rmebrk.kzrmebrk.kz/journals/5490/26996.pdf · 639 Үлкен Алтай әлемі – Мир Большого Алтая – World of Great Altai 2(4.1) 2016 ISSN 2410-2725 ISSN

639

Үлкен Алтай әлемі – Мир Большого Алтая – World of Great Altai 2(4.1) 2016 ISSN 2410-2725

ISSN 2410-2725

ҮЛКЕН АЛТАЙ ӘЛЕМІ халықаралық ғылыми журнал

МИР БОЛЬШОГО АЛТАЯ международный научный журнал

WORLD OF THE GREAT ALTAI international research journal

Журнал үш айда бір рет шығады

Журнал выходит один раз в три месяца The journal is published once in three months

2 (4.1) 2016

640


Бас редакторы – Халықаралық редакциялық кеңес төрағасы

Ердембеков Б.А.

Томның жауапты редакторы З.С.Самашев

РЕДАКЦИЯ АЛҚАСЫ:

Жанбосинова А.С. (бас редактордың орынбасары), Казбекова А.Т., Қариев Е.М., Рякова Е.Г., Савчук Е.В., Чжан Е.Е.

ХАЛЫҚАРАЛЫҚ РЕДАКЦИЯЛЫҚ КЕҢЕС:

Абжанов Х.М. (Қазақстан), Аксенова В. (Германия), Алексеенко А.Н. (Қазақстан), Аманжолова Д.А. (Ресей), Байдаров Е.Ұ. (Қазақстан), Ван Чжунгчен (ҚХР), Гусева Н.В. (Қазақстан),

Джонг Кван Ким (Оңтүстік Корея), Демчик Е.В.(Ресей), Давлетов Т. (Түркия), Жаң Диңжиң (ҚХР), Жапаров А.З. (Қырғызстан), Иванов А.В.(Ресей), Камалов А.К. (Қазақстан),

Каримов Б.Р. (Өзбекстан), Ларуэлль М. (Франция), Лысенко Ю.А. (Ресей), Модоров Н.С. (Ресей), Наваанзоч Х. Цэдэв (Моңғолия),Пужоль К. (Франция), Самашев З.С. (Қазақстан), Сағиқызы А. (Қазақстан), Ташагил А. (Түркия), Төлеубаев Ә.Т. (Қазақстан), Финке П. (Швейцария), Шабаль П. (Франция), Шадманов

К.Б. (Узбекистан), Шишин М.Ю. (Ресей).

Главный редактор – председатель Международного редакционного совета

Ердембеков Б.А.

Ответственный редактор тома Самашев З.С.

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:

Жанбосинова А.С. (заместитель главного редактора), Казбекова А.Т., Кариев Е.М., Рякова Е.Г., Савчук Е.В., Чжан Е.Е.

МЕЖДУНАРОДНЫЙ РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ:

Абжанов Х.М. (Казахстан), Аксенова В. (Германия), Алексеенко А.Н. (Казахстан), Аманжолова Д.А. (Россия), Байдаров Е.У. (Казахстан), Ван Чжунгчен (КНР), Гусева Н.В. (Казахстан),

Джонг Кван Ким (Южная Корея), Демчик Е.В.(Россия), Давлетов Т. (Турция), Жан Динжин (КНР), Жапаров А.З. (Кыргызстан), Иванов А.В.(Россия), Камалов А.К. (Казахстан),

Каримов Б.Р. (Узбекистан), Ларуэлль М. (Франция), Лысенко Ю.А. (Россия), Модоров Н.С. (Россия), Наваанзоч Х. Цэдэв (Монголия), Пужоль К. (Франция), Самашев З.С. (Казахстан), Сагикызы А. (Казахстан),

Ташагил А. (Турция),Толеубаев А.Т. (Казахстан), Финке П. (Швейцария), Шабаль П. (Франция), Шадманов К.Б. (Узбекистан), Шишин М.Ю. (Россия)

Editor in Chief – chairman of the International Editorial Board

Erdembekov B.A.

Executive editor of the tom Samashev Z.S.

EDITORIAL BOARD:

Zhanbosinova A.S. (deputy editor) Chzhan Y.Y, Kariev E.M., Kazbekova A.T., Ryakova Y.G., Savchuk Y.V,

INTERNATIONAL EDITORIAL BOARD:

Abzhanov H.M. (Kazakhstan), Alexeenko A.N. (Kazakhstan), Amanzholova D.A. (Russia), Axyonova V. (Germany), Baydarov E.U. (Kazakhstan), Chabal P. (France), Davletov T. (Turkey), Demchik E.V. (Russia),

Finke P. (Switzerland), Guseva N.V. (Kazakhstan), Ivanov A.V. (Russia), Jong Kwan Kim (South Korea), Kamalov A.K. ( Kazakhstan), Karimov B.R. (Uzbekistan), Laruell M. (France), Lysenko Yu.A. (Russia), Modorov N.S. (Russia), Navaanzoch H. Tsedev (Mongolia), Pujol K. (France), Samashev Z.S. (Kazakhstan), Sagikyzy A. (Kazakhstan), Shishin M.Yu. (Russia), Shodmonov Q.B. (Uzbekistan), Tasagil A. (Turkey),

Toleubaev A.T. (Kazakhstan), Wang Zhongchen (China), Zhang Dingjing (China), Zhaparov A.Z. (Kyrgyzstan)

Меншік иесі: «Сәрсен Аманжолов атындағы Шығыс Қазақстан мемлекеттік университеті» шаруашылық жүргізу құқығындағы республикалық мемлекеттік кәсіпорны Собственник: Республиканское государственное предприятие на праве хозяйственного ведения «Восточно-Казахстанский государственный университет имени Сарсена Аманжолова» Owner: Republican state enterprise on the right of business «Sarsen Amanzholov East-Kazakhstan State University»

641


Мазмұны – Cодержание – The Content Шығарылымының жауапты редакторының алғы сөзі Приветственное слово ответственного редактора Welcome word of executive editor of the issue ............................................... 643 Таймагамбетов Ж.К. Шығыс Қазақстан палеолитінің жаңа ескерткіштері Таймагамбетов Ж.К. Новые памятники палеолита Восточного Казахстана Taymagambetov Zh.K. New sites of Paleolithic Age in East Kazakhstan ........... 646 Ермолаева А.C., Ермоленко Л.Н. Ертістегі ерте көшпелілер дәуірінің қонысы Ермолаева А.C., Ермоленко Л.Н. Поселение эпохи ранних кочевников на Иртыше Yermolayeva A.S., Yermolenko L.N. Settlement of the early nomads on the Irtysh ......................................................................................................... 654 Мерц В.К. Шығыс Қазақстанда жаңадан табылған сеймин-турбин пышағының бас-қондырмасы Мерц В.К. Новая находка навершия сейминско-турбинского ножа из Восточного Казахстана Mertz V.K. A new find of a sсulptural finiai of a seima-turbino knife in the Eastern Kazakhstan ................................................................................... 673 Гончаров А. Кейінгі қола дәуіріндегі Қазақстан тұрғындарының металлды пайдалану ерекшеліктері Гончаров А. Особенности использования металла населением Казахстана в эпоху поздней бронзы

Goncharov A. Features of metal use by the people of Kazakhstan in the Late Bronze Age .......................................................................................................... 679 Төлеубаев Ә.Т. Шілікті «алтын адамының» киімі сақ-скиф әлемінің киім-кешектері хақында Толеубаев А.Т. Костюм шиликтинского «золотого человека» в контексте одежды сако-скифского мира Toleubayev A.T. The garment of the Shilikty «golden man» in the context of clothing of the Saka-Scythian world ................................................................. 689 Омаров Ғ.Қ. Шығыс Қазақстанның Майемер мәдениеті Омаров Г.К. Майемерская культура Восточного Казахстана Omarov Gh.K. Mayemer culture of East Kazakhstan .......................................... 711 Самашев З.C., Боковенко Н., Чотбаев А., Қариев Е.М. Еуразия далалары Ұлы Шеңберінің сақ және скифтерінің мәдениеті Самашев З.C., Боковенко Н., Чотбаев А., Кариев Е.М. Культура саков и скифов Великого Пояса Евразийских степей Samashev Z.S., Bokovenko N., Chotbaev A., Kariev E.M. The culture of Saks and Scythians of the Great Belt of Eurasian steppes ........................................... 719 Веселовская Е.В., Балуева Т.С. Қазақстан тарихының бет әлпеттері Веселовская Е.В., Балуева Т.С. История Казахстана в лицах Veselovskaya E.V., Baluyeva T.S. History of Kazakhstan in the people ............ 737

642


Подушкин А.Н. Қаңлылардың өнері және діни наным-сенімдері: Оғам шатқалынан (Оңтүстік Қазақстан) табылған адамтектес бейнені сараптау және талдау Подушкин А.Н. Искусство и религиозные верования Кангюй: к анализу и интерпретации антропоморфного изображения из урочища Угам (Южный Казахстан) Podushkin A.N. Kangyuy art and religious beliefs: to the analysis and interpretation of the anthropomorphic image of the Ugam tract (South Kazakhstan) ............................................................................................. 751 Жүнісханов А. Семей өңірінің археологиялық зерттелу тарихынан

Жунисханов А. Из истории археологического изучения Семипалатинского края

Zhunіskhanov A. From the history of the Semipalatinsk region

archaeological study ............................................................................................ 766

Ақпараттық хат «Үлкен Алтай Әлемі» – 2017 Информационное письмо «Мир Большого Алтая» – 2017 Newsletter «World of Great Altai» – 2017 ......................................................... 774 Мақалалардың көрнекі материалдары Иллюстративные материалы к статьям Illustration material to the article ...................................................................... 777

643


«Ежелгі және ортағасырлық Еуразияның мәдени-тарихи үрдістері контекстінде Алтай археологиясы» шығарылымының жауапты

редакторының алғы сөзі

Құрметті әріптестер!

«Үлкен Алтай әлемі» халықаралық ғылыми журналының төртінші санының бірінші томы Алтай және Шығыс Қазақстан археологиясына арналған. Өңірдің жетекші басылымдарының бірінде Алтай таулы жүйесінде ежелгі заманнан қазіргі күнге дейін орын алған этноәлеуметтік мәдени үрдістерге жарық төгу және мәдениет дамуының серпінін көрсетіп, Орталық Азияның ұлы кеңістіктерін көнеден бері мекен еткен халықтардың мәдени жетістіктерінің ықпалдастығы мен өзара құндыландыру құбылыстарын жариялау ойының өзі ерекше назарға және қолдауға ие болуы тиіс.

«Үлкен Алтай» термині бір кездері кеңестік геология ғылымында кеңінен пайдаланған. Алтай таулы жүйесіелдерінің географиялық номенклатурасында, соныңішінде, Ресей Федерациясында, қазір «Ресейлік Алтай» термині қолданылады («Ресей империясының Азиаттық иелігі» түсінігі құрамында «Орыс Алтайы» бұрынғы империялық терминінің орнына). Ресей географтарымен ғылыми айналымға енгізілген «Моңғол Алтайы» термині қазір аталған таулы жүйе бөлігінің егеменді Моңғолия мемлекеті аумағында орналасқандығын білдіреді. Жақындағана туындаған «Қытай Алтайы» және «Қазақ Алтайы» терминдері, «Ресей Алтайы» және «Моңғол Алтайы» географиялық номенклатурасы сияқты сол аталмыш мағынаға ие.

Зерттеушілер, ежелгі заманда және орта ғасырларда орын алған тарихи және көші-қон мәселелері бүкіл Орталық Азияны, Еуразия даласының кеңірек барлық «Хинган-Карпат тікбұрышын» қамтығандығын және қазіргі ұлттық-мемлекеттік шекараның тар шеңберіне сай еместігін әрине жақсы түсінеді.

Бірақ, сан алуан елдер зерттеушілерінің мақсаттары және міндеттері, әдістемелік принциптері, ғылыми зерттеулер парадигмасы сәйкес келмеуі мүмкін. Ұқсасоқиғалар мен фактілер әр түрлі түсіндірілуі немесе түсінуді күрделендір етін әр түрлі терминдермен және түсініктермен анықталуы мүмкін.

Әр түрлі елдердің зерттеушілеріне диалог пен пікір-талас үшін, жалпы міндеттерді шешуде жақын көзқарастарды өндеуде ашық алаң болып табылатын Халықаралық журнал беттерінде тарих және мәдениет мәселелерін қарастыру, жалпы адамзаттық құндылықтарды зерттеуде олардың жігерінің бірігуіне ықпалдасады. Үлкен Алтай халықтарының әр түрлі тарихи кезеңдерінде құрылған әр басқа мәдениеттер арасын біріктіруші ортақтықты табу қажет.

Журнал беттерінде археологиялық ізденістер материалдарын жариялау адамның өткенін және атап айтқанда, оның табиғи-экологиялық ортаға бейімделу механизмдерінің спецификасын зерттеуге ықпал ететіні сөзсіз.

Осыған байланысты басылымға өзіне жүктелген маңызды тарихи миссияны одан әрі табысты орындауын және барлық авторларға шығармашылық жетістіктер тілейміз.

Құрметпен, томның жауапты редакторы З.С.Самашев

644


Приветственное слово ответственного редактора выпуска «Археология Алтая в контексте культурно-исторических процессов

древней и средневековой Евразии»

Уважаемые коллеги! Первый том четвертого номера международного научного журнала «Мир

Большого Алтая» посвящен археологии Алтая и Восточного Казахстана. Сама идея освещения на страницах одного из ведущих региональных изданий этносоциокультурных процессов, происходивших в пределах Алтайской горной системы с незапамятных времен до наших дней и стремление показать динамику культурогенеза и, главное, взаимодействия и взаимообогащения культурных достижений народов, издревле населяющих великие просторы Центральной Азии, заслуживает особого внимания и поддержки.

Термин «Большой Алтай», когда-то широко использовался в советской геологической науке. В географической номенклатуре стран Алтайской горной системы, в частности, Российской Федерации, сейчас применяется термин «Российский Алтай» (вместо прежнего имперского термина «Русский Алтай», в составе понятия «Азиатские владения Российской империи»). Термин «Монгольский Алтай», введенный в научный оборот российскими географами, используется сейчас в значении нахождения части этой горной системы на территории суверенного государства Монголия. Термины «Китайский Алтай» и «Казахский Алтай», возникшие относительно недавно, применяются в том же ключе, что и географические номенклатуры «Российский Алтай» и «Монгольский Алтай».

Естественно, исследователи прекрасно понимают, что исторические и миграционные процессы, происходившие в древности и в средние века, охватывали всю Центральную Азию, шире – весь «Хингано-Карпатский прямоугольник» Евразийских степей, и не вписываются в узкие рамки современных национально-государственных границ. Однако, методические принципы, парадигмы научного поиска, цели и задачи у исследователей разных стран могут и не совпадать. Одни и те же события и факты могут быть интерпретированы по-разному или же определены разными терминами и понятиями, что усложняет понимание. Освещение проблем истории и культуры на страницах международного журнала, являющегося открытой площадкой для диалога и дискуссии, выработки близких подходов к решению общих задач исследователями из разных стран, способствует объединению их доброй воли в изучении общечеловеческих ценностей. Необходимо найти общее, объединяющее между совершенно разными культурами, созданными в различные исторические периоды народами Большого Алтая.

Публикация материала археологических изысканий на страницах журнала, безусловно, станет вкладом в изучение прошлого человека и, в частности, специфики механизмов его адаптации к природно-экологической нише.

В этой связи хотелось бы пожелать изданию дальнейшего успешного выполнения возложенной на него важной исторической миссии и творческих достижений всем авторам.

С уважением, ответственный редактор тома З.С.Самашев

645


Welcome word of executive editor of the issue «The archaeology of the Altai in the context of cultural and historical

processes of ancient and medieval Eurasia»

Dear colleagues!

The first volume of the fourth issue of International Scientific Journal «World of Great Altai» is dedicated to the archeology of the Altai and Eastern Kazakhstan. The idea of lighting on the pages of one of the leading regional journals the ethnic and socio-cultural processes taking place within the Altai mountain system from ancient time to the present days, the desire to show the dynamics of cultural genesis and, most importantly, interaction and mutual enrichment of the cultural achievements of the peoples, livingin the great Central Asian expanse long time ago deserves special attention and support.

The term «Great Altai», was once widely used in the Soviet geological science. In the geographical nomenclature of countries in the Altai mountain system, in particular the Russian Federation, the term «Russian Altai» is currently used (instead of the old imperial term «the Altai of Russia», as part of the concept of «Asian possessions of the Russian Empire»). The term «Mongolian Altai», introduced into scientific circulation by Russian geographers, is now used to mean the part of the mountain system on the territory of Mongolia sovereign state. The terms «Chinese Altai» and «Kazakh Altai», which appeared relatively recently, are used in the same vein as the geographic nomenclatures of «Russian Altai» and «Mongolian Altai».

Of course, researchers are well aware that historical and migration processes that took place in ancient times and the Middle Ages, covered the whole of Central Asia, wider - the whole «Hinggan-Carpathian rectangle» of the Eurasian steppes, and do not fit into the narrow confines of the modern nation-state borders. However, the methodological principles of scientific research paradigms, goals and objectives of researchers from different countries cannot be the same. The same events and facts can be interpreted in different ways, or identified by different terms and concepts that make understanding more complicated. Lighting the problems of history and culture on the pages of International Journal, which is an open platform for dialogue and discussion, development of close approaches to address common challengesby researchers from different countries, contributes to the unification of their goodwill in the study of human values. It is necessary to find the common, unifying very different cultures, created in different historical periods by the peoples of Great Altai.

The publication of materials of archaeological research in the Journal will, of course, contribute to the study of the people's past and, in particular, the specific nature of their adaptationmechanisms to natural and ecological niche.

In this regard, I would like to wish the Journal further successful fulfillment of its important historical mission and creative achievements to all the authors.

Sincerely, executive editor of the tom Z.S.Samashev

646


УДК 902/903 Новые памятники палеолита Восточного Казахстана1

Таймагамбетов Жакен Кожахметович

доктор исторических наук, профессор, заместитель директора по научной работе Национального музея РК. Республика Казахстан, 010010, г.Астана, пр.Тауелсиздик, 54. E-mail: [email protected]

Аннотация. В статье освещаются рекогносцировочные исследования, проведенные в начале

осени 2016 года совместной международной археологической экспедицией Национального музея РК и Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Эти изыскания продолжили начатые в прошлом году работы по поиску и изучению палеолитических памятников в Восточно-Казахстанской области. Исследования велись в трех пограничных с КНР районах – Курчумском, Тарбагатайском и Зайсанском. Ключевые слова: палеолит Восточного Казахстана; рекогносцировка; памятники

древнекаменного века.

В начале осени 2016 года совместная международная археологическая

экспедиция Национального музея РК и Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН продолжила начатые в прошлом году исследования по поиску и изучению палеолитических памятников в Восточно-Казахстанской области. Исследования велись в трех пограничных с КНР районах – Курчумском, Тарбагатайском и Зайсанском.

Курчумский район. Были обследованы западные и восточные побережья Бухтарминского водохранилища и продолжены работы в районе пос.Курчум, где в прошлом году была обнаружены две стоянки-мастерские эпохи палеолита Курчум I и II (Shun'kov, Tajmagambetov 2015). В качестве сырья для изготовления орудий использовались кремнистые породы, единично кварциты.

Рисунок 1. Каменные артефакты из местонахождений Курчум (1, 3, 5) и Куйган (2, 4).

1 – пластина; 2 – скребок; 3, 5 – скребла; 4 – выемчатое орудие.

1 Иллюстративные матриалы к статье в конце тома.

mailto:[email protected]

647


Первая стоянка выявлена в подковообразной долине среди останцов красноцветных отложений, а вторая – в нескольких ста метрах выше от него на склоновой возвышенности. Нами была изучена геология и геоморфология окружающей местности с приглашением специалистов, произведена тщательная топографическая съемка местности с использованием лазерного теодолита, фотосъемка и произведены дополнительные сборы типологически выраженных артефактов в местах скопления каменных изделий. Выявлены нуклеусы радиального и двуплощадочного скалывания с сильно дефлированной поверхностью, а также торцовые и продольные нуклеусы со следами снятия пластин. Среди немногочисленных орудий имеются морфологически различаемые скребловидные изделия и остроконечники леваллуазских форм. Каменная индустрия стоянок предварительно относится к раннепалеолитическому времени.

Памятники Курчум I и II стали первым открытием таких крупных стоянок-мастерских палеолитического времени в истории изучения палеолита на территории Восточного Казахстана.

На северной окраине водохранилища в районе пос.Улкен Нарым у подножья горы Каменюха был обнаружен крупный неолитический памятник с пластинчатой и отщеповой индустрией (Tajmagambetov, Mamirov 2015). Памятник расположен на выступающем мысе в водохранилище. В качестве сырья использовались кремнистые породы черных оттенков. Коллекция представлена микронуклеусами, отщепами и пластинами с ретушью, скребками.

Разведочные маршруты в районе хребта оз.Маркаколь показали отсутствие здесь как качественного каменного сырья (горные породы представлены сланцами, гранитами и кварцем), так и участков плейстоценовых отложений, имеющих субгоризонтальное простирание и значимых по протяженности и мощности. При обследовании предгорной зоны на северном берегу оз.Зайсан в районе с.Каратогай было обнаружено два местонахождения каменных артефактов – Козыбай I и II (Tajmagambetov 1992). Первое находится примерно в 10км к западу от с.Каратогай в зоне выходов красноцветных глин. На нем обнаружено два крупных скола без вторичной обработки, залегающих на размытых участках, обильно усыпанных галечным и окатанным обломочным материалом. Второе местонахождение находится восточнее, на среднем отрезке дороги Каратогай – Егиндыбулак. Памятник связан с интрузивными выходами в сланцевом окружении кварцито-песчаника, фиксирующимися на незначительном участке в долине одного из левых притоков р.Калгуты. В коллекции (14 экземпляров) представлены нуклевидные формы, крупные сколы и скребловидное орудие. Значительная степень изменения поверхности изделий и «архаичный» облик позволяют предполагать их относительную древность (средний палеолит?).

Тарбагатайский район. В связи с незначительным развитием чехла рыхлых отложений в указанном районе, основное внимание при разведочных работах было уделено поиску памятников с поверхностным залеганием артефактов. Наиболее надежным поисковым признаком для обнаружения таких объектов можно считать приуроченные к водотокам выходов сырьевого материала, расположенные, как правило, у подножий относительно крупных возвышенностей. Источником сырья, видимо, служил содержащийся в четвертичных отложениях обломочный материал, состав и размеры которого зависят от расстояния переноса. Именно в такой ситуации был найден археологический материал на палеолитических местонахождениях Еспе I-III.

648


Река Еспе протекает по слабохолмистой, иногда террасированной равнине, где небольшой чехол плейстоценовых осадков покрывает палеоген –неогеновые отложения. Наиболее представительны материалы место- нахождения Еспе III, расположенного на правом берегу реки, в ее среднем течении, у подножия горы Толгай. Абсолютная высота около 800м. Находки зафиксированы на пологих склонах, в их средней части, на высоте от 20 до 30м над урезом реки. На отдельных участках склон расчленен ложбинами и промоинами временных водотоков с обнажениями по бортам. Поверхность склонов покрыта обломочным материалом с включением галечника. Сырьевой состав обломочника разнообразен, присутствует каменный материал высокого качества – различные ороговикованные породы, кремни и алевролиты.

Рисунок 2. Каменные артефакты местонахождения Еспе III

(художник М.Е. Медовикова) 1 – топор; 2, 6, 7 – нуклеусы; 3 – пластина; 4 – скребло; 5 – выемчатое орудие

Археологический материал залегает широкой полосой вдоль склона, не

образуя скоплений. На относительно высоких участках находки отсутствуют. Единичные, скорее всего перемещенные, предметы найдены у подножия. Коллекция артефактов насчитывает 65 экземпляров. Набор типологически

выраженных ядрищ состоит из 9 экземпляров. Три нуклеуса утилизированы в системе плоскостного параллельного расщепления. Один из них оформлен на окатанной плитке сырья (ударная площадка, скошенная к естественному контрфронту, подготовлена серией крупных снятий).

Более многочисленный материал получен в нескольких пунктах подъемных сборов в среднем течении р.Еспе (Еспе I-III). Все артефакты залегали на

649


высыпках галечного и окатанного обломочного материала в средней части пологого склона на высоте 20-50м от современного уреза воды, на отрезке протяженностью около 0,5км. В коллекции представлены нуклеусы нескольких типов: пластины, отщепы, леваллуазский скол и разнообразные орудия – скребло, бифасиально обработанный топор, сколы с ретушью. Изделия различны по своей морфологии и сохранности поверхности. Так, в коллекции, наряду с радиальными ядрищами и леваллуазским сколом, присутствуют нуклеусы для микрорасщепления и бифасиально обработанный топор с перехватом. В целом, анализ материалов позволяет предполагать, что на местонахождении представлены артефакты в хронологическом диапазоне от среднего палеолита до раннеголоценовых бескерамических индустрий.

В иной ситуации залегал археологический материал на местонахождениях Тайбакан и Шолакбулак, расположенных в среднем течении р.Кандысу. Местонахождение Тайбакан приурочено к правому берегу одноименного ручья в месте его выхода из ущелья в долину р.Кандысу. Несколько отщепов и плоскостной параллельный нуклеус найдены на возвышенностях перед гранитными горами. Абсолютная высотная отметка местонахождения составляет 1050м, а превышение над уровнем реки около 200м. Единичные артефакты найдены в низовьях ручья Шолакбулак на 10-15-метровом террасовидном уступе левобережного склона. Таким образом, в ходе разведочных работ в Тарбагатайском районе впервые обнаружены местонахождения археологического материала палеолитического облика.

Зайсанский район. Переходный период от мустье к позднему палеолиту на территории Восточного Казахстана до сегодняшнего дня остается одним из неизученных проблем древнекаменного века, что объясняется отсутствием стратифицированных археологических памятников. Единственная стоянка Шульбинка, где в свое время нами были выделены мустьерские комплексы, осталась не до конца исследованной и находится сейчас под водами Шульбинского водохранилища (Petrin, Tajmagambetov 2000).

В связи с этим, обнаруженные в этом году впервые в Зайсанском районе, вдоль горных хребтов Шиликтинской долины, палеолитические стоянки Ушбулак имеют большое значение для изучения эволюции культуры палеолитического человека, начиная от ранней стадии позднего палеолита и перехода к голоцену.

Артефакты в большом количестве выявлены в русле родникового источника. Основным источником каменного сырья для производства орудий служили высококачественные кремнистые породы камня. После сбора материалов в зоне наиболее интенсивных находок на склоне родникового оврага был заложен разведочный шурф и траншея.

По левому борту ручья примерно в 15м от его истока была заложена траншея шириной 1м и общей протяженностью 9м, ориентированная перпендикулярно склону и пройденная несколькими ступенями на общую глубину до 6м. Полученный разрез четвертичных отложений имеет следующее строение (сверху вниз).

Слой 1. Современная почва (гумус), сильно биотурбирована. Выделено два горизонта: собственно гумус с редкой дресвой и обломками гранита (мощность – до 0,8м) и темно-серая пылеватая легкая супесь с включениями дресвы (мощность – до 0,4м). Содержит археологический материал (культуросодержащий слой 1). Общая мощность – до 1,1м.

650


Слой 2. Супесь светло-серая, насыщена дресвой гранитных пород, сильно сцементирована. Содержит единичные каменные артефакты (культуросодержащий слой 2). Мощность – до 0,3м.

Слой 3. Супесь пятнистая, от светло-коричневого и палевого до светло-серого и белесого оттенков, обильно насыщена дресвой гранитных пород, сильно биотурбирована. Содержит единичные каменные артефакты. (культуросодержащий слой 3). Мощность – до 0,3м.

Слой 4. Супесь светло-серая, обильно насыщена дресвой гранитных пород, плотная. Отложения разбиты тонкими вертикальными трещинками усыхания. Распространены ориентированные субверменные артефакты (культуросодержащий слой 4). Мощность – до 0,8м.

Слой 5. Супесь серая, пылеватая, с включениями кварцитового песка в виде линз и пятен, невыдержанных по мощности и простиранию. Распространены ориентированные субвертикально линзы ожелезнения. Мощность – до 1,3м.

Слой 6. Толща переслаивающихся охристых песков и светло-серых легких суглинков, обильно насыщена дресвой. Прослои тонкие (5-10см), залегают субгоризонтально. Встречаются отдельные обломки сильно выветрелого гранита небольшого размера. Содержит каменные артефакты (культуросодержащий слой 5). Мощность – до 0,8м.

Слой 7. Пески охристые, серые и серо-коричневые, с включением мелких и средних обломков выветрелого гранита. Слоистость не выражена. Содержит каменные артефакты (культуросодержащий слой 6). Нижняя граница вскрытых отложений находится на 0,5м ниже уровня воды в ручье на данном участке.

Рисунок 3. Каменные артефакты со стоянки Ушбулак I (рисунки М.Е.Медовиковой).

1-3 – археологический слой 6; 4-13 – археологический слой 5. 1, 2, 4 – скребки; 3 – тронкированная пластина; 5 – остроконечник с черешком;

6 – зубчато-выемчатое орудие; 7, 9, 10, 13 – технические сколы; 8, 11, 12 – нуклеусы

651


В 18м ниже по течению ручья от шурфа 1, на его левом берегу, был заложен шурф 3 размером 1,0 × 0,5м, пройденный на глубину до 0,5м (до уровня воды) и вскрывший нижнюю часть пачки отложений слоя 6. Общее количество артефактов, полученных в шурфах 1 и 3, составляет 681 экземпляров, из них 617 предметов найдено в шурфе 1. По составу и морфологии каменных артефактов, а также согласно их стратиграфической позиции в разрезе, предварительно можно выделить три основных культурно-хронологических комплекса: голоценовый (слой 1), верхнепалеолитический (слои 2–4) и начальной поры верхнего палеолита (слои 6, 7). Среди материалов начальной стадии верхнего палеолита из нижних слоев 6, 7 (598 экземпляров) присутствуют нуклеусы для пластин с противолежащими и смещенными относительно друг друга площадками; многочисленные реберчатые, полуреберчатые и «заныривающие» технические сколы; концевые скребки на крупных пластинах, в том числе с подтеской основания; тронкированные пластины и остроконечник с выделенным черешком. Практически все типологически выраженные нуклеусы ориентированы на производство пластин. Среди сколов удлиненные заготовки составляют более 70%, огранка дорсала преимущественно параллельная и субпараллельная, однонаправленная и встречная. Ударные площадки, за редким исключением, гладкие. На большом количестве сколов фиксируются различные приемы подправки карниза, включая пикетаж. С набором нуклеусов хорошо согласуются технические сколы. Среди них большинство также соответствует пластинчатому объемному и полуобъемному расщеплению – реберчатые и полуреберчатые, заныривающие и краевые пластинчатые сколы. В целом данный набор изделий по своей морфологии, а также по соотношению основных разновидностей дебитажа, его размерности, типу огранки сколов и остаточных ударных площадок совпадает с комплексом подъемного материала с этого памятника, в котором присутствуют и такие характерные для начального верхнего палеолита формы, как нуклеусы-резцы. Находки, зафиксированные в слоях 2-4, видимо, соответствуют одной из поздних стадий верхнего палеолита. От нижнего комплекса находок их отделяет значительный временной интервал, на что указывает почти полутораметровая толща стерильных в археологическом плане отложений (слой 5), а также принципиально иной облик каменной индустрии.

Мощность осадочных отложений стоянки Ушбулак составляет более 5м. Было выявлено несколько условных горизонтов содержащих предварительно 5 культурных слоев, залегающих в горизонтальном положении, которые отделены друг от друга стерильными прослойками. Самым насыщенным на артефакты оказался культурный слой на уровне русла родника. Бросается в глаза подавляющее большинство узких тонких пластин и пластинок с острыми краями, служивших основой для разнообразных специализированных орудий – скребков, резцов, ножей, остроконечников, которые могли использоваться в качестве орудий без дополнительной обработки. Позднепалеолитические слои были перекрыты горизонтами обитания человека эпохи голоцена.

Все находки стоянки Ушбулак зафиксированы в четких стратиграфических условиях и представляют выразительный набор каменного инструментария переходной эпохи, который позволяет проследить развитие технологий обработки камня древним человеком на протяжении 40-35 тыс.лет. Технико-типологический анализ каменного инвентаря дает возможность установить его близость с алтайскими памятниками, в частности, Кара-Бом (Derevjanko, Petrin, Rybin 2000).

652


Таким образом, памятник Ушбулак является многослойной стоянкой, наиболее ранние слои которой относятся к начальной стадии верхнего палеолита. Судя по составу каменной индустрии, материалы из слоев 6, 7 соответствуют стоянке-мастерской около выходов сырья, располагавшейся в береговой зоне пресноводного озера. В последующие периоды верхнего палеолита и в раннем голоцене это место неоднократно посещалось древним человеком.

Результаты разведочных работ 2016 г. на стоянке Ушбулак показали, что в настоящее время она является наиболее перспективным в регионе объектом для изучения верхнего палеолита, начиная с его ранних этапов.

Әдебиеттер тізімі/ Cписок литературы

1. Деревянко А.П., Петрин В.Т., Рыбин Е.П. Характер перехода от мустье к позднему палеолиту на Алтае (по материалам стоянки Кара-Бом) // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2000. – №2(2). – С.33-52. 2. Петрин В.Т., Таймагамбетов Ж.К. Комплексы палеолитической стоянки Шульбинка из Верхнего Прииртышья. - Алматы, 2000. – 168с. 3. Таймагамбетов Ж.К. Древнейшая стоянка древнего человека в Восточном Казахстане // Маргулановские чтения. Тезисы докладов. – Петропавловск, 1992. – С.26-27. 4. Таймагамбетов Ж.К., Мамиров Т.Б. По следам «Усть-Есильского человека». Предварительные итоги археологического исследования памятников каменного века на территории Северного и Восточного Казахстана в мае-июне 2015 года в рамках совместной Казахско-Российской экспедиции // Мәдени мұра. – 2015. – № 4(61). – С.95-102. 5. Шуньков М.В., Таймагамбетов Ж.К. и др. Стоянка-мастерская Курчум – новый палеолитический памятник на Южном Алтае // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. – Том XXI. – Новосибирск, 2015г. – С.183-186

Reference

Derevjanko, Petrin, Rybin 2000 – Derevjanko, AP, Petrin, VT, Rybin, EP 2000, Harakter perehoda ot must'e k pozdnemu paleolitu na Altae (po materialam stojanki Kara-Bom), Arheologija, jetnografija i antropologija Evrazii, №2(2), P.33-52. (in Rus).

Petrin, Tajmagambetov 2000 – Petrin, VT, Tajmagambetov, ZhK 2000, Kompleksy paleoliticheskoj stojanki Shul'binka iz Verhnego Priirtysh'ja, Almaty, 168p. (in Rus).

Shun'kov, Tajmagambetov 2015 – Shun'kov, MV, Tajmagambetov, ZhK i dr. 2015, Stojanka-masterskaja Kurchum – novyj paleoliticheskij pamjatnik na Juzhnom Altae, Problemy arheologii, jetnografii, antropologii Sibiri i sopredel'nyh territorij, T.XXI, P.183-186. (in Rus).

Tajmagambetov, Mamirov 2015 – Tajmagambetov, ZhK, Mamirov, TB 2015, Po sledam «Ust'-Esil'skogo cheloveka». Predvaritel'nye itogi arheologicheskogo issledovanija pamjatnikov kamennogo veka na territorii Severnogo i Vostochnogo Kazahstana v mae-ijune 2015 goda v ramkah sovmestnoj Kazahsko-Rossijskoj jekspedicii, Madeni mura, № 4(61), P.95-102. (in Rus).

Tajmagambetov 1992 – Tajmagambetov, ZhK 1992, Drevnejshaja stojanka drevnego cheloveka v Vostochnom Kazahstane, Margulanovskie chtenija. Tezisy dokladov, Petropavlovsk, P.26-27. (in Rus).

Шығыс Қазақстан палеолитінің жаңа ескерткіштері

Таймағамбетов Жәкен Кожахметұлы

тарих ғылымдарының докторы, профессор, ҚР Ұлттық мұражайы директорының ғылым бойынша орынбасары. Қазақстан республикасы, 010010, Астана қ., Тәуелсіздік даңғылы, 54. E-mail: [email protected] Түйін. Мақалада 2016 жылдың күзінде ҚР Ұлттық Мұражайы және РҒА Сібір бөлімшесінің

археология және этнография Институтының біріккен археологиялық экспедициясы жүргізген барлау жұмыстары сипатталады. Бұл ғылыми ізденістер өткен жылы басталған Шығыс Қазақстанда көне тас дәуірі жаңа ескерткіштерін іздестіру және зерттеу шараларын жалғастырды. Ғылыми-зерттеу жұмыстары КХР-на тұстас үш ауданда жүргізілді – Күршім, Тарбағатай және Зайсан. Түйін сөздер: Шығыс Қазақстан палеолиті; барлау; жаңа ескерткіштер; көне тас дәуірі.


653


New sites of Paleolithic Age in East Kazakhstan

Taymagambetov Zhaken Kozhakhmetovich Doctor of History, Professor, Deputy Director for Research of the National Museum of the Republic of Kazakhstan. The Republic of Kazakhstan, 010010, Astana, Tauelsizdik Ave., 54. E-mail: [email protected] Abstract. The article highlights the reconnaissance studies conducted in the early autumn of 2016 by

the joint international archeological expedition of the National Museum of the Republic of Kazakhstan and the Institute of Archeology and Ethnography of the Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences. These investigations continued the work initiated last year, on search and study of Paleolithic sites in the East Kazakhstan region. The research was conducted in three border areas with China – Kurchum, Zaisan and Tarbagatai regions. Keywords: Paleolithic Age of East Kazakhstan; reconnaissance; sites of the Stone Age.


654


УДК 902.01/903.3

Поселение эпохи ранних кочевников на Иртыше1

Ермолаева Антонина Сергеевна ведущий научный сотрудник Института археологии имени А.Х.Маргулана КН МОН РК. Республика Казахстан, 050010, г. Алматы, ул.Шевченко, 28, пр. Достык, 44. E-mail: [email protected]

Ермоленко Любовь Николаевна

доктор исторических наук, профессор кафедры археологии Кемеровского Государственного Университета. Российская Федерация, 650000, г.Кемерово, ул.Красная, 6. E-mail: [email protected] Аннотация. В публикации в наиболее полном виде вводятся в научный оборот материалы

поселения древних металлургов, исследованного в 80-е годы прошлого столетия. В первой публикации 1998 года чертежи и категории находок были представлены в единичных экземплярах. Ключевые слова: эпоха бронзы; поселение; жилище; яма-печь; металлургия; бронза; керамика;

шлак; руда; литейные формы.

Поселение Новошульбинское расположено в 2км к ЮЮВ от с. Новая

Шульба Новошульбинского района Семипалатинской области. На мысу левого берега р.Шульбинки одним из авторов (Л.Н.Ермоленко) в 1986-87гг. раскопом было исследовано около 108кв.м культурного слоя, где выявлены остатки трех строений и производственного участка (Рисунки 2-8; Фото 4, 8). Мощность отложений составляла 120-150см. Культурный слой местами со значительным содержанием золы, 70-120-сантиметровым горизонтом, лежащим на материковом песке.

Рисунок 1. Ситуационный план


655


Рисунок 2. План раскопа

Жилище 1. Раскопом вскрыта большая часть прямоугольного в плане строения шириной 3,5м, ориентированного длинными сторонами по линии СЗ-ЮВ. Пол углублен в материк на 25см. На участке пола у южного угла расчищены скопления фрагментов глиняных сосудов. У ЮВ границы помещения они располагались в виде полукруга размером 1,0 х 1,7м, внутри которого выявлены зольные линзы мощностью до 5см. От центра помещения к полукругу протянулась вторая вымостка длиной 0,9м, состоящая из скопления керамических фрагментов на конце. Наряду с керамикой в выкладках во множестве лежали камни, на полу помещения – небольшое количество обломков костей. В исследованной части помещения зафиксировано семь ямок округлой и овальной в плане формы, диаметром 20-45см, глубиной от 30 до 50см. Пять из них сосредоточены в срединной части строения, две – у ЮВ стенки. В их заполнении встречались мелкие угольки, кусочки керамики, обломок бронзового острия. Предполагается, что почти все ямки были столбовые, а одна, судя по содержанию заполнения, хозяйственная (Рисунки 2-5).

Жилище 2. Находилось к ЮЗ от Жилища 1 и частично перекрывало его очертания. На глубине 45-55см залегали остатки бревенчатой конструкций – два взаимно перпендикулярных бревна. Одно из них размером 4,1м х 0,2м лежало по линии 3-В. Здесь же обнаружено основание врытого столбика диаметром 5,5 см. На участке, оконтуренном бревнами, на одном уровне с ними расчищены скопления древесного тлена и куски глиняной обмазки (?) толщиной до 2см. Ниже, на материке, прослежены очертания конструкции, примерно соответствующей верхнему деревянному сооружению. На этом же уровне в северной части помещения расчищен очажок из небольших камней глубиной 13 см. Заполнение очажной ямки размером 25х15 см и глубиной 13 см было черным золистым. Массовый материал, состоящий из шлака, костных

656


остатков и фрагментов керамики, фиксировался на 25-30 см выше нижнего уровня заполнения помещения (Рисунки 2-4, 7).

Рисунок 3. Профили раскопа

Жилище 3. Располагалось в 3 м к югу от Жилища 2. Конфигурацию

постройки в плане установить не удалось: четко обозначились только ее западная и северная стенки, южная теряется в зольнике. Вдоль западной стенки в полу постройки отмечены три столбовые ямки, а в углу обнаружены остатки медеплавильного комплекса в виде разных размеров ям и углублений (Рисунок 2; Рисунок 3, 6). Центральное место в нем занимала большая яма диаметром 0,7 м и глубиной 0,6 м с наклонными стенками, плотное заполнение которой было насыщено фрагментами керамических литейных форм, керамической крошкой, шлаками, древесными угольками, обломками костей. Одно из двух овальных углублений на дне, видимо, было связано с воздуховодным каналом. Длина канала составляла 0,5 м, ширина – 10-15 см, глубина – 18 см. Вторая ямка на дне использовалась в качестве литниковой лунки. Грунт в углу помещения с западной стороны от большой ямы был прокален и перемешан с золой. Здесь же находилась ямка диаметром 27 см, глубиной 10 см, в которой обнаружен фрагмент глиняного сосуда с ошлакованной внутренней поверхностью, использовавшегося, видимо, в качестве тигля. С противоположной стороны большая яма имела приступку шириной до 38см, а по двум другим сторонам располагались две ямки диаметром до 20 см и глубиной 50 и 25 см (Рисунок 2, 6, Фото 5, 9-11). Ямки, возможно, были связаны с металлургической ямой, но не исключено отношение их к столбовой конструкции.

В 1м от ямы-печи, ближе к предполагаемому центру жилища и на 30-40см выше уровня пола, обнаружено скопление находок: кусочки обугленной

657


древесины, обломки костей, фрагменты керамических литейных форм, камни, руда, керамическое сопло (Рисунок 17, 1, Фото 6, 12) Здесь же, но уже на материковом уровне, выявлена яма размером 55см х 30см, глубиной 25 см с камнями и с золой в заполнении. Рядом с ней располагались две ямки меньших размеров: диаметром 23 и 10 см, глубиной соответственно 20 и 6 см.

Рисунок 4. План жилищ 1, 2

У северной границы постройки на уровне пола фиксировались

многочисленные мелкие фрагменты керамики, разбитые керамические литейные формы, кости, шлак. На этом участке отмечено несколько золисто-угольных пятен диаметром до 35 см и две ямки диаметром до 15 см, глубиной до 25 см. Заполнение ямок состояло из керамической крошки, древесных угольков, фрагментов керамики, крупных кусков шлака. Кроме того, на южных

658


очертаниях постройки располагался мощный зольник, который содержал многочисленные костные остатки.

Рисунок 5. Разрез Жилища 1

Производственный участок располагался между жилищами 1 и 3 (Рисунок 8). Здесь расчищено несколько скоплений золы и шлака, которые прослеживались с глубины 50 см (материковый песок фиксировался с глубины 105-110 см). Один из развалов особенно крупного спекшегося комкового шлака был размером 2,4 м х 1,5 м. Рядом находились развалы пластинчатого шлака и скопления разбитых керамических литейных форм, дробленого камня (кварцевый порфир с медной зеленью). Шлак на производственном участке перемежался с черной золой, ниже находилась черная золистая прослойка мощностью до 6см. Под развалами порфира и разбитых литейных форм фиксировался прокаленный грунт.

Между производственным участком и Жилищем 3 обнаружено углубление неправильной формы размером 0,9 х 0,6 х 0,18 м, заполненное в южной части комками обожженной глины, а сверху закопченной золой. Возле углубления найдены куски шлака и руды, костные остатки.

Рисунок 6. План Жилища 3

659


Большинство находок на исследованном участке являлось остатками металлургического производства. Собрано свыше 115 кг пластинчатого и комкового шлака, свыше 4,5 кг медной руды и бронзовых слитков. Спектральный анализ показал, что образцы руды и шлака представляли собой медно-железистые продукты производства без добавления олова, с небольшими примесями свинца и цинка. Возможно, месторождение, из которого было взято сырье, было медное, покрытое «железной шапкой». Бронзовые слитки легированы оловом (около 1%). Последнее, видимо, привнесло значительные примеси таких элементов, как мышьяк, никель, кобальт, висмут, марганец.

Рисунок 7. Квадраты 6, 7.

План Жилища 2 с деревянной конструкцией на глубине 45-60см

С медеплавильным производством было связано незначительное большинство каменных орудий: рудодробильные – 3 экз., терочные – 4 экз., обломок молота и пест (Рисунок 17, 2, 4), а также керамические изделия: тигли – 2 экз. и сопло (Рисунок 12, 17-1). В бронзолитейном производстве использовались керамические литейные формы, шишки, ювелирный молоточек, точильные бруски (Рисунок 16; Рисунок 17, 3). Фрагмент сопла представлял собой обожженную глиняную трубку с фигурным основанием. Сопло было покрыто необожженной глиной, придавшей ему коническую форму н уменьшившую диаметр отверстия, противоположного основанию. Один из двух глиняных тиглей, найденных в яме, представлял собой придонную часть плоскодонного сосуда баночной формы. Наружная поверхность сосуда имела глиняную обмазку, внутренняя, как уже говорилось выше, была ошлакованной. Второй тигель представлен небольшим фрагментом, возможно, верхней части баночного сосуда.

660


Рисунок 8. План производственного участка

Рисунок 9. План квадрата 3. Россыпь шлака на глубине 70-75 см

661


Таким образом, комплекс ям и углублений на производственной площадке, расположенной между жилищами, представлял собой остатки медепла- вильного производства, в котором использовались медно-ожелезненнье руды без олова, с небольшими примесями свинца и цинка. Такие руды требовали дополнительных операций, усложняющих процесс выплавки меди. Необходима была предварительная обработка (обжиг сернистых металлов). Яма-печь, видимо, использовалась для второго этапа выплавки меди из сернистых руд (для получения штейна – промежуточного медно-железисто-сернистого продукта.

Рисунок 10. Разрез ямы и ямок в Жилище 3

На поселении Атасу для этой цели использовался второй тип ям-печей с

литниковой лункой-углублением на дне (Kadyrbaev 1983, P.140). В результате этой плавки получалась черновая медь. Выплавка черновой меди производилась в печах с тигельной емкостью. В яму, заполненную древесным углем, мог ставиться тигель с шихтой для плавки (Sunchugashev 1975, P.116). На Ново-Шульбинском поселении рядом с металлургической ямой-печью находилась яма для тигельной плавки и доводки готовых изделий. Аналогичный способ плавки зафиксирован на поселении Атасу (Kadyrbaev, Kurmankulov1992, P.36-44). Новошульбинская яма-печь, как и атасуская, была шахтного типа, устроена в материковом грунте.

662


Среди найденных на поселении разбитых литейных форм имелись такие, по которым можно определить вид отливаемого изделия: тесла, ножи, острия (в одной из форм сохранилось 4-гранное острие). В большом количестве имелись трудноопределимые обломки (Рисунок 14, 16). Для изготовления литейных форм была использована среднепластичная ожелезненная глина с естественными примесями полевых шпатов и кварца. В качестве искусственных отощителей использованы песок и незначительное количество органики. Формы различаются по концентрации песка в тесте, которая наиболее высока в трех образцах. В одном образце вместо навоза использован птичий помет. В принципе, тесто всех формочек изготовлено по одному рецепту. Видимо, для литья использовались необожженные формочки, так как прокаливание их шло изнутри, вероятно разогретым металлом.

Рисунок 11. План и разрезы ямы 1

На двух фрагментах прямоугольных форм для отливки ножей сохранились

рукояточные части. В формах выполнялись ножи с навершиями на рукояти, относящиеся к типу «с аркой на кронштейне». По сохранившимся частям определены форма и размеры рукоятей: ширина 1,9 и 1,8см; у первого ножа навершие в виде низкой сегментовидной «арки» с сегментовидной же прорезью рукояти, при этом с одного края прорезь проработана не до конца (Рисунок 14, 2). У второго ножа навершие в виде «арки» подтреугольной формы, также с сегментовидной прорезью рукояти (Рисунок 14, 3).

Аналогичные ножи были широко распространены в позднекарасукских и карасукско-тагарских памятниках. Навершия на рукоятях такой конфигурации, как правило, имели изделия, относящиеся к типу прямых ножей по

663


общепринятой классификации (Kiselev 1951, P.120; Novgorodova 1970, P.65, 94-96). Рукояти прямых ножей обычно плоские и не имеют, за небольшим исключением, ни желобка, ни рисунка (Novgorodova 1970, P.17, 40-50, 65, 66, 94). Ножи «с аркой на кронштейне» Н.Л.Членова выделяла в отдельную «группу 15». В результате анализа значительной части находок с разных территорий ею было высказано справедливое предположение о происхождении ножей «с арками» с Алтая и из Восточного Казахстана (Chlenova 1972, P.124-126). Это подтверждается и находками серии бронзовых ножей из Зевакинского комплекса VIII-VIIвв. до н.э., в том числе, и ножей «с арками на кронштейне» (Arslanova 1974, P.52-56). В связи с этим важное значение приобретает открытие по соседству с Зевакинским могильником Новошульбинского поселения, расположенного в 70км вниз по течению Иртыша. Появление у зевакинцев этой категории ножей можно объяснить местным их производством. Ножи описанной конфигурации не имели широкого распространения на других территориях. В Минусинской котловине и Красноярском крае, в памятниках баиновского типа ножи имели низкую сегментовидную «арку» и сегментовидное отверстие в рукояти. Но эти ножи были более короткие и широкие, иногда хвостатые.

Рисунок 12. Фрагменты керамики

Дата этих памятников VIII-VIIвв. до н.э., поздний предел бытования – VIв.

до н.э. (Chlenova 1972). Единичны находки ножей с подтреугольной «аркой» в Западной Сибири (Chlenova 1972; 1981). Из раскопок в Барабинской лесостепи известны два ножа с сегментовидной и подтреугольной «арками». Однако нож с подтреугольной «аркой» отличается от новошульбинского подтреугольной формой прорези (Molodin 1985). Эти памятники также датируются VIII-VIIвв.

664


до н.э. Нож с низкой сегментовидной «аркой» имеется и в Зевакинском комплексе (Arslanova 1974, P.48, табл.1, 3). С невысокой «аркой» были и остальные ножи этой группы (Arslanova 1974, P.48, табл.1, 1-2; P.53, табл.II,2; P.57, таб.III, 1-3), при этом форма одного из них более близка к подтреугольной. Из этого же региона среди случайных находок известен еще один нож с низкой сегментовидной «аркой» (Arslanova 1974, P.57, таб.III, 13). Таким образом, аналогичные ножи укладываются в довольно узкую дату: VIII-VIIвв. до н.э.

К следующей категорий находок относится керамика, обнаруженная большей частью в Жилище 1. К археологически целым можно отнести два сосуда (Рисунок 13, 9, 14). Всего было учтено 47 форм, подсчет производился по фрагментам венчиков с шейками и верхней части тулова. Половину всех форм составляют сосуды с плоскими и уплощенными венчиками (Рисунок 12 2, 3, 6-9; Рисунок 13, 2-4, 8, 11, 16), наполовину меньше округлых (Рисунок 12, 1, 4, 10, 12, 13; Рисунок 13, 7, 11, 15, 17, 18) и еще в два раза меньше приостренных (Рисунок 12, 5,11; Рисунок 13, 9,12). Венчики с плоским верхом, в свою очередь, в равной пропорции сочетаются со скошенностью внутреннего и наружного краев. Чуть меньше плоских венчиков имело выступающую закраину (Рисунок 12, 2, 6-9; Рисунок 13, 1, 8, 16), причем, в четырех случаях это была нависающая над шейкой закраина-бортик (Рисунок 12, 2, 7, 9; Рисунок 13, 8). Затем, по убывающей следуют плоские венчики с наплывом наружу (Рисунок 2, 6) и наплывом внутрь. В единичных случаях округлые венчики имели наплыв наружу и выступающую закраину (Рисунок 12, 12, 13; Рисунок 13, 17). Почти половину всего числа составляли сосуды с отогнутой шейкой (Рисунок 12, 1, 4-6, 8, 13; Рисунок 13, 1, 4, 6, 9, 12, 15, 17), столько же – с прямой и лишь в одном случае – с вогнутой (Рисунок 13, 11).

При сопоставлении получилось следующее сочетание форм плечика и шеек: плоские венчики имеют одинаковое соотношение с прямыми (Рисунок 12, 8, 9) и отогнутыми (Рисунок 12, 1, 2, 6, 7) шейками, лишь единичное число округлых и прнострепных венчиков встречалось на сосудах с прямой шейкой (Рисунок 12, 10). В большом количестве венчики такой формы сочетались с отогнутой шейкой. Сосуд с погнутой шейкой имел плоский венчик.

По фрагментам от верхней части сосудов сделана попытка определить форму тулова. Почти половина всех учтенных сосудов имела округлое и даже раздутое тулово (Рисунок 12, 4, 5 ,7, 13), остальные – с прямыми или слегка расширяющимися стенками. Биконическое тулово имели три сосуда (Рисунок 13, 2, 17). Дно у всех пяти сохранившихся фрагментов сосудов было плоское, из них одно – слегка вогнутое. Таким образом, преобладающими были сосуды с плоским венчиком и прямой или отогнутой высокой шейкой и в меньшем количестве – с округлыми и приостренными венчиками с отогнутой шейкой. Значительное число сосудов было с округлым и раздутым туловом.

Все исследованные сосуды изготовлены из ожелезненной средне- пластичной глины с естественными примесями полевых шпатов, кварца, бурого железняка, известняка, слюды. По содержанию и соотношению примесей можно выделить семь видов глиняных масс. В качестве искусственных отощителей использованы: дресва гранитная, шамот, сходный по составу с основой, органика (навоз). В формовочных массах также выделяется семь видов, но провести четкую параллель между формовочной массой и глиняной практически невозможно, за исключением одного фрагмента сосуда с валиком, который отличается от всех исследованных фрагментов по составу и формовочной массе. Еще один сосуд являлся промежуточным между

665


валиковым и остальными сосудами. Тесто всех остальных приготовлено по одному рецепту: глина + дресва + шамот, сходный с основой, + органика. Различаются сосуды лишь по количественному содержанию искусственных примесей в тесте и по структуре, что свидетельствует о разных технических приемах изготовления глиняной массы и отощителей. Очевидно, это связано с индивидуальными рабочими навыками мастеров. Нет, практически, различий и в технике формовки. Все сосуды лепные. При их изготовлении использован лоскутный спиралеобразный налеп с применением твердого шаблона (различия лишь в том, что одна часть сосудов изготовлена на шаблоне, а другая – в шаблоне). Донца спиральновитые, венчик сформован кольцевым налепом или спиральновитой (два способа выведения венчика). При обработке поверхности использован один технический прием – заглаживание (рукой, деревянным инструментом, реже – травой, щепой, лощилом). Обожжены сосуды в восстановительной атмосфере при температуре 600-800°C. Почти все сосуды попадали на разное по длительности время во второй огонь.

Рисунок 13. Фрагменты керамики, сосуды

В общей массе керамики орнаментированных фрагментов немного.

Орнамент чаще размещался на тех частях сосудов, которые привлечены к обработке – по шейке, из них более половины – по основанию шейки, в одном случае орнаментирован валик. По плечу орнамент отмечен вдвое реже (Рисунок 12, 2, 8, 12, 13). Единичны случаи нанесения орнамента по краю венчика и шейке одновременно (Рисунок 13, 10, 18), в одном случае орнамент нанесен по верху венчика (Рисунок 12, 6).

666


Наиболее распространенным элементом орнамента были жемчужины. Они обычно располагались в один ряд и сочетались с пальцевыми защипами, разными вдавлениями, косыми насечками, елочкой. Жемчужник иногда покрывал все тулово сосуда. Широко были представлены вдавления, большей частью – круглые глубокие или овально-вытянутые, в единичных случаях – ямочные, треугольные (в виде уголков), полулунные, ногтевидные, кольчатые. Остальные элементы орнамента в незначительном количестве составили оттиски из наклонных линий и горизонтальные елочки, выполненные гребенчатым и гладким штампами

По культурно-хронологическим признакам новошульбинская керамика в целом соотносится с посудой трушниковского этапа, выделенной С.С.Черниковым в третью группу. Сходство проявляется в форме сосудов – раздутость тулова, стоячая прямая шейка, острореберность некоторых сосудов, а также в орнаментации – наличие крупных жемчужин, сочетания с ногтевыми оттисками ряда из жемчужин. Соответствия отдельным элементам орнамента и отдельным деталям сосудов имеются и в керамике второй группы (малокрасноярский этап): на поселениях Трушниково и Усть-Нарын также часто встречающимся был плоский венчик и выступающая наружу закраина (бортик) (Chernikov 1960, P.249, табл.LVI, 1; P.250, табл.LVII, 20, 21; P.251, табл.LVIII, 4; P.252, табл.LIX, 1, 5, 7, 8; P.253, LX), а сильно выпуклые стенки сосудов приближаются к вздутому тулову. На поселении Мало-Красноярка аналогичные орнаментальные композиции и отдельные элементы орнамента имеются и на керамике первой группы: жемчужины в сочетании с елочкой, ногтевые защипы, овально-вытянутые вдавления. И на баночном сосуде из Зевакинского могильника ряд жемчужин сочетается с горизонтальной елочкой (Arslanova 1974, P.51).

Рисунок 14. Керамические литейные формы

667


Особенностью новошульбинского керамического комплекса является отсутствие валиков на сосудах, широкое применение разнообразных вдавлений, расположение орнамента, в большинстве своем, на шейке и реже – по основанию шейки с плечом, в единичных случаях – по краю или верху венчика. В то же время в этих сосудах во многом отражена преемственность с предшествующей позднебронзовой керамикой на этой территории.

В целом, аналогии новошульбинской керамике имеются в комплексах финальной бронзы и переходного от бронзы к железу периода и на других территориях. Так, значительное сходство она проявляет с донгальским типом посуды. Причем, это сходство проявляется, в основном, в тех частях, которые присущи донгальской посуде и отличают ее от саргаринско-алексеевской – венчики с бортиком (Loman, 1987, P.115-119, Рисунок 3, 5, 7), утолщенные венчики и скошенные внутрь (Loman, 1987, P.119, Рисунок 3, 2, 4; P.121, Рисунок 4, 1, 3-5; P.126, Рисунок 7, 1), размещение орнамента по шейке и большое количество разнообразных вдавлений (Loman 1987, P.123). С керамикой поселения Тагибай Булак, датируемого переходным этапом от поздней бронзы к раннему железу (Margulan 1979, P.230, рис. 174, 3, 9, 11, 14, 19), сближает сходная форма венчиков – наличие бортиков или сильно выступающих закраин, наличие на сосудах жемчужного орнамента и ногтевых оттисков, треугольных и полуциркульных вдавлений.

Рисунок 15. Фрагменты керамических литейных форм

В памятниках большереченской культуры аналогичная керамика имеется

на большереченском и бийском этапах (по М.П.Грязнову). С ней, в первую очередь, новошульбинскую посуду сближает наличие жемчужин как характерного элемента в орнаментации и чередование ряда из жемчужин с разделителями (Grjaznov 1956, P.71; табл.IХ, 25, 26, 29; табл.Х, 1-3, 6, 8, 9; табл.ХIII, 1-7, 9). Такие же разделители применялись на новошульбинской

668


посуде и, в том числе, угловые оттиски. Этот разделитель являлся основным в керамике бийского этапа. В 1980-е гг. произошел пересмотр взглядов на большереченскую культуру (Могильников, Троицкая, Шамшин и др.) и, в частности, была обоснована необходимость выделения большереченского этапа в самостоятельную большереченскую культуру переходного времени VIII-VIIвв. до н.э. в Барнаульско-Бийском Приобье.

VIIIв. до н.э., а возможно, и IXв. до н.э. в настоящее время многими специалистами определяется как начало эпохи ранних кочевников, удревняется начальный этап культур скифского (сакского) типа на Алтае и в Казахстане (Grjaznov 1978, P.9-18; Akishev, Akishev 1978, P.38-62; Marsadolov 1983, P.15-20) Видимо, в это время происходит прекращение существования позднебронзовых культур. Но еще продолжают существовать отдельные памятники, относящиеся к их кругу. Для Восточного Казахстана эта ситуация археологически фиксируется рядом памятников: могильники у с.Предгорное и с.Зевакино (Arslanova 1974, P.224-226), могильники Темир-Канка и Ковалевка (Ermolaeva 1979, P.91-94) и др. Новошульбинское поселение оставлено населением преимущественно оседлым, имеющим стационарный тип жилищ и достигшим высокого уровня в медеплавильном и бронзолитейном производстве. Обнаружение поселения металлургов VIII-VIIвв. до н.э. с большой массой производственной продукции свидетельствует о довольно крупных масштабах древних горнорудных работ в этом конкретном регионе юго-западного Алтая уже в иную историческую эпоху – кочевническую. Материалы этого памятника в какой-то степени опровергают тезис С.С.Черникова об угасании древнего металлургического центра по производству бронзы в Калбинских и Нарымских горах в начале эпохи ранних кочевников (Chernikov 1975, P.132, 133). Металлургия бронзы стояла на высоком уровне и занимала ведущее место в жизни племен постандроновского периода. Возникнув в начале 2 тыс. до н.э., она достигла максимальных параметров к концу 2 – середине 1 тыс. до н.э. и прекратилась, видимо, к концу 1 тыс. до н.э., а возможно, около IIIв. до н.э.

