Лилия долин №1

1 «Лилия долин» — 1/2005www.liliadolin.ru

Роман

Òàòüÿíà ÍèêîëüñêàÿÂÐÅÌßÌÀÊÊÀÂÅÅÂ

Õðèñòèàíñêèéëèòåðàòóðíûé àëüìàíàõ

¹ 1\2005

«Лилия долин» — 1/2005 2www.liliadolin.ru

Роман

Îò÷å íàø,ñóùèé íà íåáåñàõ!

äà ñâÿòèòñÿ èìÿ Òâî¸;äà ïðèèäåò Öàðñòâèå Òâî¸;

äà áóäåò âîëÿ Òâîÿè íà çåìëå, êàê íà íåáå;

õëåá íàø íàñóùíûéäàé íàì íà ñåé äåíü;

è ïðîñòè íàì äîëãè íàøè,êàê è ìû ïðîùàåìäîëæíèêàì íàøèì;

è íå ââåäè íàñ â èñêóøåíèå,íî èçáàâü íàñ îò ëóêàâîãî.

Èáî Òâî¸ åñòü Öàðñòâîè ñèëà è ñëàâà âî âåêè.

Àìèíü.Åâàíãåëèå îòÌàòôåÿ 6:9-13


Роман

№ 1/2005

Издаётся с 2005 года на средства учредителя и

добровольные пожертвования читателей

Учредитель и главный редактор:Вера Новая

Литературный редактор:Ирина Костюченко

Художник:Андрей Курочкин

Альманах зарегистрирован в Министерстве культу-ры и массовых коммуникаций Российской Федерации. Фе-деральная служба по надзору за соблюдением законода-тельства в сфере массовых коммуникаций и охране куль-турного населения. Западно-Сибирское управление. Ре-гистрационный № ПИ № ФС17-0102 от 17.02.2005 г.

Адрес редакции:Россия, 640032, г. Курган,ул. Менделеева, 31-1Тел.: (3522) 44 23 76E-mail: [email protected]

Пожертвования можно присылать нал/счёт № 42307810432020495230/39Филиал Курганского отделения № 8599СБ РФ № 8599/046

Мы нуждаемся в вашеймолитвенной и

материальной поддержке!

Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов.Материалы не рецензируются и не возвращаются. Редак-ция оставляет за собой право на сокращение работ и из-менение их названий.

Ежегодное изданиеФормат А4Гарнитура a_FuturicaПечать офсетнаяОбъём издания 100 страницПодписано в печать 13.07.2005Тираж 1000Цена свободнаяНомер заказа 2093Отпечатано в МУП “Курганская городская типография”,г. Курган, ул. Куйбышева, 87

Христианскийлитературныйальманах


Роман Лилия долин

имяМы очень рады приветствовать тебя, дорогой

Друг! Ты держишь первый номер христианскоголитературного альманаха «Лилия долин». Рож-дение его было мучительным, но благодаря на-шему Господу издание увидело свет. И как вся-кому новорожденному, альманаху тоже дано имя— ЛИЛИЯ ДОЛИН. О нём я и хочу рассказать.

Полевые лилии обыкновенно цветут в Гали-лее в апреле и мае — как раз в ту пору, когда,как полагают, и была произнесена Господом На-горная проповедь с упоминанием в ней о кра-соте лилий.

Красоту лилий восхваляет сам Господь и ста-вит её превыше всех великолепных одежд Со-ломона: «Посмотрите на полевые лилии, как онирастут: не трудятся, не прядут; но говорю вам,что и Соломон во всей славе своей не одевалсятак, как всякая из них» (Мтф. 6:28-29). В Песнепесней таинственный жених сравнивает с пре-лестью лилий красоту своей невесты: «Я нарцисссаронский, — говорит о себе жених, — лилиядолин! Что лилия между тернами, то возлюблен-ная моя между девицами» (Песн. 2:1-2). Лилиядалеко вокруг распространяет душистый, при-ятный запах: «Цветите, как лилия, распростра-няйте благовоние, — призывает Сирах, — ипойте песнь» (Сир. 39:18). Кроме того, белиз-на цветов лилии и их нежный аромат сделалиэто растение символом Девы Марии, напомина-ющим о непорочном зачатии. Библия часто го-ворит нам о том, чтобы мы хранили свои сердцав чистоте! Если о красоте лилий нам есть что ска-зать, то насколько богаче и ярче можно расска-зать о красоте Слова Божьего! Через слово нашальманах тоже несёт красоту, дарованную Гос-подом в художественных образах, которые на-долго остаются в памяти.

Форма лилии часто служила древним масте-рам образцом при создании художественныхпроизведений и орнаментов, как, например, вхраме Соломона, медном море и т.п. При Дави-де использовались музыкальные инструменты,называемые евреями словом «шошан» (лилия).Альманах также следит за своим внешним ви-дом и стремится занять достойное место не толь-ко в списке христианских СМИ, но, главное, втвоём, дорогой друг, сердце.

«Лилия долин» открывает тебе страничкисвоего сердца.



РоманПРОЗАИКЛилия долин


Христианский литературный альманах «Лилия долин» — это сборник произве-дений христианских писателей, в которых авторы несут весть об Иисусе Христе, проповедуют Еван-гелие художественными средствами с прямым или непрямым призывом к читателю.

Содержание альманаха включает в себя художественные произведения различных жанров (рас-сказы, повести, романы, эссе, очерки и т.д.), а также всё, что касается литературы в целом (рецен-зии на художественные произведения; материалы литературных симпозиумов, конференций,семинаров, слётов и т.д.; интервью с авторами, работающими в жанрах художественной литерату-ры; информацию о литературных клубах, кружках, секциях и т.п.)

В альманахе представлены следующие колонки, рубрики, разделы:

Авторская реклама — реклама книг, сайтов наших авторов;Антология одного произведения — публикация одного произведения;Архив — публикация произведений русской и зарубежной христианской литературы прошлых лет;В гостях у «Лилии долин» — интервью с авторами;Кафедра литературы — рубрика освещает теоретические вопросы литературоведения;Книжный мир — знакомство читателя с книжными изданиями современных авторов (пре-

имущественно русскоязычных), работающих в различных жанрах христианской художественнойлитературы;

Корни — документальные повести, свидетельства христиан разных лет;Лилия долин — колонка редактора со вступительным словом к читателю, освещающая жизнь альманаха;Литературный посылторг — информация о книгах, высылаемых наложенным платежом;Литературный эшелон — новости мира литературы;Мастер-класс — поэтическая мастерская;Муза — поэтические странички;Прозаик — публикация собственно художественные произведений;Психологический практикум — развитие навыков позитивного творческого мышления;Рецензируем — рецензии на книги различных авторов (в том числе и на работы авторов альманаха);Росток — рубрика детского творчества;Семечко — произведения для юных и совсем маленьких читателей «Лилии долин»;Слово классикам и о классиках — отражение христианского мировоззрения в произ-

ведениях классической литературы;Студент — материалы литературных конференций, слётов, симпозиумов;Эпистолярный жанр — письма читателей и переписка с авторами.

ДОРОГОЙ ДРУГ!

•Если ты пишешь очерки, памфлеты, художественные заметки, рассказы, повести, эссе;•если ты умеешь и любишь рисовать, фотографировать;•если ты наделён талантом литературного критика, рецензента;•если ты принимал участие в литературных слётах, конференциях, семинарах, форумах и дру-

гих мероприятиях, посвящённых творчеству писателей, и желал бы познакомить с их материаламидругих;

•если ты посещаешь литературные кружки или клубы и тебе есть чем поделиться с другими;•и, главное,•если ты желаешь прославить дарами, полученными от Самого Господа, своего Творца,

то христианский литературный альманах «Лилия долин» хочет и может дать тебе такую возможность!

НАПИШИ НАМ ПРЯМО СЕЙЧАС!


РоманОткровенно говоря

С раннего детства любила поэзию и со-чиняла стихи лет с 3—4, что началось небез влияния моей мамы, поэтессы ЛарисыНикольской (1935-1992 гг., член Союза пи-сателей, автор трёх поэтических сборников).Моя первая публикация появилась 7 янва-ря 1970 г. в газете ленинградских пионеров“Ленинские искры”. В школьные годы лите-ратурных кружков и студий не посещала,считая стихи, прежде всего средством само-выражения, в отличие от более серьёзныхувлечений. Несколько лет занималась в зоо-логическом кружке Дворца пионеров им.А.А. Жданова, побывала в зоологическихэкспедициях. В 1977 г. моя работа “Периоднасиживания у чибисов” была выставленана ВДНХ.

В 1977—78 гг. впервые прочитала поэтовсеребряного века (А. Ахматову, М. Цвета-еву, О. Мандельштама, Н. Гумилеёва и др.),которые произвели чрезвычайно сильноевпечатление и надолго определили мои ли-тературные пристрастия. В старших классахнаряду со стихами начала писать прозу ипьесы, но долгое время показывала их лишьузкому кругу родных и друзей. Я не счита-

ла литературу настоящей профессией, хотяи не сомневалась, что писать — это моё. Вюности занималась в литературных объеди-нениях под руководством ленинградских по-этов Вячеслава Кузнецова и АлександраКушнера. В 1983 г. была избрана делега-том на XVII конференцию молодых писате-лей Северо-запада, но из-за травмы ногине смогла в ней участвовать. В 1984 г. со-стоялся мой окончательный выбор профес-сии — история. На следующий год я посту-пила на вечернее отделение историческогофакультета Ленинградского государственно-го университета, который закончила в 1991г. В 1987 г. мы с друзьями создали творчес-кую группу “Сенатская площадь”, устраи-вали поэтические вечера, снимали кино. В1991 г. участник группы Алексей Попов сде-лал короткометражный фильм по моим сти-хам “Самые страшные месяцы”.

Труднее всего рассказать о своём обра-щении к Богу. Это настолько личное, что,пожалуй, сейчас я не готова к этому. Ска-жу только, что первым толчком были книги,имевшие как раз противоположную цель. Сдетства, интересуясь религией, я, за неиме-

НикольскаяТатьяна Кирилловна

(02.02.1962 г.)Родилась в Ленинграде


РоманОткровенно говоря

нием другой, читала атеистическую литера-туру. Одной из любимых детских книжекбыла повесть С. Лунгина и И. Нусинова“Тучи над Борском”. Несмотря на явную тен-денциозность, авторы показали положитель-ные качества верующих — их отзывчивость,взаимовыручку, серьёзное отношение к жиз-ни. Кроме того, «сектанты» (а правильнеесказать — русские протестанты) привлеклименя своей таинственностью, неординарно-стью и мужественной готовностью противо-стоять миру. Поэтому, когда настала порадуховных поисков, я, в конце концов, из-брала евангельскую церковь. Моё креще-ние произошло 24 февраля 1991 г.

Со временем я заинтересовалась исто-рией русского протестантизма и мессианс-кого (еврейского христианского) движения.В 1998 г. мне удалось поступить в аспиран-туру Европейского университета в Санкт-Пе-тербурге. 21 октября 2003 г. состоялась за-щита моей кандидатской диссертации потеме “Русский протестантизм и государствен-ная власть в 1905-1991 гг.” В настоящее вре-мя преподаю церковную историю в Санкт-Петербургском христианском университетеи заведую архивом церкви ЕХБ на Поклон-ной горе.

Мои стихи, рассказы, статьи публикова-лись в журналах “Искорка”, “Звезда”,“Нева”, “Вера и жизнь”, “Менора”, “Се-вер”, в поэтическом сборнике “Сереброслова” (Новосибирск), а также других из-даниях Санкт-Петербурга, Москвы, Воро-нежа, Петрозаводска. В 2000 г. получила3-ю премию в литературном конкурсе жур-нала «Вера и жизнь». Я не считаю, что ужепришла в литературу. По-моему, такое мож-но сказать лишь про автора, который об-рёл признание или, по крайней мере, опуб-ликовал свои самые главные произведения.А мои повести и романы (их я считаю наи-более важным из написанного) пока не на-печатаны. Публикацию в альманахе “Лилиядолин” можно назвать моим дебютом круп-ной прозы.

Поскольку я историк, то и сюжеты обыч-но беру из истории. Как возник замысел ро-мана «Время Маккавеев»? Работая над дис-сертацией, я ознакомилась с системой со-ветской религиозной политики, изучала ис-торию раскола церкви евангельских хрис-

тиан-баптистов. Я много размышляла надэтой темой, опубликовала несколько науч-ных статей, и постепенно возникло желаниенаписать художественную повесть. В резуль-тате получился целый роман, из которогопока закончена первая часть.

События начала 1960-х гг., когда из-за вме-шательства государства в дела церкви ЕХБ вней произошёл раскол, до сих пор воспри-нимаются болезненно многими верующими.Возможно, нынешнее молодое поколение су-меет без предвзятости взглянуть на прошлоеи преодолеть трагическое разделение. Я неставила целью искать правых и виноватых, темболее что в любом конфликте не бывает сто-роны полностью правой или полностью винов-ной. Роман — это не историческая или социо-логическая работа, а литературное произве-дение. Он посвящён не столь уж далекой, ночрезвычайно драматичной эпохе хрущевскихгонений и жизни тогдашних верующих, и,прежде всего, молодёжи: её радостям и пе-чалям — в чём-то иным, нежели у нас, а вчём-то очень сходным, ибо во все временамолодые люди ищут смысл жизни и собствен-ное призвание, мечтают о счастье, страдаютот одиночества и непонимания, влюбляются,проходят через различные испытания — однис честью, другие — натворив ошибок... Со-временные читатели не во всём согласятся смоими героями: кому-то, например, не понра-вится их отрицательное отношение к светскимкнигам и кинематографу. Но надо учитывать,какое тогда было время. Шла активная борь-ба с религией (в том числе и с помощью ис-кусства, которое старались сделать оружиематеизма). Окружающий мир был враждебенхристианам, поэтому верующие из чувства са-мозащиты стремились максимально оградитьсебя от его влияния. Я не считаю, что образыхристиан надо сознательно приукрашивать вущерб исторической правде. Мне хочется, что-бы читатели поняли моих героев, увидели вних обычных живых людей, с достоинствами инедостатками, ибо только таким можно верить,сопереживать и сочувствовать, только такиегерои могут по-настоящему волновать. И еслимне это удалось, если читатели поверят моимгероям, найдут в них что-то родное и близ-кое, задумаются об их судьбе, — значит, я,как автор, выполнила свою задачу.


Роман

ВРЕМЯ МАККАВЕЕВ(Роман)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

I

Утро областного уполномоченного поделам религиозных культов товарища Ва-сильева началось в 9 часов. Он распеча-тал свою приёмную с кабинетом на вто-ром этаже облисполкома. Через минуту вприёмную влетела секретарша, поздоро-валась с начальником и плюхнулась засвой стол в углу. Уполномоченный про-шёл во вторую комнату, где, собственно,и располагался его кабинет.

Николаю Михайловичу Васильеву не-давно перевалило за пятьдесят. Его зау-рядной внешности была характерна таособая незаметность, какая вообще свой-ственна людям его ведомства. Такие лицамогут нравиться, но воспроизвести их впамяти затруднительно.

В ОГПУ 22-летний рабочий паренёкКоля Васильев был направлен в начале1930-х годов по комсомольской путеёвке.Он уже прошёл всеобуч, окончил курсымладших командиров и, вернувшись на род-ной завод, собирался после вечернего раб-фака поступить в институт. Однако вскореему предложили совсем другую карьеру. Кработе чекиста Васильев привык не сразу.Первое время он робко приглядывался к со-служивцам. Они казались ему необычайноумными и опытными — настоящими рыца-рями революции. Он стеснялся, что не име-ет даже среднего образования, не понималсвоей внутренней силы, но догадался надеть

маску простоватого исполнительного пар-ня. Ни на оперативной, ни на следственнойработе Николай поначалу не проявил боль-ших способностей. Видимо, поэтому в 1937году сержант НКВД Васильев был назначенначальником захолустного сибирского лаг-пункта и надолго покинул родной город.

Но его руководители ошибались, счи-тая молодого человека малоперспектив-ным чекистом. Сгоревшие потом в огнепредвоенных чисток, они и подумать немогли, что он переживёт их всех, сделаетнеплохую карьеру и закончит службу под-полковником КГБ.

В лагпункте, который возглавил Нико-лай Михайлович, политических заключён-ных было мало — в основном «бытови-ки» и немного «религиозников». На этомпоприще Васильев показал себя лучше,чем в должности оперативника. В нём про-снулась крестьянская жилка. Он занялсялагерным хозяйством, улучшил питаниезаключённых, пересмотрел нормы — ипроизводительность труда заметно повы-силась. Васильев держался со своими по-допечными жеёстко и требовательно, нопо-своему справедливо, без вины не на-казывал, а передовиков поощрял. Зеки егоуважали и не раз сожалели, когда в 1942году начальство подписало рапорт Васи-льева о переводе на фронт.

Военную службу он начал в армейс-


Роман

ком звании капитана, возглавлял разве-дотдел, а после освобождения советскойтерритории боролся с бандеровцами наЗападной Украине. Действовал Васильевуспешно, ликвидировал крупный отряд, ночерез несколько месяцев был серьёзноранен. Из госпиталя Васильев выписалсямайором. Вернуться в строй он уже не смоги получил назначение в родной городуполномоченным недавно созданного Со-вета по делам религиозных культов — со-кращенно СДРК. В ту пору ему шёл трид-цать шестой год.

Первое время Васильев переживал, чтоего, профессионального чекиста, напра-вили регистрировать религиозные общи-ны и разбираться в их дрязгах. Но вскоревыяснилось, что как раз на этом посту егоопыт может пригодиться. Васильев привыкк новой работе, неплохо изучил своих по-допечных, создал лишь ему известные ка-налы, по которым получал нужную инфор-мацию. Малозаметная для простых обы-вателей религиозная жизнь оказаласьвесьма кипучей и разнообразной. Поми-мо православных церквей, которыми ве-дал уполномоченный по делам РПЦ, в об-ласти имелись: синагога, старообрядчес-кая молельня, одна зарегистрированнаяобщина евангельских христиан-баптистови десятка полтора нелегальных, группы ад-вентистов седьмого дня, давно просившиео регистрации. А где-то в глубоком под-полье таились ещё истинно-православные,пятидесятники разных направлений, ад-вентисты-реформисты... В деталях вероу-

чений Васильев не разбирался, поэтомуделил всех на желающих соблюдать зако-нодательство о культах и не желающих.

В последние годы не желающих под-чиняться законодательству о культах ста-новилось всё больше и больше. Особойактивностью отличались евангельские хри-стиане-баптисты. Сегодня на десять часовутра Николай Михайлович вызвал пресви-тера зарегистрированной общины Анто-на Петровича Шульгу. В ожидании при-ёма уполномоченный вынул из сейфа ре-гистрационное дело, надел очки, кото-рые стал носить из-за дальнозоркости, иуглубился в чтение.

«Штундисты» появились в губернииещё в XIX веке. В 1920-е годы в городедействовало несколько многолюдных об-щин евангельских христиан и баптистов.Эти странные люди, трудолюбивые, непью-щие и оттого почти всегда зажиточные,называли друг друга братьями и сёстра-ми. Они и впрямь жили как бы единойсемьей с особыми правилами и порядка-ми, но не замыкались в ней, а активнопроповедовали своё учение: устраивалирелигиозные концерты, вечера для моло-дёжи, пикники, катания на лодках, ходи-ли по окрестным посёлкам, где прямо подоткрытым небом проводили служения ипредлагали жителям Евангелия. По не-сколько раз в году на центральной набе-режной толпы горожан могли наблюдатьмноголюдные крещения. В ранней юнос-ти Васильев сам не раз видел это любо-пытное зрелище, иногда подолгу стоял уреки, слушая пение хора: солистами внём нередко выступали профессиональ-ные певцы.

В 1930-е годы почти все религиозныеактивисты были арестованы или сосланы,а общины одна за другой ликвидирова-ны. Последний молитвенный дом баптис-тов в окраинном Пролетарском районезакрылся в 1935 году.

С первых месяцев Великой Отечествен-ной войны религиозная жизнь в городезаметно оживилась. Две уцелевшие пра-


Роман

вославные церкви были переполнены мо-лящимися. С приходом немцев в центрегорода открылся третий храм — вмести-тельный и красивый Троицкий собор. Икогда в феврале 1943 г. фашистов выби-ли из города, запретить богослужения ме-стные власти уже не решились. Да этогоникто и не требовал. Из Москвы шли но-вые веяния. Сначала там состоялся пра-вославный Поместный собор, избравшийпатриарха, а через год собрались на со-вещание евангельские христиане и бап-тисты. Они объединились в один Союз истали называться церковью евангельскиххристиан-баптистов, сокращенно ЕХБ. Всоветском обиходе определение «еван-гельские христиане» не прижилось, а ос-талось лишь слово «баптисты» — частьюнепонятное, частью пугающее короткоеклеймо. «Баптист» значило то же самое,что и «сектант», — подобно тому, как впрежние века на Руси всех иностранцевназывали «немцами».

В городе объединение евангельскиххристиан и баптистов произошло стихий-но, без всяких съездов — выжившие людизабыли разногласия. Верующие группиро-вались вокруг Антона Петровича Шуль-ги, который из-за инвалидности не былмобилизован на фронт. Антон Петровичуверовал ещё до революции, но в моло-дости ничем особым не выделялся. Его зас-лоняли более образованные, красноречи-вые и одарённые служители. Все они сги-нули в 1930-е годы. После репрессий ивойны Шульга оказался самым опытным иавторитетным братом.

Когда вступивший в должность Васи-льев узнал о регулярных баптистских бо-гослужениях, он вызвал Антона Петрови-ча в исполком, предупредил о незакон-ности собраний в частном доме и предло-жил зарегистрировать общину. Идея выз-вала среди верующих немало сомнений испоров. Для регистрации требовались по-именные списки членов общины, и людибоялись, что по спискам начнутся аресты.Всё же Шульга сумел успокоить свою па-ству и собрал необходимое количество

подписей. Васильев в свою очередь напра-вил ходатайство начальству — и общинастала зарегистрированной. Хотя уполно-моченный регулярно появлялся на церков-ных собраниях и контролировал каждыйшаг «исполнительного органа», в просто-речии именуемого двадцаткой, — это былипустяки по сравнению с недавними вре-менами. Люди радовались, что могут от-крыто собираться на моления, приглашатьродственников и, к облегчению Василье-ва, не слишком стремились рассказыватьпосторонним о своей таинственной замк-нутой жизни.

Но постепенно баптисты осмелели. Ссередины 1950-х годов в общину стала вли-ваться молодёжь — подросшие дети и вну-ки ветеранов, крестившихся до ликвидацииобщин. Теперь в богослужениях участвовалхор и небольшой струнный оркестр. Приез-жие пресвитеры считали за честь выступитьздесь с проповедью, а хористов и музыкан-тов приглашали на «гастроли» даже в цер-кви соседних областей.

Многолетними стараниями жизнь в об-щине наладилась, а число её членов пе-ревалило за пятьсот, не считая так назы-ваемых «приближенных» — обращённых,ещё не принявших крещения. Шульга до-рожил порядком и не желал потрясений.Кроме того, он доверял Васильеву: упол-номоченный не злоупотреблял властью, всвоё время зарегистрировал общину иникому эта регистрация, вопреки опасе-ниям, не навредила. Сторону пресвитеразанимало большинство верующих, особен-но пожилых. Но молодое поколение всёчаще и смелее выражало недовольство да-рованной когда-то полусвободой.

Хотя баптисты избегали чтения газет исовременных книг, не слушали радио, вих мирок каким-то образом проникли на-дежды, охватившие в те годы советскихлюдей, — надежды, что пришло иное вре-мя, «перегибов» больше не будет, и пра-вительство искренне готово исполнять соб-ственные законы о свободе совести. Бо-лее осторожно рассуждали руководителицеркви, члены ВСЕХБ — Всесоюзного со-


Роман

вета евангельских христиан-баптистов.Это были люди, умудренные горьким опы-том, попавшие в Совет ещё в середине1940-х годов, нередко прямо из лагеря.Они сознавали, что «плетью обуха не пе-решибешь», и пытались сохранить пози-ции церкви дипломатичными переговора-ми и уступками. Однако наступил момент,когда уступки достигли опасной черты. Вконце 1959 г. в Москве состоялось сове-щание ВСЕХБ, где были приняты новыйцерковный Устав и «Инструктивное пись-мо старшим пресвитерам». В этих доку-ментах рекомендовалось ограничить дея-тельность общин «исправлением культа»,сократить крещение молодёжи до 30 лет,вовсе не допускать к нему учащихся и во-еннослужащих, не увлекаться миссионер-ской деятельностью, ликвидировать круж-ки, оркестры, декламацию стихов, выступ-ления приезжих служителей и многое дру-гое. Не требовалось особой проницатель-ности, чтобы понять, от кого в действитель-ности исходили эти указания.

Васильев полагал, что в Москве, по-жалуй, перегнули палку. Запреты лишь за-гоняли в подполье недовольных. А там ибез того в последние годы появилось не-мало «Филиппов» — безымянных пропо-ведников, разъезжавших по стране. Вкаждом городе или посёлке они отыски-вали недовольную молодёжь, тосковав-шую по временам раннего христианства.Проповедники подбирали ключик к серд-цам такой молодёжи, охотно крестили же-лающих — тайно, ночью, в уединенномместе. Нередко они оставляли после себяновые сектантские группы, которые Васи-льеву с большим трудом удавалось отсле-живать.

Росло недовольство и в единственнойзарегистрированной общине ЕХБ. Нынеш-ней весной там был наполовину распущенхор: из него исключили почти всю моло-дёжь. Потом верующим запретили ездитьв гости в соседние общины и слишком ча-сто собираться в городе. Затем в церковьзапретили приводить детей, «дабы они ненарушали благоговейности молитвы».

Каждое такое распоряжение вызывало всёвозрастающий ропот. Васильева особен-но беспокоил молодой проповедник Бо-рис Павлович Бронников. Десять лет на-зад, будучи второкурсником политехничес-кого института, он получил 10-летний срокза какой-то слишком откровенный рефе-рат по истории партии. Юноша, которо-му ещё не исполнилось двадцати лет, пря-мо со студенческой скамьи попал в сибир-ский лагерь, где, наверно, пропал бы, еслиб не встретил пожилого баптиста, мотав-шего срок с середины 1930-х. Этот быва-лый человек стал опекать новичка, а годачерез три крестил его в холодной сибирс-кой реке.

Вскоре грянул ХХ съезд КПСС. Вместес тысячами других заключенных Бронни-ков получил освобождение и полную ре-абилитацию. В родной город он вернулсядаже не в пустые стены (после смерти ма-тери в его комнате поселились чужиелюди), а вовсе в никуда. Правда, жилп-лощадь ему дали, но в остальном пришлосьначинать жизнь заново. Бронников уст-роился на работу на машиностроительныйзавод, восстановился на заочном отделе-нии политехнического института, а послеего успешного окончания перешёл на ин-женерную должность. Казалось бы, о ла-герном эпизоде с баптистами можно былозабыть, но молодой человек при первойже возможности разыскал в городе мо-литвенный дом своих единоверцев. Борисполностью оправдал известное высказы-вание Дзержинского: « Лучше сто разошибиться в сторону либеральную, чем по-слать одного неактивного в ссылку, отку-да он наверняка вернется активным». Воттолько отправили его не в ссылку, а сразув лагерь, куда юноша вошёл коммунис-том-романтиком и атеистом, а вышел го-товым кандидатом в пресвитеры. Умный,образованный, энергичный, Бронниковбыстро занял в общине особое положе-ние. Верующие уважали его, а активистыне раз предлагали Шульге рукоположитьБориса в диаконы. Правда, тот ещё оста-вался холостым, хотя в общине многие де-


Роман

вушки согласились бы выйти замуж за сим-патичного молодого проповедника. Был лиэто страх перед новой ошибкой (перваяжена развелась с ним сразу после ареста),или ни одна из девушек ему не нравилась,но он пока предпочитал одиночество.

Зато всё свободное время, все вече-ра, выходные, отгулы, Бронников прово-дил в своей общине: выступал с пропове-дями, навещал больных, наладил контак-ты с соседними церквями, а главное —объединил вокруг себя юношей и девушек,вечно что-то затевавших и предлагавших.Сын пресвитера Григорий, прежде воз-главлявший молодёжную группу, оказал-ся оттёртым в сторону. Когда же АнтонПетрович, следуя инструкциям ВСЕХБ и ре-комендациям Васильева, ограничил дея-тельность церковной молодёжи, Бронни-ков и его друзья неожиданно вышли изповиновения. Они не понимали, откудадует ветер, и во всём обвиняли пресвите-ра. В ответ Шульга пригрозил отлучениемот церкви. Васильев знал, что Антон Пет-рович не посвящает его во все подробно-сти событий — то ли все-таки жалея мо-лодого человека, то ли дорожа своим ав-торитетом, — но у него были и другие ин-форматоры. Конфликт между пресвитероми группой молодёжи грозил серьёзнымипоследствиями. И похоже, нечто подоб-ное происходило в баптистских церквяхпо всей стране...

Напряжение должно было во что-товылиться. Надуваемый пузырь должен быллопнуть. И вот — свершилось! Уполномо-ченный получил из Москвы инструктивноеписьмо о появлении какой-то Инициатив-ной группы. Недавно, 23 августа 1961года, её участники обратились к прави-тельству с просьбой разрешить проведе-ние церковного съезда ЕХБ для избраниянового руководства. Два её лидера —Геннадий Крючков и Алексей Прокофьев— открыто добивались приёма в различ-ных инстанциях и вели переговоры от име-ни всей группы, состав которой держалсяв тайне. Всё это было делом доселе неви-данным. Инициативная группа рассылала

обращения по общинам Советского Со-юза, призывая верующих поддержать ихпредложение о съезде.

Васильев считал баптистов людьми ми-ролюбивыми и далекими от политики. Надобыло их сильно прижать, чтобы они нача-ли создавать какие-то группы, распрост-ранять заявления и требовать созыва съез-да. А ведь известно: если люди доведеныдо крайности, их бывает трудно остано-вить. Вдруг и Бронников со своими еди-номышленниками примет сторону Иници-ативной группы? Перечитав инструктив-ное письмо из Москвы, Васильев стал раз-мышлять, кто мог бы информировать егоо событиях в этом кружке. Наконец посленекоторых раздумий человек такой былнайден. Подполковник КГБ черкнул в ка-лендаре напоминание о вызове.

II

От размышлений уполномоченногооторвала секретарша:

— Николай Михайлович, к Вам при-шли.

Он выглянул в приёмную и увидел ху-дощавого старика с благообразной седойбородой, в чёрном костюме и шляпе, ко-торую он не снял в помещении. В однойруке старик держал портфель, в другой— объёмистый пакет. Привстав, он веж-ливо поздоровался.

— А-а!.. Наум Ильич... Доброе утро,проходите.

Это был раввин местной синагоги. Онотбывал 10-летнее заключение в том са-мом лагпункте, который возглавлял Васи-льев в годы своей чекистской молодости.Поэтому, когда в 1945 году в городе ненашлось подходящего кандидата в равви-ны, уполномоченный распорядился разыс-кать Белодубровского. С тех пор прошло16 лет, но постаревший Наум Ильич хо-рошо помнил, кому он обязан досрочнымосвобождением из лагеря.

— Я Вас слушаю, — сказал НиколайМихайлович.

Вместе ответа Белодубровский лукаво


Роман

улыбнулся и положил на стол большой па-кет. Потом достал из портфеля свёрток по-меньше.

— У нас есть обычай на праздник Рош-Хашана дарить подарки, и не только еди-новерцам, — неторопливо пояснил рав-вин, заметив вопросительный взгляд упол-номоченного. — Хоть Вам наши праздни-ки и не близки, а всё-таки традиция естьтрадиция...

Васильев, нахмурясь, быстро придви-нул и развернул пакет. Там лежали боль-шой ананас с роскошной зелёной гривой,бутылка фирменного «каберне», армянс-кий коньяк и с полдюжины крупных апель-синов. В другом пакете оказалась ярко рас-крашенная коробка московских шоколад-ных конфет.

— Я не знаю Вашего домашнего ад-реса, поэтому принёс сюда, на работу, —добавил гость. — Пожалуйста, возьмите,это от души... Конфеты, между прочим,Бабаевской фабрики.

Продолжая хмуриться, Васильев свер-нул пакеты. Это получилось у него не стольискусно, как было поначалу. Уполномо-ченный нетерпеливо отодвинул их от себя:

— Сколько можно объяснять, что я неберу взяток!

— Да какая же это взятка! — возмутил-ся Белодубровский. — Это знак уважения идань религиозной традиции. У нас принятообмениваться подарками. Вы тоже можетедать мне какую-нибудь пустяковину...

— Например, разрешение на откры-тие молельни в Пролетарском районе? —усмехнулся Васильев. — Здесь, Наум Иль-ич, исполком и действуют советские тра-диции, а не религиозные.

— Ну вот, обижаете старичка...— Обижать старичка я не думал, но и

Вы поступаете неправильно. И прекрасноэто знаете.

— Жаль... Я хотел поздравить отдуши...

Белодубровский побросал в портфельраскатившиеся апельсины, сунул туда жеконфеты, перемотал оставшийся пакет бе-чевкой.

— Извините, Николай Михайлович.Уполномоченный проводил раввина до

приёмной, с досадой думая, что теперь вы-нужден описать случай с ананасом в от-чете, и Белодубровский это тоже понима-ет, но вряд ли сделает соответствующиевыводы. Инструкция для уполномоченныхСДРК категорически запрещала прини-мать взятки в каком-либо виде и угрожа-ла ослушникам суровым наказанием. Вначале своей деятельности Васильеву нераз приходилось отклонять подношения отверующих. Он даже уволил уборщицу, ко-торая по неведению разрешила церков-ному старосте оставить в приёмной сомни-тельный кулёк (несколько месяцев Василь-ев занимался также и делами православ-ных, пока для них не назначили особогоуполномоченного). Постепенно Васильевперевоспитал всех, и только члены еврей-ской общины периодически пытались воз-действовать на него, как представителявласти, старыми дедовскими методами.

В приёмной Васильев увидел следую-щего посетителя — невысокого лысовато-го старичка. Это и был Антон ПетровичШульга.

— Какие новости? — спросил Василь-ев, поздоровавшись.

— Я получил письма Инициативнойгруппы.

Интересовавшие уполномоченного де-ятели оказались легкими на помине. Пре-свитер достал из кармана пиджака тол-стый конверт. Васильев вытащил несколь-ко свёрнутых листков и стал внимательночитать.

— Что Вы сами об этом думаете? —спросил уполномоченный через некотороевремя.

— Да это какие-то провокаторы! — воз-мутился Шульга. — Ну кто дал им правообвинять наших руководителей, требоватьих смещения! Я не знаю, откуда взялись этиКрючков и Прокофьев. Почему мы должныим верить? Эти письма сеют раздор.

— Но ведь церковный съезд действи-тельно не собирался много лет... — воз-разил Васильев.


Роман

— При апостолах съездов вообще небыло, а церковь жила, — отрезал пресви-тер. — Лично мы, наша община, будемстоять за ВСЕХБ.

Слушая Шульгу, Васильев черкал ка-рандашом по бумаге, временами взгляды-вая на собеседника быстро и проницатель-но. Похоже, пресвитер был искренен всвоём неприятии Инициативной группы.

— Ну хорошо, — согласился уполно-моченный. — А Вы уверены, Антон Пет-рович, что в общине только Вы получилитакие послания?

Шульга ничего не ответил. Васильевзнал об его уловке в нужные моменты при-творяться глуховатым и повторил вопрос.

— Не знаю, — помедлив, ответил пре-свитер. — Думаю, кое-кто имеет с нимипереписку...

— «Кое-кто» — это Бронников? —спросил напрямик Васильев.

— Похоже на то, — согласился пре-свитер после некоторых колебаний. —Ведь он молод, тщеславен... Небось, натаких они и рассчитывают! — Шульга кив-нул в сторону лежавших на столе писем.— Только если он попробует агитироватьза этих авантюристов — община его неподдержит. Сейчас Бронников отстраненот церковных дел. На совете двадцатки ябуду ставить вопрос о его отлучении.

— Это связано с письмами?— Не только. Он хочет взять вторую

жену.— Да у него и одной-то нет, — усмех-

нулся уполномоченный.— Он просит благословения на же-

нитьбу. Даже не просит, а требует, наста-ивает, девушку совершенно сбил с толку.А согласно Библии, человек, при живойжене вступающий во второй брак, явля-ется прелюбодеем. «И кто женится на раз-веденной, тот прелюбодействует».

— Так ведь, насколько я знаю, неБронников бросил жену, а она развеласьс ним, едва его арестовали по ложномуобвинению. Зачем же молодому человекумаяться в одиночестве?

— Его жена — мирская, — возразил

Шульга. — Мирских мы не судим, «вне-шних судит Бог». Это неверующие разво-дятся по любому поводу. А мы — дети Бо-жьи и должны хранить брак в чистоте.

Атеист Васильев всю жизнь любилединственную жену, разводов не одобряли всё же внутренне удивился суровому тре-бованию «хранить в чистоте» давно по-рванные отношения.

— А на ком Бронников хочет же-ниться?

— На Ольге, дочери Анны Степанов-ны Молокановой.

— Почтенная фамилия! А впрочем, ятак и думал... Анна Степановна не воз-ражает?

— Да ей сейчас лишь бы дочку при-строить.

— А Тарас, брат?— Он этого хочет больше всех. Он

же Борису в рот глядит.— Ну хорошо, вернёмся к письмам

Инициативной группы. Значит, Вы счита-ете, что Бронников их тоже получил. Апытался ли он найти единомышленников,выступал на собраниях?

— Отлучим — перестанет выступать.— А я вот советую Вам не спешить с

крайними мерами. Тем более из-за бра-ка. Женитьба, знаете ли, остепеняет мно-гих горячих людей.

— Это не женитьба, а блуд. Надо ос-тановить его, пока не поздно.

— Вы понимаете, Антон Петрович, —задумчиво продолжал Васильев, — чтоесли отлучите сейчас Бронникова, вы под-толкнете его к этой Инициативной груп-пе. Она состоит из людей, настроенныхпротив советской власти, против законо-дательства о культах. Они сейчас ищут вобщинах таких недовольных, как БорисПавлович. А его любит молодёжь. В слу-чае чего она встанет на его сторону. Чтотогда будет? Вы сыграете на руку врагамсоветской власти. А если у вас начнутсябеспорядки, мне придётся лишить общинурегистрации.

— Двоеженство — великий грех! —стоял на своём Шульга.


Роман

Антон Петрович сотрудничал с Васи-льевым много лет. Он безропотно пода-вал ему необходимые списки, сообщал особытиях в общине, предупреждал о не-легальных собраниях и крещениях. По-видимому, он считал это нормальным де-лом, так как Библия напрямую не запре-щала сотрудничества с уполномоченнымпо культам. Но в вопросах, которые Шульгасчитал «библейскими», он проявлял нео-бычайное упорство, игнорируя любые до-воды. Напрасно Николай Михайлович уго-варивал его пощадить Бронникова или, вкрайнем случае, ограничиться замечани-ем. Тот повторял, что грешник не можетбыть членом церкви Христовой и что Бо-риса отлучат на ближайшем заседаниидвадцатки.

В конце концов уполномоченный от-пустил пресвитера, рекомендовав подуматьещё раз и сообщить о дальнейшем разви-тии событий.

— А, впрочем, может, Вы и правы, —сказал он напоследок. — По крайнеймере, отлучение его скомпрометирует.Действуйте с Бронниковым как знаете.

III

Это был большой промышленный го-род, раскинувшийся по обоим берегамширокой реки. Слева разбегались по хол-мам проспекты, улицы и переулки городс-кого центра с огромными неуклюжими зда-ниями советского классицизма и забавны-ми купеческими домами ХIХ века. На пра-вом берегу разрастался вглубь появивший-ся ещё до войны Пролетарский район.

Этот берег ещё не был застроен такплотно, как левый. Стоя на мосту в самомцентре города, рядом с площадью Рево-люции, можно было увидеть на противо-положной стороне глухую окраину. Здесь,на песчаной косе, находился главный го-родской пляж, в летнее время перепол-ненный людьми. Его обступали с трёх сто-рон дома частного сектора с садами и ого-родами. А вдали до самого горизонта пет-ляло между пустынными холмами, кое-где

поросшими кустарником, шоссе, уходив-шее на север области в шахтёрский посё-лок Угольный.

По своему устройству городской центрнапоминал обычные города русской про-винции. Два самых длинных проспекта —Октябрьский и Ленинский — пересекалисьна площади Революции, где возвышалисьдруг против друга два высоких жёлтых зда-ния с белыми колоннами — обком КПССи облисполком. Немного далее с улицы Ос-тровского выглядывал на проспект Лени-на закрытый ещё в 1920-е годы Преоб-раженский собор с потускневшими купо-лами без крестов, где теперь размещалсякраеведческий музей. Короткая улица вы-водила на другую площадь. Там под стек-лянными сводами гудел с утра до вечеращедрый южный рынок. На Ленинском иОктябрьском проспектах находились уч-реждения, школы и институты, областноеиздательство, магазины, универмаг, домакультуры, театры и кинотеатры, зеленелискверы и небольшие парки, стояли памят-ники героям войны и революции. Здеськипела официальная жизнь. Но стоилосвернуть с проспекта в сторону, к реке,как начинались убегавшие вниз трущоб-ные улочки, где дома за глухими забора-ми чередовались со свалками, где из во-рот могла выскочить собачонка и с усер-дием, достойным лучшего применения, на-броситься с лаем на случайного прохоже-го. Да и люди здесь жили замкнуто, наособицу и, казалось, не замечали, что ря-дом, параллельно с ними, шло седьмоедесятилетие двадцатого века. Незнаком-


Роман

цев из чужого мира встречали здесь не-любезно — с убеждением, что человекунезачем приходить сюда без дела.

Так был устроен левый берег. А нижепо реке, за Старым мостом, по которомунеслись машины, автобусы и трамваи, рас-кинулись новостройки. Пролетарский рай-он был подобен отдельному государству,где на границе — крутом берегу — воз-вышался над рекой издалека видневший-ся гранитный рабочий с булыжником вруках — памятник героям революции1905 года, возведённый в честь ее 50-летия. Рабочий с булыжником был однойиз немногих достопримечательностей гус-тонаселенного района. Здесь жили в ос-новном рабочие правобережных предпри-ятий — машиностроительного завода,ткацкой фабрики. Каждое предприятиеимело обшарпанный клуб, где устраива-лись танцы, лекции и крутили кино —фильмы минувших лет, сошедшие с экра-нов центральных кинотеатров. Этим и ог-раничивался набор предусмотренных вла-стями культурных развлечений. В выход-ные и праздники часть жителей устремля-лась на левый берег — в кино, парки, уни-вермаг. Но большинство, выспавшись, от-правлялось по близлежащим магазинам.Хозяйки терпеливо становились в длинныеочереди за продуктами. Мужчины соби-рались у винных отделов. Особое ожив-ление царило возле пивных ларьков —здесь общались, обменивались новостями,искали компанию. Под вечер по улицамшатались группы подвыпившей молодёжи,бренчала гитара, разносились удалые пес-ни. Пьяные драки не были редкостью. Здесьдаже у совсем молодых парней лица ранообретали нездорово-красный цвет. Этобыл ещё один, третий мир огромного го-рода.

