочить и скомпрометировать его в глазах ливанского народа, особенно шиитской общины, и в результате добиться, чтобы он подал в отставку с поста министра, а затем и с поста лидера организации «Амаль». В этом случае сторонники Ирана рассчитывали сами возглавить шиитскую общину и выдвинуть из своих рядов министров в ливанское правительство. Тогда они смогли бы с одобрения и по указанию имама Р.Хомейни проводить «исламскую линию» как во внутренней, так и во внешней политике страны и тем самым со временем реализовать идею превращения Ливана в исламскую республику 12.

Несколько позднее лидеры проиранских шиитских организаций пере-шли от критики «Амаль» и его лидера Н.Берри к открытым вооруженным выступлениям против этой организации по всей стране. Так, г. Баальбек, например, был превращен «стражами» в витрину показа различных привле-кательных сторон и преимуществ жизни, политики и образа правления ис-ламского Ирана. В этом городе, кстати, находились штаб–квартира «стра-жей исламской революции», иранский госпиталь и спортивный комплекс, а также целый ряд учебных и тренировочных центров по обучению «ислам-ским идеалам», ведению вооруженной борьбы с учетом опыта иранской революции и освоения «теоретического наследия» имама Хомейни 13.

124

Столкновения в Ливане, зачинщиками которых, как правило, выступали проиранские шиитские отряды или «стражи исламской революции», стали в 70–е годы принимать столь ожесточенный характер, что для их усмирения и установления перемирия ливанское правительство вынуждено было ис-пользовать части регулярной армии. Так, по сообщению ливанской газеты «Ан–Нида», в конце ноября 1984 г. и в последующее время в Бейруте и не-которых других районах страны произошли вооруженные стычки между от-рядами «Амаль» и «Аль–Амаль аль–Исламийе» и отрядами «Хезболлах», в результате которых с обеих сторон имелись убитые и раненые. Столкнове-ния удалось пресечь только путем активного вмешательства частей ливан-ской армии и сирийских войск, расквартированных в Ливане 14.

Для придания видимости, что проиранское крыло ливанских шиитов продолжает антизападную борьбу, его лидеры возобновили и активизиро-вали в 80–е годы террористическую деятельность в отношении некоторых западных государств, в частности США, Великобритании и Франции, а также тех мусульманских государств, правительства которых враждуют или находятся в напряженных отношениях с Ираном. Тайная организация «Аль–Джихад аль–Ислами», например, в 198З г. организовала взрыв в посольстве США в Бейруте, в результате которого среди мирных жителей были сотни убитых и раненых 15. В ноябре 1984 г. члены этой организации выступили против начала ливано–израильских переговоров по вопросу освобождения юга Ливана от израильской оккупации. Проиранские эле-менты угрожали ливанским участникам переговоров физической распра-вой за то, что они сели за один стол с Израилем. Примечательно, что накануне против этих переговоров резко выступила Комиссия по ино-странным делам иранского парламента, назвавшая их «предательством идеалов исламской революции». В сентябре 1984 г. «Хезболлах» совер-шил в Бейруте нападение на консульство Саудовской Аравии. Из грана-томета было обстреляно посольство СССР в Бейруте. Имели место и дру-гие террористические акты 16.

Руководство Ирана, как правило, отвергало свои связи с ливанскими террористами, не пытаясь, однако, скрыть своего открытого восхищения «мужеством» и «преданностью делу ислама» исполнителей этих акций.

Пытаясь представить себя в роли защитника интересов, жизни, иму-щества и морального достоинства ливанских шиитов, проиранские деяте-ли из партии «Хезболлах» и «стражи исламской революции» участили столкновения с вооруженными отрядами христиан–маронитов, мусуль-ман–суннитов, а также с частями сирийского контингента межарабских сил по поддержанию мира в Ливане. И если ливанские отряды правых шиитов часто пасовали перед сирийскими войсками, то «стражи исламской рево-люции», наоборот, сражались с ними часто до «победного конца».

Естественно, что это вызывало и продолжает вызывать негативное отношение в Дамаске. В связи с этим Тегеран был вынужден для урегули-рования наиболее серьезных конфликтов такого рода несколько раз по-сылать своих высокопоставленных государственных деятелей и прави-

125

тельственных чиновников в Ливан. Так, в январе 1984 г. сюда прибыли заместитель министра иностранных дел, а в начале сентября того же года – президент ИРИ А.Хаменеи и командующий сухопутными силами Ирана полковник С.Ширази 17. Как правило, эти лица посещали Ливан без соот-ветствующих виз или разрешения со стороны центральных властей Лива-на. Это лишний раз подчеркивало пренебрежительное отношение Тегера-на к тогдашнему руководству страны, что болезненно воспринималось в Бейруте. Среди проиранской части шиитской общины Ливана такого рода поездки сопровождались обычно бурными проявлениями фанатической преданности «делу ислама» и учению Р.Хомейни, нападками антидемо-кратического характера.

В конце 80–х годов ИРИ увеличила капиталовложения в Ливане, ко-торые на 1986 г. составили 50–100 млн. ливанских фунтов. И это происхо-дило в то время, когда богатые ливанцы вывозили свои капиталы из стра-ны, а такие страны, как Саудовская Аравия и Ливия, прекратили инвести-цию капиталов в Ливане. Примечательно, что большинство иранских капи-таловложений шло на образование, здравоохранение и социальное обес-печение. Как полагали, это фактически было не что иное, как создание в Ливане инфраструктуры будущей исламской республики 18. Ежемесячно Иран оказывал своим сторонникам в Ливане помощь в размере 5 млн. долл. (т. е. 60 млн. долл. в год). Только «Хезболлах» получал несколько миллионов долларов в год 19. Благодаря этой помощи росло влияние ис-ламского Ирана в Ливане. Если раньше главная роль среди ливанских шиитов принадлежала организации «Амаль», то со временем ее бойцы стали покидать эту организацию и переходить в проиранскую партию «Хезболлах», где были финансовые средства, крепче дисциплина и ста-вились вполне определенные цели превращения страны в исламскую республику «на путях борьбы истинного с ложным»20. Все это позволило Ирану поставить и осуществлять в Ливане следующие задачи: укрепить позиции проиранских сил и ослабить умеренные шиитские организации, возобновить нападения на Израиль в «десятимильной зоне безопасности» Южного Ливана, создавать помехи Сирии, формальному союзнику Ирана, а на деле возможному серьезному политическому противнику, который ратует за светский Ливан.

Ливан играет большое значение для Ирана и как полигон для прове-дения террористической деятельности с опорой на ливанские проиран-ские организации, которые на начало 1987 г. удерживали 24 заложника, в том числе девять американцев 21. Официально Иран отрицал свои связи с террористическими группами и отдельными лицами, однако, как показал «ирангейт», Тегеран всегда имел возможность освободить того или иного заложника в Ливане, оговорив это определенными условиями. Что касает-ся США, то, как известно, Иран в обмен на заложников потребовал при-сылки оружия американского производства, необходимого для продолже-ния войны с Ираком 22. Таким образом, просматривалась прямая связь Ирана с Ливаном и ливанским кризисом, в частности. Как и в случае с

126

Ираком, налицо было стремление Ирана экспортировать в Ливан свою революцию, свергнуть там светский режим и установить режим исламской республики. Если, с одной стороны, ирано–иракский конфликт нужен был Израилю, США и другим западным странам для решения всего ближнево-сточного конфликта в свою пользу, то, с другой, – ливанский кризис всяче-ски использовал Иран для осуществления своих далеко идущих планов повсеместного распространения ислама и создания «великого исламского общества».

В середине 1988 г., после принятия Ираном резолюции СБ ООН № 598 и начала мирных ирано–иракских переговоров его отношение к Лива-ну начало меняться. Это было связано прежде всего с общим изменением подхода Р.Хомейни и его ближайшего окружения к военно–политической доктрине распространения и утверждения ислама. Эта «великая идея» не принесла Ирану ничего, кроме огромных жертв в войне с Ираком, из–за которой у него ухудшились отношения со всеми государствами мира, прежде всего с мусульманскими, а это завело страну в политический ту-пик. Иран, который вышел из войны, имея в казне всего лишь 5 млрд. долл., вынужден был резко сократить свои расходы, в том числе и в Ли-ване, откуда, как уже отмечалось, стали частично эвакуироваться «стражи иранской революции» 23. Тегеран также сокращал и общую программу помощи этой стране. Он уже прямо не ставил вопрос о превращении Ли-вана в исламскую республику.

Однако Иран не полностью ушел и не собирается, по крайней мере, в ближайшее время, совсем уйти из Ливана. В Тегеране еще имеются госу-дарственные деятели, которые надеются и вынашивают планы продолже-ния использования Ливана в своих экстремистских целях. В настоящее время таковыми являются так называемые радикалы и консерваторы, которые после смерти имама Р.Хомейни поклялись строго придерживать-ся его политического завещания. Главный смысл завещания состоит в том, чтобы, по мере возможности, если не возглавить, то хотя бы занять одно из ведущих мест во главе всего мусульманского мира – сделать ИРИ крупным ведущим «духовным центром» исламского сообщества. Отка-завшись от экспорта ислама военным путем, ИРИ сделала ставку на рас-пространение идей иранской революции и учения Р.Хомейни мирным пу-тем, путем культурной революции. Это, по мнению радикалов, конечно, отступление, но вовсе не поражение. Вот почему в Тегеране определен-ная часть радикалов и их союзников довольно ревниво следит, чтобы культурная революция неуклонно проводилась в жизнь, особенно ее внешнеполитический аспект. В то же время они выступают против каких–либо демократических перемен в стране. В связи с этим в Ливане про-должают присутствовать члены корпуса «стражей исламской революции», а проиранским шиитским партиям и организациям страны Иран по–прежнему оказывает довольно широкую помощь. Не секрет, что это толь-ко мешало ливанцам обрести долгожданный мир и спокойствие и покон-

127

чить, наконец, с гражданской войной. Да и сам Иран мало что получает от этого, кроме разве неприятностей.

В начале 1989 г. обстановка в Ливане еще больше осложнилась. На политическую арену страны вышло еще одно новое действующее лицо – представитель ливанских христиан, маронит, генерал Мишель Аун. За его спиной на этот раз оказался Ирак, который стал помогать ливанским хри-стианам исключительно в пику Сирии и Ирану, которые, как его давние и непримиримые противники, помогали мусульманам и выступали в их под-держку. С весны 1989 г. в Ливане возобновились бои между христиански-ми и мусульманскими отрядами. Создалась реальная угроза расчленения Ливана на два, а возможно и большее число государств. Для прекращения кровопролития и раскола страны Лига арабских государств создала Коми-тет трех в составе Саудовской Аравии, Марокко и Алжира. В этих услови-ях, с одной стороны, Иран предпринял шаги к урегулированию и улажива-нию отношений между головной организацией ливанских шиитов «Амаль» (которую он все еще считал своим «потенциальным союзником»24) и пар-тией «Хезболлах»; с другой, – представители корпуса «стражей исламской революции», базирующиеся в Ливане, стали налаживать отношения с находящимися там сирийскими войсками (на 1969 г. около 33 тыс. чело-век 25), чтобы единым фронтом противостоять христианским воинским подразделениям, особенно под командованием генерала М.Ауна. Стре-мясь примириться с лидером «Амаль» Н.Берри, в Тегеране исходили из того, что под его командованием находилось около 15 тыс. шиитских бое-виков. Сам Н.Берри также был заинтересован в примирении с Ираном, чтобы получить от него финансовую помощь, ибо он знал, что партия «Хезболлах», например, получает от ИРИ такую помощь в размере 16 млн. долл. в год 26. Это и послужило главным стимулом для их примире-ния и постепенного сближения.

Вскоре эта политика дала свои первые результаты. В июле 1989 г. в Тегеран прибыл лидер «Амаль» Н.Берри для участия в церемониях по случаю сороковин со дня смерти имама Хомейни 27. А через несколько дней при посредничестве иранской стороны представители «Хезболлах» и «Амаль» подписали совместное заявление о нормализации между ними отношений ради достижения общих целей и «борьбы против сионистов и их наемников в лице М.Ауна, а также преступного иракского режима»28. Иран выступил также против решения генерала М.Ауна возглавить прави-тельство Ливана, указывая на то, что в стране уже имеется правительство во главе с мусульманином–суннитом С.Хоссом и что нет необходимости создавать другое правительство.

10 сентября 1989 г. в Тегеране иранское руководство приняло деле-гацию партии «Хезболлах». На встрече с ней министр иностранных дел ИРИ А.А.Велаяти заверил главу делегации в том, что Иран и впредь «бу-дет продолжать поддерживать мусульманские силы Ливана» в борьбе против «незаконного правительства М.Ауна». Во время встречи стороны

128

обсудили также «пути экономического и культурного сотрудничества меж-ду Ираном и Ливаном»29.

В начале октября 1989 г. по случаю возобновления работы Комитета трех (Саудовской Аравии, Марокко и Алжира) в Тегеран прибыли для кон-сультаций с иранским руководством министр по делам Южного Ливана и реконструкции гидроэнергетических ресурсов и по делам юстиции Ливана Н.Берри и министр общественных работ, транспорта и туризма Ливана В.Джумблат 30. Все это свидетельствовало, что Тегеран продолжал уде-лять большое внимание событиям в Ливане, где оставались подразделе-ния корпуса «стражей исламской революции», а организациям «Амаль» и «Хезболлах» и некоторым другим проиранским группировкам продолжал оказывать финансовую, военную и иную помощь. В то же время в ИРИ существовали серьезные силы, которые выступали против этого курса, за значительное снижение политической и прочей деятельности ИРИ в Ли-ване и за радикальное сокращение помощи ему.

Тегеран выступил против закончившейся в октябре 1989 г. в саудов-ском курортном городе Эт–Таиф работы членов ливанского парламента и Комитета трех Лиги арабских государств. Выступая по этому поводу, ми-нистр иностранных дел ИРИ А.А.Велаяти назвал итоги этого совещания «заговором против мусульман Ливана» на том основании, что «непра-вильно предоставлять равные политические и прочие права мусульманам и христианам, когда мусульмане в Ливане составляют 75% населения страны, а христиане – только 25% 31. Другими словами, Иран выступал против Хартии национального согласия, принятой в Эт–Таифе, а также за предоставление мусульманам больше привилегий и преимуществ во всех областях жизни ливанского общества, чем христианам.

В целом же, и это необходимо отметить, отношение в ИРИ к Ливану далеко не однозначно. В ходе реакции на последние события в Ливане, как отмечала лондонская «Файнэншл Таймс», в Иране выявились разные подходы к ливанскому кризису, а сам «Ливан стал сейчас ареной яростной борьбы между прагматиками и сторонниками «жесткой» линии в иранском правительстве»32.

С этим была связана и вторая не менее важная проблема западных заложников в Ливане, отношение к которым, судя по заявлению президента ИРИ А.А.Хашеми–Рафсанджани, сделанному в октябре 1989 г., также пре-терпело значительные изменения. Иран впервые выступил против захвата заложников. В свете этого нового подхода Иран резко критиковал захват Израилем 28 июля 1989 г. члена проиранской партии «Хезболлах» в Южном Ливане шейха А.К.Обейды. Как известно, в ответ на это через три дня, 31 июля, ливанская террористическая «Организация угнетенных мира» казни-ла американского заложника, подполковника морской пехоты У.Хиггенса. Она угрожала казнить еще одного американского заложника, Дж.Сисиппио, если Израиль не освободит шейха А.К.Обейду и его родственников.

Эти акты вызвали новый кризис на Ближнем Востоке. Как сообщила американская компания Си–Би–Эс, президент Ирана Хашеми–

129

Рафсанджани направил президенту США Дж.Бушу секретное послание, в котором выражалось возмущение убийством подполковника У.Хиггенса. Он также якобы направил в Бейрут своего брата, чтобы тот убедил похи-тителей пощадить жизнь Дж.Сисиппио 33. Другими словами, президент ИРИ постарался отвести обвинения в том, что Иран якобы виновен в убийстве У.Хиггенса. И кроме того, заявление Хашеми–Рафсанджани имело целью показать, что у ИРИ есть новый, отличный от прежнего под-ход к проблеме заложников, и западных в особенности.

В связи с этим представлялось весьма важным заявление президен-та ИРИ, что «его страна рассматривает похищение людей как антигуман-ную акцию и выступает против этого». Такое заявление было сделано впервые, что серьезно расходилось со всеми предыдущими высказывани-ями иранских лидеров на этот счет и свидетельствовало о важных по-движках в политике ИРИ в отношении западных заложников в Ливане и к международному терроризму в целом. Заслуживало внимания и заявле-ние президента ИРИ о том, что «западные заложники в Ливане не нахо-дятся под контролем партии «Хезболлах», что «если у Ирана появится возможность оказать содействие в решении проблемы освобождения как западных, так и ливанских и иранских заложников, то он готов предпри-нять соответствующие шаги». Однако, как убеждены в Тегеране, в целом в решении этой проблемы многое зависит от США и Израиля, в частно-сти 34. Другими словами, в иранском руководстве также разошлись мнения по этой проблеме. Если президент Хашеми–Рафсанджани стоял за «ра-зумное» отношение к проблеме заложников, которая создает для Ирана только «дополнительные трудности», в частности на пути экономического возрождения страны после войны, то некоторые иранские руководители были заинтересованы в сохранении этой проблемы и в ее использовании в «исламских целях». Это свидетельствовало о жесткости их подхода и верности прежним идеям и концепции эпохи имама Р.Хомейни.

Исламский Иран отказался на первых порах признать руководство Ливана во главе с президентом–маронитом И.Хауи и премьер–министром мусульманином–суннитом С.Хоссом, мотивируя это тем, что соглашение в Эт–Таифе учитывает интересы всех, только не большинства ливанского населения – мусульман. Такой курс Ирана негативно сказывался на укреплении власти нового руководства Ливана, а также урегулировании положения в стране, в частности прекращения гражданской войны. В этом плане Иран всегда получал помощь и поддержку со стороны Сирии, вой-ска которой, как было решено в Эт–Таифе, еще на неопределенное время останутся в Ливане «для обеспечения его внутренней и внешней безопас-ности». Несомненно, рано или поздно Ирану придется, впрочем, как и Си-рии, уйти из Ливана, чтобы дать ему возможность самому определить свою судьбу. Трудно предположить, чтобы проиранские силы в Ливане, в частности «Хезболлах», смогли бы осуществить главные цели Ирана – превратить Ливан в исламскую республику по его образцу. Очевидно, в

130

любом случае Ливан и его народ предпочтет остаться светской буржуаз-но–демократической республикой.

В начале 90–х годов в ирано–ливанских отношениях была одна из главных проблем – проблема западных заложников, удерживаемых прои-ранскими и другими террористическими организациями в Ливане. Иран понимал, что пользы от этого дела он получить не сможет и стал настаи-вать на освобождении западных заложников наряду с Сирией и Израилем, в тюрьмах которого содержалось немало боевиков–шиитов из партии «Хезболлах». Многие террористические организации фактически вышли из–под контроля Тегерана, которому с большим трудом удалось их угово-рить покончить с захватом новых заложников и отпустить оставшихся. В конечном итоге, в конце 1991 – начале 1992 гг. все они были освобожде-ны, что улучшило официальные отношения Тегерана с Бейрутом и со всем западным миром в целом 35.

После заключения соглашений в Эт–Таифе пребывание «стражей исламской революции» в Ливане стали подвергать критике в СМИ как в самом Ливане, так и в других арабских странах. Иран вынужден был эва-куировать некоторую часть своих «стражей» из Ливана, оставив, однако, там большую их часть. Предлог – агрессивность Израиля, который не вы-вел свои войска из Южного Ливана и поддерживает так называемую ар-мию Южного Ливана численностью 3300 человек. Как заявил лидер ли-ванских шиитов Х. Абдолла, «исламисты не могут сделать этого, пока со-храняется оккупация Ливана и Палестины»36.

Официальный Ливан приветствовал новую политику президента ИРИ Хатами в отношении Востока, в частности арабского мира, в том числе и Ливана. В Бейруте была выражена сдержанная надежда, что отношения двух стран смогут существенно улучшиться и ИРИ сможет в конце концов вывести «стражей исламской революции» из Южного Ливана, хотя шииты Ливана по–прежнему надеются на военную помощь Ирана 37.

ОТНОШЕНИЯ ИРАНА С РЕСПУБЛИКОЙ СУДАН (90–е годы) В ИЗРАИЛЕ В последние годы, после прихода в Иране к власти президента

М.Хатами и проведения им новой «свежей политики», особенно внешней, в мире заговорили о том, что исламский Иран, мол, порвал с прежним агрессивным курсом экспорта революции и связанным с ним международ-ным терроризмом и подрывной деятельностью и перешел к более циви-лизованным формам общения со странами мира. Однако действия ИРИ в Судане, Алжире и некоторых других странах свидетельствуют, что Теге-ран все еще продолжает прежний курс, правда, под видом экспорта ис-ламской культурной революции, но сущность его политики фактически не изменилась. ИРИ экспортировала свою революцию в Судан и вовлекла его в международную террористическую деятельность.

131

1 января 1956 г. Судан был провозглашен независимой республикой. За 40 лет его существования там было 30 удачных и неудачных государ-ственных и военных переворотов 38. Так, 30 июня 1989 г. в Хартуме произо-шел очередной военный переворот, который возглавил бригадный генерал Омар Хасан Ахмед Аль–Башир. Он создал высший государственный орган Судана – Совет командования революцией национального спасения (СКРНС), куда вошли 15 высших армейских чинов. Аль–Башир стал предсе-дателем СКРНС, а также премьер–министром и министром обороны.

Военный режим располагал поначалу ограниченным числом сторон-ников и мог продержаться у власти лишь при условии расширения своей социальной базы. С этой целью СКРНС заручился вскоре поддержкой влиятельной фундаменталистской организации суннитского толка – Наци-онального исламского фронта (НИФ), приверженцы которого и обеспечили жизнеспособность военного режима. В дальнейшем этот союз армейской верхушки с широким спектром сил исламской ориентации принял форму нерасторжимого властного симбиоза, возведя фундаментализм в ранг государственной политики. Он определил характер власти в Хартуме и создал соответствующий образ режиму Аль–Башира в глазах мирового сообщества 39.

16 октября 1993 г. в Хартуме было объявлено, что СКРНС саморас-пустился, а его глава стал президентом Республики Судан. За неделю до этого события «конституционным декретом» СКРНС были определены принципы новой политической системы Судана. А в декабре того же года еще раз было подтверждено, что ислам – государственная религия стра-ны, но отмечалось также право на существование и других религий. Дело в том, что в Судане – одном из крупных африканских государств (его пло-щадь –2,5 млн. кв. км, население – около 26 млн. человек) – 75% населе-ния составляют мусульмане, проживающие на севере страны, 20 – аними-сты и 5% – христиане (протестанты и католики) в основном на юге 40.

Национальный исламский фронт в Судане возглавил шейх Хасан ат–Тураби – вождь радикального ислама и идеолог нынешнего режима. За по-следние годы он сумел фактически превратить самую большую в Африке страну в первую исламскую республику на континенте и в арабском мире. Его мечта состоит в том, чтобы Хартум сделать образцом исламистской революции, которая в исламском мире смела бы нечестивые арабские и прочие светские режимы. Себя же ат–Тураби видит в роли вождя всех му-сульман–суннитов, которых насчитывается около 1 млрд. человек, или пя-тая часть всего человечества. Чтобы добиться успеха, он в начале 1991 г. заявил о введении в Судане норм и правил шариата, чем обеспечил себе поддержку со стороны такого весомого союзника, как Исламский Иран. Идеологический альянс между Ираном и суданскими интегристами вырисо-вывался постепенно. Конкретные формы он приобрел в ходе визита в Теге-ран в декабре 1990 г. суданского генерала Омара аль–Башира. Этот альянс был упрочен в результате визита в декабре 1991 г. в Хартум президента ИРИ А.А.Хашеми–Рафсанджани. В составе иранской делегации было до

132

200 представителей деловых кругов, а также военных и спецслужб. Сторо-ны заключили много различных открытых и секретных соглашений, контрак-тов и договоров. Секретные в основном касаются сотрудничества двух стран в военной сфере и в области взаимной безопасности.

Как отмечал журнал «Араби» в 1993 г., союз между иранским шиит-ским руководством и афро–арабскими суннитами из Судана на первый взгляд кажется противоестественным. Тем не менее, он базируется на обоюдном интересе: Иран удовлетворяет потребности Судана в нефти, нефтепродуктах и боевой технике, а Иран нуждается в сильном регио-нальном союзнике, особенно после того, как стали слабеть его позиции в Ливане, где на первые роли решительно вышла Сирия 41. Судан – это плацдарм для проникновения ИРИ не только в арабские государства Се-верной Африки, но и в Центральную Африку, в те страны, где господству-ет власть ислама или ее пытаются установить с помощью ИРИ. Иран, кроме того, планирует использовать Судан для проведения террористиче-ской деятельности во всем мире, а Порт–Судан на Красном море – для усиления своего военного присутствия в этом регионе, где перекрещива-ются интересы двух противников ИРИ – Израиля и Саудовской Аравии.

Тот факт, что правительство Аль–Башира ввело в действие ислам-ские нормы шариата, утвержденного еще в VII в. Пророком Мухаммедом, вызвало неоднозначную реакцию в Судане. Если север страны смирился с этими жестокими нормами, то на юге анимисты и христиане подняли восстание против центрального правительства в Хартуме с целью добить-ся если не полного отделения от севера, то по крайней мере широкой ав-тономии. Против режима активно выступают силы оппозиции в лице Национально–демократического союза (НДС), который имеет повстанче-скую Национальную–освободительную армию Судана (НОАС) во главе с Мухаммедом Османом аль–Миграни 42.

Иран оказывает Судану значительную военную помощь в борьбе с мятежниками на юге страны. Тегеран поставил ему легкое и тяжелое во-оружение, в том числе 60 танков советского производства, захваченных у Ирака в ходе войны, шесть боевых самолетов, артиллерийские орудия, военные грузовики и другую боевую технику, а также ракеты с химически-ми боеголовками. Все это было поставлено Судану в соответствии с во-енным соглашением, подписанным во время визита президента ИРИ в Хартум в декабре 1991 г. 43

Иранские поставки оружия в Судан очень обеспокоили политиков на Западе и Востоке, в частности президента Египта Хосни Мубарака. Сле-дует отметить, что Иран, по сообщениям западных СМИ, организовал воздушный мост Тегеран–Хартум, по которому срочно перебрасывалось оружие, хотя печать ИРИ и Судана всячески отрицала это, особенно све-дения о переброске иранских ракет с химическими боеголовками 44. Во всяком случае, за последние несколько лет Судан и Иран обменялись многими военными делегациями и заключили немало военных и других соглашений. Видимо, с помощью Ирана суданская армия смогла отразить

133

и сдержать все наступления мятежников на юге страны, хотя их активно поддерживают из Эфиопии, Уганды и других африканских стран.

Суданское правительство в своей деятельности внутри страны во многом перенимает опыт Ирана. Так, в 1991 г. в Судане по ускоренной программе стали проходить военную подготовку рабочие государственных предприятий и студенты. После подготовки они должны вступить в отряды Сил народной обороны. Официальные представители Судана признали, что образцом для этих сил послужили иранские «стражи исламской рево-люции», которые оказывают им помощь в военной подготовке 45. Кстати, в западной печати было помещено немало сообщений о том, что в Судане находится от 2 тыс. до 10 тыс. иранских «стражей исламской революции», которые помогают ему в подготовке суданских вооруженных сил, полиции, а также служб безопасности. Однако официальные власти в Тегеране и Хартуме отрицают это. Командующий корпусом «стражей исламской ре-волюции» бригадный генерал Мохсен Резаи, выступая перед студентами в Ахвазе, также назвал «откровенной ложью» утверждения западной прессы о присутствии в Судане 18 тыс. иранских солдат и офицеров. Ге-нерал родчеркнул, что «в Судане нет иранских войск, но в этой стране доминируют идеи ислама» 46.

В 1991 г. во время конфликта в Персидском заливе Судан выступил на стороне Ирака, и это расстроило его отношения с Кувейтом и Саудов-ской Аравией, которые в знак протеста выслали из своих стран суданских рабочих. Это в некоторой степени отразилось на Судане, так как их де-нежные переводы долгое время служили важным подспорьем для смягче-ния тяжелого финансового положения страны. В настоящее время, кроме Ирана, Судану оказывают помощь, в том числе и военную, Катар и неко-торые другие страны Персидского залива. Ежегодно она составляет около 200 млн. долл. и идет, главным образом, на закупку вооружения в Китае и Северной Корее 47.

В последнее время слишком тесное сотрудничество Судана с Ира-ном было негативно воспринято как в Ираке, так и в Ливии. Как известно, одно время Ливия и Судан вынашивали планы объединения двух стран, и Триполи снабжал дешевым топливом Судан. Теперь же лидер Ливии М.Каддафи, «напуганный сектантским фундаментализмом Судана, быстро распространяющимся по региону», стал сторонится Судана 48. И тем не менее, военная помощь Судану извне носит значительный и постоянный характер, что помогает Хартуму справляться с мятежниками.

Кроме того, Тегеран заключил с Хартумом соглашение, предполагаю-щее, как указывает египетская газета «Аль–Ахрар», фактическое превра-щение Судана в иранскую военную базу. Согласно ирано–суданскому дого-вору, Иран обязуется оказывать финансовую поддержку режиму Аль–Башира и покрыть его расходы на закупку вооружений в Китае и Северной Корее. Иранское правительство также дало согласие снабжать своего парт-нера нефтью и нефтепродуктами в счет долгосрочных и беспроцентных кредитов, специально выделенных для этих целей. В обмен на столь вну-

134

шительную помощь Судан разрешил иранскому торговому и военному фло-ту в течение 25 лет использовать причалы Порт–Судана в Красном море. В двустороннем соглашении говорится, что «ИРИ преследует цель превра-тить Судан в силу, имеющую значительное влияние на Африканском конти-ненте». В настоящее время в высших учебных заведениях Тегерана и Ис-фахана проходят подготовку военнослужащие суданской регулярной армии. Кроме того, по данным той же газеты, в качестве первого этапа выполнения договора Иран уже выплатил около 18 млн. ф. ст. за вооружение и боепри-пасы, поставленные Хартуму из государств Восточной Азии 49.

Таким образом, в этом регионе происходит столкновение интересов арабских стран, Израиля, Эфиопии, Эритреи и Ирана. При этом, как ука-зывается в докладе Военной академии Египта, в приоритетах внешней политики Тегерана, например, проблема овладения Красным морем путем «укрепления дружественных отношений» с военным режимом в Хартуме, входит в число трех главных внешнеполитических задач ИРИ. По боль-шому счету, соглашение об использовании иранскими кораблями Красно-го моря дает Ирану возможность контролировать южную часть моря, что укрепляет ось Тегеран–Хартум. Вообще же действия Ирана в Красном море, учитывая то, что оно расположено на пути из Средиземного моря в Индийский океан, расцениваются в свете стремления других государств сделать все от них зависящее, чтобы эта зона не попала под влияние ис-ключительно какой–либо одной или группы стран, например, арабских, Израиля или Ирана.

