Annotation

«Грозовой Перевал» Эмили Бронте — не просто золотая классикамировойлитературы,нороман,перевернувшийвсвоевремяпредставленияоромантическойпрозе.Проходятгодыидесятилетия,ноисторияроковойстрасти Хитклифа, приемного сына владельца поместья «Грозовойперевал»,кдочерихозяинаКэтриннеподдаетсяходувремени.«ГрозовымПеревалом» зачитывалось уже много поколений женщин— продолжаютзачитываться и сейчас. Эта книга не стареет, как не стареет истиннаялюбовь...

ЭмилияБРОНТЕ12345678910111213141516171819202122232425

262728293031323334

notes12345678

ЭмилияБРОНТЕГРОЗОВОЙПЕРЕВАЛ

11801. Я только что вернулся от своего хозяина — единственного

соседа,которыйбудетмнездесьдокучать.Местопоистинепрекрасное!Вовсей Англии едва ли я сыскал бы уголок, так идеально удаленный отсветскойсуеты.Совершенныйрайдлямизантропа!АмистерХитклифия—обамыпрямосозданыдлятого,чтобыделитьмеждусобойуединение.Превосходный человек! Он и не представляет себе, какую теплоту япочувствовалвсердце,увидав,чтоегочерныеглазатакнедоверчивоушлипод брови, когда я подъехал на коне, и что он с настороженнойрешимостьюещеглубжезасунулпальцызажилет,когдаяназвалсвоеимя.

—МистерХитклиф?—спросиля.Вответонмолчакивнул.—МистерЛоквуд,вашновыйжилец,сэр.Почелзачестьтотчасжепо

приездевыразитьвамсвоюнадежду,чтоянепричинилвамбеспокойства,так настойчиво добиваясь позволения поселиться на Мысе Скворцов: яслышалвчера,чтоувасбылинекоторыеколебания…

Егопередернуло.—Скворцы—моясобственность,сэр,—осадилонменя.—Никому

не позволю причинять мне беспокойство, когда в моей власти помешатьтому.Входите!

«Входите»былопроизнесеносквозьстиснутыезубыипрозвучалокак«ступайте к черту»; да и створка ворот за его плечом не распахнулась всогласиисегословами.Думаю,этоисклониломеняпринятьприглашение:я загорелся интересом к человеку, показавшемуся мне еще большимнелюдимом,чемя.

Когда он увидел, что мой конь честно идет грудью на барьер, онпротянул наконец руку, чтобы скинуть цепь с ворот, и затем угрюмозашагалпередомнойпомощенойдороге,выкликнув,когдамывступиливодвор:

—Джозеф,примиконяумистераЛоквуда.Дапринесивина.«Вот,значит,ивсяприслуга,—подумалосьмне,когдаяуслышалэто

двойноеприказание.—Немудрено,чтомеждуплитамипробиваетсятрава,акустыживойизгородиподстригаеттолькоскот».

Джозефоказалсяпожилым—нет,старымчеловеком,пожалуй,оченьстарым,хотькрепкимижилистым.«Помогинам,господь!»—проговорилон вполголоса со сварливым недовольством, пособляя мне спешиться; и

хмурыйвзгляд,которыйонприэтомкинулнаменя,позволилмилосерднопредположить, что божественная помощь нужна ему, чтобы переваритьобед, и что его благочестивый призыв никак не относится к моемунежданномувторжению.

Грозовой Перевал — так именуется жилище мистера Хитклифа.Эпитет «грозовой» указывает на те атмосферные явления, от яростикоторыхдом,стоящийнаюру,нискольконезащищенвнепогоду.Впрочем,здесь, на высоте, должно быть, и во всякое время изрядно прохватываетветром. О силе норда, овевающего взгорье, можно судить по низкомунаклону малорослых елей подле дома и по череде чахлого терновника,который тянется ветвями все в одну сторону, словно выпрашиваямилостыню у солнца. К счастью, архитектор был предусмотрителен истроил прочно: узкие окна ушли глубоко в стену, а углы защищеныбольшимикаменнымивыступами.

Прежде чем переступить порог, я остановился полюбоватьсягротескными барельефами, которые ваятель разбросал, не скупясь, пофасаду,насажавихособеннощедронадглавнойдверью,гдевхаотическомсплетенииоблезлыхгриффоновибесстыдныхмальчугановяразобралдату«1500» и имя «Гэртон Эрншо». Мне хотелось высказать кое-какиезамечания и потребовать у сердитого владельца некоторых историческихразъяснений,нооностановилсявдверяхстакимвидом,будтонастаивал,чтоб я скорей вошел или же вовсе удалился, а я отнюдь не желал бывывестиегоизтерпенияраньше,чемувижу,каковдомвнутри.

Одна ступенька ввеланаспрямо—безприхожей, без коридора—вобщуюкомнату:еездесьизовутдомом.Домобычнослужитодновременнокухней и столовой; но на Грозовом Перевале кухне, видно, пришлосьотступитьвдругоепомещение—покрайнеймере,яразличалгулголосовилязгкухоннойутваригде-тозастеной;иянеобнаружилвбольшомочагеникаких признаков, что здесь жарят, варят или пекут; ни блеска медныхкастрюль и жестяных цедилок по стенам. Впрочем, в одном углу сиялжарким светом набор огромных оловянных блюд, которые, вперемежку ссеребрянымикувшинамиикубками,взобралисьрядзарядомпоширокимдубовымполкамподсамуюкрышу.Никакогонастилаподкрышейнебыло:всяееанатомиябыладоступналюбопытномуглазу,крометехмест,гдееескрывало какое-то деревянное сооружение, заваленное овсянымилепешкамииувешанноеокороками—говяжьими,бараньимиисвиными.Надкаминомпримостилосьнескольконеисправныхстарыхружейразныхобразцов да пара седельных пистолетов; и в виде украшений по выступуего были расставлены три жестяные банки пестрой раскраски. Пол был

выложен гладким белым камнем; грубо сколоченные кресла с высокимиспинками покрашены были в зеленое; да еще два или три черных,потяжелее, прятались в тени.В углублении под полками лежала большаятемно-рыжаялегаваясукасосворойвизгливыхщенят;подругимзакутампритаилисьдругиесобаки.

И комната и обстановка не показались бы необычными, принадлежиони простому фермеру-северянину с упрямым лицом и дюжимилодыжками, силу которых выгодно подчеркивают его короткие штаны игетры.Здесьвлюбомдоменапять-шестьмильвокругвы,еслизайдетекакразпослеобеда,увидитетакогохозяинавкреслезакруглымстолом,передпенящейся кружкой эля. Но мистер Хитклиф являет странный контрастсвоему жилью и обиходу. По внешности он — смуглолицый цыган, поодежде и манере — джентльмен, конечно в той мере, в какой можетназватьсяджентльменоминойдеревенскийсквайр:он,пожалуй,небреженв одежде, но не кажется неряшливым, потому что отлично сложен идержится прямо. И он угрюм. Иные, возможно, заподозрят в немнекоторую долю чванства, не вяжущегося с хорошим воспитанием; носозвучная струна во мне самом подсказывает мне, что здесь скрываетсянечтосовсемдругое:язнаючутьем,чтосдержанностьмистераХитклифапроистекает из его несклонности обнажать свои чувства или выказыватьвстречноетяготение.Онилюбитьиненавидетьбудетскрытноипочтетзадерзость,еслиегосамогополюбятиливозненавидят.Нонет,яхватилчерезкрай: я слишком щедро его наделяю своими собственными свойствами.Бытьможет,совсеминыепричиныпобуждаютмоегохозяинапрятатьрукуза спину, когда ему навязываются со знакомством, — вовсе не те, чтодвижут мною. Позвольте мне надеяться, что душевный склад мойнеповторим.Моядобраяматушка,бывало,говорила,чтоуменяникогданебудетсемейногоуюта.Инедалее,какэтимлетом,ядоказал,чтонедостоинего.

Навзморье,гдеяпроводилжаркиймесяц,судьбасвеламеняссамымочаровательным созданием — с девицей, которая была в моих глазахистинной богиней, пока не обращала на меня никакого внимания. Я «непозволял своей любви высказаться вслух»; однако, если взгляды могутговорить,икруглыйдуракдогадалсябы,чтояпоушивлюблен.Онаменянаконецпоняла и стала бросатьмне ответные взгляды—самыенежные,какиетолькоможновообразить.Икакжеяповелсебядальше?Признаюсьсо стыдом: сделался ледяным и ушел в себя, как улитка в раковину; и скаждым взглядом я делался все холоднее, все больше сторонился, поканаконец бедная неискушенная девушка не перестала верить тому, что

говорили ей собственные глаза, и, смущенная, подавленная своейвоображаемой ошибкой, уговорила маменьку немедленно уехать. Этимстранным поворотом в своих чувствах я стяжал славу расчетливойбессердечности—скольнезаслуженную,зналлишьяодин.

Я сел с краюу очага, напротив тогоместа, что избрал для себямойхозяин, и пока длилось молчание, попытался приласкать суку, котораябросиласвоихщенятисталапо-волчьиподбиратьсясзадикмоимикрам:унееигубапоползлакверху,обнаживготовыевпитьсябелыезубы.Намоюласкупоследовалоглухоепротяжноерычание.

—Оставьтелучшесобаку,—пробурчалвтонмистерХитклифидалсобаке пинка, предотвращая более свирепый выпад. — К баловству неприучена— не для того держим.— Затем, шагнув к боковой двери, онкликнулещераз:—Джозеф!

Джозефневнятночто-тобормоталвглубинепогреба,но,каквидно,неспешилподняться;тогдахозяинсамспрыгнулкнему,оставивменясглазунаглазснаглойсукойидвумягрознымикосматымиволкодавами,которыеснеювместенастороженноследилизакаждыммоимдвижением.Яотнюдьнежелалпознакомитьсяближесихклыкамиисиделтихо.Но,вообразив,что они едва ли поймут бессловесные оскорбления, я вздумал на бедуподмигивать всем троим и корчить рожи, и одна из моих гримас такобидела даму, что та вдруг взъярилась и вскинула передние лапымне наколени.Яееотбросилиподвинулстол,спешазагородитьсяотнее.Этимявсполошилвсюсвору:полдюжинычетвероногихдьяволоввсехвозрастовиразмеров выползли из потайных своих логовищ на середину комнаты. Япочувствовал, что мои пятки и фалды кафтана стали объектом атаки, и,отбиваясь кое-как кочергой от самых крупных противников, былпринуждендляводворениямирагромкопризватьнапомощького-либоиздомашних.

МистерХитклифиегослугаподнималисьпоступенькамизпогребасвозмутительнымхладнокровием;недумаю,чтобонипоторопилисьявитьсяхотьнасекундубыстрее,хотявозняивизгуочагаразбушевалисьвихрем.К счастью, подоспела помощь из кухни: дюжая тетка с подоткнутымподолом, засученными рукавами и раскрасневшимся от огня лицомринулась, размахивая сковородой, в самую гущу боя; своим оружием, атакжеиязыкомонадействовалатакуспешно,чтобуря,какповолшебству,улеглась,итолькоувоительницыещевздымаласьгрудь,точноморепослесильноговетра,когданасценепоявилсянаконецхозяин.

—Что за чертовщина?— спросил он и так наменя поглядел, что яедвасдержался,обозленныйстольнегостеприимнымобращением.

— Чертовщина и есть, — проворчал я. — В стаде одержимыхевангельских свиней злой дух едва ли был так силен, как в этих вашихсобаках, сэр. Оставить с ними гостя — все равно что бросить его втигриноелогово!

—Ониникогданетронутчеловека,еслионсамничегонетронет,—заметилхозяин,ставяпередомнойбутылкуиводворяянаместосдвинутыйстол.—Собакамположенобытьнастороже.Стаканвина?

—Нет,благодарю.—Непокусали?—Когдабытак,яотметилбыукусившегосвоейпечатью.ЧертыХитклифасмягчилисьвусмешке.—Ну-ну,—сказалон,—выразволновались,мистерЛоквуд.Выпейте

стаканчик вина. Гости в этом доме такая редкость, что ни сам я, ни моисобаки,признаюсь,неумеемихпринимать.Завашездоровье,сэр!

Япоклонилсяиответил«заваше!»—сообразив,чтобылобыглупосидеть и дуться на неучтивость собачьей своры. Да и не хотелось мнедоставить хозяину лишний повод позабавиться на мой счет, если придетему такая охота. Он же, уступая, вероятно, мудрому соображению, чтонеразумно оскорблять выгодного жильца, предпочел изменить своемулаконичному стилю — с пропуском личных местоимений и глагольныхсвязок — и завел речь о предмете, который считал для менязанимательным: о достоинствах и недостатках избранного мною местауединения. Я нашел его очень сведущим в затронутом нами вопросе ипередтем,какуйти,решилсяпособственномупочинуобъявить,чтозавтразайдуопять.Он,каквидно,вовсенежелалвторичноговторжения.Темнеменее я приду. Удивительно, каким общительным кажусь я сам себе посравнениюсним!

2Вчеракполуднюсталохолодноисыро.Яужепочтирешил,чтолучше

посидеть у камина в своем кабинете, чем брести по бездорожью, послякотинаГрозовойПеревал.Однако, когда я, отобедав (кстати замечу, яобедаюв первомчасу; ключница, почтеннаяматрона, которуюмне сдаливместе с домом как его неотъемлемуюпринадлежность, неможет илинехочет понять мою просьбу, чтобы обед подавали мне в пять), поднялсянаверхвленивомэтомнамеренииихотелужевойтивсвоюкомнату,—яувиделгорничную,которая,стоянаколеняхсредищетокикорзиндляугля,развела адский чад, стараясь загасить огонь кучей пепла. Это заставиломеня тотчас повернуть назад; я взял шляпу и, отшагав четыре мили,подошел к воротам в садХитклифа как раз вовремя: падали уже первыеперистыехлопьяснега.

Здесь, на голой вершине холма, земля затвердела от раннихбесснежных морозов, и холодный ветер пронизывал меня насквозь.Сколько я ни напирал, цепь не поддавалась, и я, перескочив через забор,пробежалмощенуюдорожку,окаймленнуюредкимикустамикрыжовника,и тщетно стучал в дверь, покамнене свелопальцыи собакинеподняливой.

«Проклятый дом, — сказал я мысленно. — Его обитатели такнегостеприимны,такиеневежи,чтоихстоилобынавсюжизньзасадитьводиночку.Я,вовсякомслучае,несталбыднемдержатьдверьназапоре.Новсеравноявойду.»Стакимрешениемявзялсязащеколдуистализовсейсилытрястидверь.Джозефвысунулсявкруглоеоконцесарая,показавсвоекислое,какуксус,лицо.

— Чего вам?— закричал он.— Хозяин там, на овчарне. Пройдитекругомвконецдвора,еслиуваскнемудело.

—Естькто-нибудьвдоме,ктомогбыоткрытьдверь?—прокричалявсвойчеред.

—Никогонет,однахозяйка.Аонанеоткроет,хотьбывытутдоночигрохотали.

—Почему?Вы,можетбыть,скажетеей,ктоятакой,Джозеф?— Ну уж нет! Не стану я путаться в это дело, — пробурчал он, и

головаисчезла.Снегпадалгусто.Ясхватилсязаручкудверивновойпопытке,когда

назаднемдворепоказалсямолодойчеловекбезпальтоисвиламинаплече.

Онпрокричалмне, чтоб я следовал заним,и, пройдячерезпрачечнуюимощеный двор с сараем для угля, водокачкой и голубятней, мы наконецвошливпросторную,теплуюиприветливуюкомнату,гдеменяпринималинакануне.Еевеселоозарялпылавшийвочагекостеризугля,торфаидров;а у стола, накрытого к обильному ужину, я с удовольствием увидел«хозяйку»—особу,осуществованиикоторойяраньшеинеподозревал.Япоклонилсяиждал,полагая,чтоонапредложитмнесесть.Онасмотреланаменя,откинувшисьнаспинкукресла,инедвигалась,инеговорила.

— Скверная погода! — сказал я. — Боюсь, миссис Хитклиф, непострадалаливашадверьиз-занерадивостислуг:мнепришлосьизряднопотрудиться,покаменяуслышали.

Она и тут промолчала. Я глядел на нее, она глядела на меня— вовсякомслучае,остановиланамнехолодныйневидящийвзгляд,откоторогомнесталодакрайностинепосебе.

—Садитесь,—буркнулмолодойчеловек.—Онскоропридет.Я подчинился; кашлянул, окликнул негодницу Юнону, которая

соизволила при этом повторном свидании пошевелить кончиком хвоста,показывая,чтопризнаетвомнезнакомого.

—Отличная собака!— начал я снова.—Не думаете ли вы раздатьщенят,сударыня?

— Они не мои,— молвила любезная хозяйка таким отстраняющимтоном,какимнеответилбыисамХитклиф.

—Ага,вотэто,верно,вашилюбимицы?—продолжаля,указываянакресловтемномуглу,где,какмнепоказалось,сиделикошки.

—Странныйпредметлюбви,—заметилаонаспрезрением.Там, как на грех, оказались сваленные в кучу битые кролики.Я еще

разкашлянули,ближеподсевкочагу,повторилсвое замечаниеодурнойпогоде.

—Вамнеследоваловыходитьиздому,—сказалаонаи,встав,сняласкаминадвепестрыебанки.

Досихпоронасиделавполумраке;теперьжеямогразглядетьвсюеефигуру и лицо. Она была тоненькая и совсем юная, почти девочка —удивительногосложенияистакимпрелестнымличиком,какогомнеещенедоводилось видеть: мелкие черты, необычайно изящные; льняные кольцаволос, или, скорей, золотые, падали, несобранные, на стройную шею; аглаза, если бы гляделиприветливей, былибынеотразимы; к счастьюдлямоего впечатлительного сердца, я прочел в них только нечто похожее напрезрениеивместестемнабезнадежность,страннонеестественнуювеевозрасте.Банкистоялислишкомвысоко,онаедвамогладотянутьсядоних;

я сделал движение, чтобы ей помочь; она повернулась ко мне, какповернулсябыскупец,еслибыкто-нибудьсунулсяемупомогать,когдаонсчитаетсвоезолото.

—Мнененужновашейпомощи,—огрызнуласьона,—самадостану.—Прошуизвинения,—поспешиляответить.—Васприглашаликчаю?—спросилаона,повязываяфартукповерх

милогочерногоплатьица,иостановиласьсложкойчаянадкотелком.—Янеотказалсябыотчашки,—ответиля.—Васприглашали?—повторилаона.—Нет,—сказал я с легкойулыбкой.—Вамкакразиподобалобы

меняпригласить.Она бросила ложку с чаем обратно в банку и с обиженным видом

снова уселась; на лбу наметились морщины, румяная нижняя губавыпятилась,какуребенка,которыйвот-вотзаплачет.

Между теммолодой человек набросил на плечи совсемизношенныйкафтани,выпрямившисьвовесьростпередогнем,гляделнаменяискосасверху вниз — ну, право же, точно была между нами кровная вражда,неотомщеннаяобида.Янемогпонять—слугаониликто?Иодеждаегоиразговор были грубы и не выдавали, как у мистера и миссис Хитклиф,принадлежности к более высокому сословию; густые русые кудри егосвисали лохматые, нечесаные;щеки зарослимужицкимибакенбардами, арукибылизагорелые,какупростогоработника;нодержалсяонсвободно,почтивысокомерно,инепроявлялрвенияслугипередхозяйкойдома.Невидяявныхпризнаков,покоторымямогбысудить,какоеместозанимаетонвдоме,япочелзалучшеенезамечатьегостранногоповедения;ачерезпятьминутявилсяХитклиф,ияпочувствовалсебянетакнеловко.

—Видите, сэр, я пришел, как обещал!—воскликнул я с напускнойвеселостью.— И боюсь, мне придется посидеть у вас полчаса, если выпредоставитемненаэтовремяпристанищеотнепогоды.

—Полчаса?—сказалон,стряхиваябелыехлопьясосвоейодежды.—Удивляюсь,почемувамвздумалось гулятьв самуюметель.Знаетеливы,что рисковали заблудиться на болоте? Даже людям, хорошо знакомым сместностью,в такиевечераслучаетсясбитьсясдороги; а сейчас,доложувам,нельзярассчитыватьнабыструюпеременупогоды.

— Не дадите ли вы мне в проводники какого-нибудь паренька? АзаночевалбыоннаМысе.Вынеможетеотпуститьсомнойкого-нибудьизработников?

—Немогу.—Нет,всамом,деле?Чтож,придетсямнеположитьсянасобственное

разумение.—Гм!Когдажемынаконецсядемчайпить?—крикнулонпарнюв

потрепанном кафтане, бросавшему попеременно свирепый взгляд то наменя,тонамолодуюхозяйку.

—Онтожебудетпить?—спросилата,обратившиськХитклифу.—Извольтеподаватьнастол,—прозвучаловответ,итакяростно,что

меня передернуло. Тон, каким сказаны были эти слова, изобличалприрожденнуюзлобу.ТеперьяужененазвалбыХитклифапревосходнымчеловеком. Когда все было приготовлено, он пригласил меня к столу,сказав:«Ну,сэр,придвигайтевашстул».Мывсе,неисключаядеревенскогопарня,селизастоливстрогоммолчаниипринялисьзаужин.

Яполагалсвоимдолгом,разужянавелтучу,как-нибудьеерассеять.Немоглижеониизоднявденьсидетьтакугрюмоимолчаливо.Казалосьнемыслимым,чтобылюди,какнидуренихнрав,изоднявденьсходилисьзастоломсэтакимисердитымилицами.

—Странно,—начал я,жадновыпивпервуючашкуиожидая, когдамне нальют вторую,— странно, до чего привычка меняет наши вкусы ипонятия:инойчеловекдажеивообразитьневсостоянии,чтоможнобытьсчастливым, живя в таком полном отрешении от мира, как живете вы,мистер Хитклиф. Да, я сказал бы, что вы в кругу своей семьи, с вашейлюбезнойледи,чейгенийправитвашимдомомивашимсердцем…

— Моей любезной леди! — перебил он с усмешкой чуть недьявольской.—Гдеона,моялюбезнаяледи?

—ЯимелввидумиссисХитклиф,вашусупругу.—О, превосходно! Вы хотели сказать, что ее дух взял на себя роль

ангела-хранителя и оберегает благополучие Грозового Перевала теперь,когдаеетелопокоитсявземле!Нетакли?

Поняв, что оплошал, я попытался исправить промах. Мне быследовало сообразить, чтопри такойразнице в возрасте этидвое едвалибылимужемиженой. Ему лет сорок, пора расцвета духовных сил, когдамужчина редко обольщается надеждой, что девушка пойдет за него полюбви:этамечтастановитсяутехойнашихпреклонныхлет.Атойсвидусемнадцать.

Тутменяосенило:верно,этотдеревенщина,чтосидитсомноюрядом,прихлебывает чай из блюдца и берет хлеб немытыми руками, ее муж.Хитклиф-младший,конечно!Похорониласебя заживо,ивотпоследствия:девушкабросиласьнашеюэтомумужлану,попростунезная,чтоестьнасвете люди получше! И жалко и грустно! Нетрудно понять, как сильнодолжна была она пожалеть о своем выборе, увидев меня! Эта мысль

покажется, верно, самонадеянной, но нет, такою она не была.Мой соседпредставлялсямнепочтиотталкивающим;асебежеязналпоопыту,чтоядовольнопривлекателен.

—Миссис Хитклиф приходится мне невесткой,— сказал Хитклиф,подтверждаямоюдогадку.Приэтихсловахонметнулстранныйвзглядвеесторону—взглядненависти;илимышцыеголицаустроеныиначе,чемувсехлюдей,инепередаютязыкадуши.

— Разумеется, теперь я вижу. Это вы — счастливый обладательблагодетельницы-феи,—заметиля,поворачиваяськсвоемусоседу.

Ошибка оказалась хуже прежней: юноша побагровел, сжал кулак сявнымнамерениемпуститьеговход.Но,видимо,одумалсяиотвелдушу,разразившись грубой руганью по моему адресу, которую, однако, япредпочелпропуститьмимоушей.

—Невезетвамсдогадками,сэр,—проговорилхозяин,—ниодинизнас не имеет счастья обладать вашей доброй феей; ее супруг умер. Ясказал,чтоонамояневестка;значит,онабылазамужемзамоимсыном.

—Аэтотмолодойчеловек…—Несынмой,конечно.Хитклиф опять улыбнулся, словно было слишком смелой шуткой

навязатьэтогомедведяемувсыновья.—Меня зовут Гэртон Эрншо,— рявкнулюноша,— и советую вам

уважатьэтоимя!—Яотнюдьневыказалнеуважения,—сказалявответ,посмеявшись

вдушенадтем,скакимдостоинствомдоложилоносвоейособе.Онгляделнаменяслишкомдолго—янесчелнужнымвыдерживать

еговзгляд,боясь,чтоуступлюискушениюотпуститьемупощечинуилижегромко рассмеяться. Я чувствовал себя решительно не на месте в этоммилом семейном кругу. Гнетущая атмосфера дома сводила на нет доброедействиетеплаиуюта,иярешилбытьосторожнейинезабредатьподэтукрышувтретийраз.

С ужином покончили, и, так как никто не проронил ни слова, чтобзавязать разговор, я встал и подошел к окну — посмотреть, неперемениласьлипогода.Печальнаябылакартина:темнаяночьнаступиладо времени, смешав небо и холмы в ожесточенном кружении ветра идушащегоснега.

— Вряд ли я доберусь до дому без проводника, — вырвалось уменя. — Дороги, верно, совсем замело. Но даже если б они былирасчищены,едвалияхотьчто-нибудьувидалбынашагвпереди.

—Гэртон, загони овец под навес. Их засыплет, если оставить их на

всюночьвовчарне.Авыходзагородидоской,—сказалХитклиф.—Какжемнебыть?—продолжаляснарастающимраздражением.Ответа не последовало; и я, оглядевшись, увидел только Джозефа,

несшего собакам ведро овсянки, и миссис Хитклиф, которая склониласьнад огнем и развлекалась тем, что жгла спички из коробка, упавшего скамина,когдаонаводворяланаместобанкусчаем.Джозеф,поставивсвоюношу, обвел осуждающим взглядом комнату и надтреснутым голосомпроскрипел:

—Дивудаюсь,чтовысебевоображаете:выбудететутсидетьбезделаили баловаться, когда все работают на дворе! Но вы праздны, как всебездельники, вам говори, не говори, вы никогда не отстанете от дурныхобычаевипойдетепрямойдорогойкдьяволу,какпошлавашамать!

Я подумал было, что этот образчик красноречия адресован мне; и,достаточноужевзбешенный,двинулсянастарогонегодникаснамерениемвышвырнутьегозадверь.НоответмиссисХитклифостановилменя.

— Ты, старый лицемер и клеветник! — вскинулась она. — А небоишьсяты,чтовсякийраз,кактыпоминаешьдьявола,онможетутащитьтебяживьем?Тылучшеменянераздражай,старик,илияиспрошудлятебяегоособоймилости,ионзабереттебяксебе.Стой!Гляньсюда,Джозеф,—продолжала она, доставая с полки узкую продолговатую книгу, в темномпереплете,— я покажу тебе, как я далеко продвинулась в черноймагии:скороябудувнейкакдома.Неслучайнооколелакрасно-бураякорова.Иприступыревматизмаедвалипосылаютсятебе,какдарбожий!

— Ох, грешница, грешница! — закряхтел старик. — Избави насгосподьотлукавого!

—Нет,нечестивец!Ты—отверженный!Отыди,илиянаведунатебяпорчу!Янакаждогоизвассделаласлепкиизвоскаиглины.Первый,ктопреступитнамеченнуюмнойграницу,будет…нет,янескажу,начтоонуменяосужден,этовыувидитесами!Идипрочь—янатебягляжу!

Красивые глаза маленькой ведьмы засверкали притворной злобой, иДжозеф, затрепетав в неподдельном ужасе, поспешил прочь, бормоча находу молитвы и выкрикивая: «Грешница, грешница!». Я думал, что ееповедениебылосвоегородамрачнойзабавой;итеперь,когдамыосталисьвдвоем,попробовалпоискатьунеесочувствиявмоейбеде.

— Миссис Хитклиф, — начал я серьезно, — извините, что я вастревожу. Я беру на себя эту смелость, так как уверен, что при такойнаружностивынепременнодолжныобладатьдобрымсердцем.Укажитежемне, по каким приметам я найду дорогу. Как мне добраться до дому, япредставляюсебенеяснее,чемвы,какдойтидоЛондона!

— Ступайте той дорогой, которой пришли, — ответила она,спрятавшись в своем кресле со свечою и с раскрытой толстой книгой наколенях.—Советкороткий,ноболееразумногоявамдатьнемогу.

—Значит,есливыуслышите,чтоменянашлимертвымвтрясинеиливяме,занесеннойснегом,вашасовестьнешепнетвам,чтовмоейсмертиповинныотчастиивы?

—Ничуть.Янемогупроводитьвас.Мненедадутпройтиидоконцаограды.

—Вы?Янепосмелбываспроситьвыйтирадименядажезапорогвтакую ночь! — вскричал я. — Я прошу вас разъяснить мне, как найтидорогу, а не показать ее, илиже убедитьмистераХитклифа, чтоб он далмнекого-нибудьвпроводники.

—Нокогоже?Здесьтолькоонсам,Эрншо,Зилла,Джозефия.Коговыпредпочтете?

—Анетнафермекакого-нибудьмальчишки?—Нет.Явсехназвала.—Значит,явынуждензаночеватьздесь.—Обэтомдоговаривайтесьсхозяиномдома.Ятутнипричем.—Надеюсь, этовампослужитуроком.Небудетевпредьпускатьсяв

неосторожныепрогулкипогорам,—прокричалстрогийголосХитклифаспорога кухни.—Если вам тут ночевать, так уменя не заведено никакихудобств для гостей. Вам придется разделить постель с Гэртоном илиДжозефом,есливыостаетесь.

—Ямогусоснутьвкреслевэтойкомнате,—ответиля.— Нет, нет! Чужой всегда чужой, беден он или богат, и меня не

устраивает, чтобы кто-то тут рыскал, когда я не могу оставаться засторожа!—заявилнеучтивыйхозяин.

Этиоскорбительныесловаположиликонецмоемутерпению.Ячто-тосказал,выражаясвоевозмущение,бросилсямимохозяинаводвор,—исразгонуналетелнаЭрншо.Былотактемно,чтояничегоневидел;ипокаяблуждал,ищавыхода,яуслышалкое-чтоеще,чтомоглослужитьобразцомих вежливого обращения друг с другом. Сперва молодой человек, по-видимому,склоненбылпомочьмне.

—Япровожуегодопарка,—сказалон.—Тыпроводишьегодопекла!—вскричалегохозяиниликемонтам

емубыл.—Актоприсмотритзалошадьми?— Когда дело идет о человеческой жизни, можно на один вечер

оставитьлошадейбезприсмотра:кто-нибудьдолженпойти,—вступиласьмиссисХитклифдружелюбней,чемяожидал.

—Нонеповашемуприказу!—отрезалГэртон.—Еслионвамтакмил,лучшепомалкивайте.

— Что же, я надеюсь, вам будет являться его призрак. И еще янадеюсь, мистер Хитклиф не получит другого жильца, пока МызаСкворцовнепревратитсявразвалины!—ответилаонарезко.

— Слушай, слушай, она проклинает! — бормотал Джозеф, когда ячутьнеспоткнулсяонего.

Стариксиделнеподалекуидоилкоровприсветефонаря,которыйянепостеснялся схватить; и, крикнув, что завтра пришлю им фонарь, яустремилсякближайшейкалитке.

—Хозяин, хозяин!Он укралфонарь!— заорал старик и кинулся замнойвдогонку.—Эй,Клык,собачкамоя!Эй,Волк!Держиего,держи!

Едва я отворил калитку, два косматых чудища защелкали зубами,подбираяськмоемугорлу,исбилименясног.Светпогас,адружныйхохотХитклифа и Гэртона довел до предела бешенство мое и унижение. Ксчастью,псыбольшесклонныбыли,наложивсвоилапынажертву,вытьимахатьхвостами,чемпожиратьееживьем;однаковстатьнаногионимнене давали, и мне пришлось лежать до тех пор, пока их злорадствующиехозяева не соизволили меня освободить. Наконец без шляпы, дрожа отярости, я приказал мерзавцам выпустить меня немедленно, если им ненадоелажизнь,—исопроводилэтисловабессвязнымиугрозами,которыесвоеюбеспредельнойгоречьюнапоминалипроклятияЛира.

Отслишкомсильноговозбужденияуменяхлынулаизносукровь,ноХитклифнепереставал хохотать, а я ругаться.Не знаю, чем завершиласьбыэтасцена,неслучисьтутособы,болеерассудительной,чемя,иболееблагодушной, чеммои противники. Это была Зилла, дородная ключница,котораявышланаконецузнать,чтотамунастворится.Онаподумала,чтокто-топоднялнаменяруку;и,несмеянапастьнахозяина,обратилаогоньсвоейсловеснойартиллериинамладшегоиздвухнегодяев.

—Прекрасно,мистерЭрншо!—кричалаона,—ужнезнаю,чтовыещепридумаете!Скоромыстанемубиватьлюдейунашегопорога.Вижуя,неужитьсямневэтомдоме—посмотритенабеднягу,онжееледышит!Ну-ну! Нельзя вам идти в таком виде. Зайдите в дом, я помогу вам.Тихонько,стойтесмирно.

Сэтимисловамионавдругвыплеснуламнезавороткружкуледянойводы и потащила меня в кухню. Мистер Хитклиф последовал за нами.Непривычнаявспышкавеселостибыстроугасла,сменившисьобычнойдлянегоугрюмостью.

Менямутило,кружиласьголова,ясовсемослабел,пришлосьпоневоле

согласитьсяпровестиночьподегокрышей.ОнвелелЗилледатьмнестаканводкиипрошелвкомнаты;аключница,повздыхавнадомнойивыполнивприказ,послечегоянесколькооживился,повеламеняспать.

3Подымаясьсомнойполестнице,онамненаказалаприкрытьладонью

свечуинешуметь,потомучтоуеехозяинакакая-тодикаяпричуданасчеткомнаты,вкоторуюонаменяведет,ионникогобытуданепустилпосвоейохоте. Я спросил, почему.Она ответила, что не знает: в доме она тольковторойгод,аунихтуттаквсенепо-людски,чтолучшеейнеприставатьсрасспросами.

Слишком сам ошеломленный для расспросов, я запер дверь иогляделся,ищакровать.Всюобстановкусоставлялистул,комодибольшойдубовыйларьсквадратнымипрорезамиподкрышкой,похожиминаоконцакареты.Подойдякэтомусооружению,язаглянулвнутрьиувидел,чтоэтоособого вида старинное ложе, как нельзя более приспособленное к тому,чтобы устранить необходимость отдельной комнаты для каждого членасемьи. В самом деле, оно образовывало своего рода чуланчик, аподоконник заключенного в нем большого окна мог служить столом. Яраздвинул обшитые панелью боковые стенки, вошел со свечой, сновазадвинул их и почувствовал себя надежно укрытым от бдительностиХитклифаиличьейбытонибылоеще.

На подоконнике, где я установил свечу, лежала в одном углу стопкатронутых плесенью книг; и весь он был покрыт надписями,нацарапаннымипокраске.Впрочем,этинадписи,сделанныетокрупными,томелкимибуквами,сводилиськповторениюодноголишьимени:КэтринЭрншо, иногда сменявшегося на Кэтрин Хитклиф и затем на КэтринЛинтон.

В вялом равнодушии я прижался лбом к окну и все перечитывал иперечитывал: КэтринЭрншо…Хитклиф…Линтон,— пока глаза мои несомкнулись;ноонинеотдохнулиипятиминут, когдавспышкойпламенивыступили из мрака белые буквы, живые как видения, — воздух кишелбесчисленнымиКэтрин;исамсебяразбудив,чтоботогнатьнавязчивоеимя,яувидел,чтоогоньмоейсвечилижетоднуизтехстарыхкнигиввоздухеразлилсязапахжженойтелячьейкожи.Яоправилфитильи,чувствуясебякрайне неприятно от холода и неотступной тошноты, сел в подушках ираскрылнаколеняхповрежденныйтом.Этобылоевангелие споблекшейпечатью,сильноотдававшееплесенью.Натитульномлистестояланадпись:«ИзкнигКэтринЭрншо»—ичисло,указывавшееначетвертьвеканазад.Язахлопнулееивзялдругуюкнигуитретью—поканепересмотрелих

вседоединой.БиблиотекаКэтринбыласовкусомподобрана,асостояниекниг доказывало, что ими изрядно пользовались, хотя и не совсем попрямому назначению: едва ли хоть одна глава избежала чернильных икарандашных заметок (или того, что походило на заметки), покрывавшихкаждый пробел, оставленный наборщиком. Иные представляли собоюотрывочные замечания; другие принимали форму регулярного дневника,писанного неустановившимся детским почерком. Сверху на одной изпустыхстраниц(показавшихся,верно,неоценимымсокровищем,когдананее натолкнулись впервые) я не без удовольствия увидел превосходнуюкарикатурунамоегодругаДжозефа,набросаннуюбегло,новыразительно.Во мне зажегся живой интерес к неведомой Кэтрин, и я тут же началрасшифровыватьеепоблекшиеиероглифы.

"Страшное воскресенье! — так начинался следующий параграф. —Какбыяхотела,чтобысновабылсомнойотец.Хиндли—плохаязамена,онжестоксХитклифом.МысХ.договорилисьвзбунтоваться—исегоднявечеромсделаемрешительныйшаг.

Весьденьлило,мынемоглипойтивцерковь,такчтоДжозефуволей-неволей пришлось устроить молитвенное собрание на чердаке; и покаХиндлисженойвсвоеудовольствиегрелисьвнизууогня—иделалиприэтомчтоугодно,тольконечиталиБиблию,могувтомпоручиться,—намсХитклифом и несчастному мальчишке пахарю велено было взятьмолитвенникиилезтьнаверх;наспосадилирядкомнамешкепшеницы,имы вздыхали и мерзли, надеясь, что Джозеф тоже замерзнет и радисобственного блага прочтет нам не слишком длинную проповедь.Пустаянадежда! Чтение тянулось ровно три часа; и все-таки мой брат непостыдился воскликнуть, когда мы сошли вниз: «Как, уже?!». Прежде ввоскресные вечера нам разрешалось поиграть— только бы мы не оченьшумели;атеперьдостаточнотихонькозасмеяться,инассейчасжеставятвугол!

—Вызабываете,чтонадвамиестьхозяин,—говоритнаштиран.—Ясотрувпорошокпервого,ктовыведетменяизтерпения!Ятребуютишиныи приличия. Эге, мальчик, это ты? Фрэнсиз, голубушка, оттаскай его завихры, когда будешь проходить мимо: я слышал, как он хрустнулпальцами. — Фрэнсиз добросовестно выдрала его за волосы, а потомподошлакмужуиселакнемунаколени;ионицелыйчас,какдвоемалыхребят, целовались и говорили всякий вздор— нам было бы стыдно такглупо болтать.Мы устроились поудобней, насколько это было возможно:забилисьвуглублениеподполками.Толькояуспеласвязатьнашифартукииповесить их вместо занавески, как приходитДжозефиз конюшни, куда

егозачем-топосылали.Онсорвалмоюзанавеску,влепилмнепощечинуизакричал:

—Хозяинаедвапохоронили,ещенепрошелденьсубботнийисловаевангелия еще звучат в ваших ушах, а вы тут лоботрясничаете! Стыдновам!Садитесь,скверныедети!Малотутразвехорошихкниг?Взялибыдапочитали!Садитесьиподумайтеовашихдушах!

С этими словами он усадил нас немного поближе к очагу, так чтослабыйотсветогняелеосвещалстраницутойдряни,которуюонсунулнамвруки.Янемогладолгосидетьзатакимзанятием:взяласвойпакостныйтомзазастежкуикинулаеговсобачийзакут,заявив,чтомнененравятсяхорошиекниги.Хитклифпинкомзашвырнулсвоютудаже.Итутпошло…

—МистерХиндли!—вопилнашдуховныйнаставник,—идитесюда,хозяин!Мисс Кэти отодрала корешок у «Кормила спасения», а Хитклифступил ногой на первую часть «Прямого пути к погибели»! Это простоужас, что вы позволяете им идти такой дорожкой. Эх! Старый хозяинотстегалбыихкакследует,—ноегоужнет!

Хиндли покинул свой рай у камина и, схватив нас одну за руку,другого за шиворот, вытолкал обоих в кухню, где Джозеф поклялся, чтоСтарыйНик[1],какбогсвят,уволочетнасвпекло.Стакимутешительнымнапутствием мы забились каждый в свой угол, ожидая, когда явится занамичерт.Ядосталасполкиэтукнигуичернильницу,распахнуладверьводвор(таксветлей)иминутдвадцатьписала,чтобыкак-нибудьубитьвремя;но мой товарищ не так терпелив и предлагает завладеть салопомкоровницы, накрыться им и пойти бродить по вересковым зарослям.Хорошаямысль: если старый ворчун вернется, он подумает, что сбылосьегопрорицание,анамиподдождембудетнехуже,чемдома:здесьтожеихолодноисыро".

***

По всей видимости, Кэтрин исполнила свое намерение, потому чтоследующиестрокиповествуютодругом:девочкаразражаетсяслезами:

"Недумалая,чтоХиндликогда-нибудьзаставитменятакплакать,—писала она. — Голова до того болит, что я не в силах держать ее наподушке; и все-таки не могу я отступиться. Бедный Хитклиф! Хиндлиназываетегобродягойибольшенепозволяетемусидетьснамииснамиесть;ионговорит,чтоянедолжнаснимиграть,игрозитсявыкинутьегоиз дому, если мы ослушаемся. Он все время ругает нашего отца (как он

смеет!), что тот давал Хитклифу слишком много воли, и клянется«поставитьмальчишкунаместо».

***

Я подремывал над выцветшей страницей, глаза мои скользили срукописного текста на печатный. Я видел красный витиеватый титул —«СедмидесятьюСемьиПервоеизСедмидесятиПервых.—Благочестивоеслово, произнесенное преподобным Джебсом Брендерхэмом вГиммерденской церкви». И в полусне, ломая голову над вопросом, какразовьетДжебсБрендерхэмсвоютему,яоткинулсянаподушкиизаснул.Увы,вотоно,действиескверногочаяискверногорасположениядуха!Еслине они, то что же еще могло так испортить мне ночь? С тех пор, как янаучилсястрадать,неприпомнюяночи,котораясравниваласьбысэтой.

Яещенезабыл,гдея,когдамнеуженачалснитьсясон.Мнеказалось,что настало утро и что я иду домой, а проводником сомной—Джозеф;снег на дороге лежит толщиной в ярд; и пока мы пробираемся кое-каквперед,мойспутникдонимаетменяупреками,чтоянепозаботилсявзятьссобоюпосохпилигрима:безпосоха,говоритон,яникогданевойдувдом;а самкичливоразмахиваетдубинкойс тяжелымнабалдашником,которая,как я понимал, именуется посохом пилигрима. Минутами мнепредставлялосьнелепым,чтомненеобходимотакоеоружие,чтобыпопастьвсобственноежилище.Итогдаявиласьуменяноваямысль:яидувовсенедомой, мы пустились в путь, чтобы послушать проповедь знаменитогоДжебсаБрендерхэманатекст«СедмидесятьюСемь»,икто-тоизнас—нето Джозеф, не то проповедник, не то я сам — совершил «Первое изСедмидесятиПервых»иподлежитвсенародномуосуждениюиотлучению.

Мы приходим в церковь. Я в самом деле два или три раза, гуляя,проходилмимонее.Она стоит в ложбинемеждудвумяхолмами, идущейвверх от болота, торфяная сырость которого действует, говорят, каксредство бальзамирования на те немногие трупы, что зарыты на погосте.Крыша пока в сохранности; но так как священник может рассчитыватьздесьтольконадвадцатьфунтовжалованьяperannum [2]инадомиквдвекомнаты, которые грозят быстро превратиться в одну, никто из духовныхлицнежелаетвзятьнасебявэтойглушиобязанностипастыря,темболеечто его прихожане, если верить молве, скорее дадут своему священникупомереть с голоду, чемувеличат егодоходхотьнапеннииз собственныхкарманов. Однако в моем сне церковь была битком набита, и слушали

Джебсавнимательно,апроповедовалон—обоже,чтозапроповедь!Онаподразделяласьначетырестадевяносточастей,изкоторыхкаждаябыланикак неменьше обычного обращения с церковной кафедры, и в каждойобсуждалсяособыйгрех!Гдеонихстольковыискал,немогусказать.Онпридерживался своего собственного толкования слова «грех», и казалось,брат во Христе по каждому отдельному случаю необходимо должен былсовершать специальный грех. Грехи были самого необычного свойства:странныепровинности,какихяраньшеникогдабынеизмыслил.

О, как я устал! Как я морщился и зевал, клевал носом и сноваприходил в себя! Я щипал себя, и колол, и протирал глаза, и вставал соскамьи, и опять садился, и подталкивал Джозефа локтем, спрашивая,кончится ли когда-нибудь эта проповедь. Я был осужден выслушать все;наконец проповедник добрался до «Первого из Седмидесяти Первых». Вэтот критический момент на меня вдруг нашло наитие; меня подмываловстатьиобъявитьДжебсаБрендерхэмавиновнымвтакомгрехе,какогонеобязанпрощатьниодинхристианин.

— Сэр!— воскликнул я.— Сидя здесь в четырех стенах, я в одинприсест претерпел и простил четыреста девяносто глав вашей речи.Седмидесятью семь раз я надевал шляпу и вставал, чтоб уйти, — выседмидесятью семь раз почему-то заставляли меня сесть на место.Четыреста девяносто первая глава— это уж слишком! Сомученики мои,воздайтеему!Тащитеегоскафедрыисотритееговпрах,чтобытам,гдеегознавали,забылионемнавсегда.

— Так это ты! — воскликнул Джебс и, упершись в свою подушку,выдержал торжественную паузу. — Седмидесятью семь раз ты искажалзевотойлицо—седмидесятьюсемьразяуспокаивалсвоюсовесть:«Увы,сиеестьслабостьчеловеческая,следственно,сиепрегрешениеможетбытьотпущено!» Но приходит Первое из Седмидесяти Первых. Вершите надним, братья, предписанный суд! Чести сей удостоены все праведникибожьи!

Едва раздались эти последние слова, собравшиеся, вознеся своипилигримовы посохи, ринулись на меня со всех сторон; и я, не имеяоружия, которое мог бы поднять в свою защиту, стал вырывать посох уДжозефа, ближайшего ко мне и самого свирепого из нападающих. Ввозникшей сутолоке скрестилось несколько дубинок. Удары,предназначенные мне, обрушивались на другие головы. И вот по всейцерквипошелгулударов.Ктонападал,ктозащищался,нокаждыйподнялрукунасоседа;аБрендерхэм,непожелавоставатьсяпразднымсвидетелем,изливал свое рвение стукомподеревянномупюпитру, раздававшимся так

гулко, что этот стук в конце концов к моему несказанному облегчениюразбудилменя.Ичемжебылвнушенмойсоношумнойсхватке?Ктонаделеисполнялроль,разыграннуювдракеДжебсом?Всеголишьветкаели,касавшаяся окна и при порывах ветра царапавшая сухими шишками постеклу! С минуту я недоверчиво прислушивался, но, обнаруживвозмутителя тишины, повернулся на другой бок, задремал; и опять мнеприснилсясон,—ещеболеенеприятный,чемтот,еслиэтовозможно.

На этот раз я сознавал, что лежу в дубовом ящике или чулане, иотчетливослышалбурныепорывыветраисвистметели;я слышалтакженеумолкавшийназойливыйскрипеловойветкипостеклуиприписывалегодействительной причине. Но скрип так докучал мне, что я решилпрекратитьего,еслиудастся;ия,мнеснилось,всталипопробовалоткрытьокно. Крючок оказался припаян к кольцу: это я приметил, когда еще неспал, но потом забыл. «Все равно, я должен положить этому конец»,—пробурчал я и, выдавив кулаком стекло, высунул руку, чтобы схватитьнахальнуюветвь;вместонеемоипальцысжалисьнапальчикахмаленькой,холодной, как лед, руки! Неистовый ужас кошмара нахлынул на меня; япытался вытащитьрукуобратно,нопальчикивцепились внее, иполныйгорчайшей печали голос рыдал: «Впустите меня… впустите!». — «Ктовы?»—спрашиваля,асаммеждутемвсесилилсяосвободиться.«КэтринЛинтон,—трепеталовответ(почемумнеподумалосьименно„Линтон“?Ядвадцатьразпрочитал„Эрншо“накаждое„Линтон“!).—Япришладомой:язаблудиласьвзаросляхвереска!».Яслушал,смутноразличаяглядевшеевокошко детское личико. Страх сделал меня жестоким: и, убедившись вбесполезностипопытокотшвырнутьнезнакомку,япритянулкистьеерукикпробоиневокнеитерееокрайразбитогостекла,поканепотеклакровь,заливаяпростыни;ногостьявсестонала:«Впуститеменя!»—идержаласьвсе также цепко, а я сходил с ума от страха. «Какмне вас впустить?—сказал я наконец. — Отпустите вы меня, если хотите, чтобы я васвпустил!». Пальцы разжались, я выдернул свои в пробоину и, быстрозагородивеестопкойкниг,зажалуши,чтобнеслышатьжалобногоголосапросительницы.Ядержалих зажатыми, верно, с четвертьчаса, и всеже,как только я отнял ладони от ушей, послышался тот же плачущий зов!«Прочь! — закричал я. — Я вас не впущу, хотя бы вы тут просилисьдвадцатьлет!»—«Двадцатьлетпрошло,—стоналголос,—двадцатьлет!Двадцать лет я скитаюсь, бездомная!» Затем послышалось легкоецарапаньепостеклу,истопкакнигподалась,словноеетолкалиснаружи.Япопытался вскочить, но не мог пошевелиться; и тут я громко закричал,обезумевотужаса.Ксвоемусмущению,японял,чтокрикнулнетольково

сне:торопливыешагиприближалиськмоейкомнате;кто-тосильнойрукойраспахнул дверь, и в оконцах над изголовьем кровати замерцал свет. Ясидел, все еще дрожа, и отирал испарину со лба. Вошедший, видимо,колебалсяичто-товорчалпросебя.Наконецполушепотом,явнонеожидаяответа,онсказал:

—Здеськто-нибудьесть?Япочелзалучшеенескрыватьсвоегоприсутствия,потомучтоязнал

повадкиХитклифа и побоялся, что он станет продолжать поиски, если япромолчу. С этим намерением я повернул шпингалет и раздвинулфанерную стенку. Не скоро я забуду, какое действие произвел мойпоступок.

Хитклифстоялупорогаврубашкеипанталонах,свечаоплывалаемуна пальцы, а его лицо было бело, как стена за его спиной. При первомскрипедубовыхдосокегопередернуло,какотэлектрическоготока;свеча,выскользнув из его руки, упала далеко в сторону, и так сильно было еговолнение,чтоонедвасмогееподнять.

—Здесьтольковашгость,сэр!—вскричалягромко,желаяизбавитьего от дальнейших унизительных проявлений трусости. — Я имелнесчастье застонать во сне из-за страшного кошмара. Извините, япотревожилвас.

—Ох,проклятьенавашуголову,мистерЛоквуд!Провалитесьвык…— начал мой хозяин, устанавливая свечу на стуле, потому что не могдержатьеекрепковруке.—Актопривелвасвэтукомнату?—продолжалон, вонзая ногти в ладони и стиснув зубы, чтобы они не стучали всудороге.—Кто?Ясейчасжевышвырнуихзапорог!

—МеняпривеласюдавашаключницаЗилла,—ответиля,вскочивнаноги и поспешно одеваясь. — И я не огорчусь, если вы ее и впрямьвышвырнете, мистер Хитклиф: это будет ей по заслугам. Она, видно,хотела, нещадя гостя, получить лишнее доказательство, что тут нечисто.Что ж, так оно и есть — комната кишит привидениями и чертями! Выправы,чтодержитеееназапоре,уверяювас.Никтоваснепоблагодаритзаночлегвтакомлогове!

— Что вы хотите сказать? — спросил Хитклиф. — И зачем выодеваетесь? Ложитесь и спите до утра, раз уж вы здесь. Но ради всегосвятого, не поднимайте опять такого страшного шума: вы кричали так,точновамприставиликгорлунож!

—Еслибымаленькаячертовкавлезлавокно,она,верно,задушилабыменя! — возразил я. — Мне совсем не хочется снова подвергатьсяпреследованиюсосторонывашихгостеприимныхпредков.Неродственник

ли вам с материнской стороны преподобный Джебс Брендерхэм? А этапроказницаКэтринЛинтон,илиЭрншо,иликакеетамзвали,она,верно,отродье эльфов, эта маленькая злючка… Она сказала мне, что вот ужедвадцать лет гуляет по земле, — справедливая кара за ее грехи, несомневаюсь!

Янеуспелдоговорить,каквспомнилсвязьэтихдвухимен,ХитклифаиКэтрин,вкниге,—связь,котораяускользнулауменяизпамятиитолькотеперь неожиданно всплыла. Я покраснел, устыдившись своейнесообразительности; но ничем не показывая больше, что осозналнанесеннуюмноюобиду,поспешилдобавить:

—Поправдесказать,сэр,половинуночияпровел…Тутяопятьосекся,—ячутьнесказал:«Провел,перелистываястарые

книги»,—аэтимявыдалбысвоезнакомствонетолькоспечатным,ноирукописным их содержанием; итак, не допуская новой оплошности, ядобавил:

— …перечитывая имена, нацарапанные на подоконнике.Однообразноезанятие,ккоторомуприбегаешь,чтобынагнатьсон—какксчетуиликак…

— С чего вы вздумали вдруг говорить все это мне? — прогремелХитклиф в дикой ярости.—Как…как вы смеете…подмоею крышей?..Господи! Уж не сошел ли он с ума, что так говорит! — И Хитклиф вбешенствеударилсебяполбу.

Я не знал, оскорбиться мне на его слова или продолжать своеобъяснение;ноон, казалось, был так глубокопотрясен, что я сжалилсяисталрассказыватьдальшесвоисны.Яутверждал,чтоникогдадотехпорнеслышал имени «Кэтрин Линтон»; но, прочитанное много раз, онозапечатлелось в уме, а потом, когда я утратил власть над своимвоображением,воплотилосьвобраз.Хитклиф,покаяговорил,постепенноотодвигалсявглубькровати;подконецонсиделпочтискрытыйотглаз.Яугадывал, однако, по его неровному, прерывистому дыханию, что онсилится превозмочь чрезмерное волнение. Не желая показывать ему, чтослышу, как он борется с собой, я довольношумно завершал свой туалет,поглядывая на часы, и вслух рассуждал сам с собою о том, как долготянетсяночь.

— Еще нет и трех! А я поклялся бы, что не меньше шести. Времяздесь точно стоит на месте: ведь мы разошлись по спальням часов ввосемь?

—Зимойложимсявсегдавдевять,встаемвчетыре,—сказалхозяин,подавляя стон; и, как мне показалось, по движению тени от его руки,

смахивая слезы с глаз.—Мистер Локвуд,— добавил он,— вы можетеперейтивмоюспальню;вытольконаделаетехлопот,еслитакраносойдетевниз,авашдурацкийкрикпрогналкчертумойсон.

—Мойтоже,—возразиля.—Лучшеяпогуляюводворедорассвета,а там уйду, и вам нечего опасаться моего нового вторжения. Я теперьвполнеизлечилсяотстремленияискатьудовольствиявобществе,будьтовгороде или в деревне. Разумный человек должен довольствоваться темобществом,котороеявляетонсам.

— Восхитительное общество! — проворчал Хитклиф. — Возьмитесвечку и ступайте, куда вам угодно. Я сейчас же к вам присоединяюсь.Впрочем, во двор не ходите, собаки спущены; а в доме держит стражуЮнона, так что… вы можете только слоняться по лестнице да покоридорам.Новсеравно,вонотсюда!Япридучерездвеминуты!

Яподчинился,нолишьнаполовину—тоестьоставилкомнату,потом,незная,кудаведутузкиесени,яостановилсяисталневольнымсвидетелемпоступка, который выдал суеверие моего хозяина, страннопротиворечившеееговидимомуздравомыслию:мистерХитклифподошелк кровати и распахнул окно, разразившись при этом неудержимыми истрастными словами. «Приди! Приди! — рыдал он. — Кэти, приди! Оприди—ещехотьраз!Дорогая,любимая!Хотьсегодня,Кэтрин,услышьменя!».Призракпроявилобычноедляпризраковсвоенравие:оннеподалникаких признаков бытия; только снег и ветер ворвались бешенойзакрутью,долетевдоменяизадувсвечу.

Такая тоска была в порыве горя, сопровождавшем этот бред, чтосочувствие заставило меня простить Хитклифу его безрассудство, и яудалился, досадуя на то, что вообще позволил себе слушать, и в то жевремя виня себя, что рассказал про свой нелепый кошмар и этим вызвалтакое терзание; впрочем, причина оставалась для меня непонятной. Яосторожно,сошелвнижнийэтажипробралсянакухню,гдесгребвкучутлеющие угли и зажег от них свою свечу. Ничто не шевелилось, толькополосатая серая кошка выползла из золы и поздоровалась со мнойсварливым«мяу».

Две полукруглые скамьи со спинками почти совсем отгораживалисобоюочаг;явытянулсянаоднойизних,кошказабраласьнадругую.Мыобадремали,поканиктоненарушалнашегоуединения;потомприволоксяДжозеф,спустившисьподеревяннойлестнице,котораяисчезалазалюкомвпотолке; лазейкана его чердак, решил я.Онбросилмрачныйвзгляднаслабыйогонеквочаге,вызванныймноюкжизни,согналкошкусоскамьии,расположившисьнаосвободившемсяместе,принялсянабиватьтабаком

свою трехдюймовую трубку. Мое присутствие в его святилищерасценивалось,очевидно,какпроявлениенаглости,слишкомнеприличной,чтоб ее замечать; он молча взял трубку в рот, скрестил руки на груди изатянулся. Я не мешал ему курить в свое удовольствие; выпустивпоследний клуб дыма и глубоко вздохнув, он встал и удалился так жеторжественно,каквошел.

Послышалисьболееупругиешаги;ияужеоткрылрот,чтобысказать«С добрым утром», но тут же закрыл его снова, и не поздоровавшись:Гэртон Эрншо совершал sotto voce [3] свое утреннее молебствие,состоявшее в том, что он посылал к черту каждую вещь, попадавшуюсяему под руку, пока он шарил в углу, отыскивая лопату или заступ, чтобрасчистить заметенную дорогу. Он глядел через спинку скамьи, раздуваяноздриистольжемалопомышляяобобменелюбезностямисомной,каксмоеюсоседкойкошкой.Поегосборамяпонял,чтоможновыйтииздому,и, покинув свое жесткое ложе, собрался последовать за парнем. Он этозаметил и указал концом лопаты на дверь в столовую, давая понятьнечленораздельными звуками, в какую сторону должен я идти, раз ужвздумалпеременитьместо.

Я отворил дверь вдом, где уже суетилисьженщины: Зилламогучимдыханиемраздувалаогоньвпечи;миссисХитклиф,стоянаколеняхпередогнем, при свете пламени читала книгу. Она ладонью защитила глаза отпечного жара и, казалось, вся ушла в чтение, отрываясь от него толькозатем, чтобы выругать служанку, когда та ее осыпАла искрами, илиотпихнутьвремяотвременисобаку,слишкомдерзкосовавшуюейвлицосвой нос. Я удивился, застав здесь также и Хитклифа. Он стоял у огняспинойкомне,толькочтозакончивбурнуюотповедьбеднойЗилле,котораято и дело отрывалась от своей работы, хватаясь за уголок передника ииспускаянегодующийстон.

—Аты,ты,негодная…—разразилсяонпоадресуневестки,когдаявходил,идобавилслово,неболееобидное,чем«козочка»или«овечка»,нообычнообозначаемоемноготочием.—Опятьтывзялась за своифокусы?Всевдомехотьзарабатываютсвойхлеб—тыуменяживешьизмилости!Оставьсвоевздорноезанятиеинайдисебекакое-нибудьдело.Тыбудешьплатить мне за пытку вечно видеть тебя перед глазами— слышишь ты,шельмапроклятая!

—Я оставлю свое занятие, потому что, если я откажусь, выможетеменя принудить, — ответила молодая женщина, закрыв свою книгу ишвырнувеевкресло.—Нояничегонестануделать,хотьотнимисьувасязыкотругани,ничего,крометого,чтомнесамойугодно!

Хитклиф поднял руку, и говорившая отскочила на безопасноерасстояние—очевидно,знаятяжестьэтойруки.Нежелаявмешиватьсявчужуюдраку,ярассеянноподошел,какбудтотожехочупогретьсяуочагаиведатьневедаюопрерванномспоре.Оба,приличияради,приостановилидальнейшие враждебные действия;Хитклиф, чтоб не поддаться соблазну,засунул кулаки в карманы, миссис Хитклиф поджала губы и отошла ккреслувдальнемуглу,где,вернаяслову,изображаласобоюнеподвижнуюстатую до конца моего пребывания под этой крышей. Оно продлилосьнедолго. Я отклонил приглашение к завтраку и, едва забрезжил рассвет,воспользовался возможностью выйти на воздух, ясный теперь, тихий ихолодный,какнеосязаемыйлед.

Не успел я дойти до конца сада, как хозяин окликнул меня ипредложил проводить через торфяное болото. Хорошо, что он на этовызвался, потому что все взгорье представляло собой взбаламученныйбелый океан; бугры и впадины отнюдь не соответствовали подъемам иснижениямпочвы:вовсякомслучае,многиеямыбылизасыпаныдокраев;а целые кряжи холмов— кучи отработанной породы у каменоломен—былистертыскарты,начертаннойвпамятимоейвчерашнейпрогулкой.Ятогдаприметилпооднусторонудороги,нарасстояниишести-семиярдовдруготдруга,линиюкаменныхстолбиков,тянувшуюсячерезвсеполе;онибыли поставлены и сверху выбелены известью, чтобы служитьпутеводными вехами в темноте или, когда снегопад, как сегодня,сравниваетпододнотвердуютропуиглубокуютрясинупообееестороны;но, если не считать грязных пятнышек, проступавших там и сям, всякийслед существования этих вех исчез; и мой спутник счел нужным не разпредостеречьменя,чтобыядержалсяправейилилевей,когдаявоображал,будтоследуюточноизвивамдороги.Мыпочтинеразговаривали,иувходав парк он остановился, сказав, что дальше я уже не собьюсь с пути.Мыторопливораскланялисьнапрощание,ияпустилсявперед,положившисьна свое чутье, потому что в домике привратника все еще никого непоселили.Отворотпаркадодома—Мызы,какегоназывают,—двемилипути;ноя,кажется,умудрилсяпревратитьихвчетыре:ятотерялдорогу,торкаясь между деревьями, то проваливался по горло в снег —удовольствие,котороеможетоценитьтолькотот,ктосамегоиспытал.Такилииначе,когдаяпослевсехсвоихблужданийвошелвдом,часыпробилидвенадцать; получилось—ровночасна каждуюмилюобычногопутиотГрозовогоПеревала!

Домоправительница и ее приспешники бросились меняприветствовать, бурно возглашая, что уже не чаяли увидать меня вновь:

они-де думали, что я погиб накануне вечером, и прикидывали, как вестирозыски моих останков. Я попросил их всех успокоиться, раз они видят,чтояблагополучновернулся;и,продрогшийтак,чтостылавжилахкровь,потащилсянаверх.Там,переодевшисьвсухоеплатьеипрошагавсполчасаили больше взад и вперед по комнате, чтоб восстановитьживое тепло, ядалотвестисебявкабинет.Ябылслаб,каккотенок,такслаб,что,кажется,немогужерадоватьсявеселомуогнюидымящейсячашкекофе, которыйслужанка,свариламнедляподкреплениясил.

4Все мы — сущие флюгера! Я, решивший держаться независимо от

общества, благодаривший свою звезду, что она привела меня наконец втакоеместо,гдеобщениеслюдьмибылопочтиневозможно,—я,слабыйчеловек,продержалсядо сумерек, стараясьпоборотьупадокдухаи тоскуодиночества, но в конце концов был принужден спустить флаг. Под темпредлогом, что хочу поговорить о разных мероприятиях по дому, япопросил миссис Дин, когда она принесла мне ужин, посидеть со мной,покаяснимрасправлюсь;приэтомяотдушинадеялся,чтоонаокажетсяобыкновенной сплетницей и либо развеселит меня, либо усыпитболтовней.

— Вы прожили здесь довольно долгое время, — начал я, —шестнадцатьлет,таквы,кажется,сказали?

—Восемнадцать,сэр!Ясюдапереехалавместесгоспожой,когдаонавышла замуж — сперва я должна была ухаживать за ней, а когда онаумерла,господиноставилменяпридомеключницей.

—Воткак!Она молчала. Я стал опасаться, что миссис Дин, если и склонна к

болтовне, то лишь о своих личных делах, а они вряд ли могли менязанимать. Однако, положив кулаки на колени и с тенью раздумия нарумяном лице, она некоторое время собиралась с мыслями, потомпроговорила:

—Эх,другиепошливремена!— Да, — заметил я, — вам, я думаю, пришлось пережить немало

перемен?—Конечно!Инемалопередряг,—сказалаона."Эге,переведу-каяразговорнасемьюмоегодомохозяина!—сказаля

себе,—неплохойпредметдляначала!Этакрасиваядевочка-вдова—хотелбыяузнатьееисторию:ктоона,уроженказдешнихместилиже,чтоболееправдоподобно,экзотическоесоздание,скоторымугрюмыеindigenae[4]непризнают родства?"И вот я спросилмиссисДин, почемуХитклиф сдаетвнаем Мызу Скворцов и предпочитает жить в худшем доме и в худшемместе.

— Разве он недостаточно богат, чтобы содержать имение в добромпорядке?—поинтересовалсяя.

— Недостаточно богат, сэр? — переспросила она, — денег у него

столько,чтоинесочтешь,искаждымгодомвсеприбавляется.Да,сэр,онтакбогат,чтомогбыжитьвдомеипочищеэтого!Ноон,ясказалабы…прижимист! И надумай он даже переселиться в Скворцы, — едвапрослышитохорошемжильце,нипочемнесогласитсяупуститьнесколькосотенок доходу.Странно, какмогут люди быть такимижадными, когда унихнетникогонасвете!

—Унего,кажется,былсын?—Былодинсын.Помер.—Аэтамолодаяженщина,миссисХитклиф,—вдоваегосына?—Да.—Откудаонародом?—Ах,сэр,даведьонадочкамоегопокойногогосподина:еедевичье

имя— Кэтрин Линтон. Я ее вынянчила, бедняжку! Хотела бы я, чтобымистерХитклифпереехалсюда.Тогдамыбылибысновавместе.

—Как!КэтринЛинтон!—вскричаля,пораженный.Но,пораздумавполминуты,убедился,чтоэтонеКэтринмоегоночногокошмара.

— Так до меня, — продолжал я, — в доме жил человек, которыйзвалсяЛинтоном?

—Да.— А кто такой этот Эрншо, Гэртон Эрншо, который проживает с

мистеромХитклифом?Ониродственники?—Нет,онплемянникпокойноймиссисЛинтон.—Значит,двоюродныйбратмолодойхозяйки?— Да. И муж ее тоже приходился ей двоюродным братом: один с

материнской стороны, другой с отцовской.Хитклиф былженат на сестремистераЛинтона.

—Явидел,наГрозовомПереваленадглавнойдверьюдомавырезано:«Эрншо».Этостаринныйрод?

—Оченьстаринный,сэр;иГэртонпоследнийунихвсемье,какмиссКэтиунас,тоестьуЛинтонов.АвыбылинаПеревале?Простите,чтоярасспрашиваю,ноярадабыуслышать,какейтамживется.

— Кому? Миссис Хитклиф? С виду она вполне здорова и оченьхорошасобой.Но,думается,неслишкомсчастлива.

—Ах,божемой,чегожетутудивляться!Акаквампоказалсяхозяин?—Жесткийончеловек,миссисДин.Вернояонемсужу?— Жесткий, как мельничный жернов, и зубастый, как пила! Чем

меньшеиметьснимдела,темлучшедлявас.—Верно,виделвжизнивсякое—иуспехи,ипровалы,вотисделался

такимнелюдимым?Вызнаетеегоисторию?

—Еще бы, сэр, всю как есть! Не знаю только, где он родился, ктобыли егоотециматьи каконполучилпоначалу своиденьги.АГэртонаощипали, как цыпленка, и вышвырнули вон. Бедныймалый один на всюокругунедогадывается,какегопровели!

—Право,миссисДин,высделаетемилосердноедело,еслирасскажетемне о моих соседях: мне, я чувствую, не заснуть, если я и лягу; так чтобудьтетакдобры,посидитесомною,имыпоболтаемчасок.

— Ох, пожалуйста, сэр! Вот только принесу свое шитье и тогдапросижу с вами, сколько вам будет угодно. Но вы простыли: я вижу, выдрожите,надовамдатьгорячего,чтобыпрогнатьозноб.

Добрая женщина, захлопотав, вышла из комнаты, а я пододвинулсяпоближекогню;головауменягорела,авсегоменяпронизывалохолодом.Мало того, я был на грани безумия, так возбуждены были мои нервы имозг.Поэтомуячувствовал—нескажу,недомогание,нонекоторыйстрах(оннепрошелещеисейчас),какбывсе,чтослучилосьсомноювчераисегодня, не привело к серьезным последствиям. Ключница вскоревернулась, неся дымящуюся мисочку и корзинку с шитьем; и, поставивкашувкамин,чтобынеостыла,уселасьвкресле,явнорадуясьтому,чтояоказалсятакимобщительным.

***

—Дотого,какяпереехаласюданажительство,—началаона,сразубездальнейшихприглашенийприступивкрассказу,—япочтивсевремяжила на Грозовом Перевале, потому что моя мать вынянчила мистераХиндлиЭрншо(Гэртонегосын),ияобычноиграласгосподскимидетьми;крометого,ябыланапобегушках,помогалаубиратьсеноивыполняланаферме всякую работу, какую кто ни поручит. В одно прекрасное летнееутро—этобыло,помнится,вначалежатвы—мистерЭрншо,нашстарыйхозяин, сошел вниз, одетый, как в дорогу; и, наказав Джозефу, что надоделать за день, он повернулся к Хиндли и Кэти и ко мне, потому что ясиделавместеснимииелаовсянку,исказалсвоемусыну:«Ну,малый,ясегодняотправляюсьвЛиверпуль,чтотебепринести?Можешьвыбирать,что угодно, только что-нибудь небольшое, потому что я иду в оба концапешком: шестьдесят миль туда и обратно, не близкий путь!». Хиндлипопросилскрипку,итогдаотецобратилсястемжевопросомкмиссКэти;ей было в ту пору от силы шесть лет, но она ездила верхом на любойлошади из нашей конюшни и попросила хлыстик. Не забыл он и меня,

потомучтоунегобылодоброесердце,хотьонибывалвременамисуров.Он пообещал принестимне кулек яблок и груш, потом расцеловал своихдетей,попрощалсяиушел.

Время для всех нас тянулось очень медленно— те три дня, что небылохозяина, ималенькаяКэтичасто спрашивала, скоро липапапридетдомой.МиссисЭрншождалаегокужинунатретийдень,иужинсчасуначасоткладывали;однакохозяиннепоявлялся,идетивконцеконцовусталибегать за ворота встречать его. Уже стемнело, мать хотела уложить ихспать, но они слезно просили, чтобы им позволили еще посидеть; и вотоколоодиннадцатищеколданадверитихонькощелкнула,ивошелхозяин.Он бросился в кресло, смеясь и охая, и попросил, чтобы его никто нетормошил,потомучтовдорогеегочутьнеубили,—он,мол,изавсетрикоролевстванесогласилсябыещеразпредпринятьтакуюпрогулку.

— Чтоб меня вдобавок исхлестали до полусмерти! — добавил он,разворачивая широкий кафтан, который держал скатанным в руках. —Смотри,жена!Сродуникогданиоткогомнетакнедоставалось.Ивсежетыдолжнапринятьегокакдарбожий,хотьонтакчерен,точнородилсяотдьявола.

Мы обступили хозяина, и я, заглядывая через голову мисс Кэти,увиделагрязногочерноволосогооборвыша.Мальчикбылнетакужмал—онумелиходитьиговорить;слицаонвыгляделстаршеКэтрин;авсеже,когдаегопоставилинаноги,онтолькоозиралсявокругиповторялопятьиопять какую-то тарабарщину, которуюниктонепонимал.Яиспугалась, амиссис Эрншо готова была вышвырнуть оборвыша за дверь. Онанабросиласьнамужа,спрашивая,счегоэтоемувзбрелонаумприволочьвдом цыганское отродье, когда им нужно кормить и растить своихсобственных детей? С ума он, что ли, сошел,— что он думает делать сребенком?Хозяинпыталсяразъяснить,какэтополучилось;ноонивсамомделе был чуть жив от усталости, и мне удалось разобрать из его слов,заглушаемыхбраньюхозяйки,толькото,чтооннашелребенкаумирающимот голода, бездомным и почти совсем окоченевшим на одной из улицЛиверпуля;тамонегоиподобралисталрасспрашивать,чейон.Ниоднадуша, сказал он, не знала, чей это ребенок, а так как времени и денегосталось в обрез, он рассудил, что лучше взять малыша сразуже домой,чем тратиться понапрасну в чужом городе; бросить ребенка без всякойпомощи он не пожелал. На том и кончилось; хозяйка поворчала иуспокоилась, и мистер Эрншо велел мне вымыть найденыша, одеть вчистоебельеиуложитьспатьвместесдетьми.

Хиндли и Кэти только глядели и слушали, пока старшие не

помирились; а тогда они оба стали шарить в карманах у отца, ищаобещанныеподарки.Мальчикубылочетырнадцатьлет,но,когдаонизвлекиз отцовского кафтана обломки того, что было скрипкой, он громкорасплакался, а Кэти, когда узнала, что мистер Эрншо, покуда возился снайденышем, потерял ее хлыстик, принялась со зла корчить рожи иплеваться; за свои старания она получила от отца затрещину, котораядолжнабыланаучитьееболееприличнымманерам.Нибрат,нисестранизачтонехотелилечьводнукроватьснезнакомыммальчикомилихотябыпуститьеговсвоюкомнату;ятожеоказаласьнеразумнейиуложилаегонаплощадкелестницывнадежде,что,можетбыть,кутруонуйдет.Случайноли,илизаслышавегоголос,найденышприползкдверяммистераЭрншо,итам хозяин наткнулся на него, когда выходил из комнаты. Пошлирасспросы, какон тут очутился.Мнепришлось сознаться, и внаграду затрусостьибессердечиеменявыслалииздома.

ТакХитклифвступилвсемью.Когдаячерезнесколькоднейвернуласькгосподам(янесчитала,чтоизгнананавсегда),мнесказали,чтомальчикаокрестили Хитклифом: это было имя их сына, который умер вмладенчестве, и так оно с тех пор и служило найденышу и за имя и зафамилию.МиссКэтииХитклифбылитеперьнеразлучны,ноХиндлиегоненавидел.И,сказатьпоправде,ятоже;мыегомучилииобходилисьснимпрямо-такибессовестно,потомучтоябыланеразумнаинесознаваласвоейнеправоты, а госпожа ни разу ни одним словечком не вступилась заприемыша,когдаегообижалиунеенаглазах.

Он казался тупым, терпеливым ребенком, привыкшим, вероятно, кдурному обращению. Глазом не моргнув, не уронив слезинки, переносилон побои от рукиХиндли, а когда ящипалась, он, бывало, только затаитдыхание и шире раскроет глаза, будто это он сам нечаянно укололся инекого винить. Оттого, что мальчик был так терпелив, старый Эрншоприходил в ярость, когда узнавал, что Хиндли преследует «бедногосиротку», как он называл приемыша. Он странно пристрастился кХитклифу,верилкаждомуегослову (тот,надосказать,жаловалсяредкоипо большей части справедливо) и баловал его куда больше, чем Кэти,слишком шаловливую и своенравную, чтобы стать любимицей семьи.Такимобразоммальчикссамогоначалавнесвдомдухраздора;акогданестало миссис Эрншо (она не прожила и двух лет после появления у наснайденыша), молодой господин научился видеть в своем отце скореепритеснителя, чем друга, а в Хитклифе— узурпатора, отнявшего у негородительскую любовь и посягавшего на его права; и он все большеожесточался, размышляя о своих обидах.Я ему сперва сочувствовала, но

когда дети захворали корью и мне пришлось ухаживать за ними и сразулегли на меня все женские заботы, мои мысли приняли другой поворот.Хитклиф хворал очень тяжко, и в самый разгар болезни, когда емустановилось особенно худо, он не отпускал меня от своей постели, мнедумается, ончувствовал, что ямногоделаюдлянего,нонедогадывался,что делаю я это не по доброй воле. Как бы там ни было, но я должнасознаться, что он был самым спокойным ребенком, за каким когда-либоприходилосьухаживатьсиделке.Сравниваяегостемидвумя,янаучиласьсмотретьнанегонетакпристрастно.Кэтисбратомпрямозамучилименя,а этот болел безропотно, как ягненок, хотя не кротость, а черствостьзаставлялаегопричинятьтакмалохлопот.

Он выкарабкался, и доктор утверждал, что это было в значительноймере моею заслугой, и хвалил меня за такой заботливый уход. Похвалыльстили моему тщеславию и смягчали мою неприязнь к существу,благодаря которому я заработала их, так что Хиндли потерял своегопоследнего союзника. Все же полюбить Хитклифа я не могла и частонедоумевала, что хорошего находит мой хозяин в угрюмом мальчишке; атот, насколько я помню, не выказывал никакой благодарности за этуслабость. Он не был дерзок со своим благодетелем, он был простобесчувственным; а ведь знал отлично свою власть над его сердцем ипонимал, что ему довольно слово сказать, и весь дом будет принужденпокориться его желанию. Так, например, я помню, мистер Эрншо купилоднаждынаярмаркедвухжеребчиковиподарилихмальчикам;каждомуполошадке.Хитклифвыбралсебету,чтопокрасивей,ноонаскороохромела,и,когдамальчишкаэтоувидел,онсказалХиндли:

—Тыдолженпоменятьсясомнойлошадками:мнемояненравится,аеслинепоменяешься,ярасскажутвоемуотцу,кактыменяпоколотилтриразанаэтойнеделе,ипокажуемусвоюруку,аонауменяисейчасчернаяпоплечо.—Хиндлипоказалемуязыкидалпоуху.—Поменяйсялучшесейчас же, — настаивал Хитклиф, отбежав к воротам (разговор шел наконюшне),—ведьвсеравнопридется;иеслиярасскажуобэтихпобоях,тыихполучишьназадспроцентами.

— Ступай вон, собака! — закричал Хиндли, замахнувшись на негочугуннойгирей,которойпользуются,когдавзвешиваюткартошкуисено.

— Кидай, — ответил тот, не двинувшись с места, — и тогда ярасскажу, как ты хвастался, что сгонишь меня со двора, как только отецумрет,ипосмотрим,несгонятлитутжетебясамого.

ХиндликинулгирюиугодилХитклифувгрудь,итотупал,носейчасжевстал.Онбылбледенидышалструдом;иеслибыяегонеудержала,он

тутжепобежалбыкхозяинуибылбыотомщенсторицей:весьвидговорилбызанего,актоэтосделал,оннесталбыскрывать.

—Ладно,беримоюлошадку,цыган!—сказалмолодойЭрншо.—Иябудумолитьбога,чтобыонасвернулатебешею.Бериибудьтыпроклят,ты, нищий подлипала! Тяни с моего отца все, что у него есть, но толькопусть он потом увидит, каков ты на деле, отродье сатаны… Бери моюлошадку,иянадеюсь,чтоонакопытомвышибеттебемозги!

АХитклифужеотвязалжеребчикаиповелеговсвоестойло;оншелиподгонялсзадилошадку,когдаХиндливподкреплениесвоейречидалемуподножку и, не остановившись даже посмотреть, исполнились ли егопожелания, кинулся бежать со всех ног.Я былапоражена, когда увидела,какспокойномальчиквстал,отдышалсяипродолжал,чтозадумал:обменялседлаи сбрую, апотомприселнакучу сена, чтобыпобороть тошнотуотсильного удара в грудь, и только после этого вошел в дом. Я без трудауговорила его, чтобы он позволил мне свалить на лошадь вину за егосиняки: ему было все равно, что там ни выдумают, раз он получил, чегожелал.В самомделе,Хитклиф так редкожаловался в подобных случаях,чтоя считалаегоивпрямьнезлопамятным.Я глубокоошибалась,каквыувидитедальше.

5С годами мистер Эрншо начал сдавать. Был он всегда бодрый и

здоровый,носилывдругоставилиего;икогдаемупришлосьограничитьсяуголкомукамина,онсделалсястрашнораздражительным.Каждыйпустяктерзал его; а уж если ему примнится, бывало, что с ним пересталисчитаться, он чуть не бился в припадке. Особенно когда кто-нибудьосмеливался задевать его любимца или командовать им. Он ревнивоследил,чтобниктонесказалмальчишкехудогослова;емукакбудтозапалов душу, что вот из-за того, что сам он любит Хитклифа, все ненавидятприемышаиноровятобидеть его.Хитклифу этопринеслонемалыйвред,потомучтотеизнас,ктобылподобрее,нехотелираздражатьхозяина,имыпотакали его пристрастию; а такое потворство было той пищей, котораявскормила гордость ребенка и его злонравие.Однако в какой-томере этобыло все-таки нужно; раза два или три случалось, что Хиндли вприсутствии отца выказывал свое презрение к приемышу, и старикприходил в ярость: он хватал палку, чтоб ударить сына, и трясся отбешенства,понимая,чтобессиленэтосделать.

Наконец наш священник (у нас был тогда священник — помощниквикария, живший тем, что учил маленьких Линтонов и Эрншо и самобрабатывалсвойклочокземли)посоветовалотправитьмолодогочеловекав колледж; и мистер Эрншо согласился, хоть и неохотно, потому что,говорил он, «Хиндли бездельник и, куда он ни подайся, ни в чем недобьетсяуспеха».

Я от души надеялась, что теперь у нас водворится мир. Мне былобольно думать, что наш господин должен мучиться через собственноедоброедело.Явоображала,чтоегостарческаяраздражительностьинедугпроисходили от неурядицы в семье, так что он как будто сам держал врукахто,чтобылоихпричиной.Надележе,каквыпонимаете,сэр,бедабылавтом,чтосилыегошлинаубыль.Всежемымоглибыжитьдовольносносно,когдабынедвачеловека—миссКэтииДжозеф,слуга:выего,ядумаю,виделитамуних.Онбыл—да,верно,иостался—самымнудным,самодовольнымфарисеем—изтех,чтотолькодлятогоироютсявбиблии,чтобвыуживатьизнееблагиепророчествадлясебяипроклятиянаголовуближних. Понаторев в проповедничестве и набожных речах, он сумелпроизвести впечатление на мистера Эрншо; и чем слабее становилсягосподин, тем больше подпадал под влияние своего слуги. Джозеф

неотступнодонималхозяинасвоиминаставленияминасчетзаботыодушеисоветамидержатьдетейвстрогости.ОннаучилегосмотретьнаХиндли,как на беспутного негодяя; и из вечера в вечер брюзгливо плел длиннуюнить наговоров на Хитклифа и Кэтрин, причем он всегда старалсяпольститьслабостистарогоЭрншо,взваливаявсювинунадевочку.

Правда,внейбылостолькосвоенравия,сколькояневстречаладотогониводномребенке;онавсехнасвыводилаизсебяпятьдесятразнаднюичаще;стогочаса,каконасойдет,бывало,вниз,идочаса,когдауляжетсяспать,мынезналиниминутыпокоя,ожидаявсяческихпроказ.Всегдаонабыла до крайности возбуждена, а язык ее не знал угомона: она пела,смеялась и тормошила всякого, кто вел себя иначе.Взбалмошная, дурнаядевчонка, но ни у кого на весь приход не было таких ясных глаз, такоймилой улыбки, такой легкой ножки; и в конце концов,мне думается, онаникомунежелалазла.Еслиейслучалосьдовестивасдослез,она,бывало,неотойдетотвасибудетплакатьсама,поканепринудитвасуспокоиться—ейвутеху.ОнабылаоченьпривязанакХитклифу.Мынемоглидлянеепридумать худшего наказания, как держать их врозь. И все-таки ей из-занеговлеталобольше,чемвсемнам.Виграхонаоченьлюбилаизображатьмаленькуюхозяйку,даваяволюрукамикомандуятоварищами.Такжеонавела себя и со мною, но я не терпела, чтобы мною помыкали ираспоряжались;иянедавалаейспуску.

МистерЭрншовобращениисдетьминепризнавалшуток:онвсегдабыл с ними суров и важен; а Кэтрин со своей стороны никак не моглапонять, почему отец в своем болезненном состоянии стал злей инетерпимей, чем был он раньше, в расцвете сил. Его ворчливые упрекипробуждаливнейозорноежеланиеподзадоритьего;никогданебывалаонатак счастлива, как если мы все разом бранили ее, а она отражала нашинападкивызывающим,дерзкимвзглядомисмелымисловами—поднималана смехДжозефа с его библейскими проклятиями, поддразниваламеня иделала то, из-за чего хозяин особенно сердился: она показывала, что еенапускная дерзость, которую тот принимал за подлинную, имеет надХитклифом больше власти, чем вся доброта его приемного отца; чтомальчикследуетлюбомуееприказанию, априказанияхозяинавыполняетлишь тогда, когда они отвечают его собственным желаниям. Весь день,бывало,онаведетсебятак,чтохуженекуда,авечеромпридетприласкатьсякотцу.«Нет,Кэти,—говорилтогдастарик,—немогуятебялюбить,тыхужесвоегобрата.Ступайпомолись,дитя,ипросиубогамилости.Боюсь,нам с твоейматерью впору каяться, чтомы тебя взрастили!»Сперва онаплакала от таких его слов; но потом, постоянно отвергаемая, девочка

зачерствеласердцемисмеялась,когдаяпосылалаеекотцуповинитьсяипопроситьпрощения.

Нопришелчас,положившийконецземнымневзгодаммистераЭрншо.Водиноктябрьскийвечер,сидяуогня,онмирноскончалсявсвоемкресле.Ветербушевалвокругдомаивылвтрубедикоигрозно.Отэтогоделалосьжутко, но холодно не было, и мы собрались все вместе— я, несколькопоодаль от очага, занялась своим вязаньем, а Джозеф читал Библию застолом(слугиунас,закончивработу,обыкновенносиделивдомевместесгосподами). Мисс Кэти нездоровилось, и потому она была тиха; онаприкорнулавногахуотца,аХитклифлежалнаполу,положивголовуейнаколени.Помню,мистерЭрншо,передтемкаквпастьвдремоту,погладилеекрасивыеволосы—емуредкодоводилосьвидетьеетакоймилой—исказал:

—Почемутынеможешьбытьвсегдахорошейдевочкой,Кэти?Аонаподнялананегоглаза,рассмеяласьиответила:—Почемутынеможешьбытьвсегдахорошим,папа?Нокактолькоонаувидела,чтоонопятьрассердился,онапоцеловала

емурукуисказала,чтосейчасубаюкаетегопесней.Оназапелаоченьтихоипеладотехпор,покаегопальцыневыскользнулиизеерукииголованеупала на грудь. Тогда, боясь, что девочка его разбудит, я попросила еезамолчатьинедвигаться.Мывсепритихли,какмышки,надобрыхполчасаидолгобымолчали,итолькоДжозеф,дочитавглаву,поднялсяисказал,чтодолжен разбудить хозяина, чтобы он помолился и улегся спать. Онподошел,окликнулегопоимениитронулзаплечо,нототнешевельнулся,и Джозеф тогда взял свечу и поглядел на него. Когда же Джозеф сновапоставилсвечу, японяла,что схозяиномнеладно;и, взявобоихдетей заруки,яшепнулаим,чтобыони«шлинаверхипостаралисьнешуметь,—сегодняонимогутпомолитьсясами—уДжозефамногодел».

— Я сперва скажу папе спокойной ночи,— возразила Кэтрин, и неуспели мы ее остановить, как она уже обвила руками его шею. Беднаядевочка тут же поняла свою потерю, она вскричала: — Ох, он умер,Хитклиф, он умер!— И они оба так зарыдали, что сердце разрывалосьслушатьих.

