538.россия преобразованная, мобилизационная, громящая фашизм в контексте ярославского краеведения

1. К социализму в одной стране

1

Министерство образования и науки Российской Федерации Федеральное агентство по образованию

Ярославский государственный университет им. П.Г. Демидова

В.Т. АНИСКОВ

Р О С С И Я ПРЕОБРАЗОВАННАЯ, МОБИЛИЗАЦИОННАЯ, ГРОМЯЩАЯ ФАШИЗМ

в контексте

ярославского краеведения

Учебно-методологическое пособие

Ярославль 2006

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Глава I. Смена вех в строительстве социализма (1929 – 1933)

2

УДК 94(47+57)+908 ББК Т3(2 Рос–4Яро)я73

А 67 Рекомендовано

Редакционно-издательским советом университета в качестве учебного издания. План 2006 года

Рецензенты:

доктор исторических наук, профессор М.В. Новиков; кафедра гуманитарных и социально-экономических дисциплин

Ярославского зенитно-ракетного института противовоздушной обороны

А 67

Анисков, В.Т. Россия преобразованная, мобилизационная, громящая фашизм в контексте ярославского краеведения: учебно-методологическое пособие / В.Т. Анисков ; Яросл. гос. ун-т. – Ярославль : ЯрГУ, 2006. – 180 с.

ISBN 5-8397-0516-0 (978-5-8397-0516-6) Предлагаемая книга – прямое продолжение учебно-методо-

логического пособия, изданного ЯрГУ в 2005 г. в подобной же сти-лизованной форме о России «революционной, красно-белой, нэпов-ской». В данном случае и в том же контексте речь уже идет об ис-тории России, а точнее о её методологических и историографиче-ских аспектах применительно к 30-м и первой половине 40-х годов XX столетия, включая историю Великой Отечественной войны. Своеобразие монографического исследования, опирающегося к то-му же и на развернутые документальные включения, выводит чита-теля на актуальные обобщения, особенно связанные с аргументиро-ванной критикой разного рода фальсификаций. Тем самым опреде-ляются его широкие читательские интересы – от студента и аспи-ранта до коллег и возможных оппонентов.

УДК 94(47+57)+908

ББК Т3(2 Рос–4Яро)я73

ISBN 5-8397-0516-0 (978-5-8397-0516-6)

© В.Т. Анисков, 2006 © Ярославский государственный

университет им. П.Г. Демидова, 2006



3

В честь 65-летия разгрома фашистов под Москвой и в знак глубокого уважения особенной роли в достижении общенародной победы Иосифа Виссарионовича Сталина и Георгия Константиновича Жукова



4

К нашим читателям

В числе наших читателей мы хотели бы видеть весьма разносто-ронний круг соотечественников, неравнодушных к истории своей Ро-дины, тем более на её судьбоносных и генеалогических смещениях. И не столько в обыденном восприятии минувшего, сколько в осмыслен-ном преломлении уроков прошлого в оценках современности и луч-ших заботах о будущем. Уже столь значимые пожелания предполага-ют как возрастной, так и социальный состав тех, кто, надеемся, с лю-бопытством откроет нашу книгу.

А она напрямую актуальна. Первый ее сюжет посвящен заверше-нию нэповского этапа конца 1920-х годов и исходному становлению невиданной ранее человечеством советской цивилизации первой по-ловины 1930-х. Беспримерность в прошлом, отсутствие гарантий в будущем. Различное и противоположное социальное восприятие бы-лого и происходящего – всё это вновь, наверняка не в последний раз, а возможно, и заново позволит взглянуть на великие причины и зако-номерности, позволившие нам создать то небывалое. Причем не толь-ко построить свое новое, но и защитить его в Великой Отечественной и Мировой войне, а заодно и всё прогрессивное человечество от фа-шизма и милитаризма. И то предстанет перед вами вторым бесподоб-ным разворотом российско-советской системности, ее несравненной народной организованности, властной целостности, военно-экономи-ческой мобилизованности, многонациональной спаянности и общно-сти. Не поняв этого, мы можем стать бессмысленной жертвой амби-циозных, односторонних и ложных наветов даже на совсем недавнюю героическую историю. Ту, которую оставили для нас честнейшие и самозабвенные поколения того славного времени.

Тем самым означенная антиисторичность прежде всего и в наи-большей мере опасна для заново входящих в жизнь современников, начинающих коллег, аспирантов и студентов. Этим в основном опре-делялись авторские позиции столь ответственных методологических представлений, ни в коей мере не претендующих на однозначность.



5


Глава I Смена вех в строительстве социализма

(1929 – 1933)


В сформулированной задаче и реальной исторической прак-тике, какими они вырисовывались к концу 20-х гг., концентриро-вались три исходных аспекта – стартово-временной, внутренне-возможный и международно-инвариантный. Когда, сумеем ли, позволят ли внешние силы? Первый выглядел понятнее и без особых коллизий для партийно-советского руководства страны. Статистические данные в главном воспринимались всеми: и без-раздельно владевшей властью, и взаимотерпимой оппозицией. В фабрикации цифр восстановительных процессов в сопоставлении с 1913 г. особо заинтересованных сил не было. Отличия касались лишь оценок причин появления узких мест и субъективных вос-приятий методов и форм руководства, в том числе, а то и прежде всего, недавнего ленинского наследия.

Второй фактор, напротив, наиболее сложный, уже сам по себе имел комбинированный характер, включавший теорию проблемы марксизма-ленинизма о возможности или невозможности первона-чальной победы социализма в одной стране, да и понимание самой сущности этой возможности, о которой впервые в теоретическом плане В.И. Ленин «обмолвился» в извращаемой ныне статье (1915 г.) «О лозунге соединенных штатов Европы». Но эта обмолв-ка по сути стала последним связующим звеном в признании Ок-тябрьской революции 1917 г. закономерным явлением российской истории, как и логическим обоснованием практической резолюции XIV партконференции в связи с непременным курсом Страны Со-ветов на первопроходное построение социализма в единственной стране мира, при опоре на внутренние ресурсы.



6

Что же до третьего обстоятельства, то оно также исходило из ленинского непреходящего постулата о готовности любой рево-люции защитить себя и будущее от всяких реставрационных внешних попыток. Оптимистические надежды, хотя и без гаран-тий, оставляла после себя почти удивительная победа над между-народными силами интервентов, да еще в условиях острейшей Гражданской войны. Предстоящее монолитное единение трудо-вого народа, опирающееся на мощнейший природно-естествен-ный и индустриальный потенциал возводимого общества, в пре-имуществах которого большевики никогда не сомневались, вы-рисовывало конечный, притом лишь форсированно близкий ус-пех. И дело здесь заключалось не в какой-то ментальной тороп-ливости русских, а в исторически обреченном ее восприятии.

Но были у этой неотложности и вроде бы обыденные причи-ны, связанные со вчерашними еще восприятиями многомиллион-ных масс того, кем они себя представляли в сравнениях только одного поколения. Со времен официальной отмены российского крепостничества к 1917 г. прошло всего 56 лет, а фактическое его устранение еще длилось 7 лет мировой бойни и такой же оккупа-ции. Даже при всех различиях представлений в самом руковод-стве ВКП(б) и государства его объединяло с народом страстное желание как можно скорее и ценой новых жертв построить нако-нец небывало-манящее и справедливое общество на земле – без проклятого царя, без помещиков, без капиталистов, без нацио-нального, социального, правового и духовного угнетения.

Иначе сама закономерная история страны не могла бы дать оправдательный ответ на роковой для нее вопрос: неужели прак-тически за одно немыслимое 13-летие в несчастном числе оказа-лось возможно втянуть самое великое сообщество на земле сразу в три небывалые войны и в три народные революции? Вовлечь и ничего не создать непреходяще нового и доброго!? Коммунистам надо было оправдывать свое неверие в приметы. Религии отвер-нуться от носителей опостылевшего прошлого, не подражая га-поновщине. Тем более что пусть номинально, но изначально про-граммы всех без исключения оппозиционных прежнему режиму партий вели речь о созидании в конечном итоге новой формации. Включая попутчиков, расстрелянных еще в январе 1905 г.



7

Для Ленина и большевиков в целом, полностью опиравшихся на марксизм, взятие власти означало прямое начало приступа к социалистическому строительству или по мере завершения обще-демократических задач. Вынужденные интервенцией и Граждан-ской войной крайние меры по выживанию типа «военного комму-низма», как ни отвлекали от главной стратегической цели, в ре-альной практике еще больше ее обнажили и обострили. Поэтому переход к нэпу одновременно выводил страну не только к восста-новлению порушенного семилетней войной, но и к реализации ле-нинского призыва «из России нэповской сделать Россию социали-стическую», причем не административными мерами, а путем по-беды нового уклада, его же преимуществами. Первым «красно-гвардейским атакам на капитал» должен быть поставлен заслон.

Как ни обижались за это на Ленина нетерпеливцы, со слезами рвавшие партбилеты и считавшие, что «напоролись» на тех, с кем только что «сражались» насмерть. И как радовались другие в их надеждах вернуть необъятную страну на «круги своя». Но самой реальной опасностью все больше становился Л.Д. Троцкий, осо-бенно после Ильича. С его давними и лишь на время приглушен-ными взглядами так называемой «перманентной» мировой со-циалистической революции, согласно которой победа таковой в одной стране якобы неизбежно обречена и лучшая её судьба, считал Давидович, – сгореть, как связка хвороста, в пожаре раз-дутой ею мировой революции. Были поначалу и другие высокие оппозиционеры типа «левых» из числа Зиновьева и Каменева, а затем и подобных «правых» в лице Бухарина, Рыкова и Томского. Тем не менее до 1926 г., пока основные показатели в экономике на путях нэпа еще нарастали, хотя и замедлились, все оппозицио-неры чаще действовали порознь, а то и боролись между собой.

Блоковый сдвиг, близкий к фракционности, определился к 1927 г. – к 10-й годовщине Октября. Тому предшествовал каскад промежуточных антипартийных выпадов всех объединившихся вокруг Троцкого поименованных лиц: конспиративные встречи и совещания, устная и публикуемая антипропаганда в связи с ре-шениями проходивших партийных пленумов, конференций и съездов ВКП(б). С ожесточенностью был встречен курс руковод-ства на построение социализма в одной стране в условиях отно-



8

сительной стабилизации капитализма на Западе к концу 20-х гг. Извращалась и отвергалась ленинская постановка вопроса о кате-горической невозможности одновременной победы пролетарской революции в мировом масштабе в условиях неравномерности развития империализма и потому о готовности к вооруженной защите победившей революции первоначально в одной, отдельно взятой стране.

Можно, конечно, не разделять или оспаривать ленинский вы-вод, но нельзя не признать того, что он диктовался самой реально-стью ближайших тогда событий, ибо революционный 1917 г. (тем более, если его считать единым, хотя и двухзвенным) фактически застал большевиков неожиданно, освободив их от свержения ца-ризма и создания Советов сверху. Но нельзя не видеть очень опас-ного мирового авантюризма Троцкого. Догматически прикрываясь давними высказываниями К. Маркса середины XIX в., он писал: «Завершение социалистической революции в национальных рам-ках немыслимо. Социалистическая революция начинается на на-циональной арене, развивается на интернациональной и заверша-ется на мировой. Тем самым социалистическая революция стано-вится перманентной в новом, более широком смысле слова: она не получает своего завершения до окончательного торжества нового общества на всей нашей планете».

И далее: «Указанная выше схема развития мировой револю-ции снимает вопрос о странах "созревших" и "не созревших" для социализма… поскольку капитализм создал мировой рынок, ми-ровое разделение труда и мировые производительные силы, по-скольку он подготовил мировое хозяйство в целом для социали-стического переустройства»1. Словом, троцкистская схема миро-вой революции не видела разницы ни в целях, ни в движущих си-лах, ни в способах борьбы трудящихся, ни в методах строитель-ства нового общества, например, для Англии, Германии, Китая или для стран Латинской Америки.

В разъяснениях Троцкого утрачивался даже сам смысл «пер-манентности», подмененной одновременной комплексностью ре-волюционных событий. То есть пролетариат и трудящиеся любой

1 Троцкий Л. Перманентная революция. Берлин, 1930. С. 167 – 168.



9

страны готовы и могут делать одновременно всё сразу: свергать власть буржуазии, устанавливать диктатуру трудящихся, осуще-ствлять социалистические преобразования, обеспечивать победу национальной революции и одновременно перебрасывать её за пределы своей страны независимо от наличия революционной ситуации, от назревших этапов. Словом, все сразу или ничего. Так же, как у классиков анархизма или народников типа Бакуни-на: революция – не дело народа, а волюнтаристский акт «рево-люционно действовавших лиц».

Осуждая тогда и ныне столь нереальные и очень опасные уже в суждениях взгляды Троцкого и стоявших за ним, вместе с тем было принципиально упрощенно квалифицировать их как заве-домо враждебные и с подобным умыслом занесенные в BKП(б). То есть как уже долгие годы и с тех же времен вовсе противопо-ложного толка политизированные лица тогда и теперь стреми-лись и пытаются чуждо извратить «пломбированный» приезд Ле-нина через Германию для «оплаченного делания» революции в России в 1917 г. Даже если когда-нибудь и каким-либо образом будет подтверждено последнее, то и в таком случае мы не полу-чим иного, чем нового ярчайшего подтверждения безысходного характера российской революции. Как нелепым предстанет и воз-вращение из США Троцкого после Февраля для повторного всту-пления в РСДРП(б) в виде редкостного «агента влияния».

А потому защитим Льва Давидовича и согласимся с поныне бытующей информацией о выдающейся и даже несравнимой его роли в реализации ленинского плана по свержению Временного правительства в решающие Октябрьские дни. Хотя, как известно из воспоминаний самого Троцкого, именно в ночь на 25 Октября он перенес эпилептический обморок – один из многих в его мо-лодости. Отсюда не исключено, что столь тяжкое хроническое заболевание, связанное с психикой, могло стать и неадекватным проявлением личности. В.И. Ленин, что еще более известно, в «Письме к съезду» о Троцком писал: «Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК». Но тут же добавил: «Чрез-мерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела».



10

Примечательно в той же связи и суждение Зиновьева в «Правде» за 30 ноября 1924 г.: «Троцкий иногда создает такую политическую платформу, на которой может стоять только один человек – сам т. Троцкий, ибо на этой "платформе" буквально не остается места даже для единомышленников...». Подобные увле-чения Льва Давидовича в так называемой «милитаризации» рево-люции, страны, экономики, в личном форсировании создания культа собственного имени нередко оборачивались крупными ошибками в политике и нескромными конфузами. Лишь два пер-ла. Один касался прямых притязаний Троцкого на признание его роли «второго вождя» Октября при жизни Ленина и, конечно, «первого лидера» вообще при Сталине после Владимира Ильича: «Если бы в Петербурге не было ни Ленина, ни меня, не было бы и Октябрьской революции; [другое] руководство большевистской партии помешало бы ей совершиться»2.

Или: еще в 1922 г. в Уставе Красной Армии, подготовленном, разумеется, под началом самого военного наркома, была поме-щена его политическая биография о героизме, революционной и военной доблести командующего. О том, что «тов. Троцкий – вождь и организатор Красной Армии... ведет её к победе над все-ми врагами Советской республики». Так что во многом объясни-

2 Дневники и письма. Нью-Йорк, 1986. С. 84. Последняя реплика «второго вождя» «побудила» наконец и вашего

автора «откинуться» назад еще к одному немаловажному аспекту о так называемой зрелости к настоящей перезрелости второй – как и первой – революции 1917 г. В этой связи уже многократно возникало резонное со-мнение по поводу всем известного и категорического требования Ленина в его письме в ЦК о взятии власти в Питере «непременно сегодня вечером или ночью!». Иначе, считал он, будет поздно и «история не простит нам». Тот же Троцкий полагал, что время смещения переворота могло стать подвижным в любую сторону, ибо его осуществление решающим образом уже зависело от самой готовности большевистской партии к единодуш-ным действиям и наименьшим – от мизерной способности Временного правительства к противодействию. Поэтому Ленина больше всего и так-тически беспокоил тот разлад в руководстве ЦК, который, по сути, преда-тельски в канун выступления учинили Зиновьев и Каменев, выдавшие планы Военно-революционного комитета.

«Аврора» в любом случае была бы на своем историческом месте.



11

мый культ Сталина сложился не на пустом месте, но главное – не в «пришпоривании» мировой революции даже путем гибели сво-ей, а в неимоверных усилиях по построению хотя бы эксперимен-тального социализма первоначально на базе уже утвердившейся власти на шестой части земной цивилизации. И в таком небыва-лом развороте тот же культ ведущего лица, которого и в помине не было у Сталина в 20-е гг., мог стать даже востребованным са-мой историей, например, в роковых сражениях с фашизмом. К этому мы еще вернемся.

В той же связи мы вовсе не склонны заведомо приобщать возникновение троцкизма к прямому резерву внутреннего и внешнего антисоветизма, хотя с последующим приростом «пере-рожденческих» сил он мог и стал, в какой-то мере даже невольно, одним из остовов так называемой «пятой колонны», и не только в СССР (об этом опять же в ином контексте). Тем более взгляды и действия самого Троцкого, особенно в эмиграции с начала 30-х годов, соответственно акцентировались. В статье о новом курсе в СССР в 1930 г. он писал: «Еще и еще раз мы решительно отказы-ваемся от задачи построить в "кратчайший срок" национальное социалистическое общество. Коллективизацию, как и индустриа-лизацию, мы связываем неразрывной связью с проблемами миро-вой революции. Вопросы нашего хозяйства решаются в конечном счете на международной арене».

В 1933 г. Троцкий уже считал, что его единомышленники, которые по его же информации в СССР насчитывали несколько тысяч, составят ядро новой, возрожденной ВКП(б), а ее програм-мой станет новая политическая революция в стране. В 1936 г. следовало дальнейшее уточнение: «Речь идет не о простой замене одной команды руководителей другой. Речь идет об изменении самих принципов управления экономикой и культурой... Нужна вторая революция». Так что доживи Л. Троцкий в самой России до 1937 г., для него наверняка не потребовался бы мексиканский 1940. Даже «либерал» М. Горбачев, породивший несравнимую измену стране, еще в 1988 г. говорил, что своевременно «необхо-димо было всенародно развенчать троцкизм, обнажить его анти-социалистическую сущность». Такого в развенчании троцкизма



12

больше И. Сталина никто не сделал, а оборотень в лице послед-него Генсека КПСС оказался непревзойденным Иудой.

Но вернемся вновь к политической ситуации в стране и пар-тии на финише 20-х гг. Если зарубежная высылка Троцкого пол-ностью освободила последнего от каких-либо сдерживающих на-чал в отношении его главного противника, то для Сталина она окончательно сняла любые ограничения в перипетиях борьбы с правой оппозицией в лице Н. Бухарина, А. Рыкова, М. Томского и др. Отрицавшие необходимость и возможность ускоренной ин-дустриализации страны и преимущественного развития тяжелой промышленности с проведением одновременной коллективиза-ции сельского хозяйства, они, по сути, обрекали страну на безза-щитность перед лицом уже профашистского и милитаристского окружения, собственно еще глубже погружая в либерально-консервативное прозябание в виде сырьевой полуколонии, спол-зающей к архаичному перерождению.

Разумеется, подобных целевых призывов не выдвигалось, да и вряд ли в угоду собственным такого рода представлениям форму-лировались очевидные социально-политические программы. Боль-ше сказывались персональная амбициозность и нарастание управ-ленческой жёсткости со стороны Генерального секретаря, на пози-ции которого все больше склонялось ведущих и периферийных кадров. Даже при том, что все лидеры «правого уклона» официаль-но занимали самые высокие партийно-государственные посты: Бу-харин – председатель Коминтерна (после Зиновьева), член Полит-бюро ЦК, главный редактор газеты «Правда»; Рыков – председа-тель СНК (правительства), член Политбюро; Томский – член По-литбюро, председатель ВЦСПС, один из организаторов Профин-терна, с образованием СССР член Президиума его ЦИК. Их же взгляды разделял первый секретарь московского комитета ВКП(б) Н. Угланов3 – с 1925 г. кандидат в Политбюро ЦК (с 1925 г. – член Оргбюро ЦК и один из секретарей), член Президиума ЦИК.

3 Угланов Николай Александрович (1886 – 1940) родился в крестьянской

семье Рыбинского уезда Ярославской губернии. Отец – многолетний отход-ник в Санкт-Петербург, по болезни окончательно вернувшийся в свою дерев-ню. Мать безвыездно жила там же, занимаясь сельским хозяйством. Окончив



13

По сей день не затухают всякою рода суждения по поводу восходящих и уверенных побед Сталина и его окружения на всем протяжении времени после смерти Ленина до начала 30-х гг. – в дальнейшем они во многом уже были следствием. Внешне могло показаться, что большинство исходных предпосылок к небыва-лому возвышению еще недавно ставшего секретарем ЦК вряд ли обернется в его сторону. Даже Ленин официально сомневался по этому поводу, называл того же Троцкого наиболее способным в составе высшего руководства страны, а Бухарина относил к числу лучших теоретиков партии и её «любимчикам». Корифеями, не-смотря ни на что, оставались Зиновьев и Каменев. Всех их, тем более Троцкого, хорошо помнили, о них слышали всюду и на всех уровнях, включая международный. Да и сам предмет разно-гласий исходил из того же ленинского понимания нэпа, который в свое время вводился «всерьез и надолго» и из которого Россия должна была стать социалистической.

Это, конечно, понимал и сам Сталин. Однажды в 1937 г. в кругу своих приближенных он разъяснял: «Известно, что Троц-кий после Ленина был самый популярный в нашей стране. Попу-лярны были Бухарин, Зиновьев, Рыков, Томский. Нас мало зна-ли – меня, Молотова, Ворошилова, Калинина. Тогда мы были практиками во времена Ленина, его сотрудниками. Но нас под-держивали средние кадры, разъясняли наши позиции массам. А Троцкий не обращал на эти кадры никакого внимания. Главное в этих средних кадрах. Генералы ничего не могут сделать без хо-рошего офицерства». Так, в редкую минуту откровения, когда Сталин превратился в уже не менее известного вождя, чем пер-вые лидеры революции (по крайней мере, в своей стране), он на-шел возможным себе признаться в особенной роли аппарата в формировании и укреплении режима центральной власти.

сельскую школу, а затем пройдя частное обучение ремеслу в Питере, Нико-лай не захотел продолжать отцовскую традицию, зато уже в канун первой ре-волюции под влиянием рыбинских и ярославских социал-демократов стал на позиции большевизма. А дальше необычайно бурная политическая актив-ность на месте и всюду – вплоть до отмеченных выше признаний. Незаслу-женно репрессирован, ныне забыт, хотя и реабилитирован.



14

Мы не можем не признать важности этой самооценки, о ко-торой ныне никак не забывают пространно упредить те, кто не очень стремится раскрыть и другие причины редкостного объек-тивно-быстрого сталинского вхождения в жесткую власть. Ведь никто не мог поручиться, что тот же Троцкий и в самом деле не отнесется с пренебрежением к ленинским советам и не пойдет ва-банк, а Сталин возьмет критику вождя в разумный оборот. Никак не думалось, что лидеры правого блока, столь авторитетные и опытные, располагавшие не меньшими правительственными, по-литическими, профсоюзными и иными кадрами, лоббировавши-ми соответствующее воздействие в самых авторитетных структу-рах за рубежом, сначала станут вместе со Сталиным отчаянно громить троцкистов, а затем с его же помощью начнут создавать для себя двурушнические ловушки, которые позднее так ярко подметил У. Черчилль.

И все же, кто бы что ни говорил подобное, – это не суть глав-ное, закономерное, от чего нынешние политиканы-историки вовсю стараются отвлечь современников, дабы заслонить неординарную сущность побед Сталина. И уйти, разумеется, даже от беглых их сопоставлений с «величественной» современностью всепоглощаю-щей либерально-олигархической мафиозной бюрократии. Смелость и решительность действительного продолжателя дела Ленина за-ключалась в уверенной исторической правоте, в единственно вер-ном понимании стратегически-неотложных задач народного госу-дарства. Вряд ли кого из времен сталинского 30-летия можно по-ставить вровень в упреждении перерождения руководящих кадров тогда и потом на всех уровнях советской власти. Наш народ по сей день заслуженно и несравненно ставит Сталина в пример.

Владея объективным анализом развития международной си-туации, понимая глобалистский характер фашизации на Западе и милитаризации на Востоке, практически уже в канун новой ми-ровой войны, Сталин первым предупредил о ее скорой неизбеж-ности. Заявил о том, что для нашего выживания история отвела не более 10-ти лет, за которые страна должна была одолеть веко-вое отставание и путем максимальных мобилизационных усилий подготовиться к своей защите. Иначе нас непременно сомнут, и никакого социализма в ситцевой и мелкокрестьянской России не



15

будет. Непонимание всего этого со стороны оппозиции поныне и все больше удивляет. Что же касается всякого рода современных извращений и обвинений Сталина в непомерном насилии страны, партии и народа в виде неизбежного исторического прорыва, все больше возмущает своей умышленной необъективностью.

У нас нет возможности детализировать весь ворох разных контраргументов – безальтернативную правоту сталинского боль-шинства давно и очень круто подтвердила сама история и вели-кая Победа. Об этом мы еще скажем, тем более и ее со всех сто-рон обворовывают. В дополнение соприкоснемся с тактической стороной противоборствовавших сторон, в которой полную и мо-рально дезорганизующую победу над оппонентами одержало сталинское руководство. Напомним, что вначале формирования правого блока преобладала безымянная полемика, которая затем вылилась на страницы газет и на официальные обсуждения ди-рективных органов. Сталин терпеливо ожидал и не обострял си-туацию даже после того, как Бухарин в сентябре 1928 г. опубли-ковал в «Правде» свои «Заметки экономиста». Направленные против начавшегося курса по трансформации нэпа во главе со Сталиным, они «тактично» даже не упоминали его имени.

Говоря о кризисе в стране, автор статьи в духе взглядов оп-позиции считал его результатом ущербного планирования, искус-ственного ценообразования, конечно, дефицитом промышленных товаров (в основном группы Б), слабой помощью сельской коо-перации. Курс-де еще можно изменить: путем возврата только к экономическим и финансовым мерам воздействия на рынок в ус-ловиях нэпа; создания колхозов только там, где они окажутся жизнеспособнее индивидуальных хозяйств, и путем той индуст-риализации, которая допустима имеющимися собственными ин-вестиционными возможностями без нарушения сложившихся пропорций в других отраслях экономики. Словом, речь шла о свободном рынке, без каких-либо мобилизационных усилий го-сударственного планирования.

В «Истории советского государства» Н. Верта, которую ни-как не заподозришь в симпатиях к этому прошлому, далее напи-сано: «Несмотря на высокий научный уровень, статья Бухарина вызвала мало откликов. Тем временем Сталин (тоже) предусмот-



16

рительно не раскрывал имен (кто бы поверил, что Бухарин или председатель Совнаркома Рыков стоят во главе «опасного укло-на»?)…, конечная цель которого – создание условий для рестав-рации капитализма в СССР» (с. 184). И далее: «В ноябре 1928 г. Пленум ЦК единогласно осудил "правый уклон", от которого от-межевались Бухарин, Рыков и Томский... Пригрозив отставкой, добившись незначительных уступок, они все же... проголосовали за противоречившие их принципам сталинские резолюции о не-обходимости догнать и перегнать капиталистические страны бла-годаря ускоренной индустриализации и развитию обширного со-циалистического сектора в сельском хозяйстве».

«Такое поведение лидеров оппозиции, по сути дела, – про-должает тот же Верт, – закрепляло их поражение. Приняв факти-ческое участие в единодушном голосовании в Политбюро и ЦК, осудивших все еще анонимный "правый уклон" и одобривших новую линию партии, они не могли высказать свои мысли без риска быть обвиненными в двоедушии и фракционерстве». Ано-нимные высказывания на этот счет Сталина (оставалась еще не-кая иная надежда) прекратились сразу же на следующий день, ко-гда стало известно о тайных встречах Бухарина и Сокольникова с Каменевым. Кстати, об этой связи вскоре был осведомлен и Троцкий, еще находившийся в Алма-Ате. Вырисовывалась веро-ятная конфигурация сближения всех оппозиционных групп. Все это окончательно подорвало всякий престиж не только лидеров правого уклона, но и недавних их сторонников.

Осенью 1928 и начала 1929 гг. всем им приходилось выслу-шивать жесткие обвинения в двурушничестве и групповщине, за-верять в дальнейшей верности новому избранному курсу страны. Больно и жалко по сей день читать заявление Бухарина того вре-мени, похожее на покаяние. «...Ни один из нас никакой "новой" или "новейшей" оппозиции возглавлять не будет, – твердил он в одном из подобных случаев в апреле 1929 г. – Сколько раз нужно говорить, что мы за колхозы, что мы за совхозы, что мы за вели-кую реконструкцию, что мы за решительную борьбу против кула-ка». Итоговым аккордом окончательного развенчания уже пока-явшейся оппозиции стал XVI съезд ВКП(б), на котором с пороз-ненными и повинными речами выступили все лидеры правых, за



17

исключением отсутствовавшего по болезни Бухарина. Наш по мо-лодости провинившийся земляк и уже ставший бывшим секрета-рем МК Н. Угланов к устному раскаянию добавил и письменное.

Однако реакция съезда и всех выступавших (в прениях уча-ствовало 242 делегата из 2 160) по отношению к раскольникам оказалась единодушно сомнительной. Все, кто хотел бы получить информацию «из первых рук», могут прежде всего обратиться к стенограмме съезда 1930 г. издания, ощутив при этом социально-политическое дыхание самого форума и избежав многих субъек-тивных современных накладок заданного назначения. Не воспро-изводя оценок самого Сталина, как и других ныне официально вовсе «неприемлемых» оппонентов правых, сошлемся на С.М. Кирова – члена Политбюро, признанного лидера ленинград-ских коммунистов, фактически второго после Сталина партийно-го деятеля страны, но к которому «сам первый» (по домыслам аб-солютного неприятия всей политической истории его времени) уже испытывал «враждебность и мнительность» и, как очень пы-тался доказать Н. Хрущев, вскоре оказался «причастным» к убий-ству Сергея Мироновича.

Встреченный всеобщими аплодисментами, сопровождаемый в убедительной речи солидарными возгласами зала, он особенно развернул следующее: «Вчера мы слушали пространные речи то-варищей, возглавлявших правую оппозицию... Долго рассказыва-ли нам о разных намерениях, об ошибках, покаянные ноты слы-шались, но, несмотря на это, все-таки не было сказано самого главного и самого основного... Перед настоящей аудиторией надо поставить вопрос ясно, просто и по-большевистски отчетливо. Надо было сказать то, что сказано нашей партией и Центральным комитетом уже порядочное время тому назад, заявить прямо и от-кровенно, что с известного времени после ХV партийного съезда у нас внутри партии наметились две принципиально различные ли-нии – линия партии и линия правого оппортунизма, которая в слу-чае победы правых в партии неизбежно в конечном счете привела бы к восстановлению капитализма. Это основное и это решающее. Генеральная линия партии заключается в том, что мы осуществля-ем крепкий курс на индустриализацию страны, на основе этой ин-



18

дустриализации мы проводим перестройку нашего сельского хо-зяйства на началах обобществления, коллективизации...

В противоположность партийному курсу правые выдвинули свою программу, принципиально отличную от генеральной линии нашей партии. Правые выступили совершенно открыто и реши-тельно против взятых партией темпов индустриализации страны. Их проповедь "равнения на узкие места", снижения темпов индуст-риализации в конечном итоге неизбежно привела бы к срыву инду-стриализации страны и ее социалистического преобразования.

Правые отстаивали "равнение" на индивидуальное крестьян-ское хозяйство в тот момент, когда без социалистической пере-делки мелкого товарного производства и преодоления его чрез-мерной отсталости нельзя было двигаться вперед по пути социа-листического строительства. В связи с этим правые выступали решительно против всех мероприятий, которые проводила партия в деревне. Возьмите ли вы хлебозаготовки, возьмите ли вы инди-видуальное обложение, любой вопрос, строительство колхозов и совхозов, и каждому станет совершенно ясно, что правые не раз-деляли генеральной линии партии...

Правые встали на путь либерального толкования нэпа (курсив наш. – В.А.) и склонялись к отказу от пролетарско-го государственного регулирования наших торговых отношений с крестьянством».

Раскрыв и обнажив словесные недомолвки, «пропитанные ду-хом политической обывательщины» выступления Рыкова и Том-ского, С.М. Киров отдельно коснулся и морально-этической сторо-ны поведения самого лидера правых: «Говорят, что он болен. Оче-видно, это так. Но что отсюда следует? Отсюда следует, что все-таки т. Бухарин, один из руководителей ЦК, вчера ещё мог бы хоть как-нибудь, хоть каким-нибудь способом подать свой голос о своей точке зрения по основным вопросам политики партии.

Ведь, товарищи, получается что-то совершенно уродливое. Вы все, вероятно, помните статью Мамаева в "Правде", где он



19

развернул идеологию правого уклона4. Если я не ошибаюсь, Ма-маев гораздо меньше искушен в литературных делах, чем т. Бу-харин. Так неужели т. Бухарин не мог ответить на поднятые там вопросы, выступив хотя бы со статьей? Но т. Бухарин воды в рот набрал – молчит. А между тем, как я уже говорил, не только пар-тия ждет от него слова, но ждут и все те, кто вчера еще возлагал большие надежды на пресловутый "организованный капитализм". Вот все это невольно отражается на взглядах правых и вызывает настороженность партии к ним. И я думаю, что мы будем совер-шенно правы, если останемся настороженными»5.

Хотя еще вчерашняя правая оппозиция, развенчанная и изо-лированная по всем направлениям и на всех уровнях, практиче-ски утратила какое-либо широкое влияние, ограничение её пред-ставительства во всех организационных структурах вовсе не за-тухало. На ноябрьском пленуме ЦК 1930 г. из состава Политбюро был исключен Бухарин, в декабре – Рыков. Председателя ВЦСПС Томского заменил Н. Шверник. Угланова после МК не ввели да-же в состав ЦК. В Ярославской партийной организации не было какой-то заметной и компактной группы правых и не наблюда-лось фракционной деятельности. Как, впрочем, и раньше в лице сторонников троцкистов. Сказывались традиционно прочные ле-нинские традиции. При этом предотвращались и обратного рода перегибы, когда борьбу с уклонистами кое-где пытались превра-тить в шумную кампанию.

4 Мамаев Х.Х. – делегат съезда с решающим голосом, представлявший

рабочих Кузнецкого округа Сибири. В данном случае его речь была уже по-священа тому, как «проваливается сама оппозиция», а не индустриализация.

5 С.М. Киров не обошел вниманием все стороны опасной деятельно-сти оппозиционеров, включая троцкистов и всех лидеров правого уклона, в том числе Угланова. Но только последний из них должным образом учел соответствующую критику съезда и подал в его президиум должное заяв-ление. Признав всю опасность линии правых, он в том числе особо осудил «фракционные методы борьбы за нее»: «В 1928 г., находясь во главе руко-водства Московской организации, я пытался противопоставить ее ЦК пар-тии, поднимая кадры для борьбы против ЦК». Продолжал ту же фракци-онность и после оставления московского руководства: «Я решительно осуждаю и это».



20

На ХVI съезде ВКП(б) ярославских и рыбинских коммуни-стов представляли 12 делегатов с решающим и 5 с совещатель-ным голосом. Все они голосовали за принятые решения, хотя за-явленных выступлений на их долю не приходилось. Кроме отме-ченного, в этом проявилось и следующее. Не прошло и года со времени административной реорганизации, согласно которой в образованную Ивановскую промышленную область оказалось включенным всё Верхнее Поволжье в составе Ивановского, Вла-димирского, Костромского, Рыбинского и Ярославского округов. В общей сложности на них выпало 56 делегатских мест. Но все они представляли собой совсем заново оформленные оргструкту-ры. В числе выступавших на съезде был лишь Я.Б. Букин – по-следний секретарь Ярославского обкома BKП(б) и представляв-ший уже парторганизацию Башкирии.

Однако речь недавнего ярославского лидера достоверно легла в общий контекст жесткого осуждения правой оппозиции, в том числе в связи с повторным заявлением Угланова, а также по поводу актуальнейших по сей день проявлений национализма и межкон-фессионных отношений. «ХVI съезд показал, – заключил Я. Бу-кин, – что никто не посмеет выступать против линии нашего ЦК, когда уже доказано жизнью, что руководство ЦК и т. Сталина яв-ляется правильным, ленинским руководством... Этот вопрос окон-чательно теперь решен, и партия теперь крепче, увереннее может идти к новым победам, к построению социализма в нашей стране».

И в самом деле, финиш 20-х гг. ознаменовал собой исчерпа-ние нэповского переходного этапа в строительстве социализма. А потому и вовсе не случайно, тем более не фиктивно, как ныне во-всю пытаются «доказать» заведомо антисоветски настроенные историки и иные обществоведы либерально-буржуазного толка, Сталин оценил 1929 г. как «год великого перелома». Статью од-ноименного названия знал в свое время каждый школьник и сту-дент и для социально единого социалистического общества она не вызывала никаких сомнений. Собственно и по сей день у лю-дей прежней политической ориентации она не является предме-том спора. Как не была таковой и у автора сей книги. Пока, по крайней мере, даже оппоненты противоположных сторон вовсе не «забыли» о всякого рода инвариантных способах построения


2. Индустриализация – основа великого перелома

21

социализма и перестали напускать непроходимый антисоветский туман вообще.

О чем, собственно, теперь дискутировать, кроме как о самом главном: вы за социализм, конечно обновленный, или за небыва-лый даже на Западе и Востоке олигархический капитализм? Вы за возрождение нашей небывалой и единой России или за превра-щение её в сырьевой придаток миллиардного глобализма про его черный день? Над промежуточным «с голым пупком» демокра-тизмом ныне горько смеются все, печалится православная цер-ковь. И не меньше – наш 1000-летний христианский Ярославль. Будь бы живы все наши приличные партийные оппозиционеры 20 и 30-х гг., включая, конечно, Бухарина, они, убеждён, с самым настоящим стыдом отвернулись бы от содеянного в СССР под их никчемным покрывалом.

Довольствовался бы, пожалуй, лишь один – Лев Троцкий, ко-торый вместо спаленного СССР утешался, быть может, успехами Великого Китая и покрасневшей Латинской Америки, соседст-вующей со злополучной для него Мексикой. Да и Индия, друже-ственная с КНР и социалистическим Вьетнамом, омываемая во-дами Индийского океана, помогла бы ему на пару с Жиринов-ским омыть уставшие от политических перебежек ноги.

Хуже оказалась ситуация у совсем преклонных лет Солжени-цына, на снятие грехов которым мы понадеялись было в конце предыдущей нашей книжки. Но пример коммунистического Ки-тая для него убийственный, а потому он и по сей день крутит свое же первое напрочь пересохшее антисоветское колесо.


Сперва несколько хрестоматийных повторений. Действи-тельно поздно и не к чему ныне критиковать Сталина (тем более Ленина) в связи с нэпом. И особенно по поводу того, что они соз-дали СССР и не позволили ему откатиться назад. Перерождение не могло входить в их стратегические цели. Как, впрочем, и За-пад даже в период великой депрессии не стремился к какому-



22

либо компромиссу в виде формирования у нас и у себя чего-то вроде интеграционной системы. Тогда какие заскорузлые претен-зии к новому строю на земле? Сетуйте на себя, вовсе не обижай-тесь на то, что советские лидеры не стали хорошими по вашим меркам. В те великие годы, конечно!

Сталин первым вовремя понял: нельзя дальше полагаться на судьбу, которая на Руси чаще бывает горькой. Надо напрямую идти к государственно-монополистическому и мобилизационно-му социализму. Повернуть лицевую сторону былого империа-лизма вовнутрь и немедля встать на путь планово-регулируемой экономики в интересах трудового народа – только так можно воз-вратить стране растерянные или отнятые 100 – 150 лет, дабы не стать стертой с лица земли. В ходе этого вырваться из враждеб-ной блокады, в обозримой перспективе добиться международного признания: государственного де-юре, а вслед затем – тактически-делового восприятия капиталом Запада реально существующей социалистической собственности в мире. При этом страны, ус-пешно развивающейся, сбросившей, как первую ступень ракеты, нэповский госкапитализм и сэкономившей еще к тому же совсем необычных 13 лет, если отсчитывать от 1928 г. Это был, пожалуй, единственный в обозримом прошлом судьбоносный разворот в истории, когда предрешающая инициатива оказалась в наших ру-ках. У президента самой крупной империалистической страны, позже всех остальных дипломатически признавшей СССР, оказа-лось почти втрое меньше времени, дабы найти способ выжить в годы великой депрессии 30-х гг., причем отогреть замерзшую экономику США лишь благодаря бесплатному применению на-шего уникального опыта сталинского планирования.

При обвальном системном кризисе Рузвельту пришлось даже пренебречь небывалым политическим проигрышем Америки. Тем более на фоне военно-промышленного бума, милитаристско-го треугольника Германии, Италии и Японии. Но он оказался весьма дальновиден и, быть может, не менее, чем его скорый, а главное основной партнер по антифашистской коалиции, спас-шей в итоге все человечество. Тем самым оно, по большому сче-ту, оказалось и счастливым, что на перекрестке его вроде бы не-совместимой судьбы сомкнулись два выдающихся лидера. О том



23

немало сказано и написано. И, пожалуй, не меньше и о том, на-сколько обделенным оказался мир столь масштабными лично-стями на все то радикальное послевоенное время (вплоть до на-ших дней), когда при еще не осознанных космогенетических про-рывах Всевышний позволил этим «вождям» непомерно долго «отдыхать», насилуя при этом самою историю6.

А теперь вернемся к вопросам сталинской индустриализации. Официально после неоднократных уточнений в сторону повыше-ния задач «оптимальный вариант» первого пятилетнего плана вступил в силу после утверждения его в мае 1929 г. V съездом Советов СССР. Он предусматривал рост промышленной продук-ции (разумеется, государственной) на 136%, производительности труда – на 110%, снижение ее себестоимости – на 35%. Общее за-вершение плана намечалось к 1933 г., тогда как великие строй-ки – Днепрогэс, Турксиб и др., начатые еще в l928 – 1929 гг., – следовало сдать к 1930 г. Всего предстояло возвести более чем 1 200 заводов, преимущественно тяжелой промышленности – ей отводилось 78% всех капиталовложений, обеспечивавших двой-ной прирост сектора в валовом национальном продукте.

Из намеченных новостроек по решению правительства и по со-гласованию с органами местной власти 516 крупных объектов бы-ли отнесены к числу важнейших, которые в первую очередь обес-печивались ресурсами. Но и среди них особенное значение прида-

6 Сталину уже без Рузвельта, придававшему большое значение созда-

нию ООН и послевоенному сотрудничеству между США и СССР, без ма-лого 10 лет пришлось одному сдерживать англосаксов в развертывании «холодной войны» в ядерное уничтожение социалистической системы. Те-перь-то мы хорошо знаем, каких опять-таки непомерных усилий стоило сталинскому руководству и всему народу предотвратить этот кошмарный исход. Ничего другого не остается сказать, как заявить: не будь советских термоядерных бомб и их межконтинентальных носителей, трумэновские маньяки по примеру Хиросимы и Нагасаки учинили бы над нашей и ки-тайской территорией тысячи «чернобылей», поставив на грань катастрофы всю земную цивилизацию. И именно наш первый космический спутник (октябрь 1957 г.) заставил тогда американский Запад надеть чехлы на свои атомные базы и тактически признать свое поражение в «холодной войне». Намеренно ее проиграли вторым заходом и без Сталина.



24

валось 14 наиважнейшим (по другим данным 19) стройкам. К ним относились металлургические комбинаты в Кузнецке и Магнито-горске, тракторные заводы в Харькове и Челябинске, автомобиль-ные в Москве и Нижнем Новгороде и другие. Их курировали непо-средственно председатель ВСНХ Г.К. Орджоникидзе и лично сам Сталин. От Госплана централизованный контроль возглавлял его председатель В.В. Куйбышев – опытнейший экономист, проекти-ровщик. Отдельно следует отметить В.И. Межлаука, ныне забыто-го, а тогда сменившего в Госплане последнего, затем после смерти Орджоникидзе возглавившего наркомат тяжёлой промышленности.

При участии Межлаука, бывшего к тому времени заместите-лем Совнаркома СССР, осуществлялась и вторая пятилетка, строились многие предприятия на Украине, на Волге, в Сибири и на Урале. С именем И.А. Лихачева связана история становления Московского автозавода. Строительством Кузнецкого металлур-гического комбината занимался известнейший металлург – ака-демик И.П. Бардин. Стране были известны и такие организаторы и руководители промышленности, как А.В. Винтер и И.Г. Алек-сандров (Днепрогэс), К.И. Бутенко и С.М. Франкфурт (Кузнецкий комбинат), А.П. Банников (Уралмаш), А.П. Звенягин (Магнито-горский и Норильский комбинаты), И.Ф. Тевосян (черная метал-лургия) и другие. Зазвучали фамилии многих передовиков социа-листического производства страны.

