РОССИЯ. XX ВЕК

Д О К У М Е Н Т Ы

КАК ЛОМАЛИ НЭП СТЕНОГРАММЫ П Л Е Н У М О В ЦК ВКП(б)

1 9 2 8 - 1 9 2 9 гг.

В 5-ти ТОМАХ

Том 1. Объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) 6-11 апреля 1928 г. Том 2. Пленум ЦК ВКП(б) 4-12 июля 1928 г. Том 3. Пленум ЦК ВКП(б) 16-24 ноября 1928 г. Том 4. Объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) 16-23 апреля 1929 г. Том 5. Пленум ЦК ВКП(б) 10-17 ноября 1929 г.

Том 5

ПЛЕНУМ ЦК ВКП(б) 10-17 НОЯБРЯ 1929 г.

Редакционная коллегия издания: В.П. Данилов, О.В. Хлевнюк, А.Ю. Ватлин (ответственные редакторы),

М.С. Астахова, Г.В. Горская, И.М. Закомолкина, Е.Е. Кириллова, Л.П. Кошелева, B.C. Леванович, Л.Н. Малашвнко, Н.В. Муравьеве,

Л.А. Роговая, Н.А. Сидоров

BEBBES

М О С К В А 2 0 0 0

УДК 947.084.6 К16

ББК 63.3(2)614

ФЕДЕРАЛЬНАЯ АРХИВНАЯ СЛУЖБА РОССИИ

РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АРХИВ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ

Издание осушествлено при поддержке Института «Открытое общество» (Фонд Сороса).

Как ломали нэп. Стенограммы пленумов ЦК ВКП(б) 1928-1929 гг. В 5-ти то-К16 мах. Том 5. Пленум ЦК ВКП(б) 10—17 ноября 1929 г. Редакционная коллегия

тома: В.П.Данилов, О.В.Хлевнюк (ответственные редакторы), М.С.Астахова, Г. В. Горская. - М.: МФД, 2000. - 703 с, ил.

ISBN 5-85646-072-3

Пятая, завершающая книга пятитомного издания стенограмм пленумов ЦК ВКП(б) 1928-1929 гг. содержит материалы пленума ЦК ВКП(б), собиравшегося 10-17 ноября 1929 г. Утвержденные пленумом контрольные цифры народного хозяйства на 1929/30 год означали установку на ускорение темпов индустриализации. Пленум также утвердил курс на форсированную коллективизацию. Обсуждение этих проблем сопровождалось резкими атаками на лидеров «правого уклона», в результате из Политбюро был выведен Н. И. Бухарин. В качестве дополнений публикуются материалы, демонстрирующие методы борьбы сталинского окружения с группой А. И. Рыкова, Н. И. Бухарина, М. П. Томского.

ББК 63.3(2)614

ISBN 5-85646-072-3 © Международный фонд «Демократия» (Фонд Александра Н. Яковлева), 2000.

© Астахова М.С., Горская Г. В., Данилов В. П., Хлевнюк О. В. Составление, введение, примечания.

НОЯБРЬСКИЙ ПЛЕНУМ ЦК ВКП(б) 1929 г.

Политический разгром группы А.И.Рыкова, Н.И.Бухарина, М.П.Томского и их сторонников на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) в апреле 1929 г. (материалы которого опубликованы в предыдущем, 4-м томе настоящего издания) в значительной степени развязал руки сталинскому большинству в Политбюро. На XVI конференции ВКП(б) в апреле 1929 г. был утвержден вариант пятилетнего плана, предусматривающий увеличение валовой продукции промышленности в 2,8 раза, а группы А в 3,3 раза)1. Однако буквально через несколько месяцев и эти цифры подверглись пересмотру. В июне - ноябре 1929 г. Политбюро приняло решения, которые существенно увеличивали задания пятилетки по ключевым отраслям промышленности - лесной, цветной металлургии, машиностроению, черной металлургии, химической промышленности и т.д. Помимо Сталинградского тракторного завода, строительство которого предусматривал утвержденный в апреле пятилетний план, в 1931/1932 г. предусматривалось введение в строй еще двух новых тракторных заводов - в Челябинске и Харькове. Челябинский завод, рассчитанный на производство 40 тыс. тракторов, должен был стать крупнейшим предприятием такого рода в мире. В целом программа тракторостроения на 1932/1933 г. была увеличена до 206 тыс. машин по сравнению с 55 тыс., включенными в вариант пятилетки, утвержденный XVI партийной конференцией. Более чем на 40% с апреля до декабря 1929 г. были увеличены задания пятилетки по производству чугуна и стали2. В стране широко пропагандировался лозунг «Пятилетку в четыре года!».

Наращивание вложений в тяжелую индустрию, ставшее абсолютным приоритетом государственной политики, напрямую зависело от положения в сельском хозяйстве. Речь шла не только о том, чтобы за счет продажи зерна закупать промышленное оборудование на Западе, но и об обеспечении продовольствием растущей армии промышленных рабочих и населения городов.

Новая волна «чрезвычайщины» на хлебозаготовках в деревне оставила далеко позади первую волну уже в первые месяцы 1929 г. До политической расправы над «правыми» на апрельском пленуме ЦК и ЦКК директивам и циркулярам центральных ведомств была присуща внутренняя противоречивость, связанная с постоянными напоминаниями о «революционной законности», о «недопустимости применения принудительных мер» к бедняцко-середняцким слоям. Это, однако, не помешало тому, что уже в конце марта на территории Сибири, Урала и Казахстана началась экспериментальная проверка новых методов хлебозаготовок, воспроизводящих разверстку «твердых плановых заданий» по селениям, а затем между дворами.

В начале мая было принято постановление СТО о заготовке в мае, июне и июле, т.е. до сбора нового урожая, 55 млн. пудов продовольственных культур (рожь и пшеница) «в качестве обязательного минимального задания»3. Еще до принятия поста-

6 НОЯБРЬСКИЙ ПЛЕНУМ ЦК ВКП(б) 1929 г.