Вечером того сентябрьского дня 1961года, когда Васильев разговаривал сШульгой, в обычной двухкомнатной квар-тире стандартной пятиэтажки Пролетарс-кого района собирались ужинать. Триженщины — две молодые и одна постар-ше — хлопотали вокруг обеденного сто-

ла: постелили белую скатерть, расставилипраздничные фаянсовые тарелки с круп-ными цветками, аккуратно нарезаннуюселёдку в белых кружочках лука, салат изпомидоров, овощное рагу, принесли стек-лянный кувшин с морсом... Хозяйка квар-тиры, Анна Степановна Молоканова, не-высокая, скромного вида женщина летсорока пяти, отойдя в сторону, привычнооглядела накрытый стол.

Муж Анны Степановны был молодымслужителем той самой, последней в горо-де баптистской общины, ликвидированнойв 1935 году. Некоторое время верующиесобирались нелегально. Молодой ЛеонидМолоканов заменил старых опытных пре-свитеров, к тому времени уже арестован-ных. В конце 1937 года пришёл и его че-рёд. Когда пресвитера сажали в «воро-нок», беременная жена выскочила безпальто на улицу с двухлетним Тарасикомна руках и успела крикнуть: «Только отБога не отрекайся, а уж мы как-нибудь!..»

Неизвестно, как вёл себя в застенкахНКВД Леонид Молоканов и как закончилсвои горькие дни, но его жена исполнилавсё обещанное. «Как-нибудь» она без жа-лоб в одиночестве прожила все самыетрудные годы, «как-нибудь» поставила наноги Тараса и дочь Ольгу, родившуюсяуже после ареста отца. Оба с малых летпосещали молитвенный дом и не покину-ли его в юности, как это частенько быва-ло с детьми из верующих семей. Тарас пос-ле семилетки пошёл учеником на завод,освоил профессию токаря и стал передо-виком производства. Его даже хотели на-значить бригадиром, но не решились из-за начавшейся антирелигиозной кампа-нии. Да и сам Тарас не стремился к повы-шению. Серьёзный, почти суровый юно-ша мечтал всю жизнь посвятить служениюБогу. Остальное для него мало значило.

Сначала Тарас даже не хотел женить-ся, но два года назад уступил настояниямматери. В январе Молокановы ждали пер-венца. Антон Петрович Шульга готовилсярукоположить Тараса в диаконы. Тот небыл столь образован и красноречив, как


Роман

другой кандидат — Борис Бронников, нобыл Шульге понятнее и внушал больше до-верия.

Пока Анна Степановна, её дочь Оля иневестка Зина готовили ужин, в другой ком-нате, поменьше, собрались гости. Преобла-дала молодежь. Сёстры тесно сидели на ди-ване. Прямо на полу, на матерчатом ков-рике устроились двое юношей. Стулья воз-ле окна занимали двое мужчин постарше.

Перед этим маленьким собранием стоялрослый парень и громко читал какую-тобумагу. Хозяину квартиры Тарасу Моло-канову недавно исполнилось 26 лет. Пословам матери и судя по единственной со-хранившейся фотографии Леонида, онпоходил на отца — высокий, широкопле-чий, с крупными чертами лица и упрямымподбородком.

— «Всякий раз, когда мы задаём себевопрос, где главная причина всех неуст-ройств церкви, — взволнованно звучал егокрасивый голос, — мы единодушно утвер-ждаем... Вы, которые заняли самое высокоеположение в церкви, вы, кто теперь пре-ступно препятствует восстановлению в нейБожественного порядка... Вы уничтожили Бо-жественный принцип, согласно которому всежизненно важные вопросы церкви реша-ются самой церковью на основании СловаБожьего... На местах вы поставляли неугод-ных Богу и церкви служителей, нередкоимевших своей целью разрушение дела Бо-жьего... Вы рассылали на места Положенияи Инструкции, явно противоречащие СловуБожьему, которые внедрялись силой, всюдувстречали протесты и вызывали болезнен-ную реакцию... Всё вышеизложенное не слу-чайность, а тщательно разработанная и ста-рательно проводимая в жизнь программанизвержения церкви через церковь, про-грамма, ведущая к разложению церкви...»

Закончив, молодой человек в полнойтишине медленно, сдерживая возбужде-ние, сложил бумагу.

— Здорово! — не выдержал сидевшийна полу белобрысый паренёк.

— Вот это и есть послание братьев изИнициативной группы... — внушительно

произнёс Тарас. — Послание ПрезидиумуВСЕХБ. Что вы об этом скажете?

Хотя он обращался ко всем, люди вы-жидающе повернулись к окну, где сидел,опираясь локтем о край стола, темново-лосый мужчина лет тридцати. Строгий ко-стюм, очки, короткая стрижка придавалиему подчеркнуто интеллигентный вид. Про-поведник Борис Павлович Бронников, чьёповедение так беспокоило пресвитера иуполномоченного по культам, пользовал-ся авторитетом в этом маленьком обще-стве, а среди девушек — несомненнойсимпатией. На вопрос Тараса молодой че-ловек неопределённо пошевелился — толи пожав плечами, то ли разминая затек-шие руки.

— Мне тоже прислали такое пись-мо,— сказал он, вставая. — И с тех пор явсё время думаю: кто эти люди? Как бымне хотелось взглянуть им в глаза, понять,насколько они искренни...

— Ты ещё сомневаешься? — с горяч-ностью воскликнул Тарас. — Ведь здесь на-писана чистая правда! Мы думали, бес-порядки только у нас, а оказывается —везде. По московским инструкциям намзапрещают служить Богу!

— А вдруг это провокация? У церквисейчас много врагов... Нельзя доверятьанонимке.

— Здесь же есть подписи! Вот: Крюч-ков и Прокофьев! И потом... Ведь письмоприслал брат Николай. Его-то мы знаем!

Борис сделал досадный жест, и моло-дой человек смущённо запнулся: пожалуй,не стоило сообщать всем, от кого он по-лучил послание Инициативной группы. Ди-акон общины посёлка Угольный НиколайГудков был хорошо известен присутствую-щим.

— Прежде чем принять какое-либо ре-шение, нужно назначить пост и молиться,— убеждённо продолжал Борис. — Сей-час нам легко вместе возмущаться и со-глашаться. А готовы ли мы на жертвы радиХриста? Готовы ли пойти до конца? А ведьэти письма призывают нас к очень серь-езным действиям.


Роман

— Все готовы! — откликнулся с коври-ка белобрысый. Его поддержали возгла-сами сидевшие на диване девушки.

— Погоди, Андрей! — остановил юно-шу Борис. — Этот вопрос каждый долженрешить сам — наедине с собой и с Богом.

— Правильно, — согласилась бледнаяскуластая девушка. — Давайте начнёмзавтра поститься. И Николаю напишем...

— На бумаге много не напишешь!Собравшиеся зашумели, заговорили

одновременно. Бронников и Молокановприсели на стулья у окна, продолжая отста-ивать каждый своё мнение. Привлеченнаяшумом голосов, в комнату заглянула девуш-ка, чем-то неуловимо похожая на Тараса.Она выглядела нарядно в простенькой юбкеи белой блузке. Пушистые светлые волосыбыли заплетены в толстую косу. Серые гла-за смотрели на мир радостно и удивленно,что, кажется, даже не зависело от настрое-ния их обладательницы.

— Пожалуйста, не ссорьтесь! — по-просила она встревожено.

Борис ответил ей ласковой улыбкой.— А мы и не ссоримся! — ответил Та-

рас, вставая со стула. — Но то, что сейчаспроисходит... Разве такое возможно в ис-тинной церкви Христовой? В ней глава Бог,а у нас заправляют люди.

— Если б я знал, где здесь выход... —с сожалением признался Борис. — Что,ужин готов? — он обернулся к девушке.

— Да, идёмте!Борис вышел из комнаты вслед за де-

вушкой. В прихожей он тайком пожал ейладонь и сразу отпрянул, воровато поко-сясь на Тараса. Тот, казалось, ничего незаметил. От короткой ласки девушка сму-щённо порозовела.

Анна Степановна и жена Тараса Зина,полная краснощёкая молодуха, уже под-жидали за накрытым столом замешкав-шихся гостей.

— Ну что ж, помолись, Борис Павло-вич, — сказала хозяйка.

Борис поблагодарил Бога за прожи-тый день, попросил благословения на ужини встречу. Собравшиеся едва разместились

на стульях и скамье, устроенной из длин-ной доски и двух табуреток. Они чинноели картошку с жареной рыбой, поддева-ли вилками закуску. Потом Тарас принёсс балкона большой полосатый арбуз, опо-лоснул на кухне, с легкостью взрезал но-жом — и тот с треском развалился на двеистекающие соком ярко-красные полови-ны. Но незаконченный разговор, волно-вавший всех, вскоре возобновился.

— Вот ты обвиняешь меня в нереши-тельности, — сказал Борис обиженно, —а сам-то что предлагаешь?

— Как что! — Тарас даже отложил ку-сок арбуза. — Нужно зачитать посланиев молитвенном доме. И ещё размножить,чтобы все читали.

— А дальше?— Дальше как Бог усмотрит... — за-

мялся Тарас. Он не привык просчитыватьдействия далеко вперёд, а поступал так,как казалось правильным здесь и сейчас.

Но Борис был другим, и, кроме того,именно от него люди ждали решения. Се-годня у Молокановых собрались самыеверные, самые надежные — те, кто в те-чение последних месяцев поддерживалБориса в его споре с пресвитером. Здесьбыли подростки Андрей Гусев и Юра Па-расей, фабричная работница Люба Пет-рова — эти трое давно мечтали о креще-нии; Валя Островская — девушка с не-красивым лицом и чудесным голосом, ис-ключенная из хора вместе с несколькимиподругами; плотник Анатолий Левченко сженой Галиной, готовые на любые конф-ликты, только бы им не запрещали приво-дить на богослужения всех четырёх детей;сёстры Нина Михайловна и Елена Михай-ловна Зинины — пожилые, крестившиесяещё в 1920-е годы и помнившие временасвободы... Молокановы пригласили самыхнадёжных, а сколько ещё в общине ко-леблющихся, недовольных, готовых отклик-нуться на зов!.. Лишь бы нашёлся лидер,решившийся их позвать. Тарас считал, чтоСам Бог избрал для этого Бориса, и непонимал колебаний друга.

— Зачем мы называемся детьми Божь-


Роман

— Давайте молиться, — предложилаАнна Степановна.

И тогда они вышли из-за стола с недо-еденными угощениями, опустились на ко-лени и долго молились, чтобы Бог указалим правильный путь. Все собравшиеся ве-рили, что если жёстокий мир и лишёнсправедливости, то церковь должна бытьсветом во мраке, столпом и утверждени-ем истины, чистой голубицей без пятна ипорока.

IV

Вопреки ожиданиям Шульги, двадцат-ка отказалась отлучить Бориса Броннико-ва. Туда входило несколько его единомыш-ленников: сёстры Зинины, Анна Степанов-на Молоканова... Да и те, кто осуждалмолодого человека за споры с пресвите-ром, расходились во мнениях относитель-но его брака. Казначей Иван Федотовичдаже припомнил, как вскоре после войныодин разведённый мужчина, теперь умер-ший, женился вторично на верующей де-вушке, и Шульга не только не возражалпротив этого, но даже лично благословилмолодых. Другие считали, что, хотя Брон-ников и не прав, нельзя отлучать его заодно лишь намерение и что прежде всяцерковь должна обличить и предупредитьего. Двадцатка заартачилась, игнорируядаже скрытую угрозу, что её упрямствоможет привести к потере регистрации.

Шульга вновь встретился с Васильевым,и тот согласился выполнить требованиедвадцатки — обсудить вопрос об отлуче-

ими, если всего боимся? — продолжал он,сдерживая раздражение. — Вот ты рас-сказывал, как тебя крестил в лагере братИван Тимофеевич. Ты говорил, он никогоне боялся, открыто молился, открыто рас-сказывал о Боге и многих людей обратил.А мы живём на свободе и помалкиваем.И спокойно терпим, что нам запрещаютпроповедовать, организовать оркестр,приводить в церковь детей...

— Ты так говоришь, словно мне само-му это нравится! — буркнул Борис.

— Запрещает-то не пресвитер, а упол-номоченный... — со вздохом уточнилаАнна Степановна.

— Глава церкви не пресвитер, и темболее не уполномоченный, а Христос! —убежденно перебил Тарас. — Только Егомы должны слушаться. И пусть нас не по-нимают люди. Быть гонимыми за веру —это счастье!

— И всё равно надо поступать обду-манно...

— Ты просто боишься отлучения! —бросил Тарас.

— Да, боюсь, — голос Бориса дрог-нул, — потому что я очень люблю нашуцерковь. И ты бы боялся на моём месте.

— Ну, это мы ещё посмотрим, решит-ся ли Антон Петрович на отлучение, —сказала Анна Степановна. — В двадцат-ке многие за тебя.

— Вся молодёжь за тебя...— Любой исход прими как от Господа,

— подал голос молчавший до этого Ана-толий Левченко. — Вот мы с Галей реши-ли: если и дальше нельзя будет приводитьдеток на собрания, мы лучше сами уйдёмиз церкви. Будем собираться дома и мо-литься, чтобы Господь послал нам другогопресвитера.

— Да вот он — будущий пресвитер!— восторженно объявил Тарас, обнимаяБориса.

— Ну, ты скажешь тоже... — смутился тот.Внезапно наступила тишина. Люди

ясно почувствовали неизбежность важно-го решения, которое предстоит принятькаждому.


Роман

нии Бориса Бронникова не в узком кружке,а на общем собрании верующих. Оно былоназначено на ближайшее воскресенье.

Желая, чтобы народу пришло помень-ше, Шульга объявил о собрании лишь впятницу, на вечернем будничном молении.Разумеется, своих сторонников из активаон предупредил особо. Однако несмотряна все меры предосторожности, в воскре-сенье молитвенный дом был переполнен.Приплелись даже ветхие старушки, кото-рые по слабости здоровья редко посеща-ли богослужения. Трудно сказать, была лиих ревность случайным совпадением, илиновость облетела всех по «сарафанномурадио», но община собралась почти вполном составе. Явились и «приближен-ные» — верующие, ещё не принявшиекрещения.

В 1945 году власти выделили общинестарый, но крепкий и просторный дом вчастном секторе. За прошедшие годы об-щина возросла втрое. Поэтому нескольколет назад дом перестроили, горницу длябогослужений расширили. Войдя черезкалитку во дворик с цветочными клумба-ми и поднявшись на крыльцо под наве-сом, гость оказывался в прихожей с двумявешалками на стенах. Боковая дверь велав комнату, где обычно проходили совеща-ния служителей. Рядом находились кухняи трапезная. С этой кухней, где под видомрасходов «на кормление собак» готови-лись обеды служителям, уполномоченныйбезрезультатно боролся лет десять. И всёравно там кипели и булькали кастрюли снезамысловатым супом и кашей — нео-душевленные нарушители законодатель-ства о культах. Молитвенный дом нахо-дился на окраине, и перекусить поблизо-сти было негде.

Из прихожей короткий коридор вёл впросторную горницу для богослужений.Здесь длинными рядами выстроились сту-лья и лавки. В углу стояло старенькое пи-анино. На стенах висели бумажные пла-каты в рамочках с надписью: «Мы пропо-ведуем Христа распятого» и другими ци-татами из Библии. Впереди возвышался

стол, служивший кафедрой. На шёлковойвышитой скатерти лежала Библия. Сбокунаходилось возвышение для хора. На эта-жерке возле стены были сложены стопкижурналов «Братский вестник», несколькокниг и разрозненных христианских изда-ний начала ХХ века.

Во время праздников лавки сдвигалисьв сторону. В горницу вносили длинныедеревянные столы, на которых расставля-лись угощения. В обычное время люди пиличай в трапезной. Здесь же в плохую пого-ду проходили собрания молодёжи. Летомбаптисты любили общаться на свежем воз-духе, подолгу засиживались на лавочкахво дворе молитвенного дома. И тогда наулице были слышны протестантские песни— мелодичные, но серьёзные и печаль-ные, словно и на музыку легла горькаяпечать отверженности.

За домом раскинулся сад с яблонями,вишнями и картофельными грядками.Здесь вторая, боковая дверь вела в ком-нату сторожа — дальнего родственникаШульги, который потерял в войну всю се-мью и с тех пор жил при молитвенномдоме. Сторожу помогал Шарик — круп-ный рыжий пёс неизвестной породы, ког-да-то прибившийся к церкви. ПлотникАнатолий Левченко сколотил для него буд-ку, а казначей Иван Федотович по распо-ряжению Шульги выписывал на прокормкакие-то копейки (что Васильев и назы-вал «расходами на кормление собак»).

…Богослужение начиналось в 10 ча-сов, но люди занимали места заранее.


Роман

Первыми явились старушки, в прихожейскидывали пальто, надетые несмотря натеплую погоду, звонко чмокались друг сдругом. Потом стали приходить целые се-мьи — Шульги, Молокановы... Служите-ли садились отдельно: для них предназна-чался особый ряд стульев вдоль стены, воз-ле стола с Библией. Обычно здесь былиместа и Бронникова с Молокановым. Нона этот раз Тарас, поздоровавшись, селрядом с женщинами, ещё на один стул по-ложил Библию. Шульга не стал возражатьпротив его демонстративного «переезда».

Борис явился одним из последних, ок-руженный юношами и девушками, кото-рых он готовил к крещению. Все они выг-лядели возбужденными и были подчёрк-нуто почтительны к своему наставнику.Тарас пригласил друга на место рядом ссобой. Вскоре началось богослужение.

Все шло как обычно: выступали про-поведники, пел хор, люди слушали, мо-лились, и все-таки в воздухе висело на-пряжение. Было ясно, что собравшиесяпребывают в ожидании чего-то более важ-ного и необычного, чем традиционноевоскресное богослужение.

Около полудня в молитвенный дом во-шёл человек средних лет, пригладил воло-сы, осмотрелся. Выступавший пресвитер намиг замолчал. Повинуясь его жесту, один изверующих уступил место. Люди с любопыт-ством и настороженностью оглядывались нагостя, но тот, ничуть не смутившись, прошёлвперёд и сел, как хозяин.

Через полчаса богослужение подошлок концу, и Шульга объявил, что сейчас,после небольшого перерыва, состоится со-брание общины.

— Прошу остаться только членов цер-кви! — добавил он.

Детей в таких случаях не приходилосьупрашивать. Едва заканчивалось богослу-жение, они сами вскакивали с мест и мча-лись на вольный воздух. Но несколько ме-сяцев назад по решению двадцатки веру-ющие стали оставлять детей дома. Прибли-жённые, повинуясь словам пресвитера, по-тянулись к выходу. Но часть юношей и де-

вушек осталась на местах, азартно пере-глядываясь. Они не хотели уходить, когдарешалась судьба их любимца.

— Почему нам нельзя остаться?! —первым возмутился белобрысый АндрейГусев.

— Не спорь, сынок, выйди, — возра-зила мать.

— Мы тоже верующие! — поддержалАндрея коренастый подросток Юра Па-расей. — Я уже два года назад покаялся!Мы должны знать, что творится в общине!

— А у нас ничего дурного не творится!— Смотрите, этот человек тоже не член

церкви, а на собрании присутствует! —обиженно воскликнул Андрей.

Люди обернулись на Васильева. Гусе-ва-старшая тихонько охнула и дернуласына за рукав.

— А разве это не брат? — удивилсямужчина, уступивший место.

— Брат-то брат, да двоюродный! —отрезала старшая из сестёр Зининых.

Уполномоченный был невозмутим, илишь чуть лукаво покосился на Шульгу:дескать, что вы теперь скажете? Пресви-тер покраснел от раздражения, но сдер-жался.

— Начальствующие страшны не длядобрых дел, но для злых, — произнёс оннаставительно.

— Да разве он в церкви начальствую-щий?

— Из хора молодёжь вывели! Детейнельзя в церковь приводить! — послыша-лись выкрики.

— Я за своего внука перед Богом от-вечаю, — воскликнула полная, добродуш-ного вида старушка.

— Почему нам не показывают письмаИнициативной группы?

При последнем возгласе встал ТарасМолоканов, развернул какой-то листок иначал читать. В поднявшемся шуме его неслышали. Борис что-то сказал другу, и тотубрал бумагу. Шульге и его помощникамс трудом удалось восстановить тишину.

— Братья и сёстры, у нас много про-блем, — объявил пресвитер, — но сейчас


Роман

мы собрались по конкретному поводу. Да-вайте же не будем устраивать балаган.Остальные вопросы мы постепенно решимна других собраниях.

Васильев слегка поморщился.— Дорогие приближенные! — доба-

вил сын Шульги Григорий. — Мы вас лю-бим и обязательно примем в церковь, ког-да Господу будет угодно. Но сейчас вашеприсутствие преждевременно. Решаетсявнутренний вопрос. Пожалуйста, прояви-те послушание!

Андрей, Юра и ещё несколько ребятнеохотно покинули горницу.

— Братья и сёстры! — начал Шульгапосле обычных для того времени выборовпредседателя и секретаря. — Сегодня мысобрались, чтобы решить вопрос с нашимбратом Борисом Павловичем Броннико-вым. Мне тяжело говорить. Мы делали всё,чтобы он образумился: беседовали, уве-щевали, молились. Но он упорен в своёмгреховном желании вступить в неугодныйБогу второй брак. В Библии сказано: «ЧтоБог сочетал, человек да не разлучает».Верный Богу христианин, тем более слу-житель, раз женившись, не должен искатьсебе новой спутницы. А Борис Павловичещё и толкает в прелюбодейство нашу се-стру, пользуясь её неопытностью. Я пред-лагаю в последний раз спросить у неговсей общиной: согласен ли он проявитьпослушание, отказаться от богопротивно-го брака? Если нет — мы должны отлу-чить Бориса Павловича Бронникова отцеркви ради его покаяния и исправления.

Некоторое время стояла тишина.— Пусть брат выступит, — послышал-

ся из задних рядов женский голос.— Да, пусть расскажет, зачем женится!— А ты не знаешь, зачем люди же-

нятся?Горница вновь зашумела. Григорий заз-

венел колокольчиком. Борис поднялся с ме-ста красный как рак. Он желал всё решитьмиром. Ради этого он согласился на унизи-тельные объяснения с братским советом, гденесколько неумолимых старичков терзалиего расспросами о той части жизни, кото-

рую он едва смог забыть. Ради мирной же-нитьбы на Ольге он согласился исполнить идругое требование: встретился с бывшейженой Еленой, чем несказанно удивил еёи, как ему показалось, рассмешил. Все егопопытки оказались напрасными. И вот те-перь люди, которые четыре года называлиего «братом», готовятся отлучить его от цер-кви, публично обсуждают самые интимныестороны его жизни.

— Я женился в девятнадцать лет, —начал объяснение Борис. — Я был ещёочень молод и ничего не понимал в жиз-ни. Наш брак продолжался полтора меся-ца. Потом меня арестовали, и жена сразуразвелась со мной. Теперь она давно за-мужем, имеет ребёнка. Восстановить этотбрак невозможно.

— А ты встречался с ней? Она не воз-ражает против твоей женитьбы? — строгоспросила худощавая женщина.

— Не возражает! — ответил за другаТарас. — Я готов засвидетельствовать, чтоне возражает.

— Мало ли что скажет мирская жен-щина!

— Если она замужем, то он не связан!— Церковные вопросы целый год не

обсуждали, а для отлучения брата сразусобрание сделали!

Почувствовав поддержку, Борис встре-пенулся и торопливо заговорил:

— Братья и сёстры, спасибо вам всем,кто молился за меня и боролся за подлин-ную, а не мнимую чистоту церкви. Я при-нимаю этот позор как наказание от Госпо-да за свою нерешительность и малодушие.Я ведь видел, что в церкви творится не-ладное, но искал компромиссы, жил с ог-лядкой на мирское и церковное началь-ство. Прости меня за это, Господи! Я радо-вался своей святости, пока мир погибал вгрехах, ничего не зная о Спасителе. И воттеперь, после вашего отлучения, мне ста-нет нечего бояться...

Лицо молодого человека порозовело.Он задыхался от волнения и спешки, хотяникто не перебивал его. Даже Шульга ра-стерянно молчал.


Роман

— Я не отрекусь от невесты, которуюдал мне Господь! — воскликнул Борис. —И тем более не отрекусь от своих убежде-ний! Можете вычеркнуть меня из списковобщины, но никто не в силах отлучить меняот любви Божьей! Я пойду в мир и будуисполнять Его веление — возвещать оХристе...

«Да это угроза!» — подумал Василь-ев. Он поёрзал на месте и решительно от-кашлялся, бросая выразительный взгляд напресвитера. Опомнившись, Антон Петро-вич вырвал у сына колокольчик, громкозазвенел:

— Прекратите! Стыдно, Борис Павло-вич, устраивать митинг в доме Божьем.

Бронникова уже одергивали и другиеверующие. Оглядев горницу, он сел насвоё место. Пресвитер взял слово и зачи-тал из Библии несколько стихов, осужда-ющих разводы.

— Итак, мы видим, что говорит о вто-робрачии Слово Божие. А сегодняшняя вы-ходка Бориса сама по себе заслуживаетпорицания. Раз он не хочет покаяться, счи-таю дальнейшие прения бессмысленными.Давайте голосовать! Кто за отлучениеБронникова? — сказав это, Шульга встал.Его примеру последовали Григорий и ос-тальные служители.

Стоя лицом к залу, пресвитер зорко на-блюдал за голосованием. Многие люди явноколебались, но подчинялись большинству.Через несколько минут, казалось, в горни-це не осталось ни одного сидящего.

— Единогласно! — облегчённо вздох-нул Григорий Шульга. Но люди отличновидели, что довольно многочисленнаягруппа вокруг Бориса продолжала сидеть.

— Нет, не единогласно! — возразилТарас Молоканов. — Кто против неспра-ведливого отлучения нашего брата?

Сидевшие вокруг Бронникова людиподнялись с мест. Но остальные с сомне-нием переглядывались. Вероятно, многиежалели молодого человека, но боялисьоткрыто выразить сочувствие. АвторитетШульги был непререкаемым.

— Тридцать один против, восемь воз-держались! — объявил Тарас.

— И всё равно он уже отлучен! — по-дытожил Антон Петрович. — Учти, сест-ра, — обратился он к Оле, — ты поканам сестра. Но если вступишь в этот бого-противный брак — сама будешь отлученаот церкви.

V

Вечерело. Люба Петрова уже несколь-ко часов бродила по городу, иногда отды-хая на скамейках. Домой она не спеши-ла: мать непременно заметит слёзы, ста-нет расспрашивать. А Люба никого нехотела посвящать в свою тайну.

Борис... Он давно ей нравился. С са-мой первой встречи, случившейся полто-ра года назад.

После окончания семилетки Люба ра-ботала на швейной фабрике — в одномцехе с Олей Молокановой и Валей Ост-ровской. Эти две девушки держались особ-няком. Вся фабрика знала, что они сек-тантки. По их скромному виду, по косын-кам, повязанным как-то по особенному,Люба и сама видела, что девушки при-надлежат к иному миру. Они не пускалитуда посторонних, да и окружающие нестремились сблизиться с ними. Сначалаобеих девушек «прорабатывали» партий-ные и комсомольские активисты, пригла-шали на молодёжные мероприятия, уго-варивали бросить секту, но потом, видяих твёрдость, махнули рукой. Оля и Валядержались всегда вдвоём: вместе ходилиобедать в фабричную столовую, вместе


Роман

возвращались с работы. Иногда, впрочем,их видели с женщинами постарше из дру-гих цехов.

Люба не пыталась подружиться с сек-тантками, хотя поглядывала на них с ин-тересом и никогда не насмехалась. Онапредставляла молитвенный дом баптистовмрачным сараем, наполненным старуха-ми, поющими заунывные псалмы. Пожа-луй, ей хотелось бы узнать, что побуждаетходить туда молодых девушек, но она нерешалась задавать вопросы. По её мне-нию, все окружающие, да и сами сектан-тки неверно поймут её любопытство. Любенравилось жить «как все»: она ходила вкино, на танцы, пыталась понравитьсяюношам и все мечты о счастье связывалас удачным замужеством.

Но в прошлом году её жизнь измени-лась. Однажды, тёплым майским вечером,выйдя после работы из проходной, Любазаметила впереди себя трёх девушек. ВаляОстровская и Оля Молоканова о чём-тооживленно говорили, держась за руки. Тре-тья девушка уныло плелась рядом, внешнене проявляя интереса к происходящему.Люба узнала Катю Краснову — сотрудницуфабричной бухгалтерии. Несколько лет на-зад она тоже ходила в молитвенный дом,но потом бросила — к радости фабричныхобщественников, которые потом долго за-носили этот факт во все отчеты об успехахатеистической пропаганды.

Люба никуда не спешила. Ей стало ин-тересно, куда же направляются сектанткив такой чудесный весенний вечер. Неуже-ли в свой темный душный молитвенныйдом? Держась чуть поодаль, она отправи-лась следом.

Девушки свернули на проспект Лени-на, пересекли дорогу и вошли в парк име-ни пионера-героя Вити Черевичкина. По-спешно нагнав их, Люба увидела, как соскамейки поднялся тёмноволосый молодойчеловек в очках. Приветливо улыбаясь, онпо очереди пожал руки всем троим девуш-кам, которые ответили такими же радостны-ми улыбками. Даже мрачноватая Катя Крас-нова оживилась и повеселела.

По его белой рубашке с длинными ру-кавами, по необычному для местных пар-ней обращению Люба догадалась, что не-знакомец — тоже баптист. Она удивилась,что среди сектантов есть такие симпатич-ные молодые люди, и впервые немного по-завидовала Вале и Оле. Значит, в их жиз-ни есть нечто более интересное и заман-чивое, чем посты и нудные молитвы, —компания друзей-ровесников, таинствен-ные встречи. А может, молодой человекявляется женихом одной из них...

Тем временем незнакомец и Катя присе-ли на скамейку и о чём-то тихо заговорили.Оля и Валя, оставив их наедине, стали про-гуливаться по парку: свернули на соседнююаллею, дошли до памятника юному герою инеспешно повернули назад. Они тоже что-то увлечённо обсуждали. Люба понимала,что ей пора уходить, но не могла. В концеконцов девушки её заметили — издалекавежливо кивнули, но к себе не позвали. Аона ещё долго потом бродила по улицам,улыбаясь майскому солнцу и мечтая о сим-патичном незнакомце.

Случайная встреча впечатлила Любу.Она и прежде относилась к сектанткам не-много мягче остальных работниц. Но те-перь ей вдруг захотелось хоть раз побы-вать в таинственном молитвенном доме и,если повезёт, снова увидеть заинтересо-вавшего её молодого человека.

Вскоре желание Любы исполнилось.— А мы тебя видели, — сказала на

другой день Валя Островская, — ты вчерагуляла в парке.

— Верно! И я вас видела. Только по-стеснялась подойти.

— А ты в другой раз не стесняйся, —весело отозвалась Валя.

На этом их короткий разговор оборвался,но с тех пор при встречах они приветливо улы-бались друг другу, словно их теперь связываланекая тайна. Несколько дней спустя Валя опятьзаговорила с Любой. Обсуждение погоды пре-рвал звонок на обеденный перерыв. Работни-цы зашумели, задвигались, вставая со своихмест. В дверях образовалась пробка. Все спе-шили в столовую занять очередь.


Роман

— Пойдём с нами! — предложилаВаля.

Люба согласилась, хотя сердце ёкалоот страха. Девушке казалось, что вся сто-ловая смотрит на неё, когда она встала вочереди рядом с сектантками. По её мне-нию, Валя и Оля должны были говорить очём-то необыкновенном, но девушки шут-ливо обсуждали качество столовского бор-ща и котлет. Заурядная болтовня несколь-ко успокоила Любу. Волнение улеглось, иза обедом она почти непринуждённо от-вечала на вопросы девушек, рассказалао верующей бабушке и собственном ин-тересе к религии.

— Правда, в церкви я ни разу не была,— призналась Люба.

— А ты бы хотела?— Очень!— Только у нас не такая церковь, как

у православных, — пояснила Оля Моло-канова, державшаяся более замкнуто, чемВаля.

— А я ни в какой не была.— Тогда пойдём с нами, — просто

предложила Валя.Люба с нетерпением дожидалась бли-

жайшего молитвенного собрания. Соб-ственно, девушки приглашали её на вос-кресное богослужение, соблазняя краси-вым пением хора. Но желание выспатьсяв выходной день было сильнее любопыт-ства, и она отказалась.

В четверг вечером девушки ушли с ра-боты вместе. Люба замирала от страха иволнения. Сейчас она увидит закрытый длянепосвящённых мир сектантов. А он ока-зался совсем близко от фабрики. Мино-вав несколько кварталов, девушки свер-нули в Дачный посёлок и через полчасаподошли к самому обычному деревянно-му дому. Люба не сразу заметила скром-ную вывеску: «Дом молитвы евангельскиххристиан-баптистов». За калиткой открыл-ся уютный двор с лавочками, вдоль забо-ра длинные, похожие на грядки цветоч-ные клумбы... И первый, кого Люба уви-дела, был заинтересовавший её незнако-мец. Он стоял возле распахнутой двери и

пожимал руки входящим. Поздоровался они с Любой.

Моление было самым обычным, буд-ничным — без многолюдья, без нарядныххористов. Но для Любы всё было впервыеи потому казалось необычным и удиви-тельным. Войдя в горницу и присев рядомс девушками, она огляделась вокруг и уди-вилась, как много, оказывается, в городебаптистов. А когда, после молитвы пожи-лого пресвитера, вперёд вышла группамолодёжи (в том числе и Валя с Олей) иисполнила красивую печальную песню,Люба от души расчувствовалась. Заинте-ресовала её и проповедь Бориса Павло-вича (так звали незнакомца), который го-ворил о существовании Бога умно и про-сто, без экзальтации, словно вёл с присут-ствующими доверительный разговор. Наобратном пути Люба сказала, что хочетпобывать и на воскресном богослужении.Новые подруги выслушали её радостно идоверчиво, но уклонились от расспросово молодёжных встречах. Люба поняла, чтотуда допускают не всех, и это лишь силь-нее заинтриговало её.

Сначала Люба ходила только на бо-гослужения, потом её стали приглашать ина общения молодёжи. Ей нравилось бы-вать в молитвенном доме, нравилось, чтопарни здесь не пьют и не матерятся, чтолюди держатся приветливо, и относятсядруг ко другу внимательно. Всё было нетак, как описывалось в атеистических бро-шюрах. Чтобы проверить на себе истин-ность проповедей, девушка стала молить-ся и действительно чувствовала, будто еёдуша наполняется непонятной силой. Са-мый обычный день был теперь необычными работа нескучной, ибо она могла залюбым делом поверять Богу свои заботы итайны. Почти ежедневно бывая то на бо-гослужении, то на молодёжном чаепитии,то в гостях у новых подруг, она пересталаходить в кино и на танцы и совсем не за-метила этой потери, ибо теперь в её жиз-ни происходило нечто более важное иинтересное.

Правда, Люба чувствовала, что к ней


Роман

пока относятся не так, как к сёстрам. Дер-жась вежливо и дружелюбно, ей давалипонять, что она ещё не своя, даже не при-ближённая. Приближёнными становилисьтолько после покаяния. Валя объяснила,что для этого нужно на любом богослуже-нии выйти вперёд и публично попросить уБога прощения за грехи всей жизни. Сло-ва подруги вызвали испуг. «Да, покаятьсянадо, — согласилась Люба не очень уве-ренно. — Но зачем же это делать откры-то, перед людьми? Бог и так видит моё сер-дце». Валя терпеливо переубеждала её,объясняя, что при истинном покаянии че-ловеку нет дела до ложного стыда и ус-ловностей.

Возможно, Люба долго бы ещё коле-балась, а может, так ни на что бы и нерешилась, но вскоре увидела, что уклон-чивость не спасает от позорной огласки.Неожиданно на работе её вызвали в ко-митет комсомола, долго разъясняли, в чёмсостоит зловредность баптистской секты,вручили несколько брошюр и журналов«Наука и религия». Да и фабричные при-ятельницы вдруг стали избегать девушки.Зато комсомольские активисты, прежде по-чти незнакомые, теперь подходили сами,деловым тоном заводили разговоры о вре-де религии, приглашали на клубные ме-роприятия. Их внимание пугало и волно-вало Любу. Валя и Оля внимательно на-блюдали за её внутренней борьбой, серь-ёзно расспрашивали о каждом разгово-ре, ободряли, находя при этом такие сло-ва, что девушка и впрямь чувствовала себягероиней. В церкви за неё молились, под-держивали, хвалили за твёрдость. И всё-таки не будь Бориса, она бы не выдержа-ла этих проработок и махнула рукой нановых знакомых.

Из всех окружающих только мать пра-вильно поняла дочь и отнеслась к её посе-щениям молитвенного дома неожиданноспокойно. Она даже заступилась за неёперед соседками, напомнив, что Нинка изседьмого дома вышла замуж за парня избаптистской семьи, наплевав на все про-работки. Парень секту вскоре оставил, но

не изменил прежних нравов — не пьёт,не курит, отлично работает и зарплатуприносит до копеечки. А те, кто над Нин-кой смеялся, маются теперь с пьяницами.Или вовсе остались без женихов. Соседкисоглашались: в городе к сектантам давнопривыкли и не особо боялись.

Быстрота, с которой сбылось её жела-ние познакомиться с Борисом, казаласьсказочной и вдохновляла на мечты болеесмелые. Люба знала, что Борис холост ипока не уделяет особого внимания ни од-ной из девушек. А значит, и у неё естьшанс. Правда, у баптистов было не при-нято открыто встречаться с молодыми людь-ми. Но Люба всегда находила повод лиш-ний раз подойти к Борису — то с просьбойобъяснить непонятное место в Библии, тос предложением навестить больную ста-рушку... Тот охотно откликался, но хотяотзывался он и на другие подобные пред-ложения, Любу ободряли эти знаки вни-мания. Ей нравилось видеть его, пожиматьруку в знак приветствия, а по ночам, за-сыпая, думать о будущем. В мечтах дей-ствие происходило вне привычного мирас работой на фабрике, проблемами, до-машними хлопотами. В этой сказке доста-ток, всеобщее уважение и прекрасная лю-бовь приходили сами собой, а знакомыелюди появлялись лишь в качестве восхи-щенных свидетелей Любиного счастья. Де-вушка смутно представляла путь к своейцели, но надеялась на успех молитвы. Дол-жен же Бог, ради Которого она терпитстолько неприятностей, помочь ей.

Борцы с религией всё ещё надеялисьотвлечь Любу от «секты». Но беседы иугрожающие намёки лишь сблизили еёс верующими. Да и публичное покая-ние больше не вызывало прежнего стра-ха — всё равно о её вере знала вся фаб-рика. Год спустя после первого посеще-ния баптистов, в мае 1961 года, Любасообщила подругам, что хочет покаять-ся. Она специально выбрала буднийдень, чтобы было поменьше свидетелей.Когда в конце молитвенного собранияАнтон Петрович призвал к покаянию


Роман

всех, кто ещё не примирился с Богом,она умоляюще взглянула на Валю и,встретив ободряющую улыбку, встала ивышла вперёд. Как во сне, она опусти-лась на колени, произносила какие-тослова, которые сама плохо понимала. Кней подошёл пресвитер, покрыл головужёсткой ладонью и долго молился, про-ся Бога простить «дорогую душу», статьеё Отцом небесным и вести по жизни,помогая быть верной до конца. ЕдваЛюба поднялась с колен, верующиедружно грянули: «Радостную песнь вос-пойте в небесах: найдена пропавшаяовца...» Знакомые и незнакомые людипоздравляли девушку, женщины обни-мали и целовали, мужчины пожималируку. И в этот счастливый миг ей сталосмешно и неловко, что она целый годбоялась и стыдилась этих людей, став-ших теперь почти родными.

С тех пор Люба ходила на ежене-дельные занятия по подготовке к креще-нию, которые вёл Борис. Он не толькорассказывал о баптистском вероучениии церковных порядках, но и обстоятель-но беседовал с каждым приближённым.Люба с нетерпением ждала очередногозанятия. Она окончательно укрепиласьв мысли, что всё её будущее связано сцерковью евангельских христиан-бапти-стов. И конечно, с Борисом.

Но если подготовка к крещению шлауспешно, то мечта о браке вскоре рухну-ла. Это случилось в конце июня, черезмесяц после покаяния. В воскресный деньмолодёжь до сумерек засиделась на лав-ках во дворе молитвенного дома. Здесьже на траве лежал Шарик и грыз круп-ную кость, зажав её между лапами. Ник-то не хотел расходиться. Юноши и девуш-ки вдохновенно пели христианские гим-ны. Их находил в песеннике и предлагалБорис (если песню предлагал кто-то дру-гой, это вызывало массу споров). Он си-дел рядом с Олей Молокановой, обраща-ясь к ней не чаще, чем к остальным. НоЛюба ревниво заметила в его поведениичто-то новое, необычное. В его глазах, ког-

да он смотрел на Олю, в его движенияхбыла особая нежность и уверенность,словно между ними появилась тайна.Сердце Любы тоскливо ёкнуло. Из мо-литвенного дома она вернулась в уны-нии. Сколько было мечтаний, сколькосветлых надежд!.. Неужели Борис былвнимателен и приветлив лишь для того,чтобы завлечь её в секту? Что ж, этогоон добился, а для серьёзных отношенийвыбрал девушку своего круга, сеструбудущего диакона. От обиды ей дажехотелось бросить «секту». Но вера вБога, пусть слабая и малодушная, ужестала частью её жизни. Ропща, негодуяи одновременно на что-то надеясь, Любапродолжала ходить на богослужения.

Чуда не произошло. К осени уже всяобщина радовалась, что Борис наконец-то нашёл себе невесту. Даже те девушки,что сами заглядывались на симпатичногопроповедника, теперь бескорыстно лико-вали, готовили к свадьбе подарки и по-здравления. Но когда молодые люди со-общили о своём желании Антону Петро-вичу Шульге, пресвитер неожиданно вос-противился их браку.

Сегодня Люба в числе других при-ближённых долго ждала, чем же закон-чится собрание. Когда Борис вышел накрыльцо вместе с Тарасом и Олей, всебросились к ним, окружили, стали рас-спрашивать. Борис сообщил об отлуче-нии. Но по тому, как он смущённо и лас-ково переглядывался с Олей, было ясно:запрет их не остановит.

Люба осталась стоять в стороне, рев-ниво прислушиваясь к разговору. За-чем подходить к этим счастливцам, уте-шать и ободрять, если им и так хорошовместе? Никем не замеченная и не оста-новленная, девушка выскользнула закалитку. Ну почему Оле так повезло?Ведь ещё неизвестно, выдержит ли онасвалившиеся испытания, не отречётся лиот своей любви ради пребывания в об-щине...

Она, Люба, пошла бы за Борисом хотьна край света. Только он не звал её.


Роман

VI

Прошло несколько недель после тогопамятного собрания. Это было странноевремя. Борис переживал своё отлучение,скучал по молитвенному дому, по бого-служениям и вместе с тем чувствовал нео-жиданное облегчение, словно вдруг лоп-нули связывавшие его путы. Всю неделюперед собранием он молился, чтобы СамБог решил его судьбу, и теперь запретилТарасу и другим единомышленникам тре-бовать восстановления.

Тогда Молоканов на очередном моле-нии попросил слова, но вместо пропове-ди зачитал письмо Инициативной группы.Это вызвало целую бурю. Шульга с тру-дом навёл порядок и объявил об отлуче-нии Тараса и поддержавшего его Анато-лия Левченко. Отлучённые немедленнопокинули молитвенный дом в окруженииединомышленников. Раскол совершилсяокончательно: на сторону Бронникова иМолоканова перешло более полусотничленов общины и десятка полтора прибли-женных.

