Терентiй Травнiкъ "СТИХИ"

Моим родителям Аркадию Павловичу и

Людмиле Георгиевне Алексеевым посвящается…

ПЕРЕЛИСТЫВАЯ НАСТОЯЩЕЕ…

Прежде чем анализировать стихи Терентiя Травнiка, хотелось бы немного рас-сказать о нем самом. Еще в детстве у него проявились музыкальные способности, он окончил музыкальную школу. Впоследствии Травнiкъ многие годы был лидером и солистом группы «Ноевъ Ков-чегъ», игравшей акустические баллады. Про-должил он музыкальное творчество и после распада группы, причем обращался к разным стилям: бардовские песни, инструментальная музыка (электронная, симфоническая, музыка для релаксации). Использование на практике музыки для релаксации, написанной Травнiкомъ, вызвало немало благодарных отзывов. Также им выпущено много компакт-дисков, его песни звучали на радиоканалах. К моменту выхода в свет этой книги Травнiкъ начал работать над литературно-музыкальной композицией, основанной на сонетах Вильяма Шекспира, не боясь неизбежного сравнения с вокальным циклом Микаэла Таривердиева.

Травнiкъ – профессиональный художник и фотограф, имеющий много учеников и по-следователей; им написаны сотни картин, многие из которых находятся в отечествен-ных и зарубежных частных коллекциях. В конце 90-х годов он проявил себя как автор и соорганизатор дизайнерских проектов, фести-валей, как преподаватель в мастер-классах и сотрудник дизайнерской студии и принял активное участие в создании в Москве Цен-тра креативных идей вместе со своим другом, известным дизайнером Сергеем Гончаром. На протяжении нескольких лет Травнiкъ преподает, читает лекции по логике и социо-логии; многие годы работает над научным трудом «Теория Дифференциальной Логики». Создав студию «Тритон», он за несколько лет снял ряд документально-публицистических фильмов, наиболее известным из которых стал альтернативный фильм «Стекло». Из-вестное выражение «ренессансная личность» просто напрашивается. В кругу творческих единомышленников Травнiка называют «гением общения» (я могу подтвердить, будучи с ним знакомым, что

общаться с Терентiем действительно очень приятно). Неудивительно, что у него много друзей. Не один год Травнiкъ проводил «Ясеневские вечера» в своей мастерской в Ясенево, целью которых было объединение творческих лю-дей. В них принимали активное участие врач и поэт Николай Ефремов, детский врач Вла-димир Шурыкин, поэт Николай Фомин, ху-дожник-график Александр Хасминский, та-лантливый музыкант Михаил (Михей) Коло-совский, саксофонист Александр Папазоглу и гитарист Олег Додонов, московские барды Юрий Жердев и Михаил Будин, кинорежис-сер Илья Сергеев, Сергей Герасимов, ставший позже преподавателем в православной гимна-зии, а впоследствии ведущим на радиостан-ции «Радонеж». Бывали в гостях у Терентия художники Вадим Овсянников, Ольга Хау-стова, Григорий Образцов, журналист Кон-стантин Литвинов и многие другие. Травнiкъ сочинял песни на стихи Анаста-сии Вольной, Маргариты Завьяловой, моло-дой поэтессы Юлии Петуховой, своих упо-мянутых выше друзей Николая Ефремова,

Николая Фомина, Леонида Чертова, уже по-койного ныне великолепного актера и режис-сера Феликса Мокеева (его памяти Травнiкъ посвятил вошедшее в этот сборник стихотво-рение «Я смог печаль на время превоз-мочь…»). Романс, написанный на стихи Александра Хасминского, прозвучал в спектакле Тверско-го театра-студии «Эпиграф». Восемь песен он написал на мои стихи, и я надеюсь, что наше сотрудничество продолжится. Исследуя не один год творчество Травнiка должен сказать, что часто его, как музыканта, привлекала классическая поэзия, особенно творчество Алексея Кольцова, Константина Бальмонта, Федерико Гарсиа Лорки (что, кстати, говорит о широком диапазоне поэтического вкуса). Но чаще всего Травнiкъ писал музыку на собст-венные стихи. И это действительно были стихи, очень хорошие стихи, а не так называемые «песен-ные тексты». Многие из его песен звучат в современных аранжировках теперь уже на молодежной сцене начала ХХI века.

Тем интереснее познакомиться с его по-эзией, не положенной на музыку. По-моему, очевидно, что талантливая музыка обогащает стихи (если, конечно, соответствует их со-держанию и форме; Травнiкъ и как компози-тор, и как певец прекрасно чувствует не толь-ко свои, но и чужие стихи, что, надо заметить, удается далеко не каждому). Без музыки ос-таются только достоинства самой поэзии, которые я хочу проанализировать. Предлагаемый читателям сборник откры-вается небольшим стихотворением, в котором нетрудно увидеть аллюзии. «Прекрасное мгновенье», конечно, ассоции-руется с «чудным мгновеньем». Но в подоб-ных аллюзиях нет ничего плохого (одно из моих стихотворений, превращенное Травнiком в песню, заканчивается двумя строками, заимствованными из баллады Про-спера Мериме «Морлах в Венеции»). Словно по иронии судьбы, именно в поис-тине легендарном стихотворении А.С.Пушкина «гений чистой красоты» заим-ствован великим поэтом у В.А.Жуковского, отчего стихотворение «Я помню чудное

мгновенье…», естественно, стало только лучше (как и стихотворение «Парус» М.Ю.Лермонтова, несмотря на то, что вся первая строка, из которой возникла сама идея «Паруса», принадлежит А.А.Бестужеву-Марлинскому. Терентiй Травнiкъ словно отвечает А.С.Пушкину через века: «И все-таки на свете где-то есть / Для каждого прекрасное мгнове-нье…». Можно найти параллель и со знаменитой песней «Есть только миг» замечательного композитора Александра Зацепина и блиста-тельного поэта Леонида Дербенёва, который также создавал очень хорошую поэзию, а не «песенные тексты». Здесь важно не ошибить-ся в оценке, не заходить слишком далеко в сравнениях. Идеи совершенно разные. Для Травнiка жизнь – это не «миг между прошлым и будущим», а «прекрасное мгновенье», которое можно, но очень трудно найти, которое А.С.Пушкин испытал дважды, а другие могут не испытать вообще. Травнiкъ нашел его в вопросах, печали и сомнениях жизни. Для него не жизнь стала мигом

(«мигом одним, только мигом одним»), а миг превратился в богатую, насыщенную, но од-новременно и сложную жизнь. В одном из ранних своих стихотворений поэт писал: «День как год, год как жизнь…», – тем самым предваряя форму многим своим трудам, да и самому отношению к жизни. Свою жизнь поэт действительно превратил во множество жизней, раскрывая себя в посто-янном неослабевающем творческом процессе с огромным множеством результатов и дос-тижений. Вслед за этим эпиграфом (который, ко-нечно, можно и нужно рассматривать как отдельное стихотворение) следует отметить целый цикл стихотворений о поэтическом творчестве. Своеобразно построено стихотво-рение, где поэт сравнивается с портным, «Стихи случаются от строчки…». Мастерски используются в качестве символов технические термины, связанные с работой портного (мне это стихотворение особенно близко, потому что моя покойная бабушка была профессиональной портнихой высокого класса, о чем Травнiкъ, кстати, не знает).

Первая строка, давшая, как то чаще всего бывает, стихотворению название, вызвала у меня мысли о другом, также входящим в этот сборник стихотворении «Пути расходятся, дороги остаются…» (при встрече Травнiкъ мне поведал, что, возможно, так будет назы-ваться весь его сборник). Действительно, так часто бывает: стоит придумать такую удач-ную строчку, что она чуть ли не «на автома-те» создает целое стихотворение Я бы обратил внимание на строки: «Поэт, почти что наобум, / Четверостишья сочиня-ет…». Действительно, хотя работа над сло-вом, стремление к улучшениям и совершен-ствование – вещи очень важные, все это, на мой взгляд, нужно (и то, если сам чувству-ешь, что нужно, если заметил это или полу-чил убедительную критику) уже после напи-сания стихов на одном лишь вдохновении, «почти что наобум». Иначе поэт из Моцарта превратится в Сальери. Самое же лучшее для поэта – написать хорошее стихотворение или, вообще, шедевр на одном дыхании и убе-диться, что ничего исправлять уже не надо. Моцарт потому и стал символом именно

такого творчества, потому в пьесе А.С.Пушкина ему и завидовал Сальери, до-бившийся славы трудом и занимавшийся при этом трепанацией искусства, совершивший в итоге убийство, что в партитурах Вольфганга Амадея Моцарта, которые тот делал сам, ни-каких правок не нашли, не нашли черновиков, потому что их просто не было. Не правил, как утверждали современники, свои рукописи и Вильям Шекспир. А Юлий Ким написал: Ведь согласитесь, какая прелесть Мгновенно в яблочко попасть, почти не целясь. Я сам поражаюсь тому, что я сейчас сде-лал. Я сделал программное заявление о взгля-дах на творчество, отталкиваясь от двух(!) строчек Терентiя Травнiка. Получается, что от строчки случаются не только стихи. «Умение читать и говорить…» – это, воз-можно, главное стихотворение цикла о твор-честве и одновременно прославление Книги в нашей жизни. Если бы стоящая на одной из

моих книжных полок антология «Песнь о книге» выпускалась не в 1977 году, а сейчас, то уверен, что стихотворение Травнiка заняло бы в ней достойное место. Простая грамота сравнивается с нитью Ариадны, которая, как известно, провела Тезея сквозь лабиринт. Руны, иероглифы и буквы сравниваются со звездами, созданные ими чудеса ставятся выше всех сокровищ мира, в их начертании сокрыта «великая загадка мирозданья». Когда в предпоследней строфе поэтом упоминаются первые пять букв кириллицы, возникает па-раллель с пушкинским «Пророком» (тем бо-лее что раньше говорилось: начертание рун, иероглифов и букв рождено «из пророческого сна»). «Глаголь, добро неся, благую весть», – призывает поэт и это, очевидным образом, перекликается с пушкинской строкой: «Гла-голом жги сердца людей» – но именно перекликается (свое мнение об аллюзиях я уже высказывал ранее). Важнее заметить то, что в «Пророке» творче-ство, искусство соединяется с религией. Так-же и у Травнiка. «Умение читать и говорить» – это «безмерный дар от Бога к человеку»,

«благая весть» – это по-гречески «Еванге-лие». А главное – упоминание в последней строфе Логоса, то есть Иисуса Христа, Бога-сына, второго лица Святой Троицы, нисколь-ко не противоречит стихотворению, а доводит его до логического финала, ведь «логос» – это по-гречески и «слово», и «смысл» (и «фор-ма», и «содержание»). Посмотрите, как же красиво написал об этом Травнiкъ: Великий Логос, свет Небес несущий, Безмерно молчаливый в вышине, Открывший образ, знание дающий, Ты – символ абсолюта на Земле. (А потрясающее ощущение в «Пророке» сра-зу всего мира отразилось в стихотворении Травнiка «Когда мы щуримся от солнца…»). В следующем стихотворении мысль о необходимой для поэта искренности выраже-на с потрясающей силой и неожиданностью: Писать стихи – это значит раздеться, Догола, до души и дальше…

Травнiкъ считает, что нужно возвращать-ся к себе, к своей жизни, начиная с самого детства, причем не только без фальши, но и без оценок. Скажу вам, что мне очень близок его призыв «постоянно держать выше уровня планку». Да, поэт, прозаик, вообще, любой художник должны ставить даже не макси-мальную, а сверхмаксимальную планку, пре-вышающую его способности. И только тогда удается проявить себя настолько, насколько это возможно. Те же, кто ставит планку низ-ко, естественно, добиваются низких результа-тов. Очень эффектно и мастерски построено стихотворение «Стихи так трудно обма-нуть…». Каждая строфа начинается с очень похо-жих по форме и совершенно разных по смыс-лу строк: «Стихи так трудно обмануть…», «Стихами трудно обмануть…», «Стихами трудно обмануться…». И каждый раз за пер-вой строкой следует одна и та же: «…Но, тем

не менее, возможно». Все время – неожидан-ные финалы. Как можно обмануть стихи? Запутав многосложно, туго затянуть их риф-мой (то есть, по моей трактовке, употреблять непонятные слова, делать акценты на рифмы, которые не имеют для стихов такого уж большого значения, – поверьте автору опуб-ликованной в журнале «Литературная учеба» статье «Проблема мужских и женских рифм»). Как можно обмануть стихами? Хва-тит того, чтобы «неосторожно их прочитать кому-нибудь». А как можно обмануться сти-хами? Но вдруг… Тут уж никак не ожидаешь трагический финал: Когда, введенные подкожно, Они к артерии прорвутся…– пишет поэт, показывая прекрасную драматур-гию жанра. Стихотворение «Есть в слове «стих» ка-кая-то загадка…» заслуживает особого вни-мания хотя бы своей потрясающей строкой: «Как будто жизнь вошла в четыре строч-ки…».

