Научно-исследовательский кружок«Lingua-universum»

Lingua-universumМежвузовский научный журнал

основан в январе 2006 годаВыходит 6 раз в год

1январь-февраль

«Пилигрим»Назрань – 2009

2

Содержание

Сидоренко С.Г. Перевод в контексте теории речевых актов.........................................................................................................3Грязнова В.М. Статика и динамика в словообразовательной семантике личного существительного в русском литературном языке Х1Х века.........................................................................................................................................................6Карамурзова З.С. Сатирическая ода ХХ века или «ода - перевертыш» (на материале лирики А. Кешокова)......................12Дунаева Т.Б. Лексемы романского происхождения в творчестве и. бунина.............................................................................14

РЕЦЕНЗИИ. ОТЗЫВЫ...................................................................................................................................................................15Хазбулатов Б.А. Отзыв об автореферате диссертации Альбекова Нурвади Насруддиновича «Эмерджентность как компонент инвариантно-вариативной структуры переводных текстов», представленной в диссертационный совет ДМ 212.256.02 в Ставропольском государственном университете на соискание ученой степени кандидата филологических наук по специальности 10.02.19 – Теория языка............................................................................................15Овхадов М.Р. Отзыв об автореферате диссертации Альбекова Нурвади Насруддиновича «Эмерджентность как компонент инвариантно-вариативной структуры переводных текстов», представленной в диссертационный совет ДМ 212.256.02 в Ставропольском государственном университете на соискание ученой степени кандидата филологических наук по специальности 10.02.19 – Теория языка............................................................................................15Навразова Х.Б. Отзыв официального оппонента кандидатской диссертации Альбекова Нурвади Насруддиновича «Эмерждентность как компонент инвариантно-вариативной структуры переводных текстов», представленной в диссертационный совет ДМ 212.256.02 при Ставропольском государственном университете на соискание ученой степени кандидата филологических наук по специальности 10.02.19 – Теория языка...........................................................16Яхъяева А.А. Отзыв официального оппонента кандидатской диссертации Альбекова Нурвади Насруддиновича «Эмерждентность как компонент инвариантно-вариативной структуры переводных текстов», представленной в диссертационный совет ДМ 212.256.02 при Ставропольском государственном университете на соискание ученой степени кандидата филологических наук по специальности 10.02.19 – Теория языка...........................................................18

РАЗРАБОТКИ..................................................................................................................................................................................20Хасратова З.А., Сельмурзаева Х.Р. Коммуникативный процесс, его основные функции и виды..........................................20

ЗАМЕТКИ. РАЗМЫШЛЕНИЯ. ОЧЕРКИ.....................................................................................................................................23Зарайченко В.Е. Межнациональные отношения в художественной литературе......................................................................23Братко Н.В. Образная система и модели образного мышления в ингушской литературе второй половины ХХ века..........................................................................................................................................................................39Калабекова Н.А. Художественное отражение принципов адыгэ хабзэ в лирике Алима Кешокова........................................45

ЛАБОРАТОРИЯ МОЛОДОГО ИССЛЕДОВАТЕЛЯ....................................................................................................................49Хажмурадова Х.З. Инвариантно–вариативное устройство языка (наброски)..........................................................................49

Ибрагимова А.А. Способы номинации лиц в русской и английской финансово-экономической терминологии.................51

ШТУДИЯ LOGOS (обзоры, рефераты, переводы и т.п.).............................................................................................................54Мутусханова. Анализ письменных работ по развитию речи учащихся национальных школ................................................54

НАШ СЕМИНАР (Программы. Доклады. Тезисы).....................................................................................................................57Битиева М. Словообразовательные значения существительных в идиолекте Л.Н. Толстого................................................57

КОЛЛОКВИУМ ДВА (Информация о выступлениях на конференциях, конкурсах, заседаниях кружка и т.п.)..................61

ПЛЮС-МИНУС БЕСКОНЕЧНОСТЬ (или вопросы лингвофилософии).................................................................................62Грязнова В.М. Грамматика и этническое мировидение..............................................................................................................62

PRO ET CONTRA // ЗА И ПРОТИВ.............................................................................................................................................66Битиева М. Арго криминального мира........................................................................................................................................66

СЛОВАРНЫЕ МАТЕРИАЛЫ........................................................................................................................................................70Жеребило Т.В. Фрагмент словаря лингвистических терминов..................................................................................................70Даниева А.С. Русско-чеченско-английский индекс «прилагательные, обозначающие цвет».................................................79

ПОЭТИЧЕСКИЙ КЛУБ.................................................................................................................................................................81Жеребило Т.В. СТИХИ...................................................................................................................................................................81

КОЛОНКА РЕДАКТОРА...............................................................................................................................................................83

Редколлегия: д.п.н., проф. Т.В. Жеребило (главный редактор), д.ф.н., проф. М.Р. Овхадов, (зам. главного редактора),

Н.Н. Альбеков, к.ф.н., доцент Л.М. Дударова, З.И. Добриева, Т.М. Ажигова, Х.М. Долова

Адрес редакции: 386100, Республика Ингушетия,г. Назрань, Юго-Западный торговый центр, ул. Измайлова, д. 9;

364030, Чеченская Республика, г. Грозный, ул. Надкарьерная, д.33. Тел.: 8-(8732)-22-22-31, моб.: 8-928-343-27-51.

E-mail: angelina1950@mail.ru

ISSN 1819-3110 © Лингвистический кружок «Lingua-universum», 2009 г.

3

Lingua – universum

№ 1 2009

© 2009 г. С.Г. Сидоренко

ПЕРЕВОД В КОНТЕКСТЕ ТЕОРИИ РЕЧЕВЫХ АКТОВ

Речевой акт, минимальная единица речевой деятельности, выделяемая и изучаемая в теории речевых актов – учении, являющемся важнейшей составной частью лингвистической прагматики.

Одно из положений теории речевых актов состоит в том, что минимальной единицей человеческой коммуникации является не предложение или высказывание, а «осуществление определенного вида актов, таких, как констатация, вопрос, приказание, описание, объяснение, извинение, благодарность, поздравление и т.д.» [4: 54]. Эта установка оказалась созвучной тем взглядам в современной лингвистике, для которых характерно стремление выйти за пределы предложения, раздвинуть рамки лингвистического анализа. Такое расширение исследовательского кругозора – не самоцель, а средство «разгрузить» семантическое описание предложения и текста, удалив из него некоторые компоненты общекоммуникативного порядка.

С теорией речевых актов лингвисты связывают следующие надежды [3: 105]:1) выйти за пределы материала, обрабатываемого чисто лингвистическими методами, но

при этом стараться разработать достаточно надежный инструментарий;2) объяснить и описать стратегии речевого воздействия на основе атомарных понятий

данной теории;3) распространить «принцип композиционности Г.Фреге» на область речевого

взаимодействия; то есть установить такие структуры и правила их преобразования, которые позволили бы, исходя из интерпретации составных частей речевого общения, получить – «композиционным путем» – интерпретацию целого;

4) объяснить и формально показать, как некоторые внешне независимые друг от друга высказывания образуют связный контекст;

5) объяснить связь между ясностью выражения и эффективностью воздействия; эти понятия риторики связывают «прозрачность» воплощения иллокуции с перлокутивным эффектом; теория речевых актов могла бы дать рекомендации, как добиться «безотказного» достижения риторических целей;

6) получить таксономию речевых средств и метаязык для лексикографического описания; например, при описании глаголов речи удобно использовать понятийный аппарат теории речевых актов;

7) включить в сферу теории прагматики коммуникативные намерения, психологические и поведенческие реакции, обычно присущие получателю по ходу коммуникации; исследовать социальные последствия актов коммуникации в терминах отношений социальной зависимости и эквивалентности;

8) углубить теорию перифраз, учитывая не только чисто логические отношения между близкими по смыслу предложениями, но и коммуникативные свойства таких предложений;

9) установить отношения между репертуаром актов высказывания на конкретном языке, с одной стороны, и иллокутивными актами универсального характера – с другой;

10) включить единицы, большие, чем предложение, в компетенцию семантики истинности, приняв, что денотатом сообщения является функция, выполняемая высказыванием; значение этой функции определяют, в свою очередь, элементы ситуации и формы высказывания (такова посылка модели «денотата сообщения»).

В рамках общелингвистического подхода к теории речевых актов можно выделить две дисциплины: собственно теорию речевых актов (анализ, классификация и установление взаимосвязи между речевыми актами безотносительно к речевым средствам) и «анализ речевых актов», или лингвистический анализ речи (установление соответствия между речевыми актами и единицами речи). В рамках первой дисциплины вопрос о том, насколько цели и намерения реализуемы в конкретном общении, несуществен. Для второй же дисциплины языковой материал является исходным пунктом; именно здесь лингвистика видит свою область исследования [3: 43].

Исследователи в понятии речевого акта подчеркивают различные моменты, существенные для лингвистики. Так, M. Хэллидей рассматривает речевой акт как выбор одной из

4

многочисленных переплетающихся между собой альтернатив, образующих «семантический потенциал» языка [6: 142]. Говоря, мы выбираем одну из форм: утверждение, вопрос, обобщение или уточнение, повторение или добавление нового. Иными словами, в противоположность взгляду на язык как на набор правил, или формальных предписаний, здесь предлагается концепция языка как совокупность выборов, которые индивидами могут быть оценены по-разному. Именно в этом смысле речевой акт связан с «планированием речи» и является сложной сущностью, в которой когнитивные и т. п. функции сочетаются с межличностными при том или ином удельном весе этих функций в конкретной ситуации.

Дадим краткий перечень основных характеристик речевого акта (далее РА), которые выделяет М. Хэллидей согласно различным лингвистическим концепциям [6: с.193-217]:

1) условия успешности РА заложены в том, что в рамках предложения принято относить к модусу – это соответствующая составляющая предложения, его перформативная часть;

2) РА – это элементарная единица речи, последовательность языковых выражений, произнесенная одним говорящим, приемлемая и понятная по меньшей мере одному из множества остальных носителей языка;

3) РА – это заключительный акт в серии других действий; различной бывает та степень, в какой РА универсален; противопоставлены универсальные и социально обусловленные РА; пример первых – утверждение; пример вторых – вопрос о наличии детей, который в ряде африканских племен употребляется как простое приветствие;

4) универсальные свойства РА противопоставлены тем, которые специфичны для конкретного языка: перлокуции всегда универсальны, а иллокуции бывают как универсальными, так и специфическими (они по-разному – в различном наборе – представлены в различных языках). Это позволяет обозначить новый аспект в проблеме исследования языковых универсалий;

5) РА может быть как крупнее предложения (высказывания), так и меньше его, то есть он может быть составной частью предложения; так, именное словосочетание можно представить (хотя в классической теории РА этого не делается) как РА описания, в большей или меньшей степени успешный;

6) РА связывает между собой невербальное и вербальное поведение;7) РА, рассматриваемый как поверхностная структура предложения, не является

производным от «скрытых» структур, а есть непосредственная реальность речи с ее текстовыми связями и с правилами употребления языковых единиц, заданными в рамках грамматики;

8) РА позволяет разграничить текст и подтекст;9) РА связан с понятием «фрейма» или «рамки» в некоторых концепциях моделирования

речевой деятельности: имеются в виду «ритуальные» последовательности РА, интерпретируемые на основе знаний о мире и привлекающие для своей интерпретации метаусловия (связанные с установлением того, в контексте какого фрейма мы находимся в данный момент, то есть с выбором фрейма), а также опирающиеся на предшествующие, настоящие или будущие (ожидаемые) действия коммуникантов;

10) типичной задачей РА является воздействие на мысли адресата, когда он интерпретирует высказывание говорящего. В то же время общие свойства РА – это свойства кооперированного сознательного и разумного взаимодействия нескольких субъектов. Все это позволяет определить понятие уместности и приемлемости речи на макроуровне, на который не распространяется грамматика отдельно взятого предложения;

11) PA включает в грамматическое описание, прагматические понятия контекста и роли говорящего и адресата, лежащие в рамках конвенций и норм конкретного общества. Последние определяют, какой вариант выражения предпочтителен для данного PA;

12) понимание предложения, в котором реализуется РА, связано с процессом дедуктивного вывода в обыденном мышлении, что по-новому ставит вопрос о соотнесенности грамматики (и норм) языка, с одной стороны, и мышления – с другой;

13) нельзя говорить о понимании предложения только в его буквальном значении: необходимо установить цель РА. Поэтому выявление иллокутивной силы предложения входит в описание языка;

14) РА соединяет предложение с высказыванием.В статье А. Дэйвисон подчеркивается еще один важный момент: имеются предложения, в

логической структуре которых кванторные слова и наречные словосочетания модифицируют показатель иллокутивной силы. Отсюда вытекает, что прагматический и синтаксический подходы к речевым актам тесно переплетены. Об этом же, видимо, свидетельствует и явление так называемых «модализованных речевых актов». Иначе говоря, грамматика должна имплицитно включать в свой состав теорию речевых актов [1: 146].

5

В сегодняшней лингвистике попытки усовершенствовать эту теорию предпринимаются в следующих направлениях:

1) выйти за пределы отдельно взятого речевого акта, связать его с другими единицами общения таким образом, чтобы получилась целостная картина живого общения с его поворотами, неудачами, исправлениями, усовершенствованиями стиля. Как иногда в этой связи указывается, контекст в этой теории – не более чем «возможный контекст», а истинно творческий аспект языковой деятельности в ее каждодневном проявлении остается затушеванным;

2) устранить разрыв между намерениями и средствами выражения, принятыми в данном социуме. Иначе смысл речевого действия неясен. Однако в сегодняшней теории речевых актов удается выявить только свойства логико-синтаксической репрезентации речевого действия, а не реальных речевых действий;

3) отразить в теории то обстоятельство, что одни лишь синтаксические и семантические свойства предложения как единицы языка (то есть свойства «псевдопредложения») вне речи не могут определять употребимость конкретного предложения в конкретном виде речевого акта. Иначе условия адекватного употребления предложения окажутся, вопреки исходным установкам данной теории, уникальными для каждого конкретного предложения, а не типовыми;

4) необходимо уточнить исходные понятия; иначе при переходе теории речевых актов от дедуктивных рассуждений к анализу конкретного материала (например, в литературоведческом анализе) происходит следующее: термины и основные понятия начинают употребляться настолько приблизительно, что теряют свой строгий смысл. В результате вся терминология и теоретический аппарат могут восприниматься просто как очередной способ метафорического определения явлений;

5) учесть не только намерения и мнения говорящего, но и природу речевого общения, главным образом зависящую от взаимоотношений и взаимодействия говорящего и слушающего.

Имеются и другие направления критики данной теории – как конструктивные, так и деструктивные. Д. Франк дает интересную систематизацию направлений этой критики. Необходимо иметь в виду, что в своей книге Д. Франк использует эту систематизацию для построения усовершенствованной концепции, в которой диалогические свойства речи привлекаются к описанию грамматики [5: 120].

Итак, многие из недостатков современной теории речевых актов могут быть объяснены ее незавершенностью и продолжающимся становлением. Перспективы применения теории речевых актов, как было показано выше, весьма многообразны, поэтому не следует недооценивать ее значимость для языкознания на сегодняшний день [2: 98].

Литература1. Дэйвисон А. Особенности устного перевода / А. Дэйвисон. – М.: Наука, 1999. - 357с.2. Левицкая Т.Р. Теория и практика перевода с английского языка на русский / Т.Р.

Левицкая, А.М. Фитерман.- М., 1963.-176с.3. Падучева В.В. Теория речевых актов в современной лингвистике / В.В. Падучева. – М.:

Высшая школа, 1983. – 256с. 4. Серль Д. Лингвистические аспекты перевода / Д. Серль. – М.: АСАТ, 1998.-355с.5. Франк Д. Речевые акты в лингвистической системе / Д. Франк. – Санкт-Петербург:

Литера, 2001.- 249с.6. Хэллидей М. Теория речевых актов / М. Хэллидей.-М.: Исток, 1997.- 467с.

6

Lingua – universum

№ 1 2009

© 2009 г. В.М. Грязнова

СТАТИКА И ДИНАМИКА В СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ СЕМАНТИКЕ ЛИЧНОГО СУЩЕСТВИТЕЛЬНОГО В РУССКОМ ЛИТЕРАТУРНОМ ЯЗЫКЕ Х1Х ВЕКА

Предметом исследования является содержание и организация словообразовательной семантики мотивированных существительных с личным значением в русском литературном языке XIX века. Исследуется один из частных вопросов этой проблемы – модификация родовой семы в изучаемых наименованиях. Прежде чем перейти к конкретному анализу, целесообразно раскрыть то понимание словообразовательного значения, которое принято в работе. Слово-образовательное значение понимается как принципиально неэлементарное, дискретное, неоднородное, иерархически организованное значение. Словообразовательное значение (СЗ) принципиально неэлементарно, так как представляет собой результат повторяющегося, стандартного соотношения двух категориальных значений: категориального значения мотивирующего слова и категориального значения форманта – с дальнейшей категоризацией этого стандартного отношения на уровне лексико-грамматических разрядов, семантических групп мотивирующих слов и частных, конкретных значений форманта, а также с учетом знаний носителя языка об окружающем мире.

Взаимодействие категориальных значений мотивирующего слова и форманта в именах с личным значением представляет собой взаимодействие общекатегориального значения мотивирующего слова «предметность» /«процессуальность»/«признаковость» и частнокатегориального значения форманта "лицо". В ходе этого взаимодействия в словообразовательной семантике мотивированного слова происходят иерархиезация категориальных сем, модификация родовой для данных наименований семы, возникновение категориальной словообразовательной семы "презентность".

Частнокатегориальная сема форманта "лицо" включает новое наименование в понятийный класс, поэтому становится господстствующей, родовой семой в словообразовательной семантике лексемы. Категориальная сема мотивирующего слова раскрывает, характеризует название, фиксирует понятие, отношением с которым связано новое слово, поэтому она становится подчиненной.

Одновременно с иерархиезацией категориальных сем происходит модификация родовой семы «лицо». Компонент "лицо" репрезентируется в словообразовательной семантике конкретных мотивированных личных существительных в сочетании с определенными словообразовательными модификаторами, находящимися с ним в комплементарных отношениях.

Выделяем в процессе модификации родовой семы "лицо" два различных явления: структурную и структурно-семантическую модификацию.

Структурная модификация возникает в результате семантического взаимодействия категориальных значений мотивирующего слова и словообразовательного форманта, она обусловлена влиянием категориальной семы мотивирующего слова «предметность»/«процессуальность»/ «признаковость» на родовую сему "лицо". Структурная модификация вызвана приспособлением, согласованием категориальных значений мотивирующего слова и форманта. Направление структурной модификации является следующим: мотивирующее слово → словообразовательный формант.

Языковая структурная модификация в типичных случаях существовала в таких разновидностях:

а) "лицо" + "носитель признака": нерадивец – нерадивый человек; жестянщик – мастер, делающий жестяные вещи (словарные дефиниции здесь и далее даются по Словарю русского и церковно-славянского языка 1847 г., далее СЦСРЯ). Данная структурная модификация семы "лицо" была характерна для отадъективных мотивированных наименований с атрибутивным и профессиональным СЗ. В перифразе названная разновидность структурной модификации вы-ражалась словами - "тот, который";

б) "лицо" + "носитель предметного признака": кафтанник – носящий кафтан; гербарист - продавец сухих лекарственных трав. Структурная модификация родовой семы "лицо" была характерна для отсубстантивных мотивированных наименований с атрибутивным и профессиональным СЗ. В перифразе названная разновидность структурной модификации выражалась словами - "тот, который" или "тот, которого";

в) "лицо" + "носитель процессуального признака": разбиратель – разбирающий что-либо; острильщик – острящий, натачивающий орудия. Данная структурная модификация родовой семы «лицо» была свойственна для девербативных личных наименований с собственно агентивным и профессиональным СЗ. В перифразе названная разновидность структурной модификации выражалась словами – «тот, кто» или «тот, кого».

7

Перечисленные разновидности структурной модификации родовой семы «лицо» по своей структуре объединяются в такой тип модификации, который можно назвать однозначным, так как в качестве модификатора выступает какой-либо один из списка. Казалось бы, структурная модификация должна быть только однозначной, ведь она возникает в результате влияния категориальной семы мотивирующего слова на родовую сему наименования, а мотивирующее слово не может одновременно обладать двумя категориальными значениями. Однако структурная модификация могла быть и неоднозначной (т.е. состоящей из двух занимающих равное положение модификаторов) и осложнённой однозначной (т.е. состоящей из двух модификаторов, один из которых занимает подчиненное положение по отношению к другому).

Опишем неоднозначную структурную модификацию родовой семы «лицо». В русском литературном языке начала XIX века существовала группа личных существительных, в словообразовательной семантике которых обнаруживается неоднозначная структурная модификация «лицо» + «носитель процессуального (активного или реже пассивного) признака». В перифразе эта модификация выражалась словами «тот, который/кто». Названная модификация была синкретичной, для неё было характерно одновременное (конъюнктивное) выражение двух конкретизаторов: «носитель признака» и «носитель процессуального признака». К наименованиям, обладавшим данной неоднозначной структурной модификацией относились личные существительные, структурно и семантически соотносящиеся с отглагольными прилагательными на –ный (иногда с прилагательными на –ный, образованными от отглагольного существительного) и относящиеся к словообразовательной модели на –ик (реже к другим моделям). В конце XVIII- начале XIX века подобные прилагательные образовывались с высокой степенью регулярности и имели глагольные значения, аналогичные значениям страдательных и действительных причастий (обозначали процесс как признак предмета).

У одних подобных прилагательных существовали как активные, так и пассивные значения, у других – только активные глагольные значения: ненавистный – «ненавидящий и ненавидимый; любовный – «любящий» («любимый» в первую половину XIX века уже было устарелым; пьяный – I) «упившийся вином»; завистный – испытывающий чувство зависти, завидующий; угодный - «угодивший или угождающий кому-нибудь)».

Личные существительные, мотивированные перечисленными прилагательными, в начале XIX века обладали синкретичной структурной модификацией – «лицо» + «носитель признака» + «носитель процессуального признака» - в силу того, что их категориальное значение представляет собой обозначение признака предмета по действию, которое он производит или испытывает. Таковы существительные ненавистник – «ненавидящий кого или что-либо»; любовник – 1) любимец; 2) любящий особу другого пола и пользующийся взаимной любовью; пьяница – человек, пристрастный к пьянству (тот, кто много пьёт); завистник – завидующий другим; угодник – человек, угождающий кому-либо.

Кроме того, неоднозначная структурная модификация «лицо» + «носитель признака» + «носитель процессуального (пассивного) признака» была свойственна мотивированным личным существительным, образованным от страдательных причастий прошедшего времени: искупленник – искупленный из неволи; задержанник – задержанный под стражею; отселенец – отселённый от других; возлюбленник – возлюбленный.

Опишем осложнённую однозначную структурную модификацию родовой семы «лицо». Структурная модификация, вызванная приспособлением, согласованием категориальных значений отсылочной части и словообразовательного форманта, может дополняться и расширяться за счёт влияния типизированной семантики тематической группы или семантического класса мотивирующего слова на формант. В этом случае возникает осложнённая неоднозначная структурная модификация родовой семы «лицо». Так, в русском литературном языке XIX века существовала группа личных существительных, в словообразовательной семантике которых обнаруживается следующая осложнённая структурная модификация – «лицо» + «носитель признака» (+ «носитель процессуального признака»). В перифразе эта разновидность модификации выражалась словами «тот, который (кто)». Конкретизатор «носитель процессуального признака» в составе описываемой модификации был обусловлен влиянием категориальной семы «процессуальность», конкретизатор «носитель признака» - влиянием семантики мотивирующего глагола, называющего интеллектуально-модальные, эмоционально-психические действия, состояния, характерные для человека. Соотношение этих семантических единиц таково, что модификатор «который» занимает главенствующее положение, так как поддерживается приращённой словообразовательной семой «атрибутивная характеристика», свойственной для подобных лексем.

Описываемая осложнённая структурная модификация родовой семы «лицо» в русском литературном языке XIX века была свойственна девербативным словообразовательным значением, имеющим в качестве мотивирующих глаголы, характеризующие поведение человека, его склонности, умения, умственную, духовную деятельность. Например, указчик – указывающий или дающий наставление тем, где его не спрашивают; мечтатель – любящий мечтать; пловец – умеющий хорошо плавать; борец – искусный в борьбе.

Некоторые личные существительные в русском литературном языке XIX века в разных лексико-семантических вариантах могли реализовывать два вида структурной модификации»: а) однозначную – «лицо» + «носитель процессуального признака» и б) осложнённую однозначную – «лицо» + «носитель признака» (+ «носитель процессуального признака»). 8

Например, обольститель – 1) обольщающий кого-либо и 2) соблазнитель (8); развратник – 1) развращающий кого-либо и 2) преданный разврату, льстец – 1) тот, кто льстит и 2) тот, кто привык льстить (9). В том лексико-семантическом варианте названных слов, в котором проявлялась однозначная структурная модификация, слово имело собственно агентивное значение. В том лексико-семантическом варианте, в котором реализовывалась осложнённая однозначная структурная модификация, лексема имела атрибутивное словообразовательное значение. Приведём текстовые иллюстрации.

Льстец. а) ЛСВ «тот, кто льстит» «…И стал известный господин. …Льстец героя моего, не зная, как хвалить его, Провозгласить решились тонким» (А.С. Пушкин, Не знаю где, но не у нас).

б) ЛСВ «тот, кто привык льстить». «Я сроду не искал льстецов и челядинцев, Академических дипломов и гостинцев, Журнальных милостей не добивался я» (П.А. Вяземский. Литературная исповедь).

Раскроем наше понимание структурно-семантической модификации родовой семы «лицо». В словообразовательной семантике мотивированного слова обнаруживаются «следы» его ономасиологической «истории», «следы» того, как первичный знак (высказывание) превращается во вторичный знак (слово). Ономасиологический подход в изучении словообразовательной семантики мотивированного слова связан с рассмотрением его частей как ролевых компонентов. Одна из частей мотивированного слова выполняет классифицирующую роль, другая – квалифицирующую. Названные ролевые компоненты по-разному рассматриваются исследователями. Чешские лингвисты выделяют в смысловой структуре мотивированного слова ономасиологический базис, фиксирующий соответствующий понятийный класс, к которому принадлежит обозначаемое понятие, и ономасиологический признак, раскрывающий сущность названия [М. Докулил]. И.С. Улуханов выделяет в смысловой структуре мотивированного слова мотивирующую часть значения и формантную часть [И.С. Улуханов], Е.С. Кубрякова – отсылочную часть и формантную часть [Е.С. Кубрякова].

Отношение между частями мотивированного слова как ролевыми компонентами обусловливают процесс иерархиезации категориальных значений мотивирующего слова и словообразовательного форманта и содержание модификации родовой семы «лицо». В изучаемых личных наименованиях ономасиологическим базисом (воспользуемся терминологией чешских лингвистов) является словообразовательный формант, а ономасиологическим признаком – мотивирующее слово. Связи между названными ролевыми компонентами характеризуем как логико-синтаксические, отражающие конденсирующую способность мотивирующего слова по отношению к синтаксическим структурам. Определение отношений между классифицирующей и квалифицирующей частью как логико-синтаксических означает признание того, что между ними существуют предикативные отношения (речь идёт об отражённой, скрытой предикативности). В пользу этого свидетельствует ряд обстоятельств: а) мотивированное слово всегда является бинарным; б) отношения между ономасиологическим базисом и ономасиологическим признаком, выделяемым в составе мотивированного слова, носят определительный характер; в) значение описываемого отношения соотносится с объективной действительностью, что находит свое выражение в модально-временной семантике мотивированного личного существительного [Грязнова В.М.].

Логико-синтаксическая семантика далее дифференцируется в зависимости от прикреплённости к определённым структурно-семантическим типам мотивированного слова на значения: действие предмета речи (мысли), предикативный признак предмета речи (мысли), состояние предмета речи (мысли). Дальнейшая дифференциация логико-синтаксических значений, выявляющихся между мотивирующим словом и формантом при рассмотрении их как ролевых компонентов структуры мотивированного слова, приводит к выделению семантических компонентов, аналогичных компонентам, выделяемым в семантический структуре предложения: деятель и действие, носитель признака и предикативный признак.

Модификация родовой семы «лицо», возникающая в результате взаимодействия частей мотивированного слова как ролевых компонентов его структуры характеризуется нами как структурно-семантическая. Направление структурно-семантической модификации линейно не определяется, так как она возникает в итоге взаимонаправленной и взаимообусловленной связи между частями мотивированного слова как его ролевыми компонентами.

Структурно-семантическая модификация в типичных случаях существовала в таких разновидностях:

1) «лицо» + «носитель предикативного признака»: нерадивец – нерадивый человек; спесивец – спесивый человек; упорник – упорный человек, упрямец; непотребник – непотребный человек. Эта разновидность структурно-семантической модификации была свойственна существительным, образованным от качественных прилагательных и имеющим атрибутивное СЗ. В перифразе названная разновидность структурно-семантической модификации выражалась словами «тот, который»;

2) «лицо» + «активный деятель» («агенс»). Выделяются 4 группы:а) девербативы: шутник – охотник шутить; швец – ремесленник, шьющий что-либо;

известитель – извещающий кого-л. Это имена с собственно агентивным, профессиональным и атрибутивным СЗ.

9

б) отадъективные образования от прилагательных с глагольными значениями: пьяница – человек, пристрастный к пьянству. Существительные этой группы могли иметь как агентивное, так и атрибутивное СЗ;

в) отсубстантивные имена: каламбурист – говорящий часто каламбуры; дегтярник – выгоняющий или продающий дёготь. Это существительные с атрибутивным и профессиональным СЗ.

г) отадъективные образования от относительных прилагательных: конногвардеец – служащий в конногвардейском полку; восточник – обитатель восточных стран. Это имена с профессиональным и атрибутивным СЗ.

В перифразе названная разновидность структурно-семантической модификации выражалась словами «тот, кто».

3) «лицо» + «пассивный деятель (пациенс). Выделяются 3 группы:а) отсубстантивные имена: милостник – любимец, наперсник, в особенно милости у кого-

нибудь находящийся; острожник – содержащийся в остроге. Это существительные с атрибутивным словообразовательным значением;

б) образования от страдательных причастий прошедшего времени: вскормленник – 1) питомец, вскормленный другим, воспитанник; допущенник – поселенец на чужой земле с дозволения хозяина. Существительные этой группы имели атрибутивное словообразовательное значение;

в) отглагольные имена: рассыльщик – посылаемый в разные места (группа была немногочисленной).

В перифразе данная разновидность структурно-семантической модификации выражалась словами «тот, кого».

В русском литературном языке XIX столетия существовали личные наименования, которые в разных ЛСВ реализовывали разную структурно-семантическую модификацию. Например, в различных ЛСВ слова вестник проявляются следующие разновидности структурно-семантической модификации: а) «лицо»+ «агенс» и б) «лицо» + «пациенс» (15). Вестник – 1) тот, кто приносит какие-либо вести, возвещает что-либо: «Из темного леса навстречу ему Идет вдохновенный кудесник, Покорный Перуну старик одному, Заветов грядущего вестник…» (А.С. Пушкин. Песнь о вещем Олеге). Вестник – 2) человек, посланный с вестью: «Денница занялась – Вдруг запечатанный приказ приносит вестник Начальнику тюрьмы». (А.С. Пушкин. Анджело).

Кроме названных разновидностей однозначной структурно-семантической модификации, существовала неоднозначная структурно-семантическая модификация «лицо» + «агенс» + «пациенс», для которой было характерно одновременное выражение обоих конкретизаторов. Например, такая неоднозначная структурная модификация была свойственна существительному любовник в лексико-семантическом варианте – «любящий особу другого пола и пользующийся взаимной любовью» (т.е. тот, кто любит + тот, кого любят).

Каково соотношение структурной и структурно-семантической модификации родовой семы «лицо» в изучаемых наименованиях? В одних мотивированных личных наименованиях результаты структурной и структурно-семантической модификации совпадают, в других мотивированных личных наименованиях результаты структурной и структурно-семантической модификации совпадали только частично, либо не совпадают. Рассмотрим те мотивированные личные наименования, в значении которых результаты структурной и структурно-семантической модификации не совпадают. Это существительные следующих типов:

1) Отсубстантивные имена с атрибутивными и профессиональными словообразовательным значением, например, спичник, каламбурист, мебельщик, почтальон, каторжник. Структурная модификация – «лицо» + «носитель предметного признака». Структурно-семантическая модификация у имен этой группы могла быть двоякой: «лицо» + «агенс» или «лицо» + «пациенс».

2) Имена, образованные от относительных прилагательных, с атрибутивными и профессиональными словообразовательным значением, например, жестянщик, восточник. Структурная модификация – «лицо» + «носитель признака». Структурно-семантическая модификация – «лицо» + «агенс».

Что же происходит в словообразовательной семантике тех лексем, структурная и структурно-семантическая модификация которых неполностью согласованы или противоречивы? Считаем, что и в случае частичного совпадения, и в случае полного несовпадения структурной и структурно-семантической модификаций господствующее положение в словообразовательной семантике имени занимает структурно-семантическая модификация, так как она отражает глубинные компоненты языковой словообразовательной семантики слова, связанные с категориями мышления.

На примере отсубстантивных наименований рассмотрим наиболее яркий случай, когда структурная и структурно-семантическая модификация в слове наиболее противоречивы. Для этого обратимся к семантической перифразе отсубстантивных личных наименований. Семантическая перифраза (дефиниция) представляет собой эксплицитное выражение словообразовательной и лексической семантики мотивированной лексемы, объективизацию этой семантики. В перифразе нет невыраженных скрытых семантических компонентов, что делает ее удобным средством изучения словообразовательной семантики. Исследуемый материал показывает, что перифраза отсубстантивных личных существительных обязательно включает в себя глагол или глагольную форму, иначе передать информативную семантику 10

(целостное значение) мотивированного имени невозможно: Удильщик – тот, кто ловит рыбу удою; грабельщик – тот, кто сгребает сено граблями; рожечник – тот, кто играет на рожке.

В результате дифференциации логико-синтаксической семантики, возникающей между мотивирующим словом и формантом как ролевыми компонентами мотивированного слова, формант в отсубстантивных именах получает характеристику деятеля (агенса), мотивирующее слово – объекта действия. Функцию предиката вербализует глагол, называющий ситуацию, в которую в качестве актанта входит мотивирующее слово. Глагол или глагольная форма, присутствующие в перифразе, определяют и конкретизатор семы лицо – «кто», выражающий семантический компонент (агенс).

Многие исследователи писали либо о специфике мотивации отсубстантивных имен, либо о специфике их семантической структуры. У В. Дорошевского читаем: «В форме рус. барабанщик формант –щик является морфологическим (словообразовательным) показателем понятия действующего лица, часть, предшествующая этому форманту: барабан – дополнение по отношению к невыраженному никаким морфологическим элементом действию барабанщика [В. Дорошевский]. Ю.Д. Апресян пишет о том, что в словах типа садовник, творожник, коровник, «семантически имеет место отглагольное словообразование» [Ю.Д. Апресян].

В случае несовпадения структурной и структурно-семантической модификаций толкования наименований лиц в словаре обнаруживают либо акцентирование структурной, либо структурно-семантической модификаций.

Так, в дефиниции лексемы завистник (завидующий другим - СЦСРЯ 1847 г.). подчеркивается структурно-семантическая модификация «лицо» + «агенс» (в первой половине XIX века слова типа завистник структурно соотносились уже не с прилагательным завистный, а с существительным зависть). В дефиниции лексемы пакостник (делающий пакости - СЦСРЯ 1847 г.). Подчеркивается структурная модификация «лицо» + «носитель предметного признака».

Контексты, в которых функционируют личные наименования, имеющие несовпадающие модификации, могут поддерживать, акцентировать либо структурную, либо структурно-семантическую модификацию. Это прежде всего контексты, содержащие однокоренные с мотивированным словом лексемы. Приведем примеры. Слово клеветник. «Я не клеветник. Я не клеветал на Рудина» (И.С. Тургенев. Рудин). Подчеркивается структурно-семантическая модификация «лицо» + «агенс» (структурная модификация является следующей: «лицо» + «носитель предметного признака»). Слово делец – человек, хорошо знающий законы, ходок по судебным делам. «Он был законник и делец. И делец в хорошую сторону. Неправо не решил бы он дела ни за какие подкупы» (Н.В. Гоголь. Мертвые души). Подчеркивается структурная модификация «лицо» – «носитель предметного признака» (структурно-семантическая модификация является следующей: «лицо» + «агенс»).

И структурная и структурно-семантическая модификация родовой семы «лицо», присущие семантике конкретного личного существительного, могут меняться. Опишем изменение структурной модификации. В ходе анализа структурной модификации давалась характеристика именам типа ненавистник, которые в начале XIX века имели неоднозначную структурную модификацию – «лицо» + «носитель признака» + «носитель процессуального признака», – так как мотивировались прилагательными с активным глагольным значением (реже с пассивным глагольным значением). К этой группе личных наименований относились слова: ненавистник (ненавидящий кого или что-либо), завистник (завидующий), любовник (любящий особу другого пола и пользующийся взаимностью), угодник (угождающий кому-либо), пьяница, ослушник (не исполняющий приказаний, советов, увещаний).

В первой половине XIX века прилагательные суффиксом -н-, преимущественно образованные от глаголов и отглагольных существительных и являющиеся мотивирующими для названных личных существительных, теряют свои глагольные значения, близкие значениям причастий, и приобретают иные, качественные значения. Мотивированные ими личные существительные установили новые структурные словообразовательные связи: либо с существительными (ненавистник, завистник, любовник), либо с глаголом (угодник, ослушник). Вследствие этого у названных существительных изменилась структурная модификация как по своему содержанию, так и структуре. Личные существительные ненавистник, завистник, любовник, странник приобрели однозначную структурную модификацию «лицо» + «носитель процессуального признака». Структурно-семантическая модификация у этих имен осталась прежней – «лицо» + «агенс». Лишь существительное пьяница сохранило прежнюю неоднозначную структурную модификацию – «лицо» + «носитель признака» + «носитель процессуального признака», так как мотивирующее его прилагательное пьяный не утратило своего глагольного значения. Так, в Словаре Ожегова читаем: пьяный – 1) выпивший много спиртного, хмельной.

Изменение структурной модификации родовой семы «лицо» видим также в словообразовательной семантике имен типа часовщик, кожевник, меховщик, пирожник и т.д. В языке более ранних эпох эти слова мотивировались прилагательными и семантизировали структурную модификацию – «лицо» + «носитель признака». Подобная словообразовательная соотнесенность поддерживалась составными личными наименованиями с тем же значением: часового дела мастер, кожевного (кожевенного) дела мастер и т.д.. В языке первой половины XIX столетия названные существительные и структурно, и семантически мотивируются через существительные: меховщик – 1. торгующий мехами; 2. сшивающий меха (СЦСРЯ 1847 г. ); кожевник – 1. выделывающий кожи(там же); часовщик – делающий и продающий часы (там

11

же). Структурная модификация этих лексем изменилась: «лицо» + «носитель признака». Структурно-семантическая модификация осталась прежней – «лицо» + «агенс».

В слообразовательной семантике личного существительного может меняться и структурно-семантическая модификация. Так, некоторые лексемы, относящиеся к группе имен, выявляющих структурно-семантическую модификацию «лицо» + «носитель предикативного признака», толкуются в Словаре церковно-славянского и русского языка как имеющие структурно-семантическую модификацию «лицо» + «агенс»: ленивец – предающийся лености; брезгливец – брезгующий. Современные толковые словари характеризуют информативную семантику лексем брезгливец, ленивец так, что в ней выявляется структурно-семантическая модификация, типичная для личных наименований этой группы. Брезгливец – брезгливый человек (БАС); ленивец – ленивый человек, лентяй (БАС, МАС). Возможно, что в данном случае перед нами переходная зона между языковой и речевой словообразовательной семантикой мотивированного имени.

Информативное содержание мотивированного слова включает в себя не только языковую, но и речевую семантику, между которыми не существует резкой границы. Компоненты речевой семантики обнаруживаются и в содержании модификации родовой семы «лицо», как структурной, так и структурно-семантической. Так, в определенных контекстах употребления лексемы поклонник структурная модификация «лицо» + «носитель предикативного признака», характерная для этого существительного, осложняется речевым компонентом «носитель признака». Опишем это подробнее.

В первой половине XIX века лексема поклонник имела два значения: 1. тот, кто поклоняется кому - , чему –либо как божеству; 2. восторженный почитатель кого-, чего- либо, страстный любитель чего-либо. Я первом значении существительное поклонник мотивируется глаголом поклоняться в значении «чтить кого-, что-либо как божество, высшую силу» и полностью определялось им. Поэтому словообразовательное значение слова поклонник и в этом лексико-семантическом варианте является собственно агентивным, реализующим структурную модификацию «лицо» + «носитель процессуального признака». «Из буддийской кумирни мы поехали в индийское капище, к поклонникам Брамы» (И. А. Гончаров. Фрегат Паллада).

Во втором лексико-семантическом варианте лексема поклонник в другом его значении – «преклонятся перед кем-, чем-либо, особо почитать кого -, что -либо» и полностью определялась этим значением. Словообразовательное значение слова поклонник и в этом лексико-семантическом варианте является агентивным, семантизирующим структурную модификацию «лицо» + «носитель процессуального признака». «Пышная терцина не могла заменить ритма знаменитому поклоннику муз» (Современник, 1836, № 1-4).

В ряде текстов лексема поклонник имела контекстные индикаторы квалификативного характера, одни из которых повторяли возможное словесное окружение мотивирующего глагола( слепой поклонник – слепо поклоняться, страстный поклонник – страстно поклоняться), другие – не повторяли (Знаменитый поклонник муз, дельный и опасный поклонник французского вкуса). Подобные контекстные индикаторы ( особенно второй группы) способствовали определенной характеризации существительного поклонник (без превращения собственного агентивного словообразовательного значения в атрибутивное словообразовательное значение) и обусловливали возникновение в словообразовательной семантике речевой структурной модификации «лицо» + «носитель признака» + «носитель процессуального признака».

Контекст может не только осложнять, обогащать содержание модификации родовой семы «лицо», но и подавлять языковую структурно-семантическую модификацию. Так, слово мудрец имеет вне контекста и типичных внешних контекстах структурно-семантическую модификацию «лицо» + «носитель предикативного признака». В тексте «Эх ты, мудрец, мудришь ты, мудришь, а что разума нет у тебя нет, – это тебе невдомек!» (М. Горький. На плотах) эта лексема обладает речевой структурно-семантической модификацией «лицо» + «агенс», которая подавляет структурно-семантическую модификацию «лицо» + «носитель предикативного признака».

Таким образом, в процессе модификации родовой семы «лицо» в мотивированных личных существительных является сложным, состоящим из двух разных по своему содержанию, направлению, результатам структурной и структурно-семантической модификации, которые в своей совокупности представляет собой часть информативной (целостной) словообразовательной семантики, мотивированного имени (как языковой, так и речевой). Информативная словообразовательная семантика мотивированного имени многокомпонентна и многоаспектна, и ее корректное описание требует учета компонентов, связанных с разными уровнями и аспектами системы языка.

Литература1. Dokulil M. Tvoreni slov v sestine. - Praha, 1962, s. 191, 196.2. Улуханов И.С. Словообразовательная семантика в русском языке. М., 1977.3. Кубрякова Е.С. Типы языковых значений. Семантика производного слова. – М., 1981.4. Грязнова В.М. Агентивная словообразовательная подкатегория лица в русском

литературном языке первой половины XIX века. – В кн.: Вопросы истории русского литературного языка XIX-XX веков. – М., 1985.

5. Дорошевский В. Элементы лексикологии и семиотики. - М., 1973.12

6. Апресян Ю.Д. К построению языка для описания синтаксических свойств слова. – В кн.: Проблемы структурной лингвистики. – М., 1973.