Когда в город наконец приехал стар-ший пресвитер края Ян Карлович, возвра-щать ушедших было поздно. Общинасловно опустела: её покинули самые та-лантливые и активные: лучшие хористы,лучшие проповедники и молитвенники,значительная часть молодеёжи. По слухам,они собирались теперь отдельно — то наквартире у Молокановых, то в доме оди-ноких пожилых сестёр Зининых. Добро-желатели сообщали Шульге (а тот Василь-еву) подробности. Знал пресвитер и то,что в его собственной общине осталось не-мало колеблющихся. Антон Петрович не-рвничал и в своих проповедях часто те-перь обрушивался на «раскольников, уг-рожающих нашей церкви». И все пони-мали, кто имеется в виду.

Было удивительно, что ничтожная куч-ка людей бросила вызов не только огром-ному безбожному миру, но и своим ме-нее решительным единоверцам. Они неимели ничего: ни молитвенного дома, ни

связей, ни опыта. Среди них не было ниодного рукоположенного служителя, и онине знали, куда обратиться за помощью.Но страстное воодушевление побуждалоих ежедневно проводить целые часы в го-рячих молитвах с твердой верой, что Богдаст им всё. Каждый стремился, очистив-шись, начать новую жизнь — опасную итревожную, зато полную великих духов-ных плодов.

Вместе с друзьями Борис испытывал об-щее чувства страха и надежды. У негобыли и собственные проблемы. Долгож-данное начало семейной жизни отклады-валось на неопределённый срок: в городеблагословить новобрачных было некому.Оставалось надеяться на помощь другойобщины. Но когда это ещё будет? И чтоделать дальше им всем, кого он решилсяпозвать за собой? Борис написал длин-ное письмо в посёлок Угольный своемудругу — диакону незарегистрированнойобщины Николаю Гудкову, но ответа покане получил.

Зато он радовался, что может теперь,как жених, открыто бывать везде вместе сОлей, вдохновляться её присутствием иещё больше — предвкушением счастья. Онпривык переносить одиночество; мысль,что оно скоро закончится, удивляла и по-ражала. И всё-таки даже волнующие меч-ты о свадьбе не захватывали его так, какслужение Богу.

Однажды Борис весь вечер просидел сТарасом над составлением списка своих воз-можных сторонников. Борис решил пого-ворить с каждым лично, считая, что человекболее понятен и откровенен, когда свобо-ден от влияния большинства; «на миру» во-одушевляется и самый нерешительный, ноименно поэтому он ненадёжен, если ока-жется наедине с испытанием.

В субботу вечером Борис и Оля отпра-вились на другой конец города по одномуиз таких адресов. Они долго ехали натрамвае, потом петляли между серыми пя-тиэтажками. Наконец Борис, сверив но-мер дома с клочком бумаги, свернул вподъезд. На его звонок из двери насторо-


Роман

женно выглянула черноволосая девушкав домашнем халате.

— Ой, это вы! — удивилась она. —Заходите!

Пока гости раздевались в прихожей,девушка юркнула в комнату и вскоре вер-нулась в сером платье с кружевным во-ротником и манжетами. На груди вместоположенной пуговицы торчал хвостик бе-лой нитки, мятый воротник странно топор-щился. Девушку мало заботила собствен-ная внешность; взгляд исподлобья, плотносжатые неулыбчивые губы придавали ейвечно унылый вид.

— Проходите на кухню! Хотите чаю?Гости чинно сели за стол, накрытый го-

лубой клеенкой с мелкими букетиками цве-тов. Оля машинально стала разглядыватьрисунок, касаясь пальцем то сирени, то раз-ноцветных ромашек. На окнах висели про-стенькие ситцевые занавески. Хозяйка, чир-кнув спичкой, поставила чайник, досталабанку с абрикосовым вареньем. Борис под-толкнул Олю, и девушка, оторвавшись отсозерцания клеенки, принесла два кулька спряниками и конфетами.

В этой коммунальной квартире жилисотрудница бухгалтерии швейной фабри-ки Катя Краснова и ветхая старушка Ма-рья Гавриловна. Старушка когда-то крес-тилась в зарегистрированной общине ЕХБ,но по немощи давно не посещала бого-служений. Вторую комнатку получила Катяпосле окончания техникума как детдомов-ка и дочь погибшего героя. Одинокая, неимевшая никаких родственников, она при-вязалась к Марье Гавриловне и по просьбестарушки охотно провожала её на молит-венные собрания.

Здесь девушка познакомилась не толь-ко с другими старушками, но и с ровесни-цами, стала самостоятельно посещать бо-гослужения, внимательно слушала пропо-веди и наконец покаялась, начала петь вхоре, готовиться к крещению.

И кто бы мог подумать, что эта тихонявстанет поперёк дороги самому пресвите-ру — Антону Петровичу Шульге!

Помимо трёх дочерей, вышедших за-

муж в разные общины, Шульга имел чет-верых сыновей. Двое старших, Пётр и Па-вел, погибли на войне: первый под Ста-линградом, второй — в Венгрии, при ос-вобождении городка, название которогои выговорить трудно. На третьего сына,Матвея, родители возлагали особые на-дежды. Но, к огорчению отца, мальчик,хотя и был назван в честь евангелистаМатфея, рано начал тяготиться семейнымукладом, молитвенный дом посещал нео-хотно, зато готов был до ночи торчать водворце пионеров. Подростком он вступилв комсомол и едва получив паспорт, уехална сибирскую стройку.

Тогда Шульга стал готовить в преёмни-ки младшего сына Григория — тихого, по-слушного юношу. Правда, блестящих спо-собностей Матвея у него не оказалось,зато он был набожен, а отца понимал сполуслова. Благополучно отслужив встройбате, Григорий стал работать на ме-ханическом заводе и помогать отцу в цер-кви. Тот понял, что пришло время подыс-кать сыну невесту. И именно тогда совсемнекстати появилась Катя Краснова. Безвсяких ухищрений она всерьёз увлеклаГришку.

Казалось бы, против симпатичной,скромной, хозяйственной девушки труднобыло возразить. Но Шульга рассуждалиначе. Хотя баптисты не имели духовногосословия и все считались равными передБогом, по негласному обычаю служителипредпочитали женить сыновей на девуш-ках из пасторских же или, в крайнем слу-чае, из верующих семей. Катя не входилав эту категорию: она лишь недавно при-шла в церковь из греховного «мира».

— Да она же мирская! — восклицалАнтон Петрович, пытаясь переубедитьсына. — А мирские девицы блудить досвадьбы и грехом-то не считают.

И хотя слова пресвитера о Кате явля-лись его туманным предположением, цер-ковные кумушки стали повторять их какбесспорный факт. О девушке пошла дур-ная слава, и даже недавние подруги ста-ли её сторониться. А тем временем род-


Роман

ственники наседали на Гришку. Будь наего месте более решительный парень —хотя бы его старший брат Матвей, — и непослушался бы он родни, настоял бы набраке с любимой девушкой, защитил быеё доброе имя. Но Григорий был слишкомслаб и малодушен. Возможность остатьсяодному в чуждом мире, вне круга, знако-мого с детства, приводила его в ужас. Онподчинился родителям и даже будто быповерил в Катин «блуд».

Не вынеся обиды, девушка покинулацерковь. А из посёлка Угольный приехалпресвитер с дочерью. Молодых людей, по-чти не знавших друг друга, быстро поже-нили. Но долго ещё Григорий, входя в мо-литвенный дом, неловко озирался, словноискал кого-то.

Борис появился в общине вскоре пос-ле этих событий и, конечно, узнал о нихво всех подробностях. Ещё не видев Кати,молодой человек почувствовал к ней сим-патию и нечто вроде солидарности. Ведьи он когда-то пережил предательство, об-манулся в своей любви. Рискуя навлечь насебя гнев пресвитера, он призывал моло-дёжь молиться за девушку, взять над нейопеку, время от времени сам встречался сней и подолгу беседовал. Во избежаниесплетен встречи обычно происходили где-нибудь на улице, в присутствии сестёр илиТараса (одну из таких встреч и увиделаслучайно Люба Петрова).

После разрыва с Григорием Катя жилаодиноко и невесело, словно навсегда при-давленная бедой. «Мир», в подвержен-ности влиянию которого её обвиняли, былей чужд. Она не замечала проходящеймимо молодости, одевалась небрежно, неходила ни на танцы, ни на другие развле-кательные мероприятия фабричного клу-ба. Работницы за глаза прозвали её мо-нашкой. Но и в молитвенный дом девуш-ка наотрез отказалась вернуться, несмот-ря на приглашения.

Борис лучше других понимал её уп-рямство, страх увидеться с человеком, ко-торый принес ей столько боли и к которо-му, вероятно, ещё не угасли чувства. Да

если б и угасли... Пожалуй, он тоже му-чился бы, если б был вынужден встречать-ся с бывшей женой.

Но теперь ситуация изменилась. Зачаем Борис рассказал Кате о последнихсобытиях: как и почему его отлучили отцеркви, как это привело к расколу общи-ны; как они получили письма Инициатив-ной группы, о которой пытаются теперьузнать подробнее; как их пока мало, нозато каждый страстно молится за очище-ние, чтобы им быть достойными называть-ся Церковью Христовой — чистой голуби-цей без пятна и порока.

— Приходи на наши собрания, — за-кончил Борис.

Не отвечая, Катя задумчиво мешала ло-жечкой остывший чай. Собеседники не то-ропили её с ответом. Странная тишинаскользнула по кухне.

— Спасибо Вам, — выдавила нако-нец девушка. — Вы очень хорошие. Новедь... не все там такие. Они уже ничегоне помнят. А я помню, — она через силусглотнула комок в горле, — как я прихо-дила в молитвенный дом и меня никто незамечал, разговаривали о своём, задева-ли, будто меня и нет, будто я — пустоеместо. Как же: посмела полюбить пастор-ского сына! Они ведь в церкви — особаякаста... Это только в проповедях все рав-ны, все — дети Божьи... — Катя отверну-лась, утирая злые слёзы.

— Да, было много отступлений, — со-гласился Борис, — но потому-то мы и выш-ли оттуда. Люди, обидевшие тебя, уже ка-ялись перед Богом. Я обещаю, что они и утебя попросят прощения, я потребую это-го, даже если оттолкну их от себя! Мы вы-ступаем за подлинное очищение церкви.Там не должно быть лицемерия, а толькоистинная любовь Христова.

— Но и тебе нельзя жить одним про-шлым, — продолжал Борис после паузы.— Непрощение разрушает душу...

— Вам легко говорить красивые сло-ва! — упрямо возразила Катя. — Вы та-кого не пережили. Вот вы скоро пожени-тесь, а я...


Роман

— Зачем же так! — вспыхнула Оля.— Откуда ты знаешь, что Боря такого непережил?..

Катя и сама спохватилась, что сказалалишнее, виновато опустила голову.

— Когда-то я был на грани самоубий-ства. Но я не знал Бога. А ты знаешь. Зна-чит, нужно всё начать заново. Мы зовёмтебя от имени всех, потому что любим каксвою духовную сестру. Но ещё сильнеелюбит тебя наш небесный Отец.

Марья Гавриловна мирно дремала всвоей комнате, а на кухне допоздна про-должался серьёзный разговор, где каждыйповедал нечто сокровенное, никогда преж-де не высказываемое. И наконец насталаминута, когда Катя прямо на кухне опус-тилась на колени и, зажмурив глаза, про-шептала осипшим от волнения голосом:

— Господи... Прости меня за то, что яушла от Тебя, что так долго не могла про-стить своих братьев и сестёр... Освободименя от этой обиды и научи любить...

Второй раз в жизни Катя произносилавслух слова покаяния. Подобно пресвите-ру, Борис помолился над ней и помог под-няться. Катя смущённо улыбалась. Чувствуяна душе лёгкость, она ещё не понимала,было ли это освобождение от страшногогруза, томившего несколько лет, или вре-менный покой, навеянный доверительнымразговором. Да это ей было и неважно. Впорыве благодарности девушка пожаларуку Бориса, ткнулась головой в Олиноплечо. Все трое в волнении замерли.

А наутро Катя пришла к Зининым за-долго до начала богослужения. Её радос-тно окружили, приветствовали, расспра-шивали. Борис тоже подошёл к девушке,пожал руку.

— Молодец, — сказал он тихо.Оля приветливо поздоровалась с Ка-

тей, но улыбка вышла натянутой. Борисзаметил это.

— Привыкай, — сказал он с ласковойиронией, — раз ты идёшь замуж за слу-жителя, привыкай, что внимание будет нетолько к тебе.

VII

Ровно неделю спустя, субботним вече-ром, в квартире Бориса раздался звонок.На пороге стояли двое мужчин. Один изних, высокий, широкоплечий, радостношагнул навстречу хозяину. Это оказалсядиакон из посёлка Угольный Николай Гуд-ков, от которого Борис ждал письма.

В прихожей молодой человек смог раз-глядеть другого гостя. Среднего роста тём-новолосый мужчина лет тридцати пяти не-торопливо снял плащ-«болонью» и осталсяв аккуратном чёрном костюме. Затем он по-вернулся к поблёкшему зеркалу, пригладилкороткие волосы. Умные, проницательныеглаза изучающе смерили Бориса.

— Это брат Геннадий, — сказал Ни-колай.

По традиции они пожали друг другуруки и поцеловались.

— Вы, наверно, голодные... — произ-нёс Борис взволнованно. — У меня есть па-кетик супа, хлеб и картошка в мундире.

— Картошку поджарить можно, — со-гласился Николай, — а пакетик ты на дру-гой раз прибереги.

Из рюкзака он выложил на стол не-сколько банок домашних овощных кон-сервов, завёрнутый в бумагу копчёныйрыбец и банку мёду. Вскоре ужин был го-тов, и после молитвы все трое с аппетитомумяли рыбец с картошкой и банку солё-ных огурцов вперемежку с помидорами.

Перейдя к чаю, они разговорились.— Я получил твоё письмо, — сказал

Николай. — Отлучили тебя не по Библии.Борис вздохнул и в очередной раз выс-

лушал аргументы, которые сам не раз при-водил в спорах с единоверцами.


Роман

— Знай, что ты был и остаёшься чле-ном церкви Христовой. Вас с Ольгой бла-гословит наш пресвитер. Но приехал я нетолько для этого... Брат Геннадий — по-сланник Инициативной группы.

Борис с приятным удивлением, по-но-вому оглядел гостя, который теперь обрёлв его глазах ореол таинственности.

— Честно говоря, я сперва не пове-рил, что такая группа действительно су-ществует, — признался он, — вернее, чтоэто не провокация...

— Понимаю, — согласился гость. —Внешние сейчас делают всё, чтобы посе-ять недоверие между детьми Божьими. Новот я здесь, весь перед вами. Николай зна-ет меня много лет. Он может подтвердить,что я не подослан внешними.

Гудков кивнул в знак согласия.— Ну хорошо, тогда расскажите мне,

что же это такое — Инициативная группа.— Вы, наверно, знаете, что мы высту-

паем за созыв церковного съезда, — по-яснил Геннадий. — Нас обвиняют в рас-коле, будто мы хотим сместить нынешнееруководство. Это неверно. Мы просто хо-тим, чтобы оно было законно избранными представляло всю церковь, а не толькозарегистрированные общины. Вот я —пресвитер незарегистрированной церкви.Она осталась единственной на сотни ки-лометров, остальные закрыты властями.Держимся только милостью Божьей. Но этоещё ничего, от безбожников мы готовы тер-петь поругание. Но на их стороне высту-пают руководители церкви... Совсем какв 54-м псалме: «Ибо не враг поносит меня— это я перенёс бы... но ты, который былдля меня то же, что я, друг мой и близкиймой, с которым мы разделяли искренниебеседы и ходили вместе в дом Божий».Только потому, что мы не имеем регистра-ции, нас не считают братьями, не призна-ют наших крещений, наших таинств... Атеперь ещё верующим пытаются навязатьновые инструкции. Вот он — раскол, онуже случился. Мы добиваемся лишь вос-становления единства, а не власти, в чёмнас обвиняют. Инициативная группа —

временный орган. И пока не соберётсясъезд и не изберёт законное руководство,мы будем бороться за очищение церкви,даже если придётся пойти в узы.

Борис внутренне содрогнулся. Дело, накоторое решилась Инициативная группа,действительно пахло «узами».

— Под письмами стоят всего две под-писи: Крючков и Прокофьев. Да и эти бра-тья нам неизвестны, — заметил он.

Геннадий задумчиво повертел чайнуюложку.

— Крючков и Прокофьев ведут пере-говоры с властями и руководством ВСЕХБ,— объяснил он, слегка покраснев. — Двухчеловек достаточно для переписки и пред-ставительства. А оглашать полный составИнициативной группы — только облегчатьработу КГБ.

— Да, пожалуй, вы правы.Гость занялся чаем, с интересом слу-

шая рассказ Бориса о первых шагах но-вой общины: их уже более шестидесятичеловек, есть и приближённые, жаждущиекрещения. Вот только пресвитера у нихнет.

— Если иначе невозможно — надо от-деляться от неверных, — одобрил Нико-лай. — Господь сказал: «Не бойся, малоестадо».

— Да, мы малое стадо, — согласилсяБорис, — куда уж меньше...

— Храните верность Господу, и всё увас будет: и молитвенный дом, и служите-ли, — сказал Геннадий. — Брат, как тысмотришь на то, чтобы самому возглавитьобщину?

— Мне?..— Сейчас, конечно, рукополагать тебя

преждевременно, — добавил гость. —Надо сначала жениться, а то у холостогослужителя могут быть соблазны...

— Вот с женитьбой-то у меня как рази проблемы.

— Ну, это мы решим. Пока у вас нетсвоего пресвитера, братья будут приезжатьк вам для совершения таинств. Если вытвёрдо убеждены, что ваш брак — воляБожья, можете подавать заявление в загс.


Роман

Далеко за полночь они всё-таки ре-шили немного выспаться. Завтра предсто-ял важный день. Борис постелил гостям надиване, а сам улёгся прямо на полу. Пе-ред сном они долго молились. Но и воро-чаясь на жестком матрасе, Борис продол-жал мысленный разговор с Богом, желаятвёрдо убедиться: действительно ли Генна-дий прав, или он просто попал под влия-ние его властного завораживающего го-лоса.

VIII

Борис находился в забытьи, когда кто-то осторожно потряс его за плечо. Присевна корточки, над ним склонился Геннадий,уже умытый и бодрый.

— Пора, брат! — сказал он. — У нассегодня много дел.

От завтрака гость отказался, сослав-шись на нехватку времени. Пока Борис иНиколай приводили себя в порядок, онмолча сидел на диване, листая Библию.Наспех собравшись, Борис повёз товари-щей в дом сестёр Зининых, где на десятьчасов было назначено богослужение.

Нина Михайловна и Елена Михайлов-на жили на левобережной окраине. Ког-да-то здесь находился рабочий посеёлок,но, благодаря бурному строительству пос-ледних лет, подступивший город поглотилего без остатка. Рядом с пятиэтажными но-востройками здесь ещё сохранился част-ный сектор. Возле каменных зданий пас-лись коровы и козы, а маленькие домикиутопали в садах. Поездка в этот район —сначала на трамвае, а потом на автобусе— заняла больше часа. Из окна Генна-дий с любопытством разглядывал город,спрашивал Бориса про улицы и примет-ные здания. Наконец каменные кварталыисчезли, замелькали одноэтажные доми-ки, пустыри. Борис сделал товарищам знаки первым двинулся к выходу. Геннадий незабыл украдкой оглянуться и облегченновздохнул, когда вместе с ними из автобу-са вышли лишь две старухи, да и те по-плелись в другую сторону.

Борис повёл своих товарищей вдольпятиэтажек, затем свернул на боковуюулицу и немного погодя толкнул калиткубольшого дома, окрашенного в зелёныйцвет. Когда-то здесь жила многочисленнаясемья Зининых, от которой теперь осталисьдве пожилые сестры, обе вдовые и бездет-ные. Борис весело окликнул скромно оде-тую невзрачную девушку, которая рассти-лала на крыльце мокрую тряпку.

— Приветствую! — обрадоваласьона, смущённо вытерла красную, в цып-ках руку и поочередно протянула еёкаждому гостю.

Валя Островская попала к Зининымслучайно и жила у них уже пять лет. Пос-ле войны и гибели родителей девочку вос-питывал дядя — старший брат отца. Летвосемь всё шло хорошо, но затем пожи-лой вдовец воспылал к подросшей пле-мяннице любовью отнюдь не родственной.Начались упорные домогательства, кото-рых Валя безумно боялась, и всё же онастыдилась жаловаться посторонним. Нооднажды тёмным осенним вечером ей при-шлось полураздетой выскочить на улицу.Идти было некуда. Младшая из Зининых,Елена Михайловна, возвращаясь с рабо-ты, увидела в трамвае дрожащую от хо-лода девочку лет пятнадцати в домашнемплатье и тапочках. Елена Михайловнапривезла Валю домой, накормила, даласухую одежду, участливо расспросила обеде. Несколько дней спустя Валя в после-дний раз наведалась к своему родствен-нику. Её сопровождали два крепких рос-


Роман

лых паренька — Гриша Шульга и ТарасМолоканов. Дядя при виде их оцепенел,но, узнав, что девочка всего лишь зашлаза вещами, не стал её удерживать и, до-вольный исходом дела, больше не вспо-минал о её существовании.

Валя стала верующей, крестилась, пелав хоре и участвовала во всех молодёжныхзатеях. Она одной из первых поддержалаБориса и сейчас обомлела от радости, уз-нав, что тот привёл посланника Инициа-тивной группы. Девушка пригласила гос-тей в дом, где вокруг них сразу захлопо-тали Нина Михайловна и Елена Михай-ловна — обе седые, полные, с круглымидобродушными лицами. Несмотря на «не-хватку времени», их таки накормили сыт-ным завтраком, хотя Геннадий, увлечён-ный спором о библейских пророчествах,не сразу заметил поставленную перед нимаппетитную «глазунью».

Вскоре стали подходить верующие,приветствовали хозяек и занимали местав просторной горнице, которую Зининыотдали под богослужения. Лишнюю мебельотсюда вынесли, а вместо неё поставилидлинные лавки. Мужчины сколотили их подруководством Анатолия Левченко — по-лучилось совсем как в прежнем молитвен-ном доме. В десять часов началось бого-служение.

После молитвы Борис обратился к при-сутствующим:

— Братья и сёстры! Сегодня особый,необычный день. К нам впервые прибылигости, очень дорогие и желанные. Нико-лая вы все знаете. А брат Геннадий Кон-стантинович приехал по поручению Ини-циативной группы. Сейчас он скажет сло-во Божие.

По приглашению Бориса гость с Биб-лией в руках вышел вперёд. Пока он лис-тал книгу, разыскивая нужную страницу,его оглядывали во все глаза. Стулья и лав-ки были заполнены людьми. Многие сто-яли, некоторые держали на коленях ма-леньких детей.

— Дорогие братья и сёстры! Дорогиеприближённые! — начал Геннадий. — Я

хочу подарить вам такой стих из Библии,— он заглянул в книгу, — «Не бойся, ибоЯ с тобой». Церковь может быть богатойили бедной, малой или многочисленной.Но её главой является только Христос. Есливо главе становится кто-то другой — этоуже не церковь. К сожалению, сейчас про-исходит именно так. Нашу церковь-голу-бицу хотят обескровить, лишить будуще-го, — и делают это руками её же служи-телей. Что тут можно предпринять? Свои-ми силами — ничего. Но Бог говорит нам:«Не бойся, ибо Я с тобой». Когда-то язы-ческий царь Антиох, захватив многие зем-ли, вступил в Иерусалим, разграбил и ос-квернил святилище Храма. Он повелел,чтоб все подданные его царства стали еди-ным народом, оставив свои обычаи. Онзапретил евреям соблюдать Божьи уста-новления, субботу, обрезание, приказалстроить капища для идолов. Против вер-ных начались жестокие гонения: казнилиза найденную в доме книгу Завета, за об-резание ребёнка... И многие евреи под-чинились царскому указу, принесли жер-твы идолам и осквернили субботу. Нашлисьдаже такие беззаконники, которые с охо-той стали подражать язычникам. Они нетолько сами отступили от истинного Бога,но и других призывали к этому. Спасаясьот гонений и предательства, верные бе-жали из городов в горы и пустыни. И тог-да за спасение страны, за очищение на-рода Божьего выступили братья Маккавеи.Они объявили войну иноземным захват-чикам и своим изменникам, в освобож-денных городах разрушали языческие ка-пища, восстанавливали истинное покло-нение. Так Израиль вернулся к своему Богу.Вот и мы призваны на то же самое — за-щитить церковь Христову и восстановитьистинное поклонение. Сегодня начинает-ся время борьбы и очищения, время Мак-кавеев. Какой выбор сделаешь ты, брат, иты, сестра?..

Напряжение достигло предела, и ког-да Геннадий призвал к молитве, вся гор-ница опустилась на колени. Многие пла-кали. Горячие речи прерывались пением


Роман

молитвенных гимнов, за которыми сноваследовали молитвы. Даже малышам пере-далось всеобщее воодушевление и они,подражая взрослым, складывали ладонилодочкой и что-то радостно лепетали.

Когда богослужение закончилось,люди сразу окружили Геннадия, напере-бой задавали вопросы. Иногда он отве-чал подробно и охотно, иногда вежливоуклонялся. Но вскоре он оборвал разго-вор и призвал верующих вернуться насвои места, «потому что ещё есть важноеобъявление». Однако люди, готовые идтипо его призыву в огонь и в воду, долго немогли исполнить простую просьбу. Нако-нец молодые служители совместными уси-лиями навели некоторый порядок.

— Братья и сёстры! — сказал Генна-дий. — Мне радостно видеть на собраниимного детей и молодёжи. К сожалению, вдругих местах нарушается повеление Гос-пода: «Пустите детей приходить ко Мне».Их запрещают приводить в дом Божий, амолодёжь под разными предлогами недопускают к крещению. Меня благосло-вили совершить у вас крещение прибли-жённых, руководствуясь не указаниямивнешних, а их личной готовностью.

— Я готов! — вскинул руку АндрейГусев.

— И я! И я! — подхватили Юра Пара-сей и Лёва Мартынов.

— Люба, — воскликнула Валя, — мыже молились о твоем крещении! Вот и ответ!

Девушка замялась: она не могла пред-ставить, где и как они будут креститься.Неужели в холодной реке? Но Валя такоживлённо, с такой искренней радостьютормошила Любу, что и ей передалось не-терпение.

Пожелали креститься ещё несколькочеловек, но Борис посоветовал им воздер-жаться до весны, чтобы укрепиться в вере.

— Ну а ты? — мягко спросил он у КатиКрасновой.

— Я... — оробела девушка, удивлён-ная, что о ней вспомнили. — Я тоже хочу,если меня сочтут достойной...

— Итак, — подытожил Борис, — вот

пятеро приближённых, которые пожела-ли заключить завет с Господом и готовы кэтому. Братья и сёстры, нет ли у вас воз-ражений против этих людей?

Никто не возражал. Люди радова-лись, что в общине состоится первое кре-щение, причём все пятеро — молодёжь.От такого отвыкли: в зарегистрирован-ной церкви уже два года юношей и де-вушек под разными предлогами не до-пускали к крещению.

После голосования Геннадий объявил,что теперь собрание полностью законче-но, и призвал людей расходиться по од-ному или по двое. Постепенно горницастала пустеть. Но домой торопились в ос-новном родители с маленькими детьми.Остальные горели желанием узнать, чтоже будет дальше.

Переговорив о чём-то с Ниной Михай-ловной, Геннадий удалился в другую ком-нату. С собой он позвал Николая, Борисаи Анатолия Левченко. Туда по очереди вы-зывался каждый из кандидатов на креще-ние. Хотя беседы затянулись надолго, ник-то не сетовал. Наоборот, серьёзность гос-тя вызывала уважение.

Наконец служители вернулись в гор-ницу, и Геннадий устало объявил, что всепятеро допущены к крещению. Андрей иЮра восприняли весть с восторгом. ЛёваМартынов, неопрятный молодой человексо странным выражением лица, застенчи-во улыбался. По его виду было неясно,доволен он или нет, хотя все знали, чтотолько вера в Бога и поддерживала этогоодинокого инвалида, обречённого последетского полиомиелита на костыли и скле-ивание кляссеров в цехе «Трудпрома».

К этому времени хозяйки достали ивыгладили хранившиеся у них белые ха-латы. Все, кто терпеливо дождался концаиспытания, жаждали присутствовать накрещении. Но Геннадий взял с собой лишьБориса и Валю Островскую, чтобы та по-могла девушкам. Молодой человек зналудобное место в получасе ходьбы от домаЗининых. Наскоро перекусив, участникитаинства отправились туда.


Роман

Вскоре восемь человек стояли на пес-чаной кромке у излучины реки. Здесь об-рывался город и начиналась поросшая ку-старником степь. Смеркалось. Тёмная водатаинственно поблескивала. Люба гляделана неё со страхом. Но с того времени какВаля дернула её за рукав и сказала: «Тыдолжна креститься!», необычность собы-тий и всеобщий энтузиазм так же захва-тили её. Вместе с другими девушкамиЛюба послушно зашла в кусты, где, под-рагивая от холода, сменила платье на бе-лый халат. Белые одежды символизирова-ли чистоту и святость. В другой стороне пе-реоделись мужчины.

Геннадий поставил Бориса у самой воды— помогать выходящим. Потом он вслухпомолился и первым двинулся вперёд, раз-двигая воду руками. Даже смотреть на негобыло холодно. Зайдя по грудь, Геннадийпозвал первого юношу. Андрей Гусев с го-товностью приблизился к пресвитеру.

— Веришь ли, что Иисус Христос естьСын Божий и твой личный Спаситель? —спросил Геннадий.

— Да, верую! — раздался звонкийвозглас.

— По вере твоей крещу тебя во имяОтца и Сына и Святого Духа! — с этимисловами Геннадий ловко обхватил юношуи окунул с головой. То же самое он про-делал и с остальными. Замешательствовышло лишь с Лёвой Мартыновым, кото-рый не мог передвигаться без костылей.Совместными усилиями мужчины помоглиему сделать несколько шагов в воду, апосле крещения так же осторожно про-водили назад на берег.

Последней осталась Люба Петрова. Отреки веяло такой пронизывающей стужей,что она удивилась твёрдости своих пред-шественников. Но именно страх показать-ся самой трусливой подтолкнул её вперёд.Подрагивая от холода, девушка прибли-зилась к Геннадию, что-то еле слышно про-сипела на его вопрос — и тотчас над еёголовой с шумом сомкнулась вода. Девуш-ка испуганно дёрнулась вверх, пытаясь но-гами нащупать дно. Геннадий привычным

жестом поддержал её, помог выбраться наберег. Там Люба, почти теряя сознание,попала в руки Бориса и Вали. Они бе-режно накинули ей на плечи сухую про-стыню и довели до поваленного бревна,где уже отдыхал Лёва. Девушка приселарядом и смогла отдышаться.

Молодой служитель поспешил к Ген-надию, но тот уже сам, тяжело дыша, вы-ходил на берег и благодарно ухватилсяза руку Бориса. Когда все переоделись всухую одежду и убрали в сумки мокроебельё, пресвитер благословил каждого изновокрещенных.

— Может, костёр разжечь? — возбуж-дённо предложил Андрей Гусев.

— Не надо, только внимание привле-чём, да и уходить пора, — возразил Ген-надий.

И всё-таки они не могли покинуть бе-рег просто так. Как заворожённые они сто-яли у кромки чёрной воды, где колыха-лись и разбивались на осколки отраже-ния дальних огней.

Я не хочу полуправды, я не хочу полу-цели... — запел Юра Парасей хриплова-тым юношеским тенорком. В тишине пес-ня зазвучала неожиданно громко. И ког-да её подхватили остальные, зловещаятьма вокруг словно зашевелилась, пыта-ясь поглотить людей. Но именно поэтомукаждый ощутил в себе небывалое могу-щество, способность противостать этойтемной силе. Отныне для них пошёл от-счёт времени Маккавеев — времени борь-бы и очищения церкви, белой голубицыбез пятна и порока. Геннадий нащупалладонь Бориса, тот взволнованно положилруку на плечо Андрея.

Я не хочу полуверы, той, что в грудине пылает,—

Знаю, что счастье от Бога душу в бедесогревает...—

дружно и торжественно звучали го-лоса.

Огромный город вдали погружался вомрак. А на пустынной окраине, на песча-ной кромке у самой воды стояла кучка мо-лодых людей, уверенных, что они способ-


Роман

ны указать гибнущему миру путь ко спа-сению. Далеко вокруг разносилась песня— крик души, уставшей от страха и бес-полезных компромиссов.

Если отдаться — навеки, если любить— так всецело,

Так, чтобы пламенем жарким сердцепобедно горело.

Я не хочу полуправды, я не хочу полу-цели!

Пусть разрываются струны — лишь бынедаром звенели.

IX

24 декабря 1961 года Бронниковы от-праздновали свадьбу. Накануне они в на-значенное время зашли в загс, где распи-сались без всякой торжественности. Сопро-вождали их только два свидетеля — ВаляОстровская и Анатолий Левченко. Зато ввоскресенье после богослужения в домеЗининых состоялся многолюдный празд-ник. Больше сотни гостей едва размести-лись за столами, расставленными по пе-риметру горницы. Столы ломились от уго-щений: их готовили всей общиной. Толь-ко вино и водку заменяли бутылки лимо-нада, кувшины с морсом и домашнимикомпотами.

Гости любовались красивой молодойпарой. Невесте очень шло белое воздуш-ное платье, хотя и было с чужого плеча —занятое у подруги. Борис купил к свадьбечёрный шевиотовый костюм. Рядом с но-вобрачными разместились Анна Степанов-на и Тарас и Зиной. У жениха родствен-ников не было: отец погиб на фронте, матьумерла, пока он был в лагере. Дальше си-дели приезжие служители, ещё дальше —наиболее уважаемые члены общины, и,наконец, возле дверей теснилась моло-дёжь.

Новобрачных благословил пресвитер изУгольного — тот самый, который когда-товыдал свою дочь за Григория Шульгу (о чёмтеперь сожалел, ибо принял сторону Ини-циативной группы). После торжественнойчасти — молитв и свадебного напутствия но-

вобрачным — началось всеобщее веселье.Мать невесты охотно принимала поздрав-ления, но улыбалась грустно: ей, как и Олесейчас, было 23 года, когда она потеряламужа. Гости задарили жениха и невесту цве-тами и подарками, по очереди зачитывалистихотворные и прозаические пожелания собязательными цитатами из Библии. Для Бо-риса и Оли пели хористки, специально при-ехавшие на свадьбу из посёлка Гидроузел.До самой ночи продолжалось праздничноезастолье, звучали радостные песни, поздрав-ления, молитвы. Когда гости наконец разош-лись, Бронниковы остались ночевать у Зи-ниных, где в маленькой скромной комнаткепровели первые сокровенные часы своегосчастья.

Хотя приезд иногородних служителейи шумное собрание в частном доме былиявным нарушением правил, Васильев нестал препятствовать. Пусть парень отпраз-днует свадьбу как угодно и с кем угодно— он давно её ждал, — лишь бы потомстал обычным законопослушным семьяни-ном. Уполномоченный по культам знал оприезде в город посланника Инициатив-ной группы (знал даже его фамилию) и осовершенном им тайном крещении моло-дёжи. Эти «инициативники» действитель-но оправдывали своё название. И всё жеНиколай Михайлович не спешил вмеши-ваться в события и пытался издалека ра-зобраться, что за непонятные силы пробу-дились в его подопечных.

Вскоре стало ясно, что семейная жизньнисколько не остепенила Бронникова.Даже в свой медовый месяц он посвящалобщине почти всё свободное время, на-ладил регулярные богослужения и заня-тия по изучению Библии, был прост и дос-тупен, стараясь уделить внимание каждо-му, будь то молодой «ценный» служительили ничем не примечательная больная ста-рушка. Если человек пропускал одно-двабогослужения, его обязательно шли наве-щать. Каждый верующий мог заявиться кБронниковым домой, и чем бы ни был за-нят хозяин, он обязательно усаживал че-ловека поудобнее, просил Олю согреть


Роман

чаю и внимательно выслушивал. Молодо-му служителю помогали Анатолий Левчен-ко и Тарас Молоканов, чья активность нис-колько не уменьшилась после рождениясына Саши — в январе 1962 года.

Их открытость отчасти помогала Васи-льеву в сборе информации, к тому жечасть верующих, поддержавших Бронни-кова, формально оставалась в зарегист-рированной церкви, а значит, их мостыпока не сожжены. Для уполномоченногоне было секретом, что кроме сторонниковВСЕХБ и Инициативной группы существо-вала ещё одна категория прихожан: этилюди посещали тех и других, причём приБронникове ругали Шульгу, а при Шульге— Бронникова.

Однажды, приехав по делу к Зининым,Борис застал у них худощавую, скромноодетую пожилую женщину. Сидевшая застолом на кухне и потягивавшая чай изблюдца, она суетливо поднялась навстре-чу гостю.

— Евдокия Ефимовна! — удивился Бо-рис. — Приветствую Вас!

Он был рад появлению нового чело-века, но всё же в душе недолюбливал этуизвестную церковную сплетницу. Послеухода на пенсию Евдокия Ефимовна Са-фонова занималась в основном тем, чтособирала слухи и новости, а затем разно-сили их среди сестёр с собственными ком-ментариями.

— Вот, зашла на огонёк, — объясни-ла гостья. — Говорят, вы к чистоте стреми-тесь, к святости — не то что у нас!

— А что у вас? — заинтересовалсяБорис, присаживаясь к столу.

— Беспорядки. Вот взять хотя бы кухню.Ну зачем она? Там пресвитерам обеды гото-вят, и всё на наши деньги. Иван Федотович,казначей, говорят, даже Шарика в церков-ную смету внёс. Он, видите ли, сторож. Акакой из Шарика сторож? Он любого ворас ног до головы оближет...

Борису сделалось неловко. Он наи-зусть знал сетования церковных кумушекнасчёт бедного пса и пресвитерских обе-дов из скромной каши . Под старость Ша-

рик действительно сделался неважным сто-рожем. Верующие ласкали его, подкарм-ливали, и он считал таким же добрым всеостальное человечество. Слушая сетова-ния Сафоновой, молодой служитель со-бирался с мыслями. Он ещё не привык квласти и не умел делать замечания, — осо-бенно людям старше себя.

— Сестра, — начал он осторожно, —мы вышли из зарегистрированной церкви,потому что Совет, ВСЕХБ принял антиеван-гельские документы. При чём же тут ИванФедотович и тем более Шарик? Не прого-нять же пса, раз он состарился! А финансо-вая смета утверждается на годовом собра-нии. И вы всегда за неё голосовали...

Сафонова примолкла и продолжиланеспешное чаепитие. Вид у неё был недо-вольный и даже несколько разочарован-ный. Однако в воскресенье она появиласьу Зининых на богослужении и с тех порстала бывать здесь регулярно. Борис ждали одновременно боялся, что она решитперейти в его общину. Но Евдокия Ефи-мовна, посещая богослужения инициатив-ников и охотно общаясь со сверстницами,не спешила порывать и с молитвенным до-мом, несмотря на царившие там «беспо-рядки» и Шарика.

В конце февраля 1962 года Инициа-тивная группа прекратила своё существо-вание. Вместе неё был создан Оргкомитетпо созыву съезда церкви ЕХБ. ОбщинаБронникова во всём поддержала новуюорганизацию и, похоже, имела с ней тай-ные контакты. Выяснив это, Васильев ре-шил вызвать Бориса в исполком и сделатьпредупреждение. Будущий пресвитерявился без опоздания, окружённый вос-торженными юношами и девушками, ко-торые тотчас завели беседу с сотрудница-ми исполкома, призывая их покаяться.Уполномоченный отметил, что Бронниковзаметно возмужал. Он и прежде одевал-ся аккуратно, чисто брился, а теперь в егооблике появилась особая ухоженность, от-личающая женатого мужчину от холостя-ка. Несомненно, он переживал счастли-вое время. Но Васильев невольно задумал-


Роман

ся о причинах его счастья. Была ли этолюбовь к жене или азарт деятельности,радость победы над собственным страхоми ощущение единства с товарищами? Пре-дупреждение Бронников выслушал веж-ливо, с достоинством, и с едва заметнойиронией поблагодарил за информацию.Но было ясно, что ни угроза штрафов, нидаже намёк на уголовное наказание егоне остановят.

На другой день с утра уполномоченно-му предстояло побывать на расширенномсовещании бюро обкома КПСС, посвящён-ном борьбе с религией. Областной комитетпартии находился прямо напротив испол-кома, на той же площади Революции. Обагромадных здания были похожи как близ-нецы. Васильев поднялся в приёмную пер-вого секретаря, где его сразу пригласили вкабинет. Почти все участники совещания ужесобрались вокруг длинного стола, покрыто-го зелёным сукном. Уполномоченный поздо-ровался — с некоторыми за руку — и занялсвободное место.

Вскоре совещание началось. Заведу-ющий идеологическим отделом, периоди-чески откашливаясь, приступил к чтениюдлинного доклада о результатах атеисти-ческой работы в городе и области. Васи-льев слушал вполуха. Он сам составлялдля этого доклада информационнуюсправку о деятельности сектантов.

— Но наряду с успехами атеистичес-кой пропаганды имеются и отдельные не-достатки, — доносился монотонный голос.— Так, некоторые руководящие партий-ные и советские работники придержива-ются ошибочного мнения, будто с религи-ей не надо бороться, поскольку она самаотходит в прошлое, становясь уделом ста-риков. А между тем, активизировавшеесяв последнее время сектантское подпольеделает ставку именно на молодёжь. Осе-нью прошлого года от зарегистрирован-ной общины ЕХБ отделилось около 50 сек-тантов — в основном люди до 40 лет, не-довольные действующим законодатель-ством о культах. Они не только собира-ются на моления в частных домах, но и

пытаются вести религиозную агитацию. Воктябре прошлого года бродячий пропо-ведник крестил в реке пять юношей и де-вушек в возрасте от 16 до 25 лет, нанесявред их физическому и психическому здо-ровью. Среди них — работница швейнойфабрики № 4 Любовь Петрова, — междупрочим, комсомолка — и несовершенно-летний ученик 10-го класса Юрий Пара-сей. 45-я средняя школа Ленинского рай-она ничего не сделала, чтобы уберечь под-ростка от увлечения религией. Он не со-стоит в комсомоле, отказывается посещатьшкольные мероприятия, не пошёл с клас-сом на просмотр антирелигиозного филь-ма «Тучи над Борском». В школьной биб-лиотеке Парасей берет только книги, не-обходимые по программе...

— А мой оболтус вообще ничего нечитает... — шепнул Васильеву сидевшийрядом секретарь Кировского райкома, нототчас сделал серьёзное лицо, услышавпродолжение доклада.

— …В Кировском, Пролетарском,Дачном и Ленинском городских районахсобираются сектантские группы баптистов,пятидесятников, субботников-реформис-тов. Недавно в Кировском райвоенкома-те призывник Петренко, принадлежащийк секте реформистов, публично разорвалпризывную повестку на службу в рядыСоветской Армии. Активизировалась идеятельность православных церковников,особенно в Троицком соборе, где настоя-тель Николай Лебедев неоднократно со-вершал крещения и венчания в обход ус-тановленных правил, а недавно в воскрес-ной проповеди говорил о преследовани-ях христиан при императоре Нероне — сявным намёком на советскую действитель-ность. Под влиянием церковной пропаган-ды 20-летняя Алевтина Николаева оста-вила общественно-полезную работу пас-портистки и устроилась в Троицкий соборуборщицей, где также поёт в хоре. Боль-шинство хористов — люди до 40 лет... Амежду тем, дома культуры и клубы назва-ных районов не уделяют должного вни-мания мероприятиям антирелигиозной на-


Роман

правленности. Так, дом культуры имениКрупской Кировского района в минувшемгоду провел всего 6 мероприятий, связан-ных с разоблачением религии. Что это, какне политическая близорукость?..