В выражении «как будто» звучит удивле-ние автора (не люблю я термин «лирический герой»; настоящий поэт всегда пишет от сво-его лица, если редкое исключение, подтвер-ждающее правило, не оговорено специально). Удивление, переходящее в осознание, – да, это действительно так, и твоя жизнь, вопло-щенная в стихах, собирает тебя «по кубикам, побуквенно». Блестяще определены мощь и сила стиха – «разящая словесная шрапнель». Стихотворение, посвященное слову «стих», этим словом и заканчивается. Но это уже не существительное, а глагол (конец по-следней строки выглядит очень неожидан-ным), и речь идет о смерти поэта. Однако… там, где нельзя было ожидать трагического финала, он есть; теперь же, несмотря на тему, трагизм отсутствует. Ведь поэт «не разбился на излете, а в землю лег зерном». О Феликсе Мокееве, своем друге и учителе, великолеп-ном режиссере и актере, который, кстати, и сам был прекрасным поэтом лириком, Травнiкъ пишет:

Нет смерти у рожденного поэта, Есть только жизнь, испитая сполна. Потерю такого титана в своей жизни Те-рентий переживал очень долго и горько. Не-мало работ, посвященных Феликсу, в том числе и музыкальных, он написал в то скорб-ное время. Цикл о поэтическом творчестве Травнiкъ завершает стихотворением «Я напишу в сти-хах о нашей жизни…». Первая, очень простая строка, переходит в неожиданную вторую: «…Возможно, проза для нее тесна…». Одна-ко автор желает оставить на странице «кусо-чек белого» и разделяет оба четверостишия точками. Замечательный графический прием для эмоционального усиления. То есть им осознается и необходимость искренности («Писать стихи – это значит раздеться…»), и необходимость о чем-то умолчать. Здесь с Травнiком нельзя не согласиться, а возникшее противоречие – противоречие кажущееся. К циклу о поэтическом творчестве при-мыкает и расположенное гораздо позже сти-хотворение «Уроки каллиграфии». Оно

посвящено мне, и причиной был мой калли-графический почерк. Примыкает, конечно, и стихотворение «Проходят года и столетья…». Если многие стихи сборника были напи-саны в традиционной форме, то стихотворе-ние «Многословие, сведенное к одной бук-ве…» – это нетрадиционный, очень красивый и глубокий верлибр. Вовсе не шарадой, ха-рактерной для постмодернистских поэтов, выглядит в другом стихотворении серьезная игра с эпитетами «говорливый», «молчали-вый», «прозорливый». И все-таки гораздо типичнее для Травнiка традиционная форма. Стихотворение «Осень в Узком» относит-ся к жанру философских стихов о природе. Стихотворение «Алхимик кончиком пера…» я бы назвал философско-мистическим. Высочайшего символизма Травнiкъ достигает в стихотворении «У каждого своя судьба…». Как и в стихотворении «Стихи случаются от строчки…», символами становятся тех-нические термины, на этот раз связанные с поездом и железной дорогой. Посмотрите, чего только стоит строка: «Обходчик-ангел в безрукавке…»! Браво! В стихотворении

«Человек не хозяин природы…» совсем не так, как обычно, и гораздо многограннее от-ражаются экологические проблемы. В стихо-творении «От ноты «до» до ноты «ля»…» как бы видны и поэт, и музыкант Травнiкъ, я уже упоминал о музыкальном таланте Терентия, но очень эффектная игра названиями нот как слогами не заслоняет основную, символиче-скую мысль – об отсутствии последней ноты октавы. Символическим стихотворением о человеческой психологии является и «Порой сухое сердце…». Стихотворение «Немного этой жизни…» посвящено смерти. Ему противопоставляется мажорное стихотворение «Есть удивительное свойство у мечты…». Но в финале мечта все-таки остается «сказ-кой средь нашей бренной суеты». Во многом это продолжает стихотворение «Так невзначай срываются мечты…». Стихо-творение «Миру не хватает глубины…» очень соответствует именно нынешнему времени. «Ангел-вестник, Весна…», как и «Осень в Узком», – философское стихотворение о природе. И хотя Травнiкъ снова обращается к

верлибру, играет словами и многоточиями, это, конечно, нисколько не принижает его стихотворения. В стихотворении «Сердце бьется, чтобы было…» чувствуется компози-тор Терентiй Травнiкъ; оно так и напрашива-ется на то, чтобы стать песней. В стихотворе-нии «Любовью заболеть не страшно…» поэт уже третий раз использует термины (здесь – медицинские) как символы. Но «врачует сам Господь», а санитарами являются ангелы. «У тишины есть свой язык…» – это и стихотво-рение о тишине, о способности «говорить молчаньем», и открывает для читателя пре-красный поэтический пейзаж. Стихотворение «Пути расходятся, дороги остаются…» можно было бы назвать про-грам-мным. Но все же, не смотря на явные достоинства этого стихотворения, посвященного возвращению к себе, про-граммным я бы назвал другое стихотворение, но об этом чуть позже. Одна из главных тем поэзии Терентiя Травнiка – тема любви. В своих стихах он неожиданно, по-новому доносит до читателя эту вечную прекрасную песнь. «Для каждого

любовь – свое…», – пишет он. Казалось бы, это стихотворение должно относиться к лю-бовной лирике, но, как и «Иногда мне кажет-ся, что небо…», относится к философской (к любовной лирике относится стихотворение «Давай сегодня говорить молчаньем…», об-разующее отдельный цикл вместе с прекрас-ными произведениями «Я ждал тебя на каж-дом перекрестке…», «Я болею тобой, пора-жен неземной…», «Где-то на границе осени и лета…», «За моей спиной рюкзак…», «Твою печаль я изгоню стихами…»). Употребленное Травнiком в стихотворении «Для каждого любовь – свое…» слово «надчудесие» – это вовсе не «фишка» в духе самого известного (а, на мой взгляд, самого худшего) периода в творчестве Игоря Северянина. Не подумайте, что я терпеть не могу творчество Северянина, просто мне как-то ближе его ранние стихи и особенно поздние «Классические розы». Травнiкъ, как известно, очень любит произве-дения Игоря Северянина и посвятил ему мно-го своих работ, некоторые из которых вошли и в этот сборник. Стихотворение «Дубовый стол, чуть съехавшая скатерть…», надо

сказать, вовсе не похожее на произведение того периода, когда Северянина избрали «ко-ролем поэтов». В стихотворении «Мелихово» Терентий воспел хорошо известное многим место, где он провел многие годы вместе со своим близ-ким другом, известным художником Вадимом Овсянниковым и где «не изменилось ничего», как пишет поэт, и по сей день… В «Мелихо-ве» есть очень много от поэтического пейза-жа. К поэтическим пейзажам относятся и та-кие стихотворения Травнiка, как «В ногах сорит душистый клевер…», «Вспотело лето росами и смолью…», «Летний дождь, шумят деревья…». Это не философские стихи, про-сто стихи о природе, а вот в стихотворении «Сегодня в поле я ходил не ради дела…» философские нотки, безусловно, просматри-ваются.

В «Мудром дубе» пейзаж заслоняется как очеловеченным образом дуба, так и сравне-ниями скрипящих ветвей с досками «на палу-бах старых галер», а филина – с ночным фли-бустьером. Своеобразны стихотворения

«Быть может, я ошибся…» и особенно «Кусо-чек неба маленький…». Уже упоминалось стихотворение, посвя-щенное Игорю Северянину, а вот в стихотво-рении «До чего же они необычные…», по-священному Роберту Рождественскому, дей-ствительно можно найти некоторое сходство со стилем поэта… В стихотворении, посвященном нашему об-щему другу, художнику-графику Александру Хасминскому, Травнiкъ умело обыгрывает и само слово «график», и показывает очень хо-рошее понимание чужого таланта. Цикл «Если взять зеленый грифель…» составлен из стихов для детей. Писать такие стихи очень и очень трудно – я за это вообще не берусь, да и перевел пока только два дет-ских стихотворения Роберта Льюиса Стивен-сона. Травнiку сочинение детских стихов очень удается. Особенно я выделил бы такие жемчужины, как «Я помню, как еще маль-чишкой…», «Первую сказку» из «Сказок со-бирателя трав». Стихи из цикла «Ghugushatiah», навеянные инструментальной симфостори «Гугушатия», на которую

Травнiка вдохновил поэт Николай Фомин, особенно «Под струи лунных вод…», напо-минают вовсе не детские произведения писа-телей «оксфордской школы»: Джона Роналда Рейена Толкиена, Клива Стэплэса Льюиса. Стихотворение «Почему колыбельные сердцу милы?» я бы определил как взрослое стихо-творение о детских стихах. Вошли в сборник и стихи песен из нового альбома «Три желудя на Плющихе». Их я комментировать не буду, потому что они по-ложены на музыку. Замечу лишь, что они хорошо читаются и просто как стихи. Еще скажу, что обыгрыва-ние названия классического советского филь-ма вовсе не случайно: Травнiкъ родился и вырос в этом удивительном и заповедном уголке старой Москвы, которое, как известно, всегда было колыбелью многих выдающихся деятелей русской культуры и науки. Наверное, больше половины сборника (специальным подсчетом я не занимался) со-стоит из философских стихов. Философским является и стихотворение «Нет ничего отрад-ней – создавать…»

Православная вера, которая играет очень большую роль в жизни (а значит, и в творче-стве) Терентiя Травнiка отразилась в его сти-хах, посвященных памяти светлой монахини Елены, светлой памяти игумена Даниила, о. Роману (Майсурадзе), о. Вадиму (Захаркину), о. Василию (Евпатову), протоиерею Вячесла-ву (Бобровскому), протоиерею Алексию (Байкову), о. Алексию (Сысоеву), о. Алексию (Дарашевичу), протоиерею Виталию (Тогу-бицкому). Известно, что поэт многие годы провел в путешествиях и паломничествах по святым местам и монастырям, жил при хра-мах во многих уголках России. К сожалению, Терентий не включил в этот сборник такие прекрасные циклы стихов, как «Есенинское лето», «Иван Бунин» и ряд стихотворений, посвященных его любимому поэту Борису Пастернаку. Надеюсь, что их читатели смогут прочитать в последующих книгах Травнiка. Конечно, выделяется стихотворение, посвя-щенное памяти Павла Флоренского. Есть в этом сборнике и просто религиоз-но-философские стихи. Небольшое стихотво-рение «Где-то высоко – высокое…» построе-

но на очень простых строках, однако, закан-чивается неожиданной четвертой строкой: «Где-то в Небесах – простое…». К религиоз-но-философским относятся стихотворения «Я часто думаю о том…» (пусть только из-за последней строфы, но явно именно к ней Травнiкъ шел через предыдущие три), «Гос-подь нас учит любви…», сонет «Молитвен-ные кисти и красочный елей…». Стихотворе-ние «Говорят, что Неизвестность…» многие не отнесут к религиозно-философским, но речь там идет о святой Софии и ее дочерях. Впрочем, вопрос действительно спорный. И теперь о главном, как обещал. Я особо выделил бы стихотворение «Я воспеваю пра-во тех…», его глубину и духовность. Посмотрите, в наше время, когда жизнь псевдоницшеански прославляет сильных и удачливых (Фридрих Ницше добился славы только после того, как трагически сошел с ума; призывая: «Падающего подтолкни!», – он сам был падающим), Терентiй Травнiкъ в противовес всем тенденциям и нормам со-временных реалий не только провозглашает,

но еще и «воспевает право тех, кто духом пал, в ком тело ослабело…». Не в этом ли начало нового гуманизма третьего тысячелетия, напоминающего нам о себе все теми же посланниками из эпохи Ре-нессанса. Я надеюсь, что читатели получат удо-вольствие от стихов Терентiя Травнiка и что эти стихи приведут их к серьезным размыш-лениям. Писатель и публицист Вадим Николаев, член Союза переводчиков России.

Т.Травнiкъ «Стихи»


* * *

И все-таки на свете где-то есть Для каждого прекрасное мгновенье, А для меня, пожалуй, это жизнь С её вопросами, печалью и сомненьем.


* * *

Стихи случаются от строчки, Как будто бы поэт – портной, И, намотав слова на шпульку, Он ткань пронзает запятой. Строка под лапкой встала в сборку, Игла не в силах слой прошить, Поэт подыскивает рифмы, Портной в иглу вдевает нить. Вот так, стежками и словами, Поэт почти что наобум Четверостишья сочиняет, Ну а портной кроит костюм. Август 2000


* * * Умение читать и говорить – Безмерный дар от Бога человеку. Твори, Чело! Воспой от века к веку Простую грамоту, как Ариадны нить. О, руны, иероглифы и буквы! Вы – звезды, к нам упавшие с небес, И все сокровища, накопленные миром, Не стоят вами созданных чудес. Сокрыта в вашем дивном начертанье, Рожденном из пророческого сна, Великая загадка мирозданья, От альфы до омеги глубина.

Хвала всем летописцам и писцам, Первопечатникам и клинозаострителям, Сумевшим мысль запечатлеть в словах, Создав во времени из букв путеводители.