Рисунок 16. Фрагменты керамических литейных форм и литейных шишек

669


В связи с открытием новошульбинского поселения возникает вопрос об источниках сырья данного производственного объекта. Шлаки, согласно результатам анализов, показали чисто медный характер минерализации, а слитки – оловянную бронзу. Значит, в этом пункте плавки металла осуществлялось медное и бронзолитейное дело. Медного сырья, видимо, было достаточно, если учитывать геологические сведения о богатстве полезных ископаемых Рудного Алтая и прилегающих к нему площадей Калба-Нарымской металлоносной провинции, содержащей руды полиметаллов, олова, золота и редких элементов (Shherba 1957, P.7). Территориально наиболее близкими к рассматриваемому памятнику были, несомненно, месторождения Калбинского массива (Прииртышской зоны). Многочисленные месторождения цветных металлов в совокупности составляли полиметаллический пояс Алтая (Kuzebnyj 1967, P.313). Наиболее характерны медно-пирротиновое и полиметаллическое орудинение (Убинское, Мохнатухинское, Пролетарское, Монатское и другие месторождения). Рудопроявлений меди, полиметаллов, железа и золота здесь насчитывалось свыше 1000 (Ivankin, Inshin, Kuzebnyj, 1961, P.8). Так, только в Прииртышском рудном районе среди 150 учтенных коренных рудопроявлений отнесены: к медным – 40%, полиметаллическим – 30%, железо-медным – 8%, золото-медным – 7%. С юго-запада к полиметаллическому примыкал редкометалльный оловянно-вольфрамовый пояс, представленный много- численными жилами с касситеритом, шеелитом, вольфрамитом и другой минерализацией. Месторождения Убинское, Пролетарское, Мохнатухинское и др., в зоне которых располагалось Новошульбинское поселение, содержали минералы касситерита, арсенопирита, шеелита. Древние выработки на олово найдены, в основном, в кварцевых и реже – пегматитовых жилах. Наряду с коренными месторождениями в древности разрабатывались также и россыпи (Shherba 1946; 1951). На ряде оловянных месторождений Южного Алтая и Калбы Г.Н.Щербой зафиксированы следы «чудских» разработок (место- рождения Чудское, Буландинское, Пролетарское, Урундай и др.). Размеры выработок указывали, что добыча руды в крупных рудниках достигала сотен тысяч тонн, о чем свидетельствуют их внушительные размеры. В том же регионе Г.Н.Щербой обнаружены остатки поселений металлургов, и в результате всего комплекса находок им сделан вывод о значительной степени развитости древней горнодобывающей промышленности Южного Алтая.

Не вызывает сомнений, что потребность в олове – одном из главных компонентов бронзовой продукции – удовлетворялась за счет местной его добычи. С.С. Черников, проводивший исследования памятников горного дела и металлургии в Калба-Нарымских массивах, в свою очередь, отмечал исключительно благоприятные природные условия этого региона, наличие многочисленных месторождений меди и олова (Chernikov 1951; 1960, P.9). Им даны сведения по рудникам Убаредмет, Чудское, Убинское, Измайловское и др. Большой фактический материал доказывает функционирование в эпоху бронзы и раннего железа в Верхнем Прииртышье крупного горно- металлургического центра, базировавшегося на собственных ресурсах медно-оловянного сырья.

670


Рисунок 17. Фрагмент керамического сопла

Әдебиеттер тізімі / Список литературы

1. Акишев К.А., Акишев А.К. Проблема хронологии раннего этапа сакской культуры // Археологические памятники Казахстана. – Алма-Ата, 1978. 2. Арсланова Ф.Х. Погребальный комплекс VIII-VII вв. до н.э. из Восточного Казахстана // В глубь веков. – Алма-Ата, 1974. 3. Арсланова Ф.Х. Некоторые памятники позднего бронзового века Верхнего Прииртышья // Советская археология. – 1974.- № 1. 4. Грязнов М.П. История древних племен Верхней Оби // Материалы и исследования археологии. – 1956. – № 48. 5. Грязнов М.П. К вопросу о сложении культур скифо-сибирского типа в связи с открытием кургана Аржан // Краткие сообщения института археологии. Вып. 154. – Москва, 1978. 6. Ермолаева А.С. Некоторые итоги изучения памятников эпохи бронзы Восточно-Казахстанского Прииртышья // Маргулановские чтения. (Сборник материалов кон¬ференции). – Алма-Ата, 1989. 7. Иванкин П.Ф., Иншин П.В., Кузебный B.C. Рудные формации Рудного Алтая. – Алма-Ата, 1961. 8. Кадырбаев М.К. Шестилетние работы на Атасу // Бронзовый век степной полосы Урало-Иртышского междуречья. – Челябинск, 1983. 9. Кадырбаев М.К., Курманкулов Ж.К. Культура древних скотоводов и металлургов Сары-Арки. – Алма-Ата, 1992. 10. Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири // Материалы и исследования по археологии. – 1949. – № 9. 11. Кузебный B.C. Магматические формации Юго-Западного Алтая и их металлогения. – Алма-Ата, 1967. 12. Ломан В.Г. Донгальский тип керамики // Вопросы периодизации археологических памятников Центрального и Северного Казахстана. – Караганда, 1987. 13. Маргулан А.Х. Бегазы-дандыбаевская культура Центрального Казахстана. – Алма-Ата, 1979. 14. Марсадолов Л.С. Методы естественных наук и хронология пяти больших Пазырыкских курганов // Использование методов естественных и точных наук при изучении древней истории Западной Сибири. – Барнаул, 1983. 15. Молодин В.И. Бараба в эпоху бронзы. – Новосибирск, 1985. 16. Новгородова Э.А. Центральная Азия и карасукская проблема. – Москва, 1970.

671


17. Сунчугашев Я.И. Древнейшие рудники и памятники ранней металлургии в Хакасско-Минусинской котловине. – Москва, 1975. 18. Черников С.С. К вопросу о составе древних бронз Казахстана // Советская археология. – Вып.ХV. 19. Черников С.С. Восточный Казахстан в эпоху бронзы. – Москва-Ленинград, 1960. 20. Черников С.С. К вопросу о хронологических периодах в эпоху ранних кочевников // Первобытная археология Сибири. – Ленинград, 1975. 21. Членова Н.Л. Хронология памятники карасукской эпохи // Материалы и исследования по археологии. – 1972. – №182. 22. Щерба Г.Н. К истории горного промысла в Казахстане // Вестник АН КазССР. – 1946. – №2(20). 23. Щерба Г.Н. Археологические находки на Южном Алтае в 1949г // Известия АН КазССР. Сер. археология. – 1951. – №З(108). 24. Щерба Г.Н. Геология Нарымского массива гранитоидов на Южном Алтае. – Алма-Ата, 1957.

Reference Akishev, Akishev 1978 – Akishev, KA, Akishev, AK 1978, Problema hronologii rannego jetapa sakskoj

kul'tury, Arheologicheskie pamjatniki Kazahstana, Alma-Ata. (in Rus). Arslanova 1974(1) – Arslanova, FH 1974, Pogrebal'nyj kompleks VIII-VII vv. do n.je. iz Vostochnogo

Kazahstana, V glub' vekov, Alma-Ata. (in Rus). Arslanova 1974(2) – Arslanova, FH 1974, Nekotorye pamjatniki pozdnego bronzovogo veka Verhnego

Priirtysh'ja, Sovetskaja arheologija, № 1. (in Rus). Grjaznov 1956 – Grjaznov, MP 1956, Istorija drevnih plemen Verhnej Obi, Materialy I issledovanija po

arheologii, №48. (in Rus). Grjaznov 1978 – Grjaznov, MP 1978, K voprosu o slozhenii kul'tur skifo-sibirskogo tipa v svjazi s

otkrytiem kurgana Arzhan, Kratkie soobshhenija instituta arheologii, Vyp.154. (in Rus). Ermolaeva 1989 – Ermolaeva, AS 1989, Nekotorye itogi izuchenija pamjatnikov jepohi bronzy

Vostochno-Kazahstanskogo Priirtysh'ja, Margulanovskie chtenija. Sbornik materialov konferencii, Alma-Ata. (in Rus).

Ivankin, Inshin, Kuzebnyj 1961 – Ivankin, PF, Inshin, PV, Kuzebnyj, BC 1961, Rudnye formacii Rudnogo Altaja, Alma-Ata. (in Rus).

Kadyrbaev 1983 – Kadyrbaev, MK 1983, Shestiletnie raboty na Atasu, Bronzovyj vek stepnoj polosy Uralo-Irtyshskogo mezhdurech'ja, Cheljabinsk. (in Rus).

Kadyrbaev 1992 – Kadyrbaev, MK, Kurmankulov ZhK 1992, Kul'tura drevnih skotovodov i metallurgov Sary-Arki. Alma-Ata, 1992. (in Rus).

Kiselev 1949 м Kiselev, SV 1949, Drevnjaja istorija Juzhnoj Sibiri, Materialy I issledovanija po arheologii, № 9. (in Rus).

Kuzebnyj 1967 – Kuzebnyj, BC 1967, Magmaticheskie formacii Jugo-Zapadnogo Altaja i ih metallogenija, Alma-Ata. (in Rus).

Loman 1987 – Loman, VG 1987, Dongal'skij tip keramiki, Voprosy periodizacii arheologicheskih pamjatnikov Central'nogo i Severnogo Kazahstana, Karaganda. (in Rus).

Margulan 1979 – Margulan, AH 1979, Begazy-dandybaevskaja kul'tura Central'nogo Kazahstana, Alma-Ata. (in Rus).

Marsadolov 1983 – Marsadolov, LS 1983, Metody estestvennyh nauk i hronologija pjati bol'shih Pazyrykskih kurganov, Ispol'zovanie metodov estestvennyh i tochnyh nauk pri izuchenii drevnej istorii Zapadnoj Sibiri, Barnaul. (in Rus).

Molodin 1985 – Molodin, VI 1985, Baraba v jepohu bronzy, Novosibirsk, 1985. (in Rus). Novgorodova 1970 – Novgorodova, JeA 1970, Central'naja Azija i karasukskaja problema, Moskva,

1970. (in Rus). Sunchugashev 1975 – Sunchugashev, JaI 1975, Drevnejshie rudniki i pamjatniki rannej metallurgii v

Hakassko-Minusinskoj kotlovine, Moskva, 1975. (in Rus). Chernikov Nd – Chernikov, SS Nd, K voprosu o sostave drevnih bronz Kazahstana, Sovetskaja

arheologia, Vyp. ХV. (in Rus). Chernikov 1960 – Chernikov, SS 1960, Vostochnyj Kazahstan v jepohu bronzy, Moskva-Leningrad. (in Rus). Chernikov 1975 – Chernikov, SS 1975, K voprosu o hronologicheskih periodah v jepohu rannih

kochevnikov, Pervobytnaja arheologija Sibiri, Leningrad. (in Rus). Chlenova 1972 – Chlenova, NL 1972, Hronologija pamjatniki karasukskoj jepohi, Materialy I

issledovanija po arheologii, № 182. (in Rus). Shherba 1946 – Shherba, GN 1946, K istorii gornogo promysla v Kazahstane, Vestnik AN KazSSR, №2

(20). (in Rus). Shherba 1951 - Shherba, GN 1951, Arheologicheskie nahodki na Juzhnom Altae v 1949 g., Izvestija AN

KazSSR. Serija arheologia, № 108. (in Rus). Shherba 1957 - Shherba, GN 1957, Geologija Narymskogo massiva granitoidov na Juzhnom Altae,

Alma-Ata. (in Rus).

672


Ертістегі ерте көшпелілер дәуірінің қонысы

Ермолаева Антонина Сергеевна ҚР БҒМ ҒК Ә.Х.Марғұлан атындағы археология Институтының жетекші ғылыми қызметкері. Казақстан Республикасы, 050010, Алматы қ., Шевченко көшесі, 28, Достық даңғылы, 44. E-mail: [email protected]

Ермоленко Любовь Николаевна

тарих ғылымдарының докторы, Кемерово Мемлекеттік Университетінің археология кафедрасының профессоры. Ресей Федерациясы, 650000, Кемерово қ., Красная көшесі, 6. E-mail: [email protected] Түйін. Мақалада өткен ғасырдың 80-ші жылдары зерттелген көне металлургтар қонысына

қатысты мәліметтер толық көлемінде жариялануда. 1998 жылы жарық көрген мақалада сызбалар және олжалар санаты жалғызды даналармен көрсетілген. Түйін сөздер: қола дәуірі; қоныс; баспана; шұңқыр-пеш; металлургия; қола; қыш; қож; кен; құю

қалыбтары.

Settlement of the early nomads on the Irtysh

Yermolayeva Antonina Sergeevna

Senior Researcher, A.H.Margulan Institute of Archaeology, Science Committee of the Ministry of Education and Science of the Republic of Kazakhstan, 050010, Almaty, Shevchenko, 28, Dostyk Ave., 44. E-mail: [email protected]

Yermolenko Lyubov Nikolayevna

Doctor of Historical Sciences, Professor of the Department of Archaeology of the Kemerovo State University. Russian Federation, 650000, Kemerovo, Krasnaya, 6. E-mail: [email protected] Abstract. The materials of the ancient settlement of metallurgists, studied in the 80s of the last century

are introduced in the publication in the most complete form. The first publication of the 1998, contained figures and categories of findings presented in single copies. Key words: Bronze Age; settlement; housing; pit furnace; metallurgy; bronze; ceramics; slag; ore;

molds.



673


УДК.902.01

Новая находка навершия сейминско-турбинского ножа из Восточного Казахстана1 2

Мерц Виктор Карлович

кандидат исторических наук, директор Центра археологических исследований Павлодарского государственного университета имени С.Торайгырова. Республика Казахстан, 637000, г.Павлодар, ул.Ломова, 64, каб.102. E-mail: [email protected] Аннотация. Работа посвящена находке скульптурного навершия бронзового ножа сейминско-

турбинского типа из Казахстанского Прииртышья. При помощи спектрального анализа установлен состав сплава. Рассматриваются аналогии, связи с подобного рода предметами, время существования артефакта и вопросы происхождения этой бронзолитейной традиции. Ключевые слова: Казахстанское Прииртышье; эпоха бронзы; сейминско-турбинский феномен;

металлопластика.

Одной из наиболее сложных и интригующих проблем в археологии

Северной Евразии является проблема сейминско-турбинского транскультур- ного феномена, связанная с изучением, прежде всего, технологии металлур- гического производства и образцов художественной металлопластики, отражающих духовный мир носителей этого культурного явления. Многие десятилетия она будоражит сознание исследователей бронзового века своим загадочным происхождением и не менее загадочным финалом. Генезис этого культурного явления связывают с территорией Верхнего Прииртышья и соседними районами Восточного Казахстана (Chernyh, Kuz'minyh 1989, P.251, 269; Kirjushin 2002, P.65). Но здесь до сих пор не исследован ни один сейминско-турбинский памятник, а подавляющее большинство изделий, соотносимых с данной культурно-технологической традицией, являются случайными находками. Определенная связь сейминско-турбинских изделий прослеживается с елунинскими комплексами Обь-Иртышского междуречья (Kirjushin 2002), которые типичны и для большинства раннебронзовых памятников Восточного Казахстана (Merc 2011, P.398-399), однако на них пока не встречались образцы художественной металлопластики. Не связан с ними и новый образец, найденный в 2015 году на старичном участке первой надпойменной террасы правого берега р.Иртыш, в 4,5км к юго-востоку от с.Грачи, близ остатков Грачевского форпоста в Бескарагайском районе Восточно-Казахстанской области (ВКО).

Нужно отметить, что обстоятельства обнаружения образца связаны с незаконной поисковой деятельностью при использовании металлодетектора любителей, которые составляют в области уже целое сообщество, наносящее непоправимый урон памятникам археологии. Однако, данный случай – это счастливый случай: обычным способом найти данный предмет, имеющий исключительное значение для науки, было бы невозможно, так как он обнаружен в пойменном понижении, где нет культурного слоя и проводить раскопки в таком месте никому не пришло бы в голову. Кроме того, он сразу

1 Работа выполнена в рамках бюджетной программы МОН РК «Грантовое финансирование научных

исследований» на 2015-2017 гг. по теме «Ранний бронзовый век левобережья Казахстанского Прииртышья» № 0044/ГФ4. 2 Иллюстративные матриалы к статье в конце тома.


674


был передан нам (как специалистам) для изучения с указанием точного местонахождения, позже обследованного и зафиксированного3. Скорее всего, это вещи, просто были выброшены бугровщиками из числа казаков Грачевского форпоста по пути их следования от курганов, расположенных неподалеку на поверхности коренной террасы, к месту постоянной дислокации. Нужно отметить, что в этом районе, наряду с монетами, археологические предметы регулярно извлекаются поисковиками и из культурного слоя старых казачьих поселений и хуторов. Это еще раз свидетельствует о масштабах бугровщичества в прошлом и настоящем.

В данном случае к нам попали обломки рукояти и навершия сейминско-турбинского ножа, или кинжала типа КЖ – 10, но более миниатюрного, близкого к типу КЖ – 12 (Chernyh, Kuz'minyh 1989, P.117-118, 123). Несмотря на фрагментарность предмета, определить его тип удается по площадке навершия со скульптурным изображением эквида. От её горизонтальной поверхности рукоять отходит в слегка наклонном положении (Фото 1, 1, 2), как у ножей с выгнутым обушком.

Предмет состоит из двух обломков, представляющих часть рукояти длиной 21мм, шириной 18мм, толщиной 3-4мм и собственно навершия, найденных порознь. Навершие представлено расширяющимся основанием, образующим горизонтальную площадку длиной 23мм и шириной 7мм, на которой находится скульптурное изображение высотой 19мм, длиной 27мм. Это изделие, видимо, отливалось целиком в двусторонней форме. Внутренняя часть рукояти, отделенная легким бордюром, декорирована с двух сторон рельефным ёлочным орнаментом. Навершие выделяется заметным утолщением на месте окончания орнамента, где и произошел его слом. Его длина до площадки 8-10 мм. Общая длина сохранившейся части предмета 50мм. На горизонтальной площадке навершия, в характерной статичной позе с массивной головой и шеей со стоящей гривой, коротким туловищем, изображен эквид. От морды животного к ногам ниспадает длинный повод. Ноги выполнены слитно профильным изображением. Пышный хвост животного достигает поверхности площадки и с одной стороны слился с задними ногами.

В отличие от большинства подобных фигуративных наверший, где животные изображались с вертикально стоящими и разделенными передними ногами (Kovtun 2006, P.67), грачевский эквид изображен с выдвинутыми вперед неразделенными передними и подогнутыми задними ногами, что не характерно для всех ранее известных образцов. Кроме того, это изделие по размерам площадок и самих наверший намного меньше всех известных аналогов, может быть, поэтому у него не детализированы глаза, ноздри и губы, грива сливается с шеей. Голова выделяется лишь по заметным скуловым утолщениям. По данным признакам оно больше всего сходно с изображением на каменном жезле с конеголовым навершием из разрушенного погребения у деревни Шипуново в Лесостепном Алтае (Kirjushin 2002, P.56, 233).

Спектральный анализ показал, что изделие выполнено из оловянистой бронзы. Исследование проведено профессором А.А.Тишкиным на кафедре археологии, этнографии и музеологии Алтайского государственного университета с помощью рентгенофлуоресцентного спектрометра ALPHA SERIESТМ (модель Альфа-2000). Сначала тестировался участок без снятия окислов в орнаментированной части изделия, где есть грязь: Cu – 72,4%; Sn – 21,1%; Fe – 6,05%; Ti – 0,36%; Mn – 0,06%; Zr – 0,02%. Затем было

3 Пользуясь, случаем хочу выразить признательность учителю Кривинской СОШ Ф.К.Карымжанову за

содействие в получении возможности ознакомиться и изучить данный предмет.

675


протестировано место слома без снятия окислов: Cu – 69,2%; Sn – 25,68%; Fe – 4,52%; Ti – 0,38%; Pb – 0,21%. Потом была проведена слабая зачистка поверхности на торце предмета до металлического блеска: Cu – 76,41%; Sn – 22,04%; Fe – 1,4%; Pb – 0,15%. Полученные результаты свидетельствуют о том, что артефакт был изготовлен из оловянистой бронзы с минимальным количеством примесей, что в целом характеризует сейминско-турбинскую металлургию (Chernyh, Kuz'minyh 1989, P.166).

Таким образом, этот предмет относится к редким изделиям сейминско-турбинской металлургической традиции, представленных кинжалами с выгнутым обушком и скульптурным изображением животных. Они найдены, в основном, в западной и северной (Ростовка) части ареала их распространения. В восточной, как полагают, исходной части данной традиции это первое изделие подобного типа, не считая кинжала с р.Джумбы (Samashev, Zhumabekova 1993), что делает его более ценным и значимым для понимания ее сложения. Есть, правда, обоюдоострые кинжалы с подобными навершиями, которые здесь встречаются чаще, но они несколько отличаются от нашего экземпляра и, видимо, более поздние. Однако, сам по себе данный предмет и условия его обнаружения, как и другие изделия такого типа, не могут решить проблемы их генезиса, если ею не заниматься вплотную, то есть без проведения широкомасштабных поисковых и исследовательских работ в этом регионе с целью выявления крупных могильников и поселений. В настоящий момент определенная работа в этом направлении ведется, и кое-что уже сделано. Это касается, как практической деятельности по изучению раннебронзовых памятников, музейных коллекций и архивных материалов, так и осмысления всего комплекса источников, относящихся к данному периоду. Намечены и конкретные действия по изучению памятников региона.

Касаясь вопроса происхождения этого культурного образования необходимо отметить, что в его сложении, помимо металлургов и коневодов алтайского региона и обитателей восточносибирской таежной зоны глазковского круга (Chernyh, Kuz'minyh 1989, P.270), видимо, принимали участие группы западного и юго-западного населения, прежде всего, связанного с традициями среднеазиатско-ближневосточного круга, которые и принесли художественную традицию украшения бронзовых изделий зооморфными навершиями и иные изобразительные стереотипы, проявившиеся также в окуневском искусстве (Kuz'mina 1994, P.259; Grigor'ev 1999, P.188-191; Kovalev 2004, 2005, P.184; Kovtun 2006, P.67; 2013, P.31). Кроме того, в арсенале западных групп населения катакомбно-синташтинского круга были орудия в виде крюков, видимо, использовавшиеся для стаскивания колесничих или блокировки их действий, которые у сейминско-турбинских металлургов ростовкинской группы трансформировались в универсальные изделия копий с крюками, распространенными только в восточном ареале их обитания (Chernyh, Kuz'minyh 1989, P.67, 272).

В связи с этим возникает вопрос, почему такие наконечники, как и другие сейминско-турбинские изделия, не распространились на запад, но известны далеко на востоке (Kovalev 2013, P.143-144). Видимо, ростовскинская группа, которой принадлежит это изобретение, сначала обосновалась в Среднем Прииртышье, но из-за сильного противодействия местных племен, не пошла на Запад, а повернула назад. Об этом свидетельствуют масштабы ростовскинского могильника (Matjushhenko, Sinicina 1988) и находки подобных изделий только к востоку от Иртыша.

676


Это лишь некоторые соображения к иллюстрации событий, происходивших в регионе, в свете новой, уточненной хронологии, на рубеже эпохи ранней и средней бронзы, определяющемся началом 2 тыс. до н.э. (Epimahov, Hjenks, Renfrju 2005, P.100). Но разобраться в этих процессах позволят лишь дальнейшие исследования памятников эпохи бронзы данного периода.

В заключении хотелось бы еще раз коснуться проблемы сохранения археологического наследия и отметить, что если раньше бугровщики разрушали в основном погребальные сооружения, то современные их последователи, вооруженные техническими средствами приступили к разрушению поселений и околокурганного пространства, где часто имеются жертвенники, содержащие немало металлических предметов. В качестве путеводителей по памятникам они используют официальные списки принятых на охрану археологических объектов, получаемых ими от представителей исполнительных органов, которым они передаются для организации их охраны, а так же опубликованные Своды памятников, где часто указаны GPS координаты. По характеру извлекаемого ими материала можно судить, что разграблению подвергаются в основном памятники эпохи поздней бронзы и раннего железа, остатки поселений Нового времени. По характеру сохранности и оригинальности их находки часто превосходят все известные аналоги, а некоторые и вовсе не имеют аналогий среди известных науке предметов. Это еще раз свидетельствует о том, что материальная культура эпохи бронзы Казахстана была намного богаче и разнообразней, чем мы это себе представляем. В связи с этим приходит понимание того, что для ее изучения необходимо сосредоточиться на исследовании поселенческих и производственных объектов, дающих более широкий спектр информации и предметного ряда изделий, чем погребальные комплексы, содержащие стандартный набор изделий, к тому же, они часто разрушены грабителями.

Среди находок, «чёрных копателей» гораздо реже встречаются предметы развитой и ранней бронзы, видимо, находящиеся уже во вторичном залегании, как в данном случае. Раннебронзовые предметы остаются в основном категорией случайных находок, время от времени обнаруживаемых местными жителями и информация о них не всегда доходит до ученых, очень часто их скупают те же последователи бугровщиков и перепродают на черном рынке. Недавно нам стало известно о случайной находке жителем с.Белокаменка Бескарагайского района еще одного образца сейминско-турбинских бронз представленного топором-кельтом, который у него уже выкупили частные «коллекционеры» и нам удалось получить только его снимок (Фото 2). Учитывая уникальность этой находки, хотелось бы дать ее краткое описание.

По известной классификации, это орудие можно отнести к разряду К-18 (Chernyh, Kuz'minyh 1989, P.46). Оно не очень хорошей сохранности, заметны дефекты литья и длительного использования в виде широких каверн и трещин, поверхность затертая, один край лезвия обломан, втулка слегка сплющена, имеет внутренние трещины. Длина предмета 10см, ширина втулки и лезвия около 5см. Предмет орнаментирован с двух сторон по верхней части втулки горизонтальным пояском-лесенкой и тремя свисающими заштрихованными треугольниками чередующимися ромбами с одной стороны, с другой двумя треугольниками между которыми свисает вертикальный зигзаг из трех-четырех ломанных линий. Одна сторона края втулки ровная, другая имеет две широкие вмятины, между которыми край образует выступ.

Находки подобных предметов очень редки, тем не менее, это второй известный образец сейминско-турбинского кельта, найденный за последние 40

677


лет в Бескарагайском районе. Первый был обнаружен в 70-х годах прошлого столетия у с.Канонерка (Merc 1999, P.73; Kuz'minyh 2011, P.254) в 18км к северу от местонахождения экземпляра из Белокаменки. Это позволяет предполагать наличие в данном районе какого-то центра производства сейминско-турбинских бронз или их широкого использования и сконцентрировать здесь усилия по поиску и изучению памятников связанных с этой культурной традицией и ранней бронзы в целом. Такая работа, уже много лет, постоянно ведется в районе Центром археологических исследований ПГУ имени С.Торайгырова. В результате этой работы выявлено большое количество раннебронзовых стоянок и поселений, но обнаружить на них образцы сейминско-турбинских бронз, до сих пор не удавалось!

Әдебиеттер тізімі / Список литературы

1. Григорьев С.А. Древние индоевропейцы. Опыт исторической реконструкции. – Челябинск, 1999. – 444с. 2. Епимахов А.В., Хэнкс Б., Ренфрю К. Радиоуглеродная хронология памятников бронзового века Зауралья // Российская археология. – 2005. – № 4. – С.92-102. 3. Кирюшин Ю.Ф. Энеолит и ранняя бронза Юго-Западной Сибири. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2002. – 294с. 4. Ковалев А.А. Древнейшая миграция из Загроса в Китай и проблема прародины тохаров // Археолог: детектив и мыслитель. – СПб, 2004. – С.249-292. 5. Ковалев А.А. Чемурчекский культурный феномен: его происхождение и роль в формировании культур эпохи ранней бронзы Алтая и Центральной Азии // Западная и Южная Сибирь в древности: Сб. науч. тр. / Отв. ред. А.А. Тишкин. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. Ун-та, 2005. – С.178-184. 6. Ковалев А.А. Новые данные о связях культур Западной Сибири, Монголии и Китая в первой половине II тыс. до н.э. // Современные решения актуальных проблем евразийской археологии. –Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2013. – С.140-146. 7. Ковтун И.В. Фигуративные навершия выгнутообушковых ножей сейминско-турбинского типа // Алтай в системе металлургических провинций бронзового века. – Барнаул, 2006. – С.85-72. 8. Ковтун И.В. Предыстория индоарийской мифологии. – Кемерово, 2013. – 702с. 9. Кузьмина Е.Е. Откуда пришли индоарии? – М., 1994. – 454с. 10. Кузьминых С.В. Сейминско-турбинская проблема: новые материалы // Краткие сообщения института археологии. – 2011. – Вып. 225. – С. 240-263. 11. Матющенко В.И., Синицина Г.В. Могильник у деревни Ростовка вблизи Омска. – Томск: Изд-во ТГУ, 1988. – 136с. 12. Мерц В.К. Новые материалы по археологии приграничных районов Казахстанского Прииртышья // Михайловский район. Очерки истории и культуры. – Барнаул, 1999. – С.70-74. 13. Мерц В.К. Археологическое изучение Северо-Восточного Казахстана за 20 лет независимости // Свидетели тысячелетий: археологическая наука Казахстана за 20 лет (1991-2011). Сб. науч. ст. посвящен. 20-летию независимости Казахстана. – Алматы, 2011. – С.386-407. 14. Самашев З.С., Жумабекова Г., К вопросу о культурной атрибуции некоторых случайных находок из Казахстана // Известия НАН РК. Серия обществ. наук. – 1993. – № 5. – C.23-33. 15. Черных Е.Н., Кузьминых С.В. Древняя металлургия Северной Евразии (сейминско-турбинский феномен). – М.: Наука, 1989. – 320с.

Reference

Chernyh, Kuz'minyh 1989 – Chernyh, EN, Kuz'minyh, SV 1989, Drevnjaja metallurgija Severnoj Evrazii (sejminsko-turbinskij fenomen), Nauka, Moscow, 320p. (in Rus).

Epimahov, Hjenks, Renfrju 2005 – Epimahov, AV, Hjenks, B, Renfrju, K 2005, Radiouglerodnaja hronologija pamjatnikov bronzovogo veka Zaural'ja, Rossijskaja arheologoja, №4, P.92-102. (in Rus).

Grigor'ev 1999 – Grigor'ev, SA 1999, Drevnie indoevropejcy. Opyt istoricheskoj rekonstrukcii, Cheljabinsk, 444p. (in Rus).

Kirjushin 2002 – Kirjushin, JuF 2002, Jeneolit i rannjaja bronza Jugo-Zapadnoj Sibiri, Izd-vo Alt. gos. un-ta, Barnaul, 294p. (in Rus).

Kovalev 2004 – Kovalev, AA 2004, Drevnejshaja migracija iz Zagrosa v Kitaj i problema prarodiny toharov, Arheolog: detektiv i myslitel', Saint-Petersburg, P.249-292. (in Rus).

678


Kovalev 2005 – Kovalev, AA 2005, Chemurchekskij kul'turnyj fenomen: ego proishozhdenie i rol' v formirovanii kul'tur jepohi rannej bronzy Altaja i Central'noj Azii, Zapadnaja i Juzhnaja Sibir' v drevnosti: Sb. nauch. tr., Otv. red. A.A. Tishkin, Izd-vo Alt. gos. Un-ta, Barnaul, 2005, P.178-184. (in Rus).

Kovalev 2013 – Kovalev, AA 2013, Novye dannye o svjazjah kul'tur Zapadnoj Sibiri, Mongolii i Kitaja v pervoj polovine II tys. do n.je.,Sovremennye reshenija aktual'nyh problem evrazijskoj arheologii, Barnaul, Izd-vo Alt. un-ta, 2013, S.140-146. (in Rus).

Kovtun 2006 – Kovtun, IV 2006, Figurativnye navershija vygnutoobushkovyh nozhej sejminsko-turbinskogo tipa, Altaj v sisteme metallurgicheskih provincij bronzovogo veka, Barnaul, P.85-72. (in Rus).

Kovtun 2013 – Kovtun, IV 2013, Predystorija indoarijskoj mifologii, Kemerovo, 702p. (in Rus). Kuz'mina 1994 – Kuz'mina, EE 1994, Otkuda prishli indoarii?, Moscow, 454p. (in Rus). Kuz'minyh 2011 – Kuz'minyh, SV 2011, Sejminsko-turbinskaja problema: novye materialy, Kratkie

soobshhenija instituta arheologii, Vyp.225, P.240-263. (in Rus). Matjushhenko, Sinicina 1988 – Matjushhenko, VI, Sinicina, GV 1988, Mogil'nik u derevni Rostovka vblizi

Omska, Izd-vo TGU, Tomsk, 136p. (in Rus). Merc 1999 – Merc, VK 1999, Novye materialy po arheologii prigranichnyh rajonov Kazahstanskogo

Priirtysh'ja, Mihajlovskij rajon. Ocherki istorii i kul'tury, Barnaul, P.70 - 74. (in Rus). Merc 2011 – Merc, VK 2011, Arheologicheskoe izuchenie Severo-Vostochnogo Kazahstana za 20 let

nezavisimosti, Svideteli tysjacheletij: arheologicheskaja nauka Kazahstana za 20 let (1991-2011). Sb. nauch. st. posvjashhen. 20-letiju nezavisimosti Kazahstana, Almaty, P.386-407. (in Rus).

Samashev, Zhumabekova 1993 – Samashev, ZS, Zhumabekova, G 1993, K voprosu o kul'turnoj atribucii nekotoryh sluchajnyh nahodok iz Kazahstana, Izvestija NAN RK. Serija obshhestv. nauk, №5, P.23-33. (in Rus).

Шығыс Қазақстанда жаңадан табылған

сеймин-турбин пышағының бас-қондырмасы

Мерц Виктор Карлович тарих ғылымдарының кандидаты, С.Торайғыров атындағы ПМУ-нің археологиялық зерттеулер Орталығының директоры. Казақстан Республикасы, 637000, Павлодар қ., Ломов көшесі, 64, 102 каб. E-mail: [email protected] Түйін. Зерттеу сеймин-турбин кейіпіндегі қола пышақтың Қазақстан Ертісі маңынан табылған

мүсінді бас-қондырмасына арналған. Металл қоспасының құрамын спектарлды сараптама көмегімен анықтау сипатталады. Аталған бұйымның бір тектес заттармен ұқсастықтары және байланыстары, мерзімі және осындай қола өндірісі дәстүрлерінің шығу тегі қарастырылуда. Түйін: Қазақстан Ертісі маңы; қола дәуірі; сеймин-турбин феномені; металлопластика.

A new find of a sсulptural finiai of a seima-turbino knife

in the Eastern Kazakhstan

Mertz Viktor Karlovich Candidate of Historical Sciences, Director of the Center for Archaeological Research of S.Toraigyrov Pavlodar State University. Republic of Kazakhstan, 637000, Pavlodar, 64 Lomov str., office. 102. Email: [email protected] Absract. The article is devoted to the find of a sculptural finial of a bronze knife of the Seima-Turbino

type in the Irtysh region of Kazakhstan. The alloy composition was identified with spectrum analysis. Consideration is given to analogies, connections to the similar kind of artifacts, timing of the artifact’s existence and questions on the origin of this bronze-casting tradition. Keywords: Irtysh Region in Kazakhstan; Bronze Age; the Seima-Turbino Phenomenon; Metal

Sculpture.



679


УДК 903.05/622

Особенности использования металла населением Казахстана в эпоху поздней бронзы

Гончаров Антон ведущий научный сотрудник Германского Музея Горного дела. Федеративная Республика Германия, 44791, г.Бохум, ул.Bergbaumuseum, 28. E-mail: [email protected] Аннотация. В статье освещается ряд вопросов по горнорудному делу и металлолитейному

производству древнего Казахстана. В качестве исторического источника рассматриваются образцы древнего металла (подавляющее большинство проб соотносимо к эпохе бронзы) из трех регионов Казахстана – Центрального, Северного и Восточного. Автор приводит свое видение проблем технологической диффузии, производственного обмена, развития горнорудного дела и связанных с ним ремесел в древние эпохи и мн. др. Все выводы основаны на естественнонаучных исследованиях, в том числе, на результатах сравнительного анализа химического состава металлов из памятников достаточно широкого географического ареала. Ключевые слова: древний металл; спектральный анализ; типология и классификация;

горнорудное дело; Казахстан; эпоха бронзы.

Характеристика особенностей и конкретных моделей использования

определённых видов сырья и изделий из него в древних обществах принадлежит к числу наиболее дискуссионных проблем археологических исследований. Специфика археологических источников предопределяет лишь крайне опосредованный взгляд в повседневную жизнь древнего человека. В полной мере это утверждение справедливо и по отношению к металлу, использовавшемуся населением Центрального и Восточного Казахстана в эпоху бронзы.

В ходе исследований в рамках Казахстанско-Германского проекта по изучению древней металлургии и горного дела в Восточном Казахстане (Berdenov, Samashev, Cherny 2004; Stöllner, Samašev, Berdenov 2013)1, а так же в ходе подготовки выставки по археологии Казахстана в Германском музее горного дела в г.Бохум (Unbekanntes Kasachstan 2013) отделом горной археологии указанного музея были собраны образцы проб 370 находок древнего металла (медь и её сплавы). Большинство из них относятся к эпохе бронзы и происходят из трёх регионов Республики Казахстан: Карагандинская область (прежде всего её центральная и восточная части), Восточно-Казахстанская область и Павлодарская область.

Таким образом, нам удалось собрать на сегодняшний день самый большой корпус проб металла эпохи бронзы, происходящего с указанной территории. Для сравнения можно указать, что Н.А.Аванесова опубликовала в своей работе о металлических изделиях андроновского ареала данные только 17 проанализированных проб из Восточного и 26 из Центрального Казахстана (Avanesova 1991, P.6, 78). А.Д.Дегтярёва использовала в своей диссертации результаты 195 спектральных и 169 металлографических анализов с территории Казахстана и Киргизстана (Degtjarjova 1985, P.3). В диссертации С.А.Агапова были сведены данные по 3400 медно-бронзовым обектам со всеи степной зоны Евразии и прилегающих территорий. В их число вошли 123 находки из Центрального и 87 из Восточного Казахстана (Agapov 1990, P.8, 12).

1 in prep.: Stöllner Th., Samaschev Z., Berdenov S., Cierny J., Doll M., Garner J., Gontscharov A., Gorelik A.,

Hauptmann A., Herd R., Kusch G., Merz V., Riese T., Sikorski B., Zickgraf B. Kupfer und Zinn der zentralasiatischen Steppe: Bronze- bis früheisenzeitliche Zinn- und Kupfergewinnung im westlichen Vorfeld des Altais// Der Anschnitt.


680


Пробы, собранные в рамках указанного Казахстанско-Германского проекта, изучаются автором в ходе диссертационного проекта по программе RITaK-Graduate School при Рурском университете в г.Бохум и Германском музее горного дела в г.Бохум при поддержке фонда Leibniz Gemeinschaft (Gontscharov 2013, P.6).

В качестве методов исследования были выбраны, в первую очередь, три подхода: типологический, который кроме прочего позволил приблизиться к датировке многочисленных случайных находок и очертить возможные ареалы бытования определённых типов изделий; с помощью количественного и эмиссионного спектрального анализа был определён состав изученного металла, включая лигатуры и микропримеси. Эти данные позволили затронуть проблемы древних технологий и происхождения исходного сырья. Последний аспект стоял в центре внимания и при анализе изотопов свинца в составе иследованных проб (Gontscharov 2012; Pernicka 1984; Pernicka 1986; Pernicka 2010; Lutz 2016).

Рассмотрение типологии и классификация проанализированных объек- тов показали неравномерность распределения находок в выборке по хронологическим группам. Самую малую группу составляют пять объектов, относимых к эпохе ранней бронзы. При этом, под понятием «ранняя бронза» мы понимаем период до конца 3 тыс. до н.э. 65 объектов могут быть синхронизированы с южноуральской синташтинской и с североказахстанской петровской культурами. Это время на рубеже 3 и 2 тыс. до н.э. (Epimahov, Hjenks, Renfrju 2005) мы рассматриваем на территории Центрального и Восточного Казахстана как своего рода переходный период от ранней к средней бронзе. К периоду средней бронзы, или к андроновскому времени были отнесены 40 предметов. Самую большую группу составляют 214 находок позднебронзовых типов. 17 проб были взяты с находок раннего железного века. Хронологическая принадлежность 29 объектов не могла быть определена в силу их невыразительной типологии или неясных условий находки.

В этой статье мы попытались дать общий обзор химико-технологических и геофизических особенностей металла эпохи поздней бронзы, как самой представительной группы, а так же, основываясь на этих данных, затронуть проблемы использования металла древним населением Центрального и Восточного Казахстана.

Объекты, относимые нами к периоду поздней бронзы, были разделены на 24 категории, включающие подчас кране различные формы, объединённые их функциональным назначением. Внутри этих категорий были определены группы/типы, как следующая ступень классификации. Эта классификация выглядит чрезвычайно единообразной, как на непосредственно исследуемой территории, так и за её пределами. Этот феномен хорошо известен исследователям эпохи бронзы Евразии и стал одной из основ модели металлургических провинций времени раннего металла Е.Н.Черныха (Chernyh 1978). Лишь небольшое количество объектов, преимущественно из Восточного Казахстана, не обнаружили прямых аналогий в соседних регионах.

Переходя к освещению результатов естественнонаучных исследований необходимо коснуться особенностей залегания медных и оловянных руд на исследуемой территории. Геологическое строение региона чрезвычайно сложно. Оно выражено, прежде всего, палеозойской континентальной корой, состоящей из большого количества микроконтинентов и фрагментов складчатости (Seltmann 2013, P.67). Множественные последовательные поднятия и понижения земной коры создали сложные осадочные и

681


вулканогенные структуры (Pal'gov, Jarmuhamedov, Semjonova 1970, P.17-21, 24, 25). Эти разнообразные геодинамические позиции определили и особенности определённых рудных месторождений (Seltmann 2013, P.70).

На всей исследуемой территории медная минерализация распространена чрезвычайно широко. Как исключение можно рассматривать лишь районы Павлодарской области, прилегающие к Иртышу. В силу сложного геологи- ческого строения региона, металлогения месторождений меди может быть различной. Их спектр простирается от осадочного типа залежей, прежде всего в Чуйско-Сарысуском бассейне, штокверковых месторождений до массивных сульфидных руд вулканогенного характера (Pal'gov, Jarmuhamedov, Semjonova 1970, P.28-29; Box, Syusyura, Seltmann 2012; Seltmann 2013, P.71-73, fig.5).

Оловянные руды представлены в Казахстане, как и во всей Центральной Азии значительно реже. Особенно много небольших месторождений расположены в Восточном Казахстане в районе Кальбинского и Нарымского хребтов (Chernikov 1960, P.119-121; Seltmann 2013, fig.7). Их эксплуатация в эпоху бронзы подтверждена рядом археологических исследований (Chernikov 1949; Chernikov 1960, P.119-127)2. В литературе отмечалось большое значение этих горных разработок для снабжения оловом обширных пространств Евразии (Chernyh, Kuz'minyh 1989; Stöllner, Samašev, Berdenov 2011; Stöllner, Samašev, Berdenov 2013, P.377-378). На фоне этого интересной является информация о месторождениях олова в Центральном Казахстане. Следы древних разработок оловянной руды в Южном Болаттау (на юге Карагандинской области) были описаны С.А. Берденовым. Подобные свидетельства горного дела на оловянных россыпях в Улутау пока не обнаружены (Berdenov 1998, P.185-187; Seltmann 2013, fig.7).

Рассматривая анализированные пробы металлов поздней бронзы из трёх важнейших региональных групп в технологическом аспекте (легирующий элемент), можно наблюдать значительные различия. Похоже, что металлурги Восточного Казахстана имели преимущество в снабжении своего производства оловом, в сравнении с Центральным и Северо-Восточным Казахстаном. Доля высоко и сверхвысоко легированного металла из пределов Восточно-Казахстанской области составляет 44,8% и 27,1%, в то время как в других регионах она значительно ниже (Таблица 1). Это наблюдение может быть косвенным подтверждением особой роли оловянных месторождений Кальбы и Нарыма в эпоху бронзы. Доступность источников олова для металлургов двух других регионов выглядит более затруднённой, не смотря на уже упоминавшиеся месторождения Центрального Казахстана.

Таблица 1. Содержание олова металлических объектов

эпохи поздней бронзы

Sn 0-0,1 вес.%

Sn 0,11-0,9 вес.%

Sn 1-4,9 вес.%

Sn 5-9,9 вес.%

Sn min.10 вес.%

В. Казахстан 9,4% 4,2% 14,6% 44,8% 27,1%

С.-В. Казахстан 18,2% 9,1% 31,8% 22,7% 18,2%

Ц. Казахстан 14,1% 9% 29,5% 28,2% 19,2%

2 Там же.

682


Анализ содержания мышьяка в изученных пробах так же позволяет наблюдать региональные различия. В группе металлов с концентрацией этого элемента меньше 1% (скорее естественная примесь) пробы из Восточного Казахстана показывают особенно низкое содержания. Небольшая группа объектов представляет собой бинарные сплавы с оловом и мышьяком. Некоторое количество находок были целенаправленно легированы мышьяком (Фото 1).

Среди проб из Восточного Казахстана выделяется группа металлов с высоким содержанием свинца. Десять проб содержат от 1% до 9% процентов этого элемента, что заставляет думать о целенаправленной присадке. Две пробы из этой группы показывают кроме того чрезвычайно высокие концентрации цинка – 14,65% и 37,8% (Фото 2). В какой мере это вызвано желанием древнего мастера, или использованием определённого сорта руды требует отдельного исследования.

Соотношение концентраций свинца и цинка в составе исследованных проб позволяет выделить региональные группы, что может дать приблизиться к ответу на вопрос о происхождении металла в нашей выборке. Среди объектов с низкими концентрациями этих элементов (меньше 1%, скорее естесственные примеси) находки из Восточного Казахстана группируются в верхней правой части графика (повышенное содержание), что может быть связано с разработкой типичных для этого региона полиметаллических руд. Лишь единичные находки из других регионов ложатся в это поле. С другой стороны, значительное количество восточно-казахстанских проб распределяется по обширному и вероятно неоднородному облаку, в котором доминируют пробы из Центрального Казахстана и Павлодарской области. Эту картину можно рассматривать и как следствие общей неоднородности медных руд Восточного Казахстана, и как указание на возможный обмен металлом с населением соседних регионов.

Другую возможность приблизиться к решению проблемы происхождения металла из нашей выборки представляют результаты анализов изотопов свинца. При этом следует упомянуть, что эта методика указывает лишь на геологический возраст исходной руды изучаемого металла. То есть она не даёт возможности позитивной корреляции с определёнными месторождениями. Другими словами, она не позволяет сказать: металл «А» выплавлен из конкретной руды «б». Изотопный анализ указывает, сырьё для металла «А» имеет сходный геологический возраст с рудой «б» и отличается по этому показателю от руд «в» и «г». Следовательно, этот металл не мог быть выплавлен из последних двух руд. При этом он мог быть получен из руды «б», или из другого сырья сходного геологического возраста. Раскладка показателей изотопов свинца в системе 207Pb/206Pb и 208Pb/206Pb различных рудных источников Центральной Азии, созданная в Германском музее горного дела наглядно показывает всю сложность этой проблемы. Ареалы, характерные для одних геологических регионов зачастую многократно перекрываются другими (Фото 3) (Stöllner, Bode, Gontscharov 2013).

Расположение проб металлов из нашей выборки на этом графике показывает их значительное смешение. Большая часть из них сконцентрирована в районе между 0,85 и 0,88 207Pb/206Pb. В то же время рад проб выпадает из этой массы. При этом можно заметить, что значения, уходящие направо-вверх, принадлежат металлам из Восточного Казахстана, а налево-вниз – прежде всего из Центрального. Так же, в основном облаке

683


значения, пробы из Восточного Казахстана тяготеют к правой стороне, а из Карагандинской и Павлодарской областей – к левой (Фото 3).

Высоколегированные бронзы второй половины 2 тыс. до н.э. также отражают значительное смешение. С одной стороны, совпадают некоторые объекты из Центрального Казахстана с облаком восточно-казахстанских руд, с другой стороны, ложатся некоторые пробы из региона Верхнего Иртыша на основное облако центрально казахстанских находок. В этой связи, особое место занимают четыре пробы металлов из Андреевского (Кабанбай) клада из Семиречья. Две из них совпадают с упомянутым облаком центрально казахстанского металла, а два – значительно выпадают из основных групп. Небольшое число таких нетипичных металлов происходит и из крупного поселения Кент в Карагандинской области. Так, анализ проб металла шила и стамески из этого памятника показал значительное количество радиогенного свинца, что позволяет связать эти изделия с афганскими месторождениями3.

Несмотря на то, что однозначная привязка металлических изделий к конкретным месторождениям Казахстана по результатам изотопного анализа на данный момент невозможна, мы можем определить две большие группы на графике 207Pb/206Pb – 208Pb/206Pb. Одна из них состоит из находок из Восточного Казахстана и занимает верхнюю правую часть таблицы. При этом она в общем совпадает с облаком руд из того же региона. Вторая большая группа состоит из центрально казахстанских проб. Пока нам еще не удалось выявить среди медных месторождений Казахстана руды, совпадающие с этой группой, но так как значительная часть указанных проб происходит из Кента, мы могли бы предполагать местные источники.

Небольшое облако в центре графика представляет другую группу восточно-казахстанских руд. Оно граничит с облаком центрально казахстанских находок, но было подтверждено и пробами металла и шлака из Восточного Казахстана. Сходную картину представляют собой и пробы из Павлодарской области. Часть из них совпадает и с группой центрально казахстанского металла и в то же время с облаком руд из Северо-Восточного Казахстана.

Описанное расположение проб подразумевает, таким образом, существование групп металла из различных регионов внутри исследуемой территории, которые в свою очередь могут быть связаны с локальными рудными источниками. В то же время не возможно не заметить значительную смешанность рассматриваемого материала. На графике в районе руд из Восточного Казахстана расположены пробы из всех трёх регионов. Сходная картина наблюдается и в месте расположения центрально казахстанской группы металлов. Это напоминает один из приведенных графиков (рис. 2), показывающий соотношение содержания свинца и цинка в пробах. Здесь так же мы наблюдаем компактную восточно-казахстанскую группу, и, значительно размытую, центрально-казахстанскую. И на этом графике самый большой разброс наблюдается среди проб из Павлодарской области.

Описанное расположение проб на данных графиках позволяет предполагать обмен металлом в среде населения эпохи поздней бронзы в трёх изучаемых нами регионах. Сходные процессы предполагаются и для более ранних периодов бронзового века Казахстана (Stöllner, Bode, Gontscharov 2013, P.393). В то же время, во второй половине 2 тыс. до н.э. проявляются изменения условий нахождения металла в археологических контекстах. Общее количество металла, находимое на памятниках эпохи поздней бронзы,

3 Там же.

684


увеличивается по сравнению с предыдущим андроновским временем. С позднебронзовых поселений, например, Мало-Красноярка, Трушниково, Кент, происходят значительные серии металлических находок, в т.ч. металлический лом, полуфабрикаты, слитки. Это свидетельствует о продолжающейся специализации и концентрации металлургического и металлообрабаты- вающего производства. (Chernikov 1960. P.44-45, 54; Varfolomeev 2013, P.493). Появляющиеся ещё в значительно более раннее время известные погребения металлургов имеют зачастую выраженный элитарный характер или относятся ко времени рубежа 3 и 2 тыс. до н.э., когда в большинстве культур евразийского региона проявления следы металлургического производства и связанных с ним социальных феноменов становятся повсеместны (Molodin 1983; Matjushhenko, Sinicina 1988; Epimahov, Berseneva 2016). Примеры «профессиональной» атрибуции погребённых в могилах последующих эпох чрезвычайно редки (Epimahov, Berseneva 2016, P.7). Андроновский могильник Аскаралы 2 в Восточном Казахстане, который был интерпретирован исследователями как кладбище горняков, является на данный момент одним из не многих исключений, требующих дальнейшего изучения (Stöllner, Samašev, Berdenov 2010).

Хотя в памятниках эпохи поздней бронзы увеличивается количество находимого металла, его концентрация в погребальных комплексах не связана напрямую с металлургической деятельностью погребённых. В таких могильных сооружениях элитного характера, как мавзолеи Бегазы-Дандыбаевского круга увеличивается количество находок металла по сравнению с андроновской эпохой (Varfolomeev 2013, P.490-491). Находки металлической сбруи в восточно-казахстанских комплексах финальной бронзы в Зевакино и Измайловке могут так же рассматриваться в свете социально-экономических изменений в жизни древнего населения Казахстана (Bokovenko, Zadneprovskij 1992, P.143, Таб. 57(24); Parzinger 2011, 654-656; Ermolaeva 2012, P.117). Именно к этому времени относятся известные клады Севера Средней Азии, Восточного Казахстана и Западной Сибири по Иртышу (Chernikov 1960, P.24, Таб. X (3); Kuz'mina 1965; Kuz'mina 1966, Таб. 13; Karabaspakova 2011, P.143-172; Degtjarjova, Neskorov 2015, P.32), которые, несомненно, необходимо рассматривать в контексте изменённого использования металла. В ряду этих комплексов выделяется, так называемый, Курчумскй клад из Восточно-Казахстанской области (не опубликован, хранится в Музее Усть-Каменогорска). В то время как другие клады носят ярко выраженный элитарный характер, эта коллекция представляет собой собрание металлического лома и полуфабрикатов, присущее скорее кладу кузнеца или торговца металлом.

Так как три рассмотренных региона обладают собственными рудными источниками, пёстрая картина смешения металла, проявляющаяся при рассмотрении результатов анализов, не может быть понята как торговля металлом в смысле снабжения локально недоступными ресурсами. Скорее, она производит впечатление отражения системы пространственно ограниченных контактов между отдельными группами населения и их ремесленниками (Stöllner, Bode, Gontscharov 2013, P.395; Berdenov 2008, P.55). Эти контакты поддерживались, в т.ч., подвижным образом жизни (transhumance) населения древнего Казахстана (Varfolomeev 2013, P.488-489). Эта система контактов обусловливала передачу и распространение технологий идей и объектов, что отразилось, в т.ч., в общности форм евразийской металлургии эпохи бронзы. В то же время, в конце эпохи бронзы проявляются феномены, позволяющие предположить изменения в использовании металла и

685


организации металлургического производства. Появление кладов и признаки специализации ремесленников могут быть рассмотрены как начало процессов, приведших к появлению элитарной репрезентации раннего железного века. В какой степени, эта картина может быть дополнена единичными примерами дальних культурных или торговых контактов, проявившихся в находках чуждого металла или среднеазиатской керамики в комплексах Центрального и Восточного Казахстана (Varfolomeev 2013, P.498)4 нуждается в дальнейшем изучении.

Әдебиеттер тізімі / Cписок литературы

1. Агапов С.А. Металл степной зоны Евразии в конце бронзового века: Автореф. дисс. к.и.н. – Москва, 1990. 2. Аванесова Н.А. Культура пастушеских племён эпохи бронзы азиатской части СССР (по металлическим изделиям. – Ташкент, 1991. 3. Берденов С.А. Казахстанская горно-металлургическая область // Вопросы археологии Казахстана. Выпуск 2. – Алматы: Ғылым,1998. – С.180-190. 4. Берденов С.А. Казахстанские месторождения меди и олова и их разработка в бронзовом веке // Известия НАН РК. Серия общественных наук. – 2008. – №1. – С.42-55. 5. Берденов С.А., Самашев З., Черны Я., Штолльнер Т., Ермолаева А.С., Кущ Г.А. Древнее горное дело и металлургия Восточного Казахстана (начало работ по казахстанско-германскому проекту) // Вопросы истории и археологии Западного Казахстана. – 2004. – №4. – С.154-170. 6. Боковенко Н.А., Заднепровский Ю.А. Ранние кочевники Восточного Казахстана // Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. Археология СССР / Под ред. М.Г. Мошковой. – Москва, 1992. – С.140-148. 7. Дегтярёва А.Д. Металлообрабатывающее производство Казахстана и Киргизии в эпоху поздней бронзы (XII-IX вв. до н. э.): Автореф. канд. дисс. – Москва, 1985. 8. Дегтярёва А.Д., Нескоров А.В. Ростовкинский клад бронзовых изделий эпохи бронзы (культурная интерпретация) // Вестник археологии, антропологии, этнографии. – 2015. – №3(30). – С.32-41. 9. Епимахов А.В., Берсенева Н.А. Металлопроизводство и социальная идентичность по материалам погребальных памятников синташтинской культуры Южного Урала // Археология, этнография и антропология Евразии. – Т.44. – 2016. – №1. – С.3-8. 10. Епимахов А.В., Хэнкс Б., Ренфрю К. Радиоуглеродная хронология памятников бронзового века Зауралья // Российская археология. – 2005. – №4. – С.92-102. 11. Ермолаева А.С. Памятники предгорной зоны Казахского Алтая. – Алматы, 2012. 12. Карабаспакова К.М. Жетысу и Южный Казахстан в эпоху бронзы. – Алматы, 2011. 13. Кузьмина Е.Е. Хронология некоторых кладов Семиречья // Новое в советской археологии. – М., 1965. – С.106-110.

14. Кузьмина Е.Е. Металлические изделия энеолита и бронзового века в Средней Азии. – Москва: Наука, 1966. – 139с. 15. Матющенко В.И., Синицина Г.В. Могильник у деревни Ростовка вблизи Омска. – Томск, 1988. 16. Молодин В.И. Погребение литейщика из могильника Сопка 2 // Древние горняки и металлурги Сибири. – Барнаул, 1983. - С.96-109. 17. Пальгов Н.Н., Ярмухамедов М.Ш., Семёнова М.И., Гладышева Е.Н., Тихомиров А.С., Мацкевич О.В., Конобрицкая Е.М., Ахмедова К.Б., Двоскин Б.Я. Казахстан. Советский Союз. Географическое описание в 22-х томах. – Москва, 1970. 18. Черников С.С. Древняя металлургия и горное дело Западного Алтая. – Алма-Ата, 1949.

19. Черников С.С. Восточный Казахстан в эпоху бронзы – М: АН СССР, 1960 – 285с. 20. Черных Е.Н. Металлургические провинции и периодизация эпохи раннего металла на территории СССР // Советская археология. – 1978. – №4. – P.53-82. 21. Черных Е.Н., Кузьминых С.В. Древняя металлургия Северной Евразии (сейминско-турбинский феномен). – Москва, 1989. 22. Box S.E., Syusyura B., Seltmann R., Creaser R.A., Dolgopolova A., Zientek M.L. Dzhezkazgan and the associated sandstone copper deposits oft he Chu-Sarysu basin, Central Kazakhstan // Society of Economic Geologist. – 2012. – №16. 23. Gontscharov A. Metal of the Bronze Age cultures of central and eastern Kazakhstan: Prodution, provenance and distribution – An archaeological and archaeometric investigation // 2nd Mining in European History Conference Ancient Mining Activities and its Impact on Environment and Human

4 Там же.

686


Societies Special Conference of the FZ HiMAT. – Innsbruck, 2012. 24. Gontscharov A. Bronze Age mining landscapes in Central and Eastern Kazakhstan // Metalla. – 2012. – №2(20). – P.6-7. 25. Lutz J. Alpenkupfer – die Ostalpen als Rohstoffquelle in vorgeschichtlicher Zeit // Baden bis Troja. Ressourcennutzung, Metallurgie und Wissenstransfer. Eine Jubiläumsschrift für Ernst Pernicka/ Hrsg. M. Bartelheim, B. Horejs, R. Krauß. – Rahden-Westf, 2016. – S.333-358. 26. Pernicka E. Instrumentelle Multi-Elementanalyse archäologischer Kupfer- und Bronzeartefakte Ein Methodenvergleich // Jahrbuch des Römisch-Germanische Zentralmuseums. – 1984. – №31. – S.517-531. 27. Pernicka E. Archäometrie: 200 Jahre Anwendung analytischer Methoden in der Archäometrie // Kultur & Technik. – 1986. – №3. – S.180-191. 28. Pernicka E. Archäometallurgische Untersuchungen am und zum Hort von Nebra // Tagungen des Landesmuseums für Vorgeschichte Halle. – 2010. – №5. – S.719-734. 29. Seltmann R. Erzreichtum Kasachstans // Unbekanntes Kasachstan. Archäologie im Herzen Asiens. / Hrsg.T.Stöllner, Z.Samašev – Bochum, 2013. – S.67-76. 30. Stöllner Th., Samašev Z., Berdenov S., Cierny J., Garner J., Gorelik A., Kusch G.A. Bergmanngräber im bronzezeitlichen Zinnrevier von Askaraly, Ostkasachstan // Der Anschnitt. – 2010. – №3. – S.86-98. 31. Stöllner Th., Samašev Z., Berdenov S., Cierny J., Doll M., Garner J., Gontscharov A., Gorelik A., Hauptmann A., Herd R., Kusch G.A., Merz V., Riese T., Sikorski B., Zickgraf B. Tin from Kazakhstan – Stepp Tin for the West // Anatolian Metal V. Der Anschnitt. Beiheft 24 / Ed. Ü. Yalçin. – Bochum, 2011. – C.231-251. 32. Stöllner Th., Samašev Z., Berdenov S., Cierny J., Doll M., Garner J., Gontscharov A., Gorelik A., Hauptmann A., Herd R., Kusch G.A., Merz V., Riese T., Sikorski B., Zickgraf B. Zinn und Kupfer aus dem Osten Kasachstans. Ergebnisse eines deutsch-kasachischen Projektes 2003-2008 // Unbekanntes Kasachstan. Archäologie im Herzen Asiens / Ed. T. Stöllner, Z. Samašev. – Bochum, 2013. – P.357-382. 33. Stöllner Th., Bode M., Gontscharov A., Gorelik A., Hauptmann A., Prange M. Metall und Metallgewinnung der Bronze- und Früheisenzeit in Zentral- und Ostkasachstan // Unbekanntes Kasachstan. Archäologie im Herzen Asiens / Ed. T. Stöllner, Z. Samašev. – Bochum, 2013. – P.383-397. 34. Unbekanntes Kasachstan. Archäologie im Herzen Asiens / Ed. T.Stöllner, Z.Samašev. – Bochum, 2013. 35. Varfolomeev V. Die Begazy-Dandybaj-Kultur // Unbekanntes Kasachstan. Archäologie im Herzen Asiens / Ed. T. Stöllner, Z. Samašev. – Bochum, 2013. – P.483-498.

