interview Gennady Barabtarlo

32 platinum

Истинав прошлом

PLATINUM: «Лаура и ее оригинал»

– не первая книга Владимира

Набокова, над переводом ко-

торой Вы работали. Расска-

жите, пожалуйста, что еще из насле-

дия классика Вы перевели?

ГЕННАДІЙ БАРАБТАРЛО: Не первая, вы правы, и однако нужно сказать, что я зани-маюсь переводами между прочимъ и вре-мя отъ времени. Я читаю лекціи по русской литературъ въ одномъ американскомъ уни-верситетъ и, какъ положено американско-му профессору, пишу ученыя статьи, дълаю доклады и т.д. Кромъ того я сочиняю въ сти-хахъ и прозъ. Переводы служатъ отличнымъ

Что переводъ! ПереложеньеВзаимозамънимыхъ словъ(Перекладныхъ клячъ просвъщенья),Иль клевета на мертвецовъ!

ОригиналъИ ЕГО ПЕРЕВОДЪИНТЕРВЬЮ: МАРИНА ВИТАЛИНА (СТИЛЬ НАПИСАНИЯ СЛОВ СОХРАНЕН ПО ПРОСЬБЕ АВТОРА)

Геннадий Барабтарло – писатель в эмиграции,профессор русской словесноcти в Университете Миссури

0017-0032_platinum_25.indd 320017-0032_platinum_25.indd 32 04.05.2010 16:07:5304.05.2010 16:07:53

33platinum

пособіемъ и въ научномъ изслъдованіи, т.к. нътъ болъе надежнаго способа доскональ-но изучить произведеніе словеснаго искус-ства, и въ художественномъ, ибо переводъ – превосходный шлифовальный станокъ для оттачивания слога и средствъ выраженія.

Больше двадцати пяти лътъ тому назадъ я издалъ въ Америкъ русскій переводъ «Пни-на», начатый еще въ Москвъ, до эмиграціи

изъ совдепіи. Eго редактировала вдова На-бокова, съ которой мы обсуждали едва ли не каждое слово: въ письмахъ и во время мо-ихъ пріъздовъ въ Монтре, гдъ мы съ ней, бы-вало, сидъли часами надъ моей рукописью, несмотря на ея уже преклонный возрастъ. «Преклонный» и въ буквальномъ смыслъ тоже, такъ какъ ее сгибалъ остеопорозъ и ей нелегко было подолгу сидъть. Четверть въка спустя я издалъ «Пнина» заново, начи-сто его передълавъ. Кромъ того, я перевелъ всъ девять англійскихъ разсказовъ Набоко-ва, романъ «Истинная жизнь Севастьяна Найта», и его предисловія къ англійскимъ переводамъ его старыхъ русскихъ книгъ.

PL.: Почему Вашим выбором стал

именно этот писатель и его богатые,

изощренные, витиеватые, вычурные,

полные отсылок и аналогий тексты?

Г.Б.: Первые два, а можетъ быть и три прилагательныхъ изъ этого ряда отчасти сами отвъчаютъ на вашъ вопросъ; послъ-днее есть только частное слъдствіе перва-го, а четвертое къ Набокову непримънимо, потому что узорчатость его письма отнюдь не производное прихоти или шаблона (въ искусствъ первое часто не противоречитъ второму), но, напротивъ, есть результатъ строгаго разсчета и наивысшаго пониманія художественной задачи.

И какъ, не морща переносья,Постичь, что мигомъ перенессяИзъ трюма корабля на балъНашъ арестантъ – ригиналъ!

Набоковъ принадлежитъ вовсе не къ такъ называемымъ «классикамъ», какъ вы его назвали: такихъ теперь прудъ пруди. Онъ занимаетъ очень высокое мъсто въ очень избранномъ и очень разобщенномъ въ пространствъ и времени международ-номъ обществъ сильнъйшихъ художниковъ

Gennady Barabtarlo, an emigre writer and professor of Russian literature at the University of

Missouri, answers questions regarding his translation and interpretation of Nabokov's recently published last, unfinished novel The Original of Laura, touching upon matters related to Pushkin and his famous stanza, the police state, chess, the art of writing, the hardship of reading and much more.