О, книга! Стала жизнью ты для нас, Рожденная в потоках алфавита. Из жерла линотипа лавой азбука Стекла в цеха ученого пиита. Аз, буки, веди – ты теперь открыта, Глаголь, добро неся, благую весть, Ты водами вселенскими омыта И расцвела языками вновь здесь. Великий Логос, свет Небес несущий, Безмерно молчаливый в вышине, Открывший образ, знание дающий, Ты – символ абсолюта на Земле! 6 сентября 2007


* * *

Писать стихи – это значит раздеться, Догола, до души и дальше… Быть готовым начать и с самого детства Путь к себе без оценок и фальши. Непременно простить, и нельзя по-другому, Всем, кто плохо вам сделал когда-то, Лишь тогда начинайте вы пробовать слово. Ох, опасно же это, ребята… Это плавать в глубинах без акваланга, В горы лезть без страховки и троса, Постоянно держать выше уровня планку, Прикасаясь к ней кончиком носа. Это в каждой строке видеть судьбы людей, Ощущать горе на переносах, А еще научиться себе отвечать На вопросы, вопросы, вопросы…


Это быть на войне, защищая язык. Языком никого не обидеть. И однажды во тьме напороться на штык, Раз увидев, как жгут ваши книги. Это, зная ответы, уметь объяснять, На себя брать ответственность за… И, конечно, уметь терпеливо молчать, Когда слово рождается в вас… 13 сентября 2007


* * * Стихи так трудно обмануть, Но, тем не менее, возможно: Взять и, запутав многосложно, Их рифмой туго затянуть. Стихами трудно обмануть, Но, тем не менее, возможно: Достаточно неосторожно Их прочитать кому-нибудь. Стихами трудно обмануться, Но, тем не менее, возможно, Когда, введенные подкожно, Они к артерии прорвутся… 22 августа 2007


* * * Есть в слове «стих» какая-то загадка, Похожая на коду бытия, Как будто жизнь прошла в четыре строчки, Собрав по кубикам, побуквенно тебя. Как сжатая пружина соскочила, Как безупречный выстрел – точно в цель: Такая мощь, такая сила Эта разящая словесная шрапнель. Миг окрыленной белокрылости в полете, Последний выдох, выжим, выброс, крик! Поэт, ты не разбился на излете, А в землю лег зерном и… стих… Лето 2007


* * * Я напишу в стихах о нашей жизни, Возможно, проза для нее тесна, Но только, когда речь пойдет о тризне, В стихи мои ворвется тишина… … … … … Кусочек белого оставлю на странице, Пусть о свободе он напомнит всем И о душе – вспорхнувшей голубице, Оставившей лишь белое взамен. 16 сентября 2007


* * * Многословие, сведенное к одной букве, Переходит в музыку… Музыка, сжатая до ноты, Становится Великой Тишиной… …между речью и тишиной живет Музыка… 23 июня 2007


ОСЕНЬ В УЗКОМ Сегодня пробовал прожить я жизнь листа От почки до последнего паденья. И от очарованья до сомненья Я двигался вперед, сомкнув уста. Я трепетал от ветра вожделений, Пересыхал от зноя чуждых тем, Свернулся, съежился и в поисках решений Томился в ожиданье перемен. Потом я обратился к ветке с просьбой Мне путь открыть от корня до ствола. Она скривилась, усмехнувшись горько, И только новой почкой проросла. Лишь крона беззаботно шелестела, Когда душа от древа отошла… А в это время одинокий кто-то Гулял по парку, листьями шурша. 5 сентября 2007


* * * Алхимик кончиком пера, Макая его в воду, По глине написал огнем: "Явися мне, свобода!" В пересечении стихий, Лишь воле подчиняясь, Из бездны атомы текли, В молекулы сплетаясь. И устремилось бытие И вширь, и вниз, и вверх… Так на спиралях огневых Рождался человек. И вился фимиамный дым, И свет почти померк, Тогда сказал маг: "Стань живым, Рожденный человек!"


Подобно пенной Афродите, Бесшумно, не спеша, Незримо тенью белокрылой В него вошла душа… Август 2007


* * *

У каждого своя судьба, Она зависит от начала, От кнопки «пуск» и от вокзала, С которого со дня рожденья Твой поезд тронется устало. Слегка разгонится под горку, На стыках сердцем застучав, И даже где-то остановку Позволит сделать, поворчав. Гудком у полустанка крикнет, За переездом машинист На стрелке вправо путь твой сдвинет, Тем самым отвратив тупик. Потом в депо загонит время Состав на временный ремонт, Начав готовить в путь последний К отправке в ночь за горизонт.


Обходчик-ангел в безрукавке, Дегтярным ладаном кадя, Подкрутит масленые гайки На уходящих вдаль путях. Сойдутся рельсы в одной точке, И растворится караван, А в телеграмме скудной строчкой Остаток жизни скинут вам… 4 сентября 2007


* * * Человек не хозяин природы, Ну какой же он господин, Если та его сжала до точки Средь лесов своих, гор и равнин. Не позволила в небе селиться, Запретила дышать под водой, Разрешила на суше толпиться И в огне становиться золой. Ну какой он хозяин природы, Если ветер способен снести Города, государства, народы, Словно дворник, метлой подмести. А когда вдруг земля встрепенется, Треснет почва десятком морщин, В неолит его жизнь повернется, Ну какой же он господин? Может, царь он, сидящий на троне? И к нему, с голубою каймой, Вся планета на блюдце приносит Нефть, руду да еще хлеб с водой?


Или он обхитрил эту Землю, Научился таскать, не платя? Значит, он не хозяин планеты, А ее озорное дитя… Кто же он, человек сапиентный: Не король, и не ферзь, – может, слон? А не в силах разрушить пределы, Потому что здесь временный он? Самобытное предназначенье: Не хозяином, гостем здесь быть, Чтоб, живя, научиться терпенью, А творя, прославлять и любить. Видно, нет здесь вакансии краше, Чем венцом сиротливо висеть, И вернувшись на Землю однажды, Быть ее украшеньем и впредь. 3 сентября 2007


* * * От ноты «до» до ноты «ля» Звучит симфония твоя, Знакомая до боли, − Твоя земная доля… От ноты «до» до ноты «ля» Звучит вселенная твоя. Звучат фрагменты бытия От ноты «до» до ноты «ля». Шесть нот, седьмая нота «си», Как будто нота «си-лы», Но только в доле нету «си», Немного не хватило. От «ля» до «до», от «до» до «ля», Листая ноты бытия, Звучит оркестр дней твоих, Напоминания творя.


До-рога вновь зовет тебя… Ре-шение прими… Ми-р приоткроет для души Фа-нтазии свои, Соль-ется все в поток единый и… Ля-жет он к твоим ногам… Но только в нем не будет си-лы, Нет ноты «си» в аккордах там. Ведь в доле есть неполнота, В ней незаконченность мерцает, Одной лишь нотой пустота Так о себе напоминает… 2007


* * *

Светлой памяти монахини Елены

Так, день за днем проходит наша жизнь, А вместе с нею мы во времени бегущем… Но тело отстает, чуть поспевает мысль, Душа же призывает: "Оглянись, идущий!"

А кто же мы, бегущие вперед? Быть может, это Дух нас гонит и зовет? Так, ускоряя время, он убыстряет шаг И… сердце пробуждает,

и просветляет мрак…

26 сентября 2007


* * * Порой сухое сердце Воспламеняют чувства, Но часто это пламя Бесцветно и безвкусно. Душа, покой теряя, Терзается в огне, Ведь что-то в ней сжигается В палящей новизне. Когда ж все прогорает, И нет ни слов, ни дров, То сердце обвиняет Любимых за поджог. Лето 2007


* * *

Я воспеваю право тех, Кто вяло следует к закату дней земных, Кто духом пал, в ком тело ослабело, Кто не зовет, не просит и поник, Как старый флаг в руках у флибустьера. День ото дня в безверье в безнадежье Они кидают в пропасть дни свои, Но в их сердцах, спаленных от бесчестья, Сокрыты и начало, и конец любви. Кому вдруг удается зерно ее посеять, В том Вера прорастает в удачливый исход, А коли не успеет, зерно, пересыхая, Оставит в нем Надежду, и так за годом год… 15 июля 2007


* * * Человеческое счастье – Быть с собой всегда в ладах, Человеческое горе – Вдруг расстроиться в годах… 2007


* * * Немного этой жизни, Усталость, старость, боль, Последний краткий выдох − Вот и сыгралась роль… Совсем немного надо: Прожить и продышать, И, встретив смерть однажды, Увидев, распознать. И в метриках судьбы Останется строкой: Родился… жил и… умер, И заслужил − покой… 25 сентября 2007


* * *

Есть удивительное свойство у мечты Внезапно воплощаться в жизни нашей, Наперекор, назло и вопреки Ростками пробиваться в тверди пашной. Есть удивительное свойство у мечты, Мелькнув тропой, намеком иль подсказкой, Коснуться... и остаться сказкой Средь нашей бренной суеты…

2007


* * * Миру не хватает глубины, Темно-синей крови в наших венах, Леонардо чертежей на стенах И Орфея сладостной струны; Не хватает устремлений к звездам, Писем о любви в конвертах белых, И еще немного синей крови И опять же в этих самых венах; Не хватает гениев в очочках, Воинов с цветами вместо ружей, Судей, оставляющих надежду, А еще простой и честной дружбы. Миру не хватает глубины: Чудаков, несущих это бремя, Снежных голубей в огне войны, И, конечно, синего по венам.


Не хватает лириков в науке, Физиков и химиков к стихам, Чтобы поршень сердца без натуги Гнал всю эту синь по венам нам. Может, вдруг поэты всей планеты Разродятся строчкой глубины. Очень важно, чтобы было это В нашей жизни, в той, где я и ты… 3 сентября 2007


* * *

Ангел-вестник, Весна… Весть нам принесла… Что скоро лето… Лето – время взлета… Может, увидим, летая, Куда сесть осенью... И осенит нас Осень, Если летали правильно, Не пролетая! Вон оно как! Вот так… Коль летом взлетим… То осенью осенит… А тут, глядишь, и Зима… З а з и м л е н и е идет… 2007


* * * Так невзначай срываются мечты, Как птицы после выстрела по небу, Как старые афиши о любви, Летящие без надобья, без требы. Как листья дворницкой метлой Осенней хлябью золотой Лоскутно под ноги ложатся, Так звезды, чтобы удержаться, В нас воплощаются судьбой. И более неотличимы От первотока и причины… Июль 2007


* * * Сердце бьется, чтобы было, Чтобы тело не застыло, Чтобы тело не остыло, Чтобы в нем душа любила. Сердце бьется за кого-то, Сердце бьется почему-то, Сердце бьется обо что-то, Сердце бьется, бьется, бьется… Сердце бьется, чтоб впустили, Сердце бьется, чтоб простили, Сердце бьется, чтоб любили, Сердце бьется, бьется, бьется… Раз за разом, стук за стуком, Может, чаще, может, реже, Сердце бьется посекундно, По закону «после-прежде».


В монотонном этом звуке Столько счастья, столько муки, Поисков, надежд, разлуки В монотонном этом звуке. Стук-постук да скок-поскок – Сердце отбивает время, Отведенное на время, Чтобы жизни сдать урок. 17 сентября 2007


* * * Любовью заболеть не страшно, Когда врачует сам Господь, И ангелы, как санитары, Из вен сливают твою кровь. И омывают ею уши, Глаза для взгляда и уста: Так расцветает умиленье, А с ним и сердца красота. Мне колют курсом витамины От зачерствелости души, Чтоб междуклеточно прорвалась, Увидев свет, иная жизнь… С кровопусканьем боль уходит, Но вены вздуются опять… Откуда ж в сердце столько силы, Способной чувства прокачать… 27 августа 2007


* * * У тишины есть свой язык. Когда назначишь ей свиданье, Чтоб вам друг друга понимать, Попробуй говорить молчаньем. Уединись, уйди на время Не на прогулку − на покой, Туда, где тихие аллеи И пруд с опавшею листвой, Где солнце на воде играет, Лучистой рябию искрясь. И, не спеша, день догорает, Минутами костра дымясь. Присядь на старенькую лавку, Плыви, качаясь на волнах. И ты почувствуешь, как сердце Твое коснется тишина.