Кроме того, Порт–Судан используется ИРИ для поддержки радикаль-ных исламских организаций на всем Ближнем и Среднем Востоке – «Хез-боллах», «Братья–мусульмане», «Аль–Джихад» и т. д. Газета «Аль–Ахрам» отмечала, что Иран неоднократно финансировал исламских бое-виков и международных террористов на Ближнем и Среднем Востоке. Так, в 1992 г. на эти цели он выделил 186 млн. долл., из них 50 млн. долл. Су-дану. Не случайно, в том же году США включили Судан в «черный список» стран–спонсоров международного терроризма 50.

В начале 1992 г., отметив растущую мощь Ирана как серьезного «центра силы» в регионе Ближнего и Среднего Востока, американская «Вашингтон пост» задалась риторическим вопросом: что же Иран собира-ется делать с обретенной им новой мощью? И сама же ответила: «До-биться контроля над Персидским заливом, играть доминирующую роль в бывших советских мусульманских республиках и создать фундамента-листскую базу в Судане, который муллы рассматривают как подходящий объект в центре Африки для распространения фундаментализма. Пола-гают, что две тысячи радикальных исламских «стражей революции» уже, возможно, находятся в Судане или направляются туда как политический и военный авангард. Запад, который больше не тревожится по поводу со-ветской угрозы, во всяком случае, теоретически, может направить все свое внимание и усилия на Иран, зная, что он уже не пользуется автома-тически политической поддержкой Москвы» 51. Хорошо осведомленный

135

американский еженедельник «Ю.С. Ньюс энд Уорлд Рипорт» сообщал в марте 1992 г., что Иран направил в Судан своих «стражей исламской ре-волюции», чтобы они смешались там с арабскими террористами, которые в настоящее время находятся в Судане. Посол Ирана в Судане Маджид Кемаль имел непосредственное отношение к иранским операциям в Ли-ване в начале 80–х годов. Иран также поставляет мусульманскому прави-тельству Судана оружие и боеприпасы, а в некоторых частях суданской армии есть иранские советники 52.

В то же время израильская газета «Джерусалем Пост» отмечала в конце 1994 г., что значительный объем сотрудничества Ирана с группи-ровками суннитов, которые обычно не имеют ничего общего с разрознен-ным шиитским движением, осуществляется через Судан. Обвиненная во взрыве во Всемирном торговом центре в меморандуме правительства США организация экстремистов из «Аль–Джихада», которых в США воз-главлял шейх Омар Абдель Рахман, связана с фундаменталистскими группировками в Египте, Судане, Пакистане и Афганистане 53.

В связи с этим 8 февраля 1996 г. американцы покинули Хартум, хотя это и не означало разрыва дипломатических отношений между двумя странами. И тем не менее, отказ Судана выдать лиц, покушавшихся на президента Египта Х.Мубарака, подвигло Вашингтон на такие крайние меры, хотя Хартум пытался доказать свою непричастность к этому загово-ру 54. Вслед за этим 26 апреля СБ ООН принял резолюцию № 1054 о вве-дении дипломатических и торгово–экономических санкций против Судана все с тем же обвинением о его причастности к международному терро-ризму, поощрении в стране деятельности радикальных сил фундамента-листов и связях их с режимом в Иране, который также занесен в «черный список» стран – активных участниц международного терроризма.

В ответ на эти санкции президент Судана Аль–Башир принял реше-ние о высылке из страны иностранных граждан, участвовавших когда–либо в подрывной деятельности против правительств своих стран. Он подчеркнул: «Мы не желаем, чтобы с нашей территории исходила угроза нашим соседям». Имена и число высылаемых пока не были сообщены. Дело в том, что Каир обвинил Судан в приеме и поддержке исламских экстремистов, на протяжении последних четырех лет терроризирующих Египет. А Эфиопия, Эритрея и Уганда утверждают, что Судан дает убе-жище силам их оппозиции. Генерал Аль–Башир отверг утверждения, что Судан не желает выдать Каиру трех египтян, покушавшихся в 1995 г. на президента Х.Мубарака. Он также заявил, что Хартум продолжит политику развития дружественных связей со своими соседями, и высказал надежду, что ООН не выполнит свое предупреждение об усилении санкций против его страны в недалеком будущем 55.

Следует отметить, что суданские власти всегда старались опровергнуть слухи о том, что, мол, под руководством иранских инструкторов на территории Судана проходят подготовку террористы с целью дестабилизации положения в соседних с ним странах, а также во всем мире. Характерно в связи с этим

136

выступление министра иностранных дел Судана Али Ахмада Сахлюля, кото-рый еще в начале 1992 г. отмечал, что имеющиеся в стране военно–тренировочные лагеря занимаются исключительно подготовкой бойцов наци-онального народного ополчения. Экономическая и военно–политическая об-становка в стране такова, подчеркивал министр, что не в наших интересах создавать себе новые проблемы. В то же время он признал сотрудничество с Ираном в подготовке суданских военных кадров как в иранских учебных заве-дениях, так и в Судане. Министр назвал это обычной практикой, поскольку соглашения о сотрудничестве в данной области имеются у Судана с рядом других стран, в том числе с Египтом. Относительно поставок в страну иран-ского оружия он заявил, что в условиях боевых действий на юге страны про-тив повстанческой армии Джона Гаранга суданские вооруженные силы готовы принять помощь не только от Ирана, но и от любой другой страны. Тем более, что поток оружия для мятежников из различных источников, в частности через Кению, не прекращается. Министр опроверг также мнение о том, что нынеш-нее сближение с Тегераном отражает, по сути, зарождение блока между иранскими и суданскими фундаменталистами в лице Национально–исламского фронта во главе с Хасаном ат–Тураби. Сотрудничество с Ираном, подчеркнул он, осуществляется строго на правительственном уровне 56.

Подводя итоги, следует отметить, что, несомненно, Иран втянул Су-дан в международную террористическую деятельность. Власти Ирана пе-ренесли в Судан многие свои лагеря и центры по подготовке боевиков и исламских террористов, которые были созданы ранее и находились на территории Ирана, например, в окрестностях Тегерана. Таким путем ИРИ стремилась снять с себя обвинения в причастности к международному терроризму, центры которого она сумела благополучно перенести в Су-дан. По образному выражению западной прессы, Судан стал своего рода «пересылочным пунктом», откуда финансируемые Ираном и другими странами исламские боевики и террористы со всего света направляются для боевых действий и террора в различные страны мира.

Это было доказано, как говорится, с фактами в руках. Поэтому Судан сначала попал в «черные списки» стран–спонсоров международного тер-роризма. А затем СБ ООН принял решение о применении торгово–экономических и военных санкций против него. Решить этот вопрос – зна-чит отказаться от одного из основополагающих принципов суданских фун-даменталистов, а именно от идеи экспорта исламской революции в другие страны мира, прежде всего в исламские, чтобы превратить их в исламские республики по типу исламского Ирана или же самой суданской исламской республики, хотя официально Судан так не называется. А это значит, что в обозримом будущем Судан, видимо, станет одним из крупных центров международного терроризма как одной из важных форм экспорта ислам-ской революции насильственными методами борьбы по распространению власти ислама во всем мире.

В это тяжелое для Судана время исламский Иран поспешил ему на помощь. В конце 1996 г. президент ИРИ А.А.Хашеми–Рафсанджани посетил

137

с двухдневным визитом Хартум и предложил ему дополнительную помощь, чтобы преодолеть международную изоляцию и санкции Запада. Президент ИРИ, в частности, заявил, что его страна готова предоставить Судану гума-нитарную и экономическую помощь. В связи с этим США возобновили свои обвинения в адрес Ирана и Судана в поддержке исламских террористов и нежелании выдать троих египтян, обвиненных в покушении на египетского президента Х.Мубарака 57. Наряду с оказанием моральной, экономической и военной помощи Хартуму иранские власти попытались оказать и диплома-тическую поддержку режиму Аль–Башира. Сначала президент А.А.Хашеми–Рафсанджани, а затем и министр иностранных дел ИРИ А.А.Велаяти про-вели встречи и переговоры с руководством некоторых соседних с Суданом стран, чтобы, выступая в качестве посредника, попытаться разрешить наиболее острые разногласия между ними. В какой–то мере это удалось. Однако полностью решить эти проблемы А.Велаяти так и не сумел, в част-ности с Угандой. Он заявил после переговоров в угандийской столице Кам-пале, что они окончились безрезультатно, хотя и было решено продолжить их в Тегеране в течение первого полугодия 1997 г. 58

Война с мятежниками, которая длится уже более 15 лет, с 1983 г., ежегодно обходится Хартуму в 350 млн. долл., при общих доходах в 450 млн. долл. Экономические санкции ООН и разрыв торгово–экономических связей с соседними странами подорвали экономику Судана и особенно его финансы. И хотя власти продолжают утверждать, что экономически Судан, мол, процветает, на деле все обстоит довольно мрачно. Война съедает 5% ВНП, равного 7 млрд. долл. Чтобы покрыть дефицит в 200 млн. долл., правительство вынуждено пойти на эмиссию денег. Оно при-звало банкиров и государственных служащих вносить установленные им вклады, однако никто не хочет этого делать. Эти суммы правительство фактически отбирает насильно.

Внешний долг Судана – 20 млрд. долл., в том числе 17 млрд. в виде просроченных выплат. В 1996 г. Хартум выплатил всего лишь несколько десятков миллионов долларов вместо 1,9 млрд. С конца 1980 г. МВФ при-остановил предоставление займов Судану. В стране существует четыре курса обмена валюты. Правительство вводит бартерную систему оплаты труда, когда расплачиваются не деньгами, а продуктами и товарами. Со-гласно международной статистике, дефицит во внешней торговле Судана составляет 800 млн. долл., половина которых финансируется за счет пе-реводов иностранной валюты суданцами, работающими за границей 59.

В конце 1986 г. в связи с тяжелым положением широких народных масс и повышением цен на хлеб и другие продукты питания в Хартуме и некоторых других городах прошли хлебные бунты, которые были жестоко подавлены полицией и силами безопасности. До сих пор не исчезла угроза новых вспышек недовольства и новых голодных бунтов 60. Хорошо осве-домленная газета «Сегодня» опубликовала в начале 1997 г. статью «Судан, похоже, созрел для очередного путча», где указывается на тяжелое поло-жение центрального правительства в связи с активизацией сил оппозиции, в

138

частности, Национального демократического союза (НДС), значительно возросшей ей помощи и поддержки со стороны Эфиопии, Эритреи и осо-бенно США. И несмотря на то, что Судану, кроме Ирана, оказывают помощь Ирак, Катар, Йемен, Иордания, Сирия, ОАЭ, а также влиятельные ислам-ские организации ХАМАС, «Хезболлах» и «Братья–мусульмане», положе-ние Судана продолжает оставаться тяжелым и критическим. В этих услови-ях Каир, например, выступил с предложением, чтобы суданские власти до-пустили бы оппозицию к руководству страной. В противном случае, по мне-нию Каира, взрывоопасная ситуация в Судане может дестабилизировать обстановку не только в регионе, но и во всем мире 61.

Такое тяжелое положение многие в мире, особенно явные и скрытые оппоненты молодого исламского государства, пытаются объяснить и свя-зать главным образом с теми политико–религиозными канонами и прин-ципами, которым следует в своем развитии Судан, вступивший на путь исламских реформ и преобразований, в значительной степени импорти-рованных из Ирана и основанных на доктрине имама Хомейни. Об этом не раз говорили и писали официальные суданские политические и религиоз-ные деятели, в частности председатель Переходного национального со-вета Судана (парламента) Мохаммед аль–Амин Халифа. Будучи в ноябре 1993 г. в Тегеране с официальным визитом, Халифа во время встречи с духовным лидером ИРИ аятоллой Али Хаменеи заявил, что исламская резолюция в Иране «восстановила честь и достоинство мусульман» и по-этому она принадлежит всем мусульманам, а не только иранскому народу. В частности, сказал он, иранская революция стала фактором, вдохновив-шим революцию в Судане 62.

Несколько ранее, в декабре 1992 г., во время официального визита в Судан председателя судебной системы ИРИ аятоллы М.Яади лидер Су-дана генерал Аль–Башир, выступая на встрече с высоким иранским гос-тем, заявил, что действующая в Иране и Судане форма правления ислам-ским государством «является примером, которому должны последовать все мусульманские страны». Он подтвердил, что именно исламская рево-люция в Иране повлияла на становление государственной системы в Су-дане, где законодательство и делопроизводство строятся на законах ша-риата 63.. Примечательно также и то, что введение законов шариата, начи-ная с 1989 г., ежедневно обходится Судану в 1 млн. долл. – весьма значи-тельную сумму для страны, где свирепствуют голод, разруха, а она еже-годно опустошается губительными наводнениями и налетами саранчи 64.

Со своей стороны, Иран всячески поддерживает режим в Хартуме. Когда глава режима генерал Аль–Башир заявил в феврале 1993 г., что все обвине-ния в адрес Судана фабрикуются теми, кто пытается предотвратить движе-ние Судана к исламскому государству, то вице–президент ИРИ аятолла Мо-хаджерани, подчеркнув, что «современная обстановка в мире требует от Ирана не закрывать глаза на суданские проблемы», высказался в пользу «упрочения связей двух стран» 65. Несколько позже, в декабре 1993 г., лидер ИРИ аятолла Хаменеи высказался в том плане, что «опора на ислам обеспе-

139

чит успешное преодоление любых трудностей. История ислама свидетель-ствует о том, что джихад (священная война) во имя веры всегда завершался победой». Само выживание суданского революционного правительства зави-сит от его, подчеркнул Хаменеи, преданности делу ислама 66.

Важную роль в превращении Судана в подлинно исламское государ-ство играет Национальный исламский фронт (НИФ) и его лидер шейх Ха-сан ат–Тураби. Хотя он на официальном уровне занимает скромную должность председателя парламента Судана, фактически же является главным идеологом суданской исламской революции и негласно вождем и духовным лидером Судана. В Судане у него такое же положение, как у лидера ИРИ аятоллы А.Хаменеи. И более того, ат–Тураби претендует на руководящую роль в мире мусульман–суннитов, а это – около 1 млрд. че-ловек, а не 200 млн. шиитов, главой которых является аятолла А.Хаменеи.

По существу, ат–Тураби возглавляет теневой кабинет, оказывающий влияние на все решения президента. И когда еще в бытность существова-ния СКРНС трое из 12 его членов высказали несогласие с линией ислами-стов, они были вынуждены под давлением ат–Тураби подать в отставку. Особенно усилилась власть шейха ат–Тураби после восстановления в начале 1991 г. шариата, «замороженного» после упразднения диктатуры Нимейри, где ат–Тураби, кстати, занимал посты министра юстиции, а за-тем министра иностранных дел, и за свою суровость и строгость нравов получил прозвище «Мао Цзедун ислама»67. Он и сейчас, осознавая, что исламская революция в Судане может стать примером для других, дей-ствует в бархатной перчатке, но железной рукой.

У Хасана ат–Тураби есть свои принципы и свои убеждения. Это широ-ко образованный человек, выпускник Оксфорда и Сорбонны, где он защитил докторскую диссертацию на тему исламской юрисдикции. Он знает несколь-ко иностранных языков, бывал неоднократно в США, жил и учился в Европе. В 1994 г. посетил с визитом Россию. Ат–Тураби – автор целого ряда теоре-тических работ по политике, религии и юриспруденции. Ему, кстати, припи-сывают авторство проекта «Исламского интернационала» и «Всемирной исламской армии». Он – видный политический и общественный деятель харизматического склада, чей авторитет признается не только в Судане, но и далеко за его пределами – в пространстве действия мусульман–суннитов. Именно ему иранские шиитские деятели перепоручили продвигать дело распространения власти ислама как в исламском, так и остальном мире. Известно, что мусульмане– сунниты не считают шиитов мусульманами и относятся к ним как к религиозным изгоям. Они скептически относятся к по-пыткам шиитского Ирана занять роль лидера во всем исламском мире. По-этому сунниты, конечно, не будут никогда подчиняться их указам и прика-зам. Другое дело – шейх Хасан ат–Тураби! Он – суннит и за ним могут по-следовать все остальные мусульмане–сунниты. Это хорошо понимают в Тегеране, в частности руководитель всех шиитов мира А.Хаменеи.

Хорошо понимает это, кажется, и сам шейх ат–Тураби. Есть у него свои политические планы, задумки и даже мечты. Он, например, глубоко

140

верит, что только возврат к исламским корням позволит мусульманскому миру вновь обрести свою самобытность и бороться против идеологиче-ской интервенции Запада. Его мечта заключается в том, чтобы устроить повсюду на земле ислама мощную народную революцию, которая сокру-шит прогнившие монархические и псевдодемократические режимы. Чтобы достичь поставленных целей, он намерен действовать поэтапно.

На первом этапе сначала нужно осуществить исламскую революцию в Судане, которая могла бы послужить образцом для всего суннитского ислама. С этой целью он готов почерпнуть богатый революционный опыт шиитского Ирана, но развивать исламскую революцию на качественно новом уровне.

На втором этапе Хасан ат–Тураби намерен превратить Хартум в но-вую Мекку радикального ислама, объединить под своим флагом все ис-ламские движения и, возможно, стать его новым вождем. Война в Заливе 1990–1991 гг., воодушевившая массы мусульман, соориентировавшая их на борьбу с Западом, явилась для него трамплином, который позволил ему увеличить число своих сторонников как внутри страны, так и за ее пределами. Для осуществления поставленных целей в Хартуме была со-здана Международная массовая организация, которая, по замыслу ат–Тураби, должна приобрести характер подлинного интернационала суннит-ского радикального ислама и противопоставить себя Организации ислам-ская конференция (ОИК), деятельность которой, как известно, находится под контролем Саудовской Аравии.

И, наконец, на третьем этапе исламской революции, видимо, встанет вопрос о завоевании власти и об оказании прямой помощи исламским организациям для осуществления этой цели. «Речь идет, однако, не о том, чтобы экспортировать нашу революцию военными методами, – уточнял ат–Тураби. – Мы не настолько сильны, и у нас, увы, нет средств для предоставления финансовой помощи нашим братьям. Существует одна реальность: ислам всюду делает успехи. Мы присутствуем при историче-ской перемене, захватывающей весь мир – Африку, Азию, мусульманские меньшинства в Европе. Этот процесс никак не остановить». Так считает лидер исламского движения в самой большой по территории африканской стране, практически претендующей на роль лидера во всем исламском движении в мире 68.

Пока между лидерами Ирана и Судана нет открытого соперничества. Но в Тегеране и Хартуме хорошо понимают, что со временем оно может возникнуть и тогда, видимо, соотношение сил в пользу ат–Тураби, как признанного теоретика и практика исламского суннитского движения, бу-дет намного опережать шансы лидера шиитов аятоллы А.Хаменеи. Не-смотря на то, что в экономическом и военном плане суннитский Судан в настоящее время находится в сильной зависимости от шиитского Ирана, тем не менее, его духовный лидер ат–Тураби, будучи в России, весьма критически высказался в адрес Ирана, назвав его слишком «закрытым» и «слишком националистичным» государством. Кроме того, ат–Тураби от-

141

метил, что в целом «иранских мулл нет в Судане», а их посольство в Хар-туме по своему численному составу равно, например, посольству России в этой стране, и что вообще в его стране иранцев мало. Ат–Тураби дал при этом понять, что деятельность иранцев в Судане контролируется местными властями, ядовито заметив, что, кроме всего прочего, «иранцы–шииты в Судане не поддерживают сектанства в исламе»69.

Подводя итоги, следует отметить, что иранская исламская револю-ция и курс ИРИ на ее экспорт повсюду в мире нашли благодатную почву в Судане. Его лидеры, разочаровавшись в капитализме, социализме и ле-вом буржуазно–националистическом движении, обратили свой взор к ис-ламу, его радикальным фундаменталистским началам «чистого ислама» времен Пророка Мухаммеда (VII в.). Это объединяет шиитский Иран и суннитский Судан. И если Тегеран держит первенство и лидерство в ши-итском исламе, то Хартум стал выступать с претензиями на лидерство в суннитском исламе, а со временем, видимо, и во всем исламском мире. Их объединяют каноны и принципы исламского фундаментализма. Правда, они видят их утверждение в мире в будущем на принципиально разных подходах и методах осуществления.

ОТНОШЕНИЯ ИРАНА С АРАБСКОЙ РЕСПУБЛИКОЙ ЕГИПЕТ (АРЕ) В Египте иранская революция 1978–1979 гг. была воспринята насто-

роженно правящими кругами страны, которые проводили курс на сближе-ние с США и Израилем, и восторженно народными массами, приветство-вавшими ее исламский, освободительный и антизападный характер. Как известно, Египет при призиденте Г.А.Насере разорвал в июле 1960 г. ди-пломатические отношения с шахским Ираном из–за того, что Тегеран при-знал «де–факто» Государство Израиль. Ирано–египетские отношения бы-ли восстановлены только в августе 1970 г. 70 Однако уже в конце 1978 г. они вновь стали ухудшаться из–за того, что Египет подписал известные кэмп–дэвидские соглашения, и многие арабские и другие мусульманские страны разорвали с ним дипломатические связи.

Когда в начале 1979 г. президент АРЕ А.Садат предоставил бывшему шаху Ирана Мохаммеду Реза Пехлеви и его семье политическое убежище и отказался выдать его Ирану для суда над ним, то ИРИ в знак протеста против этого шага, а также заключения Египтом кэмп–дэвидских соглаше-ний порвала с ним в мае 1979 г. дипломатические отношения 71.

В сентябре 1980 г. началась ирано–иракская война. В этой войне Египет, которого западная печать того времени относила к числу «уме-ренных» арабских стран, встал на сторону Ирака как арабской страны. Конечно, с одной стороны, это только осложнило и без того обостренные ирано–египетские отношения, но, с другой, – вызвало глубокое удовле-творение в арабском мире. Традиционно арабский мир привык видеть в лице Египта своего «старшего брата», всегда готового вступиться и защи-

142

тить от посягательств своих «младших братьев». В данном случае это был Ирак, который хотя и первым напал на Иран, но не рассчитал свои силы и стал терпеть поражения. Этого не могли перенести в арабском мире, в том числе и в Египте. Каир стал оказывать Ираку не только мо-ральную, но и чисто военную помощь, что возродило симпатии арабов к АРЕ. Как отмечала газета «Нью–Йорк Таймс», внимательно следившая за изменением роли Египта в арабском мире, «ирано–иракская война со всей наглядностью показала, что она укрепила позиции более умеренных арабских государств... Ирак склоняется в сторону этой группы..., а Египет воспользовался войной, чтобы попытаться восстановить связи с другими арабскими государствами»72. Следует, однако, отметить, что этот курс Египта с осуждением был встречен в Израиле и США, считавшими, что Каир в соответствии с кэмп–дэвидскими соглашениями должен проводить более «взвешенную» политику в отношении такой арабской страны, как Ирак, который проводил курс, враждебный западному «свободному миру», в конституции которого эта страна именовалась на то время «суверенной народно–демократической республикой», выступающей против сионизма и международного империализма 73.

Вначале Египет, как уже было сказано, оказывал Ираку чисто мо-ральную поддержку, исходя из общеарабской солидарности. Однако со временем она стала принимать более конкретные формы. Так, Египет стал продавать Ираку по довольно льготным ценам оружие, особенно со-ветского производства, которое, кстати, заменялось американским по ме-ре развития египетско–американских связей в военной области. Другими словами, это была во всех отношениях необременительная для Египта помощь, когда он, освобождаясь от излишков устаревшего советского во-оружения, направлял его в Ирак, получая определенные финансовые и, главным образом, политические дивиденды. Сначала он поставлял Ираку боеприпасы, а затем танки, артиллерийские орудия и даже ракеты класса «земля–земля»74. Следует, однако, отметить, что эти поставки осуществ-лялись, как правило, на секретной или доверительной основе. Поэтому о многих поставках ничего не известно, а уж если и просачивались какие–либо сведения в печать, то они носили отрывочный характер. Нередко эти поставки сознательно преувеличивали или преуменьшали.

Со временем Египет стал направлять в Ирак своих военных специа-листов, которые, однако, не только учили иракцев навыкам овладения экспортируемым оружием, но и военному искусству вообще. Примеча-тельно, что, кроме советского оружия, Египет стал экспортировать в Ирак и оружие собственного производства, в частности боевые самолеты, средства ПВО и т.д. И это повлекло за собой увеличение числа египетских военных специалистов в Ираке. В ходе ирано–иракской войны были слу-чаи пленения египетских военнослужащих иранцами. Однако не так часто, как того хотел бы Тегеран, чтобы можно было поднять в связи с этим международный скандал и обвинить Каир в прямом вмешательстве в вой-ну. Как правило, египетские официальные лица в своих выступлениях не

143

касались этой деликатной темы. И тем не менее, в начале ноября 1987 г. заместитель премьер–министра и министр оборонной и военной промыш-ленности Египта Мухаммед Абдель Хамм Абу Газали заявил: «Нацио-нальная безопасность Египта и безопасность стран Персидского залива неразделимы. Мы не потерпим поражения Ирака, а также не будем рав-нодушны перед лицом угроз в адрес государств Персидского залива»75. Другими словами, Каир дал понять, что он поддерживает Ирак в ирано–иракской войне, а также другие государства Персидского залива, которым так или иначе угрожал Иран.

Следует отметить, что в оказании египетской военной помощи Ираку важную посредническую роль сыграла Иордания, лично король Хусейн. Как отмечалось, Ирак разорвал с Египтом в 1978 г. дипломатические от-ношения, также, впрочем, как и Иордания. Однако после убийства прези-дента А.Садата и прихода к власти Х.Мубарака Иордания изменила свое отношение к Египту и стала сближаться с ним, надеясь, что новый режим постепенно возвратится в ряды стран Арабского Востока и сумеет, как и прежде, занять там роль лидера. Именно поэтому Иордания приветство-вала египетскую помощь Ираку и сделала со своей стороны все, чтобы Ирак принял ее и начал сближаться с Египтом. Примечательно, что еще в мае 1982 г. в интервью газете «Аль–Ахрам» король Иордании Хусейн вы-соко отозвался «о роли Египта в арабском мире», а его военную помощь Ираку назвал «проявлением благородства и арабизма»76. Логическим продолжением такого курса было восстановление Иорданией в сентябре 1984 г. дипломатических отношений с Египтом и приглашение других арабских стран последовать ее примеру 77.

Важный вид гражданской помощи – направление в Ирак египетских рабочих. Дело в том, что в результате войны Ирак вынужден был значи-тельно увеличить численность своей армии: с 220 тыс. человек в 1980 г. до 1 млн. – в 1986 г. 78. В стране с населением 16 млн. человек стала ост-ро ощущаться нехватка рабочей силы в промышленности и сельском хо-зяйстве. Если в сельском хозяйстве Ирака ушедших на фронт мужчин су-мели заменить женщины, то это невозможно было сделать в промышлен-ности, где требовались квалифицированные рабочие. И таких рабочих с достаточно высокой квалификацией Египет стал направлять в Ирак.

Примеру Египта последовали некоторые другие арабские страны, в частности НДРЙ (Северный Йемен). В результате такой акции в 1982–1983 гг. в Ираке уже работали 1,5 млн. иностранных рабочих, большин-ство которых составляли египтяне 79. Это было жизненно важно для Ирака и его оборонных нужд, поскольку позволило стране содержать довольно высокую по своей численности армию и обеспечить рабочей силой про-мышленные предприятия страны, в частности военного профиля. Не сек-рет, что египетские рабочие и специалисты широко использовались для ремонта боевой техники, пострадавшей в боях, как на заводах и в мастер-ских внутри страны, так и непосредственно вблизи фронта.

144

Египет приветствовал политику Ирака, направленную на прекраще-ние войны с Ираном и решение спорных вопросов. При этом Каир не скрывал, что ирано–иракская война идет вразрез с интересами народов двух стран, что она истощает их и работает на пользу противников един-ства арабского мира, прогресса и процветания народов Ближнего и Сред-него Востока. Так, в интервью газете «Правда» в феврале 1987 г. заме-ститель премьер–министра и министр иностранных дел АРЕ Исмат Аб-дель Магид заявил: «Что же касается ирано–иракского конфликта, то Еги-пет полагает необходимым немедленно прекратить военные действия и перейти к его мирному урегулированию в рамках взаимного уважения принципов международного права и Устава ООН. Мы приветствуем выра-женную Ираком готовность к прекращению войны и выдвинутые им на этот счет предложения. Мы надеемся, что позитивную позицию, которую занял Ирак, займет и Иран»80. Когда же стало ясно, что Тегеран не отве-чает на мирные предложения Багдада и готов продолжать войну до «по-бедного конца», И.А.Магид выступил в августе 1987 г. с осуждением поли-тики Ирана. Египетский министр назвал «опасными» масштабы ирано–иракской войны и «осудил Иран за отказ от мирного урегулирования кон-фликта». Он заявил, что продолжение конфликта может привести к уни-чтожению обеих враждующих сторон и «нанести непоправимый ущерб району Персидского залива». А.Магид подтвердил поддержку его страной Ирака, выступающего против «гегемонистских происков Ирана»81.

Как известно, во время войны, Кувейт оказывал Ираку финансовую помощь. Иран призвал кувейтские власти прекратить эту помощь. Однако Кувейт отказался прислушаться к призывам Тегерана.

Тогда Иран, в середине 1987 г., когда в Персидском заливе разгоре-лась так называемая танкерная война, стал нападать на кувейтские тан-керы и другие кувейтские суда. Кроме того, Иран обстрелял территорию Кувейта ракетами класса «земля–земля» и причинил ему значительный материальный ущерб. Страна оказалась в тяжелом положении и вынуж-дена была обратиться за помощью к ООН и некоторым другим арабским и неприсоединившимся странам. Вместе с тем кувейтское руководство же-стоко расправилось у себя в стране с отдельными актами саботажа и ан-типравительственной деятельности некоторых проирански настроенных членов шиитской общины в Кувейте. Это вызвало негативную реакцию в Тегеране. Ирано–кувейтские отношения серьезно обострились.

Первым, кто выступил в поддержку Кувейта, был Египет. И хотя Каи-ру пришлось выдержать в связи с этим отицательную реакцию и нажим со стороны Израиля и США, тем не менее он решительно заявил, что под-держит Кувейт и не допустит того, чтобы Иран угрожал этому независи-мому государству. Выступая в ноябре 1987 г. по этому поводу, министр иностранных дел АРЕ А.И.Магид заявил: «Египет, не колеблясь, встанет на сторону Кувейта и окажет ему помощь в случае иранской агрессии»82. Это произвело самое благоприятное впечатление не только в Кувейте, но и во всех странах Арабского Востока, которые стали смотреть на Египет

145

как на серьезную военную силу, свою опору в расширяющейся ирано–иракской войне в Заливе, которая в какой–то степени компенсировала их военную слабость.

