Александр Петрушкин. Маргиналии: книга стихотворений

Александр ПетрушкинМаргиналии

Александр Петрушкин. Маргиналии: книга стихотворений. - Евразийский журнальный портал «МЕГАЛИТ» - Кыштым, 2010-2011 г. - 196 с.Поэзия перестает быть лингвоцентристкой и снова очело-вечивается. Всё-таки язык – это материал, который сам по себе, без волевого участия поэта, без его личности может ска-зать всё, что угодно. Ценность такого высказывания, понят-но, сомнительна. Важно, чтобы было что сказать. И важно, чтобы поэт хотел сказать это. А ещё хорошо бы верил в то, что говорит. Таким словом можно, наверное, остановить солнце и разрушить парочку населённых пунктов. Такие вет-хозаветные стихи писать сложно. Но Петрушкин их пишет.

(с) Александр Петрушкин, стихотворения, 2001-2010ISBN 973-086-360-037-2

*О чьей бы то ни было поэзии говорить всегда не очень-то лег-ко, есть опасность свалиться в частности, выискивать с лупой влияния, копаться в подробностях и пропустить нечто важное. А важное в стихах Петрушкина - уверенность. Петрушкин во-обще не боится ничего - ни ошибок, ни провалов, ни сочета-ний. Оттого возникает ощущение убедительности и целостно-сти. Оттого всему, что он пишет веришь: так и есть, так и было. Петрушкин лексически всеяден. Любое слово, взятое поэтом, встраивается в его мир и тут же начинает работать, биться ше-стеренкой и давать жару. Именно жару, ибо Петрушкину важ-но, чтоб всё горело и грело, как самогон. Пойди пойми само-гон, он просто действует и действует безотказно. В этом чудо очарования поэзии Петрушкина. Еще, что важно, уже лично для меня, - это то, что за внешним огнем, напором, внутри сидит тонкий и нежный товарищ, от-чаянный подросток, офигевшей от всего этого прекрасного и ужасного мира. Подросток безоглядно жадный до жизни. И он ловит мир открытым ртом и задыхается, и заговаривается, и торопится и гудит, как печь. И всё это и звучит из Петрушкина, что поймал, то и звучит. И грех это не слушать и не слышать.(Сергей Чегра, Москва)

3

300 СПАРТАНЦЕВ

*Александр Петрушкин тот поэт, который всегда каким-то об-разом оказывается на другой, далёкой от нас стороне света, пы-тается оттуда говорить с нами. Иногда это - говорение, иногда – жаркое проборматывание. Язык его дик, стихиен, и вместе с тем, кажется, очень чётко и плотно организован. Слово здесь может быть дерзким, мутным, чистым и ясным, изменчивым, как морской ветер, но оно всегда стремится перешагнуть через самоё себя, как, собственно, и лирический герой этих стихов, но – куда? И вот это постоянное, энергичное, витальное движе-ние в неизвестность, на обратную сторону мира, пре-одоление, для меня и есть то, что образует ясное притяжение стихов Пе-трушкина к читателю, и наоборот. Мы всё ещё можем попы-таться вернуть себе мир, говорит нас скорее сам автор, нежели лирический герой, раздвигая порой с необъяснимой лёгкостью границы любого пространства, воскресая снова и снова из не-бытия…(Галина Рымбу (Омск - Москва)

4


*Когда читаешь стихи Александра, ловишь себя на нелепой мысли, что сам текст отвлекает тебя от чтения, такой вот пара-докс, и тем не менее. Мне кажется, в стихах Александра Петрушкина говорят одно-временно несколько человек, иногда перебивая друг друга. Но эта словесная поли, квадрофония – не какофония базарного трепа, а вполне гармоничная речь поэта, поэтов. Как будто со-брались несколько старых знакомых, где-нибудь на кухне, и хорошо говорят на вечные темы, иногда дополняя, иногда спо-ря друг с другом. Если читатель уловит, ритм, динамику этого разговора, то услышит немало интересного. И еще, Урал, откуда родом Александр, не определяет географи-чески самого поэта. Его уральские просторы распространяют-ся также до Киева, Нью-Йорка и чувственно, духовно понятны жителям и этих городов. Ритм, слово, душа стихотворения – не чужая душа, не экзотика Кыштыма. Все просто: вот человек , которому действительно есть, что сказать. (Александр Моцар, Киев)

5


* Маргиналии (позднелатинское marginalis – «находящийся на краю», от лат. margo – «край»). В современной литературе тер-мин используется для определения своего рода «записок на по-лях» или «мыслей вслух».Звучащие мысли Александра Петрушкина обнаруживают без-граничное стремление к свободе и одновременно напряженное усилие осознать себя через неупорядоченный, хаотичный зву-косемантический ряд. Словообразы как будто бы прорывают-ся через плотную пелену, оставляя впечатление внемерности, огромности заключенной в них сути. Ее не охватить взглядом, слухом или пониманием, ее можно лишь додумывать и мыс-ленно прозревать, подобно тому, как угадываешь великолеп-ную чистоту неба сквозь небольшой просвет в толстом слое облаков.«Речь моя далека от слов, / Не гортань различает вкус: / Ныне есть, если прежде нет; / Немота – это речи плюс».Парадоксальность, динамика, контрастность, трагизм – все это составляющие поэтической ткани, сотворенной Алексан-дром Петрушкиным. И чем больше погружаешься в нее, тем она прозрачнее для внутреннего зрения – читатель как будто воспаряет, проникаясь искренней и живой интонацией, непод-дельным и откровенным чувством. «- разница только лишь в материале / так говорила мама когда возвращались с ней из зоосада / и шли навстречу нам разные звери люди / мама была права права по фактуре / мне же было по ветру на все ткани / видишь ли вот навстречу прошел еще один ангел / в песочном в ситцевом в крепдешиновом в клеше / - разница лишь в материале сказать бы проще / слово такое да жалко мне что не имею / слова такого».Но если несовершенны слова, утрированно и подчеркнуто, - «зачем косноязычье незримо мне дано / о впалое как старость отчаянное дно», - то чистота поэтического голоса Александра Петрушкина выходит на первый план, становясь определяю-щей и характерной чертой его поэтики, перекликающейся с авангардистами, но по-своему неповторимой.(Максим Жуков, Москва)

6


*Поэзия Петрушкина, действительно, абсурдна и пост-апокалиптична, но она давно позабыла об этом свойстве из-за множественных анестезирующих влияний, совершенно пере-крывающих её первичный импульс. Если продолжать разго-вор о праформе этих стихов, то можно прийти к ОБЭРИУ и Александру Введенскому – «звезде бессмыслицы», отзвуки которого через наслоения позднейшей поэтики «барачников» (Игорь Холин, Ян Сатуновский и нек.др.) иногда слышны в стихах Петрушкина. Более значимой нам представляется ло-кальная специфика поэзии Петрушкина, её принадлежность Уралу, Кыштыму и «сугомакской метафизике». Это своеобраз-ный культурный код / фирменный знак Петрушкина, опреде-ляющий его быт, и представляющий собой экзистенциальное основание авторской поэтики, так что перед нами – случай жизнетворчества(Дмитрий Дзюмин, Санкт-Петербург)

7


*Читать Петрушкина для меня – все равно что ехать по пло-хой дороге. Трясет, качает, какие-то скрипы, шорохи, мелкие камешки летят из-под колес… Потом вдруг все разваливается и из-за какого-нибудь ближайшего каменно-глинистого холма опять выкатывается очередная конструкция на качающихся ко-лесах. Как будто какие-то ожившие механизмы неведомого Ку-либина вдруг вышли из-под земли и пришли в движение, рыхля глину, двигая камни, вращаясь на месте, сталкивая друг друга в ямы, разваливаясь и кренясь, ходят и голосят на все лады. «Кто здесь главный? С кем я могу говорить?» - недоумевает Андрей Санников, растерянно озираясь среди этого тележечно-колес-ного скрипа и стука. А главный здесь человек по имени Саша. Но он всегда за кадром. Папа Карло своей скромной лаборато-рии. Буратины соскакивают с его верстака буквально каждую минуту… Кто-то бы сказал: «Да подожди ты, дай я тебе хоть рот прорежу!», а в ответ – «Некогда, папа, некогда, как-нибудь так добегу!!»… Или: «...ну как же ты без ног-то на трех с поло-виной колесах жить будешь?!» - «Нормально, папа, отпусти, я пошел…». Петрушкин отпускает всех, кто хочет и куда хочет. На квадратных колесах, без рук, без глаз и голыми (говорящи-ми!) бревнами. Только настоящему папе Карло могут попа-даться (причем везде!) ТОЛЬКО ГОВОРЯЩИЕ БРЕВНА.(Елена Оболикшта, Екатеринбург)

8


* После текстов Петрушкина я чувствую себя обманутым, но меня обманул не поэт, а мир (или жизнь? – не знаю). Ничего-ничего-ничего не сбылось, даже сам я стал не тем, кем был за-думан. А дальше и вовсе, казалось бы, парадоксальный вывод: осознание этого не ввергает меня в нескончаемую депрессию, а успокаивает и расслабляет.(Янис Грантс, Челябинск)

*В скандинавской мифологии карта территории была невозмож-на. Дороги физические вели ниоткуда в никуда. Существовали только пути духовные. Этими духовными путями и перемеща-лись шаманы между мирами. Каждый мир предполагал свой душевный настрой, свой уровень духовного развития. Трик-стер Петрушкин выходит из Санниковского Асгарда, постро-енного из камня; идёт сквозь Мусспельхейм Туренко, где всё состоит из огня, потому Мировой Лёд и превращается в «Воду и воду»; чтобы создать собственный мир, гнездовье-зимовье-ложбину. Сам топоним «Кыштым» и переводится как «тихое зимовье», превращаясь в мир иллюзии, в царство сна, тумана, опьянения, фантазии Ниффльхейм, запертый руной «ниид» (необходимость, нужда). Петрушкин становится гением этого места, бесплотным духом-хранителем.(Сергей Ивкин, Екатеринбург)

9


*Книга избранных стихотворений Александра Петрушкина только на первый взгляд кажется свободной для бытования чи-тателя, после прочтения видишь, что это тщательно огорожен-ная резервация, и внутренний пейзаж ее суров и малонаселен – преобладает степь, но не сухая, повсюду ощутимо дыханье воды. Да что там, дыханье! Вода катает камушки-слова, захо-дится пеной, несет с собой всякий мусор - одним словом, сти-хия. В тоже время путь этой воды-речи жестко задан, и потому своей цели она достигает быстро, не тратясь попусту – в чем и заключается мастерство поэта. «слитно пишется рцы плот-но речёт вода…» - сказано точно, и по-моему, одна из лучших строк в русской поэзии на эту тему.Зэка языка, если воспользоваться самоопределением Германа Лукомникова, Александр Петрушкин (не зря в Живом Журна-ле его дневник озаглавлен – «заключенный 06091972. Лагерь «Северная зона». Барак 74-66») не спешит вырваться на волю, хотя и думает только о ней, о чем постоянно проговаривается. Формально в его стихах все вертится вокруг невозможности возвращения, потому что везде тьма. Говорение, заговари-вание, бормотание – так ведет себя человек в одиночестве, в страхе перед неведомым. И это притом, что друзей-адресатов у поэзии АП немало. И сам он, как скворец, готов с каждым беседовать на его языке. (Алексей Александров, Саратов)

10


*Для Петрушкина характерна энергичность высказывания, со-провождающаяся неожиданным лирическим многоголосьем; это не столько спор традиций или смена ролей, масок, сколько сосуществование различных стихий и темпераментов в одном лирическом «я».(Данила Давыдов, Москва)

*Впервые попав в речевой поток Александра Петрушкина, я на-чал задыхаться. Мне буквально не хватало воздуха. Настолько плотным оказался этот вербальный шквал, настолько мощна эта стихотворная стихия. Вихрь……да и сейчас, уже немного освоившись в этом внесистемном пространстве, мне перио-дически нужно выскакивать за пределы, чтобы остановиться, перевести дыхание и переварить то, к чему только что прика-сался…(Александр Макаров-Кротков, Москва)

11


*Удивилась совпадению своих ощущений с мыслями Ивана Андрощука, написавшего предисловие к книжке «Анатомия» (2005). Андрощук пишет о «фасеточном зрении» автора – зре-нии ангела и стрекозы… По-моему, очень точная метафора! Взгляд Петрушкина всегда – сверху, хотя может показаться, что он – как многие-многие (имя им – легион!) современные стихотворцы – просто блуждает среди мелочей и оторванных от сущности деталей распавшегося мира. О! в руках ангела Петрушкина – жестокий скальпель! Манера, которая в новой книге (той, что сейчас перед нами) вполне кристаллизовалась, - беспощадное рассечение привычных речевых связей. Хирур-гическое вмешательство в привычку, воспитанную словарями Ожегова-Ушакова-Шведовой… ибо каждое слово в лексиконе Петрушкина – линза, собирающая смыслы множества РАЗ-НЫХ словарей: попробуй-ка воспользоваться ею без специ-альной подготовки! Врачебное насилие над общеупотреби-тельным синтаксисом – читатель должен работать и глазом, и «горлом», чтобы ловить гармонии, устрояемые автором. Ло-гика зрения и логика «горла», вступая в конфликт, сбивают – структуралистским языком говоря – «автоматизм восприятия», и читатель, загипнотизированный одновременным действием взаимоисключающих ритмов, мучительно напрягается – по-стигая собственную «глубину»… Насилие над готовой «онто-логической картиной», которая здесь разбита и разбросана, и которую читатель должен теперь заново СОБРАТЬ САМ… В общем, ангел Петрушкин – со своей иерихонскою трубой и огненным мечом в карающей деснице – заставляет читателя переживать Страшный Суд – ради его же, читателя, блага. Ради Истины-Добра-Красоты, в каковое триединство облечено на земле Царствие Небесное.Кажется, пробиться к пониманию этих «буков» - свыше сил человеческих… Слишком разителен контраст между графикой (будоражащей в памяти и дантовские терцины, и даже что-то сафически-алкеевское – разницею длины стихов в строфе) и разорванным между строфами смыслом. Однако, «насекомая» форма сработана здесь инструментом Левши – виртуозного ювелира и геометра-самоучки. Перед нами – картина. Вполне в духе Филонова. Словесная иконопись последнего (?) поко-ления.

12


Конечно, это всего лишь моя, читательская, реконструкция. Ни в коей мере не претендую на филологическую обязательность данного текста. Но, думается, по замыслу ангела Петрушки-на, примерно такая работа и должна произойти в читательском мозгу – в движении по линиям намеченных рассечений. В эти зияющие борозды (эллиптические пустоты) и должен выва-литься весь имеющийся у читателя культурный запас, чтобы разбиться вдребезги и собраться заново – в словесно-живопис-ное полотно, ради которого автор и старался. На самом деле он всё время держит над ухом читателя свой ангельский камер-тон, и, что бы ни собрал ты у себя в голове, от главной темы не даст тебе уклониться. Если так читать стихи Александра Петрушкина, то можно проникнуться и их нравственной энер-гетикой, религиозной по сути, и чувством художественной но-визны (хотя традиция, к которой – явно – примыкает Петруш-кин, нынче уже весьма богата).(Марина Саввиных, Красноярск)

13


*Чтобы написать о поэте Александре Петрушкине, нужно сна-чала начитаться книг поэта Кальпиди. Но это не значит, что Петрушкин – подражатель. Его стихи закодированы, а код ищи у Кальпиди (код/кот – Кальпиди это обязательно бы обы-грал(!)… обыграет, может быть, Петрушкин). Главное, он не врет, он вышел на тот этический уровень, ког-да страдание и сострадание поэта сопрягаются – в отличии от большинства пишущих сегодня стихи!(Виктор Окунев, Челябинск)

*Его лирике присуща раскрепощенная разговорная интонация, то напевная, то чеканно афористичная. Даже такие рискован-ные приёмы, как имплантация в лирические стихи жаргонной или обсценной лексики, у Петрушкина обладают художествен-ной убедительностью. Впрочем отменное владение стихосло-жением является лишь одним из слагаемых поэтического дара. Звание поэта может заслужить лишь тот, кто состоялся как личность. Читателя стихов Петрушкина подкупает его бестре-петное ощущение трагизма жизни, его умение быть жестким, не впадая в чёрствость, и сострадать, не скатываясь к сенти-ментальности.(Николай Гуданец, Рига)

14


*Без сомнения, Петрушкин – один из самых ярких поэтов, жи-вущих сейчас на Урале. Но не это главное. Главное то, что он один из самых свободных поэтов. Свободных от табу, внеш-них и внутренних. А ещё – сильная личность, которая не будет плыть по течению и говорить не то, что думает. Для сегодняш-ней поэзии важен поступок, а язык не него не способен. Поэзия перестает быть лингвоцентристкой и снова очеловечивается. Всё-таки язык – это материал, который сам по себе, без воле-вого участия поэта, без его личности может сказать всё, что угодно. Ценность такого высказывания, понятно, сомнительна. Важно, чтобы было что сказать. И важно, чтобы поэт хотел сказать это. А ещё хорошо бы верил в то, что говорит. Таким словом можно, наверное, остановить солнце и разрушить па-рочку населённых пунктов. Такие ветхозаветные стихи писать сложно. Но Петрушкин их пишет.(Олег Дозморов, Лондон – Екатеринбург)

15


16


*Маргиналии? Истинно так! «Мы стихи возвели через силу, как рабы адриановы – Рим», – убеждал нас треть века назад сти-хотворец предыдущего поколения. И где же теперь эти возве-денные бастионы? То ли стены осели, то ли коменданты выби-лись в генералы и успокоились, то ли фортификации оказались вдали от границ поэзии. За край прежних форпостов сегодня выходят другие поэты – поколение «идущих с любовью на». Александр Петрушкин – примечательная фигура этой плеяды, и его новая книга – явление. За какие такие края устремился Петрушкин, спросите вы. Смерть и жизнь, любовь и нена-висть, дух и тело – все старо, как мир. Внимание уральского автора устремлено все к тем же вечным темам, но обращено оно в щелочку между полярными категориями. И в каждом за-зоре, за каждой чертой ищет оно – родную речь. поразительна речь и заразна как будто бы богзастыдился и спрятался в горле как будто бы смогзащитить всех бескостных стоит эта кость поперёквидишь мякиш в руке слышишь в горле застрявший глотокРечь осуждает поэта «на говор или проговор». Но прежде все-го, она должна родиться, а во времена, когда «водою мертвой ходит бог» и «когда тобою молчат», это трудно, почти невоз-можно. «Мы разучились говорить на русском языку…» Язык намертво прибит к нёбу и небу. «Наизнанку» – вот ключевое слово для понимания того, что делает Петрушкин. Преодоле-ние себя, перемалывание, пересмотр, перетряска. «Ты препа-рируешь и бога и лягух» – но это, скорее всего, про Базаро-ва, материалиста и рационалиста. А вивисекция Александра Петрушкина направлена только на самого себя, и это намно-го сложнее, гораздо ответственнее, чем потрошить чужое. Заходишь в тело, а внутри – темно, и темнота, оказывается, как свет, имеет четыре стороны… Важно не заблудиться, не упасть через край, и во что бы то ни стало, отыскать свой «про-зрачный язык». Тот, что творит чудеса. Порадуемся же новой книге Александра Петрушкина, этого удивительного «перего-ворщика с языком», откровением мужественного поэта, за чер-той плоти и духа бьющегося со смертью в наше мертвое время. (Сергей Слепухин, Екатеринбург)


