Annotation

Повесть «Капитан Кайман» основана на пяти ранних рассказах автора.

1

2345678910notes

123456789101112131415161718192021222324252627

28293031323334353637383940414243444546474849505152535455565758596061626364

1 МИСС АДМИРАЛЬША

Из экипажа, остановившегося у дома ювелира Тиме, вышел рослый господин. Зеркальныестекла витрины отразили мужественные, тонкие черты; изящно изогнутый нос и тщательноухоженная небольшая бородка клинышком позволяли предположить в нем француза илиитальянца. Переступив порог магазина, он обернулся и крикнул слуге:

— Марк, поезжай в отель и жди меня там!— Слушаюсь, господин граф, — ответил Марк Летриер и, повернувшись к кучеру,

ухмыльнулся: — Мы не промахнемся! И тогда я тоже сделаюсь таким же, как все эти разодетыегоспода.

Он влез в экипаж и собрался было поудобнее устроиться на заднем сиденье, как вдругзаметил, что кто-то его уже занял, воспользовавшись противоположной дверью.

— Что это вы себе позволяете? — Марк уставился на непрошеного гостя. — Вон отсюда,пока я не помог вам найти выход!

— Тсс…Звук этот, прозвучавший вместо ответа, напоминал шипение дикой кошки, и, судя по

всему, Марку он был хорошо знаком, ибо в сильном смущении он отпрянул назад.— Боже мой, неужели это действительно вы? — Странное чувство заставило его застыть на

месте.— Тихо, ты! На место, Марк! — кратко и повелительно прозвучало в полутьме.Через минуту Марк сидел на козлах рядом с кучером. Экипаж тронулся. Неизвестный

откинулся на подушки и просидел молча до самого отеля, в котором, проживал виконт [1]

Франсуа де Бретиньи. Здесь, не дожидаясь, пока откроют дверь, неизвестный спрыгнул наземлю, бросил слуге графа: «За мной!» — и вошел в вестибюль отеля; навстречу ему ужеспешил распорядитель.

— Готовы ли заказанные мной комнаты?— Да, господин. Вы позволите вас проводить?Оказавшись наверху, неизвестный заказал роскошный ужин, выразив при этом желание,

чтобы Марк ему прислуживал.Слуга с удивлением понял, что апартаменты пришельца непосредственно примыкают к

покоям его хозяина, и скромно стоял в стороне, пока неизвестный коротким кивком не подозвалего. В этот момент распорядитель удалился, и таинственный гость, сбросив плащ, предсталперед Марком Летриером со скрещенными на груди руками.

— Ну?Марк испуганно уставился в прекрасные сверкающие глаза. Да, странная парочка стояла

сейчас друг против друга! Оба среднего роста. Неизвестный был строен, гибок, весьмаподвижен, имел здоровый и вместе с тем нежный цвет кожи; признаки растительности на лицеотсутствовали. Марк, напротив, был широк в плечах, грузен, медлителен; загорелое иобветренное лицо обрамляли густые, коротко остриженные бакенбарды, подбородок был гладковыбрит. Взгляд его, однако, был неспокоен — он все время мигал и глядел в сторону.

— Как тебе нравится на суше?Марк Летриер пожал плечами. Он не понимал, что скрывается за этим вопросом.— Тогда расскажи мне, что это ты вдруг вздумал разыгрывать из себя благородного

господина?

— Мадемуазель Кларион, я…Повелительный жест оборвал его.— Мадемуазель Кларион сейчас в море или еще где-нибудь. Я шевалье [2] де Саккар,

запомни это! Как поживает господин виконт?— Благодарю вас, господин виконт пребывает в добром здравии.— Надо думать! Капитан стал на якорь, а команда работает так, что ребра трещат. Он

дождется того, что я протяну его под килем и он узнает, почем там ракушки! А сейчас я хочуесть!

Летриер молча выскользнул за дверь и принялся усердно исполнять обязанностикамердинера.

Между тем в отель возвратился виконт; не найдя Марка на месте, он потянул шнурокколокольчика. Ему пришлось повторить звонок несколько раз, прежде чем появился слуга; видон имел озабоченный и несколько смущенный. В руках у него был заставленный посудойподнос.

— Марк, в последнее время ты ведешь себя безответственно. Если так пойдет дальше, нашипути могут разойтись.

Летриер медленно поставил поднос на стол и вытер пот с лица.— Господин виконт, я не имею ничего против, ровно ничего, если вы дадите мне расчет.

Дела идут из рук вон плохо, и, похоже, вскорости ветер и вовсе перестанет быть попутным. Я немог прийти раньше только потому, что должен был бегать вверх и вниз по лестницам, кактранспорт с рабами, за которым охотятся английские крейсера.

— В этом не было необходимости, Марк. Ты же знаешь, в такой поздний час я ем оченьмало. Стащи с меня сапоги и принеси халат.

— Извините, сэр, но на это у меня нет времени.— Нет времени? — удивился Бретиньи. — Парень, у тебя, верно, с мозгами не все в

порядке.— Что до моих мозгов, господин виконт, то они вполне в норме, хотя было бы

неудивительно, если бы кое-что и дало сбои. И я не устал есть ваш хлеб, сэр. Однако имеетсяеще кое-кто, кому нужны мои услуги.

— Еще кое-кто? Твои услуги? Мне действительно страшно за твою башку.— Со мной все в порядке сэр. За себя я не боюсь, а вот ваше положение вызывает у меня

опасения. Ведь тот, другой, или, вернее, другая…Его прервали — прозвенел звонок.— Марк! — Звонкий, резкий голос прозвучал из соседней, открытой в коридор двери.Услышав этот голос, Бретиньи испугался так, что отпрянул на несколько шагов назад.— Тысяча чертей! — прошептал он, побледнев. — Это… или меня обманывает слух… не

кто иной, как Кларион.— Конечно, это мисс Адмиральша, господин ви…Договорить Летриеру не удалось. Сильный удар отбросил его в сторону.— Это тебе от мисс Адмиральши, раз уж ты не хочешь замечать шевалье де Саккара! —

раздался гневный голос. — Марш работать, сколько можно ждать ужин, когда тебе взбредет вголову его принести?

Оставив нетронутыми на полу осколки разбитой посуды, камердинер мгновенно исчез задверью.

С двусмысленной улыбкой вошедший остановился перед виконтом.— Может ли шевалье де Саккар рассчитывать на то, что граф Бретиньи примет

приглашение на ужин?

— Кларион! Мыслимо ли?… Видеть тебя здесь… Я, конечно, предполагал… я думал… яверил, что ты… я… я…

— Вполне достаточно, господин виконт! Я вижу, что удовольствие видеть меня лишило васдара речи. Предлагаю пройти ко мне, где мы, вероятно, сумеем изыскать возможности сновавернуть вам власть над вашим утерянным рассудком.

Повелительным жестом он указал на дверь. Бретиньи повиновался и проследовал врасположенную рядом комнату, где Марк спешно заканчивал последние приготовления кужину. Де Саккар бегло оглядел стол.

— Можешь идти, Марк! Я позвоню, когда ты мне понадобишься.Летриер ушел, а двое господ заняли места за столом друг против друга.— Прошу, граф, — предложил шевалье, — ваши нервы нуждаются в подкреплении.Противостоять властному сиянию черных глаз не было возможности, и не тратя времени на

возражения Бретиньи принялся за еду. Наступила долгая пауза, нарушаемая лишь звономтарелок и стуком вилок и ножей. Виконт как будто лишился дара речи, он не отрывал глаз отстола и избегал встречаться взглядом со своим собеседником. Наконец шевалье снял и отложилсалфетку и удобно откинулся в мягком кресле. Бретиньи последовал его примеру, после чегоотважился на вопрос:

— Кларион, что означает твое присутствие здесь?— Ровно то же, что и твое.— Но ты шкипер «Оррибля» и твое место на корабле.— А ты его капитан и твое место там же.— Я передал командование тебе, когда у меня возникли дела в Гамбурге, и тебе это

прекрасно известно.— А я принял его потому, что не верил, что тебе удастся превратить свою поездку в

увеселительную прогулку. На это тебе не хватало моего позволения.— Это вовсе не была легкая прогулка; напротив, было чертовски тяжело вытрясти деньги из

страховой компании за тот самый бриг, который мы… спасли. Но, однако, я считаю это делосамым удачным в моей жизни — ведь мы сначала вынудили весь экипаж проклятого купцапопрыгать за борт, а потом привели разграбленный нами и разбитый корабль в порт под видомсудна, оставленного командой и найденного нами в открытом море, причем пострадавшиесудовладельцы еще и оплатили мне издержки, связанные с заботой об их судне.

— Жаль только, что ты спустил все денежки, полученные тобой в Гамбурге за нашу работу.Послушай, ты рубишь сук, на котором сидишь, уж мне-то это видно лучше всех! Я, конечно,понимаю, что твоя распрекрасная борода весьма помогла тебе в твоих дорогостоящихпохождениях, однако ты мог бы утрудить себя и посильнее изменить свою внешность.Цепляться за бороденку, когда первый встречный может узнать капитана Каймана, — ни на чемне основанная дерзость.

— Не смейся. Естественно, я предпринял опасное путешествие в Старый Свет не для того,чтобы тут же плыть обратно из Гамбурга. К тому же я знал, что «Оррибль» в надежных руках.

— Так вот, я здесь как раз для того, чтобы ты убедился в ненадежности этих рук.— Что ты хочешь сказать? — вздрогнув, спросил Бретиньи.— Ты писал мне из Гамбурга, чтобы я присылал чеки на твой адрес?— Да.— Один из них ты получил?Виконт кивнул.— Другой нет?— Да, это так! И в связи с этим положение мое довольно затруднительно.

— Что вполне объяснимо, принимая во внимание образ жизни, который ты ведешь.— К чему ты клонишь?Шевалье де Саккар презрительно рассмеялся.— Ты хоть раз сделал что-нибудь такое, о чем не стало бы известно мне? К сожалению,

теперь тебе придется несколько себя ограничить, а то и вовсе поголодать!— Что ты имеешь в виду?— Именно то, что говорю. И доказательством моих слов является то, что «Оррибль» попал

в плохие руки.— Ты говоришь загадками! — вскричал Бретиньи. — Женщина! Что случилось?— «Оррибль» захвачен каперами[3].Эти три слова, сказанные с ледяным безразличием, произвели ужасное впечатление на

виконта. Будто подброшенный пружиной, он вскочил с кресла; кровь отлила от лица, казалось,глаза вот-вот вылезут из орбит; медленно, с трудом выговаривая слова, он повторил:

— За-хва-чен… ка…пе…рами!— Да, да! И все пропало, все! Ни одного гвоздя, ни одной щепки не удалось нам спасти от

нашего замечательного «Оррибля». И некому, кроме меня, сообщить тебе об этом. Теперь тызнаешь, почему не пришли деньги.

Бретиньи упал обратно в кресло и некоторое время лежал без движения. Потом схватилстоящий на столе бокал и опрокинул его содержимое себе в рот, наполнил его снова и еще разопустошил.

— Это невозможно, черт возьми, этого не может быть!— А как ты полагаешь, был бы я здесь, будь это не так? Ты думаешь, я бы бросил всех ради

удовольствия мешать тебе тут наслаждаться жизнью? Фи!Бретиньи, казалось, не заметил изрядной доли презрения, которое сопровождало

последнюю фразу, и нетерпеливо потребовал:— Рассказывай! Я должен знать все. Все! И сейчас.— Охотно, дорогой мой. Тем более что чувство бесконечной любви, которое я к тебе

испытываю, не позволяет мне так долго скрывать подробности столь радостного события. Итак,слушай: как мы и договаривались, находясь в Рио, я оформил чек. Корабль прошел полныйремонт, корпус проконопатили и просмолили, трюмы подготовили для рабов, и мы вышли вморе, держа курс на Асуньсьон[4]. Там мы встретили «Коломбо» и приняли на борт три сотничернокожих, которыми тот загрузился на Золотом Береге [5]. Уйди мы тогда от англичан, яполучил бы за них круглую сумму на Антилах.

— Ты взяла товар, как всегда, в кредит?— Нет. Испанец клял плохие времена и уверял, что англичане стали столь бдительны, что

торговлю теперь можно вести только за наличные. Чтобы не упустить товар, мне пришлосьвыгрести из кассы все до последнего доллара. Я это сделал, потому что негры были все как одинмолодые, сильные и здоровые.

— Куда вы пошли?— Я взял курс на Кубу, и нам удалось без проблем достичь Залива [6]. Там мы заметили

английский фрегат, к которому вскоре присоединился еще один, и этот последний имел оченьхороший ход — скоро стало ясно, что без драки нам не уйти. Черных посадили на цепь, и я далприказ подготовиться к бою. Подробности я расскажу потом, сейчас мне хочется быть кратким.

Англичане обошли нас с двух сторон, так что мы оказались в середине и не смоглиизбежать абордажной атаки. Наши матросы дрались как черти, но все было напрасно и помощинам ждать было неоткуда. Многие были изрублены, другие взяты в плен и после короткого

допроса повешены на реях. «Оррибль» был потерян.— Потерян! — заскрежетал зубами де Бретиньи. — Мой прекрасный, мой великолепный

«Оррибль» погиб, взят на абордаж, захвачен, уведен английскими корабельными крысами,которые привыкли дрожать, услышав мое имя! Капитан Кайман, ха! Будь я там, они оказалисьбы в трюмах вместе с чернокожими, скованные попарно.

У него потемнело в глазах. Виконт принялся ходить по комнате большими шагами, пытаясьсправиться с возбуждением. Де Саккар также поднялся и, взявши нож, методично и бездумностал резать на куски дорогую скатерть, покрывавшую стол. Воспоминание о пережитомпоражении превратило его лицо в отвратительную бесформенную маску; под тонкой белойкожей высокого лба вздулись толстые синие вены.

— Если ты думаешь, что на «Оррибле» был хотя бы один трус, эта холодная сталь сейчасокажется у тебя между ребер! — прохрипел он, и глаза его вспыхнули металлическимблеском. — У тебя крепкие руки, и ты умеешь держать руль. Но почему ты считаешь, что японимаю в этом меньше тебя? Корабль нельзя было спасти, и точка! Одно обидное слово, и кто-нибудь один из троих, оставшихся с «Оррибля», — ты, я, или Марк — отправится в ад.

— Но, Кларион, вовсе не доказано, что ты мой шкипер. И, между прочим, я еще не высказалтебе ни одного упрека. Итак, они все погибли, мои храбрые матросы?

— Все.— А ты? Как тебе удалось избежать… проклятье! — избежать петли?— О, это было не так сложно! Я видел, что все кончено, поспешил вниз и быстро

переоделся в женскую одежду, после чего закрылся в каюте и избавился от ключа, выбросив егочерез иллюминатор в море. Когда меня нашли, я выдал себя за пленницу и вызвал своимироссказнями такое сочувствие у англичан, что в дальнейшем со мной обращались с вниманиеми заботой и при первой возможности высадили на берег. Мне было известно твоеместопребывание, и я счел первым делом сообщить тебе о случившемся. «Оррибль» погиб, и мы— мы нищие!

Воцарилось молчание; виконт тоже долго не мог выдавить из себя ни слова. Он снова началходить по комнате, пытаясь восстановить утраченное душевное равновесие.

— Нищие? — прорычал он наконец. — Нет, мы не нищие! «Оррибль» потерян, но тольконенадолго. Я верну его себе.

— Не ожидал от тебя ничего другого! — сказал шевалье. — Мы оба достаточно сильныдухом, чтобы иметь под ногами палубу хорошего корабля. Ты уже думал о средствах?

— Нет! — последовал уклончивый ответ. — Однако нисколько не сомневаюсь, что скорокакое-нибудь средство отыщется.

— Я совершенно того же мнения. С той только разницей, что я это средство уже знаю.— Да? А нельзя ли и мне с ним познакомиться?— Это как раз то, о чем ты сейчас думаешь.— Ты ошибаешься, я не думаю ничего определенного. Самым простым было бы, на мой

взгляд, наняться на «Оррибль» матросами и попробовать с помощью посулов склонить командук измене.

— Мда…— Что ты хочешь этим сказать?— Ты достаточно умен, чтобы понимать, что выполнение такого плана сопряжено с

большими трудностями и что он ненадежен. Такое решение человек избирает, когда у него нетдругого выхода.

— Тебе ведом другой и лучший путь?— Да. Я уже сказал: он как раз тот, о котором ты думаешь.

— Повторяю, ты ошибаешься. Твой рассказ привел меня в такое состояние, что сейчас явообще не способен о чем-либо думать.

— Господин виконт! — многозначительно произнес де Саккар.— Господин шевалье! — В голосе Бретиньи зазвенел металл.Саккар рассмеялся.— Ты действительно считаешь, что можешь скрывать от меня свои мысли?— А ты думаешь, что тебе абсолютно все известно.— Бывает, что да. В особенности когда это касается тебя.— Что ж, если ты и правда такой умный, расскажи, о чем я сейчас думаю!— Хорошо! — Де Саккар задумчиво улыбнулся. — Как ты знаешь, я тебя не переоцениваю;

однако считаю, что ты достаточно умен, чтобы помнить… — Он подошел к виконту ипрошептал: — Драгоценности герцогини Орштадтской, которые находятся сейчас у твоегохорошего знакомого ювелира Тиме, как раз и являются тем средством, которое позволит намлегко и быстро достигнуть наших целей.

— Женщина! — воскликнул Бретиньи, отпрянув. — Ты исчадие ада! Ты сатана!— Благодарю за лестное мнение; я доволен, потому что сатана — это вполне достойная

внимания персона. В некоторых случаях. Между прочим, твой испуг как раз и показывает, что яугадал. Этот Тиме физически сильный человек?

— На нас его не хватит.— Надо думать. В понедельник, то есть завтра, около девяти часов, ювелир должен отдать

украшения. Несколько позже он покинет дом герцогини Орштадтской с суммой, которой намбы вполне хватило для того, чтобы вернуть «Оррибль». Однако оставь меня сейчас; обдумай всееще раз! Через час я тебя жду здесь снова, и тогда мы примем окончательное решение.

Бретиньи послушно удалился. Придя к себе, он бросился на софу. Однако, недолгопролежав на ней, он встал и нервно начал мерить комнату большими шагами.

— Кто бы мог подумать еще час назад! «Оррибля» нет, и мисс Адмиральша здесь. Всекончено, виконт! Несчастный, добропорядочный Тиме, предполагал ли ты, что благородныйгосподин де Бретиньи, которого ты ввел в свой дом и в общество, на самом деле не кто иной, каккапитан Кайман? Кстати, откуда Кларион могла иметь столь точные сведения? Видимо, она ужедавно находится поблизости и наблюдает за всеми моими шагами. Вероятно, о главном онатолько догадывается. Она меня знает, и ум у нее острый: надо быть осторожнее.

Походив еще некоторое время по комнате, он почувствовал, что к нему вернулось душевноеравновесие. И когда прошел час и виконт снова направился в соседний номер, его обуревалиуже совсем иные чувства.

Зрелище, представшее перед ним, когда он отворил дверь, заставило его застыть на месте.Шевалье де Саккар куда-то пропал, а на том удобном диване, где он час назад находился, сиделамолодая дама удивительной красоты.

— Кларион! — воскликнул виконт.— Подойди ближе и сядь со мной рядом, — прошептала она и протянула ему изящную

маленькую ручку. Ее голос звучал теперь совсем не так, как раньше. Бретиньи сделал два шага иупал к ее ногам. Казалось, тон и предмет их предыдущего разговора были полностью забыты.

Двумя днями позже небольшой городок был взбудоражен известием об ограблении иубийстве ювелира Тиме. При этом была похищена не только огромная сумма, составлявшаястоимость украшений герцогини Орштадтской, но также все ценные предметы, которые имелпри себе ювелир. Слишком поздно подозрение пало на виконта де Бретиньи. Со своим слугой инеким господином де Саккаром он исчез сразу после убийства. Следы вели в Гамбург. Там троеподозреваемых сели на пароход, шедший в Америку, и, когда преследователи оказались в

Гамбурге, они были уже где-то далеко в океане. В те времена Европу и Америку еще несвязывал кабель телеграфа…

2 В КОМПАНИИ ТРАППЕРОВ

Обширные американские прерии, простирающиеся от отца всех рек Миссисипи кподножию Скалистых гор с другой стороны этой мощной горной гряды, вплоть до границысуши, имеют определенное сходство с бесконечными просторами океана, и сходство этопроявляется не только в терминах одной физической географии. Сравнивать морские равнины исаванну следует не по их внешности, а по воздействию, которое они оказывают на человека,покинувшего когда-то родной дом, чтобы на долгие годы доверить свою судьбу ненадежнымокеанским течениям, или на того, кто, оседлав коня, с риском для жизни пересекает бескрайниепространства американских Соединенных Штатов.

Старый мореход, проведший свою жизнь под парусами какого-нибудь неплохоготрехмачтового корабля, уже не может жить на суше; когда он становится не годен к тяжелойморской работе, то покупает себе маленький домик недалеко от моря и смотрит с тоской илюбовью в вечно меняющуюся и никогда не знающую покоя даль, пока тяжелая рука смерти несомкнет его усталые веки.

Сумевший противопоставить свою волю опасностям Дикого Запада испытывает похожиечувства. Случись ему оказаться в местах, над которыми простерла свое благословение — и своепроклятие — цивилизация, его все равно будет тянуть за палисад, в неизвестность безграничныхпросторов, где требуется напряжение всех физических и духовных сил, чтобы не погибнуть вотчаянной схватке с множеством смертельных опасностей. В старости такой человек редконаходит себе тихое место, как это случается с отплававшим свое моряком, осевшим на берегу;ему не нужны ни тишина, ни покой, — оседлав мустанга, он снова и снова уходит за горизонт итам, вдали, он однажды исчезнет навсегда. Возможно, спустя годы случайный охотник увидитего побелевший скелет на выжженной солнцем равнине или высоко в горах среди скал, норавнодушно проедет он мимо и ему будет безразлично имя того, кто принял здесь, скорее всегоужасную, смерть. Дух Запада груб, в нем нет сострадания и тонких чувств; он готов уступатьтолько физическому напору, не знает других законов кроме законов природы; тут выживаюттолько мужчины, способные найти опору в самих себе. Здесь, несмотря на все договоры, снова иснова изгоняемый с предписанных мест обитания, живет народ, богато одаренный природой, нотем не менее обреченный на неизбежное вымирание в отчаянной схватке с государством,которое обратило все находящиеся в его распоряжении огромные физические и духовныересурсы, все чудеса техники и науки на то, чтобы подавить сопротивление противника. Междуумирающим гигантом и набирающей силы «культурной нацией», сжимающей мощной рукойгорло противника, уже столетия идет непрекращающаяся война, равной которой не найдешь нина одной странице истории; герои этой войны, будь они известны миру, затмили бы блескомсвоих деяний героев классической древности. И нет на земле такого оружия, которое неприменили бы друг против друга в стремлении к взаимному уничтожению неприметные с виду,но грозные эти соперники.

Если с ружьем на плече выйти из Форт-Гибсона, что в Арканзасе, и двинуться вверх потечению реки, то по прошествии нескольких дней пути можно увидеть маленький поселок,состоящий из нескольких довольно примитивных домиков, небольшой площади и стоящегонесколько в стороне блокгауза, грубая вывеска на котором уже издали позволяет узнать в немсалун. Сказать, что облик хозяина этого заведения радовал глаз, было бы большимпреувеличением, однако и он со своей стороны не предъявлял слишком суровых требований к

посетителям. Никто не знал, кем он был раньше и откуда пришел, и он также никого неспрашивал о его имени, роде занятий или цели поездки. У него можно было купить нужнуювещь, поесть и выпить, провести время за игрой в карты или бросить кости, а потом отправитьсядальше своей дорогой. Кто много спрашивает, тому нужно много времени, а американец ценитсвое время дороже, чем ответы, которые он предпочитает получать, вовсе не задавая вопросов.

В тот день и час, о которых пойдет речь, в зале салуна сидели несколько мужчин, чейвнешний вид никак нельзя было счесть подходящим для приличного общества. Одеты они быликто во что горазд, но общее впечатление сразу наталкивало на мысль, что это настоящиетрапперы и переселенцы, которые навряд ли уже помнили, что такое хороший портной: принадобности они без разбора покупали первую попавшуюся мало-мальски подходящую вещь.

Там, где собираются вместе несколько белых людей, наверняка есть что выпить и, ужнаверное, кто-нибудь рассказывает в подробностях интересный и поучительный случай изжизни. Присутствующие как раз молчали и смотрели перед собой, из чего можно былозаключить, что одна из тех «мрачных и кровавых» историй, которые частенько доводитсяуслышать в приграничных областях, была только что рассказана и теперь каждый копался впамяти, надеясь вспомнить нечто никому еще не известное. Вдруг один из охотников, сидевшийу маленького окна, крикнул:

— Гляньте, кто это там, у реки! Если мои старые глаза мне не лгут, эти двое прямо как изкнижки. Вы только посмотрите, как они сидят в седлах — уж так ладно и изящно, ну просто какна картинке. Что им вообще нужно, такого рода господам, в наших шикарных лесах?

Все, за исключением одного, повскакали со своих мест, чтобы посмотреть на чужаков;говоривший остался сидеть за столом, широко раздвинув локти. Он выполнил свой долг, идальнейшее его не интересовало. Этот человек являл собой весьма своеобразную фигуру.Похоже, природа хотела изготовить из него кусок веревки, до такой степени все в нем быловытянуто, — лицо, шея, грудь, нижняя часть тела, руки и ноги были длинными, почтибесконечно длинными и при этом столь слабыми и ненадежными, что казалось, первый порывветра разметет его, как пук соломы. Лоб его был открыт, на затылке размещалось нечто когда-тобывшее цилиндром, а сейчас не поддающееся описанию; вытянутое лицо украшала борода,которая, однако, едва насчитывала сотню волос; они в беспорядке свисали со щек, подбородка иверхней губы почти до пояса. Одет он был в охотничью куртку, которая, судя по всему, быласшита во времена его ранней юности; она едва покрывала верхнюю половину тела, а рукавапростирались лишь на пару дюймов дальше локтей. Два странных предмета, в которые былиобернуты ноги, очевидно, раньше являлись голенищами пары огромных морских сапог, теперь,однако, они весьма походили на печные трубы; у щиколоток они смыкались с тем, чтоназывается horse-feet — род обуви, изготавливаемый в основном в Южной Америке из ещетеплой лошадиной кожи.

— Ты прав, Пит Холберс, — решил один из выглянувших наружу, — это гринхорны [7];пускай делают что хотят!

Любопытные вернулись на свои места. Снаружи стал слышен топот лошадиных копыт;зазвучал отрывистый и резкий голос, принадлежащий человеку, явно привыкшему отдаватьприказания. Потом дверь открылась и в помещение вошли двое, о которых только что шла речь.

В то время как о том, кто вошел последним, нельзя было сказать особенно много, тот, когоон сопровождал, в другой обстановке, несомненно, не остался бы незамеченным.

Он не был физически очень сильным человеком, однако своеобразная, не частовстречающаяся манера держаться придавала его облику властность и силу. Правильное, красивоочерченное и сильно загоревшее лицо было обрамлено густой черной бородой. Одет он был сиголочки, а оружие — его самого и его спутника — имело такой вид, будто его только что

принесли из магазина, такое оно было гладкое и чистое.Настоящий траппер или переселенец испытывает неодолимое отвращение к внешнему

лоску. При этом больше всего его раздражает начищенное до блеска ружье; грязь же на немсвидетельствует, по его мнению, о том, что оно употребляется не для украшения, но вернослужит в смертельной схватке с врагом. Здесь, где цена человека определяется вовсе не тем, какон одет, замашки щеголя довольно быстро вызывают неприязнь и нужен весьма небольшойпредлог, чтобы она проявилась.

— Добрый день, друзья! — произнес вошедший, снимая с плеча двуствольное ружье иставя его в угол, что никогда не пришло бы в голову опытному человеку. И, повернувшись кхозяину, который рассматривал его наполовину с любопытством, наполовину с презрением, онспросил:

— Где здесь можно найти мастера Винклаи?— Хм, вполне возможно, что это я и есть, — пробурчал тот.— Возможно? — Вошедший был немного уязвлен. — Что это значит?— Это значит, что вообще-то меня зовут мастер Винклаи. Иногда, правда, нет — когда мне

это не нравится.— Так! И как вам сейчас нравится?— А это в зависимости от того, что вам нужно от мастера Винклаи, сэр!— Для начала промочить горло мне и моему приятелю, а потом я хочу получить от вас

одну справку.— Насчет выпить — вот, будьте любезны! И справку я тоже постараюсь вам дать такую,

что лучше и не бывает. Я ведь знаю, как надо обходиться с джентльменом.— Оставь джентльменов в покое, Винклаи, здесь они не в цене! — сказал приезжий

господин, между тем как он с недовольной миной отвел от губ бокал. — Мой вопрос касаетсяДедли-Гана[8].

— Дедли-Гана? — удивленно спросил хозяин. — Что вы от него хотите?— Это мое дело, если позволите. Я слышал, он у вас бывает?— Хм. И да и нет, сэр. Если угодно. Раз уж вы не даете мне ответ на мой вопрос, то

разрешите и мне не дать ответ на ваш. Здесь есть люди, которые, вероятно, знают то, что вамнужно. Из них двое очень хорошо знакомы с тем, кого вы ищете.

Он замолчал и повернулся спиной. Приезжий, поставленный на место таким чистоамериканским манером, спокойно обратился к остальным:

— Это правда — то, что говорит Винклаи?Ответа не последовало. Тогда он повернулся к длинному:— Не будете ли вы столь добры дать мне ответ, мистер Немой?— Послушайте, вы, меня зовут Холберс, Пит Холберс. Но если вы спросите еще триста

человек вместо меня, то и тогда никто из них не будет знать, почему отвечать должен именноон. Чего вы хотите от Дедли-Гана?

— Ничего такого, что было бы ему неприятно. Мое имя — Генри Мертенс, и я с моимдругом Петером Вольфом прибыл с востока, чтобы кое-что найти здесь, в лесу. Сейчас мненужен надежный и расторопный человек. Дедли-Ган как раз такой, и я хотел бы вас спросить,как с ним встретиться.

— Может быть, он и есть тот человек, который вам нужен, но вот хочет ли он сам этого —это другой вопрос. Мне не кажется, что вы ему подходите.

— Да? Может быть, вы и правы, а может, и нет. Итак, вы не хотите мне помочь?Холберс не спеша повернул голову и посмотрел в угол, где сидел тот, кто не сдвинулся с

места при известии о приближении чужих.

— А ты как думаешь, Дик Хаммердал?Все это время Дик сидел наклонив голову и уделял столь пристальное внимание

содержимому своего стакана, что до сих пор даже не счел нужным поднять глаза на вошедших.Сейчас он обернулся и сдвинул шляпу на затылок, будто для того, чтобы дать мозгам побольшепростора для разумного ответа.

— Это неважно, что я думаю. Пусть ищет Полковника! — сказал он, после чего повернулсяобратно и снова уперся взглядом в свой стакан. Чернобородый, однако, остался недоволен такимкратким и неполным ответом и подошел поближе к Дику.

— Кто такой Полковник, мистер Хаммердал? — спросил он.Дика это весьма удивило.— Это неважно, кто такой Полковник. Полковник — значит главный. Дедли-Ган у нас

главный, вот мы и зовем его Полковником.Чернобородый не смог удержаться от смеха, услышав подобного рода логические

рассуждения от траппера. Он примирительно положил руку ему на плечо и попыталсяпродолжить разговор:

— Ну, не горячитесь! Если человека о чем-нибудь спрашиваешь, он обычно тебе отвечает.Так поступают везде, и я не думаю, что в Арканзасе должно быть по-другому. Где можно найтиэтого Полковника?

— Неважно, где его можно найти. Вы с ним встретитесь, и хватит об этом!— Хо-хо, дружище, мне этого мало. Я хочу знать, где и когда это произойдет.Дик Хаммердал удивился еще сильней. Его, вольного человека прерий, кто-то заставляет

ввязываться в ненужный ему разговор? Этого он не мог оставить просто так. Дик взял со столасвой стакан, не слишком охотно допил его и затем поднялся. Теперь его можно было охватитьвзглядом с ног до головы.

Если бы мы рискнули взять для сравнения присутствующего здесь же Пита Холберса, тоДик Хаммердал являлся полной его противоположностью. Это был низкорослый и чрезвычайнотолстый парень, какие в Америке встречаются не так уж часто, и трудно было с первого взглядарешить, вызывает ли его облик непроизвольное желание смеяться или внушает страх. Толстое,короткое туловище было втиснуто в жилет из буйволовой кожи, однако исходная субстанция, изкоторой жилет этот был сделан, к описываемому времени отсутствовала, поскольку каждаядыра, по тем или иным причинам появлявшаяся на нем, латалась первым попавшимся кускомшкуры или другим имеющимся материалом и теперь жилет состоял из одних заплат, которыележали друг на друге, как куски черепицы на крыше. Ноги его были обуты в весьма странныйрод обуви; во всяком случае, название «сапоги» или «ботинки с гетрами» к ней не подходило, ана голове красовался сильно потертый бесформенный предмет, когда-то, должно быть, бывшийшляпой. Шрамы и царапины на тщательно выбритом обветренном лице с маленькимипронзительными глазками придавали его облику довольно воинственный вид; рукисвидетельствовали о привычке к тяжелому труду.

Вооружение Дика было обычным для белого охотника, однако ружье, которое он положилперед собой на стол, стоило того, чтобы рассмотреть его поближе. Честно говоря, оно и наружье не очень-то было похоже, а производило, скорее, впечатление дубинки, выломанной где-то в лесу и припасенной для ближайшей драки. Приклад давно потерял свою первоначальнуюформу, был местами расщеплен, весь изрезан, расцарапан — как будто его изгрызли крысы;между ним и дулом набилось такое количество пыли, грязи и всякой всячины, что в результатедерево, железо и не имеющий отношения к делу мусор образовали неразделимое целое. Дажелучший европейский стрелок не решился бы сделать выстрел, воспользовавшись такимненадежным сооружением, из опасения, что оно тут же разлетится на куски; однако в прериях и

сейчас еще довольно часто можно встретить подобного рода ружье — кажется, что его изарядить-то нельзя, однако его хозяин очень редко мазал.

Итак, он встал перед чужаком, оглядел его не поддающимся описанию взглядом и сказал:— Где и когда это должно произойти, не имеет никакого значения. Вы думаете, Дик

Хаммердал десять лет ходил в школу, для того чтобы научиться разговаривать? Что я сказал, тосказал, больше ни слова, а кому этого мало, тот может пойти и послушать проповедь у кого-нибудь другого. Здесь прерия, и легкие человеку нужны не для болтовни, а для того, чтобыдышать. Запомните это!

— Дик Хаммердал, заметно, что вы десять лет ходили в школу, потому что язык у васподвешен как у хорошего мормонского проповедника. Однако я думаю, вы забыли то, о чем явас спрашиваю. Итак, еще раз: каким образом и где я могу встретиться с Дедли-Ганом?

— Черт возьми, парень, я сыт по горло! Вы же слышали, что вы его найдете, и этого вполнедостаточно. Ползите к своему стакану и ждите. Еще не хватало, чтобы какой-то гринхорн читалмне тут катехизис!

— Гринхорн? Вы сказали — гринхорн? А нет ли у вас желания познакомиться с моимножом?

— Что вы, сэр! Какое мне дело до вашего ножа? Бейте им тараканов, а если вам этого мало,можете резать жаб. Еще мне не хватало бояться какой-то булавки! Ваши манеры не годятся длябелого человека; могу это повторить еще раз. Нравится вам это или нет, все равно вызеленорогий козел, или вы имеете что-то против? — сказал Дик и снова сел.

— Да, имею.Он отошел в угол, где стояло его ружье, взял его, взвел курок и произнес:— Мистер Хаммердал, где можно найти вашего Полковника? Даю вам одну минуту; если

за это время вы не ответите на мой вопрос, то вы навсегда потеряете способность отвечать навопросы. Здесь прерия, и каждый сам издает себе законы.

Тот, к кому он обращался, в это время равнодушно рассматривал свой стакан, и по его видуникак нельзя было понять, услышал ли он высказанное требование. Остальные посетителисалуна были страшно рады возникшей потасовке, которую они рассматривали в качествеприятного времяпрепровождения, и в предвкушении развязки переводили взгляды с одногопротивника на другого. Один только Пит Холберс, казалось, был неколебимо уверен не только висходе противостояния, но и в том, в каких именно формах оно будет протекать. Удобнозасунув пальцы под ремень, он вытянул свои бесконечные ноги на всю их длину, будто для того,чтобы они не мешали ему видеть происходящие события.

Чужак сказал:— Ну, мистер, минута прошла! Получу я ответ или нет? Считаю: один… два… тр…Полностью выговорить опасное число «три» ему не удалось. Хаммердал, сидевший до счета

«два» без движения, с невообразимой быстротой схватил свое старое ружье, в тот же мигповернул его в нужном направлении, все увидели короткую вспышку, и в тесном помещениираздался страшный грохот. Разбитое ружье чужака вывалилось у него из рук и упало на пол. Вследующую секунду и сам он лежал рядом с ружьем, придавленный коленом Дика, причем вруках у последнего был большой охотничий нож, который он приставил к его груди.

— Ну, гринхорн, скажи «три», чтобы я смог тебе ответить, — презрительно предложилДик.

— К черту, мастер, отпустите меня, я не имел в виду ничего серьезного. Я бы ни за что невыстрелил!

— Потом мы все хорошие. Не выстрелил бы? Значит решил устроить спектакль для старогоохотника, которого зовут Дик Хаммердал? Смех, да и только! Мне все равно, стали бы вы

стрелять или нет, юноша! Вы направили оружие на белого человека и по законам прериизаслуживаете того, чтобы вам распороли брюхо. Теперь считаю я: один… два…

Лежащий сделал отчаянную, но бесплодную попытку освободиться, после чего взмолился:— Не убивайте меня, мистер; Полковник — это мой дядя!Охотник отвел в сторону нож, но противника отпускать не стал.— Полковник… ваш дядя? Скажите это кому-нибудь другому, а я еще подумаю, прежде

чем поверить.— Это так. И он будет вам не очень признателен, когда узнает, что вы со мной сделали.— Так! Мда! Ну, то ли вы и в самом деле его племянник, то ли нет — это все равно; я вас

немного пощекотал и думаю, что это был хороший урок. Слишком много чести для гринхорнов,чтобы мой нож лишал их жизни. Вставайте!

Сказав это, он пошел к своему столу, на котором лежало оставленное им ружье. Взяв его вруки, Дик принялся его заряжать. Его маленькие блестящие глазки внимательно разглядывалистарое, грозное оружие, лицо осветилось любовью и заботой — именно это чувство неизменновызывало у него данное занятие.

— Да, такое ружье, как это, вряд ли еще где-нибудь найдешь, — высказал свою точкузрения хозяин салуна, воспринявший происшествие с полным спокойствием; дым,наполнивший помещение, его не волновал.

— Хотелось бы думать, разбавитель спиртного, — добродушно сказал Дик, — оно внеплохом состоянии и всегда под рукой, когда требуется.

В этот момент дверь тихо отворилась, несмотря на то, что сидящие у окна не заметилиперед этим никакого движения на улице, и в зал бесшумными шагами вошел человек, вкотором, хотя он был одет как белый охотник, сразу можно было узнать индейца.

Одежда его была опрятной и чистой, что редко встречается среди людей его цвета кожи.Охотничья куртка и гетры, изготовленные из сыромятной телячьей кожи, в выделываниикоторой женам индейцев нет равных, были аккуратно сшиты и украшены искусно сделаннойбахромой. На ногах он имел мокасины из лосиной шкуры; этот род обуви не повторяет формуноги, однако является удобным и долговечным. Головной убор отсутствовал; темные густыеволосы были собраны в узел, покоившийся на голове подобно тюрбану.

Оглядев собравшихся спокойным, благородным взглядом, индеец направился к столу, закоторым сидел Дик. Он выбрал самое неподходящее место, ибо тот злобно заорал:

— Что тебе нужно тут, около меня, краснокожий? Это место мое! Иди поищи себе другое!— Красный человек устал; белый брат оставит его в покое! — мягко сказал индеец.— Устал или нет, это все равно. Мне противно смотреть на твою красную шкуру!— Моей вины в этом нет; ее дал мне Большой Дух.— От кого ты ее получил, это все равно. Ты мне не нравишься!Индеец снял с плеча ружье, поставил его прикладом на пол, положил скрещенные руки на

верхний конец дула и спросил, теперь уже не так мягко:— Мой белый брат владеет этим местом?— Не твое дело.— Ты сказал правильно: это не мое дело, но также и не твое, поэтому красный человек

будет сидеть там же, где белый.И он сел. В том, как он произнес последние слова, было нечто такое, что произвело

впечатление на ворчливого охотника, и он оставил его в покое.Тут подошел хозяин и спросил краснокожего:— Что тебе нужно в моем доме?— Дай мне хлеба, чтобы поесть, и воды, чтобы выпить! — ответил тот.

— У тебя есть деньги?— Если бы ты пришел ко мне в вигвам и попросил есть, я бы не взял с тебя денег. У меня

есть золото и серебро.Глаза хозяина заблестели. Индеец, у которого есть золото или серебро, является желанным

гостем в любом месте, где есть «огненная вода». Он ушел и вскоре вернулся с огромнымкувшином, который вместе с хлебом поставил перед гостем.

— Белый человек ошибается; такой воды я не хотел!Хозяин посмотрел на него с удивлением. Он еще никогда не видел индейца, который мог

устоять перед спиртным.— Тогда чего ты хочешь?— Красный человек пьет только воду, которую дает земля.— Ну, так катись туда, откуда пришел. Я здесь для того, чтобы делать деньги, а не служить

у тебя водоносом! Плати за хлеб и пошел вон!— Красный брат заплатит и уйдет, но не раньше, чем ты продашь ему то, что ему нужно.— Что ты хочешь?— Ты держишь магазин, где можно покупать?— Да.— Тогда дай мне табак, порох, пули и спички.— Табак ты получишь; порох и пули я индейцам не продаю.— Почему нет?— Потому, что они не для вас.— Но твои белые братья их могут купить?— Надо думать!— Все мы братья; все мы умрем, если не сумеем подстрелить себе дичь; у нас всех должны

быть порох и пули. Дай мне то, что я попросил.— Ты этого не получишь!— Это твое последнее слово?— Последнее!Индеец схватил его левой рукой за горло, а правой вытащил длинный нож.— Ты больше не будешь продавать порох и пули твоим белым братьям. Большой Дух дает

тебе только мгновение. Так продашь мне то, что я хочу, или нет?Охотники повскакали со своих мест, и на их лицах было явно написано желание броситься

на краснокожего, держащего стальной хваткой стонущего хозяина салуна. Индеец, однако,нисколько не испугался и крикнул грозно, гордо подняв голову:

— Кто посмеет тронуть Виннету, апача?Слова его произвели удивительное действие.Как только они были произнесены, угрожающие возгласы тут же сменились знаками

дружбы и внимания. Виннету — это было имя, внушавшее уважение самым смелым охотниками звероловам.

Этот индеец был сыном Инчу Чуны, самого знаменитого из вождей апачей. С давних порвраги присвоили этому племени кличку «Пимо» за его всем известную трусость ивероломство[9]; так продолжалось до тех пор, пока вождем не стал Инчу Чуна; при немвчерашние трусы стали превращаться в умелых охотников и храбрых воинов; апачей сталибояться далеко по ту сторону горного хребта, их смелые походы всегда заканчивались громкимуспехом. Отряды их были малочисленны, но они проникали далеко на восток, прорываясь черезрайоны, населенные врагами. В этих походах прославился своими подвигами Виннету, сынИнчу Чуны. Несмотря на свою молодость — ему было всего двадцать пять, — он уже был

главным действующим лицом повествований у ночных костров.— Отпусти! — завопил хозяин. — Если ты Виннету, ты получишь все, что захочешь!— Хуг! — В гортанном голосе Виннету послышалось облегчение. — Большой Дух

подсказал тебе ответ, человек с красными волосами; иначе я отправил бы к твоим предкам тебя,а также каждого, кто посмел бы мне помешать!

Он отпустил его, и, пока хозяин отправился за требуемым, подошел к Хаммердалу испросил:

— Почему белый человек сидит здесь и веселится, когда красные враги угрожают еговигваму?

Дик отвел глаза от стакана и проворчал:— Какая разница, сижу ли я тут или где-то еще. Ты меня знаешь, апач?— Виннету никогда тебя не видел, но на твоей куртке есть знак моего храброго друга, и

Виннету знает, что ты один из его людей. Должен ли большой охотник Дедли-Ган одинсражаться за скальпы огаллала, которые за ним охотятся?

— Огаллала? — Дик Хаммердал подпрыгнул на месте, будто увидев у себя под столомогромную змею; Пит Холберс также встал и, сделав всего один шаг своими длинными ногами,оказался рядом с индейцем. — Что знает красный человек об огаллала?

— Поспеши к своему вождю, ты все узнаешь у него.Он повернулся к хозяину, который был уже тут, отстегнул от пояса подсумки для пороха,

пуль и припасов и, после того как хозяин наполнил их, полез рукой за свою серого цветаохотничью рубашку.

— Виннету даст красный металл человеку с красными волосами!Винклаи схватил плату и стал разглядывать тяжелый брусок с жадным блеском в глазах.— Золото, настоящее, чистое золото, здесь никак не меньше сорока долларов! Индеец, где

ты его взял?— Какое это имеет значение? — Он произнес эти слова, небрежно пожав плечами, и в

следующее мгновение исчез из комнаты.Хозяин огляделся, широко раскрыв рот.— Послушайте, джентльмены, у этого краснокожего мерзавца, похоже, больше золота, чем

у нас всех, вместе взятых. Мне никто еще так хорошо не платил за порох, как он. Я думаю,стоит за ним последить, наверняка у него еще что-то есть при себе; сдается мне, у него и лошадьтут где-нибудь недалеко спрятана, это так же верно, как то, что у ножа есть рукоятка!

— Не советовал бы вам этого делать, приятель, — сказал Дик Хаммердал, собираясь вдорогу. — Виннету, апач, — это не тот человек, которого легко можно обвести вокруг пальца.Есть у него золото или нет, это не имеет значения — просто так его никто не получит!

Пит Холберс положил ружье на плечо и сказал:— Нам пора, Дик, пора. Мы должны спешить изо всех сил. Этот индеец редко ошибается и

в том, что касается этих собак огаллала, скорее всего, тоже прав, пропади они пропадом. Однакочто делать с этими? — И он указал на двоих чужаков.

— Они поедут с нами, — ответил Дик и повернулся к чернобородому.— Если вы хотите увидеть Дедли-Гана, вам сейчас самое время отправляться в дорогу,

мистер Мертенс. Кстати, судя по имени, вы немец?— Да, мой спутник и я — немцы по рождению. Мы приехали из Германии.— Немцы? Хм, будь вы китайцы или турки, это было бы все равно; но немцы мне по душе

— они храбрые люди. Некоторые из тех, кого я знал, умели держать ружье так, что попадалибизону в глаз. Итак, вперед, приятель! Время не ждет.

Четверо мужчин вышли из салуна наружу. Хаммердал сунул два пальца в рот и громко

свистнул. На его свист приковыляли две спутанные лошади, которые паслись неподалеку.— Ну, а вот и наши клячи! Теперь в путь, мистер Мертенс и… как бишь вас зовут? —

спросил он его спутника.— Вольф, Петер Вольф, — ответил тот.— Петер Вольф? Не слишком-то хорошее имя! Зовись вы Джон, или Тим, или, к примеру,

Билл, это было бы куда ни шло, но Петер Вольф — тут можно язык сломать или вывихнуть себечелюсть. Ну что ж, садитесь на коней и поехали.

— Куда пропал индеец? — спросил Мертенс.— Апач-то? Это все равно, куда он пропал. Он сам знает, куда ему ехать, и я ставлю мою

лошадь против козленка, что мы его встретим снова, когда он это сочтет подходящим, и как разтогда он нам и будет нужен больше всего.