Отец «оболтуса», забыв про Василье-ва, что-то сосредоточенно строчил в блок-ноте. Николай Михайлович мысленно ус-мехнулся, перевёл взгляд напротив. Тамсидел ещё молодой, но рано поблекшийчеловек. Зачесанные назад русые волосыот обилия седины казались пегими. Этобыл журналист областной партийной га-зеты Сергей Яковлевич Головин. В после-днее время он опубликовал несколько ан-тирелигиозных статей, готовил книгу о ме-стных сектантах и был приглашён на за-седание как представитель прессы.

Васильев лучше других знал прошлоеэтого человека. Лет семь назад Головинблестяще окончил Московский универси-тет и устроился на работу в ТАСС. Нервныйи болезненно впечатлительный, он был,безусловно, талантлив и мечтал о карье-ре журналиста-международника. Особен-но его интересовали Соединенные ШтатыАмерики. Он в совершенстве изучил анг-лийский язык, доставал всевозможные кни-ги об Америке, слушал «радиоголоса».Постепенно ему стало казаться, что он зна-ет об Америке всё. И эти знания резкопротиворечили привычным с детства сте-реотипам. Им овладела мечта хоть разпобывать в этой стране, своими глазамиувидеть её жизнь, казавшуюся сказочно-прекрасной.

Однако вскоре Головина постигло ра-зочарование. В заграничную командиров-ку поехал не он, а журналист менее под-готовленный и одарённый, зато имевший,по слухам, высокопоставленного дядю. Итогда молодой человек решился на отча-янный поступок, заведомо обречённый напровал. С помощью знакомого сотрудни-ка он прошёл в здание американского по-сольства и попросил там убежища для себяи своей семьи. Американцы тут же сдалиего дежурившему внизу милиционеру.

Узнав об аресте мужа, беременная

жена Сергея Яковлевича пришла в отчая-ние. В стране уже начиналась «оттепель»,но было памятно и другое время. Обезу-мев от ужаса за Сергея, за родных, за себя,молодая женщина забаррикадироваласьв квартире и открыла газ...

После гибели жены Головин едва неотправился следом. Убить себя ему не дали,но в тюремной больнице он возненави-дел свою американскую мечту, из-за ко-торой лишился жены, ребёнка и собствен-ного будущего. Он возненавидел амери-канцев, которых ещё недавно боготворили которые выдали его, заранее зная, чтопроизойдёт за стенами посольства.

Из тюрьмы Сергей Яковлевич освобо-дился довольно быстро и никогда не рас-сказывал, как это получилось. Он ужезаплатил страшную цену за своё заблуж-дение, а прочее казалось пустяком. В ТАССвернуться не удалось, да и из Москвы при-шлось уехать. Ему предложили работу впартийной газете большого промышлен-ного города на юге России.

Васильев мысленно отметил, что этотчеловек ему сейчас как раз и нужен, и,расслабившись, стал ждать конца совеща-ния. После доклада в заранее написан-ную резолюцию внесли несколько попра-вок, за которые дружно проголосовали всеприсутствовавшие на совещании. Резолю-ция не содержала ничего нового: онапредлагала усилить антирелигиозную де-ятельность, особенно среди молодёжи; ис-править недочеты атеистической работы;выпустить в местном издательстве брошю-ру против церковников и сектантов; опуб-ликовать в газетах серию статей просве-тительного характера и т.д.

После совещания Васильев подошёл кГоловину.

— Сергей Яковлевич, — сказал упол-номоченный, беря журналиста под руку иотводя в сторону, — можно Вас на мину-точку?

— Да, я слушаю...— Вы сейчас готовите статью о бапти-

стах. Я настоятельно советую Вам вычерк-нуть оттуда фамилию Бронникова.


Роман

— Но как! — удивился Головин. — Онже главный зачинщик!

— Вы можете упомянуть его, не назы-вая фамилии. Например, «сектантский ак-тивист»... Не мне Вас учить. А лучше неупоминайте вовсе. Так нужно.

Сергей Яковлевич кивнул головой, по-нимая, что причину ему никогда не объяс-нят, да в неё и не стоит вникать, учитываяпорядки, установленные в ведомстве това-рища Васильева. По большому счёту, емубыло безразлично: он не дорожил своимистатьями на религиозную тематику, хотя зналих важность для будущей карьеры.

Из обкома Николай Михайлович от-правился на машиностроительный завод,где, по его расчётам, заканчивался обе-денный перерыв. Чтобы не потревожитьБориса, он сразу прошёл в первый отдели попросил вызвать туда начальника Брон-никова — главного технолога завода. Тотявился минут через десять, запыхавшийсяи немного испуганный. И лишь когда не-знакомец назвал фамилию Бронникова,Александр Аркадьевич понял, что от негохотят.

Борис работал инженером уже полто-ра года и зарекомендовал себя как хоро-ший специалист. Правда, все знали, чтоон проповедует в баптистской секте. Со-трудники ОГТ поначалу бурно обсуждалипричину странной для образованного мо-лодого человека религиозности и наконецпришли к единодушному мнению, что па-рень после лагеря малость чокнулся. Аизвестно, что от тюрьмы, — тем более, положному обвинению, — как и от сумы,зарекаться нельзя, и смеяться над этим глу-по. Найдя столь простое и ясное объясне-ние, сотрудники успокоились и больше неподшучивали над Борисом. Женщинам —молодым и не очень — он нравился, не-смотря на «чокнутость», но все они убе-дились в бесполезности заигрываний.Пройдя эти стадии отношений, коллективпривык к Бронникову и перестал им инте-ресоваться. Из комсомольского возрастаон вышел, в дружеских сабантуях не уча-ствовал и курилку не посещал, а потому

ни с кем из сослуживцев особо не сбли-зился.

Всё это главный технолог рассказыватьне стал, а упомянул лишь, что Бронниковработает добросовестно и с сотрудникамиразговоров на религиозную тему не ведёт(последнее было не совсем правдой).

— Скажите, Александр Аркадьевич,— задумался Васильев, выслушав скупуюинформацию, — а мог бы Бронниковсправиться с более ответственной работой?Если его повысить в должности — назна-чить, например, руководителем группы?Тем более, он недавно женился и нужда-ется в деньгах.

— Разумеется, он толковый работник...— заметил главный технолог осторожно.

— Так в чём же дело?Пожилой и много повидавший началь-

ник Бориса несколько удивился словам не-знакомца с выразительно незаметной вне-шностью.

— Вопрос о повышениях решаетсяколлегиально, — пожал он плечами. —Мы исходили из того, что на руководящейдолжности должен находиться человек...— он замялся, с трудом подбирая слова,— не только профессионально подготов-ленный, но и политически безупречный...

Выговорив эту сложную фразу, Алек-сандр Аркадьевич вопросительно взглянулна собеседника.

— Бронников был осужден, однако те-перь он полностью реабилитирован, —возразил Васильев. — А вера — личноедело каждого гражданина. Если же мыбудем затирать человека только из-за егопрошлого или религиозных взглядов, мыможем потерять хорошего парня и талан-тливого специалиста.

— Спасибо, я учту ваш совет, — со-гласился главный технолог. Он и сам нераз задумывался о повышении Броннико-ва, но по опыту знал, что в подобных слу-чаях лучше не проявлять инициативы.Предложением Васильева Александр Ар-кадьевич остался доволен.

Через пару дней Борис вернулся с ра-боты необычно взволнованным.


Роман

— Знаешь, — сказал он, подсажива-ясь к Оле, — мне сегодня предложили воз-главить в отделе группу. Это как раз то,чего я раньше очень хотел. Работа инте-ресная, да и зарплата больше...

— Ты согласился?— Не знаю. Год назад я был бы рад. А

сейчас... Ведь тогда не останется временина служение... Оля, у нас пока нет детей.Мы оба работаем, денег нам хватает.

— Боренька,— я сегодня была у мамы.Кажется, у нас будет ребёнок... в сентяб-ре... — смущённо призналась она.

Борис расчувствованно обнял Ольгу.Его захлестнула то ли радость, то ли удив-ление, что жизнь способна так быстро исчастливо меняться. Но он сразу вспом-нил о деле, которому решился посвятитьсебя и которое потребует от него многихжертв. А значит, ему, вероятно, не суж-дено быть ни перспективным инженером,ни примерным отцом.

X

Верующие ничего не знали о совеща-нии в обкоме, но вскоре ощутили на себеего последствия. Спустя несколько дней нафабрике к Любе подошла комсорг цехаЛяля Архипова и серьёзным голосом со-общила, что назавтра назначено общеекомсомольское собрание. Девушка не-брежно кивнула: обычно в таких случаяхона старалась незаметно улизнуть или,если это не удавалось, читала книжку где-нибудь в заднем ряду. Но сейчас Ляля стро-го пояснила, что собрание посвящено ей,Любе.

— Доигралась со своими сектантами!— язвительно прибавила Ляля. Чувство-валось, её тоже расстроило, что Люба до-игралась.

У Ляли было простенькое лицо мага-зинной куклы: широко распахнутые гла-за, нос кнопкой, губы сердечком, завитыесветлые волосы. Среди местных парнейона пользовалась большим успехом. Кобязанностям комсорга Ляля относиласьбез особого рвения, но старательно, лю-

била и умела выступать на собраниях ипраздниках, с трогательной дрожью в го-лосе поздравляла передовиков и ветера-нов. Собственно, за это её и выбрали ком-соргом. Лялю часто посылали на район-ные и городские мероприятия, а недавнодаже напечатали портрет в областной га-зете — среди победителей социалистичес-кого соревнования в честь выборов в Вер-ховный Совет СССР.

Новость взбудоражила Любу. Что жетеперь делать? Как пережить такой позор?Привычная работа валилась из рук. ВаляОстровская, слышавшая разговор с Лялей,подсела рядом, шёпотом стала молиться.

— Успокойся! — сказала затем девуш-ка. — Мы посоветуемся с Борисом.

— Он ведь придет тебя встречать? —обратилась она к Оле Бронниковой. Тазастенчиво кивнула головой. Оля была за-мужней женщиной уже три месяца, но этаобласть жизни по-прежнему вызывала унеё смущение.

Вечером возле проходной их поджи-дал Борис. Он по очереди пожал руки де-вушкам, а на Олю взглянул так радостно,так заботливо перехватил тяжелую сумку,что трудно было им не позавидовать.

— Так ты комсомолка? — удивился он,узнав о собрании.

Люба огорченно кивнула.— Это я виноват, — расстроился Бо-

рис. — Совершенно забыл, что ты, навер-но, состоишь в комсомоле, даже не спро-сил перед крещением. А ведь это важно:комсомольцы должны быть атеистами, а тытеперь христианка. Тебе следовало выйтиоттуда добровольно.


Роман

Люба уныло вздохнула: в зарегистри-рованной церкви от комсомольцев никтоне требовал разрыва с ВЛКСМ. Слишкомстрашно было решиться на такой шаг. Даи своё членство в Коммунистическом со-юзе молодёжи ребята считали настолькоформальным, настолько редко посещалимероприятия, что это мало влияло на ихвнутренний мир. Люба также знала слу-чаи, когда молодые верующие, поменявместо работы, больше не становились накомсомольский учёт, выбывая из ВЛКСМтихо и бесшумно. Наверно, и ей следова-ло так поступить... Но теперь поздно!

— Что же делать? — тормошила Бо-риса Валя.

— Видишь, Люба, теперь-то ты понима-ешь, как важно все вопросы решать вовре-мя? — строго заметил молодой служитель.

Девушке ничего не оставалось сделать,как кивнуть головой.

— Тогда надо выдержать это испыта-ние. Конечно, больно и страшно, когда вы-ставляют на позор, но зато потом ты бу-дешь чиста перед Иисусом. Он с тобой изащитит тебя.

— Правда, не бойся, — поддержалаВаля. — Мы тоже пойдём на собрание. Ивообще, сейчас не тридцать седьмой год...

Разговаривать на улице было холодно,и Борис пригласил девушек к себе. Люба стайным волнением оглядела обстановку ком-наты, где сама мечтала стать хозяйкой: кро-вать, шкаф с тусклым зеркалом, этажерка скнигами, три стула... На стенах висели по-лоски бумаги с цитатами из Библии и Дос-тоевского, выведенными чёрной тушью. Бу-фет заменяла двухъярусная посудная пол-ка, сделанная Анатолием Левченко. Скром-ную обстановку дополняли уютные мелочи:горку подушек на кровати покрывала кру-жевная накидка; сверху сидел лоскутной ко-ричневый медвежонок; на столе — льнянаяскатерть, посередине — фарфоровая вазана круглой салфетке. Отодвинув яркие сит-цевые занавески на посудной полке, Олядостала четыре чашки разных размеров.

— Мне не надо, — возразил Борис,— я беру пост.

После таких слов Оля и Валя тоже за-явили, что будут поститься до завтрашне-го вечера. Чаепитие отменили. Вместо это-го все четверо опустились на колени, просясил и мужества на завтрашний день.

Наутро девушки увидели на стенде упроходной наскоро выпущенную стенга-зету-«молнию». Комсомольцы и все жела-ющие приглашались в пять часов вечерав фабричный клуб на открытое собрание,посвященное делу сектантки Л. Петровой.

Рабочий день длился бесконечно. Любасама не знала, хочется ли ей подольшеоттянуть страшное событие или поскореепережить его. Весь обеденный перерывподруги молились в укромном месте. Онирешили вместе идти на собрание. В концесмены к ним присоединились Катя Крас-нова и две верующие женщины из сосед-него цеха. Их дружное появление в клуб-ном зале сразу было замечено.

— А вот и сектантки пришли! — по-слышались оживленные возгласы.

— Мракобески!— Господу помолимся-а! — насмеш-

ливо затянула рослая дивчина.Задние ряды были уже заполнены до

отказа. Передние пока пустовали, но и ихпостепенно занимали любопытные. Зре-лище с привкусом скандала привлекломногих. Шумно вошли девчата из закро-ечного цеха. Их привели гуртом, в обяза-тельном порядке. Рассаживаясь, они сер-дито чихвостили сектанток, из-за которыхне смогли вовремя уйти домой.

Хотя на швейной фабрике № 4 рабо-тали почти исключительно женщины, ком-сомольскую организацию возглавлял крас-нощёкий упитанный парень Вадим Баже-нов. Он сразу подскочил к баптисткам,смерил Любу изучающим взглядом, ноничего ей не сказал, а обратился к Оле:

— Здесь комсомольское собрание! По-сторонним нельзя!

— Да ведь собрание открытое! —возразила Валя. — Разве тут одни ком-сомольцы?

— Говорю же — нельзя. Вас что, си-лой вывести?


Роман

— Это мы мигом! — подхватил верзи-ла Хомутов. Когда-то он оказывал Любезнаки внимания, но, не получив взаимно-сти, стал презирать. Очевидно, он считал,что может быть отвержен лишь совсем ник-чемной девицей.

— Ну-ка выметайтесь в свою секту! —грозно нахмурился Хомутов, толкая Любук дверям. Вадим остановил его, напомнив,что Любу «выметать» как раз не надо.

Верующим пришлось покинуть зал.Они пообещали дождаться подругу наулице. Оставшись одна, Люба хотела сестьна ближайшее свободное место — рядомс двумя знакомыми девушками.

— Занято! — хором воскликнули те.Пришлось, сдерживая обиду, перейти

в первый ряд, где пока было пусто.Традиционная процедура выборов

председателя собрания и секретаря не за-няла много времени. Из зала выкрикнулизаранее намеченные фамилии, и вседружно проголосовали «за». В президиу-ме рядом с фабричными комсомольцамисидели инструктор райкома ВЛКСМ Ряби-нина, журналистка из областной «моло-дёжки» (во время собрания она что-тострочила, почти не поднимая головы) инеизвестный молодой человек с белесойчелкой.

— Товарищи! — объявил Вадим Баже-нов. — Сегодня на повестке дня комсомоль-ского собрания — чрезвычайное происше-ствие, которое, к сожалению, случилось нанашей фабрике. Мы живем в эпоху истори-ческих свершений, когда страна вступила вновый этап коммунистического строитель-ства. Выборы в Верховный Совет СССР под-твердили нерушимость союза партии и на-рода, а мартовский пленум ЦК КПСС по-ставил перед всеми нами задачи по улуч-шению сельского хозяйства...

Вадим продолжал говорить ровно игладко, поглядывая то на бумажку, то взал, то на президиум.

— …И в это самое время часть идей-но нестойких людей продолжает цеплять-ся за религиозные предрассудки. К сожа-лению, такое происходит иногда и на на-

шей швейной фабрике № 4. Некоторыедевушки даже носят крестики! — с печаль-ным вздохом Вадим оглядел зал, словноискал глазами эти самые крестики. — Ониобъясняют это модой. Но вот недавно былслучай, когда комсомолка 2-го пошивоч-ного цеха Гуляева, поддавшись уговорамродственников, крестила свою дочь у попаи даже устроила крестины. Что это — тожемода? Церковники и сектанты так не счи-тают. Они старательно завлекают в своисети некоторых беспринципных комсо-мольцев. Коллектив нашей фабрики по-тряс двуличный проступок швеи 5-го по-шивочного цеха Любови Петровой, кото-рая, будучи комсомолкой, тайно крести-лась в баптистской секте. На это мы долж-ны отреагировать решительно и бескомп-ромиссно, как и положено продолжате-лям традиций Павла Корчагина и Зои Кос-модемьянской!..

Вадим говорил ещё минут десять. Егоречь не вызвала большого интереса, ноаплодисменты были громкими, словно пуб-лика стремилась выплеснуть в них засто-явшуюся энергию.

— Кто хочет выступить? — спросилпредседатель собрания.

— А кто такая Петрова? — послыша-лись возгласы.

— Да из 5-го цеха! Смазливая такая!— Это она-то смазливая! — гоготнул

Хомутов.— Пусть выйдет вперёд!— Петрова, слышишь? Покажись ком-

сомольцам! Или ты смелая только в своейсекте?

Сутулясь от неловкости, девушка оста-новилась перед залом, вопросительно огля-нулась на президиум. Всё расплывалось пе-ред её глазами. Вот и искушение... Преодо-левая тоскливый страх, она старалась недумать об этих враждебно-насмешливыхлюдях. Рано или поздно позорное собра-ние закончится, и она уйдет туда, где ждутеё братья и сёстры. И, конечно, Борис. Отэтих мыслей неожиданно стало легче.

А тем временем выступала Ляля Архи-пова.


Роман

— Комсомольцы нашего цеха едино-душно осуждают проступок Петровой! —читала она по бумажке своим взволно-ванным голосом, умилявшим передовикови ветеранов. — Мы решили ответить навыходку религиозных мракобесов новымитрудовыми успехами...

— А раньше куда смотрели? — крик-нул кто-то.

Сбившись с речи, девушка растерялась.— Но я же не знала, что Петрова кре-

стилась, да ещё и у баптистов, — объяс-нила Ляля недоуменно. — Она ничего нерассказывала... У нас ракеты в космослетают, а тут сектанты какие-то... Ну за-чем ей понадобился этот Бог?

— Да ей Бог и не нужен. Она в сектеженихов ищет!

Зал грохнул смехом. Люба ещё пущезарделась и юркнула на своё место. Её неудерживали.

— А разве в секте женихи есть? —веселились девчата.

— Тише, товарищи! — Баженов по-стучал ладонью по столу. — Давайте спро-сим у самой Петровой: что привело её врелигию, тем более к баптистам?

— Ну, хожу туда... — снова подняв-шись, пролепетала Люба. Она пыталасьвспомнить вчерашние наставления Бори-са. — Потому что верю в Бога! У нас сво-бода совести!

— Вот у тебя-то, Петрова, никакой со-вести нет. Если возникли вопросы, сомне-ния — почему не обратилась в комитеткомсомола? Почему скрывала от коллек-тива, что ходишь в секту?

— Не скрывала, а просто не говори-ла...

Зал окончательно развеселился. Орга-низаторы собрания не сразу смогли ути-хомирить публику.

— Итак, кто ещё хочет выступить?Наступила пауза.— Ну, что же вы молчите? — подала

голос инструктор Рябинина. — Неужелинет никаких предложений?

— Влепить строгача! — лениво протя-нула молодая женщина.

— Товарищи, — объяснил Баженов,— строгий выговор объявляется тем, ктооступился, совершил ошибку, но идейноостается с нами. А здесь что мы видим?Типичное двурушничество! Членство вкомсомоле несовместимо с сектантством.

— Ну, тогда исключить! — гаркнул Хо-мутов.

— Верно! — поддержали остальные.— Таким не место в комсомоле!

— И с работы уволить! А то цацкаем-ся с ними, развели баптистское гнездо!

— Гнать их всех с фабрики!— Они детей в жертву приносят!— А государство нянчится! Вот они и

наглеют!Белёсый молодой человек, который

бесстрастно слушал, подпирая ладоньюгладко выбритый подбородок, беспокой-но переглянулся с Рябининой и, наклонив-шись вперёд, что-то сказал. Та немедлен-но подняла руку:

— Товарищи, прошу слова! Советскаявласть не преследует и не увольняет за ре-лигиозные взгляды. Если Петрова плохо ра-ботает, нарушает трудовую дисциплину,вопрос должен решаться по производ-ственной линии. К ней есть замечания поработе? — спросила она у Вадима. Тотвопросительно повернулся к сидевшей впервом ряду заведующей Любиным цехом.Привстав, женщина холодно отрезала:

— Замечаний по работе нет!Чувствовалось, что происходящее ей

не нравится.— Итак, давайте не будем отвлекать-

ся! — обратился к залу Баженов. — Мыдолжны решить вопрос: может ли баптис-тка оставаться в рядах ВЛКСМ?

— Баптистке, конечно, не место вВЛКСМ! — ответила Рябинина. — Но, мо-жет, Люба осознала, что заблуждалась, ипересмотрела свои убеждения?

Наступило молчание. Девушка нелов-ко переминалась с ноги на ногу. Онапредчувствовала, что первое же слововызовет целый поток рыданий.

— Петрова, собрание ждёт Вашего от-вета.


Роман

— Ничего я не пересмотрела! — жа-лобно воскликнула девушка. — Ходила ибуду ходить. И не секта это, а церковь...— Не выдержав, она громко всхлипнулаи бросилась вон из зала. Её проводилисвистом и насмешками:

— Вон ты какая!— Хамка!— Они там в секте все такие!Участники собрания единогласно про-

голосовали за исключение Любы Петро-вой из рядов ВЛКСМ. После этого взяласлово инструктор райкома:

— Я рада, что комсомольцы швейнойфабрики № 4 правильно отреагировалина поведение Петровой. Но на будущееважно уяснить, что это ЧП — не случай-ность. Здесь прозвучало мнение, будтоименно баптисты — вредная секта. Полу-чается, что православие или другие рели-гии вреда не приносят. На самом деле верав любых богов враждебна нашему обще-ству, ибо отвлекает от созидательного тру-да, уводит людей в мир иллюзий, отравля-ет души лживыми понятиями. Сейчас ре-лигиозные мракобесы, и особенно сектан-ты, усилили борьбу за души советскоймолодёжи. Их успехи напрямую связаныс недостатками нашей антирелигиознойпропаганды и общественно-воспитатель-ной работы. Комсомольская организа-ция фабрики № 4 практически не зани-мается верующей молодёжью. Например,работница того же 5-го цеха недавно выш-ла замуж за баптистского пресвитераБронникова — мракобеса и злостногонарушителя советских законов о свободесовести. И как же отнеслись к этому ра-ботницы цеха? Вместо того чтобы помочьдевушке порвать с сектой, они сделали по-дарок на свадьбу — комплект постельно-го белья. И это в то время, когда в странеидёт борьба с религией!..

Бедная Ляля Архипова вспыхнула какмаков цвет.

— Верующие на фабрике даже не взя-ты на учёт, — продолжала Рябинина, —зато сами они беспрепятственно ведутсвою агитацию и добиваются успеха. Я

надеюсь, Петрова ещё найдёт силы вер-нуться к нормальной советской жизни, неомрачённой сомнениями и колебаниями.Вы должны помочь в этом ей и другим мо-лодым сектантам...

После выступления Рябининой собра-ние проголосовало за резолюцию: усилитьантирелигиозную работу на фабрике и на-править несколько комсомольцев на учё-бу в городскую школу атеиста. На этомсобрание закончилось. Народ стал расхо-диться; кое-кто продолжал обсуждать про-исшедшее, другие переключились на соб-ственные дела. Расстроенная Ляля прихо-рашивалась перед карманным зеркальцем.Она делала вид, будто не замечает топ-тавшегося рядом Вадима.

— Ты сейчас домой? Я тебя провожу?— напомнил о себе молодой человек.

— Не подлизывайся! — Ляля обижен-но надула губки. — Мог бы и заступить-ся... Ну откуда мне знать, что она в сектекрестилась!?

— Не бери в голову... В райкоме и мнешею намылили... Придёшь завтра на танцы?

— Посмотрю по твоему поведению!Парочка удалилась вполне примирен-

ная. Следом, лузгая в карманы семечки, изклуба вышла большая компания девчат.

— Не понимаю, как можно в нашевремя верить в Бога? — удивлённо рас-суждала одна из них.

— Зато у них в секте парни не пьют ине курят...

— Да там скучища! Вон, Молокано-ва с Островской ни в кино не ходят, нина танцы...


Роман

— Ольга и без танцев себе мужа от-хватила! Видали, вчера после смены встре-чал...

— Подумаешь, обычный очкарик. Авот брат у Молокановой и впрямь гарныйхлопец!

— Они у них в секте пресвитеры, вро-де попов!

— А правда, Ольге постельное бельёподарили? Где, интересно, достали?

Люба в это время была уже далеко.Она шла по улице в окружении друзей,ела пирожок с повидлом и уже не плака-ла, а только машинально всхлипывала.Самое страшное было позади. Когда онав слезах выбежала из клуба, её сразу ок-ружили люди. Она даже не ожидала, чтостолько братьев и сестёр знает и пережи-вает о её беде.

— Ну как? — нетерпеливо выдохнулаВаля.

— Исключили... — всхлипнула Люба.Обида угасала от приятного чувства, чтоона теперь в безопасности, среди своих,что враждебный зал остался позади.

— Слава Богу! — воскликнул Борис.— Молодец! Радуйся, что Господь освобо-дил тебя. Отныне ты полностью принадле-жишь Ему.

Прямо на улице, встав кружком, онипомолились.

— Помолись и ты... — кивнул БорисЛюбе.

— Господи, я благодарю Тебя за спа-сение и все Твои милости... — прошепта-ла девушка. — Благодарю, что Ты Самрешил вопрос, который я по своей гре-ховности боялась и не сумела решить. Сла-ва Тебе за всё!..

И по мере того как рождались эти сло-ва, на душе становилось спокойней. В этотвечер они ещё долго бродили по улицам,держась за руки. От теплого весеннего вет-ра, от чувства близости и единства друг сдругом хотелось петь, говорить громко ирадостно. И Любе тоже передалось все-общее возбуждение.

Но дома короткая радость исчезла. Де-вушка не дорожила комсомолом, тяготи-

лась собраниями, а теперь ей стало чего-то жаль, словно закончилась часть юнос-ти — может, и не очень счастливая, ноединственная в жизни и уже безвозврат-ная. В судьбе совершен важный поворот.А будет ли там счастье, хотя бы удовлет-ворение — ещё неизвестно.

XI

После исключения из комсомола Любадолго ходила на фабрику, терзаясь отвнутреннего напряжения. Ей казалось, чтовсе люди смеются и показывают на неёпальцем. А вдруг её теперь уволят или пе-реведут на тяжёлую работу с понижениемзарплаты? Но всё шло по-старому, и страхпостепенно слабел. Даже областная «мо-лодёжка» молчала: к огорчению стара-тельной журналистки, редактор «зарезал»фельетон о комсомольском собрании, по-считав, что это будет пропаганда сектант-ских успехов. Кое-кто из работниц, прав-да, смолкал при появлении Любы, кое-ктобросал насмешливые реплики, но боль-шинство не обращало внимания. А заве-дующая цехом даже как-то без всякогоповода подошла к девушке, осмотрела ипохвалила работу. Эта немолодая сдер-жанная женщина, похоже, имела своёособое мнение по поводу всего происхо-дящего.

Зато верующие Любу хвалили, обо-дряли, приводили в пример. Она ещё боль-ше привязалась к общине. Вне этой жиз-ни оставалось мало хорошего. Работа нра-вилась, но не захватывала, прежние под-руги едва кивали при встрече, а дома жда-ли стирка, уборка и магазинные очереди.Мать даже после исключения дочери изкомсомола не запрещала ей «ходить в сек-ту», но явно надеялась, что Люба найдёттам подходящего парня, а не «страданияза Христа».

Между тем, Борис всё чаще говорил онеизбежности страданий, хотя и пыталсяотдалить их. Из осторожности верующиесобирались вместе лишь на воскресные бо-гослужения. Для встреч в другие дни Бо-


Роман

рис организовал группы по 7-8 человек.Каждую возглавлял старший брат. Чуть лине половина верующих захотела присое-диниться к Борису, но молодой служительзапретил самовольство и распределил всехравномерно — по месту жительства. ТакЛюба оказалась в группе, которой руко-водил Тарас Молоканов. Бывая там трираза в неделю, она стала реже видеться сБорисом, реже вспоминала и обиду засвоё разочарование. Жизнь продолжа-лась. Вот и у Зины с Тарасом появился ма-лыш... Обычно во время собраний Сашаспал в соседней комнате, пока вокруг обе-денного стола рассаживались гости: Анд-рей Гусев, Лёва Мартынов, Люба и ещёдве женщины, работавшие, как и она, нашвейной фабрике № 4. Тарас читал от-рывок из Библии, давал наставления, по-том они пили чай, к которому каждый при-носил что-нибудь вкусненькое. Но неред-ко они забывали о чае, подолгу молились,негромко пели, мечтали о великих духов-ных подвигах.

Вечера пролетали незаметно. Чтобы непривлекать внимания соседей, адресавстреч периодически менялись. В случаенеожиданного визита хозяева пряталиБиблию, а гости начинали, как ни в чёмне бывало, пить чай.

Но и эти частые собрания не насыща-ли. Всех переполняла жажда деятельнос-ти и ещё более тесного общения. ЕленаМихайловна Зинина организовала хор, вкотором участвовала вся молодёжь. Ребя-та не владели правилами конспирации иплохо осознавали её необходимость. Ониявлялись на спевки и расходились откры-то, большими компаниями, даже напеваяхристианские гимны. Когда Борис узнал обэтом, он сурово отчитал нарушителей иприказал верующим ходить на собранияпо одному или по двое.

Несмотря на возросший авторитет, Бо-рис оставался обычным проповедником.Он не был рукоположенным пресвитероми не мог совершать крещения и другиетаинства. Но все ждали его посвящениякак события давно определённого. Ещё

осенью Геннадий перед отъездом велелбратьям выбрать кандидатов — двух пре-свитеров и двух диаконов.

— А зачем двух? — поинтересовалсяТарас.

Гость взглянул так снисходительно, чтомолодой человек почувствовал себя сущиммладенцем.

— Затем, что готовим вас не для сла-вы, не для карьеры, а на мученичество, —объяснил Геннадий. — Если одних арес-туют, другие продолжат служение.

Пресвитер высказал то, что Тарас и самчувствовал. По телу невольно пробежалхолодок: значит, и ему предстоит стать му-чеником за Христа. Он с детства мечталоб этом, но лишь теперь начинал пони-мать серьёзность происходящего. Опытныхзрелых братьев в общине нет, поэтому ихместо сразу должны занять они — моло-дые начинающие служители.

1 апреля 1962 года, в воскресенье,верующие остались после богослуженияна первые выборы. Никто не сомневался,что пресвитером станет Борис. И всё-такимолодой человек заметно волновался, ког-да, выйдя вперёд, стал рассказывать о себеи отвечать на вопросы. Его экзаменовалинедолго: все хорошо знали Бронникова иобстоятельства его жизни. Потом Борисупредложили выйти из горницы и подож-дать за дверью. Во время голосования вседружно встали. Тарас, выглянув в прихо-жую, позвал кандидата назад.

— Брат! — торжественно объявилАнатолий Левченко. — Церковь едино-гласно избрала тебя пресвитером.

Борис порозовел от гордости. Не до-жидаясь призыва, он опустился на колении взволнованно стал молиться, благодаряБога, прося мудрости и сил.

Рукоположение предстояло совершитьприезжему пресвитеру, а пока Тарас по-дозвал Олю, которая встала на коленирядом с мужем. За Бронниковых помоли-лись всей общиной, чтобы Бог подготовилобоих к будущему служению.

В таком же порядке прошли выборывторого пресвитера и двух диаконов. По-


Роман

мощником Бориса после недолгих коле-баний и споров избрали самого старшегоиз братьев — 42-летнего Анатолия Лев-ченко.

Когда-то его жизнь начиналась мно-гообещающе. Школьником он занималсяв авиакружке, был отличником, активис-том и мечтал о лётном училище, о воен-ных подвигах. Но в пятнадцать лет Толикпознакомился с баптистами и стал посе-щать их богослужения. Он едва засталпоследний миг свободы: всего через не-сколько месяцев молитвенный дом закры-ли. Толя продолжал ходить на тайные со-брания и вскоре почувствовал призыв кдругому подвигу.

Весной 1937 года их было трое: Миша,Гриша и Толя, юные энтузиасты, мечтав-шие, несмотря ни на что, присоединитьсяк церкви. Пресвитер Леонид Молоканов— отец Тараса и Оли, понимая близостьконца, пытался отговорить ребят. Все троенастояли на своем решении и были тайнокрещены в реке на окраине города. Са-мому младшему, Толе, не исполнилось исемнадцати. А своё восемнадцатилетие онвстретил в тюрьме вместе с Мишей и Гри-шей, когда вслед за арестом Молоканованачался разгром общины. Им угрожалирасстрелом, предлагали отречься от веры,сулили прощение и блестящую карьеру.Все трое отказались и были порознь выс-ланы в Сибирь. Миша и Гриша сгинулибесследно. Анатолий выжил. Он попал всуровый северный посёлок, где научилсярубить лес и плотничать. Потянулись уны-лые однообразные годы — лучшие годыюности.

Там же Анатолию впервые в жизниприглянулась девушка. Несколько раз онвстречался с ней, ходил в тайгу на лыжах.В какой-то миг молодой человек словноочнулся. Девушка была неверующей и,хотя не скрывала своего желания выйтизамуж, религию считала глупостью. Тогдаон решил: «Я для Бога многим пожертво-вал и не променяю Его на девушку».

В полном одиночестве Левченко про-жил в этом глухом посёлке почти пятнад-

цать лет. Лишь в начале 1950-х годов емуразрешили вернуться в родной город. Пре-жние знакомые не узнавали весёлого бой-кого паренька — будущего лётчика. Онвыглядел старше своего возраста, но, посути, ещё не начинал жить, оставшисьнаивным, как подросток, каким он былпри аресте.

В городе Левченко присоединился кзарегистрированной общине ЕХБ, устро-ился на работу, женился... Обладая не-плохим голосом, он вместе с женой Гали-ной пел в хоре. Верующие уважали Ана-толия, зная его судьбу и твёрдость убеж-дений, а Шульга с некоторых пор стал до-верять ему проповедь на церковных со-браниях. Но во время конфликта с пре-свитером Левченко поддержал Броннико-ва и был отлучен. В новой общине, гдекаждый человек был на счету, он оказал-ся незаменимым. Под его руководствомбратья и сёстры сделали ремонт в горницеу Зининых, сколотили длинные лавки ивыкрасили их в зелёный цвет. Но главное,вместе с Галиной Анатолий стал собиратьсвоих и чужих детей на занятия, увлека-тельно рассказывал им библейские исто-рии — то есть организовал нечто вродевоскресной школы.

На диаконское служение были избраныТарас Молоканов и Валерий Федотов —мужчина лет тридцати, после войны при-ехавший в город с Украины. Он давно по-сещал молитвенный дом, но в крещении емупо необъяснимым причинам отказывали. На-конец Валерий не выдержал и крестился не-легально у приезжего «Филиппа». Он таки не смог стать законным членом зарегист-рированной церкви и после раскола при-соединился к Борису.

Выборы служителей не случайно про-шли в начале апреля. Борис знал, что ско-ро в город снова приедет Геннадий. По-сланник таинственного Оргкомитета объя-вился у Бронниковых дней десять спустя,поздно вечером, и предложил прямо но-чью провести совещание. Поскольку ком-мунальная квартира, где жил Борис, неподходила для подпольных сходок, хозя-


Роман

ин попросил жену отвезти гостя к Моло-кановым, а сам вызвал туда Анатолия иВалерия.

Около полуночи в большой комнатемолокановской квартиры собрались пятьмужчин и три женщины. Говорили негром-ко, вполголоса, боясь разбудить 3-месяч-ного Сашу. Тускло горела круглая зелё-ная лампа. Ночной полумрак придавалторжественность обычной домашней об-становке.

— Братья и сёстры! — сказал Генна-дий. — По традиции мы совершаем руко-положение в стенах молитвенного дома,на виду у всей церкви, благословляем вме-сте с пресвитером и его супругу, для кото-рой служение мужа тоже тяжкий крест.Но сегодня всё по-другому: вас рукополо-жат не в церковном здании, а в катаком-бах, почти без свидетелей. У двоих из васнет рядом спутницы жизни. Мы вынужде-ны изменить традиции, потому что не из-менили Христу! Сёстры, будьте свидетеля-ми рукоположения новых служителей ис-тинной церкви.

Борис и Оля первыми опустились наколени. Геннадий, накрыв их головы ла-донями, долго молился вслух, благослов-ляя обоих. Бронниковы, зажмурясь, что-то взволнованно шептали. Затем гостьпомог им подняться, обнял нового пресви-тера, пожал руку Оле. Борис украдкойвытирал слёзы. Затем Геннадий таким жеобразом посвятил Анатолия Левченко впресвитеры, а Валерия и Тараса — в диа-коны. При рукоположении Тараса он бла-гословил и Зину.

— Ну вот, братья, — сказал послан-ник Оргкомитета, — обычно посвящениюпредшествует испытательный срок, а у васнаоборот. Смотрите, не возгордитесь, про-сите мудрости у Господа! Пока вы не оченьопытны для такого служения. Но... на вой-не быстро повышают звания...

— И быстрее погибают! — закончилТарас. От этого заключения все внутрен-не вздрогнули.

— Да, и это тоже... — согласился Ген-надий. — Есть служители мудрее вас, опыт-

нее, авторитетнее. Но они не пошли занами. Во всём Союзе ни один старшийпресвитер не поддержал Оргкомитет. Даони и не могут этого сделать. Сама систе-ма ВСЕХБ слилась с миром и стала враж-дебна делу Божьему.

— Я не понимаю, почему их не отлу-чат от церкви! — взволнованно перебилТарас. — Христиан бросают в тюрьмы, аруководители ВСЕХБ рассказывают всемумиру, что у нас нет гонений!

— Жидков и Карев отошли от Госпо-да. Но вопрос о них должен решить цер-ковный съезд, — объяснил Геннадий. Чув-ствовалось, что он сам не удовлетворёнответом.

Женщины, накрыв на стол, отправилисьспать, а мужчины сели пить чай с сушкамии конфетами-«подушечками». Гость расска-зал об арестах и обысках в разных местахстраны, о процессах над верующими и ссыл-ках без суда. Они молились за узников и ихсемьи, за долгожданный церковный съезд ипросили мужества остаться верными допоследнего мгновения, когда Христос вос-хитит их на небеса — туда, где нет антире-лигиозной борьбы, чекистов, уполномочен-ных, тюрем и ссылок.

— Пусть благословит вас Господь! —сказал Геннадий на прощание. — Ну, довстречи — здесь или на небесах, у ногХриста...

Рано утром Борис проводил его на вок-зал. И только теперь, у вагона московско-го поезда, гость сообщил, что молодомупресвитеру недолго придётся возглавлятьобщину. К этому надо подготовить Анато-лия Левченко, а для Бориса Оргкомитетпредусмотрел более важное служение. Емупредстоит объехать общины и группы об-ласти, встретиться с их руководителями,агитировать за Оргкомитет, крестить при-ближённых, создавать новые общины там,где их пока нет.

— Говоришь, у тебя очередной отпускв мае?.. — уточнил Геннадий. — Это хо-рошо, удачно.

— Да разве хватит отпуска, чтобыобъехать столько мест?


Роман

— Знаешь, брат... Наверно, я долженбыл начать с этого. Возвращаться на ра-боту тебе не надо. Это служение потребу-ет полной отдачи.

Захваченный врасплох, Борис неволь-но опустил глаза. Собеседник заметил егосмущение.

— Я сам до прошлого года работалэлектриком, — добавил он, помолчав. —Теперь перешёл на церковный труд. Нашедело невозможно совершить между про-чим, в свободное время. Или мы отдаёмХристу всю свою жизнь... или ничего неполучится!..

Последние слова перекрыл паровоз-ный свисток. Не дожидаясь ответа, Генна-дий торопливо обнял товарища, вскочивна подножку, махнул рукой. Вагоны дви-нулись мимо Бориса — сначала медлен-но, потом ускоряя бег.

Зелёный поезд умчался, а молодой че-ловек ещё некоторое время стоял на плат-форме. Он не успел ничего ответить, нознал теперь, что даль, в которой исчез Ген-надий, скоро позовёт и его.

XII

В ближайшее воскресенье в новой об-щине впервые состоялось хлебопреломле-ние — иначе говоря, причастие. Людиждали этого праздника несколько месяцеви сегодня пришли особенно оживлённы-ми и нарядными: женщины в белых блуз-ках, в светлых платьях и косынках, муж-чины — в парадных костюмах. Малень-кий хор пел слаженно и торжественно. Акогда вперёд вышел 6-летний Костик Лев-ченко и продекламировал незатейливыестихи о Христе, всеобщему умилению небыло конца. Люди вдруг почувствовали,что одержали маленькую победу. Их на-зывали «раскольниками», авантюристами,сулили расправу и скорый конец, а об-щина жива и действует. У них уже былокрещение, а сегодня Борис Павлович, из-бранный церковью и законно рукополо-женный пресвитер, впервые совершит мо-литву над хлебом и чашей. И дети не толь-

ко посещают богослужения вместе с ро-дителями, но и сами славят Христа.

Впереди, на шёлковой скатерти сто-ла, возвышалось нечто, прикрытое белы-ми салфетками. Недоступные взгляду пред-меты привлекали всеобщее внимание.Проповедники говорили о великом духов-ном смысле тайной вечери накануне рас-пятия, когда Христос благословил и раз-делил с учениками хлеб и чашу виноград-ного вина, завещав творить это в воспо-минание о Себе всем верующим. В заре-гистрированной церкви хлебопреломле-ние совершалось ежемесячно в первоевоскресенье. Так было заведено и в дру-гих известных Борису общинах. Но на этотраз он предложил не дожидаться привыч-ного срока — ведь они жили без причас-тия несколько месяцев.