17

*Для меня в стихах АП наиболее важна и интересна попытка соединения полюсов до известной степени несовместимых: необходимости сохранения лирического высказывания и про-блематизации художественной практики как таковой. Именно отсюда, из союза этой антиномической пары, которых вообще говоря, не одна, а много, - другая яркая особенность его лирики – это болезненное, сродни вивисекции, вживление поэзии (со всем ее размыванием семантик, языковой деконструкцией и прочим) в личное экзистенциальное пространство лирического субъекта - уж я не рискну уточнять здесь дистанцию с первич-ным авторством. Притом что давления уральского поэтическо-го контекста, гипернасыщенного и агрессивного, как и всякая живая и полноценная среда обитания, естественно, тоже никто не отменял, и от герметизма Кальпиди и ассоциативизма Ту-ренко здесь никуда не денешься, как, впрочем, и от Рыжего, и Александра Гашека, и молодых товарищей по цеху. Отсю-да другая черта - ровная, напряженная выверенность и вну-треннее единство стиля, в хорошем смысле выстраданного. Вообще уральская школа от «большого стиля» до «Северной зоны» представляется мне парадоксальным мултикультурным пучком, в котором органически слились эстетические тен-денции, для других культурных полей явно противоречивые и критически опасные. Здесь каким-то невероятным образом уживаются элементы и культуроцентризма и культуроборче-ства, равновеликого тяготения к интеллектуальному абсурду и всеприемлющей метафизике, очевидной наготе онтологизма и сложной многоэтажной метафорике. Все это естественно по-рождает колоссальную, и не только лирическую, но, думается, более универсальную - духовную, напряженность, перманент-ный экстремальный сдвиг - этакий «непрерывный суицид» как художественный метод, своебразную комбинаторную практику бытия-творчества, в которой, по-моему, в конечном счете долж-ны исчезнуть не только литературные границы, но и границы между первой и второй природой, как в некоем культурном ар-магеддоне. Во всяком случае, именно такое впечатление оста-ется от стихов АП, лирический герой которого представляется мне вечным поэтическим самураем, феерически и скандально


18

(в духе Мисимы) погибающим на захваченной военной базе в каждом (или почти каждом) стихотворении и мучительно ожи-вающим в следующем. Я думаю, служить подмостками харакири - очень подходящее и достойное назначение для поэзии во всякое время (а «когда солнце - смертный грех», то и подавно), - более подходящее, чем «теория автономного искусства», чреватая «групповым одиночеством» и «подменой бытия литературой», а души - ме-ханикой, о чем справедливо предостерегал Николай Бердяев много лет назад.(Дмитрий Голин, Саратов)


19

*Однажды мне приснилась тетрадка с чудесными стихами. С точки зрения яви это были неправильные стихи, там странно рифмовались странные, невозможные слова. И тем не менее это были самые чудесные стихи на свете, лучше всех, что я читал и когда-нибудь прочту. Когда я читаю Александра Пе-трушкина, я вспоминаю эту тетрадку. Мне очень нравится у Петрушкина определение языка «голо-жопый», это главное в нем. Не помню, кажется, Розанов пи-сал, что чувствует себя в литературе уютно, как в собственных штанах. Что ж, кому-то фланелевые домашние штаны и впрямь к заднице. Поэзия Петрушкина декларативно бездомна и не-прикаянна, это бедный язык пятиэтажных городов и съемных комнат, «русский в блатном переводе». Но бедность вовсе не означает нищету. Однажды стертые, как бы случайные слова выстраиваются в том самом порядке, и готово:Такая встреча без купюр и смысла,как дождь без кожи и царапин с дрожью –чирикнет облако, когда вода провисла,и Мандельштам летит по бездорожью.Есть два очень важных слова – тревога и счастье. Так или иначе они формируют поэтический словарь Петрушкина. На каком-то самом страшном изломе, когда уже нечем и некуда жить, вырывается: «я счастлив здесь». И смерть здесь – «радостная», потому что она каким-то чудесным, а на самом деле вполне естественным образом увязана с другими важными словами – «отец», «материнство». Наверное, поэтому становится так тревожно – за поэта, за себя, за каких-то непоименованных «родных чилябенских козлов», за пса, который как ангел. Эта высокая тревога и есть маркер, по которому безошибочно опознается качество стихов. Первая реакция ленивого читателя на стихи Петрушкина – «Какие это стихи? Я сам так могу». Какой-нибудь записной петросян наваляет пересмешку, где по малоумию возьмет то, что на поверхности – вот это «срамное двуязычье» – и конеч-но же, выставит на посмешище только себя. Потому что стихи Петрушкина на самом деле очень изысканны. Не каждому по силам так точно работать с таким неподатливым материалом.«Я тоже могу». Хуй-то там. Сперва попробуйте, потом прихо-дите сюда опять. (Алексей Сомов, Сарапул)


20

*Литературная деятельность Александра Петрушкина крайне обширна и разнообразна – он не только пишет стихи, статьи и рассказы, но и редактирует журналы, практически в одиноч-ку поддерживает литературный портал «Мегалит», проводит фестивали и, вероятно, делает еще много всего другого. Те же самые качества – многогранность и невероятная энергия – от-ражаются и в его стихах. Поэт словно пытается вместить себя в стихотворение, но у него ничего не выходит – он все время как бы оказывается больше этих самим себе поставленных границ. Интересно также, что стихотворения в этой книге размещены в обратном хронологическом порядке – от самых новых, напи-санных в 2010-м, до стихов 2002 года. И если читать эту книгу с конца, то хорошо заметно, как внутренняя энергия постепенно размывает хорошо отработанную привычную форму, как сме-щаются смыслы и становятся нечеткими визуальные образы. Этот процесс похож на пробуждение в обычном культурном человеке какого-то доисторического чудовища, не то, что не соблюдающего правила, а просто с этими самыми правилами незнакомого. Вот так Александр Петрушкин писал в 2003 году:

Прожив без меня две жизни – ты научилась ждатьпока тебя память сотрет до рифмы и, вымолвив – жаль, Хронос посмотрит вслед и увидит в себе: как тыпримеряешь к морщине своей промежуток моей пустоты.Только тогда ты отпустишь меня навсегда – и я,как свободу свою, твои обрету края.

А так сейчас:

вот ты стоишь с прозрачным языкомжуёшь воздушный оробелый комзастывший снег живёт перегибайположат лист – с другой его читайположат в гроб – перевернись за жизньземля в тебе и нет иных отчизнположат в твердь как небо утикайнас боль в живых запишет через край

21


Если в первом стихотворении поэт еще как-то пытается со-блюдать некие условности, говорить с читателем на более или менее понятном ему языке, то во втором – он уже совершенно махнул рукой на читателя и решил быть самим собой, то есть странным таким существом чуть ли не хтонической природы, в меру косноязычным, в меру – страстным, а кое-где – даже и страшным, но все время – выламывающимся из привычных человеческих измерений. Отсюда же, наверное, и вся основная интересующая Александра Петрушкина тематика – телесность, страсть, проживаемые в самых разных качествах отношения с русским языком, крайне личное переживание географического пространства («ты проживая эту сибирь не /выживаешь») и са-мое, на мой взгляд, главное – доведенный чуть ли не до крика вопрос о Боге: «бог есть нет // и никого не / спросишь». (Анна Голубкова, Москва)

22


*Петрушкин - это толпа голосов(Андрей Санников, Екатеринбург)

Александр Петрушкин. Маргиналии

* * * видишь ли это мы приближаемся к смертик той стороне где ветки порежут деткивсё соберут для костра – скаже будь готоввона водою мёртвою ходит бог

спустится скажет такой такой вот лажеймажет вам горло ноябрь и не дай (промажет)дёгтем стеклом расправленным в крылья свинцомпоговори же со мной языком-мертвецом

и на хера вот скажи мне вот этот дан голоскак каратисту дан и гуру в отместкупервый рыбак держит за зубы веткуныне ты будешь пётр ныне спишь пионерку

будем косяк давить и давить косякивидишь ли как ребенок твоей рукипреодолеет кожи когда мы с нимперейдём треть этой горластой смекни

вона водою вона птенцом твоимсмерть приближается к нам и вдвойне за своимречью твоей горлом моим гнездомзначит Петра простим и в свой лес уйдём

сумрачен лес психи в его ветвяхкаждый клянется в крови путаясь в языках(2010)

2010

23


* * * о чём о том скрипят ладонипластмассовые темноты

все переправлено направонарывы рты

животное всё наизнанкуидёт гулять

и начинается по знакувся жизнь опять

о чём о том ты некрасиваи голубь мне

не говори молчи со мноюя сам во тьме(2010)

2010

24


* * * вот ты стоишь с прозрачным языкомжуёшь воздушный оробелый комзастывший снег живёт перегибайположат лист – с другой его читай

положат в гроб - перевернись за жизньземля в тебе и нет иных отчизнположат в твердь как небо утикайнас боль в живых запишет через край(2010)

2010

25


* * *по этим фильмам бог заучит насодин не пидор (раз) но пидорасвторой себя растил на коноплеа третий где

мой взвод последний в отставном полкуон может больше этих всех кукуполканы блеют на своём суку

стоим на снеге на снегах – извольсвобода тяжелее всех из вольприбитым языком приговоришь за чтостоишь

за что в нас деревянный вертолётсвоими лопастями множит плотьсвоею плотью множит языкии из реки

лягушка чертыхается навзрыди препарирует аппендиксы водыуходит посуху но аки по водек своей звезде

и отражается в её сухих глазахто я блудница то и я монахи водит третий мя среди своих пустыньи отчий с ним(2010)

2010

26


* * * спине уже не больно на окноложится смерть ласкать её детейи хорошо быть среднему поэтуприподыматься к утреннему светутак рядом с местной бабой третьюне ожидать и слушать как живой

с соседом говорит стучится пяткой в живот у смерти в земли для детейкак хорошо быть средним человекомуравненным со смертью живым смехомсвоих уже рождённых дочерей

спине уже не больно на окноприкладывается смерть – её щекочешьи быть иным и говорить с плечом не хочешьтем более что на плече их неттем менее что узнавать ответ причины не найдется не находишь

и снигири клюют её животный светрельефный неизвестный бог есть нет

и никого не спросишь(2010)

2010

27

* * *Мы разучились говорить на русском языку – Висит солёная вода на ледяном суку.Затвержен скорый договор бухлом в твоей крови –Переговорщик с языком, давай поговори.Поговори за ночь со мной чучмек, поэт и брат.По хромоте – я там одной, мой дружелюбный гад.Из съёмной этой наготы – я на одной стою И голожопым языком не с Богом говорю.(2010)

Александр Петрушкин. Маргиналии2010

28

* * *а там уют в просвете всяк угол - человек смеется шут из петель и петел всякий грек

собакой облысевшей там буквы по реке всё тащится на свете легко на вдалеке

легко ли на поминках тепло ли в лагерях за ветром только в спины когда тобой молчат

когда тебя разуют в бомжарнях усыпят стоишь со стороны и вдох пятый стыд подряд(2010)


29


* * *бука спит она устала стала женщиной и вотпереходит мир на запад ожидаючи абортобжигает крылоплечи закрывает черепкибука спит она устала и шаги её легкии шагая без уклона из груди её сосёт

сын как тёмный татарчонокворкутлаговский полёт

вдоль по свету неповинныйбубучонок смотрит светтёмно-синий тёмно-тёмныйчерез мамочкин скелет

бука спит она устала бубучонок наперёдсмотрит вниз а видит западожидаючи аборт он шагает без уклонасреди первородных вод

татарчонок как бубукаобнимает весь живот(2010)

2010

30


* * *

НП

борхес приходит на ночьура-ура борхес или же хересодна марадона

тьма называет себяно уже названана понеси в себеспит на свету ребёнок

пусть сохранит тебяэтот борзый словарьты раздвигаешь ногиуже пошла

я говорил с тобойесли ты спалая говорил в тебеговорил ребёнок(2010)

2010

31


* * * четыре света у сторончто ж постегай свою свободуспускаясь небом под уклонразоблачая эту воду

четыре ре четыре фалетит поспешная вороналетит подводная горав углях спаленный

спелёнутый сверчит на тьмуи смотрит в эти все четыре –глаза из тела и винывнутри и стыдны(2010)

2010

32


* * * если не впадлу то горло за двухнебо не вынесет и не выноситмаешься вздрогнешь но есть переноси никого чтобы каменным бросить

если не впадлу за двух говоритьне перепьёшь – перебьешься с фарфоромя обучился за смерть не коритьи от того у дыханья в фаворе

если не впадло нам небо меситьрусский с рожденья в блатном переводене научусь я до смерти ходитьтолько лишь голым в единственном роде(2010)

2010

33


* * * Окликнет светом – обознавшись –не обозначишься в пути –россия карандаш сломает…карандашиурал канючит воробьями –косой по контуру, как тень –дорога телефон и сании 37

обозначает контур слева –и справь круги –руки у чёрного и цветаты не солги –окликнет светом, а посмотришьвся раша вплавь перебирается наружу –почти – в Китай.

Покинешь небо и подземнымидёшь, как идиот, путём –там небо изнутри просветит.Там освещёнстоит фонарь посередине.Но я – дебил его из темноты не вижу,устав от сил.

Окликнет свет, когда надломятсуровый крайРоссия, карандаш и дети.Башкирсарай,Прости мне знание и этосамо прости.Урал канючит где-то в третьих:плати-плати(2010)

2010

34


* * * всё то тебе баракоБАМ да курлы курлыв небе над Камнем крайним летят жлобыс пивом в клюве папироскою кофейкомс елбаном почти снаружи и холодком

ходят не ходят к западам полюсастрашно фрейд-ленте когда говоря словаСлава тебе Великая Русь курлы бурлитвот и постой здесь раком пока болит

вот и сыграй мне сонату дыркою об роялькуева туча друзей скажет ой-ля-ляйтуева хуча с флангов споёт курлымного подумают – а не спалят мосты

всё то мне и тебе как баракоБАМ до мостаправильный стих начинается внизу животаКамень меняет свет да и он надут

нерожденным нашим расскажут:едем! – и что же? –

и никуда не идут(2010)

2010

35

* * * помнишь как нас водил здесь дерсу узаладва на запястьях завязанные узлаодин морским узлом а другой сухойсловно су-сорок семь не возвратился домой

тожэ страна мне на сутки туда-сюдамертвая жизнь чечена живая петляв штопор уходит в молитву в густой базардва абрека свежуют русский на весь вокзал

вот поводи же меня дерсу дерсустарый как фильм с тобою я вдоль ползусверху над нами минная полосачетыре черных над нами один из них ангел – за-

ебал он всех насекомых твоих и моихпьет настойку из местных корней и воров двоихмятый законник богу дыханье утроит рот в ротвыводишь дерсу моё тело на оборот

взгляд осторожен и хочешь в бок новый срок- хочешь спрашиваю? в ответку: хочу, хочуотведи меня как ермолов к врачу молчу

в местности этой вывернутой через крайангел шило уставший ждать строит новый сарайзабывает русский – падает вниз головойрядом с дерсу или совсем другой(2010)


36

* * * вот этот шмель узкоколейки в четыре дняв пути соседей время дрючит идущих накакая дура – перекрестит – как своякаи бог молчит и небо меньше себя пока

пока я говорю изыди меня любовьлегко проходит через речи и горла кроввот этот шмель и он податлив как дурь в июльна километре выйдут эти и те войдут

блатная речь благословляет любую речьну ты приедешь и ответишь за нас перечьперечь старуха своей смерти перечь за всехна перегоне у Байкала смотри у дна

благословляет шмель идущихс любовью на(2010)


37

СЛАЙДЫ

не свои не чужие но обрати вниманьеперекрутив всю веру как будто бы выжимаешькнигу подругу белье другие понятьяты проживая эту сибирь не выживаешь

слайды сморгнёшь местности мутоты тусовкиспросишь у твёрдой сойки – откуда это?жидкостью станет камень и воздухом голоскак называется город?какой-то Камень

там деревцо обмотанное верёвкойлепит себе суицид еже и вчерненебо склоняется ниже чем мы чужиефильмы с бельём в обнимку всёравномерней

слайды сморгнешь перекрутив к началугде-то в районе первых пяти серийтихо заснёшь старушка девочка там тьмыне бывает тает чужое на светоставляешь смертным(2010)


38

* * * зачем зачем о жизни три вОрона летяти каждый третий держит в своей руке котят

зачем косноязычье незримо мне даноо впалое как старость отчаянное дно

зерно в подскулье ноет у бледной из вороня склонен к паранойе в любой из всех сторон

зачем мне смерть однажды смеётся изнутринет музыки понятной для цифры нумер три

и оспою укрыто у черной из ворон крыло как феней синей написанное С.Л.О.Н.