Казалось, пари, предложенное Диком, было не очень серьезным, поскольку далеко некаждый с готовностью согласился бы выставить хорошего, упитанного козленка против старойколченогой кобылы, за острым как нож хребтом которой висело изрядное количество прожитыхлет и которая скорее походила на помесь козы и осла, нежели на лошадь. Ее голова быланевероятно большой и толстой, о хвосте вообще речи не было, так как там, где раньшеразмещался пышный султан из конских волос, теперь беспомощно торчал короткий ихудосочный обрубок, в коем даже под микроскопом невозможно было бы найти ни малейшегоследа волос. Грива также отсутствовала; на ее месте можно было увидеть грязную, спутаннуюполосу из пуха и перьев, по обе стороны шеи плавно переходивших в длинную шерсть, которойбыло покрыто все ее костлявое туловище. Судя по старательно поджатым губам, увеликолепного животного полностью отсутствовали зубы; маленькие, старательно косящиеглаза свидетельствовали о далеко не дружелюбном характере.

Тем не менее смеяться над старым Росинантом[10] решился бы только незнакомый сЗападом человек. Подобное животное обычно верно служит владельцу в течение половины его,хозяина, жизни, разделяя с ним смертельные опасности и тяжелый труд в любую погоду, в жаруи в холод, под дождем и снегом и, будучи уже в возрасте, обладает весьма ценными качествами,так что поменять его на кого-то другого — дело весьма трудное и болезненное. Все это былохорошо известно Дику Хаммердал у, почему он и продолжал держать старую, заезженнуюкобылу, вместо того чтобы иметь под седлом молодого могучего мустанга.

Экипировку Пита Холберса также нельзя было назвать роскошной. Он восседал намаленьком, коротком и толстом жеребце, который был столь низок ростом, что длинные ногивсадника едва ли не волочились по земле. Но, несмотря на тяжелый груз, движения животногобыли грациозны и легки, и чувствовалось, что такому коню вполне можно доверять.

Что касается лошадей остальных, то видно было, что они выращены на спокойной фермегде-нибудь на востоке, и только время могло дать ответ, годятся ли они на что-нибудь здесь.

Быстрая езда через высокий лес продолжалась много часов. К вечеру путники достиглиоткрытой прерии; покрытая цветущими гелиотропами, она раскинулась во все стороны подобнопестрому ковру, заканчиваясь в бесконечной, казалось, дали у темнеющего горизонта.

Отдохнувшие с утра лошади не были утомлены, поэтому решено было продолжить путьчерез саванну, прежде чем начать устраивать ночной лагерь. Лишь когда на небе уже блестелизвезды и давно уже отсиял последний луч солнца, Хаммердал остановил лошадь.

— Стоп, — сказал он, — день кончился, пора завернуться в одеяла! Не так ли, старый енотПит Холберс?

В те времена, на Дальнем Западе, название этого симпатичного зверька с полосатымхвостом охотно употреблялось трапперами в качестве обращения.

— Как хочешь, Дик, — проворчал Холберс, испытующе глядя вдаль, — однако не лучше ли

нам отмахать еще милю? Или три, или пять? Четыре умелые руки и два ружья были бы нужнеетам, у Полковника, чем здесь, на лужайке, где жужжат жуки и порхают ночные бабочки.

— Плевать на бабочек. У нас тут двое господ, которые еще не знают, что такое прерия, инадо дать им отдохнуть. Глянь, как пыхтит гнедой под Петером — чертовски трудное имя! —Вольфом; да, посмотри, как он хрипит, будто у него там целый Ниагарский водопад в горле; итот рыжий, на котором повис Мертенс, весь в пене. Итак, слезаем; начнет светать — поедемдальше.

Оба немца, не привыкшие к столь долгой верховой езде, действительно очень устали имгновенно последовали приказу. Лошади были привязаны длинными лассо, и после скромногоужина, когда определили очередность дозоров, все кроме тех, кто дежурил первым, легли спатьпрямо на траве.

Утром двинулись дальше. Оба траппера были молчаливыми людьми, из которых трудновыжать хотя бы одно слово, если это не было действительно необходимо; кроме того, теперьони находились не в безопасном салуне, где можно беззаботно спустить со стапеля ту или инуюисторию, а в прерии, где нельзя ни на секунду ослаблять внимания к малейшим деталямокружающей обстановки; в довершение всего известие, принесенное Виннету, способно былозамкнуть рот самому разговорчивому человеку. Так и случилось, что Мертенс, у которого с утракое-что вертелось на языке, вынужден был держать его за зубами, а когда пришла ночь, то всебыли настолько заняты устройством на ночлег, что слушать его никто не захотел и,недовольный, он завернулся в одеяло и стал ждать, когда придет сон.

Так, в быстрой езде по прерии, прошло несколько дней, почти без слов, и лишь на пятыесутки, ближе к вечеру, Дик Хаммердал, который все время находился впереди, вдруг остановилкобылу и в следующее мгновение уже сидел в траве на корточках и очень внимательноразглядывал следы на земле. Потом он крикнул:

— Посмотрите-ка, Пит Холберс, не иначе как кто-то тут проехал незадолго до нас; можешьсожрать меня с потрохами, если это не так. Слезай и иди сюда!

Холберс наступил левой ногой на землю, поднял затем правую над крупом своего коня ислез, после чего нагнулся посмотреть на след.

— Не знаю, как ты, Дик, — проворчал он, — а я думаю, что это был индеец.— Был ли это краснокожий или нет, все равно, но лошадь белого оставляет не такой след,

как эта. Садись обратно на свою лошадь, а я посмотрю дальше!И он пешком пошел по лошадиному следу, в то время как его умная кобыла без лишних

напоминаний сама последовала за ним.Пройдя несколько сот шагов, он вдруг застыл и обернулся.— Слезай снова, старый енот, и скажи мне, что это такое? — Он показал рукой на землю.Холберс нагнулся и, тщательно осмотрев место, сказал:— Дик, если ты считаешь, что это тот самый апач, то ты, наверное, прав. Та же бахрома,

кусок которой висит здесь, на кактусе, была на нем тогда, в салуне. Такой я не видал ни уодного краснокожего — обычно они просто подрезают края. Здесь он слез с лошади, чтобы что-то посмотреть, и тут-то эти колючки и оборвали бахрому. Я думаю… ну-ка, Дик, посмотринаправо! Чьи ноги тут стояли?

— Клянусь твоей бородой, Пит, это какой-то негодяй индеец, который пришел с тойстороны и здесь свернул. А ты что думаешь?

— Мда, у этого апача дьявольски острые глаза, наверняка он увидел самый первый след, икто знает, сколько бы мы здесь ходили, ничего не подозревая.

— Первыми мы этот след заметили или не первыми, все равно; достаточно того, что мы егонашли. Однако дикари редко путешествуют по прерии в одиночку. Как пить дать, у него где-то

рядом спрятана кляча и наверняка поблизости торчит целая шайка с луками и намалеванной нащитах разной чертовщиной. Давай-ка хорошенько осмотримся, а то как бы нам не наткнутьсяна кого-нибудь из них!

Он внимательно оглядел горизонт и недовольно покачал головой:— Послушайте, Мертенс, у вас там сбоку висит мешок. Почему бы вам его не открыть? А

то, может, там у вас какая-нибудь птица спрятана и вы боитесь, что она улетит?Мертенс развязал мешок, вытащил оттуда подзорную трубу и, не слезая с лошади, протянул

ее охотнику. Тот открыл прибор, поднес его к глазам и начал снова осматривать горизонт.Через пару минут он вдруг удивленно поднял брови и сказал с улыбкой:— Вот тебе труба, Пит Холберс. Посмотри-ка вон туда и скажи мне, что это за длинная

прямая линия тянется с востока на запад по северной стороне горизонта?Холберс последовал указанию. Через некоторое время он опустил инструмент и произнес,

задумчиво потирая свой длинный острый нос:— Дик, если ты считаешь, что это как раз проходит железная дорога на Калифорнию, то ты

не такой глупый, как можно подумать.— Глупый?.. Дик Хаммердал глупый? Приятель, придется мне немного пощекотать тебя

ножом между ребер, но тогда твой длинный язык будет висеть изо рта как кусок корабельногоканата! Дик Хаммердал глупый! Слыхали вы когда-нибудь такое? Между прочим, глупый онили нет, это все равно; но если кто вздумает купить его дешевле, чем он стоит, то очень скороувидит, что просчитался. Кстати, что общего имеет железная дорога со следами краснокожего,которые мы только что видели? Что ты по этому поводу думаешь, Пит Холберс, самый умныйиз всех умников?

— А когда будет ближайший поезд, Дик?— Точно не знаю, но полагаю, что сегодня.— Ну, тогда краснокожие наверняка его и ждут.— Наверно, ты прав, старый енот. Но вот откуда он пойдет, с той стороны или с этой?— Тебе нужно съездить в Омаху или в Шайенн, там тебе дадут справку; на мне расписание

не висит!— Я этим бумажкам так и так не верю. Однако это все равно, с востока он появится или с

запада, потому что, если он только придет, они его остановят. Только вот будем ли мы спокойносмотреть, как они снимают скальпы с пассажиров, это другой вопрос. Что ты скажешь?

— Считаю своим долгом начистить им рыло.— Я того же мнения. Итак, слезаем с коней и вперед! Их дозорные скорее заметят

верхового, чем того, у кого имеются мозги и кто вследствие этого идет пешком. Надопосмотреть, где они засели. Однако будьте готовы стрелять: если они нас заметят, то ружья —это первое, что нам понадобится!

Медленно и осторожно, внимательно оглядываясь по сторонам, они двинулись вперед.Следы, которым они следовали и которым сопутствовали следы апача, вели сначала кжелезнодорожной насыпи, потом вдоль нее, до тех пор пока вдалеке не стали видны невысокиехолмы.

Здесь Дик снова остановился.— Где прячутся эти мерзавцы — это, конечно, все равно, но пусть меня поджаривают до

тех пор, пока я не стану таким же тощим, как мастер Холберс, если они не затаились вон затеми горками. Дальше нам нельзя, ибо…

Слово застыло у него на языке, а ружье мгновенно оказалось у щеки; через секунду он егоснова опустил. Несколько впереди, на другом склоне насыпи, появился человек; он быстроперебрался через путь и минуту спустя уже стоял перед четверыми мужчинами. Это был апач.

— Виннету видел, как идут бледнолицые, — сказал он, — они напали на след огаллала ибудут спасать огненного коня от гибели!

— Хорошо, — произнес Хаммердал, — счастье, что это не был кто-нибудь другой, потомучто он бы попробовал мою пулю и мы бы выдали себя выстрелом. Но куда дел апач своюлошадь? Или он обходится без мустанга в этих диких землях?

— Лошадь апача — как собака, которая лежит и ждет, когда вернется ее хозяин. Минулоуже много солнц, как он увидел огаллала и пошел к реке, которую его белые братья зовутАрканзас. Он думал найти там своего друга Дедли-Гана, но его не было в вигваме. Тогда онснова последовал за красными людьми и теперь хочет предупредить огненного коня, чтобы онне упал на тропе, которую они разрушили.

— Ну и ну! — проворчал Пит Холберс. — Вы только посмотрите, как умно эти негодяипринялись за дело. Если бы только знать, с какой стороны придет поезд!

— Огненный конь придет с востока; конь с запада уже прошел, когда солнце было прямонад головой у вождя апачей.

— Что ж, выходит дело, мы знаем, в каком направлении нам двигаться. Однако когда поездбудет здесь? Пит Холберс, твое мнение.

— Дик, ты все еще продолжаешь думать, что я прихватил с собой расписание. Скажи мнетогда по крайней мере, куда я его засунул.

— Уж конечно, не в свою пустую башку, старый енот, потому что у тебя там, как впустыне, только ветер и пыль, причем постоянно. Но смотрите: солнце заходит, через четвертьчаса будет достаточно темно и мы сможем посмотреть на этих красных мерзавцев, что они…

— Виннету был за их спинами, — прервал его апач, — и видел, как они навалили деревьяпоперек пути, чтобы огненный конь остановился.

— Их много?— Возьми десять раз по десять, и это будет меньше половины воинов, которые лежат на

земле и ждут прихода бледнолицых. А лошадей еще больше — они хотят взять с собой вседобро, которое везет огненный конь.

— Они просчитаются! Что думает делать Виннету?— Он останется здесь и будет наблюдать за красными людьми. Мои белые братья должны

скакать навстречу огненному коню и остановить его, чтобы огаллала не увидели, что он погасилсвой горящий глаз и остановился.

Совет был хорош, и им тотчас же воспользовались. Время прихода поезда было неизвестно,и это означало, что он может появиться в любую минуту; поэтому всякое промедление былоочень опасно, — ведь, для того чтобы огаллала ничего не заметили, остановить поезд надо былодостаточно далеко от их засады. Виннету остался на месте, а четверо остальных снова сели наконей и быстрой рысью двинулись вдоль насыпи на восток.

Они скакали уже около четверти часа, как вдруг Хаммердал придержал лошадь ипосмотрел в сторону.

— Интересно, — произнес он, — не сидит ли там кто-нибудь в траве, вроде козы или… эй,Пит Холберс, скажи-ка, что это может быть за животное?

— Если ты думаешь, что это лошадь апача, которая сидит тут как привязанная и ждет, покавернется хозяин, то я с тобой согласен!

— Ты прав, старый енот! Но поспешим, не будем пугать мустанга — у нас есть делаповажнее. Встретим мы поезд или нет — все равно, но предупредить его мы обязаны, и чемдальше это произойдет, тем лучше. Краснокожие не должны видеть его огни и то, что оностановился, иначе они поймут, что их план раскрыт.

3 ДЕДЛИ-ГАН

Четверо мужчин снова двинулись вперед. Быстро темнело; прошло немногим болееполучаса, и на прерию опустилась ночь; в небе засияли звезды. Сейчас всадникам не помешалобы немного лунного света; однако позднее, при приближении к индейцам, он стал бы толькопомехой, поэтому отсутствие луны на небе было вполне благоприятным обстоятельством.

Ночью, на ровной местности, мощный фонарь американского паровоза дает знать о егоприближении, когда он находится еще очень далеко от наблюдателя; необходимо было проехатьдовольно большое расстояние, чтобы остановить поезд там, где свет паровозного прожектора небыл бы виден из засады, поэтому Дик пустил свою кобылу галопом; остальные последовали егопримеру.

Наконец он остановился и спрыгнул с лошади; спутники сделали то же самое.— Так! — сказал Дик. — Я думаю, теперь запас Достаточно большой. Спутайте лошадей и

поищите сухой травы, чтобы мы могли подать знак.Приказание выполнили, и скоро была собрана куча сухих стеблей, которую при

необходимости можно быстро поджечь с помощью пороха.Расстелив одеяла, путники легли на землю и стали вслушиваться в ночь, в то же время не

спуская глаз с того направления, откуда должен был появиться поезд. Оба немца хорошопонимали, что должно произойти, но чувствовали себя, однако, столь неискушенными в жизнина Диком Западе, что даже не помышляли о том, чтобы прервать молчание и как-то повлиять наход событий.

Им не оставалось ничего другого, как только полностью положиться на охотников. Авокруг стояла тишина, лишь слышно было, как лошади щиплют траву да где-то кричит ночнаяптица. Минуты текли долго, и ожидание становилось томительным.

Вдруг далеко в кромешной тьме появилось слабое светлое пятнышко. Сначала едваразличимое, оно быстро становилось все ярче и ярче.

— Пит Холберс, что ты скажешь вон о тех огнях святого Иоганна?— Да, как раз то, что ты подумал, Дик Хаммердал!— Полагаю, что это самая умная мысль, возникшая в твоей голове с тех пор, как ты

родился, старый енот! Локомотив это или нет, все равно, однако ясно, что пора переходить кделу.

Мертенс, когда поезд приблизится, кричите что есть мочи; и вы тоже, Петер Вольф, — тьфуты пропасть, бывают же такие имена, язык заплетается! Орите сколько хватит сил. Обостальном позаботимся мы.

Он взял собранную траву, свил из нее толстый жгут и посыпал его порохом. Потомвытащил из-за пояса револьвер.

Теперь приближение поезда ощущалось по все более отчетливому шуму колес, и шум этотпостепенно перерастал в грохот, подобный отдаленному небесному грому.

— Набери побольше воздуха, Пит Холберс, раскрой пошире рот, и зареви так, как толькоты это можешь, старый енот! Поезд пришел! — закричал Хаммердал я озабоченно посмотрел налошадей, которые, не привыкшие к подобному повороту событий, испуганно фыркали ипрядали ушами, пытаясь разорвать ремня, которыми они были привязаны.

— Петер Вольф… черт бы побрал такие мерзкие имена! — посмотрите, чтобы лошади несбежали. При этом можете продолжать кричать.

Момент настал. Выбрасывая перед собой сноп ослепительного света, поезд гремел ужесовсем близко. Хаммердал поднес револьвер к жгуту и нажал на курок. Порох тотчас жевспыхнул; сухая трава начала тлеть. Дик схватил жгут и начал размахивать им в воздухе, покатот не превратился в ярко пылающий факел. Тогда он, держа факел в руке, ярко освещенныйпламенем, пошел навстречу паровозу.

Машинист, видимо, сразу заметил через переднее защитное стекло, что впереди что-тонеладно, так как факел успел сделать всего несколько колебаний в воздухе, когда паровоз издалрезкий свисток, за ним другой; в ход были пущены тормоза, колеса заскрежетали и заскрипели,и перед четверыми мужчинами проплыл длинный ряд грохочущих и лязгающих буферамивагонов. Все бросились вслед за поездом, который уже заметно сбавил ход.

Наконец он остановился. Не обращая внимания на проводников, которые, перегнувшисьчерез ограждения, смотрели на него сверху, Дик Хаммердал бежал вдоль вагонов к локомотиву;добравшись до него, он набросил предусмотрительно прихваченное с собой одеяло напаровозный прожектор и закричал:

— Выключите весь свет!Тотчас исчезли все фонари. Служащие Тихоокеанской железной дороги — люди опытные

и, кроме того, мужественные и не лишенные здравого смысла. Они подумали, что этот призыв,наверное, имеет под собой основание, и мгновенно ему последовали.

— Дьявольщина! — раздался голос из кабины локомотива. — Какого черта вы закрылифонарь? Кто вы такой и что все это значит?

— Какая разница, кто я, — сказал зверобой, — но там, дальше, обосновались индейцы, исдается мне, что они разобрали путь.

— Проклятье! Снова эти краснокожие собаки! Как нам вас благодарить, приятель?В темноте кто-то спрыгнул на землю, пожал Дику руку и отдал приказ открывать вагоны.Буквально через минуту охотники были окружены толпой и поразились весьма

значительному числу людей, выпрыгивающих из купе, чтобы узнать причину неожиданнойостановки.

Вкратце Хаммердал обрисовал ситуацию и произвел большое впечатление на собравшихсяпассажиров и персонал поезда.

— За последние полгода это уже третий случай, — сказал машинист, — они нападают напоезда и грабят их именно на этом участке, и всякий раз это оказывается делом рук проклятыхогаллала, — это один из родов племени сиу, дикость и враждебность которых можно смягчитьтолько пулей. Но на этот раз они ошиблись и получат все, что заработали. Сразу всю сумму!Они думают, что этот поезд полон товара, как и предыдущие, а охраны всего пять или шестьчеловек. Но к счастью, мы на этот раз загрузили пару сотен рабочих, которые едут строитьмосты и тоннели в горах, а это храбрые люди и почти у всех при себе оружие, так что делобудет не таким уж трудным и, я думаю, доставит нам удовольствие.

Он поднялся на паровоз и спустил лишний пар, который с резким шипением вырвался изклапанов и наполнил окружающее пространство белым туманом. Затем он спустился обратно,чтобы оценить имеющиеся в его распоряжении силы, и сказал:

— Для начала скажите мне, приятель, как ваше имя? Должен же я знать, кого мы должныблагодарить за столь важное предупреждение.

— Пока я жив, мое имя Хаммердал, сэр, Дик Хаммердал.— Отлично, а как зовут его?— Это все равно, сэр, как его зовут, но, поскольку у него по чистой случайности все-таки

есть имя, думаю, что я никого не обижу, если оно вам станет известно. Он себя именует ПитХолберс, и это парень, на которого можно положиться.

— А остальные, вот он и тот, у лошадей?— Эти двое — немцы из Германии; их имена — Генрих Мертенс и — вот чертово имя! —

Петер Вольф. Не говорите эти два слова сразу, сэр, вы сломаете себе челюсть.— Well, — захохотал машинист, — не у каждого такой чувствительный язык, как у вас,

мистер Хаммердал!— Хаммердал? Дик Хаммердал? — послышался вдруг глубокий, сильный голос, и сквозь

толпу пробился какой-то мужчина.— Welcome, дружище! Думал встретить вас в убежище, и вот на тебе. Никак не ожидал!

Что вас привело сюда?— Какая вам разница, Полковник, однако у меня при себе есть малость пороха, свинца и

табаку. Здесь Длинный Пит, мы с ним сидели у мастера Винклаи, ирландца, и там, кстати,прихватили с собой двух немцев, которые хотели бы видеть Дедли-Гана, то есть вас.

— Дедли-Ган! — воскликнул машинист, подойдя поближе к неизвестному. — Так это всамом деле вы, сэр?

— Да, меня зовут и так! — последовал короткий и простой ответ. Говоривший былмужчина среднего роста, однако очень широк в плечах; на нем была обычная одежда зверобоя.Толпившиеся вокруг, услышав это имя, несколько отступили назад.

— Отлично, сэр, значит, с нами как раз тот, кому мы смело можем передать командование.Вы согласны взять на себя дело?

— Если джентльмены не имеют ничего против, тогда почему нет?Ответом ему был гул общего одобрения. Этому известному охотнику, о котором все

слышали, но едва ли кто знал в лицо кроме тех немногих, кого он собрал вокруг себя, спокойноможно было передать руководство предстоящей операцией.

— Естественно, они все согласны. Итак, мы ждем ваших приказаний, и пусть онипоследуют как можно быстрее! У нас нет времени; не стоит заставлять этих краснокожихмошенников ждать нас слишком долго, — решил инженер.

— Well, сэр, я только хотел бы сказать пару слов этому человеку! Дик Хаммердал, кто ещес вами из убежища?

— Никого, Полковник! Остальные — кто дома, а кто в горах.— Но с вами должен быть кто-то еще, Дик, ведь, насколько я вас знаю, вы не ушли бы

просто так от краснокожих, не оставив кого-нибудь присмотреть за ними.— Какое это имеет значение, как я оттуда ушел, однако если вы принимаете Дика

Хаммердала за идиота, который забыл оставить соглядатая, то вы в нем смертельно ошиблись,Полковник! Там остался один, и такой, что лучше не найти, — это Виннету, апач. Он увидел ипредупредил нас там внизу, у ирландца, а потом пошел по следу огаллала и снова на наснаткнулся.

— Виннету, апач? — спросил машинист, в то время как по толпе прошел гул одобрения. —Боже, сегодня день встреч! Он один стоит целой компании охотников, и, если он на нашейстороне, это означает, что негодяи надолго запомнят эту ночь. Где он?

— Он залег как раз рядом с индейцами, с левой стороны от рельсов. Я думаю, там все впорядке, иначе он был бы уже здесь, чтобы нас предупредить.

— Хорошо, — произнес Дедли-Ган, — теперь я скажу вам свое мнение: мы разделимся надва отряда, которые пойдут на сближение с индейцами по двум сторонам от железной дороги.Один отряд поведу я, другой… давайте вы, сэр?

— Само собой! — сказал инженер. — Собственно, я не имею права покидать свой пост, но,с другой стороны, пара здоровых рук вам не помешает, а мой кочегар в состоянии присмотретьза машиной в мое отсутствие. Мне, конечно, не усидеть здесь, когда я услышу пальбу. Значит, я

иду с вами! — И, повернувшись к персоналу, он продолжил: — Вы остаетесь у вагонов и будьтевнимательны, иногда не знаешь, что может случиться. Том!

— Сэр! — ответил кочегар.— Ты знаешь, как обращаться с машиной. Чтобы нам не терять времени, как только ты

увидишь условный знак, поведешь поезд вперед. Но двигайся медленно, так медленно иосторожно, как только сможешь, — путь может быть поврежден! Что касается того, чтобы я велвторой отряд… Мистер Дедли-Ган, я не думаю, что подхожу для этого. Я буду драться, но я невестмен и опыта в таких делах у меня нет. Думаю, будет лучше, если вы найдете кого-нибудьдругого.

— Хорошо, сэр. Я не слишком охотно отпускаю вас, но здесь есть человек, который сделаетсвою половину дела так же хорошо, как я — свою, поэтому вы можете спокойно доверить емулюдей. Дик Хаммердал, а вы что думаете по этому поводу?

— Полагаю, Полковник, что вы неспособны на неверные действия.— Надеюсь! Хотите взять под начало половину людей?— Хм, если люди за мной последуют, то я охотно поползу впереди! Порох у меня сухой и

пуль в достатке. Думаю, мое ружье сумеет сказать пару ласковых слов краснокожим. Однаколошади, Полковник, должны остаться здесь — их посторожит Мертенс.

— Мне это не по душе, — возразил немец, — я иду с вами.— Что вам по душе, а что нет — не время разбираться; но раз вы не хотите оставаться, так

это может сделать другой, Петер Вольф, — к черту такие кривоногие имена!Однако последний тоже отказался и лошадей поручили вниманию одного рабочего, из тех,

что не имели при себе оружия.Ударные силы были поделены. Дедли-Ган и Дик Хаммердал встали во главе отрядов; поезд

остался стоять там где стоял, мужчины двинулись вперед. Через несколько минут надместностью воцарилась тишина, не нарушаемая никакими звуками. Все говорило о том, что мири покой таят в себе приближающийся миг кровавого сражения.

Первый и довольно длинный отрезок пути прошли обычным шагом, не нагибаясь; однако,приблизившись к месту предполагаемой схватки, все легли на землю и поползли один задругим, отталкиваясь руками и ногами и заходя с двух сторон к месту, где засел противник.

— Уфф! — кто-то тихо сказал над ухом Дедли-Гана. — Всадники огненного коня могли быостаться здесь и подождать, пока Виннету уйдет вперед и вернется!

— Виннету? — Дедли-Ган даже немного привстал. — Разве мой красный брат забыл, каквыглядит его белый друг?

Виннету всмотрелся и, несмотря на темноту, узнав его, прошептал:— Дедли-Ган! Благословен Большой Дух, показавший сегодня апачу твое лицо; пусть он

благословит твою руку, чтобы она убила своих врагов! Мой брат скакал на огненном коне?— Да. Золото, которое он нашел благодаря апачам, он продал на востоке и теперь едет

обратно, чтобы найти еще. Зачем мой мудрый" брат хотел уйти и потом вернуться?— Душа ночи черна, а дух вечера темен и угрюм; Виннету не смог узнать брата, лежащего

на земле. Однако он видел человека, который стоит там, на холме, и ждет, когда придет поезд.Апач уйдет, чтобы закрыть глаза огаллала, потом он вернется! — В следующее мгновение онисчез.

Несмотря на темноту ночи, на близлежащем холме можно было различить фигуручеловека, которая даже для тренированного глаза зверобоя представлялась смутным и неяснымпятном на фоне усыпанного звездами неба. Очевидно, огаллала выставили дозорного, чтобы онвовремя увидел свет приближающегося поезда. Белому человеку было бы весьма трудно, аскорее, даже невозможно подобраться к нему незамеченным; Дедли-Ган, однако, хорошо знал,

как отлично апач умеет ползать, и поэтому он понимал, что огаллала скоро исчезнет.Прижавшись к насыпи, он ни на мгновение не упускал его из вида. И в самом деле, прошло

лишь несколько минут, как вдруг около дозорного мгновенно выросла какая-то фигура и оба,сцепившись, покатились по земле. Нож апача сделал свое дело.

Прошло довольно много времени, прежде чем он вернулся; никем не замеченный, проползон вокруг всего лагеря индейцев и теперь мог доложить Дедли-Гану о результатахрекогносцировки.

Огаллала сняли с пути несколько рельсов и положили их вместе со шпалами и стволамидеревьев поперек дороги. Поезд вместе с пассажирами ждала страшная судьба, налети он напреграду. Краснокожие, сохраняя полную тишину, лежали немного в стороне от сооруженногоими препятствия, поодаль стояли их лошади. Присутствие этих животных не позволялонезаметно приблизиться к индейцам, поскольку лошади прерий по своей чуткости ни в чем неуступают собакам и ржанием оповещают хозяина о приближении любого живого существа.

— Кто их ведет? — спросил Дедли-Ган.— Матто-Си, Медвежья Лапа. Виннету имел с ним дело, в свое время он мог убить его.— Матто-Си? Это храбрейший из сиу; он ничего не боится и может доставить нам много

хлопот! Он силен как медведь и хитер как лис; наверняка он не взял всех своих людей с собой— я думаю, что изрядную долю он оставил в прериях. Умный воин иначе не поступит.

— Уфф! — Глубоким вздохом Виннету дал знать о своем согласии со сказанным.— Мой красный брат мог бы взять половину моих людей и поискать резервы Матто-Си.Виннету последовал указанию, в то время как Дедли-Ган, осторожно перебравшись через

рельсы, подполз к Дику Хаммердалу и сказал ему:— Еще триста ярдов, Дик, и вы прямехонько упретесь в индейцев. Я разделил моих людей

и послал половину вместе с Виннету в прерии, чтобы…— Послали вы их туда или нет — это все равно, — шепотом прервал его Дик, — однако для

чего вы это сделали, Полковник?— Огаллала ведет Матто-Си…— Медвежья Лапа? О Боги! Это значит, что перед нами самая храбрая часть племени, и я

думаю, что где-то не слишком далеко в прерии он держит свой резерв.— Я того же мнения. Я послал Виннету, чтобы он отсек этот резерв, а с остальными

попробую добраться до их лошадей. Если нам удастся их захватить или рассеять по прерии,тогда краснокожие пропали.

— Well, well, Полковник. Дик Хаммердал и его пушка тоже не останутся в стороне. Мынабьем поезд скальпами!

— Итак, вы со своими ждете, пока не раздастся первый выстрел, тогда индейцы поймут, чтомы за их спинами, и бросятся к вам, и тут-то вы их и накроете. Однако ждите, Дик, пусть ониподойдут к вам поближе, когда вы сможете хорошо их видеть, каждого человека, чтобы ни однаваша пуля не пролетела мимо цели!

— Не беспокойтесь, Полковник! Дик Хаммердал хорошо знает, что он должен делать.Будьте только осторожны с лошадьми, мустанг индейца чует белого человека за десять миль!

Дедли-Ган исчез в темноте, а толстый траппер пополз вдоль цепи своих людей, чтобыобъяснить им, как надо действовать.

Вернувшись, он занял место рядом с Питом Холберсом, который последние несколькочасов вел себя весьма молчаливо. Дик тихо сказал ему:

— Пит Холберс, старый енот, очень скоро начнутся танцы!— Раз ты так считаешь, то так оно и будет, Дик! Ты, конечно, рад этому?Хаммердал хотел ему ответить, но в этот момент в стороне сверкнула короткая вспышка, за

которой последовал громкий хлопок — прежде, чем Дедли-Ган отдал приказ, один изследовавших за ним рабочих пальнул из ружья. Огаллала моментально вскочили на ноги ипомчались к своим лошадям. Однако всегда сохраняющий присутствие духа Дедли-Ган, едвауслышав предательский выстрел, поспешил исправить последствия небрежности.

— Вперед, парни, к мустангам! — крикнул он, бросился огромными прыжками кпривязанным лошадям и достиг их вместе со своими людьми раньше, чем это сделали индейцы.В мгновение ока были срезаны ремни, и испуганные животные начали разбегаться по прерии.

Плотный прицельный огонь остановил наступающих дикарей. Потрясенные потерейлошадей, не имея возможности в темноте оценить численность противника, они на какое-товремя застыли на месте, подставив себя пулям. Но вот прозвучал громкий призыв вождя;индейцы развернулись и стали отходить, имея намерение залечь с другой стороны насыпи и подее прикрытием подготовиться к ответным действиям.

Но едва они оказались на гребне насыпи, как вдруг всего в нескольких шагах перед ними,будто из-под земли выросла темная шеренга; ослепительный залп более чем из пятнадцатиружей на мгновение осветил темноту ночи, и отчаянный вой раненых засвидетельствовал, чтоотделение Дика Хаммердал а целилось неплохо.

— Пули вон и за мной! — заорал Дик, выстрелил из второго ствола и, бросив бесполезноетеперь ружье, выхватил из-под длинной охотничьей куртки томагавк, страшный боевой топорЗапада, и в сопровождении Пита Холберса и храбрейших из рабочих устремился насмешавшиеся ряды дикарей.

Казалось, индейцы, ошеломленные внезапным ударом, полностью потеряли рассудок —спереди и сзади враг, и спасение можно найти только в бегстве. Но снова прозвучала резкаякоманда Матто-Си и все дикари мгновенно пропали. Они бросились наземь и предпринялипопытку ползком прорваться в прерию сквозь ряды нападавших.

— На землю, парни, и ножи в руки! — громовым голосом крикнул Дедли-Ган и бросился воставленный лагерь индейцев.

Он думал, что там наверняка есть достаточное количество горючего материала, — ведьиндейцам, на случай если бы их план удался, потребовалось бы освещение. Он не ошибся. Влагере было сложено несколько больших куч хвороста. С помощью пороха он зажег их; сталосветло, и в свете пламени он увидел множество оставленных копий и одеял. Это был отличныйгорючий материал.

Дедли-Ган поручил заботу об огне одному из подбежавших рабочих, а сам поспешил кместу, где ночное сражение уже распалось на множество кровавых единоборств.

Среди дорожных рабочих в основном были люди, видавшие в жизни всякое и умеющиепостоять за себя, однако манера ведения рукопашного боя индейцами, которые теперь, присвете костров, смогли оценить свое положение и поняли, что числом они значительнопревосходят противника, не оставляла им никаких шансов для успешного противостояния. Там,где они дрались один на один, индеец, как правило, одерживал верх, и все большее число белыхбойцов падали на землю под мощными ударами томагавков.

Из числа нападавших только трое владели этим оружием — Верная Рука, Дик Хаммердал иПит Холберс, показавшие на деле, что при равном оружии тренированный и обладающий болеевысокой духовной организацией белый имеет преимущество в схватке.

Дедли-Ган находился в середине толпы дикарей; его спокойное, освещенноеколеблющимся светом пламени лицо выражало решимость и силу воли. Молниеноснымиударами своего боевого топора он искусно сдерживал напиравших на него краснокожих.Некоторые из них уже корчились у его ног с раскроенными черепами. В стороне от негонаходилась забавная пара знакомых нам героев, стоявших, несмотря на разницу в росте, спина к

спине — способ, которым эти своеобразные, но опытные охотники защищали друг другу тыл.Это были Дик Хаммердал и Пит Холберс. Низкорослый Дик, который в своем костюме могпроизводить впечатление беспомощного, демонстрировал кошачью ловкость: держа длинный,обоюдоострый нож в левой руке, правой размахивая тяжелым боевым топором, он давалдостойный отпор любому противнику. Его длинная куртка, похожая на черепичную крышу,отражала подобно кольчуге направленные на него удары ножей. Длинный Пит водил руками ввоздухе как осьминог, распластавший свои щупальца в ожидании добычи. Его тело, состоявшее,казалось, из одних только костей и жил, демонстрировало теперь необыкновенную силу ивыносливость; его топор падал на врагов с удвоенной высоты, он доставал им дальше, чемлюбой другой, при том что ноги его ни на дюйм не сдвигались с места, и тот, кто подходил нарасстояние равное размаху его топора, неминуемо погибал. За эту манеру сражаться ихпрозвали «вращающийся тост». Как известно, тост представляет собой два куска хлеба,сложенных маслом друг к другу и слегка поджаренных. Хаммердал и Холберс во время бояповорачивались друг к другу спиной и образовывали единое целое, и, хотя из двух кусков хлебастоль разной длины тост было бы сделать весьма трудно, прозвище это за ними закрепилось.Среди белых выделялись еще двое — это были оба немца. Они подобрали где-то томагавкиубитых индейцев и теперь орудовали ими с такой легкостью и уверенностью, как будто давноупражнялись в этом роде фехтования.

Среди рабочих также были мужественные люди, сразившие многих индейцев, — дикари неособенно охотно сражались с ними один на один. Победа склонялась уже на сторону белых;оставшиеся в живых краснокожие сбивались во все более тесную группу.

Внезапно из темноты прерии раздался громкий боевой клич, немедленно подхваченныйоборонявшимися индейцами. Дедли-Ган оказался прав: Матто-Си, мудрый вождь огаллала,оставил значительную часть наличных сил в прерии, и теперь они примчались к месту сраженияи дело мгновенно приняло другой оборот. Те из огаллала, кто бежал с поля битвы, заметивприбытие подкрепления, также стали возвращаться назад, и в результате охотники и рабочие отнападения вынуждены были перейти к защите, которая с каждой минутой становилась все болееотчаянной.

— Все назад, за насыпь! — крикнул Дедли-Ган, мощными ударами топора прорубил себедорогу и первым выполнил свой собственный приказ, показывая пример, как это надо делать.

Питу Холберсу понадобилось лишь несколько шагов, чтобы оказаться рядом с ним. ДикХаммердал, чтобы расчистить себе путь, вытащил револьвер и, расстреляв все заряды, бросилсяк насыпи. Оказавшись на ее гребне, он споткнулся, упал через голову и кубарем полетел вниз подругому откосу насыпи, как раз под ноги Дедли-Гану. Поднявшись, он посмотрел на предмет,который оказался у него в руках. Это была как раз та штука, которую он задел ногой там,наверху, после чего инстинктивно схватил ее и удержал в руках во время падения. Предмет былпохож на старую дубинку.

— Мое ружье, честное слово, это мое ружье, я как раз там его и бросил! Пит Холберс, чтоты на это скажешь, старый енот?

— Если ты думаешь, Дик, что это хорошо, то…Ему не удалось договорить, ибо огаллала преследовали их и битва разгорелась с новой

силой. Пламя пожара, горевшего за дамбой, осветило сцену, которая свидетельствовала о том,что борьба подходит к концу и исход ее складывается далеко не в пользу белых. Ихпредводитель уже хотел посоветовать своим бойцам спасаться бегством в темноте, как вдруг заспинами дикарей раздались выстрелы и большая группа мужчин, размахивая оружием,врезалась в толпу краснокожих. Это был Виннету со своим отрядом. В темноте очень труднобыло различить какие-либо следы, поэтому поиски предполагаемого резерва не дали результата.

Когда Виннету увидел зарево пожара, он заключил из этого, что его присутствие на местесражения является необходимым, и, поспешив туда, прибыл как раз в тот момент, когда делоеще можно было спасти. Его помощь оказалась решающей.

В самой гуще сражающихся стоял Матто-Си, вождь огаллала. Его широкоплечаяприземистая фигура была втиснута в охотничью куртку из сыромятной кожи, сейчас сверхудонизу залитую кровью, на плечах висела шкура койота, морда которого скалила зубы над еголбом. В левой руке он держал щит из бизоньей шкуры, в правой у него был томагавк; и тот, накого падал пронизывающий взгляд его темных глаз, вскоре замертво валился на землю.

Он уже думал, что победа достигнута, и голосом подал знак к победному кличу, как вдругпоявился Виннету. Матто-Си обернулся и увидел его.

— Виннету, собака пимо! — крикнул он.Его глаза сверкнули невыразимой, смертельной ненавистью, но поднятая для прыжка нога

вдруг замерла и рука, вознесшая топор для удара, опустилась. Казалось, вид врага парализовалего волю и лишил мужества и присутствия духа.

Виннету тут же заметил его и ответил:— Я вижу тебя, Матто-Си, огаллала жаба!Его тонкая, гибкая, но поразительно мускулистая фигура, как струйка воды просочилась

через толпу сражающихся, и секунды спустя он уже стоял в полный рост прямо перед Матто-Си.

Оба одновременно размахнулись для смертельного удара, топоры со звоном столкнулись ввоздухе, и томагавк Матто-Си, расколовшись, выпал из его руки. Мгновенно развернувшись, онобратился в бегство.

— Матто-Си! — крикнул Виннету не двигаясь с места. — Пес-огаллала стал сукой, раз онбегает от Виннету? Чрево земли выпьет его кровь, и когти коршунов разорвут его сердце и тело!

Эти слова заставили противника остановиться. Матто-Си обернулся и пошел на врага.— Виннету, раб бледнолицых! Вот он здесь, Матто-Си, вождь огаллала; он убивает медведя

и валит быка; он преследует лося и может отрезать голову змее; ему еще никто не смогпротивостоять, и вот сейчас он возьмет жизнь Виннету, труса пимо.

Выхватив топор, он бросился на апача, который ожидал его там, где стоял. Какое-то времяпротивники молча сверлили друг друга глазами. Потом огаллала высоко поднял топор и сосвистом опустил его, стремясь попасть Виннету в голову, но тот умело уклонился от удара.Размахнувшись, он хотел в свою очередь ответить ударом на удар, но кто-то схватил его сзади ипомешал это сделать. На него бросились два человека. Мгновенно обернувшись, он уложилобоих, но топор Матто-Си вновь оказался над его головой.

Дедли-Ган увидел, что другу угрожает опасность. Раскидав в разные стороны индейцев, оноказался рядом с их предводителем, схватил его одной рукой за горло, а другой — за пояс и,подняв в воздух, изо всех сил бросил его на землю, так что внутри того что-то хрустнуло. ТогдаДедли-Ган нагнулся над потерявшим сознание Матто-Си и вонзил ему в грудь нож. Когдаогаллала увидели смерть своего вождя, они испуганно завопили и обратились в бегство.

Дик Хаммердал снова стоял рядом с Питом Холберсом; два неразлучных друга бралипленных.

— Пит Холберс, старый енот, ты видишь, как они бегут? — воскликнул Хаммердал.— Хм, ты, конечно, думаешь Дик, что я этого не вижу!— Какая разница, что я по этому поводу думаю, но мне хотелось бы… Черт возьми! Пит,

посмотри-ка на того парня, который хочет проскочить между двумя немцами! Надо вправитьему мозги.

Он пулей помчался к тому месту, где несколько спасавшихся бегством краснокожих,

наткнувшись на двух немцев, пытались убрать их с дороги. Холберс последовал за ним;набросившись на индейцев, они быстро уложили всех.

Победа была полной, враг бежал с поля боя, бросая раненых и убитых.С востока темноту прорезал свет приближающегося поезда. Кочегар принял зарево пожара

за оговоренный ранее условный знак и теперь вел поезд на медленном ходу.Машинист, который был в отряде Виннету, подошел к апачу и спросил его:— Так это вы, мистер Виннету?Индеец кивнул.— Сегодняшним спасением мы обязаны вам. Я напишу рапорт, который, я уверен, дойдет

до президента. Награда не заставит себя ждать!— Апач не нуждается в награде. Он любит всех хороших людей и дает им свою руку в

битве, но он силен и богат — богаче, чем большой отец бледнолицых. Он не нуждается ни взолоте, ни в серебре и ни в каком другом имуществе. Он не хочет брать, он хочет только давать.Хуг!

Поезд остановился прямо перед тем местом, где были разобраны рельсы.— Разрази меня гром, сэр, — сказал спрыгнувший на землю кочегар подошедшему

начальнику, — похоже, нелегкая вам тут выпала работа. Господи помилуй, да тут было чистоесражение!

— Ты прав, дружище, ночью тут было жарко; как видишь, меня тоже в одном местепродырявили. Однако сейчас инструмент вниз и срочно восстанавливать путь! Нам надодвигаться дальше, и как можно быстрее! Позаботься об этом; я схожу посмотрю на павших.

Машинист уже повернулся, чтобы идти обратно, как вдруг прямо рядом с ним, из высокойтравы, которой поросла насыпь, поднялась темная фигура и бросилась бежать.

Рабочий, которому были доверены лошади, последовал, естественно, за поездом и теперьстоял вместе с ними около вагонов.

Индеец, которому вид этих животных внушил надежду на спасение, кинулся на него,вырвал из рук повод одной из лошадей, прыгнул в седло и уже хотел ускакать.

Хаммердал заметил индейца в тот момент, когда тот еще только поднимался из травы. Онсказал своему неразлучному другу:

— Пит Холберс, старый енот, видишь вон того краснокожего?Черт возьми, он бежит прямо к нашим лошадям!— Если ты думаешь, Дик, что он одну из них получит, так я не имею ничего против, если

ее хозяин покажется мне достаточно зеленым для этого!— Зеленый он или не зеленый, это все равно, потому что… гляди, Пит Холберс… он

вырвал у него уздечку из рук, теперь прыгает, он… Боже! Да он сел на мою кобылу! Ну,приятель, это самая большая глупость, которую ты сделал в своей жизни, потому что сейчас тыбудешь иметь удовольствие побеседовать с моей пушкой!

Между тем индеец, вскочив на кобылу, бил ее по бокам, чтобы как можно быстрей пуститьее вскачь и выиграть в расстоянии. Однако он просчитался, ибо Дик, засунув в рот два согнутыхпальца, издал резкий, протяжный, далеко слышный свист. Послушное животное тотчас жеповернулось и, несмотря на все усилия дикаря, галопом понеслось прямо к своему хозяину.

Индейцу не оставалось иного пути к спасению, как только на всем скаку спрыгнуть слошади. Тут Дик поднял ружье и приложил его к щеке; грохнул выстрел, и индеец упал наземлю с простреленной головой.

— Ну как, Пит Холберс, убедился, что кобыла — это вполне подходящая скотина? Хотелбы я, однако, посмотреть, отправился бы он так легко охотиться к своим предкам, если бы неона. Ну, что ты скажешь?

— Вполне с тобой согласен, Дик, если ты думаешь, что он нашел туда самый короткийпуть. Ты не хочешь снять скальп?

— Хочу я его снять или не хочу, какая разница, но то, что он должен тут висеть, это точно!Чтобы добраться до убитого, Дик должен был пройти мимо двух немцев, которые стояли

тут, отдыхая от напряжения прошедшей битвы.— Такие мясорубки, как эта, случаются только здесь, на Диком Западе, капитан. Это так же

верно, как то, что я зовусь Марк Летриер, — услышал он, как один из них сказал это другому,почему-то по-французски. Но он был слишком занят своим делом и в тот момент не придалкакого-либо значения этим словам.

Сняв с мертвого скальп, он вернулся к стоящему поезду, и тут, невдалеке от этих двухмужчин, увидел Дедли-Гана.

— Дик Хаммердал, — спросил тот, — вы говорили, что встретили этих двух немецкихджентльменов у мастера Винклаи?

— Well, это так, Полковник.— Они вели себя хорошо, и это делает им честь. Но как случилось, что вы их взяли с собой?

Вы же знаете, я не люблю новых людей.— Все так, сэр, но один из них, который называет себя Генрих Мертенс, сказал, что он ваш

племянник.— Мой племянник? Вы с ума сошли!— Сумасшедший я или нет — без разницы; просто мы имели с ним одно маленькое дельце

и мне пришлось немного пощекотать ножом его горло. Тогда он сказал, что мне придется плохо,если мой клинок слишком сильно его побеспокоит. Разбирайтесь с ним сами, Полковник!

Знаменитый следопыт подошел к немцам и спросил:— Мне сказали, что вы приехали из Германии. Это так?— Да, — ответил Мертенс.— Что вы ищете в прериях?— Дядя, ну что ты все спрашиваешь? — Ответ прозвучал по-немецки.Дедли-Ган отступил на шаг.— Дядя? У меня в Германии нет родственников с фамилией Мертенс, — удивленно

произнес он.— Все верно! Но я назвал себя так, потому что не знал, по душе ли тебе придется, если я

везде буду называть себя Тиме. Ведь речь идет о деньгах, о больших деньгах, как ты пишешь. Втаких делах надо быть осторожным, и поэтому я назвался другим именем.