ления СТО А. И. Микоян разослал по прямому проводу на места, во-первых, предупреждение о том, что 7 мая им будут сообщены порайонные задания, и, во-вторых, распоряжение о незамедлительном введении «методов заготовок [на] основе доведения планового задания до села и привлечения сельской бедняцкой [и] середняцкой общественности» к его выполнению. Подробно расписывалось, как надлежало действовать: преподать сверху «точный размер задания каждого (!) села» (как это делалось при продовольственной разверстке военных лет); «по принятии общим собранием граждан села... поселенного плана хлебозаготовок» этим же собранием «выбирается особая комиссия» из бедняцко-середняцкого актива для распределения заданий «по отдельным хозяйствам». При этом «прежде всего выделяется из всей массы крестьянства кулацкая верхушка, на которую возлагается определенное обязательство [на] продажу хлеба для выполнения поселенного плана. Остающееся... количество хлеба распределяется между остальной частью крестьянства». Сдатчики, не выполняющие наложенное на них обязательство, «должны привлекаться к суду или подвергаться другим видам взысканий (денежный штраф и пр.)»4. Как следует из документов, связанных с этим распоряжением, на местах сразу же устанавливался «не судебный, а административный порядок наложения штрафа» и «пятикратный размер штрафа» при отказе от выполнения задания.

27 июня 1929 г. Политбюро приняло специальное решение о признании «целесообразным установление порядка доведения плановых заданий по хлебозаготовкам до отдельных сел и деревень» и утвердило подготовленные комиссией Политбюро конкретные решения, зафиксированные в принятом в тот же день постановлении ВЦИК и СНК РСФСР «О расширении прав местных Советов по содействию выполнению государственных заданий и планов». С этого момента стали законом и административный порядок наложения штрафов, и их пятикратный размер «по отношению к наложенной повинности или заданию». И это - «в первый раз», а «во второй раз» - лишение свободы и принудительные работы до одного года5.

Практика применения новых репрессий, получившая у крестьян название «крати-рование», открывала новый этап в процессе раскулачивания, начатый с использования 107 статьи УК РСФСР. Ликвидация хозяйств, попавших в разряд кулацких, приняла открытый и законченный характер, поскольку никакое хозяйство не могло выдержать пятикратного изъятия средств, когда и однократное задание для него было непосильным. Следующий шаг в истории раскулачивания состоял в переходе к ликвидации хозяйств, отнесенных к кулацким, без каких-либо дополнительных поводов и мотивов. Это произойдет очень скоро - в январе-феврале 1930 г.

Процессы хлебозаготовок и раскулачивания слились и стали основным направлением государственного насилия над крестьянством уже в мае-июне 1929 г. Конфискация хлебных запасов, а часто и производственного имущества, ранее считавшаяся «перегибами и извращениями» местных властей, с введением «кратирования» стала нормой и даже прямым требованием официальной политики. Когда поток жалоб приобрел такие масштабы, что не замечать его было уже невозможно, Политбюро в решении «О ходе хлебозаготовок» от 5 ноября 1929 г., т.е. накануне ноябрьского пленума ЦК, поручило Кагановичу и Сырцову «составить проекты писем отдельным районам по отдельным конкретным случаям», не назначив никаких сроков представления этих проектов6, тогда как в важных (для сталинского руководства) случаях давались сроки не в днях, а в часах.

Нагнетанию обстановки грубого нажима на крестьянство и растущего примене-

НОЯБРЬСКИЙ ПЛЕНУМ ЦК ВКП(б) 1929 г. 7

ния репрессий в сильнейшей степени способствовало сокращение плановых сроков на проведение хлебозаготовок из урожая 1929 г.: с самого начала местным организациям было предъявлено требование «обеспечить полное выполнение плана» в январе (с отсрочкой в отдельных случаях до конца февраля), а в конце октября особой директивой ЦК за подписью Сталина был назначен более короткий и точный срок - 1 декабря 1929 г.7 В этом же направлении действовало быстрое умножение числа уполномоченных по хлебозаготовкам из «ответственных работников» областного и краевого масштаба, а частью и из центрального аппарата. Эти уполномоченные, во-первых, служили образцом командно-репрессивного поведения и, во-вторых, руководили деятельностью местных организаций и работников в направлении, заданном таким потоком директив ЦК ВКП(б) и Политбюро, какого еще не случалось, - от 15 и 29 августа, от 5, 13 и 20 сентября и сразу две от 3 октября8.

Остановимся на первом из этих постановлений Политбюро - от 15 августа, определившем не только общие принципы, но и тональность всех последующих директив, а тем самым и деятельность системы партийно-государственных организаций в деревне. Оно не просто отражало позицию Сталина, но фактически было написано им самим, о чем свидетельствует письмо Молотову от 10 августа 1929 г. Основные требования этого письма почти дословно вошли в текст постановления.«[...] Если мы в самом деле думаем кончить заготовки в январе-феврале и выйти из кампании победителями», - писал Сталин, - то должны «дать немедля директиву органам ГПУ открыть немедля репрессии в отношении городских (связанных с городом) спекулянтов хлебных продуктов (т. е. арестовывать и высылать их из хлебных районов), чтобы держатели хлеба почувствовали теперь же [...] что хлеб можно сдавать без скандала (и без ущерба) лишь государственным и кооперативным] организациям]». «Всех уличенных в конкуренции хлебозаготовителей» и «в задержке хлебных излишков или продаже их на сторону руководителей колхозов» предлагалось «немедля отрешать от должности и предавать суду за обман государства и вредительство»9. С осени 1929 г. именно ОГПУ начинает играть главенствующую роль в операциях, связанных с хлебозаготовками в деревне.

Государственное насилие не могло не вызвать сопротивления со стороны крестьянства. Документы о конкретных крестьянских выступлениях 1928-1929 гг. показывают, что преимущественно это были выступления протеста и самозащиты от насильственных действий государства и их конкретных исполнителей. Тем не менее 3 октября 1929 г. Политбюро приняло специальную директиву ОГПУ и наркоматам юстиции всех союзных республик, которая предписывала «принять решительные и быстрые меры репрессий, вплоть до расстрелов, против кулаков, организующих террористические нападения на совпартработников и другие контрреволюционные выступления [...]», осуществляя эти меры, «когда требуется особая быстрота [...] через ГПУ», т. е. во внесудебном порядке10. «Быстрые меры репрессий, вплоть до расстрелов, против кулаков» осенью 1929 г. обеспечивались и ранее принятыми директивами. Как сообщалось в справке ОГПУ, подготовленной для Политбюро, на 4 октября, по очень неполным данным, уже было «подвергнуто репрессиям 7817 человек», в том числе «примерно 60% кулаков»11. К 4 ноября число репрессированных достигло 28 344 человек, в том числе за «экономические преступления» - 15 536 и за «контрреволюционные» -12 80812. «Кратирование» и расправа с «твердозаданцами» - теми, кто получил повышенное задание по сдаче хлеба, не требовали особенной быстроты. Директива от 3 октября 1929 г. была нацелена на скорое будущее деревни - «сплошную коллективиза-

8 НОЯБРЬСКИЙ ПЛЕНУМ ЦК ВКП(б) 1929 г.