34 platinum

над-нобелевскаго, такъ сказать, класса. Ихъ оченъ мало, и ихъ списокъ отнюдь не цъликомъ совпадаетъ съ общепризнаннымъ перечнемъ классическихъ именъ. Средній читатель въдь невзыскателенъ и его вкусъ несамостоятеленъ. Чтобы серьезно и съ пользой читать Набокова не довольно обычнаго литературнаго опыта; тутъ нужно высшее читательское образованіе.

Сила Набокова не только въ сло-весномъ искусствъ, где у него мало соперниковъ, но въ ис-

кусствъ композиціи, гдъ ему равныхъ нътъ. Подъ композиціей я разумъю соотношеніе частей книги, сквозное движеніе темы, си-стемы взаимодъйствія тематическихъ хо-довъ, координацію конца и начала, общую топографію книги и т.д. Онъ какъ мало кто умълъ съ равнымъ мастерствомъ называть и описывать въ поразительныхъ подробностяхъ и тварный мірь, доступный всъмъ пяти чувствамъ (и особенно зрънію), и незримый міръ ощущеній и эмоцій. Болъе того, во многихъ своихъ рома-нахъ онъ пытался тонкими, незамътными даже искушенному читателю пріемами изслъдовать недоступную ни чувствамъ, ни умопостиженію область, которую можно назвать метафизи-ческой. Такой послъдовательно и разсчетливо трехъярусной литературы, такого сочетанія испытующаго артистическаго взгляда сверху внизъ и одновременно снизу вверхъ – нигдъ больше не встрътишь.

PL.: С какими сложностями Вы

столкнулись, работая над «Лаурой и ее

оригиналом»? В чем специфика работы

переводчика с текстами Набокова и

«Лаурой...» в частности?

Г.Б.: Вообще переводъ любой книги На-бокова на любой языкъ – весьма трудное дъло вслъдствіе колоссальнаго богатства и разнообразія его лексики и чрезвычайной аналитической тонкости изобразительной и выразительной техники. Но переводить его англійскія сочиненія на русскій языкъ труднъе всего, потому что его родного язы-ка больше нътъ въ живыхъ, а тотъ на кото-ромъ теперь пишутъ и говорятъ, называя его русскимъ, представляетъ собой отдаленное и оскудъвшее подобіе. Тотъ жаргонъ, ко-торый теперь въ общемъ употребленіи и

который Набоковъ называлъ «совътскимъ говоркомъ», такъ же мало пригоденъ для пе-ревода его прозы какъ малярная кисть для портретной живописи.

Китайская діагностика предполагаетъ длительное изученіе языка больного. «По-кажите язык» было первое, что говорили когда-то и русскіе врачи. По состоянію русскаго языка можно многое сказать не только о состояніи, но и о составъ на-рода, на немъ говорящаго и пишущаго. Страшное объдненіе словаря съ одно-временнымъ его испакощеніемъ блатной лексикой, политическими штампами и не-переваренными заимствованіями; искром-санное большевицкимъ декретомъ 1918 года правописаніе, тъмъ самымъ исказив-шее историческую фонетику и грамматику; чудовищные новообразованія, «компю-терный языкъ» и телеграфныя сокращенія; безцензурная площадная брань и вообще всякаго рода сквернословіе и гнилословіе – все это, сдълавшись едва ли не нормой даже въ печати, не говоря уже о пиксельной эфемеріи и мало чъмъ отъ нея отличающей-ся теперь ръчи, затрудняетъ переводъ рус-скаго писателя Набокова на его родной языкъ неимовърно. Я никоимъ образомъ не могу сказать, что мнъ удалось сдълать это удовлетворительно. Но я по крайней мъръ ясно сознаю этотъ ограничительный порокъ средствъ выраженія и пытаюсь восполнить его, изучая и усваивая сколько возможно старые образцы.

Дополнительная трудность перевода «Лауры» заключается вовсе не въ ея фраг-ментарности, но въ значительно большей свободъ и лексическомъ разнообразіи англійскаго языка по сравненію съ рус-скимъ во всемъ, что касается области любовныхъ и въ особенности половыхъ терминовъ и описаній. Русскій языкъ об-разованныхъ людей (разумъю тутъ языкъ К.Д. Лёвина, а не П.Е. Левина) цълому-дренъ и такихъ описаній избъгаетъ.