Яплакала с ними вместе, громкои горько.ТогдаДжозеф спросил, счегоэтомыразревелисьосвятомвнебесах.Онвелелмненадетьсалопибежать вГиммертон за доктороми за пастором.Мнебылоневдомек, чтопользытеперьотнихобоих.Всежеяпошлавдождьиветер,нопривелассобою только одного — доктора; пастор же сказал, что придет наутро.Предоставив Джозефу рассказывать, как все произошло, я побежала к

детям.Дверьихкомнатыбылараскрытанастежь,ияувидела,чтоониинедумалиложиться,хотьбылозаполночь;ноонисталиспокойней,имненепонадобилосьихутешать.Онисамиутешилидругдругатакимидобрымисловами, какие мне не пришли бы на ум: ни один пастор на свете ненарисовал бы рай таким прекрасным, каким они его изобразили в своихпростодушныхречах.Я слушала, рыдая, иневольнопожелала, чтобывсемывместепоскореепопалинанебо.

6МистерХиндлиприехалдомойнапохороныи,чтонаскрайнеудивило

ивызвалопересудыповсейокруге,привезссобойжену.Ктоонатакаяиоткуда родом, он нам не стал объяснять; вероятно, она не моглапохвалитьсяниименем,ниденьгами,иначеоннескрывалбысвойбракототца.

Онабыланеизтех,ктоприпервомсвоемпоявлениипереворачиваетвесьдом.Стойминуты,каконапереступиланашпорог,все,казалось,еевосхищало,начтобыонанипоглядела:ивещиивесьнашраспорядок—все,кромеприготовленийкпохоронамивидмолчаливоскорбящихлюдей.Япринялаее заполоумную,—таконасебявела,покасовершалиобряд:онаубежалак себевкомнатуивелеламнепойтиснею,хотямненужнобыло переодевать детей. Там она сидела, вся дрожа, сжимала руки испрашивала беспрестанно: «Они уже ушли?». Потом она стала вистерическомисступленииописывать,какоедействиеоказываетнанеевсечерное, и вздрагивала и тряслась и, наконец, расплакалась, а когда яспросила—почему,онаответила,чтоне знает;ноумиратьтакстрашно!Мнеподумалось,чтоонатакжемалопоходитнаумирающую,какия.Онабыла тоненькая, молодая, со свежимцветом лица, и глаза у нее сверкалиярко, как бриллианты. Правда, я заметила, что на лестнице у нееначиналась одышка, что при всяком неожиданном звуке ее всюпередергивало и что временами она мучительно кашляла. Но я тогда неимела понятия, что предвещали все эти признаки, и ничуть не склоннабыла ее жалеть. Мы тут вообще не расположены к чужакам, мистерЛоквуд,—развечтоонипервыепроявяткнамрасположение.

Затригода,чтоегонебылодома,молодойЭрншосильноизменился.Онпохуделиутратилрумянец, говорилиодевалсяпо-иному;ивпервыйже день, как вернулся, он сказалДжозефу имне, что впредьмы должнысидетьусебянакухне,астоловуюпредоставитьему.Ондажехотелбылозастлатьковромиоклеитьпустовавшуюмаленькуюкомнатуиустроитьвнейгостиную;ноегоженетакпосердцупришлисьибелыйкаменныйпол,и большой ярко пылавший камин, и оловянные блюда, и горка сголландскимфаянсом, и собачий закут, и большие размеры той комнаты,где они обычно сидели, — хоть танцуй! — что он счел это не стольнеобходимымдляеедоброгосамочувствияиотказалсяотсвоейзатеи.

Она выразила также радость, что в числе своих новых знакомцев

обреласестру;ионащебеталанадКэтрин,ибегаласней,изацеловывалаее, и задаривала— поначалу. Скоро, однако, ее дружеский пыл иссяк, аХиндли, когда жена его, бывало, надуется, становился тираном. Ейдостаточно было сказать оХитклифе несколько неодобрительных слов, ивновь поднялась вся его былая ненависть к мальчику. Он удалил его сосвоих глаз, отправил к слугам и прекратил его занятия со священником,настояв,чтобывместоученийонработал—инеподому,авполе;даещеследил,чтобработуемудавалинелегче,чемвсякомудругомуработникунаферме.

Сначала Хитклиф переносил свое унижение довольно спокойно,потому что Кэти обучала его всему, чему училась сама, работала с нимвместеииграла.Ониобещалиобавырастиистиннымидикарями:молодойгосподин не утруждал себя заботой о том, как они себя ведут и чтоделают,—лишьбынедокучалиему.Ондаженеследил,чтобониходилипо воскресеньям в церковь, и толькоДжозеф и священник корили его затакое небрежение, когда дети не являлись на проповедь; и тогдаХиндлиприказывалвысечьХитклифа,аКэтриноставитьбезобедаилибезужина.Но для них было первой забавой убежать с утра в поля и блуждать весьдень в зарослях вереска, а там пускай наказывают — им только смех.ПускайсвященникзадаетКэтринвыучитьнаизустьсколькоугодноглав,иДжозефпускайколотитХитклифа,покаунегоусамогонезаболитрука,—они все забывали с тойминуты, когда снова оказывались вдвоем, или поменьшей мере с минуты, когда им удавалось составить какой-нибудьозорной заговор мести. Сколько раз я плакала потихоньку, видя, что онистановятся со дня на день отчаянней, а я и слова молвить не смею избоязни потерять ту небольшую власть, какую еще сохраняла над этимизаброшенными детьми. В один воскресный вечер случилось так, что ихвыгналиизстоловойзато,чтоонирасшумелисьилизакакую-тодругуюпустячнуюпровинность; и когда я пошла позвать их к ужину, я нигде немогла их сыскать. Мы обшарили весь дом сверху донизу, и двор, иконюшни:ихнигденеоказалось,инаконецХиндли,озлившись,велелнамзапереть дверь и строго-настрого запретил пускать их до утра. Вседомашние легли спать, а я, слишком встревоженная, чтобы улечься,отворилау себяокошкои сталаприслушиваться, высунув головунаружу,хотяшелсильныйдождь:решила,невзираяназапрет,все-такивпуститьих,еслионипридут.Прошлонемноговремени,ивотяразличилазвукшаговнадорогеимерцающий за воротамисветфонаря.Янабросилана головуплатокипобежалапредупредитьих,чтобыонинестучалиинеразбудилимистераЭрншо.НавстречумнешелтолькоХитклиф;менязатрясло,когда

яувидела,чтоонодин.—Где мисс Кэтрин?— закричала я тутже.—Ничего, надеюсь, не

случилось?—ОнавСкворцах,наМызе,—ответилон,—иябылбысейчастам

же,ноунихнехватиловежливостипредложитьмнеостаться.— Ох, допрыгаешься ты, мальчик! — сказала я. — Никогда ты не

успокоишься, пока не приведешь в исполнение свою затею. С чего вамвздумалосьидтинаМызу?

— Дай мне скинуть мокрое платье, и тогда я все тебе расскажу,Нелли,—ответилон.

Япопросила его быть поосторожнее—чтобне проснулся хозяин; ипокамальчикраздевался,аяждала,когдаможнобудетзатушитьсвечу,онпродолжалсвойрассказ:

—МысКэтиубежаличерезпрачечную,чтобыпобродитьнасвободе,и, завидев вдалеке огни Мызы, решили подойти и посмотреть, как этиЛинтоны проводят воскресный вечер: тоже стоят каждый в своем углу имерзнут,покудаихпапасмамойедятипьютзастолом,поютисмеютсяипортят себе глаза у жаркого очага? Думаешь, стояли и мерзли, да? Иличитали проповеди, а слуга спрашивал у них катехизис? И заставлял ихзаучивать наизусть целые столбцы библейских имен, если они отвечалинеправильно?

—Вероятно,нет,—ответилая.—Они,конечно,хорошиедети,ихнезачтонаказывать,каквас,когдавысебяплоховедете.

—Бросьтыпоучать,Нел,—сказалон.—Всеэтовздор!Мыбежалибезпередышкиотпереваладопарка,иКэтринсбиласебеноги,потомучтобыла босиком. Завтра придется тебе поискать на болоте ее башмаки.Мыпротиснулисьчерезпроломвзаборе,прошлиощупьюподорожкеивлезлина цветочную грядку под окном гостиной; оттуда падал свет: они незатворилиставней,игардиныбылизадернутытольконаполовину.Мыобамогли смотреть в окно, встав на выступфундамента и облокотившись наподоконник, и мы увидели — ах, это было так красиво! — роскошнуюкомнату, застланную малиновым ковром, и крытые малиновым кресла ималиновые скатерти, чистый белый потолок с золотым ободком, а отсередины потолка на серебряных цепях свисали гирлянды стеклянныхподвесок,точносверкающийдождь,имерцалитоненькиесвечки.СтарыхЛинтонов, господина и госпожи, там не было; Эдгар со своей сестройрасполагали одни всею комнатой! Ведь это же счастье, правда? Мыпочиталибысебявраю.Таквотугадай,чтоделалитвои«хорошиедети»!Изабелла — ей, кажется, одиннадцать лет, на год меньше, чем Кэти, —

лежала на полу в дальнем углу комнаты и так вопила, точно ведьмывгоняливнеераскаленныеиглы.Эдгарстоялукаминаибеззвучноплакал,анастоле,визжаипомахиваялапкой,сиделасобачонка,которуюони,какмыпонялиизихвзаимныхпопреков,чутьнеразодралипополам!Идиоты!Вот их забава! Ссорятся из-за того, кому подержать теплый комочекшерсти, и оба ударяются в слезы, потому что, сперва подравшись из-занего, ни он, ни она не хотят потом его взять. И посмеялись же мы надбалованным дурачьем! Мы их презирали всей душой! Когда ты видела,чтобыятребовалтого,чегохочетсяКэтрин?Иличтобмыснею,оставшисьвдвоем,развлекалисьтем,чторевелиивылибы,ирыдали,икаталисьпополу в двух разных концах огромной комнаты?Я и за тысячужизней непроменял бы здешнего своего положения на жизнь Эдгара Линтона вСкворцах — даже если бы мне дали право сбросить Джозефа с гребнякрышиивыкраситьпараднуюдверькровьюХиндли!

—Тише,тише!—перебилаяего.—Однакотыещенеобъяснилмне,Хитклиф,почемуКэтриносталасьтам?

—Ясказалтебе,чтомырассмеялись,—ответилон.—Линтонынасуслышалии,каксговорившись,стремглавбросилисьобакдверям;спервабыло тихо, потом поднялся крик: «Ой, мама, мама! Ой, папа! Ой, мама,идитесюда!Ой,папочка,ой!».Нет,правда,оникричаличто-товэтомроде.Тогдамыучинилистрашныйшум,чтобыещебольшенапугатьих,апотомспрыгнули с подоконника, потому что кто-то загремел засовами, и мыпоняли,чтопораудирать.ЯдержалКэтизарукуиторопилее,каквдругона упала. «Беги, Хитклиф, беги! — шептала она. — Они спустилибульдога,ионменядержит!»Чертовпессхватилеезалодыжку,Нелли:яслышалегоомерзительноесопение.Онаневзвизгнула,нет,онанесталабывизжать,дажееслибыееподняланарогабешенаякорова.Ноязавопил.Япровозгласил столько проклятий, что ими можно бы уничтожить любогочерта в христианском мире; и я взял камень, засунул его псу междучелюстямии старалсяизо всей силыпропихнуть в глотку.Скотиналакейпришел наконец с фонарем и закричал: «Держи крепко, Ползун, держикрепко!». Однако он осекся, когда увидел, какую дичь поймал Ползун.Собаку оттащили, сдавив ей горло, большой багровый язык на полфутасвесилсяунееизпастиисобмякшихгубструиласькроваваяпена.ЛакейподнялКэти.Онапотеряласознание:неотстраха,яуверен,аотболи.Онпонес ее в дом; я пошел следом, ругаясь и грозя отомстить. «С какойдобычей, Роберт?» — крикнул Линтон с порога. «Ползун поймалмаленькую девочку, сэр, — ответил слуга. — И тут еще мальчишка, —добавил он, вцепившись в меня, — с виду из отпетых отпетый. Верно,

грабителихотелиподсадитьих,чтобонивлезливокошко,аночью,когдавсе улягутся, отперли бы двери шайке, и тут бы нас без помехиприрезали… Заткни свою глотку, подлый воришка! Ты за это делоотправишься на виселицу. Мистер Линтон, сэр, не выпускайте из рукружье».—«Да,да,Роберт,—сказалстарыйдурак,—негодяиузнали,чтовчераяполучилплатусарендаторов;онидумализахватитьменяврасплох.Пусть приходят: я им подготовил неплохую встречу. Эй, Джон, заложидверь на цепочку. Дженни, дайте Ползуну воды. Напасть на судью в егособственномдоме,даещеввоскресенье!Дочегожедойдетихнаглость?Ох,взгляни,дорогаяМэри!Небойся,этотолькомальчик,нопоегонаглойулыбке сразу видно мерзавца. Разве не будет благодеянием для страныповесить его поскорее, прежде чем он успеет проявить свою натуру нетольковыражениемлица,ноиделами?»Онпотащилменяподлюстру,имиссис Линтон насадила очки на нос и в ужасе воздела руки. Трусишкидети тоже подобрались поближе, а Изабелла зашепелявила: «Какойстрашный!Посадиеговпогреб,папа.Онточь-в-точьпохожнасынатогогадальщика,которыйукралмоегоручногофазана.Правда,Эдгар?».

Пока они меня разглядывали, Кэти пришла в себя; она услышалапоследние слова и рассмеялась. Эдгар Линтон, внимательноприсмотревшись, наконец очухался настолько, что узнал ее. Они виделинасвцеркви,—мыредковстречалисьснимигде-нибудьеще,самазнаешь.«ДаведьэтомиссЭрншо!—шепнулонматери,—итытолькопосмотри,какискусалееПолзун,—кровьтакихлещетизноги!»

—МиссЭрншо?Какойвздор!—вскричалаона.—БудетмиссЭрншорыскатьпоокругесцыганом!Впрочем,моймилый,девочкаивсамомделевтрауре—нуда,конечно,—ионаможетостатьсянавсюжизнькалекой!

—Какоепреступноенебрежениесостороныеебрата!—провозгласилмистер Линтон, переводя взгляд с меня на Кэтрин. — Я слышал отШильдеров(Шильдербылунассвященником,сэр),чтобратдаетейрастиистиннойязычницей.Аэтокто?Гдеонаподобралатакогоспутника?Эге!Да это, верно, то замечательное приобретение, с которым мой покойныйсосед вернулся из Ливерпуля, — сын индусского матроса иливышвырнутыйзабортмаленькийамериканецилииспанец…

— Во всяком случае, скверный мальчишка, — заметила стараядама,—которогонельзядержатьвприличномдоме!Тыобратилвнимание,какиеонупотребляетслова,Линтон?Явужасе,чтомоимдетямпришлосьэтослышать.

Яснованачалругаться—несердись,Нелли,—такчтоРобертубылоприказаноувестименяподальше.ЯотказывалсяуйтибезКэти;онповолок

меня в сад, сунул мне в руку фонарь, сказал, что мистеру Эрншо будетдоложеноомоемповедении,и,велевмнесейчасжеубираться,сновазапердверь. Гардины были неплотно сдвинуты в одном углу, и я залез напрежнее наше место и стал подглядывать. Если бы Кэтрин захотелавернуться, я раздробил бы их большое зеркальное стекло на миллионосколков,попробуйониееневыпустить!Онаспокойносиделанадиване.Снимаяснеесерыйсалопкоровницы,которыймыприхватилидлянашейпрогулки,миссисЛинтонкачалаголовойи,какмнеказалось,отчитывалаее:она-демолодаяледи,ионивсвоемобращенииделаютразличиемеждумной и ею. Потом служанка принесла таз с горячей водой и вымыла ейноги; и мистер Линтон приготовил ей бокал глинтвейна, Изабеллавысыпалаейнаколенивазочкупеченья, аЭдгар стоялв сторонеипялилглаза.Апотомонипросушилиирасчесалиейкрасивыеволосыидалиейогромныекомнатныетуфлииподкатилиеевкреслекогню;ияоставилеетакой веселой, что лучше и не надо. Она делила угощение между тойсобачонкой иПолзуном, которомущекотала нос, когда он ел; и зажигалаискры жизни в пустых голубых глазах Линтонов— тусклые отсветы еесобственного чудесного лица. Я видел, они все были полны глупоговосхищения.Кэтитакнеизмеримовышеих,вышевсехназемле,—правда,Нел?

—Этоделонекончитсятакпросто,кактыдумаешь,—ответилаяи,укрыв его, погасила свет.—Ты неисправим,Хитклиф, имистерХиндлибудетвынужденпойтинакрайниемеры,вотувидишь.

Мои слова оправдались в большей степени, чем я того желала; этозлосчастное приключение привело Эрншо в ярость. А потом мистерЛинтон, чтобы загладить свою неучтивость, самолично пожаловал к намназавтраипрочиталмолодомугосподинудлиннуюнотациюотом,чтоонведетсвоюсемьюподурномупути,—иэтопобудилоХиндлисерьезнейвзятьсязамальчика.Хитклифаневыпороли,ноемубылообъявлено,что,еслионпозволитсебехотьраззаговоритьсмиссКэтрин,егопрогонятсодвора;амиссисЭрншовзяланасебязадачудержатьзоловкувдолжномотнегоотдалении,когдадевочкавернетсядомой;дляэтогомиссиспустилавходнесилу—хитрость:силойона,конечно,ничегонедобиласьбы.

7Кэти оставалась в Скворцах пять недель— до самого рождества. К

этому времени рана на ее ноге совсем зажила, а манеры заметноулучшились. Миссис Эрншо, пока она там гостила, часто навещалабольную и приступила к своему плану ее перевоспитания, стараясьвозбудитьвдевочкечувствосамоуваженияпосредствомизящнойодеждыилести;иКэтисготовностьюпринималаилестьинаряды;такчтовместопростоволосоймаленькойдикарки,котораявприпрыжкувбежалабывдомизадушилабынаспоцелуями,укрыльцасошласкрасивогочерногопониочень важная на вид особа, в каштановых локонах, выпущенных из-подбобровойшапочки с пером, и в длинной суконной амазонке, которую ейпришлось,поднимаясьнакрыльцо,придерживатьобеимируками.Хиндлипомогейспешиться,восторженновосклицая:

—АйдаКэти,тыунаспрямокрасавица!Ятебяструдомузналбы:тытеперь смотришь настоящей леди. Изабелле Линтон не сравниться снею,—правда,Фрэнсиз?

—УИзабеллынеттакихприродныхданных,—отвечалаегожена,—однако Кэти должна следить за собою, чтобы снова здесь не одичать.Эллен, помогите мисс Кэтрин раздеться… Постой, дорогая, тырастреплешьприческу—дайяразвяжутебелентынашляпке.

Ясняласнееамазонку,итутмыувиделивовсемблескепышное,всевсборках, шелковое платьице, белые панталончики и лакированныебашмачки. И хотя ее глаза радостно сверкали, когда собаки запрыгаливокруг,приветствуяхозяйку,онаедвапосмелакнимпритронуться,боясь,что их лапы оставят следы на ее великолепном наряде. Она осторожнопоцеловаламеня:ямесилатестодлярождественскогопирогаибылавсявмуке, так что нельзя было со мной обняться; потом она огляделась, ищаглазами Хитклифа. Мистер и миссис Эрншо зорко наблюдали за ихвстречей,стараясьтутжевыяснить,естьлинадежда,чтоудастсяразлучитьдвухверныхдрузей.

Хитклифа сначала никак не могли отыскать. Если и раньше, покудаКэтринжила дома, он былнеряшливыминеухоженным, то за последнеевремявидунегосталвдесятьразхуже.Кромеменя,ниукогонедоставалодобротыхотябыназвать его грязныммальчишкойда уговорить егораз внеделю умыться; а дети его возраста редко питают естественнуюсклонность к мылу и воде. Так что, не только платье, которое служило

бессменно тримесяца на грязной работе, и густыенечесаные волосы,—его лицо и руки были отчаянно измазаны. Недаром он притаился заспинкой скамьи, увидав, что в домвместо лохматойрастрепки, под статьемусамому,вошлатакаянаряднаяэлегантнаядевица.

—АХитклифанет?—спросилаона,снимаяперчаткииобнажаясвоипальцы, удивительно побелевшие от сидения в комнатах безо всякойработы.

—Хитклиф,тыможешьподойти,—закричалмистерХиндли,заранеерадуясь его смущению и предвкушая, каким отвратительным маленькимразбойником он должен будет предстать. — Подойди и поздравь миссКэтринсприездом,каквседругиеслуги.

Кэти,углядевсвоегодругавеготайнике,кинуласьемунашею;оназаодну секунду чмокнула его в щеку семь или восемь раз, потомостановилась,попятиласьизалиласьвеселымсмехом:

— Ох, да какой же ты чумазый, сердитый! — закричала она, — икакой… какой ты смешной и угрюмый!Но это оттого, что я привыкла кЛинтонам,кЭдгаруиИзабелле.Тычтожеэто,Хитклиф,забылменя?

Онанезрязадаласвойвопрос,потомучтостыдигордынязаволоклимракомеголицоинедавалибеднягешелохнуться.

— Подай ей руку, Хитклиф, — снисходительно предложил мистерЭрншо,—радитакогослучаяразрешается.

—Не подам,— ответилмальчик, овладев наконец онемевшим былоязыком. — Не буду я тут стоять, чтоб надо мной смеялись. Я этого непотерплю!

И он бросился было вон, разрывая наш круг, но мисс Кэти опятьсхватилаегозаруку.

—Явовсенехотеланадтобойсмеяться,—сказалаона,—янечаянно,не удержалась, Хитклиф, ты мне хоть руку пожми! С чего ты дуешься?Просто у тебя дикий вид. Если ты умоешься и пригладишь волосы, всебудетвпорядке:тытакойгрязный!

Кэтигляделаопасливонатемныепальцы,которыедержалавсвоих,ина свое платье; она боялась, что платье не стало красивей,соприкоснувшисьсегоодеждой.

— Незачем было тебе дотрагиваться до меня! — ответил он,проследив ее взгляд и отдернув руку. — Я могу ходить таким грязным,какимзахочу,мненравитсябытьгрязным,иябудугрязным.

С этим словом он опрометью бросился вон из комнаты под веселыйсмех господина и госпожи и к сильному огорчению Кэтрин, которая немоглапонять,почемуеезамечаниевызвалотакойвзрывзлобы.

Исполниврольгорничнойпригостье,апотомпоставивтестовпечьдаразведя на кухне и в доме веселый огонь, как подобает в сочельник, яприготовилась посидеть в одиночестве и развлечься пением гимнов, несмущаясьпопрекамиДжозефа,бубнившего,чтовеселыемотивы,которыеявыбираю,слишкомпохожинасветскиепесни.Онудалилсявсвоюкомнату,где собрал кое-кого на молебствие, а мистер и миссис Эрншо старалисьзанять нашу мисс кучей милых безделушек, которые они накупили вподарок маленьким Линтонам— в знак признательности за их доброту.Изабеллу и Эдгара пригласили провести завтрашний день на ГрозовомПеревале,иприглашениебылопринятосоднойоговоркой:миссисЛинтонпросила, чтоб ее деток уберегли от общества «неприличного мальчика,которыйтакнехорошоругается».

Таквот,яосталасьодна.Явдыхалаванильныйзапахпекущейсясдобыилюбоваласьсверкающейкухоннойутварьюиполированнымичасаминастене, убранными остролистом, да серебряными кружками,расставленными на подносе, чтобы к ужину наполнить их подогретым спряностями элем; а больше всего безупречной чистотою пола, тщательномною подметенного и вымытого до блеска. Я мысленно высказалаодобрение по поводу каждого предмета, и тогда мне вспомнилось, какстарый Эрншо зайдет, бывало, когда я приберусь, и назовет менямолодчиной и сунет мне в руку шиллинг — рождественский гостинец;отсюдамоимыслиперешлина то, как любилонХитклифаи какбоялся,что,когдаегосамогонестанет,никтонебудетзаботитьсяоеголюбимце,аэто, естественно,навеломенянаразмышленияо том, вкакомположениибедныймальчикоказался теперь;и я вместопениянастроиласьна слезы.Однако тут же мне пришло на ум, что будет больше толку, если япостараюсьисправитьхотьотчастипричиненнуюемунесправедливость,анеплакатьнадней.Явсталаипошлаводворразыскатьего.Далекоходитьне пришлось; я застала Хитклифа в конюшне, где он, поглаживаялоснистую спину нового конька, исполнял свою обычную работу —задавалкормлошадям.

—Кончай скорее, Хитклиф!— сказала я,— на кухне так уютно; иДжозефушел к себе.Кончай скорее—я успеюприодеть тебя к приходумиссКэти, и тогда вы сможете сидеть вдвоеми вволю греться упечкииболтатьдоотходакосну.

Онпродолжалсвоеделоинеобернулся.—Идиже.Пойдешьтыилинет?—продолжалая.—Уменядлявас

длякаждогопопирожку—ужепочтииспеклись—атебянужнодобрыхполчасаодевать.

Яждалапятьминути,недождавшисьответа,ушла.Кэтринужиналасбратоминевесткой.Джозефиясоставилидругдругуневеселуюкомпаниюза ужином, приправленным с одной стороны попреками, с другой —дерзостями.ПирожокисырХитклифатакипростояливсюночьнастоле—угощениемдляэльфов.Онумудрилсязатянутьсвоюработудодевяти,авдевять,немойихмурый,прошелнасвойчердак.Кэтидолгонеложилась,ей надо было отдать тысячу распоряжений о разных мелочах передприемом новых друзей. Она забежала разок на кухню поговорить состарымсвоимдругом,ноегонебыло,ионазадержаласьтольконасекунду—спросить,чтоснимтакое,—исноваушла.Наутроонвсталспозаранку;и так как был праздник, удалился со своими недобрыми мыслями ввересковые поля, и не появлялся, пока все семейство не отправилось вцерковь. Пост и раздумие привели его как будто в лучшее расположениедуха. Он повертелся около меня, потом собрался с мужеством и резкосказал:

—Нелли,приведименявприличныйвид,ябудухорошосебявести.—Давнобытак,Хитклиф;тыоченьогорчилмиссКэтрин:она,скажу

ятебе,жалеетдаже,чтовернуласьдомой!Похоже,чтотыейзавидуешьиз-затого,чтоонейбольшедумают,чемотебе.

Мысль, что можно завидовать Кэтрин, осталась для негонепостижимой,номоислова,чтоонаогорчена,заделиегозаживое.

—Онатебесамасказала,чтояееогорчил?—спросилон,ивзглядегоомрачился.

— Она заплакала, когда я ей доложила нынче утром, что ты опятьушел.

— Что ж, а я плакал ночью,— возразил он,— и мне было с чегоплакать—больше,чемей.

—Да,ибылосчеголожитьсяспатьнапустойжелудокисгордостьювсердце,—сказалая.Гордыелюдисамивскармливаютсвоизлыепечали.Но если тебе стыдно за твою обидчивость, ты должен попросить у Кэтипрощения, когда она вернется. Ты поднимешься наверх и попросишьразрешенияпоцеловатьееискажешь…тызнаешьсам,чтосказать.Толькоскажиотдуши,анетак,точнотыдумаешь,чтоиз-занарядногоплатьяонасталачужой.Атеперь,хотямнепораготовитьобед,яурвучасокиприведутебявтакойвид,чтоЭдгарЛинтонпокажетсярядомстобоюкуклой:куклаониесть!Тымоложеего,нопобьюсьобзаклад,тывышеегоивдвоеширевплечах.Тымогбысвалитьегосногоднимщелчком!Ведь знаешьсам,чтомогбы!

Лицо у Хитклифа на мгновение просветлело, но тут же снова

омрачилось,ионвздохнул.— Нет, Нел, пусть я двадцать раз свалю его с ног, он от этого не

подурнеет,асамянестанукрасивей.Хотелбыяиметьегосветлыеволосыи нежную кожу и быть так хорошо одетым и так хорошо держаться, ичтобымне,какему,предстоялосовременемсделатьсябогатым.

—…изватьпокаждомуповодумаменьку,—добавилая,—идрожатьсо страха, когда деревенский мальчишка грозит тебе кулаком, и сидетьцелый день дома из-за дождика. Ты малодушен, Хитклиф! Подойди кзеркалу, и я покажу тебе, чего ты должен желать. Видишь ты эти двечерточкиусебямеждубровями?Игустыеэтиброви,которые,вместотогочтобыимподниматьсядугой,западаютвнизупереносья?Видишьтыэтупару черных бесенят, так глубоко схоронившихся? Они никогда нераскрывают смелоокон, а только смотрят внихукрадкой, точношпионыдьявола! Так вот пожелай и научись разглаживать угрюмые морщины,поднимать смело веки; смени бесенят на доверчивых, невинных ангелов,глядящихбезподозрений,безопаскиивсегдавидящихдругадруга,когдане знают твердо, что перед ними враг. Не гляди тышкодливымщенком,которыйзнаетсам,чтополучаетпинкипозаслугам,ивсе-такизолзасвоиобидынатого,ктодаетпинки,инавесьсвет.

—Словом,ядолженпожелать,чтобуменябылибольшиесиниеглазаЭдгара Линтона и его гладкий лоб, — ответил Хитклиф. — Что ж, яжелаю…ноотэтогоониуменянепоявятся.

—Придобромсердцетвоелицо,моймальчик,сталобыкрасивым,—продолжала я,— даже если бы ты был черней арапа; а при злом сердцесамоекрасивоелицостановитсяхужечембезобразным.Атеперь,когдамыумылисьипричесалисьипересталидуться,скажи,разветынекажешьсясебепростокрасивым?Ну,такятебескажу:вмоихглазахтыкрасив.Тысошел бы за переодетого принца. Кто знает, может быть, твой отец былкитайскимбогдыханом,аматьиндийскойцарицей,икаждыйизнихмогбыкупить на свой недельный доход Грозовой Перевал со Скворцами впридачу! Может быть, ты был похищен злыми матросами и завезен вАнглию. Я бы на твоем месте составила себе самое высокое понятие освоем происхождении; и мысль о том, кто я такая, придавала бы мнесмелости и достоинства и помогала переносить притеснения со стороныкакого-тожалкогофермера.

Так я говорила; иХитклифпостепенно утрачивал своюугрюмостьиуже приобрел вполне пристойный вид, когда вдруг нашу беседу прервалгрохот, донесшийся с дороги и затем вкатившийся во двор. Хитклифподбежалкокну, а я кдверям,икакраз вовремя,чтобувидеть, какдвое

Линтоноввылезаютизсемейнойкареты, закутанныечутьнедоудушьявплащи и меха, а Эрншо соскакивают с коней: зимой они часто ездили вцерковьверхами.Кэтринвзялазарукукаждогоиздетейиповелаихвдомиусадилауогня,откоторогобыстроразрумянилисьихбледныелица.

ЯпосоветовалаХитклифунемешкатьи скореепоказать своедоброерасположение, и он охотно согласился; но злому счастью было угодно,чтобы в ту минуту, когда он вздумал отворить кухонную дверь с однойстороны, Хиндли отворил ее с другой. Они столкнулись, и господин,разозлившись, что видит его чистым и веселым, или, может быть, желаясдержать свое обещание миссис Линтон, вдруг отшвырнул его и гневноприказалДжозефу:

—Держипарняподальшеоткомнат!Отправьегоначердак,ипустьонтамсидит,покамынеотобедаем.Онстанетсоватьпальцывпирожноескремомитаскатьфрукты,еслиегооставитьснимиодногохотьнаминуту.

—Чтовы,сэр,—возразилая,неудержавшись,—ужктодругой,аонничего не тронет! И ведь он, я полагаю, должен получить свою долюугощения,какивсемы?

—Он получит хорошую взбучку, если до вечера появится внизу,—закричал Хиндли. — Вон отсюда, бродяга! Как! ты еще вздумалразыгрыватьфранта?Вотпогоди,оттаскаютебязатвоивзбитыекудри—посмотрим,нестанутлионитогданемножкодлиннее!

— Они и так достаточно длинные, — сказал мистер Линтон,заглядывая с порога.—Удивительно, как у него не болит от них голова.Они,точногриваужеребчика,нависаютемунаглаза!

Онотпустилсвое замечаниебезнамеренияоскорбить;ноХитклифсего необузданным нравом не склонен был сносить даже и намека нанаглость со стороны того, в ком он, как видно, уже и тогда ненавиделсоперника. Он хватил миску с горячей яблочной подливой (первое, чтоподвернулось под руку) и выплеснул ее всю в лицо и на грудь нашемугостю; тот не преминул поднять писк, на писк прискакали Изабелла иКэтрин.МистерЭрншонемедленносхватилвиновникаиотвелеговчулан,где,несомненно,применилнеслишкомделикатноесредство,чтобугаситьэту бурную вспышку чувств: он был красен, когда вернулся, и тяжелодышал.ЯвзяласалфеткуисозлостьюсталавытиратьЭдгаруносигубы,приговаривая,чтоемудосталосьпозаслугам—нечегобыловмешиваться.Его сестрица захныкала, просясь домой, а Кэти стояла смущенная икраснелазавсехпоочереди.

— Вы не должны были его задевать! — упрекала она мистераЛинтона.—Онбылвдурномнастроении,ивытеперьиспортилисебевесь

день…АХитклифавысекут.Янепереношу,когдаегосекут.Еданепойдетмневгорло.Зачемвысказалиемуэто,Эдгар?

—Яничегоне говорил,—всхлипывалюноша, вырвавшисьизмоихрук и сам отирая остатки подливы батистовым носовым платком. — Яобещалмаме,чтонескажуемунислова,инесказал.

—Ладно,довольноплакать,—ответиласпрезрениемКэтрин,—васне убили. Еще хуже напортите: возвращается мой брат, — успокойтесь!Тише!Изабелла!Вас-токакбудтониктонетрогал?

— Ничего, ничего, дети, садитесь по местам! — крикнул Хиндли,вбегаявдом.—Подлыймальчишка!Яупарилсясним.Вследующийраз,мистерЭдгар,вершитеправосудиесобственнымируками,—этоприбавитвамаппетита!

Запах вкусной еды быстро привел гостей и хозяев в более приятноерасположение духа. Все проголодались с дороги, и утешиться былонетрудно,разникомунебылопричиненонастоящеговреда.МистерЭрншонарезалжаркое и накладывал всемполные тарелки, а егожена стараласьразвеселить гостей своей живой болтовней. Я прислуживала, стоя за еестулом,имнебылобольно,чтоКэтринссухимиглазамиибезразличнымвидом принялась за крылышко гуся, лежавшее на ее тарелке.«Бесчувственная девчонка!— говорила я себе,— как легко прощает онаобиду, нанесенную ее недавнему товарищу. Не думала я, что она такаяэгоистка». Она поднесла кусок ко рту, потом положила его обратно натарелку. Щеки ее вспыхнули, и по ним покатились слезы. Она уронилавилку на пол и поспешно нырнула под скатерть, чтобы скрыть своеволнение.Большеяненазывалаеебесчувственной,потомучтовидела,чтовесьденьонабыла,какваду,ивсестараласьнайтипредлог,чтобыпобытьодной или сбегать к Хитклифу, которого Хиндли запер, как я убедилась,когдапопробовалаотнестиемупотихонькукое-какуюеду.

Вечером у нас были танцы. Кэти попросила, чтобы Хитклифавыпустили, потому что у Изабеллы Линтон не оказалось партнера; еезаступничество ни к чему не привело, и за кавалера приспособилименя.Разгоряченныедвижением,мыпозабылиогрусти,ивесельеещевозросло,когдаявилсягиммертонскийоркестрвпятнадцатьинструментов—труба,тромбон, кларнеты,фаготы,французские рожки и виолончель,— да ещепевцы.Музыкантыкаждоерождествообходятвсеприличныедомавокругеи собирают дань с прихожан; и мы пригласили их поиграть, видя в этомсамое лучшее угощение для гостей. После обычных гимнов мыпотребоваливеселыхмелодийипесен.МиссисЭрншолюбиламузыку,итестаралисьвовсю.

Кэтринтожелюбиламузыку;ноонасказала,чтомузыкулучшевсегослушать слестницы, с верхнейплощадки,иубежалав темноту,—а я заней.Нижнююдверьзаперли,незаметивнашегоотсутствия,—такмногонабилось народу.Кэти не задержалась на верхней площадке, а подняласьвыше, на чердак, куда упрятали Хитклифа, и стала звать его. Он сперваупрямо не желал откликнуться; она не отступилась и в конце концовзаставила его начать с ней разговор через стенку. Я ушла, предоставивбедным ребятам беседовать без помехи, пока, по моим расчетам, неподошловремякончатьпениеидатьмузыкантампередохнутьизакусить;тогдаясноваподняласьнаверхпредостеречьКэтрин.Ноудверейникогонеоказалось;яуслышалаееголосзастеной.Маленькаяобезьянкавылезланакрышувокноодногочердакаивлезлавокнодругого,имнесбольшимтрудомудалосьвыманитьееобратно.Когдаонанаконецвернулась,снеюявилсяиХитклиф,и онанастаивала, чтобыя отвела егона кухню, благоДжозефушелксоседям,чтобынеслышать«псалмопенийсатане»,какемуугоднобылоназватьмузыку.Ясказала,чтоникакненамеренапоощрятьихпроказы;нотаккакузникпропостилсясовчерашнегообеда,яужзакрылаглаза на то, что он разок обманет мистера Хиндли. Он сошел вниз; япоставила ему стул у огня и предложила гору вкусных вещей; но егопоташнивало,многоестьоннемог,амоипопыткизанятьегоразговоромбыли отвергнуты. Он уперся обоими локтями в колени, а подбородком вкулаки и погрузился в немое раздумье. Когда я спросила, о чем онзамечтался,онважноответил:

— Придумываю, как я отплачу Хиндли. Сколько бы ни пришлосьждать,мневсеравно,лишьбывконцеконцовотплатить!Надеюсь,оннеумретраньше,чемяемуотплачу!

—Постыдись,Хитклиф!—сказала я,—пусть бог наказывает злыхлюдей,мыдолжныучитьсяпрощать.

—Нет,богуэтонедоставиттакогоудовольствия,какмне,—возразилон.—Толькобыпридумать,какмнеегонаказатьполучше!Оставьменявпокое,иявыищуспособ.Когдаяобэтомдумаю,янечувствуюболи.

Но я забываю, мистер Локвуд, что эти рассказы для вас совсем незанимательны.Ужне знаю, с чего этомне вздумалосьпуститься в такуюболтовню;икашасовсемостыла,ивамужепоравпостель—выдремлете.Мнебырассказать вамисториюХитклифа в двух словах—все, что ваминтересно знать. — Перебив самое себя такими словами, ключницаподнялась и стала складывать свое шитье; но я не в силах былотодвинутьсяоточага,испатьмненичутьнехотелось.

—Посидите,миссисДин!—попросиля.—Посидитеещеполчасика!

Выправильноделали,чторассказывалинеторопливовашуповесть.Такаяманерамнекакразповкусу;ивыдолжныкончитьсвойрассказвтомжестиле.Мнеинтересенвбольшейилименьшеймерекаждыйобрисованныйвамихарактер.

—Бьетодиннадцать,сэр.— Неважно, я не привык ложиться раньше двенадцати. Час ночи и

дажедванеслишкомпозднеевремядлятого,ктоспитдодесяти.—Вынедолжныспатьдодесяти.Такуваспропадаютсамыелучшие

утренние часы. Кто не сделал к десяти утра половины своей дневнойработы,тотрискуетнеуправитьсясовторойполовиной.

—Ивсе-таки,миссисДин,садитесьввашекресло,потомучтозавтраянамеренпродлитьночьдополудня.Япредвижу,чтоуменяобнаружитсятяжелаяпростуда—неиначе.

—Надеюсь,сэр,выошибаетесь.Таквот,свашегоразрешения,ягодатрипропущу.ЗаэтигодымиссисЭрншо…

— Нет, нет, ничего подобного я не разрешаю! Знакомо вам такоесостояние духа, при котором, если вы сидите в одиночестве, а на коврепередвамикошкаоблизываеткотят,товытакнапряженноследитезаэтойпроцедурой,чтоненашуткурасстроитесь,когдаПуссизабудетодноушко?

—Самоепраздноесостояние,ясказалабы!— Наоборот, утомительно деятельное. Вот так сейчас со мной. А

потомупродолжайтесовсемиподробностями.Явижу,людивэтихкраяхприобретаютнадгорожанамитакоежепреимущество,какоеприобрелбыпаук в темнице над пауком в уютном домике — для их жильцов; нобольшая привлекательность зависит скорее от самого наблюдателя. Людиздесьживутболеесосредоточенно,живутбольшесвоимвнутренниммиром—ненаповерхности,невпеременах,невлегковесномивнешнем.Мнетеперьпонятно,чтожизньвглушиможетстатьжеланной,аещенедавноянеповерилбы,чтоможнодобровольнопрожитьцелыйгоднаодномместе.Это похоже на попытку досыта накормить голодного одним блюдом,предложив ему налечь на предложенную пищу со всем аппетитом и какследуетееоценить;когдажемыпереезжаемсместанаместо,мыкакбысидим за столом, уставленным произведениями французской кухни,пожалуй,извлечешьнеменьшеудовольствияизвсеговцелом;нокаждоеотдельноеблюдовнашихглазахипамяти—толькомалаячастицацелого.

—Ох!Мытуттеже,чтоивезде,еслиближеузнатьнас,—заметиламиссисДин,несколькоозадаченнаямоеютирадой.

— Извините, — возразил я, — вы, мой добрый друг, сами —разительное опровержение ваших слов. Кроме кое-каких местных

особенностейговора,вваснеподметишьинамеканатеманеры,какиеяпривыксчитатьсвойственнымилюдямвашегосословия.Яуверен,чтовына своем веку передумали куда больше, чем обычно приходится думатьслугам. Вы поневоле развивали своимыслительные способности, потомучто лишены были возможности растрачивать свою жизнь на глупыепустяки.

МиссисДинусмехнулась.—Я, конечно, считаю себя положительной, разумной женщиной,—

сказала она,— но я такова не только потому, что мне пришлось жить вглуши и видеть из года в год те же лица, те же дела; я прошла суровуюшколу,котораяменянаучилауму-разуму.Ипотомячиталабольше,чемвыдумаете,мистерЛоквуд.Выненайдетевэтойбиблиотекекниги,вкоторуюянезаглянулабыинеизвлеклабыизнеечего-нибудь,несчитаяэтойвотполкисгреческимиилатинскимииэтой—сфранцузскими,даитеявсе-таки умею различать между собой — большего вы не можете ждать отдочери бедняка.Однако, если я должна продолжать на тотже болтливыйлад,лучшемнескорееприступитькрассказу;ипропущуянетригода,апозволю себе перейти прямо к следующему лету, к лету тысяча семьсотсемьдесят восьмого года— почитай, без малого двадцать три года томуназад.

8Утром одного ясного июньского дня родилсямой первыймаленький

питомец—последнийотпрыскстариннойсемьиЭрншо.Мыубиралисенона дальнем поле, когда девочка, которая всегда приносила нам завтрак,прибежала часомраньше срока—прямолугамии вверхпопроселку,—кличаменянабегу.

—Ой,какойчудныймальчик!—выпалилаона.—Лучшегоинасветенебывало!Нодокторговорит,чтогоспожаневыживет.Онговорит,чтоонаужемногомесяцеввчахотке.Яслышала,каконсказалмистеруХиндли:«…атеперьунееничегонет,чтоееподдерживалобы,ионанепротянетдозимы». Вам приказано сейчас же идти домой. Вы будете его нянчить,Нелли:кормитьсладкиммолочкомизаботитьсяонемденьиночь.Хотелабы я быть на вашем месте: ведь он будет только ваш, когда не станетгоспожи!

— Что, она очень плоха?— спросила я, бросив грабли и завязываялентычепца.

—Сдаетсямне,чтотак;новидунеебодрый,—ответиладевочка,—и,послушатьее,таконаещедумаетдожитьдотойпоры,когдаувидитеговзрослым. Она потеряла голову от радости, такой он красавчик. Я на ееместенипочемнеумерлабы,ужэтоверно;гляделабынанегоиотэтогоодного поправилась бы— назло Кеннету. Я просто помешалась на нем.ТетушкаАрчерпринеслаангелочкавдом,кхозяину,илицоухозяинатакизасияло,астарыйворонсунулсявпередиговорит:«Эрншо,вашесчастье,чтоженауспелаподаритьвамсына.Когдаонаприехала,ясразупонял,чтонам ее не удержать; и теперь я должен сказать вам, зима, вероятно, еедоконает. Вы только не принимайте это слишком близко к сердцу и неубивайтесь— тут ничем не поможешь.И скажу вам: надо было выбратьсебедевушкупокрепче,нетакуютростинку!».

—Ачтоответилхозяин?—спросилая.—Выругался,верно;янанегоинеглядела—всеглазнесводилас

младенца.—Идевочкаопятьприняласьвосторженноегоописывать.Я,также загоревшись, как она, поспешила домой, чтобы в свой чередполюбоватьсяноворожденным,хотямнеоченьбыложалкоХиндли.Унегохваталоместавсердцетолькодлядвухидолов—длясвоейженыисамогосебя:онносилсясобоимиибоготворилодногоизних,иянемогласебепредставить,каконпереживетпотерю.

КогдамыпришлинаГрозовойПеревал,Хиндлистоялупарадного;и,проходямимонего,яспросила:«Ну,какмалютка?».

—Ещенемного—ипобежит,Нелли!—усмехнулсяонснапускнойвеселостью.

—Агоспожа?—отважиласьяспросить.—Правда,чтодокторсказал,будто…

—Кчертудоктора!—перебилонипокраснел.—Фрэнсизчувствуетсебя отлично: черезнеделюонабудет совсем здорова.Тынаверх?Скажией,чтоякнейсейчасприду,еслионаобещаетнеразговаривать.Яушелотнее, потому что она болтала без умолку; а ей нужно… Скажи, мистерКеннетпредписалейпокой.

ЯпередалаегословамиссисЭрншо;онабылавкаком-тошаловливомнастроенииивеселомнеответила:

—Правоже,янисловапочтинеговорила,Эллен,аонпочему-тодваразавышелвслезах.Ну,хорошо,передай,чтояобещаюнеразговаривать.Это,впрочем,незначит,чтомнеужеипошутитьнельзя!

Бедняжка! Даже в последнюю неделю перед смертью ей ни разу неизменил ее веселый нрав, и муж упрямо — нет, яростно — продолжалутверждать, будто ее здоровье с каждым днем крепнет. Когда Кеннетпредупредил, что на этой стадии болезни наука бессильна и что он нежелаетбольшепользоватьбольную,вовлекаялюдейвнапрасныерасходы,Хиндлиответил:

—Явижуисам,чтонапрасные—оназдорова…ейбольшененужнываши визиты! Никакой чахотки у нее не было и нет. Была простолихорадка,ивсепрошло:пульсунеетеперьнечаще,чемуменя,ищекинискольконежарче.

Он то же говорил и жене, и она как будто верила ему; но однаждыночью, когда она склонилась к нему на плечо и заговорила о том, чтозавтра, вероятно, она уже сможет встать, на нее напал кашель— совсемлегкийприступ…Хиндливзялеенаруки;онаобеимирукамиобнялаегозашею,лицоунееизменилось,ионаумерла.

Как предугадала та девочка, маленького Гэртона передалибезраздельно в мои руки. Мистер Эрншо, видя, что мальчик здоров иникогда не плачет, был вполне доволен — поскольку дело касалосьмладенца.Новгоресвоемонбылбезутешен:скорбьегобыланеизтаких,что изливаются в жалобах. Он не плакал и не молился— он ругался икощунствовал:клялбогаилюдейипредавалсянеобузданнымзабавам,чтобрассеяться. Слуги не могли долго сносить его тиранство и бесчинства:Джозефдая—толькомыдвоенеушли.Уменянедосталосердцабросить

своегопитомца;ипотом,знаете,яведьбылахозяинумолочнойсестройилегче извиняла его поведение, чем посторонний человек. А Джозефостался, потому что ему нравилось куражиться над арендаторами иработниками;иещепотому,чтовэтомонвидитсвоепризвание:бытьтам,гдетворитсямногозла,—чтобыбылочемпопрекать.

Дурная жизнь и дурное общество господина служили печальнымпримеромдляКэтриниХитклифа.Хиндлитакобращалсясмальчиком,чтотути святойпревратился бы в черта.И в самомделе,Хитклифбыл в тупору точно одержимый. Он с наслаждением следил, как Хиндлибезнадежно опускается; как с каждым днем крепнет за ним слава додикости угрюмого, лютого человека. Не могу вам передать, какой адтворилсявнашемдоме.Священникпересталнавещатьнас,иподконецниодинизприличныхлюдейиблизконеподходилкнашемупорогу—еслинесчитатьЭдгараЛинтона,которыйзахаживалкмиссКэти.Впятнадцатьлетонабылакоролевойздешнихмест;ейнебылоравной.Икакойжеонастала высокомерной упрямицей! Признаюсь, я разлюбила ее, когда онавышла из детского возраста; и я часто сердила барышню, принуждая еепоубавитьсвоюзаносчивость;унее,однакож,никогданевозникалокомненеприязни. Она отличалась удивительным постоянством в старыхпривязанностях: даже Хитклиф неизменно сохранял свою власть над еечувствами, и молодой Линтон при всех его преимуществах не смогпроизвести такое же глубокое впечатление. Он и был моим покойнымгосподином: здесь над камином его портрет. Так они и висели раньше: соднойстороныэтот,сдругой—портретегожены;нототпотомубрали,атобывымоглисоставитьсебепредставление,каковаонабыла.Вамвидно?

МиссисДинподняласвечу,ияразличилнахолстемужскоесмягкимичертами лицо, чрезвычайно напоминавшее ту молодую женщину наГрозовомПеревале,толькосболеевдумчивым,ласковымвзглядом.Обликбыл обаятелен: длинные светлые волосы слегка вились на висках; глазабольшиеипечальные;станкак-тослишкомграциозен.Янеудивился,чтоКэтрин Эрншо забыла своего первого друга для такого человека. Меняпоразилодругое:еслиегодушевныйскладсоответствовалвнешнемувиду,как могла пленить Эдгара Линтона Кэтрин Эрншо — такая, какою онарисоваласьмне?

—На портрете он очень хорош,— сказал я ключнице.—Он здесьпохожнасебя?

— Да, — отвечала она, — но ему очень шло, когда он немножкооживится; здесьпередвамиеголицо,какимонобывалобольшейчастью.Емувообщенехваталоживости.

Кэтрин,проживуЛинтоновпятьнедель,непереставалаподдерживатьэто знакомство; и так как в их среде ее ничто не соблазняло раскрыватьдурныесторонысвоейнатуры—потомучтоонабыладостаточноразумнаистыдиласьбытьгрубойтам,гдевстречаланеизменнуюучтивость,—онабезвсякой заднеймыслисумелапонравиться старойледииджентльменусвоею искренней сердечностью и вдобавок завоевать восхищениеИзабеллыи сердце ее брата.Это льстило сначала ее тщеславию, а потомпривело к тому, что она, вовсе не желая никого обманывать, научиласьиграть двойную роль. Там, где Хитклифа называли при ней «молодымхулиганом», «низменным существом, которое хуже скота», она всяческистараласьневестисебяподобноему;нодомаонабыланичутьнесклоннапроявлять вежливость, которая вызвала бы только смех, или сдерживатьсвойнеобузданныйнрав,когдаэтонепринеслобыейничести,нипохвал.

Мистер Эдгар не часто набирался храбрости открыто навеститьГрозовойПеревал.ЕгоотпугиваладурнаяславаЭрншо,ионуклонялсяотлишнейвстречисним.Мытемнеменеевсегдапринималиего,какмогли,любезней: сам хозяин старался не оскорблять гостя, зная, зачем онприезжает; и если не мог быть учтивым, то держался в стороне. Мнедумается,Кэтрин этивизитыбылинеподуше: онанеумелахитрить,непроявляланикогдакокетства,—онаявнопредпочлабы,чтобыдваеедруганевстречалисьвовсе;когдаХитклифвприсутствииЛинтонавыражалсвоепрезрение к нему, она не могла поддакивать, как делала это в егоотсутствие; а когда Линтон выказывал неприязнь и отвращение кХитклифу, немогла принимать его слова с безразличием,— как если быпрезрение к товарищу детских игр нисколько не задевало ее. Я не разпосмеиваласьнадеезатруднениями,надзатаеннойтревогой,которуюонанапрасно пыталась укрыть от моих насмешек.Нехорошо, вы скажете, ноКэтрин была так горда — просто невозможно бывало ее пожалеть в еегорестях,поканезаставишьеехотьнемногосмириться.Игордячкавконцеконцоввсе-такипришлакомнесисповедьюидовериласьмне:большеейнеккомубылообратитьсязасоветом.

Однажды мистер Хиндли ушел из дому после обеда, и Хитклифувздумалосьустроитьсебепотакомуслучаюпраздник.Емутогда,пожалуй,уже исполнилось шестнадцать лет, и хотя он был недурен собой, да иразумом не обижен, он умудрялся производить впечатление чего-тоотталкивающего и по внешности и по внутренней сути, хотя в еготеперешнем облике от этого не осталось и следа. Во-первых, к томувремениужеизгладилосьблагоедействиеполученногораньшевоспитания:постоянная тяжелая работа от зари до зари убила в нем былую

любознательность,всякуютягуккнигамиучению.Сознаниесобственногопревосходства, внушенное ему в детские годы пристрастием старогоЭрншо, теперь угасло. Он долго силился идти вровень к Кэтрин в еезанятиях и сдался с мучительным, хоть и безмолвным сожалением; носдалсябесповоротно.Когдаонубедился, чтонеизбежнодолжен сойтинанизшую ступень, то уже нипочем не желал сделать хоть шаг, которыйпозволилбыемуподняться.Адуховныйупадокотразилсяинавнешности:он усвоил походку вразвалку, неблагородный исподлобья взгляд; егоприрожденная замкнутость перешла в чрезмерную, почти маниакальнуюнелюдимость;иему,каквидно,доставляломрачноеудовольствиевнушатьнемногимсвоимзнакомымнеприязнь—уваженияоннеискал.

ОнисКэтринвсеещенеизменнопроводиливместечасы,когдаонмогпередохнутьотработы;ноонпересталвыражатьсловамисвоевлечениекподругеисгневнымнедовериемотклонялееребяческиеласки,какбудтосознавая,чтонемоглаонасискреннейрадостьюрасточатьпереднимэтизнаки любви. В тот день Хитклиф зашел в дом объявить, что решилпобездельничать. Я в это время помогала мисс Кэти привести себя впорядок.Онанерассчитывала,чтоемувзбредетнаумпраздноватьлентяя;и,вообразив,чтовесьдомвполномеераспоряжении,ухитриласькаким-тообразомизвеститьмистераЭдгара,чтобратвотлучке,итеперьготовиласькприемугостя.

— Ты сегодня свободна, Кэти? — спросил Хитклиф. — Никуда несобираешься?

—Нет.Надворедождь,—ответилаона.—Тогдазачемтынаделашелковоеплатье?—сказалон.—Надеюсь,никтонепридет?— Насколько я знаю, никто,— начала, запинаясь, мисс,— но тебе

надлежитсейчасбытьвполе,Хитклиф.Ужецелыйчас, какпообедали; ядумала,тыдавноушел.

— Хиндли не так часто избавляет нас от своего гнусногоприсутствия,— сказал мальчик.—Я сегодня не стану больше работать;побудустобой.

— Но ведь Джозеф расскажет, — заметила она. — Ты бы лучшепошел!

—ДжозефгрузитизвестьнаПенистон-Крэге,удальнегокрая;онтампровозитсядовечераиничегонеузнает.

СэтимисловамиХитклифподошелвразвалкукогнюиуселся.Кэтринраздумывала, сдвинув брови: она считала нужным подготовить почву кприходугостей.

—Линтоны,ИзабеллаиЭдгар,собиралисьприехатьсегодняднем,—сказалаона,помолчавсминуту.—Таккакпошелдождь,яихнежду.Новсеже онимогутприехать, а если они явятся, тебе ни за чтонипро чтонагорит,—зачемжерисковать?

—ВелиЭлленсказатьгостям,чтотызанята,Кэти,—настаивалон,—не гони меня ради этих твоих жалких и глупых друзей! Я готов иногдапосетовать,чтоони…Нет,нестану!

— Что они… что? — вскричала Кэтрин и посмотрела на него стревогой.—Ох,Нелли!—добавилаонакапризноиотдернулаголовуиз-под моих рук. — Ты так долго расчесываешь мне волосы, что ониперестанут виться! Довольно, оставь меня в покое. На что же ты «готовпосетовать»,Хитклиф?

—Ничего…тольковзглянинаэтоткалендарьнастене!—Онуказалналистокбумагиврамкеуокнаипродолжал:—Крестикамиобозначенывечера, которые ты провела с Линтонами, точками — те, что со мною.Видишь?Яотмечалкаждыйдень.

— Да… И очень глупо: точно мне не все равно! — тоном обидыответилаКэтрин.—Икакойвэтомсмысл?

—Показать,чтомне-тоневсеравно,—сказалХитклиф.—И я должна всегда сидеть с тобой?— спросила она, все больше

раздражаясь.—Ачтомневтомпроку?Очемвсетвоиразговоры?Датымог бы с тем-же успехом быть и вовсе немым или младенцембессловесным, — ведь что бы ты ни говорил, что ни делал, разве тыможешьменяразвлечь?

—Тыникогданежаловаласьраньше,чтоянеразговорчивиличтомоеобществотебенеприятно,Кэти!—вскричалХитклифвсильномволнении.

—Дакакоежеэтообщество,когдалюдиничегонезнают,ниочемнеговорят!—проворчалаона.

Ее товарищ встал, но не успел высказать своих чувств, потому чтопослышался топот копыт по мощеной дорожке и, тихо постучав, вошелмолодой Линтон — с сияющим лицом, осчастливленный нежданнымприглашением. Кэтрин не могла, конечно, не отметить разницу междусвоимидрузьями,когдаодинвошел,адругойвышел.Контрастбылпохожна смену пейзажа, когда с холмов угольного района спустишься впрекраснуюплодороднуюдолину;иголосЭдгара,иприветствие,ивсяеговнешность были совсем иные, чем у Хитклифа. У него был мягкий,певучийразговор,исловаонпроизносил,каквы:нетакрезко,какговорятвнашихместах.

—Янеслишкомраноявился?—сказалон,покосившисьнаменя(я

принялась протирать блюда на полках и прибирать в ящиках горки, вдальнемуглукомнаты).

—Нет,—ответилаКэтрин.—Тычтотамделаешь,Нелли?— Свою работу, мисс, — отвечала я. (Мистер Хиндли наказал мне

всегдаоставатьсяпринихтретьей,когдабынивздумалосьЛинтонуприйтисвизитом.)

Онаподошлакомнесзадиишепнуласердито:— Пошла вон со своими пыльными тряпками. Когда в доме гости,

слугинедолжныпринихубиратьискрестивкомнате.— Надо пользоваться случаем, что хозяина нет, — ответила я

громко.— Он не любит, когда я тут вожусь в его присутствии. МистерЭдгар,яуверена,извинитменя.

— А я не люблю, когда ты возишься в моем присутствии, —проговорилавластномолодаягоспожа,недавгостюответить.ОнаещенеуспелаприйтивсебяпослестычкисХитклифом.

— Очень сожалею, мисс Кэти, — был мой ответ; и я усерднопродолжаласвоедело.

Она,полагая,чтоЭдгарнеувидит,вырвалауменятряпкуисозлобойущипнуламенязарукуповышелоктяидолгонеотпускалапальцев.Яужеговорилавам,чтонедолюбливаламиссКэтииноровилаиногдауязвитьеетщеславие; к тому же мне было очень больно. Я вскочила с колен изакричала:

—Ай,мисс,этогадкаязабава!Выневправеменящипать,ияэтогонепотерплю!

— Я тебя не трогала, лгунья!— воскликнула она, а пальцы ее ужеопять тянулись, чтобы ущипнуть меня, и от злости у нее даже ушипокраснели.Онаникогданеумеласкрывать своичувства—сразукрасказальетлицо.

—Аэточто?—возразилая,показываяобличительныйсиняк.Она топнула ногой, секунду колебалась и затем, подталкиваемая

восставшимвнейнеодолимымзлобнымдухом,удариламеняпощеке,датаксильно,чтослезыхлынулиуменяизглаз.

— Кэтрин, милая! Кэтрин! — вмешался Линтон, глубокооскорбленный этим двойным прегрешением со стороны своего идола—ложьюигрубостью.

—Вонотсюда,Эллен!Вон!—повторялаона,всядрожа.МаленькийГэртон,который,бывало,всегдаивсюдуходитзамнойи

теперь сидел подле меня на полу, увидев мои слезы, тоже заплакал и,всхлипывая,сталжаловатьсяна«злуютетюКэти»,чемотвлекееяростьна

собственную злополучную голову: мисс Кэтрин схватила его за плечи итрясла до тех пор, пока бедный ребенок весь не посинел. Эдгар, нераздумывая,схватилеезарукиикрепкосжалих,чтобосвободитьмалыша.Мгновенноонавысвободилаоднуруку,иошеломленныймолодойчеловекпочувствовална своейщекеприкосновениеладони, котороеникакнельзябыло истолковать, как шутку. Он отступил в изумлении. Я подхватилаГэртона на руки и ушла с ним на кухню, не прикрыв за собою дверь,потомучтоменяразбиралолюбопытство—хотелосьпосмотреть,каконитам уладят ссору. Оскорбленный гость направился к месту, где оставилсвоюшляпу;онбылбледен,губыунегодрожали.

«Воти хорошо!—сказала я себе.—Получилпредупреждение—ивонсодвора.Ещескажиспасибо,чтотебепоказали,какойунаснасамомделенрав!»

—Кудавы?—спросилаКэтринисталавдверях.Онповернулсяипопробовалпройтибочком.—Вынедолжныуходить!—вскричалаонавластно.—Должен.Иуйду!—ответилонприглушеннымголосом.—Нет,—настаивалаонаивзяласьзаручкудвери,—несейчас,Эдгар

Линтон. Садитесь! Вы меня не оставите в таком состоянии. Я будунесчастнавесьвечер,аянехочубытьнесчастнойиз-завас!

—Какямогуостаться,когдавыменяударили?—спросилЛинтон.Кэтринмолчала.—Мнестрашнозавасистыдно,—продолжалон.—Большеясюда

неприду!Ееглазазасверкали,авекиначалиподергиваться.—Ивысознательносказалинеправду!—добавилон.— Не было этого! — вскричала она через силу — язык не

слушался. — Я ничего не делала сознательно. Хорошо, идите,пожалуйста…идитепрочь!Аябудуплакать…плакать,поканезаболею!

Она упала на колени возле стула и не нашутку разрыдалась. Эдгар,следуясвоемурешению,вышелводвор;здесьоностановилсявколебании.Язахотелаегоприободрить.

— Мисс Кэтрин очень своенравна, сэр, — крикнула я ему. — Каквсякийизбалованныйребенок.Поезжайте-кавылучшедомой,нетоонаивпрямьзаболеет,чтобытольконамдосадить.

Бедняга покосился на окно: он был не в силах уйти, как не в силахкошкаоставитьполузадушеннуюмышьилиполусъеденнуюптицу.«Эх,—подумалая,—егонеспасти:онобреченирветсянавстречусвоейсудьбе!»Так и было, он вдруг повернулся, кинулся снова в комнату, затворил за

собойдверь; и когда я вскоре затемпришлапредупредитьих, чтоЭрншоворотился пьяный в дым и готов обрушить потолок на наши головы(обычное его настроение в подобных случаях), я увидела, что ссорапривела лишь к более тесному сближению — сломила преградуюношеской робости и помогла им, не прикрываясь простою дружбой,признатьсядругдругувлюбви.

Приизвестии,чтовернулсяхозяин,Линтонбросилсяксвоейлошади,а Кэтрин в свою комнату. Я побежала спрятать маленького Гэртона ивынуть заряд из хозяйского охотничьего ружья, потому что Хиндли, всумасшедшем своем возбуждении, любил побаловаться ружьем и грозилубитькаждого,ктодосадитемуилипростопривлечетнасебяегоизлишнеевнимание;такчтоянадумалавыниматьпулю,чтобонненаделалбольшойбеды,случисьемудойтидокрайностиивпрямьвыстрелитьизружья.

9Он вошел, извергая такую ругань, что слушать страшно; и поймал

меня на месте, когда я запихивала его сына в кухонный шкаф. Гэртониспытывал спасительный ужас перед проявлениями его животной любвиили бешеной ярости, потому что, сталкиваясь с первой, мальчикподвергался опасности, что его затискают и зацелуют до смерти, а совторой—что ему размозжат голову о стену илишвырнут его в огонь; ибедныйкрошкавсегдасиделтихонько,кудабыяегонизапрятала.

—Ага,наконец-тояваснакрыл!—закричалХиндлииоттащилменя,ухватив сзади за шею, как собаку. — Клянусь всеми святыми и всемичертями,вытутсговорилисьубитьребенка!Теперьязнаю,почемуникогданевижуегоподлесебя.Носпомощьюдьяволаязаставлютебяпроглотитьэтот нож, Нелли! Нечего смеяться! Я только что пихнул Кеннета внизголовойвболотоЧернойЛошади;гдеодин,тамидвое—кого-нибудьизвасмненужноещеубить:неуспокоюсь,поканеубью!

— Но кухонный нож мне не по вкусу, мистер Хиндли,— ответилая,—имрезаликопченуюселедку.Ужвыменялучшепристрелите,право.

— Тебе лучше всего убраться к черту! — сказал он. — И тыуберешься!ВАнглии законне запрещает человеку блюсти у себя в домепорядок,амойдомомерзителен.Открывайрот!

Ондержалножврукеистаралсяразжатьостриеммоизубы;номеняне слишком пугали эти сумасбродства. Я сплюнула и стала уверять, чтоножоченьневкусный—низачтоневозьмуеговрот.

— Ага! — сказал он, отступив от меня, — я вижу, этот гнусныймаленькиймерзавец вовсенеГэртон;простименя,Нелли!Будь этоон, снегобысживогонадошкурусодрать за то, чтооннеприбежалсомнойпоздороватьсяивизжит,точноувиделчерта.Подисюда,бесстыжийщенок!Ятебепокажу,какобманыватьдоброгодоверчивогоотца!Тебенекажется,что мальчонку хорошо бы остричь? Собака от стрижки свирепеет, а ялюблювсесвирепое—дайтемненожницы,—свирепоеиаккуратное!Ктомужеэтоунаскакое-тоадскоепристрастие,сатанинскоесамомнение—такноситься со своимиушами:мыибезнихформенныеослы.Шш-шш,маленький,тише!Тыжемоядорогаякрошка!Нучтоты?Утремглазкиибудем веселенькими; поцелуй меня. Что? Он не хочет? Поцелуй меня,Гэртон! Поцелуй, черт тебя подери! Стану я, ей-богу, растить такоечудовище!Нежитьмненасвете,еслиянесвернуголовуэтомуублюдку!

БедныйГэртонвизжалибрыкалсяизовсехсвоихсиленокнарукахуотца и заорал пуще прежнего, когда тот понес его наверх и поднял надперилами.Япрокричалавслед,чтоондоведетмаленькогодородимчика,ипобежала на выручку Гэртону. Когда я поравнялась с ними, Хиндлинагнулсянадперилами,прислушиваяськшумувнизуипочтипозабыв,чтоу него в руках. «Кто там?» — спросил он, услышав, что кто-топриближается к лестнице. Я тоже нагнулась, потому что узнала шагиХитклифаихотелаподатьемузнак,чтобондальшенешел;ивтосамоемгновение, когда я отвела глаза от Гэртона, ребенок вдруг рванулся,высвободилсяиздержавшихегонебрежныхрукиупал.

Мыещенеуспелиощутитьхолодужаса,какувиделиуже,чтомальчикспасен. Хитклиф подоспел снизу как раз вовремя; следуя естественномупорыву, он подхватил ребенка на лету и, поставив его на ноги, глянулвверх,ищавиновникапроисшествия.Скупец,отдавшийзапятьшиллинговсчастливый лотерейный билет и узнавший назавтра, что на этой сделкепотерял пять тысяч фунтов, так не изменился бы в лице, как он, когдаувидел наверху мистера Эрншо. Лицо Хитклифа яснее всяких словвыразилогорькуюдосадунато,чтоонсам,собственнымирукамипомешалсвершиться возмездию. Будь кругом темно, он, верно, попытался быисправитьсвоюошибкуираздробилбыГэртонучерепоступени.Номывсеоказалисьбысвидетелямитому,чторебенокбылспасен;ияужестоялавнизу, прижимая к груди свое сокровище. Хиндли спустился не стольпоспешно,отрезвевшийипристыженный.

—Этотывиновата,Эллен,—сказалон.—Тыдолжнабыладержатьмальчикаподальшеотменя,чтобяегоиневидел!Оннеушибся?

—Ушибся!—крикнулаясердито.—Неудалосьубить,таксделали,поди,кретином!Эх!Ятолькодивудаюсь,почемуегоматьдосихпорневстала из гроба поглядеть, как вы обращаетесь с малюткой. Вы хужеязычника,еслитакглумитесьнадсобственнойплотьюикровью!

Онпопробовалприласкатьребенка,который,едваявзялаегонаруки,забыл всякий страх и перестал плакать. Но стоило отцу прикоснуться кнему,какмальчикопятьзакричалгромчепрежнегоитакзаметался,точноунеговот-вотначнутсясудороги.

—Несуйтесьвыкнему!—продолжалая.—Онвасненавидит…всеонивасненавидят,—скажувампоправде!Счастливаяу вас семейка!Исами-товыдокакогодошлисостояния,—нечегосказать,хороши!

— Хорош! И еще лучше стану, Нелли! — засмеялся непутевыйчеловек, снова ожесточившись. — А теперь убирайся подальше и егоубери.Ислушайты,Хитклиф!Тытожеступайпрочь—чтобмнетебяне

видеть и не слышать.Сегодня я не хотел бы тебя убивать; вот разве домподожгу—ноужэтокакмневздумается!

Сэтимисловамионвзялсполкибутылкуводкииналилсебестопку.— Нет уж, довольно! — вмешалась я. — Вам уже было, мистер

Хиндли, указание свыше.Пощадитенесчастногомальчика, если себя вамнежаль!

—Емускемугоднобудетлучше,чемсомной,—ответилон.—Пощадитесобственнуюдушу!—сказалая,пытаясьотнятьунего

стопку.— Ну, нет! Напротив, я с превеликим удовольствием пошлю свою

душунапогибельвнаказаниееесоздателю,—прокричалбогохульник.—Пьюзаееосуждение!

Онвыпилдоднаинетерпеливоприказалнамвыйти,разразившисьвдовершениезалпомстрашнойругани,слишкоммерзкой,чтобееповторятьилизапомнить.

—Жаль,чтооннеможетуморитьсебяпьянством,—процедилсквозьзубы Хитклиф и, точно эхо, откликнулся бранью, когда затвориласьдверь.—Онделаетдляэтоговсе,чтоможет,ноемумешаетбогатырскоездоровье.МистерКеннетпредлагалпобитьсяоб закладна своюкобылку,что Хиндли Эрншо переживет всех и каждого отсюда до Гиммертона исойдетвмогилуседовласымгрешником;развечтовыпадетемунасчастьекакой-нибудьизрядавонвыходящийслучай.

Я пошла на кухню и села убаюкивать моего ягненочка. Хитклиф,думала я, ушел на гумно. После выяснилось, что он только прошел завысокойспинкойскамьиирастянулсяналавкеусамойстены,поодальоточага,илежалтампритихший.

Я качала Гэртона на одном колене и затянула песню, начинавшуюсясловами:

Расплакалисьдетивполуночноймгле,Аматьэтослышитвмогильнойземле,—

когдамиссКэти,которая,покудашелскандал,сидела,прислушиваясь,всвоейкомнате,просунулаголовувдверьиспросилашепотом:

—Нелли,тыодна?—Да,мисс,—ответилая.Онавошлаиостановиласьуочага.Полагая,чтоонасобираетсячто-то

сказать, я подняла на нее глаза. Ее лицо, казалось, выражало смятение итоску.Губыеебылиполуоткрыты,точноонахотелазаговорить,новместо

словунеевырвалсятольковздох.Явновьприняласьпеть.Яейнезабылаеедавешнегоповедения.

—ГдеХитклиф?—спросилаона,перебивменя.—Наконюшне.Работает,—ответилая.Он не стал опровергать моих слов: может быть, дремал. Опять

последовалодолгоемолчание, вовремякоторого, как я заметила, две-трикаплискатилисьсощекКэтриннаплитыпола.«Жалеетосвоемпостыдномповедении? — спросила я себя. — Это ново! Все равно, пусть самаприступит к извинениям,— не стану ей помогать!» Но нет, ее мало чтозаботило,кромесобственныхогорчений.

—Божемой!—воскликнулаонанаконец.—Ятакнесчастна!—Жаль,—заметилая.—Наваснеугодишь:идрузеймногоизабот

никаких,авывсенедовольны!—Нелли,открытьтебетайну?..Тыеесохранишь?—продолжалаона,

опустившисьподлеменянаколенииостановивнамнетотподкупающийвзгляд,которыйпрогоняетобиду,дажекогдаутебявсенасветепричинысчитатьсебяобиженной.

—Астоитхранить?—спросилаяуженетаксердито.—Стоит!Онаменямучает,иядолжнаскем-нибудьподелиться!Яне

знаю, какмне быть.СегодняЭдгарЛинтон сделалмне предложение, и ядалаемуответ.Нет,янескажукакой—принялаяилиотказала,—поканеуслышуоттебя,чтоядолжнабылаответить.

—Право,миссКэтрин,какямогузнать?—возразилая.—Конечно,судя по той сцене, что вы тут разыграли в его присутствии нынче днем,разумнейбылоотказать:колионпослеэтогосделалвампредложение,онилибезнадежныйдурак,илиотчаянныйбезумец.

—Еслитытакговоришь,ябольшетебеничегонескажу,—ссердцемответила она и встала. — Я приняла, Нелли. Ну, живо, отвечай — япоступиланеправильно?

— Вы приняли? Что толку нам задним числом обсуждать то, чтосделано?Выдалисловоиуженеможетевзятьегоназад!

—Но скажи, должна я была принять?Скажи!— воскликнула она сраздражениемвголосе,переплетаяпальцы,сдвинувброви.

—Тутнадомногоевзятьвсоображение,чтобответитьбезошибкинатакойвопрос,—сказалаянаставительно.—Самоеглавное:любителивымистераЭдгара?

—Какможноегонелюбить?Конечно,люблю,—отозваласьона.Затемяучинилаейнастоящийдопрос—длядевушкидвадцатидвух

летэтобылонетакужнеразумно.

—Почемувыеголюбите,миссКэти?—Вздор!Люблю—вотивсе.—Нет,этонеответ.Выдолжнысказать—почему?—Ну,потому,чтоонкрасивиснимприятнобыватьвместе.—Худо!—заметилая.—Ипотому,чтоонмолодойивеселый.—Кудакакхудо!—Ипотому,чтоонлюбитменя.—Пустое,делоневэтом.—Ионбудетбогат,ия,разумеется,станупервойдамойвокруге.И

смогугордиться,чтоуменятакоймуж.—Ещехуже!Атеперьскажите,каквыеголюбите?—Каквселюбят…Тыглупа,Нелли.—Ничуть…Отвечайте.—Ялюблюземлюподегоногами,ивоздухнадегоголовой,ивсе,к

чемуонприкасается,икаждоеслово,котороеонговорит.Ялюблюкаждыйеговзгляд,икаждоедвижение,иеговсегоцеликом!Вот!

—Апочему?—Нет,тыобращаешьэтовшутку!Оченьнехорошоствоейстороны!

Для меня это не шутка! — сказала молодая госпожа, насупившись, иотвернуласькогню.

—Явовсенешучу,миссКэтрин,—ответилая.—ВылюбитемистераЭдгара, потому что он красив, и молод, и весел, и богат, и любит вас.Последнее,однако,невсчет:вы,возможно,полюбилибыегоибезэтого;ивы не полюбили б его и при этом, не обладай он четырьмя первымипривлекательнымикачествами.

—Неполюбилаб,конечно!Яеготолькопожалелабы…аможетбыть,ивозненавидела,еслибонбылуродливигруб.

— Но есть и другие красивые, богатые молодые люди на свете —можетбыть,дажебогачеегоикрасивей.Чтопомешалобывамполюбитьих?

—Еслииесть,онимненевстречались:яневиделадругоготакого,какЭдгар.

—Может, со временем встретите. А мистер Линтон не всегда будетмолодикрасив—и,возможно,невсегдабогат.

— Сейчас это все у него есть, а для меня важен только нынешнийдень.Тыничегонепридумаешьумней?

—Хорошо,тогдавсевпорядке:еслидлявасважентольконынешнийдень,выходитезамистераЛинтона.

—Мне на это не нужно твоего разрешения— я все равно за неговыйду.Ивсе-такитынесказаламне,правильнолияпоступаю.

—Правильно,еслиправильновыходитьзамужтольконаодиндень.Атеперь послушаем, о чем же вы печалитесь. Брат ваш будет рад, старыеледи и джентльмен, я думаю, не станут противиться; из беспорядочного,неуютногодомавыпереходитевхорошую,почтеннуюсемью;ивылюбитеЭдгара, и Эдгар любит вас. Все как будто просто и легко: где жепрепятствие?

—Здесьоноиздесь!—ответилаКэтрин,ударивсебяоднойрукойполбу,другоювгрудь,—илигдеонаещеживет,душа…Душойисердцемячувствую,чтонеправа!

—Удивительно!Что-томнетутневдомек.—Этоиестьмоятайна.Еслитынебудешьменядразнить,ятебевсе

объясню. Я не могу передать тебе этого ясно, но постараюсь, чтобы тыпоняла,чтоячувствую.

Она снова подсела ко мне; ее лицо стало печальней и строже,стиснутыерукидрожали.

—Нелли,тебеникогданеснятсястранныесны?—сказалаонавдругпослеминутногораздумья.

—Да,снятсяиногда,—яответила.—Имнетоже.Мнеснилисьвжизнисны,которыепотомоставались

со мной навсегда и меняли мой образ мыслей: они входили в меняпостепенно,пронизываянасквозь,каксмешиваетсяводасвином,именялицвет моих мыслей. Один был такой: я сейчас расскажу, но, смотри, неулыбнисьниразу,покаянедоскажудоконца.

—Ох,ненужно,миссКэтрин!—перебилая.—Малонамгорестей,так не хватало еще вызывать духов и смущать себя видениями. Бросьте!Развеселитесь,будьтесамисобой!ПосмотритенамаленькогоГэртона!Емуничегострашногонеснится.Каксладкоонулыбаетсявосне!

—Да,икаксладкобогохульствуетегоотец,сидяодинвзаперти!Ты,верно,егопомнишькруглолицымкрошкой,совсемдругим—почтитакимже маленьким и невинным, как этот. Все-таки, Нелли, я заставлю тебяслушать:сонсовсемкоротенький.Исегоднятыменяуженеразвеселишь!

—Нестануяслушать!Нестану!—заговорилаяпоспешно.Втупоруяверилавсны—да,впрочем,верюитеперь;авКэтрин,во

всемееоблике,былочто-тонеобычайномрачное,иябояласьчего-то,чтомогло мне показаться предвещанием, боялась предугадать страшнуюкатастрофу. Кэтрин обиделась, но продолжать не стала. Делая вид, чтоговоритсовсемодругом,онаопятьначала:

— Если бы я попала в рай, Нелли, я была бы там бесконечнонесчастна.

—Потому что вы недостойны рая,— ответила я.— Все грешникибылибывраюнесчастны.

—Нет,непотому.Мнеоднаждыснилось,чтоявраю.—Говорю вам, я не желаю слушать ваши сны, мисс Кэтрин! Я иду

спать,—перебилаявновь.Онарассмеяласьиопятьусадиламеня:ябылоподняласьужесостула.— Тут ничего такого нет, — воскликнула она. — Я только хотела

сказатьтебе,чторай,казалось,небылмоимдомом;иуменяразрывалосьсердце—такмнехотелосьзаплакать.Япопросиласьобратноназемлю;иангелырассердилисьисбросилименяпрямовзаросливересканаГрозовомПеревале; и там я проснулась, рыдая от радости.Это тебе объяснитмоютайну,даивсеостальное.ДляменянеделовыходитьзаЭдгараЛинтона,какнеделодляменяблаженствоватьвраю;иеслибыэтот злойчеловектакнепринизилбыХитклифа,ябыинепомышлялаоподобномбраке.АтеперьвыйтизаХитклифазначилобыопуститьсядонего.Онникогдаинеузнает, как я его люблю! И люблю не потому, что он красив, Нелли, апотому,чтоонбольшея,чемясама.Изчегобынибылисотворенынашидуши,егодушаимоя—одно;адушаЛинтонатакотличнаотнаших,каклунныйлучотмолнииилиинейотогня.

Она еще не досказала, как я уже открыла присутствие Хитклифа.Уловив чье-то легкое движение, я обернулась и увидела, как он встал соскамьиибесшумновышел.Онслушалдотехпор,покаКэтриннесказала,чтопойти занегобылобыдлянееунижением,и тогдаонвстал,чтобнеслушать дальше. Самой Кэтрин, сидевшей на полу, спинка скамьи непозволила заметить ни его присутствия, ни ухода; но я вздрогнула исделалаейзнакзамолчать.

—Почему?—спросилаона,испуганноозираясь.— Джозеф здесь, — ответила я, к счастью уловив громыхание его

тачки по мощеной дорожке, — а следом придет и Хитклиф. Мнепоказалось,чтоонстоялтолькочтовдверях.

—Нооннемогжеуслышатьменяспорога!—сказалаона.—Дайяподержу Гэртона, пока ты будешь собирать к ужину, а когда все будетготово,позовименяпоужинатьсвами.Яхочуобманутьсвоюнеспокойнуюсовестьиувериться,чтоХитклифничегонезнаетобэтихделах.Ведьнезнает,нет?Оннезнает,чтотакоебытьвлюбленным?

—Этоонзнает,мнекажется,нехужевашего,—возразилая;—иеслиего выбор упал на вас, он будет самым несчастным человеком на земле.

КогдавыстанетегоспожойЛинтон,онпотеряетидруга,илюбимую,ивсе!А подумали вы, как сами снесете разлуку? И каково будет Хитклифуостатьсясовсемодномунасвете?Потомучто,миссКэтрин…

— Одному на свете! Сносить разлуку! — вскричала она снегодованием.—Ктонас разлучит, скажинамилость?Пустьпопробуют.ИхпостигнетсудьбаМилона![5]Непойдуянаэто,покаяжива,Эллен,—нирадикогонасвете!ВсеЛинтоныназемлеобратятсявпрах,преждечемясоглашусьпокинутьХитклифа.О,неэтоязадумала,неэтоимеюввиду!Нет,такойценойянесогласнастатьгоспожоюЛинтон!Хитклифостанетсядля меня тем же, чем был всю жизнь. Эдгар должен забыть своюнеприязнь,долженотноситьсякнемухотябытерпимо.Такибудет,когдаонпойметмоиистинныечувствакХитклифу.Явижу,Нелли,тысчитаешьменя жалкой эгоисткой; но неужели тебе никогда не приходило в голову,чтоеслимысХитклифомпоженимся,тобудемнищими?АеслиявыйдузаЛинтона, я получу возможность помочь Хитклифу возвыситься, я еговызволюиз-подвластимоегобрата!

—Наденьгивашегомужа,миссКэтрин?—спросила я.—Врядливашдругокажетсятаксговорчив,каквыполагаете.Ихотьявэтомделенесудья,думаетсямне,извсехвашихдоводоввпользутого,чтобыстатьвамженоймолодогоЛинтона,этот—наихудший.

— Неправда, — сказала она, — наилучший! Все другое было радименя самой— в ублажение моих прихотей; или ради Эдгара— для егоудовольствия. А это — ради человека, в котором заключены все моичувства — и к Эдгару, и к самой себе. Я не могу этого выразить, но,конечно,иутебяиукаждогоестьощущение,чтонаше"я"существует—илидолжносуществовать—нетольковнассамих,ноигде-тововне.Чтопрокубылобысоздаватьменя,еслибыявсяцеликомбылатолькоздесь?МоимибольшимигорестямибылигорестиХитклифа:яихвсенаблюдала,все переживала с самого начала!Моя большая дума вжизни—он и он.Есливсепрочеесгинет,аоностанется—яещенеисчезнуизбытия;еслижевсепрочееостанется,нонестанетего,вселеннаядляменяобратитсявнечтоогромноеичужое,ияуженебудубольшееечастью.МоялюбовькЛинтону, как листва в лесу: знаю, время изменит ее, как меняет зимадеревья.ЛюбовьмоякХитклифупохожанаизвечныекаменныепластывнедрахземли.Она—источник,недающийявногонаслаждения,однакоженеобходимый.Нелли,яиестьХитклиф!Онвсегда,всегдавмоихмыслях:не как радость и не как некто, за кого я радуюсь больше, чем за самоесебя, — а как все мое существо. Так вот не говори ты больше, что мырасстанемся:этоневозможнои…

Онасмолклаи зарыласьлицомвскладкимоегоплатья;нояссилойегоотдернула.Менявыводилоизтерпенияеесумасбродство!

—Еслиестьхотькрупицасмыславовсейэтойбессмыслице,мисс,—сказалая,—онаменятолькоубеждает,чтовыипонятиянеимеетеотомдолге, который возлагаете на себя, выходя замуж, илиже, что вы дурнаявзбалмошная девчонка. И больше не приставайте ко мне с вашимитайнами:янеобещаюхранитьих.

—Ноэтусохранишь?—спросилаонаревниво.—Нет,необещаю,—ответилая.Она бы не отстала, но появление Джозефа положило конец нашему

разговору; Кэтрин пересела в угол и укачивала Гэртона, пока я готовилаужин. Когда он сварился, мы с Джозефом заспорили о том, кто из наспонесетужинмистеруХиндли;имывсенемоглидоговориться,покаедапочтисовсемнепростыла.Тогдамыполадилинатом,чтоподождем,когдагосподин сам потребует ужин, если он вообще его потребует.Мы всегдаособенно боялись заходить к нему, после того как он долго просидит водиночестве.

—Времяпозднее,аэтотбездельникещеневернулсясполя.Чтоэтоон? Лентяйничает? — спрашивал старик и все посматривал, где жеХитклиф.

—Пойдупозовуего,—сказалая.—Он,верно,нагумне.Явышлаикликнула,нонеполучилаответа.Возвращаясь,яшепнула

миссКэтрин,чтоон, видно, слышал значительнуючастьиз того,чтоонаговорила,ирассказала,какяувидела,чтоонвыходитизкухнивтусамуюминуту, когдаона сталажаловатьсянадурноеобращение снимеебрата.Она вскочила в страхе, бросила Гэртона на скамью и побежала самаразыскиватьдруга,неудосужившисьдажепоразмыслитьотом,почемуэтоеетакиспугалоиличемеесловамоглиоскорбитьего.Онаневозвращаласьтак долго, что Джозеф предложил не дожидаться больше. Он высказалхитрую догадку, что они нарочно не приходят, не желая слушать егодлинную застольную молитву. Они «такие порочные, что от них можнождать самого нечестивого поведения», — утверждал он. И он нарочнопрочитал в этот вечер особую молитву в добавление к обычномупятнадцатиминутномумолебствиюпередтрапезойиприсовокупилбыещеоднупослеблагодарственногослова,еслибневлетеламолодаягоспожаине приказала, чтоб он сейчас же бежал на дорогу и, где бы Хитклиф неслонялся,разыскалбыегоизаставилнемедленновернуться!

— Я хочу поговорить с ним, я должна и без этого не уйду к себенаверх,— сказала она.—Ворота открыты.И его нет поблизости: он не

откликался,хотьязвалаегоскрышизагонатакгромко,кактолькомогла.Джозеф сперва отказывался, но, взволнованная не на шутку, она не

потерпелавозражений;истарикнаконецнапялилшляпуипошелворча.АКэтриншагалавзадивпередпокухне,восклицая:

— Не понимаю, где он! Где может он быть! Что я там наговорила,Нелли? Я не помню. Его обидело мое настроение нынче днем? Ох,напомни, что я сказала такого, что могло бы его задеть? Я хочу, чтоб онвернулся.Хочу!