цию и ликвидацию кулачества как класса». Но нэпа к тому времени уже не существовало. Фактически его принципы были отброшены полностью еще до ноябрьского пленума.

В советской историографии 1928-1929 гг. выделялись как «период непосредственной подготовки коллективизации». Этому периоду уделялось особенное внимание, поскольку, как казалось по доступным тогда документам, «перегибы и извращения» еще не приняли характер прямого и массового насилия. И хотя попытка форсирования организации колхозов весной 1928 г. была предпринята, ее результаты подверглись критике в партийных и государственных документах того времени. Однако партийно-государственный аппарат с каждым днем все больше втягивался в форсирование насильственной коллективизации, не считаясь с возможностями технического и агрикультурного развития, а главное - с готовностью самих крестьян к объединению в коллективном хозяйстве.

Первые плановые наметки преобразований в деревне были весьма скромными. Составленный весной 1928 г. Наркомземом и Колхозцентром проект плана для РСФСР предполагал к концу пятилетки вовлечь в колхозы всего 1,1 млн. крестьянских хозяйств (в действительности этот уровень был «превзойден» уже осенью 1929 г.), а потребность в государственных средствах для решения этой задачи исчислял суммой, превышавшей миллиард рублей. В июне того же 1928 г. речь шла уже о коллективизации в пределах РСФСР примерно 3 млн. крестьянских хозяйств.

Однако сразу же после утверждения эти планы начали пересматриваться в сторону ускорения сроков коллективизации. 25 июня 1929 г. по предложению Президиума ЦИК СССР Совнарком обязал Госплан совместно с руководящими органами кооперативно-колхозного движения к 10 октября «разработать план необходимых мероприятий по обеспечению в течение пятилетия производственного кооперирования не менее 85% крестьянских хозяйств и превращения первичных кооперативно-производственных объединений в крупные коллективные хозяйства». Задание на пятилетку по производственному кооперированию, таким образом, удваивалось. Улавливая настроения в центре, к пересмотру планов коллективизации приступили местные руководители. Одновременно к лету 1929 г. наметилось решение вопроса о судьбах кулачества. 18 июля Политбюро приняло постановление о работе Северо-Кавказского крайкома, в котором говорилось: «ЦК одобряет решение Северокавказкрайкома о нецелесообразности приема кулака в состав колхозов и необходимости систематической работы по очистке колхозов от кулацких элементов, пытающихся разлагать колхозы изнутри»13. Это еще не было полным решением «кулацкого вопроса», поскольку оставалось невыясненным, как же поступать с самими кулаками и их хозяйствами. Однако запрещение принимать кулаков в колхозы во многом предопределило «гулаговские» судьбы миллионов крестьян.

Особое ожесточение, с которым проводились хлебозаготовки и насаждение колхозов летом-осенью 1929 г., определялось не только экономическими потребностями, но и политическими мотивами. Сталину было важно во что бы то ни стало доказать дееспособность избранного курса, переломить ситуацию в деревне. И наоборот, обострение трудностей увеличивало шансы «правых», ставило под вопрос лидерство сталинского большинства. Не полагаясь, однако, только на успешные хлебозаготовки (перспективы которых были долгое время не вполне понятны), Сталин и его помощники предприняли ряд специальных мер, направленных против «правых». Обладая абсолютным большинством в партийном аппарате, сталинская фракция с мая 1929 г. нача-

НОЯБРЬСКИЙ ПЛЕНУМ ЦК ВКП(б) 1929 г. 9

ла партийную чистку, в ходе которой из ВКП(б) изгонялись сторонники Рыкова и Бухарина. Монополизировав все средства массовой информации, сталинцы организовали массовую пропагандистскую кампанию против «правого уклона». Главной мишенью были лидеры «правых» - Рыков, Бухарин и Томский, все еще сохранявшие определенные позиции в партийно-государственном аппарате и авторитет в партии.

Несмотря на то, что Бухарин и Томский были сняты со своих постов и назначены на второстепенные должности в ВСНХ СССР (соответственно, начальника научно-технического управления и председателя Всесоюзного объединения химической промышленности), они оставались членами Политбюро. Рыков, кроме того, занимал высшие государственные посты - председателя СНК и председателя СТО СССР. Сталин пока еще не обладал той полнотой власти, которую он получит некоторое время спустя, и вынужден был действовать достаточно осторожно, постепенно готовя вывод «правых» из Политбюро, проводя его в несколько этапов. В ноябре 1929 г. из Политбюро был исключен Бухарин, в июле 1930 г. - Томский и лишь в декабре 1930 г. - Рыков. Каждому из этих «отсечений» предшествовали кампании проработок и фабрикация провокационных дел.

В 1929 г. главной целью сталинских атак был Бухарин. Поводом для очередной проработки Бухарина было его выступление на всесоюзном съезде безбожников14 и публикация большой статьи «Теория „организованной бесхозяйственности"»15. 8 июля 1929 г. Политбюро приняло в связи с этим следующее решение:

«а) Считать, что речь т. Бухарина на антирелигиозном съезде и статья его „Организованная бесхозяйственность" представляют продолжение в замаскированной форме борьбы против партии и ее ЦК.

б) Предложить редакциям „Правды" и других органов партийной печати во имя исполнения постановления последнего пленума ЦК и ЦКК не опубликовывать впредь подобных статей и речей»16.

19 июля 1929 г. по поручению Сталина членам и кандидатам в члены ЦК ВКП(б), бюро ЦК ВЛКСМ и членам президиума ЦКК были разосланы письма некоего комсомольца Г. Платонова, с которым Бухарин встречался и беседовал, находясь на отдыхе в Теберде. Платонов, как утверждал позднее сам Бухарин, «в извращенном свете» излагал в этих письмах содержание разговоров с Бухариным по поводу борьбы в партийном руководстве. Это позволило сталинскому большинству заявить, что Бухарин «продолжает пользоваться избранным им в последнее время методом борьбы с партией и ее ЦК, делая вылазки против решений ЦК на стороне в „частных" разговорах: „беседа" с т. Каменевым - раньше, теперь „беседа" с комсомольцем т. Платоновым и др.»17.