Lingua – universum

№ 1 2009

© 2009 г. З.С. Карамурзова

САТИРИЧЕСКАЯ ОДА ХХ ВЕКА ИЛИ «ОДА - ПЕРЕВЕРТЫШ»(на материале лирики А. Кешокова)

Проблема жанровой типологии лирической поэзии, по мнению многих литературоведов, относится к разряду спорных и чреватых полемикой. Прежде всего потому, что терминологическая наполненность многих классических жанровых форм, утвержденных еще античной теорией, претерпела существенное изменение. Другая сложность связана с тем, что в своих научных концепциях ученые, пытаясь выстроить типологию, объединяют в некое единство неоднопорядковые по своей природе явления. Как яркий пример можно привести литературоведческий опыт В.Д. Овсянико-Куликовского, который подразделяет лирику на религиозную, военную, патриотическую, торжественную, хвалебную, любовную, лирику созерцательную [1: 29-32]. В приведенной классификации очевидна произвольность автора, смешивающего собственно жанры с лирическими мотивами, к тому же дублирующимися с синонимическими определениями.

Заметный вклад в изучение типологии современных лирических форм внес Г.Н. Поспелов, разделяющий лирические тексты на следующие разновидности: медитативные, медитативно-изобразительные и изобразительные [2:63-64]. При этом критерием выступает родовая черта текста, определяющая его внутреннюю приверженность к эпосу или к лирике.

В 1964г. вышел в свет трехтомный труд «Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы». Авторы данного академического издания с большой долей осторожности подошли к проблеме жанровой системности лирики, высказав мнение о том, что «жанр» как литературоведческая категория в современной лирической поэзии трудно различен» [3:205-209].

Данная позиция означала признание повышенной сложности в разрешении поставленной проблемы, требующей особого методологического подхода и тонко разработанного аналитического инструментария.

Новый уровень осмысления вопросов, связанных с жанровой дифференциацией лирики, предложил кубанский литературовед В.Чумаченко, автор монографии «Русская поэзия второй половины ХХ столетия» (Краснодар, 2005). Называя науку о литературе «движущейся эстетикой», ученый предлагает не ограничиваться классикой, а «создавать оригинальные гипотетические теории современной и будущих литератур, соответствующих живой практике нового времени» [5: 10].

После скрупулезного анализа российского поэтического процесса второй половины двадцатого столетия (1956-2001) В.К. Чумаченко приходит к выводу, что «жанровую систему в современной русской лирике составляют четыре тесно взаимосвязанных и взаимообусловленных звена – лирика одического, элегического, песенного и балладного типов… связанные друг с другом отношениями преемственности, жанрово-стилевым переходом» [5:150].

Разумеется, многие жанровые приметы оды к началу 20 века оказались размытыми, но некая сердцевина осталась. Обосновывая употребление термина «одический тип стиха» вместо «ода», ученый отмечает, что «различия между одой классицизма и современным одическим стихом огромны. В процессе исторического движения усложнялась жанровая структура, совершенствовались «формы» и «формулы» лирического переживания в оде» [5:64]. Другими словами, в чистом виде ода в лирике поэтов двадцатого столетия не встречается, однако самой

13

эпохой оказалась порождена разновидность гражданской лирики, сохранившая в своей основе жанрово-стилевые черты оды. Именно поэтому современные литературоведы употребляют термин «одический тип стиха», тем самым существенно расширяя рабочее пространство жанра.

Ю. Н. Тынянов один из тех литературоведов, который отмечает «одический характер послереволюционного В. Маяковского» [4:252]. Целый ряд теоретиков литературы, отталкиваясь от суждения Ю. Н. Тынянова, приходит к выводу, что одический тип стиха обнаруживает свою особую востребованность в период определенных отрезков истории, когда есть надобность в прославлении, утверждении социально-политических знаков времени, его ценностных ориентиров.

Неслучайно наибольшего расцвета стихотворения одического типа достигают в послереволюционный период (20-30-е годы) и в период Великой Отечественной войны (40-е годы) двадцатого столетия, когда воспевается ратный подвиг солдата. Отмеченные художественные закономерности, как мы полагаем, справедливы по отношению как к русской лирике, так и к многонациональной советской поэзии.

Литературовед В.К. Чумаченко, исследуя жанровые особенности одического стиха, обращает пристальное внимание на сатирическую оду, как самостоятельный жанровый подтип. По его мнению, «судьбу одического стиха определяет не только консолидация жанровых черт, но и противоположная тенденция – размывание жанра, его самопародирования. На первых порах эта тенденция особенно явственно воплощалась в активизации жанра сатирической оды. Ее первые образчики сопутствуют уже периоду становления молодой оды. В принципе, она утверждала тот же эстетический идеал, но отрицательная модальность оказывала существенное влияние на структуру подтипа, что, в конечном счете, отразилось и на судьбе жанра в целом». [5:80].

Далее ученый отмечает, что «возрождение сатирической оды непосредственно связано с возросшим интересом к творчеству Маяковского-публициста, традиции которого во второй половине пятидесятых годов получили новое осмысление» [5:81]. В качестве примера В. К. Чумаченко приводит стихотворения В.А. Маяковского «Фабрика бюрократов», «Канцелярские привычки», «Бумажные ужасы», «За что боролись?», «Халтурщик», «Сплетник», в которых «лирический субъект открыто бичует социальные пороки», рисуя «сатирические портреты представителей мещанских и бюрократических слоев общества» [5:81]. Как показывает анализ литературно-художественной ситуации второй половины двадцатого столетия, традиции Маяковского были удачно подхвачены Е. Евтушенко, Р. Рождественским и А. Вознесенским, которые внесли заметный вклад в развитие жанра сатирической оды, создав ряд оригинальных произведений.

Сатирическая ода или «ода наоборот» (В.К. Чумаченко) как жанр находит свое отражение и в северокавказской поэзии, в частности, в лирике А. Кешокова. В качестве яркой художественной иллюстрации можно привести стихотворение «Звезда улицы», написанное в 1956г. Как это нередко бывает, само название содержит в себе «эффект обманутого ожидания» читателя, потому что метафора, вынесенная в заголовок, употребляется в ироническом смысле. Под «звездой улицы» подразумевается лентяй и лоботряс, неуч и хвастун, который не желает ни учиться, ни работать. Сельский «нарцисс» завлекает девушек своей красотой. Его внешней привлекательности, описанной с использованием восточных стереотипов красоты, автор противопоставляет убожество внутреннего мира, духовную пустоту.

Целая серия противопоставлений призвана подчеркнуть разницу между «кем мог бы быть молодой человек» и «кем он является на деле». Как показывает автор-сатирик, он мог бы ездить на автомобиле «Победа», а ездит «на унылом ишаке», мог бы учиться в институте, но нет знаний, мог бы отлично работать, но «колхозник он плохой». Заданное в начале стиха противопоставление поддерживается и на уровне рифмовки: «боек - двоек», «трудовой - плохой», «тяпка - тряпка», «лихой - ленивец молодой», наряду с другими стилистическими средствами работающей на снижение жанра оды. Снижение одических элементов производится и путем замены традиционно одического междометия «о!» на сатирическое «ой-ой-ой!», многократно повторяющегося в тексте. Как мы видим, автор использует здесь разные виды комического, в частности, юмор, иронию, сарказм, для выражения своего негативного отношения к «антиидеалу», каковым выступает социально ненормативная личность.

Таким образом, системный подход к изучению лирики А. Кешокова показывает, что стихи одического типа занимают в ней важное место. Их отличает богатый тематический спектр, предопределенный политическими, социальными, идеологическими мотивами. В наибольшей степени жанрово-стилевое новаторство А. Кешокова проявилось в создании сатирической оды – «оды-перевертыша», где главным персонажем выступает дегероизированный, асоциальный тип личности.

14

Литература1. Овсянико-Куликовский В.Д. Теория поэзии и прозы. М., 1923.2. Поспелов Г.Н. Лирика. М., 1976.3. Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры

литературы. М., 1964.4. Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино… М., 1977.5. Чумаченко В.К. Русская поэзия второй половины ХХ столетия. Краснодар, 2005.

15

Lingua – universum

№ 1 2009

© 2009 г. Т.Б. Дунаева

ЛЕКСЕМЫ РОМАНСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ В ТВОРЧЕСТВЕ И. БУНИНА

В творчестве И.А.Бунина в период репатриации наблюдается сильное влияние общечеловеческих тенденций и направлений, в зависимости от того, где и на какой почве взращивается его мышление, его видение издалека о судеб людей, вынужденных покинуть постреволюционную Россию.

Исследования велись на материале публицистических статей И.А.Бунина, написанных и опубликованных в первые годы эмиграции в 1920-23гг.

В этих произведениях, например, в статье «Многогранность» автор использует весь арсенал лексем романского происхождения, 20 лексем, которые подчеркивают революционно-хаотический порядок установившейся диктатуры в России. Здесь употребляются лексемы полностью адаптированные к условиям их применения в русском языке. Например: «культура, легенда, физиолог, профессура, коллега, интеллигенция, публика, политика, коммунизм, канонизирование». Эти лексемы относятся к одной части речи – существительному. Они как бы задают тон уходящему прошлому и нарождающемуся будущему – но это будущее у Бунина безнадежное - «смерть физическая и моральная, индивидуальный паек, категорический отказ, планетарное дело (дивное)». Все эти эпитеты несут в себе, по его определению, Хаос «планетарного масштаба». В выше указанной статье Бунина эпитеты – «агитирующий..., канонизирующий Ленина» испепеляюще воздействуют на читателя при помощи саркастического противопоставления Буниным значения понятия «канон» - возведение в лик святых Ленина («канонизирующий») и лексема «агитирующий» в значении «подстрекающий» - «Он (Горький), без конца агитирующий путем всяческих посланий о красе советской власти, канонизирующий Ленина, председательствующий на съездах III Интернационала - он «далек от политики»... (И.Бунин).

Политический характер публицистических статей лишь подчеркивает близость языка Бунина к языку прародины революции - Франции.

Мы составили картотеку лексем романского происхождения, вобравшую в себя 1034 слов, употребленных в 655 контекстах. Все они были распределены по группам, в зависимости от усвоения их русским языком:

1.Варваризмы.Например:

Au revoir (до свиданья) - фр.яз Habitues (завсегдатаи) - фр.яз. Urbi et orbi (Города и порядки) - лат.яз.

2.Лексемы, частично, усвоенные русским языком. Например:А-ля-рюс (на русский манер)-фр.яз. А-ля (на манер, по типу)- фр.яз.А вултум витиум (по вине хищников)- древнее выражение из лат.яз.

Лексемы этой группы записываются при помощи кириллицы, что в некоторой мере адаптирует слова романского происхождения к русскому языку.

3.Лексемы, полностью адаптированные к условиям их применения в русском языке.Третья группа самая большая по накопляемости лексем романского происхождения. Их

всего 1026. Влияние латинского и французского языков на творчество И.Бунина неоспоримо, т.к. исследуемый материал обогащен большим количеством лексем, диктуемых действительностью этого периода.

Сам воздух перемен судеб Родины, которую он должен был покинуть, и воздух революционного прошлого Франции, как бы объединены в одно языковое поле у автора - «революция, политика, инстинкт, актуализм, масса, компания авантюристов, революционеры, ассигновать, тирада, контрреволюционер, командовать, интеллигент, саботажник, редактор...» («О Горьком», «Многогранность», «Суп из человеческих пальцев») и масса других, используемых И.А. Буниным выражений и понятий вводят в бедственный постреволюционный мир его сограждан. Боль и негодование переданы в следующих бунинских строках: «Но поистине чаша скорби и стыда нашего переполнена до безмерности...».

Безмерны «скорбь и стыд», но безмерны его любовь и сострадание к своему народу - народу, оказавшемуся у края пропасти.

16

Lingua – universum

№ 1 2009

РЕЦЕНЗИИ. ОТЗЫВЫ

Отзыв об автореферате диссертации Альбекова Нурвади Насруддиновича «Эмерджентность как компонент инвариантно-вариативной структуры переводных текстов», представленной в диссертационный совет ДМ 212.256.02 в Ставропольском

государственном университете на соискание ученой степени кандидата филологических наук по специальности 10.02.19 – Теория языка

Диссертационное исследование Альбекова Нурвади посвящено анализу проявления эмерджентности в переводных текстах, а также в интерпретациях внутри одной лингвокультуры. Предмет исследования данной работы - эмерджентность - является малоизученной областью в лингвистике, в частности, в переводоведении и непосредственно связанной с понятием инварианта, разработка которого в лингвистике началась сравнительно недавно. «Молодой» возраст рассматриваемой проблематики и недостаточная разработанность ее категорий определяет, на наш взгляд, новизну исследования.

Автор впервые проводит исследование приращения смысла, присутствующее в переводных, интерпретационных текстах. Выводится определение данного явления, обосновывается существование семантического поля эмерджентности, состоящего из вариантов значений.

Структура работы логична и последовательна. Она включает в себя Введение, 2 главы, Заключение и библиографию.

Во Введении обосновывается выбор темы исследования, его актуальность и научная новизна, определяются цель и задачи последующего исследования.

Исходя из положения, что инвариант отражает сущностные стороны лингвистической единицы и является основой построения ее анализа, в первой главе диссертант представляет понятие инвариант на разных уровнях текста. Автором проработан обширный теоретический материал по данному вопросу. Он приходит к выводу о существовании у лексической единицы, помимо актуального значения в определенной ситуации общения, также и значений, которые в силу личностно-эмоционального восприятия реципиентом ситуации общения могут иметь и другие интерпретации. В своей работе Альбеков Н.Н. определяет уровни проявления эмерджентности, которая может образоваться на семантическом и стилистическом уровнях текста, раскрывает взаимосвязь поля эмерджентности и семантического поля концептуальных значений, образующих картину мира, отраженную в тексте.

В результате анализа разных переводных модификаций исходного текста автор приходит к выводу, что представление в переводных модификациях художественного текста разных концептов в качестве сильного инварианта в общей или ситуативной позиции есть результат эмерджентности.

Научная проблема, поставленная автором, решена. Диссертация удовлетворяет требованиям, предъявляемым к кандидатским диссертациям, а ее автор Альбеков Нурвади Насруддинович заслуживает присуждения ученой степени кандидата филологических наук по специальности 10.02.19 – Теория языка.

Б.А. Хазбулатов

Отзыв об автореферате диссертации Альбекова Нурвади Насруддиновича «Эмерджентность как компонент инвариантно-вариативной структуры переводных текстов», представленной в диссертационный совет ДМ 212.256.02 в Ставропольском

государственном университете на соискание ученой степени кандидата филологических наук по специальности 10.02.19 – Теория языка

Автореферат Альбекова Н.Н. отражает значимые научные результаты, полученные им в процессе исследования темы.

Индивидуальный вклад соискателя в отрасль науки, по которой защищается диссертация, выразился в конкретных результатах в исследовании проблемы семантики и стилистики, являющейся актуальной в изучении смысловой структуры текста.

17

Так, автор диссертации предлагает концепцию эмерджентности, являющейся инвариантной семантико-стилистической категорией текста.

В связи с этим автором введены в научный оборот и обоснованы на теоретическом и практическом материале различные научные определения и понятия. Используются термины эмерджентность, поле эмерджентности, смысловая структура текста, инвариантно-вариативная структура текста и др.

В первой главе Нурвади Насруддиновичу удалось детально представить весь спектр функционирования инвариантно-вариативной структуры в системе языка.

Во второй главе автор аргументирует концепцию проявления эмерджентности при переводе эмоционально-значимых ситуаций общения на другую лингвокультуру. Проявление эмерджентности представлено на уровне семантики и стилистики текста. Важным достижением работы Альбекова Н.Н. является формулирование явления эмерджентности, которое дает достаточно полное определение этому феномену в теории текста. Проявление эмерджентности исследовано в аспекте ситуации общения, которая действительно может принять эмоциональную окрашенность в силу личностного восприятия интерпретатором информации, заложенной в основе ситуации в качестве инварианта.

Следует отметить, что значение диссертационного исследования Альбекова Нурвади Насруддиновича нельзя определить сразу. Несомненно, результаты его исследования еще будут проанализированы, востребованы и необходимы в теории языка и теории перевода.

В автореферате соискателю удалось адекватно отразить все основные положения диссертации, а также подтвердить научную новизну, практическую значимость диссертации.

Научная проблема, поставленная автором, решена. Диссертация удовлетворяет требованиям, предъявляемым к кандидатским диссертациям, а ее автор Альбеков Нурвади Насруддинович заслуживает присуждения ученой степени кандидата филологических наук по специальности 10.02.19 – Теория языка.

М.Р. Овхадов

Отзыв официального оппонента кандидатской диссертации Альбекова Нурвади Насруддиновича «Эмерждентность как компонент инвариантно-вариативной

структуры переводных текстов», представленной в диссертационный совет ДМ 212.256.02 при Ставропольском государственном университете на соискание ученой степени

кандидата филологических наук по специальности 10.02.19 – Теория языка.

«В диссертации Н.Н. Альбекова инвариант предстает как один из условий образования семантической и стилистической структуры текста. Он доказывает, что проблема инвариантно-вариативного устройства текста занимает одно из приоритетных мест в современной лингвистике. Она охватывает не только структурную, но и смысловую сущность текста, что расширяет функциональную значимость проблемы, которая охватывает такие смежные науки как: семантика, лингвофилософия, концептология, переводоведение и др. В диссертации исследованы особые типы фактов, которые определяют систему знаний в смысловой структуре текста. Поставленные Альбековым Н.Н. цели, задачи, сформулированные в процессе исследования, определили структуру диссертации, состоящей из Введения, двух глав и Заключения. Разработанная автором теория постулирует методы исследования: сопоставительный, метод лингвостилистической абстракции. Теория эмерджентности отрефлектирована как на материале связных текстов, так и на материале разрозненных примеров: словосочетаний, предложений текстов. Главы диссертации Н.Н. Альбекова неоднократно обсуждались в процессе работы над темой. Сегодня перед нами завершенное исследование, имеющее важное социально-культурное значение, а также представляющее весомое достижение в развитии теории смысловой структуры текста. В диссертационной работе Н.Н. Альбекова логика построения и расположения материала отличается стройностью, обоснованностью. Доводы, приводимые в пользу высказываемых утверждений, убедительны. Стиль изложения оригинален. Он узнаваем, так как отличается особой логикой изложения, наличием лексики, маркирующей идиолект автора (инвариантно-вариативное устройство, эмерджентность, приращение смысла, поле эмерджентности и т.п.). Проанализировав смысловую структуру текста, автор определяет место в ней эмерджентности.

В первой главе диссертант анализирует инвариантно-вариативное устройство языковой среды, функциональную значимость инварианта на разных уровнях текста. Исходя из положения, что инвариант отражает сущностные стороны лингвистической единицы и является основой построения его вариативной формы, в первой главе диссертант представляет понятие инвариант на разных уровнях текста. Автором проработан обширный теоретический материал по данному вопросу. Он подробно рассматривает существующие определения понятия

18

инвариант в работах известных ученых, исследующих данное направление в лингвистике, таких, как: В.Н. Перцов, Г. Москальчук, И.М. Кобозева, С. Шаумян, Т.В. Жеребило и др.

С точки зрения анализа функции инварианта в системе языка, представленная работа является одним из немногих трудов, который достаточно обширно представляет инвариант на разных уровнях системы языка, а также отражает его функциональную деятельность.

Автор приходит к выводу о существовании у лексической единицы, помимо актуального значения в определенной ситуации общения, также и значений, которые в силу личностно-эмоционального восприятия реципиентом ситуации общения могут иметь и другие интерпретации. Диссертант формулирует собственное определение инварианта как базиса для всех семантических форм полисемичной единицы, как единицы, объединяющей в себе все «скорректированные» модели языка.

Вторая глава посвящена обоснованию разработанной автором теории эмерджентности и описанию условий ее проявления на разных уровнях смысловой структуры текста в инвариантных эмоционально-значимых ситуациях общения. Проявление эмерджентности чаще всего обнаруживается в чувственно и эмоционально насыщенных ситуациях общения и, гипотеза автора о приращении смысла, проявляющееся в переводах, находит подтверждение в практических примерах.

Предмет исследования данной работы эмерджентность - является малоизученной областью в лингвистике, в частности, в переводоведении и непосредственно связанной с понятием инварианта, разработка которого в лингвистике началась сравнительно недавно. «Молодой» возраст рассматриваемой проблематики и недостаточная разработанность ее категорий определяет, на наш взгляд, новизну исследования.

Автор впервые проводит исследование приращения смысла, присутствующее в переводных, интерпретационных текстах. Выводится определение данного явления, получившего название – эмерджентность, обосновывается существование семантического поля эмерджентности, состоящего из вариантов значений. Через исследование явления эмерджентности раскрывается когнитивная функция инвариантности, убедительно доказывается значимость правильной интерпретации инвариантной информации, особенно актуальной в переводоведении.

В практической части работы Альбеков Н. определяет уровни проявления эмерджентности, которая может образоваться на семантическом и стилистическом уровнях текста, раскрывает взаимосвязь поля эмерджентности и семантического поля концептуальных значений, образующих картину мира, отраженную в тексте. Он провел исключительно любопытное исследование категории текста, определенной в лингвистике как эмерджентность. Категории текста, которая до сих пор оставалась не раскрытой в лингвистике. За сравнительно короткий период ему удалось сформулировать основные, сущностные признаки проявления эмерджентности, провести весомую доказательную базу.

В результате анализа разных переводов исходного текста автор приводит нас к выводу, что наличие в переводных модификациях художественного текста разных концептов в качестве инварианта в общей или ситуативной позиции есть результат эмерджентности.

Инвариантная сущность эмерджентности рассматривается с точки зрения смысловой структуры текста и, в этом смысле, значимость ситуации общения, в проявлении эмерджентности, абсолютно приемлема. Действительно, именно ситуация общения, зачастую, влияет на смысловую структуру текста, что убедительно представлено конкретными примерами в работе Албекова.

Следует отметить значительный объем исследовательской картотеки автора (1380 текстов) и проанализированных концептов (40 единиц).

Практический материал диссертации весьма интересен и разнообразен, убедительно подкрепляет теоретические положения работы.

В Заключении диссертант приводит выводы, закономерно следующие из проведенного исследования.

Вместе с тем, при всей значимости и достоверности работы в ней имеются некоторые моменты, которые на наш взгляд, требуют более досконального и весомого представления. Одним из них является трехмерная модель ситуации общения, разработанная автором. На наш взгляд, ее можно было бы более конкретизировать в научном направлении.

Втрое: полагаю, также, что мало уделено внимание концепции Н.С. Болотновой, которую автор использовал при анализе ассоциативных полей.

Третье: возникает вопрос, каков механизм анализа текстов, относящихся к разным эпохам? На наш взгляд, процедуры подобного анализа должны быть более четко очерчены в диссертации.

Замечания, сделанные нами, несут рекомендательный характер и не уменьшает значение и важность диссертационной работы.

19

Диссертационная работа Альбекова Нурвади представляет собой целостное и вполне завершенное научное исследование по значимой и мало разработанной лингвистической проблеме.

Научная проблема, поставленная автором, решена. Диссертация удовлетворяет требованиям ВАК, предъявляемым к кандидатским диссертациям, а ее автор Альбеков Нурвади Насруддинович заслуживает присуждения ученой степени кандидата филологических наук по специальности 10.02.19 – Теория языка.

Х.Б. Навразова

Отзыв официального оппонента кандидатской диссертации Альбекова Нурвади Насруддиновича «Эмерждентность как компонент инвариантно-вариативной структуры

Переводных текстов», представленной в диссертационный совет ДМ 212.256.02 при Ставропольском государственном университете на соискание ученой степени

кандидата филологических наук по специальности 10.02.19 – Теория языка.

Представленная к защите диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук, выполненная Альбековым Нурвади Насруддиновичем, посвящена актуальной для современного языкознания проблеме проявления эмерджентности в переводных текстах. Изучение данной проблематики безусловно важно и актуально, т.к. эмерджентность как функциональная семантико-стилистическая категория практически не исследована в лингвистике. Разработка данной проблемы представляет особую значимость, в частности, в связи с тем, что сама категория инварианта и понятие эмерджентности являются неоднозначными и спорными в современной лингвистике. Автор диссертации проводит исследование компонентов приращения смысла, присутствующих в переводных, интерпретационных текстах. Выводится определение данного явления, получившего название эмерджентность, обосновывается существование семантического поля эмерджентности, состоящего из вариантов значений.

По своему объему и оформлению представленная диссертация соответствует действующим требованиям ВАК.

Диссертация состоит из введения, 2-х глав, заключения, списка использованной литературы. Основные фрагменты диссертации отражены в 12 публикациях, в том числе и в издании входящем в перечень ВАК.

Во введении обосновывается актуальность исследования, оценивается состояние изученности поставленной проблемы, определяются объем и предмет исследования, теоретическая и практическая значимость работы, а также применяемые методы исследования.

В первой главе Альбеков Н.Н. последовательно рассматривает общие теоретические вопросы, связанные с исследованием инварианта. Исходя из положения, что инвариант отражает сущностные стороны лингвистической единицы и является основой построения ее анализа, в первой главе диссертант представляет понятие инвариант на разных уровнях текста. Автором проработан обширный теоретический материал по данному вопросу. Он подробно рассматривает существующие определения понятия инвариант в работах известных ученых , исследующих данную проблему в лингвистике, ( Н.В.Перцов, Г.Москальчук, И.М.Кобозева, С.Шаумян, Т.В. Жеребило и др.).

Несмотря на отрицание категории инварианта некоторыми учеными (Д.И.Шмелев), автор приходит к выводу о существовании у лексической единицы помимо конкретного значения в определенной ситуации также абстрактного значения, выступающего семантической основой для конкретных актуальных значений. Ценно то, что диссертант формулирует собственное определение инварианта как базиса для всех семантических форм полисемичной единицы, как единицы, объединяющей в себе все «скорректированные модели языка».В этом аспекте инвариант рассматривается как структура, объединяющая систему множества языковых единиц, где системе присущи такие черты, как целостность, наличие элементов (единиц), наличие связей и отношений между ними. Интересно также и то, что автор приводит собственную гипотезу относительно функции инварианта в переводе. Установление инвариантного значения полисемичной единицы зачастую представляется как единственный способ правильной интерпретации значения лингвистической единицы при переводе с ИЯ на ПЯ.

Вторая глава посвящена непосредственно изучению эмерджентности как одного из компонентов инвариантно-вариативного устройства текста. В настоящее время эмерджентность практически не изучена в лингвистике, а также в переводоведении. В связи с этим автором диссертации предпринята попытка установления эмерджентности на различных уровнях смысловой структуры текста, а также исследование функций эмерджентности на материале

20

переводных текстов. Автор отмечает, что эмерджентность может проявляться как на семантическом, так и на стилистическом уровнях языка, причем на уровне семантики она является результатом изменения инвариантных концептов в переводных модификациях текста иностранного языка. В ходе исследования диссертант приходит к выводу, что эмерджентность проявляется более интенсивно в текстах, имеющих ярко выраженную эмоциональную насыщенность. Анализируя оригинальные и переводные тексты, диссертант отмечает, что эмерджентность проявляется не только при переводе текстов с одного лингвокультурного кода на другой, но также и внутри одной лингвокультуры.

Значимость диссертации заключается еще и в том, что в нем исследованы эмоционально окрашенное предложение, которое способствует формированию определенной установки у адресата, что отражается на интерпретации ситуации общения. Доказано, что текст, включающий эмоционально-чувственные лексические единицы, предоставляет возможность разных интерпретационных вариантов идеи, которая заложена в основе текста в качестве инвариантной сущности.

Интересным, на наш взгляд, является также предположение автора, относительно проявления эмерджентности на уровне стилистики текста, когда приращение смысла является результатом разных лингвокультур исходного текста и реципиента. Установлено, что здесь эмерджентность может проявиться не только при переводе текста с одного лингвокультурного кода на другой, но также и внутри одной лингвокультуры, где социальный код, действительно, играет значительную роль в интерпретации текста.

Отдельное внимание заслуживает схема поля эмерджентности, разработанная автором, что прибавляет дополнительный аргумент в пользу теории эмерджентности, представленной в диссертации как функциональная семантическая категория текста, которая, как и любая категория теста, по мнению многих ученых (Болотнова Н.С., Жеребило Т.В. и др.) имеет полевой характер. В ней автор представляет способ перемещения концептов синонимической парадигмы в вариантах перевода, в зависимости от ситуаций общения и личностно-эмоционального восприятия реципиентом информации, заложенной в основе ситуации в качестве инварианта.

В практической части работы Алибеков Н. выявляет типовые ситуации проявления эмерджентности на семантическом и стилистическом уровнях текста, раскрывает взаимосвязь поля эмерджентности и семантического поля концептуальных значений, образующих картину мира, отраженную в данном тексте.

В результате анализа разных переводных модификаций исходного текста автор приводит нас к выводу, что представление в переводных модификациях художественного текста разных концептов в качестве сильного инварианта в общей или ситуативной позиции есть результат эмерджентности.

В качестве рекомендательных замечаний хотелось бы отметить, что, на наш взгляд, теории инвариантности уделено достаточно большое место, однако, поскольку это теория в лингвистике является спорной, то можно было бы ее позиции укрепить сведениями из других наук.

Аналогично можно было бы привести сведения из смежных наук по проблеме эмерджентности, чтобы укрепить доказательную базу диссертации.

Несмотря на сделанные замечания, работа производит хорошее впечатление, читается с интересом, содержит материалы и выводы, которые могут быть использованы в исследованиях, посвященных вопросам перевода.

Опубликованные работы автора, в том числе статья в реферируемом журнале, отражают основное содержание диссертации. В автореферате отражены все основные положения, выносимые на защиту; реферат по объему, содержанию и оформлению соответствует требованиям ВАК.

Диссертация в полной мере отвечает основным требованиям п.14 «Положения ВАК о порядке присуждения научным и научно-педагогическим работникам ученых степеней и присвоения научным работникам ученых званий2, а также п.8 Постановления Правительства Российской Федерации от 20 апреля 2006 года №227 «О внесении изменений в постановление Правительства Российской Федерации от30 января 2002 г. №74 «Об утверждении Единого реестра ученых степеней и ученых званий и Положения о порядке присуждения ученых степеней», а ее автор Альбеков Н.Н. заслуживает присуждения искомой степени кандидата филологических наук по специальности 10.02.19 – Теория языка.

А.А. Яхъяева

21

Lingua – universum

№ 1 2009

РАЗРАБОТКИ

© 2009 г. З.А. Хасратова, Х.Р. Сельмурзаева

КОММУНИКАТИВНЫЙ ПРОЦЕСС, ЕГО ОСНОВНЫЕ ФУНКЦИИ И ВИДЫ

Коммуникативный процесс. Виды общенияКоммуникативный процесс – это обмен информацией между людьми. Цель

коммуникативного процесса – осознание и понимание передаваемой и получаемой информации.

Основные функции коммуникации:а) информативная - передача истинных или ложных сведений;б) побудительная - организация взаимодействия между людьми, например, согласовать

действия, распределить функции, повлиять на настроение, убеждения, поведение собеседника; при этом используются различные формы воздействия: внушение, приказ, просьба, убеждение;

в) восприятие друг друга партнерами по общению и установление на этой основе взаимопонимания;

г) экспрессивная - возбуждение или изменение характера эмоциональных переживаний.Общение - это сложный процесс взаимодействия людей. Способность общаться с другими

людьми позволила человеку достичь высокой цивилизации, прорваться в космос, спуститься на дно океана, проникнуть в недра земли. В зависимости от различных признаков общение рассматривается с разных точек зрения, например, выделяют:

1) открытое - закрытое общение;2) монологическое - диалогическое;3) ролевое (в зависимости от статуса (ранга) говорящих).1. Открытое общение - желание и умение выразить полностью свою точку зрения и

готовность учесть позиции других,Закрытое общение – нежелание или неумение выразить понятно свою точку зрения, свое

отношение, имеющуюся информацию (нежелание тратить время впустую из-за некомпетентности партнера или в конфликтных ситуациях, когда нецелесообразно открывать противнику свои планы или показывать чувства.

2. Монолог - это развернутое высказывание одного лица. В отличие от диалога, монолог не предполагает до своего окончания вмешательства слушателя.

3. Диалог - разговор двух лиц в форме поочередных высказываний.4. Полилог - это разговор нескольких участников общения.

Виды общения в зависимости от установки участников общенияВ зависимости от установки говорящего выделяют следующие виды общения.1) «Контакт масок» - формальное общение, когда отсутствует стремление понять

собеседника, используются привычные маски (вежливости, строгости, безразличия, скромности, участливости и т.п.) - набор выражений лица, жестов, стандартных фраз, позволяющих скрыть личные эмоции, отношение к собеседнику.

2) Примитивное общение, когда партнера используют с точки зрения пользы: если нужен в данный момент- активно вступают с ним в контакт. При получении от собеседника желаемое - теряют дальнейший интерес к нему и не скрывают этого.

3) Формально-ролевое общение. На первый план ставится социальная роль собеседника. Собеседник более высокий по статусу регламентирует и содержание, и средства общения.

4) Деловое общение. Учитываются особенности личности, характера, возраста, настроение собеседника. Но интересы дела более значимы, чем возможные личностные расхождения.

5) Духовное межличностное общение друзей, когда можно затронуть любую тему и не обязательно прибегать к помощи слов: друг поймет вас по выражению лица, движениям, интонации. Такое общение возможно тогда, когда у каждого участника есть образ собеседника, каждый знает много о личности другого, может предвидеть его реакцию, интересы, убеждения,

22

отношение.6) Манипулятивное общение направлено на извлечение выгоды от собеседника с

помощью различных приемов (месть, запугивание, «пускание пыли в глаза», обман, демонстрация доброты и т.п.) в зависимости от особенностей личности собеседника,

7) Светское общение. Суть этого общения - в его беспредметности.Люди говорят не то, что думают, а то, что положено говорить в подобных случаях; это

общение закрытое, потому что точки зрения людей на тот или иной предмет не имеют никакого значения и не влияют на процесс общения.

Кодекс светского общения:1) вежливость, такт - «соблюдай интересы другого»;2) одобрение, согласие - «не отрицай другого», «избегай возражений»;3) симпатии - «будь доброжелателен, приветлив».Правила общения должны быть согласованы и соблюдаться обоими участниками.

Вербальные средства общенияОбщение - это сложный социально-психологический процесс взаимопонимания

собеседников. Оно осуществляется по следующим каналам:- речевой (вербальный - от лат. «уегbalis»: устный, словесный);- неречевой (невербальный),К вербальным средствам общения относятся: звуковые, включающие в себя:а) лингвистический аспект (язык),б) паралингвистический: голос, интонацию, темп речи, паузы.

Невербальные средства общенияПри общении с другими людьми очень важно знать, как собеседник нас воспринимает и

понимает, достаточно ли искренен он с нами. В этом случае на помощь может прийти знание пантомимики, т.е. языка жестов, поз, мимики, языка телодвижений. Дело в том, что в большинстве случаев пантомимика достоверна, т.к. ее проявления происходят спонтанно и не контролируются нашим сознанием. Понимая смысл пантомимики, можно узнать намного больше того, что собеседник говорит. Так например, слушатели, скрещивающие руки и ноги во время лекции чаще отвлекаются на посторонние дела и разговоры или критически относятся к оратору.

Выражение лица - главный показатель чувств. Легче всего распознаются положительные эмоции. Давно известно, что лицо человека ассиметрично, поэтому левая и правая стороны нашего лица отражают эмоции по-разному. Левое полушарие контролирует речь и интеллектуальную деятельность, правое управляет эмоциями, воображением и сенсорной деятельностью. Поскольку эмоциональная работа полушария мозга отражается на левой стороне лица, то на этой стороне труднее скрыть чувства. Положительные эмоции отражаются более равномерно на обеих сторонах лица; отрицательные эмоции отчетливо выражены на левой стороне. Так можно определить нюансы переживаний нашего собеседника.

Глаза - считается, что в 70% случаев по непроизвольным движениям глаз можно прочесть мысли собеседника. Исследователи утверждают, что Л.Толстой описал 85 оттенков выражения глаз и 97 оттенков улыбки.

С помощью глаз передаются самые точные и открытые сигналы из всех сигналов общения. Поэтому очень важно во время разговора контролировать поведение своих глаз. Для того чтобы построить хорошие отношения с вашим собеседником, ваш взгляд должен встречаться с его взглядом 60-70% всего времени общения. Собеседник* который встречается взглядом со своим партнером менее трети времени общения, редко пользуется доверием.

Три разновидности взглядаДеловой взгляд. Ведя деловой разговор, представьте на лбу вашего собеседника

треугольник с вершинами в его глазах. Направив свой взгляд на этот треугольник, вы создадите атмосферу серьезности. Собеседник будет чувствовать, что вы настроены по-деловому.

Социальный взгляд опускается ниже уровня глаз собеседника, создаёт условия для общения на социальном уровне. Взгляд при этом концентрируется в треугольнике между глазами и ртом.

Интимный взгляд опускается от глаз ниже подбородка.Зрачки. Никто не в состоянии контролировать поведение своих зрачков. Они

непроизвольно расширяются или сужаются и тем самым сигнализируют о реакции на услышанное.

23

Когда человек радостно возбужден, его зрачки расширяются в четыре раза по сравнению с нормальным состоянием. Когда он сердится или у него мрачное настроение, его зрачки сужаются, поэтому, когда вы разговариваете, смотрите в зрачки и наблюдайте за реакцией собеседника.

Общающиеся люди обычно смотрят в глаза друг другу, но не более 10 секунд. Настойчивый, назойливый взгляд вызывает у людей чувство протеста, как вторжение в сферу личных переживаний. Более того, слишком пристальный взгляд многими воспринимается как признак враждебности.

По завершении своей речи говорящий, как правило, прямо смотрит в глаза собеседнику, как бы сообщая: «Я все сказал, теперь ваша очередь».

Улыбка, как правило, выражает дружелюбие, потребность в одобрении, открытость общению.

Когда люди улыбаются, их лицо делается несравненно лучше, красивее,Существует непосредственная связь между душевным и физическим состоянием человека и

его улыбкой. Если на душе скверно - улыбка будет страдальческой, если вам хорошо — улыбка радостная. Душевное спокойствие всегда отражается в улыбке. Люди благодарно воспринимают улыбки. Улыбающееся лицо человека чаще вызывает к себе расположение.

Улыбайтесь не только тогда, когда на душе хорошо. Установлено, что, если при плохом настроении заставить себя несколько раз улыбнуться, то неожиданно почувствуешь облегчение. Говоря о пантомимике, нельзя не сказать о голосе как об одном из самых важных средств общения.

Голос. Если при помощи слов человек может скрыть свои мысли, то их выдаст голос. В нем заложено столько информации о хозяине, что опытный человек по нескольким фразам узнает, откуда вы родом, сколько вам лет, каково ваше здоровье и т.д. По тону голоса легко распознаются гнев, печаль, нервозность. Немало информации дают сила и высота голоса. Некоторые чувства, например, энтузиазм, радость, недоверие, гнев, страх - обычно передаются высоким голосом. Мягким и приглушенным голосом передаются печаль, горе, усталость.

Тот, кто хочет нас убедить или уговорить, обычно говорит быстро. Медленная речь чаще всего свидетельствует об угнетенном состоянии, горе, высокомерии или усталости и т.д.

Литература1) Культура русской речи. Учебник для вузов / Под ред. проф. Л.К. Граудиной и проф. Е.Н.

Ширяева. - М.: Изд-во НОРМА, 2000.2) Введенская Л.А., Павлова Л.Г. Культура и искусство речи. - Ростов-на-Дону:Изд-во «Феникс», 1996.2) Риторика / Автор-сост. Кузнецов И.Н. -Мн.: Амалфея, 2000.3) Шейнов В.П. Риторика. - Мн.: Амалфея, 2000.4) Дейл Карнеги. Как развить уверенность в себе и влиять на людей путем публичных

выступлений. - Екатеринбург: Изд-во «ЛИТУР», 2000.

24

Lingua – universum

№ 1 2009

ЗАМЕТКИ. РАЗМЫШЛЕНИЯ. ОЧЕРКИ

© 2009 г. В.Е. Зарайченко

МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

Развал СССР обнажил множество проблем политического и социально-экономического свойства. Среди них одной из острых и все еще не решенных оказалась проблема межэтнических отношений. Во многих случаях она привела к серьезным конфликтным ситуациям. Это ощутили на себе жители многих регионов, особенно те, кто живет в национальных республиках, входящих в состав РФ. Однако наибольшая напряженность межнациональных отношений отличает регион Северного Кавказа. Практически ни одну из национальных республик Кавказа не обошли стороной межэтнические трения, столкновения на межнациональной почве. В обществе ощущается постоянное чувство тревоги и ожидания очередного инцидента, разрушающего только что оформившийся хрупкий мир на Северном Кавказе.

Несомненно (и это признает большинство аналитиков), причины сохраняющейся напряженности в регионе, в первую очередь, носят политический, в том числе международный, и социально-экономический характер. Программы выхода из кризиса в межнациональных отношениях нацелены на решение прежде всего такого рода задач. Вместе с тем нельзя не обращать внимание на такие тревожные факты, как изменения в социально-психологической атмосфере, все больше утверждающиеся в российском обществе. На фоне десятилетие длящегося конфликта, связанного прежде всего с событиями в Чечне, в результате множества террористических актов, приведших к гибели тысяч людей, в обществе нарастает настроение ксенофобии, неприязни и подозрительности к представителям инокультурного социума и даже (а это особенно опасно для социально-политической стабильности) враждебности к тем, кто не похож внешне или по складу этнической ментальности на соплеменника.

Эти тенденции отмечают и социологи. Так, по данным всероссийского опроса, проведенного Фондом общественного мнения, на вопрос: «Испытываете ли вы раздражение или неприязнь по отношению к представителям той или иной национальности?» - 32 процента респондентов ответили утвердительно. Еще более тревожен факт, когда на вопрос: «Бывают ли конфликты в вашем городе на почве национальной неприязни между местными жителями и приезжими?» - 39 процентов ответили: «Да». Кстати, ответ на последний вопрос дал ошеломляющие результаты в СКАГС, где 82 процента студентов старших курсов, прибывшие на учебу из различных республик, краев и областей Северного Кавказа, утвердительно ответили на этот же вопрос (всего опрошено 74 студента).

Таким образом, конфликты, имеющие место прежде всего на Северном Кавказе, приобрели не только социально-политическое значение, но и обнаружили все более явственную гуманитарную окраску. Можно говорить о том, что назревает гуманитарная катастрофа, вызванная все более утрачиваемыми человеческими связями между представителями различных этносов. Причем трещина в отношениях между этносами распространяется не только на тех, кто резко отличается как по расовым признакам, так и по религиозным предпочтениям, но даже на народы, наиболее близкие друг другу по духу и этногенетическим параметрам. Здесь можно привести немало примеров, относящихся к, мягко говоря, затрудненному взаимопониманию между карачаевцами и черкесами, кабардинцами и балкарцами, осетинами и ингушами и даже между украинцами и русскими, братские отношения между которыми испытаны веками.

В данной ситуации глубоко оправданным является усиление внимания в последнее время к общегуманитарным вопросам решения межнациональных проблем. Возрождаются и приобретают все более интенсивный характер культурные обмены между различными народами, набирает силу диалог между представителями национальных молодежных организаций, становятся традиционными фестивали искусства народов России, «поезда дружбы», спортивные соревнования и другие формы налаживания межэтнического согласия и сотрудничества. В октябре 2007 г. в г.Пятигорске состоялся уже V-й международный конгресс на тему: «Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру».

Особо важную роль в формировании культуры межнациональных отношений играет привлечение к этому процессу художественной литературы. Обладая огромной эмоционально-действенной силой, лучшие произведения искусства способствуют формированию и гармоничному развитию личности. Высокое искусство помогает раскрыть положительные и отрицательные стороны действительности, учит воспринимать прекрасное и отвергать недостойное. Сила подлинного искусства – в его могучем и властном эмоционально-ярком

25

?

воздействии на человека, и не только на его чувства, но и на интеллект, волю, на личность в целом.

Искусство является одним из важнейших средств познания, так как оно отображает жизнь общества во всех ее противоречиях и конфликтах, во всем богатстве и многообразии. Искусство волнует и покоряет правдой и красотой своих образов, оно делает человека свидетелем и участником своих открытий, вызывает ненависть и сострадание, восторг и стыд, добрую улыбку и ироническую усмешку, чувство гордости и человеческого долга.