Самой главной сложностью была нехватка средств. На Запа-де в свое время эту проблему решали путем колониального гра-бежа и экспортных операций, включая доходы от развитой лег-кой промышленности. У нас этого не могло быть. Главный и единственный канал складывался за счет запредельной внутрен-ней экономии, займов у населения при заметных ограничениях в зарплате, воспринимаемых населением с пониманием, восстанов-ления нормированного распределения продуктов питания и ве-щевого обеспечения, повышения цен на монопольные товары, включая алкоголь. Допускались и эмиссионные проявления, но в регулируемых пределах. Ограниченность плановых поступлений в какой-то мере смягчалась административным вмешательством, хотя оно нередко и само усугубляло плановый дисбаланс. Очень сказывалась неподготовленность к неотложному переходу к пла-



25

ново-централизованной практике среди экономистов, работников управленческих структур и широкой массы хозяйственников – вчерашних нэпманов.

При всех неизбежных издержках, к их числу следует отнести встречное стремление сверху и снизу к постановке непосильных задач, к попутной импровизации, что также не могло не сказаться на снижении итогов пятилетки. Но мы не склонны все это зано-сить лишь в её негативы – уроки не столько укоры, которые вскоре пошли в зачет следующей пятилетки. Но в главном они и сразу были очень видны, как, впрочем, супротивно нельзя не от-метить огульного разрушения всего и вся из 15-летнего перехода современных состарившихся рыночников к умышленному унич-тожению невиданных народных достижений небывалого ранее строя. Тогда бы Ленину и Сталину, а потому и всему трудовому населению нечто вроде нынешнего «стабилизационного фонда», который держит на плаву современный американский доллар. В 1930-х гг. Рузвельту для его спасения хватило одного «Нового курса», внедренного им под влиянием нашей первой пятилетки...

У нас не было никаких иностранных инвестиций, которые теперь «бесследно» исчезают на бездонных счетах российских воротил. Тем не менее в течение первой пятилетки доля накопле-ний, составлявшая в середине 20-х гг. менее 10% национального дохода, выросла до 30% в 1930 г. и до 40% в 1931 – 1932 гг. И в дальнейшем при быстром нарастании дохода не опускалась ниже 30%. Для изыскания дополнительных денежных средств прави-тельство пошло на усиление регулирующей роли государства в их расходовании. В 1950 г. была проведена финансовая реформа, согласно которой прежние финансовые отношения в виде денеж-но-товарного кредитования между хозяйственными субъектами полностью заменялись расчетами через Госбанк. Каждое пред-приятие теперь без каких-либо коммерческих начал получало прямой банковский кредит под процент выполнения им плана без права внутренней перегруппировки средств.

Организованным источником получения средств для тяжелой промышленности становилась колхозная деревня. В 1930 г. госу-дарство получило на экспорт 4,8 млн. т зерна, то есть в 5 раз боль-ше, чем в 1929 г. Вынужденной нежелательностью стало повыше-



26

ние цен на промышленную продукцию, порождавшее их несоот-ветствие ценам сельскохозяйственным. Это и была та «дань» села городу, о которой не забывала напоминать власти правая оппози-ция, но которая помогла государству хоть в какой-то мере смягчить голод в стране начала 30-х гг. и не сорвать выполнение напряжен-ного пятилетнего плана. Более того, в том же переломном для де-ревни 1930 г. выручка от внешней продажи хлеба составила 0,9 млрд. рублей при 0,5 млрд. от вывоза за рубеж пушнины, льна и при 1,5 млрд. рублей от продажи нефтепродуктов и лесоматериа-лов. И это при очень низких тогда мировых цен на зерно.

Многому учила сама реальная, подчас очень поспешная, без должных кадров беспрецедентная практика работы и управления по-новому. В том числе учила самого Сталина. В выступлении на Всесоюзном совещании хозяйственников (июнь 1931 г.) он по-требовал «изменить отношение к инженерно-техническим силам старой школы, проявлять к ним побольше внимания и заботы, смелее привлекать к работе». Это стало прямым отзвуком на пе-регибы очень широкой кампании против «буржуазных специали-стов», развернутой в 1928 – 1931 гг. по поводу «Шахтинского де-ла» и изоляции «сторонников правого уклона». Сталин осудил далее стихийность в обеспечении предприятий рабочей силой, уравниловку в оплате труда. Потребовал перейти к организован-ному набору рабочих, упорядочить систему оплаты с учетом ква-лификации работников, ликвидировать «обезличку» в производ-ственной деятельности, развернуть широкую подготовку произ-водственно-технической интеллигенции из рабочего класса, вне-дрить хозрасчет и руководить производством не «вообще», а «де-ловым образом».

Ограничивались репрессии в отношении к специалистам «ста-рой школы»: несправедливо осужденные амнистировались. В 1931 г. началась реформа заработной платы – сначала в машино-строении, металлургической и каменноугольной промышленности, потом на транспорте и в других отраслях. Основное её назначение заключалось в ликвидации уравниловки в оплате труда: вводилась новая тарифная сетка, поощрялся квалифицированный труд. Зара-боток рабочего был поставлен в прямую зависимость от количества и качества выполненного задания. На волне роста материального



27

стимулирования активизировалась инициатива работников про-мышленности. Именно в то время в различных отраслях производ-ства началось известное движение хозрасчетных бригад, обладав-ших широкими тогда правами самоуправления.

Региональные пятилетние планы Ярославского и Рыбинского округов как составные части единого плана Ивановской про-мышленной области отражали, кроме общих начал, существен-ную их специфику: ведущую роль текстильной промышленности. Но почти весь прирост легкой промышленности должен был быть обеспечен при минимальных затратах и рассматривался, наряду с сельским хозяйством, главным каналом накоплений для развер-тываемой тяжёлой индустрии – машиностроения, химической промышленности, энергетики.

Поэтому основные капиталовложения направлялись на воз-ведение таких объектов, как резинокомбинат, завод CK-1, саже-вый, асбестовый, автомобильный заводы – в Ярославле; заводы полиграфических машин, судостроения, дорожных машин – в районе Рыбинска; фабрика кинопленки в Переславле, Берендеев-ское торфопредприятие, Поречский консервный завод, а также на сооружение нескольких энергетических строек, в том числе Яро-славской гидростанции – одной из числа трёх Средневолгстроя, фронтальное строительство которой планировалось на последний год пятилетки.

Небывалый объем нового капитального строительства требо-вал огромных средств. Поэтому «оптимальный» вариант индуст-риального скачка, инициированный сверху, предстояло подкре-пить снизу в виде встречных, тоже очень высоких планов, при максимальном сокращении средств на реконструкцию прежних предприятий, особенно легкой и пищевой промышленности. В связи с этим по решению правительства и согласованию с мест-ными органами власти в стране, как мы уже заметили, было оп-ределено 518 ударных и 19 сверхударных (по иным источникам 14) объектов. Три из числа последних приходились на наши ок-руга – ярославские Резиноасбестовый комбинат, завод CK-1 и Рыбинский (авиа) моторный № 26 среди особых предприятий во-енно-оборонного комплекса.



28

Они поглощали основные выделяемые средства, рабочую си-лу, энергетические, строительные и иные поступления. Для них определялись повышенные фонды зарплаты и продовольственно-го обеспечения. Сюда же направлялись лучшие кадры инженер-но-технических и руководящих работников, импортные новинки. Соответственно в несравнимо худших условиях оказывались дру-гие предприятия. Несколько разительных примеров. На строи-тельство резинокомбината в Ярославле было выделено несколько сотен миллионов рублей с тем расчетом, чтобы его мощность в денежном выражении достигла огромной суммы – 689 млн. руб-лей в год. Это почти вдвое больше того, что выпускала в 1928 г. вся резиновая промышленность страны. Рядом с комбинатом предполагалось возвести целый рабочий городок стоимостью 50 млн. рублей. Построить 75 четырех- и пятиэтажных домов для жилья, несколько школ, техникумов, магазинов, баню, фабрику-кухню, детские сады и ясли, лечебные учреждения и пр.

Тогда же на расширение и реконструкцию автозавода выде-лялось по плану 8 млн. рублей, всех лакокрасочных заводов – то-же 8 млн., тормозного завода – 3 млн., махорочной фабрики – 1 млн. и даже такого гиганта текстильной промышленности, как «Красный Перекоп», – 7 млн. рублей. Дополнительные источни-ки изыскивались на месте. В то же время следовали перенапря-жение материальных и финансовых ресурсов, перекосы в разви-тии производства и социальной сфере: с явным отставанием воз-водилось жилье, медленно повышалась зарплата, ощущались и даже нарастали нехватки потребительских товаров. Переуплот-ненные общежития, бараки, заселенные подвалы, примитивная утварь, отсутствие спецодежды, жилищная разобщенность семей, а то и вовсе отсутствие даже подобия жилья – такова типичная картина труда и быта тех лет.

Ещё большие трудности наблюдались на новостройках. К общим здесь добавлялись собственные: это социальная и иная разноликость занятых на них людей, неслаженность впервые «собранных» рабочих групп еще не ставших коллективами, тем более вовсе не профильных лиц; ручной инвентарь почти при полном отсутствии всякой механизации, уйма забот с размеще-



29

нием и обустройством десятков тысяч так называемых строите-лей, не имевших на первых порах даже крыши над головой.

В 1930 г. только на строительстве резинокомбината было за-нято почти 20 тыс. человек, и лишь немногие из них имели снос-ные условия жизни и труда. Нарком тяжёлой промышленности Г.К. Орджоникидзе отмечал в связи с этим, что новостройки пер-вой пятилетки напоминали «гигантские кочевые таборы», кото-рые при всем трудовом порыве характеризовались и очень боль-шой текучестью людей, и заметной социальной неудовлетворен-ностью среди сельского пополнения.

Имелись и более тревожные проявления, связанные с недо-вольством в разрыве небывалых темпов и масштабов развернув-шихся работ, с низким уровнем зарплаты и снижением норм вы-работки. То есть те проблемы, о которых мы говорили выше в связи со Всесоюзным совещанием производственников 1931 г. В Ярославле подобные настроения обрели опасный характер. Под-держанные значительной частью фабричных коммунистов и на-строениями на некоторых других предприятиях округа, с актив-ным протестом к началу 1929 г. выступили рабочие крупнейшего текстильного комбината «Красный Перекоп», к тому же имевше-го известные революционные традиции. Прямым поводом по-служили перевод производства на работу в вечерние и ночные смены без должной подготовки, резкое ухудшение коммунально-бытовых услуг и использование фабричных средств на ремонт квартиры директора.

На общем собрании, отклонив других кандидатов, рабочие избрали делегатом VIII Всероссийского съезда профсоюзов акти-виста-слесаря В.И. Люлина7, обвинив фабзавком в нарушении профсоюзной демократии. События грозили выйти из-под кон-троля, ибо, как еще недавно писали в тенденциозных публикаци-ях, «люлевщина» «в той или иной мере наблюдалась и в других районах, и на других предприятиях». Срочно на фабрику и в дру-гие крупные коллективы были направлены ответственные работ-

7 Люлин Василий Иванович – 1899 г.р., дер. Ребриково Александров-

ского уезда Владимирской губ. Дважды арестован (в 1929 и 1935 гг.). По обоим случаям реабилитирован в 1992 и 1993 гг.



30

ники ЦК и губкома партии, подключился и секретарь Централь-ной контрольной комиссии ВКП(б) Емельян Ярославский, само имя которого связывалось с прежними перекопскими революци-онными «буднями».

В письме рабочим он писал, что «...пролетариат сумеет ис-править свои ошибки. Нельзя давать врагу колебать трудовую дисциплину, пачкать почетное имя "Красного Перекопа". Тем са-мым событиям, к сожалению, изначально была дана антисовет-ская оценка: рабочие-де пошли на поводу «враждебных» элемен-тов, правой оппозиции. И затем в течение почти восьми десяти-летий они квалифицировались как проявления мелкобуржуазно-сти. Однако в тех же упомянутых изданиях, особенно последних десятилетий, признавалось и то, что в «ярославской партийной организации не было какой-либо компактной группы правых и не наблюдалось фракционной деятельности».

Наличие же оппозиционности подтверждалось разрозненны-ми примерами отдельных, порой весьма разумных высказываний озабоченных людей и отдельных руководителей. Так, на одной из партийных конференций Ярославля «некоторые делегаты вноси-ли предложения о снижении темпов индустриализации и ослаб-лении нажима на кулака и частника», на фабрике «Тульма» «часть коммунистов распространяла мнение о полезности част-ной торговли». В Угличе и Некоузе «имелись высказывания о возможности перевоспитания кулака». Отдельные деревенские работники «связывали обострение классовой борьбы не с воз-росшим сопротивлением кулачества, а лишь с ошибками и пере-гибами на местах».

Странно выглядела бы иная реакция – в виде полного молча-ния. После десяти-то лет нэпа и иной социальной политики. Кстати, автор этих строк (повторись бы ситуация) наверняка ока-зался бы среди столь сомневавшихся. Но о том впереди. Здесь лишь подметим, что даже официальная жёсткость наверху, когда речь шла об итоговых стратегических задачах, не представлялась вовсе без всякой лояльности, в том числе в выступлениях Стали-на. Тем более о жизненных заботах на местах, где в поте лица и на виду у всех испокон веков трудился этот самый усредненный



31

люд – если не по сути, то в ожиданиях. И ему-то зачастую дава-лась самая «непреклонная» отповедь.

Но наряду с этим приятно отметить и вовсе иное. Такие пере-гибы в условиях воспаленной подозрительности осуждались даже на страницах областной печати. В январе 1929 г. «Северный ра-бочий» приводил, например, высказывание одного из делегатов Рыбинской партконференции, который сетовал на то, что «часто всякую ошибку стараются подвести под правый уклон». Нередко не в меру «бдительные» работники «замечали» оппозицию даже там, где не было и ошибок. Об этом, в частности, говорилось в письме группы работников автозавода, опубликованном в той же газете: «Частенько бывает и так, что парень выступает, а ему кричат: "Правый уклон!". Так можно и всякую самокритику убить». И убивали!

Но далеко не всегда, тем более в особо принципиальных слу-чаях. Как в том из них, связанном с возмущением такого закален-ного коллектива, каким выступили рабочие «Красного Переко-па». Их не напугали первые «размашистые» высокого уровня об-винения. Многое было устранено, в том числе прежнее руково-дство и одиозные фабричные аппаратчики. Улучшили социально-материальное положение рабочих, отрегулировали узкие места многосменной работы. Начавшаяся техническая реконструкция предприятия в свою очередь оказала заметное влияние на улуч-шение настроения всего коллектива, который затем не один раз в течение пятилетки значился в числе лидеров старейших предпри-ятий области и отрасли.

В этой же связи очень важно взглянуть и на такую весьма примечательную, в сущности на ту же проблему, но с обратной её стороны. Речь идет о весьма памятных партийных и администра-тивных чистках, проводившихся массово на рубеже 20 – 30-х гг. Их назначение на переломных этапах определялось реальным стремлением правящей партии укрепить свое единство, освобо-диться от собственного балласта и социально чуждого членства во всех её «приводных ремнях» властной диктатуры – в структу-рах советских, комсомольских, профсоюзных, кооперативных и иных органов. При этом руководство отчитывалось обо всех сто-ронах своей жизни и деятельности непременно в своих низших



32

коллективах, где они обязаны были состоять, например, на пар-тийном или ином учете.

И еще: соответствующие отчеты могли быть проводимы при обязательном и широком участии рядовых работников и беспар-тийных. В таком случае трудно было скрыть что-то неблаговид-ное, бюрократические и иные склонности, равно как и затушевать встречные претензии к коллективу. Так, в Ярославской окружной парторганизации во время чистки 1929 г. помимо коммунистов на собраниях участвовало свыше 100 тыс. беспартийных; 7 тыс. человек выступили с обсуждением конкретных лиц. Такая прак-тика и профилактика, конечно, тормозили перерождение кадров и партии в целом. И о ней нередко вспоминали много позднее – уже после смерти Сталина, когда перерожденческие проявления стали сказываться с очевидностью.

Тем не менее выносимые даже на высшем уровне предложе-ния об использовании былого опыта чисток с содроганием (хотя совсем по разным опасениям) неизменно отклонялись. А, видимо, зря! Конечно, прежняя практика таила в себе очень опасный пре-цедент при несомненной её положительности. Имели место доно-сительство ради сведения счетов, умышленная компрометация из собственных карьеристских соображений, подхалимаж перед на-чальством, демагогия, склока и прочие наиболее очевидные про-явления. Из той же Ярославской окружной организации и тогда же было «вычищено», как говорилось, 1 192 человека, или почти 12%, столько же получили взыскания.

При этом 195 были «изобличены» как чуждые элементы – бывшие кулаки, служащие охранных отделений, участники бело-гвардейского мятежа в Ярославле, служители церкви, скрывшие свое прошлое. Теперь они «отлучались не только от старой и но-вой веры, но и от многих гражданских прав. Напомним и сле-дующее: наибольшее число (502 человека) «вычищенных» при-ходилось на лиц, проявивших бюрократизм, пьянствовавших, на-рушавших этические нормы и пр. То есть число исключенных из рядов ВКП(б), не отвечавших партийным нормам любого перио-да её деятельности, можно предположить, составляло не менее половины их общего количества.



33

Так что, как видим, в этом смысле партийная чистка не приве-ла ни к чему чрезвычайному, тем более на фоне чрезвычайности смены «вчерашнего» социально-экономического курса. При том же не менее важно знать, что результаты подобных мер, аналогичных, скажем, современным выборам, во многом зависели от властных задач, или, как сейчас говорят, от «административного ресурса». Невольно в этой связи напрашивается пусть не свойственное исто-рикам предположение. Сколько бы осталось за бортом партии тех «просчитавшихся», если бы вдруг после расстрела Верховного Со-вета последовало восстановление КПCC с ее социалистическим со-держанием да еще под лидерством того же Ельцина!?

С несравнимым, однако, размахом проводились чистки со-ветского и кооперативного аппарата. Опять же в Ярославском ок-руге в них участвовало 528 рабочих бригад, а в открытых собра-ниях – более 143 тыс. человек, т. е. практически все взрослое на-селение. Проверку прошли 11 204 сотрудника и 630-ти из них было отказало в доверии, в том числе 333-м ответственным ра-ботникам. Среди «вычищенных» опять-таки оказались 229 чело-век с тем же «ненадежным» социальным прошлым, 100 – в связи со взяточничеством и «извращением классовой линии». Только за 13 месяцев 1931 – 1932 гг. во всей области сменялась половина председателей райисполкомов (31 из 62). В 65 сельсоветах, по-павших под проверку, за 15 месяцев было заменено 139 предсе-дателей – сменяемость достигла 213%.

Столь мощный накат на низовые кадры от имени и с участи-ем «полномочных» представителей народа у одних вызывал не-избывный страх, у других – настоящий ажиотаж в социальном соперничестве; напряжение подпитывалось сообщениями о по-всеместном вредительстве, шпионаже и готовности к массовым диверсиям замаскировавшихся врагов, о деятельности различных антисоветских групп и организаций – примерно так же, как ныне СМИ наводят всюду неподдельный страх перед терроризмом, разгулом воровства, взяточничеством и бандитизмом. Разница просматривается в допустимости временности тогда происхо-дившего и в неизбывности творимого ныне. Тем более на Яро-славщине. Как это ни пытались представить соответствующие органы на местах, здесь не было «изобличено» ни одного вну-



34

шавшего опасения так называемого диверсионного акта, как и не раскрыта действительно опасная антисоветская группа.

Делал своё дело широчайший поток радикальной позитивной информации. Она ложилась на преобладающее радикальное на-строение масс, стремившихся как можно быстрее построить «са-мое справедливое общество на земле». А если говорить по дейст-вительно стратегическому счету, то исходивший сверху макси-мализм не только стимулировал народ на жертвенность, но и, коль не хватало доказательности, умело опирался на нее. Это по-зволяло (опять же в расчете на вынужденную временность) даже деформировать сами представления о социализме, методах и формах его построения, обыденные восприятия той демократии, диктатуры пролетариата и т.п.

А по народному пониманию и порыву тогда все было честно, искренне, вдохновенно, ибо обратимые кризисные ситуации ка-зались даже романтическими, побуждающими, сплачивающими, особенно молодежь. Привносимые же тупиковые сомнения обри-совывались чаще далекими и вовсе не вызывающими социальных страхов. И в итоге: выдюжим, сломим все препятствия, построим, исправим, победим. Главное успеть с заделом в фундаменте и темпах. Вот на что ныне надеются одни из нас. Вот чего в страхе боятся другие. Третьи сомнительно разводят руками.

В 1929 г. повсеместно развернулось соревнование и ударниче-ство под лозунгом «Пятилетку в четыре года!». В Ярославле пер-вый коллективный договор подписали тогда на рабочей конфе-ренции 25 крупнейших предприятий округа, а уже к маю 1930 г. число соревнующихся в обоих округах достигло 40 тыс. человек. Как бы то ни было, это небывалое ранее явление свидетельствова-ло о начале важных качественных изменений в отношениях между людьми в производственной деятельности и в организации самого труда. Соревнующиеся укрепляли трудовую дисциплину, сводили к минимуму прогулы, соблюдали охрану труда, снижали себе-стоимость продукции, перенимали передовой опыт, помогали от-стающим. Но в погоне за массовостью изначально и потом прояв-лялась уравниловка – ахиллесова пята движения.

Но положительные черты в новаторстве брали верх. Устой-чивых результатов вслед за «Красным Перекопом» добился кол-



35

лектив лакокрасочного завода «Победа рабочих», первым в Ива-новской промышленной области перешедший на ударную работу. Уже по итогам 1929 г. ему было вручено переходящее Красное знамя Ярославскою округа, которое удерживалось им в течение всей пятилетки. Всюду передовой опыт становился популярным, устраивались слеты лучших, торжественно вручались грамоты, ценные подарки, премии, присваивались почетные звания, в том числе Героя Социалистического Труда, введенное с 1938 г. В Ры-бинске одному из первых эта высшая честь была оказана токарю-железнодорожнику Г.Н. Гладкому, проработавшему 44 года и до-бившемуся двойной выработки.

Главные события развертывались на новостройках пятилетки и прежде всего – на возведении Ярославского резиноасбестового комбината. С его пуском здесь ежегодно должны были перераба-тывать 72 тыс. тонн каучука – 3/4 общесоюзного и 20% его миро-вого потребления. Это полностью освобождало создававшуюся автомобильную и тракторную промышленность СССР от импор-та резины и асбеста. Решающим на стройке стал 1932 г.: плани-ровался пуск основного предприятия – шинного завода. Его про-дукция уже требовалась Нижегородскому автозаводу, Сталин-градскому и Харьковскому тракторным гигантам. В январе Сов-нарком СССР принял решение всемерно форсировать строитель-ство комбината, выделил новые крупные партии оборудования.

Из Москвы, Ленинграда, Иванова в число прежних 20 тыс. разнорабочих влились сотни квалифицированных строителей и монтажников. Возведение комбината стало делом всего региона. Массовые воскресники, сотни ударных бригад – всюду действо-вали организующие посты и штабы. Энтузиазм подкреплялся ма-териальным поощрением: передовики получали преимущество в приобретении дефицитных товаров, получении жилья, в столовой они пользовались «ударными обедами», их имена славили всеми способами.

В начале декабря 1931 г. заработал механический завод по производству нужного оборудования. Через 20 дней запустили станки кордного – первого в стране специализированного завода по производству кордной нити, без которой не могла быть выпу-щена ни одна покрышка. 16 сентября 1932 г. заработал подош-



36

венный резиновый завод для выделки 75 млн. пар подошв в год. 5 октября действующим стало регенераторное производство – крупнейшее в Европе по переработке старой резины. 6 ноября первый рулон своей продукции дал асбестовый, а в ночь на 7 но-ября в цехах самого шинного началась сборка и первой автопо-крышки, с которой наутро шинники вышли на демонстрацию, посвященную 15-й годовщине Октября. Спасибо истории за её неподдельную память!

Нынешние следопыты могли бы документально проследить судьбу ленинградских рабочих И.З. Иванова и Я.С. Кабакова, а также первых выпускников Ярославского техникума резиновой промышленности И.А. Полозова и В.А. Федорова, которые изго-тавливали ту славную покрышку. Подскажем лишь, что все они по-том стали руководителями крупных подразделений комбината. Итоговую хронику возведения гиганта венчал март 1933 г., когда правительственная комиссия под председательством замнаркома тяжелой промышленности академика А.В. Винтера официально приняла первую очередь Ярославского резиноасбестового комби-ната. Его директором стал Д.Л. Михайлов, талантливый инженер и организатор, до того возглавлявший эту наиважнейшую стройку.

В прямой связке с комбинатом и лишь с годовым интервалом велось строительство второго особого и еще более уникального производства – завода синтетического каучука, первого в мире и первого завода СK из группы последовавших в СССР. Тот же эн-тузиазм, не меньшие трудности, но еще большее новаторство. И то же штурмовое ударничество и небывалая школа гражданской зрелости молодежи. И те же контрасты времени: в центре забот местного и центрального руководства всего лишь три трактора да одна автомашина, выделенные государством для сотворения СК. За внешней невыразительностью стройки – лошадиная подвода, ручная тачка и лопата – стояло куда более впечатляющее: жгучее стремление выскочить из хомута отсталости и стать сопричаст-ным дивной реальности.

Злопыхать ныне по этому поводу по крайней мере неумно – выдавать себя за устаревшего социального эгоиста тем более. Мы станем рассказывать, как в тех же научно-технологических спо-рах о возможности и целесообразности производства искусствен-



37

ного каучука прав оказался наш ученый, профессор, затем акаде-мик С.В. Лебедев. И насколько опрометчивыми вошли в историю «заключения» всемирно известного Т.А.Эдисона – об этом еще недавно знал каждый школьник. Но мы напомним, что СССР на-много опередил в производстве такого каучука ведущие западные страны. В Германии, с которой вскоре пришлось воевать, такие заводы вступили в строй только в 1936 – 1938 гг., в США – в 1942 – 1943. Да и качество с объемом не те. Так что ссылки не-мецких генералов и их эпигонов на злой морозно-дорожный рок поражения нацистов не так уж безосновательны. Если еще и на-помнить, что с использованием ярославского опыта с некоторым интервалом во времени полным ходом велось сооружение СK-2 в Воронеже, СК-3 в Ефремове, СК-4 в Казани и т.д.

Третьим наиболее важным объектом, причем в прямом воен-но-оборонном значении, был Рыбинский машиностроительный завод № 26 (бывший автомобильный «Русский Рено»). Его капи-тальная реконструкция первого захода завершилась уже в 1929 г. Результатом стал фактически совершенно новый завод передовой технологии по производству авиационных моторов и прежде все-го серии М-17, ставшей затем базовой моделью для целого се-мейства последующих моторов – в основном военного назначе-ния. Прежде об этом литерном предприятии в открытой печати упоминалось крайне бегло. Поэтому за подробностями его разви-тия на различных этапах мы отсылаем опять же к первой моно-графии на данную тему, запрещенную к открытому освещению до так называемой «перестройки»8.

Здесь тем не менее особо подчеркнем, что развернутая ре-конструкция Рыбинского военного авиамоторного № 26 всегда носила нарастающе перманентный характер. А потому долгие го-ды находилась под постоянным контролем самого Сталина, не говоря уже о заботах наркомата и первых лиц области. В отличие от большинства других предприятий на авиамоторном даже в го-ды первой пятилетки трудилось целое созвездие первоклассных специалистов – все его руководство имело высшее образование и

8 См.: Анисков В.Т., Хаиров А.Р. История ВПК России. На примере

Верхневолжья. Ярославль, 1996.



38

уникальный опыт. Директор Г.Н. Королев (в 30-е гг. сменилось несколько руководителей) прежде и затем работал им же и на родственных заводах. После возглавил Главк авиапромышленно-сти. В той же должности на предприятии и в наркомате трудился И.С. Михайлов. В.П. Баландин и А.А. Завитаев прошли путь от цеховых руководителей до директора и заместителя наркома.

Все они неоднократно выезжали для обмена опытом за ру-беж. Постоянными консультантами завода выступали ведущие ученые страны, в том числе В.Я. Климов, ставший потом его главным конструктором, академиком АН СССР, дважды Героем Социалистического Труда; А.А. Бочвар – ведущий специалист в стране по металлам, отмеченный теми же высшими званиями. За-вод взаимодействовал с Центральным институтом авиационного моторостроения, НИИ ВВС, другими научными центрами. В 1930 г. подготовку техников и технологов начал Рыбинский авиационный техникум, а с 1932 г. действовал уже Рыбинский авиационный институт (РАИ). Развернулся свой учебный комби-нат профессиональной подготовки рабочей молодежи.

Комплексно решались социальные вопросы. Строились жи-лые дома, вступили в строй поликлиника, больница, Дворец культуры. К концу пятилетки 900 детей заводчан воспитывались в своих же детских садах, а 400 – в яслях. Завод построил дом от-дыха, столовую на 170 мест одновременного обслуживания, имел свой театр, разностороннюю самодеятельность. О всей жизни за-вода-города постоянно рассказывалось на страницах его же газе-ты-многотиражки «За качество и темпы», основанной в 1930 г. Все это приносило высокие результаты.

Только в 1932 г. производительность труда по сравнению с 1931 г. возросла здесь на 16%. На 25% за год поднялась и средняя зарплата. Рыбинский M-17 стал основным боевым двигателем оте-чественных ВВС. Первый пятилетний план завод № 26 выполнил за 3 года и 9 месяцев. Всего с октября 1928 г. до конца пятилетки он выпустил 2364 мотора, из них 10 – осенью 1928 г., 166 – в 1930 г., 679 – в 1931 г., 2009 – в 1932 г., а затем, в первом году (1933) второй пятилетки, – сразу вдвое больше: 4 042 мотора. Лю-бые комментарии излишни, кроме одного – о нем мы напомним в



39

конце этого параграфа в связи с сомнениями наших оппонентов по поводу итоговых подсчетов выполнения плановых заданий.

Ярославский автозавод формально не относился по форме к числу наиважнейших строек первой пятилетки, так как его рекон-струкция началась ранее. Но по масштабности затрат стоимость стройки превысила 11 млн. рублей вместо намеченных 8 млн. К 1932 г. здесь появились новые цеха, были расширены и переобору-дованы прежние. Основные фонды предприятия увеличились поч-ти в 3 раза, а число рабочих возросло более чем в 5 раз. Машинный парк пополнился новыми импортными и отечественными станка-ми. Основной продукцией ЯМЗ стал пятитонный грузовик Я-5, вы-пускавшийся до самой войны. Но уже в конце первой пятилетки завод освоил первую в СССР четырехосную автомашину грузо-подъемностью 12 тонн конструкции А.С. Литвинова. Всего за пя-тилетку автозавод дал стране 3 349 автомобилей, из них 1 219 большегрузных было получено в последнем году пятилетки.

Обновлялись или меняли свой профиль другие крупные предприятия. Вместе с общими преобразованиями льняной и хлопковый «Красный Перекоп» перешел на производство техни-ческих тканей и был включен в систему Наpкомтяжмаша. Повы-силась зарплата, хотя, конечно, свертывание производства обыч-ных тканей снизило обеспечение ими населения. Завод «Проле-тарская свобода» после реконструкции от смежного выпуска гвоздей перешел на производство сложных машин и механизмов для лесной и бумагоделательной промышленности, которые пре-жде вовсе не изготавливались в стране. Реконструированная Яро-славская судоверфь полностью перешла на выпуск быстроходных речных и морских катеров. Тормозной завод к концу пятилетки стал давать половину производимого в СССР тормозного обору-дования для рельсового транспорта.

Неузнаваемо изменились паровозоремонтный (ЯПРЗ) и Урочский вагоноремонтный заводы. Коренную реконструкцию претерпел Ярославский электромашиностроительный завод (ЯЭМЗ), выкупленный в 1932 г. у шведской фирмы в советскую собственность. Началось производство низковольтных динамо-машин и электромоторов. Новое рождение пережили лакокра-сочные заводы. Успехом увенчались усилия их коллективов в ос-



40

воении новых быстросохнущих лаков, эмалей и красок для по-требностей бурно развивавшегося машиностроения. «Победа ра-бочих» и «Свободный труд» обеспечили, например, все запросы автомобильной промышленности страны. Практически одна прежняя территория осталась от былого «Северохода». Из полу-кустарной мастерской выросла крупная обувная фабрика. И в це-лом швейно-обувная промышленность Ярославля за первую пя-тилетку увеличила объем своего производства в 5,3 раза.

В число новостроек входил и ряд менее емких по затратам производств, но от этого не менее важных для самой области. Это завод силикатного кирпича, фабрика хомутовых клещей «Крас-ный Октябрь», кислородный завод в Ярославле, а также фабрика кинопленки в Переславле. Возведение кирпичного объекта уст-ранило одно из самых узких мест в строительных материалах ре-гиона. Специализированный и полностью механизированный вы-пуск хомутовых клещей до 700 тыс. пар в год удовлетворил как общегосударственные, так и местные потребности (включая кол-хозные и военные). Получение ежечасно до 60 кубометров собст-венного кислорода, без которого уже не могла обойтись ни одна стройка, а вскоре и ни один военный госпиталь, полностью осво-бодило область от внешней зависимости.

Но самой уникальной и опять же многоцелевой стала фабри-ка кинопленки в Переславле, вступившая в строй в декабре 1932 г. Вместе с шосткинской отнесенная к особым объектам пя-тилетки, она представляла совершенно незнакомое для нас слож-ное химическое производство. В итоге мы освободились от прежнего импорта кинопленки на 5 млн. рублей золотом. Её по-ступления сократились с 46 млн. метров в 1930 г. до 1 млн. в 1933 г. Наступало время не только, скажем, звукового «Чапаева», но и широкой подготовки военных специалистов к соответст-вующей боевой фотопрактике.

А теперь в заключение параграфа обратим внимание на срав-нительные суммарные итоги индустриализации первого пятиле-тия в нашем региональном и общесоветском срезах, причем в их главных (группы А) направлениях.

На первое место по росту и объему производства вышли, как и намечалось, машиностроение, металлообработка, химия. Они



41

оттеснили на второй план традиционные в крае текстильную и пищевую промышленность, хотя и тоже радикально модернизи-рованные. Самый бурный рост в машиностроении произошел в Рыбинске. О наиболее крупном заново созданном предприятии по производству авиамоторов мы уже рассказали, причем в нату-ральной динамике. Наряду с другими назовем еще рыбинский «Трансстрой», перешедший на выпуск дорожных катков мотор-ной тяги, завод «Металлист», наладивший широкое производство первых отечественных печатных машин и газетных ротаций про-изводительностью 18 тыс. экземпляров в час.

Из такого рода базовых предприятий упомянем и рыбинскую судоверфь им. Володарского, а из новых – Рыбинский завод кате-ростроения, заложенный летом 1931 г. с использованием старых корпусов и остатков оборудования прежнего завода «Рессора». Первый заказ был на 12 катеров, и они встали на воду уже к кон-цу пятилетки. Впоследствии оба коллектива объединились в це-лостное судостроительное предприятие «Вымпел», ставшее уни-кальным оборонным комплексом региона, сыгравшим особенную роль в годы войны. В целом к 1933 г. промышленные мощности Рыбинска по машино- и судостроению выросли в 32 раза, соста-вив более 71% всей промышленности города. По этому показате-лю он занял тогда первую позицию в Ивановской промышленной области, обойдя и Ярославль.

И чтобы мы ни говорили о так называемых издержках сверху и снизу, они вовсе не ставят под сомнение совершенный во время первой пятилетки небывалый прорыв на индустриальном фронте. Причем не только в нашем Ярославском крае, который добился тогда по тяжёлой промышленности заметно выше средних пока-зателей, чем в целом по стране. Но и Сталин вовсе не «скрывал провалы в работе» и не «лгал» перед народом (таким бестактным образом считают возможным «высказаться» некоторые наши коллеги противоположных взглядов – потому не станем упоми-нать их имен. Даже, казалось бы, куда менее лояльный к нашей истории Н. Верт, – и тот довольствуется более мягкими упрека-ми), когда докладывал о восхитительных итогах минувшего пя-тилетия с использованием денежных сопоставлений. Не бравиро-вать же ему следовало абсолютными величинами, например, о



42

производстве танков, самолетов или тех же артиллерийских ство-лов на виду фашистской Германии.

Впрочем, тут же у наших сострадельных оппонентов, желав-ших, видимо, еще более значимых достижений нашей власти, мы читаем: «Уже к концу первой пятилетки Советский Союз распола-гал самым современным станочным парком в мире. За 1929 – 1932 гг. машиностроительная отрасль располагала 49-ю тыс. стан-ков, что позволило обновить станочный парк более чем наполови-ну. По уровню развития машиностроения СССР стал одной из ве-дущих стран мира». А мы выручим Сталина и приведем далеко не полный ряд о производстве важнейших видов промышленной про-дукции СССР в натуральном выражении 1928 и 1932 гг.

Электроэнергия – млрд. Квт-ч: было 5,0, стало 13,5, увел. в 2,7 раза; нефть – млн. т: было 11,6, стало 21,4, увел. в 1,84 раза; газ – млрд. м3: было 0,3, стало 1,1, увел. в 3,66 раза; уголь – млн. т.: было 35,5, стало 64,4, увел. 1,8 раза; торф – млн. т.: бы-ло 5,3, стало 13,5, увел. 2,55 раза; чугун – млн. т.: было 3,3, ста-ло 6,2, увел. 1,88 раза; сталь – млн. т.: было 4,3, стало 5,9, увел. 1,37 раза; жел. руда – млн. т: было 6,1, стало 12,1, увел. 1,98 раза; серная кислота – тыс. т.: было 211, стало 552, увел. 2,6 раза; мин. удобр. – млн. т: было 0,03, стало 0,2, увел. 6,7 раза; хим. волокна – тыс. т: было 0,2, стало 2,8, увел. 14,0 раза; цемент – млн. т: было 1,8, стало 3,5, увел. 6,1 раза; кирпич – млрд. шт.: было 2,8, стало 3,5, увел. 1,25 раза.

А теперь машиностроение: вагоны груз. – тыс. шт.: было 7,9, стало 15,2, увел. 1,9 раза; вагоны пас. – шт.: было 387, стало 1 141, увел. 2,9 раза; автомобили – всего – тыс. шт.: было 0,84, стало 23,9, увел. 28,5 раза; грузовые: было 0,74, стало 23,7, увел. 32,0 раза; тракторы – тыс. шт.: было 1,3, стало 48,9, увел. 37,6 раза; плуги тракт. – тыс. шт.: было 0,5, стало 61,1, увел. 122,2 раза; сеялки тракт. – тыс. шт.: было 0,6, стало 28,4, увел. 47,3 раза; комбайны зерн. – тыс. шт.: было 0, стало 10,0, увел.?!; краны мостовые – шт.: было 46, стало 460, увел. 10,0 раз; вы-


3. Коллективизация в планах и исполнении

43

возка дел. древесины – млн. плотных м3: было 36,0, стало 99,4, увел. 2,8 раза и т.д.9

Конечно, утомительны и малоприятны эти сравнения для оп-понентов. Но дабы вовсе их не разочаровывать, сведем к минимуму лишь самые значимые наши противопоставительные суждения на фоне постсоветского так называемого «реформирования». Вернем-ся к машиностроению, которое всегда составляло основу индустри-альной мощи. Уже к 1999 г. в России оно сократилось в 6 раз и ока-залось в полной деградации. В паралич вошла и энергетическая ба-за всего машиностроения – спрос здесь возрос в 14 раз, а по неко-торым позициям завершился обвальным крахом, например, в подъ-емной энергетике. И как пишут составители «Белой книги» С.Ю. Глазьев, С.Д. Батчиков и С.Г. Кара-Мурза10, «за десять лет («перестройки») наше хозяйство отброшено далеко назад – по не-которым показателям на дореволюционный уровень. Никогда ра-нее, даже из-за войны, не было столь долгого и глубокого спада производства… Россию постигла катастрофа».

Вот и взглянем на все это методологически. «Сломавший рыночный нэп» Сталин за первые пять лет «мобилизационно-плановой экономики» с небывалым заделом создал индустриаль-но-машинные основы нового строя пока в одной, но в несравнен-ной стране. Разрушившие СССР, растащившие под видом рынка народно-государственную собственность современные так назы-ваемые реформаторы только за начальные годы своего правления отбросили свой безымянный режим на край олигархического бю-рократизма с упразднением государственной самостоятельности.

Каков выход и есть ли он, пусть поразмыслит сам наш чи-татель.

9 Рассчитано по: Народное хозяйство СССР в 1968 г. Статистический

ежегодник. М., 1961. 10 Белая книга. Экономические реформы в России 1991 – 2001 г. М.,

2002.



44


Начало индустриализации в конце 20-х гг., заложенные осно-вы сельскохозяйственного машиностроения при одновременном и нараставшем отставании деревни от города, приведшем в итоге к системному продовольственно-сырьевому кризису, настоятель-но выдвигали задачу безотлагательной коллективизации кресть-янства. И мы разделяем эту позицию руководства страны, тем более что неотложность не отрицала постепенности в реоргани-зации села при её добровольности. Для вставших на путь социа-листического строительства в недавней общинной России это становилось исторической закономерностью. О том говорил Ле-нин в его знаменитом завещании «О кооперации». То же просил не забывать и Маркс в письме Вере Засулич.

В декабре 1927 г. ХV съезд ВКП(б) принял очень ответствен-ное, с учетом реального положения дел решение: «На основе дальнейшего кооперирования крестьянства обеспечить постепен-ный переход распыленных крестьянских хозяйств на рельсы крупного производства (коллективная обработка земли на основе интенсификации общественного сельскохозяйственного труда)». Съезд особо высказался против каких бы то ни было мер админи-стративного воздействия и принуждения по отношению к кресть-янству, подчеркивалось, что переход к коллективному хозяйству «может происходить только при согласии на это со стороны тру-дящихся крестьян».

При этом не устанавливались ни сроки, ни темпы коллекти-визации. Не определялись и обязательные формы и способы пре-образования. Напротив, предусматривалась целая система пере-ходных мер по развитию уже воспринятых крестьянством раз-личных форм кооперации, обществ крестьянской взаимопомощи, земельных органов по упорядочению землепользования и земле-устройства, финансовой, агротехнической и организационной поддержки. Словом, главным и повсеместным методом преобра-зований вновь провозглашались ленинский принцип «Не сметь командовать!» и стремление к параллельному и комплексному развитию и взаимодействию всех форм сельскохозяйственного



45

производства. Тем более что к тому времени со времен Граждан-ской войны не только практика, но и социально-аграрная наука имели соответствующие опыт и развернутые рекомендации, обоб-щенные в трудах ученых-аграрников Чаянова, Челинцева, Макаро-ва и других. Не говоря уже о Бухарине, бывшем, как теперь извест-но, разработчиком проектов основных документов XV съезда. То-гда и речи не шло о «революции сверху» в деревне, о том, чтобы трактовать принятые решения как курс на всеобщую производст-венную коллективизацию, к которой якобы уже в массе своей было готово все село. На самом деле коренные сдвиги еще предстояли.

Крестьянство охотно вступало в различные виды простейших и переходных объединений, не затрагивавших собственность и обобществление продукции. К концу 1929 г. в Ивановской облас-ти, а с небольшой коррекцией в Рыбинском и Ярославском окру-гах во всех видах простейшей производственной кооперации со-стояло около половины (45 – 46%) крестьянских хозяйств при 55% по стране. Быстро развивались разного рода товарищества по совместной обработке земли (тозы), кредитная, молочная, кар-тофельная, потребительская кооперации. Удельный вес коопера-тивной торговли только за один 1929 г. поднялся с 59 до 65%. Да и в целом в Верхневолжье к осени того же года число хозяйств, входивших во все виды объединений, составило 93% крестьян-ских дворов.

Другое дело – колхозы (сельхозартели). В октябре 1929 г. вошедшие в них крестьянские дворы составляли здесь лишь 1,5% их общего числа. А собственно в ярославских деревнях к середи-не года в колхозах значилось и того меньше – 0,5% сельских хо-зяйств. Даже к началу 1930 г., т.е. в самый канун массовой кол-лективизации, численность дворов, включенных в сельхозартели, в Ярославском округе повысилась только до 1,3% и в Рыбин-ском – до 3,8%. И в целом в колхозах СССР к лету 1929 г. чис-лился примерно 1 млн. крестьянских хозяйств и к октябрю того же года – 1,9 млн.: т.е. уровень так называемой классической коллективизации возрос почти вдвое – с 3,9 до 7,6%, но в целом вовсе еще не стал определяющим.