Судя по многим признакам, визиты к Бухарину и последующие письма Платонова были специально организованной провокацией. Сам Бухарин в этом деле, как и ранее при встречах с Л. Б. Каменевым, проявил не лучшие свои качества. Сторонников Бухарина этот новый его политический промах привел в уныние. 19 июля, в день рассылки писем Платонова, Томский писал Рыкову: «Был „приятно" поражен, прочитав ответ комсомольца [...] тебердинскому мудрецу! И чего это Ефимка (Томский имел в виду секретаря Бухарина Е.Цетлина. - ред.) плохо за ним смотрит! Впечатление произвело на нашу публику самое неприятное»18.

Однако ключевое место в политической дискредитации «правых» занимало так называемое «дело Промакадемии», или «дело Воробьева».

19 сентября 1929 г. в партийной ячейке Промышленной академии ВСНХ СССР

10 НОЯБРЬСКИЙ ПЛЕНУМ ЦК ВКП(б) 1929 г.

было заслушано сообщение члена ячейки В. И. Воробьева, который в 1928-1929 гг. достаточно активно контактировал с «правыми», посещал квартиру одного из руководи-телей «правых» секретаря московской партийной организации Н.А.Угланова и т.д., но затем перешел на сторону Сталина. Воробьев сообщил о «фракционной деятельности» «правых» в московской организации, о настроениях и высказываниях окружения Угланова и Бухарина в период их острых столкновений со Сталиным. В развернутом виде показания Воробьева были зафиксированы в стенограмме заседания ячейки Промакадемии, которую переслали в ЦК ВКП(б) (см. Дополнение 4).

Ценность «дела Промакадемии» для Сталина заключалась в том, что оно позволяло говорить о переходе «правых» к фракционным, нелегальным методам борьбы, к организации подпольных ячеек среди своих сторонников. Фактически в этом случае, хотя и в других масштабах, разыгрывался тот же сценарий, который был применен по отношению клевым оппозиционерам в конце 1927 г., накануне их изгнания из партии. Тогда ОГПУ внедрило своего агента, объявленного затем «врангелевским офицером», в одну из организаций оппозиционеров, а затем с его помощью сфабриковало дело о подготовке оппозицией военного путча19. В пользу версии о провокационном характере «дела Промакадемии» могут свидетельствовать следующие факты. Хотя Политбюро приняло решение о передаче материалов, полученных из бюро ячейки Промакадемии, на рассмотрение ЦКК2 0, сведения о рассмотрении дела Воробьева не обнаружены. Дальнейшая судьба этого человека также сложилась вполне благополучно21.

7 октября 1929 г. Сталин писал Молотову: «Читал стенограмму ячейки промышленной академии. Придется поставить вопрос на пленуме ЦК. Надо думать, что Бухарин вылетит из Политбюро»22. Хотя специально вопрос о «деле Промакадемии» на ноябрьском пленуме не рассматривался, как видно из публикуемой в этот томе стенограммы, «дело Воробьева» фигурировало как одно из главных обвинений в адрес «правых» и как обоснование выведения Бухарина из Политбюро.

Процитированное выше замечание Сталина свидетельствовало о том, что вопрос об исключении из Политбюро Бухарина был предрешен задолго до очередного пленума ЦК. Судя по некоторым данным, Сталин готовил почву и для аналогичного решения в отношении А.И.Рыкова. Поводом для атаки Сталин избрал выступление Рыкова на московском областном съезде советов23. По тону и содержанию это была речь председателя СНК, по-прежнему обладавшего всей полнотой власти. Зал встретил речь Рыкова, как сообщала «Правда», «бурными продолжительными аплодисментами». Реакция Сталина на эту публикацию была резкой. 30 сентября 1929 г. он писал Молотову, Ворошилову и Орджоникидзе с юга: «Читали ли вы речь Рыкова? По-моему, она представляет речь беспартийного советского чиновника, подыгрывающегося под тон „лояльного", „сочувствующего" советам. Ни одного слова о партии! Ни одного слова о правом уклоне! [...] Как вы можете терпеть (а значит - и покрывать) это политическое лицемерие? [...] Не следует ли поставить впредь Рыкова перед альтернативой: либо отмежеваться открыто и честно от правых и примиренцев, либо лишиться права выступать от имени ЦК и СНК». Пользуясь случаем, Сталин потребовал также лишить Рыкова права председательствования на заседаниях Политбюро (это была партийная традиция, идущая от Ленина, - председатель СНК вел заседания Политбюро): «Я узнал, что Рыков продолжает у вас председательствовать по понедельникам и четвергам. Верно ли это? Если верно, почему вы допускаете эту комедию? Кому и для чего она нужна? Нельзя ли покончить с этой комедией? Не пора ли покончить?»24

8 ответном письме Молотов сообщал, что из-за загруженности не успел прочи-

НОЯБРЬСКИЙ ПЛЕНУМ ЦК ВКП(б) 1929 г. 11

тать доклад Рыкова, и выражал полную готовность выполнить указания Сталина: «[...] все твои предложения не запоздали и должны быть проведены»; «можешь быть уверен, что Рык[ову] и Бух[арину] мы спуску не даем ни в чем. Проводим свое вопреки их меньшевистским жульничествам и вопреки их антипартийному саботажу работы партии в некоторых областях»25.

5 октября Политбюро приняло решение, осуждающее Рыкова за то, что он в своей речи обошел проблему «борьбы с правым уклоном»26. Вопрос о председательство-вании на заседаниях Политбюро в этом решении не затрагивался, однако, судя по всему, он был решен в «рабочем порядке». Сталин остался доволен действиями соратников и в уже упоминаемом письме Молотову от 7 октября, вслед за предложением вывести Бухарина из Политбюро, бросил многозначительную фразу: «Читал постановление ПБ о Рыкове. Правильное постановление! Оно, это постановление, конечно, обязывает нас. Но об этом поговорим по приезде»27. Какие дальнейшие шаги в отношении Рыкова имел в виду Сталин, пока неизвестно. Нельзя исключить, что он обдумывал возможность снятия Рыкова с поста председателя СНК и выведения его из Политбюро уже в 1929 г.

В пользу этой версии свидетельствовало новое столкновение с Рыковым в период подготовки очередного пленума ЦК ВКП(б) и его исключение из числа докладчиков на пленуме. В качестве главы правительства Рыков, наряду с председателем Госплана Г. М. Кржижановским и председателем ВСНХ В. В. Куйбышевым, должен был докладывать по первому, основному вопросу повестки дня - о контрольных цифрах на 1929/1930 хозяйственный год. Вечером 19 октября 1929 г. в Политбюро получили тезисы доклада Рыкова (фактически, проект резолюции пленума). В личном архиве Сталина сохранился экземпляр этих тезисов с его пометками. Судя по замечаниям в тексте и фрагментам нескольких фраз, набросанных на обороте последней страницы, Сталина не устраивало отсутствие в тезисах положений об успехах хлебозаготовок, социалистических преобразованиях в деревне, об усиленном росте отдельных отраслей промышленности. «[...] Оптимальный вариант пятилетки уже превзойден и превращен в минимальный по ряду решающих отраслей хозяйства»; «Проверка платформы правых - Рыкова - Бухарина - Томского га провал», - писал Сталин28.