—Счеготутподыматьшум?—сказалая,хотьмнеисамойбылонепо себе. — Такого пустяка испугалась! В самом деле, стоит либеспокоиться,еслиХитклифвздумалшататьсяприлунепополям?Даон,можетбыть,лежитсебенасеновале,итакунегоплохонадуше,чтооннехочетснамиразговаривать.Побьюсьобзаклад,онспряталсянасеновале.Вотувидите,сейчасяеговыволоку.

Я опять отправилась в поиски. Они привели только к лишнемуразочарованию;неутешилнасиДжозеф,когдаворотился.

— Парень совсем от рук отбился! — сказал он. — Оставил воротаоткрытыминастежь,илошадкамиссКэтивыбежалаизконюшнинагумноиоттударысцой,рысцойпрямоналуг!Какбогсвят,хозяинзавтраозверееткакчерт—инезря!Он—самотерпениесэтимбеспутныминерадивыммалым, само терпение! Только не всегда он будет так терпелив, вотувидите!Всеувидите!Мыслимоелиделоизводитьтакогочеловека—этовамдаромнепройдет!

—Ты нашелХитклифа, осел?—перебила егоКэтрин.—Искал тыего,какятебевелела?

—Яохотнейпоискалбылошадку,—ответилон.—Большебылобытолку.Новтакуюночьнесыщешьнилошади,ничеловека—черно,каквтрубе!АХитклифнетаковскийпарень,чтобыприбежатьнамойсвист;вотколивыпокличете,он,пожалуй,окажетсянетакужглух!

Вечер и впрямь был очень темнымдля летней поры; тучи, казалось,несли грозу, и я объявила, что лучше нам всем сидеть спокойно дома:надвигается непогода, и дождь, конечно, пригонит парня под крышу, нестоитхлопотать.НоКэтриннипочемнехотелауспокоиться.Онавсебегалавзадивпередотвороткдверямвкрайнемвозбуждении,непозволявшемейпередохнуть.Ивконцеконцовонастала,какнапосту,удорогипотусторонузабораистоялатам,необращаявниманиянинамоиуговоры,нинагром,нинакрупныекапли,которыешлепалиужевокругнее,ивремяотвремени звала, прислушивалась, опять звала и, наконец, расплакалась.ПущеГэртона,пущелюбогомалогоребенка—громко,навзрыд.

Близиласьполночь,амывсеещенеложилисьспать.МеждутемгрозанадПеревалом разразилась со всею яростью.Ветер был злющий, и громгремел, и не то от ветра, не то молнией расщепило ель за углом нашегодома; большущий сук свалился на крышу и отшиб с восточной стороныкусок дымовой трубы, так что в топку на кухне посыпались, громыхая,камни и сажа. Мы решили, что прямо промеж нас ударила молния; иДжозеф упал на колени, заклиная господа вспомнить патриархов Ноя иЛота и, как в былые времена, пощадить праведных, свершая кару наднечестивыми.Мнежеподумалось,чтосудбожийдолженсвершитьсяинаднами.АрольИоны,по-моему,должнабылавыпастьмистеруЭрншо;ияпостучалась в дверь "его берлоги, чтоб убедиться, жив ли он еще. Онответил достаточно явственно и в таких выражениях, которые заставилиДжозефавзмолитьсягромчепрежнего,чтобыкарающаядесницасоблюдаларазличиемеждусвятыми,вроденего,игрешниками,вродеегохозяина.Ногроза за двадцать минут отгремела, никому из нас не причинив вреда;толькоКэтипромокладонитки,потомучтоупрямоотказываласьуйтиподкрышу и стояла, простоволосая, без шали, набирая в косы и в платьестольководы,сколькомоглионивсебявпитать.Онапришлаи,мокрая,какбыла,легланакруглуюскамью,повернувшиськспинкеизакрывладонямилицо.

— Опомнитесь, мисс! — сказала я, тронув ее за плечо, — так ипомереть недолго! Знаете вы, который час? Половина первого. Ступайтелягте спать! Теперь больше нечего ждать этого сумасброда: он пошел вГиммертонитамзаночевал.Рассудил,чтоврядлимызахотимсидетьиз-занегодопозднейночи,и,ужвовсякомслучае,сообразил,чтоесликтонеспит,тактолькомистерХиндли,ичтохорошегобудетмало,еслидверьемуоткроетхозяин.

—НивкакомонневГиммертоне,—вмешалсяДжозеф.—Чеготутгадать — он не иначе как лежит на дне какой-нибудь ямы в трясине.Грешникпонесзаслуженнуюкару,ихотелбыя,чтобыпредостережениенепрошло для вас напрасно, мисс, — может быть, и вы на очереди.Возблагодарим же небо за все! Все складывается ко благу для тех, ктоотмечен и взыскан господом. Знаете, что сказано в Писании…— И онначалприводитьвсевозможныетексты,указывая, вкакой главеивкакомстихеможноихнайти.

Так и не уговорив своевольницу встать и скинуть с себя мокруюодежду, я оставила их вдвоем, его — проповедовать, ее — дрожать вознобе, и пошла в свою комнату укладываться с маленьким Гэртоном,которыйспалтаксладко,какеслибывсевокругспалокрепкимсном.Еще

довольнодолгодоносилисьдоменяназиданияДжозефа;потомяуслышаламедленныестариковскиешагиполестницеивскорезаснула.

Утром,когдаясошлавнизнесколькопозжеобычного,яувиделаприсветесолнечныхлучей,пробивавшихсявщелиставен,чтомиссКэтринвсеещесидитуогня.Инаружнаядверьбылавсетакжераспахнутанастежь;внезапертыеокнападалсвет;Хиндлиужевышелистоялнакухнеуочага,осунувшийся,заспанный.

— Что с тобой, Кэти?— говорил он, когда я вошла.— Вид у тебяскучный, совсем как у собачонки, которую только что окунули в воду.Почемутытакаямокраяибледная,девочка?

—Япромокла,—отвечалаонанеохотно,—именязнобит,вотивсе.— Ох она, негодница! — вскричала я, видя, что господин

сравнительнотрезв.—Попалаподвчерашнийливеньдатакипросиделавсюночьнапролет,иянемоглаееуговоритьподнятьсясместа.

МистерЭрншогляделнанасвнедоумении.—Ночьнапролет…—повторилон.—Чтоеетутдержало?Неужели

страхпередгрозой?Даведьигроза-товотужнесколькочасовкакстихла!НикомуизнаснехотелосьзаводитьречьобисчезновенииХитклифа,

покаможнобылообэтоммолчать.Яотвечала,чтонезнаю,счегоэтоейвздумалосьсидетьвсюночь,аКэтриннесказаланичего.Утробылосвежееи холодное; я распахнула окно, и в комнату хлынули сладкие запахи изсада; но Кэтрин крикнула в раздражении: «Эллен, закрой окно. Я и такзакоченела!». И у нее стучали зубы, когда она, вся съежившись,придвинуласькелетлевшимуглям.

—Онабольна,—сказалХиндли,пощупавеепульс.—Верно,потомуинехотелосьейложиться.Кчерту!Опятьначнетедониматьменявашимипроклятымиболезнями.Чтотебяпогналоподдождь?

—Охотабегатьзамальчишками,какивсегда,—заскрипелДжозеф,пользуясь случаем, пока все мы в нерешительности молчали, дать волюсвоему злокозненному языку.—На вашем месте, хозяин, я бы попростузахлопнулдвериувсехунихпередносом—тихоимирно!Небылотакогодня,чтобывыушлиитутженеприбежалбыэтотпроныраЛинтон;амиссНелли тоже хороша! Сидит на кухне и караулит, когда вы вернетесь; итолько вы вошли в одну дверь— он в другую и был таков!И тут нашаспесивицабежитсамаксвоемупредмету.Кудакакдостойно—слонятьсявполях за полночь с богомерзким чертовым цыганом Хитклифом! Онидумают, я слеп.Но яне слеп!Ничуточки!Явидел, какмолодойЛинтонпришелиушел,ивидел,какты(тутонобрушилсянаменя)—ты,подлая,шкодливаяведьма!—прошмыгнулавдом,едвазаслышаланадорогестук

копытхозяйскогоконя!—Молчи,ябеда!—закричалаКэтрин.—Ятебенепозволюнагличать

в моем присутствии! Эдгар Линтон зашел вчера совершенно случайно,Хиндли.И я самапопросила его уйти: яже знаю, что в таком состояниитебенеприятновстречатьсясним.

—Ты,разумеется,лжешь,Кэти,—ответилеебрат,—даятебявижунасквозь!НосейчасплеватьмненавашегоЛинтона:скажи,тыгулялаэтойночьюсХитклифом?Говориправду,ну!Небойсяемунавредить:хотьяиненавижуего,каквсегда,нооннедавносделалмнедобро,такчтосовестьне позволит мне оторвать ему голову. Чтоб этого не случилось, я егосегодняжесутраушлюработатькуда-нибудьподальше,икогдаегоздесьнебудет,тысмотриуменявоба:тутявозьмусьзатебякакследует!

— Этой ночью я в глаза не видела Хитклифа, — ответила Кэтрин,начинаявсхлипывать.—Аеслитыпрогонишьегосодвора,яуйдувместесним.Нокажется,этотебеуженеудастся:он,кажется,сбежал…—Тутонабезудержноразрыдалась,иостальныхеесловнельзябылоразобрать.

Хиндлиизлилнанее,нескупясь,потокпрезрительнойбраниивелелей сейчас же уйти к себе в комнату— или пусть не плачет попусту! Язаставила ее подчиниться; и никогда не забуду, какую сцену разыгралаКэти, когда мы поднялись наверх. Я была в ужасе: мне казалось, чтобарышнясходитсума,ияпопросилаДжозефасбегатьзадоктором.Унееявноначиналсябред.МистерКеннет,едваглянулнанее,сразуобъявил,чтоона опасно больна: у нее была горячка.Он пустил ей кровь и велел мнекормитьеетолькопростоквашейдаразмазнейнаводеиприсматриватьзаней,чтобонаневыбросиласьизокнаиливпролетлестницы.Ионушел,потомучтоемухваталоделавприходе,гдеотдомадодомаидешьдве-тримили.

Хотя я не могу похвалиться, что оказалась хорошей сиделкой, аДжозефимистерЭрншобылиитогохуже,ихотянашабольнаябылатакнесноснаиупряма,кактолькобываютбольные,—онавсежевыздоровела.СтараямиссисЛинтон, конечно, не однаждынавестиланас, и все в доменаладила,ибранилась,ивсеминамикомандовала; акогдаКэтринначалапоправляться,настоялана том,чтобымиссперевезлинаМызу,ивсемы,понятно, радовались избавлению.Но беднойженщинепришлосьжестокопоплатиться за своюдоброту: и онаимуж ее заразились горячкой, и обаумерли—одинзадругим—внесколькодней.

Нашамолодаяледивернуласькнамещеболеедерзкой,вспыльчивойивысокомерной,чемраньше.ОХитклифемытакничегоинеслышалистойгрозовой ночи; и однажды, когда Кэтрин уж очень меня рассердила, я

сказалаейнасвоюбеду,чтовегоисчезновениивиноватаона;датаконоибыло,—имиссотличнозналаэтосама.Стогодняонанадолгиемесяцысовсем от меня отстранилась — разговаривала со мной только как сослужанкой. Джозеф был тоже в опале, но он все равно высказывал своисужденияичиталейнотации,точномаленькойдевочке.Аонавоображаласебявзрослойженщинойинашейгоспожойидумала,чтопосленедавнейболезнивправе требоватьособливогок себе внимания.К томужедокторсказал,чтоонаневыдержит, еслиейпостоянноперечить;чтонадоейвовсем уступать; и если кто-нибудь из нас, бывало, посмеет возмутиться изаспоритьснею,тоонужевееглазахчутьлинеубийца.МистераЭрншоиего приятелей она чуждалась, и, запуганный Кеннетом и припадками,которыминеразкончалисьунеепорывыярости,братпозволялейвсе,чегобы ей ни вздумалось потребовать, и обычно избегал раздражать еезапальчивыйнрав.Он, пожалуй, чрезмернопотакал ееприхотям—неизлюбви, а из гордости: он всей душой желал, чтоб она принесла честьсвоему дому, вступив в семью Линтонов; и покуда она не задевала еголично, позволял ей помыкать нами, как невольниками — ему-то что! АЭдгар Линтон, как это случалось и будет случаться со многими, былобольщен до слепоты; он почитал себя самым счастливым человеком наземле в тот день, когда повел ее в Гиммертонскую церковь — три годаспустяпослесмертисвоегоотца.

Наперекор своему желанию, уступив уговорам, я покинула ГрозовойПеревалипереехала сновобрачной сюда.Гэртонубыло тогдабезмалогопять лет, и я только что начала показывать ему буквы. Нам горько былорасставаться; но слезы Кэтрин имели больше власти, чем наши. Когда яотказаласьидтикнейвуслужениеикогдаонаувидела,чтоеепросьбынаменя не действуют, она приступила с жалобами к мужу и брату. Первыйпредложилмнещедроежалованье;второйприказалмнесложитьвещи:он-денежелаетдержатьусебявдомеженскуюприслугу,когданетхозяйки;ачтодоГэртона,такещенемного,имальчишкуможнобудетсдатьнарукисвященнику. Так что у меня не оставалось выбора: делай, что велят. Ясказала господину, что он отвадил от себя всех приличных людей толькодлятого,чтобыприблизитьсвоюгибель;расцеловаламаленькогоГэртона,попрощалась… и с той поры я для него чужая: странно подумать, но яуверена,чтоонначистозабылобЭлленДин—отом,чтобылондлянеевсемнасвете,какионадлянего.

***

В этом месте своей повести ключница случайно бросила взгляд начасынадкаминомиужаснулась,увидев,чтострелкипоказываютполовинупервого.Онаислышатьнехотелаотом,чтобостатьсяещехотьнаминуту,да я и сам, по правде говоря, был не прочь отложить продолжение еерассказа.Теперь,когдаонаушланапокой,я,помечтавчасок-другой,тоже,пожалуй, соберусь с духом и пойду спать, невзирая на мучительнуютяжестьвголовеивовсемтеле.

10Прелестное вступление в жизнь отшельника! Целый месяц пыток,

кашляитошноты.Ох,этипронизывающиеветры,излобноесеверноенебо,и бездорожье, и мешкотные деревенские врачи! И ох, эта скудостьчеловеческихлип!И,чтохужевсего,—страшныенамекиКеннета,чтомнеедвалипридетсявыйтизапорогдовесны!

Только что меня почтил визитом мистер Хитклиф. С неделю, томуназадонприслалмнепарукуропаток—последнихвсезоне.Мерзавец!Оннесовсемнеповиненвмоейболезни;именятакиподмывалосказатьемуэто. Но, увы! как мог бы я оскорбить человека, который был стольмилосерден, что просидел у моей кровати добрый час— и при этом неговорил о пилюлях и микстурах, пластырях и пиявках? Сейчас мнеполегчало. Читать я еще не могу — слишком слаб, но, пожалуй, мнеприятнобылобычем-нибудьпоразвлечься.НепозватьлимиссисДин,чтобона закончила свой рассказ? Я могу восстановить в памяти его главныеперипетии вплоть до той поры, когда она переехала сюда. Да, я помню:герой сбежал, и о нем три года не было вестей, а героиня вышла замуж!Позвоню!Добраяженщинабудетрадаубедиться,чтоявсостояниивеселоразговаривать.МиссисДинпришла.

—Ещедвадцатьминутдоприемалекарства,сэр,—началаона.—Нуегосовсем!—ответиля.—Мнехотелосьбы,знаете…—Докторговорит,чтопорошкивампорабросить.—Срадостьюброшу!Нодайтемнедосказать.Подойдитеисядьте.И

держитерукиподальшеотэтойпечальнойфалангипузырьков.Достаньтеизкарманавашевязанье.Вотихорошо…атеперьпродолжайтеисториюмистераХитклифа—свашегопереездаидонынешнегодня.Онполучилобразование на континенте и вернулся джентльменом? Или попалстипендиатом в колледж, или сбежал в Америку и там стяжал почет,высасываякровьизжилсвоейновойродины?ИлисоставилкапиталкудабыстреенабольшихдорогахАнглии?

— Возможно, что он перепробовал понемногу все эти поприща,мистерЛоквуд;ноянемогупоручитьсянизаодноизних.Яужесказалавам, что не знаю, как он нажил деньги; неизвестно мне также, какимобразомонвыбилсяиздикарскогоневежества,накотороеегообрекли.Носвашегоразрешенияябудупродолжать,какумею,есливыполагаете,чтомойрассказпозабавитвасинеутомит.Вамлучшесегодня?

—Гораздолучше.—Добраяновость.Итак, я переехала смиссКэтрин вСкворцы,и к

моемуприятномуразочарованию,онавеласебянесравненнолучше,чемяожидала.Она, казалось, сверх всякоймерыполюбиламистераЛинтонаидаже к его сестре относилась с большою нежностью. Правда, муж изоловка были к ней бесконечно внимательны. Так что не репейниксклонился кжимолости, ажимолость обвилась вокруг репейника. Тут небыло взаимных уступок, она стояла, не сгибаясь, и те уступали; а развебудет кто злобным и раздражительным, если не встречает нипротиводействия, ни холодности? Я замечала, что мистером Эдгаромвладеет не преодолимый страх, как бы кто не вывел его жену изравновесия. От нее он это скрывал, но когда услышит, бывало, что я ейрезко ответила, или увидит, что кто другойиз слугнасупилсяпри каком-нибудь властном ее распоряжении, он тут же хмуро сдвинет брови,выказывая тревогу, хотя никогда не хмурился, если дело касалось егосамого.Оннеразстрогомневыговаривалзамоюстроптивость;длянего,уверялон, хуженожавидеть, что егоженураздражают.Чтобнеогорчатьдоброго господина, я научилась умерять свою обидчивость; и с полгодапорохлежалбезобидный,какпесок,—кнемунеподносилиогня,ониневзрывался.НаКэтриннаходилавременамиполосаугрюмоймолчаливости,и муж тоже становился тогда молчалив, пугаясь этих приступов иприписываяихпеременамвеедушевномскладе,произведеннымопаснойболезнью, потому что раньше он никогда не наблюдал у нее угнетенногосостояниядуха.Акогдасолнце,бывало,выглянетвновь,тутпросияетион.Я,мнедумается,могусуверенностьюсказать,чтоимпоистиневыпалонадолюбольшоеивсевозраставшеесчастье.

Оно кончилось. В самом деле, рано или поздно мы непременновспомнимосебе;нотолькокроткийивеликодушныйлюбитсамогосебясбольшим правом, чем властный. Их счастье кончилось, когдаобстоятельства заставили каждого почувствовать, что его интересы длядругогонесамоеглавное.Как-товтеплыйсентябрьскийвечеряшладомойизсадастяжелойкорзинойсобранныхмноюяблок.Ужестемнело,имесяцглядел из-за высокого забора, и смутные тени таились в углах забесчисленными выступами здания. Я поставила ношу на ступенькукрыльца перед кухонной дверью и остановилась передохнуть и ещенемного подышать теплым и сладким воздухом; стоя спиной к дверям, язагляделасьналуну,когдавдругпозадираздалсяголос:

—Нелли,ты?Голосбылнизкийисиноземнымакцентом;новтом,какбылоназвано

моеимя,прозвучалодляменячто-тознакомое.Яоглянулась,чтобузнать,ктоговорит;оглянуласьсопаской—потомучтодверьбылазаперта,анадорожкеневиднобылоникого.Что-тозадвигалосьподнавесомкрыльца,и, подступив ближе, я различила высокого человека в темной одежде,темнолицего и темноволосого. Он прислонился боком к двери и держалруку на щеколде, точно собирался войти. «Кто бы это мог быть? —подумалая,—мистерЭрншо?Нет!Голоссовсемдругой».

—Яждуздесьцелыйчас,—снованачалпришелец,аявсегляжувнедоумении. — И все это время кругом было тихо, как в могиле. Я непосмелвойти.Тыменянеузнаешь?Вглядись,янечужой?

Лучскользнулпоеголицу:щекибылиизжелта-бледныинаполовинузаросличернымибакенбардами;бровиугрюмонасуплены,запавшиеглазагляделистранно.Яузналаглаза.

— Как! — вскричала я, не зная, уж не должна ли я считать еговыходцем с того света, и в испуге загородилась ладонями. — Как! Тывернулся?Этовзаправдуты?Взаправду?

— Да. Хитклиф, — ответил он, переводя взгляд с меня на окна, вкоторых отражалось двадцать мерцающих лун, но ни единого отсветаизнутри—Они дома? Где она? Или ты не рада, Нелли? Почему ты такрасстроилась? Она здесь? Говори! Я хочу ей сказать два слова— твоейгоспоже. Ступай и доложи, что ее хочет видеть один человек изГиммертона.

—Каконаэтопримет?—вскричалая.—Чтостанетсяснею!Именя-то неожиданность ошеломила — ее же сведет с ума! А вы и вправдуХитклиф!Нокакизменились!Нет,этонепостижимо.Выслужиливармии?

—Ступайипередай,чтоявелел,—перебилоннетерпеливо.—Яваду,покатытутмедлишь!

Он поднял щеколду, и я вошла; но, подойдя к гостиной, где сиделимистеримиссисЛинтоны,янемоглазаставитьсебясделатьещеодиншаг.Вконцеконцовярешила:зайдуиспрошу,ненужнолизажечьсвечи;ияотвориладверь.

Онисиделирядомуокна;распахнутаярамабылаоткинутастекломкстене, а за деревьями сада и глухим зеленым парком открывался вид надолину Гиммертона, и длинная полоса тумана вилась по ней почти доверхнегоконца,—пройдетечасовнюитутже,каквы,наверно,заметили,сток, идущий от болот, вливается в ручей, который бежит под уклон полощине. Грозовой Перевал высился над этим серебряным маревом, ностарый наш дом не был виден: он стоит чуть ниже, уже на том склоне.Комната, и сидевшие в ней, и вид, на который они смотрели, казались

удивительно мирными. Мне было невмоготу передать то, с чем была япослана;ияужесобраласьуйти,ничегонесказав,—толькоспросилапросвечи,—когдасознаниесобственнойдуростипонудиломенявернутьсяипробормотать: «Вас хочет видеть, сударыня, какой-то человек изГиммертона».

—Чтоемунадо?—отозваласьмиссисЛинтон.—Яегонеспрашивала,—ответилая.—Хорошо, задерни гардины,Нелли,—сказалаона,—иподайнам

чай.Ясейчасжевернусь.Она вышла из комнаты; мистер Эдгар спросил беззаботно, кто там

пришел.—Человек,которогомиссиснеждет,—сказалаявответ.—Хитклиф

—помните,сэр?Тотмальчик,чтожилумистераЭрншо.—Как!Цыган,деревенскиймальчишка?—вскричалон.—Почемувы

прямонесказалиэтогоКэтрин?—Тише!Вынедолжныеготакназывать,сударь,—укорилаяего,—

госпожаоченьогорчиласьбы,еслибуслышалавас.Оначутьнеумерласгоря,когдаонсбежал.Ядумаю,еговозвращениедлянеебольшаярадость.

Мистер Линтон подошел к окну в другом конце комнаты,выходившемуводвор.Онраспахнулегоисвесилсявниз.Они,каквидно,былитамвнизу,потомучтоонтутжепрокричал:

—Нестойнакрыльце,дорогая!Проведичеловекавдом,еслионподелу.

Многопозжеяуслышала,какщелкнулащеколда,иКэтринвлетелавкомнату,запыхавшаяся,неистовая,слишкомвозбужденная,чтобывыказатьрадость: в самомделе,по еелицувыскорейподумалибы,что стряслосьстрашноенесчастье.

—Ох,Эдгар,Эдгар!—задыхаясь,вскричалаонаивскинуларукиемунашею.—Эдгар,милый!Хитклифвернулся,да!—Ионакрепко-крепко,досудороги,сжаларуки.

—Очень хорошо!— сказал сердито муж.— И поэтому ты хочешьменя удушить? Он никогда не казался мне таким необыкновеннымсокровищем.Несчеготутприходитьвдикийвосторг!

— Я знаю, что ты его недолюбливал, — ответила она, несколькоубавивпыл.—Норадименя выдолжнытеперь статьдрузьями.Позватьегосюданаверх?

—Сюда?—возмутилсяон.—Вгостиную?—Кудажееще?—спросилаона.Не скрыв досады, он заметил, что кухня была бы для него более

подходящим местом. Миссис Линтон смерила мужа прищуреннымвзглядом — она не то гневалась, не то посмеивалась над егоразборчивостью.

—Нет,— вымолвила она, помолчав,— я не могу сидеть на кухне.Накрой здесь два стола, Эллен: один будет для твоего господина и миссИзабеллы—потомучтоониродовитыедворяне;адругойдляХитклифаидляменя—мыснимлюдипоплоше.Тактебяустраивает,милый?Илимнеприказать,чтобынамзатопилигде-нибудьеще?Еслитак,распорядись.Аяпобегузаймусьгостем.Радостьтаквелика,чтоябоюсь,вдругэтоокажетсянеправдой!

Онакинуласьбыловниз.Эдгареенепустил.—Попросите егоподняться,—сказалон, обратившиськомне,—а

ты, Кэтрин, постарайся не доходить в своей радости до абсурда! Совсемэтоникчему,чтобывсяприслугавдомевидела,кактыпринимаешь,точнобрата,беглогоработника.

Ясошлавнизи засталаХитклифастоящимнакрыльце—видимо,вожидании,чтоегопригласятвойти.Онпоследовалзамной,нетратяслов,и я ввела его к господину и госпоже, чьи пылавшие лица выдавалинедавнийжаркийспор.Нолицогоспожизажглосьпо-новому,когдаеедругпоказался в дверях; она кинулась к нему, взяла за обе руки и подвела кЛинтону;потомсхватиланеподатливуюрукуЛинтонаивложилаееврукугостя.Теперьприсветекаминаисвечейяещеболееизумилась,увидев,какпреобразился Хитклиф. Он вырос высоким, статным атлетом, рядом скоторыммойгосподинказалсятоненькимюношей.Еговыправканаводиланамысль,чтоонслужилвармии.Лицоегоповыражениюбылостаршеипочертамрешительней,чемумистераЛинтона,—интеллигентноелицо,не сохранившее никаких следов былой приниженности. Злобаполуцивилизованногодикаряещетаиласьвнасупленныхбровяхивглазах,полныхчерногоогня,ноонабылаобуздана.Вегоманерахчувствовалосьдаже достоинство: слишком строгие — изящными не назовешь, но игрубоговнихничегонеосталось.Мойгосподинбылстольжеудивлен,какия,еслинебольше;сминутуонрастерянносмотрел,незная,вкакомтонеобратиться к «деревенскому мальчишке», как он его только что назвал.Хитклифвыронилеготонкуюрукуи,холодноглядянанего,ждал,когдаонсоизволитзаговорить.

—Садитесь,сэр,—сказалнаконецхозяиндома.—МиссисЛинтонвпамять былых временжелает, чтобы я оказал вам радушный прием; и я,конечно, рад, когда случается что-нибудь такое, что доставляет ейудовольствие.

— Я тоже, — ответил Хитклиф, — и в особенности, если к этомупричастеня.Охотнопосижуувасчасок-другой.

ОнселпрямопротивКэтрин,котораягляделананегонеотрывно,какбудто боялась, что он исчезнет, если она отведет глаза. Он же не частоподнималнанеесвои:толькокинетвремяотвременибыстрыйвзгляд,носкаждымразомегоглазавседоверчивейотражалитооткровенноесчастье,которое он пил из ее взора.Оба слишком были поглощены своею общейрадостью, чтобы чувствовать смущение. Но мистер Эдгар был далеко нерад: он бледнел от досады; и его досада достигла высшего накала, когдажена поднялась и, пройдя по ковру, опять схватила Хитклифа за руки ирассмеялась,словносаманесвоя.

—Завтрамнебудетказаться,чтоэтобыловосне!—вскричалаона.—Янесмогуповерить,чтоятебявидела,икасаласьтебя,иговориластобойеще раз. А все-таки, Хитклиф, жестокий!— ты не заслужил радушногоприема.Уйтиимолчатьтригодаиниразунеподуматьобомне!

— Я думал о тебе немного больше, чем ты обо мне, — проворчалон.— Недавно я услышал, что ты замужем, Кэти; и, стоя там внизу, водворе,яобдумывалтакойплан:взглянутьещеразвтвоелицо,накоторомя, может быть, прочту удивление и притворную радость; потом свестисчетысХиндли,азатем,недаввмешатьсяправосудию,самомусвершитьнадсобоюказнь.Твоярадостьпринашейвстречезаставиламенявыкинутьиз головы такиемысли; ноберегись встретитьменя в другойраз с инымлицом!Тольконет,тыбольшеменянепрогонишь.Тывсамомдележалелаобомне,жалела,да?Чтож,недаром.Труднопробивалсяявжизни,стехпоркаквпоследнийразслышалтвойголос;итыдолжнаменяпростить,потомучтояборолсятолькозатебя!

— Кэтрин, пожалуйста, пока чай не простыл, сядем за стол, —перебил Линтон, стараясь сохранить свой обычный тон и должную меруучтивости.—МистеруХитклифупредстоитдалекаяпрогулка,гдебыонниночевал.Даимнехочетсяпить.

Она села разливать чай; пришла на звонок и мисс Изабелла;пододвинув им стулья, я вышла из комнаты. Чай отпили в десять минут.Себе Кэтрин и не наливала: она не могла ни есть, ни пить. Эдгар налилнемноговблюдцеисделалотсилыдваглотка.Гостьпросиделвэтотвечернебольшечаса.Яспросила,когдаонуходил,невГиммертонлиему?

— Нет, на Грозовой Перевал, — ответил он. — Мистер Эрншопригласилменя,когдаяутромнаведалсякнему.

Мистер Эрншо его пригласил! И он наведался к мистеру Эрншо! Явзвешивалаэтислова,когдаонушел.Нелицемеритлион,неявилсялив

наши края, чтобы под маской дружбы чинить зло? Я мучительнораздумывала:предчувствиемнеговорило,чтопоявлениеХитклифа—некдобру.

Около полуночи мой первый сон нарушили: миссис Линтонпрокраласьвмоюкомнату,приселаскраюкомненакроватьи,дернувзаволосы,разбудиламеня.

—Немогуспать,Эллен,—сказалаонавизвинение.—Имненужноскем-нибудь поделиться сейчас, когда я так счастлива! Эдгар не в духе,потомучтоярадуюсьтому,чтодлянегонеинтересно:он,еслиираскроетрот,тактолькодляглупыхбрюзжаний;ионсказалмне,чтосмоейстороныжестокоиэгоистичнозатеватьразговор,когдаемунездоровитсяихочетсяспать.Всегдаонтакустроит,чтоемунездоровится,есличто-нибудьнепонем!ЯсказаланесколькодобрыхсловоХитклифе,ионзаплакал—толиотголовнойболи,толиотмучительнойзависти;тогдаявсталаиушла.

— Что проку нахваливать ему Хитклифа? — ответила я. —Мальчикамионинепереносилидругдруга,иХитклифстакойжедосадойслушал бы, как хвалят мистера Линтона: это в природе человека. Недокучайте мистеру Линтону разговорами о Хитклифе, если вы не хотитеоткрытойссорымеждуними.

— Но ведь это показывает, какой он слабый человек, правда? —упорствовала она.— Я вот не завистлива: мне ничуть не обидно, что уИзабеллы,скажем,такиеяркиежелтыеволосыибелаякожа,ичтоонатакизысканноизящна,ичто вся семья еебалует.Даже ты,Нелли, когданамслучается снейпоспорить, тывсегдапринимаешьсторонуИзабеллы; а яуступаю,какнеразумнаямать:называюеедорогоюдевочкойиулащиваю,пока она не придет в хорошее настроение. Ее брату приятно, что мы вдобрыхотношениях,амнеприятно,чтоондоволен.Ноониоченьпохожи:оба—избалованныедетиивоображают,чтовмиревсеустроенонарочнодля них; и хотя я им обоим потакаю, думается мне, хорошее наказаниепошлобыимнапользу.

— Ошибаетесь, миссис Линтон, — сказала я. — Это они потакаютвам; и представляю себе, что здесь творилось бы, не стань они вампотакать.Вы,правда,поройуступаетеимвихмелкихприхотях,покудаихглавная забота — предупреждать каждое ваше желание. Но можетслучиться,чтовыстолкнетесьсниминачем-нибудьодинакововажномдлявасидляних.Итогдате,коговыназываетеслабыми,обернутся,глядишь,такимижеупрямцами,каквы.

— И тогда мы схватимся не на жизнь, а на смерть, — не так ли,Нелли?— рассмеялась она. — Нет? Говорю тебе: я так верю в любовь

Линтона,что,кажетсямне,ямоглабыубитьего,ион,умирая,непожелалбымнезла.

Япосоветовалаейтемболееценитьегопривязанность.—Яценю,—ответилаона,—нооннедолженплакатьиз-закаждого

пустяка.Эторебячество;и,чемпускатьслезу,когдаясказала,чтоХитклифтеперь достоин уважения в чьих угодно глазах и для первейшегоджентльменавнашихкраяхбудетчестьюстатьегодругом,ондолженбылбысамэтосказатьирадоватьсявместесомною.ОнпривыкнеткХитклифу— должен привыкнуть!— и, возможно, даже полюбит его. А Хитклиф,когда подумаешь, какой у него кЭдгару счет,—Хитклиф, по-моему, велсебяпревосходно!

—Акаквысмотритенато,чтоонзаявилсянаГрозовойПеревал?—спросила я. — Он, вижу я, переменился во всех отношениях: истинныйхристианин!Протягиваетрукудружбывсемсвоимврагам!

—Этоонмнеобъяснил,—ответилаона.—Яисамаудивилась.Онсказал, что зашел разведать обо мне, полагая, что ты ещеживешь там; аДжозефдоложилонемХиндли,итотвышелисталрасспрашивать,чтоонподелывал и как жил; и в конце концов затащил его в дом. Там сиделикакие-то люди, играли в карты. Хитклиф тоже подсел играть; мой братпроигралемунекоторуюсуммуи,увидев,чтогостьрасполагаетбольшимиденьгами,пригласилегозайтивечеромещераз—иХитклифсогласился.Хиндлислишкомбезрассуден—гдеемуразумноподбиратьзнакомства!Оннедаетсебетрудапризадуматьсяотом,чтоедвалистоитвполнедоверятьчеловеку, с которым он в свое время так подло обошелся. Но Хитклифговорит, что возобновить отношения с прежним своим гонителем егопобуждало не что иное, какжелание устроиться поближе кМызе, чтобыможнобылоходитьсюдапешком,—даитягакдому,гдемыжиливместе;да еще надежда, что там я смогу видеться с ним чаще, чем если бы онобосновался в Гиммертоне. Он думает предложить щедрую плату заразрешениежитьнаПеревале;и,конечно,мойбратсоблазнитсяивозьметеговжильцы:онвсегдабылжаден…хотято,чтохватаетоднойрукой,тутжеразбрасываетдругой.

— Нечего сказать, приличное место для молодого человека! —заметилая.—Вынебоитесьпоследствий,миссисЛинтон?

—Длямоегодруга—нет,—ответилаона,—унегокрепкаяголова,иэтоубережетегоотопасности.ЯбольшебоюсьзаХиндли;новотношениинравственномоннесделаетсяхуже,чеместь,аотфизическогоущербаемуоградойя.Сегодняшнийвечерпримирилменясбогомилюдьми!Всвоемозлоблении я мятежно восставала на провидение. О, я была в жестоком

горе, Нелли! Знал бы этот жалкий человек, в каком жестоком, онпостыдилсябы,когдаонорассеялось,омрачатьмнерадостьсвоимпустымнедовольством.ТолькожалеяЭдгара,янеслаоднасвоегоре!Еслибыянескрывалатоймуки,котораячастоменятерзала,оннаучилсябыжаждатьеепрекращениятакжепламенно,какя.Нокакбытамнибыло, ейпришелконец, и я не стану мстить Эдгару за его неразумие: теперь я могувытерпеть что угодно! Пусть самый последний человек ударит меня пощеке, — я не только подставлю другую, а еще попрошу прощения, чтовывела его из себя. И в доказательство я сейчасже пойду и помирюсь сЭдгаром.Спокойнойночи!Видишь,яангел!

ВэтойсамовлюбленнойуверенностиКэтринудалилась;акакуспешноисполнила она свое намерение, стало ясно наутро: мистер Линтон нетолько забыл своенедовольство (хотячрезмернаяживостьженывсе еще,казалось,угнеталаего),нодаженепробовалвозражать,когдата,прихвативссобойИзабеллу,отправиласьпослеобеданаГрозовойПеревал;имиссисЛинтон вознаградила мужа такою пылкой нежностью и вниманием, чтонесколькоднейнашдомбылистиннымраем;идлягосподина,идляслугнеомрачимосветилосолнце.

Хитклиф—мистерХитклиф,такябудуназыватьеговпредь—сперванавещал Скворцы осторожно: он как будто проверял, насколько терпимоотносится владелец к его вторжению. Кэтрин тоже благоразумносдерживала свою радость, когда принимала его; и он постепенноутвердился в правах желанного гостя. Он в большой мере сохранил тувыдержку, которой отличался мальчиком, и она помогала ему подавлятьнеобузданныепроявлениячувств.Тревогамоегогосподинабылаусыплена,адальнейшиесобытияотвелиеенавремявдругоерусло.

Источником нового беспокойства было одно непредвиденное излосчастное обстоятельство: у Изабеллы Линтон возникло внезапное инеодолимое влечение к гостю, допущенному в дом. Она была в ту порупрелестной восемнадцатилетней девушкой, ребячливой в своих манерах,хотя порой и проявлявшей острый ум, бурные чувства и резкий нрав—особенно если ее раздразнить.Брат, нежно ее любивший, былв ужасеотэтого причудливого выбора. Уж не говоря об унизительном для семьисоюзе с человеком без роду и племени и о возможной перспективе, чтовладенияЛинтонов,приотсутствиинаследниковмужскогопола,перейдутктакомузятю,—ЭдгархорошопонималистиннуюнатуруХитклифа;онзнал, что как бы тот ни преобразился внешне, душа его осталасьнеизменной.Ионстрашилсяэтойдуши;онаегоотталкивала:онидуматьнехотелотом,чтобыотдатьИзабеллувовластьподобногочеловека.Эта

мысль претила бы ему еще сильней, когда б он разгадал, что влечениевозникло без всякого домогательства с другой стороны и укрепилось, непробудивответногочувства.Стойминуты,какЭдгарЛинтонуверилсявнесчастной страсти своей сестры, он всю вину возложил на Хитклифа,предполагаясегосторонынарочитыйрасчет.

Снекотороговременимывсезамечали,чтомиссЛинтонмучитсячем-то и томится. Она стала раздражительной и скучной; постоянновскидывалась на Кэтрин и задевала ее, не страшась исчерпать весьнебольшойзапасеетерпения.Мыдоизвестнойстепениизвинялидевушкуи приписывали все недомоганию: она худела и чахла на глазах. Нооднажды, когда она особенно раскапризничалась— отшвырнула завтрак,пожаловалась,чтослугиневыполняютееприказаний;чтохозяйкадомаеенивочтонеставитиЭдгарпренебрегаетею;чтоеепростудили,оставляядвери открытыми, и что в гостиной мы ей назло спускаем в каминеогонь,—икэтомусотнядругихещеболеевздорныхобвинений,—миссисЛинтоннастоятельнопотребовала,чтобИзабеллалеглавпостель,икрепкоееразбранив,пригрозилапослатьзадоктором.ПриупоминанииоКеннетеИзабелла тотчас заявила, что ее здоровье в полном порядке и толькогрубостьневесткиделаетеенесчастной.

— Как ты можешь говорить, что я груба, избалованная тынегодница? — вскричала госпожа, пораженная несправедливымобвинением.—Тыпростосошласума.Когдаябыластобойгруба,скажи?

—Вчера,—всхлипывалаИзабелла,—исейчас!—Вчера?—сказалаКэтрин.—Когдаже,покакомуслучаю?—Когдамышливересковымполем:тысказала,чтоямогугулять,где

мнеугодно,авысмистеромХитклифомпойдетедальше!—Иэто,по-твоему, грубость?—сказалаКэтринсосмехом.—Мои

словавовсенеозначали,чтотыпринаслишняя:намбылобезразлично,снами ты или нет. Просто я полагала, что разговоры Хитклифа для тебянезанимательны.

—Нет, нет,— рыдаламолодая леди,— ты вздумаламеня отослать,потомучтознала,чтомнехочетсяостаться!

— Она в своем уме? — спросила миссис Линтон, обратившись комне.—Яслововсловоповторюнашразговор,Изабелла,атыобъясни,чтобыловнемдлятебяинтересного.

—Невразговоредело,—ответилаона.—Мнехотелосьбыть…бытьоколо…

—Ну,ну!..—сказалаКэтрин,видя,чтотанерешаетсядоговорить.—Околонего.Иянехочу,чтобменявсегдаотсылали!—продолжала

она, разгорячившись. — Ты собака на сене, Кэти, ты не хочешь, чтобылюбиликого-нибудь,крометебя!

—Тымаленькаядерзкаямартышка!—вскричалавудивлениимиссисЛинтон.—Ноянежелаюверитьэтойглупости!Бытьтогонеможет,чтобыты восторгаласьХитклифом, чтобы ты его считала приятным человеком!Надеюсь,янетактебяпоняла,Изабелла?

—Да,совсемнепоняла,—сказалапотерявшаяголовудевушка.—Ялюблюеготаксильно,кактыникогданелюбилаЭдгара.Ионтожемогбыменяполюбить,еслибытыемупозволила!

— Если так, хоть озолотите меня, не хотела бы я быть на твоемместе!—сжаромобъявилаКэтрин.Иона,казалось,говорилаискренне.—Нелли,помогимнеубедитьее,чтоэто—безумие.Разъяснией,чтотакоеХитклиф: грубое создание, лишенноеутонченностии культуры;пустошь,поросшая чертополохоми репейником.Я скорее выпущу эту канарейку впарксредизимы,чемпосоветуютебеотдатьемусвоесердце.Поверь,дитя,только печальное непонимание его натуры, только оно позволило такойфантазии забрести в твою голову!Не воображай, моямилая, что под егосуровой внешностью скрыты доброта и нежность, что он — простойселянин,этакийнеотшлифованныйалмаз,раковина,таящаяжемчуг,—нет,он лютый, безжалостный человек, человек волчьего нрава. Я никогда неговорю ему: «Не трогай того или другого твоего врага, потому что будетжестокоинеблагороднопричинитьемувред»;нет,яговорю:«Нетроньих,потому что я не желаю, чтоб их обижали». Он раздавит тебя, какворобьиноеяйцо,Изабелла,еслиувидитвтебеобузу.Язнаю,онникогданеполюбитникогоизЛинтонов.Ноон,возможно,непобрезгуетженитьсяна твоих деньгах, взять тебя ради видов на будущее:жадность сделаласьглавнымегопороком.Такимегорисуютебе я, а я егодруг—настолько,чтоеслибыонвсерьеззадумалтебяуловить,я,пожалуй,придержалабыязыкипозволилатебепопастьсявеголовушку.

МиссЛинтонвнегодованиигляделананевестку.—Стыд!Стыдисрам!—повторялаонагневно.—Тыхужедвадцати

врагов,лицемерныйдруг!—Ага!Тактымненеверишь?—сказалаКэтрин.—Тыдумаешь,я

говорюэтоиздурногосебялюбия?— Не думаю, а знаю, — ответила Изабелла. — И мне противно

слушатьтебя.—Хорошо!—закричалата.—Делайкакзнаешь,разтытакупряма:я

своесказала,нолюбыедоводыбессильныпередтвоеюнаглостью!—Иядолжнастрадатьиз-заэтойэгоистки!—рыдалаИзабелла,когда

миссисЛинтонвышлаизкомнаты.—Все,всепротивменя:онаотнялауменя единственное утешение…Но ведь она наговорила сплошнуюложь!МистерХитклифнезлодей:унегоблагороднаяивернаядуша—иначекакбымогонпомнитьеестольколет?

— Изгоните его из ваших мыслей, мисс, — сказала я. — Он —недобройпородыптицаивамнечета.МиссисЛинтонговорилазло,нояничегонемогувозразитьнаееслова.Оналучше,чемя,знаетегосердце,лучше, чем всякий другой; и она никогда не стала бы изображать егочерней,чемонесть.Честныелюдинескрываютсвоихдел.Аонкакжил?Какразбогател?ПочемупоселилсянаГрозовомПеревале,вдомечеловека,которого ненавидит? Говорят, с той поры, как он объявился, с мистеромЭрншо все хуже и хуже. Они ночи напролет сидят вместе, и Хиндлипрозакладывалвсюсвоюземлюиничегонеделает,толькоиграетдапьет.Не далее как на той неделе я слышала — Джозеф сказал мне, когда явстретилась с ним в Гиммертоне… «Нелли, — сказал он мне, — такойповадилсякнамнарод,чтотеперьотнасневылазитсудебныйследователь.Один так чуть не остался без пальцев, когда хотел удержать другого,который пытался прирезать сам себя, как теленка. Хозяину, видишь, нетерпится предстать пред судейской сессией.Не страшится он ни земногосуда, ни Павла, ни Петра, ни Иоанна, ни Матфея, никого из них — нетаковский! Он хочет… он жаждет предстать пред ними в наглом своемобличье!АэтотнашмилейшийХитклиф,думаешь,хорош?Небось,какивсякий другой, рад посмеяться, когда дьявол шутит свои шутки. ОнчастенькоприходитквамнаМызу—арассказываетонвам,каконславноживет у нас? Вот как у нас повелось: встают, когда заходит солнце;игральныекости,водка,ставниназапореисвечидополудня;авполденьнаш дуралей идет к себе в спальню и такую несет околесину, такчертыхается, что приличные люди затыкают уши со стыда. Ну, а тотмолодчик, ему что!Подсчитает свои денежки, поест, поспит, да прочь содвора—ксоседу,посудачитьсегоженой!Он,поди,рассказываетгоспожеКэтрин,кактечетвегокарманызолотоееотцаикаксынокееотцаскачетпрямой дорогой в ад, а сам он забегает вперед, чтоб отворить ему тудаворота?» Так вот, мисс Линтон, Джозеф — старый мерзавец, но он невраль, и если его рассказ о поведении Хитклифа отвечает правде, развеможетевыжелатьсебетакогомужа?

—Вызаодносовсемиостальными,Эллен!—отозваласьона.—Нехочу я слушать ваших наговоров. Какая же вы злая, если хотите меняуверить,чтонетнасветесчастья!

Покончила бы она с бредовой своей фантазией, если б ее

предоставилисебесамой,илипродолжалабыупрямоноситьсяснею,янеберусьсудить: ейнедаливремениодуматься.Надругойденьв соседнемгородебылназначенсъездмировыхсудей;моемугосподинунадлежалонанем присутствовать, и мистер Хитклиф, зная, что глава семьи в отлучке,пришел раньше обычного.Изабелла иКэтрин сидели в библиотеке и обевраждебномолчали.Миссбыласмущенадавешнейсвоейнескромностьюитем, что в порыве страсти открыла свои тайные чувства; миссис,поразмыслив,сочласебяненашуткуоскорбленной,ихотясамаонаготовабылапосмеятьсянаддерзостьюзоловки,ейзахотелосьповернутьделотак,чтобытойбылонедосмеха.Миссисивпрямьзасмеялась,когдаувидела,какпрошелподокнамиХитклиф:яподметалаочагизаметиланаеегубахозорную усмешку. Изабелла сидела, поглощенная своими мыслями иликнигой, до самой той минуты, когда отворилась дверь; а там уже нельзябылоускользнутьизкомнаты,—чтоона сделалабысрадостью,будь товозможно.

— Входи, ты явился кстати! — воскликнула весело госпожа,придвигаястулкогню.—Мытутвдвоем,инамотчаяннонужентретий,кторастопилбымеждунамилед;итыкакразтот,когомыобедляэтогоизбрали бы. Хитклиф, я горда, что могу наконец показать тебе особу,которая любит тебя безрассудней, чем я. Ты, конечно, почтешь себяпольщенным. Нет, это не Нелли, не смотри на нее! Это у моей беднойзоловушки разбито сердце от одного лишь созерцания твоей телесной идуховной красоты. Теперь, если пожелаешь, ты можешь стать Эдгарубратом! Нет, нет, Изабелла, не беги, — продолжала она, с напускноюигривостью удерживая смущенную девушку, которая в негодованиивстала.—Мытутснейиз-затебясцепились,какдвекошки,Хитклиф!Именя, куда как превзошли в изъявлениях преданности и восторга! Малотого, мне дали понять, что если б только я держалась в стороне, кактребуютприличия,тосоперница,вздумавшаясомнойпотягаться,пустилабывтвоесердцестрелу,котораясразилабытебянаповал,имойобразбылбыпреданвечномузабвению!

— Кэтрин! — сказала Изабелла, призвав на помощь все своедостоинство и гордо отказавшись от попытки вырвать из крепких тисковсвоюруку.—Япопросилабываспридерживатьсяправдыинеклеветатьна меня хотя бы и в шутку! Мистер Хитклиф, будьте добры, попроситевашуприятельницуотпуститьменя:оназабывает,чтомысваминетакиеблизкиезнакомые;ито,чтоейвзабаву,дляменяневыразимомучительно.

Так как гость ничего не ответил и сел на стул с видом полногобезразличия к чувствам, которые он ей внушил,Изабелла отвернулась от

негоишепотомвзмолиласькистязательнице,чтобытаееотпустила.—Низачто!—вскричалавответмиссисЛинтон.—Янехочуеще

раз услышать, что я собака на сене. Ты останешься. Так вот, Хитклиф!Почемутыневыражаешьрадостипоповодумоегоприятногосообщения?Изабелла клянется, что любовь Эдгара ко мне ничто перед любовью,которойонапылаетктебе.Помнится,онаутверждалачто-товэтомроде;правда,Эллен?Исовчерашнегоутра,посленашейпрогулки,онапоститсяотгоряияростииз-затого,чтояуслалаее,полагаятвоеобществодлянеенеприемлемым.

— Я думаю, что ты оговорила девицу, — сказал Хитклиф,повернувшиськнимвместесостулом.—Моеобществоейнежелательно—вовсякомслучае,сейчас!

Ионпосмотрелнапредметихспора,какиныесмотрятнастранноеиотвратительноеживотное:например,наиндийскуюсороконожку,которуюслюбопытствомразглядывают,хотьонаивызываетгадливость.Бедняжканемоглаэтогоперенести:онатобледнела,токраснела,исповисшиминаресницах слезами изо всех сил старалась разжать своими маленькимипальчикамицепкуюрукуКэтрин;но,убедившись,чтоедваонаоторветотсвоейрукиодинеепалец,кактаещекрепчеприжимаетдругой,ичтоейникакнеотогнутьвсе сразу, онапустилавходногти:острые,онитотчасизузорилипальцысоперницыкраснымиполукружьями.

— Вот она, тигрица! — вскричала миссис Линтон и, отпустив ее,замахала исцарапанной рукой.— Уходи, ради бога, и спрячь свое лисьелицо! Ну, не безрассудно ли показывать коготки при нем? Разве ты недогадываешься, какой он сделает вывод? Хитклиф, смотри: вот орудияпытки,ждущие,чтобихпустиливход,—берегисвоиглаза!

—Я бы их сорвал с ее пальцев, посмей она только пригрозить мнеими,—ответилонзлобно,когдадверьзанейзакрылась.—Носчеготывздумаладразнитьтакимспособомдевчонку,Кэти?Ведьнесказалажтыправду?

—Чистуюправду, уверяю тебя,—былответ.—Она уженескольконедельсохнетпотебе.Асегодняутромонабредилатобойиизлиланаменяпотокоскорблений,когдаявыставилатебяпереднейвистинномсвете—со всеми твоими недостатками, — чтоб охладить ее восторг. Но впредьзабудьидуматьобэтом:яхотеланаказатьее задерзость, толькоивсего.Она мне слишком дорога, мой милый Хитклиф, чтобы я позволила тебезахватитьееисъесть.

— А мне она слишком противна, чтобы я стал ее есть, — ответилон.—Разве что по образу вампира.Тыбы услышала о странных вещах,

доведисьмнежитьснейпододноюкрышейивечновидетьэтоприторное,восковоелицо:самымобыденнымделомбылобычерездваднянатретийвыводитьрадужныеузорынаегобелизнеипревращатьееголубыеглазавчерные,—ониомерзительнопохожинаглазаЛинтона.

—Восхитительно похожи!—поправилаКэтрин.—Глаза горлинки,ангела!

—Онанаследницасвоегобрата,неправдали?—спросилон,немногопомолчав.

— Мне не хотелось бы думать, что это так, — возразиласобеседница.— Бог даст, полдюжины племянников сведут на нет все ееправа! А теперь выбрось из головы эти мысли, ты слишком падок насоседскоедобро:незабывай,чтодоброэтогососеда—моедобро.

—Оноточнотакжебылобытвоим,когдапринадлежалобымне,—сказал Хитклиф. — Но если Изабелла Линтон и глупа, едва ли она —сумасшедшая.Итак,последуемтвоемусоветуинебудембольшекасатьсяэтоговопроса.

Вразговореониегобольшенекасались;иКэтрин,возможно,забылаидуматьонем.Ногость,яуверена,весьтотвечерчастокнемувозвращалсявмыслях.Я видела, как он улыбался самому себе—вернее, скалился, ипогружался в зловещее раздумье, когда миссис Линтон отлучалась изкомнаты.

Я решила следить за ним. Сердце мое неизменно тянулось к моемугосподину, и я всегда держала его сторону, а не сторону Кэтрин; и,думается мне, по справедливости, потому что он всегда был добрым,верным и достойным; а она— не скажу, чтобы она была в этом смыслеполной ему противоположностью, но она разрешала себе такую свободу,чтоянеочень-тодоверялаеенравственнымправиламиещетогоменьшеразделяла ее чувства. Мне хотелось, чтобы какой-нибудь случай мирноизбавилиГрозовойПеревалиСкворцыотмистераХитклифа,чтобыжитьнам,какмыжилипрежде,доеговозвращения.Егоприходкнамбывалдляменя всякий раз, как дурной сон, и, мнилось мне, для моего господинатоже. Мысль, что Хитклиф живет на Грозовом Перевале, угнетала наснеизъяснимо. Я догадывалась, что господь предоставил там заблудшейовце брести своею дурною стезей, а злой зверь притаился у овчарни,выжидаясвоегочаса,чтобнаброситьсяирастерзатьовцу.

11Не раз, когда я раздумывала об этом в одиночестве, меня охватывал

внезапный ужас. Я вскакивала, надевалашляпу, чтоб пойти на ферму—узнать, как они там живут. Совесть внушала мне, что мой долг —предупредить Хиндли, растолковать ему, что люди осуждают его образжизни;ноявспоминалазатем,какзакоснелонвсвоихдурныхобычаях,и,не чая обратить его к добру, не смела переступить порог его печальногодома; я даже не была уверена, будут ли там мои слова приняты, какдолжно.

Как-то раз я вышла за старые ворота и направилась по дороге кГиммертону. Было это как раз о ту пору, до которой я дошла в моемрассказе.Стоялясныйморозныйдень;голаяземля,дорогатвердаяисухая.Я подходила к каменному столбу у развилины, где от большака отходитналево в поле проселочная дорога. На нетесаном песчанике вырезаныбуквы—ссевернойстороныГ.П.,свосточнойГ.,сюго-западнойМ.С.ЭтовеханапутикСкворцам,кПеревалуикдеревне.Солнцезажгложелтымсветомсеруюмаковкустолба,напомнивмнелето;исамане знаю,счегобы,что-тодавнее,детскоепроснулосьвмоемсердце.ДвадцатьлетназадмысХиндлиоблюбовали этоместечко.Ядолго гляделана выветренныйкамень;и,нагнувшись,разгляделауегооснованияямку,всеещенабитуюгалькой и ракушками, которые мы, бывало, складывали сюда вместе сдругимиболее тленными вещами.Иживо, как наяву, я увидела сидящимздесьнаувядшейтраветоварищамоихдетскихигр,—увиделаеготемнуюквадратнуюголову,наклоненнуювперед,ималенькуюруку,выгребающуюземлю куском сланца. «Бедный Хиндли!»— воскликнула я невольно. Иотпрянула: моим обманутым глазам на мгновение привиделось, чтомальчик поднял лицо и глядит на меня! Он исчез; но тут же менянеодолимо потянуло на Перевал. Суеверное чувство побудило меняуступить своемужеланию.«Авдругонумер!—подумалосьмне,—илискороумрет!Вдруг это—предвестиесмерти!»Чемближеяподходилакдому,темсильнейросломоеволнение;акогдаязавиделанашстарыйдом,меня всю затрясло. Видение обогнало меня: оно стояло в воротах исмотрело на дорогу. Такова была моя первая мысль, когда я увиделалохматого кареглазого мальчика, припавшего румяной щечкой к косяку.Затем,сообразив,ярешила,чтоэто,должнобыть,Гэртон—мойГэртон,нетакужизменившийсязадесятьмесяцевнашейразлуки.

—Богтебяблагослови,моймаленький!—крикнулая,тотчаспозабывсвойглупыйстрах.—Гэртон,этоя,Нелли!НяняНелли!

Онотступилнашагиподнялсземлибольшойкамень.—Япришлаповидать твоегоотца,Гэртон,—добавила я, угадавпо

его движению, что если Нелли и жила еще в его памяти, то он ее непризналвомне.

Он замахнулся, чтобы пустить в меня камень; я приняласьуговаривать, но не могла остановить его: камень попал в мою шляпу; азатемслепечущихгубокмалышаполилсяпотокбрани,которая,понималлион ее смысл,илинет,произносиласьимспривычнойуверенностьюиисказила детское личико поразившейменя злобой.Поверьте, этоменя нестолько рассердило, сколько опечалило. Чуть не плача, я достала изкарманаапельсинипротянуламальчику,чтобрасположитьегоксебе.Онсперва колебался, потом выхватил у меня гостинец, точно думал, что ясобираюсьподразнитьегоизатемобмануть.Япоказалавторойапельсин,держаеготак,чтобоннемогдотянуться.

— Кто тебя научил таким словам, мой мальчик? — спросила я. —Неужтосвященник?

—Кчертуитебя,исвященника!Давайсюда!—ответилонмне.—Ответьмне,гдетыэтомунаучился,тогдаполучишь,—сказалая.—

Ктотебяучит?—Папа-черт,—былответ.—Так.Ичемутыучишьсяупапы?—продолжалая.Онподпрыгнул,

чтобы выхватить апельсин. Я подняла выше. — Чему он тебя учит? —спросилая.

— Ничему,— сказал он,— только чтоб я не вертелся под ногами.Папаменятерпетьнеможет,потомучтояегоругаю.

—Ага!Аругатьпапутебяучитчерт?—сказалая.—Не-ет,—протянулон.—Актоже?—Хитклиф.Яспросила,любитлионмистераХитклифа.—У-гу,—протянулонопять.Ясталавыпытывать,зачтоонеголюбит,нодобиласьстолькослов:—Незнаю!Папазадастмне,аонпапе…онбранитпапу,когдапапа

бранитменя.Онговорит,чтоямогуделать,чтохочу.—Асвященникнеучиттебячитатьиписать?—расспрашивалая.— Нет, мне сказали, что священнику вышибут… все зубы и… и

заставятпроглотитьих,еслионтолькопереступитнашпорог.Такобещал

Хитклиф!Я отдала ему апельсин и попросила сказать отцу, что женщина, по

имениНеллиДин,хочетснимпоговоритьиждетегоуворот.Онпобежалпо дорожке и скрылся в доме; но вместо Хиндли на крыльце появилсяХитклиф;иятутжеповернуланазад,помчаласьнечуяногвнизподорогеинеостановилась,поканедобежаладоразвилки,итакмнебылострашно,точнояувиделадомового.ТутнетпрямойсвязисисториеймиссИзабеллы,нопослеэтогослучаяярешила,чтобудудержатьуховостроинепожалеюсил, а не дам дурному влиянию захватитьСкворцы: пусть даже я вызовубурювдоме,отказавшисьпотворствоватьвовсеммиссисЛинтон.

В следующий раз, когда явился Хитклиф, случилось так, что нашабарышня кормила во дворе голубей. За три дня она не перемолвилась нисловомсневесткой;носвоикапризыонатожебросила,идлянасэтобылобольшим облегчением. Хитклиф, я знала, не имел привычки оказыватьмноговниманиямиссЛинтон.Асейчас,увидевее,онпервымделомобвелосторожным взглядом весь фасад дома. Я стояла на кухне у окна, ноотступилатак,чтобменяневидели.Затемонпересекплощадку,подошелкмисс и что-то ей сказал.Она, как видно, смутилась и хотела убежать; онудержал ее, положив ей руку на плечо. Она отворотила лицо: он, по-видимому, задал ей какой-то вопрос, на который она нежелала отвечать.Ещеодинбыстрыйвзгляднаокна,и,полагая,чтоегоневидят,негодяйнепостыдилсяееобнять.

— Иуда! Предатель! — закричала я. — Вы вздумали вдобавоклицемерить,да?Обманщик!

— Кого ты так, Нелли? — сказал голос Кэтрин позади меня:поглощенная наблюдением за теми двумя во дворе, я не заметила, каквошлагоспожа.

—Вашего бесценного друга!—ответила я сжаром.—Эту подлуюзмею!Ага,оннасзаметил—идетвдом!Посмотрюя,какстанетонтеперьоправдываться:кружитбарышнеголову,авамговорит,чтоневыноситее!

МиссисЛинтон видела, какИзабелла вырвалась и побежала в сад; аминутой позже Хитклиф отворил дверь. Я не сдержалась и дала волюсвоему негодованию; но Кэтрин гневно приказала мне замолчать, грозявыпроводитьменяизкухни,еслиянепридержусвойдерзкийязык.

— Послушать тебя, так каждый подумает, что ты здесь хозяйка!—кричалаона.—Извользнатьсвоеместо!Хитклиф,тычтотутзатеваешь?Яже тебе сказала— оставьИзабеллу в покое!Прошу тебя, не смущай ее,еслитыненаскучилэтимдомоминехочешь,чтобыЛинтонзаперпередтобоюдверь.

—На этоон, бог даст, не решится!—ответилнегодяй.Я его ужеитогда ненавидела. — Он с божьей помощью будет и дальше кроток итерпелив!Мнескаждымднемвсебольшенетерпитсяотправитьеговрай!

—Замолчи!—сказалаКэтринипритвориладверьвкомнаты.—Незли меня. Почему ты нарушил мой запрет? Она ведь не случайновстретиласьстобой?

—Атебечто?—проворчалон.—Явправееецеловать,еслиейэтонравится.Итыневправевозражать.Янемужтвой:ревноватьменятебенеприходится!

—Ятебяинеревную,—ответила госпожа,—яревнуюктебе.Нехмурься и не гляди на меня волком! Если ты любишь Изабеллу, тыженишьсянаней.Нолюбишьлитыее?Скажиправду,Хитклиф!Ага,тынеотвечаешь.Уверена,чтонелюбишь!

—ДасогласитсялиещемистерЛинтон,чтобегосестравышлазамужзатакогочеловека?—спросилая.

—МистерЛинтондолженбудетсогласиться,—ответиларешительногоспожа.

— Можно избавить его от этого труда, — сказал Хитклиф. — Яотлично обойдусь и без его согласия. Что же касается тебя, Кэтрин, топозвольмнесказатьнесколькослов,разна топошло.Тебеследует знать,чтояотличнопонимаю,какгнуснотысомнойобходишься,—да,гнусно!Слышишь?Иеслитынадеешься,чтояэтогонезамечаю,тыглупа;еслитыдумаешь, что меня можно утешить сладкими словами, ты— идиотка; иеслитывоображаешь,чтояотказалсяотмести,тыоченьскороубедишьсяв обратном! А пока благодарю тебя, что ты открыла мне тайну своейзоловки: даю слово, я воспользуюсь этим, как надо. А ты держись встороне!

— Что это? Ого! Он показывает себя по-новому! — вскричала визумлении миссис Линтон. — Я с тобою гнусно обхожусь?.. И тыотомстишь?Кактыбудешьмстить,неблагодарныйпес?Ивчемгнусностьмоегообхождения?

— Тебе я не собираюсь мстить, — ответил Хитклиф несколькомягче.—Мойпланневэтом.Тирантопчетсвоихрабов,иониневосстаютпротив него: они норовят раздавить тех, кто у них под пятой. Тебедозволяется замучить меня до смерти забавы ради, — но уж дай и мнепозабавиться в том же духе и, если только можешь, воздержись отоскорблений. Ты сровняла с землей мой дворец — не строй же теперьлачугу и не умиляйся собственному милосердию, разрешая мне в нейпоселиться.Когда бы я вообразил, что тебе в самомделе хочетсяженить

менянаИзабелле,ябыперерезалсебегорло!— Ага, беда в том, что я не ревную, да?! — закричала Кэтрин. —

Хорошо,ябольшенебудусвататьтебеникакихневест:этовсеравно,чтодарить черту погибшую душу. Для тебя, как для него, одна отрада —приносить несчастье. Ты это доказал. Эдгар излечился отраздражительности, которой поддался было при твоем появлении; яначинаюприходитьвравновесие;атыненаходишьсебепокоя,есливдомеунасмир,ирешил,каквидно,вызватьссору.Чтож,рассорьсясЭдгаром,Хитклиф, обольсти его сестру: ты напал на самый верный способотомститьмне.

Разговороборвался.МиссисЛинтонсиделауогня,раскрасневшаясяимрачная.Дух,которыйбылунеенаслужбе,вышелизповиновения:онанемогланиунятьего,ниуправлятьим.Хитклифстоялуочага,скрестиврукина груди, и думал свою злую думу; в таком положении я оставила их ипошлакгосподину,недоумевавшему,почемуКэтринзамешкаласьвнизу.

—Эллен,—сказалон,когдаявошла,—выневиделигоспожу?—Видела.Онанакухне, сэр,—ответилая.—Ееоченьрасстроило

поведениемистераХитклифа.Даив самомделе,довольно,мнекажется,этихдружескихвизитов.Излишняямягкостьпоройпричиняетзло;таконоивышлоунас…—Иярассказалаосценеводвореипередала,насколькопосмела точно, последовавший спор. Я полагала, это не может оказатьсягибельнымдлямиссисЛинтон;развечтоонасамасебяпогубит,вставназащитугостя.ЭдгарЛинтонструдомдослушалменядоконца.Первыежеегословапоказали,чтооннесклоненнепременнообелятьжену.

— Это недопустимо!— вскричал он.— Просто позор, что она егосчитает своим другом и навязывает мне его общество! Позовите ко мнедвухлюдейизприхожей,Эллен.Кэтринбольшенедолжнаразговариватьсэтимнизкимнегодяем—довольнояейпотакал.

Он спустился вниз и, приказав слугам ждать в коридоре, прошел сомною на кухню. Те двое возобновили свой гневный спор,— по крайнеймеремиссисЛинтоннападалатеперьсновымрвением.Хитклифотошелкокнуипонурилголову,каквидно,несколькорастерявшисьпередяростьюее нападок. Он первый увидел мистера Линтона и поспешил сделать ейзнак,чтобыоназамолчала;поняв,вчемдело,онасразупритихла.

— Что такое? — сказал Линтон, обратившись к ней. — Или тыутратилавсякоепонятиеоприличии?Тыостаешьсяздесьпослевсего,чтонаговорилтебеэтотподлец?Мнедумается,тытолькопотомуненаходишьвего словахничегоособенного,что это егообычныйразговор;привыкласамакегонизостямивоображаешь,чтоиямогупримиритьсясними!

—Ты подслушивал у дверей, Эдгар?— спросила госпожа нарочитонебрежнымтоном,рассчитаннымнато,чтобыраздразнитьмужа:какбудтоее нисколько не смущало, что он сердится. Хитклиф, поднявший глаза,когда тот заговорил, зло усмехнулся при этом ответе: должно быть,нарочно, чтобы отвлечь на себя внимание мистера Линтона. Это емуудалось; но Эдгар не собирался доставить гостю развлечение, дав волюсвоимчувствам.

— До сих пор я был к вам снисходителен, сэр, — сказал онспокойно.—Непотому,чтоянезналвашегожалкого,низкогонрава.Ноясчитал,чтовытолькочастичновиноватывнем;икогдаКэтринпожелалаподдерживать с вами знакомство, я на это неразумно согласился. Вашеобщество—яд, которыйнеизбежно отравляет даже самуючистуюдушу.По этой причине— и во избежание более тяжелых последствий— я ненамерен впредь принимать вас в своем доме и требую, чтобы вынемедленно удалились. Если вы задержитесь хоть на три минуты, вас спозоромвыведутотсюда.

Хитклифсмерилговорившегонасмешливымвзглядом.—Кэти, твой ягненок грозится, точно бык!— сказал он.—Как бы

емуне размозжить свойчереп омой кулак.Ей-богу,мистерЛинтон,мнекрайнеогорчительно,чтовынестоитехорошегопинка!

Мойгосподинпогляделнадверьвкоридорисделалмнезнакпривестилюдей:оннесобиралсясамоличносхватитьсяспротивником—нехотелидти на этот риск.Я подчинилась; номиссисЛинтон, что-то заподозрив,пошлазамноюследом,и,когдаяпопробовалаихпозвать,онаоттолкнуламеня,захлопнуладверьизаперлаеенаключ.

— Достойный прием!— сказала она в ответ на гневно-удивленныйвзглядмужа.—Еслиутебянехватаетсмелостинапастьнанего,принесиизвинения или дай себя побить. Впредь тебе наука: не притворяйсяхрабрецом! Нет, ключа ты не получишь — я его скорее проглочу!Прекрасно вы меня отблагодарили за мою доброту к вам обоим! Запостоянноемоеснисхождениекслабостиодногоикзлонравиюдругогояполучила в награду лишь доказательства слепой неблагодарности — донелепости глупой! Эдгар, я защищала тебя и твой дом!Но за то, что тыпосмелнехорошопомыслитьобомне,яхочу,чтобХитклифизбилтебядодурноты.

Непотребовалось,однако,никакихпобоев,чтобымоемугосподинувсамомделесталодурно.ОнпопробовалотнятьуКэтринключ,ноонаегодля верности зашвырнула в самый жар; и тут мистера Эдгара схватиланервная судорога, лицо стало мертвенно-бледным.Он, хоть умри, не мог

остановить этого неприятного последствия своего чрезмерного волнения:боль и унижение совсем сломили его. Он откинулся в кресле и закрыллицо.

—Праведноенебо!Вбылыедниваспосвятилибызаэтоврыцари!—вскричаламиссисЛинтон.—Мысражены!Сражены!АХитклиф тебя ипальцемнезаделбы,ведьэтовсеравно,каккоролюдвинутьсвоивойсканастаюмышей.Недрожи!Тебяниктонетронет!Тынеягненокдаже,ты—зайчишка!

— Будь счастлива, Кэти, с этим трусом, у которого в жилах течетмолоко!—сказалеедруг.—Поздравляютебясудачнымвыбором.Иэтогожалкого слюнтяя тыпредпочламне!Яне сталбымаратьонегоруку,нодалбыемупинка—исполнымудовольствием.Он,кажется,плачет?Илисобираетсяупастьвобмороксостраху?

Насмешник подошел и толкнул ногою кресло, в котором лежалЛинтон.Лучшебыондержалсяподальше;мойгосподинвскочилинанесемупрямовгрудьтакойудар,которыйчеловекапослабее,наверно,свалилбы.УХитклифанаминутузахватилодух.Ипокаоннеотдышался,мистерЛинтонвышелчернымходомводвориоттудавошелвпарадное.

—Нувот!Теперьтебезакрытасюдадорога!—закричалаКэтрин.—Уходи скорей! Он вернется с парой пистолетов и с целой своройпомощников.Еслионподслушалнас,он,конечно,никогдатебенепростит.Тысыгралснимзлуюшутку,Хитклиф!Ноуходи,уходискорей!МнелегчевидетьприпертымкстенеЭдгара,чемтебя.

— Ты полагаешь, я уйду, когда у меня все внутри горит от егоудара! — взревел Хитклиф. — Клянусь всеми чертями, нет! Я егораздавлю,какпустойорех,преждечемоставлюэтотдом!Ядолженсейчасже поколотить его, или я когда-нибудь его убью; дай же мне до негодобраться,еслитебедорогаегожизнь.

—Оннепридет,—сказалая,решившисьприврать.—Идуткучеридвасадовника.Вы,конечно,нестанетеждать,чтобыонивасвытолкализаворота!Унихукаждоговрукеподубинке;ахозяинпошел,должнобыть,вгостиную—смотретьвокошко,таклиониисполняютегоприказ.

Садовникиикучервсамомделешли,носнимииЛинтон.Онибылиужеводворе.Хитклиф,подумав,предпочелуклонитьсяотсхваткистремяслугами; он взял кочергу, вышиб ею дверь и выбежал в коридор, преждечемтеввалилисьсчерногохода.

Миссис Линтон, возбужденная до крайности, попросила меняпроводитьеенаверх.Онанезнала,какяспособствоваларазыгравшемусяскандалу,имневовсенехотелось,чтобыейэтосталоизвестно.

—Ещенемного,иясойдусума,Нелли!—вскричалаона,кидаясьнадиван.—Тысячакузнечныхмолотовстучитвмоейголове!ПредупредитеИзабеллу, чтоб она держалась отменяподальше.Весь этот переполох—из-за нее; и если она или кто другой вздумает теперь еще сильнеераспалитьмойгнев,япридувбешенство.ИскажиЭдгару,Нелли,еслитыещеувидишьегодоночи,чтомнегрозитопасностьненашуткузаболеть.Ияхотелабы,чтобтаконоивышло.Япотрясена—таконменяудивилиогорчил!Егонужнозапугать.Снего,пожалуй,станетсяеще,чтоонпридетиначнеткоритьменяилижаловаться;я,понятно,тожепущусьобвинять,ибогзнаетчемвсеэтокончитсяунас!Тыемускажешь,мояхорошаяНелли?Ты же видишь, я совсем в этом деле не виновата. Что его толкнулоподслушиватьудверей?Хитклиф,когдатыушлаотнас,наговорилмногооскорбительного;нояотвратилабыегоотИзабеллы,аостальноеневажно.Ивотвсепошлопрахом.Итолькопотому,чтомоегосупругаобуялажаждапослушатьосебедурное…виномдуракеонасидит,какбес!Эдгарровноничегонепотерялбы, еслибнеузналонашемразговоре.В самомделе,когдаоннапустилсянаменясосвоиминеуместныминареканиями—послетогокакярадинегожедохрипотыотругалаХитклифа,—мнесталовсеравно,чтобыонитамнисделалидругсдругом:япочувствовала,что,чембыникончиласьэтасцена,мыбудемразлученыбогзнаетнакакоедолгоевремя!Хорошоже!ЕслиянемогусохранитьХитклифакакдруга…еслиЭдгархочетбытьмелкимиревнивым,янарочнопогублюсебяиразобьюим обоим сердца, разбив свое. Так я быстро всему положу конец, когдаменядоведутдокрайности!Ноэтопоследнеесредство—наслучай,еслинеостанетсябольшеникакойнадежды,идляЛинтонаэтонебудеттакужнеожиданно.Досихпоронбылосторожен,онбоялсяменяраздражать;тыдолжна разъяснить ему, как опасно отступать от такой политики, должнанапомнить, что моя пылкость, если ее разжечь, переходит в безумие. Яхотела бы, чтобы с твоего лица сошло наконец это бесстрастие, чтоботразилосьнанемнемногобольшетревогизаменя!

Конечно,тупоебезразличие,скоторымяпринималаеераспоряжения,могло хоть кого разозлить: она говорила с полной искренностью. Но ясчитала,чтоужесличеловекзаранеерасполагаетобернутьсебенапользусвоиприступыярости,тоонспособен,направивктомусвоюволю,дажевсамый разгар приступа сохранить над собою достаточную власть, и я нежелала «запугивать» ее мужа, как она меня просила, и усугублять еговолнениерадиееэгоистическихцелей.Поэтому,встретивгосподина,когдаоннаправлялсяв гостиную,яничегоемунесказала,нояпозволиласебевернуться назад и послушать, не пойдет ли у них снова спор. Линтон

заговорилпервый.— Не уходи, Кэтрин, — начал он без тени гнева в голосе, но со

скорбнойбезнадежностью.—Ябудукраток.Непрепиратьсяяпришелинемириться. Я только хочу знать, намерена ли ты после всего, что сегодняслучилось,продолжатьсвоюдружбу…

—О, ради бога!— перебила госпожа и притопнула ногой,— радибога,насегоднядовольно!Твоюхолоднуюкровьнеразжечьдолихорадки:в твоих жилах течет студеная вода; а в моих все кипит, и, когда я вижутакоехладнокровие,менятрясет!

— Если хочешь от меня отделаться, ответь на мой вопрос, —упорствовал мистер Линтон. — Ты должна ответить, а горячность твояменянетревожит.Яубедился,чтоты,когдазахочешь,умеешьбытьтакойже сдержанной, как всякий другой. Намерена ли ты отныне порвать сХитклифом— или ты порываешь со мной? Ты не можешь быть другомодновременноимне,иему;ияжелаюзнать,коготывыбираешь.

—А яжелаю, чтобменя оставили в покое!—прокричалаКэтрин сяростью. — Я этого требую! Или ты не видишь, что я еле держусь наногах?Эдгар,ты…тыотступаешьсяотменя?

Онадернулазвоноктак,чтошнурсдребезжаниемоборвался;явошланеторопливо. Это и святого вывело бы из себя— такое бессмысленное,злоебеснование!Раскинувшись,онабиласьголовойоваликдиванаитакскрипела зубами, что казалось, вот-вот раскрошит их! Мистер Линтонстоялнаднейигляделвраскаянииистрахе.Онвелелмнепринестиводы.Оназадыхаласьинемоглаговорить.Япринеслаполныйстакани,таккакона не стала пить, побрызгала ей в лицо. Через несколько секунд онавытянуласьвоцепенении;глазаунеезакатились,ащеки,сразупобелевипосинев,принялимертвенныйвид.Линтонбылвужасе.

—Ничеготутстрашногонет,—прошепталая.Мненехотелось,чтобонуступил,хотявглубинедушияисамаощущаланевольныйстрах.

—Унеекровьнагубах!—сказалон,содрогнувшись.—Необращайтевнимания!—ответилаяжестко.Ияемурассказала,

как перед его приходом она решила разыграть припадок. Понеосторожности я сообщила это слишком громко, и она услышала; онавскочила, волосырассыпалисьунеепоплечам, глаза горели,мускулынашееирукахнеестественнонапряглись.Яждала,чтомнепоменьшеймерепереломаюткости.Ноонатолькоповелавокругглазамиикинуласьвонизкомнаты.Господинприказалмнепоследоватьзаней;ядошладодверейееспальни;недавмневойти,оназаперладверьнаключ.

Так как наутро она не соизволила спуститься к завтраку, я пошла

спросить, не пожелает ли она, чтобы ей принесли чего-нибудь в комнату.«Нет!»—отвечалаонаповелительно.Тотжевопросбыл заданвобед,икогдамыпиличай,инаследующееутроопять,—ноответбылвсетотже.МистерЛинтон со своей стороны проводил все время в библиотеке и несправлялся, чем занята жена. Он целый час беседовал с Изабеллой,надеясь, что сестра, как приличествует девице, выразит свое возмущениепо поводу заигрываний Хитклифа; но он ничего не мог понять из ееуклончивых ответов и был принужден прекратить допрос, так и недобившись толку; всеже в заключение он ее торжественно предупредил,что если она по сумасбродству своему станет поощрять недостойногоискателя,тосамаразорветэтимродственныеузымеждусобоюибратом.

12ПокамиссЛинтонбродилапопаркуисаду,всегдамолчаливаяипочти

всегдавслезах;покаЭдгарзапиралсясредикниг,которыхнераскрывал—томясь,какмнедумалось,неотступнымсмутныможиданием,чтоКэтрин,раскаявшись в своем поведении, сама придет просить прощения имириться; и пока та упрямо постилась, воображая, верно, что Эдгару застолом каждый раз кусок становится поперек горла, оттого что ее нет, итолько гордость мешает ему прибежать и броситься ей в ноги, — язанималась своими хозяйственными делами в уверенности, что на Мызеосталсятолькоодинразумныйчеловек,ичеловекэтот—ЭлленДин.Янепыталась утешать барышню или уговаривать госпожу и не обращалабольшоговниманиянавздохигосподина,которыйжаждалуслышатьхотябыимясвоейледи,еслиемунепозволяютслышатьееголос.Ярассудилатак:помне,пустьихобходятсякакзнают;ихотявсешлостомительноймедлительностью, я начинала радоваться забрезжившей, как мне ужедумалось,зареуспеха.

МиссисЛинтон на третий день отперла свою дверь и, так как у неекончилась вода в графине и в кувшине, потребовала, чтоб ей их опятьнаполнили и подали миску каши— потому что она, кажется, умирает…Эти слова, решила я, предназначались для ушей Эдгара; сама я этомуничуть не поверила и, никому ничего не сказав, принесла ей чаю сгренками. Она стала жадно пить и есть; потом снова откинулась наподушку,состономломаяруки.«Ох,яхочуумереть,—прокричалаона,—потомучтоникомунетдоменядела.Лучшебымнебылонеесть».Затем,много позже, я услышала ее шепот: «Нет, я не умру… он будет толькорад…онменясовсемнелюбит…оннепожалеетобомне!».

—Вам что-нибудь надо, сударыня?— спросила я, все еще сохраняянаружное спокойствие, несмотря на призрачную бледность ее лица истраннуюпорывистостьдвижений.

— Что он делает, этот бесстрастный человек? — спросила она,откинувсизнуренноголицагустые,спутанныекудри.—Впалвлетаргиюилиумер?

—Нетоинедругое,—ответилая,—есливыспрашиваетеомистереЛинтоне. Он, по-моему, в добром здоровье, хотя и предается своимзанятиямбольшечемследует:онвсевремясидитнадсвоимикнигами—разчтонекомуснимпосидеть.

Я не должна была бы так с ней говорить, но ведь я не понимала, вкакомонасостоянии:яникакнемоглаотброситьмысль,чтонездоровьеееотчастинаигранное.

— Сидит над книгами!— вскричала она в замешательстве. — А яумираю!Яна краюмогилы!Боже!Да знает ли он, как я изменилась?—продолжалаона,глядянасебявзеркало,висевшеепротивнеенастене.—Развеэто—КэтринЛинтон?Ондумает,якапризничаюили,можетбыть,играю. Объясни ты ему, что это страшно серьезно! Если еще не поздно,Нелли, помоги мне проверить его истинные чувства, и я сделаю свойвыбор;итогдаясразуумруотголода…—хотьэтововсененаказание,разу него нет сердца— или выздоровею и навсегда покину эти места. Тысказалаправду?Остерегисьсолгать!Емувсамомделетакбезразличнамоясудьба?

—Оставьте, сударыня,— ответила я,—мистерЛинтон понятия неимеет, что вы нездоровы. И, конечно, он ничуть не опасается, что выуморитесебяголодом.

— Ты так думаешь? А ты не можешь ли сказать ему, что я этосделаю?—заявилаона.—Убедиего!Скажиемуэтобудтоотсебя:скажи,чтоты-деуверена,чтоясебяуморю!

—Чтовы,миссисЛинтон,вызабываете,чтосегоднязаужиномвысаппетитомпоели,—напомнилая.—Завтравысамиувидитеблаготворныйрезультат.

— Будь я уверена, что это убьет Эдгара, — перебила она, — янемедленно убила бы себя! Эти три страшные ночи я ни на миг несомкнулаглаз—икакжеямучилась!Менядонималивидения,Нелли!Нояначинаюдумать,чтотыменянелюбишь.Какнелепо!Явоображала,что,хотялюдиненавидятдругдругаипрезирают,меняонинемогутнелюбить.И вот за несколько часов все они превратились в моих врагов: да, все, язнаюэтонаверное.Всевэтомдоме.Какстрашновстречатьсмерть,когдавокруг холодные лица! Изабелла — в ужасе и в отвращении, даже вкомнатувойтипобоится,—такстрашноейвидеть,какумираетКэтрин.АЭдгар будет стоять торжественно рядом и ждать конца; а потомвозблагодаритвмолитве господа за то, что водворилсямирв егодоме,ивернетсяксвоимкнигам!Вкоместьхотькаплячувства,пустьответит:чтоЭдгарувкнигах,когдаяумираю?

Онанемогламиритьсясмыслью,которуюяейвнушила,—смысльюо философской отрешенности мистера Линтона. Она металась,лихорадочное недоумение росло, переходило в безумие; она разорвалазубамиподушку;потомподнялась,всягоря,ипотребовала,чтобяоткрыла

окно.Стоялазима,дулсильныйсеверо-восточныйветер,ияотказалась.Еелицо, вдруг дичавшее, и быстрые перемены в ее настроении начиналитревожитьменяненашутку;мне вспомнилась ее прежняя болезньи какврач нас предостерегал, чтобы ей не перечили.Минуту назад она была вярости, а сейчас, подпершись одной рукой и не замечая моегонеповиновения, она, казалось, нашла себе детскую забаву в том, чтовыдергивала перья из только что продранных дыр и раскладывала их напростынепосортам;мысльееотвлекласьнадругиепредметы.

—Этоиндюшечье,—бормоталаонапросебя,—аэтоотдикойутки,этоголубиное.Кладутголубиныеперьявподушку—неудивительно,чтоянемогуумереть!Надобудетразбросатьихпополу,когдаялягу.Вотпероглухаря;аэто—ябегоузналаизтысячи—этоперышкочибиса.Милыйчибис!Он все кружил над нашими головами средь верескового поля.Онхотелпоскореедобратьсядо гнезда,потомучтооблакалеглинавершинухолмаиончувствовал,чтонадвигаетсядождь.Перомынашливвереске,птица не была подстрелена. Мы увидели зимой ее гнездо, а в неммаленькиескелетики:Хитклифпоставилнадгнездомсилок,истаршиенепосмели подлететь. Я после этого взяла с него слово, что он никогда небудет стрелять в чибиса, и он не стрелял. Ага, еще одно! Он все-такиподстрелилмоихчибисов,Нелли?Перьякрасные—хотьодноизних?Дайпосмотрю.

—Бросьте!Точномалоедитя!—перебилаяи,вытянувподушкуиз-под ее головы, перевернула ее дырками к матрацу, потому что Кэтрингорстямивыбиралаизнееперо.—Ложитесьизакройтеглаза,увасбред.Вотнапасть!Точноснегидет,стольконапустилипуху.

Яходилавокруг,подбираяего.— Нелли, — продолжала она, как сквозь дрему, — я вижу тебя

старухой:утебяседыеволосыисгорбленныеплечи.Этакровать—пещерафей на Пенистон-Крэге, и ты собираешь «громовые стрелы», чтобынавестипорчунанашихтелок;акогдаяподхожуктебе,тыделаешьвид,будтоэтотолькоклочьяшерсти.Воткакоютыстанешьчерезпятьдесятлет.Язнаю,сейчастынетакая.Нет,янебрежу,тыошибаешься:тогдаяверилабы,чтотывсамомделеседаяведьмаичтоядействительнонаПенистон-Крэге, а я сознаю, что сейчас ночь, и две свечи горят на столе, и от нихчерныйшкафсверкает,какагат.

—Черныйшкаф?Гдеон?—спросилая.—Вамприснилось!—Устены,каквсегда…—ответилаона.—Унегооченьстранный

вид—внемотражаетсячье-толицо!—В комнате нет никакогошкафа и не было никогда,— сказала я и

сноваподселакней,приподнявполог,чтобылучшезанейнаблюдать.— Разве ты не видишь лица? — спросила она, уставив в зеркало

строгийвзгляд.И сколько я ни убеждала, я никак не могла ее уверить, что это она

сама;тогдаявсталаизавесилазеркалополушалком.—Оно все-таки там, позади!— настаивала она в страхе.— И оно

движется.Ктоэто?Надеюсь,ониневылезут,когдатыуйдешь?Ох,Нелли,вкомнатепривидения!Ябоюсьоставатьсяодна.

Я взяла ее за рукуипросилауспокоиться, потомучто сноваи сноватрепетпробегалпоеетелу,ионанемоглаотвестиотзеркаланапряженныйвзгляд.

— Никого там нет, — настаивала я. — Это были вы сами, миссисЛинтон,ивыэтознаете.

— Я сама! — вскричала она. — Часы бьют двенадцать! Значит,правда!Ужас!