Тем не менее постановлением Политбюро ЦК от 5 января 1930 г. директивные сроки решающего колхозного строительства



46

выглядели следующим образом: для Северного Кавказа, Нижней и Средней Волги, которые, кстати, сами выступили инициатора-ми ускоренной коллективизации, – не позднее весны 1931 г.; для других зерновых районов – к весне 1932 г.; остальным регионам страны жесткие сроки не предписывались. Но и здесь сплошная коллективизация должна была быть завершена не позднее первой пятилетки, т.е. к концу 1933 г. К этой же группе относились Ры-бинский и Ярославский округа и вся Ивановская промышленная область. Тем же постановлением основной формой колхозного строительства рекомендовалась сельскохозяйственная артель.

В сущности, этот документ высшего руководства, подписан-ный Сталиным, не являлся в той мере поспешным и заложившим собой все последующие забегания вперед, о которых таким обра-зом ныне пишут почти все историки и политологи, не говоря уже об официальных политиках. Не избежал подобных односторон-них суждений и автор этих строк под катком разрушительного хрущевизма и либерального демократизма. Единственное, о чем с десятком оговорок возможно было бы сожалеть, так это опять-таки, пожалуй, об отсутствии в нем предупреждений об опасно-сти политики социального максимализма. Но глубже и совокуп-нее осмыслив все изначально – конкретно исторически и компа-ративно – многое пришлось заново взвесить, связать воедино, а то и поставить себя в положение реальной суперответственности, дабы не стать поучающим родную историю.

Характер нашей работы не позволяет в развернутом виде прокомментировать высказанные суждения. Но основные негати-вы историографической односторонности надо бы упомянуть. Первое: для вставших на вынужденно-форсированный путь строительства социализма не могло быть и речи о свертывании коллективизации, равно как и индустриализации. Второе: кри-зисная ситуация с заготовками конца 20-х гг. еще на путях нэпа свидетельствовала о предельной рискованности расширявшихся социально-экономических «ножниц». Третье: усиление социаль-ной напряженности на селе исходило прежде всего от зажиточ-ной части крестьянства в условиях ужесточения заготовительных работ при крайней неурожайности в 1931 – 1932 гг. Четвертое: в условиях наступательной активности кулачества пришлось отка-



47

заться от рекомендаций ноябрьского (1929) Пленума ЦК о диф-ференцированном к нему отношении – репрессировать лишь яв-ных антисоветчиков, а всех остальных принимать в колхозы с 3 – 5-летним испытанием.

Однако противостояние властных структур и состоятельной части деревни на фоне перегибов в организации колхозов, с од-ной стороны, и крайних противодействий в ходе заготовок хлеба в полуголодную зиму 1929/30 г. породило печально известное решение ЦК от 30 января «О мероприятиях по ликвидации ку-лацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». Теперь уже так называемых кулаков, «ведущих антисоветскую работу», предлагалось арестовывать и направлять в концентрационные ла-геря, часть высылать в отдаленные районы страны, а остальных расселять за пределами колхозного массива или в отдельно рас-положенных пунктах. И вот здесь-то разного рода перегибы про-явились самыми тяжкими последствиями.

Складывается впечатление, что неожиданный всплеск соци-альной трагедии совсем недолгого времени был порожден тем, что наша власть сверху и снизу так и не разобралась, кого отно-сить к кулакам и чем их отличить от среднего крестьянина. Меж-ду прочим, и по сей день, тем более в отношении к разным ре-гионам, этот вопрос не перестал быть проблемой историографии. Сталин, кстати, в своей статье «Ответ товарищам колхозникам» (1930), как и ЦК ВКП(б) в письме партийным организациям от 2 апреля того же года, особо подчеркнули, что «в результате ан-тисередняцких искривлений политики партии под угрозу постав-лено сохранение союза с середняком, ... дело коллективизации и социалистического строительства в целом».

Нередко кулакам удавалось в этой связи вовлекать среднее крестьянство в организованные вооруженные выступления, в со-вместные действия по срыву заготовок хлеба, в диверсионные и террористические проявления в отношении колхозного имущест-ва, скота, партийно-комсомольских и иных сельских активистов. Надо сказать, что высшее руководство партии и страны очень внимательно следило за ходом массовой коллективизации, рас-полагало широкой и объективной в целом информацией с мест на самых разных уровнях. Только за несколько первых месяцев той



48

бурной деревенской жизни и только в адрес Сталина и Калинина поступило 135 тыс. тревожных писем, жалоб, предостережений.

При всей эйфории от внешних успехов коллективизации (уже на 20 января 1930 г. в колхозах оказалось 22% крестьянских хо-зяйств) наверху стало понятно, что развитие событий на местах обретает «нежелательный» и даже опасный оборот. Уже 2 апреля 1930 г., т.е. ровно через месяц после публикации в «Правде» ста-тьи Сталина «Головокружение от успехов», последовала еще бо-лее жесткая оценка происходившего в районах сплошной коллек-тивизации, данная постановлением ЦК. «Сведения о массовых выступлениях крестьян в ЦЧО, на Украине, в Казахстане, Сиби-ри, Московской области, – говорилось в нем, – вскрыли положе-ние, которое нельзя назвать иначе как угрожающим». И далее:

«Если бы не были тогда (еще в феврале. – В.А.) немедленно приняты меры против искривления партлинии, мы имели бы те-перь широкую волну повстанческих крестьянских выступлений, добрая половина наших "низовых" работников была бы просто перебита крестьянами, был бы сорван сев, было бы подорвано колхозное строительство и было бы поставлено под угрозу наше внутреннее положение»11. В сущности, Сталин и все руководство признали, что страна оказалась на пороге новой гражданской войны и таких социальных катаклизмов, которые вообще могли выйти из-под контроля. Между тем историки очень разных воз-зрений и лет, тем более из тех самых, кто вовсю клянут вождя в одностороннем признании ошибок коллективизации, сами стра-дают умышленной забывчивостью к подобным документам.

Даже самые благосклонные авторы относят их не более как к признанию «очнувшегося» высшего руководства. Если оно и в са-мом деле когда-то пришло к новому представлению крутых реаль-ностей, то это скорее случилось на том же финише нэпа (1927 – 1928 гг.), которым больше других оказались недовольны лидеры правой оппозиции и стоявшие за ними преходящие социальные слои (сколько возникает былых и современных аналогий!). Те го-товились к смене не только социального, но и политического курса

11 См.: Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в

ходе коллективизации 1927 – 1932 гг. М., 1989. С. 390.



49

страны. Сталинское руководство больше беспокоило само «зача-тие» «великого перелома», в том числе в сущности его ускоренной реализации и наименьшего зла. Кризис конца 20-х гг. неуправляемо всплыл острым расслоением деревни, недовольством и нетерпени-ем рабочего класса, особенно молодежи, и, как показали события, удерживался лишь пробуржуазными уступками и возрождением чрезвычайных мер. Впрочем, эта проблема по сей день не столько изучена, сколько умышленно актуализирована с позиций целевой политической заинтересованности.

Что же до ошибок и перегибов массовой коллективизации, то, образно говоря, в большинстве своем они были «самодельными» по неопытности небывалого «поднятия целины» и «левацкими» по уверенным замашкам и романтическим порывам «корчагинского» толка. Позиция сельских низов и городских ударников здесь по-нятна. Даже крестьянская молодежь оказалась куда динамичнее общего крестьянского мира: или решительнее шла в колхоз, или вливалась на уровне организованных отходников в гигантские ин-дустриальные коллективы с постоянными связями с обновляемой деревнею. Да и в целом рабочий класс в несравнимо большем чис-ле, чем знаменитые двадцатипятитысячники, воспринял свое кура-торство над селом как родное историческое задание серпа и моло-та. Да и «Красная звезда» культармейцев не осталась в стороне.

Словом, не тяжкий грех совершил и сам Сталин, на какой-то импульсивный момент позволивший себе обмануться как собст-венными, так и общими призывами «к последнему и решитель-ному!». Но никто так быстро, суммарно и недвусмысленно не осудил случившееся, как сделал именно он. Мы не станем даже перечислять тот стремительный комплекс постановлений, распо-ряжений, указаний и наказаний, который чрезвычайно резко по-следовал от его имени, руководимого ЦК и по всем уровням. Это ли не признание и собственной первой вины!? В таком положе-нии Сталин лишь дважды оказывался за все 30-летие своего ли-дерства – в начале массовой коллективизации и Великой Отече-ственной войны. Причины этого в основном были разные, опас-ности неразрешимости задач – близкие, успехи в их одолении – радикальные и самые судьбоносные. И даже социально единые.



50

В итоге быстро прошедшая колхозно-совхозную адаптацию, мужественно и с еще большими надеждами воспринявшая новый строй коллективная деревня своим 80-процентным представи-тельством в действовавшем личном составе Советской Армии жертвенно предрешила общую нашу победу над фашизмом. Мы знаем, с каким Знаменем и с какими призывами наши колхозники поднимались в бой. Без понимания этих глубинных методологи-ческих догм нам не понять, тем более воспринять то действи-тельно революционное, что завершилось в советском селе за 5 - 6 лет до начала Великой Отечественной войны. Да, мы тоже помним, что в ходе раскулачивания в отдаленные районы СССР было выслано около 600 тыс. крестьянских семей – скорбим тем более, что многие из них оказались в числе реабилитированных.

Не умолчим и о тех же 973 тыс. спецпоселенцев, которые на известных основаниях испытывали подобную участь до 1939 г., т.е. до начала Второй мировой войны. Как, полагаем, вспомнит и наш читатель примерно равную цифру, ежегодно теряемую ныне, лишь в числе российских сограждан и около 900 тыс. из них од-них русских соплеменников. Они воскрешению не подлежат, и общий счет идет уже на второй десяток тысяч «демографических жертв» того рынка, от которого отказался Сталин в 1929 г. Со-ветская власть возрождала и преобразовывала деревню – либе-ральные торгаши безвозвратно ее уничтожали. Вместе с ликвида-цией продовольственной безопасности она вообще стерта с лица земли как само крестьянство.

А теперь вернемся к ярославскому контексту нашей книги. У руководства верхневолжских округов фактически изначально име-лась очень существенная свобода в выборе сроков коллективиза-ции. В связи с развитым животноводством и льноводством здесь мог быть избран любой предлагавшийся сверху вариант. Для одних предпочтительней могла стать неторопливость, для других, к сожа-лению, открывались иные побуждения. Январский пленум Иванов-ского обкома решил, что уже в 1930 г. следует вовлечь в колхозы 25% бедняцко-середняцких хозяйств области, а в Ярославском и Рыбинском округах – соответственно 27 и 35%. Затем последовали более жесткие установки: 9 районов сразу объявлялись зоной сплошной коллективизации того же года. К ним отнесли Ростов-



51

ский и Любимский районы Ярославского округа, а также Пошехо-но-Володарский в Некоузский районы Рыбинского.

А затем уже пошло-поехало. Оба окружкома «по собственной инициативе» приняли еще более высокие задания. Ярославский обязался к весне начавшегося 1930 г. вовлечь в колхозы 38% кре-стьянских семей, а в Ростовском районе – 52%, в Любимском – даже 80%. В Рыбинском округе к двум прежде районам сплош-ной коллективизации был отнесен и третий – Мышкинский. А ведь еще на начало года доля объединенных хозяйств в обоих ок-ругах колебалась от 1,3 до 3,8%. В административном угаре на местах создавали штабы по коллективизации, организовывали соревнование за высший процент и меру обобществления вплоть до коммун, хотя постановлением ЦК от 5 января в качестве ос-новной формы объединения называлась сельхозартель.

Инициаторами, конечно, выступали уполномоченные из рай-онов, разъехавшиеся по всем сельсоветам, и местные комиссии из актива и бедноты, реже с участием середняков. В помощь из го-родов прибыли рабочие, комсомольские и студенческие отряды, а то и красноармейцы. В Ростовском районе, например, в ударной коллективизации участвовали 100 рабочих с «Красного Переко-па», 50 – из райцентра, 30 учащихся сельхозтехникума и 200 красноармейцев. Тысячи сельских и городских комсомольцев усердно претворяли решения окружкомов ВЛКСМ о «походе за коллективизацию». Нередко возникали семейные конфликты с отвратительным недоверием и доносительством.

«Красные сваты» – агитаторы за колхоз – иногда незвано хо-дили по домам. Во всех деревнях проходили собрания – нередко до первых и вторых петухов» и без принятия окончательных ре-шений. В Большом Селе Угличского района, как и во многих других, крестьяне долго колебались. «Мужики вроде бы согласны вступить в колхоз, – вспоминал агитатор А.А. Тройников, – да бабы голосят, ругаются, коров жалко». Еще неделю ходили по домам, уговаривали и только после этого создали колхоз. По та-кому случаю нередко устраивались и гулянья, назначались па-мятные дни, затем становившиеся традиционными праздниками.

В селе Закобякине Любимского района и такое бывало: кре-стьяне устроили массовую манифестацию колхозников всего



52

сельсовета. Собралось 3 500 человек и с флагами, песнями и му-зыкой прошли по всем деревням с призывом вступать в колхозы. Но случалось и иначе: были свои не только Давыдовы и Размет-новы, но и Нагульновы. В Даниловском районе один из коллек-тивизаторов, например, заявлял: «Хотите или нет идти в колхоз, это ваше дело. Если не желаете, лишим вас права голоса, отберем имущество и вышлем березки считать». И считали. В Мологском районе оказалось, как тогда говорили и писали, 1 062 «лишенца», в числе которых было и немало середняков.

Насчитывались и раскулаченные. Даже в бедной в целом в верхневолжской деревне, где местный кулак не дотягивал до ти-пичного середняка ведущих аграрных регионов, особо ретивые руководители никак не хотели отстать от других – тем более от Московской области, где по многим перегибам шли впереди «России всей». По статистике тех лет в Ивановской промышлен-ной области по весьма сомнительной классификации перед кол-лективизацией насчитывалось 22 тыс. кулацких хозяйств, или 3% всех сельских дворов. Из них – и по еще более произвольной гра-дации – не менее 8 тыс. были отнесены к кулакам I и II катего-рий, а потому подлежавшим выселению.

В марте 1931 г., по данным налогового обложения, в области оставалось еще 11,4 тыс. зажиточных хозяйств, т.е. их число со-кратилось более чем наполовину. Но уже 10 апреля обком ВКП(б) принял новое постановление о выселении с территории области (в мае – июне) 8 тыс. такого рода хозяйств. Высылались, к удовлетворению, не все планируемые, тем более что официаль-но сверху был установлен (!) ограничительный барьер, согласно которому из области разрешалось выселить не более 6 – 7 тыс. семей. Да и сама реальная ситуация вносила значительные огра-ничительные коррективы. Разумеется, весьма существенное зна-чение в устранении первичных перегибов сыграли те директив-ные документы ЦК и СНК, как и вмешательство самого Сталина, о чем говорилось выше.

Часть выселяемых из региона направлялась в Северный край, но большинство – в северные районы Урала. По проверенным данным, в 1930 – 1931 гг. из Ивановской промышленной области на Урал было выслано 3 665 так называемых кулацких семей, и к



53

концу 1932 г. на месте их оставалось немногим более 4 тыс., т.е. менее пятой части имевшихся на конец 1929 г. Некоторая несо-гласованность приводимых цифр объясняется, на наш взгляд, по-следовавшей корректировкой самих расчетных данных в сторону их разумной обоснованности. Хотя имело место и намеренное искажение статистики в связи с известным торможением соци-ального напряжения.

При этом следует отметить и то, что при всей ретивости ме-стного руководства его нельзя было отнести к числу самых без-оглядных. Примечательны такие сопоставления. По тем же срав-нимым сведениям, из Московской области за те же 1930 – 1931 гг. число выселенных семей составило 10 813, или в 3 раза больше, чем в Ивановской области, из Нижегородского края – 9 169 – в 2,5 раза, из Ленинградской – 8 604 – в 2,3 раза, из Тата-рии – 9 424 семьи, или в 2,6 раза больше, чем из всех местных сел и деревень. А ведь перечислено практически все ближайшее и сопоставимое территориальное окружение.

Более дальновидные партийные и советские работники отда-вали себе отчет в той социальной опасности, которую представ-ляли столь азартные перегибы огульной коллективизации и без-думного раскулачивания. 16 февраля 1930 г., т.е. еще за две неде-ли до появления статьи Сталина «Головокружение от успехов», в рыбинской газете «Рабочий и пахарь» была опубликована статья недавно избранного секретаря окружкома ВКП(б), а вскоре деле-гата ХVI съезда партии Г.И. Пинхасика «Беспощадно бороться с перегибами». Напечатанная по решению бюро окружкома, она жестко осуждала перегибы и призывала: «…безответственности в проведении коллективизации объявить решительную борьбу».

В том же Рыбинском округе нередко раскулачивание прово-дилось в отрыве от коллективизации в виде самоцели. В некото-рых сельсоветах Пошехоно-Володарского района раскулачивали и середняков. В отдельных деревнях вместо артелей объявляли коммуны, обобществляли весь скот и даже птицу. Становившиеся нормой подобные извращения получили распространение в Бо-рисоглебском, Гаврилов-Ямском и других районах Ярославского округа. Так, в колхозе «Нива» Гаврилов-Ямского района обобще-ствили даже домашние вещи крестьян. И потому остужающие



54

голову выступления местных ответственных работников также оказывали сдерживающее влияние.

Но были и другие, не менее существенные, на наш взгляд, факторы, сказавшиеся на весьма заметной разнице региональных процентов в раскрестьянивании. В их числе и так называемое са-мораскулачивание, которое не учитывалось должным образом. Между тем верхневолжский крестьянин, в том числе с достатком, уже давно был приучен к отходничеству, к сезонной торговле и т.п. Оказавшись перед вероятностью совсем нежелательного обобществления, а то и переселения, он мог привычно быстро видоизменить свой социальный статус и податься в город, вплоть до Питера, на новостройки. Благо и своя область представляла собой невиданную стройку с облегченным трудоустройством.

И все же удар по относительно бедной потребляющей дерев-не, где, ещё раз подчеркнем, так называемый середняк по соци-альному уровню был не выше, например, нижневолжского бед-няка, оказался весьма ощутимым. Не упразднять надо было справного мужика, а терпеливой и притягивающей сдержанно-стью превращать в хозяйственную и авторитетную опору колхоз-ного обустройства. Даже в том вихре многие зажиточные кресть-яне пытались стать колхозниками, а то и во главе их. Но таких обычно «разоблачали», «вычищали», а то и высылали. А в чем подобных нужно было «изобличать» как «пробравшихся» в кол-хоз (так и писалось долгие годы в нашей литературе), ибо в той же добрососедской деревне каждый знал, сколько у его ближай-ших односельчан не то что кур и гусей, но и цыплят. Да и замки запирались от пришлых для вида.

Для благоразумного разрешения вековой задачи не смогли выкроить еще каких-нибудь 2 – 3 неторопливых года, когда бы уже дозревшая деревня именно снизу соединилась с закономер-ными импульсами сверху. Это была бы, пожалуй, первая во всей человеческой истории действительно тихая, самая массовая и своевременная революция. Тем более что только для исправления своих же наносных ошибок (мы не касаемся сейчас истинного равноправия, которого так никогда и не дождалось наше село) у нас ушло не меньше времени. Не будь той «красногвардейской»



55

атаки на крестьянство, мы бы по сей день могли только гордиться своим системно-социальным новаторством.

Крестьянство не между прочим, а по большому счету остави-ло в итоге своих массовых воспоминаний о самом суматошном 1930-м больше недоумений, чем горечи, меньше озлобления, чем восходящего понимания сути свершившегося. Иначе был бы не-возможен последующий всплеск добровольного вступления в колхозы на рубеже первой и второй пятилеток, как и необъясним небывалый патриотизм нашего крестьянства в годы Великой Отечественной войны. На примере Верхневолжья – тем более. В том числе и вот почему.

С одной стороны, как мы отмечали выше, в Ивановской про-мышленной области число высланных крестьян оказалось в 2,5 - 3 раза меньше, чем в смежных регионах. Но в то же время стоимость имущества раскулаченных здесь хозяйств, отошедшего к колхозам и коммунам к июлю 1930 г., составила 37,8% всего их неделимого фонда при 30,7% по РСФСР и 30,6% по Нижегород-скому краю. Наши округа по этой доле сравнялись только с Мос-ковской областью, которая больше других из числа потребляю-щих районов СССР отличилась перегибами и ответными выступ-лениями столичного крестьянства.

Можно даже удивляться тому, почему ярославские и рыбин-ские крестьяне ни тогда, ни позже не ответили соответствующим сопротивлением, как их подмосковные соседи, где историки насчи-тали до пяти крупных организованных выступлений районных и межрайонных масштабов. Мы же в прошлом и ныне натужно ищем в архивах нечто подобное – нет его. За неимением впадали в длин-ные частные перечисления того, что где-то (непременно кулак) из-бил бедняка, активиста и даже убил комсомольца. Там-то подожгли дом или пытались отравить колхозный скот и т.п. Хотя поджечь что-то стоящее опять же можно было у зажиточных.

Не станем перелагать схожее – оно есть во всех прошлых из-даниях. Но даже такой известный в области и «заинтересован-ный» историк-краевед, как Н.И. Резвый, отец которого И.П. Рез-вый в свое время тоже был причислен к кулакам, в одной из сво-их последних публикаций честно признал: «В ряде мест страны вспыхнули кулацкие (?) мятежи. В нашей области таких фактов



56

не наблюдалось». Плохо это или хорошо – пусть заключит сам читатель! А вот почему? – попытаемся ответить и мы.

Одна из причин, видимо, та же, что связана с относительной самокритичностью части местного руководства, о чем уже гово-рилось выше. Другая, близкая к первой, предопределилась, уве-рен, в связи с отсутствием в Ярославле и Рыбинске влиятельных правых уклонистов типа Угланова – давнего выходца из числа рыбинских отходников, а в зимне-весенние месяцы 1930 г. ока-завшегося вместе с Бухариным и возглавлявшего Московский комитет ВКП(б). Что же до самого крестьянского отходничества, то с начала XX в. вплоть до нэповских времен ярославское сель-ское население составляло в нем лидирующее положение из чис-ла всех десяти центральных губерний, находившихся в ареале Москвы и Санкт-Петербурга. В одном Питере постоянная чис-ленность наших крестьян достигала 120 тыс. человек и ежегодно почти наполовину «разбавлялась» сезонными отходниками, тем более в тяжелые и неопределенные годы на селе.

Следует вспомнить и те «предметные уроки», которые оста-вались в памяти (и не только крестьянства) со времен военных событий лета 1918 г., и серии «мятежей» в губернии периода Гражданской войны, причем не только в назидательном, но и в виде принципиальных уроков социальной политики рабоче-кре-стьянского государства. Реальнее, чем в целом на стабилизацию состояния в ярославской деревне, оказала статья Сталина по по-воду «головокружения». Опубликованная в начале марта 1930 г., она предоставила ей целых два месяца для размышлений перед выходом в поле. «Расторопный» от природы ярославский мужик в итоге оказался и весьма осмотрителен даже тактически.

И сетовать ныне, что он-де в отличие от других остался рав-нодушен к ошибкам и перегибам коллективизации, было бы не-объективно. Как только о них стало известно из печати, распад искусственных колхозов произошел, как и всюду, стремительно и дозволенно. Начатое вернулось на исходные позиции: если на на-чало января 1930 г. в целом по области доля коллективизации со-ставляла 5,3%, то на 1 июня – 5,6%. К маю в Ярославском округе из 673 колхозов распалось 319, а число колхозников сократилось в 4 раза. К тому же лету по доле коллективизированных хозяйств



57

(при 2,3% в СССР и 20% в РСФСР) наш регион опустился на са-мое последнее место в СССР. Вот нам и действительно растороп-ный, не в пример нынешнему, ярославский мужик.

Не остановили этого несравненного отката ни апрельские по-становления по «оздоровлению» коллективизации Ярославского и Рыбинского окружкомов, ни постановление ЦК ВКП(б) того же месяца по отчету Ивановского обкома, хотя и сыграли положи-тельную роль на последующих этапах колхозного строительства, тем более в условиях его завершения и перехода к организацион-но-хозяйственному укреплению колхозов, совхозов и МТС. Этого мы еще коснемся. Здесь же лишь подчеркнем: помимо матери-ального ущерба, который как-то еще был поправим, самой веко-вой общинной устремленности нашей деревни был нанесен зна-чительный урон. Осквернение немыслимо учинили одной из са-мых сильных сторон исторической психологии всего народа.

Но тогда он сумел выдюжить, встать на индустриально-колхозные опоры и победить. Ныне же при полной отстраненно-сти государства от своей деревни, которая вовсе вместе со свои-ми выстраданными колхозами и совхозами ушла в небытие в уго-ду иностранным землевладельцам, ситуация совершенно пагуб-ная. Обладавшая самой большой пашней в мире, страна оказалась лишенной собственного продовольствия. Головокружение от ры-ночных вакханалий сменилось прострацией разума.

И последнее в виде примечания к особому мнению. Оно свя-зано с теми преобладающими в современной историографии оценками причин возникновения и последствий голода в 1932 – 1933 гг., особенно на Украине. Согласимся, конечно, с общим вы-водом о продолжавшемся долгое время замалчивании и пре-уменьшении порожденных им жертв. Одновременно отметим и явную тенденциозность противоположного и односторонне поли-тизированного порядка. Такого рода «запев» начали западные ис-торики, солидарные с оценками Н. Верта, Р. Конквеста и Дж. Мейса, а также с заданными выводами специальной комис-сии, представленной Конгрессу США в 1988 г. Число погибших от голода только на Украине в этих публикациях без основательных доказательств было, как минимум, преувеличено в 3 раза и обо-значено 8 – 10 млн. человеческих жизней.



58

К сожалению, без должной проверки этими же масштабами жертв голода долгое время оперировали даже некоторые извест-ные советские историки-аграрники (И.Е. Зеленин, Н.А. Ивницкий, Е.А. Осокина). Затем эти данные в последующих изданиях совре-менных исследователей снизились до 4 млн. умерших. С ними, в частности, согласны М.И. и М.М. Шумиловы – авторы авторитет-ного учебного пособия по истории России Минобразования РФ (Петрозаводск, 2000). Но они считают, что и «эти данные могут быть уточнены» на основе дальнейших исследований. Между тем одним из первых наиболее близкую к истине цифру жертв голода и в целом по СССР исчислил известный демограф Б.Ц. Урланис: погибло 2,7 млн. человек.

Но не менее важна и актуальна иная сторона той же проблемы, возникшая вместе с причинами появления самого голода. Пожалуй, большинство авторов напрямую связывают их с «тяжкими» по-следствиями массовой коллективизации. Связь, конечно, имелась, причем более ощутимой она выглядела в регионах с лучшими ре-зультатами коллективизации и со сложившимися относительно благоприятными погодными условиями. Типичен в этом отноше-нии 1930 г., на который пришелся, с одной стороны, самый удар-ный период колхозного строительства с «приливами и отливами», с другой – оказавшийся самым урожайным из тех переходных лет после напряженных конца 20-х гг. Это позволило (и не в послед-нюю очередь благодаря «очень высоким товарным возможностям уже колхозной деревни») заготовить 221,4 млн. ц хлеба, из которо-го почти третью часть сдали государству колхозы (72,5 млн.), или в 3,5 раза больше того зерна, которое поступало от зажиточных (ку-лацких) хозяйств в канун массовой коллективизации.

Если же сопоставить эти сведения с самыми бедственными по неурожайности 1932 г., то они предстанут еще разительнее. В це-лом, естественно, поставки хлеба упали против 1930 г. до 180,4 млн. ц, или на 18,5%, по колхозному же сектору они возросли до 128,4 млн., или почти удвоились, превысив 66% общей доли за-готовленного зерна в стране. А это вело к усилению централизо-ванного начала в государственном распределении хлеба, позволяло оперативнее оказывать помощь бедственным районам. Но предот-вратить голод было непосильно, так как засуха охватила практиче-



59

ски все ведущие зерновые и иные зоны страны, прежде всего Ниж-нюю Волгу, Северный Кавказ, Урал. Сбор зерновых в 1932 г. здесь в среднем составил от 3,7 до 5,1 ц с гектара. Причем жестокий не-дород, особенно на Украине, следовал вовсе не после лучшего по погодным условиям предшествовавшего года. Запасы 1930-го пол-ностью иссякли, новые пополнения фактически сошли на нет.

Массированная пропаганда в условиях и без того сложной социальной обстановки была, как мы полагаем, признана излиш-ней, в отличие, например, от 1921 – 1922 гг. во время иного голо-да при переходе к нэпу. Но помогали все, в том числе централь-ные и северные регионы. Колхозы потребляющего Верхневолжья в 1932 г. собрали в целом весьма сносный (9,0 ц с гектара) уро-жай зерновых и даже рекордный в сравнении со всеми без ис-ключения оказавшимися в беде хлебными районами страны. Это позволило только местным колхозам, помимо единоличных кре-стьян, на 35% увеличить общий объем зернопоставок всего до-колхозного производства 1928 г. При этом в конце 1932 г. в яро-славско-рыбинской деревне оставалось еще 32,7% неколлективи-зированных крестьян. В переломной обстановке они уже вслед за колхозами своевременно выполняли и свои госпоставки. Так что коллективизация не только не усугубляла голод и мор, а напро-тив, даже на начальном этапе она существенно их сдерживала.

Но эта реальность ни в коей мере не устраивает ни былых, ни тем более современных националистов и шовинистов с россий-ской и украинской стороны. Они едины и нерасторжимы в глав-ном – в нарастающем и заданном стремлении не только опоро-чить коллективизацию заново и в итоге, но и представить ее и го-лод начала 30-х гг. «тягчайшим преступлением Сталина». Укра-инские историки и их лидеры на гребне «оранжевых» дел обви-няют Россию в имперской политике и «целенаправленном гено-циде украинского крестьянства». Аргументация строится на еще более акцентированных посылах приведенных выше западных авторов и поддавшихся на них отечественных «авторитетов».

Подводя же общий итог наших методологических суждений об основных вехах начального этапа развернутого социалистиче-ского строительства в условиях радикального перехода и форми-



60

рования планово-мобилизационного стратегического курса, сле-дует суммировать следующее.

Во-первых, новая мобилизация задач и методов ее реализа-ции в главном созрела и оказалась объективно неизбежной и пра-вильной с точки зрения революционно-народного понимания и желания тех исторических целей, которые вытекали из событий Февраля и Октября 1917 г.

Во-вторых, смена вех после ленинского нэпа ни в какой мере не меняла социально-классовых конструкций переходного пе-риода в созидании заданного строя и лишь подвижно корректи-ровала их в формах, темпах и акцентах в зависимости от возни-кавших ситуаций.

В-третьих, основные направления и звенья реализации курса, как и материально-финансовые источники его обеспечения, об-суждались и намечались коллегиальным образом, творческим анализом и даже, пожалуй, с дискуссионным излишеством при отсутствии ленинского авторитета.

В-четвертых, не было никакого сталинского навязывания, диктата и даже того общепартийного авторитета, которые так или иначе становились реальностью при нараставшем противодейст-вии лидеров комбинированной оппозиции, соответственно те-рявших свой авторитет.

В-пятых, в итоге политика индустриализации, коллективиза-ции и всего первого пятилетнего плана по сути, времени и под руководством единой партии обрела общегосударственную и об-щенародную сущность и стала необратимой даже при крупных ошибках великого дела.

В-шестых, последующая и современная история нашего го-сударства и народа то напрямую, а то отпротивно и окольно под-тверждает непреходящее величие того первого опыта и уроков на шестой части нашей планеты на путях построения фундамента небывалого общества.

В-седьмых, все отмеченное, но вовсе не претендующее на пол-ную хроникальность и синхронность изложенного, как не избегав-шее сложнейшего методологического, оно в полной мере и под-твержденная суть избранного нами краеведческого контекста.


1. Вторая пятилетка. Общие итоги

61

Глава II. Завершение социалистической реконструкции (1933 – 1938)

Глава II Завершение социалистической реконструкции (1933 – 1938)


Официально задачи второй пятилетки (1933 – 1937) утвердил XVII съезд ВКП(б), открывшийся в январе 1934 г. Разработка его директив вместе с подведением итогов переломных лет первого пятилетия проходила при весьма позитивных оценках и настрое-ниях в высшем эшелоне власти и на местах. Обозначенный как «съезд победителей», партийный форум, в отличие от своего предшественника, выглядел более уверенным в правильности из-бранного курса и подчеркнуто «снисходительным» к уже, каза-лось, ушедшей в прошлое оппозиции в лице Бухарина, Рыкова, Томского, Пятакова, Зиновьева, Каменева.

Все они были делегатами съезда, а первые четверо из них вновь избраны в состав ЦК партии. Внешняя самокритичность вы-ступлений выглядела более или менее заслуживающей внимания, оценочная риторика в адрес политического руководства страны, особенно деятельности Сталина, подчеркнуто выделялась явным славословием. Из уст «провинившихся» громче других и неис-кренно прозвучали слова о вожде мирового пролетариата, о не-сравненном гении эпохи. Тот же Каменев, который с самого Ок-тября 1917 г. вел незатухавшую борьбу с партией, первым на съезде включил Сталина в единый ряд классиков марксизма вме-сте с Марксом, Энгельсом и Лениным. А Бухарин назвал его даже «лучшим из лучших фельдмаршалов пролетарских сил».

Но при всех этих наслоениях неискренности следует заме-тить, что и абсолютное большинство большевистских делегатов, включая самого С.М. Кирова, выступившего с яркой речью о партии и съезде победителей, аргументированно поддержавшего



62

итоговый тезис Сталина об уже построенном «фундаменте со-циализма», бурно в виде оваций приветствовало вождя за его верность ленинизму. Да и самому Кирову делегаты отдали выс-шую долю уважения и доверия. Так что в который раз, просмат-ривая стенограммы одновременно изданных материалов съездов, особенно XVI и XVII, можно вынести вполне реальное убежде-ние о времени и обстоятельствах возникновения культа личности Сталина в его шолоховском понимании. Не тоталитаризма, ко-нечно! Речь идет о высочайшем доверии и преклонении.

Между тем в книге не в последний раз упоминаемого нами Н. Верта читаем: «Никто на XVII съезде не осмелился подверг-нуть сомнению ни основы самой системы, ни правильность пла-нов периода "великого перелома". В итоге Сталин не только су-мел при помощи изощренной аргументации предотвратить воз-можную критику в адрес его методов руководства страной с 1929 г., но и наметил некоторые предпосылки будущей политики террора и репрессий. Он заявил о победе партийной линии в "по-строении социализма". Словом, никто не усомнился из числа почти двух тысяч делегатов и 150-ти выступавших из них, гово-ривших, кстати, не о построении социализма, а лишь о возведе-нии его фундамента»12.

А вот французский автор, перевод книги которого Минвуз Рос-сии рекомендует нашим студентам в качестве учебного пособия, якобы «привлекающего к себе внимание объективностью, отсутст-вием пропагандистских и идеологических клише», не постеснялся с отсутствием корректности поставить под собственный вопрос ту систему и те методы, которыми она создавалась в великой стране. Тем более что несколько выше тот же советолог преподносит нам совсем иное: «Планы второй пятилетки стали на съезде предметом оживленных споров. В итоге многочисленных дискуссий курс на ускоренную индустриализацию (19% ежегодного роста производ-ства), предложенный Сталиным и поддержанный Молотовым, был отвергнут. Возобладало более умеренное направление (16% роста), поддержанное Кировым, Орджоникидзе и большей частью руково-

12 Верт Н. История советского государства. 1900 – 1991. М., 1992.

С. 207.



63

дства... На съезде, как ни парадоксально, обнаружилось некоторое ослабление позиций Сталина».

Парадокс и в самом деле – только в другом: в усиленной жа-жде закулисных инсинуаций. А правда совсем иная13. XVII съезд по предложению московской, ленинградской и украинской деле-гаций единодушно принял беспрецедентное постановление: «1. Одобрить целиком и полностью политическую линию и прак-тическую работу ЦК ВКП(б). 2. Одобрить отчетный доклад това-рища Сталина и предложить всем парторганизациям руково-дствоваться в своей работе положениями и задачами, выдвину-тыми в докладе товарища Сталина». Примечательны бурные, продолжительные аплодисменты и здравицы, вылившиеся в ова-цию. Стенограмма зафиксировала лишь один нонсенс в этой час-ти. Приведенное постановление огласил для съезда Н. Хрущев, больше которого потом никто не вылил столько помоев на моги-лу Сталина и на всю партию.

Основные задачи второй пятилетки формулировались сле-дующие: окончательно ликвидировать оставшиеся капиталисти-ческие элементы, полностью уничтожить причины, порождавшие эксплуатацию человека. Решающим звеном экономической поли-тики считалось завершение технической реконструкции всего хо-зяйства, полное объединение крестьян в колхозы. На основе зна-чительного роста народного дохода в 2-3 раза увеличить народ-ное потребление. За официально провозглашенными целями стояли еще две: учесть уроки первой пятилетки волевого харак-тера и скорректировать задания второй таким образом, чтобы устранить технократические перекосы. Отсюда и смена, а точнее смещение прежнего изначально правильного лозунга – «Техника

13 Еще одна правда: «Пленум ЦК компартии Франции приветствует

ХVII съезд и грандиозные успехи социалистического строительства, дос-тигнутые благодаря правильной ленинской линии и организационным ме-тодам партии и ЦК под руководством товарища Сталина. Пленум будет вдохновляться примером большевистской партии во всей своей работе». (Бурные аплодисменты).

Подобные приветствия прозвучали не менее чем от 20-ти коммуни-стических партий и организаций зарубежных стран.



64

в период реконструкции решает все!» на новый и тоже, в сущно-сти, верный – «Кадры в период реконструкции решают все!».

Таким образом, задачи выдвигались вполне логичные, изна-чально сформулированные Советской властью и представлявшие собой не более как обыденное и массовое восприятие практиче-ского воплощения Октябрьской революции и марксизма-ленинизма в целом. И нам, современным историкам (политоло-гам сам Бог может простить) пора, наконец, перестать выиски-вать всякого рода несоответствия, например, между первой и второй пятилеткой, их лозунгами и т.п. Ведь совсем элементарно, когда после машинно-технической реконструкции и наряду с ее продолжением на новом качественном уровне во весь соответст-вующий рост вставала задача массовой подготовки кадров. На впервые созданной базе, во многом инновационной14.

А теперь о том, что ныне вовсе не любят писать и рассказы-вать – почти тезисно. Признавалась необходимость сбалансиро-вания народного хозяйства, большего развития социальной сфе-ры, легкой и пищевой промышленности. Реальность второй пяти-летки проявилась и в ее нацеленности на завершение начатого строительства, на широкое техническое переоснащение всех от-раслей. Выстраивались коренные сдвиги в размещении произво-дительных сил в восточных районах, для чего выделялась почти половина всех капитальных вложений. В целом объем промыш-ленного производства планировалось удвоить, а производство предметов массового спроса и потребления увеличить в 2,3 раза.

Концентрация усилий на пусковых объектах позволила за пя-тилетку ввести в строй 4,5 тыс. новых промышленных предпри-ятий. Валовая продукция возросла в 2,2 раза (не забывайте сопос-

14 Попутно хотелось бы высказать и необыденное мнение, неприемле-

мое в советской и постсоветской историографии. Опубликовать тематиче-ским сборником стенографические выступления на XVII съезде ВКП(б) всех недавних по тому времени лидеров троцкистской, зиновьевско-каменевской и бухаринско-рыковской оппозиций – здравствовавших и произносивших на нем речи. Желательно вперемежку с теми (по одному из них) документами, которые возникли в разгар дискуссий, и, конечно, без тенденциозных «толкований». А лучше вовсе без них и широким тиражом. Возникла бы хорошая основа для оригинального спецсеминара.



65

тавлять!). К концу пятилетия промышленность СССР стала рен-табельной. Затраты на приобретение черных металлов, например, с 1,4 млрд. рублей в первой пятилетке уменьшились до 88 млн. в 1937 г. Магнитогорский и Кузнецкий металлургические комбина-ты полностью освоили свой цикл – стали производить не только сталь и чугун, но и прокат. Первый чугун дали домны Запорож- и Азовстали, а также в Криворожье, на Макеевском и Новолипец-ком заводах. Ввод в действие Пышминского электролитного на Урале, Днепропетровского алюминиевого, Чимкентского свинцо-вого и Уфалейского никелевого заводов знаменовал рождение отечественной алюминиевой, свинцовой и никелевой отраслей. Производство металла стало почти полностью удовлетворять по-требности страны, включая машиностроение и оборонные заказы. По добыче золота СССР уже в середине 30-х гг. вышел на второе место в мире.

Удалось создать собственное станко- и машиностроение. Только за годы второй пятилетки было выпущено 173 тыс. ме-таллорежущих станков – почти в 3 раза больше, чем в первой пя-тилетке. В 1937 г. станочный парк машиностроения почти на 75% состоял из новых и совершенных станков отечественного и зару-бежного производства. Введенные в строй в 1933 г. Уральский, а в следующем году Новокраматорский заводы тяжелого машино-строения начали выпускать полные комплекты сложного обору-дования, прежде ввозимого из-за рубежа для предприятий черной металлургии.

Возникли новые отрасли по производству тракторов, ком-байнов, автомобилей, самолетов, авиамоторов, крупных турбин и генераторов, мощных тепловозов, электровозов, вагонов, которые прежде Россия практически не имела. Если в 1932 г. промышлен-ность страны стала выпускать машин в 10 раз больше, чем в 1913 г., то к концу 30-х гг. этот показатель она перекрыла еще в несколько раз. Ненужным оказался импорт паровозов и вагонов, тракторов и врубовых машин, паровых котлов, молотов, прессов, подъемно-транспортного оборудования и т.д. Быстро развивался военно-промышленный комплекс. Производство самолетов с 800 в 1931 г. увеличилось до 5,5 тыс. в 1938 г., танков – с 740 до 2,2 тыс., орудий – с 11 тыс. единиц до 12,3 тыс.



66

Достижений было так много, что мы не сможем даже их все упомянуть. Страна находилась на небывалом подъеме. В реаль-ности каждый год становился целым комплексом нового – в строительстве, освоении, в формировании трудовых коллективов, в становлении технической и иной интеллигенции, в социальной политике, в самом же отношении к новому труду и друг к другу во всех сферах производственной, общественной и личной жиз-ни. Радикальные изменения произошли в численности и составе рабочего класса. За обе пятилетки в его ряды влилось 24,7 млн. человек. К нашему изумлению, важно напомнить, что это, каза-лось, немыслимое социальное смещение в численном отношении примерно совпадало с общим числом крестьянских дворов, имевшихся в стране до коллективизации.

И это не было каким-то насильственным «выбросом» из де-ревни на произвол судьбы, как мы можем прочитать у «доброже-лателей» нашей истории. Хотя основная масса новых одних лишь учтенных рабочих состояла из 11 млн. выходцев из села. Попол-нение все более обретало организованные формы и, прежде все-го, за счет юношей и девушек в возрасте до 25 лет. Из года в год в сфере промышленного производства увеличивалась доля жен-ского труда, составившая к 1937 г. 42%. Соответственно умень-шилось представительство потомственных рабочих. Особенно велика была доля молодежи в машиностроении, автостроении, тракторостроении, авиастроении, в оборонной промышленности. В сущности, это влекло к массовому переплетению исходных ос-нов социально-российского менталитета – лучшего из традиций великой аграрной страны и передового из его рабочего начала. К характеристике подобного мы еще вернемся в связи с событиями Великой Отечественной.

Но заметим и не откладывая. Сколько исписано за последние десятилетия об известных ограничениях паспортного режима тех лет в сельской местности! Какие только «крепостнические» вы-вихи не приписывали по отношению к крестьянству со стороны разных уровней администраций! Приведенное выше в корне оп-ровергает все подобное. Даже введение в 1938 г. трудовых кни-жек в колхозах преподносится не иначе как дальнейшее ограни-чение крестьянства в его стремлениях покинуть село. Выходит,



67

что ничто не сработало. Нет бы сказать что-то иное: для после-дующего сокращения массовой миграции и по мере насыщения городов рабочей силой правительство все больше переходило от свободного движения трудовых ресурсов к усилению админист-ративного планирования. На смену известному ныне дикому рынку труда приходило время его комплексного регулирования.

Уже в годы первой и особенно второй пятилеток разверну-лась ускоренная и централизованная сверху донизу подготовка руководящих и инженерных кадров, а также работников массо-вой квалификации. Первые обучались в специально открытых промышленных академиях во многих крупных городах страны, в том числе в технических высших учебных заведениях – их коли-чество резко возросло. Вторые готовились на производственной основе, для чего всюду открывались школы, курсы, кружки. Школы ФЗУ перешли на поточный способ создания молодой смены: ежегодно в них получали специальность до 700 тыс. юношей и девушек. Все остальные рабочие с 1932 г. должны бы-ли сдать экзамен техминимума. На местах действовала широкая сеть добровольной технической учебы.