PL.: Известно, что Набоков не хо-

тел, чтобы «Лаура...» публиковалась.

Он не успел закончить книгу и поэтому

просил жену уничтожить записи. Она

ослушалась, и вот сын и наследник На-



35platinum

повъсть, можетъ быть тайно помътивъ симпа-тическими чернилами стиля или композиціи эти инкрустаціи, такъ чтобы ихъ видно было только при нагръвъ или на просвътъ.

PL.: Насколько мы знаем, единствен-

ное, что осталось издателям и, соот-

ветственно, Вам как

переводчику – это

полторы сотни ка-

таложных карточек

с набросками. Как по-

влияла на Вашу рабо-

ту незавершенность

«Лауры...»? Этот

нюанс упростил или

усложнил перевод?

Г.Б.: Пожалуй, легче переводить отрывки, потому что тутъ не нужно постоянно свъряться съ чертежами, пригонять углы, прикладывать къ стънамъ отвъса, пытаясь воспроизвести цълостную стройность закон-ченнаго оригинала.

Отъ Пушкина осталась масса набро-сковъ, и иные изъ жрецовъ его культа се-рьезно полагали, что это законченныя вещи: написалъ «Участь моя ръшена. Я же-нюсь.» – и исчерпалъ тему. Набоковъ же сочинилъ «Лауру» полностью, но записать успълъ только 1/4. Пушкинъ, правда, не распорядился объ уничтоженіи чернови-ковъ; зато при совътской власти первымъ дъломъ начали печатать его юношескіе непечатные или кощунственные стихи, при самомъ упоминаніи которыхъ онъ послъ Ми-хайловскаго негодовалъ до слезъ.

PL.: Как Вы думаете, кто станет

читателем «Лауры...» (кроме рьяных

почитателей Набокова)? Чем роман

может заинтересовать молодых рус-

скоязычных читателей, привыкших

больше читать френдленты и твит-

теры, нежели сложные и по смыслу, и по

художественной форме тексты?

Г.Б.: На второй вопросъ отвътить легко: ничъмъ, и такъ оно и должно быть. Литера-тура этого высшаго разряда – не для нихъ, и, болъе того, даже и не для людей при-выкшихъ читать «вообще беллетристику». Здъсь нътъ высокомърія нравственнаго, хотя есть ремесленное, но оно не должно быть

бокова объявил о своем решении обнаро-

довать черновики. Если не секрет, како-

ва Ваша роль в этой истории?

Г.Б.: Въра Набокова сказала мнъ о существованіи рукописи и о томъ, что не можетъ пока ръшиться исполнить волю по-койнаго мужа, спустя четыре года послъ его смерти, въ гостиницъ Паласъ въ Монтрё, гдъ мы занимались русскимъ «Пнинымъ». Больше объ этомъ ръчи между нами не было. Въ своемъ послъсловіи къ русскому изданію «Ла-уры» я привожу мъсто изъ письма сестры Набокова Елены Сикор-ской, из котораго слъдуетъ, что и она не зна-ла о содержаніи карточекъ съ записаннымъ текстомъ. Когда въ мартъ 2008 года Дмитрій Набоковъ обдумывалъ вопросъ, печатать или нътъ, я былъ среди тъхъ, къ кому онъ об-ратился за совътомъ, предварительно при-славъ манускриптъ для изученія.

PL.: Если бы судьба «Лауры...» была

в Вашей власти, что бы сделали Вы –

опубликовали бы текст или уничтожи-

ли его? Как Вы думаете, что важнее в

данном случае – мнение общественно-

сти (т.е. желание поклонников прочи-

тать роман) или воля автора?

Г.Б.: Между публикаціей и уничтоженіемъ есть мъсто для неуничтоженія безъ публикаціи, т.е. того состоянія, въ которомъ рукопись пребывала тридцать два года.

На Вашъ прямой вопрось отвътить пря-мо вмъстъ и легко и трудно. Легко, потому что «мнъніе общественности» безусловно не имъетъ тутъ ни малъйшаго значенія. Воля уми-рающаго автора, конечно, совсъмъ другое дъло, и тутъ трудность мучительная. Объ этомъ я пишу въ самомъ концъ своего послъсловія къ русскому изданію.