зачем мне голос птичий безногий голос дандо боли неприличный как чёрный Казахстан

и рыжий красный ворон забитый в кислородмне тело лапой ищет и закрывает рот

зачем твоё бессмертье – четвёртый ворон беллетит на тёмном свете наш чёртов Кыштым-бей

зачем зачем о жизни ворОны три летяти в каждой третьей дети как умца-ца гудят(2010)


39

* * * нисколько – это много а сейчасокно откроешь и мороз сквозь рукикак капельницы длинная винакак окружившие любовью своей суки

нисколько – это больно до тогодоговоримся что условно мыпринадлежим бумаге заоднои как зерно проросшее прямы

нисколько – это я там над тобойприпомнивший что голос в долг был принятзаходишь в тело а внутри темнои мокрый дождь болезнью сухо вымыт(2010)


40

МОРФИЙ

с той стороны сибирской стороныи с берега того владейвостокастрана сибирь уколешься в сибирькогда не знаешь ждёт тебя там кто-то

когда не знаешь глиняных горшкови черепов чурекских из металлакоторые наружу кто-то рвётлимонником и водкой для начала

ты для начала плачешь карусельты для оплатишь временем билетики твой автобус галькой влево едетот камня до (бар)сучьей этой всей

своей натурой едешь или ерЪгрызи стекло покоцанное ампула в Вене – стыд – чужое ремеслои знаешь всё заранее зараней(2010)


41

* * * о, оловянный голос тишиныдо оленины мясо на зубахнас носит страх за третьих [не своих]на мятной к пятнице неделе на губахволовьих львиное лицо глядит в окнои оставляет четверной [как в рюмке] свети машет стрекоза ему в окно четырёхкрытыйи просторный снегу цвет

о, жертвоприношение моёнепринятое чашей – никогони ангела ни семени во тьмуни крови ни ошметка не возьму

в субботу в пасху в мясо как своёменя кладёт за дар себе зверьёо, доброе зверьё меня меняты вынимаешь дымом из огня

и раздуваешь ноздри как метельзасовывая как записку в щельнаписанное мною мудакоми унося в своё гнездовье комиз мяса и его нетишиныкоторые уже непрощены(2010)


42

ВАХНАК

кричит вода и слабо тянет ручкичелябинский вахнак – он полурусскийв Челябе отымел как оттепель не в рифмуя по ушы в дыму я тоже в русском гибну

на дыме в творогАх в своём кыштымском станекому какой Урал кому за что мы встанемнам вставили в число нам разломили дынюи всякий жив вах наг на голой половине

с нагорною в зубах и погонялом в ступеустрой тунгуску брат а то в язык мы ступимвставай гнедой народ от радости в гашишенад нами огород он бога нам надышит

кричат вода и кран а рядом плачут рыбывсех местных азиоп и падают как глыбыв челябинских лесах как звезды всё по плечи

челябинский вахнак шершавым дыню лечит(2010)


43

* * * мне не с кем говорить ни тут ни тампохоже дым похоже по губам водили хером бритвою перомсудьбою рыбьей чешуёй лапшойбратан не бойся больше не просина двух не хватит зеков и рассийна двух не хватит пепла и винывода течёт но обтекает дым

нам не с кем говорить с тобою братвводи по капле в вену препаратты препарируешь и бога и лягухкак каин авеля как плоть безмолвный духбратан не бойся дальше будет светещё подальше тьма – двух сигаретнам не хватает и хватаешь духкак рыба воздух бога нет на двух

нам нечем говорить с тобою братвесь русский низок инородный гадмне не с кем говорить за нас с тобойодин стоит над нашей головойс прошитым темячком и рваною губойоткроет рот и бьётся как плотвасо смертью накрест языком братваа я стою и наблюдаю дыми не кем мне вот здесьзаговорить(2010)


44

ЧЕРНЫЙ СТРИЖ

Светлане Чернышовой

я вырезАл из воздуха стрижаиз капель собираясь он дрожалв полукитайском рае и адуна весь сибирский ладан Петербургон говорил из камня что-то мне что дед из Чингизидов пьян и съелчто есть земля что вырезает ножиз слова то что зреньем не найдёшьон вырезает в тьме своей меняна всю тайгу заимку он с менясдирает кожи этот черный стрижя вЫрезал его а ты простишьоденешь перья в воздухе идёшьи воздух вырезАет нас как ножиз капель собираемся дрожими кро восточен строгий стри-режим(2010)


45


ШАХИД

снег завершает мёртвую петлюиз всех возможностей что я не говорюиз всех воздушных рукавов и ямснег завершает снег наверно пьян

он молится за этих и за техиз всех холодных щурится абрекон учится смешению времёнчтоб в небо уходил мой патиссон

снег завершает фразу обрываснег рвёт наружу как шахида дватеперь шахида с нескольких сторонлежат и загорают с кадыком

который продышаться им не далснег возвращает всё что он в кармане смялиз всех возможностей я эту повторюпочти живую мёртвую петлю(2010)

2010

46


КОСТЬ

сберегая бескостных детей хлебный мякиш в рукебродят волки в своём отраженье в кыштымской рекеперебросишь сюда хлебный шарик проглотит нас волкили тьма обшмонает своих а ничьих недотрогпоразительна речь и заразна как будто бы богзастыдился и спрятался в горле как будто бы смогзащитить всех бескостных стоит эта кость поперёквидишь мякиш в руке слышишь в горле застрявший глоток(2010)

2010

47


* * * только как знаешь тьму пересчитать могупальцев не хватит мне голос прижать к темнотегости заходят в дом – в доме всегда вдвоёмлапая пот и дым кто-то живёт = бог с ним

снимешь меня водой снимешь как снайпер в боклевый ты мой родной прячешь в себе водостоквсё говоришь со мной или не слышу яходят там подо мной ждущие нас друзья

ходят и табака ждут и пожнут менярусское поле вдоль баня я слышишь блябля умереть смогу и навести мостыКутузова Бородино только ты знаешь дым

пальцев не хватит мне смерть свою сосчитатьголос навзрыд больной ищет её как блядьтолько он знает - мне будет его хвататьтам в такой темноте что словарю считать(2010)

2010

48


КЫТЛЫМ

Невоспитуемые мы – перевоспитывать не поздно:во всех небесных детдомах – то карантины, то доносы.Не заговариваешь боль, не проговариваешь смертных:учиться поздно говорить – вокруг Кытлым. Из незаметных

я самым незаметным стать хотел бы - угольною пылью…у нас – особенная сталь – из тощей и прозрачной выирукою вынешь голоса тех, кто лежит здесь под дорогой,припоминая Богу мать и, с матерью перед порогом

заканчивая разговор, перед порогом с каждой сукойя говорю, как говорю (всё чаще через пере)стукиИ с этой стороны стучат, и с этой обломают перья -как смерть кумам или ментам – все наши кости в глотку мерой.(2010)

2010

49


ПЛАСТЫРЬ

Не вспоминай меня - на свет наколот пластырь света. Урка,пока ты остаёшься здесь –летит, как стрекоза, маршрутка.

Не вспоминай меня – проститьиз лагеря побег заветенпока хранят, как сухари,зверёныши нас, эти дети.

За всех, что были неспроста,теперь начисленная платанас ждёт, считая тьму до стаи пластыри до зоосада.

Ты, убивающий стрекозподземных тёмными шагами –не ожидаешь, но пройдёшьнад взглядом нашим сапогами.

Не вспоминай меня за светзасвечено – на пол-аршинамой дом оторван от землии пластыря почти не видно.(2010)

2010

50


ВЛАДИВОСТОК

вот гончая странаполай и отойдигосподь не впередии шконки на запасеа взгляд как у воровстоверстых перейдино с воем погодион здесь опасен

вот гончая странанессученый поэтчитается как хлебв глухом владивостокеи пашут эти финкиворонеж и вийоносоловей землявсегдастопервой стройки

приветствуй мя землякоторой я живукоторой я умруи досыта наемсяотеческих гробови костяных корнейродного языка с которогоне деться(2010)

2010

51


* * * под деревом сидит над головойто голос твой

то голод твой по слуху и другимза это спим

три голоса болячку этот звукпротри испуг

под деревом сидит над головойс самим собой

царапает смешные письменакак смерть страна(2010)

2010

52


* * * Возможно, ангел нулевойзабудет здесь стоять в своих –не рифма оправданье, акто со сторон других приник –

он смотрит из пяти сторонв шесть стрекозиных глаз твоих –(во как!) теряется лицои вырастает полый лик.

Вот так – нас осуждает речьна говор или проговор…так Бог проходит через слог,

его сдирая.

видишь?стёр.(2010)

2010

53


* * * наконец-то нельзя задразнить щебетатьперегнувшись из смертивсе равно нас никто не простит –ну а если простит – не заметит

и вконец перекопанный ад –назови его будучи живу –перегнул эту смерть и сломал –как малец конопатя машину

смерть смотрела в свои же глазаповторяя бессмысленно жестыя не помню кто это сказално наверное тоже не местный:

вот и я помолчу о себевот и я постою о другиха снаружи как видишь всё света по свету небесны круги(2010)

2010

54


* * *Что женщина? Она глядит в живот,ощупывает тело или ротТак слепит снег весь белый свет. Однаона стоит с той стороны окнаКак холодно там, в Дании твоей –кто кормит недолётных снигирей?какая ртуть шагает по землес Офелией подводной и моей…Что женщина? – она почти что спит.Её в четвёртом измеренье видпокажется и ей самой чужим –Так пахнет смерть её, так пахнет тмин.Что Дания? Похожа на Китай. Свободный Гамлет свой канал найдёт –и кажется столь долгим навсегда –что грубой нитью зашивает рот.что яблоня? Стоит, ждет рождестваи, кажется, торопится раздеться,чтоб воздух в поры тонко проникали умирал, не достигая сердца.Здесь, в этом датском, с почтой кочевой,с щенками, женщина почти что неживаястоит на круге света – все предметыза темнотой своей в сухарь сжимая.Что женщина? Она поёт живот,и кормит птиц сухариками света.А утром речью бога приберётсмахнёт рукою в рукубезответно.(2010)

2010

55

* * * и так же смерть похожа на лицои медленные мокрые ладониощупывают мёртвых быт и ёсреди корней уже наверно осеньно кажется агония ещёне учит говорить ещё всё та жепогладь непонимающе её лицо похоже в угольях и сажепогладь её и руки и кольцоот сердца остановлено в глубинахпогладь её древесное шмотьёкоторое никто уже не сдвинеттам также смерть похожа на себякак ты когда листву свою теряешьи ест зима в полёте снигиряи цвирк шмеля наружу вынимаешьи ты несешь его как смерть своюкак зверя зверь спасаешь зайца в безднеи я твою смерть как свою шепчупогладишь против рук и всё исчезнешьтак прорастаешь дворников своихкоторые стоят посерединетвоей уже свершенной и своейи разве кто-то смерть как камень кинет?и разве сны недолги и тонки?и лёд нас учит нашей тёмной речикоторая короче чем водакоторая нас в ступе защебечетпохожая почти что на лицокачается в предзимья сердцевинекак ты незавершённая любовьстрашась что кто-то к светуеё вынет(2010)


56

КАЧЕЛИ

Дмитрию Машарыгину город которым живём съест все качеличели или же веки но огрубелиа тяжелеет ли сын в животе год девятыйлистающий мать наизусть родовые палатыздесь опустели и перетертые ставни держащие воздух как-будто он ровный – не равныйравный – ребристый – но нам развлеченье дыханье город в котором наш сын нерожденный заранемне говорит и мной говорит на качеликачается дым а рукава опустелиты распрямился – игла до бессмертья дошлаи разломилась на два дурака-топорагорода два на подземный и мертвый языкреки ползли по качели реки за нихты изрекающий город ты маленький жидвлево и вправо качались качели и кто-то на нихмне говорил щебетал и смотрел нас в наклонсын мой ходил по земле но не наш и другойсклоны паслись как коровы в подземной рекелики ходили за тесто людей по землесумма созвучий утерянный голос невынутый сынты говоришь только голод я слышу Кыштымты говоришь он рожден я теряюсь за нимв щебете в речи бессмысленной чтобы спаслисын в животе (будто дочь) тяжелеет в Касли путь ему крёстный и крестный болючий как нимбмаленький плотник стоит на расплёсканном в щепки плотусын говорит я здесь счастлив

(и улыбаетсятут)(2009)


57


* * *

Дмитрию Дзюмину

на иртышской набережной будь не будьвсё казарина повторяешь всё о шмелечто случается проговаривается в октябрюближе к девятнадцатому перелей

пароходик зыбкою на плаву – улялюм топорщится улялюмна иртышской набережной не люблюа уходишь с поездом –улялюм

а случись катарсис и будешь тына посту молчать повторять шмелявспоминать июль говорить иртышда и бог с тобой если не земля

а железный ангел махнет крыломудаляешь мир улялюм deleteна иртышской набережной шмель морскойЧПОК ПЧЕЛИНЫЙ РОТ имолчит(2009)

58


* * * прости Господи мне надоперереживать прости

а молчанье рафинадно и расти

птица на руке у богаголовная боль моя

тает

языка немногоу меня(2009)

2009

59


* * * Памяти Дмитрия Кондрашова

о выткни Боратынский мне глазаоговори нас немощный Орфейглаза как правда на такие гвоздиоткажут у Аида тормозаи Дмитрий отбывает на пирогена пироги в неклёвом Таганроге ты просыпаешься на станции тюменьа снег идёт сквозь тело сквозь снегасквозь свет сквозь тень от света и сквозь тень

представь Аиду – охренеешь – гостивсё не уходят грантс покойный спитсквозь свет и падаль ношу до поминоки далеки от тела берегамир преломился или что-то сбылосьо напои их боратынский оговори оговори их ностена из смерти сбережёт меняо вытки боратынский мне глаза

а по молочной перейдя землеспускаешься инфарктом на столе лапша б/п беспроигрышна смерть любая как любая впрочем речь о вытки Боратынского огород отмечает только одногодым и из дыма пироги летят вослед бездушны и прямы(2009)

60


* * *

Александру Павлову

лучшее что случалось это вагоныте в которых едут молчать потому чтонаговориться успел под завязку до горявыпустите меня в кыштыме или в последнее море

всегда ощущал москву как дорогу в гадеспосередине последний коцит – садовый омега всех одиночеств большая малостьяблоко которое висит над водкой я – знаешь? – в доле

на бмв доплывает харон до домагладит по голове сына как я в вагонеузнавая наощупь совсем немосковский стыдне знаю что там говорит про любовь и братствокент с балканской звездой и их диалектына выходе в тамбур или в жидкий Аид

он рисует нолик мир нарисует крестомпо мокрому и земляному взлетают рельсыглавное умение говорить с завязанным языкомдо – посредине – и главное после смерти(2009)

2009

61


* * * на то смиренный человек клюёт ранетки с мертвых яблоньзасматриваясь в водный крест и в прорубь перечёркнут за день

он пересматривал себя – пока за мышь возилась вьюгаметель себя переждала и переплавила испуга

предвосхищенье – он входил под своды теплых снегопадов –чужой еврей – степной калмык – и большего уже не надо

на то смиренный человек пересчитал свои убыткии Бог смотрел из всех прорех – как ленин в первомай с открытки

он пересматривал своё: хозяйство темные дорогиникчемное но ремесло ранетки высохшие ноги

он перемалывал себя переменял себя и льдинывдоль чёрных яблонь и пруда горелой глины

на то смиренный человек клевал свои прорехи богуи холод говорил как смех но по другому

нельзя и всходит из воды как сталь сквозь овнывсё тот же точный человекранету кровный(2009)

62


* * * ты не умея лгать я не имея правдыстояще в пустоте не стоишь но всё чащевходыще через твердь взлетая через водымы проницаем смерть рекуя от свободы

среди знакомых блюд блядей первопечатнойгде отменен трамвай подземными путямипокурим это друг из общей самокруткинабитой беломором и мертвыми друзьями

крутые берега кыштымской хиросимынас вспоминают кругом и призывают костии кости прорастают из земляного мясаи звонят панихиды как веселяци гости

на берега этила выходят графоманыи пьёт нас алкоголик простимый и простёртыйа костяные птицы перешивают раныи покидают е-бург потомственные Лоты

ты не умея правды я не имея молчастояще в пустоте и в камне коим смеритьнам удается смертность подземного трамваяни живы и ни смертны что стоит только верить(2009)

2009

63


СЕМЕЙНАЯ РЕТРОСПЕКТИВА

им и было то лет ничегов магазин заходили как детимир пузыристый словно стекловидел нас в переломленном свете

в этом вывихе черных окони с этиловым галстуком в горленам и было то лет от тогочто повидился ангел в зазоре

и летящий навстречу мне снегпо хрусталику окситоцинаобещал внутривенный и смехобнимал переломами сына

говори же со мной говоримать с отцом там остались иныетолько свет остается как светдаже если меня опрокинет(2009)

2009

64


ЛЕДОКОЛ

скорее проступает ледокол с той стороны оконного желудканапротив мясом мучают щенка

вагонная блядина в форме суткиблюёт на чистокровную кроватьразносит чай с вагоном-рестораном

что ей осталось? только напеватьи напиваться – потому что рано(скорее проступает ледокол –

по рвотной маске рыщут в нас менты)и сдохнуть рано даже от того,что смерть длиннее всей своей тоски

апрельская стальная лимитана крыше съехавшей стартует к Армавирувагонная блядина умерла и потому не стало легче миру

возьми меня в свой невозвратный мири ледяного чая подливая – води меня где я других водилгде мяса в нас от края и до края

где речи в нас на переезд до смертигде всякий оживает до Сысерти води меня щенка до Армавира

Апрель. Вагонное депо и смерть.Спасибо.(2009)

2009

65


НАТЮРМОРТ ИМЕНИ КАЛЬПИДИ

как ни смотри война воде войнаиз дыма руки тянутся до днана кухне авраам и иафет застыли ищут старых сигаре

т (в смысле тень) глядит на тень себяснег – 20 темная поракартавая как речь моя похмельевойна войне почти что очищенье

почти что ощущение порыкоторая несётся вдоль горыдым вырывает норы из норыковчег плывёт но мимо говори

как ни смотри вода воде войнаон вынимает тело из огняи смотрит удивительно двоихне различая разделяя их

о деревянный стыд веретенаковчег еще принадлежит корнямпочти что ощущение виныводой сочится из войны страны

как ни смотри – с кузнечьих их коленно руки – чувствуешь? – проходят мимо стенощупывай у матери животи изнутри смотри на оборот

я говорю ты говоришь и многорукпоследний сон внутри у всех подругкоторые почти (что?) поняли тебядым вырывает дыры и с огня

сдувает наших жен как пузыриони плывут насквозь и вдольстраны(2009)

2009

66


НАТЮРМОРТ С ОБОЛИКШТОЙ

Переплетаясь с тишиной, в шарах летящих слева, с Юга –ты говорила не со мной. Скрипел упругонеисчезающий вагон – на всех собаках,и дворник шёл, и подметал – на автозакахкатились в тишине, в земле сплошные знаки,варились зеки в козырнОм козЫрном фарте.