И наконец в богослужении настал мо-мент, когда пресвитер снял и аккуратносложил салфетки. Под ними оказалосьблюдо с белым караваем домашней вы-печки, старинная, похожая на кубок мель-хиоровая вазочка (её пожертвовал Вале-рий Федотов) и прозрачный кувшин с крас-ной жидкостью. Баптисты были полнымитрезвенниками, и только на хлебопрелом-лении делали по глотку кагора из общейчаши.

— Братья и сёстры! — сказал Борис.— В этот торжественный радостный день явспоминаю, как долго мы молились, что-бы Господь указал истинный путь. Нескрою, и у меня были сомнения. Слишкомвсё казалось непривычным: Инициативнаягруппа, Оргкомитет... Но теперь мы мо-жем сказать с благодарностью: «До сегоместа помог нам Господь». Он не простосохранил нас, но и наделил дивными бла-гословениями. Раньше мы были всего лишьбольшой группой верующих, теперь жестали настоящей церковью Христовой ичастью обновлённого братства. Мы отде-лились от всех, кто отошёл от чистоты Еван-гелия, стал служить внешним. В своём вы-боре мы должны быть едины. Поэтому сей-час, на нашем первом хлебопреломлении,я прошу воздержаться не только прибли-


Роман

жённых, но и членов зарегистрированнойобщины. Многие из вас посещают нашисобрания, не решаясь порвать с ВСЕХБ.Дорогие, мы и в дальнейшем рады видетьвас у себя. Но до тех пор, пока вы не опре-делились, мы не можем вместе приниматьхлеб и вино. Это не человеческая ревность!Руководители ВСЕХБ отошли от Господа. Взарегистрированных общинах насаждают-ся правила, подрывающие церковь Христо-ву. Нельзя христианину одновременно слу-жить Богу и маммоне! И если у кого оста-лась в душе раздвоенность, неопределён-ность — воздержитесь и сначала приведитев порядок свою жизнь. Мы приблизились кпоследнему времени. Но призовёт ли Гос-подь малодушных, нерешительных, боязли-вых? Нет — боязливых и неверных участь возере огненном. По человечески это кажет-ся ужасным, но это Божья истина. Итак, пустьсейчас в молитве каждый испытает своё сер-дце. И когда служитель будет проходить схлебом и чашей, пусть встанут только членынашей церкви, кто крестился здесь или офи-циально вышел из зарегистрированной об-щины, кто готов идти за Господом до конца.

По горнице пробежал шумок. Многиелюди посещали обе общины, не видели вэтом большого греха и не ожидали, чтомолодой пресвитер, едва вступив в пра-ва, потребует от них серьёзного выбора.Борис наблюдал, как вытянулось лицо Са-фоновой, как переглядывались другие при-хожане. Но он сделал вид, будто не заме-тил недовольства, спокойно благословилхлеб, разломил на несколько кусков, по-крошил каждый на более мелкие. Тарас,присев в сторонке, стал медленно пере-бирать струны гитары. Под эти звуки Лев-ченко осторожно принял блюдо из рукпресвитера и поднёс сидящим на первойскамье. Люди поочередно вставали, бла-гоговейно брали и съедали мягкий кусо-чек. Но многие оставались сидеть с недо-вольным или растерянным видом. Анато-лий обошёл горницу, передавая блюдо порядам, потом вернулся к Борису. Звуки ги-тары смолкли. Пресвитера обступили ос-тальные служители. Он протянул каждо-

му остатки хлеба и лишь затем, самым пос-ледним, подобрал с блюда ароматныекрошки. Так же Борис помолился над куб-ком вина, после чего, опять под тихие зву-ки гитары, Анатолий обошёл ряды прича-щающихся. Каждый, вставая, по очередиосторожно брал кубок и делал глоток.Анатолий аккуратно вытирал края белойсалфеткой и передавал следующему при-чащающемуся. Несколько раз кубок при-шлось пополнить кагором из кувшина.

Таинство состоялось. Они уже завер-шили благодарственную молитву, когдакто-то нетерпеливо застучал в окно. Од-новременно распахнулась дверь незапер-той горницы. Уверенно и деловито вошёлуполномоченный Васильев, за ним — ми-лиционеры и штатские, вместе с последни-ми — женщина средних лет. В первый мигпоказалось, что незваных гостей оченьмного, потом стало видно, что их не боль-ше десятка. Кое-кто из верующих, схва-тив в охапку пальто, попытался улизнуть,но милиционеры загородили выход. Тамже, возле двери, неловко переминалисьдвое пожилых мужчин — они растерянноозирались, похоже, не зная, как вести себяв такой ситуации. Другие визитёры, теснялюдей, прошли в центр горницы. НинаМихайловна Зинина успела с молниенос-ной скоростью схватить со стола Библиюи сунуть под кофту.

— Что здесь происходит? — осведо-мился Васильев. — Разве вы не знаете, чтонезаконные моления в частных домах зап-рещены?

— Запрещено нарушать неприкосно-венность жилища, — возразил Борис, —а мы никому не мешаем, соблюдаем по-рядок...

— Вы нарушаете законодательство окультах, — вмешался человек в штатском.

— В доме могут находиться лишь те,кто здесь живёт и прописан, — добавилучастковый. — Фамилии остальных мы вы-нуждены переписать. Ваши документы! —обратился он к Борису.

— А если нет с собой документов? —спросил Левченко.


Роман

— Тогда препроводим по месту житель-ства для удостоверения личности, — пояс-нил участковый.

— Это незаконно, — возразил Борис.— Я отказываюсь подчиняться.

— А ведь мы и задержать можем! —раздраженно пригрозил участковый. Ва-сильев предостерегающе похлопал его полоктю. Затем приблизился к столу, где ужерасположилась женщина, отодвинув в сто-рону блюдо. Под тяжёлыми шагами гром-ко заскрипели половицы.

— Записывайте: Бронников Борис Пав-лович, — распорядился уполномоченный.

Вслед за Борисом женщина записалаОлю, которую Васильев отделил от груп-пы молодых сестёр. После этого Бронни-ковым категорически приказали «поки-нуть помещение».

— Нет, я не уйду! — отказался пре-свитер. — Мы должны помолиться.

— Хорошо, молитесь! — согласилсяуполномоченный к удивлению других при-шедших. Борис сложил ладони, опустилголову и заговорил. Кое-кто из людей опу-стился на колени, другие закрывали гла-за, складывали руки лодочкой. Но Васи-льев заметил и явно смущённых, тоскливокосившихся на дверь.

После молитвы милиционеры решитель-но вытолкали из горницы пресвитерскуючету. Испуганные люди с завистью гляделивслед. Борис решил подождать на улице,но и там к нему подошёл незнакомец.

— Гражданин, не задерживайтесь! —сказал он строго. — Идите домой.

— Здесь мои братья и сёстры! Я не могуих бросить.

— Ничего с ними не случится, — на-смешливо успокоил незнакомец, — пере-пишем и отпустим. А вот если будете про-должать свои подпольные моления — раз-говаривать будем иначе. И с Вами пер-вым, Борис Павлович.

Вечером пресвитер узнал, чем закон-чился налёт на общину. После ухода Брон-никовых все по очереди назвали свои фа-милии. Заартачился лишь Тарас Молока-нов, но его Васильев прекрасно знал в

лицо. Затем участковый составил акт о не-законном собрании, который подписалипонятые — те двое мужчин, что топталисьу двери. По окончании процедуры веру-ющим приказали разойтись.

Итак, на первый раз их не тронули.Но все понимали, что история будет иметьпродолжение. Именно сегодня, когда онивпервые собрались на хлебопреломление,общину постигло испытание. Что ждёт ихтеперь: неприятная беседа на работе, по-нижение в должности, увольнение, трав-ля, товарищеский суд, «волчий билет» набудущее, лишение родительских прав, фе-льетон в газете, высылка или тюрьма?..

Ничего этого могло и не быть. Жизньмогла продолжиться без неприятных по-следствий. Но никто не знал этого навер-няка. Участь людей решало государство —могущественная система, готовая произ-вольно казнить и миловать своих граждан.Чаще всего она казнила. Это знали и по-мнили все. Это вошло в плоть и кровь не-скольких поколений.

На другой день совет общины решилвременно не собираться у Зининых и чащеменять места молений. Каждое богослу-жение, каждое собрание группы прохо-дило теперь с напряжённым ожиданием:придут — не придут? Каждую встречу ониначинали с молитвы об охране. И когдаБорис с Тарасом вместе составили списокобщины, в нём оказалось 52 человека: 37женщин и 15 мужчин. А около двадцативерующих, посовещавшись и помолив-шись, решили вернуться в зарегистриро-ванную церковь. В душе они были доволь-ны, что не успели сделать опасного выбо-ра, к которому призывал их на хлебопре-ломлении молодой пресвитер.


Роман

XIII

В конце апреля 1962 года тихо угас-ла в своей комнате соседка Кати Красно-вой — Марья Гавриловна. Антон Петро-вич Шульга, зная, что девушка крестиласьв общине инициативников, опасался, чтоэнергичный Бронников переманит туда истарушку. Тот действительно навещал её,в последний раз — накануне смерти.

— Ой, Боренька, — обрадоваласьМарья Гавриловна. — Как я рада!.. Вчеравот Антон Петрович с Гришей, с ИваномФедотовичем приходили. И сестрички менянавещают. Со всеми Господь дал простить-ся. Ведь я скоро уйду… Вы — мои род-ные, единственные, с тех пор как сыночекбез вести пропал… Я вас всех люблю…Как жаль, Боренька, что вы отделились отнас. Если считаешь, что братья неправы,— помолись о них. А они за тебя помо-лятся. И Господь услышит, поможет. Так ивыстоим… А будешь осуждать, возгор-дишься — тут сам и упадёшь. И уже дру-гие тебя осудят… Ведь Господь для того исоздал церковь, чтобы мы были вместе,любили друг друга. А без любви — всёбесполезно, все как медь звенящая…

Она продолжала говорить, добродуш-но моргая глазами, беспомощно шевели-ла рукой, приглашая сесть поудобнее. Ибыло ясно, что больная совсем близка кберегу иному, где нет сторонников Орг-комитета и ВСЕХБ, а есть только сторон-ники Христа.

На похороны Марьи Гавриловны при-шли верующие из обеих общин. Это былпервый случай после раскола, когда Шуль-га и Бронников стояли рядом — у гроба.Но к примирению это не привело. Да обаи не стремились к нему. Борис уже напи-сал на работе заявление об очередном от-пуске, чтобы исполнить поручение Генна-дия. Недавно через Николая Гудкова онполучил письмо с подробными указания-ми и списком адресов. Даже Оля не зна-ла, насколько серьёзна и опасна поезд-ка. Об этом он сказал лишь Анатолию иТарасу, которых оставлял вместо себя. В

церкви о временном отъезде пресвитераобъявили, когда тот был уже далеко. Инашлись «доброжелатели», которые поди-вились легкомыслию молодого служителяи его чрезмерной любви к отдыху.

Последний вечер перед отъездом Бо-рис провёл дома, наедине с женой, но этоне принесло утешения. Ольгу томила и бу-доражила его непривычная пылкость, в ко-торой угадывалось больше чувство вины,чем любовь. Электричка отходила рано.Чтобы не привлекать лишнего внимания,Борис поехал на вокзал один, запретивжене провожать себя.

— Молись за меня! — сказал он напрощанье. — Если родится сын, назовиего Павлом — в честь моего отца.

— Почему «назови»?.. — насторожи-лась Оля. — Мы же вместе его назовём.

— Нет, — признался он нехотя. — Про-сти, я не знаю, когда вернусь. Я уже гово-рил с Тарасом, он будет тебе помогать.

При этих словах молодая женщина выр-валась из его рук, тоскливо отвернулась.

— Ну что ты?.. — растерялся Борис.— «Говорил с Тарасом»... — пробор-

мотала она, еле сдерживаясь. — А со мнойты поговорил?

— Я не хотел огорчать раньше време-ни... Думаешь, легко было носить это в себе?Оленька, спасибо тебе за всё... Но ты ведьзнала, что я себе не принадлежу...

Возразить было нечего. Когда он го-ворил так, Оля терялась. Да, она всё по-нимала, перед свадьбой они долго гово-рили о будущей семейной жизни. Но отэтого было не легче.

На вокзале Борис прошёлся по пус-тым вагонам электрички и занял удобноеместо у окна. Вскоре стали подходить людис рюкзаками, лопатами, корзинами, отку-да слышалось тревожное квохтанье. Са-дово-огородный сезон был в разгаре.

Борис ехал на восток области — в по-сёлок Гидроузел, выросший после войнына берегу водохранилища. Электричка та-щилась туда больше четырёх часов. Сна-чала молодой человек с любопытством гля-дел в окно, стараясь быть спокойным, мыс-


Роман

ленно просил у Бога благословения нановую жизнь. Потом привычные однооб-разные пейзажи стали утомлять: везде глад-кая равнина, пожелтевшие от зноя травы,поросшие кустами степные балки, волни-стая линия горизонта, где полоска разлив-шейся реки переходила в голубизну неба.Станции-станицы и посёлки с беленымидомиками среди цветущих садов тоже от-личались в основном лишь названиями.

Борис вспомнил читанные в детствекниги о революционерах и подумал, чтотеперь тоже стал нелегалом. Но он давноуже не был мальчишкой, мечтавшим оподвигах, и понимал, что участь его неза-видна. Отныне он не имеет права на обыч-ную открытую жизнь, должен прятаться,опасаясь ареста, соблюдать конспирацию.Нельзя спокойно и безмятежно спать поночам, смело, без настороженности, гля-деть людям в глаза. И ещё многое ему не-доступно, что согревает душу и помогаетжить честному человеку — даже не оченьудачливому и счастливому.

Наконец электричка замерла напро-тив одноэтажного вокзала с надписью«Гидроузел». К этому времени народу ввагоне почти не осталось. Борис подхва-тил чемодан, спрыгнул на платформу, пе-ресёк круглую привокзальную площадь инаправился по знакомому адресу. Быложарко и душно, на небе скучились тём-ные облака. Вдали погромыхивало. При-езжий беспокойно ускорил шаг.

Семья Донцова, диакона местной об-щины, славилась радушием, а с тех поркак отделились старшие дети, Василий Вла-сович устроил особую комнату для цер-ковных гостей. Борис уже ночевал здесьпару раз и узнал дом издали. На огородедевочка лет 15-16 в сбившейся косынкесосредоточенно пыхтела над грядками. Настук калитки она обернулась, морщась отсолнца, вытерла лицо перепачканной вземле рукой. Лоб и правую щеку украси-ла грязная полоса. Довольная наведённымпорядком, девочка подбежала к Борису,приветливо протянула ладонь. Наташа,младшая дочь Василия Власовича, не сра-

зу узнала гостя. В молитвенном доме онвыглядел не по годам солидно, а сейчаспоказался моложе и проще: потный, раз-горяченный от быстрой ходьбы, лицо тро-нуто загаром, рукава ковбойки слегказакатаны, через локоть перекинута курт-ка-«москвичка». Здороваясь, он поставилна землю небольшой чемодан.

Таким Борис и запомнился ей, как за-помнился весь тот длинный субботний день26 мая 1962 года.

Тем временем из дома показались ос-тальные Донцовы: сам Василий Власович,его жена Клавдия Петровна, дочь Тамара— рослая загорелая девушка и сын Петя— стриженный под машинку мальчуган соблупившимся носом. Все окружили гос-тя, радостно здороваясь и приглашая вдом. Василий Власович — молодой пен-сионер, крепкий, жилистый, с краснымобветренным лицом — усадил Бориса застол на почётное место. Клавдия Петров-на и Тамара засуетились, достали скатерть,праздничные тарелки и чашки. Борис от-некивался (после душной электрички естьне хотелось), но вскоре понял, что в этомдоме отказы лишь усиливают желание хо-зяев накормить гостя. В комнату влетелаНаташа, стрельнула любопытными глаза-ми, попыталась присоединиться к матери,но была изгнана мыть руки. Угощая Бо-риса вкусным постным борщом, рыбой,прошлогодними солениями, Василий Вла-сович рассказал о последних событиях вместной общине.

Ещё лет 15 назад, когда в районе на-чалось бурное строительство, в Гидроузелв числе тысяч переселенцев прибыли пер-вые евангельские христиане и баптисты.Узнав о существовании друг друга, онистали собираться вместе на богослужения.Общину возглавил Фёдор Федорович Ере-меев. Когда-то он был пресвитером вздешних краях, а в конце 1920-х годовперебрался с семьёй в Среднюю Азию, гдевласти относились к верующим более тер-пимо. Видимо, это и спасло его от ареста.После войны Еремеевы вернулись в Рос-сию. Верующие собрали деньги и купили


Роман

на имя Фёдора Фёдоровича крепкий про-сторный дом. Там проходили богослуже-ния и жила семья пресвитера. Шли годы.Число членов общины выросло почти додвухсот человек: она пополнялась за счётприезжих и крестившихся родственников.Несколько лет назад умершего Еремеевасменил пресвитер Юрий Никитич Прохо-ров — энергичный, нестарый ещё мужчи-на, работавший бригадиром на строитель-стве ГЭС.

Но хотя власти прекрасно знали о бап-тистских собраниях в Гидроузле и до порыдо времени смотрели на них сквозь паль-цы, церковь так и не имела регистрации.Верующие не раз безрезультатно подава-ли ходатайства и документы. Ещё покой-ный Фёдор Фёдорович, надев свои фрон-товые медали, терпеливо ходил по инстан-циям. Уполномоченный товарищ Василь-ев считал регистрацию «целесообразной»,коль церковь всё равно существует, но вМоскве решительно воспротивились появ-лению в области новых сект. В результатеверующие получили стандартный ответ,что они могут «отправлять культ» в город-ском молитвенном доме (в четырёх часахезды от посёлка). За 15 лет бесплодныхпопыток выросло целое поколение бапти-стов, привыкших к полулегальному поло-жению. Но и оно оказалось под угрозойдва года назад, с началом антирелигиоз-ной кампании. Прохорова, Донцова идругих служителей стали вызывать в орга-ны для «проработок», угрожали и пред-лагали «самораспуститься».

Правда, на производстве баптистов це-нили по-прежнему и не возражали противтого, что Прохоров подобрал в свою брига-ду исключительно единоверцев. Верующиеникогда не подводили, выполняли заданиякачественно, в срок и не впадали передпраздниками в пьяный загул. Успехи этойпередовой бригады существенно улучшалипоказатели всей стройки.

Но в прошлом году, к несчастью дляГидроузла, в областной партийной газетепоявилась статья журналиста Головина о«сектантском гнезде, окопавшемся на

строительстве ГЭС». Естественно, с «гнез-дом» полагалось немедленно покончить.Поселковому начальству пришлось орга-низовать в местном доме культуры публич-ное обсуждение статьи. Районная газетасохранила событие для истории, поместивфельетон под названием «Мракобесамговорим «Нет!»».

На собрании Прохорова и других бап-тистов предлагали уволить со стройки ивыслать куда-нибудь подальше согласноновому указу от 4 мая «Об усилении борь-бы с лицами, уклоняющимися от обще-ственно-полезного труда и ведущими ан-тиобщественный паразитический образжизни». Но начальник строительства иглавный инженер неожиданно воспроти-вились, заявив, что Прохоров — заслужен-ный фронтовик-орденоносец, передовикпроизводства и что если увольнять такихработников, то кто же будет выполнятьплан — уж не товарищ ли Головин? В кон-це концов пришли к компромиссу: пре-свитера не уволили, но сняли с бригадир-ства, а передовую бригаду расформиро-вали. Это сразу сказалось на производ-ственных успехах. Прорабы чертыхались,но обвиняли почему-то баптистов: выскоч-ки, верили бы себе потихоньку — и былобы хорошо всем! В посёлке их не боялись,но и не любили — именно за упорное не-желание «жить как все люди».

Церковь — от пресвитера до последнейстарушки — устала от многолетней борьбыза существование, но конца этому не пред-виделось. В прошлом году Антон ПетровичШульга, выполняя московские инструкции,перестал посещать областные общины и зап-ретил ездить туда молодёжи. В Гидроузле этовызвало особую обиду: и без того гонимаяцерковь почувствовала себя брошеннойболее благополучными собратьями. Поэто-му, когда в посёлок пришли первые письмаИнициативной группы, люди воспрянулидухом. Не только молодёжь, но и зрелые слу-жители согласились с её призывами. К вес-не церковь наладила связь с Оргкомитетом,с нетерпением ждала и молилась о встречес посланником таинственного центра.


Роман

Однако на последнем братском сове-те случилось нечто непредвиденное. Ког-да Юрий Никитич сообщил о скором при-езде долгожданного гостя (не зная ещё,что это будет Борис), трое пожилых бра-тьев объявили, что не желают «ввязывать-ся в авантюру и принимать в церкви опас-ных проходимцев». Каждый говорил убеж-дённо и отлаженно. Чувствовалось, чтоони заранее подготовились и согласовалисвои выступления. Второй пресвитер, по-мощник Прохорова Дмитрий Егорович Со-рокин предложил отказаться от поддерж-ки Оргкомитета и написать уполномочен-ному по культам ходатайство о регистра-ции общины. Братский совет закончилсяссорой, где каждая сторона обвинила дру-гую. Дмитрий Егорович и два его сторон-ника покинули молитвенный дом. Вскорестало известно, что они проводят отдель-ные собрания, куда хаживает немало по-жилых баптистов. А недавно Сорокин от-правился в город к уполномоченному покультам с письменным ходатайством о ре-гистрации новой общины. Вернулся онважный и торжественный, явно получивкакие-то обнадёживающие обещания. Стех пор в старой церкви не стало покоя,люди спорят, волнуются, чуть ли не ежед-невно происходят «тушинские перелёты»из одной общины в другую, а посланникаОргкомитета всё нет...

Борис предложил, не теряя времени,сейчас же созвать братский совет, а завт-ра провести общецерковное собрание. Ва-силий Власович развёл руками: почти всеслужители, включая Прохорова, до вече-ра были заняты на работе. После долгогои сытного обеда гостя провели в чистень-кую боковую комнату и предложили от-дохнуть. Борис разобрал чемодан, пере-оделся для солидности в костюм, присел уокна с Библией, но вскоре вскочил и вер-нулся к Василию Власовичу: ему не терпе-лось начать действовать.

В пять часов вечера Донцов повёл Бо-риса в молитвенный дом, а Петю отпра-вил за Прохоровым и другими служителя-ми. Мальчик бросился на улицу в чём был

— босой, в засученных штанах и неизве-стного цвета майке.

Дом Еремеевых находился неподалё-ку, в нескольких минутах ходьбы. В однойего половине проходили богослужения, вдругой жил с семьёй сын первого пресви-тера. Сергей Фёдорович Еремеев обрадо-вался гостю и тоже пригласил отобедать,но Борис с лёгким испугом отказался. Тог-да хозяин открыл ключом дверь молитвен-ного дома и провёл служителей в пресви-терскую комнату. Здесь стояли два столаребром друг к другу, вокруг — десятка двастульев. Борис прошёлся вдоль стены, с лю-бопытством оглядел обстановку, где емупредстояло провести первый братский со-вет. Вскоре явился Петя в сопровождениивысокого моложавого мужчины лет 50-ти.Плотный, русоволосый, круглолицый, ввоскресном костюме Юрий Никитич по-ходил на партработника среднего звена.

Пресвитер обнял Бориса и поцеловал-ся с ним, сразу пустился расспрашивать.Тем временем подошли ещё четверо бра-тьев. Каждый дружелюбно приветствовалгостя, потом остальных и занимал местоза столом. Петю Донцов отправил на ули-цу «смотреть в оба» и сигналить при по-явлении возле дома посторонних.

А за окнами вдруг совершенно потем-нело, и на майскую землю обрушился дол-гожданный ливень. Он хлынул сразу —мутной стеною, наискосок захлестал в стёк-ла, невнятно зашелестел по крыше. Вре-менами лиловое небо озарял белый зиг-заг молнии, а затем окрестности сотрясалдолгий гулкий раскат, замиравший где-тоза горизонтом. Мужчины притихли, вос-хищённо наблюдая эту картину. Было при-ятно, что они успели собраться вместе вуютной комнате. Наверно, так и Христосохраняет их от мрачных стихий мира.Хлопнула дверь — это Петя перенёс свойнаблюдательный пункт на чердак.

Борис ждал начала братского советас затаённой робостью. Все служители былизначительно старше его. Станут ли онислушать такого молодого посланника?Сможет ли он убедить их в правоте Орг-


Роман

комитета, особенно теперь, когда в церк-ви произошёл раскол, и группа Сороки-на ждёт обещанной регистрации? Хоро-шо Геннадию разъезжать по общинам...Он имеет опыт и окружён ореолом тай-ны. А его, Бориса, знают здесь как облуп-ленного. «Впрочем, неправда!» — упрек-нул он себя. Геннадию тоже трудно. Ка-кой там опыт и ореол у молодого провин-циального пресвитера, чья община дажене имеет регистрации!.. Да и кто вообщев церкви умел создавать Инициативныегруппы, добиваться созыва съезда? Онипервые начали невиданное дело и побе-дят лишь в одном случае: если на их сто-роне Бог.

Гидроузловский пресвитер оторвался отсозерцания грозы и решительно встал.

— Братья! — сказал Юрий Никитич.— Мы давно ждали приезда служителяОргкомитета, чтобы прояснить важныевопросы, от которых зависит дальнейшаясудьба нашей церкви. Я рад, что им ока-зался наш дорогой, хорошо известныйбрат Борис Павлович. Давайте же передначалом совета помолимся и попросим уГоспода благословения и мудрости...

XIV

На братском совете Борис долго убеж-дал служителей, что регистрация, обещан-ная Сорокину, — это ловушка, котораясвяжет их по рукам и ногам, лишит воз-можности соблюдать заповеди Божьи. Вотони в Гидроузле приводят на богослуже-ния детей, а в городской зарегистриро-ванной общине это запрещено. Молодёжьисключили из хора, её вычеркивают изсписков крещаемых. Ещё неизвестно, за-регистрируют ли общину Гидроузла, нодаже за невнятные обещания власти по-требуют безоговорочной покорности себеи ВСЕХБ. Им не дадут свободно избратьпресвитера. Им запретят крестить моло-дёжь, а при малейшем ослушании лишатрегистрации. И тогда церковное руковод-ство немедленно отречётся от них. Нет,единственный путь для всех истинных хри-

стиан — поддержать Оргкомитет. Дажеправительство почти уже согласилось раз-решить церковный съезд, если верующиесоберут необходимое количество подпи-сей. Но ВСЕХБ препятствует этому, ибобоится потерять власть.

То же самое он говорил и на общецер-ковном собрании, где люди искренне дели-лись сомнениями. Разрешат ли власти цер-ковный съезд — сейчас, когда везде трубято скором уничтожении религии? И неуже-ли все сторонники ВСЕХБ отступили от делаБожьего? Ведь это десятки тысяч искренниххристиан, а кто входит в Оргкомитет, ещёнеизвестно... Борис терпеливо отвечал накаждое замечание. Безусловно, отступника-ми надо считать не рядовых верующих, аруководителей церкви, которые пошли насделку с врагами Божьими и подписали ан-тиевангельские документы. Из-за них мно-гие люди просто обмануты. Но если христи-ане, знающие правду, останутся на сторо-не отступников, они в полной мере разде-лят их вину.

Борис переживал за успех дела, но ста-рался сохранять спокойствие и дружелюбие.Украдкой он разглядывал лица своих оппо-нентов, стараясь угадать, кто из них выска-зывает сомнения искренне и открыто, а ктос тайным умыслом. Ещё вчера он узнал, чтомногие верующие заняли выжидательнуюпозицию, внешне поддерживая Прохорова,но готовые отойти от него, если Сорокин до-бьётся регистрации.

Не день и не два решали поселковыебаптисты дальнейшую судьбу своей церк-ви. Борис провёл в Гидроузле почти пол-тора месяца. Он встретился и с ДмитриемЕгоровичем, убеждал вернуться в старуюобщину. Тот поначалу обрадовался при-езжему брату, но, узнав, что Борис по-слан Оргкомитетом, сразу посуровел ипоспешил закончить разговор. Дать гос-тю слово на своём собрании он отказалсякатегорически. Сторонники Сорокина во-обще избегали встреч с Борисом. Ходилислухи, что эта группа со дня на день полу-чит регистрацию, а прежний молитвенныйдом закроют или конфискуют, выставив на


Роман

улицу всю семью Еремеевых. По этомуповоду Сергей Федорович, сын первогопресвитера, волновался особенно сильно.Трудно было разобраться в этом клубкеслухов, недомолвок и догадок. Чтобы твёр-до встать на чью-то сторону, требоваласьбольшая убеждённость, и Борис старалсяпередать её каждому члену гидроузловс-кой церкви — старался даже больше, чемсам знал и понимал. От этого он време-нами испытывал неловкость, но сразу вспо-минал путь собственной общины, их ра-дости и сомнения, и задавал себе вопрос:поверили бы они Геннадию, если б тот ко-лебался? И памятуя, что сам он тогда ук-репился чужой твёрдостью, Борис опускал-ся на колени и подолгу просил у Бога вра-зумления и мужества для исполнения сво-ей миссии.

Юрий Никитич, похоже, понимал со-стояние гостя, хотя никогда не заговари-вал об этом. Зная Бориса как руководите-ля молодёжи, он предложил провести курсзанятий для приближённых. ПосланникОргкомитета охотно согласился. Средиежедневных споров и колебаний это быласвоеобразная отдушина: он знал и любилэто служение. Приближённые собралисьв ближайший вечер. В полупустом молит-венном доме заняли места несколько юно-шей и девушек, несколько женщин постар-ше... Приплелись и десятка полтора ста-рушек - тех, что крестились ещё до рож-дения Бориса, но с ненасытным интере-сом посещали любые церковные занятия.Младшие Донцовы — Тамара, Наташа иПетя — явились в полном составе.

— А тебе не рано ли? — спросил Бо-рис мальчика.

— Не-а! — решительно заявил тот.Посовещавшись, Петю решили оста-

вить. Креститься ему рановато, пусть под-растёт, а слушать — пускай слушает.

Проповеди Бориса обычно нравилисьлюдям. К этому он привык и сейчас рев-ниво заметил, что Наташа Донцова слов-но нарочно показывала полное безраз-личие к истории баптизма и догмату о кре-щении по вере. Она беспокойно верте-

лась, то шепталась с сестрой, то перево-дила взгляд на окно, за которым шумел,чирикал, блистал солнечный майский день.Хотя Тамара строго одергивала сестру,Наташа не унималась. Борис так и не по-нял, слышала ли она хотя бы часть его лек-ции. После занятий пресвитера окружилис вопросами юноши и девушки, их пере-бивали непоседливые старушки. Доволь-ный успехом, Борис забыл про Наташу.

Но вечером, когда они с хозяиномпили чай, Василий Власович неожиданнозавёл разговор о младшей дочери. СлаваБогу, всех шестерых детей они постара-лись вырастить христианами. Старшие дав-но стали членами церкви, да и Галя с Пе-тей хоть сейчас готовы креститься. И толь-ко Наташа совсем отбилась от рук. Заве-ла неверующих подружек, где-то задер-живается после школы, хочет уехать в го-род учиться. А кто там за ней присмотрит?Она и дома-то, при родителях, норовитпропустить богослужение или отсиживаетего как скучную повинность. Не ушла быдочка в мир...

— Вы бы хоть поговорили с ней, Бо-рис Павлович! — попросил Донцов. — Нетпророка в своём отечестве, а Вас, глядишь,она послушает.

На другой день после завтрака Борис,выйдя на крыльцо, поискал кого-то глаза-ми. Несмотря на ранний час, сильно при-пекало. Наташа в косынке и старом выц-ветшем платье сидела на корточках у гряд-ки с клубникой и обеими руками выдёр-гивала мелкие травинки. Гость подошёл кдевушке.

— Давай поговорим! — предложил онрешительно.

— Ой, что Вы! — растерялась Ната-ша. — Мама велела во-он сколько до обе-да прополоть.

— Ничего, мама не заругается. Я по-том помогу тебе...

Направившись дальше, он не огляды-вался, показывая уверенность, что его по-слушались. Они присели рядом на теплоепотемневшее бревно.

— Вчера было первое занятие для при-


Роман

ближённых, — начал Борис. — Ты дей-ствительно хочешь принять святое водноекрещение?

— Хочу, — подтвердила Наташа рав-нодушно.

— Ой ли! Давай поговорим как дру-зья. Я и сам не так уж давно был таким.Думаю, что пойму тебя.

Девочка взглянула недоверчиво: по еёмнению, собеседник был хотя и симпатич-ным мужчиной, но далеко не молодым —не меньше тридцати лет.

— Тебе ведь раньше нравилось в мо-литвенном доме, — продолжал Борис. —Я помню, ты в хоре пела, со стихами выс-тупала. А сейчас даже на собрания редкоходишь. Что случилось?

— Ничего особенного...— Ты правда хочешь поехать в город

учиться?..Наташа ничего не ответила.— Не помню, рассказывал ли я, что

принимал крещение в лагере. Жизнь вок-руг была такой ужасной, жестокой... Уменя и сомнений не возникало, что обре-таю в Господе великую радость и поддер-жку. У тебя, конечно, всё иначе... И вмес-те с тем похоже. Ведь меня в юности тожепривлекал мир. Представляешь, после та-кого грустного детства — войны, эвакуа-ции, бедности, школьной зубрёжки —пришёл в институт, и так вдруг захотелосьвсё наверстать, побыть беззаботным сту-дентом, надышаться земными радостями.На нашем курсе училась одна девушка...Она была красива, но дело не в этом.Меня поразило её умение быть счастли-вой при любых обстоятельствах. Она жилав общаге, одевалась скромно, а держа-лась как принцесса, радовалась каждомудню. И о прошлом она помнила толькохорошее, словно у неё не было в жизнини войны, ни бомбёжек, ни голода. А яведь знал, что были. Я был восхищён, оча-рован её жизнелюбием. Эта девушка ста-ла моей женой. А потом... После моегоареста она не прислала ни одного пись-ма, ни одной передачи, а вскоре собралавещи и ушла, бросив мою больную маму,

которую ещё недавно называла «маму-сей». Она просто вычеркнула нас из жиз-ни, забыла навсегда, как забывала бом-бёжки и голод...

Он умолк, наблюдая за неровным пор-ханием желтой бабочки. Наташа тожепритихла, заворожённая его историей идоверием, с каким этот взрослый серьёз-ный человек открылся ей, как равной.

— Тогда это было для меня страшнымударом... — продолжал Борис. — И лишьпотом я понял, что это Сам Бог показалмне, как жесток и ненадёжен мир, внеш-не такой привлекательный. Он вёл меняко спасению. В лагере я познакомился схристианами, а где бы я их встретил наволе? И когда я покаялся, обрёл спасениеи жизнь вечную, Господь мне вернул всё.Меня освободили, реабилитировали, вос-становили в институте, дали комнату...Мама не дождалась меня, но успела по-лучить письмо о моём покаянии, и я верю,что она перед смертью приняла Господа.Мы увидимся на небесах. А здесь, на зем-ле, у меня есть множество братьев и сес-тёр, чудесная жена, которая не предаст,не изменит. Но главное — есть Христос.Только я пришёл к этому ценой большихстраданий. Я был бы счастлив, если б мог,как ты, с ранней юности жить чисто, безроковых ошибок...

— Борис Павлович, я тоже не хочуошибок, — взволнованно согласиласьНаташа. — Но должны же быть в жизниобычные маленькие радости! А нам всёзапрещают: в кино — нельзя, в клуб —тоже, дружить с мирскими — упаси и по-милуй! Как-то весной выхожу из молит-венного дома: снег тает, в лужах солнцеблестит, люди куда-то спешат, радуются.И так мне горько стало, так тоскливо...Вот Вы, Борис Павлович, всё-таки учи-лись, путешествовали... А я что видела,кроме Гидроузла? Даже в городе не былани разу... Люди вокруг живут весело, сча-стливо, хотят найти себя, быть нужными,полезными. Почему же нельзя верить вБога и жить как все?

Ей понравилось, что он заговорил не


Роман

сразу, некоторое время серьёзно разду-мывая:

— Мы — не все! В древности язычни-ки жили свободно, а евреи имели закон— сотни ограничений и запретов. Это ненаказание, а знак избранности. Есть стра-ны, где христиане не бегут от мира, пото-му что и мир их не гонит. Может, когда-нибудь так будет и у нас. Но сохранит литогда церковь духовную чистоту? Ведь на-род Божий должен полностью отделитьсяот мира. За каждым светским удовольстви-ем стоит грех...

— Нет, не за каждым! В кино прожизнь показывают, про любовь... — де-вушка вдруг запнулась и, покраснев, ста-ла сосредоточенно водить пальцем побревну.

— Ты была в кино? — строго спросилБорис.

Наташа уныло вздохнула:— А Вы никому не скажете?..— Я и не спрашивал об этом. Но «нет

ничего тайного, что не сделалось бы явным».— Ну да, — призналась девушка с от-

чаянием в голосе, — я ходила в кино. Тамодин парень влюбился в учительницу ве-черней школы. Разве Бог запрещает лю-бить?

— Иногда — запрещает! Но дело не вэтом. Может, в фильме и нет прямого гре-ха, но он посеял в тебе сомнения, скрыт-ность. За одним соблазном последовалдругой. И сопротивляться им всё труднее.Ты в шестнадцать лет узнала истину, кото-рая мне открылась лишь в лагере, после

таких страшных испытаний. Запомни то,что я рассказал тебе, и научись дорожитьГосподом. Это только в кино бывает счас-тье без Бога, а в жизни его нет.

С минуту они помолчали.— Ну ладно! — сказал Борис. — Пой-

дём полоть клубнику, а то и впрямь маманас обоих заругает.

Присев на корточки по разные сторо-ны грядки, они стали выискивать средиягодных кустов сорную траву. Работа шлав тишине, но временами Борис ловил насебе взгляд девушки — удивлённый и за-думчивый, словно гость вдруг открылся ейс незнакомой стороны. Вечером, на заня-тиях для приближённых Наташа остава-лась тихой, даже грустной. Когда послелекции Бориса опять окружили люди, онавыжидающе слонялась по молитвенномудому. Пресвитер сделал вид, будто не за-мечает этого.

— Борис Павлович! — робко оклик-нула девушка, когда он уже двинулся квыходу. — Я сегодня весь день думала... Яхочу креститься, хочу быть христианкой.

Борис не скрывал торжествующейулыбки.

— Нет, Наташа, так не годится, — воз-разил он мягко. — Вдруг ты завтра пере-думаешь? А ведь это выбор на всю жизнь.И лучше воздержаться от крещения, чемпосвятить себя Христу наполовину или начетверть, а потом променять Его на киноили другой грех. Давай договоримся так:подожди до следующей весны, утвердисьв вере, а потом уже примешь окончатель-ное решение.

— А сейчас меня не допустите? — про-тянула она разочарованно.

— Ты же сама видишь, что пока неготова...

И на крещении, которое состоялось двенедели спустя, Наташе пришлось быть лишьзрительницей. Вместе с родителями и Пе-тей она стояла в толпе верующих, собрав-шихся на берегу водохранилища на рас-свете воскресного дня. Несколько человекпришли с фотоаппаратами. В центре, усамой воды выстроились восемь счастлив-


Роман

цев, допущенных к крещению, — сияю-щие, красивые, в белых одеждах. Срединих была и Тамара Донцова. Борис занялместо рядом с Прохоровым и другими слу-жителями. На нём было длинное одеяниеиз голубого атласа, с золотым поясом. Вцеркви ЕХБ крещение — единственныйобряд, когда совершающий его пресви-тер надевает вместо обычного костюмачерную или цветную ризу.

— Красиво? — тихонько спросилЮрий Никитич, любуясь синевой воды инарядной толпой.

— Красиво! — согласился он. — Авот у меня не было белых одежд. Я крес-тился в белье...

Сколько раз Борис видел крещение!А сегодня он сам впервые в жизни совер-шал его. После молитвы он по грудь во-шёл в теплую прозрачную воду. По сиг-налу Юрия Никитича к нему потянуласьцепочка людей: сначала трое юношей,потом пять женщин.

— Веришь ли, что Иисус Христос естьСын Божий?.. — каждый раз провозглашалБорис, и торжественность его слов не убы-вала. В этот миг он был не просто БорисомПавловичем Бронниковым, он являлся пре-свитером, совершающим таинство, когдапри слиянии воды и Духа обычные люди ста-новились частью Христовой Церкви.

XV

После крещения Борис продолжил за-нятия — уже с новообращёнными. Крометого, по просьбе Юрия Никитича он про-вёл несколько уроков и для служителей.Он встречался с верующими, выслушивалих жалобы и проблемы, говорил и о зада-чах Оргкомитета, и об их личных горес-тях, навещал и ободрял стариков и боль-ных. Он писал письма, выступал с пропо-ведями на каждом богослужении. День былзаполнен до отказа, а ночью он плохо спализ-за постоянного возбуждения. Где-товдали, в иной жизни осталась работа назаводе, и теперь даже вспоминать былостранно, что ещё недавно он ходил на

службу к определённому часу и трудилсяот звонка до звонка. Он не жалел об этойпотере, хотя невольно задумывался: что жебудет после окончания его миссии? Ведьотпуск прошёл, и он наверняка уволен запрогулы. Дадут ли ему восстановиться илинайти другую работу? Борис ловил себяна мысли, что совершенно не хочет этого.Он обрёл своё призвание в служении Богуи был бы полностью счастлив, если б нетоска по жене. Как странно, что они нетак уж далеко друг от друга и всё-таки немогут быть вместе.

Борис по-прежнему жил у Донцовых.Он старался соблюдать конспирацию: ос-торожно оглядывался, когда входил или вы-ходил из дома, никогда не приглашал тудалюдей и исчезал в своей комнате, если го-сти заглядывали к Донцовым. Он не знал,есть ли необходимость в этом, — приез-жим вроде бы никто не интересовался.Гидроузловцы от мала до велика занима-лись садами и огородами. Поспели клуб-ника и черешня, завязались плоды кры-жовника, малины, чёрной смородины. УДонцовых, как и везде, кипела работа.Клавдия Петровна варила варенье, обедочери ей помогали. Целыми днями надогромными тазами жадно вились осы. Гос-тя закормили так, что он набил оскомину.И чем дальше разгоралось лето, чем боль-ше становилось купальщиков в водохра-нилище и спелых ягод в саду, тем нелепееказался страх слежки и ареста.

О тайном Наташином походе в киноБорис никому не рассказал. Неизвестно,было ли это сознательное умолчание илион просто забыл за другими хлопотами,но девочка с тех пор не знала, как уго-дить ему. Она и Петя часто кружились под-ле него, радостно, наперегонки бросалисьвыполнять поручения. Впрочем, ребята неслишком досаждали пресвитеру: шестьдней в неделю все Донцовы, включая 11-летнего Петю, трудились как муравьи.

К началу июля Борис почувствовал,что его пребывание в Гидроузле затяну-лось. Как ни гостеприимна местная цер-ковь, он должен ещё объехать немало дру-


Роман

гих мест. В прежнем списке появились но-вые адреса, подсказанные Прохоровым идругими верующими. Даже в тех стани-цах и посёлках, где не было баптистскихгрупп, оказывается, жили люди, искавшиесвязи с единоверцами. Они тоже ждалиего, и посланник Оргкомитета стал соби-раться в путь.

Однако важное событие застало егоещё в Гидроузле. Однажды после обедаБорис уединился у себя в комнате. Он ли-стал Библию, обдумывая вечернюю про-поведь. В доме было пусто: старшие Дон-цовы ушли по делам, младшие — смыва-ли рабочий пот на водохранилище. Вдругхлопнула калитка. Пресвитер насторожил-ся — хозяева не могли вернуться так быс-тро. Найдя в занавеске щель, он осторож-но выглянул в сад. Облегченно вздохнув,открыл дверь. Вошёл Юрий Никитич.