В таком чрезвычайно сложном и зачастую запутанном вопросе, как межнациональные отношения, помогает разобраться именно искусство, потому что оно обращено к разуму и душе человека, а в межэтнических лабиринтах зачастую трудно или даже невозможно найти выход без включения эмоциональной сферы познания. Именно произведения искусства и особенно литературы помогают ответить на такие вопросы, возникающие в полиэтнической среде, на какие не даст ответ ни одно научное сочинение. Да и воздействие литературного произведения на умы и сердца людей иногда не сравнится с влиянием самого мудрого научного труда.

Не случайно идеологическая машина недавнего прошлого тормозила распространение некоторых произведений художественной литературы, посвященных межнациональным проблемам. Так, повесть Л.Н.Толстого «Хаджи-Мурат», раскрывающая правду о Кавказской войне XIX века, не включалась в программы изучения творчества великого писателя. Между тем для того чтобы понять, в чем причина наших неудач в разрешении чеченского и в целом кавказского кризиса, надо непременно прочитать эту повесть Льва Николаевича. Много лет пролежала без движения рукопись повести А.Приставкина «Ночевала тучка золотая…». Ее публикации боялись партийные функционеры 80-х годов, так как по силе своего эмоционального воздействия на читателей она могла оказать мощное влияние на нравственную атмосферу в обществе того времени, причем это влияние не во всем соответствовало тому, что требовалось КПСС в этот сложный для нее период нарастания критики со стороны прежде всего рядовых членов партии.

Реалиями последнего времени стало обострение межэтнических отношений в России, в том числе рост преступной деятельности самых разнообразных этнических группировок. Появилось понятие “лица кавказской национальности”, которое зачастую ассоциируется с преступником-кавказцем. Эмоционально негативное, стандартизированное представление о кавказцах последовательно формировалось в несколько этапов, в течение довольно длительного времени. Изначально отрицательный образ кавказца в глазах этнополитического большинства предопределила почти полувековая Кавказская война позапрошлого столетия (1817-1864 гг.). Причины этого сложного явления в отечественной истории связаны с давними историческими событиями. После присоединения к России Грузии, части Армении и Азербайджана территории обитания многочисленных народов Северного Кавказа оказались окруженными российскими владениями. Правительство предприняло попытки внедрить на этих территориях российские законы. Это вызвало сопротивление ряда северокавказских народов.

Анализируя причины Кавказской войны почти двухсотлетней давности, следует отметить, что она стала следствием не только военной экспансии царизма, но и внутренних раздоров на Кавказе, борьбы местных элит за власть и влияние в горских обществах. Агрессивному этнонационализму, религиозному экстремизму на Кавказе всегда противостояли пророссийские силы, поддерживавшие идею создания светского, демократического государства и традиционный ислам. Кроме того, в основе национальных движений, восстаний, революций и войн на Кавказе лежали социально-экономические причины: отсталость и нищета большей части населения края, отданного на расправу продажной колониальной администрации и местной бюрократии.

В целом история российско-кавказских отношений в прошлом и настоящем свидетельствует не о войне народов и их культур, а о противостоянии на уровне интересов элит, не всегда совпадавших с интересами нации.

Война с горцами была на протяжении нескольких десятилетий одной из труднейших проблем России. Межнациональные распри, породившие жестокость, злобу, до сих пор не утихли.

Грамотные русские обыватели – дворяне, духовенство, купечество – всецело поддерживали российских императоров и их генералов в войне с «дикарями», «хищниками», «разбойниками», каковыми считались горцы Северного Кавказа. Русские газеты писали, что «племена Кавказа, в хищничестве виновные, не останутся без должного наказания». Газеты успешно создавали образ врага – «злого чечена» (слова А.С.Пушкина).

Это нашло свое отражение в публицистике тех лет, да и много позже, когда кавказские сюжеты рассматривались не иначе как в рубриках “В стране абреков и воров”, “В диком крае”, “Варварские обычаи и нравы” и т.д. Мало кто из русских интеллигентов, ученых, журналистов, писателей, поэтов XIX века пытался понять психологию, обычаи, уклад жизни, верования горцев, осознать, почему они сопротивляются «замирению».

С самого начала встреча с феноменом Кавказа обернулась для русской литературы не просто освоением доселе неведомого внешнего объекта, а диалогом, без которого уже непредставимо само ее внутреннее развитие, как непредставим и сам ее облик без пушкинского «Кавказского пленника», лермонтовского «Демона», толстовских «Казаков» и «Хаджи-Мурата». Воспевая в своих кавказских творениях прекрасную, суровую, дикую красоту гор, колоритную жизнь горцев, чарующую красоту горянок, легенды и сказания аулов, русские писатели-классики отразили проблемы межнациональных отношений.26

Многих русских писателей манил Кавказ, таинственный край, «где люди вольны, как орлы». Кавказ называли «теплой Сибирью»; туда в действующую армию ссылали неугодных. На Кавказ ехали молодые люди в жажде побывать в «настоящем деле», туда стремились и как в экзотическую страну чудес.

О Кавказе много писали М.В.Ломоносов, А.Н.Радищев, Г.Р.Державин. Эта тема занимала важное место в творчестве А.И.Полежаева, М.Ю.Лермонтова, А.С.Пушкина, Л.Н. олстого и других великих писателей.

И Пушкин, и Лермонтов, и Толстой, и многие другие авторы пытались понять ментальность горцев, выделить их жизненные ценности и идеалы, обосновать их традиции теми условиями, в которых горцы находились во времена завоеваний царской России.

Великие русские писатели в своих произведениях прославляли борьбу горцев за свободу, осуждая одновременно жестокие и бесчеловечные методы завоевателей.

Их подход к освещению кавказской темы не был односторонним. Вспомним, с одной стороны, и “злую пулю осетина”, и “злого чечена”, и “черкесов грозных”, и “жажду брани” или “брань алчную” кавказских горцев и т.д. - все это достаточно эффективно и однозначно влияло на массовое сознание. Тем не менее классики русской литературы не старались создать образ «горца-врага».

Поэт-солдат Полежаев едва ли не первым в русской литературе изобразил войну так, как впоследствии делали это Лермонтов в поэме «Валерик» и других стихах; Лев Толстой в кавказских повестях и рассказах, а также в «Севастопольских рассказах»; войну, как писал Толстой, не в парадах со знаменами и музыкой, а «войну в настоящем ее выражении – в крови, в страданиях, в смерти». Именно поэтому Полежаев стал противником всякой войны.

Пребывание А.С.Пушкина на Кавказе в 20-е годы XIX века оставило важный след и в истории русской литературы, и в общественном сознании. Среди пушкинских произведений кавказского цикла – стихотворения и поэмы. «Грандиозный образ Кавказа с его воинственными жителями в первый раз был воспроизведен русскою поэзиею, - и только в поэме Пушкина в первый раз русское общество познакомилось с Кавказом, давно уже знакомым России по оружию»,- писал В.Г.Белинский о поэме Пушкина «Кавказский пленник».

В больших по объему эпилоге и примечаниях к этой поэме даны этнографические, исторические сведения и поэтические картины Кавказа. Например, в примечании сказано: «Черкесы, как и все дикие народы, отличаются пред нами гостеприимством. Гость становится для них священною особою. Предать его или не защитить почитается меж ними за величайшее бесчестие».

Поэма Пушкина открывает тему трагического противостояния России и Кавказа, тему, которая, видимо, никогда не будет исчерпана. Как бы предвидя современную трагедию российско-кавказских отношений, А.С.Пушкин писал:

Поникни снежною главой,Смирись, Кавказ: идет Ермолов!И смолкнул ярый крик войны:Все русскому мечу подвластно.

В этой поэме Пушкин отобразил и возникновение отношений доверия и уважения между воевавшими тогда сторонами. В другой своей драматической поэме «Тазит» Пушкин показал начавшийся исторический процесс перестройки вековых традиций в горском обществе. Через семейный конфликт героев поэмы – отца и сына - показан образ жизни и мыслей представителей двух поколений, утверждение новых понятий о чести и достоинстве личности.

Пушкин духовно и нравственно сблизил русский и чеченский народы. Не случайно он был и остается самым читаемым на русском и чеченском языках автором в республике. Чеченские поэты, стоявшие у истоков современной чеченской поэзии, еще в 1937 году перевели на чеченский язык и издали весь кавказский цикл произведений великого русского поэта.

Кавказ для Лермонтова связан с воспоминаниями его детства, романтическим мироощущением, тоской по необычному, потребностью в величественном. С юношеских лет он грезил Кавказом, бывая там, он слушал рассказы про страну гор, записывал народные песни. Поэма «Беглец», например, выросла из черкесской народной песни. Поэму эту следовало бы читать всем, кто в разные годы принимал решения об усмирении непокорных горских народов. Нет для черкеса большего позора, чем трусость на поле боя и неумение отомстить. С презрением отвернулся от беглеца и умирающий друг, и возлюбленная, и даже мать. И когда наутро «удар кинжала пресек несчастного позор», мать его лишь «хладно отвернула взор».

Поэт славит Кавказ и устами своего героя Мцыри, предпочитающего жизни в неволе три дня жизни на свободе:

Сияньем голубого дняУпьюся я в последний раз.Оттуда виден и Кавказ!Быть может, он с своих высотПривет прощальный мне пришлет…

Блуждавший в пустыне мира печальный Демон находит край, достойный его судьбы и страсти:

Прекрасен ты, суровый край свободы!И вы, престолы вечные природы.

Наконец, сам поэт в стихотворении «Кавказ» восклицает:27

Как сладкую песню отчизны моейЛюблю я Кавказ!

Лермонтов, отдававший дань романтическому восприятию Кавказа и событиям, происходившим там, вскоре стал больше понимать горцев и симпатизировать им, осуждать войну. Эти мотивы нашли отражение в большой поэме «Измаил-Бей». Войну Лермонтов считал огромным бедствием, приносящим горе и страдания обеим враждующим сторонам. В поэме «Валерик» поэт описывает кровопролитное сражение с чеченцами на берегах реки Валерик (в переводе с чеченского «Река смерти»), в котором он принимал самое непосредственное и отважное участие. Поэма стала необычайным явлением в русской литературе той поры. В ней показан весь трагизм ситуации, когда горские племена, к которым поэт относился с пониманием и уважением, и родные русские солдаты вынуждены убивать друг друга. В поэме ярко проявился и мотив стремления к миру.

Тема Кавказа нашла отражение и в творчестве Л.Н.Толстого. В его произведениях мы найдем и описание гор Кавказа, их «громадности» и «воздушности», их бесконечной красоты, перед которой такими мелкими кажутся прежние жизненные впечатления. Мы найдем описание чеченских аулов и казацких станиц, расположенных в трехстах саженях друг от друга. Мы узнаем, что издавна эти народы живут вместе, и обычаи их переплелись, и любовь к свободе, праздности, грабежу и войне составляют главные черты их характера.

Лев Толстой участвовал и в Кавказской, и в Крымской (в обороне Севастополя) войнах; в первой он едва не попал в плен к чеченцам. Война, ее непарадная сторона, взаимоотношения людей на войне, облик противника, наконец, суть войны очень заинтересовали писателя-реалиста. И он вскоре осознал, что война – тяжелое, грязное, кровавое и никому не нужное дело. Простые, безыскусные описания будней войны имеются в рассказах кавказского цикла: «Набег», «Рубка леса», «Разжалованный».

В произведениях Толстого Кавказ предстает и как арена исторической драмы, как место удовлетворения великодержавного тщеславия. Повесть «Кавказский пленник» - произведение простое и ясное. Легкое в восприятии, оно дает ответы на сложнейшие нравственно-философские вопросы: можно ли быть милосердным к врагу и простить предательство товарища, стоит ли из-за национальной розни перечеркивать гуманные, человеческие отношения?

В последние годы жизни Толстого привлекла личность сподвижника Шамиля – свободолюбивого и мужественного Хаджи-Мурата. Непокоренный, он бежал и погиб, защищая свою свободу, жизнь своей семьи. Толстой явно сочувствует своему герою, отмечая, наряду с храбростью и удалью, его какую-то детскую непосредственность. И в то же время жестокость, мстительность горцев вызывают осуждение писателя. Война есть война, она всегда кровь, пожарища, плач вдов, матерей и сирот. Видеть это писателю больно, любое убийство для него противоестественно.

В гениальной повести «Хаджи-Мурат» Толстой, как никто до него, проник в психологию горцев, показал их внутренний мир, их жизнестойкость. В повести есть и горькие, честные строки о ненависти чеченцев к русским. Повесть была написана в самом конце XIX века, когда уже улеглись страсти, вызванные Кавказской войной. Однако Толстой не мог ее забыть. Многие в русском обществе не поняли отношения Льва Николаевича к кавказским народам, к войне и миру, осуждали его.

В кавказских произведениях Толстой сурово осуждал царское правительство за ту жестокость, с которой оно вело войну с горцами; не поддерживал он и предводителя горцев Шамиля и его соратников. Писатель выступает против национальной розни, против тех, кто натравливает один народ на другой.

Для русского солдата покорение Кавказа было сопряжено с невероятным героизмом и тяжкими жертвами, вследствие чего русские армия и народ назвали Кавказ «погибельным». И «погибельность» Кавказа раскрыла внутренние язвы российской жизни, ошибки и грехи окраинной политики царского правительства. Именно классической русской литературе была отведена главная роль в постижении истины кавказской трагедии.

Тема межнациональных отношений, точнее дружбы народов, занимала одно из ведущих мест в художественной литературе советского периода. В соответствии со сталинской теорией об основах национальной политики на протяжении всех лет существования советской власти вышло огромное количество произведений, воспевавших дружбу народов Советского Союза. В литературе утвердился тезис о советской многонациональной литературе.

Несмотря на пропагандистско-идеологический характер художественной культуры этого периода, нельзя не признать, что в годы советской власти было сделано немало для развития национальных культур народов бывшей Российской империи.

В 20-е годы шел процесс создания новой, социалистической литературы, основанной на национальных традициях народов. Первые советские писатели национальных окраин в привычных для своего народа фольклорных формах приветствовали советскую власть, революционные идеи, взгляды, настроения. Это были киргизский поэт Т.Сатылганов, таджикский писатель С. Айни, армянские поэты А. Акопян, Е. Чаренц, украинский поэт П. Тычина, белорусский – Я. Купала, грузинский – Г. Табидзе и др. Общий пафос произведений этих писателей – воспевание советской власти, гимн новой жизни, утверждение дружбы народов.

В 30-е годы продолжается развитие советской многонациональной литературы. Широко известны стихи и проза белоруса П.Бровки, азербайджанца С.Вургуна, грузина Г.Леонидзе, 28

таджика А. Лахути, армянина А. Исаакяна, народных певцов – лезгина С.Стальского и казаха Д. Джабаева.

В 1936 году П.Тычина опубликовал стихотворение «Чувство семьи единой», посвященное проблеме взаимодействия языков. В рецензиях тех лет его называли «манифестом братского содружества народов нашей страны».

В годы Великой Отечественной войны тема общей беды и общих усилий всех народов СССР победить врага звучала с особой силой. «Голоса поэтической переклички», по выражению известного поэта Н.Тихонова, шли по всему Советскому Союзу. Тема любви к многонациональной родине и ненависти к захватчикам звучала в творчестве русского поэта А.Твардовского и литовской поэтессы С.Нерис, в стихах народного поэта Латвии Я.Судрабкална и его собратьев по перу белорусов А.Кулешова, М.Танка, украинца А.Малышко. Вот что писали бойцы с фронта азербайджанскому писателю Самеду Вургуну, прослушав его выступление по радио: «Когда вы читали свои стихи, мы были в окопе. Когда мы слушали ваш голос и пламенные строки, нам казалось, будто на нас подул освежающий ветер весны. Все наши фронтовые товарищи – азербайджанцы, русские, лезгины, армяне, грузины – с одинаковым восторгом приветствовали вас, думали о вас…»

Башкирский поэт Мустай Карим писал об Украине, которую ему довелось освобождать:Довольно слез! Меня послал Урал,Чтоб ты утерла слезы, Катерина.Я под Уфою землю целовал,Чтоб ты цвела, как прежде, Украина…

Украинский писатель-романтик О.Гончар, автор трилогии «Знаменосцы», показывает бои за освобождение Румынии, Венгрии, Чехословакии. Учебники литературы в те годы отмечали, что это произведение «проникнуто духом интернационализма».

Советская литература 50-70 годов продолжила развитие темы интернационализма, дружбы народов СССР. Характерным произведением этих лет является роман белорусского писателя П.Бровки «Когда сливаются реки». Это произведение о строителях гидроэлектростанции «Дружба народов», построенной колхозниками соседних республик – Литвы, Латвии и Белоруссии. Республики в романе представлены соседними селами. Различны бытующие в них традиции: жителям их порой мешают национальные пережитки, пока еще до конца не искоренившиеся. Но молодое поколение братских народов преодолевает их. Показательна судьба дочери литовского крестьянина Анежки. Она нашла в себе силы не подчиниться религиозным предрассудкам и ответить на любовь белорусского парня.

В эти годы многотысячными тиражами издаются произведения литовца Э.Межелайтиса, аварца Р.Гамзатова, грузина И.Абашидзе, балкарца К.Кулиева, манси Ю.Шесталова и многих других поэтов. Не будь революции, утверждает К.Кулиев, «и Лермонтов не встретил бы меня, и для меня б не ликовал Бетховен».

Огромной популярностью в Советском Союзе пользовалась поэзия талантливого дагестанского поэта Расула Гамзатова. «Двум матерям, - писал Гамзатов, - обязаны литературы Северного Кавказа своим рождением, ростом и развитием. Их колыбель качали руки родного фольклора, устная народная поэзия. Но потом их взяла на плечи и уверенно подвинула к возмужалости великая русская литература, наша вторая мать». Говоря о своей кровной принадлежности родному краю, Р.Гамзатов подчеркивал, что советский писатель должен помнить не только о земле, которая его родила, но и о великой стране, которую он представляет. Среди его героев были башкирские нефтяники, грузинские студенты, русские солдаты-фронтовики. Поэт воспевал братство советских людей разных национальностей. В поэме «Солдаты России» он рассказал о подвиге танкиста-аварца, который пожелал разделить судьбу своих русских товарищей, погибших в бою: «Мы – братья, дети мы одной страны, солдаты родины, ее сыны».

Одной из самых известных книг Р.Гамзатова, снискавших автору всесоюзную и мировую известность, является небольшая повесть «Мой Дагестан». Это лирический рассказ о небольшой и необычной из-за ее многонациональности стране – Дагестане. Повесть представляет собой своеобразное художественно-историческое произведение, в котором в ярких красках показана история объединения самых разных народов и основания единой страны – Дагестана, описан быт, культура и традиции народов. Автор сам являлся представителем этой страны (Р.Гамзатов был по национальности аварцем), от этого книга словно пронизана теплом. Особое впечатление производят включенные в повесть народные байки, притчи, песни и легенды.

Как известно, самая яркая особенность Дагестана – его многонациональность. В сравнительно небольшой республике уживаются более 30 народов и этнических групп с самостоятельными языками: аварцы, даргинцы, лезгины, лакцы, табасаранцы, рутульцы, агулы, цахуры и др. Повесть Р.Гамзатова о том, как дружно живут вместе многочисленные народы. Ни различия в культуре, традициях, обрядах, ни разные языки не мешают жить в согласии нескольким десяткам народностей, более того, люди разных национальностей живут по принципам взаимопомощи и взаимоподдержки.

Своеобразным манифестом дружбы с русским народом, единства всех народов страны воспринималось в те годы стихотворение башкирского поэта Мустая Карима «Я – россиянин»:

Не русский я, но россиянин. НынеЯ говорю, свободен и силен:

29

Я рос, как дуб зеленый на вершине,Водою рек российских напоен,Четыре века в подвигах и славе!

Сплелись корнями наши племена,Давно Москва, мой голос дружбы слыша,Откликнулась, исполненная сил.

30

И русский брат – что есть на свете выше! –С моей судьбой свою соединил.

Большое место теме интернациональной дружбы отводилось в многочисленных произведениях советской литературы о В.И.Ленине. Белорусский поэт П.Бровка главным историческим подвигом Ленина называет осуществление всечеловеческой мечты о братской дружбе народов:

С октябрьских раскатов «Авроры»Мы связаны дружбой навек.И горестно всем, если горе,И радостно – радость для всех.

«Чувство семьи единой» - так назвал украинский поэт Павло Тычина сборник своих стихов, посвященных дружбе народов Советского Союза и единению их литератур.

Сияет радугою дружбыМне единение народов, -

писал поэт.«Союз нерушимый республик свободных» - эти начальные слова Гимна Советского Союза

являлись лейтмотивом всей многогранной работы мощного идеологического механизма, стремящегося сформировать в обществе коллективное убеждение в нерасторжимости уз братства между многочисленными народами СССР. На эту идею работали не только литература, но и все формы художественной культуры. На экранах кинотеатров шли многочисленные фильмы о дружбе народов, начиная с такого популярного произведения, как «Свинарка и пастух» (реж. Г. Александров). В столицах всех союзных республик и в некоторых крупных городах были созданы национальные киностудии. Каждый театр обязан был включать в свой репертуар пьесы драматургов национальных республик.

Многотысячным тиражом издавался литературно-художественный журнал «Дружба народов», такие же периодические издания существовали во всех союзных республиках. Справедливости ради следует отметить, что некоторые из них, например «Литературная Армения», «Кодры» (Молдавия), были популярны среди читающей публики. Огромное внимание уделялось переводам на русский язык произведений писателей, поэтов, драматургов национальных республик. Они публиковались в литературно-художественных журналах, в многочисленных альманахах поэзии и прозы. Благодаря этому, имена таких талантливых литераторов, как Ч.Айтматов (Киргизия), Р.Гамзатов (Дагестан), М.Карим (Башкирия), В.Быков (Белоруссия) и др., стали известны далеко за пределами страны.

Повсеместно проводились фестивали дружбы народов, «поезда дружбы», недели и месячники литературы и искусства того или иного народа в каждой области, крае, республике. Регулярно организовывались гастроли национальных театров. Власть не скупилась на финансирование деятельности национальных художественно-творческих коллективов – ансамблей песни, танца, оркестров национальных народных инструментов.

Эти усилия давали добрые плоды. Речь идет не только о том, что указанные меры способствовали развитию национальных культур, хотя и ограниченных социалистической направленностью. Создавалась иллюзия стабильности советского общества, полной решенности национального вопроса. Действительно, не только в масштабах страны, регионов, но и в повседневных человеческих отношениях утвердилась атмосфера равноправия, толерантности, добрососедства, взаимного интереса к культуре различных народов. Конфликты на межнациональной почве были очень редкими, во всяком случае, о них не было сообщений в средствах массовой информации.

Иллюзия стабильности советского общества, непоколебимости братских чувств народов была разрушена в декабре 1986 года, когда на последней странице газеты «Правда» была опубликована короткая информация о том, что в Алма-Ате, столице Казахской ССР, произошли волнения на межнациональной почве. Это сообщение заставило многих людей задуматься о том, что отнюдь не все проблемы в межнациональных отношениях решены – не забыты репрессии и депортации миллионов невинных людей, историческая память хранит факты колониальной экспансии, интенсивная русификация народов в союзных и автономных республиках отнюдь не всегда принималась с душой теми, кому дорога была национальная самобытность. К этому необходимо добавить политические, экономические, социальные причины, вырвавшиеся наружу в период т.н. перестройки и гласности.

Начался новый период развития советского общества и новый этап развития межнациональных отношений. Они нашли самое непосредственное отражение в художественной литературе. Более того, следует отметить, что литература и искусство, наряду со средствами массовой информации, получившими во второй половине 80-х годов возможность свободно высказывать любые мысли, сыграли важнейшую роль в формировании новой общественной атмосферы в стране.

В последние десятилетия проблема межнациональных отношений явилась одной из острых тем в художественной литературе. Это объясняется прежде всего тем, что сами межэтнические отношения вышли на передний план как мировой, так отечественной политики. Конфликтные ситуации, начавшиеся еще в Советском Союзе (война в Нагорном Карабахе, сумгаитская резня, кровавые события в Тбилиси и Фергане, резкие сепаратистские выступления в странах Прибалтики), как снежный ком, разрастались и в новой, демократической России. Это и осетино-ингушский конфликт, и сложная обстановка в Дагестане, и нестабильность в Карачаево-Черкесии, и, самое главное, годами не заживавшая рана чеченских событий. Все это,

31

а также стремление осмыслить новую реальность, разобраться в истоках межнациональной нетерпимости, попытаться найти взаимоприемлемый выход из тупиковых положений побуждает писателей вновь и вновь обращаться к этой теме.

Произведения последних лет можно условно разделить на несколько групп в зависимости от содержания художественного материала и освещаемой проблематики:

- межнациональные отношения и конфликты в истории России;- межнациональные конфликты и нравственные основы их разрешения;- репрессии и депортации народов как одна из причин межнациональных конфликтов;- дети и межнациональные отношения;- чеченская война и ее нравственные последствия;- русские в бывших союзных республиках;- межнациональные конфликты в странах Европы и мира;- еврейский вопрос в России и других странах.Несомненно, данная попытка обобщить художественный материал, относящийся к

проблеме межнациональных отношений в литературе последних лет, не может претендовать как на полноту анализа темы, так и на широту охвата всего массива произведений, посвященных указанной проблеме. Однако с помощью используемых для анализа произведений можно выявить тенденции в осмыслении темы, очертить грани проблемы. Что касается тенденций в раскрытии проблемы межнациональных отношений, то художественные произведения последних лет отличает, во-первых, стремление правдиво рассказать о таких событиях и явлениях, о которых еще совсем недавно говорить и писать было не принято. Это была запретная тема.

Во-вторых, обращает на себя внимание сам подход к изложению материала. Это не идеологически выдержанные агитки, призванные воспевать нетленную интернациональную дружбу, а решимость подойти объективно к осмыслению событий, характеров героев, попытаться изложить мысли и чувства как одной, так и другой из противоборствующих сторон, какими бы спорными они ни казались. Здесь видна тенденция возродить толстовский взгляд на проблему российско-кавказских отношений. Речь идет прежде всего о повести Л.Н.Толстого «Хаджи-Мурат», о которой не так часто пишут в литературоведческих работах, посвященных творчеству Л.Толстого. Великий русский писатель, как честный художник и гражданин, следуя правде жизни, показал все стороны Кавказской войны XIX века, ничего не приукрашивая и описывая все, как было, в том числе примеры жестокости российских войск во время усмирительных операций на Кавказе.

Наконец, третья отличительная черта анализируемых произведений – это хроникальный характер многих из описываемых событий, опора на документальные факты, стремление описать то, что еще недавно произошло на самом деле или стало известно. Такой подход придает произведениям черты достоверности и с большим доверием воспринимается читателями.

В истории нашей страны немало славных страниц, когда истинные патриоты страны проявляли чудеса героизма, защищая родину от иноземных захватчиков. Это описано в огромном количестве исторических романов и повестей, в необъятном количестве произведений о Великой Отечественной войне. Тем интереснее читать книги, где показаны события, не так хорошо известные широкому кругу читателей, но не менее важные для раскрытия национального характера защитников Отечества.

Таким произведением является роман В.Пикуля «Баязет». В романе не только показано мужество русских солдат, защищавших Россию на дальних границах, но и дан широкий исторический фон самобытности Кавказа, этого кипящего котла соприкосновения двух религий – мусульманской и христианской. Воскрешая прошедшее, В.Пикуль не просто помогает прочитать многие драматические и героические его страницы – он не устает напоминать нам о нашем национальном достоинстве и о той великой роли, которую сыграл русский народ в истории нашей многонациональной страны. Критики отмечают, что роман «Баязет» приобретает актуальную историческую ценность в кавказских событиях конца прошлого и начала нового века.

Еще глубже в исторические события далекого прошлого уходит историк, автор многих популярных исторических романов Б.Тумасов. В романе «Мстислав» описаны взаимоотношения русского и касожского народов. Касоги – древнее название одного из адыгейских племен, живших по южным притокам реки Кубани. В отношениях русского и касожского народов было немало разногласий. В результате этого возник конфликт, который, к счастью, не перерос в полномасштабную войну. Киевский князь Мстислав и касожский князь Редедя разрешили спор в честном поединке между собой.

В этой схватке оба князя проявили не только воинскую доблесть, но и воинскую честь и гуманное отношение к побежденному, тем самым не унижая достоинство и чувство национальной гордости другого народа. Это, в свою очередь, еще больше сплотило русских и касогов. Так исторический роман в очередной раз подтвердил мысль о том, что межнациональные проблемы могут разрешаться мирно при условии мудрости тех, кто руководит народами.

История свидетельствует, что, к сожалению, этой мудрости зачастую недоставало властям. Например, после Кавказской войны XIX века и окончательного утверждения России на Кавказе многие горцы испытывали дискриминацию со стороны новых властей. На месте некоторых ингушских и чеченских аулов появились казачьи станицы. Подобная ситуация только 32

подталкивала горцев-мусульман к перемене места жительства. Они покидали Северный Кавказ и уезжали в Турцию. Переселенцев-мусульман называли мухаджирами. Классик ингушской литературы Идрис Базоркин интересно рассказал об этом процессе в своем романе «Из тьмы веков». Автор пытался в нем ответить на вопрос, почему горцев не надо было уговаривать на переезд в Турцию. Мусульмане Северного Кавказа считали, что только среди единоверцев они найдут достойную жизнь. Результаты такой недальновидной политики властей сказываются и на сегодняшней ситуации в регионе Северного Кавказа.

Этой же теме последствий Кавказской войны посвящена историческая трилогия классика чеченской литературы А.Айдамирова «Долгие ночи», «Молния в горах», «Буря». Роман «Долгие ночи» - наиболее известное произведение народного писателя Чечни. Он представляет собой широкое историческое полотно жизни чеченского общества второй половины XIX века. Писатель создает живые, запоминающиеся образы предводителей национально-освободительного движения, имена которых официальной идеологией замалчивались, раскрывает незаурядный, полный внутренних противоречий трагический образ Шамиля.

В основе сюжета – трагическая судьба части чеченцев, вынужденных переселиться в 1864-1865 гг. в Турцию. А.Айдамиров показывает весь драматизм ситуации, когда люди должны были оставить свой кров, могилы предков и уйти в неизвестность. Никто не знал, что ждет их в Турции. Перед читателем предстают картины, полные трагизма. Народ был жестоко обманут, попав в невероятно тяжелые условия. Став жертвой чуждой им политики, чеченцы стремились вернуться на родину, но она для них была потеряна навсегда. Айдамиров выводит в романе формулу народного понимания свободы: свобода или смерть – вот выбор, который предстоит сделать его героям. Они, как никто другой, знают ей цену и умирают за нее.

На политику захватов, депортаций, насилия чеченцы отвечали восстаниями. Царизм пытался решить проблему силовыми методами. Однако насилие только провоцировало новые выступления. В основе романа – подлинные исторические события, документы и факты, переплавленные и преображенные благодаря оригинальному художественному видению писателя.

Особняком в ряду исторических произведений, посвященных межнациональным отношениям, стоит дилогия «Два пленника», написанная адыгейским писателем Исхаком Машбашем. В книге помещены две романтические истории, показывающие, что простые люди лишь страдают от тех конфликтов, которые развязывают политики и военные. Первая книга «Фидур» рассказывает о рядовом солдате царской армии, попавшем по ранению в плен к горцам. Федор не отрекся от своей веры, от семьи, которая долгие годы томится в ожидании в далекой Вологодчине. Эту его верность православию аульчане оценили больше, чем остальные его достоинства. Ибо вера – превыше всего. Единственное, что приняла глубоко верующая душа Федора, - это мысль, что Бог един для всех. И, как бы он ни назывался у разных народов, он един в любви к людям.

А как бы русские обошлись с пленным горцем или горянкой? Этот вопрос ставит и разрешает И.Машбаш во второй книге «Афипса». Крестьянская девочка восьми лет попадает в плен к русским после гибели родителей. Ее берет на воспитание богатая и знатная русская семья. Перед Афипсой открывается блестящее будущее. Но ей хочется лишь одного – вернуться в горы в Черкесию. Тоска по родине настолько велика, что она заболевает и в шестнадцать лет умирает. Родная земля оказалась дороже, чем «все золото мира».

Эта красивая романтическая история показывает, что, развязывая межэтнические конфликты, нельзя забывать о том, что они отражаются на судьбах людей, терзают их души и превращаются в незаживающие душевные раны.

Проблема межнациональных отношений является актуальной для многих стран во все времена. Трудно, а скорее невозможно назвать хотя бы одну из развитых стран, где не было бы сложностей во взаимоотношениях людей разных национальностей. Многие зарубежные писатели касаются этой проблемы в историческом плане. Возьмем, к примеру, произведения К.Ванека и Ф.Верфеля.

Чешский писатель Карел Ванек написал роман «Приключения бравого солдата Швейка в русском плену», являющийся продолжением истории, рассказанной известным прозаиком Ярославом Гашеком. В нем повествуется о том, как Швейк, попав в плен, оказывается в лагере военнопленных в Сибири. Несмотря на известные тяготы жизни в плену, герои романа не испытывают неприязни к людям другой национальности. Об этом можно судить как по описанию жизни военнопленных, так и по фронтовым страницам. Чехи часто добровольно сдавались в плен русским, случались частые «братания» на фронте, договаривались о прекращении военных действий на участке, где друг против друга стояли славяне.

В романе австрийского писателя Франца Верфеля «Сорок дней Муса-дага» представлена другая, острая сторона проблемы. Верфель показывает судьбу горстки армян, оторванных от всего мира, которые защищают свою жизнь, честь и свободу от младотурецких варваров, учинивших геноцид армян в Османской империи. Один из руководителей тогдашнего турецкого правительства, Энвер-паша, обманом отнимает у армян оружие и, объявив их вне закона, обрушивает на них ненависть фанатиков, и огнем и мечом в этом разгуле национализма начинается планомерное и хорошо разработанное поголовное истребление армян.

По всей Турции идет резня армян, но стоит Муса-даг, неприступная гора армянского мужества. Ее гарнизон отбивает атаки регулярных батальонов Талаата, один среди всей земли, охваченной огнем безумия, не сдает высоты мужества своего человеческого духа. Франц Верфель написал эту книгу как предупреждение всей Европе и всему миру о том, что ярый

33

национализм ведет к беде, коварной по изощренной жестокости. Это произведение является и напоминанием о том, что трагические страницы истории требуют от современников признания своей вины за случившееся и гарантий того, что ничего подобного никогда не произойдет во взаимоотношениях народов. Это актуальное и доныне предупреждение – напоминание об опасностях, все еще грозящих человечеству.

Французский писатель Александр Нажжар посвятил свой исторический роман «Изгнанники Кавказа» Кавказской войне XIX века и судьбе горцев, вынужденных в результате войны покинуть родину, скитаться на чужбине, выживая, приспосабливаясь и тоскуя по земле предков.

Нажжар не обходит в своем повествовании таких острых углов международных отношений, в которых его соплеменники, к несчастью, оказались разменной монетой. Где-то подробно, а кое-где штрихами автор набрасывает схемы, обозначает туго сплетенные узлы социально-политических и национальных противоречий, в том числе ближневосточных, что не разрублены и сегодня.

Крайне тяжелое впечатление оставляет воссозданный писателем исход горцев. Сотни телег, перегруженных людьми, больными, животными, стекались к побережью Черного моря. Изнуренные, замерзшие мужчины, женщины и дети тащили на себе непосильный груз, порою, казалось, превосходивший человеческие возможности. Женщины, одетые в черное, как бы символизировали «траур по умершей родине». Люди сотнями и тысячами гибли в предоставленных им прибрежных амбарах Трапезунда, умирали от тифа и оспы, и их некому было хоронить, мало того, их разъединяли, отправляя в разные регионы и города Ближнего Востока и Балканского полуострова.

Сложные вопросы взаимоотношений народов в различных странах интересуют и наших, отечественных писателей. Примером может служить роман известного прозаика Юлиана Семенова «Альтернатива». В романе описана сложная политическая и национальная ситуация, которая сложилась в предвоенные годы в Югославии. Автор рассказал о конфликте между братскими народами: сербами и хорватами.

Созданное в декабре 1918 года королевство сербов, хорватов и словенцев было крупным европейским государством. Однако политические, религиозные и культурные различия нанесли удар по славянской общности. Неспособность политиков решать национальные конфликты привела к обострению вражды между народами. Ю.Семенов назвал одну из глав так: «За сумасбродства царей страдают ахеяне». Ошибки политиков, их недальновидность тяжелым ударом отражаются на народе.

Пришедшие к власти усташи начали неслыханный в истории Европы геноцид в отношении сербов, цыган и евреев. При этом свою ненависть они вымещали не на белградских чиновниках, а на своих соседях — сербах, с которыми хорваты жили бок о бок более 300 лет. «Началась резня, во время которой человека расстреливали только потому, что он крестился тремя перстами и читал святое писание на кириллице», - пишет автор.

Это историческое повествование является предостережением тем, кто уже в XX веке развязал гражданскую войну в Югославии, приведшую к распаду этого некогда крупного федеративного государства

Мы уже отмечали, что острота сегодняшних межнациональных конфликтов во многом объясняется теми историческими ошибками, которые совершили недальновидные политики в прошлом. К недавнему прошлому, а потому и к незаживающей ране в душе многих народов России относятся трагические события, связанные со сталинской депортацией народов. Эта жестокая акция исковеркала судьбы более 2,7 млн. человек, переселенных в суровые местности Сибири, Крайнего Севера, Казахстана, другие отдаленные края за то, что отдельные представители указанных ниже народов были пособниками фашистов во время войны или иначе противостояли советской власти.

В спецпоселения были сосланы немцы, чеченцы, ингуши, карачаевцы, балкарцы, крымские татары, греки, болгары, армяне, литовцы, латыши, эстонцы, турки-месхетинцы, курды, хемшилы, калмыки, иранцы и другие народы, испытавшие тяжелейшие условия жизни на чужбине, оторванности от своих родных мест.

Эти мрачные и тягостные события недавней истории отражены во многих произведениях последних десятилетий. Ярким эмоциональным откликом на указанную тему явилась книга стихов народного поэта Кабардино-Балкарии Кайсына Кулиева, который в тяжелое время разделил судьбу балкарского народа. В центре сборника стихотворение «Раненые камни», давшее название и всей книге. Поэт рассказывает о прошлом Кавказа, размышляет о судьбе своего многострадального народа. Несмотря на тяжелые лишения, народ выжил. Не распался, не растворился, не опустил руки. Выжил народ, потому что не умолкали песни, из уст в уста передавались сказки, хранился фольклор. Родной язык сплотил народ, дал ему силы в минуты горьких испытаний.

Не случайно появилось это стихотворение. Написанное как воспоминание о тяжелых годах выселения, оно неразрывно связано и с современностью – следами от жестоких ранений, которые «еще видны на них».

Эти следы ранений не заживают в душах и многих других народов. Еще одному из них посвящена книга Н.Сафонова «Записки адвоката: Крымские татары». В произведении повествуется о шести «делах» крымских татар, седьмое дело – «дело» самого адвоката. Но в совершении какого страшного преступления провинились крымские татары и за что их судили?

34

Часть из них во время оккупации Крыма стала сотрудничать с немцами. За это по приказу Сталина все крымские татары были выселены из Крыма.

В 1967 году появился Указ, частично восстанавливающий их права. Однако в Крым им дорога была закрыта. Не успевали они еще сойти с поезда, самолета, а их уже снова сажали в поезд, самолет и отправляли из Крыма обратно в Узбекистан. А тех, кто этому сопротивлялся, привлекали к уголовной ответственности, придумав соответствующую статью – «за распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй».

Не было никакой пропаганды антисоветских взглядов. Крымские татары, как любые нормальные люди, отстаивали свое право на существование, право на родину, на то, чтобы растить детей там, где жили их предки. Власть попросту не хотела и теперь признавать своих ошибок, которые дорогой ценой обошлись целым народам.

Несомненно, самый мощный общественный резонанс имела повесть Анатолия Приставкина «Ночевала тучка золотая…». Сам автор говорит: «Есть одна-единственная причина, по которой о механизме сталинщины говорить необходимо: если мы хотим построить демократическое, правовое, гласное общество, мы должны сказать всю правду о самих себе». Вот почему А.Приставкин чувствовал себя обязанным предъявить счет минувшему. Он спрашивает с тех, кто слепо выполнял приказы о выселении чеченцев. Приставкин посчитал своим долгом вывести таких людей на общественный суд: «Ведь если мы до конца не разберемся со своим давним и недавним прошлым, то как же мы будем воспитывать своих детей».

Повесть рассказывает о судьбе братьев-близнецов, которых в годы войны вместе с другими детдомовцами решили переправить на Кавказ из голодной Центральной России, переправить в те места, откуда недавно депортировали чеченцев. Преступная политика руководителей государства привела к тому, что и у русских переселенцев «подгибались ноги от страха». И уже не горские народы, а русские чувствуют себя «оцепленными флажками волками». Чеченцы видят врагов уже во всех, даже в мирных жителях, и поэтому жгут дома, убивают, не щадят и детей. Переселенцы же, парализованные страхом, одобряют самые жестокие расправы над горцами. «Лучше мы их, чем они нас! У них резать русских – это национальная болесть такая!» - рассуждает один переселенцев.

В повести прослеживается механизм разжигания вражды, взаимного ожесточения. Солдатам и переселенцам внушается примитивная мысль, что все чеченцы – предатели, враги, вообще головорезы, а значит, к ним не может быть никакой жалости. Автор «Тучки» убежден в том, что «дети всегда и неизменно добрее и интернациональнее , чем взрослые». Ничто не вызывает взаимной вражды у детей, ведь это только взрослые играют в свои несправедливые игры. Дети видят и воспринимают этот мир гораздо проще в силу того, что они нас чище. Колька произносит слова, ставшие как бы лейтмотивом данной повести: «Разве нельзя сделать, чтобы никто никому не мешал, а все люди были живые?». Маленький ребенок не хочет ненавидеть, мстить, он размышляет о несправедливости устройства нашего мира. Нет плохих национальностей, есть только плохие люди.

Казалось бы, то, что произошло с чеченцами, с другими депортированными народами, не может не растревожить совесть: как же так? Как можно согнать с родной земли целый народ? Объявить виновными всех – и детей, и стариков, и женщин, чьи мужья на фронте? Но в повести – не странно ли? – никто из взрослых (за исключением воспитательницы Регины Петровны) таких вопросов не задает, не обсуждает эту акцию, ее правомерность, будто и нет в ней ничего из ряда вон выходящего. Обо всем, что происходит, предпочитают помалкивать.

Цепкая детская память навсегда зафиксировала жестокость и безрассудность взрослых. Дети войны оказались мудрее взрослых, щедрее душой, дальновиднее. Приставкин учит различать подлинное и мнимое чувство братства. Колька и его чеченский «брат» Алхузур ведут себя, не сообразуясь с правилами, заповедями, каких придерживаются взрослые. Все должно было распалить ненависть, жажду мести, а возобладала братская любовь. Несмотря ни на что, эти мальчики видят друг в друге прежде всего людей, которые нуждаются в помощи и поддержке. И, несмотря на межнациональную вражду, они доказывают всем, что все народы могут жить в мире и согласии.

Соблазнительно думать, что все описанное в повести уже в далеком прошлом и нам остается лишь извлечь урок. Но изжито ли? Не обнаруживаются ли и сегодня следы былого? Не симптоматично ли, что беседой в пивной после баньки десятилетия спустя вновь звучит в устах одного из персонажей повести нечто знакомое, слышанное давным-давно на Кавказе: «Всех, всех их надо к стенке! Не добили мы их тогда, вот теперь хлебаем…». Та же слепая ненависть, та же злоба, то же жестокое пренебрежение к чужой жизни. Тот же взгляд на насилие как на верный способ решения всех проблем. Пока такой взгляд бытует в обществе, он будет отравлять атмосферу, сеять, множить зло.

Об этом свидетельствует и обширный список художественных произведений, раскрывающих тему: «Межнациональные конфликты, их причины и пути решения».