Мощный толчок профессиональному росту массовых кадров на базе новой машинной техники и технологии труда дали социа-листическое соревнование и ударничество, вылившиеся с 1935 г. в стахановское движение. Начатое шахтерами Никитой Изотовым и Алексеем Стахановым, оно, всемерно поддержанное, вскоре охватило все без исключения отрасли экономики. Массовости этого явления способствовал повсеместный переход на «прогрес-сивную сдельщину». Уже к осени 1935 г. на сдельную оплату труда перешло более трети рабочих ведущих отраслей промыш-ленности. Отмена карточной системы на продовольствие (январь 1935 г.) повысила материальную заинтересованность рабочих в увеличении производительности труда. В этой связи мы вовсе не можем согласиться с преобладающими ныне явно отрицательны-ми оценками стахановского движения и соревнования в целом под предлогом их «формализма», «уравниловки» и т.п.

Недостатки, как и во многом другом, конечно, были и нема-лые. Удивляет другое, когда под видом их неприемлемости ведет-ся подчеркнуто максималистское отторжение происходившего.



68

При этом можно задаться резонным вопросом: каким же прежним опытом оптимизма в строительстве социализма пользовались на-ши оппоненты? Ссылались хотя бы на более подходящий пример соседствующего Китая, который, как никто иной, творчески вос-пользовался нашим. В упоминавшейся книге М.И. и М.М. Шуми-ловых мы читаем: «В 30-х гг. плановая экономика неплохо решала (а может быть, хорошо? – В.А.) проблемы количественного роста выпуска продукции, но оказалась беспомощной в повышении эф-фективности труда и … восприятии достижений научно-технического прогресса. Отсутствие конкуренции вело в конечном итоге к экстенсивному характеру производства».

Методология действительно уважаемых нами авторов в дан-ном и ряде других случаев такова, что в принципе плановая эко-номика непригодна вообще, даже для социализма, а вот без кон-куренции, в отличие от соревнования, не обойтись никогда и ни при каком строе. Согласиться можно только в том случае, если речь вести о том же нэпе в понимании его тем же Устряловым, или о «перестройке» в расчете гайдаровскими методами дикого рынка отбросить страну к «либеральному» капитализму.

Если же мы пишем об истории советской России, то нельзя навешивать на нее иные цели в том виде, как они представляются лично вам. И уж во всяком случае не противоречить своим же со-седствующим выводам типа: «К концу 30-х гг. Советский Союз ценой невероятных усилий преодолел абсолютное отставание от передовых стран Западной Европы по выпуску продукции основ-ных отраслей промышленности. Созданный тогда потенциал по отраслевой структуре, техническому оснащению и возможностям производства важнейших орудий труда в основном отвечал уров-ню развитых стран мира. Советская Россия вошла в число 4 – 5 ведущих государств, способных производить своими же силами любой вид промышленной продукции. В конце 30-х гг. СССР по объему производства уступал лишь США. Страна вовлекла в производственную деятельность огромные природные и трудо-вые ресурсы, освоила современную технику, а по ряду направле-ний превзошла Европу (далее перечисляются эти позиции)». Уже эта реальность выглядела фантастикой.



69

А теперь к нашему заглавному контексту. Во второй пяти-летке промышленность Ярославского и Рыбинского округов раз-вивалась в заданном первой пятилеткой направлении. В поста-новлении ЦК ВКП(б) по докладу Ивановского обкома прямо ука-зывалось: «Развивать промышленность области в соответствии с обозначившимися новыми тенденциями в ее росте (машино-, су-до-, авиа-, автостроение, развитие резиновой и химической про-мышленности), не ослабляя в то же время внимание к вопросам текстильной промышленности». Заметное место занимали и но-востройки, но центр главных усилий смещался в сторону полного освоения и расширения уже запущенных производств.

В Ярославле из капитальных работ предстояло завершить вторую и третью очереди резинокомбината, расширить автозавод большегрузных машин, реконструировать судоверфь. В связи с возросшим значением Ярославль был выделен в самостоятель-ную административно-хозяйственную единицу Ивановской про-мышленной области с подчинением ему рабочего поселка Волго-строй (позднее поселок Резинотехники). В Ярославский город-ской район вошли также 29 сельсоветов пригородной зоны. Реор-ганизация имела переходное значение в связи с последующим образованием Ярославской области.

Рыбинск также был городом прямого областного подчине-ния, к которому относились 20 пригородных сельсоветов. Здесь главным объектом союзного значения становился рыбинский Волгострой. Крупные капитальные затраты предстояли на маши-ностроительном заводе № 26. Другие районы бывшей Ярослав-ской губернии оставались примерно в тех же границах, что и раньше. Соответственно строилась административно-управленче-ская структура округов и районов. Крупных капитальных затрат потребовало радикальное перепрофилирование ряда производств в связи с их вхождением в структуру военно-промышленного комплекса.

Освоение новой техники и новых производств оказалось де-лом даже более сложным, чем капитальное строительство. Боль-ше всего недоставало квалифицированных и новых профессий рабочих и техников. Особые трудности выпали на коллектив СК-1. Первое чувство радости здесь быстро сменилось большой



70

тревогой в связи со срывами и авариями. Постигали все сами и даже жертвовали жизнями. Поначалу технология была такова, что выход каучука составлял всего 4% исходного сырья вместо 15% планируемых. Испарялось огромное количество спирта, а первая тонна каучука обошлась почти в 500 тыс. рублей. На За-паде заговорили о том, что «утопическая затея» Советов с трес-ком провалилась.

Завод на три месяца остановили для технологического усо-вершенствования, которое дало положительные результаты, хотя себестоимость снижалась медленно. Через год выход каучука возрос в 4 раза, а полимеризация дивинила сократилась в 10 раз. Теперь некоторые иностранные фирмы обратились в наши внеш-торговые органы с просьбой оказать им техническую помощь в организации производства синтетического каучука. Тем време-нем начальник цеха СК-1 В.М. Завалков докладывал депутатам VII съезда советов (1935 г.): «Мы горды рапортовать сегодня съезду, что приказ выполнен. Страна имеет свой собственный синтетический каучук». Это было воспринято стоя и громом ова-ций. С начала 1936 г. молодое и первое такого рода предприятие отказалось от государственной дотации и получило несколько миллионов рублей прибыли.

В паре с «эсковцами» шли шинники, вместе преодолевая трудности становления. Уже в 1933 г. резинокомбинат выпустил почти в 6 раз, а в 1935-м в 42 раза больше автопокрышек, чем в 1932 г. Работа измерялась и качеством: испытания велись всюду, куда поступали ярославские покрышки. Главным контролером выступал, конечно, Ярославский автозавод (ЯАЗ), особенно по части испытания шин большегрузных автомобилей. Этому, в ча-стности, послужил организованный летом 1933 г. автопробег 20 автомобилей по маршруту Москва – Кара-Кумы – Москва. На 12 из них были покрышки, изготовленные из синтетической ре-зины. После успешного возвращения водитель одной из машин Г. Шабуняев писал рабочим СК о своих недавних сомнениях: «С большой радостью заявляю вам, что мы ошибались. Ваши по-крышки безукоризненны».

Заводом-гигантом становился и сам автомобильный. В 1935 г. его итоговый выпуск составил 10 тыс. автомашин. С конвейера



71

ЯАЗ ежедневно сходило 8 одних большегрузных машин. Завод первым в Союзе освоил производство самосвалов. Появление «са-моразгружающихся платформ» стало настоящим откровением для современников, особенно среди транспортников и строителей.

Второе рождение переживали многие прежние предприятия. Константиновский нефтеперерабатывающий после реконструк-ции освоил производство авиационных масел, новых смазок и режущих жидкостей, без которых не обходилась никакая обра-ботка металла и которые прежде ввозились из-за границы.

Завод «Победа рабочих», основной поставщик красок для ав-томобильной промышленности, наладил производство шлифо-вочных и полировочных паст, а также гидротормозной жидкости. В четыре раза увеличил после реконструкции выпуск своей про-дукции другой подобного профиля ярославский завод «Свобод-ный труд». А третий завод, лакокрасочный «Красный маяк», за пятилетие вообще изменил свое назначение – перешел на произ-водство электробытовых приборов, а затем – строительного элек-трического инструмента. Ярославский тормозной завод наращи-вал выпуск тормозов Матросова, позволивших железнодорожно-му транспорту перейти на автоматическое торможение составов. Уместно напомнить, что изобретатель этого уникального устрой-ства, установленного затем на поездах Московского метро, был уроженцем села Малые Соли Некрасовского района.

Вышла из затянувшегося прорыва Переславская фабрика ки-нопленки: в 1934 г. выпуск её продукции составил 13 млн. метров против 2,5 млн. в 1932 г. С 1934 г. переславцы перешли на изго-товление пленки для звуковых фильмов. Интересно знать, что на ней были сняты одни из первых отечественных звуковых лент – «Чапаев», «Покорители Арктики», «Юность Максима» и др. Из рыбинских предприятий новых успехов добился завод «Метал-лист», перешедший на производство сложнейших типографиче-ских машин для широкого применения. Мощная ротация была выполнена для Особой Краснознаменной Дальневосточной ар-мии, такая же – для Ростовского-на-Дону издательства «Молот» и для агитсамолета «Максим Горький». Около ста малотиражных машин получили МТС.



72

В связи с приходом в Германии к власти фашистов на первый план вышли военные предприятия, в частности и самый крупный из них Рыбинский машиностроительный завод по производству авиамоторов. С середины 30-х гг. здесь началась разработка но-вого двигателя М-100, которую возглавил по персональному за-данию И. Сталина конструктор Б.Я. Климов и пришедший к ру-ководству предприятием Г.Н. Королев. Уже в 1936 г. здесь на-чался серийный выпуск моторов нового поколения. В 1935 г. за-вод по производству швейных машин был перепрофилирован под снарядный № 62. В массовом порядке развернулся выпуск снаря-дов БР-45, а затем С-20 для авиационных пушек. В кооперации с ним находились ЯЭМЗ, «Пролетарская свобода», механический № 1. Еще до Великой Отечественной войны все они помогали республиканской Испании в налаживании производства боепри-пасов на ее гражданских предприятиях.

В 1935 г. в Наркомат машиностроения был переведен упоми-навшийся «Красный маяк». Его изделиями стал целый набор элек-трических инструментов-вибраторов, пил, долбежников, а наряду с ними – набор из серии спецзаказа. Еще одним предприятием, во-шедшим в ВПК, стал опытный завод № 151, развернувшийся на ба-зе недавнего Волгостроя и Ярославских ремонтных мастерских. Его продукцию составили аэростаты и другие резинотехнические изделия оборонного назначения. Одновременно велось строитель-ство второго аналогичного предприятия – № 150. Позднее оба этих завода составили единый комплекс подобного производства, пол-ностью вошедшего в строй перед самой войной.

Всего не перечесть из той фабрично-заводской полувоенной героики. Нельзя вновь не вспомнить добром Г.К. Орджоникидзе (Серго) – члена Политбюро ЦК и председателя ВСНХ с 1930 г., наркома тяжелой промышленности с 1932 г. Его кипучая энергия самым благотворным образом сказывалась на осуществлении ин-дустриализации, во многом скрадывая её объективные издержки и в меру возможности противодействуя как медлительности, так и непомерным замашкам. Он многократно бывал на ведущих стройках Ярославля, Рыбинска и области, не один раз принимал их руководителей и целые делегации в своем московском кабине-те, всегда оказывал ощутимую, а то и решающую помощь, осо-



73

бенно в строительстве Резинового комбината, завода СК, в ре-конструкции автомобильного, рыбинского авиамоторного. Мно-гих руководителей и специалистов своим личным участием и влиянием на Сталина спасал от наносных обвинений, нередких для того бурного времени. Но и сам Георгий Константинович в 1937 г. стал жертвой не во всем управляемой политической си-туации, к характеристике которой мы еще вернемся.

Успехи индустриализации политически, социально и матери-ально оказывали нарастающее влияние на теперь уже в основном колхозную деревню. Уходило прочь малоземелье, смягчалось со-циальное напряжение, преходящие семейные и возрастные кол-лизии. Новый и совсем на добровольной основе прилив в колхо-зы начался с осени 1934 г. Это привело уже в январе 1935 г. к 80% объединенных в колхозы хозяйств, а в октябре – к 92%. Тем самым коллективизация вступила в стадию полного завершения без каких-либо обнаженных проявлений классовой борьбы. Да и сам так называемый кулак, тем более верхневолжский, не пред-ставлял к тому времени какой-либо силы.

Если и продолжали говорить и писать «об окончательной ли-квидации капиталистических элементов» в качестве задачи вто-рой пятилетки, то больше по печальной инерции. В 1934 – 1936 гг. государство впредь не считало нужным применять на-сильственное перемещение остатков «зажиточных» крестьян. В иных случаях вступал в дело жесткий экономический (налого-вый) контроль, превращавший его в обыденность. Да и для боль-шинства колхозников к середине 30-х гг. первая «шоковая тера-пия», хотя и с неизбывными сомнениями и такими же надеждами, все больше отходила в область незлопамятной истории.

Колхозная деревня – кто изначально, кто под влиянием ре-альной коллективности – постепенно начала строить новые пла-ны, учиться совмещать личное и общественное, особенно если это совместное не мешало, а помогало жить и надежнее выжи-вать. Важно, что последующее организационно-хозяйственное и правовое положение колхозников проходило уже на основе ново-го примерного Устава сельхозартели, утвержденного на втором съезде колхозников-ударников в феврале 1935 г. В него, прежде всего, был включен важнейший пункт о закреплении за артелью



74

земли в бессрочное пользование, о разбивке колхозных земель на поля севооборотов и закреплении за каждой бригадой постоян-ных участков.

Дифференцированно и разумно определялись размеры при-усадебных участков колхозного двора, которые могли колебаться в зависимости от местных условий – от 0,25 до 0,50 гектара, а в отдельных районах – до 1 гектара. В наших региональных усло-виях размер приусадебной земли нарезался в основном в преде-лах 0,25 гектара. При этом верхневолжский колхозник мог иметь в личном хозяйстве корову, до 2 голов крупного молодняка, 1 свиноматку с приплодом, до 10 овец и коз, вместе взятых, неог-раниченное число птицы и кроликов, до 20 ульев пчел. Разво-дившие породистый скот могли содержать по 2 коровы и по 3 – 4 головы молодняка.

Умудренные ныне собственным опытом и невзгодами в об-ретении и содержании так называемых дачных участков, мы мо-жем по достоинству оценить предоставленные тогда колхозникам индивидуальные возможности, которые к тому же рассматрива-лись не более как приложение к общественному производству. Да еще с правом использования артельного транспорта и других колхозных возможностей в интересах личного подворья.

2. На финише перехода. Образование области

Середина 30-х гг. характеризовалась в политической и соци-альной жизни страны двоякой тенденцией. С одной стороны, продолжали действовать жесткие условия соответствующей бди-тельности, настороженности в отношении вероятных еще оппо-зиционных, а то и враждебных проявлений к происходившему. Фашизация и милитаризация в виде образования двух очагов войны на Западе и Востоке перекликались с явным антисоветиз-мом со стороны Троцкого, который полностью со своей внутрен-ней и внешней агентурой перешел на позиции насильственного и физического свержения большевистского руководства в СССР.

С другой стороны, отпадали и ослаблялись известные меры ограничительного, а то и чрезвычайного характера, вызванные



75

особенностью формирования централизованного режима управ-ления страной в условиях его форсированной реализации. Были освобождены и даже реабилитированы многие из числа ранее ре-прессированных противников осуществляемого курса, тем более заслуженных и очевидных сторонников социализма. Значитель-ная часть амнистированных оказалась среди раскулаченных кре-стьян – в силу исправления перегибов и учета честного труда на новом месте. Произошла заметная корректировка лишений изби-рательных прав – с 4 до 2,5% от общей численности населения. 1 января 1935 г. произошла отмена хлебных карточек.

Отражением этих тенденций стал ряд принципиальных пре-образований в органах госбезопасности. 10 июля было распущено Государственное политическое управление (ГПУ). Его функции переходили в Народный комиссариат внутренних дел (НКВД). Тот, в свою очередь, лишался юридических полномочий выно-сить смертные приговоры. Над деятельностью НКВД устанавли-вался прокурорский надзор. Хотя, конечно, вводившиеся меры демократизации носили ограниченный характер. В имеющейся литературе эта противоречивость иногда объясняется некой оп-позиционностью, связываемой с деятельностью группы лиц во главе с С.М. Кировым, который и стал побудителем соответст-вующей либерализации, ограничиваемой Сталиным. Но этот те-зис, порожденный ХХ съездом КПСС и навеянный убийством Кирова 1 декабря 1934 г., как считает абсолютное большинство историков, не является убедительным, как ни старался предста-вить его Хрущев.

Не поверил в это и народ. Более того, смерть фактически вто-рого лидера партии и страны отозвалась глубокой болью в сердцах советских людей и убедила их в правоте общего дела. Всюду под-нимался престиж труженика, передовика промышленного произ-водства, ударника колхозных полей и, конечно, солдат и офицеров Красной Армии. Газеты писали о формировании нового образа жизни, о новостройках, зажиточных колхозах, новаторах и смелых пограничниках и, разумеется, о шпионах и вредителях. Школьники уже хорошо знали Никиту Карацупу и его легендарную собаку Джульбарса, задержавших более 400 шпионов, имена первых Геро-ев Союза (звание-то ввели в 1934 г.), знатных стахановцев (движе-



76

ние началось в 1935 г.), покорителей Северного полюса, прослав-ленных летчиков и спасенных ими челюскинцев.

В Ярославле, Рыбинске, других городах, как и всюду, в их честь назывались лучшие площади, новые улицы, проспекты. Первыми здесь в стахановское движение включились шинники. Рекордной выработки добилась сборщица автопокрышек комсо-молка П. Аввакумова. Ее рекорд перекрыл В. Шаечкин. Их при-меру последовали сотни рабочих резинокомбината. На автозаво-де почин принадлежал кузнецу М.К. Новикову. На текстильных предприятиях работницы переходили на многостаночное обслу-живание. Первыми последовательницами ивановских ткачих Ев-докии и Марии Виноградовых стали ткачихи Е.Д. Самойлова («Красный Перекоп»), А.Е. Чувалдина (кордная фабрика), ватер-щицы льнокомбината «Заря социализма» М.Е. Васильева и А.Е. Денисова (г. Гаврилов-Ям) и другие.

В 1936 г. Ярославль посетил и сам А. Стаханов: движение уже на втором году приняло действительно массовый характер, особенно на электростанциях, химических и машиностроитель-ных заводах, где доля стахановцев в общем числе рабочих в те-чение 1936 г. поднялась соответственно до 33, 31, 25%. Общая численность новаторов составляла здесь 12 829 человек, а вместе со стахановцами текстильной промышленности – почти 21 тыся-чу. Около 1 тыс. стахановцев к декабрю 1936 г. насчитывалось на лесопильных заводах и торфопредприятиях. Поэтому не стоит сомневаться, когда перед нами предстают поражающие нынеш-нее воображение реальные подтверждения былого пафоса в ос-воении новой техники.

Это было! Тем более в нашей индустриальной области, обра-зованной в том же году. Несколько штрихов. В 1936 г. в кружках и на курсах технической учебы обучалось 38,6 тыс. рабочих, пре-имущественно молодых, что составляло 40% общего числа заня-тых на основных предприятиях области. Или: по сравнению с 1932 г. производительность труда на рыбинских предприятиях к 1937 г. возросла в 3 с лишним раза. И еще – из телеграммы Г.К. Орджоникидзе коллективу СК-1 (3 сентября 1936 г.): «Про-шу передать поздравления славному коллективу... с досрочным



77

выполнением второй пятилетки в 3 года 8 месяцев...». Серго знал кого и с чем поздравлять!

Передовики текстильной промышленности создавали стаха-новские бригады, объединявшие рабочих по всему технологиче-скому циклу. На одном «Красном Перекопе» успешно трудились 22 такие бригады. Всего же в области в 1936 г. насчитывалось 124 односменные сквозные бригады. Ломались прежние нормы выработки: качественный скачок в росте производительности труда, вопреки некоторым нынешним сомнениям, стал очевид-ным. В год образования области на предприятиях её областного центра было выработано промышленной продукции на 37,2% (!) больше, чем в 1935 г.

Заметными качественными улучшениями отметили образо-вание области ярославские колхозы. Коллективизация осталась позади: к концу 1936 г. уровень объединенных хозяйств прибли-зился к 97%, а доля колхозных посевов достигла 99% общей её площади. Хотя по числу крестьянских дворов и закрепленной за ними земли наши колхозы оказались самыми мелкими в Россий-ской Федерации, на том этапе колхозного строительства при еще незначительной доле машинной обработки пашни это скорее иг-рало положительную роль. Такие колхозы, где каждый был у всех на виду, во многом походили на кооперативы сплоченных сель-ских фермеров, чем на крупное, во многом обезличенное межде-ревенское объединение. Об этом мы еще вспомним в связи с ус-пехами ярославских колхозников в годы войны.

Но на виду находился и ряд крупных, успешно развивавших-ся хозяйств. В любой соответствующей публикации тех лет мы найдем подробные сведения о достижениях колхоза «Горшиха» Ярославского района, «Творчество» – Рыбинского, «Красный коллективист» – Большесельского (ныне Некрасовского), «Новый путь» и «Красное Понизовье» (затем совхоз «Пахма») – Ярослав-ского и, конечно, о выдающихся результатах совхоза «Каравае-во» Костромского района, вскоре включенного в состав Ярослав-ской области, вошедшего во все энциклопедические справочни-ки. На слуху были имена лучших колхозниц и колхозников: А.Я. Грибанова, М.Я. Кошелевой, П.А. Малининой, Е.И. Курило-вой, О.А. Пеунковой, М.С. Спиридоновой, Е.Н. Смуровой,



78

Н.Д. Титова, Ф.А. Щукина и других. Они для нас – достойная па-мять!

И все же с завершением коллективизации определяющую роль играли рядовые колхозы – к октябрю 1936 г. 8 043 сельхоз-артели объединяли 266 895 крестьянских хозяйств. В среднем на один колхоз приходилось 33 крестьянских двора, а на одно хо-зяйство – около 5 гектаров общественных и приусадебных зе-мель. Уже почти половину колхозной пашни поднимали 44 МТС, в которых насчитывалось 4 079 тракторов мощностью 82 тыс. лошадиных сил. В переводе на мягкую пахоту в том же году средняя выработка на условный трактор в 15 лошадиных сил со-ставила 311 гектаров (запомним для последующих сравнений). Это была новая примета времени, а вместе с ней – еще одна: соз-дание первых, но уже не единичных женских тракторных коллек-тивов.

В декабре 1936 «Северный рабочий» опубликовал письмо15 трактористок женской тракторной бригады Ильинской МТС Зи-ны Золотовой16, Шуры Кордюковой, Любы Бакалиной, Шуры Серебряковой, Маруси Елагиной и Лиды Горюновой. Обо всем поведали девушки – незатейливо, но гордо. Как учились на кур-сах в Угличе в числе 22-х, с каким неподдельным страхом под-нимали первую борозду и как уже в том же сезоне вспахали 552 гектара на трактор при 395 по всей МТС, завоевав первое ме-сто по Угличскому району и третье – по Ярославской области.

Тут и новый уклад сельской жизни проглянул, и безыскусное уважение односельчан, и, конечно, мечты о еще лучшем буду-щем. «Кончим работу, оботрем трактор, вымоемся и выйдем гу-лять. Вокруг нас сразу вся молодежь... У нас газеты были, у нас

15 Очень хотелось бы, чтобы нынешний «Северный край», преемник

своего славного «Северного рабочего», вернулся к 70-летию того пись-ма – чистого как родник, незамутненного, как слеза, честного документа истории.

16 23 июля 1937 г. Зина Золотова, как тогда сообщалось, была зверски убита кулаками. В селе Ильинском в память о ней был установлен обелиск. Уцелел ли он и почитают ли его односельчане? Для современных школь-ников – это предметный урок истории. Для мудрых краеведов и журнали-стов – тема, не теряющая своей актуальности.



79

всякие новости, мы песни новые знали. Нас любили на селе. Без трактористок и гулять невесело, – говорили колхозники, – все мы получили больше чем по 1 000 рублей, больше тонны хлеба, больше 2 тонн картофеля. Обеспечили себя и свои семьи. Дома теперь на нас не нарадуются.

Оделись мы прилично: справили себе хорошие пальто, шел-ковые платья, туфли, ботинки. Куда ни пойдем, издали видно, что

трактористки идут. Сейчас работаем на ремонте тракторов. Од-новременно учимся. При МТС есть общеобразовательный кру-жок, агроминимум, хоровой кружок и драматический. Иногда мы соберемся вечерком и начнем мечтать, кем мы будем лет через 5, через 10.

Во-первых, все обязательно станем бригадирами, потом – механиками.

А потом... трудно сказать... Лет через 10 жизнь у нас будет богатая, прекрасная...». Но она распорядилась по-своему и куда как круто: через 5 лет началась Великая Отечественная война.

2 марта 1936 г. Президиум ВЦИК принял историческое для будущего края постановление об образовании самостоятельной Ярославской области путем вычленения её из Ивановской с цен-тром в г. Ярославле. Это диктовалось бурным ростом здесь эко-номики, новыми задачами дальнейшего народнохозяйственного и культурного развития. Основу области17 составили районы, до 1929 г. входившие в Ярославскую губернию. Их облик теперь претерпел принципиальные изменения, связанные с решением реконструктивных планов, о которых говорилось выше.

Больше всего это проявилось в Ярославле и Рыбинске, зани-мавших доминирующее положение. В 1937 г. на их предприятиях производилось 70,4% всей валовой промышленной продукции области (53,1% – в Ярославле и 13,3% – в Рыбинске). Третью по-зицию среди шестнадцати городов занимала Кострома, до 1944 г. остававшаяся в составе Ярославской области, равно как Влади-

17 В первоначальных границах Ярославская область занимала терри-

торию в 62 295 кв. км, имела 36 районов с 906 сельсоветами, насчитывала 16 городов, в том числе Ярославль, Рыбинск, Кострому, и 2 рабочих по-селка.



80

мир – в Ивановской. На ее предприятиях вырабатывалось 10,8% валовой продукции, преимущественно текстильной. Этот про-филь Костромы еще более проявился с вступлением в 1935 г. в строй крупного льнокомбината. Но набирал мощности и кост-ромской завод автокранного оборудования им. Л.Б. Красина.

Возросло значение Ростова Великого: за годы первых пяти-леток здесь получила развитие пищевая промышленность. Уве-личивал мощности Константиновский нефтеперегонный в Тутае-ве. Из не входивших прежде в состав Ярославской губернии го-родов выделялся Переславль. Помимо уникальной фабрики ки-ноплёнки здесь на базе мелких производств была создана также редкая по своему профилю вышивальная фабрика. В целом ре-конструировалось энергетическое хозяйство, а главное – на фи-нишную прямую выходило возведение двух крупнейших гидро-узлов – в Рыбинске и Угличе, подводивших перспективные осно-вы для будущего экономического рывка всего Верхневолжья в условиях войны.

Всего в новой области в 1937 г. насчитывалось 587 крупных промышленных предприятий со среднегодовым числом рабочих 204 275 человек. Они производили валовой продукции на 2 млрд. рублей в год (в ценах 1926 – 1927 гг.). На первом месте находи-лась металлообрабатывающая промышленность, на втором – ре-зиноасбестовая, на третьем – текстильная. А по численности ра-бочих порядковое положение этих важнейших отраслей было почти обратное: первое занимала текстильная, второе – металло-обработка, третье – лесоразработка и лесосплав, четвертое – ре-зиноасбестовая промышленность.

Обращают на себя внимание необычайные темпы развития промышленности. Среднегодовой прирост во второй пятилетке при плане 16,5% составил 17,1%. В результате продукция маши-ностроительной и металлообрабатывающей отраслей по сравне-нию с 1913 г. увеличилась почти в 645 раз, химической и резино-технической – в 61, кожевенно-обувной – в 15 раз. Мощность электростанций за то же время возросла в 20 раз. На 927 пред-приятиях кооперативной промышленности, в которой насчитыва-лось более 16 тыс. человек, производилось в основном для нужд



81

местного населения на 60,4 млн. рублей разнообразных изделий (в тех же ценах 1926 – 1927 гг.).

Допустимо, конечно, усомниться в приведенных данных, по-пытаться заново пересчитать по иной методике, но и при двукрат-ном, скажем, зрительном их преуменьшении полученный результат останется впечатляющим. Даже в сельском хозяйстве, которое по-несло большой урон в период коллективизации, к образованию об-ласти и к концу второй пятилетки стали заметны ощутимые сдвиги к лучшему. В 92% колхозов появились товарные фермы, почти по-ловину стада составлял породистый скот – хороший задел для бу-дущего. Почти на одну треть по сравнению с 1913 г. расширились посевные площади, в 3 раза – посевы льна, а в результате доля его производства повысилась до десятой части всех заготовок льново-локна в стране. В 5,6 раза увеличились посевы овощей.

Во всем происходили разительные количественные и качест-венные перемены, о чем мы еще расскажем далее. А если учесть, что создание области практически совпало с принятием новой Кон-ституции СССР (декабрь 1936 г.), то станет очевидно, насколько насыщенным положительными событиями для наших земляков вы-глядел предпоследний год второй пятилетки, в какой мере для не-которых из них он контрастировал с последующим 1937-м.

Весь 1936-й формировались организационные структуры ап-парата управления области и районов. Председателем оргкомите-та ВЦИК по образованию области, первым председателем Яро-славского облисполкома был назначен, а затем избран Г.Г. Заржицкий18. Первым секретарем оргбюро ЦК и вскоре – об-кома ВКП(б) стал А.Р. Вайнов19. В ноябре состоялся I съезд Со-ветов Ярославской области, ставший учредительным началом в регионе. Создавались профсоюзные и комсомольские структуры. С 1937 г. секретарем, а с 1938 г. первым секретарем Ярославского

18 Заржицкий Г.Г. (1894 – 1937) – член ВКП(б) с 1919. Служил в Яро-

славском губвоенкомате, губземуправлении. В 1927 – 1936 – на первых должностях Рыбинского уезда и окружкома, на руководящей работе в Иванове. С марта 1936 г. в. Ярославле на указанных постах.

19 Вайнов А.Р. (1898 – 1937) работал на Украине секретарем Донецко-го обкома ВКП(б). С марта 1936 г. в Ярославле на указанных постах.



82

обкома ВЛКСМ работал Ю.В. Андропов. Однако все эти события и явления, проходившие в канун так называемого «окаянного» 1937 г., лишь внешне для абсолютного большинства населения страны, как и ее новой области, выглядели подтверждением пол-ного политического благополучия в центре и на местах. И вовсе не фасадно на фоне небывалых достижений и уже всенародного авторитета высшего руководства во главе со Сталиным. Это все-мерно и наступательно показывали и разъясняли все средства массовой агитации и пропаганды, к которым тянулись советские люди. Обеспокоенность все больше вызывала тревожная инфор-мация о нарастании международной напряженности, что в целом также выглядело объективной реальностью.

Народу не позволяли забывать, причем нарастающе, о разно-го рода внутренних противниках советской власти, остатках вра-ждебных сил в лице всякого рода саботажников, диверсантов, вредителей, особенно из числа бывших и реальных троцкистов. Хотя муссирование, связанное с последними, скорее вызывало негодование, нежели тревогу. Но чрезмерная привнесенная бди-тельность приводила, к сожалению, нередко к ее извращенным формам в виде огульной подозрительности, а то и к умышленно-му доносительству. И надо сказать, что это проявление, связан-ное с распространением политических слухов, порою станови-лось спровоцированным и почти неуправляемым. Мы вовсе не исключаем подобное использование его любой из противостоя-щих сторон.

3. Окаянный 1937 – репрессии

Словом, назвать 1937-й окаянным – мало что сказать, ибо проклятый вовсе не равен кровавому. Да и кровь бывает священ-ной – в борьбе за великие цели. Но как понять здесь, чем оправ-дать или обвинить содеянное хотя бы с позиций самого дьявола? Да и кто он и что за ним? Для тех, кто верил и верит в настоящий социализм, хуже Каина в лице Сталина не сыщешь. Думающим и поступающим совсем обратно он тоже не союзник: чем больше скверны наматывали на эту великую личность, тем больше отсе-



83

калась она (хотя бы временно) от социальных идей и движений, овладевавших широкими массами.

Репрессии в любом случае не могли укладываться в сугубо личные замыслы вождя. Власть уже была безмерно авторитарна. Оппозиция, как многие из нас по сей день считают, совсем раз-громлена, устранена и изолирована. Принята «Конституция по-бедившего социализма», связанная с именем Сталина. Зачем Гу-лаг? Это тоже палка о двух концах! И Сталин не мог того не по-нимать. В чем ином, а в хитрости, расчетливости ему не отказы-вал даже такой бесстыжий извращенец истории задним числом, как отпротивный Волкогонов.

Горечь непостижимости на местах смягчалась, с одной сторо-ны, неведением истинного размаха репрессий, а позднее и последо-вавшими осуждениями допускавшихся ошибок. На помощь прихо-дила и «переваренная» аналогия с перекосами начала коллективи-зации. С другой, как все чаще полагают некоторые историки, мно-гие аресты «воспринимались в народе как справедливая кара бюро-кратам и обидчикам, их должное искоренение». Этот некий психоз социального отмщения вполне укладывался в утверждение Стали-на на февральско-мартовском 1937 г. Пленуме ЦК о том, что с ре-прессиями НКВД «запоздал, по крайне мере, на 4 года».

Так что и сами выборы в Верховные Советы СССР и РСФСР удовлетворенно отображали соответствующий настрой людей. У нас на Верхней Волге ближе и доступнее стало областное руко-водство. Новые люди вселяли свежие надежды. Праздничное и почти стопроцентное голосование давало высшему и местному руководству весомый и легитимный карт-бланш, с которым оно входило в третью пятилетку. Общий список депутатов в высший властный орган от Ярославской области открывал Г.М. Димитров – Генеральный секретарь исполкома Коминтерна, легендарный – и не только по тем понятиям – борец с фашизмом. Был в нем из-вестный каждому пионеру и комсомольцу Герой Советского Союза летчик М.М. Громов.

А вместе с ними – ткачиха кордной фабрики Л.И. Валяева, машинист депо станции Буй А.И. Данилов, лучший льновод об-ласти Е.Е. Соболева и другие земляки-ярославцы, имевшие яркое имя и значимые заслуги. В Верховный Совет РСФСР были из-



84

браны: А.С. Денисова – ватерщица Гаврилов-Ямского льноком-бината, А.П. Леонтьев – орденоносец, рабочий-стахановец, А.И. Соловьёва – председатель Октябрьского сельсовета Поше-хоно-Володарского района, А.В. Макаров – бригадир тракторной бригады Нерехтинской МТС, участник ВСХВ, А.И. Крюков – председатель одного из лучших колхозов Угличского района, П.Е. Цветкова – учительница из Костромы... О них также знали все – на селе и в городе. Они украшали нашу историю.

Но был и другой перечень имен, о котором ведали совсем не-многие – больше догадывались. И мы лишь самым общим образом соприкоснулись выше с мотивами его наполнения. С помощью стукачей и доносителей, согласно первой «Книге памяти», опубли-кованной по результатам расследований, в 1937 – 1938 гг. в области было репрессировано более 7 тыс. человек – из них 1 660 осуждено к высшей мере наказания, а позднее посмертно реабилитировано. В первую очередь репрессировались руководящие кадры партийных, советских, комсомольских и других структур. Общее количество таковых, входивших в номенклатуру обкома ВКП(б), составило 544 работника. Только четверым из 45 первых секретарей горкомов и райкомов партии удалось избежать ареста. Безвинно пострадали и 22 вторых секретаря.

Из советских кадров в числе обвиненных оказалось 38 пред-седателей исполкомов горсоветов и райсоветов, заведующие обл-оно и облфо, 26 заведующих гороно и районо, 10 начальников областных управлений, 18 работников областной и районной прокуратуры, 9 судей, прокурор Ярославской железной дороги и даже прокурор области Б.К. Юрчук. В наших предыдущих пуб-ликациях по так называемому «ярославскому делу», ставшему печальным прологом послевоенного «ленинградского» (1946), хотя и с иными акцентами их возникновения, не удалось привес-ти даже единичных исключений из числа известных фабрично-заводских коллективов, в которых не значились бы списочно об-виненные20.

20 Более развернутые сведения по этому вопросу см. в кн.: Ани-

сков В.Т., Рутковский М.А. История Ярославского края (1928 – 1998). Яро-славль, 2000.



85

«Особое внимание» придавалось крупным оборонным пред-приятиям, тем более военным. Массированному «обстрелу» под-вергся, «естественно», Рыбинский авиамашиностроительный за-вод № 26. Здесь репрессировали почти всех руководителей и многих ведущих специалистов: в их числе – директора завода Г.И. Королева, технического директора С.П. Абрамова, главного инженера М.В. Ходушина, секретаря парткома К.В. Пушкина, начальников цехов Е.И. Тейтельмана, Б.М. Тырычева, других – всего 60 человек. Где же, как не на экстраважном объекте «гнез-диться врагам и шпионам». Не дай Бог, проглядеть – завод-то ку-рировал сам Сталин – головы не сносить: даже Серго не снес.

Беспринципность и страх, в отличие, например, от политиче-ской порядочности Орджоникидзе, сделали свое дело с невероят-ной лихвой, с жесточайшим предательством своих же кадров. Причем фактически бесподобно и об этом наконец надо сказать без каких-либо смягчающих оговорок в адрес ярославского обла-стного руководства. Всего за 1937 – 1938 гг. под его началом в только что образованном регионе было репрессировано свыше

7 тыс. человек, или в 3 раза больше, чем в среднем пала та доля на каждый областной (краевой) субъект федерации того времени. А число осужденных к высшей мере соответственно сведениям по Ярославской области превысило тот же усредненный показа-тель еще больше – в 3,4 раза21.

Так что постоянные до последних лет преднамеренные по-пытки всю вину за случившееся в то время переложить лично на Сталина и его ближайших соратников выглядят, по крайней мере, односторонне и уже необъективно. И трудно не поверить его со-мнениям по поводу неблагонадежности первых лиц в ярослав-ском партийно-советском руководстве, которое изначально воз-главили Н.Н. Зимин, Г.Г. Заржицкий, а в первое полугодие с мо-мента образования области первый секретарь обкома ВКП(б) А.Р. Вайнов. Именно по поводу последнего из них Сталин прямо на Пленуме ЦК заявил, что в силу своей неблагонадежности Вай-

21 Новые аспекты темы отражены также в книге: Анисков В.Т. Россия

революционная, красно-белая, нэповская.... Ярославль, 2005.



86

нов привез за собой в Ярославль «целый хвост» своих людей из донецкого обкома, где работал вторым секретарем.

Кровавый смерч целенаправленно раскрутил дальше только что сменивший первого секретаря ярославского обкома упомяну-тый Зимин. За считанные месяцы и даже недели по его личной инициативе и прямым указаниям к январю 1938 г. число исклю-ченных из областной парторганизации превысило 2 тыс. комму-нистов. На них тут же заводились обвинения во вредительской деятельности, в связях с «врагами народа», в умышленном без-действии и т.п. Редко кому удавалось вырваться из этой хватки. С одышкой заработали стукачи и переродившиеся бюрократы, мно-гие из которых вскоре и сами вместе с обвиненными оказывались в общих списках. Суд истории в таких случаях тоже срабатывает оперативно.

Логика наговоров была такова: обвини другого – спасешь се-бя, не пошел на сговор – иди за решетку сам. Вот что рассказывал тот же печально известный нам Зимин, обнажая технологию «ра-зоблачений» на примере «изобличения», ареста и расстрела пер-вого секретаря ярославского обкома комсомола Б.И. Павлова, ко-торый только что в июне 1937 г. был избран вторым секретарем Ярославского ГК ВКП(б). Он как-то усомнился: «Разве можно в 17-летних девушках искать врагов народа?». И началось: «Мы стали ближе присматриваться (к Павлову. – В.А.) и теребить: по-чему никто из комсомола не разоблачен? – провоцировал моло-дую смену на комсомольской конференции первый "партиец" об-ласти. – Я требовал от него: помогите разоблачить вредительские корни, тогда вы себя сохраните...

Но ничего не выходило. Мы стали действовать через его го-лову». Снова ничего не нашли, а о Павлове говорили только хо-рошее. Только через несколько заходов и с помощью выдавлен-ных показаний арестованных из числа его окружения комсомоль-ский лидер оказался за решеткой. Дальнейшее в сборе компрома-та Зимина не волновало: «Павлов молчит... Я думаю, у нас есть возможность, не такие, как Павлов заговаривали...»22. И наговоры

22 Павлов Б.И. (1906 – 1938) – реабилитирован посмертно, через

19 лет, восстановлен в партии. В ноябре 1989 г. его жене Зинаиде Михай-



87

покатились, как круги по воде. Только за 1937 г. из областной ор-ганизации ВЛКСМ были исключены 1 915 человек. Били, как го-ворится, по целым квадратам – не только молодежным.

Досталось и творческой интеллигенции. Сфабриковали, на-пример, дело «повстанческо-террористической организации», за-вязавшее в один узел свыше 30 работников искусств и художни-ков. Часть из них сразу была приговорена к расстрелу (Н.П. Евдокимов, В.А. Калинников, др.), остальные – к длитель-ным срокам заключения. Все они были реабилитированы по-смертно еще до «перестройки». Ударили массированно и по селу. Жертвами террора стали 47 директоров МТС и их заместителей. Тем самым пострадавшими оказались практически все руководи-тели ведущего государственно-колхозного звена.

А теперь несколько об имеющихся в литературе сопоставле-ниях и противопоставлениях соседствующих между собой 1937 и 1938 гг. Одни авторы не склонны видеть в них принципиальной и даже никакой разницы в смысле их репрессивных характеристик. В известной мере и тем более применительно к краеведческим аспектам ваш автор некоторое время разделял схожую позицию. Последующее изучение проблемы побудило, однако, внести со-ответствующие коррективы. Тот же ярославский крайний вари-ант репрессивного проявления убедил в целом в большей объек-тивности решений февральско-мартовского Пленума ЦК 1937 г. – по поводу грубейших извращений на местах указаний высшего руководства о необходимости повышения социально-полити-ческой бдительности.

Возможно, что в нашем варианте вмешательство центра ока-залось не таким, как следовало, и не столь радикальным, тем не менее оно выглядело весьма жестким. Главные виновники зло-употреблений и массового избиения кадров, ими же привлечен-ных и расставленных на ответственные должности еще не сфор-мировавшейся вполне области, да еще методами поточного обо-лгания, получили по заслугам. И нам представляется, что все упомянутые выше так называемые лидеры региона – Вайнов, За-

ловне был вручен Памятный комсомольский билет на имя Бориса Ильича Павлова. Горьки были её слезы...



88

ржицкий, Зимин – получили высшую судимость по содеянному и не могут быть далее относимы к числу оклеветанных. А их реа-билитация вполне укладывается в то сотворенное Хрущевым на XX съезде КПСС в 1956 г., касаемое клеветы на Сталина. Ныне приходится удивляться, как это еще «не дошли руки» до 24-лет-него Ю.В. Андропова, в 1938 г. ставшего первым секретарем Ярославского обкома ВЛКСМ после расстрела Павлова23.

Может быть, потому и «не дошли», что руки 1938 г. заметно «укоротили». Во-первых, известным смещением акцента дейст-вительных наказаний на действительных виновных – на тех, кто умышленно нагнетал ситуацию, ловчил ради собственной карье-ры, доносил из-за мести и зависти. Видимо, и потому общий пе-речень смертных приговоров в какой-то мере уравновешивал их число за 1937 г., хотя и сократился с 805 до 779. В 1939 г. выне-сение высшей меры осуждения вообще ограничилось единичным случаем – остальные приговоры переводились в разряд обрати-мых или административных. Неотложное внимание – и это будет во-вторых – апелляционные инстанции уделили пересмотру ряда групповых дел 1937 г., сфабрикованность которых обретала опасный социальный резонанс.

23 Юрия Владимировича явно хранила не только благодатная юная

судьба. Удивительно рано сформировавшееся обостренное чувство осто-рожности также с очевидностью оберегало нового комсомольского лидера в лабиринте сложнейших ситуаций. Не прошли мимо и те персональные обращения, связанные, например, с запрашиваемыми личными характери-стиками по поводу его же предшественника на посту первого секретаря обкома ВЛКСМ Б.И. Павлова. Архивные документы и появившиеся пуб-ликации (см.: Хаиров А.Р. Андропов. Молодые годы // Верой и правдой. ФСБ. Страницы истории. Ярославль, 2001. С. 289 – 300) свидетельствуют, что новый комсомольский лидер не встал на его защиту, хотя и не высту-пил с какими-либо прямыми обвинениями и свидетельствами. На фоне уже начинающегося свертывания репрессий Андропов сумел быстро и эффек-тивно переключить усилия молодежи области на решение важных и реаль-ных комсомольских дел, в том числе по организации шефства над строи-тельством гидроузлов на Верхней Волге. Последовал редкий по тому вре-мени Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении Ю.В. Андропова орденом Трудового Красного Знамени.