Неудивительно, что 20 октября, когда состоялось обсуждение тезисов Рыкова, большинство Политбюро потребовало внести в них политические формулировки о правоте «генеральной линии партии» и осуждении «правого уклона» и «примиренчества». Рыков отказался перерабатывать документ и был лишен права докладывать на пленуме29.

Несмотря на явное желание Сталина избавиться от Рыкова, его пришлось терпеть в Политбюро и на посту председателя СНК СССР еще больше года-до декабря 1930 г. Некоторое представление о причинах, по которым Сталин хотя и настойчиво, но осторожно и постепенно вел дело к исключению «правых» из Политбюро, дает ход обсуждения этого вопроса на ноябрьском пленуме.

Открывший прения после того, как прозвучали доклады о контрольных цифрах, председатель Всеукраинского ЦИК, кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б) Г. И. Пе* тровский говорил о «правом уклоне» скорее в примиряющем, чем в осуждающем тоне: «Я не принадлежу к „правоедам" так, как это было, допустим, у меня, когда мы дрались с троцкистами или с новой оппозицией - Каменева и Зиновьева, когда стенка на стенку шла и схватка была, так сказать, солидная [...] Другое дело сейчас, когда мы боремся с правым уклоном, который для партии и вне партии опасен. На самом деле

12 НОЯБРЬСКИЙ ПЛЕНУМ ЦК ВКП(б) 1929 г.

он обладает слабыми силами. Здесь сидит тов. Бухарин, и мы должны откровенно сказать, что в правом уклоне тов. Бухарин должен признаться. Он много сделал ошибок, линию, так сказать, завел, вокруг которой закрутило нашу профессорскую молодежь, сбило ее с панталыку, рассорило отцов с детьми (с м е х.)» и т. п. (В скобках отметим, что сын Г. И. Петровского П. Г. Петровский активно поддерживал «правых», несколько лет спустя был репрессирован и погиб в заключении.) И хотя следующие ораторы несколько исправили положение, резко осудив не только «правых», но и покритиковав за мягкость Петровского, Рыков, Бухарин и Томский, по-видимому, имели какие-то основания рассчитывать на некоторую поддержку части ЦК. Во всяком случае, только этим можно объяснить их отказ каяться и выступление вечером 12 ноября с достаточно резким заявлением, в котором отводились обвинения в правом, тем более антипартийном уклоне и подтверждались основные разногласия со сталинским большинством по вопросу об опасности разрыва в развитии промышленности и сельского хозяйства, а также о применении «чрезвычайных мер как длительной системы». Обращает на себя внимание и позиция Н.А.Угланова, который, несмотря на призывы, также не спешил заявлять с трибуны пленума о своем раскаянии.

Судя во всему, определенную сдержанность части членов ЦК чувствовал и Сталин. По окончании выступления председателя ЦКК ВКП(б) Г.К.Орджоникидзе, который резко осудил новое заявление «тройки», Сталин написал ему записку: «Серго! Вышло очень хорошо. Некоторые (многие) товарищи думают здесь так же, как и ты, но с выступлением не торопятся, может быть, потому, что не прочь „немножечко" спрятаться, боятся выступить первыми. Твое выступление тем, между прочим, и ценно, что оно окрылило товарищей и дало им недостающее мужество. Это хорошо. Коба»3 0.

Действительно, после выступления Орджоникидзе накал выступлений против «правых» нарастал. Можно не сомневаться, что «не торопящихся товарищей» «окрылил» не только Орджоникидзе, но и активная обработка в кулуарах пленума. Такая обработка имела все шансы на успех, прежде всего потому, что на пленум Сталин и его сторонники вышли победителями. Они победили в аппаратной борьбе, добившись изоляции тройки членов Политбюро и их сторонников.

Накануне ноябрьского пленума в статье, опубликованной в «Правде» 7 ноября 1929 г. к двенадцатой годовщине Октябрьской революции, Сталин объявил истекший 1929 г. годом «великого перелома» - «решительного наступления социализма на капиталистические элементы города и деревни» и призвал продолжать эту политику, форсировать индустриализацию и коллективизацию. Основу статьи составляли следующие цифры: капитальные вложения в крупную промышленность, составлявшие в 1928/29 хозяйственном году 1,6 млрд. руб. (из них 1,3 млрд. в тяжелую промышленность), намечалось увеличить в 1929/1930 г. до 3,4 млрд. (2,5 млрд. в тяжелую промышленность); валовая продукция крупной промышленности соответственно увеличивалась на 23 и 32%, а в тяжелой промышленности - на 30 и 46%. Товарная продукция зерновых культур в совхозах составляла в 1928 г. 36 млн. пудов, в колхозах - 20 млн.; в 1929 г. эти показатели выросли до 47 и 78 млн., а в 1930 г. - должны были составить 110 и 300 млн. пудов. Это означало, утверждал Сталин, что в 1930 г. товарная продукция зерновых в совхозах и колхозах составит свыше 50% товарной продукции всего сельского хозяйства.

Эти данные выдавали желаемое за действительное. Совершенно не соответствовал реальности ключевой тезис статьи о том, что в колхозы пошел середняк, что нача-

НОЯБРЬСКИЙ ПЛЕНУМ ЦК ВКП(б) 1929 г. 13

лось «массовое колхозное движение». По данным ЦСУ, на 1 октября 1929 г. в колхозах состояло всего 7,6% крестьянских хозяйств31. Для Сталина это не имело значения. Статья неоднократно цитировалась его сторонниками на пленуме, став своеобразным учебным пособием, из которого черпали аргументы приверженцы «генеральной линии».