Когда в ноябре 1987 г. в Аммане состоялась встреча глав государств арабского мира, Ирак и Кувейт выступили с заявлениями о необходимости восстановления дипломатических отношений с Египтом и возвращения Каира в Лигу арабских государств. При этом Багдад, Эль–Кувейт и некото-рые другие арабские лидеры фактически отмахнулись и поставили на второй план тот факт, что Египет все еще не покончил с кэмп–дэвидскими соглашениями и поддерживает неплохие отношения с Израилем. Они бы-ли полны оптимизма и полагали, что пришло время, когда Египет вновь должен занять лидирующее положение в арабском мире, порвать или значительно ослабить свои связи с США и Израилем и, как это было и раньше, выступить в защиту интересов стран Арабского Востока.

Вскоре после совещания в Аммане Ирак, Кувейт, ОАЭ, Марокко, Са-удовская Аравия, Тунис и ряд других арабских государств восстановили дипломатические отношения с Египтом и призвали другие страны, осо-бенно арабского мира, последовать их примеру 83.

Интересно отметить, что Израиль также высказал удовлетворение тем, что Каир вернулся в ряды арабских стран как лидер и что его роль там стала расти, особенно после заявления, что он поможет Кувейту за-щитить свою безопасность 84. Дело в том, что Тель–Авив полагал, что те-перь, когда Египет возвращается на прежние руководящие позиции, со-храняя верность кэмп–дэвидским соглашениям, он сможет усилить свое влияние в арабском мире и постараться примирить Израиль и США с большей частью арабских стран. Другими словами, Египет может, по их замыслам, сделать то, что должен был бы сделать А.Садат – увлечь за собой все арабские страны в систему кэмп–дэвидских соглашений.

Как известно, ИРИ разорвала дипломатические связи с Египтом вскоре после того, как он подписал кэмп–дэвидские соглашения в 1979 г. Однако разрыв официальных отношений вовсе не означал разрыва соот-ветствующих связей и контактов между исламскими организациями Ирана и Египта. Такие египетские исламские организации фундаменталистского толка, как «Аль–Джихад аль–Ислами» и некоторые другие, по–прежнему поддерживали близкие отношения сначала с Бюро по связям с освободи-тельными движениями в Тегеране, а затем, после его роспуска, с Между-народной организацией пятничных намазов, поддерживавшей многие оп-позиционные шиитские и суннитские фундаменталистские организации за рубежом – последователей идей аятоллы Р.Хомейни 85. При этом право-верные мусульмане в Египте, например, требуют не только полного вве-дения шариата и превращения страны в исламскую республику, но и утверждают, что «Египет будет еще более исламским и мусульманским, чем сам Иран»86. О растущей в Египте роли мусульманского фундамента-лизма и экстремизма хорошо знает не только египетское руководство, но и американские союзники, которые не раз обращали внимание на то, что к

146

числу главных оппозиционных сил в стране следует отнести не только фундаментализм, но и насеризм 87.

Египетская поддержка Ирака еще больше углубила разногласия Те-герана с Каиром. Официальная иранская печать не прекращала нападок на Египет и его руководителей, обвиняя их в предательстве ислама, му-сульман и пресмыкательстве перед «великим сатаной» – Соединенными Штатами и сионистским Израилем. В свою очередь, Каир и его пресса не раз обрушивались на ИРИ и лично на имама Р.Хомейни за продолжение войны с Ираком и экстремизм во внешней политике. В мае 1988 г. Мини-стерство иностранных дел Египта заявило о решении закрыть в Каире Секцию защиты интересов Ирана в АРЕ, существовавшую при швейцар-ском посольстве в Каире. В ответ была ликвидирована и Секция защиты интересов Египта в Иране, которая находилась при посольстве Франции в Тегеране. Ирано–египетские отношения обострились еще больше 88.

В Египте усилилась антиправительственная деятельность различных исламских организаций, связанных или стремящихся установить связи с Ираном. Как отмечалось в египетской прессе, в стране экстремистские религиозные группы пытаются установить «каналы связи» с Ираном, кото-рый поощряет их насильственные действия. Эти группы рассматривают иранскую революцию в качестве образца для подражания. Они также ши-роко используют молодежь, недовольную своим социально–экономическим положением в Египте 89.

Обращает на себя внимание и тот факт, что в августе 1987 г. в Егип-те была раскрыта деятельность террористической организации «Избе-жавшие огня», отколовшейся от «Аль–Джихад аль–Ислами», известной своими связями с Ираном 90. И не случайно, что в начале 1988 г. в Каире служба безопасности арестовала агента иранской разведки, который имел задачу создать агентурную сеть для совершения в Египте «исламской ре-волюции» иранского типа. Его действиями якобы руководил из–за границы бывший иранский поверенный в делах в Египте М.Мохтади 91.

Окончание ирано–иракской войны не внесло ничего нового в отноше-ния между ИРИ и АРЕ. Иран не признавал стремление Египта восстановить свое лидерство в арабском мире и не хотел возобновить с ним дипломати-ческие связи. На то время это могло негативно быть воспринято в Сирии, единственном верном союзнике Ирана в арабском мире и на всем Ближнем и Среднем Востоке. Поэтому вплоть до начала 90–х годов между Тегераном и Каиром существовали напряженные отношения, и не было никаких пер-спектив на их улучшение, по крайней мере, на ближайшее будущее. Иран, помимо всего прочего, видел в Египте серьезного соперника на Ближнем и Среднем Востоке, который выступает против «иранского центра». А это только усиливало вражду между ними и препятствовало их сближению.

Египет, как известно, признал ООП и установил с ней дипломатические связи. Глава ООП Я.Арафат был частым гостем Каира. Когда в 1989 г. он за-явил, что признает за Израилем право на существование и выразил намере-ние начать с Тель–Авивом прямые дипломатические переговоры, Египет при-

147

ветствовал этот шаг и стал подталкивать израильское руководство к началу переговоров. Исламский Иран осудил за это Каир и особенно – за возможные прямые переговоры с «незаконным режимом» и «государственным образова-нием», именуемым Израиль, который Тегеран продолжал игнорировать как государство 92.

Стремясь внести свой вклад в решение ближневосточного конфлик-та, президент Египта Х.Мубарак предложил в августе 1989 г. программу урегулирования из десяти пунктов. Она была принята руководством ООП и заместителем премьер–министра Израиля Ш.Пересом 93. В этой про-грамме ничего конкретно не говорилось о возможном участии в израиль-ско–палестинских переговорах ООП, но и не исключалось, а даже как бы подразумевалось участие их представителя в переговорах по формуле – «земля в обмен на мир».

Тегеран резко выступил против египетского предложения, обосновы-вая это тем, что такой шаг может прямо или косвенно привести к призна-нию Израиля арабскими государствами, тогда как он, Израиль, по утвер-ждению Тегерана, «должен быть искоренен из центра исламских земель». В этом плане руководство ИРИ критиковало египетского президента и дру-гих арабских лидеров как за сговор с Израилем, так и за сближение и со-трудничество с «изменником палестинского дела» Я.Арафатом. В Теге-ране утверждали, что Я.Арафат готов на все, лишь бы получить пост пре-зидента в создаваемом арабском Палестинском государстве, какой бы ценой это не обошлось, включая и прямое «предательство интересов па-лестинского движения сопротивления». Следует отметить, что план Х.Мубарака был отвергнут премьер–министром Израиля И.Шамиром и не стал реализовываться, хотя его в целом одобрили и США 94.

В феврале 1989 г. Египет, Ирак, Иордания и НДРЙ создали Совет арабского сотрудничества (САС). Появление этой организации внесло из-менение в расстановку политических сил среди арабских государств и на всем Ближнем и Среднем Востоке в целом. Во–первых, САС в определен-ной степени противостоял Организации экономического сотрудничества (ОЭС), куда входят Иран, Турция и Пакистан. Во–вторых, этот Совет проти-востоял ранее созданному Совету сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) во главе с Саудовской Аравией, а также от-дельно и Сирии, претендующей на ведущую роль в арабском мире. Иран критически высказался в адрес САС, поскольку ее активными членами ста-ли три враждебных Тегерану государства – Ирак, Египет и Иордания. В иранской печати почти не было каких–либо серьезных аналитических ста-тей с объективной научной и политической оценкой этого события, если не считать коротких хроникальных заметок с поверхностной критикой 95.

Характерной чертой вновь созданного САС на первых же порах его существования было появление острого соперничества между его члена-ми – особенно между Ираком и Египтом. Так, президент Ирака С.Хусейн вошел в САС, как отмечала арабская пресса, с твердым намерением за-нять в нем роль лидера. К этому времени Багдад фактически стал второй

148

штаб–квартирой ООП, иракские руководители признали ливанского гене-рала М.Ауна и стали оказывать ему существенную военную и финансовую помощь. Все это в основном делалось в пику главным соперникам Ирака – Сирии и Ирану 96. Однако Египет почувствовал себя довольно неуютно на фоне безудержного стремления Ирака к лидерству в САС и Персидском заливе в особенности. Как отмечал английский журнал «Мидл Ист», Каир стал постепенно отдаляться от Багдада. Первым шагом на этом пути был отказ Египта от совместной разработки и производства ракеты «Кондор», начатых еще во время ирано–иракской войны 97. Тегеран внимательно следил за деятельностью САС и процессом охлаждения ирако–египетских отношений, не упуская возможности со своей стороны сделать все, чтобы углубить их разногласия. В этом плане Тегеран кооперируется с Сирией, планируя и проводя в жизнь совместные меры, направленные как против Египта, Ирака и Иордании в отдельности, так и против САС в целом.

Смерть имама Р.Хомейни в июне 1989 г. и принятие Ираном курса экс-порта исламской революции только мирным путем мало в чем отразились на его отношении к Египту, который фактически оставался в глазах Тегера-на «предателем арабского народа». И хотя ИРИ официально отказалась от насильственных методов экспорта своей революции, это, кажется, не рас-пространялось на Египет. Так, в течение 1989 г. в Египте силы безопасности раскрыли нелегальную деятельность ряда экстремистских исламских, в том числе шиитских, организаций. Как показало расследование, инспирирова-ние и поддержка этой деятельности исходили из Ирана. В августе того же года, как сообщил египетский еженедельник «Роз аль–Юсеф», например, была раскрыта деятельность подпольной экстремистской организации «Но-вая исламская революция», ставившей своей целью свергнуть существую-щий в стране режим 98. В октябре 1989 г. в Египте было арестовано свыше 700 мусульманских экстремистов из организации «Братья–мусульмане», которая, как известно, также связана с иранскими спецслужбами 99. Все это, несомненно, только обостряло и так сложные и напряженные ирано–египетские отношения, отодвигая возможность восстановления между ними дипломатических связей и нормализацию отношений.

После ирако–кувейтской войны и разгрома международными силами Ирака в начале 1991 г. для Ирана, благоразумно занявшего в этой войне нейтралитет, наступила полоса дипломатического признания за этот «мудрый шаг». Это позволило ему выйти из дипломатической изоляции. Частично дипломатические отношения были восстановлены и с Египтом (на уровне создания Секций защиты интересов Ирана в Каире и интересов Египта в Тегеране в начале 1991 г. 100

Развитие турецко–израильского военного сотрудничества в конце 90–х годов подвигло Иран к более тесному сотрудничеству с рядом арабских стран, в том числе и с Египтом. Египетское руководство в январе 1998 г. впервые выступило на официальном уровне за развитие «военного со-трудничества» с Ираном 101. В целом обе страны пришли к выводу, что им необходимо в самое ближайшее время восстановить в полном объеме

149

дипломатические связи. В иранской печати появилось немало статей, где Египет именовался не иначе как «великая исламская страна», без которой немыслимо восстановить мир и безопасность на Ближнем и Среднем Во-стоке и в зоне Персидского залива в особенности. В свою очередь, еги-петская пресса, видимо, по указанию свыше, сменила свое критическое отношение к исламскому Ирану и стала ратовать за развитие с ним не только политических и торгово–экономических связей, но и военных кон-тактов. Старые распри были забыты, и на повестке дня стоит вопрос ско-рейшего восстановления дипломатических и прочих отношений между двумя странами, особенно после прихода в ИРИ к власти нового прези-дента Хатами, выступающего за урегулирование споров с Египтом.

ОТНОШЕНИЯ ИРАНА С ОРГАНИЗАЦИЕЙ ОСВОБОЖДЕНИЯ ПАЛЕСТИНЫ (ООП) Руководство ООП приветствовало победу революции 1978–1979 гг. в

Иране. Кстати, ООП оказала большую помощь иранским революционерам в подготовке боевиков и проведении самой революции в военно–организационном плане. Инструкторы и военные специалисты ООП не только готовили вооруженные отряды для борьбы с солдатами шахской армии и гвардии, но и сами непосредственно приняли участие в боях на стороне аятоллы Р.Хомейни. Все это было учтено после победы исламской революции. Иран разорвал все отношения с Израилем, а здание бывшей израильской миссии передал посольству ООП в Тегеране, с которой ИРИ установила нормальные дипломатические отношения. Весной 1979 г. в Те-геран был приглашен лидер ООП Ясир Арафат. Ему иранские власти устроили теплую встречу, и в его присутствии состоялась церемония пере-дачи здания бывшей израильской миссии под посольство ООП в Иране 102. На юге Ирана в г. Ахваз было открыто консульство ООП. Палестинский народ был отнесен к числу «обездоленных». Иран считал своим священным долгом оказывать палестинцам всяческую помощь и поддержку в их борьбе против Израиля, против оккупации их земель и за создание ими своего арабского Палестинского государства. Кроме того, ООП была отнесена к числу «братских мусульманских стран», и на нее стали распространяться все те привилегии, которые исламский Иран применял к другим «братским» странам.

Следует отметить, что, оказывая большую помощь ООП, Тегеран надеялся, что Я.Арафат поддержит его политику экспорта исламской рево-люции, «священную войну» против Израиля и освобождения Иерусалима от израильской оккупации. Сам аятолла Р.Хомейни вынашивал далеко идущие планы использования боевого опыта палестинцев в осуществлении своей военно–политической доктрины. В Тегеране считали, что бойцы ООП вме-сте со «стражами исламской революции» составят костяк «великой ислам-ской армии», которая будет претворять в жизнь планы Р.Хомейни по утвер-ждению ислама во всем мире. В Тегеране также полагали, что в будущем

150

будет создано исламское Палестинское государство по образу Ирана, кото-рое будет его верным и надежным во всех отношениях союзником. Однако этим надеждам и планам не суждено было осуществиться.

В ноябре 1979 г., как известно, в Тегеране были захвачены амери-канские заложники. Отношения между Ираном и США вошли в полосу се-рьезного кризиса. В это время многие страны и видные политические дея-тели пытались выступить в роли посредника между ними, чтобы урегули-ровать проблему заложников и ослабить напряженность в их отношениях. С посреднической миссией пытался выступить и Я.Арафат. Однако его переговоры по этому вопросу встретили «понимание» американской сто-роны и «глухое недовольство» иранского руководства. Иран, правда, не-сколько позже заявил, что Я.Арафат больше заботился об американских, чем об иранских интересах 103.

Таким образом, посредническая миссия Я.Арафата окончилась пол-ным провалом. Более того, это послужило причиной серьезного охлажде-ния отношений между ИРИ и ООП и иранского руководства лично к Я.Арафату. К тому же Я.Арафат не скрывал, что он не разделяет стрем-ления Р.Хомейни превратить будущее палестинское государство в ислам-ское и выступает против курса на экспорт исламской революции. Это еще больше усилило недовольство имама Р.Хомейни и его непосредственного окружения. Я.Арафат не скрывал своих взглядов и не раз подчеркивал к большому неудовольствию Тегерана, что он добивается создания свет-ского демократического государства, а не какой–то исламской республики, которая к тому же должна подчиниться какому–то другому государству с теократической формой правления 104.

Следует отметить, что Я.Арафат, тем не менее, действовал доволь-но гибко как в отношении самих идей Р.Хомейни о построении «великого исламского общества», так и политики самого Ирана во внутреннем и внешнеполитическом плане.

Я.Арафат исходил из того, что на начало 80–х годов тактические це-ли ООП и ИРИ совпадали по главным направлениям и поэтому пока не возникало необходимости касаться будущих стратегических целей обеих сторон. Руководство ООП было заинтересовано в получении иранской помощи, а Тегеран еще не потерял надежды, что со временем боевые отряды палестинцев по его приказам будут сражаться за идеи Р.Хомейни, особенно против Израиля и его ставленников в Южном Ливане. Именно поэтому Иран принял самое активное участие в работе VII чрезвычайной сессии Генеральной Ассамблеи ООН в июле 1980 г. по палестинской про-блеме. Он поддержал резолюцию ГА ООН от 29 июля 1980 г., которая по-требовала вывода израильских войск со всех оккупированных арабских территорий, включая и Иерусалим, и «справедливого решения проблемы Палестины на основе осуществления неотъемлемых прав палестинского народа при участии ООП»105. Другими словами, исламский Иран, несмотря на возникшие осложнения в отношениях ИРИ с ООП и лично с

151

Я.Арафатом по вопросу «исламской стратегии», продолжал поддерживать с ООП и ее лидером внешне дружественные связи и контакты.

В сентябре 1980 г. началась ирано–иракская война. ООП встала на сторону Ирака как арабской страны. Однако Я.Арафат не желал ссориться с Ираном. Он предложил вновь свое посредничество, выступив с предложе-нием, которое сводилось к тому, чтобы вооруженные силы мусульманских государств разъединили воюющие страны и развели их в соответствии с договором 1975 г. 106 Ирак принял эти условия, но Иран отверг их как непри-емлемые, ибо они ставили на одну доску и агрессивный Ирак, и его жертву – исламский Иран. Ведь именно Иран в начале 80–х годов выступил с тре-бованием судить С.Хусейна судом международного трибунала, а прави-тельство Ирака, по замыслам Тегерана, должно выплатить Ирану военную контрибуцию в размере 150–200 млрд. долл. В связи с этим посредниче-ством об Я.Арафате в Тегеране стали говорить как о ставленнике «араб-ской реакции» и явном недоброжелателе ИРИ. Недовольство достигло та-кого предела, что Тегеран прекратил финансовую и политическую помощь ООП и ее лидеру Я.Арафату 107. Вслед за этим Тегеран стал искать в среде палестинских деятелей тех, кто разделял взгляды имама Р.Хомейни – его «революционные идеи» и его «передовое исламское учение».

Разошлись мнения и оценки ИРИ и Я.Арафата и в отношении плана урегулирования ближневосточного кризиса, предложенного саудовским королем Фахдом в сентябре 1982 г. и принятого главами государств и пра-вительств арабских стран на совещании в г. Фес (Марокко). В Тегеране критически высказались в адрес этого плана, так как он предполагал при-знание Израиля как государства. Руководство ИРИ назвало его «преда-тельством палестинского народа» и серьезным препятствием на пути со-здания независимого палестинского государства 108.

Однако ООП и, в частности Я.Арафат, приняли и одобрили план уре-гулирования как основу будущих переговоров с Израилем по созданию па-лестинского государства. Как известно, Израиль отказался признать не только план Фахда, но и план Р.Рейгана по урегулированию ближневосточ-ного кризиса, выдвинутый в том же 1982 г. Вашингтоном 109. Принятие ООП плана Фахда дало повод иранскому руководству и прессе утверждать, что Я.Арафат «пошел на поводу» у реакционных арабских государств.

В апреле 1983 г. в руководстве ООП, находившемся тогда в г. Трипо-ли, на севере Ливана, появились серьезные разногласия среди лидеров ведущей палестинской организации ФАТХ, между Я.Арафатом и другими лидерами ООП. В частности, серьезные разногласия возникли между Я.Арафатом и полковником Абу Мусой (Сеидом Мусой), которого лидер ООП отстранил от руководства палестинскими военными частями. И это несмотря на то, что он был весьма заслуженным боевым офицером, поль-зовавшимся большим авторитетом и влиянием в армии и среди военных кругов организации ФАТХ. Абу Муса оказался в очень тяжелом положе-нии, и именно в это время представители корпуса «стражей исламской революции», которые находились в Триполи, установили контакты с

152

опальным полковником и поддержали его в моральном и материальном плане в его конфликте с Я.Арафатом. Исламский Иран преследовал цель отстранить Я.Арафата от руководства ООП и поставить на его место че-ловека, который более устраивал бы ИРИ, особенно в поддержке идей имама Р.Хомейни о создании «великого исламского общества» и включе-ния в него будущего арабского Палестинского государства.

В начале 1983 г., когда появились серьезные разногласия между ру-ководителями ФАТХ по поводу методов решения палестинской проблемы, особенно после поражения палестинцев в Ливане летом 1982 г., Я.Арафат считал, что ее можно решить только политически, т.е. путем мирных пере-говоров, тогда как полковник Абу Муса и его сторонники настаивали на вооруженном пути. Исламский Иран решительно поддержал Абу Мусу и его сторонников. В связи с этим министр иностранных дел ИРИ А.А.Велаяти заявил в июне 1983 г.: «Освобождение Палестины возможно только путем вооруженной борьбы»110. Тем самым он подлил масло в огонь междоусобного палестинского конфликта. «Мятежников», как их окрестила западная пресса, поддержала также Сирия. И в конце 1983 г. между сторонниками и противниками Я.Арафата началась настоящая братоубийственная война с использованием даже тяжелого оружия. С обеих сторон были сотни убитых и раненых палестинцев.

Для урегулирования этого конфликта активно подключились и дру-зья, и противники Я.Арафата, в том числе Сирия и Иран. 25 ноября 1983 г. в Дамаск, а оттуда в Ливан, в Триполи, выехали советник президента ИРИ Мостафа Мир Салим и генеральный директор афро–азиатского департа-мента МИД ИРИ Хосейн Лавасани, на месте принявшие деятельное уча-стие в прекращении боевых действий между соперничающими группиров-ками. Они действовали в тесном контакте с сирийскими представителями и сумели уладить конфликт мирным путем 111. После этого, как известно, Я.Арафат выехал в Тунис, куда перевел и основные организации ФАТХ и ООП. Его противники, в том числе и Абу Муса, перебрались в Дамаск с твердым намерением организовать там параллельную ООП организацию, отказаться от политических методов решения палестинского вопроса и с оружием в руках завоевать право на создание независимого палестинско-го государства 112. Таким образом, в Дамаске обосновалась экстремист-ская группировка, с которой установило и стало поддерживать связи и контакты руководство ИРИ, в частности с полковником Абу Мусой.

Установление лидером ООП Я.Арафатом контактов с президентом Егип-та, а затем с королем Саудовской Аравии и королем Иордании было с большим возмущением воспринято в исламском Иране, где Я.Арафата стали называть не иначе как «изменником и предателем» палестинского народа и всего пале-стинского дела в целом 113. Все отношения с ООП в Тегеране и других городах Ирана были прерваны, а все представительства ООП закрыты 114.

Вместе с тем продолжали крепнуть связи и контакты ИРИ с левым крылом ФАТХ и другими крайне левыми палестинскими организациями типа Народный фронт освобождения Палестины – Главное командование

153

(НФОП–ГК), с палестинской организацией «Яс–Сайка» и т.д. Этим органи-зациям Иран начал предоставлять и финансовую помощь. Только в 1984 г. Тегеран передал через Сирию в распоряжение левых сил ПДС, в том числе и группировке полковника Абу Мусы, 1 млн. т нефти, стоимостью около 200–250 млн. долл. 115. Это было довольно существенной поддержкой антиара-фатовских палестинских группировок, которые перестали получать финан-совую помощь от Саудовской Аравии и других арабских государств 116.

В начале 1985 г. в Ливане вспыхнули столкновения между палестин-цами, которые остались в этой стране или успели вернуться из–за грани-цы, куда они выехали вместе с Я.Арафатом в августе 1982 г. и декабре 1983 г. Всего же в начале этого года в Ливане, по словам Я.Арафата, находилось около 500 тыс. палестинцев. По другим данным, – около 250 тыс. (вместе с женщинами, детьми и стариками) 117. Я.Арафат решил ис-пользовать этих палестинцев в борьбе против Израиля, т.е. фактически вернуться к положению, существовавшему до нападения Израиля на Ли-ван в 1982 г. С этой целью в Ливан стали перебрасывать оружие и вести работу среди тех палестинцев, которые остались верны Я.Арафату и бы-ли готовы продолжить борьбу с Израилем.

Против этого решительно выступила шиитская организация «Амаль» во главе с Н.Берри. Он заявил, что возврата к положению в стране до 1982 г. нет и не будет и потребовал от палестинцев сдать оружие, которое они получили от Я.Арафата или приобрели после ухода Израиля из Ливана. Н.Берри под-твердил, что Ливан никогда не будет плацдармом для нападения на Израиль и приступил к разоружению палестинцев. Однако они оказали сопротивление и в палестинских лагерях Шатила, Сабра, Бурдж–Бараджна разгорелись настоящие бои между палестинцами и воинскими подразделениями шиитской организации «Амаль». Как сообщали бейрутские СМИ, в этих боях обе сторо-ны потеряли убитыми и ранеными от 350 до 600 человек 118.

Для урегулирования этих конфликтов в Бейрут был направлен дирек-тор департамента стран Азии и Африки МИД Ирана М.Х.Лавасани. Он действовал вместе с представителями сирийцев и Палестинского фронта национального спасения, среди которых было много деятелей проиран-ского толка, в том числе полковник Абу Муса. Столкновения эти удалось уладить в результате мирных переговоров, хотя считать их полностью урегулированными было бы преждевременно 119. Дело в том, что пале-стинцы сдали не все оружие, они пошли на примирение из тактических соображений, чтобы в более подходящее время вновь выступить против Израиля или других своих противников. Интересно отметить, что когда в августе 1985 г. группа деятелей ПДС посетила Тегеран, то они утвержда-ли, что военные столкновения в Ливане удалось уладить исключительно благодаря активному вмешательству Ирана, хотя до этого существовало мнение, что заслуга в этом полностью принадлежит Сирии 120.

В августе 1985 г. в Тегеран была приглашена большая группа пале-стинских деятелей из левого крыла ПДС. В ее состав вошли: Ахмед Джи-брил, генеральный секретарь НФОП–ГК; Ахмед аль–Ямани, член полит-

154

бюро НФОП; Фарид Абу аль–Хаджа, член командования «Ас–Сайка»; Абу Муса, лидер палестинской антиарафатской группировки 121. В Тегеране им был оказан теплый прием, их принимал президент, премьер–министр и министр иностранных дел. Как сообщило радио одной арабской страны, палестинцев тайно принял сам имам Р.Хомейни.

В Тегеране делегация ПДС пробыла неделю и вела переговоры, на ко-торых были затронуты как международные вопросы, так и чисто палестин-ско–иранские проблемы. Примечательно, что тон на этих переговорах, да и после них, задавал в основном полковник Абу Муса, восхвалявший муд-рость иранского руководителя и его политику в регионе, которая, мол, помо-гает палестинцам в их борьбе за создание палестинского государства. Пре-возносилась также роль Ирана в улаживании конфликта между палестин-скими организациями и шиитской организацией «Амаль» и т.п. 122. Бóльшая часть переговоров носила секретный характер, особенно в определении общей линии левого крыла ПДС и исламского Ирана, учитывая, что, с одной стороны, были представлены ультралевые силы освободительного движе-ния Палестины, а с другой, – реакционный Иран с его политикой создания «великого исламского общества».

Союз ИРИ и некоторых левых группировок ПДС носил явно времен-ный, конъюнктурный характер и серьезно расходился по конечным страте-гическим целям: ИРИ преследовала построение «великого исламского государства», а ПДС – создание демократического буржуазного государ-ства наподобие Сирии. Необходимо отметить, что этот союз, поскольку он был направлен против Я.Арафата и ООП, носил негативный характер, ибо он усугублял раскол в ПДС, ослаблял его силы и толкал ряд его участни-ков на союзы с международными и региональными правыми силами.

Следует иметь в виду, что исламский Иран всегда стремился и будет, видимо, стремиться использовать ПДС в своих целях, которые имеют ма-ло общего с национальными целями и задачами ПДС. Палестинская сто-рона продолжала внимательно следить, чтобы иранская материальная и финансовая помощь не превратилась в руках Тегерана в орудие серьез-ного политического давления и зависимости левого крыла ПДС от Ирана с его идеей построения «великого исламского государства» в глобальном масштабе. Это в корне противоречило демократическому духу ПДС в це-лом, а его левому крылу в особенности, которое, кстати, ставит своей стратегической задачей построение любого демократического государства Палестины, только не теократического или клерикального характера 123.

В связи с окончанием ирано–иракской войны внимание к палестин-скому вопросу необычайно возросло, особенно в связи с интифадой (кам-панией гражданского неповиновения), которая началась на Западном бе-регу р. Иордан и секторе Газа в декабре 1987 г. и продолжалась до начала 90–х годов. Именно в ходе этого восстания там были созданы чисто рели-гиозные организации различного толка, которые руководят действиями арабской молодежи против израильских властей. Это прежде всего отно-сится к движению исламского сопротивления – ХАМАС и движению хри-

155

стианского сопротивления – ХАМАМ. Несомненно, что Иран «приложил руку» к созданию ХАМАС (как впрочем и ко всему движению ПДС) и про-должает проводить свой собственный курс в отношении этого восстания.

В ноябре 1988 г. было сформировано палестинское правительство, что вызвало волну дипломатического признания нового правительства будущего Палестинского государства. Однако Иран отказался признать его и продолжал проводить свою линию на решение палестинской про-блемы исключительно военным путем на «исламских принципах». Тегеран выступил против созыва международной конференции по решению мир-ным путем палестинского вопроса и продолжал ратовать за военный путь. В руководстве Ирана до сих пор существует убеждение, что народ Пале-стины должен стремиться только к вооруженной борьбе против своего врага – Израиля. Другого пути, говорят иранские проповедники, у него нет.

В конце 80–х – начале 90–х годов ООП под руководством Я.Арафата приняла ряд очень важных политических решений, в том числе офици-ально отказалась от терроризма, признала существование Израиля и вы-разила готовность установить с ним любые контакты, особенно в связи с предлагаемым Тель–Авиву планом мирного урегулирования – «мир в об-мен на территорию». В основном эти решения были приняты на 19–ой специальной сессии Национального совета Палестины (НСП) в ноябре 1988 г. Именно на этой сессии, провозгласившей создание арабского Па-лестинского государства в изгнании и избравшей Я.Арафата его прези-дентом, ООП выразила поддержку резолюций СБ ООН № 242 и № 338 124, осудила все формы терроризма и признала право всех участников ближ-невосточного конфликта на существование и безопасность, включая и Государство Израиль.

Эти решения ООП вызвали негативную реакцию в исламском Иране. Прежде всего, он решительно осудил решение ООП признать израильское государство. Как известно, Иран официально придерживается политики непризнания Израиля и его игнорирования до тех пор, пока Тель–Авив продолжает оккупацию арабских земель, включая Восточный Иерусалим, и препятствует созданию арабского Палестинского государства 125. Исходя из этого, Тегеран подверг критике намерения ООП и активизировал свою помощь и поддержку тех руководителей ПДС, которые продолжают высту-пают против Израиля. Это официально признанная позиция Ирана, и он продолжает выступать за решение арабо–израильского конфликта не мирным политическим путем, а военной силой.

С большим скептицизмом было воспринято в ИРИ заявление руко-водства ООП о том, что оно осуждает и отказывается от всех форм тер-роризма, в том числе и государственного. Официально ИРИ выступает против терроризма, однако практически (и это хорошо известно как в са-мом Иране, так и за его пределами) она еще со времен режима Р.Хомейни поддерживает тесные тайные связи со многими террористическими орга-низациями в Ливане, Сирии и Ливии, в частности с «Аль–Джихад аль–

156

Ислами» и ее многочисленными филиалами на Ближнем и Среднем Во-стоке 126.