89

Верховный Суд СССР отменил, например, приговоры о выс-шей мере наказания и вовсе прекратил дела группы работников Костромского райзо – Волнухина, Пащенко, Чудиновских, Нев-ского, Горохова и группы работников Буйского района – Пикуло-ва, Малова, Старостина, Рязанского, Груданова, осужденных яко-бы за вредительство и контрреволюционную деятельность. Зна-чительное число оправданных членов ВКП(б) было восстановле-но и в партии. Среди них бывшие секретари Ростовского, Не-рехтского, Пошехоно-Володарского и других райкомов ВКП(б), несколько директоров и ведущих специалистов предприятий и т.д. Бюро обкома обновленного состава пересмотрело 16 прежних постановлений об исключении из партии, сняло «политическое недоверие» (была и такая форма наказания) с ряда других ответ-ственных работников.

17 ноября 1938 г. СНК СССР и ЦК ВКП(б) приняли поста-новление «об арестах, прокурорском надзоре в ведении следст-вия». В нем отмечалось, что за 1937-1938 гг. под руководством партии (т.е. роль партии вовсе не отводилась) органы НКВД про-делали большую работу по «разгрому врагов народа и очистке СССР» от всевозможных «контрреволюционеров» и «шпионов» иностранных разведок. Касаясь ошибок и перегибов в центре и на местах, постановление впредь полностью запрещало НКВД и прокуратуре производить какие-либо массовые операции по аре-стам и выселению. Сами аресты могли осуществляться только по постановлению суда с санкции прокурора. Ликвидировались су-дебные «тройки», созданные по приказам НКВД, а также «трой-ки» при областных, краевых и республиканских управлениях ми-лиции. 25 ноября соответствующим Указом Президиума Верхов-ного Совета СССР за грубейшие ошибки и вседозволенность был освобожден от должности наркома НКВД Н.И. Ежов.

В этой связи и не между прочим следует обратить отдельное внимание на растущую тенденцию в исторических работах по-следних лет к заметному смягчению (если не к оправданию) оце-ночной роли, на деле, мягко говоря, весьма противоречивой, тем более к вовсе не усредненной применительно к органам НКВД Ярославской области. Наш А.М. Ершов (Лурье), будучи началь-ником УНКВД с 1936 по декабрь 1938 г., оказался не менее «ко-



90

люч», чем сам нарком Ежов, и не более «сладок», чем предшест-венник последнего Г.Г. Ягода, крепко взявший за горло родную область еще в 1936 г., будучи ее же уроженцем (г. Рыбинск).

В упоминавшейся весьма основательной книге о Ярослав-ском управлении ФСБ, раскрывающей хроникальную картину фактически полного поименного разгрома всего управленческого аппарата области, начиная с первых, вторых, а то и третьих лиц обкома, облисполкома, гор-, райисполкомов до директоров всех ведущих предприятий, а затем и последствий перетряски собст-венных рядов, мы тем не менее читаем: «Необходимо пояснить, что органы безопасности, которые якобы вышли из-под контроля партии и творили произвол и беззаконие, не являлись организа-торами репрессий... Они в 30-е годы выполняли не только функ-ции защиты интересов правящего режима, но и... объективно не-обходимые для государства функции: активно боролись с ино-странными разведками, обеспечивали защиту госсекретов, пре-дотвращали возможные утечки информации... Управление надзи-рало за благонадежностью инженерно-технического персонала, курировало третью по величине стройку страны, развернувшуюся на территории области»24.

Однако в реальности все подобное было обставлено много-кратно преувеличенными и извращенными донесениями УНКВД. Автор соответствующей главы С.В. Кудрявцев в итоге признает, что в Ярославской области «сложился своего рода "дуумвират" в лице Я.Н. Зимина и А.М. Ершова, всецело способствовавший про-ведению массовых политических репрессий» (с. 234). Вместо т.н. «тройки» вскоре «последующие дела заслушивал или рассматри-вал на ней один А.М. Ершов, и он же выносил заочно по ним ре-шения. Остальные члены "тройки" как постфактум расписывались в протоколах. Это стало системой» (с. 247). Фактически весь сек-

24 Имеется в виду сооружение гидроэлектростанций у Рыбинска и Уг-

лича, создание Рыбинского водохранилища и перекрытие плотиной реки Шексны. Утверждено Госпланом СССР. В сентябре 1935 г. было образова-но строительно-монтажное управление – Волгострой НКВД СССР. С 1936 по 1939 г. численность его строителей возросла с 20 до 74 тыс. человек, в основном заключенных.



91

ретариат обкома, не говоря уже о других так называемых лидерах администрации, оказался в заложниках у Ершова и вынужден был «признаваться перед ним же о якобы созданных ими "Троцкист-ско-террористическо-диверсионной организации" (Вайнов, Нефе-дов), "Террористическо-повстанческой организации правых" (За-ржицкий и его зам. Хлыбов), "Контрреволюционной организации по связи с иностранной разведкой" (Зимин и др.). Официально речь шла о семи подобных «разоблаченных структурах», в каждой из которых насчитывалось от 25 до 50 активно действовавших лиц.

Все они, тем более «лидеры», были «достойным им образом» осуждены, и высшие приговоры в течение ближайших дней и не-дель приведены в исполнение. Как, кстати, оказались расстреля-ны Ягода, Ежов и одновременно с последним ярославский Ер-шов. И мы, к счастью, еще не дожили до того времени, когда со-временные либералы вместе с правыми найдут оправданной их реабилитацию за, скажем, искоренение неисправимых большеви-ков. Но мы вправе задаться и таким вопросом. Неужели всё, что выносилось одним, другим и третьим, а в итоге, как правило, признавалось всеми ими, не имело под собой никакой реально-сти? Если взглянуть на процитированные выше заслуги чекистов 30-х гг., нельзя не заметить, что то оставленное ими за собой явно положительное в главном совпадает с теми уличениями, которые потянули на обвинения в измене Родине.

Давайте наконец четко и ясно скажем (и докажем), что пере-численное на 236 – 237 и других страницах той же книги о яро-славской ФСБ ничем документально не подтверждено или что-то явно преувеличено. Ну, хотя бы по вопросу о создании здесь так называемого «Правотроцкистского центра» во главе с руковод-ством области, выходившего в своих связях за пределы региона. Тоже – и о мерах провинности и, быть может, о несоответствии наказаний. Между прочим, обращают на себя внимание яркие фотографии Ягоды и Ершова, тусклые – соответственно первого и второго секретарей обкома – расстрелянных Зимина и Нефедо-ва (и не потому ли без имен и отчеств?). Зато в красивейшей красногвардейской форме с буденовкой, с перечислением ярких ступеней предшествовавшей карьеры изображен Андрей Мар-



92

темьянович Ершов-Лурье. Очень напрашивались портреты каз-ненного им первого секретаря обкома комсомола Б.И. Павлова и сменившего его «пронесенного ветром» Ю.В. Андропова.

А тем временем в канун 1935 г. был убит авторитетнейший из числа сталинского руководства С.М. Киров, сменивший было Зиновьева. В том же 1935 г. Троцкий публикует за рубежом кни-гу «Преданная революция», которая содержала прямой призыв к возрождению троцкистского подполья и использованию партий-но-государственного аппарата и военных для подготовки «поли-тической революции» против сталинского «термидора» и свер-жения власти «термидорианской бюрократии». Троцкий полагал, что к 20-летию Октября нужно реализовать то, что не удалось со-вершить в 1927 г. Тем самым лидер троцкистского Интернацио-нала напрямую готовился не только к свержению своего главного политического противника, но и к его физическому уничтоже-нию. И таким же образом именно он сам и бросил первым «крас-ную перчатку» политической дуэли Сталину, который благо-склонно препроводил его на профашистский Запад.

В наши намерения не входил даже краткий разбор тех основ-ных московских политических процессов второй половины 30-х гг., которые так или иначе связывались с формированием объединенного троцкистского и правого уже по сути антисовет-ского характера блока. Это предмет особого и в высшей степени ответственного и новаторского изучения. Две почти изначально существующие позиции в историографии, взаимно исключающие друг друга, ныне, пожалуй, слишком упрощенны. Это – во-пер-вых. А во-вторых, они настолько переметнулись на наши дни и нынешние судьбы Отечества, что официально-истые их акценты заново сместились к иным социальным интересам. Поэтому и пока же мы зададимся всего лишь одним политико-психологическим вопросом.

Почему же самый опытный, авторитетный и импульсивный для подобных социальных разворотов, каким вновь оказался не кто иной, как Троцкий, призывы и действия которого сами по се-бе создавали в стране и партии повышенную нервозную ситуа-цию, не смог в конечном итоге возвести не трусливый, а крепкий, идущий до конца внутренний политический противовес!? И да-



93

лее: почему же все недавние лидеры левой и правой оппозиции, «еще вчера» сами относившие себя после Ленина к вождям новой России (не станем вновь перечислять их имена), сами, под боль-шим или меньшим давлениям, обрекли себя на превращение из противников или сторонников режима в его проигравшую жерт-ву. Были, конечно, исключения, когда с собственным восприяти-ем происходившего оставались до конца. Даже «безмолвные» са-моубийства Томского, Гамарника или Орджоникидзе станови-лись посмертными актами протеста...

Известны вовсе не единичные примеры мужества в изобли-чении грубейших проявлений доносительства, в фабрикациях ложных обвинений, в которых запутывались сами следственные органы. Еще в 1988 г. генерал-лейтенант юстиции Б.А. Викторов привел особенно живой пример, связанный с судьбой секретаря ЦК ВЛКСМ В.Ф. Пикиной25. Ее, арестованную, готовили обли-чать и свидетельствовать на «молодежном процессе» против дру-гих секретарей. «Ее били резиновыми дубинками, к ней подса-живали провокаторов, запирали в одиночку, забрызганную кро-вью». Но она показаний не подписала. Её не то что не сделали наветником – «побоялись вообще вывести на суд». За критику Пикину приговорили «Особым совещанием» сначала к восьми, а в итоге к шестнадцати годам заключения. Но «таких людей, – за-ключал генерал, – было не очень много. Но они были» 26.

Однако куда больше таких людей оказалось среди тех, которых мы даже не стали упоминать. Но опять же назовем одного – Буха-рина – сущностного сторонника так называемой рыночной эконо-мики в нэповской России. Тем не менее, вопреки всем ожиданиям, авансам и страхам, он не сыграл ни одной своей роли, кроме, пожа-луй, тех, которые готовились под него и не им. Из оппонента Ста-

25 Мужественный пример Валентины Федоровны для нас показателен

в двойном контексте. Окажись она в 1937 г. в составе Ярославского обкома ВЛКСМ, быть бы живу Б.И. Павлову. Не свела бы судьба автора этих строк с ней, как персональным куратором в составе Комитета партийного контроля ЦК КПСС в начале 70-х гг., трудно сказать, чем бы закончилась тогда его научная деятельность и биография.

26 Комсомольская правда. 1988. 21 авг.



94

лина превратился в его подпевалу, из главного лидера двухзвенно-го троцкистско-бухаринского блока (в чем его тоже «возвеличили» чекисты) Бухарин и для самого Троцкого и разгромленной в стране группы его сторонников сыграл роль подсадной утки, примерно такой же, какую фиктивно создали в свое время для Б. Савинкова. А вся мелкота сама себя пересажала и уничтожила даже без Стали-на, который в таких случаях действовал или бездействовал именно так, как очень нравилось самому Черчиллю.

Бухарин и в самом деле вел себя таким образом, как будто умышленно закладывал нормы гражданской бесхребетности. Над ним сгущаются смертельные тучи, а он шутливо участвует в соз-дании Конституции победившего социализма, поливая воду на мельницу централизованно-командной системы. Мы никогда в близких случаях не обращались к сопоставительной позиции од-ного из классиков обновленного демократизма на рубеже 80 – 90-х гг. XX в., к которым можно бы отнести А.В. Афанасьева. Тот хорошо однажды вопрошал по поводу поведения Николая Ивановича: «Тогда что это, как не своеобразный акт гражданско-го неповиновения? Что это, как не сознательно утверждаемая норма поведения? Что это, как не сигнал поколениям тогдашним, нынешним и будущим: так, если ты гражданин своего Отечества, дóлжно вести себя, даже и проиграв в схватке?»27.

Ну, а почему мы ныне замолчали? Все потому же! Тогда за-чем не корить Бухарина, когда напрочь сами упустили всякую возможность создания общества гражданской «кристаллизации». Что касается Н.И. Бухарина, то нам жаль его не более как челове-ка, умевшего плакать. Нам жаль и И.В. Сталина, потому как по-зволил себе жестоким образом осудить последнего. Пусть бы трудился на вторых ролях во время войны в ГКО в паре с Н.А. Вознесенским... И Троцкого крушить не требовалось – сам бы не перенес. А вот что касается маршалов и других крупных военачальников, то здесь во многом иной вопрос: и их прошлая близость с Троцким, выступавшим первым лицом в формирова-нии командного и офицерского состава Красной Армии, и обла-дание ими реальной военной силой, использование которой в

27 Они не молчали. М., 1991. С. 23.



95

кризисных условиях весьма проблематично, и неизбежные внеш-ние сношения по разным каналам, могущие быть реализованны-ми в чужих интересах, и т.п.

Мы вовсе не намерены здесь касаться даже главного перечня военных проблем, выходящих на наш исторический, тем более краеведческий курс. Хотя хорошо, конечно, помнится, когда ваш автор без притворства вместе со всеми школьниками выкалывал глаза ведущим военным «злодеям» в учебнике Ушакова по исто-рии для начальных классов. Причем был среди них наш ярослав-ский земляк маршал В.К. Блюхер, о заслугах которого не раз приходилось вести речь после его реабилитации. Но настоящая беда вновь, трудно поверить, обращается к прежнему, связанному с их очередным «разоблачением» и противоположной оценкой всех последствий «заговора маршалов». А перед тем напомним, какой до недавнего времени, по уточненным сведениям, пора-жающей статистикой располагала наша историография.

Из всех родов войск в 1937 – 1938 гг. было уволено 25 – 30 тыс. военачальников, из них арестовано около 10 тыс. человек. Особенно суд Военной коллегии и высшего военного руково-дства наказал высший командный состав: армия лишилась 3 из 5 маршалов, 13 из 15 командармов, 57 из 85 командиров корпу-сов, 110 из 195 командиров дивизий, 220 из 406 комбригов, а также почти всех командующих округами и флотами. Из 85 чле-нов высшего военного совета в живых осталось только 9. Лиде-ром всех «изобличенных в шпионаже и измене Отечеству» был назван и расстрелян заместитель наркома обороны К.Е. Вороши-лова Маршал Советского Союза М.Н. Тухачевский, а также по-кончивший с собой начальник политуправления РККА Я.Б. Гамарник. Считалось, что реализация той фальшивки яви-лась одной из причин поражений Красной Армии в первый пери-од Отечественной войны.

В начале 2004 г. в московском издательстве «Вече» вышла в свет книга В. Лескова «Сталин и заговор Тухачевского», которая, как говорится в ее представлении, «камня на камне не оставляет от хрущевских мифов, десятилетиями вдалбливавшихся в наше сознание». При этом напоминается, что на Западе ни один серь-езный советолог изначально не сомневался в том, что существо-



96

вали контакты военных групп Тухачевского с Троцким, готовив-ших военный переворот. Особого внимания и не в частности за-служивает приводимое ниже высказывание о том, что в 30-е гг., накануне надвигавшейся войны с фашистской Германией, «Ста-лин уничтожил "пятую колонну", которая неминуемо бы стала на сторону Гитлера и ударила бы ножом в спину своей стране».

Эти слова принадлежат близкому соратнику английского пре-мьер-министра У. Черчилля лорду Бивербруку. Во время Второй мировой войны он – газетный магнат, богатейший человек, наде-ленный чрезвычайными полномочиями по укреплению обороно-способности своей страны. В его руках была сосредоточена вся ценнейшая информация, полученная и перепроверенная по всем каналам, и потому Бивербрук знал, что говорил. И поступал, как и сам премьер, ненавидевший коммунизм, но понимавший, что без Сталина, без советской России гитлеровский глобализм будет не-победим. Потому-то и стало возможным появление у сталинского руководства известных перводокументов из рук тогдашнего прези-дента Чехословакии Э. Бенеша, разоблачавших Тухачевского и его единомышленников в чудовищном предательстве.

Хрущев в числе первых знал и говорил об этом много потом. Но в связи с развернутым им «разоблачением» Сталина не при-думал ничего иного, как «объявить» эти высочайшего уровня до-кументы фальшивкой. И в книге В. Лескова, которая по своей су-ти уже не единственная, с учетом современной экспертизы, как то и положено, на новых документально подтвержденных фактах, в том числе архивного происхождения, рисуется совсем иная кар-тина реальной действительности. Её главный сюжет таков. При-влеченные в Красную Армию в основном под началом Предрев-военсовета Троцкого бывшие царские офицеры (Якир, Уборевич, Гамарник, Путна и др.), как и сам Тухачевский, обласканные, ка-залось бы, властью, занявшие было командные должности, тем не менее пошли за своим прежним лидером.

Отсутствие политических позиций, неверие в построение со-циализма, давление былых социальных представлений, прекло-нение перед фашистской Германией и самим Троцким побудили их и введенных в обман других начать подготовку вооруженного переворота в стране с убийством Сталина, Ворошилова, других



97

членов Политбюро и захватом власти как в центре, так и на мес-тах. Чтобы заручиться поддержкой гитлеровского руководства, подтверждается в книге, «Тухачевский, находясь в командировке в Берлине, передает руководителю немецкой военной разведки Николаи секретнейший мобилизационный план Красной Армии – святая святых любых вооруженных сил». Даже ошеломленный нарком обороны Ворошилов сразу не смог поверить в такой на-глый шпионаж своего первого зама.

Торговля перерождением социалистической России в иную велась по-крупному. Военное крыло троцкистского заговора го-тово было пойти на расчленение Советского Союза – отдать Гер-мании Украину, уйти из Средней Азии, отказаться от других тер-риторий, столетиями входивших в состав России. Сегодня, когда эта программа практически реализована «либерально мыслящи-ми» российскими политиками, можно себе представить, какой страшной трагедией еще тогда все это обернулось бы против на-рода. И что случилось со страной, если бы в самый тяжкий для неё период Великой Отечественной войны на командных постах в нашей армии оказался не один предатель Власов, а несколько десятков или сотен, занимавших куда более высокие посты? Кстати, и тот же Власов теперь по разные стороны исторических оценок. Но об этом – далее.

Однако и в данном контексте неотложно заметим следующее. За последнее время появились даже такие версии, которые осно-вательно меняют наши, казалось, устоявшиеся представления о причинах разыгравшихся субъективных обстоятельств, связан-ных с критическим развитием событий начального этапа войны. Речь идет о том, что генерал Власов якобы стал совсем не един-ственным и вовсе не первым предателем такого уровня. В только что опубликованных работах историках Ю. Мухина утверждает-ся, что самые тяжелые поражения Красной Армии в 1941 г. под Белостоком и Минском, под Киевом и Вязьмой фашистам уда-лись в результате предательства генералов Павлова, Кирпоноса и Лукина. И как пишет в этой связи Г. Элевтеров28, "объяснения Лукина, которые исключительно логичны и пока никем не опро-

28 Отечественные записки. 2006. 2 нояб.



98

кинуты, удивительным образом совпадают с материалами след-ствия по делу заговора военных, группировавшихся вокруг Туха-чевского". Это – расстрел предателей – было "остаточным явле-нием" по ликвидации Сталиным пятой колонны военных и пред-военных лет.

В заключение заметим еще одно. Первые суждения о книге В. Лескова заканчивались ожиданиями выступлений оппонентов прежних представлений, но, увы, таковых вовсе не последовало, даже в СМИ. Тем самым обрекли читателя – слушатели вообще оказались за пределами какой-либо информации – на полное не-доумение. Это же чувство не покидает и вашего автора. Но эти оппоненты могут и не торопиться, дабы избежать «досадной» оп-рометчивости, когда и официальная позиция по столь острейше-му политическому вопросу не предается огласке, как, скажем, и по вопросу об американской фантазии о пребывании на Луне.

Подводя общий итог нашим суждениям по поводу завер-шающего этапа социалистического строительства в стране и Яро-славской области 1933 – 1938 гг., суммируем следующее.

Во-первых, реализация директив второго пятилетнего плана в целом и на местах в главном подтвердила органическое единство общих задач централизованно-плановых методов и средств фор-мирования социалистической экономики в том виде, как она ви-делась руководству страны.

Во-вторых, весьма существенная разница в выполнении по-ставленных целей объективно проистекала из достигнутого сме-щения акцентов из области неотложно-форсированного возведе-ния материально-индустриальной базы новой страны на грани возможного в сферу её кадрового освоения.

В-третьих, выдвинувшийся на переднее место кадрово-технологический акцент индустриализации и организационного становления уже созданного колхозного строя на селе явился подтверждением успешного возведения всего фундамента нового общественного строя с проявлением его преимуществ.

В-четвертых, ярославский региональный пример мощных достижений во всех сферах коренных качественных преобразова-ний в условиях становления советской социально-политической



99

конституционности не суть какой-то его особенности, а еще больше очерченной типичности.

В-пятых, ярким свидетельством этого стало образование Ярославской области как отдельного и особенного субъекта Рос-сийской Федерации с выходом на важнейшее узловое место Верхнего Поволжья в связующих народнохозяйственных сечени-ях стыкующихся Севера и Юга, Центра и Востока.

В-шестых, начальный этап становления области и ее кадрово-административной структуры и в целом всего государства совпа-ли, к сожалению, с жестким обострением социально-полити-ческой ситуации в центре и на местах, вызванным комплексом проблем, приведшим в итоге к репрессиям.

В-седьмых, крупные кадровые перетряски, побужденные предательскими выпадами внутренних и внешних остатков троц-кизма, приведшие к попыткам буржуазной реставрации в стране и к блокированию с фашизмом, стали основной причиной смены военного и иного руководства.

В-восьмых, все это, разумеется, имело тяжелые, но преходя-щие последствия, так как предотвращение опасности возникно-вения так называемой внутренней «пятой колонны» представляло собой куда более важные стратегические возможности, привед-шие страну и мир к уничтожению гитлеровского глобализма.


Глава III. Накануне и в годы Великой Отечественной (1939 – 1945)

100


Глава III Накануне и в годы

Великой Отечественной (1939 – 1945)

1. Перед фашистским нашествием

Общепринято считать началом Второй мировой войны напа-дение гитлеровской Германии на Польшу 1 сентября 1939 г. и по-следовавшее за этим вступление в войну с агрессором Англии и Франции. Важно подчеркнуть и то, что на Западе этим событиям предшествовали поглощение Гитлером Австрии (март 1938 г.) и захват Чехословакии (март 1939 г.), спровоцированные соответ-ственно английским, французским и американским правительст-вами. Месяцем позже союзная Германии фашистская Италия ок-купировала Албанию, а в июне 1940 г. в результате немецкого блицкрига пала и сама Франция, ставшая жертвой той же запад-ной политики «демократического сдерживания» гитлеризма и подталкивания его на Восток.

Одновременно милитаристская Япония вовсю разжигала вто-рой очаг войны. Еще к 1937 г. она оккупировала Маньчжурию, захватила Тяньцзинь, Шанхай, Пекин и тогдашнюю столицу Ки-тая Нанкин. В июле 1938 г. японские войска вторглась на нашу территорию на Дальнем Востоке в районе озера Хасан, а через год развернули куда более крупную агрессию в районе реки Хал-хин-Гол против монгольских и советских войск. На европейском Севере (декабрь 1939 – март 1940 г.) кровопролитную войну про-тив СССР спровоцировала соседняя Финляндия, выполнявшая волю тех же западных сил. Её, как и упредительное вступление наших войск в Западную Украину, Западную Белоруссию и При-балтику, следует уже рассматривать в прямой связи с основными событиями начала Второй мировой войны, с неотвратимым гит-леровским нашествием.



101

Словом, все внешние события 30-х гг. полностью и нарас-тающе подтвердили правильность проводимого курса советского руководства, исходившего во всех сферах своей мобилизацион-ной политики из неизбежности нового стратегического столкно-вения мирового масштаба, в эпицентре которого не могло не ока-заться судьбоносное противостояние между небывало новым со-циально-политическим строем и крайне деформированным про-явлением тогдашнего монополистического капитала в лице ми-литаристско-фашисткого блока. И лишь беспримерно мудрая по-литически и результативно верная тактически (по сути, не имев-шая лучшей выборности) внешнедипломатическая деятельность сталинского руководства предрешила в итоге безоговорочную победу правого дела в мировом масштабе.

Методология и историография Второй мировой и Великой Отечественной войн при их единой исходной комплексности не-разрывно связаны общим финишем следственных событий пред-военных лет. Главная цель внешней политики Советского Союза заключалась, как минимум, в том, чтобы максимально и не менее чем до конца третьей пятилетки (1938 – 1942 гг.) оттянуть начало развития решающих военных событий и встретить их в полной военно-мобилизационной готовности. Тем более с неотложной коррекцией тех задач, которые в обобщенном виде предательски раскрыла группа Тухачевского-Троцкого перед фашистским ко-мандованием. Избежать войны на два фронта и не дать возмож-ности вероятным западным союзникам ограничиться дирижер-ской мюнхенской ролью с разрушительным гитлеровским аккор-дом над большевистской Москвой под аккомпанемент «мнимой» войны с нацизмом на Западе. В случае же усердной погони «за двумя зайцами» наказать усердных англо-франко-американских наводчиков чем-то обратным. Чего, как мы знаем, очень боялся, но не избежал «хитроумный» Черчилль.

Потому-то всякий прошлый и современный автор, пишущий о той войне, и при очевидно разных политических целях никак не сможет обойтись без целевого обращения к тому, с чего всё и на-чиналось и в чем многое фокусировалось. В этой связи напомним нашим читателям всего лишь одну публикацию, касающуюся из-вестного драматического и вынужденного договора СССР и Гер-



102

мании от 23 августа 1939 г. – «пакта Молотова и Риббентропа» и особенно так называемого секретного протокола к нему. Речь идет о беседе бывшего начальника секретариата КГБ СССР Ва-лентина Антоновича Сидака и политического обозревателя «Правды» Виктора Трушкова29, опубликованной под названием «Фальшивка со стажем» в дни 60-летия Победы и заставшей еще в здравии усопшего в октябре А. Яковлева – главного «обновите-ля» этой фальшивки, вознесшегося из ярославских краев.

Ввиду явного замалчивания материалов беседы во всех госу-дарственных СМИ и их самостоятельного документального зна-чения, приведем их с незначительными сокращениями от имен В.Т. (Трушкова) и B.C. (Сидака):

– В.Т.: Валентин Антонович, не буду попусту интриговать читателя и сразу скажу – вы ставите под сомнение его (протоко-ла) подлинность?

– B.C.: Вы правы. В сентябре 1999 г. в связи с 60-летием на-чала Второй мировой войны мне довелось весьма основательно погрузиться в данную проблему – я стремился осмыслить её пре-жде всего и главным образом с точки зрения итогов работы ко-миссии Съезда народных депутатов СССР по политической и правовой оценке германо-советского договора о ненападении. К работе этой комиссии мне довелось иметь самое непосредствен-ное отношение.

Кропотливый анализ материалов, которые мне были доступ-ны для исследования, дает основание сомневаться в подлинности, аутентичности секретного дополнительного протокола к Догово-ру о ненападении между Германией и СССР, других секретных советско-германских документов, обнаруженных в архиве ЦК КПСС и официально опубликованных в 1993 г. в журнале «Новая и новейшая история»...

– В.Т.: Когда впервые секретный протокол стал предметом внимания общественности? Расскажите, пожалуйста, его стран-ную историю.

– B.C.: Впервые фотокопия секретного протокола была опуб-ликована в 1946 г. в провинциальной американской газете "Сан-

29 Правда. 2005. № 50.



103

Луи пост диспач". Копию якобы негласно изготовил в конце вой-ны при микрофильмировании документов германской диплома-тической службы один из сотрудников секретариата И. Риббентропа по фамилии фон Леш. Спрятанная в Тюрингии коробка с микрофильмами в мае 1945 г. при не вполне ясных об-стоятельствах была им передана военнослужащим оккупацион-ных войск Великобритании. Те, в свою очередь, поделились на-ходкой с американскими союзниками, от которых текст протоко-ла якобы и попал впервые в американскую прессу.

В ходе Нюрнбергского процесса адвокат И. Риббентропа Альфред Зайдль попытался внести в число доказательств текст «секретного протокола»... Однако Международный трибунал по-ставил под сомнение его доказательную силу. Впоследствии в своих мемуарах А. Зайдль признавал: «Я до сих пор не знаю, кто передал мне эти листы. Но многое говорит за то, что мне поды-грали с американской стороны...». В государственных архивах США, ФРГ и Великобритании хранятся фотокопии из этой пре-словутой «коробки» риббентроповского чиновника. Других ко-пий до 1989 г. не существовало и в помине.

– В.Т.: Однако в сегодняшней России ссылаются на другие источники. Или я ошибаюсь?

– В.C.: Нет, не ошибаетесь. Здесь я должен напомнить о со-бытиях, связанных с I и II съездами народных депутатов СССР. С подачи лидеров прибалтийского сепаратизма группа российских политиков поставила задачу легализовать секретный протокол к «пакту Молотова – Риббентропа». Особую активность проявил здесь А.Н. Яковлев. И далеко не случайно именно он был избран председателем комиссии по политической и правовой оценке со-ветско-германского договора о ненападении, созданной на I съез-де народных депутатов. О том, была ли эта комиссия способна принимать объективные решения, говорит её состав: в ней оказа-лись Ю. Афанасьев, В. Ландсбергис, В. Коротич и ряд других «нардепов» с таким же политическим... обликом. Одновременно проводилась работа по «документальному обеспечению» заранее спланированных выводов комиссии. Стараниями правой руки Э. Шеварнадзе – первого замминистра А.Г. Ковалева была, на-пример, опубликована в «Известиях» и в «Вестнике МИД СССР»



104

пресловутая копия акта передачи в апреле 1946 г. ряда секретных материалов одним работником секретариата В.М. Молотова (Смирновым) другому (Подцеробу). Служебная записка двух ми-довских чиновников была широко использована как косвенное указание на существование в СССР подлинника секретного до-полнительного протокола к советско-германскому договору от 23 августа 1939 г. Потом с её помощью на II съезде народных де-путатов СССР А.Н. Яковлев сломал отчаянное сопротивление наиболее осторожных или откровенно недоверчивых депутатов...

– В.Т.: Но такой же оригинал должен был храниться и в Гер-мании. И в ФРГ не было сил, которые были бы заинтересованы в его сокрытии.

– B.C.: По официальным дипломатическим каналам совет-ская сторона дважды обращалась в ведомство федерального канцлера ФРГ Г. Коля с просьбой провести тщательную проверку немецких архивов на предмет отыскания подлинника секретного протокола. Власти ФРГ сумели предоставить лишь уже давно из-вестные «копии» и еще раз подтвердили, что подлинники этих документов у них отсутствуют. А душеспасительные россказни публициста «Нового времени» Л. Безыменского о его «спецмис-сии в Бонн по заданию генсека» пусть он прибережет для поси-делок в «Горбачев-фонде» со своими единомышленниками, от-кровенно паразитирующими на трагических страницах отечест-венной истории.

В своем выступлении на съезде А.Н. Яковлев предложил де-путатам признать «на уровне современных знаний» копии сек-ретного протокола достоверными, так как последующие события развивались… точно «по протоколу». Аргумент, что и говорить, железобетонный!

– В.Т.: Значит, никаких подлинников? – В.С.: Не все так просто. Во время работы комиссии в одном

из подразделений МИД СССР не без участия Яковлева и его ко-манды был «случайно» обнаружен уже машинописный текст сек-ретного дополнительного протокола и других приложений, заве-ренных сотрудником Совнаркома СССР неким В. Паниным. В 1992 г. по ним были осуществлены публикации в официальном двухтомнике МИД под названием «Документы внешней полити-



105

ки СССР, 1939». Однако когда позднее во время работы над до-говором с Литвой МИД России понадобились подлинники сек-ретных приложений к советско-германским договорам, то в архи-ве Президента РФ дипломатов отослали к журнальной публика-ции.

– В.Т.: Это как?! – В.С: В конце 1992 г. известный «борец за историческую

правду» Д. Волкогонов сообщил на пресс-конференции об обна-ружении подлинников в России, и уже в начале 1993 г. в журнале «Новая и новейшая история» были опубликованы обнаруженные в «Особой папке» архива ЦК КПСС тексты советско-германских документов 1939 – 1941 гг., в том числе секретный дополнитель-ный протокол о разграничении сфер интересов Германии и СССР, подписанный В.М. Молотовым и И. Риббентропом 23 ав-густа 1939 г. Сначала это подавалось как триумф приверженцев исторической правды. Однако вскоре шумиха вокруг обнаружен-ных якобы подлинников секретных протоколов утихла, как будто их и не было. Из печати стало известно, будто оригиналы этих документов до сих пор хранятся «в условиях особо строгого ре-жима».

– В.Т.: А почему при подготовке договора между РФ и Лит-вой надо было обращаться к секретному протоколу?

– В.C.: Литовская Республика (не Литовская ССР, ибо в Со-юз она вошла только летом 1940 г.) фактически была участницей раздела Польши. К Литве в 1939 г. отошла Виленская область с нынешней столицей Вильнюсом, до этого принадлежавшая Польскому государству.

– В.Т.: Выходит, Прибалтика не была жертвой советско-германских договоренностей. Но готовясь к встрече с вами, я об-ратил внимание на то, что и поведение польского государства в конце 30-х годов прошлого века было пронизано не миролюбием, а агрессивностью... Сразу же после подписания Мюнхенского со-глашения Варшава предъявила Праге ультиматум, требуя от Че-хословакии Тешинскую область. Её захват рассматривался Польшей как национальный триумф. С другой стороны, в том же 1938 г. в докладе польской военной разведки утверждалось, что расчленение России лежит в основе польской политики на восто-



106

ке... Главная цель – ослабление и разгром России». Польша была готова в разделе СССР сотрудничать хоть с кем.

Документы утверждают, что на встрече министров иностран-ных дел Германии и Польши в начале 1939 г. глава польской ди-пломатии «г-н Бек не скрывал, что Польша претендует на Совет-скую Украину и выход к Черному морю»... И все же у меня плохо укладывается сама возможность фальсификации документов та-кого уровня.

– B.C.: А вспомните историю несуществующей речи Сталина на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 19 августа 1939 г.

– В.Т.: В 14-м томе Сочинений Сталина есть его «Ответ ре-дактору "Правды" по поводу вранья агентства Гавас». Речь идет об этом случае? Тогда расскажите немного подробнее.

– B.C.: Эта история обстоятельно исследована учеными из Института славяноведения РАН. З.С. Случ в первом номере жур-нала «Отечественная история» за 2004 г. опубликовал аргументи-рованную статью «Речь Сталина, которой не было»... Не было не только сталинской речи, но и самого заседания Политбюро с по-добной повесткой дня. Между тем именно на этой фальшивке в значительной мере основывается клевета, будто инициаторами войны с Германией были СССР и Сталин.

Или якобы покоится еще где-то в уральской земле чемодан с «личным архивом В.И. Ленина», о существовании которого быв-ший руководитель его секретариата Е. Стасова «предупреждала товарищей из ЦК» в начале 60-х гг. И ведь непременно найдет его какой-то вездесущий Г. Рябов или Э. Радзинский...

Пора заканчивать кормить общество и разными суррогатами исторической правды – мемуарами каких-то переводчиков, ох-ранников, водителей, близких и дальних родственников великих людей прошлого. Чушь они порой несут, вроде той, что бывший шеф гестапо Мюллер после войны трудился в спецлагере на Ура-ле, а Р. Валленберг сидел в одной камере со... Штирлицем. Лично мне для достижения истины не нужны ни писательские изыска-ния В.В. Карпова..., ни откровенное паразитирование на малоиз-вестных эпизодах истории публицистов вроде Л. Безыменского, Л. Млечина или Ю. Фельштинского, ни воспоминания М. Гор-бачева, А. Яковлева или даже В. Болдина и В. Фалина. Вопрос



107

серьезный, а потому – фокусы в сторону, давайте работать с пер-воисточниками.

– В.Т.: Но тогда и я хотел бы спросить: почему вы ставите под сомнение подлинность копий секретного протокола, которые имеются в распоряжении исследователей?

– B.C.: Приводить все доводы... излишне. Но о некоторых скажу. В фотокопии русского текста... из коллекции фон Леша, хранящейся ныне в Политическом архиве МИД ФРГ, трижды упоминается словосочетание «обоими сторонами» (это отчетливо видно на публиковавшихся в американской и английской печати фотоснимках). В хранящемся же в архиве Президента РФ тексте «подлинника» используется словосочетание «обеими сторона-ми». Случайность ошибки по небрежности машинистки или на-борщика типографии я, зная, с какой тщательностью готовятся подобные документы, исключаю почти полностью.

Далее. В заверенных В. Паниным машинописных копиях со-вершенно иной перенос слов, другие машинописные интервалы, имеются различия в написании географических объектов, а также отсутствуют несколько характерных для немецкой копии дета-лей. О таких «пустяках», как подпись В.М. Молотова латиницей на ряде документов, я уж и не упоминаю...

Кроме этих трудно объяснимых с точки зрения порядка со-ставления и подписания важных внешнеполитических докумен-тов обстоятельств, имеется масса других несоответствий по од-ним и тем же текстам секретных приложений, опубликованных в различных изданиях.

Возьмем журнал «Новая и новейшая история». Помещая ин-тересующие нас материалы, его редакция указывала, что «офици-альные советские тексты документов... публикуются впервые. Тексты воспроизводятся по оригиналам на русском и немецком языках». Но что за официальная публикация, в которой, напри-мер, указывается, что секретный дополнительный протокол об изменении советско-германского соглашения от 23 августа отно-сительно сфер интересов Германии и СССР подписан Молото-вым и Риббентропом... 28 сентября 1939 г.? Что это за непонят-ные ссылки на «Министерство иностранных дел Союза ССР» в документах, датированных 1939 г., когда существовали не мини-



108

стерства, а наркоматы? Почему в немецких текстах документов фамилия В.М. Молотова пишется то «W. Molotow», то «W. Molotov»? Почему в «подлиннике» доверительного протоко-ла от 28 сентября на русском языке написано «за Германское правительство», тогда как в копии из архивов ФРГ указано: «за правительство Германии»? В оригинале секретного дополнитель-ного протокола к договору о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г. есть лишь дата подписания документа, а в копии – еще и место заключения договора...

Идеолог горбачевской перестройки А.Н. Яковлев вешал на-родным депутатам СССР лапшу на уши, когда утверждал, что «графологическая, фототехническая и лексическая экспертизы копий, карт и других документов, соответствие последующих со-бытий содержанию протокола подтверждают факт его существо-вания и подписания». Ничего они не подтверждают!

Любой грамотный юрист, любой эксперт-криминалист тотчас предметно и убедительно докажет, что достоверность документа по копии (тем более по фотографии!) установить нельзя. Подоб-ные виды экспертных исследований проводятся исключительно по оригиналам документов: только они имеют доказательную си-лу в суде и иных юридических инстанциях.

А в этой истории примечательно еще и то, что по версии «демократов», графологическую экспертизу текстов документов и подписи В.М. Молотова провели якобы сотрудники МУРа в пику специалистам НИИ КГБ, отказавшимся, несмотря на давле-ние председателя комиссии А.Н. Яковлева, признать достовер-ность материалов по фотокопиям. Сомневается, кстати, в под-линности секретных протоколов и внук Молотова известный по-литолог В. Никонов, ссылаясь как на материалы Ф. Чуева, так и на собственные беседы с дедом.

– В.Т.: Может быть, качество зарубежных публикаций выше? – B.C.: К примеру, документы... школы права Йельского уни-

верситета считать первоисточниками при всем желании нельзя. Когда один и тот же дипломатический документ (договор о нена-падении) по тексту переводится тремя разными терминами (Pact, Treaty, Agreement), то это говорит, как минимум, о непрофессио-нальном переводе. Что это, спрашивается, за официальный пере-



109

вод, в котором, по госдеповской версии, отсутствует целым абзац преамбулы, а в тексте Договора о ненападении пропущена статья IV?

Принимать же в качестве первоисточника популярное у польских исследователей лондонское издание «Дневников и карт» бывшего заместителя министра иностранных дел Польши Яна Шембека просто несерьезно.

– В.Т.: Почему? – B.C.: Он умер в ноябре 1945 г., до того, как впервые пуб-

лично заговорили о секретном протоколе. Между тем на этих сомнительных источниках строятся яко-

бы научные исследования, которые размещают в Интернете, ве-дут поддавки с небезызвестным Суворовым-Резуном, автором «Ледокола» и «Дня М»...

– В.Т.: Порой складывается впечатление, что в т.н. секретном протоколе никакой серьезной новой информации не содержалось (далее В. Трушков резонно заметил, что в том же номере «Прав-ды», в котором было опубликовано «Заявление советского и гер-манского правительств от 28 сентября 1939 г.», имелась отдель-ная географическая карта, которая жирной линией отображала «Границу обоюдных государственных интересов СССР и Герма-нии на территории бывшего Польского государства»).

– B.C.: Такой же разграничительной картой, только с авто-графами И.В. Сталина и И. Риббентропа, Яковлев в свое время, что называется, добил многих субъективно честных... народных депутатов. Эта карта никогда и никакого секрета не составляла, она была не приложением к «пакту Молотова – Риббентропа» от 23 августа 1939 г., а являлась составной и неотъемлемой частью... Договора о дружбе и границе между Германией и СССР от 28 сентября 1939 г., подписанного уже после падения Польши.

Пора понять, что некоторым западным странам, их спец-службам, а также падкой на сенсации желтой прессе историче-ская правда, её конкретные детали не нужны. Нужны лишь уни-жение нашей страны, развенчание определяющей роли Советско-го Союза в достижении победы над фашизмом.

Советской внешнеполитической разведкой были добыты, причем неоднократно, документальные свидетельства того, что



110

около 40 лет назад и рядом других стран НАТО была поставлена и с тех пор небезуспешно реализуется задача: любыми способами добиться признания Советского Союза государством-агрессором, «подлинным инициатором» развязывания Второй мировой войны, по крайней мере – активным пособником Гитлера в реализации его экспансионистских планов и устремлений в Европе и мире...

– В.Т.: В заключение принято говорить об уроках, которые следует извлекать из истории.

– B.C.: ...Некоторые российские депутаты пытаются «извлечь пользу» из факта признания («пакта и секретного к нему прило-жения») юридически несостоятельными и недействительными с момента (их. – В.А.) подписания. Давайте, дескать, признаем всю «неправоту» в вопросе заключения пакта с Германией, а Литва пусть покрутится, как уж на сковородке, с проблемой ранее вхо-дившей в состав Польши Виленской области, равно как и по по-воду территориальной принадлежности других полученных в ре-зультате пребывания в составе СССР территорий...

И если руководители прибалтийских государств, Украины, Молдавии и Белоруссии все же сочтут для себя необходимым и возможным встать на этот скользкий путь, ведущий в никуда, они, по крайней мере, обязаны перед народами своих стран сде-лать это, опираясь, в частности, не на досужие домысли фальси-фикаторов истории, а на рассекреченные и официально опубли-кованные документы из российских архивов, аутентичность ко-торых должна быть установлена достоверно.

Пора ставить жирную точку в этой загадочной истории с сек-ретными протоколами...»

Мы же, в свою очередь, еще и еще раз, как об этом много-

кратно и на самых высоких официальных уровнях заявляла со-ветская сторона, считаем своим гражданским долгом сказать сле-дующее. Мы верны своим прежним восприятиям целесообразно-сти внешней политики нашего руководства во главе с И.В. Ста-линым, проводимой в канун Великой Отечественной войны. Бо-лее того, находим ее исключительно оправданной складывавшей-ся обстановкой и морально-социальной и правовой реальностью, диктуемой не только своими национальными, но и международ-



111

ными интересами. Разные и субъективно опасные для всех сторон варианты судьбоносных событий вплоть до лета 1941 г. наслаи-вали наши будущие союзники: Париж – до гитлеровской оккупа-ции, Лондон – до его обреченной блокады, Вашингтон – самона-деянно до самого Пёрл-Харбора (до 7 дек. 1941).

К тому, что было сказано выше, добавим и то, что не тускне-ет и при неких повторах. Чехословакию западные демократии от-дали нацистам в знак их дальнейшего похода на Восток. По той же причине не позволили советским войскам вступить в прямое противостояние с Германией для защиты Польши. С той же целью затеяли «фиговую» войну с фашистами, а затем распласта-лись перед их нашествием, приведшим к оккупации Бельгии, Голландии, Дании, Норвегии и почти всей Франции, не говоря об аншлюсе и подчинении остатков былой австро-венгерской импе-рии и внедрении на Балканы. В былые годы каждый приличный студент знал, что так называемые усмирители гитлеризма демон-стративно срывали и сводили на нет любые выдвигаемые СССР предложения о создании реальной антигитлеровской коалиции.