— Тиме… Не может быть! Ты ли это, Генрих?— Не только возможно, но так оно и есть, дядя. Вот твое письмо, в котором ты пишешь, что

мне нужно приехать. Другие бумаги ты сможешь прочесть завтра!Он порылся под своей длинной охотничьей курткой и вытащил тщательно перевязанный

пакет, который он затем передал Дедли-Гану. При свете все еще полыхающего пожара старыйохотник посмотрел на почерк, которым было написано письмо, прижал его к груди ивоскликнул:

— Это правда! Господь благословил мои глаза, позволив увидеть одного из моих. Как твойотец? Почему он мне не пишет? Я послал ему свой адрес в Омахе!

— Да, но в своем письме ты подробно описываешь весь путь в Арканзасе до Форт-Гибсона,оттуда к дому ирландца Винклаи и дальше, до пункта, где ты уже долгое время располагаешьсялагерем со своими людьми. Поскольку мы думали, что ты можешь покинуть это место, то мысочли наилучшим, чтобы я сам отправился в путь и привез тебе письмо отца. Когда начнетсветать, я тебе его передам. Ты не видел меня с тех пор, как уехал в Америку, и сейчас не узнал

при встрече, но я очень хорошо помню, сколь многим ты помог моим родителям, а теперь вот именя пригласил приехать.

— Well! Я рад, что ты так быстро последовал этому приглашению. Я нашел золото в горахБигхорн и хотел бы отдать его вам, так как мне оно ни к чему. Однако посылать его — делоненадежное, поэтому я и хотел, чтобы ты приехал. То, что я тебе дам, — это огромноебогатство, и я надеюсь, что оно принесет вам счастье. Однако ты приехал не один. Кто твойспутник?

— Он тоже немец. Его зовут Петер Вольф, и он очень хотел сюда, на Запад. Я взял его ссобой.

— Отлично! Мы поговорим о наших делах потом, дорогой Генрих. Сейчас на это нетвремени. Ты же видишь, у меня много других дел.

В это время они расслышали голос машиниста, который торопил с отправлением поезда: врезультате непредвиденных событий было потеряно много времени, которое теперь необходимобыло наверстать.

Было собрано валявшееся повсюду оружие; убитых и раненых белых внесли в вагоны.Пассажиры сердечно поблагодарили своих спасителей, и, поскольку повреждения пути ужебыли устранены, поезд мог отправляться в дальнейший путь. Оставшиеся смотрели ему вслед,пока огни полностью не растворились в темноте.

Теперь встал вопрос, следует ли разбивать лагерь на этом самом месте или нет. Послеобсуждения сошлись на том, что бежавшие огаллала могут вновь собраться и вернуться туда, гдепроисходило сражение. Опасность была реальной, и поэтому решили отъехать на достаточноерасстояние и провести остаток ночи в таком месте, где можно будет не опасаться нападенияиндейцев. Дедли-Ган сел на одну из захваченных у индейцев лошадей, и все тронулись в путь.

Пока Полковник беседовал со своим «племянником», Хаммердал старался держатьсяпоблизости и слышал почти все. Теперь, когда всадники оставили место сражения далекопозади, он выбрал момент, когда племянник ехал вдалеке от дяди, направил свою кобылупоближе к лошади Дедли-Гана и сказал, старательно понизив голос:

— Если вам это не будет неприятно, я бы хотел с вами поговорить, сэр.— Мне — неприятно? Не говорите глупостей! В чем дело?— Вы это все равно сочтете за глупость, сэр. Я хочу вам кое-что сказать о тех двух людях,

которые утверждают, что они приехали из Германии.— Но они действительно оттуда!— Так это или нет, это все равно, но я думаю, что они не те, за кого они себя выдают.— Чепуха! Сын моего брата — немец, уж немца-то я вижу сразу!— Да, но вот племянник ли он?— Ты в этом сомневаешься?— Вы хорошо помните своего племянника?— Узнать его я бы не смог, ибо он был еще мальчиком, когда я его видел в последний раз.— Мне кажется, что вы вовсе его не видели. Ваше настоящее имя — Тиме. Почему же он не

назвал себя так, а скрывается под другим?— Из осторожности, потому что…— Знаю, знаю! — прервал его Дик. — Я слышал, какое объяснение он этому дает; но мне

оно кажется ненадежным. Как вы думаете, он — капитан?— Нет.— Однако его приятель обратился к нему именно так!— Правда? Что вы говорите!— Да, он назвал его капитаном; я это слышал вполне отчетливо, причем обоими ушами. И

говорили они по-французски.— По-французски? — удивленно спросил Полковник. — Вот это действительно странно.— Странно это или нет, это все равно; но мне это сразу не понравилось. А уж когда я

услышал, что речь идет о вашем золоте, тут мне в голову пришли еще кое-какие мысли. Почемуэтот второй называет себя Петер Вольф — мерзкое имя, от которого можно сломать язык! — авот Генриху Мертенсу он сказал, что его зовут Марк Летриер?

— Он так себя назвал?— Да. Я шел как раз мимо них и слышал это; я все понял, хотя они говорили на

французском. Тогда я не обратил на это внимания, поскольку торопился снять скальп скраснокожего; но потом вспомнил, и теперь мне все это кажется очень подозрительным. ЭтотМертенс чисто говорит по-немецки?

— Вообще говоря, с небольшим акцентом; но возможно, я только сейчас начал так думать.Мне трудно судить об этом, ведь прошло столько лет с тех пор, как я покинул Германию.

— Покинули ее вы или не покинули — это все равно, но я вам подчеркну, что мне это делоне нравится. Мы называем вас, как нашего босса, Полковником, хотя у вас нет этого воинскогозвания. Почему этот Мертенс зовется капитаном? Он что, предводитель какой-то шайки? Кто иоткуда эти двое? Вряд ли они честные люди! Берегитесь, Полковник, и помните о том, что я вамсейчас сказал!

— Я не забуду ваших слов, хотя знаю, что вы ошибаетесь. Но буду держать глаза и ушиоткрытыми, это я вам обещаю.

— Well! Хотелось бы ошибиться; но, поскольку вы не знаете своего племянника и речьидет о большой сумме денег, осторожность не помешает.

— У него есть доказательства, что он мой племянник.— Он что, предъявил вам ваше письмо?— Да, и утром он даст мне остальные.— Это ничего не доказывает, так как они могли попасть в его руки незаконным путем.— Почему же нужно предполагать наихудшее?— Наихудшее или нет — это все равно; я не верю этим двоим, но, поскольку вы им верите,

я буду смотреть за ними еще внимательнее.Они прервали разговор, ибо Мертенс снова решил присоединиться к Дедли-Гану.

Хаммердал отъехал в сторону и скакал теперь бок о бок с Питом Холберсом, рядом с которымон чувствовал себя надежнее всего.

Примерно через два часа после того, как они покинули полотно железной дороги, всадникинашли место, пригодное для лагеря.

Тут имелись трава для коней, вода для людей и животных и изрядно густой кустарник,отлично подходивший для укрытия.

Здесь спешились. Можно было чувствовать себя спокойно, так как, хотя было ещедостаточно темно, но уже начинало светать и огаллала вряд ли могли все это время незаметнопреследовать белых до их стоянки.

С полудня прошедшего дня у Мертенса не было возможности спокойно поговорить сВольфом, не будучи услышанным. Теперь, когда все пошли спать, он улегся рядом с ним внекотором отдалении от остальных, на что, как он думал, никто не обратил внимания. Кактолько они решили, что все спят, Мертенс зашептал в ухо своему компаньону:

— Пока все идет как надо. Дедли-Ган считает, что я его племянник. Только бы намзаполучить золото! Тогда сразу — в Сан-Франциско, где должен сейчас стоять «Оррибль»! Мывернем себе корабль и сможем спокойно пиратствовать на море. Ха, если бы только Дедли-Ганзнал, как мне удалось под видом виконта Де Бретиньи обчистить его братца ювелира! И как ко

мне в руки попал его племянник в Нью-Йорке, как раз в тот момент, когда Кларион, эта сатана вюбке, исчезла вместе с нашими деньгами.

Мы с ней еще увидимся на узкой дорожке! Ну а старый охотник, кажется, в наших руках. Унего мы получим то, что взяла мисс Адмиральша. Я даже думаю, что больше.

— Как пить дать! Сколько золота Дедли-Ган и его приятели добыли в горах Бигхорн, этовы, как любимый «племянник», сами от него слышали. Большая удача, что вы встретились с егонастоящим племянником! Правда, вы сделали одну большую ошибку, капитан!

— Какую?— Вы его тогда не пришили.— Это была слабость с моей стороны; но он был такой простодушный и доверчивый! Он

отвечал абсолютно на все мои вопросы и охотно давал мне разного рода сведения оботношениях у них в семье, которые были мне необходимы, потому что я хотел занять его место.Мне стало жаль его, и я ушел, забрав деньги и бумаги, но оставив ему жизнь.

— На вашем месте я поступил бы таким образом, чтобы он сейчас ни о чем не жалел.— Ничего, сойдет и так.— Теперь он наверняка идет по нашим следам!— Нет. Он новичок в этой стране, ничего тут не знает, и — что самое главное — его

карманы пусты, у него нет ни цента. Он беспомощнее ягненка и не может принести намникакого вреда.

Самое главное, что я в том же возрасте, что и он, и Дедли-Ган меня никогда не видел. Ондействительно верит… но слушай! Там кто-то есть — за нами, в кустах!

Они замерли и немного спустя услышали тихий шорох, который стал постепенно от нихудаляться.

— Тысяча чертей! Нас подслушивают! — прошептал Мертенс своему компаньону.— Похоже так, — ответил тот тихо, — но кто?— Или сам Дедли-Ган, или кто-то другой. Сейчас я узнаю, кто это был.— Каким образом?— Я подползу к Дедли-Гану. Если его нет на месте, значит, это был он.— А если это был кто-то другой?— Значит, он отправился к Дедли-Гану, рассказать о том, что слышал. В обоих случаях я

узнаю то, что хочу знать. Черт возьми! Неужели эти парни нам не доверяют? Лежи тихо и жди,пока я вернусь!

Он распластался по земле и неслышно пополз к тому месту, где должен был находитьсяПолковник. Тот действительно лежал там, где ему и было положено, но вот с противоположнойстороны к нему тихо подошел Дик Хаммердал, нагнулся, разбудил его и сказал:

— Проснитесь, Полковник, но не двигайтесь!Как ни тихо он говорил, но Мертенс лежал довольно близко и, кроме того, обладал столь

острым слухом, что слышал каждое сказанное слово.— В чем дело? Что случилось? — спросил Дедли-Ган.— Тише, тише, чтобы те двое, там, ничего не услышали. Я вам сказал, что я буду начеку,

сэр. Я заметил, что Генрих Мертенс и Петер Вольф — отвратительно трудное имя для языкаджентльмена, который не имеет чести быть немцем! — итак, я заметил, что эти двое леглиспать далеко от нас. Меня охватили подозрения, и я пополз к ним. Мне удалось подобраться такблизко, что моя голова находилась почти что между ними, и я слышал то, что они шептали.

— Ты понял то, о чем они говорили?— Понял я или нет — это все равно, но я слышал, что этот Мертенс вовсе не ваш

племянник, а капитан пиратов; а другого зовут Марк Летриер. Мертенс встретил вашего

настоящего племянника и дочиста ограбил его, так что…Дальнейшее Мертенсу было неинтересно; он узнал достаточно и быстро пополз обратно к

своему спутнику.— Нас предали! — сказал он ему. — Возьми ружье и быстро следуй за мной к коням. Но

только тихо, тихо!Они проскользнули между кустами к тому месту, где были привязаны лошади. Отвязав

своих, они осторожно повели их вперед, стремясь отойти подальше — туда, где конский топотне был бы слышен. Оказавшись на достаточном удалении и почувствовав себя в связи с этимболее уверенно, они сели на лошадей и уже хотели ускакать, как вдруг сзади послышался стуккопыт.

Мертенс с такой силой вонзил шпоры в бока своей лошади, что та от боли встала на дыбы;резко осадив ее, он, сопровождаемый Вольфом, пустил лошадь в бешеный галоп. Вскоре сталоясно, что их преследуют два всадника. Они неумолимо приближались. В страшном волненииМертенс неустанно пришпоривал лошадь, как вдруг всего в нескольких шагах от них будто из-под земли выросла фигура апача. Он поднял руку, в которой было лассо — короткий высокийзвук, когда ремень пронзил воздух, ужасный рывок — и лошадь вместе с всадником рухнули наземлю.

Позади раздался крик. Старая кобыла Дика Хаммердала сделала свое дело хорошо; Дик,нагнувшись над лежащим на земле Петером Вольфом, вязал ему руки. Дедли-Ган и ПитХолберс, положившись на опыт и сноровку обоих преследователей, не спеша приближались насвоих лошадях. Когда они подъехали к месту событий, беглецы уже были связаны.

— Пит Холберс, старый енот, — спросил Хаммердал, — как ты думаешь, сможет лизеленорогий еще раз ускользнуть? Достаточно ли крепки ремни?

— Полностью с тобой согласен, Дик, если ты считаешь, что они в самый раз. Сними толькопетлю с его лошади, иначе она задохнется.

— Задохнется она или нет — это все равно, однако, поскольку скотинка нам ещепригодится, надо ее, пожалуй, освободить.

Апач уже снял лассо с лошади Мертенса. Сам он упал с лошади и был связан, прежде чемсмог пошевелить хотя бы пальцем, для того чтобы оказать сопротивление. Теперь он стоял какожидающий приговора преступник.

— Господин виконт и капитан, вы — плохой наездник. Не вздумайте повторить попытку,потому что тогда вместо лассо свое слово скажут ружья! Вашим бегством вы себя выдали сголовой. Вам придется узнать, как воздаем мы негодяям по заслугам здесь, на Дальнем Западе!Дик Хаммердал и Пит Холберс, этих людей я поручаю вам. Заберите у них все бумаги идокументы, принадлежащие моему племяннику! Этой ночью мы будем сторожить их поочереди. Утром, когда мы отправимся, посадите их в седла и хорошенько смотрите, чтобы онидоехали до убежища. Доброй ночи, путь еще далек, а индейцы всегда могут найти способ намдосадить. Нам всем надо поспать!

4 ПРЕСЛЕДОВАТЕЛИ

«У матушки Додд в Хобокене» — какая великолепная, какая завлекательная музыка звучитв сочетании этих слов для мореплавателей всех наций, бросавших когда-либо якорь в портуНью-Йорка! Второй такой матушки Додд не найти в целом свете — особенно там, где гуляютветры и шумят волны; и тот, кто побывал у нее один лишь раз, везде будет рассказывать о еенеобыкновенных качествах, расхваливать ее доброту и мечтать о том дне и часе, когда сноваокажется под ее гостеприимным кровом.

Однако, по правде говоря, такой человек должен быть уж по крайней мере бравымбоцманом, иначе может случиться так, что она ничего о нем не слыхала, и тогда он окажется наулице очень скоро, не успеет войти в дом. У нее весьма строгие понятия о приличиях, и,охраняя доброе имя своего заведения собственными силами, она столь в этом преуспела, что неодин упрямый моряк изведал на собственном опыте твердость ее здоровенных кулаков и силутолстых рук. Кого она не хочет терпеть у себя в доме, тому она просто предлагает убраться, и,если он при этом замешкается, она берет его за шиворот и выводит на улицу со скоростьюлокомотива. Но тот, кто имел счастье завоевать ее доверие, может всегда рассчитывать на еезащиту и помощь в любой передряге; в беде она друзей не бросала. Дом «У матушки Додд»одноэтажный, но длинный и широкий. Обширная прихожая ведет в огромный гостевой зал,прокуренный потолок которого держится на толстых деревянных столбах. Спереди стоят столы«для всех», в глубине места занимают только те, кто обладает расположением хозяйки, а взадней стене есть дверь в комнату, где сиживают одни только капитаны да штурманы, и лишьизредка туда допускается какой-нибудь завсегдатай из числа морских волков, к которомухозяйка заведения в данный момент особенно благоволит.

Таких любимчиков она обслуживает сама, в то время как об остальных гостях заботится ееперсонал.

В тот день на якорь встало много парусников и пароходов, вследствие чего в этомприземистом доме наблюдался большой наплыв гостей. Матушка Додд, прислонившись ккосяку двери, стояла у стойки, уперев руки в толстые бока, и командовала официантами, какполководец на поле брани, в основном посредством выразительных взглядов и кивков, изредкароняя короткие и резкие слова.

За одним из передних столов сидела компания мужчин, которых знающий человек сразу быопределил как нахалов. Они разговаривали столь громко, что их голоса перекрывали весьостальной шум в зале, причем предмет разговора в те времена, незадолго перед концомгражданской войны[11], мог показаться весьма рискованным.

— Ты прав, Томми, — воскликнул один из них, — негры не люди! Нет, не так. Онинаполовину люди, а наполовину животные и понимают только плеть. Раздери черт северян,которые хотят сделать из них джентльменов!

— Джентльменов? Так просто это у них не выйдет! Юг имеет свои права, и он их не отдаст.Будь моя воля, я бы всех этих друзей черномазых просто повесил. Матушка Додд, еще виски,старая ведьма!

В помещении мгновенно стало тихо, каждому, кто знал хозяйку, было приблизительноизвестно, что должно произойти дальше. Последняя покинула свое место у стойки и через весьзал, не спеша, двинулась к говорившему.

— Билл, открой дверь чуть-чуть пошире! — приказала она работнику, поднимавшему

бочку с пивом. Как только приказание было исполнено, она взяла крикуна за плечи.— Послушай, мальчик, здесь, на Севере, ты плывешь против течения. Сейчас я тебя

отправлю обратно на твой Юг, а по счету можешь не платить — с таких я денег не беру!Будто подхваченный шквалом, он вылетел через прихожую из зала на улицу. Когда храбрая

женщина возвратилась, приятели изгнанного поднялись из-за стола и окружили ее теснымкольцом, угрожающе сжимая кулаки. Но, оттолкнув их, она крикнула, обращаясь к гостям:

— Дети, кто поможет мне сладить с этими парнями?Все без исключения вскочили со своих мест, и через пару минут помещение было очищено.

Матушка Додд хорошо знала тех, к кому она обращалась.Уже давно она заняла свое привычное место, как вдруг открылась дверь и в зал вошел

молодой мужчина. Несмотря на поношенный костюм, вид у него был явно не затрапезный.Он выглядел очень озабоченным и осунувшимся, как будто был болен или нес в сердце

какую-то тяжелую заботу. Решив сесть недалеко от входа, он услышал голос хозяйки:— Добрый вечер, мастер Тиме! Не хотите ли пройти в кабинет? — Она сама подошла к

нему, и он последовал за ней через весь ряд гостей в заднюю комнату, где пока еще никого небыло. — Бутылку портера, сэр?

Он хотел взять нечто другое, более дешевое, но было уже поздно, ибо она исчезла и черезминуту принесла означенный предмет.

— Сегодня вы выглядите лучше, сэр. Надеюсь, скоро вы сможете отправиться домой!— Много работы, очень много, матушка Додд; я не хочу возвращаться, пока не смогу

вернуть долг!Он полез в карман; однако она удержала его руку.— Подумайте немножко головой, мастер Тиме! Вы что, за последние два дня заработали

столько денег, что вам их некуда девать?— Не совсем так, я только хотел…— Знаю, знаю! Вы мне должны и хотите заплатить; но сейчас брать у вас деньги я не хочу,

сейчас нет, потом. Я сама об этом вам напомню. Но не хотите ли вы поехать на Запад?— Да… но…— Но?— Да, матушка Додд, если бы я мог найти там, на Дальнем Западе, своего дядюшку, тогда

бы все мои несчастья кончились. Но этого я не могу!— И почему же вы этого не можете?— Я не в состоянии оплатить дорогу.— Сколько вам нужно на все?— Пятьдесят долларов.— Мастер Тиме, у вас достаточно сил, чтобы предпринять это путешествие? Потому что

главное именно это.— Да.— Well, сэр, у вас будут деньги, и сегодня же вечером, от меня!— Матушка Додд, я вам еще не рассказал о том, что…— Знаю, знаю, сэр! Мне хорошо известны и вы, и ваше прошлое. Но Бог не оставляет

никого, кто трудится; запомните это! Ну, а теперь пейте себе на здоровье, а я пойду посмотрю,как там дела в зале.

Она вышла в большой зал как раз в ту минуту, когда с другой стороны туда вошел человек,увидев которого она вспыхнула от радости.

Это был высокий, широкоплечий мужчина с чрезвычайно развитой мускулатурой. На егоаккуратно подстриженной голове сидела широкополая шляпа с чудовищного размера полями,

причем если со спины они спускались чуть ли не до пояса, то вся передняя часть была простосрезана по линии лба. Одет он был в широкую, свободную куртку с короткими рукавами,которые едва достигали локтей и позволяли увидеть сначала манжеты чисто постираннойрубашки, затем загорелые кисти рук и, наконец, две огромные пятерни, которым, скорее,подобало бы принадлежать какому-нибудь чудовищу. На ногах у него были широкие брюки,сшитые из легкой ткани, под которыми видна была пара сапог, сделанных, по всей видимости,из слоновьей кожи.

В старой шляпе, куртке мышиного цвета и желтых брюках на широко расставленных ногах,он пошел между столами и стульями как по палубе корабля, которая ходит то вверх, то вниз,подчиняясь воле волн.

— Матушка Додд! — воскликнул он, широко раскрыв руки. — Эй, парни, дайте-ка мнепройти! Добрый вечер, матушка Додд, а вот и я! Как дела, mon bijou? [12] Петер! И вправду, этоПетер Польтер, который мне…

— Натурально, Петер Польтер из Лангедорфа, бывший старший боцман на военномкорабле ее королевского величества «Нельсон», потом штурман на американском клипере«Своллоу», а сейчас — хэлло, матушка Додд, подойди ко мне поближе и поцелуй меня!

Он взял ее за плечи, притянул к себе и запечатлел на ее губах крепкий и долгий поцелуй,который был воспринят с полной взаимностью.

— Ты не меняешься, подруга! Как всегда, свежа и бодра… Я умираю от жажды! Принеси-ка мне на пару глотков; ну, ты сама знаешь чего. Мне есть что рассказать, но сначала я долженпромочить горло.

Он прошел во внутреннюю комнату, и только тут хозяйка обнаружила, что он пришел неодин. За ним следовал некий молодой человек, в котором за тысячу шагов можно было узнатьджентльмена, и оставалось только удивляться, как это старый моряк мог оказаться в такомприличном обществе.

Матушка Додд снова оказалась тут как тут. Она принесла требуемое и поставила на столтри стакана.

— Один для меня, — сказала она, — само собой разумеется, я должна выпить за приездмоего самого дорогого гостя.

— Натурально так, дорогая Каравелла! Однако слушай, я должен быть джентльменом исначала представить тебе мастера Трескова, который является моим чертовски хорошим другом.

Она исполнила свой самый лучший книксен, и Петер продолжал:— Мы встретились с ним там, у моего брата, который стоял на якоре у некого ювелира

Тиме. Но…— Тиме? Ювелир? Возможно ли это?— Что возможно? — первый раз вступил в разговор Тресков.— Ну, сударь, видите вон того молодого человека? — Матушка Додд наклонилась к

Трескову и, понизив голос, продолжила: — Он вполне приличный юноша, но вот попал в беду.Его отец имел большое дело в Старом Свете, но был убит и ограблен. Незадолго до того, как сним это случилось, он послал своего сына через океан; у старика есть брат, который живет тут,на Западе; он зверолов и нашел золото. Поскольку он не знает, что ему с ним делать, то хотелотдать его брату, которого и раньше часто поддерживал. Все это мне рассказал сам Тиме.

— Он нашел своего дядю?— Нет, еще нет. Он недолго находился здесь, в Америке, когда получил известие о

несчастье от двух земляков, бывших здесь проездом из Германии. Он им все доверчиворассказал, а они в благодарность за это ограбили его дочиста и пропали вместе с его бумагами ипоследними деньгами. Сейчас он снова здоров и… послушайте, дружище, быть может, вы ему

сами представитесь? Сдается мне, что его родина для вас тоже не чужбина!Тресков тотчас же поднялся и пошел к столу, за которым сидел молодой Тиме.— Извините, сударь, — сказал он ему по-немецки, — не могу ли я с вами поговорить?— Что вам угодно? — спросил Тиме, приподнявшись со своего стула.— Не более и не менее, чем ваше общество. Не будете ли вы столь добры занять место за

нашим столом!— Каким обстоятельствам я должен быть благодарен за удовольствие получить ваше

приглашение?— Одному делу, которое, возможно, покажется вам весьма близким. Мое имя Тресков, я

полицейский и… Однако не хотите ли вы для начала пересесть?Напрягшись, Тиме последовал приглашению.— Господин Тиме, вы уже знаете о несчастье, постигшем вашего отца? Вам неизвестны

подробности? Что ж, я как полицейский занимаюсь этим делом. Итак, слушайте!С неописуемым волнением, жадно внимая каждому слову, слушал Тиме рассказ сыщика;

первый раз, из достоверного источника, он узнавал подробности обрушившегося на их семьюужасного события. Как раз в то время Петер Польтер гостил у своего брата, работавшего уювелира Тиме. Узнав, что преступники бежали в Америку, бывалый моряк немедленноприсоединился к Трескову. Когда, в конце своего повествования, полицейский дал описаниепредполагаемых преступников, юный Тиме в сильном волнении вскочил с места и воскликнул:

— Еще раз, сэр, опишите мне их еще раз!— Охотно, я даже могу показать вам их фотографию, — сказал Тресков.Он извлек из кармана бумажник и вынул оттуда небольшое фото, которое Тиме

нетерпеливо схватил.— Это он, да, это он! Изображение очень хорошего качества. — Он вытащил носовой

платок, чтобы вытереть пот со лба. — Если бы я знал! Матушка Додд, вы его узнаете?— Да, сэр, это он!Теперь заволновался детектив:— Вы его знаете? Он был здесь, у вас?— Да, он у меня здесь был, сэр! — подтвердила хозяйка.— Расскажите, мастер Тиме, расскажите!— Я был в Нью-Йорке уже несколько недель, прослышал про матушку Додд и часто у нее

бывал. Я уже хотел отбыть на Запад, чтобы найти дядю, как вдруг познакомился с двумяземляками, которых звали Генрих Мертенс и Петер Вольф. Они только что прибыли из Европыи знали все самые свежие новости с родины. Как только они услышали мое имя, тут жесообщили мне о том, что случилось с моим отцом. Знать бы мне тогда то, что я знаю сейчас!Мертенс был не кто иной, как виконт де Бретиньи, а Петер Вольф — это, вероятно, шевалье деСаккар… Вы мне назвали его имя…

— Марк Летриер.— Марк Летриер! — воскликнула хозяйка. — Ядовитый Марк, который плавает с

капитаном Кайманом, как говорят моряки, которые у меня бывают.— Гром и молнии, матушка Додд, старая русалка! — вступил в разговор Петер Польтер. —

Когда я был старшим боцманом на ее королевского величества военном корабле «Нельсон» ипотом на американском клипере «Своллоу», я не имел об этом ни малейшего понятия, однакоэто именно он.

— Кто? — одновременно спросили Тресков и Тиме.— Вы когда-нибудь слышали о капитане Каймане? — спросила матушка Додд. — И о его

шкипере мисс Адмиральше? Марк Летриер, Ядовитый Марк, — доверенное лицо капитана.

Некоторое время тому назад пиратов удалось обнаружить, причем корабль их после тяжелогобоя был захвачен. Но эти трое куда-то пропали, и больше о них никто ничего не слышал. Еслихотите, я могу пересказать то, что слышала о капитане Каймане от знакомых боцманов.

Все согласно кивнули.— Ну так слушайте! Он француз, и зовут его Самэн, из чего, путем замены букв, и

получилось Кайман, что по-французски значит «крокодил». Капитан Кайман — сперва такзвали его люди — стал вскоре известен всюду, и везде это имя внушало ужас. Уже в юности онбыл хорошим моряком; сейчас ему должно быть немногим более тридцати, и уже давно онпромышляет на излюбленных судоходных путях. Он занимался работорговлей, и столь успешно,что вряд ли кто мог с ним в этом деле соперничать; брал негров в Африке и привозил их на нашЮг. Никто из капитанов не мог с ним сравниться, виной чему, кроме прочего, был егопрекрасный корабль — «Оррибль». Капитан Кайман не боится даже пароходов, пока в егопарусах есть ветер. Шкипером у него баба, но это черт в юбке. Она была единственнымребенком одного старого моряка, который имел такую блажь всюду таскать ее с собой. Оннаряжал ее мальчиком и брал на борт во все свои рейсы. Так она полностью узнала морскуюслужбу снизу доверху, прошла все ступени, начиная с корабельного юнги до офицера. У неебыли не просто способности, но талант к морскому делу, и в результате долгой практики иуроков, преподанных ей отцом, она развила их до такой степени, что могла управлять кораблемпри любом ветре и любой погоде. Но это не радовало моряков, плававших вместе с ее отцом.Уже в детстве у нее был нрав дикой кошки, и, чем старше она становилась, тем большесатанинских черт проявлялось в ее характере. Можете себе представить последствия, когда двеподобные личности, такие, как мисс Адмиральша и этот капитан Кайман, начинают орудоватьсообща. Они не только охотились на негров и потом продавали их; каждую встреченную ими вморе посудину, если у них доставало сил ее захватить, он рассматривали как хороший подароксудьбы. Сколько кораблей было ими разграблено и отправлено на дно вместе со всей командой,этого, наверное, никто и никогда не узнает. Интересно, однако, как случилось, что ониоказались вместе?

— Ну, это я тебе могу объяснить, матушка Додд, любопытная ты моя! — сказал ПетерПольтер. — Когда я был штурманом на «Своллоу», старые матросы рассказывали об этом. Невыбери он плохую дорожку, он мог бы далеко пойти, этот капитан Кайман! Но если миссАдмиральша в детстве напоминала дикую кошку, то он был похож на шкодливого ибессовестного лиса. Морское дело было его стихией, и в свои пятнадцать лет он разбирался внем лучше, чем иные офицеры с военных кораблей. Но в нем сидел сатана, который не допустилтого, чтобы он лег на правильный курс. Он делал глупость за глупостью, и все они долгосходили ему с рук, но в конце концов он стал вести себя слишком нагло и, несмотря на то, чтона службе был весьма полезен, его с позором прогнали с корабля. Долгое время он не мог нигдезадержаться, переходил с корабля на корабль; и все это были посудины с весьма сомнительнойрепутацией. Тогда-то он и познакомился с мисс Адмиральшей. Ее отец незадолго до того умер иоставил ей кучу денег. Оба быстро поняли, что подходят друг другу, и решили купить корабль,чтобы сообща торговать черным товаром, прихватывая по дороге то, что, как они полагали, самоплывет им в руки. Сатана устроил так, что им попался «Оррибль», о котором потом пошлавесьма дурная слава. Дело двигалось успешно и стало приносить весьма солидный доход.Первое время на «Орибле» было два капитана, так как мисс Адмиральша считала себя равнойсвоему компаньону. Но постепенно он все больше и больше отодвигал ее на второй план; она немогла не видеть, что как мореход он ее превосходит, и была вынуждена довольствоваться второйролью шкипера. Однако эту, как она ее называла, несправедливость она сполна вымещала наподчиненных, по отношению к которым ее поведение было бесчеловечным. На борту

воцарилась «кошка» — ужасная плеть о девяти хвостах, и тот, кто отваживался не исполнитьприказ, после жестоких избиений быстро оказывался за бортом. На «Своллоу» нам об этоммного раз рассказывал один старый матрос; похоже, он какое-то время плавал на «Оррибле», и уменя нет оснований ему не верить.

— И как раз эти трое, капитан Кайман, мисс Адмиральша и Ядовитый Марк, не были тогдапойманы… — задумчиво сказал Тресков. — Эта мисс любит бывать на людях, переодетаямужчиной! Довольно любопытно. Похоже, все совпадает, но пока все это только подозрения.Мистер Тиме, мы вас прервали, вы не могли бы продолжить свой рассказ?

— Охотно. Итак, ни о чем не подозревая, я присоединился к землякам и сообщил им опредполагаемой поездке к моему дядюшке. Я довольно подробно рассказал Мертенсу о себе и освоем отце и…

— Извините! — прервал его полицейский. — А нельзя ли и нам узнать об этом подробнее?— Да, конечно. Вам даже нужно это знать. Мой отец не всегда был таким состоятельным

человеком, как в последние годы перед кончиной. Родители его были бедны и с трудом смоглиподдерживать своих двух сыновей, только пока те учились. Следуя своим склонностям, папастал работать по золоту, а его брата интересовало лесное хозяйство, и он получил местолесничего. Но тут наступили тяжелые времена, так что многие вынуждены были бежать за морев поисках спасения. Дядя также попал в заваруху, потерял место, а потом вообще исчез. Лишьчерез несколько лет он решился нам написать. Оказалось, что он уехал в Америку и, какотличный стрелок, занялся охотой на пушного зверя. С тех пор он постоянно присылалзаработанные деньги своим родителям, а когда они умерли, то брату, которому эта помощь былаочень кстати. Суммы становились все больше и больше, а в письмах мы находили кое-какиеподробности его жизни. Он познакомился с Инчу-Чуной, и таким образом…

— Инчу-Чуна? — воскликнул Петер Польтер. — Так это вождь апачей, которого я встретилу Дедли-Гана, когда ездил на Запад — мне хотелось самому посмотреть на прерии, о которых ятак много слышал.

— Дедли-Ган? — удивленно спросил Тиме. — Вы его знаете?— Знаю ли я его! Само собой разумеется! И его, и Дика Хаммердала, и Пита Холберса, и

Бена Каннинга, и всех, кто торчит в убежище как корабельный боцман в своей каюте.— Какое совпадение! Дедли-Ган — так прозвали моего дядю за твердость рук, когда он

держит свое ружье.— Ваш дядя? Молодой человек, дайте мне вашу руку, я должен ее пожать. Матушка Додд,

накапай-ка той коричневой водицы, — когда Петер Польтер доволен, он не может не выпить!— Что вы имели в виду под убежищем, потайным; местом?— Это такое место, которое подыскали себе эти парни, чтобы краснокожие их не скушали;

это, скажу я вам, отличное место; там чувствуешь себя в такой же безопасности, как здесь, подкрылышком матушки Додд.

— И вы знаете, как его найти?— Да, это нелегкое дело! Описать дорогу туда невозможно, но если ты лег на правильный

курс, то можешь рассчитывать встать там на якорь.— Хорошо, мы поговорим об этом потом. Какое счастье встретить вас тут! Но вернемся к

моему рассказу! Этот Инчу-Чуна показал дяде место в горах, где должно быть очень многозолота. Наше дело получило мощную поддержку. Незадолго до убийства от дяди пришлописьмо, в котором он приглашал меня приехать. Ему очень хотелось увидеть кого-нибудь изродных; сам он, однако, настолько привык к жизни на Западе, что не мог решиться покинутьего. Дальше он писал, что я уже достаточно взрослый, чтобы предпринять такое путешествие, ив случае приезда персонально получу большую сумму денег. Путь к нему лежит через Арканзас

вверх до Форт-Гибсона, и немного далее у некого Винклаи…— Мастер Винклаи, ирландец? О, этого я тоже знаю! Чертовски медлительный тип, и к

тому же у него продается самый плохой жевательный табак, который я когда-либо видел, —заметил штурман. — Да, верно! Там я должен был спросить о Дедли-Гане.

— Мастер Тиме, а почему вы до сих пор сидите здесь, на приколе, и не отчалили понаправлению к старому Арканзасу?

— Потому что… Да, здесь мы снова возвращаемся к виконту де Бретиньи. Он спросилменя, знает ли меня дядя лично и если нет, то могу ли я ему доказать, что я его племянник. Япоказал ему бумаги, полученные мною в полиции, и дядины письма, которые я вез с собой.Только потом мне пришло в голову, что он постоянно переводил разговор на нашу семью тольколишь для того, чтобы как следует все изучить и впоследствии извлечь из услышанного пользу.На следующий день, на прогулке, один из этих мерзавцев ударил меня сзади, после чего онисбили меня с ног и ограбили дочиста: взяли все бумаги, деньги и вообще все предметы,имеющие хоть какую-то ценность. Потом господин виконт и его слуга исчезли. Я очень долгоне мог подняться, ибо был тяжело ранен, и мне пришлось долго лечиться, и только сейчас ячувствую в себе достаточно сил, чтобы подумать об осуществлении поездки.

— Вы дали показания в полиции? — вступил в разговор Тресков.— Конечно, но лишь через несколько дней и без какого-либо результата. Так как при

нападении я имел с собой все свои деньги, я остался полностью без средств к существованию, иесли бы не матушка Додд…

— Стоп, мистер Тиме! — прервала его хозяйка. — Вы же знаете: то, что вам необходимо, увас будет. Пусть это вас не волнует!

— Таким образом, очевидно, — подвел итог Тресков, — что мнимый виконт завладелвашими бумагами. Отсюда следует, что он имеет намерение отправиться на Запад и предстатьперед вашим дядей под видом племянника. Сказанное и тот факт, что негодяи действоваливдвоем, а не втроем, как это было ранее, наводят на некоторые размышления. Где та чудовищнаясумма, которая была изъята у вашего отца при ограблении? Там было целое состояние, ирастратить его полностью за такое короткое время немыслимо. Утеряна? Весьма невероятно.Спрятана? Едва ли. И где третий сообщник, будь это шевалье де Саккар или Марк Летриер?Один из этих двоих, видимо, сбежал от остальных; причем, вероятно, он прихватил с собой вседеньги. Но как бы там ни было, наш следующий маршрут — вверх по Арканзасу к убежищу, окотором нам рассказал штурман. Я убежден, что двое из преступников находятся там. МистерТиме, вы готовы туда поехать?

— Это мое самое большое желание! — ответил тот, радостно вздохнув. — Ничего лучше яи представить себе не мог. Матушка Додд, каков самый короткий путь на Запад? Как выдумаете, что в данном случае лучше — железная дорога или пароход?

— Yes, my dear [13], по железной дороге вы туда попадете быстрей, чем плывя на корабле.Однако сейчас ездить сухим путем в Соединенных Штатах неудобно, поскольку дороги забитывойсками, которые направляются на Юг. По морю вы без помех доберетесь до Нового Орлеана.Сегодня ночью отчалит пароход «Левиафан»; у его капитана есть кое-какие дела на берегу, и оннаверняка зайдет сюда, чтобы сказать «прощай» матушке Додд. Он хороший офицер, и егокорабль неплохо откилеван. Конечно, военный корабль не предназначен для пассажиров, но моеслово кое-что для него значит; я с ним поговорю.

— Сделайте это, матушка Додд!— Охотно. Хотя я с большим удовольствием не отпускала бы вас от себя. Надеюсь только,

что вы не оставите меня справа или слева по борту, когда возвратитесь. Мне хотелось бы точнознать, куда дальше потянется эта нить.

— Silence[14], Матушка Воплощенное Любопытство! — заметил Петер. — Когда мывернемся, я стравлю тебе этот канат дюйм за дюймом, потому что знаю…

— Вы, Петер? Вы тоже хотите ехать?Старый штурман раскрыл рот и уставился на нее.— Разрази меня гром, а что прикажете делать? Торчать тут и спокойно дожидаться, когда

мой дорогой господин полисмен вместе с мастером Тиме будут сожраны койотами илизарезаны индейцами? А кто покажет им путь до мастера Винклаи и дальше к убежищу, еслиэтого не сделает штурман Петер Польтер из Лангендорфа? Нет, нет, я еду с ними!

Славную женщину весьма огорчила перспектива так быстро снова его потерять; но делатьбыло нечего — приходилось смириться.

Дальнейший разговор, который мужчины вели уже втроем, касался в основном разныхчастностей и подробностей подготовки к предстоящему событию. В комнату заходили разныегости; пришел и капитан «Левиафана». Матушка Додд сдержала слово и поговорила с ним. Поее просьбе он изъявил готовность в нарушение правил взять троих пассажиров до НовогоОрлеана.

Им тотчас же пришлось собраться в дорогу, так как времени терять было нельзя, и,сердечно простившись с хозяйкой, вместе с капитаном они поднялись на борт парохода.

5 БЕН КАННИНГ

Рейс прошел быстро и без происшествий. Новый Орлеан, бывшую столицу Юга,путешественники застали в подавленном состоянии.

В прошлом остались те общий подъем и воодушевление, с которыми южные штатывступали в гражданскую войну; теперь все здесь мечтали о скорейшем заключении мира.

Тресков и Тиме поменяли свои костюмы на практичную одежду трапперов, в то время какПетер Польтер не смог расстаться со своим одеянием; затем, подобрав себе необходимоеоружие, все трое поднялись на борт первого идущего вверх по Миссисипи речного парохода,который должен был доставить их к устью Арканзаса.

В то время после победоносного похода федералистов [15] Миссисипи снова былаполностью в руках Штатов, так что путешествие вверх по течению прошло без неожиданностей.В устье Арканзаса они пересели на другой пароход, меньших размеров, на котором добралисьдо Форт-Гибсона, где купили себе трех хороших лошадей и несколько мешков с боеприпасамии съестным. Дальше они много дней двигались вверх вдоль реки на лошадях, пока ненаткнулись на тот населенный пункт, где держал свое заведение небезызвестный мастерВинклаи.

Тресков и Тиме были сносными наездниками, но с Петером Польтером дело обстояло по-иному: он разместился на своем коне в невообразимой позе, задрав вверх колени, как будтоживотное было по уши в дерьме. Ему попался в высшей степени упрямый дакотский рысак,доставлявший массу хлопот, хотя, к счастью для себя, бравый штурман успел приобрести вовремя своего предыдущего пребывания в прерии определенные навыки обращения с лошадью,достаточные для того, чтобы не вылететь из седла.

Сейчас он хотел спешиться, но, кажется, забыл спросить согласия у своего коня, и тот встална дыбы.

— Have care… внимание… attention… тпру ты, мерзкая скотина! — заорал он злобно,отвесив коню оплеуху промеж ушей. — Получай, раз ты считаешь, что Петер Польтер —канатоходец или еще кто-то в этом роде! Будет тут мне махать хвостом, как трехмачтовый бригзвездным флагом, и прядать ушами, будто краба ловит. Попался бы ты мне на корабле междуфор- и грот-мачтой, я бы тебе показал, что значит штурман! Grace a dieu… [16] вот и каюта, вкоторой стоит на якоре ирландец Винклаи. Прочь с этой клячи, Петер Польтер! А тебя, чертовалошадь, я привяжу вот к этому забору, чтобы поток не унес тебя в море. Слезайте мастерТресков и господин Тиме, мы в гавани!

Они спешились и привязали лошадей во дворе. Польтер пошел первым, широко расставляяноги, как будто заработал морскую болезнь от верховой езды. Поднявшись на крыльцо, оничерез открытую настежь дверь осторожно вошли в помещение салуна.

— Good day, старый марсовой! — приветствовал ирландца штурман. — Поставь-ка на столкакую-нибудь жидкость, не то я тебе сейчас чем-нибудь заеду, уж очень пить хочется!

Двое других проявили гораздо меньше охоты разговаривать; они молча сели за один изстолов, предоставив своему спутнику одному развивать намечающуюся беседу в нужномнаправлении.

— Вы еще помните Петера Польтера? — спросил тот.Хозяин состроил ухмыляющуюся мину и ответил:— Да, я вас помню. Того, кто может так пить, как вы, забыть не так-то легко.

— Well done… bien! Не ожидал, что вы обо мне так думаете!А помните, как мы тут с Диком Хаммердалом, Питом Холберсом и еще кое с кем давали

прощальный ужин, а потом должны были ждать еще два дня по причине того, что некоторые немогли встать?

— Yes, yes, это был drink, какого еще не бывало, и вряд ли кто еще тут такой устроит. Гдевас все это время носило?

— Да так, был и в море, и на Востоке, поглядел, где как люди живут, а теперь вот хочу нанедельку-другую махнуть к Дедли-Гану. Он вообще-то цел, а?

— А как же! Такого голыми руками не возьмешь, и те, кто с ним, тоже умеют за себяпостоять. Недавно был тут у меня Дик Хаммердал, и с ним Длинный Пит. Они потом ушли инаткнулись на краснокожих, как я думаю. Говорят, огаллала напали на поезд и получили отДедли-Гана и Виннету хорошую порцию свинца и стали.

— Виннету? Апач тоже здесь?Ирландец кивнул:— Да, он даже был тут у меня и так схватил меня за горло, что я чуть Богу душу не отдал.— Alas, old friend[17], наверное, вы рулили ему поперек курса?— Да вроде того! Я его не знал и не хотел продавать боезапас, вот и налетел на

неприятности. Вы хотите увидеть Бена Каннинга?— Бен Каннинг? Он здесь, на борту?— А как же! Правда, решил ненадолго отойти в лес и оставил у меня лошадь привязанной

за домом.— Вот это в самый раз! Куда он направляется, к Полковнику или от него?— К нему. Был некоторое время внизу, в Миссури, у него там родственники, и теперь хочет

обратно в горы.— Когда он собирается взяться за брамшпиль?— Как вы сказали? Говорите, однако, как нормальные люди. Уж больно чудные у вас речи.— Вы dullman, дурная башка, про каких в книжках написано, и таким останетесь! Когда он

отсюда уезжает, я хотел сказать!— Этого я не знаю, но не думаю, что он навечно тут останется.— Его лошадь расседлана?— Нет.— Значит, скорее всего, он уже сегодня возьмется за весла, и мы к нему присоединимся!Хозяин, похоже, питал весьма дружеские чувства к этому странному субъекту, поскольку,

будучи весьма скрытным и молчаливым человеком, он, вероятно, уже в течение многих лет неудостаивал никого такой длинной беседы, как та, что только что имела место.

В этот момент Тресков также решился задать вопрос. Он полез в карман и вытащилфотографию.

— Позвольте у вас спросить, не появлялись ли у вас здесь недавно двое мужчин, двоенемцев, которые назвались как Генрих Мертенс и Петер Вольф?

— Генрих Мертенс… Петер Вольф? Хм, я готов проглотить весь свой порох и в придачуфитили и спички, если это не те двое гринхорнов, что хотели видеть Дедли-Гана!

— Как они выглядели?— Зеленые, очень зеленые, больше я ничего не могу сказать.Один из них — я думаю, Генрих Мертенс — доставил нам удовольствие, когда полез на

Дика Хаммердала со своей мухобойкой и быстренько был поставлен на место. Я думаю, Дик еготак просто бы не отпустил, не скажи он, что Полковник его дядя.

— Нашли! — радостно сказал Тресков. — Куда эти двое дальше отправились?

— В прерию. Они уехали с Длинным и Диком. Большего я не знаю.— Посмотрите на эту картинку, мастер! Вы узнаете этого человека?— Обмажьте меня дегтем и вываляйте в перьях, если это не Генрих Мертенс!Вдруг он отступил на шаг, будто пораженный какой-то внезапно возникшей мыслью, и

спросил изменившимся тоном:— Вы разыскиваете этого человека, сэр?— Почему вы так думаете?— Здесь, на Западе, никто не носит с собой такие портреты, и вообще вы такой гладкий и

чистенький, что… что…— Ну…— Что я хотел бы дать вам один совет. — Винклаи решил высказаться несколько помягче.— Какой?— Кто здесь у меня бывает, меня это не касается до тех пор, пока это не нарушает мои

права. Я никого не спрашиваю и никому не отвечаю. С вами я говорю потому, что вы пришли сПетером Польтером, иначе вы бы от меня не услышали ни слова. Никому здесь не показывайтеэту картинку и ни у кого никогда ни о ком не справляйтесь, до тех пор пока вы не узнаетепрерию немножко получше, иначе…

— Дальше! Иначе…— Иначе вас могут счесть за полисмена или за детектива, а это часто кончается очень

плохо. Человек на Западе сам определяет, что законно, а что нет, а кто начинает вмешиваться,тому быстро вправляют мозги ножом!

Тресков хотел уже было ответить, как вдруг открылась дверь и вошел человек, увидевкоторого Петер Польтер с радостным воплем поднялся со своего места.

— Бен Каннинг, старина, ты ли это? Иди, выпей с нами! Я абсолютно точно знаю, что твоемаленькое горлышко — это на самом деле огромная чертова дыра.