На языке тиши безмолвной Она, дотронувшись, шепнет, Чуть вздрогнут, вздох расслышав, волны, И твоя лодка поплывет… 9 сентября 2007


* * * Пути расходятся, дороги остаются. Они, как линии рисунка на ладонях, На кисть земли нанесены с рожденья, И ветер пилигримов по ним гонит. Идут вперед, стопами чуть касаясь, Бродяги и паломники Земли. И их шаги, с молитвою сплетаясь, Огнями вечности виднеются вдали. Я тоже странник, потому что странный, И, выбрав себе путь наедине, Я сделал каждый шаг по жизни главным, Чтобы когда-нибудь прийти опять к себе. 29 сентября 2007


* * * Говорливый… молчаливый… прозорливый… Молчаливый… прозорливый… Прозорливый…


* * * Для каждого любовь – свое, А для меня она – любовь, Здесь местоимение «моё» Не проникает в плоть и кровь. Любовь, пожалуй, и не чудо, Скорее, надчудесие, Понять ее вам проще будет, Достигнув равновесия. Став центром мира своего, Любите все, что в вас вошло, А не вошедшее – тем паче, Тогда решите вы задачу. 30 сентября 2007


* * * Где-то высоко – высокое… Где-то далеко – далекое… Где-то на Земле – земное… Где-то в Небесах – простое… лето 2007


* * *

Я часто думаю о том, Откуда в сердце заводном, Где, словно в помпе, бьется кровь, Вскипев, рождается любовь. Я часто думаю о том, Откуда в небе голубом Без горечи, без суеты Рождаются порой мечты. Я часто думаю о том, Откуда в мыслях о былом, Забыв стенание и ропот, Приходит к нам наш личный опыт. Я часто думаю о том, Куда нас призовут потом, Когда, предав дела земле, Душа предстанет Судие. 9 сентября 2007


* * * Господь нас учит любви, Надеяться, верить и ждать. А в самые скорбные дни Ценить руку друга, Щадить сердце друга, Вбирать в себя боль и прощать… 1992


* * *

Отцу Роману (Майсурадзе) Семь зажженных огней На столе, семь свечей, Зерна в баночке рядом И янтарный елей… Под льняною салфеткой Прикрытый ларец… В мягком кресле уставший, Болящий отец… Чуть звенят бубенцы Под дымком от кадила… Глас молитвенный льется Сердечно, незримо… 28 марта 2007


* * *

Отцу Вадиму (Захаркину), Мордовия Перемолится молитва до муки, И поставит душа тесто подходить, Печь растопит ранним утром от зари И из теста будет слезный плач месить… А потом взобьет у теста его стать И поставит в печь к обедне выпекать, И опять молитва в сердце зазвучит, Будет хлеб тот благодатный – от души. 27 сентября 2007


* * *

Отцу Василию (Евпатову) Горящие свечи Подобны кистям, Рисующим вечность Зажженной надеждой, Коснувшись огнем Всей палитры безбрежной, В молитве своей, Пламенея, молчат… И в их тишине Бессловесно-глубокой Сгорают печали, От жизни устав. И в этом мерцанье, Таком одиноком, Стремится душа, Над плотью восстав… 26 сентября 2007


* * * Молитвенные кисти и красочный елей Сплелись в многоединстве различных плоскостей. Не в этом ли природа ему отозвалась, Позволив сделать всходы, нарушив ипостась? Несешь ты бремя спорных ответов на вопросы, Неразрешимых тем и вечных парадоксов. Стремишься к звездам дальше, доверившись судьбе, Но ключ к семи печатям находится в тебе. О, рыцарь без забрала, духовный человек! Иду к твоим началам, доверившись тебе. Отныне и до века сроднился я с тобой. О, человек вселенной, последний мой герой! Господь тебе дал имя – Адам,


и первый шаг… Адамы всей планеты, теперь и я ваш брат. 30 сентября 2007


* * *

Протоирею Вячеславу (Бобровскому) У неба нет соленых слез, Они достались человеку, Теперь отныне и до века Он соль земли в себе несет. Он плачет горечью вселенской И ищет смысл бытия, Из глины слепленный отменно И обожженный на углях. 28 августа 2007


* * * Светлой памяти игумена Даниила,

г. Переславль-Залесский Здесь тишина не прячется − она давно живет В полуруинах монастырской плоти. Прислушайтесь, чуть слышно безмолвие поет Псаломный текст в старинном переплете. На середине лета, когда измарь дрожит, И солнце киселем трясется на закате, Мой путь уединенный всей радостью спешит Туда, где глас молебный пред временем в расплате…


Где ладан галилейский с полынной горечью, Дымком струясь, кривится в оконной белизне, Монах согбенно-кроткий, восставши со свечою, «Прокимен, глас четвертый», – взывает в тишине… 1 октября 2007


* * *

Светлой памяти священника Павла Флоренского

Когда срываются мгновенья И в пропасть падают стремглав, На помощь к ним приходит гений… С молниеносностью орла. Он не дает осколкам сгинуть И превращает в зеркала, Чтоб сохранить в них мир единым… От завершенья до «сперва» Восстановить в обратном ходе Разлет сорвавшихся монад… О, познающие! Природой отведены вам все права… 2 октября 2007


* * *

Говорят, что Неизвестность – Это самое плохое. Только я себе позволю В этот раз напомнить вам: Неизвестность – мать Надежды, Может, даже это Софья, Неизведанная мудрость, Постучавшаяся к нам. Слышал я, что и Неясность Многим тоже нежеланна. Но слегка поправлю я вас, Уточнение внеся, Что Неясность – тетя Веры, Второй дочери Софии, Значит, исключить колено В рассуждениях нельзя. А теперь внесем поправку В антологию любви: Еще раз взгляните выше, В рассуждения мои.


Неизвестность не подходит Для Любви, как ни крути… И Неясность тоже спорна В применении к Любви. Остается допущеньем Взять и догмы превозмочь, Видно, просто у Софии Неродная третья дочь. Значит, маленькая Люба Присносущна априори, И не стоит больше думать, А тем более что − спорить. 13 сентября 2007


4 ИЮЛЯ 1990 ГОДА

Протоиерею Алексию (Байкову) Молитва больше, чем стихотворенье, В ней проза стихотворностью поет. Порой молчанием взывая бессловесным, С сердечной верою надеется и ждет. Когда стоишь, склоняясь пред иконой, То чувствуешь, как на тебе сошлись Лучи, пронзающие дух покорный И уносящие в неведомую высь... 4 июля 2007


* * * Иногда мне кажется, что небо, Накрывая нас огромной тучей, Просто проверяет наши нервы Или, может быть, терпенью учит. А порой мне кажется, что небо, Нас палящим зноем иссушая, Просто наше сердце искушает Памятью о том, что в дождик лучше… Так, разбив себя на половины, Достигаем мы Великой Середины... Август 2007


* * * Давай сегодня говорить молчаньем, Я буду знать, что рядом ты со мной, Касаешься меня своим дыханьем И обнимаешь третьею рукой. Давай сегодня будем бессловесны, Почувствуем, как сердце говорит. И может быть тогда не будет места Для горечей бесславных и обид. Давай сегодня станем тишиною, Наполнимся вселенной до краев, И, может, кто-нибудь из нас откроет Или почувствует бессмертие свое. 2007


* * *

Отцу Алексию (Сысоеву) Встать на колени и молиться, Молиться стоя, сидя, лежа, Когда идешь или не спится, Во сне, пожалуй, можно тоже Сердечно обращаться к Богу, Просить, благодарить, молчать… И вдруг… почувствовать свободу И легче легкого с ней стать… 13 сентября 2007


* * *

Светлой памяти моего отца, Аркадия Павловича Алексеева…

Нет ничего отрадней – создавать, Когда в тебе неведомая сила, Способная вулканы зажигать, Становится послушно-укротимой. Нет ничего отрадней, чем творить, Когда души коснется беспредельность, Твоей надежды тоненькая нить Натянется канатом корабельным. Нет ничего отрадней, чем любить, Всегда на волю Божью уповая, Найти себя и с этим просто жить, Творя, надеяться и верить, создавая. 23 августа 2007


* * * Любовь не выразить словами, Нельзя ее нарисовать, Ни спеть и ни сыграть на сцене, И даже жестом показать. Нельзя ее увидеть где-то, Услышать, оценить на вкус, Узнать по знакам и приметам, Пощупав лоб, измерив пульс. И разглядеть под микроскопом, И в самый мощный телескоп Нельзя ее увидеть тоже, Хоть расшибите себе лоб. Ее не вырастить в пробирке В лаборатории своей, И даже атом расщепив, Вы не узнаете о ней.


Ни схемой и ни перфокартой Ее нельзя отобразить, Нет способов ее зачать И, соответственно, родить. Спросите вы у алфавита, Спросите снова, вновь и вновь, Что в шестибуквии сокрыто Под сочетанием л ю б о в ь ? Но я открою вам секрет, Ваш поиск был сведен на «нет», И получилась ерунда. Теперь попробуйте на «да»: Любовь в словах, в рисунке, в песне, На сцене, в танце, в теме, в жесте, В глазах, на языке, во вкусе, В приметах, в знаках, даже в пульсе, Под микроскопом, в телескопах, В лаборатории твоей И в термоядерном разломе, И даже во вселенной всей.


Теперь понятно, где ошибка: Любовь во всем, и вы – любовь. Она пришла на Землю свыше, Вот и поэтому – ЛЮБОВЬ! 12 сентября 2007


* * * Не буду больше русским я, Я – планетарное созданье, И изваялся от корня, Приняв дерев существованье. Как горько видеть, когда веру, Употребляя для войны, Плакатом вешают на стены, Офанатевшие сыны. Мне чужды расовые споры, Границы, веры, языки. Я музыку пишу из слова Объединяющей Любви. 2007


NONET Человек – это Жизнь, когда он творит, Человек – это Музыка, коль говорит. Это Живопись, если одет или наг, Это Танец, когда он в движенье иль слаб. Это Вера, когда улыбается он, и Надежда, когда он печалью смущен. Это Книга, когда в тишине размышляет, и Молитва, когда в умиленье молчит, и конечно же Вечность, когда умирает… (NONET – это ЧЕЛОВЕК-ЦВЕТОК, растущий из семени слова и приносящий плод ЛЮБВИ) 2007


* * * Когда мы щуримся от солнца, Мы улыбаемся ему, А может, даже и не солнцу, А миру нашему всему. Его горам и океанам, Соседним и далеким странам, Лесам, озерам многоводным И льдам, загадочно холодным, Пустыням знойным и болотам, Полям бескрайним в позолотах, Степным ветрам и дольним сопкам, Оврагам темным, тайным тропкам, Зверью лесному, вольным птицам, Всему, что даже не приснится, И рыбам молчаливым в реках, И звездам вечным под луной, Ну и, конечно, Человеку С его загадочной судьбой. Август 2007


* * * Проходят года и столетья, Но слово нетленно живет, Невидимо преображенье Оно поколеньям несет. Где золото плавится словом, Работает горний мартен, Паля безупречным глаголом Волчцы от больших перемен. Историю время стирает, Но сеет поэт ей взамен То слово, что было вначале У Бога до всех этих сцен. Вернутся права человеку, И скоро над миром взойдет Поэзия медного века, И жизнь себе место найдет. 9 сентября 2007


* * * Благодарю Творца я за свое рожденье, За каждый новый день, за миг длиною в жизнь, За все свои ошибки, за сомненья, За трудности, попущенные Им; За каждый шрам, оставленный на теле, За раны сердца, слезный плач души, За то, что этим я познал на деле Совсем другую, радостную Жизнь; За каждый вдох, подаренный мне свыше, За час полночный вдохновенья, за зарю, Дарящую надежду утешенья, За все Тебя, Господь, благодарю; За искорку костра Вселенской жизни В моей душе, зажженную Весной, За чудный Путь от колыбели к тризне, За право умереть, чтоб быть с Тобой. 22 декабря 2007


* * * Утром, выйдя из дома, Я, по обыкновению, открыл почтовый ящик. Мне под ноги упал конверт Без обратного адреса. Подняв его, я некоторое время Изучал смазанный штамп, Потом вскрыл письмо. На белом листе в центре Был нарисован треугольник, А под ним надпись: "Без права отступать". Чуть ниже было Изображено дерево: Три ветви его тянулись вверх, Но одна, та, что справа, Была направлена вниз. Внизу я прочитал: "Смотри под ноги, когда любуешься Луной". 1994


* * * В чернильнице моей с отбитой крышкой, Откуда буквы вынимаю я, Ночное небо кобальтостью дышит И старой медью звездочки горят. Когда я долго не пишу, она пылится, И в первострочье рвется смысла нить, Потом прокляксится и проскрипится, И снова даст возможность говорить. И медное перо, напившись влаги, Скрипя смычком по стертому листу, О тайнах поэтической отваги Нашептывает сердцу моему… 9 июля 2007


* * * Страницы, словно птицы, В тетрадных дневниках ? Листаются, летая, Нахохлившись сидят. И рвутся, вырываясь Наружу, в неба синь, И мечутся в испуге Под почерком моим. Поют, когда стихами Я с ними говорю, Галдят, собравшись в стаю, Врезаяся в зарю. Бывает, кляксой ворон Мне крыльями взмахнет, И клином журавлиным Рука писать начнет. Тогда я растворяюсь В страничной белизне Иль черной точкой маюсь В бумажной простыне. 4 сентября 2007


* * * С восходом солнца я пишу стихи, Встаю для них ни свет и ни заря, Чтоб только видеть этот дивный миг Токующего словом слухаря… И вместе с надвигающимся светом, Проделав в поле стержнем борозду, Наперекор поверьям и приметам Я начинаю жать колосьев желтизну. И солнце золотит их позолоту И с треском зерна в буквы превратясь, На перемолье потеряв свободу, Идут ко мне, лучами подсветясь. Без мук мука и без опары тесто, И вот уже в печи словесный хлеб, И сытость слов в нем есть, и гарь подтекста, И форма рыхлости, и содержанья честь… 16 сентября 2007


* * * Две маленькие звездочки Висели в вышине, Две маленькие звездочки Шептались обо мне. Когда ж истории мои Их душу задевали, Они на черной синеве Загадочно мерцали… Август 2007


* * * "Тетрадь на письменном столе…" ? Какое чудное начало, То ли строка стихотворенья, То ли картина от Шагала… Тетрадь на письменном столе… А это лишь всего кусочек От хлеба испеченных строчек, Вчера доставшегося мне. Тетрадь на письменном столе С забытой где-то в складках ручкой, Как будто с спрятанной с получки Заначкой на особый день. На письменном столе тетрадь Листает ветер постранично, Раскрыв, как веер мандаринов, И думая, с чего начать… 13 сентября 2007


* * * В заваленных застрехах своих будней Я рылся в поисках вчерашней новизны И, как самозабвенный трудник, Пытался закреплять свои труды. Записывая что-то на бумаге, Засечки делая, заметки и столбя, Я, как дотошный сельский врачеватель, Рецепты отпускал, пером водя. Как сохранить во времени бегущем Бутоны юности и зрелости сады И пусть небезупречно, но созвучно Настроить на дыханье красоты. Август 2007 * * *


Я творчески проголодался, Грызу, как корочку, строку И, перестав ими кидаться, Теперь я буквы берегу. Вчера я посадил две буквы, Пытаюсь вырастить в горшке. Еще соскучился по звукам, Иль, проще, по простой воде. Я творчески проголодался, Сметану красок всю извел, Лаваш холстов, хоть и порвался, В употребленье все ж пошел. И кисти, словно макароны, Уж месяц как сварил и съел, А к ним и соус - уголь черный, Сангину, сепию и мел. Я творчески проголодался И ноты, как зерно, склевал, И даже знаки альтераций Я тоже надкусил слегка. Хотел дойти до инструментов, Но призадумался пока, Ищу удобного момента, Чтобы не дрогнула рука.