Еепальцысудорожновцепилисьвпростыниинатянулиихнаглаза.Япопробовала пробраться к двери, чтобыпозвать еемужа; номеня вернулпронзительныйкрик—полушалоксоскользнулсрамы.

—Ну, что тут еще стряслось?— прокричала я.—Можно ли бытьтакойтрусихой!Опомнитесь!Этожестекло—зеркало,миссисЛинтон,ивывидитевнемсебя,иятожетам,рядомсвами.

В дрожи и смятении она крепко держала меня, но ужас сходилпостепенносеелица;бледностьуступиламестокраскестыда.

— О боже! Мне казалось, что я дома, — вздохнула она. — Мнеказалось,чтоялежувсвоейкомнатенаГрозовомПеревале.Яослабела,иотслабостиуменятуманвголове,язастонала,саматогонесознавая.Тыне разговаривай—просто посиди сомной.Я боюсь заснуть:мне снятсястрашныесны.

—Вам полезно будет, сударыня, хорошенько выспаться,— ответилая.—Иянадеюсь,этимученияудержатвасотновойпопыткиуморитьсебяголодом.

— О, если бы мне лежать в моей кровати, в старом доме! —продолжалаонасгоречью,ломаяруки.—Икакшумитэтответервеляхицарапаетветкойпостеклам.Даймнеегопочувствовать—онпрямооттуда,свересковыхполей,—дайвдохнутьхотьраз!

Чтоб успокоить ее, я на несколько секунд открыла створку окна;пахнУлохолодом;язатворилаокноивернуласьнаместо.Оналежалатихо,и слезы катились по ее лицу. Физическое истощение совсем смирило еедух:нашаогненнаяКэтринбылатеперьточноплаксивыйребенок.

—Давнояздесьзаперлась?—спросилаона,вдругоживившись.— В понедельник вечером,— ответила я,— а сейчас у нас ночь с

четверганапятницу,—вернеесказать,утропятницы.—Как?Тойженедели?—воскликнулаона.—Такойкороткийсрок?— Достаточно долгий, если жить одной холодной водой да

собственнойзлостью,—заметилая.—Право,этокакбудтосовсемнемногочасов,—пробормоталаонас

недоверием.—Верно,дольше!Япомню,ясиделавгостинойпослетого,как они поссорились, и Эдгар с такой жестокостью вздумал меняраздражать, и я с отчаяния убежала в эту комнату. Как только я заперладверь, на меня навалился мрак, и я упала на пол. Я не могла объяснитьЭдгару, какбезошибочноячувствовала, чтоуменяначинаетсяприпадок;что я сойду с ума, если он не перестанет меня дразнить! Язык уже неслушалсяменя,имыслишливразброд,аон,бытьможет,инедогадывался,какястрадаю:уменяедвадосталосознания,чтобубежатьотнегоиотегоголоса. Когда я пришла в себя настолько, чтоб видеть и слышать, ужерассветало.Ярасскажутебе,Нелли,все,чтояпередумала,чтоприходиломне на ум, снова и снова, пока я не начала опасаться за свой рассудок.Когдаялежалаиголовамояупираласьвэтуножкустола,аглазасмутноразличали серый квадрат окна, я думала, что я дома в своей кровати сдубовойпанелью;иуменяболитсердцеотбольшойобиды,—акакой,яспросонокнемогувспомнить.Ягадалаимучилась,соображая,чтобыэтомоглобыть,—ивотчтоудивительно:всепоследниесемьлетмоейжизниточно стерло! Я их не вспоминала, их словно и не было вовсе. Я сновадевочка; отца только что похоронили, и все мое горе из-за того, что поприказуХиндлименяразлучаютсХитклифом.Меняуложилиспатьодну—впервыйраз.Проплакаввсюночь, япроснуласьот тяжелойдремоты,подняла руку, чтобы раздвинуть загородки кровати, и рука ударилась одоскустола!Япровелаладоньюпоковру,итогдавпамятивспыхнуловсе.Былоегорезахлебнулосьвмоемотчаянии.Незнаю,почемуячувствоваласебятакойбесконечнонесчастной:уменя,вероятно,сделалосьвременноепомешательство,потомучтоникакойпричинынебыло.Нопредставьсебе,что я, двенадцатилетняя девочка, оторвана от Грозового Перевала, отпривычной обстановки и от того, кто был для меня в то время всем насвете,—отХитклифа,ивдругпревратиласьвмиссисЛинтон,владелицуМызыСкворцовиженучужогочеловека—визгнанницу,отторгнутуюотвсегородного,—представьэтосебе,ипередтвоимиглазамиоткроетсятапропасть, из которой я силилась выкарабкаться! Сколько хочешь, качайголовой,Нелли,все-такиэтотыпомоглаимстолкнутьменявпропасть!Ты

должна была поговорить с Эдгаром — должна была! — и убедить его,чтобыонотменяотступился!Ах,явся горю!Яхочувполе!Хочусновастать девчонкой, полудикой, смелой и свободной; и смеяться в ответ наобиды, а не сходить из-за них с ума! Почему я так изменилась?Почему,едвамнескажутслово,кровьзакипаетвомнеадскимключом?Яуверена,чтосталабывновьсамойсобою,—толькобымнеочутитьсясредивересканатеххолмах.Распахниопятьокно—настежь!Изакрепирамы!Скорей!Чтотыстоишь?

—Янехочупростудитьваснасмерть,—ответилая.— Скажи лучше, не хочешь вернуть мне жизнь! — крикнула она

сердито.—Ноянетакбеспомощна—яоткроюсама.И, прежде чем я успела ей помешать, она соскочила с кровати,

невернымшагомпрошлачерезвсюкомнату,распахнулаокноисвесиласьвнего, не обращая внимания на морозный воздух, который свистел над ееплечами, острый, как нож. Я уговаривала ее и наконец попробоваланасильно оттащить. Но тут же убедилась, что в бреду она куда сильнейменя (она, конечно, бредила, это я поняла по всему, что она делала иговорилапосле).Лунынебыло,ивсевнизулежаловтуманнойтьме:ниводном окошке не горел огонь, ни вдалеке, ни поблизости— везде давнопогасили,—аогнейГрозовогоПеревалаотсюдаивообще-тоневидно,—ивсежеонауверяла,чторазличаетихсвет.

— Смотри!— вскричала она с жаром,— вот моя комната, и в нейсвеча,идеревьякачаютсяподокном;иещеоднасвечагоритначердакеуДжозефа.Джозефдопоздназасиживается,правда?Онждет,когдаяпридудомой и можно будет запереть ворота. Только ему придется порядкомподождать.Дорогатрудна,—какееодолетьстакоютяжестьюнасердце!Даеще,чтобвыйтинадорогу,надопройтимимогиммертонскойцеркви!Когдамыбыливместе,мыникогданебоялисьмертвецов;и,бывало,мы,подзадориваядругдруга,станемсредимогиликличемпокойниковвстатьиз гроба.А теперь,Хитклиф, когда я тебяна это вызову, достанет у тебяотваги?Еслида,ты—мой!Ятогданебудулежатьтамодна:пустьменянадвенадцатьфутовзароютвземлюиобрушатцерковьнамоюмогилу,янеуспокоюсь,покатынебудешьсомной.Янеуспокоюсьникогда!

Онасмолклаисостраннойулыбкойзаговорилаопять:—Онраздумывает,хочет,чтобыясамапришлакнему!Такнайдиже

дорогу!Другую,нечерезкладбище.Чтожетымедлишь?Будьдоволенитем,чтотывсегдаследовалзамною!

Видя, что бесполезно спорить с ее безумием, я соображала, как бымне,неотходя,вочто-нибудьееукутать(янерешаласьоставитьееоднуу

раскрытого окна), когда, к моему удивлению, кто-то нажал ручку двери,лязгнул замок, и в комнату вошел мистер Линтон. Он только теперьвозвращалсяизбиблиотекии,проходяпокоридору,услышалнашиголоса;и то ли любопытство, то ли страх толкнул его посмотреть, почему мыразговариваемвэтотпозднийчас.

—Ах,сэр!—закричалая,предупреждаявозглас,готовыйсорватьсясегогубпереднежданнымзрелищемимрачнойобстановкой.—Моябеднаягоспожабольна,иникакмнеснейнеуправиться,онаменясовсемодолела.Подойдите,пожалуйста,иуговоритееелечьвпостель.Бросьтегневаться,ееповедешьтолькотойдорожкой,какуюонавыберетсама.

—Кэтрин больна?— переспросил он и кинулся к нам.— Закройтеокно,Эллен!ПочемужеКэтрин…

Оннедоговорил:изнуренныйвидмиссисЛинтонтакпоразилего,чтоононемелитолькопереводилглазаснеенаменявудивлениииужасе.

—Онатуткапризничала,—продолжалая,—ипочтиничегонеела,ани разу не пожаловалась. До сегодняшнего вечера она никого из нас невпускала, так чтомынемоглидоложить вам, в какомона состоянии,мыведьисаминичегонезнали.Ноэтопустяк!

Я смутилась, путаясь в неловких своих объяснениях; господин мойнахмурился.

— Пустяк, Эллен Дин? — сказал он строго. — Вам придется ещеобъяснитьмне,почемувыэтоскрылиотменя.—Ионвзялженунарукиигляделнанеевтоске.

Она долго не узнавала его; он оставался невидим для ее взора,устремленноговдаль.Бредее,однако,небылнавязчивым.Оторвавглазаотночнойтемнотызаокном,онапонемногусосредоточиласвоевниманиенамоемгосподинеипоняла,ктодержитеенаруках.

—Ага,тыпришел,ЭдгарЛинтон,пришел?—сказалаонасгневнымодушевлением.—Тывродетехвещей,которыевечнопопадаютсяподруку,когда они меньше всего нужны, а когда нужны, их не найдешь. Теперь,конечно,пойдутунасбесконечныежалобы—вижу,чтотак!—ноонинепомешают мне уйти в мой тесный дом за этими стенами: к месту моегоупокоения,кудаясойдупрежде,чемотцвететвесна.Тамоно—несредиЛинтонов,запомни,неподсводомцеркви,—оноподоткрытымнебом,авизголовье — камень. Ты же, как захочешь, — можешь уйти к ним илиприйтикомне!

— Кэтрин, что ты наделала! — начал мой господин. — Я большеничегодлятебянезначу?ТылюбишьэтогозлосчастногоХит…

—Замолчи!—перебиламиссисЛинтон.—Сейчасжезамолчи!Если

тыназовешьегоимя,ятутжевсепокончу,явыпрыгнувокно!То,чтотыдержишь сейчас, останется твоим. Но душа моя будет там, на вершинехолма, прежде чем ты еще раз притронешься ко мне. Ты мне не нужен,Эдгар:тыбылмненужен,ноэтопрошло.Верниськсвоимкнигам.Ярада,чтотебеестьчемутешиться,потомучтовсе,чтотыимелвомне,ушлооттебя.

— У нее путаются мысли, сэр, — вмешалась я. — Она весь вечерговоритбессмыслицу.Нодайтеейпокойиправильныйуход,ионапридетвсебя.Адотехпормыдолжныостерегатьсясердитьее.

— Я не нуждаюсь в ваших дальнейших советах,— ответил мистерЛинтон. — Вы знали нрав вашей госпожи и все-таки позволяли мнерасстраиватьее.Несказатьмнениполсловаотом,чтотворилосьснейэтитри дня! Какое бессердечие! Несколько месяцев болезни не вызвали бытакойперемены!

Я стала защищаться, полагая несправедливым, что меня винят зачужоезлобноесвоенравие.

— Я знала, что натура у миссис Линтон упрямая и властная, —ответилая,—ноянезнала,чтовыхотитепотакатьеебешеномунраву!Яне знала, что ей в угоду я должна закрывать глаза на происки мистераХитклифа. Я исполнила долг верного слуги и доложила вам, вот мне изаплатили как верному слуге! Что ж, это мне урок, в другой раз будуосторожней.Вдругойразузнавайте,чтонадобно,сами!

—Есливыещеразпридетекомнесвашимидокладами,выполучитеуменярасчет,ЭлленДин,—ответилон.

—Вы,верно,предпочлибыничегообэтомнеслышать—так,мистерЛинтон?—сказалая.—Хитклифсвашегоразрешенияприходиткружитьголову барышне и захаживает сюда, пользуясь каждой вашей отлучкой,чтобыядовитыминаговорамивосстанавливатьпротиввасгоспожу?

УКэтрин,хотьибылаонапомешана,досталосоображенияосмыслитьнасвойладнашразговор.

—А!Неллименяпредала!—вскричалаонастрастно.—Неллимойскрытый враг! Ведьма! Значит, ты в самом деле собираешь «громовыестрелы», чтобы их обратить против нас! Дайте мне только уйти, и она уменяпожалеет!Онауменязаречетсяколдовать!

Сумасшедшеебешенствозажглосьвееглазах;онаотчаянносилиласьвырваться из рукЛинтона.Уменя не было никакогожеланияждать, чтобудет дальше, и, решив на свой страх и ответ позвать врача, я вышла изкомнаты.

Когдаявыбираласьсадомнадорогу,яувиделатам,гдевбитвограду

крюкдляпривязиконей,что-тобелое,мотавшеесяввоздухе,ноявнонеответра.Какяниспешила,явсе-такиподошлапосмотреть,чтобыпослемнене мучить себя фантазиями, будто явилось мне что-то потустороннее.Каковожебыломоесмущениеиудивление,когдаяразглядела—инетакразглядела, как узнала на ощупь, — что это Фанни, болонка миссИзабеллы: она висела в петле из носового платка и была при последнемиздыхании.Ябыстровысвободилаееиотнеславсад.КогдамиссИзабеллапошла спать, я видела, что собачка бежала за нею наверх; мне былоневдомек,какмоглаонапотомочутитьсяздесьичьязлаярукаучиниланадней расправу. Покуда я развязывала узел на крюке, мне несколько разпослышалось что-то похожее на далекий стук подков; но мысли мои такбылизанятыдругим,чтоянепризадумаласьнадэтимобстоятельством,—хотьистраннобылоуслышатьтакиезвукивэтомместевдвачасаночи.

Мистер Кеннет, к счастью, как раз выходил из ворот; он собрался кодномубольномувдеревню,—когдаяподошлакегодому.ВыслушавмойрассказоболезниКэтринЛинтон,онсогласилсянемедленноотправитьсявместе со мною на Мызу. Это был простой, грубоватый человек; он непостеснялся высказать прямо свои опасения, что больная не перенесетвторичного приступа, разве что она окажется на этот раз более покорнойпациенткойибудетлучшеслушатьсяврача.

—НеллиДин,—сказалон,—мневседумается,чтоприступвызванкакой-тоособойпричиной.Чтоунихтамприключилось,наМызе?Донасдоходилистранныеслухи.Здоровая,крепкаядевушка,каквашаКэтрин,несвалится из-за пустяка; с людьми ее склада этого не бывает.И не легкоедело вылечить их, когда уже дошло до горячки и всего такого. С чегоначалось?

—Еемужвамрасскажет,—ответилая.—НовызнаетеэтихЭрншосихбешенымнравом,амиссисЛинтонвсехихзаткнетзапояс.Могусказатьодно: началось это во время ссоры. Кэтрин пришла в ярость, и у неесделался припадок. Так по крайней мере уверяет она сама,— в разгареспораонаубежалаизаперлась.Потомонаотказываласьотпищи,асейчасто бредит, то впадает в дремоту. Окружающих узнает, но мозг ее полонвсякихстранныхиобманчивыхвидений.

—МистерЛинтонбудеточеньгоревать?—спросилКеннет.—Горевать?Унегоразорветсясердце,есличтослучится!—ответила

я.—Выегонезапугивайтебольшечемнадобно.— Я же говорил ему, что нужна осторожность, — сказал мой

спутник, — он пренебрег моим предостережением — и вот вампоследствия! Он, говорят, сблизился последнее время с мистером

Хитклифом?—ХитклифнаМызе—частыйгость,—ответилая,—нонепотому,

чтогосподинуприятноегообщество,апостаромузнакомствусгоспожой:она снимдружила в детстве.Но теперь емунепридется утруждать себявизитами,потомучтоонпозволилсебедерзостьпоказать,чтоимеетвидынамиссЛинтон.Теперь,ядумаю,емуоткажутотдома.

—АмиссЛинтоносталаськнемухолодна?—продолжалдокторсвойдопрос.

— Я не состою у нее в поверенных, — ответила я, не желаяпродолжатьэтотразговор.

— Разумеется! Она себе на уме, — заметил доктор и покачалголовой,—нискемнепосоветуется.Амеждутемонамаленькаядурочка.Язнаюотверныхлюдей,чтопрошлойночью(аночь-токакаябыла!)онабольше двух часов гуляла сХитклифом в рассаднике за вашим домом; иХитклифеепонуждал,невозвращаясьвдом,сестьснимнаконяибежать!По моим сведениям, ей удалось от него отделаться только под честноеслово, что к следующей встрече она подготовится.Когда у них намеченавстреча, мой осведомитель не расслышал, но вы предупредите мистераЛинтона,чтобонсмотрелвоба!

Это известие пробудило во мне новые страхи; я оставила Кеннета ипочтивсюдорогудодомубежала.Болонкавсеещеповизгивалавсаду.Язадержалась на минутку, чтоб открыть ей ворота, но она не пошла кпарадному, а стала бегать, принюхиваясь, по траве и выскочила бы надорогу,еслибыяеенеподхватилаинеотнеславдом.Когдаяподняласьвспальню Изабеллы, мои подозрения подтвердились: комната была пуста.Подоспей я двумя часами раньше, болезнь миссис Линтон, вероятно,удержалабыдевицуот опрометчивогошага.Ночтоможнобыло сделатьтеперь? Проще всего было бы захватить их, бросившись немедленно впогоню. Но сама я пуститься вскачь не могла, а сказать домашним иподнять переполох не смела; еще того меньше могла я открытьслучившееся моему господину: он был слишком поглощен своимнесчастьем, его сердце не откликнулось бы на новое горе! Оставалосьтолько держать язык за зубами и предоставить событиям идти своимчередом; а так как Кеннет уже явился, я, плохо скрывая свое волнение,пошла о нем доложить. Кэтрин лежала в тревожном сне: мужу удалосьунятьприступеебуйства;теперьонсклонилсянадееподушкой,наблюдаякаждую тень, каждую перемену в страдальчески-выразительном лицежены.

Врач, уяснив себе картину болезни, оставил ему надежду на

благоприятный исход при условии, что мы окружим больную полнымпокоем. Мне же он дал понять, что грозит не столько смерть, сколькобесповоротнаяпотерярассудка.

В ту ночь ни я, ни мистер Линтон не сомкнули глаз, да мы и неложилисьспать; слугитожевсталивсе задолгодообычногочаса, ходилипо дому на цыпочках и перешептывались между собой, когданаталкивались друг на друга. Все рвались чем-нибудь помочь — кромемиссИзабеллы;илюдисталиудивлятьсяеекрепкомусну.Господинтожеспросил,всталалиегосестра,и,казалось,снетерпениемждалееибылвобиде,чтоонатакмалобеспокоитсяоегожене.Ятрепетала,какбыоннепослалменязабарышней;ноябылаизбавленаотнеприятнойобязанностипервой возвестить о ее побеге. Одна из горничных, глупая девчонка,ходившая рано утром вГиммертон с каким-то поручением, запыхавшись,взбежала по лестнице, ворвалась с разинутым ртом прямо в комнату изаголосила:

— Ох, беда, беда! Что ж теперь будет?! Хозяин, хозяин, нашабарышня…

—Тычтотуторешь?!—прикрикнулаянанее,взбешеннаяеешумнойманерой.

—Говоритепотише,Мэри…Вчемдело?—сказалмистерЛинтон.—Чтослучилосьсвашейбарышней?

— Она сбежала! Сбежала! Хитклиф, сосед, сманил ее!— брякнуладевчонка.

— Неправда! — разволновался мистер Линтон и встал. — Этоневозможно.Какпришлавамвголовутакаямысль?ЭлленДин,ступайтеиразыщитемиссИзабеллу.Яневерю:этоневозможно!

С такими словами он увел девчонку в коридор и там еще разпотребовал,чтобонаобъяснила,какиеунееоснованияэтоутверждать.

— Господи! Я встретила на дороге мальчика, который тут разноситмолоко,—запинаясь,говориладевчонка,—ионспросил,поднялсялиужепереполох у нас на Мызе. Я подумала, он это о болезни хозяйки, иответила,чтода.Тогдаонсказал:«Верно,снарядилизанимипогоню?».Янанегогляжувовсеглаза.Тутонпонял,чтояничегонезнаю,ирассказалмне вот что: какой-то джентльмен и леди останавливались у кузницыподковатьлошадь—вдвухмиляхотГиммертонавпервомчасуночи!Адочкакузнецанарочновстала,чтобывысмотреть,ктотакие,исразуобоихузнала. И она заметила, что кавалер (Хитклиф, стало быть,— она былауверена,чтоэтоон,даиктобымогобознаться!),расплачиваясь, сунулвруку ее отцу соверен. У дамы был надвинут на лицо капюшон; но она

попросилаводы,икогдапила,капюшоноткинулся,идевушкаотличноееразглядела.Потом, когдаонипустилисьдальше,Хитклиф,держаповодьяобоихконей,повернулнекдеревне,авдругуюсторону,ионипоскакалитакбыстро,кактолькопозволяютнашиухабистыедороги.Кузнецовадочканичегонесказалаотцу,ноутромразнеслановостьповсемуГиммертону.

Я побежала, заглянула для вида в комнату Изабеллы и, вернувшись,подтвердила сообщение служанки. Мистер Линтон сидел на своемпрежнем месте возле кровати; когда я вошла, он поднял на меня глаза,угадал, что значил мой тупой взгляд, и снова опустил глаза, нераспорядившисьниочем,непроронивнислова.

— Предпринять нам что-нибудь, чтоб их перехватить и вернуть еедомой?—спросилая.—Чтоприкажетеделать?

—Она ушла по своей воле,— ответил мой господин.—Она былавправеуйти,еслиейугодно.Небеспокойтеменябольшеиз-занее.Теперьона мне сестра только по имени: не потому, что я от нее отрекаюсь, апотому,чтоонаотрекласьотменя.

Вот и все, что он сказал по этому поводу; и с той поры он неспрашивал о ней, не упоминал никогда ее имени, только приказалотправитьвсееевещи,какиебыливдоме,поееновомуместужительства,когдамнеоностанетизвестно.

13Два месяца беглецы не подавали о себе вестей; за эти два месяца

миссис Линтон переборола злейший приступ того, что врачи назвали«мозговой горячкой». Ни одна мать не выхаживала бы своегоединственногоребенкаболеесамоотверженно,чемвыхаживалженуЭдгарЛинтон.Ондежурилпринейденьиночьитерпеливосносилвсекапризы,какиемогутизобрестилегковозбудимыенервыипомутившийсяум;и,хотяКеннетпредупредилчтото,чтолюбящиймужстакойзаботойспасаетотмогилы,можетявитьсявбудущемтолькоисточникомпостояннойтревоги(онпрямосказал:ЭдгарЛинтонотдаетвсесилыиздоровье,чтобысберечьразвалинытого,чтокогда-тобылочеловеком),небылограницегорадостии благодарности, когда жизнь Кэтрин объявлена была вне опасности; ончасамипросиживал подле нее, наблюдая, как постепенно возвращались кней физические силы, и тешась обманчивой надеждой, что ее рассудоктожепридетвравновесиеискороонастанетпрежнейКэтрин.

В первый раз она вышла из своей комнаты только весной, в началемарта. Мистер Линтон утром положил ей на подушку букетик золотыхкрокусов; когда она проснулась, ее глаза, давно уже не загоравшиесяблеском удовольствия, остановились на цветах и радостно просияли.Жаднойрукойонасобралабукет.

—ЭтосамыеранниецветынаПеревале,—воскликнулаона,—онинапоминаютмнемягкийветероттепелиипервоетеплоиподтаявшийснег.Эдгар,там,верно,дуетсейчасюжныйветериснегпочтисошел?

—Здесьвнизуснегужесовсемсошел,дорогая,—ответилеймуж,—а на вересковых полях я вижу только два белых пятна; небо голубое, ижаворонкипоют,ародникииручьивсеполнычерезкрай.Прошлойвеснойв этупору,Кэтрин, я тосковал,чтонет тебяпод этойкрышей; а теперьяхотел бы, чтобы ты могла подняться на милю или на две в горы: ветерприноситснихтакойдушистыйвоздух,—яуверен,онизлечилбытебя.

—Янанихподнимусьещетолькораз,—сказалабольная,—итогдаты покинешь меня, я же останусь там навсегда. Следующей весной тыснова станешь тосковать, что нет меня под этой крышей, и будешьоглядыватьсянапрошлоеидумать,чтосегоднятыбылсчастлив.

Линтон осыпал ее самыми нежными ласками и старался ободритьсловамилюбви;ноонагляделакакпотеряннаянацветы,ислезыповисалинаеересницахипадали,нетаясь,нащеки.Мызнали,чтонасамомделеей

лучше,и,приписываяэтотупадокдухадолгомузатворничествувчетырехстенах,решили,чтобольнойдолжнатеперьпомочьпеременаобстановки.МистерЛинтонвелелмнеразвестиогоньвгостиной,пустовавшейдолгиенедели, и поставить кресло у окна на солнечной стороне.Потом он снесжену вниз, и онадолго сидела, наслаждаясь веселымтепломи, какмыиждали,оживляясьпривидеокружающихеепредметов:хотьипривычные,они всеже не наводилинамрачныепомыслы, связанные с комнатой, гдепротекала ее болезнь. К вечеру она казалась сильно утомленной; ноникакимидоводаминельзябылоуговоритьеевернутьсявспальню,имнепришлосьпостелить ейна диване в гостиной, покаподготовлялидлянеедругое помещение. Чтоб не утомлять ее хождением по лестнице, мыприспособили ей эту самую комнату, где вы сейчас лежите,— на одномэтажесгостиной;ивскоребольнаянастолькоокрепла,чтомогла,опираясьнарукуЭдгара,ходитьизкомнатывкомнату.Ах,яисамадумала,чтоонаещеможетвыздороветьпритакомуходе,какимееокружили.Аунасбыладвойнаяпричинаэтогожелать,потомучтоотеежизнизависелаидругаяжизнь:мылелеялинадежду,чтовскоромвременимистерЛинтонотвсегосердца порадуется рождению наследника, которое к томуже оградит егоземлиотопасностипопастьвчужиеруки.

Я забыла упомянуть, что недель через шесть после своего отъездамисс Изабелла прислала брату короткое письмо, извещавшее, что онасочеталась браком с Хитклифом. Письмо могло показаться сухим ихолодным, но внизу страницы была нацарапана карандашом приписка спутаными извинениями и мольбой сохранить о ней добрую память ипростить,еслиееповедениеоскорбилоего:онаутверждала,чтовтовремянемоглапоступитьиначе,ачтосделано,тогоневоротишь—невееэтовласти. Линтон, я думаю, оставил письмо без ответа; но еще две неделиспустя я получила длинное послание, которое показалось мне странным,если вспомнить, что оно вышло из-под пера молодойжены чуть ли не вмедовый месяц. Я вам его прочту, потому что я храню его до сих пор:оставшеесяпослеумершихценнодлянас,еслионибылинамдорогиприжизни.

"ДорогаяЭллен!—такононачинается.—ВчераночьюяприехаланаГрозовойПеревал и услышала впервые, чтоКэтрин была очень больна иещенепоправилась.Ей,полагаю,яписатьнедолжна,амойбрат,потомули,чтослишкомсердитилислишкомопечален,неответилнамоеписьмо.Кому-нибудьвсе-такиядолжнанаписатьи, таккакбольшенекому,пишувам.

Скажите Эдгару, что я отдала бы все на свете, чтобы снова увидеть

его… что уже через сутки после моего отъезда сердце мое вернулось наМызу,ивэтотчасоновсеещетам,полноетеплыхчувствкнемуиКэтрин!Однакопоследоватьзасвоимсердцемянемогу(этисловаподчеркнуты)—ждатьменяонинедолжны;могутстроитькакиеугоднодогадки—толькопустьнедумают,чтовсемувиноймоеслабоволиеилинедостаточнаякнимлюбовь.

Дальнейшее в этом письме для вас одной.Мне надо спросить вас одвух вещах: во-первых, как вы умудрялись, когда жили здесь, сохранятьобычные добрые наклонности, свойственные человеку по природе? Ни вкомизтех,кемяздесьокружена,яниразуневстретилачувства,схожегосмоимичувствами.

Второй вопрос, очень занимающий меня, таков: впрямь ли мистерХитклифчеловек?Иеслида,тонебезуменлион?Аеслинет,токтожеон—дьявол?Небудуговоритьвам,покакимпричинамяобэтомспрашиваю;но заклинаю вас, объясните мне, если можете, за кого я пошла замуж?Толькосделаетевыэто,когдапридетеменянавестить;выдолжныприйти,Эллен, и как можно скорее. Не пишите, а зайдите и принесите мне хотьнесколькословотЭдгара.

Теперь послушайте, как меня приняли в моем новом доме, — хотьнужнонемаловоображения,чтобыямоглатакназыватьГрозовойПеревал.Не стоит останавливаться на таких пустяках, как недостаток внешнихудобств: они занимают мои мысли только в ту минуту, когда яспохватываюсь,чтоихнет.Ясмеяласьбыиплясалаотрадости, еслибывдругоказалось,чтовсемоенесчастьезаключаетсявотсутствиикомфорта,остальноеже—тольконеправдоподобныйсон!

СолнцесадилосьзаМызой,когдамыповернуликвересковымполям;значит, время близилось к шести часам; и мой спутник задержался наполчаса — осмотреть получше парк и сады, а может быть, и всепоместье,— так что было уже темно, когда мы спешились на мощеномдворевашейфермы,ивашбывшийтоварищ,Джозеф,вышелвстретитьнаспри свете маканой свечи. Скажу к его чести, он это сделал со всейучтивостью. Прежде всего он поднес свой огарок к моему лицу,неодобрительносощурилглаз,выпятилнижнююгубуиотвернулся.Потомпринял обоих коней, отвел их на конюшнюи вышел снова, якобы затем,чтобы запереть «внешние ворота», — как будто мы живем в старинномзамке!

Хитклифосталсяпоговоритьсним,аяпрошлавкухню—грязную,неприбраннуюдыру;вы,право,неузналибыее,таконаизмениласьстойпоры,какбылаввашемведении.Уогнястоялозорноймальчишкакрепкого

сложения, неопрятно одетый; но глаза его и складка рта напомнили мнеКэтрин.

«ЭтоплемянникЭдгара,—подумалая,—значит,некоторымобразомимой; я должнапоздороваться с ним за рукуи…нуда, поздороватьсяипоцеловаться.Следуетсразужеустановитьдобрыеотношения».

Яподошлаи,пытаясьпойматьегоплотныйкулачок,сказала:—Какпоживаешь,дружок?Онответилвыражениями,которыхянепоняла.—Будемдрузьями,Гэртон?—сновапопробовалаязавязатьразговор.Наградой за мою настойчивость были ругань и угроза напустить на

меняУдава,еслиянеотстану.— Эй, Удав, малыш! — шепнул маленький бездельник, поднимая

бульдога, не оченьпородистого, с егоподстилки в углу.—Ну, теперь тыуберешься?—спросилонповелительно.

Мнеещененадоелажизнь,иэтопобудиломенябытьсговорчивей.Яотступилазапорогисталаждать,когдапридутдругие.МистераХитклифанигденебыловидно;аДжозеф,когдаяпоследовалазанимнаконюшнюипопросилапроводитьменявдом,уставилсянаменя,что-топроворчали,сморщивнос,ответил:

—Матерьбожия!Доводилосьликогдадобромухристианинуслышатьтакое!Пищитистрекочет!Кактутразберешь,чтоонаговорит?

— Я говорю: проводите меня, пожалуйста, в дом!— прокричала я,полагая,чтоонглух,новсежесильновозмущеннаяегогрубостью.

— Вот еще! Будто мне и делать больше нечего, — ответил он ипродолжал свою работу, время от времени наводя на меня фонарь и свеличественным презрением разглядывая мое платье и лицо (платьеслишкомнарядное,нолицо,несомненно,какразтакоеунылое,какмогонпожелать).

Я обошла весь двор и, пробравшись через калитку к другому входу,решилась постучаться в надежде, что выйдет более вежливый слуга.Наконецмнеотворилвысокий,изможденныйчеловекбезшейногоплаткаивообще крайне неряшливый с виду; лицо его тонуло в копне косматыхволос, свисавших на плечи; и у него тоже глаза были, точно призрачноеподобиеглазКэтрин,нодалеконетакиекрасивые.

—Чтовамнужноздесь?—спросилонугрюмо.—Ктовы?—РаньшеменязвалиИзабеллойЛинтон,—ответилая.—Мысвами

встречалиськогда-то,сэр.НедавноявышлазамужзамистераХитклифа,ионпривезменясюда—надеюсь,свашегоразрешения.

—Таконвернулся?—спросилпустынник, глядянаменя голодным

волком.—Да,мытолькочтоприехали,—сказалая.—Ноонменяоставилу

кухоннойдвери, а когда я хотела войти, ваш сынок вздумал разыгратьизсебясторожаиотпугнулменяприпомощибульдога.

— Хорошо, что чертов мерзавец сдержал слово! — проревел мойбудущий домохозяин, шаря глазами во мраке позади меня в надеждеувидеть Хитклифа; затем он разразился длинным монологом, объясняя сруганью и угрозами, что сделал бы он «с этим дьяволом», если бы тотобманулего.

Я пожалела о своей второй попытке проникнуть в дом и уже почтирешиласьубежать,покаоннекончилругаться;нонеуспелаяосуществитьсвоенамерение,какхозяиндомаприказалмневойтии,захлопнувзамноюдверь,заперееназасов.Вкаминежаркогорелогонь,нотолькоотсветегоиосвещал всю огромную комнату, пол которой сделался тускло-серым; иблестящиекогда-тооловянныеблюда,откоторыхядевочкой,бывало,глазнемоглаоторвать,тожепотускнелиподслоемпыли.Яспросила,нельзялимнепозватьгорничную,чтобонаотвеламенявспальню.МистерЭрншонеудостоилменяответом.Оншагализуглавугол,заложиврукивкарманыи,видимо,совсемзабывомоемприсутствии;ион,казалось,такушелвсебяигляделтакиммизантропом,чтоянерешиласьсноваобеспокоитьего.

Васнеудивит,Эллен,чтоуменябылооченьневеселонадуше,когдаясидела — не одна, но хуже, чем одна, — у негостеприимного очага идумалаотом,чтовчетырехмиляхотсюдастоитмойприветливыйдомивнем все, кто мне дорог на свете; но между нами как будто лежал весьАтлантический океан, а не четыре мили — мне их не перейти! Яспрашивалаусебясамой:кудамнеподаться,гдеискатьутешения?Исредивсехмоихгорестей(толькоупасивасбогпередатьэтоЭдгаруилиКэтрин)больше всего меня угнетало— знаете что? Отчаянье, что мне не найтиникого, кто мог бы или захотел бы стать моим союзником противХитклифа!ЯпочтисрадостьюехаланаГрозовойПеревал,потомучтоподего кровом мне не придется быть постоянно один на один с мужем; ноХитклиф знал, среди каких людей нам предстояло жить, и не боялсявмешательствасихстороны.

Ясиделаидумала,авремяунылотянулось:пробиловосемьчасовидевять, амистерЭрншо всешагалпо комнате, уронив головуна грудь, вполном молчании, и только порой у него вырывался стон или злобныйвозглас. Я прислушивалась, не раздастся ли в доме женский голос, ипредавалась бурному раскаянию и мрачным предчувствиям, которыепрорвались наконец безудержным рыданием. Я сама не замечала, что

горюютакоткрыто,покудаЭрншонеостановилсвойразмеренныйшаги,став прямо передо мной, воззрился на меня с проснувшимся вдруглюбопытством.Пользуясьегоминутнымвниманием,язакричала:

—Яусталасдороги,яхочуспать!Гдегорничная?Проводитеменякней,разонанеидеткомне!

—Горничныхунаснет,—ответилон,—вампридетсяобслуживатьсебясамой!

—Агдемнелечь?—рыдалая.Усталостьигоретакменяпридавили,чтоязабыладуматьосвоемдостоинстве.

—ДжозефотведетвасвкомнатуХитклифа,—сказалон.—Отворитеэтудверь,онтам.

Я уже было пошла, когда вдруг он остановил меня и добавил оченьстраннымтоном:

— Заприте, пожалуйста, вашу дверь на ключ и на задвижку. Незабудьте!

—Хорошо!—сказалая.—Нозачем,мистерЭрншо?Меня не слишком прельщала мысль добровольно запереться с

Хитклифом.— Вот, смотрите! — сказал он в ответ, вытаскивая из жилетного

кармана необычайного вида пистолет с прилаженным к стволуобоюдоострым складным ножом. — Это великий искуситель дляотчаянного человека, правда? Я не могу устоять, и каждую ночьподнимаюсь с этой штукой наверх и пробую его дверь. Если однажды янайдуееоткрытой,емуконец!Яэтоделаюнеизменно…Хотькаждыйразязаминутупередтемперебираюсотнюдоводов,которыедолжныбыменяостановить,какой-тодьяволтолкаетменямахнутьнасвоиштаныиубитьврага.Борисьнеборисьсэтимдьяволом,анаступитчас,ивсяратьангеловнебесныхнеспасетвашегоХитклифа!

Ясинтересомразглядывалапистолет.Отвратительнаямысльвозниклауменя:какябудусильна,еслизавладеюэтиморужием!Явзялаеговрукии потрогала лезвие. Эрншо, удивленный, следил за выражением,отражавшимся короткуюминуту на моем лице: то был не ужас, то былазависть.Онревнивовыхватилуменяпистолет,закрылножисноваспряталоружиенагруди.

— Можете ему рассказать, мне все равно, — заявил он. —Предостерегите его, охраняйте. Вы, я вижу, знаете, в каких мы с нимотношениях:грозящаяемуопасностьваснепотрясла.

—Что сделал вамХитклиф?— спросила я.—Какую нанес он вамобиду, что заслужил такую ненависть? Не разумней ли было бы

предложитьемусъехать?—Нет!—прогремелЭрншо.—Пустьонтолькозаикнетсяотом,чтоб

оставить меня, и он — мертв. Уговорите его это сделать, и вы — егоубийца! Чтож, неужели я должен потерять все безшанса отыграться? АГэртонустатьнищим?Проклятье!Нет,явернусвое:иегозолотомятожезавладею…Потомпрольюегокровь!Аегодушапойдетвад!Иад,когдаприметтакогопостояльца,станетвдесятьразчерней,чембыл!

Вымнерассказывали,Эллен,прообычаивашегопрежнегогосподина.Он явно на грани сумасшествия: во всяком случае был на грани вчераночью. Возле него я трепетала от страха, и общество угрюмого невежи-слуги показалось мне предпочтительнее. Мистер Эрншо снова молчазашагал по комнате, и я, откинув задвижку, проскользнула в кухню.Джозеф,сгорбивспину,заглядывалвбольшуюкастрюлю,качавшуюсянадогнем;анаскамьевозленегостояладеревяннаямискасовсянойкрупой.Водавкастрюлезакипала,ионповернулся,чтобызапуститьрукувмиску.Ясообразила,чтоэтоваритсяужин,итаккакяпроголодалась,торешиласделатьегосъедобным;итак,ярезкокрикнула:

—Овсянкусварюя!—и,отодвинувотнегопосудину,сталасниматьссебяшляпуиамазонку.—МистерЭрншо,—продолжалая,—предлагаетмнесамойсебяобслуживать:яготова.Янесобираюсьразыгрыватьсредивасгоспожу,ябоюсь,чтоиначеумрутутсголоду.

—Божемилосердный!—заворчалон,усаживаясьипоглаживаясвоиполосатые чулки от колен до щиколоток. — Ежели тут начнутся новыераспорядки,когдаяеле-елеприладилсякдвумхозяевам…ежелипосадятмненаголовуещеихозяйку,—похоженато,чтопораотсюдавыметаться.Недумалядожитьдотакогодня,когдамнепридетсяуходитьсобжитогоместа,дасдается,этотденьнедалек!

Егопричитанияоставалисьбезответа:ябыстроприступилакработе,вспоминая со вздохом то время, когда она была бы для меня веселойзабавой;нопришлосьпоскорейотогнатьэтимысли.Онименянаводилинавоспоминания о прежнем счастье, и чем сильней была опасностьвоскресить перед собой его картины, тем быстрей вертела я в кастрюлеложкой и тем чаще подсыпала в воду пригоршни крупы. Джозеф свозраставшимвозмущениемследилзамоейстряпней.

—Ну-ну!—восклицалон.—Сегодня,Гэртон,тынестанешьестьзаужином кашу: в ней будут только комья с мой кулак величиной. Ну вот,опять!Ябынавашемместебухнултудавсесразу—счашкойвместе.Так!Теперь только снять с огня, и готово! Тяп да ляп! Счастье еще, что невышиблиднавкотелке!

Овсянкамоя,признаюсь,быласыровата,когдаееразлилипотарелкам;их поставили четыре и принесли из коровника большую кринку парногомолока на целый галлон, которую Гэртон придвинул к себе и начал,расплескивая,лакатьизнее.Явозмутиласьипотребовала,чтобемуналилиего порцию в кружку, потому что мне будет противно пить из сосуда, скоторым так неопрятно обращаются. Старый грубиян счел нужнымобидеться на меня за мою брезгливость: он несколько раз повторил, чтомальчиктакойжеблагородный,какя,итакойжездоровый,иего,Джозефа,удивляет, с чего это я «так о себе воображаю». Между тем маленькийнегодяйпродолжаллакатьикосилсянаменясвызывающимвидом,пускаяслюнивкувшин.

—Япойдуужинатьвдругуюкомнату,—сказалая.—Естьувастутгостиная?

—Гостиная?—ухмыльнулсяслуга.—Гостиная!Нет,гостиныхунаснет.Еслинашеобществовамнепонраву,сидитесхозяином;аесливамнепонравуегообщество,сидитеснами.

— Так я пойду наверх, — ответила я. — Отведите меня в какую-нибудькомнату.

Япоставила свою тарелкунаподносипошлапринести ещемолока.Сердитоворча,Джозефвсталипоплелсявпередименя:мыподнялисьначердак; он открывал то одну, то другую дверь, заглядывая в помещения,мимокоторыхмыпроходили.

— Вот вам комната, — сказал он наконец, толкнув не дверь, арасшатаннуюдоскунапетлях.—Здесьдостаточноудобно,чтобыскушатьтарелку каши. В углу тут куль пшеницы, грязноватый, правда. Если выбоитесь запачкать ваше пышное шелковое платье, постелите сверхуносовойплаток.

«Комната» оказалась просто чуланом, где сильно пахло солодом изерном; полные мешки того и другого громоздились вокруг, оставляяпосерединеширокоесвободноепространство.

— Что вы, право! — вскричала я, с возмущением повернувшись кнему,—здесьженеспят.Яхочувидетьсвоюспальню.

— Спальню? — переспросил он насмешливо. — Вы видели всеспальни,какиетутесть,—вонмоя.

Онуказалнавторойчулан,отличавшийсяотпервоготолькотем,чтостеныегобылинетакзаставленыиводномуглустоялабольшая,низкая,безпологакровать,застланнаявногахсинимодеялом.

—Начтомневаша,—возразилая.—Полагаю,мистерХитклифнеживетподсамойкрышей?

—А!ВыхотитевкомнатумистераХитклифа?—вскричалон,точносделавновоеоткрытие.—Такбысразуисказали!Ябытогдапрямо,безоколичностей ответил вам, что ее-то вам видеть никак нельзя, — он, ксожалению,держитееназапоре,иниктотуданесуется—толькоонодин.

— Милый у вас дом, Джозеф, — не сдержалась я, — и приятныеживут в нем люди! Наверно, все безумие, сколько есть его на свете,вселилосьвмоюголовувтотдень,когдаянадумаласвязатьснимисвоюсудьбу! Впрочем, сейчас это к делу не относится. Есть же еще и другиекомнаты.Радибога,нетянитеигде-нибудьустройтеменя.

Он не ответил на эту просьбу, только заковылял уныло вниз подеревянным ступенькам и остановился перед комнатой, которая— как японялапотому,каконмедлил,ипомебеливней—былалучшейвдоме.Здесь лежал ковер: хороший ковер, но рисунок исчез под слоем пыли;передкамином—резнойэкран,изодранныйвлохмотья,красиваядубоваякровать современного стиля с пышным малиновым пологом из дорогойматерии, но он, очевидно, подвергся грубому обращению: драпировкависелафестонами,содраннаясколец,иметаллическийпрут,накоторомондержался,прогнулсясодногоконцавдугу,такчтоматерияволочиласьпополу. Стулья тоже пострадали — некоторые очень сильно, и глубокиезарубкиповредилиобшивкустен.Набравшись смелости, яприготовиласьвойтиирасположитьсяздесь,когдамойглупыйпроводникобъявил:«Этоспальняхозяина».Ужинмойтемвременемпростыл,аппетитисчез,амоетерпениеистощилось.Япотребовала,чтобымненемедленноотвелиместоидаливозможностьотдохнуть.

—Какогочертавамнадо?—началстарыйханжа.—Господи,простипомилуй!Вкакоепеклоприкажетевассвести,бестолковаявынадоеда!Вывиделивсе,кромекомнатенкиГэртона.Большевдоменетниединойноры,гдеможнолечь.

Я так была зла, что швырнула на пол поднос со всем, что на немстояло;потомселанаверхнююступенькулестницы,закрыларукамилицоирасплакалась.

—Эх,эх!—закряхтелДжозеф.—Кудакакразумно,миссКэти!Кудакакразумно,миссКэти!Вотпридетсейчасхозяиниспоткнетсяоразбитыегоршки, и тогда мы кое-что услышим: нам скажут, чего нам ждать.Сумасброднаянегодница!Вотнакажутвасзаэтодосамогорождества—ипозаслугам;вглупойзлобекидатьподногидрагоценныебожьидары!Ноесли я хоть что-нибудь смыслю, недолго вам куражиться. Вы думаете,Хитклифпотерпитэтакоесвоеволие?Хотелбыя,чтобыонпоймалваснатакойпроделке.Ох,какхотелбы!

Не переставая ругаться, он побрел в свою берлогу и унес с собоюсвечу.Яосталасьв темноте.Раздумье,пришедшеевслед замоимглупымпоступком, заставило меня признаться, что надо смирить свою гордость,обуздатьбешенствоипостаратьсяустранитьегопоследствия.Тутявиласьнеожиданная помощь в образе Удава, в котором я признала теперь сынанашегостарогоПолзуна:своещенячьедетствоонпровелвСкворцахибылподаренмоимотцоммистеруХиндли.Пес, кажется, тожеменяузнал: онткнулся мордой прямо мне в нос — в знак приветствия, а потом сталторопливоподъедатьовсянку,покаяощупываластупенькузаступенькой,собираячерепки,иносовымплаткомстираласперилбрызгимолока.Едвамы закончили свои труды, как я услышалашагиЭрншо в коридоре; мойпомощникподжалхвостиприжалсякстене;япрошмыгнулавближайшуюдверь.Собакетакинеудалосьизбежатьстолкновениясхозяином—какядогадалась по ее стремительному бегу с лестницы и протяжномужалобномувою.Мнепосчастливилосьбольше: тотпрошелмимо,открылдверь в свою комнату и там заперся. Сразу после этого вошелДжозеф сГэртоном—уложитьмальчикаспать.Я,оказывается,нашлаприбежищевкомнатеГэртона,истарик,увидевменя,сказал:

—Надодумать,хватитместавдомедляобеих—длявасидлявашейспеси. Тут просторно, можете располагаться, и господь бог — увы! —будеттретьимвстольдурномобществе!

Ясрадостьювоспользоваласьпредложением,и,бросившисьвкреслоу камина, в ту же минуту стала клевать носом и заснула. Сон мой былглубокисладок,нослишкомскорооборвался.МистерХитклифразбудилменя; он вошел и спросил в своей любезной манере, что я тут делаю. Ясказала ему, по какой причине так поздно не сплю, — ключ от нашейкомнаты у него в кармане. Слово «наша» его смертельно оскорбило. Онобъявил,чтокомнатанемояиникогдамоейнебудетичтоон…нонестануповторять его сквернословие и описывать, как он обычно себя ведет: онизобретателен и неутомим в стараниях пробудить во мне отвращение!Иногда я так на него дивлюсь, что удивление убивает страх. И все-таки,уверяю вас, ни тигр, ни ядовитая змея не могли бы внушить мне такойужас,какойяиспытываюпередним.Онсказалмне,чтоКэтринбольнаичтовиновенвееболезнимойбрат;идалеепообещал,чтоябудузамещатьемуегозаклятоговрагаитерпетьмучения,покаоннедоберетсядоЭдгара.

Яегоненавижу…янесчастнабезмеры…ябыладурой!Смотрите,нисловомнезаикнитесьобэтомприком-нибудьнаМызе.Явасбудуждатькаждыйдень—незаставьтежеменяждатьнапрасно!

Изабелла".

14Прочитавэтописьмо,ятотчаспошлаксвоемугосподинуисообщила

ему, что его сестра поселилась на Перевале и что она мне написала,выражая сожаление о болезни миссис Линтон и горячее желание видетьбрата; она молит, чтоб он поскорее прислал ей через меня весть опрощении.

—Опрощении?—сказалЛинтон.—Мненечегоейпрощать,Эллен.Вы можете, если хотите, сегодня же после обеда пойти на ГрозовойПеревалисказатьей,чтоянискольконесержусь,—номнебольно,чтояее потерял; тем более, что я никак не могу думать, будто она счастлива.Однако о том, чтобы мне ее навестить, не может быть и речи: мыразлученынавеки.Если она в самомделе хочетменя одолжить, то пустьубедитнегодяя,закотороговышлазамуж,уехатьизнашихмест.

— А вы не напишете ей? Хотя бы коротенькую записку? —попробовалаясклонитьего.

— Нет, — он ответил. — Это ни к чему. Мои сношения с семьейХитклифа следует ограничить, как и его семьи с моею.Их надо пресечьсовсем!

ХолодностьмистераЭдгараменяпростоубила;ивсюдорогуотМызыдо Перевала я ломала голову над тем, как мне вложить в его слова хотьнемного сердечности, когда я буду их передавать; как смягчить его отказнаписатьИзабелле хотьнесколько строк в утешение.Аона, ужповерьте,напряженнождаламеняссамогоутра:подходясадомкдому,яугляделаеевокнеикивнулаей,ноонаотпрянула,точнобоясь,чтоеезаметят.Явошланепостучав.Никогданевиделаяничегопечальнейимрачнейэтогодома,когда-тотакоговеселого!Должнасознаться,наместенашеймолодойледия бы хоть подмела у очага и стерла пыль со столов.Но дух небрежения,владевший всем вокруг, уже завладел и ею. Красивое ее лицо сталоблеклым и равнодушным; волосы не убраны; локоны частью свисали нашею,остальныебыликое-какзакрученынаголове.Она,должнобыть,совчерашнего вечера не притронулась к своей одежде. Хиндли не было.МистерХитклифсиделзастоломиперебиралкакие-толистки,заложенныев записную книжку; но когда я вошла, он встал, вполне дружелюбноспросил, как я поживаю, и предложил мне стул. Он был здесьединственным,чтосохранялоприличныйвид;мнедажеподумалось,чтоонникогдатакхорошоневыглядел.Обстоятельстватакизменилиобоих,что

человеку,незнавшемуихраньше,он,верно,показалсябыприрожденнымджентльменом, а его жена — настоящей маленькой замарашкой! Онакинуласькомнепоздороватьсяипротянуларукузаожидаемымписьмом.Япокачала головой. Она не поняла знака и проследовала за мною к горке,кудаяподошлаположитьсвоюшляпу,инастойчивошептала,чтобясейчасжеотдалаейто,чтопринесла.Хитклифразгадал,кчемуееухищрения,исказал:

—Если у вас что-нибудь есть дляИзабеллы (а у вас, конечно, есть,Нелли),—отдайтеей.Вамнезачемделатьизэтоготайну:мыничегодруготдруганескрываем.

— Но у меня ничего нет для нее, — ответила я, решив, что самоелучшее— сразуже выложить правду.—Мой господин просил передатьсестре, чтобона теперьнеждалаотнегониписем,ни визитов.Оншлетвампривет,сударыня,ипожеланиясчастьяипрощаетвамгоре,котороевыпричинили ему, но он полагает, что с этого времени между его домом ивашим все сношения должны быть прерваны, потому что они ни к чемухорошемунеприведут.

У миссис Хитклиф чуть дрогнули губы, она вернулась на прежнееместо к окну.Муж ее стал подле меня у очага и начал расспрашивать оКэтрин.Яемурассказалапроееболезньстолько,сколькосочлаудобным,аон своими вопросами выведал у меня почти все факты, связанные спричинойболезни.ЯпозаслугамвинилаКэтринзато,чтовсеэтоонасамана себя навлекла. И в заключение я выразила надежду, что он последуетпримерумистераЛинтонаибудетизбегатьвсякихсношенийсегосемьей.

—МиссисЛинтонначалапоправляться,—сказалая.—Прежнейонаникогда не будет, ножизнь ее мы отстояли; и еслиКэтрин в самом делечто-то для вас значит, постарайтесь больше не вставать на ее пути; да,самое лучшее вам совсем уехать из наших мест. А чтобы вам на эторешитьсябезсожаления,яскажувам:КэтринЛинтонтакженепохожанавашего старого другаКэтринЭрншо, как этамолодая леди не похожа наменя. И внешность ее сильно изменилась, а характер и того больше; ичеловек, которомупо необходимости придется быть ее спутникомжизни,сможетвпредьподдерживатьсвоечувствокнейтольковоспоминаниямиотом,чемонабылакогда-то,человеколюбиемисознаниемсвоегодолга!

— Вполне возможно, — заметил Хитклиф, стараясь казатьсяспокойным.—Вполневозможно,что твой господиндолженбудетискатьопору только в человеколюбии и в сознании долга. Но неужели тывоображаешь, что я оставлю Кэтрин на его сознание долга, на егочеловеколюбие? И как ты можешь равнять мое чувство к Кэтрин с его

чувством?Тынеуйдешьизэтогодома,поканедашьслова,чтоустроишьмнесвиданиесней:хочешьтыилинет,всеравнояснейувижусь!Чтонаэтоскажешь?

—Скажу,мистерХитклиф,—отвечалая,—чтовынедолжныснейвидеться, и тут я вам содействовать не стану. Еще одна ваша встреча смоимгосподиномокончательноееубьет.

— При твоем содействии этого можно будет избежать, — начал онснова.— Если же встанет такая опасность, если Линтон вздумает опятьпоставитьеежизньподугрозу,ядумаю,судоправдаетменя,когдаядойдудокрайности!Прошу,скажимнесовсейоткровенностью,будетлиКэтринсильно страдать, потеряв его? Боюсь, что будет, и этот страх удерживаетменя. В этом видно различие между его любовью и моей: будь я на егоместе,аоннамоем,я,хотьсжигайменясамаялютаяненависть,никогдабы я не поднял на него руку. Ты смотришь недоверчиво? Да, никогда!Никогданеизгналбыяегоизееобщества,покаейхочетсябытьблизнего.Втотчас,когдаонсталбыейбезразличен,явырвалбысердцеизегогрудиипилбыегокровь!Нодотехпор—еслиневеришь,тынезнаешьменя—дотехпорядалбыразрезатьсебянакуски,нонетронулбыволосканаегоголове!

—Ивсеже,—перебилая,—выбез зазрениясовестихотитеубитьвсякую надежду на ее окончательное выздоровление, ворвавшись в еепамять сейчас, когда она вас почти забыла, и снова ее вовлекая в бурюразладаиотчаяния.

—Думаешь,онапочтизабыламеня?—спросилон.—ОНелли!Тыже знаешь, что нет! Ты знаешь не хуже, чем я, что на каждую думу,отданнуюЛинтону,онатысячудумотдаетмне.Всамуютяжкуюпорумоейжизнимнепоказалось,чтоКэтименязабыла:этамысльнеотступноменяпреследовала, когда я сюда вернулся летом. Только слово самой Кэтринпринудило быменя допустить опять эту горькуюмысль.И тогдаЛинтонобратился быдляменя в ничто, иХиндли, и все страшные сны, чтомнеснились когда-либо. Два слова определили бы тогда все мое будущее—смертьиад.Жить,потерявее,значитгоретьваду.Ноябылглупцом,когданамгновениеповерил,чтоонаценитпреданностьЭдгараЛинтонабольшемоей. Люби он ее всем своим ничтожным существом, он за восемьдесятлетнидалбыейстольколюбви,сколькоязаодиндень.ИуКэтринсердцетакое же глубокое, как мое. Как моря не вместить в отпечаток конскогокопыта, так ее чувствонеможетпринадлежатьбезраздельноЛинтону.Дачтотам!Онедвалимногимейдороже,чемеесобакаилилошадь.Емулибытьлюбимым,какялюбим!Развеонаможетлюбитьвнемто,чеговнем

нет?— Кэтрин и Эдгар любят друг друга, как всякая другая чета! —

закричалаИзабелласнеожиданнойгорячностью.—Никтоневправетаконихговорить,иянепотерплю,чтобыпримнепоносилимоегобрата!

— Ваш брат и вас необычайно любит, не правда ли? — заметилнасмешливоХитклиф.—Онсудивительнойлегкостьюпустилвасплытьповолеволн.

—Онне знает, чтомне приходится переносить,—ответила она.—Этогояемунесообщала.

—Значит,кое-чтовыемувсе-такисообщили.Выписалиему?—Написаларазотом,чтовышлазамуж,—вывиделиписьмо.—Истехпорничего?—Ничего.—Ксожалению,нашамолодаяледивыглядитмногохужестехпор,

как в ее жизни произошла перемена,— вставила я.— Видно, у кого-томаловатокнейлюбви,иядогадываюсь,укого,только,пожалуй,лучшененазывать.

— Как я догадываюсь — у нее самой, — сказал Хитклиф. — Онаопустиласьисталанеряхой!Онауженестараетсянравитьсямне—ейэтонаскучилоудивительнобыстро!Ты,пожалуй,неповеришь:ноуженаутропосле нашей свадьбы она захныкала, что хочет домой. Впрочем, чемменьшевнейпривлекательности,тембольшеподходитонакэтомудому.Ияпозабочусь,чтобженанеосрамиламеня,сбежавотсюда.

— Отлично, сэр, — возразила я, — но вы, надеюсь, примете вовнимание, что миссис Хитклиф привыкла, чтобы за ней был уход иприсмотр,ичтоонавоспитана,какединственнаядочь,которойкаждыйрадбылуслужить.Выдолжнывзятьейслужанку,чтобытадержалавсевокругвчистоте,исамидолжнысердечнообращатьсясженой.ЧтобынидумаливыомистереЭдгаре,вынеможетесомневаться,чтоегосестраспособнанасильное чувство. А иначе с чего бы она бросила свой красивый дом,покойнуюжизнь,друзей,исвязаласьбысваминавек,ипоселиласьнаэтойпустыннойгоре.

—Она бросила их в самообольщении,— ответил он,— вообразив,будто я романтический герой, и ожидая безграничной снисходительностиот моей рыцарской преданности. Едва ли я могу считать ее человеком вздравомуме—такупрямоверитонавсвоефантастическоепредставлениеобомнеивсемповедениемстараетсяугодитьэтомувымышленномугерою,стольейлюбезному.Нотеперь,мнедумается,онаначинаетпонимать,чтоятакое: я больше не вижу глупых улыбок и ужимок, раздражавших меня

вначале, и безмозглой неспособности понять, что я не шучу, когдавысказываю ей в лицо свое мнение о ней и о ее глупой влюбленности.Потребовалось огромное напряжение всех ее умственных способностей,чтобы сообразить наконец, что я ее не люблю.Я думал одно время, что,сколькоеениучи, этогоейневдолбишь.Новсе-такионаисейчасплохоэтопонимает,ибосегодняутромонаобъявила,какпотрясающуюновость,что мне действительно удалось внушить ей ненависть ко мне! ВоистинуГеркулесов подвиг, уверяю тебя! Если я этого достиг, мне есть чемупорадоваться. Могу я верить вашему заявлению, Изабелла? Вы уверены,чтоненавидитеменя?Еслиявасоставлюоднунаполдня,вынепридетекомне опять, вздыхая и подольщаясь? Конечно, ей хотелось бы, чтобы я втвоем присутствии разыграл воплощенную нежность: ее тщеславиеуязвлено,когдаправдавыставленанапоказ.Апомне,пустьхотьвесьсветузнает,чтострастьбылаздесьтолькосоднойстороны:яникогданелгалейнаэтотсчет.Янепроявлялпритворноймягкости—вэтомонанеможетменя обвинить.Первое, что я сделал на ее глазах, когдамы расстались сМызой,— я повесил ее болонку; и когда она сталамолить за собачонку,первыемоисловабылиотом,чтоясрадостьюповесилбывсехикаждого,ктопринадлежиткеедому,заисключениемодногосущества,—возможно,онапринялаоговоркунасвойсчет.Ноникакоезверствонепретилоей:ядумаю,ейотприродысвойственновосхищатьсязверством,лишьбыничтоне грозило ее собственной драгоценной особе! Так разве это не верхнелепости,нечистейшийидиотизм,еслитакаяжалкаярабыня,скудоумнаясамка, легавая сука возмечтала, что я могу ее полюбить? Скажи своемугосподину,Нелли,чтоявжизниневстречалтакогопрезренногосущества,как его сестра. Она позорит даже такое имя, как Линтон. Я проделывалвсякие опыты, проверяя, какое еще унижение она способна вынести исновапотомприползтикмоимногам,—ислучалось,ядолженбылпойтина послабления только потому, что уменя не хватало изобретательности.Но скажи ему также, что его братское и судейское сердце может нетревожиться,—ястрогодержусьвграницахзакона.Досихпоряизбегалдатьейхотьмалейшееправотребоватьразвода.Болеетого:ейнепридетсяникогопросить,чтобынасразлучили.Еслижелает,онаможетуйти:докукаот ее присутствия не искупается тем удовольствием, какое получаешь,мучаяее!

— Мистер Хитклиф, — сказала я, — это разговор умалишенного.Вашажена,повсейвероятности,убеждена,чтовысумасшедший;ипоэтойпричине она была до сих пор терпелива с вами. Но теперь, когда выговорите,чтоонаможетуйти,онанесомненновоспользуетсяразрешением.

Ведь вы не настолько очарованы, сударыня, чтоб оставаться с ним подобройволе?

—Брось,Эллен!—ответилаИзабелла,иееглазагневнозаискрились;ихвзгляднеоставлялсомнений,чтостаранияеесупругавозбудитьвнейненавистьнеосталисьбесплодными.—Неверьниодномуегослову.Онлживыйбес!Чудовище,нечеловек!Онмнеираньшенеразговорил,чтоямогуотнегоуйти;иясделалаоднаждытакуюпопытку,нонеосмелюсьееповторить! Только обещай, Эллен, что не передашь ни полслова из егогнусных речей моему брату или Кэтрин. Что бы он тут ни утверждал, унегоодножелание—довестиЭдгарадоотчаяния.Онговорит,чтоженилсяна мне с целью получить власть над Эдгаром, но он ее не получит— яскорейумру!Янадеюсь—отомлишьимолюсь,—чтоон забудетсвоедьявольскоеблагоразумиеиубьетменя!Янепомышляюобинойрадости,какумеретьсамойилиувидетьмертвымего!

—Так!Насегоднядовольно!—сказалХитклиф.—Еслитебявызовутв суд,Нелли, вспомни эти слова!И погляди внимательно ей в лицо: ещенемного,ионастанетподходящейпаройдляменя.Нет,сейчасваснельзяпредоставить себе самой, Изабелла; и будучи вашим законнымпокровителем,ядолженопекатьвас,какнипротивнамнеэтаобязанность.Ступайтенаверх;мненужносказатькое-чтоЭлленДинсглазунаглаз.Нет,несюда:явамсказал,наверх!Чтобывыйтиналестницу,детка, вамнадовонвтудверь!

Онсхватилее,ивытолкнулизкомнаты,ивернулся,бормоча:— Во мне нет жалости! Нет! Чем больше червь извивается, тем

сильнее мне хочется его раздавить! Какой-то нравственный зуд. И ярасчесываюязвутемупорней,чемсильнеестановитсяболь.

— А вы понимаете, что значит слово «жалость»? — сказала я,торопясьвзятьсполкишляпу.—Выеехотьразвжизнипочувствовали?

—Положишляпунаместо!—перебилон,видя,чтоясобралась.—Тысейчаснеуйдешь.Вотчто,Нелли:еслиятебянеуговорю,тозаставлюпомочь мне осуществить мое решение, а решил я увидеть Кэтрин — инеотложно.Клянусь,янезамышляюзла:янежелаювызыватьпереполоха,не желаю ни распалять, ни оскорблять мистера Линтона; я только хочуузнать от нее самой, как она чувствует себя и почему она заболела. Испросить,чтоядолженделать,чтобыхотькак-топомочьей.ВчераночьюяшестьчасовпростоялвсадууЛинтоновисегодняпридуопять;икаждуюночьябудуприходитьтуда,поканепредставитсяслучайвойтивдом.ЕслимневстретитсяЭдгарЛинтон,я,нераздумывая,собьюегосногитакегоугощу,чтоонбудетвестисебятихо,покаятам.Еслионвыпуститнаменя

своих слуг, я отгоню их, пригрозив этими пистолетами. Но не лучше липредотвратитьмоестолкновениеснимиисиххозяином?Атыможешьтаклегкоегопредотвратить!Ядамтебезнать,когдаприду,итывпустишьменянезамеченным,кактолькоКэтриностанетсяодна,и,покаянеуйду,будешьстоятьнастраже,неиспытываяугрызенийсовести:тыэтоделаешь,Нелли,толькочтобыпредотвратитьбеду.

Явозражала,нежелаяпоступитьпредательскипоотношениюкмоемугосподину;и,крометого,яуказывалаХитклифу,чтосегостороныжестокои эгоистично ради собственного удовольствия нарушать покой миссисЛинтон.

— Самые простые случайности мучительно волнуют ее, — сказалая.—Онався—нервы,и,поверьтемне,еенельзяподвергатьнеожиданнымпотрясениям! Не настаивайте, сэр! Или я вынуждена буду сообщитьгосподину о вашей затее, и он примет меры и оградит свой дом и егообитателейоттакихнепозволительныхвторжений.

— В таком случае я тоже приму меры и запру тебя, голубушка!—вскричал Хитклиф. — Ты не уйдешь с Грозового Перевала до утра.Глупости ты говоришь, будто Кэтрин не выдержит встречи со мной. Ивовсеянежелаюпоражатьеенеожиданностью:тыдолжнаееподготовить,спросить,можнолимнеприйти.Тысказала,чтоонаникогданеупоминаетмоего имени и что его никогда не упоминают при ней. С кем же ейзаговоритьобомне,еслия—запретнаятемавдоме?Онасчитаетвсехвасшпионамисвоегомужа.О,язнаю,онасредивас,какваду!Яугадываюпоее молчанию все, что она перечувствовала. Ты говоришь, она частомечется, тревожно озирается: разве это признаки спокойствия? Тытолкуешь, что она повредилась умом. Как ей было не повредиться, чертвозьми, в ее страшном одиночестве? И этот жалкий, пресный человекухаживает за ней из «человеколюбия», из «чувства долга»!Изжалости имилосердия! Посадите дуб в цветочном горшке и ждите, что он у васразрастется,—вот такжеЭдгарЛинтонможетждать, что она у него незачахнет на скудной почве его пошлой заботливости! Давай договоримсясразу.Хочешьлитыостатьсяздесь—ичтобыяпроложилсебедорогукКэтрин, несмотря на все сопротивление Линтона с его лакеями? Или тыбудешьмнедругом,какбыладосихпор,ивыполнишьто,чегоятребую?Решай!Потомучтомненекчемумедлитьхотьминуту,еслитывупрямойзлостистоишьнасвоем!

И вот, мистер Локвуд, я спорила и пеняла ему и двадцать разотказывалась наотрез, но в конце концов он вынудил меня уступить. Явзялась доставить от него письмо моей госпоже и обещала, если та

согласна,датьемузнатьопервойжеотлучкеЛинтона,ионтогдапридетипроникнет в дом, как сам сумеет, я на это время уйду и всю остальнуюприслугутожекуда-нибудьушлю.Хорошоэтобылоилидурно?Боюсь,чтодурно,хотьинеизбежно.Ядумала,чтосвоимпотворствомпредупреждаюновый взрыв; и еще я думала, что, может быть, встреча произведетблаготворный кризис в душевной болезни Кэтрин. К тому же я помниластрогий запрет мистера Эдгара являться к нему опять с докладами, и ястараласьунятьвсетревогисовести,повторяясебевновьивновь,чтоеслии можно — по суровому суду — усмотреть в моих действиях обмандоверия,тояприбегаюктакомуобманувпоследнийраз.Всежеобратнаядорога была для меня тяжелей, чем дорога на Перевал; и пришлось мнепреодолетьнемалодурныхпредчувствий,покаярешиласьвручитьмиссисЛинтонписьмо.

НоКеннет уже здесь.Я сойду вниз и скажу ему, что вам полегчало.Мояистория,какмытутговорим,тягомотная,—еехватитслихвойещенаодноутро.

Тягомотная и мрачная, размышлял я, когда добрая женщинаотправилась принимать врача; и не совсем такая, какую избрал бы я дляразвлечения.Новсеравно!Явыжмуцелебноелекарствоиз горьких травмиссис Дин; и прежде всего, скажу я себе, — остерегайся очарования,затаившегосявсверкающихглазахКэтринХитклиф.Вхорошуюяпопадупередрягу,еслиотдамсердцеэтоймолодойособеидочкаокажетсявторымизданиемсвоеймамаши!

15Прошлаещенеделя,иянамногоднейприблизилсяквыздоровлению

и к весне! Теперь я знаю всю историю моего соседа — в несколькоприсестов,вчасы,урываемыеотболееважныхзанятий,ключницадовеласвоюповестьдоконца.Будупродолжатьсобственнымиеесловами,толькоболее сжато. В общем, она отличная рассказчица, едва ли я мог быулучшитьееслог.

—Вечером,—рассказывалаона,—тоестьнаисходетогодня,когдаяпобываланаГрозовомПеревале,—язналанаверное,какеслибвиделаеговоочию, что мистер Хитклиф где-то здесь, поблизости, и я остерегаласьвыходить,потомучтоегописьмоещележалоуменявкармане,инехотелая,чтобменяопятьстращалиимучили.Ярешиланеотдаватьписьма,покамистер Линтон куда-нибудь не уйдет, потому что я не могла угадатьнаперед,каконоподействуетнаКэтрин.Прошлотридня,аоновсеещенепопалокнейвруки.Четвертыйденьпришелсянавоскресенье,и,когдавсеу нас пошли в церковь, я отнесла письмо в комнату больной. Оставалсятолькоещеодинлакей,которыйохранялсомноюдом,и,покашласлужба,мы обыкновенно держали двери на запоре. Но на этот раз погода былатакая теплая и приятная, что я раскрыла их настежь; а чтоб вернейисполнитьсвоюзадачу,я—зная,ктоможетприйти,—сказалалакею,чтогоспоже очень захотелось апельсинов, так пусть он сбегает в деревню ираздобудет хоть несколько штук— заплатим, мол, завтра. Он ушел, и яподняласьнаверх.

МиссисЛинтонсидела,каквсегда,всвободномбеломплатье,слегкойшальюнаплечахвнишераскрытогоокна.Ейвначалеболезниподстриглиеегустыеидлинныеволосы,итеперьонаубиралаихвпростуюприческусестественнымилоконаминавискахинашее.Внешнийобликееизменился,какясказалаХитклифу;нокогдаонабывалатиха,визменившихсячертахее чудилась неземная красота. Огонь в ее глазах сменила мягкая,мечтательная грусть; создавалось впечатление, что они не глядят наокружающее: взор их, казалось, был устремлен всегда вперед— далеко-далеко,высказалибы,внездешниймир.Ибледностьлица(теперь,когдаона поправилась и пополнела, оно уже не казалось изнуренным), истранноееговыражение,вызванноеумственнымрасстройством,—всеэто,хоть и выдавало печальную свою причину, было все-таки трогательно ипробуждалоещебольшеучастиякней.Вмоихглазахи,думается,вглазах

каждого, кто ее видел, эти признаки неизменно опровергали всякоесущественное доказательство выздоровления и налагали на нее печатьобреченности.

Раскрытая книга лежала перед ней на подоконнике, и еле уловимыйветерок время от времени переворачивал страницы. Я думаю, книгуположил здесь Линтон, потому что Кэтрин никогда не пробоваларазвлечьсячтениемилидругимкаким-либоделом,игосподинубилнемаловремени, пытаясь занять ее внимание чем-нибудь таким, что раньше ееинтересовало. Она понимала его намерение и, если бывала в добромнастроении, спокойно сносила его старания и только давала понять, чтоони бесполезны, подавляя изредка усталый вздох и пресекая их наконецпоцелуем и самой печальной улыбкой. В других случаях она, бывало,нетерпеливо отвернется и закроет руками глаза, а то и злобно оттолкнетЭдгара: и тогда он уходил и оставлял ее, потому что знал, что ничем непоможет.

Еще не отзвонили колокола гиммертонской церкви, и доносился издолинымягкийласкающийшумполноводногоручья.Весноюрокотручьябыл приятной заменой еще не народившемуся шелесту листвы, которыйлетом, когда деревья одевались зеленью, заглушал эту музыку вокрестностяхМызы.НаГрозовомПеревалешумручьявсегдабылслышенв тихие дни после сильного таяния или в пору непрестанных дождей.Кэтрин,слушаяего,думалаоГрозовомПеревале,еслитолькоонавообщеочем-либо думала и что-нибудь слушала; у нее был все тот жеотсутствующий, блуждающий взгляд, и, казалось, она едва ли узнаетокружающеепосредствомзренияилислуха.

— Вам письмо, миссис Линтон, — сказала я, бережно вкладываялисток в ее руку, покоившуюся на колене.— Вы должны прочитать егосейчасже,потомучтотребуетсяответ.Хотите,явзломаюпечать?

— Да, — ответила она, глядя по-прежнему вдаль. Я распечаталаписьмо,онобылосовсемкоротенькое.

—Атеперь,—продолжалая,—прочтите.Она отняла руку, и письмо упало. Я подняла его, положила ей на

колени и ждала, когда ей вздумается глянуть вниз; но она так долго неопускалаглаз,чтоявконцеконцовсновазаговориласама:

—Прочитатьвам,сударыня?ОноотмистераХитклифа.Ее лицо дрогнуло, отразив смутный отсвет воспоминания и

мучительнуюпопыткусобратьсясмыслями.Затемонавзялаврукилистоки, казалось,пробежала еговзглядом;икогдаувиделаподпись, вздохнула.Новсежеяпоняла, чтонаписанноенедошлодонее,потомучтонамое

пожеланиеуслышатьответонатолькоуказаланаподписьиостановиланамнепечальныйижадно-пытливыйвзгляд.

— Он хочет вас видеть, — сказала я, угадав, что ей нужентолкователь.—Сейчас он в саду и с нетерпениемждет, какой я принесуемуответ.

Еще не досказав, я увидела, как внизу большая собака, лежавшая насолнышкевтраве,наставилауши,точнособираясьзалаять,потомопустилаихизавилялахвостом,возвещаяприближениекого-то,ктонебылдлянеечужим. Миссис Линтон наклонилась вперед и слушала, затаив дыхание.Черезминутувпереднейпослышалисьшаги.Распахнутаядверьоказаласьслишком сильным искушением для Хитклифа, он не устоял и вошел:возможно, он думал, что я отступилась от своего обещания, и потомурешил положиться на собственную отвагу. Кэтрин глядела неотступно ижаднонадверьвкоридор.Гостьошибсябылокомнатой;онакивнуламне,чтобы я впустила его, но, раньше чем я дошла до порога, он отыскалнужную дверь и мгновением позже был рядом с Кэтрин и сжимал ее вобъятиях.

Добрыхпятьминутоннеговорилнисловаинеразмыкалобъятий,иза это время он, верно, подарил ей больше поцелуев, чем за всю ихпрежнюю жизнь. Прежде моя госпожа всегда целовала его первая. И явиделаясно:онелесмеетзаглянутьейвлицоотнестерпимойтоски!

Толькоразпосмотревнанее,он,какия,уженесомневался,чтонетникакойнадеждынавыздоровлениехотябысовременем,—онаобречена,онаскороумрет!

—Кэти!Жизньмоя!Какмогуяэтовыдержать?—былиегопервыеслова, прозвучавшие откровенным отчаянием. И он глядел на нее такпристальноисерьезно,чтомнеказалось,отоднойнапряженностивзглядадолжнывыступитьслезынаегоглазах;ноглазагорелимукой—внихнебылослез.

— Ну, что еще? — сказала Кэтрин, откинувшись в кресле и самаустремив на Хитклифа взгляд из-под насупившихся вдруг бровей: еенастроения непрестанно колебались в быстрой смене капризов. — Ты иЭдгар, вы разбили мне сердце, Хитклиф! И оба вы приходите ко мнеплакатьсяотом,чтосаминатворили,—будтожалетьнадовас!Нехочуятебяжалеть,нехочу!Тыменяубил—иэто,кажется,пошлотебевпрок.Какой ты крепкий!Сколько лет ты собираешься прожить после того, какменянестанет?

Чтобыобнятьее,Хитклифсталнаодноколено;теперьонпопробовалподняться,ноонасхватилаегозаволосыинепускала.

— Я хотела бы держать тебя так, — продолжала она сожесточением,—покамыобанеумрем!Какбытынистрадал,мнебылобывсеравно.Мненетделадотвоихстраданий.Почемутебенестрадать?Ведь я же страдаю! Ты забудешь меня? Будешь ты счастлив, когда меняпохоронят? Ты, может быть, скажешь через двадцать лет: «Вот могилаКэтринЭрншо.Когда-тодавным-давнояеелюбилибылвотчаянии,чтопотерялее;ноэтопрошло.Стехпорялюбилмногихдругих;моидетимнедороже,чембылаона;инасмертномодреянестанурадоваться,чтоидукней;ястанупечалиться,чторазлучаюсьсними!».Скажешь,Хитклиф,да?

—Ты хочешь замучить меня, чтобы я, как ты, потерял рассудок!—вскричалон,высвобождаясвоиволосыискрежещазубами.

Вдвоемонипредставлялидляравнодушногонаблюдателястраннуюистрашную картину. Кэтрин недаром полагала, что рай был бы для неестраной изгнания, если только, расставшись со смертным телом, она неотрешиласьбыиотсвоегонравственногооблика.Сейчасеелицо,белое,сбескровными губами и мерцающим взором, выражало дикуюмстительность;в зажатыхпальцахонадержалаклоквырванныхволос.АХитклиф,когдаподнимался,однойладоньюуперсявпол,адругойстиснулеерукуузапястья;итакмалобылоунегобережностикбольной,что,когдаонразжалпальцы,яувиделачетыресинихотпечатканабесцветнойкоже.

—Илитыодержимадьяволом,—сказалонгневно,—чтотаксомнойговоришь, умирая? Подумала ли ты о том, что все эти слова останутсявыжженнымивмоейпамятиипосле,когдатыпокинешьменя?Онибудутвъедатьсявсеглубже—доконцамоихдней!Тылжешь—изнаешьсама,что лжешь, когда говоришь, что я тебя убил.И ты знаешь,Кэтрин, что яскорее забуду себя самого, чем тебя! Разве не довольно для твоегобесовскогосебялюбия,что,когдатыужеобретешьпокой,ябудукорчитьсявмукахада?

—Небудетмнепокоя,—простоналаКэтрин,возвращеннаякчувствутелесной слабости сильными неровным биением сердца: от чрезмерноговозбуждения сердце так у нее заколотилось, что это было и слышно ивидно. Она ничего не добавила, пока приступ не миновал; потомзаговорилавновь,ужеболеемягко:—Янежелаютебемучитьсясильней,чемясама,Хитклиф.Яжелаютолько,чтобынасникогданеразлучали.Иесликакое-нибудьмоесловобудетвпоследствиитебятерзать,думай,чтояпод землеюиспытываю теже терзания, и радименя самой простименя!Подойдии станьопятьна колени!Тыникогда вжизнинеделалмне зла.Нет.Иеслитыпитаешькомне злобу,мнеэтобудеттяжелеевспоминать,чемтебемоижестокиеслова!Тынехочешьподойти?Подойди!

Хитклифподступилсзадикеекреслуинаклонилсянаднею,нотак,чтобы ей не было видно его лица, мертвенно-бледного от волнения. Онаоткинулась,стараясьзаглянутьемувлицо.Оннедал:резкоповернувшись,отошелккаминуимолчатамстоялспиноюкнам.МиссисЛинтонследилаза ним подозрительным взглядом: каждое движение пробуждало в нейновый помысел. Долго она глядела в молчании, потом заговорила,обратившиськомне,тономнегодующегоразочарования:

—О,тывидишь,Нелли,оннинаминутунесмягчится,чтобыспастименя от могилы. Так-то он любит меня! Но это и не важно. Это не мойХитклиф.Моегоявсе-такибудулюбить,ивозьмуегоссобой:онвмоейдуше. И хуже всего, — добавила она в раздумье, — я наскучила этойжалкой тюрьмой. Надоело мне быть узницей. Я устала рваться в тотпрекрасныймиривсегдаоставатьсяздесь:невидяего—хотябысмутно,сквозь слезы, — и томясь по нему в своем изболевшемся сердце; а насамом деле с ним и в нем. Ты думаешь, Нелли, что ты лучше меня исчастливей,потомучтотысильнаиздорова.Тыжалеешьменя—скороэтоизменится. Я буду жалеть тебя. Я буду невообразимо далеко от вас ивысоко над вами. Странно мне, что его не будет подле меня! — Онапродолжала про себя: — Я думала, он этого желает. Хитклиф, дорогой!Теперьтынедолженупрямиться.Подойдикомне,Хитклиф.

В нетерпении она поднялась, опершись на ручку кресла. На этотвластныйеепризывонповернулсякнейвпредельномотчаянии.Егоглаза,раскрытые и влажные, глядели на нее, злобно пылая; грудь судорожновздымалась.Секунду они стояли врозь, и как они потом сошлись, я и невидела,—Кэтринметнуласьвперед,ионподхватилее,ионисплелисьвобъятии,изкоторогомоягоспожа,мнеказалось,невыйдетживой:всамомделе,вследзатемонапредставиласьмоимглазамужебесчувственной.Онбросилсявближайшеекресло;икогдаяпоспешилакней,чтобувериться,необмороклиэто,онзарычалнаменяспенойурта,какбешенаясобака,ивжаднойревностипривлекеексебе.Уменябылотакоечувство,точносомною рядом существо иного, нечеловеческого рода: он, мне казалось, непонимаетчеловеческойречи, хоть вот яиобращаюськнему;и я сталавсторонеивсмущенииприкусилаязык.

Кэтринсделаладвижение,иэтонемногоуспокоиломеня:онаподняларуку,чтобобнятьегозашею,ивегообъятияхприжаласьщекойкегощеке;аон,осыпаяеевответбурнымиласками,говорилнеистово:

— Ты даешь мне понять, какой ты была жестокой — жестокой илживой. Почему ты мной пренебрегала? Почему ты предала своесобственное сердце,Кэти?Уменянет слов утешения.Ты это заслужила.

Тысамаубиласебя.Да,тыможешьцеловатьменя,иплакать,ивымогатьуменяпоцелуиислезы:внихтвоягибель…твойприговор.Тыменялюбила—таккакоежетыимелаправооставитьменя?Какоеправо—ответь!Радитвоей жалкой склонности к Линтону?.. Когда бедствия, и унижения, исмерть—все,чтомогутпослатьбогидьявол,—ничтоневсилахбылоразлучитьнас,тысделалаэтосамаподобройволе.Неяразбилтвоесердце—егоразбилаты;и,разбивего,разбилаимое.Темхужедляменя,чтоякрепкий.Развеямогужить?Какаяэтобудетжизнь,когдатебя…Обоже!Хотелабытыжить,когдатвоядушавмогиле?

— Оставь меня! Оставь! — рыдала Кэтрин. — Если я дурнопоступила,язаэтоумираю.Довольно!Тытожебросилменя,ноянестанутебяупрекать.Япростила.Простииты!

— Трудно простить, и глядеть в эти глаза, и держать в руках этиистаявшиеруки,—ответилон.—Поцелуйменяещераз.Испрячьотменясвои глаза! Я прощаю зло, которое ты причинила мне. Я люблю моегоубийцу…Нотвоего…Какмогуялюбитьиего?

Они замолкли, прижавшисьщека кщеке,мешая свои слезы.Мнепокрайней мере думается, что плакали оба; как видно, при таких сильныхпотрясенияхХитклифвсе-такимогплакать.

Междутеммнебылооченьнепосебе:деньбыстроистекал,человек,отосланный с поручением, уже вернулся, — и при свете солнца,клонившегосякзападу,яразличалавглубинедолиныгустевшуютолпунапапертигиммертонскойцеркви.

—Служба кончилась,— объявила я.— Господин будет здесь черезполчаса.

ХитклифпростоналпроклятиеикрепкоприжалксебеКэтрин;онанепошевелилась.

Вскоре затемяувидела группуслуг,шедшихвверхподорогек томукрылу дома, где помещается кухня. За ними— немного позади — шелмистер Линтон; он сам отворил ворота и медленно подходил к крыльцу,бытьможет,радуясьприятномувечеру,мягкому,почтилетнему.

—Онужездесь!—крикнулая.—Радивсегосвятого,скорей!Бегитевниз! На парадной лестнице вы никого не встретите. Не мешкайте!Постойтезадеревьями,покаонпройдетксебе.

—Ядолженидти,Кэти,—сказалХитклиф,стараясьвысвободитьсяизееобъятий.—Но,еслибудужив,яувижусьстобойещеразпередтем,кактыуснешь.Ястанувпятиярдахоттвоегоокна,недальше.

—Тынедолженуходить!—ответилаона,держаеготаккрепко,какпозволялиеесилы.—Тынеуйдешь,говорюятебе.

—Тольконачас,—уговаривалон.—Нинаминуту,—отвечалаона.— Но я должен, сейчас войдет Линтон, — настаивал в тревоге

незваныйгость.Онпыталсявстать,оннасильноразжималеепальцы—онавцепилась

крепче,затаивдыхание;еелицовыражалобезумнуюрешимость.— Нет! — закричала она. — Не уходи, не уходи! Мы вместе в

последнийраз!Эдгарнаснетронет.Хитклиф,яумру!Яумру!— Чертов болван! Принесло!— сказал Хитклиф, снова опускаясь в

кресло.—Тише, моя дорогая! Тише, тише, Кэтрин! Я остаюсь. Если онпристрелитменянаместе,яумру,благословляясвоегоубийцу.

Онисновакрепкообнялись.Яслышала,какмойгосподинподымаетсяполестнице,—холодныйпотпроступилуменяналбу:япотерялаголовуотстраха.

—Чтовыслушаетееебред!—сказалаяссердцем.—Онаговорит,саманезнаячто.Выхотитееепогубить,потомучтооналишенарассудкаинеможетзащититьсебя?Вставайте,ивысразувысвободитесь!Этосамоесатанинское из ваших злодейств. Через вас мы все погибли— господин,госпожаислужанка.

Яломаларуки,якричала.Услышавшум,мистерЛинтонускорилшаг.Как ни была я взволнована, я искренне обрадовалась, увидев, что рукиКэтринбессильноупалииголоваеесникла.

«В обмороке. Или мертва, — подумала я, — тем лучше. Ей лучшеумереть,чемтянутькое-какибытьобузойинесчастьемдлявсехвокруг».

Эдгар, бледный от изумления и ярости, бросился к непрошеномугостю. Что хотел он сделать, не скажу. Однако тот сразу его остановил,опустивлежавшеенаегорукахбезжизненноесвидутело.

—Смотрите,—сказалон.—Есливычеловек,спервапомогитеей,сомнойпоговоритепосле.

Он вышел в гостиную и сел. Мистер Линтон подозвал меня, и сбольшимтрудом,перепробовавнемалосредств,мыеепривелинаконецвчувство;ноонабылавполномзатмениирассудка;онавздыхала,стоналаинеузнаваланикого.Эдгарвтревогезанеезабылоеененавистномдруге.Ноянезабыла.Припервойжевозможностияпрошлакнемуиуговорилаего удалиться, уверяя, что ей лучше и что утром я извещу его, как онапровеланочь.