Тот, к кому он обратился, был маленький, сухонький человечек, при взгляде на которогоказалось, что в нем едва ли наберется каких-нибудь жалких полфунта живого веса. Онудивленно посмотрел на говорившего, и его личико собралось в сотню крошечных складок искладочек.

— Бен Каннинг? Старина? Выпить? Большая дыра? Хи-хи-хи, где же это я видел этогопарня, уж очень он мне кажется знакомым!

— Где ты меня видел? Здесь, натурально здесь. Напряги свою маленькую головку еще чуть-чуть посильней!

— Здесь? Сразу и не сообразишь. Я тут так часто бывал и со столь многими людьми, чтокаждого по отдельности не так-то просто вытащить из кучи. Как тебя зовут, а?

— Гром и молния, этот хлипкий юноша сидел тут, у мастера Винклаи, рядом со мной и такнапился, что потом два дня не мог пошевельнуть пальцем, а сейчас он меня спрашивает, какменя зовут! И к тому же я был с ним в горах, где мы с Дедли…

— Стоп, старик! Хи-хи-хи, теперь я тебя узнал! — прервал его Бен. — Зовут тебя Фольтер,или Мольтер, или Тольтер, или…

— Польтер, Петер Польтер, штурман на клипере «Своллоу», принадлежащем СоединеннымШтатам Америки, извольте заметить! И еще я с некоторых пор стал немножко траппером…

— Знаю, знаю! Ты был как-то с нами, и напоследок я из-за тебя чуть до смерти не упился.Хи-хи-хи, это ж надо иметь такую луженую глотку, каких я вообще никогда не видел, и уметьпить как… как… как сам старый папаша Миссисипи. Куда ты потом делся и куда собралсятеперь?

— Побродил немного по свету и вот хочу снова к вам. Если ты, конечно, не против.

— К нам? Зачем?— У этих двух джентльменов есть что сказать Полковнику. Его можно найти на месте?— Думаю, что да. Когда вы хотите ехать?— Чем скорей, тем лучше. Ты поедешь с нами?— Да, если вы не заставите себя ждать слишком долго!— Мы тебя не задержим. Поешь и выпей, старый самопал, и мы отправимся!Они двигались тем же путем, по которому несколькими днями раньше проследовал Дик

Хаммердал со своими спутниками, однако никаких следов их передвижения заметить былонельзя.

Петер Польтер, штурман, также ехал тут верхом не первый раз, однако сам он не смог быточно вспомнить дорогу. Тем более кстати оказался Бен Каннинг в качестве превосходногопроводника. Маленький, кажущийся столь хрупким и слабым человечек оказался подвижным,собранным, отлично знающим местность, имеющим солидную выдержку и внушающим полноедоверие следопытом.

Они торопились как могли; однако Тиме и Тресков были не слишком хорошиминаездниками, что же касается штурмана, то его дакотский рысак доставил ему столько хлопот,что он не переставал злиться всю дорогу. Так продолжалось несколько дней, пока они недостигли полотна железной дороги, как раз в том месте, где огаллала напали на поезд. Былораннее утро, когда Бен Каннинг остановил свою лошадь и внимательно посмотрел вдаль.

— Смотрите, друзья, — сказал он, показав рукой вперед, — гляньте в небо, а потом снована землю! Там, наверху, летают грифы, а внизу, у рельсов, сидят койоты. Здесь кое-кто получилпоследний удар или последнюю пулю. Хотелось бы надеяться, что среди них нет белых, атолько одни краснокожие, хи-хи-хи. Давайте посмотрим.

Четверо всадников перевели своих коней на рысь и достигли места сражения.Полусьеденные грифами и койотами трупы убитых лежали там же, где их застала смерть.Поезда следовали мимо не останавливаясь — их пассажиров не слишком интересовало то, чтопроисходило за окнами. Бен Каннинг тщательно исследовал каждую мелочь.

— Мда, — сказал он наконец, — тут была страшная резня. Видите вот эти рельсы? Здесьпуть восстановлен. Краснокожие хотели напасть на поезд, но белые им помешали. Судя потатуировкам, это огаллала. И эти расколотые черепа — такой удар мог нанести толькоПолковник, Дедли-Ган. Дик Хаммердал был при этом, и Пит Холберс тоже. Они стояли здесьспина к спине, это я вижу по глубоким следам на земле. Там жгли костры; а вон там, дальше,индейцы привязали своих лошадей — видите дыры в земле? А вот отсюда, смотрите, — отсюдаслед белых идет дальше. Давайте и мы по нему направимся.

Через два часа они действительно достигли лагерной стоянки белых, которую Бен Каннингначал внимательно осматривать. Неожиданно он крикнул:

— Идите сюда, здесь двое пытались убежать и их преследовали!Ведя на поводу лошадь, он пошел по глубоким, хорошо сохранившимся в мягкой почве

следам, которые оставили при бегстве Генрих Мертенс и Вольф.— Итак, это случилось здесь; тут их лошади были опрокинуты при помощи лассо, и, надо

сказать, на них сидели двое белых, причем преследовали их не краснокожие, но трое белых иодин краснокожий. Хи-хи-хи, эти следочки, кажется, мне знакомы. Пусть первый попавшийсягризли выкусит мне мозги, если это были не Полковник с Диком Хаммердалом и ПитомХолберсом, и… и… честное слово, это не кто иной, как Виннету, апач!

Остальным оставалось лишь удивляться остроте восприятия и уверенности, с которымималенький охотник, основываясь лишь на запутанных и кое-где стертых следах, делал своиумозаключения.

— Те, кого они преследовали, были двое белых? — взволнованно спросил Тресков.— Двое белых, сэр, это наверняка. Вы видите, вот идут их следы, носками наружу, тогда

как краснокожие ходят носками внутрь. Они лежали там, сзади. Я думаю, что утром ихсвязанными погрузили на лошадей, потому что животные дальше пошли попарно. Победителивели кляч на поводу.

Смутные догадки Трескова, похоже, были недалеки от истины, хотя никто изприсутствующих не мог пока в точности объяснить этого события. Высказывались различныесоображения, пока Бен Каннинг не положил конец разговорам:

— Они взяли направление на убежище, но я готов спорить, что индейцы собрались иначали их преследовать. Друзья, самое лучшее, если мы пойдем дальше по их следу!

Остальные согласно кивнули и резвой рысью последовали за маленьким охотником.— И в самом деле, — воскликнул он по прошествии получаса, — разве я не прав? Тут

сошлись два отряда лучников; один из них появился справа, другой — слева. Они обошликругом место сражения, чтобы определить, в каком направлении удалились белые, и здесьобъединились, чтобы дальше преследовать вместе. Песок долго держит следы, поэтому яподозреваю, что прошло много дней с тех пор, как ежи оставлены. Но у нас хорошие лошади, аони наверняка имеют при себе раненых, из-за которых не могут двигаться слишком быстро, и ядумаю, что мы догоним их до того, как они настигнут Дедли-Гана.

И опять — и это длилось не часы, а дни — они двигались все вперед и вперед,придерживаясь обнаруженного следа, который то становился отчетливым, то вновь пропадалмежду камнями или в мягкой траве. Но Бен Каннинг всякий раз находил потерянный след. Такони достигли местности, где река Арканзас описывает широкую дугу вокруг Гладких Холмов имножество ручьев впадает в нее, стекая с окрестных возвышенностей.

Открытая прерия кончилась; редко встречавшийся кустарник стал более густым, появилисьвысокие деревья, их было все больше и больше — скоро путники должны были вступить вгустой лес. С каждой минутой командир маленького отряда становился все осторожнее, так какследы, по которым они шли, имели теперь весьма свежий вид и за каждым деревом могскрываться кто-то из дикарей.

Вдруг Бен Каннинг остановился и начал внимательно осматривать мягкую, покрытую мхомпочву.

— Это следы белых людей; они вышли из леса. Здесь они встретились с дикарями, но дракине было. Видите, тут, в центре, стояли двое предводителей и беседовали друг с другом. Потомпо кругу пошла калюме, трубка мира, — это видно по пеплу на земле. По всей видимости, этобыла шайка белых бандитов, которые объединились с краснокожими, чтобы найти наш лагерь ипринять участие в дележе добычи.

— Миллион тонн на корму! — вскипел Петер Польтер. — Когда-нибудь, этими вот рукамия им такое устрою, что эти белые станут красными, а красные побелеют от страха! Если меня необманывает воздух, нам еще не слишком далеко плыть, прежде чем мы сможем встать на якорьоколо их лагеря. Но зачем нам здесь нужны наши четвероногие средства передвижения? Чтокасается меня, то своим я сыт по горло, он мне такую бортовую качку устроил, что у менятеперь в голове полная каша и все мои двести тридцать костей оказались в сапогах!

Каннинг улыбнулся, услышав столь трогательную жалобу славного моряка, и ответил:— Охотно верю, мастер; ты сидишь на лошади так, как будто из тебя должны испечь

яичный пирог! Взять с собой животных дальше мы все равно не сможем, они нам будут мешать.Однако я знаю одно место, где мы их спрячем так, что их не найдет ни один индеец. За мной,друзья!

И он повернул глубже в лес. После долгих и значительных усилий, которых потребовало от

них продвижение через чащу, они достигли маленькой, неприметной полянки, на которой испрятали лошадей. Сделав это, они вернулись обратно на то место, где оставили следы. Отсюдаони пошли дальше по следам, однако с удвоенной осторожностью и вниманием, вытащив ножии держа ружья готовыми к выстрелу. Неожиданно Каннинг резко остановился и прислушался.

— Слушайте, парни! Не похоже ли это на ржание лошади?Остальные также остановились и стали вслушиваться в тишину дремучего леса. Немного в

стороне послышалось слабое ржание.— Либо у них там лагерь, либо они бросили лошадей, чтобы быстрее двигаться вперед.

Чертова скотина почует нас и выдаст. Мы должны зайти с подветренной стороны!Он лег на землю и пополз, делая широкую дугу вокруг того места, откуда послышалось

ржание. Спутники последовали его примеру. По прошествии некоторого времени он дал знакизбегать любого шума и сквозь щель между кустами показал на открытое место, которое заэтими кустами начиналось. Там паслось около тридцати лошадей, охраняемых двумяиндейцами.

— Видите этих краснокожих негодяев, друзья? У меня есть большое желание дать импопробовать моего ножа и разогнать лошадей на все четыре стороны, хи-хи-хи. К сожалению,так не пойдет. Нам нельзя выдавать свое присутствие. Вперед! Мы должны как можно скорей доних добраться, но не по следу, а с другой стороны!

Ловко и бесшумно, как змея, маленький человек пополз сквозь лесные дебри. Путь былстрашно труден. Текли часы, начинался вечер; под высокими кронами деревьев темнеет раньше,чем в прерии, поэтому придерживаться избранного направления становилось все труднее. Новот Бен Каннинг поднял голову и широко раскрытыми ноздрями втянул в себя воздух.

— Пахнет огнем и дымом. Они устроились на ночлег. Вперед, но тихо, тихо, — мы сейчассовсем недалеко от них.

Подлесок кончился, и мощные стволы деревьев стояли теперь свободно, как колонныогромного, увенчанного гигантской зеленой кровлей собора. Четверо мужчин ползли теперь отодного дерева к другому и прятались потом за каждым стволом столь долго, пока неубеждались, что они остались незамеченными и что ближайшее окружение не таит в себеникакой опасности.

Так они достигли оврага, — длинные, узкие и довольно глубокие, они часто встречаются вдремучих лесах Запада. Каннинг осторожно приподнял голову и заглянул вниз. Прямо подними, на глубине около пятнадцати метров, горел костер. Вокруг него сидели около тридцатимужчин, среди которых были и белые, и дикари, в то время как немного в стороне от них и поднеусыпным их наблюдением лежали трое со связанными руками и ногами.

— Наконец-то мы до них добрались! — сказал маленький траппер. — И ведь они не имеютни малейшего понятия о том, что нам отсюда их так замечательно видно, хи-хи-хи! Но кто тамэти трое? Продвинемся немножко дальше, мальчики, вон к тем папоротникам, оттуда можнобудет увидеть их лица!

Густые заросли папоротника, которые находились у самого края оврага, дали имвозможность оставаться совершенно незамеченными.

— Боже, — прошептал Каннинг, осторожно заглянув вниз еще раз, — они захватилиПолковника с Питом Холберсом и Диком Хаммердалом!

— Полковник? — спросил штурман, просовывая голову между широкими листьями. —Heavens… vraiment…[18] Можно я прыгну вниз и своими собственными руками выловлю ихоттуда, Бен?

— Подожди немного, старина; давай для начала посмотрим, что тут, собственно, должнопроизойти. Разве ты не видишь, что эти мерзавцы собрались только для того, чтобы решить

судьбу пленников? Вон тот чернобородый охотник у них сейчас за председателя собрания;огаллала это терпят — их-то вождь, похоже, лег там, у железной дороги. Смотри-ка, все готовои их предводитель встает!

Все было так, как он сказал. Один из белых охотников, который по всем признакам былпредводителем, встал и подошел к пленникам. Он ослабил веревки, которыми были связаны ихноги, и кивнул им, чтобы они встали. Потом тоном приказа сказал им:

— Встаньте и слушайте, что вас ждет!Трое мужчин повиновались приказу.— Вы Дедли-Ган, предводитель охотников, которые имеют тайный лагерь в лесу?Тот, кого спрашивали, согласно кивнул.— Это вы убили Матто-Си, вождя этих храбрых краснокожих?Ответом был такой же кивок.— Говорят, что у вас есть много золота в горах, которое спрятано в потайном месте. Это

правда?— Очень много!— Еще говорят, что там у вас лежит много тысяч бобровых шкур. Это так?— Well, мастер, вы весьма хорошо информированы.— Ну, так слушайте, что я вам скажу: эти красные люди хотят чтобы вы умерли. Это я им

обещал, но они недостаточно хорошо понимают английский и не смогут понять то, что я скажудальше; я хочу вам кое-что предложить.

— Говорите!— Вы провожаете нас к своему убежищу, отдаете золото и шкуры, и мы вас отпускаем!— Это все, что вы от нас хотите?— Все. Решайте быстрей!— Похоже, вы чертовски мало слышали о Дедли-Гане, мастер, если способны сделать мне

такое благородное предложение. Вы связались с этими краснокожими подонками, которыхпревзошли в мерзости, только для того, чтобы взять мое золото, — белый с краснокожимипротив белого; будьте вы прокляты на вечные времена за свою подлость! Однако почему высчитаете, что я так глуп, что поверю, будто вы нас отпустите, когда получите то, что хотите?

— Я сдержу свое слово, и вам не будет причинено никакого вреда!— Дурачьте гринхорнов, а меня так просто не проведешь! Да будет вам известно, что я

употреблю свою свободу только на то, чтобы заполучить вас на мушку моего ружья и вернутьнаграбленное. Пристрелите нас лучше сразу, если у вас хватит на это храбрости!

Вероятно, Дедли-Ган неспроста дал столь дерзкий ответ. Разговаривая, он поднял глазанемного вверх, изучающе скользнул быстрым и острым взглядом по краю оврага и быстро ихопустил. По его губам пробежала еле заметная усмешка.

Этот взгляд не остался незамеченным. Опытный сыщик Тресков перехватил его и, поглядевна то место, куда только что смотрел Полковник, непроизвольно вздрогнул.

— Поглядите туда, — прошептал он Бену Каннингу, который лежал рядом с ним, — я вижуголову дикаря.

Тот, к кому он обращался, повернул голову и, вглядевшись, прошептал:— Клянусь Богом, это Виннету, апач! Я же знал, что он должен быть с Полковником! Он не

был схвачен и теперь следует за ними, чтобы попытаться их освободить. Я должен подать емунаш знак!

Он приложил к губам опавший лист и издал звук, неотличимый от стрекота цикады. Врагине могли обратить внимания на этот стрекот, ибо в лесу он раздавался довольно часто. Виннету,однако, мгновенно обернулся в их сторону, после чего исчез.

Трое связанных охотников внизу также насторожились, но никто из них ни однимдвижением не выдал своих чувств.

— Пристрелить? — Чернобородый пожал плечами. — Что это вы о себе вообразили? Яотдам вас индейцам, а они привяжут вас к столбу. Ваши золото и шкуры мы получим так илииначе. Только вам придется очень плохо, если мы не нападем на след ваших людей. Так что неделайте глупостей, мастер, и скажите «да».

— Нет! Я не хочу принимать подарки, в том числе и такие дорогие, как жизнь, от человека,который нападает сзади на своих братьев; который продался врагам; от человека, которыйвыдавал себя за моего племянника, а потом нанес удар в спину. Вы подонок, мастер, запомнитеэто!

— Придержите язык, иначе я его отрежу до того, как отдам вас краснокожим.— Докажите, что вы лучше, чем я о вас думаю! Верните нам оружие и давайте драться трое

против тридцати, если у вас хватит мужества!— В этом нет необходимости, мастер, мы вытряхнем из вас душу и без всякой драки. А что

касается «подонка», то я вам это запомню. Вы принимаете мое предложение или нет?— Нет!— А вы двое?— Хм, — презрительно блеснул маленькими глазками Дик Хаммердал, — принимаем мы

его или нет, это все равно; вам это не принесет ничего хорошего, можете мне поверить. Эх,были бы у меня свободны руки, а в них ружье — вас бы тут же черти унесли! Или ты так несчитаешь, Пит Холберс, старый енот?

— Если ты думаешь, Дик, что он непременно должен быть унесен чертями, — ответилДлинный, — то я не имею ровно ничего против.

— Ну что ж, — сказал чернобородый, злобно сверкая глазами, — пусть тогда краснокожиепосадят вас на кол и поджарят; это как раз то, чего вы хотите!

Он отошел от них и сел рядом с индейцами, чтобы передать им результаты переговоров.— Тот, кто сейчас говорил, — это Полковник? — спросил Тиме у Бена Каннинга.— Да, сэр, ваш дядя, если правда то, что вы мне рассказывали.— Поверьте, это он! Он так похож на отца, что тут не может быть сомнений. И вот, когда я

его наконец встретил, я его теряю! Ему можно помочь, Бен?— Послушайте, сэр, если вы полагаете, что я брошу моего Полковника в беде, то вы во мне

очень сильно ошибаетесь. Могу ли я и на вас рассчитывать, друзья?Все только кивнули, однако Петер Польтер решил высказаться:— Я останусь лежать здесь, и пусть меня сожрут койоты, как старую падаль, если я не

возьму за горло вот этими десятью пальцами и не сотру в порошок того парня, который толькочто там, внизу, разговаривал с Полковником! Однако выньте-ка, пожалуйста, из своего мешка туфотографию, господин сыщик! Здесь достаточно света от их костра. Я готов прямо сейчас пойтико дну, если у этого негодяя не то же самое лицо, что у вас на картинке!

— Мне не нужна никакая фотография, Петер, это он, я его сразу узнал, — ответилТресков. — Посмотрите внимательно на этих типов, господин Тиме, не считаете ли вы, что этоГенрих Мертенс и Петер Вольф?

— Это они! В этом нет сомнения; но неужели теперь, когда мы так недалеко от цели, ониот нас уйдут?!

— Не торопитесь, сэр, — ответил Каннинг, — Полковник слышал мой знак и знает, чтопомощь близка. Если бы только у него руки были свободны, вы бы увидели, что именно этимнегодяям больше всего не нравится!

Вдруг сзади что-то еле слышно зашуршало; к Бену тихо подполз апач.

— Виннету слышал стрекот и узнал лицо Бена, друга его белого брата. Он поползет в овраги срежет веревки. Тогда мои белые братья смогут броситься вниз и обрушиться на охотников иогаллала. Потом они последуют за Дедли-Ганом к его вигваму.

Он исчез так же быстро, как и появился. Оставшиеся мужчины внимательно следили завражеским лагерем и были готовы в любой момент напасть сами.

Но вот Мертенс поднялся, и вместе с ним поднялись все белые и дикари. И вдруг, преждечем он успел сказать хоть одно слово, между высокой травой и кустарником, которыми порослисклоны оврага, промелькнула темная фигура и, прежде чем кто-либо успел среагировать на еенеожиданное появление, оказалась около пленников. Это был Виннету.

Три взмаха ножом — и их руки свободны; тут сверху грохнули четыре выстрела… потомеще четыре. У Дедли-Гана не было времени разглядывать, что было дальше; он вырвал устоявшего к нему ближе всех дикаря томагавк и бросился в самую гущу ошеломленных врагов.

— Come on[19], бей их! — кричал он, в то время как Виннету рубился бок о бок с ним.— Пит Холберс, старый енот, видишь вон того парня, у которого моя пушка? —

торжествующе воскликнул Дик Хаммердал, — Пойдем, я хочу получить ее обратно!Два неразлучных друга ринулись в бой, и через несколько минут Дик снова держал в руках

свое ружье. Петер Польтер, штурман, носился среди перепуганных врагов как метеор. Он хотелсдержать слово. Одной из своих медвежьих лап он схватил предводителя дикарей за бедро,другой — за шею и, подняв его высоко в воздух, бросил на землю так, что тот сразу умер.

— Готов! Вперед, парни! Бей, руби, коли, режь, кидай их за борт, громи их к чертовойматери! Ура!.. Ура!

Вначале врагов было раза в три больше, однако, ошеломленные внезапностью нападения,они потеряли почти половину людей, прежде чем начали по-настоящему защищаться. Как и вночном бою у железной дороги, томагавк Дедли-Гана беспощадно разил противника; неменьшее число жертв падало от руки Виннету; и спина к спине в самой гуще врагов стояли«крутящиеся тосты» — Дик Хаммердал и Пит Холберс. Штурман метался по оврагу какразъяренный демон; малыш Бен Каннинг, спрятавшись в кустах наверху, ловил на мушкубеглецов.

Тресков и Тиме с самого начала сражения сосредоточили свое внимание на Мертенсе иВольфе. Тресков снял с пояса запасной ремень и сделал из него петлю.

— Сделайте то же самое, — сказал он Тиме, — мы ошеломим их выстрелами. Я беру насебя виконта, а вы — слугу. Прежде чем они смогут подумать об обороне, они уже должнылежать на земле и с петлей на шее!

Указание полицейского было выполнено. После немногих минут борьбы нападавшиеодержали победу. Сбитый с ног штурманом Мертенс, равно как и Вольф, лежали на землесвязанными; почти все враги были убиты, и лишь одному белому и немногим индейцам удалосьспастись бегством.

Дедли-Ган был не тот человек, который стал бы тратить время на долгие благодарности ирасспросы по поводу своего спасения, вместо того чтобы как можно быстрее воспользоватьсяплодами победы.

— Вперед, парни, к лошадям! — крикнул он. — Иначе мы их упустим! Индейцы выставилиохрану у мустангов, ее надо застать врасплох! Однако там нужны не все, кое-кому следуетостаться здесь.

И он с большей частью людей быстро покинул овраг. Тресков, Тиме и штурман, оставшисьсторожить связанных, сели отдохнуть. Положение никоим образом нельзя было назватьбезопасным, поскольку бежавшие краснокожие в любой момент могли вернуться и сдостаточного удаления начать обстрел. Однако ничего такого не произошло. Внимательно

вслушивались они в ночь; ничего подозрительного слышно не было, и первые звуки,нарушившие тишину, наступившую после боя, были явно мирными: зашуршали кусты,затрещали сучья и ветки, — ушедшая группа возвращалась, держа на поводу своих изахваченных у уничтоженной охраны коней. Бен Каннинг не забыл о своем мустанге и олошадях своих спутников и теперь привел их к оврагу.

— Пит Холберс, старый енот, ты видишь, что моя старая кобыла снова со мной? — спросилсчастливый Дик Хаммердал.

— Если ты считаешь, что я ее вижу, то я не имею ничего против; но by God[20], не хватилоочень немногого, чтобы от вас обоих осталось мокрое место.

— Мокрое или не мокрое, это все равно, но я очень хотел бы знать, кто эти ребята, чтопришли с малышом Каннингом. Да это же чертов штурман, у которого такие большие клешни икоторый здоров пить, как никто другой!

— Да, это я, старый бочонок! Все еще помнишь меня, да? Прибыл сюда снова с мастеромТресковом и мастером Тиме, потому что…

— Мастер Тиме? — быстро спросил Дедли-Ган. — Эх, Петер Польтер! В самом деле, этоопять ты! Что ты забыл в прерии и что это за мастер Тиме, которого ты привез?

— Вот этот человек, Полковник, он приехал с господином Тресковом, чтобы найти своегодядю.

— Этот?..Он отступил на шаг назад и посмотрел на племянника долгим испытующим взглядом,

потом протянул к нему руки и воскликнул:— Нет, это не обман, нет, я узнаю эти черты! Генрих, родной мой, здравствуй, тысячу раз

здравствуй!Оба долго держали друг друга в объятиях, остальные молча стояли в стороне, пока к

бесстрашному Полковнику не вернулось ощущение реальности, а вместе с ним и чувствоопасности, грозившей его дорогому родственнику и всем остальным.

Он выпустил его из объятий и сказал:— Здесь не место для вопросов и ответов. Быстрее, нам нужно в убежище, оно совсем

недалеко отсюда! Там мы сможем перевязать раны и в безопасности отпраздновать своеприбытие и свое спасение.

Захваченных лошадей распределили так, что ни одна из них не была оставлена, и, взяв ихпод уздцы, все тронулись в путь. В темноте они двигались между далеко отстоящими друг отдруга огромными стволами деревьев, увенчанными на большой высоте пышной зеленой кроной.Потом небольшой караван долго петлял в невообразимом лабиринте скал, где даже днемчеловек, знающий дорогу, с трудом смог бы найти верный путь. Дальше Дедли-Ган повел ихвдоль русла небольшого ручья, и наконец они оказались у входа в пещеру, которая и служиламестом постоянного лагеря сообщества трапперов и золотоискателей, главным лицом в которомбыл Дедли-Ган. В темноте ночи горели костры, вокруг них сидело множество белых мужчин —это были его люди.

6 ЗАГОВОР

Существуют заразные болезни, сведений о возбудителях которых нет ни в одноммедицинском справочнике мира; однако они ведут себя так же агрессивно и распространяютсястоль же быстро, как и известные недуги, пугающим образом переходящие от одного человека кдругому и способные за короткое время в десять и более раз уменьшить население городов, а тои целых стран.

Происхождение этих заболеваний не связано со свойствами человеческого тела; их истокиследует искать в политических, религиозных и иных общественных институтах. Они подчиняютсебе воображение целых наций, способны превратить в кипящую страсть саму невозмутимостьи возбуждают в обществе весьма опасное брожение умов, нейтрализовать которое можно лишьпосредством весьма продолжительных и осторожных мер.

Все эпохи и земли подпадали под необоримую власть этих лихорадочных состояний; почтивсегда причиной внезапно возникшего как у отдельного человека, так и у всего обществанервного импульса являлась мысль о материальной прибыли; эта мысль приводила в движениевесьма грубые силы и побуждала к сильнейшему напряжению воли и немедленным действиям.Вспомним о Калифорнии! Первоначальное число жителей, поселившихся на этой земле, былоневелико. Но вдруг какой-то счастливчик делает случайное открытие, что в ее недрах скрыты неподдающиеся исчислению золотые россыпи.

Весть об этом в мгновение ока облетела земной шар, и через короткое время местностькишела искателями приключений со всех континентов, прибывшими сюда, чтобы отомкнутьхранилище, в котором природа в течение миллионов лет хранила нетронутыми сказочныесокровища. Палаточные лагеря и барачные городки возникали как по мановению волшебнойпалочки, бесчисленные поселки росли из земли как грибы после дождя, и, если место быловыбрано удачно, они с беспримерной быстротой превращались в города со стотысячнымнаселением. Одним из таких городов является Сан-Франциско, названный по имени святого,повелителя приносящей золото земли и Тихого океана. Тот, кто в наши дни стоит нанабережной в гавани этого города и смотрит на бурлящую перед ним в неостановимомдвижении толпу, кто видит широкие и протяженные проспекты, необъятные площади,великолепные дворцы, здания и магазины, за стеклами витрин которых выставлено все, чтоможет быть сделано из золота, что имеет хоть какое-то отношение к нему, и все, что можнокупить за золото, — такой человек лишь с трудом может представить себе маленькое бедноепоселение, бывшее когда-то на месте мировой столицы мерцающего металла.

И подобно тому, как поднимаются и опускаются волны в гавани, как сталкиваются друг сдругом и вновь навсегда расходятся люди в пестрой толпе на улицах, площадях и вобщественных зданиях, так появляется и исчезает обманчивое счастье, так неверная судьба какмячиком играет человеком, казалось бы навсегда вознося его наверх, но в следующий мигобрушивая вниз, на дно, где борются за существование отбросы общества. Миллионер, ещевчера окруженный восхищением и завистью, сегодня снова, с лопатой, киркой и ружьем, тщитсявернуть себе утраченное богатство. Такие люди имеют, как правило, весьма сомнительноепроисхождение, и многие блестящие светские кавалеры снова оказывались, когда игра былаокончена, ничтожными, бессовестными искателями приключений, чье благополучие всецелозависело от того, какие числа выпадут на игральных костях судьбы…

Из Акапулько курсом на Сан-Франциско шло парусное судно. Это был прекрасныйтрехмачтовый корабль, под бушпритом и на корме которого горели золотом буквы —«Оррибль». По форме одежды команды можно было судить о его принадлежности к военномуфлоту Соединенных Штатов, хотя некоторые особенности корпуса и рангоута позволялисделать заключение, что первоначально оно для этой цели не предназначалось. В данныймомент командир корабля стоял на квартердеке [21] и смотрел вверх на ванты, где повис один изего людей, через подзорную трубу внимательно наблюдавший за горизонтом.

— Ну, Джеймс, ты его видишь? — спросил он.— Да, капитан, вот он, как раз на линии горизонта, — ответил тот, к кому он обращался,

указывая рукой в подветренную сторону. Он назвал командира корабля капитаном, хотя на нембыли погоны лейтенанта флота. Такая ошибка в чине вряд ли кого-нибудь обидит, особенноесли тот, кого она касается, явно заслуживает более высокого положения.

— Каким курсом он следует?— Хочет сесть нам на волну, мастер. Я думаю, он идет из Гуаякиля или из Лимы, а может,

даже из Вальпараисо, так как он сильнее берет от запада, чем мы.— Что за корабль, Джеймс?— Пока не могу сказать, сэр; нужно, чтобы он подошел поближе.— Он это сделает?— Наверняка, капитан!— Не хочется в это верить, — последовал ответ. — Любопытно посмотреть на корабль,

способный обойти «Оррибль»!— Мда, — хмыкнул моряк, спустившись с вант и передавая трубу лейтенанту, — я знаю

лишь один корабль, которому это под силу.— Который?— «Своллоу», сэр.— Этот да, но никто другой! Однако как «Своллоу» может оказаться в этих водах?— Не знаю, капитан. Но это судно — там, за кормой, — не какая-то бостонская сельдяная

бочка, а небольшой быстроходный клипер [22]. Будь оно покрупнее, его было бы лучше видно натаком удалении. А «Своллоу» — это клипер.

— Well, посмотрим! — решил лейтенант и, отпустив моряка, отправился с трубой намостик.

— Парус? — спросил штурман.— Да, в кильватере.— Может быть, взять рифы?[23]

— Нет необходимости, — ответил командир, глядя в трубу. — У него отличный ход; ондостанет нас и без рифов.

— Ба, сэр, это мы еще увидим! — В ответе заметен был легкий оттенок уязвленнойгордости.

— Он буквально пожирает пространство. Видите, штурман, еще три минуты назад егоможно было наблюдать только с марса, а теперь я вижу его, стоя на палубе.

— Может, немного отвернуть от ветра?— Нет, я хочу посмотреть, сколько ему надо, чтобы догнать нас на параллельном курсе.

Если это американец — что ж, буду только рад; если же нет, то лучше бы им утонуть ко всемчертям, чем плавать на таком корабле!

Прошло немного времени, и вот невооруженным глазом стали видны верхушки мачт, азатем и сам корпус чужого корабля.

— Это клипер с такелажем шхуны[24], — высказал свое мнение штурман.— Трехмачтовая шхуна с марселями, точь-в-точь как наш «Оррибль».— Yes. Тысяча чертей, прекрасный корабль. Смотрите, как он прет под всеми парусами.

Тот, кто им командует, похоже, не боится поймать немножко больше ветра, чем нужно. Сейчасон даже поставил брамсели[25], так что шхуна подняла корму кверху и почти танцует на носу.

— Да, это смелый человек, сэр. Однако если налетит встречный шквал, то клиперопрокинется, и это так же верно, как то, что я штурман и зовут меня Перкинс! Парень явнопереоценивает свои силы!

— Нет. Разве вы не видите, что фалы[26] и шкоты[27] лишь слегка закреплены? Пришквальном ветре он их просто отпустит, и все. Он поднимает флаг. В самом деле американец!Видите звезды и полосы? Корабль буквально летит над водой и через пять минут будет рядом снами. Летит над водой… Да, это подходящее выражение для такого хода. By God, у парня шестьорудийных люков с каждой стороны и по одной вращающейся пушке на носу и около руля.Картина ясна, штурман?

— Пока еще не совсем. Однако, если не ошибаюсь, это «Своллоу». В Хобокене мнедовелось побывать на нем, и я внимательно осмотрел его оснастку, все тали и шкоты, каждыйкусок каната и такелаж.

— Кто им тогда командовал?— Не припомню имени, сэр; это был старый и, я бы сказал, порядком одряхлевший

морской волк с лиловым носом, — видать, частенько прикладывался к бутылке. А вот штурманая хорошо запомнил; его зовут Петер Польтер, он родом из Германии и отлично знает свое дело,на него вполне можно положиться… Вы хорошо видите корабль?

— Да. Это «Своллоу». Идет на два румба[28] круче к ветру; очевидно, хочет с намипоговорить.

Он вернулся на квартердек и скомандовал:— Эй, ребята, все к брассам![29]

Матросы полезли на ванты.— Поднять флаг!Звездно-полосатый стяг Соединенных Штатов пополз вверх.— Обстенить реи!Приказы выполнялись быстро и точно.— Комендор!Один из комендоров застыл у орудия.— Убрать паруса! Огонь!Паруса упали, и тут же над морем раскатился грохот пушечного выстрела.— Внимание на руле: увалиться под ветер![30]

Рулевой мгновенно выполнил команду, и с минимальным количеством поставленныхпарусов «Оррибль» развернулся и лег в дрейф, ожидая «Своллоу». На борту последнего такжепрогремел пушечный выстрел. С почти сказочной быстротой клипер пронесся мимо. На егокорме распростерла свои вырезанные из дерева тонкие золоченые крылья синяя ласточка.Расположенного под бушпритом названия судна сейчас не было видно. Свежий ветер наполнялвсю громаду парусов. Наклонив корпус так, что ноки реев[31] едва не касались воды, корабльразвернулся, проделав маневр с точностью и изяществом, подобно той прекрасной птице, имякоторой он носил[32]. Теперь, когда его кливер [33], казалось, имел почти такой же размер, какзвездно-полосатый вымпел «Оррибля», с его борта прозвучал голос стоявшего на шканцах [34]

командира:

— Паруса долой!Паруса мгновенно упали, корабль задрал нос кверху, выпрямил корпус, немного качнулся в

другую сторону и гордо застыл на поверхности моря, слегка раскачиваемый волнами.— Эй, что за корабль? — крикнул, сложив ладони рупором, командир «Оррибля»; он

отлично знал название судна, которое находилось сейчас перед ним, однако требовалосьсоблюсти некоторые формальности.

— «Своллоу», лейтенант Уолпол из Нью-Йорка, следуем в Нью-Орлеан вокруг мыса Горн.А вы?

— «Оррибль», лейтенант Дженнер из Бостона, назначены крейсировать в этих водах, сэр!— Весьма рад, сэр! Мне приказано кое-что передать вам лично в руки. Должен ли я

спустить шлюпку или вы разрешите причалить борт в борт?— Попробуйте, если у вас это получится, лейтенант!— Ба, «Своллоу» может и кое-что посложнее!Он отошел назад и кивнул своим. «Своллоу» слегка развернулся, описал короткую дугу и

подошел столь близко к другому судну, что его матросы при желании могли цепляться за ванты«Оррибля»: маневр, который при таком ветре и с такой уверенностью и точностью моготважиться выполнить только очень смелый и опытный моряк. В момент, когда кораблиодновременно поднялись вверх на гребне соседних волн, Марк Уолпол легко прыгнул на палубу«Оррибля» и оказался рядом с лейтенантом Дженнером.

— У меня есть приказ передать вам эту запечатанную депешу, сэр! — сказал он,обмениваясь дружеским рукопожатием.

— Отлично! Быть может, пройдем в каюту? Я полагаю, стоит выпить, попав на «Оррибль»!— Сожалею, но у меня мало времени, лейтенант. Прикажите принести сюда.Дженнер отдал соответствующее распоряжение, после чего распечатал конверт.— Вам известно, о чем здесь речь?— Нет, но могу догадываться.— Мне предписано следовать в Сан-Франциско, куда я, собственно говоря, уже держу курс.

Об этом я должен поставить вас в известность.— Well. В таком случае прошу передать эти пакеты находящимся там капитанам. Вы

знаете, что Юг проиграл?— Слышал об этом, но сам я здесь недавно. Однако полагаю, нам еще работы хватит, не так

ли?— Да, я тоже так думаю; Юг еще силен, у него в руках остались укрепленные гавани и

огромные материальные средства. Нам придется драться, серьезно драться, и я думаю, свалитьих будет нелегко. Хотел бы встретить врага вместе с вами, сэр, борт о борт!

— Буду рад, мастер, сердечно рад атаковать противника в паре с таким кораблем, как«Своллоу». Куда идете?

— Также в Сан-Франциско, где я получу дальнейшие приказания. Перед этим, однако, ядолжен некоторое время крейсировать на японских судоходных путях. Farewell[35], «Оррибль»!

— Farewell, «Своллоу»!Оба командира опустошили бокалы, после чего Уолпол прыгнул обратно на палубу своего

корабля. «Своллоу» отвалил от «Оррибля», его паруса снова взмыли на мачты и наполнилисьветром, и при оглушительном прощальном приветствии обоих экипажей суда разошлись. Стольже быстро, как и появился на юго-западе, «Своллоу» снова исчез в жарком мареве в западнойчасти горизонта.

Казалось, будто привидение в образе прекрасного парусника поднялось из морских глубин,чтобы приветствовать одинокий корабль, и потом вновь исчезло в своих бесконечных,

исполненных тайн владениях. На «Оррибле» также поставили все паруса, чтобы с еще большейбыстротой продолжить прерванный путь. Одиночное плавание длилось еще несколько дней;потом начали встречаться другие суда, шедшие навстречу или стремившиеся к той же цели; ихстановилось все больше, и наконец «Оррибль» встал на якорь на рейде «города желтогодьявола». Здесь Дженнер, предоставив своему штурману улаживать с чиновниками гаванинеобходимые полицейские и таможенные формальности, незамедлительно отправился на бортстоявшего рядом броненосца, капитану которого предназначалась одна из полученных имдепеш. Другие суда из имевшегося у него списка, не считая тех, которые не успели прибыть впорт или ушли в море на короткое время, нужно было сначала найти на рейде. Капитан принялпакет и повел Дженнера вниз, в каюту, где они разговорились.

— Вам придется провести здесь некоторое время, — сказал в конце разговора командирбронированного гиганта. — У вас есть знакомые в городе?

— К сожалению, нет. В плане общества мне рекомендовали только несколько ресторанов игостиниц.

— Тогда, если позволите, я мог бы дать вам возможность воспользоваться моими связями.— Был бы весьма вам признателен.— У меня здесь есть среди знакомых одна весьма приятная дама, — тут, недалеко, снимает

целый этаж одного из самых красивых домов в городе. Это вдова какого-то плантатора сМартиники, ее зовут мадам де Булетр; она из тех женщин, про которых говорят, что у них нетвозраста, — такие выглядят вечно молодыми, пока образование, живость духа и умение держатьсебя в обществе позволяют противостоять течению времени. Живет на широкую ногу, кажется,очень богата, и бывают у нее почти одни только аристократы духа, денежные мешки и большиеполитики; мне она нравится потому, что, по ее рассказам, она много путешествовала, а еепознаниям в нашем деле могли бы позавидовать иные из мореходов.

— В таком случае мне бы очень хотелось с ней познакомиться.— Могу вам предоставить эту возможность уже сегодня, вечером я приглашен к ней на

ужин. Хотите присоединиться?— Конечно, капитан.— Ну что ж, отлично. Я вас представлю, а дальше вы можете чувствовать себя столь же

свободно, как на палубе своего «Оррибля». Между прочим, отличный корабль, лейтенант, и ямогу только пожелать вам удачи в командовании им. Вы так красиво и чисто прошли рядом снами, ловко убрали паруса и встали на якорь. Он попал в собственность Соединенных Штатовот англичан?

— Да. Раньше это было, пожалуй, самое страшное судно в пространстве междуГренландией и обоими южными мысами[36].Вы что-нибудь слышали о капитане Каймане?

— Почему нет? Может быть, даже больше, чем вы. Просто я никак не мог взять в толк,откуда мне известно это название — «Оррибль»; сейчас, однако, вспомнил. Корабль былзастигнут в момент, когда он совершал рейс с черными рабами, и взят на абордаж. Вся командабыла повешена на реях, а что касается капитана Каймана… да, так что случилось с ним?

— Его не было на борту, так по крайней мере говорят. И с тех пор о нем никто ничего неслышал. То ли полученный урок пошел ему на пользу, то ли он все-таки находился на корабле вмомент захвата и был убит в бою, а может быть, его повесили на рее вместе с другимипиратами, как простого формарсового.

— Это ему подошло бы в самый раз! Итак, сегодня вечером у мадам Булетр. Я за вамизаеду, лейтенант, вы не против?

— Но я прошу только, прежде чем мы отправимся на берег, разрешить мне взглянуть наваш прекрасный корабль.

Как раз во время этого разговора на пирсе появился мужчина, имевший вид человека,вполне располагающего собой и своим временем. Он едва достигал среднего роста, но при этомбыл довольно строен и одет как золотоискатель, который ненадолго выбрался из своей штольни,чтобы немного отдохнуть от изнурительной работы и посмотреть на город. Драная шляпа сширокими полями была надвинута на лоб, однако она не могла скрыть огромное пятносиневато-красного цвета, простиравшееся от уха через всю щеку до самого носа. Каждый, ктослучайно видел его лицо, поскорее отворачивался или опускал глаза. Мужчина отлично этозамечал, однако даже чересчур заметное отвращение, похоже, ничуть не нарушало егодушевного равновесия. Но вот он остановился и не торопясь окинул взглядом рейд.

— Еще один встал на якорь, — пробормотал он. — Парусник, и, кажется, неплохоскилеван. Если только… — Внезапно он умолк и загородил глаза ладонью, чтобы получшевглядеться.

— Sacre nom de dieu[37], это он, это «Оррибль»! Наконец-то, наконец-то я его снова вижу,но… Он слишком далеко от берега, я могу ошибиться. Необходимо проверить!

Он спустился по ступенькам туда, где праздно покачивалось множество лодок, и прыгнулодну из них.

— Куда? — спросил хозяин лодки, загоравший на гребной скамье.— Кататься!— Надолго?— Пока мне не надоест.— Есть чем заплатить?— Вернемся — деньгами, а сейчас — руками. Выбирай!— Хм, — проворчал лодочник, явно напуганный угрожающим блеском темных глаз

чужака, — спрячьте ваши десять пальцев куда-нибудь подальше от моего лица. Вы справитесь срулем?

Ответом ему был короткий кивок, после чего лодка была отвязана и стала медленнопробираться сквозь скопление всевозможных посудин в направлении открытой воды. Чужакумел обращаться с рулем как никто другой — это лодочник определил после первых удароввесла. Он не указал никакой конкретной цели и, широкой дугой обогнув броненосец и«Оррибль», привел лодку обратно на ее место, после чего выложил за поездку такое количестводенег, на которое никак нельзя было рассчитывать, исходя из его внешнего вида.

— Да, это «Оррибль»! — вздохнул он с облегчением, поднимаясь вверх по ступеням. —Что ж, мадам де Булетр вскоре исчезнет так же бесследно, как в свое время пропала миссАдмиральша. Однако пора в таверну!

И он направил свои стопы в ту часть города, где, как правило, не в ладах с законом, влачатжалкое существование самые темные представители общества. Ему пришлось пробиратьсясквозь лабиринт улочек и переулков, мимо строений, которые никак не заслуживали названиячеловеческих жилищ. Пустынная, изобилующая всяческими неровностями почва вкупе снепроглядной темнотой ночи предоставляли необозримые возможности сломать себе шею, ахижины, бараки и Палатки вместе образовывали нечто более похожее на цыганский лагерь,нежели на обычный городской район, где могучая рука уголовной и дорожной полицииподвергает немедленному удалению всякий ненадежный или подозрительный элемент, либо покрайней мере берет его под неусыпный жесткий контроль.

Наконец он остановился перед длинным дощатым сараем, над дверью которого мелом былонацарапано: «Taverne of fine brandy». Слева и справа от надписи, на потрескавшихся досках, тотже мел являл взору две большие бутылки. Он вошел. Длинное помещение было заполненогостями, глядя на них сразу можно было сказать, что они не относятся к тем кругам общества,

по отношению к которым можно применить эпитет gentlemanlike[38]. Неописуемая смесьтабачного дыма и винного перегара буквально отбрасывала входящего назад, а шум, царившийздесь, казалось, исходил не из людских глоток, а издавался какими-то неведомыми животными.

Человек с красным пятном на лице был нисколько не обескуражен всеми этиминеудобствами. Он подошел к стойке и спросил застывшего в царственной позе хозяина:

— Длинный Том здесь, мастер?Тот, к кому он обратился, смерил его недоверчивым взглядом и недружелюбно ответил:— Зачем?— Мне надо с ним поговорить.— А кто это такой, Длинный Том, а?— Ба! Не играйте в прятки. Я знаю его не хуже вас, и он сам просил меня прийти.— Кто вы?— Идите к черту, это не ваше дело! Я же не требую у вас метрику, на которой стояло бы

ваше имя!— Ха-ха, раз так, то вам придется очень долго спрашивать, прежде чем вы получите ответ,

который вам понравится. Скорее, вы поимеете тут хороший удар по физиономии, а то и два!— Это тоже можно при случае обсудить. Однако я хочу сказать, что вы окажетесь

чертовски много должны Длинному Тому, если не дадите мне с ним побеседовать.— Так? Ну, хорошо, давайте представим, что я с ним знаком; понимаете вы, сэр? Если ему

действительно нужно, чтобы вы пришли, то он уж по крайней мере сказал бы вам одно слово,одно такое маленькое словечко, без которого к нему никто и никогда не приходит.

— Он это сделал. Слушайте!Он нагнулся к хозяину и зашептал ему на ухо. Тот согласно кивнул.— Верно! Теперь я могу вам доверять. Пока что Тома тут нет; сейчас как раз такое время,

когда сюда наведывается полиция, чтобы поискать кое-кого среди моих гостей. Как только ониуйдут, я дам знак, и через пять минут он окажется здесь. Присядьте ненадолго!

— Не здесь, мастер. Том сказал мне, что у вас тут есть одно небольшое помещение, гдеможно посидеть не боясь лишних глаз.

— Да, есть такое, но оно не для первого встречного.— Не для первого встречного? Тогда для кого?— Если я это скажу, вам будет очень плохо.— Скорей всего, не так плохо, как вы думаете!Он положил на стойку золотую монету и пододвинул ее к хозяину, глаза которого

вспыхнули жадным блеском.— Хорошо! С вами все обстоит не так безнадежно, как я сперва подумал. Вы же понимаете,

когда делаешь кому-нибудь приятное, отводя от него ищеек, то само собой разумеется, что твоехорошее отношение не должно остаться без вознаграждения. Хотите выпить?

— Стакан вина.— Вина? Вы что, с ума сошли? Здесь не употребляют столь благородные напитки. Согласно

местным нравам и обычаям вы получите бутылку бренди… Вот так, и при ней стакан. А сейчассадитесь вон за тот стол, за широкой печью. Как раз около нее есть дверь, ее почти ниоткуда невидно. Я ее отопру; тогда будьте внимательны и при первом удобном случае быстропрошмыгните внутрь.