— Брат, я только что получил это пись-мо, — сказал он, протягивая конверт.

Борис вынул несколько листков, быст-ро пробежал глазами, потом взволнован-но перечитал — уже медленнее.

— Мы можем собрать сейчас же брат-ский совет?

— Да, конечно!Вскоре в пресвитерской комнате мо-

литвенного дома собрались почти все слу-жители гидроузловской общины. Бориспрочитал письмо вслух:

— «Протокол №7 расширенного сове-щания Оргкомитета церкви ЕХБ... Оргко-митет объявляет отлученными от церкви ЕХБ:Жидкова Я.И. — председателя ВСЕХБ, Ка-рева А.В. — генерального секретаря ВСЕХБ,Иванова И.Г. — казначея ВСЕХБ, а также27 сотрудников ВСЕХБ и старших пресви-теров... Протокол подписали пресвитеры Г.К.Крючков, А.А. Шалашов, Н.Г. Батурин». Нувот, братья, свершилось!..

— Да-а... — протянул кто-то.— А это не может быть обманом? —

поинтересовался Сергей Фёдорович Ере-меев.

— Во всяком случае, письмо прислалнадёжный человек, — пояснил Юрий Ни-китич. Взяв у Бориса бумаги, он снова про-

сматривал их, и в очках от дальнозоркостибыл ещё больше похож на партработника.

— Разве имеет право Оргкомитет посозыву съезда отлучать кого-либо от церк-ви? — пожал плечами Еремеев. — Этоможет сделать только поместная церковь...Или, в крайнем случае, съезд...

— Но они же противятся созыву съез-да, — возразил Борис. — С их одобренияуже арестованы многие братья. А Оргко-митет теперь занят не только съездом. Попросьбе тысяч верующих он взял на себяруководство церквями, вышедшими изподчинения ВСЕХБ. Должен же кто-то воз-главить обновлённое братство! И это сде-лали достойные служители, полностью по-святившие себя Господу, вынужденные пе-рейти на нелегальное положение. Их ра-зыскивают по всей стране, но они честнопоставили под протоколом свои имена.

— Они-то на нелегальном положении.А вот нас в случае чего и искать не надо.

— Меня уже грозились посадить, ноГосподь уберёг, — задумался Прохоров. —Если бояться неприятностей, надо согла-ситься на всё, чего от нас требуют: не кре-стить молодёжь, не приводить детей, невозвещать миру о Христе... Тогда мы дол-жны признать, что приказы внешних длянас важнее Божьих повелений. Какие жемы тогда служители!..

— Все это понятно! Просто я хочу ра-зобраться, законно ли отлучение такихуважаемых старцев.

— Мы не исключаем их навсегда, —пояснил Борис, сдерживая раздражение,— мы любим их по-прежнему и будем мо-литься за них. Церковь отлучает грешни-ков исключительно ради их покаяния. Ипри чём тут их авторитет? У царя Давидабыло не меньше авторитета, когда он ка-ялся в прахе и пепле за грех с Вирсавией.Нельзя терпеть, чтобы руководители ВСЕХБсвоими руками разрушали церковь, ли-шали её будущего. Простого брата илисестру иногда за мелочь отлучаем, а тутлюди целый год противились делу Божье-му. Как же ещё воздействовать на них?

— Вразумлять.


Роман

— Вразумляли, много раз вразумляли.Но некоторые из тех, кто вразумлял, теперьарестованы. Это не так-то просто и безо-пасно — вразумлять. Да и сколько можно!Отступникам не место в церкви Христовой.Она должны быть полностью чиста и непо-рочна! Ведь сказано: «И дано было ей об-лечься в виссон чистый и светлый…»!

— «…Виссон же есть праведность свя-тых»… — вздохнув, продолжил Юрий Ни-китич.

И долго ещё продолжался тяжёлыйразговор. Борис так и не понял, удалосьли им прийти к единому мнению по пово-ду Протокола №7. Похоже, борьба внут-ри общины затянется надолго. Но главно-го Борис все же достиг: братский советсогласился признать Оргкомитет своимруководящим центром. Было решено об-ратиться туда с просьбой о духовном по-печении общины.

А через два дня Борис простился с гид-роузловской церковью. Верующие собра-ли ему в дорогу сто рублей. Он попросилне провожать себя. Но на платформе, ког-да к станции уже приближался с пыхтени-ем поезд дальнего следования, кто-то ок-ликнул его сзади.

— Борис Павлович! — Наташа зады-халась от бега. — Вы забыли... Вот, этомама Вам в дорогу собрала...

Петя протянул веревочную сетку собъёмистым пакетом, которого хватило быи на недельное путешествие.

— Ну что вы! Зачем мне столько?— Берите, берите! Мама велела от-

дать!На прощанье Борис дружески пожал

руку Наташе, а Петю поцеловал в ма-кушку.

— Ну, с Богом! — бросил он, вскаки-вая на подножку.

Поезд убыстрял бег. Мимо проплывалГидроузел — немногие кварталы городс-ких домов, улочки частного сектора, го-лубая гладь водохранилища, стройка вда-ли... Посёлок «городского типа», где Бо-рис прожил полтора месяца, показалсятеперь совсем маленьким. Здесь он одер-

жал первую победу, сумев привлечь насторону Оргкомитета такую крупную об-щину. Почти сумел! Сейчас, в тамбурепоезда, он вспомнил прощание с ЮриемНикитичем, и что-то кольнуло в сердце.Как и другие служители, Прохоров поце-ловал его, крепко пожал руку. А когдаони вдвоёём вышли на крыльцо молитвен-ного дома, пресвитер повернулся к гостю,замялся, видимо, подбирая слова. Чувство-валось, напоследок он готовился сказатьили спросить что-то важное.

— Ты говорил, вопрос о руководите-лях ВСЕХБ решит церковный съезд... Зна-чит, не будет съезда, раз их отлучили?

Борис покраснел и опустил глаза. Не-сколько недель он старательно играл рольуверенного в себе представителя таин-ственного Оргкомитета, а сейчас почув-ствовал себя перед Прохоровым беспо-мощным младшим братом.

— Я не знаю, Юрий Никитич... — при-знался он. — Я сам ничего не знаю.

XVI

А в городе было обычное пыльное лето— для кого-то радостное и беззаботное, акого-то тяготящее отсутствием каких-либособытий. От зноя трава быстро выгорелаи пожелтела. В миниатюрных городскихпарках теснились толпы людей. Но чащегорожане отдыхали на пляже. Каждый кло-чок песчаной полосы правого берега былзанят: лежали на одеялах, простынях, по-лотенцах, просто зарывались в горячий пе-сок, подставляя под солнце спины, бока,животы. А на прибрежном мелководьедаже воды было не видно из-за обилиякупальщиков. По реке проносились парус-ники, плыли лодки, теплоходы, речныетрамвайчики. Спасаясь от жары, весь го-род устремился к воде. Даже в фонтанецентрального парка имени Горького плес-кались ребятишки.

В эти дни Любе Петровой казалось, чтовесь мир вокруг ликует и радуется, и лишьона обречена на мрачное одиночество. По-жалуй, если б лето выдалось пасмурным и


Роман

дождливым, она чувствовала бы себя легче.В цехе швейной фабрики окна были рас-пахнуты, но раскалённый воздух стоял бездвижения. За монотонной работой Люба об-речённо грустила. С тех пор как рухнули еёмечты о Борисе, мир вокруг жадно пома-нил к себе, соблазняя своими радостями.Любе стало скучно бывать на собраниях,проводить время за молитвами и чтениемБиблии. Нередко она под благовиднымпредлогом уклонялась от таких встреч и доглубоких сумерек бродила по улицам, си-дела на скамеечке в парке. Сколько быловокруг весёлых беззаботных компаний и сча-стливых парочек! С завистью глядела девуш-ка на рекламные щиты у кинотеатров с на-званиями новых фильмов, но пойти в киноопасалась: вдруг увидит кто-нибудь из зна-комых... И почему Тарас Молоканов так су-рово и бескомпромиссно призывает отре-каться от мира? Собственно, Антон Петро-вич Шульга или даже Борис говорили то жесамое, но тогда Люба не вникала в смыслих проповедей. Всё заслоняло чувство но-визны, светлые надежды, ничем неомрачен-ная влюблённость. И вдруг теперь времена-ми она чувствовала себя словно обокраден-ной. Хорошо Зине Молокановой или ОлеБронниковой «отделяться от мира» — притаких мужьях всякая бы не вылезала из цер-кви. А что делать ей, Любе?

Строго говоря, и в прежние годы де-вушка проводила лето однообразно. Вдетстве был пионерский лагерь: подъём позвонку, утренние и вечерние линейки,ходьба в ногу, ходьба парами, мероприя-тия... А ещё — ожидание родительскогодня, стыд за скромный материнский гости-нец (хотя другие ребята получали от роди-телей то же самое), шуточки над мальчиш-ками, танцы, ночная болтовня в спальне отанцах, мальчишках и тайной стороневзрослой жизни... Да и в юности было неособенно весело гулять с двумя-тремя под-ругами, наблюдая за чужими развлечени-ями. Но почему-то именно сейчас Любазатосковала по прежней жизни.

Девушка стеснялась рассказать подру-гам о своих переживаниях. А вдруг они

вместо сочувствия отвернутся от неё как отгрешницы?.. Да и есть ли им дело до неё?Оля Бронникова после свадьбы с головойушла в семейные дела. Валя Островскаядаже по-детски обижалась, когда подру-га после работы спешила домой или к про-ходной машиностроительного завода —встречать мужа.

— Совсем ты нас забыла!— Прости, Валюша! — отвечала

Ольга. — Ты же знаешь, я должна бытьс Борей...

Валя снисходительно вздыхала, улыба-лась, но отходила погрустневшей. Они незнали тогда, как недолго оставалось Оль-ге «быть с Борей». Но и после его отъездаона нечасто проводила время с подруга-ми. Оля тяжело переносила беременность— ходила бледная, измученная, часто безпричины тосковала. В середине лета онаперебралась назад к матери. Теперь на мо-литвенные собрания её провожали АннаСтепановна или Тарас.

Зато Катя Краснова заметно повесе-лела, даже вопреки домашним неприят-ностям. Недавно в комнату Марьи Гаври-ловны въехала новая соседка — женщи-на средних лет, на вид приветливая и ми-ролюбивая. Но, узнав, что Катя — бапти-стка, она резко изменила своё отношениеи стала придираться к каждому пустяку.Девушка оказалась повинна во всех квар-тирных неполадках, в отключениях светаи воды и грохоте джаза, которым почтикаждую ночь наслаждался студент с верх-него этажа. Хотя соседка заверяла окрес-тных жильцов, что баптисты на Пасху при-носят в жертву людей, сама она, похоже,ничуть не боялась стать такой жертвой и судовольствием донимала беззащитную де-вушку.

Катя старалась поменьше бывать дома,охотно ходила на все собрания, пела вхоре. Летом она особенно подружилась сВалей. Несколько раз Люба видела их вме-сте в фабричной столовой. Девушки что-то с увлечением обсуждали и при этом,как показалось Любе, хитровато погляды-вали в её сторону.


Роман

Прошло несколько дней. В четверг ут-ром, едва Люба вошла в цех и поздоро-валась с работницами, её окликнула Валя.

— А мы сегодня собираемся у Зини-ных! — сообщила она. — Придёшь?

Девушка хотела отказаться, как делалаэто в последнее время, но ей стало неудоб-но. Она и так несколько раз ссылалась надомашние дела. Кроме того, слишком уждружелюбно, приветливо держалась Валя.Рано потеряв семью, она всю свою привя-занность обращала на сестёр и братьев повере и считалась в общине первой затейни-цей. Любе не хотелось обижать её.

В конце рабочего дня Валя вновь на-помнила подруге о приглашении. К нимприсоединились также Оля и Катя. Отправ-ляясь к Зининым, Люба полагала, что едетна обычное моление или чтение Библии.Но на этот раз Валя провела гостей в хо-зяйскую половину, где их встретили НинаМихайловна с Еленой Михайловной, Та-рас Молоканов с Зиной, Юра Парасей,Слава Кавалерчик и ещё несколько пар-ней и девушек.

Слава Кавалерчик — худощавый юно-ша с шапкой светлых волос — был нович-ком в церкви. Он вернулся из армии со-всем недавно, вскоре после того как онивсей общиной проводили туда Андрея Гу-сева. Слава покаялся в молитвенном доменезадолго до призыва, во время службыпереписывался с Тарасом Молокановым изнал от него о событиях последнего года(правда, без подробностей — обоим при-ходилось писать «эзоповым языком»). Те-

перь Слава ждал приезда Бориса, чтобыпринять крещение.

Люба даже растерялась, увидевстолько народу, а главное — накрытыйстол с кувшинами компота и большим пи-рогом посередине. Неужели они самивспомнили?.. А братья и сёстры, завидевеё, оставили хлопоты и по сигналу Тарасапрокричали хором:

— С днём рож-де-ни-я!Люба ахнула. Да, сегодня, 12 июля,

ей исполнилось 22 года. Она помнила обэтом, но считала, что её маленький праз-дник никому не интересен. Именинницуокружили, радостно поздравляли, вручи-ли огромный букет цветов. После молитвыза Любу гости расселись за столом и ста-ли пить компот с домашним пирогом иконфетами. Все почтительно притихли,когда со своего места поднялся Тарас Мо-локанов.

— Дорогая сестра! — пробасил он.— Наша церковь поздравляет тебя и же-лает духовного укрепления и возрастания.Чтобы ты искала прежде всего Царства Бо-жьего, собирала сокровища на небесах,не оставляла и не пропускала собраний...Мы дарим тебе вот такой красивый цве-ток... — Тарас шутливо показал открыткус пышной белой розой, — и благословля-ем стихом из первого послания к Тимо-фею: «Подвизайся добрым подвигом веры,держись вечной жизни, к которой ты и при-зван, и исповедал доброе исповеданиеперед многими свидетелями». А это глав-ный подарок — святое Евангелие... Вот,читай, наставляйся...

Гости бережно передавали друг другуЕвангелие, изданное когда-то в Петрогра-де, восхищённо переговаривались. Любапокраснела от удовольствия. Поздравле-ние на открытке было написано почеркомБориса. Ценная книга тоже принадлежа-ла ему. Верующие не раз просили про-дать её или подарить, но молодой служи-тель говорил, что бережёт Евангелие дляособого случая. Значит, Люба стала длянего «особым случаем». И отправляясь внеизвестность (девушка догадывалась, что


Роман

это был не обычный отпуск), оставляя домабеременную жену, Борис подумал о ней,Любе, вспомнил о предстоящем дне рож-дения, оставил подарок, подписал открыт-ку... Это было более непостижимо, чемзабота о жене. Значит, он любит их всехнепонятной духовной любовью, пережи-вает за каждого человека, считает себяглавой их христианской семьи. А она-тосердилась на Бориса после свадьбы...

Тем временем Тарас вынул из чехла ги-тару, привычно настроил. Валя Островскаявстала за его спиной. Под грустную неза-мысловатую мелодию они вместе испол-нили песню:

К спасенью вечному чрез мглу скорбей,Чрез испытания ведет стезя.Увидишь многое, что в жизни сейДругим позволено — тебе нельзя.Добиться первенства, войти в почёт,Найти приятелей во всех краях,Достичь тех мест,

где молоко и мед течёт,Другим позволено — тебе нельзя.Оба имели хорошие голоса, часто

пели дуэтом и сейчас понимающе, по-доб-рому переглядывались. Люба невольно за-любовалась ими. Как всё-таки Тарас мили обаятелен, когда не напускает на себяизлишней строгости. Да, братья и сёстрыприготовили ей настоящий праздник. По-чему же она не стала своей в их брат-стве? Ей сейчас хорошо и приятно сидетьза столом с друзьями, слушать песни и по-здравления, но кончится вечер — и онавернётся в своё одиночество...

А Валя с Тарасом продолжали петь:Умело выставить свои труды,Привлечь внимание, пленить глаза,Дать всем почувствовать,

на что способен ты,Другим позволено — тебе нельзя.Ты призван Господом для вечных дней-Иди, не падая и не скользя.Войти за Ним туда, где нет скорбей,Тебе позволено — другим нельзя.— Благодарим! — отозвались веру-

ющие.Отвечая улыбкой на похвалы, Валя

вернулась на своё место. Следующую пес-ню по предложению Тараса затянули хо-ром. Люба слушала с колотящимся серд-цем: нет, она не выдержит. Если, насла-дившись приятным вечером, завтра опятьзамкнуться в себе — случится непоправи-мое. В одиночку она не справится со сво-ими колебаниями и потеряет нечто боль-шее, чем доверие друзей. Она должна,обязана прямо сейчас признаться в своихсомнениях... Даже если Тарас перестанетбыть весёлым и милым, грозно нахмуритгустые брови, скажет суровую отповедь.Даже если подруги больше никогда неиспекут ей вкусный пирог...

— Братья, сёстры... — сказала вдругдевушка дрожащим голосом. — Спасибовам за поздравления... Только... я их нестою. Я поколебалась в вере. Мне не хо-чется ни молиться, ни ходить в церковь...Меня привлекает мир! Что мне делать, какукрепиться?..

Разом наступила тишина. Люба тожезамолчала, вытирая слёзы. Гости смотрелина неё, переводили вопросительные взгля-ды на Тараса. Молодой диакон не спешилс ответом. Многое пронеслось в головеЛюбы за эти несколько мгновений.

— А больше ты ничего не хочешь ис-поведать? — произнёс наконец Тарас.

— Исповедать? — девушка взглянулана него с таким искренним недоумением,что парень смутился:

— Успокойся... сестра. Всех детей Бо-жьих сатана искушает мирскими соблаз-нами. И меня тоже искушает... Но за ос-лабевших христиан молится вся церковь.Я видел, что ты охладела, и мы все моли-лись за тебя. Ты молодец, что сама обовсём сказала. Бог не дал тебе уйти безпризнания, потому что не хочет твоей по-гибели...

Тарас встал из-за стола, бережно от-нёс и положил на диван гитару, вернулсяк гостям.

— Люба, ты должна сейчас помолить-ся! — твёрдо сказал он. — Мы будем мо-литься вместе с тобой.

Все выстроились кружком возле Любы


Роман

и опустились на колени. Некоторое времядлилось молчание.

— Ну, помолись, не бойся... — обо-дряюще шепнула Валя.

И Люба заговорила. Она не помни-ла, сколько времени продолжалась молит-ва, не замечала, болят ли у неё коленки.Она не думала, какое впечатление про-изведёт на Тараса, на подруг, на почтинезнакомого Славу Кавалерчика... Онаговорила с Богом о том, что волновало еёпоследние месяцы. Едва голос девушкисмолк, молитву подхватил Тарас Молока-нов. Он благодарил Бога за Любу, про-сил поддержать её и освободить от сомне-ний. Поднявшись с колен, люди радостнобросились друг к другу. Сёстры обнималиЛюбу, целовали, братья пожимали руку.И все поздравляли — словно она совер-шила маленький подвиг. А может, это таки было... Потом они ещё долго сидели застолом, разговаривали, пели. Люба чув-ствовала на душе великое облегчение,почти счастье оттого, что её поняли — безобъяснений, без оправданий, ибо даже устрогого Тараса, оказывается, бывают со-блазны и искушения. Ей хотелось смеять-ся, ликовать, но одновременно тянуло ос-таться наедине с тоненькой книжечкой,лежавшей среди подарков.

Тарас, Зина, Оля и Слава Кавалерчик,жившие неподалеку от Любы, проводилиеё до самого дома. Навстречу попаласьгруппа девчат со швейной фабрики воглаве с Лялей Архиповой.

— Ого! — удивилась одна, заметивЛюбу в компании симпатичных молодыхлюдей. — Какие парни!

— Да это сектанты! — презрительнобросила Ляля.

Ещё недавно от такой реплики Любасжалась бы в стыдливый комок. Но сейчасей было не до чужого мнения. Новые чув-ства переполняли её. Больше двух лет онаходила в церковь, покаялась, крестилась,даже пострадала за веру. Но только сей-час зерно, брошенное в тот день, когда вмолитвенном доме она вышла вперёд иШульга молился за неё, накрыв голову жё-

сткой ладонью, только сейчас это зерновдруг с треском раскрылось и проросло.Нежный росток потянулся к солнцу.

XVII

После дня рождения Люба с новыминтересом стала посещать собрания,читала перед сном Евангелие, жаднослушала проповеди, словно стремиласьнаверстать упущенное время. Даже вос-кресным утром её больше не тянуло по-нежиться в постельке, ибо она спешилана богослужение. И странное дело —именно теперь лето, проходившее, какей казалось, мимо, стало насыщенныминтересными событиями.

Ещё в конце мая Анатолий Левченкопредложил перенести воскресные богослу-жения на природу. С тех пор они с Тара-сом встречались по выходным рано утром,молились, чтобы собрание прошло спокой-но и благополучно. На вокзале они под-жидали единоверцев, ненароком подхо-дили к каждому, сообщали название выб-ранной станции. Ехали все порознь, не-большими группами, хотя обычно в однойэлектричке. И только оказавшись за го-родом, верующие чувствовали себя спо-койнее, направлялись в тенистый переле-сок или на берег реки. Юре Парасею иСлаве Кавалерчику — самым зорким бра-тьям — обычно поручали следить за появ-лением поблизости незнакомцев. Впрочем,расположившаяся на траве большая ком-пания с одеялами, сумками, детьми и не-изменной гитарой напоминала скореепикник, чем подпольное богослужение.


Роман

Потом они раскладывали на травепривезённую снедь и с аппетитом обе-дали, снова пели, молились, разговари-вали или слушали чтение Библии. Детямтоже нравились такие поездки: послезанятий воскресной школы Галина Лев-ченко устраивала для них игры. Под при-смотром двух-трёх женщин ребятишкивозились с мячом, отгадывали загадкиили искали спрятанную между кочек иг-рушку (победитель получал картинку сбиблейским стихом). С приближениемвечера верующие начинали расходить-ся. Дольше всех задерживалась моло-дёжь, готовая хоть до утра гулять по пе-релескам, петь, мечтать. Ребята как мог-ли оттягивали возвращение в душныйгород, где их ждали повседневные за-боты, непонимание или враждебность.И лишь когда красное солнце почти ис-чезало за горизонтом, они ехали домой.

На одном из воскресных богослуже-ний, за городом, в уютном перелеске,Тарас Молоканов зачитал вслух Прото-кол №7 — об отлучении от церкви ру-ководителей ВСЕХБ. А когда часть веру-ющих разъехалась и остались самые го-рячие и активные, он предложил отпра-вить от имени общины письмо Предсе-дателю Совета Министров Никите Сер-геевичу Хрущёву с просьбой разрешитьсозыв церковного съезда.

— А будет ли он читать наше письмо?— скептически поинтересовалась ЕленаМихайловна Зинина.

— Может, сам Хрущёв и не прочтет,но важно, чтобы его рассмотрели в пра-вительстве, — объяснил Тарас. — ВСЕХБутверждает, будто съезд верующим не ну-жен, вот власти и отказывают нам. Но бра-тья из Оргкомитета встречались с руково-дителями Совета по культам и узнали, чтоправительство уже обсуждало этот вопрос.Нужно только, чтобы церковь высказаласьза съезд. Чем больше будет отправлено пи-сем, чем больше поставлено подписей, темскорее он соберется.

— Поймите, — добавил Анатолий, —обстановка в стране изменилась — мы

сами слишком пассивны и боязливы. Пред-лагаю всем, кому дорого дело Божье, по-ставить сейчас свою подпись под этим хо-датайством...

Валерий Федотов пустил по кругу лис-ток, где уже стояли фамилии служителей.Возможно, кое-кто из активных и горячихпожалел, что остался, но отступать былонеловко...

Вечером на квартире Молокановых со-стоялось совещание.

— Двадцать два... — считал Анато-лий Левченко, водя пальцем по бумаге.— Всего двадцать пять подписей.

Валерий склонился над листом, кряк-нул недовольно:

— Маловато!..— Ничего, — возразил Тарас, — за

остальных сами подпишемся!— Честно ли это? — усомнился Лев-

ченко.— Мы же поставим фамилии только

тех братьев и сестёр, которые тоже высту-пали за съезд. Вот Сафонова Евдокия Ефи-мовна сейчас в деревне... Она хоть и невышла из зарегистрированной церкви, нонас во всём поддерживает.

— Да, пожалуй, — согласился Анато-лий. — Я ей даже послание Оргкомитетапоручал распространять.

— Вот и хорошо! — с азартом под-хватил Тарас.

Анатолий что-то черкнул в конце пись-ма. Если б он знал, что именно эта под-пись сыграет в его жизни роковую роль!..

XVIII

Пока молодая община осваивала азыподпольной жизни, устраивая собрания наприроде (наподобие большевистских маё-вок), уполномоченный по культам товарищВасильев проводил отпуск не так уж далекоот мест их молений. Он гостил в деревне уродственников: удил рыбу, гулял по окрест-ностям, купался. Но по странной случайно-сти ему и здесь пришлось вспомнить о своихслужебных обязанностях.

Как-то в воскресенье он, встав по


Роман

привычке рано, отправился на реку. Ему ненравилось место, облюбованное местнымикупальщиками. Эта песчаная полоса за де-ревней была вечно переполнена людьми,плескавшиеся у берега ребятишки истошношумели. Васильев предпочитал тишину ипростор — уединённые заводи, где можноплыть, не натыкаясь на людей и резиновыхнадувных уток. Вот и сегодня, миновав«пляж», Николай Михайлович углубился вперелесок. Пройдя около километра, он вы-шел к своему излюбленному месту — круг-лой полянке, окружённой кустарником, раз-делся и бултыхнулся в воду. Всласть наку-павшись, Васильев, не вытираясь, упал втраву. Под жарким солнцем тело мгновен-но обсохло. Он стал просматривать газеты,купленные вчера на станции: везде публи-ковались материалы о проходящем в Моск-ве Всемирном конгрессе за всеобщее разо-ружение и мир, протесты советских людейпротив ядерных испытаний, проведенныхСША в космосе.

В это время из перелеска со стороныстанции показалась ватага юношей и деву-шек. Васильев насторожился: его утомлялостремление современной молодёжи озвучитьлюбой пейзаж беспорядочным треньканьем.Однако пришельцы были без гитары и, по-хоже, не собирались ставить рядом с Васи-льевым палатку, разводить дымный костёри петь про бригантину, поднимающую фли-бустьерские паруса в далёком синем море.

— Вы здесь сектантов не встречали? —деловито осведомился парень в белой фут-болке.

Васильев даже привстал от неожидан-ного вопроса. Выяснилось, что это комсо-мольский рейд из района вышел на охотуза пятидесятниками, которые где-то побли-зости устраивали свои тайные моления.

— Вы точно это знаете? — удивился Ва-сильев их осведомленности.

— Да, сегодня они поехали на эту стан-цию!

— А ну пошли, ребята! — сказал Ни-колай Михайлович, натягивая рубашку. —Вместе поищем!..

Молодые люди почувствовали, что этот

человек имеет какое-то неясное отношениек их миссии, и гурьбой двинулись следом.Пройдя по тропинке, идущей вдоль пере-леска, они пересекли балку, немного по-плутали и снова вышли к берегу. Здесь рекаповорачивала, огибая укромную поляну, совсех сторон окружённую зарослями. Выгля-нув из-за веток, пришедшие увидели с пол-сотни людей, которые, выстроившись кру-гом, что-то заунывно пели.

— Здорово! — восхитился предводительрейда. — Спасибо вам! Мы за этими сек-тантами второй месяц следим...

Знаком он приказал товарищам окру-жить поляну. Тем временем люди закончилипение и расселись на траве. Преобладалиженщины — молодые и средних лет. Всебыли одеты совсем не по погоде в платьяили блузки с длинными рукавами и закры-тым воротом; головы повязаны платками иликосынками. Некоторые женщины держалина руках малышей. Мужчины сидели в сто-роне, отдельной кучкой — исключение, ви-димо, не делалось ни для пожилых, ни дляженатых.

Перед верующими остался стоять молодойчеловек в белой рубашке, такой рослый и вид-ный, что Васильев даже принял его издали заТараса Молоканова. Но, приглядевшись, онпонял, что это Иван Реутов — 30-летний пас-тор городских христиан веры евангельской, илипятидесятников. Пятидесятники уделяли особоевнимание пророчествам, исцелениям, «моле-нию на иных языках» и другим дарам СвятогоДуха. Считаясь изуверской сектой, они по за-кону не имели права существовать самостоя-тельно, хотя могли присоединяться к общинамЕХБ. Пятидесятникам это не нравилось, да ибаптисты тяготились навязанным союзом. В ре-зультате большинство христиан веры евангель-ской предпочитали оставаться в подполье, неимея подчас связи даже друг с другом.

Иван Реутов, бывший спортсмен-разряд-ник, после окончания флотской службы подвлиянием матери стал ходить в баптистскиймолитвенный дом. Но вскоре, научившисьот приезжего проповедника «молению наиных языках», молодой человек оставилцерковь ЕХБ. С ним ушли мать, сестра и


Роман

ещё около двадцати верующих. Сначалаони присоединились к пятидесятникам, со-биравшимся в пригородном посёлке Крас-ный Сад, но спустя несколько месяцев отде-лились и от них. Группа стала собиратьсясамостоятельно, тщательно скрывая меставстреч. Следить за ними было трудно. Не-смотря на строгую конспирацию, а может,благодаря ей, община через пару лет вы-росла почти втрое. В основном она попол-нялась за счёт баптистов и пятидесятниковиз других групп, но приходили и новичкииз мира: молодой проповедник умел увле-кать за собой.

Васильев несколько раз вызывал Реуто-ва в исполком для бесед, но собрание груп-пы видел впервые. Голос молодого человеказвучал громко, внятно и хорошо доносилсядо непрошеных слушателей. Реутов красно-речиво говорил о действии Духа Святого, очудесных знамениях и исцелениях. Василь-ев невольно подумал, какое, должно быть,сильное впечатление производят его слована простых людей, если уж даже ему, упол-номоченному по культам, занятно слушатьисторию о парализованной девочке, исце-ленной по молитвам матери.

Наконец пастор призвал к молитве. Всевстали на колени, одновременно громкозаговорили. Это и было «моление на иныхязыках», которое сами пятидесятники назы-вали даром Святого Духа, а власти — изу-верством, наносящим вред здоровью граж-дан. В атеистической литературе это описы-валось как результат болезненного экстаза,когда человек, постами и молитвами доведясебя до безумия, потеряв контроль над со-бой, начинает бормотать и выкрикивать та-рабарщину. Но знакомый религиовед гово-рил Васильеву, что для «глоссолалии» (такпо научному называлось «говорение наязыках») не требуется безумного экстаза.Наоборот, люди, быстро произносящие не-понятные слова, даже напевающие что-то,бывают при этом вполне спокойны: не тря-сутся, не прыгают и не устраивают «сваль-ного греха» — вопреки любимому обвине-нию врагов сектантства...

Наблюдая сейчас моление на поляне,

Васильев убедился, что религиовед, пожа-луй, прав. Люди стояли на коленях, воскли-цали и бормотали непонятные слова, но воз-буждались при этом не больше, чем право-славные или баптисты из зарегистрирован-ной общины. Моление продолжалось дол-го, — комсомольцы с интересом наблюдалинеобычное зрелище. Наконец парень в фут-болке словно очнулся.

— Пора! — сказал он и, раздвигая кус-ты, вышел из своей засады. С другой сторо-ны показались его товарищи.

— Прекратить мракобесие! — скоман-довал комсомолец.

Васильев не хотел, чтобы его видели ве-рующие, и особенно Реутов. Оставаясь закустами, он следил, как участники рейдаокружили толпу пятидесятников. Верующихбыло значительно больше, но никто не по-пытался скрыться. Они тесно обступили сво-его пастора, то ли желая защитить его, толи самим защититься. Один из комсомоль-цев без конца щёлкал фотоаппаратом. Не-которые люди отворачивались, другие смот-рели с вызовом.

— Антихристы пришли! — воскликну-ла одна из женщин.

Васильев не стал дожидаться, чем закон-чится рейд. Он знал, что наскок комсомоль-цев — лишь предупреждение, а расправ-ляться с сектой и её руководителем будутдругие органы. И, видимо, это произойдётскоро, раз кто-то более осведомленный имогущественный, чем Васильев, передал врайком информацию для рейда.

Николай Михайлович возвращался до-мой, довольный приключением. Итак, у рай-онных комсомольцев есть теперь фотогра-фии пятидесятнических собраний. И значит,он достаточно отдохнул, если сектанты вновьстали ему интересней купания и ловлиокуньков.

XIX

А у Бориса отпуска не было. Всё летоон провёл в разъездах по востоку облас-ти, посещал небольшие общины, группыи отдельных верующих. Посланника Орг-


Роман

комитета не везде встречали радушно. Впосёлке Первомайский Борис провёл тричаса — ровно столько, сколько оставалосьдо следующего автобусного рейса. Пре-свитер местной общины, словно предуп-реждённый кем-то, не стал даже слушатьприезжего, холодно посоветовал не искатьвстреч с верующими и вообще «не дово-дить до греха».

Борис устал, загорел до черноты, час-то не знал, где застанет его ночь, — и всё-таки тайный список сторонников Оргко-митета пополнялся. Некоторые адреса емудали ещё в городе, другие он узнавал вдороге. Он находил стариков, жившихвдали от единоверцев, давно никем непосещаемых, и причащал их. Он прово-дил библейские занятия для служителей имолодёжи, крестил четырнадцать человеки организовал три новые группы.

Последним пунктом его путешествиябыла станица Степная. Когда-то здесь су-ществовала большая община баптистов,но в 1931 году молитвенный дом переда-ли под клуб, а пресвитера, регента и ещёнескольких служителей осудили на тригода. Отбыв срок, все они вернулись вродные места, но вскоре вновь подверг-лись аресту и исчезли бесследно. Послевойны община так и не возродилась: одниумерли, другие разъехались, третьи ото-шли от церкви или верили тайно.

И всё же в Степной Борис имел одинадрес. Вот уже несколько лет эти люди бе-зуспешно пытались связаться хоть с какой-нибудь общиной. Никто не решался илине мог взять их под опеку. Теперь это пред-стояло сделать посланнику Оргкомитета.

Он приехал в станицу рано утром внабитом автобусе местного рейса, кото-рый высадил пассажиров на базарнойплощади. Хотя едва минуло семь часов,торговля была в разгаре. Прямо на землележали кучами арбузы и дыни, на длин-ных прилавках красовались разноцветныефрукты: виноград разных сортов, яблоки,алыча, сливы... Торговки грызли семечкии весело перекликались, предлагая свойтовар. Какой-то мужик засовывал в сетку

двух живых гогочущих гусей. Бориса тожеохватил азарт, желание купить что-нибудьвкусное. Он выбрал рыжую от спелостидыню-«колхозницу» и на берегу речки саппетитом позавтракал.

Становилось жарко. Хотелось вздрем-нуть прямо сейчас, на зелёной траве поддеревом, чувствуя одновременно тепло снеба и прохладу от воды. Но надо былосперва разыскать тех, к кому он приехал.

На станичной улице приезжий сразупривлек внимание рослой загорелой мо-лодухи.

— Доброе утро! — сказала она, ши-роко улыбаясь незнакомцу. — Вы комна-ту хотите снять? Так идите прямо к бабеКиле! А по нашей улице не найдёте, всезанято...

Станицу любили дачники, поэтому чу-жакам здесь не удивлялись. И всё же Бо-рис тревожился, слушая многословныеобъяснения, как найти нужный адрес, иизвинения, что по занятости его не могутпроводить «самолично». За это время ста-ницу можно было обойти по периметру,но молодуха смолкла лишь тогда, когдаБорис, несколько раз поблагодарив, про-должил путь.

Ещё издали он увидел невысокую бод-рую старушку в выцветшей юбке и кофте.Стоя у калитки, она прутиком безуспеш-но погоняла козу.

— Марта, Марта! — звала она.Козу больше всего на свете интересо-

вал чахлый кустик у забора, чьи листочкиона увлечённо жевала.

— Баба Киля? — спросил на всякийслучай Борис. — Приветствую! Вам кла-нялся Степан Митрофанович.

— Степан Митрофаныч? Ой, радость-то какая! Милости просим!.. Мишенька,— попросила старушка пробегавшегомимо мальчика, — будь добр, отведи Мар-ту к балке... Ну, туда, где её колышек...

Мальчик охотно вернулся, схватил козуза рога и так ретиво потащил куда-то, чтоона, забыв вожделенный кустик, едва ус-певала скакать рядом.

Узнав, что Борис — пресвитер, специ-


Роман

ально приехавший, чтобы навестить её,баба Киля была вне себя от радости. Онапредложила гостю оставить вещи в уют-ной комнатке, а затем усадила есть —прямо во дворе, под навесом из виног-радных лоз. Никакие заверения в сытостине убедили её, так что Борису пришлосьпозавтракать вторично. За этим удивитель-ным завтраком его накормили сначалаогромной тарелкой овощного супа, потомкартошкой с огурцами и помидорами и впридачу — чаем с пирогами. Хотя Борисбыл бы доволен и виноградной гроздью снавеса, за длинным интересным разгово-ром все блюда были съедены.

Потчуя гостя, баба Киля поведала освоей жизни. Её родители были право-славными и отличались набожностью. Отецлюбил читать Библию, и когда в станицепоявились штундисты, стал посещать ихсобрания. Вскоре его примеру последо-вала вся семья. Отец много лет прослу-жил благовестником. Сама баба Киля сдетства посещала молитвенный дом, а вюности приняла крещение. Она вышлазамуж за верующего парня, работящегои непьющего. Родители умерли в конце1920-х годов, что, возможно, и спаслосемью от репрессий. После закрытия мо-литвенного дома они с мужем продолжа-ли тайком читать Евангелие, молиться.Жили хорошо, ладно, обеих дочерей ра-стили верующими. Муж погиб на фронтев 1942 году. Сгинул на войне и паренёк,приглянувшийся старшей дочери, с кото-рым она готовилась сыграть свадьбу. Га-лина так и осталась одинокой. Младшая,Раиса, вышла замуж за колхозника, есть

трое внуков. Жизнь пролетела незамет-но; вот и все они уже немолоды. Но верув Бога сохранили. Тайные собрания все-гда проходили одинаково: тихое пение не-скольких псалмов, чтение Евангелия и бес-конечные молитвы. Собирались тольковтроём, приглашать посторонних боялись.Когда стало свободнее, они пытались свя-заться с единоверцами, но нашли лишьдальнего родственника Степана Митрофа-новича. Старик был единственным бапти-стом в своём посёлке. Иногда они выби-рались друг к другу в гости — и тогда Сте-пан Митрофанович, запинаясь и путаясь,давал женщинам назидание. И наверно,редкий богослов находил таких благодар-ных слушателей.

По его совету Галина ездила в город, гдепосещала собрания зарегистрированнойцеркви, просила Шульгу о крещении себя исестры. Антон Петрович выслушал с внима-нием, но в просьбе отказал, призвав Галину«отдать эту нужду в руки Господа». Соглас-но законодательству о культах, пресвитерне имел права крестить иногородних. Обедочери и теперь жаждут креститься, и вотБог ответил на их молитвы...

За разговорами незаметно прошёлдень. К вечеру вернулась Галина, ездив-шая в райцентр за покупками, сходила засестрой. Сокровенную беседу они реши-ли провести в доме.

— Так вы действительно хотите при-нять святое водное крещение? — спросилБорис.

Обе сестры с готовностью кивнули.— Но вы понимаете, что это боль-

шая ответственность и даже опасность?Все враги сейчас ополчились на церковьХристову...

— Так ведь Господь скоро придёт! —возразила Галина. — Ничего, потерпим...А ну как останемся без спасения? Хужебудет.

— Ну, а Вы, Раиса Сергеевна? Ведь увас неверующий муж, дети. Могут быть се-рьёзные искушения... А Господу надо хра-нить верность при любых обстоятельствах.

Но и младшая сестра подтвердила своё


Роман

желание, повторив загадочное утешениерусских женщин: «Ничего, потерпим...»

Борис провёл в Степной восемь дней.Здесь он впервые за лето немного отдох-нул. Рано утром он бежал на речку, по-том отводил Марту пастись в степь, гулял,наблюдая станичную жизнь, объедалсяфруктами, беседовал с бабой Килей и по-могал ей по дому. А в сумерки они вчет-вером собирались на тайные занятия. Га-лина делала записи в тетрадке. Борис стре-мился, чтобы обе женщины подошли ккрещению как можно осмысленнее, что-бы вера, выстраданная жизнью, подкре-пилась теперь знаниями. Он говорил и обаптистских догматах, и о церковной ис-тории, и о недавних событиях — созда-нии Инициативной группы, а затем Орг-комитета. Он говорил о терновых венкахмученичества и блистательных венцах сла-вы; об обязанностях верующего и скоромвосхищении Церкви на небеса, где Боготрёт всякую слезу.

В воскресенье, 26 августа, ровно че-рез неделю после приезда Бориса, онивстали до рассвета. Всё было готово. Гали-на заранее указала молодому пресвитеруудобное место на речке, где ровное пес-чаное дно быстро уходило вглубину. Бо-рис надел белые полотняные брюки и ру-башку, которые специально возил с со-бой для таких случаев. Галина и Раиса, занеимением белых халатов, приготовилисветлые ситцевые платья и косынки.

— Вот уж не думала, что доживу дотакого дня! — радостно повторяла бабаКиля, любуясь нарядными дочерьми.

Вчетвером они пришли на пустынныйберег. Солнце ещё не всходило, лишь ок-расило желтизной край неба. После мо-литвы Борис, ёжась от прохлады, вошёл вречку. Вода оказалась теплее воздуха. Онмахнул рукой, подзывая Галину. За нейдвинулась и Раиса. После традиционноговопроса о вере в Иисуса Христа молодойпресвитер по очереди окунул женщин.Сразу после крещения они вернулись до-мой, чтобы не встретиться никому в стран-ном мокром виде.

В горнице, на столе, покрытом празд-ничной скатертью, стояла самая красиваяв доме чашка с красным вином и самоекрасивое в доме блюдо с испеченной на-кануне сдобной булочкой. Борис благо-словил своих новых сестёр во Христе, по-молился над хлебом, разломил его на че-тыре кусочка. Потом протянул блюдо поочереди каждой женщине, а последнийкусочек взял себе. Затем все сделали поглотку вина.

— Ну вот, теперь у вас в Степной опятьесть церковь, — сказал пресвитер. — ИбоГосподь сказал: «…где двое или трое со-браны во имя Моё, там Я посреди них».Вас теперь трое, и вы не просто семья, нои маленькая церковь. Молитесь и за дру-гих погибающих, за своих родных, зна-комых, соседей, чтобы Господь и дальшеприлагал спасаемых к церкви. Но помни-те также, что вы не одиноки. Вы — членыбольшой христианской семьи. И пока увас нет своего пресвитера, приезжие бра-тья будут навещать вас...

Скромное богослужение затянулосьнадолго. А за обедом Борис напомнил,что завтра должен уехать. Гостеприимныехозяйки не хотели отпускать его, предла-гали побыть ещё недельку, но он боялсянавлечь на них опасность, да и мечталвожделенную «недельку» провести с Олей— прежде, чем отправиться в новый путьна север области.