Reference

Agapov 1990 – Agapov, SA 1990, Metall stepnoj zony Evrazii v konce bronzovogo veka: Avtoref. diss.

k.i.n., Moscow. (in Rus). Avanesova 1991 – Avanesova, NA 1991, Kul'tura pastusheskih plemjon jepohi bronzy aziatskoj chasti

SSSR (po metallicheskim izdelijam, Tashkent. (in Rus). Berdenov 1998 – Berdenov, SA 1998, Kazahstanskaja gorno-metallurgicheskaja oblast', Voprosy

arheologii Kazahstana. Vypusk 2, Gylym, Almaty, P.180-190. (in Rus). Berdenov 2008 – Berdenov, SA 2008, Kazahstanskie mestorozhdenija medi i olova i ih razrabotka v

bronzovom veke, Izvestija NAN RK. Serija obshhestvennyh nauk, №1, P.42-55. (in Rus). Berdenov, Samashev, Cherny 2004 – Berdenov, SA, Samashev, Z, Cherny, Ja, Shtoll'ner, T,

Ermolaeva, AS, Kushh, GA 2004, Drevnee gornoe delo i metallurgija Vostochnogo Kazahstana (nachalo rabot po kazahstansko-germanskomu proektu), Voprosy istorii i arheologii Zapadnogo Kazahstana, №4, P.154-170. (in Rus).

Bokovenko, Zadneprovskij 1992 – Bokovenko, NA, Zadneprovskij, JuA 1992, Rannie kochevniki Vostochnogo Kazahstana, Stepnaja polosa Aziatskoj chasti SSSR v skifo-sarmatskoe vremja. Arheologija SSSR, Pod red. M.G. Moshkovoj, Moscow, P.140-148. (in Rus).

Box, Syusyura, Seltmann 2012 – Box, SE, Syusyura, B, Seltmann, R, Creaser, RA, Dolgopolova, A, Zientek, ML 2012, Dzhezkazgan and the associated sandstone copper deposits oft he Chu-Sarysu basin, Central Kazakhstan, Society of Economic Geologist, №16. (in Rus).

Chernikov 1949 – Chernikov, SS 1949, Drevnjaja metallurgija i gornoe delo Zapadnogo Altaja, Alma-Ata. (in Rus).

Chernikov 1960 – Chernikov, SS 1960, Vostochnyj Kazahstan v jepohu bronzy, AN SSSR, Moscow, 285s. (in Rus).

Chernyh 1978 – Chernyh, EN 1978, Metallurgicheskie provincii i periodizacija jepohi rannego metalla na territorii SSSR, Sovetskaja arheologija, №4, P.53-82. (in Rus).

Chernyh, Kuz'minyh 1989 – Chernyh, EN, Kuz'minyh, SV 1989, Drevnjaja metallurgija Severnoj Evrazii (sejminsko-turbinskij fenomen), Moscow. (in Rus).

Degtjarjova 1985 – Degtjarjova, AD 1985, Metalloobrabatyvajushhee proizvodstvo Kazahstana i Kirgizii v jepohu pozdnej bronzy (XII-IX vv. do n.je.), Avtoref. kand. Diss, Moscow. (in Rus).

687


Degtjarjova, Neskorov 2015 – Degtjarjova, AD, Neskorov, AV 2015, Rostovkinskij klad bronzovyh izdelij jepohi bronzy (kul'turnaja interpretacija), Vestnik arheologii, antropologii, jetnografii, №3(30), S.32-41. (in Rus).

Epimahov, Berseneva 2016 – Epimahov, AV, Berseneva, NA 2016, Metalloproizvodstvo i social'naja identichnost' po materialam pogrebal'nyh pamjatnikov sintashtinskoj kul'tury Juzhnogo Urala, Arheologija, jetnografija i antropologija Evrazii, T.44, №1, S.3-8. (in Rus).

Epimahov, Hjenks, Renfrju 2005 – Epimahov, AV, Hjenks, B, Renfrju, K 2005, Radiouglerodnaja hronologija pamjatnikov bronzovogo veka Zaural'ja, Rossijskaja arheologija, №4, S.92-102. (in Rus).

Ermolaeva 2012 – Ermolaeva, AS 2012, Pamjatniki predgornoj zony Kazahskogo Altaja, Almaty. (in Rus). Gontscharov 2012 – Gontscharov, A 2012, Metal of the Bronze Age cultures of central and eastern

Kazakhstan: Prodution, provenance and distribution – An archaeological and archaeometric investigation, 2nd Mining in European History Conference Ancient Mining Activities and its Impact on Environment and Human Societies Special Conference of the FZ HiMAT, Innsbruck. (in Eng).

Gontscharov 2012 – Gontscharov, A 2012, Bronze Age mining landscapes in Central and Eastern Kazakhstan, Metalla, №2(20), P.6-7. (in Eng).

Karabaspakova 2011 – Karabaspakova, KM 2011, Zhetysu i Juzhnyj Kazahstan v jepohu bronzy, Almaty. (in Eng).

Kuz'mina 1965 – Kuz'mina, EE 1965, Hronologija nekotoryh kladov Semirech'ja, Novoe v sovetskoj arheologii, Moscow S.106-110. (in Rus).

Kuz'mina 1966 – Kuz'mina, EE 1966, Metallicheskie izdelija jeneolita i bronzovogo veka v Srednej Azii, Nauka, Moscow, 139s. (in Rus).

Lutz 2016 – Lutz, J 2016, Alpenkupfer – die Ostalpen als Rohstoffquelle in vorgeschichtlicher Zeit, Baden bis Troja. Ressourcennutzung, Metallurgie und Wissenstransfer. Eine Jubiläumsschrift für Ernst Pernicka, Hrsg. M. Bartelheim, B. Horejs, R. Krauß, Rahden-Westf, S.333-358. (in Deu).

Matjushhenko, Sinicina 1988 – Matjushhenko, VI, Sinicina, GV 1988, Mogil'nik u derevni Rostovka vblizi Omska, Tomsk. (in Rus).

Molodin 1983 – Molodin, VI 1983, Pogrebenie litejshhika iz mogil'nika Sopka 2, Drevnie gornjaki i metallurgi Sibiri, Barnaul, S.96-109. (in Rus).

Pal'gov, Jarmuhamedov, Semjonova 1970 – Pal'gov, NN, Jarmuhamedov, MSh, Semjonova, MI, Gladysheva, EN, Tihomirov, AS, Mackevich, OV, Konobrickaja, EM, Ahmedova, KB, Dvoskin, BJa 1970, Kazahstan. Sovetskij Sojuz. Geograficheskoe opisanie v 22-h tomah, Moscow. (in Rus).

Pernicka 1984 – Pernicka, E 1984, Instrumentelle Multi-Elementanalyse archäologischer Kupfer- und Bronzeartefakte Ein Methodenvergleich, Jahrbuch des Römisch-Germanische Zentralmuseums, №31, S.517-531. (in Deu).

Pernicka 1986 – Pernicka, E 1986, Archäometrie: 200 Jahre Anwendung analytischer Methoden in der Archäometrie, Kultur & Technik, №3, S.180-191. (in Deu).

Pernicka 2010 – Pernicka, E 2010, Archäometallurgische Untersuchungen am und zum Hort von Nebra, Tagungen des Landesmuseums für Vorgeschichte Halle, №5, S.719-734. (in Deu).

Seltmann 2013 – Seltmann, R 2013, Erzreichtum Kasachstans, Unbekanntes Kasachstan. Archäologie im Herzen Asiens, Hrsg.T. Stöllner, Z. Samašev, Bochum, S.67-76. (in Deu).

Stöllner, Samašev, Berdenov 2010 – Stöllner, Th, Samašev, Z, Berdenov, S, Cierny, J, Garner, J, Gorelik, A, Kusch, GA 2010, Bergmanngräber im bronzezeitlichen Zinnrevier von Askaraly, Ostkasachstan, Der Anschnitt, №3, S.86-98. (in Deu).

Stöllner, Samašev, Berdenov 2011 – Stöllner, Th, Samašev, Z, Berdenov, S, Cierny, J, Doll, M, Garner, J, Gontscharov, A, Gorelik, A, Hauptmann, A, Herd, R, Kusch, GA, Merz, V, Riese, T, Sikorski, B, Zickgraf, B 2011, Tin from Kazakhstan – Stepp Tin for the West, Anatolian Metal V. Der Anschnitt. Beiheft 24, Ed. Ü. Yalçin, Bochum, S.231-251. (in Eng).

Stöllner, Samašev, Berdenov 2013 – Stöllner, Th, Samašev, Z, Berdenov, S, Cierny, J, Doll, M, Garner J, Gontscharov A, Gorelik A, Hauptmann A, Herd R, Kusch GA, Merz V, Riese T, Sikorski, B, Zickgraf, B 2013, Zinn und Kupfer aus dem Osten Kasachstans. Ergebnisse eines deutsch-kasachischen Projektes 2003-2008, Unbekanntes Kasachstan. Archäologie im Herzen Asiens, Ed. T. Stöllner, Z. Samašev, Bochum, P.357-382. (in Deu).

Stöllner, Bode, Gontscharov 2013 – Stöllner, Th, Bode, M, Gontscharov, A, Gorelik, A, Hauptmann, A, Prange, M 2013, Metall und Metallgewinnung der Bronze- und Früheisenzeit in Zentral- und Ostkasachstan, Unbekanntes Kasachstan. Archäologie im Herzen Asiens, Ed. T. Stöllner, Z. Samašev, Bochum, P.383-397. (in Deu).

Unbekanntes Kasachstan 2013 – Unbekanntes Kasachstan. Archäologie im Herzen Asiens / Ed. T.Stöllner, Z.Samašev. – Bochum, 2013. (in Deu).

Varfolomeev 2013 – Varfolomeev, V 2013, Die Begazy-Dandybaj-Kultur, Unbekanntes Kasachstan. Archäologie im Herzen Asiens, Ed. T. Stöllner, Z. Samašev, Bochum, P.483-498. (in Deu).

688


Кейінгі қола дәуіріндегі Қазақстан тұрғындарының металлды пайдалану ерекшеліктері

Гончаров Антон Герман Тау ісі Мұражайының жетекші ғылыми қызметкері. Федеративті Герман Республикасы, 44791, Бохум қ., Bergbaumuseum көшесі, 28. E-mail: [email protected] Түйін. Мақалада көне Қазақстанның тау-кен ісінің және металл құю өндірісінің бірқатар

сұрақтарына жауап берілуде. Қазақстанның үш өңірінен – Орталық, Солтүстік және Шығыс өлкелерден табылған көне металл үлгілері (олардың басым бөлігі қола дәуіріне жатады) тарихи дерек ретінде қарастырылуда. Автор технологиялық диффузия, өндірістік алмасу, тау-кен ісінің және онымен байланысты қолөнердің дамуы сынды мәселелерге және т.б. өз көз-қарасын келтіреді. Тұжырымдардың барлығы жаратылыстанулық зерттеулерге негізделген, соның ішінде кең географиялық аумақтың ескерткіштерінен шыққан металлдардың химиялық құрамын салыстырмалы түрде сараптаудың нәтижелеріне сүйенеді. Түйін сөздер: көне металл; спектралды сараптама; типология және классификация; тау-кен ісі;

Қазақстан; қола дәуірі.

Features of metal use by the people of Kazakhstan in the Late Bronze Age

Goncharov Anton Leading Researcher of the German Mining Museum. Federal Republic of Germany, 44791, Bochum, Bergbaumuseum str., 28. E-mail: [email protected]

Abstract. The article highlights a number of issues on mining and metal casting production in ancient

Kazakhstan. As a historical source, the samples of ancient metal (the vast majority of samples are correlated to the Bronze Age) of the three regions of Kazakhstan - Central, North and East are treated. The author gives his vision of technology diffusion problems, production sharing, the development of mining and related crafts in ancient times, and many other things. All findings are based on natural science studies, including the results of the comparative analysis of the chemical composition of metals from sites of sufficiently wide geographical area. Keywords: ancient metal; spectral analysis; typology and classification; mining business; Kazakhstan;

Bronze Age.



689


УДК 902/7.032

Костюм шиликтинского «золотого человека» в контексте одежды сако-скифского мира1

Толеубаев Абдеш Ташкенович

доктор исторических наук, профессор кафедры археологии, этнологии и музеологии Казахского Национального университета имени аль-Фараби. Республика Казахстан, 050038, г.Алматы, пр.аль-Фараби, 71. E-mail: [email protected] Аннотация. Исследование посвящено реконструкции одежды третьего «золотого человека» из

кургана «Байгетобе» Шиликтинского некрополя в Зайсанском районе Восточного Казахстана. Описываются методика и процесс восстановления одеяния древнего правителя с привлечением широкого круга аналогий из сако-скифских памятников Евразии и материалов этнографического характера. Дается объяснение итоговому облику царственного облачения с обоснованием деталей и составных элементов воссозданного костюма. Ключевые слова: Шиликты; «золотой человек»; одеяние; реконструкция; сако-скифский мир;

раннесакское время; этнография костюма.

Традиция облачения представителей высших слоев общества, в так

называемую, «золотую одежду» была характерна, в основном, для общества сако-скифского времени. Ни до, ни после сако-скифов эта традиция не встречается в таком полном объеме, хотя украшение одежды золотыми бляшками, золотым шитьем, позолоченной аппликацией имело продолжение и в последующие эпохи. Например, в одном из самых древних поэтических произведении тюркских народов Центральной Азии – поэме Манас мы встречаем следующие строки:

Алтын күрме киемін (сырт киім, тон) Айтулы төре боламын, Көзатаға тағынып Көріне төре боламын (Ualihanov 1985, P.268).

Золотую шубу (халат) одену. Стану известным правителем. Богато украшусь кораллами-бляшками Стану видным правителем (Перевод наш).

Казахи при высокохвалебных сравнениях для хорошего человека применяли выражение: «Алтын да тонның жағасы», что означает «Ворот золотой шубы».

Археологическое золотое одеяние эпохи ранних кочевников, на мой взгляд, в известных до сих пор находках имеет двоякое проявление. Первый вид – это по-настоящему обшитая золотыми бляшками парадная одежда ранних правителей сако-скифского общества. Они, порой, погребались в этих же одеждах. Второй вид – имитация богатой, обшитой золотом одежды, предназначенной сугубо для погребения и по существу представлявшая собой бутафорию.

Главной причиной отнесения одеяния человека из кургана Байгетобе к золотой одежде является золотой декор одежды, найденный в гробнице среди костей покойного.

По сообщению Геродота «Массагеты носят одежду, подобную скифской, и ведут похожий образ жизни... Из золота и меди у них все вещи. Но все металлические части копий, стрел, боевых секир они изготавливают из меди, а головные уборы, пояса и перевязи украшают золотом. Также и коням они



690


надевают медные панцири, как и нагрудники. Уздечки же, удила и нащечники инкрустируют золотом. Железа и серебра у них совсем нет в обиходе, так как этих металлов вовсе не встретишь в этой стране. Зато золота и меди там в изобилии» (выделено нами – А.Т.) (Gerodot 2006, P.215).

По нашему мнению, костюм шиликтинского человека представлял собой сформировавшийся десятилетиями во всех деталях ансамбль. В процессе формирования он вобрал в себя самые лучшие, самые красивые элементы из костюмного комплекса сако-скифского мира, соответствующие их собственным вкусам и представлениям о красоте и величии. Он отражал материальную культуру, технические и технологические возможности раннего и классического сако-скифского общества.

Методика реконструкции. При реконструкции одежды ранних саков Шиликтинской долины мы старались рассматривать одежду саков на фоне других сакских и современных им родственных и соседних народов.

При восстановлении общей концепции и состава парадной одежды ранних саков Алтая, точнее Шиликтинской долины, мы часто обращаемся к материалам скифов архаического и классического времен. Факт общего сходства и близкого родства скифов и саков в области искусства и культуры признается многими исследователями. Еще Геродот отмечал общность одежды скифских племен, несмотря на большую территорию их распространения и отдаленности их друг от друга. Вероятно, при всей схожести состава и общих черт, одежда скифов и саков имела свои локально-временные особенности, что выражалась, на мой взгляд, в основном, в элементах украшения, в незначительных своеобразиях материала изготовления, покроя, цвета и т.п. Поэтому мы считаем, реконструкция костюма шиликтинского человека нам позволяет наглядно восстановить облик правителя саков-тиграхауда, прежде всего, раннесакского общества.

Реконструкция костюма древних народов Алтая-Тарбагатая, в том числе Шиликтинский долины, принципиально важна с точки зрения восстановления местных особенностей в костюме. Такая особенность непременно, должна быть. На наш взгляд, удаленность этого региона от культурных центров иранского и античного мира, а также отсутствие или слабость в это время китайского влияния на сако-скифскую культуру алтай-тарбагатайского региона и особенность хозяйственно-климатических условий здешних мест все вместе способствовали формированию местных, автохтонных элементов формы, кроя, материала и цвета одежды. Несомненно, во внешнем облике человека, который главным образом формируется через одежду, выражаются вкусы, ценностные ориентации, мировосприятие народа, его конкретных представителей.

На наш взгляд, костюм шиликтинского человека по своим социально-знаковым функциям соответствует статусу царя, хана или другого правителя, в то же время их знаковый костюм отражает модель мира, мироздания в мировоззрении их создателей и носителей. Образ священных животных, украшающие одежду шиликтинского человека, выполненные на золотом материале в себе несут особую знаковость, святость, являются оберегом и т.п.

Объектом изучения при восстановлении костюма шиликтинского человека были костюмы скифов Северного Причерноморья, Иссыкского кургана, Пазырыка, Катанды, Аржана, ахеменидского Ирана и др.

В своей научной реконструкции одежды и наряда шиликтинского человека мы часто обращались к находкам из Уландрыка, которые позволяют объяснить

691


назначение целого ряда уникальных предметов, ибо они хорошо сохранились в древнем льду, заполнявшем погребальные сооружения.

Большим подспорьем и ориентиром в наших исследованиях в этом направлении были труды видных исследователей костюма древних народов Евразии С.А.Яценко, М.Ф.Горелика, Г.М.Майтдиновой, Н.В.Полосьмак, Л.Л.Барковой, Н.П.Лобачевой (Yaсenko 1989, 1993, 1999, 2000, 2001, 2006; Gorelik 1971, 1985, 1997; Maitdinova 1990, 2001, 2004; Polos'mak, Barkova 2005; Lobacheva 1989, 2001) и др.

При восстановлении украшений, определения места их расположения, семантических значении шиликтинских золотых изделий для одежды нами тщательно изучены ювелирные изделия иссыкских, аржанских «золотых людей».

В настоящее время большинство этнографов склонны к мнению, что покрой одежды и другие ее черты во многом формируются не в рамках народа, а в пределах региона (Lobacheva 1989, P.35). Соглашаясь с таким мнением относительно истории костюма нового времени, известный исследователь древнего костюма С.А.Яценко выражает свое сомнение о правомерности перенесения подобных выводов на более ранние эпохи (Yaсenko 2006, P.17). В принципе мы с таким мнением согласны, ибо этнокультурные контакты и заимствования в древности были менее интенсивны чем в средневековье и в новое время.

При реконструкции одежды шиликтинского царя мы также принимали во внимание одежду таких кочевых, скотоводческих и воинствующих народов как гунны, кангюи, усуни, ранние тюрки, вплоть до казахов. К такой методике напрашиваются, как мы убедимся ниже, фасон одежды сако-скифского мира, описанная в древних исторических сочинениях и зафиксированная в древних иллюстрациях, будь то скальная фреска, рисунки на археологических артефактах. Мы также понимаем, что при использовании деталей и отдельных частей более поздних костюмов для реконструкции древней одежды предельно нужно соблюдать «корректность приводимых исторических и этнографических аналогий» (Yaсenko 2006, P.19).

Одежда шиликтинского правителя, на наш взгляд, имела двоякое назначение. Во-первых, она была парадно-ритуальной одеждой правителя одной из ранних групп саков. Поэтому она была сплошь обшита золотыми бляшками, которые наряду с красочностью и парадностью, были не совсем практичны. Во-вторых, эта прижизненная парадная одежда после захоронения приобретает похоронно-ритуальный характер.

Таким образом, источниками при восстановлении костюма шиликтинского золотого человека являлись: а) остатки предметов костюма в виде золотых нашивных бляшек из погребальной камеры; б) изображения костюма саков-тиграхауда в настенных рельефах ахеменидского Ирана; в) костюм саков Алтая в условиях мерзлых курганов, где сохранились материалы одежд более полно; г) данные письменных источников по одежде саков, скифов и более поздних племен; д) костюм этнографического времени тюркских и ираноязычных народов Средней Азии, в особенности, их архаичные элементы; е) материалы, полученные в результате физико-химических, макро-микроскопических исследований органических остатков от одежды в гробнице кургана Байгетобе.

Как утверждает один из крупных исследователей древнего костюма Евразии С.А.Яценко «Современное состояние формирующейся дисциплины – палеокостюмологии заключается, прежде всего, в отсутствии детально

692


разработанных методологии и конкретных методик... Еще не обоснована детально методика реконструкции по материалам погребений и памятникам изобразительного искусства» (Yaсenko 2006, P.16).

Методологическая сложность изучения костюма по археологическим данным связана с сохранностью самого источника. Многие ученые ставят обязательным условием для правдивой реконструкции одежды скрупулезную фиксацию украшений и элементов костюма в полевых условиях, наличие многочисленных детальных планов. Выводы делаются на основании погребений, содержащих значительное количество разного вида нашивок. По этому принципу была проведена реконструкция одежды иссыкского и аржанского людей. Условия, при которых были обнаружены шиликтинские золотые изделия, отличаются от иссыкских и аржанских. Если последние были найдены в непотревоженном, первоначальном состоянии, то шиликтинские золотые бляшки вместе с костями похороненного человека были в совершенно переотложенном от первоначального порядке. От одежды шиликтинского человека до нас дошли только металлические костюмные аксессуары. А все другие составляющие костюма из органического материала полностью деградировали и не могли иметь значения источника до специальных физико-химических, макро-микроскопических исследований. В условиях кургана без мерзлоты текстиль и кожа от одежды полностью превратились в истлевшую органику и мы были полностью лишены возможности получить хоть какой-нибудь конкретный материал из раскопа по составу, покрою, материалу одежды, расположению украшении на одежде шиликтинского человека.

При реконструкции одежды важное значение имеют письменные источники с описаниями одежды конкретных народов, изобразительные памятники по их костюму. К сожалению, история саков представлена весьма ограниченными письменными источниками. Поэтому для реконструкции костюма шиликтинского человека было необходимо использовать дополнительные источники по истории и культуре этнически близких к сакам народов, прежде всего, скифов. Например, изображения скифов на предметах греко-скифской торевтики, каменные надгробные изваяния, созданные самими скифами и каменные рельефы с греко-скифскими сюжетами также являлись вспомогательными источниками. Исследование показало, что отдельные элементы костюма саков, обитавших на территории Казахстана, имеют больше сходства с костюмом соседних племен степей Азии раннего железного века. Это прослеживается в покрое, в отдельных деталях, декоре костюма. Наиболее достоверный материал по костюму сако-скифов дали раскопки таких мерзлых курганов Алтая как Пазырык, Катанды, Туякты и Ак-Алаха, Уландрык и др. По времени существования и территориальному расположению больше сходства к шиликтинским находкам обнаруживают также материалы из кургана Аржан ІІ.

Таким образом, методологической и методической основой научной работы по реконструкции костюма правителя из шиликтинского золотого кургана был выбран комплексный подход.

В результате раскопок шиликтинского кургана Байгетобе мы получили огромное количество золотых изделий, представляющих собой исключительно украшения для нашивки на одежду. В результате раскопок на разных участках и на разных уровнях земляного заполнения гробницы вместе с золотыми украшениями был обнаружен полный комплект костей похороненного там в свое время человека. Сохранность костей достаточно хорошая.

693


В целом, мы не исключаем в определенной мере гипотетичность нашей реконструкции. Но в то же время, хотим заметить, что историческая реконструкция и в таких сложных для исследователя случаях имеет право на существование. Главное, условие при этом - не противоречить исторически доказанным фактам и выводам по данному вопросу по конкретной эпохе, по конкретному культурно-историческому региону. Наше научно-гипотетическое построение составных частей, стиля, формы, материалов и цветовой гаммы одежды шиликтинского правителя, в целом, находит подтверждение в конкретных археологических и палеоэтнографических материалах сако-скифской эпохи и культурно-исторического региона.

Трудность восстановления костюма раннесакского времени сопряжена еще и с тем фактом, что материал «архаического» периода (скифов, саков) представлен неизмеримо скромно (Yaсenko 2006, P.51). Даже сведения об одежде персов, о которых традиционно считается накоплено сравнительно много сведений, не уходят дальше VІ века до н.э. Более ранние упоминания, к сожалению, отсутствуют.

На мой взгляд, костюмный комплекс саков долгое время существенно не менялся. По крайней мере, в рамках сакской этнокультурной общности, которая имеет почти тысячелетнюю историю, значительных изменений в костюмном комплексе не происходило. Тем более, мало менялся мужской комплекс. Общеизвестно, что мужская одежда была более консервативна, чем женская. Тысячелетиями приспособленная к местным условиям жизни, роду деятельности, являющаяся главным носителем этнических знаков, она выполняла роль символа своего народа (Maitdinova 2004, P.178).

Реконструкция костюма шиликтинского человека нам позволяет наглядно восстановить облик правителя раннесакского общества. Исследование мировоззренческих основ и идеологии костюма шиликтинского золотого человека мы специально не затрагивали в этой работе. Ибо это сложная, и на сегодня достаточно запутанная, на мой взгляд, проблема. В то же время, сам процесс реконструкции костюма не обходился без учета картины мира, общих мировоззренческих установок и правил мышления создавшего их этноса, идеологических систем эпохи.

Идеология и семантический анализ костюма иссыкского человека описаны и проанализированы К.А.Акишевым и А.К.Акишевым. Исследователи идеологию костюма иссыкского человека объясняют (расшифровывают) на основе индо-иранского мировоззрения и идеологии (Akishev 1978; Akishev, Akishev 1980; Akishev 1984). Надо отметить, что до сих пор в науке господствует точка зрения об индо-иранской основе культуры скифов и саков. Нам кажется, нельзя преувеличивать роль индо-иранского субстрата в культуре сако-скифов, тем более, на раннем этапе их истории. Наши исследования археологического наследия древнего населения Алтая-Тарбагатая (и не только) указывают на не меньшую долю прототюркского субстрата в материальной и духовной культуре этих народов. Мне кажется, индо-иранские и алтайско-тюркские основы в культуре сако-скифских народов были близко переплетены, синтезированы уже в ту раннюю эпоху, что порой архитрудно выделить в качестве первоосновы какой либо субстрат в древней культуре народов Евразии. Правда, мы не скрываем, что наши взоры при научных изысканиях идеологии и мировоззренческой основы костюма и атрибутов шиликтинского золотого человека, в первую очередь, направлены на тюрко-алтайские основы, ибо до сих пор эта сторона медали исследователями полностью игнорировалась.

694


В результате исследования костюма сако-скифских народов мы, вслед за нашими предшественниками, пришли к выводу, что мастерство при изготовлении одежды и его украшения настолько совершенно, а стиль так развит, что позволяет задуматься о том, что эти вещи создавались не внезапно и даже не в короткий промежуток времени, а прошли через определенный эволюционный ряд развития в предшествующую эпоху. Поэтому для реконструкции одежды пастушеских племен начального этапа раннего железного века мы часто обращались и к материалам из андроновских памятников Казахстана, северо-западного Китая (Синьцзяна), Средней Азии, Сибири, Урала, и др соседних регионов.

Материалы андроновских памятников из Средней Азии свидетельствуют, что жители этого региона одевались в шерстяные одежды, женщины носили налобные повязки с подвесками. На мой взгляд, Г.Майтдинова делает правильное заключение, когда отмечает: «...на обширной территории заселения андроновской культурной общности был распространен относительно сходный набор украшений, что предполагает и близость одежды» (Majtdinova 2004, P.164).

По мнению Е.Е.Кузьминой, в андроновскую эпоху у скотоводческих племен Евразии появился характерный костюм: мягкие сапоги, длинные брюки, куртка-кафтан и войлочный островерхий колпак. Этот костюм реконструируется по находкам в могилах вязанных конических шапок, кожаных островерхих колпаков и сапог, предполагающих ношение штанов (Kuz'mina 1988, P.17).

Пожалуй самой уникальной находкой предшествующих раннему железному веку периодов считаются мумифицированные останки в одеждах из погребений Синьцзяна, датируемые 3 тыс. до н.э. В 1979 году в Лобнор, в древнем могильнике было обнаружено погребение девочки. Она была одета в островерхий головной убор, типа капюшона, завязанный под подбородком, с двумя птичьими перышками, воткнутыми по бокам. В остальных могилах также были обнаружены головные уборы с плюмажами из перьев... На многих погребенных были обнаружены сапоги с длинными голенищами выше колен (Majtdinova 2004, P.158).

Полный комплекс мужской и женской одежды 2 тыс. до н.э. обнаружен в 1992г. недалеко от Турфана, в Пичанском районе, в могильнике Субеши. Мальчик был одет в шубу мехом во внутрь. Штаны заправлены в кожаные сапоги с длинными голенищами с выступом над коленями и с двумя отверстиями для шнурков, которыми они прикреплялись к поясу. Концы голенищ у колен обшиты мехом наружу, видимо, для защиты от холода, ветра. Сапоги утеплялись изнутри войлоком. (Majtdinova 2004, P.163).

По мнению Г.Майтдиновой «Материалы Субеши дают возможность реконструировать конструктивное решение древней одежды, конкретизировать декор костюма, способ ношения, а самое главное – определить материал, используемый для одежды, и технику его изготовления, а также уточнить состав костюма...» (Majtdinova 2004, P.26). Она также замечает: «Новые находки китайских археологов в Субеши подтвердили нашу гипотезу о распространении в Бактрии и Согде костюмов, сходных с данными в изобразительных памятниках Амударьинского клада, Персополя, Халчаяна, Дальверзинтепа, в коропластике» (Majtdinova 2004, P.178).

Первые детальные изображения костюма древних времен мы получаем из знаменитых рельефов Персополя в Иране, где наряду с представителями других народов запечатлены изображения саков несущих дань персидскому царю Дарию. В изображениях на Бехистунской (правильно Бисутун) стеле

695


покоренных народов также находим изображения саков. Эти материалы являются бесценными источниками при изучении костюма народов Центральной Азии VІ-V вв. до н.э.

Для изучения костюма народов Средней Азии V-ІІІвв. до н.э. важное источниковедческое значение имеют таблички с человеческими изображениями из знаменитого Амударьинского клада. Костюмы из этого клада известный исследователь М.Горелик подразделил на несколько типов: бактрийский, дрангианский, парфянский, арийский. Последние три группы он относит к дрангианскому комплексу. Для дрангианского комплекса как пишет М.Горелик, характерны глухие рубахи и пояса без пряжек. Штаны широкие и даже очень широкие, особенно у бактрийцев. Они заправлены в высокие сапоги, стянутые у колен. Они имеют много общего с костюмом скотоводческих племен Средней Азии – саков (Gorelik 1985, P.38-39).

По оценке некоторых исследователей, «в период энеолита и бронзы в Средней Азии украшения входят только в состав женского костюмного ансамбля. Начиная только с 1 тыс. до н.э. осуществляется переход к украшениям иного художественного стиля. Если в ІХ-VІІІвв. до н.э. сосуществуют украшения современные и предшествующего времени, то с VІІв. до н.э. в погребальных комплексах уже встречаются изделия сакского звериного стиля, украшения появляются и в мужской одежде» (Majtdinova 2004, P.114, 137). В целом, в основных чертах соглашаясь с мнением Г.Майтдиновой, мы хотим заметить, что судя по материалам курганов Аржан в Туве и нашим Шиликтинским материалам, украшения мужской одежды золотыми бляшками в форме звериного стиля начали появляться уже в начале 1 тыс. до н.э.

Традиция саков и скифов наряжать своих правителей и вождей богатыми золотыми украшениями приходится, в основном, на период с VІІІ по ІІІвв. до н.э. Этот период истории развития сако-скифских племен можно условно называть «золотым веком», «золотым периодом», ибо именно к этим эпохам соответствует строительство грандиозных по своим размерам и богатству царских могил. К таким памятникам можно отнести изученные в той или иной степени известные знаковые могильники и курганы сако-скифов как Аржан, Шиликты, Уйгарак, Пазырык, Бесшатыр, Иссык, Берель, Катанды, Чертомлык, Солоха, Трех братьев и т.д.

В могильнике Уйгарак датируемом VІІ-Vвв. до н.э., встречаются мужские украшения: в нескольких мужских погребениях обнаружены серьги. Мужчины носили серьгу в левом ухе (Vishnevskaya 1973, P.82).

Украшения из чистого литого, пластинчатого золота или других материалов, обернутых листовым золотом становятся широко распространенной традицией одежды мужчин, так называемого пазырыкского времени, который хронологически определяется V-ІІ-Івв. до н.э.

Украшения представлены в коллекции знаменитого Амударьинского клада, датируемого VІ-ІVвв. до н.э.. По мнению Г.Майтдиновой «Массовое распространение украшений в мужском костюме в VІв. до н.э. в Средней Азии было обусловлено доминированием в обществе стиля мидийского костюма, который был генетически связан со сако-скифским костюмным комплексом, где бытовали серьги, ожерелья, гривны, браслеты, перстни, эгретки, нашивные бляшки, выполненные в зверином стиле» (Majtdinova 2004, P.115-116, 137).

Начиная с конца ІІ-І вв. до н.э. изменяется стилистика декора костюма. Одежда пышно украшается нашивными бляшками, бусами. Особый акцент

696


делается на декорировке верхней части одежды и набедренной одежды (Majtdinova 2004, P.137).

Ансамбль мужских украшений представлен в Тилля-тепа. В погребении обнаружены часть парадного головного убора типа диадемы, украшенного моделью дерева и золотой фигурой козла, золотая пектораль, кафтан, полы, борта, манжеты и рукава которого были расшиты разнофигурными золотыми бляшками, золотой плетенный пояс. Ворот нижней рубахи тоже обшит полусферическими бляшками. Длинные штаны украшены спереди двумя параллельными рядами золотых квадратных рельефных бляшек, которые как бы плавно продолжаются в расшивке кожаной обуви с квадратными носками, обшитой бляшками того же типа, что и штаны. Датируется этот памятник І в. до н.э. По мнению В.И.Сарианиди покойника перед захоронением обряжали в пышные погребальные одеяния, которые они, видимо, носили при жизни в особых случаях – на официальных приемах, культовых пиршествах (Sarianidi 1989, P.84-91).

В связи с развитием художественного ткачества в Vв. многие мотивы нашивных бляшек переходят в тканный орнамент. Крупный пятнообразующий орнамент одежды уже не требует многочисленных украшений. Отпадает необходимость декорировать всю поверхность нашивными бляшками и бусами. Если в V–начале VІІ вв. украшения в составе костюма немногочисленны, то с середины VІІ–нач.VІІІвв. в женском костюме Согда и Ферганы опять появляются пояса и становятся более сложными ручные и шейные украшения. К концу VІІв. в костюме среднеазиатского населения древнеиранские и пришлые тюркские элементы в ювелирном искусстве нивелируются и образуют цельную художественную композицию (Majtdinova 2004, P.137-138).

Изучение истории одежды непосредственно связано с историей происхождения таких материалов одежды как кожа, ткани, шелк и т.п.

В неолите в древнеземледельческих оазисах подгорной полосы Копетдага (Джейтунская культура) появились ткацкие станки. В археологических слоях найдены первые орудия ткачества – грузила, пряслица. Ко 2 тыс. до н.э. относятся остатки одежды из целлюлозы в древнеземледельческих поселениях Сапалитепа. В том же поселении в нескольких погребениях были обнаружены шелковые ткани полотняного переплетения (Askarov 1973, P.133-134; Askarov 1977, P.101-126; Majtdinova 2004, P.27).

В свое время один из первых исследователей одежды азиатских саков С.И.Руденко замечал: «Известные экземпляры одежды в основном изготовлены из меха, кожи и войлока, и это в то время, когда ткачество и изготовление самых разнообразных тканей им были хорошо известны» (Rudenko 1952, P.112). На наш взгляд, основная масса одежды простонародья, в раннем железном веке, особенно в сако-скифское время, изготавливалась из наиболее доступных и массовых материалов в жизни кочевников таких как мех, кожа и войлок. Алтайские саки знали способы изготовления полотняных и шерстяных тканей, но они редко использовались для изготовления одежды, потому что в те времена они считались сравнительно малодоступными и дорогими материалами и применялись только для шитья одежд высших слоев общества. К тому же надо учитывать тот факт, что ткань, особенно изготовленная из животной шерсти, по сравнению с другими материалами (мех, кожа, войлок) быстро деградирует и превращается в органику (Yaсenko 2006, P.67). Ткачество в Средней Азии является одним из древнейших ремесел. Об этом свидетельствуют отпечатки тканей на керамике из могильника Бургулюк (2 тыс. до н.э.) и многочисленные находки прясел и

697


ткацких грузил. Население юга Центральной Азии использовало для одежды шелковые и целлюлозные ткани еще во 2 тыс. до н.э. Как известно, к этому времени шелководство прошло определенный этап развития в Китае. С применением шелка предки китайского народа были знакомы уже в неолитический период. Это доказывают раскопки китайских археологов в Сиинцуне (провинция Шаньси), где в стоянке ново каменного периода был найден окаменелый шелковый кокон (Lubo-Lesnichenko 1961, P.5; Majtdinova 2004, P.27).

Самая ранняя шелковая ткань размером 10х15см желтого цвета, датируемая концом 2 тыс. до н.э. – нач. 1 тыс. до н.э. найдена в знаменитом могильнике Загунлук (Saem 1993, P.19). Этим же временем датируются находки дурдуна (лучший сорт китайского шелкоопряда), шелковых тканей и кимхабов (парчовых тканей) из других памятников Таримской впадины (Saem 1993, P.23). Все эти данные свидетельствуют о развитии самом Синьцзяне шелкоткачества и широком использовании шелковых тканей в костюме еще во 2 тыс. до н.э. (Maitdinova 2004, P.27).

О применении шерсти в быту населения Средней Азии свидетельствуют остатки шерстяных нитей в погребениях Чакк и Миминабад (Самаркандская область), датируемых 2 тыс. до н.э.

Один из исследователей Загунлука Абдукаюм Ходжа пишет, что в погребении сохранились вышитые одежды, сшитые из разноцветных лоскутов, из тонкого разноцветного и неокрашенного войлока, целиком выполненные одежды или части (головные уборы, обувь). Из шерстяных тканей и войлока были выполнены островерхие головные уборы, облегающие шапки, колпаки. Многие головные уборы украшались перьями. (Majtdinova 2004, P.28).

Распространенным материалом одежды скифов классического периода является овечья шерсть. Она сохраняется хуже чем, растительные ткани. Наряду с простыми дешёвыми тканями зафиксированы ажурные, гобеленового переплетения и парчовые ткани. Местные ткани всегда украшались цветной вышивкой. Известны импортные атласные ткани (Yaсenko 2006, P.67). Части одежд из шерстяных тканей хорошо сохранились в камере 1 царского кургана Аржан (Gryaznov 1980, P.19).

Мы заранее осознаем, что восстановление одежды шиликтинского правителя по культурно-исторически близким аналогиям и имеющимся в нашем распоряжении золотым украшениям, дело не совсем благодарное и недостаточно надежное. Такие попытки в археолого-палеоэтнографических исследованиях имеются. Например, исследователи М.А.Сабурова и О.А.Щеглова реконструировали одежду по составу ювелирных украшений в кладах (Saburova 1967, P.104-106; Sheglova 2000, P.136-141). Специалистам приходится им заниматься не от хорошей жизни. Например, от древней одежды сако-скифского времени текстиль вообще не сохранился, за исключением некоторых сакских мерзлых курганов на Алтае. Известный исследователь древнего костюма народов Евразии С.А.Яценко, не соглашаясь со скептиками о возможности реконструкции древней одежды при отсутствии текстиля с кроем, замечает, что вообще отрицание возможности реконструкции при отсутствии полностью сохранившихся костюмных образцов «максималистским, односторонним и методически не вполне корректным: специалист может и обязан работать с наличными видами источников, а не предъявлять к ним заведомо невыполнимые требования и затем отказываться от их изучения» (Yaсenko 2006, P.21).

698


С.А.Яценко также весьма справедливо замечает: «Сегодня реконструкция одежды по незначительным остаткам тканей, кожи и нашивных украшений в древних погребениях и даже характер их наиболее оптимального описания – темы, методически почти совершенно не разработанные. Обычно авторы не пытаются сколько-нибудь детально методически обосновать свои реконструкции и описания, опираясь лишь на обыденный «здравый смыл» (Yaсenko 2006, P.19). Мы свои реконструкции старались максимально обосновывать известными научными фактами, мнениями авторитетных в области древней одежды ученых. Надо честно признаться, что реконструкция одежды раннесакского правителя из Шиликты мне далась с большим трудом. И потратил на это без малого 5-6 лет времени. Большим подспорьем в моих изысканиях в этом направлении было мое фундаментальное образование и в области этнографии.

На основе наших многолетних исследований, мы пришли к следующим выводам. Состав одежды шиликтинского человека из кургана Байгетобе следующий: чапан типа кандиса, кафтан, штаны, обувь, головной убор и наборный пояс. Украшения представлены в виде гривны, амулета, серьги на левом ухе, перстня. Аксессуары и вооружение состоит из акинака, меча и вотивного жезла (Фото 1).

Основным материалом для изготовления одежды у саков были мех, кожа и войлок. Наряду с этими материалами сакам были хорошо известны самые разнообразные ткани, Они встречаются почти во всех курганах, где только могли сохраниться (Rudenko 1952, P.112).

Чапан-кандис. В составе традиционной одежды саков и скифов халат – верхняя распашная одежда упоминается редко. О нем нет сведении и письменных источниках. По данным С.А.Яценко, вообще для архаических скифов европейской части документированы длинный мужской халат, мужской кафтан (Yaсenko 2006, P.53, 58, 107, Images 22-5, 23-4). Мы полагаем, что шиликтинский царь поверх кафтана обязательно носил чапан. Этому обязывал его социально-политический статус правителя. Аналогия чапана саков в Ахеменидское время имело место у персов. У них он назывался кандис. Это широкая одежда длиной обычно до щиколоток, с рукавами длиннее руки, носившаяся на плечах в накидку (Yaсenko 2006, P.38, 39, Images 23: 1-16; 12: b; 33; 46: 8-10; 57:2).

Прототип кандиса-чапана, относящиеся еще к эпохе бронзы найден в Синьцзяне. Здесь он имел туникообразный крой. Стан был сшит из двух вертикальных полотнищ, перегнутых на плечах. Эта верхняя одежда имела полосу отделки по бортам и подолу (Majtdinova 2004, P.161).

Аналог чапана был найден на Алтае в кургане сакской культуры Катанда. Чапан длинный до пят, с длинными декоративными рукавами, на собольем меху, с верхом из чешуйчатого мозаичного узора, составленного из лоскутов горностаевого меха. Мех выкрашен в зеленый и красные цвета со вставками кожи. Покрой одежды широкий в подоле и сужающийся в плечах. На спине нашито оплечье из кожи, переходящее спереди к полам широкими полосами. Наружный мех отделан полосками кожи, кожаными квадратиками, круглыми деревянными, крытыми золотом бляшками. Оплечья, полы и рукава украшены узором из нашитых на них деревянных квадратиков и вырезанных из толстой кожи треугольников. Они тоже покрыты листовым золотом. В целом, этот чапан украшали более 3000 кожаных квадратиков зеленого и красного цвета и более 8000 золоченных пуговиц в форме круга и квадрата (Vidanova 1938, P.169-178, images 12, 34-35). С.И.Руденко по поводу этой одежды в свое время замечал:

699


«Мною уже обращалось внимание на сходство как по покрою, так и по оформлению этой одежды с древним кандис, одеждой характерной для персидской знати ахеменидского времени» (Rudenko 1952, P.268-269).

Вообще аналоги катандинского чапана находим в Пазырыке, в рельефах Персополя и Ликии и в золотых пластинах Амударьинского клада. Чапан типа кандиса из катандинского кургана был взят за основу при воссоздании верхней одежды шиликтинского человека. К такому историческому заключению мы пришли, не только по причине близкого географического расположения Катандинских и Шиликтинских могильников, но и по факту, что эти памятники относятся, примерно, близкой исторической эпохе и близкородственной этнокультурной общности.

Шиликтинский чапан тоже достаточно длинный, широкий и предназначен для ношения в накидку. В отличие от катандинского шиликтинский чапан летний вариант и рукава пошире и покороче. Материал, из которого был сшит чапан – груботканая шерсть. Подкладка из светло-желтого шелка с рисунками создающим еле заметный узорный фон.

При восстановлении шиликтинского чапана, мы наряду с Катандинским халатом, в качестве близкой аналогии использовали верхнюю одежду из кургана Пазырык II. В знаменитых барельефах Персеполя (Vв. до н.э.) изображены представители различных народов, этническая принадлежность которых удостоверена надписями того же времени. По данным Персеполя в Западной Азии преобладала нераспашная одежда... И только саки и хорезмийцы – одеты в распашные халаты. Для народов Дальнего Востока (японцы, корейцы, китайцы, монголы, народы Приморья, Южной Сибири) характерны только распашная одежда (Sychev 1977, P.35-36).

При реконструкции раннесакского костюма достаточно интересными историческими параллелями являются хорошо сохранившийся подлинный костюмный материал эпохи бронзы и начала раннего железного века из соседнего Синьцзяна. В захоронении в Загунлука качестве покрова, обнаружены верхняя распашная одежда, сшитая из грубой толстой шерстяной ткани ... Одежда коричневого цвета, края рукавов у запястья и подол обшиты широкой полосой красной ткани. Халат не был одет в рукава на покойнике, а просто наброшен на погребение. Исследователь Саем Гани считает, что, видимо, при жизни его носили как накидку, тo есть это была одежда типа кандиза, который широко известен в иранском мире (Majtdinova 2004, P.161). Одежды из Загунлука подтвердили, что в эпоху энеолита и бронзы бытовала традиция обшивать конструктивные швы декоративными элементами.

Узкие длинные декоративные рукава типичны, не только для мужской, но и для женской парадной одежды и не только в Горном Алтае, но и у западных причерноморских скифов, насколько об этом можно судить по известному изображению богини на золотой пластине из Чертомлыкского кургана. Одежда сидящей на троне богини, изображенном на войлочном ковре из пятого Пазырыкского кургана, перед которой стоит конный воин. Это очень длинная, до пят, широкая, но с узкими рукавами одежда с узорчатым оплечьем и узорчатыми полосами, нашитыми на полы. С.И.Руденко связывает происхождение катандинского кафтана с мидо-парфянской одеждой (Rudenko 1952, P.96).

Манера ношения одежды тоже имела определенное значение. У персов был обычай ношения кандиса в накидку. Обычно одевали рукава кандиса только перед правителем. У поздних скифов, пазырыкцев явно бытовал носившийся в накидку длинный парадный халат, шуба типа мидийско-

700


персидского кандис. Манера носить одежду внакидку у местного населения Восточного Туркестана (Хотана, Кучара, Турфана) встречается в росписях Пенджикента, Балалык-тепе, Варахши, на изделиях согдийской коропластики и торевтики (D'yakonova 1980, P.193). Мы предполагаем, что высшая элита и ранних саков – правители также носили чапан в накидку.

Борты и полы верхней одежды из Юстыдских курганов Алтая украшались изящными кожаными аппликациями в виде рядов стилизованных голов грифов. По мнению В.Д.Кубарева, эти приемы, равно как и традиция украшать одежду разнообразными аппликациями, наиболее характерны для пазырыкской культуры (Kubarev 1991, P.92-93, images 51-23, 55-30). Аналогичная традиция украшения одежды ранее нередко встречалась в элитарных курганах Алтая, в частности во Втором Пазырыкском кургане, в Уландрыке (Rudenko 1953, P.106-107, 117, image 65, chart XXII 1-2, XXIV 1-2, XIII; Kubarev 1987, P.84-85). Поэтому, чапан шиликтинского человека по подолу мы украсили аналогичными стилизованными головами грифов.

Борта и подол шиликтинского чапана выделены широкой полоской из светло-коричневого материала. Вообще апликация по бортам одежды очень даже вероятно. Потому что мы знаем, что скифы и саки с точностью и мастерством выполняли аппликацию, что она иногда походила на самую изысканную вышивку (Rais 2004, P.61). В уландрыкских одеждах аппликации нашивались на рукавах, оплечьях, на груди и даже на спине. Они украшали и передний подол куртки (Kubarev 1987, P.85).

Возможно, в некоторых случаях, обшлаги рукавов, подол одежды были декорированы широкой полоской позолоченной кожи. Ведь скифам была знакома технология золочения кожи (Yaсenko 2006, P.68).

Края полосы шиликтинского чапана обшиты золотыми бляшками в виде рифленой трубочки. Бляшки в виде трубчатого бисера, по всей вероятности, украшали линии конструктивных швов одежды. Середина полос украшена четырьмя бляшками «маска барса» установленных по кругу. Внутри круга вставлены по одной бляшке скифской пантеры. Таким образом, серия таких одинаковых узоров окаймляют борта и подол чапана. Узоры – кружочки отделены друг от друга полосками, составленными из трубчатого бисера.

Плечи чапана окаймлены аналогичными широкими полосками темно-золотистых лент, края которых также оформлены трубчатыми бляшками. Спереди полоски предплечья полукругом соединяются с полосками бортов. Они украшены бляшками беркут-грифон и скифская пантера.

Халаты архаического времени часто богато орнаментировались вертикальными рядами в которых сочетаются треугольники с крестами, а на бортах, вдоль плечевого шва и шва рукавов – бегущей спирали (Yaсenko 2006, P.62, images 23-24).

В отдельных случаях шиликтинских находок, в земляных слоях был точно зафиксирован контур орнаментальной зоны бисера в форме равнобедренного треугольника. Наличие таких композиции из мелкого бисера, больше всего предполагается на не мешающих движению или посадке видимых частях штанов, или же в области ворота рубахи или туники, которые одевались как рубашки поверх тела под кафтан.

Чапан спереди сплошь покрыт бляшками. На нем в основном использовались бляшки в виде «маски барса». Точно такие или близкие к ним украшения с образами хищных и нехищных «великих зверей» не известны в сако-скифском искусстве Евразии, а среди шиликтинских находок они являются

701


самыми массовыми и, вероятно, имеют очень сложное мировоззренческое и сакральное значение.

Маска барса или зверя кошачьей породы украшает весь передней борт чапана сплошными горизонтальными нашивками в шахматном порядке. Края между сплошными нашивками барса и подола, бортами также формлены S–образными сплошными узорами, составленными из бляшек грифон-беркут.

Между подолом и сплошными рядами бляшек маски барса оставлено чистое поле. Оно занимает пространство шириной 25см по всему подолу чапана. В этом пространстве мы разместили изображение рыбы породы сом, вырезанное из листового золота. Семантически нижняя часть чапана соотносится с нижним миром. Сюжет рыбы породы сом взят с находок С.С.Черникова на шиликтинских курганах (Chernikov 1965, P.64, chart 23-6, 29). Вообще, изображение рыбы «жайын» (сома) часто встречается в искусстве саков Алтая и за ее пределами, в частности, в материлах Пазырыка, Башадара, Туэкты, Берели, Аржана, Укок (Gryaznov 1950, image 10, chart 11; Rudenko 1960, P.261, image 134: a-d; Sorokin 1969, P.222, image 17; Rudenko 1953, P.294, image 172; Chernikov 1965, P.64, chart 23-6, 29; Samashev 2011, P.172, image 406; Polos'mak 1994, P.45).

Тыльная часть чапана состоит из двух бортов. Они также украшаются аналогичными с передним бляшками украшениями. Но следует отметить, что чапаны – халаты и вся одежда правителя построена на особый эффект с передней, парадной части. В тыльной стороне бляшек меньше, они расположены не сплошь, а участками и, в основном, состоят из бляшек в виде маски барса.

Плечевая часть шиликтинского чапана украшена достаточно плотно. Вообще, распределение бляшечного декора плечевой одежды в элитных

курганах скифского мира крайне неравномерно. В кургане Дорт-Оба около 500 треугольных бляшек располагались на плечах (Spicyn 1918, P.174; Yaсenko 2006, P.69). В шиликтинском чапане плечевая полоска темно-золотистого цвета, уходя назад, формирует узорную ленту в виде фигурной скобки в районе лопатки, как в катандинском чапане (Yaсenko 2006, images 49, 51). Вообще украшение тыльной части верхней одежды в области лопатки большим узорчатым покроем или просто узором широко документирован в сако-скифском костюме. В качестве примера можно привести изображение бегущего лучника на амфоре «мастера Мюнхен 1410» из Эрмитажа. Здесь деталь кроя спинки изображена четко: верхняя часть имеет вшитый элемент в виде фигурной скобки «{» (Yaсenko 2006, images 24a, 23, 30a). По данным С.А.Яценко, этот элемент кроя распашной одежды известен в изучаемое время на парадных длинных халатах-кандисах как у персов (статуэтка из Амударьинского клада), так и у пазырыкцев Алтая. На кафтане такой элемент неоднократно документирован у саков Юго-Западной Сибири (золотая пластина «Охота в лесу» и ручка сосуда в виде фигурки всадника в Сибирской коллекции Петра І) и Семиречья (алтарь со всадниками из святилища 1980г. под Алма-Атой (Yaсenko 2006, P.57; Zavituhina 1990, images 1, b.4).

При реконструкции украшения спинки чапана мы за основу брали мужскую одежду из второго Пазырыкского кургана. В этом кургане найдена спинка мужской верхней одежды из собольего меха, которая была украшена аппликацией из тонкой кожи с наклеенными на нее золотыми кружками. Узор аппликации представляет собой пару голов оленя, обращенных друг к другу спинами, с необыкновенно длинными рогами-деревьями, отростки которых вместе со стилизованными головками грифонов (Rudenko 1953, P.105-106, chart XXI-4, XXII-2; Yaсenko 2006, image 50). Таким образом, мы посчитали

702


наиболее вероятным украшение спинки шиликтинского чапана аппликацией из кожи в виде голов оленя с длинными рогами.

Рукава шиликтинского чапана украшены в предплечьях и у края рукавов. Украшения предплечья составляют бляшки в виде маски барса. Вообще украшение рукавов верхней одежды только у его края было характерно для скифских и сакских племен древности (Yaсenko 2006, images 27, 28a, 41,a,b, 29b and etc.). Отдельные группы саков и скифов уже в архаичный период достигли такого искусства в шитье одежды, что швы в соединениях отдельных частей были почти незаметны. Например, в Уландрыке найдены небольшие фрагменты шерстяных и полотняных тканей с обрывками выделанной кожи, прошитые тонкими сухожильными нитями. Выполнено все было настолько аккуратно, что швы почти незаметны (Kubarev 1987, P.84).

Материал из которого была сшита одежда шиликтинского человека можно восстановить по аналогичным данным, полученным с захоронений Алтая, особенно, с мерзлых курганов. Судя по результатам археологических исследований, саки и скифы для изготовления одежды в основном использовали мех, кожу и войлок. Наряду с указанными материалами, одежда элитного, богатого слоя общества шилась также из текстиля. Вообще сакам были хорошо известны самые разнообразные ткани. Почти во всех курганах Алтая данной эпохи, где только могли сохраниться ткани, образцы их найдены в достаточном количестве. Ткани местной работы, одной и той же техники, встречены в различных курганах, и притом нередко удаленных один от другого. Самые ранние образцы пазырыкских тканей датируются V-ІVвв. до н.э. Ткань шерстяная. Ткань из растительных волокон известна только в материале мужской рубахи из второго Пазырыкского кургана (Rudenko, 1952, P.112).

Образцы тканей и техника вязанных изделий из второго Пазырыкского кургана сходны с приемами выработки шерстяных изделий из Загунлука. Возможно, как полагают исследователи, часть изделии изготовлена у соседних народов (Rudenko, 1968, P.68-73; Maitdinova 2004, P.31). По мнению Н.В.Полосьмак и Л.П.Кундо пазырыкцы шерстяные ткани часто привозили из Восточного Средиземноморья (Polos'mak, Kundo 2005, P.590-592). Волокна пряжи этих шерстяных тканей были чрезвычайно тонки. Максимальная толщина шерстинок только в редких случаях доходила до 50 микрон. Главную массу шерсти составляют шерстинки толщиной от 12 до 27 микрон, а в некоторых нитях толщина шерстинок не превышает 14 микрон. Таким образом, шерсть, употреблявшаяся для изготовления местных тканей, состояла только из пуха (Rudenko, 1952, P.113).

Найденые в ряде курганов лоскуты красной шерстяной ткани, имеют простое полотняное переплетение с числом нитей на 1 кв.см. в двух направлениях (в среднем 11х17). Найдены также ткани, основа и уток которых переплетаются в саржевом (киперном) двустороннем переплетении с диагональным рисунком. При одной и той же технике изготовления такой ткани различные ее образцы существенно отличаются один от другого по плотности основы и утка. Так в одних тканях на 1см приходится основа из 15 нитей, утка – 28 нитей, в других, при 20 нитях основы, около 35 нитей утка (Rudenko, 1952, P.113).

Особенно интересна плотная шерстяная ткань шириной всего 15см, но в отрезах длиной до 2.7м. Ткань эта двусторонняя, переплетение ее также саржевое, но она настолько плотная, что 1 кв.см., при 15 нитях основы, нитей утка – 60. Нити утка так плотно прибиты одна к другой, что нитей основы совершенно не видно. Это дает особую прочность ткани (Rudenko, 1952, P.113).

703


В низовьях Сырдарьи в джетыасарских могильниках найдена богатая коллекция тканей из хлопка, шерсти, шелка (Elkina, Levina, 1995, P.41-60).

Подкладка чапана, кафтана и нижняя рубаха, по всей вероятности, были шелковыми. Полихромный шелк, узорчатые ткани служат, как нередко в Нойн-Уле и Пазырыке, покрытием шерстяных или войлочных частей одежды (D'yakonova 1980, P.191; Rudenko, 1962, P.40, images 34, XII).

Происхождение шелка у пазырыкцев Алтая Полосьмак склонна связывать с далекой Индией, а не с Китаем. Не соглашаясь с таким мнением, на наш взгляд, С.А.Яценко правильно замечает, что местное шелководство существовало гораздо ближе к границам Алтая, чем таковое в Китае и Индии, и много раньше, чем принято думать. Здесь исследователь ссылается на находки коконов шелкопряда, обнаруженные в погребении конца эпохи бронзы в районе Хотана (Синьцзян) (Yaсenko 2006, P.86; Majtdinova 2001, P.71). По мнению Г.Майтдиновой, можно с уверенностью утверждать, что во 2 – нач.1 тыс. до н.э. в Синьцзяне вырабатывались местные шелка. Такое предполо- жение можно сделать и относительно распространения шелка в Средней Азии (Majtdinova 2004, P.31).

При раскопках в Старой Нисе были найдены образцы шелковых тканей, изготовленных в Средней Азии и датируемые ІІ-І вв. до н.э. (Pugachenkova, Rempel', 1982 P.259).

Шелк широко применяли гунны. Китайские авторы отмечали, что у гуннов женщины вышивают шелком по коже и ткут шерстяные материи (Rais 2004, P.188). В древние времена в Средней Азии широко использовался шелковый материал. Археологические остатки шелка, парчи и др. текстиля рубежа н.э. и ІІ в н.э. с территории Западного Туркестана достаточно хорошо охарактеризованы в работе Г.М.Майтдиновой (Majtdinova 2004, P.32-33).

Цвет чапана - любимый и часто встречающийся у саков и скифов красно-бордовый (Rais 2004, P.78; Polos'mak, Kundo 2005, P.589-599; Akishev 1984, P.127-132). В цветовой гамме раннескифского костюма, вообще, часто встречается красный цвет. Излюбленным цветом персов ахеменидо- скифского времени был пурпурный и другие оттенки красного цвета (Yaсenko 2006, P.45,63).

В Уландрыке детская кожаная куртка была красного цвета. В Юстыде для нижней одежды использовались тонкие шерстяные ткани, окрашенные в красный цвет (Kubarev 1987, P.84; Kubarev 1991, P.34).

Из памятников джетыасарской культуры были найдены текстильные одежды темнорозового или коричневого цвета. Большинство хлопчато- бумажных, шерстяных и шелковых наплечных одежд в мужских погребениях из могильника Алтынасар IV окрашено в розовый цвет (Elkina, Levina, 1995, P.39-41). Основной тон и мужских и женских одежд джетыасарцев был розовый, красный (Majtdinova 2004, P.35, 193).

По мнению Е.Е.Кузьминой у индоиранских народов издревле каждый цвет соответствовал определенному рангу человека в обществе: сословию жрецов подобал белый цвет, сословию рядовых общинников – желтый и синий цвета, сословию воинов, к которому принадлежал царь, подобал красный цвет (Kuz'mina 1977, P.93-94). По данным С.А.Яценко, скифы архаического периода и классического времени предпочитали яркие расцветки – алый и пурпурные цвета; сочетание красного и зеленного, оранжевого (Yaсenko 2006, P.108). Эти цвета также наблюдается в отделке субешинских одежд из Восточного Туркестана (Maitdinova 2004, P.178).

704


У казахов, возможно также излюбленными цветами были красный и зеленый. В казахском языке понятия «многоцветье», «красота», «торжественно» часто обозначалось одним словом «қызылды-жасылды», то есть «красно-зеленый», «красный и зеленый». Действительно микро- и макроскопические исследования органических остатков от одежды в Шиликтинской гробнице дали красный и зеленые цвета.

Таким образом, наиболее распространенной верхней одеждой сак-скифских племен Западного, Восточного Туркестана и Алтая была длинная верхняя одежда типа персидского кандиса. В.Шильц, исследуя историю появления кандиза, пришла к выводу, что кандиз бал заимствован персами у мидийцев еще во времена царствования Кира (Shil'c 1987, P.161). Исследователь среднеазиатского костюма Г.М.Майтдинова, утверждая мысль о генетической связи мидийцев и центрально азиатских народов, полагает, что кандизы носили оседло-земледельческие народы Центральной Азии еще эпохи бронзы. При этом она ссылается на материалы раскопок китайских археологов 1991-1992г. близ Турфана, в могильнике Субеши, которые дали важные материалы по костюму оседлого населения V-ІІІвв. до н.э. (Majtdinova 2004, P.170).