Природа межнациональных конфликтов интересует многих писателей. Мастера слова пытаются выяснить, как возникает неприязнь между людьми, которые отличаются лишь цветом кожи, волос или глаз, языком общения, традициями и обычаями, которым следуют; что является истинной причиной межнациональной неприязни и что подогревает возникающие межэтнические трения.

35

Эти вопросы пытаются выяснить такие писатели, как А. Айдамиров, А. Бабченко, А. Беляев, Д. Вересов, А. Волос, А. Воронин и М. Гуров, А. Гайдар, Д. Зантария, М. Кармоков, В. Маканин, А. Мамедов, Д. Нестеров, В. Пискунов, В. Портнов, А. Проханов, Л. Улицкая, А. Чиланзарский и многие другие авторы.

Разные подходы к проблеме демонстрируют прозаики, различна по силе острота конфликтов, в которые оказываются вовлеченными герои их произведений. Своеобразно и эмоциональное отношение авторов к проблеме. Их роднит то, что с помощью художественных средств мастера слова пытаются разобраться в гуманитарном характере проблемы, показать, как межнациональные разборки, разрастаясь, превращаются в пожар войны, который бывает уже очень трудно погасить.

Не обошел стороной проблему межэтнических конфликтов и великий писатель современности М.А.Шолохов. В романе «Тихий Дон» эта проблема занимает исключительное место. К началу ХХ века донское казачество уже утратило свою толерантность по отношению к другим народам. Оно стало представлять собой замкнутую этносословную группу. По мнению историка и философа Л.Н.Гумилева, в ХХ веке казачеству не хватило нескольких десятилетий, чтобы мобилизоваться в самостоятельный этнос. Современные казачьи историки (Б.Н.Алмазов, М.Н.Лебедев, А.Н.Татарко и другие) видят корни этнического сепаратизма, проявляющегося в настоящее время, именно в тех межэтнических конфликтах, свидетелем которых был М.А.Шолохов.

В гениальном произведении Шолохова межэтнические конфликты можно разделить на несколько групп: конфликты бытовые, основанные на противоборстве экономических интересов казаков и переселенцев; конфликты этнокультурные, вызванные неприятием казаками культуры и быта даже родственных им по языку и вере народов; конфликты этнополитические, связанные с борьбой субэтноса русского народа – казачества за право превращения в самостоятельный этнос.

Эту тенденцию части казачества идентифицироваться как этнос и с позиции этноса отстаивать свои интересы отмечают и данные переписи населения Российской Федерации 2002 года, согласно которым более 140 тыс. человек, в том числе более 87 тыс. в Ростовской области называли себя казаками по национальности.

Для своего времени повесть В.Портнова «Чертов круг», написанная в 70-е годы ХХ века, возможно, была одной из ярких и остропроблемных, ведь в ней ставится животрепещущая проблема борьбы с такими горским обычаями, как кража невесты, запрет мусульманке выходить замуж за иноверного и т.д. Автор осуждает эти устаревшие обычаи и противопоставляет им более современные взгляды на отношения между людьми разных национальностей и религий.

К указанному произведению примыкает близкий по своей тональности роман М.Кармокова «А тополя все растут». Написанный в 60-е годы ХХ века, во времена «хрущевской оттепели», он стал произведением, открыто говорящим о межнациональной розни. В произведении М.Кармокова представлена художественная смесь этнокультурных ценностей кабардинского народа и входящей в жизнь горцев своеобразной европейской культуры в непростое время становления постсталинского модернизма. Сюжет романа замешан именно на противоборстве национальных кабардинских обычаев и взглядов.

Очень своеобразно представлена тема межнациональных взаимоотношений в известной повести А.Гайдара «Военная тайна». На противопоставлении детского и взрослого восприятия проблемы построена сюжетная линия повести. В летнем пионерском лагере дети разных национальностей живут дружно и понимают друг друга без слов. Здесь показана чистая детская преданность, верность друзьям, отсутствие серьезных проблем, ссор; им не мешало то, что они принадлежали к разным национальностям. Очень жаль, что, став взрослыми, многие это качество утрачивают. Появляется неприязнь к тем или иным национальностям, агрессия к отдельным людям.

Патологическую ненависть участников движения скинхедов к представителям других национальностей показывает Д.Нестеров в романе «Скины. Русь пробуждается». По мнению главных героев романа, проблема межнациональных отношений должна быть решена просто – всех представителей «неарийской» расы выселить из России в течение 48 часов, а несогласных убить. Роман Д.Нестерова разоблачает взгляды скинхедов, агрессивность и жестокость, с которой они ведут борьбу. Несомненно, такие взгляды абсолютно неприемлемы для многонациональной России.

Политика скинхедов близорука. Все они отказываются понять, что наша страна страдает не из-за избытка иностранцев, а совсем по другим, гораздо более глубоким причинам. Межнациональные отношения, как и многие другие, зависят от уровня экономического развития страны. Есть достаток – нет зависти, есть работа – нет надобности ее добывать, есть жилье – не надо его отвоевывать.

С распадом СССР в отделившихся национальных республиках осталось жить очень много русских, которые двинулись в конце 20-х годов в союзные республики, чтобы строить электростанции, выращивать новые культуры, лечить людей и т.д. А в наши дни, гонимые войной и голодом, еще более массово откатились назад на родину, навсегда оставив за спиной свои бывшие родные места.

В республиках Средней Азии положение русских очень тяжело. Здесь нередко возникают межнациональные конфликты. Русским запрещали создавать свои культурные общества, центры и национально-культурные автономии. Антироссийские тенденции также проявлялись в 36

резком сокращении теле- и радиовещания из Москвы, не говоря уже о русскоязычных программах на местном телевидении и радио. Число русскоязычных газет и журналов быстро сокращалось. Сборник рассказов А.Чиланзарского «Цвети, родной Узбекистан. Но только без меня…» раскрывает взаимоотношения между русскими и узбеками, причем описанное в рассказах положение русских отнюдь не завидное.

Не менее тяжелое впечатление остается после прочтения романа А.Волоса «Хуррамабад». На примере Таджикистана показаны сложные и трагические последствия распада СССР. Республика тоже стала распадаться на куски. Границы раздора, как встарь, пролегли между землями. Возникло острое противостояние между представителями Хунджанда, которых считали «красными», и «зеленой» исламской оппозицией. В итоге началась гражданская война.

Ее последствия отразились в полной мере на русских, которые с 20-х годов жили здесь, а теперь превратились в беженцев. Распад общего, разделение людей на русских и таджиков, на кулябцев и ходжентцев, на беженцев и остающихся – вот что составляет главную сюжетную линию книги.

Это страшно, когда дружба между людьми превращается в открытую вражду из-за политических неурядиц. Осложнились отношения и между самими таджиками. В стране стали происходить страшные события, стоившие жизни многим людям.

Основное действие романа А.Волос концентрирует в том промежутке, где проходит временной слом, когда устоявшаяся жизнь сначала пошатнулась, затем рухнула, выдавив из-под обломков ненависть, хаос и смерть.

По-своему трагична судьба и беженцев, вернувшихся в Россию. Они здесь чужие, «вне закона». Выход видится только в решении общемировых проблем. А.Волос поднимает глобальную проблему – проблему толерантности, терпимости одного народа по отношению к другому. Нужно оставаться прежде всего людьми, нужно учиться понимать друг друга – эта мысль звучит лейтмотивом книги.

Призыв к гуманизму, человеколюбию звучит и в повести А.Мамедова «Хазарский ветер». Действие в повести разворачивается в 1988 году в Баку. Это закат советской империи, предчувствие сумгаитского погрома. Главное в этой книге не приговор – историческим обстоятельствам, людям, себе, - а боль… Добравшись до событий той страшной зимы в Сумгаите, Мамедов ведет себя по-писательски на редкость тактично. Не живописует смерти и кровь (одной смерти и сцены избиения Агамалиева достаточно, чтобы стало ясно, что сделалось с Городом, что же касается собственно Сумгаита, то Афик хоть номинально и побывал в нем, но из автобуса, штурмуемого разъяренной толпой, так и не вышел – замечательная по сдержанности картина), не морализирует, не ищет правых и виноватых, а лишь отдельными штрихами показывает, какая боль пронизывает его сердце от вида всех страшных по своей жестокости картин межнациональных столкновений.

Роман Д.Зантария «Золотое колесо» повествует о конце мнимой черноморской идиллии, о внутреннем разложении уютного и милого, «как бы патриархального» мира, о том, как не могла не начаться абхазская бойня, которой никто не хотел. В своем романе Даур Зантария попытался быть предельно объективным, описывая, как национализм разрушает жизнь, которая у людей была. Автор описывает вражду между абхазами и грузинами, взаимоотношения между которыми разрушены и сожжены так, как разрушены и сожжены абхазские селения и города. Прочитав роман, невольно задаешься вопросом: неужели нет выхода из сложившейся ситуации? Неужели Кавказ всегда будет «горячей точкой» на карте нашей страны и мира в целом?

Этот вопрос волнует и А.Беляева – автора повести «Кавказский след», рассказывающей о важнейших событиях, происходивших на территории Грузии в 1-й половине 1990-х годов. Главные герои повести оказываются в круговороте политических событий, которые происходили в Грузии при З.Гамсахурдиа и Э.Шеварднадзе. Автор размышляет о грузинах как о нации, народе, пытаясь объективно представить весь спектр национальных качеств этого древнего народа.

А.Беляев показывает, что нечистые на руку люди развязали гражданскую войну в Грузии, играя на национальных чувствах, разжигая тем самым межнациональную рознь. Прозаик описывает некоторые стороны межнационального конфликта, пытаясь найти его истоки. Основной замысел автора состоял в том, чтобы донести до читателя то, что на самом деле ни один из кавказских народов в целом не хочет войны. Война же, скорее всего, результат политических распрей в высших эшелонах власти. Никто – ни чеченец, ни грузин, ни абхазец – с детства не воспитывался в воинственном, агрессивном духе. «Кавказский след» побуждает читателя к размышлениям о том, кому все-таки нужна межнациональная война, кому выгодно разжигать вражду между народами.

Большой общественный резонанс вызвал роман Л.Улицкой «Место жительства – Война». Произведение строится на впечатлениях очевидицы (самого автора) межнациональных конфликтов на Кавказе в последние годы. Автор размышляет о причинах противостояния, о влиянии войны на психику детей и взрослых, о путях к миру между враждующими народами и бросает вызов войне, отправляясь путешествовать в «горячие точки».

Второй, не менее важной позицией Улицкой выступает ее резкое и скептическое отношение к власти, не «могущей» и не желающей разбираться с этим. Улицкая (Эльвира), потеряв на войне своих сыновей, находит в себе силы взглянуть в глаза войне, разбившей ее душу.

Она уже видит смысл своей жизни в поисках причин этой войны, людей, несущих горе другим. Успешная педагог, психолог, профессор Эльвира Мирова, главная героиня романа,

37

стремительно бросается в дебри войны, чтобы увидеть эту страшную картину своими глазами, услышать грохот бомб и вой сирен, идет «рассудить воюющие народы», ставя перед собой задачу найти и понять причины, кроющиеся в основе межнационального конфликта.

Продираясь сквозь боль потери близких, родного дома прошлого, настоящего и будущего, сквозь безнадежье странствующих народов Кавказа, сорванных с места гражданской войной, Людмила Улицкая раскрывает самое лучшее, что есть в этих несчастных людях, призывая своим творчеством к миру, иначе может быть поздно.

Любое наблюдение Людмилы Улицкой, любой ее комментарий исподволь конструктивны. Ее свободные странствия вдруг обернулись искусством, в котором она пытается найти ответы на следующие вопросы: «Как человек войны изживает в себе ненависть к соседу, который еще вчера был его врагом? Как взращивает в себе прощение и покаяние перед людьми и Богом? Через какие муки человек возвращается к себе как такому, каким его замыслил Творец?»

Вот уже более десяти лет события в Чеченской республике являются незаживающей раной России. Все мы, от мала до велика, обречены чувствовать, испытывать недостаток информации по данной теме, сколько бы ни писали об этом, сколько бы ни показывали фильмов. Все переплелось здесь в тугой, кажущийся неразрешимым узел проблем. Политические, в том числе международные, военные, экономические, социальные аспекты этой проблемы обсуждаются на различных уровнях.

Однако эти стороны проблемы касаются государственного подхода к ней. Различные общественные слои обсуждают гуманитарные аспекты этого вопроса, то, какие нравственно-психологические противоречия проросли в многонациональном российском социуме под влиянием чеченских событий. Не будет преувеличением сказать, что чеченский конфликт не оставил равнодушным никого из россиян. Тем более не остались в стороне от этих вопросов писатели.

За прошедшие 10 лет написаны десятки книг, тысячи очерков и публицистических статей, киносценарии и пьесы, в которых авторы пытаются осмыслить прежде всего нравственный смысл того, что происходило в Чечне. Большинство художественных произведений показывают человека на войне, причем с одной и с другой стороны, представляют мучительные размышления о том, что война разрушила существовавшие прежде человеческие связи, создала какую-то новую, доселе непривычную для нашего общества психологическую атмосферу.

Из большого списка произведений о чеченской войне отметим книги А.Бабченко, Д.Вересова, А.Воронина и М.Гарина, В.Маканина, В.Пискунова, А.Проханова, привлекшие широкое общественное внимание в последние годы. Авторы сумели отразить в своих произведениях те острые вопросы человеческих отношений на войне, которые не оставят равнодушными никого, кто озабочен судьбами Отечества.

Книга Дмитрия Вересова «Унесенная ветром» начинается с того, что автор решил побывать в краях, где протекала его молодость. Что хотел он там найти? Как говорят в народе, он искал вчерашний день, а философы называют это «войти в ту же самую реку». Река Терек не изменилась, но изменились представления о жизни, ее смысле. Эти изменения писатель показывает, сравнивая два времени – прошлое и будущее.

В прошлом все было ясно и понятно, кто враг, а кто свой. А вот в настоящем произошла серьезная перемена: чеченцы и русские говорят на разных языках, но не понимают друг друга даже с помощью переводчика. «Русские по своему телевизору говорят: наведение конституционного порядка – проведение зачисток, уничтожение бандитов. А кто такие бандиты? Это братья и отцы чеченцев. И наведение конституционного порядка – это уничтожение сел и разрушение, боль и страх». Как можно понять, кто здесь прав, а кто виноват? На такие раздумья наводит книга Д.Вересова.

Подобные мысли возникают и когда читаешь большой многоплановый роман А.Воронина и М.Гарина «Атаман». Чеченский подросток Шамиль считает, что русские не люди, что они оккупировали его, Шамиля, родину, развязали кровавую войну, убили какой-то таинственной ракетой самого Джохара Дудаева, постоянно ставят чеченцам палки в колеса, не дают независимости. Если бы не русские, он давно бы учился в Ливии или Саудовской Аравии. Ему не давало покоя чувство национального превосходства. Этот подросток является собирательным образом нескольких поколений чеченцев, которые живут по своим суровым законам. И это самое страшное. Если в умах и душах молодых людей с детства воспитано чувство органической ненависти к русским, очень трудно будет это чувство изменить.

Эта нравственно-психологическая трещина, если не сказать пропасть, возникшая в отношениях между чеченцами и русскими солдатами, анализируется и в повести В.Пискунова «Условное наклонение». Герой повести солдат-срочник Костя Бессмертных понимает, что они не такие, как он и те, кто идет на бой с ними. Они – другие, другая культура, чужая для него, и другая тактика ночного нападения.

В повести показаны стереотипы идущих в бой солдат, в основе которых лежат установки, которые в этнопсихологии называют установками «мы-они», где мы – это хорошие, свои, а они – это плохие, чужие, которых надо уничтожить.

Здесь описана судьба лишь одного из тысяч солдат одной из тысяч семей. В очередной раз автор показывает трагичность и ненужность мирному человеку этой войны, которая является средством для получения больших денег множеством людей «различной национальности и вероисповедания». Писатель подчеркивает, что за национальной окрашенностью конфликтов всегда лежат более глубокие интересы определенных групп, направленные на экономическую или политическую выгоду. Эта война, эти погибающие мирные жители, эти идущие на смерть 38

воины и боевики лишь средства в борьбе за власть в руках жестокой политики, а весь ужас смертей, слезы матерей, миллионы беженцев, тысячи запуганных войной, разрушенные города – это последствия той несправедливости, которую мы сами творим.

В.Маканин написал рассказ «Кавказский пленный», всего лишь рассказ – не роман, не повесть, однако это небольшое произведение по глубине мысли и чувства, по силе эмоционального воздействия на читателя весомее некоторых романов. В рассказе, своим названием похожем на произведения А.С.Пушкина, М.Ю.Лермонтова, Л.Н.Толстого, заявлена тема кажущейся бесконечности начатой когда-то давно Кавказской войны. «Он [главный герой Рубахин] хотел добавить: мол, уже который год! Но вместо этого сказал: «Уже который век!..».

Рассказ наводит на мысль, что Россия оказалась заложницей Кавказа. Вот уже два столетия (а то и больше) не удается обуздать его и приходится вести эту войну. Ситуация войны кажется неразрешимой: с одной стороны, нельзя уйти, а с другой – не может до бесконечности продолжаться этот кровавый конфликт. Кроме того, положение дел на Кавказе влияет и на политическую, и на общественную жизнь страны.

В рассказе В.Маканина война предстает как некая виртуальная фантасмагория. Это впечатление возникает не из-за фантастических картин (их нет, все вполне реально), а по причине непривычности, неестественности описанных ситуаций. Война исказила, как в кривом зеркале, устоявшиеся нравственные представления об ответственности, служебном и воинском долге, чести и предательстве. Офицеры продают боевикам оружие в обмен на продовольствие и считают это нормальным явлением (надо кормить солдат). Пленный нужен не для того, чтобы получить от него нужные разведывательные данные, а в качестве заложника, чтобы обменять его на плененного солдата федеральных войск.

В.Маканин отмечает, что «повествование на самом деле не столь актуально, сколь экзистенциально», указывая тем самым, что проблема неразрешима. Писатель ведет полемику не только с Пушкиным, Лермонтовым, Толстым, но также и с Достоевским. Всем известная фраза великого писателя о том, что «красота спасет мир», становится лейтмотивом всего рассказа. С этих слов о красоте и начинается повествование о смертях и убийствах, о насилии и агрессии. Изменяя лишь вид глагола (из совершенного в несовершенный), Маканин по-другому расставляет акценты: красота спасает, она «постоянна в своей попытке спасти». Но порой она не способна противостоять жестокости и агрессии, которые разлиты в мире. Их сила бывает столь велика, что может убить все доброе и нравственное в человеке (красоту души), подобно тому, как Рубахин убивает красивого чеченца.

Повесть Аркадия Бабченко «Алхан-Юрт» в 2002 году стала заметным событием на страницах журнала «Новый мир». Бабченко пробует описать войну и сущность межнационального конфликта прежде всего через ощущения: голод, усталость, раздражение, холод, страх, боль, стыд, ярость – вот характеристики этой войны. Писатель предлагает взглянуть на положение в Чечне не из генерального штаба, где на столах разложены карты с наглядной демонстрацией стратег и тактик, где счет идет на условные единицы человеческого и технического ресурса, а с позиции этой отдельно взятой у.е., потерявшей всякое представление о том, что и зачем она здесь делает.

Почему война? Ради чего война? Для Аркадия Бабченко и для его героя связиста Артема эти вопросы из числа основных. С одной стороны, Артем знает, что чехи (чеченские боевики) - враги и их надо убивать, а иначе они убьют тебя, а с другой – война для него лишена смысла, война – абсолютное зло, бойня, мясорубка.

Как и в рассказе В.Маканина «Кавказский пленный», война у Бабченко – потому что он смотрит на нее «снизу», из окопа, болота, из расквашенной под сеющим дождем глины – перестает быть цепью кем-то продуманных боевых действий, подчиненных единой воле и единому плану, и становится засасывающей круговертью иррациональных, противоречащих друг другу и вообще любой логике разрозненных деталей, если и обладающих каким-то общим смыслом, то явно недоступных разуму человека. Бессмыслица войны и самого конфликта в Чечне становится центральной темой повести.

Пугающие описания ужасов войны и людей одной страны – россиян, которые вынуждены воевать друг против друга, – вот что запоминается после чтения романа Александра Проханова «Господин Гексоген». Автор прямо указывает на то, что обострение межнациональных отношений выгодно некоторым представителям правящих кругов, так как разжигание межнациональной розни вызывало потребность в новом выпуске оружия. Показывая бессилие героя-одиночки, писатель заявляет, что только общими усилиями, интеграцией всех народов, взаимной терпимостью можно изгнать «разрушителя спокойствия» - Господина Г., который оставляет за собой руины, растерзанные человеческие тела, отце- и детоубийц.

Еще более сильное чувство оставляет другой роман А.Проханова – «Идущие в ночи». Писатель показал здесь войну как великую и страшную трагедию, которая невольно притягивает к себе своей кровавой, героической последней красотой. В героической жертвенной смерти есть вечность, есть высшая гармония, есть высшее упоенье-наслажденье. Одним из достоинств романа является то, что каждый читатель найдет в нем что-то свое, и поэтому роман «Идущие в ночи» может показаться как батальным романом, так и произведением о том, что все люди – братья, а война – безусловное зло.

Перечисленные произведения – лишь небольшая часть художественных откликов на события, которые волнуют, несомненно, любого россиянина. Как и призвано искусство, книги прозаиков посвящены тем сторонам чеченского конфликта, которые редко находят место в отчетах военных и политиков. Речь идет о гуманитарной стороне проблемы, о том, что военные

39

действия привели к глубокому отчуждению между участниками чеченских событий. Да и само обострение конфликта на локальном уровне нередко связано с нравственно-психологическими причинами.

Нет числа многоаспектным предложениям по урегулированию чеченского конфликта. Но, к сожалению, редко раздаются голоса в защиту тезиса о том, что, наряду с политическими, военными и социально-экономическими мерами, важное, если не важнейшее внимание должно быть уделено восстановлению человеческих отношений между участниками конфликта, которые довольно сильно различаются по своей культуре, религиозным взглядам, традициям и обычаям.

Такое гибкое и продуманное отношение к решению межнациональных проблем важно и необходимо не только с целью достижения стабильности в обществе, но и для того, чтобы не допустить развития событий по сценарию, представленному в романе Андрея Волоса «Маскавская Мекка», созданном в гиперреалистической манере с привнесением элементов социальной фантастики.

Россия как таковая в романе уже не существует. Она распалась на отдельные области и края. Огромный город Маскав (в нем легко угадывается Москва) омусульманился, слился с исламским миром. В городе стоят минареты и распеваются восточные песни. На куполах Новодевичьего монастыря красуются золотые полумесяцы, на улицах наводит порядок мамелюкская милиция, в магазинах продается кристалловская водка «Хуррамабад». Фантазии писателя угодно было представить нашу страну ближайшего будущего этаким восточным базаром. Жить в таком социальном и этническом хаосе, конечно, архисложно, и герою романа Найденову остается только располовинить свою судьбу подброшенной монетой в изуверской лотерее: или полмиллиона «таньга», или смерть на гильотине.

Роман А.Волоса – это не просто социальная фантазия, а предупреждение о том, к чему может привести непродуманная межэтническая и межконфессиональная политика. Она уже привела к конфликтам, войнам, межнациональным столкновениям, взаимному отчуждению ранее дружественных народов. Нежелание или неумение управлять этими процессами может привести и к такой глобальной проблеме, как религиозная и этническая экспансия. Реальность и масштабность этого явления вполне подтверждаются данными переписи населения 2002 года.

Межнациональные трения, разногласия, конфликты – это вопрос, который тревожит человечество уже много веков и омрачает жизнь людей практически во всех странах. Трудно назвать государство, свободное от таких столкновений. В одной стране враждебно настроены друг к другу одни национальные группы, в других – другие. Однако существует нация, испытывающая неприязненное отношение к себе практически везде, где она сосуществует с другими этносами. Речь идет о евреях. В истории еврейского народа было множество не просто страшных, но ужасающих по своей жестокости и масштабам трагических страниц. Это как многочисленные погромы, периодически прокатывавшиеся по многим странам, так и одно из самых позорных преступлений в истории человечества – гитлеровский холокост, истребивший миллионы ни в чем не повинных людей. Еврейский вопрос – так мягко именуется эта проблема в обществе, хотя существует и более точное название – антисемитизм, или юдофобия. Среди зарубежных писателей, выразивших свое отношение к данной проблеме, - В.Скотт, И.Франко и многие другие.

Вальтер Скотт в романе «Айвенго» с большим сочувствием писал об униженном положении евреев в Англии. Еврейский народ считали даже ниже собак, с них можно только драть деньги и издеваться. Евреев считали неверующими, обдиралами, пауками, которые высасывают кровь, но «пауков терпят, пока они смирно сидят по углам, а как только они вылезут на свет – их давят». И хотя законы защищают евреев, но это только на бумаге, а на самом деле это беззащитные люди. Их обвиняли во всем, разные народы находили общий язык только в ненависти к ним.

Автор сочувствует евреям устами Айвенго и Ровены. Айвенго заступается за Ревеку, а Ровена хочет ей помочь, уговаривая сменить веру. В этом и во всей тональности романа ощущается стремление автора призвать людей к национальной и религиозной терпимости.

В романе украинского писателя Ивана Франко «Перекрестные тропинки» богатого еврея Вагмана сельчане характеризуют не иначе как «пиявка», «бестия», которая мешает и не дает жить людям, сосет из них кровь и только считает деньги. Известно из истории, что евреев могли обвинить в чем угодно. В романе рассыпано немало высказываний о евреях: «Жиды свет остановили, жиды нам жить не дают…Не верьте жидам…Жида понимают, потому что жид сразу говорит: «дай!». Так произошло и с Вагманом, которого обвинили в том, к чему он не был причастен никоим образом.

Он размышляет о своем народе, его состоянии, судьбе: «Подумайте, пан бурмистр, за что страдают эти люди? За то, что они жиды. Ни за что иное. Говорят: жиды, пиявки, мошенники». Вагман знает, каково положение его народа: «…но народ нас считает своими наибольшими пиявками, а случись что-нибудь, мельчайшая искра – и вспыхнет огонь, и жиды – мы все, виноватые и не виноватые, - будут отвечать за все те грехи, которых никогда ни они сами не совершали, ни их отцы, ни их деды».

Не обошли эту проблему и российские писатели. Среди них и те, кто имеет семитские корни, и те, кто, не имея этнической связи с еврейским народом, освещает этот вопрос как один из актуальных для нашего общества. Его актуальность определяется как гуманитарной значимостью для создания подлинно цивилизованного общества, так и простым прагматическим расчетом, исходящим из того, что этнические евреи, обычно 40

идентифицировавшие себя русскими по духу и культуре, внесли огромный вклад в развитие страны, особенно в области науки, культуры, искусства, образования, и было бы глубочайшей ошибкой лишиться этого богатейшего слоя созидателей интеллектуального фонда нашей страны. Вместе с тем шлейф общественной неприязни, который все еще тянется за евреями и мешает им чувствовать себя полноправными гражданами, возможно, является причиной их массового исхода из России. Этот процесс уже не имеет такого большого масштаба, как в 70-80–е годы ХХ века, но он не остановился. Еще сто лет назад евреи составляли более 10 процентов населения России. По последней переписи 2002 года, их осталось на всю страну лишь 200 тысяч.

Это тревожные цифры, говорящие о том, что в проблеме межнациональных отношений еврейский вопрос, несмотря на свою давность, до сих пор не решен. Это наводит на мысль о том, что выход и из других межэтнических лабиринтов не скоро будет найден.

Вернемся, однако, к еврейскому вопросу в художественной литературе. Его затрагивают многие отечественные писатели. В русской литературе дооктябрьского периода еврейской темы касались Ф. Достоевский, Н. Гоголь, М. Салтыков-Щедрин, Н. Лесков, Вл. Соловьев, В. Короленко, М. Горький, позже – И. Эренбург, М. Алигер, Б. Слуцкий, И. Ильф и Е. Петров, а в литературе последних лет - Ф. Искандер, А. Мамедов, А. Солженицын, Э. Тополь…

Герой произведения А.Мамедова «Фрау Шрам» во многом автобиографичен. Он тоже родом из Баку. Илья учится в Литературном институте. Еврейская тема, межнациональные конфликты, Карабах, православие, августовский путч 1991 г. – нет той злободневной для интеллигента 90-х темы, которая не была бы так или иначе затронута или хотя бы упомянута в романе Мамедова. Прочитав этот роман, мы невольно начинаем задумываться о положении еврейского населения России, о его судьбе и пытаемся предложить пути выхода из этого конфликта.

В одной из глав романа Фазиля Искандера «Сандро из Чегема» рассказывается о еврее Самуиле, которого занесло (куда только суровый ветер рассеяния не заносил евреев!) в высокогорный Чегем. Писатель приходит к экзистенциальному выводу о том, что везде, где появляются евреи, возникает и еврейский вопрос, однако инициаторами его актуализации являются отнюдь не евреи.

Огромный общественный резонанс вызвала книга Александра Солженицына «Двести лет вместе». Это исторический, документальный труд, однако, написанный большим мастером слова, он произвел огромное художественное впечатление на читателей.

Солженицын достаточно своеобразно высказывается об отношениях русских и евреев, о роли евреев в российской истории. Он пытается писать об этих взаимоотношениях, находясь как бы «над схваткой». Однако нейтральность писателю не всегда удается соблюдать. Александр Исаевич болеет за Русь, за ее благосостояние, за ее будущность. А.Солженицын проводит анализ взаимоотношений русских и евреев в рамках их вынужденного существования на территории России. Это сосуществование он обозначил термином «ВМЕСТЕ». Автор декларирует здесь своеобразное равенство сторон, равнозначность их поведения. Он показывает как положительные, так и отрицательные явления, характерные для обеих сторон. Он ставит своей целью «очищение» тех или иных сложившихся оценок от преувеличений или преуменьшений, от эмоциональных всплесков, от штампов и стереотипов и т.п., то есть старается найти истину. Во всяком случае, такова задача, которую он пытается решить.

По оценке многих критиков, данный солженицынский опыт интересен, он поднимает массу вышедших из употребления материалов, бесстрашно ставит многие острейшие вопросы и не медлит с их разрешением.

И все же еврейский вопрос остается нерешенным. Он то и дело вылезает из щелей обывательского сознания и напоминает о себе всплесками общественных дискуссий. Хочется надеяться на то, что все более настойчивое и последовательное утверждение в обществе подлинно демократических ценностей будет способствовать разрешению этой застарелой проблемы.

* * *Наша страна – многонациональное государство, и значит, сколько бы ни была дорога нам

историческая память о своих национальных корнях, важно понимать и другое: все мы живем и всегда будем жить вместе с людьми разных национальностей. Это требует от нас личной деликатности и ответственности в отношениях с представителями других этносов. Именно такой подход для показа непростых отношений, сложившихся на Кавказе между людьми разных национальностей, избрал Мухадин Кандур в своей трилогии «Кавказ». Автор с первых страниц подкупает читателя безмерной, искренней любовью к земле предков. Писатель, никогда не живший на исторической родине, с этнографической и исторической точностью ведет повествование о жизни и судьбе своего героя Ахмета, восемнадцатилетнего юноши, воспитанного в нормах адыгской этики. Ахмет ловок, храбр, прекрасный воин и наездник, готовый к любым суровым испытаниям.

Готовность к самопожертвованию, любому риску ради своего народа были присущи молодым адыгам, так строилась народная педагогика. Воспитание мужества и патриотизма, военная подготовка сызмальства вынуждались обстоятельствами из-за постоянного притеснения, что М.Кандур отлично отобразил.

Судьба Ахмета подтверждает высокую человечность предков. Можно потерять все в жизни волею судьбы, но человека не оставят в беде и нужде. Жизнь адыгов полна трудностей. Дружба, преданность, взаимовыручка, человечность помогают их преодолевать.

41

Писатель с большой любовью, восхищением описывает лучшие нравственные качества своего народа. У черкесов самой значительной общественной ценностью, которой должен был обладать каждый адыг, считались изысканная вежливость в повседневном общении и храбрость в бою, почитание старших и лиц противоположного пола, необычайная скромность и готовность прийти на помощь каждому, кто в ней нуждается.

Автор перечисляет подлинно национальные качества адыгского народа: патриотические традиции, сложившиеся в борьбе за независимость своей земли; трудовые навыки и традиции; оказание взаимной помощи, праздники труда и урожаев; традиции братской дружбы и гостеприимства; уважительное отношение к старшему по возрасту; обычаи, возвышающие человека и культивирующие честность, правдивость, скромность, простоту. В них выражены обобщенные идеи, чувства и нормы поведения, не допускающие в обществе негативных явлений: алкоголизма, наркомании, преступности, которые в настоящее время приобрели массовый характер.

Такого рода книги, идущие от сердца к сердцу, сближают народы, помогают им проявлять интерес к культуре друг друга, заимствовать то, что близко им самим по духу. Так возникают новые общие для разных народов ценности. Так возникает не просто терпимость, толерантность, о которой много говорят и пишут в последнее время, но подлинное добрососедство. А добрые соседи не пойдут с оружием друг против друга. В налаживании таких отношений большую роль играет художественная литература. Она обращена к душе, сердцу читателя, к его духовным струнам. А именно духовные связи между народами были разорваны в России в последние десятилетия. К каким последствиям это привело – всем известно. Восстановить эти связи – важнейшая общественная задача. В ее решении неоценимую роль может и должна сыграть художественная литература.

© 2009 г. Н.В. Братко

ОБРАЗНАЯ СИСТЕМА И МОДЕЛИ ОБРАЗНОГО МЫШЛЕНИЯ В ИНГУШСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ ХХ века

Говорить о таком самобытном явлении как ингушская поэзия достаточно сложно, но и в то же время интересно. Сложность заключается в том, что данный вид литературы мало изучен, не все имена, его определившие, нам достаточно хорошо известны, а интерес кроется в оригинальности подхода и выбора художественно - стилевых приёмов, характерных лишь узко национальной тенденции в проявлении искусства. Причём эта узко национальная направленность не должна расцениваться как отрицательная черта, напротив, благодаря ей, мы имеем возможность говорить о неповторимости художественных образов, стилевых приёмов, смысловых резонансов, о многосложности тематического уровня в выстраивании особых моделей миротворения. Лишь учитывая данные критерии поэтики, мы имеем возможность утверждать о том, что подобная тенденция характерна, например, русской или английской литературе. В то же время ингушская поэзия, своими корнями уходящая в далёкую древность народной культуры, как и любая другая национальная литература, гармонично сочетает в себе тенденции нового литературно–поэтического времени, тем самым, являясь неотделимой частью от мирового литературного процесса. А данный факт заставляет нас обернуться в сторону ингушской поэзии с точки зрения философского видения поэтики стиха. К тому же проявление национальных приёмов в создании художественного мира, его пространственно – временной модели, стилевых и композиционных особенностей, « собственная иерархия »предметов и ценностей весьма убедительно подтверждают – ингушская поэзия в своей основе есть явление каноническое. Под каноном мы подразумеваем в данном случае языковой, стилевой и образный комплекс ингушской поэтики, который модифицировался во второй половине ХХ века. Почему именно этот период? Прежде всего данный период определился особенностью исторических перемен как с точки зрения социальной (общественной), так и времен- ной(хронологической) тенденции; исторические метаморфозы стали причиной изменения и перевоплощения человеческого сознания на уровне его генетики, что, безусловно, привело к изменению уровня жизнедеятельности человека, а самое главное его потребностей. В первую очередь данные общественные изменения в социуме имеют стремление отражаться в философском восприятии БЫТИЯ. Человек устремлён изменить собственную гомосферу (культурно- нравственное пространство), которое, по его мнению, на данный момент оказывается уже не способным полностью или частично его удовлетворить. И человек устремляется в духовный поиск исцеления от подобной неполноценности, призывая на помощь два могучих инструмента: науку и искусство.

Изучение ингушской поэзии второй половины ХХ века способно приоткрыть ещё одну завесу тайны бытия нового времени, ибо она в равной степени включает в себя изображение духовного мира человека и его «многотрудные» связи с внешним миром. Вот почему мы обращаем своё внимание именно на данный период в ингушской литературе и тот факт, что проявление её поэтики должно расцениваться через призму нового литературно – поэтического процесса. Главными понятиями нашего исследования станут понятия, близкие уровню

42

понимания жизненных процессов, протекающих в художественном представлении БЫТИЯ через образное мышление человека. Для начала обратимся к предмету философской поэтики современного литературно – поэтического творчества.

Что является фундаментом художественного, образного типа миропознания? И в чём заложены его основополагающие связи? Именно с этих вопросов поэтики нового времени нам хотелось бы начать столь актуальный разговор. Бессмысленно начинать строительство дома, не имея понятия о том, как – в идеале – он должен выглядеть. Равно бессмысленна эта работа без запаса кирпичей, элементарных трудовых навыков и понятия о чёткой последовательности действий. Всё это предусмотрено в нас Природой: образ(в том числе и цельная картина Мироздания) хранится в правом полушарии головного мозга, а кирпичики для строительства и логические цепочки последовательности действий – складываются в левом. Правополушарное, образное мышление доминировало в человеческом сообществе на ранних этапах развития – все первобытные процессы познания мира основываются на образном восприятии и возведены в целостную систему в фольклоре каждого народа. Рывок в сторону детальной, понятийной логики (активизация левополушарного мышления) в развитии человечества был не просто неизбежен – он был необходим как постепенный набор средств и способов самостоятельного миротворения. Понятийное и образное мышление стали основами двух взаимодополняющих способов познания, которые различаются качеством информационных единиц - элементарных частиц знания, и характером логических связей. В современном коллективном сознании эти два типа мышления работают в двух различных областях: научной и области искусства. Наука, занимаясь изучением свойств и законов материального мира, в качестве информационных единиц использует обусловленные обозначения частностей-понятия. Понятия относительны: при изменении отношений в научной системе понятийный аппарат перестраивается частично или полностью. В сфере науки происходит количественное накопление информации – то, что мы называем научно – техническим прогрессом. Прогресс связан с постоянным пересмотром системы знаний – переводом её в новое качество, поэтому новые открытия в области науки, естественно, могут опровергать то, что было установлено ранее.

В сфере искусства, где в качестве основной информационной единицы выступает образ, а характерным типом связей – уподобление, происходит качественное накопление: информация о цельностях подвергается постоянному уточнению, истончению, совершенствованию – такая категория, как прогресс, здесь неприменима, более логично говорить об эволюции – усложнении, цельности и истончении её связей с окружающим (смыслов). Характерная особенность искусства состоит в том, что новая художественная информация (в отличие от научной) в силу своей целостности не требует качественных скачков и потому не отменяет предыдущего.

Оба способа наблюдения и изучения Мироздания работают на совершенно новых территориях сознания, подключая интуитивно – чувственные процессы, которые выстраиваются в нашей психике на уровне архитипов (первообразов, первомоделей мира). В искусстве подобные первомодели мира отражены в полной мере в народном творчестве. Образ для фольклорного, мифологического мышления был основным инструментом познания и обустройства мира: незнакомое уподоблялось уже известному, небесное – земному, и наоборот, ибо уподобление универсально и раскрывается в обе стороны смысла.

В связи с качественной характеристикой информационных единиц необходимо сказать и о двух противонаправленных способах познания - научном (аналитическом) и художественном (синтетическом). Аналитика расчленяет сложное на простейшие составляющие (от целого к частному), синтетический же способ – это составление из простейших элементов всё более и более сложного целого. Аналитику можно обозначить как нисходящее действие (разработку смысла), синтетику - как восходящее (сборку смысла при помощи сведений). При движении по восходящей сложности мы образуем (создаём, открываем) новые, всё более тонкие смыслы. Расчленяя материал на простейшие составляющие, на каждом низлежащем уровне мы теряем значительную часть тонкого смысла, но при этом имеем возможность изучить характер и качества сведений. Качественные переходы, естественные для жизненных процессов, научной причинно – следственной логикой осознаются с трудом, потому что переносят систему или явление в совершенно другие условия. Для описания качественных изменений вводятся специальные понятия, усложняя ситуацию до предела. В художественном (образном) мышлении подобные переходы – нечто естественное, не требующее специальных усилий: от вечного – космического к мгновенному – земному: «Месяц светит – котёнок плачет»; от огромного к малому: «солнце дома – очаг»; от материального к духовному: «мать – сыра земля». В этом – то и проявляется колоссальное преимущество поэзии как способа мышления и познания мира. По скорости обработки и передачи сложной и многогранной информации поэзия не имеет себе равных. Сама форма поэтической речи напрямую связана с природой материи – её корпускулярными и волновыми структурами, а образное мышление полностью соответствует универсальным законам материального и психического взаимодействия: все энергоинформационные процессы в Мироздании носят квантовый характер, то есть сведения (энергия + информация) поступают от цельности к цельности порциями (и здесь мы имеем возможность наблюдать процесс сближения современного литературного творчества с практической наукой – к чему она, собственно, и стремится). И эти пути сближения «совершенно разных миров» нами отмечаются прежде всего в творчестве А. Хашагульгова, Г. Гагиева, Дж. Яндиева. Данная тенденция способна определиться тем, что литература и

43

искусство выполняют вполне конкретную задачу в ненасильственном упорядочивании внутреннего мира – Микрокосма – личности и общества:

- Деревья умирают каждый годИ мать-природа снежный саван ткёт,Но перед тем, как в саван завернуть,Омять деревья надо.… В этом сутьПоследних, самых горестных дождей…О, если б, как деревья по весне,Могли бы воскресать и люди все!..

Г. ГагиевКружение снежинок – головокружение,

вращение осей, осыпание цветов,Кружева кружевниц, круги фонарей, качели

радуг, карусели фей,

44

Танец балерин, хоровод эльфов, зодиак созвездий,венок сонетов…

А. ХашагульговА мне писать,-

что жилы отворитьЧто кровь-

руду пустить сомненью встречЧтобы в сердца чужие

перелитьИз сердца кровь,

из умолчанья речь…Дж. Яндиев

Нетрудно заметит, что в эпоху идеализма модель мира формировалась по образу и подобию, торжествующий же материализм предпочитает строить жизнь по понятиям. Подавляющий идеализм «консервирует» процессы познания, доминирующий материализм порождает маргинальное – отъединённое от всеобщего целого и раздробленное изнутри – мышление. Для соединения в целое разнородных понятий и описания происходящих при этом качественных (метафизических) переходов в языке существует великолепный инструментарий – набор тропов.

Структура тропа-модель переосмысления, разворачивания смысла цельности в большем объёме. Древнейшими моделями переосмысления в языке и мышлении являются сравнения, устойчивые эпитеты и речевые параллелизмы. Позже из них возникли метафоры.

Учитывая возможность бесконечного количества комбинаций предметов и явлений в Мироздании, можно смело сказать, что метафорическое творчество неисчерпаемо. При этом в процессе развития человек (а поэт в особенности) способен улавливать и самостоятельно выстраивать всё более и более тонкие смысловые связи – в чём, собственно, и состоит принципиальная эволюция. Типы связи могут быть самыми разнообразными. Мы приведём несколько базовых моделей переосмысления в пространстве многоуровневой цельности.

Выделяются два наиболее характерных принципа возникновения смысловых связей: сходство и контраст. По принципу сходства смысловое пространство расширяется:

Не хочу захлебнуться в крови,А хочу умереть от любви

М. Ахильгов.

По принципу контраста – сужается:Когда –то здесь теклаБольшая, чистая река,А теперь – трещины да камни.Умершая любовь.