В понедельник рано утром, снабжён-ный дынями, банками варенья и вкуснопахнущим пакетом с пирожками, Борисдобрался на автобусе до станции. Отсто-яв в очереди несколько часов, он купилбилет без места на ближайший поезд даль-него следования. Несмотря на зной, духо-ту, ругань, настроение у него было при-поднятым. Позади, в степной станице заж-глась новая свеча — маленькая церковь стремя спасенными душами. Значит, ненапрасно он скитался, рисковал, терпелунижения, разрывался от собственных со-мнений. Ради такой маленькой церкви,ради трёх женщин, ещё недавно незна-комых, а теперь ставших почти родными,


Роман

он готов был снова мчаться в неизвестность,задыхаться от жары в набитых вагонах,считать каждую копейку и ждать ареста.И Борис благодарил Бога за все милостии просил дать ещё больше любви для каж-дого, кто в ней нуждался.

XX

Поезд стоял на станции две минуты.Борис едва успел вслед за другими пасса-жирами протиснуться в общий вагон. Сво-бодных мест не оказалось. Заканчивалисьлетние каникулы, и даже с третьих полок,куда обычно ставили вещи, свешивалисьчьи-то ноги и головы. Озираясь, Бориспрошёлся по вагону. Наконец в одномкупе молодой человек в желтой клетчатойрубашке-«ковбойке» подвинулся, уступаякрай полки. Поблагодарив, Борис сел, по-ставил чемодан в проходе. Носовым плат-ком вытер потное лицо, огляделся.

Купе было переполнено пассажирами:семейная пара с разморенным мальчикомлет семи, две женщины, пожилой мужчина,какие-то люди на верхних полках... СоседБориса, никого больше не замечая, увле-чённо листал журнал «Новый мир». Из-подчёрных курчавых завитков торчали красныеуши. Борис достал свою потрёпанную Биб-лию и тоже углубился в чтение.

По вагону прошла проводница, пред-лагая чай в подстаканниках. Это послужи-ло сигналом. Люди вокруг зашевелились,стали оживлённо доставать пакеты, свёрткии занялись едой — излюбленным занятиемпассажиров дальних поездов. Даже квёлыймальчик, которого, казалось, не интересо-вало ничего на свете, усердно жевал фран-цузскую булку с жирной колбасой. Ушас-тый сосед убрал «Новый мир», взял у про-водницы дымящийся стакан, кинул туда са-хар из бумажного пакетика, звонко разме-шал. Борис почувствовал, что здорово про-голодался, и тоже потянулся за чаем. Затемвынул из сумки пакет с остывшими пирож-ками, расстелил на коленях полотенце, тихопомолился. Почуяв аппетитный запах, со-сед завистливо вздохнул.

— Вот, хотите пирожков? Угощайтесь!— предложил Борис, разворачивая пакет.

— Спасибо, хочу! — охотно согласил-ся юноша.

Они молча умяли пирожки. Это не за-няло много времени. Оставшись с недопи-тым чаем, сосед тоскливо поёрзал, о чём-торазмышляя. Затем выдвинул из-под боко-вого сидения хозяйственную сумку и сталвыкладывать на колени себе и Борису куль-ки, пакеты и пакетики. В них оказались: за-жаренная целиком курица, помидоры, огур-цы, бутерброды с колбасой и сыром...

— Это мне тётя в дорогу собрала! —объяснил незнакомец. — Если хотите, про-должим обед.

Проголодавшийся Борис принял от со-седа вывороченную с корнем куринуюногу. Впереди предстояло семь часов уто-мительной езды, когда духота не даёт со-средоточиться на чтении, а из-за теснотынельзя вздремнуть или хотя бы вытянутьноги. Поэтому единственный способ со-кратить время пути — это начать разго-вор с попутчиком. Похоже, так считал иушастый.

— Семен Смелянский! — представил-ся он, протягивая Борису руку, замаслен-ную курицей и бутербродами. Тот в ответпробормотал своё имя, слегка завидуя это-му парню, не подозревающему, какое этосчастье — без страха и опасений назватьсяпервому встречному.

Завязался обычный дорожный разговор:о еде, о погоде, о трудностях с билетами, оботпуске, проведённом у родственников, осамих родственниках и, наконец, о книгах.

— А я заметил, Вы Библию читаете!— юноша кивнул на отложенную книгу.— Из любопытства или в Бога верите?

— Верую... — с запинкой призналсяпресвитер. — Я баптист.

Он пожалел, что не спрятал книгу: авдруг юноша испугается, начнёт сгонять сместа опасного соседа... Но тот лишь удив-лённо приподнял брови:

— Ого! Неужели сектант?— Наша церковь появилась ещё до ре-

волюции, — поправил Борис.


Роман

— А-а, знаю. Мой дедушка, если хоти-те знать, в Первую мировую служил в ар-мии с одним штундистом и даже выучилсяот него псалмам. «Бог нас навеки простилво Христе, Бог нас от гибели спас...» — на-пел Семен довольно точно. — Он их ис-полнял, когда бывал «под мухой».

Борис усмехнулся, пытаясь представитьэту картину.

— А об Иисусе Христе штундист рас-сказывал?

— Конечно, даже Евангелие пода-рил... Знаете, я ведь тоже читал его, толь-ко не всё понял. Хотя… понимаю, почемуего читают уже две тысячи лет.

Борис с удивлением поглядел на по-путчика.

— Да, — согласился он, — даже ввек освоения космоса человек нуждаетсяв Боге. Правда, не каждый это осознаёт.Люди бессильны перед вопросами: в чёмсмысл жизни? Откуда и зачем мы появи-лись? Куда уйдём? Люди боятся страданий,болезней, смерти, потери близких...

— Вот именно… Потери близких... Анеужели верующие этого не боятся?

— Плоть боится. Но у христианина естьещё и дух. Это трудно объяснить...

— А Вы попробуйте! Если можно, ко-нечно. Что значит «простил во Христе»?

И Борис заговорил. В глубине души тре-петали опасения, что, пожалуй, не стоит такдоверчиво открываться случайному знаком-цу. Та самая плоть, что боялась смерти и бо-лезней, изнывала и от страха предательства.Но он сам только что сказал: дух выше пло-ти. Как христианин и как служитель, он дол-жен нести миру весть о спасении. Даже еслиэто опасно. И пресвитер стал рассказыватьо сотворении мира, об археологическихнаходках, которые подтвердили реальностьмногих библейских событий, о приходе вмир Христа, Его удивительной жизни, смер-ти и воскресении, о создании Церкви. Бо-риса изредка прерывали вопросами, сви-детельствующими, что собеседник вовсе нетак скептичен и далёк от религии, как пока-залось вначале. Увлекшись разговором, онинезаметно перешли на «ты».

Под вечер за окном замелькали город-ские окраины. Юноша аккуратно убрал всумку недоеденные продукты, завернул вотдельный пакет куриные объедки. Из по-езда они вышли вместе. Ни того, ни дру-гого никто не встречал. На площади Се-мён приостановился, поискал кого-то гла-зами. Тощий вокзальный пёс с готовнос-тью подбежал к нему, льстиво виляя хвос-том и всё же опасливо держась поодаль.Семён развернул пакетик и высыпал со-держимое на газон, рядом с урной. Пёсблагодарно зачавкал.

— Послушай, — юноша повернулся кБорису, — а можно мне побывать на ва-шем богослужении?

Тот замялся, нерешительно поглядываяна собеседника.

— А про дедушку ты придумал? —спросил он напрямик.

Семён раздражённо дёрнулся, белыескулы вспыхнули, сравнявшись по цвету сушами.

— Извините... — выдавил он сердито.— Всего доброго...

Растерявшийся Борис догнал попутчи-ка лишь на автобусной остановке, поло-жил руку на плечо.

— Ну не злись... — сказал он проси-тельно. — Люди ведь разные бывают. Еслине боишься, приходи завтра вечером в по-ловине седьмого к памятнику Кирову.

— У меня, может, никогда больше небудет такой встречи, — проворчал Семёнобиженно. — Некогда мне было заслужи-вать твоё доверие.


Роман

— И не надо заслуживать. Прости меняи просто приходи. У нас на богослужени-ях двери открыты для всех.

XXI

Борис отсутствовал в городе три меся-ца. Со времени возращения из лагеря онникогда не покидал дом так надолго и те-перь словно заново узнавал родные мес-та: длинные проспекты, аллею на набе-режной, мосты и памятник героям рево-люции над рекой. Борис поехал к Моло-кановым, полагая, что Оля перебраласьтуда: до родов ей оставались считанныенедели. Так и вышло. Борис вздрогнул отжалости, когда, позвонив в дверь, увиделна пороге свою жену. Она выглядела блед-ной, утомлённой, из-под широкого пла-тья некрасиво выпирал живот. Он шагнулв квартиру, обнял её, стал целовать блек-лые губы. Ольга не отвечала на ласки, не-терпеливо отворачивала лицо. В прихо-жую выглянули Анна Степановна и Зина.Гость приветливо поздоровался с ними иигриво потянул жену в маленькую комна-ту, плюхнулся рядом на диван.

— Боря, не надо, потом... — нехотявозражала Оля, отодвигаясь.

Он удивился, но послушно разжалобъятия, вместо этого поймал её ладони,стал теребить и ласкать.

— Да уйди же ты... — отмахнулась онауже раздражённо.

В полном недоумении он поплёлся накухню, где Анна Степановна резала ово-щи. Борис пододвинул табурет, приселрядом.

— Что, проголодался? — участливоспросила тёща. — Скоро за стол сядем.Ты иди пока к Оле.

— Мама, да ведь она меня гонит, —объяснил он обиженно. — За что она наменя сердится? Я ведь не с гулянки вер-нулся...

Анна Степановна даже овощи оста-вила. Рассмеявшись, она ласково потре-пала зятя по отросшим волосам:

— Ой, Боренька, какие вы ещё... Она

же в положении! Чего только не бывает вэто время! Ты отнесись терпеливо. Она всёлето только о тебе и думала, просто пока-зать свою любовь пока не может. А потомвсё у вас будет хорошо...

Борис почувствовал, что весь расплы-вается в самодовольной улыбке, от кото-рой самому стало неловко.

— Тогда я пока помоюсь, — сказал онсмущённо.

Прихватив чистую одежду, он зашёл вванную, где пустил горячую воду и сталраздеваться, прямо на пол бросая грязнуюпропыленную ковбойку, брюки и бельё...

Вечером следующего дня они с Олейсобрались на богослужение. Доехав натрамвае до центра города, где им пред-стояла пересадка, Борис, ничего необъясняя, повернул в Кировский сквер.Там, на прямоугольной площадке, воз-вышался гранитный товарищ Киров сзадиристо поднятым кулаком. На поста-менте была выбита цитата из речи вож-дя: «Чёрт его знает, если по-человечес-ки сказать, так хочется жить и жить».Рядом с памятником топтался красноухийпарень в жёлтой ковбойке. Он хранилмногозначительный вид завзятого конс-пиратора.

— А я думал, ты не придёшь! — ска-зал Семён, здороваясь.

— Что Вы, христиане никогда не об-манывают, — заметила Оля.

— Или, вернее, не должны обманы-вать, — пояснил Борис. — Только, пожа-луйста, не озирайся так таинственно. Мыне в катакомбы идём.

В доме Зининых их сразу окружилилюди. Каждый радостно здоровался с Бо-рисом, каждый норовил расцеловать егоили пожать руку, потрясти от избыткачувств. Молодой пресвитер едва успевалоткликаться на всеобщее внимание.

Но вот настенные часы пробили семь— и голоса стихли, люди разошлись поместам. После молитвы Анатолий Левчен-ко объявил:

— Братья и сёстры! Сегодня к нам вер-нулся наш дорогой брат, пресвитер Борис


Роман

Павлович. Я временно замещал его и радснова передать ему руководство общиной.

Началось обычное моление. Бориснаслаждался чувством, что он снова в род-ной церкви, среди близких. Бог не оста-вил их, если они держатся почти год, если,несмотря на запреты, регулярно проводятсясобрания, поёт молодёжный хор, декла-мируют стихи дети, если ещё восемь душготовятся принять крещение.

Изредка Борис бросал взгляд на при-веденного гостя. Семён сидел рядом с Олейи Зиной и внимательно, серьёзно внималпроисходящему. Пресвитер не мог понять,чувствует ли этот паренёк прикосновениек тайне или просто удовлетворяет поверх-ностное любопытство? А может, его лю-бопытство не столь поверхностно, и он зрядоверился случайному знакомому?.. Но вцерковь не будут приходить новые люди,если они замкнутся в своём мирке, видя вкаждом постороннем опасного соглядатая.

После молитвенного собрания Зининыпригласили Бориса и его родных выпить чаю.Остался и кое-кто из молодеёжи, радуясьвозможности пообщаться с любимым пре-свитером. За чаем Борис заметил, что Се-мён Смелянский устроился в конце стола ичто-то рассказывал Юре Парасею. Видимо,гостя, которого привёл сам пресвитер, нерешились «попросить». Чаепитие, с пениемхристианских гимнов, рассказами и разго-ворами, продолжалось больше часа. Нако-нец Борис попрощался. Он с трудом угово-рил людей не следовать за ними толпой ивышел из дома вдвоем с Олей.

Однако на остановке их догнал прыт-кий Семён, прыгнул следом в автобус иуселся рядом.

— Надо же! Я тебя называю «Борис»да «Борис», а ты, оказывается, Борис Пав-лович!

— Называй как угодно... Я ж для тебяне пресвитер.

— А вообще-то мне у вас понрави-лось, — продолжал юноша. — Толькостранно как-то: ни икон, ни свечек...

— А разве это главное?— Наверно, нет. Но к этому надо при-

выкнуть. Зато у вас всё понятно, по-рус-ски и Библию читают, и молятся… Да, вотещё, у вас пели: «Есть радость в том, чтоблюди ненавидели». А какая же это ра-дость? Извини, просто фанатизм какой-то. Неужели баптисты все такие?

— Это Мережковского стихи, а он небаптист, — возразил Борис с улыбкой. —Видишь ли, — начал он неторопливоеобъяснение, — радость, конечно, не в не-нависти. Просто в такие минуты особенноясно чувствуешь близость Божию, Его за-боту и милость. А это действительно ог-ромная радость! Хотя тебе она, к сожале-нию, пока непонятна.

— Ясно! — кивнул юноша.Некоторое время они молча глядели в

окно, где синели сумерки.— Послушай, Борис... Павлович, —

снова спросил Семён, — а кто эта девуш-ка, что сидела напротив меня?.. Ну, такаякрасивая...

— Люба?— Нет, кажется, не Люба. У которой

платье с васильками.— А-а, Катя... — догадался Борис. Он

не считал Катю красавицей и удивился, чтоэтот новичок успел разглядеть её в целойтолпе симпатичных девушек.

— Это наша сестра во Христе, — по-яснил пресвитер. — Но... если ты решилприударить за девушками, то здесь так непринято.

— А как же у вас женятся?— Если брату понравилась сестра во

Христе, он молится, чтобы Бог явил Своюволю. Потом делает предложение и, еслидевушка согласна, они молятся вместе. По-том они идут к пресвитеру...

— А зачем так много молиться?— Да ведь это серьёзный выбор — на

всю жизнь.— А если только встретил девушку —

и уже все ясно? Ну, про Божью волю ичто это на всю жизнь...

— Не знаю... — пожал плечами Бо-рис. — Мне о своей жене целых три годане было ясно.

Из автобуса они вышли вместе. Возле


Роман

Кировского сквера, где они встретились не-сколько часов назад, Семён вдруг оста-новился, достал из портфеля брошюру ипротянул Борису. При свете фонаря тотпрочёл название, выведенное дореволю-ционным стилем: «Святое Евангелие».

— Вот та книжка, которую штундистподарил дедушке, — пояснил юноша. —Я нашел её у тети на чердаке. Я специаль-но искал её два дня, чтобы взять с собой.И вдруг в поезде встречаю тебя… Теперьты понимаешь, что я не мог смолчать? Яобязательно должен был побывать у вас!

— Семён… я тебе и так верю… —сказал Борис, возвращая Евангелие. —Даже не знаю почему. Но я рад, что инте-рес у тебя не случайный, что ты и преждедумал о Господе. Да, у нас ни икон, нисвечек, но если тебя что-то коснулось —приходи на воскресное богослужение.Только… наша церковь не имеет регист-рации. Мы собираемся тайно.

Стоя в сторонке, Оля дожидаласьокончания разговора. Вот Борис протянулна прощание руку. Семён с улыбкой хлоп-нул по ней ладонью, потом дружески по-жал и исчез в темноте.

— Откуда взялся этот парень? — спро-сила Оля.

— Мы познакомились вчера в поезде.— И ты привел его в церковь! А вдруг

он... ну, не тот, за кого себя выдаёт?— А он пока ни за кого себя не выда-

ёт. Ему ведь тоже нелегко перед нами рас-крыться. Посмотрим! Я и сам немного бо-ялся вчера. А потом подумал: зачем жемы отделились, если будем только «отправ-лять культ»? Наше дело — нести истинулюдям. И пострадать, если надо.

В последующие дни Борис обсуждал сослужителями дела общины, провёл беседыс приближёнными и допустил к крещениюСлаву Кавалерчика, старшую сестру Вале-рия Федотова Настасью и ещё шесть чело-век. Субботним вечером все они собралисьв доме Зининых и, дождавшись полуночи,отправились на то самое место, где в про-шлом году крестилась первая пятёрка. Толь-ко на этот раз крещение совершал не при-

езжий пресвитер, а Борис. Потом они коро-тали время у Зининых в бесконечных разго-ворах. Теплая ночь казалась удивительной,и никто не хотел спать.

На утреннем богослужении новые чле-ны церкви впервые участвовали в хлебо-преломлении. Всё было так, словно Борисникуда не уезжал. Но он знал, что совсемскоро, через несколько дней, ему опятьпредстоит путешествие — на этот раз насевер области — в Угольный и другиешахтёрские посёлки. Возвращаться наработу было поздно, Ольга по-прежнемудержалась с ним холодно, и молодой пре-свитер поспешил ускорить отъезд.

XXII

Васильев был недоволен происходя-щим. По возвращении из отпуска он под-ключился к борьбе с инициативниками.Несмотря на аресты руководителей, дви-жение ширилось по всей стране. От упол-номоченного требовали «принять меры кнедопущению на территории области де-ятельности незаконного Оргкомитета» ив то же время зарубали на корню все егоначинания. Ещё весной Васильев побывалв командировке в Гидроузле и встретив-шись с местным пресвитером ДмитриемЕгоровичем Сорокиным, убедил его податьзаявление о регистрации. Разумеется, Со-рокину было дано обещание, что именноон, а не Юрий Никитич Прохоров, воз-главит новую общину. Пресвитер поверили увлёк за собой немало баптистов, осо-бенно пожилых. И хотя большинство ос-талось на стороне Прохорова и Оргкоми-тета, уполномоченный не терял оптимиз-ма. Слишком долго мечтали гидроузлов-цы о регистрации, чтобы отказаться от неёради романтических иллюзий и церков-ного съезда, созыв которого становился всёменее реальным. Кто станет, рискуя сво-бодой, поддерживать каких-то авантюри-стов, если у общины появится шанс мир-но узаконить своё существование? Так, вовсяком случае, рассуждал Васильев. То жесамое говорил и Сорокин. При поддерж-


Роман

ке уполномоченного пресвитер установилсвязи с городской зарегистрированнойобщиной. В августе Антон Петрович Шуль-га с группой хористов впервые после дол-гого перерыва посетили Гидроузел. Пре-свитер выступил с проповедью, а хористыумилили прихожан пением. После этих«гастролей» даже бодрый энергичныйПрохоров несколько приуныл. По слухам,его жена стала бывать у Сорокина. Сло-вом, в посёлке против мятежного Оргко-митета организовывался сильный фронт.

Но когда Васильев пришёл обсудитьвопрос о регистрации гидроузловской об-щины ЕХБ к председателю облисполкома,тот искренне удивился.

— Что Вы, Николай Михайлович! —он недоуменно пожал плечами. — Какаярегистрация! В стране идёт борьба с ре-лигией, скоро последнего попа по теле-визору покажем. Даже Осипов — про-фессор духовной академии! — и тот отверы отрёкся. А мы у себя в области бу-дем плодить сектантов...

Васильев не был уверен, доживут лидо «последнего попа» хотя бы его внуки.Почему отрёкся от Бога протоиерей Оси-пов — тайна ленинградских чекистов. Асмогли бы они склонить Бронникова илиМолоканова к отречению — нет, не отБога, об этом и речи быть не может, — ахотя бы от Оргкомитета?! Как эти испол-комовцы недальновидны!.. Но делать былонечего. В Москве Васильева тоже не под-держали. Единственное, что он сумел —это пустить среди гидроузловцев слух, буд-то в регистрации им оказали из-за приез-да посланника Оргкомитета.

Николай Михайлович оказался прав,полагая, что пастору пятидесятников ИвануРеутову недолго осталось гулять на свободе.В сентябре его арестовали. До Васильевадошли известия, будто чекисты использова-ли некую девицу. Увлечённая не столько «го-ворением на языках», сколько красноречи-вым проповедником, она стала посещатьподпольные собрания пятидесятников. Од-нако надежды на взаимность сменились ра-зочарованием: Реутов выбрал в невесты дру-

гую девушку. Ситуация, типичная для замк-нутых общин с преобладанием женщин, за-интересовала КГБ. Неизвестно, как чекистывыудили эту девицу и как «поработали» сней, но в результате она подписала пока-зания, будто Реутов подбивал её принести вжертву Богу 7-летнюю племянницу — к сло-ву сказать, проживавшую с родителями где-то на Дальнем Востоке. Сразу закрутиласьмашина по подготовке грандиозного про-цесса об изуверах, Головин уже написал ду-шераздирающую статью «Чудотворец изКрасного Сада», а на местной студии нача-лись съёмки документального фильма с темже названием. Но в Москве чекистам далипонять, что они переусердствовали: для та-ких, как Реутов, достаточно статьи 227 но-вого Уголовного Кодекса — «Посягательствона личность и права граждан под видомрелигиозных обрядов». Этим официальноеобвинение и ограничилось.

Васильев, как ни странно, был дово-лен неудачей коллег: зря они вообще ув-леклись организацией шумного показа-тельного процесса. Ишь, насмотрелись«Туч над Борском»! Он считал, что чело-века надо судить только за содеянное, аещё лучше — не доводя до суда, искоре-нять секты «тихой сапой» (что Васильевуподчас удавалось).

Бронников продолжал где-то шататься,а созданную им общину Васильев на времяпотерял из виду. Он знал лишь, что летомбаптисты, подобно пятидесятникам, собира-лись где-то за городом. Ну ничего, скоронепогода загонит их из продуваемых вет-ром степей обратно в тёплые квартиры.

Церковный совет тоже размышлял,куда перенести богослужения на времяхолодов. Сёстры Зинины снова предложи-ли свой дом, но Левченко медлил. Как всё-таки хорошо было летом, как радостномолились они в укромных перелесках!..Тарас был настроен более оптимистично,считая, что Бог поможет им, как помогпрошлой зимой. 14 октября воскресноебогослужение они впервые после летнегоперерыва провели в городе.

Валя, Люба и Катя остались после со-


Роман

брания прибрать молитвенную горницу.Попив чаю, девушки вернулись в пустуюкомнату с рядами зелёных скамеек. Тамбыло тихо и таинственно.

— Вот и осень! — сказала Валя.— Да, быстро пролетело лето! — со-

гласилась Люба. — Даже грустно как-то...Теперь ей и впрямь стало жаль жар-

ких дней, казавшихся такими скучными итомительными. Вот промелькнут последниетёплые недели, зарядят дожди, выпадетснег... Снова зимними сумерками будутони ездить в набитом транспорте, носитьтяжёлую одежду и мечтать о новой весне.

Валя улыбнулась, достала из карманаписьмо:

— А хотите, я вам стихи почитаю?Подруги, конечно, согласились, и де-

вушка, развернув листок, с выражениемпродекламировала:

Что так унываешь,о душа моя ты?

Ведь Отец Небесныймилостью богатый.

Что же унываешь ты,душа в страданье,

Ведь тебе во благодано испытанье.

Ангел твои слёзыв чашу собирает,

И твоим молитвам, верь,Господь внимает.

Скоро твои слёзы в радостьобратятся,

Будешь славить Бога, чуду удивляться...— Правда, хорошо? Там, на небе, мы

уже не будем грустить — ни о лете, ни обосени!

— А здесь, на земле?.. — возразилаЛюба. — Даст ли нам Бог счастье — лю-бовь, семью?..

— Мы же все — одна семья, братья исёстры!

— Конечно! Но хочется и другого...— А я думаю, Бог не каждому даёт

счастье, — подала голос Катя. — Вонсколько в церкви одиноких сестёр! Да иОля Бронникова вроде замужем, а одна!

И отвозил её в роддом Тарас и забирал сПавликом тоже Тарас... Муж далеко...

— А я думала, Борис на Кате женит-ся, — призналась Валя. — Правда-прав-да, он к тебе такой внимательный был,всегда молился за тебя и нас призывал...

— Просто он понимал меня... — сму-щённо возразила девушка. — А любилвсё равно Олю. Я это давно чувствовала,с тех пор как они пришли ко мне первыйраз вместе.

— Борис Павлович летом жил в Гид-роузле, в семье этой сестры, Тамары, —Валя показала конверт. — Он и крестилеё в водохранилище... Она даже обеща-ла фотографию прислать!

— А Андрей Гусев пишет из армии?— спросила Люба.

— Прислал одну открытку Юре Пара-сею — и больше ни гу-гу. А домой пишетрегулярно, тётя Нина узнавала. Похоже,не хочет он с нами общаться. Не ушёл быв мир...

— Не может быть! Он же из молодё-жи самый горячий...

— Горячие тоже остывают. Надо мо-литься за него.

— И чтоб новые братья в церковь при-ходили... — подсказала Люба.

— Что ты говоришь? — упрекнулаВаля. — Мы должны искать царства Бо-жьего, а не женихов.

— Причем тут женихи? Парнишка-то,которого Борис Павлович привёл, междупрочим, все собрания посещает. Почемубы нам не помолиться за него? А ты чтопокраснела?

— Ничего подобного, — возразилаКатя. — Молиться за всех надо.

Закончив уборку и помолившись, де-вушки собрались домой. Валя проводилаподруг до калитки, ласково обнялась с каж-дой. Розовая краска заката заливала небо,яркие блики отражались в стеклах домов.

— Как красиво! — залюбовалась Катя.— А это кто, гляди! Лёгок на помине!Из подъехавшего автобуса выскочил

курчавый ушастый паренёк в серой курт-ке. Он осторожно придерживал красивый


Роман

букет гладиолусов, астр и других осеннихцветов.

— Привет! — сказал им Семён Сме-лянский. Девушки тоже поздоровались изаинтриговано посмотрели на букет.

— Сегодня у моей мамы день рожде-ния, — объяснил юноша. — Хотите, пой-дём вместе? Тут близко.

— Ой, что ты... — растерялась Катя. —Мы почти незнакомы и вдруг заявимся к вамдомой, да ещё и на семейный праздник....

— Да и поздно уже... — поддакнулаЛюба, хотя ей было интересно побывать вгостях у новичка.

Юноша взглянул на них как-тостранно.

— Пошли! — заявил он. Была в его го-лосе твёрдость, покорившая обеих девушек.

…Они миновали новостройки, сноваоказались в частном секторе. ВременамиЛюба и Катя переглядывались, украдкойпожимали плечами — город почти кон-чался. Но повернуть назад было уже не-ловко. По жёсткой натоптанной тропинкеони гуськом спустились на дно балки. Се-мён остановился возле валуна, бережноположил букет.

— Вот! — сказал он, указывая вокруг.— Памятника нет, но люди говорят, что здесьнемцы проводили массовые расстрелы.

Не ожидавшие такого поворота, де-вушки смущённо замерли.

— Да, я тоже об этом слышала... —припомнила Люба.

— Наверно, и мама где-то здесь погиб-ла... Она работала врачом в госпитале, —продолжал Семён. — Меня отправила с дет-садом в эвакуацию, а сама осталась... Я ещёв первый раз подумал: как странно, что вашмолитвенный дом здесь, рядом.

Солнце почти село. Теперь небо по-блёкло, пожелтело, а заросли облетевшихдеревьев и кустов загадочно темнели. Ме-сто не казалось мрачным, просто оно былонежилым, неуютным, словно разросший-ся город инстинктивно обходил его сторо-ной. Но пройдёт всего несколько лет, иновые кварталы полностью поглотят его,не оставив никакой памяти о трагедии.

— Послушайте, вот вы обе христиан-ки... — сказал Семён. — Я хотел спроситьу вас... Неужели моя мама и все, кто здесьубит, попали в ад? Ведь вряд ли они вери-ли в Бога...

— Мы ничего не знаем о них, — заду-малась Катя. — Кто заглядывал им в души?Кто знает, что им открылось в последниеминуты? Может, твоя мама молилась о тебе...Ведь ты рассказывал, что у вас дома былоЕвангелие. Да и сам ты нашёл Бога.

— Ты думаешь, я её увижу?— У меня мама с папой тоже на войне

погибли, — призналась Катя. — Не здесь, адалеко, на фронте... Я их почти не помню.Знаю, что папа был военный. Он ходил вформе, только не с погонами, как теперь, ас красными ромбиками. А однажды он во-зил меня в деревню и катал на козе.

— На козе? — удивился Семён.— На козе! — подтвердила Катя с гор-

достью. — Я верю, что на небесах обяза-тельно встречусь с родными. Ведь сказа-но: «И отрёт Бог всякую слезу…» Всякую!..Значит, и слёзы детей, у которых погиблиродители...

— А мой отец жив, — возразил Се-мён, и голос его стал жёстким. — У негоновая семья в Ленинграде. Он просто нестал меня разыскивать. Меня из детдомазабрал дедушка. Я и фамилию ношу его.Я твёрдо решил: когда... если я женюсь —это будет насовсем... Ни за что не брошусвою семью. Я буду любить их большежизни...

— Наверно, твоя жена будет оченьсчастливая... — сказала Катя и смутиласьот его пристального взгляда.

Некоторое время все трое молча сто-яли у камня.

— Ну что, пойдём? — робко спросилСемён сиплым голосом.

Через неделю, на воскресном богослу-жении, когда хор пел ликующий гимн, сзадней скамьи вышел вперёд новичок иопустился на колени. Хористы сразу при-молкли, к юноше приблизился АнатолийЛевченко. В тишине еле слышно прозву-чали слова первой неумелой молитвы.


Роман

— Слава Богу! — шепнула Валя Любе.— Мы молились о его покаянии, по-мнишь?

А Люба вспоминала жёлтое небо, ов-раг, на валуне — роскошный букет дляженщины, которой давно не было в жи-вых... И ей казалось, что главное таин-ство произошло именно тогда. А может(тут она перевела взгляд на радостнуюсмущенную Катю), все они стали свидете-лями чудного совпадения сразу двух тайн.

XXIII

На севере области общины и группыЕХБ были почти в каждом шахтёрскомпосёлке. Среди них церковь посёлка Уголь-ный, поддержавшая Оргкомитет, пользо-валась большим авторитетом. Это обстоя-тельство облегчило задачу Бориса, но неуменьшило количества дел. Все хотели,чтобы пресвитер немного погостил у них,выступил на богослужениях, провёл заня-тия для служителей и новообращённых.

В Гидроузле Борис не захотел стеснятьНиколая Гудкова (его многочисленное се-мейство ютилось в двух комнатах) и оста-новился у одинокого служителя АндреяВикторовича Зверева. Скромную обста-новку его холостяцкой квартиры дополня-ли модель самолёта на столе и настеннаяфотография в деревянной некрашенойрамочке, где счастливо улыбались несколь-ко обнявшихся молодых парней.

Это был его летный экипаж, погибшийкогда-то в тренировочном полёте. Андрейединственный чудом остался жив, но ле-тать больше не смог. Пришлось устраиватьжизнь на земле. Зверев пошёл работатьна завод, женился. И хотя проблемы создоровьем оставались, а по ночам снилосьнебо, он готов был утешиться тихим зем-ным счастьем, мечтал о ребёнке. Все рух-нуло, когда однажды, вернувшись домойраньше времени, он застал жену с неиз-вестным мужчиной в весьма недвусмыслен-ном виде. В безумной ярости Андрей бро-сился на обоих. От смертоубийства удер-жали прибежавшие соседи, дальнейшего

он не помнил. Несколько дней спустя пре-свитер Кирилл Михайлович, возвращаясьв Угольный на электричке, заметил в ва-гоне человека — прилично одетого, но не-бритого, со странным остекленевшимвзглядом. Ничего не спрашивая, служительпривёл его домой, к жене и семерым де-тям, где Андрей Викторович надолго сталвосьмым ребёнком, самым слабым и бес-помощным. И прошло много времени,прежде чем он оправился от своей беды.Он так и остался одиноким, хотя в общи-не были сёстры, готовые его утешить.

Накрывая стол к чаю, Зверев досталдве чашки, белую сахарницу со щипца-ми, отодвинул на край модель самолёта.

— Братья говорят, что это идол... —застенчиво объяснил он. — А я не могуего выбросить.

Борису почему-то тоже стало жаль«идола» — последнюю память о счастьеэтого уже немолодого человека, живуще-го лишь служением и надеждой на луч-ший мир. Он с симпатией осмотрел само-лёт, погладил пальцем красные звездочкина крыльях.

— И не надо выбрасывать. Пусть сто-ит, никому же не мешает!

— Только летать не может. Как и я...Борис хотел сказать что-нибудь вроде

«в небесах будет иначе», но почувство-вал бессилие любых слов и утешений.

— Ну ладно, давай молиться!.. — на-рушил молчание хозяин.

После чаепития Зверев принёс картуобласти, и они вместе стали обсуждатьподробный маршрут предстоящих поездокпосланника Оргкомитета.

Осень прошла в дороге, как и бурноелето. Лишь после ноябрьских праздниковБорис закончил объезд северных общин.Он вернулся в родной город утренним по-ездом, в воскресенье, 11 ноября, и сразуже поехал на богослужение к Зининым.

— Ой, Борис Павлович! — радостновоскликнула Валя, открыв дверь.

— Приветствую! А я прямо с поезда.Мне сказали, что домой лучше пока незаходить... Ну как Оля?


Роман

— Всё хорошо! И она здорова, и Пав-лик! Вы ведь теперь папа.

Борис уже знал о рождении сына ивсё же заново пережил гордую радость.Не умея выразить её и пряча смущение,он деловито огляделся:

— Где бы мне привести себя в порядок?Продолжая рассказывать о событиях в

городе, Валя провела гостя на кухню, при-несла таз, ведро с холодной водой и чай-ник с горячей. Оставшись один, Борис судовольствием умылся и переоделся в вы-ходной костюм. А в соседней комнате сё-стры Зинины уже ждали его с завтраком.

Чистый, сытый, довольный, он вошёлв молитвенную горницу, откуда, несмотряна ранний час, уже доносились голоса. Вцентре, окруженный девушками, стоялСемён Смелянский и что-то азартно дока-зывал. Среди слушательниц была и КатяКраснова — в своём будничном, извест-ном Борису сером платье. Но аккуратноразглаженный воротничок сверкал белиз-ной, а на месте знаменитого нитяного хво-стика красовалась перламутровая пугов-ка. Борис отвернулся, сдерживая улыбку.Однако молодёжь уже заметила его, ра-достно окружила, расспрашивая и пожи-мая руки.

— Рад тебя видеть у нас! — сказал онСемёну.

— А он теперь приближённый! — со-общила Валя.

— Вот как! Поздравляю... Давно по-каялся?

— Ровно три недели назад... — крас-нея от всеобщего внимания, юноша тере-

бил в руках «Новый мир». Борис поду-мал, что, несмотря на свою разговорчи-вость и даже развязность, Семён, навер-но, одинок и более застенчив, чем кажет-ся на первый взгляд.

— А это что за журнал?— Свежий номер! — оживился паре-

нёк. — Здесь повесть «Один день ИванаДенисовича». Интере-есно — про культличности, про лагеря...

— Я это всё в натуре видел.— Как это?— Сидел при культе.Семён посмотрел на Бориса взглядом,

полным восхищения, как на высшее су-щество.

— Вот только зря ты увлекаешься мир-ским чтением... — наставительно продол-жал пресвитер.

— А что, нельзя?..— «Всё мне позволительно, но не всё

полезно…» Видишь ли, есть классическаялитература, написанная верующими людь-ми. Есть книги, полезные для работы, дляобразования... А современные писателивсе безбожники, иначе бы их не печата-ли. Зачем же нам читать то, что противноГосподу?

— Прости, я об этом не думал... —Семён спрятал журнал.

— Всё это поймёшь со временем.Правда, я очень рад, что ты примирился сГосподом...

Как ни упрашивали Бориса задер-жаться после богослужения, он наотрез от-казался. Привезённые бумаги были пере-даны одному из малоизвестных братьев длятайной пересылки в Оргкомитет, даны ука-зания Тарасу и другим служителям, — итеперь он рвался домой, к жене и сыну. Вцентре города Борис вышел из автобуса ипоспешил по Ленинскому проспекту ктрамвайной остановке. Вот и закончилисьего многомесячные странствия. Что жедальше? Он до конца выполнил поруче-ние Геннадия, сделал всё, что мог, и былчестен перед Богом и людьми. Он беско-нечно устал, но чувствовал на сердце по-кой — странный для человека, давно его


Роман

не знавшего. «А может, взять такси? —мелькнула мысль. — Тогда через полчасая буду дома, увижу Олю и Павлика... Гос-поди, какое счастье!.. Слава Тебе за всё...Я готов и дальше служить Тебе, отдаватькаждый день. Пусть и люди вокруг тожепознают радость Твоего спасения! Что ямогу сделать для них?..»

Два молодых человека в тёмных пла-щах обогнули Бориса с обеих сторон.Один из них легонько толкнул пресвите-ра, но не извинился, а лишь поглядел на-смешливо.

— Борис Павлович! — окликнули сза-ди. Возле афишной тумбы стоял человексредних лет. Обогнавшие Бориса парнивыжидающе переминались поодаль, вупор разглядывая свою жертву.

— Нам необходимо побеседовать, —продолжал незнакомец. — Проедемте, по-жалуйста, тут недалеко.

— Но я спешу... — возразил Борисрастерянно. В этот миг он даже не уди-вился, что незнакомец назвал его по име-ни. Человек усмехнулся, вежливо указална машину у тротуара, распахнул заднююдверцу, но сам сел рядом с шофёром. Собеих сторон возле Бориса плюхнулисьмолодые люди. «Ну, вот и такси... — с го-речью подумал он. — Господи, неужелиснова тюрьма?..»

А на проспекте прохожие спешили посвоим делам, глазели на афиши киноте-атров, ели мороженое, пирожки и не по-дозревали, что сейчас на их глазах быларестован человек, только что моливший-ся за их спасение.

XXIV

Дело Бориса Бронникова поручили мо-лодому следователю городской прокура-туры Виктору Самойлову. Тот был не оченьдоволен оказанной честью. Почти все до-кументы о каких-то встречах и поездкахбыли подготовлены КГБ. Виктор с грустьюподумал, что более опытные коллеги незахотели возиться с таким неприятным де-лом, вот и спихнули его на новичка.

Религиозный мракобес Бронников ока-зался человеком интеллигентного вида, нанесколько лет старше Самойлова. Лицовыглядело бледным и помятым — да и ка-ким оно могло быть после суток в КПЗ?Бронников вошёл в кабинет, сел, как емувелели, напротив следователя. Чувствова-лось, что нервы его напряжены, но дер-жался он без вызова или заискивания.

Некоторое время Самойлов листалдавно прочитанное и изученное дело,уточнил анкетные данные. Всё совпадалос записями в деле: Бронников Борис Пав-лович, 1931 года рождения, русский, об-разование высшее политехническое, в1951 году осуждён по 58-й (п.10) статье,освобождён и реабилитирован в 1956году; до мая 1962 года работал инжене-ром в отделе главного технолога на ма-шиностроительном заводе имени Ленина,женат, сын Павел — полтора месяца.

— Гражданин Бронников, — продол-жал следователь, — Вам предъявляютсяследующие обвинения: по статье 142 Уго-ловного Кодекса РСФСР «Нарушение за-конов об отделении церкви от государ-ства» — массовое распространение до-кументов, призывающих к неисполне-нию законодательства о культах; орга-низация и проведение религиозных со-браний и других церемоний культа, на-рушающих общественный порядок;организация и систематическое прове-дение занятий по обучению несовершен-нолетних религии с нарушением уста-новленных законодательством правил.Далее, Вы обвиняетесь по статье 227 УКРСФСР «Создание группы, причиняющейвред здоровью граждан» — в созданииобъединений, которые под видом про-поведования вероучений и исполнениярелигиозных обрядов причиняют вредздоровью граждан, побуждают их к от-казу от общественной деятельности и ис-полнения гражданских обязанностей, атакже вовлечении в эти объединения не-совершеннолетних. Кроме того, Вы на-рушили Указ от 4 мая 1961 года — ук-лоняясь в последние месяцы от обще-


Роман

ственно-полезного труда и ведя антиоб-щественный паразитический образ жиз-ни. Итак, Вы признаёте себя виновнымпо перечисленным пунктам?

— Я верую в Господа Иисуса Христа!— произнёс арестант после молчания. —В правилах нашей церкви нет ничего, чтонаносило бы вред здоровью граждан. Унас запрещены алкоголь, курение, про-извольные аборты. Мы признаём медицин-скую помощь и все гражданские обязан-ности. В уголовных преступлениях и па-разитическом образе жизни виновнымсебя не признаю.

— Может, Вы ещё станете отрицать,что являетесь пресвитером незарегистри-рованной баптистской секты? Смотрю наВас, Борис Павлович, и не понимаю: чтоже привело Вас туда — умного, образо-ванного человека?

— Если я, как Вы говорите, умный иобразованный, стал верующим, значит, наэто были серьёзные причины. И значит, яне считаю свою церковь сектой.

— Вот как!Ироничный тон Самойлова неожидан-

но взволновал арестанта.— Вы задаёте вопросы: что привело?

По какой причине? — воскликнул он раз-драженно. — А когда-то вы без всякойвины бросили меня в лагерь. Потом изви-нились за ошибку! А кто вернёт мне пятьлет жизни? Сегодня вы снова меня обви-няете... А потом опять скажете, что про-изошла ошибка... Ваша система...

— Не надо о системе, гражданинБронников, — поспешно перебил Самой-лов. — Да, при Сталине у нас были нару-шения социалистической законности, не-справедливые репрессии, но партия ихдавно осудила. А я в годы культа личнос-ти вообще был школьником. Вас аресто-вали не за веру, а за нарушение советс-ких законов. Вот давайте на этом и оста-новимся. Вы прекрасно знали, что в на-шей стране запрещена религиозная дея-тельность без соответствующей регистра-ции. Итак, в октябре прошлого года Высоздали в городе нелегальную общину,

действующую с грубыми нарушениями за-конодательства о культах. О случаях не-законных собраний составлены соответ-ствующие акты... Вы незаконно, без по-лучения регистрации, присвоили себе санпресвитера, распространяли материалытак называемого Оргкомитета, призывав-шие к нарушению законодательства окультах. Далее, 25 мая 1962 года Вы ушлив очередной отпуск, но на работу большене вернулись. Последние пять месяцев,находясь на нелегальном положении, Вывели антиобщественный паразитическийобраз жизни, посещали незарегистриро-ванные общины евангельских христиан-баптистов в посёлках Гидроузел, Заре-ченск, Угольный... с целью привлечь их насторону незаконно созданного Оргкоми-тета, а также активно организовывалиновые религиозные группы в Арбузном,Комсомольске, имени Кирова, Степной...В ряде населённых пунктов Вы проводилизанятия по обучению религии с привлече-нием несовершеннолетних... Кроме того,Вы совершали незаконные крещения в хо-лодной воде, наносящие вред здоровьюграждан... Или будете утверждать, что всеэто клевета?