—Хорошо,яудалюсьотсюда,—ответилон,—нояостанусьвсаду,исмотри,Нелли,завтрасдержисвоеслово.Ябудуподтемилиственницами.Смотриже!Илияопятьвойдусам,будетЛинтондомаилинет.

Он кинул быстрый взгляд в приоткрытую дверь спальни и,уверившись, что я, очевидно, сказала ему правду, избавил дом от своегопроклятогоприсутствия.

16Ночью,околодвенадцати,родиласьтаКэтрин,которуювывиделина

ГрозовомПеревале:семимесячныйкрошечныймладенец;ачерездвачасароженицаумерла,ниразунепридявсознаниенастолько,чтобызаметитьотсутствие Хитклифа или узнать Эдгара. Не буду расписывать, в какомотчаяниибылмистерЛинтонотсвоейутраты,—этослишкомпечальныйпредмет; действие его глубокой скорби сказалось только со временем. Вмоих глазах несчастье отягчалось еще тем, что господин остался безнаследника.Ягоревалаобэтом,глядянаслабенькуюсиротку,имысленнокорила старого Линтона, что он (хоть это и было вполне естественнымпристрастием) закрепилимение за собственнойдочерью,ане задочерьюсына. Бедная крошка! Не вовремя она явилась на свет. Она могла дополусмертинадрыватьсяотплача,иникогоэтонискольконезаботило—вте первые часы ее существования. Впоследствии мы искупили нашенебрежение; однако начало ее жизни было таким же одиноким, какимбудет,верно,иконец.

Следующее утро — яркое и веселое на дворе — прокралось,смягченное шторой, в безмолвную комнату и залило кровать и тело накроватимягким, нежным светом.ЭдгарЛинтон сидел, склонив головунаподушкуизакрывглаза.Егомолодоеикрасивоелицобылопочтитакжемертвенно,каклежавшеерядом;ипочтитакоежезастывшее:толькоунегоэто была тишинаисчерпавшей себя тоски, а у нее тишинаполногомира.Лоб ее был гладок, веки сомкнуты, губы даже хранили улыбку; ангелнебесный не мог быть прекрасней. И меня охватило то же бесконечноеспокойствие, в каком лежала она: никогда мои мысли не были такблагоговейны, как теперь, когда я глядела на этот тихий образневозмутимого божественного покоя. Я невольно подумала словами,сказаннымиеюзанесколькочасовпередтем:«Невообразимодалекоотнас—и высоко над нами…».На земле ли он еще, ее дух, или уже на небе,примиренныйсбогом?

Незнаю,можетбыть,странностьуменятакая,нояредкоиспытываюиноечувство,кромесчастья,когдасижунадпокойником,—еслитолькосомноюнеделитэтускорбнуюобязанностькто-нибудьизегоблизких,бурноубивающийся или застывший в безнадежной тоске. Я вижу тогдауспокоение,котороененарушатсилыземлииада,ипреисполняюсьверывбесконечноебезоблачноебудущее—вечныймир,кудавступаетдуша,мир,

где жизнь безгранична в своей длительности, и любовь в своемсострадании,ирадостьвсвоейполноте.Яотметиланаэтотраз,какмногоэгоизмавлюбви—дажетакой,каклюбовьмистераЛинтона,—еслионтак сокрушается о блаженном конце Кэтрин! Что и говорить, при жизнионабыласвоенравнаинетерпеливаи,пожалуй,можнобылосомневаться,заслужилалионавконцеконцовтихуюгавань.Позже,когдапришлапорадля холодного размышления, в этом можно было сомневаться — но нетогда,несидянадтеломумершей.Оноутверждалосвойпокой,казавшийсязалогомвечногопокоядляобитавшейвнемпреждедуши.

—Каквыдумаете,сэр,достигаюттакиелюдисчастьянатомсвете?Ямногобыдала,чтобузнать.

ЯуклонилсяотответанавопросмиссисДин,прозвучавшийдляменянесколькоеретически.Онапродолжала:

—ПроследивжизньКэтринЛинтон,боюсь,мыневправедумать,чтоонаегодостигла.Нооставимеестем,ктоеесотворил.

Мойгосподинкакбудтоуснул,икогдарассвело,ярешиласьоставитькомнатуипойтиподышатьсвежимвоздухом.Слугиполагали,чтоявышластряхнуть с себя сонливость после затянувшегося ночного дежурства; насамомделемоейглавнойцельюбылоповидатьсясмистеромХитклифом.Если он всю ночь простоял под лиственницами, вряд ли он слышалпереполох на Мызе; разве что заметил конного гонца, отправленного вГиммертон.Еслионподходилближе,томогдогадатьсяпоперебегающимогням и по частому хлопанью наружных дверей, что в доменеблагополучно. Я и желала и боялась найти его. Я понимала, чтострашную новость необходимо сообщить, и хотелось поскорей с этимпокончить; но как приступить, я не знала. Он был там — верней, нанесколько ярдов дальше, в парке: стоял, с непокрытой головой,прислонившиськ старомуясеню,и волосыегонамоклиотросы, котораяскопилась на ветвях, в полураспустившихся почках и падала вокругзвонкойкапелью.Видно, ондолгопростоял такимобразом, потомучто яприметиладвухдроздов,кружившихвтрехфутахотнего:онихлопотливовилигнездоинеобращаливниманияначеловека,точноэтостоялаколода.Примоемприближенииониулетели,ионподнялглазаизаговорил.

—Она умерла!—сказал он.—Яждал тебяне для того, чтобы этоуслышать.Спрячь свой платок—не распускай ты нюни передомной.Кчертувасвсех!Ейненужнывашислезы.

Яплакалабольшеонем,чемоней:мыпоройжалеемлюдей,которыенезнаютжалостиниксебе,никдругим.Едваглянувемувлицо,японяла,чтоонзнаетокатастрофе;иуменяявиласьнелепаямысль,чтосердцеего

сокрушено и он молится, потому что губы его шевелились, а глазасмотреливземлю.

— Да, она умерла! — ответила я, подавляя рыдания и вытираяглаза.—Вознесласьнанебо,янадеюсь,гдемы—каждыйизнас—можемвстретитьсяснею,еслипримем,какдолжно,предостережение,иоставимдурныесвоипути,ипойдемпостезедобра.

— Значит, она «приняла, как должно, предостережение»? — сказалХитклифипопробовалусмехнуться.—Умерла,каксвятая?Расскажимневсюправду,какэтобыло.Какумерла…

Онсилилсяпроизнестиимя,нонемог.И,сжавгубы,молчаборолсясзатаенной мукой, в то же время отвергая мое сострадание твердым излобнымвзглядом.

—Каконаумерла?—проговорилоннаконец,вынужденныйпривсейсвоейстойкостиоперетьсяспинойоствол,потомучто,каконниборолся,онвесьдрожал—докончиковпальцев.

«Несчастный!—подумалая.—Утебятожесердце,теженервы,чтоиувсякогодругого!Кчемутыхлопочешьскрыватьих?Боганеослепиттвоя гордость! Ты искушаешь его терзать их до тех пор, пока он неисторгнетутебяпостыдногокрикаболи!»

— Тихо, как ягненок… — ответила я вслух. — Она вздохнула ивытянулась, точно младенец, когда он пробуждается и тут же опятьзасыпает.Ачерез пятьминут я почувствовала, что сердце ее только чутьвстрепенулось—ивсе!

— И… и она ни разу не позвала меня? — спросил он, не вдругрешившись, точнобоялся,чтовответнавопроспоследуютподробности,слушатькоторыебудетнестерпимо.

— Госпожа так и не приходила в сознание, — сказала я. — С тойминуты,каквыушлиотнее,онаникогонеузнавала.Оналежитсосветлойулыбкой на лице; в своих последних мыслях она возвращалась к милымдетскимдням.Еежизньокончиласьтихимсном—дайейбожепроснутьсятакжебезмятежновдругоммире!

—Дайейбожепроснутьсявмучениях!—прокричалонсострашнойсилой, и топнул ногой, и застонал в неожиданном приступе неукротимойстрасти. — Она так и осталась обманщицей! Где она? Не там— не нанебе…инепогибла—такгдеже?О,тысказала,чтомоистраданиядлятебяничегонезначат!Уменялишьоднамолитва—яеепостояннотвержу,поканеокостенеетязык:КэтринЭрншо,ненаходипокоя,доколеяжив!Тысказала, что я тебя убил, так преследуй же меня! Убитые, я верю,преследуютубийц.Язнаю,призракибродятпоройпоземле!Будьсомной

всегда…примикакойугоднообраз…Сведименясума,тольконеоставляйменявэтойбездне,гдеянемогутебянайти!Обоже!Этомунетслов!Янемогужитьбезжизнимоей!Немогужитьбезмоейдуши!

Он бился головой о корявый ствол и, закатив глаза, ревел, не какчеловек— как дикий зверь, которого искололи до полусмерти ножами икопьями. Я увидела несколько пятен крови на коре, его лоб и руки тожебыли в крови; должно быть, сцена, разыгравшаяся на моих глазах, былаповторениемдругихтакихже,происходившихздесьвсюночь.Онапочтине будила во мне сострадания — она меня ужасала. И все-таки я нерешалась его оставить. Но, когда он несколько овладел собой и заметил,что за ним наблюдают, он громовым голосом приказал мне уйти, и яподчинилась.Ужгдемнебылоуспокаиватьегоиутешать!

Похороны миссис Линтон были назначены на ближайшую пятницупослееекончины;доэтогоднягробее,открытый,усыпанныйцветамиидушистыми листьями, стоял все время в большой зале.Линтон проводилтамднииночи—бессонныйсторож;иХитклиф—этоосталосьтайнойдля всех, кромеменя,—проводил если не дни, то все эти ночи в парке,равно не зная сна. Я с ним не сносилась, но все же я понимала, что оннамерен войти, если будет можно; и во вторник, когда стемнело и мойгосподин,докрайностиуставший,вынужденбылудалитьсянанесколькочасов, пошла и раскрыла одно из окон: настойчивость Хитклифа менярастрогала, и я решила дать ему проститься с бренным подобием своегокумира.Оннепреминулвоспользоватьсяслучаем—осторожноибыстро,такосторожно,чтоневыдалсвоегоприсутствиянималейшимшумом.Всамом деле, я бы и не узнала, что он заходил, если б не заметила, чтопримята кисея у лица покойницы и что на полу лежит завиток светлыхволос, скрепленных серебряной ниткой; проверив, я убедилась, что онвынут из медальона, висевшего у Кэтрин на шее. Хитклиф открылмедальонивыбросиллокон,подменивегосвоимсобственным—черным.Яперевилаихобаиположилавместевмедальон.

МистерЭрншо,понятно,получилприглашениепроводитьпрахсвоейсестры; он не явился и не прислал извинения; так что, кроме мужа,провожалигробтолькоарендаторыислуги.Изабеллунепригласили.

К удивлению поселян, Кэтрин похоронили не в стенах церкви, влепнойусыпальницеЛинтонов,иненапогостерядомсеесобственнымиродственниками— гроб зарыли на зеленом склоне в углу кладбища, гдеограда так низка, что поросли вереска и черники перебрасываются черезнеесоткрытогополя,имогильныйхолмиктеряетсятаммеждуторфянымикочками.Супругеепохоронентутжерядом;иунихукаждогопоставленв

головахпростойнадгробныйкамень,ипростаясераяплиталежитвногах,отмечаямогилы.

17Тапятницабылаунаспоследнимяснымднемпереддолгиммесяцем

непогоды. К вечеру наступил перелом: южный ветер сменился северо-восточнымипринесспервадождь,потомградиснег.Наутробылотруднопредставить себе, что перед тем три недели стояло лето: первоцвет икрокусы спрятались в зимних сугробах; жаворонки смолкли, молодыелистья на ранних деревьях пожухли, почернели. Томительно тянулось тосубботнееутро,сумрачноеихолодное!Мойгосподинневыходилизсвоейкомнаты;язавладелаопустелойгостиной,превративеевдетскую;итамясидела,качаянаколеняхплачущегомладенца,крошечного,точнокукла;якачала его и глядела, как все еще падавший хлопьями снег заносилнезавешенноеокно,когдадверьотвориласьивбежалаженщина,смеясьизапыхавшись. В первую минуту мой гнев был сильней удивления. Яподумала,чтоэтооднаизгорничных,изакричала:

— Еще чего недоставало! Как вы смеете сюда врываться с вашимглупымвесельем?ЧтосказалбымистерЛинтон,еслибыуслышал?

—Извинитеменя!— ответил знакомый голос,—ноЭдгар, я знаю,ужелег.Асовладатьссобойянемогу.

С этими словами гостья подошла к огню, тяжело дыша и прижимаярукукгруди.

— Я всю дорогу бежала,— помолчав, заговорила она снова.— ОтГрозовогоПереваладоМызы;небежалая,толькокогдалетела.Ястолькораз падала, что не сосчитать. Ох, у меня все болит! Не пугайтесь, я вамсейчас все объясню. Но сперва будьте так добры, подите и прикажитезаложитькарету,чтоботвезтименявГиммертон.Ираспорядитесь,чтобымнеотыскаливмоемшкафучто-нибудьизодежды.

ЯузналавгостьемиссисХитклиф.Ией,конечно,былонедосмеха.Волосырассыпалисьунеепоплечам,мокрыеотталогоснега;нанейбылоее домашнее девичье платье, больше соответствовавшее ее возрасту, чемположению: простенькое, с коротким рукавом; ни косынки на шее, нишляпынаголове.Легкийшелк,намокнув,облепилтело;ананогахтолькокомнатныетуфлинатонкойподошве;добавьтекэтомуглубокийпорезподухом,изкотороготолькоиз-захолоданеструиласьобильнокровь;бледноелицо в синяках и царапинах; сама еле стоит на ногах от усталости. Вылегко поверите, что мой первый страх не улегся, когда я получилавозможностьразглядетьеенасвободе.

—Моя дорогая барышня! — вскричала я, — никуда я не пойду иничего не стану слушать, пока вы не снимете все, что на вас есть, и ненаденетевзаменсухое.Ивы,конечно,непоедетевГиммертонночью,такчтозакладыватькаретусейчасникчему.

—Поедунепременно,—сказалаона,—непоеду,такпойдупешком.Ноприличноодетьсяянепрочь.Ипотом…ах,смотрите,кактечетпошее!Разболелосьхуже—оттепла.

Она не давала мне подступиться к ней, пока я не исполню еераспоряжений; и только когда кучеру было приказано подать лошадей иоднаизслужанокзаняласьукладываниемнеобходимойодежды,яполучилаотгостьиразрешениеперевязатьейрануипомочьпереодеться.

— Теперь, Эллен,— сказала она, когда я справилась с этим делом,усадилаеевкреслоукаминаипоставилапереднейчашкучая,—сядьтепротив меня и уберите подальше младенца бедной Кэтрин: я не могу нанегосмотреть!Недумайте,чтоеслияворваласьсюдасглупымсмехом,то,значит,янискольконежалеюоКэтрин:яплакалатоже,игорько,—ведьуменя больше причин плакать, чем у всех. Мы с ней расстались непомирившись,выпомните,—янемогусебеэтогопростить.Ивсе-такиянехотелаемупосочувствовать—грубойскотине!Ох,дайтемнекочергу!Этопоследнее,чтоестьнамнеизеговещей.—Онасорваласбезымянногопальцазолотоекольцоибросилаегонапол.—Раздавить!—продолжалаона, топча его с детской злобой.—А потом сжечь!—И она подняла ибросилаизуродованноекольцовраскаленныеугли.—Вот!Пустьпокупаетновое,есливернетменя.Снегостанется,чтоонпридетсюдаменяискать—назлоЭдгару.Яне смеюостаться здесь из страха, что эта злаямысльвзбредетемувголову!ИктомужеведьЭдгарнесмягчился,нет?Аянепридукнемупроситьпомощи,инехочуядоставлятьемуновуюзаботу.Только крайность заставила меня искать здесь прибежище; впрочем, язнала наверное, что не налечу на брата, а то бы я осталась в кухне,умылась, обогрелась, попросила бы вас принести мне что нужно иудалилась куда-нибудь, где до меня не доберется мой проклятый… этотдьяволвоплоти!Ах,онбылвбешенстве!Еслибондогналменя…Жаль,чтоЭрншоуступаетемувсиле!Ябынеубежала,поканеувиделабы,какХиндлиотколотилегодополусмерти…будьэтоемупоплечу!

— Стойте, не говорите так быстро, мисс! — перебила я. — Высдвинете платок, которым я перевязала вамщеку, и опять потечет кровь.Выпейтечаю,передохнитеиперестаньтесмеяться:смехсовсемнеуместенподэтойкрышей,даещеввашемположении!

—Бесспорнаяистина,—ответилаона.—Нет,чтозаребенок!Плачет

не умолкая… Унесите его куда-нибудь на один час, чтобы мне его неслышать,—большечасаяздесьнепробуду.

Я позвонила и передала младенца на попечение горничной. Потомспросила гостью, что ее заставило уйти с Грозового Перевала в такомнеподобномвидеикудаонадумаетехать,еслинехочетоставатьсяунас.

—Ядолжнабылабыихотелабыостатьсяздесь,—ответилаона,—подвумпричинам:чтобыморальноподдержатьЭдгараичтобзаботитьсяомладенце.Иещепотому,чтоМыза—мойистинныйдом.Нояговорювам:Хитклиф не допустит! Вы думаете, он будет спокойно смотреть, как яделаюсь опять веселой и здоровой? Будет знать, что мы живем тихо имирно, и не попробует отравить наш покой? Нет, я имею удовольствиетвердо знать: он ненавидит меня до такой степени, что ему противноглядетьнаменя,противнослышатьмойголос.Язаметила,когдаонсидитвкомнатеиявхожутуда,еголицонепроизвольноперекашиваетсявгримасуненависти, — ненависти, которая обусловлена отчасти сознанием, что уменяестьвсепричиныпитатьтожечувствокнему,отчастижеисконнымотвращением. Оно достаточно сильно и дает мне уверенность, что мойсупруг не станет гоняться за мною по всей Англии, если мне удастсяблагополучносбежать.Вотпочемуядолжнауехать совсем.Яизлечиласьотсвоегопрежнегожелания,чтобонменяубил,пустьлучшеубьетсебя!Онсумелубитьмоюлюбовь,такчтотеперьяспокойна.Яещепомню,какя его любила; и, пожалуй, представляю себе смутно, что могла бы опятьполюбить его, если бы… Нет! Нет! Если бы даже он проникся ко мнегорячейлюбовью,егосатанинскаяприродавчем-нибудьпроявиласьбы.УКэтринбылудивительноизвращенныйвкус,еслиона,хорошоегозная,такимдорожила.Чудовище!Пустьонисчезнетслицаземли,исчезнетизмоейпамяти!

—Молчите,молчите!Онвсежечеловек,—сказалая.—Сжальтесьнадним,естьлюдиипохужеего!

— Он не человек, — возразила она, — у него нет права на моюжалость.Яотдалаемусердце,аонвзялего,насмертьискололишвырнулмнеобратно.Чувствуютсердцем,Эллен,атаккаконубилмоесердце,янемогуемусочувствовать;инесталабы,хотябыонмолилменясэтойсамойночидо смертногодняи лил кровавые слезыоКэтрин!Нет, поверьмне,поверь, не стала бы… — И вдруг Изабелла расплакалась, но тут же,смахнув слезу с ресниц, заговорила опять:— Вы спросили, что в концеконцов выгнало меня из дому? Мне удалось раздразнить мужа до такойстепени, что ярость взяла в нем верх над хитростью, — и тогда явынужденабылабежать.Вытягиватьнервыраскаленнымищипцами—для

этоготребуетсябольшехладнокровия,чемчтобыстукнутьразпоголове.Ядовелаегодотого,чтоонзабылсвоюдьявольскуюосторожность,которойхвастался,иперешелкразбойномубуйству.Янаслаждаласьудовольствиембесить его. А чувство удовольствия пробудило во мне инстинктсамосохранения, и я вырвалась на свободу; и если я опять попаду в егоруки,пустьучиняетнадомнойнебывалуюрасправу—темлучше.

Вчера,вызнаете,мистерЭрншодолженбылидтинапохороны.Радитакого случая он даже держался до ночи трезвым, то есть сравнительнотрезвым: не завалился очумелый спать в шесть часов утра и не всталпьяный в полдень. А это значит, что поднялся он в самом подавленномсостояниидуха,небольшерасположенныйидтивцерковь,чемнатанцы.Онинепошел,аселукаминаисталглушитьстаканамиджиниконьяк.

Хитклиф—менятрясет,когдаяназываюэтоимя!—непоказывалсядомаспрошлоговоскресеньядоэтойсубботы.Ктоегокормил—ангелыилиегоадовародня,нескажу,носнамионзашестьднейниразунеселзастол. Он возвращался домой на рассвете, проходил в свою комнату изапиралсянаключ—точнокто-нибудьмечталнасладитьсяегообществом!Тамонсиделодинимолился,каксектант;толькобожеством,ккоторомуон взывал, был бесчувственный прах и пепел; а когда обращался к богу,престранносмешивалегоимясчернымименемсвоегородителя!Кончивэтудикуюмолитву,—атянулонееобычно,поканеохрипнетинесорветголос,—онопятьуходил.ИшелонвсегдапрямонаМызу.Удивляюсь,какэтоЭдгарнепослалзаконстеблеминевзялегоподстражу!Яже,какнигорестна для меня смерть Кэтрин, я не могла не радоваться, точнопразднику,этомукраткомуотдыхуотпостоянногоунизительногогнета.

Я достаточно окрепла духом, чтобы слушать без слез вечныепроповеди Джозефа и не красться по дому поступью пуганого вора, какраньше. Джозеф теперь, не думайте, не доведет меня до слез, какие бымерзостиниговорил.НоониГэртон—малоприятноеобщество.Помнеуж лучше сидеть с Хиндли и слушать его страшный разговор, чем с«маленьким хозяином» и его верным покровителем, этим противнымстариком!КогдаХитклифдома,янередкобываювынужденаидтикнимнакухнюилижесидетьголоднойвсырыхнежилыхкомнатах;когдажеонвотлучке—каквсюэтунеделю,—яставлюсебестоликресловдоме—вуголке, у огня, и не обращаю внимания на мистера Эрншо, чем он тамзанят;ионнемешаетмнеустраиваться,какяхочу.Теперьонспокойней,чембыл,еслитолькоегонераздражать;ещеболееугрюмиподавлен,нонетак буен. Джозеф уверяет, что хозяин стал совсем другим, что господьтронул его сердце и он спасен, «точно очищенный огнем». Я что-то не

замечаювнемпризнаковтакойблагойперемены,нонемоеэтодело.Вчера с вечера я уселась в своем углу и долго, чуть не за полночь,

читала старые книги. Так жутко было идти наверх: на дворе метель, имысли постоянно возвращаются к погосту, к свежей могиле! Только яотведуглазаотстраницы,каквместонеепредстаетпередомнойэтаунылаякартина. Хиндли сидел против меня, подперев голову рукой, и думал,должнобыть,отомже.Упившисьдопотерирассудка,онотставилбутыльи уже два или три часа молчал, не двигаясь с места. В доме не слышнобыло ни звука, только ветер выл за окном, и порою при его порывахдребезжали стекла, да тихо потрескивал уголь, и щелкали мои щипцы,когда я время от времени снимала высокий нагар со свечи. Гэртон иДжозеф, верно, крепко спали. Было очень, очень грустно, и я, читая,вздыхала,потомучтомнеказалось, чтовсярадостьбезвозвратноисчезлаизмира.

Унылую тишину нарушил наконец лязг замка на кухне: Хитклифвернулсясосвоегопостараньшеобычного—верно,из-заразыгравшейсяметели. Входная дверь была заложена на засов, и мы слышали, как онпошелкругомкдругомувходу.Явстала,исгубмоихсорвалисьслова,вкоторых выразились мои чувства; и Хиндли, пристально смотревший надверь,услышавих,повернулсяивзглянулнаменя.

— Я продержу его за порогом минут пять, — сказал он. — Вы невозражаете?

— По мне, держите его там хоть всю ночь, — ответила я. —Пожалуйста!Вставьтеключвзамокизадвиньтезасов.

Эрншоуправилсясэтимпрежде,чемегожилецподошелкпарадномуходу.Онвернулсяи,придвинувкреслокмоемустолу,селнапротивменяиоблокотилсянастол,ищавмоихглазахсочувствиятойжгучейненависти,которая пылала в нем. Но так как он смотрел убийцей и чувствовал какубийца,онненашел,чегождал;однакоито,чтоонпрочелвмоемлице,достаточноегоободрило,ионзаговорил:

—Иуменя,иувас,—сказалон,—большойсчеткчеловеку,которыйстоитзадверью.Еслиниодинизнаснепокажетсебятрусом,мывдвоемзаставим его уплатить долг. Вы такая же мягкотелая, как ваш брат?Согласнытерпетьдоконца,ниразунепопробовавдобитьсярасплаты?

—Яусталатерпеть,—возразилая.—Ябылабырадавзыскатьснегодолг,нотак,чтобымненепоплатитьсясамой.Апредательствоинасилие—этокопья,заостренныесобоихконцов:того,ктопускаетихвдело,ониранятбольней,чемегопротивника.

—Предательствоинасилие—справедливаяплатазапредательствои

насилие!—вскричалХиндли.—МиссисХитклиф,яничегонепрошувасделать — только сидите тихо и молчите. Скажите, это вы можете? Яуверен, вы с не меньшим наслаждением, чем я, будете смотреть, какиздыхает этотдьявол; онвас сведет вмогилу, есливыегонеупредите, амне принесет гибель. Будь он проклят, чертов негодяй! Колотит в дверь,точноон здесь ужехозяин!Обещайте держать язык за зубами, и, преждечем пробьют эти часы — на них без трех минут час, — вы станетесвободнойженщиной.

Он вынул из-за пазухи оружие, которое я вам описала в письме, ихотелпотушитьсвечу.Нояотодвинулаееисхватилаегозаруку.

—Янебудумолчать!—сказалая.—Вынедолжныеготрогать.Неотворяйтеемудверь—ивсе!

—Нет!Япринялрешениеи,видитбог,исполнюего!—объявилэтототчаянный.—Янаперекор вашей воле сделаю вам добро и восстановлюГэртонавегоправах!Вамдаженепридетсяломатьголовунадтем,каквамменя укрыть; Кэтрин умерла, никто на свете не пожалеет обо мне и небудетмучитьсястыдомзаменя,дажееслиясейчасперережусебегорло…Пораположитьконец!

Я могла бы с тем же успехом пойти на медведя или убеждатьсумасшедшего. Мне оставалось только одно: подбежать к окну ипредостеречьнамеченнуюжертвуобуготованнойейсудьбе.

— Вы бы лучше поискали себе другого ночлега! — прокричала я,торжествуя. — Мистер Эрншо собирается вас застрелить, если вы неперестанетеломитьсявдом.

—Тыбылучшеоткрыламнедверь,ты…—ответилон,обратившиськомнеснекимизящнымвыражением,котороеянехочуповторять.

—Нестануямешатьсявэтодело,—возразилаяснова.—Войдите,ипустьвасубьют,есливамугодно.Яисполниласвойдолг.

Сэтимсловомязахлопнулаокноивернуласьнасвоеместоуочага,нерасполагая столь большим запасом лицемерия, чтобы изображатьбеспокойствоиз-за грозившей емуопасности.Эрншо стал отчаянноменяругать, утверждая, что я все ещелюблюмерзавца, и обзывалменя всемибранными словами за такое малодушие. А я думала в глубине души (исовестьменянеупрекнула),какимэтобудетблагодеяниемдлянего, еслиХитклиф его избавит от всех горестей; и какое благодеяние окажет мнеХиндли, если отправит Хитклифа в его законную обитель! Я сидела,предаваясьэтиммыслям,когдазадребезжализамоейспинойипосыпалисьна пол выбитые Хитклифом стекла и его черное лицо, щурясь от света,заглянуло в оконницу. Слишком частый переплет окна не пропускал его

плечи,ияулыбалась,радуясьсвоейвоображаемойбезопасности.ВолосыХитклифа и одежда были белы от снега, и его острые зубы людоеда,оскаленныеотхолодаибешенства,сверкаливтемноте.

—Изабелла,впусти,илитыуменяпожалеешь!—«возопиял»он,каксказалбыДжозеф.

—Янежелаюсовершатьубийства,—возразилая.—МистерХиндлистоитнастражесножомизаряженнымпистолетом.

—Впустименячерезкухоннуюдверь,—сказалон.—Хиндлибудеттамраньшевас,—ответилая,—икакженичтожна

ваша любовь, если вы испугались, что пошел снег! Пока светила летняялуна, вы не мешали нам спать, но едва подул снова зимний ветер, выбежите под кров! На вашем месте, Хитклиф, я легла бы на ее могилу иумерлабы,какверныйпес.Ведьземлятеперьнестоиттого,чтобыжитьнаней,нетакли?Вытвердомневнушили,чтоКэтрин—всярадостьвашейжизни:янемогупредставитьсебе,каквыдумаетепережитьутрату.

— Он здесь, да?— закричал хозяин дома, бросившись к выбитомуокну.—Еслиясмогупросунутьруку,яегозастрелю!

Боюсь,Эллен,тысочтешьменясовсемиспорченной,нотынезнаешьвсего, так не суди.Ни за что не стала бы я подстрекать на убийство илипомогать в покушениина чью-тожизнь—даже на его жизнь…Но я немогу не желать его смерти; и потому я была страшно разочарована иохвачена ужасом перед тем, что наделала своими язвительными словами,когда Хитклиф ринулся прямо на пистолет и вырвал его из цепкой рукиЭрншо.

Раздался выстрел, и нож, отскочив на пружине, вонзился в запястьесвоеговладельца.Хитклифсильнымрывкомвытянулклинок,разодравимкожу и мясо, и сунул, не отерши, себе в карман. Затем он взял камень,вышибоднупланкувпереплетеокнаипрыгнулвкомнату.Егопротивникупал без чувств от боли и потери крови, хлеставшей из артерии иликрупнойвены.Анегодяйпиналего,итоптал,ибилзатылкомопол,втожевремяудерживаяменяоднойрукой,чтобыянепобежалазаДжозефом.Онпроявил сверхчеловеческое самоотречение, не позволив себе прикончитьХиндли. Наконец он унялся, перевел дух и втащил безжизненное с видутело на скамью. Затем он отодрал рукав от кафтанамистераЭрншо и соскотской грубостью перевязал ему рану; при этом он плевался и ругалсятакжерьяно,какпередтемпинал.Яже,кактолькоонменяотпустил,нетеряявремени,разыскаластарика,итот,когдадонегодошелсмыслмоегосбивчивого рассказа, бросился вниз — задыхаясь, потому что бежал ончерездвеступеньки.

—Чтонамтеперьделать?Чтоделать?—Чтоделать?!—прогремелХитклиф.—Твойхозяинсошелсума;и

еслионнепомретчерезмесяц,яегоотправлювсумасшедшийдом.Какогочерта ты вздумал запирать от меня дверь, беззубая собака? Нечего тутмямлить и чавкать. Поди сюда, я не намерен нянчиться с ним. Смой этупакость,дапоосторожней,необрониискрусосвечки—тутбольшеводки,чемчегодругого.

— Вы, стало быть, покушались совершить над нимсмертоубийство?— заголосил Джозеф, в ужасе воздев к потолку глаза ируки.—Виданноелиэтодело?Дарассудитбог…

Хитклиф пихнул его на колени в лужу крови и швырнул емуполотенце;нототинедумалвытирать,сложилладониизабубнилмолитву,такую нелепо-напыщенную, что я громко рассмеялась. Я была в томсостояниидуха, когда всякийпустякпоражает: в самомделе, я вела себятакбезрассудно,какинойпреступникуподножиявиселицы.

—Эге!Ячутьнезабыловас,—сказалмойтиран.—Этовамнадоделать.Наколени!Выбылив заговоре снимпротивменя—ведьбыли,ехидна?Вытирайтеже,этоработакакраздлявас!

Онтрясменятак,чтоуменястучализубы,ипоставилменянаколенирядомсДжозефом,которыйпродолжалмолиться,потомвстал,божась,чтосейчасже отправится вСкворцы:мистерЛинтон—судья, и, пусть быунего умерло пятьдесят жен, он должен провести следствие. Старик такупрямостоялнасвоем,чтоХитклифпосчиталуместнымдопроситьменяослучившемся;онстоялнадомной,полыхаязлобой,потомучтоянеохотноотвечала на его вопросы. Положено было немало труда, пока старикубедился, что не Хитклиф был зачинщиком, тем более что тот едвавытягивалуменяответы.МеждутеммистерЭрншовскореподалпризнакижизни; Джозеф поспешил влить в него изрядную дозу спирта, и этолекарство сразу вернуло несчастному сознание и способность двигаться.Хитклиф, видя, чтоЭрншонеподозревает, какомуобращениюподвергся,покалежалбезчувств,объявилему,чтоон-демертвецкипьян;идобавил,что не собирается взыскивать с него за его недопустимое поведение, носоветует ему лечь спать. К моей радости, дав этот разумный совет, оноставилнас, аХиндлирастянулсяпередочагом.Япошлак себе, саманеверя,чтотаклегкоотделалась.

Сегодня утром, когда я спустилась вниз — около половиныдвенадцатого, — мистер Эрншо сидел у огня совсем больной; его злойгений, почти такой же испитой и мертвенно-бледный, стоял,прислонившиськкамину.Никто,по-видимому,нехотелобедать,яждалаи,

когдавсенастолепростыло,приняласьзаобедодна.Ничтонемешаломнеесть с аппетитом, и я с чувством удовлетворения и превосходствапоглядывала на безмолвных свидетелей моей трапезы и с приятностьюощущала,чтосовестьмояспокойна.Пообедав,ярешиласьнанеобычнуювольность—пристроиласьуогня:обошлакругомкресломистераЭрншоиприселарядомнакорточках.

Хитклиф не глядел в мою сторону, и я снизу смотрела на него,наблюдая за его лицом так безбоязненно, как если б оно обратилось вкамень. На лбу его, казавшемся мне когда-то необыкновенномужественным, а теперь сатанинским, лежало черное облако; его глаза,глаза василиска, померкли от бессонницы, а может быть, от слез —ресницы были влажны; губы расстались с жестокой усмешкой, и на нихзапечатлелось выражение несказанной печали. Будь это кто другой, ясклонилабыголовупередтакимгорем.Ноэтобылон,иярадовалась;ипусть неблагородно оскорблять павшего врага, я не могла упустить этувозможность и не ужалить его: только в минуту его слабости я могуотплатитьемузломзазло.

—Фи,барышня!—перебилая.—Можноподумать,чтовыникогдавжизни не раскрывали Евангелия. Если бог поражает ваших врагов, этогодолжно быть достаточно для вас.И низко и самонадеянно прибавлять отсебямученияктем,которыепосылаетон.

—Вообще-то я и сама так думаю,Эллен,—продолжала она,—нокакая мука, выпавшая Хитклифу, может мне доставить удовлетворенье,если он терпит ее не от моей руки? По мне, пусть лучше он страдаетменьше,ночтобыябылапричинойегостраданияичтобыонэтознал.О,уменябольшойкнемусчет!Толькоприодномусловииэтотчеловекможетнадеятьсянамоепрощение:еслиясмогувзыскатьокозаокоизубзазуб;отплатить за каждую пытку пыткой — унизить его, как унижена я. Онпервый начал наносить обиды, пусть же первый взмолится о пощаде! Атогда… тогда, Эллен, я, возможно, проявлю великодушие. Но и думатьнечего, что я когда-нибудь буду отомщена, — значит, я не могу егопростить.Хиндлипопросилпить,ияподалаемустаканводыиспросила,каконсебячувствует.

—Мненетакскверно,какяжелалбы,—ответилон.—Ностоитмнепротянуть руку, и каждая частицамоего тела так болит, точно я дрался сцелымполкомчертей!

—Да,немудрено,—добавила я.—Кэтрин, бывало, хвасталась, чтоона вам «оградой от телесного ущерба»: этим она хотела сказать, чтонекоторыеособыне смеют вас задеватьиз боязниоскорбить ее.Хорошо,

чтолюдиневстаютнасамомделеизмогилы,анетопрошлойночьюейпришлосьбысделатьсясвидетельницейотвратительнойсцены!Нетнавассиняков?Грудьиплечиуваснеизодраны?

—Незнаю,—ответилон.—Нопочемувыспрашиваете?Онпосмелбитьменя,когдаяупал?

—Онваспинал,итоптал,иколотилвасголовойопол,—сказалаяшепотом.—Спенойурта—точнохотелрватьвасзубами;потомучтоонтольконаполовинучеловек,дажеменьше,—остальноевнемотдьявола.

МистерЭрншо стал снизу, каки я, следить за лицомнашего общеговрага, который ушел в свое страдание и не сознавал, казалось, ничеговокруг:чемдольшестоялон,темяснеечертыеголицавыдаваличернотуегопомыслов.

—О,еслибынебодаломнесилузадушитьеговмоейпредсмертнойсудороге, я пошел бы с радостью в ад,— простоналХиндли и рванулсявстать, но в отчаянии снова упал в кресло, убедившись, что сейчас не всилахбороться.

—Нет,довольно,чтоонубилвашусестру,—сказалаягромко.—ВСкворцах все знают, что она была бы сейчас жива, если бы не мистерХитклиф. Его ненависть, пожалуй, предпочтительней его любви. Когда явспоминаю,каквсемыбылисчастливы—каксчастливабылаКэтриндоегоприезда,—яготовапроклястьтотдень!

По всей вероятности, Хитклифа больше поразила правда,заключавшаяся в сказанном, чем злоба говорившей. Его внимание, явидела, пробудилось, потому что из глаз его закапали в пепел слезы исдавленное дыхание вырывалось затрудненно.Я посмотрела ему прямо влицо и рассмеялась с презрением. Затуманенные окна ада вспыхнули намгновение, обращенные ко мне; однако черт, глядевший из них обычно,был,казалось,такдалек—затучамииливнем,—чтоянепобояласьещеразгромкорассмеяться.

—Встаньиуйдисмоихглаз,—сказалгоревавший.Яугадала,чтоонпроизнесэтислова,хотяголосегобылелеразличим.—Извините,—сказалая,—ноятожелюбилаКэтрин;ктомужеее

братнуждаетсявуходе,вкоторомя,ужерадинее,неоткажуему.Теперь,когда она умерла, я вижу ее вХиндли: уХиндлив точности теже глаза,хоть вы и стараетесь их выбить и сделали их из черных красными.И теже…

— Встань, жалкая идиотка, пока я тебя не затоптал насмерть! —закричалонисделалдвижение,побудившееименяподняться.

— Впрочем,— продолжала я, приготовившись убежать,— если бы

Кэтрин, бедная, доверилась вам и приняла смешное, презренное,унизительное званиемиссисХитклиф,онавскореявлялабысобойтакуюже картину! Она-то не стала бы молча терпеть ваши гнусные выходки:высказалабыоткрыто,каквыейненавистныимерзки.

Спинка скамьи и тело мистера Эрншо составляли преграду междумнойиХитклифом,такчто,непытаясьдобратьсядоменя,онсхватилсостоласеребряныйножизапустилмневголову.Остриевонзилосьоколоухаипресеклоначатуюфразу;ноявытащиланожи,отскочивкдверям,кинуладругую,которая,надеюсь,ранилаегопоглубже,чемменяегонож.Яуспелаувидеть, как он рванулся в ярости, но Эрншо перехватил его; и они,сцепившись,повалилисьобанаполпередочагом.Пробегаячерезкухню,якрикнула Джозефу, чтоб он поспешил к своему хозяину; я сшибла с ногГэртона,который,стоявдверях,вешалнаспинкустулавенокизмаков;и,ликуя,какдуша,вырвавшаясяизчистилища,япрыгалаискакалаинесласьпод гору по крутому спуску дороги; но дорога все извивалась, и ябросилась напрямик полями — скатывалась с косогоров, шлепала поболоту—мчалась,какнамаяк,наогниСкворцов.Ияскореепошлабынавечныемукив аду, чемсогласиласьбыещехотьоднуночьпровестиподкрышейГрозовогоПеревала…

Изабеллазамолчалаивыпилачашкучая;затемподнялась,велеламненадетьнанеешляпуибольшойплаток,принесенныймной;и,неслушаямоих уговоров посидеть у нас еще часок, она встала на стул, поцеловалапортретыЭдгараиКэтрин,потомименянапрощаниеисошлаккаретевсопровожденииФанни, неистово визжавшейот радости, что опятьнашласвою хозяйку. Так она уехала и больше никогда не появлялась в этихместах. Но когда все понемногу улеглось, между ею и моим господиномустановиласьрегулярнаяпереписка.ПоселиласьмиссисХитклиф,кажется,где-то на юге, под Лондоном; там у нее через несколько месяцев послепобега родился сын. Его окрестили Линтоном, и она с первых же днейотзываласьонем,какоболезненномикапризномсоздании.

МистерХитклиф,повстречавменякак-товГиммертоне,спросил,гдеонаживет.Янесказала.Тогдаонобронилфразу,чтоэтоиневажно,толькопусть не приезжает к брату: не жить ей у Эдгара Линтона, если еезаконномумужупонадобитсявзятьеексебе.Хотьяничегоемунесказала,он узнал через других слуг, и где она проживает и о том, что родилсяребенок.Однаконесталеепреследовать:благо,которымонабылаобязанаегоотвращениюкней.Ончастоспрашиваломальчике,когдавиделменя;и,услышавегоимя,мрачноусмехнулсяиспросил:

—Онихотят,чтобыяиеговозненавидел,да?

—Думаю, они не хотят, чтобы вы хоть что-нибудь знали о нем,—ответилая.

— Но он будет моим, — сказал он, — когда я захочу. Пусть несомневаются.

К счастью,мать ребенка умерла раньше, чем пришел тому срок: летчерезтринадцатьпослесмертиКэтрин,когдаЛинтонубылодвенадцатьснебольшим.

На другой день после неожиданного появления Изабеллы мне недовелосьпобеседоватьсмоимгосподином:онизбегалразговоров,иснимничегонельзябылообсуждать.Когдаонсмогнаконецменявыслушать,яувидела, что он доволен уходом сестры от мужа, которого ненавиделжгучейненавистью,казалосьбы,никакнесвойственнойегомягкойнатуре.ОтвращениеегокХитклифубылотаксильноиглубоко,чтоонстаралсянебыватьвтакихместах,гдемогувидетьзятяилиуслышатьонем.ГореиэтазаботапревратилимистераЛинтонавистинногоотшельника:онсложилссебя звание судьи и даже в церковь перестал ходить, избегая по меревозможности посещать деревню, — словом, вел замкнутую жизнь впределахсвоегопаркаиземель,развечтовыберетсяиногдапобродитьповересковымполямилинавеститьмогилужены—всебольшевечерамиилирано поутру, пока не вышли на прогулку другие. Но он был слишкомдобрымчеловекоминемогдолгожитьтолькосвоимгорем.ОннемолилдушуКэтринпреследоватьего.Времяпринеслосмирениеитихуюскорбь,более сладостную, чем обычная радость. Он берег память о жене спламенной,нежнойлюбовьюиживойнадеждойнавстречувлучшеммире,ибооннесомневался,чтоонаушлатуда.

Было у него и земное утешение, земная привязанность. Как я вамговорила,первыеднионкакбудтонезамечалмаленькуюзаместительницу,которуюоставилапосле себяпокойница; но эта холодность растаяла, какапрельский снег, ималютка, еще не научившись произносить раздельныеслова или стоять на ножках, утвердила над сердцем отца своюдеспотическую власть. Ей дали имя Кэтрин; но он никогда не звал ееполным именем, как никогда не звал уменьшительным первую Кэтрин:может быть, потому, что так обычно звал ее Хитклиф.Маленькая всегдабыла у нас Кэти: это имя отличало девочку от матери и в то же времяустанавливаломеждунимисвязь;имнекажется,отецбольшелюбилвнейдочьпокойнойжены,чемсобственнуюплотьикровь.

Я,бывало,сравниваюегосХиндлиЭрншоивсепытаюсьобъяснитьсебе самой, почему в сходных обстоятельствах их поведение было стольразлично.Обаонибылилюбящимимужьямиибылипривязаныкаждыйк

своемуребенку,иянепонимала,почемувсамомделенепошлиониобаодной дорогой. И вот мне приходило на ум, что Хиндли, хоть и был,очевидно, упрямейЭдгара, оказался на свое несчастье слабее его и нижедушой. Когда его корабль наскочил на риф, капитан покинул пост; икоманда, охваченная бунтом и смятением, даже и не пыталась спастизлополучное судно, и оно безвозвратно погибло. Линтон, напротив,проявилистинноемужествовернойистойкойдуши:онположилсянабога,и бог послал ему утешение. Один надеялся, другой предался отчаянию:каждый из них сам избрал свою долю и должен был по справедливостинестиее.Новамникчемуслушатьмоирассуждения,мистерЛоквуд,выможетесамисудитьовсехэтихвещахнехужемоего:иливамкажется,чтоможете,аэтовсеравно.КонецХиндлиЭрншобылтакой,какогоследовалоожидать:онумервскорепослесестры,месяцевчерезшесть,небольше.НаМызе не слыхать было о какой-либо болезни, котораямогла свести его вмогилу. Все, что мне известно, я узнала потом, когда пришла помочь поустройству похорон. Мистер Кеннет явился сообщить о случившемсямоемугосподину.

—Ну,Нелли,—сказалон,въезжаякак-тоутромкнамводворвтакойранний час, что я не могла не встревожиться предчувствием недобройвести.—Теперьнашсвамичередоплакиватьпокойника.Каквыдумаете,ктоушелотнаснынче?

—Кто?—спросилаявиспуге.—Угадайте!—ответилон, спешившисьи закинувповодьяна крюк

возле двери. — И схватитесь за кончик своего передника: я уверен, безэтогонеобойдется.

—НемистерХитклиф,конечно?—испугаласья.— Как? Вы стали бы лить о нем слезы? — сказал доктор. — Нет,

Хитклифкрепкиймолодойчеловекцветущего здоровья.Я его толькочтовидел. Он быстро набирает жирок после того, как расстался со своейдражайшейполовиной.

—Ктожетогда,мистерКеннет?—повторилаявнетерпении.—ХиндлиЭрншо!ВашстарыйдругХиндли,—ответилон,—имой

злоязычныйприятель.Впрочем,последнеевремяонбылдляменяслишкомбуен.Ну, вот! Говорил я, что придется утирать слезы.Но не горюйте, онумер, не изменив своей натуре: пьяный в лоск! Бедняга! Мне тоже егожаль.Все-таки—старыйтоварищ,нельзянепожалеть,хотьониспособенбыл на самые невообразимые выходки и не раз откалывал со мнойдовольно-такиподлыештуки.Емубылоотсилыдвадцатьсемьлет,какивам,ноктобысказал,чтовыснимоднолетки?

Признаюсь, этот удар поразил меня тяжелее, чем смерть миссисЛинтон.Воспоминанияопрошломнахлынулинаменя;яселанакрыльцоирасплакалась, как о кровном родственнике, и даже попросила мистераКеннета,чтобонпослалдругуюслужанкудоложитьонемгосподину.Менясмущалоодно:«СвоейлисмертьюумерХиндлиЭрншо?».Зачтобыянибралась, мысль об этом не оставляла меня; она была так мучительнонавязчива, что я решилась отпроситься и пойти на Грозовой Перевал—пособить тем, кто готовился отдать последний долг умершему. МистеруЛинтонунехотелосьотпускатьменя,ноякрасноречиворасписывала,какон там лежит один, без друзей; и сказала, что мой бывший господин имолочныйбратимеетстолькожеправнамоиуслуги,какиновый.Ктомуже, напомнила я, маленький Гэртон— племянник его покойнойжены, итаккакумальчиканетболееблизкойродни,мистерЛинтондолженвзятьна себя роль его опекуна; он вправе и даже обязан справиться, комузавещано имение и как распорядился им его шурин.Мой господин в товремя был неспособен заниматься подобными делами, но поручил мнепоговорить с поверенным; и в конце концов позволил мне пойти. ЕгоповеренныйвелтакжеиделаЭрншо;яотправиласьвдеревнюипопросилаадвоката пойти со мной. Он покачал головой и посоветовал не затеватьспора с Хитклифом; и добавил, что Гэртон, если я хочу знать правду,остаетсянищим.

— Отец его умер,— сказал он,— оставив большие долги; имениезаложено, и все, что можно сделать для сына и естественногонаследника,—этосохранитьзанимвозможностьпробудитьсостраданиевсердцекредитора,дабытотбылснисходительнеекнему.

ЯвившисьнаПеревал,яобъяснила,чтопришлапроследить,чтобывсепровели с соблюдением приличий; и Джозеф, как видно сильноогорченный, откровенно обрадовался моему приходу. А мистер Хитклифсказал, что не видит надобности в моей помощи, но если мне угодно, ямогуостатьсяираспорядитьсяустройствомпохорон.

—По правилам,— заметил он,— тело этого дуралея следовало бызарыть на перекрестке, без всяких обрядов. Случилось так, что я егооставилвчерапослеобеданадесятьминутодного,аонтемчасомзаперотменяобедверидомаинарочнопилвсюночь,поканепомер!Нынчеутром,услыхав, что он храпит, как лошадь, мы взломали дверь и нашли еголежавшим на скамье; хоть сдирай с него кожу и скальп снимай — неразбудишь! Я послал за Кеннетом, и тот пришел, но уже после того, какскотина обратилась в падаль: он был мертв — лежал холодный иокоченелый, так что, согласись сама, былоужебесполезнохлопотатьнад

ним!Старикслугарассказалтожесамое,толькопробурчалвдобавление:— Хитклифу следовало бы самому сходить за доктором! Уж я бы

лучше его досмотрел за хозяином — совсем он не был мертв, когда яуходил,тоестьничегопохожего.

Янастаиваланаприличныхпохоронах.МистерХитклифсказал,чтоивэтоммнепредоставляетсяпоступать,какяхочу;толькоонпроситменянезабывать,чтоденьгинаэтоделоидутизегокармана.Онсохранялвсетуже небрежно-жесткую манеру, не выказывая ни радости, ни горя: она неотражала ничего — разве что суровое удовольствие от успешногоисполнениятруднойработы.Всамомделе,ядажеразпрочланаеголицечто-то вроде торжества: это было, когда выносили из дома гроб. Онвздумал лицемерно изобразить из себя скорбящего, и перед тем, какотправиться с Кэртоном провожать умершего, он поднял несчастногоребенка над столом и проговорил, странно смакуя слова: «Теперь, моймилый мальчик, ты мой! Посмотрим, вырастет ли одно дерево таким жекривым,какдругое, еслиегобудетгнутьтотжеветер!».Малышслушал,довольный, ничего не подозревая. Он играл бакенбардами Хитклифа игладил его по щеке; но я разгадала значение этих слов и заявила безобиняков:

—Ребенок,сэр,отправитсясомнойвСкворцы.Ивовсеонневаш—меньше,чемкто-нибудьнасвете!

—ТаксказалЛинтон?—спросилон.—Конечно;онмневелелзабратьмальчика,—ответилая.—Хорошо,—сказалэтотподлец.—Сейчасмынебудемспорить.Но

мнепришлаохотазанятьсявоспитаниемдетей;сообщисвоемугосподину,что если попробуют отнять у меня этого ребенка, я возьму вместо негосвоегосына…Гэртонаятоженесобираюсьуступитьбезбоя;ноужтогоявытребуюнепременно!Незабудьпередатьэтотвоемугосподину.

Этого намека было довольно, чтобы связать нам руки. Вернувшисьдомой, я передала суть этих слов Эдгару Линтону. Тот, и поначалу-то неслишком интересовавшийся племянником, больше не заговаривал овмешательстве. Впрочем, я не думаю, чтоб вышел какой-нибудь толк,захотионвмешаться.

ГостьсталтеперьхозяиномГрозовогоПеревала:онтвердовступилвовладение и доказал адвокату, — который, в свою очередь, доказал этомистеру Линтону, — что Эрншо, пристрастившись к игре, нуждался вналичныхденьгахипрозакладывалвсюсвоюземлюдопоследнегоклочка;а заложил он ее никому другому, как Хитклифу. Таким образом, Гэртон

которыйдолженбылстатьпервымджентльменомвокруге,попалвполнуюзависимостьотзаклятоговрагасвоегоотца.Онживетвродномсвоемдоменаположениислуги,стойлишьразницей,чтонеполучаетжалованья.Неимея друзей, не подозревая о том, как его обошли, он не в состоянииотстоятьсвоиправа.

18Двенадцатьлет,последовавшиезаэтойгорестнойпорой,продолжала

миссис Дин, были самыми счастливыми годами моей жизни: они мирнотекли, и я не ведала иных тревог, кроме тех, что связаны были спустячными болезнями нашей маленькой леди, которые ей приходилосьпереносить,какивсемдетям,ибеднымибогатым.Авостальном,когдаминовалипервыешестьмесяцев,онаросла,какелочка,инаучиласьходитьи даже по-своему разговаривать, прежде чем зацвел вторично вереск надтеломмиссисЛинтон.Прелестнаядевочкакакбудтовнеслалучсолнцаводинокий дом; лицом настоящая красавица — с прекрасными темнымиглазами Эрншо, но с линтоновской белой кожей, тонкими чертами ильняными вьющимися волосами. Она была жизнерадостна безгрубоватости и обладала сердцем чересчур чувствительным и горячим всвоихпривязанностях.Этаспособностьксильнымчувствамнапоминалавнеймать.Но всеже она не походила на первуюКэтрин: она умела бытьмягкойикроткой,какголубка,иунеебылласковыйголосизадумчивыйвзгляд.Никогда ее гневне был яростен, а любовьнеистова—любовь еебывала глубокой и нежной. Надо, однако, признаться, были у нее инедостатки, портившие этот милый нрав. Во-первых, наклонность кдерзостиизатемупрямоесвоеволие,котороенеизменнопроявляетсяувсехизбалованныхдетей,удобрыхиузлых.Еслиейслучалосьрассердитьсянаслужанку,непременноследовало:«Яскажупапе!».Иеслиотецукоритеехотябывзглядом,тут,казалось,сердцувпоруразорваться!Аужсказатьейрезкоеслово—этогоотецниразу,кажется,себенепозволил.Ееобучениеон взял всецело на себя и превращал уроки в забаву. К счастью,любознательность иживой ум делалиКэти способной ученицей: она всеусваивалабыстроижадно,кчестидляучителя.

Дотринадцатилетонаниразуневышлаодназаоградупарка.МистерЛинтон изредка брал ее с собой на прогулку— на милю, не больше, нодругим ее не доверял. «Гиммертон» было для ее ушей отвлеченнымназванием; церковь — единственным, кроме ее дома, зданием, порогкоторогоонапереступала.ГрозовойПеревалимистерХитклифдлянеенесуществовали; она росла совершенной затворницей и казалась вполнедовольной.Правда,иногда,оглядываяокрестностиизокнасвоейдетской,она,бывало,спросит:

—Эллен,мнеещедолгонельзябудетподнятьсянаэтигоры,насамый

верх?Яхочузнать,чтотамзаними—море?—Нет,миссКэти,—отвечуя,—тамопятьгоры,такиеже,какэти.—А какими кажутся эти золотые скалы, если стоишь под ними?—

спросилаонараз.Крутой склонПенистон-Крэга больше всего привлекал ее внимание;

особенно,когдасветилонанегоинаближниевершинывечернеесолнце,авсе окрест—по всемупростору—лежало в тени.Я объяснила, что этоголыекаменныеглыбы,итольковщеляхтамземля,которойедвахватает,чтобывскормитьчахлоедеревцо.

—Апочемуна них так долго свет, когда здесь давно уже вечер?—продолжалаона.

—Потомучтотамгораздовыше,чемунас,—ответилая,—вамнаних не залезть, они слишком высоки и круты. Зимою мороз всегдаприходиттудараньше,чемкнам;ивсерединелетаянаходиласнегвтойчернойложбинкенасеверо-восточномсклоне!

—О,тыбываланаэтихгорах!—вскричалаонаввосторге.—Значит,иясмогу,когдабудувзрослой.Апапабывал,Эллен?

—Папасказалбывам,мисс,—поспешилаяответить,—чтонестоиттруда подниматься на них. Поля, где вы гуляете с ним, куда приятней; апаркСкворцов—самоепрекрасноеместонасвете.

—Нопаркязнаю,агорынет,—пробурчалаонапросебя.—Имнеочень хотелось бы посмотреть на все вокруг вон с той, самой высокой,вершины:моялошадкаМинникогда-нибудьдонесетменятуда.

Когда одна из служанок упомянула «Пещеру эльфов», у Кэти головапошла кругом отжелания исполнить свой замысел: она все приставала кмистеруЛинтону; тот пообещал, что разрешит ей это путешествие, когдаонавырастетбольшая.НомиссКэтринисчисляласвойвозрастмесяцамиито и дело спрашивала: «Ну, что, я уже достаточно большая?Можно мнеуже подняться на Пенистон-Крэг?». Дорога, что вела туда, одной своейизлучиной приближалась к Грозовому Перевалу. У Эдгара недостало быдухасовершитьэтупрогулку;апотомудевочкаполучалавсетотжеответ:«Нет,дорогая,ещерано».

Я сказала, что миссис Хитклиф прожила двенадцать с лишним летпослетого,каксбежалаотмужа.Вихсемьевсебылихрупкогосложения:ниЭдгар,ниИзабелланебылинаделенытемцветущимздоровьем,котороевы обычно встречаете у жителей здешних мест. Чем она болеланапоследок,янезнаю:думаю,чтообаониумерлиотодногоитогоже—от особой лихорадки, медленной поначалу, но неизлечимой и к концубыстро сжигающей человека.Изабелла написалаЭдгару, не скрывая, чем

должен завершиться ее недуг, который тянется уже четыре месяца, имолила братаприехать к ней, если возможно, потомучто еймногоенадоуладить, и она желает проститься с ним и со спокойной душой передатьемуЛинтонаизруквруки.Онанадеялась,чтомальчикаунегонеотберут,какнеотобралиунее;егоотец,успокаивалаонасамоесебя,непожелаетвзять на свои плечи тяготы по содержанию и воспитанию сына. Мойгосподин, ниминуты не колеблясь, решил исполнить просьбу сестры; пообычным приглашениям он неохотно оставлял дом, но в ответ на этополетел,наказавмнесудвоеннойбдительностьюсмотретьзаКэтринвегоотсутствие и много раз повторив, что дочь его не должна выходить заоградупаркадажевмоемсопровождении,—емуивголовунепришлобы,что девочкаможет выйти без провожатых.Он был в отъезде три недели.Первыедва-тридняКэтисиделавуглубиблиотекитакаягрустная,чтонемогланичитать,нииграть;втакомспокойномсостояниионанедоставляламне больших хлопот, но затишье сменилось полосою нетерпеливой,капризнойскуки;итаккакдомашняяработа,даивозрастнепозволялимнебегатьизабавлятьмоюпитомицу,янабреланасредство,котороедавалоейвозможностьнескучатьибезменя:ясталаотправлятьеенапрогулкипопарку— иногда пешком, а иногда и верхом на пони; и после, когда онавозвращалась, терпеливо выслушивала отчет о всех ее приключениях,действительныхивоображаемых.

Летобыловразгаре,идевочкатакпристрастиласьксвоимодинокимпрогулкам,чтоиногдане являласьдомойотутреннего завтракадочая;итогдавечерауходилинаеефантастическиерассказы.Янеопасалась,чтоонавырветсянаволю:воротабыливсегданазапоре,даяинедумала,чтоона отважится выйти одна, даже если бы они распахнулись перед ней.Кнесчастью, моя доверчивость обманула меня. Однажды утром, в восемьчасов,миссКэтринпришлакомнеисказала,чтосегодняона—арабскийкупеци пускается со своимкараваном в путь через пустынюи я должнадать ей побольше провианта для нее и для ее животных: коня и трехверблюдов,которыхизображалибольшаягончаяидвелегавых.Ясобралаизрядныйзапасразныхлакомств,сложилавсевкорзинкуипристроилаеесбоку у седла. Защищенная от июльского солнцаширокополойшляпой свуалью,миссКэтивскочилавседло,веселая,какэльф,итронуласьрысью,отвечая задорнымсмехомнамоиосторожныенаставлениянепускатьсявгалоп и пораньше вернуться домой. К чаю моя проказница не явилась.Один из путешественников— гончая, старый пес, любивший удобства ипокой, вскоре вернулся; но ни Кэти, ни пони, ни пары легавых не быловиднонигде;яотправлялапосыльныхипотойдороге,ипоэтой,ивконце

концов сама пустилась в поиски. Один наш работник чинил изгородьвокруграссадника,вдальнемконцеимения.Яспросилаего,невиделлионбарышню.

—Виделутречком,—ответилон,—онаменяпопросиласрезатьейореховыйхлыстик, апотомперемахнулана своемконькечерезограду—вонтам,гдепониже,—иускакала.

Можете себепредставить, каковомнебылоуслышать этуновость!Ятутжесообразила,чтоКэти, вероятно,поехаланаПенистон-Крэг. «Чтосней будет теперь?» — вскричала я, кинувшись к бреши в заборе, надкоторой трудился рабочий, и выбежала прямо на большую дорогу. Ямчалась,точноскемвзапуски,милюзамилей,показаповоротомдорогиневсталпередмоимиглазамиГрозовойПеревал;ноКэтринневидатьбылонигде—нивблизи,нивдалеке.Пенистон-Крэгнаходитсявполуторамиляхот Перевала, а Перевал— в четырех милях от Мызы, так что я началаопасаться,чтоночьзахватитменяпрежде,чемятудадоберусь.«Ачтокакона поскользнулась, взбираясь на скалы, — думала я, — и убиласьнасмертьили сломаланогуилируку?»Неизвестностьбылав самомделемучительна, и мне поначалу стало много легче на душе, когда, пробегаямимодома,яувиделанашегоЧарли,злющуюлегавуюсобаку:оналежалапод окном, морда у нее распухла, ухо было в крови. Я открыла калитку,бросилась к крыльцу и изо всех сил постучала в дверь. Мне отворилаженщина — моя знакомая, проживавшая раньше в Гиммертоне: онананяласьвдомпослесмертимистераЭрншо.

—Ах,— сказала она,— вы ищете вашу маленькую барышню? Нетревожьтесь.Онатут—живаиздорова:славабогу,чтоэтовы,анехозяин.

— Так его нет дома? — От быстрой ходьбы и от волнения я едвадышала.

—Ни-ни!—ответилата.—ИониДжозеф,обаушлии,думаю,ещесчасневернутся.Заходитевдом,передохнетенемного.

Я вошла и увидела у очага свою заблудшую овечку: она грелась,раскачиваясь в креслице, принадлежавшем ее матери, когда та быларебенком. Своюшляпу она повесила на стене и чувствовала себя совсемкакдома—веселосмеяласьинепринужденноразговариваласГэртоном,теперьужерослым,крепкимюношейвосемнадцатилет,которыйглазелнанее с большим удивлением и любопытством, понимая лишь немногое вбыстромпотокезамечанийивопросов,беспрерывнослетавшихсеегуб.

—Превосходно,мисс!—вскинулась я, скрыв своюрадость и делаявид,чтосержусь.—Большевыникуданепоедете,поканевернетсявашотец.Явастеперьневыпущузапорог,нехорошая,нехорошаядевочка!

—Ах,Эллен!—закричалаона,веселовскочивиподбежавкомне.—Сегодня я расскажу тебе перед сном чудесную историю. Так ты меняразыскала…Тыздесьбывалараньшехотькогда-нибудьвжизни?

—Наденьтевашушляпу,—сказалая,—имаршдомой!Ястрашнонавас сердита, мисс Кэти: вы очень дурно поступили! Нечего дуться ихныкать: так-то выплатитемне замое беспокойство—я обрыскала всюокругу,покаваснашла!УжкакмистерЛинтоннаказывалмненевыпускатьвас из парка! А вы убежали тайком! Вы, оказывается, хитрая лисичка, иниктовамбольшенебудетверить.

—Дачтоясделала?—чутьнезаплакалаонасобиды.—Папаничегомненеговорил;оннестанетменябранить,Эллен,онникогданесердится,какты!

— Идем, идем! — повторила я. — Дайте я завяжу вам ленты. Ну,нечего капризничать. Ох, стыд какой! Тринадцать лет девице, а точномалыйребенок!

Этоядобавила,потомучтоонасбросилашляпусголовыиотбежалаотменяккамину.

—Нет,—вступиласьслужанка,—онахорошаядевочка,вызрянанеенападаете, миссис.Дин.Этомы ее задержали, она хотела сразуже ехатьдомой,боялась,чтовыбеспокоитесь.Гэртонпредложилпроводитьее,ияподумала,чтотакбудетлучше:дорогаздесьдикая,всегоркидагорки.

Пока шел спор, Гэртон стоял, заложив руки в карманы, и молчал взастенчивой неуклюжести, хотя весь вид его говорил, что мое вторжениеемунеприятно.

—Долгоябудуждать?—продолжалая,пренебрегаязаступничествомключницы.—Через десять минут стемнеет. Где пони, мисс Кэти?И гдеФеникс?Явасброшу,есливынепоторопитесь,такчтопожалуйста!

—Пониводворе,—ответилаона,—аФениксазаперли.Онпотерпелпоражение,иЧарлитоже.Яхотелавсеэторассказатьтебе.Нотыневдухе,ипотомуничегонеуслышишь.

Яподнялашляпуиподошласнейкдевочке;нота,видя,чтовдомевсена ее стороне, принялась скакать по комнате; я кинулась ее ловить, аонаснует,какмышка,—подкреслаистолы,занихичерезних,—такчтомнеинеклицусталогонятьсязаней.Гэртониключницарассмеялись,аснимииона,иещепущеосмелела,идавайдерзить,покаянезакричалавсердцах:

—Отлично,миссКэти!Нозналибывы,чейэтодом,выбырадыбыливыбратьсяотсюда.

—Этодомвашегоотца,да?—сказалаона,повернувшиськГэртону.

—Нет,—ответилтот,потупившись,ипокраснелотсмущения.Он не мог выдержать прямого взгляда ее глаз, хотя это были в

точностиегоглаза.—Чейже,вашегохозяина?—допытываласьона.Он пуще покраснел уже от иного чувства, тихонько выругался и

отвернулся.— Кто его хозяин? — продолжала неугомонная девочка, переводя

взгляднаменя.—Онговорил:«нашдом»,«нашиработники»,яипринялаегозахозяйскогосына.Ионненазывалменя«мисс»,аведьдолженбылбы,еслионслуга,—правда?

Гэртон почернел, как туча, от ребяческих этих слов. Я тихонькоодернуладопросчицу,имнеудалосьнаконецснарядитьеевдорогу.

— Теперь подайте мне моего коня, — сказала она, обратившись ксвоему незнакомому родственнику, как к какому-нибудь мальчишке приконюшневСкворцах.—Иможетепоехатьсомной.Яхочупосмотреть,гдевстает из болота эльф-охотник, и послушать о «водяницах», как вы ихзовете;нотолькопоскорей!Чтотакое?Ясказала—подайтеконя!

—Тыраньшепойдешьуменявпекло,чемястанутвоимслугой!—рявкнулюноша.

—Кудаяпойду?—удивиласьКэтрин.—Впекло…наглаяведьма!—ответилон.— Ну вот, мисс Кэти! Видите, в какое вы попали общество, —

ввернулая.—Оченьмилообращатьсястакимисловамикдевице!Прошувас,невступайтеснимвспор.ПойдемпоищемсамивашуМинни—ивпуть!

— Но как он смеет! — кричала она, в изумлении не сводя с негоглаз. — Как он смеет, Эллен, так говорить со мной! Он же долженисполнять мои приказания — правда? Скверный мальчишка, я передампапе,чтотымнесказал.Ну,живо!

Гэртоннискольконеиспугалсяугрозы;слезынегодованиявыступилинаглазахдевочки.

— Так вы приведите моего пони!— крикнула она, повернувшись кключнице,—исейчасжевыпуститемоюсобаку!

—Потише,мисс,—ответилата,—васнеубудет,есливынаучитесьвежливейговоритьслюдьми.ХотьмистерГэртонинехозяйскийсын,онвашдвоюродныйбрат.Аявамтоженеслуга.

—Он—мойдвоюродныйбрат!—подхватилаКэтиспрезрительнымсмехом.

—Вотименно,—отозваласьключница.

—Ох,Эллен,непозволяйимговоритьтакиевещи,—разволноваласьдевочка.—ПапапоехалзамоимдвоюроднымбратомвЛондон,мойбрат— сын джентльмена. А этот… — Она не договорила и заплакала,возмущеннаяодноюмысльюородствестакиммужланом.

—Ну,ну!—шепталая,—учеловекаможетбытьмногодвоюродныхбратьев,самыхразных,миссКэти,иникомуэтоневхулу.Тольконенадоводитьсясними,еслионинеприятныеизлые.

— Он не… он мне не родственник, Эллен! — сказала она,поразмыслив и еще сильнее почувствовав горе. И она бросилась мне нагрудь,ищаубежищаотпугающеймысли.

Я была в большой досаде и на нее и на служанку за их излишнююразговорчивость. Я нисколько не сомневалась, что слова девочки опредстоящемприездеЛинтонабудутпереданымистеруХитклифу;ибылауверена, что Кэтрин, как только вернется отец, станет первым деломдопытываться,какпониматьсловаслужанкиобихневоспитанномродиче.Гэртон, хоть и обиженный тем, что его приняли за слугу, был, видимо,тронут ее горем. Подведя пони к крыльцу, он, чтоб утешить гостью,вытащилизконурычудесногокривоногогощенка-терьераисталсоватьегоей в руки — пустое, мол, я не сержусь! Девочка притихла было,посмотрелананеговужасеиотвращенииипущерасплакалась.

Яедваудержаласьотулыбки,видяеенеприязнькбедномумалому:онбылстройныймолодойсилач,красивыйслица,крепкийиздоровый;ноегоодеждасоответствовалаегоповседневнымзанятиям—работенафермедагоньбе по вересковым зарослям за кроликами и тетеревами. Все же мнеказалось, что лицо Гэртона отражало такие душевные качества, какиминикогда не обладал его отец: добрые колосья, нехоленые, затерянные всорняке, глушившем их своим буйным ростом, но все же говорившие оплодородной почве, на которой при других, более благоприятныхобстоятельствах мог бы взойти богатый урожай. Мне думается, мистерХитклифнепритеснялегофизически;юноша,бесстрашныйпонатуре,неискушалнаподобныепреследования:внемнебылоитенитойбоязливойподатливости,котораявчеловекетакогосклада,какХитклиф,пробуждалабыжеланиедавитьиугнетать.СвоюзлуюволюХитклифнаправилнато,чтобы превратить сынаХиндли в грубоеживотное: мальчика не научилиграмоте;никогданекорилизадурныенавыки,еслитолькоонинемешалиего хозяину; никогда не направляли к добру и ни единым словом непредостерегали против порока. Слышала я, будто развращению юношимногоспособствовалДжозеф:когдаГэртонбылмаленьким,старыйслугавсвоемтупоумномпристрастиильстилемуибаловалего,потомучтовидел

в нем главу старой почтенной семьи. И как раньше он винил, бывало,КэтриниХитклифа,тогдаещеподростков,чтоонисвоим«непристойнымозорством» выводят хозяина из себя и принуждают его искать утехи впьянстве, — так теперь всю вину за недостатки Гэртона он возлагал натого,ктоприсвоилсебеегоимение.Когдамальчикбожился,Джозефегонеостанавливал; не порицал его никогда, как бы скверно он себя ни вел.Старику, видно, доставляло удовольствие смотреть, как тот идет подурному пути, он давал калечить мальчика, оставляя его душу напогибель, — пускай, думал он, Хитклиф ответит за это; кровь Гэртонападетнаегоголову.Джозефуэтамысльдоставлялаистиннуюрадость.Оннаучил юношу гордиться своим именем и происхождением, и, если бысмел, он воспитал бы в нем ненависть к новому хозяину Перевала. Нострах его перед этим хозяином доходил до суеверного ужаса; и чувствасвои к нему он не выказывал открыто, позволяя себе только пробурчатькакой-нибудь намек или пригрозить за глаза карой небесной. Не могупохвалиться, чтобы мне был хорошо знаком уклад жизни на ГрозовомПеревале в те дни, — рассказываю понаслышке, видела я немного. Вдеревне судачили, чтомистерХитклиф— скаред; с арендаторами крут иприжимист.Нодомвженскихрукахсноваприобрелсвойпрежнийуютныйвид, и под его крышей больше не разыгрывались сцены буйства, как,бывало, приХиндли. Хозяин был слишком угрюм и не искал общения слюдьми,нисхорошими,нисдурными.Таковонисейчас.

Но так я никогда не кончу свой рассказ. Мисс Кэти отверглапримирительную жертву в виде щенка-терьера и потребовала, чтоб ейвернулиеесобственныхсобак,ЧарлииФеникса.Ониприплелись,хромаяи повесив головы; и мы двинулись в обратный путь, обе сильнорасстроенные. Я не могла выпытать у моей маленькой госпожи, как онапровела день. Узнала я только, что целью ее паломничества, как я ипредполагала,былПенистон-КрэгичтоонабезприключенийдобраласьдоГрозового Перевала, когда из ворот случилось выйти Гэртону со своройсобак, которые набросились на ее «караван». Произошла яростная битвамежду псами, прежде чем владельцы смогли их разнять. Так завязалосьзнакомство.КэтринобъяснилаГэртону,ктоонатакаяикуданаправляется,попросилаегоуказатьдорогуивконцеконцовуговорилапроводитьее.Оноткрылейтайны«ПещерыЭльфов»идвадцатидругихудивительныхмест.Но, попав в немилость, я не удостоилась услышать описание всех техинтересных вещей, которые увидела паломница. Все же я поняла, чтопроводник был у ней в чести, пока она не задела его самолюбия,обратившись к нему как к слуге, и пока ключница Хитклифа не задела

самолюбия гостьи, назвав Гэртона ее двоюродным братом. А потом еезадели за живое его грубости: дома она была для всех «любовь моя»,«дорогаямоя»,и«королева»,и«ангел»—ивдругчужойчеловекпосмелтак возмутительно оскорбить ее! Этого она не могла постичь; и я сбольшим трудом добилась от нее обещания, что она не пойдет со своейобидой к отцу. Я объяснила ей, как претит мистеру Линтону все, чтосвязаносГрозовымПеревалом,икаконбудетогорчен,еслиузнает,чтоонатампобывала.Ноянапиралабольшенадругое:узнав,чтояпренебреглаего наказами, мой господин, чего доброго, рассердится, и мне тогдапридется взять расчет. А такая мысль была для Кэтрин нестерпима; онадала слово и держала его, пожалев меня. Все-таки она была премилаядевочка!

19Письмосчернойкаймойизвестилонасодневозвращениягосподина.

Изабеллаумерла,имистерЛинтоннаписалмне,просязаказатьтраурдляего дочери и приготовить комнату и разные удобства для юногоплемянника.Кэтриношалелаотрадости,чтоскороувидитотца;ивбурномоптимизме строила догадки о неисчислимых совершенствах своего«настоящего»двоюродного брата.Наступил тот вечер, когда ожидалсяихприезд. С раннего утра она хлопотала по устройству своих собственныхмелкихдел;ивот,одетаявновоечерноеплатье—беднаядевочка,смертьтетки не отяготила ее подлинным чувством горя! — она назойливоприставалакомне,поканеуговорилавыйтисней-напрогулку—встречатьгостей.

— Линтон всего на полгода моложе меня, — болтала она,прохаживаясь со мной по мшистым кочкам в тени деревьев. Как будетхорошоигратьстакимтоварищем!ТетяИзабеллаприслалапапееголокон,оченькрасивый:волосыунегосовсемльняные—светлеемоихитакиежетонкие.Этотлоконхранитсяуменявмаленькойстекляннойшкатулочке,иячастодумала,какбылобыхорошоувидетьсястем,комуонпринадлежал.Ох,ятаксчастлива…Ипапа!милый,милыйпапа!Эллен,давайпобежим!ну—побежали!

Онаубегала,ивозвращалась,иопятьубегаламногораз,покаясвоимразмереннымшагомдошладоворот,итогдаонаселанадерновуюскамьюудорожкиистараласьтерпеливождать;ноэтобылоневозможно:онанемоглаиминутыпосидетьспокойно.

—Каконидолго!—восклицалаона.—Ах,явижупыльнадороге—едут?Нет!Когдажеонибудутздесь?Нельзялинампройтиещенемноговперед—наполмили,Эллен,—всегонаполмили?Ну,скажи«да»!Вондотехберезуповорота!

Яупорнонесоглашалась.Ивотожиданиюпришелконец:показаласьввидукарета.МиссКэтивскрикнулаипротянуларуки,кактолькоувиделавоконцелицоотца.Онвыскочилизкаретыпочтивтакомженетерпении,каки она; и прошло немало времени, прежде чем они нашли возможнымподумать о ком-либо, кроме себя. Пока они обменивались ласками, язаглянула в карету, чтобы позаботиться о Линтоне. Он спал в углу,закутанныйвтеплыйплащнамеху,точностоялазима.Бледный,хрупкий,изнеженныймальчик,которогоможнобылобыпринятьзамладшегобрата

моего господина, так он был на него похож. Но весь его вид говорил оболезненной привередливости, какой никогда не было в Эдгаре Линтоне.Тот увидел, что я смотрю в карету, и, замахав руками, попросил меняпритворить дверцу и не тревожить мальчика, потому что поездка егоутомила.Кэтиоченьхотелосьзаглянутьхотьоднимглазком,ноотецпозвалее,ионивдвоемпошли,неторопливо,парком,аяпобежалавпередотдатьраспоряженияслугам.

— Вот что, моя дорогая, — сказал мистер Линтон, обратившись кдочке, когда они остановились на крыльце у парадного хода. — Твойдвоюродныйбратне такой сильныйи веселый, как ты, и он, не забывай,совсемнедавнопотерялмать.Такчтонежди,чтоонсразустанетигратьстобойибегать.Инеутомляйеголишнимиразговорами,дайемупокойхотябынаэтотвечер.Хорошо?

—Да,да,папа,—ответилаКэтрин,—нояхочупосмотретьнанего,аондаженевыглянул.

Каретаостановилась;спящийпроснулся,идядявынесегонарукахипоставилназемлю.

—Это,Линтон,твоядвоюроднаясестраКэти,—сказалон,соединяяихмаленькиеручки.—Онаужеполюбилатебя,иты,чтобеенеогорчать,постарайсясегоднянеплакать.Приободрись—путешествиекончилось,иот тебя теперь ничего не требуется—можешь отдыхать и забавляться всвоеудовольствие.

—Нутакялягуспать,—ответилмальчик,отстранившисьотКэтрин,которая кинулась к нему здороваться. И поднес пальцы к глазам, чтобысмахнутьнавернувшиесяслезы.

—Ну,ну,будьтемолодцом,—шепнулаяиповелаеговкомнаты.—Атоионарасплачется,—смотрите,каконавасжалеет.

Не знаю, от жалости ли к нему, но у его двоюродной сестры сталотакое же печальное лицо, как у него, и она подбежала к отцу. Все троевошливдомиподнялисьвбиблиотеку,гдеужеподанбылчай.ЯсняласЛинтонаплащишапкуиусадилаегозастол;нотолькоонсел,какопятьзахныкал.Мойгосподинспросил,вчемдело.

—Янемогусидетьнастуле,—всхлипывалплемянник.—Так ляг на диван, иЭллен подаст тебе чай,— терпеливо ответил

дядя.Он,явидела,изряднонатерпелсявдорогескапризнымиболезненным

мальчиком.Линтоннеспешапоплелсякдивануилег.Кэтиустроиласьсосвоеючашкойподленегонаскамеечкедляног.Сперваонасиделамолча,нодолготакидтинемогло;онарешиласделатьиздвоюродногобрататого

милогобаловня,окакоммечтала;ионаприняласьгладитьегоповолосам,ицеловатьвщечку,ипоитьегоизсвоегоблюдца,какмаленького.Емуэтопонравилось,потомучтоонибылвсеравночтомалоедитя;онотерглазаиулыбнулсяслабойулыбкой.

— Мальчик отлично у нас поправится, — сказал мой господин,понаблюдав за ними с минуту. — Отлично, если только мы сможемоставитьегоусебя,Эллен.Вобществесверстницыонсразуоживится.Емузахочетсянабратьсясил,исилыявятся.

«Да,еслиегооставятунас!»—рассуждалаяпросебя,игорькомнестало при мысли о том, как мало у нас на это надежды. А потом,подумалосьмне,какбудетжитьэтохилоесозданиенаГрозовомПеревале?Стакиминаставникамиитоварищами,какегоотециГэртон?

Наши сомнения быстро разрешились, быстрее даже, чем я ожидала.После чая я отвела детей наверх, посидела возле Линтона, пока он незаснул (до тех пор он меня ни за что не отпускал), затем сошла вниз истояла в передней у стола, зажигая ночник для мистера Эдгара, когдаприбежалаизкухнидевушкаисказаламне,чтонакрыльцеждетДжозеф,слугамистераХитклифа,ихочетговоритьсхозяином.

— Я сперва спрошу, что ему надо, — сказала я, порядкомиспугавшись.—Какможнотревожитьлюдейвтакойпозднийчас!Даещекогда они только что с дальней дороги… Хозяин едва ли станет с нимсейчасразговаривать.

Джозеф,покаяговорилаэтислова,прошелчерезвсюкухнюитеперьстоялпредомноювпередней.Одетыйпо-воскресному,вполномпараде,ссамым своим кислым ханжеским лицом, держа в одной руке шляпу, вдругойпалку,онобстоятельновытиралоковрикбашмаки.

— Добрый вечер, Джозеф, — сказала я холодно. — Какое делопригналовассюданочью?

— Мне надо бы поговорить с мистером Линтоном, — ответил он,пренебрежительноотстраняяменя.

—МистерЛинтонложитсяспать.Сейчас,яуверена,оннестанетвасслушать, есливыкнемуне соченьважнымсообщением,—продолжалая.—Селибылучшездесьдаизложилимнесвоедело.

— Которая тут его комната?— настаивал тот на своем, озирая рядзакрытыхдверей.

Видя,чтооннесклоненпринятьмоепосредничество,я,хотьикрайненеохотно, поднялась в библиотеку и, доложив о несвоевременномпосетителе, посоветовала отослать его до завтра. Но мистер Линтон неуспелуполномочитьменянаэто,таккакДжозеф,шедшийзамноюследом,

ввалилсявкомнату,бесцеремонноуселсяудальнегоконцастола,положилобеладонинанабалдашниксвоейпалкиизаговорилвповышенномтоне,словнопредвидяпротест:

—Хитклифприслалменязасвоимпаренькоминаказалмнебезнегоневозвращаться.

ЭдгарЛинтонмолчал сминуту; его лицо омрачилось печалью.Онибез тогожалелмальчика,но,памятуяопасенияинадеждыИзабеллыиеестрастную тревогу за сына, которого она вверила его заботам, он темсильнееогорчилсянеобходимостьюотдатьплемянникаотцуиломалголовунад тем, как бы этого избежать. Но ничего не мог изобрести: если онвыкажетжеланиеоставитьмальчикау себя,Хитклифтемкрепчеупретсяна своем; ничего не оставалось, как только подчиниться. Однако мойгосподиннепожелалсрединочиподниматьплемянникаспостели.

—СкажитемистеруХитклифу,—ответилонспокойно,—чтоегосынпридетнаГрозовойПеревалзавтра.Егоужеуложилиспать,ионслишкомустал,чтобыпройтисейчастакойпуть.Выможететакжесказатьему,чтоматьЛинтонахотелаоставитьегоподмоейопекойивнастоящеевремяегоздоровьеоченьненадежно.

—Не-ет!—сказалДжозеф, стукнув дубинкойобполинапускаянасебяавторитетныйвид.—Не-ет!Этодлянасничегонезначит!Хитклифнестанетсчитатьсянисегоматерью,нисвами.Онтребуетсвоегосына,иядолженегозабрать—вотивесьсказ!

—Сегоднявыегонезаберете!—твердоответилЛинтон.—Сейчасжеуходите.Ипередайтевашемухозяинумойответ.Эллен,проводитеегослестницы.Ступайте…

Он подхватил негодующего старика под руку, выпроводил его изкомнатыизапердверь.

—Кудакакхорошо!—кричалДжозеф,медленноудаляясь.—Завтраонпридетсам,итогдавыгоняйтеего,еслипосмеете!

20Опасаясь, как быХитклифне исполнил своюугрозу,мистерЛинтон

поручилмнесутраотправитьмальчикакотцуналошадкемиссКэтрин.—Итаккаквпредь,—сказалон,—намнепридетсяоказыватьнаего

судьбуникакоговлияния,нидоброго,нидурного,неговоритемоейдочери,куда он уехал. Отныне она не может общаться с ним; а чтоб она неволноваласьинерваласьнавеститьПеревал,лучшеейинезнать,чтобратживетпоблизости.Скажитеейтолько,чтоегоотецнеожиданноприслалзанимимальчикупришлосьотнасуехать.

Линтонуне хотелось вставать, когда его разбудили в пять утра, и онудивился, услыхав, что нужно опять собираться в путь.Но чтоб утешитьего, я объяснила, что ему предстоит провести некоторое время со своимотцом, мистером Хитклифом, которому так не терпится скорее увидетьсына,чтооннепожелалотложитьэтоудовольствиедотехпор,когдатотхорошенькоотдохнетсдороги.

—Сотцом?—смутилсямальчик.—Маманикогданеговорила,чтоуменяестьотец.Гдеонживет?Ялучшеостанусьудяди.

— Он живет неподалеку от Мызы,— ответила я, — сразу за темихолмами. Расстояние тут небольшое, когда вы окрепнете, вы сможетеприходить сюда пешком. И вы должны радоваться, что едете домой иувидитеотца.Старайтесьегополюбить,каквылюбиливашумать,тогдаионвасполюбит.

— Но почему я о нем не слышал раньше? — спросил Линтон. —Почемуонисмамойнежиливместе,какживутдругие?

—Делазадерживалиегонасевере,—ответилая,—авашейматерипослабостиздоровьянужнобыложитьнаюге.

— Но почему мама не рассказывала мне о нем? — настаивалмальчик.—Оначастоговорилаодяде,иядавнопривыкеголюбить.Какмнелюбитьпапу?Яегонезнаю.

—Эх,вседетилюбятсвоихродителей,—сказалая.—Можетбыть,вашаматьбоялась,чтовыстанетепроситьсякнему,еслионабудетчастоонем говорить.Новставайтеживей:проехаться спозаранкуверхомв такоепрекрасноеутрокудаприятней,чемпоспатьлишнийчасок.

—Ионаснамипоедет?—спросилон.—Тадевочка,которуюявиделвчера?

—Сегоднянет,—ответилая.

—Адядя?—продолжалон.—Нет.Вампридетсяпоехатьсомной,—сказалая.Линтонопятьоткинулсянаподушкуивраздумьенасупилброви.—Янепоедубездяди,—объявилоннаконец.—Почемязнаю,куда

вынадумалименяотвезти?Яуговаривала,пенялаему,чтоэтодурносегосторонынерадоваться

встрече с отцом. Но он упрямо не желал одеваться, и мне пришлосьпризватьнапомощьмоегогосподина,чтобвыманитьЛинтонаизкровати.Наконец бедный мальчик встал после лживых наших уверений, что егоотсылают ненадолго, что мистер Эдгар и Кэти будут навещать его — иразных других посулов, таких же вздорных, которые я измышляла иповторяла ему потом всю дорогу. Чистый воздух и запах вереска, яркоесолнцеирезвыйбегМиннивскореразвеселилиего.Онсталрасспрашиватьо своем новом доме и его обитателях все с большим любопытством иживостью.

— Грозовой Перевал такое же приятное место, как Скворцы? —спросил он и оглянулся в последний раз на долину, откуда поднималсялегкийтуманикудрявымоблакомстелилсяпосинемукраюнеба.

— Дом не утопает в зелени, как наш,— ответила я,— и не такойбольшой,нооттудаоткрываетсяпрекрасныйвиднавсюокругу.Ивоздухтам здоровее для вас — чище и суше. Здание, пожалуй, покажется вампоначалустарымимрачным,ноэтопочтенныйдом:второйпослеМызывэтихместах.Ивысудовольствиембудетегулятьпополям.ГэртонЭрншо—он тожедвоюродныйбратмиссКэти, а значит, и вам сродни—будетводить вас по самым чудесным местам. В хорошую погоду вам можнобудет взять книгу и заниматься где-нибудь под деревьями. И время отвремени вашдядя будет брать вас с собой на прогулку: он часто ходит вгоры.