По сути небывалая жертвенность не только собственным на-циональным достоинством, но и государственным существовани-ем на фоне непреходящей ненависти к коммунизму выглядела беспрецедентной как в прошлой, так и в современной истории. У Сталина в итоге действительно оставался последний шанс хоть как-то облагоразумить исторических социальных безумцев – при-нять предложение о пакте с Германией, выйти из страшной изоля-ции и почти отпротивным способом спасти не только Советский Союз, но и ту же Западную Европу и весь мир от нацистского гло-бализма. И пусть не покажется странным наше признание: ока-жись на месте лидера нашего государства тех лет, мы бы поступи-ли таким же образом. О неизбежных просчетах в столь сложных ситуациях речь не идет: они не суть решающее в главном.

Только 15 июня 1941 г. У. Черчилль поставил в известность Ф. Рузвельта о намерении оказать «всю возможную помощь рус-ским, исходя из того, что Гитлер – это тот враг, которого мы должны побить». Президент поддержал эту инициативу и через своего посла заверил Черчилля, что он приветствует Россию «в



112

качестве союзника»30. А до того западные лидеры, уже распола-гая достоверными данными о ближайшем нападении Германии на СССР, «не хотели связывать себя какими-либо обещаниями или политическими обязательствами. Они ждали начала войны на востоке, чтобы в целях национальной безопасности встать на сторону России, ибо фашизм считали большим злом, чем боль-шевизм»31. Дальше не требовалось особого ума, ибо срабатывал обычный инстинкт самосохранения – как бы не опоздать спасать себя. До Фултона можно было и не дожить!

И на фоне всего этого выискивать ныне те или иные слабости в международных и военно-стратегических действиях сталинско-го руководства тех узловых предвоенных лет, а то и заявлять об их «ошибочности» – значит извращать главное, обелять тех, кто в лучшем случае действовал на подхвате и даже провокационно до той поры, когда подобное и для них становилось «себе дороже». Борясь за каждый лишний мирный день, наше правительство на-растающе заботилось о всемерном укреплении боевой мощи ар-мии и флота. Уже в 1939 г. в связи с обострением обстановки расходы на оборону составили четвертую часть бюджета, в 1940-м – одну треть, а за первую половину 1941 г. – 43,4%.

Большое внимание уделялось развитию военного производ-ства в сложившихся промышленных зонах, особенно в Поволжье, Западной Сибири и на Урале, где создавалась вторая военно-промышленная база, недоступная для бомбардировок как с Запа-да, так и с Востока. Там строились сотни новых предприятий. В Поволжье возводилось девять новых авиационных заводов. В Пермской области и Сибири создавались крупнейшие предпри-ятия по выпуску боеприпасов. Челябинский и Сталинградский тракторные, Сормовский судостроительный и ряд других заводов начали выпуск танков. В результате развертывания ВПК произ-водство военной продукции накануне войны увеличилось в 1,5 – 2 раза.

30 Цит. по: Шумилов М.И., Шумилов М.М. История России 1917 –

2000. Петрозаводск, 2000. С. 360. 31 Напомним, что это издание одобрено Минвузом РФ. Редкий при-

мер.



113

К лету 1941 г. в основном завершилась подготовка матери-альной базы оборонных отраслей, хотя довести до конца эти ра-боты планировалось в 1942 г. За 1939-й – первую половину 1941 г. оборонная промышленность произвела более 17 тыс. бое-вых самолетов, 7 тыс. танков, 90 тыс. орудий и минометов, 200 тыс. пулеметов и автоматов. В 1940 г. Военно-Морской Флот получил свыше 100 различных боевых кораблей, в строительстве находилось еще 269 морских бортов. Численность армии и флота с сентября 1939 г. до конца 1940 г. увеличилась с 2 до 4 млн. че-ловек, а к началу войны достигла 5,7 млн. бойцов и командиров. К тому времени действовали 19 военных академий, 10 военных факультетов при гражданских вузах, 7 военно-морских училищ, около 200 средних учебных заведений. В них обучалось 275 тыс. командиров. В Красную Армию вернулось около 13 тыс. репрес-сированных ранее военачальников, но это составило лишь 2,2% общего числа (580 тыс.) офицеров и младшего командного соста-ва, служившего перед войной.

Многое, как и всюду, а то и более того форсированно проис-ходило в Ярославской области. Вступая в третью пятилетку, она уже располагала мощным набором промышленных предприятий союзного значения, которые в случае необходимости быстро могли стать военно-промышленными объектами, охватывающи-ми производство практически всей основной или сопутствующей продукции для фронта. Тем не менее объем новых капитальных вложений на третью пятилетку здесь предполагалось увеличить до 2 млрд. 716 млн. рублей, или в 2,4 раза больше, чем в обе предшествовавшие пятилетки, вместе взятые. Планировалось по-строить 58 крупных объектов, включая стройки прямого военно-го назначения, реконструировать 29 прежних предприятий, в том числе и вновь автозавод, Рыбинскую и ярославскую судоверфи, резиноасбестовый комбинат и, конечно, Рыбинский авиамоторо-строительный особого назначения.

Первостепенное внимание уделялось предопределяющему звену – энергетике края и всего северо-восточного Подмосковья, которые никак не предполагались стать ближайшим тылом сто-лицы. Экстренно велись сложные работы по перекрытию Волги и Шексны. В декабре 1940 г. дал ток первый агрегат Угличской



114

электростанции, в марте 1941 г. – второй. В апреле того же года после беспрецедентных работ началось заполнение Рыбинского водохранилища. Уже осенью, когда враг был у самой Москвы, а Ярославская область стала прифронтовой, началась эксплуатация и этого гидроузла. К началу войны годовая выработка электро-энергии в области возросла в 6 раз и составила 505 тыс. кВт/ч. Это открыло второе энергетическое дыхание всего Верхневол-жья, включая Горький и даже столицу.

Не касаясь всего оборонного производства, обратим внима-ние лишь на две стороны собственного военного комплекса, из которых складывалось его органичное начало. Первое представ-ляли ведущие предприятия целевого назначения, второе – прак-тически все промышленные объекты, имевшие хотя бы пригод-ное оборудование. В первой группе на особом счету находился уже известный нам (а тогда номерной – № 26) Рыбинский мото-ростроительный завод по производству авиационных двигателей. К лету 1939 г. под руководством выдающегося конструктора В.Я. Климова здесь были изготовлены опытные образцы, а к на-чалу войны ежедневно выпускалось до 45 двигателей. А всего с начала третьей пятилетки по июнь 1941-го рыбинцы дали авиа-ции до 4 тыс. новых моторов. Это означало, что условно каждый 4-й из 17 тыс. боевых самолетов советских ВВС начала войны был оснащен рыбинским двигателем.

Все сугубо военные предприятия курировали еще недавно совсем мирные производства. В сентябре 1939 г. в связи с нача-лом Второй мировой войны наркоматы и главки отдали распоря-жения о вводе в действие всех сопутствующих мобилизационных планов. При этом размеры оборонных заданий резко увеличива-лись, сроки уплотнялись, а прежнего гражданского производства заметно сокращались. ЯЭМЗ уже в четвертом квартале 1939 г. должен был изготовить, например, 125 тыс. осколочно-фугасных снарядов вместо прежних 15 тыс., тормозной завод – 600 тыс. взрывателей против 300 тыс., а «Красный маяк» по приказу нар-кома – полностью перейти на мобилизационный план по всем со-ставным артиллерийского «выстрела». Масштабы мобилизаци-онных заданий зависели, конечно, от имевшихся возможностей. Так, если автозаводу к концу 1939 г. предстояло выпустить



115

500 тыс. снарядов, то, скажем, подсобному механическому цеху «Красного Перекопа» – 40 тыс.

В связи с финской войной специальные задания нарастали из месяца в месяц. Динамика затрат на «оборонку» в области выгля-дела тогда следующим образом: в январе 1940 г. – 32,5 млн. руб-лей, в феврале – 72,8 млн., в марте – 116,2, в апреле – 168,5, а в мае – 222,8 млн. рублей. То есть лишь за 5 месяцев того послед-него «мирного» года на военное производство было израсходова-но почти четверть всех официально выделявшихся средств на но-вое капитальное строительство в области на всю третью пятилет-ку. Выпуск военной продукции налаживали сугубо гражданские предприятия. Рыбинский завод типографских машин в 1940 г. досрочно выполнил задание по производству боеприпасов и ми-нометов системы нашего земляка Б.И. Шавырина. Завод дорож-ных машин помимо боеприпасов начал выпускать строительную технику для военных аэродромов...

Заметим при том же, что всё это и к так называемым «совре-менным» суждениям о «плохой» подготовке страны к фашист-скому нашествию. А она нарастающе велась по всем направлени-ям и вне всякой очереди в формировании духовного облика всех поколений. Главным пропагандистом и агитатором выступала, разумеется, сама жизнь, радикальные экономические и социаль-но-политические преобразования, о которых мы рассказали вы-ше. Иначе эти изменения, тем более в максимальном уплотнении во времени и задачах, изначально завели бы наше общество в ту-пик. Но подобного не стало, да не могло и быть – разгоравшаяся вокруг война с патриотическим блеском отражалась в глазах со-временников: с обновленной любовью к Отечеству, с массовой ненавистью к фашизму, с сомнениями к замыслам иных окру-жавших.

Жизнь на глазах улучшалась, становилась сытой, без эпиде-мий, нищих и беспризорных, с гражданским смыслом и еще луч-шими надеждами. Внутренние катаклизмы отошли в прошлое. Некие чувства обиды и неудовлетворенности сменялись новой встроенностью, особенно среди молодежи города и села. Нарас-тавшая тревога большой войны не только не влекла к какой-то оппозиционности во взглядах на окружающий мир, а, напротив,



116

порождала общенародное единение, массовое доверие позиции своего руководства в центре и на местах. Уже полностью грамот-ная и в основном читающая страна, пожалуй, впервые в своей ис-тории вышла на прямое и оперативное общение в советской со-борности разных уровней. И если в этой связи завести речь о не-ких духовных слабостях тех уникальных лет, то уместно будет сказать о заметной несоразмерности в смене недавней сомни-тельности в достижении главного на чрезмерную уверенность во «взятии любых крепостей», в том числе на чужих территориях.

Мы могли все соответствующие свидетельства столь качест-венных изменений в духовном облике поколений предметно про-иллюстрировать по каждому из упомянутых тезисов и в краевед-ческом срезе. Но нежелательное превышение предусмотренного формата нашей книги позволяет, если возникнет в том необходи-мость, обратить внимание читателя к предшествовавшим автор-ским публикациям и изданиям коллег32. Коснемся лишь одного, как показалось, неотъемлемого сюжета непосредственной обо-ронно-массовой деятельности в крае в условиях так называемых «локальных» военных конфликтов и на пороге Великой Отечест-венной войны.

Ее официально возглавили созданные в 1939 г. военные от-делы партийных комитетов. Небывало активизировалась Яро-славская областная организация Осоавиахима, численность кото-рой за три предвоенных года возросла почти вдвое и достигла 111 тыс. человек. За один лишь 1940 г. нормы ГТО и БГТО сдали более 37 тыс. юношей и девушек. Поражают размах и обилие форм приобщения молодежи к овладению военными навыками и знаниями: аэроклуб и его филиалы, морские клубы, автопункты, военно-учебные штабы и сборы, дома обороны, военные кабине-ты, военизированные игры, кавалерийские школы и т.п. Тем са-мым осуществлялась массовая допризывная подготовка летчиков, парашютистов, пулеметчиков, связистов, механиков, стрелков, конников.

32 См.: Анисков В.Т., Рутковский М.А. История Ярославского края

(1928 – 1998). Ярославль, 2000. Гл. III и др.



117

При этом слаженно действовали оба начала – государственное и добровольно-массовое. Физкультурные коллективы и спортив-ные общества подготовили для Красной Армии тысячи лыжников. Различные навыки владения оружием и боевого взаимодействия отрабатывались во многих военизированных походах, играх, эста-фетах, стрелковых соревнованиях, учениях по противовоздушной обороне. К началу 1941 г. местные добровольные организации Российского общества Красного Креста и Красного Полумесяца (РОКК) объединяли почти 54 тыс. членов – они становились мед-сестрами, санитарами, дезинфекторами, массажистами.

Да и собственно все массовое физкультурное движение обре-тало милитаризованный характер. В декабре 1940 г. Ярославский обком ВКП(б) постановлением «О состоянии физкультурной ра-боты в области» обязал все партийные, советские, комсомольские организации взять под повседневный контроль деятельность физ-культурных обществ и коллективов с целью оказания им реаль-ной помощи. Особое внимание обращалось на достижение под-линной массовости физкультурного движения и преимуществен-ного развития военно-прикладных и оборонных видов спорта. Перед войной в области действовали 14 спортобществ и 111 физ-культурных коллективов, в городские и сельские подразделения которых входили десятки тысяч юношей и девушек. Необычайно высокий авторитет армии среди молодежи позволял в высшей степени, а то и на избирательно-выборочной основе организован-но проводить ежегодные военные призывы на обязательную во-енную службу.

Тогда все – молодые, старые и не очень – горячо любили и Красную Армию, и свою, убежденно верилось, неповторимую Ро-дину: было за что и ради чего. Всего-то за четверть века – а в со-ветскую реальность влились 17-летние – родилось, выросло и ок-репло иное поколение. Но и средним по возрасту, прошедшим Гражданскую войну, интервенцию и социальные распри на рубе-же 20 – 30-х гг., еще не исполнилось и 50-ти. Они-то и составляли тот социальный и многонациональный сплав народа, спаянного единством исторических судеб и взятых на себя небывалых задач.

Каждый задумывался тогда над очевидными и скрытыми пружинами уже полыхавшей войны. Что-то укрывалось за быст-



118

рой сменой событий, но всем становилось ясно, что у порога смертельный враг. И не вина наших отцов и дедов, что уже через считанные месяцы и даже недели огненный вал нашествия достиг наших верхневолжских берегов. Не малой кровью, не быстротеч-ными усилиями и не на иной территории развернулись роковые сражения за свое и будущее всего человечества.

2. Творимые фальсификации самой Отечественной

Вероломное и поощряемое с Запада и Востока нападение фашистской Германии на Советский Союз (именно на таковой), вопреки известным стремлениям Сталина оттянуть большую войну, началось утром 22 июня 1941 г. В первые же дни нацисты бросили против нас войска численностью 5,5 млн. человек из 8,5 млн. поставленных под ружья и заранее развернутых вдоль западных границ СССР. Вместе с гитлеровцами выступили Ру-мыния, Италия, Венгрия, Финляндия и даже франкистская Испа-ния. Миллионные армии в ожидании удобного момента держали у наших дальневосточных и южных границ Япония и Турция. Немцы опирались на военно-промышленный потенциал почти всей оккупированной Европы, включая поверженную Францию. Блокированная Англия со дня на день в страхе обреченной ждала вторжения гитлеровцев на Британские острова. Участь США и Канады фашисты намеревались решить массированным десантом из Центральной Америки.

Эти явно глобальные, казалось бы, маниакальные планы, о которых наши оппоненты ныне предпочитают не вспоминать, имели весьма реальные очертания – географические, материаль-ные, военные, национал-фашистские. При том главной предопре-деляющей целью носители своего «мирового порядка» ставили уничтожение социалистического СССР, физическое истребление миллионов наших людей, безжалостное порабощение оставших-ся, как они выражались, «недочеловеков». Прошедшие более 60 лет ни в коей мере не поколебали исторических оценок тех чу-довищных целей, к реализации которых приступили тогда наци-



119

стские выродки. Выступая ударной и вскормленной всей мировой реакцией силой, они явили собой неслыханный тотальный гено-цид планетарного масштаба, погром всякой свободы, демократии и прогресса.

Поэтому самим ходом сложившихся обстоятельств советский народ не только и, как он понимал, не столько защищал свое на-стоящее и будущее, сколько – по большому счету – весь прогрес-сивный мир. Эта борьба, разумеется, в совместных усилиях с другими народами, обрела для человечества характер настоящего мессианства с его планетарным смыслом и вполне земными зада-чами. Для наших же людей этот мессианский дух борьбы с фа-шизмом представлялся еще очевиднее в прямой связи с их «со-циалистическим выбором», который, как они полагали, должен был стать скорым будущим всех народов планеты. Все это, нало-женное на вековые чаяния России, узлом крепило духовную и морально-психологическую силу ее народов, окропленную к то-му же возрожденной почти из пепла православной церковью.

Война как бы сразу стала и Великой, и Отечественной, и Ос-вободительной, и Освященной только на Победу. Столь же одно-моментно в своем громадном преобладании отошли на задний и преходящий план, а то и вовсе преданные забвению давние рас-при и социальные обиды. Набатным колоколом соборной Руси отозвался призыв «Все для фронта, все для победы!» в сердцах миллионов людей, поднявшихся на священную борьбу за честь и спасение Родины. Не растерянность, тем более чувство какой-либо мести, а величайшее единение, лютую ненависть к порабо-тителям, непреклонную волю в битве за правое дело встретили захватчики на нашей земле. Иного рода измышления на этот счет предстают перед нами не иначе, как умышленное извращение нашей героической истории.

Великой войне принадлежит и многогранная литература. По-пытаться охватить её методологически комплексно, да еще в скромных пределах, – дело невыполнимое, обреченное на круго-вую уязвимость, отдающую нескромностью. Причем нарастаю-щая осведомленность еще более – до парадокса – усиливает так-же опасения и тем более в условиях дирижируемого бесстыдства фальсификации. Надеюсь, в какой-то мере выручат собственные



120

авторские усилия вовсе не малой историографии, сгруппировав-шейся в ряде предшествовавших публикаций, в том числе недав-него времени, и соответствующих сюжетных линий. Некоторые из них – в прямой близости к ранее изданным оригиналам с необ-ходимой коррекцией, отдельные – в представлениях коллег того же нашего исследовательского вклада в проблему, третьи – и во-все в виде исключительных резюме выдающегося ученого-мыслителя Александра Зиновьева по поводу Великой Победы, в главном совпадающих с нашими позициями. Соответственно об-рисовалась и последующая структура главы.

Развернутый сюжет данного параграфа составила авторская статья, опубликованная в очередном «Вестнике факультета соци-ально-политических наук» ЯрГУ, 2006 («Основной мираж фаль-сификации Победы»). Её исходный тезис о том, что извращение истории Отечественной войны, тем более источников её победо-носного завершения, идет постоянно и нарастающим образом. Причем в тех массированных формах и заданных направлениях, которые ныне представляют полное смыкание с целями совре-менного глобализма, с задачами конечного растерзания России. Все охаивается настолько, что даже сама историческая реаль-ность разгрома фашизма на фоне его культивации в бывшем СССР все больше обрисовывается в виде нелепой случайности, о которой, мол, лучше не вспоминать.

Сегодня уже перечислить одни перманентные миражи наса-ждаемой лжи невозможно. Они не тускнеют, а все гуще сплета-ются в беспросветный клубок, липко застилающий обескуражен-ные глаза уходящих на оскверненный российский погост истых спасителей человечества. Но среди самых гнусных скрепляющих этот ворох есть-таки «основополагающие», непреходящие, хотя обросшие помойной грязью. И, пожалуй, почти несравнимо по коварности даже в их числе выступает именно то, что изначально посыпает нас пеплом «жалости» к «огромным и бесцельным» жертвам войны.

Жонглирование произвольными цифрами разных потерь, равно как и «вольными» множительными действиями в отноше-нии репрессивных мер советского государства 30-х гг., в конеч-ном итоге имеет лишь одну обволакивающую оценочную цель,



121

распадающуюся на многие составные. «Такая победа» нам была не нужна! «Хлеб-соль» нацистов-де вполне устраивала, тем более что наш народ вовсе не был един в понимании гитлеровского пришествия. Сталину и Жукову больше следовало думать не о тотальной войне с фашизмом под лозунгом «Всё для победы!» с призывами о массовой жертвенности, партизанской борьбе, о применении заградительных средств и других мер военно-политической мобилизации «разноликого» Союза.

Не морить людей в блокадном городе с именем Ленина, избе-гая его разрушений. Не мешать национал-автономистам встре-чать оккупантов как освободителей на дарственных конях с золо-тыми подковами. Не усердствовать в защите Кавказа и Крыма, которые-де сроду оставались не нашими. И потому, мол, вовсе не случайно в катакомбах татаро-турецкого, а то и украинского по-луострова уже после отступления наших войск к Сталинграду эти комбинированные националисты в подмогу бандеро-фашистам в одной лишь каменоломне уничтожили до 40 тыс. окруженных, но не сдавшихся советских бойцов. Лишь по поводу одного упрека наших оппонентов (да и то по иным мотивам) можно бы приза-думаться – касаемого сомнительной целесообразности включения в состав СССР Прибалтики в самый канун войны. На наш взгляд, эта очень рискованная мера и в самом деле в итоге «оказалась се-бе дороже».

На этот счет ныне и гадать не приходится. Не станем и ссы-латься на исследования очевидно патриотического характера: мо-гут не поверить. Приведем только одну публикацию из газеты «Московские новости», совсем не близкую в симпатиях к совет-скому периоду отечественной истории. В статье Ю. Теплякова и согласно его расчетам говорится о том, что воинские формирова-ния по национальной принадлежности по ту сторону фронта (за-метим, что вовсе не на самой передовой) насчитывали 302 800 человек, из которых 154 800, то есть более половины, составляли латыши, литовцы и эстонцы. Хотя соответствующие лица бал-тийских стран вовсю бравируют подобными данными, мы даже при оговорках на счет того, что всё же оказалось дороже, вполне согласимся с мнением известного историографа М. Фролова. А он резонно задается сомнительным вопросом: «Можно ли их от-



122

нести к коллаборационистам, если учесть, что Латвия, Литва и Эстония вошли в состав Советского Союза незадолго перед напа-дением Германии на СССР»?33

Обращаясь же непосредственно к заявленной нами теме, по-пытаемся и в самом деле взвесить и соотнести людские потери сторон на фоне, совершенно исключавшем какой-либо компро-мисс и иную их арифметику в условиях поражения на полное уничтожение всякого подобия прошлого государства, депортации и геноцида народа, искоренения его культуры и истории (какие актуальные слова!). При этом ничего подобного не имела под со-бой Великая Отечественная война – совсем наоборот. Причём не только применительно к собственной судьбе, но и к народам все-го Востока и Запада. «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается», – заявил И.В. Сталин в самом же начале нашей национально-освободительной войны, сущность которой, к вели-кому сожалению, вновь все более выдвигается на передний и не-отложный план.

По состоянию на 22 июня 1941 г. в РККА и РККФ служило 4 776 000 человек, а в вермахте – 8 500 000 плюс 7 000 000 в ар-миях зарубежной Европы (15 500 000). К 9 мая 1945 г. добро-вольно или по мобилизации надели шинели еще 29 700 700 на-ших соотечественников. В итоге в Советских Вооруженных Си-лах за все время войны служило 34 476 700 человек, из которых свыше одной трети ежегодно находилось в строю. Нацистская Германия и ее европейские сателлиты призвали в свои вооружен-ные силы в 1939 – 1945 гг. 35 000 000 человек – из них в ежегод-

33 О коллаборационистах здесь попутно – тема отдельная и особая. Тем

не менее ее трудно обойти, не обратив наше внимание на то, что из тех же 302 тыс. к русским относилось лишь 43 тыс. Это из общего числа 34 млн. человек, прошедших через всю действующую армию 1941 – 1945 гг., более половины из которых приходилось опять же на русских. И еще: все эти так называемые власовцы были «сколочены» из миллионов вынужденно воен-нопленных, находившихся на грани смерти. И потому ссылки на С. Дробзякова, А. Чубарьяна, других авторов (в том числе в журнале «Во-просы истории») о том, что в военных германских формированиях насчи-тывалось до 1 - 1,5 млн. советских граждан, да еще служивших не просто в вермахте, а в войсках СС и полиции, далеки от научной осторожности.



123

ном строю находилось не менее половины (идентичные данные публиковались неоднократно и в разных изданиях).

Дискуссии больше развертывались вокруг боевых потерь, но в конце концов и они выстроились в любопытно равное сопос-тавление: наши потери составили 8 668 000 человек, всех войск под началом вермахта на Восточном фронте – 8 649 000. Некото-рые авторы и иже с ними цифру потерь поднимают до 11 и даже 13 млн. человек. Но даже если взять нижнюю цифру, отмечает А. Лизунов, то окажется, что Германия потеряла в боях только на Восточном фронте 10% своего населения, тогда как аналогичные потери СССР составили 5% своего населения. Это к тому, на-сколько и в самом деле наши армейские утраты, по уже надоев-шему обвинению Маршала Жукова в жестокости к своему солда-ту, оказались нестерпимо высоки.

При этом нельзя не учесть, что на территории Германии вой-на продолжалась 5 месяцев против 4 лет на территории СССР. И вот тут-то начинаются фашистские «несуразности», на самом де-ле настоящие гитлеровские злодеяния, о которых очень не любят вспоминать «доброжелатели с хлебом-солью». Действительные фашистские недочеловеки убили свыше 10 млн. советских жен-щин и детей, в основном русских, белорусских и украинских. Бо-лее 2 млн. наших соотечественников не вынесли насилия в наци-стских лагерях. Несметное их число погибло под бомбежками, в концлагерях, уморено голодом и холодом.

Современное молодое и неосведомленное поколение господ-ствующие СМИ особо стремятся смутить по поводу многочис-ленности общего числа наших военнопленных, оказавшихся в руках нацистов в первые годы войны в результате крайне небла-гоприятного развития событий на фронтах. В общей сложности и по уточненным данным эта трагическая цифра и в самом деле в итоге приближалась к 4 млн. человек. Из них даже по соответст-вующим германским сведениям уже к началу 1942 г. в числе во-еннопленных оказалось 3,9 млн. Но по тем же источникам к тому же времени в живых оставалось только 1,1 млн. человек.

И еще: к маю 1944 г., по той же статистике, в одних только лагерях умерли почти 2 млн. военнопленных, более 1 млн. было убито «при попытке к бегству или передано гестапо «для ликви-



124

дации», 280 тыс. погибли в пересыльных пунктах и лагерях34. А ведь оставался еще целый год войны, который немецкие «сверх-человеки» использовали для форсированного варварства и заме-тания его следов.

Общие наши потери по собственным официальным данным представляют ныне более 27 млн. человек против 11 млн. фаши-стской Германии, что равнялось 13% ее населения. Из 8 668 000 безвозвратных утрат Советских Вооруженных Сил (включая внутренние, пограничные войска, партизан, народное ополчение, органы госбезопасности) 1 783 300 приходится на убитых и заму-ченных в фашистском плену. Тем самым демографическое соот-ношение действительно боевых наших и немецких потерь со-ставляет 1,3:1, а не 10:1, как представляют нам Солженицын, по-знеры, сванидзе и им подобные. Весьма контрастны соответст-вующие сравнения фашистских потерь на примере других воен-ных операций в Европе. Польшу Германия разгромила за 16 су-ток, имея соотношение 1 к 14. Франция капитулировала за 44 дня, и потери оккупантов здесь выглядели как 1 к 17 при общем их сравнении по всей Европе 1 к 11,835.

А в заключении вернемся еще раз к военнопленным, только с противоположной стороны. На l апреля 1946 г. в СССР их число достигало 2 048 541 человек, в том числе 1 576 987 из бывшей Германии и 469 564 из Квантунской японской армии. При этом следует еще иметь в виду около 615 тыс. плененных солдат из числа румын, венгров, словаков, чехов и других оказавшихся на освобожденной советской стороной территории на завершающем этапе войны. Сюда же следует отнести и известных прибалтов. Уместно также напомнить и примечательное показание несосто-явшегося преемника Гитлера гросс-адмирала К. Дёница: «Капи-тулируй мы зимой 1944 – 1945 гг., в русский плен попало бы 3,5 млн. солдат Восточного фронта, который весьма еще далеко отстоял от линии англо-американского»36.

34 См.: Совершенно секретно!..: Стратегия фашистской Германии в

войне против СССР. Док. и матер. М., 1967. С. 102 – 103. 35 См.: Великая Победа. Итоги и уроки. СПб., 2006. С. 213. 36 Новая и новейшая история. 1990. № 6. С. 198.


3. От былого до современного коллаборационизма

125

И дело здесь заключалось не столько в имевшихся опасениях адмирала по поводу «неспособности» противоположной стороны организованно принять одновременно столько уже истощенных немцев, сколько о выигрыше времени, дабы основной поток ка-питулянтов направить на Запад. Так что мы громили и гнали фа-шистских недобитков, а наши союзники расставляли сети...


60-летие Победы как последний юбилей вместе с еще живой небольшой частью её жертвенных творцов оказался несравнимым даже с ему предшествовавшими. Слезы радости и благодарности, конечно, остались массовыми, хотя и разнообильными. Вряд ли убавилось и печалей – по погибшим поуменьшилось из-за ухода поколений. Да и сама грусть вместе с тяжкими раздумьями за-метно сменилась чувством вины перед отдавшими жизни моло-дыми фронтовиками и теми, кто еще цепко помнит священные цели, за которые самозабвенно сражался, а ныне отнесен в разряд «доживающих».

Обворовывание Победы ведется направленно и форсированно по всем фронтам. «Дирижеры» посчитали, что уже созданы все заделы, особенно среди юношества, для приступа к полному оп-рокидыванию исторических заслуг советского государства, забве-нию небывалого антифашистского единения его народа, извраще-нию фундаментальных понятий о мощи нашего строя, ставшего главной преградой на пути нацистского глобализма. Речь теперь больше ведут не о таких «частностях», как, например, о причинах неудач Красной Армии в первый период войны или об «извест-ных» просчетах И.В. Сталина на предвоенном рубеже.

Целевая суть современной фальсификации все больше кон-центрируется на том, чтобы полностью подменить сам характер войны, ее великие спасительные цели со стороны СССР предста-вить имперско-захватническими, разрушить теперь и саму Рос-сию, перечеркнуть Потсдамские соглашения и итоги Нюрнберг-ского трибунала, расчистить все преграды на пути американского



126

глобализма. Словом, немыслимым еще недавно вывертыванием всего и вся превратить планету в изнанку для избранного милли-арда. Так что отступать снова больше некуда, тем более что и прежней Москвы за нами не стало.

И в самом деле, изначально презренный коллаборационизм, закамуфлированный французским словом о так называемом со-трудничестве с фашистской Германией, ныне сбросил с себя вся-кую стеснительность и в собственном предательском обличии с открытым забралом и при официальной поддержке развернул свою реабилитацию. Причем, пожалуй, не столько в Париже, сколько в Москве, Киеве, не говоря о Прибалтике. Реальное пре-дательство сплелось с оправдательным. Реальное марширует, за-хватывает все и входит во власть, сажает патриотов в тюрьмы. Оправдывающее потворствует, пишет под него законы, совмест-но создает гаагские трибуналы.

И как хорошо, что наша Академия военно-исторических наук (АВИН) традиционно из года в год набирает наступательные темпы научного и гражданского изобличения столь опасных про-явлений – меньше неосмотрительно, больше куда преднамеренно – заносимых в историографическую среду. Приятное удовлетво-рение оставляют в этой связи многие общероссийские и регио-нальные конференции, издаваемые в Санкт-Петербурге и в отде-лениях АВИН их обобщающие материалы, выходящие моногра-фические и популярные труды. Широкое по современным меркам внимание обрели «Материалы научно-практической конферен-ции, посвященной 60-летию Победы», содержащие аргументиро-ванную критику фальсификаций истории Великой Отечественной войны и соответствующие уроки.

Руководство Академии и ее Совет не посчитали предметом какой-то зашоренной деликатности и суперосторожности тему по истории 2-й ударной армии, которую постоянно и нарастающе муссируют ее извращенцы под соусом особливости коллабора-ционизма генерала Власова. Напротив, взяв на себя инициативу в проведении межрегиональной конференции, ее авторитетные участники разоблачили фальшивость затасканного карт-бланша, подсунутого всякого рода Солженицыными-Резунами. Заслужи-вают быть особо отмеченными доклады М.И. Каратуева – прези-



127

дента АВИН, В.М. Арутюняна, Н.Я. Гребенева, М.В. Ежова, Н.Д. Козлова, А.В. Пыльцына, М.И. Фролова и ряда других. Опе-ративная публикация всех выступлений, других последовавших материалов – редкое ныне свидетельство принципиального еди-нодушия даже без единичных исключений.

Объективные исследователи, среди которых немало непо-средственных участников героического пути 2-й ударной армии, убедительно показали и оттенили именно ту единую правду, ко-торая вовсе не тускнеет, а, напротив, еще контрастнее предстает перед нами в связи с явным, цинично-подлым предательством его случайно-временного командующего. Тем более на фоне всех по-следующих боевых дел той же армии, костяк которой в количест-ве 6 дивизий, несмотря ни на что и вопреки Власову, был выве-ден с боями из окружения, реорганизованным и восполненным размалывал блокаду Ленинграда и неотвратимой поступью гнал гитлеровцев до самого Берлина. И спасибо Вам, гвардейцы 2-й Ударной, за фронтовое, гражданское и политическое мужество, за неизменную верность непреходящим целям нашей Великой Отечественной.

Мы не станем дублировать уже известное и рассказанное в нашем сборнике о предательстве того генерала и новоявленных коллаборационистах, изменяемых проставленной ему Богом «Каиновой печати». Но заметим при этом, что согласно той же библейской легенде столь «особый божественный знак» последо-вал лишь за «одно братоубийство» из-за зависти к младшему сы-ну Адама и Евы – Авелю. А кого только не предал за военные го-ды сей Власов: Родину и ее Армию, великий народ и его руковод-ство, единых в своем стремлении миллионов тружеников тыла, сражавшихся насмерть бойцов фронта и партизанского движе-ния!... Даже у Всевышнего не хватило бы нужных соответствую-щих знаков. Но надо бы их изыскать и для тех, кто поныне пыта-ется вращать истину вокруг пальца.

Коснемся лишь одного аспекта того предательства и совре-менной лжи, который изначально и по сей день с некой уверен-ностью и в расчете на бытующую неосведомленность многих муссируется теми же «знатоками». Когда, например, заводится речь о так называемой особенности содеянного мелким карьери-



128

стом, о его якобы заранее задуманных действиях и программах по «спасению» и «возрождению» демократической России на пу-тях свержения советской власти в лице «сталинского большевиз-ма», ими же их герой-спаситель преподносится нам, помимо все-го прочего, как самый признанный и результативный объедини-тель всех, по разным причинам и в разное время оказавшихся во время войны в общем европейском тылу фашистской Германии. В том числе по-своему классических военных белоэмигрантов, уцелевших после поражения в Гражданской войне и интервенции в советской России и уже более 20 лет надеявшихся на свое об-ратное возвращение.

Нападение гитлеровцев на СССР еще больше раскололо и без того далеко не единую русскую эмиграцию, в том числе военную. Часть ее, причем не самая многочисленная, восприняла войну как представившуюся наконец весьма вероятную возможность по-считаться с большевизмом, пренебрегая неприятием крайностей нацизма, но вместе с тем разгромить Советский Союз и по воз-можности реставрировать прежнюю империю, не исключая мо-нархии. Другая часть и, пожалуй, не меньшая, но больше транс-формировавшаяся в новых реалиях, наоборот, вознадеялась на победу современной России над покорившей Европу Германией. Причем с такими необратимыми собственными внутренними пе-ременами, которые сами по себе и под влиянием Запада неизбеж-но привели бы к изменению советского режима. А потому в лю-бом случае деятельность белой эмиграции должна быть направ-лена «не в пользу, а против внешних захватчиков».

И, наконец, третья часть эмиграции, также включавшая зна-чительное число бывших военнослужащих, вовсе и с нарастани-ем положительных настроений в пользу совсем не забытой От-чизны, заведомо, но чаще молчаливо из-за опасений вообще сим-патизировавшая Красной Армии, а то и содействовавшая ей пас-сивно. Некоторые расхождения и исключения были, конечно, во всех группах. Но вместе с этим подавляющей массе эмигрантов оказалось присуще более или менее знакомое патриотическое пожелание вернуться даже под фашистскими знаменами или од-новременно со своими, однако и непременно «в единую и неде-лимую Россию» с восстановлением в ней хотя бы некоторых ее



129

прежних государственно-социальных институтов. Что, разумеет-ся, вовсе не входило в нацистские планы с их чудовищным унич-тожением всякого российского государства и его славянского на-селения. Тем более еврейского, цыганского и остального, несо-вместимого с арийской расой.

Гитлеровцы вовсе не усердствовали в сокрытии своих наме-рений по установлению «нового порядка» в глобальных масшта-бах. И именно это обстоятельство, так или иначе известное рос-сийской эмиграции еще до начала войны и на всем ее протяже-нии, никак не вписывалось в патриотические каноны белого дви-жения. Оно изначально обрекало на никчемность всяких вымы-слов того же Власова, заданно облекая его «круглым» предатель-ством – не только по отношению ко всему советскому, но и так называемой доброй эмиграции, тем более к несравнимому боль-шинству наших военнопленных. Очевидную неприязнь и недове-рие к Власову до самого окончания войны из числа самых огол-телых антисоветчиков справа не скрывал белоказачий генерал Краснов. Слева его осуждал всем известный Деникин – за оче-видные попытки замарать гитлеризмом «идейное» белое движе-ние, совестливо относившееся к его нацистским крайностям.

Словом, для «кратковременного» командующего 2-й армией под Ленинградом стало не применимо даже такое позорное сло-во, как изменник. Выродок – да! Гитлер еще в самом начале вой-ны (а затем неоднократно до самой капитуляции) предупреждал свое командование о недопустимости организованного участия белогвардейцев и вообще русских (в виде собственных крупных соединений и в составе немецких фронтовых структур) в боевых действиях на Восточном фронте. Большее, на что они могли рас-считывать, так это подключение к отдельным подрывным акци-ям, к борьбе с партизанами (в основном же в Югославии), к пере-водческой и агентурно-осведомительной службе, причем прежде всего во встречно-перекрестном доносительстве и т.п.

Изначальной и известной структурой белой эмиграции про-должало быть «Объединение русских воинских союзов (ОРВС)», которое возглавлял генерал фон Лампе, выходец из Прибалтики. В блоке с ним существовал еще «Русский Общевоинский Союз (РОВС)», где председательствовал генерал и потомственный рус-



130

ский дворянин А.П. Архангельский. Весьма разветвленная сеть этих союзов в лице их многих бело-генеральских лидеров коор-динировалась с Главой Российского Императорского Дома вели-ким князем Владимиром Кирилловичем, а также с Председателем Собора Русских Архиереев и Архиерейского Синода Русской Православной Церкви за границей (все с заглавных букв) митро-политом Анастасием (А.А. Грибановским). В 1917 г. в России член Священного Синода и Высшего Церковного Совета. Эмиг-рировал в 1919 г.

Все это и остальное русское военное и примыкавшее к нему зарубежье вплоть до 1943 г. еще надеялось на некий компромисс с фашизмом ради собственной консервативной национальной идеи. Но чем дальше раскрывались конечные цели тех, тем боль-ше угасали ожидания этих, превращаясь для выброшенных из судьбы России в чудовищный мираж, ими же до поры вымучен-ный. Никчемная обескураженность даже перед собой все больше пряталась в самообмане и вела к последним разломам. Предста-вители старшего поколения все чаще уходили в разумную оппо-зиционность к гитлеризму, а сменявшие их молодые «наследни-ки» вставали на путь радикальной смены вех. Как поступил, на-пример, сын Колчака, принявший участие во французском дви-жении Сопротивления. Или сын генерала Кутепова, одного из жестоких сподвижников Деникина, вставший в число участников югославского Сопротивления, а затем перешедший линию фрон-та, служивший переводчиком в Красной Армии...

Власовщина еще больше усилила оскорбительное унижение обреченности, казалось бы, попутчиков. 8 июня 1943 г. – и уже не в первый раз – на совещании у Гитлера обсуждался вопрос и о дальнейшей судьбе самого Власова в контексте будущего русских формирований в вермахте. Окончательное решение фюрера, как и предыдущих, формулировалось так: русских в единую армию под командованием Власова не объединять, все разговоры о РОА (Русской Освободительной Армии) вести только в пропагандист-ских целях37. При этом главным исполнителем такой пропаганды

37 См.: Цурганов Ю.С. Неудавшийся реванш. Белая эмиграция во Вто-

рой мировой войне. М., 2001. С. 169.



131

выдвигался сам Власов. На деле же в течение примерно полутора лет он двулично вводил в заблуждение руководство белоэмигран-тов по поводу единых действий против Советской Армии.

Имеющаяся историография подробно и хронологично рас-сказывает, например, о том, как Власов постоянно, вплоть до на-чала 1945 г., «доверительно» обещал подготовить и опубликовать соответствующее воззвание якобы объединившихся власовских и эмигрантских сторон и так называемого Комитета (правительст-ва) по спасению России, в котором говорилось бы о том, что в случае победы над большевиками не будет допущен раздел по-следующего русского государства. Но ничего подобного со сто-роны Власова не последовало и, понятно, не могло быть. Даже отдельный казачий корпус под командованием генерала Домано-ва, уже испытанный гитлеровцами в ожесточенных боях с парти-занами на Балканах и находившийся под особым покровительст-вом отчаянного ненавистника большевистской власти в России генерала Краснова, был направлен в Северную Италию. Опять же без возражений со стороны Власова и подальше от продвигав-шихся к финишу советских войск.

И снова предательство. Оба упомянутых генерала хорошо понимали, что к весне 1945 г. все шло к известному заверше-нию – пора, если не поздно, думать о спасении. Но их предложе-ние капитулировать перед высадившимися здесь английскими войсками немецкое командование отклонило. Разгромленные ос-татки корпуса после изнурительных переходов через Альпы в конце апреля оказались в Австрии, где им снова пришлось, но те-перь уже как плененным предстать перед английскими войсками. В конце мая без особых проволочек их командование передало казаков вместе с семьями советской стороне. В личном составе насчитывалось 2 756 офицеров, в том числе 1 430 белых эмигран-тов, не являвшихся советскими гражданами. Генералы Краснов, Шкуро, фон Паннвиц, Доманов, Султан Килыч-Гирей пригово-ром Военной Коллегии Верховного Суда СССР были приговоре-ны к высшей мере наказания38. Надо полагать, с каким омерзи-тельным чувством воспринимали они все это в связи с их изна-

38 Смирнов А.А. Атаман Краснов. С. 275 – 279 и др.



132

чальным недоверием к каинову субъекту, которого и нам не хо-чется именовать иначе.

В свете реальной истории острейшего социально-полити-ческого противостояния даже наши прежние недруги из одного, казалось нам и им, лагеря со временем предстают перед совре-менниками во многом по-разному, а то и с долей уважения. Взять того же Деникина. Он вообще отрицательно относился к колла-борационизму, в том числе к сотрудничеству руководителей РОВС и ОРВС с фашистами: «На поклон к немцам шли прихво-стни, мракобесы и часть сбитой с толку мирной эмиграции». В письме генералу Архангельскому, который с 1938 г. был предсе-дателем РОВС (в 1959 г. умер своей смертью в Брюсселе), Дени-кин еще жестче оценивал деятельность Союза и его руководите-лей во время войны, называя ее ошибочной и даже преступной:

«Теперь, в свете раскрывшихся страниц истории, невольно встает вопрос, что было бы, если бы все намерения их были при-ведены в исполнение? Только недоверие к нам немцев и пассив-ное сопротивление большинства членов Союза предохранило их от массовой и напрасной гибели»39. Да и в самом деле, большин-ство прежних офицеров и тем более младшего и рядового состава белых армий предпочитало остаться в стороне от главных собы-тий Второй мировой и Великой Отечественной войн, семьи бело-гвардейцев не смогли избежать и расколов по этому поводу. К приведенному выше примеру можно бы еще припомнить анти-судьбы генерала Абрамова, напрямую сотрудничавшего с гитле-ровцами, и его сына Николая, советского контрразведчика и под-польщика в Одессе, погибшего в 1943 г.

Касаемо же обобщающих сведений, уместно в той же связи сослаться и на такой факт. На кладбище Сен-Женевьев де Буа под Парижем стоит памятник, на котором высечены 242 фамилии рус-ских эмигрантов, павших в борьбе с фашизмом на фронте и в движении Сопротивления. Потому и приведенные выше слова Антона Деникина вызывают уважение и смягчают наши противо-речивые позиции по поводу состоявшегося перезахоронения его

39 Цит. по: Ипполитов Г.М. Деникин. М., 2000. С. 464; Родина. 1991.

№ 6 – 7. С. 104.



133

праха из США в Москву в 2005 г. Очень сдерживают, однако, не только традиционные, но и явно наставительно-провоцирующие выступления классического лидера белой гвардии по поводу «от-брасывания» сталинского большевизма под флагом спасения бы-лой России. Относящиеся к началу 1946 г. и совсем не случайно совпавшие по времени и сути с мартовским призывом Черчилля в Фултоне, они с очевидностью послужили развязыванию «холод-ной» войны между бывшими антигитлеровскими союзниками.