В Тегеране немало крупных политических деятелей убеждены, что при решении арабо–израильского конфликта вполне допустимы все мето-ды борьбы, включая партизанские и террористические, чтобы тем самым заставить Израиль и стоящие за его спиной США изменить отношение к законным требованиям палестинского народа основать свое арабское государство на исторически и юридически принадлежащей ему террито-рии, что, в частности, подтверждено резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН № 181 от 29 ноября 1947 г. 127

В начале 90–х годов ИРИ резко выступила против начала диалога ООП с Израилем, утверждая, что для этого нужна только война, а не мир-ные переговоры, ибо только на поле боя можно решить разногласия пале-стинцев с израильтянами. Президент ИРИ А.А.Рафсанджани назвал эти переговоры «унижением палестинских бойцов в самой худшей форме»128. Однако в середине 1994 г. он заявил, что хотя Тегеран и считает план Из-раиля и США по мирному решению конфликта на Ближнем Востоке «не-приемлемым», тем не менее, Тегеран не будет мешать его претворению в жизнь и «исключает практическое вмешательство, регулирование или фи-зическое предотвращение событий»129.

Это открыло дорогу к постепенному примирению Тегерана с Я.Арафатом, главой Палестинской автономии. В декабре 1997 г. после прихода к власти в ИРИ президента Хатами и созыва саммита ОИК в Те-геране, туда впервые за последние 18 лет по официальному приглашению Ирана прибыл Я.Арафат, которому устроили в иранской столице теплый прием 130. Отношения двух стран как будто стали налаживаться, они вос-становили дипломатические отношения и обменялись послами.

Однако уже в ноябре 1998 г. эти отношения вновь испортились. На сей раз в связи с подписанием в октябре 1998 г. Я.Арафатом и премьер–министром Израиля Б.Нетаньяху соглашения, по которому в Палестинской автономии по указанию Я.Арафата начались аресты исламских радика-лов, в том числе и среди членов ХАМАС, пользующейся, как известно, всемерной поддержкой исламского Ирана 131.

*** Итак, попытки ИРИ распространить экспорт исламской революции на

страны Ближнего Востока и Северной Африки и утвердить там исламское правление окончились полной неудачей. Таким образом, Иран не смог оказать решающего "исламского воздействия" на урегулирование арабо–израильского конфликта, хотя он и приложил немало усилий, чтобы, во–первых, нанести поражение Израилю, а во–вторых, превратить в ислам-ские республики такие страны, как Ливан и будущее арабское Палестин-ское государство. В целом осталась неизменной и позиция ИРИ по ближ-невосточному конфликту, который, как глубоко убеждены в Тегеране, нуж-но урегулировать только "исламским путем" и только усилиями одних му-

157

сульманских государств, подразумевая под этим, прежде всего, необхо-димость решения ближневосточного конфликта военным путем.

Иран приложил большие усилия, чтобы превратить буржуазно–демократическую республику Ливан в исламскую по своему образцу. Од-нако и в этом случае его успехи оказались более чем скромными. Хотя шиитская община Ливана и усилила свою политическую активность и до-билась определенных успехов при финансовой и военной помощи ИРИ, но ее лидеры все же не смогли прийти к власти в Ливане и добиться его превращения в исламскую республику. Действуя в Ливане вместе с Сири-ей, а часто и только на свой страх и риск, Тегеран до сих пор не может отказаться от своих прежних планов в отношении этой страны.

Своей политикой отказа сотрудничать с ООП и руководителем Пале-стинской национальной автономии Я.Арафатом исламский Иран оказывал самое негативное влияние на все Палестинское движение сопротивления, углублял в его рядах опасный раскол и тем самым прямо и косвенно пре-пятствовал достижению главной цели этого движения – созданию на тер-ритории Западного берега р.Иордан и сектора Газа арабского Палестин-ского государства. В целом же ИРИ по–прежнему продолжает добиваться, чтобы Палестинское государство стало исламской республикой по иран-скому образцу. К тому же, руководство ИРИ продолжает также считать, что решения палестинского вопроса в целом можно достичь только во-оруженным путем, и исключает мирные, политические средства для уре-гулирования этой чисто «исламской», как полагают иранские теоретики и богословы, проблемы мусульманского мира. ИРИ восстановила в 1997 г. дипломатические отношения с ООП и Палестинской автономией во главе с президентом Я.Арафатом и обменялась с ним послами. Однако эти свя-зи носят неровный характер и во многом подвержены конъюнктуре поли-тического характера, складывающейся в этом районе Ближнего Востока.

Поскольку Египет заключил с Израилем кэмп–дэвидские соглашения, почти все мусульманские страны, в том числе и Иран, разорвали в 1978 г. с ним дипломатические отношения. Во время ирано–иракской войны Еги-пет встал на сторону Ирака и это привело к дальнейшему углублению ирано–египетских разногласий. Каир в штыки встретил курс ИРИ на экс-порт исламской революции, что также негативно отразилось на отношени-ях двух стран. Тегеран особенно возмутился, когда в ходе войны в Заливе Египет заявил ему, что он поможет Кувейту отразить нападение иранских вооруженных сил в случае их возможного вторжения в Кувейт. Видимо, в силу всех этих причин, когда в конце 80–х годов после амманской встречи в верхах, арабские, а за ними и многие другие мусульманские страны начали восстанавливать свои дипломатические отношения с Египтом, а он сам стал возвращаться в лоно арабских государств в роли прежнего об-щеарабского лидера, Иран отказался восстановить с ним дипломатиче-ские связи. Тегеран заявил, что не сделает этого до того, пока Каир не расторгнет кэмп–дэвидские соглашения и будет поддерживать дружбу и сотрудничество с Израилем. Правда, в последнее время в отношении

158

Египта в самом Иране произошли существенные подвижки, и иранская печать, например, стала воздерживаться от прежних грубых нападок и резкой критики в адрес Египта и его руководства. Однако пока это ни-сколько не смогло сблизить стороны друг с другом и как–то весомо осла-бить существующие между ними глубокие политические и другие разно-гласия и противоречия. И все же ирано–египетские отношения стали зна-чительно улучшаться.

После окончания ирано–иракской войны и с началом усилий Ирана по возрождению своей экономики перед Тегераном встали новые задачи улучшения политических и экономических отношений со всеми государ-ствами, особенно со странами Ближнего и Среднего Востока, которые могут помочь ИРИ привлечь иностранные капиталы в страну. В свете это-го строится и вся внешняя политика ИРИ и ее отношения с государствами ближневосточного региона, когда на смену политике экспорта ислама при-ходит более взвешенный, продуманный и отвечающий насущным чаяниям иранского народа курс на мир и сотрудничество.

Это особенно стало актуальным с приходом к власти в ИРИ нового либерального исламского правительства во главе с М.Хатами, который начал проводить курс на экспорт исламской культурной революции, т. е. на мирную пропаганду идей и главных принципов иранской революции вместо фактически обанкротившейся политики ее экспорта насильствен-ными методами. Однако ИРИ полностью не отказалась от многих своих прежних исламских принципов и подходов при решении, в частности, це-лого ряда проблем внешнеполитического плана. Яркий пример этого – отношения с Суданом и некоторыми другими странами. И тем не менее, Тегеран в последнее время начал проводить более взвешенную и реали-стическую политику в поисках своей ниши в мировом политическом и эко-номическом пространстве.

159

Глава V

ИРИ И «БРАТСКИЕ» МУСУЛЬМАНСКИЕ СТРАНЫ В СВЕТЕ РАЗВИТИЯ РЕВОЛЮЦИОННЫХ И ИСЛАМСКИХ СВЯЗЕЙ

(ОТНОШЕНИЯ ИРАНА С СИРИЕЙ, ЛИВИЕЙ, АЛЖИРОМ И НДРЙ) Исламская Республика Иран считает Сирию, Ливию, Алжир и НДРЙ

революционными государствами. Поэтому, как подчеркивают в Тегеране, их с Ираном объединяют такие основополагающие факторы, как борьба против Запада и неоколониализма, сионизма и арабской реакции. В то же время их связывает и цементирует ислам, хотя отношение к нему не вполне однозначно: от первой и решающей роли в теократическом Иране до довольно скромного положения, например, в правящих кругах НДРЙ, что наблюдалось вплоть до последнего времени.

В начале 80–х годов эти страны, а также ООП Тегеран относил к числу «братских» мусульманских государств, т.е. к самой высшей категории ис-ламских отношений ИРИ с другими странами. Однако, как ранее сообща-лось, позднее отношения Ирана с ООП испортились, особенно с ее лиде-ром Я.Арафатом, который отверг курс ИРИ на экспорт исламской револю-ции и военно–политическую доктрину на распространение ислама во всем мире и построение некоего «великого исламского сообщества». Серьезно осложнились и отношения ИРИ с НДРЙ после январских событий 1986 г., а также последующего объединения НДРЙ с ЙАР в одно государство.

Революционные процессы и демократические преобразования в Си-рии, Ливии, Алжире и особенно в НДРЙ в некоторой степени пошли значи-тельно дальше и глубже, чем в Иране. Теоретической основой развития этих стран стали принципы арабского и исламского социализма и общеде-мократических норм и идей, а НДРЙ пыталась даже руководствоваться в идеологическом плане принципами научного социализма и учением марк-сизма–ленинизма. ИРИ же ограничилась идеями и принципами исламской революции, что, по существу, и составило главное ядро противоречий меж-ду Тегераном и четверкой арабских стран. Однако как Иран, так и Сирия, Ливия, Алжир и НДРЙ после свершения своих революций оказались в определенной изоляции в арабском и вообще мусульманском мире, что в известной степени содействовало их сближению. Другими словами, стрем-ление иметь союзников толкнуло эти, в принципе, совершенно различные в социально–экономическом и политическом плане страны к тактическому сближению и сотрудничеству, основывающемуся на довольно расплывча-тых и неустоявшихся принципах азиатской революционности.

160

Уже в 80–е годы между этими странами проявились и существовали серьезные и глубокие противоречия политического и идеологического ха-рактера, которые имели тенденции к росту и углублению, особенно в об-ласти представлений о стратегии развития и совершенствования в буду-щем. Но как ни парадоксально, в 80–е годы у этих же стран было очень много общего, что объединяло и сплачивало их. Особенно это наблюда-лось в связи с усилиями неоколониализма, Запада и арабской реакции задушить освободительные и демократические движения в развивающем-ся мире, в частности на Ближнем и Среднем Востоке и Магрибе. Это наложило своеобразный отпечаток на их взаимоотношения, которые, с одной стороны, вроде бы неплохо развивались, а с другой, были лишены зачастую той сердечности и душевной близости, свойственных, казалось бы, именно братским отношениям этих стран. Наглядным примером этому может послужить тот факт, что почти за 10 лет такого сотрудничества в Иран не приезжали главные лидеры Сирии, Ливии, Алжира и НДРЙ, а ру-ководитель ИРИ имам Р.Хомейни и его преемник на этом посту аятолла М.Хаменеи не посетили ни одну из перечисленных стран. Обычно визиты ограничивались на уровне премьер–министров (очень редко президентов), а также часто министров иностранных дел. Это, видимо, считалось вполне достаточным для поддержания такого рода «братских» связей. Правда, М.Хаменеи, будучи президентом, выезжал в другие страны, но как только он стал лидером ИРИ, эти поездки прекратились.

В связи с этим необходимо рассмотреть и проанализировать отно-шения Ирана с так называемыми братскими странами – Сирией и НДРЙ на Ближнем Востоке, а также Ливией и Алжиром в Северной Африке, или Магрибе.

Руководство ИРИ всегда гордилось и выставляло на первый план свои отношения с «братскими» мусульманскими странами. Оно старалось придать им наиболее важный и приоритетный характер и всячески спо-собствовало их всемерному развитию и углублению как в практическом, так и теоретическом, революционно–исламском значении. Именно этим странам формально отдавалось явное предпочтение перед отношениями с другими мусульманскими государствами, которые поддерживались на уровне «дружественных» или «нейтральных», а с некоторыми – и на уровне открытой «враждебности».

Поэтому в данной главе особое внимание сосредоточено на том, чтобы проанализировать, что же, в сущности, было самое главное, что объединяло и объединяет теократический Иран и буржуазно–демократические республики Сирию, Ливию, Алжир и НДРЙ, что играло главную роль в их сотрудничестве?

До какой степени факторы сближения преобладают над факторами разъединения, и как все это могло и может сказаться в настоящем и бу-дущем в их тактическом и стратегическом плане развития, особенно если учесть курс Ирана на экспорт исламской революции в эти страны? Важно показать, что же в действительности получили Иран и «братские» мусуль-

161

манские страны в результате чисто практического сотрудничества в обла-сти политических отношений, торговли, экономических, военных, культур-ных и, конечно, исламских связей?

Данная глава в конце работы не случайна. Это дает возможность срав-нить достижения и успехи Ирана в этом плане за последние несколько лет в общении с соседними «дружественными» или «нейтральными» странами Ближнего и Среднего Востока, а также зоны Персидского залива. На этом же фоне особенно впечатляющими будут, видимо, выглядеть связи ИРИ с веду-щими капиталистическими державами, особенно в области торгово–экономических отношений, за тот же период времени, хотя официально им придается, как правило, меньше внимания, и они остаются как бы в тени.

На основе этих сравнений делается вывод и возможный прогноз – что же может возобладать в политике исламского Ирана в самом недале-ком будущем: либо бесперспективный и, в сущности, бесплодный курс на сотрудничество с так называемыми братскими мусульманскими странами, либо на здоровые и перспективные взаимовыгодные связи с другими странами мира, в частности с капиталистическими, сотрудничество с ко-торыми может помочь ИРИ выйти из глубокого финансово–экономического кризиса и дипломатического тупика. Несомненно, что этот выбор во многом будет зависеть от того, какие силы возьмут верх в самом иранском руководстве: правые фундаменталисты или прозападные праг-матисты. Во всяком случае, пока налицо преобладание реалистического подхода и оценки того, где находится Иран, что ему прежде всего необхо-димо и что нужно сделать для его прогресса в первую очередь. И это все-ляет надежду, что ИРИ найдет верные пути своего особого и вместе с тем независимого национального и экономического развития.

Такая постановка вопроса тем более необходима, что уже теперь становится ясным, что чем дальше будет нынешний Иран отстоять от времени режима Р.Хомейни с его курсом на экспорт исламской революции и военно–политической доктриной «распространения ислама во всем ми-ре», тем больше, как уже кажется в настоящее время, в политике нового иранского руководства будет преобладать реалистический, взвешенный и гуманистический подход к решению наиболее важных вопросов мирного сосуществования государств с различным политическим и экономическим устройством.

ОТНОШЕНИЯ ИРАНА С СИРИЙСКОЙ АРАБСКОЙ РЕСПУБЛИКОЙ (САР)

Иран поддерживает с Сирией самые близкие дружественные и взаи-мовыгодные связи и сотрудничает с ней в политических, торгово–экономических, военных, религиозных и культурных областях. Поэтому Сирия относится к самой первой из всех «братских» мусульманских стран, которым ИРИ стремится отдать предпочтение в развитии и укреплении связей во всех сферах межгосударственного общения.

162

Сирия приветствовала исламскую революцию 1978–1979 гг. в Иране. В апреле 1979 г. САР официально признала новый режим в Тегеране и подтвердила необходимость дальнейшего поддержания с ним нормаль-ных дипломатических отношений. В августе того же года в Тегеран по по-ручению сирийского президента Хафеза Асада прибыл с визитом министр иностранных дел А.Х.Хаддам, который передал аятолле Р.Хомейни лич-ное послание Х.Асада с пожеланиями и далее развивать и крепить сирий-ско–иранские связи 1.

Однако в начале 80–х годов руководство ИРИ проявило довольно жесткую подозрительность к некоторым актам внутренней и внешней по-литики Сирии, в частности к ее реформам в духе арабского национализма и социализма, а также к слишком тесному, как подчеркивали в Тегеране, сотрудничеству Сирии с Советским Союзом, особенно в военной области. В то время Иран становился полностью теократической исламской рес-публикой и светская буржуазно–демократическая направленность разви-тия Сирии под лозунгами арабского социализма вызывала его протест и противодействие. Не случайно, что вскоре после исламской революции в ИРИ заговорили о Сирии как о стране, которая якобы находится под опас-ным влиянием иностранных государств. Это негативно отразилось на со-стоянии отношений между двумя странами. Уже в марте 1980 г. ИРИ по-шла на сокращение связей с Сирией, потребовав, в частности, от Дамаска существенно сократить число его дипломатов в Тегеране. В результате это привело к определенному свертыванию торговли и других ирано–сирийских связей 2.

Дело усугубилось тем, что весной 1982 г. Х.Асад жестоко подавил в стране восстание фундаменталистов–суннитов во главе с «Братьями–мусульманами», буквально стерев с лица земли атаками с воздуха целые кварталы г.Хама – оплота восставших. Затем туда были направлены силы безопасности для полного уничтожения восставших. Это вызвало волну протеста в ИРИ и лично имама Р.Хомейни, поддерживавшего довольно близкие отношения с руководством организации «Братья–мусульмане» и другими сирийскими фундаменталистскими партиями и организациями. Отношения между САР и ИРИ обострились.

Тем не менее, поддержка Сирией Ирана в его конфликте с США в начале 80–х годов, особенно выступление против экономического бойкота Тегерана со стороны американцев, изменили к лучшему ситуацию и по-служили нормализации сирийско–иранских отношений. В Тегеране с удо-влетворением восприняли моральную и политическую поддержку со сто-роны Сирии, которая осудила политику США, направленную на подавле-ние исламского режима в Иране. Это нашло, в частности, свое отражение в совместном советско–сирийском коммюнике, подписанном в октябре 1980 г. после официального визита в СССР президента Сирии Х.Асада. В нем особо подчеркивалось: «СССР и САР высоко оценивают историче-скую роль иранской революции...» и придерживаются мнения о поддержке «неотъемлемого права Ирана самостоятельно, без какого–либо вмеша-

163

тельства извне, решать свою судьбу. Они решительно осуждают военные провокации, политическое и экономическое давление США в отношении Ирана»3.

Как известно, в 1979 г. Сирия, Ливия, Алжир, НДРЙ, а также ООП со-здали Национальный фронт стойкости и противодействия (НФСП), кото-рый фактически явился прямым ответом ряда государств арабского мира на прозападные кэмп–дэвидские соглашения, заключенные 26 марта 1979 г. между Египтом и Израилем при непосредственном участии Вашингтона.

ИРИ с большой симпатией и сочувствием следила за деятельностью НФСП, особенно за его антиамериканской направленностью. При этом представители Ирана несколько раз присутствовали на заседаниях НФСП в качестве наблюдателей. Ему даже было предложено официально всту-пить в эту организацию, где руководящая роль принадлежала Сирии. Это, однако, совпало с процессом ухудшения отношений ИРИ с ООП, что и помешало на первых порах Ирану вступить в НФСП 4. Позднее, в связи с выходом ООП из НФСП, а также по ряду других причин политическая направленность этой организации серьезно притупилась. Среди ее членов стали преобладать дезинтеграционные тенденции, что в конечном итоге привело к тому, что НФСП перестал фактически играть прежнюю роль и вопрос о членстве в нем ИРИ как–то отпал сам собой. И как это ни пара-доксально, но факт самоликвидации фронта способствовал дальнейшему сближению Ирана с Сирией.

После заключения кэмп–дэвидских соглашений ИРИ и САР в 1979 г. порвали дипломатические отношения с Египтом, который пошел на сепа-ратные соглашения с Израилем. Тегеран и Дамаск осудили такую полити-ку египетского президента А.Садата. ИРИ и САР были едины в осуждении «изменнической политики» египетского президента, изменившего в их гла-зах не только арабскому миру, но и всему мусульманскому сообществу. Это также послужило делу сближения Ирана и Сирии 5.

Подписав кэмп–дэвидские соглашения, Египет поставил себя в по-ложение изоляции в арабском мире. В связи с этим почти все арабские страны и многие другие мусульманские государства порвали дипломати-ческие и прочие отношения с Каиром. Изоляция Египта положила конец его ведущей роли в арабском мире, которую он всегда играл, особенно при Г.А.Насере. Сирия, которая всегда соперничала с Египтом, попыта-лась занять его место и взять в свои руки руководство в арабском мире. Если в целом многие арабские страны отнеслись к этому шагу довольно прохладно и даже отрицательно, то ИРИ, наоборот, горячо поддержала сирийские претензии. Дело в том, что Ирану с его политикой экспорта ре-волюции было, конечно, выгодно во всех отношениях иметь дело со стра-ной, претендовавшей на ведущую роль на Арабском Востоке. Это сулило ИРИ определенную помощь со стороны Сирии, если бы ее планы осуще-ствились. Таким образом, в тактическом отношении на тот период време-ни планы исламского Ирана и Сирии совпадали. А это также, несомненно, еще теснее привязывало их друг к другу.

164

В то же время общим сближающим фактором для обеих стран было их отношение к Израилю, их давнему общему врагу. Как известно, после революции Иран разорвал в 1979 г. все связи, которые последний иран-ский шах Мохаммед Реза Пехлеви установил «де–факто» с Тель–Авивом. В Тегеране было, в частности, закрыто представительство Израиля, а все его сотрудники и советники были высланы из страны. Имам Р.Хомейни объявил джихад Израилю и призвал другие мусульманские страны после-довать его примеру. Однако этот экстремистский призыв не нашел поло-жительного отклика у большинства стран исламского мира. Но этот при-зыв, однако, был услышан в Сирии, и борьба с Израилем на долгие годы вперед объединила Тегеран и Дамаск и до сих пор служит прочной осно-вой дружбы и сотрудничества двух стран.

Примечательно, что когда в январе 1984 г. состоялся визит в Иран заместителя премьер–министра САР А.К.Каддура, председатель меджли-са ИРИ А.А.Хашеми–Рафсанджани, высоко оценивая роль Сирии в борьбе против Израиля, заявил, что «в настоящее время Сирия является един-ственным серьезным препятствием на пути сионистских агрессоров». В свою очередь, Каддура также отметил: «Мы высоко ценим решительно занятую вами позицию (т.е. Ираном.–В.У.) борьбы против империализма, сионизма и арабской реакции», добавив, что сейчас, когда «соглашатели и наемники мобилизовали свои силы против Ирана, мы чувствуем необхо-димость дальнейшего сближения с иранскими братьями и друзьями 6.

Схожие позиции у Ирана и Сирии были в начале 80–х годов и по па-лестинской проблеме. Вначале Тегеран и Дамаск поддерживали и ООП и ПДС. На территории Сирии в 70–х – начале 80–х годов находилось не-сколько отрядов ПДС и около 200 тыс. палестинских беженцев 7. Иран и Сирия поддерживали борьбу палестинского народа против Израиля за создание их собственного арабского палестинского государства, как это было определено в 1947 г. резолюцией № 181 СБ ООН о создании на тер-ритории бывшей Палестины двух государств: еврейского и арабского 8.

Иран и Сирию объединяло также враждебное отношение к Ираку. У Сирии это происходило в основном на партийной основе. Что же касается ИРИ, то у нее, как это указывалось выше, издавна существовали много-численные противоречия, затрагивающие различные аспекты политики, экономики, религии, истории, этнографии и т.д. Именно все эти причины, вместе взятые, толкнули Ирак на войну с Ираном. В этой войне Сирия, официально заявив о своем нейтралитете, выступила на стороне Ирана, в связи с этим в 1980 г. порвала дипломатические отношения с Ираком 9. Позже, поясняя свою позицию, Дамаск отмечал, что он поступил так, по-тому что Ирак был зачинщиком войны. Более того, Багдад выступил и с претензиями на лидерство в Персидском заливе и во всем арабском мире. Другими словами, претензии Ирака и Сирии на первенство в арабском мире столкнулись, что привело к возникновению глубоких разногласий между Дамаском и Багдадом, с одной стороны, а с другой – к сближению Сирии с Ираном – противником Ирака.

165

Встав на сторону Ирана в его конфликте с Ираком, Сирия как член Лиги арабских государств (ЛАГ) поставила себя в довольно трудное поло-жение. Сначала она пыталась как–то засекретить свои военные поставки Ирану, но потом это стало невозможным из–за значительного роста такой помощи. В частности, достоянием гласности стал тот факт, что Дамаск в ходе войны направлял Ирану свои ракеты класса «земля–земля»10. Кроме того, Сирия перекрыла в 1982 г. нефтепровод, который связывал Ирак с побережьем Средиземного моря и ежегодно перекачивал до 50 млн. т и давал иракцам большие доходы 11. Примерно в то же время Иран сумел перекрыть Ираку возможности экспортировать нефть на мировые рынки через Персидский залив. Это, несомненно, поставило Ирак в крайне тяже-лую экономическую ситуацию.

Положение Сирии серьезно осложнилось после того, как Иран захва-тил в 1986 г. иракский порт и нефтяной терминал Фао, ряд других районов Ирака и развернул наступление на южный центр Ирака – г. Басру. В об-щей сложности к концу 1987 г. он захватил около 1200 кв. км иракской территории. Ряд арабских государств не замедлил напомнить Сирии, что она – член ЛАГ и должна выступать в защиту арабских земель, кому бы они ни принадлежали. Сирия была вынуждена заявить, что «земля Ирака является арабской землей, и мы не позволим, чтобы она была оккупиро-вана кем бы ни было»12. Однако подобные заявления носили больше вы-нужденный, декларативный характер, и за ними, как правило, не следова-ло каких–либо практических действий в поддержку того же Ирака. Это хо-рошо понимали как в Иране, так и в арабских странах, и потому заявления САР фактически не влияли на ирано–сирийские отношения.

Когда в ходе ирано–иракской войны в 1987 г. военные корабли США и их союзников по блоку НАТО вошли в Персидский залив якобы для обеспечения там свободы судоходства, Сирия выступила против и под-держала требование Ирана, который заявил, что безопасность Залива должны обеспечивать прибрежные государства, а отнюдь не США и дру-гие западные страны. Таким образом, Сирия и Иран выступили единым фронтом против присутствия военных кораблей западных государств в Персидском заливе 13.

Сирия выступила против ввода американских военных кораблей в Персидский залив еще и потому, что Вашингтон в то же время вынашивал планы «наказать» Тегеран, особенно в связи с разоблачением «ирангей-та», и за отказ сотрудничать с США в вопросе поставок в Иран американ-ского оружия в обмен на освобождение американских заложников в Ли-ване, что поставило США и лично президента Рейгана в крайне неловкое положение перед лицом не только американцев, но и всего мирового об-щественного мнения. Поэтому США не скрывали своего раздражения «об-личительной» политикой Тегерана и были даже готовы применить оружие, чтобы поставить «зарвавшийся» Иран на место. С этой целью они соби-рались даже начать прямые военные действия против иранского флота в

166

Персидском заливе, его нефтяных сооружений, а также иранских портов на побережье Залива.

Иранское руководство выразило свое удовлетворение политикой САР в этом вопросе во время визита в Тегеран в июле 1987 г. министра иностранных дел Сирии Фарук аш–Шаара. В свою очередь, сирийский министр отметил, что «Сирия поддерживает Иран в войне с Ираком. И что она против увеличения флота США в Персидском заливе∗»14.

В 1987 г. во время обострения отношений между Ираном и Кувейтом Сирия заняла роль своего рода посредника между этими двумя странами. С одной стороны, Дамаск пытался доказать, что он оказывает «сдержива-ющее» влияние на Иран, который к тому времени стал топить танкеры не только Кувейта, но и других стран, перевозивших кувейтскую нефть. Иран также обстрелял ракетами территорию самого Кувейта. В связи с этим в Тегеран была направлена сирийская делегация, которая имела прямые указания оказать нажим на Иран и заставить его прекратить акты агрессии против Кувейта. Нужно сказать, что Тегеран всегда внимательно прислу-шивался к советам и пожеланиям своего союзника и эта поездка имела положительный результат.

Кроме того, Сирия провела ряд встреч с руководством Кувейта, стремясь как–то сгладить острое недовольство кувейтской стороны дей-ствиями Ирана. Посреднические усилия Дамаска были в целом положи-тельно встречены в Эль–Кувейте, пресса которого, в частности, отмечала, что «Сирия готова предпринять любые посреднические усилия с целью предотвратить кровопролитие в Персидском заливе»15. В то же время эмир Кувейта отказался вести какие–либо переговоры по поводу осво-бождения из тюрем кувейтских шиитов, которые попали туда за подрыв-ные действия в стране, и за которых, как намекала ливанская пресса, про-сил сам имам Р.Хомейни, а также настаивали проиранские террористиче-ские организации в Ливане, типа «Аль–Джихад аль–Ислами».

К 1987 г. ирано–иракская война, которая так или иначе задевала в той или иной степени интересы почти всех стран Ближнего и Среднего Востока, фактически стала играть доминирующую роль в этом регионе, оттеснив на второй план другие крупные проблемы, например, арабо–израильский конфликт и палестинскую проблему. Не случайно, что на встрече глав государств и правительств арабских стран в ноябре 1987 г. в Аммане ирано–иракская война была включена в повестку дня под первым номером. На этом совещании многие арабские лидеры выступили с осуж-дением неуступчивой позиции Ирана, который не хотел признавать резо-люцию СБ ООН № 598 и пойти на примирение с Ираком. Наиболее экс-

∗ США после второй мировой войны всегда держали в Персидском заливе,

на Бахрейне несколько своих военных кораблей (четыре–пять единиц). Сирия, видимо, считала, что этих кораблей США было вполне достаточно, чтобы обес-печить свое военное присутствие в зоне Залива и обеспечить там свободу судо-ходства по всем международным правилам.

167

тремистски настроенные арабские деятели пытались даже представить ирано–иракскую войну как войну между персами и арабами. Такая поста-новка вопроса таила в себе огромную опасность для Ирана, которого хо-тели представить в качестве второго после Израиля врага арабского народа и который угрожает Арабскому Востоку. Поэтому против него, мол, следует вести борьбу всем арабским народам и странам без исключения. Иначе говоря, налицо была попытка натравить на Иран весь арабский мир.

Сирии пришлось немало потрудиться, чтобы доказать на этом сове-щании ошибочность таких утверждений и представить Иран прежде всего как мусульманскую страну Азии и всего развивающегося мира, что у него есть все те достоинства и недостатки, которые свойственны другим му-сульманским странам развивающегося мира, и его ни в коем случае нель-зя приравнивать к Израилю. Дамаску также пришлось приложить немало сил, чтобы доказать, что ирано–иракская война – это вовсе не война меж-ду персами и арабами, что она похожа на другие войны, которые случа-лись между другими, например, самими арабскими государствами, и нуж-но отказаться от мысли, что Иран, мол, угрожает арабскому миру с Восто-ка так же, как Израиль угрожает ему с Запада.