Ты, милая, ЧЕГРЕС, ЧЕРМЕТ с голодным словом,а там за мной приходят шесть, как за уловомты ехала по тишине – а я за смертьюпод фонарём и на убой … и дворник в третьюзакрытую, как дверь, стучал кайлом и пивом,переплетаясь с тишинойв шарах и фильмах.(2009)

2009

67

НАТЮРМОРТ С CАННИКОВЫМ

а ты скажи скажи: еще не завтраеще посмотрит словно смерть таджик

и холодно вослед халявный бог из кадрауходит чтобы свет проговорить

а рыба выплывает на ЧГРЭСиз ста китайских чмо один скинует

а из апостолов земле досталось шестьи только свет не по себе взыскует

и смотрит вслед прощальный героинничейный сын стоит во тьме у слова

и комнату переходя за шестьдощатых метра смерть его

условна(2009)

2009


68

ЖЕНЩИНА СОРОКОЛЕТНЯЯ

привкус чего-то актуального наверное литературыснобизма (идитынах) крики панаехали тут всякие дурывсякие всякие

целую тебя за ушком

в избушке между кладбищем и небом целую то кладбищем то небомто есениным то женщиной сороколетнейлетней

трогаю мну обдираюсь ботвою до кровитипа дайте мне грантса дайте водочки и любовислова нет – остаётся твоё тело

тёплое и страшное

за окном светает от неактуального снега(2008)

2008


69

* * *

Евгении Извариной

она зашла не в магазинона зашла в субботуи оказалось нет дрезинчтоб завести работу

она бы гладила еёкак бы ребёнка светили котиха свой животне успевает спеть

она гуляла по землепо почве во двореа снизу поднимался свети плакая в ответ

она зашла не в магазин(здесь: левый поворотей скоро: сорок и одина после новый год)(2008)

2008


70

ЧАД

Ольге Ермолаевой

над головами в чад трамвай влетел разбилсяна стаю медленных воронразворотился

на стаю медленных ворон на горловоемолчание на дирижабльнад головою

свистит молчание свистит заветной уркойнад головами в чад трамвай на полудуркавсегда дурак

найдёт игру цветные тряпкина перестрелку есть всегда своипосадки

над головами Чад трамвай и дым до пеплаи я стою – не навсегда

светло и слепо(2008)

2008


71

КЫШТЫМСКОЕ РОЖДЕСТВО

как «-20» эта водка плывет во мне из яблонь лодкамороз мороз пустой кыштым[плывет за ангелом один]

плывет как «-20» только их наблюдаешь ты со спинидут обнявшись через круги[остынь остынь]

через седьмые руки речи сидит кыштым у русской печи еврей евреем среди льдин[немой с немым]

поговори со мной я смертный за это дан двойной языкчтоб ангел говорил до смерти[как смерть иным]

как в «-20» дети зеки смотри живут с кыштымским ангелом до смерти[и там и тут]

и дым к земле ластится как бы почти щеноки ангел у детей и смертных[лежит у ног](2008)

2008


72

***

Андрею

темнее чем речь не бываетнет времени года отсюдаи санников книгу читаети небо выходит повсюду

и едут по каменной твердиурытые мертвыми санитемнее урала не всходитпо снегу в стыду и обмане

и жизнь не проходит по слухус распоротым брюхом сугробыидут по телам или смертнымдо азии черной Европы(2008)

2008


73

* * * обращайся голый голыйснег идет по всей земледунет в мятные пределывыкурит блох за пределя стою на переулкеа вокруг летят окурки

бога нет поскольку есть

снег

здесь(2008)

2008


74

ДЕНЩИК

переходи меня как мост - сегодня перешел октябрьза половину дат своих я спрашивал а он молчалпереходи пере-хоть-что умывши руки до костейденщик проснулся ну и что он слышит хрустпустых гостей

переходил переводил с французского доязыкадвоих солдат чем рассмешил он встал пока вокруг ходил - он впал в густые облака он впал в сосновую постель в погибель тварей и друзей

его везли издалека и гроб в харбин от колчакапарил начав лишь говоритьв пустынной волостной дорогеи на байкальском переходе он вымыл ноги

начал пить(2008)

2008


75

* * * я понял я не помню яу поезда есть берегавожатый поезду сюртуксвязал - урюк

диагонален только светмы параллельны света нетсплошная дочь прерывист сыня не один

как снег здесь пропадает дымкоторому сказала сгиньстаруха [выход у метро]и хорошо

мне холодно и восемь сменмаячат впереди - совсемсвоё двоим не пережитьглаза зашить

и шастать по слепой войнесо всеми в мире - наравневагонная инака речьсовсем без плеч(2008)

2008Александр Петрушкин. Маргиналии

76

САМУРАЙ МУМУ

помнишь мы были рельсами - на земле только нет только нет только нетДмитрий Машарыгин

пишешь что пишется типа ну ладнозавтра яичница сёдня сегоднякак сарацин как седзин навсегда тыно не молчишьпо значенью не поздно

это не поздно вот падает ветерпадает вечер москва и отчизнарусский башкир самурайедет поезд едет безмолвнов поиске сына

в этой стране неподъемной ну ладносегодня беременность завтра по новойты с ножевою словесною ранойвстанешь в главе прицепного улова

в белых столбах зачумевшего снегас блядской эротикой добрый поручик выведет нас на семнадцатом полевыпустит голубя барынясучек

крошки клевать у последних прохожихс дантова круга до дантова мираедет башкир самурай будто русскийедет отчизноюв поиске сына

2008


77

едет молчанием едет с едоюедет с елдою по дырам затёртойс ним гомофоб и таджик и пророкикрошки клюют алигьеревскойновой

а за окном закопченным сосновымсын как щенок перекрестит всех лапойедешь в семнадцатом птичьем помётесын подвывает- куда ты кудаты

как немоты коченеющей остовсотня сторон и башкир виноватыйвидит как поле на выстрел выводятбелые ангелы или палаты

пишет по ветру едет за сыноми стрекозиная речь самурая

(сын подвывает там через поле)

краем своим всю себяудаляет (2008)

2008


78

* * * тот еще питер пожалуй москвахоть б садовая дом номер двадва обалдуя бредут через лесэто арбат он стоит без чудес

скоро умрут эти голубя двабелому снегу не пережваать говори говори два шараможет прибьется к тебе мошкара

чувствует нас электрический токраз есть здесь выток то значит истоктоже там есть понимаешь меняэто не Питер сплошная Москва

ходишь и ходишь всё тащишь Кыштыми за тобою молочный как дымэтот идёт как густой идиотснег перевёрстанный наоборот

тут есть москва остальное кыштыми б садовая плача по нимя прохожу и на той сторонекрыльями машут наверное мнеголубь и голубь во рту снег гориттот ещё питер меня перейти(2008)

2008


79

* * * сползают с нижнего в кыштымСобака Пар Тесак И Блярва

четверка их – по стенке скрипкыштым кыштымЧего нам надо?

чего нам надо надо что?я говорю - собак и блярваотходят в сторону на стук

и воздуха наждакНА НАДО

идём мы станцией Потьмыпо эти обе сторонычетверка их и прочих тьма

темна у светаСторона(2008)


80

* * * пойми никто не виноватни в том ни в этом отвечайиз пустоты как урожайвсё отражается в винепойми закроются глазаа ты внутри на глубине

всё против почемуты за?

пойми никто не виноватдрожит судья в тебе дрожитнемой и триста киловаттземли с винойв тебе лежит(2008)

2008


81

* * * без оболочки дочь Вийоналетает шариком над домоми выше дочки только татьидём искать

всё улетело улетелоосталось мокрое лишь телои выше кожи только татьлетим летать

без оболочки дочь Вийонастоит в холодном незнакомомбез почвы тьме верстает мраки слову прах

под снегом под пургой под белымвийон и дочка все без телаи дети тычат пальцем в окнатам Бог в нас

идёт – но видят только детисчиталочка – ты будешь третьим…а выше слова только татьпора порхать

невинность опыты вийонаи дочка ходит незнакомымему путём и только снегнакроет всех(2008)

2008


82

*** горячая и мутная рекаона течет как огнь издалекаиздалека как бабочка летити машарыгин с небом говоритон падает разводит руки-сукиот сук не деться – есть соснора тольконасколько ты готов на сто настолькочто речь взбивает воздух брешут в гуглечто гул небесен – тили тили тестогорячая и мутная невесталетит от небеси за каплей капляа машарыгин с небом говориткак столп и дым почти почти стоитиздалека из пятен подзаборныхего восьмиугольный вертолётидет по небу говорит заводитпустынна речь что нам его речётгорячая и мутная река – дай бог пройти его дурные рукииздалека он падает до днано рцы еси до аз до юз до твердой буки насколько ты готов?на сто на сто (2008)

2008


83

* * * дышишь дышишь на озерск запотевший друг и водкау меня есть молоток – погуляй по околоткувсе Бердяуш брат Бердяуш говоришь не говоритьдышишь дышишь всё решетка воздух сжатый в акму меня есть только слово начинается на мвсе с натяжкой всё с натяжкойговорить не говоришьдышишь дышишь если долго до полудня мОсквы спишь

дышишь дышишь всё увидишь у меня есть молотоквсё простишь чем всех обидишьв зобку в зобкуна глоток(2008)

2008


84

* * *

Елене Оболикшта

у лены объектив внутри вокруг её калиткаходи и хлопай изнутри как урка и улитка

у лены праздник новый год подряд день двадцать пятыйвыглядывают из меня то урки то солдаты

у них набитый камнем рот и ищут лену вродеа я пойду служить на флот на сухопутнем флоте

похлопай дым мой по спине ты лена и маринаа у меня есть немота как долька апельсина

недетские пишу стихи у лены в объективеа санников проговорил что есть всегда четыре

что есть четыре стороны у темноты есть светакалитка у меня внутри а лена не одета

у лены объектив и взгляд – он за меня в ответеходи и хлопай изнутри на том и этом свете(2008)

2008


85

* * * когда есть смерть есть я за разговором (разговором измеришь ты)по бету в храме стоит иосиф его прямы

пути и путы (снег начался) летит сквозь лоби бога косновенье ртутнокак оборот

по речи хаббала зима и астанаи смотрит в тело не глазами его страна

когда есть смерть мы не забыты и слава бог остаётся как постскриптумчитает бо

и только речь нам не спаситель и демиургкогда есть смерть мы расстаёмся уже без рук

когда есть смерть ты произносишь (и несёшь) tehom-хосек

и воды небо в водах носяткак стыд на всех(2008)

2008


86

* * * мёртвые ходят по своим костямделают ты-дыщ делают ням-няммёртвые и мёртвые смотрят вслед живыми подносят чай им – зная как своих

знают ожидают едет пароходмёртвые и мёртвые нас берут в походжгут костры подземные смотрят за твчая не бывает малого уже

я живу как мёртвый наблюдая ихскоро опознают в нас они своих(2008)

2008


87

* * * НЕТ ЗАМЕЧАТЕЛЬНОЙ РЕКИ ГРОЗА ШУМИТ В ГЛЯДИ ГЛЯДИТА ГЛАДИТ ПРОТИВ ШЕРСТИЕСТЬ У ТРАВЫ СВОЯ СУДЬБА

НО ВОТ ДОЕДЕНА ОНАТЕПЕРЬ – СТЕНА

нет незамеченной водыснегов сегодня пруд прудии град падёт над головамипрелестен свет он между намисечёт то фишку то судьбуи ни гу-гу

ХВАЛЁННЫЙ БРАТ ЗОВЁТ В СИБИРЬГРОЗА В ГЛЯДИ СВОЁ ГЛЯДИТПОГЛАДИШЬ ПРОТИВ ШЕРСТИИ НЕБО ТЁМНОЕ КАК ШЕСТЬТВОИХ ДЕТЕЙ БЕЖИТ НА ЖЕСТЬ

И ПОСТОРОННИМ СВЕТИТА КТО ТЕБЕ ОТВЕТИТ?

земля похожа на шмеляжужжит когда из лап огняпорвутся на нейтриноНаташа и Иринанет замечательной рекигроза то шепчет то урчити ты живёшь в свердловскено снега нет пришёл кыштымза ним озёрск или булдымили соседский коля

2008


88

С ПОРТВЕЙНОМ ОН ПРИШЁЛ ОДИНСТАКАН ДОСТАЛ А ТАМ ЗА НИМСЛЕПОЙ ГОСПОДЬ ИДЁТ ОДИН

И САМ СЕБЯ НЕ ВИДИТНО КТО ЕГО ОБИДИТ?

земля похожа не жужжитпока слепой на ней стоити слепоту корявитно если он из топора меняпристроил в тополято ульем я предстану

хвалённый брат иди в СибирьСоседский Коля там стоитпод лампочкой в рукеон держит по карманам стыди этот стыд огнём горити шмель не дерево простита мякоть семи сит

ТАК ЧТО ЖЕ ВСЁ УХОДИТ БРАТМЫ ПЕРЕХОДИМ БРОДОМ АДСВОИХ ПРОЩЕНИЙ И ЩЕНКОВГОСПОДЬ ГОТОВЫЙ НЕ ГОТОВИ МЕСТА НЕ НАХОДИТА КОЛЯ В ПЕРЕХОДЕ

стоит веслом стоит крыломкаков еврей таков законнет замечательной рекигосподь не пишет со строкипервоначальной не найтии говорит как мёдпрости 2

008


89

там колю видел я господьон вбитый в электроны гвоздьв подземном из потоковтам коля он един портвейнтам коля пень и коля деньмы переходим нашу теньи рядом этот коля

теперь не коля только радникто господь не виноватпернатых камушков параджужжащих галечек и оскоторых коля не донёслетят стенойназад

И ЭТОТ МАЛЕНЬКИЙ ГОСПОДЬСВОЙ ПАЛЬЧИК ТЫЧЕТ В РОВНЫЙ РОТКАК ЭЛЕКТРИЧЕСТВО ОРЁТГЛЯДИ ГЛЯДИТ В ГЛАЗА(2008)

2008


90

* * * двигаясь словно вплавь задыханье яне успеваю тебе говорить а не то что сказатьперебегаю себя как кошак дорогуречь грузовая которую перемножуна всех своих не своих поделив на лагерьсвой литпроцесс понимаю что скоро лагерьи перекрёстна речь как следы собакиты смотришь насквозь меняна все эти знаки

радуйся брат я двигаюсь понемногуобрастаю землёй и водой и слепым диалогомесли свет есть то не он освещает дорогупо тонкому льду по жиру и по ожогубудем свиньями брат будем бодаться в небобудем пить жрать но не выпрашивать хлебаслова и простоты – не смотри в кыштымеоно слишком сверху или внутри (прочитав забыли)держи беломор закусывай мёртвой травкойметафизика уральская – то ещё блядствоя понимаю ты вынимаешь множишьнебо моё то почешешь то растревожишьостаётся любовь задыханье читаешь дальшевсе пересчитаны пущены (щёлкнул затвор)что дальше?(2008)

2008


91

* * * наступило утро здравствуй милый здравствуйничего не будет прожито напраснобудет очень мягко это ли не гладкописаем в горшочек говорим загадкойочень блядь интимна очень не обидноехал в алапаевск – все пути к сысертиговорили бляди говорили чертивсе пути на свете нас приводят к смертинаступило утро здравствуй очень бабий у тебя жил голос на руке боксёранеужели смерти не бывает дажеу самой у блярвы если смертен хоромнеужели голос замыкает рукиесли вдоль нас суки здравствуй милый здравствуйо любви ни слова в скачущем вагонео любви лишь блярвы тихо в небо плачут(2008)

2008


92

ЗИНА

математика брат два шара три шараза стеклом тишина полетай дирижабльтам осенние лисьи гуляют щенкитам дано: не уснуть но проспится

это ржавое мёртвое жалкое дедедебильная девочка видит окнона разлитое смотрит по нашей землеи синица

математика брат или наша сестранепонятное с бабочкой там в подязычьеты умел говорить но когда-то усталдва шара пять шаровостальное – приличье

неприличный ребёнок закроет стеклодедебильная девочка ляжет в кроватьза окном тишиной тишина но постойнад ребёнком родившим тебя и меня

там осенние лисьи щенки в январепромерзают как пчёлы на вобле и пиведедебильная девочка спит как в нореи синичное телочтоб его не простили

Математика брат Воркута МагаданкемерОвская водка и Камы резинадедебильная девочка ищет вопрос как назвали еёи не помнит что Зина (2008) 2

008


93

* * * пилили женщину пилилина части две и три и трипилы звенели после пилив них наступившей тишине

глобальные как пионерынедавно умершей странынемедленно остервенелипилы три шли и шли и шли

пилили женщину на времяпилили вдоль и поперёкземля ломалась безраздельнои плыл невидимый как ток

её необъяснимый голосна части две и три и триеё ослепших пионерашагали вдоль белым белы(2008)

2008


94

* * * Имея степень февраля, он плачет дирижаблем в гелий –

под ним проходят егерянеместной дотатарской веры.

Мне имя – девять или шесть.Мне слово – брат или сеструха:

такая мёртвая старуха свершает третий переход,имея степень февраля –Казённый голос тела слышу:зола не зла зола не зря,

– но корень извлечённый дышит…на нас надышится и вотумрёт (читай наоборот)проклюнется снаружи дымом.

Имея степень февралялетает чёрная подводаи смотрит жёлтая погодана середину словаря:

Среди чужих черновиковстоит – как гвоздь – сплошное тело

они взлетают неумело,за дирижаблем воздух для

В библиотеках не моих в чужих чужих Катеринбургахимеешь степень и одинты не пугаешься испуга. 2

008


95

РАСПИСАНИЕ

в далёком ехать ехать в близком вагоне электрички до ростовадожать балканскую дожить чужие спички дожечь уже не видишь не готова

в далёком ехать и скрипеть навылетпружинами мужчинами детьмивагоны переполненные мноювзлетают в небо около семи(2008)

2008


96

*** не сойти с катушек необратиться к немотете и эти эти тесмотрят на себя во мне

эти эти эти теон один лежит во тьмеулыбается теперьвышел весь и запер дверь

улыбается из тьмыэто те а это мыбормочи под нос землене сойти с катушек не

в снег летят

и смерть и дети

улыбаются в просвете(2008)

2008


97

КАМА

Алексею Евстратову

говорит что больше нетговорит что только да

здесь гулит а здесь болитне был знал делил на два

этот хлеб слепое небонёбо чиркал языком

говорит что дольше небатот глагол который в нём

нем который от Глаголадым летит неглубоко

он закопан в этом небенепросторно и легко

говорит меня с тобоюи не ведая болит

небо на виске с тоскоюпо речам своим дрожит(2008)

2008


98

*** нетвёрдая походка в воскресеньев кабак в кабак незнающий спасеньяпоёшь ли ты тебя ли здесь поюта если не поют то значит пьюта если ходят то над головаминад водами над нами мимо намиодин стоит над всей своей сибирьюи думает вот этого я стырювот этого вот этого того

а завтра не спасётся никого(2008)

2008


99

* * * огромное прощай огромная странамне страшно уходить но быть ещё страннеекогда горит берёза то дотластановитсястройнее(2008)

2008


100

* * * разница только лишь в материале я помнюмама ходила в сельпо по купала тканибыло немного расцветок различных фактур (читай: фабрик)советских (импортных: а. тогда не бывало –б. их привозили и увозили с задамашины и странные люди в стиле де сада)

- разница только лишь в материалетак говорила мама когда возвращались с ней из зоосадаи шли навстречу нам разные звери людимама была права права по фактуремне же было по ветру на все тканивидишь ли вот навстречу прошёл ещё один ангелв песочном в ситцевом в крепдешиновом в клёше

- разница лишь в материале сказать бы прощеслово такое да жалко мне что не имеюслова такого

было

тогда

улетело(2008)

2008


101

* * * скрипит сугроб – живые – неживыепульсируют все тайны ножевыепереходя себя на красный цветранета снигиря тебе здесь нет

но тянется как свет за тонкой ниткойтебе мертвец несчастною улыбкойпротянутой и длинной как ответ пробитой ложкой снега смерти нет

ты слышишь? смерти нетно слышишь ближевбегает пёс и кости хрипло лижетнеповоротливым неправым языком

и эта смерть становится всё тишевсё медленней невидимый Харон(2008)


102

* * * в селе (так сказала корнева)да в селе – корни ближе всякого тексталюбого кадра.