В связи с этим вопросом, нелишне будет привести мнение С.А.Яценко. Он пишет: «Вряд ли кандис был одеждой оседлых народов, так как в скифское время он надежно документируется у кочевников и полукочевников (скифы, пазырыкцы) или у персов, бывших в то время более чем на половину кочевым этносом». Вообще по мнению того же ученого кандисом корректно называть только одежду ниже колен и носившимся в накидку (Yaсenko 2006, P.110).

В одно время Н.В.Полосьмак высказывала мнение, что пазырыкский костюм, в особенности, приемы кроя всех меховых изделий, включая шубы-кандис и нагрудники по своему происхождению относятся к аборигенному сибирскому (Polos'mak 1997, P.10-19, 43). Правда позднее Н.В.Полосьмак изменила свое мнение в пользу иранского происхождения пазырыкского костюма (Polos'mak 2003, P.145). В Синьцзяне в могильниках Загунлук и Субеши найдены халаты по всем основным параметрам соответствующие кандису скифской эпохи (Majtdinova 2001, image 2; Majtdinova 2004, P.246).

По мнению Г.М.Майтдиновой сакские, бактрийские, согдийские, хорезмийские верхние одежды длиннее, чем субешинские, а глухие воротники и длина одежд бактрийцев более сближаются с иранскими (Majtdinova 2004, P.174). На Амударьинских пластинах персонажи в кандизах держат в руках пучки прутьев барсомов (атрибут жрецов-магов), но иногда рядом с бармосом на боку изображены мечи, то есть персонаж мог быть не только жрецом, но и военным (Kuz'mina 1977, P.48). Верхняя одежда типа кандиза найдены в Пазырыкских курганах в мужском и женском костюме (Rudenko 1968, P.23, image 9).

По мнению Г.М.Майтдиновой, мода на эту одежду настолько была сильна, что с середины Vв. до н.э. она трансформируется в Аттике в легкую льняную накидку, декорированную золотыми пластинами (Shil'c 1987, P.162). По мнению Г.М.Майтдиновой, в среднеазиатском же ансамбле кандиз прослеживается на протяжении всей истории костюма (Maitdinova 2004, P.247).

Әдебиеттер тізімі/ Список литературы

1. Акишев А.К. Искусство и мифология саков. – Алма-Ата,1984.

705


2. Акишев А.К. Костюм золотого человека и проблема катафрактария // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии. – Новосибирск,1981. 3. Акишев А.К. Семантика и функции искусства «звериного стиля» саков Семиречья // Тезисы докладов конференции «Ранние кочевники Средней Азии и Казахстана». – Ленинград,1975. 4. Акишев К.А. Курган Иссык. Искусство саков Казахстана. – Москва: «Искусство», 1978. 5. Акишев К.А., Акишев А.К. Происхождение и семантика иссыкского головного убора // Археологические исследования древнего и средневекового Казахстана. - Алма-Ата,1980. 6. Алексеев А.Ю., Мурзин В.Ю., Ролле Р. Чертомлык (Скифский царский курган ІҮ в. до н.э.). –Киев, 1991. 7. Артамонов М.И. Сокровища саков. – Москва,1973. 8. Аскаров А.А. Сапаллитепа. – Ташкент, 1973. 9. Аскаров А.А. Древнеземледельческая культура эпохи бронзы Узбекистана. – Ташкент,1977. 10. Беленицкий А.М., Распопова В.И. Согдийские «золотые пояса» // Страны и народы Востока. Вып.22. – М., 1980. 11. Вадецкая Э.Б, Леонтьев Н.В., Максименков Г.А. Памятники окуневской культуры. – Ленинград, 1980. 12. Василевич Г.М. Типы обуви народов Сибири // Сб. материалы по археологии и этнографии. – Т.21. – Москва-Ленинград, 1963. 13. Виданова Е.С. Катандинский халат (по материалам реставрационной мастерской ГИМ) // Труды Государственного исторического музея. Вып.VІІІ. – Ленинград, 1938. 14. Вишневская О.В. Культура сакских племен низовьев Сырдарьи. – Москва: Наука,1973. 15. Геродот. История. (Перевод и примечания Г.А.Стратановского). – Москва: АСТ, 2006. 16. Горелик М.В. Комплекс скифского мужского костюма и его место в комплексе костюма иранских народов VІ-ІVвв. до н.э. // Базы данных по истории Европы в средние века. Вып.3. –Москва, 1997. 17. Горелик М.В. К этнической идентификации персонажей, изображенных на предметах Амударьинского клада// Художественные памятники и проблемы культуры Востока. –Ленинград,1985. 18. Горелик М.В. Опыт реконструкции скифских доспехов по памятнику скифского изобразительного искусства – золотой пластинке из Геремесова кургана // Советская археология. – 1971. – №3. 19. Грач А.Д. Древние кочевники в Центре Азии. – Москва,1980. 20. Грязнов М.П. Аржан – царский курган раннескифского времени. – Ленинград,1980. 21. Грязнов М.П. История древних племен верхней Оби по раскопкам близ с.Большая речка// МИА. – 1956. – №48. 22. Грязнов М.П. Первый пазырыкский курган. – Ленинград,1950. 23. Доватур А.И., Каллистов Д.П., Шишова И.А. Народы нашей страны в «Истории Геродота». – Москва: Наука, 1982. 24. Доклад о раскопках первого могильника Субеши из Пичана // Памятники культуры из Синьцзяна. №3-4.(на уйгурском языке). – Урумчи, 1994. 25. Дьяконова Н.В. К истории одежды в Восточном Туркестане ІІ-VІІ вв// Страны и народы Востока. – Москва,1980. 26. Елкина А.К., Левина Л.М. Одежда, ткани и кожа из джетыасарских могильников // Низовья Сырдарьи в древности, Джетыасарская культура. Вып.5. – Москва,1995. 27. Жумабекова Г.С., Базарбаева Г.А., Онгар А. Иссык. – Алматы, 2011. 28. Завитухина М. Золотая фигурка конного лучника V-ІVвв. до н. э. – художественное произведение круга Сибирской коллекции Петра І // Сборник Государственного Эрмитажа. – 1990. – Вып.54. 29. Захаров А.А. Материалы по археологии Сибири. Раскопки акад. В.В.Радлова в 1865 г.// Труды Государственного исторического музея. Разряд археологический. – 1926. – Вып.1. 30. Зеймаль Е.В. Амударьинский клад:каталог выставки. – Ленинград, 1979. 31. Киселев С.В. Древняя истории Южной Сибири. – Москва-Ленинград, 1951. 32. Клочко Л.С. Скифская обувь// Советская археология. – 1992. – №1. 33. Кубарев В.Д. Древние росписи Каракола. – Новосибирск, 1988. 34. Кубарев В.Д. Курганы Уландрыка. – Новосибирск, 1987. 35. Кубарев В.Д. Курганы Юстыда. – Новосибирск, 1991. 36. Кузьмина Е.Е. В стране Кавата и Афрасиаба. – М., 1977. 37. Кузьмина Е.Е. Материальная культура племен андроновской общности и происхождение индоиранцев. – Новосибирск, 1988. 38. Кузьмина Е.Е. Откуда пришли индоарии? – Москва, 1994. 39. Левина Л.М. Могильники Алтынасар-4 // Низовья Сырдарьи в древности. Джетыасарская культура. Вып.4. – Москва, 1994.

706


40. Лобачева Н.П. О некоторых чертах региональной общности в традиционном костюме народов Средней Азии и Казахстана // Традиционная одежда народов Средней Азии и Казахстана. – Москва, 1989. 41. Лобачева Н.П. Особенности костюма народов Среднеазиатско-Казахстанского региона // Среднеазиатский этнографический сборник. Вып.4. – Москва, 2001. 42. Лубо-Лесниченко Е.И. Древние шелковые ткани и вышивки V в.до н.э. – ІІІ в.н.э. в собрании Государственного Эрмитажа. – Ленинград: Издательство ГЭ, 1961. 43. Майтдинова Г.М. Древний костюм из могильников Синьцзяна // Проблемы древней и средневековой истории и культуры Средней Азии. Душанбе, 2001. 44. Майтдинова Г.М. История таджикского костюма. Генезис костюма таджиков: древность и ранее средневековье. – Т.1. – Душанбе, 2004. 45. Майтдинова Г.М. О трансформации головного убора древних кочевников // Культура Среднего Востока. Развитие, связи и взаимодействия. – Ташкент,1990. 46. Мартынов А.И. Лесостепная тагарская культура. – Новосибирск,1979. 47. Мирошина Т.В.. Об одном типе скифских головных уборов // Советская археология. 1977. – № 3. 48. Окладников А.П. Неолит и бронзовый век Прибайкалья. – Москва-Ленинград, 1955. 49. Полосьмак Н.В. Некоторые исторические и этнографические аспекты изучения древнего текстиля и одежды // ScriptaGregoriana. Сборник в честь 70-летия академика Г.М.Бонград-Левина. Москва, 2003. 50. Полосьмак Н.В. Пазырыкская культура: реконструкция мировоззрения и мифологических представлений: Автореф. докт. ист. наук. – Новосибирск, 1997. 51. Полосьмак Н.В. «Стерегущие золото грифы» (Ак-алахинские курганы). – Новосибирск, 1994. 52. Полосьмак Н.В., Баркова Л.Л. Костюм и текстиль пазырыкцев Алтая (IV-III вв. до н.э.). – Новоисибирск, 2005. 53. Полосьмак Н.В., Кундо Л.П. Пазырыкцы в поисках красного цвета // Центральная Азия: источники, история, культура. – Москва, 2005. 54. Пугаченкова Г.А., Ремпель Л.И. Очерки искусства Средней Азии. Древность и средневековье. – Москва: Искусство,1982. 55. Райс Тамара Т. Скифы. Строители степных пирамид. – Москва: Центрполиграф, 2004. 56. Руденко С.И. Горноалтайские находки и скифы. Итоги и проблемы современной науки. –Москва-Ленинград, 1952. 57. Руденко С.И. Древнейшие в мире художественные ковры и ткани. – Москва,1968. 58. Руденко С.И. Культура населения горного Алтая. – Москва-Ленинград, 1953. 59. Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. – М.-Л., 1960. 60. Руденко С.И. Культура хуннов и Ноин-Улинские курганы. – М.-Л.,1962. 61. Руденко С.И. Сибирская коллекция Петра І // Свод археологических источников. Выпуск Д 3-9. – Москва-Ленинград,1962. 62. Сабурова М.А. Реконструкция женского убора по материалам клада Щербинского городища// Краткие сообщения института археологии. – 1967. – Вып.112. 63. Саем Гани. Краткий очерк об археологических памятниках древней культуры Баингулина (на уйгурском языке) // Памятники культуры Синьцзяна. – 1993. – №3-4. 64. Самашев З. Берел. – Алматы, 2011. 65. Сарианиди В.И. Афганистан: сокровища безымяных царей. – Москва, 1983. 66. Сарианиди В.И. Храм и некрополь Тиллятепе. – Москва: Наука, 1989. 67. Сорокин С.С. Большой Берельский курган (Полное издание материалов раскопок 1865 и 1959 гг.) // Труды Государственного Эрмитажа. – Ленинград,1969. 68. Сорокин С.С. Цепочка курганов времени ранних кочевников на правом берегу р.Кок-су (Южный Алтай) // Археологический сборник Государственного Эрмитажа. – Вып.16. – Ленинград, 1974. 69. Спицын А.А. Скифо-сарматские курганы Крымской степи // Известия Таврической ученой архивной комиссии. – Вып 65. – Симферополь,1918. 70. Страбон. География в 17 книгах / Пер. Г.А.Стратановского). – Москва, 1964. 71. Суразаков А.С. Горный Алтай и его северные предгорья в эпоху раннего железа. Проблемы хронологии и культурного разграничения. – Горно-Алтайск, 1988. 72. Суразаков О. О социальной стратификации пазырыкцев // Вопросы археологии и этнографии Горного Алтая. – Горно-Алтайск, 1983. 73. Сычев Л.В. Из истории плечевой одежды народов Центральной и Восточной Азии (К проблеме классификации) // Советская этнография. – 1977. – №37. 74. Тохтабаева Ш.Ж. Серебряный путь казахских мастеров. – Алматы, 2005. 75. Уәлиханов Ш. Таңдамалы. – Алматы: Жазушы, 1985. 76. Черников С.С. Загадка золотого кургана. – Москва,1965. 77. Членова Л.Н. Памятники переходного карасук-тагарского времени в Минусинской котловине // Советская археология. – 1963. – №3.

707


78. Шильц В.В. По поводу персидского кандиза // Городская культура Бактрии-Тохаристана и Согда. Античность, раннее средневековье. Материалы Советско-французского коллоквиума. – Ташкент, 1987. 79. Щеглова О.А. О некоторых возможностях реконструкции женской одежды по материалам наборов украшений из кладов «древностей антов»: источники, аналоги, результаты // Культура степей Евразии второй половины 1 тысячелетия н.э. (вопросы хронологии). Тезисы докладов. – Самара, 2000. 80. Яценко С.А. Костюм древней Евразии (ираноязычные народы). – Москва: «Восточная литература» РАН, 2006. 81. Яценко С.А. Костюм и покровы кочевой аристократии из нерополя Тилля-тепе (Афганистан) // Ученые записки Комиссии по изучению памятников цивилизации древнего и среднего Востока. – Ч.1. – Москва, 1989. 82. Яценко С.А. О некоторых вопросах изучения «археологического» костюма. Механизм костюмных связей народов Великой Степи // Культура степей Евразии второй половины 1 тысячелетия н.э. (из истории костюма). – Самара, 2001. 83. Яценко С.А. Костюм племен пазырыкской культуры Горного Алтая как исторический источник // Вестник древней истории. – 1999. – №3. 84. Яценко С.А. Костюм Скифии в «архаическое» время: к вопросу об этнических изменениях // Античная цивилизация и варварский мир. – Краснодар, 2000. 85. Яценко С.А. Скифский мужской костюм на предметах греко-скифской торевтики ІҮ в. до н.э. // Вестник Шелкового пути. Археологические источники. Вып.1. – Москва,1993.

Reference

Akishev 1975 – Akishev, AK 1975, Semantika i funkcii iskusstva «zverinogo stilja» sakov Semirech'ja, Tezisy dokladov konferencii «Rannie kochevniki Srednej Azii i Kazahstana», Leningrad. (in Rus).

Akishev 1978 – Akishev, KA 1978, Kurgan Issyk. Iskusstvo sakov Kazahstana, Iskusstvo, Moscow. (in Rus).

Akishev 1981 – Akishev, AK 1981, Kostjum zolotogo cheloveka i problema katafraktarija, Voennoe delo drevnih plemen Sibiri i Central'noj Azii, Novosibirsk. (in Rus).

Akishev 1984 – Akishev, AK 1984, Iskusstvo i mifologija sakov, Alma-Ata. (in Rus).

Akishev, Akishev 1980 – Akishev, KA, Akishev, AK 1980, Prishozhdenie i semantika issykskogo golovnogo ubora, Arheologicheskie issledovanija drevnego i srednevekovogo Kazahstana, Alma-Ata. (in Rus).

Akishev, Murzin, Rolle 1991 – Alekseev, AJu, Murzin, VJu, Rolle, R 1991, Chertomlyk (Skifskij carskij kurgan ІV v. do n.je.), Kiev. (in Rus).

Artamonov 1973 – Artamonov, MI 1973, Sokrovishha sakov, Moscow. (in Rus). Askarov 1973 – Askarov, AA 1973, Sapallitepa, Tashkent. (in Rus). Askarov 1977 – Askarov, AA 1977, Drevnezemledel'cheskaja kul'tura jepohi bronzy Uzbekistana,

Tashkent. (in Rus). Belenickij, Raspopova 1980 – Belenickij, AM, Raspopova, VI 1980, Sogdijskie «zolotye pojasa», Strany

i narody Vostoka, Vyp.22. (in Rus). Chernikov 1965 – Chernikov, SS 1965, Zagadka zolotogo kurgana, Moscow. (in Rus).

Chlenova 1963 – Chlenova, LN 1963, Pamjatniki perehodnogo karasuk-tagarskogo vremeni v Minusinskoj kotlovine, Sovetskaja arheologija, № 3. (in Rus).

Dovatur, Kallistov, Shishova 1982 – Dovatur, AI,Kallistov, DP, Shishova, IA 1982, Narody nashej strany v «Istorii Gerodota», Nauka, Moscow. (in Rus).

Doklad o raskopkah 1994 – Doklad o raskopkah pervogo mogil'nika Subeshi iz Pichana, Pamjatniki kul'tury iz Sin'czjana, №3-4. (in Uygur).

D'jakonova 1980 – D'jakonova, NV 1980, K istorii odezhdy v Vostochnom Turkestane ІІ-VІІ vv, Strany i narody Vostok, Moscow. (in Rus).

Elkina, Levina 1995 – Elkina, AK, Levina, LM 1995, Odezhda, tkani i kozha iz dzhetyasarskih mogil'nikov, Nizov'ja Syrdar'i v drevnosti, Dzhetyasarskaja kul'tura, Vyp.5, Moscow. (in Rus).

Gerodot 2006 – Gerodot 2006, Istorija, Perevod i primechanija G.A.Stratanovskogo, AST, Moscow. (in Rus).

Gorelik 1971 – Gorelik, MV 1971, Opyt rekonstrukcii skifskih dospehov po pamjatniku skifskogo izobrazitel'nogo iskusstva – zolotoj plastinke iz Geremesova kurgana, Sovetskaja arheologija, №3. (in Rus).

Gorelik 1985 – Gorelik, MV 1985, K jetnicheskoj identifikacii personazhej, izobrazhennyh na predmetah Amudar'inskogo klada, Hudozhestvennye pamjatniki i problemy kul'tury Vostoka, Leningrad. (in Rus).

708


Gorelik 1997 – Gorelik, MV 1997, Kompleks skifskogo muzhskogo kostjuma i ego mesto v komplekse kostjuma iranskih narodov VІ-ІV vv. do n.je., Bazy dannyh po istorii Evropy v srednie veka, Vyp.3. Moscow. (in Rus).

Grach 1980 – Grach, AD 1980, Drevnie kochevniki v Centre Azii, Moscow. (in Rus). Grjaznov 1950 – Grjaznov, MP 1950, Pervyj pazyrykskij kurgan, Leningrad. (in Rus). Grjaznov 1956 – Grjaznov, MP 1956, Istorija drevnih plemen verhnej Obi po raskopkam bliz s. Bol'shaja

rechka, MIA, №48. (in Rus). Grjaznov 1980 – Grjaznov, MP 1980, Arzhan – carskij kurgan ranneskifskogo vremeni, Leningrad.

(in Rus). Jacenko 1989 – Jacenko, SA 1989, Kostjum i pokrovy kochevoj aristokratii iz neropolja Tillja-tepe

(Afganistan), Uchenye zapiski Komissii po izucheniju pamjatnikov civiliziacii drevnego i srednego Vostoka, Ch.1, Moscow. (in Rus).

Jacenko 1993 – Jacenko, SA 1993, Skifskij muzhskoj kostjum na predmetah greko-skifskoj torevtiki ІҮ v. do n.je., Vestnik Shelkovogo puti. Arheologicheskie istochniki, Vyp.1, Moscow. (in Rus).

Jacenko 1999 – Jacenko, SA 1999, Kostjum plemen pazyrykskoj kul'tury Gornogo Altaja kak istoricheskij istochnik, Vestnik drevnej istorii, №3. (in Rus).

Jacenko 2000 – Jacenko, SA 2000, Kostjum Skifii v «arhaicheskoe» vremja: k voprosu ob jetnicheskih izmenenijah, Antichnaja civilizacija i varvarskij mir, Krasnodar. (in Rus).

Jacenko 2001 – Jacenko, SA 2001, O nekotoryh voprosah izuchenija «arheologicheskogo» kostjuma. Mehanizm kostjumnyh svjazej narodov Velikoj Stepi, Kul'tura stepej Evrazii vtoroj poloviny 1 tysjacheletija n.je. (iz istorii kostjuma), Samara. (in Rus).

Jacenko 2006 – Jacenko, SA 2006, Kostjum drevnej Evrazii (iranojazychnye narody), «Vostochnaja literatura» RAN, Moscow. (in Rus).

Kiselev 1951 – Kiselev, SV 1951, Drevnjaja istorii Juzhnoj Sibiri, Moscow-Leningrad. (in Rus). Klochko 1992 – Klochko, LS 1992, Skifskaja obuv', Sovetskaja arheologija, №1. (in Rus). Kubarev 1987 – Kubarev, VD 1987, Kurgany Ulandryka, Novosibirsk. (in Rus). Kubarev 1988 – Kubarev, VD 1988, Drevnie rospisi Karakola, Novosibirsk. (in Rus). Kubarev 1991 – Kubarev, VD, 1991, Kurgany Justyda, Novosibirsk. (in Rus). Kuz'mina 1977 – Kuz'mina, EE 1977, V strane Kavata i Afrasiaba, Moscow. (in Rus). Kuz'mina 1988 – Kuz'mina, EE 1988, Material'naja kul'tura plemen andronovskoj obshhnosti i

proishozhdenie indoirancev, Novosibirsk. (in Rus). Kuz'mina 1994 – Kuz'mina, EE 1994, Otkuda prishli indoarij?, Moscow. (in Rus). Levina 1994 – Levina, LM 1994, Mogil'niki Altynasar-4, Nizov'ja Syrdar'i v drevnosti. Dzhetyasarskaja

kul'tura, Vyp.4, Moscow. (in Rus). Lobacheva 1989 – Lobacheva, NP 1989, O nekotoryh chertah regional'noj obshhnosti v tradicionnom

kostjume narodov Srednej Azii i Kazahstana, Tradicionnaja odezhda narodov Srednej Azii i Kazahstana, Moscow. (in Rus).

Lobacheva 2001 – Lobacheva, NP 2001, Osobennosti kostjuma narodov Sredneaziatsko-Kazahstanskogo regiona, Sredneaziatskij jetnograficheskij sbornik, Vyp.4. (in Rus).

Lubo-Lesnichenko 1961 – Lubo-Lesnichenko, EI 1961, Drevnie shelkovye tkani i vyshivki Ү v.do n.je. – ІІІ v.n.je. v sobranii Gosudarstvennogo jermitazha, Izdatel'stvo GJe, Leningrad. (in Rus).

Majtdinova 1990 – Majtdinova, GM 1990, O transformacii golovnogo ubora drevnih kochevnikov, Kul'tura Srednego Vostoka. Razvitie, svjazi i vzaimodejstvija, Tashkent. (in Rus).

Majtdinova 2001 – Majtdinova, GM 2001, Drevnij kostjum iz mogil'nikov Sin'czjana, Problemy drevnej i srednevekovoj istorii i kul'tury Srednej Azii, Dushanbe. (in Rus).

Majtdinova 2004 – Majtdinova, GM 2004, Istorija tadzhikskogo kostjuma. Genezis kostjuma tadzhikov: drevnost' i ranee srednevekov'e, T.1, Dushanbe. (in Rus).

Martynov 1979 – Martynov, AI 1979, Lesostepnaja tagarskaja kul'tura, Novosibirsk. (in Rus). Miroshina 1977 – Miroshina, TV 1977, Ob odnom tipe skifskih golovnyh uborov, Sovetskaja arheologija,

№ 3. (in Rus). Okladnikov 1995 – Okladnikov, AP 1995, Neolit i bronzovyj vek Pribajkal'ja, Moscow-Leningrad. (in Rus). Polos'mak 2003 – Polos'mak, NV 2003, Nekotorye istoricheskie i jetnograficheskie aspekty izuchenija

drevnego tekstilja i odezhdy, ScriptaGregoriana. Sbornik v chest' 70-letija akademika G.M.Bongrad-Levina, Moscow. (in Rus).

Polos'mak 1997 – Polos'mak, NV 1997, Pazyrykskaja kul'tura: rekonstrukcija mirovozzrenija i mifologicheskih predstavlenij. Avtoref. dokt. dissert, Novosibirsk. (in Rus).

Polos'mak 1994 – Polos'mak, NV 1994, «Steregushhie zoloto grify» (Ak-alahinskie kurgany), Novosibirsk. (in Rus).

Polos'mak 2005 – Polos'mak, NV, Barkova, LL 2005, Kostjum i tekstil' pazyrykcev Altaja (IV-III vv. do n.je.), Novoisibirsk. (in Rus).

Polos'mak, Kundo 2005 – Polos'mak, NV, Kundo, LP 2005, Pazyrykcy v poiskah krasnogo cveta, Central'naja Azija: istochniki, istorija, kul'tura, Moscow. (in Rus).

709


Pugachenkova, Rempel' 1982 – Pugachenkova, GA, Rempel', LI 1982, Ocherki iskusstva Srednej Azii. Drevnost' i srednevekov'e, Iskusstvo, Moscow. (in Rus).

Rajs 2004 – Rajs, T 2004, Skify. Stroiteli stepnyh piramid, Centrpoligraf, Moscow. (in Rus). Rudenko – Rudenko, SI 1952, Gornoaltajskie nahodki i skify. Itogi i problemy sovremennoj nauki,

Moscow -Leningrad. (in Rus). Rudenko 1953 – Rudenko, SI 1953, Kul'tura naselenija gornogo Altaja, Moscow-Leningrad. (in Rus). Rudenko 1960 – Rudenko, SI 1960, Kul'tura naselenija Central'nogo Altaja v skifskoe vremja, Moscow-

Leningrad. (in Rus). Rudenko 1962(1) – Rudenko, SI 1962, Kul'tura hunnov i Noin-Ulinskie kurgany, Moscow-Leningrad.

(in Rus). Rudenko 1962(2) – Rudenko, SI Sibirskaja kollekcija Petra І, SAI, D 3-9. Moscow-Leningrad. (in Rus). Rudenko 1968 – Rudenko, SI 1968, Drevnejshie v mire hudozhestvennye kovry i tkani, Moscow. (in Rus). Saburova 1967 – Saburova, MA 1967, Rekonstrukcija zhenskogo ubora po materialam klada

Shherbinskogo gorodishha, Kratkije soobshhenija instituta arheologii, Vyp.112. (in Rus). Saem Gani 1993 – Saem Gani 1993, Kratkij ocherk ob arheologicheskih pamjatnikah drevnej kul'tury

Baingulina (na ujgurskom jazyke), Pamjatniki kul'tury Sin'czjana, №3-4. (in Rus). Samashev 2011 – Samashev, Z 2011, Berel, Almaty. (in Rus). Sarianidi 1983 – Sarianidi, VI 1983, Afganistan: sokrovishha bezymjanyh carej. Moscow,. (in Rus). Sarianidi 1989 – Sarianidi, VI 1989, Hram i nekropol' Tilljatepe. Moscow: Nauka, (in Rus).

Sorokin 1969 – Sorokin, SS 1969, Bol'shoj Berel'skij kurgan (Polnoe izdanie materialov raskopok 1865 i 1959 gg.), Trudy Gosudarstvennogo Jermitazha, Leningrad. (in Rus).

Sorokin 1974 – Sorokin, SS 1974, Cepochka kurganov vremeni rannih kochevnikov na pravom beregu r. Kok-su (Juzhnyj Altaj), Arheologicheskij sbornik Gosudarstvennogo Jermitazha, Vyp.16. Leningrad. (in Rus).

Spicyn 1918 – Spicyn, AA 1918, Skifo-sarmatskie kurgany Krymskoj stepi, Izvestija Tavricheskoj uchenoj arhivnoj komissii, Vyp 65. Simferopol'. (in Rus).

Strabon 1964 – Strabon 1964, Geografija, Per. G.A.Stratanovskogo, Moscow. (in Rus). Surazakov 1988 – Surazakov, AS 1988, Gornyj Altaj i ego severnye predgor'ja v jepohu rannego

zheleza. Problemy hronologii i kul'turnogo razgranichenija, Gorno-Altajsk. (in Rus). Surazakov 1983 – Surazakov, O 1983, O social'noj stratifikacii pazyrykcev, Voprosy arheologii i

jetnografii Gornogo Altaja, Gorno-Altajsk. (in Rus).

Sychev 1977 – Sychev, LV 1977, Iz istorii plechevoj odezhdy narodov Central'noj i Vostochnoj Azii (K probleme klassifikacii), SJe, №37. (in Rus).

Tohtabaeva 2005 – Tohtabaeva, ShZh 2005, Serebrjanyj put' kazahskih masterov, Almaty . (in Rus). Uәlihanov 1985 – Uәlihanov, Sh 1985, Tandamaly, Zhazushy, Almaty. (in Kaz). Shil'c 1987 – Shil'c, VV 1987, Po povodu persidskogo kandiza, Gorodskaja kul'tura Baktrii-Toharistana i

Sogda. Antichnost', rannee srednevekov'e. Materialy Sovetsko-francuzskogo kollokviuma. Tashkent. (in Rus).

Shheglova 2000 – Shheglova, OA 2000, O nekotoryh vozmozhnostjah rekonstrukcii zhenskoj odezhdy po materialam naborov ukrashenij iz kladov «drevnostej antov»:istochniki, analogi, rezul'taty, Kul'tura stepej Evrazii vtoroj poloviny 1 tysjacheletija n.je. (voprosy hronologii). Tezisy dokladov. Samara. (in Rus).

Vadeckaja, Leont'ev, Maksimenkov 1980 - Vadeckaja, JeB, Leont'ev, NV, Maksimenkov, GA 1980, Pamjatniki okunevskoj kul'tury, Leningrad. (in Rus).

Vasilevich 1963 – Vasilevich, GM 1963, Tipy obuvi narodov Sibiri, Sb. MAJe, T.21, Moscow-Leningrad. (in Rus).

Vidanova 1938 – Vidanova, ES 1938, Katandinskij halat (po materialam restavracionnoj masterskoj GIM), Trudy GIM, Vyp.VІІІ, Leningrad. (in Rus).

Vishnevskaja 1973 – Vishnevskaja, OV 1973, Kul'tura sakskih plemen.nizov'e Syrdar'i, Nauka Moscow,1973.

Zavituhina 1990 – Zavituhina, M 1990, Zolotaja figurka konnogo luchnika Ү-ІҮ vv. do n. je. – hudozhestvennoe proizvedenie kruga Sibirskoj kollekcii Petra І, Sbornik Gosudarstvennogo Jermitazha, Vyp.54. Leningrad. (in Rus).

Zaharov 1926 – Zaharov, A.A. Materialy po arheologii Sibiri. Raskopki akad. V.V.Radlova v 1865 g., Trudy GIM, Razrjad arheologicheskij, Vyp.1. (in Rus).

Zejmal' 1979 – Zejmal', E.V. Amudar'inskij klad:katalog vystavki. Leningrad,. (in Rus). Zhumabekova, Bazarbaeva, Ongar 2011 – Zhumabekova, GS, Bazarbaeva, GA, Ongar, A 2011, Issyk,

Almaty. (in Rus).

710


Шілікті «алтын адамының» киімі сақ-скиф әлемінің киім-кешектері хақында

Төлеубаев Әбдеш Тәшкенұлы

тарих ғылымдарының докторы, әл-Фараби атындағы Қазақ Ұлттық университетінің археология, этнология және музеология кафедрасының профессоры. Қазақстан республикасы, 050038, Алматы қ. әл-Фараби даңғылы, 71. E-mail: [email protected] Түйін. Зерттеу Шығыс Қазақстан облысы Зайсан ауданындағы Шілікті қорымының «Бәйгетөбе»

қорғанынан табылған үшінші «алтын адамның» салтанатты киімін қалпына келтіру мәселелеріне арналған. Еуразия сақ-скиф ескерткіштері бойынша тиісті ақпаратқа және этнографиялық зерттеулер мәліметтеріне кеңінен жүгіну арқылы көне билеуші киімін қайта жасаудың әдістемесі мен үрдісі сипатталады. Құрамдас бөлшектерін негіздеумен қалпына келтірілген киімнің нәтижелі баламасы түсіндіріледі. Түйін сөздер: Шілікті; «алтын адам»; киім; қалпына келтіру; сақ-скиф әлемі; ерте сақ кезеңі;

киім-кешек этнографиясы.

The garment of the Shilikty «golden man» in the context of clothing of the Saka-Scythian world

Toleubayev Abdesh Tashkenovich

Doctor of History, professor of Archeology, Ethnology and Museology, Al-Farabi Kazakh National University. The Republic of Kazakhstan, 050038, Almaty, al-Farabi Ave., 71. E-mail: [email protected]

Abstract. The research is devoted to the reconstruction of the third «golden man» clothes from the

«Baygetobe» mound at Shilikty necropolis in Zaisan district of East Kazakhstan. The technique and the process of restoration of an ancient ruler’s apparel, with a broad range of analogies from Saka-Scythian monuments of Eurasia and ethnographic materials are described. An explanation of the final case of the royal vestments is given, with the rationale of details and the constituent elements of the reconstructed costume. Keywords: Shilikty; «Golden man»; apparel; reconstruction; Saka-Scythian world; early Saka time; suit

ethnography.



711


УДК 902/904

Шығыс Қазақстанның Майемер мәдениеті

Омаров Ғани Қалиханұлы тарих ғылымдарының кандидаты, әл-Фараби атындағы Қазақ Ұлттық университетінің археология, этнология және музеология кафедрасының меңгерушісі. Қазақстан Республикасы, 050038, Алматы қ. әл-Фараби даңғылы, 71. E-mail: [email protected] Түйін. Мақалада Шығыс Қазақстан аумағында орналасқан Еуразия ерте сақ кезеңінің эталонды

ескерткіші – Майемер мәдениетіне қатысты ғылыми ой-пікірлер баяндалуда. Мәдениеттің шығу тегі, түп тамыры және негізгі белгілері қарастырылуда. Сонымен қатар Алтай аумағындағы және тұстас жерлердегі мерзімі мен құрылымдық элементтері тарапынан жақын келетін мәдениеттермен салыстырмалы сараптама жүргізіледі. Түйін сөздер: Алтай Шығыс Қазақстан; ерте сақ кезеңі; Майемер ескерткіштері; археологиялық

мәдениеттер.

Шығыс Қазақстанның қола дәуірінен ерте көшпелілер дәуіріне өтпелі

кезеңінің ескерткіштері табылмағандықтан С.С.Черников өтпелі кезеңнің жоқтығын алдыға тартқан. Алайда өткен ғасырдың 70-ші жылдары Зевакино, кейінірек Измайловка кешендерінде ж.с.д. VIII-VIIғғ. жататын ескерткіштердің табылуы бұл өңірде өтпелі кезеңінің өзіндік тарихи дәуірі бар екендігін нақтылап берген. Шығыс Қазақстан үшін ж.с.д. VIII-VIIғғ. соңғы қола дәуірінің дәстүрін сақтаған ескерткіштер сарқыншақтарымен қатар ерте көшпелілер белгілері білініп, қатар өмір сүрген, сондай-ақ ж.с.д. VIII-VIIғғ. ерте көшпелілер дәуірі болып есептеледі (Ermolaeva 2008).

Шығыс Қазақстандағы қоладан ерте темір дәуіріне өтпелі Измайловка және Қоғалы I қорымдарын басқа мәдениет өкілдерінің әсері тиген жергілікті кейінгі қола дәуірі тайпалары тұрғындары қалдырған (Ermolaeva 1983).

Қазіргі таңда Алтайда ерте скиф-сақ уақытына тән (ж.с.д.VIII–ж.с.д.VIғғ.) Таулы Алтайдағы Катун өзенінің орта ағысы, Орталық Алтай мен аз мөлшерде Чуй өзенінің орта ағысындағы бийке мәдениеті және негізінен Алтайдың солтүстік батыс беткейлері, сонымен шектесетін Ертіс өзенінің оң жағалауында майемер мәдениеті ескерткіштері анықталып отыр. Ж.с.д. IX ғасырдың соңы мен ж.с.д. VIғ. бірінші ширегіндегі майемер мәдениеті орнына бийке мәдениеті атауын енгізуді А.А.Тишкин Бийке атты қорымның жете зерттелуімен және майемер атауының ғылыми түсінікке сай еместігімен түсіндіреді. Сонымен Ресейлік ғалымдар Алтайдағы аржан-майемер уақытынан бийке мәдениетін бөліп шығарып, оны үш: күрту, семисарт және бойтыгем кезеңдеріне бөледі. Ал оның шығуы әлі де басы ашық мәселе.

Майемер мәдениеті ескерткіштері Батыс, Солтүстік Батыс Алтайда және Алтай бөктері мен жазығында орналасқан (Tishkin, Dashkovskij 2003). Майемер мәдениеті ескерткіштерінің негізгі белгілері: қорғандардың микротізбекпен орналасуы, жерлеу камерасы қабір шұңқыр түрінде, кейде тіпті терең болып келеді және ақымның аузы таспен көлегейленеді, немесе тас жәшікте; үйінді сыртын айналдыра жиектеген тас қоршаудың болуы немесе оның болмауы; адамды жылқымен бірге, қой немесе солтүстік не солтүстік-шығыс секторда жүгенді қоса жерлеу; мәйітті шалқасынан созыла, басы солтүстік не солтүстік батысқа қаратылып жерлеу кездеседі (Tishkin 2007).

Әрине, осы мәдениетке жататын ескерткіштердің өзіндік ерекшеліктері де болады. Майемерліктер мәдениеті өздерімен қатар өмір сүрген бийке мәдениеті таралған Алтайдың батыс қырқаларында ғана емес, олардың таралған аймақтарының орталық бөлігінде де байқалады. Алтайдың майемер


712


және бийке мәдениеттері материалдарын саралай келгенде жерлеу құрылыстарының, ғұрыптық нысандардың, мәйіттердің бағытталуы мен қойылуы, ақыреттік заттары мен жылқыны қоса қою және т.б. ерекшеліктері ерте скиф-сақ уақытындағы аймақта этномәдени дамуды қалпына келтіруге мүмкіндік береді (Tishkin, Dashkovskij 2003, P.120).

Майемер кезеңі Нарым өзенінің жоғарғы ағысындағы қорымның аты бойынша қойылған. Қорғандар етегін шеңберлей аласа тас үйінділер қоршаған. Қабір шұңқырлары тік бұрышты етіп қазылып, қабырғалары ағашпен шегенделе келе бөренелермен жабылды. Қорғандарды қазған кезде жиегі шығыңқы және ортасында ілгегі бар қола айналар; қола ауыздық; әшекейлік бұйымдарынан тоға, жануарлар бейнеленген қапсырмалар табылды. Майемер кезеңінің соңғы уақытында жылқысын иесімен қоса жерлеу пайда болады.

Майемер мәдениетінің ғылыми тұрғыдан алғанда зерттелу тарихы А.В.Адриановтың Шығыс Қазақстандағы Нарым және Бұқтарма өзендері бойында жүргізген қазба жұмыстарынан бастау алады. Майемер «көмбесінен» (қазынасы) ат әбзелдері бөлшектерін А.В.Адрианов 1911 жылы Шығыс Қазақстан облысының территориясындағы Майемер даласынан табады (Adrіanov 1916, P.87-89).

А.В.Адрианов табылған заттарды көрші тоналған қорғандардан тонаушылар алған әртүрлі заттар жиынтығы деп есептеген (Adrіanov 1916, P.61). С.И.Руденко онымен келісе келе, жыртқыш бейнелері бар жәдігерлерді «бай жерлеу жылқыларының бірінің заттары» деп қарастырған. Л.С.Марсадолов та «қазына» заттарын бір жылқының әбзелдеріне жатқызған. Оларды Аржан I материалдарымен салыстырып зерттеуші соңдарында тесігі бар тар пластиналарды құйрық әбзеліне, қола шеңбершені – «шүйке оқтізеріне» (бас белбеулерін қосу үшін арналған ворворка) жатқызған, бірақ мысық тектес жыртқыштардың бейнелену ерекшеліктері және «қапсырма-жеңілгек» бойынша «қазынаны» Аржан I ден кешірек – ж.с.д. VIIIғ. екінші жартысы мен ж.с.д. VIIғ. басымен мерзімдеген (Marsadolov 1985; 2000).

Жалпы алғанда майемерліктер адамды қырынан, басын солтүстік-батысқа қаратып, терең емес шұңқырға жерлеген. Аса биік емес дөрекі жасалған қыш ыдыс жанына қойылатын болған (Marsadolov 1999).

Осы «ең ежелгі ескерткіштер тобының» материалдары М.П.Грязновтың «Алтай ерте көшпелілер мәдениетінің майемер кезеңін» бөліп шығаруға негіз болды (Grjaznov 1947). Қазіргі таңда қолданыстағы түсініктер мен өлшемдер тұрғысынан алғанда «Алтайдың ерте көшпелілер мәдениеті» (М.П.Грязнов бойынша), «майемер мәдениеті» (С.В.Киселев бойынша), «Таулы Алтайдың малшылар мәдениеті» (С.И.Руденко бойынша), осы келтірілген зерттеушілер концепциялары арасындағы дәстүрлі қарама-қайшылық айқын асыра айтылған. Бұл жағдайда пазырық қорғандарын, сондай-ақ майемер деп аталған «осы ескерткіштердің ежелгі тобын» «бір археологиялық мәдениетке» жатқызған С.С.Черниковтың ұстанымы көңілге қонымды. Зерттеушінің пайымдауынша бұл ж.с.д.VII-VIғғ. және ж.с.д. V-IIIғғ. жататын «әр түрлі мерзімдік кешендер» болған (Chernikov 1996, P.133). Осы «мәдени-мерзімдік кезеңдерді» жіктеп, бөлу қазіргі таңда да қолданыста (Marsadolov 1996). Яғни, С.С. Черников кейбір бұқтармалық ескерткіштерді оңтүстік шіліктілік топқа жатқызса (Chernikov 1996, P.133), ал Л.С.Марсадолов «шіліктіліктер» және «майемерліктер» жерлеулерін, «шіліктіліктер» + «майемерліктердің» айтарлықтай күшті тайпасы» қалдырған деп бір топқа біріктірген (Marsadolov 1996, P.64, табл.3).

«Майемер мәдениетін» Таулы Алтай үшін археологиялық мәдениет ретінде В.А.Могильников жеке бөліп көрсеткен (Mogil'nikov 1986). Аталған еңбектің

713


көңілге қонымды жақтары болғанымен, алайда мәліметтердің жеткіліксіздігінен ұсынылған кесте көбінде жалпылама болып табылады. ХХ ғасырдың 90-ыншы жылдары Алтай республикасында алынған материалдар шоғырымен салыстырғанда А.В.Адриановтың Шығыс Қазақстанда қазған қорғандарының нақты ерекшеліктері бар екендігі және бір топқа жатпайтыны айқын. Олардың арасында көрсетілгендер көрдәлізі бар қорғандар; қабір шұңқырларда және материк деңгейіндегі жерлеулер; адамдардың ақымдағы жерленуі, оның біреуі жылқы және қоймен бір қабірде жерленбеген көрінеді.

Солонечный Белок қорымындағы А.В.Адрианов салған қазбада № 2 қорған материалдары осындай жерлеу ғұрпының нақты көрінісі.

Шахталық әдіспен ортадан түсіп қазуда №3 қорғанда екі адамның шашылған сүйектері аршылса, бір метр тереңдікте басы батысқа қаратылған, шалқасынан қойылған адамның қаңқасы болған. Бұл «қартаң әйелдің» сол жағына тастың үстіне тас қайрақ, оң жағына майемер обасынан табылған айнаға ұқсас қола айна, сүйек түтікше, біз және моншақтар қойылған (Adrіanov 1916, P.27 -29).

Шығыс Қазақстандағы тау етектеріндегі белгілі ертесақ қорымдары әдетте үш-бес қорғаннан тұрады. Зерттелген аз санды жерлеулер арасында айтарлықтай үлкен айырмашылық бар. П.И.Шульга 1999ж. Алтайдың солтүстік батыс беткейлері және Шығыс Қазақстанмен шекаралас жатқан аймақтары үшін ерте сақ жерлеулерінің бес негізгі типін бөліп көрсеткен (Shul'ga 1999, P.245-250). Қазіргі таңда олардың саны әлдеқайда көп, себебі әр қорымның басқалармен салыстырғанда айтарлықтай өзіне тән арнайы айырмашылықтары бар.

Зерттелінген қорымдардың шағын бөлігі топырақтан тұрады және қатарласып келе күрделі кешен құрап қоршау түрінде немесе белгілі бір жүйесіз орналасады. Жерлеулердің көбінің қабір үсті құрылыстары ірі қорған үйінділерін айналдыра келген тас қоршаулары бар топырақ үйінділі қорғандар. Кейбір қорымдарда жылқы қосып жерлеулер жоқ немесе сирек кездеседі, ал жылқы қосып жерлеулердің бірнеше түрі бар, соның ішінде тұтас жылқыны емес, оның бір бөлігін, яғни сирақтары мен терісін қою кездеседі.

Айтарлықтай айырмашылықтар марқұмдардың жатқызылу мәнерінде, ақыреттік заттар бұйымдарында және қабір іші құрылысында, соның ішінде қабір түбіне таяу текпіршелердегі ағаш жабындылар мен әртүрлі қойылған тас жәшіктерден айқын аңғарылады. Бала қабірлерінің көлемі және тереңдігі ересектерге қарағанда әлдеқайда кішірек болып келеді. Бес түрлі жағдайдан артық малдың қоса жерлену ғұрпы арнайы ерекшеліктер қатарына жатады.

Шығыс Қазақстандағы бұл түрдегі ескерткіштерге Измайловка қорымының 17 қоршауы жатады (Ermolaeva 1983, P.69-72; Bejsenov, Smailov 1998). Бұл қорымның жерлеу құрылыстары біріңғай емес, биіктеу келетін шығыс және оңтүстік беткейлерінде тығыз орналасқан. Бұл жерге алғаш рет ерте қола дәуірінің елулин мәдениетінің тайпалары қайтыс болған тумаластарын жерлеген. Олардан кейін сәл төменірек 6-7км шығыста және батысында андрондықтар өз жерлеу орындарын ұйымдастырған. Бұлардан кейінгі уақытта беғазылықтар, іле-шала ерте көшпелілер де осы қорымда қайтыс болған адамдарын жерлеген. Тарих саханасына қимақтар келгеннен кейін де осы қорымда шейіт болғандар тыныштық тапқан.

Бұл кешеннің ерекшелігі сол, оны Шығыс Қазақстандағы қола дәуірінен ерте темір дәуіріне өтетін кезін беғазылықтармен байланыстыруға болады. Беғазы және Измайловка ескерткіштерінде кезігетін қыш ыдыстар соңғы уақытта Павлодарлық Ертіс бойында да ашылуымен белгілі.

714


Ал, Измайловка қорымындағы ерте көшпелілер кешеніндегі 4 қорғандағы 7 жерлеу және 3 ғұрыптық қаланды орындары соңғы жылдары ғана ғылыми айналымға енді (Ermolaeva 2008, P.86).

Осы жерде айта кететін жайт Өскемен маңында Меновное VIII, 29-шы қоршауларында ат жүгенін қойған тікбұрышты қоршау орталығында шұңқыр ішінде тас жәшік болды. Бұл кешеннің көбісі, сондай-ақ Талдысай кешенінің жүгендер арқылы мерзімделу уақыты Л.С.Марсадолов бойынша ж.с.д. VIII- VIIғғ.екінші жартысына сай екендігі анықталды (Marsadolov 1998).

Шығыс Қазақстандағы соңғы қола дәуірі мәдениетімен үзілмес байланыс желісі болған ежелгі сақтардың майемерге дейінгі кезең ескерткіші Күрті қорымының қорғандары дөңгелек тас үйінділі, ал үйінді шетін тас қоршаумен қоршап, қосалқы құрылыста жылқыны ауыздықсыз жерлеу тән. Ал негізгі қабірде адамды сол қырымен бүріскен түрде, басын солтүстік-батысқа қаратып жерлеу басым болса (Sorokin 1966, P.35-57), Майемер қорғандары үйіндісінің астына тас қоршау салынады және кейде қабір үсті бөренелермен жабылады. Мәйіттің басы шығысқа қаратылып шалқасынан қойылады.

Орталық Қазақстандағы сияқты Алтайдың солтүстік-батыс бөктерлері мен соған қабысып жатқан Шығыс Қазақстан аудандарында да анықталған екі дәстүр кездеседі (Shul'ga 1999, P.246). Бірақ Оңтүстік Зауралье мен Орталық Қазақстаннан айырмашылығы, мұнда адамды жылқымен қорған шұңқырының бір сакральды кеңістігінде бірге жерлеу бар. Көбінесе алдындағы шұңқырға оның «нышаны» емес, жылқының өзі қойылып, адамнан қаланды арқылы бөлінген. Жылқыны жеке жерлеу камерасына қою дәстүрі Таулы Алтайда көрініс тапқан. Сондықтан Алтайдың солтүстік-батыс бөктеріндегі мола шұңқырларында жылқының болуы біздің байқауымызша, таулыалтайлық тайпалардың оның бөктеріндегі халыққа әсер етуінің дәлелі. Шығыс Қазақстанда алдыңғы шұңқырға жылқы немесе ат әбзелдерінсіз жерлеу Тар-Асу қорымындағы 23 қоршауда кездеседі (Samashev, Frankfort, Ermolaeva 1998). Осы жерлеуден табылған өтірік түйіршіктермен әшекейленген, қиылған конус пішінді ілмекті алтын сырғалар мен мысық тұқымдас жыртқыштың алтын пішіні мен Орталық Қазақстан ескерткіштері арасында жақын ұқсастықтар болуы қызық (Жыланды, қорған 2; Тасмола V, 3, 4, 6 қорғандары).

Көшпелі тайпалардың солтүстік және солтүстік батыс Қытай мен Моңғолиядан көшуі бірнеше кезеңде түрлі қарқында өтіп, әртүрлі аймақтарға бағытталды. Біріншісі, көлемі бойынша аз қоныс аудару ж.с.д. IX ғасырдың аяғында басталып, Алтайдың таулы аудандарына бағытталуы мүмкін. Бұл аймаққа қоныс аудару үлкен ұжымдық сипатқа ж.с.д. VIIIғ. басында ие болды (Kirjushin, Tishkin 1997, P.111), екінші қоныс аударудың өте көп ұжымдық толқыны ж.с.д.VIIIғ. аяғында немесе шетте ж.с.д. VIII-VIIғғ. болды. Ол өте кең территорияны қамтып, екі түрлі жолмен өтті. Көшпелілердің бір тобы Жоңғар қақпасы, Алакөл шұңқыры, Жетісу мен Оңтүстік Қазақстаннан өтіп, Сырдария мен Әмудария жағалауларына жетті. Миграцияның екінші жолы Шығыс Қазақстан, Алтайдың солтүстік-батыс бөктері, Солтүстік Қазақстан мен Оңтүстік Зауралье арқылы өтті. Бұл толқын қоныс аударушыларының жеке топтары Таулы Алтай аудандарына да өткен.

Қоныс аударушылардың құрамы да бір текті болмаған. Қоныстанушылардың бірінші толқынын «жиырып жерлеу» дәстүрі иелері құрауы мүмкін. Екінші толқын «созып жерлеу» дәстүрі иелерін қамтыды.

Қоныстанушылардың жерлеу рәсімінде өзіндік аймақтың ерекшеліктері бар жергілікті халықпен араласуы сол немесе басқа аймақта ерте сақ дәуірі мәдениеті ерекшеліктерінің қалыптасуына алып келді. Осылайша Таулы

715


Алтайдың ерте сақ дәуірі халықтарының жерлеу рәсімдерінің ерекшеліктері солтүстік-батыс Монғолия мен солтүстік Қытайдан келген қоныстанушылардың бірінші толқыны мен жазықтық Алтайдан солтүстікке қарай қоныстанушылар- дың араласуымен байланысты болған (Bobrov 1999). Қоныстанушылардың екінші толқын өкілдерінің Алтайдың таулы аудандарына келуі шалқасынан созып жерлеудің пайда болуына «Ерте скиф дәуірі мәдениетінің кейінгі дәуірлерінде келді» (Aljohin, Shul'ga 2003, P.62).

Шығыс Қазақстанда ж.с.д. VIII-Vғғ. жататын зерттелінген қорғандарда адаммен қоса жылқыны жерлеудің үш түрі анық байқалады: адамға арналған жылқыны толығымен жерлеу (Күрті II, №2 қорған; Зевакино, №36 қоршау, №38 қоршау, №104 қоршау, №99г қоршау, №99е қоршау; Құрық II, №6 қорған; Қызылтас, №47 қорған), қабірге жылқының терісін, бас сүйегін не сүйегін қою (Зевакино, №7 қоршау; №83 қоршау; Измайловка) және тек ат әбзелін (ауыздық, сулық және т. б.) жерлеу толықтай кезігеді (Камышинка олжасы, Измайловка). Дегенмен де осындай жерлеудің кеңінен таралған өңірі-таулы аймақ, ал шарықтау шегі ж.с.д. IV-IIғғ. болса керек. Бұған пазырық мәдениетіне жататын жерлеу кешендеріндегі ашылған сансыз жылқы жерлеулері дәлел бола алады.

Келтірілген аймақтағы жерлеу ғұрыпының аса сан түрлігі осы бір-бірімен тоғысар аумақта көп санды, бірақ кішігірім туыстас рулардың араласып кету нәтижесі. Негізінен тұрғындар тобының басым бөлігі Қазақстан территория- сынан шыққан және онымен тығыз байланысты жалғастырған. Шығыс Түркістанмен де қатынасы болған. Айта кетерлік жағдай Тываның ертескиф қорғандарындағы жерлеу ғұрпы Алтайдың солтүстік батыс тау беткейлеріндегіден өзгеше болып келеді.

Сонымен қарастырылған территориядағы түгел дерлік ерте сақ ескерткіштері, соның ішінде уақыты жағынан жақындарының да маңызды айырмашылықтары бар. Жиі түрде айтарлықтай ерекшеліктер қорымдардың өзінде де аңғарылады. Жерлеу ғұрыпының бірқатар белгілері үздіксіз өткен және трансформацияланған. Жерлеу ғұрыпының осындай сан түрлілігінің және тұрақсыздығының себебі берілген өңірдің жағрапиялық жағдайында. Ерте сақ кезеңінде Алтайдың солтүстік-батыс беткейлері және онымен жалғасып жатқан Шығыс Қазақстан бөлігінде орналасқан ескерткіштердің этномәдени ерекшілігін анықтаушы болған әртүрлі тұрғындар топтары мекен еткен контакті аймақ болған. Жерлеулердің бірде біреуі көрші мәдениеттер ғұрыпын қайталамайды. Барлығына жуығы оларды басқа, тұрақты жерлеу ғұрыпы бар мәдениеттерден айыратын және бұл өңір ескерткіштеріне ортақ белгілері бар. Майемер «мәдениетінің» көршілес Таулы Алтайдың бийке мәдениетінен және Қазақстанның Шілікті ескерткіштерінен айырмашылығы жерлеулер негізінен терең тар шұңқырларда, кейбір жағдайда ақымда, жиі түрде текпіршекше немесе тас жәшіктерде болып келуі. Марқұмдар шалқасынан созыла, бастары солтүстік жақа бағытталып қойылған.

Жылқы және қойлар адаммен бірге немесе бөлек шұңқырда, бірақ тура солай терең жерленген. Бағытталуы адамдікіндей, басы солтүстікке немесе солтүстікке тек жылқы басы қаратылған, ал денесі шығыс-батыс бағыты бойынша орналасқан. Жылқылыр әдетте жүгенделмеген, ал жабдығы (жүген және айыл, тартпасымен ертоқым) жылқы басы маңына қойылған.

Ерте сақ дәуіріне жататын ескерткіштерін зерттей келе Алтайдың солтүстік-батыс бөктерлері мен соған қабысып жатқан Шығыс Қазақстан аудандарында ж.с.д. IXғ. соңы - ж.с.д. VIғғ. басында майемер мәдениетінің Зевакино, Күрту II, Герасимовка, Тарасу, Кондратьевка және т.б. 20-ға тарта ескерткіштері

716


сараланып, орналасу жағдайы анықталды (Omarov 2014). Қорғандарының микротізбекпен орналасатындығы, жерлеу камерасы қабір шұңқыр түрінде, кейде тіпті терең болып келуімен және ақымның аузы таспен көлегейлене, немесе тас жәшікте; үйінді сыртын айналдыра жиектеген тас қоршауда болуы немесе оның болмауы; адамды жылқымен бірге, қой немесе солтүстік не солтүстік-шығыс секторда жүгенді қоса жерлеу; мәйітті шалқасынан созылта, басын солтүстік не солтүстік батысқа қарата жерлеу сынды ерекшеліктері бұл мәдениеттің басты белгілері болып саналады. Зерттеу жұмысы барысында жоғарыда аталған ерекшеліктеріне қарай ерте сақ жерлеулерінің жеті негізгі типін бөліп көрсеттік. Сондай-ақ майемерліктердің мәйітті «жиыра» және «созылта» жерлейтін екі тобы жерлеу салтына қарай ажыратылады. Жазба деректерден белгілі тарихи даталар және оқиғалармен шендестіргенде майемер мәдениетінің соңы және пазырық мәдениеттерінің басы ж.с.д. 585 жылдар шамасындағы мидиялықтардың Ассирияны талқандауымен және ирандық Ахеменидтер державасының күшейуімен тұспа-тұс келеді. Сірә, бұл жорықтарға біз зерттеп отырған Ертіс бойы тайпалары да қатысса керек. Кейбір ғалымдар Алтайдағы Күрту сынды скиф-сақ типіндегі алғашқы ескерткіштерді Батыс Чжоу мемлекетінің Орталық Азиялық көшпелі тайпаларының қысымынан құлауымен, Моңғолиядағы керексур мәдениетінің құлдырауымен түсіндіреді (Savinov 1991).

Бүгінгі күнге дейін ерте сақ дәуірі ескерткіштерінің материалдық мәдениеті, жерлеу ғұрыптары, шаруашылығы, әдет-ғұрыптары жайлы мәліметтер қаралғанымен, археологтардың алдында сақ тайпаларының қоныстарын зерттеу мәселесі тұр. Егер осы мәселе алдағы жылдары өзінің дұрыс ғылыми шешімін табатын болса, Шығыс Қазақстанның ғана емес жалпы Еуразия кеңістігіндегі ерте көшпелілер мәдениетінің өзекті мәселелері ашылар деген ойдамыз.


1. Адріановъ А.В. Къ археологіи Западнаго Алтая (изъ поездки въ Семипалатинскую область въ 1911 г.) // Известія императорской археологической комиссіи. – Петроградъ, 1916. – Вып. 62. – С.1-94. 2. Алёхин Ю.П., Шульга П.И. Курган Кондратьевка XXI – новый памятник раннескифского времени на Рудном Алтае. - Горно-Алтайск: Изд-во ГАГУ, 2003. – Вып.10. – С.62-70. 3. Бейсенов А.З., Смаилов Ж.Е. Талдысайские удила раннетасмолинского времени в Центральном Казахстане // Проблемы изучения и сохранения исторического наследия. – Алматы, 1998. – С.271-275. 4. Бобров В.В. К проблеме историко-археологического развития в начале 1 тыс. до н.э. на территории Южной Сибири // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территории. – Барнаул: Изд-во АлтГУ, 1999. – С.20-23. 5. Грязнов М.П. Памятники майэмирского этапа эпохи ранних кочевников на Алтае // Краткие сообщения института истории и материальной культуры. Вып.18. – М.- Л., 1947.– С.9-17. 6. Ермолаева А.С. Измайловский погребально-поминальный комплекс начала эпохи ранних кочевников из Восточного Казахстана // Известия НАН РК. Серия общественных наук. – 2008. – № 1. – С.84-92. 7. Ермолаева А.С. Памятники переходного периода от эпохи бронзы к раннему железу // Археологические памятники в зоне затопления Шульбинской ГЭС. – Алма-Ата: Наука, 1983. – С.64-94. 8. Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А. Скифская эпоха Горного Алтая. Ч. I: Культура населения в раннескифское время. – Барнаул: Изд-во АлтГУ, 1997. – 231с. 9. Марсадолов Л.С. Археологически памятники IX-III веков до н.э. горных районов Алтая как культурно-исторический источник (феномен пазырыкской культуры): автореф. ... докт. культ.: 07.00.06. – СПб., 2000. – 57с. 10. Марсадолов Л.С. История и итоги изучения археологических памятников VIII–IV веков до н.э.: (от истоков до начала 80-годов ХХ века). – СПб., 1996. – 90с. 11. Марсадолов Л.С. Основные тенденции в изменении форм удил, псалиев и пряжек коня на Алтае в VIII-V веках до н.э. // Снаряжение верхового коня на Алтае в раннем железном веке и средневековье. – Барнаул: Изд-во АлтГУ, 1998. – С.5-24.

717


12. Марсадолов Л.С. Пазырыкский феномен и попытки его объяснения // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территории. – Барнаул, 1999. – С.104-108. 13. Марсадолов Л.С. Хронология курганов Алтая (VIII–IVвв. до н. э.): автореф. … канд. ист. наук.: 07.00.06. – Л., 1985. – 16 с. 14. Могильников В.А. Некоторые аспекты этнокультурного развития Горного Алтая в раннем железном веке // Материалы по археологии Горного Алтая. – Горно-Алтайск, 1986. – С.35-67. 15. Омаров Ғ.Қ. Шығыс Қазақстанның ерте темір дәуірі. – Алматы: Қазақ университеті, 2014. – 256 б. 16. Савинов Д.Г. Возможности синхронизации письменных и археологических дат в изучении культуры Южной Сибири скифо-сарматского времени // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. – Барнаул: Изд-во Алтайского университета, 1991. – С.93-96. 17. Самашев З.С, Франкфорт А.Т., Ермолаева А.С., Жумабекова Т.С., Гий Э., Сунгатай С., Жетибаев Ж.М., Омаров Г.К. Исследование культуры древних кочевников Казахстанского Алтая // Проблемы изучения и сохранения исторического наследия. – Алматы, 1998. – С.174-202. 18. Тишкин А.А. Создание периодизационных и культурно-хронологических схем: исторический опыт и современная концепция изучения древних и средневековых народов Алтая. – Барнаул: Изд-во АГУ, 2007. – 355с. 19. Тишкин А.А., Дашковский П.К. Социальная структура и система мировоззрений населения Алтая скифской эпохи. – Барнаул: Изд-во Алтайского университета, 2003. – 430с. 20. Сорокин С.С. Памятники ранних кочевников в верховьях Бухтармы // Археологичекий сборник государственного Эрмитажа. – Л., 1966. – Вып. 8. – С.35-57. 21. Шульга П.И. Этнокультурная ситуация в Горном Алтае и северо-западных предгорьях в VII-Ш вв. до н.э. // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. – Барнаул: Изд-во АлтГУ, 1999. – С.245-250. 22. Черников С.С. К вопросу о хронологических периодах в эпоху ранних кочевников (по материалам Восточного Казахстана) // Первобытная археология Сибирии. – Л., 1975. – 132-137с.