— Понял.— В той комнате сейчас пусто. Но потом начнут приходить гости, и я вам советую им не

досаждать. Это очень шустрые ребята, чуть что — сразу хватаются за ножи!Все произошло именно так, как он говорил, и скоро чужак сидел в потаенной комнате. В

ней было всего два стола и около дюжины стульев, которые на данный момент пустовали. Но,как и сказал хозяин, вскоре в помещение начали проникать посетители, один за другим, иловкость, с которой они это делали, показывала, что они частые гости в этом скрытом отпосторонних глаз месте. Кинув на сидящего незнакомца короткий изучающий взгляд, вдальнейшем вошедшие не обращали на него ни малейшего внимания и, не спешаперебрасываясь негромкими фразами, вели себя так, будто в комнате вообще не было никого изчужих. Все они, казалось, принадлежали к сословию моряков; по крайней мере во времяразговора было продемонстрировано отличное знание всего того, что относится к профессииморехода, а также памятных событий прошлых лет, происшедших на море. Подверглисьобсуждению также корабли, стоящие в гавани и на рейде.

— Слыхали? — спросил один. — «Оррибль» встал на якорь.— Это тот «Оррибль», что раньше был пиратским кораблем?— Да, сейчас командиром на нем лейтенант Дженнер. Великолепный корабль; трудно

найти другое судно с таким корпусом и рангоутом[39]. Капитан Кайман это доказал.— Жаль парня, пришлось ему попробовать веревки! Или нет, а?— Да, жаль, очень жаль; из него и из его ребят мог выйти толк.— Дело даже не в нем; говорят, у него был шкипер, — вот кто там действительно

командовал.— Слыхал об этом. Но вроде как шкипер этот был вовсе не мужик, а баба — чистая сатана.

Между прочим, вполне можно поверить, ибо черт испытывает особенное удовольствие,прикинувшись бабенкой.

— Так оно и есть, — сказал третий, — это была женщина, и звали ее мисс Адмиральша. Яэто знаю точно. Рассказывают, что она была дочерью одного старого морского волка, которыйвсегда брал ее с собой в плавания. Она стала походить на мужчину, очень хорошо освоилась наморе и в результате наблюдения и долгих упражнений научилась управлять кораблем лучше,чем иные капитаны. Каждый моряк знает, что подобные бабы были раньше и, возможно,существуют сегодня. А если кто хочет узнать больше, то пусть спрашивает Длинного Тома, емупро это известно все. Сдается мне, что негодяй плавал с капитаном Кайманом и знает«Оррибль» лучше, чем хочет в этом признаваться.

— Похоже на то, ему можно верить. И если это в самом деле так, то я бы не стал его за этоупрекать — такой собачьей жизни, как на торговом корабле, на капере, конечно, нет. Дальшемне говорить не хочется, но кому надо, тот поймет.

— Хоп-ля-ля, давай выкладывай! А если боишься, то скажу я: если бы капитан Кайман былжив и владел «Орриблем», я бы тут же пошел к нему на борт. Вы меня слышали и, думаю,считаете, что я прав.

В этот момент дверь открылась, и, нагнувшись, в комнату вошел человек, которого всеприветствовали как старого знакомого.

— Длинный Том! Заходи, старина, причаливай вот к этому стулу. Мы тут как раз про тебяговорили.

— Да, о тебе и об «Оррибле», — подтвердил другой.— Оставьте «Оррибль» в покое, корабельные крысы, пусть себе плавает, сказал вошедший,

садясь на стул, и незаметно мигнул человеку с красным пятном.— Какое вам дело до этой посудины?— Нам никакого, а вот о тебе этого не скажешь. Мы считаем, что ты его лучше знаешь, чем

мы; или тебе не приходилось гулять по его палубе?— Я не скажу ни да ни нет; но вполне возможно, что так оно и было. Существует целая

дюжина кораблей, которые видели Длинного Тома, и кто из вас может иметь что-нибудь

против, если «Оррибль» относится к их числу?— Никто. Но скажи, это правда, что шкипером на «Оррибле» была баба?— Как я слыхал, да.— Хм, тогда, что бы там ни было, а на этом корабле, должно быть, завелись паршивые

порядки!— Это почему?— Ну, не хотел бы я быть на корабле, когда им командует бабенка. Я считаю, что именно

она, и никто другой, виновата в том, что «Оррибль» был взят.— Вы считаете?.. — раздался вдруг сдавленный голос человека с красным пятном.— Да, я так считаю. У вас есть возражения?— Это не ваше дело; просто я хотел узнать, действительно ли вы так считаете.— Не мое дело, да? Неизвестно кто вмешивается в мой разговор, и это не мое дело?

Покрепче держите язык за зубами, иначе я вам так заеду по физиономии, что она окажется у васв брюхе!

— Неплохо бы поглядеть, как это у вас выйдет.— Как?.. Что? Получай что хотел!Он шагнул к своему непрошеному собеседнику — довольно щуплому мужчине, который

был почти на голову ниже его, — и широко размахнулся, явно не для того, чтобы погладить.Однако тот, уклонившись от удара, мгновенно схватил его поперек туловища, приподнял ибросил на пол, так что нападавший едва смог подняться. Тотчас же с места вскочил еще один,сидевший ближе всех к месту драки, с намерением отомстить за позорное поражение своеготоварища. Его постигла та же судьба: с кошачьей быстротой противник ускользнул от егоударов, поймал на замахе и со страшным грохотом опрокинул на пол. Их примеру уже готовбыл последовать третий, но тут Длинный Том вскочил с места и встал посередине.

— Стоп! — сказал он, хватая его за руку. — Не делай глупостей, приятель! С ним тыничего не сможешь сделать, и десять других также ничего не смогут.

— Ну, это мы еще посмотрим!— Попробуй, если тебе так сильно этого хочется, однако сдается мне, что мы имеем дело с

офицером с «Оррибля».— С «Оррибля»?Двое других, которые как раз поднялись с пола и сейчас с угрожающим видом собирались

возобновить нападение, удивленно застыли на месте.— С прежнего или с нынешнего?— Ну конечно, с прежнего; или ты думаешь, что какой-нибудь слабоумный офицер флота

Соединенных Штатов рискнул прийти к нам сюда погулять?— Это правда?Человек с красным пятном утвердительно кивнул и произнес:— Да, парни. Длинный Том знает меня давно, с тех самых пор, когда мы стояли на одной

палубе и вместе обделывали кое-какие делишки.— Ну, тогда другое дело. Раз так, можете тут у нас чувствовать себя спокойно, мы больше

не будем распускать кулаки.— Ага, — прозвучал презрительный ответ, — боялся я ваших кулаков. Однако я вижу, вы

не простые мореходы, и готов поэтому не только забыть имевшее место недоразумение, но дажемалость посидеть с вами.

— Забыть недоразумение? Я думаю, что виновником стычки были не мы, а вы. То, о чем мыговорим, вас, поскольку вы чужой, не касается.

— Хм, возможно, что вы и правы, однако я привык проверять своих людей, прежде чем

оказать им доверие.— Своих людей? — переспросил один.— Проверять? — произнес другой.— Оказать доверие? — как эхо отозвался третий.— Да, это так! Разве я здесь не слышал, что вы хотели бы плавать на «Оррибле»?— Ну, это всего лишь болтовня. Вы же, наверное, помните, что была сделана оговорка: если

бы капитан Кайман был жив и командовал бы этим кораблем.— А вы точно знаете, что он мертв?— Утонуть мне на месте! Вы хотите сказать, что он жив?— Да. Можете мне поверить.— Гром и молния! И где же он прячется, а?— Ну, это дело не ваше, а мое.— Уж во всяком случае, не на «Оррибле».— Тут вы, пожалуй, правы. Ну а если он снова сумеет его заполучить?— Как? Ну, сэр, это было бы чертовски здорово с его стороны!— И с вашей.— С нашей? Но каким образом?— Дело в том, что вы можете принять участие в этом деле, если, конечно, хотите, —

последовал тихий и осторожный ответ.— Что вы хотите этим сказать, мастер?— Я хочу сказать, что парням, которых Длинный Том называет своими друзьями, можно

кое-что доверить, не так ли?— Тысяча чертей, тут вы правы и попали как раз в точку! Само собой разумеется, мы всегда

рады оказаться там, где пахнет золотом и где его можно честно заработать. Том может нас вамрекомендовать!

— Уже сделано, — сказал тот, о ком шла речь. — Считайте, что этот господин знает вас нехуже меня; я его пригласил специально, чтобы он на вас посмотрел и побеседовал с вами.Кстати, хотите новость?

— Ну?— Я буду боцманом на «Оррибле».— Боцманом? Кончай травить!— Еще чего! Вы тоже можете найти себе на нем хорошенькое местечко, если, конечно, не

будете зевать.— Мы-то не прочь! Но корабль принадлежит полосатым воротничкам.— Сейчас да, но скоро это наверняка будет не так.— Почему?Том нагнулся над столом и прошептал:— Потому что мы его у них отберем.— Тысяча чертей, вот это было бы дело — такое, какого никогда до сих пор не бывало! О

нас бы заговорили во всех Штатах, а может, и подальше.— Вы что, этого боитесь?— Боимся? Ба! Чем может повредить болтовня? У кого под ногами «Оррибль», тому перед

всем светом нечего стыдиться!— Да, и тогда вы сможете вести такую же жизнь, как Великий Могол[40], или как там зовут

того парня, у которого столько долларов, что когда ему вздумалось по глупости высыпать их вморе, то оно вышло из берегов. И вы будете их иметь, все зависит только от вас!

— От нас? Говорите дальше, мастер!

Человек с красным пятном сунул руку в карман куртки и, вынув оттуда туго набитыйкошелек, извлек из него несколько банкнот и раздал их всем.

— Хотите иметь такие бумажки? — спросил он.— Но что мы должны за это сделать?— Ничего, просто мне захотелось их вам подарить. Но если вы настоящие мужчины, то

завтра или послезавтра вы могли бы иметь в пять раз больше!— Где?— Хотите прогуляться на рейд?— Почему бы и нет?— И нанести визит полосатым воротничкам?— Почему бы и нет?— Возможно, придется кому-нибудь проломить башку или пощекотать ножиком.— Плевать!— Потом вы останетесь на корабле.— Само собой! Но кто будет нами командовать?— Кто же иной, как не капитан Кайман?— Так он жив?— Он жив и не обманет ваших ожиданий, если вы сделаете все как надо.— За нами дело не станет, сэр, можете не сомневаться!— Хорошо; тогда слушайте, что я вам скажу!Все замолчали и приготовились слушать.— Вы купите себе одежду получше, и чтобы в таком виде, как сейчас, вы больше нигде не

появлялись!— Будет сделано.— По вечерам вы будете, не выходя никуда, сидеть здесь, ждать меня или того, кого я к вам

пришлю!— Вот это дело! Нам и так давно уже осточертело возиться с полицейскими ищейками.— Как только я дам знать, вы вместе с Томом придете к… к дому мадам де Булетр.— Тысяча чертей! Мы о ней слышали — это дьявольски богатая и важная леди. Какие дела

мы можем с ней иметь?— Среди ее гостей будут моряки с «Оррибля».— О!..— Вы изъявите желание наняться на корабль, и она рекомендует вас господам офицерам.— Разрази меня гром… нас рекомендует… знатная, богатая леди? Да вы в своем уме, сэр?— Думаю, все будет именно так!Собеседники посмотрели на него с сомнением.— Так вы что, с ней хорошо знакомы?— Возможно! По крайней мере, вы будете приняты на службу и сразу же отправитесь на

борт корабля.— Как прикажете, сэр!— Будет устроено так, что и старшие, и младшие офицеры сойдут на берег. Тогда-то к вам

и присоединится капитан Кайман со своими людьми и… Ну, остальное не мое дело; я всеголишь его агент. Прочее из того, что вы должны знать, вам расскажет Том.

Все согласно кивнули. План мнимого агента настолько захватил их воображение, что отбилохоту к долгим разговорам. Агент, однако, продолжал:

— Еще вот что: Том теперь боцман, и с этого момента вы должны во всем емуповиноваться; вы меня поняли?

— Yes, сэр!— Если вы окажетесь верны и не станете болтать, то можете рассчитывать на капитана

Каймана. Но знайте, если нам станут известны малейшие признаки предательства, то выпропали. Меры уже приняты. Так что держитесь!

— Нет проблем! Мы знаем, что нам предстоит, и давно хотели сделать что-нибудь в этомроде. Ну, а когда все так хорошо устроилось, то сами себе мы удовольствие портить не станем.

— Я должен идти, вот вам еще немного — выпейте за здоровье капитана Каймана. Довстречи!

— До встречи, сэр!В то время как все почтительно встали, он небрежно протянул Тому руку и исчез в проеме

двери.— Да… этот парень мог бы самого черта скрутить! — после некоторого молчания заметил

один.— И что самое главное, на вид он довольно хлипок, — добавил другой. — Смотреть не на

что, и в то же время будто сатана в нем сидит.— Присядьте, — сказал Том, — мне надо объяснить вам еще кое-что.Они еще очень долго сидели и слушали речи своего товарища. Это был бывалый и знающий

мореход, и он смог вполне убедить их в том, что как раз теперь, во время войны междусеверными и южными штатами, управляемое опытным и разумным капитаном каперское судно,которое между делом тайно промышляет пиратством, может приносить большой и надежныйдоход…

Апартаменты мадам де Булетр были ярко освещены. В этот вечер у нее собралось большоеобщество. В огромной гостиной танцевали под пианино; столы были уставлены изысканнымивинами и закусками; господа постарше собрались в соседней комнате, где велись оживленныеразговоры и играли «по маленькой» — проигранные и выигранные доллары сотнямипереходили из рук в руки. Сама зависть не смогла бы удержаться от признания, что среди всехприсутствующих здесь дам первое место, без сомнения, принадлежит хозяйке дома.Своеобразная, полная изящества манера говорить, прирожденная грация, сквозившая во всех еедвижениях, надолго приковывали к себе внимание каждого, кто ее видел. Сейчас она сидела внебрежной позе на бархатном диване, держа в руке усыпанный жемчугом раскрытый веер. Еетемные глаза с видимым участием были обращены на статного морского офицера,представленного ей знакомым капитаном.

— Вы обогнули мыс Горн, лейтенант? — спросила она.— Да, но потом мне пришлось долго крейсировать вдоль берегов.— Ах, наверное, это ужасно утомительное и неинтересное занятие, не правда ли? И у вас

не было времени бросить якорь в нашем порту?— К сожалению нет; правила службы весьма строги.— А вы знаете, лейтенант, несмотря ни на что, я испытываю большой интерес к вашей

профессии.— О!.. Впрочем, морская стихия несет в себе нечто привлекательное даже и для женщин.

Но то, что обычно имеют в виду, когда говорят о нашей профессии, обозначает роддеятельности слишком обыденный и опасный, а науки, связанные с морем, довольно сухи искучны. Поэтому я не могу себе представить леди, которая всерьез этим интересуется, так что…

— Нет, нет! — перебила она его. — Далеко не все женщины испытывают страх передопасностями, так же как вовсе не каждый мужчина являет собой Геркулеса. Я, например,родилась на маленьком островке, окруженном со всех сторон водой, и у нас имелись

многочисленные родственники на материке, так что мне с детства много раз приходилосьпересекать пролив туда и обратно; бывала я и в Бостоне, и в Нью-Йорке, как-то раз дажеоказалась на мысе Доброй Надежды, и мне так понравилось море, что я стала интересоватьсявсем, что с ним связано. В частности, я постаралась получить некоторое понятие о тех морскихдисциплинах, которые, как вы только что сказали, столь трудны и скучны для новичков. Если выне имеете ничего против посещения моего рабочего кабинета, то сами сможете убедиться в том,что мои слова — это отнюдь не пустой звук.

— Мадам, для меня это пока слишком большая честь!— Вы не правы! У нас здесь не принято прибегать к светским условностям, и я не нарушу

приличий, если попрошу вас сейчас взять меня под руку.Они поднялись и, пройдя довольно большое число комнат, попали наконец в помещение,

весьма мало заслуживающее наименования «рабочий кабинет». Это была небольшая и оченьуютная комната, отделанная с исключительной роскошью. Тут хозяйка подошла к письменномустолу, сделанному из драгоценных пород дерева, и, выдвинув один из ящиков, извлекла оттудаполное собрание надежнейших морских карт. В других ящиках стола находились приборы,употребляемые при навигации.

Дженнер, а это был именно он, не смог скрыть удивления при виде этого неожиданногобогатства.

— Должен вам сказать, мадам, что у меня в каюте нет карт и приборов, которые быпревосходили эти, — признался он.

— Вполне возможно, ведь я не собираю бесполезные вещи.— Но эти приборы и карты полезны только при их употреблении, а оно возможно лишь

после глубокого изучения предмета.— И вы полагаете, что женщинам это недоступно?— Я не видел ни одной, которая бы убедила меня в обратном.— Что ж, тогда я прошу вас устроить мне экзамен. — С улыбкой, в которой внимательный

наблюдатель без труда заметил бы изрядную долю высокомерия и презрения к собеседнику, онапосмотрела на его открытое, честное лицо.

— Экзамен? — переспросил он. — Сомневаюсь, что, сидя здесь, рядом с вами, я смогусохранить необходимое для этого душевное спокойствие. На борту моего корабля у меня этополучилось бы лучше.

— Вы имеете в виду «Оррибль», не так ли? Да, это прекрасный корабль, сэр, пожалуй,самый прекрасный из тех, что я знаю; но представьте, именно из-за него я должна была бы васненавидеть.

— Ненавидеть? Почему?— Я провела на нем самые горестные и страшные часы моей жизни.— Вы бывали на «Орибле»? — удивленно переспросил он.— Да. Вам, вероятно, известна история этого знаменитого, а точнее, пресловутого корабля?— Довольно подробно.— Тогда вы, конечно, слышали о женщине, которая находилась на его борту, когда корабль

был взят на абордаж.— Конечно.— Она была с одним из пассажиров купца, когда его застигли в море пираты, и попала в

лапы капитана Каймана.— Да, так рассказывают. — Так вот… этой женщиной была я!— Вы? Какое странное и удивительное совпадение, мадам! Когда-нибудь вы должны мне

рассказать об этом подробнее!

— Могу ли я кое о чем вас попросить, сэр?— Прошу вас, говорите!— Я хотела бы побывать на «Оррибле», снова посетить те места, где мне довелось так

много потерять. Быть может, мое появление в какой-то степени снимет… печать проклятия,которая, безусловно, еще осталась на этом корабле.

— Буду рад доставить вам это удовольствие, — ответил он, обрадованный возможностьюпоказать ей свои небольшие, но хорошо обустроенные владения.

— И когда?— Когда вам будет угодно!— Тогда завтра, сэр, завтра утром!— Охотно. Весьма охотно, мадам. Сочту за честь, если ваше присутствие освятит скромное

жилище моряка!— И тогда, я надеюсь, у нас появится возможность устроить мне экзамен, — лукаво

улыбнулась она. — Но мне бы не хотелось, лейтенант, чтобы мой визит причинил вам излишниехлопоты. Я не адмирал и не коммодор [41] и не имею ни малейшего права рассчитывать наизлишние почести.

— Не беспокойтесь, мадам! Даже если у меня и было бы желание, встречая вас, построитьна палубе «Оррибля» экипаж в парадной форме, я все равно столкнулся бы с некоторымитрудностями. Как раз завтра утром часть моих матросов увольняется с корабля, и, чтобы сноваиметь на борту полный комплект, я должен позаботиться о пополнении.

— Что вы говорите! Быть может, я смогу быть вам полезной в этом?— Вы очень любезны. С величайшей благодарностью принял бы вашу помощь.— О нет, нет, это я должна быть вам благодарна! Ваше замечание напомнило мне о

нескольких бравых мужчинах, которые в свое время были у меня на службе; сейчас они хотелибы наняться на какой-нибудь хороший корабль. Все это бывалые моряки, и я о них самоголучшего мнения. Если вы не против, я могла бы вам их рекомендовать.

— Ваша рекомендация освобождает меня от необходимости дальнейших поисков. Нельзяли вас попросить о более близком знакомстве с этими людьми?

— Они живут тут недалеко. Я могла бы за ними послать.— Я восхищен вашей добротой, мадам. Не сомневаюсь в том, что все ваши протеже будут

приняты на мой корабль.— Благодарю вас! С вашего позволения, я дам нужные распоряжения.Они возвратились в большую гостиную. Дженнер был очарован любезностью этой

женщины, которая оказала ему такой теплый и дружелюбный прием. У этого честного, немногонаивного, мало бывавшего в обществе и не имеющего никакого опыта общения с дамами морякаее поведение не возбудило ни малейших подозрений. Когда ему передали, что люди, о которыхшла речь, ждут в прихожей, он вместе с хозяйкой вышел к ним. Тому, а это именно его вместе сприятелями хозяйка приказала позвать из таверны, он задал несколько малозначащих вопросов,раздал всем, как принято в таких случаях, немного денег и приказал явиться на «Оррибль» наследующее утро…

— Ну, лейтенант, — спросил его капитан броненосца, когда они немного спустявозвращались к себе, — как вам понравилась дама?

— Она великолепна! — ответил Дженнер. — Она хочет нанести вшит на «Оррибль».— О! И когда?— Завтра утром.— Что ж, желаю счастья, лейтенант! Полагаю, что прием будет достойным.— Вежливым, не более.

— Должен ли я при этом присутствовать?— Вы позволите вас пригласить, капитан?— Нет, нет, — рассмеялся тот. — Я хочу быть хорошим товарищем и не стану вам

мешать… по крайней мере при соблюдении одного маленького условия.— И оно состоит в том, что…— По окончании визита вы вместе с дамой ненадолго заедете ко мне на корабль.— Согласен.— Договорились?— Так точно!Оба офицера сели в ожидающий их катер и вскоре уже были на палубах своих кораблей. На

следующее утро жизнь на «Оррибле» текла несколько более напряженно, чем обычно. Командебыло сообщено, что корабль хочет посетить дама из высшего общества. Присущие военномусудну безупречные чистота и порядок делали излишними какие-либо дополнительные усилия вэтом направлении, однако Дженнер подверг свой корабль придирчивому осмотру и приказалеще раз надраить отдельные, недостаточно чистые, по его мнению, переборки и убраться внекоторых каютах; ему хотелось представить свое плавучее жилище в наивыгоднейшем свете.

Едва он закончил эти приготовления, как на борт прибыли вновь набранные матросы. Онизъявил свое формальное согласие принять их на службу, приказал распределить по каютам итут же забыл об их существовании. Дальнейшая работа с новичками не входила в егообязанности, это было дело младших офицеров и боцманов. Но вот наконец появилась мадам деБулетр, которую он встретил с изысканной вежливостью.

— Великолепный корабль! — заметила она, когда после прогулки по «Орриблю» они сДженнером разместились за столом, стоящим под натянутым по этому случаю на палубетентом, где их ждал завтрак, приготовленный корабельным коком, который постарался показатьвсе, на что он способен.

— Должна признаться, сэр, он стал еще лучше, чем был. Такелаж внушает восхищение, и ядумаю, что судно сильно выиграло в скорости, с тех пор как попало в военный флотСоединенных Штатов.

— Хотя мне и неизвестно количество узлов [42], на которые он был способен раньше, явполне могу присоединиться к вашему мнению, причем вовсе не из желания приписать себе всвязи с этим какие-то заслуги. Просто в том, что касается оснащения корабля, командованиефлота обладает гораздо большими возможностями, чем любое частное лицо.

— Мне кажется, что «Орриблю» нет равных по быстроте хода.— Тут я тоже готов с вами согласиться, однако есть единственное исключение.— И это исключение…— «Своллоу», лейтенант Уолпол.— «Своллоу»? Очень может быть, что я уже где-то слышала это имя. Что это за корабль?— Клипер с такелажем шхуны.— И где он сейчас?— Развозит депеши, но скоро должен быть тут. Я встретил его несколькими градусами

южнее и получил кое-какие свежие указания командования. Он отправился в сторону Японии,но потом вернется и встанет здесь на якорь.

— Хотелось бы посмотреть на этот прекрасный парусник!— Полагаю, у вас вскоре будет такая возможность. Однако прошу вас, попробуйте это

жаркое, хотя, конечно, трудно предположить, что оно вам придется по вкусу. Кок на военномкорабле плохо годится для того, чтобы готовить завтраки для дам.

— Но некоторые дамы вполне способны приготовить хороший ужин для целой команды

бравых моряков. Могу я вас пригласить, господин лейтенант?— Я полностью в вашем распоряжении.— В таком случае я хотела бы сегодня вечером видеть вас у себя, и, если вы не возражаете,

я буду ждать также всех офицеров вашего корабля. Вы не против?— Насколько это позволяет служба — нет.— Благодарю вас. Это будет ужин entre nous [43], и я постараюсь по мере сил завоевать ваше

дружеское расположение.— Это вам уже вполне удалось. Кстати, меня настоятельно просили получить ваше

согласие на краткое посещение вон того бронированного фрегата. Его капитан будет весьмапризнателен вам за эту любезность.

— Я скажу «да», но у меня есть одно условие.— Какое же?— Вы меня проводите, господин лейтенант.— Сердечно рад буду это сделать.Когда завтрак закончился, он приказал приготовить катер и вместе с мадам де Булетр

отправился на броненосец. Простодушный офицер не догадывался о тайной дели, котораяпослужила причиной этого визита. Равным образом он не подозревал о том, что матросы,принятые им только что на борт по рекомендации этой дамы, посягают на его корабль. А те всвою очередь, не поверили бы, если бы кто-нибудь им сказал, что мадам де Булетр — это какраз тот человек с красным пятном, что вчера вербовал их в таверне.

7 УБЕЖИЩЕ

Ураган, с ревом несущийся по равнине, встречая на своем пути скальные стены горногохребта, обретает покой. Облака, медленно и торжественно плывущие в вышине неба или,подобно привидениям, в беспорядке гонимые бурей над самой землей, пролив на леса и нивысвою холодную, бесцветную кровь, успокаиваются. Крохотный ручей, небольшая речка,огромный, могучий поток, что, подчиняясь закону тяготения, неустанно несут свои воды межберегами, достигнув наконец моря, тоже обретают покой. Движение и покой составляют основуобщих и частных элементов мироздания и равным образом — человеческой жизни.

В дикой прерии нет мирных хижин, где у домашнего очага собираются счастливые семьи,вкушая радость уюта и мирного отдыха после трудового дня. Осторожно, стараясь бытьнезаметным, подобно дикарю, крадется по саванне охотник, подстерегаемый со всех сторонбеспощадной смертью. Отнюдь не всегда способен он с успехом противостоять грозящейопасности, поскольку постоянное изматывающее напряжение может лишить сил даже самыймогучий и выносливый организм. Как всякий человек, охотник нуждается в отдыхе и покое. Ион находит их в труднодоступных безлюдных местах, где устраивает — частью для этой цели,частью с намерением хранить там охотничью добычу или намытый золотой песок — заботливоукрытые от посторонних глаз небольшие удобные стоянки, так называемые убежища, илиhiding-holes…

Спустя несколько дней после того, как Дедли-Ган со своими трапперами и гостямиоказался у себя в убежище, по прерии, держа на поводу нескольких мулов, ехали верхом троемужчин.

Один из них был низкорослый и толстый, другой очень длинный и тощий, а третий виселна своем коне так, будто он каждую минуту ожидал сильного повторного приступа холеры.

— Проклятье, — произнес этот последний, сделав неудачную попытку сесть прямо, — чертменя понес шляться тут с вами верхом по этим мерзким лужайкам, подобно фрегату, у которогосломался компас и отказало рулевое управление! Сидел бы я лучше в нашей дыре. Наобещали,мошенники будто бизонов тут как муравьев вокруг муравейника. Мы здесь уже три днякрейсируем и ни тебе быка, ни коровы ни даже самого завалящего теленка в глаза не видели! Ктому же эта кляча трясет меня почище, чем аптекарь пузырек с лекарством, так что у меняскоро суставы разъедутся и вообще я забуду, кто я такой и как меня зовут. Давайте бросим якорьгде-нибудь поблизости! Кто хочет есть мясо, пусть сам себе его и добывает, а я обойдусь.

— Обойдешься ты без мяса или нет, это все равно, — заметил Дик, — но вот что ты будешьесть если мы его не добудем?

— Хм, не иначе как жирного Хаммердала! Или ты считаешь, что я должен приняться заПита Холберса, хотя нам трудно на что-либо рассчитывать кроме костей и дубленой кожи?

— А ты что скажешь, Пит Холберс, старый емот? — рассмеялся Хаммердал.— Если ты полагаешь, что эта старая морская рыба должна сама о себе позаботиться, то я

вполне готов с тобой согласиться. Что касается меня, то я рыбу не ем.— Можно подумать, что я сам о себе не позабочусь! Но если вдруг кому-то взбредет в

голому съесть Петера Польтера из Лангедорфа, то это должен быть совсем другой парень, авовсе не… Черт возьми! Поглядите-ка сюда — кто-то здесь ходил! Не знаю, человек или зверь,но если вы внимательно осмотрите следы, то, наверное, сможете определить, что это было за

существо.— Смотри, Пит Холберс, — сказал Хаммердал, — так и есть, трава примята.Оба охотника слезли с лошадей и внимательно осмотрели место.— Что ты думаешь об этом, старый Пит? — спросил Хаммердал.— Что тут думать? Если ты считаешь, что это были краснокожие, Дик, то ты наверняка

прав.— Краснокожие это были или не краснокожие, это все равно, но это не был кто-то другой.

Петер Польтер, слезь с коня, а то тебя отовсюду видно.— Благодарение Богу, ребята, что мы наткнулись на этих краснокожих мерзавцев и в

результате у меня есть возможность слезть с моей клячи! — ответил тот, сползая с коня с такимвыражением на лице, будто он ускользнул от грозной опасности. — А сколько их было?

— Пять, это наверняка. И в том, что это огаллала, тоже нет сомнения.— Откуда ты это узнал?— У них есть недавно пойманные лошади. При этом один из мустангов ушел от нас, когда

мы на них напали, и был использован для отлова остальных. Будьте готовы драться. Мы должныпоследовать за ними и посмотреть, чего они хотят!

Все трое тщательно осмотрели свои ружья, проверили, на месте ли ножи, и пошли последам, направление которых не позволяло пока определить цели тех, кто их оставил. Онипривели к неширокой, но довольно глубокой речке, через которую индейцы, по всей видимости,переправились, так как те же самые следы можно было различить на другом берегу.

Спрятавшись в кустарнике, Хаммердал внимательно посмотрел через реку на широкораскинувшуюся холмистую местность.

— Придется переправляться. Ничего хорошего у них на уме нет, и когда я увижу, что мы…Договорить он не успел: в воздухе просвистело лассо и, подобно змее обвившись вокруг

горла, опрокинуло его на землю. Та же участь постигла и остальных; прежде, чем они смоглиподумать об обороне, они уже лежали на земле, придавленные коленями вязавших им руки иноги врагов. Это были пятеро индейцев.

Напрягая мускулы, штурман попытался освободиться; у него ничего не вышло, так каксделанные из бизоньей кожи ремни были слишком прочны; единственным результатом егоусилий были презрительные взгляды краснокожих. Дик Хаммердал и Пит Холберс воспринялипроисшедшее гораздо спокойнее. Они молча и без сопротивления покорились судьбе.

Самый молодой из дикарей подошел к ним. В его волосах красовались три орлиных пера, сплеч ниспадала шкура ягуара. Он смерил их угрожающим взглядом и, сделав презрительныйжест рукой, сказал:

— Белые люди слабы, как щенки койотов, они не в силах порвать ремни!— Что сказал этот мерзавец? — спросил Петер Польтер своих спутников, — для него

артикуляция дикарей была непонятна.Ответа он не получил.— Белые люди не охотники. Они не видят, не слышат и не имеют разума. Красный человек

заметил, что они идут следом. Чтобы их обмануть, он пересек реку и вернулся. В них нетхитрости, вот они и лежат на земле, подобно жабам, которым достаточно удара палки, чтобыумереть.

— Да скажите же наконец, о чем болтает этот тип! — заорал штурман, ерзая по земле.Спутники снова не удостоили его ответом.— Белые люди трусливы, как мыши. Они боятся говорить с красным человеком, им стыдно

валяться перед ним, как…— Ради всего святого, негодяи, ну скажите же, что он там такое говорит! — проревел

Петер, больше задетый их молчанием, чем тем положением, в котором они оказались из-засобственной неосмотрительности.

— Говорит он что-нибудь или не говорит, это все равно, — изрек наконец Хаммердал, —но он назвал тебя глупой, трусливой жабой, потому что ты был неосторожен и дал себя поймать.

— Глупая… трусливая… жаба… Он меня так назвал… Меня одного? А вы что, непопались? Подождите, проказники, он, а заодно и вы сейчас узнаете, кто такой Петер Польтериз Лангедорфа! Он меня обозвал, меня одного, ха-ха-ха! Ну погоди, сейчас я тебе покажу, чтокак раз я один-то и не имею причин бояться!

Он медленно сгруппировал затекшие конечности. Как раз в это время индейцы отошли всторону и негромко что-то обсуждали, поэтому они ничего не заметили.

— Раз, два… три… Привет, Дик Хаммердал… привет, Пит Холберс… надеюсь, вы скоропоследуете за мной!

Доверие к своей непомерной физической силе его не обмануло. Ремни не выдержалисверхчеловеческого напряжения мышц и лопнули; он вскочил на ноги, бросился к своему коню,прыгнул в седло и пустил животное в галоп.

Дикари считали невозможным побег кого-либо из пленников, а действия штурмана былистоль стремительными, что, прежде чем они схватились за ружья, бежавший успел проскакатьдовольно большое расстояние. Пули его не достали; тогда двое индейцев сели на лошадей ибросились в погоню. Прочие остались сторожить пленных.

Во время связанной с побегом суматохи не было сказано ни слова; теперь же тот юныйдикарь, который уже говорил с охотниками, снова подошел к ним и спросил:

— Вы знакомы с Дедли-Ганом?Лежащие на земле не удостоили его ответом.— Вы знаете его, он ваш вождь. Однако вы знали и Матто-Си, Медвежью Лапу, который

пал от ваших рук. Сейчас он в Полях Вечной Охоты, а его сын стоит перед вами, и он отомститза смерть отца белым людям. Он пошел вместе с другими юношами вслед за старыми воинами,что хотели поймать огненного коня, и дважды видел трупы своих братьев. Избежавшим смертион поймал новых лошадей, и теперь они приведут убийц к огненному столбу.

Он замолчал и отвернулся. Охотников привязали к лошадям, и все тронулись в путь —вдоль речки, к лежащему у неровной линии горизонта лесу. Дикари знали, что двое ихсоплеменников, отправившихся в погоню за штурманом, сумеют сами о себе позаботиться.

К вечеру добрались до леса. Сначала они двигались вдоль его кромки, потом повернуливглубь. Проехав некоторое расстояние, увидели группу индейцев, сидевших вокруг неяркогоревшего костра. Это были юноши, отправившиеся под началом сына вождя навстречувзрослым воинам, ушедшим грабить поезд. Они видели трупы своих отцов и старших братьев итеперь горели жаждой мести. Увидев пленных, они пришли в восторг. Затаив дыхание, слушалиони речь своего вождя, который сообщил им подробности случившегося и рассказал опредполагаемом плане дальнейших действий.

Судя по частым возгласам «Уф!», его речь получила полное одобрение у слушателей.Потом вперед выступил единственный бывший среди них белый и начал:

— Великий Дух да откроет уши красных братьев, чтобы они поняли то, что я сейчас скажу!Кашлянув несколько раз, он продолжил:— Дедли-Ган — великий охотник; он силен как медведь и мудр как рысь, сидящая в ветвях

сикоморы, но он враг красных людей и взял у них больше ста скальпов. Он умертвил Матто-Си,знаменитого вождя огаллала, убил половину племени и, попав к вам в руки, снова сделал себясвободным. В вигваме у Дедли-Гана много золота, но никто не знает, где он живет. Он мой враг,и поэтому я собрал моих людей, чтобы найти его вигвам и взять золото. Мы встретили красных

братьев и объединились с ними: им нужна была кровь врага, а нам — его золото. Но небоотвернуло от нас свой лик и не послало нам удачи; все белые кроме меня были убиты, а средикрасных братьев лишь немногие сохранили жизнь. Мы остались без лошадей и оружия ипогибли бы, если бы не встретили юных воинов племени, которые горят желанием показать, чтоони достойны того, чтобы сражаться в рядах храбрейших. Они отомстят за убитых и возьмутскальпы врагов, но сделают это не тем путем, как это предлагает юный вождь.

Среди слушателей поднялся удивленный ропот. Говоривший продолжил:— Я нашел вход в вигвам врагов. Он живет в большой пещере, куда ведет вода, смывающая

следы их ног и копыт их коней. Мои братья хотят проникнуть туда в темноте ночи и убить их восне. Но я думаю, что они выставляют на ночь посты, кроме того, один из их людей от васубежал и он сообщит им о вашем приближении. Я знаю лучший путь туда.

— Пусть белый человек говорит! — закричали все.— Вода, которая течет в вигвам, не остается внутри, но должна где-то вытекать наружу. Я

отыскал это место и хочу сейчас повести к нему вашего юного вождя, чтобы посмотреть, нельзяли оттуда проникнуть внутрь пещеры. Надо спросить пленных, знают ли они об этом!

При громком одобрении собравшихся предложение было принято; круг индейцев распался,из него вышел вождь и подошел к Питу Холберсу и Дику Хаммердалу, которые, связанные порукам и ногам и с кляпами во рту, лежали поблизости.

Они слышали каждое слово. Замысел вражеского траппера имел свой резон, однако имсамим ничего не было известно о втором входе в убежище.

Убежище Дедли-Гана представляло собой пещеру, созданную природой внутри меловойгоры. Вход в нее был промыт ручьем, который, с шумом низвергаясь в дальнем углу пещеры втемное нутро земли, не имел больше, по мнению охотников, выхода на поверхность. Дедли-Гансам нашел эту пещеру, оборудовал ее под жилье и никогда не упоминал о том, что у нее имеетсяеще один вход, помимо того, что был образован втекающим в нее ручьем.

У пленников вынули кляпы изо рта, после чего их втащили в круг, и белый траппер началдопрос:

— Вы люди Дедли-Гана?Не удостоив его взглядом, Хаммердал повернулся к своему товарищу.— Пит Холберс, старый енот, как ты считаешь, стоит ли нам отвечать этому мерзавцу?— Хм, если ты думаешь, Дик, что потом нам не будет стыдно, то скажи ему пару слов.— Скажу я ему их или нет, это все равно, но он может подумать, что мы от страха перед

ним и его индейцами потеряли дар речи. Поэтому давай-ка дадим ему возможность немножконас послушать!

Траппер не обратил внимания на «мерзавца» и повторил вопрос:— Ваш главарь — Дедли-Ган?— Да, но не ваш, потому что Полковник не держит у себя подонков.— Ругайтесь сколько влезет, если считаете, что это вам что-то даст, пока что я ничего не

имею против. Как ваше имя?— Если бы вы искали меня лет сорок и лет двадцать назад спустились бы вниз по

Миссисипи, возможно, вам и встретился бы кто-нибудь, кто знает, как меня зовут. А сейчас ужеслишком поздно.

— Ну что же, это не имеет значения. У вас есть золото в убежище?— Конечно, есть, и много, очень много, — между прочим, намного больше, чем вам

удастся его там взять.— Где оно спрятано?— Это все равно, где оно спрятано; попробуйте его найти!

— Сколько у вас людей?— Достаточно, и каждый способен в одиночку противостоять всем вам, вместе взятым.— Кто был тот индеец, который помог Полковнику у железной дороги?— Это я могу вам сообщить: его зовут Виннету.— Апач?— Апач или не апач, это все равно, но это был именно он.— Сколько входов у вашего убежища?— Ровно столько, сколько людей.— А именно?— На каждого по одному, ни больше, ни меньше, не так ли, Пит Холберс, старый енот?— Раз уж ты так считаешь, Дик, то я не имею ничего против!— Что представляет собой ваша пещера?— Посмотрите сами, сразу все узнаете!— Хорошо, как вам угодно! У вас была возможность облегчить свою участь, но вам, как

видно, не хочется ничего иного, как только быть привязанными к столбу и сожженными заживо.Вас отвезут в стойбище огаллала, и полагаю, вы и сами догадываетесь, что там произойдет!

— Тьфу! Сожгут или не сожгут, это все равно, но пока что мы еще не там, а здесь, и можетесебе представить, сколько раз я поверну вас на вертеле, чтобы вы получше прожарились, еслисудьбе будет угодно вдруг поменять нас местами.

Траппер отвернулся.— Пусть мои красные братья покрепче свяжут этих белых собак, они вполне заслужили

смерть у столба пыток!Индейцы подтянули ремни, которыми были связаны Хаммердал и Холберс, и снова

бросили пленников на землю. Костер все еще горел, но огонь в нем поддерживался стольэкономно, что дым от него нельзя было заметить уже на расстоянии нескольких шагов.Вечерние сумерки, казалось только что золотившие верхушки деревьев, сменились темнотой,которая с каждой минутой становилась все более мрачной и непроницаемой; под пологом лесалишь тренированный глаз индейца или опытного белого охотника с трудом мог различить дажеближайшие предметы.

Именно в это время уже знакомый нам траппер решил показать предводителюкраснокожих пещеру Дедли-Гана. Они отправились туда вдвоем, прочие остались на месте.Юный вождь бесшумно шагал вслед за белым. Их путь, а, несмотря на темноту, траппердвигался весьма уверенно, пролегал между мощными стволами вековых дубов и буков, поканаконец они не оказались на берегу небольшой речки, скорее даже ручья, вверх по которомуони и пошли с удвоенной осторожностью.

Спустя некоторое время они достигли места, где поток вырывался на поверхность из толщискалы. Вокруг рос густой кустарник. Раздвинув руками ветви, траппер мгновенно исчез взарослях. Индеец последовал за ним. Они оказались в тесном природном туннеле; его полслужил ложем ручья, в воде они медленно поползли вперед.

Путь, по которому им теперь приходилось двигаться, оказался необычайно тяжел. Трапперуон тоже не был знаком, днем он дошел только до входа в туннель. Уже более получаса ползлиони внутри горы, следуя прихотливым извивам, проделанным в скале неутомимым потоком, и струдом преодолевая небольшие стремнины, как вдруг из глубины туннеля стало доноситьсялегкое шипение, которое, с каждой секундой становясь все громче и громче, вскорепревратилось в мощный рев, делающий неслышным любой, даже самый громкий человеческийголос.

Они стояли перед подземным водопадом. Наверху, над ними находилось убежище Дедли-

Гана; у их ног, в глубоком колодце, пробитом в скале падающим сверху ручьем, бурлила вода.Если подземное русло действительно использовалось в качестве тайного выхода, значит,поблизости должно было иметься какое-то приспособление, делающее возможным безопасныйспуск рядом с низвергающимся потоком.

Траппер пошарил в темноте. Его ожидания не были обмануты: он нащупал сплетенный излианы двойной канат, достаточно толстый и надежный, с навязанными на неммногочисленными узлами, так что забраться по нему наверх не составляло большого труда.

Знаками, поскольку услышать друг друга из-за шума падающей воды было невозможно, онсообщил своему спутнику о находке и о тех действиях, которые требовалось вследствие этогопредпринять; потом, удостоверившись, что на другом конце канат хорошо закреплен, оносторожно полез вверх.

Индеец последовал за ним. Это была тяжелая и опасная для непосвященного работа —карабкаться по отвесной стене, под дождем брызг, оглохнув от многократно усиленного втесном пространстве рева водопада, когда внизу — лишь пропасть, а наверху, возможно,затаился бдительный враг. Двоих искателей приключений это не остановило; одного гналавперед ненасытная жажда золота, которого, как рассказывали, было необычайно много там, кудаони стремились попасть; другому не давал покоя избыток юношеских сил.

Подъем закончился благополучно, и они очутились в верхнем русле ручья. Рев водопадаисключал возможность услышать какие-либо звуки впереди; им пришлось пробираться впередна ощупь, пока давящий на уши шум снова не превратился в легкое шипение. Вдруг трапперостановился — ему показалось, что он услышал звуки человеческих голосов. Вытащив нож, онразрезал взятый с собой сверток, достал оттуда заботливо оберегаемый от воды револьвер ивместе с готовым к бою индейцем бесшумно двинулся вперед. Пройдя еще немного, они леглина пол и, затаившись, услышали негромкий разговор:

— Проклятье, ремни врезались мне в тело, будто в них навязаны железные колючки! Чертбы побрал этого Дедли-Гана вместе со всей его гоп-компанией!

— А я тебе скажу: брось жаловаться, лучше все равно не будет. Мы сами во всем виноваты.Веди мы себя более внимательно, нас не застали бы врасплох. Этот Виннету — просто дьявол,Полковник, настоящий Геркулес, а остальные, судя по всему, на собственной шкуре знают, чтотакое удар ножа. Одно утешение — похоже, они нас не убьют, и это вселяет некоторуюнадежду. Скоро я сумею освободить руки, и тогда… тогда я сумею с ними рассчитаться, потомучто…

— Мертенс, Генрих Мертенс, это вы? — прозвучал вдруг неожиданный вопрос из глубиныпомещения, в котором лежали Мертенс и Летриер.

— Кто здесь? — удивленно отозвался тот, к кому обратились.— Скажите сначала, кто вы!— Генрих Мертенс и Петер Вольф, больше тут никого нет. Нас бросили сюда связанными и

заперли. Наши враги сейчас достаточно далеко, и они нас не услышат. А вы кто?— Это вы скоро узнаете. Ну-ка, повернитесь, сначала мы избавим вас от ремней.Несколько уверенных движений — и пленники оказались свободны от пут. Обменявшись

парой слов, четверо мужчин узнали друг друга.— Как вы попали в пещеру? — спросил Мертенс. — Она кончается у водопада!— Для не умеющих шевелить мозгами дураков — да, однако, хорошенько обдумав все

дело, я быстро раскусил старика Дедли-Гана. Вода не может исчезать внутри горы.— О!— Где-то у нее должен быть сток.— В самом деле. И как это мне не пришло в голову!

— Я нашел место, где она вытекает, и еще кое-что в придачу.— Дальше, дальше! — нетерпеливо потребовал Мертенс.— Рядом с водопадом вниз сброшен конец прочного каната, другим концом он закреплен

наверху. С его помощью можно легко спуститься в нижнее русло ручья, а оттуда наружу.Хотите с нами? Конечно хотите!

— Весьма охотно, но, к сожалению, так не пойдет.— Почему? Вы боитесь разок слазить по канату?— Тьфу! Скорее всего, мы гораздо больше вашего имели дело с разными тросами да

канатами. Просто если мы последуем за вами, то все испортим. И вам, и нам.— Не понял…— Будет гораздо лучше, если вы нас снова свяжете и оставите на месте до тех пор, пока не

вернетесь обратно со всеми вашими индейцами.— И все же я никак не возьму в толк, почему вам тут так понравилось.— Если бы я чего-нибудь боялся, то, конечно, поостерегся бы остаться. Но вспомните,

сколько золота спрятано тут, в пещере. Если наш побег будет не вовремя обнаружен, мы всепотеряем, потому что, вернувшись, наткнемся на такой прием, что будем безмерно рады, еслинам удастся унести ноги.

— Черт возьми, вы правы, — я бы и сам мог до этого додуматься! Нам потребуетсянесколько часов, чтобы снова оказаться здесь, и за это время все будет потеряно. У васдействительно хватит мужества на то, чтобы находиться здесь еще некоторое время?

— Пустой вопрос! Постарайтесь лишь устроить так, чтобы мы не остались в этой пещеренавечно.

— Само собой! Эти краснокожие джентльмены хотят кое-что сказать компании Дедли-Гана, да и я не настолько глуп, чтобы оставить желтый металл лежать там, где он сейчас лежит.