— В Советском Союзе церковь отде-лена от государства, каждый гражданинимеет свободу совести. Да, я поддержи-ваю Оргкомитет, который в законном по-рядке добивается разрешения на созывцерковного съезда. Если бы мы шли про-тив закона, то не стали бы действоватьоткрыто.

— Кстати, об Оргкомитете... — Са-мойлов бросил на стол пачку фотогра-фий. — Кого из этих людей Вы знаете?

Волнуясь, Борис взял в руки снимки,стал медленно перебирать — не для того,чтобы назвать кого-то следователю. Емусамому хотелось увидеть этих таинствен-ных людей. Он старался ни один снимокне задержать в руках дольше другого, кон-тролировал свои глаза, мышцы лица, паль-цы. Как и следовало ожидать, среди неиз-вестных людей оказалась карточка при-метного темноволосого мужчины с выра-


Роман

зительными глазами. Сдерживая волнение,арестант отложил её в сторону, неопреде-лённо помотал головой. Следователь, од-нако, не удовлетворился ответом. Разво-рошив пачку, он отыскал фотографию Ген-надия, решительно ткнул пальцем:

— И этого не знаете?Борис растерялся. Христианин не дол-

жен врать. Но как же тогда не выдать то-варища? Молчание затянулось. Лоб и ла-дони арестанта покрылись испариной.

— Понятно, — кивнул головой Самой-лов и отложил снимок Геннадия в сторо-ну. Но Бронников вдруг быстро схватилкарточку и переложил её назад.

— Я отказываюсь давать показания одругих лицах! — заявил он и почти по-бедно взглянул на следователя.

Дальнейшие дни были утомительныи однообразны. Самойлов быстро изу-чил тактику арестанта. Борис не отри-цал фактов, касавшихся лично его, ноупрямо замыкался, если его спрашива-ли о других людях. Он понял свою ошиб-ку, сделанную на первом допросе, и те-перь даже не поднимал головы, если сле-дователь показывал фотографии илидокументы. Арестант был слишком чес-тен, чтобы отрицать очевидное, но несобирался каяться или соглашаться на«чистосердечные признания».

Более открыто держался другой под-следственный — Анатолий Левченко, аре-стованный через несколько часов послеБронникова. Но всё равно суду предстоя-ло строить обвинения против них в основ-ном на трёх актах о нелегальных собра-ниях. Среди свидетелей преобладали ми-лиционеры и дружинники, разогнавшиеэти же собрания. В поисках других пока-заний вспомнили даже о дядюшке ВалиОстровской, который мог бы подтвердитьна суде, что его племянницу баптисты вов-лекли в секту ещё несовершеннолетней.Но едва навестивший Островского чекиступомянул о Вале, хозяин поспешно забор-мотал, что девушка хотела самостоятель-ной жизни, как это часто бывает в юнос-ти, а её знакомств он совершенно не зна-

ет. Впрочем, если Валя вернётся домой, онготов принять её и прописать. СотрудникКГБ криво усмехнулся, догадавшись о при-чине испуга этого почтенного вдовца, но,поскольку суд готовился над Бронниковым,а не над дядюшкой, не стал углубляться вподробности.

Неудачей закончилась и попытка до-биться показаний от пресвитера зарегист-рированной общины. Вызванный в КГБ,Антон Петрович Шульга тоном человека,много испытавшего и повидавшего в жиз-ни, сообщил, что Бронников и Левченкоотлучены больше года назад, и с тех порни он, ни другие члены зарегистрирован-ной церкви с ними не общаются, посколь-ку это запрещено Библией. Никакие до-воды и хитрые вопросы не смогли сбитьего с этой позиции. Шульгу отпустили, на-последок намекнув о возможности лишить-ся за непокорность регистрации.

А уполномоченный по культам това-рищ Васильев узнал из тайных каналов,что в близком кругу Антон Петрович на-звал предстоящий суд «иродовой распра-вой» и при этом тяжело вздыхал, явножалея бывших собратьев.

Но так или иначе, следствие подошлок концу, и вскоре весь город узнал о пред-стоящем процессе над религиозными мра-кобесами — руководителями местных бап-тистов Борисом Бронниковым и Анатоли-ем Левченко.

XXV

Процесс состоялся в середине февраля1963 года в городском народном суде Про-летарского района. Власти решили сделатьего открытым и показательным. Наканунепредстоящего события газеты напечаталистатьи против сектантов с устрашающиминазваниями «Паутина», «Тени прошлого»и «Тучи над городом». Из этих публикацийследовало, что любые баптисты — зарегис-трированные и подпольные — являютсязлейшими врагами человечества. У зданиясуда с раннего утра дежурил пикет милици-онеров и дружинников, пропуская внутрь


Роман

только по пропускам или специальному раз-решению.

Несмотря на принятые меры, к девятичасам возле суда собралась довольно вну-шительная толпа. Верующие являлись по-одиночке или парами, пытались пробрать-ся сквозь милицейский пикет к заветнымдверям и, получив отказ, присоединялиськ товарищам. Почти все здесь знали другдруга, среди местных топтались и приез-жие баптисты из Угольного и Гидроузла.Люди вслух мечтали если не проникнутьна суд, то хотя бы увидеть арестантов наулице, крикнуть им слова ободрения. Ноорганизаторы процесса предвидели и это:Бронников и Левченко, доставленные изтюрьмы рано утром, давно томились в изо-ляторе. Рассчитывали, что верующие, за-мерзнув, разойдутся по домам. Но окоче-невшими и недовольными выгляделипартийные активисты, присланные сюдадля контрагитации. Медленно светало:скудный свет едва пробивался сквозь мо-розную дымку.

Васильев явился в суд задолго до на-чала. Ещё издалека он увидел возле зда-ния толпу в несколько десятков человек.Николай Михайлович остановился в сто-роне, со скрытым любопытством наблю-дая за происходящим. Многих людей онзнал в лицо. Вот слушатели кружком об-ступили трех певцов: посередине — рос-лый чернобровый парень, по бокам — дведевушки. Мотив напоминал модную пес-ню 1920-х годов «Кирпичики». Подойдяближе, Васильев разобрал слова:

Юность светлая, весна ранняя —

Мы её Творцу принесём.Молодые, мы в золотые дниЛишь для Господа живём.Это был Тарас Молоканов и хористки

Валя Островская и Ольга Бронникова —жена главного из подсудимых. Пели онислаженно и мелодично. Прохожие замед-ляли шаг, с любопытством прислушиваясь.К хористам протиснулся милицейский стар-шина.

— Здесь нельзя петь, — распорядилсяон недовольно.

— А почему нас не пускают на суд? —спросил в ответ Тарас. — Мы хотим там быть.

— Посторонним нельзя.— А мы не посторонние!— Это жена Бронникова, а это её

брат! — объяснила Валя.Старшина молча отошёл. Васильев ви-

дел, как возле дверей он переговорил очём-то с человеком в сером пальто и зая-чьей шапке.

— Кто жена Бронникова? — пере-спросил старшина, возвращаясь. — По-жалуйста, можете пройти в зал.

Вместе с Ольгой в здание суда про-пустили и Галину Левченко. Остальнымпришлось остаться на улице. В толпевзрослых крутилась шустрая девчонка летшестнадцати, жадно прислушиваясь кразговорам. Молоканов в окружениилюбопытных возмущённо спорил с ми-лиционерами.

— Если процесс открытый, то нас дол-жны впустить! — поддержал Тараса невы-сокий паренёк в ушанке. Васильев виделего впервые, но догадался, что это СемёнСмелянский — герой недавнего ЧП на ме-ханическом заводе.

…Юноша явился к секретарю заводскогокомитета ВЛКСМ Лене Ежовой и положил настол письменное заявление о выходе из орга-низации по причине веры в Бога. Лена на-столько оторопела, что безропотно принялабумагу и опомнилась, лишь когда автора ислед простыл. Парторг, к которому примчаласьдевушка, отправился вразумлять храбреца. Вберете и чёрном рабочем халате Семён ре-монтировал станок в своём цехе. Он сделал


Роман

вид, будто не заметил пришедших: долго во-зился с инструментами, потом тщательно выти-рал руки грязной тряпкой.

— Мы ознакомились с Вашим заявле-нием, — начал парторг. — Неужели Высерьёзно поверили в Бога?

Юноша хлюпнул простуженным носоми заявил, что всё серьёзно и что советскаяРодина гарантирует своим гражданам сво-боду совести.

— Да ты хоть понимаешь, чем пахнеттвой поступок? — возмутилась Лена.

— А что, с работы уволите? — дерзкоспросил этот нахал.

— Ну зачем же так, Семён Ариэле-вич... — упрекнул парторг. — Мы простожелаем Вам помочь.

Когда через несколько дней стало ясно,что переубедить или запугать «выходца»не удаётся, начальник первого отдела,скрепя сердце, позвонил уполномоченно-му по культам.

— Что теперь делать, товарищ Васи-льев? — спросил он встревоженно. — Мо-жет, исключить его на общем собрании, спозором?

Но Николай Михайлович заметил, чтопринимать меры следовало раньше, —ведь знали же, что Смелянский посещаетбаптистскую секту. Направили бы парняна учёбу или повышение квалификации...А то хватились, когда уж поздно! И дажетеперь не придумали ничего лучше, чемпозор и угрозы, которые, скорее всего, по-действуют на Смелянского как краснаятряпка на быка.

После этого телефонного разговораСемёна перевели в другой цех с пониже-нием зарплаты, лишили годовой премиии теперь ждали заседания районной ко-миссии, которой предстояло окончатель-но решить дело бывшего комсомольца.

…Спор с милиционерами закончилсябезрезультатно. Верующие отошли в сто-рону, сгрудились тесным кругом.

— Братья, сёстры, будем молиться, что-бы Господь раскрыл перед нами двери суда,как двери темницы перед апостолом Пав-лом! — призвал Молоканов. И вдруг эти

люди вслед за Тарасом стали опускатьсяна колени прямо на мёрзлый асфальт.Один Смелянский растерянно вертел го-ловой, явно не зная, как ему поступить.Партактивисты брезгливо и немного испу-ганно отхлынули в сторону.

— Вот фанатики! — бросил широко-плечий усач, и по интонации было неяс-но, осуждает он баптистов или удивлёних смелостью.

Привлечённые необычной картиной,стали останавливаться прохожие.

— Что тут происходит?— Да вот, сектанты...— В психушке таких надо лечить!— Не лечить, а сажать эту нечисть!

Сталина на них нет!— Сталин-то их и развёл!— И куда только милиция смотрит!— Да вон она, милиция!Тарас продолжал громко самозабвен-

но молиться.— Прекратить безобразие! — подал

голос один из дружинников.Смелянский вдруг решительно сдёрнул

шапку и встал на колени рядом с ВалейОстровской. Человек в сером пальто не-довольно оглядел растущую на глазах тол-пу и исчез в здании.

— Господи, мы благодарны Тебе за всёи верим, что Ты слышишь детей Твоих.Слава Тебе и хвала, Отцу, Сыну и ДухуСвятому. Аминь... — закончил молитвуТарас. Валя Островская торопливо глот-нула воздуху, чтобы продолжить...

— Пускают! В зал суда пускают! — раз-дался крик у двери. Обладатель заячьейшапки отдавал пикету какие-то распоряже-ния. Милиционеры нехотя посторонились.

— Слава Богу! — воскликнул Тарас,вскакивая.

Верующие бросились к дверям. На тре-тьем этаже, у входа в зал суда, милицио-неры объявляли входящим:

— Все должны занять сидячие места!Запрещено стоять, ходить, разговаривать,фотографировать, делать записи. За на-рушение порядка будем выводить без пре-дупреждения.


Роман

Но оказалось, что зал уже наполненлюдьми: активистами, дружинниками,журналистами и рабочими с соседнегозавода, которых привезли сюда на авто-бусе. Растерявшись, баптисты неловко тол-кались в проходе в поисках свободныхмест. Сесть смогли только Тарас Молока-нов, Семён Смелянский и шустрая девчон-ка, которую уполномоченный по культамприметил ещё на улице. Остальные, по-нукаемые милиционерами, нехотя удали-лись в коридор.

Васильев давно занял удобное место уокна, рядом с Сергеем Яковлевичем Голо-виным. Журналист выглядел цветущим. Не-давно в областном издательстве вышла егоповесть о сектантах. Уполномоченный ужеполучил её с дарственной надписью. Кар-тинка на обложке изображала стоящуюна коленях тощую девицу с зелёным ли-цом и вздёрнутыми вверх непомерно длин-ными руками. Сюжет повести, написан-ной бойко и даже занятно, был непритя-зателен, как и рисунок: молодая девушкапопала в секту баптистов, где пресвитер— в прошлом немецкий полицай, а нынежулик и тунеядец, живущий на деньги еди-новерцев, — попытался соблазнить её ду-ховно и физически. Однако благодаряусилиям местных комсомольцев и трудо-вого коллектива героиня не только осво-бодилась от религиозного дурмана, но иразоблачила злодея-пресвитера.

— Ну, каково Ваше мнение о повес-ти? — спросил Головин, поздоровавшись.

— Вы действительно хотите его знать?— Конечно!— Ну, что сказать? — задумался упол-

номоченный. — Написано живо, увлека-тельно, просто не оторваться. Вот тольконастоящие баптисты Вашего пресвитерадавно бы отлучили от церкви за блуд. Уних служитель при разговоре с женщи-ной, особенно молодой, даже сесть норо-вит подальше, чтоб ни одной церковнойкумушке на ум не пришло, будто он со-блазняется. И с жуликами Вы, пожалуй,переборщили... Шульга после войны, ког-да молитвенный дом ремонтировали, ты-

сячи имел в церковной кассе, а ребята егоходили полуголодные, в обносках. Инва-лид, зарабатывал мало... А два сына его,кстати, погибли за Родину, один награж-ден орденом...

— Вижу, Вы очень серьёзно отнеслись кмоей повести, Николай Михайлович, — за-метил Головин с улыбкой. — Однако не всеже пресвитеры такие, как Шульга. Примерэтому — сегодняшний процесс. — И жур-налист перевёл разговор на другую тему.

Возможно, он недоумевал: как же сде-лать повесть антирелигиозной, если при-нять замечания Васильева? А может, онснисходительно думал, что уполномочен-ный вправе позволить себе смелую крити-ку. Он-то, Головин, совсем в другом поло-жении.

Судейские места пока пустовали.Ниже, за левым столом сидели прокурор— пожилой худощавый мужчина и обще-ственный обвинитель — пухленькая деви-ца с завитыми белокурыми волосами. Пе-редовая комсомолка швейной фабрики №4 Ляля Архипова, отличница городскойшколы атеиста, несколько дней старатель-но зазубривала обвинительную речь и те-перь больше всего на свете боялась что-нибудь забыть или спутаться. Волнуясь, онато и дело доставала зеркальце, лихора-дочно поправляла кудряшки и снова по-вторяла текст. Напротив разместились на-значенные адвокаты подсудимых — мо-лодая женщина в зелёном костюме и пол-ный лысеющий блондин.

И вот дверь распахнулась. Конвоирыввели в зал двух мужчин с серыми усталымилицами. Костюмы были обычные, штатские,но волосы обриты наголо, что любому че-ловеку придаёт вид отпетого уголовника.Бронников в своих очках походил на эсэ-совца из кино. Держа за спиной руки, под-судимые, под недобрый шумок, прошли зазагородку. Оба похудели и осунулись. Брон-ников держался спокойно, заметив Ольгу иТараса, ободряюще махнул рукой. Левчен-ко, казалось, не замечал ничего вокруг. Сев,он отыскал пятно на полу и больше не сво-дил с него тоскливого взгляда.


Роман

— Мракобесы! — послышались выкрики.— Что, не защитил вас Бог от суда?— Как же! Держи карман шире!— Ишь, в костюмчиках...— Небось, американцы прислали!— Мы работаем, а сектанты живут луч-

ше нас!— Ну ничего, сейчас они своё получат!..Публика оживилась, зашумела, но в

этот момент возгласы перекрыл громкийбесстрастно-торжественный голос:

— Встать! Суд идёт!

XXVI

В начале заседания главный подсуди-мый, Бронников, отказался от адвоката, за-явив, что его будет защищать Бог. Женщи-на в зелёном костюме покинула зал. На этомсудебные формальности были закончены, иначался допрос свидетелей. Все они пред-ставляли обвинительную сторону.

Старичок из домоуправления сооб-щил, что к Бронникову часто приходилигости — явные сектанты, а прошлым ле-том и осенью он пропадал неизвестно где.

— Какие у Вас отношения с подсуди-мым?

— Здоровкаемся! А отношения... Япредупреждал его, чтоб снял у себя в ком-нате лозунги.

— Что за лозунги? — заинтересова-лась народный заседатель.

— «Люди, кайтесь».— Это слова Достоевского — из «Бра-

тьев Карамазовых», — пояснил Борис. —«Гибель народу без Слова Божия».

— Нет уж, не перекручивайте! — воз-разил старичок. — Было написано:«Люди, кайтесь!»

Начальник отдела кадров машиностро-ительного завода бесстрастно подтвердил,что Бронников не вернулся из отпуска ибыл уволен за прогулы. После него судвызвал свидетельницу Сафонову — жи-вую прыткую женщину лет за пятьдесят,из тех, что любят поговорить в любом ме-сте и по любому поводу.

— Ну что сказать? — начала она без

тени смущения. — Эти Бронников и Лев-ченко давно у нас в церкви воду мутили!..

— В какой церкви? — уточнил прокурор.— В нашей, евангельских христиан-

баптистов, — объяснила Сафонова, не-довольная, что её перебили. — В законнозарегистрированной. А когда Броннико-ва отлучили, с ним многие ушли и сталисобираться отдельно. Они и меня к себезазывали. Ну, я и решила сходить. Пер-вый раз приняли любезно, — Сафоноваехидно поджала губы, — предложили статьчленом их церкви. Только я отказалась,потому что уже крещена в законной цер-кви. Но на собрания ихние ходила, ужочень там молодёжь хорошо поёт... А по-том Левченко попросил меня переписатьи распространить послание Оргкомитета.Ну... — она замялась, — я сделала этоодин раз, очень немного, двенадцатьштук... Потом я уехала на лето в деревню.Возвращаюсь — батюшки светы! Они,оказывается, отправили письмо Председа-телю Совета Министров — товарищу Хру-щёву и без моего ведома и согласия по-ставили мою фамилию.

— Кто, Бронников?— Нет, его тогда в городе не было. Они

такую закорючку вывели, что и мама род-ная не определит, чей почерк. Я возмути-лась: как же вы могли меня подставить! Янесогласная идти против нашего правитель-ства и товарища Хрущёва. А Левченко зая-вил: « Мы думали, ты наша, а ты совсем ине наша!..» И стал выгонять меня с собра-ния. Я им сказала: как же вы считаете себягонимой церковью, а меня гоните. Выходит,это я, а не вы гонимая церковь. Так они менявсё равно выставили. Я обещала, что сооб-щу о них как раз туда, куда они хотят хода-тайствовать о созыве съезда!

По залу пробежал весёлый шумок.Председатель призвал к порядку.

— Подсудимый Левченко, Вы подтвер-ждаете показания свидетельницы?

— Подтверждаю... — растерянно согла-сился Анатолий. — В августе прошлого годамы отправили на имя Хрущёва письменноеходатайство о созыве церковного съезда...


Роман

Поскольку эта сестра всегда соглашалась снами, я поставил её фамилию...

— Врёт! Никогда я с ними не соглаша-лась выступать против правительства!Спросите у верующих: кто хочет этого съез-да? Да почти никто. И я, как представи-тель основной массы евангельских хрис-тиан-баптистов, тоже требую запретитьвсякие тайные собрания без разрешениясоветской власти. Наше правительство гу-манно, а эти нахалы злоупотребляют де-мократией. Допусти их до власти — к нимтогда и на козе не подъедешь! — важнозакончила она под смех зала.

Речь Сафоновой понравилась публи-ке. Её проводили аплодисментами. Сле-дующим свидетельское место занял широ-кий, почти квадратный мужчина среднихлет. Чёрный костюм был ему тесен. Высту-пая, он несколько раз то расстёгивал, тозастёгивал воротник рубашки.

— Свидетель Парасей Владимир Мат-веевич, когда Ваш сын Юрий вступил всекту баптистов?

— Да уж почти три года, — недоволь-но пробасил мужчина. — Сначала мы ине знали ничего. А потом как-то отмечалипо-семейному Первое мая, ну и ему нали-ли стопочку. А он и заявляет: «Я верую-щий, Бог водку пить запретил!» Я ему го-ворю: «Да как ты смеешь, сопляк, отцуперечить?» Я человек простой, рабочий,уж не знаю, где он эту заразу подцепил.У нас дома и книжек-то нету...

Зал снова весело загудел.— Вы пытались поговорить со своим

сыном? — поинтересовалась народный за-седатель.

— Как не пытался? Да у меня уж рукаустала его учить.

Судьи переглянулись.— Так вы его били? — удивлённо бряк-

нула заседатель.— Ну, не то, чтобы... — замялся стар-

ший Парасей. — Нет, конечно, не бил, атак, наставлял по-отцовски...

Васильев мысленно обругал за халат-ность своих коллег. Он считал, что про-цесс подготовлен неумело, наспех, со сви-

детелями поработали плохо. Впрочем, ито ладно, что после случая с Реутовым непытаются придумать ничего сногсшиба-тельного.

…В декабре прошлого года пастор пя-тидесятников получил пять лет по статье227, что и требовали из Москвы. Правда,душераздирающая статья Головина всё-таки появилась: в ней описывался и глу-хой тёмный лес, которого, кстати, никогдане было на территории области, и укром-ная поляна, куда Реутов потайными тро-пами привёл 7-летнюю девочку, и мрач-ное сектантское радение, и неожиданноепоявление там дружинников, спасших ре-бёнка от заклания. Картина выгляделастоль красочно и фантастично, что Васи-льев подумал: не появится ли скоро вкнижных магазинах новая повесть Голо-вина — на этот раз про пятидесятников?

— Подсудимый Бронников, у Вас всекте дети посещают собрания? — про-должал допрос прокурор.

— У нас не секта, а церковь! — пояс-нил Борис. — Христос сказал: «Пуститедетей приходить ко Мне…» Мы выполня-ем это повеление и не запрещаем родите-лям приводить на богослужения детей.

— Это и есть нарушение закона.— Да я ж родитель! — воскликнул Па-

расей-старший. — И я своего согласия недавал, чтоб сына в секту завлекать!

— Вы слышали, Бронников?Борис промолчал.— Подсудимый Левченко, Вы призна-

ете, что вместе с Бронниковым завлекалив секту несовершеннолетних, в том числеПарасея Юрия Владимировича?

Анатолий, похоже, не следил за про-исходящим в зале. Смертельно бледный,погруженный в себя, он сидел оцепенев-ший, скрестив на коленях руки. Когда Бо-рис подтолкнул его, Левченко суетливовстал, растерянно взглянул на прокурора.Тот повторил вопрос.

— Признаю, — согласился Левченко.— В январе прошлого года Бронниковпредложил мне организовать при церквивоскресную школу. Туда ходило около пят-


Роман

надцати детей, в том числе и мои трое...Борис Павлович не раз говорил мне, чтонадо привлекать в церковь молодёжь иобязательно приводить на собрания де-тей... К этому он призывал и в своих про-поведях...

— Предатель! — оборвал его речь воз-мущённый выкрик.

— Суд прерывает заседание!— Гражданин, покиньте помещение!

— милиционер взял Молоканова за ру-кав и потянул к двери.

— Брат! Мы молимся за тебя! Господьгрядёт! — кричал Тарас, когда его выво-дили из зала.

— Вон они как друг за дружку стоят!— прокомментировал кто-то из рабочих.Судьи не заметили реплику, и заседаниепродолжилось.

Далее показания давали милиционеры,дружинники и понятые — участники трёхорганизованных набегов на подпольнуюобщину. «Можно подумать, — мелькнуло вголове у Васильева, — будто инициативни-ков судят за эти три богослужения».

— Подсудимый Бронников, Вы под-тверждаете, что 22 апреля 1962 года ру-ководили нелегальным молитвенным со-бранием в доме пенсионерки ЗининойНины Михайловны?

Борис поправил очки.— Мне трудно сосредоточиться. Я

очень устал... Вчера нас допрашивали весьдень, даже без обеда, а сегодня поднялив пять утра...

Оля громко всхлипнула, сразу испу-ганно прикрыла рот ладонью. Судьи о чём-то посовещались.

— Объявляется перерыв! Сейчас вамподадут горячий обед.

Суд удалился. Увели куда-то и арес-тантов. Вскоре по коридору разнёсся вкус-ный запах борща.

— Сектантам горячий обед — а нам?— бросил кто-то разочарованно.

Собираясь кучками по залу, люди об-суждали заседание. В дверь заглянул Та-рас, присел рядом с сестрой. Из школы,где закончились занятия, прибежал Юра

Парасей, но отец, заметив его, отправилдомой. Семён Смелянский, едва судьивышли, вытащил откуда-то блокнот и быс-тро застрочил.

После перерыва прокурор произнёснедолгую, но внушительную речь, где об-винил подсудимых в преступлениях по всемпунктам статей 142 и 227 и предложил«изолировать их от общества и лишитьсвободы сроком на 5 лет с отбываниеммеры наказания в тюремных лагерях об-щего режима».

Но если прокурор держался предель-но официально, то голос Ляли Архиповойдрожал от возмущения. Она по-прежне-му боялась забыть вызубренный текст и отэтого ещё больше впадала в пафос:

— Эти люди представляют угрозу дляобщества! Наша гуманная власть проща-ет тех, кто оступился, может простить вора,другого преступника. Но Бронников и Лев-ченко воздействуют религиозной отравойна души человеческие. Их на поруки невозьмёшь... Их охотно взяли бы на пору-ки враги нашей Родины! И даже сейчасна их лицах нет раскаяния! — (Автор Ля-линой речи не знал, что Левченко даст насуде откровенные показания.) — Нет, мыне пустим таких в коммунизм, не дадимдальше калечить души нашей молодёжи,для которой открыты сотни путей счастли-вой и созидательной жизни на земле.Мрачная тень... — запнувшись, Ляля по-спешно вытащила из кармана мятый лис-ток, — …мрачная тень лживых пропове-дей о бренности жизни и ничтожности че-ловека никогда не затмит величия челове-чества и его разума! — закончила она тор-жественно.


Роман

Девушке аплодировали, а кое-кто изпарней ободряюще подмигнул. Бронниковво время её выступления лишь неслышношевелил губами.

Настала очередь адвоката. Лысеющийблондин встал и, заглядывая в бумаги, не-спешно произнёс следующую речь:

— Следствие проведено с соблюдени-ем всех норм социалистической законно-сти, и замечаний по его ведению у меня,как адвоката, нет. Но советский суд, вер-ный духу социалистического гуманизма, нетолько определяет вину подсудимого, нои выносит наказание с учётом характераего личности, мотивов, толкнувших на пре-ступление, а главное — способности к рас-каянию и исправлению. Поэтому при оп-ределении меры наказания моему подза-щитному Левченко Анатолию Васильеви-чу прошу суд взять во внимание, что он— выходец из простой семьи, и был вве-дён в заблуждение более образованнымии ловкими сектантскими деятелями. Лев-ченко имеет на иждивении четырёх детей,характеристика с места работы — поло-жительная. Судя по его поведению во вре-мя процесса, он способен не только осоз-нать свою вину, но и стать полезным чле-ном нашего общества, в чём ему можетоказать помощь трудовой коллектив. По-этому я прошу определить моему подза-щитному Левченко Анатолию Васильеви-чу наказание, не связанное с лишениемсвободы.

Наступил момент последнего слова дляподсудимых.

Первым поднялся Бронников:— Граждане, нас судят за то, что мы

служим Христу, как велит Библия. Мы,евангельские христиане-баптисты, хотимпровести съезд, чтобы в законном по-рядке обсудить чисто внутренние, цер-ковные дела. Только для этого и был со-здан Оргкомитет. Мы не нарушали за-конов, не вмешивались в политику. Се-годняшний суд является постыдным на-следием периода культа личности... Но,может быть, он попущен Господом, что-бы я засвидетельствовал вам о Христе и

призвал к покаянию, без которого всехгрешников ждёт погибель...

— Подсудимый, Ваше время истекло!— Я счастлив пострадать за Христа!

— воскликнул Бронников, садясь.— Ишь он какой! Ещё и угрожает!— Подсудимый Левченко, Ваше пос-

леднее слово.— Граждане судьи, я не имею высшего

образования и плохо знал наши законы...— блёклым голосом произнёс Анатолий, неглядя ни на удивлённого Бориса, ни на еди-новерцев в зале. — Я не знал, что нару-шаю советское законодательство о культах.Бронников ввёл меня в заблуждение. Я рас-каиваюсь, что поддержал незаконную дея-тельность Оргкомитета и прошу суд оказатьснисхождение...

Левченко поспешно сел, откинувшисьназад, навалился на Бориса. Тот раздра-жённо дёрнулся, но вдруг заметил, что го-лова Анатолия странно свешивается. Оннаходился в обмороке.

Снова был объявлен перерыв. Подсу-димого привели в себя, и около восьмичасов вечера суд удалился на совещание.Арестантов также увели, но конвоиры взале остались — недобрая примета. Че-рез час судьи вернулись и зачитали при-говор: Борис Павлович Бронников полу-чал три года лишения свободы с отбыва-нием наказания в колонии общего режи-ма, Анатолий Васильевич Левченко —тоже три. Но, учитывая его чистосердеч-ное раскаяние, помощь следствию и на-личие большой семьи, суд счёл возмож-ным заменить наказание на условное.

Сразу после оглашения приговораЛевченко освободили из-под стражи.Зато Бориса обступили конвоиры, неподпуская к нему Олю и Тараса. Но покабаптистов оттесняли от загородки, покарасчищали путь к выходу, какая-то шу-страя девчонка, по виду ещё школьни-ца, юркнув вдоль стены, сунула осуж-дённому букет красных гвоздик и вос-торженно пожала руку.

— Держись, брат! — кричал Тарас. —Помни, что ты страдаешь за Христа, — не


Роман

как другие иуды... — он с презрением ука-зал на Левченко. Тот, похоже, ничего неслышал, находясь в глубокой прострации.Галина держала его под руку, испуганноглядя то на мужа, то на единоверцев.

Конвой поспешил увести арестанта. Налестничной площадке кучка баптистов, за-видя Бориса, дружно запела:

Жить для Иисуса, с Ним умирать, —Лучшей ли доли можно желать!Стоит смиряться, стоит бороться,Стоит за это жизнь всю отдать! Покидавшая зал публика старатель-

но обходила баптистов, боясь смешаться сними. Милиционеры, спохватившись, вы-толкали певцов на улицу. Осуждённогоувезли. Стали расходиться и верующие.

Оля с Тарасом поехали на квартируБронниковых, где их ждала с детьми АннаСтепановна. Не снимая пальто, молодаяженщина метнулась в комнату, подбежа-ла к полке с посудой, стала зло и суетли-во снимать и класть куда попало тарелки,чашки, кастрюли... Мать и брат смотрелиудрученно. Закусив губу, Оля несколькораз с силой дёрнула полку — добротноприбитая, она даже не шелохнулась. С до-сады женщина ударила по краю доски,вскрикнула от боли, бессильно захныка-ла. Тарас подвёл сестру к столу, усадил.Уронив голову, она застыла в молчании,испугавшем Тараса больше слёз и истери-ки, которых он ожидал.

— Ну что ты... — молодой человек ра-стерянно гладил её по волосам. — Всё вруках Божьих...

Ольга подняла красное искажённоелицо. Тоскливый взгляд скользнул мимобрата на полку, подаренную когда-то Ана-толием.

— Тарас, сними её... — простоналаОля. — Ну сними её...

…А Левченко прямо из зала суда женаотвезла на такси в больницу, где у негоопределили сердечный приступ и тяжёлоенервное потрясение. Он лечился несколь-ко месяцев и, выздоровев, вернулся в за-регистрированную общину.

XXVII

Семён Смелянский сидел на кухне уМолокановых и читал свежий номер об-ластной газеты. На последней страницепод рубрикой «Из зала суда» был напе-чатан фельетон журналиста Головина онедавнем процессе.

— «…Что привело этого человека, на-шего современника, на скамью подсуди-мых? Когда-то Бронников уже был осуж-дён на десять лет за антисоветскую про-паганду. Родина простила его, дала выс-шее образование, профессию. Он мог че-стно трудиться, приносить пользу, делатьсветлее и радостней жизнь на земле. Новсё не то... Мелко... Не даёт острых ощу-щений, не даёт чувства неограниченнойвласти над судьбами людей, над жизнямиих... А может, его тёмную душу сжигалогонь честолюбия, жажда геростратовойславы? Страшный человек, он понимает,что в нашей стране нет гонений за веру,что судят его не за религиозную деятель-ность, а за нарушение закона, но держит-ся нагло, вызывающе... В городе Бронни-ков завлёк в секту школьника Юру Пара-сея, который после крещения в октябремесяце тяжело заболел. В посёлке Гидроузелон втянул в организованную им религиоз-ную школу несовершеннолетних Наташу иПетю Донцовых. Так пройдоха калечил душисоветской молодёжи...» Какие глупости! —Семён нетерпеливо отбросил газету. —Обидно, что ничем нельзя ответить.

— Безбожники не ведают, что творят... —отмахнулся Тарас. — А вот когда предаёт братво Христе, это гораздо больнее. Не понимаю!Ведь Левченке когда-то угрожали расстрелом,требовали отречься от Бога, в ссылку за веруотправили... А сейчас бы всяко не расстреля-ли — не тридцать седьмой год!

— Сейчас ему и от Бога отрекаться не тре-бовалось... Может, на этом его и поймали...

— Всё равно он брата своего предал!Левченко больше не член церкви Христо-вой! Вчера на собрании мы его отлучили.

— Кто же теперь будет пресвитером?..


Роман

Хотя — ясно кто. Твой черёд настал, Та-рас Леонидович!

Его собеседник смутился и покраснел.— Это должна решать вся церковь, —

пояснил он, возбуждённо блестя глазами.— У нас пресвитера не назначают, а из-бирают сами верующие. Я очень хотел,чтобы им оставался Борис. Он — служи-тель Божьей милостью. Мне до него дале-ко... Но сейчас и впрямь больше некому.

— Скажи, а ты твёрдо решил статьхристианином? — спросил Тарас, помол-чав. — Даже сейчас, когда нас гонят, кле-вещут? Сильных бросают за решётку, аслабые сами разбегаются — многие дажена суд не пришли...

— Ну, положим, Катю и Любу не от-пустили с работы...

Это была правда. Когда накануне про-цесса Валя Островская и Люба Петроваподошли к начальнику цеха, та ещё изда-ли развела руками. “Не могу, — возрази-ла она. — Я уж и Архипову, и Броннико-ву отпустила. Если и вы на работу не при-дёте...” — “Ну пожалуйста! — настаива-ла Валя. — Оля плохо себя чувствует, кто-то должен быть рядом с ней!” — “Ладно,— смягчилась начальник, — отпущу, нотолько одну из вас”. Любе пришлось усту-пить. Не получила отгула и Катя.

— Их не отпустили... — согласился Та-рас. — А другие струсили. Воистину, “По-ражу Пастыря, и рассеются овцы”... А тымолодец — смелый!

— На то я и Смелянский! — пошутилСемён. — Да я бы, наверно, тоже к вамне пришёл, если б церковь была в славе ипочёте. Очень уж часто она сама начина-ла гнать...

— И в твоей жизни не осталось ниче-го греховного: ты не пьёшь, не куришь,не блудишь, работаешь честно, не мате-ришься, не берёшь чужого?..

Юноша кивнул головой.— И всё-таки тебя ещё слишком при-

влекает мирское... Ведь тебе нравится КатяКраснова?

— А что, очень заметно? — спросилСемён с вызовом.

— Послушай, — возразил Тарас сдер-жанно. — Конечно, ты только приближён-ный и не знаешь всех правил нашей цер-кви. Но у нас не принято встречаться с де-вушкой наедине, если это не обручённаяневеста.

— Я хотел подождать до крещения...Но раз ты начал разговор первым, так слу-шай. Да, я люблю Катю и хочу сделать ейпредложение. Но крещусь я не ради неё.Просто так совпало, что я сразу нашёл всё— и небесное счастье, и земное...

— А ты знаешь, что у Кати уже былжених? — не выдержал Тарас. — Носвадьба расстроилась из-за... в общем, из-за её тёмного прошлого... — хозяин мно-гозначительно примолк, но вместо ожи-даемых вопросов заметил у товарищаснисходительную улыбку.

— Да я уж об этом наслышан!.. — вос-кликнул Семён насмешливо. — «Про-шлое»!.. Как вы все не видите, что у этойдевушки нет никакого прошлого! Зато бу-дущее есть непременно. Или ты против?

— Нет, не против, — Тарас, помед-лив, покачал головой. — Всё равно вашасвадьба не может состояться раньше кре-щения. Так что впереди есть время для раз-думий. Если ты твёрдо готов идти до кон-ца, в мае мы тебя крестим.

— Здорово! — Семён оживлённовскочил, обнял Тараса, похлопал его поплечу. — Ну, я пойду, ладно?

— Я думал, ты останешься у нас довечера.

— Конечно, я вернусь на молодёжноеобщение. А сейчас хочу немного прогу-ляться! С Богом, вечером увидимся!

— С Господом!На улице юноша бодро зашагал в сто-

рону моста, перепрыгивая через сверка-ющие лужи. От избытка чувств он впол-голоса напевал христианский гимн — тотсамый, что исполнял когда-то «под мухой»его музыкальный дедушка. В сквере, гдена оттаявших дорожках обнажились му-сор и окурки, накопленные за зиму, про-гуливалась девушка в коричневом пальтос капюшоном. Семён тронул её за рукав.


Роман

Они присели на лавочку, улыбаясь другдругу.

— Знаешь, Катя, — юноша спешилподелиться новостью, — Тарас сказал, чтоменя допустят к крещению.

— Значит, ты будешь моим братом...— Не только братом. Мы ведь потом

поженимся?Девушка разом помрачнела, с напря-

жённым вниманием стала рассматриватьоблупленный памятник революционеруЛадо Кецховели.

— Поженимся?.. — повторил Семёнуже не столь уверенно.

— Я тебе не пара... — выдавила Катя.— Это почему же?— Ты ничего не знаешь. Я брошен-

ная! Гришка... Ему наговорили про меня,и он бросил. Он всему поверил...

— А ты решила, что все мужчины та-кие?

— Какая теперь разница... Мне двад-цать семь лет, я старше тебя на три года...— пролепетала Катя с отчаяньем, словнопризнавалась в страшном преступлении.

— Катюш, не надо ничего рассказы-вать, — попросил юноша. — А может,тогда всё так случилось, чтобы мы теперьвстретились... И жить я хочу с тобой, а нес твоим паспортом. Или ты меня не лю-бишь?.. Ну что с тобой?..

Беспомощно помотав головой, девуш-ка ткнулась лбом в его плечо. Семёнвздрогнул, осторожно и ласково её обнял.

— Ведь я не верила, что у меня такоебудет, — бормотала Катя сквозь слёзы. —Я уже рукой на себя махнула. И вдруг ты...Сёмочка, никого у меня не было и не бу-дет кроме тебя...

Больше они ни о чём не говорили. Еслиб увидели их сейчас в обнимку единовер-цы — конца бы не было пересудам. Ноединоверцы находились далеко, а чугун-ный Ладо Кецховели снисходительно улы-бался, глядя на молодую парочку, чьё сча-стье решилось в его сквере воскреснымднём ранней южной весны 1963 года.


Роман

Христианская художественная литература служит могучим средством в нравственном, эстетическом,физическом, экологическом воспитании человека; помогает развить творческое воображение, фантазию,полёт мысли, даёт возможность раскрыть огромный потенциал, заложенный в каждом из нас; воспитываетчеловека во всех отношениях, но главное — способствует формированию основополагающих понятий оединстве Бога и человека, Творца и творения, прививает любовь к Господу, помогая глубже понять смысл

жертвы Иисуса Христа за каждого лично и за всё человечество в целом.


Роман

Òâîÿ æèçíü ïî ñâîèì, à íå Áîæüèì ïðàâèëàì ðàçðóøèëàñâÿçü ñ Áîãîì. Îòåö íåáåñíûé, áëàãîäàðÿ æåðòâå Ñâîåãî Ñûíà

Èèñóñà Õðèñòà ãîòîâ ïðîñòèòü òåáÿ è âîññòàíîâèòü.Ñ ìîëèòâû ïîêàÿíèÿ ìîæåò íà÷àòüñÿ òâîé ïóòü ê Áîãó è

ïðèìèðåíèå ñ Íèì.

Ãîñïîäü, ÿ ïðèõîæó ê Òåáå òàêîé, êàê åñòü.Èçìåíè ìîþ æèçíü.

Ïðîñòè ìíå âñ¸ ïëîõîå,÷òî ÿ ñäåëàë â æèçíè áåç Òåáÿ.

Áëàãîäàðþ Òåáÿ, Èèñóñ, ÷òî Òû ëþáèøü ìåíÿ ñî âñåìè ìîèìè íåäîñòàòêàìè.

Áëàãîäàðþ Òåáÿ, ÷òî Òû îñòàâèë Íåáîè ïðèø¸ë íà Çåìëþ,

÷òîáû óìåðåòü è çà ìîè ãðåõè.ß ïðèíèìàþ Òåáÿ âñåì ñåðäöåì:Òû - ìîé Ãîñïîäü è Ñïàñèòåëü!

Âîçüìè ìîþ æèçíü â Ñâîè ðóêè è áëàãîñëîâè å¸.ß íóæäàþñü â Òåáå, Îòåö è Ñûí è Äóõ Ñâÿòîé.

Àìèíü.

Äîñòè÷ü áëèçêèõ îòíîøåíèé ñ Áîãîì òåáå ïîìîãóò ÷åòûðåîñíîâíûõ ïðàâèëà.

ÏÐÀÂÈËÎ ÏÅÐÂÎÅ: êàæäûé äåíü ÷èòàé Áèáëèþ –Ãîñïîäü áóäåò ãîâîðèòü ñ òîáîé ÷åðåç òî, ÷òî òû ïðî÷èòàåøü.

ÏÐÀÂÈËÎ ÂÒÎÐÎÅ: åæåäíåâíî ìîëèñü. Âûäåëè âðåìÿ,÷òîáû ïîáûòü íàåäèíå ñ Áîãîì, ïîâåäàòü Åìó î ñâîåé æèçíè, î

òðóäíîñòÿõ è ñîìíåíèÿõ, î íàäåæäàõ è ìå÷òàõ.

ÏÐÀÂÈËÎ ÒÐÅÒÜÅ: ðàññêàçûâàé äðóãèì î Õðèñòå è î òîì,÷òî Îí äåëàåò äëÿ òåáÿ, êàê èçìåíÿåò òâîþ æèçíü.

ÏÐÀÂÈËÎ ×ÅÒÂÅÐÒÎÅ: ðåãóëÿðíî õîäè â öåðêîâü, ãäå÷èòàþò Áèáëèþ, ìîëèñü âìåñòå ñ äðóãèìè âåðóþùèìè – îíè

îêàæóò òåáå äóõîâíóþ ïîääåðæêó.


Роман

Documents

Лилия долин №1