Я творчески проголодался И, мюсли мыслей заварил, Отведал с медом пару ложек И голод этим утолил. Теперь я творчески не сыт, Но и не голоден, как прежде, И возвожу свой новый быт Из красок, нот, стихов… надежды. 22 сентября 2007


* * * Раскрасив нотами свой мир, Мелодии мазками создавая, Свое я тело изводил, Его к творенью принуждая. Оно бессонными ночами Служило поискам моим, Не жалуясь, не пререкаясь, Вдыхало папиросный дым. Спало на старой раскладушке, Рюкзак носило за спиной, Стояло под холодным душем И в кедах шлендало зимой. И для него отрадней были Богемный быт, цыганский рай, Кусок хозяйственного мыла И подостывший спитый чай, Ломоть поджаренного хлеба, Чеснок, горчица на столе, А на десерт, конечно, сладость С названьем чудным "Монпансье".


Из обезжиренного теста, Забыв про стыд и срам на свете, В безбрачии души и тела Рождались творческие дети. Сентябрь 2007


* * * Я соткан из останков древних, Из лоскутов вчерашних парусов, Из горькой златокудрой стружки Из-под рубанка Мастера Основ, В ком дерево и глина воплотились… 2007


* * * Сегодня я в деревне был И у гуся перо просил, Сказав, что в перьях его сила, Оно дает писать красиво… И произнес мне гусь в ответ: "Похоже, Травник, ты поэт. Макая перья в молоко, Ты сочиняешь все легко. Но только сила не в пере, А в сердце, Травник, и в судьбе". Август 2007


* * * Со мною дождь прошел два километра, С пяти часов утра он протянулся, В пути старался мне он улыбнуться, Но получалось, что совсем не к месту. И, кстати, даже к слову он пришелся, Своими струями, как нитками, пришился, Поставив мокрую заплатку мне на кожу, Ведь я вчера ей за надежду зацепился. Из той дыры торчала часть души От естества, что без нее не может, Но дождь поструйно мне ее зашил И сделал это очень осторожно… 17 сентября 2007


* * * Пришло время - стала беременна, А потом разродилась строкой, А чуть позже - стихотворением, Стала мамой душа молодой. Позабыв утонченную лиру, Эти роды всю ночь принимал И рожденные четверостишья Я в тетради свои пеленал. Сентябрь 2007


* * * Простуду жизни я лечил стихами, Рецепт по-поэтически простой: Я принимал на даче вечерами По два четверостишия с водой. Лечил ангину я словесною микстурой, А чтоб избавиться от давней хрипоты, Я вслух читал фрагменты из поэмы Ценителям из местной детворы. Черновики, исписанные мелко, Я ставил, как горчичники, на грудь, А в ноги клал рифмованную грелку, Чтоб до утра хотя бы дотянуть. Сентябрь 2007


* * * Переставь меня местами, Чтобы лучше понимать, По слогам, да и по буквам Ты попробуй прочитать. Только вряд ли станет проще Перепутье прошлых лет, Может, лучше между строчек Поискать тебе ответ, Между ребер в моем сердце, Между небом и землей. Между будущим и прошлым ? В настоящем мой покой… 2007


* * * Вчера я рисовал стихи. Не на холсте, не на бумаге Я рисовал свои стихи… Вчера я рисовал стихи Не живописной канителью, А самой детской акварелью Я рисовал свои стихи. Рисунок в воздухе повесил, И ветер первый зритель был, И ничего он не ответил, И ничего я не спросил… Лето 2007


* * * Каплями чернил Дождь сегодня лил… Ветер завывал… Я стихи писал… В небе лист бумажный, Черновик неважный, Вырванный рукою, Бился со всех сил. Каплями отточье, Молнией подстрочник, Кучностью чернели Галки на полях. Словно землепашец, Пусть пером - не плугом, Борозду проделав, Рифму сеял я… Август 2007


* * * Я жду свое стихотворенье, Поэтому и заболел, Когда накопится волненье, Оно появится во мне. Потом умножатся страданья, И в породившем их желаньи Росточком строчка прорастет, И рифма вскоре зацветет. 17 сентября 2007


* * * Лежу, болею третий день, Пью кипяток с лимоном, И больше не пасу стихов: Мои стихи в загонах. Гнать осенью свои стихи, Наверное, не стоит, Но многостишия мычат И просятся на волю. Когда-то кнут мой выводил Слога, слова и строчки, Теперь он градусником стал С мензурой многоточной. Упал удой, очки лежат, А на полях, как плевел, Подтеки кляксами торчат, И стекла запотели. Осталось выпить аспирин И потеплей укрыться, Быть может, с потом выйдет стих, Хоть строчка надоится… 23 сентября 2007


* * * Я сплю с черновиком в обнимку, Он не сопит и не храпит, Лишь только буквами, слегка Ворочаясь, порой звенит. Как мелочью в моем кармане, Он медью буквенной вздохнет И, покосившись осторожно, Опять тихонечко уснет. И коленкорная пижама Слегка замнется в рукаве. И, словно пальчики у дамы, Покажутся, блестя во мгле, Две буквы, выпавших из слова, Что я помногу раз черкал, Когда искал замену рифме И слово это расшатал. Во сне, не сжатые давленьем Суровой воли дневника, Две буквы в слове отлетели, И это буквы "…" и "А"… 15 сентября 2007


* * * Шел… Упало вдруг давленье, И в глазах весь мир поплыл, Видно, кто-то взял и вентиль В моих венах перекрыл… Может, слесарь снова выпил, Взял и вправо крутанул. Я пытался дозвониться, Но диспетчер обманул… Видишь, брат, какая штука Это старое кино: Если в сердце воскресенье, Не работает оно. Август 2007


* * * Мне на счастье никто ничего не дарил, Мне желали его на словах, Помню я, как оно мне улыбкой светилось На слегка приоткрытых губах. Я запомнил глаза, Что смотрели с надеждой И лучились ко мне добротой, А еще поцелуй потрясающе нежный И какой-то совсем неземной. Июль 2007


* * * По карте руки, как по карте Земли, Я лежа блуждал до заката. И линии вглубь уводили меня, Не чувствуя, что виноваты. В моем увлечении этой игрой Сознания и интеллекта, Где фишки расставлены строгой судьбой, И мне не исправить сюжета. Юпитер с холма меня жить призывал, Отметив крестом свое место. Меркурий учил, Аполлон услаждал, Венера лелеяла с детства, И Марс, защищая, учил воевать, Растила Луна в душе розы, Лишь только Сатурн из лейки своей На все проливал свои слезы… Август 2007


* * * Я не случайный человек, И даже не второстепенный, Мое существованье здесь Назвал бы графиком я сменным. За тьмой приходит снова свет, А за сомнением ? решенье, И за печалью ? утешенье, И за вопросами ? ответ, За наважденьем ? откровенье, За наказаньем ? утешенье, За новой строчкой ? запятая, А за углом уже ? прямая. За ложным ? честное идет, И за паденьем ? новый взлет, За долгим ожиданьем - встреча, А за пределом - уже вечность… Август 2007


* * * Мне часто снится сон, как будто Я в старом замке на допросе, Палач мне задает вопросы, И от того, как я отвечу, Зависит, буду ли я жить Иль смерть косою меня скосит… Вопросы сложные настолько, Что я не в силах дать ответы, И разрешают палачу Меня, не мучая, убить… Но я осмеливаюсь встать И перед смертью говорить… И постепенно моя речь Спокойно начинает течь, Слова сплетаются в узоры, И убежденность в них видна, Да дивный строй, и новизна. Вдруг стены предо мною тают, И я свободу обретаю, И белым вороном взлетаю… И наступает тишина… 13 сентября 2007


ИМЕНИНЫ Изрешетил октябрь лес, И тот дырявым стал, Раскрылись лазы для небес, И утром вдруг упал Размером с птичку ангелок, Щекой к листу прилип И еле слышно говорил, Точней, шептал навсхлип. Я взял его и на ладонь Тихонько положил, Он крылышком лицо прикрыл, От холода дрожит. Чуть теплый, пахнет молочком, Почти что невесом, Залюбовался я им, вдруг Меня окутал сон.


И снится мне, что я лежу На ангельской руке. И бледным светом среди звезд Обращено ко мне Невиданной красы лицо: Овал, точеный нос И взгляд глубоких влажных глаз, И прядь златых волос. Румянец на щеках лежит Невинной нежной розой, Чуть приоткрытые уста Пьяняще медоносны. Вокруг чела витая юфть С вплетенною росой, Искрятся капли перламутром, И крылья за спиной. Касаются созвездий, звезд, Одежды тоньше газа И пояс ртутно-слюдяной, И пряжка из топаза. С тесьмой сандалии из кварца,


В застежках лазурит, В подследе сердолик и яшма, И черный эбонит. И видел вихри листьев я, Осенний звездный дождь, Дышало холодом пространство, И била его дрожь. А лучезарный дивный вестник Светился, как солонь, И нежной байкой прикасалась К щеке его ладонь. Вдруг я проснулся: ветер, холод, Горел лес без огня, В руке сжимал я спелый желудь С оттенком янтаря. Листву ногой поворошил, Как делают то дети, Поднял слетевший свой берет И перышко заметил… 2 октября 2007


* * * Когда меня уже не будет, Дождем я постучусь в твой дом, И сердце этот стук разбудит, Чтобы поплакать о былом. Когда меня уже не будет, Не в вечности, а просто здесь… То тихий дождик за окошком ? Мой почтальон, несущий весть… Что смог, оставил в твоем сердце, Ты в нем, родная, поищи Ключи от нашей тайной дверцы, Быть может, сможешь их найти. Да не ушел ? устал я сильно И лег навечно отдыхать, Ты навещай меня, родная, Теперь уж мне не помешать. А я, услышав голос твой, И успокою, и утешу, И дам душе твоей покой… И пошепчу на ушко нежно…


2004 В ПАМЯТЬ ОБ ОТЦЕ… Ушел так просто на рассвете, Корректно, по-мужски, Взял и закрыл глаза навечно По счету раз, два, три… За день до этого устало Стихи нам почитал, Как будто выложил помалу Последний капитал. В часах песочных время струйкой Стекло, закончив дни. И видел я, как через стену Два ангела вошли… 9 апреля 2007


* * * Я вырвал стихи из тетради скорей, Увидев, что здесь им не место. На старую крышу с мансардой залез И снова попал будто в детство. Тем самым юнцом - капитаном морей, Который часами глядел, Как дядя Василий гонял голубей И звонко, протяжно свистел. Рукой я взмахнул, бросая листы, Как вдруг безмятежно, как дети, Почуяв свободу, взлетели стихи, Как голуби те на рассвете. Я свистнул им вслед, кепкой круг прочертив, Прощенья прося Христа ради, И долго смотрел, как птицы летят Из старой отцовской тетради. 23 августа 2007


* * * Упасть под лавку, замереть, Закутаться в листве, как в пледе, И долго в неба ширь лететь Через ажурность суховетья. И сквозь дрожащий воздух хладный Стараться вечность рассмотреть. Сойти на станции, где ели Стеною преграждают путь, Раздвинуть их, чтоб рассмотрели Твои стихи когда-нибудь, И в этой непроглядной дали Хоть строчку опубликовали… Тогда вполне возможно выйти Душе из тела, где-нибудь Прилечь, расслабиться, заснуть И не проснуться на рассвете. И только ветер будет дуть, Собою этот день отметив… 11 сентября 2007


* * * Вдруг лето стало осенью Не потому, что сыро, Не потому, что дождик Идет день ото дня… А, видно, где-то в сердце Есть линия разрыва, Есть линия усталости, Наверно, у меня… Август 2007