ты глазеешь наверх чтобы в межгород пролезтьты присутствуешь (будто бы) зрительпоследнего гада

берега все восточны все водочны эти краяэто будет не так по мостам и заградам(спит зритель)

это будет вчера (что неточно) позавчеразона спит (а за нею спокойный спитвытрезвитель)

в том селе в том краю чьим присутствием смыты краякорни ближе всего и затянуты ниткою неба

(натюрморт) недопита на треть третья рюмка крояречь из воздуха нёбо касается новогонеба(2008)

2008


103

* * * вот ещё один кадр

он выходит из комнаты в ледяном городке, где был прежним правителем в землю закопан фонтанон идет к левой башне чтобы отлить что прилило –то ли пар то ли ангел бьёт по бесцветным губам

(здесь меняется план)

и ещё один кадр он стоит в тишине в тёплом паркепо окружности снег возвращается тень за кулисыиз отброшенных листьев торчат как медали забытые лядвии Паркии железные кости от белого мяса по небу торчат бледнолицый

по топорному песню журчит по топорному снегу проходитна сощуренный свет то посмотрит а то поглядити опять в ледяной городок за снегуркой заходити култышкою правой в своё отраженье стучит

(смена кадра вторая – короткая:

ангел уходит –потому что зима –

крепко спит)(2008)

2008


104

*** ты жил в кыштыме жид кыштыма живты лез на ветки но орал от боли от всякой задыхающейся волиты жил в кыштыме между твёрдых жил церквей которых здесь всегда четыреи рек подземных от которых трипруда стоят по ним ночами ходитодин один престранный человеки если с ним идёшь то он заводитв такие дебри где незрим нам лесон каркает он говорит но внятенотнюдь немногим поднимает водыи небом едут некрылатые подводысобака кропит всеянварский света ты лежишь и смотришь из подводына этот проникающий нас снег(2008)

2008


105

*** пора заснуть пора брат на покойпора на боковую за рукой тянуться в сони доставать неспешно то дерево с зарубкою то сон страшнее ночи а глаза закрытыи крутятся во сне не по орбитеа против даже этой часовой

пора пора глаза почти закрытынеспешные и кажется умытыотскоблены слайд кадрами молвойвсей суточной не то чтоб суетойдревесною и ручьевой тоскойа выглянешь за сон в часу четвёртоми бог стоит над белою метлой(2008)

2008


106

*** Шло рождество и мы куда-то шли,И как Нечай сказал – ништяк сказал он, кстати,Что не фиг говорить, что ходишь ты,Когда молчишь – то говоришь некстати.

Шло рождество, по следу шла звезда –Не та звезда, не с тем и за другими…Нечай был прав. Пил спирт из горла и орал:Звезда взошла. Опять взошла. На тёмно-синем

Нам воссияла. Где пещера? Где?Мы шли за ним, и габаритными огнямиЗаблудшие такси (поскольку рождество)Мигали нам. Поскольку Рождество –Мы за Нечаем шли. И ангел с нами.(2008)

2008


107

* * * Прежде выйду и не возвращусьв земли фобий – таков есть мрак –маска смертных, которой льщусь.Если темень, и Левий прав –

Человек из-за Уцъ-страны,Отменяясь, выходит на свет,Где уста в семь недель затмены,А иного светоча нет.

Речь моя далека от слов.Не гортань различает вкус:Ныне есть, если прежде нет;Немота – это речи плюс.

Безсловарный войду, выходя,На укус отличая тьмы Начертание на снегах,Говорящее: всё верни!

Скуден тот урожай, что тыУтаил, как от мёртвых рук…Но даны мне сто сорок лет,как другие. На этот кругвозращая, скажи: я прав,от того что лишённых судавозвращают в земли как суд.

Вот сюда.(2008)

2008


108

EXPERIENCE OF ACCOUNT

рыба поёт на дне дерево вглубь растётщенки прогрызают тень за ней стоит идиот

где идиот стоит и стоит себя двоихрыба летит как нимб раз – написала стих

два – распечатала листили его печатьпосле свою печальчтобы её играть

три – приходи за мнойв этот солёный плескчетыре – рыба поёт и входит в прозрачный лес

пять – подними её –выпусти и летишесть и на семь – и ктосможет меня простить?(2008)

2008


109

*** слитно пишется рцы плотно речёт водакожа тебе горчит нет говоришь кудав плотных слоях судьбы плавит себя Иовпереводи мосты на птичий из всех языковпереводи себя по тёплым мостам сюдаласточкой пролетит мимо тебя плотваминувшим тебя крылом талым к седьмому числучто ж обратись в юдоль для рцыв слог воды в звезду(2008)

2008


110

*** разговор со снегом и базар за нежностьпо канве конвой из пернатых тепло-кровных – центробежностьпромелькнула пепломявную небрежностьты успела первой

надорвать январский как снежок последышвыдохнуть на память родных междометийвытащила первой этот свет на тельникначиналось утрословно понедельник(2008)

2008


111

*** ждет писем фрося и не плачетв вагоне я на третьей полкена мир не свысока взираюс твоей объезженной наколки

летит по ветру эта фро…в вагоне я на третьей полке…и кажется недалекоа бог жестокий.(2007)

2007


112

*** половина света половина тьмычёрная водица – не удержишь Ыбуковка по букве – словом к следу япадает на небо голая вода

никакой не брат мне – в половину сынраскоряб в колене – вечный твой акыня стою в серёдке – будто H2Oостаётся света вполовину О(2007)

2007


113

*** - ни дыра но похожечто так начинается свет

– то есть рифма как столбв пустоте и не лжёт

– только жжёт

- ты не скажешь мне да- или кто-то прошёл в пустоте- из дыры дырный Боготсюда направился

- прочь(2007)

2007


114

*** на заветное ау как печаль и покаянье на приют прибудет света или воздуха на камень

что прибавишь тем и встанешьи укус пересечешьвидишь скажешь и растаешькак оплавленное слово

и условленная ложь(2007)

2007


115

*** Андрею Санникову

Не с тьмою говоришь, а с этим за стеной –Как рыбным позвонком, дощатою спиной.

Как урка назывной своей прекрасной речью –Не тьмой, а говоришь, как будто изувечен.

Прости меня, страна, и будешь ты простима –На тьму и пустоту – словарно нелюбима –

По черным поездам, с начинкою молочной,Туда, где свет и снег. Ну и т. д. короче.(2007)

2007


116

*** Вот так, по фобии твоей, начинается звук –Как будто бы дождь обрёл кости и ими стучитсяВот так – в эти стены твоей темноты – расступаются вдруг,И только лишь страх твоим страхам не может присниться.

А я не страшусь – ужасаюсь, теряючи речь –Горючую тьму – языка поносимую спичку –И так же, как ты темноты твоей в стуке боюсь,В кармане свернув немоту, как от смерти отмычку.(2007)

2007


117

*** сплошная вода языка и сплотилась война языкомя верно сказал а тебе говорю не о том

прочитан язык на котором не я говорилосветит вода не Итаку – Плотинку которую речью топил

она догорела исеть дотекла до страныгде слово и слово в лицо не узнали войны

где ходят как люди то Векшин а то Гумилева соль протекает среди обожженных столбов

фонарных а я не узнал и иду по мостуи краешек этой войныне держу а несу(2007)


118

*** Никакой вам тревоги. Порога Не коснувшись — ангелы входят.Никакого у августа срока —Не удержишься в темном лесу.

Сам — калека других перечертишь,Не коснувшись, чадо с метлою,Никогда ты себе не поверишь —И удержишь лишь свет на весу?(2007)

2007


119

*** кому сказать не сказ а многословьеслепой дурак пытается одетьсяслепая птица тычется в ладоничужое я пытается согреться

ты сделал страх как Карло буратиновокруг тебя то хохлома то льдинанемой лубок и не мои огнину вот и наконец-то мы одни

кому сказать – не голоса рыданье –молитва обрывается на всходеа на восходе лешего камланьесквозь тело насовсем душа уходит(2007)


120

*** даже ты не поймешь как тобою смотрел в воздух онразбирал на запчасти и примерял к себе землюон помешивал левой ладонью то дым то теплото подмигивал то решетом рассеивал семьи

они шли от канвы от канавы сквозь север на югкак цыгане таджики славяне иные холопызанебесных империй откуда приближен тук-стукон просеивал их через пальцы и снег словно ветер

даже ты не поймёшь из голландии вялой своейкак разобрано было всё горе и горы и печионемелый стоял этот бог и смотрелкак внизу жили дети что его отрешили от речи(2007)

2007


121

*** Подземные не города, но в роде –Две запятые – не глаза, а слово

Одно дано – в начале, как и в коде,Но входы все закрыты – с поднебесной

Подъёмные не ангелы, а люди –Две запятые свергнуты глаголом.Забудь язык, который нас не любит…

Я подожду тебя

Молчанием

У входа(2007)

2007


122

*** Ну, давай, давай говори меня –Так вода говорит, диалог кляня,Говорит, ворчит на себя, на понтВсё пытается взять – не возьмёт

Что ж давай, давай что-то о корнях,О земле, которой не поднять,Но – в которой ты навсегда уснёшьТело говорит – под-Берёшь

Ну, давай, давай обноси меняЕсли время есть, глины окромя.Так вода горит у меня в руке –Дерево болит в те-Саке

Говори на снег – птицы спят на льду.Видишь? – нет дороги.Я по нейИду.(2007)

2007


123

*** Виталине Корневой

но внешнее не внешнени тайна априорикальпиди это внешность

что остаётся нежностьвсегда в сухом остаткевсегда в глухом осадке

но слушается нежностьнамного мира большенамного тоньше веткиили ночей на южном

послушаешь не нужнонам на фиг эта нежность?

заканчивался воздухя вышел за четыре

шел снег со мною

в тело

со мною шли четыре(2007)


124

*** распростёртый на земле – заживо прописанныйон лежит а не бежит – заживо обоссаный

он лежит себе крестом смотрит в мёртвый снегопад

видишь пьяные глаза этот снегу очень рад

распоровший всей бутылке горлышко глядит из ней

доставая звуки вилкипару звуков и блядей

распростёртый на землезаживо – незаживо

оживляет спиртом клейза не всех – и каждого(2007)

200


125

*** вот и ещё один еврей на сером асфальте плакал сегодня говорил отдайтеотдайте магнум отдайте узи и эквалайзеря отдал бы

вот и ещё один местный урка доставал финак говорил курткуотдай отдай верни мою молодость и первую ходку мне говорил стыдноя бы отдал да тоже стыдно

а ещё приходила бывшая ощупывала своё тело как лишнеещебетала отдай моё тело помаду тени шампунь пиздёночкувсё что мог вернуть – вернул ребёночком

приходил к себе говорил отдай не придумал чтоно просил полай – подавал себе язык еврея урку бывшуювот и плачу подаю щебечу всё что лишнее(2007)


126

*** Поправь меня – вокруг сплошная сила:Схожу с ума за тех и за других,Но мама спросит: где тебя носило?Отвечу: там, где в нас язык проник.

Исправь меня – дощатые снегаЛежат здесь на проваленных заборах.По Цельсию – в мороз идёт страна,И не словарь перед тобой, а морок…

Поправь меня – Кыштым не устоитНе вместит мой словарь и всё такоеМне дан небесный чтобы говоритьС тобой, земное.(2007)

2007


127

* * * всё началось невинно сказки болталкиматушка если разгонишь поезд не восстановишь

гляделки на крестики снега где воскрес карлсонв небо скрученное в шарик над головою

всё началось невинность год сорок первыйплюшевый мишка на стуле с оторванной лапой

станция с именем стрёмным «вылезайкаприехали»скороговоркой шифрованной и тихой сапой

смотришь на небо падает снег и новыйкалендарь готовишься вешать словно картину шагала

марка вспоминаешь что-то о Витебске где от крикапервого ты ещё не бывала и не дышала

всё началось и тогда он находит зреньесловно очки достаёт и трёт переносицу

чувствуешь как дыханье нам читает с воздухом трениеон смотрит в небо и рождество переносится

в места отдалённые где матушка снег Кыштым и такое прочеегде электричество стоит в оцеплении дура-дурой

матушка смотрит на темноту которую опорочиливсё началось невинно но кончилось литературой(2007)

2007


128

* * * как СО2 – стихи которые мужчина пишет себе говоритчто есть адресат и он не он

это тиф

город похожий на станцию Ячишму(если есть такая)

если нет – напишу

как СО2 – не удушье а судорога речейхочешь сказать есть адресат

ничей

осторожно работаешь легкими разминая азотсжимаешь его руками

ощупывая проход

наискосок все времена чужби-на! говорит она

суди

как урок химии и гормональный всплескесть адресат

но не бывает мест

без переменных без страхов без жидОвских говорковтот кто не пишет адрес

делает прыг на скок

2007


129

* * *Говорить с тобой в полбуквы,В полстакана твердой водки —Может, кто пером одаритДо ближайшей остановки.Полетишь до этой Тани, Что без мячика устала,Натянув на грудь весь воздух,Что заменит покрывало. (2006)

2006


130

* * *деревянными глазами небо смотрит сквозь заборэто родина сынок, говорится до сих пор

это дырочка во лбу – за которой спит твой сындеревянные глаза – да вся радость до седин (2006)

2006


131

ВОРОНКА

дойдешь до краешка воронкиздесь человек стоял негромкийчирикал плакал брал пшено и проходил сквозь решетоеё ладоней он стоял и стоил места но и то…когда земля открыв глазаего взяла как своего (2006)


132

***И вот он входит (если говоритьСовсем без скобок — то не то начало — Но что поделать, если входит и —Ключи его звенят, как цепи у причала).Его встречает дом (а не она) —Он смотрит на него (не узнавая) —Они читают свет входной двери(уже вдвоем) — и вспоминают раяПотерянное. Если замолчать —То можно слышать — дышит хлеб и завтракПотерянный — поскольку ночь, а блядьСоседская уже не принимает.Он вешает пиджак на вбитый гвоздь —Как гость — себя в тенях не узнавая.Он входит в дом, который был на нем —Исполнен, как фламенко и до края —Он наливает до краев стакан,Потом кладет нарезанный, как ломоть,Весь белый свет и падает звездаВ далекий и невидимый нам омут.

А дом стоит и смотрит на него(что тоже недоступно и фальшиво).И что ему — что вместо Одного —Вошел один — пустынный. И вложилаОна в него молчание. Все спят.И пузырьки со дна стремятся к свету —Он вспоминает, что всегда вопросБыл не всегда готов к ее ответу.И дом горит в своем одном окне,Как человек — всегда в огне сгорает —Отверстый внутрь и никогда вовне.Поскольку никого не понимает.Он входит — на плече горит звезда,Которую, наверно, потеряли.И дом стоит. И он стоит всегда —Пока звезда его на бок не свалит. 2

006


133

И задыхаясь, как когда вошелСей человек, звеня ключом как в ране —Дом (после) встанет около негоИ оживет вода в (не том) стакане.(2006)

2006


134

ИМЯ

Ты глядишь, подчиняясь (чему?),То как падает (что?), или слышишьВсе рассказанное ни (кому?),Наблюдая во тьме (как?) ты дышишь. Эта вялая прядь у вискаПокрывается (чем?), то есть мелом —Будто сбитая из вестняка,Да и выбитая между делом.Барабанит похожий на дождь,Отколупанный с теплой картонки:Над кругами глаза у него,Вместо носа — одни плоскодонки.

Этот теплый портвейн не похожНа твою то ли кровь, то ли нишу —Наклонись и смахни меня с лбаИ тогда я (быть может) услышу,Наблюдая тебя — не шагиТуберозы — под твердые кожи,Узнавая с начала строки,Уходящей в голодное позже.Ты глядишь, подчиняясь тому,Что из камня тебя вырываетИ кладет на колени к нему,И как верный потоп называет(2006)

2006


135

ИЗ КАМНЯ

Земля, переходящая здесь в море,Достигнет там — границу береговВоды. Себя у сей земли оспорив —Найти Голландию на карте или кров —В натуреОтныне я не вхож в твой дом, а в речьВхожу акцентом, как ладонь ФомыВ отверстие. Кого в себе стеречь Был обречен мой рот — не вспомню. Мы —Теперь абстракция, которой должен путьСвои длинноты, полки, тамбур, сажи.Сказавши в окончании “Что ж, будь!” —Я очутился в каменном пейзаже.

История закончилась. Звезду останови,Невидимый и глупый археолог:И будет слово — точно — по крови,И кровь застынет в твердых некрологах,Которые являем мы себе —Сорви всех планов этих треуголку —История закончилась, гостей Спровадив в пыль — в значенье — под двустволку.История закончилась. ГустаИ необъятна сеть ее наречий.Есть даты, из которых пустотаСпускается, как волк, на наши плечи.История закончилась. Есть мед,Который исполняет наше место —Не то чтоб смыслом, а скорее вещью, ноДве вечности нас постигают вести.История закончилась. Предметы летят,По Броуну с Лукрецием, на волюИ стерты трещины и их приметы,Как поводы к межвещному зазору.

Мир уплотнен. Божок в подсвечник пал —В родимое пятно — в копытце Фавна — Так допотопный мир в соитии с потопом,Историю прикончив, нам оставит

2006


136

Недолгий взгляд, стирающий предметыИ трещины меж ними. В эти щелиПротягивает время свои руки,Чтобы вернуть тягучие ответы.(2006)

2006


137

*** Боль. Базар. Три бакса в Вавилоне.Я стою, как тени, в темном склоне -на горе, которая летает.Это дерево глаголит, а не тает.