Что до моего мнънія, то будучи сугубо частнымъ, оно не можетъ быть интересно публикъ. Но можетъ быть на мъстъ сына, пре-жде чъмъ зажечь каминъ, я поддался бы со-блазну сохранить нъкоторыя мъста, вставивъ въ спеціально сочиненную съ этой цълью

И танцовщицу – мать, и дочкуВстръчаетъ шумная толпа...И чтобы избъжать faux pas,Здъсь лучше бы поставить точку –


36 platinum

никому въ обиду, т.к. любое художество ограничиваетъ доступъ къ тайнамъ своего искусства тъмъ больше, чъмъ оно искуснъе, т.е. чъмъ больше таланта и усилій надобно для его постиженія. Та-кого рода сегрегація существуетъ въ самыхъ разныхъ формахъ, и нечванливыми людьми обычно принимается какъ само собой разу-мъющаяся разница въ склонности, способ-ности, пониманіи, на-выкъ, опытъ. Скажемъ, одни вовсе не умъютъ играть въ шахматы, другіе «знаютъ ходы», третьи иногда играютъ съ племянникомъ (но берутъ ходы назадъ и вообще предпочита-ютъ шашки), четвер-тые – недурные люби-тели, пятые – сильные практическіе игроки, дающіе фору проста-камъ на бульваръ по цълковому за партію, и т.д. по восходящей. И есть профессіональные мастера, которые изу-чаютъ шахматы вглубь и практикуютъ игру съ дътства, и ихъ знаніе началъ и концовъ, пониманіе типическихъ позицій въ разныхъ стадіяхъ партіи, даль-нобойный разсчетъ хо-довъ, и т.д. отличаются отъ любителя шахматъ тъмъ же кореннымъ образомъ, какимъ отличается пониманіе музыки піаниста отъ пониманія любителя популярныхъ пъсенъ: одинъ, читая парти-туру сонаты, наслаждается стройностью композиціи и фразировки, другой дергаетъ колъномъ въ тактъ знакомой мелодіи, и зе-ваетъ до слезъ въ филармоніи, куда его за-тащила подружка (а той отдала билеты то-

варка, которая выиграла ихъ въ лотерею у себя въ редакціи). Все это никому не обидно и само собой разумъется. И только въ ли-тературъ отчего-то завелось ръдко обсуж-

даемое правило, что школьная грамотность, и ужъ тъмъ болъе такъ называемое «высшее образованіе» въ какой бы то ни было области, позволяетъ человъку постигать произведеніе искусства любой худо-жественной сложности и высоты и, мало того, имъть и даже высказы-вать о немъ сужденіе. Это, конечно, смъшное заблужденіе. Серьез-ная литература точно такъ же элитарна, какъ и серьезная музыка, или высшая математи-ка, и для ея пониманія и о ней сужденія требу-ются склонность, спо-собности, спеціальныя знанія, многолътній на-выкъ чтенія, и тонкій, разборчивый вкусъ. На-боковъ писалъ именно для такихъ читателей.

Это не значитъ, что всъмъ остальнымъ зака-занъ входъ въ міръ его книгъ, но это значитъ, что случайные или не-приготовленные посе-тители увидятъ только то, что бросается въ глаза, а у Набокова это

чаще всего поставлено именно для отвода глазъ – отвода отъ очень важныхъ и даже можеть быть полезныхъ ископаемыхъ глубо-каго залеганія, доступныхъ только опытнымъ искателямъ и умълымъ старателямъ.

Разъ ужъ я упомянулъ шахматы и музы-ку, позвольте привести изъ книги, гдъ двъ эти темы сплетены, два примъра тонкой психологической подтушевки, разсчитан-

Но корректуръ вопреки,Стоитъ тире въ концъ строки.

Сонетъ къ Лауръ (пер. Г.Б.)