Поддержка Сирии была с чувством глубокой признательности вос-принята в Иране, который вовсе не хотел, чтобы против него ополчился весь арабский мир. Выступая в августе 1987 г., премьер–министр ИРИ Мир Хосейни Мусави заявил, что «только Сирия понимает позицию Ирана в связи с навязанной ему войной». «Другим позитивным шагом Сирии, – добавил он, – является то, что она не позволила неверно толковать войну, как войну между арабами и персами»16. Сирия продолжала также утвер-ждать, что «идет борьба между братским Ираком и соседним с ним Ира-ном – исламским государством. Между ними существуют разногласия, но разногласия имеются и между некоторыми арабскими государствами». «В связи с этим, – как отмечал вице–президент САР А.Х.Хаддам, – противо-речия, которые существуют между арабскими странами и их соседями, кроме Израиля, могут и должны быть урегулированы путем диалога, а не путем разжигания враждебных отношений»17.

И когда Сирию уже очень критиковали за ее поддержку «агрессивно-го» Ирана и нарушение устава ЛАГ, Дамаск всегда выдвигал свой самый главный аргумент – Иран можно и нужно понять, ибо именно он явился жертвой агрессии и нападения на него Ирака. Так, выступая в Тунисе в августе 1987 г., министр иностранных дел САР Фарук аш–Шаара подчерк-нул: «Если бы Иран совершил агрессию против Ирака и начал эту безум-ную войну, то мы ни минуты не колебались бы в выборе позиции и под-держали бы Ирак»18. Иначе говоря, Сирия поддержала Иран в одном из самых важных и принципиальных вопросов, которые особенно остро вста-ли в связи с прекращением огня в августе 1988 г. и началом мирных пере-говоров, – кто же первым начал войну – Ирак или Иран? Ирак попытался доказать, что войну начал Иран и даже указал дату – 4 сентября 1980 г.

168

Дамаск, как впрочем и многие другие страны, отверг это утверждение и доказал, что войну начал Ирак, бросив свои войска против Ирана 22 сен-тября 1980 г.

Кроме того, Сирия в целях оправдания своей поддержки Ирана и поднятия в глазах арабов–мусульман авторитета Тегерана всегда и при каждом удобном случае напоминала и подчеркивала, что исламский Иран является одним из самых активных и действенных противников Израиля «как злейшего врага всех арабов и арабского мира в целом»19. И это, несомненно, имело самое позитивное значение, давая исламскую трак-товку политике ИРИ и тем самым как бы смягчая перекосы и перегибы иранского внешнеполитического курса, особенно в связи с непопулярным в мусульманском мире экспортом исламской революции.

В свою очередь, и Иран стремился подчеркнуть видную и принципи-альную роль Сирии в противостоянии Израилю и борьбе с ним. В свое время имам Р.Хомейни подчеркнул, что «антиимпериалистические и ан-тисионистские позиции Тегерана и Дамаска еще больше сблизили их»20. Более определенно в этом плане высказался председатель иранского меджлиса Хашеми–Рафсанджани, который подчеркнул, что «Сирия явля-ется единственным серьезным препятствием на пути сионистских агрес-соров», и отсюда сделал вывод, что «вместе с ней (Сирией. – В.У.) Иран будет и впредь вести борьбу с сионизмом»21. Именно в союзе Ирана и Сирии руководство САР видело важный и действенный фактор борьбы реальной, а не на словах, как это часто делали некоторые арабские стра-ны, с Израилем. В этом суть и оправдание сотрудничества и дружбы Си-рии с Ираном и его важность для общеарабских и общемусульманских интересов.

Наряду с объединяющими и сближающими факторами в ирано–сирийских отношениях имеются (и их немало) спорные проблемы и разно-гласия политического, религиозного, социально–экономического и осо-бенно идеологического характера, связанные с разработкой стратегиче-ских путей развития двух стран.

Главное разногласие исламского Ирана и светской Сирии, – их поли-тическое устройство и политическое кредо в целом. Сирия – это государ-ство с авторитарным режимом, который опирается гораздо больше на светские принципы власти, чем на ислам, призванный обслуживать скорее потребности социального и идеологического плана. В Иране все обстоит иначе. Иран – теократическое государство, где ислам играет решающую роль как во внутренней, так и во внешней политике. Там духовное начало поставлено выше и доминирует над светским реальным подходом к дей-ствительности.

В этом кроется серьезное и принципиальное различие двух госу-дарств, у которых открываются совершенно различные пути развития в будущем и противоположны стратегические планы. Таким образом, ны-нешний альянс Тегерана и Дамаска носит в принципе временный конъ-юнктурный характер, эффективный на определенное время. Однако, ви-

169

димо, он не сможет выдержать растущих противоречий в будущем, если, конечно, ни одна из сторон не изменит своего основного курса, политиче-ской доктрины развития. Несомненно и то, что Сирия, особенно после установления мира между Ираном и Ираком, стала больше внимания уделять арабским интересам, а это может развести ее с Ираном, если тот по–прежнему будет следовать своим особым исламским путем развития.

Другое серьезное ирано–сирийское разногласие – политика в отно-шении Ливана. События в арабском Ливане являются частью всего ближ-невосточного конфликта, поскольку тесно связаны не только с граждан-ской войной, потрясающей эту страну с 1975 г., но и решением палестин-ского вопроса – стержня всего арабо–израильского конфликта. Сирия вы-ступает за урегулирование в Ливане на основе решения конфессиональ-ных разногласий, против попыток Израиля и США вмешиваться во внут-ренние дела этой страны и присоединения ее к кэмп–дэвидским соглаше-ниям. Дамаск видит будущее Ливана в создании буржуазно–демократического государства, где бы представители мусульманского большинства сотрудничали с христианским меньшинством и делили бы с ним власть, но не на конфессиональной основе, а на демократических принципах, а общее развитие Ливана шло бы в рамках ЛАГ и арабской солидарности. С этой целью на основе мандата ЛАГ в 1979 г. Сирия ввела в Ливан около 20 тыс. своих солдат и офицеров 22, которые до сих пор выполняют миротворческую миссию по примирению враждующих между собой религиозных группировок. Без участия Сирии немыслимо было ре-шение ливанского кризиса, что прекрасно понимали не только арабские страны, но и ведущие западные державы, в том числе США и Франция.

После революции Иран решил оказать помощь ливанским шиитам, которых на конец 80–х годов насчитывалось около одной трети всего населения страны 23. В начале 80–х годов он направил в Ливан около 400 добровольцев из числа «стражей исламской революции» для оказания помощи в борьбе с Израилем. Позднее часть этих добровольцев, которые сражались с израильтянами в Южном Ливане, обосновалась в долине Бекаа и Бейруте. Там им была поставлена задача не борьбы с Израилем, а поддержки проирански настроенных шиитских организаций, особенно «Хезболлах» и ряда секретных, полулегальных шиитских группировок. Многие из них, например «Аль–Джихад аль–Ислами», занимались терро-ристической деятельностью, поощряемой самим Р.Хомейни. При этом Иран преследовал главную цель – превращение Ливана в исламскую рес-публику по своему подобию.

Все это, конечно, не могло пройти мимо внимания Сирии, порождало и обостряло ирано–сирийские разногласия, которые нередко приводили к открытым вооруженным столкновениям между сирийскими частями и иранскими «стражами исламской революции» в Бейруте и других городах Ливана. Для урегулирования такого рода конфликтов в Ливан неоднократ-но направлялись высокопоставленные иранские и сирийские государ-ственные и военные деятели, в том числе президент и премьер–министр

170

ИРИ, вице–президент САР. Благодаря такому вмешательству эти инци-денты удавалось решить мирным путем. Однако не следует забывать, что президент САР Х.Асад не скрывал, что он против превращения Ливана в исламскую республику. Так, в своем заявлении в июле 1987 г. сирийский лидер подчеркнул, что «Сирия никогда не позволит Ирану... создать там (в Ливане. – В.У.) исламскую республику. Ни исламской республики, ни ма-ронитской (т.е. христианской. – В.У.) республики»24.

Учитывая приверженность ИРИ к своей военно–политической док-трине распространения ислама во всем мире, в частности утверждения его в Ливане в качестве решающей силы и превращения этой страны в исламскую республику, можно было бы ожидать, что это могло послужить серьезной причиной не только охлаждения, но и углубления уже имею-щихся разногласий между Тегераном и Дамаском. Поэтому, когда ИРИ приняла в 1989 г. решение отказаться от военных методов распростране-ния ислама и экспорта исламской революции, это было положительно воспринято в Сирии и сгладило в известной мере их разногласия.

Под нажимом ряда арабских стран, в частности Саудовской Аравии и Иордании, Сирия пошла в конце 80–х годов, особенно после захвата Ира-ном части территории Ирака, на секретные переговоры и даже открытый диалог с руководством Ирака. Так, в апреле 1987 г. президенты двух стран Х.Асад и С.Хусейн провели секретную встречу на территории Иордании. Однако она не принесла каких–либо ощутимых положительных итогов. На этой встрече, как выяснилось, Ирак добивался, чтобы Сирия действитель-но соблюдала нейтралитет в ирано–иракской войне. Вторая встреча двух лидеров произошла на саммите в Аммане в ноябре 1987 г. Однако и на этот раз Х.Асад, хотя и обменялся дружественным рукопожатием с С.Хусейном, не смог дать какого–либо конкретного обещания на его просьбу. И переговоры остались фактически безрезультатными 25.

Главное препятствие, как полагают, заключалось во внутрипартий-ных разногласиях между Сирией и Ираком, требующих длительного и тер-пеливого урегулирования, взаимного такта, уступок и обычного компро-мисса. Конечно, сирийско–иракские контакты не остались без внимания в Иране. В Тегеране стало, в частности, известно, что Эр–Рияд обещал Си-рии, если она пойдет на восстановление связей с Ираком, поставлять Да-маску ежедневно до 50 тыс. баррелей нефти бесплатно, против 20 тыс. баррелей, которые в течение 80–х годов Иран поставлял Сирии на без-возмездной основе 26. Это, конечно, усилило подозрительность Ирана к Сирии и внесло в их отношения определенную сдержанность и холод-ность.

Подозрительность и отчужденность усилились после совещания в Аммане, где было принято решение о восстановлении дипломатических отношений арабских государств с Египтом. На Арабском Востоке, как из-вестно, в лице Египта хотели бы видеть не только и не столько защитника от Израиля, сколько от Ирана и его курса на экспорт исламской револю-ции. Толчком к признанию Египта и его лидерства в арабском мире послу-

171

жило заявление президента АРЕ Х.Мубарака в середине 1987 г. о том, что его страна не оставит Кувейт на «растерзание» Ирана и окажет ему воен-ную и иную помощь. Соответствующее давление было оказано на Сирию со стороны арабских государств, особенно Иордании. И хотя Дамаск в то время не пошел на восстановление дипломатических связей с Каиром, однако в Сирии была прекращена серьезная критика в адрес Египта и его президента. Более того, для начала нормализации сирийско–египетских отношений в Каир в декабре 1986 г. была направлена группа сирийских артистов, чего не было со времени разрыва связей в 1978 г. 27. В свою очередь, в Дамаске побывали некоторые бывшие высокопоставленные египетские политические деятели. Несомненно, что Тегеран об этом был также поставлен в известность.

Сирийско–египетские отношения значительно улучшились после встречи в верхах глав государств и правительств арабских государств в Касабланке в мае 1989 г., где, в частности, был окончательно решен во-прос о возвращении Египта в лоно арабских государств. Однако в Дамаске по–прежнему увязывали нормализацию отношений с аннулированием Каиром израильско–египетских кэмп–дэвидских соглашений 1978 г. Как отмечалось в СМИ Сирии и других арабских стран, до этого САР будет и впредь воздерживаться от восстановления дипломатических отношений с Египтом 28. САР восстановила дипломатические связи с АРЕ только в кон-це 1989 г.

В целом исламский фактор, с одной стороны, сближает Тегеран и Дамаск, особенно учитывая то, что президент САР Х.Асад – алавит, т.е. придерживается религиозных взглядов близких к шиитским 29; с другой – ислам и разъединяет их. Дело в том, что, представляя суннитское боль-шинство страны, Дамаск отводит исламу второстепенную роль в своей политической программе, предусматривавшей в 80–е годы ориентацию на арабскую модель социализма. Это было неприемлемо для исламского Ирана, – теократического государства, которому чужды и даже враждебны идеалы социализма и демократические принципы, о чем не раз заявлял имам Р.Хомейни.

Помимо политических связей, Иран и Сирия поддерживают торгово–экономические, военные и культурные отношения. Однако обе страны производят, особенно в сельском хозяйстве, примерно одни и те же това-ры и продукцию, что сужает их возможности в области торговли и обмена.

В 1982 г. Иран и Сирия заключили торгово–экономическое соглаше-ние. Оно, в частности, предусматривало поставки Ираном Сирии сырой нефти как на коммерческой основе (до 5 млн. т в год), так и на безвоз-мездной (до 1 млн. т в год) – всего до 6 млн. т в год вплоть до 1984 г. Это соглашение автоматически продлевалось на последующие годы. Харак-терно, что Сирия получала иранскую нефть, как правило, по заниженным ценам по сравнению с мировыми и, кроме того, Иран ежегодно предо-ставлял Сирии различные другие скидки и привилегии при покупке нефти 30. С началом ирано–иракской войны ИРИ значительно расширила

172

закупки в САР самых различных товаров, в том числе широкого спроса – цемент, фосфаты, текстиль, медикаменты, автомобильные покрышки, продовольствие и т.д.

Определенное развитие получили и экономические связи. Так, из Ирана в Сирию были направлены специалисты–нефтяники для оказания ей помощи в разведке и добыче нефти. Со своей стороны, Сирия напра-вила в ИРИ своих специалистов в области сельского хозяйства и про-мышленности. Это имело важное значение для Ирана, так как после ре-волюции из страны эмигрировали многие высококвалифицированные спе-циалисты, особенно в оборонной промышленности.

Общая ежегодная стоимость торгово–экономического обмена между Ираном и Сирией в 80–е годы составила примерно 1 млрд. долл. 31 В це-лом баланс складывался в пользу Ирана, откуда Сирия получала много нефти. На конец 80–х годов общая сирийская задолженность Ирану со-ставила около 2 млрд. долл. 32 В октябре 1987 г. Тагеран и Дамаск подпи-сали новое соглашение, предусматривающее создание трех основных комитетов по сотрудничеству: 1) политическому; 2) торгово–экономическому; 3) культурному. Эти комитеты были призваны поставить отношения между двумя странами на новый, более высокий уровень 33.

Задолженность Сирии, как считают в арабском мире, связывает руки Дамаску, лишает его возможности маневра, создает определенную зави-симость от Ирана. Для ослабления этой зависимости Саудовская Аравия предложила Сирии финансовую помощь в размере 2 млрд. долл., чтобы Сирия смогла расплатиться с Ираном, а в ответ восстановила бы свои связи с Ираком и в качестве первого шага открыла бы нефтепровод, при-надлежащий Ираку и проходящий через сирийскую территорию. Однако Сирия отказалась принять эту помощь и сохранила верность Ирану, и их сотрудничество было продолжено.

Между Ираном и Сирией установились и военные связи, которые особенно получили развитие после начала ирано–иракской войны. Так, в 1982 г. в Иране был сформирован и направлен в Сирию так называемый иранский батальон «Голанские высоты», предназначенный для борьбы с Израилем и оказания помощи Сирии в возвращении оккупированных в 1967 г. Тель–Авивом Голанских высот 34. В свою очередь, Сирия направ-ляла в Иран излишки своего оружия, а также разрешала транзит оружия и военного снаряжения, доставляемого в Иран из других стран. Военное сотрудничество между двумя странами осуществлялось, как правило, в конфиденциальном порядке. Поэтому о нем мало писали в открытой печа-ти и трудно привести какие–либо конкретные и тем более цифровые дан-ные по этому вопросу 35.

В определенной степени Иран и Сирия поддерживали и культурные связи. Поскольку главным стержнем культурного сотрудничества был ис-лам, то и культурный обмен носил и продолжает носить довольно одно-сторонний характер, лимитированный рамками традиционного набора исламских идеологических и культурных ценностей. В основном обмен

173

касался ученых–богословов, студентов–теологов, туристов, религиозной литературы, чтецов Корана и т.д. Следует иметь в виду, что после ислам-ской культурной революции в Иране в 80–х годах было принято множество разного рода запретов, например, запрещены игра в шахматы, передачи классической музыки, балетные выступления, показ кинофильмов лириче-ского, особенно любовного содержания, стихи и проза о любви, дерзаниях и творческих поисках. Все это, несомненно, нанесло ущерб не только иранской культуре и искусству, но и самым негативным образом сказыва-лось на культурном обмене с другими странами, в частности с Сирией. Правда, в конце 80–х годов в Иране стали постепенно отказываться от перехлестов культурной революции, однако на первых порах это, к сожа-лению, не находило адекватного отражения в культурном обмене между ИРИ и САР.

В Сирии с большим удовлетворением встретили согласие Ирана принять в 1988 г. резолюцию СБ ООН № 598, прекратить огонь и начать мирные переговоры с Ираком. К тому времени, к середине 1988 г. Иран испытывал серьезные финансовые трудности, так как в конце войны почти прекратился экспорт нефти из–за активных действий иракской армии. Из–за финансовых трудностей Иран не смог больше содержать в Ливане от-ряды «стражей исламской революции» в прежней численности. Тем не менее, бόльшая часть «стражей» осталась на ливанской территории, про-должила там свои боевые операции.

Смерть имама Р.Хомейни в июне 1989 г. внесла новые веяния в ира-но–сирийские отношения, ибо ИРИ, как уже указывалось, существенно изменила свою внешнюю политику, отказавшись от военных методов экс-порта революции в другие страны. Дамаск приветствовал этот новый курс, считая, что он поможет Ирану выйти из дипломатической изоляции и вос-становить нормальные отношения со всеми странами мира, в первую оче-редь, с соседними мусульманскими. Сирия также активизировала свою внешнюю политику и в декабре 1989 г., например, восстановила связи с Египтом и некоторыми другими государствами. Однако Иран до начала 90–х годов отказывался урегулировать свои отношения с Египтом, хотя и стал их восстанавливать со странами Западной Европы. С конца 80–х – начала 90–х годов начался новый этап в ирано–сирийских отношениях, направленный, главным образом, на восстановление их национальных экономик.

Сирия приветствовала нейтралитет Ирана во время операции «Буря в пустыне» и немало сделала для восстановления в начале 90–х годов ирано–саудовских отношений. Иран критически отнесся к переговорам Сирии и Израиля, когда Дамаск поставил вопрос о возврате ему Голанских высот, захваченных в 1967 г. и аннексированных в 1981 г. Вообще Сирия не разделяла курс ИРИ на решение ближневосточного конфликта воен-ным путем, а не за столом мирных переговоров. Это несколько охладило ирано–сирийские отношения в начале 90–х годов 36.

174

Но поскольку в последующие годы Израиль по–прежнему отказывал-ся вернуть Сирии Голанские высоты, это снова сблизило Дамаск и Теге-ран на общей основе враждебности к Израилю и, в особенности к США 37 как стратегическому союзнику Тель–Авива. Уже с середины 90–х годов ирано–сирийские отношения вошли в норму и продолжали успешно раз-виваться. В декабре 1997 г. в Тегеране Сирия приняла участие в саммите ОИК и много сделала для улучшения ирано–палестинских связей и лично нового президента ИРИ М.Хатами с главой Палестинской автономии Я.Арафатом 38.

Когда в 1997 и особенно в 1998 гг. наметилось сближение Турции с Израилем, в том числе в военной области (что представило определен-ную угрозу безопасности Сирии), министр иностранных дел ИРИ К.Харрази заверил своего сирийского коллегу Фарука аш–Шаара о безого-ворочной поддержке Дамаска 39. Это было еще одним подтверждением близости двух стран и роста сотрудничества между ними.

ОТНОШЕНИЯ ИРАНА С НАРОДНОЙ ЛИВИЙСКОЙ АРАБСКОЙ ДЖАМАХИРИЕЙ

Иран относит Ливию к числу «братских» мусульманских стран, с ко-

торой он восстановил дипломатические связи вскоре после исламской революции, в 1980 г. Их сближение проходило на основе антизападниче-ства, особенно антиамериканизма, а также противостояния Израилю и региональной «арабской реакции» в лице Саудовской Аравии и Египта.

Особого внимания заслуживают отношения к США, которых и в Теге-ране, и в Триполи считают своим самым главным противником и оппонен-том. ИРИ разорвала дипломатические связи с США в 1980 г., а Ливия – в 1981 г. Более того, обе страны принимали меры по организации совмест-ной борьбы против Вашингтона. Так, в 1984 г. в Ливию приезжал тогдаш-ний президент ИРИ С.А.Хаменеи, обсуждавший с ливийским руководством вопрос о создании Международного комитета по координации действий развивающихся стран, уязвимых для американской агрессии. К таким странам, кроме ИРИ и Ливии, были отнесены Никарагуа, Сальвадор и не-которые другие. В то же время народ Никарагуа, например, теологи Ирана отнесли к числу «обездоленных», которым Тегеран, согласно его новым религиозным канонам, стал оказывать всестороннюю помощь. К такой помощи «странам, страдающим под гнетом мировых сил высокомерия», призвал в начале 1985 г. А.Хаменеи, подчеркнув, что Иран «готов возгла-вить эту борьбу», а также «предоставить наш опыт в распоряжение борю-щихся народов»40. В принципе Ливия поддержала этот призыв. Ее расту-щие доходы от экспорта нефти явились веским подтверждением, что у Триполи есть возможности оказать государствам, которым угрожала агрессия США, любую помощь, включая финансовую и военную. Все это, конечно, стало известно в США, где такая политика вызвала резкую крити-ку и недовольство, в том числе и самого президента.

175

Следует отметить, что США еще раньше отнесли Иран и Ливию к странам «международного терроризма». Это развязывало руки Вашингто-ну, и он смог применить к ним самые жесткие и суровые меры. Кульмина-ционным моментом такого курса США стала бомбардировка американской авиацией Триполи и Бенгази весной 1986 г., чтобы наказать таким обра-зом Ливию и его лидера М.Каддафи. При этом в США настаивали на связи этих стран с терроризмом. Вашингтон пытался доказать, что эти связи представляют опасность не только для США, но и для всего мирового со-общества. В этом США нашли поддержку только в среде своих близких союзников по НАТО. Другие же государства осудили такой подход США, а многие социалистические страны назвали ни чем иным, как проявлением «государственного терроризма» со стороны Вашингтона 41. Среди тех, кто активно выступил на стороне Ливии и полностью осудил действия США, был и исламский Иран 42.

В 1987 г. в Персидском заливе, как отмечено выше, было сосредото-чено до 80 военных кораблей США и других стран–членов НАТО якобы для обеспечения свободы судоходства в этом регионе. США предприняли ряд агрессивных актов против Ирана, уничтожив, в частности, несколько его нефтяных платформ по добыче нефти в Заливе и обстреляв иранские боевые корабли. Ливия выступила в поддержку ИРИ и осудила агрессию США. Ливийский лидер, полковник М.Каддафи, по этому поводу заявил, что он полностью на стороне Ирана «в его борьбе против любой инозем-ной агрессии» 43. Это способствовало сближению Ирана и Ливии – двух мусульманских государств, пострадавших от агрессивного курса США.

Другой общий противник Ирана и Ливии – сионизм и Израиль. В свя-зи с этим Тегеран и Триполи считают своим «священным долгом» разоб-лачать «негативный в своей сущности» альянс Вашингтона и Тель–Авива, направленный против арабских и других мусульманских народов. Иран и Ливия объединились также на общей основе непримиримости к кэмп–дэвидским соглашениям и попыткам США и Израиля продолжить и углу-бить раскол среди арабов и всех других мусульман, подавить освободи-тельное движение палестинцев и подмять под себя все режимы на Ближ-нем и Среднем Востоке, а также в Магрибе. С декабря 1987 г. Иран и Ли-вия поддерживали интифаду палестинцев на Западном берегу р. Иордан и сектора Газа. Эти страны оказывали палестинцам не только моральную, но и экономическую, и финансовую помощь 44. Иран и Ливия сотрудничали и в Ливане, особенно в прекращении братоубийственных столкновений между враждующими отрядами ПДС в Бейруте и на юге Ливана.

И, наконец, Иран и Ливию объединяла общая политика по отноше-нию к Египту. После заключения кэмп–дэвидских соглашений Тегеран и Триполи разорвали с Каиром дипломатические связи. Президента АРЕ А.Садата они рассматривали как «предателя интересов всех мусульман-ских народов», а также арабского и общемусульманского единства 45. Еги-пет рассматривался Тегераном и Триполи как «послушное орудие» в ру-ках США и Израиля, которое под нажимом и давлением этих стран спо-

176

собствовало укреплению позиций Запада и сионизма на Ближнем и Сред-нем Востоке и в Магрибе 46.

Не изменилось отношение ИРИ и Ливии к АРЕ и после убийства А.Садата и прихода к власти Х.Мубарака, который, по их первоначально-му убеждению, мало в чем отличался от А.Садата и продолжил курс свое-го предшественника, особенно в сотрудничестве Вашингтоном. Когда, по-сле саммита в Аммане в ноябре 1987 г., наступила полоса восстановле-ния с Каиром дипломатических связей ряда арабских государств, Иран и Ливия сначала отказались последовать их примеру. И Тегеран, и Триполи выступили за то, чтобы АРЕ прежде всего отказалась от кэмп–дэвидских соглашений. И только тогда с ней можно будет восстановить дипломати-ческие отношения. Однако после встречи в Касабланке в мае 1989 г. Ли-вия, в отличие от ИРИ, круто изменила свою позицию. Она поддержала идею возвращения Каира в лоно арабских государств и восстановила с ним дипломатические связи. В свою очередь, Иран никак не мог простить Египту, что его солдаты сражались на стороне Ирака, правда, в качестве добровольцев. Некоторые из них были захвачены в плен 47. До начала 90–х годов Тегеран воздерживался от восстановления каких–либо диплома-тических связей с Каиром.

С самого начала ирано–иракской войны Ливия встала на сторону Те-герана и оказывала ему посильную помощь. Триполи даже разорвал ди-пломатические связи с Багдадом, которого он стал называть не иначе как агрессором. Ирану, подчеркивала ливийская сторона, не оставалось ниче-го другого, как отражать агрессию и не допустить захвата своей террито-рии. Кроме того, Ливия была против иракских претензий на лидерство в арабском мире. Именно поэтому она защищала позиции Ирана в ОИК, а также на арабских совещаниях в верхах, в ЛАГ и других форумах. Конеч-но, все это находило положительный резонанс в Иране. Во время визита в Ливию председатель меджлиса ИРИ А.А.Хашеми–Рафсанджани в июне 1985 г. выразил благодарность руководству ливийской революции, заявив, что Ливия и Сирия – «это союзники Ирана, разделяющие его позиции (имеются в виду исламские позиции. – В.У.) в войне с Ираком. Они никогда не отказывали в поддержке, которую просила у них ИРИ, и предоставляли ее в том объеме, насколько позволяли их возможности»48.

В таких условиях иракские СМИ выступили с обвинениями в адрес Ливии как арабской страны, которая, однако, стоит на стороне Ирана, са-мого злейшего, как утверждал Багдад, врага арабской нации. Это, подчер-кивала иракская печать, противоречит уставу ЛАГ и принципу арабской солидарности, а главное, соглашению о совместной обороне арабских государств от внешней агрессии 49. В июне 1985 г. Иран и Ливия подписа-ли в Триполи «соглашение о стратегическом союзе между двумя револю-циями», которое еще раз подтвердило взаимную поддержку двух мусуль-манских революционных стран, в частности Ирана в войне с Ираком, а также наметило другие политические, экономические, военные и прочие меры по укреплению и развитию ирано–ливийских отношений 50.

177

Вместе с тем уже с 1982 г., т.е. с момента вывода иракских войск с иранской территории, когда Багдад предложил Тегерану решить имеющи-еся у них проблемы мирным путем, Ливия отошла от безусловной под-держки Ирана и перешла на сторону Ирака. Она поддержала мирные ини-циативы Ирака и осудила, правда, неофициально и не особенно резко, неуступчивую политику Ирана, который отверг мирные предложения Баг-дада и заявил, что будет продолжать войну до победного конца.

Особенно усилилось недовольство Ливии Ираном, когда в 1987 г. СБ ООН принял резолюцию № 598, призывавшую воюющие стороны прекра-тить огонь и сесть за стол переговоров 51. Ирак сразу согласился, но ИРИ отказалась признать эту резолюцию, что осудили многие страны, в том числе и Ливия. Дело дошло до того, что накануне совещания в Аммане 3 сентября 1987 г. Ливия восстановила дипломатические отношения с Ира-ком, разорванные в 1980 г. 52. Это значительно ухудшило ирано–ливийские отношения. Примечательно, что М.Каддафи выразил надежду, что Сирия последует примеру Ливии и отдаст дань арабской солидарно-сти с Ираком. Однако даже нажим на Сирию со стороны Саудовской Ара-вии не поколебал решимости Дамаска: он по–прежнему поддерживал Иран в его войне с Ираком, не желая признавать Ирак и восстанавливать с ним дипломатические связи.

Ирано–ливийские разногласия проявлялись не только в политиче-ской и военной сферах, но и по проблемам государственного устройства, особенно в отношении самого ислама и исламского фактора. Иран не раз-делял, в частности, приверженность ливийского руководства к принципам исламского и арабского социализма, что, по мнению Тегерана, ставит ис-лам в подчиненное положение и открывает путь светскому образу госу-дарственного правления. Не разделял Тегеран и демократические порывы М.Каддафи к народовластию в стране в отрыве от исламских принципов. В Тегеране считали, что только эти принципы должны быть поставлены во главу угла всей внутренней и внешней политики Ливии как мусульманской страны.

Однако официально ИРИ все же воздерживается от резкой критики Ливии, особенно ее лидера М.Каддафи, ибо Иран хорошо осознает, что у него больше врагов, чем союзников. Если бы Тегеран это не осознавал, то быстро очутился бы в полном одиночестве. Перемена отношений Ливии к Ирану в немалой степени была вызвана и тем крутым поворотом вправо, который совершила ИРИ в середине 80–х годов, разгромив правую и осо-бенно левую оппозицию, в том числе и Народную партию Ирана (Туде). В то же время Ливия, как считали в Триполи, продолжала развиваться де-мократическим путем и идти дорогой прогресса, а не регресса, что было присуще Ирану. Это стало постепенно разъединять две страны, вносить холод и отчуждение в их отношения 53.

Не все благополучно обстояло и с отношением Ирана и Ливии к ис-ламскому фактору. Как известно, в конце 70–х годов в Ливию отправился сподвижник имама Р.Хомейни, известный шиитский деятель и лидер ли-

178

ванских шиитов имам Муса Садр. Его целью было склонить мусульман-ское большинство Ливии на сотрудничество с Р.Хомейни и поддержку иранской революции. Однако это вызвало глубокое недовольство в руко-водстве Ливии, в том числе у самого М.Каддафи, который, кстати, претен-довал в Магрибе и в Африке в целом на такую же роль и положение, как у Р.Хомейни.