Чем закончилась эта война, известно. Но умершему в 1947 г. Деникину вряд ли пришлось бы радоваться. Его обращение к правящим кругам Великобритании и США с призывом о недо-пустимости смешивания коммунизма с «великой, единой и неде-лимой Россией» всегда, а ныне тем более, особенно на примере разрушения СССР и близкой к тому «малой» России, выглядит непреходящим анахронизмом. Как, кстати, и недопустимость единения с фашизмом, который ныне выращивается и воспевает-ся в стране, спасшей весь мир от его глобализма. Для оконча-тельного «отбрасывания» социализма и фашизм хорош. Вот и замкнулась наша тема, сформулированная в заглавии.

И последнее, относящееся к ее историографии. В принципе она обильна, если иметь в виду не только разнообразные научные исследования разных форм и методологий, но и несравнимое число всяких воспоминаний, документальных приложений и со-путствующих свидетельств событий протяженностью без малого целый век. Да еще связанных с небывало массовым представи-тельством в этом лично-элитной структуры населения прошлого. Необъятен и архивный материал – и опять же многоличностного и разногосударственного, по сути мирового оседания. А потому и неисчерпаемого.

Пользуясь случаем и ввиду убогости современной библио-графической информации, своевременно было бы одобрительно отозваться о выходе в свет не только очередной, но и самой крупной работы В.И. Голдина о России и русском зарубежье в XX – XXI вв.40 Необычный объем книги позволил, наряду с мо-нографической частью, включить в нее развернутые докумен-

40 Голдин В.И. Солдаты на чужбине... Архангельск, 2006.



134

тальные приложения, многочисленные указательные и библио-графические сведения, составляющие почти третью часть всего текста. В итоге читатель получил очень ценный комбинирован-ный труд, обобщающий исследовательские, историко-библиогра-фические и источниковедческие составные проблемы. Они со-держат и соответствующие материалы о нашем зарубежье перио-да Второй мировой войны, в том числе отображающие и его ко-нечную несовместимость с фашизмом и власовщиной.

Это помогло автору более сопоставительно, как ему пред-ставляется, обрисовывать собственное видение темы. О некото-рых методологических «оттенках» – речь отдельная.

4. История и психология подвига крестьянства41

В канун 60-летия Победы увидела свет незаурядная моногра-фия доктора исторических наук, заведующего кафедрой истории России Ярославского университета, известного крестьяноведа В.Т. Анискова42. «Опубликованная Российским гуманитарным научным фондом, отмеченная иными грантами, она получила вы-сокую оценку научной общественности. Ей посвящен ряд автори-тетных и несомненно значимых сопутствующих и последующих рецензий в научной и другой печати, в том числе в таких извест-ных журналах, как «Новая и новейшая история» (РАН) и «Воен-но-исторический журнал» (Мин. обороны РФ)43. Их авторами вы-

41 В данном случае наши авторские суждения на предложенную тему

мы с удовлетворением предпочли предлагаемому историографическому анализу, выполненному квалифицированнейшими коллегами-историками (см. с. 149) с целью дальнейшего дискуссионного обсуждения проблемы.

42 Анисков В.Т. Крестьянство против фашизма. 1941 – 1945. История и психология подвига. М., 2003. 503 с.

43 Куманев Г.А., Земсков В.Н. Рец. на кн.: Анисков В.Т. Крестьянство против фашизма. 1941 –1945. История и психология подвига. М., 2003 // Новая и новейшая история. 2005. № 6. С. 209 – 210; Козлов Н.Д. Кресть-янство против фашизма // Военно-исторический журнал. 2005. № 10. С. 65.


4. История и психология подвига крестьянства

135

ступили крупные и непосредственные исследователи истории Великой Отечественной войны.

Вместе с тем столь значимое историографическое издание не нашло даже информационного сообщения в самом близком по научно-профессиональной проблематике журнале РАН «Отече-ственная история». Но мы далеки от какого-либо упрека и даже более того. В наше жестко-колючее и далеко не монотонное в ис-торической науке время подобная выдержка – свидетельство доброй осмотрительности и упредительности академического журнала, который всегда имеет за собой веское право высказать-ся итогово и обобщающе. Мы, кажется, тоже мыслили подобным образом, хотя, видимо, более интуитивно. Теперь же пришло время определиться и вслух, тем более что и сам автор просил об этом в своей же книге.

В качестве минимума можно бы ограничиться развернутой, но не трафаретной рецензией в этом же журнале. Однако раз уж так замыслилось, хотелось бы поступить основательнее, дабы снять какие-либо подозрения «в замалчивании» солидного труда, а главное, не упустить очень своевременной возможности целе-направленно и широко обменяться нашими взглядами хотя бы по части принципиальных вопросов, касающихся методологии исто-рии России того периода, оценка, а то и заведомый пересмотр ко-торого ныне взбудоражили буквально всех и с несовместимыми целями. И нам, представляющим межрегиональную Академию военно-исторических наук РФ, базирующуюся в городе-герое Ленинграде, было бы неуместно занять в этом буме нейтрально-молчаливые позиции, тем более что и сам автор действительный член нашей академии.

Инициативная задача несколько облегчается тем, что нам есть на что опереться из числа тех выводов и оценок, которые уже прозвучали в ряде опубликованных рецензий. Процитируем лишь некоторые извлечения из них. Начнем с отзыва академика РАН (Екатеринбург) В.В. Алексеева: «Только что получил Вашу замечательную книгу о российском крестьянстве в годы Второй мировой войны. Уже беглое знакомство с ней показывает, что это неординарный труд. Одним махом Вы перешагнули пустопорож-нее теоретизирование, верноподданнические вирши и пошло-



136

пасквильные писания последних лет о трагизме русского кресть-янства в XX в., вышли на единственно верный путь национально-го и цивилизационного понимания его роли в многострадальной судьбе нашего Отечества»44.

Мы со всем согласны, кроме «одного маха», ибо ему предше-ствовала целая серия подготовительных монографий как регио-нального, российского, так и затем общесоюзного звучания. Но чередуя и выравнивая авторитетность рецензентов, обратимся далее к отзыву начинающего кандидата в историческую науку из Ленинградской области Г. Стругова: «Широтой охвата проблем, вдумчивостью и глубиной анализа, обоснованностью выводов и заключений заметно выделяется монография В.Т. Анискова. Ис-следование охватывает все сферы деятельности крестьян в годы войны, содержит анализ их взаимоотношений с партией и госу-дарством, мотивацию поведения и поступков. Специальная глава посвящена быту и духовной жизни военной деревни. Автор от-мечает, что война потребовала "круто перестроить и даже изме-нить весь уклад жизни нашего народа, подчинить интересам фронта не только материальные, но и моральные силы людей, их культуру, – не только вековое, российское, христианское, но и совершенно новое, манящее, советское", и приходит к выводу, что не бездумный фатализм, а патриотизм, жертвенность стали одним из определяющих источников Победы»45.

И здесь мы разделяем все схваченное. Подчеркнем лишь од-но – принципиальное уточнение самого автора, который особо вычленяет именно массовую и осознанную черту победоносного патриотизма. Но пойдем дальше и снова продолжим с академика, действительного члена РАЕН Г.А. Куманева (Москва). В соавтор-стве с доктором исторических наук В.Н. Земсковым они пишут: «Специальная глава посвящена жизни и борьбе крестьян на вре-менно оккупированной неприятелем территории СССР. Вызывают

44 См.: Виктор Тихонович Анисков. Биобиблиографический сборник.

Ярославль, 2003. С. 113. 45 Стругов Г.А. Воздействие государственной системы на сознание наро-

да в годы Великой Отечественной войны. Дис. … канд. ист. наук. СПб., 2005. С. 8.



137

интерес суждения о том, что оккупанты не распустили колхозы не только из фискальных соображений – они вынуждены также были считаться с коллективистским менталитетом большинства совет-ских крестьян, а частнособственнические настроения, имевшие место у некоторой их части, не являлись доминирующими». В этой связи В.Т. Анисков отмечает, что встречающиеся «ныне рас-суждения о так называемой слепоте, неосведомленности и неум-ных приказах оккупантов (иначе якобы все было бы иначе) в от-носительном случае можно отнести к числу наивных».

При этом опять же подметим, что то же крестьянство, как по-казано в книге, составляло социальное большинство того же пар-тизанского движения, обеспечивало довольствием, хранило в тайне его территориальные перемещения…, снабжало точными агентурными сведениями. И опять же кандидат исторических на-ук из Костромы Е.Ю. Волкова, в свою очередь, замечает, что «поражает обилие проблем, поставленных в книге, которые охва-тывают практически все стороны той жизни крестьянина. Удив-ляешься редкой сегодня авторской ответственности при раскры-тии жертвенного подвига советской деревни во всем»46. В том числе в производственной сфере, из которой выбыло практически всё мужское трудоспособное население, весь современный трак-торный парк, 75% автотранспорта, более 60 % рабочих лошадей; поступление запчастей упало в 5-10 и более раз, керосиновый дефицит зажег лучину... Остались одни старики, сократившаяся часть женщин и подростки, которые к тому же стали основным резервом фабрично-заводского ученичества. Необычайно возрос-ли, как показывает В.Т. Анисков, и тяжелые последствия природ-ной рискованности российского земледелия, особенно к середине и к окончанию войны.

Однако колхозное производство «отнюдь не находилось на грани развала», – вторят за автором его рецензенты. «Даже в са-мое тяжкое для сельского хозяйства время, каким стал для него 1943 г., – цитируют они один из многих его необычных, но обос-нованных выводов, – когда недород урожая опустился ниже са-мой критической черты, колхозы (артельно-кооперативное про-

46 Северная правда. 2004. 31 марта.



138

изводство) дали стране 94,2% хлебных заготовок. И это оказалось тем спасительным минимумом для населения и основой фронто-вого хлебного довольствия. Колхозное крестьянство внесло неза-менимый, во многом жертвенный вклад в достижение экономи-ческой победы над врагом». А что до животноводства, подтвер-ждает та же Е.Ю. Волкова, то, вопреки его общей и большой убыли, в некоторых специализированных регионах, например в Верхнем Поволжье, колхозы «не только полностью сохранили, но и увеличили поголовье общественного стада».

И это еще при том, извлекая из книги В.Т. Анискова сопутст-вующий сюжет, пишет опять же Е.Ю. Волкова, когда почти 250 тыс. жителей одной лишь Ярославской области в зиму 1941/42 г. было мобилизовано на строительство оборонительных рубежей. Около 75% из них составляло сельское население, а в их числе до 70% – женщины. За три месяца от Рыбинского моря до границ Горьковской и Ивановской областей на протяжении 1 900 километров в 35-градусный мороз, с помощью тех же колхозных подвод и вручную было «возведено 285 пулеметных дотов, 122 огневые позиции для пушек, сооружено множество усиленных противотанковых рвов, надолбов, ловушек, эскарпов, окопов, хо-дов сообщений, построено 1 036 армейских землянок и 248 ко-мандно-наблюдательных пунктов. И все это – ныне непостижи-мо – с помощью лома, лопаты, кирки, тачки, костра против про-мерзшего грунта. Не было даже взрывчатки, зато, кроме питания, хорошо обеспечивали теплой одеждой, обувью, бельем».

В этой связи трудно не согласиться с выводом самого автора: «Не надо сетовать на то, что построенные в срок оборонительные рубежи на Верхней Волге не пришлось использовать по прямому назначению». Но «их возведение, несомненно, отрезвляюще по-действовало на фашистское командование. Пожалуй, впервые с начала войны немецкие "обходные клинья", столь успешно при-менявшиеся до этого, вовсе не прошли, а фронтальное наступле-ние гитлеровцев на Москву не только захлебнулось, но и закон-чилось их сокрушительным разгромом». Причем В.Т. Анисков очень актуально и в той же связи выводит это обстоятельство на оценки И.В. Сталина и Г.К. Жукова, напоминая, в частности, редко ныне приводимое объяснение последнего: «Он (Гитлер)



139

считал необходимым сначала захватить Ленинград, а затем, со-единившись с финскими войсками, нанести глубокий удар, обхо-дя Москву через Ярославль».

К сотворенному счастью, не прошло ни первое, ни второе, которые могли оказаться и последним. Несложно представить се-бе: если бы верхневолжский клин не только прошел, но и завер-шился чудовищным обхватом столицы и всего юго-восточного тыла Ленинграда, тогда не потребовались бы никакие ладожские переправы... Впрочем, не отвлеклись ли мы вместе с автором книги от темы? Ни в коей мере! Там же приводится и нечто об-щее. Всего в 11 областях и автономных республиках РСФСР, на Украине, в Белоруссии, Азербайджане, Армении, Грузии и в Ка-рело-Финской ССР на строительстве оборонительных рубежей было занято, преимущественно из сельского населения, около 4,5 млн. человек. В итоге читаем: «Столь массовые мобилизаци-онные методы привлечения рабочей силы отвечали соответст-вующим патриотическим настроениям миллионов людей в горо-де и деревне, а потому срабатывали без каких-либо социальных конфликтов».

Примечательную оценку рассматриваемому исследованию, и не только в этой связи, дает доктор исторических наук С.Г. Осьмачко (Ярославль). «Позицию автора, – пишет он, – осо-бо отличает тот позитивный и продуктивный историко-методологический консерватизм, который наглядно свидетельст-вует не только о научной добросовестности, но и о здравой нрав-ственной позиции. Он явно не желает решительно менять фокус индивидуального исторического сознания в угоду каким-то поли-тическим новациям. Наоборот, стремится все более современно осмыслить жизнь и судьбу российского (советского) крестьянст-ва, тем более что величие отечественной деревни, ее вклад в По-беду над фашизмом переоценить вряд ли возможно»47.

В исследовании содержится подлинный социокультурный портрет советского крестьянства, причем представленный на ши-роком историческом фоне и в многообразии значимых историко-психологических деталей. Безусловно, подчеркивает рецензент,

47 Северный край. 2004. 30 июля.



140

«такой подход привлечет внимание не только коллег-историков, но и всех исторически мыслящих читателей, стремящихся к не-предвзятому и доказательному осмыслению нашего прошлого и настоящего». Вызывают внимание, по его же мнению, оценки оппонирующим высказываниям, которые обосновываются на «серьезной интеллектуальной базе и меньше всего напоминают ругань или утопию».

Касаясь же будущего страны, С.Г. Осьмачко цитирует из книги: «Надо вернуть народу историческую память... Дать снова обрести святые чувства патриотического, межнационального и социального единения, нерасторжимой связи поколений». И еще: «Интеллигентность и замечательный патриотизм уважаемого ав-тора в полной мере проявились в посвящении книги "Святому поколению крестьян той судьбоносной поры и их славному сыну Маршалу Советского Союза Георгию Константиновичу Жуко-ву"».

Завершая некий обзор упомянутых отзывов, отдельно вычле-ним из них уже упомянутую выше рецензию Н.Д. Козлова из «Военно-исторического журнала». Разделяя приводимые выше историографические оценки анализируемого труда, он, на наш взгляд, несмотря на обусловленную краткость, счел необходи-мым в первую очередь оттенить саму его методологическую не-обычайность. Он не просто включил автора рассматриваемой мо-нографии в приводимое «число» историков, занимавшихся той же аграрной проблематикой 30 – 35 лет тому назад или опубли-ковавших свои книги в региональном исполнении... Это – «наи-более значимое за последние несколько десятилетий исследова-ние о советском крестьянстве периода борьбы с фашизмом».

«Издание поднимает общеисторические, методологические и социально-психологические проблемы как в рамках военных лет, так и в связи с прежней и последующей судьбой советского кре-стьянства. Центральная идея труда – массово-жертвенный патрио-тизм нашей деревни во время войны и его истоки (выделено на-ми. – В.А.). Верный научным традициям, автор справедливо под-черкивает, что слишком долго принижалась роль деревни во все-народной борьбе. Сначала это было связано с известной концеп-цией государства диктатуры пролетариата, а в конце XX – начале



141

XXI века – с тем, что такие определения деревни, как "героиче-ская", "колхозно-совхозная", "советская" и "всесоюзная", не соот-ветствуют нынешним политизированным аграрным понятиям».

Все без исключения рецензенты отмечают, что В.Т. Анискову удалось привлечь столь принципиально важный материал, который позволил ему не только преодолеть непомер-но затянувшуюся историографическую и методологическую не-дооценку, более того – несправедливое принижение советской деревни в достижении Победы, но и обосновать, напротив, ее решающую роль в разгроме фашизма. При этом им проведен раз-вернутый анализ всего комплекса аргументов – от численно-статистических до крестьянско-психологических. Мы, к огорче-нию, сможем упомянуть лишь два составных из этого комплекса, но, думаем, каркасных: более 80% личного состава нашей дейст-вовавшей армии составляли крестьяне-колхозники (и, более того, в бронетанковых и стрелковых частях), и он же, сельский житель, выступал коренным носителем социального и морально-психологического единения, сплочения всего советского народа.

Но одновременно с этим и вовсе не скороговоркой он пишет, что следует не противопоставлять советское былому, российско-му, а видеть их нераздельное взаимопроникновение, которое сна-чала помогло выстоять, стать выше ранящих, но преходящих со-циальных обид прошлого, а затем и победить. «На изломе исто-рической судьбы, – цитирует автора и солидаризируется с ним президент Международной академии психологических наук В.В. Новиков, – всеми лучшими гранями обернулась социальная психология российского крестьянства: напористостью и крото-стью, бережливостью в малом и великодушием в большом, вер-ностью Отчизне и ненавистью к захватчикам, традиционной до-верчивостью и врожденной сметливостью, индивидуальной са-мостоятельностью и артельной удалью – словом тем, что в ко-нечном итоге питало нашу Победу»48.

48 Новиков В.В. О новом труде В.Т. Анискова: к итогам научной дея-

тельности // Вестник социально-политических наук. Ярославль, 2002. С. 122 (опубликовано еще в виде рецензии на оригинал-макет книги).



142

Это же составляло и квинтэссенцию осознанного жертвенно-го подвига крестьянства и всего нашего народа – словом то, что ныне стало главным предметом неприязни противников советско-российского патриотизма. В книге приводятся и антинаучные примеры такой неприязни с ярчайшими антикомментариями. На-помним лишь один, связанный с именем М.А. Вылцана – извест-ного в прошлом историка советской деревни, а ныне перечерк-нувшего эту значимость своей жалкой (прежде всего для него са-мого) книжкой49. Но, избегая эмоций, процитируем: «Многие пи-сатели и философы отмечали одинаковую уживчивость в русском характере психологии раба и бунтаря» (с. 70). «Колхозное кре-стьянство.., поставленное большевистскими вождями в положе-ние полукрепостных, выступило против полчищ Гитлера» или подалось в дезертиры и коллаборационисты (с. 10 – 11).

Далее: «В поведенческой структуре крестьян не последнее место занимало ощущение страха, неотвратимости наказания за неисполнение своего гражданского долга, приказа высших и ме-стных властей». Что до «массового трудового героизма», «вдох-новенного труда колхозников», то это не более чем «утвердив-шиеся в исторической литературе клише и штампы», к которым-де он, М.А. Вылцан, разумеется не имел никакого отношения как историк. Да уж: всю сознательную жизнь он не уставал «вдохно-венно» писать о вдохновенном труде крестьян, и вдруг непости-жимая риторика: «сельское хозяйство одержало экономическую победу»!? – это «ничего общего не имеет с исторической прав-дой», «сельское хозяйство в экономическую победу явно не впи-сывается. Для него больше подошло бы определение «Пиррова победа» (с. 24). Как видим, дальше некуда.

Упомянутые выше рецензенты анализируемого нами труда В.Т. Анискова отмечают, что все сколько-нибудь значимые его сюжеты рассматриваются автором в нераздельном единстве заяв-ленного историко-психологического анализа. В этой связи он ис-ходит из непреходяще актуального высказывания покойного ака-демика Б.Ф. Поршнева о мертвенности исторических схем без

49 Крестьянство России в годы большой войны 1941 – 1945 гг. Пиррова

победа. М., 2001.



143

показа реальных действующих лиц и психологии их поведения. В то же время, тяготея к методам подзабытой школы анналов, сле-довавших за происходившими событиями с максимальной хро-нологической последовательностью и обстоятельностью, «он и в самом деле в подходе к теме стремится осветить ее с очевидной доскональностью на грани утрачиваемой ныне энциклопедично-сти».

Уникален сам территориальный охват монографии, ее темати-ческая структура, комплекс общеисторических, военно-хозяйственных, социально культурных, психологических и мате-риально-бытовых проблем. Одно их беглое представление заняло бы у нас долгий ряд строк. В.Т. Анисков «следует за своим пред-метом всюду» – в тылу и на фронте, в подвижной прифронтовой зоне, в Центре России, на Урале, в Сибири, в Средней Азии и на Кавказе, в освобождаемых районах Украины и Белоруссии, в пар-тизанской борьбе, в движении сопротивления на оккупированной территории и фашистской неволе. В разные периоды войны, в ме-нявшихся соотношениях и смещенных акцентах. Небезынтересны и убедительны его выводы по поводу иной, чем принято, периоди-зации истории нашей деревни военных лет, согласно которой са-мым тяжким для нее оказался тот самый "переломный" 1943 г., разделивший ее судьбу на два сопредельных этапа.

Многие страницы книги заняты оригинальными, комбиниро-ванными и проанализированными автором таблицами и рядами сведений по всем направлениям – в целом по СССР, России, дру-гим республикам и регионам. В летописной динамике, в предше-ствовавших и последующих сравнениях и, что тем более ценно, в городском и сельском преломлении. Сошлемся хотя бы на по-добный разворот сведений по всем направлениям медико-санитарной деятельности на селе. Здесь перед нами полные ряды данных о перемещении и переподготовке соответствующих кад-ров, эвакуации и переформировании медико-санитарной инфра-структуры, о состоянии лекарственно-фармацевтической базы, о многократном в итоге приросте самых необходимых и лишь но-минально платных лекарственных средств, начальном нарастании основных видов заболеваний и их последующем радикальном со-кращении, о летальных характеристиках, об овладении ситуацией



144

с одновременной заботой о детстве, родовспоможении и т.д., в том числе в сельских освобождаемых районах и на фоне общей и крестьянской динамики народонаселения.

В подобном же разнообразии на страницах книги размести-лись редкие в историографии и социальной психологии сюжеты об общественной и личной жизни колхозников военной поры, их духовной сплачивающей стойкости, о межкрестьянских, включая соседские, и иных отношениях. Много добрых суждений и свиде-тельских зарисовок содержит книга о прекрасной по своей сути жизни сельской школы, ее учителя, как и сельского врача-подвижника – настолько святой и благодарной, насколько тяже-лой и, хотелось бы, "неповторимой". Здесь, как и во многих дру-гих случаях, очень "плотно", хотя и с постоянными сокращения-ми, мы следуем за авторской стилистикой. Ибо, как подметил президент академии психологов В.В. Новиков, авторские обоб-щения всегда несут в себе штрихи индивидуального отражения и нестандартных зарисовок, которые лучше воспринимаются в оригинальном исполнении, чем в самом лучшем переложении.

Это же следует сказать и в связи с характеристиками дейст-вовавших исторических лиц и мотивов их социально-психоло-гического поведения. Общее число героев книги вместе с цити-руемыми авторами составляет не менее 700 лишь в текстуальном упоминании. Но в ней не только называются имена, но, в отличие от соответствующего указателя, и показываются в реальных по-ступках – всюду и во всем. Отдельного внимания заслуживают персональные характеристики видных руководителей партийно-государственного аппарата тыловых регионов и партизанского движения: Алтайского края, Новосибирской, Ленинградской, Ор-ловской, Ярославской областей, Украины, Белоруссии... Они и в самом деле явно контрастируют с теми шаблонно «невежествен-ными» оценками, которые до недавнего времени «заполняли ква-зинаучные издания».

И получается у них, что Великую Отечественную выиграло «крепостное» колхозное крестьянство, «лишенное каких-либо конституционных прав и свобод», понуждаемое «милитаризован-ной сталинщиной» в лице бюрократических кадров на всех уров-нях, которым двигал «страх за свою жизнь и жизнь близких (не



145

более того), и который заставлял его безропотно, как солдат, ис-полнять вверху принятые решения». Мы, как и автор рассматри-ваемой монографии, могли бы продолжить подобные оскорби-тельные выпады и сослаться на их т.н. антинаучные позывные. Тем более, что нас всемерно побуждают склонять головы перед безмерным мужеством тех цивилизованных нацистов и собствен-ными фашистами современного коричневого разлива.

В монографии В.Т. Анискова бесконечное число совсем иных выводов и примеров о реальных кадрах самых разных уровней и организационных структур. Напомним только один и сугубо сельский во всех отношениях, подмеченный, в частности, в ре-цензии Г.А. Куманева и В.Н. Земскова. Речь идет об известных политотделах МТС и совхозов, реально созданных по постанов-лению ЦК ВКП(б) в начале 1942 и упраздненных уже в мае 1943 г. Типичных чрезвычайных структурах, но совсем по-разному оцениваемых по сей день в литературе – относимых и к так называемым антикрестьянским репрессивным органам без всяких на то оговорок – к тем, которые-де в итоге так ничего и не сделали в пользу деревни. Наши коллеги по журналу «Новая и новейшая история», разумеется, не разделяя подобные «модерни-стские» предрассудки, посчитали даже целесообразным полно-стью процитировать совсем не краткое для рецензии извлечение из книги В.Т. Анискова. Последуем этому и мы, заведомо по-хорошему «провоцируя» наших оппонентов.

«Видимо, не спокойно было на душе у Сталина и его окру-жения в отношении крестьянства после недавних репрессий во время коллективизации и в самый разгар голода и мора в стране в начале 30-х годов, – пишет автор. – А потому и позаботились о воссоздании уже "испытанных" чрезвычайных органов с понят-ными превентивными целями. Но забота оказалась чрезмерной, ибо, как свидетельствуют многочисленные донесения тех же по-литотделов, колхозное крестьянство оказалось куда более благо-надежным, чем могли о нем подумать (исключения здесь не в счет). Более того, как явствует из тех же донесений, политотде-лам вскоре пришлось не только политически курировать колхоз-ников, сколько, зная истинно патриотические настроения и дела в деревне, все чаще вставать на защиту самих крестьян от непо-



146

мерного и неразумного сверхизъятия их продукции. Это и по-служило одной из причин неожиданно быстрого упразднения по-литотделов на селе уже в мае 1943 г.» (с. 36 – 37).

Рецензия в столь авторитетном журнале такую оценку судь-бы сельских политотделов называет «весьма точной», и мы со-гласны с ней. Не имея возможности хоть как-то соприкоснуться с их действительно позитивной ролью в повсеместной организа-торской деятельности в деревне, по-новому раскрытой в той же книге, заметим все-таки и весьма меткую отпротивную автор-скую аналогию упредительного замысла сей структуры с так на-зываемыми заградительными отрядами на фронте. И в самом де-ле: схожие «заграждения» власти от крестьянства не потребова-лись – скорее наоборот. И потому оказавшие неотложную по-мощь селу политотделы, как нельзя не согласиться, были упразд-нены не только в самое тяжкое для него время, но и в период их собственной реорганизации с учетом иных встававших задач.

Замыкая кадровую проблему, мы вместе с нашим автором с возмущением откидываем упомянутую выше политизированную ересь. При этом напоминаем, что сотни тысяч руководящих пар-тийных, государственных, профсоюзных и комсомольских ра-ботников цементировали фронт и тыл, партизанские движение и подполье – не в страхе, а в убеждениях, с народом и за народ. И все это конкретно и в лицах рассказано на материалах всех пере-численных выше республик и регионов Союза, в том числе особо на примерах фронтовой и массовой партизанской борьбы. Раз-вернутым планом вычленена и славная Белоруссия. Вместе с на-селением соседствующих славянских регионов, «полумесяцем охватывавших насмерть сражавшуюся родную по крови респуб-лику» (Псковщина, Смоленщина, Орловщина со знаменитой пар-тизанской Брянщиной), они, составившие, как пишет В.Т. Анисков, своеобразные «бермудские треугольники» для оз-верелых нацистов, фронтально и скоординированно парализовы-вали гитлеровские войска на всем центральном направлении, пе-ремалывали их дивизии. Но и сама же Белоруссия за годы войны потеряла почти каждого третьего своего соплеменника.

Однако, как ни тяжелы оказались военные дни и ночи, их жертвенность так и останется святым приношением во спасение



147

Отечества и цивилизованного мира от коричневой чумы. Проник-новенные слова о беспримерности подвига и духовности самого поколения во всех ассоциативных проявлениях, поднимаемых в монографии, звучат естественно и взволнованно, нередко вырыва-ясь «за некие условности научной строгости». «Их горечь понят-на, – подчеркивает тот же В.В. Новиков, – но только в немногих случаях она выливается в форму упрека или укора, тем более в ад-рес главного сословного героя книги (а последнего мы и вовсе не заметили). Кто бы что ни говорил и ни писал о так называемой не-соразмерности принесенных жертв, ясно одно: цене Победы нет даже близко равного эквивалента. Попытайтесь оспорить!» Автор не исключает ошибочных, даже непростительных потерь и утрат – и о них нет умолчаний. Он обычно не сглаживает даже доли инва-риантности, отсутствия или присутствия выбора.

Но очень жестко меняется методологический ключ, когда ис-следование соприкасается уже с послевоенными судьбами нашей деревни. И главный вывод здесь без каких-либо прикрас: фаши-стская Германия в силу принесенных ею колоссальных разруше-ний и людских потерь не достигла в войне лишь одного, хотя и главного. «Она не смогла сокрушить наше государство, наш строй, наши порядки». Однако она очень многого добилась из то-го, на что с вожделением рассчитывал весь реакционный мир. Небывалый урон повлекли за собой столь мощные деформации, многие из которых оказались к тому же наложенными на негати-вы довоенной поры, что их действие становилось «даже более глубоким и продолжительным, чем следствий прямого (матери-ального и людского) урона».

Это основательное заключение тем более оказалось соотно-симым с сельским хозяйством – больше всего пострадавшим и деформированным: в товарно-денежных отношениях между го-родом и деревней, в заготовительной, налоговой, финансовой, социальной и правовой политике. Вынужденные, мобилизацион-ные и вовсе экстремальные отношения закостенели настолько, что их «не смогли сломать все последующие «радикальные» пре-образования» (тем более в кавычках)». «Надломилось и слома-лось само сельское хозяйство: столь недостойное к нему отноше-ние, растянувшееся на многие десятилетия, не могли бы дольше



148

выдержать никакие структуры. За обвалом одной из несущих опор рухнула и вся конструкция. Печальная участь деревни пред-решила и судьбу всей страны».

Казалось бы, подобная категоричность, в принципе не свой-ственная нашему автору, звучит как попутное признание им раз-вала СССР в виде кризиса на грани системности. Но мы так не считаем. Всё и в самом деле, как полагают и некоторые коллеги, зависит от понимания самой системности, ибо даже «обыденная заскорузлость, тем более на высшем уровне, и ставшая непрехо-дящей, – очень благодатная почва для целеустремленных воле-вых усилий по развалу страны». Но это уже тема особого осмыс-ления, и мы позволили себе прикоснуться к ней не более как с целью одной лишь постановки сопредельных проблем перехода от войны к миру, а точнее – к «холодной войне». Но опять же и сам автор вовсе не обходит, а намеренно наводит на нее.

Заканчивая столь развернутый историографический обзор исследования заслуженного деятеля науки РФ В.Т. Анискова и первых на него профессиональных откликов, мы еще раз под-черкнем наше согласие с его высокой оценкой. Даже постановоч-ный анализ только с частью поднимаемых проблем первого по-рядка дает основание для вывода о том, что перед нами итоговый труд нового поколения и глубинной историко-социальной и пси-хологической методологии. Мы также вовсе далеки от того, что столь капитальная монография в сопутствии многих других пуб-ликаций автора не породит последующих солидарных, дискусси-онных, а то и вовсе неприемлемых воззрений, о которых говори-лось вначале. Их «огонь», как пишет сам автор, он заинтересо-ванно примет и «на себя».

Помимо обстоятельного отклика, который мог бы появиться и на страницах других изданий, включая средства оперативно-массовой информации, мы просим поддержать и наше предложе-ние (хотя бы в постановочном варианте) о переиздании труда В.Т. Анискова. Монография прошла конкурсный отбор Россий-ского гуманитарного научного фонда, отмечена дипломом яро-славского губернатора как «лучшая научно-исследовательская работа» по итогам областного конкурса за 2005 г., получила иную соответствующую информацию. Между тем прекрасно изданная


5. Война – Победа. Россия – Запад . Наш контекст

149

относительно значимым тиражом, книга тогда же оставила книж-ные полки магазинов и стала библиографической редкостью.

Президент Академии военно-исторических наук (АВИН,

Санкт-Петербург), генерал-полковник, профессор М.И. Каратуев. Вице-президенты, доктора исторических наук, академики

М.И. Фролов, Н.Я. Гребенев. Одобрено Советом Академии.

5. Война – Победа. Россия – Запад50. Наш контекст

– В. Кожемяко (В.К.): ...Мне хотелось бы прежде всего по-ставить вопрос о том, как видится сквозь призму проблемы сего-дня Великая Отечественная война – с учетом 60-летия Победы, отмечаемого нынче все-таки очень необычно. Имею в виду опять наши отношения с Западом. Уж столько претензий предъявлено нам в связи с победным юбилеем, сколько счетов выдвигается! Причем идут по нарастающей: обвинения в оккупации Прибалти-ки, Польши, других стран Восточной Европы и так далее.

И вот невольно вспоминаешь на этом фоне, как складывались наши отношения во время войны, думаешь и о том, что фашизм стал ведь порождением западной цивилизации, что Германия, на-павшая на нас, – это западная страна. Союзниками нашими были тоже западные страны. Однако сложность и определенная остро-та отношений ощущалась и в годы войны, а едва она закончилась – сразу же началась «холодная война», и начал ее Запад. Каков ваш сегодняшний взгляд на все это и каковы ваши оценки?

– А. Зиновьев (A.З.): Сначала определю мою позицию. Я не историк, к тому же знаю, что история сфальсифицирована. Я со-циолог, причем социолог особого рода. Разработал собственную

50 Под таким названием была опубликована беседа (Правда. 2000.

16 - 17 авг.) известного журналиста-политолога Виктора Кожемяко с вы-дающимся мыслителем-социологом и политологом Александром Зиновье-вым. С одной стороны, с честнейшим «диссидентом», с другой – с мало-сравнимым защитником советской цивилизации. Умер в 61-й год Победы.



150

методологию социального исследования, которой пользуюсь до сих пор. Так что в ответах на ваши вопросы буду основываться на этой своей методологии.

Я прожил достаточно долгую жизнь. По существу вся основ-ная часть советской истории прошла перед моими глазами, я её видел и, можно сказать, щупал. И западный мир наблюдал свои-ми глазами. Кроме того, пользовался самой различной информа-цией, из которой, благодаря моей методологии, умею извлекать то, что заслуживает доверия.

Свои исследования я начал как советский человек, выросший в советских условиях, исходя из наблюдений советской жизни, а затем – современной жизни на Западе. Я исследователь совре-менности и к истории обращаюсь постольку, поскольку в совре-менности обнаруживается то, что сохраняется от прошлого вре-мени. История не исчезает, она в сокращенном, концентрирован-ном виде сохраняется.

– В.К.: Значит, изучая современность, вы вместе с тем все же изучаете историю? Она ведь так или иначе присутствует во мно-гих статьях новой вашей книги51...

– А.З.: Основным объектом моего исследования с самого на-чала было советское общество. То есть общество, которое воз-никло после революции 1917 года. Его становление, формирова-ние, его развитие. Советская история включала в себя такое ко-лоссальное событие, как Великая Отечественная война. И запад-ный мир я изучал постольку, поскольку эта война была не только с Германией, а с западным миром вообще. Изучал западный мир как врага в той войне, а также в предшествовавшей и последую-щей.

Считаю, что возникновение Советского Союза, сама Великая Октябрьская социалистическая революция и то, что получилось в её результате, есть величайшее явление XX столетия. Да и не только! Как социальное явление оно величайшее во всей истории человечества. В результате был осуществлен грандиозный соци-альный эксперимент. Возникло не просто общество коммунисти-

51 В канун 60-летия Победы вышла новая книга Александра Александ-

ровича Зиновьева «Распутье» – сборник избранной публицистики.



151

ческого типа, какого не было никогда раньше, – возникла особая линия эволюции человечества, качественно отличная от той, ко-торая имела место до этого. Отличная от западнистской, капита-листической линии эволюции. И этот феномен оказался очень жизнеспособным. В поразительно короткий срок начал задавать тон во всей мировой эволюции. Коммунистическая линия эволю-ции стала конкурирующей, причем успешно, с западнистской ли-нией. Эта конкуренция, эта борьба и составляла основное содер-жание всей истории человечества в XX веке.

Подчеркну: сегодня всё, что касается советского периода и вообще истории XX века, чудовищно фальсифицируется. И чем дальше, тем больше. В том числе, разумеется, Великая Отечест-венная война. Вот вы возмущаетесь, чем обернулось на Западе празднование 60-летия Победы.

– В.К.: Еще бы! Не празднование, а кощунство какое-то. За-быто всё доброе, что нами для них сделано, перевернуты с ног на голову понятия оккупантов, агрессоров, представления о героиз-ме и предательстве...

– А.З.: Меня тоже все это возмущает. Но нисколько ни удив-ляет. Ведь фальсификация, которая была и раньше, теперь, как и следовало ожидать, значительно усилилась осуществленным фактором поражения коммунистической социальной системы, Советского Союза, то есть России как коммунистической страны. Наступила эпоха мировой реакции. Вы знаете, после разгрома Наполеона тоже наступила в Европе известная реакция, рестав-рация всяких режимов феодальных, и пошло в значительной мере попятное движение. Но та реакция, которая наступила сейчас, в сотни и тысячи раз превосходит то, что было тогда. Наступила реакция социальная, она захватила целиком и полностью духов-ную сферу, всю сферу идеологии, культуры. А если взять Запад, то почти всё, что теперь пишется и говорится там об этом перио-де истории и о нашей стране, включая Великую Отечественную войну, почти всё, без исключения, сфальсифицировано! И про-должает фальсифицироваться.

– В.K.: Осуществление глобально поставленной задачи? – А.З.: Да, конечно. Интеллектуальный уровень фальсифика-

торов невысок, но их огромное число, они обладают огромными



152

техническими, финансовыми средствами, и влияние на человече-ские умы в итоге получается достаточно мощным. А сопротивле-ние слабое. Силы сопротивления ведь не имеют возможности столь широких публичных выступлений, а потому и такого влия-ния на людей.

– В.К.: Если говорить об официальной российской позиции, то она даже не слишком сопротивляется. Более того, оказывается заодно с западными доморощенными фальсификаторами, смыка-ется с ними зачастую на сто процентов. Я имею в виду позицию власти. Так хочет ли она, власть, действенно противостоять за-падной клевете и западным претензиям? Мы же видим: историче-ская фальсификация уже перешла из сферы пропаганды в плос-кость государственных претензий – территориальных, финансо-вых и прочих. Совершенно аморальных, но предельно наглых!

– А.З.: Причина та же. Советский Союз разгромлен, Россия разгромлена. Она капитулировала, её сдали, причем сдали без боя. А раз так, победители, распоряжающиеся судьбами челове-чества, в том числе нашей страной, делают что хотят.

– В.К.: Жалкое впечатление производит позиция нынешней власти и её пропаганды! Вот показывают по государственному телеканалу «Музей оккупации». В Риге или Таллинне. Говорят: при входе – бюсты Гитлера и Ленина. Вроде бы комментатор, приводя этот факт, осуждает его в контексте осуждения прибал-тийских претензий. Но ведь в других передачах того же телека-нала и разным прочим людям то и дело внушают тождествен-ность Гитлера, Ленина, Сталина, идентичность фашизма и ком-мунизма. Это и в газетах, не только каких-то частных, но и госу-дарственных. Скажем, в правительственной (!) «Российской газе-те» все это можно прочитать у какого-нибудь Радзиховского и других оголтелых «демократов». Та же «пятая колонна», которая разрушала Советский Союз, вовсю действует и сегодня. Сам пре-зидент заявляет: победили, дескать, вопреки «тоталитарной» вла-сти, которая, оказывается, всячески ослабляла страну...

– А.З.: Действительно, наше высшее руководство активно участвует в фальсификации истории, говоря Западу: «Чего изво-лите?» Продолжение капитулянтства – признак бессилия! Когда был мощный Советский Союз, то этой сволочи мировой можно



153

было противопоставить силу. С этой мразью можно бороться только силой. А в нынешнюю реакцию вовлечены вся мировая сволота, вся мразь международная и внутренняя. Здесь, в России, они по существу господствуют. И вести с ними полемику на уровне доводов невозможно. Они навязывают форму борьбы за-ведомо проигрышную.

Это касается и межгосударственных отношений, особенно если учесть двойственность, непоследовательность и неуверен-ность поведения нынешней российской власти, на что вы совер-шенно правильно обратили внимание. В самом деле, жалкое это производит впечатление! Например, Латвия предъявляет нам ка-кие-то претензии, а в ответ: ведь мы тоже можем предъявить вам счет. Возражение, протест звучат просто как лепет.

– В.К.: Скажем, по отношению к так называемому пакту Мо-лотова – Риббентропа. Да и по отношению ко всей войне, к самой Победе, которая, получается, «неправильная», если связать её с Коммунистической партией и «тотальной» Советской властью.

– А.З.: Пытаются оторвать, но это и есть самая большая фальсификация. Вся советская история, частью которой является Великая Отечественная война и Великая Победа, – это событие глобальное, эпохальное. В истории человечества более грандиоз-ных событий не было. И сразу после Великой Октябрьской рево-люции началась борьба Запада со вновь возникшей эволюцион-ной линией. Война, которая не прекращалась ни на минуту, при-нимая самые различные формы. Вот в чем суть! Так что вся со-ветская история – это история борьбы западного мира против коммунистической линии эволюции.

– В.К.: Значит, боялись, коль не принимали такую линию, развернув против нее войну?

– А.З.: Это очевидно. С самого начала эта линия развития от-вергла то, на чем основывалась западная эволюционная линия. Ликвидирована была частная собственность на средства произ-водства, ликвидировано частное предпринимательство, все было централизовано, объединено, и сложилась совершенно новая со-циальная структура, возник новый тип социальной организации. Сейчас это изображают как черный провал, как черную дыру. Но



154

если бы действительно была черная дыра, то не стали бы с этим так яростно бороться.

В самые короткие сроки коммунистическая линия социаль-ной эволюции обнаружила колоссальные преимущества перед западной. В кратчайший период страна из безграмотной стала самой образованной, был создан высочайший уровень культуры, созданы мощная наука и экономика. Что бы там ни говорили, со-ветская экономика была в целом почти в два раза эффективнее западной, если ее рассматривать как новое явление, а не перено-сить понятийный аппарат западной экономики на нашу.

– В.К.: Наверное, недаром происшедшее в нашей стране мно-гие называли чудом.

– A.З.: Надо принимать во внимание конкретные историче-ские условия: состояние страны, геополитические условия, при-родные условия, человеческий материал, в каком состоянии он находился. Если всё это иметь в виду, то действительно про-изошло настоящее чудо. И во время войны коммунистический строй проявил свои колоссальные преимущества.

Западный мир готовил Германию специально для того, чтобы разгромить советское общество руками Гитлера. Это излишне доказывать. В прошлые годы для всех это было очевидно, это не-сомненные факты. Готовили гитлеровскую Германию, помогали ей, и фактически Германия располагала всеми ресурсами Европы. Когда начинают говорить, что Германия столько-то людей поте-ряла, а Советский Союз – столько-то, все это жульнические приемы. В распоряжении Германии, как в свое время и в распо-ряжении Наполеона, вся Европа была. Советский Союз все ас-пекты жизни обеспечивал за счет своего населения. А немцы чис-то немецкое население могли использовать главным образом для войны, а на полях и фабриках работали миллионы рабов. Гитлеру служила по существу вся европейская экономика.

– В.К.: Кроме английской. – А.З.: Дело в том, что Вторая мировая война состояла из

двух войн. Во-первых, это была война внутри самого западного мира и, во вторых, война западного мира против коммунистиче-ского. Они совместились. Хозяева западного мира хотели двух зайцев убить. С одной стороны, ослабить внутреннего конкурента



155

в лице Германии, а с другой – руками этого конкурента разгро-мить эпохального исторического противника – коммунистиче-ский мир.

Они, конечно, допустили очень грубый просчет. Они многое просто не понимали.

– В.К.: «Они» – это кого вы имеете в виду? – А.З.: Западных стратегов. Как гитлеровские, так и амери-

канские, английские, французские. Они не понимали сущность того социального строя, который у нас сложился.. Может быть, и советские руководители на уровне научном не вполне отдавали себе в этом отчет, но они действовали внутри этой системы, средствами этой системы и в практическом опыте опирались на её закономерности.