Видит теплый бог с горы пирамидальной -то ли с этой, то ли с самой дальней -говорит за нас и за другогопепел. Хаммурапи. Полвторого.

Я стою в нетронутом Свердловске -очень длинный, вмятый в отголоски.Пролетела мокрый век ворона.Я стою на жидком перекрестке.

Если это правда, то проститеэту белоглазую ворону.Боги направляются по склону, чтобы Ё-бург выпал Babylon- У.(2006)

2006


138

КАМНЕПАД

Ирине Петрушкиной

Из под плахи словес выпадаю, сощурив глаза —То ли свет нестерпим, то ли льется слепая вода,Нас не видя, спадая, как невидаль в сказки Хазара,Что пробиты камнями навылет. И если грозаНачинается устно, сбирая нас в бочку когдаОстается фарватеру шаг до речного вокзала —

Ты расплатишься с глоткой невинным и новым враньем.То ли небо становится плотным, то ли твой домСокрушен был твоим же — тяжелым в дыхании — шагом,И стена кедрача поросла, будто мхами, огнем,И столбом подымается в крае углов багровеющий стон,И зачатие пятится в нас обезличенным жаром.

Сотворя по скрижалям, ты знаешь, грядет камнепад —То ли в теле пропажа, то ли запястье разжато —Воздух режущий встанет меж нами незримым стеклом:Это зренье, накинув на вещи прозрачный халат,Наблюдает все то, что в явленье его виновато,Разгораясь внутри белых жабр занебесья немым кораблем.

Погремушкою связок звеня в полутемный расклад —То ли время рассечь себя влево и вправо, умножив причал,То ль предстанем с тобой перед нашим - раздетым вдоль - вдохом,Поперечно шагая в тенях своих кожистых трат,Ты не вспомнишь того, кто в себе твердый свод раскачал,Чтобы звезды влетали в пески холодеющим боком.

И на длинных ветрах, занавешенных смутным дождем —Ток бежит, не мигая, в залоге с горой договора:То ли тропы завязаны — сросшимся в камне — узлом,То ли знать, неспособны, кого и зачем мы здесь ждем,Над собою летят мотыльки в своих крыльев снотворное пламя,Что возможно, как вздор изреченный, пожать всемером.

2006


139

Выползая на свет, как молчащий и горький эфир,В этаноле оставивши призрак мерцающих крылТвоих век, устремленных своим пробужденьем за взглядом,Наливаешь в себя — горизонтом растянутый вширь,До нолей перечерпанный — голос, который тебя прикусил,Нарекая меня — в небесах непрописанным — братом. (2006)


140

ВОЗВРАЩЕНИЕ В СМОЛЕНСК

Вот ты вернешься – как мед в цветок,скульптура в камень, в розетку ток,в Россию язык, в Смоленск монгол,в яйцо птенец и кровь в укол –почти Помпея, почти потоп,чернила, шрифт, Москва, «Идиот»,парадигма, рифма, сирена, миф,расширенья doc, txt, и tiff. То есть – неважно. Дыра. Провал.Некий четырехлетний овал,Вот ты вернешься. И кто здесь ждет? –перепад в сетях, гомер и крот,пенелопа – стервоза – река - река –ладонь и берег – черта – чека –две черты – три чёрта – один забор –бром, чтоб заснуть – героин и хор,глаза на Запад, где – тот же ряд:улисс с Цирцеей – таможни ад –и слово стучит на слово. Тук-тук –запирай засов, если в двери стук.Я родился дятлом, поскольку здесьтолько дятел родиться может. Лессостоит из пеньков и пеньковых рож –а захочешь тронуть – в ответ «не трожь!»раздается. Кухня. Гремящий мрак.Долготканные речи приносят страхЯ стою на краю – не хочу ни в тьму,ни в – почти что горящую – пустоту.

Ты вернешься и что остается? – речьв заусенце с перегаром, или карих плечочертанья. И сухая, как мозоль, рекаи в другой руке от строки чека.(2006)

2006


141

* * * Так скажи что те надоВ таком хлебном квасеИ в моем мясном домеОставь и изыди

Разучившись любвиВ кристаллическом газеПо вагонам молочным В стыду и обиде

Так скажи что те надоПроботай по фенеИз холодного мясаИз сродного срама

Разучившись себеБудто Осип ВоронежСвинобой свинопасуДооконная рама

Так скажи что те надоСловарная сволочьДомосковской моейМентовской лимите

Научись и ходиГде сдвигается ранаИ по краешку – ангелыТолько не те(2006)

2006


142

* * *Снег падает на снегА тень на тень.Покушай смех. ДождяЗдесь не случится.

Лабай на сломанной, Как пьянка, в блин, луне.Снег падает, а мог быНе случиться.

Твои стихи, Раздробленный Фу-всё!-Грызёт в углу,Как от любовей корку.

Лабай, а ногтиДогрызай наглей –Снег падает на снег,А я под горку.

Чу! Больше о стихах –Ни буквы, ни письма.

Покушай смех, что прежде свысокаЗастыл, как леденец – неправда = на устах

=> но горла – вдоль – как снег -что рос на позвонках.(2006)

2006


143

БЕССМЕРТИЕ

Выбывая из пая причудливых метаморфоз —Что, Овидий, все спишь на карпатских небесных краях? —На ладонях — все слово, которое вынести нес,На чернилах же — ночь, что свои надкусила края:Если спать — то и видеть продавленный телом мороз,Чтоб впечатать Гомера в заносчивый ритм снигиря.

И — пройдя половину иль треть мне приложенных лет —Неприлежно зубрить эту азбуку мертвых племен —Опускаться не ниже, а выше — туда, где надломленный свет —Вьет гнездовье себе — из пристрельных на имя — времен,Выбирая небритой щекой пошрамнее кастетИли нашему сраму, Овидий, подобный урон.

Что, Овидий, все спишь — не свои — отпуская — слогаПод водою небесной? Как рыба — глотаешь словарь?Опускается ночь ниже нас — не по мере туга —Как дорогу сдержав — на плечо приспускается тварьИ связует — раскольные днем от людей — берега,И в охоту смотреть, уподобившись камню — как встарь

Ты смотрел. Вот, и я — отбываю в страну — без вещей —С Энеидой в подмышке, с ненужным другим языком —С папиросой в зубах — состоя из просторных щелей —Сокращая пути — как в лавины обрушенный ком.Если спросится: кто? — отвечай — по наитью — ничей —До конца — до избытка изнанки — извергнутым ртом.

Что, Овидий, не рано ли видим нам — в сумраке — лесИз — скороченых в тени — людей или призраков их? —Если спрошено — значит отвечено — значит отвесОтклонился на сторону речи — как птичий чирик —Значит, зрит из бумаги — на нас поделенный порез —Как ни странно — в разрыве своем — съединивший двоих.


144

Нас с тобою, Овидий, пристрочит к реке назывной мошкара —Это дальняя Припять — за длинным туманом приходит сюда.Что не спится, скорее, причина — нежели ноль. До утра —Говорит себя «нет» - за личиною скрывшей нас «да» —И себя о(т)пускает из неба, как смер(ч/ш)и гора —Или ода звучит — как собой, захлебнувшись, вода.

То не утро зарится на твой занавешенный дом —То плутоново царство — к речей виноватым соскам —То все девять кругов притекают во фразы гуртом,Как вина расстоянья — отчего то подвластного нам.А щенячий восторг все летит из бумажных сторон —Обжигая обратную ересь остывшим губам.

Что, Овидий, похлебка густа?.. — в смысле: изгнана речь —Вместе с нашей одеждой, что свалена мертво в углу,Отбывая оттуда, откуда бы надо истечь —По-младенчески — с утренней жаждой — в отцово «агу» —Переправить нельзя — от того, и приходится лечьВ свой — насмешливый — полуязык, из которого спешно реку.(2005)

200


145

*** Жалуется на холод Овидий и иже с ним и –Зрение здесь ни о чем не подскажет, а молвишь и дату вынешьВ эту Румынию, то есть потерянное колено Иерихона.Смотришь в упор и распустилась вена.

И не родится дочка приплюснутого Мордехая –Вскоре завоют суки и приближенье стаи будет растянуто в рельсы –Скорбные, как колеса. Сверстанным в память лицамНе сможешь задать вопроса.

И никого не жаль. И нет ни Афин, ни ГрецийКак речевой оборот встретившись с Телемахом в ОдессеОвидий жалуется на холод – который живет в его Лизе и рвется последний слогК придуманной им отчизне.(2005)


146

*** Так не уходят боги,и шрамы хранят по краю,улицы черных сельмашейузнавая по спирту и лаю.

В черном пустом подъездетесно стоят поэты,по кругу пуская, как пулю,чернила, шприцы, сигареты.

И поедают бога,отламывая по кусочку,по звуку, по слогу, по букве,по дозе, по девочке – в точку.(2005)

2005


147

*** Сложнее всего позабыть нецензурный слогНа этой и той земле разрывной, песочной.Твой новый кобель виновато бормочет «не смог»После очередной из ебель. Я знал порочной

Тебя и еще две-три из твоих щелей.Пусть скрипит постель – самая лучшая из дверей!……………………………………………………….……………………………………………………….

Легче тела, поштучна, не то, что спички,Март – на исходе – птицами «пли!» произносит.Мы влипли в слово. Отныне кличкиНам имена заменяют. Скосит

Лет через двадцать-тридцать дворникНас. Одноруко и первородно имя.Ты видишь чернила, а значит снова,Как в первый раз не знаешь, что делать с ними.(2005)

2005


148

*** В твоей Швейцарии – или куда ты там –Птицы всегда параллельны земле и флагу –Я говорю среднерусское «ярытам»,Ты задеваешь четверг тот, который раку –

По барабану, по горло – юбке, по рукав – бушлату,По фене – Далю. Изнасилуй меня. Засни.Отсоси валидола и прочее, что по штатуВытесано из кедра или сосны.

В твоей Швейцарии – или куда ты после –Разговаривай, чтоб не позабыть, матом(сложно не перепутать козлы и козла)или встану блярвой я, проснувшись гадом.

Мы здесь не будем еще лет триста из ста –Ни детей. Ни церкви. Ни столба с погостом.Птицы изменят вектор, чтобы начать ни с листа,А с его обрыва. Все – просто.(2005)

2005


149

*** Сразу же после пятницы к горлу придет среда.С разу не разберешь в осле, что это твоя судьба.Укажешь пальцем наверх, туда, где должна быть звезда,Позже не вспомнишь: с чего началась стрельба,С чего начался виток и мокрый март,Твой Вифлеем, гора гондонов и рев петард.

После прихода в Ч. поймешь, что это приезд.Братва носит вместо ножей в карманах наряд невест.Можно поднять и выпить за Sud и West –Я, кстати, живу в Порту, в самом лучшем из местС точки зренья вокзальной шпаны и прокольных шприцов,Этих сатинных весталок и чугунных гребцов.

К слову, из всех вдовцов – я единственный холостяк,Но об этом ты узнаешь лишь в новостях,Если тебя не будет иметь студент,Пока муж твой в отъезде. Покурим «Кент»,«Voque» и прочую приносящую cancer муру.На манер Гекубы произноси в МУРе «мур».

Сразу после пятницы, по коже, как рыбы, пойдут угри.Спрятав очередной наряд под пудрой с болтушкой, всмотрись, узри,Как – на манер гипса – в нас вгрызается саранча,Станцуй, хотя вряд ли знаешь, Чардаш и Ча-ча-ча.Пропой мне Мурку, Гоп-стоп с гимном СССР –Я буду слушать тебя, как слепоту Гомер.

В общем-то Ри(т)м (с)падет – и это уже не вопрос,Как и размер твоих лядвий или цвет рыжих волосТвоих. Вырастит каждый своих волчат.Мы потеряли язык в этих двойных речах,Но обрели ожиданье, город, пятно, июнь,Яму, Инь-Янь-всмыслекундунемсплюнь.

2005


150

Ты помнишь, что дело не в том, что делает календарьТакие речевки и гимны несут усталость и гарь,Переполох, перестановку слагаемых или мест.Человек – это трехпалого бога всем обезьянам месть.Сразу же после пятницы всем средам придет среда.Впрочем, мы не помним, с чего началась стрель-бла.(2005)

2005


151

* * * зазвенела рта струнавырвался ответ

то ни видно ни хрена то лишь белый свет

я пойду по темноте этой а не той

ты не любишь не меня вот и мед с тобой(2005)

2005


152

* * * На столе - стакан и пачкасигаретная - как датыбудем спать в два воскресенья,заложив в ломбарде матерь,матершинку, два засосана спине продолговатой,фенечки, траву, колеса –

Аты-баты, шли солдаты – раздвигай пошире ноги, чтобы чудо прикорнуло – посмотри, что вместе с пылью беспорочно в нас надуло...

На столе - как изреченье -кофе выпитое дважды -спят звереныщи на сене -год летит перебумажный,положив за грудь бутылку, одеяло и посуду,алюминевую вилку,Еву-тварь, Лилит-паскуду.

Батый Аты, батарея настрогает нам младенца – поднимай от крыльев ноги, если влажно, полотенце.(2005)

2005


153

* * * в той квартире где я проживаюместа нет перспективе

пергидроль твердый узел в натянутой иволгой иве

искупайся во мне если в себе не по силе

пергидроль твердый узел и шанкр вот и все перспективы(2005)

2005


154

* * * Свет. Луна. Два звереныша в бронзе. Отсюданачинается снег, и твоя правота разгрызает во мнечерновые, как ветошь, свойства Иуды,подгорая на твердом и мерзнущем дне.

Перейди скорей Дон -динь заслышав вдали,нарушая заветы своих матерей,нам приходится житьв мягком сите нулей –

И не стянется Чилябь к моей саранче! –

Свет. Луна. Два звереныша.Прочность в потомизливается. В эти прогретые порыты пройдешь сквозь его, по нему, на негоИ моей саранче вторит «скорый».(2005)

2005


155

* * * Ты не любишь меня, не умеешь, не знаешь, что это такое – повернись к своему безглазому брату, умножив на двое

свое одиночество,свою отказную репризу,ты не умеешь делить-Се закон тот, который неписан.

Ты уходишь и длишься в моем то молчанье, то в теле, то в мокром но своем сверчкованье – как тело далеком.(2005)

2005


156

*** В синкопах она идет не вниз, а вверх. Пока ты смотришь улитка вползает в зренье. Взгляд останавливается на каблуке. Рука вызывает гомера рисуя брайля в стене. Растеньетянет почву почти что к богу, читай к бумаге. Ока продолжает ножницы, то есть читай творенье.

Он поднимает ее, как телеграмму. Тогда артикли теряют веру в Австрию или в или.По грамму ксерокопия говорит свету «да» - она продолжает речь, обращаясь к силе.Протекает несколько тактов... татата и стрекоза летает в том из чего слепили.

ее. Он запускает, как пятипалую, взгляд в просвет между двух тел на экране или вовсепечатает нас в формате А5 на офсет - синкопа идет к господину Хайнцу, утопая в ворсечитай в зрачка темном досье или нашего беспамятства торсе.(2005)

2005


157

* * *Нефть разливается медленно, словно подарок Иуде на пасху.Между словами спички сгорают, как воды Чермного моря.

Прутьями буквы в себя прорастают, как выдох.Каждому бабочка зябким полетом назначила долю.Доля некратная темным семи и теченью превратна,Воды сегодня сухи и похожи на выстрел —Выйти на кухню и не вернуться обратно.Нефть истекает в ладони по скорбному быстро.Нефть разливается медленно — то есть: по кругуПутаясь между словами испуганной птицей —Тело свое не нашед подобное звуку,Вырвется строчка и снегом себе не приснится.

Толика хлеба с вином передоверена скудно.Пятница заперта внутрь себя прошлой неделей.То ли сослать себя в Ч, то ли пристроиться к судну —Будто Овидий, ослепший в своей полутемной постели.Нефть проливается медленно — будто бы частность.Дьявол деталей снова рисует штрихами.Выйти б из кожи, чтоб было чем вычислить разностьМежду своим задыханьем на пасху и нефтяными глазами.Все совершается — и не имей продолженья,Мягкий Овидий с крыльями между зрачками,Зрение нас продолжает как бесконечную пасху —Выйдет сквозь стены и не вернется за нами.Нефть проливается, медленно пчел настигая.Речь и гекзаметр к сотой субботе выйдут из моды —К соске своей или пятке дырой приникая,Вынесешь твердых детей из холодной породы.

Это не снег. Просто остров забыт или схож с покаяньем,Нефть пробивает все стены и чиркаешь спичкой,

Мост продолжается между — разбитыми в дым — берегами.Видишь, как нефть проливает Овидий.Скорей, по привычке.(2004)

2004


158

* * *Поезд идет во тьме – или же тьма его Проходит как длинный свет – много вокруг чего

Нам не суметь смолчать, чтобы разметить прыть:Взглянешь на тень свою – скажешь крамольно «Цыть,

Много чего всего проходит собою путь – Сложно понять, что здесь все номера вовнутрь

Времени или тьма нас лишь должна себе» – Раздвинешь бедра воды, сомкнувшейся на тебе –

Тяжек в глАголи ритм – тянется карусель.Ехал бы ты туда – куда ни будь, но отсель,

И не пройти стекло – не оставив круги.Галечка, да тепло, да и не стыд, а мы.

Поезд идет во тьме – на ощупь, и поводырь! – Попробуй поднять ведро, что пОлно живой воды,

Поднимется на тебя сразу весь белый ответ – Вот и не тьма, дружок, а самый полный свет.

2004


159

Длинные как курки – поездом тем идем,Не требуя, не прося разменным бинтом-рублем.

Здесь пролетает все – и го(р)стева земляВырвет из глотки язык и вставит артиклем «Бла…»

го-дарю свое от(е)че-ство за родство с любым расставаньем в Че-хляби и баловство –

как по реке нас шлет – похожими на людейто, что, покинув все – оставит себе зверей.

Поезд бредет во тьме – от станций любой и всехи вьет из нас стукачей за-зорный степной доспех –

Это в твоих кровяхСнова живет орда – Длинная, как языкИ мертвая, как вода.(2004)

2004


160

* * *Перегорел что ли свет или же ночь его – И от всего не взять больше, чем в клюв войдет –

Перемешала с тьмой, зажатой в глагол с водой,И протечет благо-дать – как растес – чужой.

Перегорел, что ли, дым и так стоит в углу.Натянет ток, как дурак, вольтовую тетиву –

И от себя не счесть подати и горы,Видеть себя на просвет в нетвердом спряженье норы.