— Хорошо, тогда свяжите нас снова!— Идет! Я не буду вязать вас накрепко; кроме того, вот вам на крайний случай нож, он вам

наверняка пригодится. Ну что же, все готово и нам пора!Оба смельчака бесшумно исчезли в темноте. Пленники заняли свое прежнее положение;

теперь они чувствовали себя намного лучше и увереннее, чем еще несколько минут назад…Пока внутри убежища происходили описанные события, вне лагеря, недалеко от входа в

пещеру, прислонившись к стволу дерева, стоял Бен Каннинг и внимательно вслушивался вкаждый шорох, доносившийся из темноты ночи. Он находился в дозоре, охраняя покойкомпании от непрошеных гостей.

Вдруг он услышал негромкий всплеск, будто кто-то торопливо шел по ручью. Онмгновенно бросился на землю, чтобы, оставаясь незамеченным, получше рассмотретьприближающегося человека, ведшего на поводу лошадь. Неизвестный остановился недалеко отнего и стал вглядываться в темноту.

— Have care… attention… внимание! Есть тут, на борту, кто-нибудь из вахты? — спросилон.

— Это ты, Петер Польтер?— Ну да, а кто это еще может быть кроме Петера Польтера из Лангедорфа, а? Кого тут

Полковник поставил? Темно, хоть глаз выколи, даже свой собственный бушприт не разглядишь!— Кто я? Значит, Петер Польтер, стоя, как ствол гикори [44], в двух шагах от Бена Каннинга,

не может его узнать? А где остальные?— Которые остальные, старина?— Ну как же — Хаммердал и Холберс! И как обстоят дела с мясом, которое вы должны

были добыть?

— Мясо, а также Толстого, равно как и Тонкого, вам придется добывать самим. Все этовместе взятое вы найдете там, — он неопределенно махнул рукой, — у индейцев, около реки,если за это время они не ускакали еще куда-нибудь.

— Индейцы… у реки? Что все это значит?— Это значит, что у меня нет времени долго с тобой трепаться, — ответил Петер Польтер

маленькому Бену, — я должен срочно увидеть Полковника, остальное ты потом узнаешь у него.Он направился к входу в пещеру. Там горел костер, вокруг которого сидели охотники.

Дедли-Ган узнал пришедшего.— Вернулись, штурман? — спросил он. — Остальные, с мясом, поотстали?— Да, сэр, но только это мясо красного цвета! Их схватили и сейчас, вероятно, уже

повесили или застрелили, а может, сожрали, большой разницы я в этом не вижу.От неожиданности все вскочили со своих мест.— Схватили? Кто? Рассказывай! — закричали охотники.— Сейчас. Однако дайте мне сначала промочить горло и отрежьте какой-нибудь кусок

пожирнее вон от той штуки. Я мчался как посыльный катер, и теперь мои суставы разболтаныподобно шпангоутам [45] у потерпевшего кораблекрушение фрегата. Пусть меня сожрут черти,если я еще хоть раз залезу в эти проклятые прерии и окажусь на хребте той мерзкой скотины,которая растрясла меня по кочкам так, что я потерял всякое представление о правильном курсе.Если бы животное само собой не приплелось в убежище, я так бы и дрейфовал по этим лугамеще лет десять!

Требуемое было ему дано, и он начал свой рассказ, возбудивший немалое волнение средислушателей, хотя молчаливые, привыкшие себя сдерживать охотники проявили охватившие ихчувства далеко не самым шумным образом.

— Хаммердал и Холберс в плену? — воскликнул Полковник. — Их необходимоосвободить, и как можно скорей, потому что судебный процесс, который учинят над нимикраснокожие, будет очень и очень коротким.

— Предлагаю отправиться немедленно! — высказал свое мнение Тресков, которому обатраппера пришлись по душе. Он хотел как можно скорей помочь им.

— Да, — согласился Тиме, — мы должны немедленно идти им на помощь, иначе индейцыокажутся так далеко, что мы не сможем их догнать!

Дедли-Ган невесело усмехнулся.— Вам придется подождать до рассвета, поскольку в темноте невозможно различать следы.

Я сильно сомневаюсь, что штурман в состоянии привести нас сейчас к реке, где на них напали.— Я? К реке? — обозлился Петер Польтер. — Какое мне дело до этого ничтожного

водоема, где мы потерпели такое ужасное крушение? Пусть меня распилят пополам, если ясмогу сказать, где находится эта мерзкая лужа — направо или налево отсюда. Я не взял с собойни компаса, ни лота. Толстый и Тонкий тащили меня на буксире, и я, к сожалению, не дал себетруда обратить внимание на курс, которым мы следовали. И потом, эта чертова бестия понесламеня оттуда таким манером, что у меня немедленно отшибло и зрение и слух. Откуда я знаю,где находится эта река? Не лезьте ко мне с этим!

— Хи-хи-хи, — в своей обычной манере захихикал подошедший Бен Каннинг, — взрослыйчеловек скачет по прерии и не знает, где он был! Теперь мы должны воспользоваться егоследами, чтобы узнать, куда делись краснокожие. Весело, не правда ли?

— Побереги свой нос, крошка! — накинулся на него задетый насмешкой штурман. —Когда я стою на палубе корабля, то всегда знаю свои координаты; но тут, в прерии, и тем болеена спине у такой чумовой твари чувствуешь себя настолько не в своей тарелке, что недолго ивовсе лишиться рассудка. Если хочешь найти этих краснокожих негодяев, ищи их сам!

— Я полагаю, что нам не надо ни идти по следам штурмана, ни искать краснокожих каким-либо другим способом, — сказал Дедли-Ган. — Юноши огаллала, охваченные воинственнымпылом, последовали за взрослыми воинами, обнаружили их трупы и сейчас горят жаждоймести. Наверняка у них имеется тайный лагерь, куда они и уволокли обоих пленников. Там ониих допросят и попытаются узнать местонахождение убежища, но Хаммердал и Холберс скорееумрут, чем скажут хоть слово об этом. Поэтому индейцам будет трудно его обнаружить; однаконе исключено, что они наткнулись на своих отколовшихся товарищей, а этим последнимотлично известно, где находится наше убежище, поэтому они могут решиться напасть на нас, иочень скоро, чтобы успеть сделать это раньше, чем сбежавший от них штурман сумеет наспредупредить. Поэтому я думаю, что они уже в пути и нам их вовсе не нужно разыскивать, мыпросто-напросто должны ждать их появления здесь. Следовательно, дозорные могут сновазанять свои места; посты должны быть удвоены. Остальным приготовиться к бою! И погаситекостер перед входом, ребята! Факелы внутри пещеры могут гореть и дальше. Я пойду погляжуна наших пленных.

— И я с тобой, дядя, — сказал Тиме. — У меня есть свои причины беспокоиться о том, наместе ли пленные.

Он взял один из горевших факелов и пошел рядом с Полковником, освещая ему путь.Придя к пленным, Дедли-Ган бросил на них изучающий взгляд, обратив при этом внимание

на влажный и вследствие этого немного мягкий меловый пол грота. На его лице появилось и тутже исчезло легкое выражение удивления, едва заметное в слабом красноватом свете факела,падавшем на него лишь с одной стороны.

— Все в порядке, идем! — сказал он спокойно и вместе со своим сопровождающимпокинул помещение.

Но, вернувшись обратно, он немедленно собрал всех.— Послушайте, парни, все обстоит именно так, как я и предполагал. Краснокожие не

просто на пути к нам, они уже побывали в убежище. Они нас обнаружили!На лицах собравшихся отразилось близкое к ужасу удивление, пальцы потянулись к

рукояткам ножей и револьверов. Полковник продолжал:— Я должен поделиться с вами одной тайной, о которой я до сих пор из соображений

общей безопасности никогда никому не открывал. У пещеры есть еще один выход.Ответом ему был общий тихий возглас изумления.Я нашел его в тот же день, когда первый раз увидел пещеру. Ручей имеет сток в ее дальнем

конце. Падая вниз с большой высоты, вода пробила глубокий колодец и нашла выход наружувнутри горы. Рядом с водопадом я закрепил прочный двойной канат и, спустившись вниз ипробравшись по подземному руслу ручья, обнаружил, что таким путем можно выбраться наповерхность. Канат висит до сих пор и находится в хорошем состоянии. Когда я сегодня ходилпосмотреть на пленных, то увидел на полу чужие следы; взглянув на связанных, я убедился, чторемни повреждены.

— Как это могло случиться? — спросил Тресков. — Я вязал их сам и сделал так, что ониникак не могли освободиться без посторонней помощи.

— Индейцы выслали разведчиков, которым удалось найти запасной выход. Они проникливнутрь, поднявшись по канату, нашли пленников, освободили их от пут и наверняка снабдиликое-каким оружием. Потом они ушли, чтобы привести своих.

— Почему же они не взяли с собой капитана и Марка Летриера? — спросил Тиме.— Если бы мы преждевременно обнаружили пропажу, это вконец бы расстроило их планы.

Значит, когда мы снова будем вязать обоих опасных парней, надо обязательно сделать так,чтобы они остались целы и невредимы. За мной, племянник, мы пойдем первыми! Остальные

пусть тихо следуют сзади и, когда начнется драка, а без нее нам, конечно, не обойтись,немедленно придут нам на помощь. Но мы должны любой ценой избежать кровопролития!

Во время этого обсуждения в гроте состоялся негромкий разговор.— Марк, ты видел этот взгляд? — шепотом спросил Мертенс, когда Дедли-Ган и Тиме

ушли.— Какой взгляд?— Я хочу сказать — ты обратил внимание на то, как Полковник посмотрел себе под ноги?— Нет.— Он все понял.— Не может быть! Он ушел совершенно успокоенный.— Это не более чем притворство! Он увидел следы охотника и краснокожего; несмотря на

плохое освещение, я это сразу определил. У него лицо передернулось. Потом он на мгновениевпился взглядом в наши ремни, и тон, которым он сказал «все в порядке», только подтвердилмои подозрения насчет того, что он разгадал наш план.

— Черт! А если он ушел только затем, чтобы привести сюда людей и связать нас снова?Свихнуться можно!

— Думаю, он именно это и сделает.— Я буду драться насмерть. Если они нас опять поймают, тогда все пропало. Запрут нас в

другом месте, а сами станут дожидаться индейцев. Вместо нас.— Наверняка! Но в драке нет необходимости.— Почему?— Самый простой и к тому же единственный путь спасения состоит в том, чтобы не медля

ни секунды бежать.— Капитан, а если вы ошибаетесь и старик ничего не заметил?— Тогда все было бы по-другому. Они бы не пришли сюда до появления индейцев — так

что наш план нападения на убежище ими, вне всякого сомнения, раскрыт. Надо уходить, намизвестен путь, который может привести нас к спасению. Быстрее, а то как бы не оказалосьслишком поздно!

Легко освободившись от ремней, они поднялись на ноги и поспешили вниз, на шум воды.Оказавшись там, они, после лихорадочных и несколько затянувшихся поисков нашли наконецканат, по которому начали осторожно спускаться вниз. Добравшись до подножия водопада, гдена поверхности бездонного природного колодца бурлил и клокотал, избавляясь от лишнейэнергии, низвергнутый с огромной высоты поток, Мертенс, спускавшийся первым, не выпускаяиз рук каната, прощупал ногами тесные скальные стены и обнаружил низкий проем, кудауходила поступающая сверху вода. Одним прыжком он оказался там и потянул на себя канат,чтобы показать направление своему спутнику. Это был опасный для обоих беглецов момент, таккак из-за рева водопада нельзя было сказать друг другу ни слова, но все закончилосьблагополучно, и, хотя им пришлось потом долго ползти на коленях по дну ручья, они,промокнув насквозь, но во всем остальном не потерпев никакого ущерба для здоровья,очутились через некоторое время на свободе.

Кашляя и отряхиваясь, они поднялись во весь рост и так и застыли на некоторое время,отдыхая от пережитого напряжения.

— Мы должны подождать здесь, пока не придут индейцы, — высказал свое мнениеЛетриер.

— Не годится. Полковник пошлет за нами погоню, как только обнаружит наше отсутствие.Надо уходить.

— Но мы не знаем, где находится лагерь краснокожих!

— Неважно. Нам не следует слишком удаляться отсюда, будет лучше, если мы найдемукромное место где-нибудь поблизости и понаблюдаем за развитием событий.

— Да, лучше и не придумаешь, капитан; ведь если мы встретим индейцев, нам придетсяснова лезть обратно, а лично я, например, нахожу в этом чертовски мало удовольствия. Гораздоразумнее, на мой взгляд, если кто-то другой станет таскать для нас каштаны из огня.

— И я того же мнения! Пошли!Они отошли на некоторое количество шагов в сторону и спрятались в густом кустарнике.

Там, стараясь по возможности не двигаться, они стали напряженно вслушиваться в темнотуночи.

Через некоторое время их ушей достиг еле слышный звук, подобный стрекоту насекомого.— Индейцы… — прошептал Мертенс.Он не ошибся. Во главе с белым охотником и сыном Матто-Си они приближались, один за

другим, осторожной длинной цепочкой. Остановившись у тайного выхода, они устроиликороткое совещание, после чего стали по очереди исчезать в небольшом отверстии, черезкоторое вытекал ручей. Двое, однако, остались снаружи.

Прошло очень много времени. Небо, которое ночью, из-за темноты, сливалось с кронамидеревьев, начало медленно светлеть. Стали видны мощные стволы столетних великанов, вскореуже можно было различить отдельные ветви, проснулись и запели свои утренние песниптицы, — ночь нехотя уступала свои права дню; наступил рассвет.

Двое индейцев, оставленных сторожить выход, неподвижно стояли около того места, гдеручей вытекал из горы. По всей видимости, они испытывали немалое беспокойство из-занеожиданно долгого отсутствия своих соплеменников, хотя ни один мускул на их юных,бронзового цвета лицах не выдавал их волнения. Опершись на ружья, в полном индейскомвооружении, они застыли как два изваяния.

Вдруг тишину раскололи два выстрела, прозвучавших настолько одновременно, что онибуквально слились в один. Пораженные в голову, оба краснокожих мгновенно свалились наземлю. В следующее мгновение около них выросли фигуры двух людей, сумевших незаметно отсвоих жертв приблизиться к ним по дну ручья. Это были Дедли-Ган и Бен Каннинг.

— Хи-хи-хи, — захихикал Бен, — юнцы слишком рано вообразили, что они ужедостаточно умны, а между тем еще не научились ни видеть, ни слышать как следует. Не правдали, Полковник? Кроме того, они забыли уничтожить следы, и теперь мы сможем легко найти ихлагерь, где они держат Толстого с Длинным.

— Ты сможешь один подняться в пещеру, Бен?— Почему нет? Или вы думаете, что Бен Каннинг боится наглотаться воды?— Тогда возвращайся в пещеру и, пока я пойду по следам, обходным путем, вокруг горы,

приведи сюда остальных. Думаю, достаточно будет оставить одного часового — все чисто.Отсюда вы пойдете за мной, и постарайтесь догнать меня как можно быстрей.

Согласно кивнув, маленький траппер исчез в темной дыре, а Дедли-Ган занялся следами.Отпечатки ног были столь отчетливы, что по крайней мере в начале преследования нетребовалось особого напряжения внимания, чтобы их различить, и он не стал тратить время навнимательный осмотр местности. Поэтому этот столь проницательный человек не обратилвнимания на примятую ночью беглецами траву и вскоре, идя по следам индейцев, исчез в лесуза деревьями.

Снова прошло довольно много времени, потом капитан прошептал:— Все это плохо, очень плохо! Эти маленькие храбрые индейцы благополучно поднялись

по веревке в пещеру и были сразу же безжалостно убиты. Мне жаль их! Мы снова оказалисьсовсем одни против Дедли-Гана и его людей.

— Быть может, было бы лучше, капитан, если бы мы незаметно отправились вслед заним? — спросил Марк Летриер. — Нам все равно нужны лошади, а рассчитывать мы можемтолько лишь на индейских мустангов.

— Это невозможно. За ним пойдут охотники, а они мгновенно обнаружат наш след.— А что нам мешает укокошить старика? У нас есть нож.— Марк, мы умеем делать очень и очень многое, но вестменами [46] нас назвать нельзя. У

Полковника отличный слух, и вооружен он намного лучше, чем мы. Даже если мы сумеем с нимсправиться и доберемся до лошадей, то все равно через короткое время нам придется иметь делосо всей его разъяренной бандой.

— Когда старика не будет, остальных можно не бояться. Сумасшедший штурман, Тиме иэта невзрачная полицейская ищейка, — они смыслят в прериях не больше нас и…

— А Виннету, апач? — прервал его Мертенс.— Черт! Да, вот о нем я не подумал. Он в состоянии в одиночку догнать нас и раскроить

нам черепа своим мерзким томагавком. Но что делать? Мы же не можем торчать здесь вечно.— Ты глуп, Марк. В убежище лежит целая куча золота. Мы спокойно подождем, пока

охотники уйдут, и…— И тогда?— Тогда, — как можно тише прошептал капитан, хотя подслушивать их было некому, —

тогда мы вернемся обратно тем же путем, которым пришли.— Черт возьми! В пещеру?— Разумеется!— Нас убьют!— Нет. Ты же слышал, что в качестве часового там останется всего один охотник. Он будет

стоять достаточно далеко от пещеры, у ручья, и ничего не заметит.— Ага… Верно! Полковник сделал большую ошибку, не оставив никого здесь, внизу.— Само собой. Итак, мы идем обратно в пещеру.— Обратно в пещеру! — лихорадочно повторил его слова спутник, которому новое

приключение начинало нравиться.— Поищем золото…— Золото…— Найдем его и…— И?— Как следует вооружимся, потому что в убежище полно оружия, как огнестрельного, так

и холодного.— Ну да, там у них целый арсенал.— Потом прикончим часового.— Это, безусловно, необходимо.— Выберем себе по хорошему коню.— А где они стоят, капитан?— Этого я пока не знаю, но думаю, что их нетрудно найти. Вверх по ручью охотники

всегда ездят верхом, значит, недалеко от него должно быть место, где они их привязывают. Еслимы внимательно осмотрим берега, то, скорее всего, найдем их.

— И тогда? — спросил Летриер.— Тогда уедем отсюда. Куда — это мы потом уточним, во всяком случае — в сторону

запада. Если у нас в руках будут деньги или золото, то мы посмотрим, почем в Сан-Франциско…

Он оборвал свою речь на полуслове. Негромкий треск ветвей, несколько в стороне от того

места, где они спрятались, заставил его замолчать.Стал слышен звук шагов. Между кустами пробирался Бен Каннинг и вслед за ним — все

обитатели убежища, за исключением оставленного у входа в пещеру часового. Неостанавливаясь, они пошли дальше по хорошо заметным следам, которые оставил для нихДедли-Ган. Оба беглеца затаили дыхание; опытный и наблюдательный апач мог случайнобросить взгляд на еле заметные теперь отпечатки их ног. Однако опасность миновала,поскольку Виннету, полагаясь на шедшего впереди траппера, не слишком внимательно смотрелпо сторонам.

— Grace a dieu! — сказал Летриер, когда треск сучьев затих вдали. — Воистину все виселона волоске, и, хотя я и без того насквозь мокрый, у меня такое ощущение, будто меня окунули сголовой, до такой степени я вспотел.

— Теперь пора, но надо быть осторожными, — мы должны уничтожить свои следы.Это занятие ввиду отсутствия необходимых навыков потребовало от них значительных

усилий, и прошло довольно много времени, прежде чем они снова исчезли в подземном руслеручья. Они знали путь, который уже однажды прошли, и поэтому без особых затрудненийоказались наверху. Карабкавшийся вслед за своим господином Летриер уже выпустил из рукканат, ступив твердой ногой на дно пещеры, когда Мертенс остановил его, положив руку ему наплечо. Под ногами у них лежало множество человеческих тел. Ощупав их, они убедились, чтоэхо убитые юноши индейцы. Они перешагнули через трупы и, пройдя еще немного, попали вгрот, где еще недавно лежали связанными. Здесь они снова смогли поговорить друг с другом.

Летриера трясло.— Брр, капитан, бедных мальчиков спокойно хватали одного за другим, как только они

оказывались наверху, и сразу же резали как баранов. Какое счастье, что мы не пошли с ними,иначе нас ждала бы та же судьба!

— У нас нет времени философствовать. Вперед, к оружию!Они вошли в убежище, покинутое трапперами. Всего один человек стоял на часах снаружи.

К главному помещению пещеры примыкали несколько небольших комнат. Стены одной из нихбыли увешаны всякого рода оружием, какое только может понадобиться в прериях. Имелись туттакже в большом количестве порох, свинец и формы для отливки пуль. В соседней комнатележал небольшой запас продовольствия. В главной пещере горела масляная лампа.

Первым делом Мертенс и Летриер запаслись всем необходимым, после чего начали искатьспрятанные сокровища.

Но все их усилия оказались тщетными. Драгоценное время шло, и поиски с каждойминутой принимали все более лихорадочный характер, не принося тем не менее никакогорезультата.

— Слишком хорошо они его спрятали, Марк, — сказал наконец Мертенс, когда онидобрались до последней оставшейся необысканной комнаты. — И если даже мы его найдем, чтомы будем делать дальше? Золото вещь тяжелая, и я не знаю, как нам быть.

— Мы его погрузим на запасных лошадей.— Это единственно возможный выход, но мы не сможем двигаться быстро. Однако смотри,

похоже, это жилище Полковника!В помещении, которое было увешано невыдубленными шкурами, служившими для

поглощения выступающей на стенах влаги, стояли несколько грубо сколоченных стульев иящиков, причем последние возбудили особенный интерес ищущих, которые к ним немедленнокинулись. Однако среди лежавшей там одежды и разных не представлявших в данном случае нималейшего интереса предметов не оказалось никаких следов золота. В спешке вещибеспорядочно раскидывались по полу. Вдруг капитан издал негромкий радостный возглас: он

увидел старый потертый бумажник, заботливо уложенный на дно одного из ящиков.— Это, конечно, не золото, но явно не без цены! — сказал он.Вернувшись в главную пещеру, так как там было светлее, он развернул находку.— Что там, капитан? — взволнованно спросил Летриер.— Ничего, совсем ничего, я опять ошибся, — внешне спокойно ответил тот, однако внутри

у него все ходило ходуном.Внутри оказались в высшей степени ценные депозитные бумаги. Дедли-Ган поместил

большую часть золота под проценты в различных банках на востоке страны, получив взаменвекселя. Обладатель этих векселей мог в любой момент обратить их в звонкую монету в первойпопавшейся банковской конторе. Но Летриеру было вовсе не обязательно об этом знать.

Денежные суммы, соответствующие этим банкнотам, принадлежали не одному толькоПолковнику, но всей компании в целом, именно поэтому они были столь велики. По всейвидимости, здесь должны быть также запасы золотого песка и самородков, но найти ихоказалось невозможно. Пока Мертенс и Летриер обменивались замечаниями по этому поводу,они вдруг услышали шум. Это был часовой, вошедший в пещеру. Мертенс застрелил его однимиз найденных им револьверов, который он уже успел зарядить.

— Теперь прочь отсюда! — сказал он, убирая револьвер. — Нам нужны лошади. Надеюсь,что мы их найдем.

Они взяли с собой из найденного все, что сочли нужным, и пошли к основному выходу изпещеры. Выйдя наружу, они двинулись вдоль ручья и вскоре наткнулись на тропинку, котораяпривела их на поросшую травой поляну, где компания держала своих лошадей. Здесь же надеревьях висели седла и уздечки.

Оседлав двух коней, они сели на них и поскакали прочь…Между тем все охотники, за исключением одного часового, оставленного, на его несчастье,

в одиночестве охранять убежище, шли по следам юных индейцев, чтобы освободить ДикаХаммердала и Пита Холберса. Вскоре они догнали шедшего впереди Дедли-Гана. Он решилвзять всех, так как было неизвестно, со сколькими краснокожими придется иметь дело. Вместе сВиннету они двигались впереди, читая следы. Отпечатки ног были очень отчетливы, потому чтоиндейцы совершали свой марш ночью, и поэтому не составляло труда не потерять их. Однакопрошло несколько часов, прежде чем они наконец увидели тот лес, где находился лагерькраснокожих и куда сын вождя притащил вчера Хаммердала и Холберса. Напрямик идти былонельзя, потому что индейцы их сразу бы обнаружили, они отклонились от следов и резко взялив сторону, так что попали в лес примерно в пятнадцати минутах ходьбы от того места, гдедолжны были это сделать, продолжая движение по прямой.

Оказавшись среди деревьев, они были вынуждены сделать еще один крюк, чтобы подойти клагерю с тыла. С каждым шагом требовалось быть все более осторожными. Охотникиперебегали от одного куста к другому, прятались за стволами деревьев, пока Виннету, шедшийвпереди, не подал условный знак. Он услышал голоса, и, оставив прочих на месте, они вдвоем сДедли-Ганом поползли дальше. Вскоре они увидели то, что искали. Полковник сразу понял, что,взяв с собой всех своих людей, он проявил излишнюю осторожность, так как кроме двухлежащих на земле связанных пленников здесь находились еще лишь три человека, а именно дваиндейца и тот белый, что подбивал вчера краснокожих напасть на убежище. Понадобилосьлишь несколько минут, чтобы окружить их. Троим пришлось сдаться без сопротивления, и онибыли тут же застрелены, хотя и против воли Виннету и Дедли-Гана. Пленников освободили отремней.

— Судя по всему, Дик Хаммердал, вы вели себя достаточно неосторожно, раз уж васудалось взять в плен таким молокососам, — сказал Дедли-Ган.

— Осторожно мы себя вели или неосторожно, это все равно, — проворчал Дик, разминаязатекшие суставы. — Они застали нас врасплох. Ничего нельзя было сделать. А ты что думаешьпо этому поводу, Пит Холберс, старый енот?

— Хм! — откликнулся Длинный. — Если ты считаешь, Дик, что ничего нельзя былосделать, значит, так оно и есть, тем более что мы, собственно говоря, ничего и не сделали.

— И белый был с ними! — удивился Полковник.— Да, — кивнул Хаммердал, — именно этот парень и обнаружил убежище. Он водил туда

молодого вождя, показывал место, но потом не пошел с ними, а остался тут. Как там у вас дела?Краснокожие обратно не пришли.

— Пришлось их всех кончить; подробности мы тебе расскажем по дороге. Сейчас мыдолжны как можно скорей возвращаться, дома у нас остался всего один человек.

Какую большую ошибку он совершил, Дедли-Ган понял сразу, как только снова оказался вубежище Они нашли труп часового, увидели перерытые помещения пещеры; в том, кто этосделал, ни у кого не возникло ни малейших сомнений. Немного успокоило Полковника тообстоятельство, что тайник с большим запасом самородков и золотого песка не был найден. Тембольше было его огорчение, когда он обнаружил пропажу ценных бумаг. Гнев, охвативший его,передался остальным, всех обуревало единственное желание: немедленно броситься в погоню заМертенсом и его приятелем.

Деньги должны были помочь ворам ускользнуть от преследователей, если бы им удалосьдобраться до какого-нибудь населенного пункта, поэтому нельзя было терять ни минуты.Участвовавших в погоне трапперов также требовалось снабдить необходимыми денежнымисредствами на тот случай, если от их наличия будет зависеть успех дела. Как говорится, нетхуда без добра, и то обстоятельство, что грабители не смогли найти самородки, оказалось какнельзя более кстати…

8 ПИРАТСКИЙ НАЛЕТ

Подъезжая верхом к Сан-Франциско с востока, путник вынужден сделать остановку вОкленде из-за лежащего на его пути залива шириной примерно одиннадцать километров.Серьезным препятствием залив, однако, не является ввиду наличия удобных, в том числе и длявсадника с лошадью, средств для пересечения этой значительной водной преграды. МеждуОклендом и Сан-Франциско курсируют широкие и надежные паромы.

С одного из таких паромов сошли как-то двое верховых, которые за все время плавания таки не сочли нужным покинуть седла. Их породистые кони имели весьма загнанный вид.Всадники же производили впечатление людей, давно забывших, что такое блага цивилизации.Их спутанные бороды клочьями свисали на грудь, лица скрывались под надвинутыми на лобохотничьими шляпами с широкими полями, кожаные куртки, казалось, были сделаны изпотрескавшейся древесной коры, а вся прочая одежда свидетельствовала о страшныхиспытаниях, выпавших на долю этих мужчин.

— Наконец-то, grace a dieu! — вздохнул один из них. — Вот мы и у цели, Марк, и я думаю,что нашим невзгодам скоро придет конец.

— Извините, капитан, но я никак не могу разделить вашей уверенности. Лично япочувствую себя спокойно, лишь стоя на палубе корабля, находящегося в нескольких милях отберега. Черт меня возьми со всеми потрохами, если Полковник не мчится за нами по пятам совсей своей шайкой!

— Это возможно, но не слишком вероятно. Полагаю, что нам удалось ввести его взаблуждение и он считает, что мы направились к перевалу, намереваясь попасть в БританскуюКолумбию[47]. Мы не зря сделали этот огромный крюк.

— Хотелось бы думать, что вы не ошибаетесь, но я ни на йоту не верю этим паршивымтрапперам и считаю за лучшее как можно скорей попасть на какое-нибудь судно и навсегдазабыть об этой проклятой стране.

— Прежде всего нам надо снова обрести приличный вид.— Для этого нужны деньги.— Само собой. Посмотри туда. — Он показал направо, на стоявший невдалеке барак, под

низкой крышей которого красовалась вывеска с грубо намалеванной на ней надписью:«Джонатан Ливингстон, торговля лошадьми».

— Торговля лошадьми? — сказал Марк. — За наших полудохлых кляч здесь много недадут!

— Увидим.И они повернули коней к дому с вывеской. Едва они спешились, как открылась дверь и из

дома вышел человек, в котором за тысячу шагов можно было узнать еврея — торговцалошадьми.

— Кто вам нужен, джентльмены? — спросил он.— Мы хотели бы видеть достопочтенного мистера Ливингстона, сэр.— Так это я и есть.— Вы покупаете лошадей?— Хм… да… Таких, правда, нет, — ответил он, сопроводив свои слова пренебрежительным

жестом, бросив, однако, при этом внимательный взгляд на измученных животных.— Well, в таком случае, good-bye, сэр! — Мертенс мгновенно вскочил обратно в седло и

сделал вид, что собирается удалиться.— Мистер, потише, потише… Хотелось бы еще немного посмотреть на ваш товар.— Если вы не покупаете «таких», то нам больше не о чем говорить. Мы вовсе не какие-

нибудь там гринхорны!— Так-так. Спуститесь, пожалуйста, снова! Хм, ужасно, ну просто ужасно! Вы приехали из

прерии?— Yes!— Вряд ли смогу вам что-нибудь предложить; надо бы подождать, возможно, они еще

выправятся, — ворчал он, внимательно осматривая лошадей со всех сторон. — Сколько вы заних хотели бы?

— А сколько вы дадите?— За двоих?— За обоих.— Хм, тридцать долларов, не больше… но и не меньше.В следующее мгновение Мертенс снова оказался в седле и не отвечая поехал прочь.— Стоп, сэр, а сколько вы хотите получить? Сдается мне, что вы вовсе не прочь их продать.— Да, но не вам.— И все же вернитесь. Я даю сорок.— Шестьдесят!— Сорок пять!— Шестьдесят!— Пятьдесят!— Шестьдесят!— Не могу! Пятьдесят пять, и ни цента больше!— Шестьдесят, и ни цента меньше. Всего хорошего!— Шестьдесят? Это мне вовсе не подходит… Но стойте, эй, подождите же… останьтесь, вы

их получите, свои шестьдесят, хотя эта скотинка и не стоит таких денег!Мертенс, ухмыляясь, поворотил коня и снова спешился.— Ну что же, забирайте. Между прочим, вместе с седлами и уздечками!— Зайдите, мистер, а ваш приятель пусть пока постоит тут.Торговец привел его в небольшой чулан, разделенный на две части старым дырявым

занавесом. Исчезнув за ним, он через короткое время появился с деньгами.— Вот шестьдесят долларов. Вы получили бешеные деньги!— Ба, не смешите меня! Однако… хм… вас знают в Сити?— Лучше, чем многих.— Тогда вы мне, вероятно, можете подсказать…— Где находится гостиница?— Нет, мне нужен ближайший банк или ломбард.— Ломбард… хм, а что вы хотели бы заложить?— Не имеет значения.— Это имеет значение, сэр, если вы действительно хотите, чтобы я дал вам именно те

сведения, которые вам нужны.— Я хочу продать одну ценную бумагу.— Под какое обеспечение она выдана?— Под золотой песок и самородки.— Черт возьми! Покажите мне ее.— Это не имеет смысла.

— Отчего же? Если эта ваша бумага в самом деле имеет ценность, я куплю ее сам. Я иногдасовершаю подобного рода сделки — в тех случаях, заметьте, когда это сулит какую-то выгоду.

— Вот она! — Он достал найденный в Hide-Spot бумажник, вытащил оттуда одну избанкнот[48] и протянул ее торговцу. Пристально посмотрев на странного типа в ветхой, рванойодежде, тот изобразил на лице крайнее удивление.

— Двадцать тысяч долларов на предъявителя, банк Чарлза Брокмана, Омаха! Банкнотанастоящая. Сколько же вы за нее хотите?

— А сколько дадите вы?— Половину.Мертенс взял бумагу у него из рук и направился к выходу.— Всего доброго, мастер Ливингстон!— Стойте! Сколько вы хотите за нее?— Любой банкир не торгуясь выложит мне восемнадцать тысяч, но я уже сижу здесь у вас

и, кроме того, тороплюсь. Выкладывайте шестнадцать, и банкнота ваша.— Это невозможно. Я ведь не знаю, являетесь ли вы законным…— Well, сэр, вам она ни к чему, и закончим на этом!Ливингстон, схватив его за рукав, стал поднимать цену все выше и выше и кончил тем, что

принес из-за драного занавеса требуемую сумму. Он принадлежал к тому типу готовыхторговать всем подряд деловых людей, которые, несмотря на свой невзрачный и несвидетельствующий о кредитоспособности внешний вид, никогда не испытывают недостатка внеобходимой наличности.

— Вот вам деньги; сегодня у меня такой день, что я все время вынужден уступать. Можетбыть, у вас есть еще векселя для продажи?

— Нет. Всего доброго.Он ушел. Ливингстон проводил его во двор и там занялся купленными лошадьми. Оба

чужака удалились. Появился работник, принявшийся освобождать животных от сбруи.— Хороший барыш, — проворчал Ливингстон, — великолепная порода, ладно сложены; их,

конечно, загнали, но при хорошем уходе они скоро снова будут выглядеть как надо.Он все еще ходил вокруг них, когда на узкой улице раздался громкий топот копыт. Между

домами галопом неслись двое всадников, прибывших со следующим паромом. Один из них былиндеец, другой — белый, с густыми, падающими на плечи волосами. Заметно было, что им тожепришлось пройти через немалые испытания, но ни в их посадке, ни в поведении ихвеликолепных коней не было заметно ни малейших признаков усталости.

На скаку индеец случайно обратил внимание на знакомого нам торговца и в ту же секундуосадил коня.

— Пусть мой белый брат посмотрит на этих лошадей! — крикнул он.Белый последовал за ним к дверям барака. Мельком взглянув на вывеску, он подъехал

вплотную к торговцу и поздоровался:— Good day, сэр! Похоже, вы купили этих лошадей весьма недавно?— Yes, мастер, — ответил тот.— У двоих, которые выглядят следующим образом? — И он дал подробное описание

Мертенса или, по-другому, Бретиньи, и Вольфа, которого, как известно, прежде звали Летриер.— Да, кажется, это были они, мастер.— Они все еще здесь?— Нет.— Куда они направились?— Не имею понятия; честно говоря, мне до этого нет никакого дела.

— Но вы должны хотя бы знать, в каком направлении они от вас ушли?— Они завернули за угол вон там. Больше я ничего не могу сказать.Траппер на мгновение задумался, потом бросил острый, проницательный взгляд на

торговца и продолжил:— Вы покупаете только лошадей?— Лошадей и кое-что еще.— Также и золотые самородки?— Да. У вас они есть?— Не здесь; они следуют за нами. Могу я вам предложить несколько штук?— Да, но не сейчас. Я только что отдал все свои наличные деньги.— Тем двоим?— Одному из них.— Он продал вам ценное письмо?— Да.— На какую сумму?— Двадцать тысяч долларов.— Не будете ли вы столь добры, сэр, дать мне посмотреть на эту бумагу?— Зачем?— Чтобы определить, не был ли у вас именно тот джентльмен, с которым нам очень

хотелось бы встретиться.— Хм, так! Бумагу вы увидите, но в руки я ее вам не дам. — Он ушел в барак и немного

погодя вернулся с банкнотой. Внимательно ее рассмотрев, белый покачал головой.— Вы получили у него лишь одну эту банкноту?— Только эту.— Благодарю вас, сэр! Эти люди, по всей видимости, к вам больше не придут, но, если это

все-таки случится, не покупайте у них больше ничего, а заявите в полицию. Эти ценные бумагипринадлежат мне, они их у меня украли. Вероятней всего, я снова появлюсь у вас!

Он поворотил коня, индеец сделал то же самое, и оба, с места пустив животных галопом,снова понеслись вдоль по улице.

Они не сказали друг другу ни слова, пока не достигли гавани. Там белый спросил:— Мой красный брат сопровождал меня, когда мы преследовали грабителей в просторах

прерии. Останется ли он со мной, если я буду вынужден взойти на корабль?— Виннету обойдет вместе с Дедли-Ганом всю землю и не покинет его на большой воде.

Хуг!— Скорее всего, грабители захотят убежать за океан; они станут справляться об уходящих

кораблях. Мы поступим точно так же и будем искать их среди пассажиров на всехотплывающих судах.

— Пусть мой брат сделает так, как он говорит, и останется у воды, чтобы я смог его найтипотом. Виннету вернется туда, где мы сошли с парома, чтобы подождать и привести на этоместо остальных охотников, которые отстали от нас, потому что их лошади утомились.

Дедли-Ган согласно кивнул:— Мой брат умен, пусть он поступит так, как сочтет нужным.Он спешился у ближайшей гостиницы и отдал поводья подошедшему слуге. Апач же в

одиночестве поскакал обратно тем же путем, которым они прибыли вместе с Дедли-Ганом…В это время Бретиньи и Марк Летриер продолжали свой путь. Не спеша идя по улице, они

обратили внимание на мужчину, вышедшего из одного из тесных переулков, который, неоглядываясь по сторонам, пересек улицу на некотором удалении от них. Среднего роста, но при

этом довольно стройный, он был одет как золотоискатель, ненадолго выбравшийся из своейштольни, чтобы немного отдохнуть от изнурительной работы и посмотреть на город. Дранаяшляпа с широкими полями была надвинута на лоб, однако она не могла скрыть огромное пятносиневато-красного цвета, простиравшееся от уха через всю щеку до самого носа.

Пораженный Бретиньи остановился и схватил своего спутника за руку.— Марк, ты его узнал? — лихорадочно спросил он.— Этого? Нет, капитан.— Правда нет?— Да, конечно.— Я неправильно спросил. Это должно звучать так: ты ее узнал?— Ее? Гром и молния! Фигура, осанка, походка… Нет, этого не может быть!— Это она, говорю я тебе, она, и никто другая! Мы выглядим как дикари, я думаю, что на

этом расстоянии она нас не узнала. Счастливый случай еще раз свел нас. Мы должны пойти заней!

Они зашагали вслед за мужчиной, который спустя немного времени вошел в дощатыйсарай, над дверью которого мелом было нацарапано: «Taverne of fine brandy». Слева и справа отнадписи, на потрескавшихся досках, тем же мелом было изображено по бутылке.

— Что ей нужно в этом кабаке? У нее достаточно средств для того, чтобы посещатьприличные заведения. Значит, все это не более чем маскарад и в ее действиях присутствуеткакая-то тайная цель.

— Может, стоит пойти за ней, капитан?— Не годится, Марк. Несмотря на то, что мы сильно смахиваем на бродяг, она нас узнает

мгновенно. Заведение сколочено очень грубо, в стенах есть щели; спереди подходить нельзя, но,может быть, я сумею найти сбоку или сзади какую-нибудь дыру, сквозь которую мне удастсячто-нибудь подслушать. Ты останется здесь и будешь наблюдать за входом. Если она выйдетраньше, чем я вернусь, сразу же беги ко мне.

Он завернул за угол. Обстоятельства оказались благоприятными. Пивная не имела дверей собратной стороны и была отделена от другого подобного строения небольшим свободнымпространством шириной в три шага. Бретиньи тихо пошел вдоль стены и вскоре обнаружилмаленькую дыру от сучка, через которую он мог наблюдать большую часть зала со стойкой, —там сидело множество посетителей.

Человек с красным пятном занял место около широкой печи, но потом неожиданно исчезгде-то в дальнем углу зала. Дальше в этом направлении, решил Бретиньи, должно существоватьотдельное помещение, предназначенное для частных дел. Он осторожно двинулся дальше до техпор, пока ему не показалось, что через тонкую стенку ему слышны негромкие голоса. Оностановился и, прижавшись ухом к доске, стал слушать.

— Где мы встретимся, сэр? — Этот вопрос был первым, что он услышал.— Не здесь, это было бы невозможно, но также и не на набережной, а в маленькой бухте,

той, что находится за последней рыбацкой хижиной.— Когда?— Когда это случится, еще не совсем ясно; к одиннадцати часам вы должны собраться, но

ничего не предпринимать до моего появления.— Прекрасно. Придется, наверное, изрядно повозиться, прежде чем корабль будет наш.— Не так уж и изрядно, как вы думаете. Офицеры и унтеры сегодня вечером приглашены

на раут[49] на берегу, а на борту будет праздничное настроение, и это должно сыграть нам наруку.

— Посмотрим. На борту есть свои люди?

— Длинный Том и еще кое-кто из тех, что ждут нашего прихода.— Тысяча чертей, вы хорошо обделываете дела. А что, капитан Кайман, он и в самом деле

будет с нами?— Обязательно. Мы сразу же поднимем якоря; ветер благоприятен; как раз будет отлив, и

это нам в самый раз; если не случится непредвиденных неприятностей, об «Оррибле» скоробудут рассказывать те же самые истории, что прежде.

— На нас вы вполне можете положиться, сэр Нас около тридцати человек, и при хорошихофицерах, стоя на палубе такого парусника, можно не бояться всех флотов мира.

— Я тоже так думаю. Вот вам подъемные и еще кое-что сверх того, на выпивку. Но пока ненапивайтесь, иначе уже занесенный кулак может угодить мимо цели.

Раздался грохот отодвигаемого стула, говоривший последним ушел. Хотя голос был явноизменен и в нем преобладали низкие тона, Бретиньи узнал его сразу. Услышанное былонастолько необычайно, что, не в силах совладать с охватившим его волнением, он на некотороевремя застыл неподвижно, и неизвестно, сколько еще времени он продолжал бы так стоять, еслибы его не вывел из оцепенения тихий короткий свист. В конце узкого проема, делая ему знаки,стоял Летриер.

— Она ушла. Быстрей, быстрей!Капитан выбрался из тесного пространства между строениями как раз вовремя, чтобы

увидеть, как объект его наблюдения исчезает за углом. Вдвоем они поспешили за ним погрязным переулкам пригорода, потом по широким улицам более приличных кварталов, поканаконец не оказались у решетки расположенного несколько особняком сада. Здесь он оглянулсяи, не заметив ничего подозрительного, ловким кошачьим прыжком перемахнул через забор.Преследователи напрасно прождали больше часа — никто не появился.

— Скорей всего, она здесь живет, Марк. Давай-ка поищем дом, к которому относится этотсад.

Чтобы сделать это, им пришлось пройти целый переулок. Выйдя из него, они увиделивеликолепный экипаж, стоявший перед дверью дома, который, очевидно, был именно тем,который они искали. В экипаж как раз вошла дама и подала кучеру знак двигаться. Капитан иЛетриер отступили обратно в переулок; роскошная карета проехала рядом, так что можно былолегко разглядеть черты лица ее обладательницы.

— Это она! — воскликнул Марк.— Да, это она, здесь не может быть ошибки. Я останусь здесь, а ты иди в дом и попытайся

разузнать ее нынешнее имя.Летриер повиновался приказу и через короткое время вернулся с нужными сведениями.— Ну?— Мадам де Булетр.— О! Где она живет?— Она занимает весь первый этаж.— Идем в гавань, дальнейшее ты узнаешь там!Они двинулись в названном направлении и по дороге зашли в «Магазин одежды»,

посещение которого полностью изменило их внешний вид. Медленно пробирались они сквозьтолпу на набережной. Неожиданно Летриер вздрогнул от ужаса; он схватил капитана и затащилего за большую кучу мешков с каким-то товаром.

— Что случилось? — спросил тот.— Выгляните, капитан, посмотрите и скажите, узнаете ли вы человека, стоящего под

большим краном!— Ах… тысяча чертей, это он — Полковник, Дедли-Ган! Значит, они не дали ввести себя в

заблуждение и все время следовали за нами по пятам. А где могут прятаться остальные?— Как пить дать проклятый полицейский распределил их по городу, чтобы выяснить наше

местопребывание.— Наверняка. Старик нас заметил?— Не думаю. Он глядел в другую сторону, когда я его увидел, к тому же ему будет трудно

узнать нас в наших нынешних костюмах, во всяком случае если мы не станем подходить к немуслишком близко.

— Верно. А теперь посмотри-ка на рейд. Не кажется ли тебе знакомым корабль, стоящийрядом с броненосцем?

— Хм… да… это… это он… гром и молния, это не кто иной, как наш «Оррибль», я егосразу узнал, даже с измененными парусами и такелажем!

— Тогда пошли!Стараясь все время находиться среди самой густой толпы, они нашли стоящий несколько

особняком трактир, где заказали себе отдельный кабинет. Здесь они могли обсудить положениене опасаясь чужих глаз и ушей.

— Значит, ты узнал наш «Оррибль»? — спросил Бретиньи-Мертенс.— Сразу, капитан.— Знаешь, кто им сейчас командует?— Нет.— А известно ли тебе, кто им будет командовать завтра в это же время?— Видимо, тот же, кто и сегодня.— Нет.— Значит, предстоит смена капитана?— Думаю, да. Нынешнему придется выпить из большой кружки, а на его месте окажется

небезызвестный Кайман, или, если тебе так больше нравится, капитан Кайман.Марк Летриер ухмыльнулся.— В таком случае мисс Адмиральша, вероятно, снова окажется шкипером? — спросил он,

решив продолжить шутку.— Определенно так.— И будет, как в былые времена, мести палубу своей девятихвостой плеткой?— А может, и нет. Я подберу для этой пантеры такой ошейник, который она не сможет

перегрызть, даже если очень захочет, можешь не сомневаться!— А верный Марк Летриер, какое место уготовано ему?— Найдем что-нибудь подходящее.— Как мне жаль этот карточный домик!— А если это вовсе не карточный домик, но твердый, надежный и прекрасный корабль?Летриер был искренне поражен его серьезным, уверенным тоном. Он посмотрел капитану в

лицо и проворчал:— Хм, на свете иногда происходят невозможные события. Во всяком случае, по отношению

к нам это, безусловно, справедливо.— Конечно. Послушай, что я тебе скажу, Марк!Он рассказал ему о том, что ему удалось подслушать сквозь стену пивной, присовокупив

свои собственные подозрения и выводы, к которым его привел услышанный разговор. Маркзастыл от удивления.

— Черт! От этой бабы всего можно ожидать.— Она выполнит задуманное, это наверняка.— А мы?

— Разве я не сказал тебе, что сегодня вечером я буду командовать «Орриблем»?— Прекрасно! Но так просто она не уступит.— Тьфу! Я и раньше ею командовал, и сейчас постараюсь сделать так, чтобы в этом смысле

все осталось по-старому. Но она все та же. Украсть корабль! В Сан-Франциско, посреди гавани!Чудовищно! Но это как раз именно то, что нам нужно. Какое счастье, что мы ее встретили иузнали, несмотря на весь этот маскарад!