НАКАНУНЕ ДНЯ АНГЕЛА Сегодня ночью в утешенье Моим печалям и слезам Явился Ангел бестелесный, Дав воплощение мечтам… И источая нежный ладан, Он улыбнулся и сказал: "Тебе принес я вдохновенье, Чтоб этим ты стихи писал…" 3 июля 2007


ПРОРОЧЕСТВО Птичка, птичка-щебетунья Прилетела на рассвете Рассказать, что есть на свете Тот, кого я должен встретить, Что в пути он многолетнем, За спиной он мне несет "Ничего" на Новый год. И в мешке, где "Ничего", Только слово от него, Это слово я ждал долго, И оно ко мне придет. Я узнаю, что не знал, Я услышу, что не слышал, Я увижу, что не видно, И моя печаль пройдет. Птичка, птичка-щебетунья Улетела в тот же вечер И оставила мне вечность. Я ее сложил в четыре, И, открыв сердечко шире, Эту вечность посадил. На полив своею кровью Я ее приговорил, Чтобы вырастить с любовью То "простое-препростое",


В чем когда-то я и жил. 11 сентября 2007 * * * Люблю ходить я по местам, Где сердце помнит миг всей жизни… Когда мгновение повиснет Улыбкой горькой на устах, Я начинаю путь по тропам, Запечатленным на руках, И в памяти всплывают знаки, Что я оставил впопыхах… Не разучился я читать их, Но научился с ними жить… 2000


* * * Здравствуйте, Ангел-хранитель, Хоть Вы всегда и со мной, Это, наверное, я К Вам повернулся спиной. Будто уехал на время, Стыдно сказать, по делам, Молча тянуть свое бремя, Не объяснив это Вам. Здравствуй, мой Ангел-хранитель, Мой белокрылый, родной, Славный мой путеводитель, Я возвращаюсь домой. 2 октября 2007


ВАЛУЙКИ Из цикла "Детские воспоминания" Бежал к реке, бежал, как все мальчишки, Хотя и плавать вовсе не умел, А может, просто чайкой острокрылой Взлететь с обрыва в небо я хотел. Они, смеясь, кричали каждый что-то, И я пытался тоже закричать, А на бегу расправил руки для полета, Ведь знал я, что мог мастерски летать. Но вдруг споткнулся и упал с обрыва, И кубарем скатился на песок. Как будто что-то лопнуло с надрывом, Иль, может, что-то стукнуло в висок. Уткнувшись лбом в песок и сжав его руками, Я чувствовал, как нежная волна, Играя на макушке волосами, Укрыла от насмешек пацана. Лето 2007


МАМЕ Знаешь, милая мама, Я совсем не упрямый, Хоть иду часто влево По хвостику "У". Но, учась ходить прямо, Я пока ковыляю И когда-нибудь вправо, Научившись, сверну. Просто я в своей жизни, Чтоб убрать едкий дым, Становлюсь не упрямым, А, скорее, прямым. 29 сентября 2007


* * * Я шел по деревне устало, Присел, чтоб из фляги испить, Ко мне подошел вдруг мальчонка, Смущенно спросил закурить. Но я не курю и в карманах Нашарил лишь горстку конфет. Он взял и сказал: "Для сестренки, Ей мало пока еще лет". Штаны подтянул и промямлил: "Ну, ладно, пошел я гулять, Ведь скоро темно, а то мама Меня будет снова ругать"… Июль 2007


* * * Славные мамины сырники С чуть подгоревшей каймой Утром на завтрак к нам прибыли, С медом, вареньем, халвой. Осы слетелись на выдачу, Стол превратился в базар, И, одобряя, пофыркивал Медный большой самовар. В сборе почти вся команда, В плаванье день призывает, Ветер, как флаг корабельный, Выцветший тюль развевает… А на соседской веранде Старый профессор сидит, Тихо, как будто сигналя, Ложечкой в чашке стучит… Август 2007


* * * Памяти моего отца… Я раскапризничался что-то, Мне не хватает ко всему Услышать голос папы снова И встретить с ним еще весну… Какой я все-таки нескромный, Прошу еще с ним дать побыть Хотя бы пять минут сегодня, Ну, ладно, пусть не пять, а три… Себя совсем не узнаю я И попросить хочу его Вновь ощутить в руке большую Его отцовскую ладонь. Схватить, зажать рукопожатье, Большое, теплое, как хлеб. Кто там меня спросил про счастье?! Смотрите… Вот его момент! 9 октября 2007


* * * Не насытилось ненастье, Прикатило колесом, Вот и крутит, словно белка, Повернув все кверху дном. Небо в лужах пузырится, Капли циркуля иголкой Раскруглились, суетясь, Шлепают в ладоши звонко. Что же это за напасть! Столько неба на земле В этой пенистой воде! Сколько грусти в этих лужах В сорок третьем сентябре… 14 сентября 2007


* * * Я не смог удержать этих четверостиший, Они вырвались в небо, чтоб к югу лететь. Превращаюсь и я с ними в белую птицу, Посмотри: я уже в оперенье на треть. Будет время, взмахну я руками повыше, И совсем по-иному тогда жизнь потечет, И увидишь ты звездочку с краю от крыши ? Это начался мой за предел перелет. Я оставлю тебе дневники и бумаги, И в каком-нибудь ты непременно найдешь Смысл для этой обычной тетради И тогда удивишься, что этим живешь. 2 октября 2007


* * * Убаюкай меня, Дай глоток тишины, Дай полвздоха покоя Для усталой души… А полцарства возьми Ты в придачу за это, И коня забирай, Но оставь мне поэта, Что позволил к тебе Мне в стихах обратиться, На мгновенье перо Подарив от Жар-птицы… Июль 2007


* * * Я ждал тебя на каждом перекрестке, Когда мне жизнь включала красный свет. Я шел сдавать экзамен, как подросток, Надеявшись на правильный ответ. Не смог я вызубрить слова для обольщенья, Их каждый раз по новой сочинял И нотами душевного томленья Я музыку любви своей писал… Так, ставя запятые где попало, Я этим форму чувствам придавал, И, чтобы нежность в них не иссякала, Я точку многоточьем заменял. 2 августа 2007


* * * Я болею тобой, поражен неземной Лихорадкой души твоей дивной, И простой красотой обречен на убой, И пленен поцелуем наивным. Я чихаю от счастья, смотря на тебя, Кашель грудь от волненья тревожит. Не могу без микстуры прожить я и дня, Есть в ней запах и вкус твоей кожи. Я хромаю от скуки, когда тебя нет, И хандрю при хорошей погоде, Я дышу, прислонив к носу старенький плед, Тот, в который ты кутала ноги. Я готовлю себе твой любимый салат Из бананов и апельсинов,


После ванной ношу твой махровый халат, Твоей чашкой пью чай с аспирином. Заболел, а точнее, я просто влюбился, Промочил свое сердце тобой, Или чистой воды взял в жару и напился Из твоей глубины неземной. 31 августа 2007


* * * Где-то на границе осени и лета С правой забинтованной ногой Я пишу тебе дождливые сонеты, Отправляя с телефонною волной. Я строчу швеей за строчкой строчку, А потом, сжав "Нокию" в руке, Как радист, через тире и точки Отсылаю сообщение тебе. Знаю, далеко… Еще я знаю, Что ты ждешь ночные эсэмэс. Ну и слово я употребляю, Для того чтоб выразить прогресс! Вспыхнут на дисплее строчки текста, Ты губами глаз прильнешь к нему И под одеялом, будто в детстве, Внемлить будешь слову моему. Там, где лето с осенью столкнулись, На заставе задержался я. С телефоном мы не обманулись, Разрешив ему любить себя. Сентябрь 2007


* * * За моей спиной рюкзак, Шляпа скомкана с заломом, Кеды, посох и еще Настроение с надломом. Потому что без тебя Пятый день живу на даче, Пятый день, а это значит - Временная западня. Знаю, скоро ты приедешь, Привезешь с собой улыбку, А еще московский запах, Суетливо-разноликий. Это будет в выходные, И опять дождь будет лить, Мне бы только до тебя, До тебя с дождем дожить. До твоей улыбки нежной, Сумки, сложенной небрежно. До чего же я невежа, Сразу не сообразил:


Ты ко мне спешила очень, Вот и вещи, между прочим, Накидала как попало, Пока дождик еще лил… Чтоб на дальнем переезде Под зонтом, на старом месте, Мы с тобою, словно в тесте, Утонули в этот день. Две изюминки родные Оказались снова вместе, Несмотря на то, что дождик И сплошная дребедень… 8 сентября 2007


* * * Твою печаль я изгоню стихами, И ты закончишь аскорбиново молчать И дуться сквозняками под ногами, И воровато по ночам ворчать. Я пропишу тебе пилюли из двустиший, Пословицы по слову принимать, А под язык класть шариками либры, Или, попроще, мелких букв гомеопать. Твою тоску я вылечу поэмой, И ты позволишь вслух ее читать С горячим чаем, опуская сцены, Где я пытался о тоске писать. Твою усталость я поправлю басней О том, как лебедь, щука и, конечно, рак Решили вылечить печаль стихами, Но не умели и все сделали не так. А я умею это делать, я ведь фельдшер, Я стихотворно-санитарный доктор твой, И понижаю внутривенное давленье, Когда читаю рифм изящный строй. Доверься слову моему, родная, Я пропишу тебе таблетки из слогов И порошки из знаков препинанья,


Микстуры суффиксов и орфографослов. Когда же хворь от сердца отлучится, Лучами отольется с его дна, Во сне тебе поэзия приснится ? Чудесная и дивная страна. 13 сентября 2007


* * * Я сегодня утоплю тебя Не в реке, а в нежности своей. Всю запеленаю, как дитя, И укрою от ненастных дней. Расскажу легенды и преданья, Где добро, сражаясь с черным злом, Все же, торжествуя, побеждает, И надолго мир приходит в дом. Руки я свои сложу сердечком, Чтоб твои ладони обогреть, Пусть его тепло небезупречно, Но оно способно отогреть. И тогда почувствуешь, родная, Вовсе не во сне, а наяву, Как тебя, нисколько не касаясь, На руках я бережно несу. Лето 2007


* * * Как будто с полки взял словарь И, пальцем двигая по строчкам, Я отыскал свою печаль В воспоминаньях этой ночью. Увидел я тебя во сне, И лежа вглядываясь в темень, Я провалился в безвременье, Предавшись грезам о тебе. В мозгу, как в старом кинозале, Под треск проектора шел фильм, В котором роль моей печали Играла юная Эсфирь. И с каждым новым эпизодом, Попав на роль реципиента, Я пил глазами эту ленту С заведомо плохим исходом. Оборвалась к рассвету пленка, Ударил форточкой сквозняк И стер из памяти девчонку, Вмиг превратив сюжет в пустяк.


Но только сердце зацепилось За грусть, как ткань за гвоздь в стене, И расползлась по ниткам сырость, И что-то съежилось во мне. 9 сентября 2007


* * * Я оставляю тебе все, Что можешь в сердце понести, Последний выдох о тебе ? Родная… Ты… Меня… Прости… 2004


* * * Не прощались. Не простили. Разошлись. Ты в сторону ушла. Я ? ввысь… Октябрь 2007


* * * Еще немного молчанья, и я ухожу, Подари мне минуту молчанья, Шесть десятков секунд я с собой унесу, Подари мне их все на прощанье. Уложу их в себя, эту времени горсть, Поместив их у самого сердца, А потом на всю жизнь растяну эпизод От кончины до самого детства. 28 сентября 2007


* * * У каждой встречи есть расставанье, В каждой улыбке заложена грусть, Даже в природе есть увяданье, Есть и во мне оно, есть ? ну и пусть… Пусть все идет, как идет в этой жизни, Пусть прогорит мой костер до золы, Пусть от рожденья до собственной тризны Путь мой пройдет по дорогам судьбы. Сентябрь 2007


* * * Промойте мое тело, осенние дожди, Пришейте новой строчкой расползшиеся чувства. Я знаю, что врачами сегодня вы пришли, Чтобы мою тоску хотя бы сделать грустью. Чтобы мою печаль оправдывал я вами, Хандру на непогоду списал бы, наконец, И, песню дописав дождливыми словами, Увидел, что октябрь совсем и не конец. Омойте мою душу прохладными струями, Изрешетите мысли под капельную дробь, И, вытерпев все это, попробую сначала Выращивать в себе обычную любовь… 29 сентября 2007


* * * Я знаю, что грустный поэт, И то, что стихи мои слезны, А каждый вновь созданный образ - Соцветье печальных примет. И чья в том вина, что с полынью Смешалась вдруг в рифмах ирга, Наполнила дни мои синью И горечью терпкой легла. Но в этой светлеющей грусти Средь комьев уставшей земли Ростком, по-младенчески вкусным, Все ваши мечты проросли. Лето 2007


* * * Остановятся часы земных скитаний, Скину я с себя одежду своих лет И в минуту скорбных расставаний Я пойму судьбы своей секрет. Миг стремлений превратится в точку, Мир желаний будет стерт совсем, Уберут из текста многоточья, Заменив на временной предел. Книга жизни обернется смыслом, Поиск растворится в достиженьях, Импульс слов и ход движений мысли Обретут покой и утешенье.