Сталинская статья определила содержание доклада Г. Н. Каминского «Об итогах и дальнейших задачах колхозного строительства», а еще более выступления В.М.Моло-това на ноябрьском пленуме ЦК ВКП(б) 14-15 ноября 1929 г. Молотов заявил, что летом 1930 г. «коллективизирован будет Северный Кавказ, и не одна только эта область», а «основные наши районы», что успешные хлебозаготовки позволили создать «хлебный запас» («990 млн. пудов хлеба в неприкосновенном запасе», т. е. сверх необходимых годовых расходов!), что весной 1930 г. «мы будем иметь с организационной стороны исключительно благоприятный для сельского хозяйства и для коллективизации период, такой период, которого у нас не могло быть». Со странным пафосом он восклицал: «...Вы подумайте, если большевистская партия будет направлять все свои силы на посевную кампанию. Это будет черт его знает, что такое!»32 Эта фраза была снята в тексте официальной стенограммы, публикуемой нами. Но она очень точно передает ситуацию «великого перелома». Известно, что весной 1930 г. «все силы» партии были брошены не на посевную кампанию, а на подавление крестьянского сопротивления и исправление «перегибов».

Подобный пафос был присущ большинству выступлений на пленуме - достигнуты решающие успехи, которые необходимо приумножить, продолжая взятый курс! О нараставших проблемах, противоречиях и трагических последствиях проводимой политики говорили вскользь, как о временных, неизбежных трудностях роста. Например, кратковременный эффект, полученный в промышленности в результате резкого наращивания капиталовложений, совершенно неосновательно рассматривался как долговременная постоянная тенденция. Официальные цифры о приросте промышленной продукции в 1928/1929 хозяйственном году, которыми пользовались сторонники Сталина, существенно приукрашивали действительность, так как не учитывали, например, значительного ухудшения качества продукции. Фантастические планы промышленного производства на 1930 г., предварительно названные Сталиным, а затем утвержденные ноябрьским пленумом, не были достигнуты даже по формальным процентным показателям. Непомерное и бездумное расширение фронта капитальных работ, непосредственно связанное с ним снижение эффективности вложений уже летом 1930 г. привели промышленность к кризису, который стремительно нарастал в последующий период, вплоть до отказа от политики индустриальных скачков33. Индустриализация по-сталински, осуществленная в годы первой пятилетки, фактически привела к огромным потерям материальных и человеческих ресурсов.

Еще в большей мере это касалось ситуации в деревне, общая оценка которой в решениях пленума также была дана в духе сталинской статьи: «Колхозное движение ставит уже задачу сплошной коллективизации перед отдельными областями». Немногочисленные и непоследовательные заявления некоторых участников пленума о низком уровне технической базы коллективизации и производительности труда в колхозах, об административном насаждении колхозов и сопровождавшем его массовом забое скота тонули в общем хоре оптимизма и лишь вызывали раздражение. С. В. Косиор говорил, например, о том, что на Украине были допущены «десятки перегибов»: «У нас было несколько историй, когда переходили в коллектив целые села, а потом они быстро раз-

14 НОЯБРЬСКИЙ ПЛЕНУМ ЦК ВКП(б) 1929 г.

валивались и нас выгоняли оттуда с барабанным боем. Мы имели сплошную коллективизацию на территории десятков сел, а потом оказывалось, что все это дутое, искусственно созданное, а население в этом не участвует и ничего не знает». Характерный эпизод произошел во время выступления С.И.Сырцова, тогда еще активного сторонника сталинской политики (но скоро оказавшегося в оппозиции). Сырцов привел следующие свидетельства с мест, в частности из Хоперского округа - первого округа сплошной коллективизации: «Местными органами проводится система ударности и кампанейства. Вся работа по организации колхозов проходила под лозунгом „кто больше". На местах директивы округа иногда преломлялись в лозунг „кто не идет в колхоз, тот враг советской власти". Широкой массовой работы не проводилось. Были случаи, когда постановлением схода организовывали колхоз, а не желающим вступать предлагали подать специальное заявление, почему он не желает идти. Имели место случаи широкого обещания тракторов и кредитов. „Все дадут- идите в колхоз" [...] Совокупность этих причин дает формально пока 69%, а может быть, пока пишу письмо, и 70% коллективизации». Выступление Сырцова было прервано сталинской репликой: «Вы думаете, что все можно „предварительно организовать"?»

Эта знаменательная фраза подводила черту под прошедшим временем и обозначала начало нового курса. В самом деле, нэп со стихией рыночных отношений требовал «предварительной организации» кооперативного развития, создания целой системы переходных ступеней на пути крестьян от мелкого индивидуального хозяйства к крупному коллективному. Действия командно-репрессивной системы, даже если они непосредственно вершили судьбами миллионов людей, в «предварительной организации» не нуждались. Именно по такому принципу принимались и решения ноябрьского пленума, провозгласившего, что «дело построения социализма в стране пролетарской диктатуры может быть проведено в исторически минимальные сроки». Скачкообразное нарашивание вложений в индустриальные отрасли и насильственное насаждение колхозов в деревне, начавшееся еще до пленума, получило политическое обоснование и продолжилось с новой силой.

Резолюция ноябрьского пленума о выводе из состава Политбюро Бухарина и строгом предупреждении Рыкова и других, «не отмежевавшихся от правых уклонистов и примиренчества с ними», показала, что «правые» потерпели окончательное поражение в борьбе с группой Сталина. На самом пленуме (правда, в последний день его работы) с заявлением о полной капитуляции выступили бывшие руководители московской партийной организации во главе с Н.А.Углановым. 26 ноября в «Правде» было опубликовано следующее заявление Рыкова, Бухарина и Томского: «В течение последних полутора лет между нами и большинством ЦК ВКП(б) были разногласия по ряду политических и тактических вопросов. Свои взгляды мы излагали в ряде документов и выступлений на пленумах и других заседаниях ЦК и ЦКК ВКП(б). Мы считаем своим долгом заявить, что в этом споре оказались правы партия и ее ЦК».

Под дискуссиями о нэпе, которые, впрочем, уже задолго до ноябрьского пленума не оказывали почти никакого влияния на реальный ход событий, была подведена черта. Страна стремительно втягивалась в новую эпоху «великого перелома», оплаченную огромными жертвами и оставившую лишь смутную память о лучших, «нэповских» временах.

***

НОЯБРЬСКИЙ ПЛЕНУМ ЦК ВКП(б) 1929 г. 15

Публикуемая стенограмма ноябрьского пленума 1929 г., как и стенограммы других пленумов ЦК ВКП(б), существует в трех версиях: 1) первоначальная стенограмма, записанная «с голоса», а затем расшифрованная; 2) стенограмма, исправленная авторами выступлений; 3) стенографический отчет, который предназначался для рассылки в партийные организации и был результатом дополнительной правки авторского экземпляра в аппарате ЦК ВКП(б).

Поскольку технически невозможно воспроизвести все три варианта стенограммы, в основу данной публикации положен стенографический отчет. Этот выбор был сделан по нескольким причинам.