Пока они вели этот разговор, в апартаментах мадам де Булетр в самом разгаре былиприготовления к великолепному званому ужину. Здесь оказались представлены лакомства всехстран и изысканные вина из самых знаменитых винодельческих регионов планеты. Давновозвратившись с прогулки, хозяйка уделяла самое пристальное внимание этим последним.Открыв некоторое количество бутылок, она аккуратно всыпала в каждую из них незначительноеколичество приятного на вид белого порошка, после чего снова тщательно их закупоривала.

Вечер приближался; становилось темно, и из окон ее жилища струились потоки яркогосвета, затмевавшие мерцание уличных фонарей.

Гости, в том числе командир броненосца, вместе с приглашенными офицерами с другихкораблей были уже у нее и наслаждались предложенными удовольствиями. Куча зевак изпростого народа толпилась у дверей, норовя заглянуть в богато украшенные внутренние покои,и жадно вдыхала распространявшийся вокруг аромат благосостояния.

В этой толпе было двое парней в матросской одежде. Они молча стояли рядом, равнодушнопоглядывая на остальных. Их внимание в основном было направлено на одно из освещенныхокон. Они ждали долго, очень долго. Наконец шторы раздвинулись и тень чьей-то руки за окномнесколько раз поднялась и снова опустилась, после чего свет в окне погас.

— Это знак, — прошептал один.— Пошли, — ответил второй.Они зашагали прочь и вскоре завернули за угол. У садовых ворот стоял чемодан, около

которого маячила одинокая мужская фигура. Темнота скрывала подробности, но все жепозволяла разглядеть, что мужчина едва достигал среднего роста, а нижнюю часть его лицаскрывала густая темная борода. Это была не кто иная, как мадам де Булетр, в очередной разизменившая облик. В чемодане находились ее ценные навигационные инструменты.

— Экипаж заказан? — спросил чернобородый.— Да, — прозвучало в ответ.— Вперед!Его голос звучал повелительно, как у человека, с юности привыкшего отдавать приказы.

Матросы взяли чемодан и пошли дальше. Он последовал за ними. На углу одной из улиц стоялаколяска. Чемодан поставили на козлы, трое заняли места, и лошади помчали их рысью черезвесь город. Оказавшись за городской чертой, экипаж остановился. Пассажиры вышли, взяличемодан и, пока коляска разворачивалась, направились к морю.

Не доходя до берега, они услышали прозвучавший из-за кустов вопрос:— Стой, кто идет?— Капитан Кайман.— Добро пожаловать!Целая толпа темных мужских фигур вынырнула из черноты ночи и почтительно сгрудилась

вокруг чернобородого.— Шлюпки в порядке? — спросил он.— Да.— Оружие?— Все готово.

— Кто-нибудь не пришел?— Все на месте.— В таком случае come on[50]; я буду в первом ялике!Чемодан был погружен, старательно обмотанные тряпьем весла опустились в воду, и легкие

лодки бесшумно заскользили по волнам.Сначала взяв направление в открытое море, они сделали через некоторое время правый

поворот на правый борт и с величайшей осторожностью начали приближаться к застывшему втемноте «Орриблю», на носу и корме которого тускло мерцали неяркие корабельные фонари.

Они настолько приблизились к судну, что при обычной бдительности их непременнодолжны были бы с него заметить. Тот, кто назвал себя капитаном, встав у руля во весь рост,вперил свой острый взгляд в темную громаду парусника. Это был миг, когда решалась судьбавсего предприятия, и от него требовалось полное напряжение всех сил.

Вдруг прозвучал негромкий резкий крик чайки. Люди в шлюпках облегченно вздохнули, —это был заранее оговоренный с Длинным Томом условный знак, говоривший о том, что на бортувсе идет как надо. У кормы сверху свисали несколько канатов.

— Причаливай и наверх! — последовала тихая команда.Несколько мгновений спустя все уже стояли на палубе. Том ждал их.— Как дела? — спросил бородатый.— Все в порядке. Я и все наши стоим на вахте. Остальные пьянствуют в кубрике, а кое-кто

уже валяется на полу.— Всем вниз! Но по возможности не убивать. Мы их свяжем и запрем в трюме, потом

заставим поклясться в верности и сделаем такими же, как мы. Чем больше рабочих рук мыполучим, тем лучше для нас.

Этот приказ был быстро и без шума выполнен. Сопротивление одурманенной грогом,ничего не подозревающей команды было быстро подавлено, моряки были связаны и брошены втрюм. Тогда на борт был поднят чемодан, немедленно отнесенный в капитанскую каюту, иперерезаны веревки, которыми были привязаны шлюпки, использованные для налета. Онимогли теперь плыть куда угодно — корабль находился во власти пиратов.

Чернобородый созвал своих людей и указал каждому его место.— Мы выходим в море. Смажьте маслом кабестан и блоки, чтобы не было лишнего шума.

Командовать обычным порядком я не смогу, иначе меня услышат на броненосце, но я надеюсь,что каждый из вас знает свое дело.

Все разбежались по местам. Командир ходил от одного к другому и негромко отдавалкоманды; был поднят якорь, поставлены и наполнились попутным ветром паруса. Послушныйрулю корабль слегка развернулся и, разрезая носом волны, направился в открытое море.

И только тогда с борта броненосца раздался пушечный выстрел… за ним другой… третий.Там знали, что офицеры «Оррибля» сошли на берег, и, хотя и слишком поздно заметивдвижение парусника и заподозрив в этом что-то неладное, если не вовсе противозаконное,тремя выстрелами подали сигнал тревоги.

Новый командир «Оррибля» стоял на квартердеке. Рядом с ним был Длинный Том.— Послушай, Том, они заметили, что мы уходим! — сказал он.Его собеседник бросил испытующий взгляд вверх, на вздымающуюся к небу громаду

парусов.— Они уже ничего не смогут сделать. Слишком поздно продрали глаза. Однако… вы

знаете, как меня зовут, сэр?— Я думал, ты узнал капитана Каймана, ведь мы так долго плавали вместе.— С вами? Не хочу сказать ничего плохого, вы хороший офицер, я уже успел это заметить,

но то, что вы не Кайман, это точно, его я хорошо знаю.— Ну что же, тогда мне придется стать им.— Не выйдет. Люди хотят служить только под его началом, и тот тип с красным пятном, я

имею в виду агента, который нас завербовал, пообещал нам, что он жив и вечером будет напалубе.

— Человек с красным пятном? Ты его в самом деле не узнал?— Узнал?.. Его?.. Этого парня я видел первый раз в жизни!— Его, а лучше сказать ее, ты видел тысячу раз, Том, тысячу раз, а может, больше, говорю я

тебе! Подумай хорошенько!— Его?.. Ее?.. Гром и молния, она… она?.. Так это… это была мисс Адмиральша?!— Это была она. Разве ты не веришь, что ей вполне по силам сыграть капитана Каймана?Пораженный Том отступил на несколько шагов назад.— Утонуть мне на этом месте, сэр… мисс, я хочу сказать, что это совершенно

удивительная история. А я-то думал, что вас повесили, когда англичане взяли «Оррибль».— Не совсем. Но послушай, на борту только ты один знаешь капитана в лицо, и ты никому

не скажешь о том, что я и тот агент — это одно и то же лицо, а оставишь их при убеждении,будто я и есть капитан Кайман. Понял?

— Вполне!— Внакладе не останешься!— А мне безразлично — сэр нами какой-нибудь командует или мисс, если при этом мы

берем хорошую добычу. Можете на меня положиться.— Прекрасно. Но оглянись — в гавани и на рейде зажглись огни. За нами послали погоню.

Однако я думаю, уже через два часа они потеряют нас из виду, будь это даже при свете дня.Бородатый, приказав поставить все паруса, так что сильно накренившееся судно стало

рассекать волны с удвоенной быстротой, вцепился рукой в ванты и повис, в полной мере вкушаянеизъяснимое наслаждение от ощущения качки и стремительного хода корабля, от которого онстоль долго был отлучен.

Лишь когда забрезжил рассвет и отпала необходимость в его присутствии на палубе, онспустился вниз и зашел в каюту. Там стоял его чемодан. Горела лампа.

— Мда, — усмехнулся он, явно обрадованно оглядываясь вокруг, — Дженнер не такойболван, как я думал, все устроено очень изящно. Но прежде всего я должен взглянуть, на местели ящичек, о котором даже Кайман не имел ни малейшего понятия.

Он отодвинул в сторону одно из зеркал и нажал на скрытую за ним крохотную кнопку.Открылась небольшая двустворчатая дверца, явив взору углубление в стене, в котором лежалобольшое количество всевозможных бумаг. Он жадно стал разбирать их.

— В самом деле, ничего не тронуто! Тайник хорош, я тотчас же им снова воспользуюсь.Он вытащил из кармана ключ и открыл чемодан. Одно из его отделений было доверху

набито деньгами и банкнотами.Он затолкал все это в тайник и, закрыв его, задвинул зеркало на место. Потом извлек из

чемодана груду белья и одежды, аккуратно уложил все это во встроенный шкаф и занялсянаконец теми драгоценными инструментами, которые лейтенант Дженнер в свое время видел умадам де Булетр.

— Если бы бедный лейтенант знал, для чего его знакомая дама научилась обращаться стакими скучными предметами! Клянусь всеми святыми, сегодня я провернула лучшее дело вмоей жизни, и мне очень хочется знать, что сказал бы капитан, окажись он сейчас здесь и…

— Он сказал бы: браво, Кларион! — неожиданно прозвучало за ее спиной, и чья-то тяжелаярука опустилась на ее плечо.

Она обернулась и, застыв от ужаса, уставилась широко открытыми глазами в лицо того, чьеимя она только что произнесла.

— Кай… Кай… Кайман! — запинаясь, пролепетала она со всхлипом.— Капитан Кайман, — кивнул тот, спокойно и задумчиво улыбаясь.— Не может быть! Это его… его… дух…— Ой-ля-ля! Неужели шкипер «Оррибля» верит в привидения?— Но как… где… когда… как ты попал во Фриско[51] и потом на борт?— «Как» я попал сюда — это я объясню тебе позже, но вот что касается «почему»… Может

быть, ты и сама знаешь?— Я не знаю ничего!— В том числе и о моих деньгах, которые благодаря твоим стараниям пропали вместе с

тобой в Нью-Йорке, когда ты оставила меня гнить там, как никому не нужное дерьмо?— Не знаю.— Так! К сожалению, мне теперь выпало редкое счастье стоять перед тобой с полным

набором неопровержимых доказательств. Но сначала давай-ка немножко поразмыслим. Тыугнала «Оррибль»…

Она не ответила.— И под это дело навербовала людей…Она промолчала и на этот раз.— Пообещав им, что командовать будет капитан Кайман.Она все еще находилась во власти страха, вызванного его неожиданным появлением.— Желая дать тебе возможность сдержать слово, я приплыл на корабль раньше вас и

спрятался среди бухт якорных канатов до той поры, пока не решил, что наступило времяпоставить тебя в известность о моем присутствии на борту. Ты воистину чертова баба, но,принимая во внимание ловкость, с которой ты сумела устроить это дело, я готов, хотя и толькона время, пока мы не рассчитаемся, снова предоставить тебе прежнее место шкипера. Кстати,сними эту идиотскую бороду. Тебе она совершенно не идет, а капитана Каймана весь этотмаскарад никоим образом не способен ввести в заблуждение.

Его спокойный, рассудительный тон привел ее в бешенство, на щеках заиграл румянец,глаза начали мерцать, как у кошки.

— Я — шкипер? А если я вообще не знаю, кто ты такой?— В таком случае меня очень хорошо знают Длинный Том и Марк Летриер. И они гораздо

больше привязаны ко мне, чем к той наводящей на всех ужас пантере, которую являла собоймисс Адмиральша.

— Марк Летриер? Где он?— Здесь, на борту. Он пришел со мной и сейчас беседует с Длинным Томом, и уже,

конечно, сообщил ему, что я здесь.— Ничего у вас не выйдет! — злобно прошипела она.Выхватив револьвер, она повернула его дулом к нему. Молниеносный удар выбил оружие у

нее из рук; в следующее мгновение он схватил ее за плечи и намертво прижал ее тонкую,гибкую фигуру к стене каюты.

— Слушай и запоминай, что я тебе скажу, мисс Адмиральша! Ты хотела, чтобы я умер, и,пока я доверял тебе, моя жизнь всегда была в опасности. Я — капитан моего корабля, а ты — ясделаю так, что ты больше не сможешь мне повредить!

Страшный удар кулака по лицу свалил ее на пол и лишил сознания. Сняв с чемодана ремни,он связал ее и, покинув каюту, поднялся наверх.

Уже наступило утро, так что можно было одним взглядом оценить положение. Люди

собрались на палубе, образовав тесную толпу вокруг Длинного Тома и Летриера, которые,казалось, их в чем-то убеждали. Вдруг Марк увидел капитана. Растолкав остальных, онподбежал к нему и, сорвав с головы зюйдвестку, закричал:

— Это он, ребята! Виват капитан Кайман!Шапки полетели в воздух, тот же возглас вырвался из всех остальных глоток. Пират, с

достоинством кивнув головой, гордым шагом вышел на середину расступившегося круга. Все поочереди дали обычную в таких случаях клятву, после чего каждый получил от капитанаизрядную сумму так называемых парусных денег. Были поделены оружие и вахты, определенпорядок службы, и, когда все оказалось надлежащим образом упорядочено, капитан Кайман сЛетриером снова отправились в свою каюту посмотреть на мисс Адмиральшу.

Она была в сознании, но сразу же закрыла глаза, когда он вошел. Нагнувшись к ней, онспросил:

— Где деньги, которые ты у меня украла?Ее глаза открылись, сквозь прищуренные веки блеснул исполненный ненависти взгляд. Он

повторил свой вопрос.— Спрашивай сколько влезет, ответа ты все равно не получишь! — сказала она.— Как вам угодно! — рассмеялся он. — Большая часть, конечно, потрачена, —

потребности мадам де Булетр стоили недешево. Остальное здесь, на борту, — я тебя знаю.— Поищи!— Само собой разумеется, я этим займусь. И если ничего не найду, тем хуже для тебя, у

меня, как ты сама понимаешь, найдутся средства, чтобы развязать тебе язык. Марк!— Капитан?— Эта баба останется связанной здесь, в моей каюте. Ее сторожем буду только я, никто

другой не должен иметь к ней доступа, в том числе и ты. Тот, кто сделает хотя бы малейшуюпопытку к ней приблизиться, получит пулю. Кстати, никто, кроме тебя, не должен знать, гдеона находится. А сейчас выводи по одному на палубу прежнюю команду «Оррибля»! Я хочупосмотреть, что можно сделать из этих людей.

Марк ушел. Капитан втащил свою узницу в соседнюю каюту и удвоил количество ремней,которыми она была связана. Он сказал правду: она больше не имела над ним власти.

9 СРАЖЕНИЕ НА МОРЕ

Наступил вечер, было уже больше десяти часов. Дедли-Ган все еще ходил взад и вперед понабережной, стараясь не упустить ни одной из отплывающих лодок. Для одного человека такаязадача была чрезвычайно трудной, скорее даже, вовсе непосильной, и действительно, кое-какиелодки отчалили от берега без того, чтобы внимательный траппер сумел выкроить время и хотябы бегло посмотреть на них самих или на их пассажиров. Вокруг царила темнота, которую немогли рассеять редкие уличные фонари и далекие огни кораблей. Дедли-Ган стоял на берегу,отдыхая от утомительного патрулирования, как вдруг прямо рядом с ним к ступенямнабережной причалила не занятая пассажирами лодка.

— Добрый вечер, приятель, откуда путь держите? — спросил он лодочника.— С рейда.— От какого корабля?— Ни от какого.— Ни от какого? Вы что же, просто так прогуливались?— Вот уж нет! — ответил лодочник, останавливаясь рядом с ним и разминая

одеревеневшие от гребли руки.Траппер насторожился.— Вы кого-нибудь отвозили?— А как же иначе, мастер.— И, не причалив ни к одному из судов, вернулись пустым. Вы их что, утопили, что ли?Лодочник рассмеялся.— Приблизительно так. К сожалению, вам придется подождать несколько часов, прежде

чем я смогу удовлетворить ваше любопытство.— Отчего не раньше?— Потому что мне нельзя этого сделать.— Почему же нельзя?— Потому что я обещал.Мужчина, казалось, находил удовольствие в том, что ему задавали вопросы, однако

отвечать на них он явно не был готов. Движимый неясным чувством, траппер, однако, неунимался:

— А почему вы это обещали?— Потому… потому что… послушайте, сударь, вы, надо вам сказать, чертовски

настойчивы… Дело в том, что, как вы понимаете, каждому приятно, когда у него есть на чтовыпить.

— Ах так! Значит, вы не можете сказать, кого вы везли, из-за того, что вам дали навыпивку?

— Да, это так.— Но тем не менее вы мне все расскажете, если я дам вам больше?Лодочник бросил недоверчивый взгляд на сильно потертую кожаную куртку своего

неожиданного собеседника.— Больше? Боюсь, для вас это окажется затруднительным!— Сколько же вы получили?— Обычную плату за перевоз и доллар сверху.

— И только?— Что значит — и только? К вам что, доллары падают в карман через дыры в куртке?— Доллары? Нет. Денег я при себе не имею, зато у меня есть золото!— Правда? Так это еще лучше!Рыбак по опыту знал, что иной оборванец золотоискатель может иметь при себе больше

наличности, чем сто разодетых в пух и в прах франтов, вместе взятых.— Вы так считаете? В таком случае взгляните-ка сюда! — Дедли-Ган встал под фонарь и,

вытащив из сумки кусок намытого золота, показал его рыбаку.— Тысяча чертей, мастер, этот самородок потянет никак не меньше чем на пять

долларов! — воскликнул тот.— И он будет ваш, если вы сообщите мне то, о чем обещали молчать.— Не обманете?— Нет. Итак, кто были ваши пассажиры?— Двое мужчин.— Ого! Как они были одеты? Как охотники?— Нет, это были моряки; в новой, неношеной форме.— Тоже возможно. Как они выглядели?Лодочник дал описание, которому Кайман и Летриер полностью отвечали, при условии что

они приоделись и привели себя в порядок.— Куда им нужно было попасть?— К «Орриблю», он болтается тут недалеко на якоре.— К «Орриблю»? — Дедли-Ган удвоил внимание. — О чем они между собой говорили?— Этого я не разобрал.— Почему?— Они спросили меня, понимаю ли я по-французски, и, когда я ответил «нет», начали так

мешать слова, что у меня заломило в ушах.— Это они! Где они сошли?— А прямо в море. Прыгнули в воду.— Невероятно!— Именно так, и никак иначе. Они сказали мне, что они моряки с корабля и несколько

задержались, веселясь на берегу. Теперь им бы не хотелось, чтобы их возвращение былозамечено начальством, поэтому они, дескать, и выбрали такой странный способ добраться досвоего судна.

— И вы им дали обещание…— В течение нескольких часов никому об этом не рассказывать.Дедли-Ган хотел задать еще несколько вопросов, но вдруг почувствовал у себя на плече

чью-то руку.— Пусть мой брат поговорит со мной.Это был Виннету. Он отвел его на несколько шагов в сторону и спросил:— Как называется большое каноэ, что стоит там, на большой воде?— «Оррибль».— А как звали каноэ, вождем которого был белый, по имени Мертенс?— «Оррибль». Это одно и то же.— Не уплыл ли этот белый туда, — и он махнул рукой в сторону рейда, — чтобы вернуть

себе свое каноэ?Вздрогнув, Дедли-Ган спросил:— Почему моему красному брату пришла в голову эта мысль?

— Виннету покинул пост. Он хотел посмотреть, как дела у его брата. Он ехал вместе сбелыми людьми, которые говорили об этом каноэ. У большой воды они подождали другихбелых и сели вместе с ними в лодки. У них был чемодан.

— Мой брат слышал, о чем они говорили?— Они хотели попасть на большое каноэ и убить живущих там людей. Они ждали капитана

Каймана.— Они направились в море?— Да. У них были ножи и топоры.— Дедли-Ган ненадолго задумался.— Мой брат вернется обратно на свой пост. Охотники должны появиться раньше чем

рассветет.Апач последовал указанию.Лодочник также исчез вместе со своим куском золота, и Полковник снова остался один.

Неужели на «Оррибле» действительно должно произойти нечто из ряда вон выходящее?Виннету, во всяком случае, не ошибся; но, если корабль в самом деле подвергнется нападению,откуда этим людям так точно известно о появлении пытающихся ускользнуть от преследованияпреступников?

Он все еще продолжал размышлять, когда на рейде один за другим прогремели трипушечных залпа и, несмотря на поздний час, набережная быстро заполнилась изрядным числомлюдей, жаждущих узнать о причине объявленной таким образом тревоги. Темнота не позволяларазличить все стоящие в гавани и на рейде суда, но быстрое перемещение зажженных на нихфонарей ясно говорило о том, что произошло нечто из ряда вон выходящее.

Рядом с Полковником к берегу причалил военный катер с шестью гребцами подкомандованием мичмана. Случайно оказавшийся на суше штурман, которому мичман по долгуслужбы обязан был отвечать, подойдя к нему, спросил:

— Что случилось на рейде, сэр?— «Оррибль» под всеми парусами ушел в море.— И все?— Что значит — все? Весь его офицерский состав находится на берегу; по всей видимости,

имеет место угон корабля, и у меня есть приказ немедленно оповестить их.— Кто стрелял?— Мы, на бронемониторе. Наш капитан находится вместе с офицерами «Оррибля». Good

night, сэр! — И он поспешил к мадам де Булетр.Поняв, о чем идет речь, Дедли-Ган непроизвольно последовал за ним и вскоре оказался у

дома мадам де Булетр. Здесь также царило явное напряжение. Прошло довольно много временис тех пор, как хозяйка бесследно исчезла. Почти все приглашенные гости лежали без чувств вгостиной — в вино был подмешан яд, как установили прибывшие вскоре врачи. Вместе с мадамде Булетр пропало большое количество морских карт и навигационные инструменты.

Все это траппер узнал, стоя в собравшейся вокруг толпе. Вокруг сновали врачи,полицейские и моряки. Дедли-Ган тоже начал волноваться. Он не мог объяснить себе, каковасвязь между Мертенсом и мадам де Булетр, но для него являлось почти очевидным, что тотугнал корабль с ее помощью, хотя попытка восстановить детали происшествия была бы,конечно, абсолютно бесплодной.

Имело ли для него смысл изложить свои наблюдения полиции? Это повлекло бы за собойнеобходимость выполнения различных формальностей, длительную дачу показаний в участке итолько повредило бы его целям. Существовал единственный надежный и быстрый путь, докоторого полиция, безусловно, могла додуматься и сама: нужно было как можно скорее

броситься в погоню за «Орриблем». Дедли-Ган решил организовать преследование независимоот всех остальных. Чтобы нанять подходящий пароход, прежде всего нужны были деньги, а дляэтого он должен был дождаться своих людей, которые везли с собой весь золотой запас, взятыйв убежище. На набережной ему было больше нечего делать, поэтому, смирив свое нетерпение,он решил вернуться к Виннету.

Перебравшись на пароме через залив, он отыскал индейца и улегся на землю рядом с ним.Виннету спал, но к нему сон никак не шел. Его мучила мысль о том, что грабители, оказавшисьв океане, наслаждаются жизнью, ощущая полную безнаказанность, в то время как он, средиопасностей и лишений преследовавший их по прерии шаг за шагом, в конце концов позволил имускользнуть и лежит теперь тут, на суше, не в силах ничего изменить. Беспокойно ворочаясь сбоку на бок, он считал минуты, которые отделяли его от встречи с товарищами.

Ввиду того, что остальных задерживало имущество, которое они везли с собой, он вдвоем сапачем уехал далеко вперед. По его расчетам они могли появиться утром, поэтому со всенарастающим нетерпением он ожидал наступления дня.

Движение звезд по небосводу неподвластно человеческой воле; миллионы летвеличественно и спокойно следуют они предначертанным им путем; но, как бы ни была долганочь, ей рано или поздно приходит конец, всепобеждающий день струит потоки света надширокими просторами земли.

Наступило утро. Дедли-Ган, завидуя крепкому, спокойному сну апача, подумывал уже отом, чтобы его разбудить, как вдруг Виннету резко поднялся сам и, посмотрев живым и яснымвзглядом вокруг себя, тут же снова лег на землю и прижался к ней ухом. Выпрямившись черезнекоторое время, он сказал:

— Пусть мой брат приложит ухо к земле!Сделав это, траппер услышал постепенно усиливавшийся слабый шум. Сын прерии

почувствовал его во сне. Виннету прислушался еще раз.— Приближаются всадники на уставших лошадях. Слышит ли мой брат ржание одного из

животных? Это злой конь чужака с большой воды.Он имел в виду дакотского рысака, на котором ехал штурман Петер Польтер. Дедли-Гана

не удивила острота чувств индейца, он давно привык к ней и знал, что его друг способен и не натакое. Он нетерпеливо вскочил на ноги и стал напряженно смотреть на край зарослей, которыескрывали от них приближавшихся путников.

Прошло немного времени, и они наконец появились. Это были Тресков с племянникомПолковника. За ними скакал штурман, как всегда, имевший проблемы со своим конем. Дальшеехали охотники — Дик Хаммердал, Пит Холберс, Бен Каннинг; остальные вернулись в убежищедля его охраны. Каждый из всадников вел на поводу несколько тяжело нагруженных лошадейили мулов.

— Видите скопление домов вон там, прямо по курсу? — воскликнул Петер Польтер. — Ядумаю, что это как раз и есть Сан-Франциско, который я отсюда не узнаю, потому что до сихпор видел его только с моря.

— Видим мы его или нет, это все равно, — сказал Хаммердал. — А ты что по этому поводудумаешь, Пит Холберс, старый енот?

— Если ты считаешь, что это Фриско, Дик, так я ничего не имею против, — ответил тот. —Когда нас там, у речки, перехитрили краснокожие и утащили в свой лагерь, я решил, что большеникогда не увижу этих мест.

— Да, старая мачта, — заметил штурман, — не случись тогда с вами Петера Польтера изЛангедорфа, они, конечно, содрали бы с вас обоих кожу, и лежали бы вы сейчас в лонеАвраамовом[52] отдельно от ваших дубленых шкур. Но гляньте-ка в наветренную сторону! Пусть

мне приделают киль, а потом проконопатят, если это не Полковник и…— И не Виннету, апач! — прервал его Тресков и, перейдя на рысь, скоро оказался рядом с

Дедли-Ганом и индейцем.— Благодарение Богу, наконец-то вы прибыли! — облегченно вздохнул Дедли-Ган. — Мы

вас ждали как манны небесной.— Быстрее никак не вышло, дядя, — сказал Тиме. — Мы скакали всю ночь. Посмотри на

наших несчастных животных, они еле стоят на ногах.— Как у вас дела, Полковник? — спросил Тресков. — Вы их догнали?— Мы опоздали буквально на мгновение. Им удалось ускользнуть.— Ускользнуть? Когда, как и куда?Дедли-Ган рассказал о том, что произошло. Кончив говорить, он не удержавшись сердито

выругался.— Вы обращались в полицию? — поинтересовался Тресков.— Нет; это только бы отняло у нас время.— Совершенно правильно. Существует другой путь. Мы сейчас же наймем пароход и

отправимся за ними в погоню.— У меня такое же мнение, поэтому я с нетерпением ждал вас. У нас нет сейчас ни цента,

и мы срочно должны обменять золото.— Это не слишком поможет делу! — раздраженно высказал свое мнение штурман.— Почему?— Не выношу пароходы, — это самый презренный из всех типов кораблей, какие только

есть на свете. Хороший парусник всегда найдет ветер, а для этой грязной посудины нуженуголь, который не всегда можно раздобыть. Тогда ее ставят на якорь, или, что гораздо хуже, онаоказывается в таком положении в открытом море.

— Мы запасемся им как следует.— Извините, Полковник, вы, конечно, неплохой траппер, тут уж ничего не скажешь, но в

мореходы вы не годитесь. Для начала нам надо заполучить пароход, и тут возникает вопрос: аимеется ли он в наличии? И даже если это так, янки наверняка устроят волокиту на целый день,прежде чем вы сможете распоряжаться судном по своему усмотрению.

— Я хорошо заплачу.— Ради Бога! Но вам придется еще позаботиться о провианте, боезапасе и погрузить уголь,

чтобы мы смогли выдержать долгий рейс. Потребуется еще проверить остойчивость [53], и на всеэто, вместе взятое, уйдут часы и дни, и, пока мы будем возиться в порту, «Оррибль», черт бы егопобрал, спокойно обогнет мыс Горн.

Наступило молчание.— Я не хочу подвергать сомнению сказанное, — заметил наконец Тресков, — но, если мы

так и будем сидеть здесь сложа руки и глазеть на море, то это ни к чему не приведет. У«Оррибля» уже и так достаточно преследователей, что может служить нам некоторымутешением. Однако в любом случае мы тоже должны броситься в погоню. Но куда?

Все вопросительно посмотрели на штурмана.— Это не так уж легко сказать, — ответил тот. — Будь на «Оррибле» достаточный запас

провианта, они взяли бы курс на Японию или Австралию. Океан на этом направлении свободен,и можно легко уйти. Если же они плохо оснащены, то, скорее всего, подались на юг, чтобы там,в каком-нибудь месте, снабдить себя всем необходимым.

Правильность этих рассуждений ни у кого не вызвала сомнений.— Значит, мы должны навести справки по этому вопросу! — подбодрил остальных

Тресков.

Они миновали Окленд, пересекли залив и, попав в город, нашли банковскую контору.Полковник продал там наличный золотой запас.

— Это необходимо было сделать, — сказал он. — А теперь каждый из вас получит своюдолю.

Тут вперед выступил Хаммердал.— Получим мы ее или нет, это все равно, Полковник; но на что мне эти бумажки? Мне они

не нужны, а вот вам пригодятся. Пит Холберс, старый енот, а ты что на это скажешь?— Если ты считаешь, Дик, что нам следует отдать деньги Полковнику, то я не имею ничего

против; я без них обойдусь. Мне больше по вкусу жирная медвежья лапа или бизоний окорок. Атебе, Бен Каннинг?

— Согласен, — кивнул тот. — Я бумагу не ем, и моя лошадь тоже, хи-хи-хи. Когда уПолковника появится возможность, он нам все вернет.

— Друзья, я чрезвычайно благодарен вам за доверие, — сказал Дедли-Ган, — но никому неизвестно, как все повернется в будущем. Я отсчитаю вам то, что я вам должен; мне все равноостанется более чем достаточно. Если в будущем мне понадобятся дополнительные средства,надеюсь, я смогу получить их у вас, хотя мне и не слишком хочется брать вас с собой в море.

— Хочется вам этого или не хочется, это все равно, Полковник. Я иду с вами.— И я тоже, — добавил Холберс.— И я! — воскликнул маленький Бен.— Это мы уточним позже, — охладил пыл своих верных людей Дедли-Ган, — сейчас нам

надо определиться!Прямо в конторе каждый получил то, что ему полагалось; после чего, покинув банк, они

сели на лошадей и поскакали в гавань.Кроме стоящих на якоре торговых парусников там можно было увидеть лишь несколько

неуклюжих каботажных пароходов. Все остальные оснащенные машинами быстроходные судапокинули гавань, чтобы принять посильное участие в устроенной военными кораблями охоте наугнанный «Оррибль». Из этих последних на рейде остался лишь броненосец, командиркоторого, все еще в бессознательном состоянии, находился на берегу.

Расторопной полиции уже удалось пролить некоторый свет на темные ночные события.Один из обитателей первого этажа того дома, где жила мадам де Булетр, случайно находился всаду, когда мимо прошли трое мужчин с чемоданом. Найден был также кучер, везший этихтроих из города. Хозяин крайней рыбацкой хижины добровольно явился в полицию и далпоказания, что в предыдущую ночь около его дома причалило множество лодок. Он тайнонаблюдал за ними и видел, что в лодки сели около сорока человек, предводитель которых,сопровождаемый еще двумя мужчинами, несшими чемодан, на вопрос выставленного дозора:«Кто идет?» — ответил: «Капитан Кайман».

Эти данные, а также общее убеждение, что шкипером у капитана Каймана была женщина,и, наконец, найденные в жилище мадам де Булетр оставленные ею разного рода бумаги ипредметы позволяли обрести твердый взгляд на эти, казалось, столь невероятные события. Всеэто охотники узнали на набережной, стоя в толпе, приведенной в состояние крайнего волненияизвестием о том, что ужасный морской разбойник сумел, обманув команду, украсть изнадежной и весьма оживленной гавани мощное военное судно.

Штурман изучающе посмотрел на корабли.— Ну что? — нетерпеливо спросил Полковник.— Ничего подходящего; одни сельдяные бочки, едва способные покрыть расстояние в две

мили за десять месяцев. И там, в море…Он не договорил. Он хотел сказать, что дальше, в море, также не видно подходящего судна,

но его острые глаза увидели нечто такое, что заставило его замолчать.— Там, в море… что там? — спросил Полковник.— Хм, не будь я Петер Польтер, если на горизонте не видна маленькая белая точка, которая

не может быть ничем иным, как только парусом.— Значит, ни одно из судов, стоящих здесь, в гавани, нам не подходит?— Ни одно. Эти деревянные корыта ползают как улитки, их не стоит брать даже с

доплатой. К тому же они под разгрузкой, а это надолго.— А тот парус, что на горизонте?— Надо подождать. Может быть, он идет мимо, а может, и в гавань. Особенно не

надейтесь! На один военный корабль приходится тридцать торговых, а эти увальни ни черта негодятся для того, чтобы бегать по морям за капером. Судно, которое пустит его ко дну, найтитрудно, оно должно отвечать многим требованиям и, конечно, стоит больших денег.

— Тем не менее надо попробовать, это единственное, что нам остается. Через какое времяэтот корабль окажется здесь?

— Через час, может быть, через два или три, в зависимости от того, как он построен и ктоим командует.

— Выходит, у нас есть время. Если мы найдем корабль, то выйдем в море, если нет — тогданам придется спокойно ждать результатов преследования, прежде чем мы решим, что намделать дальше. Не опоздай мы на десять минут, негодяи оказались бы в наших руках. Сейчаснам прежде всего следует позаботиться о наших лошадях и поискать магазин, где мы могли быпоменять наши обноски на приличное платье!

Они поехали в гостиницу, где смогли разместить и накормить лошадей и утолитьсобственные жажду и голод, после чего отправились в близлежащий магазин и нашли там всенеобходимое.

За всеми этими делами прошло некоторое время, и они решили вернуться в гавань ипосмотреть на заинтересовавший их парусник.

Штурман шел впереди. Достигнув места, с которого хорошо были видны гавань и рейд, он,испустив радостный вопль, вдруг остановился.

— Силы небесные, что за корабль! Он влетает в гавань как… mille tonnere, sacre bleu[54],святые угодники, клипер с такелажем шхуны. Это «Своллоу», «Своллоу», ура, о-го-го!

От переполнившей его радости он ударил в ладоши так, что хлопок прозвучал подобновыстрелу из мортиры, и, схватив одной рукой в охапку толстого Хаммердала, другой — тощегоПита Холберса, закружил их в танце. На них обратили внимание окружающие, вокругохотников собралась толпа любопытных.

— О-го-го или нет, это все равно, — заметил недовольный вынужденным танцемХаммердал. — Отпусти же меня наконец, бестолковое морское чудище. Что нам за дело дотвоего «Своллоу»?

— Как — что за дело? Это решает все, скажу я вам, — пояснил Петер Польтер, аккуратнопоставив на землю невольных танцоров. — «Своллоу» — это военный корабль, к тому же онлегче на ходу, чем «Оррибль». И кто его капитан? Лейтенант Уолпол, которого я отлично знаю.Повторяю — теперь оба негодяя никуда не денутся, они, можно сказать, уже почти в нашихруках.

Радость штурмана передалась остальным. Ошибки быть не могло, — под бушпритомприближавшегося прекрасного корабля распростерла свои вырезанные из дерева тонкиезолоченые крылья синяя ласточка. Лейтенант Уолпол был, видимо, храбрым и умелым морякоми вполне мог положиться на каждого члена своей вышколенной команды, — находясь уже уграницы гавани, он все еще не взял ни одного рифа. Круто накренив узкий корпус, увенчанное

тяжелой белой громадой парусов судно неслось вперед словно под действием паровой тяги. Наего юте появилось белое облачко, над морем раскатился грохот пушечного салюта; гаваньответила тем же. Потом стал слышен ясный, звонкий голос командира:

— Эй, на руле, увалиться от ветра!Корабль уверенно описал неширокую дугу.— Трави шкоты, ребята!Паруса, отпустив ветер на свободу, с шумом упали на мачты. Корабль задрал кверху

бушприт, потом корму и, выпрямив корпус, гордо застыл на месте, слегка раскачиваясь наволнах, отраженных от мощных плит набережной.

— Ура, «Своллоу», ура! — кричали тысячи людей на набережной.Все знали или по крайней мере слышали об этом прекрасном паруснике, и никто не

сомневался в том, что он примет участие в той охоте, на которую было сейчас направленовнимание всего Сан-Франциско.

Сквозь толпу пробирались двое моряков. Они были чем-то увлечены и крайне взволнованы.Один из них одет в форму лейтенанта военно-морского флота, на другом можно было заметитьштурманские знаки различия.

Ни у кого не спрашивая разрешения, они прыгнули в одну из пустых лодок и, отвязав ее отпричала, налегли на весла, направляясь в сторону «Своллоу». Стоя у релинга [55], его командирсмотрел на приближающуюся лодку.

— О, лейтенант Дженнер, так это вы? А где «Оррибль»? — спросил он.— Быстрее, подайте какой-нибудь конец или трап, сэр! — ответил тот. — Мне необходимо

быть у вас на борту!Веревочный трап был опущен; двое мужчин быстро поднялись по нему наверх.— Перкинс, мой штурман, — представил Дженнер своего спутника. И вне себя от

волнения, добавил: — Сэр, вы немедленно должны отдать мне свой корабль!— Отдать мой корабль? Что это значит?.. Почему?..— Я должен догнать «Оррибль».— Вы должны… я вас не понимаю.— У меня его украли.Уолпол посмотрел на него, как обычно смотрят на сумасшедших.— У вас странные шутки, господин лейтенант!— Шутки? Какие тут, к черту, шутки! Мне не до веселья. Сначала меня отравили

мошенники, потом измучили врачи, потом полиция, и в конце концов мне еще досталось отпортовых властей. Так что у меня и в мыслях нет шутить.

— Вы говорите загадками.— Позвольте, я вам все расскажу! — Дрожа от гнева, он кратко описал случившееся, в

заключение повторив то, с чего начал: — Как я уже сказал, вы должны отдать мне свой корабль!— Это невозможно, сэр!— Что значит — невозможно? — воскликнул Дженнер, сверкая глазами. — Почему?— «Своллоу» доверен мне, лейтенанту Уолполу, я могу передать его другому лицу лишь на

основании приказа командования.— Это позор, трусость, это…— Господин лейтенант…Дженнер осекся. Сделав усилие, он с трудом овладел своими чувствами. Уолпол же

продолжал успокаивающим тоном:— Будем считать, что оскорбления не было; гнев не отдает себе отчета в словах. Законы и

должностные инструкции вам известны не хуже, чем мне, поэтому вы должны хорошо

понимать, что я не могу передать командование моим кораблем другому лицу по собственнойволе. Но хочу вас успокоить. С максимально возможной в данном случае быстротой я намеренпредпринять преследование «Оррибля». Хотите присоединиться?

— Хочу ли я? Я должен это сделать, даже если мне придется спуститься в ад!— Отлично! Каков был запас провианта на «Оррибле»?— На неделю, не больше.— Значит, им не остается ничего иного, кроме как следовать в Акапулько; уже Гуаякиль

или Лима[56] для них недоступны.— Значит, мы их скоро достанем. Я уже имел возможность убедиться, что «Своллоу»

превосходит «Оррибль» в скорости. Поднимайте якорь, сэр; скорее, вперед, вперед!— Не спешите так, лейтенант! Во многих случаях спешка вреднее, чем промедление. У

меня имеются здесь некоторые дела.— Дела? Боже мой, как можно в подобных обстоятельствах думать о каких-то других

делах? Мы должны немедленно выйти в море!— Нет, сначала я должен сойти на берег, чтобы привести в соответствие мои инструкции и

то дело, которым нам предстоит заняться. Затем, у меня недостаточно провианта; почти нетпитьевой воды и практически полностью отсутствует боезапас. Требуется также позаботиться обуксирном пароходе, который вытащил бы меня из гавани против течения, и… Кстати, сколькопушек на «Оррибле»?

— По восемь с каждой стороны, две на корме и одна на вращающемся лафете спереди.— Значит, он превосходит меня вооружением. Форстер!— Здесь, сэр! — ответил, подходя ближе, штурман, не упустивший, стоя на своем прежнем

месте, ни одного слова из разговора.— Я сойду на берег и позабочусь там обо всем, что нам нужно. Отправьте человека за

буксиром, кажется, работы у него немного и через час он сможет заняться нами. Я к этомувремени вернусь.

— Well, сэр!— Может быть, у вас есть свои соображения по поводу того, что нам нужно?— Нет, капитан. Я ведь точно знаю, что вы, как всегда, все предусмотрели!Уолпол хотел уже снова повернуться к Дженнеру, как вдруг один из его людей доложил:— Шлюпка у трапа, сэр!— Кто в ней?— Штатские, восемь человек, среди них один индеец, как кажется.Уолпол подошел к релингу и, посмотрев вниз, спросил:— Что случилось?От имени всех Тресков попросил разрешения подняться на борт. Оно было дано. Когда все

оказались на палубе, Дедли-Ган изложил свою просьбу. Хотя у Уолпола, собственно говоря, небыло времени, он, внимательно выслушав, дал ему разрешение принять участие в погоне. Итак,на «Своллоу» оказалось восемь человек: Полковник, его племянник, штурман, Холберс,Хаммердал, Каннинг, Виннету и Тресков.

— Передайте штурману, чтобы он нашел вам места, — сказал Уолпол. — Я сойду на берег,но скоро вернусь, и через час мы уже поднимем якорь!

— Возьмите меня с собой, — попросил лейтенант Дженнер, — там я могу вам бытьполезен, а здесь сойду с ума от нетерпения!

— Ну что же, пойдемте!Оба спустились в лодку, приведенную к кораблю Дженнером, и направились к берегу. Едва

они отвалили от судна, как на нем разыгралась забавно-трогательная сцена.

Петер Польтер подошел к штурману.— Форстер, Джон Форстер, старина, я не верю своим глазам, но сдается мне, что ты

сделался штурманом! — воскликнул он.Тот, к кому он обратился, с недоумением посмотрел на дочерна загорелого, обросшего

густой бородой человека.— Джон Форстер?.. Старина?.. Скажите, пожалуйста, ну откуда ему известно мое имя? Кто

ты, а?— Вот это да, парень не хочет знаться со своим старым штурманом, а между прочим, не раз

получал от него по носу… Какого черта!Он подступил поближе к Перкинсу, которого как раз только что заметил.— А вот мастер Перкинс, или как его там зовут, помните, как я водил его по «Своллоу» в

Хобокене а он, из благодарности, так меня потом напоил у матушки Додд, что я чуть было неоказался под столом!

Перкинс тоже посмотрел на него непонимающе. В том, что они его не узнали, не былоничего странного. Вся команда толпилась на палубе, и Петер, вне себя от радости, переходил отодного к другому.

— Вот Бловис, Миллер, Олдстоун, кривой Балдингс, а это…— Да это же штурман Польтер! — крикнул наконец кто-то, узнавший его в этом огромном

чужаке.— Польтер… Польтер… Ура, Петер Польтер! Качай его, негодника! Гип-гип, ура!Среди этих восклицаний, рева и крика шестьдесят рук протянулись к нему, схватили и,

оторвав от палубы, подняли вверх.— Раз-два, раз-два, раз-два! — затянул кто-то мощным басом.— Раз-два, раз-два! — Остальные подхватили такты марша. Толпа пришла в движение, и с

этим «раз-два, раз-два» дорогой гость был несколько раз пронесен кругом по всей палубе.Он бушевал, ругался и изрыгал проклятия, просил отпустить его, но ничего не помогало,

пока наконец штурман не протиснулся в середину и, дружески смеясь, не помог ему сноваобрести власть над собственными руками и ногами.

— Изволь сойти с трона, Петер Польтер. Пойдем-ка на бак![57] Теперь ты долженрассказать нам, где тебя все это время носило, старая акула!

— Конечно, я сейчас все расскажу, но только отпустите меня наконец, черти! —воскликнул он и расправил свои могучие руки, так что окружившие его моряки разлетелись встороны как дети.

Среди общего шума и веселья, в сопровождении ликующей толпы матросов онторжественно прошествовал на бак, где волей-неволей ему пришлось дать полный отчет о своихудивительных приключениях.

При всем том служба на корабле продолжала идти установленным порядком. Штурманвыполнил данный ему приказ; требуемые для текущих работ люди отделились от собравшейсяна баке веселой компании, хотя они с гораздо большей охотой остались бы послушать, какПольтер травит байки.

Охотники молча смотрели на происходящее. Испытывая дружеское расположение кПольтеру, они охотно предоставили ему возможность без помех справлять свой триумф и самипри этом чувствовали себя на палубе настолько удобно, насколько это оказалось возможным вэтой непривычной для них обстановке.

Индеец никогда раньше не бывал на корабле. Опершись на ружье, он медленно иравнодушно скользил глазами по окружающим предметам и людям. Но от того, кто егодостаточно хорошо знал, не укрылось бы, что за показной невозмутимостью скрывается

глубокий интерес к мельчайшим деталям происходящего.Не прошло и половины назначенного срока, как на набережной появились заказанные

лейтенантом провиант и боеприпасы. Их погрузили в шлюпки и перевезли на корабль. Когда напалубе возник Уолпол, эта работа была уже завершена. Поблизости дымил пароход, готовыйподать на «Своллоу» буксирный конец.

Все это потребовало от капитана и его команды полной отдачи, и лишь в открытом море,когда буксир, издав длинный прощальный гудок, бесследно исчез за кормой, после того какпоставили паруса и обрасопили реи, у находившихся на судне людей появилась возможностьперевести дух.

За время пребывания на берегу оба лейтенанта, видимо, имели возможность сказать другдругу все что требовалось. Теперь Уолпол подошел к штурвалу, у которого рядом с Форстеромстоял Петер Польтер.

— Вы — Петер Польтер? — спросил он.— Петер Польтер из Лангедорфа, — ответил тот, встав по стойке смирно, — бывший

старший боцман на военном корабле ее королевского величества «Нельсон», затем штурман наамериканском клипере «Своллоу», а сейчас…

— А сейчас — штурман par honneur[58] на этом же судне, — продолжил за него лейтенант.— Капитан! — вне себя от радости воскликнул Польтер и набрал в легкие побольше

воздуха, намереваясь произнести соответствующую случаю благодарственную речь, нокомандир только отмахнулся:

— Пустяки, штурман! Что вы думаете по поводу курса, который избрал «Оррибль»?Петер Польтер отлично понял, что лейтенант задает этот вопрос только затем, чтобы

подвергнуть дополнительной проверке свое собственное решение. Чувствуя себя как рыба вводе, он ответил коротко и ясно, как и положено отвечать старшему по званию:

— Считаю, что ввиду недостатка съестных припасов они пошли на Акапулько.— Сумеем мы их там достать?— Да, ветер благоприятен, а в оснастке и ходовых качествах мы их превосходим.— Хотите меняться с Форстером за штурвалом?— Весьма охотно.— Тогда внимательно смотрите на карту и компас у нас нет права сбиться с курса!Он уже отвернулся, собираясь отойти, но неожиданный вопрос Петера Польтера удержал

его:— На Акапулько или Гуаякиль?— Почему на Гуаякиль?— Тогда мы их обгоним и зайдем с другой стороны. Это надежней, потому что они ждут

преследователей сзади.В глазах Уолпола появился блеск.— Штурман, а вы не из простых. Вы абсолютно правы, и я без колебаний последую вашему

совету, хотя «Оррибль» может повернуть на Сандвичевы острова, не доходя до Акапулько.— Тогда мы должны крейсировать между южным и западным курсами.— Верно! Возьми на два румба круче к западу, Форстер! Я принял решение поставить все

паруса. У меня есть приказ как можно скорее быть в Нью-Йорке, погоня за «Орриблем» должнабыть не более чем кратким эпизодом.