А. Хашагульгов.Связи могут выстраиваться по горизонтали – в одной плоскости смысла, и по вертикали –

охватывая два или более уровней. Горизонтальные связи не требуют качественных переходов и потому наименее информативны: один предмет похож на другой предмет:

В тяжёлый час нельзя лежать мужчине,

Подобно псу,С раздавленным хребтом …

С. Чахкиев.или одно чувство на другое:

Земля ему далаСтраданье и любовь…

Иб. Торшхоев.И так далее - на уровнях мыслей, событий, ценностей, идей. Если же лучик смысла

проходит через несколько уровней восприятия – мир оживает! Вертикальная метафора превращает думы в зёрна звёздные – и это восходящее сравнение, ибо в нём рождается ощущение жизни. Но в то же время думы, похожие на пчелиный рой, приземляется – и их можно коснуться: это нисходящая метафора:

Что поделать с дамами- Золотыми пчёлами- Иногда угрюмыми, Иногда весёлыми…

или Вот и зёрна звёздные Отразила лужица. Надо мной лишь разные Думы роем кружатся…

Дж. Яндиев Качественное изменение – возвышение или снижение реального смысла предмета –

происходит наиболее простым и экономным в отношении выразительных средств способом, при этом человеку открывается система тонких связей внутри цельности Мироздания.

45

Ещё одной характеристикой тропа можно считать степень условности образа. В сравнении чётко выражена условность соединения в целое смысловых объёмов: «Как крылья отрастали беды…». Исходный предмет остаётся в реальности, но дополняется признаками, качествами с другого смыслового уровня: эмоциональный знак «беда» приобретает физическое качество крыльев, и это сравнение мощно выталкивает нас из привычного оценочного суждения смысла (беда – это плохо) в открытое пространство, где всё высоко уравновешено.

Таким образом, перед нами встаёт картина тонких связей цельностей внутренних процессов Мироздания через конструирование в поэтическом творчестве моделей образного мышления. Безусловно, образы субъективны, характерны для того или иного поэта. Мы уже упоминали о том, что в образном мышлении критерием точности является уникальность - в отличие от научной универсальности. И здесь мы имеем дело с двумя сторонами одного (цельного!) явления: истина, безусловно, объективна, но переживание её всегда столь же, безусловно, субъективно. И реальным личностным опытом становится только то, что пережито человеком во всей полноте смыслов. Модели образного мышления поэзии ХХ века утверждают уникальную ценность субъективного переживания объективной реальности и дарят нам множество её отражений, каждое из которых является индивидуальной истиной.

Поэтические образы составляют основную философскую часть понимания творчества ингушских поэтов второй половины ХХ века. Создание чёткого понимания образов и символов ингушской поэзии в её философском назначении на сегодняшний момент является одним из важнейших критериев её наблюдения и изучения. В поле нашего зрения оказались поэты , творившие в разные периоды минувшего века и определившие ход нового литературно-поэтического процесса. Особое значение в нашей работе имеют данные «Словаря поэтических образов» В.Б. Феркеля, наработки теоретико- практического характера Н.А. Ягодинцевой. Ход работы определился двумя методами исследования : это абсолютный уровень мышления, требующий умения мыслить философски и абстрактно , и эвристический, где каждое новое проявление слова в каком -либо образе и символе воспринимается некоторым «открытием целой Вселенной». На наш взгляд, актуальность исследования определяется теоретическим и практическим интересом современников в изучении символической поэзии ингушских поэтов второй половины ХХ в., ибо в новом литературно- поэтическом процессе понятие ОБРАЗА и СИМВОЛА является основополагающим. И данный научный интерес вызван, прежде всего , особой эпохой, историческими метаморфозами, столь характерными переломному времени. В своей работе мы попытались определить сущностное значение о представлении Мира, Вселенной как части Мироздания следующих поэтов: Дж. Яндиева, С. Чахкиева, А.Хашагульгова, Иб. Торшхоева, М.- С. Плиева, Г. Гагиева и многих др.

Развитие общества-это осознание себя, своего существования в масштабах Мироздания, включение во все более тонкие и сложные процессы, происходящие в нём. Природа обеспечила нас великолепным инструментарием для эволюции. Изучение структуры сознания помогает нам полнее и продуктивнее использовать свои возможности . Поэтому важно осознать ЧТО в нас есть и КАК мы это используем. А как известно, любой процесс начинается с создаваемого образа. Для любого созидательного процесса необходимо иметь две важнейшие составляющие: а) проект – образ создаваемого объекта; б) знание о деталях и поэтапной последовательности его создания, построения. Реальное и психологическое восприятие мира определяется научным предприятием и образным мышлением , способным определиться в искусстве : наука занимается изучением свойств и законов материального мира ; искусство, изучающее духовный мир человека, соотносит психическую и физическую реальности его существования. Основной информационной единицей для искусства является цельность – образ, а характерным типом связей – уподобление, которое предполагает наличие иерархии цельностей и логическую связь по типу соотнесения « целое- целое».

Оба способа изучения мира – научный и художественный (образный) – работают на «новых территориях сознания». Результаты их деятельности упорядочивает и привносит в повседневную жизнь общества культура. Совершенно очевидно , что современная цивилизация и все системы её образования направлены на развитие преимущественно научного, понятийного мышления. И перед художником слова стоит задача не только совмещения, но и объяснения реального и психологического восприятия человеком целого Мироздания. Порой этого объяснения необъяснимого можно достичь лишь благодаря создаваемому образу и символу. Используя поэтический инструментарий можно сказать, что понятие – это точка на плоскости, которая может связываться с другими точками (создать новые смыслы) только на отведённом ей уровне (линейная логика), а образ – точка в пространстве, открытая для смысловых связей одновременно во все стороны (нелинейная логика). Научное мышление стремится к универсальности: наибольшую ценность для него имеет то, что многократно проверено, подтверждено множеством опытов, описывает закономерности достаточно больших групп явлений. Искусство всегда вносило в жизнь совершенно иное понимание точности как уникальности, единичности. И эта точность, которую, как ни странно, принято называть поэтической вольностью, учитывает уникальность личности, неповторимость мгновения, особенности индивидуального восприятия событий. Именно на неё человек откликается интуитивно – мгновенно и безрассудно, – она – то и есть тайный магнит искусства. И сейчас мы имеем возможность сказать о том, что образное мышление характерно для поэтического творчества в целом, и данный факт способен определить поэзию в её интеллектуально-чувственном назначении. Так ингушская поэзия второй половины ХХ в.. в своей многообразности, сложности синтеза языковых средств, умении абстрагироваться вполне 46

оправданно и заслуженно переходит в разряд интеллектуальной поэзии, а эта поэзия, как известно , предназначена только для интеллектуально подготовленного читателя. В поэтическом произведении вся необходимая информация сосредотачивается в едином понимании ОБРАЗА и СИМВОЛА . Образ –художественный тип мышления . И этот тип мышления предполагает общение на уровне целостных системы и подсистемы, Макро- и Микрокосма, внутреннего и внешнего- самих сущностей , а не их элементов . Характерный тип связи в образной системе – уподобление внутри иерархии цельностей и наличие посредника, также обладающего цельностью. Общение по принципу «целое – целое » устраняет критические противоречия и возможность смысловых подмен . Образ , сам являясь цельной единицей смысла , содержащей все уровни информации – от плотных материальных до тончайших психологических структур - , соотносит большую и меньшую цельности – систему и подсистему , и тем самым вводит в действие универсальные (общие) для той и другой стороны законы БЫТИЯ, то есть вытесняет хаос из пока ещё непознанных областей. Образ собирает, придаёт завершённость и самодостаточность каждой единице информации, прорабатываемой мозговой деятельностью человека, и проходит к его чувственным рецепторам вне зависимости от их величины. Так, на поверхности величины роса свободно умещается в отражении лесной лужайки с небом и облаками у Г. Гагиева. Общение между большим и малым происходит в «щадящем режиме», учитывающем объём восприятия, но какое бы количество сведений не передавалось – качественно образ содержит в себе все информационные уровни: незнакомое уподобляется уже известному, небесное – земному и наоборот, ибо уподобление универсально и раскрывается в обе стороны смысла. Если в большом мире всё устроено так же, как в малом, то в стихах А. Хашагульгова небо становится кровом, земля – метелью, солнце – очагом, звёзды – млечной дорогой… Но малое столь же подобно великому: родовая башня, огонь в очаге становятся моделью мира, в котором все «вещи» располагаются соответственно по порядку. Так в огромном и практически неизученном мире воцаряются гармония и понимание. Бесценность и незыблимость родовой башни устойчиво именно благодаря тому, что весь быт, каждое действие имеют высокие соответствия данному порядку вещей:

Башня сердца моего пуста. Раньше в ней всегда была весна.В ней цветы росли,

сияли звёзды ,Бегали косули…

(А. Хашагульгов, перевод Р. Цурова)

Мы холодные камни ласкали,Грел очаг изболевшую грудь .Символ духа – высокая башня ,Маяком освещавшая путь !

(М. Льянова)

Вернулся к истокам… чему же я рад?Изба покосилась, заброшенный садВысоким бурьяном по брови зарос ,И встретить пришельца не выбежал пёс…

(И. Торшхоев, перевод В. Бояринова)Словесный образ – основная информационная единица поэзии. Говоря об образе как о

выразительном средстве, необходимо пояснить и саму цель поэтического труда. Прямой ответ на этот вопрос ( о предмете поэзии) мы можем найти в Коране, об этом говорит и «теоретическое наблюдение философской поэзии» Н. Ягодинцевой . Священная книга мусульман чётко регламентирует все стороны человеческого бытия . Но есть в этой Книге раздел , который называется « Поэтические суры» , где речь идёт о предстоянии человека перед Вселенной, перед властью и милостью Высших сил. На уровне Священного закона утверждается, что всё во Вселенной наделено жизнью и связано незримыми нитями родства и сотрудничества. О единстве Макро – и Микрокосма говорится ещё в Веданте, а Коран уже грозно предупреждает нас: « Когда земля расправит сутулые плечи…». Качественные переходы, естественные для жизненных процессов, научной, причинно – следственной логикой осознаются с трудом, потому что переносят систему или явление в совершенно другие условия. Для описания качественных изменений вводятся специальные понятия, усложняя ситуацию до предела. В художественном мышлении подобные переходы – нечто естественное, не требующее специальных усилий : от вечного – космического к мгновенному – земному, от материального к духовному. В этом – колоссальное преимущество поэзии как способа мышления и познания мира. И это « религиозное исповедальное » назначение поэтического творчества в его образном и символическом отношении как никогда способно отразиться в поэтических строках Дж . Яндиева :

Ласковый свет мой,Любезный стихам,Свет мой небесный!Лунной дорогойСпешат к женихамЗвёзды – невесты.

47

Сон вековой лиВ бурьяне зарыт,Вещие клады?Или смеютсяИ плачут навзрыдНочью цикады?..

(перевод В. Бояринова)Так в чём же проявляется истинное назначение словесного образа и к чему он способен

привести понятийное мышление? Обратимся к следующему примеру. Буквы, объединяясь в слово, создают новый смысл. Слова , складываясь в предложения или строки , фиксируют полёт чувства или ход мысли, а строки, звуча в стихотворении, создают лирический или событийный сюжет. Стихотворения, собранные в книгу, - это уже целый мир, художественная реальность . Создатели азбуки не просто чертили знаки для обозначения тех или иных звуков : за каждым знаком огромный смысл , свёрнутый опять же в образ ! Вспомним начало славянского алфавита: « Аз, буки, веди…». А ведь это целое предложение – « Я знаю буквы …». Даже сами начертания букв условно обозначают этапы познания мира человеком: «Начальная буква алфавита А есть не что иное, как образ человека, ощупывающего на коленях землю... Буква Б представляет из себя ощупывание этим человеком воздуха. Знак сидения на коленях означает то , что между землёй и небом он почувствовал мир пространства … Прочитав сущность земли и почувствовав над нею прикрытое синим сводом пространство, человек протянул руки к своей сущности . Пуп есть узел человеческого существа, и поэтому, определяя себя или ощупывая, человек как- то невольно опустил руки на эту завязь, и получилась буква В…». Вот мы и вернулись к началу, к ОБРАЗУ.

Поэт в широком смысле слова не тот, кто рифмует, а тот, кто по- иному воспринимает и передаёт информацию – целокупно , одномоментно . Сознательно или подсознательно он делает это? – Интуитивно, - ответим мы, ибо именно интуиция способ на проникать в глубину вещей и явлений, а потом уже за ней следует логика и эрудиция . Литература и искусство выполняют вполне конкретную задачу в изучении и «ненасильственном» упорядочивании внутреннего мира – Микрокосма – личности и общества. Так называемая художественная реальность – это освещённое, упорядоченное в сознании, осмысленное пространство жизни , и по сути каждое произведение является своеобразным маяком, излучателем мысли художника слова:

Мучительно чеканю я сонет,как эдельвейс альпийский, бесполезный,и, кажется, в нём жизни вовсе нети холоден он, как узор железный…… Уходят и приходят мастера.Всё жив сонет. Всегда его пораВ войне и мире, радости и горе…

(Р. Цуров)

Стих мой – тело женщины любимой,пламя очага, дорога к дому…Стих мой – вечный и несокрушимыйПрометей, прикованный к Мят-лому.

(А. Хашагульгов, перевод Р. Цурова)Сущностное значение в понимании и определении ОБРАЗА и СИМВОЛА в литературном

процессе второй половины ХХ века сводится к важности определения и понимания того , что поэзия как вид литературы не подчиняется фундаментальному пониманию стержневых языковых понятий, таких как синтаксическая модель, стилистический уровень , лексические и морфологические связи и прочее, а является вполне самостоятельным, независимым подуровнем сложной языковой системы , функционирующим по своим законам абстракции, воображения, фантазии. На данном этапе этот уровень представляет научную значимость в современном изучении именно поэтического творчества, так как лишь оно способно определить сущность чувственного восприятия литера туры как искусства жизни. Отсюда следует, что представленный период поэзии не толь ко направлен интеллектуально (хотя 8 % поэтических текстов относят к данной категории), но и имеет чувственное назначение (и здесь поэзия не уступает своих границ!). Проследим данный факт на примере аналитического наблюдения о назначении образов и символов в некоторых произведениях ингушской поэзии .Состояние и структура образной системы поэзии данного периода определяются пятью уровнями с точки зрения философского восприятия БЫТИЯ человека, способного быть переданным через поэтическое творчество. Первый из названных уровней определяет состояние , свойства человека ( это так называемый Микрокосм). Среди человеческих состояний и свойств ведущее место занимают интеллектуальные потребности: мысль, воображение, фантазия, мечта, гипноз, лесть, самообман, безумие, сумасшествие (творчество А. Хашагульгова, Дж. Албакова, Р. Цурова , Иб. Торшхоева); а также чувственные свойства и ощущения: безразличие, равно душие, любовь, ненависть, мазохизм, жалость к себе, покаяние, амнезия, крик, влечение, видение (стихи Дж. Яндиева, С. Чахкиева, Г. Гагиева, М. Льяновой, Р. Дидиговой). В данном перечне поэтов, творчество которых, на наш взгляд, определяется первым философским уровнем назначения поэзии с точки зрения бытийного состояния человека, мы попытались в 48

процентном соотношении определить «ведущее начало». В то же время имя Г. Гагиева или Иб. Торшхоева в равном количестве может определить, например, второй уровень названной системы. Но это является предметом отдельного исследования . Остановимся на определении понятий образа и символа . Так, например, слово «мысль» по нашим наблюдениям определено более чем в десяти назначениях чувственного восприятия человека в творчестве Дж. Яндиева, Иб. Торшхоева, Г. Гагиева, Дж. Албакова, М. Льяновой , Р . Дидиговой и др. Приведём несколько примеров :

Что поделать с думами -Золотыми пчёлами -Иногда угрюмыми,Иногда весёлыми?

илиНо мысль длинна, как луч,И значит,Наше время бесконечно.И бесконечна Тайна Бытия…

(Дж. Яндиев)

Тени забытые прожитых летВсплыли вслед за луною на свет…

(Иб. Торшхоев)

«Ещё не вечер!». Но тоскойНаполнен каждый вечер мой;И мыслей проплывает рой…

(Р. Дидигова)

В слове - светлых мыслей полнота и сила,«Доброе - то слово – гору прорастило»,Чёрные же мысли – вроде тяжких пут…

(Дж. Албаков)Так что же является фундаментом художественного, образного миропознания? Прежде

всего его основополагающие связи заложены в нашей психике на уровне архитипов. Отсюда вполне ясно и понятно, почему человек сопоставляет себя с миром стихий , ведёт диалог с природой. И всё это определяется конечным уровнем образной системы, Вселенной – Мирозданием – это и есть Макрокосм.

В результате проведённого анализа аналитического уровня ингушской поэзии второй половины ХХ века в её образной системе полученные данные таковы: 1) ингушская поэзия представленного периода в своей основе многообразна и полисемична; 2) образное строение лингвистической оформленности стиха абстрактно; восприятие человека и человеческого общества в целом – это осознание себя, своего существования в масштабах Мироздания.

Литература1. Антология ингушской поэзии. ХХ век. – Ростов-на-Дону: 2006. 2. Гей Н.К. Художественный образ как категория поэтики. М., 1983. 3. Потебня А.А. Теоретические вопросы поэтики. М.: 1990. 4. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии: В 2 т. Т. 1. М., 1989. 5. Словарь поэтических образов. – Челябинск «Б-ка А. Миллера», 2002.6. Философский энциклопедический словарь. М.: Сов. Энцикл., 1983. 7. Ягодинцева Н.А. На высоте метели. – Челябинск: Издательство Т. Лурье, 2002.

© 2009 г. Н.А. Калабекова

ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ОТРАЖЕНИЕ ПРИНЦИПОВ АДЫГЭ ХАБЗЭ В ЛИРИКЕ АЛИМА КЕШОКОВА

«Хабзэ» – сложившийся в течение веков моральный кодекс, которого адыги строго придерживаются издревле. То, что из века в век, из поколения в поколение передавалось потомкам в виде неписанного нравственно-этического закона, облекается А.Кешоковым в поэтическую, метафорическую форму каждодневных правил и понятий. Абстрактные философские категории – добро и зло, свет и тьма, жизнь и смерть – конкретно преломляются в воображении автора в ту или иную ситуацию. Так, аккумулированные в Хабзэ народная мудрость, принципы и понятия самой жизни становятся краеугольными и в творчестве кабардинского поэта.

Понятие о чести – одно из первостепенных и наиболее значимых в Хабзэ. «Честь и достоинство нельзя выпросить или купить, а только лишь заслужить. Заслуживается честь

49

каждый день, но потерять ее можно за один миг. Можно пожертвовать жизнью и заработать честь, но никогда – наоборот» [1].

Представление адыгов о чести неразрывно с понятием «слово». Для поэта этот пункт становится еще более значимым. Слово, сказанное тобой, рождает о человеке мнение, – так гласит Хабзэ. «Ложь, сотворенная тобой, вызывает к тебе недоверие, и ты теряешь право на уважение и теряешь честь. Не зная цену своим словам, ты не узнаешь цену себе. Если за цену твоему слову не дадут и дуновения ветра, не требуй цену себе» [1]. Вариации на тему ответственности за сказанное часто возникают в творчестве А.Кешокова:

Слово дать так легко, как лежащийСдвинуть камень с горы меж камней,А сдержать это слово трудней,Чем булыжник, с вершины летящий.

Не всегда и не любое слово достойно того, чтобы его услышали. И поэт подчеркивает – не хитросплетенные рифмованные строки важны, а суть, польза:

Как звук пустой, его взлетает словоИ громыхает за строкой строка…Всех громче в стаде та мычит корова,Всех меньше от которой молока.

Честь и правда практически синонимы для ведающего Хабзэ. Для поэта важнее суровая правда, но не ласковая ложь. Честь немыслима без честности. Человек, ведающий Хабзэ, не может жить вне чести:

Услышу ли от добрых я знакомых, Что мною сделан был неверный шаг?А враг напомнил мне про этот промах.Благодарю тебя, мой честный враг!

Как прожить эту жизнь? Из совокупности качеств, характеристик и поступков, которые, по мнению А.Кешокова, являются достойными и необходимыми, складывается знакомый образ. Джигит, воин, горец – можно по-разному называть этого героя. Но он узнаваем именно потому, что наряду с общечеловеческими добродетелями обладает качествами, провозглашаемыми Хабзэ. Этот человек должен иметь чистый разум, не предаваться излишней радости и огорчению. Сдержанность, но не равнодушие проповедует А.Кешоков:

Может сердце поневолеОт чужой сжиматься боли,Таково людское сердце.

Может, словно из алмаза,Высекать слезу из глаза,Таково людское сердце.

Может, полное усердья, Быть вершиной милосердья.Таково людское сердце.

И скрывать свою при этомМожет боль пред целым светом – Таково людское сердце.

Но при этом необходимо правильно понимать и оценивать суть вещей: «Уподобь разум зеркалу, чтобы ты правильно понимал и оценивал суть вещей, делал различение между Добром и Злом, Созиданием и Разрушением. (…) Знай, ведающий Хабзэ не может быть счастлив, видя вокруг страдания обделенных (…) Цени друзей, будь им верен, разломи хлеб и больший кусок отдай другу, и сделай так, чтобы он этого не заметил. (…) Сотвори добро и брось его в воду и не проси за это цену» [1]:

Измеряется жизнь не количеством лет,А свершенным во благо отчизне.И неведомо даже, тот жил или нет,Кто добра не свершил в этой жизни.

Поэт не обольщается по поводу устройства этого мира. Он с присущей ему честностью и объективностью фиксирует жизнь во всех ее проявлениях. Но поэт оптимистичен. И оптимизм этот – не самовнушение, не сладкий и спасительный самообман и обман читателя. Это мудрость, проверенная веками и подтвержденная самой жизнью поэта. Зло порождает зло, а добро – добро:

…И я постигнул с самого началаИ убеждался после вновь и вновь,Что ненависть лишь ненависть рождала,Все доброе рождала лишь Любовь.

Кодекс чести адыга гласит: «Презри раболепство (…) Имей мужество быть прямым перед сильнейшим, даже если видишь его явное превосходство». По А.Кешокову велик человек, имеющий сердце, любящий людей и делающий им добро не из страха, а в силу того, что иначе не может быть:

Не раз сосед, бывало, пировал,50

Но пригласить меня позабывал,Но я, незваный, сам пришел, когдаУзнал о том, что с ним стряслась беда.

Морально-этический кодекс адыгов призывал человека не кичиться своими заслугами, не хвалиться своими способностями. Остерегал от погони за «дутой» славой, ибо настоящая слава сама найдет достойного. Скромность считалась драгоценнейшим из камней, украшающих человека. «Достигший совершенства силы духа и тела, уверенности в себе и своей цели не будет говорить ″Я″» [1].

А.Кешоков, будучи поэтом, причем при жизни признанным поэтом, непосредственно сталкивался с этой проблемой. Веками слава искушала многих великих людей. Скромность, по мнению А.Кешокова, может уберечь человека от «болезни славы»:

Когда талант достигнет славыИ драгоценно входит в мир,Себе он требует оправы,Как отшлифованный сапфир.

Но чтоб не сделаться забавой,Удешевленной ко всему,Владельца скромность – быть оправойДолжна пожизненно ему.

В другом стихотворении читаем:На небесах нет постоянства нрава:Давно ль был дождь, а вот его уж нет!На этот дождь порой походит слава,Чей шум – на час и на мгновенье – свет.

В последнее время появился ряд научных трудов, посвященных исследованию онтологических категорий и основ национальных литератур Северного Кавказа. Материалы подобных исследований весьма актуальны при изучении творчества А.Кешокова.

Основные онтологические категории адыгской мифологии представлены не только в адыгском фольклорном и мифологическом материале, а стали частью национальной адыгской литературы, нашли художественное воплощение и осмысление в творчестве разных писателей и поэтов.

М.А.Хакуашева выделяет три основные онтологические категории адыгской мифологии – трансценденция, инициация и игра. Стержневой онтологической категорией исследователь называет категорию трансценденции: «Трансценденция, условно говоря, - это высшая точка в воплощении всех возможностей, заключенных в любой форме бытия, любом акте бытия, во всем сущем. (…) Основным мотивом мифо-метафизического героя адыгского фольклора становится достижение трансцендентной цели. Стремление к ней проявляется как универсальная данность, заложенная в природе мифологического героя. Сама трансценденция определяется как стремление к высшей цели (с позиций метода аналитической психологии – как полное проявление индивидуации)» [3, 4].

Онтологические категории адыгской мифологии, фольклора, а затем и письменной литературы перекликаются с категориями нравственно-этического кодекса адыгов. Цель – так в Хабзэ формулируется трансценденция. Цель становится концентрированным выражением всех желаний и предпочтений человека. Обретя цель, человек обретает и смысл жизни. «Знай, что если ты появился на этот свет, ты не должен превращать свою жизнь в бессмысленное движение к развязке» [1]. Хабзэ призывает человека делать то, что он хочет и может делать, в чем чувствует удовлетворение. И ничто не должно и не может сдерживать человека в его стремлении к достижению цели. Ничто, кроме Хабзэ. «Не вступай в противоречие с Хабзэ. Тогда ты не навредишь себе и людям. Будь поглощен жизнью и действием, чувствуй и проживай каждый миг, не забывай, что все конечно на этой земле. Не будь напряжен, но будь на пределе своих возможностей. Презри боль, трудности и потери. Человеку, ведающему Хабзэ, противны жалобы. Уйди в ночь, но не показывай слабости. Знай, каждое преодоление возвышает твой дух и продвигает твое дело» [1]. Чтобы добиться цели, человек не должен ни перед чем останавливаться. Но при этом он всегда должен руководствоваться непреложным нравственным законом и не навредить другим людям.

Часто горы становятся средоточием качеств и добродетелей, на которые стоит ровняться горцу. Кроме того, горы выступают императивом к героическим поступками, достижению большой цели:

Меня позвали горные вершины,И вот мой путь пересекла река,Но одолел я крутоверть пучины,Чтоб продолжать подъем на облака.

Меня позвали горные вершины,И ветер барсом кинулся на грудь,Но видели растерянные джинны,Как, сладив с ним, продолжил я свой путь.

51

Меня позвали горные вершины,И хоть туманы застили мой взор,Я, не роняя звания мужчины,Всходил все выше, им наперекор.

52

Меня позвали горные вершины,И вдруг в ущелье загремел обвал,Укрылся я от каменной лавиныИ снова восхожденье продолжал.

Меня позвали горные вершины,И страшно было в бездну заглянутьНо в близости от собственной кончиныЯ продолжал небезопасный путь.

И с высоты, окинув горы взглядом,Под куполом увидел голубым,Что кто-то юный смело торил рядомСвою тропу над уровнем моим.

Мотив преодоления – излюбленный в творчестве А.Кешокова. В его лирике редко встречаются повествования о достижении какой-либо конкретной цели. Цель, в данном случае вершина, – некая абстрактная величина. Поэт словно дает возможность читателю самому насытить, наполнить ее смыслом. Непреложным и бесспорным в данном случае остается одно – благородство помыслов и поступков. Какой бы ни была цель, достижение ее не должно идти вразрез с совестью.

Единая надобстоятельственная и вневременная категория – совесть. Часто это понятие звучит в лирике А.Кешокова то как «классическое мужество», то как «закон предков», то как «ответственность», то как «долг» - но это лишь разные определения одного и того же:

Полезнее стократ, чем для других,Для скалолаза, в этом нет сомненья,Из сборника ошибок роковыхПрактические черпать наставленья.

Под облака нехоженой тропойОтчаянных увлек он за собою,С которыми над бездною слепойОдной веревкой связан, как судьбою.

Стезя опасна. Быть или не быть?И в каждый шаг, работая на совесть,Он отпечаток личности вложитьОбязан так, как в слово стихотворец.

Но для него, где дымчат небосклонИ камень скальный под ногою зыбок,Классического мужества законВажнее всех учитанных ошибок.

Мысль поэта приводит читателя к тому, что моральный закон един для всех. И не играет роли род деятельности человека и конечный результат. Будь то ответственность за каждое слово в творчестве писателя, или ответственность за жизни тех, кто с тобой в связке:

Не похороны жизнь и не пирушка,И должен каждый так вершить дела,Чтоб совесть, словно белая подушка,Лечь в смертный час под голову могла.

В поэзии А.Кешокова сложилась стройная художественная концепция мира и человека, учитывающая не только современные аспекты человеческой жизни, но также «вечные» нравственные законы, извечные основы бытия. Основные аспекты данной концепции сводятся, в итоге, к пониманию жизни человека, его пребывания в мире как перманентного действия, бесконечного поиска – себя, своей цели, смысла своего существования.

Литература:1. Бельгушев Д. Основные положения и принципы Адыгэ Хабзэ http://www.adygi.ru/

index.php?link=culture&action=show&id=3712. Кешоков А. Собр. соч. в 4-х т. М., 1981-1982. 3. Хакуашева М.А. Литературные архетипы в художественных произведениях адыгских

писателей. Нальчик: Изд-во Института гуманитарных исследований Правительства КБР и КБНЦ РАН, 2007. – 380 с.

53

Lingua – universum

№ 1 2009

ЛАБОРАТОРИЯ МОЛОДОГО ИССЛЕДОВАТЕЛЯ

© 2009 г. Х.З. Хажмурадова

ИНВАРИАНТНО–ВАРИАТИВНОЕ УСТРОЙСТВО ЯЗЫКА(наброски)

При описании экспериментальных фактов, характеризующих феномен понимания, было показано, что соответствующая совокупность фактов образуется сочетанием символических, операционных и образно предметных компонентов. В ходе эмпирического рассмотрения фазовой динамики мыслительного процесса было выявлено, что продвижение от вопроса к ответу, от проблемы или задачи к ее решению воплощает в себе поэтапную динамику понимания, начинающуюся его дефицитом, т.е. недостаточной понятностью или полной непонятностью соответствующего отношения между объектами мысли, и заканчивающуюся полной понятностью этого отношения, составляющего содержание мысли-ответа или мысли-решения. Непонятность создает мотивационную пружину и субъективный сигнал старта динамики мыслительного процесса, а завершающая понятность или понятность соответствующего искомого отношения составляет объективную основу и субъективный сигнал финиша данного отрезка процесса, завершающегося мыслью-решением.

Теоретический анализ этого процесса привел к заключению, что стоящий у его старта исходный недостаток понятности проблемной ситуации, воплощенный главным образом в непонятности искомого отношения, а затем вся последующая динамика промежуточных фаз понимания по ходу поиска ответа вытекают из организации мыслительного процесса как обратимого межъязыкового перевода. Тогда исходная непонятность есть выражение рассогласованности языков, а последующая динамика понимания определяется их нарастающим согласованием, которое на каждом этапе определяется мерой обратимой переводимости. За последней, в свою очередь, скрывается составляющая ее объективную основу инвариантность соответствующего искомого отношения. Таким образом, обратимость заключает в себе не только индикатор и меру инвариантности перевода, но вместе с тем и даже тем самым она содержит в себе и меру понятности соответствующего отношения, раскрываемого в ходе мыслительных операций поиска ответа.

Понятность таким образом есть субъективное выражение обратимости и вместе с тем инвариантности перевода. Однако на промежуточных фазах процесса мера этой обратимости (которая, как было показано, относится к продольной и поперечной осям его динамики), пока не найдено искомое решение, никогда не бывает полной. Именно потому, что фазы остаются промежуточными, здесь сохраняются рассогласования в ходах мысли по продольной и поперечной осям процесса перевода. И только достигаемая именно в результате процесса инвариантность перевода и вытекающая из этой инвариантности полная мера обратимости создают объективные основания субъективного феномена окончательного понимания, возникающего в ответе-решении. Процесс понимания завершается одномоментным состоянием понятности или понятости.

Состояние понятости является субъективным сигналом строго объективного факта полной обратимости продольных и поперечных ходов перевода, в котором раскрытое отношение между объектами мысли сохраняется инвариантным. Неизбежным следствием этой двуязычной природы феномена понимания является его деструкция при патологических нарушениях в области хотя бы одного из языков-участников, и в эмпирическом описании было показано, что так это и происходит.

Расстройство понимания отношений проявляется как при семантической афазии-речевом нарушении, так и при симультанной агнозии-деструкции предметно-пространственных структур. Но в обоих случаях нарушение понимания есть следствие разлаженности взаимодействия и взаимоперевода пространственно-предметных и символических элементов мышления. Именно в инвариантности перевода, по-видимому, состоит объективное содержание того субъективного состояния, которое фиксируется в таких словах как «эврика!», «ага!», «схвачено», «найдено». Именно здесь, как можно думать, скрыты объективные основания «усмотрения», «озарения», «интуиции», «инсайда». По смыслу сделанного вывода, который интерпретирует феномен понятности или понятости как выражение обратимой переводимости раскрытого отношения с одного из языков мышления на другой, за всеми этими эмоционально насыщенными словами стоит сухой кажущийся констатацией смысл: «Удачно и точно переведено». Самый же характер выражаемого этими словами субъективного состояния и строго интеллектуального чувства ясности, понятности, овладения и обладания объектом мысли определяется свободной вариативностью возможных обратимых ходов от образной

54

предметно-пространственной схемы, графически выражающей соответствующее отношение, к его отображению в символах внутренней и внешней речи.

Мыслительная операция отличается от других более общих форм межъязыкового перевода тем что она осуществляет такой обратимый межъязыковой перевод, инвариантом которого является психически отображенное отношение между объектами мысли. Именно поэтому структурной единицей речевой формы мысли, являющейся результатом этой операции перевода, служит не отдельно взятое слово, а предложение, имеющее трехкомпонентный или минимум двухкомпонентный состав.

Понятие инвариантности – одно из основополагающих интердисциплинарных понятий, позволяющее извлекать из потока вариаций относительно инвариантные сущности в ряде наук:

- лингвистике- математике- физике- биологии

Обращение к инвариантному и вариативному восходит к 70-м годам ХIX в. и продолжает оставаться актуальным в научных исследованиях ХХ в.

Наиболее деятельно тема инвариантности раскрыта в работе Н.В.Перцова «Инварианты в русском словоизменении», в которой автор решает ряд принципиально важных вопросов. В словоизменении также инварианты наиболее тщательно, скрупулезно описаны Н.В.Перцовым:

1) инварианты и частные значения граммем числа существительного;2) инварианты и частные значения граммем глагольного времени;3) инварианты и частные значения императива.Следует отметить, что именно эти проблемы в наибольшей степени вторгаются в сферу

интересов лингвостилистики. Несмотря на то, что стилистика ресурсов является одним из самых разработанных лингвостилистических направлений, тем не менее, употребление единственного и множественного числа в научных, деловых, художественных, публицистических текстах имеет свою специфику, обусловленную речевой системностью стилистически дифференцированных текстов. И если, например, употребление категории числа достаточно полно описано на материале текстов научного стиля, то в отношении других стилей этот вопрос в стилистике остается малоразработанным.

Для формулировки инварианта настоящего времени вводится понятие гомохронности. Инвариант настоящего времени формулируется следующим образом: данная ситуация гомохронна времени отсчета. Инварианты прошедшего и будущего времени отсчета и следование ситуации за временем отсчета.

Инвариант императива строится с привлечением коннотаций ядерной формулировки. Модификация экспрессивность признается слишком тривиальной, поэтому в качестве средств используются компоненты, входящие в ядерную формулировку – волеизъявление и желание, а также коннотации императива – долженствование и условие.

Как правило, инвариант рассматривают во взаимосвязи с вариантом. В таком случае, если термин вариант характеризует способ существования и функционирования единиц языка и системы в целом, то инвариант будет отражать сущностные свойства языковой системы. По сути это ядерная структура, «растянутая» по всему языковому континууму. Наряду с вариантностью, инвариантность будет выступать как одно из фундаментальных свойств языковой системы.

Известно, что вариантно-инвариантный подход к явлениям языка утвердился сначала в фонологии, где был детально отрефлектирован в работах представителей Пражского лингвистического кружка. Из фонологии этот подход был перенесен в другие разделы языкознания, что повлекло за собой использование эмпирических и этических терминов, обозначающих инвариантные и вариативные единицы.

Существуют также и инварианты разных степеней абстрактности. Например, функционально – стилистический инвариант системы языка модифицируется то, как следствием – стилистический инвариант коммуникативного качества речи, то, как функционально – стилистический инвариант системы словообразования и т.п.

Функционально-стилистический инвариант текста, в свою очередь, модифицируется то, как инвариант описания, то, как инвариант рассуждения. Далее, например, функционально – стилистический инвариант описания модифицируется с помощью информационных моделей портрета, пейзажа, интерьера и т.п.

В понятии инварианта отображены общие свойства класса объектов, образуемого вариантами. Сам инвариант не существует как отдельный объект, это не представитель класса, не эталон, не «образцовый вариант». Инвариант – сокращенное название класса относительно однородных объектов. Как название инвариант имеет словесную форму существования. Каждый вариант – объект, принадлежащий данному инвариантному ряду, несет в себе инвариантные свойства, присущие каждому члену этого ряда, и может быть оценен как представитель данного класса.

Инвариант позволяет рассмотреть лингвостилистическую абстракцию через призму основных постулатов, действующих в лингвистике и сформулированных в свое время Ф. де Соссюром.

Проблемами соотношения инвариантного/вариативного занимался целый ряд ученых (А.Х. Востоков, К.С. Аксаков, Н.П. Некрасов, А.М. Пешковский, Ф.Ф. Фортунатов, Ф.Ф. Шахматов,

55

Н.С. Трубецкой, Р.О. Якобсон и др.). Сегодня стало общепризнанным то, что понятие инвариантности в грамматике связано с фундаментальным теоретическим утверждением – законом совмещения, основанном на совмещении первичных функций языковых знаков, в результате чего возникает вторичная функция, являющаяся вариативной по отношению к первичной функции. Подобное утверждение не лишено изрядной доли полемичности, поэтому обратимся к пониманию инвариантности в методологическом смысле.

Понятие инвариантности стало одним из важнейших в математике в 1872 году, когда Клейн опубликовал свою знаменитую программу объединения законов геометрии.

Наибольшей популярности идея инвариантности достигла в тот период, когда в 1916 году был сформулирован закон относительности в книге Эйнштейна

В лингвистике также активизируется разработка идей инвариантности после появления в 1916 году знаменитого курса лекций Ф. де Соссюра, опубликованного его учениками. Общеизвестно, что Соссюр рассматривает относительность как фундаментальную проблему лингвистики.

В применении к тексту обычно категория инвариантности не рассматривается. Однако в работе Г.Г.Москальчук «Структура текста как синергетический процесс» проанализирован инвариант структуры текста.

По ее мнению поиск инварианта структуры текста предполагает максимальное теоретическое отвлечение от конкретного содержания, индивидуальных особенностей стиля изучаемых произведений, требует сосредоточиться на сугубо формальных внешних их характеристиках. Инвариант структуры текста объективно отражает фундаментальные закономерности распределения единиц разных уровней в целом произведении и является репрезентантом его формы и важнейших смыслов текста, фиксируемых темой.

Модификации функционально-стилистического инварианта текста были представлены информационными моделями описаний, рассуждений, повествований, составленными на основе книжных, разговорных, массмедийных текстов.

Исходя из всего, инвариант можно определить как некую структурно-семантическую схему, вбирающую в себя повторяющиеся свойства языковых единиц: сходство в значении, типовые стилистические окраски, информацию о взаимосвязи стилевых черт и языковых средств, тяготение к текстам соответствующего стиля, тематической направленности.

Литература1. Т.В.Жеребило «Лингвостилистическая абстракция как метод исследования», Нальчик,

Издательский центр «Эльфа», 2005.2. Т.В.Жеребило «Функционально-стилистический инвариант как основа

лексикографирования значений, форм, функций», Пятигорск, Изд-во ПГЛУ, 1999.3. Н.В.Перцов «Инварианты в русском словоизменении», Москва, 2004.

© 2009 г. А.А. Ибрагимова

СПОСОБЫ НОМИНАЦИИ ЛИЦ В РУССКОЙ И АНГЛИЙСКОЙ ФИНАНСОВО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕРМИНОЛОГИИ

К номинациям лиц относятся лексико-семантические способы (метафорический и метонимический перенос, изменение семантического объема слов), морфологические способы номинации (суффиксальное и префиксальное образование терминов со значением лица, конверсия), синтаксический способ (образование терминов-словосочетаний) и морфолого-синтаксические способы (словосложение и аббревиация).

1. Образование терминов со значением лица в терминологической лексике обоих языков связано в первую очередь с действием синтаксического способа номинации, при помощи которого образуются составные, многокомпонентные (полилексемные) наименования. Большая часть составных наименований в обоих языках представляют собой двухкомпонентные словосочетания (60% от всех многокомпонентных терминов в русском и 85%-ванглийском экономическом подъязыке).

Спецификой наименований лиц с помощью синтаксического способа образования в русской финансово-экономической терминологии можно считать наличие среди них значительного количества образований, состоящих из четырех и более слов (29,5% от числа всех неоднословных наименований по сравнению с 2%- в английском). Такого рода многокомпонентные наименования, представленные в современных лексикографических источниках (например: лицо, заинтересованное в совершении кредитной организацией сделки на финансовых рынках; надлежащий обладатель вексельного права требования), следует отнести к предтерминам, т.е. единицам первоначального обозначения лиц, являющихся субъектами экономической деятельности.

В основе многокомпонентных словосочетаний в русском языке лежат следующие модели бинарных терминов со значением лица:

1. прилагательное+ существительное со значением лица (первоочередной должник, вексельный маклер, номинальный партнер, прямой перестраховщик);

56

2. существительное со значением лица + предлог + существительное (поручитель по векселю, предшественник по праву, кредитор по закладной);

3. существительное со значением лица + существительное в родительном падеже (владелец аккредитива, заявитель патента, держатель займа, исполнитель завещания, носитель налога).

В английском наиболее продуктивными моделями образования составных наименований являются:

1. существительное + существительное со значением лица (bill deptor «должник по векселю», note broker «вексельный брокер», investment adviser «консультант по вопросам капиталовложений»);

2. прилагательное + существительное со значением лица (primary dealer «первичный дилер», general accountant «главный бухгалтер», main supplier «основной поставщик»); [Китайгородская 1996:206].

3.существительное со значением лица + предлог + существительное (dealer in securities «дилер по операциям с ценными бумагами», payer for owner «плательщик по опротестованному векселю, гонорант», applicant for credit «лицо, обращающееся за кредитом»).

2. В английском языке вторым по количеству образованных с его помощью наименований лиц является морфологический способ номинации. Его основная разновидность - суффиксальное образование существительных со значением лица – активно действует как в терминологической, так и в профессиональной лексике. Около 70% всех наименований лиц, образованных данным способом, составляют производные с суффиксом –er/or (vender/vendor «продавец», transferor «индоссант», bidder «участник торгов», shaver «ростовщик»).[Кападзе 2005:56].

В русской финансово-экономической терминологии суффиксальный способ номинации лиц, долгое время остававшийся доминантным при образовании терминов со значением лица, последнее время сдает свои позиции. Это можно считать косвенным свидетельством того, что формирование номинаций в этой сфере находится под сильным влиянием английского языка. В то же время суффиксальный способ является в настоящее время ведущим способом номинации лиц в профессиональном жаргоне экономистов и языке средств массовой информации. Речь в данном случае идет о многочисленных суффиксальных новообразованиях компрессивного типа. Такого рода производные «служат краткими обозначениями имен лиц (по профессии и иным признакам), которые функционируют в разговорном языке, нестрогой профессиональной речи, языке периодической печати как эквиваленты официальных развернутых наименований», например: фискальщик, фондовик, системщик, продажник, сбытовик, сетевик,креативщик и др.[Земская 1992:97]

Префиксация как способ образования НЛ для сферы ФЭТ не очень типична, как в целом для словообразования имен существительных. Наиболее продуктивны при образовании наименований лиц в русском языке префиксы со- со значением совместимости действий, прав и обязанностей (соарендатор, совладелец ,содолжник, сопоручитель ) и суб- со значением подчиненного положения в определенной иерархии (например: субподрядчик, субпоставщик, субпроектировщик).

В английском языке помимо аналогичных префиксов co- (co-manager «соуправляющий»,co-owner «совладелец», co-insurer «состраховщик») и sub- (subcontractor «субподрядчик», subpur-chaser «перекупщик», sublessor «лицо, передающее в субаренду»).

Конверсия и субстантивация как способы образования номинаций лиц малопродуктивны в обоих языках.

3. При внешне соотносимом количестве наименований, образованных морфолого-синтаксическим способом, обращают на себя внимание существенные расхождения в количестве наименований отдельных групп терминов, выделяемых на основании различий в характере отношений между компонентами слов.