Reference

Adrіanov 1916 – Adrіanov, AV 1916, K arheologіi Zapadnago Altaja (iz poezdki v Semipalatinskuju

oblast' v 1911 g.), Izvestіja imperatorskoj arheologicheskoj komissіi, Petrograd, Vyp.62, P.1-94. (in Rus).

Aljohin, Shul'ga 2003 – Aljohin, JuP, Shul'ga, PI 2003, Kurgan Kondrat'evka XXI – novyj pamjatnik ranneskifskogo vremeni na Rudnom Altae, Vyp.10, Izd-vo GAGU, Gorno-Altajsk, P.62-70. (in Rus).

Bejsenov, Smailov 1998 – Bejsenov, AZ, Smailov, ZhE 1998, Taldysajskie udila rannetasmolinskogo vremeni v Central'nom Kazahstane, Problemy izuchenija i sohranenija istoricheskogo nasledija, Almaty, P.271-275. (in Rus).

Bobrov 1999 – Bobrov, VV 1999, K probleme istoriko-arheologicheskogo razvitija v nachale 1 tys. do n.je. na territorii Juzhnoj Sibiri, Itogi izuchenija skifskoj jepohi Altaja i sopredel'nyh territorii, Izd-vo AltGU, Barnaul, P.20-23. (in Rus).

Chernikov 1996 – Chernikov, SS 1996, K voprosu o hronologicheskih periodah v jepohu rannih kochevnikov (po materialam Vostochnogo Kazahstana), Pervobytnaja arheologija Sibirii, Leningrad, P.132-137. (in Rus).

Ermolaeva 1983 – Ermolaeva, AS 1983, Pamjatniki perehodnogo perioda ot jepohi bronzy k rannemu zhelezu, Arheologicheskie pamjatniki v zone zatoplenija Shul'binskoj GJeS, Nauka, Alma-Ata, P.64-94. (in Rus).

Ermolaeva 2008 – Ermolaeva, AS 2008, Izmajlovskij pogrebal'no-pominal'nyj kompleks nachala jepohi rannih kochevnikov iz Vostochnogo Kazahstana, Izvestija NAN RK. Serija obshhestvennyh nauk, №1, P.84-92. (in Rus).

Grjaznov 1947 – Grjaznov, MP 1947, Pamjatniki majjemirskogo jetapa jepohi rannih kochevnikov na Altae, Kratkie soobshhenija instituta istorii i material'noj kul'tury. Vyp.18, Moscow-Leningrad, P.9-17. (in Rus).

Kirjushin, Tishkin 1997 – Kirjushin, JuF, Tishkin, AA 1997, Skifskaja jepoha Gornogo Altaja. Ch. I: Kul'tura naselenija v ranneskifskoe vremja, Izd-vo AltGU, Barnaul, 231p. (in Rus).

Marsadolov 1985 – Marsadolov, LS 1985, Hronologija kurganov Altaja (VIII–IVvv. do n. je.): avtoref. … kand. ist. nauk.: 07.00.06, Leningrad, 16p. (in Rus).

Marsadolov 2000 – Marsadolov, LS 2000, Arheologicheski pamjatniki IX-III vekov do n.je. gornyh rajonov Altaja kak kul'turno-istoricheskij istochnik (fenomen pazyrykskoj kul'tury): avtoref. ... dokt. kul't.: 07.00.06, Saint-Petersburg, 57p. (in Rus).

Marsadolov 1996 – Marsadolov, LS 1996, Istorija i itogi izuchenija arheologicheskih pamjatnikov VIII–IV vekov do n.je.: (ot istokov do nachala 80-godov XX veka), Saint-Petersburg, 90p. (in Rus).

Marsadolov 1999 – Marsadolov, LS 1999, Pazyrykskij fenomen i popytki ego ob#jasnenija, Itogi izuchenija skifskoj jepohi Altaja i sopredel'nyh territorii, Barnaul, P.104-108. (in Rus).

Marsadolov 1998 – Marsadolov, LS 1998, Osnovnye tendencii v izmenenii form udil, psaliev i prjazhek konja na Altae v VIII-V vekah do n.je., Snarjazhenie verhovogo konja na Altae v rannem zheleznom veke i srednevekov'e, Izd-vo AltGU, Barnaul, P.5-24. (in Rus).

Mogil'nikov 1986 - Mogil'nikov, VA 1986, Nekotorye aspekty jetnokul'turnogo razvitija Gornogo Altaja v rannem zheleznom veke, Materialy po arheologii Gornogo Altaja, Gorno-Altajsk, P.35-67. (in Rus).

718


Omarov 2014 – Omarov, GK 2014, Shygys Kazakstannyn erte temіr dauіrі, Kazak universitetі, Almaty, 256p. (in Rus).

Samashev, Frankfort, Ermolaeva 1998 – Samashev, ZS, Frankfort, AT, Ermolaeva, AS, Zhumabekova, TS, Gij, Je, Sungataj, S, Zhetibaev, ZhM, Omarov, GK 1998, Issledovanie kul'tury drevnih kochevnikov Kazahstanskogo Altaja, Problemy izuchenija i sohranenija istoricheskogo nasledija, Almaty, P.174-202. (in Rus).

Savinov 1991 – Savinov, DG 1991, Vozmozhnosti sinhronizacii pis'mennyh i arheologicheskih dat v izuchenii kul'tury Juzhnoj Sibiri skifo-sarmatskogo vremeni, Problemy hronologii i periodizacii arheologicheskih pamjatnikov Juzhnoj Sibiri, Izd-vo Altajskogo universiteta, Barnaul, P.93-96. (in Rus).

Shul'ga 1999 – Shul'ga, PI 1999, Jetnokul'turnaja situacija v Gornom Altae i severo-zapadnyh predgor'jah v VII-IIIvv. do n.je., Itogi izuchenija skifskoj jepohi Altaja i sopredel'nyh territorij, Izd-vo AltGU, Barnaul, P.245-250. (in Rus).

Sorokin 1966 – Sorokin, SS 1966, Pamjatniki rannih kochevnikov v verhov'jah Buhtarmy, Arheologichekij sbornik gosudarstvennogo Jermitazha, Vyp.8, P.35-57. (in Rus).

Tishkin, Dashkovskij 2003 – Tishkin, AA, Dashkovskij, PK 2003, Social'naja struktura i sistema mirovozzrenij naselenija Altaja skifskoj jepohi, Izd-vo Altajskogo universiteta, Barnaul, 430p. (in Rus).

Tishkin 2007 – Tishkin, AA 2007, Sozdanie periodizacionnyh i kul'turno-hronologicheskih shem: istoricheskij opyt i sovremennaja koncepcija izuchenija drevnih i srednevekovyh narodov Altaja, Izd-vo AGU, Barnaul, 355p. (in Rus).

Майемерская культура Восточного Казахстана

Омаров Гани Калиханович

кандидат исторических наук, заведуюший кафедрой археологии, этнологии и музеологии КазНУ имени аль-Фараби. Республика Казахстан, 050038, г.Алматы, пр.аль-Фараби, 71. E-mail: [email protected] Аннотация. Статья посвящена эталонному памятнику раннесакского времени Евразии –

майемерской культуре Восточного Казахстана. В исследовании рассматриваются некоторые вопросы происхождения, истоки и отличительные черты названной культуры. Также анализируется связь с синхронными и близкими по основным элементам культурами Алтайского субрегиона и сопредельных территорий. Ключевые слова: Алтай; Восточный Казахстан; раннесакский период; майемерские памятники;

археологические культуры.

Mayemer culture of East Kazakhstan

Omarov Ghani Kalikhanovich

Candidate of Historical Sciences, Head of the Department of Archeology, Ethnology and Museology, Al-Farabi Kazakh National University. Republic of Kazakhstan, 050038, Almaty, al-Farabi Ave., 71. E-mail: [email protected] Abstract. The article is devoted to the reference monument of the early Saka time of Eurasia -

Mayemer culture of East Kazakhstan. The study examines some issues of origin, and distinctive features of the culture. It also analyzes the connection with synchronous and similar cultures of the Altai sub-region and adjacent areas. Keywords: Altai; East Kazakhstan; the early Saka period; Mayemer monuments; archaeological

cultures.



719


УДК 902/903

Культура саков и скифов Великого Пояса Евразийских степей1

Самашев Зайнолла доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник филиала Института археологии имени А.Х.Маргулана КН МОН РК в г.Астана. Республика Казахстан, 010000,

г.Астана, пр.Республики 24, офис 405. E-mail: [email protected]

Боковенко Николай Анатольевич

кандидат исторических наук, доцент, старший научный сотрудник отдела археологии Центральной Азии и Кавказа ИИМК РАН. Российская Федерация, г.Санкт-Петербург, 191186, Дворцовая набережная, 18. E-mail: [email protected]

Чотбаев Айдос Ербулатович

старший научный сотрудник филиала Института археологии имени А.Х.Маргулана КН МОН РК в г.Астана. Республика Казахстан, 010000, г.Астана, пр.Республики 24, офис 405.

E-mail: [email protected]

Кариев Елдос Максатович

старший научный сотрудник научно-исследовательского центра «Алтайтану» Восточно-Казахстанского государственного университета имени С.Аманжолова. Республика Казахстан, 070000, г.Усть-Каменогорск, ул.Казахстан, 55. E-mail: [email protected] Аннотация. Степи Евразии в древности представляли собой уникальный регион, который сыграл

значительную роль в формировании исторических судеб различных народов. Ограниченные с севера тайгой и большими лесными массивами, а с юга горными хребтами и пустынями, степные регионы создавали возможность для продвижения древних народов преимущественно в широтном направлении. Горные системы Карпат, Кавказа, Урала, Саяно-Алтая, имеющие разнообразные полезные ископаемые, прежде всего полиметаллические руды (медь, олово, золото, серебро и т.п.), стимулировали развитие технологий металлообработки и совершенствования различных орудий.

Обладая уникальным растительным и животным миром, стабильными системами адаптации и его воспроизводства, регион степей стимулировал создание наиболее удобных систем экономики у древних обществ, связанные, прежде всего, со скотоводством, которые развивались и совершенствовались в зависимости от климатических изменений. Ключевые слова: степи Евразии; скифы и саки; культура; трансформация.

Введение. Степи Евразии в древности представляли собой уникальный

регион, который сыграл значительную роль в формировании исторических судеб различных народов. Ограниченные с севера тайгой и большими лесными массивами, а с юга горными хребтами и пустынями, степные регионы создавали возможность для продвижения древних народов преимущественно в широтном направлении. Горные системы Карпат, Кавказа, Урала, Саяно-Алтая, имеющие разнообразные полезные ископаемые, прежде всего полиметаллические руды (медь, олово, золото, серебро и т.п.), стимулировали развитие технологий металлообработки и совершенствования различных орудий.

Обладая уникальным растительным и животным миром, стабильными системами адаптации и его воспроизводства, регион степей стимулировал создание наиболее удобных систем экономики у древних обществ, связанные, прежде всего, со скотоводством, которые развивались и совершенствовались в зависимости от климатических изменений.






720


В самом конце 2 тысячелетия до н.э. степные культуры Евразии создали оптимальную систему хозяйства – кочевое скотоводство (с горизонтальным и вертикальным кочеванием), в котором состав стад в основном формировался из коней и мелкого рогатого скота, не требующих создания запасов корма на зиму.

Наиболее благоприятные физико-географические условия для развития подвижных форм скотоводства (то есть круглогодичного выпаса) находятся на территории от Урала до Монголии. Эта удобная система хозяйствования у многих степных народов просуществовала практически без особых изменений до конца XX века (в Монголии частично практикуется и поныне) и была в те времена прогрессивным явлением. В зависимости от местных условий амплитуда кочевания варьировала очень сильно (от 30км до 1500км).

Эта система хозяйствования давала новые возможности для роста благосостояния народов и расцвета их культур, стимулировала социальное расслоение и развитие структуры власти.

В степной зоне появляются многочисленные кочевые культуры сакского облика, ранние этапы развития которых наиболее четко по археологическим данным фиксируются, по нынешним представлениям, уже в IXв. до н.э. в Центральной Азии (Bokovenko 2008, P.134-146; Samashev 2012, P.6-20).

Причины их возникновения, обусловлены не только внутренним развитием, освоением коня под верховую езду, появлением оптимальных типов узды и т.д., но, видимо, и определенными климатическими изменениями в этот период, увлажнением степи, что создавало возможность передвигаться со скотом на большие расстояния, то есть созданием действенных механизмов адаптации к природно-экологической нише.

В связи со значительным прогрессом в коневодстве и изготовлением из бронзы более надежных уздечных наборов большими сериями на первое место в обществе ранних кочевников выходит всадник (кентавр). Меняется облик многих культур: вырабатываются оптимальные формы ведения хозяйства (вертикальное или круглогодичное кочевание комплексных стад, способных добывать корм зимой из-под снега), создаются удобные легко переносимые жилища, утварь, меняется одежда, изобретается набор специализированного всаднического вооружения. Эти элементы достаточно быстро распространились в степных культурах (Bokovenko, Samashev 2012, P.21-29), образуя своеобразный «культурный горизонт» (Jablonskij 2001, P.56-65), который генетически связан с предшествующими подвижными культурами эпохи бронзы, где существовали уже боевые колесницы и устойчивые навыки управления конем. Именно в этом регионе фиксируется разведение различных пород лошадей.

Здесь мы должны подчеркнуть, что многие понятия, этнонимы и научные термины могут быть восприняты и использованы исследователями по-разному. К примеру, древнеперсидский этноним «saka» относился к племенам, обитавшим в бассейне Средней и Нижней Сырдарьи и в южной части пространства Арало-Каспийского междуморья. В данной статье мы используем его только в качестве собирательного названия различных народов, обитавших на огромной территории современного Казахстана, даже тогда, когда в различных письменных текстах упоминаются имена собственные совершенно других групп племен.

Как замечено И.В.Куклиной, многие исследователи, подчеркивая идентичность терминов «скифы» и «саки», на практике восточноевропейских

721


кочевников называли скифами, а азиатских – саками (Kuklina 1985, P.107, 111-112; Akishev 1973, P.43-58 и др.).

В некоторых случаях используются сочетания «скифо-сакское», «сако-массагетское» и др., что в принципе допустимо, но с определенными оговорками: в термин не вкладывается этническое содержание, и он применяется как обозначение (или маркер) исторического периода (Bokovenko 2011, P.92–95).

Многие российские ученые используют относительно древних кочевых народов Горного Алтая и некоторых прилегающих к нему регионов наиме- нование «скифы». Однако, А.Д.Таиров справедливо считает оправданным использование терминов «сакское», раннесакское время, относительно наименования кочевых народов азиатской части Евразии (Tairov 2007, P.9).

Термин «ранние кочевники», введенный М.П.Грязновым еще в 1939 г. (Chernikov 1960, P.17-21), считается устаревшим, однако, он в ряде случаев, так же как и термин «древние кочевники» (Litvinskij 1972; Grach 1980, P.5-6), используется как равноценный понятиям «скифское», «скифо-сарматское» или «сакское время» без придания ему этнической окраски.

Понятия «культурно-историческая область» и «культурно-хронологический горизонт», введенные в научный оборот в последнее время (Jablonskij 2012, P.370–392), «историко-этнографическая общность» (Tairov 2007, P.9, 10) также требуют всестороннего анализа. Множество таких примеров свидетельствует о существовании проблемы с использованием в научных разработках различных понятий и терминов, а следовательно, задачи их унификации.

В изучаемую эпоху идет дальнейшее развитие и интеграция трех культурных блоков (скотоводческого, земледельческого и ремесленнического), создание институтов вождей, военно-жреческой аристократии и других социальных слоев. Эти сдвиги в обществе номадов требовали сложных религиозных систем, обоснования и закрепления статуса через погребальный обряд, определенную знаковую символику в вооружении и искусстве и создания героической мифоэпической традиции.

Образовавшаяся разветвленная система организации общества представляла собой своеобразную степную цивилизацию 1 тыс. до н.э. (Martynov 1989, P.284-292).

Некоторые исследователи полагают, что «специфика степной цивилизации нашла отражение и в культуре основополагающей скотоводческой деятельности, доминанте развития производительных сил» и что в изучаемый период «скотоводы Великой степи ступили на биологический путь развития производительных сил вместо технологического, характерного для оседлых культур» (Kumekov 2013, P.180).

С 50-х годов ХХ века в археологической науке (советской, а затем стран СНГ) используется понятие «скифская триада» для характеристики сущности культуры древних кочевых народов (VIII-IIIвв. до н.э.) – саков, скифов, савроматов, сарматов и др., под которым подразумевались такие наиболее широко распространенные яркие компоненты материальной культуры, как оружие, конское снаряжение и звериный стиль, хотя сейчас некоторые ученные предлагают реформировать и расширить (Kariev 2011, P.75) его объем и отказаться от этнической идентификации этого понятия. Некоторые исследователи выступают против «триады» и как всеобъемлющий и универсальный инструмент предлагает использование, например, понятия «культурный горизонт» (Jablonskij 2001, P. 56-65; 2012 P. 370-392).

722


Наиболее всеобъемлющий элемент этой триады – звериный стиль получил свое название от того, что значительное часть предметов материальной культуры этой поистине загадочной и героической эпохи, будь то оружие, одежда, утварь, конское снаряжение, принадлежавшие преимущественно кочевой аристократической, воинской или жреческо-кастовой среде, декорировалась специально подобранными звериными образами, выполненными особыми приемами: свернувшиеся в кольцо кошачьи хищники или волки; с подогнутыми под брюхо ногами травоядными; копытные животные на «цыпочках»; вывернутые задними частями зверей; подчеркивание и гиперболизация отдельных частей тела – ушей, когтей, глаз, морды, рогов, клюва, мышц и т.д.; особая экспрессия позы, многочисленные сцены терзания хищниками травоядных и другие сюжеты искусства звериного стиля отражали воинственный динамизм общества и социальную структуру кочевых сообществ.

Эти художественные образы – своеобразные «художественные аллегории» воплощались не только в металле, но и в резьбе по дереву, в изделиях из кожи, войлока, в аппликациях, в петроглифах и в других произведениях монументального искусства. Однако, основным предназначе- нием этого искусства является вовсе не художественно-декоративное оформление поверхностей предметов обихода. Специально подобранные анималистические образы или протомы зверей, трактованные в специфической манере по изобразительным канонам скифо-сакско-савромато-сармато-массагетского искусства, оформленные по определенным правилам взаиморасположения и последовательности (причем на ограниченных поверхностях вещей) составляли в совокупности особую знаковую систему, изобразительный текст с особым зооморфным кодом, расшифровать который могли, вероятно, не многие члены социума.

Произведения в зверином стиле были теснейшим образом связаны с общим мировоззренческим ориентиром, религией, миропониманием, магией, представлениями людей об окружающем их мире, космосом и в целом, Вселенной.

Звериный стиль четко отличался от других изобразительных канонов и традиций, существовавших в кочевых обществах 1 тыс. до н.э. При изображении зверя художники или торевты выделяли определенные черты животного, то, что выделяет это животное от других: у оленя или лося рога, у хищников – зубы и когти, у птицы – клюв и крылья и т.д. Поза, в которой изображали то или иное животное, также характерна для каждого вида. Так, кошачьих хищников обычно показывали свернувшимися в кольцо (Фото 1, 2), с вывернутым под углом 1800 туловищем, в позе скребущего животного. Олени в позе «летящего галопа» (с подогнутыми ногами и вытянутой вперед головой), «на цыпочках» (Фото 3), птицы с распростертыми крыльями и др. Часто изображались отдельные части фигур животных: голова, глаз, рога, когти, копыта (Фото 4,5) и т.д.

Кроме реально существовавших животных, древние художники изображали фантастических существ, сочетающих в себе черты нескольких животных, в частности, грифонов и нередко прибегали к приему, так называемых, «зоологических головоломок». Например, звери с телом кошачьего хищника, крыльями и клювом птицы; животные, у которых голова и туловище коня сочетались с рогами горного козла и крыльями птицы и др. (Фото 6).

Особое место в искусстве кочевников занимало изображение сцены терза- ния копытного животного хищником (Фото 7-9), сюжеты с противоборством двух животных (Фото 10). Подобные сюжеты иногда трактуются как отражение

723


дуалистических представлений о борьбе добра и зла, смены дня и ночи, цикличности круговоротов в природе, бинарных оппозиций и т.д.

Звериный стиль - это своеобразное, яркое искусство, изобразительное творчество, выделяющее культуру древних кочевников Евразии. Оно отражает особый динамизм, мобильность, воинственность кочевых сообществ. Это своеобразная знаковая система, она выражает посредством определенного набора зооморфных символов и сюжетов мировоззрение евразийских кочевников.

В основе этой системы лежит идея мирового дерева, то есть представ- ление о трехчастном вертикальном строении Вселенной, организующим началом которой является мировое дерево или его эквиваленты – мировая гора, столб и т.д. Каждая из трех зон мироздания имела свой символ или код, в том числе зооморфный, согласно которому определенное животное символизировало соответствующую зону Вселенной (птица, копытное рогатое животное, хищники).

Символика образа соответствовала определенным предметам или их зонам. В итоге различные образы животных, которые использовались для декорирования предметов древними кочевниками, передавали организацию Космоса вместе с формой самой вещи. Так, на головных уборах чаще помещали изображения птиц, крылатых и рогатых животных. Навершия кинжалов представляли собой стилизованные изображения голов хищных птиц или их клювов, когтей. Изображения птиц, оленей, кошачьих хищников украшали конское убранство.

Древние воины и охотники не случайно наносили изображения этих животных, выделяли их определенные качества. По законам парциальной магии свойства и качества этих животных передавалось самим вещам, обладатель их (оружия, коня) приобретал нужные ему качества: зоркость и быструю реакцию орла, быстроту оленя, ярость волка, осторожность и мягкую поступь тигра. Воины-всадники – стремительные, сильные, меткие – были основными потребителями и носителями таких декорированных предметов.

Отдельные образы в искусстве древних номадов – реальные или фантастические - грифоны, кентавры, кошачьи хищники, свернувшиеся в кольцо, травоядные, сцены терзания и т.д. отражают действительное состояние души, мировосприятие и мифопоэтические представления конного кочевника, неистово мчащегося по просторам Великого пояса Степей, так называемого «Хингано-Карпатского прямоугольника степей».

Таким образом, целая историческая эпоха, протяженностью более чем в тысячи лет (1 тыс. до н.э. – начало 1 тыс. н.э.) в жизнедеятельности многих кочевых (и некоторых полуоседлых) народов Евразийского континента, в плане «художественного освоения мира» характеризуется доминированием в их изобразительном (в том числе, и в декоративно-прикладном) искусстве так называемого «скифо-сибирского звериного стиля».

Оружейный комплекс и конское снаряжение древних кочевников изучаемого пространства, особенно, Казахских степей (Фото 11-19; 20-29) требуют самостоятельной разработки; им в науке посвящена необозримо большая литература, поэтому в данной работе мы не затрагиваем вопросов анализа этих категории вещей, отсылаем читателя на труды других исследователей (Hazanov 2008; Chernenko 1981; 1984; Vasil'ev 2001; Simonenko 2010; Gorelik 2003; Chotbaev 2013; Shul'ga 2008; 2015 и др.).

724


Эпоха ранних кочевников также совпала с важнейшим для всего человечества шагом на пути прогресса – началом широкого использования железа как основного материала для производства орудий труда и оружия.

Однако, нужно иметь в виду, что «массовое производство» продукции из бронзы, как отмечал в свое время К.А. Акишев, как парадоксальное явление бурно развивается в сакское время (Akishev 1959, P.204). На это обращали внимание и другие исследователи (Grach 1980, P.6). Это относится к художественной бронзе номадических культур (предметы конского снаряжения, оружие, культовые предметы и др.), расцвет и широкое распространение которых были особенно заметны в первой половине – середине 1 тыс. до н. э.

Бронзовые орудия существовали в некоторых культурах, например, в тагарской на Енисее, вплоть до IIIв. до н.э. Тем не менее, применение железа во всех сферах было более экономичным и эффективным, чем использование бронзы и давало большие преимущества. Сравнительно широкая распростра- ненность железных руд на пространстве Евразии позволила железу посте- пенно завоевать популярность и стать основным материалом, используемым во многих сферах жизнедеятельности кочевого общества (Samashev 2004, P.232).

Письменные источники. Письменные источники, которые активно используются при различных историко-культурных реконструкциях отрывочны и во многих случаях сами становятся объектами отвлеченных научно-аналитических исследований, требуют установления объективности и достоверности, а также критического анализа упоминаемых в них сведений. Тем не менее, письменные свидетельства древних авторов об образе жизни и ареале различных племен и народов, живших в середине – конце I тыс. до н.э., оказываются весьма ценными.

Античные источники дают некоторые представления о народах, которые жили на берегах Черного моря (El'nickij 1977; Kuklina 1985). Геродот (484-425 гг. до н.э.), который оставил нам ценные сведения, был современником важнейших событий, происходивших в изучаемых регионах, естественно, не мог быть очевидцем многих их них; самым восточным пунктом его путешествий считается селение Ардерикка в Сузах (P'jankov 1997, P.20). Кроме личных наблюдений он собирал сведения о народах Ойкумены от информаторов и путешественников (Аристей из Проконнеса и др.), а также использовал ранее известные античные источники, поэтому многие факты, изложенные в его «Истории», вызывают разные толкования. В его «Истории» исторические факты часто переплетаются с мифическими сюжетами. Он, в частности, писал, что «у скифов нет ни городов, ни укреплений, и свои жилища они возят с собой. Все они конные лучники и промышляют не земледелием, а скотоводством; их жилища – в кибитках» (Gerodot 2004, P.46). Им также приведены достаточно реалистичные описания некоторых обрядов, названий племен (скифов, фиссагетов, савроматов, саков, массагетов и многих других), местности, исторических событий (поход Дария на скифов и Александра Македонского в Азию) и т.д.

У Аристея, упомянутого выше, Геродот перенял любопытные рассказы о племенах грифов, живущих в стране холода, среди высоких гор, где снежные хлопья похожи на птичьи перья. Они занимались добычей золота, а их соседи – аримаспы (по-гречески – одноглазые) постоянно нападали с целью похищения у них этого богатства. Источники сообщают также об исседонах, аргиппеях и других, соседних с грифами, племенах (Gerodot 2004).

Разные исследователи по-разному локализовали вышеназванные геродотовские племена: одни – на Урале, другие – на Алтае, третьи – еще

725


восточнее, но большинство из них склоняются к алтайской версии. Мы придерживаясь того, что эти античные сведения отражают хоть и искаженно, события, которые реально происходили на Алтае и прилегающих к нему территориях в середине – во второй половине 1 тыс. до н.э. в среде близких по хозяйственно-культурному облику и мировоззрению племен. Это предполо- жение подкрепляется и тем, что названным античным легендам имеются чрезвычайно интересные типологические параллели в китайских письменных источниках.

Лукиан, словами скифа Токсарида, так говорит о жизни своего народа: «У нас ведутся постоянные войны, мы или сами нападаем, или выдерживаем нападения, или вступаем в схватки из-за пастбищ и добычи».

В связи с походом Александра, другой античный историк Птолемей упоминает скифов из Азии (из-за Танаиса=Сырдарьи). Ариан трижды упоминает кочевников (даев) и саков за Сырдарьей.

Курций Руф рассказывает о массагетах в отрывке о восстании Спитамена (вождя дахов) против Александра. Он также локализует дахов рядом с хорасмиями (Ruf Kvint Kurcij 1993).

Переднеазиатские источники также весьма красноречиво описывают кочевников Азии. Впервые скифы упоминаются под именем «ишкуза» («ашкуза») в обращениии к богу Шамашу царя Ассирии Асархаддона.

Другой народ Саки – один из известнейших народов, который помещают между реками Амударьей (Окс) и Мургабом. Имя саков (сагов), вероятно, связано со словом «сака» («сага») – «олень», возможно, восходящее к родовому имени животного предка или покровителя. О них рассказывается в переднеазиатских клинописных надписях, в сочинениях античных авторов, в китайских хрониках.

Древнеперсидские источники называли саками и кочевников Северного Причерноморья, которых Геродот упоминает под именем скифов. И часто под скифами или саками древние авторы понимали просто северных кочевников

Наиболее ранние упоминания о народах, обитавших современные Казахские степи относятся, возможно, к VIIв. до н.э. Имеется в виду летопись Ашшурбанипала (668–626гг. до н.э.), надпись на цилиндре В, столбец IV, 1-5: «Также я покорил 75 крепких городов Шарати и Парихии, сыновей Гаги, начальника (hazanu) страны Сахи (sa-hi), отвергавших иго моего господства, (и) захватил их добычу. Их (самих) схватил я живьем своими руками и доставил их в Ниневию, мою столицу». В.В.Латышев в своем примечании к данному тексту допускает, что «Сахи, возможно, соответствует сакам Геродота и ахеменидских текстов» (Latyshev 1992, P.26).

В научных исследованиях по данной проблематике используются в основном данные бехистунской надписи в честь военных побед Дария I (VIв. до н.э.), реконструкция В.В.Струве.

Чрезвычайно важным моментом для нас является то, что среди рисунков знатных военнопленных, сопровождающих бехистунскую надпись, имеется изображение Скунхи (с надписью: «Это Скунха-сак») – вождя (царя) саков, как свидетельствует об этом В.В.Латышев (Latyshev 1992, P.26), появившаяся после его поражения в 519г. от Дария I. Этот памятник дает нам имя собственное и портрет одного из исторических личностей – царя приаральских саков, который жил и правил в VI в. до н.э. Среди покоренных персами стран и многочисленных народов упоминаются «скифы» хумаваргские и скифы с остроконечными шапками в накширустамской надписи.

726


В «Географии» Страбона многократно упоминаются племена и народы, которые обитали на восточном побережье Каспия, правда, в некоторых случаях он приводит свои заимствование из Геродота. Приведем несколько отрывков. «Наши современники называют даями кочевников, живущих на побережье Каспийского моря по левую руку для вплывающего в него и называемых также парнами» (XI, 7). «Слева против этих стран живут скифские и кочевые племена, занимающие всю северную сторону. Большая часть скифов, начиная от Каспийского моря, называются даями, живущих далее к востоку зовут массагетами и саками, а прочих называют вообще скифами, но каждое племя имеет и частное имя. Все они ведут по большей части кочевую жизнь. Наиболее известны из кочевников те, которые отняли у эллинов Бактриану, именно: асии, пасканы, тохары, сакаравлы, пришедшие с того берега Яксарта после саков и согдиев, берегом этим владели саки. Одни из даев называются апарнами, другие ксандиями, третьи писсурами. Апарны ближе всех прочих прилегают к Гиркании и Каспийскому морю, а остальные народы простираются до страны, лежащей против Арии» (Latyshev 1993, P.287).

Китайские хроники рассказывают о неком кочевом народе «сэ», название которого созвучно имени саков. На территории современного Казахского Алтая, Южной Сибири и Монголии – на землях к северу и западу от Китая источники помещают племена шаньжунов, голубоглазых динлинов и, позднее, юэчжей.

В книге «Му тянь цзэ чжуань» («Жизнеописание Му тянь цзэ»), найденной в 280г. до н.э., упоминается легендарное путешествие царствующей персоны Чжоу Мувана на северо-запад от своего государства. В источнике сказано, что он, перевалив через хребет Куньлунь (это, по утверждению китайских ученых, первоначальное название Алтайских гор, впоследствии перенесенное в другой регион), далее следуя вдоль реки «Хэй Шуй» («Черная река»), попадает в окрестности загадочного «райского» озера («Яо Чи»), где открылись поразившие его взор облака перьев и бесчисленные стаи птиц (Sun' Pjejljan, 1985, P.8. Van Chzhilaj, P.54).

Другой китайский источник IV-IIIвв. до н.э. «Шанхайцзинь» рассказывает о северной стране одноглазых – «Иму го» (И-один, Му-глаз, Го-государство), что типологически вполне согласуется с рассказом Аристея об аримаспах.

Античные мифы о лысых аргиппеях перекликаются со сведениями в китайской книге «Чжуан цзэ», охватывающими события IV-IIвв. до н.э., происходившие в государстве «бритоголовых» на северо-западе от Китая – «Цюнфаго» (Цюн - бедный, лысый, скудный; фа – волос; го – государство).

Указанные греко-китайские мифологические параллели могут оказаться вовсе не случайными, а иметь единую основу происхождения.

Важен еще один момент. Некоторые китайские исследователи, видимо, не без основания идентифицируют содержащуюся в книге «Му тянь цзе Чжуань» географическую номенклатуру – «Куньлунь», «Яо Чи», «Хэй Шуй», соответственно, горами Алтай, озером Зайсан и рекой Черный Иртыш (Sun' Pjejljan, 1985, P.8; Ma Jun, Van Binhua 1990, P.13), хотя на отождествление двух последних названий могут претендовать, с меньшей долей вероятности, озеро Маркаколь и одна из впадающих в него рек. Также не исключается, что эти сведения имеют отношение к реке Или и озеру Балхаш, тем самым существенно расширяя южные рубежи обитания племен, создавших данный культурный феномен.

Названием «Куньлунь», как считают, с эпохи Хань стали определять другую горную цепь – южнее Хотана (современный Куньлунь), с богатейшим в мире месторождением нефрита. Это связано с перенесением сюда центра

727


добычи и обработки этого полудрагоценного минерала и установлением на него монополии императорского двора.

С нефритом (китайское название Юй ши) связаны посредническая торговля скифов (Ma Jun, Van Binhua 1990, P.14), название Куньлуня и, главное – этноним «юэ чжи».

С.И.Руденко считал этноним «юэчжи» собирательным китайским именем алтайских кочевых племен середины 1 тыс. до н.э. (Rudenko 1960, P.176).

А.К.Нараин связывал раннюю историю юечжи с носителями культур цицзя и яншао. Он полагал, что родина древних индоевропейцев находилась на территории современного Китая (Ганьсу и Ордос) и, что тохаро-юечжи являются одной из их ветвей.

Юечжи (кит.Yueshi) – это современное китайское звучание этнонима. В русском и западноевропейских языках поэтому он читается как «юечжи» (Yuechi, Yuehshih, Uetsi). Однако это не верно, так как в древнекитайской транскрипции название племен звучит как «Жоучжи» (Roushi). Но мы пока придерживаемся традиционного произношения этнонима – «Юечжи».

Некоторые лингвисты считают, что юечжи говорили на одном из диалектов тохарского языка. Линь Мэйсунь подчеркивает близость этимологии слов лун (дракон), божество в диалектах древнетохарского языка с этнонимом юечжи по фонетике древнекитайского, означающего также лун. Открытые в последние годы в Синьцзяне мумифицированные останки, по мнению многих специалистов, принадлежат юечжам/тохарам, говорившим на древнетохарском языке (Sun' Pjejljan 1996).

Вполне возможно, что «юечжи» (или их часть), равно как и «стерегущие золото грифы», имели непосредственное отношение к созданию наиболее яркого и во многом еще загадочного культурного феномена Алтая – пазырыкской культуре. Не исключено, что это один и тот же этнический массив, названный в античных и китайских литературных традициях по-разному.

Исходя из утверждения о том, что носители пазырыкской археологической культуры алтайского субрегиона (охватывающего часть территории Казахстана, России, Монголии и Китая) могут быть идентифицированы с геродотовскими грифами, стерегущими золото.

Письменные источники чаще всего повествуют о северных кочевниках, пасущих многочисленные стада, храбрых и прекрасных всадниках, отлично владеющие луком и мечом (акинаком) и представлявших реальную угрозу для земледельческих цивилизаций. Недаром, как пишет Геродот: «скифы в течение 28 лет властвовали над Азией, и за это время они, преисполненные наглости и презрения, все опустошили» (Gerodot, P.106). Впоследствии скифы набирались в армии некоторых восточных государств, в качестве передовой ударной силы в войсках (Ассирии, Мидии и др.).

Относительно письменности у этих народов. В археологических материалах на различных предметах скифского времени встречаются непонятные знаки, а в кургане Иссык, обнаружена «чаша» с надписью на неизвестном языке, поэтому можно, что письменность у них все таки была (Akishev 2001, P.389-395).

728



1. Акишев А.К. Жетысу – сердце «страны саков» // Тайны «Золотого человека». Сборник материалов. – Алматы, 2016. – С.22-53. 2. Акишев А.К. Кулах «Золотого человека». Семантика изобразительных элементов // Тайны «Золотого человека». Сборник материалов. – Алматы, 2016. - С.54-77. 3. Акишев К.А. Саки Семиречья (По материалам Илийской экспедиции 1954, 1957гг.) // Труды Института истории, археологии и этнографии АН КазССР. – Т. 7. – Алма-Ата, 1959. – С.204–214. 4. Акишев К.А. Курган Иссык. – М.: Искусство, 1978. – 130 с. 5. Акишев К.А., Кушаев Г.А. Древняя культура саков и усуней долины реки Или. - Алма-Ата: Гылым, 1963. – 320 с. 6. Акишев К.А. Саки азиатские и скифы европейские (Общее и особенное в культуре) // Археологические исследования в Казахстане. – Алма-Ата, 1973. – С.43–58. 7. Акишев К.А. Иссыкское письмо и руническая письменность // Древнетюркская цивилизация: памятники письменности. – Алматы, 2001. – С.389-395. 8. Алексеев А.Ю., Боковенко Н.А., Васильев С.С., Дергачев В.А., Зайцев Г.И., Ковалюх Н.Н., Кук Г., Ван дер Плихт Й., Посснерт Г., Семенцев А.А., Скотт Е.М., Чугунов К.В. Евразия в скифскую эпоху. Радиоуглеродная и археологическая хронология. – СПб.: Теза, 2005. – 290с. 9. Алексеев А.Ю. Хронография Европейской Скифии VII-IVвв. до н.э. – СПб: Издательство Государственного Эрмитажа, 2003. – 210 с. 10. Алексеев В.П. Новые данные о европеоидной расе в Центральной Азии // Бронзовый и железный век в Сибири. – Новосибирск, 1974. – С.370-390. 11. Арсланова Ф.Х. Погребальный комплекс VIII-VII веков до нашей эры из Восточного Казахстана // В глубь веков. – Алма-Ата, 1974. – С.46-60. 12. Артамонов М.И. Сокровища скифских курганов в собрании Государственного Эрмитажа. – Прага-Ленинград: «Артия», «Советский художник», 1966. – 120 с.+ табл. 13. Бейсенов А.З. Талды-2 и памятники раннесакского времени степной Евразии // Сакская культура Сарыарки в контексте изучения этносоциокультурных процессов степной Евразии. – Караганды, 2011. – С.14-20. 14. Боковенко Н.А. Бронзовые котлы эпохи ранних кочевников в азиатских степях // Проблемы западно-сибирской археологии. Эпоха железа. – Новосибирск: Наука, 1981. – С.42-52. 15. Боковенко Н.А. Начальный этап культуры ранних кочевников Саяно-Алтая (по материалам конского снаряжения): Автореф. дис. канд. ист. наук. – Л., 1986. – 24 с. 16. Боковенко Н.А., Красниенко С.В. Могильник Медведка II на юге Хакасии // Памятники археологии в зонах мелиорации Южной Сибири. – Л., 1988. – С. 23-45. 17. Боковенко Н.А. К проблеме реконструкции конских уборов скифской эпохи Южной Сибири // Северная Евразия от древности до средневековья. – СПб, 1992. – С.123-125. 18. Боковенко Н.А. Новый памятник аржанского этапа в Центре Азии // Южная Сибирь в древности. – СПб, 1995. – С.41-48. 19. Боковенко Н.А. Формирование конфедераций номадов Центральной Азии и миграции скифо-сакских племен // Номады казахской степи: этносоциокультурные процессы и контакты в Евразии скифо-сакской эпохи. - Астана, 2008. – С.134-146. 20. Боковенко Н.А. К проблеме локализации племени Сака: археологический взгляд // Сакская культура Сарыарки в контексте изучения этносоциокультурных процессов степной Евразии. – Караганды, 2011. – С.92-95. 21. Bokovenko N., Samashev Z. The Roots of iron age pastoral Nomadic Culture // Nomads and networks. – New-York, 2012. – P.21-29. 22. Ван Чжилай. Чжун я шиган. – Чанша, 1986. 23. Васильев В.Н. Вооружение и военное дело кочевников Южного Урала в VI-IIвв. до нашей эры. – Уфа: Гилем, 2001. – 153 с. 24. Вишневская О.А. Культура сакских племен низовьев Сырдарьи в VII-Vвв. до н.э. по

материалам Уйгарака: Труды ХАЭЭ. – Т.8. – М.: Наука, 1973. – 160 с. 25. Волков В.В. Оленные камни Монголии.- М.: Научный мир, 2002. – 248 с. 26. Волков В.В. Улангомский могильник (по материалам раскопок 1972г.) // Археология и этнография Монголии. – Новосибирск, 1978. – С.101-107. 27. Галанина Л.К. Келермесские курганы. Степные народы Евразии. – Т.1. – М.,1997. – 263с. 28. Геродот. История / Перевод Г.А. Стратановского. – М.: ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2004. – 436с. 29. Горелик М.В. Оружие древнего Востока (IV тысячелетие. – IVв. до н.э.). – СПб.: ТПГ «Атлант», 2003. – 336 с. 30. Грач А.Д. Древние кочевники в центре Азии. – М., 1980. – 256с. 31. Грязнов М.П. Памятники майэмирского этапа эпохи ранних кочевников (Доклад в секторе бронзы и раннего железа ИИМК 05.07.1945) // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры. Вып.18. – Л., 1947. – С.9-17.

729


32. Грязнов М.П. Первый Пазырыкcкий курган. – Л.: Гос. Эрмитаж, 1950. – 92 с. 33. Грязнов М.П. Древнейшие памятники героического эпоса народов Южной Сибири // Археологический сборник Государственного Эрмитажа. – Вып.3. – 1961. – С.7-31. 34. Грязнов М.П. Тагарская культура // История Сибири. – Т.1. – Л.: «Наука», 1968. – С.187-195. 35. Грязнов М.П. Аржан: царский курган раннескифского времени. – Л.: Наука, 1980. – 62 с. 36. Гуляев В.И. Скифы: расцвет и падение великого царства. – М.: Алетейа, 2005. – 400 с. ил. 37. Ельницкий Л.А. Скифия Евразийских степей. Историко-археологический очерк. – Новосибирск: Наука, 1977. – 256 с. 38. Ермолаева А.С. Раннекочевнические комплексы Измайловского могильника из Восточного Казахстана. Проблема трансформации культурных традиций в первой половине I тыс. до н.э. // Номады Казахских степей: этносоциокультурные процессы и контакты в Евразии скифо-сакской эпохи. – Астана, 2008. – С.358-362. 39. Ермолаева А.С. Памятники предгорной зоны Казахского Алтая (эпоха бронзы-раннее железо). – Алматы: Институт археологии имени А.Х. Маргулана, 2012. – 238с., илл. 40. Аскольд И. Киммерийцы и скифы. Культурно-исторические и хронологические проблемы археологии восточноевропейских степей и Кавказа пред- и раннескифского времени. – Москва, 2001. – 324 с. 41. Исмагилов Р.Б. Погребение Большого Гумаровского кургана в Южном Приуралье и проблема происхождение скифской культуры // Археологический сборник Государственного Эрмитажа. – 1988. – Вып.29. – С.29-47. 42. Итина М.А., Яблонский Л.Т. Мавзолеи Северного Тагискена. Поздний бронзовый век Нижней Сырдарьи. – М.: Восточная литература, 2001. – 295 с. 43. Кадырбаев М.К. Памятники ранних кочевников Центрального Казахстана // Труды ИИАЭ АН КазССР. – Т.7. – Алма-Ата, 1959. – С.162-203. 44. Кадырбаев М.К. Памятники тасмолинской культуры // Маргулан А.Х., Акишев К.А., Кадырбаев

М.К., Оразбаев А.М. Древняя культура Центрального Казахстана. – Алма-Ата: Наука, 1966. – 436 с. 45. Кадырбаев М.К. Некоторые итоги и перспективы изучения археологии раннежелезного века Казахстана // Новое в археологии Казахстана. – Алма-Ата: Наука, 1968. – С.21-36. 46. Кадырбаев М.К. Курганные некрополи верховьев р. Илек // Древности Евразии в скифо- сарматское время. – М., 1984. – С.84-93. 47. Кариев Е.М. О дефиниции «раннесакский культурный комплекс» (по материалам до 2000 года) // Маргулановские чтения-2011. – Астана, 2011. – С.74-78. 48. Ковалевская В.Б. Кавказ – скифы, сарматы, аланы 1 тыс. до н.э. – 1 тыс. н.э. – Пущино: ОНТИ ПНЦ РАН, 2005. – 398с. 49. Крадин Н.Н., Кан Ин Ук. Современные исследования по археологии хунну в Евразии // Гуннский форум. Проблемы происхождения и идентификации культуры Евразийских гуннов. – Челябинск, 2013. – С.11-31. 50. Куклина И.В. Этногеография Скифии по античным источникам. – Л.: Наука, 1985. – 208 с. 51. Кумеков Б.Е. Степная цивилизация (К специфике феномена) // Сборник материалов международной научной конференции «Кипчаки Евразии: история, язык и письменные памятники», посвященной 1100 летию Кимекского государства в рамках Дней тюркской письменности и культуры. – Астана, 2013. – С.179-183. 52. Латышев В.В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе. ВыпI. – СПб.: Фарн, 1992. – 335с. 53. Латышев В.В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе. – Т.2. – СПб.: Фарн, 1993. – 349 с. 54. Литвинский Б.А. Древние кочевники «крыши мира». – М.: Наука, 1972. – 270 с. 55. Мартынов А.С. О степной скотоводческой цивилизации 1 тыс. до н.э. // Взаимодействие кочевых культур и древних цивилизаций. Алма-Ата, 1989. – С.284-292. 56. Махортых С.В. Киммерийцы Северного Причерноморья. – Киев: Шлях,2005. – 380 с. – илл. 57. Ма Юн, Ван Бинхуа. Гунюаньцян ци чжи эр шицзи дэ чжунго синцзян ди цзюй // Чжун я сюекан. – Т.3. – 1990. 58. Молодин В.И. Древности плоскогорья Укок: тайны, сенсации, открытия. – Новосибирск: Инфолио-пресс, 2000. – 192 с. 59. Молодин В.И., Парцингер Г., Цэвээндорж Д. Замерзшие погребальные комплексы пазырыкской культуры на южных склонах Сайлюгема (Монгольский Алтай). – М.: ИД Триумф принт, 2012. – 565с. илл. 60. Оралбай Е.Қ. Тарбағатайдағы «патшалар алқабы» // Алтай – түркі әлемінің алтын бесігі. – Өскемен. – Б.199-207. 61. Погребова М.Н. Центрально азиатская гипотеза происхождения скифской материальной культуры и скифского этноса // Древности скифской эпохи. – М., 2006. – С.172-193. 62. Погребова М.Н., Раевский Д.С. Ранние скифы и Древний Восток: К истории становления скифской культуры. – М.: Наука, 1992. – 260 с. 63. Полосьмак Н.В. «Стерегущие золото грифы» (Ак-Алахинские курганы). – Новосибирск, Наука, 1996. – 124 с.

730


64. Пшеничнюк А.Х. Филипповские курганы в центре скифского мира: открытия и исследования // Золотые олени Евразии. Каталог выставки. – СПб., 2001. – С.26-37. 65. Пшеничнюк А.Х. Звериный стиль Филипповских курганов // Южный Урал и сопредельные территории в скифо-сарматское время. К 70-летию Анатолия Харитоновича Пшеничнюка. – Уфа, 2006. – С.26-337. 66. Пьянков И.В. Средняя Азия в античной географической традиции: Источниковедческий анализ. – М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1997. – 343 с.: карты, схемы. 67. Раевский Д.С. Об историографии скифской проблемы в современном освещении// Российская археология. – 2003. – № 2. – С.64-71. 68. Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скифское время. – М.-Л:. Издательство Академии наук, 1953. – 402с. + илл. 69. Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. М.-Л.: Издательство Академии наук, 1960. – 360с. + 128 табл. 70. Руф Квинт Курций. История Александра Македонского. – Москва: Издательство МГУ, 1993. 71. Савинов Д.Г. Оленные камни в культуре кочевников Евразии. – СПб.: Из-во Санкт-Петербургского университета, 1994. – 208с. 72. Самашев З. Древние всадники Западной Азии // Труды Центрального Музея. – Т.1. – Алматы, 2004. – С.230-267. 73. Самашев З., Онгар А., Оралбай Е., Киясбек Г. Храм-святилище Кызылуийк. – Астана: ТОО «Археология», 2011. – 160 с. 74. Самашев З. Берел. – Алматы: Таймас, 2011. – 236 с.

75. Самашев З. М.К. Кадырбаев и некоторые вопросы археологии раннего железного века Казахстана // Материалы III Международной научной конференции «Кадырбаевские чтения-2012» (14-15 ноября 2012года). – Актобе, 2012. – С.6-20. 76. Самашев З. История изобразительного искусства Казахстана. Древность и средневековье.- Астана: Елнур, 2013. – 240с. 77. Самашев З., Парцингер Г., Наглер А., Кариев Е.М., Чотбаев А.Е., Наврот М., Бороффка Р., Хойсснер А. Предварительные результаты исследований Казахстанско-Германской экспедиции в 2009 году // Материалы ежегодной научно-практической конференции «Маргулановские чтения-2012». – Астана-Кокшетау, 2012. – С.226-239. 78. Самашев З., Боковенко Н.А., Ахмадиев Ж., Чотбаев А., Кариев Е., Толегенов Е., Самашев С., Киясбек Г., Жалмагамбетов Ж., Ерболатов С. Некоторые итоги исследований на некрополе Берел в 2016 г. // Алтай – түркі әлемінің алтын бесігі. – Өскемен, 2016. – Б.234-252. 79. Сдыков М.Н., Гуцалов С.Ю., Бисембаев А.А. Сокровища скифов Западного Казахстана. – Уральск, 2003. – 121 с. 80. Сорокин С.С. Памятники ранних кочевников в верховьях Бухтармы // Археологический сборник Государственного Эрмитажа. – Вып.8. – Эпоха бронзы и раннего железа. Славяне. – М.–Л., 1966. – С.39-60. 81. Симоненко А.В. Сарматские всадники Северного Причерноморья. – СПб: СПбГУ; Нестор-История, 2010. – 328 с. 82. Страбон. География в семнадцати книгах / Пер., статья и комм. Г.А.Стратановского. – М.: Наука, 1964. – 944 с. 83. Сунь Пэйлян. Цыцитай маои чжилу хэ гудай чжун я дэ чуаншо // Чжунвай гуан сиши лунцун. – Т.1. – Пекин, 1985. 84. Таиров А.Д. Кочевники Урало-Казахстанских степей в VII–VIвв. до н.э. – Челябинск: Изд-во ЮУрГУ, 2007. – 274 с. илл. 85. Тереножкин А.И. Киммерийцы. – Киев, 1960. – 224 с. 86. Толеубаев А.Т. Проблемы эпохи бронзы и раннего железного века Казахстана. – Алматы: Service Press, 2013. – 520 с. 87. Толеубаев А.Т., Жуматаев Р.С. Выдающиеся памятники Шиликтинской долины и Северных предгорий Тарбагатая // Алтай – түркі әлемінің алтын бесігі. – Өскемен, 2016. – Б.252 – 272. 88. Толстов С.П., Итина М.А. Саки низовьев Сырдарьи (по материалам Тагискена) // Советская археология. – 1966. – С.151-175. 89. Хазанов А.М. Избранные научные труды. Очерки военного дела сарматов. – СПб.: Из-во СПбГУ, 2008. – 294 с., илл. 90. Черненко Е.В. Скифские лучники. – Киев: Наукова думка, 1981. – 166 с. 91. Черненко Е.В. Скифо-персидская война. – Киев: Наукова думка, 1984. – 115 с. 92. Черников С.С. О термине «ранние кочевники». – Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института историиматериальной культуры. – 1960. – Вып. 80. – С.17-21. 93. Чотбаев А., Онгар А., Киясбек Г., Рахманкулов Е., Кожахметов Б., Бесетаев Б. Начало исследования на Катартобе // Труды филиала Института археологии имени А.Х.Маргулана в г.Астана: Издательская группа ФИА имени А.Х. Маргулана. – Астана, 2012. – С.118-126.

731


94. Чотбаев А. Вооружение древних кочевников казахских степей. – Астана: Филиал Института археологии в г.Астана, 2013. – 200 с. 95. Цэвэндорж Д. Чандманьская культура // Археология и этнография Монголии. – Новосибирск, 1978. – С.108-117. 96. Шульга П.И. Снаряжение верховой лошади и воинские пояса на Алтае. Ч. I: Раннескифское время. – Барнаул: Азбука, 2008. – 276 с. 97. Шульга П.И. Снаряжение верховой лошади в Горном Алтае и Верхнем Приобье. Ч. II (VI-III вв. до н.э.). – Новосибирск: РИЦ НГУ, 2015. – 322 с. 98. Яблонский Л.Т. Скифы, сарматы и другие в контексте достижений отечественной археологии ХХ века // Российская археология. – 2001. – №1. – С.56-65. 99. Яблонский Л.Т. Новые раскопки Филипповского могильника и проблема формирования раннесарматской культуры Южного Приуралья // Ранние кочевники Волго-Уральского региона. – Оренбург, 2008. – С.170-177. 100. Яблонский Л.Т. Саки Приаралья: общее и особенное // Сакская культура Сарыарки в контексте изучения этносоциокультурных процессов степной Евразии. – Караганды, 2011. – С.88-91. 101. Яблонский Л.Т. Культурно-хронологический горизонт Южно-Уральской культурно-исторической области в эпоху формирования раннесарматской культуры // Материалы международной научной конференции «Средневековая городская культура и кочевая цивилизация бассейна реки Урал». – Уральск, 2012. – С.370-392. 102. Яблонский Л.Т. Золото сарматских вождей. Элитный некрополь Филипповка I (по материалам раскопок 2004-2009 гг.). Каталог коллекции. Кн.I. – М.: ИА РАН, 2013. - 232с. – ил. 103. Яблонский Л.Т. Саки в дельте Окса (теория и практика этногенетического исследования). – М.: Новое время, 2015. – 312с. 104. Chabdulina M. Die Tasmola – kultur Zentralkazachstans // UNbekanntes Kazachstan. Archaologie in Yerzen Asiens. Band II. – Bochum, 2013. – S.585-593. 105. Chugunov K.V., Partsinger H.. Nagler A. Der skythezeitliche Furstenkurgan Arzhan 2 in Tuva. –Mainz: verlag Pilipp von Zabern, 2010. – 330p. 106. Demidenko J., Firsov K. Die eliten-kurgane von Ujgarak // UNbekanntes Kazachstan. Archaologie in Yerzen Asiens. Band II. – Bochum, 2013. – S.621-629. 107. Jablonskij L. Die saken des unteren Syr-Darja (Tagisken-sud) // UNbekanntes Kazachstan. Archaologie in Yerzen Asiens. Band II. – Bochum, 2013. – S.631-640. 108. Kohler Ellen L. The Lesser Phrygian Tumuli. Part 1. The Inhumations // The Gordion excavations (1950-1973). Final Reports. Folume II. – University of Pennsylvania Museum, 1995. – 309p. 109. Samashev Z., Ongar A. Die nomaden der Kazachischen Steppe in der fruheisenzeit // UNbekanntes Kazachstan. Archaologie in Yerzen Asiens. Band II. – Bochum, 2013. – S.555-572.

Reference

Akishev 1959 – Akishev, KA 1959, Saki Semirech'ja (Po materialam Ilijskoj jekspedicii 1954, 1957 gg.), Trudy Instituta istorii, arheologii i jetnografii AN KazSSR, T.7, Alma-Ata, P.204-214. (in Rus).

Akishev 1973 – Akishev, KA 1973, Saki aziatskie i skify evropejskie (Obshhee i osobennoe v kul'ture), Arheologicheskie issledovanija v Kazahstane, Alma-Ata, P.43-58. (in Rus).

Akishev 1978 – Akishev, KA 1978, Kurgan Issyk, Iskusstvo, Moscow, 130p. (in Rus). Akishev 2001 – Akishev, KA 2001, Issykskoe pis'mo i runicheskaja pis'mennost', Drevnetjurkskaja

civilizacija: pamjatniki pis'mennosti, Almaty, P.389-395. (in Rus). Akishev, Kushaev 1963 – Akishev, KA, Kushaev, GA 1963, Drevnjaja kul'tura sakov i usunej doliny reki

Ili, Gylym, Alma-Ata, 320p. (in Rus). Alekseev 1974 – Alekseev, VP 1974, Novye dannye o evropeoidnoj rase v Central'noj Azii, Bronzovyj i

zheleznyj vek v Sibiri, Novosibirsk, P.370-390. (in Rus). Alekseev 2003 – Alekseev, AJu 2003, Hronografija Evropejskoj Skifii VII-IV vv. do n. je., Saint-

Petersburg. (in Rus). Alekseev, Bokovenko 2005 – Alekseev, AJu, Bokovenko, NA, Vasil'ev, SS, Dergachev, VA, Zajcev, GI,

Kovaljuh, NN, Kuk, G, Van der Pliht, J, Possnert, G, Semencev, AA, Skott, EM, Chugunov, KV 2005, Evrazija v skifskuju jepohu. Radiouglerodnaja i arheologicheskaja hronologija, Teza, Saint-Petersburg, 290p. (in Rus).

Arslanova 1974 – Arslanova, FH 1974, Pogrebal'nyj kompleks VIII-VII vekov do nashej jery iz Vostochnogo Kazahstana, V glub' vekov, Alma-Ata, P.46-60. (in Rus).

Artamonov 1966 – Artamonov, MI 1966, Sokrovishha skifskih kurganov v sobranii Gosudarstvennogo Jermitazha, Praga-Leningrad. (in Rus).

Bejsenov 2011 – Bejsenov, AZ 2011, Taldy-2 i pamjatniki rannesakskogo vremeni stepnoj Evrazii, Sakskaja kul'tura Saryarki v kontekste izuchenija jetnosociokul'turnyh processov stepnoj Evrazii, Karagandy, P.14-20. (in Rus).

732


Bokovenko 1981 – Bokovenko, NA 1981, Bronzovye kotly jepohi rannih kochevnikov v aziatskih stepjah, Problemy zapadno-sibirskoj arheologii. Jepoha zheleza, Novosibirsk. (in Rus).

Bokovenko 1986 – Bokovenko, NA 1986, Nachal'nyj jetap kul'tury rannih kochevnikov Sajano-Altaja (po materialam konskogo snarjazhenija) Avtoref. dis. kand. ist. nauk, Leningrad. (in Rus).

Bokovenko 1992 – Bokovenko, NA 1992, K probleme rekonstrukcii konskih uborov skifskoj jepohi Juzhnoj Sibiri, Severnaja Evrazija ot drevnosti do srednevekov'ja, Saint-Petersburg. (in Rus).

Bokovenko 1995(1) – Bokovenko, NA 1995, Novyj pamjatnik arzhanskogo jetapa v Centre Azii, Juzhnaja Sibir' v drevnosti, Saint-Petersburg. (in Rus).

Bokovenko 1995(2) – Bokovenko, NA 1995, The Tagar culture in the Minusinsk Basin, Nomads of the Eurasian Steppes in the Early Iron Age, Berkeley, P.296-314. (in Eng).

Bokovenko 2008 – Bokovenko, NA 2008, Formirovanie konfederacij nomadov Central'noj Azii i migracii skifo-sakskih plemen, Nomady kazahskoj stepi: jetnosociokul'turnye processy i kontakty v Evrazii skifo-sakskoj jepohi, Astana, P.134-146. (in Rus).

Bokovenko 2011 – Bokovenko, NA 2011, K probleme lokalizacii plemeni Saka: arheologicheskij vzgljad, Sakskaja kul'tura Saryarki v kontekste izuchenija jetnosociokul'turnyh processov stepnoj Evrazii, Karagandy, P.92-95. (in Rus).

Bokovenko, Krasnienko 1988 – Bokovenko, NA, Krasnienko, SV 1988, Mogil'nik Medvedka II na juge Hakasii, Pamjatniki arheologii v zonah melioracii Juzhnoj Sibiri, Leningrad. (in Rus).

Bokovenko, Samashev, 2012 – Bokovenko, N, Samashev, Z 2012, The Roots of iron age pastoral Nomadic Culture, Nomads and networks, New Yorks, P.21-29. (in Rus).

Chabdulina 2013 – Chabdulina, M 2013, Die Tasmola – kultur Zentralkazachstans, UNbekanntes Kazachstan. Archaologie in Yerzen Asiens, Band II, Bochum, P.585-593. (in Deu).

Chernenko 1981 – Chernenko, EV 1981, Skifskie luchniki, Naukova dumka, Kiev, 166p. (in Rus). Chernenko 1984 – Chernenko, EV 1984, Skifo-persidskaja vojna, Naukova dumka, Kiev, 115p. (in Rus). Chernikov 1960 – Chernikov, SS 1960, O termine «rannie kochevniki», Kratkie soobshhenija Instituta

istorii material'noj kul'tury, Vyp. 80, P.17-21. (in Rus). Chugunov, Partsinger, Nagler 2010 – Chugunov, KV, Partsinger, H, Nagler, A 2010, Der skythezeitliche

Furstenkurgan Arzhan 2 in Tuva, verlag Pilipp von Zabern, Mainz, 330p. (in Deu). Chotbaev 2013 – Chotbaev, A 2013, Vooruzhenie drevnih kochevnikov kazahskih stepej, Filial Instituta

arheologii v g. Astana, Astana, 200p. (in Rus). Cjevjendorzh 1978 – Cjevjendorzh, D 1978, Chandman'skaja kul'tura, Arheologija i jetnografija

Mongolii, Novosibirsk, P.108-117. (in Rus). Demidenko, Firsov 2013 – Demidenko, J, Firsov, K 2013, Die eliten-kurgane von Ujgarak, UNbekanntes

Kazachstan. Archaologie in Yerzen Asiens, Band II, Bochum, P.621-629. (in Rus). El'nickij 1977 – El'nickij, LA 1977, Skifija Evrazijskih stepej. Istoriko-arheologicheskij ocherk, Nauka,

Novosibirsk, 256p. (in Rus).

Ermolaeva 2008 – Ermolaeva, AS 2008, Rannekochevnicheskie kompleksy Izmajlovskogo mogil'nika iz Vostochnogo Kazahstana. Problema transformacii kul'turnyh tradicij v pervoj polovine I tys. do n.je., Nomady Kazahskih stepej: jetnosociokul'turnye processy i kontakty v Evrazii skifo-sakskoj jepohi, Astana, P.358-362. (in Rus).