И окутает меня своей любовью, Обернув в плаценту из воды, Ангел, что стоит у изголовья С книгой предначертанной судьбы. Удивятся все, кто будет рядом, Слабому свечению полей, И звезда по имени Энната Призовет меня к началу моих дней. Небо всей лампадной звездочетью, Как сапфир, взойдет над головой, В вечной памяти молчаний бессловесных Разольется иной вечности покой. И когда на требных воздыханьях Мое имя где-то прозвучит, То войдет в вас радость осознанья Слов моих, что Бог всегда простит. 4 октября 2007


* * * Осенние стихи как листья, с желтизной, Осенние стихи шуршат в тетрадном парке. Любовные сонеты кленовостью сухой Вздыхают догорая, как свечи в старом замке. Промокшие листы, написанные летом, Как карты Магеллана, ведут меня туда, Где я тебя нашел однажды по приметам И вскоре потерял, похоже, навсегда. Дрожащая надежда, озябшая, в одеждах, Со мной гуляет молча, на привязи в лесу. И вслушиваюсь с грустью в рифмованную осень, Кто знает, может быть, я в ней тебя найду. 2008


ПЯТИСТРУНКА Я прошу тебя, Сентябрь, Лето не перебивай, Дай ему допеть куплет свой Или лучше подыграй На своей гитаре с декой Из кленовой желтизны, Хоть на ней все как обычно: Сбитый строй и нет струны. Я тебя пойму, Сентябрь, Ты пустил струну на дождь, Так тебя учил Ноябрь, Он ведь ваш осенний вождь. И поэтому в твоих Песнях столько желтизны, Потому что не хватает У тебя одной струны.


Ты напиши для лета песню спетую, Пролей по сердцу пятиструнный дождь, Ну а потом пусть осень разодетая Придет ко мне и делает, что хошь. А еще прошу, Сентябрь, Поджелти мои виски, От дождя устал я плакать, Серебриться от зимы И морщиниться от лета, Прятать годы от весны, Поджелти меня, Сентябрь, Песней без одной струны. Подари мне свою песню, Я ее спою друзьям, Очень хочется быть вместе, Видно, возраст впополам. Я давно не жал им руку И к груди не прижимал. Может, ты их своей песней Всех опять бы здесь собрал.


Ты напиши для лета песню спетую, Пусть лето в отпуск осенью пойдет. И свою песню, так и не допетую, Друзьям моим при нашей встрече допоет. 27 сентября 2007


ГЕОЛОГИ

Геологи уходят, оставив лагерь мой, Геологи уносят добытое с собой. Они почти как люди, найдя, что показать, Уносят за спиною, и им не приказать. Остаться и решиться все заново начать, Искать совсем другое, чтоб снова нужным стать. Геологи уходят сегодня ранним утром, И ничего другого им больше здесь не нужно. Моя тайга расступится для них И лодки спустит на порожистые реки, Ведь очень скоро превратятся в человеков Еще совсем недавние геологи. Уходят навсегда, оставив часть своей души, Какая-никакая, там ждет другая жизнь.


Улитки с ярким панцирем несут лесной тропой Копченый и обветренный свой домик за спиной. Кострище задымленное – родимое пятно, И кан висит, как колокол, и в тучах есть окно. Уходит эта партия, назад возврата нет. Пробит зубами скважины партийный их билет. Моя тайга расступится для них И лодки спустит на порожистые реки, Ведь очень скоро превратятся в человеков Без вязаных кольчуг богатыри. Они ушли и унесли породу горную с собой, За перевалом встретит их совсем другой гитары строй. Но это лето навсегда в душе останется мечтой,


Хоть будет и порой казаться, что это было не со мной. А поутру на бывший лагерь туман опустится опять И будет долго мои раны лечить собой и бинтовать. В горах сегодня то, что надо, но только очень далеко Мои геологи-солдаты, и знаю, что им нелегко. Моя тайга расступится для них И лодки спустит на порожистые реки, Ведь очень скоро превратятся в человеков Мои друзья, геологи мои. 9 сентября 2007


КИСЛО-СЛАДКАЯ ЖИЗНЬ Белая, белая в сахаре клюква, Сладкая, кислая жизнь, Не уходи, побудь еще минутку, Хоть на минуту на одну ты задержись… И я немного загрущу и положу тебе на стол: «Тебя я в девять не застал и не дождался даже в пол-». А в десять поезд у меня, он увезет меня туда, Где я тебе сегодня рвал черемуху… На память о невстретившейся встрече, О некасанье губ вишневых и хмельных, О несловах и неслезах в тот теплый вечер, И о цветах, пока что только для двоих… Но замела черемуха душистая, Запорошив тропинку в продолженье сна. Ох, до чего же лепестково-дожделивая Нам в этот год досталась всем весна…


Встречи, разлуки и дни ожиданий, Белая, черная даль, Ты подари еще одну возможность Не на бумаге – на словах ее отдай. И я возьму ее за край, а, может даже и за хвост, И буду как Иван-дурак, пока не выпадет перо, Оно останется со мной, я принесу его туда, Где я тебя сегодня бесполезно ждал. И у окна замру я в этот вечер, И объясню перу, что очень ты нужна, И попрошу я у него хотя бы встречу, Одну всего, пусть даже у окна. Но лепестки черемухи кружатся, Шипя, ложатся на накал пера. Ох, до чего же лепестково-дожделивая Нам в этот год досталась всем весна.


Письма, дороги и расстаянья, Крутятся стрелки часов, Уходит время, уползает, убегает, Не удержать его словами на засов. И я за время ухвачусь и, может, даже полечу, Нарушив физики закон, в июльском поле опущусь, Чтобы собрать тебе букет, где больше «да» и меньше «нет», И, может, даже принесу его с собой… Сорвав ромашку, попрошу ответить, Кидая лепестки на ветер, вникуда, Быть может, чудо ты увидишь в этот вечер − Летящий летом снег пушистый из окна. Но лепестки закруживают в небо И возвращаются к нам каплями тепла. Ох, до чего же лепестково-дожделивая Нам в этот год досталась все ж весна. 20 сентября 2007


ТРИ ЖЕЛУДЯ НА ПЛЮЩИХЕ… Прошло, как пролетело, Оставив во дворе Рисунки на асфальте И правила к игре. Подъезд с одною лампочкой Для всех и от всего, Но даже его в этом Мне не вернет никто. Простое мое детство, Историю мою, Когда летал я с птицами У неба на краю, Когда я плыл на лодке Туда, где ждут меня, Сбежав с друзьями как-то Из школы на полдня. А на Плющихе тополя всегда в пуху, Он хлопьями летит по переулкам. Как в детстве, все наоборот, Здесь летом снова Новый год, И я гуляю в снегопад в июне. С холма левобережья


Москва как на ладони, Река, вокзал, гостиница И справа Белый дом. Я уплываю в детство На белом пароходе, Прости, сейчас не время, Поговорим потом… Смотрю, как кто-то горстью Швыряет в небо птиц, Тех самых, бесшабашных Пузатых голубей, По лопухам к реке Идут тропою вниз Два Сани, Коля, Миха, А с ними и Андрей. А на Плющихе тополя всегда в пуху, Он стелется поземкой этим летом, Но только не до тополей, ведь не гоняют голубей, Тех самых, белых голубей с дворовой меткой.


Прошло, как пролетело, Оставив во дворах, Там, где сорок седьмая И магазин Газнак, Где булочки с изюмом И леденцы куском, И с кислым треугольные Пакеты молоком. Где в фартуках девчонки, И парты под углом, И в восемь с половиной Включалась жизнь звонком, Где в мае лезла в форточки Бездомная сирень, Ну и, конечно, россыпи Все тех же голубей… А на Плющихе тополя всегда в пуху, Но вот три тополя вы больше не найдете, И, знаешь, я уже другой, Но все же слышу я порой, Как мама вечером Меня зовет домой… 1 сентября 2007


ДНЕВНОЕ НЕБО Город мой хранит обычно мой покой, Но сегодня для меня с дождем пришел, Потому что оправданья не нашел Он тому, что мы расстались вдруг с тобой. Без тебя я встану утром в этот раз, Без тебя я распишу дела для дня, И, как прежде, он откроет дверь для нас, Забегу к нему на час, но без тебя. И скажу, что получилось все не так, Что уехала ты ночью навсегда, И еще я попрошу в последний раз Прокрутить день этот эпизод назад. Что же, день, ты мне принес вчера с собой? Я тебя совсем об этом не просил: Ты принес разлуку мне с моей родной И ее мне, как обычно, подарил.


Он вздохнет и извинится предо мной, Скажет, что он это вовсе не хотел, И рукою стрелки влево крутанет, Только в этот раз, похоже, неумело. Вечер выйдет в летний город погулять, Он не знал о том, что я просил у дня. Ну а я пойду день в небо провожать, Извини, что, в этот раз не взяв тебя. Улетает за окном куда-то день, Он по небу растянулся «от» и «до». От тебя и до меня, похоже, что В этой позе даже дню быть нелегко. Расстояние длиною в один день Для большой и сложной жизни, как пустяк, А для нас стал бесконечным в этот раз Этот среднесуточный дневной километраж. 25 сентября 2007


ТИПИЧНО-НЕТИПИЧНАЯ ЖИЗНЬ Осень, осень, осень И гудок электровоза, Потому что уже восемь, Нет, точнее, еще пять, Вот и я лежу, укрывшись, Знаю, что во всей вселенной Вот такое чудо-горе никому не отыскать. Потому что мне сегодня Сорок три, а это значит, Сорок третий – год военный, До победы – еще два. Вот и я сижу в окопах, Я пишу стихами что-то, И гудит, конечно, ветер Темной ночью в проводах. Эх, жизнь моя, типично-нетипичная, Ни цвет и ни размер так просто не найдешь, И только ты, девчоночка фабричная, Рукой мне по щетине проведешь. Вот я снова за бумагой, А, точнее, за стихами


Черно-белыми, без масла, С утра очередь займу, Потому что жизнь прекрасна, Потому что не напрасно Я леплю, кропаю, строю И, конечно, говорю. Отлетает все куда-то, Когда в правой – авторучка, Когда в левой – гладкость кожи Под ладонью дневника, И, прищурившись, смотрю я С непонятно-хитрой рожей, Вероятно, что-то будет, Вероятно, а пока… Я жизнь свою, типично-нетипичную, Вновь опишу в длине одной строки. Ой, где же ты, девчоночка фабричная? Не уходи, постой, не уходи… Ты нужна мне стала очень, Вот и встал сегодня в восемь, Да чего ж я все про восемь, Вот и встал сегодня в пять… А тебя уже нет рядом,


Да и не было здесь вовсе. Подожду я до восьми И пойду тебя искать… А ты будешь в платье синем, Да чего ж я говорю, Только в белом, просто в белом, Чтобы встретить в нем зарю, Чтоб тебя я смог заметить И обнять хотя бы раз, Чтобы нам с тобой побыть На рассвете только час… А на рассвете меня не будет дома, Я по дороге к солнцу тороплюсь, На полустанке где-то очень скоро Ты в белом платье встретишь мою грусть. Эх, жизнь моя, типично-нетипичная, Судьба художника сродни судьбе поэта, И я срываю листик подорожника, Чтоб приложить к душе хотя бы летом. 18 сентября 2007


ГРИБНЫЕ ВОЙНЫ Грибы похожи на солдат На тонких ножках, в мягких касках, На всех вновь призванных ребят, Служить попавших по заказу. И на опушке, как в предгорье, Грибная армия стоит И охраняет Мухоморье, Чтоб был спокоен его быт. И никому, кроме поганок, Война грибная не нужна, Но посылает парней в шляпках На бой великая страна. Чтобы понять законы бойни, На время курс свой измени И стань с грибом-солдатом вровень, И обстановку оцени.


Они идут на смерть под нож, Порой входящий сзади в спину, Или бросаются вперед Под танк – с протектором ботинок. Их забирают в плен, на кухню, И отправляют в лагеря: Там солят, варят, сушат, режут И в довершение едят. Недолгая грибная служба: То зной, то сырость, то червяк, Последний, прозванный шпионом, Их вековой, заклятый враг. Но иногда им удается Осуществить свой гадкий план, И к нам в корзину вдруг прорвется Их ядовитый атаман. И никогда мы не поймем, Зачем войну ведут с грибами, И неизвестно, почему Лес поругался с грибниками.


Вот так и в нашей жизни часто, Мой друг, война всегда напрасна, Чтоб убедиться тебе в этом, Теперь стань вровень с Человеком. 12 сентября 2007


СКВЕРНАЯ ПЕСНЯ Четвертый день как осень сквернословит, Грязнит дождем, плюется и сорит. Признаюсь вам, что даже на балконе Я собираю от нее плевки… Нахмурилась, как брови, сдвинув тучи, И произносит бранные слова, Но чувствую, что все это не очень Ей хочется творить, хоть и права. А может, с летом бабьим поругалась, То с понедельника должно было прийти, Но, видно, не по делу задержалось, Вот осень и четвертый день хандрит. Швыряет птиц по небу как попало, Вставляет свои ноги в сапоги, На время стала осень генералом, А мы, похоже, все здесь мужики.