В русском языке в последнее время прослеживается тенденция к образованию «аналитизмов», т.е. сложных наименований, обе части которых представляют собой наименования лиц (маклер – специалист, посредник – представитель, агент – оптовик, брокер – трейдер, владелец – бенефициар). В то же время довольно многочисленными продолжают оставаться наименования лиц, состоящие из основы существительного в роли атрибутивного компонента, указывающего на объект действия, интерфикса –о-/-е- и определяемого отглагольного существительного со значением лица (векселеполучатель, полисодержатель, патентовладелец, землепользователь, налогоплательщик).

В английском языке наименование первого типа представляют собой единичные образования (customer-member «потребитель – член торгового товарищества», manufacturer-li-censor «производитель – лицензиар»). Доминируют же сложные существительные с первым атрибутивным компонентом (shareholder «акционер», landowner «землевладелец», pawnbroker «ростовщик, владелец ломбарда»). [Китайгородская 1996:189].

Схожие по структуре русскоязычные термины, в которых первый компонент, по мнению некоторых исследователей, приобретают черты аналитического прилагательного, более характерны для других номинативных зон финансово-экономической терминологии. В области же номинации лиц примеры такого рода пока единичны (экспресс-перевозчик, Интернет-пользователь).

Аббревиация как способ номинации лиц более типична для английского экономического подязыка. Основным видом аббревиатур является инициально-буквенные образования,

57

например: CEF (Chief Executive Officer), CFO (Chief Financial Officer). (Логистика в России.-2002.-№11). В текстах на русском языке многие из перечисленных аббревиатур используются в том же графическом варианте (на латинице). В материалах СМИ можно также обнаружить единичные примеры сложносокращенных неофициальных номинаций по должности, например: комдиректор (=коммерческий директор), генпродюсер (=генеральный продюсер), сисадмин (=системный администратор).

4. Образование наименований лиц такими лексико-семантическими способами, как метафорический (реже- метонимический) перенос, характерно в основном для профессиональной лексики английского языка. Однако некоторые номинации, возникшие в профессиональном жаргоне экономистов, постепенно переходят в разряд терминов. Например, наименования bears «медведи» и bulls «быки», первоначально возникшие в биржевом жаргоне для наименования игроков, постепенно расширили свое значение и в настоящее время регистрируются всеми специальными англоязычными словарями без каких-либо помет, указывающих на ограниченность их употребления. При этом калькированные русскоязычные наименования пока остаются единицами профессиональной лексики, ср.:

bear – “someone who thinks that prices of shares, bonds, currencies, or basic goods are going to fall, and who may sell shares, bonds etc they do not actually own, expecting to be able to obtain them more cheaply later, before they are going to deliver them to the buyers” и «медведи» - «биржевые спекулянты, играющие на понижение курса (цены) ценных бумаг, валют, товаров».

bull – “someone who thinks prices of shares, bonds, currencies, etc are going to rise, and who will therefore keep and buy investments” и «бык» - «спекулянт, который скупает или сохраняет ранее купленные товары или ценные бумаги в ожидании повышения цен».

Большинство метафорически переосмысленных английских НЛ являются результатом переноса по ассоциации. При данном виде переноса схожие признаки «связаны не с понятием об определенном явлении, а с вызванными теми или иными обстоятельствами представленными о нем, ассоциациями».[Шмелев 2002:35].

Основными лексическими группами, участвующие в метафорическом образовании наименований лиц экономической сферы являются:

1) наименования животных, например: shark «акула» (=loan shark «кредитная акула»)-« ростовщик»; fat cat « жирный кот» - «состоятельный бизнесмен, думающий лишь о собственной выгоде»;

2) наименования вымышленных существ, например: angel «ангел» (=business angel «бизнес-ангел») – состоятельный человек,вкладывающий собственные средства в начинающийся или расширяющийся бизнес»; ghost «привидение, призрак, дух» - «лицо, зарегистрированное в качестве работника, но фактически не работающее и не получающее заработной платы»;

3) наименования лиц, изначально не связанных с экономической сферой деятельности, например: gatekeeper «сторож, привратник» - «консультант потенциальных инвесторов»; com-pany doctor «доктор компании» - «финансовый консультант».[Кападзе 2005:43].

Анализ данных русскоязычных лексикографических источников свидетельствует о том, что в русском языке с помощью метафорического переноса образуется единичное количество наименований лиц. В словарях зарегистрированы лишь отдельные единицы профессиональной лексики, появившиеся в результате необходимости номинации специфических для определенного периода развития экономических отношений реалий жизни российского общества.

Являясь инструментом, с помощью которого формируются научные теории, законы, принципы, положения, термины и их совокупности – терминологии – представляют собой важную составную часть науки и техники [Волкова 1984: 9]. Хотя в мире насчитывается свыше 2000 языков, развитая научная терминология существует лишь на 60 языках и охватывает около 300 профессионально-предметных полей, при этом в каждом отдельном языке терминологически разработанных полей не так уж много. Терминологическая активность в каждом поле зависит от продуктивности отрасли, в которой создаются новые понятия и названия, от участвующих в этом процессе ученых и от успехов международного сотрудничества. Терминология экономики использует общие терминотворческие приемы, включая терминологизацию, терминологическую деривацию, или собственно терминообразование, заимствование из других языков, калькирование, аббревиацию и др. Терминообразование остается доминирующим терминотворческим процессом.

Изучение путей пополнения финансово-экономической терминологии в разноструктурных языках позволяет определить универсальные способы терминообразования. Несмотря на внешнюю идентичность процесса образования терминов, их интенсивность в разные периоды развития национальной специфики языков и их разноструктурность постоянно оказывала и оказывает влияние на формирование универсального фонда, на количественный состав терминов, на активность тех или иных способов образования экономических терминов.

Список литературы1. Земская Е.А. Словообразование как деятельность. - М., 1992.2. Шмелев Д.Н. О переносных значениях слов. – М., 2002.3. Китайгородская М.В. Современная экономическая терминология. М., 1996.4. Кападзе Л.А. Функционирование терминов науки и техники в общелитературном языке

XX века. – М.,2002.58

Lingua – universum

№ 1 2009

ШТУДИЯ LOGOS(обзоры, рефераты, переводы и т.п.)

© 2009 г. Мутусханова

АНАЛИЗ ПИСЬМЕННЫХ РАБОТ ПО РАЗВИТИЮ РЕЧИ УЧАЩИХСЯ НАЦИОНАЛЬНЫХ ШКОЛ

Учащиеся национальных школ испытывают серьезные затруднения в изучении русского языка. Главные причины этого – почти полное отсутствие навыков устной и письменной речи – разговорной и литературной. Особую сложность представляет этот факт в детской среде отдаленных сельских школ, в среде учащихся одной национальности, что наряду с другими факторами в большей мере способствует размыванию единого языкового пространства, общему снижению культуры речи и языковой грамотности учащихся. В связи с этим возникла проблема обучения русскому языку несколько другими методами. Необходимо на каждом уроке русского языка давать учащимся представление о русской культуре, рассказывать о столице нашей страны, при этом учащиеся должны слышать грамотную речь преподавателя.

Решая эту задачу, мы сталкиваемся с рядом трудностей, среди которых необходимо отметить следующие:

1. Разноуровневый характер контингента учащихся. Если одни дети в состоянии воспринимать русскую речь, полноценно пользоваться средствами массовой информации, строить связное высказывание в процессе коммуникации, при этом основная проблема для них – недостаточно высокая грамотность, заметный акцент, то другие практически не в состоянии ни понимать, ни продуцировать русскую речь, что ставит их в тяжелейшее положение в условиях русской языковой среды.

2. В связи с этим обозначается следующая методическая проблема: необходимость сочетать методику обучения русскому языку как иностранному (для второй категории учащихся) с методикой преподавания русского языка в национальной школе (для первой категории учащихся и для учащихся второй категории на продвинутом этапе).

3. Необходимость дифференциации в подходе к учащимся, обучающимся в общеобразовательной национальной школе.

Перед нами стоит задача создания методического обеспечения для преподавания русского языка на продвинутом этапе обучения нерусских учащихся. Предполагается, что по мере овладения грамматикой и фонетическим строем русского языка появится возможность обучения связной русской речи не только для решения коммуникативных задач, но и для развития творческих способностей детей.

С целью разработки эффективности методики необходимо было изучить педагогическую ситуацию непосредственно в школах, провести констатирующий эксперимент, проанализировать уровень речевой компетенции школьников, выявить речевые затруднения, наиболее характерные ошибки, вызванные прежде всего интерферирующим влиянием родного языка учащихся.

Психологической основой эксперимента стали работы Л.С.Выготского, А.А.Леонтьева, И.А.Зимней, Б.В.Беляева, Н.И.Жинкина. Важное значение для разработки методики развития речи нерусских учащихся имеют следующие положения:

1. Процесс порождения связного высказывания на родном и русском языках имеет много общего, несмотря на то, что усвоение родного и неродного языков идет разными путями:

«Если родной язык усваивается «снизу вверх», т.е. сначала складываются самые элементарные механизмы, далее усваиваются высшие уровни языка, а затем появляется произвольность речи, второй язык усваивается «сверху вниз» - начиная с сознательных операций над языком, через полностью произвольный выбор языковых средств и автоматизацию речи» («Общая психология»).

2. Овладевая родным языком, ребенок усваивает и определенную систему анализа, обобщения явлений действительности, а также другие мыслительные операции, которые используются затем в процессе усвоения второго языка.

59

3. Параллелизм в усвоении системы связной родной и неродной речи обусловлен тем, что в начальный и средний периоды школьной жизни учащиеся на родном языке переходят к усвоению высших уровней языка, к произвольной речи, а на втором языке они как раз с этого и начинают освоение речевой системы. Таким образом, параллельная работа по созданию связного высказывания на родном и русском языках должна способствовать повышению эффективности этой работы.

4. Процесс порождения связной речи на родном и русском языках включает этапы планирования высказывания, его реализации и сопоставления результата с планом (это соответствует в методике этапам подготовки и проведения творческой работы).

5. Об эффективности обучения неродному языку можно судить по тому, насколько быстро удается преодолеть опосредующее звено родного языка, освоив второй язык на уровне внутренней речи.

Содержанием констатирующего эксперимента было проведение на первом этапе небольшого по объему сочинения (продолжительность работы – 40 минут) в произвольной форме. На выбор предлагались две темы: «Моя Республика» и «За что я люблю свою Республику».

Такая последовательность проведения письменных работ обусловлена той ролью, которую играет сочинение как подготовительный этап к обучению самостоятельному письменному высказыванию творческого характера.

При оценке сочинения применялись следующие категории:1) полнота и правильность воспроизведения предложенной темы;2) глубина понимания авторской позиции;3) личностное восприятие исходного материала;4) соблюдение логики и последовательности в изложении материала;5) соблюдение структуры текста, соразмерности его частей.При оценке сочинения применялись следующие критерии:1) умение писать в рамках определенного жанра;2) соответствие темы жанру творческой работы;3) понимание темы, глубина ее раскрытия;4) самостоятельность в раскрытии темы;5) наличие и соразмерность частей связного письменного высказывания (вступление,

основная часть, заключение);6) количество микротем, полнота их реализации;7) наличие абзацев, умение выделять их в тексте;8) логика и последовательность в изложении мыслей, связь предложений в тексте;9) богатство словаря и синтаксических конструкций;10) выражение эмоционально-личностного отношения к предмету высказывания,

использование оценочной лексики, выразительно-изобразительных средств языка;11) наличие адресата;12) количество и характер речевых и грамматических ошибок, в том числе вызванных

интерферирующим влиянием родного языка.Как показало исследование, до 80 % всех ошибок в письменных работах учащихся вызваны

именно интерферирующим влиянием родного языка.Классификация речевых и грамматических ошибок, которые необходимо учитывать при

оценке письменных работ (изложения и сочинения).

Речевые ошибки:1. Неправильное употребление слова. (Вода в реке волнистая, чтецы газет, большие

кусочки, (непонимание значения слова и неумение подобрать соответствующее слово).2. Неоправданные повторы, тавтология (повтор слова или употребление однокоренных

слов, вызывающее лексическую избыточность. (Я люблю свой родной край за то, что он своим богатством обогащает весь народ).

3. Употребление в качестве однородных членов предложения семантически неоднородных фактов и явлений. (В моем родном крае есть мечеть, театр, а также парк, магазины, много врачей, учителей).

4. Использование просторечных слов и выражений, а также русских слов, приобретающих в родном языке измененный облик. (Ансамбыл танцев известен во всем мире.)

5. Неоправданное использование идиоматических выражений или искажение их смысла (расквасил глаза).

60

Грамматические ошибки:1. Нарушение согласования в роде, числе и падеже. (Наш край богата природой, Эта

чувство бесконечна, Пушкин написал один из красивых стихотворений «Кавказ», Наш народ строят новую жизнь, …сквозь синею небо, Много людей собирались).

2. Ошибки в управлении. (Белоснежные облака превратились в жемчужин, …много полей, луг, рек).

3. Ошибки в употреблении личных и притяжательных местоимений. (я люблю свой родной край, потому что в ней красивая природа (нарушено согласование в роде), Вот за что я люблю свой родной край, а особенно за свою красивую природу).

4. Ошибки в построении словосочетаний и предложений. (Я люблю мой город много очень – дословный перевод с родного языка, Ни одного человека нет, что у него нет дома, одежды и будет голодным. Может отдыхать – неумение оформлять придаточную часть в сложноподчиненном предложении).

5. Нарушение порядка слов. (Моего края нет дороже ничего – неправильный порядок слов, соответствующий порядку слов в родном языке).

6. Ошибки в образовании слов и их форм. (…сравнивает с молодой зверью – неверно определен род существительного, Белоствольные березы нарядили себя золотыми платьями.

7. Ошибки в разграничении форм одушевленных и неодушевленных существительных в винительном падеже и сочетающихся с ними прилагательных и местоимений (Я видел широкий Терек, которого описал Пушкин, Я вырасту и буду охранять родного края).

8. Ошибки в образовании и употреблении причастных и деепричастных оборотов. (Через село проходит шоссе, тянувшееся из города).

61

Lingua – universum

№ 1 2009

НАШ СЕМИНАР (Программы. Доклады. Тезисы)

© 2009 г. М. Битиева

СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ ЗНАЧЕНИЯ СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ В ИДИОЛЕКТЕ Л.Н. ТОЛСТОГО

Понятие словообразовательного типа включает в себя понятие форманта, а это последнее определение через понятие словообразовательной мотивации.

Словообразовательная мотивация – это отношение между двумя словами, обладающими следующими признаками: 1) оба слова имеют один и тот же корень; 2) значение одного из слов или полностью входит в значение другого (дом – домик – «маленький дом», или тождественно лексическому значению другуго, но либо синтаксические позиции этих слов различны, либо эти слова различаются стилистически: книга – книжка, книженция; вор – ворюга, столовая – столовня и т.п.

Как видим, отношения мотивации устанавливается между членами одного и того же словообразовательного гнезда – совокупности слов с тождественным корнем.

Словообразовательный формант – это наименьшее в формальном и семантическом отношениях словообразовательное средство из числа тех средств, которыми какое-либо слово отличается от слов, находящихся с ним в отношениях мотивации.

Значение, выраженное с помощью словообразовательного форманта, можно назвать словообразовательным значением.

Словообразовательное значение охватывает часть слов, относящихся к той или иной части речи. В этом состоянии его отличие от категориальных грамматических значений, таких, например, как значение предметности у существительного или процессуальности у глагола, охватывающих все слова данной части речи.

Словообразовательные значения не образуют рядов значений, которые находятся в отношении противопоставления в рамках единой морфологической категории, охватывающий все слова одной части речи. В этом состоит отличие словообразовательных значений от частных грамматических, таких, как например значения сов. и несов.вида, образующие морфологическую категорию вида.

Наконец, словообразовательное значение не является индивидуальным значением отдельного слова. В этом состоит одно из его отличий от лексического значения, в отличие от лексического, имеет специальное средство выражения – словообразовательный формант. Такое значение, как например, «агентивность» является словообразовательным: оно свойственно части существительных и выражено специальными суффиксами (- тель и др.).

Словообразовательное значение выявляется путем сопоставления мотивированных и мотивирующих слов. В отличие от грамматического и лексического значений, словообразовательное значение, помимо компонентов, входящих в его состав, всегда содержит указание на отношение мотивированного слова к мотивирующему, ср. белеть, прочнеть – «становиться (каким)», партизанить, шоферить – «совершать действия, свойственные (кому)» и т.п.

Часть речи как единица словообразовательной классификации.Исходным пунктом классификации мотивированных слов обычно является деление на

части речи. Мотивированные слова определенной части речи связаны между собой многообразными отношениями словообразовательного характера. Лишь некоторые префиксы и единичные суффиксы выступают одновременно в словах разных частей речи; остальные аффиксы присущи словам только одной части речи. Разного вида семантические взаимодействия, взаимоотношения между мотивированными словами разных способов словообразования, между типами разной продуктивности и т.п. осуществляются в пределах одной части речи. Все это говорит о том, что рассмотрение словообразования по « частям речи» вполне правомерно.

62

Вместо с тем мотивированные слова одной и той же части речи по-разному связаны с мотивирующими различных частей речи. Поэтому вполне оправдан и другой путь описания словообразования – от мотивирующей части речи (слова мотивированные существительными, прилагательными, глаголами, числительными и т.п.)

Мотивационные отношения между частями речи или внутри части речи передаются с помощью формантов.

Отношения существительное – существительное передается как аффиксами по своим свойствам совпадающими с только что перечисленными аффиксами прилагательных и глаголов, существительное с модификационными значениями женскости, субъективной оценки, собирательности и т.п.) так и мутационными аффиксами, которые делятся на: а) инвариантные, неспособные выступать в неидиоматичных словах, контекстно-зависимые, частнокатегориальные, внутрикатегориально-межкатегориальные (-ник, щик идр.) б) неинвариантные, способные выступать в неидиоматичных словах, контекстно- независимые, частнокатегориальные, внутрикатегориально-межкотегориальные (например, ние(е), -н(я) в локальном значении, -ин в словах со значением « вещество, материал»); в) аффиксы, отличающиеся от аффиксов группы б лишь внутрикатегориальностью: -анин, -ич, -ит в словах со значением «минералы» и «болезни», -ин(а) в словах со значением «мясо, пригодное в пищу, -ниц(а) в названиях вместилищ, -ол в названиях веществ и препаратов и др.

Образование существительныхОбразование слов, относящихся к классу имен существительных, происходит разным

способами: чисто семантическим (например, посредством переосмысления прежних слов), синтаксическим или лексико-синтаксическим ( например, посредствам образования сложных слов типа; сумасшедший, сорвиголова; посредствам субстантивации других частей речи вроде: рулевой, столовая), морфологические и даже фонетико- морфологическими (например посредством смягчения согласной основы, а также переноса ударения; гнилой –гниль, нечистый -нечисть). Среди морфологических способов образования имен существительных по употребительности, производительности и по широте охвата разных смысловых разрядов имен существительных на первом месте стоит способ суффиксального образования. В отдельных и притом сравнительно немногочисленных случаях этот способ сочетается с префиксацией, т. е. присоединением приставок, например: рукав – на+рукав+ник, стакан – под+стакан+ник.

Суффиксы, с помощью которых образуется имена существительных, по своему значению и функции можно разделить на две основные группы: I группа – суффиксы словообразующие, с помощью которых создаются новые существительные с новыми лексическим значением от глаголов, прилагательных, существительных; II группа – суффиксы формообразующие, которые придают словам различные оттенки (уменьшительности, ласкательности, увеличительности, пренебрежительности и т. п.) Это суффиксы субъективной оценки.

Существительные со значением женскостиМодификационным значением женскости обладает: а)существительные со значением

женского пола, мотивированные существительными мужского рода со значением лица; слова этой группы могут иметь также значение «жена лица, названого мотивирующим словом»; б) названия самок животных, мотивированные названием животных.

Существительные с суф. –к(а)-овк(а),-анк(а),-ичк(а), (-ачк(а) мотивированы существительными муж. р., немотивированными: соседка, цыганка; с суф. –ист: коммунистка, курсистка; суффиксальными и суф. – сложными с суф. -ец: американец –американка, горянка; с суффиксами –ин, -ан –ин |-чан- ин: грузинка, односельчанка;с суффиксам -ик: большевичка, историчка; с суф. –ак, -ач: сибирячка, скрипачка; с суф . –иг, -ит, -ат, -ант|-,- ент, -смен москвичка, эмигрантка, лентяйка; с суф. -ер, |-онер/ -ир, -арь, - ан: революционерка, интриганка; сложными со связанными компонентами –ман, крат: аристократка, англоманка,

Морф -к(а) выступает после сочетаний «гласная + согласная», «сонорная + несонорная согласная»; арестантка, артистка. Морф – овк(а) – после парно твердых и шипящих в ряде образований с односложной мотивирующий основой, в том числе после сочетаний «согласная + сонорная», где морф -к(а), невозможен: воровка, плутовка, мотовка. Морф -анк(а), в безударном положение -енк(а), используется после парно-мягких согласных, шипящих и| j|, в том числе после различных сочетаний согласных; француженка, гречанка, служанка, сардинянка.

Большинство образований имеет основное модификационное значение лица женского пола.Значение «жена лица, названого мотивирующим словом» отмечается в словах солдатка,

рекрутка. Значение «самка животного (птицы)» имеют слова; голубка, индюшка.

63

В образованиях с морфом – к(а), мотивированных существительными с суф. ин в основе ед.ч., последний отсутствует: крестьянин- крестьянка, хозяин – хозяйка. Финаль -ец/-ц- основы мотивирующего слова в образованиях с морфами -к(а), - анк(а), -ачк(а) регулярно отсутствует: эстонец – эстонка, гордец – гордячка.

Мена финалей основы -ор – ант в гувернер – гувернантка.Перед морфами -к(а) – -анк(а) чередуется заднеязычные согласные с шипящими: грек –

гречанка; перед -к(а) мягкие сонорные и переднеязычные чередуется с твердыми; бобыль – бобылка; перед -анк(а) – парно-твердые с мягкими (курд – курдянка), /з-ж/, /с-ш / (француз – француженка). Чередование /к-ш/ в индюк – индюшка.

Тип высокопродуктивен как в разговорной речи, так и в сфере официальных номинаций; нов: космонавтка, юниорка (спорт), землянин – землянка (о женщине, журн.); наглец – наглячка (устн. речь).

Посредством суффикса -к(а) от уменьшительных имен существительных женского рода тоже со значением уменьшительности, а также ласкательности, иногда с оттенком усиления уменьшительности ( в них формируются потенциальные суффиксы - ичк(а), очк(а), ечк(а))

Мы проработали романы Л.Н. Толстого «Анна Каренина», «Война и мир», «Воскресение» и выделили на материале данных текстов около 1000 примеров употребления исследуемых нами существительных. Нами выделены СТ существительных женского рода с суф. -к(а), -очк(а), -ечк(а), -ичк(а).

Это существительные со значением «лицо женского пола»; «с уменьшительным значением или ласкательности».

СТ существительных со значением «лицо женского пола»; «жена лица, названного производным словом».

I II1) хозяин – хозяи + к(а) [19, «А. К.» 3, «В.»]2) англичанин – англичан + к(а) [«А. К.»,18]3) гувернер – гувернант + к(а) [«А. К.» 22; «В.», 2; «В и м» 14]4) француз – француж + енк (а) [«А. К.»9; «В.»,2]5) акушер – акушер + к(а) [«В.»]6) пиетист – пиетист + к(а) [«А.К»,2]7) итальянец – итальян + к(а) [«А.К.,3]8) революционер – революционер +к(а) [«В.»,7]9) арестант – арестант +к(а) [«В.», 36]10) мещанин – мещан + к(а) [«В», 5]11) славянофил – славянофил +к(а) [«В.»,1]12) мерзавец – мерзав +к(а) [«В.», 1]13) интриган – интриган + к(а) [«В. и м.»,1]14) энтузиаст – энтузиаст +к(а) [«В. и м.,»1]15) патриот – патриот + к(а) [«В. и м.,»2]16) земляк – земляч +к(а) [В.и м.,1]17) курсист – курсист+ к(а) [«В.».,2]18) вор – вор+овк(а) [«В.»,2]19) сосед – сосед +к(а) [«В.» 2]20) душегуб – душегуб +к(а) [«В.»,1]21) аристократ – аристократ +к(а) [«В.»,1]22) христианин – христиан + к(а) [«А.К.»,1]23) римлянин – римлян + к(а) [«А.К.», 1]24) специалист – специалист +к(а) [«А.К.», 1]25) цыган – цыган +к(а) [«А.К.»]26) испанец – испан +к(а) [«А.К.»,1]27) хорист – хорист +к(а) [«А.К.»]28) дворянин – дворян +к(а) [«А.К.»]29) пациент – пациент +к(а) [«А.К.»]30) брюнет – брюнет +к(а) [«А.К.»]31) индюк – индюш +к(а) [«А.К.»]32) пианист – пианист +к(а) [«В.»1]33) компаньон – компаньон+к(а) [«А.К.»,1]34) модист – модист +к(а) [«А.К.».2]35) швейцарец – швейцар +к(а) [«В.»]36) каторжник – каторж + анк(а) [«В.»]

64

СТ существительных с суф. с уменьшительным значением (обычно с экспрессией ласкательности, реже – уничижительности) или ласкательным.

I II1) тесемк(а) - тесем+ очк(а)2) кибитк(а) - кибит +очк(а)3) лент(а) - лент +очк(а)4) вилк(а) - вилоч + очк(а)5) клетк(а) - клет +очк(а)6) записк(а) - запис +очк(а)7) лавк(а) - лав +очк(а)8) скуфейк(а) - скуфе +ечк(а)9) кос(а) - кос +ичк(а)10) ям(а) - ям+очк(а)11) щетк(а) - щет +очк(а)12) звезд(а) - звезд +очк(а)13) водк(а) - вод +очк(а)14) улыбк(а) - улыб +очк(а)15) подвертк(а) - подверт + очк(а)16) веревк(а) - верев +очк(а)17) кофт(а) - кофт +очк(а)18) подушк(а) - подуш +ечк(а)19) покупк(а) - покуп + очк(а)20) цепь - цеп +очк(а)21) шишк(а) - шиш + ечк(а)22) игрук(а) - игруш + ечк(а)23) шапк(а) - шап +очк(а)24) сумк(а) - сум +очк(а)25) лодк(а) - лод + очк(а)26) перегородк(а) - перегород +очк(а)27) тарелк(а) - тарел +очк(а)28) клумб(а) - клумб + очк(а)

Существительные со значением «самка животного (птица)» I IIкуриц(а) - кур + очк(а)пташк(а) - пташ + ечк(а)индюшк(а) - индюш + ечк(а)

Список литературы1. Жеребило 2004 – Т.В. Жеребило. Лингвостилистические модели словообразовательных

типов как основа описания языковых значений, форм, функций. - Магас: 2004.2. Улуханов 2004 – И.С. Улуханов. Словообразовательная семантика в русском языке и

принципы ее описания. – М.: 2004.3. Земская 1973 – Е.А. Земская. Современный русский язык. Словообразование. – М.:

«Просвещение», 1973.4. Грамматика русского языка. – М.: 1953. Т. 1.5. Модели и схемы словообразовательных типов русского языка. – М.: 1993.

Источники1. Л.Н. Толстой. – «Воскресение». - М.: «ИР», 1975.2. Л.Н. Толстой. – «Война и мир». -М.: «Просвещение», 1981 (4 т.).3. Л.Н. Толстой. – «Анна Каренина».- М.: «Наука», 1970.

65

Lingua – universum

№ 1 2009

КОЛЛОКВИУМ ДВА (Информация о выступлениях на конференциях,

конкурсах, заседаниях кружка и т.п.)

Уважаемые коллеги!

Институт Кавказоведения факультета гуманитарных наук Тбилисского государственного университета им. Ив. Джавахишвили проводит 21-22 мая 2009 года Международную лингвистическую конференцию на тему:

«ЭРГАТИВ И ЭРГАТИВНАЯ КОНСТРУКЦИЯ В ЯЗЫКАХ МИРА»

1. Иберийско-кавказские языки; 2. Языки различных семей.

Желающие участвовать в конференции должны представить тезисы доклада не позднее 16 апреля (тезисы размером не более 2 страниц, интервал 1,5, шрифт 12).

Рабочими языками конференции являются грузинский, английский и русский. Тезисы должны быть представлены как минимум на двух языках, желательно на трех языках.

Иллюстрационный материал к иберийско-кавказским и другим языкам должен быть представлен в латинской транскрипции.

Решение научного совета конференции о принятии тезисов авторам будет отправлено в течение 7 дней со дня получения тезисов либо не позднее 21 апреля 2009 года.

В конце тезисов должны быть указаны местонахождение и название того учреждения, в котором была выполнена работа, а также электронный адрес, телефон и факс автора.

Материалы следует направлять по адресам:caucasiology@gmail.comtsirabaramidze@gmail.com

С уважением,Цира БарамидзеТГУ, Профессор Института Кавказоведения,Грузия, Тбилиси, пр. Чавчавадзе 19/22

66

Lingua – universum

№ 1 2009

ПЛЮС-МИНУС БЕСКОНЕЧНОСТЬ(или вопросы лингвофилософии)

© 2009 г. В.М. Грязнова

ГРАММАТИКА И ЭТНИЧЕСКОЕ МИРОВИДЕНИЕ

Исследование языковой картины мира в лингвистике разворачивается в двух основных направлениях. Во-первых, исследуются отдельные характерные для данного языка концепты, среди них, прежде всего «стереотипы» языкового сознания. Во-вторых, ведется поиск и реконструкция присущего языку цельного донаучного взгляда на мир. Это направление в исследовании языковой картины мира характерно для работ представителей Московской семантической школы.

Исследования грамматики, ориентированные на вычленение и систематизацию этноментальных представлений в языке, пока еще не находятся в фокусе научных интересов. В то же время еще В. Гумбольдт подчеркивал важность собственно грамматических показаний для определения своеобразия этнического мировидения, поскольку, по мнению ученого именно «посредством описания формы (языка) следует устанавливать тот специфический путь, которым идет к выражению мысли язык и народ, говорящий на нём» (В.Гумбольдт, 2, 76).

Наше исследование находится в рамках грамматического направления в изучении языковой картины мира. Полагаем, что лексический уровень языка, который охватывает наиболее подвижные слои этно-ментальных представлений (а именно лексический слой является предметом и объектом описания в исследованиях первого и второго направлений), не может быть вполне объективным и достаточным основанием для корректной оценки этнического мировидения и этнической школы ценностей.

Конкретно- историческая языковая картина мира воплощается и транслируется в очерченных грамматической структурой языка границах. «Именно структура языка задает границы национальной картины мира, в рамках которых словарный состав её достраивает, ориентируясь на разворачивающуюся историческую действительность» (А.А.Мельникова, 4, 24).

В связи с тем что в любом конкретном языке наиболее самобытной, устойчивой, неподвластной инокультурным воздействиям является грамматика (в нашем случае такая её часть, как словообразование), то грамматика должна быть в фокусе исследовательских интересов, ориентированных на вычленение и систематизацию этнического мировидения того или иного народа. В моделях, формах и средствах грамматики оформляется принятый на национальном уровне фонд формул (в нашем случае формул словообразовательных категорий), объективно фиксирующий этнический опыт и выполняющий аксиоматическую функцию. В то же время словообразовательная категория (СК) как одна из комплексных единиц словообразования является не изученной в современном языкознании.

Под категоризацией в философии, логике, лингвистике понимают процесс отнесения объектов к соответствующим классам. Результатом категоризации являются категории. В классической теории категории являются набором значений и определяются для некоторого множества объектов так, что каждому объекту соответствует одно и только одно значение. Объекты относятся к одной категории, если имеют некоторые общие признаки, которые составляют необходимое и достаточное условие для определения категории.

В Словаре лингвистических терминов О.С.Ахмановой дается такое определение лингвистической категории – «общие свойства различных классов и разрядов языковых единиц, конституирующие эти классы и получающие разнообразное языковое выражение: морфологическое, синтагматической, просодическое и т.п. – при различном содержании (грамматическом, лексическом, стилистическом и т.п.)».

Со времен Аристотеля и до поздних работ Витгенштейна категории понимались как абстрактные классы («вместилища»), объединяющие объекты, имеющие некоторые общие признаки, которые и определяют данную категорию. На основе новаторских работ Э.Рош в области категоризации появилась новая теория категоризации (теория прототипов). Понимание

67

категории в рамках этой теории включает следующие основные идеи: фамильное сходство, центральность, генеративность как прототипический феномен, степени членства, центральности, концептуальное воплощение, функциональное воплощение, базовый уровень категоризации, метонимическое мышление и т.п. (Лакофф 2004: 28). По мнению Лакоффа, «языковые категории являются частью нашей когнитивной системы, и невозможно изучить нашу когнитивную систему в целом, если не включить в нее языковые категории» (Лакофф 2004: 153).

Предметом нашего исследования являются когнитивные аспекты словообразовательных категорий (СК). Изучение содержательных и структурных характеристик ряда СК позволило выявить и в них те или иные свойства, относимые к понятийным категориям в новой, экспериенциелистской парадигме знания и изучения. Дж. Лакофф так описывает специфику нового подхода к категориям и к человеческому мышлению в целом: «Я буду называть новый подход опытным (experiential) реализмом, или экспериенциализмом. /…/ Оба названия отражают идею, что мышление в своей основе вырастает из материального воплощения. «Опыт» здесь понимается в широком, а не в узком смысле. Опыт в этом понимании включает все, что формирует актуальный или потенциальный опыт отдельного живого существа или сообществ живых существ – не только восприятие. Моторное движение и т.д., но особенно внутреннее генетически приобретенное строение организма и характер его взаимодействия с физическим и социальным окружением» (Дж. Лакофф, с.14).

Так, идеи фамильного сходства и генеративности как прототипического феномена могут быть продемонстрированы на примере словообразовательной категории локативности в русском языке (материалом анализа послужили однословные мотивированные существительные с семантикой локативности в их прямых значениях) (Грязнова 2005: 348-352). Данная словообразовательная категория состоит из трех субкатегорий: «Пространство», «Территория», «Сооружения».

СПК «Пространство» обладает значением «территория, не имеющая определенных границ, которую не всегда можно окинуть взглядом, чаще не освоенная человеком, как земная, так и воздушная и водная»: (ширь - обширное пространство; брусничник - место, поросшее брусникой, низина - низменное место; взгорбок- небольшой хребет, заболотье- местность за болотом, межгорье -территория, расположенная между двумя горами, перелесье -участок молодого леса между большими лесными массивами.

Всего в объективации такой функциональной сферы локативности, как «Пространство», в русском языке участвуют 16 словообразовательных моделей различной степени продуктивности, входящих в суффиксальный или префиксально- суффиксальный способ словообразования. Наиболее активным словообразовательным средством категоризации функциональной сферы «Пространство» поля локативности в русском языке является модель ¬ + Ѕ + ^ с частным словообразовательным значением «рельеф местности»: межгорье, заболотье, перелесье. Идея ограниченности в подкатегории «Пространство» либо отсутствует (ширь, даль, близь, равнина, низина), либо едва просматривается как наличие позиции наблюдателя (межгорье, заболотье, перелесье, поднебесье). Называются типы участков земной, водной, воздушной поверхности, преимущественно виды рельефа местности, виды участков растительности, а также общие обозначения.

СПК «Территория» обладает значением «ограниченная территория, имеющая определенные границы, являющаяся либо биофактом, либо результатом какой-либо деятельности человека (редко животного), преимущественно земная»: зимовка-место, где зимуют, живут или останавливаются люди, вход - место для прохода внутрь чего-либо, поселок - небольшой населенный пункт, расположенный недалеко от города или основного селения; нерестилище – место нереста рыбы, патриархия - церковная область, подчиненная патриарху, лимонарий – питомник, в котором выращиваются лимоны; Оренбуржье, Полтавщина, Курилы; Заволжье, Подунавье, Предкарпатье, Приэльбрусье; Заполярье, Приполярье; окосье – нескошенные участки на скошенном лугу, проталина – место, где стаял снег, и открылась земля; полуостров, Волгоград; Белоозеро; холмогорье, Волгокамье; Черногория, Криворожье; Причернозёмье, Прикаспий, субтропики, подтропики, Замоскворечье, Предкавказ.

Всего в объективации такой функциональной сферы локативности, как «Территория», в русском языке участвуют 46 словообразовательных моделей различной степени продуктивности, входящих в суффиксальный, префиксально-суффиксальный, префиксальный, сложение основ и слов способов словообразования. Наиболее активным словообразовательным средством категоризации функциональной сферы «Территория» поля локативности в русском языке является модель ¬ + Ѕ + ^ с частным словообразовательным значением «ограниченное пространство, выделяемое по внешнему признаку»: Предкарпатье, Заволжье, Приполярье,

68

проталина. Идея частично ограниченного пространства выражается в освоении (выделении, идентификации и назывании) конкретных участков земной поверхности по какому-либо внешнему признаку признаку: а) природному, б) социальному (поселенческие территориальные единицы и административно-территориальные единицы).

СПК «Сооружения (вместилища событий)» обладает значением «территория – артефакт, ограниченная со всех сторон, земная, предназначенная для определенного события». гранильня - гранильная мастерская, спальня, бойня - производственное предприятие по убою скота и первичной обработке туш, вытрезвитель - медицинский пункт для вытрезвления, зимовник -помещение для зимнего хранения ульев с пчёлами, садок - помещение для содержания, разведения или откорма мелких животных и птицы, изолятор – особое помещение для больных или других лиц, нуждающихся в изоляции, замерзаловка - холодный зал кинотеатра, стойло - огороженное место в конюшне, хлеву, училище, жилище; коровник, рудник – предприятие по добыче руды, свинарня -специальное здание для содержания свиней, лекторий- помещение для чтения публичных лекций, кочегарка; светлица – небольшая светлая комната в верхней части дома, лечебница; приемная – комната, в которой принимают или в которой посетители ждут приема; учительская; ванная; овощехранилище; сейсмостанция; пивоварня.

Всего в объективации такой функциональной сферы локативности, как «Сооружения», в русском языке участвуют 33 модели различной степени продуктивности, входящие в такие способы словообразования, как суффиксальный, субстантивация, сложение основ и слов. Наиболее активным словообразовательным средством категоризации функциональной сферы «Сооружения» поля локативности в русском языке является модель V + ^ с частным словообразовательным значением «учреждения по виду общественной деятельности, которая в них совершается»: гранильня, училище, бойня, изолятор, вытрезвитель.

Подкатегория «Пространство» является генератором (прототипическим членом) СК локативности, остальные подкатегории представляют собой изменение СК локативности, основанное на принципе «фамильного сходства». В нашем случае идея «неограниченной территории» в дальнейшем видоизменяется. В подкатегории «Территория» семантический компонент «место» сопровождается рядом иных компонентов: а) не менее важным для содержания этой субкатегории смысловым компонентом «рубеж», «граница» (реальная или мыслимая), в то время как семантический компонент «неограниченность» исчезает; б) появляется смысловой компонент «результат деятельности человека»; в) компонент «воздушное пространство» исчезает, из компонентов «водное» и «земное» (пространство) смысловой компонент «земное пространство» становится преобладающим.

В подкатегории «Сооружения» семантический компонент «место» подвергается дальнейшему видоизменению. В сопоставлении с субкатегорией «Территория» мы наблюдаем следующее: а) семантический компонент «частично ограниченное пространство» усиливается и превращается в семантический компонент «полностью ограниченное пространство»; б) компонент «результат деятельности человека» заменяется компонентом «артефакт» (вместилище событий); в) компонент «водное пространство» исчезает, компонент «земное пространство» становится единственным.

Новая теория категорий предполагает, чего не все члены категории обладают единым статусом принадлежности к категории, ряд членов категории имеют особый статус, в результате чего наблюдается наличие ассиметрии среди членов категории. На этом основана идея центральности в новой когнитивно-категориальной парадигме знания, данная идея в общем когнитологами описывается так: «среди членов категории могут оказаться и более, и менее удачные примеры этой категории» (Язык и интеллект, с.151). Идея центральности выявляется как в содержательных характеристиках словообразовательной категории локативности, так и в ее строении. Идея центральности в номинативном аспекте проявляется в следующем:

1) лучшими представителями СК локативности являются названия земных пространств, как неограниченных, так и ограниченных;

2) словообразовательная структура типичных номинаций в ономасиологическом аспекте является следующей: а) в качестве ономасиологического базиса выступает мотивирующая основа, которая репрезентируется субстантивами, семантизирующими концепт «земля», б) в качестве ономасиологического признака выступает комплексный префиксально-суффиксальный формант, не меняющий частеречной принадлежности мотивирующего слова (межгорье, Закарпатье);

3) в целом номинации – лучшие представители СК локативности представляют собой названия участков земной поверхности, выявляющие ориентацию человека-пешехода

69

относительно местности детализирующего характера, что выражается префиксально-суффиксальным формантом.

В структурном аспекте идея центральности также находит свое подтверждение в нашем материале. В центре СК локативности находится прототипическое ядро - наименования пространств (земных, водных, воздушных), не предполагающих идею ограниченности и не освоенных человеком (субкатегория «Пространство», классический прототип – это названия рельефа местности типа предгорье, междуречье). К нему примыкает основная (для восприятия современного русского человека) часть - наименования частично ограниченных земных пространств (реально или ментально), частично освоенных человеком, либо артефактов (субкатегория «Территория»). Кроме того, имеется нецентральное расширение, представители которого не являются специфическими иллюстрациями семантики прототипического ядра и центра, но представляют их варианты. Это наименования полностью ограниченных земных пространств, являющихся артефактами (субкатегория «Сооружения»).

Именно центр категории определяет возможности своего расширения денотативного и сигнификативного характера: а) это вариации признака неограниченная территория \\ ограниченная территория в континууме «наличие\отсутствие идеи границы», б) это вариации признака неосвоенная территория\\освоенная территория в континууме «биофакт\артефакт». Расширение категории происходит на основе метонимии, приложенной к различным областям опыта человека.

Анализ содержания и строения СК локативности демонстрирует, что «человеческая категоризация есть в своей сущности продукт человеческого опыта и воображения» (Лакофф 2004: 23). В СК локативности релевантными областями опыта для категоризации являются: путешествие (восприятие и перемещение), осмысление путешествия, его ментальное освоение (деление пространства на части), возникновение ментальных образов, воздействие на пространство путем практической деятельности, «консервация» участков пространства и т.п.

Идея степени центральности может быть продемонстрирована на материале отсубстантивной СК единичности. Данная СК структурирована радиально: кроме центральной лексико-семантической группы «единичная частица», имеются и нецентральные расширения: мотивация расширения обеспечивается трансформацией ономасиологической структуры лексем центральной части ( как базиса, так и признака). Ономасиологическая структура «единичная частица – однородная масса» (дождинка - дождь) трансформируется в иные: а) «единичный предмет – совокупность однородных предметов» (посудина - посуда) и б) «единичный кусок – материал, вещество» (Берестина - береста) - за счет изменений денотативного и сигнификативного характера, которые связаны с основными физическими признаками объектов (размером, выделимостью, оформленностью) и функциональной составляющей имен (биофакт – артефакт).

Литература1. Грязнова В.М. Словообразовательная категория локативности как средство объективации

этнического мировидения // Проблемы концептуализации действительности и моделирование языковой картины мира.- Вып. 2.- Архангельск.- Поморский университет.- 2005.

2. Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи.- М.- 2004.3. Мельникова А.А. Язык и национальный характер. - СПб. – 2003.4. Язык и интеллект. - М.- 1996.

70

Lingua – universum

№ 1 2009

PRO ET CONTRA // ЗА И ПРОТИВ

© 2009 г. М. Битиева

АРГО КРИМИНАЛЬНОГО МИРА

Обязательным свидетельством принадлежности к «воровскому братству» служило знание профессионального жаргона преступников и арестантов – так называемой «фени», или «блатной музыки».

Жаргон преступного мира существует с тех пор, как существует преступность. Особый, тайный язык преступников был с давних времён и на Руси. Одно из письменных тому свидетельств – анонимная «Автобиография», которая приписывается известному «российскому мошеннику, вору, разбойнику и бывшему московскому сыщику 18 века Ваньке Каину.