Ermolaeva 2012 – Ermolaeva, AS 2012, Pamjatniki predgornoj zony Kazahskogo Altaja (jepoha bronzy-rannee zhelezo), Institut arheologii imeni A.H.Margulana, Almaty, 238p. (in Rus).

Galanina 1997 – Galanina, LK 1997, Kelermesskie kurgany. «Carskie» pogrebenija ranneskifskoj jepohi, Moscow. (in Rus).

Gerodot 2004 – Gerodot 2004, Istorija, Perevod G.A. Stratanovskogo, OLMA-PRESS Invest, Moscow, 436p. (in Rus).

Gorelik 2003 – Gorelik, MV 2003, Oruzhie drevnego Vostoka (IV tysjacheletie. – IVv. Do n.je., TPG «Atlant», Saint-Petrsburg, 336 p. (in Rus).

Grach 1980 – Grach, AD 1980, Drevnie kochevniki v centre Azii, Moscow, 256p. (in Rus). Grjaznov 1947 – Grjaznov, MP 1947, Pamjatniki majjemirskogo jetapa jepohi rannih kochevnikov

(Doklad v sektore bronzy i rannego zheleza IIMK 05.07.1945), Kratkie soobshhenija Instituta istorii material'noj kul'tury, Vyp.18, P.9-17. (in Rus).

Grjaznov 1950 – Grjaznov, MP 1950, Pervyj Pazyrykckij kurgan, Gosudarstvennij Jermitazh, Leningrad, 92p. (in Rus).

Grjaznov 1961 – Grjaznov, MP 1961, Drevnejshie pamjatniki geroicheskogo jeposa narodov Juzhnoj Sibiri, Arheologicheskij sbornik Gosudarstvennogo Jermitazha, Vyp.3, S.7-31. (in Rus).

Grjaznov 1968 – Grjaznov, MP 1968, Tagarskaja kul'tura, Istorija Sibiri, T.1, Leningrad. (in Rus). Grjaznov 1980 – Grjaznov, MP 1980, Arzhan: carskij kurgan ranneskifskogo vremeni, Nauka,

Leningrad, 62p. (in Rus). Guljaev 2005 – Guljaev, VI 2005, Skify: rascvet i padenie velikogo carstva, Aleteja, Moscow, 400p. (in Rus). Hazanov 2008 – Hazanov, AM 2008, Izbrannye nauchnye trudy. Ocherki voennogo dela sarmatov,

Iz-vo SPbGU, Saint-Petersburg, 294p. (in Rus).

733


Ivanchik, Askol'd 2001 – Ivanchik, Askol'd, I 2001, Kimmerijcy i skify. Kul'turno-istoricheskie i hronologicheskie proble y arheologii vostochnoevropejskih stepej i Kavkaza pred- i ranneskifskogo vremeni, Moscow, 324p. (in Rus).

Ismagilov 1988 – Ismagilov, RB 1988 – Pogrebenie Bol'shogo Gumarovskogo kurgana v Juzhnom Priural'e i problema proishozhdenie skifskoj kul'tury, Arheologicheskij sbornik Gosudarstvennogo Jermitazha, Vyp.29, P.29-47. (in Rus).

Itina, Jablonskij 2001 – Itina, MA, Jablonskij, LT 2001, Mavzolei Severnogo Tagiskena. Pozdnij bronzovyj vek Nizhnej Syrdar'i, Vostochnaja literatura, Moscow, 295p. (in Rus).

Jablonskij 2001 – Jablonskij, LT 2001, Skify, sarmaty i drugie v kontekste dostizhenij otechestvennoj arheologii XX veka, Rossijskaja arheologija, P.56-65. (in Rus).

Jablonskij 2008 – Jablonskij, LT 2008, Novye raskopki Filippovskogo mogil'nika i problema formirovanija rannesarmatskoj kul'tury Juzhnogo Priural'ja, Rannie kochevniki Volgo-Ural'skogo regiona, Orenburg, P.170-177. (in Rus).

Jablonskij 2011 – Jablonskij, LT 2011, Saki Priaral'ja: obshhee i osobennoe, Sakskaja kul'tura Saryarki v kontekste izuchenija jetnosociokul'turnyh processov stepnoj Evrazii, Karagandy, 2011, P.88-91. (in Rus).

Jablonskij 2012 – Jablonskij, LT 2012, Kul'turno-hronologicheskij gorizont Juzhno-Ural'skoj kul'turno-istoricheskoj oblasti v jepohu formirovanija rannesarmatskoj kul'tury, Materialy mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii "Srednevekovaja gorodskaja kul'tura i kochevaja civilizacija bassejna reki Ural", Ural'sk, P.370–392. (in Rus).

Jablonskij 2013(1) – Jablonskij, LT 2013, Zoloto sarmatskih vozhdej. Jelitnyj nekropol' Filippovka I (po materialam raskopok 2004-2009 gg.). Katalog kollekcii, Kn.I, IA RAN, Moscow, 232p. (in Rus).

Jablonskij 2013(2) – Jablonskij, L 2013, Die saken des unteren Syr-Darja (Tagisken-sud), UNbekanntes Kazachstan. Archaologie in Yerzen Asiens, Band II, Bochum, P.631-640. (in Deu).

Jablonskij 2015 – Jablonskij, LT 2015, Saki v del'te Oksa (teorija i praktika jetnogeneticheskogo issledovanija), Novoe vremja, Moscow, 312 p. (in Rus).

Kadyrbaev 1959 – Kadyrbaev, MK 1959, Pamjatniki rannih kochevnikov Central'nogo Kazahstana, Trudy IIAJe AN KazSSR, T.7, Alma-Ata, P.162-203. (in Rus).

Kadyrbaev 1966 – Kadyrbaev, MK 1966, Pamjatniki tasmolinskoj kul'tury, Margulan, AH, Akishev, KA, Kadyrbaev, MK, Orazbaev, AM 1966, Drevnjaja kul'tura Central'nogo Kazahstana, Nauka, Alma-Ata, 436p. (in Rus).

Kadyrbaev 1968 – Kadyrbaev, MK 1968, Nekotorye itogi i perspektivy izuchenija arheologii rannezheleznogo veka Kazahstana, Novoe v arheologii Kazahstana, Nauka, Alma-Ata, P.21-36. (in Rus).

Kadyrbaev 1984 – Kadyrbaev, MK 1984, Kurgannye nekropoli verhov'ev r. Ilek, Drevnosti Evrazii v skifo- sarmatskoe vremja, Moscow, P.84-93. (in Rus).

Kariev 2011 – Kariev, EM 2011, O definicii «rannesakskij kul'turnyj kompleks» (po materialam do 2000 goda), Margulanovskie chtenija-2011, Astana, P.74-78. (in Rus).

Kovalevskaja 2005 – Kovalevskaja, VB 2005, Kavkaz – skify, sarmaty, alany I tys. do n.je. – I tys. n.je., ONTI PNC RAN, Pushhino, 398p. (in Rus).

Kradin, Kan In Uk 2013 – Kradin, NN, Kan In Uk 2013, Sovremennye issledovanija po arheologii hunnu v Evrazii, Gunnskij forum. Problemy proishozhdenija i identifikacii kul'tury Evrazijskih gunnov, Cheljabinsk, P.11-31. (in Rus).

Kuklina 1985 – Kuklina, IV 1985, Jetnogeografija Skifii po antichnym istochnikam, Nauka, Leningrad, 208p. (in Rus).

Kumekov 2013 - Kumekov, BE 2013, Stepnaja civilizacija ( K specifike fenomena), Sbornik materialov mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii «Kipchaki Evrazii: istorija, jazyk i pis'mennye pamjatniki», posvjashhennoj 1100 letiju Kimekskogo gosudarstva v ramkah Dnej tjurkskoj pis'mennosti i kul'tury, Astana, P.179-183. (in Rus).

Latyshev 1992 – Latyshev, VV 1992, Izvestija drevnh pisatelej o Skifii i Kavkaze, Tom.I, Farn, Saint-Petersburg, 335p. (in Rus).

Latyshev 1993 – Latyshev, VV 1993, Izvestija drevnh pisatelej o Skifii i Kavkaze, Tom.II, Farn, Saint-Petersburg, 349p. (in Rus).

Litvinskij 1972 – Litvinskij, BA 1972, Drevnie kochevniki «kryshi mira», Nauka, Moscow, 270p. (in Rus). Martynov 1989 – Martynov, AS 1989, O stepnoj skotovodcheskoj civilizacii 1 tys. do n.je.,

Vzaimodejstvie kochevyh kul'tur i drevnih civilizacij, Alma -Ata, S.284-292. (in Rus). Mahortyh 2005 – Mahortyh, SV 2005, Kimmerijcy Severnogo Prichernomor'ja, Shljah, Kiev, 380p. (in Rus).

Ma Jun, Van Binhua 1990 – Ma Jun, Van Binhua 1990, Gunjuan'cjan ci chzhi jer shiczi dje chzhungo sinczjan di czjuj, Chzhun ja sjuekan, T.3. (in Chinise).

Molodin 2000 – Molodin, VI 2000, Drevnosti ploskogor'ja Ukok: tajny, sensacii, otkrytija, Infolio-press, Novosibirsk, 192p. (in Rus).

Molodin, Parcinger, Cjevjejendorzh 2012 – Molodin, VI, Parcinger G, Cjevjejendorzh, D 2012, Zamerzshie pogrebal'nye kompleksy pazyrykskoj kul'tury na juzhnyh sklonah Sajljugema (Mongol'skij Altaj), ID Triumf print, Moscow, 565p. (in Rus).

734


Oralbaj 2016 – Oralbaj, EK 2016, Tarbagatajdagy «patshalar alkaby», Altaj – turkі alemіnіn altyn besіgі, Oskemen, P.199-207. (in Kaz).

Pogrebova 2006 – Pogrebova, MN 2006, Central'noaziatskaja gipoteza proishozhdenija skifskoj material'noj kul'tury i skifskogo jetnosa, Drevnosti skifskoj jepohi, Moscow, P.172-193. (in Rus).

Pogrebova, Raevskij 1992 – Pogrebova, MN, Raevskij, DS 1992, Rannie skify i Drevnij Vostok: K istorii stanovlenija skifskoj kul'tury, Nauka, Moscow, 260p. (in Rus).

Polos'mak 1994 – Polos'mak, NV 1994, «Steregushhie zoloto grify» (ak-alahinskie kurgany), Novosibirsk. (in Rus).

Pshenichnjuk 2001 – Pshenichnjuk, AH 2001, Filippovskie kurgany v centre skifskogo mira: otkrytija i issledovanija, Zolotye oleni Evrazii. Katalog vystavki, Saint-Petersburg, P.26-37. (in Rus).

Pshenichnjuk 2006 – Pshenichnjuk, AH 2006, Zverinyj stil' Filippovskih kurganov, Juzhnyj Ural i sopredel'nye territorii v skifo-sarmatskoe vremja. K 70-letiju Anatolija Haritonovicha Pshenichnjuka, Ufa, P.26-337. (in Rus).

P'jankov 1997 – P'jankov, IV 1997, Srednjaja Azija v antichnoj geograficheskoj tradicii: Istochniko- vedcheskij analiz, Izdatel'skaja firma «Vostochnaja literatura» RAN, Moscow, 343p. (in Rus).

Raevskij 2003 – Raevskij, DS 2003, Ob istoriografii skifskoj problemy v sovremennom osveshhenii, Rossijskaja arheologija, №2, P.64-71. (in Rus).

Rudenko 1953 – Rudenko, SI 1953, Kul'tura naselenija Gornogo Altaja v skifskoe vremja, Izdatel'stvo Akademii nauk, Moscow-Leningrad, 402p. (in Rus).

Rudenko 1960 – Rudenko, SI 1960, Kul'tura naselenija Central'nogo Altaja v skifskoe vremja, Izdatel'stvo Akademii nauk, Moscow-Leningrad. (in Rus).

Ruf Kvint Kurcij 1993 – Ruf Kvint Kurcij 1993, Istorija Aleksandra Makedonskogo, Izdatel'stvo MGU, Moscow. (in Rus).

Savinov 1994 – Savinov, DG 1994, Olennye kamni v kul'ture kochevnikov Evrazii, Iz-vo Sankt-peterburgskogo universiteta, Saint-Petersburg, 208p. (in Rus).

Samashev 2004 – Samashev, Z 2004, Drevnie vsadniki Zapadnoj Azii, Trudy Central'nogo Muzeja, T.I, Almaty, P.230-267. (in Rus).

Samashev 2011 – Samashev, Z 2011, Berel, Tajmas, Almaty, 236p. (in Kaz). Samashev 2012 – Samashev, Z 2012, M.K. Kadyrbaev i nekotorye voprosy arheologii rannego

zheleznogo veka Kazahstana, Materialy III Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii «Kadyrbaevskie chtenija-2012» (14-15 nojabrja 2012 goda), Aktobe, P.6-20. (in Rus).

Samashev 2013 – Samashev, Z 2013, Istorija izobrazitel'nogo iskusstva Kazahstana. Drevnost' i srednevekov'e, Elnur, Astana, 240p. (in Rus).

Samashev, Bokovenko, Ahmadiev 2016 - Samashev, Z, Bokovenko, NA, Ahmadiev, Zh, Chotbaev, A, Kariev, E, Tolegenov, E, Samashev, S, Kijasbek, G, Zhalmagambetov, Zh, Erbolatov, S 2016, Nekotorye itogi issledovanij na nekropole Berel v 2016 g., Altaj – turkі alemіnіn altyn besіgі, Oskemen, P.234-252. (in Rus).

Sdykov, Gucalov, Bisembaev 2003 – Sdykov, MN, Gucalov, SJu, Bisembaev, AA 2003, Sokrovishha skifov Zapadnogo Kazahstana, Ural'sk. – (in Rus).

Samashev, Ongar 2013 – Samashev, Z, Ongar, A 2013, Die nomaden der Kazachischen Steppe in der fruheisenzeit, UNbekanntes Kazachstan. Archaologie in Yerzen Asiens, Band II, Bochum, P.555-572. (in Deu).

Samashev, Ongar, Oralbaj 2011 – Samashev, Z, Ongar, A, Oralbaj, E, Kijasbek, G 2011, Hram-svjatilishhe Kyzyluijk, TOO «Arheologija», Astana, 160p. (in Rus).

Sorokin 1966 – Sorokin, SS 1966, Pamjatniki rannih kochevnikov v verhov'jah Buhtarmy, Arheologicheskij sbornik Gosudarstvennogo Jermitazha, Vyp.8. Jepoha bronzy i rannego zheleza. Slavjane, P.39-60. (in Rus).

Simonenko 2010 – Simonenko, AV 2010, Sarmatskie vsadniki Severnogo Prichernomor'ja, SPbGU-Nestor-Istorija, Saint-Petersburg, 328p. (in Rus).

Shul'ga 2008 – Shul'ga, PI 2008, Snarjazhenie verhovoj loshadi i voinskie pojasa na Altae, T.II, Azbuka, Barnaul, 276p. (in Rus).

Shul'ga 2015 – Shul'ga, PI 2015, Snarjazhenie verhovoj loshadi v Gornom Altae i Verhnem Priob'e, T.II, RIC NGU, Novosibirsk, 322p. (in Rus).

Strabon 1964 – Strabon 1964, Geografija, Per., stat'ja i komm. G.A. Stratanovskogo, Leningrad. (in Rus). Sun' Pjejljan 1985 – Sun' Pjejljan 1985, Cycitaj maoi chzhilu hje gudaj chzhun ja dje chuansho,

Chzhunvaj guan sishi luncun, Pekin, T.1. (in Chinise). Tairov 2007 – Tairov, AD 2007, Kochevniki Uralo-Kazahstanskih stepej v VII-VI vv. do n.je., Izd-vo

JuUrGU, Cheljabinsk, 274p. (in Rus). Terenozhkin 1976 – Terenozhkin, AI, 1976, Kimmerijcy, Kiev. (in Rus). Toleubaev 2013 – Toleubaev, AT 2013, Problemy jepohi bronzy i rannego zheleznogo veka

Kazahstana, Service Press, Almaty, 520p. (in Rus).

735


Toleubaev, Zhumataev 2016 – Toleubaev, AT, Zhumataev, RS 2016, Vydajushhiesja pamjatniki Shiliktinskoj doliny i Severnyh predgorij Tarbagataja, Altaj – turkі alemіnіn altyn besіgіn, Oskemen, P.252-272. (in Rus).

Tolstov, Itina 1966 – Tolstov, SP, Itina, MA 1966, Saki nizov'ev Syrdar'i (po materialam Tagiskena), Sovetskaja arheologija, P.151-175. (in Rus).

Van Chzhilaj 1986 – Van Chzhilaj 1986, Chzhun ja shigan, Chansha. (in Chinise). Vasil'ev 2001 – Vasil'ev, VN 2001, Vooruzhenie i voennoe delo kochevnikov Juzhnogo Urala v VI-II vv.

do nashej jery, Gilem, Ufa, 153p. (in Rus). Vishnevskaja 1973 – Vishnevskaja, OA 1973, Kul'tura sakskih plemen nizov'ev Syrdar'i v VII-V vv. do

n.je. po materialam Ujgaraka: Trudy HAJeJe, T.8, Nauka, Moscow, 160p. (in Rus). Volkov 1978 – Volkov, VV 1978, Ulangomskij mogil'nik (po materialam raskopok 1972g.), Arheologija i

jetnografija Mongolii, Novosibirsk, P.101-107. (in Rus). Volkov 2002 - Volkov, VV 2002, Olennye kamni Mongolii, Nauchnyj mir, Moscow, 248p. (in Rus).

Еуразия далалары Ұлы Шеңберінің сақ және скифтерінің мәдениеті

Самашев Зайнолла тарих ғылымдарының докторы, профессор, ҚР БҒМ ҒК Ә.Х.Марғұлан атындағы археология Институтының Астана қаласындағы филиалының Бас ғылыми қызметкері. Қазақстан Республикасы, 010000, Астана қ., Республика даңғылы, 24, 405-ші кеңсе. E-mail: [email protected]

Боковенко Николай Анатольевич.

тарих ғылымдарының кандидаты, доцент, РҒА ММТИ Орталық Азия және Кавказ археологиясы бөлімінің аға ғылыми қызметкері. Ресей Федерациясы, 191186, Санкт-Петербург қ, Дворцовая жағалауы, 18. E-mail: [email protected]

Шотбаев Айдос Ерболатұлы

ҚР БҒМ ҒК Ә.Х. Марғұлан атындағы археология Институтының Астана қаласындағы филиалының аға ғылыми қызметкері. Қазақстан Республикасы, 010000, Астана қ., Республика

даңғылы, 24, 405-ші кеңсе.E-mail: [email protected]

Қариев Елдос Мақсатұлы

С.Аманжолов атындағы ШҚМУ-ті «Алтайтану» ғылыми-зерттеу орталығының аға ғылыми қызметкері. Қазақстан Республикасы, 070000, Өскемен қ., Қазақстан көшесі, 55. E-mail: [email protected].

Түйін. Зерттеу Еуразия сақ-скиф мәдениетінің мәселелеріне арналған. «Сақ» және «скиф»

атауларының, сонымен қатар б.д.д II-I мыңжылдықтар және б.д.д. I мыңжылдықтағы далалық Еуразияның археология және тарихы бойынша бірқатар анықтаушы терминдік белгілемелер мазмұнының сараптамасы жүргізілуде. Заттай ескерткіштердің мәдени-мерзімдік айқындамасымен, көрсетілген уақытқа тиесілі жазбаша және археологиялық деректердің кешенді талдауы жүзеге асырылады. Түйін сөздер: Еуразия далалары; сақтар және скифтер; мәдениет; сараптама; жазбаша

деректер; археологиялық ескерткіштер.





736


The culture of Saks and Scythians of the Great Belt of Eurasian steppes

Samashev Zaynolla Samashevich Doctor of History, professor, chief researcher at A.H.Margulan Institute of Archaeology branch, SC MES RK, Astana. 010000 Republic of Kazakhstan, Astana, 24 Avenue of Republic, office 405. E-mail: [email protected]

Bokovenko Nicholay Anatoliyevich Candidate of Historical Sciences, Associate Professor, Senior Researcher of Central Asia and the Caucasus Archeology Department IHMC RAS. Russian Federation, St. Petersburg, 191186, Palace Embankment, 18. E-mail:[email protected]

Chotbaev Aidos Erbulatovich senior researcher at A.H.Margulan Institute of Archaeology branch, SC MES RK, Astana. 010000 Republic of Kazakhstan, Astana, Avenue of Republic 24, office 405. E-mail:[email protected]

Kariev Eldos Maksatovich Senior Researcher, «Altaytanu» Research Center at S.Amanzholov East-Kazakhstan State University. Republic of Kazakhstan, 070000, Ust-Kamenogorsk, 55 Kazahstan str. E-mail: [email protected] Abstract. The research is devoted to fundamental problems of Saka-Scythian culture of Eurasia. The

analysis of the notions «Saks» and «Scythians» is made, as well as of many other terminological identification markers on the archeology and history of the Eurasian steppe of II-I centuries BC and I century AD. A comprehensive analysis of written and archaeological sources of the mentioned chronological range, with cultural and chronological attribution of the constituent elements of the material sites is made. Keywords: steppes of Eurasia; Sakas and Scythians; culture; analysis; written sources; archaeological

sites.


https://clck.yandex.ru/redir/dv/*data=url%3Dmailto%253Anibo25%2540yandex.ru%26ts%3D1486004970%26uid%3D6862801201486001118&sign=0e95052e0a8d592a38deb5ac9992512e&keyno=1

https://clck.yandex.ru/redir/dv/*data=url%3Dmailto%253Aarchtopmail%2540mail.ru%26ts%3D1486004970%26uid%3D6862801201486001118&sign=814d71019cd5fa71168b76872a194536&keyno=1

https://clck.yandex.ru/redir/dv/*data=url%3Dmailto%253Aeldos.05.82%2540gmail.com%26ts%3D1486004970%26uid%3D6862801201486001118&sign=5020421a7e06027506ce8761ac7dbba3&keyno=1

737


УДК 9/572.08

История Казахстана в лицах1

Веселовская Елизавета Валентиновна кандидат биологических наук, доцент, старший научный сотрудник лаборатории антропологической реконструкции Института этнологии и антропологии РАН, Российская Федерация, 119991, г. Москва, Ленинский проспект, 32а. E-mail: [email protected]

Балуева Татьяна Сергеевна кандидат исторических наук, заведующая лабораторией антропологической реконструкции Института этнологии и антропологии РАН, Российская Федерация, 119991, г. Москва, Ленинский проспект, 32а. Аннотация. Антропологическая реконструкция дает возможность воспроизвести на

краниологической основе действительный облик некогда жившего человека, как бы оживляя малопонятный неспециалисту костный материал, заставляя его говорить на понятном языке не только антропологу, но и археологу, этнографу, историку и любому заинтересованному человеку. Антропологическая реконструкция позволяет связать информацию об антропологическом типе древнего населения с внешним обликом современного.

Знакомство с реконструкциями, выполненными по черепам простых людей, оставивших те или иные могильники, позволяет оценить их антропологическую специфику и, на строго научной основе, пролить свет на такие важные процессы, как происхождение отдельных групп, смешение, взаимоотношения с соседями и многие другие.

В настоящей статье представлены некоторые антропологические реконструкции в контексте древней, средневековой и новой истории Казахстана. Ключевые слова: исторические лица; древнее население; Казахстан; физическая антропология;

реконструкция по черепу.

В дни же великих тревог и свершений Рядом с тобой пусть будут в борьбе Славный батыр и достойнейший бек, Сладость победы и боль пораженья – Все испытать приведется тебе!

Шалкииз-жырау

Государственность казахов в средневековье явилась основным условием для возникновения, сохранения и развития казахской народности и первого казахского государства. Изучение истории Казахского ханства основывается как на исследовании жизни и деятельности правителей – ханов, воинов-богатырей – батыров, правозащитников – биев, так и на изучении простых людей – представителей казахского народа.

Казахские правители упорно отстаивали границы государства, которое уже в XVI веке устно и письменно именовалось «Қазақстан». История Казахского Государства богата славными именами, это и лучшие казахские ханы, и батыры, вышедшие из народа, прославившие страну далеко за ее пределами.

Воссоздание внешнего облика героев, мужественно защищавших земли от захватчиков, с чьими именами связана национальная история, дает нам – потомкам, уникальную возможность заглянуть в лицо своих великих предков, и, может быть, почувствовать то общее, что связывает многие поколения одного народа в единое целое.

1 Иллюстративные материалы к статье в конце тома.


738


Сотрудники Лаборатории Антропологической реконструкции ведут исследования, используя современные методы сбора и обработки данных. Новые научные разработки, позволившие во многом дополнить и уточнить метод, являются весомым вкладом не только в антропологию, но и в область судебной медицины, где метод применяется в целях идентификации личности по черепу (Balueva, Veselovskaja 2006). Апробация различных методических подходов, осуществляемая на протяжении многих лет сотрудниками лаборатории, позволила выработать уникальную программу исследования взаимозависимости признаков живого лица и подлежащих костных структур (Balueva, Veselovskaja 2004). Исследования проводились на живых людях и позволили получить большой по своей численности материал, на основании которого выявлены основные взаимозависимости между отдельными физиономическими признаками и их аналогами на черепе. Изучение соотношений между внешними признаками лица и их костной основой проводилось также в сочетании с исследованием зонального распределения толщины мягких покровов лица методом ультразвукового зондирования (Veselovskaja 1994; 1997) и одновременно стереофотографированием одного и того же индивидуума. Такой комплексный подход открывает новые возможности для получения более полной информации о взаимосвязях по всем этим программам.

Принципиально новым шагом в развитии метода восстановления лица по черепу является расчет категорий размеров живого лица. Индексы и градации ряда признаков рассчитывались на различающихся в расовом отношении группах, специально для нужд разработанной нами программы словесного портрета, который выполняется на основе черепа. Было показано, что полученные зависимости между элементами внешности и соответствующими им структурами черепа являются в общих чертах схожими для представителей европеоидных и монголоидных народов, а также для мужчин и женщин (Balueva, Derjabin 1998; Veselovskaja 1997), то есть элементы внешности полностью зависят от подлежащих структур черепа и его индивидуальность отражается на индивидуальности лица. Этот принцип является основополагающим и поэтому восстановление лица по черепу широко применяется в судебной практике, так как мы восстанавливаем индивидуальный портрет человека с его характерными чертами.

Уникальная методика прогнозирования живого лица на основе черепа (так называемая программа кранио-фациального соответствия), разработанная в Лаборатории антропологической реконструкции, позволяет переходить от признаков черепа к признакам лица с особым упором на индивидуальные особенности. Эта программа с большой точностью воспроизводит внешний облик конкретного индивидуума, характеризуя его и как представителя определенного антропологического типа, и как индивидуальность с присущей ей физиономической неповторимостью (Balueva, Veselovskaja 2004). В своей основе программа кранио-фациального соответствия опирается на принятые в мире антропометрические и антропоскопические методы (Alekseev, Debec 1964; Bunak 1941; Martin 1928).

На основе многомерного корреляционного и регрессионного анализа антропологических групп получены уравнения регрессии, которые можно рекомендовать к использованию при восстановлении внешнего облика по черепу. Так, например, в отношении ширины носа получены высокие показатели связи с расстоянием между альвеолярными возвышениями клыков на уровне субспинале. Ширина рта в значительной степени зависит от ширины

739


зубной дуги. Таким образом, уже в настоящее время можно считать вполне корректным вычисление ряда признаков по уравнениям регрессии, где в качестве независимых параметров выступают размеры черепа. Следовательно, используя черепные характеристики, можно рассчитывать отдельные элементы живого лица (Таблица 1).

Таблица 1. Прогнозирование измерительных признаков лица (по данным

регрессионного анализа)

Прогнозируемый признак лица

Признак на черепе Уравнение регрессии

(Верхняя строка для мужчин, нижняя для женщин)

Физиономическая высота лица (ФВЛ)

Морфологическая высота лица (МВЛ)

ФВЛ=90,515+0,748х(МВЛ+6мм*) ФВЛ=86,357+0,746х(МВЛ+6мм*)

Высота уха (ВУ) Морфологическая высота лица (МВЛ)

ВУ=55,488+0,073х(МВЛ+6мм*) ВУ=45,650+0,110х(МВЛ+6мм*)

Ширина носа (ШН) Ширина между

клыковыми точками (ШМК)

ШН=18,035+0,444хШМК ШН=17,390+0,424хШМК

Ширина между носогубными

складками (ШМН-ГС)

Ширина между клыковыми точками

(ШМК)

ШМН-ГС=21,744+0,843хШМК ШМН-ГС=19,607+0,805хШМК

Ширина фильтра (ШФ) Ширина между

клыковыми точками (ШМК)

ШФ=7,295+0,118хШМК ШФ=2,792+0,202 хШМК

Ширина рта (ШР) Ширина зубной дуги на

уровне вторых премоляров

ШР=21,817+0,700ШМРm2

ШР=27,905+0,512ШМРm2

* - толщина мягких тканей на точке гнатион

Программа кранио-фациального соответствия представляет собой, по

сути, алгоритм перехода от черепа к прижизненному внешнему облику и на ее основе создают не только графический или скульптурный портрет, но также получают полную измерительную и описательную характеристику живого лица (так называемый, словесный портрет по черепу).

С разработкой программы краниофациального соответствия появилась возможность моделировать антропологическую характеристику целой популяции, облик которой реконструируется на базе краниологических данных ископаемой серии. Данная программа успешно используется для демонстрации комплексов морфологических особенностей внешнего облика населения разных исторических эпох и территорий.

Настоящей публикацией мы представляем галерею документальных скульптурных портретов, выполненных по черепам исторических лиц и представителей древнего населения с территории Казахстана. В работе применены последние достижения в области антропологической реконструкции.

Исторические лица. Алаша хан (Фото 1). Большинство легенд называют основателем

казахской нации Алаша-хана (или Алшын-хана, считается, что это имя

740


восходит к родовому имени древнетюркских каганов Ашина в китайской транскрипции, казахи Младшего жуза также называются ногайлы или алшын), его имя и эти легенды сыграли важную объединительную роль на заре казахской государственности.

Кобыланды батыр (Фото 2). В настоящее время ученые Казахстана доказали, что легендарный эпический герой Кобыланды батыр – реальный исторический персонаж. Он жил во второй половине XV века во времена казахско-узбекского периода на берегу Сырдарьи и был главным полководцем основоположника узбекского государства Абилкайыр хана. С его именем связано отделение основоположников Казахского ханства ханов Керея и Жанибека от узбекского ханства. Во славу Кобыланды батыра в селе Жиренкопа Кобдинского района Актюбинской области возведен мемориальный комплекс Кары Кыпшак.

Музей героя построен в форме лука. Внутри представлено военное оружие. В дальнем углу – бюст батыра, облик которого был восстановлен сотрудниками Лаборатории антропологической реконструкции имени Герасимова на основе подлинного черепа героя.

Хан Старшего жуза Жолбарыс (Фото 3) (годы правления: около 1718-1740). В 1723 году джунгары захватили все земли Старшего жуза. Жолбарыс-хан от имени подвластных племен вынужден был признать ойратскую власть. В 1733 году он обратился к российской императрице Анне Иоанновне с просьбой о принятии Старшего жуза казахов в Российское подданство. Такой шаг был вызван необходимостью установления более тесных и регулярных торгово-экономических связей с великим северным соседом. Жолбарыса беспокоил и захват агрессивными джунгарами торгово-ремесленных центров и земледельческих оазисов в Средней Азии. Это две основные причины, подталкивавшие хана Жолбарыса к вхождению в состав Российской империи. В 1738 году Анна Иоанновна приняла Старший жуз в российское подданство, так как это отвечало стратегическим интересам России. Однако установление тесных связей с могущественным русским государством не было претворено в жизнь. В 1739 году Жолбарыс-хан в союзе с Абылаем возглавил борьбу казахов Старшего жуза против джунгар. Значительная часть Старшего жуза на долгое время попала в зависимость от Джунгарии.

Хану Жолбарысу не удалось оправдать свое грозное и многообещающее имя – «Тигр». Миролюбиво настроенный и пророссийски ориентированный, Жолбарыс был убит 5 апреля 1740 года. Он был зарезан недовольными горожанами в мечети Ташкента.

Хан Жолбарыс вошел в историю как суверенный правитель одного из казахских государств первой половины XVIII века. Правитель южных казахов стремился вести независимый, равноправный диалог как с ханами Младшего и Среднего жузов, так и с крупнейшими соседними государствами – Джунгарией и Россией. Подчинив себе один из важнейших культурно-экономических центров Средней Азии того времени – Ташкент, Жолбарыс упрочил положение южных границ Казахстана, особенно в сырдарьинских городах. Несмотря на тот факт, что хану Старшего жуза приходилось в ходе своего правления принимать подданство Российской империи, подчиняться власти джунгарского хунтайджи, фактическое положение Южного Казахстана оставалось достаточно самостоятельным. Сохранению этой самостоятельности в сложнейших условиях джунгарской агрессии была подчинена вся деятельность Жолбарыса, пытавшегося отстоять ее и в боях с ойратской армией, и на дипломатическом поле. Опираясь на группу единомышленников, Жолбарыс стремился сохранить

741


статус ханской власти и в своей казахской среде, испытавшей на себе всю тяжесть межродовых и межжузовых раздоров. В конечном итоге, вся деятельность Жолбарыс-хана явилась еще одной немаловажной ступенью в становлении и развитии казахского государства.

Султан Среднего жуза, а впоследствии хан всех трех жузов Абылай (Фото 4) (годы правления: 1771-1780). Абылай хан (1711г.р.) – сын казахского султана Уали, внук знаменитого воина султана Абылая – происходил из династической линии султана Жадика. В юности он принимает участие во всенародной борьбе с джунгарскими завоевателями. «Участвуя во многих набегах, сначала как рядовой воин, – писал Ч.Валиханов, – Абылай показывает подвиги необыкновенной храбрости и хитрости. Полезные его советы и стратегические соображения упрочивают за ним имя мудрого». В 1740 году он принимает подданство российского императорского престола.

Султан Абылай значительно укрепляет свои позиции в Среднем жузе и расширяет сферу своего влияния среди кочевников. Формально оставаясь верным своей присяге на вечное подданство российскому престолу, Абылай в то же время вступил в 1757 году под патронат китайского богдыхана. В дальнейшем он дипломатично использовал свой двойной статус подданного Российской и Цинской империй для успешного проведения собственной политики в казахских землях.

В 1771 г. в г.Туркестане в мечети Ходжи Ахмеда Ясауи состоялось официальное избрание Абылая ханом Среднего жуза. В последние годы своего правления Абылай сумел распространить свою власть не только на Средний, но и на Младший и Старший жузы. Последние годы своей жизни Абылай провел в военных походах против кыргызов и завоевал часть присырдарьинских городков в окрестностях Туркестана и Ташкента.

Хан Абылай стал образом, воплотившим качества степного правителя. Имя его ассоциировалось с дипломатическим искусством, полководческим талантом, умением принимать решения в критические моменты и вызывало у казахской аристократии нескрываемое желание быть во многом похожими на знаменитого хана. В трудные переломные годы истории казахов, образ Абылая становился духовным знаменем и символом возрождения.

Айтеке би Байбекулы (Фото 5) (1644-1700гг.). Айтеке би был одним из знаменитых биев казахского ханства при правлении Тауке-хана. Он является одним из авторов казахского свода законов «Жеты жаргы», который сыграл огромную роль в процессе развития казахской цивилизации. Айтеке би в свое время был официальным советником хана, входил в состав «Советов биев», созданного Тауке-ханом. Вместе с Толе би и Казыбек би Айтеке би принял участие в становлении казахской государственности от Тауке-хана до Абылай-хана. Все его помыслы были направлены на единение и укрепление трех казахских жузов.

Основная его государственная и общественная деятельность была связана с западным регионом Казахстана, но при этом он оставался абсолютным сторонником единства казахского народа и его авторитет был непрерикаемым по всей Степи. Айтеке би является славным сыном казахского народа. Его имя неотделимо от имени Толе би и Казыбек би. В памяти казахского народа он остается великим праведником и мудрым человеком, чьи заветы актуальны и по сей день.

У Айтеке би было три сына: Отебас, Косыбай и Жалтыр. Умер Айтеке би в возрасте 57 лет и похоронен в 75 километрах от г.Ташкента.

742


Древнее население с территории Казахстана. Самая древняя находка из Арало-Каспийского региона, по которой была выполнена реконструкция, происходит из неолитической стоянки Коскудук I, расположенной в черте г.Актау, Мангистауской области. Раскопки проводились в 1994-1995 годах под руководством А.И.Астафьева. Датировка по археологическому сопровождению 5 тысячелетие до н.э. (Фото 6).

Как свидетельствует представленная реконструкция, принадлежность данного индивидуума к европеоидной расе не вызывает сомнений. Голова очень длинная - продольный диаметр около 210мм, среднеширокая. Головной указатель выявляет выраженную долихокефалию. Бросается в глаза сильное развитие надбровного рельефа. Лоб очень узкий, невысокий, слабо убегающий, лобные бугры не выражены. Значительное развитие надбровных дуг приводит к тому, что они огибают весь надглазничный край. Реконструкция выполнялась в два этапа. Первый наглядно демонстрирует антропологический тип и представлен портретом мужчины без растительности на голове и лице (Фото 6). Второй этап – окончательный, в таком виде, как мы можем предположить, древний человек эпохи неолита бродил по Прикаспийским просторам 7 тысяч лет назад (Фото 7).

Следующая реконструкция основана на черепе мужчины из захоронения в Главной культовой конструкции святилища Терен (Погребение 2). Датировка III-I вв. до н.э. Данный памятник расположен в 29км от станции Устюрт на границе Мангистауского и Бейнеуского районов Мангистауской области. Святилище исследовалось в 1994-95гг. Устюртским отрядом Института археологии РАН под руководством В.Ольховского в составе Западно-Казахстанской экспедиции Института археологии имени А.Х.Маргулана МНиВО Республики Казахстан. Центральная часть культовой конструкции была практически разрушена впускным погребальным сооружением уже после прекращения ее функционирования. Погребальное сооружение представляло собой катакомбу, вырубленную в слое материкового известняка. Большую часть дна сооружения занимало ложе трапециевидной формы, где были обнаружены останки человека и коня. Инвентарь погребения включал железный меч, набор стрел с железными наконечниками, серебряный сосуд, украшения и нашивные бляшки. Внешняя атрибутика, представленная на реконструкции, в точности представляет находки, обнаруженные при раскопках (Фото 8). По большинству признаков это захоронение находит аналогии среди синхронных погребальных памятников Поволжья, Приуралья, Северного и Восточного Прикаспия, определяемых как «сарматоидные». По результатам радиоуглеродного анализа рассматриваемое погребение датируется между серединой II и серединой I вв. до н.э., а сама главная культовая конструкция была сооружена в III в. до н.э. Анализ морфологических особенностей скелета погребенного свидетельствует о хорошем физическом развитии, здоровье и выявляет набор признаков, типичных для тяжело вооруженного воина-всадника (Ol'hovskij, Mednikova, Ovchinnnikov 2000).

Череп принадлежал молодому мужчине 20-24 лет безусловно европеоидного антропологического облика. Череп крупный, мезокранный, низкий. Всеми своими особенностями демонстрирует значительную архаичность. К индивидуальным особенностям можно отнести наличие метопического шва, малую выраженность рельефа лобной области при одновременном развитии его в затылочном отделе, крупные размеры лицевого скелета, отчетливую ортогнатность, относительную грацильность нижней челюсти. Орбиты некрупные, переносье достаточно высокое, нижняя челюсть

743


низкая. Голова широкая и достаточно длинная – мезокефалия на грани с долихокефалией, но невысокая. Лоб прямой, практически лишенный рельефа, очень широкий. Лицо высокое и широкое. Нос прямой, значительно высту- пающий. Лицо ортогнатное, нижняя челюсть некрупная. Антропологический тип можно охарактеризовать как чисто европеоидный в его средне европеоидном варианте, скорее с небольшим налетом северных черт. Археологи предположительно относят данное населении к масагетам.

Целый ряд скульптурных портретов железного века наглядно иллюстрирует антропологическое разнообразие представителей сарматских племен и земледельческого населения Древнего Хорезма. Реконструкция «Золотого человека» была выполнена по черепу из могильника Арал-Тобе (курган 2, камера 2) с территории Атырауской области. Археологи датировали его Iв. н.э. и отнесли к Царским сарматским погребениям. Раскопки проводились в 1999 г. под руководством З. Самашева. Данное погребение сопровождалось большим количеством золотых предметов, отсюда и название «Золотой человек». В целом внешний облик по реконструированному портрету можно охарактеризовать следующим образом. Голова крупных размеров, широкая как в области мозгового, так и лицевого отделов, характеризуется умеренной брахикефалией, отмечается сильное развитие рельефа. Лоб наклонный, лицо высокое, очень широкое, в верхней части уплощенное. Нос высокий, средневыступающий. Нижняя челюсть также широкая (Фото 9).

На Фото 10 (в конце тома) представлен скульптурный портрет женщины из дюнного захоронения у пос.Сары-Камыс, Жылойского района Атырауской области. Раскопки проводились экспедицией под руководством З.Самашева и В.Ольховского в 1996 году. Данное погребение причислено к кругу сарматских культур и датируется I-IIIвв. н.э. Обнаруженные в захоронении бусы из сердолика представлены на скульптуре. Как можно видеть, данный антропологический тип несет на себе значительное влияние монголоидного компонента.

Скульптурный портрет сармата из могильника Дыкылтас (объект 1, погребальная камера 2) также демонстрирует значительное проникновение племен монголоидного облика на территорию Прикаспия в первые века нашей эры (Фото 11). Могильник расположен на полуострове Мангышлак на территории Тюбкараганского района Мангистауской области. Раскопки проводились З. Самашевым и В.Ольховским в 1993 году. Датировка памятника II-III вв. н.э.

В Лаборатории антропологической реконструкции был выполнен целый ряд скульптурных портретов представителей Джетыасарской культуры, распространенной в Восточном Приаралье в бассейне древних северных притоков нижней Сырдарьи и охватывающей большой временной период от начала железного века по VIIIв. н.э. (Фото 12, 13, 14, 15). Данный регион включал в себя участок Великого Шелкового Пути и лежал на пересечении торговых и миграционных путей, объединяя земледельческий и кочевой мир. Авторами были выполнены четыре реконструкции по материалам Хорезмской археолого-этнографической экспедиции Института этнологии и антропологии РАН под руководством Л.М.Левиной. Первая представляет собой документальный портрет молодой женщины из могильника Алтынасар IVв, курган 163 (Фото 12). Отчетливо выраженная кольцевая деформация дополняет миловидность облику, который можно охарактеризовать следующими словами: Лицо удлиненное, овальной формы, сглаженного контура. Нос длинный, выступает незначительно. Глаза крупные, выпуклые,

744


нижняя челюсть небольшая. Отмечается прогнатизм. В целом антропологи- ческий тип может быть классифицирован как европеоидный в его средиземноморском варианте.

Представленная на реконструкции прическа взята из синхронных изображений на каменных изваяниях с данной территории. Украшения и оформление одежды соответствуют археологическому инвентарю данного захоронения.

Вторая реконструкция внешнего облика произведена по черепу мужчины из впускного захоронения могильника Томпакасар-80б, раскоп IV, помещение 6, пол второй (Фото 13). Городище Томпакасар было сооружено не позднее V-IV веков до н.э. и перестало функционировать в IV веке н.э. Удобное географическое расположение Томпакасара – крепость построена на берегу крупного естественного притока – способствовало легкой смене естественных водных артерий на искусственные. Поэтому здесь, как нигде в микрооазисе, рано начинают использовать ирригационные артерии. Крепость окружена многочисленными курганными могильниками, насчитывающими десятки тысяч погребений. Всего в городище Томпакасар было раскопано 82 кургана. Все они были окружены рвами.

Как видно из представленного изображения голова данного индивидуума крупных размеров, все широтные измерения попадают в категорию больших. Лоб широкий, невысокий с развитым надбровным рельефом. Лицо очень широкое на всех уровнях, высокое и заметно уплощенное. Ширина носа большая, переносье низкое. Особенности строения глазной области дали все основания для изображения на портрете монголоидной складки века – эпикантуса. Альвеолярная дуга широкая, верхняя губа высокая. Отмечается альвеолярный и зубной прогнатизм. В данном погребении сохранились остатки волос, они были прямые и черные, что также характерно для представителей большой монголоидной расы.

Весь комплекс морфологических особенностей свидетельствует о преобладании монголоидного компонента в антропологическом облике погребенного. По совокупности археологических и антропологических данных можно предположить, что захороненный в впускном погребении принадлежал кругу кочевых племен, родственных гуннам.

Под названием Алтынасар IV объединено около двух десятков некрополей в окрестностях городищ Алтынасар, характерных для джетыасарской культуры. Памятники джетыасарской культуры располагаются в северной, северо-восточной и восточной частях обширной дельтовой области древней Сырдарьи. В силу своего географического положения данный регион с древнейших времен служил местом традиционных зимовок кочевых и полукочевых племен, одновременно являясь весьма важным перекрестком исторических миграционных путей, зоной постоянных культурных, этнических и торговых контактов между скотоводами казахстанских степей и земледельцами древнейших среднеазиатских оазисов. Поселения джетыасарской культуры представляют собой мощные, хорошо укрепленные городища, своего рода многослойные дома–массивы, со сложной фортификацией и сплошной внутренней застройкой, возведенные непосредственно на берегу какого-либо естественного протока. В основе джетыасарских городищ лежат двух-трехэтажные крепости. Все городища окружены могильниками, насчиты- вающими тысячи и десятки тысяч разновременных курганов. В окрестностях комплекса Алтынасар насчитывается более полусотни некрополей, обычно

745


включавших в себя разновременные курганы охватывающие период от VIIв. до н.э. по VIIв.н.э.

Краниологический материал полученный из некрополя Алтынасар IV датирован последними веками до н.э. – первыми веками н.э. Скульптурные реконструкции (Фото 14, 15) выполнены по черепам мужчин из курганов 12 и 113. Они характеризуется признаками европеоидного матуризованного мезокранного типа с высоким, среднешироким лицом. Горизонтальная профилировка верхней части лица – резкая. Профиль лица в средней части очень резкий, что вызывает представление о передневосточном европеоидном типе, одним из маркирующих признаков которого является суженное лицо.

Древнее население Казахского Алтая. Могильник Майемер-ІІ (Фото 16). Окрестности села Майемер Катон-

карагайского района ВКО. Раннесакское время. Череп хорошей сохранности, отсутствует лишь часть скулового отростка

височной кости и первый верхний левый резец (утрачен посмертно). По зарастанию швов и стертости зубной эмали устанавливается возраст 35-40 лет.

Определение пола проводилось по черепу, так как тазовые кости отсутствуют. Череп крупных размеров, ближе к женскому.

Продольный диаметр средний (173мм), поперечный очень большой (145мм), поперечно-продольный указатель составил 83,8мм - типичный брахикран. Высотный диаметр также большой - 134мм. Окружности и дуги мозгового отдела черепа попадают в разряд больших. Затылочная часть, напротив, характеризуется малыми размерами. Это касается и ширины затылка (102 мм), затылочной хорды и затылочной дуги. Рельеф выйной области затылка слабый, наружный затылочный выступ развит минимально. Теменная дуга и хорда малые, теменные бугры средне выражены. Выступание сосцевидного отростка среднее.

Наименьшая ширина лба средняя (94мм), наибольшая – попадает в разряд очень больших.

Лобная хорда средних размеров, лобная дуга малая. Выраженность лобных бугров средняя. Выступание глабеллы – балл III. Контур свода черепа со стороны лба округлый.

Скуловой диаметр очень большой – 138 мм. Длина основания лица также очень большая – 106 мм. Верхняя высота лица большая (69 мм), полная высота лица средняя. Верхняя и средняя ширина лица попадают в категорию очень больших.

Назо-малярный угол очень большой, что свидетельствует об уплощен- ности верхней части лица и малом выступании переносья. Профилировка средней части лица умеренная. Клыковая ямка очень глубокая – 5 мм.

Высота носа очень большая (55мм), ширина средняя. Носовые кости выступают средне, форма их в профиль прямая или чуть изогнутая. Нижний край передней носовой ости направлен немного вверх. Несколько выражена асимметрия области ноздрей. Орбиты очень широкие и невысокие. Биорбитальная ширина большая (100мм). Форма орбит прямоугольная, верхний край чуть нависает в средней части.

Альвеолярная дуга очень длинная и очень широкая. Нижняя челюсть массивная, выступание подбородка значительное. Прикус щипцеобразный.

В целом череп характеризуется как европеоидный, брахикранный, крупных размеров. Затылочная часть небольшая. Лицо высокое и широкое, нос высокий, средневыступающий.

746


Размеры челюстей значительные. Подбородок массивный. По своим характеристикам череп сближается с близким, в территориальном отношении, женским черепом из могильника Ак-Алаха на плато Укок (Veselovskaja 2004, P.273-274).

Могильник Тар Асу (Берел III) (Фото 17). В 7 км к юго-западу от известного могильника Берел. Сакское время.

Сохранность черепа отличная. Все зубы присутствуют, кариеса нет. Череп грацильный, рельеф выражен слабо. По степени стертости зубов и зарастанию черепных швов возраст оценивается в 20-25 лет.

Череп короткий – продольный диаметр 166мм, по ширине средний – 136 мм. Черепной указатель составляет 81.9, что указывает на брахикефалию. Высотный диаметр средний – 128 мм. Ушная высота очень маленькая – 99 мм. Горизонтальные окружности головы малые, сагиттальная дуга очень малая – 300 мм. Длина основания черепа средняя, ширина малая (95 и 114 мм, соответственно).

Ширина затылка и затылочная хорда малые, затылочная дуга средних размеров. Затылочное отверстие небольшое. Степень развития наружного затылочного выступа 1, весь рельеф затылочной области слабый.

Теменная дуга составляет 123мм и относится к категории средних размеров, теменная хорда средняя – 110 мм. Отмечается средняя степень выраженности теменных бугров. В височной области наблюдается раннее зарастание височного шва слева. Сосцевидные отростки выступают слабо.

Все размеры лобной области попадают в категории средних. Наименьшая ширина лба - 92мм, наибольшая – 114 мм, лобная дуга – 120 мм. Лобные бугры выражены слабо. Лоб вертикальный. Рельеф в области переносья и надбровных дуг отсутствует. Контур свода черепа со стороны лба близок к коническому. Форма черепа сверху ромбоидная.

Скуловой диаметр не маленький – 127 мм. Длина основания лица большая – 102 мм из-за заметно выступающей вперед альвеолярной части нижней челюсти. Верхняя высота лица средняя – 68 мм, полная высота лица большая – 116 мм. Верхняя ширина лица – большая, средняя попадает в срединную категорию (105 мм, 92 мм). Назо-малярный угол очень малый – 134, зиго-максилярный – малый – 126, что говорит о незначительной степени горизонтальной профилировки лица. Глубина клыковой ямки средняя – 5 мм.

Высота носа малая – 47 мм, ширина очень малая – 21 мм. Дакриальная высота средняя, ширина - малая. Нос выступает незначительно. Спинка носа в профиль имеет легкий изгиб в начале хрящевой части. Передняя носовая ость узкая, выступает значительно. Наблюдается некоторая асимметрия носовой области: левое крыло носа чуть уже и ниже правого.

Максилло-фронтальная ширина орбит средняя – 40 и 41 мм, дакриальная ширина большая – 39, 40мм. Биорбитальная ширина большая – 97 мм. Высота орбит малая – 32 мм. Орбитный указатель - 78 для левой глазницы и 80 для правой: мезоконх – средневысокие орбиты. Форма орбит квадратная.

В отношении длины и ширины альвеолярная дуга средняя. Нёбо же и по длине, и по ширине попадает в категории очень больших размеров. Заметно выражено выступание вперед альвеолярного отростка верхней челюсти. Нижняя челюсть для женщины достаточно крупная. Длина от мыщелков большая – 108 мм, проекционная длина от углов большая (78 мм), передняя ширина большая (46 мм), толщина тела большая (13 мм), высота симфиза (34 мм) и высота тела (33 мм) очень большие. Лишь угловая ширина средняя – 91 мм, и мыщелковая ширина попадает в очень малые значения – 104 мм.

747


Наименьшая ширина ветви слева средняя, справа большая. Выступание подбородка – балл 2. Форма нижнего края челюсти округлая. Верхние зубы значительно перекрывают нижние – прикус ножницеобразный на грани с крышевидным.

В целом череп можно охарактеризовать как европеоидный с налетом монголоидных черт (Veselovskaja 2004, P.274-275).

Некрополь Берел. Курган №11 (IV-IIIвв. до н.э.) (Фото 18). Сохранность черепа плохая. Отсутствуют носовые кости и части верхней челюсти (левый носовой отросток, часть, образующая грушевидное отверстие слева, фрагмент альвеолярного отростка справа). Справа в области задней половины теменной кости и верхней части затылочной кости пролом черепа овальной формы, примерно 120 х 70 мм. Отмечается пороз костной ткани в области верхней выйной линии на затылочной кости и наличие остеофитов на внутренней поверхности альвеолярной части нижней челюсти.

Наблюдается некоторый перекос как мозговой, так и лицевой части в результате посмертной деформации.

Общий облик черепа массивный. Крупные размеры мозговой и лицевой части, кости толстые, заметно развито надбровье. Лицо высокое.

По состоянию зубной системы и по степени зарастания черепных швов возраст оценивается в 30-40 лет. Мозговая коробка крупная, длинная и высокая, по черепному указателю мезокранная. Горизонтальная окружность черепа и прочие дуговые размеры попадают в категории больших. Затылок по ширине средний, затылочная дуга и хорда большие, а затылочное отверстие маленькое. Наружный затылочный выступ значительно развит.

Теменная дуга и хорда большие, теменные бугры выражены умеренно. Сосцевидные отростки вздутые, выступают в стороны. Лоб по широтному и лобно-поперечному указателям средний, по абсолютным размерам большой. Угол профиля лба от назиона большой, а от глабеллы очень маленький, что говорит о значительном развитии надбровного рельефа. Лоб в профиль слабо убегающий, лобные бугры развиты незначительно. Лицо по ширине среднее, но очень высокое, как в целом, так и в верхнем отделе. Углы горизонтальной профилировки большие, что свидетельствует об уплощенности лица в верхней части и, особенно, в средней. Общий лицевой угол – большой – лицо в целом ортогнатное. Глубина Клыковых ямок малая. Форма лица овальная. Нос высокий и широкий, по указателю средний. К сожалению, из-за отсутствия носовых костей, невозможно с большой достоверностью судить о форме спинки носа и многих других признаках носовой области. Реконструкция этого отдела проведена условно, в соответствии с конфигурацией прилежащих костных структур. Передняя носовая ость выступает значительно.

Орбитальная область весьма характерная: небольшие, низкие орбиты, прямоугольной формы, надглазничный край притуплён. И абсолютное значение высоты орбиты, и значение орбитного указателя попадают в категорию очень малых. Данной форме надглазничного края соответствует значительное развитие складки верхнего века, равномерное по всей длине. Профилировка орбит вертикальная, глазницы замкнутые. Альвеолярная дуга длинная и неширокая, небо также длинное, а по ширине малое, значение небного указателя очень малое. Ширина зубной дуги на различных уровнях также невелика. Угол альвеолярной части средний, что свидетельствует о верхнечелюстном прогнатизме.

Нижняя челюсть массивная, большинство размеров по градациям большие и очень большие. Велики как широтные, так и высотные размеры, а также

748


толщина тела. Угол ветви средний. Подбородок округлый по форме, выступает значительно. Прикус ножницеобразный.

Данный краниологический тип, по всей видимости, принадлежит к древним европеоидным формам евразийской степи, имеющим небольшие, но четко выраженные черты монголоидной примеси. К этим чертам в первую очередь следует отнести уплощенность лица в верхнем и среднем его отделах, малую глубину «лыковых ямок, а также альвеолярный прогнатизм верхней челюсти и высокое лицо (Veselovskaja 2004, P.275-276).

Желание узнать о людях, живших на той или иной территории в предшествующие эпохи, всегда возникало не только у ученых, но и у всех людей, увлекающихся историей. Интерес к прошлому, знание своих корней – основа культуры любого народа. Именно антропологическая реконструкция дает возможность воспроизвести на основе черепа действительный облик некогда жившего человека.


1. Алексеев В.П., Дебец Г.Ф. Краниометрия. Методика антропологических исследований. – М. «Наука», 1964. – 128с. 2. Балуева Т.С., Дерябин В.Е. Изучение расовой и половой специфики внутригрупповых корреляций размеров лица, используемых при антропологической реконструкции // Вестник антропологии. Вып.5. – М.: Старый Сад, 1998. – С.59 – 69. 3. Балуева Т.С., Веселовская Е.В. Метод антропологической реконструкции для науки и практики // Этнология обществу. Прикладные исследования в этнологии. – М.: Оргсервис-2000, 2006. – С. 200-207. 4. Балуева Т.С., Веселовская Е.В. Новые разработки в области восстановления внешнего облика человека по краниологическим данным // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2004. – №1(17). – С.143-150. 5. Бунак В.В. Антропометрия. – М., 1941. – 368 с. 6. Веселовская Е.В. Взгляд из прошлого // Труды Центрального музея: музейное дело, история, этнология, фольклористика, антропология, историография, источниковедение, нумизматика. Т.1. – Алматы: Ғылым, 2004. – С.271-280. 7. Веселовская Е.В. Исследование изменчивости признаков толщины мягких тканей лица в аспекте полового диморфизма // Женщина и свобода: Пути выбора в мире традиций и перемен. – М.: Изд-во ИЭА РАН, 1994. – С.86-93. 8. Веселовская Е.В. Единство закономерностей внутригрупповой изменчивости и межгрупповая дифференциация признаков толщины мягких тканей лица у современного человека // Единство и многообразие человеческого рода. – М., 1997. – С.312-335. 9. Веселовская Е.В. О корреляции некоторых признаков внешности у мужчин и женщин на примере популяции курдов // Мужчина и женщина в современном мире: меняющиеся роли и образы. – Т.2. – М., 1999. – С.136-149. 10. Герасимов М.М. Основы восстановления лица по черепу. – М., 1949. 11. Герасимов М.М. Восстановление лица по черепу (современный и ископаемый человек) // Труды Института этнографии АН СССР. – Т.28. – М., 1955. 12. Ольховский В.С., Медникова М.Б., Овчиннников И.В., Овчинникова О.И., Веселовская Е.В., Друзина Е.Б. Погребение в главной культовой конструкции святилища Терен: комплексное биоархеологическое исследование // Археология, палеоэкология и палеодемография Евразии. / Отв.ред. Ольховский В.С. – М.: Геос. 2000. – С.56-69. 13. Balueva T.S., Lebedinskaya G.V., Veselovskaya E.V. «Principles of the facial reconstruction» // Forensic analisis of the skull. – NY: Wiley-Liss, 1993. – P.183 – 198с. 14. Martin R. Lehrbuс der Anthropologie. Zweite, vermehrte Auflage. – B.2. – Jena, 1928. – P.579-695.

749


Reference

Alekseev, Debec 1964 – Alekseev, VP, Debec, GF 1964, Kraniometrija. Metodika antropologicheskih

issledovanij, Nauka, Moscow, 128p. (in Rus).

Balueva, Derjabin 1998 – Balueva, TS, Derjabin, VE 1998, Izuchenie rasovoj i polovoj specifiki

vnutrigruppovyh korreljacij razmerov lica, ispol'zuemyh pri antropologicheskoj rekonstrukcii,

Vestnik antropologii. Vyp.5, Staryj Sad, Moscow, P.59-69. (in Rus).

Balueva, Lebedinskaya, Veselovskaya 1993 – Balueva, TS, Lebedinskaya, GV, Veselovskaya,

EV 1993, Principles of the facial reconstruction, Forensic analisis of the skull, Wiley-Liss, NY,

P.183-198. (in Rus).

Balueva, Veselovskaja 2004 – Balueva, TS, Veselovskaja, EV 2004, Novye razrabotki v oblasti

vosstanovlenija vneshnego oblika cheloveka po kraniologicheskim dannym, Arheologija,

jetnografija i antropologija Evrazii, №1(17), S.143-150. (in Rus).

Balueva, Veselovskaja 2006 – Balueva, TS, Veselovskaja, EV 2000, Metod antropologicheskoj

rekonstrukcii dlja nauki i praktiki, Jetnologija obshhestvu. Prikladnye issledovanija v jetnologii,

Orgservis-2000, Moscow, P.200-207. (in Rus).

Bunak 1941 – Bunak, VV 1941, Antropometrija, Moscow, 368p. (in Rus).

Gerasimov 1949 – Gerasimov, MM 1949, Osnovy vosstanovlenija lica po cherepu, Moscow. (in Rus).

Gerasimov 1955 – Gerasimov, MM 1955, Vosstanovlenie lica po cherepu (sovremennyj i iskopaemyj

chelovek), Trudy Instituta jetnografii AN SSSR, T.28, Moscow. (in Rus). Martin 1928 – Martin, R 1928, Lehrbus der Anthropologie. Zweite, vermehrte Auflage, B.2. – Jena,

1928. – P.579-695. (in Rus).

Ol'hovskij, Mednikova, Ovchinnnikov 2000 – Ol'hovskij, VS, Mednikova, MB, Ovchinnnikov, IV,

Ovchinnikova, OI, Veselovskaja, EV, Druzina, EB 2000, Pogrebenie v glavnoj kul'tovoj konstrukcii

svjatilishha Teren: kompleksnoe bioarheologicheskoe issledovanie, Arheologija, paleojekologija i

paleodemografija Evrazii, Otv.red. Ol'hovskij VS, Geos, Moscow, P.56-69. (in Rus).

Veselovskaja 1994 – Veselovskaja, EV 1994, Issledovanie izmenchivosti priznakov tolshhiny mjagkih

tkanej lica v aspekte polovogo dimorfizma, Zhenshhina i svoboda: Puti vybora v mire tradicij i

peremen, Izd-vo IJeA RAN, Moscow, P.86-93. (in Rus).

Veselovskaja 1997 – Veselovskaja, EV 1997, Edinstvo zakonomernostej vnutrigruppovoj izmenchivosti i

mezhgruppovaja differenciacija priznakov tolshhiny mjagkih tkanej lica u sovremennogo

cheloveka, Edinstvo i mnogoobrazie chelovecheskogo roda, Moscow, P.312-335. (in Rus).