Во-первых, предварительное ознакомление со стенограммами показало, что первоначальная стенографическая запись «с голоса» представляет собой во многих местах несвязный малопонятный текст из-за многочисленных грамматических и смысловых ошибок. Причем часто невозможно установить, в какой мере невразумительность стенограммы отражала реальные выступления (многие ораторы, действительно, были людьми малограмотными и при этом выступали экспромтом), а в какой - вызывались техническими причинами, например плохой слышимостью (в первоначальных стенограммах периодически встречаются пропуски с пометками: «Не слышно») и недостаточной подготовкой стенографисток. По-видимому, имели место и те, и другие причины. В любом случае публикация таких стенограмм без правки невозможна. Именно такую правку, делавшую текст элементарно понятным, предпринимали авторы выступлений.

Во-вторых, как показало сравнение различных вариантов текстов, между вторым (стенограмма с авторскими правками) и третьим (стенографический отчет) вариантами различий практически нет. Таким образом, выбирая в качестве основы для публикации стенографический отчет, фактически мы получаем возможность одновременно опубликовать второй и третий варианты стенограмм. При этом немногочисленные редакционные правки, произведенные редакторами в аппарате ЦК, легко оговариваются в примечаниях.

Авторская правка первоначальной стенографической записи была столь значительной, что воспроизвести ее полностью невозможно: в этом случае речь может идти только о параллельной публикации текстов. Однако, поскольку авторская правка носила в основном стилистический и грамматический характер, учитывать ее в полной мере нет необходимости. В то же время смысловая правка - дописывание текста или вычеркивание фрагментов, имеющих существенное значение, - оговаривается полностью. Вновь вписанный текст подчеркнут, вычеркнутые фрагменты восстановлены в квадратных скобках.

В результате такой работы, как считают составители, удалось достаточно адекватно воспроизвести все три варианта стенограмм.

Публикация осуществлялась в соответствии с «Правилами издания исторических документов» (М. 1990). Максимально сохраняя все особенности источника, составители без оговорок исправляли явные опечатки и в ряде случаев приводили тексты в соответствие с современной орфографией. Необходимые для восстановления смысла вставки составителей помещены в угловые скобки.

Справочный аппарат тома составляют вводная статья, в которой дается общая характеристика предшествующих пленуму событий и хода его работы; комментарии к конкретным фактам, упоминаемым в выступлениях; именной комментарий; именной указатель; список сокращений.

16 НОЯБРЬСКИЙ ПЛЕНУМ ЦК ВКП(б) 1929 г.

Помимо приложений самого стенографического отчета пленума, в книгу включе

ны сопутствующие документы из других фондов РГАСПИ, помещенные под рубрикой

«Дополнения». Помимо первоначальной, без правок, записи выступления Сталина,

изъятой из материалов пленума и отложившейся в личном архиве Сталина, публику

ются материалы «дела Промакадемии», «дела Каменева» и некоторые другие доку

менты.

В. П.Данилов, Г. В. Горская, О. В. Хлевнюк

ПРИМЕЧАНИЯ

1 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 4. Изд. 9-е. М. 1984. С. 450.

2 См. подробнее: Davies R.W. The Soviet Economy in Turmoil. 1929-1930. Basingstoke and London. 1989. P. 187-194.

3 Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939. Документы и материалы. В 5-ти тт. Т. 1. Май 1927 - ноябрь 1929. М. 1999. С. 614-615.

4 Там же. С. 612-614. 5 Там же. С. 659-660. 6 Там же. С. 744. 7 Там же. С. 677-679,737. «Там же. С. 679, 691-693,695-699, 713, 714. 9Письма И.В.Сталина В.М.Молотову. 1925-1936 гг. Сб. документов. М. 1995. С. 141-143. 10Трагедия советской деревни... Т. 1. С. 714. 1 1 Там же. С. 732. 1 2 Там же. С. 742. 13 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 749. Л. 31. 14 «Правда». 1929.12 июня. 15 «Правда». 1929.30 июня. 16 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 748. Л. 5. 1 7 Там же. Д. 753. Л. 7-8. "Советское руководство. Переписка. 1928-1941 гг. М. 1999. С. 85. 19 Большевистское руководство. Переписка. 1912-1927 гг. М. 1996. С. 185,347-348. 20 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 761. Л. 6. 21 После окончания Промакадемии в 1930 г. Воробьев работал на руководящих хозяйственных

должностях (начальник строительств промышленных объектов, заместитель директора и директор предприятий). В годы Великой Отечественной войны находился на партийной работе в Челябинской области. С 1977 г. - персональный пенсионер союзного значения. Умер в 1982 г. (Сведения учетных партийных документов).

22 Письма И. В. Сталина В. М. Молотову. С. 168. 23 «Правда». 1929. 28 сентября. 24 Письма И. В. Сталина В. М. Молотову. С. 166.

НОЯБРЬСКИЙ ПЛЕНУМ ЦК ВКП(б) 1929 г. 17 25 РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 768. Л. 91, 92. 2 6Там же. Ф. 17. Оп. 3. Д. 761. Л. 6. 27 Письма И. В. Сталина В. М. Молотову. С. 168. 28 РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 798. Л. 121 об. 2 9 Там же. Ф. 17. Оп. 2. Д. 726. Л. 2,7; Оп. 3. Д. 763. Л. 9. 3 0 Там же. Ф. 558. Оп. 11. Д. 778. Л. 23. 31 Сдвиги в сельском хозяйстве СССР между XV и XVI партийными съездами. Изд. 2-е. М. - Л.

1931. С. 22-23. 32 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 434. Л. 22. 33 См. подробнее: Davies R.W. The Soviet Economy in Turmoil, 1929-1930. Basingstoke and

London. 1989; Davies R.W. Crisis and Progress in the Soviet Economy, 1931-1933. Basingstoke. 1996.

СТРОГО СЕКРЕТНО

Хранить на правах шифра Подлежит возврату

Снятие копий воспрещается

ПЛЕНУМ ЦК ВКП(б)

10-17 ноября 1929 г.

аЕНОГРАФИЧЕСКИИ ОТЧЕТ

ЦКВКП(б)

ПОРЯДОК ДНЯ ПЛЕНУМА ЦК ВКП(б)1

(Ноябрь 1929 года.)

1. Директивы по контрольным цифрам народного хозяйства на 1929/30 г. (Тт. Кржижановский, Куйбышев)

2. Итоги и дальнейшие задачи колхозного строительства. (Т. Каминский)

3. Доклад ЦК Украины о работе в деревне. (Т. Косиор Ст.)