Перегорел, что ли, ночь? – перемешай глаголС ижицей и омегой, вытканной на прикол –

И от всего не взять большего, чем вовнеТела – не вся благодать – не по руке – по мне –

И от себя не дать – что невзаимно вдальОткусывает от тебя по дольке своей календарь

Высохшею водой, омутом, рыбой в ребреИ притечет благо– Дарность – глагол – коре.(2004)

2004


161

*** Мать бессменно провожает сына в берегах…то ли кремний, то ли пулька на зубах,чем сложнее, тем и проще был ответ,тем плотней, в краях у тьмы, налит был свет.Перекрестная рифмовка тут и там – так пробродит слово по холмам.

Напиши бездарный палиндром –привезут чужие люди в Танкодром.Привезут чужие ангелы в кино,мать твоим прибытьем скажет: «…нов смерти, чем темнее – тем и выше был полет –видишь, мать живет тобой наоборот».

Мы поедем сдуру на Сельмаш,чтоб глазеть, как птицею этажпредпоследний пробивается наверх,ускоряя то ли тело, то ли бег.То ли это мать нас провожает в берега –то ли зреет прорезь в небе от чирка.

Мать бессменно провожает берега В негорячие и водяные га. Мы с тобою, жено, бродим по Вытянутым в небо и в депо,Поездам – и кто меня ведетржавый пес, а может ветра оборот.

Обрывается как лес и просека строка.Мы узреем, только после, берега, На которых мать стоит и влажно ждетЭтот кремний или сиплый дождь и дзотНарисуй меня крестом в пустой рукав. Мать нас ставит, чтобы черный виноград,

2004


162

Раздвигал нам ноги, и крестыСтавил на сельмашевской груди,Чтобы все пути вели над Первым из озер,Так уходит наблатыканный позер.Чем плотнее нас в Челябу дышит свет,Тем прозрачней тьма и дифтерийнее просвет. (2004)

2004


163

*** Это смерть или жизнь всколыхнулась костлявою девкой.Запиваешь огни не дождем, но безвкусной таблеткой.

И карябая воздуси языком, пальцем, короткою спичкой,нажимаешь на ввод мокрым хвостом, то есть привычкой

своею франтишься, словно блатной окрестною кодлой.Сбудешься текстом, встанешь немой и над свободой,

то есть над телом свинцовой земли – крысой крылатой.Это почва, подобно жене, обращается в нас щедрой утратой.

И рисуя пальцем окно на окне – думаешь выйти.Просто не вовремя сел, но в вагон. И стерву не выпил.

И заблудившись в своей магаданской отчизне не этой – сядешь за стол, то есть выйдешь на нольс воровской сигаретой.

Встрять ли в позорный базар или бабой согреться и светомкожу пройти, как жизнь пробежать.И без ответа.(2004)

2004


164

*** Кроме того, что случилось – рыба летит Тает. И, распадаясь на стороны света от севера к югуТайна творит того, кто ее запретитПосле разломит как хлеб и вложит иголкою в руку.Кроме того, что случилось – из прежних обидВспомнишь одну, из которой ты прежним был свит.

Кроме полета звезды – рассыпается речьТак как песок не удержит себя, не уронит – Тайна выходит из снега в одну их прорех,То есть в тебя из костлявых снегов переходит.Только посмотришь в пророка и видишь глазаСоленую улицу, почерк собачий и влажный вокзал.

Кроме того, что бывает, самое страшное – речь –Чувствуешь воздух потертый как влажные джинсыТайна входит в себя, чтобы не видеть тебя,То есть твое отраженье. В бесцветной ресницы Движенье по воздуху видишь, как Пушкин идет во дворах,Или как шапка бездымно горит на ворах.(2004)

2004


165

*** Левая половинка птицы, сойдя с ума,устремляется в свое отражение – если этоправое не спасет ее, то она будет пить аминазин – под крылом – прощеное лето.

Так пилот, не прошедший трехлетний курс,забывает то, что его никогда не вспом-нит: прежде всего, это, наверное, пульсводы, встречающейся со светом в крылатой каменолом-

не. Дикая синица разрывается, не догнав пейзажа,тает тело в пропотевшем от вида водки шприце,набело зачеркивающем то, что было в пшеничной заварке и сажаэто все, за что записанное слово могло поручиться.

Раскрывается тело и отпускает дноот себя, и звенит, ударяясь о хрупкого бога,правое разбивается – и однолевое продолжается – как дорога.(2004)

2004


166

*** Детей нет дома – значит можно спать,дыханьем в Ятью воздух расписатьаляповато выть не страхом – с перепою Не перепеть себя и из запоюВыходим с боем, с ротою бутылок,Под звон тарелок, ложек или дырок,Оставленных случайными людьми,Которых ты какой-то срок кормил.Какой-то срок. Но больше нет нам сроку. От слова тоже никакого проку.И спит березка в сторону огня –чужие люди – им нести меня.(2004)

2004


167

*** Блядь люмпена берет не для забавы –так феню любит, что держи кальсоны:он выдает ей не свои стихи –она на кухне режет патиссоны.Вот это он – выходит из квадратаее квартиры, дома или брата,чтоб морду расцарапать ночью и асфальтом –прямая речь: «все бляди виноваты».Она выходит на балкон – июня солнцевысвечивает черное оконцек ее пяти сердцам – куда его ладоньпротерла путь без спроса – с папиросой отдавшая любовь, поскольку проситее его обсыпанный огонь.(2004)

2004


168

*** Драгомощенко все-таки сука. В таком-то годумы стоим на камнях у бестолкового моря –протекут октябри, как девочка в климаксе, в аквапортупьет портвейн человека, пока человек пьет от горя.Эта корь и краснуха – такие писульки-жестянки.Несловесная дурь подстригает веки деревьям.Режем речь на морфий и ханку. На полустанкетеплой водкой мужик чистит несуетно перья.

Драгомощенко все-таки сука. Поскольку не помнюя ни слова окраинной речи его – ни хрена не приходит на ум – и птенчик что-то чиркает –он наверно подобно мне бессловесно сходит с ума.Дым не то что летит, а скорее спускается в воздух –выпрямляя хорду насекомому богу мальков –и придурок не слышит – потому что не слышит – поступь:только шорох спиральный свернувшихся в голос сверчков

Драгомощенко все-таки сука – вся зона болтаетпрочитаешь – матрешки из кисы и прочих пойдут.Так семью настрогать не слабо – подгораютв нашей лагерной хате – наш Е-бург, Челяба, Иркутск.Это время психует на нас, молодых отморозков –и Лолита лабает на Гумберте – типа Набоков –отдает петухами письмо подворотни. Морозомпробирает речь, когда говоришь свое плохо.

Драгомощенко все-таки сука. С какого Уралаты решил что тебя поддержу я. Такая подставасловарю и не снилась – давай почитаем по кругуне бутылку – подругу и этого, как его, суку.Этот снег вертикален – потому что я параллеленэтой жирной земле, на которой поэзия пепелоставляет заместо следов – замеси ее тестопустотою ладони – хотя эта рифма нечЕстна.

2004


169

Драгомощенко все-таки сука. Ты далее (по парадигме)сочиняешь меня – и ау получается длинным.Эхо встрянет в строку, и тема сливается в сигме,взятой пьяницей для красоты – так и пишутся гимнытам где эта дрянная страна в людей и любовниц их тает –мы с тобою, подруга, как ты понимешь – в ходу:Драгомощенко все таки сука – строка мне вослед отбиваетв непонятно каком – но точно четвертом году.(2004)

2004


170

*** Пытаясь шансы свои уровнять с з/к,учусь новым позам собственного языка –это не повод чтоб говорить – тем более петь –нужно только стоять и как ангел подбитый – смотреть! – пролетает почвы и воды, что детство бабки твоей, мессершмидт. Атомарна не-связь – потому что ты будешь убит

из пластмассовых дул и прочих дур на войне –продолжает лепить на гальке этих песочных детей-не-детей (в общем - …олемов, потому что Г не положили к десне – и теперь флюс грозит зубною болью). По такой тишине –я в последнее время не то что скучал, но рад наступлению этим фронтом – построив парад

из своих скучнейших стихов, мифологию создаю –я не столько пользуюсь шансом, сколько судьбе даюв позе, скрученной в Кама-сутру, в некий бесполый трактат,когда день свернут в рифму, в метафоры, в тракт. Это скучно, пойми, наблюдать каждый день из окна то, что там за стеклом не видать ни хрена, ребятня

на столе во дворе разрезает гашиш на мои словеса.Мы посмотрим за небо – посмотрят на нас небеса …За такою-то болью земной проучим беззубой зоны язык –это не то что желание петь – но скорее «Шипр» или «Шик»,от которых не скрыться – под слогом нестрашным дрожит губаконская неба и – это уже труба.

И было бы странно – если бы помер, как домовенок ночной,я (скажем – сегодня, сейчас) и семья пернатая не надо мной суетилась – над этим коктейлем гремучим из кожи, лимфы, волос –пока божок, вцепившись в пояс-язык меня, бесплотного, нес.Все чаще мои стихи напоминают донос на себя – потому перевожу себя, как облака сталактитовый Харон по дну,

2004


171

на общий язык, в дырке кармана лелея не страх – пустоту.И, только когда совсем пересохнет во рту,я уровняю шансы свои с з/к –когда посмотрю в бессловесные облака,что лакают наши тени темной водой –пока эта местность падает в зрение мной.(2004)


172

* * * Коли и режь меня – я сука …а если нет, то ссучусь позже –такая в Ч. теперь наука,такая гниль, такие вожжи.

Меня расколет не ментовкаили филолог пучеглазый –завитая, как речь, веревка,психиатрия, метастазы.

И беспонтова блажь и глупостьи тело не готово к смерти –садись, несмертная подруга,ты будешь третьей.(2004)

2004


173

* * * Жизнь проходит в телогрейкедранной, кроличьей ушанкето воды на три копейки,то репейник в черной ранке.

Подворотней – боком – боком –безязычьем, бессердечьем – пахнет рыбою и луком –инвалидностью, увечьем.

В половину дня второго –смотришь в небо своей бездной –выпиваешь стакан сока –полуангел, полубездарь.(2004)

2004


174

* * * Январь. Снег, тающий изустно –посмотришь влево или вправо –уйди, бес – здесь в теплушке, грустно –метла, словесная подстава.

И держит нас в себе отрава, и голос, вытянутый в эхо – рубцы – и тот, который справа,когда мы слева.

Подчеркнут снегом подоконник –и ты под ним стоишь курсивом,когда трещит под словом тело или душа невыносима.(2004)

2004


175

* * * Тощает календарь, как речьи полулагерный придурок –мы будем, как дрова пьет печь,пить разговоры местных урок.

Теперь взгляни, как в небо спицыснег тянет и течет обратно,чтоб речи спрятать в рукавицыне неизбежно – невозвратно

И смерть свою не забодяжить, и смотришь, отражаясь в дОнце –и разве нам она откажет,когда мы у неё попросим.(2004)


176

*** Покури. Постой со мной немного.Я – урод и поэзии сын.Жизнь не стоит того, чтобы трогатьэтот русский словарь. Птичий клинразбивает древесное небона одежку и крылышки с пивом –без тебя обходиться мне хлебомили жить. Придорожным курсивомпокури на древесное небо –отразишься во мне на века –это будет неточным, неточным вслед за мною текут облака.Протекает совсем на немного –винным уксусом пахнет язык …и любовь, и что-то такое …я, как к богу, к себе не привык.Покури – это я отражаюсьв никотиновом этом дымуя к тебе, как слова прижимаюсь,ненавижу поскольку люблю.(2004)

200


177

*** Ольге Шерстневой

Горячей речи карамель –беспутная, как спирт, свобода.Живи отсюда и досель –и с новым годом.

Я пересек твою странуот желтых до европожопы –вскипает воздух сквозь меня.И сквозь сугробы

пересекаешь мою речьс кадилом, с щепью –остановись и изувечьменя, отребье.

Я пересек твою любовь,как почерк темный страны невидной. Светит кровьна эти овны.

Я пересек себя, как больгранит и гада.И разве кто-то виноват,что есть расплата?(2004)

2004


178

* * * Такой, блин, Мандельштам, родные дуры, дрянные пули, тараканьи виски,коньяк межбочковой и дойчен-курвы,крапленая квартира и ириски.

Такая неистория, такая,ты не поймешь ни черточки, ни брови –не отрицай меня, когда у краяменя никто, и ты, не остановит.

Такой сегодня снег, твоя-моя кривая,татарский мальчик, россказни Казани, касательная речи или лая,и балалайки с домрой на казане.

Такая встреча без купюр и смысла,как дождь без кожи и царапин с дрожью –чирикнет облако, когда вода провисла,и Мандельштам летит по бездорожью.(2004)

2004


179

* * * Вот, и аукнулось то, что неписано было –иероглифы и погремушки устроят пургу на столе –зазвенела тень, в Dos погружаясь, по-бабски провылаи присела со смертью, растить мое слово, в золе.

Ни фига же себе – такая феня-морокаперекликать гальку с песком или Оленьку с Зиной –ничего о пороке, ничего, кроме порока –переводим отсюда порох на пряники с глиной.

Повезло-развезло, что аукать свое бездорожье,двуязычье срамное родных ЧилябИнских козлов,что покрыться гусиным пером и дырной рогожей,только сколько бы не был с з/к – все равно говоришь про любовь

Вот, и жизнь не прошла, потому что неписано было –проскользил по стекляшке споловиненный гвоздик нержавый,вот, и жизнь погружает нас в Dos, тот который навила –я стою без любви, у стены, у великой державы.(2004)

2004


180

* * * Что младенческая пипка,что другие разговоры –все бесполо, как картинка,как базары блатной своры.

Нам с тобой по барабану,Нам с тобой наполовину –поклонись на утро крану,чтобы бог увидел спину.

Легче мертвого дыханья,тоньше паутинной нити,побездельней наказаньявыбранного нами, китель

ты накинешь в понедельникна свои сухие бедра,похрипим костями с небом –заскрипит у неба морда.(2004)

2004


181

*** Посмотрим на пейзаж – сложив ладони в круг –или наложим руки на причину и свистнем – чтобы потеряв испуги стыд, почувствовать, как то, что стало лишним, в нас про-растает, прекращая течь.И это – речь.

Посмотрим на лицо меж пальцев – зеркала, бубуча по младенчески «лала», заучат тающий в пернатого язык, стирая сеть морщин в пейзаж, чих-чих-чирик.

Посмотрим на звезду – посмотрим вглубь –порежем патиссон на знак и символ. Не говоря «люблю … ту-руру» – вещь существует не-произносимо.(2004)

2004


182

* * * В моем бездарном камланье потомка мордвы и мансиотыщется много разных, забытых с рожденья вещей.Так не начнется январь. В полуподземном приходестою, как слог осознавший, что он от зачатья ничей:в этой густой полумгле – расщелин крысиные мордынам отворяют воздух, чтобы учились дышать –руки его слепы, вежды черны или стерты, и забываешь, пробив скорлупу, как твою звали мать. Но этот тихий ангел епископальных психушекнас не найдет во тьме – и только наполнит ее:попробуем сосчитать, сколько под кожей кукушек,сколько прощеных женщин в нашей лимфе плывет.И прогибаясь в хорде, станешь причиной дрожи,скользящей по постной иглы бронзовым позвонкам:услышим ли этот крик разорванной небом кожи?узнаем ли спуск под воды по дверным косякам?Только не говори, не открывай глагола, не отверзай пространство или зыбкое время,чтобы хватило на зобку неутоленного плача,чтобы нас укрывала, прощаясь с бесстыдством, темень.Так и прядаю нити из незамерзших топейСкрипа и торфа – эта телега всегда – на дюйм от тебя – пуста.Выучим мертвый язык, чтоб говорить вместо мертвыхИ узревать, как вскипают от холода наши уста.И не оспорь меня как фруктовую жертву:смотри, как в тебя втекает с порезанных пальцев нитьсоков уже не моих и не твоих – то есть младенцев третьих. Стикс покидает тело, чтоб тело не осквернить.В осколке моей темноты ищет ладошка буквы, потраченные в сокасанье воздуха и языка – пусть тебя не встревожит запах горячей клюквы,в которую бабочкой смотрит из лимба слепой косарь.(2004)

2004


183

*** Недосчитанный город – с этой секунды уже только градпролетающий – ангелу, падшему в топи – отверстое горло. Начинается чтение тел, оставляющих души –это то, что движение пальцев твоих в мое воскресение втерло.Это дата моя и чужая растянута в средневековьеот костров к телескопу, с троеперстья к скудеющей сводне.От такой ли родни ты укрыться хотел в нелюдимой пустыне?Или так роженица взлетает из рук к распаленной любовником сходне?Если ты понимаешь, что я говорю – значит, даты не помнишь:не родишься ангелом – значит, китайцем семьсотымэто тонкая дрожь пробегает сквозные надбровные вены, как обжиг.Надвигается тьма из рассвета птенцом желторотым.Там приколоты к твердой воде тату из морфия и героина.Не оспоришь себя, если ставишь на зарытые в торфе тропы:это только размазана между пальцев и свита в безвременье глина,это колет водица соленым колодцам полые стопы.Поднимаешь глаза, чтоб увидеть нас в зрачке бога, как снег,по тоннелям бредущий его неуклюжей походки –это полая радость из зарукавных холодных огрех,это свет от вечери, продетой сквозь сходку нити с иголкой.Отвердевшая прядь безруких божков из до-верья,где кидает нас маятник стремных времен в лабиринт пустоцвета,открываешь ли двери в себя или только преддверье –но всегда, просыпаясь, вдыхаешь осколок от света.(2004)

2004


184

*** Соль разъедает и камень, и воздух – лишь речьИмеет прочнее валентность – твой ХаритонУспеет обресть полураспад – пока мы течь-Перетекать устанем сквозь шели свои в свободу.Кода времени – это пустой человек,С помощью междометий обратившийся в воду.

Не торопись, мой птенчик, на этот вокзал:Поезда плетут лишь одно направленье на Север, и скоро оченьПрялка выткет железную нить из аватар, Которые падают в землю замедленным снегом,И прежде чем изливаться из крынки – ты оглянись:Что будешь ты – после, там, за своим пределом.

Слова кончаются. Дальше – по видимому – темнота.Над ЧТЗ – ангелы и прочая чертовщина.И ты выходишь из меня первой из ста:Дыханьем, когда «-40» - сигаретным дымом.Моя соленая речь растворит тебя наверняка –Во все стороны от Камчатки и притворится Крымом.(2003)

2003


185

*** Ловля звезд – пустое занятье, но ты занималась всегда этим лучше, чем я, и после свиданий с тобой я слышал, как роют фундамент кротыи скоро здесь вырастет Колизей, а потом – скользя по поросшему редкой травой побережью – волны забудут про нас.И это правильно – поскольку это – о нас.