—Акаковизсебямойотец?—спросилон.—Такойжемолодойикрасивый,какдядя?

—Такойжемолодой,—сказалая,—ноглазаиволосыунегочерные;онболеесуровнавид,вышеростомиплотнее.Поначалуон,можетбыть,не покажется вам таким добрым и любезным, потому что он другогосклада. Все же я вам советую, будьте с ним искренни и сердечны, и он,конечно,станетлюбитьвас,какниодиндядянасвете.Ведьвыегороднойсын.

—Черные глазаи волосы!—повторилраздумчивоЛинтон.—Янемогусебеегопредставить.Значит,янепохожнанего,нет?

— Не очень,— ответила я. «Ни капельки!»— подумала я, глядя с

сожалениемнаслишкомбелуюкожуитонкийстанмоегоспутника,наегобольшие томные глаза— глаза его матери, с той лишь разницей, что небыловнихискристогоогня,еслитолькоонинезагоралисьвдругобидой.

—Какстранно,чтоонникогданеприезжалнавеститьменяимаму!—пробормоталЛинтон.—Онвиделменякогда-нибудь?Еслида,то,верно,совсеммаленьким.Яегонепомню.

—Чтожвыхотите,мистерЛинтон,—сказалая,—тристамиль—это большое расстояние. А десять лет не кажутся взрослому такимдлинным сроком, как вам. Возможно, мистер Хитклиф из лета в летособирался съездить к вам, но все не представлялось удобного случая, атеперьужпоздно.Недокучайтеемувопросамиобэтомпредмете:толькорасстроитеегопонапрасну.

Мальчик ушел в свои мысли и молчал до конца пути, пока мы неостановилисьпередворотамисада.Яследилазаеголицом,чтобыуловить,какоебудетвпечатление.Онважноивнимательноогляделлепнойфронтоничастыепереплетыокон, редкиекустыкрыжовника,искривленные елки,потомпокачалголовой:втайнеоннеодобрилнаружныйвидсвоегоновогожилища.Ноунегохватилорассудительностиповременитьсосуждением:ещемогловознаградитьто,чтоегождаловсамомдоме.Оннеуспелсойтисседла,какяужепошлаиоткрыладверь.Былседьмойчас;вдометолькочтопозавтракали,ключницаубираласостола.Джозефстоялвозлекресласвоего хозяина и рассказывал что-то про хромую лошадь, а Гэртонсобиралсянапокос.

— Здравствуй, Нел! — сказал мистер Хитклиф, увидев меня. — Ябоялся, что мне придется самому идти за своею собственностью. Ты еедоставила,да?Посмотрим,можнолисделатьизнеечто-нибудьтолковое.

Онвсталиподошелкдверям;ГэртониДжозефостановились за егоспиной,разинуврты.БедныйЛинтониспуганнопереводилглазасодногонадругого.

— Ясное дело! — сказал Джозеф, с важным видом рассматриваямальчика.—Васнадули,хозяин:этодевчонка!

Хитклиф, смерив сына таким взглядом, что того охватила оторопь,презрительнорассмеялся.

—Бог ты мой, какая красота! Какое прелестное милое создание!—воскликнул он.— Его, верно, вскормили на слизняках и кислом молоке,Нелли?Ох,пропадимоядуша!Онещехуже,чемяожидал,ая,видитчерт,неизоптимистов!

Я попросила дрожавшего и ошеломленного мальчика спрыгнуть сседлаи войти.Онне совсемпонял, чтоозначали словаотцаикнемули

они относились. Да он и не был еще вполне уверен, что угрюмыйнасмехающийсянезнакомец—егоотец.Ноонвтрепетеприжалсякомне,а когда мистер Хитклиф снова сел и сказал ему: «Поди сюда!» — онуткнулсялицомвмоеплечоизаплакал.

—Ну,ну,нечего!—сказалХитклифи,протянувруку,грубоприволокегоксебе,зажалмеждуколениподнялемуголовузаподбородок.—Чтозачушь!Мынесобираемсяобижатьтебя,Линтон,—ведьтактебязовут?Тысынсвоейматери,весьвнее!Гдежевтебехотьчто-тоотменя,пискливыйцыпленок?

Онснялсмальчикашапкуиоткинулсеголбагустыельняныекудри,ощупалеготонкиерукиотплечадокисти,маленькиепальчики;иЛинтон,пока шел этот осмотр, перестал плакать и поднял большие синие глаза,чтобсамомуразглядетьтого,ктоегоразглядывал.

—Тыменязнаешь?—спросилХитклиф,убедившись,чтовсечленыэтоготелаодинаковохрупкиислабы.

—Нет,—сказалЛинтонсбессмысленнымстрахомвглазах.—Ноты,конечно,слышалобомне?—Нет,—повторилон.— Нет? Какой стыд, что мать не внушила своему сыну уважения к

отцу!Такяскажутебе:тымойсын,атвоямать—бесстыжаядрянь,разонаоставлялатебявневеденииотом,какойутебяотец.Нечегоежитьсяикраснеть!Хотьэтокое-чегоистоит—видеть,чтокровьутебянебелая.Будь хорошим парнем, и тебе со мной будет неплохо. Нелли, если тыустала, можешь посидеть; если нет, ступай домой. Я понимаю, тысобираешься дать на Мызе полный отчет обо всем, что ты слышала ивиделаунас.Нопокатытутмешкаешь,делоулаженонебудет.

—Хорошо,—ответила я.—Надеюсь, выбудетедобрыкмальчику,мистерХитклиф,илионнедолгопробудетсвами.Незабывайте,онувасединственноеродноесуществонасвете—другойродни,еслииестьонаувас,выникогданеузнаете.

—Ябудукнемуоченьдобр,небойтесь,—сказалонсосмехом.—Только уж пусть никто другой не будет к нему добр: я ревнив и хочувсецеловластвоватьнадегочувствами.Ачтобыонсразужеощутилмоюдоброту,Джозеф,принесимальчикучего-нибудьназавтрак.Гэртон,чертовтеленок,маршна работу!Да,Нел,—добавил он, когда те удалились,—мой сын — будущий хозяин вашей Мызы, и я не хочу, чтоб он померраньше, чем я закреплю за собой право наследства.К томуже онмой: яхочу торжествовать, увидев моего отпрыска законным владельцем ихпоместий. Их дети будут наниматься к моему сыну обрабатывать за

поденнуюплату землюсвоихотцов.Вот единственноепобуждение, из-закоторого я готов терпеть около себя этого щенка; я его презираю за то,каковон есть,иненавижуего за те воспоминания, которыеоноживляет!Побуждение единственное, но достаточное; мальчишке у меня ничего негрозит, и уход за ним будет такой же заботливый, каким твой господинокружил свою дочь. У меня приготовлена комната наверху, обставленнаядлянеговнаилучшемвкусе.Иянанялпреподавателяходитьсюдатриразавнеделюзадвадцатьмиль,учитьмальчишкувсему,чемуонтолькозахочетучиться.Гэртону яприказал слушаться его.В самомделе, я всеналадил,имеяввидусделатьизнегоджентльмена,человека,стоящеговышетех,скемондолженбудетобщаться.Ноясожалею,чтоонтакмалозаслуживаетмоих стараний. Если я ждал чего-то от судьбы, то лишь одного: найти всвоем сыне достойный предмет для гордости,— а этот жалкий плакса слицом,точносыворотка,горькоменяразочаровал.

Онещенедоговорил,когдавернулсяДжозефсмискойовсянойкашинамолокеипоставилеепередЛинтоном,которыйбрезгливозаерзал,глядянапростоедеревенскоеблюдо,изаявил,чтонеможетэтогоесть.Явидела,что старый слуга в большой мере разделяет презрение своего хозяина кребенку, хоть и вынужден хоронить свои чувства в душе, потому чтоХитклифтребовалотподчиненныхпочтенияксвоемусыну.

— Не можете этого есть?— повторил он, глядя Линтону в лицо ипонизив голос до шепота из страха, что его подслушают. — Но мастерГэртон, когдабылмаленьким,не елничегодругого, а что тожебылодлянего,то,мнедумается,тожеидлявас!

— Я не стану этого есть! — возразил с раздражением Линтон. —Уберите.

Джозефвнегодованиисхватилмискуипринесеенам.—Чтоже это, скажете, тухлое, что ли?— спросил он, ткнувмиску

Хитклифуподнос.—Почемутухлое?—сказалХитклиф.—Давот,—ответилДжозеф,—нашнеженкаговорит,чтонеможет

этогоесть.Все,скажуя,идет,какпописаному!Егоматьбылатакаяже—мывсебыли,поди,слишкомгрязны,чтобысеятьпшеницунахлебдлянее.

—Не упоминай примне о егоматери,— сказал сердито хозяин.—Дай ему что-нибудь такое, что онможет есть, вот и все.Чем его обычнокормили,Нел?

Я посоветовала напоить мальчика кипяченым молоком или чаем, иключницевеленобылоприготовитьчтонужно.Вотихорошо,раздумывалая, эгоизм отца, пожалуй, пойдет сыну на пользу. Хитклиф видит, что

мальчик хрупкого сложения, значит, надобно обращаться с ним сносно.Мистер Эдгар успокоится, когда я ему сообщу, какой поворот принялаприхотьХитклифа.И,ненайдяпредлогаоставатьсядольше,япотихонькуушла,покудаЛинтонбылзаняттем,чтобоязливоотклонялдружелюбноезаигрывание одной из овчарок.Но он слишком был настороже, и мне неудалось обмануть его: едва притворив за собою дверь, я услышалавсхлипываниеиотчаянный,настойчивыйкрик:

—Неуходитеотменя!Ятутнеостанусь!Неостанусь!Затем поднялась и упала задвижка: Линтону не дали убежать. Я

вскочиланаМинниипустилаеерысцой.Наэтомкончиласьмоянедолгаяопека.

21ТруднопришлосьнамвтотденьсмаленькойКэти:онавсталавеселая

вжаждеувидетьбратцаивстретилавестьо егоотъездетакимижаркимислезамиижалобами,чтоЭдгардолженбылсамуспокоитьее,подтвердив,что мальчик скоро вернется. Он, однако, добавил: «…если мне удастсязабрать его», а на это не былонадежды.Обещание слабо ее утешило, новремя оказалось сильней. И хотя она, бывало, нет-нет, а спросит у отца,когдажеприедетЛинтон,—преждечемдевочка сноваувиделась сним,егочертынастолькопотускнеливеепамяти,чтоонаегонеузнала.

КогдамнеслучалосьвстретитьсявГиммертонесключницеймистераХитклифа, я спрашивала всякий раз, как поживает их молодой господин,потомучтоюныйЛинтонжилпочтитакимжезатворником,какиКэтрин,иегоникогданиктоневидел.Сословключницыязнала,чтоонпо-прежнемуслаб здоровьем и в тягость всем домашним. Она говорила, что мистерХитклифотноситсякнему,каквидно,всетакженеприязненно—идажехуже,хотьистараетсяэтоскрывать;дажезвукегоголосаемупротивен,ионпростонеможетпросидетьводнойкомнатессыномнесколькоминуткряду. Разговаривают они друг с другом редко: Линтон учит уроки ипроводитвечеравмаленькойкомнате,котораяназываетсяунихгостиной;атолежитвесьденьвпостели,потомучтоонпостояннопростуживается—вечноунегонасморк,икашель,инедомогание,ивсяческиеболи.

—Сродуяневиделаникоготрусливейего,—добавилаженщина.—И никого, кто бы так заботился о себе самом. Если я чуть подольшевечеромоставлюоткрытымокно,онужтуткактут:ох,ночнойвоздухегоубьет! И среди лета— нужно, не нужно— разводи ему огонь; Джозефтрубкузакурит,такэтоотрава.Иподавайемусласти,илакомства,имолока— молока без конца,— а до нас ему и дела нет, чем пробавляемся мызимой. Закутается в меховой плащ, сядет в свое кресло у камина, и грейему весь день на углях чай с гренками или что-нибудь другое, что онлюбит;аеслиГэртонсжалитсяипридетпоразвлечьего—Гэртон,хотьигруб, да сердцемне злобен,— то уж, будьте уверены, разойдутся онинатом,чтоодинзаругается,адругойзаплачет.Ядумаю,небудьемуЛинтонсыном, хозяин был бы очень рад, если б Гэртон избил бездельника дополусмерти;ужон,наверно,нестерпелбыивыставилегозапорог,знайонхоть наполовину, как этотЛинтон нянчится со своей особой.Но хозяинутакоеискушениенегрозит:самонникогданезаходитвгостиную,аесли

Линтон начинает при нем свои штучки в доме, он тут же отсылаетмальчишкунаверх.

Поэтимрассказамяугадывала,чтомистерХитклиф,ненаходянивкомсочувствия,сделалсянеприятнымиэгоистичным,еслитольконебылонтакимспервоначалу.Имойинтерескнему,естественно,ослабел,хотявомнеещенезаглохлаобида,чтомыпотерялиего,исожаление,чтоегонеоставилиунас.МистерЭдгарпоощрялменявмоихстаранияхпобольшеразузнатьомальчике.По-моему,онмногодумалоплемянникеиготовбылпойти на некоторый риск, чтоб увидеть его. Однажды он попросил менясправиться у ключницы, ходит ли когда-нибудь Линтон в деревню. Таответила,чтоонтолькодваразаездилтудаверхом,всопровожденииотца;иобаразаонпотомкистрииличетыредня,уверяя,чтопоездкаслишкомего утомила. Эта ключница ушла от них, если память мне не изменяет,через два года после появления в доме маленького Линтона; ее смениладругая,скоторойятогданебылазнакома.Онаживетунихдосихпор.

ДнишлинаМызесвоейпрежнейотраднойчередой,покамиссКэтинеисполнилось шестнадцать лет. В день ее рождения мы никогда неустраивали никаких увеселений, потому что он совпадал с годовщинойсмертимоейгоспожи.МистерЭдгарнеизменнопроводилэтотденьодинвбиблиотеке,акогдасмеркалось,выходилпройтисьишелнаГиммертонскоекладбище, где нередко просиживал за полночь, так что Кэтринпредоставляли самой искать развлечений. В тот год на двадцатое мартавыдался погожий весенний день, и когда Эдгар ушел, молодая госпожаспустилась ко мне, одетая для прогулки, и попросила пройтись с неюнемногопополям:отецпозволяетсусловием,чтомыдалеконезабредемивернемсячерезчас.

—Такчтопоторопись,Эллен!—закричалаона.—Знаешь,кудамыпойдем?Туда,гдеустроиласьколониятетеревов:яхочупосмотреть,свилиониужегнездаилинет.

—Ноэтож,верно,оченьдалеко,—возразилая,—ониневьютсвоихгнезднакраюполя.

—Данетже,—сказалаона,—мыспапойходилитуда, этосовсемблизко.

Я надела шляпку и пошла не раздумывая. Кэти убегала вперед ивозвращаласькомне,иопятьубегала,какмолоденькаяборзая;исперваясбольшим удовольствием прислушивалась к пению жаворонков, тоблизкому, то далекому, и любовалась мягким и теплым светом вечернегосолнца.Ясмотрелананее,намоюбаловницуипрелестьмою,назолотыекольца ее кудрей, развевавшиеся у нее за спиной, на ее румянующечку,

нежную и чистую в своем цвету, точно дикая роза, и на ее глаза,лучившиеся безоблачной радостью. Она была в те дни счастливымсозданиемипростоангелом.Жаль,чтоонанемогладовольствоватьсяэтимсчастьем.

—Ногдежевашитетерева,миссКэти?—спрашивалая.—Ужпорабынамдойдидоних:оградапаркадалекопозади.

Аунеевсеодинответ:—Немногоподальше—совсемнемного,Эллен!Вотвзойдемнатот

пригорок, пересечем ложок, и пока ты будешь выбираться из него, я ужеподнимуптиц.

Номынеразвзобралисьнапригорок,пересеклинеодинложок,и янаконецначалауставатьиговорилаей,чтопораостановитьсяиповернутьназад.Яейкричала,потомучтоонасильнообогналаменя;онанеслышалаилинеобращалавниманияипо-прежнемунесласьвпередивперед,имнеприходилось поневоле следовать за ней. Наконец она нырнула куда-то вовраг; а когда я опять ее увидела, она была уже ближе к ГрозовомуПеревалу, чем к собственному дому. Я увидела, как два человекаостановили ее, и сердце мне подсказало, что один из них сам мистерХитклиф.

Кэти поймали с поличным на разорении тетеревиных гнезд или, вовсяком случае, на их выискивании. Земля на Перевале принадлежалаХитклифу,итеперьонотчитывалбраконьера.

— Я не разорила ни одного гнезда, я даже ни одного не нашла,—оправдываласьдевочка,когдаядоплеласьдоних,ивподтверждениесвоихслов она раскрыла ладони.—Я и не думала ничего брать. Но папа мнеговорил,чтоздесьихмножество,ияхотелавзглянутьнаяички.

Улыбнувшись мне улыбкой, показавшей, что он понял, с кемвстретился—и,значит,благосклонностинежди,—Хитклифспросил,ктотакойеепапа.

—Мистер Линтон изМызы Скворцов,— ответила она.— Я так иподумала,чтовынезнаете,ктоя,атобывысомнойтакнеговорили.

— Вы, как видно, полагаете, что ваш папа пользуется большимуважениемипочетом?—сказалоннасмешливо.

— А вы кто такой? — спросила Кэтрин, с любопытством глядя нанего.—Этогочеловекаяужеразвидела.Онвашсын?

Она кивнула на его спутника, на Гэртона, который нисколько невыиграл,ставнадвагодастарше,—тольковозмужаликазалсяещеболеесильнымигромоздким;оносталсятакимженеуклюжим,какибыл.

—МиссКэти,—перебила я,—мыи так уже гуляемне час, а три.

Намвсамомделепораповернутьназад.— Нет, этот человек мне не сын, — ответил Хитклиф, отстраняя

меня. — Но сын у меня есть, и его вы тоже видели. И хотя ваша няняспешит, ей, как и вам, не помешало бы, я думаю, немного отдохнуть.Можетбыть,выобогнетеэтотхолмикизайдетевмойдом?Передохнув,выбыстреедоберетесьдодому.Вамокажутунасрадушныйприем.

Я шепнула Кэтрин, что она ни в коем случае не должна приниматьприглашение,—обэтомнеможетбытьиречи.

—Почему?—спросилаонагромко.—Янабегаласьиустала,атрававросе,наземлюнесядешь.Зайдем,Эллен.Ктомужеонговорит,будтоявиделась где-то с его сыном.Он, я думаю, ошибается, но я догадываюсь,где они живут: на той ферме, куда я однажды заходила, возвращаясь сПенистон-Крэга.Правда?

— Правда. Ладно, Нелли, помолчи, ей невредно заглянуть к нам.Гэртон,ступайсдевочкойвперед.Амыстобойсзади,Нелли.

— Нет, в такое место она не пойдет! — закричала я, силясьвысвободитьсвоюруку,которуюонкрепкосжал.НоКэти,быстрообежавскалу,былаужепочтиусамыхворот.Назначенныйейспутникнесталеепровожать:онсвернулпотропинкевсторонуискрылся.

—Мистер Хитклиф, это очень дурно, — настаивала я, — вы самизнаете,чтозатеялинедоброе.ДаещеонаувидиттамЛинтонаи,кактолькопридетдомой,расскажетвсеотцу;ивинападетнаменя.

—Аяихочу,чтобонаувиделаЛинтона,—ответилон.—Последниеднионвыглядитлучше:нечастобывает,чтоегоможнопоказатьлюдям.Имыееуговоримхранитьвсевтайне.Чтожетутплохого?

— Плохо то, что ее отец возненавидит меня, когда узнает, что япозволилаейпереступитьвашпорог;ияубеждена,чтовыеетолкаетенаэтосдурноюцелью,—ответилая.

—Цельуменясамаячестная.Могуоткрыть,вчемзаключаетсямойзамысел,— сказал он.—В том, чтобымолодые люди влюбились друг вдруга и поженились. Я поступаю великодушно в отношении вашегогосподина: его девчонке не на что надеяться, а, последовав моимпожеланиям,онасразубудетобеспечена—каксонаследницаЛинтона.

— Если Линтон умрет, — возразила я, — а его здоровье оченьненадежно,—наследницейстанетКэтрин.

—Нет,нестанет,—сказалон.—Взавещаниинетоговоркинаэтотслучай:владениясынаперейдуткомне.Новоизбежаниетяжбыяжелаюихсоюзаирешилегоосуществить.

— А я решила, что она больше никогда не приблизится со мною к

вашемудому,—возразилая,когдамыподходиликворотам,гдемиссКэтиподжидаланас.

Хитклифпопросилменяуспокоитьсяи,пройдявперединаспоаллее,поспешилотворитьдверь.Моямолодаягоспожавсепоглядывалананего,словно никак не могла понять, что ей думать о нем. Но сейчас онулыбнулся,встретивеевзгляд,и,когдаобратилсякней,егоголосзазвучалмягче, а я по дурости своей вообразила, что, может быть, память о еематериобезоружитегоинепозволитемупричинитьдевочкезло!Линтонстоялуочага.Онтолькочтовернулсяспрогулкипополям;наголовеегобылашляпа,ионкричалДжозефу,чтобытотпринесемусухиебашмаки.Он был высок для своего возраста — ведь ему только еще шелшестнадцатыйгод.Чертыеголицабылихороши, а глазаирумянецярче,чемонизапомнилисьмне,хотяэтобыллишьвременныйблеск,вызванныйвесеннимсолнцемицелебнымвоздухом.

—Ну,ктоэто?—спросилмистерХитклиф,обратившиськКэти.—Узнаете?

—Вашсын?—сказалаонанедоверчиво,переводяглазасодногонадругого.

—Да,—отвечалон,—норазвевывпервыйразвидитеего?Ану,припомните! Короткая же у вас память. Линтон, ты не узнаешь своюдвоюродную сестру, из-за которой, помнишь, ты так нам всем докучал,потомучтохотелснейувидеться?

— Как, Линтон! — вскричала Кэти, зажегшись при этом именирадостнымудивлением.—ЭтомаленькийЛинтон?Онвышеменя!Таквы—Линтон?

Юноша подошел и представился; она горячо расцеловала его, и онисмотрели друг на друга, изумляясь перемене, которую время произвело вкаждом из них. Кэтрин достигла своего полного роста; она былаполненькая,ивтожевремястройная,иупругая,каксталь,—такипышетжизньюиздоровьем.ВнешностьидвиженияЛинтонабылитомныивялы,а телом он был необычайно худ; но природная грация смягчала этинедостатки и делала его довольно приятным.Излив на него свои бурныедетские ласки, его двоюродная сестра подошла к мистеру Хитклифу,который медлил в дверях, деля свое внимание между происходящим вкомнате и тем, что лежало за ее пределами; верней, он притворялся, чтонаблюдаетбольшезапоследним,анаделебылзаняттолькопервым.

— Значит, вы мой дядя! — вскричала она и бросилась обнимать иего. — Я сразу подумала, что вы мне нравитесь, хоть вы сперва ирассердилисьнаменя.ПочемувынезаходитесЛинтономнаМызу?Жить

всеэтигодыпососедствуиниразунасненавестить—этодажестранно:почемувытак?

—Одновремя,довашегорождения, ябывал тамслишкомчасто,—ответил он. — Однако… черт возьми! Если вам некуда девать поцелуи,подаритеихЛинтону:даритьихмне—значиттратитьвпустую.

— Гадкая Эллен! — воскликнула Кэтрин, подлетев затем ко мне иосыпаяменящедрымиласками.—ЗлаяЭллен!Удерживатьменя,чтобянезашла! Но теперь я буду ходить на эту прогулку каждое утро— можно,дядя?Акак-нибудьприведуипапу.Выбудетерадынам?

—Конечно!—ответил дядя, плохо скрыв гримасу, которуювызвалана его лице мысль о двух донельзя противных ему гостях. — Нопостойте, — продолжал он, повернувшись к юной леди. — Я, знаете,подумал и считаю, что лучше сказать вам это прямо. Мистер Линтонпредубежден против меня: была в нашей жизни пора, когда мы с нимжестокорассорились—нехристианскижестоко,—иесливыпризнаетесьему,чтозаходилисюда,онразинавсегдазапретитвамнаснавещать.Такчтовынедолжныупоминатьобэтом,еслитолькоувасестьхотьмалейшеежеланиевстречатьсяивпредьсвашимдвоюроднымбратом.Заходите,есливамугодно,нонерассказывайтеотцу.

—Почемувыпоссорились?—спросилаКэтрин,сильноприуныв.—Онсчитал, что я слишкомбеден, чтобженитьсяна его сестре,—

ответилХитклиф,—ибылвнесебя,когдаонавсе-такипошлазаменя:этозаделоегогордость,ионникогданепроститмне.

—Какнесправедливо!—сказаламолодаяледи.—Яемуэтовыскажупри случае. Но мы с Линтоном не замешаны в вашу ссору. Что ж! Я нестануприходитьсюда—пустьонприходитнаМызу.

—Дляменяэтослишкомдалеко,—пробурчалеедвоюродныйбрат,—четыремилипешком—даэтоменяубьет.Нет,ужзаходитевыкнам,миссКэтрин,времяотвремени:некаждоеутро,аразилидвавнеделю.

Отецметнулнасынавзгляд,полныйзлобногопрезрения.— Боюсь, Нелли, мои труды пропадут даром, — сказал он мне. —

МиссКэтрин,какзоветеемойбалбес,поймет,каковаемуцена,ипошлетего к черту. Эх, был бы это Гэртон!.. Знаете, как ни унижен Гэртон, ядвадцать раз на дню с нежностью думаю о нем. Я полюбил бы этогоюношу, будь он кем другим. Но ее любовь едва ли ему угрожает. Я егоподобьюпотягатьсясмоимрастяпой,еслитотнерасшевелится.Понашимрасчетам,Линтонпротянетлетдовосемнадцати,недольше.Ох,пропадионпропадом,слюнтяй!Заняттолькотем,чтосушитногиидаженеглядитнанее!Линтон!

—Да,отец?—отозвалсямальчик.— Ты пошел бы показал что-нибудь сестре. Кроликов хотя бы или

гнездо ласточки. Пойди с ней в сад, пока ты не переобулся, сведи ее наконюшню,похвалисьсвоейлошадью.

—Анепредпочлибывыпосидетьукамина?—ОбратилсяЛинтонкгостье,иегоголосвыдавалнежеланиедвигаться.

— Не знаю, — ответила Кэти, кинув тоскливый взгляд на дверь:девушкеявнонесиделосьнаместе.

Он не поднялся с кресла и только ближе пододвинулся к огню.Хитклифвсталипрошелвкухню,аоттудаводвор,кличаГэртона.Гэртонотозвался,ивскореонивернулисьвдвоем.Юношауспелумыться,какбыловиднопоегоразрумянившемусялицуимокрымволосам.

—Да,яхотеласпроситьвас,дядя,—вскричаламиссКэти,вспомнивсловаключницы,—онмненедвоюродныйбрат,ведьнет?

— Двоюродный брат, — ответил Хитклиф, — племянник вашейматери.Онвамненравится?

Кэтринсмутилась.—Развеоннекрасивыйпарень?—продолжалеедядя.Маленькая невежа встала на цыпочки и шепнула Хитклифу на ухо

свойответ.Тотрассмеялся;Гэртонпомрачнел:японяла,чтоонбылоченьчувствителен к неуважительному тону и, по-видимому, лишь смутносознавал,какневыгодноотличалсяотдругих.Ноегохозяин—илиопекун—прогналтучу,воскликнув:

—Тебесредивсехнасотданопредпочтение,Гэртон!Онаговорит,чтоты…какэтоонасказала?Словом,нечтооченьлестное.Вотчто!Пройдисьснеюпоусадьбе.Исмотри,держисьджентльменом.Несквернословь,непяль глаза, когда леди на тебя не смотрит, и не отворачивайся, когдасмотрит.Акогдабудешьговорить,произносисловамедленноинедержирукивкарманах.Ну,ступайизаймиее,какумеешь.

Он следил за юной четою, когда она проходила мимо окон. Эрншошел,отвернувшисьотспутницы.

Казалось,Гэртонизучалзнакомыйпейзажслюбопытствомчужеземцаилихудожника.Кэтринпоглядываланаюношулукавымвзглядом,отнюдьневыражавшимвосхищения.Затемонаперенеславниманиенадругое,ищавокругкакой-либопредмет,любопытныйдлянеесамой,илегкойпоступьюпрошлавперед,напеваявеселуюпесенку,разневяжетсяразговор.

—Ясковалемуязык,—заметилХитклиф.—Пареньтеперьтакинеотважится выговорить ни слова! Нелли, помнишь ты меня в его годы—нет, несколькими годами моложе. Разве я смотрел когда-нибудь таким

тупицей,такимдуралеем,каксказалбыДжозеф?— Еще худшим, — ответила я, — потому что вы были вдобавок

угрюмы.—Янанегоненарадуюсь,—продолжалон,размышляявслух.—Он

оправдалмоиожидания.Будьонотприродыглуп,ябынебыливполовинутак доволен. Но он не глуп; и я сочувствую каждому его переживанию,потому что пережил то же сам. Я, например, знаю в точности, как онстрадаетсейчас,ноэтотольконачалоегобудущихстраданий.Ионникогданевыберетсяизтрясиныогрубенияиневежества.Ядержуегокрепче,чемдержалменяегомерзавец-отец:Гэртонгордсвоимскотством.Всето,чтовозвышаетчеловеканадживотным,янаучилегопрезирать,какслабостьиглупость.Тынедумаешь,чтоХиндлисталбыгордитьсясвоимсыном,еслибымогеговидеть?Почтитакже,какягоржусьсвоим?Ноестьразница:один — золото, которым, как булыжником, мостят дорогу; а другой —олово,натертоедоблеска,чтобыподменятьимсеребро.Мойнесодержитвсебеничегоценного.Номоимистараниямиизэтогожалкогосуществавсеже выйдет прок. А у сына Хиндли были превосходные качества, и онипотеряны: стали совершенно бесполезными.Мне не о чем сожалеть; емужебылобыочем,имнеэтоизвестно,какникомудругому.Ичтолучшевсего:Гэртон,чертвозьми,любитменявсейдушой!Согласись,чтовэтомя взял верх над Хиндли. Если бы негодяй мог встать из могилы, чтобнаказатьменязаобидысвоегосынка,япозабавилсябывеселымзрелищем,как сынок сам лупит отца, возмутившись, что тот посмел задеть егоединственногодруганаземле!

Хитклифзасмеялсябесовскимсмешкомприэтоймысли.Янеотвечала— я видела, что он и не ждет ответа. Между тем его сын, сидевшийслишком далеко от нас, чтобы слышать наш разговор, стал проявлятьпризнакибеспокойства—бытьможет, пожалевужео том, чтоизбоязнинемногоутомитьсяотказалсебевудовольствиипровестивремясКэтрин.Отец заметил,чтоего глаза тревожнокосятсянаокно, аруканеувереннотянетсязашляпой.

—Вставай,ленивец!—воскликнулонснапускнымблагодушием.—Живозаними!Онисейчасупчельника—ещенезавернулизаугол.

Линтонсобралвсюсвоюэнергиюирассталсяскамином.Окнобылораскрыто, и когда он вышел, я услышала, как Кэти спросила у своегонеразговорчивого спутника, что означает надпись над дверью. Гэртонуставилсянабуквыи,какистыйдеревенщина,почесалзатылок.

— Какая-то чертова писанина, — ответил он. — Я не могу еепрочитать.

—Неможетепрочитать?—вскричалаКэтрин.—Прочитать ямогусама:этопо-английски.Нояхочузнать,почемуэтоздесьнаписано.

Линтонзахихикал:первоепроявлениевесельясегостороны.—Оннеграмотный,—сказалондвоюроднойсестре.—Выповерили

бы,чтосуществуетнасвететакойневообразимыйболван?—Он,можетбыть, немногоповредился?—спросила серьезномисс

Кэти. — Или он просто… дурачок? Я два раза обратилась к нему свопросом,иобаразаонтолькотупоуставилсянаменя:ядумаю,онменянепонял.Иятоже,право,струдомпонимаюего!

ЛинтонопятьрассмеялсяинасмешливопогляделнаГэртона,которыйвэтуминутуотнюдьнепоказалсямненепонятливым.

—Ничего тут нет, только леность.Правда, Эрншо?— сказал он.—Моя двоюродная сестра подумала, что ты кретин. Вот тебе последствиятвоего презрения к «буквоедству», как ты это зовешь. А вы обратиливнимание,Кэтрин,наегострашныййоркширскийвыговор?

—Акакая,кчерту,пользаотграмоты?—рявкнулГэртон,укоторогов разговоре с привычным собеседником сразу нашлись слова. Он хотелразвить свое возражение, но те двое дружно расхохотались; моявзбалмошная барышня пришла в восторг от открытия, что его странныйразговорможнопревратитьвпредметзабавы.

— А что пользы приплетать черта к каждому слову? — хихикалЛинтон.—Папатебеневелелговоритьскверныеслова,атыбезнихиртараскрыть не можешь. Постарайся вести себя, как джентльмен, — ну,постарайсяже!

—Небудьтыскореедевчонкой,чемпарнем,ябытактебяотлупил!Жалкаятварь!—крикнул,уходя,разгневанныймужлан,илицоегогорелоотбешенстваиобиды;онпонимал,чтоегооскорбили,инезнал,какнаэтоотвечать.

МистерХитклиф, не хужеменя слышавшийих разговор, улыбнулся,когда увидел, чтоГэртонуходит; но тотчас затембросил взгляд крайнегоотвращения на беззаботную чету, которая все еще медлила в дверях,продолжая свою болтовню: мальчик оживился, обсуждая недочеты инедостатки Гэртона, и рассказывал анекдоты о его промахах; а девушкарадоваласьегобойкомупрезрительномуострословию,незамечая,чтооновыдает злобный нрав ее собеседника. Я начинала чувствовать к Линтонубольшенеприязни,чемжалости,идонекоторойстепениизвинялатеперьегоотца,чтоонегонивгрошнеставит.

Мы задержались чуть не до трех часов дня: мне не удалось увестимиссКэтираньше;посчастью,мойгосподинневыходилизсвоейкомнаты

и не узнал, что нас так долго не было. На обратном пути я пыталасьвтолковатьсвоейпитомице,чтопредставляютсобойэтилюди,скоторымимытолькочторасстались;нооназабраласебевголову,чтояпредубежденапротивних.

— Ага! — вскричала она, — ты становишься на папину сторону,Эллен:тыпристрастна,язнаю.Иначетыбынеобманываламенястольколет,неуверялабы,чтоЛинтонживетдалекоотсюда.Право,яоченьнатебясердита! Только я так рада, что и сердиться толком не могу. Но тыпоосторожнейговориомоемдяде:он—мойдядя,незабывай,япобранюпапузато,чтоонвссоресним.

Онапродолжалавтомжедухе,покаянеоставилапопыткиубедитьее,чтоонаошибается.Втотвечеронанесказалаовстречеотцу,потомучтонеувиделасьсмистеромЛинтоном.Наследующийденьвсеобнаружилосьнамоюбеду—ивсежеянеоченьогорчилась:яподумала,чтоотецскорее,чемя, сможетнаставитьсвоюдочьнапутьипредостеречьотопасности.Но он слишком робко разъяснял причины, почему он желает, чтоб онапорвала всякую связь с ГрозовымПеревалом; аКэтрин требовала вескихоснований для всякого ограничения, которым стесняли ее набалованнуюволю.

— Папа! — воскликнула она, поздоровавшись с отцом на другоеутро.—Угадай, с кем я встретилась вчера, гуляя в полях? Ах, папа, тывздрогнул! Тебе недужится, да? Я встретилась… Но ты послушай иувидишь,какятебявыведуначистуюводу;тебяиЭллен,котораястобоюв сговоре, а делала вид, будто так жалела меня, когда я все надеяласьпонапрасну,чтоЛинтонвернется!

Она честно рассказала о своем путешествии и о том, к чему онопривело;амойгосподин,хотьиглянулнаменянесколькоразсукоризной,но ни слова не сказал, пока она не кончила свой рассказ. Потом онпритянулеексебеиспросил,знаетлиона,почемуонскрывалотнее,чтоЛинтонживетпоблизости?Неужелионадумает,чтоонэтоделалпотому,чтохотелотказатьейвбезобидномудовольствии.

— Ты делал это, потому что не любишь мистера Хитклифа, —ответилаона.

—Значит,тыполагаешь,чтососвоимичувствамиясчитаюсьбольше,чем с твоими, Кэти? — сказал он. — Нет, не потому, что я не люблюмистераХитклифа,апотому,чтомистерХитклифнелюбитменя;аон—самый опасный человек и с дьявольским удовольствием губит тех, когоненавидит,иличинитимвред,еслионипредоставляютемудляэтогохотьмалейшую возможность. Я знал, что тебе нельзя будет поддерживать

знакомство с двоюродным братом, не вступая в соприкосновение с егоотцом:и я знал, что егоотец тебявозненавидитиз-заменя.Такчторадитвоегожеблага—нидлячегоиного—япринималвсемеры,чтобытыневстретилась снова с Линтоном. Я думал объяснить это тебе, когда тыстанешьстарше,ижалею,чтооткладывалтакдолго.

—НомистерХитклифбылоченьлюбезен,папа,—заметилаКэтрин,невполнеудовлетвореннаяобъяснением,—ионневозражает,чтобымывстречались.Онсказал,чтоямогуприходитькним,когдамнезахочется,ночтоянедолжнаговоритьобэтомтебе,потомучтотыснимвссореинепрощаешь ему женитьбы на тете Изабелле. А ты и в самом деле непрощаешь. Ты один виноват! Он, во всяком случае, согласен, чтобы мыдружили—Линтония,—атынесогласен.

Видя,чтоонаневеритегословамозлойнатуреегозятя,мойгосподинбегло обрисовал ей, какХитклиф повел себя сИзабеллой и каким путемзакрепил за собою Грозовой Перевал. Для Эдгара Линтона невыносимобыло задерживаться долго на этом предмете, потому что, как ни редкозаговаривалонопрошлом,онвсеещечувствовалкбыломусоперникутоже отвращение и ту же ненависть, какие овладели его сердцем послесмертимиссисЛинтон.«Она,можетбыть,жилабыдосихпор,еслибынеэтот человек!»— горестно думал он всегда, иХитклиф в его глазах былубийцей.МиссКэти еще никогда не доводилось сталкиваться с дурнымиделами, кроме собственных мелких проступков — непослушания,несправедливости или горячности, проистекавших из своенравия илегкомыслияивызывавшихвнейраскаяниевтотжедень.Еепоразило,какчернаэтадуша,способнаягодамискрыватьивынашиватьзамыселмести,чтобы потом спокойно, без угрызений совести осуществить его.Впечатление было глубоко; девочку, казалось, так потрясли эти впервыедлянеераскрывшиесясвойствачеловеческойприроды—несовместимыесо всеми прежними ее представлениями, — что мистер Эдгар счелизлишнимпродолжатьразговор.Онтолькодобавил:

—Теперь ты знаешь, дорогая, почему я хочу, чтобы тыизбегала егодома и семьи.Вернись к своим прежним занятиям и забавам и не думайбольшеотехлюдях.

Кэтринпоцеловала его и по своему обыкновениючаса два спокойнопросиделанадуроками;потомотправиласьсотцомвобходего земель,иденьпрошел,каквсегда.Новечером,когдаонаудалиласьвсвоюкомнату,ая пришла помочь ей раздеться, я застала ее на коленях возле кровати,плачущуюнавзрыд.

—Ой,срамкакой,глупаядевочка!—закричалая.—Ну,вышлоразне

по-вашему! Если бы у вас бывали подлинные беды, вы постыдились быуронитьхотьслезинкуиз-затакогопустяка.Вынезнавалиникогдаитенинастоящего горя, мисс Кэтрин. Представьте себе на минуту, что мойгосподин и я умерли и что вы остались одна на свете: что бы вычувствовалитогда?Сравнитетеперешнийслучайсподобнымнесчастьемиблагодарите судьбу за друзей, которые у вас есть, вместо того чтобымечтатьещеоновых.

—Яплачунеосебе,Эллен,—отвечалаона,—яонем.Оннадеялсяувидетьменясегодняопятьибудеттакразочарован:онбудетждатьменя,аянеприду!

—Вздор,—сказалая,—невоображаетеливы,чтоонтакжемногодумаетовас,каквыонем?Развенетунеготоварища—Гэртона?Насточеловекниодиннесталбыплакатьоразлукесродственником,скоторымвиделсявсегодваразавжизни.Линтонсообразит,вчемдело,инестанетбольшетревожитьсяиз-завас.

—Нонельзялимненаписатьемузапискусобъяснением,почемуянемогу прийти?— попросила она, поднявшись с полу.— И прислать емуобещанные книги? У него нет таких хороших книг, как у меня, и емустрашно захотелось почитать мои, когда я ему стала рассказывать, какиеониинтересные.Можно,Эллен?

—Нельзя!Нельзя!—возразилаярешительно.—Тогдаионнапишетв ответ, и пойдет и пойдет… Нет, мисс Кэтрин, это знакомство надооборватьразнавсегда:такжелаетвашотец,ияпослежу,чтобытаконоибыло.

—Нокакможетмаленькаязаписочка…—началаонасновасжалкимвидом.

— Довольно! — перебила я. — Никаких маленьких записочек.Ложитесь.

Онаметнуланаменясердитыйвзгляд—такойсердитый,чтоясперванезахотеладажепоцеловатьеенаночь.Яукрылаееи затвориладверьвсильномнедовольстве;но,раскаявшись,тихоньковернулась,—ичтоже!Моя барышня стояла у стола с листком чистой бумаги перед собой и скарандашомвруке,которыйонапримоемпоявлениивиноватоприкрыла.

—Никтонеотнесетвашегописьма,Кэтрин,—сказалая,—есливыинапишете.Асейчасяпотушувашусвечку.

Яприбилагасильникомпламя,именязаэтопребольношлепнулипоруке и назвали «гадкой злюкой». И тогда я опять ушла от нее, и она всердцахщелкнула задвижкой. Письмо было написано и отправлено, куданадо,черездеревенскогопарнишку,которыйразносилотнасмолоко;нооб

этом я узнала много позже.Проходили недели, иКэти успокоилась, хотяона до странности полюбила забиваться куда-нибудь в уголок; и нередкобывало,еслияподойдукнейнеожиданно,когдаоначитает,онавздрогнетинагнетсянадкнигой,явножелаяспрятатьее;ияпримечалаторчавшийкраешеклистка, заложенногомеждустраниц.Аещеоназавелапривычкураноутромспускатьсявнизислонятьсяпокухне,точночего-топоджидая.Она облюбовала себе маленький ящик секретера в библиотеке и теперьрыласьвнемчасами,акогдауходила,всегдазаботливовынималаизнегоключ.

Однажды, когда Кэти разбиралась в своем ящике, я приметила, чтовместо мелочей и безделушек, составлявших недавно его содержимое,появилисьсложенныелисткибумаги.Этопробудиловомнелюбопытствоиподозрения, я решила заглянуть в ее потайную сокровищницу; и как-товечером, когда мисс Кэти и мой господин заперлись каждый у себя, япоискалаибезтрудаподобраласредисвоихключейтакой,чтоподходилкзамку.Открывящик,явыпросталаеговсвойфартукиунеславсексебевкомнату,чтобыкакследуетпросмотретьнадосуге.Хотьянемоглаожидатьничегодругого,всежеябылапоражена,увидев,чтоэтосплошьписьмаиписьма—чутьнеежедневные—отЛинтонаХитклифа:ответынате,чтописалаКэти.Письма,помеченныеболеедавнимчислом,былизастенчивыикратки;постепенно,однако,онипревращалисьвпространныелюбовныепослания,глупые—соответственновозрастуихсочинителя;номестамивних проскальзывало кое-что, казавшееся мне заимствованным из менеенаивного источника. Иные из этих писем поразили меня очень страннойсмесьюискреннегопылаипошлости:начиналисьонивыражениемживогочувства, а заканчивались в напыщенном цветистом слоге, каким мог быписатьшкольник воображаемойбесплотной возлюбленной.Нравились лиони нашей мисс, я не знаю; но мне они показались никчемным хламом.Просмотревстолько,сколькояпосчиталанужным,яихувязалавносовойплатокиубралаксебе,апорожнийящикзаперла.

Следуясвоемуобыкновению,моямолодаягоспожасошлараноутромвниз и наведалась на кухню: я подсмотрела, как она подошла к дверям,когдапоявилсямальчонка;ипоканашамолочницанаполнялаемукувшин,миссКэти сунулачто-то ему в кармани что-то оттуда вынула.Япрошлакругом через сад и подкараулила посланца, который доблестносопротивлялся, защищая то, что ему доверили, и мы с ним расплескалимолоко, но мне все же удалось отобрать письмо; и, пригрозив мальчикухорошей взбучкой, если он тутже не уберется прочь, я стала у забора ипознакомилась со страстным посланием мисс Кэти. Она писала проще и

красноречивей,чемеедвоюродныйбрат:оченьмилоиоченьбесхитростно.Я покачала головой и, раздумывая, побрела к крыльцу. День был сырой,она не могла развлечься прогулкой по парку; так что по окончанииутренних уроков мисс Кэти пошла искать утешения к своему ящику. Ееотецсидел застоломичитал, аянарочновыискаласебеработу—сталапришивать отпоровшуюся бахрому гардины и при этом все времяприглядывала за девочкой. Птица, вернувшаяся к ограбленному гнезду,которое она оставила недавно полным щебечущих птенцов, метаниемсвоим и тоскливыми криками не выразила бы такого беспредельногоотчаяния,каконаоднимкороткимвозгласом«Ох!»ибыстройпеременойвлице,толькочтотакомсчастливом.МистерЛинтонподнялглаза:

—Чтослучилось,любовьмоя?Тыушиблась?—сказалон.Взглядегоиголосубедилиее,чтонеонраскопалееклад.—Нет,папа!—выговорилаона.—Эллен,Эллен,пойдемнаверх—

мнедурно!Япослушаласьивышласнеювместе.—Ох,Эллен!Ониутебя,—приступилаонасразу,упавнаколени,как

только мы заперлись с ней вдвоем. — Ах, отдай их мне, и я никогда,никогдане станубольше этогоделать!Не говорипапе…Ведь тыещенеоткрыла папе, Эллен? Скажи, не открыла? Я вела себя очень плохо, ноэтогобольшенебудет!

Сторжественнойстрогостьювголосеяпопросилаеевстать.— Так, мисс Кэтрин!— провозгласила я. — Вы, как видно, зашли

довольнодалеко:недаромвамстыдно заних!Целаякучахлама, которыйвы, должно быть, изучаете в свободные часы.Чтож, они так прекрасны,чтоихстоитнапечатать!Икаквыполагаете,чтоподумаетмойгосподин,когда я разложуих перед ним!Я ещене показывала, но не воображайте,чтоябудухранитьвашисмешныетайны.Стыдитесь!Ведьэто,разумеется,выпроторилидорожку:Линтон,яуверена,инеподумалбыпервыйначатьпереписку.

— Да нет же, не я! — рыдала Кэти так, точно у ней разрывалосьсердце.—Ясовсеминедумалаолюбвикнему,покуда…

—Олюбви?—подхватилая,проговоривэтословокактолькомоглапрезрительней.—Олюбви!Слыханноелидело!Даэтакявдругзаговорюолюбвикмельнику,которыйжалуеткнамсюдаразвгодзакупитьзерна.Хорошавсамомделелюбовь!Вывсего-товиделисьсЛинтономотсилычетыречасазаобевстречи!Атеперьэтотглупыйхлам;ясейчасжепойдуснимвбиблиотеку.Посмотрим,чтоскажетвашотецпротакуюлюбовь.

Она тянулась за своимибесценнымиписьмами, но я ихдержаланад

головой;потомполилисьгорячиемольбы,чтобыяихсожгла,сделалачтоугодно,толькобынепоказывалаих.Итаккакмненасамомделебольшехотелосьрассмеяться,чембранитьее—потомучтоявиделавовсемэтомлишь пустое полудетское тщеславие,— я под конец пошла на уступку испросила:

—Если я соглашусь сжечьих, выдадитемне честное словобольшеникогданепосылатьинеполучатьниписем,никниг(вы,явижу,икнигиемупосылали),нилоконов,николец,ниигрушек?

—Игрушекмынепосылаем!—вскинуласьКэтрин:самолюбиевзяловнейверхнадстыдом.

—Словом,ничего,сударыня,—сказалая.—Еслинедадите,яиду.—Даю,Эллен!—закричалаона,хватаяменязаплатье.—Ох,кидай

ихвогонь,кидай!Но когда я стала разгребать кочергою угли, жертва показалась

невыносимо трудной. Мисс Кэти горячо взмолилась, чтобы я пощадиладва-триписьма.

—Нухотьдва,Эллен!ЯсохранюихнапамятьоЛинтоне!Яразвязалаплатокиначалабросатьихпопорядку,листокзалистком,

ипламязавихрилосьпокамину.— Оставь мне хоть одно, жестокая ты! — застонала она и голыми

руками,обжигаяпальцы,вытащиланесколькополуистлевшихлистков.—Оченьхорошо, уменя есть ещечтопоказатьпапе!—ответила я,

сунувоставшиесяобратновузелок,иповернуласьсновакдвери.Она бросила свои почерневшие листки в огонь и подала мне знак

довершить сожжение. Оно было закончено; я поворошила пепел ивысыпалананегосовокугля,ионабезмолвно,счувствомтяжкойобиды,удалилась в свою комнату. Я сошла вниз сказать моему господину, чтоприступ дурноты у барышни почти прошел, но что я сочла нужнымуложитьееначасоквпостель.Онанесталаобедать,нокчаюпоявилась—бледная,скраснымиглазамиистраннопритихшая.Наутроясамаответиланаписьмоклочкомбумаги,накоторомбылонаписано:«ПросьбакмастеруХитклифунепосылатьбольшезаписокмиссЛинтон,таккаконанебудетих принимать». И с тех пор тот мальчонка приходил к нам с пустымикарманами.

22Летопришлокконцу,а занимиранняяосень;миновалиМихайлов

день [6].Ноурожайвтотгодзапоздал,инанекоторыхнашихполяххлебещестоялнеубранный.МистерЛинтонсдочерьючастоходилипосмотретьна жатву; когда вывозили последние снопы, они пробыли в поле досумерек,и,таккаквечервыдалсяхолодныйисырой,мойгосподинсхватилзлую простуду, которая у него перекинулась на легкие и всю зимупродержалаеговстенахдома,лишьненадолгоотпуская.

БеднаяКэти, принужденная отказаться от своего маленького романа,стала заметно печальней и скучней; поэтому отец настаивал, чтобы онаменьше читала и больше бывала на воздухе. Но он уже не мог бродитьвместе с нею по полям; я полагала своим долгом по возможностисопровождать ее сама вместо милого ей спутника. Плохая замена, что иговорить!Напрогулкиямоглаурыватьотсвоихмногообразныхдневныхзанятий всего два-три часа; и к тому же мое общество было явно менеезанимательнодлянее,чемобществоотца.

Как-то днем, в октябре или в начале ноября,— было свежо и сыро,мокраятраваимокрыйпесокнадорожкахшуршалиподногами,авнебехолодная синева пряталась наполовину в темно-серых тучах, быстрымигрядами надвигавшихся с запада и грозивших обильным дождем, — япопросила молодую госпожу посидеть разок дома, так как мне казалось,что непременно разразится ливень. Она не согласилась; и я неохотнонадела пальто и взяла зонт, чтобы пройтись с нею по парку до ограды:скучнаяпрогулка,которуюонаобычноизбиралавподавленномсостояниидуха, а оно овладевало ею неизменно, когдамистеруЭдгару становилосьхуже,вчемонникогданепризнавалсянам,ноочеммыобедогадывалисьпо особенной его молчаливости и грустному лицу. Мисс Кэти брелапечально вперед и не пускалась бегом или вприпрыжку, хотя холодныйветер, казалось, соблазнял пробежаться. Не раз уголком глаза я моглаподметить, как она поднимала руку и смахивала что-то со щеки. Япоглядывалапосторонам,ища,чембырассеятьеедумы.Соднойсторонывдоль дорогиподнимался высокий крутойоткос, по которомунеуверенновзбирались,цепляясьоголеннымикорнями,кустыорешникаималорослыедубки. Почва для дубков была здесь слишком рыхлой, и под напоромветров иные из них выросли почти горизонтально. Летом мисс Кэтринлюбила залезтьпо такому стволуиусесться в ветвях, качаясь в двадцати

футахнадземлей;ая,радуясьееловкостиидетскойбеззаботности,всежесчиталанеобходимымпобранитьдевочкувсякийраз,какувижуеенатакойвысоте,нотак,чтобонапоняла,чтоспускатьсянетнужды.Собедадочаяона,бывало,лежитвсвоейзыбке,колеблемойветром,иничегонеделает,только баюкает себя старинными песнями, перенятыми у меня, илисмотрит, как ее подружки птицы кормят птенцов и выманивают ихполетать; илиприкорнет, смежившивеки, в полураздумьеиполудремоте,такаясчастливая,чтонесказатьсловами.

—Смотрите,мисс!—закричалая,указываянавыемкуподкорнямиодного искривленного деревца.— Здесь еще нет зимы. Вот и цветок—последнийизмножестваколокольчиков,которыевиюнезаволакивалиэтизеленые склоны лиловой дымкой. Не хотите ли вы взобраться туда исорватьего?Мыбыегопоказалипапе.

Кэти долго не сводила глаз с одинокого цветка, дрожавшего в своемземляномукрытии,инаконецответила:

—Нет,яегонетрону.Акакойунегопечальныйвид.Правда,Эллен?—Да,—сказалая,—онсмотриттакимжечахлымихудосочным,как

вы:увасникровинкивлице.Давайтевозьмемсязарукиипобежим.Вытаксдали,чтотеперья,пожалуй,неотстануотвас.

— Да нет же, — уверяла она и принималась скакать, но вдругостанавливалась в задумчивости над клочком моха или пучком жухлойтравы,атонадмухомором,проступавшимяркиморанжевымпятномвкучебурых листьев; и то и дело, отвернувшись от меня, проводила рукой полицу.

— Кэтрин, о чем вы, радость моя?— спросила я, подойдя к ней иобнявеезаплечи.—Ненадоубиватьсяиз-затого,чтопапапростудился,будьтеблагодарны,чтонеслучилосьчего-нибудьпохуже.

Она не стала больше удерживать слезы; дыхание сделалосьпрерывистым,оназаплакала.

—Ох, этоиокажется самымхудшим!—сказалаона.—Что я будуделать,когдапапаитыпокинетеменяияостанусьодна?Янемогузабытьтвоих слов, Эллен; они у меня все время в ушах. Как изменится жизнь,какимстанетстрашныммир,когдавыумрете—папаиты.

—Никто не знает, может быть, вы умрете вперед нас,— возразилая.—Нехорошоожидатьдурного.Будемнадеяться,чтопройдутещегодыигоды,преждечемкто-нибудьизнасумрет:мистерЛинтонмолод,ияещекрепкая, мне едва сорок пять. Моя мать умерла восьмидесяти лет и доконцабылабодройженщиной…Предположим,чтомистерЛинтондотянетхотябыдошестидесяти—итоемужитьбольшелет,чемвыпрожилис

вашегорождения,мисс.Неглуполигореватьонесчастьезадвадцатьлетвперед?

—НотетяИзабеллабыламоложепапы,—заметилаонаиподняланаменяробкийвзгляд,словнождалановыхутешений.

—УтетиИзабеллынебыловасименя,инекомубылохолитьее,—возразила я. — Ей не выпало на долю столько счастья, как моемугосподину:еемалочтопривязывалокжизни.Вамнужнотолькобережноухаживатьзаотцомивеселитьего,показываяему,чтовысамивеселы;дастарайтесьнедоставлятьемуповодадляволнений—этоглавное,Кэти!Нескрою,выможетеегоубить,еслибудетевзбалмошнойибезрассуднойиневыкинете из головы глупую придуманную любовь к сыну человека,который был бы рад свести вашего отца в могилу, и если вы дадите емузаметить,чтопечалитесьиз-заразлуки,которуюонпочелнеобходимойдлявас.

—Янепечалюсьниочемнасвете,кромекакопапинойболезни,—ответиламоямолодаягоспожа.—Посравнениюспапойвсеостальноедляменя неважно. И я никогда— никогда!— о, никогда, пока я в здравомрассудке, не сделаю и не скажу ничего, что могло бы его огорчить. Ялюблюпапубольше,чемсебя,Эллен,ивототкудая это знаю:якаждуюночьмолюсь,чтобыяегопережила;пустьлучшеябудунесчастна,чемон!Значит,ялюблюегобольше,чемсебя.

—Добрые слова,—ответила я,—ноихнужноподтвердить делом.Когда он поправится, смотрите не забывайте решения, принятого в часстраха.

Разговаривая так, мы подошли к калитке, выходившей на дорогу, имолодая моя госпожа, у которой снова лицо просветлело, как солнышко,взобраласьнаоградуи,усевшисьтам,приняласьобиратьягоды,рдевшиеповерхунакустахшиповника,чторастутвдольдорогистойстороны;нанижних ветвях ягод уже не было, а до верхних можно было добратьсятолько птицам, если не залезть на ограду, как сделала Кэти. Когда онатянулась заними, унее слетелашляпа с головы,и, так как калиткабылазаперта, Кэти решила спуститься и подобрать шляпу. Я успела толькокрикнуть, чтоб она была осторожней и не сорвалась,—и тут онамигомскрыласьсмоихглаз.Новлезтьстойсторонынаверхоказалосьнетак-топросто: камни были ровные, гладко зацементированные, а редкие кустышиповникаисмородинызаоградойнедавалиопорыноге.Мне,глупой,непришлоэтонаум,покаянеуслышалаеесмехивозглас:

—Эллен!Придетсятебесходитьзаключом,атоядолжнабудубежатькругом—кбудкепривратника.Сэтойсторонымненевлезтьнастену!

— Стойте, где стоите! — ответила я. — У меня в кармане связкаключей,можетбыть,какой-нибудьиподойдет.Еслинет,ясхожу.

Кэтрин, чтобы не заскучать, прохаживалась в танце перед калиткой,покуда яперепробовала все большие ключиподряд.Суюпоследний—итот не подходит. Итак, еще раз наказав барышне ждать на месте, ясобралась идти как могла быстрее домой, когда меня остановилприближавшийся шум: то был звон подков. Кэти тоже замерла, прервавсвойтанец.

—Ктотам?—спросилаяшепотом.— Эллен, ты никак не можешь открыть калитку? — встревоженно

шепнулавответмояспутница.— О-го-го, мисс Линтон? — прогудел сочный голос (голос

всадника). — Рад, что встретил вас. Не спешите уходить, вы должныобъяснитьсясомнойпоодномувопросу.

— Я не стану с вами разговаривать, мистер Хитклиф, — ответилаКэтрин.—Папаговорит,чтовыдурнойчеловек,чтовыненавидитеиего,именя;тожеговоритиЭллен.

—Возможно.Но к делу не относится,— сказалХитклиф. (Это былон.)—Врядлияненавижуродногосына,ато,радичегоятребуювашеговнимания,касаетсяименноего.Да,ваместьиз-зачегокраснеть.Два-тримесяцатомуназадвы,неправдали,взялисебевпривычкуписатьЛинтонуписьма? Чтобы поиграть в любовь, да? Вас обоих следует высечь!И васособенно — потому что вы старше и, как выяснилось, менеечувствительны. У меня хранятся ваши письма, и, если вы станете мнедерзить, я пошлю их вашему отцу. Вы, я полагаю, наскучили забавой ибросили ее, не так ли? Очень хорошо, но вы бросили с нею и Линтона,толкнувеговтрясинууныния.Оннешутил:онполюбилпо-настоящему.Жизнью своею клянусь, он умирает из-за вас; своим легкомыслием выразбилиемусердце:нефигурально,адействительно.ХотяГэртонполторамесяца непрестанно вышучивает его, а я прибег к более существенныммерамипыталсяугрозамивыбитьизнегоэтудурь,емускаждымднемвсехуже и хуже.И он сойдет вмогилу, не дождавшись лета, если вы его неизлечите!

—Каквыможететакнаглолгатьбедномуребенку?—крикнулаяиз-за стены.—Проезжайте-ка мимо!Как выможете нарочно плести такуюжалкую ложь?Мисс Кэти, я камнем сшибу замок, а вы не верьте этомугнусному вздору. Вы же сами понимаете: не может человек умирать отлюбвиктому,скемедвазнаком.

— Я не знал, что здесь подслушивают, — пробормотал негодяй,

пойманныйсполичным.—ДостойнейшаямиссисДин,яваслюблю,нонелюблю вашего двоедушия,— добавил он громко.— Как можете вы такнагло лгать, говоря, что я ненавижу «бедного ребенка»? И выдумыватьсказкиобуке, чтоботпугнуть ееотмоегопорога?КэтринЛинтон (самоеэтоимясогреваетмнесердце!),моядобраядевочка,янанеделюуезжаюиздому, — приходите и посмотрите, правду ли я сказал; будьте умницей,сделайте это!Представьте себевашегоотцанамоемместе, аЛинтонанавашем,ипосудите,чтосталибывыдуматьосвоембеспечномдруге,когдабывашотец сампришелпросить его, чтобыонвасутешил, аЛинтоннезахотелбысделатьишагу.Невпадайтежеизчистогоупрямствав тужеошибку!Клянусь,—своейдушойклянусь!—онгибнетунаснаглазах,ивыоднаможетеегоспасти!

Замокподался,иявышланадорогу.—Клянусь, Линтон умирает,— повторилХитклиф, твердо глядя на

меня.—Гореиразочарованиеприближаютегосмерть.Нелли,еслитынехочешьотпуститьее,придисама.Явернусьнераньше,какчерезнеделю,вэтотжечас;иядумаю,дажетвойгосподиннебудетвозражать,чтобыдочьегонавестиласвоегодвоюродногобрата.

—Идемте!—сказалая,взявКэтиподруку,ичутьнесилкомувелаеев парк, потому что она медлила, всматриваясь беспокойным взглядом влицо говорившего: слишкомстрогое, ононевыдавало,правдуон говоритилиложь.

Онподъехалпочтивплотнуюи,наклонившисьвседле,сказал:— Мисс Кэтрин, признаюсь вам, я не очень терпелив с сыном, а

Гэртон и Джозеф еще того меньше. Признаюсь, он окружен черствымилюдьми. Он истосковался по доброте не меньше, чем по любви. Доброесловоотвасбылобыдлянеголучшимлекарством.Неслушайтежестокихпредостережений миссис Дин, будьте великодушны и постарайтесьувидетьсясЛинтоном.Онбредитвамиденьиночьидумает,что,есливынепишетеинеприходите,значит,выеговозненавидели,иегоневозможновэтомразуверить.

Язакрылакалиткуипривалилакнейбольшойкамень—наподмогуиспорченному замку; и, раскрыв зонтик, притянула под него своюпитомицу, потому что сквозь расшумевшиеся ветви деревьев уже падалипервые капли, предупреждая, что медлить нельзя. Мы заспешили, неуговорившись с Хитклифом о встрече, и зашагали прямо к дому; но яугадывала чутьем, что на сердцеКэтрин легло теперь двойное бремя. Еелицобылотакпечально,точноинеее;онаявнопринялазачистуюмонетувсе,чтоейсказали.

МистерЛинтонушелнапокой,недождавшисьнашеговозвращения.Кэти пробралась в его комнату спросить, как он себя чувствует; он ужеспал.Онасошлавнизипопросиламеняпосидетьснеювбиблиотеке.Мывместе попили чаю; а потом она прилегла на коврике и не велела мнеразговаривать, потому что она устала. Я взяла книгу и сделала вид, чточитаю. Когда ей показалось, что я вся ушла в чтение, она снова началатихоньковсхлипывать:теперьэтосталокакбудтоеелюбимымзанятием.Ядала ей немного поплакать, потом принялась ее корить, беспощадновысмеивая все сказанное Хитклифом о сыне — да так, словно былауверена, что она со мною согласна. Увы! У меня не хватило искусстваизгладитьвпечатление,произведенное его словами: впечатлениебылокакразтаким,накакоерассчитывалХитклиф.

— Может быть, ты и права, Эллен, — отвечала Кэти, — но я неуспокоюсь, пока не узнаюнаверное.И я должна сказатьЛинтону, что непишуянепосвоейвине,иубедитьего,чтоякнемунеизменилась.

Чтопользыбыловозмущатьсяиспоритьсееглупойдоверчивостью?Вэтотвечермырассталисьврагами.Анаутро,едварассвело,яшагалаподороге на Грозовой Перевал рядом с лошадкой моей своевольницы. Ябольше не могла видеть девочку в таком горе: глядеть на ее бледное,удрученное лицо, встречать ее тяжелый взгляд; и я уступила в слабойнадежде, чтоЛинтон встретитнас холоднои этим самдокажет, какмалобылоправдывсловахегоотца.

23Дождливую ночь сменило сырое утро — не то идет снег, не то

моросит, — и дорогу нам пересекали шумные потоки, набегавшие совзгорья. Ноги у меня насквозь промокли; я была сердита и угнетена—самое подходящее настроение для такого неприятного дела!Мы вошли вдомчерезкухню,чтобыпроверить,вправдулинетмистераХитклифа:янеочень-тополагаласьнаегослова.

Джозеф сидел и, видно, блаженствовал— один у бушующего огня;рядомна столе—кварта эля с накрошеннымивнего большимикускамиподрумяненнойовсянойлепешки;икороткаячернаятрубкаворту.Кэтринподбежала к очагу погреться. Я спросила, дома ли хозяин. Мой вопросдолго оставался без ответа, и, подумав, что старик оглох, я повторилагромче.

—Не-э!—буркнулонили,скорее,просопелвнос.—Не-э,ступайте-каназад,откудапришли.

— Джозеф! — кричал одновременно со мной капризный голос изкомнаты. — Сколько раз мне тебя звать? Тут осталась только горсточкакрасныхугольков.Джозеф!Сейчасжеидисюда!

Могучая затяжка и решительный взгляд, уставившийся в топку, далипонять, что уши старика глухи к призыву. Ключница и Гэртон непоказывались:женщинаушлакуда-топоделам, аГэртон, верно, работал.МыузналиголосЛинтонаивошли.

—Ох,хотелбыя,чтобтыкогда-нибудьпомернасвоемчердаке!сдохбысголоду!—сказалмальчик,заслышавнашишагииподумав,чтоидетнаконецегонерадивыйслуга.

Онзамолчал,понявсвоюошибку;двоюроднаясестракинуласькнему.— Это вы, мисс Линтон? — сказал он, поднимая голову с

подлокотника большого кресла, в котором лежал. — Нет… не целуйтеменя: от этого я задыхаюсь. Ох! Папа мне сказал, что вы придете, —продолжалон,отдышавшисьпослеобъятийКэтрин,атастоялаисмотрелана него в раскаянии. — Будьте так любезны, притворите дверь, вы незакрыли ее за собой. Эти… эти подлые твари не несут угля подкинуть вогонь.Мнетакхолодно!

Я помешала в топке и сама принесла ведерко угля. Больной началжаловаться, что на него напустили пепла. Но он был измучен кашлем, ибыло видно, что его лихорадит, так что я не стала его упрекать за

привередливость.— Ну, Линтон,— тихо сказала Кэтрин, когда его нахмуренный лоб

разгладился.—Тырад,чтовидишьменя?Могуячто-нибудьсделатьдлятебя?

—Почему вы не приходили раньше?— спросил он.—Вы должныбыли навещать меня, а не писать.Меня страшно утомляло писание этихдлинныхписем.Гораздобылобыприятнейразговариватьсвами.Атеперьмнеиразговариватьтрудно—мневсетрудно.Непонимаю,кудапропалаЗилла! Может быть, вы (он посмотрел на меня) пройдете на кухню ипосмотрите?

Янеувиделаблагодарностизапрежниесвоиуслугии,нежелаябегатьвзад-впередпоегоприказу,ответила:

—Тамнетникого,кромеДжозефа.—Я хочу пить!— крикнул он в раздражении и отвернулся.—Как

папа уехал, Зилла только и делает, чтошляется в Гиммертон: это подло!Мне приходится сидеть здесь внизу— они сговорились не откликаться,когдаязовуихсверху.

— А ваш отец внимателен к вам, мастер Хитклиф? — спросила я,увидав,чтодружба,предлагаемаядевочкой,отклонена.

—Внимателен?Онхотьихзаставляетбытьнемноговнимательней,—проворчалбольной.—Мерзавцы!Знаете,миссЛинтон,этаскотинаГэртонсмеется надо мной! Я его ненавижу! правда, я ненавижу их всех: онипрепротивные!

Кэти искала воды; она увидела на полке кувшин, наполнила стакан,принесла ему. Линтон попросил подбавить ложку вина из бутылки настоле.Отпив немного, он стал спокойней на вид и сказал, что она оченьдобра.

—Атырад,чтовидишьменя?—сказалаона,повторяясвойпрежнийвопросирадуясьпроблескуулыбкинаеголице.

— Да, я рад. В этом есть нечто новое— слышать голос такой, какваш!—ответилон.—Номенявозмущало,чтовынеприходите.Апапаклялся, что я сам виноват; он называл меня жалким, плюгавым,никудышным созданием и говорил, что вы презираете меня и что он намоемместедавноужебылбыхозяиномМызывместовашегоотца.Новедьвыменянепрезираете,нет,миссЛинт…

—Яхочу,чтобытыменязвалпростоКэтринилиКэтиина«ты»,—перебила моя молодая госпожа. — Презирать тебя? Нет! После папы иЭллен я люблю тебя больше всех на свете. Но я не люблю мистераХитклифа. И мне нельзя будет приходить, когда он вернется. Он долго

будетвотъезде?—Несколькодней,—ответилЛинтон,—ноонтеперьчастоходитна

болото—началасьохотничьяпора,и тымоглабыпросиживать сомноючасок-другой,пока егонетдома.Скажи, что тысогласна.Ядумаю,что стобойянебудукапризен:тынестанешьраздражатьменяпопусту,всегдабудешьготовапомочьмне,правда?

—Да,—сказалаКэтрин, гладяегодлинныемягкиеволосы,—еслибы только папа разрешил, я половину времени проводила бы с тобой.МилыйЛинтон!Яхотелабы,чтобытыбылмоимроднымбратом.

— И тогда ты любила бы меня, как своего отца? — сказал он,оживившись.—Амойпапаговорит,чтотыполюбишьменябольше,чемотца,ибольшевсехнасвете,еслистанешьмоейженой.Такчтояхотелбылучше,чтобтывышлазаменязамуж.

—Нет,яникогданикогонебудулюбитьбольше,чемпапу,—ответилаонарешительно.—Ктомужелюдииногданенавидятсвоихжен,асестерибратьевникогда.Иеслибытыбылмнебратом,тыжилбыснами,имойпапалюбилбытебятакже,какменя.

Линтонстал,спорить,чтотакнебывает,чтоблюдиненавиделисвоихжен; но Кэтрин уверяла, что так бывает, и не нашла ничего умней, какпривестивпримернелюбовьегособственногоотцакеепокойнойтетке.Япопыталась остановить ее неразумную речь, но не успела: девочкавыложилазалпомвсе,чтознала.МастерХитклифвсильномраздражениизаявил,чтоеероссказни—сплошнаяложь.

—Мне это сказал папа, а папа никогда не лжет,— ответила она свызовом.

— Мой отец презирает твоего! — закричал Линтон. — Он егоназываетдуракомиподлойтварью.

—Твойотец—дурнойчеловек,—возразилаКэтрин,—инекрасивоствоейстороныповторятьто,чтоонговорит.Он,конечно,дурной,разтетяИзабеллавынужденабылаегобросить.

—Онаегонебросила,—сказалмальчик.—Итынивчемнедолжнамнеперечить.

—Бросила,бросила!—кричаламоямолодаягоспожа.—Хорошо,такяскажутебекое-что,—объявилЛинтон:—Твоямать

нелюбилатвоегоотца,—воттебе!— О-о! — вскрикнула Кэтрин в таком бешенстве, что не могла

продолжать.—Алюбиламоего,—добавилон.— Ты лгунишка! Теперь я тебя ненавижу!— Она задыхалась, и ее

лицосталокраснымотвозбуждения.— Любила! Любила! — пел Линтон в глубине своего кресла и,

запрокинувголову,наслаждалсяволнениемпротивницы,стоявшейпозади.—Бросьте,мистерХитклиф!—вмешаласья,—этовытоже,должно

быть,говоритесословотца?—Нет, не с его слов.А вы придержите язык!—ответил он.—Да,

Кэтрин,да,онаеголюбила!Любила!Кэти,несовладавссобой,сильнотолкнулакресло,иЛинтоноттолчка

повалился на подлокотник. Его тут же стал душить кашель, быстроположивконецеготоржеству.Приступдлилсятакдолго,чтонапугалдажеи меня. А Кэти расплакалась в ужасе от того, что натворила, хоть и несознавалась в том. Я обняла мальчика и держала его, покуда кашель непрошел. Тогда он меня оттолкнул и молча откинул голову. Кэтрин тожепересталаплакать,чинноселапротивнегоигляделанаогонь.

— Как вы чувствуете себя теперь, мастер Хитклиф?— спросила я,выждавминутдесять.

—Хотелбыя,чтобыонасебятакчувствовала,—ответилон,—злая,жестокаядевчонка!Гэртонникогдаменянетрогает,онниразувжизнинеударилменя.Амнебылосегоднялучше—ивот…—Голосегодрогнул,онвсхлипывал.

— Я тебя не ударила! — пробормотала Кэти и прикусила губу, недаваяволиновомувзрывучувств.

Линтон стонал и вздыхал, точно в сильном страдании, и тянул так счетверть часа; нарочно, видно, чтобы привести в отчаяние свою сестру,потому что каждый раз, когда он улавливал ее приглушенноевсхлипывание,вегоголосезвучалановаябольиволнение.

— Мне жаль, что я причинила тебе вред, Линтон, — сказала онанаконец,невыдержавтерзания.—Носомнойничегобынесделалосьоттакоголегкоготолчка,иянедумала,чтоонможетповредитьтебе.Новедьонтебенеоченьповредил—неочень,Линтон?Немогужеяуйтидомойсмыслью,чтосделалатебезло.Отвечайже!Говорисомной!

—Я не могу говорить с тобой,— прошептал он.—Ты так сильнотолкнуламеня,чтотеперьянеуснувсюночь,задыхаясьоткашля.Еслибыи с тобой так бывало, ты бы знала, что это такое, но ты будешьпреспокойно спать, пока я тут мучаюсь один-одинешенек. Хотел бы япосмотреть, как бы ты сама проводила такие страшные ночи! — И онгромкорасплакалсяотжалостиксамомусебе.

—Если страшныеночидля вас—привычноедело,—сказала я,—значит,неиз-забарышнивамнеспиться;непридионавовсе,выспалибы

ничутьне лучше.Впрочем, так этоилине так, она большене станет вастревожить,и,можетбыть,вамбудетпокойнее,когдамыуйдем.

—Уйтимне?—спросилапечальноКэтрин,склоняясьнадним.—Тыхочешь,чтобыяушла,Линтон?

—Тынеможешьизменитьтого,чтосделала,—ответилонсердито,отшатнувшисьотнее,—илиизменишьтолькокхудшему:разволнуешь,иуменяподниметсяжар.

—Значит,мнелучшеуйти?—повторилаона.— Во всяком случае, оставь меня в покое, — сказал он, — не

переношу,когдатымногоговоришь.Онамедлилаиещенесколькотомительныхминутнесдаваласьнамои

уговорыуйти;нотаккаконнезаговаривалинегляделнанее,онавконцеконцов направилась к двери, и я за ней.Нас заставил вернуться громкийстон.Линтонсползскреслаинарочнобилсянаполупередогнем, точноскверный избалованный ребенок, решивший доставлять всем вокруг какможно больше огорчений и тревоги. По всему поведению мальчишки ясразупонялаегонатуруивидела,чтобылобыбезумиемпотакатьему.НомиссКэтриннеразобралась:онавужасекинуласьназад,сталанаколени,иплакала,иласкалаего,иуговаривала,покудаоннеутих,потомучтосталзадыхаться,никакнеизсожаления,чтоогорчилее.

—Яположуегонакушетку,—сказалая,—ипустькатаетсяпоней,сколькоемуугодно:невекженамстоятьисмотреть.Надеюсь,вытеперьубедились,миссКэти,чтонетотвычеловек,которыйможетегоисцелить,и что причина его болезни не в нежных чувствах к вам. Ну его совсем!Идем.Кактолькоонувидит,чторядомнетникого,ктосталбыобращатьвниманиенаегодурь,онбудетрадполежатьспокойно.

Она положила подушку ему под голову, поднесла ему воды; оноттолкнулстаканибеспокойнозаерзалнаподушке,точноэтобылкаменьилиполено.Кэтипопробовалаположитьееудобней.

—Такянемогу,—сказалон.—Слишкомнизкоголове.Кэтринпринеславторуюподушкуиположилаиходнанадругую.—Атакслишкомвысоко,—заворчалнеугомонный.—Какжемнеустроить?—спросилаонавотчаянии.Он свесился к ней, когда она стояла возле кушетки, пригнув одно

колено,иненашелничеголучшего,какоперетьсянаееплечо.—Нет,такнегодится!—сказалая.—Хватитсвасподушки,мастер

Хитклиф. Барышня и так потратила на вас слишком много времени: мыбольшенеможемсидетьтутипятиминут.

—Можем, можем!— оборвала меняКэти.—Теперь он хороший и

терпеливый.Онпонялнаконец,чтоэтойночьюябудукуданесчастнейего,еслиповерю,чтоемусталохужеиз-замоегоприхода,ичтоянепосмеюпоэтомуприйтиещераз.Скажиправду,Линтон,—яведьивсамомделебольшенедолжнаприходить,еслипричинилатебевред.

— Ты можешь приходить, чтоб лечить меня, — ответил он, — тыдолжнаприходить,потомучтотывсамомделепричиниламневред:оченьбольшой — ты это знаешь! Когда вы пришли, я не был так плох, каксейчас,—ведьнебыл?

—Новысамисебядовелидобедыплачемикапризами.—Ничегоятебенесделала,—сказалаегодвоюроднаясестра.—Во

всяком случае, теперь мы будем друзьями. И я тебе нужна: ты хочешь,чтобыяиногданавещалатебя,правда?

— Я же сказал, что хочу, — ответил он нетерпеливо. — Сядь накушеткуидаймнеоперетьсянатвоиколени.Такмамасиделасомной—целымиднями.Сидитихоинеразговаривай,номожешьспетьмнепесню,еслиумеешьпеть;иличитайнаизустькакую-нибудьдлиннуюинтереснуюбалладу — из тех, которым ты обещала меня научить; можно и какой-нибудьрассказ.Нолучшебалладу.Начинай.

Кэтрин прочитала самую длинную, какую знала на память. Этозанятие очень понравилось обоим. Линтон захотел прослушать вторуюбалладу и затем еще одну, не считаясь с моими настойчивымивозражениями.Такунихтянулось,покачасынепробилидвенадцатьимыуслышалисодворашагиГэртона,вернувшегосяпообедать.

—Азавтра,Кэтрин?Тыпридешьсюдазавтра?—спросилХитклиф-младший,удерживаяеезаплатье,когдаонанехотяподнялась.

—Нет,—вмешаласья,—низавтра,нипослезавтра.Но Кэтрин, видно, дала другой ответ, потому что лицо у Линтона

просветлело,когдаонанаклониласьичто-тошепнулаемунаухо.— Завтра вы не придете и не думайте, мисс!— начала я, когда мы

вышливодвор.—Инемечтайте!Онаулыбнулась.—Ох,япримуверныемеры,—продолжалая.—Тотзамокпочинят,а

большевыникакимпутемнеулизнете.—Ямогуперелезтьчерезограду,—рассмеяласьона.—Мыза—не

тюрьма,Эллен,итыпримненетюремщик.Акрометого,мнебезмалогосемнадцать лет, я взрослая.И я уверена, чтоЛинтон быстро поправится,еслимнедадутзанимухаживать.Ястаршеего,тыжезнаешь,иумнее:яне так ребячлива. Я очень скоро научусь направлять его, куда захочу—исподволь,лаской.Онкрасивый,славныймальчик,есливедетсебяхорошо.

В моих руках он станет просто прелесть какой! Мы никогда не будемссориться— ведь не будем?— когда привыкнем друг к другу. Он тебенравится,Эллен?

— Нравится?! — вскричала я. — Молокосос, заморыш, да еще спресквернымхарактером.Ксчастью,какполагаетмистерХитклиф,оннедоживетдосовершеннолетия.Ядаженеуверена,дотянетлиондовесны.Если нет, не велика потеря для его семьи. И счастье для нас, что отецзабралегоксебе:чеммягчебыснимобращались,темонстановилсябыназойливейиэгоистичней.Ярада,чтоонвамнедостанетсявмужья,миссКэтрин.

Кэтрин помрачнела, услышав эти мои слова. Такой небрежныйразговороегоблизкойсмертиоскорбилеечувства.

— Он моложе меня, — ответила она после довольно долгогораздумья.—Значит,житьемудольше,чеммне,—ионбудет,ондолженжить, пока я жива! Он сейчас такой же крепкий, каким был, когда еготолькочтопривезлинасевер,вэтомяуверена.Онпростудился,какпапа,вот и все. Ты говоришь, что папа выздоровеет, — почему же невыздороветьиему?

—Хорошо, хорошо!— сказала я.— В конце концов нам не о чембеспокоиться.Слушайте,мисс,изапомните,аясвоесловодержу:есливыпопытаетесьещеразпойтинаГрозовойПеревалсомноюилибезменя,явсе расскажу мистеру Линтону, и, пока он не разрешит, ваша дружба сдвоюроднымбратомвозобновлятьсянедолжна.

—Онаужевозобновилась,—проговорилаугрюмоКэти.—Ну,такейбудетположенконец!—сказалая.—Посмотрим!— был ответ; и она пустилась вприпрыжку, оставив

меняплестисьпозади.Мыобеявилисьдомойраньшеобеденногочаса,мойгосподиндумал,

что мы гуляли в парке, и потому не спросил объяснения нашей отлучки.Едва войдя в дом, я поспешила переобуться, но на Перевале я слишкомдолго просидела в мокрых башмаках, и это не прошло мне даром. Надругое утро я слегла и три недели была не способна исполнять своиобязанности:беда,ниразудотойпорынеслучавшаясясомнойи,добавлюсблагодарностью,ниразупосле.

Моя маленькая госпожа была просто ангел — сидела со мною,ухаживала и подбадривала меня в моем одиночестве: меня сильноугнетало, что янемогувстать.Этонелегкодляхлопотливой, деятельнойженщины;номневсежегрехбыложаловаться.МиссКэтрин,кактольковыходилаизкомнатымистераЛинтона,появляласьумоейпостели.Свой

деньонаделиламеждунамидвумя:ниминутынаразвлечения;еланаспех,забросилаучение,игрыипревратиласьвсамуюнежнуюсиделку.Какоежегорячее было у нее сердце, если, так любя отца, она так много давала имне! Я сказала, что свой день она делила между нами; но господин мойраноудалялсянапокой,амнеобычнопослешестиненужнобылоничего,такчтосвоимивечерамионарасполагалаполностью.Бедняжка!Ниразуяне подумала, чем она там занимается одна после чая. И хотя, когда оназабегала ко мне сказать «спокойной ночи», я нередко замечала свежийрумянецнаеещекахиеепокрасневшиепальчики,яипомыслитьнесмела,чтокраскавызванабыстройездойпополям,нахолоду:воображаласдуру,чтотутвинойжаркийогоньвбиблиотеке.

24Через три недели я смогла выйти из своей комнаты и двигаться по

дому.Ивпервыйвечер,когдамысновасиделивдвоем,япопросилаКэтринпочитатьмневслух,потомучтоглазауменяослабели.Мырасположилисьвбиблиотеке,таккакмистерЛинтонужелегспать.Кэтисогласилась,какпоказалосьмне,довольнонеохотно;иподумав,чтоейнеинтересныкниги,которые нравятся мне, я предложила ей почитать что-нибудь по еесобственному выбору. Она взяла одну из своих самых любимых книг ичиталабезперерываоколочаса;потомпошливопросы:

— Эллен, ты не устала? Ты, может быть, легла бы? Опятьрасхвораешься,еслипозднозасидишься,Эллен.

—Нет,нет,дорогая,янеустала,—отвечалаякаждыйраз.Видя,чтоянеподдаюсь,онапопробоваладругимпутемпоказатьмне,

чтоэтозанятиеейнеповкусу.Вопросысменилисьзевками,потягиванием.Затемяуслышала:

—Яустала,Эллен.—Такбросьтечитать,поболтаем,—ответилая.Норазговоривовсенеклеился:онаерзалаивздыхалаипоглядывала

насвоичасы—довосьми,инаконецушлаксебевкомнату,одолеваемаясном,—еслисудитьпоеескучному,тяжеломувзглядуипотому,каконаусиленнотерлаглаза.Навторойвечеронаоказаласьивовсенетерпеливой;анатретийвечер,проведенныйопятьвмоемобществе,онасослаласьнаголовную боль и покинула меня. Ее поведение показалось мнеподозрительным; и, просидев довольно долго одна, я решила пойтиспросить,неполегчалолией,ипредложить,чтобыона,чемсидетьнаверхув потемках, сошла бы лучше вниз и полежала на диване. Барышни неоказалось ни наверху, ни внизу. Слуги уверяли, что не видели ее. ЯпослушалаудвереймистераЭдгара:тамбылотихо.Тогдаявернуласьвеекомнату,загасиласвечкуиселауокна.

Яркосветилмесяц;снег,сверкая,покрывалземлю,имнеподумалось,что,можетбыть,Кэтивзбрелонаумвыйтивсадосвежиться.Яразгляделачью-тофигуру,пробиравшуюсявдольоградыпаркасвнутреннейстороны;ноэтобыланемоямолодаягоспожа:когдафигуравступилавполосусвета,я узнала одного из наших конюхов. Он стоял довольно долго, глядя напроезжуюдорогу;потомбыстропошелпрочь,точночто-тоусмотрев,итутже показался опять, ведя на поводу лошадку нашей барышни. А затем я

увидела и ее: она только что сошла с седла и шагала рядом. Конюх,крадучись, повелпреданного емупонипо траве в конюшню.Кэти вошлачерез стекляннуюдверь в гостинуюи бесшумнопроскользнуланаверх, всвоюкомнату,гдеяееподжидала.Онаосторожноприкрылазасобойдверь,снялаоблепленныеснегомбашмаки,развязалалентышляпыиужехотела,не подозревая, что ее проследили, снять с себя накидку, когда вдруг явстала и объявилась. Она окаменела от неожиданности: невнятнопробормоталачто-тоизастыла.

—Моя дорогая мисс Кэтрин,— начала я, слишком живо помня еенедавнююдоброту,чтобысразуобрушитьсясукорами,—кудавыездиливерхом в такой поздний час? И к чему вы пытаетесь обманывать меня,выдумываянебылицы?Гдевыбыли?Говорите.

—Впарке,вдальнемконце,—сказалаона,запинаясь.—Ничегояневыдумываю!

—Ибольшенигде?—спросилая.—Нигде,—былнеуверенныйответ.—Ох,Кэтрин!—сказала я сокрушенно.—Вы знаете сами, что вы

поступаетедурно,иначевынесталибыговоритьмненеправду.Этоменяогорчает.Лучше бымне болеть тримесяца, чем слушать, как выплететезаведомуюложь.

Онакинуласькомнеи,разразившисьслезами,повислауменянашее.—Ах, Эллен, я так боюсь, что ты рассердишься,— сказала она.—

Обещай не сердиться, и ты узнаешь всю правду: мне и самой противноскрывать.