Veselovskaja 1999 – Veselovskaja, EV 1999, O korreljacii nekotoryh priznakov vneshnosti u muzhchin i

zhenshhin na primere populjacii kurdov, Muzhchina i zhenshhina v sovremennom mire:

menjajushhiesja roli i obrazy, T.2, Moscow, P.136-149. (in Rus).

Veselovskaja 2004 – Veselovskaja, E.V. Vzgljad iz proshlogo // Trudy Central'nogo muzeja: muzejnoe

delo, istorija, jetnologija, fol'kloristika, antropologija, istoriografija, istochnikovedenie, numizmatika.

T.1. – Almaty: Ғylym, 2004. – P.271-280. (in Rus).

Қазақстан тарихының бет әлпеттері

Веселовская Елизавета Валентиновна биология ғылымдарының кандидаты, доцент, РҒА этнология және антропология Институтының антропологиялық қалпына келтіру зертханасының аға ғылыми қызметкері, Ресей Федерациясы, 119991, Мәскеу қ., Лениндік даңғыл, 32а. E-mail: [email protected]

Балуева Татьяна Сергеевна тарих ғылымдарының кандидаты, РҒА этнология және антропология Институтының антропологиялық қалпына келтіру зертханасының меңгерушісі, Ресей Федерациясы, 119991, Мәскеу қ., Лениндік даңғыл, 32а. Түйін. Антропологиялық қалпына келтіру белгілі бір уақытта өмір сүрген адамның шынайы

бейнесін краниологиялық негізде жаңадан жасап шығаруға мүмкіндік беріп, маман емес адамдарға беймәлім сүйек материалдарды, тек қана антропологқа ғана емес, сондай-ақ, археологқа, этнографқа, тарихшыға және басқада қызығушылық танытатын адамдарға түсінікті тілде сөйлете біледі. Антропологиялық қалпына келтіру көне тұрғындардың антропологиялық тегі туралы ақпаратты қазіргі заман адамдарының сыртқы бейнесімен байланыстыра алады.


750


Қандайда бір қорымдарды қалдырған қарапайым адамдардың бас сүйектері бойынша жасалған қалпына келтірулер олардың антропологиялық ерекшеліктерін бағалауға және ғылыми негізде бөлек топтардың шығу тегі, араласуы, көршілерімен қарым-қатынасы және т.б. осы сияқты көптеген маңызды үрдістердің мән-жайын анықтауға мүмкіндік береді. Назардағы мақалада Қазақстанның көне, ортағасырлық және жаңа заман тарихына қатысты бірқатар антропологиялық қалпына келтірулер баяндалады. Түйін сөздер: тарихи әлпеттер; көне мекендеушілер; Казақстан; физикалық антропология; бас

сүйек бойынша қалпына келтіру.

History of Kazakhstan in the people

Veselovskaya Elizaveta Valentinovna

Candidate of Sciences in Biology, Associate Professor, Senior Researcher, Laboratory of Anthropological Reconstruction of the Institute of Ethnology and Anthropology of the Russian Academy of Sciences, Russian Federation, 119991, Moscow, Leninsky Prospect, 32a. E-mail: [email protected]

Baluyeva Tatiyana Sergeevna

Candidate of Historical Sciences, Head of the Laboratory of Anthropological Reconstruction of the Institute of Ethnology and Anthropology of the Russian Academy of Sciences, Russian Federation, 119991, Moscow, Leninsky Prospect, 32a.

Abstract. Anthropological reconstruction makes it possible to reconstruct the once living man on the

basis of the actual cranial shape, as if reviving the bone material, which says nothing to an unprepared person, but causing it to speak in plain language, understandable to the anthropologist, archaeologist, ethnographer, historian, and any person who is interested in it. Anthropological reconstruction allows us to associate information about the anthropological type of ancient people with the appearance of modern ones. Studying reconstructions performed on skulls of ordinary people who left some burial grounds, we can evaluate their anthropological specificity and on a strictly scientific basis, shed light on such important processes as the origin of individual groups, mixing, relations with neighbors, and many others. This article presents some of the anthropological reconstruction in the context of ancient, medieval and modern history of Kazakhstan. Keywords: historical persons; ancient people; Kazakhstan; physical anthropology; reconstruction

of the skull


751


УДК 902/903

Искусство и религиозные верования Кангюй: к анализу и интерпретации антропоморфного изображения из урочища Угам (Южный Казахстан)1

Подушкин Александр Николаевич

доктор исторических наук, профессор Южно-Казахстанского государственного педагогического института Республика Казахстан, 160017, г.Шымкент, ул.Байтурсынова, 13. E-mail: [email protected] Аннотация. Статья посвящена комплексному археологическому, историко-культурному,

трасологическому, иконографическому анализу и семантико-этнической интерпретации уникального антропоморфного изображения на керамическом кувшине водоносного и столового назначения, найденному на городище Ушбастобе I-IV в. в. (долина р. Угам, Южный Казахстан). Приведены различные версии семантической трактовки изображения, ключевая из которых – это фарн-хварна (xᵛarәnah), родовое (клановое, домашнее) божество (культ) с множеством ипостасей (жизненное благополучие, здоровье, достаток, счастье, оберег от злых сил и другое). Его иконографические истоки имеют отношение к традициям изобразительного искусства и религиозным представлениям древних этносов Евразии позднего железного века, и носят выраженные автохтонные особенности, присущие оседло-земледельческому народонаселению локального горного региона. В этно-культурном плане антропоморфное изображение в предложенном семантико-функциональном варианте (фарн-хварна) связывается с государством Кангюй (Канцзюй), а также кругом ирано-язычных племён скифо-сако-сарматского мира, где этот культ в древности был широко распространён. Ключевые слова: арысская культура; керамика; зооморфные и антропоморфные изображения;

иконография; семантика образа; изобразительное искусство; скифо-саки; сарматы; Кангюй; фарн; божество.

Краткая характеристика микро-региона. Угамское урочище, включающее

в себя долину реки Угам, склоны хребтов Каржантау и Угамского, расположено в крайней юго-восточной части Южно-Казахстанской области (Фото 1). В геолого-ландшафтном плане это среднегорный и высокогорный рельефы, сочетающиеся с долиной реки Угам в среднем её течении, где зафиксированы надпойменные лёссовые террасы и равнинный ландшафт площадью более 50 квадратных километров. Указанная долина ограничена на севере и юге каньонами реки Угам, что подчёркивает её определённый замкнутый характер (Фото 2, 1, 2).

В административном плане Угамское урочище находится на территории Казыгуртского района Южно-Казахстанской области. Здесь располагается Сайрам-Угамский государственный национальный природный парк. Высота хребтов Угамский и Каржантау над уровнем моря в зоне самой долины соответственно 3195м и 2000м.

Выраженная уникальность и разнообразие ландшафта Угамской долины, её экология, обеспечение практически неограниченными водными ресурсами собственно реки Угам и многочисленными горными речками и родниками, наличие плодородных лёссовых террас, стабильный для замкнутого микро-региона горный климат предопределили факт освоения данной территории человеком начиная с глубокой древности. Свидетельство тому – наличие многообразных памятников археологии, относящихся к различным временным эпохам, в том числе, периода государства Кангюй I-IVв.в.

Городище Ушбастобе – место находки антропоморфного изображения. Городище расположено в зоне хребтов Каржантау и Угамский, в 55км на юго-восток от г. Шымкент, оно находится на левой крутой и высокой надпойменной

1 Иллюстративные материалы к статье в конце тома.

752


террасе р.Угам; местонахождение объекта в формате JPS: 41 градус 54’55.04”С, 70 градусов 02’03.95”В; высота над уровнем моря 1237м (Фото 1). Типологически городище Ушбастобе относится к трёхчастным городищам-убежищам с рабадом различной конфигурации (Podushkin 2000, P.28-31), с развитой системой фортификации, в которой решающую роль играют естественные факторы местонахождения объекта (крутизна склонов).

Цитадель Ушбастобе (прямой перевод топонима с казахского: «трёхголовый бугор») представляет собой трёхуровневый неправильной квадратно-прямоугольной планировки холм-тобе, который имеет следующие параметры: главный (центральный) холм – в основании 20 х 45 х 22 х 45м; верхняя площадка 15 х 30 х 30 х 15м; нижняя площадка – в основании 25 х 20 х 15 х 20м при высоте от уровня надпойменной террасы 5,5-7м (Фото 3, 1).

Объект почти правильно ориентирован по оси с северо-востока на юго-запад, он обладает мощной фортификацией. С севера, северо-востока и юга он имеет крутые склоны-обрывы левой надпойменной террасы реки Угам. С запада – аналогичный обрывистый склон безымянного сая, с юго-востока – ров шириной порядка 10-15 м; только с северо-запада Ушбастобе связывает узкий перешеек с надпойменной террасой (Фото 3, 2).

В 2015 г. исследования на верхней площадке 1 цитадели Ушбастобе осуществлялись экспедицией Центрального государственного музея РК. На уровне верхнего строительного горизонта площадью более 20кв.м. здесь были открыты культурные горизонты и масса керамического материала, датируемого кангюйским временем (Iв. до н.э. – IVв. н.э.). При этом фиксируется очень высокая плотность концентрации археологического материала, когда на сравнительно небольшой площади в несколько квадратных метров отмечены развалы керамики, включающие десятки раздавленных сосудов, а также – присутствие других артефактов (орудия труда, украшения, ритуальные предметы из камня, кости, металла) (Фото 4, 1, 2).

Краткое описание археологического комплекса городища Ушбастобе. Археологический материал из раскопов на цитадели на площадке 1 Ушбастобе состоит преимущественно из керамики. Всего зафиксировано более 60 сосудов (кухонных, хозяйственно-бытовых, столовых и ритуально-культовых), включающие крупные и средние по размерам кухонные горшки, котлы и кружки; хумы, хумчи, объемные кувшины для хранения и транспортировки воды; большие столовые горшки, кувшины, а также – кружки нескольких видов. Перечень керамических изделий дополняют сковороды, напрясла, подставки под сосуды, черпаки и другие изделия; при этом общее количество артефактов из керамики приближается к одной тысяче.

В частности, это кухонные котлы на врезном и обычном поддоне, горшки шаровидные плоскодонные с двумя горизонтальными петлевидными ручками на плечике сосуда и кружки (Фото 5, 1-4). Декор у этой посуды отсутствует, но отдельные сосуды покрывались темно-коричневым ангобом и украшались на плечиках налепными коническими выступами, дугообразными «усовидными» простыми и рассеченными налепными валиками, имитирующими либо лозу, либо змею. Аналогичные рассечённые валики в виде спиралевидных композиций, «усообразных» завершений зафиксированы и в районе креплений на тулове горизонтальных петлевидных ручек, а также – между ними.

Хозяйственно-бытовая керамика представлена хумчи, крупными кувши- нами водоносного предназначения, черпаками, пряслицами. Хумчи и кувшины все грушевидной формы, со слабовыраженной горловиной, сделаны вручную, либо с использованием медленно вращающейся подставки. В числе приёмов

753


декора этой посуды отмечены покрытие ангобами светло-коричневого и серого цвета; так называемые овальные «глазки» с тёмной окантовкой, мазки и полосы у венчика ангобом тёмного цвета; рельефно-выпуклые налепы (Фото 5, 5-7, 14 – черпак, 17 – пряслице).

Посуда столового назначения включает кувшины, горшки и кружки, она выполнена как на вращающейся подставке, так и вручную из качественного теста, хорошо обожжена. В числе элементов декора столовой посуды отмечены: покрытие ангобами черного, красновато-коричневого, вишневого цвета различных оттенков; рисунки ангобом красного цвета на горловине и тулове по светлой поверхности сосуда; концентрические широкие линии на венчике, завитки, которые также концентрически воплощаются в законченную композицию; ангобные пятна, лощение по ангобу; наличие на плечике рельефно-выпуклых конических налепов; прочерченные по сырой глине концентрические линии с вертикальными насечками (Фото 5, 8-13).

Ритуальная керамика состоит из миниатюрных чашевидных сосудиков на поддоне и подставок (Фото 5, 15-16, 18).

Помимо керамики, в указанных культурных слоях обнаружены орудия труда и украшения, включающие: серпы (костяная рукоять и окончание железного лезвия; Фото 6, 1-2); каменные зернотёрки (Фото 6, 3-4); косметический прибор «сурьматаш» (Фото 6, 5); железная игла (Фото 6, 6); игральные кости из астрагал овцы (Фото 6, 7); подвеска из кристалла горного хрусталя, оправленная серебром (Фото 6, 8).

Именно в этих слоях, на кувшине было обнаружено антропоморфное изображение.

Условия обнаружения, описание кувшина. Антропоморфное изображение прорисовано на стенке кувшина, в центральной, самой широкой части его тулова. Причём сосуд был разбит в древности на множество кусков, и буквально размётан на большой площади древней поверхности среди развала большой массы другой посуды, поэтому художественные детали изображения зафиксированы на более чем десяти крупных и средних по размерам фрагментах керамики (Фото 7). Сам кувшин функционально можно отнести как к столовой, так и к посуде, связанной с перемещением и использованием воды: он достаточно массивен, и может по объёму содержать значительный запас воды (более 10 литров). Сосуд по форме грушевидный, с невысокой короткой горловиной, имеет петлевидную вертикальную ручку, верхний конец которой крепится к горловине чуть ниже венчика, а нижний – к плечику сосуда.

Кувшин выполнен вручную, с использованием медленно вращающейся подставки (внизу донца отмечены пальцевые концентрические борозды); сосуд формовался на песчаной подсыпке из качественного, почти без примесей теста, хорошо обожжен; он несколько деформирован, тулово слегка асимметрично. Кроме всего, в верхней части ручки кувшина был, скорее всего, зооморфный налеп, который сбили в древности (Фото 9, 1).

В числе декора следует отметить покрытие всей внешней поверхности изделия жёлто-светло-коричневым ангобом, а также – ангобные пятна («глазки») более тёмного коричневого цвета. Параметры сосуда: высота 46,2 см, максимальный диаметр тулова 32 см, диаметр венчика 11,7 см, высота горловины 9,5 см, диаметр донца 23,3 см (нижняя часть донца подправлена по сырой глине гребёнкой; Фото 8, 1).

Трасология и иконографическая характеристика антропоморфного изображения. Человеко-подобное изображение нанесено на боковину сосуда

754


техникой прочерчивания по сырой глине; судя по всему, линии были оставлены относительно острым предметом с закруглённым гладким окончанием (костяной стиль или полированная деревянная палочка). При этом линии шириной от 0,45 до 0,3см чётко читаются, они прорезывают поверхность кувшина на глубину до 0,15см, поэтому как само антропоморфное изображение, так и более мелкая деталировка хорошо видны (Фото 8, 2).

Впечатляют и размеры изображения: высота (от макушки «волос» в виде верхней «ленты» до нижнего окончания «ноги») – 21,5 см, максимальная ширина (от кончиков «пальцев» левой руки до крайне правой точки торса) – 14,8 см.

Техника исполнения – контурное объемное воспроизведение человеко-подобной фигуры во весь рост, где хорошо выделены почти все основные её составляющие: голова, плечевой торс, руки, талия и нижняя часть тела с обозначением «ноги». При этом голова (и «нога») выполнены в профиль слева, а битреугольные контуры, судя по всему, мужской фигуры в одежде, обозначены фронтально (в анфас; Фото 8, 3).

Предварительный визуальный трасологический анализ говорит о том, что изображение наносилось в несколько этапов: вначале несколькими линиями была прорисована голова (и её детали: глаз со зрачком, брови, «волосы», нос, «бородка»), шея и неизвестный аксессуар на ней (Фото 9), затем – собственно остальная вся фигура, причём голова как бы отделена от туловища изображенного существа и слегка сдвинута от плечевого торса влево (между ними нет линий соприкосновения; Фото 8, 2-3).

Статистические данные трасологического порядка следующие: голова, «бородка», «волосы-ленты», глаз со зрачком, «брови», шея и «аксессуар» ниже её – 12 линий (Фото 9); треугольный вырез одежды – 2 линии; правые плечо, рука и окончание рукава одежды – 7 линий; левое плечо, рука и окончание рукава одежды – 10 линий; торс и общий силуэт фигуры – 4 линии; всего 35 линий. Наименее схематично выполнены такие элементы (детали), как «бородка» (одна линия – продолжение контура головы) и «нога» (также одна линия – продолжение контура нижней части тела; Фото 8, 2-3).

Отметим также, что указанное изображение не перегружено графической деталировкой – видимо, древний мастер прекрасно знал предмет, иконографические традиции своего творчества, а также отлично владел соответствующими приёмами, навыками и техникой реализации задуманного художественного сюжета. Только этим можно объяснить тот факт, что более чем тридцатью линиями, нанесёнными уверенной рукой по быстро подсыхающей глине недавно формованного сосуда, он смог в короткий срок завершить свою работу.

Несмотря на известные издержки исполнителя в контексте утрированного и где-то схематичного воспроизведения человекоподобного существа (речь идет о прорисовках деталей головы, «рук» и «пальцев», «ноги», а также т. н. «аксессуара» на шее - гривна?), не сомнений, что перед нами – законченный антропоморфный образ, в котором трудно не увидеть присущие человеку (мужчине) черты, и который визуально чётко узнаваем и воспринимается в таком качестве достаточно хорошо.

Это касается таких иконографических составляющих, как общий битреугольный контур фигуры, где фиксируются развитая шея, тонкая талия, мощный торс, фактурная голова, длинные руки, а также – элементов верхней плечевой тунико-образной одежды, в которые облачено существо. Судя по всему, это не распашной длинный приталенный и хорошо облегающий тело в

755


верхней части и талии халат (кафтан, рубаха?) без ворота с треугольным вырезом на груди и рукавами без манжет; длинная линия внизу халата (складка?) может свидетельствовать о том, что здесь он был свободного (широкого) покроя.

Наконец, это странное существо с протянутыми вперёд неестественно большими «руками» и чрезвычайно растопыренными длинными «пальцами» движется к чему-то на встречу, или – пытается контактировать с кем-то (корпус заметно наклонен вперёд, а нижняя пола одежды как-бы развевается). При этом динамизм, экспрессия и лёгкость образа настолько выразительны, что, кажется, будто он летит, даже – парит над землёй в воздухе (Фото 8, 2-3).

В целом от этого исключительно неординарного антропоморфного изображения веет архаикой и известной стилизацией, которая с одной стороны, затрудняет его восприятие как законченного образа, с другой – предполагает массу историко-культурных и этнических интерпретаций, которые могут привести к противоречиям в его окончательной оценке.

Варианты трактовки образа. Общеизвестно: ничто так не стимулирует полёт мысли в контексте трактовки (видения) художественных и иных образов, как архаичность, примитивность или высокая схематичность их графического исполнения, которые по сути исключают однозначные и уверенные заключения, касающиеся семантики, художественного и функционального наполнения того или иного изображения, но дают благодатную почву для всякого рода фантазий.

Поскольку этот тезис целиком приемлем к ушбастобинскому антропо- морфному изображению, попытаемся по возможности избежать обозначенной ситуации, тем более, что повод для этого имеется: совершенно очевидны некоторые детали иконографического характера, которые заставляют усомниться в, казалось бы, верной трактовке этого неординарного образа как только человеческого.

Обозначим эти детали. В первую очередь, это касается головы изображения: лишённая головного

убора, слегка вытянутая и деформированная в теменной части по горизонтали, в целом похожая на человеческую, она между тем не имеет таких важных в физиологическом аспекте моментов, как подбородочный выступ (вместо него штрих-полоса, имитирующая, судя по всему, клиновидную «бородку»); отсутствуют также линии губ и рта, не отмечены уши.

Очень большой в отношении профиля лица круглый глаз выглядит плоским, глазница не обозначена; это мало вяжется с общепринятыми вариантами графического исполнения человеческих глаз. Примечателен также так называемый весьма острый по конфигурации клювовидный «нос» с лёгкой горбинкой, который образован двумя не соединяющимися линиями. Комментировать три линии, исходящие из головы как волосы можно с большой натяжкой, более всего они похожи на ленты или большие перья.

Второй момент связан с исполнением рук, а вернее – пальцев рук, поскольку собственно ладони отсутствуют: из под рукавов халата (рубахи) человеко-подобного существа сразу как бы вееро-образно «вырываются» огромные (даже по отношению ко всей достаточно большой по размерам фигуре) растопыренные пальцы. Причём, если на правой «руке» фиксируется образованные пятью линиями пять «пальцев» (что соответствует человеческой физиологии), то на левой «руке» ситуация иная: здесь семью линиями прорисованы шесть «пальцев».

756


Учитывая вышеприведённые обстоятельства, вполне резонно возникает вопрос: а только ли это чисто человеческий в полном смысле этого слова образ? Или древний мастер изобразил какое-то иное человекоподобное существо?

Замечу, что если в плане критического анализа пристрастно и внимательно обратиться к ушбастобинскому антропоморфному изображению, то зримо возникают ассоциации, связанные с образом синкретичного полиморфного (или зоо-антропоморфного) персонажа, очень похожего на «птице-человека», или человека в птичьей маске (петуха, фазана).

В какой-то степени об этом говорит голова существа, судя по всему, «птичьего» происхождения (круглые глаза; «брови» – кожистые складки у отряда куриных; клювовидный профиль самой головы – особенно «носа», сильно напоминающего клюв; «бородка», исходящая из шеи – кожистые петушиные серьги); похожая на птичью, неестественно длинная шея и перьевой «ошейник» ниже головы (характерная деталь у фазана-петуха); три «ленты», исходящие от головы, которые графически вполне можно объединить в птичий гребень (или хохолок). В этом контексте с известной степенью натяжки гигантские, широко раздвинутые «пальцы» можно рассматривать как концевые перья крыльев птицы.

Наконец, динамизм всей фигуры антропоморфного образа, приближенный к начальной фазе движения (полёта?), дополняет аргументы в пользу трактовки ушбастобинского изображения как зооантропоморфного с признаками птицы.

Разумеется, это только предположение, исходящее из субъективного визуального восприятия образа, однако, оно в качестве альтернативного ближе всего подходит к подобной трактовке.

Аналогии, историко-культурные и хронологические выкладки. В первую очередь обратимся к аналогиям и интерпретациям, связанным с антропоморфным образом; они будут касаться таких моментов, как характер и традиции графического исполнения головы, общего контура фигуры и одежды ушбастобинского изображения. В этом плане отметим, что прямые (или близкие) аналогии упомянутому образу на пространствах Средней (Центральной) Азии и Казахстана отсутствуют совершенно.

Пожалуй, единственное близкое исключительно по технике исполнения контурно-объемное изображение головы мужчины в профиль слева (прорисовка острым предметом линиями по сырой глине) зафиксировано на столовом кувшине с цилиндрическим носиком-сливом из городища Кайрагач (Юго-Западная Фергана, первая половина 1 тыс. н.э.; Brykina 1982, P.126; рис. 64 и 65). При этом ушбастобинское и кайрагачское изображения голов разительно отличаются друг от друга, хотя некоторое сходство всё же фиксируется: это удлинённо-деформированные вытянутые теменные части (Фото 10, 1).

В отношении профиля головы слева антропоморфному изображению из Ушбастобе имеются несколько весьма отдалённых аналогий, причём все они отмечены преимущественно в нумизматических материалах, и касаются в основном ленто-образных «волос». Например, подобные «волосы» отмечены у персонажей на монетах парфянских правителей первых веков н. э. (Фото 10, 2) (Abdullaev 2010, P.41; рис.10:2).

Близкий вышеупомянутому профилю образ с аналогичными слегка развивающимися «волосами» имеется на монете из Кеша III-VIв.в. (Фото 10) (Rtveladze 2002, P.75-76).

757


Наконец, подобный же сюжет (профиль головы слева, ленто-образные «волосы») зафиксирован на фрагменте живописи Варахшкого дворца VIIв., иллюстрирующего стреляющего из лука всадника (Рисунок 10, 4). (Pugachenkova, Rempel' 1960, P.75; рис.79).

Следующий круг аналогий, который также достаточно отдалённый, касается изображений, подчёркивающих общий битреугольный контур (силуэт) фигуры, близкий ушбастобинскому образу, а также – треугольного выреза его одежды на груди.

В этом смысле следует отметить вооруженного катафракта на золотой пластине из Геремесова кургана IVв. до н.э. (пеший воин; скифы Северного Причерноморья и Поднепровья), который напоминает казахстанское антропо- морфное изображение по нескольким аспектам: это общее движение битреугольной фигуры вперёд; протянутые для защиты от копьеносца руки; исполнение (техника металлопластики) головы в профиль слева, а туловища – в анфас;покрой кожаной или матерчатой основы панциря с треугольным вырезом на груди, близким одежде ушбастобинскогоантропоморфа (Рисунок 10, 5). (Alekseev 2012, P.170; Gorelik 1971, P.238; рис. 4). Последний автор склонен воспринимать треугольный вырез на груди как «зерцало», то есть металлический защитный доспех, аргументируя такую позицию только тем, что грудь – самое незащищённое место у воина; при этом факт наличия подобного выреза на панцире предполагается.

Почти аналогичная декоративная золотая катафракта, созданная на основе распашного короткого кожаного кафтана, но только с уже реальным треугольным вырезом на груди, образованным запахиванием правой полы на левую, зафиксирована у саков Семиречья (Иссыкский курган V-IV в.в. до н.э.) (Akishev 1978, P.47-49; рис.64). Из этого же региона происходит сакская бронзовая «курильница», где отмечен сидящий мужчина в кафтане (рубахе?) с треугольным вырезом на груди (Jacenko 2011, P.50; рис. 3:1).

Другие параллели, опять же очень отдалённые в контексте вышеприведённых параметров, уводят нас к антропоморфным персонажам, выполненным техникой резьбы по кости и рогу (пряжки наборных поясов, накладки, навершия, астрагала).

Наиболее приемлемые из них: – некоторые катафракты, изображенные на орлатских поясных пластинах

(общий силуэт фигуры, позиция левой руки (Фото 11, P.1-3) (Pugachenkova 1987, P.57-58);

– антропоморфное изображение на костяной пластине из Кую-Мазарского могильника, курган № 19 (общий силуэт фигуры, треугольный вырез одежды на груди (Фото 10, 6) (Obel'chenko 1956, P.223; рис. 20);

– изображение на нижней части роговой пластины из могильника Ак-Тамский (битреугольный контур фигуры) (Фото 10, 7) (Gorbunova 1960, P.93-94; рис. 22);

– изображения конного и сидящего мужских фигур на роговом навершии из городища Калалы-гыр II (контуры фигуры, одежда с треугольным вырезом на груди) (Фото 11, 4-5). (Il'jasov 2013, P.96-100; рис.1:1);

– две антропоморфные «птицеподобные» фигуры на астрагале из городища Калаи-Мир (Кобадиан), одна из которых либо в катафракте, либо в оперении (Фото 10, 8) (D'jakonov 1953, P.286; рис.214) (Stawiski 1979, P.71).

Отдельно следует отметить сидящего мужского персонажа из Кобяковского кургана в одежде с треугольным вырезом на груди (деталь гривны, Фото 11, 6). (Guguev 1992, P.120–121; рис.8; Zaseckaja 2011, P.178; илл. 89а). С.А.Яценко

758


классифицирует одежду мужчины как рубаху «…с глубоким треугольным вырезом», характерную «…для сарматов всех времён». (Jacenko 2011, P.56-57), и изображения фигур воинов в батальной сцене на серебряном сосуде из погребения у с. Косика (общий силуэт фигур и треугольный вырез одежды на груди, Фото 11, P.7-9) (Dvornichenko, Fedorov-Davydov 1994, P.148-150; рис.5).

Череду отдалённых аналогий могут продолжить изображения знатных всадников-бактрийцев на костяной пластине из Тахти-Сангина IIIв. н.э., на которой запечатлена охота (общие контуры фигур, треугольный вырез одежды (Litvinskij 2002, P.181-182; рис.34; P.201).

Если подвести черту приведённым выше аналогиям, то нужно отметить, что все они в той или иной степени связаны с художественными, культурными и идеологическими традициями таких ирано-язычных древних народов (союзов племён, государств) Евразии, как скифы, саки, сарматы и Кангюй периода первых веков до – первых веков нашей эры.

Именно в этой среде следует искать и соответствующие семантические интерпретации нашему антропоморфному образу. Особенно это касается государства Канцзюй (Кангюй), политический и административный центр которого находился в то время на территории Южного Казахстана (средняя Сырдарья, бассейн р.Арысь).

По данным археологических исследований последних лет, в результате изучения многочисленных памятников арысской культуры (отражает устойчивые традиции материальной культуры Кангюй), стало возможным установить, что это государство было полиэтничным, и включало в себя в период своего расцвета (II в. до н.э. – IIв. н.э.) поздне-сакский, сарматский, сюннуский и собственно кангюйский этнический компоненты (Podushkin 2000, P.147–161; 2010, P.207–217; 2015, P.501-514).

Об ирано-язычности народонаселения Кангюй убедительно свидетельствует уникальное культобинское письмо на керамических кирпичах-таблицах, найденное в Южном Казахстане, которое ученые классифицируют как строчное, алфавитное (с включением идеограмм), созданное на арамейской основе и маркирующее один из диалектов древнего восточно-иранского языка (согдийского, кангюйского) (Sims-Williams 2009, P.153-171; Podushkin 2013, P.93-94).

Семантические интерпретации. В условиях известной неопределённости трактовки образа ушбастобинского изображения вполне естественно возникают сложности его семантической интерпретации. Это касается отсутствия прямых аналогий, в том числе в иконографическом варианте. Например, все приведённые косвенные и отдалённые параллели связаны с военизиро- ванными элитными образами в виде пеших и конных воинов (или стреляющих охотников-лучников), имеющих либо защитный доспех (катафракту), либо единичный (лук, кинжал) или полный набор вооружения; а исследуемый образ никакого отношения к оружию не имеет, оно отсутствует.

Его кафтан (халат, рубаха) сарматского покроя без всяких аксессуаров (если не считать полосу ниже шеи, которую с большой степенью условности можно воспринять как гривну) производит впечатление бытовой одежды, и никак не может восприниматься как царская (элитная). Судя по всему, древний мастер, создавая данный образ, делал упор на другие его составляющие, связанные с традициями населения в области религиозных, мифологических представлений и специфических языческих ритуалов.

Кроме всего, ушбастобинское изображение совершенно не вписывается в ряд основных антропоморфных образов ирано-язычных народов Сарматии

759


II-I в.в. до н.э., большая часть которых – это всадники и вооруженные персонажи (Jacenko 2000, P.255–262; рис.2 и 3).

Что касается синкретических «птицеголовых» антропоморфных персоналий, то эта тема чрезвычайно обширна, она уводит вглубь тысячелетий весьма отдалённых регионов и великих цивилизаций древности (к богам Вавилона, Ассирии, Египта, Хеттского царства), касаться которой в контексте прямых и иных аналогий ушбастобинскому образу малоперспективно, несмотря на то, что полиморфные и зоо-антропоморфные персонажи в искусстве, религии народов древней Передней, Малой и Средней Азии были достаточно распространены (см., например: Sarianidi 1989, P.18-19; рис.1, 2 и 3; Samashev, Grigor'ev, Zhumabekova 2005, P.89).

В региональном плане опять же очень относительные аналогии имеются в петроглифике Казахстана эпохи бронзы (люди в «птицеподобных» и рогатых масках. Samashev, Murgabaev, Eleulov 2014, P.105; рис.161; P.132-133, рис.106, 145; P.137; рис.159 и 167). Пожалуй, в контекстекосвенной аналогии ближе всего к нашему «птицеголовому» существу можно назвать «странные вытянутые птицеобразные лица» у женских фигур (божеств) на сарматском бронзовом зеркале из могильника Мечетсай VI-V в.в. до н.э. (р.Илек) (Smirnov 1968, P.119; рис.2).

При всех перечисленных проблематичных моментах всё же попытаемся высветить возможное семантическое наполнение угамского антропоморфного образа одновременно в двух вариантах: как человеческого и как зоо-антропоморфного с признаками птицы (петуха, фазана). Исходя из приведён- ных выше аналогий и предварительных этно-культурных заключений, можно предположить, что данный образ семантически олицетворяет синкретичное божество автохтонного происхождения из пантеона богов древне-иранского круга племён, имеющих отношение к зороастризму.

Скорее всего, перед нами – фарн (хварна), глобальный культ у ирано-язычных народов древней Евразии (в том числе, в Сарматии и государстве Кангюй), воплощение множества ипостасей самого различного ритуального наполнения и свойства.

В нашей науке о символике, этимологии, иконографии и бесчисленных воплощениях фарна-хварны (xᵛarәnah) в жизни и ритуально-религиозной практике сако-сармато-кангюйских племён более, чем это сделал в своих публикациях Б.А.Литвинский, (а затем М.А.Шенкарь) добавить сложно (Litvinskij 1968; Shenkar' 2013, P.427-451). По этой причине упор сделаем только на антропоморфных образах, к которым имеет отношение фарн-хварна (xᵛarәnah), а также возможных иных существенных проявлениях этого божества в контексте трактовки ушбастобинского изображения.

Прежде чем обратиться к обозначенным интерпретациям, отметим, что xᵛarәnah, по Авесте, самым тесным образом связано с «…водой, текущей водой, реками» (Литвинский 1968: 50), «…с водоемами и водной стихией и, возможно, изначально являлось атрибутом божества ApąmNapāt, «Сына вод», выступающего в роли хранителя. В Бахмаи-Яште 2,1 встречается упоминание, что фарн – это всеведущая мудрость в виде воды, которую пьёт Зороастр» (Litvinskij 1968, P.110; Shenkar' 2013, P.428).

Подчеркнём: ушбастобинский антропоморфный образ запечатлён на кувшине-сосуде, предназначенном для хранения, использования и транспортировки воды как важнейшего фактора человеческой жизни. В этом случае вееро-образные «пальцы» существа можно принять за потоки, струи воды, которые исторгаются и фонтанируют из его рук, подчёркивая обилие

760


этого водного ресурса, его доступность и возможность бесконечного пользования им (Фото 8, 2, 3). Кроме того, в благодатной долине Угама, где расположено городище Ушбастобе (место находки исследуемого артефакта), помимо собственно реки, имеются десятки больших и малых ручьев, сотни родников, которые олицетворяют обилие водных источников и как бы гарантируют народонаселению процветание и счастливую жизнь (одни из ипостасей хварна).

Между тем в иконографии древних иранцев xᵛarәnahмог выступать и в человеческом облике, и в виде антропоморфных изображений (кушанская Бактрия, Согд), древнейшее из которых – божество «Фарро», зафиксированное на монетах двух кушанских царей, Канишки и Хувишки (Shenkar' 2013, P.434-437; рис. 1). Выше уже отмечалось, что ушбастобинский образ и его обыденная атрибутика одежды никак не связаны с «царским» статусом, поэтому, кроме собственно антропоморфии, иные сравнительные параллели в нашей ситуации исключены.

Более интересны моменты, подчеркивающие пусть косвенную, но всё же связь угамского антропоморфного изображения «птицеподобного» облика с xᵛarәnah в образе птицы (Shenkar' 2013, P.438). По мнению А. Акишева, птица у ирано-язычных народов – символ неба и солнца; некоторые из птиц (петух)выступают в роли защитников от «…всякой нечисти, зла, хаоса» (Акишев1984, P.40-42). Отметим также, что только птицы «…упоминаются в зороастрийской литературе как воплощение xᵛarәnah»; кроме всего, они иногда украшались «…развивающимися царскими лентами, часто изображались на сасанидских печатях» (речь идёт о хищных птицах; Shenkar' 2013, P.433). В нашем варианте ленто-образные «волосы», исходящие от головы ушбас- тобинского «птице-человека», трудно ассоциировать с царскими лентами, однако внешнее сходство всё же присутствует.

Наконец, ещё один возможный вариант трактовки угамского образа в контексте божества xᵛarәnah: внешний облик антропоморфного существа, изображенного на кувшине, отнюдь не доброжелателен. Наоборот, огромные глаза с вертикальным зрачком, широко расставленные, неестественно длинные «пальцы», напоминающие всполохи огня, как-бы «вырывающиеся» из его рук, сама фигура, устремлённая вперёд, производит впечатление угрожающих действий, призванных оттолкнуть (испугать) кого-то. Однако и подобная семантика свойственна фарну-хварне: зачастую он выступает в роли оберега клана, крова, семьи, человека, и даже магического охранителя содержимого сосуда от «злых сил» (Litvinskij 1968, P.110-111).

Зоо-антропоморфные параллели в керамике арысской культуры Южного Казахстана IVв. до – IVв. н.э. Между тем трактовка ушбастобинского изображения как божества фарн (xᵛarәnah) в таком же семантическом варианте уверенно пересекается с материалами зоо-антропоморфного характера, зафиксированными на керамике арысской культуры (культура связана с маркировкой устойчивых систем традиций в материальной сфере многочис- ленных археологических памятников региона периода государства Кангюй).

Например, в числе важнейших ипостасей фарн (xᵛarәnah) с почти полным набором соответствующего семантического наполнения, отмечены такие популярные в среде саков, сарматов и кангюйцев образы, как горный баран (архар), благородный олень (и косули), собака (волк), змея.

Практически все перечисленные воплощения фарн (xᵛarәnah) в объёмном, полу-объёмном (рельефно-выпуклом), прочерченном и налепном вариантах имеются на керамике арысской культуры. Более того, указанная зоо-

761


антропоморфная тенденция выделена отдельно в качестве одного из специфических признаков этой культуры (Podushkin 2000, P.96). Так, хорошо читаемые контуры благородного оленя (марала) отмечены на печатке, поставленной, судя по всему, посредством каменной интальи, на венчикхума (городище Тулебайтобе) (Фото 12, P.3). Отметим также великолепно вылепленную змею на ручке сосуда: образ рептилии предельно реален как в позе туловища, так и воспроизведении головы (Фото 12, P.2).

В ряду образов животных имеется прочерченное по сырой глине контурной техникой изображение горной косули в «полёте», а также – ручка от кружки, напоминающая фигуру собаки (волка) (Фото 12, P.6-7).

Но более всего проявлений фарн (xᵛarәnah) на керамике арысской культуры связаны с образом архара-барана. Это не только реалистичные объёмные артефакты, отражающие физиологические и иные особенности этого животного, но и многочисленные его дериваты в виде стилизованной морды, закрученных рогов и их имитаций (конусовидные налепы в верхней части ручек сосудов).В этом плане заслуживают внимание прекрасно сделанная и поражающая реалистичностью исполнения шеи и головы архара ручка от сосуда из поселения Караултобе (Фото 12, P.4), а также – верхняя часть ручки, где зафиксированы спиралевидные рога барана из городища Ушбастобе (Фото 12, P.1).

Редкий по своему исполнению и функциональному назначению объёмный образ лошади в маске архара-барана с характерными закрученными в спираль рогами найден на городище Каратобе (Фото 12, P.5).

Наконец, в керамика арысской культуры отмечены также и косвенные параллели угамскому антропоморфному образу в контексте божества фарн (xᵛarәnah). Например, это ещё один антропоморфный артефакт (часть тулова крупного сосуда типа кувшина для хранения и транспортировки воды, или – оссуария, покрытого красно-вишнёвым ангобом и залощенного), обнаруженный именно на Ушбастобе в 2013 году. На нём рельефно-выпуклой техникой и с помощью прочерченных по сырой глине линий воспроизведено лицо, судя по всему, спящего или умершего человека: четко и с большим искусством выполнен фактурный крупный слегка загнутый в низ нос, хорошо подчеркнуты глаза и рот (Фото 13, P.1).

Приблизительно в такой же рельефно-выпуклой манере выполнено и антропоморфное изображение, найденное на городище Культобе (рис. XIII: 2). Не менее интересна также рельефно-выпуклая человеческая фигура с полу нимбом над головой, как бы «взлетающая» вверх, которая изображена на стенке хума из поселения Алтынтобе (Фото 13, P.3).

Заметим, что традиции изображения фигуры человека, или его лица в рельефно-выпуклом (и прочерченном) вариантах на стенках керамических сосудов распространены в материалах джетыасарской, арысской культур первых веков н. э. (Levina, Chizhova 1995, P.187; рис. 2; Podushkin 2000, P.42; рис.). Например, близкие антропоморфные изображения в контексте техники исполнения (рельефно-выпуклый налеп), декора (покрытие красным ангобом) и образа (лицо и часть фигуры человека) найдены в культурных слоях джетыасарских городищ III н.э. (Levina 1996, P.247; рис.170: 2 – 3).

Иконографически, особенно – в профиль, и частично технически (прочерченные линии, обозначение глаза посредством выдавленного отверстия) второй ушбастобинский антропоморфный артефакт напоминает выразительное изображение лица человека, прочерченное по сырой глине на

762


стенке кувшина из усадьбы Кайрагач (Юго-Западная Фергана, первая половина 1 тыс. н.э.) (Brykina 1982, P.126; рис. 64 и 65).

Кроме всего, нимб (или человек с нимбом над головой) зачастую связан с так называемым «царским» фарном («божественный нимб царей»), присущим высокопоставленным особам и правителям государств древней Средней Азии (Litvinskij 1968, P.51).

Заключение. Исследуемый уникальный антропоморфный образ на кувшине из городища Ушбастобе, несомненно, можно позиционировать как один из значимых примеров изобразительного искусства, воплотившегося в персонаж человеко-подобного божества фарн (xᵛarәnah). Пока оно – единственное на территории обширного региона Средней Азии и Казахстана. По своему семантическому наполнению и ритуальным функциям оно тесно связано с художественными, религиозными традициями и идеологическими представлениями древнего ирано-язычного населения сако-сарматского мира и государства Кангюй.

Судя по всему, этот выразительный, неординарный и в какой-то степени противоречивый образ своим автохтонным происхождением демонстрирует локальную специфику зороастрийских религиозных представлений в рамках глобальных культов, характерных для кочевых и оседло-земледельческих ирано-язычных народов Евразии.

Как произведение изобразительного искусства, ушбастобинский антропо- морфный персонаж наверняка займет достойное место в череде древних образов-божеств авестийско-зороастрийского круга, и даст ученым новую информацию к размышлению.

Однако, парадокс заключается в том, что при всех, казалось бы, верных и правильно логически построенных интерпретациях и заключениях, современный научный мир так и не узнает, какое реальное содержание в контексте религиозных, ритуальных и иных функций вложил в этот яркий образ около двух тысяч лет назад древний мастер – современник поздних саков, сарматов и кангюйцев.


1 Абдуллаев К. Традиции Востока и Запада в античной глиптики Нахшеба (По материалам городища Еркурган и его округи) // Традиции Востока и Запада в античной культуре Средней Азии. Сборник статей в честь Поля Бернара. – Самарканд: «Зарафшан», 2010. – С.32–44. 2 Алексеев А.Ю. Золото скифских царей в собрании Эрмитажа. – Санкт-Петербург: Государственный Эрмитаж, 2012. – 272с. 3 Акишев К.А. Курган Иссык: искусство саков Казахстана. – М.: Искусство, 1978. – 130с. 4 Акишев А.К. Искусство и мифология саков. – Алма-Ата: Наука Каз. ССР, 1984. – 175с. 5 Брыкина Г.А. Юго-Западная Фергана в первой половине I тысячелетия нашей эры. – М.: Наука, 1982. – 196 с. 6 Горбунова Н.Г. Роговая пластинка из Ак-Тамского могильника // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры. Выпуск 80. – 1960. – С.93-94. 7 Горелик М.В. Опыт реконструкции скифских доспехов по памятнику скифского изобразительного искусства – золотой пластине из Геремесова кургана // Советская археология. – 1971. – №3. – С.236 – 245. 8 Гугуев В.К. Кобяковский курган (К вопросу о восточных влияниях на культуру сарматов I в. н. э. – начала II в. н. э.) // Вестник древней истории. – 1992. – №4. – С.116-129. 9 Дворниченко В.В., Федоров-Давыдов Г.А. Сарматское погребение скептуха I в. н. э. у с. Косика Астраханской области // Вестник древней истории. – 1994. – № 3. – С.141-179. 10 Дьяконов М.М. Археологические работы в нижнем течении реки Кафирнигана (Кобадиан) (1950—1951 гг.) // Материалы и исследования по археологии СССР. № 37. – М.-Л., 1953. – С.253-293.

763


11 Засецкая И.П. Сокровища кургана Хохлач. Новочеркасский клад. – Санкт-Петербург: Издательство Государственного Эрмитажа, 2011. – 328 с. 12 Ильясов Дж.Я. Об изображении на роговом предмете с городища Калалы-гыр 2 // Российская археология. – 2013. – № 2. – С.96-104. 13 Левина Л.М, Чижова Л.В. О некоторых зооморфных и антропоморфных изображениях в джетыасарской культуре // Низовья Сыр-Дарьи в древности. Вып. V. – М., 1995. – С.185-201. 14 Левина Л.М. Этнокультурная история Восточного Приаралья (I тысячелетие до н.э. – I тысячелетие н.э.). – М, 1996. – 396 с. 15 Литвинский Б.А. Кангюйско-сарматский фарн (к историко-культурным связям племён Южной России и Средней Азии). – Душанбе: Дониш, 1968. – 119 с. 16 Литвинский Б.А. Бактрийцы на охоте // Записки Восточного отделения Российского археологического общества. Новая серия. – Том I (XXVI). – СПб, 2002. – С.181-213. 17 Обельченко О.В. Кую-Мазарский могильник // Труды ИИА АН УзССР. Вып. VIII. – Ташкент, 1956. – С. 205-227. 18 Подушкин А.Н. Арысская культура Южного Казахстана IVв. до н. э. – VIв. н.э. – Туркестан: Издательский центр МКТУ им. А. Яссави, 2000. 19 Подушкин А.Н. Сарматы в Южном Казахстане // Древние культуры Евразии. Материалы международной научной конференции, посвящённой 100-летию А.Н.Бернштама. – Санкт-Петербург: РАН ИИМК, 2010. – С.207-217. 20 Подушкин А.Н. Эпиграфические артефакты городища Культобе // Труды Государственного Эрмитажа. Т.LXII. «Согдийцы, их предшественники и наследники». – Санкт-Петербург: Издательство Государственного Эрмитажа, 2013. – С.82-95. 21 Подушкин А.Н. Сюнну в Южном Казахстане: археологический и исторический контексты // Древние культуры Северного Китая, Монголии и Байкальской Сибири. Материалы VI международной научной конференции. – Т.2. – г. Хух-Хото, 2015. – С.507-514. 22 Пугаченкова Г.А., Ремпель Л.И. Выдающиеся памятники изобразительного искусства Узбекистана. – Ташкент, 1960. – 327 с. 23 Пугаченкова Г.А. Образ согдийца в согдийском искусстве (Из открытий Узбекистанской искусствоведческой экспедиции) // Из художественной сокровищницы Среднего Востока. Ташкент: Издательство литературы и искусства, 1987. – С.56-65. 24 Ртвеладзе Э.В. Александр Македонский в Бактрии и Согдиане. – Ташкент, 2002. – 183 с. 25 Самашев З., Григорьев Ф., Жумабекова Г. Древности Алматы. – Алматы, 2005. – 184 с. 26 Самашев З., Мургабаев С., Елеулов М. Петроглифы Сауыскандыка. Астана, 2014. – 374 с. 27 Сарианиди В.И. Сиро-хеттские божества в бактрийско-маргианском пантеоне // Советская археология. – 1989. – №4. – С.17-24. 28 Смирнов К.Ф. Бронзовое зеркало из Мечетсая // История, археология и этнография Средней Азии. – Москва: Издательство «Наука», 1968. – С.116-121. 29 Шенкарь М.А. Об иконографии xᵛarәnah и его роли в идеологии древних иранцев // Последний энциклопедист (к юбилею Б.А. Литвинского). – Москва: ИВ РАН, 2013. – С.427-451. 30 Яценко С.А. Антропоморфные образы в искусстве ираноязычных народов Сарматии II-I в. до н. э. // Stratumplus. – 2000. – №4. – С.251-271. 31 Яценко С.А. Сидящий мужской персонаж с сосудом в руке на сакской бронзовой «курильнице» из Семиречья // История и археология Семиречья. Выпуск 4. – Алматы, 2011. – С.48-66. 32 Sims-Williams N. The sogdian inscriptions of Kultobe: text, translation and linguistic commentary // Труды Центрального Музея. – Т.2. – Алматы, 2009. – С.153-171. 33 Stawiski B., Kuschan K. Mittelasien. - Leipzig: VEB E.A. Seemann Verlag, 1979.

Reference

Abdullaev 2010 – Abdullaev, K 2010, Tradicii Vostoka i Zapada v antichnoj gliptiki Nahsheba (Po materialam gorodishha Erkurgan i ego okrugi), Tradicii Vostoka i Zapada v antichnoj kul'ture Srednej Azii. Sbornik statej v chest' Polja Bernara, Zarafshan, Samarkand, 2010, P.32-44. (in Rus).

Alekseev 2012 – Alekseev, AJu 2012, Zoloto skifskih carej v sobranii Jermitazha, Gosudarstvennyj Jermitazh, Saint-Petersburg, 272p. (in Rus).

Akishev 1978 – Akishev, KA 1978, Kurgan Issyk: iskusstvo sakov Kazahstana. – M.: Iskusstvo, 1978. – 130s. (in Rus).

Akishev 1984 – Akishev, AK 1984, Iskusstvo i mifologija sakov. - Alma-Ata: Nauka Kaz. SSR, 1984. – 175s. (in Rus).

Brykina 1982 – Brykina, GA 1982, Jugo-Zapadnaja Fergana v pervoj polovine I tysjacheletija nashej jery. – M.: Nauka, 1982. – 196s. (in Rus).

Dvornichenko, Fedorov-Davydov 1994 – Dvornichenko, VV, Fedorov-Davydov, GA 1994, Sarmatskoe pogrebenie skeptuha I v. n.je. Kosika Astrahanskoj oblasti, Vestnik drevnej istorii, №3, P.141-179. (in Rus).

764


D'jakonov 1953 – D'jakonov, MM 1953, Arheologicheskie raboty v nizhnem techenii reki Kafirnigana (Kobadian) (1950-1951 gg.), Materialy i issledovanija po arheologii SSSR, №37, Moscow-Leningrad, P.253–293. (in Rus).

Gorbunova 1960 – Gorbunova, NG 1960, Rogovaja plastinka iz Ak-Tamskogo mogil'nika // Kratkie soobshhenija o dokladah i polevyh issledovanijah Instituta istorii material'noj kul'tury. Vypusk 80. – 1960. – S.93-94. (in Rus).

Gorelik 1971 – Gorelik, MV 1971, Opyt rekonstrukcii skifskih dospehov po pamjatniku skifskogo izobrazitel'nogo iskusstva – zolotoj plastine iz Geremesova kurgana // Sovetskaja arheologija. – 1971. – №3. – S.236 – 245. (in Rus).

Guguev 1992 – Guguev, VK 1992, Kobjakovskij kurgan (K voprosu o vostochnyh vlijanijah na kul'turu sarmatov I v. n. je. – nachala II v. n. je.) // Vestnik drevnej istorii. – №4. – S.116-129. (in Rus).

Il'jasov 2013 – Il'jasov, DzhJa 2013, Ob izobrazhenii na rogovom predmete s gorodishha Kalaly-gyr 2, Rossijskaja arheologija, №2, P.96-104. (in Rus).

Jacenko 2000 – Jacenko, SA 2000, Antropomorfnye obrazy v iskusstve iranojazychnyh narodov Sarmatii II-I v. do n. je., Stratumplus, №4, P.251-271. (in Rus).

Jacenko 2011 – Jacenko, SA 2011, Sidjashhij muzhskoj personazh s sosudom v ruke na sakskoj bronzovoj «kuril'nice» iz Semirech'ja, Istorija i arheologija Semirech'ja. Vypusk 4, Almaty, P.48-66. (in Rus).

Levina, Chizhova 1995 – Levina, LM, Chizhova, LV 1995, O nekotoryh zoomorfnyh i antropomorfnyh izobrazhenijah v dzhetyasarskoj kul'ture, Nizov'ja Syr-Dar'i v drevnosti, Vyp.V, Moscow, P.185-201. (in Rus).

Levina 1996 – Levina, LM 1996, Jetnokul'turnaja istorija Vostochnogo Priaral'ja (I tysjacheletie do n.je. – I tysjacheletie n.je.), Moscow, 396p. (in Rus).

Litvinskij 1968 – Litvinskij, BA 1968, Kangjujsko-sarmatskij farn (k istoriko-kul'turnym svjazjam plemjon Juzhnoj Rossii i Srednej Azii), Donish, Dushanbe, 119p. (in Rus).

Litvinskij 2002 – Litvinskij, BA 2002, Baktrijcy na ohote, Zapiski Vostochnogo otdelenija Rossijskogo arheologicheskogo obshhestva. Novaja serija, Tom I(XXVI), Saint-Petersburg, P.181-213. (in Rus).

Obel'chenko 1956 - Obel'chenko, OV 1956, Kuju-Mazarskij mogil'nik, Trudy IIA AN UzSSR, Vyp.VIII, Tashkent, P.205-227. (in Rus).

Podushkin 2000 – Podushkin, AN 2000, Arysskaja kul'tura Juzhnogo Kazahstana IVv. do n. je. – VIv. n.je., Izdatel'skij centr MKTU im. A. Jassavi, Turkestan. (in Rus).

Podushkin 2010 – Podushkin, AN 2000, Sarmaty v Juzhnom Kazahstane, Drevnie kul'tury Evrazii. Materialy mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii, posvjashhjonnoj 100-letiju A.N.Bernshtama, RAN IIMK, Saint-Petersburg, P.207-217. (in Rus).

Podushkin 2013 – Podushkin, AN 2013, Jepigraficheskie artefakty gorodishha Kul'tobe, Trudy Gosudarstvennogo Jermitazha, T.LXII «Sogdijcy, ih predshestvenniki i nasledniki», Izdatel'stvo Gosudarstvennogo Jermitazha, Saint-Petersburg, P.82-95. (in Rus).

Podushkin 2015 – Podushkin, AN 2015, Sjunnu v Juzhnom Kazahstane: arheologicheskij i istoricheskij konteksty, Drevnie kul'tury Severnogo Kitaja, Mongolii i Bajkal'skoj Sibiri. Materialy VI mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii, T.2, Huh-Hoto, P.507-514. (in Rus).

Pugachenkova, Rempel' 1960 – Pugachenkova, GA, Rempel', LI 1960, Vydajushhiesja pamjatniki izobrazitel'nogo iskusstva Uzbekistana, Tashkent, 327p. (in Rus).

Pugachenkova 1987 – Pugachenkova, GA 1987, Obraz sogdijca v sogdijskom iskusstve (Iz otkrytij Uzbekistanskoj iskusstvovedcheskoj jekspedicii), Iz hudozhestvennoj sokrovishhnicy Srednego Vostoka, Izdatel'stvo literatury i iskusstva, Tashkent, P.56-65. (in Rus).

Rtveladze 2002 – Rtveladze, JeV 2002, Aleksandr Makedonskij v Baktrii i Sogdiane, Tashkent, 183p. (in Rus). Samashev, Grigor'ev, Zhumabekova 2005 – Samashev, Z, Grigor'ev, F, Zhumabekova, G 2005,

Drevnosti Almaty, Almaty, 184p. (in Rus). Samashev, Murgabaev, Eleulov 2014 – Samashev, Z, Murgabaev, S, Eleulov, M 2014, Petroglify

Sauyskandyka, Astana, 374p. (in Rus). Sarianidi 1989 – Sarianidi, VI 1989, Siro-hettskie bozhestva v baktrijsko-margianskom panteone,

Sovetskaja arheologija, №4, P.17–24. (in Rus). Smirnov 1968 – Smirnov, KF 1968, Bronzovoe zerkalo iz Mechetsaja, Istorija, arheologija i jetnografija

Srednej Azii, Nauka, Moscow, P.116–121. (in Rus). Shenkar' 2013 – Shenkar', MA 2013, Ob ikonografii xᵛarәnah i ego roli v ideologii drevnih irancev,

Poslednij jenciklopedist (k jubileju B.A. Litvinskogo), IV RAN, Moscow, P.427-451. (in Rus).

Sims-Williams 2009 - Sims-Williams, N 2009, The sogdian inscriptions of Kultobe: text, translation and linguistic commentary, Trudy Central'nogo Muzeja, T.2, Almaty, P.153-171. (in Eng).

Stawiski, Kuschan 1979 – Stawiski, B, Kuschan, K 1979, Mittelasien, VEB E.A. Seemann Verlag, Leipzig. (in Deu).

Zaseckaja 2011 – Zaseckaja, IP 2011, Sokrovishha kurgana Hohlach. Novocherkasskij klad, Izdatel'stvo Gosudarstvennogo Jermitazha, Saint-Petersburg, 328p. (in Rus).

765


Қаңлылардың өнері және діни наным-сенімдері: Оғам шатқалынан (Оңтүстік Қазақстан) табылған адамтектес бейнені сараптау және талдау

Подушкин Александр Николаевич

тарих ғылымдарының докторы, Оңтүстік Қазақстан педагогикалық институтының профессоры. Казақстан Республикасы, 160017, Шымкент қ., Байтұрсынов көш., 13. E-mail: [email protected] Түйін. Мақала I-IV ғғ. жататын Үшбастөбе қала-жұртында (Оңтүстік Қазақстан Оғам өзенінің

алқабы) табылған асханалық қыш құмырада бейнеленген адамтектес бірегей суреттің бейнетанушылық сараптамасына және мән-мағыналық-этникалық талдауына арналған. Суреттің мән-мағыналық түсіндірмелерінің сан алуан баламалары келтірілген, олардың арасында маңыздысы – бұл фарн-хварна (xᵛarәnah), көптеген тұрғыларға ие (өмір амандығы, денсаулық, береке, бақыт, жын-шайтандардан қорғайтын тұмар және т.б.) тайпа (ру, үй-отбасы) құдайы (нанымдық ғұрып). Оның бейнетанушылық бастауларының кейінгі темір дәуірі Еуразия көне халықтарының діни көз қарастарына және бейнелеу өнерінің дәстүрлеріне қатысы бар және қаумаланған таулы аймақтың отырықшы-егіншілік тұрғындарына тән жергілікті ерекшеліктеріне ие. Этномәдени тұрғыда сурет ұсынылған мән-мағыналық-функционалды баламасында (фарн-хварна) Қаңлы (Канцзюй) мемлекетімен және араларында аталған ғұрып кең тараған скиф-сақ-сармат әлемінің ирантілдес тайпаларымен байланысады. Түйін сөздер: арыс мәдениеті; қыш; жануартектес және адамтектес бейнелер; бейнетану; кейіп

мән-мағынасы; бейнелеу өнері; скиф-сақтар; сарматтар; Қаңлы; фарн; құдай.

Kangyuy art and religious beliefs: to the analysis and interpretation of the anthropomorphic image of the Ugam tract (South Kazakhstan)

Podushkin Alexandr Nikolayevich

Doctor of History, Professor of South Kazakhstan state pedagogical institute. Republic of Kazakhstan, 160017, Shymkent, 13, Baitursynov str. E-mail: [email protected] Abstract. The article is devoted to complex archaeological, historical, cultural, trasological,

iconographic analysis and semantic-ethnic interpretation of the unique anthropomorphic image on a ceramic jug for water and food, which was found at Ushbastobe site I-IV centuries (valley of the Ugam river, South Kazakhstan). Different versions of semantic interpretation of the image are given; the key of them is that it is Farn-Pharn (xᵛarәnah), tribal (clan, home) deity (cult) with a lot of incarnations (life well-being, health, wealth, happiness, talisman against evil forces, etc.).

Its iconographic sources are related to the traditions of fine art and religious beliefs of the ancient ethnic groups of Eurasia in late Iron Age, and bear clear autochthonous features inherent in settled agricultural population of the local mountain region. In ethno-cultural terms, the anthropomorphic image in the proposed semantic-functional version (Farn-Pharn) is associated with the state of Kangyuy (Kantszyuy), as well as a number of Iranian-speaking tribes of the Scythian-Saka-Sarmatian world where this cult was widespread in ancient times. Keywords: Arys culture; ceramics; zoomorphic and anthropomorphic images; iconography; image

semantics; art; Scythian-Sakas; Sarmatians; Kangyuy; Farn-Pharn; deity.


766


УДК 902/904

Семей өңірінің археологиялық зерттелу тарихынан

Жүнісханов Айдын археология және этнология магистрі, «Назарбаев Университеті» ДББҰ Қазақстан Республикасы, 010000, Астана қ., Қабанбай батыр д., 53. E-mail: [email protected] Түйін. Оңтүстік Сібір мен Жетісу сияқты тарихи аймақтарды байланыстырып жатқан Семей өңірі

өзінің географиялық орналасуы себепті өзінің бойына түрлі мәдениттердің ықпалын бойына жинаған аймақтар қатарына жатады. Алайда, осындай мәдениеттердің ықпалдасуының өзегінде орналасқан өңір түрлі себептердің салдарынан археологиялық тұрғыдан жүйелі зерттеліп, зерделенбей өзге аймақтармен салыстырғанда кенже қалып жатыр. ХІХ-ХХ ғғ. аралығында жүргізілген археологиялық зерттеулер Семей қаласының маңында шоғырланды. Маманданған археологтар аздығы мен ғылыми-методологиялық әдістер тұрпайылығы себепті зерттеу жұмыстары көтерме жәдігерлерді тіркеуден ары аспады. Соңғы уақыттарда Семей өңірінде ұйымдастырылған археологиялық барлау және зерттеу жұмыстары өлкедегі ескерткіштердің көне замандарда жүрген тарихи-мәдени үдірістерді қайта жаңғыртуға және отан тарихының өзекті мәселелерін шешудегі орыны ерекше екендігін көрсетті. Түйін сөздер: Семей өңірі; қола ғасыры; ерте және ортағасырлардағы көшпелілер; обалар;

қоныстар.

Кіріспе. Шығыс Қазақстан өңірінің көне мұраларын зерттеу ісі Патшалы Ресейдің өлкені игеру саясатыменен басталады. Ал, өлкені ғылыми тұрғыдан кәнгі зерттеу жұмыстары 1935 ж. С.С.Черников басқарған және Тәуелсіздіктен кейінгі З.С.Самашевтің басшылығындағы Шығыс Қазақстан археологиялық экспедициясының жұмыстарымен тығыз байланысты. Сол жылдардан бері арадағы кішкене үзілістерге қарамастан өңірде тұрақты әрі жүйелі зерттеулер жүргізіп келе жатқан экспедиция болы табылады. Осы уақыт аралығында тас ғасырынан бастап этнографиялық кезеңге дейінгі ескерткіштер зерттелінді. Жақсы зерттелген Алтай-Тарбағатай аймақтарының материалдары негізінде Отан тарихының тас ғасыры (Шүлбі тұрағы), қола ғасыры (Зевакино, Измаиловка), ерте темір (Шілікті, Берел, Құлажорға) және көне түркі дәуірлері (Қарақаба) бойынша соны материалдар алынып, жаңаша тұжырымдар жасалынды.