В Ливии Муса Садр исчез при самых загадочных обстоятельствах, что дало повод Тегерану обвинить ее и лично М.Каддафи в причастности к его исчезновению и вероятной гибели. Отношения между Ираном и Ли-вией осложнились. Тегеран долго не хотел устанавливать, в частности, дипломатические связи с Триполи. М.Каддафи пришлось приложить не-мало усилий, чтобы доказать свою непричастность к гибели Мусы Садра. И только в феврале 1980 г. Иран и Ливия установили дипломатические отношения 54.

В целом М.Каддафи отрицательно воспринял курс ИРИ на экспорт исламской революции, особенно в некоторые африканские страны, где проживают мусульмане. По мнению ливийской стороны, Ирану как неаф-риканской стране не стоило бы активно выступать за распространение своей революции и ислама на Африканском континенте. Ибо ливийское руководство считало, что у него больше моральных и прочих прав для активности в этом регионе земного шара, особенно среди африканских мусульман. Необходимо помнить, что Ливия для этих целей сама создала по иранскому образцу свой «корпус стражей революции» и наметила план по распространению «исламского народовластия» ливийского образца в Африке, прежде всего в Магрибе.

Лидер Ливии М.Каддафи приветствовал решение ИРИ признать ре-золюцию СБ ООН № 598 и начало мирных переговоров между ИРИ и Ира-ком. Триполи обещал оказать им всю возможную помощь для претворения в жизнь резолюции 55. Это несколько сняло напряженность в ирано–ливийских отношениях, появившуюся после восстановления Ливией своих связей с Ираком. К тому же в Триполи не могли не заметить важных пере-мен, которые стали происходить в ИРИ после смерти Р.Хомейни и прихо-да к власти нового руководства во главе с аятоллой С.А.Хаменеи. Ливия с одобрением отнеслась к отказу Ирана от военного метода распростране-ния ислама и экспорта исламской революции и решению перейти к мир-ным политическим средствам. В известной степени это был поворот вле-во, отступление от некоторых одиозных, реакционных и заскорузлых ис-ламских принципов. Все это, несомненно, открыло новые возможности для ирано–ливийского сближения и сотрудничества.

Один из примеров новых отношений между Ираном и Ливией – за-ключение в ноябре 1989 г. нового торгового протокола и соглашения по экономическому сотрудничеству.

В конце ноября 1989 г. в ИРИ с официальным визитом прибыл ми-нистр по вопросам стратегической промышленности Ливии Ахмед Фатхи бен Шатван, который заявил в Тегеране о заинтересованности Ливии в

179

сотрудничестве между мусульманскими странами и призвал к расшире-нию экономических связей параллельно с политическими. Ливийский ми-нистр был принят президентом ИРИ А.А.Хашеми–Рафсанджани и предсе-дателем меджлиса М.Карруби. В ходе этих встреч был подписан протокол о товарообороте между двумя странами на 1990 год в объеме 100 млн. долл. В соответствии с протоколом, Иран планировал поставлять Ливии автомобили, комбайны, изделия из меди, а импортировать из Ливии кау-стическую соду, металлоизделия и некоторые другие товары 56.

В то же примерно время в Тегеране состоялась XI сессия совместной ирано–ливийской комиссии по экономическому сотрудничеству, на кото-рой стороны высказались за развитие отношений в различных сферах, в том числе в строительстве в Ливии иранскими специалистами завода по сборке автобусов. Иран заявил также о готовности участвовать в решении важного для Ливии вопроса – в подготовке ливийских специалистов для промышленности. Была достигнута также договоренность о создании сов-местной инвестиционной компании с начальным капиталом в 25 млн. долл. по совместной обработке сырьевых ресурсов, в частности по произ-водству мыла, керамики и стекла 57.

Культурные связи двух стран сводились к обмену в области ислам-ских ценностей. Это, конечно, сужало и лимитировало их контакты.

Ливия и ИРИ активно сотрудничали и в такой специфической обла-сти, как терроризм, особенно в области взаимодействия с левыми и пра-выми палестинскими террористическими организациями, например, Абу Нидаля. Конечно, подобное сотрудничество проходило в обстановке стро-гой секретности. Западная пресса, видимо, не без причин причисляла уже в 80–х годах и Иран, и Ливию к странам, поддерживающим международ-ный терроризм 58. Но после смерти Р.Хомейни и изменений во внешней политике Ливии эти связи ослабли, и от них во многом отказались 59.

В 90–е годы Иран и Ливия продолжили сотрудничество в политиче-ском плане, в основном на общей антизападной и антиамериканской платформе. Иран, в частности, поддержал М.Каддафи в вопросе о невы-даче ливийских граждан, подозреваемых во взрыве самолета над местеч-ком Локкерби в 1988 г. В 1992 г. ИРИ посетил одни из ливийских лидеров – Абдель Раззак ас–Сусаа, который провел серию переговоров с иранскими властями. После них председатель иранского меджлиса М.Карруби за-явил, что между двумя странами поддерживаются «стратегические» от-ношения.

В феврале 1992 г. в Триполи завершилась работа смешанной ирано–ливийской экономической комиссии. Стороны подписали меморандум о взаимопонимании, касающийся сотрудничества в области нефти, сов-местных инвестиций в развитие средств связи, наземного, воздушного и морского транспорта, а также научных исследований и спорта 60.

Ливия приветствовала приход к власти в Иране в 1997 г. нового пре-зидента М.Хатами, особенно его политику уменьшения влияния исламско-го фактора на все стороны жизни иранского общества, в частности на

180

внешнюю политику, призванную решить все разногласия Ирана с другими странами, в том числе мусульманскими. В декабре 1997 г. Ливия приняла участие в работе саммита ОИК в Тегеране и проголосовала за избрание ИРИ председателем этой организации. М.Каддафи особенно одобритель-но высказался за инициативу ИРИ урегулировать разногласия со страна-ми Персидского залива – Саудовской Аравией, ОАЭ и Бахрейном.

На конец 90–х годов между Ираном и Ливией продолжают поддержи-ваться сравнительно активные политические и торгово–экономические связи. А тот факт, что США объявили и проводили против них экономиче-ские санкции, только сплачивал их на общей антиамериканской основе и совместной борьбы, как обычно называют в Иране, с «высокомерием и неоколониализмом Америки» в мире и на Ближнем и Среднем Востоке в особенности.

ОТНОШЕНИЯ ИРАНА С АЛЖИРСКОЙ НАРОДНОЙ ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКОЙ (АНДР)

В основе отношений ИРИ и Алжира – приверженность к борьбе с За-

падом и неоколониализмом, сионизмом и арабской реакцией. Характер-ной чертой этой политики было то, что Иран и Алжир предпочитали при-держиваться линии на «равноудаленность» от великих держав. Иначе говоря, Тегеран и Алжир стремились, как это они себе представляли, про-водить некий «третий» путь развития, ставящий своей целью избежать «ужасов» капитализма и «перегибов» социализма. Этот «новый» путь обе страны тесным образом связывали с исламом. Правда, эта увязка проис-ходила в различной степени и на различных уровнях – в максимальной у ИРИ и в минимальной у Алжира, который, в отличие от теократического Ирана, является буржуазно–демократической республикой. К тому же ан-тизападничество Алжира носит больше антифранцузский, чем антиамери-канский характер, а борьба с сионизмом для Алжира была не так уж акту-альна, как, например, для Сирии или того же Ирана. Да и ближневосточ-ный конфликт не имеет для Алжира того значения, как проблема Запад-ной Сахары и вопрос создания «Великого Магриба» в составе Ливии, Ма-рокко и Туниса. С двумя последними государствами у ИРИ в 80–х годах даже не было дипломатических отношений.

Однако Иран и Алжир объединял также прагматический и реалисти-ческий подход к коренным проблемам мировой политики и международ-ных отношений. Важно, что стремление Ирана выйти из тупика диплома-тической изоляции, куда он попал после войны с Ираком, встречало пол-ное понимание у Алжира, интеграционные усилия которого высоко цени-лись в ИРИ.

Подобно Сирии и Ливии, Алжир выступал как посредник между Ира-ном и арабскими странами. Более того, Алжир пытался взять на себя по-средничество между ИРИ и США, с которыми Алжир поддерживает непло-

181

хие отношения. Следует напомнить, что именно Алжир стал самым актив-ным образом способствовать заключению в 1975 г. ирано–иракского со-глашения по пограничным и прочим вопросам 61. В 1981 г. Алжир помог Ирану и США окончательно уладить проблему американских заложников, которых Тегеран удерживал 444 дня в посольстве США 62. Вплоть до по-следнего времени Алжир выступал посредником в решении ирано–американских финансовых разногласий 56. Кроме того, Алжир использовал до последнего времени арабские и другие региональные и международ-ные организации типа ЛАГ и ОИК для защиты интересов ИРИ на различ-ных конференциях и форумах.

После начала ирано–иракской войны Алжир сразу же предложил свои посреднические усилия для мирного урегулирования военного кон-фликта. К тому же он заявил о своем нейтралитете в этой войне. В 1982 г. Ирак принял посредничество Алжира, однако ИРИ наотрез отказалась от него. Так продолжалось вплоть до принятия Ираном резолюции СБ ООН № 598. Факт, что во время войны Алжир не порывал отношений с Ираком, был использован на ирано–иракских мирных переговорах в августе 1988 г. в Женеве, а затем и в Нью–Йорке. И хотя на этих переговорах главную роль играли Генеральный секретарь ООН Перес де Куэльяр и специально назначенный ответственный сотрудник ООН, представитель Швеции Ян Элиассон, тем не менее это не уменьшило посредническое значение Ал-жира. Дружески подталкивая то одну, то другую сторону, Алжир вносил свой вклад в урегулирование ирано–иракского конфликта и подписания мирного соглашения.

Позиции Ирана и Алжира сошлись и в отношении Марокко, особенно в связи с проблемой освободительного движения в Западной Сахаре. Они поддержали это движение, направленное против правительства Марокко, и это привело к тому, что Рабат разорвал дипломатические отношения сначала с Алжиром (1976 г.), а затем и с Ираном (1981 г.)64. В мае 1988 г. Алжир восстановил дипломатические связи с Марокко. Что касается Ира-на, то в 80–х годах он не имел никаких отношений с Марокко. В то же вре-мя ИРИ признала в феврале 1980 г. Сахарскую Арабскую Демократиче-скую республику (САДР), и в Тегеране было открыто посольство этой рес-публики 65.

Однако не только этот факт удерживал марокканского короля Хасана II от восстановления связей с Ираном. Дело в том, что в Рабате болезнен-но и враждебно отнеслись к иранской революции, которая свергла авгу-стейшего брата марокканского монарха шаха Ирана Мохаммеда Реза Пе-хлеви. Это было до некоторых пор серьезной преградой, которую не мог переступить король Марокко, чтобы сделать шаг навстречу ИРИ, в целом склоняющейся к восстановлению связи с Рабатом. Это было важно для Ирана, выступившего в поддержку алжирской идеи о создании «Великого Магриба» в составе Алжира, Ливии, Туниса и Марокко. Чтобы иметь с но-вым арабо–мусульманским альянсом контакты, Тегерану нужно было вос-становить дипломатические отношения не только с Марокко, но и с Туни-

182

сом, разорванные в марте 1987 г. по инициативе тунисской стороны 66. Дипломатические связи между Ираном и Тунисом были восстановлены только в конце 1990 г.

Определенное развитие получили ирано–алжирские торгово–экономические связи. В апреле 1983 г. во время визита в Алжир министра торговли ИРИ Х.Асгароулади–Мосальмана были подписаны соглашения о развитии сотрудничества в области торговли и создании смешанной ко-миссии по экономическому сотрудничеству 67. Необходимо, однако, отме-тить, что объем торговли между двумя странами был невелик, ибо они, в сущности, производят много аналогичных товаров, особенно в сфере сельского хозяйства. Тем не менее, после начала ирано–иракской войны Иран значительно расширил закупки самых различных товаров в Алжире, в том числе широкого спроса и продовольствия. Так что торговый баланс всегда складывался в пользу Алжира. В экономической области Иран и Алжир сотрудничали в рамках ОПЕК, а также в сфере сельского хозяй-ства, некоторых отраслей легкой промышленности и рыболовства. В ОПЕК обе страны, в отличие от Саудовской Аравии, придерживались необходимости роста мировых цен на нефть.

Серьезное разногласие между Ираном и Алжиром – их система госу-дарственного устройства и отношение к исламу. Алжир – буржуазно–демократическая республика, развитие которой определялось на то время «алжирским вариантом социализма». А, как известно, ориентация на со-циализм, какого бы он ни был оттенка, не устраивала исламский Иран, ибо он, социализм, ставил ислам как бы в подчиненное положение. И только утверждение алжирского руководства, что «алжирский социализм являет-ся результатом освободительной борьбы», но при этом он «строго соот-ветствует принципам ислама»68, в какой–то степени примирял Тегеран с Алжиром и, конечно, больше на временном, конъюнктурном, чем на стра-тегическом уровне. В Алжире, разумеется, имелись сторонники Р.Хомейни, активно ратовавшие за усиление роли ислама в стране на всех уровнях власти. Однако их деятельность в 80–е годы тщательно кон-тролировало руководство Алжира, нередко вынужденное прибегать к жестким мерам по борьбе с теми, кто слишком напористо действовал в пользу «повышения» роли ислама или за достижение большей «чистоты ислама» в алжирском обществе.

Так, в июле 1987 г. в алжирском городе Медеа была раскрыта дея-тельность такой прохомейнистской группы, которую в местной печати назвали «бандой». Членов группы привлекли к суду: ее руководители бы-ли приговорены к смертной казни, а другие – к срокам от 15 месяцев до 20 лет тюремного заключения 69. Этот процесс вызвал недовольство в Иране, однако официальный Тегеран воздержался от какой–либо открытой кри-тики в адрес АНДР и ее руководителей, стремясь сохранить со своим со-юзником нормальные отношения. Тем более, что Иран надеялся на со-действие АНДР в плане выхода из дипломатической изоляции, в которой он оказался в конце 80–х годов.

183

Алжир приветствовал прекращение ирано–иракской войны и заявле-ние ИРИ об экспорте исламской революции и распространении ислама во всем мире только мирными средствами. Новый курс ИРИ открыл новые возможности для дальнейшего улучшения ирано–алжирских отношений.

В октябре 1988 г. в Алжире разразился социально–экономический кризис – в стране произошли мятежи, которые едва не привели к граждан-ской войне. Правящая партия Фронт национального освобождения (ФНО) вынуждена была провести в 1989 г. ряд реформ, в частности отказаться от монополии на власть. Была разрешена и легализована деятельность около 20 политических партий. Среди них наиболее активно стала дей-ствовать партия Исламский фронт спасения (ИФС) –фактически первая партия фундаменталистского типа, легализованная в арабском мире (кро-ме еще Иордании). ИФС стал, по существу, основной оппозиционной си-лой ФНО. Иран приветствовал создание ИФС и стал поддерживать с ним постоянные связи, которые, однако, не особенно популяризировались как в самом Иране, так и в Алжире. В ноябре 1989 г. Алжир посетил министр иностранных дел ИРИ А.Велаяти. Он провел «позитивные и плодотвор-ные» переговоры с руководством страны, сделав упор на состояние и раз-витие двусторонних отношений между ИРИ и АНДР 70.

В июне 1990 г. на выборах в местные органы власти ИФС одержал решительную победу, оттеснив на второй план правящий ФНО. Это вы-звало неадекватную реакцию как в самом Алжире, так и, особенно, за ру-бежом, в частности во Франции, где проживает много алжирцев. При этом лидер ИФС Аббасси Мадани выдвинул требование о роспуске Националь-ного народного собрания, срок полномочий которого истекал только в 1992 г., и проведении досрочных выборов в парламент Алжира. АНДР ре-ально подошла к возможному превращению ее в самое ближайшее время в исламскую теократическую республику. Это нашло положительный от-клик в исламском мире и, конечно, прежде всего в ИРИ, где даже выска-зывалась мысль, что это, мол, произошло под влиянием идей покойного имама Р.Хомейни и иранской революции 1978–1979 гг. 71 В феврале 1991 г. лидер ИФС А.Мадани посетил ИРИ, где имел встречи с руководством Ирана. Во время этих встреч он заявил, что «исламская революция в Иране является моделью для исламского движения в Алжире». Это вы-звало неудовольствие президента Алжира Шадли Бенджедида, который. кстати, был в ИРИ с официальным визитом в декабре 1990 года 72.

Иран сумел–таки экспортировать свою исламскую революцию в Ал-жир. В начале 90–х годов влияние и сила алжирских фундаменталистов, которым Иран стал оказывать все возрастающую помощь, и особенно во-енную, на постоянной основе, серьезно выросли и представили прямую угрозу центральному правительству. Это привело к тому, что в 1993 г. правительство Алжира разорвало дипломатические отношения с Ираном и прекратило с ним все связи 73. Алжирские фундаменталисты по сей день продолжают необъявленную войну центральному правительству, жертва-ми которой уже стали тысячи и тысячи не только военнослужащих, но и

184

мирных жителей. Фундаменталисты не скрывают, что их цель – превра-тить Алжир в исламскую республику по иранскому образцу. ИРИ до по-следнего времени помогала алжирским фундаменталистам через Судан.

После прихода к власти в ИРИ президента М.Хатами министр ино-странных дел Ирана К.Харрази обратился в январе 1998 г. с посланиями в Лигу арабских государств и Организацию африканского единства, где вы-разил серьезную озабоченность в связи с трагическими событиями в Ал-жире. ИРИ, председательствующая в ОИК, указал иранский министр, «го-това оказать любое содействие и сделать все возможное для прекраще-ния кровопролития в Алжире». Руководство ИРИ убеждено, что это не будет расценено как вмешательство во внутренние дела этой страны 74. Однако отношения двух стран по–прежнему остаются очень напряженны-ми, ибо Иран фактически не отказался от предоставления помощи алжир-ским фундаменталистам и продолжает экспортировать исламскую рево-люцию в эту страну.

ОТНОШЕНИЯ ИРАНА С НАРОДНОЙ ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКОЙ ЙЕМЕН (НДРЙ) Дипломатические связи между ИРИ и НДРЙ (Южным Йеменом) были

установлены в 1980 г. 75 Основой сближения явился антимонархизм, анти-западничество и антиколониализм, а также борьба против сионизма, арабской реакции и поддержка освободительного движения в регионе Персидского залива и всего Ближнего и Среднего Востока. Важную роль в сближении и политическом сотрудничестве двух стран сыграло их нега-тивное в целом отношение к Саудовской Аравии, хотя оно и имело, как известно, различные истоки и преследовало совершенно различные цели.

В Тегеране тем более ценили сотрудничество с НДРЙ, ибо в зоне Персидского залива да и во всем мусульманское мире трудно было найти такую страну, которая выступила бы в качестве противника Эр–Рияда, считающегося общепринятым духовным центром мусульман, хранителем общеисламских святынь. К тому же Саудовская Аравия – чуть ли не глав-ный кредитор и финансовый донор для многих государств «третьего ми-ра», в том числе и стран Залива. Мало было и стран, которые бы открыто выступили против. Кроме того, за спиной Саудовской Аравии, несмотря на всю ее кажущуюся независимость, постоянно маячила тень «великого опекуна» и союзника – Соединенных Штатов Америки 76.

Руководство ИРИ всегда учитывало выгодное географическое поло-жение Южного Йемена у входа в Ормузский пролив, а через него и в Пер-сидский залив, где Иран еще во времена шаха завладел стратегически важными островами Абу–Муса, Большой и Малый Томб, фактически кон-тролирующими подступы к Заливу 77. Как известно, ИРИ не отказалась от ведущей роли в Заливе и после революции 1978–1979 гг. В связи с этим в Тегеране строили планы совместного с НДРЙ политического, а возможно, и военного сотрудничества, благодаря которому Иран мог бы без каких–

185

либо помех свободно контролировать вход и выход из Персидского зали-ва, т.е. с помощью НДРЙ стать лидирующим государством в этом важном в экономическом и военно–стратегическом отношении регионе земного шара. Видимо, учитывая все эти реалии и планы, Иран в 1982 и 1983 гг. заключил соглашения с НДРЙ о сотрудничестве в области политики, тор-говли, экономики и культуры 78.

Что касается руководства Адена, то оно пошло на установление ди-пломатических отношений с Тегераном и развитие сотрудничества с ним еще и потому, что Иран, особенно в первые годы после революции, актив-но поддерживал все революционные, демократические и прогрессивные режимы. Именно в конце 70–х – начале 80–х годов ИРИ установила ди-пломатические отношения с Кубой, ГДР, МНР, Никарагуа и т.д., а также поддерживала и освободительные движения в мире, в том числе в Саль-вадоре. Иран тех лет еще не заявил открыто о своей доктрине по экспорту исламской революции во все страны мира, поэтому ее антишахская, анти-западная и антиамериканская направленность волновала умы и сердца и привлекала на свою сторону борцов за свободу, справедливость и демо-кратию.

Немаловажное значение для сближения Ирана и НДРЙ имело и то обстоятельство, что новое иранское руководство вскоре после провоз-глашения Ирана исламской республикой приняло решение о выводе из Дофара, южной провинции Омана, иранских войск, посланных туда еще шахом Мохаммедом Реза Пехлеви. Как известно, правительство НДРЙ продолжительное время оказывало материальную и военную помощь до-фарским повстанцам, и только при военной помощи Ирана султан Омана Кабус сумел подавить восстание. Поэтому вывод иранских войск, объяв-ленный в 1979 г., был расценен в Адене как прогрессивный и своевремен-ный шаг со стороны Тегерана. И это фактически открыло путь к их взаи-мопониманию и дипломатическому признанию друг друга. А помощь Сау-довской Аравии, оказанная султану Кабусу, только усилила вражду ИРИ и НДРЙ к Эр–Рияду – их общему противнику и недоброжелателю. Не слу-чайно, когда началась ирано–иракская война, Аден, хотя и заявлял о сво-ем нейтралитете, встал на сторону Ирана, которому одно время он оказы-вал моральную, материальную и даже военную помощь.

Когда Иран начал проводить курс на экспорт исламской революции, у имама Р.Хомейни появились большие надежды, что его «великие идеи» найдут благодатную почву в НДРЙ, особенно в народных массах, по–прежнему верных исламу и приветствовавших иранскую революцию. В Тегеране, кроме того, располагали якобы хорошо «проверенными» и «об-надеживающими» данными, что верхушка йеменского правящего руковод-ства в своих идейных убеждениях придерживается поверхностных прин-ципов социализма, да и то исламского и арабского характера, хотя на сло-вах она утверждала, что стоит, мол, на позициях научного социализма и руководствуется учением марксизма–ленинизма. Так как некоторые прин-ципы исламского и арабского социализма были созвучны, близки, а иногда

186

и совпадали по ряду положений с иранской революцией и учением об ис-ламе в целом, то именно это и легло в основу ирано–южнойеменского взаимопонимания и сотрудничества, а саму НДРЙ в Иране стали считать «братской» мусульманской страной.

Начало процесса активизации курса на экспорт иранской исламской революции в другие страны мира, в том числе в НДРЙ, вызвало сопротив-ление и негативную реакцию со стороны йеменского руководства, особен-но после резкого ухудшения отношений между Ираном и Советским Сою-зом, главным союзником Адена. Известно, что СССР оказывал НДРЙ большую помощь, особенно финансовую и военную. Заменить СССР в этом отношении или пойти на что–либо подобное в НДРЙ Иран не мог, да и боялся, что его предложения будут отвергнуты «марксистским» руковод-ством Адена. Другими словами, отношения между ИРИ и НДРЙ с середи-ны 80–х годов оказались как бы в полузамороженном состоянии. С одной стороны, Аден решительно отверг исламские притязания Тегерана и вы-ступил против его курса, с другой, – Иран, хотя и был недоволен и раз-дражен такой политикой НДРЙ, тем не менее, не решился порвать с Аде-ном, когда все мусульманские, в том числе арабские, страны за редким исключением отвернулись от Ирана, особенно после начала ирано–иракской войны.

Во время военных действий иранская сторона понесла серьезный ущерб в нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей промышленно-сти. Почти полностью был разрушен крупнейший на Ближнем и Среднем Востоке нефтеперерабатывающий завод в Абадане, частично или полно-стью выведены из строя подобные заводы в Ширазе, Исфахане и даже Тавризе. И как это ни парадоксально, но Иран вынужден был ввозить ряд нефтепродуктов, например, керосин, горючее для самолетов, бензин и т.д.

Поэтому для обеспечения себя необходимыми нефтепродуктами Иран вывозил свою сырую нефть в другие страны, там ее перегоняли, а затем готовые нефтепродукты ввозили в Иран. Поскольку НДРЙ имела нефтеперегонные заводы, то ИРИ договорилась с ее правительством о перегонке иранской сырой нефти на этих заводах 79. Это было выгодно и ИРИ, и НДРЙ, которая, кстати, не имела своей нефти и получачала нефтепродукты из Ирана за пользование им южнойеменскими нефтепере-гонными заводами. В целом этим и ограничивалось торговое и экономиче-ское сотрудничество двух стран.

События в НДРЙ в январе 1986 г. были серьезным испытанием для ирано–южнойеменских отношений. Дело в том, что Тегеран первоначаль-но, правда, неофициально, поддержал свергнутого лидера НДРЙ А.И.Мухаммеда, которого иранские СМИ называли «арабским национали-стом и патриотом» и, главное, противником всяких «измов», что было близко курсу ИРИ, проводящей политику «ни Восток, ни Запад». Позже Тегеран изменил свое отношение к событиям в Адене, выступил с призна-нием нового правительства во главе с А.С.аль–Бейдом и прекратил огра-ниченную моральную помощь, которую он оказывал свергнутому режиму.

187

Однако это все же не прошло бесследно и между ИРИ и НДРЙ не стало тех близких и доверительных отношений, которые были до январских со-бытий. И хотя в обеих столицах продолжали официально считать, что между ними существуют прежние «братские отношения», тем не менее, исчезла прежняя сердечность и искренность, так характерные для них, когда обе страны шли путем «революционных реформ» и «прогресса все-го региона». Конечно, такой путь развития полностью можно было отнести лишь к НДРЙ, но никак не к ИРИ, которая пошла иным путем – путем «ис-ламского развития».

Главное противоречие между ИРИ и НДРЙ заключалось в том, что Аден развивался революционным, прогрессивным путем, ориентируясь – это относилось к южнойеменской верхушке – на научный социализм и ру-ководствуясь учением марксизма–ленинизма 80. Иран же пошел по тео-кратическому пути развития. И хотя исламу в НДРЙ отдавалось должное уважение и его продолжали широко использовать в области внутренних социально–культурных нужд и соблюдения некоторых национальных и религиозных обычаев и традиций 81, однако в целом во внутренней и внешней политике ислам был отодвинут на второй план и у него не было того «решающего будущего», которое хотел бы видеть Иран в Южном Йемене. Тем не менее, эти разногласия не мешали Тегерану и Адену под-держивать в 80–е годы нормальные и даже в чем–то дружественные от-ношения, опирающиеся больше на факторы, которые объединяли, а не разъединяли их.

Аден положительно расценил прекращение ирано–иракской войны и одобрил курс на отказ Ирана от военных методов экспорта исламской ре-волюции и распространения ислама во всем мире. Это открыло новые возможности для развития ирано–южнойеменских дружественных отно-шений.

22 мая 1990 г. Народная Демократическая Республика Йемен (Юж-ный Йемен) и Йеменская Арабская Республика (Северный Йемен) воссо-единились в единое государство – Йеменскую Республику. Это мирное объединение прошло под знаком отказа от научного социализма, марк-сизма–ленинизма и закладки основ системы, исходящей из демократии западной рыночной экономики 82. В ИРИ с одобрением восприняли обра-зование Йеменской Республики, где ислам стал играть первую роль при решении многих политических и других проблем. Однако тот факт, что Северный Йемен в свое время поддерживал тесные связи с Саудовской Аравией, мешал Тегерану установить с новой республикой более близкие связи, нежели он имел с НДРЙ. Сказывалось и то, что Иран довольно про-хладно относился к Северному Йемену, который был более близок к уме-ренному арабскому миру, нежели к Ирану.

В 90–е годы курс Тегерана к объединенному Йемену не претерпел каких–либо существенных изменений, и отношения двух стран продолжа-ют оставаться довольно прохладными. Тем более, что Йеменская респуб-лика проявила явное стремление к сотрудничеству с США и другими за-

188

падными государствами, а не с Ираном. ИРИ, правда, негласно поддер-живает связи с правыми исламскими кругами в этой стране, но они не ока-зывают какого–либо воздействия на отношения этих двух стран, хотя они и принадлежат к исламскому миру. В Тегеране, пожалуй, уже забыли, что когда–то Южный Йемен был на положении «братской» страны.

*** Таким образом, анализ отношений Исламской Республики Иран с

«братскими» мусульманскими странами Ближнего Востока и Северной Африки (Магриба) показывает, что наиболее близкие связи Иран поддер-живал с Сирией и соответственно по убывающей – с Ливией, Алжиром и НДРЙ. В целом же можно отметить, что отношения ИРИ с «братскими» странами, за исключением Сирии, находились на несколько порядков ни-же, чем, например, с «дружественными» соседними мусульманскими странами, такими как Турция и Пакистан. Одним словом, не оправдались большие надежды ИРИ, что именно отношения Ирана с «братскими» му-сульманскими государствами как в политическом, так и в торгово–экономическом, военном, культурном и чисто исламском плане, будут са-мым лучшим примером для подражания другим мусульманским, и не только мусульманским, странам. Их прошлый и нынешний уровень, кроме связей с Дамаском, оставляет желать много лучшего и, конечно, взаимных усилий для их развития и совершенства.

И не случайно в ИРИ это хорошо поняли и после смерти имама Р.Хомейни стали принимать меры по исправлению ошибок. Правда, офи-циально новое иранское руководство заявило, что оно во всем будет сле-довать заветам и идеям покойного имама, однако практически, как этого требует сама жизнь в стране, происходят медленные, но неуклонные из-менения во внешней политике ИРИ. Так в конце 80–х годов иранское пра-вительство стало устанавливать с капиталистическими и другими страна-ми торгово–экономические связи, которые отвечают интересам Ирана, – его выхода из экономического кризиса и разрухи после войны.

«Братские» мусульманские страны отвергли курс ИРИ на экспорт ис-ламской революции, хотя сделали это достаточно деликатно и без лишне-го пропагандистского шума, чтобы не обидеть своего союзника и не поста-вить его в неловкое положение. Однако поступили они весьма твердо, чтобы Иран, почувствовал это и отказался от намерения экспортировать свою шиитскую революцию в эти страны. В целом же, именно в идеологи-ческом плане между исламским Ираном и его «братскими» союзниками возникли самые глубокие и принципиальные разногласия, особенно в об-ласти ислама и его применения или допуска во все сферы жизни своих обществ, большинство представителей которых весьма скептически и да-же критически отнеслись к установлению в Иране исламского теократиче-ского режима. «Братские» страны не высказали желания следовать этому примеру.

Как уже упоминалось, Иран установил самые тесные политические, торгово–экономические, военные, культурные и прочие связи с Сирией.