Богатый лексический материал для изучения жаргона преступников и арестантов оставила нам литература 19 века, а также труды лингвистов, уделивших огромное внимание изучению так называемых «тайных» языков. ( Сидоров: 2005).

Уголовный жаргон - средство общения той части общества, которая противопоставляет себя принятым в стране законам и нормам морали. Жаргон присущ многим профессиям: морякам, водителям, военным, врачам, инженерам, художникам, актёрам и т.д. Но жаргон преступного мира – это особый жаргон: «…уродливый, пугливый, скрытый, предательский, жестокий, двусмысленный, гнусный, глубоко укоренившийся роковой язык…» (Гюго: 1979).

Возникает вопрос: нужно ли знание жаргона? По нашему мнению, нелишне иметь о нём представление, уметь ориентироваться в нём. «Жаргон – не что иное, как костюмерная, где язык, намереваясь совершить какой-нибудь дурной поступок, переодевается. Там он напяливает на себя маски – слова…». (Гюго: 1979).

Профессиональные преступники всех государств имеют специальные жаргоны и иные способы тайных сношений (с помощью звуков, условных знаков, татуировок, жестов, мимики и т. п.), дающие возможность общаться друг с другом незаметно для окружающих или так, чтобы никто из непосвящённых не в состоянии был их понять.

По мнению В. Гюго, слова обычного языка словно становятся заскорузлыми.При этом он подчёркивает, что, с чисто литературной точки зрения, «мало какое

исследование может быть любопытней и плодотворней, чем в области арго. Это настоящий язык в языке, род болезненного нароста, нездоровый черенок, который привился, паразитическое растение, пустившее корни в древний галльский ствол и расстилающее свою зловещую «листву по одной из ветвей языкового дерева». (Гюго: 1979).

Эти слова будут справедливы и по отношению к другим языкам, в которых существуют жаргоны.

Язык тюрем и острогов имеет отдалённое сходство с языками океанийцев, негров и т. п. Всякая старая профессия имеет свой язык. Есть он и у воров. У них вещи обозначаются эпитетами, изобилует звукоподражание («топ» - «ход», «тик» - «часы», и пр. ), много повторений («Коко», «бебе» - друг и пр. ). Главный же характер языка – цинизм.

В России в 18 - 19 веках существовали особые жаргоны: тарабарский, офеней - торговцев в разнос (коробейников); экзотические жаргоны нищих, конокрадов.

Известный русский писатель Мельников П. А. описывал жизнь и быт старообрядческих скитов, собрал оригинальный словарь ныне малоупотребляемых слов. (Мельников: 1977).

В различных странах тайный язык уголовников получил различные названия. На Руси он утвердился как «блатная музыка». По мнению В. И. Даля, «блатная музыка» была разработана по преимуществу «столичными мазуриками, жуликами, ворами и карманниками. (Даль: 1912).

Тайный, замаскированный жаргон преступников называют также тюремным, воровским, блатным, уголовным и т. п.

Сами же преступники, в том числе «воры в законе», знание жаргона, владение им называют умением разговаривать как «ботать по фене», «куликать по-свойски».

«Вором в законе» считался лишь тот преступник, который принят в группировку на «специальной сходке, прошёл перед этим трёхлетнее испытание, «получил рекомендацию 2-3 законников», характеризовался устойчивым «принципиальным паразитизмом» и организованностью.

Жаргон – это речь какой-либо социальной или объединённой общими интересами группы, содержащая много отличных от общего языка, в том числе искусственных слов и выражений,

71

отражающих вкусы и потребности данной группы (жаргон торговцев, моряков, воровской и др.). (Ожегов: 1953).

Жаргон не имеет своего грамматического строя и основного словарного фонда, характеризуется наличием своеобразных слов и выражений, многие из которых ведут своё происхождение ещё от царской каторги. Это так называемый «язык каторжан, сибирских бродяг – «варнаков», профессиональных нищих; другие берут свои истоки из различных языков и наречий. (Максимов:1981).

Жаргонные слова и выражения употребляются уголовно-преступным элементом чаще не по прямому их смыслу, а по признаку сходства или противоположности, звучат насмешкой или издевательством.

На формирование жаргонных слов и выражений значительное влияние оказывают изменения в социально-политической обстановке нашего общества, научно-технический прогресс и другие факторы.

Жаргон имеет некоторые различия в зависимости от региона местности, где он распространён. Данный жаргон прежде всего связан с пребыванием в местах лишения свободы.

Приведём примеры:Вор в законе – «рецидивист, соблюдающий воровские традиции, принятые в братство на

воровском сходе».Погоняло – «кличка, прозвище»Вор в законе, Пётр Николаевич Разумовский, погоняло – Струна, крестил своего сына.Шестёрка – «1.Официант; 2. Подхалим; 3. Соучастник, исполняющий подсобную роль.В храм вошли только избранные, шестёрки, а телохранители остались в машине да у двери

церкви.Рыжьё – «золото»- Мал, а уже к «рыжью» тянется,- и губы растянулись в довольной улыбке.Авторитет – «опытный вор, заслуживающий безусловного доверия большинства

преступников, способный быть во главе преступной группировки».На посмевших разговаривать во время таинства строго смотрел отец новообращенного

Разумовский – как и большинство присутствовавших авторитетов, воров в законе.Медвежатник – «взломщик сейфов»Он числился в медвежатниках, и уже не одна дюжина надёжных сейфов, хранилищ

сдались его уговорам, много медведей он завалил.Пацан – «молодой вор, совершающий кражи под руководством старого, опытного вора»Водитель – пацан, коротко стриженный, крепко сбитый, вёл себя так, словно являлся

частью салона «Волги», такой же безмолвной, как спинка кресла, и надёжной, как монтировка.

«Пацан» - это преступник, соблюдающий все законы и традиции блатного мира.Именно в годы разгула беспризорщины в бандах, возглавляемых «бывшими», и возник этот

термин. Малолетки назывались «пацанами» , главари банд – «паханами» (уголовными отцами мальчишек).

Блатной - «имеющий связи с преступным миром, принадлежащий к нему»Воры, блатные – люди не сильно религиозные, но чужие убеждения они уважали.Новоявленные «воры в законе» стали именовать себя «блатными». С начала 30-х и до

середины 50-х годов оба эти понятия были в уголовном мире равнозначны. Они означали одно и то же: принадлежность к касте «избранных».

История слова «блатной» любопытна. Поначалу это производное от «блат» существовало в несколько иной форме: в 19 веке, например, «блатырями» называли конокрадов. В начале 20 века появляются другие варианты. «Блатным», «блатским», «блатняком» стали называть либо скупщиков краденого, либо людей, близких к преступному миру.

Но уже к середине 20-х годов, значимость слова «блатной» стала возрастать.Теперь «блатными» стали именовать настоящих преступников, избранных в особую касту

путём строгого отбора – «крещения», во время которого претендент подвергался всестороннему изучению и проверке. И только тот, кто выдерживал экзамен «достойно», принимался в ряды «блатных» и становился настоящим «вором».

Зэк – «заключённый» (сокр.)Даже священник – и тот хорошо знал, что такое зона, пять лет провёл он в колымских

лагерях, где и познакомился со Струной и Карлом, не раз слышал, с каким почтением отзывались зэки о многих из присутствующих.

Масть – 1. «Воровская группировка, имеющая какой-либо основной вид деятельности. 2. «Положение данной группировки среди других осуждённых».

Вы – чёрная масть, для каждого из вас «молитва» – святой закон, который нельзя преступить, но ворами не рождаются, ими становятся.

Молитва – «наставление старшего конвоира перед выходом осуждённых на зону»«Молитва» - понятие – для них превыше всего.Фартовый – «удачливый»

72

Помнила она, что Струна фартовый, везёт ему, но сердце подсказывало ей: на этот раз не обойдётся.

Сутик – «сутенёр»Знает их Струна, люди они в воровском мире не очень уважаемые: сутики – сутенёры,

значит.Братва – «приятели, товарищи»Только они уединятся, а братва тут как тут появится, подступит к армянину с двух

сторон, заберут у него и шапку дорогую, м часы золотые, и бумажник с деньгами.Лох – 1. «Разиня». 2. «Потерпевший»На прощание ему на ухо шепнут: мол, если ты, лох, в ментовку сунешься, тебе же дороже

станет.Зашестерить- «подхалимничать, угогдничать»Его официант в лицо знает, тут же зашестерил, зашустрил, засуетился.Мент – «милиционер»- Кто по недомыслию – лётчиком, кто – военным, а кто и ментом.Начистить морду – «побить»Я ему морду и начистил.Ксива – «документ, удостоверяющий личность»- Когда инструмент и ксива у нас будут, тогда пей, хоть залейся.Вмазать – «употребить наркотик, алкоголь»- Мы уже вмазали, - объяснил Кирсан – тебе догнаться надо.Базарить – «вести праздный разговор, ругаться»- Дело базарит.Спалиться – «оказаться задержанным с поличным»Ему и раньше фартило, не может он спалиться по глупости, как друг его молодости по

прозвищу Фишка.Сыскарь – «следователь»Один путь для сыскарей – выпустить его и слежку за ним вести, ждать, пока он их сам на

деньги выведет.Западло – «счесть унижением делать что – либо против воровских убеждений».Даже если бы деньги у меня были, то с ментом блатному договориться западло.Козырный – «авторитетный лидер воровской семьи»Петухов и шестёрок на место поставил, больше они козырными себя не считали.Чифирь – «крепко сваренный чай, употребляемый вместо наркотиков».Каптерка своя у Струны появилась со столом и спиртовкой, на которой он чифирь варил.Бабло – «деньги»Но деньгами Череп мокрое дело смазал, адвокатов хороших нанял, свидетелей подкупил,

родственникам убитого бабла отстегнул.Общак – «общая касса для воров, в которой хранятся деньги, предназначенные для

оказания материальной помощи особо нуждающимся ворам».Прятаться Череп не стал, сразу блатных вышел, сказал, что крови не жаждет, хочет

жить в мире, по понятиям, сразу об общаке вспомнил…«Апельсин»Таких, как Череп, среди блатных «апельсинами» называют, тех, кто положение себе за

деньги купил.Торпеда – «осуждённый, исполняющий волю лидера»Малява – «записка небольшого размера, переданная из камеры в камеру»Бокс был «торпедой» Струны, доставлявшей ему новости и малявы.Чапать – «идти»- Скажи ему, пускай сюда чапает, - произнесено это было веско.Фуфлыжник – 1. «Лицо, не уплатившее карточный долг»; 2. «Лицо, не выполняющее

обещанного».Всё равно фуфлыжник он.Молотить – «избивать» (по Далю: М.. – бить, колотить, плашмя).- Скажи, Струна просил перемолотить.Азерб – «азербайджанец»-За ним, Варан, подальше держись, - предупредил Череп своего «подручного» , одного из

двух азербов, которые Кухарёва от самой Москвы писали.Капуста – «деньги»- Я смотрю, ты хорошо здесь капусту косишь.Сбацать – «сплясать»- «Разлук»у сможешь сбацать?Лабать – «играть на музыкальном инструменте».Чесать – «убегать»- Ну ладно, лабай дальше, а я почесал.Фуфлить – 1. «Не платить карточный долг». 2. «Не исполнять свой долг». 3. «обманывать»

73

- Нехорошо, - ухмыльнулся «апельсин», - ты, мент, засадил фуфло – вкатился в карты.Феня – «воровской жаргон»Ботать по фене и пальцы гнуть – удел приблатнённых да наблатыканных.Отсидка – «отбывание под стражей»Для настоящего вора ещё одна отсидка – честь.Тити – мити – «деньги»- Раз не твои «тити – мити», то и обид нет.Жмур – (от жмурить – закрывать глаза) – покойникЖмура в клинку завернёшь – и в багажник.Метла – «язык»За мётлами своими следите.Откинуться – «освободиться из мест лишения свободы»Вор с его положением, откинувшись, не должен думать о том, как добираться домой, как

отпраздновать освобождение.Щипач – «карманный вор»Медвежатник и щипач – карманник выпили по одной, без тостов, молча.Медведь – «сейф»- Ты медведя завалил – кассу взял, бабло срубил.Дрейфить – «бояться»- Не дрейфь, нет его больше.Баклан – «хулиган»Начав отсидку обыкновенным бакланом, он приблизился к настоящим блатным.Чалиться – «находиться в местах лишения свободы»Давно чалишься?Лепила –«медицинский работник»- Он единственный лепила на всей зоне.Загнуться – «умереть»- Если я загнусь, ты лепилу кончишь тем самым ржавым скальпелем, которым он меня

зарежет.Стрёма –«знак предосторожности» (по Далю : стрём – берегись, опасно!)Зомби остался на стрёме.Дикарь(Дикарями на зоне называют всех нерусских)Один из дикарей с жалобой просится.Дёрнуть – «совершить побег»Дёрнешь из зоны, доберёшься в Москву, наймёшь киллера и завалишь его.Жаргон – достаточно устойчивая языковая система. Многие слова в нём сохраняются

долгое время, даже на протяжении веков. Например, «лох» (простак; заимствовано из офенского), «бабки», «воздух» (деньги), «шмон» (обыск), «балдоха» (солнце; на дореволюционном арго также – беглый каторжник), «мусор», «мент» (сотрудник милиции) и сотни других.

Жаргон «блатного» мира следует воспринимать прежде всего как «профессиональный», связанный в большей степени со специфическим образом жизни «уркаганов», отражающих мировоззрение и быт профессиональных уголовников.

Надо подчеркнуть, что арго профессиональных преступников никогда не было замкнутой системой. Даже дореволюционная «блатная музыка» была близка к народным диалектам, подпитывалась от них. Любой «уркаган» является уроженцем конкретного региона страны, и в его речи отражаются лексические особенности определённого наречия, диалекта. Уголовное арго включает (избирательно, конечно) подобные слова, выражения фразеологические обороты, пословицы, поговорки в состав своей активной лексики, порою без изменений , часто – с незначительными изменениями.

Для подтверждения достаточно обратиться к лексике «уголовного мира» : «базлать», «баклан», «ботать», «бабки» и т. д. – всё это слова диалектные, которые уголовный жаргон перенял из говоров и диалектов русского языка.

Список литературыСидоров 2005. - Сидоров Л. Жиганы, уркаганы, блатари. 1917 – 1940. М.: 2005.

Словари1. Толковый словарь уголовных жаргонов. – Под редакцией Ю. П. Дубягина, А.

Г. Бронникова. М.: 1991.2. Ожегов С. И. Словарь русского языка. М.: 1953.3. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. М.: 1912. Т. 1.

Источники1. С. Зверев. Рождённый вором.: «Эксмо», 2002.2. Е. Сухов. Я – вор в законе. – М.: «Аст – Пресс », 1998.3. П. Стовбчатый. Особая масть. – М.: «Аст - Пресс Книга», 2002.

74

Lingua – universum

№ 1 2009

СЛОВАРНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

© 2009 г. Т.В. Жеребило

ФРАГМЕНТ СЛОВАРЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ ТЕРМИНОВ

АДДИТИВНАЯ МОДЕЛЬ МОРФОЛОГИИ. Модель, в соответствии с которой слова складываются из морфем приблизительно так же, как строится дом из кубиков: простым соположением стандартных «деталей», с которым не происходит никаких изменений. Она (модель) предполагает изоморфизм формального и семантического членения. Существуют три главных отклонения от принципов аддитивного изоморфизма, отражающих разную степень их удаления от аддитивного эталона: 1) кумуляция; 2) идиоматичность; 3) контекстная вариативность.

АДДИТИВНЫЙ ПРИНЦИП. Равенство целого простой сумме составных частей.

АДМИРАТИВ. Показатель эпистемической неожиданности. Встречается в балканских языках. В этом же значении предлагают использовать термин миратив.

АДМОНИТИВ. Разновидность прохибитива; выражает предостережение адресату относительно возможных негативных последствий: Лучше бы ты не ходил туда.

АДРЕСАТ. Тот, для кого говорящий предназначает данный текст.

АКТАНТНАЯ ДЕРИВАЦИЯ. Изменение состава или референциальных характеристик участников ситуации. Если залог изменяет прагматическую интерпретацию ситуации, то при актантной деривации изменяется состав участников ситуации и их семантические роли. Семантические преобразования, составляющие содержание актантной деривации, подразделяются на следующие типы: 1) повышающая деривация – увеличение числа обязательных актантов исходной ситуации; 2) понижающая деривация – уменьшение числа обязательных актантов исходной ситуации; 3) интерпретирующая деривация – изменение референциальных характеристик, или типа актанта, исходной ситуации.

АНТИПАССИВ. Вид синтаксического залога, при котором исходное дополнение / пациенс понижается в ранге; исходное подлежащее / агенс повышается в ранге – при исходной эргативной модели.

АСПЕКТ. Категория, определяющая ситуацию с точки зрения характера ее протекания во времени: длительности, повторяемости, наличия результата и т.п. Аспект не связан с внешней по отношению к данной ситуации точкой отсчета: он характеризует ситуацию изнутри и в ее динамике. Гюстав Гийом определял вид как внутреннее время. Аспектуальные категории дают возможность представить одну и ту же ситуацию по-разному, выделить разные ее стадии. Аспект тесно связан с семантикой исходной (глагольной) лексемы.

АСПЕКТУАЛЬНОСТЬ КОЛИЧЕСТВЕННАЯ. Глагольная множественность. Наименее грамматикализованный аспект, имеющий тесные связи со словообразованием. Характеризует

ситуацию с точки зрения ее повторяемости, наличия разных типов множественности ситуаций. Выделяются следующие противопоставления внутри этой зоны: 1) интератив; 2) мультипликатив; 3) дистрибутив. Эти противопоставления не зависят друг от друга, хотя могут сочетаться в пределах одной глагольной словоформы. Так, распространен итеративный или хабитуальный мультипликатив: Прошлой зимой снега постоянно таяли. В селькупском языке выделяются три производные глагольные формы с хабитуальным значением: 1) узитатив; 2) квалитатив; 3) капацтив. Распространена комбинация раритива и аттенуатива. Встречается в славянских языках: позвякивать, почитывать, похваливать. Совмещение итератива и интенсива наблюдается в семитских, австронезийских, уральских и многих других языках.

АСПЕКТУАЛЬНОСТЬ ЛИНЕЙНАЯ. Аспектуальная граммема, связанная с выделением различных качественно неоднородных фрагментов внутри ситуации. Наиболее существенны следующие пять фрагментов ситуации: 1) начало; 2) конец; 3) середина; 4) подготовительная стадия; 5) результирующая стадия. Последние две стадии называются внешними, остальные – внутренними. Не каждая ситуация имеет пять стадий: могут отсутствовать подготовительная и результирующая. Мгновенные ситуации не имеют срединной стадии, так как у них нет длительности; у этих ситуаций момент начала и момент конца совпадают. Предельные процессы имеют точно определенную конечную стадию и наступающее вслед за ней результирующее состояние. Показатели линейной аспектуальности указывают на то, что в период наблюдения имеет место одна из перечисленных выше стадий. Существуют два основных показателя внешних стадий: 1) проспектив и 2) результатив – и два основных показателя внутренних стадий: 1) дуратив и 2) пунктив.

АССЕРТИВ. Наклонение, выражающее эпистемическую необходимость, или уверенность.

АТТЕНУАТИВ. 1) Показатель пониженной интенсивности при оценочной модальности. Например: голубоватый. 2) Разновидность итератива со значением пониженной интенсивности действия: почитывать, похваливать.

АФФИКСАЛЬНАЯ МОРФЕМА. Морфема, обозначающая абстрактное или конкретное значение. Дистрибутивно аффиксальные морфемы отличаются от корневых морфем, которых в языке гораздо больше, чем аффиксов. Аффиксы представляют закрытый класс единиц.

ВЕЖЛИВОСТЬ. Категория, выражаемая в составе систем личных местоимений. Например, в австронезийском языке aчex местоимения второго и третьего лица не различают граммем числа, зато у них есть по три степени вежливости. В

75

английском языке местоимения нейтральны к вежливости.

ВЕРБАНТЫ В ОБЩЕЙ МОРФОЛОГИИ. Глагольные граммемы.

ВИДЫ СИНТАКСИЧЕСКОГО ЗАЛОГА: 1) пассив; 2) антипассив; 3) пермутативы; 4) транзитиватив и детранзитиватив.

ВИЗУАЛЬНЫЕ ИСТОЧНИКИ ИНФОРМАЦИИ. Один из прямых источников информации, когда говорящий зрительно наблюдал ситуацию.

ВРЕМЕННАЯ ДИСТАНЦИЯ. Система выражения степеней отдаленности во времени. Наиболее развита в языке банту, в языках Австралии, Новой Гвинеи, Северной Америки и др. Основные граммемы временной дистанции: 1) ближайшая – ситуация имеет место в непосредственной близости от момента речи; 2) близкая – ситуация имеет место в тот же день; 3) умеренно близкая – ситуация отделена от момента речи одним днем; 4) отдаленная – ситуация отделена от момента речи интервалом в несколько недель / месяцев / лет; 5) сверхотдаленная – ситуация отделена от момента речи очень большим промежутком времени, превосходящим месяц, год, срок человеческой жизни; подобные формы используются для описания событий, относящихся к древним или мифологическим временам.

ВТОРИЧНЫЕ ЗНАЧЕНИЯ ГРАММЕМ ЧИСЛА. Значения, возникающие на основе базовых в ходе грамматикализации в контекстах, когда единственное число не имеет количественного значения единичности, а множественное число – количественного значения множественности. Основным неколичественным значением граммемы единственного числа является родовое значение, обозначающее класс объектов: Благородный олень обитает на Кавказе. Граммема множественного числа обладает более разнообразным спектром вторичных значений: 1) родовое множественное: Страусы вымирают; 2) видовое множественное: вина, жиры, кислоты – названия веществ и свойств; 3) эмфатическое множественное, обозначающее большое количество чего-либо: пески, леса, снега; 4) ассоциативное множественное, называемое также репрезентативное, аппроксимативное: девяностые годы; 5) неопределенное множественное, обозначающее количественно не охарактеризованный предмет: У нас гости (может быть и один человек).

ГЕНЕТИВ. Один из главных синтаксических падежей, главной функцией которого является выражение любого примененного аргумента.

ГЛАГОЛЬНЫЕ СЕМАНТИЧЕСКИЕ ЗОНЫ: 1) аспектуально-таксисные значения, объективные, описывающие некоторые реальные параметры ситуации, зачастую связанные с физическим временем; 2) модальные значения, субъективные, описывающие оценку говорящим реальных ситуаций или ситуации, не существующие в реальном мире.

ГОВОРЯЩИЙ. Тот, кто порождает данный текст.

ГОМОГЕННЫЕ СОСТОЯНИЯ. Состояния, которые в каждый момент времени тождественны сами себе, поэтому они не нуждаются в выделении одной из фаз: все их фазы одинаковы. Аспектуальные показатели стадий ситуации не имеют в данном случае смысла.

ГОРТАТИВ. Член глагольной парадигмы императива, являющийся показателем приглашения к действию.

ГРАММАТИКАЛИЗАЦИЯ В ЛИНЕЙНО-СИНТАГМАТИЧЕСКОМ КОНТИНУУМЕ.

Однонаправленная эволюция от одной крайней зоны данного континуума к другой в диахроническом аспекте, постепенное развитие в направлении: сильно автономная словоформа → слабо автономная словоформа → клитика → полуклитика → формант → аффикс.

ГРАММАТИЧЕСКАЯ ПЕРИФЕРИЯ: 1) неморфологически выражаемые грамматические значения; 2) квазиграммемы; 3) случаи импликативной реализации граммем; 4) ограниченно (или частично) обязательные значения.

ГРАММАТИЧЕСКИЕ АТОМЫ. Более простые, повторяющиеся в составе семантической субстанции семантические элементы типа «данная ситуация предшествует некоторой другой ситуации», «говорящий положительно оценивает данную ситуацию» и т.п.

ГРАММЕМА «ЗАГЛАЗНОСТИ». Грамматически маркированная косвенная информация – факт, что говорящий не был свидетелем описываемой ситуации. Тип эвиденциальных систем с граммемой «заглазности» – один из самых распространенных.

ГРАММЕМА В ОБЩЕЙ МОРФОЛОГИИ. Особое соответствие между рядом значений и рядом формальных показателей.

ГРАММЕМА. Грамматическое значение, входящее в обязательное множество взаимоисключающих значений: никакие два значения из этого множества не должны выражаться в составе словоформы всегда. Например, граммемой является одно из значений, входящих в грамматическую категорию падежа.

ДАТИВ. Дательный падеж, ориентированный на периферийные семантические роли аргументов. Датив синтезирует роли реципиента и адресата, роли бенефактива и экспериенцера, падеж непрямого дополнения.

ДЕБИТИВЫ. Морфологические показатели необходимости.

ДЕЗИДЕРАТИВЫ. Морфологические показатели желания.

ДЕЙКСИС ВРЕМЕННОЙ. Ориентация времени ситуации относительно времени момента речи. Так как время в естественных языках мыслится линейно, то обычно временная ситуация сводится к указанию относительной хронологии двух ситуаций на оси времени: описываемой ситуации и ситуации речевого акта. Категория временного дейксиса включает три граммемы: 1) настоящее – ситуация совпадает во времени с моментом речи; 2) прошедшее – ситуация предшествует моменту речи; 3) будущее время – ситуация следует за моментом речи. Используются также латинские термины: 1) презенс; 2) претерит; 3) футурум. В некоторых языках существуют две граммемы: 1) прошедшее и 2) непрошедшее время (финский, японский, алгонкинские и др. языки). Существуют системы без указания на время.

ДЕЙКСИС ПРОСТРАНСТВЕННЫЙ. Шифтерная ориентация объекта или ситуации, указание на положение в пространстве или времени относительно дейктического центра, связанного с речевым актом. Он является указанием на расположение объекта относительно говорящего. Подобную локализацию могут выполнять указательные (дейктические) местоимения. Морфологически они могут быть существительными (он), прилагательными (тот, этот), наречиями (вон, там и др.). Важны при этом их дейктические оппозиции. Минимальная дейктическая система состоит из двух граммем: 1) близко от говорящего (ближний дейксис); 2) не близко от говорящего (дальний дейксис). Например: этот – тот. Существуют

76

расширенные варианты дейктической системы: 1) трехчленная система (испанский и португальский языки); 2) четырехчленные системы (куи, куви); 3) многочленные системы (дагестанские языки).

ДЕЙКСИС РОЛЕВОЙ. Локуторы.ДЕЙКТИЧЕСКИЙ ЦЕНТР. Место

осуществления речевого акта – там, где находится говорящий.

ДЕТЕРМИНАЦИЯ. Категория, связанная с особенностями существительного – с его способностью обозначать конкретного носителя свойства или совокупности свойств. Значения, входящие в семантическую зону детерминации: 1) привязывают свойство к его носителям, что называется референцией; 2) индивидуализируют конкретных носителей данного свойства, что называется актуализацией.

ДИСТРИБУТИВ. Тип количественной аспектуальности, обозначающий неполное повторение ситуации, при котором происходит последовательный перебор единичных представителей определенного актанта: Он перепробовал все блюда.

ДУБИТАТИВ. Наклонение, выражающее эпистемическую невозможность, или сомнение.

ДУРАТИВ. Аспектуальный показатель внутренних стадий, маркирующий срединную стадию. Дуратив может маркировать срединную фазу у состояний и процессов. Показатели дуратива могут совмещать выражение срединной фазы с выражением неограниченной повторяемости и хабитуальности. Такие полисемичные показатели называются имперфективными. Показатели имперфектива присоединяются как к названиям длительных ситуаций, так и к названиям мгновенных (т.е. событий). Ср.: толкнуть – толкать.

ЗАЛОГ. Глагольная категория, граммемы которой указывают на определенное изменение коммуникативного ранга участников ситуации. Активный, или нулевой, залог свидетельствует о сохранении исходной ранговой структуры, в то время, как косвенные (или производные) залоги указывают на передачу статуса участника с наиболее высоким рангом от одного глагольного аргумента к другому. В общей морфологии В.А. Плунгян выделяет: 1) пассивные конструкции с нулевым агенсом; 2) пассивные конструкции без повышения статуса пациенса; 3) другие типы залогов: а) синтаксический залог, отличный от пассива; б) прагматический и инверсивный залоги.

ЗАЛОГ ИНВЕРСИВНЫЙ. Вид залога, распространенный в алгонкинских языках Северной Америки, хотя встречается и в других языках. В инверсивной системе каждый участник ситуации маркируется особым образом с точки зрения его коммуникативной значимости. Подобные показатели составляют грамматическую категорию обвиативности. Более выделенный участник считается проксимативным, менее выделенный – обвиативным. Инверсивный залог маркирует не слишком сильное понижение статуса глагольных аргументов.

ЗАЛОГ ПРАГМАТИЧЕСКИЙ. Изменение исходной коммуникативной структуры, отражаемое не механизмом синтаксических ролей, а морфологической структурой глагола. Например, залог филиппинского типа, залог в языке майя.

ЗАЛОГ СИНТАКСИЧЕСКИЙ. Изменение синтаксических ролей аргументов глагола и их коммуникативного ранга.

ЗНАЧЕНИЕ МОРФОЛОГИЧЕСКОЕ. Значение, которое выражается в составе словоформы. Значение же словоформы уже не является морфологическим значением: классический сюжет – отношение выражено с помощью суф. -еск(ий); сюжет, свойственный

классике – отношение выражено неморфологическим способом. Под морфологическим понимается значение аффиксальной морфемы. Корневые значения изучаются не морфологией, а лексической семантикой, или лексикологией.

ЗНАЧЕНИЯ ГЛАГОЛЬНОЙ ОРИЕНТАЦИИ. Значения пространственной модификации действий и производные от них.

ИДИОМАТИЧНОСТЬ В ОБЩЕЙ МОРФОЛОГИИ. Одно из отклонений от аддитивной модели морфологии, в некотором смысле обратное по отношению кумуляции. Идиоматический комплекс с точки зрения плана выражения может быть представлен отрезками, внешне напоминающими морфемы, однако в плане содержания аналогичное разбиение произвести невозможно: плат-ок, том-ат.

ИМПЕРАТИВ. Наклонение, совмещающее выражение желания и выражение побуждения. Глагольная парадигма императива включает: 1) гортативы; 2) юссивы; 3) прохибитив.

ИМПЛИКАТИВНАЯ РЕАЛИЗАЦИЯ ГРАММЕМ. Обязательность грамматической категории при условии, что какая-то одна из граммем выражена в тексте: я приду, ты придешь (выражена категория лица); я пришел, ты пришел, она пришла (выражена категория рода, а не лица). Импликативная реализация – внутренний каприз грамматической сочетаемости.

ИНВАРИАНТ ГРАММЕМЫ. В общей морфологии имя граммемы – это и есть ее «языковое» значение, инвариант, а все остальные значения – контекстные или семантические эффекты, варианты. Например: прош. вр. – инвариант; то, в какой форме оно отражено – это варианты: он пришел – прош. вр., м. р., ед. ч.; она пришла – прош. вр., ж. р., ед. ч.

ИНДИКАТИВ. Прямое, или изъявительное наклонение.

ИНКЛЮЗИВНОСТЬ У МЕСТОИМЕНИЙ. Граммема, указывающая на состав локуторов: входит ли в состав первого коллективного лица второе, входит ли в состав второго третье лицо. Возможны следующие комбинации числа и инклюзивности: 1) стандартные комбинации: а) я и ты, мы с тобой; б) я и еще кто-то один, но не ты; в) я, ты и кто-то еще; г) я и другие люди, но не ты; 2) редкие комбинации: а) ты/вы и еще кто-то, кого здесь нет; б) вы, с кем я сейчас говорю, и больше никто. Инклюзивность характерна для многих языков мира: распространена на Кавказе, в Австралии, Новой Гвинее, Южной Америке и др.

ИНТЕРФИКС. Единица, соединяющая два корня при словосложении. Это обычно «соединительные гласные» или согласные: вод-о-воз (рус.), Übung-s – platz (нем.: площадка для занятий).

ИНТРАКЛИТИКИ. Единицы, которые помещаются внутри опорного слова, между двумя морфемами. Например, в испанском языке dar-me-a – он мне даст (букв. мне дать будущ. 3 ед.). В русском языке кое с кем предлог с в данном случае может быть интерпретирован как интраклитик.

ИНФЕРЕНТИВ. Показатель одного из косвенных источников информации, когда говорящий судит о ситуации по ее результатам.

ИНФЕРЕНТИВНОЕ ЗНАЧЕНИЕ. Показатель косвенной эвиденциальности, когда говорящий наблюдал не саму ситуацию, а ее результат.

ИНФИКС. Аффикс, вставляемый внутрь другой (как правило, корневой) морфемы: в большинстве случаев инфиксы занимают позицию после первой согласной корня или перед последней согласной, соблюдая таким образом принцип «наибольшей маргинальности», занимая позицию, ближайшую к границе корня. В русском

77

языке остатки древних носовых инфиксов – сед-/сяд-; лёг-/ляг-.

ИНХОАТИВ. Одна из трех логически возможных временных фаз ситуации, обозначающая начало действия.

ИСТОРИЯ ТЕРМИНА «МОРФОЛОГИЯ». Термин возник вне лингвистики: в 1822 г. Гете предложил использовать его в естественных науках. В биологии, физиологии, геологии он применялся для описания различных форм живой и неживой природы. В лингвистику его перенесли во второй половине XIX в., когда «биологическая метафора» стала популярной в исследованиях языка. В лингвистике значение этого термина оказалось далеким от первоначального «изучения форм». Полного единства взглядов на содержание термина, по мнению В.А. Плунгяна, нет до сих пор.

ИТЕРАТИВ. Тип количественной аспектуальности, когда ситуация полностью повторяется через определенные промежутки времени с той или иной периодичностью: один раз, часто, редко, регулярно. К итеративу относится и хабитуалис.

КАПАЦИТИВ. Разновидность хабитуалиса со значением заниматься постоянно тем, что названо исходным глаголом.

КВАЗИГРАММЕМА. Одиночная граммема, не формирующая категории и образующая привативные, а не эквиполентные оппозиции.

КВАЗИГРАММЕМЫ. Необязательные, но регулярно выражаемые значения. Их особенность – «одиночный» характер: они не формируют категории и образуют привативные, а не эквиполентные оппозиции. Например, сядь-ка Перцов предлагает рассматривать как суффикс.

КВАЛИТАТИВ. Разновидность хабитуалиса со значением характеризоваться тем, что выражено глаголом постоянного действия: качаться – быть шатким.

КЛАССИФИКАТОРЫ (НУМЕРАТИВЫ, СЧЕТНЫЕ СЛОВА). Специальные синтаксические лексемы или морфемы, употребляемые при существительных в составе количественной конструкции. В русском языке им близки лексемы штука, пара, голова и др.: семь штук яблок, две пары брюк. Свойства типичных классификаторов следующие: 1) их обязательность в нумеративных конструкциях: пять пар ножниц (пять ножниц – ненормативное выражение); 2) они не имеют собственной лексической семантики и выполняют грамматическую функцию: передают значение счета; 3) классификаторы образуют систему: разные существительные употребляются с разными классификаторами. Классификаторы принадлежат лексике, а не грамматике.

КЛАССИФИКАЦИЯ МОРФОЛОГИЧЕСКИХ ЗНАЧЕНИЙ: 1) лексические; 2) словообразовательные; 3) грамматические значения (по Плунгяну).

КЛАССНАЯ СИСТЕМА использует ряд семантических признаков: 1) личность – противопоставление людей всем прочим объектам; 2) одушевленность – противопоставление живых существ неживым и др. признаки.

КЛИТИКИ В ОБЩЕЙ МОРФОЛОГИИ. Семантико-грамматические классы слов: 1) личные, притяжательные, указательные и другие местоимения, а также артикли – близкие к местоимениям показатели детерминации; 2) предлоги / послелоги при именах и пространственные модификаторы при глаголах (например, немецкие «отделяемые приставки» или берберские «направительные частицы»); 3) союзы разных типов (как, и, но); энклитики, иногда парные; 4) модально-дискурсивные «частицы: средства выражения вопроса, отрицания, оценки

говорящим сообщаемого факта с точки зрения его вероятности, коммуникативной значимости, известности: например, в русском языке не, ли, ведь, же, хоть, -то, лишь, мол и т.п. и др. аналогичные показатели из разных языков; 5) вспомогательные глаголы, а также глагольные и неглагольные компоненты аналитических конструкций, являющиеся носителями грамматического значения (в рус. яз. бы); аналогичные показатели в полинезийских, иранских, западно-африканских языках; 6) словоформы, означающие которых не содержат ни одной гласной.

КОМПАРАТИВ В ОБЩЕЙ МОРФОЛОГИИ. Кумулятивный показатель интенсивности и актантной деривации.

КОНВЕРСИЯ В ОБЩЕЙ МОРФОЛОГИИ. Переход лексемы из ее исконного в новый согласовательный класс, что связано с ее семантическим содержанием: 1) значение уменьшительности (диминутивности) и увеличительности (аугментативности) в языках банту, дагестанских, арабском, испанском; 2) значение «существо противоположного пола», напр., в испанском языке: zorro – лис, zorra – лиса; 3) значение «плод дерева» в исп. яз.; 4) субстантивация в рус. яз.: шашлычная.

КОНГРУЭНТНОСТЬ В СИНТАКСИСЕ. Правило, которое ориентировано не на грамматические характеристики, а на семантику контролера: Выходит Петр. Его глаза сияют.

КОНЕЦ. Один из фрагментов ситуации при линейной аспектуальности, моменты обратного перехода.

КОНТЕКСТНАЯ ВАРИАТИВНОСТЬ МОРФЕМ. Изменение внешнего облика морфемы в зависимости от контекста, такое состояние морфемы, при котором план содержания морфемы не меняется; именно поэтому конкретные манифестации плана выражения морфемы признаются контекстными вариантами, т.е. алломорфами одной и той же единицы – абстрактной морфемы. Только «абстрактные морфемы» и называются морфемой, а минимальные двусторонние единицы, образующие тексты на естественном языке, называются морфами. Контекстные условия варьирования морфемы имеют разную природу: 1) фонологически обусловленное варьирование: плод – пл[а]ды; 2) грамматически обусловленное алломорфическое варьирование; 3) лексически обусловленное варьирование.

КОНТИНУАТИВ. Одна из трех логически возможных временных фаз ситуации, обозначающая продолжение действия.

КОНТИНУУМ АДДИТИВНО-ФУЗИОННЫЙ. Диахроническая эволюция морфемы в составе словоформы. Состояние, когда вновь возникшая морфема, бывшая автономной словоформой, движется вдоль континуумов двух типов: семантической аддитивности и формальной аддитивности. По мере перемещения вдоль первого континуума она теряет семантическую аддитивность, приобретая идиоматичность и превращается сначала в морфоид, а потом, вливаясь в состав морфемы, подвергается «опрощению». Двигаясь вдоль континуума формальной аддитивности, морфема приобретает все более сильную контекстную вариативность, усиливается степень ее формальной спаянности с контактирующими морфемами, в результате возникает фузия, а затем кумуляция. Данная морфема перестает существовать как самостоятельный языковой знак. Движение вдоль обоих континуумов приводит к одинаковому результату: к потере линейной выделимости

78

элемента в плане выражения или в плане содержания, либо в обоих планах одновременно.

КОНТИНУУМ ЛИНЕЙНО-СИНТАГМАТИЧЕСКИЙ. Континуум, на одном полюсе которого находятся автономные полные высказывания, а на противоположном – минимально автономные связанные морфемы. Данный тип континуума отражает движение автономной словоформы по пути все большей «морфологизации», т.е. превращения в морфему. По мнению В.А. Плунгяна, кроме двух полярных зон существует промежуточная зона, состоящая из клитиков. В свою очередь, все три зоны включают более тонкую дифференциацию: 1) внутри класса словоформ выделяются сильно автономные и слабо автономные словоформы, соответственно первые могут образовывать минимальное полное высказывание (вот, вчера, придешь, в доме), а вторые этим свойством не обладают, хотя являются акцентно самостоятельными и хорошо отделимыми единицами (доме); 2) внутри класса клитик выделяются собственно клитики и полуклитики; 3) внутри класса связанных морфем (не отделимых и непереместимых) выделяются транскатегориальные показатели, или форманты – максимально свободно связанные морфемы, обладающие и другими свойствами неплотно присоединяться к основе аффикса: а) отсутствие семантической связанности – идиоматичности; б) отсутствие фонетической связанности – чередований на стыке фонем; в) отсутствие синтаксической связанности – «групповая флексия»; г) отсутствие позиционной обусловленности по отношению к принципу возрастающей грамматичности, т.е. форманты помещаются после аффиксов. Соответственно, мы получаем подклассы аддитивных, агглютинативных, групповых и «экстернализованных» формантов. Внутри континуума идет процесс грамматикализации.

КОНТИНУУМ, ОБРАЗУЕМЫЙ ПРЕДИКАТАМИ. Континуум, в основе которого лежит признак статичности / динамичности. Крайнее положение в нем занимают названия постоянных свойств и состояний. Именно с состояний начинается глагольная область. Им противопоставлены динамические ситуации, которые подразделяются на события и процессы. Процессы делятся на предельные и непредельные процессы.

КОРНЕВАЯ МОРФЕМА. Морфема, обозначающая конкретный объект или ситуацию, имеющая «вещественное» значение. Кроме того, корневые морфемы могут выражать грамматические значения: вспомогательные глаголы, грамматическая частица типа русского бы, предлоги, союзы.

КУМУЛЯЦИЯ. Модель морфологии, в основе которой лежит глубокая ассиметрия между планом выражения и планом содержания естественного языка; одно из отклонений от аддитивной модели морфологии, основанное на том, что принципиально бесконечное количество смыслов может выражаться ограниченным количеством формальных средств.

КУМУЛЯЦИЯ ГРАММАТИЧЕСКИХ ЗНАЧЕНИЙ. Выражение нескольких различных в том или ином языке грамматических значений одним морфологически нечленимым элементарным показателем. Например, кумуляция граммем числа и падежа в склонении сущ. в рус. яз.: И.п. лун-а, лун-ы; Р.п. лун-ы, лун-ø и т.д.

КУМУЛЯЦИЯ ЗНАЧЕНИЙ В ОБЩЕЙ МОРФОЛОГИИ. Одновременное выражение двух значений одним морфологически элементарным грамматическим показателем. Например: 1) кумуляция значений дуратива и прошедшего

времени (имперфект); 2) значений залога и лица / числа подлежащего и т.п.

ЛИМИТАТИВ. Один из аспектуальных показателей, обозначающих свернутую информацию, превращенную в ограниченный отрезок: поработать немного, проработать весь день.

ЛИЦО В ГРАММАТИКЕ. Словоклассифицирующая грамматическая категория.

ЛИЦО КАК ШИФТЕРНАЯ КАТЕГОРИЯ. Участник речевого акта.

ЛИЧНЫЕ МЕСТОИМЕНИЯ В ГРАММАТИКЕ. Слова, выражающие грамматические значения, но не являющиеся при этом модификаторами, так как являются автономными полностью грамматикализованными корнями, обозначающими объекты, хотя и не содержащими при этом никаких лексических сем. Например: оно – объект среднего рода. Местоимения образуют замкнутый класс «полностью грамматикализованных» лексем. В системах личных местоимений часто выражаются дополнительные значения: 1) числа; 2) инклюзивности; 3) согласовательного класса; 4) логофоричности; 5) вежливости.

ЛОГОФОРИЧЕСКИЕ МЕСТОИМЕНИЯ. Местоимения, используемые для снятия двусмысленности в предложении. Часто применяются в языках Тропической Африки.

ЛОКУТОР. Лицо, участник речевого акта. Первое лицо (говорящий), второе лицо (адресат) – локуторы, участники речевого акта. Третье лицо не является участником. В терминологии Э. Бенвениста, третье лицо – это не-лицо.

МНОЖЕСТВЕННОЕ ЧИСЛО АССОЦИАТИВНОЕ (РЕПРЕЗЕНТАТИВНОЕ, АППРОКСИМАТИВНОЕ). Значение граммемы множественного числа, обозначающие объект и другие подобные ему объекты: девяностые годы.