Осы орайда Шығыс өңірінде археологиялық тұрғыдан аз зерттелген аймақ ретінде бұрыңғы Семей облысының Жаңасемей және Абырлы аудандарын қамитын Семей қаласының әкімшілік территориясы қалыс қалып отыр. Семей қаласының әкімшілік ауданы шығысы мен оңтүстігінде Қалба тауларымен шектессе, батысында Сарыарқамен шектеседі. Тарихи-географиялық еңбек- терде бұл аймақ Семейдің Ертіс маңы деген де атпен белгілі.

2014-2016жж. аралығында Семей қаласына қарасты Семейтау, Көкентау және Семей қаласының ішінде жүргізілген барлау, зерттеу жұмыстары өңірде археологиялық жұмыстарды жүргізудің Отан тарихының көне замандардағы ақтаңдақ беттерін ашудағы рөлі айырықша екендігін және өңірде жүйелі зерттеулер жүргізу арқылы қалыптасқан тұжырымдарға өзгертулер мен түзетулер енгізу мүмкіндігін көрсетті.

Зерттеудің мақсаты мен міндеттері. Ғылыми зерттеу мақаланың мақсаты Семей өңірінде жүргізілген археологиялық зерттеулердің тарихи ретро- спективада қарай отырып, зерттеу тұжырымдарына шолу жасау және соның негізінде болашақ зерттеу перспективаларын айшықтау болып табылады.

Негізгі мазмұңы. Семей өңірінде археологиялық зерттеу жұмыстары патшалы Ресейдің отарлық саясатымен байланысты ХVIII-XIX ғғ. бастал- ғаныменен, күні бүгінгі дейін еліміздегі археологиялық тұрғыдан өте аз зерттелген аймақтардың қатарына жатады.


767


Семей өңіріндегі тарихи-мәдени мұра ескерткіштері туралы алғаш рет жазбаша деректі біз Г.Ф.Миллердің «Жеті шатыр» құрылысының қирандылары туралы жазбасынан біле аламыз. Ол, сол шатырларға тиесілі үлкен ғимараттың іргесінде үлкен, сопақша келген, адам бейнесі бар тас мүсін туралы, өзінің алдында бірнеше жыл бұрын тоналған мола шұңқырымен сол жерден табылған бірнеше унция алтын туралы жазба қалдырады (Artykbaev 2013, P.418-419). 1857 жылы осы жерде Кеден үйін салуға байланысты И. Армстронгтың басшылығыменен қазба жұмыстары ұйымдастырылады. Қазба нәтижесінде обалардың көне замандарда тоналғандығы анықталады. Сондай-ақ, гранит тастармен тұрғызылған мола шұңқыры, беті бөренелермен жабылған екі мола шұңқыры анықталады. Мола шұңқырында адам сүйектері шашылған күйінде, бас сүйектері жоқ болып шығады. Бір мола шұңқырынан бірнеше мыс бұйымдар мен әйел адамның өнделіп, бұрғыланып тесілген моншақтары табылады, келесі обаның мола шұңқырынан мыстан жасалған екі сырға мен гранит тастан жасалынған табақша табылады (Artykbaev 2002, P.29-35). Қазба жұмыстары кезіңде табылған заттардың шығу тегіне қатысты мақала жазған Лама Галсан Гамбоев бұл заттардың жоңғарларға дейінгі уақытқа тиесілі екендігін көрсете отырып былай деп тұжырым жасайды: «вероятно, существовавших задолго до построения храма Цорджин Кида, доказывает, что эти насыпи служили могилами шаманской эпохи, тем более, что постройка насыпей, разделенных на две части, верхнюю и нижнюю, служившую самою могилою, и найденные в сей последней, кроме человеческих костей без черепов, вещи медные и другие стеклянные принадлежность исключительно обычаям шаманов. Всматриваясь ближе в расположение насыпей и могил, из которых одна находится на глубине 1 аршина (1 аршин – 0,711 м) от поверхности земли, в самом центре насыпи, а другие две уже за чертою насыпи, в расстоянии от нее 5 сажен и на глубине уже 2 аршин от поверхности земли, должно думать, что эти насыпи и могилы построены в разное время…» (Artykbaev 2002, P.35-38).

Өткен ғасырдың 50 жылдары Семейге іргелес жатқан Павлодар облысында зерттеу жұмыстарын жүргізген Е.И.Агеева мен А.Г.Максимованың қазба- ларынан бұрғыланып тесілген дәл И.Армстронг тапқан моншақтай моншақтар табылады. Бұндай моншақ түрлері Х-ХІІ ғасырлармен мерзімделетін Батыс Сібірдегі Басандай қорымы материалдары бойынша белгілі (Ageeva 1959).

Г.Ф.Миллердің жазбасы мен И.Армстронгтың қазбасы нарративті деректерде кездесетін (Kumekov 1972, P.98). Ертіс бойындағы қимақ қалалары мен қимақ мәдениеті туралы ақпаратты жанама түрде қуаттай түсетін дерек болып табылады. Осы орайда, Семейдің Ертіс маңындағы қимақ дәуірінің ескерткіштерін тауып, зерттеудің маңыздылығы арта түсуде.

1862 жылы қазақ даласында ғылыми зерттеу жұмыстарын бастаған В.В.Радлов Семей қаласының маңынан қола ғасырының бес обасында қазба жұмыстарын жүргізіп, нәтижесінде бір обадан қола пышақ табады, дәл осындай пышақтарды ол Құлынды даласынан да тапқан болатын (Radlov 1989). Қазақ даласындағы зерттеулері нәтижесінде ол тұңғыш рет Солтүстік-Шығыс Қазақстан мен Сібірдің ертедегі ескерткіштерін топтап кезеңдейді. Аталмыш өлкелердің көне замандағы тарихын материалдық мәдени жәдігерлер негізінде мыс және қола ғасыры, ерте темір, жаңа темір және ертедегі орта ғасырлар деп жіктейді (Radlov 1989, P.419-531). Бұл, археология ғылымының ілгері басқан үлкен қадамдарының бірі еді.

Қазақ даласының көне ескерткіштерін зерттей келе, ол бұл өлкеде көне замандарда мекен еткен «мықтардың» мыс, қалайы және алтын сияқты бағалы

768


металдарды өздерінің қажеттіліктерін қанағаттандыруға ғана өндіріп қоймай, оларда өндірілген металдарды экспорттау ісінің жақсы жолға қойылғандығын атап өтеді.

Семей өңірінде жүйелі зерттеулерді қолға алған Семей облыстық статистикалық комитеті, кейіннен Орыс императорлық географилық қоғамының Сібір бөлімінің Семей бөлімшесінің әуесқой өлкетанушы ғалымдары тарапынан жүргізілген болатын (Kush 2006, P.8). Әуесқой өлкетанушылар зерттеулері нәтижесінде жинақталған қордың негізінде 1883 жылы Семей облыстық өлкетану музейі құрылып, күні бүгінге дейін музейдің археологиялық бөлімінің «алтын қорына» енген экспонаттарының барлығы дерлік сол кезеңде жинақталған жәдігерлерден тұрады (Chernikov 1960, P.8).

1883 жылы Е.П.Михаэлестің Семей облысы аумағынан жинақталған тарихи жәдігерлер негізінде өлкетану музейінің ішінен археология бөлімі ашылады (Kush 2006, P.8).

Саяси жер аударылған Н.Я.Коншин Сібір мекемелеріне бағынышты қазақ даласындағы әлеуметтік-экономикалық мәселелерді көп жазады. Оның ішінде өзі тұрақтаған Семей және қала маңындағы тарихи-мәдени мұра ескерткіштері туралы бірталай деректер қалдырады. Семей облысының мәдени орталықтардан қашықта орналасқандығынан археологиялық тұрғыдан зерттелуі кенжелеп қалғандығын ескере отырып, 1900 жылы облыс территориясындағы обалар, ескі ғимараттар, жартас бетіндегі суреттер, мық қазбалары, көне ғимараттардың орындары туралы деректер жинақтау ісін қолға алады (Konshin 1903, P.1). Өзі атап өткендей бұл деректер облыс территориясындағы ескерткіштер туралы толыққанды ақпарат бермейді, алайда болашақ зерттеушілердің зерттеу ісін жеңілдетуіге көп септігін тигізеді деген ойда болады. Археологиялық мәліметтерді жинақтау барысында біз сөз етіп отырған аймақтан біраз археолологиялық нысандар мен жәдігерлер кіреді. Атап айтар болсақ Семейтау болысындағы Қарамолла деген жердегі тас обалар, Көкен болысынының орталығындағы жартас суреттері және Семей қаласының ішіндегі обалар мен құдық қазу кезіңде табылған қола пышақ туралы мәліметтерді табуға болады (Konshin 1903). Өзінің «Краткий Исторический очерк Семипалатинского края» атты мақаласында Ертіс маңынан табылған археологиялық ескерткіштер мен жәдігерлерге (пышақтар, балталар, жебе ұштары) сүйене отырып көне замандарда бұл жерлерді, өздерінен кейін обалар мен қалашықтар қалдырған аттары аңызға айналған «мық» деген халық мекендегенің, олардың кең өндіру, мыс балқыту ісімен айналысып, өздерінің қоныстарын үлкен өндіріс ошағына айналдырған деген тұжырым жасайды (Konshin 2007).

Осы жылдары Ф.Н.Педщенко Семей қаласының маңында қазба жұмыстарын жүргізіп Семей құмшағылдарынан қола дәуірінің обаларын қазып, қола ғасырының үлкен қонысын табады (Kush 2006, P.9). Кейіннен бұл қоныстар ғылыми айналымға «Семипалатинские дюны 1 және 2» деген атаулармен енеді. Ф.Н.Педщенконың зерттеу жұмыстарының нәтижсінде тастан жасалған 72, қоладан жасалған 54, темірден жасалған 8 және қыш ыдыстардың көптеген сынақтары табылады (Kush 2006, P.9) және бұл жәдігерлер Семей өңірінде неолит, қола, ерте темір және ортағасырларда жүрген әлеуметтік-мәдени, өндірістік үдірістерді зерттеп, көне замандарда Семейдің Ертіс бойындағы археологиялық мәдениеттердің іргелес тарихи-мәдени аумақтардағы ескерткіштерімен ортақтығы мен айырмашылығын анықтауда пайдалануға болатын бірегей материалдар болып табылады. 1925 жылы А.Н.Белослюдов Семей маңындағы құмшағылдардан өзі жинақтаған қола және темір бұйымдар

769


мен түрлі қыш ыдыстардың фрагменттерінен тұратын коллекциясын І Петр атындағы Кунскамераның жанынан құрылған Антропология және этнография музейіне сыйға береді (Chernikov 1960, P.18).

Өткен ғасырдың 30 жылдары Шығыс Қазақстанда С.С.Черниковтың басшылығыменен ғылыми зерттеу жұмыстары қолға алына бастайды. Алайда, Екінші дүниежүзілік соғыс сияқты және т.б. объективті себептермен бұл экспедиция жұмыстары тоқтап қалады. Тек, 1946 жылы Қазақстанда Ғылым академиясының құрылуына байланысты археологиялық зерттеу жұмыстарының көпшілігі Ш.Ш.Уәлиханов атындағы Тарих, археология және этнография институтының археология бөліміне беріліп, сол кезден бастап Қазақ археология мектебі қалыптаса бастайды (Baypakov 2005, P.142-143). Осы жылдары Өскемен және Бұқтырма су электр станцияларының салынуына байланысты су астында қалатын аймақтардағы тарихи-мәдени мұра ескерткіштерін анықтау, есепке алу, зерттеу мақсатында Шығыс Қазақстан археологиялық экспедициясы өз жұмысын қайта жандандырады (Baypakov 2005, P.144). Экспедиция жетекшісі болып танымал ғалым С. С. Черников бекітіледі. Ғалымның археологиялық маршруттары Ертістің жоғарғы ағысы болып бекітілгеніменен, 1947 жылы Семей қаласының маңындағы құмшағылдардағы қола ғасырының Семипалатинские дюны 1 және 2 ескерткіштерінде зерттеу жұмыстарын ұйымдастырады (Chernikov 1951). Құмда тұрғызылған қоныстар зерттеудің басты ауыртпалығы мәдени қабықтың болмауы – себепті зерттеу жұмыстары тек көтерме материалдарды жинаумен шектеледі. Зерттеу жұмыстарының нәтижесінде қыш ыдыстар, қоладан жасалған біздер, дән үккіштер, отбақырлар, жебе ұштарын құюға арналған қыш қалыптар, металл балқыту пештері табылады. С.С. Черников 1951 жылы шыққан «Восточно-казахстанская экспедиция» атты мақаласында Семей іргесіндегі қоныстарды ұзақ уақыт аралығында өмір сүргендігіне қарамастан үлкен отырықшылықтың орталықтары деп бағалауға болмайды деген тұжырым жасайды (Chernikov 1951). Кейіннен Шығыс Қазақстанның қола ғасырына қатысты заттай дереккөздердің ұлғайуына байланысты, ғалым өзінің алғашқы көзқарасын түбегейлі өзгертіп, «Восточный Казахстан в эпоху бронзы» атты моногра- фиялық еңбегінде Семей қаласының маңы қола дәуірінде ірі әрі бай металлургиялық орталық болған деген тұжырым жасап (Chernikov 1960, P.19), кезіңде Н.Коншиннің жасаған тұжырымдамасын нақты археологиялық деректер негізінде қуаттай түседі.

Өкінішке орай, ескерткіш ғылыми тұрғыдан толық зерттелмеген. Соның салдарынан 1960 жылы жарыққа шыққан «Қазақстанның археологиялық картасы» атты көлемді еңбекке жеке ескерткіш ретінде енбей қалған. Тек қосымша жинаққа қоныстан табылған жәдігерлер – «кездейсоқ» табылған олжа деп беріледі (Arkheologicheskaya karta Kazakhstana 1960). Ал, 2006 жылы шыққан Шығыс Қазақстан облысының археологиялық ескерткіштер тізбесінде бұл қоныс мүлдем жоқ.Осындай олқылықтардың кесерінен 1961 жылы шыққан К.Ф.Смирновтың «Вооружение савроматов» іргелі еңбегінде Семей құм- шағылдарынан кездейсоқ табылғантемірден жасалған ұңғымалы жебе ұшы Солтүстік Қазақстан территориясынан табылған (Smirnov 1961, P.61) деп қате көрсетілп кетеді. Бұл Семей өңіріндегі ескерткіштердің ғылыми ортаға етене таныс болмауымен және ғылыми айналымға аталмыш өңір материалдарының толыққанды енбеуімен байланысты болуы керек.

Өткен ғасырдың аяғында Семейлік өлкетанушы А.С.Долгушев Семей құмшағылдарында іздестіру жұмыстарын жүргізіп дөңғелек табанды, қалың бүйірлі, сәл қамипған денелі және ернеуі сыртқа қарай сәл иілген, ішкі және

770


сыртқы беттеріне көлденең штрих сызықтары бар қыш ыдыс табады. 2006 жылдары В.К.Мерц, А.С.Долгушевпен құмшағылдарды қайта қарау кезінде қыш ыдысдардың сынықтары мен тас құралдар тауып, оларды Неолит-ерте қола дәуірімен мерзімдейді (Merc 2013, P.153-158).

2000 жылдардың басында Семей қаласына Қазақстан тарихы бойынша Мемлекеттік емтиханның төрағасы болып келген танымал ғалым Ж.О.Артықбаев қазақ-жоңғар қатынастары кезеңімен мерзімделетін ескерткіштерді зерттеудің болашағы айырықша зор екендігін ескере отырып, Семей қаласында «Жеті шатыр» ескерткішітінің қалдықтарын іздестіру ісін ұйымдастырады. Ғалымның болжауы бойынша «Жеті шатыр» немесе «Доржыкент» атақта жоңғар дінбасы Заяпандитаның өмірі баяндалатын «Лунный свет» кітабындағы «Эрчисын-Сумэ». Сондай-ақ, И.Армстронг пен Г.Ф.Миллердің жазбаларына сүйене отырып «Эрчисын-Сумэ» жоңғарларға дейінде қызмет еткен көне ғимараттың іргетасына қаланған деген ой айтады (Artykbaev 2002).

Семей өлкесін зерттеудің жаңа бір кезеңі 2014-2015 жылдар аралығында Шығыс Қазақстан археологиялық экспедициясының (жетек. З.Самашев) Семей зерттеу тобы ҚР БҒМ ҒК тарапынан қаржыландырылған «Шығыс Қазақстанның көне мұрасы: ғұн-сармат дәуірінің тарихи-мәдени үрдістері» атты гранттық жобасы аясында (жетек. А.Айтқали) Семей қаласының әкім- шілік аумағына қарасты Көкен және Семейтау аудандарында барлау және археологиялық зерттеу жұмыстарын ұйымдастырады.

Археологиялық барлау жұмыстарының нәтижесінде 80-нен астам түрлі тарихи кезеңдермен мерзімделетін ескерткіштер анықталды. Көкентауының қойнауындағы ескерткіштердің қорғау зонасы белгіленіп, төлқұжаттары Е.Оралбай тарапынан жасалынып, облыстық ескерткіштерді қорғау инспекциясына тапсырылды. Ендігі кезекте, Семейтаудың қойнауындағы ескерткіштердің толық тізімдемесі мен төлқұжаттарын жасап, қорғау аймағын бекітіп, облыстық инспекцияға тапсыру міндеті тұр.

2014 жылы Көкентау және 2015 жылы Семейтауда жүргізілген археолологиялық зерттеу нәтижесінде обалардағы (барлығы 10 оба қазылып зерттелінді) жерлеу салты Құлажорға типіндегі ескерткіштердің екінші кезеңіне тән болып, обаның архитектуралық құрылымы мен табылған олжалар ескерткішті Жетісудағы үйсін мәдениетімен жақындастыратындығы туралы алғашқы болжамдар жасалынды (Aytkali 2014). Бұл өз кезегінде Үйсін археологиялық мәдениетінің солтүстік шекарасы теріскей Тарбағатай территориясына дейін болды деген профессор Ә.Т.Төлеубаевтің (Toleubaev 2013, P.86) жасаған тұжырымдамасын соны материалдар негізінде қайта қарауды талап етіп отыр.

Көкентау өңірі ежелгі замандардан бері адамдардың қоныстануына қолайлы мекен болған. Жергілікті «Прииртышье» өлкетану клубының мүшелері мезолит дәуірінің тұрақтарын ашса (Iliuf Nd), арнайы жүргізілген барлау жұмыстарының нәтижесінде қола дәуірінің қоныстары, қоныстардағы тұрғын-жайлардың іргетасының үстіне салынған қазақтың саманнан салынған қораларын байқауға болады, қола ғасырының тас қоршаулары мен ерте және кейінгі көшпелілердің обалары көптеп шоғырланған. Жартас бетіне қызыл жосамен салынған суреттер мен олардың композициялары өлкені мекендеуші халықтардың тұрмыс-тіршілігі мен шаруашылықтарынан мол мағлұмат береді.

2016 жылы Шәкерім атындағы Семей мемлекеттік университетінің ректоры М.Ғ.Ескендіровтың ұйытқылығыменен ұйымдастырылған барлау жұмыста- рының бір бағыты Семейтау тауының солтүстік шығыс бөлігін қамтыды.

771


Жүргізілген жұмыстардың нәтижесінде ерте темір дәуірінің белгісіз обалары анықталып, тіркелді. Қайыңды және Арап қыстақтарының аумағынан екі мұртты оба анықталды. Сонымен Семейтау өлкесінде анықталған мұртты обалардың саны 6 жетті. Барлау жұмыстарының екінші бағыты Знаменка ауылы болды. Ауылдық округке қарасты Чкалов қыстағының солтүстік-шығысындағы Тасүйген тауының етегінде тас обалар анықталды. Бұл обалар, тарихи әдебиеттерде Уақтар мен Тобықтылардың жерге таласы нәтижесінде пайда болған. Шәкерімнің шежіресінде бұл жер «Кеңгірбайдың тас үйгені» атауымен белгілі (Kudayberyuly 2012, P.127). Алғашқы қортынды бойынша обалар шамамен ерте темір дәуірінде тұрғызылғандығы анықталды.

Археологиялық барлау барысында Көкентау және Семейтау тарихи- мәдени аудандары территориясында көне заманның тас, қола, ерте темір және түркілік кезеңін қамтитын ескерткіштер кешені анықталып, тіркелді. Күмәнсіз осындай шағын аумақта қоныстардың, жерлеу орындарының, тас бетіндегі суреттердің, тас мүсіндердің, бұғытастардың, түркі дәуірінің ғибадатхана- ларының шоғырлануы аймақтың ежелгі замандардан бері тарихи-мәдени үрдістердің қайнаған ортасында болып, Алтай мен Сарыарқаны, Құлынды жазығы мен Жетісу өлкелерін байланыстырушы буферлік зона болғандығын көрсетеді.

Семей өңірінің археологиясына қатысты интернет ресурстарды монторинг ету барысында «В контакте» әлеуметтік желісінде Семейлік өлкетанушылар тарапынан Семейдің маңынан табылған қола жебе ұштарын, қола білезіктерді, қарахан дәуірінің тиындарын және түрлі династиялары тұсындағы қытай тиындарын көруге болады. Өз кезегінде бұл материалдар Семей өңірінде көне замандарда жүрген үдірістер мен өңірді мекендеген халықтардың шарушылығын, күнделікті тіршілігінің табиғатын ашуда таптырмас деректер болып табылады.

Қортынды. Семей өңірінде жүргізілген археологиялық зерттеулер ХІХғ. екінші жартысында жергілікті өлкетанушылар тарапынан қолға алынғанып, зерттеле бастағанымен күні бүгінге дейін сол деңгейде қалып отыр. Сөзсіз, Семей аймағы – көне ескерткіштердің аса үлкен шоғыры орналасқан аймақ. Бұл жерден табылған, зерттелінген жәдігерлердің отан тарихының көне замандардағы ақтаңдақтарын ашудағы рөлі орасан зор. Бүгінгі таңда ерте темір дәуірі бойынша зерттеулер басталғаны туралы айта аламыз. Тас ғасырынан бастап этнографиялық кезеңге дейінгі ескерткіштерді кешенді зерттеу ісі ғылымды айтарлықтай дамытуға сеп болары сөзсіз. Тұтас кезеңдердің зерттелінбей отыруы, көне заман тарихының шешілмей отырған күрделі мәселелерінің болуы аймақтағы ескерткіштерді зерттеудің перспективалық бағыттарын көрсетіп отыр.

Әдебиеттер тізімі / Cписок литературы

1. Агеева Е.И., Максимова А.Г. Отчёт Павлодарской экспедиции 1955 года // Тр. ИИАЭ КазССР. – Т. 7 (Археология). – Алма-Ата, 1959. - С.32-58. 2. Айткали А.К., Жунисханов А.С., Каирмагамбетов А.М., Ахметов М.Г., Рахманкулов Е.Ж. Предварительные результаты исследования могильника Каратобе в микроархеологическом районе Кокентау в 2014 году // «Кадырбаевские чтения-2014». Материалы IV Международной научной конференции. – Астана: «Мега принт», 2014. – С.151-160. 3. Артықбаев Ж. О. «Ертіс сүмбе» (Эрчисын сумэ)–Семейдің қимақ дәуіріндегі атауы // «Еуразия қыпшақтары: тарих, тіл және жазба ескерткіштері»: халықаралық ғылыми конференция. 29-30 мамыр 2013 жыл./ Жалпы редакциясын басқарған академик Көмеков Болат Ешмұхамбетұлы. –Астана, 2013. – Б.418-426.

772


4. Артыкбаев Ж.О. Эрчисын-сумэ – Храм на Иртыше/ Загадочные страницы истории ХVII века/ Семипалатинск, 2002. – 58 с. 5. Археологическая карта Казахстана. – Алма-Ата: Издательство Академии наук Казахской ССР, 1960. 6. Байпаков К. М. История развития археологии Казахстана в структурах институтов Истории, археологии и этнографии им. Ч.Ч.Валиханова АН КазССР и Института археологии им. А.Х.Маргулана МОН РК // Қазақстанның тарих ғылымы: Ш.Ш.Уәлиханов атындағы Тарих және этнология институтының 60-жылдығына арналады. – Алматы: «МерСал» баспа үйі, 2005. – С.139-192. 7. Илиуф Х.Ш. Древности Кокен-Тау [Электронный ресурс] // Православие в Приртышье-Семипалатинск. URL: www:pravsobor.kz/Kraevedenie/Koken-Tay.html. (дата обращения: 11.12.2016). 8. Коншин Н.Я. О памятниках старины в Семипалатинской области // Записки Семипалатинского подотдела Зап-Сиб. отдела ИРГО. – Вып.І. – Семипалатинск, 1903. – С.1-32. 9. Коншин Н.Я. Краткий Исторический очерк Семипалатинского края (до 1917 г.) // Труды по казахской этнографии. – Астана, 2007. 10. Кумеков Б.Е. Государство Кимаков IX-XII вв. по арабским источникам: IX-XI вв. / Под ред. Б.С.Сулейменова. - Алма-Ата: «Наука», 1972. – 156 с. 11. Кущ Г. Музей под открытым небом // Свод археологических памятников Восточно-Казахстанской области. Усть-Каменогорск: Государственный фонд поддержки культуры и искусства. – Усть-Каменогорск, 2006. 12. Мерц В.К. Керамика ямно-афанасьевского типа из Семипалатинского Прииртышья // Современные решения актуальных проблем евразийской археологии. - Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2013. – С.153-158. 13. Радлов В.В. Из Сибири. – Москва: Наука, 1989. – 750с. 14. Смирнов К.Ф. Вооружение савроматов. – М.: Академия Наук СССР, 1961. – 168 с. 15. Черников С.С. Восточно-казахстанская экспедиция // КСИИМК. - Вып.XXXVII, 1951. 16. Черников С.С. Восточный Казахстан в эпоху бронзы. – М: АН СССР, 1960 – 285 с. 17. Төлеубаев Ә.Т. Қазақстан археологиясының қола және ерте темір дәуірі мәселелері. – Т.1. –Алматы: Service Press, 2013. – 520 б.

References

Ageeva, Maksimova 1959 – Ageeva, YeI, Maksimova, AG 1959, Otchot Pavlodarskoy ekspeditsii 1955

goda, Trudy IIAE KazSSR, T.7(Arkheologiya), Alma-Ata, P.32-58. (in Rus). Aytkali, Zhuniskhanov, Kairmagambetov 2014 – Aytkali, AK, Zhuniskhanov, AS, Kairmagambetov, AM,

Akhmetov, MG, Rakhmankulov, YeZH 2014, Predvaritel'nyye rezul'taty issledovaniya mogil'nika Karatobe v mikroarkheologicheskom rayone Kokentau v 2014 godu, «Kadyrbayevskiye chteniya –2014». Materialy IV Mezhdunarodnoy nauchnoy konferentsii, «Mega print», Astana, P.151-160. (in Rus).

Artykbaev 2013 - Artykbaev, ZhO 2013, «Ertissumbe» (Erchsınsume) – Semey din kimakdauirinde giatauy, «Euraziya kıpshaktarı: tarih, til jane jazba eskertkishteri»: halıkaralık gılımi konferenciya, Astana, P.418-426. (in Kaz).

Artykbayev 2002 – Artykbayev, ZHO 2002, Erchisyn-sume – KhramnaIrtyshe, Zagadochnyye stranitsy istorii XVII veka, Semipalatinsk, 58 p. (in Rus).

Arkheologicheskaya karta Kazakhstana 1960 – Arkheologicheskaya karta Kazakhstana 1960, Izdatel'stvo Akademii nauk Kazakhskoy SSR, Alma-Ata. (in Rus).

Baypakov 2005 – Baypakov, KM 2005, Istoriya razvitiya arkheologii Kazakhstana v strukturakh institutov Istorii, arkheologii i etnografii im. Ch.Ch.Valikhanova AN KazSSR i Instituta arkheologii im. A.KH. Margulana MON RK, Kazakhstannın tarih gılımı: Sh.Sh. Valikhanov atındagı Tarih jane etnologiyai nstitutının 60-jıldıgına arnaladı, P.139-192. (in Rus).

Chernikov 1951 – Chernikov, SS 1951, Vostochno-kazakhstanskaya ekspeditsiya, KSIIMK, vyp.XXXVII, Moscow-Leningrad. (in Rus).

Chernikov 1951 – Chernikov, SS 1960, Vostochnyy Kazakhstan v epokhu bronzy, AN SSSR, Moscow, 285 p. (in Rus).

Iliuf Nd – Iliuf, KhSh Nd, Drevnosti Koken-Tau, Pravoslavie v Prirtysh'e-Semipalatinsk, retried 11 December 2016, <www.pravsobor.kz/Kraevedenie/Koken-Tay.html>. (in Rus).

Konshin 1903 – Konshin, NYA 1903, O pamyatnikakh stariny v Semipalatinskoy oblasti, Zapiski Semipalatinskogo podotdela Zap-Sib. otdela IRGO, vyp. Í Semipalatinsk, P.1-32. (in Rus).

Konshin 2007 – Konshin, NYA 2007, Kratkiy Istoricheskiy ocherk Semipalatinskogo kraya (do 1917 g.), Trudy po kazakhskoy etnografii, Astana, 309p. (in Rus).

Kumekov 1972 – Kumekov, BYe 1972, Gosudarstvo Kimakov IX-XII vv. po arabskim istochnikam: IX-XI vv., Pod red. B.S. Suleymenov, Nauka, Alma-Ata, 156p. (in Rus).

Kushch 2006 – Kushch, G 2006, Muzey pod otkrytym nebom, Svod arkheologicheskikh pamyatnikov Vostochno-Kazakhstanskoy oblasti, Gosudarstvennyy fond podderzhki kul'tury i iskusstva, Ust'-Kamenogorsk, (in Rus).

http://pravsobor.kz/Kraevedenie/Koken-Tay.html

http://www.pravsobor.kz/Kraevedenie/Koken-Tay.html

773


Merts 2013 – Merts, V 2013, Keramika yamno-afanas'yevskogo tipa iz Semipalatinskogo Prirtysh'ya, Sovremennyye resheniya aktual'nykh problem yevraziyskoy arkheologii, Izd-vo Alt. un-ta, Barnaul, P.153-158. (in Rus).

Radlov 1989 – Radlov, VV 1989, Iz Sibiri, Nauka, Moscow, 750p. (in Rus). Smirnov 1961 – Smirnov, KF 1961, Vooruzheniye savromatov, Akademiya Nauk SSSR, Moscow, 168p.

(in Rus). Tuleubaev 2013 – Tuleubaev, AT 2013, Kazakhstan arheologiyasının kola jane ertetemirdawiri

maseleleri, T.1, Service Press, Almaty, 520p. (in Kaz).

Из истории археологического изучения Семипалатинского края

Жунисханов Айдын магистр археологии и этнологии, сотрудник «Назарбаев» Университета. Республика Казахстан, 010000, г.Астана, пр.Кабанбай батыра, 53. Е-mail: [email protected] Аннотация. Семипалатинский край в силу своего географического положения, являясь

транзитной зоной между регионами Южной Сибири и Семиречья, относится к ареалу разносторонних контактов древних культур и цивилизаций. Однако этот важный с точки зрения древних этнокультурных взаимодействий регион, в отличии от других областей по разного рода причинам остается на периферии научных исследований. Проведенные в ХІХ-ХХ вв. археологические исследования в основном концентрировались в районе г.Семипалатинска. Нехватка специалистов археологов и слабая научно-методологическая база не позволяли зайти дальше сбора подъемного материала. Археологические разведки и раскопки, проведенные за последнее время в Семипалатинском крае, показали значительную роль памятников региона в реконструкции историко-культурных процессов древности и в решении актуальных проблем отечественной истории. Ключевые слова: Семипалатинский край; эпоха бронзы; средневековые и древние кочевники;

погребально-поминальные памятники; поселения.

From the history of the Semipalatinsk region archaeological study

Zhunіskhanov Aidyn

Master of Archaeology and Ethnology, «Nazarbayev University» Union of Public Associations. 010000 Republic of Kazakhstan, Astana, 53 Kabanbay Batyr avenue. E-mail: [email protected] Abstract. Due to its particular geographical location, Semey region is considered to encompass the

most different rudiments of culture and ties such historical areas as South Sibir and the Region of Seven Rivers. However, such a region where several cultures are integrated, is not as studied as other regions from the archaeological point of view. In the nineteenth and twentieth centuries near Semey, archaeological research was conducted. Due to the lack of specialists-archaeologists and coarseness of scientific and methodological techniques, the study did not go further than wholesale registration of sites. Lately, organization of archaeological investigations and scientific-research work, reconstruction of monuments of national history and the historical-cultural process of ancient times has shown that, in the Semipalatinsk region, these questions are especially relevant. Key words: Semey region; Bronze Age; ancient and medieval nomads; barrows; settlements.


774


Ақпараттық хат

«Үлкен Алтай Әлемі» халықаралық ғылыми журналының редакциясы 2017 жылға шығарылымға мақалалар қабылдауды ашық деп жариялайды. 4 тақырыптық нөмір шығару жоспарланған.

«Үлкен Алтай Әлемі» - халықаралық ғылыми журнал, Алтай кеңістігінде пәнаралық және салыстырмалы зерттеулер мен тәжірибелерді, әлеуметтік-гуманитарлық ғылымдардың барлық саласындағы ғалымдарды барлық облыстар кеңістігінде біріктіреді.

Журналдың мазмұны менталды бейнелер мен тарих жазбалары мәселесін зерттейтін, мәдени география, Үлкен Алтай әлемінің әлеуметтануы мен философиясын зерттеушілердің диалог алаңын қалыптастыруға бағытталған.

Біз жарияланымдар ресімдеуге қойылатын талаптар және оларды сыннан өткізу үрдісіне түзетулер енгіздік, олармен журналдың сайтында таныса аласыздар: http://www.journalaltai.com/

1 Шығарылым Қазақстандағы және онымен шектес территориялардағы этнодемографиялық үрдістер

Халықтың демография мәселелері, этнологиясы, тарихы мен географиясы. Демографиялық

саясат құралы. Миграциялық процестер. Миграциялық саясат:тарих және қазіргі заман. Транзиттік иммиграция. Толеранттылық және этникааралық диалог, Алтай халықтары этномәдени мұрасын сақтау және танымал ету, мәдениетаралық коммуникация және этникааралық өзара ic-қимыл, Алтайдың қазіргі шекара маңындағы аймақтарындағы этномәдени жағдай,этноәлеуметтік үрдістер.

2 Шығарылым

Революция: трагедия, жетістіктер, жаңғырту, түрлендіру

ХХ ғасырдың ең маңызды оқиғалары немесе люмпен төңкерісі. Ақпан және қазан төңкерістерінің 100 жылдығы: жаңа тұжырым және бір жағынан концептцуалды тәсіл, остракизм және баз кешу, қарсыласу және соттау. Ресми дискурс. Қазан 1917 жойқын тарихи жоба ретінде. Революциялық кеңістіктің семиотикасы. Қызыл және ақ террор. Бұрынғылардың заманындағы тұлға тарихы мен батырлары. Революциялық идеялар мен ұлттық, жер мәселелері. Ұлтқұраушысы және национал. Автономизация и трансшекаралық кеңістік. Ұлттық партиялардың қалыптасуы. Мәдени жады және кеңестік өткенді аңсау. Социализмнің әлеуметтік жаңғыруы. Кеңестік күнделікті әдеткі ахуал. Партиялық элита.

3 Шығарылым Қазақстандағы және онымен шектес территориялардағы этноконфессионалдық үрдістер

Тарихи ретроспективадағы діни ландшафттың дамуы. Дінтану мәселесі. Өңірлерде

этноконфессионалды және саясаттанулық зерттеулер. Халықтың дүниетанымы және діни кеңістіктің семиотикасы. Діни кеңістіктің конфессиялық стратификациясы. Мәдени жады: дәстүрлік және қазіргі заманғы әлеуметтің әдет-ғұрыптылығы. Мемлекеттік шіркеу тұрғысындағы діни үрдістер. Қазіргі заманғы этноконфессионалды үрдістер. Қазіргі әлемдегі діни эволюция. Қазіргі заманғы дәстүрлі емес табынулар мен қозғалыстар. Ұлтаралық және конфессияаралық мәселелер. Этноконфессионалды қауіпсіздік мәселесі. Алтай көшпелілерінің этноэлеуметтік үрдістері мен синкретикалық дүниетанымдық жүйелерін қалыптастыру. Алтай халықтарының дәстүрлі мәдениетіне әлемдік конфессиялар мен жаңа діни қозғалыстардың ықпалы.

4 Шығарылым Дәуірлер призмасындағы Алтай: Евразиядағы археологияның орны мен рөлі

Шығарылым Алтай және онымен іргелес өңірлердің археологиясы мен Еуразияның таулы -

далалы бөлігінің мәдени байланыстар мен диффузиялық үрдістер тұрғысындағы мәселелеріне арналады. Ерекше басымдық ежелгі және орта ғасырлық Алтай мен бүкіл Еуразия құрлығының универсумы және археологиялық мәдени жақын ареалдарымен скиф-сармат дәуірінің археологиясы мен зерттеулеріне беріледі. Сондай-ақ нөмір материалдарында бүкіл Қазақстан және оған шектес аймақтар, Алтай субаймақтарындағы тас дәуірінен орта ғасырға дейінгі далалық археологиялық ескерткіштерді зерттеу қорытындыларына назар аударылады. Шығарылымда ескерткіштерді сақтау және музеефикациялау, Евразия археологиясының өзекті мәселелері бойынша пәнаралық зерттеулер мен жан-жақты талдамалық зерттеулер мәселелері бойынша материалдарды жариялау болжанады.

http://www.journalaltai.com/

775


Информационное письмо

Редакция Международного научного журнала «Мир Большого Алтая» открывает прием материалов для публикации в 2017 году. Запланирован выпуск 4 тематических номеров. «Үлкен Алтай әлемі – Мир Большого Алтая» – международный научный журнал, посвященный междисциплинарным и сравнительным исследованиям теорий и практик на пространстве Алтая, объединяющий ученых во всех областях социально-гуманитарных наук. Содержание журнала направлено на формирование диалоговой площадки для исследователей символов и ментальных образов, проблем историописания, культурной географии, социологии и философии Большого Алтая. Мы скорректировали требования к оформлению материалов публикаций и процесса их рецензирования, ознакомиться с ними можно на сайте журнала: http://www.journalaltai.com/

Выпуск 1 Этнодемографические процессы в Казахстане и на сопредельных территориях

Вопросы демографии, этнологии, истории и географии населения. Инструменты демографической политики. Миграционные процессы. Миграционная политика: история и современность. Транзитная иммиграция. Толерантность и межэтнический диалог, сохранение и популяризация этнокультурного наследия народов Алтая, межкультурные коммуникации и межэтническое взаимодействие, современная этнокультурная ситуация в приграничных зонах Алтая; этносоциальные процессы.

Выпуск 2 Революция: трагедия, достижения, модернизация, трансформация

Величайшие события ХХ века или люмпенский переворот. 100-летие двух революций февральской и октябрьской: новое осмысление и концептуальные подходы с одной стороны, остракизм и покаяние, осуждение и противостояние. Официальный дискурс. Октябрь 1917 года как грандиозный исторический проект. Семиотика революционного пространства. Красный и белый террор. Персональная история и герои былых времен. Революционные идеи и национальный, земельный вопросы. Нациестроительство и националы. Автономизация и трансграничное пространство. Становление национальных партий. Культурная память и ностальгия по советскому прошлому. Социальная модернизация социализма. Повседневность советских будней. Партийная элита.

Выпуск 3 Этноконфессиональные процессы в Казахстане и сопредельных территориях

Развитие религиозного ландшафта в исторической ретроспективе. Религиоведческая проблематика. Политологические и этноконфессиональные исследования в регионах. Мировоззрение населения и семиотика религиозного пространства. Конфессиональная стратификация религиозного пространства. Культурная память: традиционность и обрядность современного социума. Религиозные процессы в контексте государственно-церковной политики. Современные этноконфессиональные процессы. Эволюция религии в современном мире. Современные нетрадиционные движения и культы. Межэтнические и межконфессиональные проблемы. Проблема этноконфессиональной безопасности. Этносоциальные процессы и формирование синкретичных мировоззренческих систем кочевников Алтая. Влияние мировых конфессий и новых религиозных движений на традиционную культуру народов Алтая.

Выпуск 4 Алтай в призме эпох: место и роль в археологии Евразии

Выпуск посвящается актуальным проблемам археологии Алтая и сопредельных регионов в контексте культурных связей и диффузионных процессов на просторах горно-степной части Евразии. Особый приоритет отдается археологии скифо-сарматского времени и исследованиям, посвященным связям древнего и средневекового Алтая с культурно близкими археологическими ареалами и универсумами всего Евразийского континента. Также в материалах номера уделяется внимание итогам полевых археологических исследований на памятниках от эпохи камня до средневековья, как на территории Алтайского субрегиона, так и всего Казахстана и смежных регионов. В выпуске предполагается публикация разносторонних материалов аналитического характера и по междисциплинарным исследованиям по актуальным вопросам археологии Евразии, проблемы сохранения памятников и их музеефикация.


776


Newsletter

The Editorial Board of International Scientific Journal «World of Great Altai» starts admission of

materials for publication in 2017. 4 thematic issues are to be published. «World of Great Altai» – is an International Scientific Journal devoted to interdisciplinary and

comparative study of theories and practices in the Altai area, bringing together scientists in all fields of social sciences and humanities.

The content of the Journal is aimed at the formation of the dialogue platform for researchers of characters and mental images, problems of historiography, cultural geography, sociology and philosophy of Big Altai.

Adjusted requirements for publication materials and review procedure can be found at: http://www.journalaltai.com/

Issue 1

Ethno-demographic processes in Kazakhstan and adjacent territories

Issues of demography, ethnology, history and geography of the population. Instruments of population policy. Migration processes. Migration policy: history and modernity. Transit immigration. Tolerance and inter-ethnic dialogue, preservation and promotion of ethnic and cultural heritage of the Altai peoples, intercultural communication and inter-ethnic interaction, modern ethno-cultural situation in the border areas of the Altai; ethno-social processes.

Issue 2 Revolution: tragedy, achievements, modernization, transformation

The greatest events of the twentieth century, or lumpen revolution. 100th anniversary of the two revolutions, February Revolution and October Revolution: new understanding and conceptual approaches on the one hand, ostracism and repentance, conviction and confrontation. The official discourse. October 1917 as an ambitious historical project. Semiotics of revolutionary space. Red and White Terror. Personal history and heroes of yore. Revolutionary ideas and national, land issues. Building of the nation and the nationals. Autonomization and cross-border space. Formation of the national parties. Cultural memory and nostalgia for the Soviet past. Social modernization of socialism. Soviet daily life. The party elite.

Issue 3 Ethno-confessional processes in Kazakhstan and adjacent territories

The development of the religious landscape in historical perspective. Religious issues. Political and ethnic-religious studies in the regions. Worldview of the population and semiotics of religious space. Confessional stratification of religious space. Cultural memory: tradition and rituals of modern society. Religious processes in state-church policy context. Modern ethno-confessional processes. The evolution of religion in the modern world. Modern non-traditional movements and cults. Inter-ethnic and inter-religious issues. Ethno-confessional security problem. Ethno-social processes and the formation of syncretic philosophical systems of the Altai nomads. Influence of world religions and new religious movements on the traditional culture of the Altai peoples.

Issue 4 Altai in the prism of eras: place and role in the archeology of Eurasia

This issue is dedicated to up-to-date problems of archeology of the Altai and adjacent regions in the context of cultural relations and diffusion processes on the vast mountain-steppe part of Eurasia. Special priority is given to the archeology of the Scythian-Sarmatian time and research on the relations of ancient and medieval cultural Altai to close archaeological areas and universes of the entire Eurasian continent. In addition, the issue focuses on the results of field archaeological research on the monuments from the Stone Age to Middle Ages, both on the territory of the Altai sub-region, and the whole Kazakhstan and adjacent regions. The issue is expected to publish diverse analytical materials, including interdisciplinary research on topical issues in archeology of Eurasia, problems of monument preservation and their placement in the museums.


777


Иллюстративные материалы к статье Таймагамбетова Ж.К. «Новые памятники палеолита Восточного Казахстана»

Фото 1. Палеолитическая стоянка Курчум. Нуклеусы

Фото 2. Стоянка Еспе. Нуклеусы

778


Фото 3. Артефакты стоянки Ушбулак в ручье

Фото 4. Стоянка Ушбулак. Разведочная траншея

779


Иллюстративные материалы к статье Ермолаевой А.С., Ермоленко Л.Н. «Поселение эпохи ранних кочевников на Иртыше»

Фото 1. Южный склон мыса по берегу

р.Шульбинки с разрушающимся культурным слоем

Фото 2. Пойма р.Шульбинки. На переднем плане участок раскопа

Фото 3. Общий вид раскопа с севера

Фото 4. Квадраты 1, 8, 9, 10. Очертания Жилища 3 на материке

Фото 5. Квадраты 8, 9. Жилище 3. Слева вверху скопление находок над ямой 2 в

квадрате 8. Внизу находки в квадрате 9

Фото 6. Квадрат 9. Жилище 3.

Керамическое сопло

780


Фото 7. Квадрат 2. Скопление шлака и фрагментов керамических форм

Фото 8. Квадраты 8, 9. Жилище 3

Фото 9. Квадрат 8. Жилище 3. Яма 2. Вид с северо-запада

Фото 10. Квадрат 8. Жилище 3. Яма 2. Вид с севера

Фото 11. Квадрат 8. Жилище 3. Яма 2. Вид с юга

Фото 12. Квадрат 9. Жилище 3. Керамическое сопло

781


Иллюстративные материалы к статье Мерц В.К. «Новая находка навершия сейминско-турбинского ножа из Восточного Казахстана»

Фото 1. Обломок рукояти и навершия сейминско-турбинского ножа,

найденного у Грачевского форпоста

Фото 2. Топор-кельт найденный у с.Белокаменка Бескарагайского района ВКО

782


Иллюстративные материалы к статье Гончарова А. «Особенности использования металла населением Казахстана в эпоху поздней бронзы»

Фото 1. Соотношение содержания олова и мышьяка

в металле эпохи поздней бронзы Казахстана

Фото 2. Соотношение содержания свинца и цинка в металле эпохи поздней

бронзы Казахстана

783


Фото 3. Соотношение изотопов свинца металла эпохи поздней бронзы Казахстана

784


Иллюстративные материалы к статье Толеубаева А.Т. «Костюм шиликтинского «золотого человека»

в контексте одежды сако-скифского мира»

Фото 1. Костюм шиликтинского «Золотого человека». (Автор научной реконструкции А.Толеубаев, дизайнерское исполнение А.Садвакасова)

785


Иллюстративные материалы к статье Самашева З., Боковенко Н.А., Чотбаева А.Е., Кариева Е.М.

«Культура саков и скифов Великого Пояса Евразийских степей»

Фото 1. Образ хищника свернувшегося в кольцо

Фото 3. Бронзовое зеркало с изображениями оленей. «Бухтарминское

зеркало» Случайная находка

Фото 2. Изображение свернувшегося хищника на скале

786


Фото 6. Изображение фантастических существ

полученных из различных протом животных

Фото 4. Голова кабана с четко выраженными чертами морды

Фото 5. Костяное изделие с головой хищника

Фото 7. Сцена терзания. Могильник

Боролдай. Алматы

Фото 8. Композиция из трех хищников. Кызыл Уийк. Западный

Казахстан

Фото 9. Хищник терзающий лошадь

787


Фото 10. Изображения двух разных животных оскалившихся друг на друга Сауыскандык, группа 3. Южный Казахстан

Фото 11. Бронзовый кинжал. Финальная бронза. Случайная находка. Хранится в

Семипалатинском краеведческом музее

Фото 12. Навершие меча с антенновиднымнавершием

788


Фото 13. Предметы оружия ближнего боя

Фото 14. Бронзовый чекан

Фото 15. Бронзовые наконечники стрел различных форм

789


Фото 16. Бронзовые наконечники стрел. Раннесакский период

Фото 17. Образцы удил и псалии раннесакского времени

Фото 18. Бронзовые удила и двудырчатыепсалиираннесакскго времени

790


Фото 19. Образцы раннесакских удил и псалии

Фото 20. Способ крепления удил к псалии

Фото 21. Удила прикрепленные к псалии

791


Фото 22. Бронзовые навершия увенчанные головами архаров

Фото 23. Декор или часть функционального элемента конского снаряжения

Фото 26. Подпружная пряжка с

орнаментированной поверхностью

Фото 24. Элементы сбруи

Фото 27. Бехистунская надпись (барельеф царя Дария)

Фото 25. Подпружная пряжка

792


Фото 28. Изображения сакских воинов наемников (фрагмент рельефа из дворца Ксеркса в Персеполе)

Иллюстративные материалы к статье Веселовской Е.В., Балуевой Т.С. «История Казахстана в лицах»

Фото 1. Скульптурный портрет Алаша

хана

Фото 2. Скульптурный портрет Кобыланды батыра

793


Фото 3. Скульптурный портрет хана Старшего жуза Жолбарыс

Фото 4. Скульптурный портрет султана Среднего жуза, а

впоследствии хан всех трех жузов Абылай

Фото 5. Айтеке би Байбекулы Фото 6. Реконструкция: первый этап (неолитическая стоянка

Коскудук I)

794


Фото 7. Реконструкция: итоговый вариант (неолитическая стоянка

Коскудук I)

Фото 8. Скульптурный портрет мужчины из захоронение в святилище

Терен

Фото 9. Скульптурный портрет мужчины из могильника Арал-Тобе с территории

Атырауской области

Фото 10. Скульптурный портрет

женщины из дюнного захоронения у пос.Сары-Камыс, Жылойского района

Атырауской области

795


Фото 11. Скульптурный портрет сармата из могильника Дыкылтас

(Тюбкараганский район Мангистауской области)

Фото 12. Скульптурный портрет молодой женщины Джетыасарской культуры (Восточное Приаралье)

Фото 13. Скульптурный портрет представителя Джетыасарской

культуры (Восточное Приаралье)

Фото 14. Скульптурный портрет представителя Джетыасарской

культуры (Восточное Приаралье)

796


Фото 15. Скульптурный портрет представителя Джетыасарской культуры

(Восточное Приаралье)

Фото 16. Скульптурный портрет женщины из могильника Майемер ІІ

(с.Майемер Катон-Карагайского района, Восточно-Казахстанской

области)

Фото 17. Скульптурный портрет женщины из могильника Тар Асу (Берел III, Катон-

Карагайского района, Восточно-Казахстанской области)

Фото 18. Скульптурный портрет вождя

из могильника Берел. Курган №11

797


Иллюстративные материалы к статье Подушкина А.Н. «Искусство и религиозные верования Кангюй: к анализу и интерпретации

антропоморфного изображения из урочища Угам (Южный Казахстан)»

Фото 1. Карта Южно-Казахстанской области и местонахождение городища Ушбастобе

798


Фото 2. Ландшафты урочища Угам: 1 – Долина реки Угам. Вид с перевала Кырыккыз; 2 – Река Угам в северо-восточной части долины.

Фото 3. Городище Ушбастобе: 1 – Внешний вид цитадели с северо-востока;

2 – Топографический план цитадели.

799


Фото 4. Ушбастобе: 1 - Северная часть раскопа 2014 года;

2 - Городище Ушбастобе. Раскоп 2015 года (вид с запада).

Фото 5. Керамика Ушбастобе: 1-4 – кухонная; 5-7 – хозяйственно-бытовая; 8-13 – столовая; 14 – черпак;

15-16 – миниатюрные сосудики;17 – пряслице; 18 - ритуальная подставка под сосуд

800


Фото 6. Ушбастобе. Орудия труда, предметы и украшения из камня, кости, железа: 1 – костяная ручка от серпа; 2 – концевая часть железного серпа;

3-4 – фрагменты каменных зернотёрок; 5 – косметический прибор (сурьматаш) из кости; 6 - железная игла; 7 – игральные костяные астрагала;

8 – подвеска из кристалла горного хрусталя, оправленная серебром

Фото 7. Городище Ушбастобе. Часть раскопа 2015 года с фрагментами кувшина

с антропоморфным изображением

801


Фото 8. Ушбастобе. Антропоморфное изображение: 1 - кувшин с изображением после реставрации;

2 - изображение в оригинальных линиях; 3 – изображение в объемном варианте.

Фото 9. Полихромная трасология головы и шеи антропоморфного изображения: 1 - Белый, красный, желтый цвета – линии контуров головы, шеи и «бородки»;

2 - Чёрный цвет – «брови» и «волосы»; 3 - Зелёный, бирюзовый цвета – округлый глаз и зрачок;

4 - Синий цвет – линия присутствия неизвестных деталей на шее (аксессуары?); 5 - Стрелки – указатели направления движения инструмента.

802


Фото 10. Изображения профилей голов, фигур, антропоморфных изображений в полный рост на артефактах:

1 - Усадьба Кайрагач, столовый кувшин1;

2 - Монета субаршакидов2;

3 - Монета из Ер-Кургана3;

4 - Фрагмент живописи Варахшкого дворца4;

5 - Вооруженный катафракт на золотой пластине из Геремесова кургана (пеший воин)5;

6 - Кую-Мазарский могильник, курган № 19 (костяная пластина)6;

7 - Могильник Ак-Тамский (нижняя часть роговой пластины)7;

8 - Городище Калаи-Мир (астрагал)8.

1 Brykina 1982, P.127; рис.65.

2 Abdullaev 2010, P.41; рис.10.

3 Rtveladze 2002, P.75-76; рис. на P.75.

4 Pugachenkova, Rempel' 1960, P.75; рис.79.

5 по Alekseev 2012, P.170.

6 Stawiski, Kuschan 1979, P.70.

7 Gorbunova 1960, P. 93-94; рис.22.

8 D'jakonov 1953, P.286; рис.21.

803


Фото 11. Изображения силуэтов, одежды военизированных персонажей: 1, 2,3 - Могильник Орлат (костяные пластины наборного пояса)

1;

4, 5 - Городище Калалы-гыр II (навершие из рога оленя)2;

6 - Кобяковский курган (деталь гривны)3;

7, 8, 9 - Серебряный кубок из Косики4.

1 Pugachenkova 1987, P.57-58.

2 Il'jasov 2013, P. 96-100; рис. 1:1

3 Zaseckaja 2011, P.178; илл. 89а.

4 Dvornichenko, Fedorov-Davydov 1994, P.148-150; рис.5.

804


Фото 12. Зооморфные проявления в керамике арысскаякультуры Южного Казахстана: 1, 2 - городище Ушбастобе; 3 – городище Тулебайтобе; 4 – поселение

Караултобе; 5 – городище Каратобе; 6, 7 - поселение Алтынтобе.

Фото 13. Антропоморфные объёмно-выпуклые образы на керамике арысской культуры Южного Казахстана:

1 – городище Ушбастобе; 2 – городище Культобе; 3 – поселение Алтынтобе

805


Құрметті авторлар! «Үлкен Алтай әлемі – Мир Большого Алтая» халықаралық ғылыми журналының редакциялық алқасы

осыған дейін еш жерде жарияланбаған авторлық мәтіндерді ғана басылымға қабылдайды. Ұсынылған материалдардың барлығы міндетті түрде ғылыми рецензиядан өткізіледі. Соның қорытындысы бойынша мақаланы жариялау туралы шешім қабылданады.

Журнал тілі: қазақ, орыс, ағылшын. Мақала көлемі 20000-40000 белгіден (сөз арақашықтықтарымен) аспауы керек, шрифті

Arial 11, аралық қашықтық – 1 см болуы тиіс. Мақала құрылымында ӘӨЖ индексі, мақала атауы, автор туралы ақпарат, түйін (150 сөзден кем

емес және 200 сөзден артық емес), түйін сөздер (7-10 сөз), негізгі мәтін (реферативті форматта рәсімделген), әдебиеттер тізімі+reference болуы қажет. Мақала тақырыбы, автор (лар) туралы ақпарат, мақала түйіні үш тілде (қазақ, орыс, ағылшын) берілуі тиіс. Қазақстан Республикасының резидент қатарына жатпайтындар үшін берілген мәліметтерді қазақшаға аудару бойынша қосымша көмек көрсетіледі.

Мәтіндегі сілтемелер гарвардтық жүйе бойынша рәсімделеді. «Үлкен Алтай әлемі – Мир Большого Алтая» журналы ҒДРИ (Ғылыми дәйексөздің ресейлік

индексі) базасына кіреді, болашақта ғылыми дәйексөздің өзге халықаралық базаларына еңгізу жоспары бар, осыған орай әдебиеттер тізімдерін рәсімдеуде келесі талаптар қойылады 1) Әдебиеттер тізімі МемСТ Р.05-2008 «Библиографилық жазу»; 2) reference Гарвардтық стильдің талабына сай болуы тиіс. Әдебиеттік сілтемелер саны – 30-50. http://www.journalaltai.com/. Сайтында талаптармен толығырақ танысуға болады.

Жариялауға арналған материалдарды электронды түрде журналдың e-mail: [email protected] мекенжайына жіберу керек.

Уважаемые авторы! Редакция международного научного журнала «Үлкен Алтай әлемі – Мир Большого Алтая»

принимает к печати авторские тексты, нигде ранее не публиковавшиеся. Все предоставленные материалы проходят обязательное научное рецензирование. По его итогам принимается решение о публикации.

Язык журнала: казахский, русский, английский. Объем статьи должен составлять 20000-40000 знаков (с пробелами), шрифт 11 Arial, интервал 1. В структуре статьи предполагается наличие: УДК, названия статьи, информации об авторе,

аннотации (объем не менее 150 и не более 200 слов), ключевых слов (7-10 слов), основного текста (оформленного в реферативном формате), списка литературы+reference. Название статьи, информация об авторе(-ах), аннотация статьи предоставляется на трех языках (казахский, русский, английский). Для нерезидентов Республики Казахстан оказывается поддержка по переводу необходимых данных на казахский язык.

Ссылки в тексте оформляются по гарвардской системе. В связи с тем, что журнал «Үлкен Алтай әлемі – Мир Большого Алтая» входит в базу данных

РИНЦ (Российский индекс научного цитирования), а в перспективе, будет включен в иные международные системы научного цитирования, то для оформления библиографии требуется оформление 1) списка литературы согласно ГОСТ Р.05-2008 «Библиографическая ссылка»; 2) references согласно требований Гарвардского стиля. Количество библиографических источников – 30-50. Более подробно с требованиями можно ознакомиться на сайте http://www.journalaltai.com/.

Материалы для публикации представляются в электронном виде на адрес журнала: e-mail: [email protected]

Dear authors! The Editorial Board of International Scientific Journal «Үlken Altay alemi – Mir Bolshogo Altaya» (World

of Great Altai) invite original, previously unpublished author’s papers for publication. All submitted materials are subject to mandatory peer review. The decision for publication is taken on the results of the review.

Journal languages: Kazakh, Russian, English. The size of the article should be 20000-40000 characters (with spaces), font size 11 Arial, 1 spacing. The structure of the article assumes a UDC, article title, information about author(s), abstract (no less

than 150 and no more than 200 words), keywords (7-10 words), main text (made in an essay format), bibliography+references. Article title, information about author(s), and abstract are given in three languages (Kazakh, Russian, English). Non-residents of the Republic of Kazakhstan get support to translate it into the Kazakh language.

References in the text are made according to the Harvard system. International Scientific Journal «Үlken Altai alemi - Mir Bolshogo Altaia» (World of Great Altai) is going to

integrate into RISC database (Russian Science Citation Index), and in the future, into other international systems of scientific citation. Due to this fact, the bibliography is required in accordance to 1) GOST R.05-2008 «Bibliographic references»; 2) the requirements of the Harvard style. Number of bibliographic sources - 30-50. More detailed information on the requirements can be found on the website http://www.journalaltai.com/.

Materials for publication are submitted in electronic form [email protected]



https://clck.yandex.ru/redir/dv/*data=url%3Dhttp%253A%252F%252Fwww.journalaltai.com%252F%26ts%3D1487738594%26uid%3D1899200101455648334&sign=445126d24bd08d5bbc84437dc68d9ec2&keyno=1




806


Ғылыми кеңестің редакциялық ұжымы мен Халықаралық эксперттердің пікірі жарияланымға шығатын мақала авторларының ойымен бір жерден шықпауы мүмкін.

Журналға жарияланған мәліметтердің дұрыстығына автор жауапты болып табылады. Журналдағы материалдарды пайдалануда қолданылған еңбекке міндетті

түрде сілтеме жасау қажет.

Мнение редакционной коллегии и экспертов Международного научного совета может не совпадать с точкой зрения авторов публикуемых материалов.

За достоверность публикуемых в журнале материалов, сведений, фактов, схем, цифровых данных, реклам ответственность несут авторы.

При использовании материалов журнала ссылка на источник обязательна.

The opinions of the Editorial Board and experts of the International Editorial Board may not necessarily coincide with authors’ views.

Authors are responsible for the accuracy of materials, information, facts, charts, digital data, advertisement published in the journal.

When using materials of the journal, link to the source is mandatory.

Біздің мекенжайымыз: 070004 Қазақстан Республикасы, Казахстан көшесі, 55.

Е-mail: [email protected]. Наш адрес: 070004 Республика Казахстан, ул. Казахстан, 55.

Е-mail: [email protected]. Our address: 070004 Republic of Kazakhstan, 55 Kazakhstan str.

E-mail: [email protected].

ҮЛКЕН АЛТАЙ ӘЛЕМІ халықаралық ғылыми журнал

МИР БОЛЬШОГО АЛТАЯ

международный научный журнал

WORLD OF THE GREAT ALTAI international research journal

Автор фото на обложке Анар Смагулова

Ответственный за выпуск Ислямова С.А.

Дизайн и верстка Токанова С.О.

Подписано в печать 29.12.16 г. Формат 70х100 13,54 усл. печ. л. уч. изд. л. 14,57 Тираж 100 Заказ 633 Цена договорная

Издательство «Берел» Восточно-Казахстанского государственного университета имени С. Аманжолова

070020, г. Усть-Каменогорск, ул. 30-й Гвардейской дивизии, 42




Documents

rmebrk.kzrmebrk.kz/journals/5490/26996.pdf · 639 Үлкен Алтай әлемі – Мир Большого Алтая – World of Great Altai 2(4.1) 2016 ISSN 2410-2725 ISSN