И я пишу письмо в четыре строчки, И отсылаю с ветром в облака, Скорей всего, мне осень не ответит, Но перестанет плакать, а пока… Вдвоем с тобой мы под зонтом стоим И сетуем на холод и ненастье, Не замечая то, что осень, делая нам пас, Нас сделала поближе и поласковей. Гляжу я на дождинки в волосах И по спине, обняв, рукою глажу, И извиняюсь пред тобой за то, Что осень выглядит неважно, Что холодно и сыро на душе, Чихают мысли, фразы отсырели, И будто кто-то из папье-маше Нас сделал для забавы на неделю. Но мы взлетим с тобою в небо серое, Расправив струны нашего зонта, И ты поймешь, что небо наше – белое, Любимая, бумажная моя.


А в сквере осень сорит листвой, И я не скрою, там дворник я, Метла не строит, но осень просит, Чтобы звучала песня скверная. 15 сентября 2007


БУМАЖНАЯ ЧАЙКА К 40-летию первого стихотворения

Чайка над морем Лихо порхает, Ой, как смеется Мальчик Ваня… Игоряша, 3 года

У Черного у моря Есть город Евпатория, Каштаны и акции Встречают там весну… У Черного у моря Не будет больше горя, Когда такие города Стоят на берегу. И проплывают корабли Тетрадной лодочкой вдали, И в небе белый самолет Висит над морем.


Бумажный голубь у меня, И я его забавы для Пускаю с крыши Вдоволь надышаться солью. И, сделанный неважно, Летит вперед отважно Мой голубок бумажный, Мой белый самолет. И знаю я, что вскоре Он станет чайкой в море, И где-то мальчик Ваня Ее в песке найдет. Он принесет ее домой, И станет чайка вновь живой, А утром, когда солнце Встанет, вспенив море, Он к сердцу белую прижмет, Тайком на берег отнесет И выпустит опять её на волю. 23 сентября 2007


КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ ГОРОДА А, знаешь, на одной такой планете, Где города наивные, как дети, Где улицы как реки, дома как человеки, У каждого из них своя судьба, Здесь башни стоэтажные и карлики отважные Живут, доверив счастье проводам… Я научу тебя с домами говорить, Ты сможешь им тогда что хочешь рассказать, Но только вечером, когда В них загудят все провода, Ты не забудь им доброй ночи пожелать. Спокойной ночи, город мой родной, Спокойной ночи, славный и большой, У нас с тобой одна страна И на двоих одна луна. Еще у нас с тобой – один покой…


А может, ты ошибся и нет вовсе У городов к нам никаких вопросов. Ведь он нам не ответил И даже не заметил, И наш язык ему совсем чужой, И, может быть, не стоит Нам город беспокоить И сохранить ему его покой… Тогда мы будем слушать и молчать Его рассказы и истории до ночи, Но поздним вечером, когда Взойдет над городом луна, Ты все же пожелай ему спокойной ночи. Спокойной ночи, город мой родной, Спокойной ночи, тихий и большой, У нас с тобой одна беда, У нас тобой одна судьба, Еще у нас с тобой – один покой. 24 сентября 2007


ЭПИЛОГ

«Звездами написана та книга, Млечный Путь – один ее листок».

Искусство создано Богом для того,

чтобы человек получал здоровые поло-жительные эмоции. Через искусство и чувства происходит связь человека с Бо-гом. Отсюда и любовь человека к искус-ству и его произведениям, в которых он читает тайные движения и явления своей задушевной внутренней жизни, проявле-ния своих идеалов и лучших устремле-ний.

В поэзии есть одна сторона, которая показывает глубокую связь ее с природой – это невольность поэтического творче-ства. «Горе поэту, который вздумает со-чинять! Поэта можно сравнить с древней пифией – как пифия прорицала только тогда, когда чувствовала в себе присут-ствие божества, так и поэт только тогда производит истинно поэтические вещи,


когда к тому влечет его внутренняя, са-мому ему неведомая сила»1.

В поэзии русского поэта и писателя Терентiя Травнiка это свойство выраже-но особенно сильно. Вниманию читате-лей представлена книга, которая принад-лежит к зрелому периоду художествен-ного развития поэта. Его размышления, философские умозаключения, обращения к самому себе наполнены задушевно-стью, грацией, глубиной грустного чув-ства.

Характерной чертой поэзии Терентiя Травнiка является сочетание простоты и истины, слово его непосредственно и точно, заранее обдумано и взвешено, оно вскрывает не процесс мышления, а об-разные итоги мысли. Бальмонтовская словесная плавь и ритмическая звучность роднит его с этим «гением певучей меч-ты». С полной уверенностью Терентiя

1 Боткин В.П. «Стихотворения А.А. Фе-та»//Критика 50-х годов XIX века (Библио-тека русской критики). М., 2002. С. 300.


Травнiка можно отнести к тем людям, которые имеют контакт с миром Божест-венного и пытаются выразить это со-стояние при помощи символа. А это, по словам Дмитрия Мережковского, «…делает поэзию одухотворенной, про-зрачной, насквозь просвечивающей, как тонкие стенки алебастровой амфоры, в которой зажжено пламя. В поэзии то, что не сказано и мерцает сквозь красоту сим-вола, действует сильнее на сердце, чем то, что выражено словом».

Горящие свечи Подобны кистям, Рисующим вечность Зажженной надеждой, Коснувшись огнем Всей палитры безбрежной, В молитве своей, Пламенея, молчат…

В органическом развитии поэзии все сцепляется, и связывается одно с другим, поэтому мы можем проследить связь


поэзии Терентiя Травнiка с творчеством его любимых поэтов Серебряного века – Л.Гумилева, Б.Пастернака, О.Мандельштама. Но поэт не учился, не подражал им, он только изучил их за-воевания, чтобы самому идти дальше своим собственным путем. Именно по-этому его стихи так вольны и оригиналь-ны.

Поэт дает себе такую характеристи-ку:

Идут вперед, стопами чуть касаясь, Бродяги и паломники Земли. И их шаги, с молитвою сплетаясь, Огнями вечности виднеются вдали. Я тоже странник, потому что

странный И, выбрав себе путь наедине. Я сделал каждый шаг по жизни глав-

ным, Чтобы когда-нибудь прийти опять к

себе.


Поэзия Терентiя Травнiка – редчай-

ший пример слитности стихов и жизни, который воплотился в его стихах:

Я напишу в стихах о нашей жизни… Одинаково легко поэт умеет реаль-

ность облекать покровом мечты и саму эту мечту представлять реальностью, красочной и волнующей:

Есть удивительное свойство у меч-

ты Внезапно воплощаться в жизни на-

шей, Наперекор, назло и вопреки Ростками пробиваться в тверди пашной. Есть удивительное свойство у меч-

ты, Мелькнув тропой, намеком и под-

сказкой, Коснуться… и остаться сказкой –


Средь нашей бренной суеты… Зрелое творчество поэта отличается

крайней степенью внутренней сосредо-точенности, собранности. И в ранний период, и в годы зрелости Терентiя Травнiка отличает вдумчивое, творческое отношение к выбору названий поэтиче-ских циклов и отдельных авторских сборников.

Есть, конечно, у поэта некие штампы поэтического языка и традиционной об-разности. Создавая свой стиль, он, по-добно Пушкину, ничего не отбрасывает, но всему дает новое направление и но-вую жизнь.

Всю поэзию Терентiя Травнiка про-низывает любовь к Родине, Руси мона-стырской, ее природе, человеку, людям, животным, птицам, лесным и небесным стихиям. Его поэзия не знает узких гра-ниц.

Лирика поэта согревает, излучает те-пло и свет. Щедрая, доверительная и восприимчивая, она доброй своей частью


обращена к природе, к ее бесценным дарам. Благодаря тонкому поэтическому чувству природы, силе пробуждения на-шего внутреннего созерцания явлений, предметов, Терентiя Травнiка в полной мере можно сравнить с Левитаном в по-эзии. Пейзаж у поэта физически осязаем, он создается живыми, сочными мазками, а не призрачными полутонами, его легко перенести на холст живописца. Как и в картинах Левитана, пейзаж – не украше-ние, но строгий рисунок, психологиче-ский этюд:

По-левитановски, ляпая смачно,

Осень, рисуя, от счастья заплачет, И неустанно, подобно слезам, Будет лить дождик по жирным хол-

стам, Дивным этюдам, прописанным ме-

дью, Прожелтью, охрой, пожухлостью,

хной, Глинно-песочным сухим полицветьем


И акварелью с мучнистой водой. Неутомимый путешественник, поэт

так пишет о своих дорогах: «Я путешест-вую более 20 лет.Хожу, изучаю, раз-мышляю. Это мне дает удивительный и неповторимый опыт любви сначала к Родине, затем к земле, потом к жизни и, наконец, к Богу». Так, например, после путешествий по Рязанщине, родине Есе-нина, в поэзии Терентiя Травнiка с новой певучестью зазвучали образы березы и рябины, клена и калины: «Вдруг стал червленым лист калины», «Свалилась старая береза, и запунцовел щеголь клен». А сколько прекрасных поэтиче-ских строк мы находим о цветах, словно видим луг, сотканный из полевых цветов.

У поэта есть навсегда полюбившиеся образы, которые переходят из одного стихотворения в другое – дуб, желудь в плетеном берете, орех, василек:

Склонил я главу пред величием дуба, Чуть слышно вздохнул великан


И маленький желудь в плетеном бе-рете

На память вложил мне в карман. Как этот образ величавого дуба от-

личается от есенинского клена:

Клен ты мой опавший, клен заледене-лый,

Что стоишь нагнувшись под метелью бе-

лой?… С особой любовью отзывается душа

поэта осенним впечатлениям. Он переда-ет светлую грусть и томительное обаяние осенних ощущений, то чувство духовно-го опьянения, которое осенью струится во всей природе и бессознательно охва-тывает нас:

Обжелтели поля, видно август Императорски дал им понять, Что и золотом, и изобилием В гости принято осень встречать.


Зарубинились яблоки спелостью Заянтарились груши до дыр, Даже слива иссиня-черная Выдавала себя за сапфир. Поражает своей пластикой стихотво-

рение «Когда мы щуримся от солнца». Все в нем зримо, все слышимо. Первый же звук будит воображение, и до конца последней строфы, кольцом замыкающей всю композицию, нас не отпускает ощу-щение увлекающего за собой полета пре-красной белой птицы над землей, полета, в котором мы то ли свидетели, то ли уча-стники, ибо подчинились ритму, задан-ному поэтом. При прочтении этого сти-хотворения рождается особое ощущение воздушной легкости, как бы парения.

Терентiй Травнiкъ боготворит при-роду, но свое доброе, полное нежности сердце отдает все-таки людям. Поэт осо-бенно доверчив, откровенен в своей лю-бовной лирике. Мужественная и правди-вая, она – дневник его душевных пере-


живаний. Много прекрасных, лирических строк посвящено женщине:

Ты восхитительно красива, И удивительно мила, Таинственна, и молчалива, Послушна, женственна, добра. Прощаешь, ждешь, Даешь возможность Найти себя и в Небо взмыть, И призываешь осторожно, И отпускаешь, чтобы быть… Поневоле вспоминаются слова Бе-

линского, в которых он отмечал, что «жизнь женщины по преимуществу со-средоточена в жизни сердца, любить – значит для нее жить, а жертвовать – зна-чит любить».

Особняком стоят стихи, адресован-ные родителям поэта, потрясающие по своей эмоциональной взволнованности.


Особенно пронзительны строки, посвя-щенные светлой памяти отца поэта:

И попросить хочу его Вновь ощутить в руке большую Его отцовскую ладонь. Схватить, зажать рукопожатье, Большое, теплое, как хлеб, Кто там спросил меня про сча-

стье?! Смотрите, вот его момент. Стихи Терентiя Травнiка можно

употреблять как пробный камень для узнавания, есть ли в читателе тонкое, развитое поэтическое чувство.

Большой талант всегда редкость, ге-ний – тем более. XX-ый век не дал своего Пушкина. Но поэты Серебряного века, их предтечи и последователи создали книгу по имени Поэзия, которая подобно Ноеву Ковчегу пережив потоп, напряженно


вглядывается в таинственные и загадоч-ные дали – какой будет поэзия нового тысячелетия. Поэтому так пророчески звучит стихотворение Терентiя Травнiка:

Историю время стирает, Но сеет поэт ей взамен То слово, что было вначале У Бога до всех этих сцен. Вернутся права человеку, И скоро над миром взойдет Поэзия медного века, И жизнь себе место найдет. «Поэзия медного века» - имеет глу-

бокий символический смысл. Медь – магический талисман. Во времена Мои-сея жертвенник в притворе и все принад-лежности Скинии были из меди, а мед-ный змей выступал атрибутом Моисея.

Искусствовед Марина Васильева


Терентiй Травнiкъ

СТИХИ

Продюсер Андрес Линд

Директор проекта Ирина Соловьева

Художник Александр Хасминский

Ведущий редактор Марина Целыковских

Редакторы: Маргарита Маркова,

Екатерина Васильева

Дизайн Артем Уваров,

Художественный редактор Алена Моисеева

Технический редактор Лариса Карпова

Корректоры: Ольга Стрелова,

Наталья Гусева,

Иулия Фадеева


Documents

Терентiй Травнiкъ "СТИХИ"