Он сказал это таким спокойным и небрежным тоном, будто плавание вокруг мыса Горн ипоимка пиратов являлись для него докучными ежедневными мелочами. Потом он подошел кгруппе охотников. Особое его внимание, казалось, привлек к себе индеец.

— Разве Виннету не ощущает тоски по родине апачей? — спросил он.

— Родина апачей — это битва с врагами! — последовал гордый ответ.— Сражаться на море труднее, чем на суше.— Вождь большого каноэ не увидит Виннету дрожащим от страха!Уолпол кивнул, — он знал, что Виннету говорит правду.Напряжение, которое принес с собой этот день, улеглось, и жизнь на борту вошла в свое

привычное монотонное русло. День проходил за днем, и они были так похожи один на другой,что привыкшие к неограниченной свободе прерий охотники начали скучать.

Прошли уже почти сутки с того момента, когда позади осталась широта Акапулько, иУолпол приказал идти переменным курсом, чтобы держать под контролем оба направления —на Гуаякиль и Сандвичевы острова.

Поднялся легкий, ровный бриз, солнце на западе скрылось за небольшими темнымиоблаками.

— Завтра будет изрядно ветрено, капитан, — сказал Петер Польтер Уолполу, когда тот,меряя шагами палубу, оказался около руля.

— Нам это в самый раз, особенно если к этому времени капер окажется у нас на виду. Вовремя шторма он не сможет так же хорошо маневрировать, как мы.

— Вижу парус! — раздался крик с мачты, где сидел марсовый.— Где?— С северо-северо-востока, ближе к норду.Лейтенант, мгновенно оказавшись наверху, выхватил из рук матроса зрительную трубу,

чтобы получше рассмотреть обнаруженное судно. Затем, явно торопясь, он спустился вниз ипобежал на шканцы, где его ждал Дженнер.

— К брасам, ребята! — последовал приказ.— Что случилось? — спросил Дженнер.— Пока еще не совсем ясно, но, во всяком случае, это трехмачтовый корабль, как и

«Оррибль». Мы поменьше размером и к тому же находимся со стороны солнца, поэтому онипока нас не видят Я поменяю паруса.

— Что?Уолпол усмехнулся.— Небольшая хитрость, обычная в тех случаях, когда нужно ввести противника в

заблуждение на большом удалении… Живо на реи!Вышколенные матросы попрыгали на ванты и как кошки полезли вверх.— Убрать кливер и лисели![59] Эй, на марсах! Взять на гитовы!Команды выполнялись быстро и точно. Корабль наполовину сбавил ход.— Внимание всем! Ставим черное полотно!Матросы вынесли на палубу и подготовили к подъему паруса темного цвета.— Поменять марсели на грот-, фок- и бизань-мачтах!Уже через несколько минут на месте обычных светлых парусов оказались темные;

«Своллоу» был теперь невидим для приближавшегося судна.— Штурман, курс юго-юго-запад!«Своллоу» медленно двигался на виду у другого корабля. Команда собралась на палубе.

Уолпол еще раз забрался на мачту, чтобы уточнить обстановку. Когда через полчаса онспустился обратно, уже стало темно. Его лицо выражало полное удовлетворение результатаминаблюдения.

— Свистать всех наверх!Строго говоря, в этом приказе не было никакой необходимости, все и так уже тесной

толпой стояли вокруг него.

— Ребята, это «Оррибль»! Слушайте внимательно, что я вам скажу!Затаив дыхание, все придвинулись ближе.— Нам необходимо избежать артиллерийской дуэли. Я хорошо знаю, что среди вас нет

трусов, но корабль нам нужен целым. Капитан Кайман поставил себя вне закона, и с нимследует обращаться как с опасным преступником. Мы возьмем «Оррибль» хитростью.

— Правильно, капитан!— Сейчас новолуние и море черного цвета. Мы плетемся у них перед носом под одним

грот-марселем. Они наверняка примут нас за потерпевших крушение, повернут в нашу сторонуи сочтут за хороший приз.

— Так, верно! — раздались голоса.— Но прежде, чем они до нас доберутся, мы спустим шлюпки. Штурман справится с

кораблем, имея на борту шесть человек. Остальные сядут в шлюпки, и, когда привлеченныелегкой добычей пираты соберутся у себя на баке, мы поднимемся на «Оррибль» с кормы. Асейчас приготовиться к абордажу!

Пока «Своллоу» не спеша рассекал носом волны, «Оррибль» мчался вперед со своейобычной скоростью. Наступила ночь, вокруг не было видно ни одного паруса, и командачувствовала себя в полной безопасности. Капитан пиратов, только что в очередной раз впустуюпобеседовал со своей узницей и, испытывая желание немного успокоиться, вернулся к себе вкаюту, как вдруг на значительном удалении глухо прозвучал пушечный выстрел.

Он быстро оказался на палубе. Стал слышен еще один выстрел, за ним третий.— Сигнал бедствия, капитан, — сказал стоявший рядом Длинный Том.— Будь они слышны за кормой, это могло оказаться военной хитростью, но с этой стороны

такая возможность слишком маловероятна. По всей видимости, стрелял терпящий бедствиекорабль без мачт, иначе мы видели бы паруса вечером. Комендор, ракету и три выстрела!

Ракета взлетела вверх, и вслед за ней прогремели три пушечных выстрела. Сигналыбедствия с неизвестного корабля повторились.

— Мы подойдем ближе, Том. Это всего лишь приз, не более того. — Он поднес к глазамподзорную трубу. — Посмотри, вот он: у него только один марсель на гроте. Видно не слишкомхорошо, я подойду ближе, надо поговорить с ним!

Он отдал необходимые приказы. На «Оррибле» убавили парусов, корабль развернулся и,подойдя к «Своллоу», пошел рядом с ним на параллельном курсе.

— Эй, что за корабль? — прозвучало в темноте.Почти вся команда «Оррибля» сгрудилась на палубе носовой части судна.— Крейсер Соединенных Штатов! А вы там, на баке, кто?— Крейсер Соединенных Штатов «Своллоу», лейтенант Уолпол! — ответили почему-то с

правого борта кормы пиратского корабля.Прицельный залп угодил в самую середину толпы морских разбойников, и в следующее

мгновение на них, совершенно не ожидавших нападения и поэтому почти безоружных,бросилось множество темных фигур Уолпол выполнил свой план.

Лишь один-единственный человек на «Оррибле» заметил приближение неизвестныхшлюпок — это была мисс Адмиральша. Едва капитан запер за собой дверь, как она ценойневероятных усилий подползла к двери каюты и достала из неприметной щели случайнообнаруженный ею длинный гвоздь. Уже много ночей подряд она неустанно трудилась,процарапывая связывавшие ее ремни, и именно в этот вечер наступил такой момент, когда онамогла окончательно от них освободиться. Она как раз принялась за дело, как вдруг, один задругим, прогремели три пушечных выстрела. Вскоре она услышала плеск весел.

Их атаковали? Предстоит сражение? Или оказывают помощь потерпевшим бедствие?

Любой из этих вариантов был ей на руку. Пяти минут лихорадочной работы хватило ей длятого, чтобы освободить руки. Еще через некоторое время, когда ремни упали с ног, наверхупрогремели первые выстрелы и стал слышен шум ночного сражения. Она не стала задаватьсялишними вопросами, зная, что капитан Кайман все еще наверху. Сильным ударом ноги онараспахнула запертую дверь в каюту и, увидев развешанные на стенах ножи и пистолеты,вооружилась так, как сочла нужным. Потом она осторожно выглянула наружу черезиллюминатор правого борта. К свисавшему сверху канату, который неосмотрительно забыли наночь вытянуть наверх, были привязаны три шлюпки.

— На нас напали, — пробормотала она. — Но кто? Ха, да это погоня! «Оррибль» сновапотерян, и уж я постараюсь подвести Каймана под нож. Скорее к узникам! Я освобожу их, апотом сбегу. Мы находимся южнее широты Акапулько. Если я смогу незаметно прыгнуть вшлюпку, то уже через два дня почти наверняка окажусь на берегу!

В углу каюты лежал небольшой чемодан. Она взяла с тарелки бисквиты и стоявшие настоле две бутылки лимонада, потом открыла тайник и, вынув оттуда свои сокровища, запихнулавсе это в чемодан. Поднявшись наверх, она выглянула в люк, чтобы оценить обстановку.Подвергшихся нападению пиратов оттеснили на ют[60], они явно проигрывали.

Быстро подавшись назад, она бросилась в трюм и сбила замок с люка.— Живые есть? — спросила она запертых там моряков из прежней команды «Оррибля».— Да, да! Что там, наверху?— Идет бой, на пиратов напали. Вы связаны?— Нет.— Тогда бегите наверх и исполните свой долг! А впрочем, постойте! Если капитан Кайман

переживет этот день, передайте ему большой привет от мисс Адмиральши!Она поспешила обратно в каюту и, схватив чемодан, бросилась на палубу. Ей удалось

незамеченной добраться до фальшборта. Зажав в одной руке чемодан, она уже хотела,воспользовавшись канатом, спуститься в шлюпку, но этого ей сделать не удалось.

Увидевший ее Петер Польтер одним прыжком оказался рядом с ней и крепко схватил заплечи.

— Постой, парень! — проворчал он. — Куда это ты так спешишь с чемоданом? Обождималость!

Не удостоив его ответом, она попыталась вырваться, но все ее усилия оказались напрасны.Она ничего не могла противопоставить его гигантской силе. Не давая ей шевельнуться, онпозвал на помощь нескольких товарищей, которые помогли ее связать.

Ошеломленный поначалу внезапным нападением, капитан пиратов быстро очухался.— Ко мне! — громовым голосом крикнул он, прыгнув к грот-мачте с намерением

обеспечить своим соратникам плацдарм для обороны.Подчиненные последовали его приказу.— У кого есть оружие, оставайтесь здесь! Остальные пусть бегут вниз за абордажными

топорами, через запасные люки!Это был единственно возможный путь к спасению. В то время как те немногие, в чьих

руках в момент нападения случайно оказалось оружие, отражали мощный натиск противника,остальные бросились вниз и через несколько минут вернулись, вооруженные топорами икороткими абордажными тесаками.

Понеся потери от первого неожиданного удара, пираты тем не менее намногопревосходили команду «Своллоу» численностью. Началась кровавая драка, тем более страшная,что все ее детали и само место, где она происходила, из-за темноты невозможно было охватитьвзглядом.

— Факелы сюда! — прорычал Кайман.Этот приказ также был исполнен. Но, едва лишь языки пламени осветили палубу, он в

ужасе отпрянул, будто увидев привидение. Возможно ли это? Напротив него, с томагавком вправой руке и ножом для снятия скальпов в левой, стоял Виннету, апач; рядом с нимразвевалась густая копна волос Дедли-Гана.

— Белая змея отдаст свой яд! — воскликнул Виннету и, раскидав в разные стороныстоявших на его пути, схватил морского разбойника за горло.

Тот хотел сбросить врага, но это ему не удалось. Полковник также кинулся на него. Вмгновение ока они накрепко связали ему руки.

Неожиданное нападение казалось пиратам кошмарным сном; внезапность удара привела ихв состояние оцепенения, а потеря вожака украла последние силы и лишила остатков мужества.

В этот момент открылись люки и на палубе появились выпущенные из трюма моряки. Одиниз них заметил лейтенанта Дженнера.

— Ура, лейтенант Дженнер, ура, бей гадов! — заорал он.Каждый, схватив первое, что попалось под руку из валявшегося под ногами оружия,

ринулся на врага. Пираты очутились между двух огней — их участь была решена.В самой гуще сражения спиной к спине стояли двое; осмелившийся приблизиться к ним

тотчас же падал, сраженный насмерть. Это были «крутящиеся тосты» — Хаммердал и Холберс.Один из них повернул голову вбок, чтобы товарищ мог его услышать:

— Дик, если ты думаешь, что вон то дерьмо зовут Петер Вольф, то я готов с тобойсогласиться.

— Этот Петер… проклятое имя, я так и не научился его выговаривать. Где он?— У того здоровенного дерева гикори, которое эти странные ребята называют мачтой.— Мачта она или нет, это все равно. Пойдем, старый енот, мы должны взять его живым!Был еще один человек, узнавший Летриера, а именно Петер Польтер, штурман. Отложив в

сторону нож, револьвер и абордажный топор, он взял в руки плеть, которая показалась емуболее удобным оружием. С каждым взмахом он валил наземь человека. Прорубив такимобразом просеку в толпе пиратов, он вдруг увидел Летриера. В следующее мгновение он ужестоял перед ним.

— Кого я вижу, Марк! Не забыл меня еще, мошенник? — воскликнул он.Марк бессильно опустил поднятую для удара руку и сделался бледен как смерть, — он

узнал противника, противостоять которому было свыше его сил.— Иди-ка сюда, дорогой, я хочу тебе рассказать, по ком звонил колокол!Схватив его одной рукой за волосы, а другой за пояс, он поднял его в воздух и с такой

силой бросил на бизань-мачту, что, с грохотом ударившись об нее, Летриер свалился на палубукак мертвый. Оба охотника подоспели слишком поздно.

Наконец пираты поняли, что у них нет никаких надежд на спасение, и побросали оружие,хотя и понимали, что рассчитывать на пощаду им не приходится.

Громкое «ура!» прогремело над палубой, «Своллоу» ответил тремя пушечными залпами.Он подтвердил свою репутацию и увеличил новыми подвигами прежнюю славу.

10 В ХОБОКЕНЕ

А у матушки Додд в Хобокене все осталось по-прежнему. И сама добрая женщина была всета же, а если в чем и изменилась, то, вероятно, лишь в том, что к размерам ее неохватнойфигуры прибавилось еще несколько дюймов. Начинался вечер, и в заведении было полнопосетителей.

В те дни всеобщее внимание привлекали к себе последние новости войны и политики.Счастье, до сей поры неизменно остававшееся на стороне хлопковых баронов-рабовладельцев,казалось, окончательно от них отвернулось. Каждый успех на театре военных действий сликованием воспринимался теми, в чьих душах находила горячий отклик деятельная и глубокочеловечная политика президента Авраама Линкольна.

Открылась входная дверь, и на пороге появились несколько моряков, явно находившихся всостоянии приятного возбуждения.

— Привет, парни, хотите знать свежую новость? — воскликнул один из них, одновременно,для привлечения внимания, с такой силой ударив кулаком по столу, что тот затрещал.

— Что? Что такое? Что происходит? Давай, рассказывай! — раздалось со всех сторон.— Что происходит или, лучше сказать, что произошло? Ну а что же иное, как не морская

битва, сражение, равного которому так просто и не найдешь!— Морская битва?.. Сражение?.. Где?.. Как?.. Когда?.. Между кем?..— Где?.. На широте Чарльстона. Как?.. Блестяще, великолепно! Когда?.. Конкретный день

мне, к сожалению неизвестен, во всяком случае, это было очень недавно. А вот между кем и кем— попробуйте отгадать.

— Между нами и мятежниками! — воскликнул один.Раздался взрыв смеха. Вошедший ухмыльнулся и сказал:— Гляди-ка, какой ты у нас умный парнишка, это же надо — сразу до такого додуматься!

Ты бы еще нам сообщил, что в море вода соленая. Что драка произошла между нами и Югом —это само собой понятно, а вот какие корабли в ней приняли участие, этого твоей мудрой башкетак просто не определить!

— Что за корабли? Назови имена и скажи, кто победил!— Что собой представляет монитор «Флорида»…— Так там была «Флорида»? — перебила его матушка Додд, своими полными руками

расчищая себе путь сквозь скопление гостей: она хотела подобраться поближе кговорившему. — «Флорида» — это новейшее, самое большое и самое мощное судно у южан, аэтот его чертов таран делает его и вовсе непобедимым. У него полностью железный корпус. Ктоотважился сразиться с этим Левиафаном?[61]

— Хм, кто? Маленький лейтенант на небольшом корабле, и этот корабль — клипер, толькочто обогнувший мыс Горн. Я имею в виду «Своллоу» и лейтенанта Уолпола.

— «Своллоу»… Лейтенант Уолпол?.. Не может быть! С «Флоридой» [62] не сможетсправиться десяток линейных кораблей! Как могло взбрести в голову командиру какого-токлипера атаковать такое чудовище…

— Стоп! — прервала говорившего матушка Додд. — Потише с клипером, о котором теберовно ничего не известно! Я знакома со «Своллоу», а также и с Уолполом, который один стоитбольше, чем все твои десять линкоров. Но ведь «Своллоу» сейчас должен быть у побережьяКалифорнии?

— Был… Был, но получил приказ обогнуть мыс Горн и следовать в Нью-Йорк. Этонепростое судно. Все вы слышали историю об «Оррибле», угнанном капитаном Кайманом срейда Сан-Франциско. Его вернул Уолпол, с блеском перехитрив пиратов. Оба, «Своллоу» и«Оррибль», пошли вместе с юга вдоль Бразильского побережья до широты Чарльстона, где инаткнулись на «Флориду», которая тотчас же начала на них охотиться. Уолпол, взяв на себяобщее командование обоими парусниками, приказал «Орриблю» броситься в мнимое бегство воткрытое море, снял со «Своллоу» реи и часть рангоута, создав таким образом видимость, чтоего сильно пострадавший от шторма корабль будет легкой добычей для моряков «Флориды».

— Да, а этот Уолпол — чертовски хитрый парень! — заметила матушка Додд. — Нодальше, дальше!

— Монитор действительно дал себя обмануть и последовал за «Своллоу» вплоть доприбрежных вод недалеко от Блэкфула, где сел на мель. И тогда Уолпол снова поднял все реи,прибавил парусов, вызвал «Оррибль» и приступил к бомбардировке беспомощногонеподвижного колосса. Они сильно повредили ему руль, а потом пошли на абордаж. Тогдапролилось много крови. Теперь «Флорида» лежит на грунте, а оба парусника спешат в Нью-Йорк и могут в любую минуту бросить якорь здесь, в порту.

— Невероятно! Где ты все это слышал?— Слышал в Адмиралтействе, им наверняка все было бы известно раньше, не окажись

телеграф поврежден мятежниками.— В Адмиралтействе? Ну, тогда все это чистая правда, и я от всей души желаю бедному

Дженнеру с «Оррибля», чтобы ему удалось таким образом загладить свою вину из-за истории скапитаном Кайманом.

— Да, это известие радует сердце и согревает душу, — сказала хозяйка. — Слушайте,парни, я ставлю бочонок пива, пейте за процветание Соединенных Штатов, за здоровье нашегопрезидента, за «Своллоу» и… и… и…

— И за здоровье матушки Додд! — воскликнул один из гостей, поднимая кружку.— Ура, виват, матушка Додд! — закричали из всех углов.— Ура матушке Додд, виват, старая шлюпка! — подхватил чей-то грохочущий бас из

открывшейся двери.Все повернулись к человеку, обладавшему столь луженой глоткой. Хозяйка, ахнув,

бросилась к нему с криком радостного изумления:— Петер, Петер Польтер, тысячу раз добро пожаловать в Хобокен! Откуда ты прибыл,

старый юнга? С Запада?— Да, тысячу раз добро пожаловать в Хобокен! — отозвался он. — Ну, иди же ко мне, дай

мне сначала заключить тебя в объятия! Поцелуй меня! Halte-la, heigh-day, эй, ребята, дайте-камне пройти! Приди ко мне на грудь, mon bijou![63]

Раскидав как солому стоявших на его пути людей, он обхватил руками обширную талиюхозяйки и, легко, несмотря на ее изрядный вес, подняв ее в воздух, запечатлел на ее губахдолгий поцелуй.

Несмотря на множество свидетелей, она восприняла эту ласку спокойно и с достоинством,будто это было нечто вполне обыденное и само собой разумеющееся, после чего повторила свойвопрос.

— Откуда? — переспросил Петер Польтер. — Ну откуда же еще, кроме как из Сан-Франциско, на «Своллоу» вокруг мыса Горн!

— На «Своллоу»? — Все удивленно ахнули.— Да, ребята; нравится вам это или нет, но это так.— Значит, участвовали в деле с «Флоридой»?

— Само собой! Или вы полагаете, что Петер Польтер из Лангедорфа стушевался передкакой-то «Флоридой»?

— Расскажите, мастер, расскажите! Кто вы на судне? Оно уже здесь или…— Стоп! Из вас вопросы сыплются, как вопли изо рта юнги, когда ему дают розог. Не

беспокойтесь, я вытравлю вам канат по всей форме! Я, Петер Польтер из Лангедорфа, бывшийстарший боцман на военном корабле ее королевского величества «Нельсон», затем штурман наамериканском клипере «Своллоу», потом лейтенант немецкой полиции в прериях, потом опятьштурман, на сей раз par honneur на «Своллоу», а сейчас…

— Хватит, хватит, Петер, — вставила матушка Додд, — у тебя еще будет время обо всемрассказать, но сначала ответь на мой вопрос, он не терпит отлагательства. Как обстоят дела стеми людьми, что были вместе с тобой? Где они сейчас? Что случилось с Тиме, с ГенрихомМертенсом и Петером Вольфом? Что с «Орриблем» и с капитаном Кайманом? Я думала, что выразыскиваете его на Западе, и вдруг слышу, что «Своллоу» поймал его в море! Удалось ли вамвстретить Дедли-Гана, или как его там зовут, и оказался ли он настоящим дядей? А как дела усыщика? И в каких делах вы, собственно…

— Подожди, дорогая, — не выдержав, воскликнул штурман, — или у тебя в легких стольковоздуха, что ты можешь тараторить так еще пару часов? Дай-ка сюда полную кружку! Пока онане окажется у меня в руках, ты не услышишь ни слова! Но сначала я хочу рассказать этимджентльменам историю с «Флоридой». Остальное не для всех, это мы обсудим в другомпомещении.

— Ты не получишь ни капли, пока я не узнаю хотя бы кое-что из того, что хочу знать!— Ну и любопытная же ты! Ну хорошо, спрашивай, но только кратко и по частям!— Тиме? Где он?— На «Своллоу».— Полицейский?— На «Своллоу».— Капитан Кайман?— На «Своллоу», заперт в трюме.— Ядовитый Марк?— Там же.— Дядя Дедли-Ган?— На том же корабле.— Лейтенант Уолпол?— Там же, ранен.— Ранен? Боже праведный, надеюсь, что…— Пустяки! Пара шрамов, ничего больше. Ему придется взять отпуск на некоторое время.

На «Флориде» было немного жарко, но нам доводилось испытывать и не такое в этих проклятыхпрериях. К примеру, мой проказник конь, сущий демон, ну прямо змей из какой-нибудьволшебной сказки, чуть было не вытряс из меня всю душу, и я никак не могу прийти в себя отудивления, что кости мои до сих пор еще целы. Но, впрочем, спрашивай дальше!

— Где сейчас «Своллоу»?— Лавирует против ветра в прибрежных водах; за штурвалом — Форстер. Мы вдвоем с

капитаном сошли на берег; он должен доложить о своем прибытии, а я жду его здесь.— Ты ждешь его? У меня? Он обещал прийти сюда?— Само собой! Бравый моряк, став на якорь в порту Нью-Йорка, просто обязан

засвидетельствовать свое почтение матушке Додд. А через час «Своллоу» должен уже быть вгавани, и тогда сюда придут остальные. Пит Холберс…

— Пит Холб…— Дик Хаммердал.— Дик Хаммер…— Полковник Дедли-Ган…— Полковник Дедли-Ган…— Тиме, Тресков, малыш Бен Каннинг, Виннету апач и…— Виннету, а… — Имена застывали на языке у матушки Додд, столь удивило ее необычное

общество, которое должно было вот-вот появиться в ее заведении. Но тут она вспомнила обобязанностях хозяйки. — …Пач, — машинально договорила она. — Но что же это я тут стою ибездельничаю, когда через час мне нужно будет обслуживать джентльменов! Петер, я иду, ябегу, лечу, и я постараюсь как следует подготовиться к их приходу. А ты пока что расскажигостям историю о «Флориде», которую вы посадили на мель!

— Ну конечно же, я все расскажу, но ты уж позаботься о том, чтобы в моей кружке всевремя что-нибудь плескалось, — ведь морское сражение, пусть это даже всего лишь рассказ онем, никак не может быть сухим!

— Не бойтесь, штурман, — утешили его из зала, — в случае чего мы вам посодействуем!— Прекрасно! Ну так слушайте, ребята, что я вам расскажу про «Флориду». Мы уже давно

оставили позади экватор, а потом и Антилы, обогнули палец Флориды и приближались кЧарльстону. Ясное дело, по возможности мы держались мористее, потому что Чарльстонпринадлежит южным штатам, а их каперы и крейсеры в поисках честных северян забираютсяочень далеко.

— «Оррибль» был с вами?— Конечно. С самого начала он шел у нас в кильватере, из-за чего мы все время двигались с

неполной парусной оснасткой, потому как ходовые качества у нас лучше. Так, безприключений, шли мы себе и шли вперед и, оставив позади Чарльстон, слегка отвернули кберегу.

— И вдруг обнаружили «Флориду»?— Заткнись, гринхорн! Стою я как-то утром за штурвалом — а вы знаете, что я получил от

капитана место штурмана par honneur, я это уже говорил — и думаю о матушке Додд и о том,как она обрадуется, когда я опять у нее объявлюсь. Мы вырвались немного вперед, а «Оррибль»под всеми парусами шел сзади, как вдруг с марса закричали:

— Дым на северо-северо-востоке!Ясное дело, на палубе сразу же оказалась вся команда, потому что с пароходом, когда он

под вражеским флагом, шутки плохи. Капитан немедленно забрался с трубой на мачту; покачавголовой, слез и приказал еще убавить парусов, чтобы «Оррибль» мог подойти на переговорноерасстояние.

Когда это произошло, он крикнул:— Пароход видели, лейтенант?— Да, сэр!— Чей он, как думаете?— Не знаю, — ответил лейтенант Дженнер, — у судна нет мачт и не виден корпус. Он

сидит глубоко в воде, очень глубоко, сэр.— Скорей всего, это один из новых мониторов таранного типа, из принадлежащих южным

штатам. Хотите уступить ему дорогу?— Я сделаю то же, что и вы.— Отлично, тогда предлагаю посмотреть, каков он из себя.— Well; сэр, но мы раз в десять слабее его.

— Слабее, но быстрее. Кто командует?— Вы.— Спасибо. Мы подпустим его поближе, если он поднимет вражеский флаг, тогда вы

уйдете в открытое море, а я возьму его на себя и уведу на малые глубины. Потом вы вернетесь имы вместе дадим ему почувствовать вкус нашего свинца!

— Well, well! Есть еще что-нибудь?— Нет.Мы убрали большой парус, спустили реи и, сделав вид, что не можем сдвинуться с места,

как якобы потерпевшие серьезную аварию во время шторма, начали стрелять из пушки, подаваясигнал бедствия. На самом деле мы хотели заманить монитор на дистанцию орудийноговыстрела.

Он предложил поднять флаг. У нас на мачте появились звезды и полосы, а он развернул длявсеобщего обозрения эту их мерзкую тряпку. Это был новейший монитор «Флорида», с двойнойброней и тараном в носовой части, с помощью которого он мог в два счета отправить на днолюбой самый лучший фрегат.

— И вы отважились полезть на него?— Ба, я, Петер Польтер из Лангедорфа, видел в жизни и не такое. В прериях мне пришлось

насмерть рубиться с вонючими огаллала. Почему я должен испугаться какого-то жестяногокорыта? Нормальный деревянный корабль гораздо лучше, чем большой железный ящик, изкоторого даже приличных зубочисток не нарежешь. Между прочим, у нашего адмиралаФарагута точно такое же мнение. Итак, монитор потребовал, чтобы мы сдались, но мы толькосмеялись ему в лицо, стараясь не слишком попадать под его ядра. Тогда он решил нас догнать инасадить на свою шпору, но я вовремя вывернул руль и мы избежали удара. Он снова пошел натаран, и опять мне удалось не допустить столкновения. Так оно и продолжалось какое-то время,но в конце концов он впал в раж и потерял голову. Его ядра летели мимо и не причиняли намникакого вреда. Он, однако, неосторожно последовал за нами в прибрежные воды и быстроугодил на песчаную мель, которую мы благополучно проскочили из-за своей более высокойосадки.

— Браво, да здравствует «Своллоу»!— Да, долгих ему лет службы. Пейте, ребята!Умопомрачительной величины глотком почти опустошив свою кружку, он продолжал:— Мы атаковали его с кормы и, пока его команда без толку суетилась внутри корпуса ниже

ватерлинии, вывели из строя его руль. Тут подоспел «Оррибль», «Флорида» почти потеряласпособность защищаться, в поврежденный трением о дно корпус начала поступать вода. Мыусилили натиск, и тогда монитор спустил флаг. Им пришлось сдаться. Команду мы приняли ксебе на борт, и, как только это случилось, «Флорида» завалилась на бок и через несколькоминут исчезла в волнах.

— Вот здорово! Трижды ура «Своллоу»!— Спасибо, парни, но не забудьте и про «Оррибль», он честно исполнил свой долг.— Отлично! Молодец, «Оррибль»! Выпьем же, друзья!Звякнули кружки. Вдруг снаружи прогремело несколько пушечных выстрелов в знак того,

что в гавань входит корабль, и тотчас же на улице стали слышны голоса и топот ног. Казалось,должно произойти какое-то значительное событие. Петер Польтер поднялся со своего места и,подойдя к окну, открыл его.

— Эй, дружище, что там такое случилось? — спросил он, высунувшись по пояс наружу иухватив за рукав пробегавшего мимо человека.

— Радостное событие, мастер: «Своллоу», тот, что одержал блестящую победу в морском

сражении против «Флориды», только что вошел в гавань. Все корабли подняли флаги и вымпелыв честь храброго капитана, и все спешат посмотреть на встречу в порту.

— Спасибо, мастер.Он закрыл окно и, обернувшись, увидел, что все посетители покинули свои места и, забыв

даже про дармовое пиво, побежали глазеть на встречу знаменитой шхуны.— Пусть бегут, — усмехнулся он. — Между прочим, увидят не слишком много. Капитан

уже на берегу, а среди тех, что сойдут с корабля, далеко не все являются настоящими моряками,хотя они, конечно, внесли свой вклад в то, что случилось. Я, пожалуй, останусь у матушкиДодд, где мне и положено дожидаться мистера Уолпола.

Прошло тем не менее довольно много времени, прежде чем лейтенант появился, и не успелеще он закрыть за собой дверь, как на улице поднялся шум. Огромная толпа двигалась от гаванипо направлению к дому матушки Додд, впереди шагали люди, сошедшие на берег со «Своллоу».Они вошли в зал почти сразу же после Уолпола, и вслед за героями славной морской битвы взаведение повалило столько народа, что обширное помещение не смогло вместить всехжелающих. На помощь со всей решительностью пришла хозяйка, которая как раз успелазакончить все приготовления. Открыв дверь в комнату для почетных гостей и затолкав туда тех,кого она с нетерпением ждала, она заперла ее изнутри на ключ, оставив остальных посетителейна попечение своего персонала.

— Wellcome [64], сэр! — приветствовала она Уолпола, который пожал ей руку как старойзнакомой.

Радушно поздоровавшись с остальными, она пригласила всех к столу, уставленномувсевозможными винами и кушаньями. У каждого под рукой было все, чего он только могпожелать.

— Матушка Додд, ты самая лучшая из бригантин, в чьи руки мне когда-либо приходилосьпричаливать! — воскликнул штурман. — В этих злосчастных прериях нет ничего, кроме мяса,пороха и краснокожих. На море тоже не слишком-то разгуляешься, уж больно много голодныхртов мы погрузили на наш корабль. У тебя, однако, поесть и выпить можно не хуже, чем уВеликого Могола, или как там еще звали этого парня, и если я останусь здесь на якоре ещенеделю, то пусть меня повесят, если у меня не будет такого же брюха, как у этого толстого ДикаХаммердала.

— Толстый я или нет, это все равно, — заметил Дик, безмятежно потягиваясь в кресле, —если имеется возможность положить на зуб хороший кусок. А в этом я нуждаюсь больше, чемвсе остальные, потому что с тех пор, как я оставил в Сан-Франциско мою прекрасную старуюкобылу, я резко сбавил в весе от тоски по этому замечательному верному животному. Не так ли,Пит Холберс, старый енот?

— Если ты думаешь, Дик, что тебе сильно не хватает твоей лошади, так я ничего не имеюпротив. Я тоже давно не видал моего коня. А как ты, Бен Каннинг?

— А что я? Где сейчас мой мустанг, мне, в общем, все равно, хи-хи-хи. Главное, что мненравится у матушки Додд.

— Это правильно, — сказала хозяйка, — угощайтесь в свое удовольствие. Но не забудь прообещание, Петер!

— Какое?— О том, что ты собирался мне рассказать.— Ах вот что! Ну, раз ты нас так щедро встречаешь, придется и мне не поскупиться на

слова, да и вообще, с тобой я всегда рад поделиться новостями.Пока он, жуя, рассказывал о пережитых испытаниях, Виннету молча отдавал должное

непривычным для него кушаньям бледнолицых. К вину он, однако, не притронулся. Он хорошо

знал, что «огненная вода» является злейшим врагом его народа, поэтому он ее ненавидел ипрезирал. Его внимание было поглощено беседой, в которой принимали живое участиеостальные. Разговор велся негромко, что свидетельствовало о важности предмета.

— Как дела в Адмиралтействе? — спросил у лейтенанта Дедли-Ган.— Все как и ожидалось, — ответил тот, держа на перевязи раненую руку. — Произвели в

капитаны и дали отпуск до полного выздоровления.— Что со «Своллоу»?— Он сильно поврежден и отправится на ремонт в сухой док.— А пленные?— Каждый из них получит то, что заслужил.— Это означает…— Их повесят как корсаров, ничего иного никто и не ожидал.— Как корсаров? Но капитан Кайман утверждает, что он захватил «Оррибль» лишь для

того, чтобы в качестве капера воевать против Юга. Не удастся ли ему таким образомвыкрутиться?

— Никоим образом, у него нет каперского свидетельства, и, даже если бы он его и имел, онвсе равно остается капитаном Кайманом, который за свои прежние заслуги, в частноститорговлю рабами и пиратство, должна быть вздернут на рее.

— А мисс Адмиральша?— Ее также повесят, можете в этом не сомневаться. Остальных пленных, из тех, что

участвовали в угоне «Оррибля» и остались живы, вероятнее всего, ждет та же участь, ибо всехих следует рассматривать как пиратов. Думаю, что они останутся не так довольны своейсудьбой, как вы — тем известием, что я принес из Адмиралтейства.

— Значит, это хорошее известие?— Очень хорошее. Во-первых, та огромная сумма, что мы обнаружили у мисс Адмиральши,

с которой она хотела бежать, рассматривается как принадлежащий нам приз. Во-вторых, намвыплатят большой куш за возврат угнанного капитаном Кайманом «Оррибля». И, в-третьих, мыполучим значительные призовые деньги за нашу победу над «Флоридой». Сейчас она лежит надне, но потом ее поднимут. Эти деньги мы поделим между собой, и каждому из нас достанетсястолько, что…

— Только не мне, — прервал его Дедли-Ган.— Почему?— Я не привык брать не принадлежащие мне деньги.— Но вы их заслужили!— Нет. Я был всего лишь гостем на вашем корабле; призовые деньги принадлежат команде.— Вы не гость, вы дрались с нами плечом к плечу.— Возможно, но все-таки я ничего не возьму. Я забрал у капитана Каймана те ценные

бумаги, что он украл у меня в убежище. Одну из них он, правда, продал, но из полученнойсуммы успел истратить очень мало, так что я чувствую себя вполне удовлетворенным. Виннетутоже ничего не возьмет, а что до моих храбрых трапперов, то никому из них не придет в головулишать ваших моряков значительной части их призовых денег. Мы и так должны бытьблагодарны вам и им за возможность получить обратно наше имущество. Скажи-ка, ДикХаммердал, ты хочешь иметь эти деньги?

— Хочу я их иметь или нет, это все равно, но я их не возьму, — ответил Дик. — А ты чтона это скажешь, Пит Холберс, старый енот?

Длинный равнодушно проворчал:— Если ты считаешь, Дик, что я их не должен брать, так я ничего не имею против. Никто

из нас их не возьмет. А если кто-нибудь нас к этому принудит, то пусть Петер Польтер получитмою долю, хотя бы для того, чтобы это вселило в него желание снова приехать к нам на Запад.Мне доставляет большое удовольствие видеть его на лошади.

— Оставьте меня в покое с вашими лошадями! — завопил штурман. — Пусть меня лучшерастолкут в ступе, а из того, что получится, наделают морских сухарей, чем я еще раз сяду наскотину, подобную тому рысаку, на котором мне пришлось скакать в последний раз. Больше я,пожалуй, ничего не скажу, потому что то, что я имею сказать по этому поводу, пусть уж лучшеостанется невысказанным, до такой степени мне все это противно.

— Тебе вовсе нет надобности снова становиться траппером, — заметил Уолпол. — Ярассказал в Адмиралтействе, чем мы тебе обязаны и как храбро ты себя вел. При первой жевакансии о тебе вспомнят и дадут место, которым ты вполне сможешь гордиться.

— Это правда? На самом деле так? Вы вспомнили обо мне среди высоких господ?— Да.— И мне доверят хороший пост?— Мне обещали это совершенно твердо.— Благодарю вас, сэр, благодарю вас! Скоро я снова буду нужен! Гей, ура, ура! Петер

Польтер…— По какому поводу ты так сильно рычишь, старый морской лев? — прервала его хозяйка,

которая как раз вошла в дверь.— И ты еще спрашиваешь! — ответил он. — Раз уж я — морской лев, то, конечно, должен

рычать. И у меня есть все основания для этого. Ты знаешь, матушка Додд, за мои большиезаслуги меня скоро сделают адмиралом.

— Адмиралом? — расхохоталась она. — В это я, конечно, верю, потому что кое-что дляэтого у тебя имеется, спору нет. Но что тогда прикажешь делать с твоей новой профессией,которой ты столь сильно гордишься?

— Что это за новая профессия?— Ну как же, вестмен, траппер, охотник за бобрами…— Молчи! Ни слова больше, если ты не хочешь насмерть со мной поссориться! Если я

сажусь на коня, мне никогда не известно, куда его понесет. Но стоя на палубе корабля, я всегдаточно знаю курс и не могу выпасть из седла. Так что черт с ними, с этими вестменами, я теперьнемного представляю себе, что это такое, но мне, пожалуй, лучше так и остаться старымморским львом, каковым я, собственно говоря, всегда и был!

Наступила ночь, и пора было уже подумать о сне. Матушка Додд приготовила для гостейсвои самые лучшие комнаты.

Дедли-Ган с племянником вышел прогуляться в примыкавший к дому матушки Додд сад.Он сказал:

— Я долго колебался, но теперь решил: раз уж мы оказались здесь, на востоке, я поеду стобой дальше.

— И останетесь с нами навсегда, дорогой дядя?— Нет. Прерия никогда не отпускает от себя тех, кто принадлежит ей. Я проведу у вас

некоторое время, но потом вернусь обратно к моим трапперам. Прерия дарит нам свободу вэтой жизни, найдется в ней для меня местечко и после смерти.

Они дошли до угла сада, где росли высокие, стройные липы с густыми кронами, и вдругувидели фигуру растянувшегося на траве мужчины.

— Кто это? — спросил Дедли-Ган.Они подошли ближе.— Кто здесь? — повторил вопрос Тиме. Мужчина скинул с себя одеяло и встал. Это был

Виннету.— Вигвам, в котором спят мои белые братья, очень хорош, но сын прерий больше любит

блеск звезд и свежий воздух. Апач чувствует себя дома среди стеблей травы, прикрывшисьнебесным облаком — как это с детства делают сыны моего народа. Хуг!

notes

Примечания

КАПИТАН КАЙМАН

(Kapitan Kaiman)

Книга под таким названием впервые была выпущена издательством имени Карла Мая в1921 году. В одном томе были объединены пять ранних рассказов писателя, сюжетновоспроизводящих вторую книгу романа «Верная Рука». Издатели остановились на следующихрассказах:

а) «Three Carde Monte», опубликованном в журнале «Deutscher Hausschatz in Wort und Bild»за 1878–1879 годы; это произведение в свою очередь стало переработкой рассказа «Ein Self-man», опубликованного в журнале «Frohe Stunden» за 1877–1878 годы;

б) «Воскресший» («Vom Tode Entstanden»), опубликованном в журнале «Frohe Stunden» в1878 году;

в) «Плененный в морском бою» («Auf der See gefangen»), опубликованном в журнале«Frohe Stunden» за 1877–1878 годы;

г) «Смерч» («Unter der Windhose»), опубликованном в сборнике «Das Buch der Jugend»(Штутгарт, 1886);

д) «Поэт» («Ein Dichter»), появившемся в журнале «All- Deutschland» за май — июль 1879года. Позднее рассказ был переделан для сборника «Rose von Kairwan» (Оснабрюк, 1894). КарлМай охотно использовал отдельные отрывки и сюжеты из этого рассказа в своем творчестве.

1 Виконт — дворянский титул, некогда связанный с владением землей; младше титула графа.

2 Шевалье (фр. — рыцарь, кавалер; всадник) — низшее дворянское звание, предшествующее

баронскому титулу; обычно так называли себя младшие сыновья в роду или детинетитулованных дворян.

3 Капер — судно, вооруженное на частные средства и получившее разрешение от

собственного правительства нападать в период военных действий на торговые суда противникаили нейтральных государств. Нередко так же называли и капитана такого судна.

4 В подлиннике очевидная описка: «Асунсьон». Судя по ситуации, автор имел в виду

Асенсьон, бухту на восточном побережье полуострова Юкатан.

5 Золотой Берег — название бывшей английской колонии в Африке; сейчас это государство

Гана.

6 Имеется в виду Мексиканский залив.

7 Американское «гринхорн» соответствует русскому понятию «зеленый новичок» (или

«желторотый»). Подробнее это понятие автор объясняет в самом начале романа «Виннету».

8 Разящее Ружье (англ.).

9 Пимо — одна из пород американских собак.

10 Росинант — кляча, на которой ездил Дон-Кихот, герой знаменитого романа Мигеля

Сервантеса.

11 Имеется в виду гражданская война в США (1861–1865).

12 Моя прелесть (фр.).

13 Да, дорогой мой (англ.).

14 Здесь: помолчи (фр.).

15 В начальный период войны конфедератам, сторонникам отделения рабовладельческих

южных штатов от США, удалось захватить низовья и среднее течение Миссисипи. В 1862 годуфедеральные войска начали наступление на позиции противника. На юге войска генералаБатлера при поддержке флота, которым командовал Дэвид Г. Фаррагут, будущий адмирал США,одержали уверенную победу над конфедератами и заняли Новый Орлеан. С севера началинаступление войска генералов Уллиса Гранта и Портера. Мятежники оказывали упорноесопротивление. Особенно ожесточенно защищали они г. Виксберг, осада которогопродолжалась с 23 мая по 4 июля 1863 года. С падения Виксберга северная и южная армиифедералистов соединились, освободив всю долину Миссисипи от противника.

16 Слава Богу (фр.).

17 Так, дружок (англ.).

18 О Небо… действительно… (англ., фр.)

19 Давай! (англ.)

20 Клянусь Богом (англ.).

21 Квартердек — возвышение палубы в кормовой части судна на парусном корабле (на 80—

100 метров).

22 Клипер — военный парусный корабль, отличавшийся острым образованием корпуса и

относительно быстрым ходом при сравнительно небольшом водоизмещении. Предназначалсядля несения дозорной, разведывательной и посыльной службы.

23 Риф — ряд продетых сквозь парус завязок, при помощи которых можно уменьшить

площадь паруса. «Взять риф» — морское выражение, означающее «убавить площадь паруса».

24 «Клипер с такелажем шхуны» Такелаж — совокупность всех снастей судна. Шхуна —

корабль, имеющий не менее двух мачт и несущий на всех мачтах косое парусное вооружение.Поскольку дальше в тексте упоминаются прямые паруса, можно предположить, что автор имелв виду не шхуну, а баркентину (шхуну-барк), у которой на первой мачте от носа (реже — надвух первых) было прямое вооружение, на остальных — косое.

25 Брамсель — самый верхний (прямоугольный) парус на мачте; считая снизу — четвертый

или пятый.

26 Фал — судовая снасть, служащая для укрепления горизонтальных и наклонных рангоутных

деревьев, а также для управления ими.

27 Шкот — снасть, служащая для управления парусом.

28 Румб — 1/32 часть окружности видимого горизонта.

29 Брасы — снасти, прикрепленные к нокам реев (см. примеч. 31).

30 Увалиться под ветер — ходовой маневр: корабль, идущий одним курсом с другими судами,

остается у них под ветром, то есть в стороне, противоположной той, откуда дует ветер.

31 Нок — оконечность всякого горизонтального или наклонного рангоутного дерева.

32 «Своллоу» по-английски означает «ласточка».

33 Кливер — косой треугольный парус, устанавливаемый впереди фок-мачты.

34 Шканцы — часть верхней палубы судна между грот- и бизань-мачтами.

35 Прощайте! (англ.)

36 «Обоими южными мысами» — Автор имеет в виду южные оконечности Нового (мыс Горн)

и Старого (в его понимании — мыс Доброй Надежды) Света.

37 Черт возьми! (фр.)

38 Здесь: по-джентльменски (англ.).

39 Рангоут — совокупность возвышенных и выступающих частей оборудования верхней

палубы корабля (мачты, стеньги, реи, гафель, выстрелы, грузовые стрелы).

40 Великий Могол — так назывался правитель Северной Индии из династии Великих

Моголов, основанной выходцами из Средней Азии (1526–1858).

41 Коммодор — командующий соединением кораблей, не имеющий адмиральского звания (в

британском флоте).

42 Узел — единица скорости на флоте: одна морская миля в час.

43 Здесь: в узком кругу, среди своих (фр.).

44 Гикори, или пекан (Carya), — род листопадных высоких деревьев семейства ореховых; то

же, что кария.

45 Шпангоут — поперечное ребро в наборе корпуса судна, служащее для придания

конструкции поперечной прочности.

46 Вестмен — житель Дальнего (Дикого) Запада, обычно — охотник и скиталец.

47 Британская Колумбия — в то время британская колония на Тихоокеанском побережье

Северной Америки; с 1867 года — провинция Канады.

48 Банкноты — кредитные деньги, выпускаемые эмиссионными банками; в XIX веке

обменивались на золото.

49 Раут — многолюдный званый вечер без танцев.

50 Пошли (англ.).

51 Фриско — простонародное название города Сан-Франциско.

52 Лоно Авраамово — еврейское выражение, которое по смыслу соответствует обороту

«собираться к праотцам». Произошло от библейского рассказа о пире с патриархом Авраамом вкачестве хозяина дома. Желанный гость лежит в его лоне.

53 Остойчивость — способность корабля сохранять равновесие, плавая в прямом положении,

или, имея начальный крен, возвращаться в начальное положение после прекращениявоздействия внешних сил, вызвавших этот крен.

54 Черт побери, черт возьми (фр.).

55 Релинги (англ. railings) — ограждение, перила.

56 Лима не является морским портом; гаванью для перуанской столицы служит соседний

город — Кальяо.

57 Бак — носовая часть верхней палубы.

58 Почетный (фр.).

59 Лисель — парус, употребляемый в помощь прямым парусам при попутных ветрах.

60 Ют — кормовая часть верхней палубы.

61 Левиафан — библейское морское чудовище. Описывается в разных частях Библии то как

крокодил, то как гигантский морской змей, то как дракон.

62 «Флорида» — у южан действительно был рейдер с таким названием, которым командовал

капитан Джон Ньюлэнд Маффитт. Рейдер захватил 34 неприятельских корабля, прежде чем в1864 году сам был пленен в Бразилии.

63 Здесь: малышка (фр.).

64 Добро пожаловать! (англ.).