МНОЖЕСТВЕННОЕ ЧИСЛО ВИДОВОЕ. Значение граммемы множественного числа, обозначающее разные виды или разные манифестации названий веществ и их свойств: кислоты, хвои, соки.

МНОЖЕСТВЕННОЕ ЧИСЛО НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ. Значение граммемы множественного числа, обозначающее количественно не охарактеризованный предмет: В купе новые пассажиры – мужчина в очках.

МНОЖЕСТВЕННОЕ ЧИСЛО РОДОВОЕ. Значение граммемы множественного числа, обозначающее класс объектов: Синицы обитают на всей территории России.

МНОЖЕСТВЕННОЕ ЧИСЛО ЭМФАТИЧЕСКОЕ. Значение граммемы множественного числа, обозначающее большое количество чего-либо: снега, воды, пески.

МОДАЛЬНОСТЬ В ОБЩЕЙ МОРФОЛОГИИ. Двухполюсная зона, включающая: 1) отношение говорящего к ситуации (оценка); 2) статус ситуации по отношению к реальному миру (ирреальность).

МОДАЛЬНОСТЬ ИРРЕАЛЬНАЯ. Один из полюсов модальности; описание ситуаций, которые не имеют, не могут или не должны иметь места в реальном мире; модальные показатели этого типа описывают альтернативный мир, существующий в сознании говорящего в момент высказывания. Со времен Аристотеля двумя основными модальными значениями принято считать: 1) значение необходимости; 2) значение возможности. Возможность отличается от необходимости существованием альтернативы: если возможно Р, то возможно и не -Р. Но если Р необходимо, то не -Р невозможно. В данном случае необходимость представлена через

79

комбинацию возможности и отрицания. Это правило называют аристотелевской эквивалентностью. Возможность и необходимость не вполне симметричные понятия. Выделяются внутренние и внешние необходимость и возможность: 1) Он высок, красив, может одной рукой поднять двадцать килограмм – способность, умение, физические данные являются внутренними возможностями; 2) Вы можете взять книгу – отсутствие препятствий является внешней возможностью. Особая разновидность ирреальной модальности – обусловленная, т.е. имликативная модальность: Если будет погода, уедем в горы. Различаются три вида условных конструкций: 1) реальное условие: Если будет время, пойдем в театр; 2) нереальное условие: Если бы завтра было время, мы пошли бы в театр; 3) контрафактическое условие: Если бы вчера было время, мы пошли бы в театр. Значение ирреальности и оценки могут совпадать в семантической зоне желания, которое является центральным модальным значением. По В.А. Плунгяну, ирреальная модальность делится на сферу возможности / необходимости и сферу желания, которые не сводимы друг к другу. К значению желания близко значение намерения, активного желания – интенционального.

МОДАЛЬНОСТЬ ОЦЕНОЧНАЯ. Один из полюсов модальности; один из основных «эгоцентрических» механизмов естественных языков: модальные компоненты позволяют не просто описать мир «как он есть», но представлять субъективный образ мира – мир, пропущенный через призму сознания и восприятия говорящего. Различается несколько типов оценочных значений: 1) оценка по степени интенсивности: сильно – слабо; 2) этическая оценка – хорошо – плохо; 3) эпистемическая оценка – оценка, имеющая отношение к сфере истинности; оценка степени правдоподобности (или вероятности) данной ситуации со стороны говорящего; обычно выделяются маловероятные, возможные или высоковероятные ситуации.

МОДЕЛЬ МОРФОЛОГИИ «СЛОВЕСНО-ПАРАДИГМАТИЧЕСКАЯ» восходит к принципам, которые в свое время разрабатывались в Древней Греции. Данная модель в большей степени ориентирована на фузионные языки с развитой морфологией и обильно представленным алломорфическим варьированием. По мнению античных грамматиков, существительные при склонении и глаголы при спряжении не «собирались» из основы и окончаний. Всякий раз исходная форма изменялась целиком. Образец таких изменений назывался парадигмой. В данной модели именно словоформа оказалась минимальной единицей грамматического описания. Сильной стороной данного подхода является выделение парадигмы как самостоятельного объекта исследования.

МОДЕЛЬ МОРФОЛОГИИ ЭЛЕМЕНТНО-КОМБИНАТОРНАЯ. Модель, ориентированная на «агглютинативный эталон» словоформ, допускающих однозначную сегментацию в соответствии с принципом первого языкового членения. Основной инструмент этой модели – линейная сегментация. В этой модели выделяются алломорфы, употребляемые в определенном контексте, а также «нечленимые морфемы».

МОДЕЛЬ МОРФОЛОГИИ ЭЛЕМЕНТНО-ОПЕРАЦИОННАЯ. Динамичная модель, рассматривающая одни алломорфы как исходные, а другие – как производные, полученные путем применения различных операций типа «фонологических процессов». Модель ориентирована на объяснение алломорфического варьирования. При их описании используется

понятие «глубинный уровень», позволяющее устранить алломорфическое варьирование. С помощью искусственных приемов достигается распространение «агглютинативного идеала» на целые классы случаев, внешне под него не подпадающие. Динамическая модель позволяет существенно упростить и рационализировать описание фузионно-флективных языков. В частности, для санскрита эта модель идеально подходила.

МОМЕНТ РЕЧИ. Время осуществления речевого акта.

МОРФЕМА В СОСТАВЕ ОБЩЕЙ МОРФОЛОГИИ. Знак, означающим которого является цепочка фонем; по И.А. Мельчуку, «элементарный сегментный знак».

МОРФОИД В ОБЩЕЙ МОРФОЛОГИИ. Единица «ущербной членимости» слова, при которой сегментация в плане выражения возможна, а в плане содержания нет: кал-ин(а), мал-ин(а), сум-к(а).

МОРФОЛОГИЧЕСКИЕ ЗНАЧЕНИЯ. Языковые значения, которые выражаются внутри слова (В.А. Плунгян).

МОРФОЛОГИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА. Языковые средства, которые позволяют выражать значения внутри слова (В.А. Плунгян).

МОРФОЛОГИЯ КАК РАЗДЕЛ РУСИСТИКИ. Учение о словах как частях речи, их грамматических значениях и формах, об изменениях слов. По мнению Л.Д. Чесноковой, единицами морфологии являются слово и словоформа. По В.А. Плунгяну, единицами общей морфологии являются морфема и форма слова.

МОРФОЛОГИЯ ОБЩАЯ, по В.А. Плунгяну. Совокупность сведений обо всех частных морфологиях языков мира. Слово морфология имеет два основных значения: 1) раздел лингвистики, изучающий морфемы и словоформы; 2) некоторая часть системы языка.

МУЛЬТИОБЪЕКТНОСТЬ. Дериватема, обозначающая, что субъект совершает действие над множеством объектов: Он купил билеты всем своим братьям.

МУЛЬТИПЛИКАТИВ. Тип количественной аспектуальности, обозначающий единый множественный акт, состоящий из отдельных повторяющихся квантов: ситуации типа усмехаться, моргать, стучать. Разновидностью мультипликатива является семельфактив.

МУЛЬТИСУБЪЕКТНОСТЬ. Дериватема, обозначающая, что множество субъектов совершает действия над чем-либо, кем-либо: Многие люди купили билеты в кино.

НАКЛОНЕНИЕ В ОБЩЕЙ МОРФОЛОГИИ. Морфологическое выражение нелокутивной ирреальной модальности в языках мира. Выделяются морфологические показатели, выраженные дезидеративами, поссибилитивами, дебитивами, широко представленными в самодийских, тунгусо-маньчжурских, эскимосско-алеутских и других языках. Дальнейшая грамматикализация показателей модальности возможна при их переходе в сферу оценочной, т.е. локутивной модальности. При этом возникают показатели целого ряда косвенных наклонений, которые противопоставлены индикативу. Эпистемические наклонения выражают различные виды эпистемической оценки: 1) дубитатив; 2) пробабилитив; 3) ассертив. Эпистемическими наклонениями богаты тюркские, самодийские, дагестанские и др. языки. Зафиксированы дезидеративные наклонения: 1) оптатив; 2) императив; 3) отрицательный императив (прохибитив); адмонитив как разновидность прохибитива.

80

НАЧАЛО. Один из фрагментов ситуации при линейной аспектуальности, момент перехода от состояния ситуация не имеет места к состоянию ситуация имеет место.

НЕЛИНЕЙНОСТЬ МОРФЕМЫ. Разрывность морфемы, в результате чего образуются циркумфиксы: раз-...-ся – разбежаться. Существуют разрывные корни, в которые вставляются инфиксы.

НЕМОРФОЛОГИЧЕСКОЕ ВЫРАЖЕНИЕ ГРАММАТИЧЕСКИХ ЗНАЧЕНИЙ. Аналитическое выражение: буду работать.

НОМИНАНТЫ В ОБЩЕЙ МОРФОЛОГИИ. Именные граммемы.

ОБЛИКВУС. Косвенный падеж. Старофранцузский обликвус маркирует все случаи синтаксической зависимости имени, не различая их между собой: 1) в позиции косвенного дополнения; 2) в припредложной позиции; 3) в позиции приименного дополнения.

ОБЪЕКТ ОБЩЕЙ МОРФОЛОГИИ. Минимальные двусторонние знаковые единицы языка, чаще всего именуемые морфемами, и «жесткие» комплексы этих единиц, обладающие особыми свойствами, – словоформы или слова. Вся морфологическая проблематика помещается в пространстве между морфемой и словоформой. Морфология – описание свойств слова и его значащих частей.

ОБЪЕКТЫ ДИСКРЕТНЫЕ. Исчисляемые объекты, множества которых сохраняют дискретную структуру: 1) конкретные объекты, имеющие пространственные и временные границы: поле, вечер, тарелка; 2) конкретные ситуации (акты), имеющие начало и конец: перемена, размышление, поиск.

ОБЪЕКТЫ ИСЧИСЛЯЕМЫЕ. Объекты, которые поддаются счету: 1) конкретные объекты, имеющие пространственные и временные границы: стол, цветок, год; 2) конкретные ситуации (акты), имеющие начало и конец: ветер, мысль, шаг.

ОБЪЕКТЫ НЕДИСКРЕТНЫЕ. Объекты, которые не делятся на элементы: они могут быть расчленены только на порции, части. Много стаканов – это стаканы, много глины – это глина. Часть глины – это тоже глина, но часть стакана – уже не стакан. Недискретными являются: 1) названия веществ: сахар, молоко; 2) названия свойств и состояний, не имеющих четких временных границ: белизна, отвага, мышление; 3) названия гомогенных совокупностей объектов: студенчество, мебель, вермишель.

ОДНОСТОРОННЯЯ ЧЛЕНИМОСТЬ СЛОВОФОРМ: только формальная членимость или только семантическая членимость слова на морфемы.

ОПТАТИВ. Наклонение, обозначающее переход от выражения желания субъекта к выражению желания говорящего. Одно из самых распространенных в языках мира наклонений, засвидетельствованное, в частности, в санскрите и древнегреческом.

ПАДЕЖ В ОБЩЕЙ МОРФОЛОГИИ. Категория, связанная с синтаксическим понятием управления. Падеж маркирует синтаксически зависимое имя. Семантические и синтаксические роди падежей выделяются в зависимости от соотношения предиката и аргументов. Инвентарь основных синтаксических ролей: подлежащее, прямое, непрямое и косвенное дополнение. Семантические роли падежей: агенс, пациенс, экспериенцер, стимул, адресат, инструмент, источник и др. Падеж маркирует роль именного аргумента при предикате. Инвентарь падежей может распределяться в центре системы, а также на периферии: 1) главные синтаксические падежи:

номинатив, абсолютив, эргатив, аккузатив, аффектив, генитив; 2) периферийные синтаксические падежи: датив, инструменталь, номинатив, предикатив, экватив. Выделяются: 1) пространственные падежи: локатив, директив, аблатив; 2) «синкретические падежи»: ректус, обликвус, номинатив и абсолютив.

ПАДЕЖНЫЕ СИСТЕМЫ АГГЛЮТИНАТИВНЫЕ. Системы, в которых выражение падежа формально отделено от выражения других категорий.

ПАДЕЖНЫЕ СИСТЕМЫ КУМУЛЯТИВНЫЕ. Системы, в которых выражение падежа происходит слитно с выражением граммем других категорий.

ПАДЕЖНЫЕ СИСТЕМЫ: 1) кумулятивные и агглютинативные; 2) редуцированные и гипертрофированные системы; 3) синтаксические и семантические системы.

«ПАССИВ ЛЕНИВЫЙ». Вид синтаксического залога, при котором дополнения не продвигаются на более высокие роли.

«ПАССИВ ПОЛНЫЙ». Вид синтаксического залога, при котором прямое или косвенное дополнение продвигается в позицию подлежащего.

ПАССИВ С НУЛЕВЫМ АГЕНСОМ. Вид синтаксического залога, при котором глагол может принимать показатель пассивного залога в таких конструкциях, где подлежащее исходной структуры, т.е. семантический агенс никак не выражено. Именно такой безагентивный пассив наиболее распространен в языках мира: Разговор прерван. Может оказаться, что в языке выражение неопределенного агенса в позиции подлежащего невозможно, и смысл «агенс – неопределенное лицо» требует перевода глагола в форму пассивного залога. Здесь мы сталкиваемся с актантной деривацией – дериватемой, называемой имперсонал.

ПАССИВ. Вид синтаксического залога, когда исходное подлежащее понижается в ранге, а исходное дополнение может повышаться в ранге.

ПАУКАЛЬНОЕ ЧИСЛО. Граммема, обозначающая небольшое количество объектов. Встречается в арабском, кушитском и новогвинейских языках.

ПЕРМУТАТИВ. Вид синтаксического залога, при котором перераспределяются ранги исходных дополнений: прямое дополнение становится косвенным и наоборот: Царь подарил ему шубу. – Царь одарил его шубой. Неполный пермутатив – это детранзитиватив, при котором единственное косвенное дополнение становится прямым.

ПЕРФЕКТИВ. Аспектуальный показатель широкой семантики, когда в равной степени применяются пунктив и лимитатив.

ПОДГОТОВИТЕЛЬНАЯ СТАДИЯ. Один из фрагментов ситуации при линейной аспектуальности, состояние, при котором имеются признаки начала ситуации.

ПОЗИЦИОННАЯ, ИЛИ ТОПОЛОГИЧЕСКАЯ КЛАССИФИКАЦИЯ АФФИКСОВ: 1) префиксы и суффиксы; 2) инфиксы и трансфиксы; 3) циркумфиксы; 4) интерфиксы.

ПОЛУКЛИТИКИ. Все клитики с ограниченной линейной самостоятельностью, слабоотделимые клитики: например, русск. кое-: кое-кто, кое-что.

ПОРТМАНТО-МОРФА. Термин, предложенный Ч. Хоккетом для обозначения элементарной нечленимой морфемы.

ПОСЕССОР. Роль обладателя в предложении, которая может выражаться генитивом.

ПОССИБИЛИТИВЫ. Морфологические показатели возможности.

ПРЕЗУМПТИВ. Показатель одного из источников информации, когда говорящий судит о

81

ситуации на основании логических соображений общего характера.

ПРОБАБИЛИТИВ. Наклонение, выражающее эпистемическую возможность или вероятность.

ПРОГРЕССИВ. Один из аспектуальных показателей, имеющий значение динамической длительности. Граммема прогрессива имеется в английском языке. Прогрессив обычно эволюционирует в направлении дуратива, постепенно расширяя свои сочетаемостные возможности.

ПРОКЛИТИКА В ОБЩЕЙ МОРФОЛОГИИ. Клитика, располагающаяся слева от своего носителя. Например, предлоги в русском языке.

ПРОСПЕКТИВ. Один из основных показателей внешних стадий при линейной аспектуальности, маркирующий подготовительную стадию. Общее значение -Х таков, что позже произойдет Р.

ПРОХИБИТИВ. Отрицательный императив. Встречается во многих языках мира и в целом является весьма распространенным видом наклонения.

ПУНКТИВ. Один из основных показателей внутренних стадий при линейной аспектуальности, маркирующий любую из двух мгновенных стадий, т.е. начало или конец ситуации, а также ситуацию в целом, если она представляет собой мгновенное событие, не имеющее длительности. С помощью показателей пунктива осуществляется операция, когда длительные ситуации могут быть свернуты до мгновенных: бежать – побежать (начало непредельного процесса), писать – написать (достижение предела).

РАРИТИВ. Одна из разновидностей итератива, обозначающая воспроизведение ситуации с периодичностью ниже нормальной, совершаемой изредка, время от времени.

РЕЗУЛЬТАТИВ. Один из основных показателей внешних стадий при линейной аспектуальности, маркирующий результирующую стадию. Общее значение -Х таков, что раньше имело место Р. В русском языке: 1) объективный результатив: работа написана, дверь открыта; 2) субъективный результатив: он выпивши. Показатели результатива имеют тенденцию эволюционировать в показатели перфекта: в целом перфект можно охарактеризовать как ослабленный результатив, описывающий не конкретное, лексикографически детерминированное состояние, возникшее в результате завершения действия, а любой, даже косвенный результат ситуации, релевантный в момент речи. Перфект зачастую выражается так же, как результатив, аналитическими конструкциями со вспомогательными глаголами.

РЕЗУЛЬТИРУЮЩАЯ СТАДИЯ. Один из фрагментов ситуации при линейной аспектуальности, состояние, наступающее после конца ситуации.

РЕКТУС. Прямой падеж.РОДОВАЯ СИСТЕМА. Система,

использующая муж., женск. и средн. род. В чистом виде практически не бывает.

СЕМАНТИЧЕСКАЯ СЕТЬ ГРАММЕМЫ. Структура значений граммемы, включающая базовое значение граммемы и ее вторичные, производные значения.

СЕМАНТИЧЕСКАЯ СУБСТАНЦИЯ. Субстанция, на которую опирается грамматическая типология, – универсальное, взаимопереводимое семантическое содержание. Сравнение грамматических показателей позволяет обнаружить в их составе повторяющиеся семантические элементы: грамматические атомы, составляющие Универсальный грамматический набор.

СЕМАНТИЧЕСКИЕ ТИПЫ ПРЕДИКАТОВ: 1) состояния; 2) динамические ситуации: а) события; б) процессы (предельные и непредельные процессы).

СЕМЕЛЬФАКТИВ. Единичный квант мультипликативной ситуации: усмехнуться, моргнуть, стукнуть.

СЕНСОРНЫЕ ИСТОЧНИКИ ИНФОРМАЦИИ. Один из прямых источников информации, когда говорящий воспринимал ситуацию слухом, обонянием и т.п.

СЕРЕДИНА. Один из фрагментов ситуации при линейной аспектуальности, промежуток между началом и концом.

СИНГУЛЯТИВНОСТЬ, ЕДИНИЧНОСТЬ. Количественное значение, возникающее в результате введения операции дискретности: солома – соломинка, лук – луковица, песок – песчинка и др. При расчленении недискретной однородной совокупности сингулятивный показатель выделяет из совокупности или вещества некоторый индивидуализированный квант, обладающий собственными пространственно-временными границами.

СЛОВОФОРМА В РУСИСТИКЕ. Конкретная реализация слова в тексте с отражением его лексического значения и грамматических значений и форм.

СМЕШАННАЯ СИСТЕМА. Система, использующая родовую и классную системы.

СОБИРАТЕЛЬНОСТЬ. Количественное значение, возникающее в результате операции устранения дискретности: студенты – студенчество.

СОВМЕЩЕНИЕ ЗНАЧЕНИЙ В ОБЩЕЙ МОРФОЛОГИИ. Грамматическая полисемия, при которой один и тот же показатель может в разных контекстах выражать разные грамматические атомы или разные их комбинации. Грамматические показатели при этом, как правило, полисемичны. Например, часто наблюдается полисемия рефлексива и реципрока, настоящего и будущего времени, дуратива и хабитуалиса. Синхронно совмещаемые значения семантически близки и принадлежат одной и той же семантической зоне внутри Универсального грамматического набора.

СОГЛАСОВАНИЕ ПО ЛИЦУ С ГЛАГОЛОМ: 1) моноперсональное согласование; 2) полиперсональное согласование (Например, в баскском языке зафиксировано трехаргументное спряжение, что связано с тем, что в глагольной словоформе выражается субъект и объект одновременно, может добавляться и второй объект.

СОГЛАСОВАТЕЛЬНАЯ МОДЕЛЬ. Список всех морфологических показателей согласования («согласователей»), возможных у согласуемых с ней словоформ.

СОГЛАСОВАТЕЛЬНЫЙ КЛАСС У МЕСТОИМЕНИЙ различается прежде всего в составе местоимений третьего лица, где более четко определен пол, но может различаться в отдельных языках, в первом и втором лице. Например, в испанском языке.

СОГЛАСОВАТЕЛЬНЫЙ КЛАСС. Категория, связанная с морфологическим выражением согласования – одного из основных типов синтаксической связи. Согласование возникает в двух ситуациях: 1) элементы, между которыми происходит согласование, образуют синтагму; 2) элементы соподчинены некоторому третьему элементу, т.е. имеют общую синтаксическую вершину. Согласование есть ситуация зависимости грамматической характеристики одной словоформы от грамматической характеристики другой словоформы. Согласуемая словоформа

82

получает свои граммемы потому, что она подчиняется грамматическим требованиям согласующей словоформы, или контролера согласования. Показатель, выражающий граммему согласующей морфемы, называется согласователем. Согласовательный класс обобщает понятия «род» и «одушевленность». Различают внутреннее согласование и внешнее. Согласовательный класс – это словоклассифицирующая категория, при которой каждая лексема выражает только одну, исконно ей присущую граммему согласовательного класса.

СТАТИВЫ. Качественные глаголы. Употребляются в языке волоф, в дагестанских языках и др. Стативы обозначают состояния.

СТРУКТУРА ЗНАЧЕНИЙ ГРАММЕМЫ. Выделение в граммеме центрального и периферийного участников, зоны стабильности и зоны наибольшей вариативности. Эта структура называется семантическая сеть.

ТАКСИС. Относительное время. Семантически эта категория близка категории собственно времени (или абсолютного времени), но, в отличие от последнего, лишена дейктического компонента. Граммемы таксиса выражают одновременность, предшествование, следование не по отношению к моменту речи, а по отношению к любой ситуации, эксплицитно или имплицитно заданной контекстом (такую ситуацию называют «точкой отсчета»). В языках мира существуют две основных модели выражения таксиса в глагольных системах: 1) нефинитная модель – используются причастия и деепричастия (рус. яз., уральские, алтайские, дравидийские, дагестанские и др. яз.); 2) комбинированная модель – в глагольных формах одновременно выражаются граммемы относительного и абсолютного времени; система глагольных форм расщепляется на формы прошедшего времени, выражающие предшествование в прошлом и одновременность в прошлом, формы будущего, выражающие предшествование в будущем и одновременность в будущем (романские, германские языки и др.). В традиционной терминологии некоторые из этих граммем называются плюсквамперфект, имперфект, второе будущее, перфект.

ТЕРМИНАТИВ. Одна из трех логически возможных временных фаз ситуации, обозначающая конец действия.

ТИПОЛОГИЯ ГРАММАТИЧЕСКАЯ. Сравнение базовых употреблений граммемы в языках мира.

ТИПОЛОГИЯ ЗНАЧЕНИЙ В ОБЩЕЙ МОРФОЛОГИИ. Описание состава и структуры Универсального грамматического набора; выявление инвентаря семантически близких атомов, образующих компактные семантические зоны и их более крупные объединения – домены (например, зона ирреальности, входящая в модальный домен).

ТИПОЛОГИЯ СИСТЕМ В ОБЩЕЙ МОРФОЛОГИИ. Описание совмещения значений и кумуляции значений в одном грамматическом показателе.

ТИПЫ СОГЛАСОВАТЕЛЬНЫХ СИСТЕМ: 1) родовые; 2) классные.

ТИПЫ ЯЗЫКОВ ПО НАЛИЧИЮ ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ: 1) адъективные языки; 2) глагольные языки; 3) именные языки.

ТРАНСФИКС (или диффикс). Аффикс, который, в отличие от инфикса, состоит из нескольких фонем, дистантно вставленных между фонемами корня. Последовательная диффиксация характерна для семитских языков.

ТРИ МОДЕЛИ МОРФОЛОГИИ: 1) элементарно-комбинаторная; 2) элементарно-процессная; 3) словесно-парадигматическая.

УЗИТАТИВ. Разновидность хабитуалиса со значением иметь обыкновение постоянно совершать названное глаголом действие.

УНИВЕРСАЛЬНЫЙ ГРАММАТИЧЕСКИЙ НАБОР. Пространство смыслов, из которого каждый язык выбирает некоторую часть для выражения средствами своей грамматической системы.

УПОТРЕБЛЕНИЯ РЕФЕРЕНТНЫЕ. Употребления, соотносящиеся с конкретными представителями данного класса объектов: Мне нужно увидеть этого человека. Выделяются: 1) неопределенные именные группы, когда говорящий не в состоянии правильно отождествить объект; 2) определенные именные группы говорящих в состоянии определить.

УПОТРЕБЛЕНИЯ НЕРЕФЕРЕНТНЫЕ. Употребления, запрещающие использовать отличия одного объекта от другого: Живые организмы не могут существовать без воды.

ФАЗОВОСТЬ. Указание на одну из трех логически возможных временных фаз ситуации: 1) начало – инхоатив; 2) продолжение – континуатив; 3) конец – терминатив. Глагольные показатели фазы являются аффиксальными эквивалентами предикатов: 1) начаться; 2) продолжаться; 3) кончиться.

ФЕНОМЕН ЧАСТИЧНОЙ ОБЯЗАТЕЛЬНОСТИ. Контекстная вытеснимость, запрет на дублирование лексической информации грамматическими средствами. Например, в некоторых языках невозможно применить показатель грамматического времени при обстоятельствах времени типа «завтра», «сейчас».

ФОРМА СЛОВА В РУСИСТИКЕ. Указание на частные конкретные грамматические категории.

ФУЗИЯ В ОБЩЕЙ МОРФОЛОГИИ. Слияние, сплавление. Замена существующего в языке сегментного показателя А морфологического значения А при некоторой морфеме В на фонологическое чередование, затрагивающее В и выражающее то же значение А: pekti – пе-чь.

ХАБИТУАЛИС. Разновидность итератива, граммема, выражающая регулярно повторяющиеся ситуации, привычные действия, становящиеся характеристикам свойств субъекта: Он собирает редкие книги. Она пишет стихи.

ЦИРКУМФИКС. Разрывная морфема: окно – под-оконник (под-...-ник является циркумфиксом). Аффикс, обрамляющий корень, занимающий позицию одновременно слева и справа от корня.

ЦИТАТИВ. Показатель того, что говорящий получил опосредованную информацию от кого-то. Маркирование подобной информации свойственно эстонскому, латышскому, лезгинскому, немецкому языкам.

ЦИТАТИВНОЕ ЗНАЧЕНИЕ. Показатель косвенной эвиденциальности, когда говорящий знает о ситуации от третьих лиц.

ЧИСЛО КАК ГЛАГОЛЬНАЯ КАТЕГОРИЯ. Граммемы или дериватемы, связанные с количественной характеристикой самой ситуации, обозначаемой глаголом: 1) выражение множественности участников ситуации (дериватемы мультисубъектности и мультиобъектности); 2) выражение множественности, повторяемости самой ситуации – итеративность.

ЧИСЛО СУБСТАНТИВНОЕ. Одна из самых «именных» категорий имени существительного. Базовые значения граммем числа задают количественную характеристику объектов: 1) один объект – единственное число; 2) два объекта – двойственное число; 3) более двух объектов – множественное число. Языков с граммемой двойственного числа известно немного: 1) древние языки: санскрит, древнегреческий, древнерусский;

83

2) современные языки: словенский, классический, арабский, корякский, самодийский, обско-угорские языки, саамский и др. Семантическая сфера, питающая двойственное число: 1) парные объекты: берега, родители, близнецы; 2) объекты, расположенные по обеим сторонам оси симметрии: глаза, уши, руки, бока, рукава, сапоги, лыжи и др. В отдельных случаях категория числа состоит из четырех граммем: добавляется граммема тройственного числа, например, в новогвинейских языках. Иногда в языке выделяется граммема паукального, т.е. ограниченного множественного числа, в связи с чем возникает триада: 1) один объект – единичность; 2) небольшое количество объектов – паукальность; 3) большое количество предметов – множественность. Это явление зафиксировано в арабском языке, в ряде кушитских и новогвинейских языков. Еще более редко встречаются случаи грамматикализации числовой неопределенности, когда категория числа состоит из трех граммем: 1) один объект; 2) более одного объекта; 3) объект количественно не охарактеризован. Встречается в кушитских языках. Граммемы категории числа могут выражать семантические противопоставления: 1) компактное множественное число, применяемое для обозначения предметов, сосредоточенных в одном месте: паруса, колеса (у одной машины), пальцы (одного человека); 2) дистантное множественное число, используемое для обозначения объектов, находящихся в разных местах и функционально не связанных: колеса (вообще), пальцы (на многих руках). Мельчук называет компактную множественность точечной, дистантную – дистрибутивной. Понятие количества применимо: 1) к конкретным объектам, имеющим пространственные или временные границы: книга, ночь; 2) к конкретным ситуациям (актам), имеющим начало и конец: ураган, мысль, скачок. Такие объекты поддаются счету и называются исчисляемыми, дискретными. Недискретными являются: 1) названия веществ (снег, песок); 2) названия гомогенных совокупностей объектов (молодежь, посуда); 3) названия свойств и состояний, не имеющих четких временных границ (синева, аккуратность). Количественная характеристика, естественная для дискретных объектов, также распространяется на недискретные объекты. Помимо базового значения граммемы появляются вторичные, производные значения. Широко распространена импликативная реализация граммем числа, а также их контекстная вытеснимость: употребление количественных числительных много, мало, сколько блокирует употребление показателя множественности. Количественные значения могут реализоваться как словообразовательные: 1) операция устранения дискретности – появление собирательности: учительство, бабье; 2) операция введения дискретности, появление единичного – сингулятивного значения: солома – соломинка, трава – травинка. Семантическая граммема число занимает промежуточную позицию между словоизменением и словообразованием.

ЧИСЛО У МЕСТОИМЕНИЙ. Граммема, обозначающая коллективный характер участника речевого акта, состав локуторов. Выделяются единств. число, двойств. и множеств.: 1) двойственное число – говорящий и другое лицо; 2)

множественное лицо – говорящий и несколько других лиц; 3) комбинация двойственное число 2 – два адресата; адресат и другое лицо и т.п. Значение несингулярных личных местоимений бывает нессиметричным.

ШИФТЕРНЫЕ КАТЕГОРИИ. Значения, указывающие на ситуацию порождения текста (речевой акт) или участников этой ситуации.

«ЭГОЦЕНТРИЗМ» ЯЗЫКОВЫХ СИСТЕМ. Информация о том, кто, когда, где и кому передает информацию в процессе речевого акта.

ЭВИДЕНЦИАЛЬНОСТЬ. Эксплицитное указание на источник сведений говорящего относительно сообщаемой им информации. В русском языке подобная информация передается лексическими средствами: я видел; говорят; у меня на глазах. Во многих языках эта информация грамматикализована: она встроена в форму глагола. Э. распространена в индейских языках. Система эвиденциальных значений предполагает различение источников информации по двум признакам: 1) имел ли говорящий прямой доступ к ситуации (прямая или косвенная информация); 2) имел ли говорящий личный доступ к источнику информации о ситуации (непосредственная и опосредованная информация). В эвиденциальных системах используются: 1) цитатив; 2) граммема «заглазности»; 3) инферентивное и цитативное значения; 4) значение сомнения или предположения. Существуют более детальные типы информации в тибетских, индейских, эскимосских и др. языках. Прямые источники информации подразделяются на: 1) визуальные; 2) сенсорные; 3) эндофорические. Косвенные источники информации: 1) инферентив; 2) презумптив. Возможна грамматическая дифференциация опосредованной информации: 1) передача слов конкретного лица; 2) передача слов обобщенного, неспецифицированного или неизвестного говорящего; 3) сведения из общего фонда знаний.

ЭЛАТИВ. Показатель повышенной интенсивности при оценочной модальности. Например, у качественных прилагательных: прекраснейший.

ЭНДОФОРИЧЕСКИЕ ГРАММЕМЫ. Граммемы, маркирующие внутренние ощущения говорящего: страх, голод, намерения и т.п., которые говорящий может только ощущать, но не может воспринимать их со стороны визуально-сенсорным способом. Граммемы выражают прямые источники информации.

ЭНКЛИТИКИ В ОБЩЕЙ МОРФОЛОГИИ. Клитики, примыкающие к своему носителю справа. Например, частица же в русском языке.

ЮССИВ. Член глагольной парадигмы императива, являющийся показателем косвенного побуждения.

ЯЗЫКИ АДЪЕКТИВНЫЕ. Языки, в которых выделяется самостоятельный класс прилагательных. К ним близки английский, русский и др. языки.

ЯЗЫКИ ГЛАГОЛЬНЫЕ. Языки, в которых прилагательные являются подклассом глаголов.

ЯЗЫКИ ИМЕННЫЕ. Языки, в которых прилагательные являются подклассом существительных. К этому типу близки классические индоевропейские языки.

84

© 2009 г. А.С. Даниева

РУССКО-ЧЕЧЕНСКО-АНГЛИЙСКИЙ ИНДЕКС «ПРИЛАГАТЕЛЬНЫЕ, ОБОЗНАЧАЮЩИЕ ЦВЕТ»

white белый кІайнblack черный Іаьржаgreen зеленый баьццараbrown коричневый боьмашаyellow желтый можаorange оранжевый Іожа, цІехо-можаgrey серый мокха, сираblue голубой, синий сийна, сирла сийнаpink розовый ровзан босpurple пурпурный ал-цІе, таьІна-цІенcolored цветной къорзаviolet фиолетовый цІехо-сийна, шекъанан босazure лазурный сирла-сийна, стигал бос, ай-

сийнаbeige бежевый шурин босsteel стальной аьчка бос, экъан босashy пепельный овкъар босsmoky дымчатый кІуьран босclaret бордовый таьІана цІен босcopper медный йоьзан босchestnut каштановый хьаьрса, цІабалгийн босsilvery серебристый дети босgolden золотистый дашо босold-pink старо-розовый шира ровзан босbright-pink ярко-розовый сирла-ровзан босturquoise бирюзовый бирюзан босpale-blue бледно-голубой стигал босcornflower - blue васильковый сендарган босpale-yellow бледно-желтый аймокха, айможаlight-orange светло-оранжевый сирла-Іожаgeranium гераневый геран басахьbright-red ярко-красный сирла-цІен, къегана цІеdark-violet темно-фиолетовый таьІана шекъан босpistashio фисташковый бІаьлланг- босbottle-green темно-зеленый (бутылочного

цвета)таьІана баьццара, шишан басахь

emerald изумрудный самартан босaquamarine аквамарин хІордан босlight-turquoise ярко-бирюзовый сирл бирюзан босsalad салатный сирла баьццара босmustard горчичный тонкин босturkey-red красный с оранжевым

оттенкомцІе цІехо-мож аматац

pinky розоватый ровзан басехьold gold цвет старого золота цІен дешин босolivaeous оливковый (цвет) таьІана баьццара босcherry вишневый баьллийн босviolaceous фиалковый, фиолетовый шекъан босazure stone ляпис-лазурь сирла-сийна босleaden свинцовый, серый (о небе) цІеста, стигал босlight brown светло-коричневый сирла боьмашаlilac сиреневый сиренан босlily лилейный, белый сирла, кІайнlily-white лилейно-белый къегина кІайнdark blue синий, темно-синий сийна босOxford blue темно-синий таьІна сийнаCambridge blue светло-голубой сирла сийнаbluish голубоватый, синеватый стигал босblushful румяный, красный цІехо, цІенgreenish зеленоватый баьццара басахьgrizzle серый, седой (цвет) сира, къоьжа

85

pale green бледно-зеленый беса-баьццараbrilliant блестящий къегинаapricot абрикосовый туьрки басахьscarlet алый сирла-цІенamethyst аметистовый шекъан бос, сирла-сийна

аматехьcrimson (с фиолетовым оттенком) purple

багровый таьІана цІен, шекъан аматехь

colourless бесцветный бос боцушbrown бурый бора босfaded выгоревший (о ткани и т.п.) бос байнаrich red гранатовый (о цвете) наран

86

Lingua – universum

№ 1 2009

ПОЭТИЧЕСКИЙ КЛУБ

© 2009 г. Т.В. Жеребило

СТИХИ

Голубая мечта(шутка)

Моя синяя мечта,Потемневшая с годами,Улетаешь в никуда,Унесенная ветрами.

Исчезаешь, как всегда,Растворяясь на рассвете...Что ж, пора уже понять,Что опять подует ветер.

Он подует неспроста,Пыль с дорог весной сметая,Ах ты ж, синяя мечта,Вновь лукавишь, улетая.

12.02.2009 г.

* * *Быть может, счастье бесконечно,Быть может, лишь конечны мы,Я позабуду Там, конечно,Безумье вечной суеты.

Я позабуду, где начало,Я позабуду, где конец,И то, как нас с тобой венчали,Как шли с тобой мы под венец.

Забуду я твое дыханье,Глаза печальные твои,И бесконечность расстояний,Нас отделивших от любви.

Быть может, счастье бесконечно,Быть может, лишь конечны мы,Все растворилось в быстротечномПотоке вечной суеты.

12.02.2009 г.

* * *Уйти из города, чтобы опять вернутьсяНаперекор судьбе и вопреки всему,И, забывая леденящий ужас,Вновь прикоснуться к дому своему:

Верней к тому, что от него осталосьОт бомб, снарядов, от летящих мин...Как тихо шелестят осколки, разлетаясь...Лицом к лицу со смертью ты всегда один...

Как страшно не услышать вздохи рядом,Привычный свист летящих мимо пуль,И не увидеть, как палят из «Града»,Не чувствовать, что день уже минул.

87

И выжить, чтоб потом вернутьсяНаперекор судьбе и вопреки всему,И, забывая леденящий душу ужас,Вновь прикоснуться к дому своему.

8.02.2009 г.

* * *Вчера еще поземка вилась:Метели зимние мели,Ну, а сегодня вновь явилосьПредощущение весны.

Оно затмило ожиданья,Сомненья странные мои:Казалось, песни распевали,Вернувшись в рощу соловьи.

Но все же срок зимы не вышел:Вновь ветер ветви раскачал,И мерзли голуби на крыше,Бороться с холодом устав.

25.01.2009 г.

* * *Вода в кристаллы превращаетсяИ оседает на сосне,Казалось, что зима кончается,Но только снова выпал снег.

Вчера, сегодня... бесконечноВсе продолжается опять:Февраль уходит быстротечный,И снова расцветает сад.

Кружатся в воздухе снежинки,Несется в космосе Земля,Скользнули утренние льдинки,Растаяв в лужах февраля.

4.02.2009 г.

Памяти А.М.З.Твоя любовь закончилась до срока,А жизнь твоя бесследно улетела,И, оглянувшись в год, уже далекий,Боюсь я крикнуть: губы онемели.

От пули ты закрыла дочь свою родную,Но как тебя мне в смерти упрекнуть?Уже недалеко, представь, стою я,Быть может, это мой последний путь.

Я помню, как мы встретиться мечтали,Поговорить о жизни – обо всем,Шестого августа ждала меня ты к чаю,Но отложить пришлось все на потом.

Твои мечты закончились до срока,И жизнь твоя бесследно улетела...Как вечность бесконечна и жестока!Я б крикнула, но губы онемели.

4.02.2009 г.

88

Lingua – universum

№ 1 2009

КОЛОНКА РЕДАКТОРА

Уважаемые коллеги!

Мы публикуем правила оформления статей и просим вас придерживаться требований, изложенных в памятке «К сведению авторов».

Мы благодарим вас за плодотворное сотрудничество и желаем всем нашим авторам успехов в научно-исследовательской работе.

К СВЕДЕНИЮ АВТОРОВ1. Рукописи представляются в двух экземплярах: текст и подстрочные примечания должны

быть набраны через полуторный интервал в электронном виде. После подписи указываются сведения об авторе: фамилия, имя, отчество, место работы, занимаемая должность, ученая степень, домашний адрес, телефон, E-mail адрес.

1.1. В состав электронной версии статьи должны входить: файл, содержащий текст статьи, и файл(ы), содержащий(е) иллюстрации. Если текст статьи вместе с иллюстрациями выполнен в виде одного файла, то необходимо дополнительно представить файлы с иллюстрациями. На дискете желательно продублировать материалы в разных каталогах (на случай брака дискеты). Во избежание технических неполадок запись на дискете рекомендуется тестировать и проверять на вирусы. В названии файлов использовать свою фамилию.

1.2. Подготовка электронной версии основного текста.Желательно представление основного текста статьи в формате Microsoft Word for Windows.

При наборе используйте стандартные Windows True Type шрифты (например, Times New Roman, Courier New, Arial и т.п.). Все использованные в статье шрифты с нестандартными знаками желательно сохранить как отдельные файлы на дискете. Размер шрифта 14 пунктов. Переносы просим не ставить.

Обращаем Ваше внимание на то, что строки текста в пределах абзаца не должны разделяться символом возврата каретки (обычно клавиша Enter). Тексты с разделением строк в пределах абзаца символом возврата каретки не могут быть использованы.

2. Примеры в журнале принято давать курсивом, а значения их в кавычках.3. Библиография в журнале оформляется следующим образом:3.1. Список использованной литературы дается в конце статьи по алфавиту фамилий

авторов и оформляется так:– «Код работы» (фамилия, год выхода цитируемой работы), тире, инициалы и фамилия

автора, название работы. В случае, если авторов больше двух, допустимо указывать только одного автора плюс выражение типа «и др.» или «et al.».

– Если это монография, то после точки указываются место и год издания, например: Успенский 1994 – Б.А. Успенский. Краткий очерк истории русского литературного языка (XI-XIX вв.). М., 1994.

– Если это статья, то после двойного слэша (//) указывается журнал (допустимы при этом стандартные сокращения) или выходные данные сборника, например: Трубецкой 1990 – Н.С. Трубецкой. Общеславянский элемент в русской культуре // ВЯ. 1990. № 2, 3.

– Если это сборник или иное аналогичное издание, то «кодом» является одно из двух:а) фамилия редактора (или редакторов: допустимы сокращения как и в ссылке на авторскую

работу, см. выше) и год, тире, инициалы и фамилия редактора с указанием «ред.» (для других языков – ed., hrsg. и т.п.);

б) сокращенное название и год. Greenberg 1978 – J. Greenberg (ed.). Universals of human language. V. I. Method and theory.

Stanford (California), 1978.Universals 1978 – Universals of human language. V. I. Method and theory. Stanford (California),

1978.3.2. В тексте ссылки на литературу даются в квадратных скобках: фамилия (и инициалы

автора, если это необходимо во избежание недоразумений), год публикации работы с указанием цитируемых страниц (если это существенно). Например [В.В. Иванов 1992: 34], [W. Jones 1890]. Если в библиографии упоминаются несколько работ одного и того же автора и года, используются уточнения типа: [W. James 1890а].

4. Подстрочные примечания имеют сквозную нумерацию.5. Статьи, оформленные не в соответствии с указанными выше правилами, к рассмотрению

в журнал «Lingua-universum» не принимаются. Не принимаются также тексты статей, в которых допущено более трех ошибок.

Т.В. Жеребило

89

Сдано в набор 14.02.2009. Подписано к печати 21.02.2009.Формат бумаги 420х297½. Печать ризографическая.

Физ. печ. л. 42. Усл.-печ. л. 10,5 Уч.-изд. л. 9,07.Тираж 500 экз. Зак. № 30.

Адрес издательства: ООО «Пилигрим», 386120, Республика Ингушетия, с. Кантышево,

ул. Джабагиева, 97.

Отпечатано в типографии ООО «Пилигрим»,386102, Республика Ингушетия,

г. Назрань, ул. Чеченская, 5. E-mail: piligrim-K@list.ru

90