37platinum

пересказать смыслъ моего отвъта. Мнъ кажет-ся, что всякій разговоръ о «миссіи переводчи-ка» предполагаетъ для него слишком важное место, несвойственное этому сравнительно

скромному роду дъятель-ности. Конечно, всякій переводчикъ – филологъ, потому что всякій пере-водъ есть истолкованіе. Но только въ громад-номъ истребительно-перевоспитательномъ лагеръ С.С.С.Р. пере-водчикъ былъ выдвинутъ на должность какъ бы раздатчика баланды. Съ

одной стороны, некультурные слои, всплывшие наверхъ на крови образованныхъ сословій, иностранныхъ языковъ не знали. Съ другой, культурная пропаганда большевиковъ пред-полагала освоеніе пролетаріями литературъ подчиненныхъ инородцевъ. У начальства была такимъ образомъ нужда въ переводчикахъ, а у тъхъ была еще большая нужда въ этомъ сравни-тельно безопасномъ и доходномъ занятіи. Если прежде переводчиками становились писате-ли, которымъ рискованно или прямо невоз-можно было писать свое, то скоро объявились спеціалисты, профессіональные переводчики, распредълившіе между собой языки и эпохи. Составились товарищества, секции, группы, съ привилегіями, соизмъримыми съ таковыми без-упречныхъ совътскихъ писателей-хлъборъзовъ, которые правда обычно уступали переводчи-камъ въ отношеніи нравственности, таланта, и общей культуры. Утвердилось даже ученіе об особенной совътской школъ художественнаго перевода, можетъ быть слъдуя образцу школы художественной гимнастики или художествен-ной самодъятельности. Въ остальномъ же міръ (какъ оно впрочемъ было и въ Россіи) имя переводчика набирается петитомъ и до него никому кромъ близкихъ нътъ дъла, как нътъ никому дъла до имени толмача на перегово-рахъ или посольскаго драгомана, и такъ оно и должно быть. Впрочемъ, я не имъю здъсь въ виду переложенія поэзіи, гдъ неръдко случа-лось, что дарованіе и мастерство перевод-чика превосходили и покрывали собою вялый оригиналъ.

ной на чуткое вниманіе бывалаго читателя. Въ «Защитъ Лужина» безымянная (какъ и большинство главныхъ персонажей), тетка Лужина говоритъ ему: «Какой ты все-таки хорошій мальчикъ». Это едва замътное «все-таки» безъ объясненій пріоткрываетъ благо-дарному развъдчику тайный ходъ за сцену, гдъ невидимо для зрите-ля проходитъ одна изъ главныхъ темъ книги. У отца Лужина романъ съ троюродной сестрой жены, и очевидно тамъ, за сценой, онъ ей жаловался на угрюмый, не отзывчивый характеръ сына. Толстой бы все это непремънно растолковалъ, т.к. считалъ своего читателя неспособнымъ безъ его под-сказки понимать такія вещи. Набоковъ же ставитъ своего читателя очень высоко, на то же мъсто гдъ самъ стоялъ, когда писалъ.

Я хочу на этомъ примъръ показать, что, въ то время какъ виртуозное мастерство письма Набокова

замътно всякому (хотя не многіе понимаютъ, въ чемъ оно состоитъ), мастерства его пси-хологической аппликатуры и несравненной композиціонной техники обычно не замъча-ютъ. О метафизикъ нъчего и говорить.

Что до «Лауры», то въдь это скоръе болъе, чъмъ менъе загадочное собраніе от-рывковъ, и оттого можно говорить только о достоинствахъ слога въ нъкоторыхъ доступ-ныхъ глазу или воображенію описанияхъ. Нътъ зданія, только начатыя тамъ и сямъ ра-боты; нътъ даже архитектурныхъ чертежей, только смъты и нъсколько эскизовъ. Поэтому одни читатели этой книги будут недоумъвать (большинство), другіе же (сравнительно не-многочисленные спеціалисты), въ зависимо-сти отъ своего общаго отношенія къ Набоко-ву, будутъ качать головой или потирать руки.

PL.: Какова главная миссия пере-

водчика? И каковы ее национальные

особенности?

Г.Б.: Сходный вопросъ мнъ предложилъ еще до выхода книги репортеръ изъ газеты «Ком-мерсантъ». Позвольте мнъ здъсь въ сокращеніи

«Ежели выскочитъ заяцъ съ барабаномъ али шутъ съ бубенцами, узнаешь, что попалъ въ точку.»

Кн. Меншиковъ

PL


Documents

interview Gennady Barabtarlo