Мы уселись рядышком в нише окна; я уверила Кэти, что не станубраниться,каковабыниоказаласьеетайна;я,конечно,ибезтогоуже,всеугадала;ионаначала:

—ЯбыланаГрозовомПеревале,Эллен,истехпор,кактызаболела,ятудаездиланеизменнокаждыйдень;пропустилатолькотривечеравсамомначале и два, когда ты стала поправляться. Я давала Майклу книга скартинками,чтобонседлалмнекаждыйвечерМиннииотводилееназадвконюшню: ты его тоже, смотри, не ругай. Я приезжала на Перевал кполовинеседьмогоисиделатамобычнодополовиныдевятого,апотомвовесьопордомой!Яездиланерадиудовольствия:частомнетамвесьвечербывало прескверно. Изредка я чувствовала себя счастливой: может быть,раз в неделю.Я думала сперва, что будет нелегкой задачей убедить тебя,чтобытымнепозволиласдержатьслово:ведькогдамыуходили,яобещалаЛинтонуприйтинадругойденьопять.Ноназавтратынесошлавниз,такчтообошлосьбезхлопот.ПокаМайклднемчинилзамоквкалиткепарка,я

взяла у него ключ и рассказала, как мой двоюродный брат просит менянавещатьего,потомучтоонболенинеможетприходитьнаМызу,икакпапа не хочет, чтобы я туда ходила.И тогдаже договорилась сМайкломнасчет пони. Он любит читать; и он собирается в скором времени взятьрасчетижениться;вотонипредложил,чтобяемудавалапочитатькнигиизбиблиотеки,аонбудетделатьдляменя,чтояхочу.Нояпредпочиталадаватьемумоисобственные,иониемунравилисьбольше.

Когда я пришла во второй раз, Линтон как будто приободрился, иЗилла(ихключница)убраланамкомнатуиразвелаогоньисказала,чтомыможемделать,чтохотим,потомучтоДжозефнамолитвенномсобрании,аГэртон Эрншо ушел с собаками (стрелять фазанов в нашем лесу, как яузналапосле).Онаугостиламеняподогретымвиномипряникомиказаласьудивительно добродушной; и мы сидели у огня, Линтон в кресле, а я вмаленькойкачалке,исмеялисьиболталитаквесело,итакмногонашлосьунас, очемпоговорить:мыпридумывали, кудамыбудемходитьичтомыбудем делать летом. Но лучше мне не пересказывать, ты все равнообъявишь,чтовсеэтоглупости.

Всежтакиоднаждымычутьнепоссорились.Онсказал,чтожаркийиюльский день лучше всего проводить так: лежать с утра до вечера наверескесредьполя,ичтобыпчелысонножужжаливцветах,ажаворонкипелибывысоконадголовой,ичтобывсевремяяркосветилосолнцеинебосияло, безоблачно-синее. Таков его идеал райского блаженства. А янарисовала емусвой: качатьсяна зеленомшелестящемдереве, когдадуетзападный ветер и быстро проносятся в небе яркие белые облака, и нетолько жаворонки, но и дрозды, и скворцы, и малиновки, и коноплянкизвенят наперебой со всех сторон, и вересковые поля стелются вдали,пересеченныетемнымипрохладнымиложбинами;рядомзыблетсявысокаятрава и ходит волнами на ветру; и леса, и шумные ручьи, и целый мир,пробужденный, неистовыйот веселья!Линтон хотел, чтобывсе лежало вупоении покоя; а я — чтобы все искрилось и плясало в пламенномвосторге.Ясказалаему,чтоегорай—эточто-тополуживое;аонсказал,чтомой—эточто-топьяное.Ясказала,чтоявегораюзаснулабы,аонсказал, что в моем он не мог бы дышать, и стал вдруг оченьраздражительным. Наконец мы согласились на том, что испытаем и то идругое, когда будет подходящая погода; а затем расцеловались и сталиопятьдрузьями.

Просидевтихонькоещечас,яобвелаглазамивсюбольшуюкомнатусеегладкимнезастланнымполомиподумала,какздесьбудетхорошоиграть,еслиотодвинутьстол.ИвотяпопросилаЛинтонапозватьЗиллу,чтобона

помогланам—имыпоиграемвжмурки;пустьонанасловит:понимаешь,Эллен, как, бывало, мы с тобой. Он не захотел: в этом, сказал он, малоудовольствия,носогласилсяпоигратьсомнойвмяч.Мынашлидвамячавшкафу,вгрудестарыхигрушек—волчков,иобручей,иракеток,иволанов.Один был помечен буквой "К", другой буквой "Х"; я хотела взять себе сбуквой"К",потомучтоэтомоглоозначать«Кэтрин».А"Х"годилосьдля«Хитклиф»— его фамилии; но у "Х" стерлась завитушка, и Линтону непонравилось.Явсевремявыигрывала,онопятьрассердилсяизакашлялсяи вернулся в свое кресло. Всеже в тот вечер он легко приходил снова вхорошее настроение: ему полюбились две-три милые песенки — твоипесенки, Эллен; и когда я собралась уходить, он просил и умолял меняприйти опять на следующий вечер, и пришлось мне пообещать. Мы сМиннилетелидомой,легкиекакветер;ивсюночьдоутраявиделавоснеГрозовойПеревалимоегомилогодвоюродногобрата.

Надругойденьмнебылогрустно:отчастиоттого,чтотебесталохуже,отчасти же потому, что хотелось, чтобы папа знал про мои прогулки иодобрял их. Но после чая взошла луна, и, когда я поехала, мрак былпронизансветом.«Уменябудетещеодинсчастливыйвечер»,—думалаяпросебя;ичтоменярадоваловдвойне—умоегомилогоЛинтонатоже.Япроехалаихсадихотелаобогнутьдом,когда этотЭрншовстретилменя,взял у меня поводья и велел мне пройти с главного входа. Он потрепалМиннипозагривку,назвалееславнойлошадкой—ивиднобыло,чтоонхочет, чтобы я поговорила с ним. Но я ему только велела оставить моюлошадь в покое, а не то она его лягнет. Он ответил со своим грубымвыговором, чтоот этого«большойбедыдлянегонебудет», ипокосился,ухмыляясь, на ее ноги. Тут мне почти что захотелось, чтобы Миннипоказалаемусебя;ноонпошелоткрыватьдверьи,когдаподнималзасов,посмотрел на надпись над нею и сказал с какой-то глупой смесьюзастенчивостииважности:

—МиссКэтрин!Ятеперьмогупрочитатьэтуштуку!— Чудеса! — воскликнула я. — Что ж, послушаем… Вы, значит,

поумнели!Он,запинаясь,послогам,протянулимя—«ГэртонЭрншо».— А цифры? — сказала я, чтоб его подбодрить, потому что он

запнулся—инисместа.—Аихяещенеумеюразбирать,—ответилон.— Эх, глупая голова! — сказала я, весело рассмеявшись над его

провалом.Дурак глазел на меня, и на губах у него блуждала ухмылка, а над

глазами нависла туча — точно он и сам не знал, не следует ли и емурассмеяться вместе со мною, — означают ли мои слова милуюдружественность,илиже—какбылонаделе—презрение.Яразрешилаегосомнения,сновапринявстрогийвидиприказавемуудалиться,потомучтопришлаянекнему,акЛинтону.Онпокраснел(яэторазгляделаприлунном свете), снял руку с засова и побрел прочь — воплощениеуязвленноготщеславия.Он,кажется,вообразил,что,научившисьразбиратьпоскладамсвоеимя,сравнилсявсовершенствахсЛинтоном,ибылкрайнепоражен,чтоядумаюиначе.

—Постойте, мисс Кэтрин!— перебила я.—Не стану бранить вас,дорогая,нотутмневашеповедениененравится.Еслибывынезабывали,что Гэртон вам такой же двоюродный брат, как и мистер Хитклиф, выпочувствовалибы,какнеправильновыотнеслиськнему.Вовсякомслучае,его желание сравняться с Линтоном надо признать благороднымчестолюбием; и, вероятно, он начал учиться не только ради того, чтобыпохвастаться: я уверена, вы еще раньше заставили его устыдиться своегоневежества,ионзахотелисправитьэтоизаслужитьвашупохвалу.Осмеятьегопервую,несовсемуспешнуюпопытку—разветаквыеговоспитаете?Еслибывыросливегоусловиях,думаете,выбылибыменеегрубой?Онбылтакимжеумнымиживымребенком,каквы;имнебольно,чтотеперьего презирают из-за того, что этот низкий Хитклиф так несправедливообошелсясним!

—Ну-ну,Эллен,ужнесобираешьсялитызаплакать?—воскликнулаона,удивившись,чтоятакблизкопринимаюэтоксердцу.—Подожди,тысейчас узнаешь, затемлион стал учиться грамоте, чтобы заслужитьмоюпохвалу, и стоило ли быть любезной с этим невежей. Я вошла; Линтонлежалнаскамейкеипривстал,чтобысомнойпоздороваться.

— Я сегодня болен, Кэтрин, милая моя, — сказал он, — так чторазговаривай ты, а я буду слушать. Подойди и сядь подле меня. Я былуверен,чтотыненарушишьслова,ияопятьвозьмустебяобещание,покатынеушла.

Я теперь знала, что не должна его волновать, потому что он болен;говориламягко,незадавалавопросовистараласьничемнераздражатьего.Япринеслаемунесколькомоихкниг—самыхлучших;онпопросилменяпочитать ему вслух, и я раскрыла было книгу, когда Эрншо распахнулнастежь дверь: пораздумав, решил обидеться! Он подошел прямо к нам,схватилЛинтоназарукуивытащилегоизкресла.

—Ступайвсвоюкомнату!—сказалонелевнятно,—такегодушилобешенство;илицоунегословновспухлоиперекосилось.—Иеезаберис

собой,разонапришлатолькоктебе:вамнеудастсявыжитьменяотсюда.Убирайтесьоба!

Он осыпал нас руганью и, не дав Линтону опомниться, прямо-такивыбросилеговкухню,акогдаяпошлазаним,онстиснулкулак—видно,всильном желании прибить меня. В первое мгновение я испугалась иобронила одну из книг; а он, поддав ногой, швырнул ее мне вслед изахлопнул дверь.Я услышала злобный трескучий смешок около печки и,обернувшись, увидела этого мерзкого Джозефа. Он стоял, потирая своикостлявыеруки,итрясся.

—Ятаки знал,чтоонвасвыставит!Замечательныйпарень!Унегоправильное чутье: он знает… н-да, он знает не хуже меня, кто тут будетхозяином…хе-хе-хе!Вотонишуганулвас,какнадо!Хе-хе-хе!

—Куданамидти?—спросилаяусвоегобрата,необращаявниманиянаиздевкистарика.

Линтонпобелеливесьдрожал.Вэтуминутуонбылсовсемнемил,Эллен.Какоетамнемил—онбылстрашен.Егохудоебольшеглазоелицовсе перекосилось в дикой и бессильной ярости. Он схватился за ручкудвериирванулее:дверьоказаласьзапертастойстороны.

—Впусти,илиятебяубью!Впусти,илиятебяубью!—неговорилон,апрямовизжал:—Черт!Дьявол!..Ятебяубью…Убью!

Джозефопятьзасмеялсясвоимквакающимсмехом.—Эге,этоужепапаша,—хрипелон,—этопапаша!Внасвсегдаесть

понемногуотобоих.Ничего,Гэртон,мальчикмой,небойся!..Емудотебянедобраться!

ЯвзялаЛинтоназарукиипопробовалаоттащитьего;ноонзавизжалтакотчаянно,чтоянепосмеланастаивать.Наконецегокрикизахлебнулисьвстрашномкашле:изортаунегохлынулакровь,ионупалнапол.Одуревотужаса,явыбежалаводвор,сталазватьвовесьголосЗиллу.Вскореонауслышаламеня:онадоилакороввсараезаамбароми,бросивсвоюработу,поспешила ко мне и спросила, что мне нужно. Я не могла объяснить—перехватило горло,— притащила ее в кухню и оглядываюсь, куда делсяЛинтон. Эрншо пришел посмотреть, каких он наделал бед, и теперь велнесчастногонаверх.МысЗиллойпошливследзанимполестнице;нонаверхнейплощадке он остановилменяи сказал, чтомне входитьнельзяичтобяшладомой.Язакричала,чтоонубилЛинтонаичтоянепременновойдукбрату.ТогдаДжозефзапердверьиобъявил,чтоя«ничеготакогосделатьнепосмею»,и спросил,ужне такаяжелия сродусумасшедшая,как и мой братец? Я стояла и плакала, пока ключница не вышла отЛинтона.Онасказала,чтоемунемноголучше,ночтошумикрикимешают

ему,ичутьлинесилкомуволокламенявстоловую.Эллен, я готова быларватьна себе волосы!Я такплакалаи рыдала,

чтопочтиничегоневидела;аэтотнегодяй,которомутытаксоболезнуешь,стоялипялилнаменяглазаитоиделошикалнаменя,чтобянеплакала,иприговаривал, что он ни в чем не виноват. В конце концов, напуганныймоимиугрозами,чтояскажупапеиегопосадятвтюрьмуиповесят,онсамначал всхлипывать и поспешил выйти, чтобы скрыть свое трусливоеволнение.Ноя ещенеизбавиласьотнего: когдаонивсе-такипринудилименя уйтии я отъехала уже ярдов на сто от ворот, он вдруг выступилизтемнотынадорогуи,схвативМинниподуздцы,остановилменя.

— Мисс Кэтрин, я очень огорчен, — заговорил он, — но, право,нехорошо…

Я полоснула его кнутом, подумав, что он, пожалуй, способен убитьменя.Онвыпустилузду,бросивмневследотвратительноеругательство,иявполуобморокепонесласьдомой.

В тот вечер я не зашла к тебе сказать «спокойной ночи» и наследующий день не поехала на Грозовой Перевал, — а мне отчаяннохотелосьпоехать;ноябыланеобыкновенновзволнованаитострашиласьвдругуслышать,чтоЛинтонумер,топугаласьмыслиовстречесГэртоном.Натретийденьянабраласьхрабростиили,вовсякомслучае,невыдержаланеизвестностиисноваулизнулаиздому.Явыбраласьвпятьчасовипошлапешком,надеясь,что,бытьможет,мнеудастсяпроникнутьнезамеченнойвдом и подняться в комнату Линтона. Однако собаки дали знать о моемприближении. Меня приняла Зилла и, сказав, что «мальчик отличнопоправляется», проводила меня в маленькую, чистую, убранную коврамикомнату, где, к своей невыразимой радости, я увидела лежавшего надиванчикеЛинтона,аврукахунего—однуизмоихкниг.Ноонбитыйчаснехотелниговоритьсомной,Эллен,нивзглянутьнаменя—такойужунего несчастный характер. И что меня совсем убило: когда он все-такиоткрылрот, толишьзатем,чтобысолгать,будтоэтояподняласкандал, аГэртона нечего винить! Стань я возражать, я непременно вспылила бы,поэтому я встала и вышла из комнаты. Он негромко окликнул меня:«Кэтрин!».Натакойоборотделаоннерассчитывал,нояневернулась;иследующий день был вторым, что я просидела дома, почти решив неприходитькнемубольше.Нотакбылотягостноложитьсяспатьивставать,ничегоонемнеуслышав,чтомоерешениерассеялось,какдым,неуспевтолком сложиться. Недавно мне казалось дурным отправляться в путь;теперь дурным казалось не ехать. Майкл пришел и спросил, надо лиседлать; я сказала «надо», и, когда мой конек понес меня по холмам, я

считала, что выполняю свой долг.Мне пришлось проскакать под окнамифасада, чтобы попасть во двор: бесполезно было пытаться скрыть своеприсутствие.

— Молодой хозяин в доме, — сказала Зилла, увидав, что янаправляюсьнаверх,вгостиную.

Я вошла; Эрншо тоже был там, но он тут же вышел из комнаты.Линтонсиделвбольшомкреслеиподремывал.Подойдякогню,яначаласерьезнымтоном,саманаполовинуверясвоимсловам:

—Таккактыменянелюбишь,Линтон,итаккактыдумаешь,чтояприхожу нарочно, чтобы тебе повредить, и уверяешь, будто я и впрямьврежу тебе каждый раз, — это наша последняя встреча. Простимся, искажимистеруХитклифу,чтотынехочешьменявидетьичтобольшеоннедолженсочинятьбасеннаэтотсчет.

— Садись и сними шляпу, Кэтрин,— ответил он.— Ты несколькосчастливейменя—тыдолжнабытьдобрее.Мойотецтакмногоговоритомоих недостатках и выказывает столько презрения ко мне, что я,естественно, сам начинаю сомневаться в себе. Начинаю думать, что я ивпрямьникудышный,каконговориттоидело;итогдавомнеподнимаетсягоречьи злоба, и яненавижувсехи каждого!Да, яникудышный, уменяскверный характер и почти всегда скверное настроение. Если хочешь, тыможешьсомнойраспроститься:избавишьсяотдокуки.Нотолько,Кэтрин,будькомнесправедливаводном:поверь,чтоеслибыямогстатьтакимжемилым,какты,такимжедобрымихорошим,ясталбы!..Яхочуэтогодажебольше, чем стать таким здоровым, как ты, и счастливым.И поверь, чтотвоя доброта заставила меня полюбить тебя сильнее, чем если бы язаслуживалтвоейлюбви.Ихотяяинемогунепроявлятьпередтобойсвойнрав, я сожалею об этом и раскаиваюсь; и буду раскаиваться и жалеть,покудажив!

Я понимала, что он говорит правду, понимала, что должна егопростить; и если он через минуту снова начнет ко мне придираться, ядолжнабудусноваегопростить!Мыпомирились;номыпроплакали,иония,всевремя,покаясиделасним;нетолькоотпечали,хотьмнеибылогорько,чтоуЛинтонатакаяискривленнаянатура.Онникогданедопустит,чтоб у его друзей было легко на душе, и ему самому никогда не будетлегко!Сэтоговечераявсегдаприходилакнемувегомаленькуюгостиную,потомучтонаследующийденьвернулсяегоотец.

Разатри,ядумаю,намбыловеселоиотрадно,каквтотпервыйвечер;остальныенашисвиданиябылимрачныитягостны—тоиз-заегоэгоизмаи злобы, тоиз-за его страданий.Ноянаучиласьвсе еговыходкисносить

безобиды—какнеобижаласьнаегоболезнь.МистерХитклифнарочноизбегает меня: я с ним почти что и не виделась. Правда, в ту субботу япришлараньшеобычногоиуслышала,каконжестокопробираетбедногоЛинтоназаегоповедениенакануне.Непонимаю,каконмогузнать,еслине подслушивал у двери. Линтон, конечно, вел себя в тот вечервозмутительно,ноэтоникогонекасалось,кромеменя,яосадиламистераХитклифа—вошлаиобъявилаемуэтонапрямик.Онрассмеялсяипошелпрочь,сказав,что,еслиятаксмотрюнавещи,оноченьрад.Послеэтогослучая я сказалаЛинтону, чтоб он свои злые слова говорилшепотом.Нувот, Эллен, ты слышала все. Запретив мне приходить на Перевал, тысделаешь несчастными двух людей, между тем, — если только ты нескажешьпапе,—продолжаятудаходить,яненарушуничейпокой.Тынескажешь,нет?Бессердечнобудет,еслискажешь.

—Наэтотсчетяпримусвоерешениекутру,миссКэтрин,—ответилая.—Нужнопоразмыслить.Я оставляю вас: ложитесь спать, а я пойду иобдумаю.

Обдумала я вслух— в присутствиимоего господина: из ее комнатыпрошла прямо к нему и рассказала всю историю, опустив только ееразговоры с двоюродным братом и не упомянув про Гэртона. МистерЛинтон встревожился и огорчился, но не хотел показатьмне, как сильно.НаутроКэтринузнала,чтояобманулаеедоверие,иузналакстати,чтоеетайные свидания должны прекратиться. Напрасно плакала она иоскорблялась запретомимолила отца пожалетьЛинтона—все, чего онадобилась, было обещание отца, что он самнапишетмальчикуи даст емуразрешениеприходитьнаМызу,когдаемуугодно;новписьмебудетясносказано,чтобонненадеялсябольшевидетьКэтриннаГрозовомПеревале.Можетбыть,еслибмистерЛинтонзнал,какойуегоплемянниканравивкаком состоянии его здоровье, он нашел бы в себе силу отказать дочеридажевэтомслабомутешении.

25—Этисобытияпроисходилипрошлойзимою,сэр,—сказаламиссис

Дин,—годназад,небольше.Прошлойзимоймнебыивголовуневстало,что год спустя я буду развлекать постороннего для семьи человекарассказомоних!Впрочем,ктознает,долголибудетевыпосторонним?Выслишкоммолоды,чтобывамнавсегдаудовольствоватьсяодинокойжизнью;амнечто-тодумается,чтонеможетчеловекувидетьКэтринЛинтонинеполюбитьее.Выулыбнулись;нопочемужевытаквсякийразоживляетесь,когда я заговариваю о ней? И почему вы попросили меня повесить еепортретнадкамином?Ипочему…

—Подождите,голубушка!—перебиля.—Допустим,яивпрямьмогбы ее полюбить — но полюбит ли и она меня? Я слишком в этомсомневаюсь, чтобы рискнуть своим спокойствием, поддавшись такомусоблазну.Ипотоммойдомнездесь.Япринадлежукмирусуетыидолженвернутьсявеголоно.Продолжайте.ПодчиниласьКэтринприказамотца?

—Подчинилась,—подхватилаключница.—Любовькотцубылавсееще главным чувством в ее сердце. Он говорил без гнева, он говорил сглубокойнежностью,—кактот,комувскорепредстоитоставитьлюбимуюдочь,окруженнойопасностямииврагами,средикоторыхегонаставлениябудут единственной опорой, какую он может ей завещать, чтобы онаруководиласьимивжизни.Онмнесказалнесколькоднейспустя:

—Яхотелбы,Эллен,чтобымойплемянникнаписалилипришелбыкнам. Скажите мне откровенно, что вы думаете о нем: изменился он клучшему?Нетлинадежды,чтоонисправится,когдавозмужает?

— Он очень хилый, сэр, — отвечала я, — и едва ли доживет довозмужалости. Одно я могу сказать: он не похож на отца; и если миссКэтриннасвоегоревыйдетзанегозамуж,онасможетнаправлятьего,еслитольконебудетбеспредельноинеразумнотерпеливой.Вовсякомслучае,сударь, у вас еще много времени впереди, чтобы с ним познакомиться иузнать,подходящаялионпарадлянее:емуещечетырегодаслишнимдосовершеннолетия.

Эдгар вздохнул и, подойдя к окну, стал глядеть на гиммертоннскуюцерковь. День был туманный, но февральское солнце светило сквозьзаволочье, и мы могли различить две ели на погосте и несколькоразбросанныхмогильныхплит.

— Я часто молился,— заговорил он как бы сам с собой,— чтобы

скорее наступило то, чего уже недолгождать; а теперь я отшатываюсь, ястрашусь.Мнедумалось,памятьочасе,когдаяшелженихомвнизпотойложбине, будет менее сладка, чем предвкушение, что скоро, черезнесколькомесяцев,абытьможетинедель,меняотнесуттудаиположатвеенелюдимойтиши!Эллен,ябылоченьсчастливсмоеймаленькойКэти:взимниеночиилетниеднионарослаподлеменяживойнадеждой.Ноябылстольжесчастлив,когдапредавалсясвоиммыслямодинсредиэтихкамнейу этой старой церковки; когда лежал летними длинными вечерами назеленом могильном холме ее матери и желал… и томился по той поре,когдаимнеможнобудетлежатьподним.ЧтомогуясделатьдляКэти?Икакмнепокинутьее?Ябынискольконедумалотом,чтоЛинтон—сынХитклифа,ниотом,чтоонотнимаетееуменя—еслибытолькоонмогутешитьее,когдаменянестанет!Ябынепечалилсяотом,чтоХитклифдостиг своих целей и торжествует, похитив у меня мою последнююрадость!НоеслиЛинтонокажетсянедостойным,еслион—толькоорудиеврукахотца,—янемогуоставитьКэтинанего!Икакэтонижестоко—сокрушатьеепылкоесердце,ядолженсуровостоятьнасвоемивидетьеепечальной, пока я живу, и, умирая, покинуть ее одинокой. Моя дорогаядевочка!Лучшебымневверитьеебогуипохоронитьеераньше,чемясамсойдувмогилу!

— А вы спокойно вверьте ее богу, сэр,— сказала я,— и если мыпотеряем вас— от чего да упасет нас воля его,— я, под божьим оком,останусьдоконцадругомееинаставницей.МиссКэтринхорошаядевочка:янеопасаюсь,чтоонапредумышленнопойдетнадурное,актоисполняетсвойдолг,тотвсегдавконцеконцовбываетвознагражден.

Наступилавесна;однакомойгосподинтакинеокреппо-настоящему,хоть и начал снова выходить с дочерью на прогулки — в обход своихземель. Ее неискушенному уму это само по себе казалось признакомвыздоровления.Ктомужечастоунегогорелнащекахрумянециблестелиглаза:онабылауверена,чтоонпоправляется.Вденьеерождения,когдаейминуло семнадцать лет, он не пошел на кладбище — лил дождь, и ясказала:

—Сегоднявы,конечно,непойдетеиздому?Онответил:—Да,внынешнемгодуясэтимповременю.ОнещеразнаписалЛинтону,чтожелалбыснимповидаться;иесли

быубольногобылсносныйвид,отец,наверно,разрешилбыемуприйти.Номальчикбылплохи,следуячужойуказке,сообщилвсвоемответе,чтомистерХитклифзапрещаетемуходитьнаМызу,ноего-деоченьрадует,что

дядяпосвоейдобротенезабываетонем,ионнадеетсявстретитьсяснимкак-нибудь на прогулке и при личном свидании испросить большоймилости—чтобывпредьегонеразлучалитакбезнадежносдвоюроднойсестрой.

Эта часть письма была написана просто и, вероятно, без чужойпомощи:Хитклиф, видно, знал, чтоо встрече сКэтринего сынспособенпроситьдостаточнокрасноречиво.

«Я не прошу, — писал мальчик, — чтобы ей разрешили приходитьсюда.Нонеужелиянеувижуееникогда,потомучтомойотецзапрещаетмнеходитьвеедом,авызапрещаетеейприходитьвмой?Япрошувас—хоть изредка выезжайте с нею на дорогу к Перевалу; дайте намвозможность обменяться иногда в вашем присутствии несколькимисловами!Мыничегонесделалитакого,зачтонаснадобылобыразлучить;ивыженегневаетесьнаменя:уваснетпричинынелюбитьменя,высамиэто признаете. Дорогой дядя! пришлите мне доброе слово завтра ипозвольтеувидетьсясвами,гдевамбудетугодно,тольконевСкворцах.Язнаю,свиданиевасубедит,чтоянетаков,какмойотец:поегоуверениям,ябольшевашплемянник,чемегосын;ихотяуменяестьдурныесвойства,которыеделаютменянедостойнымКэтрин,онамнеихпрощала,ирадинеевыпроститетоже.Выспрашиваете,какмоездоровье?Лучше.Нопокудаялишен всякой надежды, покуда обречен на одиночество или на обществотех, кто никогда меня не любил и не полюбит, как могу я быть весел издоров?»

Эдгар, хоть и сочувствовал мальчику, не мог уступить его просьбе,потомучтоемусамомунеподсилубылосопровождатьмиссКэтрин.Онответил, что летом, может быть, они увидятся, а пока что он проситЛинтона и впредь время от времени писать ему; и добавлял те советы иутешения,какиеможноподатьвписьмах—потомучтоонотличнознал,кактяжелоположениеплемянникавсемье.Линтонсдался;однако,небудьна него узды, он, верно, все испортил бы, превращая свои письма всплошную жалобу и нытье. Но отец зорко следил за ним— и, конечно,настаивал, чтоб ему показывали каждую строку, приходившую от моегогосподина. Так что, вместо того чтоб расписывать всячески свои личныестрадания и печали — предмет, всегда занимавший первое место в егомыслях,—Линтон плакался на жестокое принуждение жить в разлуке снежным другом, и мягко намекал, что мистер Линтон должен поскорееразрешить свидание или он начнет думать, что его нарочно обманываютпустымиобещаниями.

Кэти была ему сильной союзницей дома; и обоюдными стараниями

онивконцеконцовсклонилимоегогосподинаразрешитьимразвнеделю,под моим надзором, совместную прогулку— верхами или пешком— вполях,прилегающихкМызе;потомучтонасталиюнь,амистерЭдгарвсееще был слишком слаб. Хоть он каждый год откладывал на имя дочеричасть своего дохода, у него, естественно, было желание, чтоб она моглаудержатьзасобой—иливернутьсебесовременем—домсвоихпредков;аон видел, что на это ей давал надежду только брак с наследником егоземель.Он не имел представления, что тот угасает почти также быстро,как он сам; да и никто, я думаю, этого не подозревал: ни один врач ненавещал Грозовой Перевал, никто не виделся с мастером Хитклифом иниктонемогдоложитьнам,какегоздоровье.Яже,сосвоейстороны,сталадумать, что ошиблась в своих предсказаниях и что мальчик и впрямьпоправляется,еслизаводитразговоропоездкахипрогулкахпополямитакупорно преследует свою цель. Я не могла вообразить себе, что отецспособентакдурноитакдеспотическиобращатьсясумирающимсыном,какобращалсясЛинтономХитклиф,принуждаямальчика,очемяузналатолькомного позже, к этому показному нетерпению: он тем настойчивейдомогалсясвоего,чемнеизбежнеесмертьгрозилавмешатьсяиразрушитьегоалчныеибессердечныезамыслы.

26Летобыловразгаре,когдаЭдгарскрепясердцеуступилихпросьбам,

имысКэтринотправилисьверхаминапервуюнашупрогулку,ккоторойдолженбылприсоединитьсяеедвоюродныйбрат.Стоялдушный,знойныйдень—несолнечный,нооблака, перистыеибарашковые, непредвещалидождя; а встретиться условились мы у камня на развилке дорог. Однако,когда мы туда пришли, высланный вестникоммальчонка подпасок сказалнам:

—МистерЛинтонужедвинулсясПеревала,ивыегооченьобяжете,еслипройдетеещенемногоемунавстречу.

— Видно, мистер Линтон забыл главное условие своего дяди, —заметилая,—мойгосподинвелелнамдержатьсяназемлях,относящихсякМызе,аздесьмыужевыходимзаихпределы.

—Ничего,мытутжеповернемконей,кактольковстретимсясним,—ответиламояподопечная,—пустимсясразувобратнуюдорогу,этоибудетнашапрогулка.

Нокогдамыснимвстретились,—абылоэтовсеговчетвертимилиотегодома,—мыувидели,чтоникакогоконяуЛинтонанет;пришлосьнамспешиться и пустить своих попастись.Он лежал на земле, ожидая, когдамы подойдем, и не встал, пока расстояние между нами не свелось кнесколькимярдам.Итогдаонзашагалтакнетвердоитакбылбледен,чтоятутжезакричала:

—МистерХитклиф,дагдежевамсегодняпускатьсявпрогулки!Увассовсембольнойвид!

Кэтрин оглядела его с удивлением и грустью: вместо радостноговозгласа с губ ее сорвался крик испуга, вместо ликования по поводудолгожданнойвстречипошлитревожныерасспросы,несталолиемуещехуже?

—Нет…мнелучше…лучше!—черезсилувыговорилЛинтон,дрожаиудерживаяееруку,словнодляопоры,междутемкакегобольшиесиниеглаза робко скользили по ее лицу; они у него так глубоко запали, что ихвзглядказалсяуженетомным,какраньше,адиким,отчужденным.

— Но тебе стало хуже,— настаивала Кэти,— хуже, чем когда мывиделисьвпоследнийраз;тыосунулсяи…

—Яустал,—перебилонпоспешно.—Слишкомжаркодляпрогулки,давай посидим. И потом по утрам у меня часто бывает недомогание,—

папаговорит,этоотбыстрогороста.Нискольконеуспокоенная,Кэтисела,ионрасположилсярядомснею.— Почти похоже на твой рай, — сказала она, силясь казаться

веселой.—Помнишь, мы уговорились провести два дня таким образом,каккаждыйизнаснаходитсамымприятным?Сейчасвсепочтипо-твоему—тольковотоблака;ноонисовсемлегкиеимягкие,—дажеприятнее,чемкогда солнце.На той неделе, если сможешь, тыпоедешь сомною в паркСкворцов,имыпроведемденьпо-моему.

Линтон,каквидно,запамятовалинепонял,очемэтоона;иемуявностоилобольшихусилийподдерживатьразговор.Былослишкомочевидно,чтокакогобыпредметаонаникоснулась,ниодинегонезанималичтоонне способен принять участие в ее затее; иКэти не сумела скрыть своегоразочарования.Какая-тонеуловимаяпеременапроизошлавегоповедениии во всем его существе. Раздражительность, которуюласкойможнобылопревратитьвнежность,уступиламестотупомубезразличию;меньшесталоот своенравия балованного ребенка, который нарочно дуется икапризничает, чтоб его ласкали, больше проявлялась брюзгливостьушедшегов себя тяжелобольногохроника, которыйотвергаетутешениеисклоненусматриватьвблагодушномвесельедругихоскорблениедлясебя.Кэтринвиделанехужеменя,чтосидетьснамидлянегонерадость,ачутьлиненаказание;ионанепостесняласьспросить,нехочетлион,чтобымысейчасжеушли.ЭтислованеожиданнопробудилиЛинтонаотеголетаргиии вызвали в нем странное оживление. Боязливо оглядываясь на ГрозовойПеревал,онсталпросить,чтобонапосиделаещехотьполчаса.

—Ноядумаю,—сказалаКэти,—тебелучшеполежатьдома,впокое,чемсидеть здесь;иявижу, сегодняянемогупозабавитьтебянисвоимирассказами,нипеснями,ниболтовней.Тызаэтиполгодасталумнейменя;мои утехи тебе не оченьпо вкусу. Будь это иначе—если б ямогла тебяразвлечь,—яохотностобойпосиделабы.

—Посиди,тебежеисамойнужноотдохнуть,—возразилон.—Итынедумай,Кэтрин,инеговори,чтояоченьболен:наменядействуетпогода—явялыйотзноя;иягулялдовашегоприхода,—адляменяэтослишкоммного. Скажи дяде, что мое здоровье сейчас довольно прилично, —скажешь?

—Яскажуему,чтотактысамговоришь,Линтон.Янемогуобъявить,чтотыздоров,—сказаламоямолодаягоспожа,удивляясь,почемуонтакнастойчивоутверждаетявнуюнеправду.

—Приходиопятьвследующийчетверг,—продолжалон,избегаяеепытливоговзгляда.—Аемупередайблагодарностьзато,чтоонпозволил

тебе прийти,— горячую благодарность, Кэтрин. И… и если ты все-такивстретишьмоегоотцаионспроситтебяобомне,недайемузаподозрить,что я был глупо и до крайностимолчалив.Не смотри такой печальнойиподавленной,—онобозлится.

—Амневсеравно,пустьзлится,—воскликнулаКэти,подумав,чтозлобаХитклифадолжнапастьнанее.

— Но мне не все равно, — сказал ее двоюродный брат и весьпередернулся.—Нераспаляйегопротивменя,Кэтрин,оноченьжесток.

—Онсвамисуров,мастерХитклиф?—спросилая.—Емунадоеласнисходительность,ионотзатаеннойненавистиперешелкоткрытой?

Линтонпосмотрелнаменя,нонеответил;и,посидевподленегоещеминутдесять,втечениекоторыхголоваегосонливоклониласьнагрудьионне проронилни слова, а только вздыхал от усталостиили от боли,—Кэти,чтобутешиться,приняласьсобиратьчерникуиделиласьеюсомной.Линтонуонанепредлагалаягод,таккаквидела,чтовсякоевниманиесеестороныбудетдлянегоутомительноидокучно.

— Уже прошло полчаса, Эллен? — шепнула она наконец мне наухо.—Незнаю,кчемунамещесидеть:онзаснул,апапаждетнасдомой.

—Нет,нельзяоставитьегоспящим,—ответилая,—подождите,покаоннепроснется,наберитесьтерпения!Каквырвалисьнапрогулку!ЧтожевашежеланиевидетьнесчастногоЛинтонатакбыстроулетучилось?

—Но он-то почему так хотел видеть меня?— спросила Кэтрин.—Прежде,дажеприсамыхскверныхкапризах,онмненравилсябольше,чемсейчас в этом странном состоянии духа. Право, точно это свидание длянего—тяжелая обязанность, которуюонисполняет попринуждению:изстраха,какбыотецнесталегобранить.Ноянесобираюсьприходитьрадитого,чтобдоставлятьудовольствиемистеруХитклифу,длякакихбыцелейниподвергалонЛинтонаэтомунаказанию.Ихотяярада,чтоегоздоровьелучше, мне жаль, что он стал куда менее приятным и любит меня кудаменьше.

—Таквыдумаете,чтоегоздоровьелучше?—сказалая.—Да,—ответилаона,—он, знаешь, всегда такносился со своими

страданиями.Неверно,чтоончувствуетсебя«довольноприлично»,каконпроситпередатьпапе,ноемулучше—похоже,чтотак.

—В этом я с вами не соглашусь,миссКэти,— заметила я.—Мнекажется,емумногохуже.

Тут Линтон пробудился от дремоты в диком ужасе и спросил, неокликнуллиегокто-нибудьпоимени.

—Нет,— сказалаКэтрин,— тебе, верно, приснилось.Не понимаю,

кактыумудряешьсяспатьнавоздухе—даещеутром.— Мне послышался голос отца, — прошептал он, оглядывая

хмурившуюсянаднамигору.—Тыуверена,чтониктонеговорил?—Вполнеуверена,—ответилаегодвоюроднаясестра.—Толькомыс

Элленспорилиотвоемздоровье.Тывсамомделекрепче,Линтон,чембылзимой,когдамырасстались?Еслиэтоитак,твоечувствокомне—язнаю—ничутьнеокрепло.Скажи—тебелучше?

ИзглазЛинтонахлынулислезы,когдаонответил:«Конечно!Лучше,лучше!». И все-таки, притягиваемый воображаемым голосом, взгляд егоблуждалпосторонам,ищаговорившего.Кэтивстала.

—Насегоднядовольно,порапрощаться,—сказалаона.—Инестанускрывать: я горько разочарована нашей встречей, хотя не скажу об этомникому,крометебя,—нововсенеизстрахапередмистеромХитклифом.

—Тише!—прошепталЛинтон.—Радибога,тише!Онидет.—ИонсхватилКэтрин за локоть, силясь ее удержать; но при этом известии онапоспешила высвободиться и свистнула Минни, которая подбежалапослушно,каксобака.

— Я буду здесь в следующий четверг,— крикнула Кэти, вскочив вседло.—Досвиданья.Живо,Эллен!

Мыегооставили,аонедвасознавал,чтомыуезжаем,—такзахватилоегоожидание,чтосейчасподойдетотец.

Покамыехалидомой,недовольствоКэтринсмягчилосьиперешловсложноечувствожалостиираскаяния,ккоторомупримешивалосьнеясноеи тревожное подозрение о фактическом положении Линтона — о еготяжелом недуге и трудных домашних обстоятельствах. Я разделяла этиподозрения, хоть и советовала ей поменьше сейчас говорить: втораяпоездкапозволитнамвернеесудитьобовсем.Мойгосподинпотребовалотнас полного отчета—что как было.Мыдобросовестно передали ему отплемянника изъявления благодарности, остального мисс Кэти едвакоснулась.Ятоженесталаподробноотвечатьнарасспросы,потомучтонеоченьзналасама,чтооткрытьиочемумолчать.

27Семь дней проскользнули, отметив каждый свое течение заметной

переменой в состоянии Эдгара Линтона. Разрушения, производившиесяраньше месяцами, теперь совершал в грабительском набеге один час.Кэтринмыещестаралисьобмануть;ноееживойумнеподдавалсяобману,угадывая тайну и останавливаясь на страшном подозрении, постепеннопереходившемвуверенность.Убедняжкинедосталосердцазаговоритьопоездке,когданаступилочереднойчетверг.Ясаманапомнилавместонее,имнебылоразрешеноприказатьей,чтобонавышлаосвежиться,—потомучтобиблиотека,кудаееотецспускалсякаждыйденьнакороткоевремя—начас-другой,покаонвсилахбылсидеть,—даеголичнаякомнатасталивсемеемиром.Онажалелаокаждойминуте,которуюнемоглапровести,сидя подле отца или склонившись над его подушкой. Краски ее лицапоблеклиотбессонницыипечали,имойгосподинсрадостьюееотпустил,обольщаясь мыслью, что Кэти найдет в прогулке счастливую переменуобстановкииобщества;ионутешалсебянадеждой,чтотеперьегодочьнеостанетсясовсемоднапослеегосмерти.

МистеромЭдгаромвладеланавязчиваямысль,которуюяразгадалапонекоторымзамечаниям,имоброненным,—мысль,чтоегоплемянник,такпохожий на него внешностью, должен и духом походить на него: ведьписьма Линтона почти не выдавали его дурного нрава. А я поизвинительнойслабостинесталаисправлятьошибку.Яспрашиваласебя:что проку смущать последние часы обреченного печальнымисообщениями? Обратить их на пользу у него уже не будет ни сил, нивозможности.

Мыотложили нашупрогулку на послеобеденный час— золотой часведренногоавгустовскогодня:воздух,приносимыйветромс гор,былтакполонжизни,что,казалось,каждый,ктовдохнетего,хотябыумирающий,должен ожить. С лицом Кэтрин происходило то же, что с картинойокружающего:тениисолнечныйсветпробегалипонемувбыстройсмене,нотенизадерживалисьдольше,асолнечныйсветбылболеемимолетен;иее бедное сердечко упрекало себя даже за такое короткое забвение своихзабот.

МыиздалиувиделиЛинтона,ожидающимнатомжеместе,котороеонвыбрал в прошлый раз. Моя госпожа спешилась и сказала мне, чтопробудет здесь совсем недолго, так что лучше мне остаться в седле и

подержатьеепони.Ноянесогласилась:янехотеланинаминутуспускатьс нее глаз, раз она вверена была моему попечению; так что мы вместеподнялись по заросшему вереском склону. На этот раз мастер Линтонпринялнаснетакапатично—онбылявновзволнован;новзволнованностьэташлане от воодушевленияине от радости—онапоходила скореенастрах.

— Ты поздно,— проговорил он отрывисто, затрудненно.— Верно,твойотецоченьболен?Ядумал,тынепридешь.

— Почему ты не хочешь быть откровенным! — вскричала Кэтрин,проглотивприветствие.—Почемутынеможешьпопростусказать,чтоятебе не нужна?Странно,Линтон, ты вот уже второй раз зазываешьменясюда,каквидно,нарочнодлятого,чтобымыобамучились—нидлячегодругого!

Линтонзадрожалиглянулнанеенетоумоляюще,нетопристыженно;ноуегодвоюроднойсестрынехватиловыдержкитерпетьтакоезагадочноеповедение.

— Да, мой отец очень болен, — сказала она, — зачем же меняотзывают от его постели? Почему ты не передал с кем-нибудь, чтоосвобождаешь меня от моего обещания, если ты не желал, чтоб я егосдержала?Говори!Яждуобъяснений:мненедозабавинедошуток;инемогуятанцеватьвокругтебя,покатыбудешьтутпритворяться!

— Я притворяюсь? — проговорил он. — В чем ты видишьпритворство? Ради всего святого, Кэтрин, не гляди так гневно!Презирайменя,сколькоугодно—яжалкий,никчемныйтрус,менякакнипринижай,все мало, — но я слишком ничтожен для твоего гнева. Ненавидь моегоотца,асменядовольноипрезрения.

— Вздор! — закричала Кэтрин в злобе. — Глупый, сумасбродныймальчишка! Ну вот, он дрожит, точно я и впрямь хочу его ударить! Тебенезачем хлопотать о презрении, Линтон: оно само собой возникает укаждого—можешьрадоваться!Ступай!Яидудомой:былоглупоотрыватьтебяоткаминаиделатьвид,будтомыхотим…да,чегомыстобойхотим?Нецепляйсязамойподол!Еслибыяжалелатебя,потомучтотыплачешьиглядишь таким запуганным, ты бы должен был отвергнуть эту жалость.Эллен,объясниемуты,какпостыдноегоповедение.Встань,тыпохожнаотвратительноепресмыкающееся,—ненадо!

В слезах, со смертной мукой на лице Линтон распластался по травесвоимбессильнымтелом:казалось,егобиладрожьбеспредельногостраха.

— О, я не могу! — рыдал он. — Я не могу это вынести! Кэтрин,Кэтрин,ятожепредатель,тоже,иянесмеютебесказать!Нооставьменя

—ияпогиб!Кэтрин,дорогая,—мояжизньвтвоихруках.Тыговорила,чтолюбишьменя!Аеслитылюбишь,этонебудеттебевовред.Тактынеуйдешь,добрая,хорошая,милаяКэтрин!И,можетбыть,тысогласишься…иондастмнеумеретьподлетебя!

Моямолодая госпожа, видя егов сильнойтоске,наклонилась, чтобыподнять его. Старое чувство терпеливой нежности взяло верх надозлоблением,онабылаглубокорастроганаивстревожена.

—Соглашусь…начто?—спросилаона.—Остаться?Разъяснимнесмысл этих странных слов, и я соглашусь.Ты сам себепротиворечишьисбиваешьстолкуменя!Будьспокоениоткровененисознайсявовсем,чтоутебянасердце.Тынезахотелбывредитьмне,Линтон,—ведьтак?Тынедал бы врагу причинить мне зло, если бы мог этому помешать? Ядопускаю, что ты трусишь, когда дело касается тебя самого,—но ты неможешьтрусливопредатьсвоеголучшегодруга!

—Ноотецмнегрозил,—выговорилюноша,сжимаясвоиисхудалыепальцы,—ияегобоюсь…ябоюсьего!Янесмеюсказать.

— Что ж, хорошо! — сказала Кэтрин с презрительнымсостраданием.—Хранисвоисекреты:я-тонеизтрусов.Спасайсебя:янестрашусь.

Ее великодушие вызвало у него слезы: он плакал навзрыд, целуя ееруки, поддерживавшие его, и все же не мог набраться храбрости ирассказать. Я раздумывала, какая тут могла скрываться тайна, и решила,что никогда с моего доброго согласия не придется Кэтрин страдать радивыгодыЛинтонаиличьей-нибудьеще,—когда,заслышавшорохвкустахбагульника,яподнялаглазаиувиделапочтичторядоммистераХитклифа,спускавшегосяпооткосу.ОннеглянулнасынаиКэтрин,—хотяонибылитак близко, что он не мог не слышать рыданийЛинтона.Окликнувменяпочти сердечным тоном, с каким не обращался больше ни к кому и вискренностикоторогояневольноусомнилась,онсказал:

—Оченьприятновидетьтебятакблизкоотмоегодома,Нелли.Какувас там на Мызе? Расскажи. Ходит слух,— добавил он потише,— чтоЭдгар Линтон на смертном одре,— может быть, люди преувеличивают?Таклиужонболен?

— Да, мой господин умирает, — ответила я, — это, к сожалению,правда.Егосмертьбудетнесчастьемдлявсехнас,нодлянегосчастливымизбавлением!

—Сколькоонещепротянет,кактыдумаешь?—спросилХитклиф.—Незнаю,—сказалая.—Понимаешь,—продолжалон,глядянаюнуючету,застывшуюпод

еговзглядом(Линтон,казалось,несмелпошевелитьсяилиподнятьголову,аКэтриннемогла двинуться из-за него),—понимаешь, этотмальчишка,кажется,решилпровалитьмоедело.Такчтоегодядяоченьменяобяжет,еслипоторопитсяиупредитего.Эге!Давномойщенокведеттакуюигру?Ятутпоучилегонемножко,чтобызнал,какнюнираспускать!КаковонвобщемсмиссЛинтон—веселый,живой?

— Веселый? Нет, он, видно, в сильной тоске, — ответила я. —Поглядетьнанего,такскажешь:чемпосылатьтакогогулятьслюбезнойпохолмам,уложитьбыеговпостельипозватькнемудоктора.

—Уложимчерезденек-другой,—проворчалХитклиф.—Носперва…Вставай,Линтон!Вставай!—крикнулон.—Нечеготутползатьпоземле,сейчасжевстать!

Линтонлежал,распростертый,вновомприступебессильногостраха,возникшего,должнобыть,подвзглядомотца:ничегодругогонебыло,чеммоглобытьвызванотакоеунижение.Онпыталсяподчиниться,нослабыесилы его были на время скованы, и он снова со стоном падал на спину.Мистер Хитклиф подошел и, приподняв, прислонил его к покрытомудерномуступу.

—Смотри,—сказалон,обуздавсвоюзлобу,—ярассержусь!Иеслиты не совладаешь со своим цыплячьим сердцем… Черт возьми!Немедленновстать!

—Явстану,отец,—елевыговорилтот.—Толькооставьменя,атояпотеряюсознание.Явседелал,кактыхотел,правда.Кэтринскажеттебе,чтоя…чтоя…былвесел.Ах,поддержименя,Кэтрин,дайруку.

— Обопрись на мою, — сказал отец, — и встань на ноги. Так! Атеперьвозьмиееподруку:нувот,отлично.Исмотринанее.Вам,верно,кажется,чтоясамсатана,миссЛинтон,есливызываювпарнетакойужас.Будьтедобры,отведитеегодомой,хорошо?Егокидаетвдрожь,когдаядонегодотрагиваюсь.

— Линтон, дорогой! — прошептала Кэтрин. — Я не могу идти наГрозовойПеревал:папазапретил.Твойотецничеготебенесделает,почемутытакбоишься?

—Ян-немо-гувойтивдом,—ответилЛинтон.—Нельзямневойтивдомбезтебя!

— Стой! — прокричал его отец. — Уважим дочерние чувстваКэтрин.—Нелли,отведиего,иябезотлагательнопоследуютвоемусоветунасчетдоктора.

— И хорошо сделаете,— отвечала я.— Но я должна остаться примоейгоспоже—ухаживатьзавашимсыномнемоязабота.

— Ты неуступчива, — сказал Хитклиф, — я знаю. Но ты меняпринудишь щипать мальчишку до тех пор, пока его визг не разжалобиттебя.Нучто,герой,пойдешьтыдомой,еслиясамповедутебя?

Он снова приблизился и сделал вид, будто хочет подхватить хилогоюношу, но Линтон, отшатнувшись, приник к двоюродной сестре и снеистовой настойчивостью, не допускавшей отказа, взмолился, чтоб онапроводилаего.Привсемнеодобренииянепосмелапомешатьей:всамомделе,какмоглаонасамаоттолкнутьего?Чтовнушалоемутакойстрах,мынемогли знать; но было ясно: страх отнялумальчикапоследние силы, аеслипугатьегопуще,таконотпотрясенияможетлишитьсярассудка.Мыдошли до порога; Кэтрин вошла в дом, а я стояла и ждала, покуда онадоведетбольногодокресла,—полагая,чтоонатотчасжевыйдет,—когдамистерХитклиф,подтолкнувменя,прокричал:

— Мой дом не зачумлен, Нелли, и сегодня мне хочется бытьгостеприимным.Садисьипозвольмнезакрытьдверь.

Онзакрылееизапер.Явскочила.— Вы не уйдете, не выпив чаю,— добавил он.— Я один в доме.

ГэртонпогналскотвЛиз,аЗиллаиДжозефвышлипрогуляться.Ихотякодиночеству мне не привыкать, я не прочь провести время в интересномобществе,когдаестьвозможность.МиссЛинтон,сядьтерядомсним.Даювам то, что имею: подарок таков, что его едва ли стоит принимать, нобольше мне нечего предложить. Я говорю о Линтоне. Как она на меняуставилась!Странно,дочегоясвирепеюпривидевсякого,ктоявноменябоится.Еслибыяродилсявстране, где законынетакстрогиивкусынетакутонченны,яподвергалбыэтихдвухптенцоввивисекции—впорядкевечернегоразвлечения.

Онтяжеловздохнул,стукнулпостолуитиховыругался:—Клянусьадом,яихненавижу!— Я вовсе вас не боюсь! — крикнула Кэтрин, не слыхавшая его

последнего возгласа.Онаподошла совсемблизко; ее черные глаза горелистрастьюирешимостью.—Дайтемнеключ,ятребую!—сказалаона.—Янесталабынипить,ниестьвэтомдоме,дажееслибыумираласголоду.

Хитклифположилкулакнастол,зажаввнемключ.Онподнялглаза,несколько удивленный ее смелостью; или, может быть, голос ее и взгляднапомнилиемуту,откогоонаихунаследовала.Онаухватиласьзаключинаполовину выдернула его из полуразжавшихся пальцев, но это вернулоХитклифакнастоящему;онпоспешилисправитьоплошность.

—КэтринЛинтон,—сказалон,—оставьте,илиявасоднимударомсшибусног.АэтосведетмиссисДинсума.

Невзирая на предупреждение, Кэти снова схватила его кулак сзажатымвнемключом.

—Мы уйдем, уйдем!— повторяла она, прилагая все усилия, чтобызаставитьжелезныемускулы разжаться.Убедившись, что ногтями ничегонедобьешься,онапустилавходзубы.Хитклифметнулнаменявзгляд,втот миг удержавший меня от немедленного вмешательства. Кэтрин быласлишкомзанятаегопальцами,чтобразглядетьлицо.Онвдругразжалихиуступил предмет спора. Но не успела она завладеть ключом, как он еесхватилосвободившейсярукойи,пригнувксвоемуколену,сталнаноситьейдругойрукойтопооднойщеке,топодругойударзаударом,каждогоизкоторых было бы довольно, чтоб осуществить его угрозу, когда быизбиваемаямоглаупасть.

Увидевэтогнусноенасилие,явяростинабросиласьнанего.—Негодяй!—закричалая.—Негодяй!Итолчкавгрудьхватилобы,чтобзаставитьменязамолчать:яполная

и склонна к одышке. А тут еще прибавилось мое бешенство. Япошатнулась,головауменязакружилась—вот-вотзадохнусьилилопнеткровеносныйсосуд.Картинамгновенноизменилась:Кэтрин,отпущенная,прижаларукиквискамигляделатак,точнонебылауверена,наместелиуней уши. Она дрожала, как тростинка, и оперлась, бедняжка, о стол,совершенноошеломленная.

— Видите, я умею наказывать детей, — сказал угрюмо подлец,нагибаясьзаключом,упавшимнапол.—ТеперьступайтекЛинтону,какявам приказал, и плачьте всласть! Я стану завтра вашим отцом, а черезнесколькоднейувасдругогоотцанебудет—такчтовамещеперепадетнемало такого. Вы много можете выдержать: не из слабеньких! Каждыйденьвамбудетчегоотведать,еслияещехотьразподмечуввашихглазахэтудьявольскуюзлобу!

Кэти кинулась не к Линтону, а ко мне, села у моих ног и положилагорящующекунамоиколени,громкоплача.Еедвоюродныйбратзабилсявуголдивана, тихий,какмышка,и,верно,поздравлялсебя,чтонаказаниюподвергся не он, а другой. Мистер Хитклиф, видя всех нас в смятении,встал и принялся сам заваривать чай. Чашки с блюдцами уже стояли настоле,онналилиподалмнечашку.

— Залей-ка этим хандру, — сказал он. — И поухаживай за своеюбаловницей и моим баловником. Чай не отравлен, хоть и заварен моейрукой.Япойдуприсмотрюзавашимилошадьми.

Когдаонудалился,нашейпервоймысльюбылопроломитьсебевыход.Мы попробовали кухонную дверь, но она оказалась заперта снаружи на

засов;посмотрелинаокна—слишкомузки,дажедлятоненькойфигуркиКэти.

— Мистер Линтон, — вскричала я, видя, что мы попроступленники,— вы знаете, за чем гонится этот дьявол, ваш отец, и вы вседолжнынамраскрыть,илиянадаювамоплеух,каконвашейдвоюроднойсестре.

—Да,Линтон,тыдолженраскрыть,—сказалаКэтрин.—Япришларадитебя,ибудетчернойнеблагодарностью,еслитыоткажешься!

—Яхочупить,даймнечаю,итогдаятебевсерасскажу,—ответилон.—МиссисДин,отойдите.Мненеприятно,когдавыстоитенадомной.Кэтрин, ты мне напустила слез в чашку. Я не стану пить из нее. Налейдругую.

Кэтрин пододвинула ему другую и отерла свое лицо. Мне претилоспокойствие, скакимэтотжалкийтрусдержалсятеперь,когдаличноемубольшенечегобылоопасаться.Тревога,владевшаяимвполе,улеглась,кактолько он переступил порог своего дома. Я поняла, что он страшилсявызвать бешенуюярость отца, еслине заманитнаснаГрозовойПеревал;теперь, когда задача была исполнена, непосредственная угроза для негоминовала.

—Папахочетженитьменянатебе,—продолжалон,отпивнемногоизчашки.—Ноонзнает,чтодядянепозволитнампоженитьсясейчас,ибоится, что я умру, пока мы будем тянуть. Поэтому вы должны здесьзаночевать, а утром нас поженят; и если вы все сделаете, как хочет мойотец,вывернетесьзавтранаМызуивозьметессобоюменя.

— Чтоб она взяла тебя с собой, жалкий, ублюдок! Обменыш! [7]—закричала я. — Поженят! Да он сошел с ума или считает нас всехидиотами! И вы возомнили, что красивая молодая леди… что милая,здоровая и веселая девушка свяжет себя с такой, как вы, полумертвойобезьяной?Вамлимечтать,чтохотькакая-нибудьдевица,неточтоКэтринЛинтон, согласится избрать вас в мужья! Вас бы высечь за то, что вызаманили нас сюда своим подлым притворным нытьем. А еще… Нечеголупитьнаменяглаза!Да,янепобоюсьдатьвамтаску,ижестокую,завашеподлоепредательствоиглупуюсамонадеянность!

Яеговсамомделеслегкатряхнула,ноэтовызвалоприступкашля,имальчишка по своему обычаю прибег к слезам и стонам, а Кэтринприняласьменякорить.

— Остаться здесь на всю ночь? Нет, — сказала она, осторожноосматриваясьвокруг.—Эллен,япрожгуэтудверь,новыйдуотсюда!

И она приступила бы немедленно к выполнению своей угрозы, если

быЛинтоннеиспугалсяопятьзасвоюдрагоценнуюособу.Онсхватилеесвоимислабымируками,рыдая:

—Тынехочешьпринятьменяиспасти?Нехочешь,чтобыяжилнаМызе?ОКэтрин, дорогая, тыпростоне вправе уйтииброситьменя!Тыдолжнаподчинитьсямоемуотцу,должна!

—Ядолжнаподчинятьсясвоемуотцу,—ответилаона,—идолжнаизбавитьегоотмучительногоожидания.Остатьсяздесьнавсюночь!Чтоон подумает? Он, верно, уже в отчаянии. Я пробью выход из дому илипрожгу.Успокойся!

Тебе ничто не угрожает. Но если ты помешаешь мне… Линтон, ялюблюотцабольше,чемтебя!

Смертельный ужас перед гневом Хитклифа вернул мальчику еготрусливое красноречие. Кэтрин с ним чуть с ума не сошла; все же онанастаивала, что должна идти домой, и в свою очередь приняласьуговаривать его, убеждать, чтоб он забыл свое себялюбивое страданье.Покаониспорилитакимобразом,вернулсянаштюремщик.

—Ваши лошади убежали,— сказал он,— и…Как, Линтон!Опятьраспустил нюни? Что она тебе сделала? Нечего тут! Попрощайся— и вкровать!Черезмесяц-другойтытвердойрукою,моймальчик,отплатишьейзаеетеперешнеетиранство.Тыистомилсяпоискреннейлюбви—большетебеничегонасветененадо.ИКэтринЛинтонпойдетзатебя!Ну,живовкровать!Зиллывесьвечернебудет.Тебепридетсяраздетьсясамому.Ну-ну,нехнычь!Ступайксебе!Яктебедаженеподойду,можешьнебояться.Ксчастью,тыдействовалпокадовольноуспешно.Остальноеяберунасебя.

Он говорил это, придерживая дверь, чтобы сын мог пройти; и тотпрошмыгнул точь-в-точь, как собачонка, подозревающая, что человек напороге собирается дать ей пинка.Сноващелкнул ключ в замке.Хитклифподошелккамину,укоторогомыстоялимолча,яимоямолодаягоспожа.Кэтрин глянула и инстинктивно поднесла руку к щеке: его близостьоживилаощущениеболи.Никтодругойнемогбывсерьезрассердитьсянаэтодетскоедвижение,ноонобругалееирявкнул:

— Ого! Вы меня не боитесь? Значит, вы умеете скрывать своюхрабрость:видувас,чертвозьми,достаточноиспуганный!

—Теперьявасбоюсь,—ответилаона,—потомучто,еслияостанусьтут,этобудетбольшимгоремдляпапы,акакямогупричинитьемугоре,когда он… когда он…МистерХитклиф, отпустите меня домой!ОбещаювамвыйтизамужзаЛинтона;яеголюблю,ипападастсогласие.Почемувы силой принуждаете меня к тому, что я и без того готова сделать подобройволе?

—Пустьтолькопопробуетпринудитьвас!—закричалая.—Унасвстране есть правосудие, — есть еще, слава богу, хоть мы и живем взахолустье.Дазатакоеделоянародногосыназаявилабывластям.Этожеразбой,закоторыйисвященникапотянулибывсуд.

—Молчать!—крикнулнегодяй.—Черттебяподериствоимкриком.Мненикчему,чтобытытутразговаривала.МиссЛинтон,мысль,чтовашотец в горе, мне крайне приятна: я от радости лишусь нынче сна.Вынемоглибынайтиболееверногоспособазаставитьменяпродержатьвасподкрышеймоегодомаещесутки,каксообщивмне,чтоэтоприведетктакимпоследствиям.ЧтожекасаетсявашегообещаниявыйтизамужзаЛинтона,то я приму меры, чтобы вы его сдержали: вас не выпустят отсюда, покаобещаниенебудетисполнено.

— Так пошлите Эллен сказать папе, что я жива и здорова! —вскричала Кэтрин, горько плача. — Или обвенчайте меня сейчас же.Бедныйпапа!..Эллен,онподумает,чтомыпогибли.Чтонамделать?

— Ничего похожего! Он подумает, что вам наскучило ухаживать занимичтовысбежали,решивнемногопозабавиться,—сказалХитклиф.—Вы не можете отрицать, что зашли ко мне по собственному желанию,вопрекиегонастойчивымзапретам.Ивполнеестественно,чтовыввашемвозрасте ищете увеселений и что вам надоело нянчиться с больным,которыйвамвсеголишьотец.Кэтрин,егосчастливаяпораминовалавтотдень,когдавыпоявилисьнасвет.Онваспроклинал,ядумаю,зато,чтовыродились(япокрайнеймерепроклиналваснеустанно),иправильнобудет,если,покидаяэтотсвет,онстанетопятьпроклинатьвас.Ияснимвместе.Янелюблювас.Какмневаслюбить?Бросьтеплакать.Полагаю,этобудетвпредь вашим основным занятием, если Линтон не вознаградит вас задругие потери— ваш дальновидный родитель, кажется, воображает, чтомой сын на это способен. Его письма с советами и утешениями менячрезвычайнозабавляли.Впоследнемписьмеонсоветуетмоемусокровищубытьбережнымсегодрагоценнойдоченькойибытьдобрымкней,когдаонаемудостанется:бытьбережнымидобрым—этолинепо-отцовски?Но Линтону вся его бережность и доброта нужны для самого себя. Онотлично умеет быть маленьким тираном. Он возьмется замучить сколькоугодно кошек при условии, что им вырвут зубы и подпилят когти. Высможете рассказать его дяде немало прелестных историй о его доброте,когдавернетесьдомой,уверяювас.

— Вот это вы правильно! — сказала я. — Разъясните ей, каковхарактерувашегосына!Покажите,вчемЛинтонпохожнавас,итогда,янадеюсь,миссКэтидваждыподумает,преждечемвыйтизамужзагадюку!

—Мненезачемговоритьсейчасоегоприятныхкачествах,—ответилон.—Онавсеравнодолжнабудетилипойтизанего,илиоставатьсяподарестомстобоювместе,покудатвойгосподиннепомрет.Ямогудержатьтутвасобеихвзапертитайноотовсех.Еслисомневаешься,подбейеевзятьназадсвоеслово,тогдатебепредставитсявозможностьвэтомубедиться.

—Яневозьмуназадсвоегослова,—сказалаКэтрин.—ЯобвенчаюсьсЛинтономсейчасже,еслимнеразрешатпослеэтоговернутьсянаМызу.МистерХитклиф, выжестокийчеловек,новыне злодей.Выне захотитепростопозлобесделатьменянавсюжизньнепоправимонесчастной.Еслипапаподумает,чтояпокинулаегонарочно,иеслионумретраньше,чемявернусь,какмнежитьпослеэтого?Ябольшенеплачу,новотябросаюсьвамвноги,ияневстанусколенинесведуглазсвашеголица,покавыневзглянетенаменя!Нет,неотворачивайтесь,глядите!Вынеувидитеничего,чтомоглобывасраздражать.Уменянетквамненависти.Яне сержусь,чтовыменяударили.Выникогданикоговвашейжизнинелюбили,дядя?Никогда?Ах!выдолжнывзглянутьнаменяхотьраз.Ятакнесчастна,чтовынеможетенепожалетьменя!

— Разожмите ваши цепкие пальцы и убирайтесь, или я дам вампинка!—крикнулХитклиф,грубоееоттолкнув.—Япредпочту,чтобменяобвила змея. Какого черта вздумалось вам ластиться ко мне? Вы мнепротивны!

Он брезгливо повел плечами, передернулся, точно в самом деле потелу его пробежала дрожь отвращения, и вскочил со стула, когда яраскрыла рот, чтоб обрушить на него поток брани. Но меня оборвали напервойжефразеугрозой:еслияскажуещеполслова,менязапрутвдругойкомнате. Уже смеркалось. Мы услышали голоса у садовых ворот. Нашхозяин поспешил тотчас выйти. Он не терял головы, а мы были какбезумные.Две-триминутышелразговор,затемхозяиндомавернулсяодин.

—Мнепоказалось,чтоэтовашдвоюродныйбратГэртон,—заметилая, обратившись к Кэтрин. — Хорошо бы, если б он пришел! Кто знает,можетбыть,онприметнашусторону?

—Этобылитроеслуг,посланныхвпоискизавамисМызы,—сказалХитклиф, подслушав меня. — Тебе нужно было только открыть окно ипозвать; но клянусь, девочка рада-радешенька, что ты этого не сделала;рада,чтопринужденаостаться,яуверен!

Узнав, какой мы упустили случай, обе мы безудержно предалисьсвоемугорю,иХитклифпозволилнамплакатьдодевятичасов.Вдевятьонприказалнампройтинаверх,черезкухню,вкомнатуЗиллы,ияшепнуламоей молодой госпоже, чтоб она подчинилась: может быть, нам удастся

вылезть тамвокноилипробратьсяначердакиоттуданакрышу.Однакопроемокнаоказалсятамтакимжеузким,каквнизу,авыйтиначердачнуюлестницудажеипопробоватьнепришлось,потомучтонасопятьзаперли.Мы обе всю ночь не ложились. Кэтрин стояла у окна и с нетерпениемждала рассвета, отвечая только глубокими вздохами на мои уговорыприлечь и отдохнуть. Сама я сидела в кресле и раскачивалась, жестокоосуждаясебязато,чтонеоднократнонарушиладолг,изчего,какмнетогдаказалось,проистекливсенесчастьямоихгоспод.Наделе,японимаю,этобылонетак,нотакономнилосьмоемувоображениювтугорькуюночь;иясамогоХитклифасчиталаменеевиновным,чемсебя.

Всемьчасовутраонявилсякнамиспросил,всталалимиссЛинтон.Онатотчасподбежалакдвериикрикнула:«Да!».

— Живей сюда! — сказал он, открыв дверь, и вытащил Кэтрин запорог.Яподнялась,чтобыпоследоватьзаней,ноонсноваповернулключвзамке.Ятребовала,чтобыменявыпустили.

—Потерпи!—ответилон.—Ясиюминутупришлютебезавтрак.Яколотилавдверьияростногремелащеколдой;иКэтринспросила,

почему меня все еще держат под замком. Хитклиф ответил, что мнепридетсяпотерпетьещечас,иониушли.Ятерпеладваитричаса.Наконецяуслышалашаги,нонеХитклифа.

—Янесувампоесть,—сказалголос.—Отворите.Радостно распахнув дверь, я увиделаГэртона, нагруженного запасом

снеди,достаточнымдляменянавесьдень.—Возьмите,—сказалон,сунувмневрукиподнос.—Постойтеминутку,—началая.—Нельзя,—крикнулониушел,какянимолилаегоподождать.Они

слушатьнестал.И такменяпродержалипод замкомвесь тотденьи всюночь, и еще

однисутки,иследующие…Пятьночейичетыредняяпросиделатам,невидя никого, кроме Гэртона раз в сутки, по утрам, а он был образцовымтюремщиком:угрюмыминемым,иглухимковсякойпопыткезатронутьвнемчувствосправедливостиилисострадания.

28Напятое утро, верней—на пятый день, послышались другиешаги,

легчеимельче,инаэтотразпришедшийпереступилпорог.ЭтобылаЗилла— нарядная, в пунцовой шали, в черной шелковой шляпе, а на руке—плетенаякорзинка.

— Господи, миссис Дин! — воскликнула она. — А в Гиммертонетолькоиразговору,чтоовас.Ядумала,вынеиначе,какутонуливболотеЧернойЛошади,ибарышнявместесвами,—покахозяиннесказалмне,чтовынашлисьичтоонвасустроилздесьуменя!Вотонокак!Вы,надодумать, выбрались на островок? Сколько же времени вы просидели вболоте? И кто вас спас, миссис Дин,— хозяин? Но вы не похудели,—видно,вампришлосьнетакужскверно,да?..

— Ваш хозяин — сущий негодяй! — отвечала я. — Но он за всеответит.Зряонрассказываетсвоибасни:всеравноправдавыйдетнаружу.

—Что вы хотите сказать?— спросила Зилла.—Ведь не он пустилэтотслух.Такнадеревнерассказывают,будтовыпотонуливболоте; а я,какпришла,говорюэтомуЭрншо:«Ох,какаятутвышластрашнаяистория,пока меня не было. Как жалко барышню — такая была красивая! ИславнуюНеллиДин».Аонтольковытаращилглаза.Яподумала,онничегонезнает,нуипередалаему,какаяидетмолва.Ахозяинслушаеттоже,ивсеулыбаетсяпросебя,иговорит:«Еслиониисиделивболоте,тотеперьихвытащили, Зилла.НеллиДиннаходится сейчас в вашей комнате.Можетеей сказать, когда подниметесь к себе, чтоб она выметалась. Вот ключ.Болотныепарыударилиейвголову,ионахотелабежатьстремглавдомой,но я ее запер на то время, пока она не прочухается. Можете сейчас жеотправитьеевСкворцы,еслитолькоонавсостоянииидти,ипередайтеейотменя,чтоеемолодаягоспожапоследуетзанеюкакразвовремя,чтобынеопоздатьнапохоронысквайра».

—МистерЭдгарумер?Неможетбыть!—закричалая.—Ох,Зилла,Зилла!

—Нет,нет.Сядьте,моядобраямиссисДин,—ответилаона.—Никаквамдурно?Оннеумер.ДокторКеннетдумает,чтоонпротянетещеденек.Явстретилаегоподорогеиспросила.

Янесела—ясхватиласалопишляпуибросиласьвниз,благопутьпередомною был свободен.Войдя в дом, я посмотрела, нет ли кого, ктомогбымнечто-нибудьсказатьоКэтрин.Комнатузаливалосолнце,идверь

была раскрыта настежь, но никого поблизости не оказалось. Пока я немогла решиться, уйти ли мне сразу же, или вернуться и поискать своюгоспожу, легкий кашель привлек мое внимание к очагу. Линтон, один вовсей комнате, лежал на диване, сосал леденец и равнодушным взглядомследилзамной.

— Где мисс Кэтрин? — я спросила строго, полагая, что могуприпугнутьегоиузнатьвсе,чтонужно,покамыснимтутсглазунаглаз.Онсневиннымвидомпродолжалсосать.

—Ушла?—спросилая.—Нет,—ответилон,—онанаверху: ейнезачемуходить,мыеене

пустим.— Вы ее не пустите? Безмозглый щенок! — закричала я. —

Немедленноотведитеменявеекомнату,иливыуменявзвоете.—Это вы взвоете у папы, если попробуете туда пройти,— ответил

он.—Онговорит,чтоядолженбытьпострожесКэтрин:онамояжена,иэто позор, что она хочет оставить меня. Он говорит, что она ненавидитменяи хочетмоей смерти, чтобы ейдосталисьмоиденьги, но они ейнедостанутся,ионанеуйдетдомой!Неуйдет!Сколькобыниплакалаинипадалавобморок!

Он вернулся к прежнему своему занятию и сомкнул веки, как будторешивсоснуть.

—МастерХитклиф,—заговорилаяопять,—неужеливызабыли,какдобра была к вам Кэтрин этой зимой, когда вы уверяли, что любите ее?Забыли, как она носила вам книжки и пела песни, и не раз приходила вхолодивьюгу,чтобысвамиповидаться?Еслиейприходилосьпропуститьодин вечер, она плакала, что вы будете ждать понапрасну. Тогда выпонимали,чтоонаквамво стораздобрее, чемнадо; а теперьвыверитеоблыжнымнаговорамотца,хотьизнаете,чтоонненавидитвасобоих.ИвывсоюзеснимпротивКэти.Так-товыейблагодарны,да?

УглыгубуЛинтонаопустились;онвынулизорталеденец.— Разве стала б она приходить на Грозовой Перевал, если бы

ненавидела вас? — продолжала я. — Подумайте сами! А что до вашихденег,таконадаженезнает,чтоониувасбудут.Ивысамисказали,чтоеедоводятдообмороков,ивсе-такиоставляетеееоднувчужомдоме!Ужвамлинезнать,каковоэто—бытьувсехвзагоне!Вытакжалелисебясамогоиз-засвоихстраданий,ионатожевасжалела,акнейуваснетжалости!Вотяльюслезы,мастерХитклиф,вывидите—пожилаяженщинаивсеголишьслуга.Авыпослетого,какговорили,чтотакеелюбите,вы,комубыследовалоеебоготворить,вывсесвоислезыприбереглидлясебясамогои

лежитездесьпреспокойно.Ахвымальчишка,бессердечныйсебялюбец!— Я не могу сидеть с ней, — ответил он брюзгливо. — Она меня

выжилаизмоей комнаты: все времяревет, а я немогу этогопереносить!Онавсенеперестает,хотьяиговорю,чтопозовуотца.Яразпозвалего,ионпригрозилзадушитьее,еслионанеуймется;ноонаначаласнова,кактолькоонвышелзадверь,инылаипричиталавсюночь,хотьястоналотмучения,потомучтонемогзаснуть.

— Мистера Хитклифа нет? — спросила я, видя, что этот жалкийчеловечек не способен посочувствовать своей двоюродной сестре в еедушевнойпытке.

— Он во дворе, — ответил Линтон, — разговаривает с докторомКеннетом, а доктор говорит, что дядянаконеци в самомделе умирает.Ярад,потомучтоостанусьпосленеговладельцемСкворцов.КэтринвсегдаговоритоМызекакосвоемдоме.Адомнеее:онмой.Папаговорит:все,что есть у нее, — мое. Все ее чудные книжки — мои. Она предлагалаотдать мне и книжки, и свою лошадкуМинни, и красивых птиц, если ядостану ключ от нашей комнаты и выпущу ее, но я ей ответил, что ейнечегомнепредложить—этовсемое.Итогдаоназаплакалаисняласшеималенькийпортретисказала,чтоотдастэтомне—двапортретавзолотоммедальоне: с одной стороны ее мать, с другой — дядя, когда былимолодыми. Это произошло вчера. Я сказал, что портреты тоже мои, ипопробовал забрать у нее медальон. А злая девчонка не давала; онаоттолкнуламеняисделаламнебольно.Язакричал;тогдаонаиспугалась—услышала,чтоидетмойотец,—сломалапетли,разняламедальониотдаламне портрет своей матери. Второй портрет она попыталась спрятать: нопапаспросил,вчемдело,ияобъяснил.Онотобралтуполовину,чтобылауменя, и велел ей отдатьмне свою.Она отказалась, и он…он избил ее исорвалмедальонсцепочкиираздавилегокаблуком.

—Ивамбылоприятносмотреть,какеебьют?—спросилая,нарочнопоощряяегоговоритьещеиеще.

—Язажмурилглаза,—ответилон,—явсегдажмурюсь,когдаотецуменянаглазахбьетлошадьилисобаку,онэтоделаеттакжестоко!Всежеясперва обрадовался — Кэти заслуживала наказания за то, что толкнуламеня.Нокогдапапаушел,онаподвеламенякокнуипоказаламнесвоющеку, разодранную изнутри о зубы, и полный крови рот. А потом онаподобралаобрывкипортретаиотошлаиселалицомкстене,истогочасуонаниразусомнойнезаговорила;временамикажется,чтоонанеможетговорить от боли. Мне неприятно это думать, но она противная, чтонепрестанноплачет,итакаябледнаяидикаянавид,чтояеебоюсь.

—Авыможетедостатьключ,еслизахотите?—спросилая.—Да, когда я пойду наверх,— ответил он.—Но сейчас я не могу

пойтинаверх.—Вкакойэтокомнате?—спросилая.—Ну, нет!— закричал он.—Вам я не скажу где!Это наша тайна.

Никтонедолжензнать—ниГэртон,ниЗилла.Довольно!яусталотвас—уходите,уходите!—Ионсклонилголовунарукуисновазакрылглаза.

Ясочланаилучшимуйти,неповидавшисьсмистеромХитклифом,ипринестиосвобождениемоеймолодойгоспожеиз ееродительскогодома.Когда я там появилась, слуги встретили меня с большим удивлением ибольшой радостью, а когда они услышали, что и барышня наша цела иневредима, двое или трое из них хотели тут же броситься наверх изакричатьобэтомудвереймистераЭдгара,ноязаявила,чтодолжнасамасообщить ему новость. До чего он изменился, на мой взгляд, за этинесколько дней!В ожидании смерти он лежал, как воплощение скорби ипокорности. И выглядел совсем молодым: на деле ему было тридцатьдевятьлет,новынедалибыемуитридцати.Ондумал,видно,оКэтрин,таккакшепталееимя.Явзялаегозарукуизаговорила.

— Кэтрин придет, мой дорогой господин,— сказала я тихо,— онаживаиздорова,иквечеру,надеюсь,будетздесь.

Я задрожала, когда увидела первое действие этих слов: онприподнялся,жаднообвелглазамикомнатуиупалнаподушкувобмороке.Когдаонпришелвсебя,ярассказала,какнаспринудилипосетитьГрозовойПеревал, а потом насильственно там задержали. Я сказала, что Хитклифпопросту втащил меня в дом, хоть это и не совсем отвечало правде. Ястаралась говорить как можно меньше против Линтона и не сталаописыватьвсюгрубостьегоотца,потомучтонехотеладобавлятьгоречивчашу,ибезтогопереполненную.

Онразгадал,чтовнамеренияеговрагавходилозакрепитьзасыном—вернее, за собою— не только земли Линтонов, но и личное имуществомиссКэтрин.НопочемуХитклифнеждалспокойноегосмерти,оставалосьзагадкойдлямоегогосподина,потомучтооннезнал,какбыстровследзаним должен был сойти в могилу и его племянник. Всеже он понял, чтонужно изменить завещание. Он решил не оставлять Кэтрин капитал вличное распоряжение, а передать его в руки опекунов, завещав его ей впожизненноепользованиеспоследующимпереходомкеедетям,еслиониунеебудут.Такимобразом,еслибЛинтонумер,наследствонемоглобыперейтикмистеруХитклифу.

Получив распоряжение от моего господина, я отправила человека за

стряпчим, а четырех других, снабженных пригодным оружием, послалавытребовать у ее тюремщика мою молодую госпожу. И тот и этизадержались до ночи. Одиночный посланец пришел обратно первым. Онсказал, что мистер Грин, наш поверенный, когда он прибыл к нему,находилсявотлучкеипришлосьдвачасаждатьеговозвращения;акогдаГриннаконецвернулся, то сказал, чтоунего естьоднодельцевдеревне,котороеонникакнеможетотложить,ночтоонещедорассветаприбудетнаМызу.Течетверотоженикогоссобойнепривели.Онитолькопринесливесть,чтоКэтринбольна—такбольна,чтонеможетвыйтиизкомнаты,—и что Хитклиф не дал им повидаться с нею. Я как следует отругалаглупцов, что ониповерили этой басне, которую я не стала пересказыватьсвоему господину, решив нагрянуть утром всем гуртом на Перевал ибуквальновзятьдомштурмом,еслинамневыдадутузницудобром.Отецее увидит, клялась я снова и снова, хотя бы нам пришлось убить этогодьяволанапорогеегодома,когдаонсталбынамсопротивляться!

Ксчастью,ябылаизбавленаотлишниххлопотиволнений.Втричасаутра, спустившись вниз за водой, я с кувшином в руках проходила черезпереднююи чуть не заплясала от радости, услышав решительный стук впарадную дверь. «Ах нет! это Грин, — сказала я, опомнившись, — этотолько мистер Грин!» И пошла дальше, решив, что вышлю кого-нибудьдругого открыть ему. Однако стук повторился — негромко, но все женастойчиво. Я поставила кувшин на перила и поспешила отворитьстряпчемусама.Осенниймесяцяркосветилснаружи.Тобылнестряпчий.Моямилаямаленькаягоспожакинулась,рыдая,мненашею.

—Эллен!Эллен!папаещежив?—Да!—закричала я.—Да,мой ангел, онжив!Славабогу, что вы

опятьснами!Она хотела тут же, не отдышавшись, бежать в комнату мистера

Линтона,нояеезаставиласестьнастулидалаейнапиться;яумылаееипередникомнатерладокраснотыеебледныещеки;потомобъяснила,чтоядолжна пройти вперед и предупредить о ее возвращении; и я ее умоляласказатьотцу,чтоонабудетсчастливасюнымХитклифом.Онапосмотреланаменявнедоумении,но,быстросообразив,почемуясоветуюейговоритьнеправду,онаменяуверила,чтонестанетжаловаться.

Янепосмелаприсутствоватьприихвстрече.Счетвертьчасастоялаяв коридоре за дверью и едва отважилась потом подойти к кровати. Все,однако, было тихо. Отчаяние Кэтрин проявлялось так же молчаливо, какрадость ее отца. Он полусидел в подушках, и она его поддерживала,спокойная с виду; а он глядел в ее лицо расширившимися от восторга

глазами.Он умер блаженно, мистер Локвуд; да, именно так! Поцеловав ее в

щеку,онпрошептал:—Яухожукней.Иты,моедорогоедитя,тожепридешькнам!—и

больше он не двигался и не говорил, только все глядел восхищеннымлучистымвзором,поканепересталобитьсяегосердцеинеотлетеладуша.Никтонезаметилточноминуту,когдаонумер,—тактихоонскончался,безвсякойборьбы.

ВселислезыиссяклиуКэтрин,илислишкомбылотяжкимгоре,чтобдатьимпролиться,ноонасиделассухимиглазами,поканевзошлосолнце.Она сидела до полудня и так и оставалась бы в задумчивости у кроватипокойника,ноянастояла,чтобонаушлаксебеисоснула.Хорошо,чтомнеудалосьудалитьее,потомучтокобедуявилсянашзаконник,наведавшисьпередтемнаГрозовойПеревал,гдеполучилуказания,какемудействовать.ОнпродалсямистеруХитклифу;в этомбылапричина,почемуонмедлилприйтипоприглашениюмоего господина.К счастью,после возвращениядочери ни единый помысел о мирских делах уже не приходил на уммистеруЭдгару,невозмутилегодух.

МистерГрин взял на себя распорядиться наместе всем и всеми.Онрассчиталвсехслуг,кромеменя.Итакширокотолковалсвоиполномочия,чтохотелпохоронитьЭдгараЛинтонанерядомсегоженой,авцеркви,вфамильном склепе Линтонов. Этому, однако, помешало завещание и моигромогласные протесты против всяких отступлений от указанной в немволи покойного. С похоронами торопились. Кэтрин — теперь миссисЛинтонХитклиф—былоразрешенооставатьсявСкворцах,покалежаловдометелоееотца.

Она рассказала мне, что, видя, как она терзается, Линтон в концеконцов отважился пойти на риск и выпустил ее. Она слышала, какпосланные мною люди спорили у дверей, и угадала, что им ответилХитклиф: это ее привело в отчаянье. Линтона вскоре после моего уходаперенесливмаленькуюгостиную,имоямолодаягоспожатакегозапугала,чтоонсогласился,покаотецнеподнялсяопятьнаверх,достатьключ.Онумелтихонькозапиратьиотпиратьдверь;икогдаондолженбылложитьсяспать,онпопросил,чтобемупозволилиночеватьуГэртона,иемутутжеразрешили. Кэтрин убежала до рассвета. Через дверь она выйти непосмела, боясь всполошить собак. Она заходила подряд во все пустыечуланы, осматривала окна и, попав, на свое счастье, в комнату покойнойматери,легковылезлатамвокноиспустиласьназемлюпостволуросшейрядомели.Ее сообщникпонеснаказание за то, чтопомог ей сбежать,—

никакиетрусливыевыдумкиегонеспасли.

29Вечеромпослепохоронмысмоеймолодойледисиделивбиблиотеке,

то раздумывая с печалью — а она с отчаяньем — о нашей потере, тозагадываяонашемгорькомбудущем.

Мысошлисьнатом,чтолучшее,чегоКэтринмоглаожидать,это,чтоей разрешат проживать и дальше на Мызе — по крайней мере, покудаЛинтон жив: быть может, и ему позволят поселиться здесь же, а меняоставят ключницей. Надежда на такой благоприятный исход казаласьслишкомсмелой,новсежеянетерялаее,ияужерадовалась,поверив,чтоне расстанусь ни с домом, ни со службой, ни, главное, с моей любимоймолодойхозяйкой,когдавкомнатуприбежал,запыхавшись,слуга—одинизтех,которыеполучилирасчет,ноещенеуехали,—исказал,что«этотчертовХитклиф»идетподвору:такнезаперетьлипередегоносомдверь?

Еслибунасидосталобезрассудстванатакоедело,намнехватилобывремени.Хитклиф не счел нужнымпостучаться или доложить о себе: онбыл хозяином и воспользовался хозяйским правом входить неспросившись. На наши голоса он прошел прямо в библиотеку, без словвыпроводилслугуизакрылдверь.

Этобылатасамаякомната,кудаеговвеликакгостявосемнадцатьлеттомуназад.Тажелунасветилавокно,илежалзаокномтотжеосеннийпейзаж. Мы еще не зажигали свечу, но в комнате все было видно, дажепортреты на стене: гордая голова миссис Линтон, изящная — ЭдгараЛинтона. Хитклиф подошел к очагу. Внешне он тоже мало изменился сгодами. Тот же человек: только смуглое лицо его стало чуть желтей испокойней, а фигура, пожалуй, чуть грузней— вот и все различие. ПривидеегоКэтринвстала,порываясьуйти.

—Стойте!—сказалон,удерживаяеезаруку.—Большепобеговнебудет! Куда вам бежать? Я пришел отвести вас домой, и вы, надеюсь,будете послушной дочерью и не станете впредь побуждать моего сына кнеповиновению.Янемогпридумать, какмне егонаказать, когда узнал оегосоучастиивэтойистории:он,какпаутина,ущипнешь—иегонестало;новыпоеговидупоймете,чтоонполучилсвое.Третьегоднявечеркомясвелеговниз,посадилнастулибольшекнемунеприкоснулся.Гэртонаявыслал, мы остались вдвоем. Через два часа я позвал Джозефа отнестиЛинтонаопятьнаверх;истогочасамоеприсутствиетакдействуетемунанервы,точноемуявилосьпривидение:мнедумается,ончастовидитменя

и тогда, когда меня нет поблизости. Гэртон говорит, что он просыпаетсясрединочи,икричитцелыйчас,изоветвасзащититьегоотменя,илюбливамвашбесценныйсупруг,илинет,выпойдетекнему:теперьвамонемдумать;перелагаюнавасвсюзаботуонем.

— А может быть, вы позволите Кэтрин жить и дальше здесь, —вступилась я, — и отошлете мистера Линтона к ней? Вы их обоихненавидитеи,значит,нестанетескучатьоних:длявас,лишенногосердца,отниходнадокука.

—Мызуядумаюсдать,—ответилон,—и,понятно,яхочу,чтобмоидетибылипримне.Крометого,этадевчонкадолжнаплатитьмнеуслугамиза свой хлеб. Я не намерен содержать ее в роскоши и безделье, когдаЛинтон умрет. А теперь — собирайтесь, да поскорей; и не вынуждайтеменяприбегатькнасильственныммерам.

—Япойду,—сказалаКэтрин,—кромеЛинтона,мненекоговмирелюбить;ихотявысделаливсе,чтомогли,чтобыонсталненавистенмне,аяему,всежевынезаставитенасразлюбитьдругдруга.Ияпосмотрю,каквыпосмеетечинитьемувредпримнеикаквызапугаетеменя.