Великая Отечественная война была как раз блестящим прояв-лением превосходства советской системы. Мелочиться и вступать здесь в дискуссии с фальсификаторами советской истории по ка-ким-то частностям не собираюсь. Факт остается фактом: мы побе-дили. Если вся совокупность фактов, благодаря которым мы доби-лись победы, то элементарно можно показать, что решающую роль сыграла именно коммунистическая социальная система, то есть советская система власти и структура управления, Коммуни-стическая партия, сталинское руководство и лично Сталин.

Сейчас, когда праздновался юбилей Победы, президент и все прочие говорили: народ победил, народ победил... Но какой на-род? Советский! А об этом, с моей точки зрения – самом главном, молчат. Если быть верным требованиям науки, то надо прямо сказать: в Великой Отечественной войне одержала победу совет-ская социальная организация. То есть народ, организованный в коммунистическую систему; народ, создавший новый социали-стический строй; народ, коммунистически образованный и вос-питанный. Это была победа Коммунистической партии, победа коммунистов, это была победа сталинского руководства и лично Сталина. И нечего тут финтить!

– В.К.: Ну, сказать о ведущей роли партии коммунистов в достижении нашей Победы, а тем более о великом личном вкладе Сталина у нынешних руководителей России, судя по всему, про-сто язык не поворачивается.



156

– А.З.: Имя человека, без которого немыслима Победа, либо не упоминается совсем, либо преподносится так, будто победили вопреки ему, а он вроде бы только мешал, делал ошибки и со-вершал преступления. Кстати, речь идет и о некоей абстрактной России, а не о России Советской, не о Советском Союзе. Если же в этом аспекте что и говорится, то лишь как о чем-то второсте-пенном или чаще всего – негативном. Короче, из той войны и нашей победы в ней выхолащивается самое главное – их соци-альная сущность и характеризующие их важнейшие факты исто-рии.

– В.К.: Вернемся к теме Запада. – А.З.: А на Западе вообще нашей стране отводят теперь вто-

ростепенную роль в победе над гитлеровской Германией, при-сваивая заслугу Победы себе почти полностью. По крайней мере – в основном, в главном. Конечно, страны Запада свой вклад вне-сли, помогая нам выстоять и разгромить агрессора. Но ведь они это делали не из любви к русскому коммунизму, который всегда хотели уничтожить.

Стать союзниками СССР их вынудили исторические обстоя-тельства, включая внутренние конфликты – в самом западном мире. Но решающим фактором в том, что они после долгого затя-гивания открыли наконец второй фронт, стали потрясающие по-беды Советской Армии, не оставлявшие на Западе уже никакой надежды на поражение Советского Союза. Мало того, тут сыграл роль страх того, что наша армия и без участия западных союзни-ков добьет гитлеровскую Германию и захватит всю Западную Европу. То есть союзники открыли свой второй фронт, спасая самих себя от угрозы победы коммунизма во всей Европе. И надо признать, что основания для этого в те годы были достаточно серьезные.

– В.К.: Тогда в 1945-м, говоря вашими словами, победила коммунистическая линия эволюции человечества. Однако сразу же началась «холодная война».

– А.З.: Победа сталинского (именно сталинского!) Советско-го Союза над гитлеровской (именно гитлеровской!) Германией завершила первый этап эпохальной социальной войны западного капиталистического мира против коммунизма. А «холодная вой-



157

на», которая началась против нас действительно сразу после По-беды, означала второй этап. Результатом, увы, стал разгром со-ветского, коммунистического строя.

– В.К.: Давайте подробнее поговорим об этом в следующий раз.

– А.З.: Я согласен. * * * Если наш читатель нашел в себе волю не только дочитать, но

и сопоставить предложенные ему столь убежденные суждения со своими представлениями по таким кардинальным понятиям, он, конечно, вспомнит и об авторском стремлении к локальным пре-ломлениям. Такой оборот мысли нас затруднит лишь одним – от-сутствием каких-либо иных позиций на этот счет. Во всем же главном – полная идентичность оценок, хотя их краеведческая составляющая, разумеется, по-своему разнообразна даже в её од-нотипной сущности. А потому с извинениями отослав возможно усилившийся интерес к очерченной проблеме в рамках предыду-щих публикаций, мы всё-таки хотели, пусть и самым кратким об-разом, соприкоснуться не более как с одной из её граней. Тем бо-лее из числа главнейших.

О воле советского народа и возглавившем его партийно-государственном руководстве. За все годы войны из числа всех жителей Ярославской области в ряды сражавшейся армии вли-лось 473 тыс. человек. Кроме них, по очередным предвоенным призывам бойцами оказались свыше 73 тыс. наших земляков. Из местного населения формировались также военизированные ис-требительные батальоны – их численность составила 7 тыс. чело-век. В итоге общая численность ярославцев в воинских формиро-ваниях достигала 553 тыс. их личного состава. Но и это не все. Из числа лиц, не подлежавших первоочередному военному призыву, были созданы отряды военного ополчения общей численностью 110 тыс. человек. К числу призванных надо прибавить еще мно-гочисленные целевые призывы в воздушно-десантные части, в партизанско-подпольные отряды, школы снайперской подготов-ки, в гвардейские минометные части и т.п. Особый вид мобили-заций, который также осуществлялся по отдельным разнарядкам,



158

представляли партийные и комсомольские призывы. В целом на фронтах Отечественной войны сражалось 16 433 коммуниста и 85 тыс. комсомольцев.

История не знала столь массовых встречных усилий по под-готовке боевых резервов всей сражавшейся страны через систему военного всеобуча. Все трудоспособные мужчины от 16 лет без отрыва от своих дел проходили курсы военного обучения. В доб-ровольно-обязательном порядке велась подготовка сандружин-ниц MПBО из числа девушек 8 – 10 классов средних школ и ме-дицинских сестер запаса – из студенток вузов. В целом основную роль в медико-санитарных подразделениях играли женщины и в их числе около 26 тыс. составляли славные ярославны. Всего же за войну через систему всевобуча в области прошло 182,6 тыс. человек. А общий вывод таков: на защиту теперь уже социали-стического Отечества, ради своего нового будущего поднялись все – от мала до велика. Только таким образом можно было оста-новить и повергнуть нещадного врага. Все иное всеми восприни-малось презренной мерзостью.

Только в 1941 – 1942 гг. на территории области были сфор-мированы соединения и части 31-й, 78, 234 (Коммунистической), 243, 285, 288, 291, 328-й стрелковых дивизий; 57, 59 и 105-й от-дельных стрелковых бригад, вошедших в состав 28-й, 2-й удар-ной52 и 39-й армий. Тогда же и здесь начали свой боевой путь 222-й, 275, 283, 293, 438, 441, 444, 452, 483, 525, 584, 637, 768-й артиллерийские полки, 222-й авиационный полк, 226-й отдель-ный батальон связи, 287-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион ПВО, 8-я, 9-я, 26-я мостовые и 19-й, 24, 25, 97, 98, 99, 100 и 101-й отдельные восстановительные и железнодорожные батальоны, а также укрепрайоны № 10, 11, 15 комендатуры тыло-вого оборонительного рубежа; санитарные учреждения 819-го полевого подвижного госпиталя. В самой же области действовало

52 Эта та самая, которая в сложнейших условиях летних боев 1942 г.

оказалась в окружении под Ленинградом, была предана Власовым, но во-преки ему, хотя и с большими потерями прорвавшаяся к своим, вновь по-полненная и геройски сражавшаяся до полного разгрома фашистской Гер-мании.



159

113 местных и эвакогоспиталей на 54 тыс. коек раненых бойцов и 58 из них были полностью сформированы за счет местных люд-ских и материальных возможностей.

Столь колоссальные по масштабам и оперативности одни лишь военно-мобилизационные работы при общей предвоенной численности населения области, не превышавшей 1,5 млн. чело-век, могли оказаться выполнимыми только при высочайшей го-товности народа и такого же уровня руководящего фактора. Ог-ромная доля ответственности в условиях предельно тяжкого на-чала войны легла на местный управленческий аппарат, прежде всего партийный, который больше, чем когда-либо, стал олице-творять стержень и обруч всей государственной распорядитель-ности. По аналогии с ГКО все нити директивного и организую-щего действия напрямую замыкались на Ярославский обком ВКП(б), а в оперативном исполнении – на его бюро, секретариат, отделы и предельно централизованную сеть нижестоявших орга-нов и организаций.

Все остальные структуры, включая советско-государст-венные, оказались предельно вмонтированными в эту сеть, осо-бенно после образования местных Комитетов обороны. Пожалуй, впервые со времени Гражданской войны всюду вновь возникла та экстремальная ситуация, когда крайне централизованное управ-ление 20 – 30-х гг., которое по сей день мы не всегда и не все воспринимаем как неизбежность, снова и уже несомненно обер-нулось своей сильной, а то и спасительной стороной, жестко про-низывая все организационные начала сверху донизу. Исполни-тельная дисциплина была доведена до уровня военной. В необхо-димых случаях требовалось беспрекословное выполнение пар-тийных и иных поручений. Партийное задание в критических си-туациях представляло собой приказ, приравненный к боевому.

Областной партийный актив, состоявшийся в октябре 1941 г. в уже прифронтовых условиях, опираясь на ранее принятые реше-ния в районах, объявил о приведении всей партийной организации и руководящего аппарата в состояние мобилизационной готовно-сти. Более того, он постановил: «В связи с ухудшением военного положения... ни один коммунист не имеет права покинуть преде-лы области и района без указаний обкома ВКП(б), независимо от



160

условий и обстановки». Все больше проявлялись такие качества в работе всех звеньев, как оперативность, маневренность, умение в срок выполнять задания фронта, добиваться цели при любых об-стоятельствах, максимально реализовывать имеющиеся возмож-ности, лучшим образом расставлять и организовывать людей, пер-вейшим делом быть среди них, независимо от ранга...

Теснейшая связь с народом позволяла успешно осуществлять, казалось бы, невыполнимые задачи даже среди поредевшего так называемого «неорганизованного населения». Яркий пример тому – небывалое по оперативности исполнения указаний ГКО о моби-лизации многих тысяч жителей области на строительство оборо-нительных рубежей под Ленинградом. Первое такое задание об отправке 10 тыс. строителей область выполнила за одни сутки. Те-леграмма об их направлении в Ярославль была получена вечером 10 августа, и уже на следующий день пополнение выехало к месту назначения. 12 августа поступило второе задание ГКО, и вновь через сутки были подготовлены 10 тыс. человек. В конце августа на рубежи обороны Осташково – Валдай – Боровичи – Волхов до-полнительно направили еще 30 тыс. строителей из Ярославской области. Всего же на сооружении оборонительных линий под Ле-нинградом – под обстрелом, при бомбежках, а то и на самом пе-реднем крае – мужественно трудились 85 тыс. ярославцев.

Тем временем к ноябрю 1941 г. немецкие войска уже находи-лись в 50 километрах от самой Ярославской области. Прямая уг-роза нависла над Рыбинском и его гидроузлом. Верхневолжье стало важным стратегическим звеном в защите Москвы. В этой связи маршал Г.К. Жуков рассказывал, что еще в сентябре Гитлер имел возможность развернуть прямое наступление на нашу сто-лицу, но не рискнул тогда это сделать: «Он считал необходимым сначала захватить Ленинград, а затем, соединившись с финскими войсками, нанести глубокий удар, обходя Москву через Яро-славль».

Так что, помогая оборонять Ленинград, ярославцы еще летом 1941 г. упреждали последующее развитие событий осени и зимы того же года. 15 октября в Москву к председателю ГКО И.В. Сталину были вызваны первый секретарь Ярославского об-кома Н.С. Патоличев, Ярославского горкома – Б.А. Горбань, Ры-



161

бинского – М.А. Туркин, Костромского – Б.А. Новожилов, а так-же первые руководители Ивановской и Горьковской областей. Речь шла о том, чтобы сорвать обходные планы немецкого ко-мандования, всемерно оборонять Рыбинское море и гидроузел, прежде всего от налетов вражеской авиации. Сталин, как подме-тили участники совещания, выглядел уверенно, а внутренняя обеспокоенность вызывалась совсем иным его решением, подпи-санным в тот же день: «Сегодня же эвакуировать Президиум Верховного Совета, также правительство во главе с... т. Молото-вым (т. Сталин эвакуируется завтра или позднее, смотря по об-становке)».

Сталин, как известно, Москвы не покидал, хотя значительная часть правительственных учреждений эвакуировалась в Куйбы-шев (ныне г. Самара). Многое готовился принять и Ярославль. В особой тайне в областном центре и в окрестностях сооружались долговременные подземные укрытия, пункты командной и выс-шей связи на случай полной эвакуации столицы. Часть объектов такого назначения до недавнего времени оставалась в сохранно-сти и входила в современную систему противовоздушной и ядер-ной обороны. Особую важность и секретность представляло со-бой железобетонное подземелье (Бункер Сталина), сооруженное к осени 1941 г. в недрах высокого каменистого берега со стороны примыкающей Волги в районе п. Красный холм.

Предусматривалось и наихудшее. А потому решались вопро-сы организации подполья и партизанского движения на случай перенесения военных действий на территорию области. Заранее создавались соответствующие подразделения с необходимым обеспечением: в лесах закладывались базы, определялись явоч-ные квартиры, тщательно подбирались люди, готовились доку-менты, подпольные типографские пункты, маскировались взлет-ные полосы, размещались имитационные объекты, приводились в негодность полевые площадки, которые противник мог использо-вать для массированных десантов. Отрабатывалась даже тактика уличных боев и применения в наземных целях противовоздуш-ной артиллерии.

Трудно ныне представить и хотя бы приблизительно пере-числить круг неотложных забот, обвально нараставший перед об-



162

ластью с ежедневным ухудшением положения на фронте, непо-мерным до невозможности напряжением материальных и психо-логических ресурсов. Но все трудились и отдавались для победы не только на пределе, но и на износе сил и здоровья. Моральная воля исключала при этом что-либо каторжное и безвольное. Не-сравнимая доля ответственности и персонального мужества, не говоря уже о физическом напряжении, легла на управленческий аппарат. Днем все ответственные из него, кроме дежурных с ра-дикальными полномочиями, действовали на решающих объектах, в вечерние и ночные часы – на своих рабочих местах.

«Мы не покидали обком ночью», – вспоминал Н.С. Патоли-чев: проводились заседания бюро, секретариата, комитетов обо-роны, заслушивались информации с мест, намечались меры по реализации директив ГКО, правительства, поддерживалась по-стоянная связь с центром на всех уровнях, включая самого Ста-лина, деятельность которого также строилась в подобном режи-ме. Домой не появлялись неделями, благо кабинетные раскла-душки стали привычным атрибутом. Выручала молодость. Са-мым старшим из первых руководителей области был председа-тель облисполкома В.А. Гогосов, которому в начале войны шел 41-й год. В 33 года встретил войну первый секретарь обкома и председатель ЯКО Н.С. Патоличев. В декабре 1941 г. его сменил 34-летний А.Н. Ларионов, бывший до того вторым секретарем53. Да и остальным ведущим работникам аппарата, особенно город-ских и районных уровней, было не больше, а то и меньше 30-ти.

Экстремальную долю забот, особенно военно-мобилизацион-ных, неотложно приняли на себя Комитеты обороны – Ярослав-ский, Рыбинский и Костромской, созданные 24 октября 1941 г. в соответствии с постановлением ГКО54. В ЯКО помимо его пред-седателя вошли также председатель облисполкома В.А. Гогосов, начальник управления НКВД В.В. Губин, военный комендант го-рода Г.К. Григорьев. Рыбинский КО возглавил первый секретарь

53 28 декабря 1941 г. Н.С. Патоличев был утвержден первым секретарем

Челябинского обкома и горкома BKП(б). 54 Во всех прифронтовых регионах страны действовало более 60 мест-

ных комитетов обороны.



163

горкома М.А. Туркин, Костромской – соответственно Б.А. Ново-жилов. На КО возлагалась задача «сосредоточения всей граждан-ской и военной власти и установления строжайшего порядка» не только в городах, но и «в прилегающих к ним районах».

Наибольшие полномочия сосредоточил ЯКО, практически действовавший как областной чрезвычайный орган до середины 1944 г. – в необходимых обстоятельствах вместе с бюро обкома. Только со дня организации по 29 декабря 1942 г. он принял 184 постановления и 53 распоряжения (по июль 1942 г.), которые отличались конкретностью, предусматривавшей точность, персо-нальную ответственность и краткость (документы не превышали двух страниц). Но они всегда очень ёмко охватывали главные на-правления намечаемых усилий в их удивительной хроникальной последовательности.

Приведем сокращенный перечень одних лишь названий по-становлений ЯКО и только прямого военно-оборонного назначе-ния, принятых с 27 октября по 11 ноября 1941 г.: «О мерах борьбы с нарушителями общественного порядка в г. Ярославле и приле-гающих к нему районах», «О нарушениях светомаскировки в зда-ниях и местах расквартирования воинских частей», «Об эвакуации продовольственных и промышленных товаров», «Об охране про-изводственных помещений предприятий, эвакуированных в дру-гие города», «О боевой готовности артиллерийского зенитного полка», «О подготовке к зиме бомбоубежищ», «Об организации срочных работ, связанных с освоением и выпуском пулеметов-автоматов на Ярославском автозаводе», «О графике ежесуточной подачи вагонов эвакуируемым предприятиям", "О мероприятиях по эвакуации промышленных объектов и материальных ценностей г. Переславля», «О создании ложных объектов МПBО г. Ярослав-ля», «Об обеспечении питанием 250 тыс. рабочих на строительст-ве оборонительных сооружений» и многие другие.

За хроникой постановлений стояла жесткая хроника самих событий и дел, да таких масштабных, драматических, ныне труд-но вообразимых и вряд ли повторимых, но напрямую связанных с нашей последующей судьбой и благодарной памятью. Вычленим лишь два примера по-настоящему жертвенно-эпического свойст-ва – проведение уж вовсе нежданной эвакуации, стоившей таких



164

трудов и затрат промышленности, и сооружение немыслимого вала сплошных оборонительных укреплений, пересекавшего и не в одну линию всю нашу область с севера-запада на юго-восток. Причем и из этих двух вовсе не предусмотренных заранее обще-областных разворотов дел с извинениями перед читателем кратко обрисуем только один – возведение оборонительных сооружений, хотя оба они практически почти совпадали по времени.

Общая протяженность стройки с ответвлениями и двойными ее обводами – от Рыбинского моря до границ Горьковской и Ива-новской областей – достигала 1 900 километров. Число занятых здесь и подлежавших организованному питанию составляло 250 тыс. До 75% мобилизованных были сельские жители, в их числе до 70% – женщины. За ноябрь, декабрь и январь при 35-гра-дусном морозе с помощью подручных средств и колхозной повоз-ки, землянок и костров (мужчин-профессионалов едва хватало для организации фронта работ) было возведено 285 пулеметных дотов, 122 огневые точки для пушек, а также 1 332 железобетонных кол-пака. Они располагались с таким расчетом, чтобы по линии сплошной цепи укреплений в местах вероятных сражений (протя-женностью 780 км) плотность оружейного огня в сторону против-ника была не менее пяти пуль на каждый погонный метр. Здесь сооружались противотанковые земляные рвы, надолбы, ловушки, эскарпы55, окопы, ходы сообщений. Помимо этого было построено 1 036 армейских землянок и 248 командно-наблюдательных пунк-тов. И все это – для нас непостижимо – с помощью лома, лопаты, кирки, тачки, сплошных костров против промерзшего грунта. Не было даже взрывчатки, зато помимо питания хорошо обеспечива-ли теплой одеждой, обувью, бельем. Если требовалось, организо-ванно плели и лапти.

На стройке действовал специальный политотдел, начальни-ком которого был А.Н. Ларионов – второй, затем первый секре-тарь обкома. Профессионально её возглавлял командующий 28-й резервной армией генерал И.В. Тюленев (впоследствии коман-дующий – попеременно – тремя фронтами). Сплачивали и во-

55 Эскарп – земляное сооружение с отвесной стеной в сторону

противника и с пологим скатом в обратную сторону.



165

одушевляли людей более 2 тыс. ответственных работников об-ласти и районов, а также своя многотиражная газета «За Родину», выходившая ежедневно. И не надо ныне сетовать на то, что по-строенные в срок оборонительные рубежи не пришлось исполь-зовать по прямому назначению. Хотя их возведение, несомненно, отрезвляюще действовало на фашистское командование. В сущ-ности, впервые с начала войны немецкие обходные «клинья», удачно используемые, до того самонадеянный противник посчи-тал неприменимыми. Поэтому последовавшему разгрому гитле-ровцев под Москвой и несостоявшемуся их двойному обводу Ле-нинграда воспрянувшие духом ярославцы стали рады втройне – началась реэвакуация не дошедших до нового места снятых в об-ласти предприятий.

Таким был наш лишь частично обрисованный контекст пол-номасштабной борьбы с проклятым нацистским глобализмом. С лета 1942 г., как и повсюду в тыловых районах, наша верхне-волжская, успешно военизированная экономика без сбоев и на-растающе снабжала свой фронт всем необходимым.

Таковой стала е д и н а я историческая справедливость, ото-браженная на подлинном Знамени Победы 1945 года!


Приложение вместо заключения

166

Приложение вместо заключения Приложение вместо заключения


«Об умышленном извращении нашей истории: орудие покушения – клевета Обращение к Президенту Российской академии наук Ю.С. Осипову Уважаемый Юрий Сергеевич! Мы, инициативная группа ученых, обращаем Ваше внимание

на извращения советской истории, допущенные от имени Инсти-тута российской истории РАН заместителем директора института В. Лавровым. Он публично предлагал ликвидировать Мемориал захоронений на Красной площади, убрать памятники выдающим-ся деятелям советского периода, произвести масштабные пере-именования городов, улиц, площадей, заменить рубиновые звез-ды Кремля на двуглавых орлов и т.д. Подписанное им письмо и его выступления в СМИ были шумно разрекламированы: «Ака-демики предлагают убрать захоронения с Красной площади...», «Академический институт против захоронений...» и т.п. (радио «Эхо Москвы» и «Маяк», ТВЦ, газеты «Коммерсант», «Трибуна» и др.).

Мы считаем, что в данном случае академический институт оказался втянутым в грязные политические игры, а со стороны г-на Лаврова был допущен ряд должностных и этических нару-шений. В. Лавров не является ни академиком, ни членом-кор-респондентом РАН, не имеет он и звания профессора, так как ра-бота в данной должности и его преподавание по совместительст-ву в Свято-Тихоновском институте не дает такого права.

Обращает на себя внимание, что его письмо было составлено в ответ на целевой заказ ангажированной организации «Фонда памяти жертв политических репрессий». На Ученом совете ин-ститута текст письма, подписанного г-ном Лавровым от имени



167

института, не обсуждался. В научных центрах института и в ди-рекции также не было обсуждений. Фактически г-ном Лавровым была обнародована личная оценка советской истории, которая в его трактовке была представлена клеветнически негативной. Свою собственную позицию он выдал за мнение научного кол-лектива, сделал это публично, широковещательно, через средства массовой информации, на всю страну.

При этом он проигнорировал тот факт, что не далее как 2 де-кабря 2005 г. группа ученых-историков данного института опуб-ликовала в газете «Правда» письмо, под которым подписались шестнадцать научных сотрудников института и в котором дава-лась совершенно иная, противоположная оценка. Таким образом, публично высказанное им мнение не соответствует ни позиции коллектива института, ни требованиям научной объективности, ни этике ученого.

Как историк, г-н Лавров должен знать, что Октябрьская ре-волюция была самой бескровной революцией в мире. При штур-ме Зимнего погибло 6 человек с обеих сторон. Власть Советов на необъятных просторах России устанавливалась быстро, триум-фально, мирно и практически без жертв. Теперь же г-н Лавров в угоду политическому заказу клеветнически обвиняет Ленина и большевиков в том, что они якобы «залили Россию кровью».

Как историк, г-н Лавров должен знать, что Советскую власть – власть трудящихся – установил II съезд Советов, леги-тимность которого не оспаривалась. Съезд избрал правительст-во – Совнарком, полномочия которого вступили в законную силу. Однако с первых же дней установления новой власти дворянство, внутренний и международный капитал приступили к тайной ор-ганизации контрреволюционного вооруженного мятежа, КО-ТОРЫЙ И ПОСЛУЖИЛ НАЧАЛОМ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ.

... Они сами вторглись на нашу территорию, открыто развязав прямую военную интервенцию. Именно эти противоправные действия внутренней реакции и внешней интервенции положили начало большой крови, привели к гибели миллионов людей, по-влекли за собой невиданные разрушения, причинили непомерные страдания нашим народам.



168

Как историк, г-н Лавров должен понимать, что его обвинения в «кровопролитии», предъявленные В.И. Ленину и большевикам, должны адресоваться подлинным виновникам – внутренней и международной буржуазии, которая организовала, финансирова-ла, снабжала и поддерживала контрреволюцию, которая направи-ла к нам полумиллионную армию иностранных интервентов, бес-церемонно вторгшихся к нам с севера, юга, запада и востока. Три долгих года они терзали нашу страну, пытаясь свергнуть закон-ную власть, однако были изгнаны поднявшимся народом. Совер-шенно ясно, что это была ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ ВОЙНА, кото-рую вела молодая Республика Советов против внутреннего врага и внешней АГРЕССИИ, что в войне этой нужно было победить, чтобы не погибнуть. Тем не менее г-н Лавров списывает всю эту кровь (а заодно и кровь от «белого террора») на счет Ленина и большевиков. Не Октябрьская революция, а контрреволюция и внешняя интервенция были подлинными виновниками той нашей трагедии…

Он призывает забыть о том, что XX век был веком, в котором Советский Союз, созданный Лениным и его партией, заслуженно играл ведущую роль в мире и пользовался высоким авторитетом. Без участия СССР не решался ни один вопрос глобального мас-штаба. Достижения нашей науки, культуры, искусства, спорта, образования, здравоохранения, наши нравственные идеалы, сте-пень социальной защищенности населения и т.п. были передовы-ми в мире и являлись образцами для других стран. Однако всё это односторонне замалчивается. Усиленно педалируется и раздува-ется тема «репрессий», в то время как необоснованные репрессии давно осуждены нашим обществом, и они не перечеркивают того положительного, что имелось в нашей советской истории.

В своих оценках г-н Лавров умалчивает о том очевидном факте, что весь советский период был не столько временем мир-ного созидания, сколько периодом беспощадной борьбы двух ми-ров, периодом отражения военно-политической и экономической ВНЕШНЕЙ АГРЕССИИ, периодом жестокого военного, эконо-мического и духовного противостояния, требовавшего от наших народов неимоверного напряжения и мобилизации всех сил и ре-сурсов для сохранения своей жизни и независимости. Наша исто-



169

рия – это история жестокой борьбы и войн наших народов за су-ществование. Не мы развязывали эти войны. Их развязывал тот мир, который г-н Лавров сегодня называет «цивилизационным».

Мы убеждены, что нам нет необходимости стыдиться перед этим миром за наше прошлое, как это утверждает г-н Лавров. Он сознательно фальсифицирует факты, которыми гордится наш на-род. Наша страна спасла мир от фашистского порабощения це-ною своих неимоверных жертв. Нам не стыдно за свою героиче-скую историю, потому что она уникальна, полна грандиозных достижений, органически вписывается в мировой исторический процесс, вызывает уважение прогрессивного человечества. Мы считаем, что история Советского Союза дает нам полное право гордиться невиданными свершениями нашей Великой Державы. Граждане страны ощущали значимость и величие наших планов, поддерживали руководство в их реализации, проявляли инициа-тиву и энтузиазм, чувствовали уверенность в своём будущем, в будущем подрастающих поколений, верили в правильность своих идеалов. Об этом «забыл» г-н Лавров.

В 1970 г. весь мир под Эгидой ЮНЕСКО отметил 100-летие со дня рождения В.И. Ленина. Проведение этих мероприятий по-казало, что наш национальный гений пользуется известностью и заслуженным уважением честных людей во всем мире... Он из-вестен как выдающийся и непревзойденный созидательный поли-тический и государственный деятель, РЯДОМ С КОТОРЫМ В ИСТОРИИ ПОСТАВИТЬ НЕКОГО...

Однако г-н Лавров, называя себя ученым-историком, «забыл» об этом. Не за сребреники ли? Он вслед за М. Захаровым, Н. Михалковым, Н. Петровым и некоторыми другими подстрека-ет к ликвидации Мавзолея В.И. Ленина, мемориала на Красной площади в Москве, где захоронено 400 выдающихся государст-венных деятелей и всемирно известных героев...

Г-н Лавров и К°… сегодня навязывают нам состояние холод-ной гражданской войны. Эти люди, в отличие от Ленина и его со-ратников по партии, ничего не сделали для приумножения вели-чия нашей Родины. Однако они, подобно пигмеям, снова и снова предпринимают попытки сбросить с пьедестала ГИГАНТА. Эти



170

люди, в том числе и обладающие государственным статусом, не могут не отдавать себе отчета в том, что они подстрекают обще-ство к дестабилизации, к нарушениям международного права и статей Уголовного кодекса РФ. Они не могут не понимать, что их действия грозят взорвать хрупкий социальный мир в наэлектри-зованном обществе, в котором искусственно создано невиданное материальное расслоение...

Мы считаем, что г-н Лавров и К° сознательно и умышленно извращают нашу историю, стоят на стороне антипатриотических и реакционных сил, на стороне тех, кто в угоду Западу занимает-ся ДЕГЕРОИЗАЦИЕЙ нашей истории.

В связи с изложенным МЫ ПРОСИМ: 1. Поручить обществоведческим отделениям РАН подгото-

вить экспертную, научно выверенную оценку советского периода отечественной истории, в том числе роли В.И. Ленина, руково-димой им партии, а также созданного ими Советского Союза. Оценку не только с позиций узконациональных интересов, но с учетом реальной истории мирового развития в ХХ веке, с пози-ций перспектив развития человечества.

2. Считаем, что действия замдиректора ИРИ РАН В. Лаврова, наглядно проявившего свое невежество в области исторической науки и публично призывавшего к глумлению над отечественной историей, недостойны звания ученого-руководителя. Просим дать ему и его поступкам заслуживающую оценку и оценку его должностного соответствия.

22 апреля – 22 июня 2006 г. Горки Ленинские – Москва». Обращение подписали 64 ученых – академики, члены-

корреспонденты, профессора, доценты, доктора и кандидаты на-ук. В их числе не только историки, но и экономисты, философы, юристы, а также представители технических наук.

Обращение было открыто для дальнейшего подписания. Инициативная группа оставила за собой право обратиться к

общественности с требованием возбуждения уголовного дела со



171

стороны заинтересованных лиц (поколений советских людей и их родственников) в связи с публичной клеветой на отечественную историю.

Обратилась к прогрессивным, патриотически ориентирован-ным общественным организациям с просьбой опубликовать об-ращение, а также разместить его на своих сайтах. (В нашем вари-анте публикуется с сокращениями.)

Обращение передано в экспедицию президиума Российской академия наук 14 июля 2006 г.

***

Появление столь неотложного документа необычайно широ-

кого научного, общественного и гражданского звучания, да еще с явными признаками прямых действий с выходом на правовые нормы, представляет собой несомненное свидетельство вступле-ния патриотических сил России в новый качественный этап. На-ступило, во-первых, небывалое еще вчера осознание дальнейшей недопустимости умышленного извращения всей нашей отечест-венной истории, надменным образом сконцентрированного на перелицовке советского прошлого. Авторы Обращения вскрыли и те гнусные цели заказного порядка, которые хотели бы реали-зовать означенные исполнители очернительства. Демонизировать Советскую власть, обелить фашизм, персонифицировать «глав-ных виновников» социалистического выбора, противопоставить все старшие и живущие еще поколения XX века тем западным идеалам, которые реализуются ныне в России.

Разделяя предельную озабоченность своих коллег, ваш автор не смог бы назвать ни одной позиции четко аргументированного документа, которая отдает сомнениями. Напротив, очевидность высказанного для любого выключающего, скажем, телевизор из-за уважения своего народа давно уже выглядит обыденностью на всех уровнях. Что же касается чего-то упущенного или опущен-ного, то из ряда очень важных претензий к творимому в квазина-учном историческом фронте в центре и на местах следовало бы отнести то же самое, но с иным акцентом. Речь идет о возмути-тельном сведении на нет преподавания и изучения истории Рос-



172

сии в средней и особенно в высшей школе. На любых, даже на гуманитарных факультетах, на «постижение» всего так называе-мого комбинированного курса «История» со всеми его составны-ми министерским стандартом отведено 38 (!) «астрономических» часов лекционного учебного времени. Полное единение формы и содержания (?). Но и оно висит под сомнением.

Есть еще одна автономно-предельная высшая структура по имени Высший Аттестационный Комитет – ВАК, о котором до недавнего времени не могли решить, под чьим крылом ему лучше ковать кадры – академическим или министерским. Под его нача-лом до середины 2006 г. и только в вузах Верхневолжья действо-вало 5 специализированных советов, в том числе 2 докторских, по защите диссертаций на исторические темы, не считая смеж-ные. Но дело не в некотором резерве аттестованных научных кадров – даже удвоение означенных 38 часов полугодовых учеб-ных поручений приведет к полной реализации историков с уче-ными степенями и званиями. Опасность в другом, а точнее – всё в том же. В методологическом характере их подготовки.

Нам уже не один раз приходилось сталкиваться с таким со-вершенно антинаучным явлением, когда соискатель степени ока-зывался «непроходимым» ввиду несоответствия его взглядов тре-бованиям нисходящей сверху экспертизы. Применительно к про-блематике нашей книги подобное выглядело следующим образом. Не рекомендовалось, например, исследователям истории совет-ского тыла периода Отечественной войны называть его таковым, равно как и тот наш народ, тех российских женщин именовать «советскими». Никаких колхозно-крестьянских синонимов. А как быть с совхозами, которые напрямую выступали «советскими» по названию и сути? Все это-де невозвратно ушедшие политические понятия, связанные с социалистическим образом жизни и мысли. Что подобные диссертации анахронично «опоздали» на 20 лет с того времени, когда господствовал методологический объекти-визм для пропаганды. Ныне авторский «субъективизм уже давно не является клеймящей кличкой для историков».

Ну и пошло и поехало. Неприемлемой стала и «героизация», особенно массовая, тем более осознанная: «Разве война уничто-жила шкурничество, пьянство, преступность?», «Разве не было



173

сомневающихся и впрямую недовольных?» (в данном случае речь шла о советских женщинах). Неужели у них не стало страха, ко-гда «пытались избавиться от беременности, даже прыгая со шка-фа и многое другое.., что проходит мимо внимания автора», «до-веряющего пропагандистским штампам», которые, кстати, в столь неприятном словесном обозначении рецензенты извлекли из тех же соискательских работ. Тогда в чем же дело? А вот в чем: «Провозглашая уже в названиях глав героику, мы... делаем её заданной и тенденциозной». А надо хотя бы уравнять! Иначе сущность самой Победы в «умозрениях» подобных историков и соответствующих политиков необъяснимо подвисает. Нечем бу-дет возразить тому же А. Зиновьеву по поводу роли в войне И. Сталина, Г. Жукова и всех, кто по воле народа покоится на Красной площади, к ногам которых и под истые знамена Победы бросали в 1945 фашистские штандарты. Круг, как говорится, замкнулся.

Завершая некие комментарии к приложению книги, подме-тим и следующее. Вызывает недоумение предельно зауженная историческая информация, тем более объективно выводящая на современность, связанную со стратегическим взаимодействием двух особых начал геополитического масштаба – Великой Побе-ды над фашизмом и Великой Победы народной революции в Ки-тае. Еще до того Советский Союз оказал столь могучую помощь народам КНР, без которой их собственный социалистический выбор вряд ли выглядел удивительно безоткатным. И точно так же никогда не станут радужными наши надежды на возрождение своего былого величия без всесторонней опоры на несравненного соседа, на его опыт и взаимную помощь.

Иначе потерявшим 1945 г. и им порожденное не простит ни-какая будущая цивилизация!



174

Отзывы о книге

Нам довелось рецензировать предшествовавшее учебно-методологическое пособие В.Т. Анискова, увидевшее свет в 2005 г. и открывшее собой серийную подготовку подобных изда-ний. Радует оперативность её появления и не менее – творческая активность самого ученого, представляющего для нас давний пример. Новый труд вновь выделяется историографической на-сыщенностью и вытекающей из нее учебно-методической произ-водной. То есть тем, чем обычно, а ныне особенно, не очень бли-стало отечественное книгоиздание. Еще раз повторимся: для практического преподавания свойственна субъективная замкну-тость, а то и двойственность в мировосприятии и его методоло-гическом оформлении. В устной деятельности – беспредельная произвольность, а то и заданность, в официальном обмене опы-том совсем наоборот – усредненность и обкатанность, не выхо-дившие до поры за расхожие декларации, а теперь тем более – выдвинувшиеся на передний план негативных оценок прошлого.

В.Т. Анисков продолжил иной и редкостный ныне почин. Во-первых, уже на новом стратегическом этапе отечественной истории становления и вооруженной защиты советской государ-ственности представить, на его взгляд, наиболее приемлемый ас-пект в раскрытии поднимаемых проблем. Во-вторых, предложить близкий к оптимальности вариант соотношения общих и истори-ко-краеведческих решавшихся задач, исключающий заведомо не-приемлемое в современных оценках. И, в-третьих, ни в коей мере не обременить своего младшего коллеги односторонностью за-уженных постановок. При этом автор вовсе не скрывает собст-венных научных предпочтений, выдвинутых аргументов. В их защиту он привлекает как новые сведения, так и суждения авто-ритетных историков и социологов.

Из ряда новаторских представлений особо следует вычленить обоснования и вескую аргументацию истинной оценки историче-ской неизбежности России в форсированном осуществлении ин-



175

дустриализации. Интересны нестандартные обобщения и выводы по поводу исторического места коллективизации сельского хо-зяйства в стране и регионе, допущенных перегибов и их обстоя-тельств. Приводимые объективные свидетельства позволяют ре-альнее взглянуть на действительную масштабность всесторонних преобразований в стране в 30-е годы и отбросить наконец непо-священные или заведомо ложные, умаляющие признание готов-ности СССР к роковым сражениям против фашистской Германии и милитаристской Японии. Нельзя не обратить также внимания на очень убедительные свидетельства, касающиеся подлинной оценки пакта Молотова – Риббентропа 1939 г. и «сопутствовав-шего ему секретного протокола», не имевших ничего общего с последующими и современными фабрикациями.

Особый раздел книги посвящен анализу событий Великой Отечественной войны, а точнее – имеющихся их толкований в достойной литературе и жесткой бескомпромиссной критике преднамеренных извращений политическими обозначенцами. Свежо и по сути апробированно самой историей предстают перед читателем выводы книги о действительных принципиального звучания источниках Победы советского народа, его государства, общественного строя, равно как и наших ведущих лидеров, пол-ководцев, всех и решающих социальных сил, самозабвенно гро-мивших фашизм. Очень уместны подключения изысканий других ученых, например А. Зиновьева, которые весомо ложатся в под-крепление выдвигаемых позиций.

Рекомендуя труд к неотложному и «неурезанному» изданию, вновь не можем не обратить внимание на привлекательность ма-неры авторского почерка, свойственную позывным действитель-ной научной совести.

Утверждено на заседании кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Ярославского зенитно-ракетного института противовоздушной обороны (14 сентября 2006 г., протокол № 2). Начальник кафедры доктор исторических наук, профессор С.Г. Осьмачко



176

* * *

Издаваемая ЯрГУ работа представляет прямое продолжение

учебно-методологического пособия, опубликованного в 2005 г. и получившего высокую оценку. Вновь оригинален как общий за-мысел, так и нестандартное его исполнение. Иначе не могло и быть, ибо в призме труда проходит анализ таких событий россий-ской и краевой исторической реальности, какими были (а ныне еще больше стали) неизведанное ранее строительство небывалого государства, формирование мобилизационной власти и экономи-ки в условиях векового отставания России путем крайне форси-рованной индустриализации, беспримерной коллективизации, полной перестройки всех общественных и социальных отноше-ний в стране. И все это оперативно замыкалось, как произошло и наяву, Великой Отечественной войной по спасению нашего на-рода, а стратегически – последующим будущим собственного го-сударства и всего мирового сообщества.

Лишь общий перечень в самых кратких формулировках сви-детельствует о незаурядности той ответственности, которую воз-ложил на себя наш автор. Все минувшие десятилетия перманент-но пульсирующе в разных формах дискуссий, а то и явной бес-компромиссной борьбы проходила и «раздиралась» этапная ме-тодологическая судьба столь перекрестных проблем. Пожалуй, только в одном все историки и другие обществоведы разделяют общий вывод: будущее (мировое и локальное) не только не сни-мет их с повестки очередных забот, а, напротив, еще больше ак-туализирует. И солидаризуясь с этим, мы можем еще раз повто-рить уже высказанное ранее в отношении авторской оценочной конструкции, не задерживаясь на собственных представлениях.

Внешне вроде бы прикладной, как кому-то покажется, харак-тер исследования нисколько не облегчал ее построение. Скорее наоборот. Только редкий научный опыт В.Т. Анискова дозволил ему не отступить по допустимой в данном случае логике от «себе дороже» к так называемой «политической осмотрительности». Книга не склоняет нас к навязываемым схемам и в то же время далека от категоричности собственных. Одновременно она не



177

штрихует авторских убеждений, а в особых случаях при неот-ступных выводах их подчеркнуто акцентирует. Автор не умалчи-вает и тех собственных былых оценок, от которых затем при-шлось отказаться (или уточнить) под влиянием углубленного изучения или появления новой информации.

Отдельно хотелось обратить внимание на нередкие инвари-антные случаи, когда вырисовывались объективным и субъек-тивным развитием событий, круто выходивших на настоящее и будущее. Та же сложившаяся в политической жизни страны од-нопартийная система и отношение ее к оппозиционным лидерам, их организационным структурам в лице троцкистских и бухарин-ских групп. Темпы и методы индустриализации в условиях соци-ального раскола в деревне. Характер репрессивных мер и их осо-бенности в региональных условиях. Полярные оценки пакта о не-нападении с фашистской Германией и т.н. секретного протокола к нему. Их более истинные характеристики в современной лите-ратуре и документах. Ну и, конечно, развернутый историографи-ческий обзор преобладающих ныне оценок нашей Победы в Ве-ликой Отечественной войне – достойных и заданно фальсифика-торских. В том числе с привлечением оригинальных и в высшей степени авторских суждений.

Как и предшествовавшая книга, новая работа В.Т. Анискова заслуживает не только скорейшего, но и полного тиражного из-дания с последующим переизданием. Ее следует рассматривать как продолжение удавшегося опыта подготовки аналогичных трудов, посвященных узловым периодам истории России и края минувшего века.

Работе вновь присуща яркая и образная авторская стилисти-ка. Ее характеризуют тщательно выверенные авторские оценки и выводы, не нуждающиеся в отдельной издательской редакции.

Доктор исторических наук, профессор М.В. Новиков



178

О Г Л А В Л Е Н И Е

К нашим читателям ............................................................................ 4

Глава I . Смена вех в строительстве социализма (1929 – 1933) ..... 5

1. К социализму в одной стране ............................................. 5

2. Индустриализация – основа великого перелома ............. 21

3. Коллективизация в планах и исполнении ......................... 44

Глава II. Завершение социалистической реконструкции (1933 – 1938) ...................................................................... 61

1. Вторая пятилетка – общие итоги .................................. 61

2. На финише перехода. Образование области .................. 74

3. Окаянный 1937 – репрессии .............................................. 82

Глава III. Накануне и в годы Великой Отечественной (1939 – 1945) .................................................................... 100

1. Перед фашистским нашествием .................................. 100

2. Творимые фальсификации самой войны ........................ 118

3. От былого до современного коллаборационизма ......... 125

4. История и психология подвига крестьянства ............. 134

5. Война – Победа. Россия – Запад. Наш контекст ........ 149

Приложение вместо заключения ................................................... 166



179

Учебное издание

Анисков Виктор Тихонович

РОССИЯ ПРЕОБРАЗОВАННАЯ, МОБИЛИЗАЦИОННАЯ, ГРОМЯЩАЯ ФАШИЗМ

в контексте

ярославского краеведения

Учебно-методологическое пособие

Редактор, корректор В.Н. Чулкова Компьютерный набор С.В. Заец

Компьютерная верстка И.Н. Ивановой

Подписано в печать 28.12.2006 г. Формат 80×64/16. Бумага тип. Усл. печ. л. 10,46. Уч.-изд. л. 9,0. Тираж 150 экз. Заказ .

Оригинал-макет подготовлен редакционно-издательским отделом ЯрГУ. Ярославский государственный университет.

150 000 Ярославль, ул. Советская, 14.

Отпечатано ООО «Ремдер» ЛР ИД № 06151 от 26.10.2001.

г. Ярославль, пр. Октября, 94, оф. 37 тел. (0852) 73-35-03.



180


Documents

538.россия преобразованная, мобилизационная, громящая фашизм в контексте ярославского краеведения