Как только закончился бог – мы пошли в театр,смотрели на линии между надбровных дугсцены и старались не хмуриться. И повторяя соцарт – соприкасались рыбьей кожей разводные мосты. Из подруг,с которыми я спал в те стрёмные времена – только ты вплавила влажный штрих-код в мои пелена.

Крошки с наших столов давно обрели свой гранит – только крепость их – десять последних лет – гранит мой зрачок,и мы прошли, как земную жизнь, холодный Аид,в том смысле, что я в свой карман положил от него клочок.И если кто-то случайно спросит тебя – не отвечай ни о чем – как и я.(2003)


186

* * * «О» открывает рот и заслоняет ночь я на детей смотрю, как на Восток и Запад, к тому же это - сын, тем паче это - дочь, а более всего - почти овечий запах. Почувствуй эту желчь, где сын похож на мать, где дочка дочерна дыханьем воздух стерла, где маленький отец ночами, словно тать, свой голос воровал из собственного горла. Папашки вялый вдох, который - как вода. И дети - как птенцы, и комнаты - как гнезда, и более всего, конечно, немота и рано всё менять, поскольку очень поздно. И как мне рассказать про гелий водород, про мать своих детей (чуть не сказал потомков) про то, как бродит сын уже четвертый год, и как топочет дочь среди моих обломков. Они по миру прут, как радостная смерть, как радостная смерть отца и материнства.А я гляжу на них и продолжаю петь, хотя давно готов икать и материться. Пересечем же Стикс или худой Миасс промежду арматур, известки, пятен меди, покуда желтый дождь, который кровь заменит, впадает кое-как, но непременно - в нас.(2003)

2003


187

*** Прожив без меня две жизни – ты научилась ждатьпока тебя память сотрет до рифмы и, вымолвив – жаль, Хронос посмотрит вслед и увидит в себе: как тыпримеряешь к морщине своей промежуток моей пустоты.Только тогда ты отпустишь меня навсегда – и я,как свободу свою, твои обрету края.(2003)

188

2003


*** Почти как по ладони сбегают (только мимо)холодные пароли и мимо – голоса … и, кажется, что тень сползет неотвратимов окоченевший свет, трамваи, небеса,стучащиеся в почву. Теперь - что невозможно:читать себя по крови … и выпадет роса,и пятистопным ямбом стучится в пуле Пушкин -и пьет почти как ангел нас пес через глаза.(2003)

189

2003


* * * Спросят: какое число? – отвечай: много.Умея только до двух – все, что выше,называю несуразно. Два века гудела погода,чтобы сойти на блеф или что-то тише.Мы искали смысл, чтоб потерять. Свистетьнас учили раки и книги. Из мертвых женщинближе всех – та, что вдалеке. Просейнас сквозь время свое и соски огрубеют. Меньше руки бога – только жирный его трахарь Цезарь.Наши дети забудут нас, поиграв в могилы.Ни хирург, ни ветврач не спасут. Только чахлый писарьсосчитает нас перед тем, как покинуть. «Милый, разучись дышать … » - слышу я,подчиняя звезду отливу.(2002)

2002


190

ПЕНЕЛОПА

отрезок был и плыл то льдом то светом то тряпками то ветошью играяи так и так от сей земли до края чужого хлеба золотой пятакпорхал по комнатам пока мы спали там сиамскими животным игла яи ты не воздуха порезы облетая скорее тьмы но простыней наждак

тая мы падали но дай зиянье той отобразить как женственное треньеи грим не утемнился свив скрипенье стрекоз доверчивых как предвесенний дым гнездом – прильнувши к лону он к харону ведет прочтеньедвух стертых в тени влажных тел в паренье преисподних балерин

подземный снег что усомнился в нас пасет осколки черепков пургойнесовременных пьяниц страсть изгой из шестируких змейв танцующий живот кошачьей матери – оплаканной коройлесных детей прощающихся с ней

на город падал дождь с изнанки скарб отсвечивал гурьбой песчанной гостивились у смерти близкой в горсти хитин под лампами в хитон перекроянам – насекомые оставлены себе в глазах у тьмой оплавленных костейза осьминожьим щупом лопастей фонарных правили замочные края

а на заплаты медный грош слетел и на разломе прокипевшем белой кровьюна узел речи безъязыкой голью нас завязал на спичке мертвых плачнас корчевал на тронутой руке и утром на твоем виске казенной мольюиз льда он остывал над тонкой бровью отметиной безбрач-


191

и-я предел в предместье метрополии уродство подземный танец кровного родствастраниц триада не узнавшая вдовства с которым здесь всегдашний треп напряг и цезарь кесаренного - им в назиданье - скотства спит в панике постелей и клоак

там на запястье скрученный в спираль неровный шрам над хрупкими углямизакон – предвестие свидания с червями и как диагноз разложив озон на рукотворность с рукоблудием – ослепшими угрями плывет под потолком с грехами в унисон

раскручен бледный шар опущен в кровь твоюотвоевав у ткани первородство двою как память идолам поклонно не отпустит с брошенных Итак нас золотой пятак в бронюнесчитано пропасть и замереть в обломках

там где источен след где узкие огни твоих ладонейтеплятся в плечах тем беззаконней чем прозрачней прах пунктирно обозначив кислородом мы выбираем разговоры с ровнейкристаллизуя гелий на губах

короче правды двадцать восемь оборотов покинувшего влажную халупуна позвонке треща в слепую лупу – творит из воздуха зима себе скелет –любовников христовых скользкий вдох а выдохи их выльются в аборт в мадерурасхристанные медленно дрожат и --- меру выпивки преображают в свет

губами жадными – на швейной ленте осень сухие бабочки поникшие стихии как пальцы прачек говор чей песком разлит в ложбинки между лядвий морозом сжатых в обморок речей


192


193

2001

оставленные спать ведут беседу с картонной вывеской и обрезью инако чем до стакана над постельной брагой уснувший ангел пьет как воздух клейсекреции животной век отплакавзапоминаем выше и подлей

урочней кротких путь оттаявший Париж не перезрел но эйфелевой голосзовет своих певцов забытый в драке волос и не находит им опоры в вышинеиз лабиринтов крыш булавок мышь сморгнет июль и моросьнас ожидает чтоб сожрать как колос в проколотой холодной тишине

холеры прочной и другой заразы богемных братств и прочей алкашниони идут чтоб сдохнуть здесь они из заморочек заключают надо питьтабачный пепел сквозь граненный хохот искусственной как человек мошныголодный ветер нас оставит койкам чтоб на железе теплом нежно гнить

в тенях заборов стянутых готовых к отступленью на омуты прозрачных истерийбезлюдствовать на торфяных болотах под Сент-Женевьев-де-Буа под гимнпсихопатичных милых идиотов двух-трех мегер и нищеты смотритвои птенцы уходят морем не летая и ты сползаешь с набережной к ним(2001)

***

Е.Т

Кропящий швы, как медленное словов потухшей местности, проникшей через крайплутать больные голоса пустейших копий.На толокне аорт, запавшем в алфавит – густой азарт, отскобленный до скорбиегипетской – своеобычен. Дым

рассеян в коконе у глиняных червей,съедающих приотворенный свет во мракескрипучем – словарями. Изголовье,потраченное молью не верней,чем численник двусмысленных безлетий.Обетование – фалернским на крови –нас выплеснет – для всепрощенья – в злобу,в несрощенность терпимых половин.

Промокшее – как не было, и нет – вагонное белье,и сигарет беспошлинно червонная немилостьили искус на спешное, по буквам завязанное в пальцах у церквей, где бред, проникший утро, есть поруказачатия, а стыдоба сильней,

чем надоба. Раствор простывших пальцевпрочти неслышимо. Дописанный почтине стонет – малое, как твердь, уходит вроде,и бы – подобное воде – не доплестииз пауз узких. Оскорбленная юдольне проступивших в преступленье яви –очнется на границе вьющих верескиз тощего шиша медноголовой хляби.

А снега нет, а язвою литанийне утолить почтовых мелких судеб,и поутру следящий несравним с неуследимым споротой обиды –превыше листьев Беловодье моет клинсвоих птенцов бумажных – не забудешь,


194

по слабости, угли горгоны – ноне сохнет на губах и не стареет,к заутренней, кровь молодого мясас проворностью ямщицкой гонореина черних путах, в страхе светлых улиц,где близость – означение пропали …но в смыслы камня входишь из ума,не от того, что правый, а не правишь.

Колоть заиндивевший сахар илишрам связок в эпителии. Ты – негортань … но волосы зеленые сквозь стенынас пробудят, когда мы им поверим –и не словить ни кайфа, ни печали,а камень меры – слова вящий блуд.(2001)


195

2001

НОВЫЙ ВЕРГИЛИЙ

Немота есть инсульт вязкой, как серная, речив дыру прожженную ей сквозь древнегреческий кальций,череп — осколок былого и будущего. Обеспечитслово нам ложь: в лучшем исходе — карцерв худшем — лучшее. Когда оставляешь печиостывать, узреваешь — на выходе — повышение акций

своих, крематория, где погорел до расклада иногопосредством пишущей слепоты, родившейся в щепоти пальцев.Пустота, которую можно ладошкой потрогать —не вакуум, поскольку в ней Ты (несколько старцевпорхают вокруг того, что звал головой). И многоздесь своих Вергилиев из бывших разными наций.

«Игру помножить на икс уравняет имярек Зет» — (попытайся вычислить смысл, неизвестные величины,и записать, чтоб я их увидел) — схлопочешь приветот известного, т.е. прошедшего, т.е. пропавшего. Миныдаже здесь, в темноте, дают внятный ответгуманизму. И постояльцы — терпимы.

От смешного до высокого — ангел один, но иот человека до Бога — одна немота, котораябольше, чем — взятые вместе — иные пути:потому что все земные — в Рим, только эта в ворохоблаков, обрывки пернатых илирогатых. Рот — наделенная голосом пора. Я

не уверен в определении, но так легчедумать — в смысле: не думать, а говорить таккровоточащей жаброй с песком, где твой истек ЧеГевара сквозь каменный кислород. Лакподнебесной кофейни истерт. Тень, пройдя пыль в плече —

сильно ли я удивлен был, когда мой прахзаговорил со мной? — не справившись с отсутствием речи,учит слова, чтоб обрести уход,

196


ночь, холод, фонарь… сам придумай. Отмеченблагом молчанья, землей просветленный крот,то есть — Гомер, Эдип (закон безупречен,и стало быть плох). Новый год

надо встретить с родней, и здесь ее больше,чем там, где после трудов отсыпаешься ты —Челябе, Москве, Файф-Нессе, Дании, Польше,в отрезке земном. Из недостатков здесь: давка, дым,грядущая драка, покойность. СкорчитДон Хуан Казанова фигуристо «алаверды»…

После инсульта — камера реанимации, тамедсестра, служитель хрупкого — потому что твердого крова,и память, как ангел крылом коснулся мрамора ртаи рек касаньем перьев — не бормотаньем — дословно:«… в начале была кричащая немота,и только после нее подступило молчащее слово».(2001)

200

1

197

СОДЕРЖАНИЕ

300 СПАРТАНЦЕВ. Совместное предуведомление /3/

Максим Жуков, Дмитрий Дзюмин, Елена Оболикшта,Янис Грантс, Сергей Ивкин, Алексей Александров,Данила Давыдов, Александр Макаров-Кротков,

Марина Саввиных, Виктор Окунев, Николай Гуданец,Олег Дозморов, Дмитрий Голин, Алексей Сомов,

Сергей Слепухин, Александр Моцар, Галина Рымбу,Сергей Чегра, Анна Голубкова, Андрей Санников

2010

видишь ли это мы приближаемся к смерти /23/о чём о том скрипят ладони /24/вот ты стоишь с прозрачным языком /25/по этим фильмам бог заучит нас /26/спине уже не больно на окно /27/Мы разучились говорить на русском языку /28/а там уют в просвете /29/бука спит она устала стала женщиной и вот /30/борхес приходит на ночь /31/четыре света у сторон /32/если не впадлу то горло за двух /33/Окликнет светом – обознавшись /34/всё то тебе баракоБАМ да курлы курлы /35/

198


помнишь как нас водил здесь дерсу узала /36/вот этот шмель узкоколейки в четыре дня /37/СЛАЙДЫ /38/зачем зачем о жизни три вОрона летят /39/нисколько – это много а сейчас /40/МОРФИЙ /41/о, оловянный голос тишины /42/ВАХНАК /43/мне не с кем говорить ни тут ни там /44/ЧЕРНЫЙ СТРИЖ /45/ШАХИД /46/КОСТЬ /47/только как знаешь тьму пересчитать могу /48/КЫТЛЫМ /49/ПЛАСТЫРЬ /50/ВЛАДИВОСТОК /51/под деревом сидит над головой /52/Возможно, ангел нулевой /53/наконец-то нельзя задразнить щебетать /54/Что женщина? Она глядит в живот /55/и так же смерть похожа на лицо /56/

2009

КАЧЕЛИ /57/на иртышской набережной будь не будь /58/прости Господи мне надо /59/о выткни Боратынский мне глаза /60/лучшее что случалось это вагоны /61/на то смиренный человек клюёт ранетки с мертвых яблонь /62/ты не умея лгать я не имея правды /63/СЕМЕЙНАЯ РЕТРОСПЕКТИВА /64/ЛЕДОКОЛ /65/НАТЮРМОРТ ИМЕНИ КАЛЬПИДИ /66/НАТЮРМОРТ С ОБОЛИКШТОЙ /67/НАТЮРМОРТ С CАННИКОВЫМ /68/

199


ЖЕНЩИНА СОРОКОЛЕТНЯЯ /69/она зашла не в магазин /70/ЧАД /71/КЫШТЫМСКОЕ РОЖДЕСТВО /72/

2008

темнее чем речь не бывает /73/обращайся голый голый /74/ДЕНЩИК /75/я понял я не помню я /76/САМУРАЙ МУМУ /77/тот еще питер пожалуй москва /79/сползают с нижнего в кыштым /80/пойми никто не виноват /81/без оболочки дочь Вийона /82/горячая и мутная река /83/дышишь дышишь на озерск запотевший друг и водка /84/у лены объектив внутри вокруг её калитка /85/когда есть смерть есть я /86/мёртвые ходят по своим костям /87/НЕТ ЗАМЕЧАТЕЛЬНОЙ РЕКИ /88/двигаясь словно вплавь задыханье я /91/наступило утро здравствуй милый здравствуй /92/ЗИНА /93/пилили женщину пилили /94/Имея степень февраля /95/РАСПИСАНИЕ /96/не сойти с катушек не /97/КАМА /98/нетвёрдая походка в воскресенье /99/огромное прощай огромная страна /100/разница только лишь в материале я помню /101/скрипит сугроб – живые – неживые /102/в селе (так сказала корнева) /103/вот ещё один кадр /104/

200


ты жил в кыштыме жид кыштыма жив /105/пора заснуть пора брат на покой /106/Шло рождество и мы куда-то шли /107/Прежде выйду и не возвращусь /108/EXPERIENCE OF ACCOUNT /109/слитно пишется рцы плотно речёт вода /110/разговор со снегом и базар за нежность /111/

2007

ждет писем фрося и не плачет /112/половина света половина тьмы /113/- ни дыра но похоже /114/на заветное ау /115/Не с тьмою говоришь, а с этим за стеной /116/Вот так, по фобии твоей, начинается звук /117/сплошная вода языка /118/Никакой вам тревоги. Порога /119/кому сказать не сказ а многословье /120/даже ты не поймешь как тобою смотрел в воздух он /121/Подземные не города, но в роде /122/Ну, давай, давай говори меня /123/Виталине Корневой /124/распростёртый на земле /125/вот и ещё один еврей на сером асфальте /126/Поправь меня – вокруг сплошная сила /127/всё началось невинно сказки болталки /128/как СО2 – стихи которые мужчина пишет себе говорит /129/

2006

Говорить с тобой в полбуквы /130/деревянными глазами /131/ВОРОНКА /132/И вот он входит (если говорить /133/ИМЯ /135/

201


ИЗ КАМНЯ /136/Боль. Базар. Три бакса в Вавилоне /138/КАМНЕПАД /139/ВОЗВРАЩЕНИЕ В СМОЛЕНСК /141/Так скажи что те надо /142/Снег падает на снег /143/

2005

БЕССМЕРТИЕ /144/Жалуется на холод Овидий и иже с ним и /146/Так не уходят боги /147/Сложнее всего позабыть нецензурный слог /148/В твоей Швейцарии – или куда ты там /149/Сразу же после пятницы к горлу придет среда /150/зазвенела рта струна /152/На столе - стакан и пачка /153/в той квартире где я проживаю /154/Свет. Луна. Два звереныша в бронзе. Отсюда /155/Ты не любишь меня /156/В синкопах она идет не вниз, а вверх /157/

2004

Нефть разливается медленно, словно подарок /158/Поезд идет во тьме или же тьма его /159/Перегорел что ли свет /161/Мать бессменно провожает сына в берегах /162/Это смерть или жизнь всколыхнулась /164/Кроме того, что случилось – рыба летит /165/ Левая половинка птицы, сойдя с ума /166/Детей нет дома – значит можно спать /167/Блядь люмпена берет не для забавы /168/Драгомощенко все-таки сука. В таком-то году /169/Пытаясь шансы свои уровнять с з/к /171/Коли и режь меня – я сука /173/

202


Жизнь проходит в телогрейке /174/Январь. Снег, тающий изустно /175/Тощает календарь, как речь /176/Покури. Постой со мной немного /177/Горячей речи карамель /178/Такой, блин, Мандельштам, родные дуры /179/Вот, и аукнулось то, что неписано было /180/Что младенческая пипка /181/Посмотрим на пейзаж – сложив ладони в круг /182/В моем бездарном камланье потомка мордвы и манси /183/Недосчитанный город – с этой секунды уже только град /184/

2003

Соль разъедает и камень, и воздух – лишь речь /185/Ловля звезд – пустое занятье, но ты /186/«О» открывает рот и заслоняет ночь /187/Прожив без меня две жизни – ты научилась ждать /188/Почти как по ладони сбегают (только мимо) /189/

2002

Спросят: какое число? – отвечай: много /190/

2001

ПЕНЕЛОПА /191/Кропящий швы, как медленное слово /194/НОВЫЙ ВЕРГИЛИЙ /196/

СОДЕРЖАНИЕ /198/

203

Евразийский журнальный портал«МЕГАЛИТ»

Тираж 1000 экз. Формат 125х200

2011

Documents

Александр Петрушкин. Маргиналии: книга стихотворений