4. О союзном Наркомземе. (Т. Молотов)

5. Об исполнении решений июльского пленума ЦК о подготовке технических кадров. (Т. Каганович)

20 ПЛЕНУМ ЦК ВКП(б) 10-17 НОЯБРЯ 1929 г.

ЗАСЕДАНИЕ ПЕРВОЕ

Вечер, 10 ноября2-

Молотов. Есть предложения открыть пленум. Кого председателем? Г о л о с а . Рудзутака! Молотов. Кто за то, чтобы председателем пленума избрать тов. Рудзутака? При

нимается. Председатель (Рудзутак). Порядок дня всем роздан. Никаких изменений не вно

сится? Разрешите считать порядок дня утвержденным. Предлагается следующий регламент: утренние заседания с 11 часов до 3 часов

дня, вечерние - от 6 до 10 часов вечера. Возражений нет? Принимается. Приступаем к обсуждению первого пункта порядка дня. По первому пункту сло

во имеет т. Кржижановский.

КОНТРОЛЬНЫЕ ЦИФРЫ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА НА 1929/30 ГОД3

Кржижановский. Доклад о контрольных цифрах распределяется между мною и тов. Куйбышевым. Подробная характеристика промышленности, энергетики выпадает на долю тов. Куйбышева, все остальные части доклада приходится вести мне.

Я прежде всего хочу остановиться на сопоставлении контрольных цифр 1929/30 г. и пятилетки.

Полгода тому назад обсуждался наш пятилетний план4, план, который мы назвали «планом великих работ и развернутого социалистического наступления». Вы помните, какие огромные ставки стояли в этом плане. Утроить продукцию промышленности, удвоить производительность промышленного труда, снизить себестоимость промышленной продукции на 35%, поднять урожайность на 35%, посевную площадь наших полей на 22%, реальную зарплату на 71%, вложить за пять лет в построение промышленности от 15 до 16 миллиардов рублей. Так преобразовать сельское хозяйство, чтобы иметь возможность к концу пятилетия от обобществленного сектора получить 42% товарной продукции. И, наконец, конкретные ставки важнейших статей производительности: 22 млрд. киловатт-часов электрической энергии, 10 млн. тонн черного металла, 75 млн. тонн угля, 22 млн. тонн нефти, на 2 млрд. руб. общего машиностроения, 8 млн. тонн туковых удобрений, сельскохозяйственных машин на 610 млн. руб., новая железнодорожная сеть протяжением от 18 до 20 тысяч километров. Достаточно перечислить это, чтобы видеть, что это задание по праву называлось заданием великих работ, по праву считалось боевым заданием.

Однако вспомните, что на том же V съезде советов я подчеркивал, что если первый наш перспективный план, план государственной комиссии по электрификации -план ГОЭЛРО, мы называли планом первого приближения, первой пробой составле-

ЗАСЕДАНИЕ ПЕРВОЕ 21

ния перспективного плана, то эта пятилетка называлась мной осторожно планом второго приближения. Я говорил, что нужна еще новая глубинная проверка этого плана. Лишь тогда, когда установки этого плана будут проверены действительным опытом самих трудящихся, в синтезе творческой теоретической мысли, которая лежит в основе нашего плана и этого опыта, мы постепенно приблизимся к таким перспективным планам, которые не будут называться планами приближения, а которые на 100% будут отвечать нуждам нашей действительности.

Вспомните, что, отвечая на выступление сибирского крестьянина Гусева, который говорил о том, что его несколько изумляет наше различное отношение к дисциплине труда на фабриках, заводах и в деревне, который говорил, что пора, чтобы сельской общественностью был произведен известный нажим на сельскохозяйственный труд для того, чтобы выровнять этот фронт с фабричной дисциплиной, я говорил, что, если действительно 60-миллионный крестьянский актив раскачается в том направлении, в котором было желательно тов. Гусеву, несомненно, что ставки и цифры нашей пятилетки полетят насмарку. Мы принуждены будем ставить гораздо более крупные ставки. Я сказал тогда, если будет такое настроение в широких рядах трудового крестьянства, эта пятилетка покажется нам минимальной5. Что показала нам действительность в свете того опыта, который прошел в первый год пятилетки и который мы уже предвидим сейчас для второго года пятилетки? Вы помните, что самый съезд советов протекал на некотором изломе нашей хозяйственной и социальной обстановки, что он совпал как раз с вновь поднявшейся волной активности среди пролетариата, сказавшейся вначале в своеобразных перекличках как между самим пролетариатом, так и между городом и деревней, сказавшейся во все растущей и продолжающей расти на наших глазах волне социалистического соревнования. Это еще был канун другого решающего сдвига, канун сдвига в переходе на непрерывную работу6. Словом, съезд протекал в такое время, динамически необычное, что заранее можно было предвидеть, как сейчас же вслед за формулировкой наших позиций в этом перспективном плане начнется их пересмотр как естественный ответ на это движение, своеобразное и мощное движение нашей хозяйственной действительности. Работа нашего руководящего директивного органа немедленно пошла под этим знаком. При составлении контрольных цифр на 1929/30 год мы должны были включиться не только в эту новую своеобразную обстановку хозяйственной активности, не только опираться на то, что было намечено в пятилетнем плане, но уже учесть целый ряд идущих по сравнению с пятилеткой вверх постановлений директивного органа.

Напомню вам, что, скажем, продукция Югостали постановлением ЦК7 была за это время поднята на 20-25% вверх против пятилетки. Наметилось удвоение выпуска тракторов, пересмотрена была программа по цветной металлургии с превышением против пятилетки в 2-2'/2 раза, сбор хлопка намечен с повышением против пятилетки на 33% и т.д.

С учетом этих обстоятельств мы и составляли настоящие контрольные цифры. И если задания пятилетки мы считали боевыми заданиями, то задания этих контрольных цифр являются еще более боевыми, требующими от нас особого напряжения сил.

Если коснуться самых основных синтетических показателей, решающих судьбы хозяйственного строительства, то что мы видим? Мы делаем переходы в подъеме производительности промышленного труда от 15-процентных норм к 20-процентным. В народном доходе при счете в неизменных ценах мы рассчитываем на переход от 10-12-процентных подъемов к 20%.

Наконец, оценивая возможности расширения промышленной продукции, мы идем на новый колоссальный сдвиг вверх от 20% нормы к 30% норме подъема.

22 ПЛЕНУМ ЦК ВКП(б) 10-17 НОЯБРЯ 1929 г.

Я уже не говорю относительн