189

Этими связями весьма дорожат в Тегеране и Дамаске, и они постоянно находятся в центре их внимания, особенно в свете того, что обе страны в лице Ирака имеют общего врага. С другими «братскими» странами Иран поддерживает довольно слабые отношения, в частности в сфере торгово–экономических, военных и культурных связей. Во многом это объясняется тем, что Ливия и Алжир – арабские страны и они, естественно, больше тяготеют, особенно в националистическом плане, к арабскому миру. Хотя с Ираном у них имеется немало общего, в частности, в глубокой привер-женности как к революции, так и к исламу. ИРИ на первом этапе преуспе-ла в экспорте исламской революции только в Алжире. Однако по инициа-тиве властных структур АНДР в 1993 г. дипломатические связи с ислам-ским Ираном были прерваны. Также прерваны и все другие ирано–алжирские связи и контакты, а обе страны стали открытыми врагами на все обозримое будущее.

В качестве прогноза можно сказать, что отношения ИРИ с «братски-ми» и другими мусульманскими странами, видимо, в ближайшие годы по-теряют то значение, какое им старалась придать иранская сторона, все еще стремящаяся доказать, что она верна идеям имама Р.Хомейни и бу-дет следовать его заветам и начинаниям. Однако коль скоро отношения с «братскими» странами фактически ничего не дали ИРИ, кроме ее связей с Сирией, то следует ожидать, что Тегеран вынужден будет ради собствен-ных интересов изменить свои внешнеполитические принципы и приорите-ты и обратиться к новым, которые обещают реальные выгоды политиче-ского, торгово–экономического, военного и культурного характера.

Это особенно наглядно проявилось в 1997 г. после прихода к власти нового президента М.Хатами, когда Тегеран, не отказываясь в принципе от дружественных связей с исламскими странами, стал постепенно уста-навливать более тесные и взаимовыгодные отношения с капиталистиче-скими странами Запада, в том числе с США. И в конце 90–х годов это ста-ло приоритетным направлением внешней политики исламского Ирана.

190

ЗАКЛЮЧЕНИЕ Итак, подводя общие итоги, следует отметить, что Исламская Рес-

публика Иран на первых порах первостепенное значение в своей внешне-политической деятельности уделяла исламским странам и исламскому миру в целом. ИРИ поставила перед собой цель – возглавить исламский мир, утвердить власть ислама сначала на Ближнем и Среднем Востоке, затем в других мусульманских странах и в конце концов, во всем мире путем создания «Великого исламского государства». Именно в этом за-ключается суть учения имама Р.Хомейни, основателя и первого духовного лидера (рахбара) исламского Ирана.

Для достижения этих целей Тегеран стал претворять в жизнь полити-ку так называемой первой волны исламского возрождения, стержнем ко-торой стал курс на экспорт исламской (читай – иранской, шиитской) рево-люции в другие страны, и прежде всего исламские. Фактически это был курс агрессии и экспансионизма. Тем более, что в 80–х годах для его осу-ществления на первый план были поставлены военные, насильственные методы, особо проявившиеся в отношениях к Ираку, Афганистану и Лива-ну. Наряду с этим применялись также полувоенные приемы, включавшие в себя терроризм и подрывные действия к таким странам, как Саудовская Аравия, ОАЭ, Бахрейн и др. И, наконец, этот курс предполагал мирные, невоенные акции в отношении Турции, Пакистана, стран Африки и др.

Естественно, что это вызвало волну возмущения, критики, неприятия и активного сопротивления не только со стороны стран Запада, но и, что самое главное, со стороны мусульманских государств. Негативное отно-шение к политике Ирана особенно наблюдалось в тех странах, где боль-шинство населения составляют мусульмане–сунниты, которые уже много веков враждуют с шиитами, и считают их, шиитов, немусульманами и ере-тиками. И, конечно же, они не могут смириться, чтобы во главе исламского мира был Иран – оплот и центр шиизма.

Именно поэтому и в силу ряда других причин первая волна так назы-ваемого исламского возрождения, начатая Р.Хомейни в 60–х годах, с ее пресловутым курсом на экспорт исламской революции, захлебнулась и потерпела неудачу. И его первым проявлением стала война ИРИ с Ира-ком, который она хотела превратить в исламскую республику по своему образцу и подобию. Как известно, Иран тактически потерпел поражение в этой войне, так как на стороне Ирака оказалось большинство стран ис-ламского мира. Не удалось Ирану установить исламский режим и в Ли-ване, и даже в Афганистане. Хотя в последнем ему удалось создать ис-ламское правление, а сама страна стала именоваться – Исламское Госу-

191

дарство Афганистан (ИГА), однако оно пошло по своему чисто афганскому пути развития и фактически отвергла иранскую модель.

Это повлияло на взгляды иранского лидера имама Р.Хомейни. На глазах рушились его грандиозные, а в сущности, утопические планы и надежды возглавить исламский мир и построить «Великое исламское гос-ударство» во главе с ИРИ. В Иране в конце 80–х годов заговорили о необ-ходимости серьезных перемен и подвижек. В частности, было решено (и Р.Хомейни согласился с этим) отказаться от насильственного курса на экспорт исламской революции и перейти к более мирным, невоенным ме-тодам, или к экспорту исламской культурной революции. После кончины Р.Хомейни в 1989 г. закончилась и первая волна исламского возрождения. Страна оказалась на пороге перемен и серьезных реформ внутреннего и особенно внешнего порядка.

Однако в начале 90–х годов в мире произошли такие важные истори-ческие события, как крушение системы социализма, распад СССР, окон-чание холодной войны, образование на территории бывшего Советского Союза в Закавказье и Средней Азии новых мусульманских государств – Азербайджана, Казахстана, Узбекистана, Туркменистана, Киргизии и Та-джикистана, а также другие события. В Иране новое руководство во главе с аятоллой С.А.Хаменеи посчитало, что все эти события – прямое след-ствие «великой иранской исламской революции» и возросшей роли исла-ма в особенности. В связи с этим С.А.Хаменеи призвал всех мусульман мира крепить единство и усилить роль ислама не только для внутренних потребностей, но для более активного участия мусульманских государств на международной арене и в международной жизни в целом.

Фактически это привело к началу второй волны так называемого ис-ламского возрождения, которое снова возглавил Иран. И снова на первый план был выдвинут экспорт исламской революции, от которой еще вчера, кажется, отказался имам Р.Хомейни, но решил продолжить новый лидер ИРИ. Этот «новый» (старый) курс Тегерана стал применяться прежде все-го в Алжире и Боснии, в Судане и в некоторых других странах Африки. При этом ИРИ стала действовать не только в локальном и региональном плане, но и в глобальном, когда жертвами такой политики стали страны Западной Европы, США и даже Япония. Это вызвало в первой половине 90–х годов адекватную реакцию сопротивления, неприятия и противодей-ствия во всем мире. Иран был занесен в список стран – международных террористов, а США с середины 90–х годов начали применять против него политические и экономические санкции. Тегеран оказался в дипломатиче-ской изоляции, в стране разразился глубокий социально–экономический кризис. Необходимо было срочно менять общую политику страны, что са-мым тесным образом связано с серьезным уменьшением роли исламского фактора во внутренней и, особенно, во внешнеполитической деятельно-сти ИРИ. Еще во время пребывания у власти президента А. А.Хашеми–Рафсанджани все громче заговорили о переходе к политике экспорта ис-ламской культурной революции, т.е. к мирным методам.

192

Однако практически перейти к этому курсу удалось только в 1997 г. после прихода к власти нового, более умеренного и лояльного исламского либерального деятеля, президента ИРИ М.Хатами. Он заявил, что будет стремиться проводить новую «свежую политику», которая предполагает, в частности, урегулирование всех споров и разногласий с подавляющим числом стран мира, в том числе с США. Эта политика уже принесла свои первые положительные плоды: урегулированы отношения ИРИ со стра-нами зоны Персидского залива, начат «цивилизационный» диалог с США, улучшаются связи ИРИ с Египтом и другими странами Востока и Запада. Курс на экспорт исламской культурной революции стал практически пре-творятся в жизнь, хотя этому сопротивляются правые радикальные силы страны, к которым нередко примыкает и лидер ИРИ Хаменеи.

И тем не менее, почин сделан. Предстоит трудный и сложный путь осуществления на практике благородных целей нового курса и реформ, способных оздоровить внутриполитическую жизнь страны и ее внешнюю политику. Президент М.Хатами и иранские прагматики в целом воодушев-лены тем, что благодаря этим долгожданным переменам и реформам Иран сможет в ближайшее время решить свои внутренние трудности со-циально–экономического порядка, войти на равных в мировое политиче-ское и экономическое пространство, найти там свою нишу и впредь стро-ить свои отношения с внешним миром на основах международного права, равенства и взаимовыгодности. Это, в свою очередь, послужит делу бла-госостояния и процветания иранского народа и страны в целом, а также, несомненно, явится важным вкладом в дело упрочения мира и безопасно-сти на нашей планете и на Ближнем и Среднем Востоке в особенности.

193

ПРИМЕЧАНИЯ ПРЕДИСЛОВИЕ

1 Способ правления в исламе – Конституция Исламской Республики Иран. Те-геран, 1989, (на перс. яз.); Коран. Пер. с араб. Г.С. Саблукова. Казань, 1907, т. 2, с. 605.

2 Конституция ИРИ…, ст. 152, ст. 3 (п. 16 и 15). 3 The Middle East. April 1982, с. l6. 4 Хабар–о–назар. [Тегеран], 1980, № 118, 128. 5 «Исламский фактор» в международных отношениях в Азии (70–е – первая

половина 80–х годов). Сб. ст. М., 1987, с. 126; The Washington Post. 27.11.1981. 6 Обновление. 1997, № 6, 7, 8. 7 Правда. 11.08.1993; Abol Hassan Bani–Sadr. My Turn to Speak: Iran, Revolu-

tion & Secret Deals with the U.S. L., 1991, с. 201. 8 Абрар. 19.01.1992; Правда. 03.03.1993; The New York Times 8–9.04.1991. 9 Джомхурийе эслами. 18.06.1991, 04.06.1993. 10 Джомхурийе эслами. 27.01.1993. 11 Джомхурийе эслами. 11.12.1994, 25.07.1995 12 Джомхурийе эслами. 22.12.1993. 13 См.: Труд. 05.06.1997; The Economist 19.05.1998, с. 47–48. 14 The Economist. 16.08.1997, с. 37. 15 См.: Независимая газета. 05.06.1998. ГЛАВА I 1 Иванов М.С. Очерк истории Ирана. – М., 1952. – С. 60–61; См, также: До-

ронина Н. И. Международный конфликт. – М., 1981. – С. 33–34. 2 Правда. 01.04.1988. 3 Подробно см.: Путевой журнал Е.И.Чирикова. – СПб., 1875. – С. 649–651. 4 Там же, с. I, ХХIV. 5 Там же, с. III. 6 См.: Дипломатический словарь. – М., 1986. – Т. III. С. – 604. 7 Там же. 8 Иванов М.С. Очерк истории Ирана, c. 152. 9 Дипломатический словарь. – М., 1950. – Т. I. – С. 194–195. 10 Facts Concerning the Iraqi–Iranian Frontiers. Baghdad, 1960, с. 16–20. 11 Элвелл–Саттан А.Л. Иранская нефть. К истории «политики силы». – М.,

1952. – С. 25–29. 12 БИКИ. 27.01.1953.

194

13 Современный Иран. Справочник. – М., 1966. С. 71–72. 14 The Role of the Oil Industry in Iran’s Economy. Tehran, 1967, c. 8. 15 Новейшая история стран зарубежного Востока. – М., 1955. – С. 185, 234–235. 16 Агаев С.Л. Иран: внешняя политика и проблемы независимости 1925–

1941 гг. – М., 1971. – С. 283–283. 17 Ирако–иранский конфликт. – МИД Иракской Республики. Документаль-

ное приложение. – Багдад, 1981, – С. 307–312 (на араб. яз.). 18 Шестопалов В.Я. Персидский залив и проблемы континентального шель-

фа. – М., 1982. – С. 41–48. 19 Эттелаат. 13.06.1963. 20 Иран. Очерки новейшей истории. – М., 1976. – С. 447; Бамдад 16.04.1963;

Эттелаат. 17.07.1963. 21 Sahebjan F. L'Iran des Pahlavis. P., l966. – C. 356; The Middle East in World

Affairs. By G.Lenczowski. N. Y., 1962. – C. 290–294. 22 Iran Almanac. 1962. Tehran, 1962. – C. 134. 23 Кейхан. 20.12.1965; Ниазматов Ш.А. Ирано–иракский конфликт. Истори-

ческий очерк. – М., 1989. – С. 38. 24 Дипломатический словарь. – М., 1984. – Т. I. – С. 299. 25 Иран. Очерки новейшей истории, с. 447; U.N. Security Council. Doc. №

9200, 09.05.1969. 26 Внешние связи Ирана в 1948 году. Отчет министерства иностранных дел.

[Б. м., б. г.], с. 323; Эттелаат. 19.04.69; Кейхан. 18.07.1970. 27 Подробнее см.: Архив Института востоковедения АН СССР. File № 407–N

of 1933. Foreign and Political Department Notes. Serial № 1–70. Persian Claim to Tomb and Abu Musa. Memorandum by M.Lascelles. September 1934.

28 Кейхан Интернэшнл. 08.03.1971; Эттелаат 01.12.1971. 29 Алибейли Г.Д. Иран и сопредельные страны Востока. 1946–1978. – М.,

1989 г. – С. 130. 30 Кейхан Интернэшнл. 08.03.1975; Ирако–иранский конфликт. – МИД

Иракской республики. с. 317–320. 31 Дипломатический словарь. – Т. I., с. 409; Кейхан. 12.09.1980; Шестопалов

В.Я. Персидский залив: проблемы континентального шельфа, с. 224–228. 32 Iran Almanac 1970. Tehran, 1970, c. 83. 33 Los Angeles Times. 23.03.1980. 34 Кейхан. 08.03.1980. 35 Кейхан. 07.04.1980. 36 Le revue de defence national. P., l981, c. 80. 37 Кейхан. 03.03.1982; Ибрагимов Дж. На земле пoтoмкoв Аладдина. – М.,

1988. – С. 107–116. 38 The Washington Post. 17.04.80. 39 Джомхурийе эслами. 12.01.1981. 40 Loffe G., McLachan K. Iran and Iraq. The Next five years. L., 1987, c. 1. 41 Ac–Caypa. 03.09.1982. 42 Эттелаат. 22.04.1980. 43 Бамдад. 13.01.1981.

195

44 Ан–Нахар. 28.01.1979. 45 БИКИ. 16.09.1986; Financial Times. 02.09.1987. 46 Аль–Анба. 21.04.1986; The Economist. 15.03.1986. 47 Neue Zurher Zeitung. 21.09.1983. 48 Ежегодник БСЭ. 1985, М., 1985, с. 254. 49 См: U.S. News and World Report. 06.05.1980. 50 The Times. 12.10.1983. 51 The Sunday Times. 21.03.1985. 52 Азия и Африка сегодня. – 1988. – № 3. – С. 11. 53 Международная жизнь. – 1985. – № 6. – С. 112–113. 54 Правда. 07.03.1988. 55 3а рубежом. – 1988. – № 11. – С. 14. 56 Кейхан. 15.03.1991. 57 Международная жизнь. – 1984. – № 5. – С.118; Кейхан. 24.06.1984. 58 Правда. 18.02.1988; Эттелаат. 30.12.1987; Independent. 30.12.1987; Le Mat-

in. 25.06.1984. 59 Известия. 29.08.1990; Janes Defence Weekly. 18.08.1990. 60 Советский энциклопедический словарь. – М., 1983. – С. 1444; Известия.

30.03.1991. 61 The Washington Post. 22.09.1987. 62 The New York Times. 03.02.1989. 63 Правда. 27.09, 03.02.1980. 64 Newsweek. 09.02.1984. 65 Джoмxypийe эслами. 04.02.1984; Мирский Г.И. Роль армии в политиче-

ской жизни стран «третьего мира». – М., 1989. – С. 160–172. 66 The Times. 09.06.1982. 67 Аль–Анба. 21.04.1986; The Economist. 15.03.1986. 68 Ежегодник БСЭ. 1987. – М., 1987. – С. 254. 69 Guardian 19.09.1986; The Baghdad Observer. 20.01.1987; Экономика разви-

вающихся стран: проблемы и перспективы. – М., 1990. – С.23. 70 Миллет. 12.12.1986. 71 БИКИ. 07.01.1988. 72 Iran and Iraq at War. Shahram Chubin and Charles Tripp. I.B. Taurin and Co.

Ltd. Publishers. L., 1988, c. 214. 73 Правда. 28.04.1988. 74 The Times. 22.12.1987. 75 The New York Times. 11.02.1989. 76 MEED. 29.07.1988, c. 19. 77 Аргументы и факты. – 1988. – № 42. – С. 6. 78 3а рубежом. – 1988. – № 47. – С. 14; Известия. 08.04.1990. 79 Tehran Times. 14.08.1988. 80 См.: Правда. 20.07.1988; The Times. 16.05.1990. 81 Абрар. 16.08.1990. 82 Кейхан. 03.03.1990. 83 Известия. 20.10.1991.

196

84 Абрар. 08.01.1991; Financial Express. 26.12.1993. 85 3а рубежом. – 1989. – № 28. – С. 15. 86 L'Express. 21.08.1992. 87 Le Monde. 16.10.I994. 88 Кейхан. 31.01.1993. 89 Эттелаат. 30.09.1994. 90 Сегодня. 10.08.1995; Le Monde. 26.10.1992. 91 Кейхан. 05.05.1991, 01.10.1994. 92 Кейхан. 27.05.1993. 93 Аль–Вафд. [Каир], 09.06.1993; Кейхан. 21.07.1995 94 Кейхан. 27.05.1993. 95 Аш–Шарк аль–Аусат. 11.06.1993. 96 Кейхан. 27.11.1997. 97 Iran News. l6.01.1998. 98 Iran News. l0.02.1998. 99 The Times. 25.09.1998. 100 Le Monde. 25.09.1998. 101 Tehran Times. 07.09.l998; The Economist. 29.08.1998, c. 41. ГЛАВА II 1 См.: Хавари, Али Терзают партию, чтобы растерзать революцию. – Про-

блемы мира и социализма. 1984. – № 3. – С. 87–68; Бамдад. 30.07.1979; Financial Times 04.06.1979.

2 Алиев С.М. Нефть и общественное развитие Ирана в XX в. – М., 1985. – С. 274; – Проблемы мира и социализма. – 1984. – № 3. – С. 67; The New York Times. 19.11.1981.

3 Подробно см.: Турецкая Республика. (Справочник). – М., 1975. – С. 56; Азия и Африка сегодня. – 1983. – № 3. – С. 13–14; 1985. – № 10. – С.14–16.

4 Бурс. 22.04.1983; Эттелаат 06.11.1985. 5 Гюнайдын. 07.01.1986. 6 Эттелаат. 17.01.1983. 7 Миллиет. 12.12.1986. 8 Хюрриет. 02.01.1986. 9 Эттелаат. 06.02.1985. 10 Хюрриет. 19.01.1987. 11 Старченков Г. Проблемы старые и новые. – Азия и Африка сегодня. –

1985. – № 2. – С.31–32; Миллиет. 11.02.1986. 12 Поцхверия Б.М. Внешняя политика Турции после второй мировой войны.

– М., 1976. – С. 185. 13 Эттелаат. 06.11.1985. 14 Терджюман. 22.01.1985. 15 Турецкая Республика (Справочник), с. 99–100; Терджюман. 15.04.1980;

The Turkish Daily News. 10.03., 10.04.1986.

197

16 The New York Times. 15.11.1982. 17 Саржин А. Турецкие подрядные организации в мусульманских странах. –

Азия и Африка сегодня. – 1983, № 2. – С. 31–33. 18 Бурс. 29.04.1984; Эттелаат. 06.02.1985; Джумхуриет. 23.01.1985; MEED.

12.03.1984, c. 12. 19 Джумхуриет. 11.03.1984; MEED. 13.01.1984, c. 12; Межгосударственные ре-

гиональные организации Азии в международных отношениях. – М., 1991. – С. 76–85. 20 Конобаев В., Медведков С. Милитаризм и экономическая экспансия США.

– Международная жизнь, – 1986. – № 7. – С 111; Нокта. 10.09.1986; MEED 10 August 1984, с. 16.

21 The Economist. 08.06.1996, с. 5 (Turkey Survey). 22 Кейхан. 12.08.1996. 23 Бурс. 14.09.1983; Кейхан. 01.05.1984; The Turkish Daily News. 24.11.1984. 24 Терджюман. 22.01.1985. 25 The Wall Street Journal. 22.04.1986. 26 Миллиет. 07.01.1986. 27 The Times of India. 07.09.1980. 28 Муслим (Исламабад). 10.09.1980. 29 Эттелаат. 26.12.1982. 30 Ежегодник БСЭ. 1985. – M., 1985. – С. 310; Department of State Bulletin,

vol. 84, № 2086, May 1984, c. 81. 31 Ас–Сафир. 10.11.1986. 32 Far Eastern Economic Review. 04.07.1985. 33 Far Eastern Economic Review. 16.06.1983. 34 The Washington Post. 06.06.1982. 35 Москаленко В.М. Внешняя политика Пакистана. (Формирование и основ-

ные этапы эволюции). – М., 1984. – С. 254. 36 Time. 03.12.1985. 37 MEED. 25.04.1986, с. 17. 38 Москаленко В.М. Внешняя политика Пакистана, с. 217–218. 39 Агаев С.Л. Иран: рождение республики. – М., 1984. – С. 76, 98, 127, 206. 40 Муслим. 06.01.1984. 41 Department of State Bulletin, vol. 86, № 2106, January 1986, c. 52. Бюллетень

сообщил, что на середину 80–х годов в Пакистане находилось 3 млн. афганских беженцев.

42 Новое время. – 1983. – № 3. – С. 24. 43 Le Monde. 08.01.1988. 44 Аль–Яум (Джидда). 31.05.1983. 45 Цит. по: За рубежом. 1989, № 15, с. 9; The Kabul New Times. 25.01.1990. 46 См.: Кейхан. 09.05.1989; Джомхурийе эслами. 28.08.1989. 47 Pakistan Times. 09.09.1991; БПИ 01.04.1991, № 63. 48 News (Пакистан). 26.01.1998; The Times of India 29.08.1998. 49 Tehran Times. 01.10.1998. 50 MEED. 18.01.1986, c. l5. 51 Кейхан. 28.01.1984; Джoмxypийe эслами. 04.06.1984.

198

52 БИКИ. 24.05.1986; MEED. 14.09.1985, c. 6–8. 53 Эттелаат. 21.04.1982. 54 Подробнее см.: Rushbrook Williams L.F. Pakistan under Challenge. L., 1975,

c. 121–l25. 55 БИКИ. 01.02.1986 56 Санат–е хамль–о–нагль. 1362, № 10, (на перс. яз.). 57 Кейхан. 14.09.1983; Джомхурийе эслами. 14.05.1985; The Middle East.

1984, № 2, с. 9. 58 MEED. 25 November 1983, с. 13. 59 MEED. 19 April l986, с. 15. 60 БПИ. 01.04.1991, № 63, c. 20–21. 61 Сычев В. США и мусульманский мир. (Использование «исламского фак-

тора» в империалистической политике Вашингтона на Востоке). – Душ., 1989. – С. 166.

62 Международная жизнь. – 1981. – № 11. – С. 154; The Christian Science Monitor. 06.12.1982.

63 См.: Правда. 21.07.1980. 64 The Christian Science Monitor. 06.12.1982. 65 Международная жизнь. – 1981. – № 11. – С. 194; Far Eastern Economic Re-

view. 11.12.1981. 66 Tehran Times. 05.05.1991. 67 Эттелаат. 03.05.1984; The Times of India. 03.03.1987. 68 The New York Times. 20.02.1987. 69 U.S. News and World Report. 23.03.1987; БПИ 01.04.1991, № 63, c. 20–21. 70 Iran Almanac. 1962. Tehran 1962, c. 705. 71 Кейхан. 21.11.1982. 72 The Politics of Islamic Revivalism. Wash., 1988, c. 242–243. 73 БПИ. 01.04.1991, № 63, c. 20–21; Эттелаат. 30.04.1991. 74 См.: Сегодня. 20.01.1997. 75 Спольников В.Н. Афганистан: исламская оппозиция. Истоки и цели. – М.,

1990. – С. 104. 76 Анис (Кабул). 10.05.1978. 77 Аяндеган. 06.05.1978. 78 Международная жизнь. – 1979. – № 2. – С. 43–50; White Book. Foreign Pol-

icy Documents of the Democratic Republic of Afghanistan. DRA Ministry of Foreign Affairs. Kabul, 1981.

79 The Kabul New Times. 13.02.1979. 80 Фалестин ас–Саура. 12.04.1980. 81 Эттелаат. 21.05.1979. 82 Международная жизнь. – 1979. – № 10. – С. 123; Кейхан. 18.10.1974; Un-

declared War. Armed Intervention and other Forms of Interference in the Internal Af-fairs of the Democratic Republic of Afghanistan. DRA Ministry of Foreign Affairs. Kabul, 1981; Afrique–Asie. 4–18 Mars 1980; Kayhan International. 19.03.1979.

83 Ан–Анба [Кувейт]. 02.06.1979. 84 The Kabul New Times. 04.05.1979.

199

85 Международная жизнь. – 1990. – № 12. – С. 93; The Kabul New Times. 12.11.1979.

86 Собхе азадеган. 20.05.1981; The Kabul New Times. 25.02.1987; MЕЕD. 10.05.1985, c. 15.

87 Бамдада [Иран]. 11.02.1980. 88 Indian Express. 26.09.1983. 89 Собхе азадеган. 23.07.1980; Демократия (Кипр). 19.10.1981. 90 Комсомольская правда. 19.08.1988; Эттелаат. 22.01.1990; За рубежом. –

1990. – № 4. – С. 5; Известия. 01.07, 18.03.1991. 91 Анис. 14.04.1985. 92 Азия и Африка сегодня. – 1986. – № 4. – С. 17. 93 World Armaments and Disarmament. SIPRI Yearbook, l985, L., 1985, c. 599. 94 Агаев С.Л. Иран между прошлым и будущим. События, люди, идеи. – М.,

1986. – С. 288; Independent. 16.10.1987. 95 Анис. 14.05.1980; The Kabul New Times. 17.04.1980. 96 Кейхан. 07.06.1982. 97 Правда. 17.02.1986; White Book. Foreign Policy Documents of The democrat-

ic Republic of Afghanistan. Kabul, Ministry of foreign Affairs, Information and Archiv Department, 1984, c. 47.

98 Эттелаат. 03.04.1982. 99 Хакикате инкилабе саур. 29.02.1988; Анис. 25.01.1990; The Washington

Post. 22.02.1988. 100 Спольников В.Н. Афганистан: исламская оппозиция. Истоки и цели. – М.,

1990. – С. 77; Правда. 10.11.1986; Известия. 08.06.1988; The Philadelphia Inquirer. 28.04.1991.

101 Анис. 02.07.1987; Комсомольская правда. 17.09.1987; Джомхурийе эсла-ми. 12.02.1987; Кейхан. 11.04.1987; The Kabul New Times. 25.02.1987.

102 Правда. 09.02.1987; Кейхан. 02.02.1988. 103 Le Monde. 22.02.1988. 104 Кейхан. 23.03.1988. 105 Правда. 26.03.1988. 106 За рубежом. – 1988. – № 10. – С. 5; .The Times. 26.02.1988. 107 Правда. 14.03.1988. 108 Кейхан. 25.06.1989; Правда. 24.06.1989. 109 Муслим. 24.02.1989. 110 Азия и Африка сегодня. – 1991. – № 1. – С. 39. 111 Правда. 29.01.1989. 112 Азия и Африка сегодня. – 1995. – № 10. – С. 12, 24; Эттелаат. 18.04.1996. 113 Азия и Африка сегодня. – 1995. – № 10. – С. 13, 17–20. 114 Кейхан. 08.10.1998; Tehran Times. 28.10.1998. 115 Халидж (Абу–Даби). 16.10.1998. 116 Кейхан. 16.11.1998; Iran News. 25.11.1998.

200

ГЛАВА III 1 Подробнее см.: Персидский залив. Т 1. Тегеран [б. г.] (на перс. яз.); Hау

R.N. The Persian Gulf States. Wash., 1959, c. 113–1130. 2 Медведко Л.И. Ветры перемен в Персидском заливе. – М., 1973. – С. 20–

68; Международная жизнь. – 1988. – № 7. – С. 97. 3 БИКИ. 11.02.1988; Халидж. 27.11.1986; The Wall Street Journal. 26.08.l988;

U.S. Security Interests in the Persian Gulf. Wash., 1981, c. 83; За рубежом. – 1998. – № 12. – С. 3.

4 Азия и Африка сегодня. 1981, № 1, с. 21. 5 Financial Times. 09.12.1983. 6 Wall Street Jornal Europe. 23.02.1998. 7 Lе Monde. 20.08.1987. 8 Бугров Е.В. США: нефтяные концерны и государство. – М., 1978. – С. 217. 9 Financial Times. 10.11.1995; США: экономика, политика, идеология. –

1998. – № 3. – С. 31–32. 10 Цит. по: Международная жизнь. – 1982. – № 6. – С. 22. 11 Компас. 30.04.1998. – № 17. – С. 3–18; Le Figaro. 23.03.1998. 12 Tehran Times. 27.06.1986. 13 Аргументы и факты. – 1988. – № 42. 14 Джомхурийе эслами. 24.02.1990. 15 Известия. 08.12.1994; Салам. 27.07.1995; Кейхан. 02.05.1995. 16 Абрар. 22.11.1991. 17 Le Monde. 26.08.1996. 18 «Исламский фактор» в международных отношениях в Азии (70–е – первая

половина 80–х годов). Сб. ст. – М., 1987. – С. 5–15. 19 Ислам. Краткий справочник. – М., 1983. – С. 134; Эттелаат. 20.12.1982. 20 The Wall Street Journal. 13.02.1979. 21 Хомейни Р. Исламское правительство. – Париж, 1979, с. 7 (на перс. яз.). 22 Джомхурийе эслами. 06.01.1983. 23 Khomeiny R, ayatolIah. Principes politiques, philosophiques, sociaux et

religieux. P., l979, c. 22. 24 См.: Степанянц M.T. Мусульманские концепции в философии и политике

XIX–XX веков. – М., 1982. – С. 140–170. 25 Lе Monde. 24.10.1986. 26 Ан–Нахар. 04.08.1988; Аль–Халидж. 27.08.1988. 27 См.: Хомейни Р. Велаят–е факих [Б. м., б.г.] с. 172. 28 Правда. 02.08.1993. 29 Newsweek. 27.01.1997. 30 The Economist. 08.08.1998. 31 За рубежом. 5–10.06.1998, – № 21. – С. 6. 32 Меньшиков В.М., Меньшиков П.В. «Силы быстрого развертывания» во

внешней политике США. – М., 1984. – С. 10–17. 33 Исламская Республика Иран в 90–е годы. – М., 1998. – С.72–73. 34 Focus [Вена]. 1993, № 4.

201

35 The New York Times. 26.10.1998. 36 Восток и Россия на рубеже XXI века. – М., 1998. – С. 181. 37 Эхо планеты. – 1997. – № 43. – С.14. 38 Кейхане хаваи. 02.02.1996. 39 Абрар. 17.11.1997. 40 Tehran Times. 03.11.1998. 41 Яковлев А.И. Саудовская Аравия и Запад. – М., 1982. – С. 169. 42 Васильев А.М. История Саудовской Аравии. – М., 1982. – С. 82. 43 Яковлев А.И. Саудовская Аравия и Запад, с. 169; см. также. Саудовская

Аравия. Справочник. М., – 1980, C. 111–112; Financial Times. 22.11.1979. 44 Валькова Л.В. Саудовская Аравия: нефть, ислам, политика. – М., 1987. –

С. 72–73. 45 Васильев А.М. Персидский залив в эпицентре бури. – М., 1983. – С. 231–

233; Financial Times. 24.05.1984. 46 Ан–Нахар аль–Араби ад–Дували [Ливан]. 11.12.1980. 47 Islam in Foreign Policy. Ed. by Adeed Dawish. Cambridge University Press,

L., 1983, c. I7. 48 Джомхурийе эслами. 11.01, 02.02.1980. 49 См. Васильев А.М. История Саудовской Аравии, с. 82. 50 Iran Almanac 1963. Tehran, I963. c. 432–433; Time. 30.08.1982. 51 Эттелаат. 09.09.1982. 52 Кейхан. 10.10.1982. 53 См.: Кейхан. 03.08.1987. 54 Эттелаат. 05.08.1987; Правда. 03.08.1987. 55 The Times. 28.10.1987. 56 Le Matin. 21.08.1987. 57 Аль–Указ [Саудовская Аравия]. 01.09.1987. 58 За рубежом. 1988, № 19, c. 14; The Hindustan Times. 23.05.1988. 59 Tehran Times. 30.05.1990. 60 Валькова Л.В. Саудовская Аравия: нефть, ислам, политика, с. 45, 56, 57. 61 Примаков Е.М. Персидский залив: нефть и монополии. – М., 1983. –

С.147–148; Jeune–Afrique. 21.07.1989. 62 Кейхан. 12.12.1990. 63 The Wall Street Journal. 21.07.1982. 64 Lе Monde. 24.12.1986. 65 Кейхан. 25.11.1989. 66 Кейхан. 04.07.1984. 67 Le Monde. 02.05.1982. 68 The Times of India. 02.02.1987. 69 The Persian Gulf and Indian Ocean in International Politics. Ed. by Abbas

Amirie. Tehran, I975, c. 259–316. 70 Аль–Халидж. 02.05.1988; Бамдад. 10.05.1979; Le Nouvel Observateur.

11.11.1980. 71 Проблемы мира и социализма – 1984. – № 5. – С. 32–33; Маркарян Р.В.

Зона Персидского залива: проблемы, перспективы. – М., 1986. – С. 137.

202

72 Islam in foreign Pо1iсу, с. 26. 73 Financial Times. 24.07.1987 (Suppl.). 74 The Gulf and International Security. The 1980's and Beyond. L., l989, c. 132–133;

Financial Times. 28.04.1980. 75 См.: Уткин А.И., Хвостов В.В. Дипломатия и оружие. – М., 1987. – С.

126–128; Аль–Ахбар. 07.05.1987; The Times of India. 02.02.1987. 76 Азия и Северная Африка: проблемы безопасности. – М., 1989. – С. 122;

Foreign Affairs. 1984, Fall, с. 120. 77 Абрар. 18.03.1991; Известия. 18.03.1991. 78 The Economist. 04.04.1998, с. 44. 79 Джамэ [ИРИ]. 07.04.1998; The Times. 01.04.1998. 80 Сегодня. 10.12.1997; Кейхан. 09.12.1997. 81 Независимая газета. 02.04.1998 82 Аль–Хавадис [Ливан]. 01.04.1998. 83 Tahery, Amir The Spirit of Allah Khomeiny and the Islamic Revolution. L.,

1985, c. l5. 84 3а рубежом. – 1980. – № 49. – С. 17. 85 Ан–Нахар. 01.10.1979 86 Бамдад .10.05.1979. 87 Washington Post. 01.06.1982. 88 Кейхан. 09.06.1984. 89 Джомхурийе эслами. 16.05.1982. 90 БИКИ. 16.09.1986. 91 Вопросы международных отношений в Азии (Сб. ст.). – М., 1982. – С. 12–

13; Azhary M.S. The Gulf Cooperation Council and Reginal defense in the 80's. Exeter, 1982, c. 9.

92 The Times. 11.12.1982. 93 Azhary M.S. The Gulf Cooperation Council and Reginal defense in the 80's, c. 10. 94 Le Monde diplomatique. Avril, 1984. 95 Литературная газета. 12.12.1984; Кейхан. 15.12.1984. 96 Аль–Кабас [Кувейт]. 25.05.1985. 97 MEED. 10.08.1985, c. 30. 98 Lе Monde. 17.07.1987. 99 Arab–Times. 10.11.1987; International Herald Tribune. 29.07.1987. 100 Financial Times. 07.08.1985. 101 Le Monde diplomatique. September 1987. 102 The Times of India. 02.02.1987; Department of State Bulletin. August 1986, c. 71. 103 The Times of India. 21.07.1987. 104 Правда. 09.09, 31.10.1987; Аль–Якза [Кувейт]. 19.02.1988; The

Washington Times. 27.07.1988. 105 3а рубежом. – 1988. – № 25. – С. 9; Аль–Ватан. 23.10.1987; Arab–Times.

10.07.l988; The Kuwait Times. 04.09.1988. 106 Правда. 04.09.1987; Аль–Ватан. 20.07.1987. 107 Аль–Кабас. 05.09.1987; The Gulf and International Security. The 1980’s and

Beoynd, c. 107–108.

203

108 Аль–Ватан [Кувейт]. 26.06.1988. 109 The Kuwait Times. 05.06.1988. 110 Ар–Рай аль–Aмм. 20.07.1988. 111 Международные отношения на Ближнем и Среднем Востоке на рубеже

80–90–х годов. (Сб. ст.). – М., 1992. – С. 51. 112 Там же, с. 52. 113 Кейхан. 04.02, 14.08.1991. 114 Эттелаат. 01.10.1991; Салам. 22.09.1991. 115 Кейхан. 10.09.1995; Iran News. 17.10.1997. 116 Внешняя политика стран Ближнего и Среднего Востока. – М., 1984. – С. 111;

The Gulf and International Security. The 1980's and Beyond, c. 14–l5. 117 Медведко Л.И. Ветры перемен в Персидском заливе. – М., 1973. – С. 177–178. 118 The Middle East. April l986, c. 20;The Kuwait Times. 24.06.l988; Foreign Af-

fairs. Fall. 1984, c. 120. 119 Le Monde. 16.06.1979. 120 Тhe New York Times. 03.09.1985. 121 MEED. 30.08.1986, c. 42. 122 Iran News. 17.11.1997. 123 Арабский мир. – 1994. – № 21. – С. 9; The Gulf News. 19.03.1997. 124 Алибейли Г.Д. Иран и сопредельные страны Востока. (1946–1978). – М.,

1989. – С. 91–96; The Middle East. May 1989, c. 24. 125 The Middle East. November l985, c. l5. 126 Империализм и развивающиеся страны. Новые тенденции в политике

неоколониализма. Сб. ст. – М., 1984. – С. 106–111; The Gulf and International Secu-rity. The 1980's and Beyond, c. 3.

127 MEED. 02.09.1988, c. 21. 128 Iran News. 17.11.1997. 129 Абрар. 17.11.1998. 130 The Gulf and International Security.The 1980’s and Beyond, c. 52; Foreign

Affairs. Fall 1984, с. 120. 131 Аль–Джазира [Кувейт]. 23.10.1979. 132 Медведко Л.И. К востоку и западу от Суэца. – М., 1980. – С. 195. 133 The Times. 04.02.l982; Observer. 13.01.I982. 134 Валькова Л.В. Саудовская Аравия: нефть, ислам, политика, с. 178. 135 Аль–Халидж. 02.07.1988. 136 Сегодня. 28.03.1996; Хамшехри. 02.10.1997; The Guardian. 24.01.1996. 137 См.: Ближний Восток и современность. Вып. пятый. – М., 1998. – С. 12–13. ГЛАВА IV 1 Государство Израиль. Справочник. – М., 1986. – С. 30. 2 Московские новости. 03.10.1993, № 40. 3 См. Киселев В.И. Палестинская проблема и ближневосточный кризис. –

Киев, 1983. – С. 43–44.

204

4 Агаев С.Л. Иран: рождение республики. – М., 1984. – С. 262. 5 Там же, с. 81, 86. 6 Демографическое положение Ливана. Бейрут, 1976, с. 10 (на араб. яз.);

Ежегодник БСЭ. – М., 1983. – С. 295; The Jerusalem Post. 07.11.1982. 7 Time. 17.08.1987. 8 Кейхан. 18.05.1983. 9 Ислам в странах Ближнего и Среднего Востока. – М., 1982. – С.136–137. 10 Кейхан. 29.11.1982; Джомхурийе эслами. 04.09.1983. 11 Monday Morning. 30.01.I984;The Washington Post. 24.01.1984. 12 International Herald Tribune. 17.08.1984. 13 The Jerusalem Post. 07.11.1982. 14 The Washington Post. 25.08.1984. 15 Правда. 01.04, 21.09.1984; The Washington Post. 24.10.1983. 16 The Washington Post. 25.08.1984. 17 Ан–Нахар. 09.09.1984; Daily Star. 10.09.1984. 18 The Washington Times. 23.08.1987. 19 Financial Times. 25.07.1987. 20 The Middle East International. 25.07.1987. 21 L'Express. 17.07.1987 22 Le Point. 27.08.1987. 23 См., например,: Аль–Иттехад [Абу–Даби]. 01.07.1989. 24 Financial Times. 20.06.1989. 25 Arab–Times. 27.08.1989. 26 Новое время. 11.07.1989, № 33, с. 6. 27 Джомхурийе эслами. 11.07.1989. 28 Абрар. 25.07.1989. 29 Эттелаат. 11.09.1989. 30 Эттелаат. 02.10.1989. 31 Keйхан. 31.10.1989. 32 3а рубежом. – 1989, № 40. – С. 8. 33 Правда. 07.03.1989. 34 Кейхан. 23.10.1989. 35 Известия. 19.11.1991. 36 Атлас. 11.11.1991. – № 45. – С. 49–50. 37 Аль–Хавадис. 17.12.1997. 38 Вобликов Д.Р. Республика Судан (1956–май 1969 гг.). – М., 1978. – С. 18;

Азия и Африка сегодня. – 1994. – № 7. – С. 17. З9 Азия и Африка сегодня. – 1994. – № 7. – С. 17–18. 40 За рубежом. – 1985. – № 1. – С. 15. 41 Араби [Франция]. Июль 1993. 42 The Nеw York Times Magazine. 31.05.1992; Iran News. 30.01.1997. 43 Aш–Шарк аль–Аусат. 13.02.1997. 44 Аль–Ахрам. 03.02.1997; Le Monde. 24.01.1993. 45 За рубежом. – 1992. – № 9. – С. 6. 46 Известия. 25.12.1991; Кейхан. 24.11.1993.

205

47 Сегодня. 28.01.1997. 48 Известия. 05.02.1990; Newsweek. 24.02.1992. 49 Аль–Ахрам. 29.06.1992. 50 Аль–Ахрам. 04.08.1993. 51 The Washington Post. 02.03.1992. 52 U.S. News & World Report. 22.03.1992. 53 The Jerusalem Post. 06.09.1994. 54 Сегодня. 09.02.1991. 55 Сегодня. 15.05.1996. 56 Aль–Ахрам. 13.03.1992. 57 The Guardian. 17.09.1996. 58 Аль–Вафд [Каир]. 19.03.1997. 59 Le Monde. 17.03.1997. 60 Сегодня. 04.09.1996. 61 Сегодня. 24.01.1997. Independent. 20.06.1996. 62 Джомхурийе эслами. 16.11.1993. 63 Аль–Вафд. 02.12.1992. 64 За рубежом. – 1989. – № 25. – С. 20. 65 Салам [Тегеран]. 28.02.1993. 66 Джомхурийе эслами. 16.11.1993. 67 Сабато [Италия]. 03.04.1993. 68 Азия и Африка сегодня. – 1994. – № 2. – С. 20. 69 Азия и Африка сегодня. – 1994. – № 11. – С. 34–36. 70 Ежегодник БСЭ. – 1971 г. М., 1971 г. – С. 260. 71 Ежегодник БСЭ. – 1980 г. М., 1980. – С. 253–254. 72 The New York Times. 24.11.1982. 73 Страны мира – 1981 г. М., 1981. – С. 163. 74 Ахбар аль–Яум [АРЕ]. 12.08.1987. 75 The Washington Post. 08.11.1987. 76 Аль–Ахрам. 06.05.1982. 77 Jordan Times. 28.09.1984. 78 Аль–Анба. 21.04.1986. 79 Правда. 19.05.1982; Die Neue Züricher Zeitung. 21.09.1983. 80 Правда. 19.02.1987. 81 Аль–Ахрам. 21.08.1987. 82 Ар–Рай аль–Амм [Кувейт]. 10.11.1987. 83 Аль–Ахбар. 15.11.1987. 84 3а рубежом. – 1988. – № 1. – С. 8. 85 Подробнее см.: «Исламский фактор» в международных отношениях в

Азии (70–е – первая половина 80–х годов). – М., 1987. – С. 128–129. 86 Литературная газета. 13.05.1987. 87 U.S. News and World Report. 24.03.1986. 88 Аль–Ахбар. 15.05.1987. 89 Аль–Гумхурия [Египет]. 30.08.1987.

206

90 Аль–Ахрам [Египет]. 31.08.1987; Арабская Республика Египет. Справоч-ник. – М., 1990. – С. 108–109.

91 Известия. 08.01.1988; Аль–Ахбар. 08.01.1988. 92 См., например: «Техран Таймс». 02.11.1989. 93 Аль–Ахрам. 11.09.1989. 94 Аль–Анба. 08.11.1989. 95 См., например:Кейхан. 28.02.1989. 96 Аль–Халидж. 19.07.1989. 97 См.: За рубежом. – 1989. – № 47. – С. 6. 98 Правда. 05.08.1989. 99 Аль–Ахрам. 01.10.1989. 100 Эттелаат. 15.01.1991. 101 Аль–Ахрам. 14.01.1998. 102 См.: Ежегодник БСЭ 1980 г. – М., 1980. – С. 260–261. 103 Примаков Е.М. Анатомия ближневосточного конфликта. – М., 1973. –

С.14–16; Азия и Африка сегодня. – 1977. – № 3. – С. 3–9; Никитина Г. Государ-ство Израиль. – М., 1968. – С. 53.

104 Правда. 07, 09.07.1979; Джомхурийе эслами. 08.09.1982; Dayly News (Tanzania). 09.02.1983.

105 Кременюк В.А. Борьба Вашингтона против революции в Иране. – М., 1984. – С. 100–134.

106 MEED. 10.08.l985, c. 24. 107 Ислам. Справочник. – М., 1983. – С. 60. 108 Кейхан. 29.09.1982; Джомхурийе эслами. 04.09.1983. 109 Киселев В.И. Палестинская проблема и ближневосточный кризис, с. 103–122. 110 Там же, с. 181–182. 111 См.: Эттелаат. 30.03.1981; Аль–Ахбар. 26.09.1985; The Baghdad Observer.

27.02.1982. 112 См.: Стражи исламской революции. Ноябрь 1981. (на перс.яз.); The New

York Times. 08.01.1981. 113 Аль–Джихад [Тегеран]. 22.03.1982, № 26, (на араб. яз.). 114 Киселев В.И. Палестинская проблема и ближневосточный кризис, с. 195–205. 115 Эттелаат. 28.06.1983. 116 MEED. 02–08.12.1983, vol. 27, № 48, с. 28. 117 The New York Times. 07.01.1984. 118 Джомхурийе эслами. 24.12.1983 119 MEED. 22 February 1985, с. 14. 120 MEED. 24 February–Маrch 1984, vol. 28, № 8, c. 11. 121 Ар–Рай [Иордания]. 13.10.1985. 122 The Times. 27.05.1985; Аль–Ахбар. 26.04.1985. 123 Киселев В.И. Палестинская проблема в международных отношениях: ре-

гиональный аспект. М., 1988, с. 222–223. 124 Глухов Ю. Поворот к реализму. – Правда. 16.12.1988. 125 Кейхан. 30.11.1988. 126 См., например: Stern [ФРГ]. 06.08.1987; За рубежом – 1989. – № 49. – С. 7.

207

127 См.: Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН № 181 от 29 ноября 1947 г. – Палестинская проблема. Документы ООН и международных организаций и конференций. – М., 1984. – С. 4–10.

128 Абрар. 09.03.1990. 129 The Christian Science Monitor. 29.06.1994. 130 Сегодня. 10.12.1997. 131 Кодс. 13.11.1998. ГЛАВА V 1 Tehran Times. 15.07.1979. 2 Кейхан. 08.03.1980. 3 Правда. 02.10.1980. 4 Кейхан. 11.03.1981; Джомхурийе эслами. 10.03.1981. 5 Подробнее см.: Примаков Е.М. История одного сговора (Ближневосточная

политика США в 70–е – начале 80–х годов). – М., 1985. – С. 198–204. 6 Эттелаат. 27.01.1984. 7 Киселев В.И. Палестинская проблема и ближневосточный кризис. – Киев,

1983. – С. 78. 8 Там же, с. 45. 9 Аль–Кабас [Кувейт]. 19.11.1987. 10 Тhe Sunday Times. 09.05.1980. 11 Ас–Саура [Ирак]. 15.04.1988; Financial Times. 30.04.1987. 12 Le Monde. 07.11.1986. 13Тишрин [Сирия]. 04.12.1987 14 Эттелаат. 12.07.1987. 15 Ар–Рай аль–Амм. 29.12.1987. 16 Кейхан. 28.08.1987. 17 Ас–Саура [Сирия]. 20.12.1987. 18 Тишрин. 26.08.1987. 19 Аль–Усбуа аль–Араби [Ливан]. 17.08.1987. 20 Джомхурийе эслами. 13.12.1987. 21 Кейхан. 27.01.1984. 22 The Washington Times. 23.08.1987. 23 The Times. 23.12.1987. 24 Le Nouvel Observateur. 24.07.1987. 25 Аль–Кабас. 19.11.1987; The New York Times. 16.06.1987. 26 Аль–Халидж. 14.11.1987; The Washington Post. 16.06.1987. 27 См. NRC [Handelsblad]. 06.01.1987. 28 Le Matin. 06.07.1989. 29 Ислам. Краткий справочник. – М., 1986. – С. 92. 30 БИКИ. 05.08.1986; The Times. 15.02.1982. 31 Аль–Усбуа аль–Араби. 17.08.1987. 32 The Kuwait Times. 10.06.1986.

208

33 Тишрин. 19.10.1987. 34 Джомхурийе эслами. 30.01.1982. 35 World Armaments and Disarmament. – SIPRI Yearbook, 1986, L., l986, c. 345. 36 Le Monde. 23.02.1991. 37 Кейхан. 09.04.1994. 38 Iran News. 03.09.1997. 39 Независимая газета. 06.10.1998. 40 The Observer. l7.08.l985. 41 См.: Шрагин В.О. Терроризм: государственная политика США. – М.,

1984. – С. 3–11. 42 Кейхан. 28.08.1986. 43 Кейхан. 29.08.1987. 44 Аль–Ахбар [Каир]. 09.04.1988. 45 Брутенц К. Освободившиеся страны в 70–е годы. – М., 1979. – С. 68. 46 Аль–Вафд [Каир]. 09.10.1987. 47 Аль–Указ [Эр–Рияд]. 25.08.1988. 48 Джомиурийе эслами. 26.06.1985 49 См., например: Ас–Саура [Багдад]. 18.10.1985. 50 Эль–Муваззаф [Ливия]. 24.06.1985. 51 The Middle East. March 1987, № l49, c. 19. 52 Аль–Баас [Сирия]. 15.09.1987. 53 Эль–Муваззаф. 14.07.1984; Иcлaм: пpoблeмы идеологии, права, политики

и экономики. Сб. ст. – М., 1985. – С. 112–113. 54 Эттелаат. 20.02.1980. 55 Аль–Муджахид [Алжир]. 01.09.1988. 56 Эттелаат. 29.11.1989. 57 Кейхан. 30.11.1989. 58 Ад–Дияр [Ливан]. 07.03.1989; Литературная газета. 08.11.1989; Известия.

03.11.1990. 59 Repubblica. 26.10.1989. 60 Салам. 12.02.1992; Независимая газета. 03.09.1998. 61 Шестопалов В.Я. Персидский залив: проблема континентального шельфа.

– М., 1982. – С. 225–226. 62 Кременюк В.А. Борьба Вашингтона против революции в Иране. – М.,

1984. – С. 142. 63 Васильев А. Персидский залив в эпицентре бури. – М., 1983. – С. 193–194. 64 Аш–Шааб [Алжир]. 17.05.1988; Financial Times. 01.02.1981. 65 Эттелаат. 28.02.1980. 66 Кейхан. 28.03.1987. 67 Аш–Шааб. 25.04.1983. 68 Эль–Муджахид [Алжир]. 18.12.1987; Ислам в современной политике

стран Востока. (Конец 70–х – начало 80–х годов XX в.). – М., 1986. – С. 230–235. 69 Аш–Шааб. 11.07.1987. 70 Эттелаат. 09.11.1989; Известия. 26.07.1990; Le Monde. 05.06.1990; Le

Monde diplomatique. Mars 1990, c. 10.

209

71 3a рубежом. – 1990. – № 11. – С. 6; 1990. – № 29. – С. 9; Абрар. 03.03, 17.06.1990.

72 Кейхан. 14.12.1990, 08.02.1991. 73 Кейхан. 11.01.1998. 74 Iran News. 21.01.1998. 75 Эттелаат. 24.04.1980. 76 См.: Валькова Л.В. Саудовская Аравия: нефть, ислам, политика. – М.,

1987. – С. 137–150. 77 Chubin Sh., Zabih S. The Foreign Relations of Iran. Developing State in a Zone

of Great Power Conflict. Berkeley–Los Angeles–London, 1974, c. 186–187. 78 MEED. 16.04.1982, c. 14; 19.08.1983, c. 15. 79 Эттелаат. 20.06.1983. 80 См.: Азия и Африка сегодня. – 1988. – № 3. – С. 16–17. 81 Алиев Р.Я. Ислам в концепциях «национального социализма». (Алжир,

Египет, НДРЙ). – Баку, 1987. – С. 111–116. 82 См.: Известия. 28.07.1990; Арбааташар октобр. 14.10.1989; Le Monde.

13.06.1990.

210

ОГЛАВЛЕНИЕ Предисловие 3 Глава I

Ирано–иракский конфликт: провал курса на экспорт исламской революции вооруженным путем (отношения Ирана с Ираком)

7 Глава II

Некоторые особенности курса на экспорт исламской революции мирным путем (отношения Ирана с Турцией, Пакистаном и Афганистаном)

42 Глава III

Влияние концепции экспорта ислама Р.Хомейни на связи Ирана со странами Персидского залива (Саудовская Apaвия, Кyвeйт, ОАЭ, Оман и Бахрейн)

79 Глава IV

Реакция некоторых арабских стран и организаций на стремление ИРИ превратить ислам в решающий фактор отношений (позиция Ливана, Судана, Египта и ООП)

116 Глава V

ИРИ и «братские» мусульманские страны в свете развития револю-ционных и исламских связей (отношения Ирана с Сирией, Ливией, Алжиром и НДРЙ)

159 Заключение 190 Примечания 193

211

КНИГИ, ИЗДАННЫЕ ИНСТИТУТОМ ИЗУЧЕНИЯ ИЗРАИЛЯ

И БЛИЖНЕГО ВОСТОКА

1995 г.

1. А.З.Егорин "Война за мир на Ближнем Востоке". 2. А.В.Федорченко "Сельское хозяйство Израиля". 3. "Арабские страны: проблемы социально–экономического и

общественно–политического развития" (Совместно с ИВ РАН). 4. "Ближний Восток и современность". Сборник.

1996 г. 1. Абу Мазен (Махмуд Аббас) "Путь в Осло". 2. С.М.Гасратян "Религиозные партии Государства Израиль". 3. А.З.Егорин "Современная Ливия". 4. Д.Н.Руденко "Регулирование внешнеэкономической

деятельности в странах Персидского Залива". 5. А.В.Федорченко "Израиль накануне XXI века". 6. А.О.Филоник, В.А.Исаев, А.В.Федорченко "Финансовые

структуры Ближнего Востока". 7. А.О.Филоник, Н.Г.Рогожина "Юго–Западная и Юго–Восточная

Азия: проблемы водных ресурсов". 8. "Арабский мир в конце XX века". Сборник статей (совместно с

ИВ РАН). 9. "Ближний Восток и современность". Сборник, вып.2.

1997 г. 1. А.З.Егорин, В.А.Исаев "Объединенные Арабские Эмираты". 2. "Арабские страны Западной Азии и Северной Африки". Сборник

статей (совместно с ИВ РАН). 3. "Ближний Восток и современность". Сборник, вып.3. 4. Н.М.Мамедова "Иран в XX веке. Роль государства в

экономическом развитии". 5. "Сирийская Арабская Республика". 6. А.О.Филоник, В.М.Ахмедов, Л.Н.Руденко, З.А.Соловьева,

Н.Ю.Ульченко "Рынки Ближнего Востока". 7. "Ближний Восток и современность". Сборник, вып.4.

212

1998 г. 1. А.Г.Ковтунов "Проблемы интеграции стран Магриба". 2. "Страны Ближнего Востока" Сборник статей (совместно с ИВ

РАН). 3. А.В.Федорченко "Экономика переселенческого общества

(израильская модель) ". 4. Л.И.Данилов "Кто есть кто в Иорданском Хашимитском

Королевстве". 5. С.Б.Багдасаров и А.Н.Чавушьян "Военный и военно–

экономический потенциал стран Ближнего и Среднего Востока" (совместно с ИВ РАН).

6. "Ближний Восток и современность". Сборник, вып.5. 7. "Актуальные проблемы Ближнего Востока". 8. К.А.Капитонов "Ближний Восток в лицах". 9. "Cовременная Саудовская Аравия". 10. К.З.Хамзин "Водные ресурсы бассейна реки Иордан и арабо–

израильский конфликт". 11. М.Г.Закария, А.И.Яковлев "Нефтяные монархии Аравии на

пороге XХI в." 12. "Афганистан: Война и проблемы мира."

Сборник статей (совместно с ИВ РАН). 13. "Иран: Эволюция исламского правления".

Сборник статей (совместно с ИВ РАН).

1999 г. 1. "Арабские страны Западной Азии и Северной Африки". Сборник

статей вып. 3 (совместно с ИВ РАН). 2. "Ближний Восток и современность". Сборник, вып. 6. 3. Г.И.Гучетль "Демократизация в Арабском мире: опыт Туниса и

Сирии". 4. В.А.Исаев, А.О.Филоник "Государство Катар: проблемы разви-

тия". 5. "Национализм и фундаментализм на Ближнем Востоке"

(Совместно с ИВ РАН). 6. " Окружающая среда и развитие в Арабском мире ". Сборник

статей (совместно с ИВ РАН). 7. "Ближний Восток и современность". Сборник, вып. 7.

213

PUBLICATIONS OF THE INSTITUTE OF ISRAELI AND MIDDLE EASTERN STUDIES

1995 1. "War for peace in the Middle East" by A.Egorin 2. "Agriculture in Israel" by A.Fedorchenko 3. "The socio–economic and political development in the Arab World".

(In cooperation with the Institute of Oriental Studies, Russian Acad-emy of Sciences)

4. "The contemporary Middle East", (collection of essays) 1996

1. "The road to Oslo" by Abu Mazen (Mahmud Abbas) 2. "Religious parties in the State of Israel" by S.Gasratian 3. "Contemporary Libya" by A.Egorin 4. "Regulation of external economic activity in the Persian Gulf coun-

tries" by L.Rudenko 5. "Israel on the eve of the XXI–th century" by A.Fedorchenko 6. "Financial Institutions in the Middle East" by A.Filonik, V.Isaev and

A.Fedorchenko 7. "Water resources in the South West and South East Asia " by

A.Filonik and N.Rogozhina 8. "The Arab World in the end of the XX–th century", (collection of

essays). In cooperation with the Institute of Oriental Studies, Rus-sian Academy of Sciences

9. "The contemporary Middle East" № 2, (collection of essays) 1997

1. "United Arab Emirates" by A.Egorin and V.Isaev 2. "Arab countries of Western Asia and Northern Africa", (collection of

essays). In cooperation with the Institute of Oriental Studies, Russian Academy of Sciences

3. "The contemporary Middle East" № 3, (collection of essays) 4. "Iran in the XX–th Century. The Role of State in Economic

Development" by N.Mamedova 5. "The Syrian Arab Republic" 6. "Markets in the Middle East" by A.Filonik, V.Ahmedov, L.Rudenko,

Z.Solovieva, N.Ultchenko 7. "The contemporary Middle East " № 4, (collection of essays)

1998 1. "Problems of integration among the Arab Magrib countries" by

A.Kovtunov 2. "Countries of the Middle East", (collection of essays). In cooperation

with the Institute of Oriental Studies, Russian Academy of Sciences

214

3. "Settler Society Economy: Israeli Model" by A. Fedorchenko 4. "Who is Who in the Hashemite Kingdom of Jordan" by L.Danilov 5. "Military and military – economic Potential of the Middle East-

ern Countries" by S.Bagdasarov and A.Chavushian In cooperation with the Institute of Oriental Studies, Russian Acad-emy of Sciences

6. "The contemporary Middle East" № 5, (collection of essays) 7. "Actual Problems of the Middle East" 8. "Political Portraits of the Middle East" by K.Kapitonov 9. "The contemporary Saudi Arabia" 10. "Water Resources of the Jordan River Basin and the Arab–Israeli

Conflict" by K. Khamzin 11. "Oil Monarchies of Arabian peninsula on the edge of XXI century"

by M.Zakaria and A.Jakovlev 12. "Afganistan: War and Problems of Peace", (collection of essays). In

cooperation with the Institute of Oriental Studies, Russian Academy of Sciences

13. "Iran: Evolution of Islamic Rule", (collection of essays). In coopera-tion with the Institute of Oriental Studies, Russian Academy of Sciences

1999

1. "Arab countries of Western Asia and Northern Africa" № 3, (collec-

tion of essays). In cooperation with the Institute of Oriental Studies, Russian Academy of Sciences

2. "The contemporary Middle East" № 6, (collection of essays) 3. "Democratization in the Arab World: the case of Tunisia and Syria"

by G. Guchetl 4. "The State of Qatar: problems of development" by A.Filonik and

V.Isaev 5. "Nationalism and Fundamentalism in the Middle East". (In coopera-

tion with the Institute of Oriental Studies, Russian Academy of Sci-ences)

6. "The Environment and Development in the Arab World", (collection of essays). In cooperation with the Institute of Oriental Studies, Rus-sian Academy of Sciences

7. "The contemporary Middle East" № 7, (collection of essays)