—Храбритесь,хвастливыйвояка?—ответилХитклиф.—Ноиянетакваслюблю,чтобывредитьему.Вашимучениянедолжныкончитьсядосрока,ивыихизведаетесполна.Неясделаюегоненавистнымдлявас—это сделает его милый нрав. Из-за вашего побега со всеми егопоследствиямиЛинтонтеперь—самажелчь.Неждитеблагодарности завашувеликодушнуюпреданность.Яслышал,каконрасписывалЗилле,чтоонсталбыделать,будьонтаксилен,какя:наклонностиналицо,асамаяслабостьизощритегоизобретательностьвзаменусиле.

—Язнаю,чтоунегозлаянатура,—сказалаКэтрин,—онвашсын.Ноярада,чтоядобрее,чтоямогупростить;знаю,чтоонлюбитменя,—ипоэтойпричинелюблюего.МистерХитклиф,уваснетникого,ктолюбилбывас,исколькобывынистаралисьсделатьнесчастнымиисына,именя,нас за все вознаграждает мысль, что жестокость ваша порождена ещебольшим вашим несчастьем. Ведь вы несчастны, правда? Одиноки, какдьявол,и,какон,завистливы?Васниктонелюбит,никтонезаплачетовас,когдавыумрете.Нехотелабыябытьнавашемместе!

Кэтрин говорила с мрачным торжеством. Она как будто решилаусвоить дух своей будущей семьи и находила наслаждение в горе своихврагов.

—Тебепридетсяпожалетьсебясамое,—сказалеесвекор,—еслитыпромешкаешьздесьещеминуту.Ступай,ведьма,собирайсвоивещи!

Она с презрением удалилась.Пока ее не было, я стала проситься на

ГрозовойПеревалнаместоЗиллы,предлагаяуступитьеймое.НоХитклифнизачтонесоглашался.Онпопросилменяпомолчать;итутвпервыйразрешилсяобвестиглазамикомнатуипосмотретьнапортреты.РазглядываяпортретмиссисЛинтон,онсказал:

—Этотязаберуксебе,непотому,чтоонмненужен,но…—Онкрутоповернулсякогню,инаеголицепроступилонечтотакое,чтоя,ненаходядругогослова,назовуулыбкой.—Яскажутебе,—продолжалон,—чтоясделал вчера. Я попросил могильщика, копавшего могилу Линтону,счистить землюс крышки ее гробаи открыл его.Ядумал сперва, чтонесойдуужесместа,когдаувиделвновьеелицо—этовсеещебылоеелицо!Могильщикменяструдомрастолкал.Онсказал,чтолицоизменится,еслинанегоподуетветром,итогдаярасшаталстенкугробасоднойстороныиопятьзасыпалгробземлей—нестогобока,гдеположатЛинтона,будьонпроклят!Помне,пустьбыегозапаяливсвинец.Ияподкупилмогильщика,чтобыонпододвинулгробКэтрин,когдаменяположаттуда,имойтоже.Япозабочусь,чтобытаконоибыло.Ктомувремени,когдаЛинтондоберетсядонас,оннебудетзнать,гдеизнаскто.

— Нехорошо, нехорошо, мистер Хитклиф!— возмутилась я. — Нестыдновамбылотревожитьпокойницу?

—Я никого не потревожил,Нелли,— возразил он,— я добыл мирсамомусебе.Теперьястанукудаспокойней,итеперьувасестьнадежда,что я останусь лежать под землей, когда меня похоронят. Тревожить ее?Нет! Это она тревожила меня, ночью и днем, восемнадцать лет…непрестанно… безжалостно… до вчерашней ночи: вчера ночью я обрелпокой.Мнемечталось,чтоясплюпоследнимсномрядомснею,мертвой,ичтосердцемоеостановилось,ащекапримерзлакеещеке.

—Аеслибонарассыпаласьвпрахилитогохуже,очеммечталибывытогда?—ясказала.

—О том, чтоб рассыпаться в прах вместе с нею—и все-таки бытьсчастливей,—ответилон.—Думаете,ястрашилсяпеременытакогорода?Я ждал подобного преображения, поднимая крышку, но я рад, что ононаступитнераньшетойпоры,когдасможетзахватитьименя.Ктомуже,еслибывмоеммозгунезапечатлелосьтакотчетливоеебесстрастноелицо,я вряд ли бы освободился от того странного чувства. Началось этонеобычно.Тызнаешь,чтоябылневсебе,когдаонаумерла:непрестанно,срассвета до рассвета, я молил ее выслать ко мне свой призрак. Я крепковерювдухов;верю,чтоонимогутбродитьсрединас—идействительнобродят,существуютбокобокснами.Вдень,когдаеепохоронили,выпалснег. Вечером я пошел на кладбище. Вьюга мела, как зимой…А кругом

пустынно.Янебоялся,чтоееглупыймужстанетшататьсяуееприютавтотпозднийчас,абольшеникогонемоглотудапринести.Оставшисьснейодинисознавая,чтомеждунамипреградойтолькодваярдарыхлойземли,я сказал себе: «Я снова заключу ее в объятия!Если она холодна, я станудумать,чтоэтохолодномне,чтоменяпронизываетсеверныйветер;иеслиона неподвижна, скажу, что это сон». Я взял в сарае лопату и принялсякопатьизовсехсил.Железоскребнулопогробу—ясталработатьруками.Деревоужетреснулооколовинтов.Ещенемного,иядостигбыцели,когдамне послышалось, что кто-то вздохнул наверху, на краю могилы, исклонилсявниз.«Толькобымнеснятькрышку,—прошепталя,—ипустьзасыплют нас обоих!» И я еще отчаянней принялся за дело. Сновапослышалсявздох—надсамыммоимухом.Ясловноощутил,кактеплоедыханиеотстраниломорозныйветер.Язнал,чтопоблизостинетникогоизплоти и крови; но с той же несомненностью, с какой мы замечаем втемноте приближение живого существа, хоть глаз и не может егоразличить,яотчетливоощутил,чтоКэтиздесь;неподземлей,аназемле.Внезапноечувствооблегчениянаполниломнесердцеиразлилосьповсемутелу. Я бросил свою отчаянную затею, и сразу явилось утешение —несказанное утешение. Она была рядом со мной; была со мной, пока ясыпалземлюобратновмогилу,инепокидаламенянапутидомой.Смейся,если угодно, но я былуверен, что дома увижу ее.Я былуверен, что онарядом, и я не мог не разговаривать с нею. Добравшись до ГрозовогоПеревала, я с надеждой кинулся к двери. Дверь была заперта; и, помню,этот окаянный Эрншо и моя жена не пускали меня в дом. Помню, яостановился, чтобы тряхнуть подлеца — и дух вон! Потом поспешилнаверх,веекомнату—внашукомнату.Явнетерпениигляделвокруг…Ячувствовал ее рядом… я почти видел ее— и все-таки не видел! Верно,кровавый пот проступил у меня от тоски и томления… от жаркой моеймольбыдатьмневзглянутьнанеехотьраз!Незахотела!Обернуласьтемжедьяволом, каким она часто являлась мне. И с той поры я всегда— то вбольшей,товменьшеймере—терплюэтуневыносимую,адскуюмуку.Ядержусвоинервывтакомнапряжении,что,небудьониуменя,какбычьижилы,онидавнобысдалинехуже,чемуЛинтона.Когдаясидел,бывало,сГэртоном у очага, казалось, стоит выйти за порог, и я встречу ее; когдабродил среди зарослей вереска, я должен был встретить ее, как тольковернусьдомой.Едвауйдяиздому,яспешилназад:онанепременнодома,наПеревале,язналэтоточно!Акогдаложилсяспатьвеекомнате,соннешел ко мне. Я там не мог уснуть, потому что, едва я сомкну глаза, онаоказывалась за окном, или соскальзывала по переборкам, или входила в

комнатуидажеклалаголовукомненаподушку,как,бывало,девочкой;иядолжен был открыть глаза, чтоб увидеть ее. И за ночь я закрывал иоткрывал их по сто раз, и всегда напрасно. Это было пыткой! Часто ягромкостонал,такчтостарыймерзавецДжозефдумал,конечно,чтоменяадскимучаютугрызениясовести.Теперь,когдаяееувидел,яуспокоилсянемного.Этобылстранныйспособубивать—неточтопостепенно,апосамым крошечным частицам: обольщать меня призраком надеждывосемнадцатьлет!

МистерХитклиф замолкиотерлоб.Волосыегоприлиплик вискам,взмокшиеотиспарины,глазагляделинеотрывнонакрасныеугливкамине,бровижеоннесдвинул,аподнялчутьнеподкорниволос,чтоделалоеголицонетакимугрюмым,носообщалочертамстраннуювстревоженностьитомительное напряжение, как будто вся сила мысли была устремлена наодин предмет. Говоря, он лишь наполовину обращался ко мне, и я ненарушаламолчания.Мнебылонеподушеслушатьегоречи!Вскорезатемонопятьзадумалсянадпортретом,снялегоиприставилкспинкедивана,чтобы видеть в лучшем освещении; и когда он снова загляделся на него,вошлаКэтриниобъявила,чтоготова,пустьейтолькооседлаютпони.

— Перешлете это завтра, — сказал мне Хитклиф. Потом,повернувшиськней,добавил:—Понивамникчему.Вечерпрекрасный,анаГрозовомПеревалевамникакиепонинепонадобятся:длятехпрогулок,какиевамразрешат,обойдетесьсвоимидвумя.Идемте.

—До свидания,Эллен!—шепнуламоя дорогаямаленькая госпожа.Когда она меня поцеловала, губы ее были, как лед. — Заходи навещатьменя,Эллен,непременно.

—Иневздумайте,миссисДин!—сказалееновыйотец.—Когдаязахочупобеседоватьсвами,япридусюда.Мнененужно,чтобвызамнойшпионили!

Онподалейзнакидтивперединего;и,кинувмневзгляд,резнувшийменяпосердцу,онаподчинилась.Ясталауокнаисмотрелаимвслед,когдаонишлисадом.ХитклифкрепковзялКэтринзаруку,хотьона,каквидно,сперва возражала; и быстрым шагом уволок ее в аллею, где их укрылидеревья.

30Я навестила раз Перевал, но с Кэтрин так больше и не увиделась.

Джозефуперсярукойвкосяк,когдаязашлаиспросиласвоюбарышню,инедалмнекнейпройти.Онсказал,чтомиссисЛинтонзанята,ахозяинанетдома.Зилламнерассказалакое-чтообихжитье-бытье,атобыяинезнала, пожалуй, кто там у них жив, кто помер. Она считает Кэтринвысокомернойинедолюбливаетее,какяпонялаизееразговора.Молодаяледи на первых порах просила ее кое в чем услужить ей; но мистерХитклиф наказал ей делать свое дело, а его-де невестка сама о себепозаботится, и Зилла, ограниченная, черствая женщина, охотноподчинилась приказу. Кэтрин такое невнимание приняла с ребяческойзлостью:платилазанегопрезрениемизачислилаключницувчислосвоихврагов, как если бы та и впрямь нанесла ей тяжкую обиду. У меня былдлинный разговор с Зиллой месяца полтора тому назад, незадолго довашегоприезда,когдамыснеювстретилисьнавересковомполе;ивотчтояотнееуслышала:

—МиссисЛинтон, как пришла сюда,— рассказывала Зилла,— такпервымделом,непоздоровавшисьнисомной,нисДжозефом,побежаланаверх, заперлась в комнате Линтона и до утра не показывалась. Утром,когдахозяинсЭрншозавтракали,онасошлавнизиспросила, всядрожа,нельзялипоспатьзаврачом,—еедвоюродныйбраточеньболен.

—Этоненовость,—ответилХитклиф,—ноегожизньнестоитнигроша,иянигрошананегонепотрачу.

—Ноянезнаю,чтонужноделать,—сказалаона,—иеслиниктомненепоможет,онумрет.

—Вонотсюда!—закричалхозяин.—Ичтобянислованеслышалонем! Здесь никому не интересно, что с ним будет. Если вам интересно,сидитепринемсиделкой;еслинет,запритеегоиоставьтеодного.

Тогдаонанаселанаменя,иясказалаей,чтодовольнонамучиласьснадоедливым мальчишкой: у нас у каждого свои дела, а ее дело —ухаживатьзаЛинтоном;мне,мол,мистерХитклифприказалоставитьэтуработузаней.

Каконитамладилимеждусобой,немогувамсказать.Он,ядумаю,без конца привередничал и сам над собою хныкал день и ночь, и она,конечно,незналаснимнисна,нипокоя:этовидатьбылопоеебледномулицуивоспаленнымглазам.Оназаходилаиногданакухню,саманесвоя,и

мнеказалось,чтоейхочетсяпопроситьпомощи.Ноянесобираласьидтинаперекор своему хозяину— я никогда не смею,миссисДин, пойти емунаперекор,— и хотя я в душе осуждала хозяина, что он не посылает заКеннетом,немоеэтобылоделосоватьсяссоветамиипопреками,иянесовалась.Разадвамнеслучилось,улегшисьсовсемиспать,зачем-тоопятьоткрыть свою дверь, и я видела тогда, что миссис сидит на лестнице, наверхней ступеньке, и плачет; и я быстренько запиралась у себя, чтоб неподдатьсяжалостииневступитьсязаобиженную.Втупоруяжалелаее,право,новсе-таки,знаете,нехотелосьмнелишитьсяместа.

Наконец, как-то ночью она вошла без спросу в мою комнату иобъявила—датак,чтоячутьнерехнуласьсперепугу:

—СкажитемистеруХитклифу,чтоегосынумирает,наэтотразязнаюнаверное,чтоонумирает.Сейчасжевстаньтеидоложитеему.

Сказалаона эти словаи тотчасжевышла.Счетвертьчаса ялежала,прислушиваясь,именятакитрясло.Никтонешевелился—вдомебылотихо.

Миссис ошиблась, подумала я. Ему полегчало. Не стоит никогобеспокоить.Ияначала засыпать.Номойсонпрогналивторично,на этотразрезкимзвонком—аунастолькоодинзвонокиесть:нарочнокупилидляЛинтона; и хозяин крикнулмне, чтоб я посмотрела, что там такое, иобъяснилабыим,чтоон-денежелаетещеразпроснутьсяоттакогошума.

Тутяпередалаему,чтомнесказалаКэтрин.Онвыругалсяпросебяичерезпятьминутвышелсзажженнойсвечойинаправилсявихкомнату.Явошлазаним.МиссисХитклифсиделаукровати,сложиврукинаколенях.Еесвекорподошел,поднессветклицуЛинтона,поглядел,потрогал,потомповернулсякней.

—Ну,Кэтрин,—сказалон,—каквысебячувствуете?Онанизвука.—Каквысебячувствуете,Кэтрин?—повторилон.—Емууженичегонестрашно,аясвободна,—ответилаона.—Мне

былобы совсемхорошо,—продолжала она, не сумев даже скрыть своюзлобу,—новытакдолгооставлялименяоднуборотьсясосмертью,чтоячувствуюивижутолькосмерть!Ячувствуюсебя,каксамасмерть.

Да и смотрела она прямо покойницей. Я дала ей вина. Гэртон иДжозеф,проснувшиесяотзвонкаитопотаислышавшиечерезстенкунашразговор,теперьтожевошли.Джозеф,мнедумается,былрад,чтомолодойхозяин скончался; Гэртон казался чуточку смущенным; впрочем, он нестолько думал о Линтоне, сколько глазел на Кэтрин. Но хозяин приказалему выйти вон и лечь спать: его помощь, сказал он, не нужна.Потом он

велелДжозефуотнестителовегокомнату,амневернутьсявмою,имиссисХитклифосталасьодна.

Утром он послал меня сказать ей, что она должна сойти вниз кзавтраку. Она была раздета — видно, собиралась лечь — и сказаласьбольной,чемуянеоченьудивилась.ЯтакипередаламистеруХитклифу,ионответил:

— Хорошо, пусть сидит у себя, покуда здесь не управятся спохоронами.Вызаходитекнейвремяотвременииприноситечтонужно,акогдаувидите,чтоейлучше,скажетемне.

Кэти,пословамЗиллы,оставаласьнаверхудвенедели;иключницаеенавещала два раза в день и готова была стать любезней, но все еедружественныеавансыбылигордоинаотрезотклонены.

ХитклифзашелтолькоразпоказатьневесткезавещаниеЛинтона.Всесвоеимуществоито,чтобылораньшедвижимымимуществомегожены,он отказал своему отцу. Несчастного угрозами и уговорами принудили кэтому за неделю ее отсутствия, когда умирал его дядя. Землями, какнесовершеннолетний, он распорядиться не мог. Однако мистер Хитклифприсвоил их по праву наследования после жены и сына — как мнедумается,законно.Вовсякомслучае,Кэтрин,неимеянидрузей,ниденег,неможетзавестиснимтяжбу.

—Никто,кромеменя,—рассказывалаЗилла,—близконеподходилкеедвери,еслинесчитатьтогоединственногослучая,иниктоничегоонейне спрашивал. В первый раз она сошла вниз в воскресенье. Когда япринеслаейобед,оназакричала,чтоейбольшеневмоготусидетьвхолоде;ияейсказала,чтохозяинсобираетсянаМызу,амысЭрншонепомешаемей спуститься к очагу— нам-то что? Так что, как только она услышалаудаляющийся стук копыт, она явилась одетая в черное, с зачесанными зауши желтыми своими волосами — совсем просто, по-квакерски: ипричесаться-тонесумела!

Мы с Джозефом по воскресеньям ходим обыкновенно в часовню (вгиммертонской церкви, вы знаете, нет теперь священника, — поясниламиссисДин,—ачасовнейониназываюткакую-томолельнювдеревне—не то методистскую, не то баптистскую, точно не скажу). Джозефпошел,—продолжалаЗилла,—аясочланужнымпосидетьдомаприличияради:людимолодые—тутвсегданадо,чтобыктопостаршеприсмотрелзаними;аГэртона,каконнизастенчив,неназовешьобразцомделикатности.Яемуобъяснила,чтоегодвоюроднаясестра,вероятно,придетпосидетьснами, а она-де привыкла, чтоб уважали воскресный день, так что емулучшеброситьсвоиружьяивсякиедомашниехлопоты,когдаонапридет.

Услыхав это, он густо покраснел и поглядел на свои руки и одежду.Ворвань и порох были мигом убраны подальше. Вижу, он собираетсяпочтитьеесвоимобществом;ияпонялапоегоповедению,чтоемухочетсяпоказаться вприличномвиде. Засмеявшись, как яникогдабынепосмелаприхозяине,явызваласьпомочьему,еслионхочет,исталаподшучиватьнадегосмущением.Аоннасупился,дакакпойдетругаться!

—Эх,миссисДин,—продолжалаЗилла,видя,чтояеенеодобряю,—высчитаете, верно, что вашамолодая леди слишкомхорошадлямистераГэртона.Может,выиправы;но,сознаюсьвам,янепрочьнемногопосбитьснееспесь.Ичтоейтеперьпрокувовсейееобразованностииманерах?Она также бедна, какмы с вами, даже, поправде сказать, бедней.У васестьсбережения,ияидутойжестежкой,откладываюпомаленьку.

Гэртон позволил Зилле пособить ему; и она, уластив, привела его вдоброе настроение. Так что, когда Кэтрин пришла, он почти забыл своибылыеобидыистарался,пословамключницы,бытьлюбезным.

—Миссисвошла,—сказалаона,—холодная,какледышка,игордая,какпринцесса.Явсталаипредложилаейсвоекресло.Такнет,вответнамоюучтивостьонатолькозадраланос.Эрншотожевсталипригласилеесесть на диван, поближе к огню: вы там, сказал он, околеваете, поди, отхолода.

— Я второй месяц околеваю, — ответила она, со всем презрениемнапираянаэтослово.

И она взяла себе стул и поставила его в стороне от нас обоих.Отогревшись, она поглядела вокруг и увидела на полке для посуды кучукниг.Онатотчасвскочилаипотянулась заними,ноонилежалислишкомвысоко.Еедвоюродныйбратдовольнодолгонаблюдалзаеепопыткамиинаконец,набравшисьхрабрости,решилпомочьей.Онаподставилаподол,аоншвырялвнегокниги—первые,какиепопадалисьподруку.

Этобылодляюношибольшимуспехом.Миссисегонепоблагодарила;но и тем он был доволен, что она приняла его помощь, и он отважилсястать позади нее, когда она их просматривала, и даже наклонялся иуказывал, что поражало его фантазию на иных старинных картинках вкнигах.Иегонеотпугнулаеекичливаяманеравыдергиватьстраницуиз-подегопальца:онтолькоотступалнашагипринималсяглядетьневкнигу,а на нее. А она все читала или подыскивала, чего бы еще почитать. Нопонемногуеговниманиемзавладелизавиткиеегустыхшелковистыхволос:оннемогвидетьеелицаиразглядывалволосы,аонаегоивовсеневидела.И,можетбыть,несовсемсознавая,чтоделает,завороженный,какребеноксвечкой, он глядел, глядел и, наконец, потрогал — протянул руку и

погладилодинзавитоклегонько,точноптичку.Какбудтоонвоткнулейвшеюнож,—таконавскинулась.

—Сиюжеминутууходите!Каквысмеетеприкасатьсякомне!Чтовытутторчите?—закричалаона,ивееголосезвучалоотвращение.—Явасневыношу!Есливыблизкокомнеподойдете,яопятьуйдунаверх.

МистерГэртонотодвинулсяссамымглупымвидом.Онсиделвуглудиванаоченьтихо,аонаещесполчасаперебиралакниги.НаконецЭрншоподошелкомнеишепнул:

— Зилла, не попросите ли вы, чтоб она нам почитала вслух? Мнеобрыдлоничегонеделать,иятаклюблю…ятакохотнопослушалбыее.Неговорите,чтояпрошу,попроситекакбудтодлясебя.

—МистерГэртонпроситваспочитатьнамвслух,мадам,—сказалаябез обиняков. — Он это примет как любезность: почтет себя оченьобязанным.

Онанахмуриласьи,поднявголову,ответила:—МистерГэртонивсевыоченьменяодолжите,еслипоймете,чтоя

отвергаю всякую любезность, которую вы лицемерно предлагаетемне!Яваспрезираюиниочемнехочуговоритьнискемизвас!Когдаяготовабыла жизнь отдать за одно доброе слово, за то, чтоб увидеть хоть одночеловеческоелицо,вывсеустранились.Ноянесобираюсьжаловатьсявам!Меня пригнал сюда холод, а не желание повеселить вас или развлечьсявашимобществом.

—Чтоямогсделать?—началЭрншо.—Какможноменявинить?—О,выисключение,—ответиламиссисХитклиф,—вашегоучастия

яникогданеискала.—Ноянеразпредлагалипросил,—сказалон,загоревшисьприэтой

еестроптивости,—япросилмистераХитклифапозволитьмнеподежуритьзавасночью…

—Замолчите!Явыйдуводвориликудаугодно,толькобынезвучалуменявушахвашгнусныйголос,—сказаламиледи.

Гэртон проворчал, что она может идти хоть в пекло, и принялсяразбиратьсвоеружье.Сэтогочасаонбольшеневоздерживалсяотсвоихвоскресных занятий. Он и говорил теперь достаточно свободно; и онапоняла, что ей приличней опять замкнуться в одиночестве. Но пошлиморозы, и пришлось ей, забыв свою гордость, все чаще снисходить донашегообщества.Я,однако,позаботилась,чтобымнебольшенеплатилинасмешкойзамоюжедоброту: с тогодняядержусьтакжечопорно,какона;иниктоизнаснепитаеткнейнилюбви,нипростоприязни.Даонаинезаслуживаетих:ейсловоскажи,ионатотчасподожметгубыиникогоне

уважит!Даженахозяинаогрызается,саманапрашиваетсянапобои;ичемеебольшеколотят,темонастановитсяядовитей.

Сначала, когда я услышала от Зиллы этот рассказ, я решила былооставитьдолжность,снятьдомикиуговоритьКэтринпереехатькомне.НомистерХитклифтакжеэтогонедопустилбы,какнепозволилбыГэртонузажитьсвоимдомом;иясейчасневижудляКэтииногоисхода,каквыйтивторичнозамуж:ноневмоейвластиустроитьтакоедело.

На этом миссис Дин кончила свой рассказ. Вопреки предсказаниюврачасилымоибыстровосстанавливаются,и,хотяидетещетольковтораянеделя января, я располагаю через денек-другой прокатиться верхом икстати съезжу на Грозовой Перевал — сообщу своему хозяину, чтособираюсьпрожитьближайшиеполгодавЛондоне,аон,еслиемуугодно,можетподыскатьсебедругогожильцаисдатьдомсоктября:низачтонасветенесоглашусьяпровестиздесьещеоднузиму.

31Вчера было ясно, тихо и морозно. Я, как и думал, отправился на

Перевал.Моядомоправительницапопросиламеняпередатьотнеезапискуее барышне, и я не стал отказываться, коль скоро почтеннаяженщина неусматриваланичегостранноговсвоейпросьбе.Дверьдомараскрытабыланастежь,норевнивыеворотаоказалисьназапоре,какпримоемпоследнемпосещении. Я постучался и окликнул Эрншо, возившегося у цветочныхгрядок. Он снял цепь, и я вошел. Юный селянин так хорош собой, чтолучшеибытьнельзя.Янаэтотразогляделегоснарочитымвниманием;ноон,каквидно,прилагаетвсеусилия,чтобывыставитьсвоипреимуществавсамомневыгодномсвете.

Я спросил, дома ли мистер Хитклиф. «Нет, — он ответил, — но кобедубудет».Былоодиннадцать часов, и я объявил, чтонамерен зайтииподождать, тогдаонсразуотбросилсвоиорудияипошелменяпроводить— в роли, сказал бы я, сторожевого пса, но уж никак не заместителемхозяина.

Мывошливместе,Кэтринбыладомаизанималасьделом—чистилаовощи для предстоящего обеда. Она смотрела более угрюмой и менееодухотворенной, чем тогда, когда я увидел ее в первый раз.На меня онаедва взглянула и продолжала свою стряпню с тем же пренебрежением кобщепринятымформамвежливости,какитогда;вответнамойпоклони«доброеутро»онаивидунеподала,чтоузнаетменя.

«Вовсеонанекажетсятакоймилой,—подумаля,—какоюхочетмнееепредставитьмиссисДин.Красивая,спорунет,нонеангел».

Эрншо брюзгливо предложил ей унести все на кухню. «Уноситесами»,—сказалаона,отшвырнув,кактолькокончила,мискуипрочее,ипересевна табуретподокном,приняласьвырезыватьптици зверушекизочистковбрюквы,собранныхвпередник.Яподошелкней,сделаввид,чтохочупоглядетьнасад,иловко,какмнедумалось,неприметнодляГэртонауронил ей на колени запискумиссисДин.Но она спросила громко: «Чтоэтотакое?»—истряхнулалисток.

—Письмоотвашейстаройзнакомой,ключницынаМызе,—ответиля,досадуя,чтомойдобрыйпоступокобнаружен,иубоявшись,какбынеподумали, что письмо написано мною самим. После такого разъясненияонарвануласьбылоподнятьлисток,ноГэртонееупредил.Онсхватилегоиположилвкарманжилета,сказав,чтописьмодолженнапередпросмотреть

мистер Хитклиф. На это Кэтрин молча отвернулась от нас и, вынувукрадкой носовой платок, незаметно приложила его к глазам, а еедвоюродныйбратхотелспервапоборотьвсебедоброечувство,нопотомвсе-такивытащилписьмоибросилнаполподленее—совсейприсущейему неучтивостью. Кэтрин подобрала и жадно прочла; потом задала мнеряд вопросов о различных обитателях ее прежнего дома, разумных инеразумных; и, глядя в сторону холмов, проговорила, ни к кому необращаясь:

—ХотелосьбымнепоскакатьтуданаМинни!Забратьсяповыше!Ох!Яустала…мнеобрыдло,Гэртон!—Ионаположиласвоюкрасивуюголовунаподоконник,нетопотянувшись,нетовздохнув,ипогрузиласьвкакую-торассеяннуюгрусть,незнаяинежелаязнать,следиммызанейилинет.

—МиссисХитклиф,—сказаля,просидевнекотороевремямолча,—вы,верно,инеподозреваете,чтоявашстарыйзнакомый!Истольблизкий,чтомне кажется странным,почему вынеподойдетепоговорить сомной.Моядомоправительницанеустаетговоритьовасивасрасхваливать;ионабудеточеньразочарована,еслиявернусьбезвесточкиитолькодоложу,чтовыполучилиееписьмоиничегонесказали.

Она,видно,удивиласьэтойречииспросила:—Элленквамблаговолит?—Да,очень,—сказалянесовсемуверенно.—Вампридетсяобъяснитьей,—продолжалаона,—чтояответила

бынаписьмо,номненечемписатьиненачем:нетдажекнижки,откудаямоглабывырватьлисток.

—Ни единой книги!— воскликнул я.— Как вы умудряетесь житьздесь без книг, позволю я себе спросить? Даже располагая большойбиблиотекой,ячастопорядкомскучаюнаМызе;отберитеуменякниги—ияпридувотчаяние.

—Я всегда читала, когда они у меня были,— сказалаКэтрин,— амистер Хитклиф никогда не читает; поэтому он забрал себе в головууничтожитьмоикниги.Вотужемногонедель,какянезаглянуланиводну.ТолькопорыласьразвтеологическойбиблиотекеДжозефа—кеговеликойдосаде.Да,однажды,Гэртон,янаткнуласьнатайныйкладввашейкомнате—латинскиеигреческиеучебникиинесколькосборниковсказокистихов:всестарыедрузья!Сборникиякак-топринеславдом,авыподобрали,какподбираетсорокасеребряныеложки,простоизлюбвикворовству:вамотнихникакогопроку.Или,можетбыть,выихприпряталипозлобе:есливасонинемогутрадовать,пустьужнерадуютникого!Можетбыть,этавашаревностьинавелаХитклифанамысльотнятьуменямоисокровища?Но

онипочтивсезаписанывмоеммозгуиотпечатанывсердце,иэтовынеможетеуменяотобрать!

Эрншо залился краской, когда его двоюродная сестра рассказала вовсеуслышаньеоприпрятанныхимкнигах,и,заикаясь,сталснегодованиемотвергатьееобвинения.

— Мистер Гэртон хочет пополнить свой запас знаний, — сказал я,чтобвыручитьего.—Вашизнаниявызываютвнемнеревность,арвение.Черезнескольколетонстанетобразованнымчеловеком.

—И он хочет, чтобы я к тому времени совсем отупела,— ответилаКэтрин.—Да,яслышу,каконпробуетчитатьпоскладам—икакиежеонделаетприэтомочаровательныеошибки!Ябысудовольствием,каквчера,послушалаещеразввашейдекламации«Охотничьюпотеху»[8];этобылооченьсмешно.Явсеслышала;ислышала,каквыперелистывалисловарь,отыскиваятрудныеслова,апотомругались,потомучтонемоглипрочитатьобъяснения.

Молодомучеловекупоказалось,очевидно,чересчурнесправедливым,что сперва потешались над его невежеством, а теперь высмеивают егостаранияпреодолеть этоневежество.Ябыл тогожемнения; и, вспомниврассказ миссис Дин о первой попытке Гэртона внести свет во тьму, вкоторойегорастили,язаметил:

—МиссисХитклиф,всемыначиналиивсезапиналисьиспотыкалисьна пороге. Если бы наши учителя дразнили нас, вместо того чтобы нампомогать,мыипосейденьзапиналисьбыиспотыкались.

—О,—возразилаона,—янехочумешатьегоуспехам;новсежеонне вправе присваивать себе мое и делать его для меня смешным ипротивнымиз-заегоскверныхошибокинеграмотногопроизношения.Этикниги—истихиипроза—освященыдляменядругимивоспоминаниями;идляменяневыносимо,когдаонихоскверняет!Ночтохужевсего—онвыбирает самые мои любимые места, которые я часто повторяю сама.Точноназло!

С минуту Гэртон стоял молча, только грудь его высоко вздымалась.Нелегкая выпала ему задача: чувствуя жестокую обиду, подавить в себеярость. Я поднялся и по-джентльменски, чтоб его не смущать, стал вдверях, обозревая открывавшийся оттуда широкий ландшафт. Эрншопоследовалмоемупримеруивышелизкомнаты,нототчасвернулся,несяврукахпять-шестькниг,которыебросилКэтриннаколени,крикнув:

— Берите! Нежелаю больше никогда ни читать их, ни слышать, нидуматьоних.

— Я их теперь не возьму, — ответила она. — Теперь они будут

связаныдляменясмысльюовас;онимнепротивны.Онаоткрылаодну,вкоторуюявномногораззаглядывали,ипрочитала

вслух отрывок в тягучей манере начинающего, потом засмеялась иотбросилакнигупрочь.

—Послушайте,—продолжалаоназадорноивтойжеманереначалачитатьнапамятьстрокикакой-тостариннойбаллады.

НоГэртонневыдержалэтогоновогоиспытания.Яуслышал,инебезвнутреннего одобрения, как он путем рукоприкладства остановил еедерзкий язык. Маленькая злючка сделала все, что могла, чтоб задетьболезненное,хотьинеутонченное,самолюбиесвоегодвоюродногобрата,а физическое воздействие было единственным доступным ему способомподвести баланс и поквитаться с обидчицей. Затем он сгреб книги ишвырнул их в огонь. Я прочитал на его лице, какой муки стоило емупринести эту жертву своему раздражению. Мне казалось, что он, когдагореликниги,думалотомудовольствии,котороеониужедоставлялиему,иотомторжествеивсебольшемнаслаждении,которыхоножидалотнихвдальнейшем;имнеказалось,чтояугадалито,чтоегопобуждалокэтимтайным занятиям. Он довольствовался повседневным трудом и грубымиживотнымирадостями,поканевстретилнасвоемпутиКэтрин.Стыдприеенасмешкахинадежданаееодобрениедалиемупервыйтолчоккболеевысоким устремлениям. И что же? Его старания подняться не только неоградили его от насмешек и не доставили похвал, — они привели кобратному!

—Да,вотивсяпольза,какуюскотвродевасможетизвлечьизних!—крикнула Кэтрин, зализывая рассеченную губу и следя негодующимвзором,какуничтожалогоньеекниги.

—Попридержителучшеязык!—злобносказалеедвоюродныйбрат.От волнения он не мог продолжать и поспешил к выходу; я

посторонился, чтобы дать ему дорогу, но не успел он переступить порог,какмистерХитклиф,войдясодвора,остановилегои,положивемурукунаплечо,спросил:

—Вчемдело,моймальчик?— Ничего, ничего, — сказал Гэртон и кинулся вон, чтобы в

одиночествеусладитьсявсеюгоречьюгневаиобиды.Хитклифпосмотрелемувследивздохнул.—Страннобудет,еслияпойдусампротивсебя,—проговорилон,не

замечая,чтоястоюпозадинего.—Нокогдаяищувегочертахсходствасотцом,яскаждымднемвсевернейузнаюее.Какогочертаонтакнанеепохож?Смотретьнанегодляменяпочтиневыносимо.

Он потупил глаза и вошел задумчиво в дом. На лице его былотоскливоеибеспокойноевыражение,какогораньшеяникогданеподмечална нем; и он как будто спал с тела. Невестка, увидев его в окно, тотчасубежаланакухню,оставивменяодного.

—Радвидеть,чтовысновавыходите,мистерЛоквуд,—сказалонвответнамоеприветствие.—Отчастипоэгоистическимсоображениям:недумаю, что в этой пустыне я легко найду вам заместителя. Я не раздивился,чтозагналовасвнашикрая.

— Боюсь, сэр, лишь праздный каприз, — был мой ответ. — Или,можетбыть,праздныйкапризгонитменяотсюда.НатойнеделеяотбываювЛондон;идолженваспредуведомить,чтоянесобираюсьудерживатьзасобою Скворцы сверх годичного срока, на который мы с вамидоговаривались.Думаю,ябольшездесьжитьнебуду.

— О, в самом деле! Вам наскучило ваше добровольное изгнание,да?—сказалон.—Ноесливыпришливыговорить,чтобывасосвободилиот платы за дом, в котором не будете проживать, то вы напраснопрогулялись:взыскиваядолги,яникомунеделаюпослаблений.

— Я ничего не пришел выговаривать! — вскричал я, порядкомраздраженный.—Еслиугодно,ямогурассчитатьсясвамихотьсейчас.—Иядостализкарманачековуюкнижку.

—Нет,нет,—ответилонхладнокровно,—выоставляетедостаточнодобра, чтобы покрыть долг, если и не вернетесь. Я вас не тороплю.Садитесь и отобедайте с нами; когда знаешь, что гость наверняка незачастит, почему не оказать ему радушный прием? Кэтрин, соберите кстолу;кудавыпропали?

Кэтринпоявиласьопять,несянаподносеножиивилки.— Вы можете пообедать с Джозефом, — пробурчал Хитклиф. —

Сидитенакухне,покагостьнеуйдет.Онаисполнилаегораспоряжениеоченьточно—можетбыть,унеене

было соблазна нарушить его. Живя среди мужланов и мизантропов, онаедвалибыласпособнаоценитьлюдейболееприятных,когдавстречаласьстакими.

С мистером Хитклифом, мрачным и неразговорчивым, — по однуруку, и с Гэртоном, безнадежно немым, — по другую, я отобедал неслишкомвеселоивскорепопрощался.Яхотелвыйтичерезкухню,чтобывзглянутьнапоследокнаКэтринидосадитьстаромуДжозефу;ноГэртонуприказали привести моего коня, и хозяин дома сам проводил меня допорога,такчтоянеполучилвозможностиосуществитьсвоежелание.

«Как уныло проходит жизнь в этом доме! — размышлял я, пустив

вскачь коня. — Сказкой наяву, лучше — живой романтикой стала быдействительностьдлямиссисЛинтонХитклиф,еслибымыснеювздумалисоединиться, как желала того ее добрая няня, и вместе окунулись бы вволнующуюатмосферугорода!»

321802.Всентябреэтогогодаябылприглашеннасеверопустошатьполя

одного моего друга, и, совершая путешествие к его местожительству, янеожиданно оказался в пятнадцати милях от Гиммертона. Конюх назаезжем дворе поил из ведра моих лошадей, когда мимо прокатил воз,груженныйзеленымсвежескошеннымсеном,иконюхсказал:

—ИзГиммертона,поди!Унихтамвсегдапокоснатринеделипозже,чемулюдей.

— Гиммертон! — подхватил я; моя жизнь в тех местах ужепревратиласьдляменявсмутныйсон.—Какже,знаю!Этодалекоотсюда?

—Мильчетырнадцатьбудет,погорушкам,побездорожью,—отвечалон.

Что-товдругтолкнуломенянавеститьСкворцы.Ещенеперевалилозаполдень,имнеподумалось:чемзаезжатьвгостиницу,ямогупереночеватьподсобственнымкровом.Ктомужестоилопотратитьденьнаустройствосвоихделсдомохозяиномитакимобразомизбавитьсебяоттруданарочноприезжатьопятьв этикрая.Передохнувнемного,яотрядилсвоегослугу,чтобонрасспросил,какпроехатьвтудеревню;и,сильноистомивнашихлошадей,мызатричасакое-какодолелиэтичетырнадцатьмиль.

Слугу я оставил в деревнеидвинулсядальшеодинвнизполощине.Серая церковка показалась мне еще серее, нелюдимое кладбище ещенелюдимей.Явидел,каковцы,забредшиесполя,щипалиневысокуютравунамогилах.Деньбылясный,жаркий—слишкомжаркийдляпутешествия;ножаранемешаламнелюбоватьсявосхитительнойкартинойподомнойинадомной;еслибяувиделееближекавгусту,она,наверно,соблазнилабыменя провести здесь месяц в уединении. Зимой ничего не может бытьпечальней,летомничегоочаровательнейэтихложбин,запертыхвхолмах,иэтихгордых,одетыхверескомкруч.

Я добрался до Мызы засветло и постучал в дверь; все домочадцыудалились в задние пристройки, рассудил я, приметив одинокий голубойдымок, тонким завитком висевший над кухней, и не услышали стука. Япроехалводвор.Поднавесомкрыльцасиделадевочкалетдевяти-десятиивязала, а на ступеньках, сгорбившись, задумчиво покуривала трубкупрестарелаяженщина.

—МиссисДиндома?—спросилястаруху.—МиссисДин?Нет!—ответилата.—Онатутнеживет;онаживет

там,наверху,наПеревале.—Значит,вытутзаключницу?—продолжаля.—Да,яприсматриваюзадомом,—былответ.— Отлично. Я — мистер Локвуд, хозяин. Скажите, тут найдутся

комнаты,гдеямогбырасположиться?Яхочуздесьпереночевать.—Хозяин!—вскричалаона,пораженная.—Какжетак?Ктожезнал,

чтовыприедете?Хотьбысловомизвестилинаперед!Тутнетничего—нисухогоугла,ниместапристойного…

Она засуетилась, отшвырнула трубку, бросилась в дом; девочкапобежалазаней,аследомпрошелия.Убедившисьвскоре,чтомнесказалиистиннуюправдуичтостарухавдобавокчутьсуманесворотилаотмоегонеожиданногоприезда,ясталееуспокаивать:я,мол,пойдупрогуляюсь,аона тем часом пускай приготовит мне уголок в гостиной, где бы мнепоужинать, да спальню, где я мог бы выспаться; ни мести, ни пыльвытиратьненужно,—былбытолькожаркийогоньисухиепростыни.Она,казалось, рада была всячески стараться, хоть и сунула сгоряча в каминполовующеткувместокочергии такженепоназначениюпустила в ходдругиеатрибутысвоегоремесла;всежеяудалился,поверив,чтоееусердиеобеспечитмне к возвращениюместо для отдыха.Целью затеянноймноюпрогулкибылГрозовойПеревал.Но,крепкийзаднимумом,я,едвавыйдясодвора,тутжевернулся.

—НаПеревалевсеблагополучно?—спросиляуключницы.— Да, как будто, — ответила она и прошмыгнула мимо с полной

сковородойгорячихуглей.Мне хотелось спросить, почемумиссисДин рассталась сМызой, но

невозможно было задерживать женщину в такую критическую минуту;итак, я повернул назад, опять переступил порог и неторопливым шагомпустился в путь. Передо мной разливалось мягкое сияние восходящегомесяца,ширясь все ярче, помере того как догорал пожар заката за моейспиной — в час, когда я вышел из парка и стал подниматься покаменистомупроселку,забиравшемувправокжилищуХитклифа.Домещеневсталпередмоимиглазами,когдаденьивовсеугасиосталасьотнеготолько тусклая янтарная полоса на западе; но в ярком свете месяца яразличал каждый камушек на тропе, каждый стебель травы. Мне непришлось ни перелезать через ворота, ни стучать: они уступили первомуусилиюмоейруки.Переменаклучшему!—подумалосьмне.Ияотметилещеодну, о котороймнеповедалиноздри: подприветливымиплодовымидеревьяминосилсяввоздухесладкийзапахлевкояижелтофиоля.

И двери, и окна были распахнуты; а все же, как это обычно можно

видетьвкраюкаменноугольныхрудников,приятныйкрасныйотсветогнястоялнаддымоходом;радость,которуюпламядоставляетглазу,позволяетмириться с излишним жаром. Впрочем, дом на Грозовом Перевале таквелик, что его обитателям хватает места, чтобы держаться подальше отжара, и все, кто был в доме, расположились у окон. Я мог их видеть ислышатьихразговорраньше,чемпереступилпорог;иясталнаблюдатьислушать, толкаемый любопытством, не свободным от зависти, всевозраставшей,покаямедлил.

— Контуры?! — сказал голос, нежный, как серебряныйколокольчик.—Втретийраз,тупаяголова!Янестануповторятьещераз.Извольвспомнить,илияоттаскаютебязаволосы.

— Ну, контуры,— сказал другой голос, басистый, но мягкий.— Атеперьпоцелуйменязато,чтоятакхорошопомню.

—Нет,сперваперечтивсеправильно,безединойошибки.Обладатель низкого голоса начал читать. Это был молодой человек,

прилично одетый и сидевший за столом над раскрытой книгой. Егокрасивое лицо горело от удовольствия, а глаза то и дело нетерпеливоперебегали со страницы на белую ручку, которая лежала на его плече илегкимшлепкомпощекекаждыйраздавалаемузнать,чтоотеевладелицыне ускользнул этот признак невнимания. А сама владелица стояла за егоспиной, и кольца мягких светлых ее волос время от времениперемешивались с его каштановыми кудрями, когда она наклонялась,чтобыпроверитьсвоегоученика;иеелицо…хорошо,чтоученикневиделеелица,атоедвалионбылбытакприлежен.Ноявидел,иякусалгубыотдосады,чтоупустилвозможность,которая,бытьможет,позволилабымненедовольствоватьсяоднимлишьсозерцаниемяснойкрасотыэтоголица.

Урок был завершен — не без новых ошибок. Все же ученикпотребовалнаграды,иемуподаренобылонеменьшепятипоцелуев;оних,впрочем, не скупясь, возвратил. Потом он направился вместе с нею кдверям,ияпонялизихразговора,чтоонисобираютсявыйтипобродитьпополям. Я подумал, что Гэртон Эрншо, коли не на словах, то в душепожелает мне провалиться на самое дно преисподней, если сейчас моязлосчастнаяособапоявитсяподленего;иясчувствомуниженияиобидышмыгнул за угол, чтоб искать прибежища на кухне. С той стороны входбыл так же доступен, и в дверях сидела Нелли Дин, мой старый друг, ишила, напевая песенку, которую часто прерывали резкие окрики,доносившиесяиздому,совсемуженемелодичные,звучавшиепрезрениеминетерпимостью.

—Помне,лучшепустьчертыхаютсясутрадоночинадсамыммоим

ухом,чемслушатьвас!—сказалголосизкухнивответнанедослышанноемноюзамечаниеНелли.—Стыдисрам!Толькояраскроюсвятуюкнигу,как выначинаете славословить сатануи все самыечерныепороки, какиетолько рождались на свет! Ох! Вы— подлая негодница, и она вам подстать: бедный мальчик погибнет через вас обеих. Бедный мальчик! —повторил он со вздохом, — околдовали его, я знаю наверняка! Господи,совершитынаднимисвойсуд,разчтонетунашихправителейниправды,низакона!

—Ясно, чтонет,—не тонас, без сомнения,жглибынапылающихкострах,—возразилапевунья.—Нотыбылучшепомалкивал, старик,ичиталсвоюБиблию,какдобрыйхристианин,аменябынетрогал.Япою«СвадьбуволшебницыЭнни»—чудеснаяпесня,поднеетакиподмываетвпляспойти.

МиссисДинзапелабыловновь,когдаяподходил.Сразуменяпризнав,онавскочилаизакричала:

—Господи,даникакэтовы,мистерЛоквуд!Счегоэтовынадумаливернутьсявнашикрая?НаМызевсезаперто.Выбыхотьдалинамзнать.

— Я уже распорядился, чтобы меня устроили с удобствами на токороткоевремя,чтоятампробуду,—ответиля.—Утромяопятьуезжаю.Акакслучилось,чтовыпереселилисьсюда,миссисДин?Объясните.

—Зиллавзяларасчет,имистерХитклифвскорепослевашегоотъездавЛондонпожелал,чтобыяперебраласьвдомиоставаласьтутдовашеговозвращения. Но заходите же, прошу вас. Вы пришли сейчас изГиммертона?

— С Мызы, — ответил я. — Пока они там готовят мне комнату, ярешилсходитьквашемухозяинуизакончитьснимдела,потомучтоедвалимневскоромвременипредставитсядругойудобныйслучай.

—Какиедела,сэр?—сказалаНелли,вводяменявдом.—Егосейчаснет,ионнескоровернется.

—Насчетплатызадом,—ответиля.— Ох, так это вам нужно уладить с миссис Хитклиф, — заметила

она,—или,пожалуй,сомной.Онаещененаучиласьвестисвоидела,такчтозанееведуихя,большенекому.

Ясмотрелнанеевнедоумении.— Ах! Вы, я вижу, еще не слышали о смерти Хитклифа? —

продолжалаона.—Хитклифумер!—воскликнуля,пораженный.—Давноли?—Тримесяца томуназад.Но садитесь, дайте сюдавашушляпу,и я

вамвсерасскажупопорядку.Погодите,вы,верно,ничегоещенеели?

—Ничегомнененужно,язаказалужиндома.Садитесьивы.Вотужнедумал,негадал,чтоонумрет.Расскажитемне,какэтопроизошло.Высказали,чтонескорождетеихдомой,вашумолодежь?

— Да. Мне каждый вечер приходится бранить их за позднююпрогулку,ноонименянеслушают.Ну,выпейтехотьнашегодоброгоэля;этовамбудеткстати,—увасусталыйвид.

Онапоспешила за элем,недавмневремениотказаться,и я слышал,какДжозефвопрошал,«невопиющийли это срам,чтоона, в ее-то годы,принимаеткавалеров,даещеподноситимугощениеизхозяйскогопогреба!Простостыдносмотретьнатакоеделоимолчать!».

Онанесталавступатьснимвпререканияиводнуминутуворотиласьс пенящейся через край серебряной пинтой, содержимое которой я, какподобает, похвалил со всей серьезностью. А затем она выложила мнедальнейшуюисториюХитклифа.Он,поеесловам,«кончилстранно».

—МенявызвалинаГрозовойПеревалчерездвенеделипослевашегоотъезда,—сказала она,—и я охотноподчинилась—радиКэтрин.Моепервое свидание с ней огорчило меня и потрясло, — так сильно онаизмениласьзавремянашейразлуки.МистерХитклифнесталобъяснять,счего это он вдруг решил по-иному вопрос о моем переезде; он толькосказал,чтояемунужнаичтоемунадоелосмотретьнаКэтрин:ядолжнасидетьсосвоейработойвмаленькойгостинойидержатьегоневесткуприсебе, хватит с него, если он по необходимости видит ее раза два в день.Кэтрин как будто обрадовалась такому распорядку; и одну за одной яперетаскалакнаммногокнижекидругихвещей,когда-тодоставлявшихейудовольствиенаМызе,итешиласьнадеждой,чтомызаживемснейнетакужплохо.Обольщениедлилосьнедолго.Кэтрин,довольнаявначале,вскоресделалась раздражительной и беспокойной. Во-первых, ей запрещалосьвыходить за ограду сада, и когда наступила весна, ей становилось всеобидней,чтооназапертавтакихтесныхграницах.Во-вторых,хлопотыподомучастопринуждалименяоставлятьееодну,ионажаловаласьнатоску.Ей милей бывало ссориться на кухне с Джозефом, чем мирно сидеть водиночестве. Меня не тревожили их стычки, но Гэртону тоже частоприходилось удаляться на кухню, когда хозяин хотел посидеть у очагаодин. Спервоначалу она либо уходила при появлении Гэртона, либоспокойнопринималасьпомогатьмневмоихзанятиях,стараясьнезамечатьего,никогдакнемунеобращаясь.Аон,сосвоейстороны,былвсегдатакугрюмимолчалив,чтодальшенекуда.Однакочерезнекотороевремяонапеременила свое поведение и уже не оставляла беднягу в покое: оназаговаривала с ним, отпускала замечания насчет его тупости и лени,

выражала удивление, как терпит он такой образ жизни — сидит целыйвечер,уставившисьвогонь,иподремывает.

—Онсовсемкаксобака,правда,Эллен?—сказалаонараз,—иликакломоваялошадь.Толькои знает:отработал,поел—испать!Какпустоиунылодолжнобытьунегонадуше!..Вамкогда-нибудьчто-нибудьснится,Гэртон?Иеслиснится,точто?Новыженеможетеразговариватьсомной!

Она поглядела на него; но он не разомкнул губ и не ответил на еевзгляд.

—Вотисейчасему,верно,что-нибудьснится,—продолжалаона.—Ондернулплечомточь-в-точь,какЮнона.Спросиего,Эллен.

—МистерГэртонпопроситхозяинаотправитьваснаверх,есливынебудетедержатьсебяпристойно,—сказалая.(Оннетолькодернулплечом,ноисжалкулаки,какбудтовискушениипуститьихвход.)

—Язнаю,почемуГэртонвсегдамолчит,когдаянакухне!—объявилаонавдругойраз.—Боится,чтоястанунаднимсмеяться.Эллен,чтотыскажешь? Он как-то начал сам учиться читать, а когда я посмеялась надним,онсжегсвоикнигиибросилэтодело.Ну,недураклион?

—Авы?Незлойлипроказницейвыбыли?—спросилая.—Вотвымненачтоответьте.

— Возможно,— не унималась Кэтрин,— но я не ожидала, что онокажетсятакимглупеньким…Гэртон,еслиядамвамкнигу,выприметееетеперь?Япопробую.

Она вложила ему в руку книгу, которую читала.Он отшвырнул ее ипроворчал,что,еслиКэтриннезамолчит,онсвернетейшею.

—Хорошо,яположукнигусюда,—сказалаона,—вящикстола,ипойдуспать.

Затемонашепнуламне,чтобяпроследила,возьметлионкнигу,асамавышла вон. Но он и близко не подошел к столу; и я так и доложила ейутром—кеебольшомуразочарованию.Явидела,чтоонараскаиваетсявсвоей упрямой озлобленности и холодности. Совесть укоряла ее, что онаего отпугнула, когда он захотел учиться. В этом она действительнопреуспела. Но ум ее усердно искал средства исправить сделанное зло.Когда я, бывало, стану гладить или займусь другой затяжной работой,которую неудобно делать наверху в гостиной, Кэтрин принесет какую-нибудь хорошую книгу и начнет читать мне вслух. И если случится приэтомГэртон,она,бывало,оборветнаинтересномместеиоставиткнигунакухне—иделалаэтонеразинедва;ноонбылупрям,какмул,и,вместотого чтобы кинуться на ее приманку, он в сыруюпогоду подсаживался кДжозефу и курил; и они сидели, точно истуканы, у огня: тот— по одну

сторону, этот— по другую. И хорошо, что старший был слишком глух,чтобы понимать ее «греховный вздор», как он это назвал бы, а младшийстарался, как мог, не обращать внимания. В погожие вечера он уходилпоохотиться,аКэтринзевалаивздыхалаиприставала,чтобыяпоговорилас ней, но, только я начну, выскакивала во двор или в сад; и под конецприбегалакпоследнемусредству:плакалаиговорила,чтоейнадоеложить—жизньееникомуненужна.

Мистер Хитклиф, становясь все более нелюдимым, почти совсемизгнал Эрншо из комнат. А после несчастного случая, произошедшего сбеднягойвначалемарта,пареньнанесколькоднейпрочнозаселнакухне.Когда он бродил по холмам, ружье у него выстрелило само собой; емупоранило осколком руку, повыше локтя, и он, пока добрался до дому,потерялмногокрови.ТакимобразомГэртонсилойобстоятельств,поканепоправился,былосужденсидетьбезделаупечки.Егодвоюроднойсестреэтобылонаруку: во всякомслучае, ее комната стала ейпосле этого ещеболеененавистна; иКэтрин все времяпринуждаламеня выискивать себеработунакухне,чтобыиейсамойможнобылосидетьтамсомною.

В Фомин понедельник Джозеф погнал скот на гиммертонскуюярмарку, я же после обеда занялась на кухне бельем. Эрншо, как всегдамрачный,сиделвуглууокна,амоямаленькаягоспожа,чтобыкак-нибудьзаполнитьвремя,выводиларисункинастеклахокнаилидляразнообразиявдругначнеттихоньконапеватьиличто-нибудьпроговоритвполголосаисдосадой и вызовом бросит быстрый взгляд на своего двоюродного брата,который упорно курил и смотрел на уголь в топке. Когда я сделалазамечание, что так у меня дело не пойдет, если она то и дело будетзагораживатьмнесвет,Кэтринотошлакочагу.Янесталабольшеобращатьвниманиянаеезатеи,когдавдругуслышалатакиеслова:

—Ясделалаоткрытие,Гэртон,чтояхочу…чтоярада…чтотеперьменябырадовало,чтовы—мойдвоюродныйбрат,еслибытольковынебылитакимсердитымсомнойитакимгрубым.

Гэртоннеотвечал.—Гэртон,Гэртон,Гэртон!выслышите?—неунималасьона.—Отвяжитесь!—проворчалонснедвусмысленнойрезкостью.—Позвольтемнеубратьэто,—сказалаона,осторожнозанесларукуи

вынулатрубкуунегоизорта.Не успел он даже попытаться отобрать трубку обратно, как та была

ужесломанаиброшеназапечь.Онвыругалсяивзялдругую.— Стойте! — закричала Кэтрин. — Сперва вы должны меня

выслушать,аянемогуговорить,когдамнепускаютклубыдымавлицо.

—Ну вас к черту!— крикнул он в ярости.—Можете вы оставитьменявпокое?

—Нет,—заупрямиласьона,—немогу.Яужнезнаю,чтоиделать,чтоб заставить вас поговорить со мной; а вы решили не понимать меня.Когда я называю вас глупым, это ничего такого не значит. Это вовсе незначит,чтояваспрезираю.Бросьте,Гэртон,вамнельзянезамечатьменя.Вымойдвоюродныйбрат,ипоравампризнатьменя.

— Мне пора послать вас к черту с вашей проклятой гордостью иподлымиздевательством!—ответилон.—Пустьдьяволживьемуволочетменявад,еслияещеразхотькраемглазапогляжунавас.Убирайтесьвон,сиюминуту!

Кэтриннасупиласьиотошлакокну, кусая губуимурлычасмешнуюпесенку,чтобыскрыть,каксильнохочетсяейразрыдаться.

—Вы с вашей двоюродной сестрой должны стать друзьями, мистерГэртон,—вмешаласья,—разонараскаиваетсявсвоейзаносчивости.Вамэтооченьпойдетнапользу:выстанетесовсемдругимчеловеком,еслионабудетвамдобрымтоварищем.

—Товарищем!—вскричалон.—Когдаонаменяненавидитисчитаетменя недостойным стереть грязь с ее башмака! Нет! Хоть сделайте менякоролем, не соглашусь я опять сносить насмешки за свое стараниепонравитьсяей.

— Не я вас — это вы меня ненавидите! — расплакалась Кэти, нескрываябольшесвоеговолнения.—Выменяненавидитенеменьше,чеммистерХитклиф,идажесильней.

—Гнуснаяложь!—началЭрншо.—Зачемжетогдаясторазвыводилегоизсебя,принимаявашусторону?даещекогдавытолькофыркалинаменяипрезиралии…Есливынеперестанетеменяизводить,япойдувдомискажу,чтоменявыжилиизкухни.

— Я не знала, что вы принимали мою сторону, — ответила она,вытираяглаза,—иябыланесчастнаиозлобленапротиввсех.Нотеперьявасблагодарюипрошууваспрощения:чтоещеямогусделать?

Она подошла к очагу и чистосердечно протянула руку. Гэртоннахмурился, почернел, как туча, и, решительно сжав кулаки, уставился впол.Кэтрин,должнобыть,чутьемугадала,чтотакоеповедениевызваноневраждой,азакоренелымупрямством:постоявсминутувнерешительности,онанаклониласьитихонькопоцеловалаеговщеку.Плутовкадумала,чтояничего не видела, и, отойдя, преспокойно заняла свое прежнее место уокна. Я укоризненно покачала головой, и тогда она вспыхнула ипрошептала:

—Ну,ачтожемнебылоделать,Эллен?Оннехочетпожатьмнеруку,не хочет смотреть наменя: должнаже я как-нибудь показать ему, что онмнемил…чтояготоваподружитьсясним.

Убедил ли Гэртона поцелуй, я не скажу вам. Несколько минут онвсяческистарался,чтобмыневиделиеголица,акогдаподнялголову,былсильносмущензадачей,кудаотвестиглаза.

Кэтрин нашла себе дело: она аккуратно завертывала в белую бумагукрасивуюкнигу.Затем,обвязавееленточкойисделавнадпись—«мистеруГэртонуЭрншо»,попросиламенябытьеепосредницейипередатьподароктому,комуонназначен.

— И ты ему скажи, что, если он примет, я приду и поучу егоправильно это читать, — добавила она, — а если не примет, то я уйдунаверхибольшеникогданебудуемудокучать.

Я понесла и повторила сказанное под внимательным взглядомотправительницы. Гэртон не разжал кулаков, и я положила пакет ему наколени. Он его все же не скинул. Я вернулась к своей работе. Кэтринсидела,скрестиврукинастолеисклонивнанихголову,поканеуслышалалегкий шелест разворачиваемой обертки. Тогда она тихонько подошла иселарядомсо своимдвоюроднымбратом.Ондрожал,илицоего горело:вся его грубостьи вся угрюмаярезкость сошли снего.Он сперванемогсобраться с мужеством, чтобы хоть полслова выговорить в ответ на еепытливыйвзглядитихоньковымолвленнуюпросьбу:

—Скажите, что вы меня прощаете, Гэртон! Да? Выможете сделатьменятакойсчастливой,сказаводнотолькомаленькоесловечко.

Ончто-тоневнятнопробурчал.— И вы станете моим другом? — добавила Кэтрин

полувопросительно.—Нет,вампридетсязаменякраснетькаждыйденьвашейжизни,—

ответилон,—итемсильней,чембольшевыбудетеузнаватьменя;аэтогоянеснесу.

— Так вы не хотите быть моим другом? — сказала она с медовойулыбкойиподселасовсемблизко.

Что говорили они дальше, мне не было слышно; но когда я сноваоглянулась, я увидела два сияющих лица, склоненных над страницейпринятой в подарок книги; так что у меня не осталось сомнения, чтодоговор утвержден обеими сторонами и враги стали отныне вернымисоюзниками.

Вкниге,которуюонирассматривали,быломногочудесныхкартинок;иэто,даисамоесоседствозаключаловсебедостаточноочарования,чтоб

нион,нионатакинедвинулисьсместа,поканеявилсяДжозеф.Атот,бедняга, пришел в суеверный ужас, когда увидел, что Кэтрин сидит наодной скамейке с Гэртоном Эрншо, положив руку ему на плечо, — и вкрайнеесмущение,чтоеголюбимецтерпитэтублизость;этотакглубокозаделостарика,чтовтотвечероннепозволилсебенаихсчетниодногозамечания. Его волнение выдавали только отчаянные вздохи, которые ониспускал, когда, торжественно раскрывна столе своюогромнуюбиблию,сталраскладыватьнанейгрязныебанкноты,вынимаемыеимиззаписнойкнижки— дневная выручка от торговых сделок. Наконец он подозвал ксебеГэртона.

—Отнестиэтохозяину,моймальчик,—сказалон,—иоставайсятам.Яухожувсвоюкомнату.Аэтопомещениенепронас—тутнамсидетьнепочину:мыдолжныпосторонитьсяиподыскатьсебедругое.

—Идемте,Кэтрин,—сказалая,—намтожепора«посторониться».Явсеперегладила.Выготовы?

—Еще нет восьми,— ответила она, неохотно вставая.— Гэртон, яоставлюэтукнигунакаминеипринесувамзавтраещенесколько.

— Всякую книгу, какую вы тут оставите, я снесу в дом, — сказалДжозеф,—ихорошоеще,есливыпослетогонайдетеееопять.Такчтокаквамбудетугодно!

Кэти пригрозила, что ему придется поплатиться за ее книгисобственнойбиблиотекой;и,улыбнувшисьГэртону,когдапроходиламимо,пошла,напевая,ксебенаверх.Иещеникогда,япосмеюсказать,унееподэтой крышей не было так легко на сердце; разве что при первых еесвиданияхсЛинтоном.

Дружба, так завязавшаяся, быстро крепла; иногда происходили икороткиеразмолвки.Эрншонемогпопервомувелениюстатькультурнымчеловеком, а моя молодая госпожа не была ни философом, ни образцомтерпения. Но так как у них у обоих все силы души были устремлены кодной и той же цели — потому что одна любила и желала уважатьлюбимого, а другой любил и желал, чтоб его уважали, — они в концеконцовдостиглисвоего.

Вывидите,мистерЛоквуд,нетакэтобылотрудно—покоритьсердцемиссисХитклиф.Нотеперьярада,чтовыинепытались.Ихсоюзбудетвенцоммоихжеланий.Вденьихсвадьбыяниодномучеловекунасветенебудузавидовать:вАнглиитогданесыщетсяженщинысчастливейменя!

33На другой день, то есть во вторник утром, Эрншо все еще не мог

приступить к своим обычным занятиям и, значит, оставался дома; и ябыстро убедилась, что мне никак не удастся удержать мою подопечнуювозлесебя,какядержалаеедотехпор.Онасошлавнизраньшемоего,азатемивсад,гдеГэртонвыполнялкое-какуюнетруднуюработу;икогдаявышлапозватьихкзавтраку,яувидела,чтоонаегоуговориларасчиститьдовольнобольшойкусокземлисредисмородиныикрыжовника,итеперьони обсуждают вдвоем, какую рассаду перенести сюда из Скворцов. Ябыла в ужасе от опустошения, произведенного за какие-нибудь полчаса;кустамичернойсмородиныДжозефдорожилкакзеницейока,исрединих-тоКэтрининадумаларазбитьсвойцветник!

—Нувот!—закричалая.—Это,кактолькооткроется,будетвтотжечас показано хозяину, и чем вы станете тогда оправдываться, чтопозволяете себе так хозяйничать в саду? Не миновать нам грозы, вотувидите…МистерГэртон,меняудивляет,чтоувастольконатоидосталоума,чтобывзятьдаинаделатьбедпоееуказке!

— Я и забыл, что кусты— Джозефа,— ответил Эрншо, несколькосмутившись,—нояемускажу,чтоэтосделаля.

Мы ели всегда вместе с мистером Хитклифом. Я исполняла рольхозяйки—разливалачай,резаламясоихлеб;такчтобезменязастоломобойтись не могли. Обычно Кэтрин сидела подле меня, но сегодня онапододвинулась поближе к Гэртону; и я сразу поняла, что она так же ненамеренаскрыватьсвоюдружбу,какраньшенескрывалавражды.

— Смотрите не разговаривайте много с двоюродным братом и неслишком его замечайте, — шепнула я ей в предостережение, когда мывходиливстоловую.—Это,конечно,непонравитсямистеруХитклифу,ионразъяритсянавасобоих.

—Яинесобираюсь,—былееответ.Минуту спустяонабочкомнаклониласьк соседуи стала тыкать ему

первоцветвтарелкусовсянымкиселем.Гэртоннесмелзаговоритьсней,даженесмелвзглянуть;ивсежеона

продолжала его дразнить и дважды довела до того, что он чуть нерассмеялся.Янасупилась, и тогда онапокосиласьна хозяина, чьимыслибыли занятычемугодно, тольконеокружавшимегообществом,какясновыдаваловыражениееголица;ионаостепениласьнаминуткуисглубокой

серьезностьювсматриваласьвнего.Потомотвернуласьисноваприняласьзасвоиглупости.УГэртонавырвалсянаконецсдавленныйсмешок.МистерХитклифвздрогнул,глазаегобыстропробежалипонашимлицам.Кэтринответиласвойственнымейбеспокойнымивсе-такивызывающимвзглядом,которыйтакегозлил.

—Хорошо,чтомненедотянутьсядовас,—крикнулон.—Какойчертв вас сидит, что вечно вы глядите на меня этими бесовскими глазами?Пропади они пропадом! И больше не напоминайте мне о своемсуществовании.Ядумал,чтодавноотучилвасотсмеха.

—Этоясмеялся,—пробормоталГэртон.—Чтотысказал?—спросилхозяин.Гэртон уставился в свою тарелку и не повторил признания. Мистер

Хитклиф поглядел на него, потоммолча вернулся к еде и к прерванномураздумью. Мы почти уже кончили, и молодые люди благоразумноотодвинулись подальше друг от друга, так что я не предвидела новыхнеприятностей за столом, когда в дверях появился Джозеф, дрожавшиегубы которого и яростный взгляд показывали, что нанесенный егодрагоценным кустам ущерб раскрыт. Он, верно, видел Кэти и еедвоюродногобратанатомместевсадуипошелпроверить,ненатворилили они чего-нибудь. Работая челюстями, как корова, когда жует своюжвачку,такчтотруднобылоразобратьхотьслово,онначал:

—Явынужденпроситьсвоежалованье,потомучтовынужденуйти!Ярасполагалумеретьтам,гдепрослужилшестьдесятлет.Иядумал:уберу-ка я свои книги к себе на чердак и все свои пожитки, а кухня пускайостается им, вся целиком, спокойствия ради. Нелегко отказываться отсвоегонасиженногоместауочага,ноявсе-такирешилуступитьимсвойугол. Так нет же: она отобрала у меня и сад, а этого, по совести скажу,хозяин, я не могу снести. Кому другому, может, и способно гнуться подярмом, и он согнется— я же к этому непривычен, а старый человек нескоро свыкается с новыми тяготами. Лучше я пойду дорогу мостить —заработаюсебенахлебданапохлебку.

— Ну, ну, болван,— перебил Хитклиф,— говори короче: чем тебяобидели?ЯнестанумешатьсявтвоиссорысНелли.Пустьонатебяхотьвугольныйящиквыбросит,мневсеравно.

—ДаянеоНелли,—ответилДжозеф,—из-заНеллиябынесталуходить,хотьонаизлаянегодница.Нелли,славабогу,ниукогонеможетвыкрастьдушу!Онаникогданебылатаккрасива,чтобнанееглядели,глазне сводя. Я об этой богомерзкой распутнице, которая околдовала нашегомальчикасвоиминаглымиглазамиибесстыжейповадкойдотого,чтоон…

Нет,уменясердцеразрывается!Позабывшивсе,чтоядлянегосделал,какдля него старался, он пошел и вырыл лучшие смородинные кусты всаду!—И тут старик разохался без удержу, сокрушаясь о горьких своихобидахинеблагодарностиюногоЭрншо,вступившегонагибельныйпуть.

—Дуреньпьян?—спросилХитклиф.—Гэртон,ведьонвиниттебя?— Да, я выдернул два-три кустика, — ответил юноша, — но я

собиралсявысадитьихвдругомместе.—Азачемтебепонадобилосьихпересаживать?—сказалхозяин.Кэтринвздумалосьвмешатьсявразговор.—Мызахотелипосадитьтамцветы,—крикнулаона.—Всявинана

мне,потомучтоэтояегоупросила.—Авам-токакойдьяволпозволилтронутьтутхотьпалку?—спросил

ее свекор в сильном удивлении. — И кто приказывал тебе, Гэртон,слушатьсяее?—добавилон,обратившиськюноше.

Тотмолчал,какнемой;занегоответиладвоюроднаясестра:— Вы же не откажете мне в нескольких ярдах земли для цветника,

когдасамизабраливсюмоюземлю!—Твоюземлю,наглаядевчонка?Утебяееникогданебыло,—сказал

Хитклиф.—Имоиденьги,—добавилаона,смеловстретивегогневныйвзгляд

инадкусивкоркухлеба—остатоксвоегозавтрака.—Молчать!—вскричалон.—Доедай—ивонотсюда!— И землю Гэртона и его деньги, — продолжала безрассудная

упрямица.—МысГэртономтеперьдрузья,иявсеемуовасрасскажу!Хозяин, казалось, смутился: он побелел и встал, глядя на нее

неотрывновзглядомсмертельнойненависти.—Есливыменяударите,Гэртонударитвас,—сказалаона,—такчто

лучшевамсесть.—ЕслиГэртонневыпроводит тебяизкомнаты, я егооднимпинком

отправлювад,—прогремелХитклиф.—Проклятаяведьма!Тыпосмелазаявить, что поднимешь его на меня? Вон ее отсюда! Слышишь?Вышвырнутьеенакухню!..Яееубью,ЭлленДин,еслитыпозволишьейпопастьсямнехотьразнаглаза!

ГэртоншепотомуговаривалКэтиуйти.—Тащиеепрочь!—яростнокрикнулхозяин.—Тыещетутстоишьи

разговариваешь?—Ионподошел,чтобысамомувыполнитьсвойприказ.— Больше он не станет, злой человек, подчиняться вам, — сказала

Кэтрин.—Искороонбудеттакжененавидетьвас,какя.— Тише, не надо!— забормотал с укоризной юноша,— я не хочу

слышать,каквыснимтакразговариваете.Довольно!—Новынепозволитеемубитьменя?—крикнулаона.—Уходите,—прошепталонсерьезно.Былоужепоздно.Хитклифсхватилее.— Нет, ты уходи! — сказал он Гэртону. — Ведьма окаянная! Она

раздразниламеня—ивтакуюминуту,когдаэтодляменянестерпимо.Яразнавсегдазаставлюеераскаяться!

Он запустил руку в ее волосы. Эрншо пробовал высвободить их,убеждаяхозяинанебитьеенаэтотраз.ЧерныеглазаХитклифапылали—казалось, он готов был разорвать Кэтрин на куски; я собралась с духом,хотелаприйтикнейнавыручку,каквдругегопальцыразжались.Теперьонеедержалуженезаволосы,азарукууплечаинапряженносмотрелейвлицо. Потом прикрыл ладонью ее глаза, минуту стоял, словно стараясьприйти в себя, и, снова повернувшись к Кэтрин, сказал с напускнымспокойствием:

—Учитесьвестисебятак,чтобнеприводитьменявбешенство,иликогда-нибудьявсамомделеубьювас!СтупайтесмиссисДинисидитесней.Исмотрите—чтобникто,кроменее,неслышалвашихдерзостей.Чтоже касается Гэртона Эрншо, то, если я увижу, что он слушает вас, я егоотошлю,ипустьищет,гдезаработатьсвойхлеб.Вашалюбовьсделаетегоотверженцем и нищим… Нелли, убери ее, и оставьте меня, все вы!Оставьтеменя!

Яувеласвоюмолодуюгоспожу:онабыласлишкомрада,чтодешевоотделалась, и не стала противиться. Остальные последовали за нами, амистерХитклифдосамогообедасиделвстоловойодин.ЯприсоветовалаКэтринпообедатьнаверху;но,кактолькоонзаметил,чтоееместопустует,онпослалменязаней.Оннеговорилнискемизнас,елоченьмалоисразупослеобедаушел,предупредив,чтоневернетсядовечера.

Новоявленные друзья, пока его не было, расположились в доме, и яслышала, как Гэртон сурово оборвал свою двоюродную сестру, когда тапопробовала раскрыть, как поступил ее свекор с Хиндли.Юный Эрншосказал, что не допустит ни одного слова в осуждение хозяина. Пусть ондьяволвоплоти—ничегонезначит:он,Гэртон,всеравнобудетстоятьзанего горой; и пусть уж лучше она ругает его самого, как раньше, чемпринимается замистераХитклифа.Кэтринсперваразозлиласьнаэто.Ноон нашел средство заставить ее придержать язык: он спросил, как бы ейпонравилось,еслибонсталхудоговоритьоееотце.Тогдаонапоняла,чтоЭрншо считает себя оскорбленным, когда чернят его хозяина; что онпривязан к нему слишком крепкими узами, каких не разорвут никакие

доводырассудка,—цепями,выкованнымипривычкой,ижестокобылобыпытатьсяихразбить.Онапоказаладобротусвоегосердца,избегаясэтогочасажаловатьсянаХитклифаиливыражатьсвоюнеприязнькнему;ионапризналасьмне,чтосожалеетосвоейпопыткепоселитьвраждумеждуними Гэртоном: в самом деле, мне кажется, Кэти с тех пор никогда вприсутствии двоюродного брата не проронила ни слова против своегоугнетателя.

Когда это небольшое разногласие уладилось, они стали опятьдрузьями, и были оба — и ученик и учительница — как нельзя болееприлежны в своих разнообразных занятиях. Управившись с работой, язашлапосидетьсними;итакмнебылолюбоиотрадносмотретьнаних,чтоянезамечала,какпроходитвремя.Вызнаете,ониобадляменяпочтикак родные дети. Я долго гордилась одною, а теперь у меня явиласьуверенность, что и другой станет источником такой же радости. Егочестная, горячая натура и природный ум быстро стряхнули с себя мракневежества и приниженности, в котором его воспитали, а искренниепохвалы со стороны Кэтрин, поощряя юношу, побуждали его удвоитьусердие. По мере того как просветлялся ум, светлело и лицо, и от этоговнешностьГэртонасталаодухотвореннееиблагородней.Яедвамогласебепредставить, что предо мной тот самый человек, которого я увидела впамятный день, когда нашла нашу маленькую барышню на ГрозовомПеревалепослееепоездкикПенистон-Крэгу.

Пока я любовалась ими и они трудились, надвинулись сумерки, а снимипришелихозяин.Онзасталнасврасплох,войдясглавногохода,инеуспелимыподнятьголовыивзглянутьнанего,онужеувиделвсюкартину—какмысидимвтроем.Чтож, рассудила я, небыло ещеникогдаболееприятного и безобидного зрелища; и это будет вопиющий срам, если онстанетбранитьих.Красныйотблескогнягорелнаихсклоненныхголовахиосвещалихлица,оживленныежаднымдетскиминтересом,потомучто,хотьемубылодвадцатьтри,аейвосемнадцать,имобоимещепредстоялоузнатьиперечувствоватьмногонеизведанного:нивнем,нивнейещеневыявились, даже не возникли, чувства, свойственные трезвойразочарованнойзрелости.

ОнивместеподнялиглазанамистераХитклифа.Вы,можетбыть,незамечали никогда, что глаза у них в точности те же, и это глаза КэтринЭрншо.УвторойКэтриннетдругихчертсходстваспервой—кромеразвеширокого лба и своеобразного изгиба ноздрей, придающего ей нескольковысокомерный вид, хочет она того или нет. У Гэртона сходство идетдальше. Оно всегда удивляло нас, а в тот час казалось особенно

разительным, оттого что его чувства были разволнованы и умственныеспособности пробуждены к необычной деятельности. Уж не это лисходствообезоружиломистераХитклифа?Оннаправилсякочагувявномвозбуждении; но оно быстро опало, когда он взглянул наюношу— или,вернеесказать,принялодругойхарактер,—потомучтоХитклифвсеещебылвозбужден.ОнвзялуГэртонакнигуизрукипосмотрелнараскрытуюстраницу; потом вернул, ничего не сказав, только сделав невестке знакудалиться.Еетоварищнедолгомедлилпосленее,иятожеподнялась,чтобуйти,нохозяинпопросилменяостаться.

—Нежалкоелиэтозавершение,скажи?—заметилон,поразмысливминутуотойсцене,которойтолькочтобылсвидетелем.—Неглупейшийли исход моих отчаянных стараний? Я раздобыл рычаги и мотыги, чтобразрушитьдвадома,яупражнялсвоиспособности,готовяськГеркулесовутруду!И когда все готово и все в моей власти, я убеждаюсь, что у меняпропала охота сбросить обе крыши со стропил. Старые мои враги несмоглименяодолеть.Теперьбывпорувыместитьобидунаихдетях.Этовмоихсилах,иниктонеможетпомешатьмне.Ночтопользывтом?Мненехочется наносить удар; не к чему утруждать себя и подымать руку.Послушать меня, так выходит, что я хлопотал все время только затем,чтобывконцеконцовявитьзамечательноевеликодушие.Ноэтодалеконетак: я просто утратил способность наслаждаться разрушением — а яслишкомленив,чтобразрушатьвпустую.

Нелли, близится странная перемена: на мне уже лежит ее тень. Ячувствую так мало интереса к своей повседневной жизни, что почтизабываюестьипить.Тедвое,чтовышлисейчасизкомнаты,—толькоониеще сохраняют для меня определенную предметную сущность,представляются мне явью, и эта явь причиняет мне боль, доходящую досмертноймуки.Одевчонкеянебудуговорить,идуматьонейнежелаю!Явсамомделенежелаюеевидеть:ееприсутствиесводитменясума.Аон—онвызываетвомнедругиечувства;ивсеже,еслибямогэтосделать,не показавшись безумцем, я бы навсегда удалил его с глаз. Ты, пожалуй,решила бы, что я и впрямь схожу с ума, — добавил он, силясьулыбнуться, — если б я попробовал описать тебе все представления,которые он пробуждает или воплощает, тысячу воспоминаний прошлого.Ведьтынеразболтаешьтого,чтоятебескажу;амойумвсегдатакзамкнутв себе, что меня наконец берет искушение выворотить его перед другимчеловеком.

Пять минут тому назад Гэртон мне казался не живым существом, аолицетворением моей молодости. Мои чувства к нему были так

многообразны, что невозможно было подступиться к нему с разумнойречью. Во-первых, разительное сходство с Кэтрин — оно так страшносвязываетегоснею!Тыподумаешь,верно,чтоэтоидолжновсегосильнейдействовать на мое воображение,— но на деле в моих глазах это самоевторостепенное:ибочтожедляменянесвязаноснею?Чтоненапоминаетоней?Яиподногинемогувзглянуть,чтобневозниклоздесьнаплитахполаеелицо!Оновкаждомоблаке,вкаждомдереве—ночьюнаполняетвоздух, днем возникает в очертанияхпредметов—всюду вокругменя ееобраз! Самые обыденные лица, мужские и женские, мои собственныечерты—вседразнитменяподобием.Весьмир—страшныйпаноптикум,где все напоминает, что она существовала и что я ее потерял. Так вот,Гэртон,самыйвидегобылдляменяпризракоммоейбессмертнойлюбви,моихбешеныхусилийдобитьсясвоихправ;призракоммоегоуниженияигордостимоей,моегосчастьяимоейтоски…

Безумие пересказывать тебе мои мысли; но пусть это поможет тебепонять, почему, как ни противно мне вечное одиночество, обществоГэртонанедаетмнеоблегчения,аскорейотягчаетмоюпостояннуюмуку;и это отчасти объясняет мое безразличие к тому, как он ладит со своейдвоюроднойсестрой.Мнетеперьнедоних.

—Ночторазумеливыпод«переменой»,мистерХитклиф?—сказалая,встревоженнаяеготоном;хотя,намойсуд,емунегрозилаопасностьниумереть, ни сойти с ума.Он был крепок и вполне здоров, а что касаетсярассудка, так ведь с детских лет он любил останавливаться на темныхсторонах жизни и предаваться необычайным фантазиям. Быть может, имвладеламания,предметомкоторойявлялсяутраченныйкумир;ноповсемдругимстатьямумегобылтакжездоров,какмой.

—Этого я не знаю, пока она не настала,— сказал он.—Сейчас ятолькопредчувствуюее.

—Анетувастакогочувства,точновызаболеваете?—спросилая.—Нет,Нелли,нет,—ответилон.—Вынебоитесьсмерти?—продолжалая.— Боюсь ли? Нет! — возразил он. — У меня нет ни страха, ни

предчувствиясмерти,нинадеждынанее.Откудабы?Примоемжелезномсложении, умеренном образе жизни и занятиях, не представляющихопасности,ядолжен—итаконо,верно,ибудет—гоститьназемледотехпор, покуда головамоянепоседеет добела.И все-таки я большенемогутянуть в таких условиях! Я принужден напоминать себе, что нужнодышать… Чуть ли не напоминать своему сердцу, чтоб оно билось! Какбудтосгибаешьтугуюпружину—лишьпопринуждениюясовершаюдаже

самое нетрудное действие, когда на него не толкает меня моя главнаязабота;илишьпопринуждениюязамечаючтобытонибыло,живоеилимертвое, когда оно не связано с одной всепоглощающею думой. У менятолькоодножелание,ивсемоесущество,всеспособностимоиустремленык его достижению. Они были устремлены к нему так долго и такнеуклонно, что я убежден: желание мое будет достигнуто — и скоро,потому что оно сожрало всю мою жизнь. Я весь — предчувствие егосвершения.От моих признаний мне не стало легче, но, может быть, ониразъяснятнекоторыебезнихнеразъяснимыеповоротыв состояниимоегодуха, проявляющиеся с недавних пор. О боже! Как долго идет борьба,скорейбыкончилось!

Онзашагалпокомнате,бормочапросебястрашныевещи,покудаяисаманесклониласькмысли,которойбудтобыдержалсяДжозеф:кмысли,чтосовестьпревратиласердцеегохозяинавадземной.Яспрашивала,чемже это кончится. Раньше Хитклиф редко хотя бы внешним своим видомвыдавалэтосвоедушевноесостояние,однакоядавноуженесомневалась,чтооносталодлянегообычным;таконисамутверждал;нониктонасветепо всему его поведению не догадался бы о том. Ведь вот и вы недогадывались, мистер Локвуд, когда виделись с ним, — а в ту пору, окоторой я рассказываю, мистер Хитклиф был точно таким же, как тогда:толькоещеболеесклоненкуединениюда,пожалуй,ещенеразговорчивейналюдях.

34После этого вечера мистер Хитклиф несколько дней избегал

встречатьсяснамизастолом,однакооннехотелпопростуизгнатьГэртонаиКэти.Егосмущалатакаяполнаяуступкасвоимчувствам,—ужлучше,считал он, самому держаться подальше; есть раз в сутки казалось емудостаточнымдляподдержанияжизни.

Однажды ночью, когда в доме все улеглись, я услышала, как онспустилсявнизивышелспарадного.Приходаегоянеслышала,анаутроубедилась,чтоеговсеещенет.Этобыловапреле:погодадержаласьмягкаяи теплая, трава такая была зеленая, какой толькоможет она вырасти подливнями и солнцем, и две карликовые яблоньки под южными окнамистояли в полном цвету. После завтрака Кэтрин уговорила меня вынестикреслоисестьсосвоейработойподелкамивозледома.ИонаподластиласькГэртону, которыйужесовсемоправилсяпосле тогонесчастного случая,чтобонвскопалиразделалеемаленькийцветник,перенесенныйпожалобеДжозефа в дальний конец сада. Я мирно радовалась весенним запахамвокругичудесноймягкойсиневенадголовой,когдамоямолодаягоспожа,убежавшаябыло к воротамнадергатьпервоцвета для бордюра, вернуласьлишьснебольшоюохапкойиобъявиланам,чтоидетмистерХитклиф.«Ионговорилсомной»,—добавилаонавсмущении.

—Чтожеонсказал?—полюбопытствовалГэртон.—Велелмне поскорей убраться,—ответила она.—Но он был так

непохожнасебя,чтоявсе-такинемногозадержалась—стоялаисмотрелананего.

—Ачто?—спросилтот.— Понимаете, он был ясный, почти веселый. Нет, какое «почти»!

Страшновозбужденный,идикий,ирадостный!—объяснялаона.— Стало быть, ночные прогулки его развлекают, — заметила я

притворно беспечным тоном, но в действительности удивленная неменьше,чемона.Испешапроверить,правильнылиееслова,потомучтонекаждый день представлялось нам такое зрелище — видеть хозяинарадостным,—яподыскалакакой-топредлогипошлавдом.Хитклифстоялв дверях, он был бледен и дрожал, но глаза его и вправду сверкалистраннымвеселымблеском,изменившимсамыйскладеголица.

— Не желаете ли позавтракать? — спросила я. — Вы, верно,проголодались,прогуляввсюночь.—Яхотелавыяснить,гдеонбыл,ноне

решаласьспрашиватьнапрямик.—Нет, я не голоден,— ответил он, отворотив лицо и говоря почти

пренебрежительно, как будто поняв, что я пытаюсь разгадать, почему онвесел.

Ярастерялась:менябралосомнение,уместнолисейчасприставатьсназиданиями.

— Нехорошо, по-моему, бродить по полям, — заметила я, — когдавремялежать впостели; во всяком случае, этонеразумнов такуюсыруюпору. Того и гляди простынете или схватите лихорадку. С вами творитсячто-тонеладное.

—Ничего такого, чего бы я не мог перенести,— возразил он,— иперенесу с великим удовольствием, если вы оставите меня в покое.Входитеинедокучайтемне.

Я подчинилась и, проходя, заметила, что он дышит учащенно, по-кошачьи.

«Да! — рассуждала я про себя. — Не миновать нам болезни. Непридумаю,чтоонтакоеделал».

В полдень он сел с нами обедать и принял из моих рук полную докраев тарелку, точно собирался наверстать упущенное за время прежнихпостов.

—Яне простужен, не в лихорадке,Нелли,—сказал он, намекаянамои давешние слова,— и готов воздать должное пище, которую вы мнепреподносите.

Онвзялноживилкуисобралсяприступитькеде,когдаунеготочновдругпропалаохота.Онположилприборнастол,устремилпронзительныйвзглядвокно,потомвсталивышел.Намвиднобыло,каконпрохаживалсяпо саду, пока мы не отобедали, и Эрншо сказал, что пойдет и спросит,почемуоннесталесть;онподумал,чтомычем-тообиделихозяина.

—Нучто,придетон?—спросилаКэтрин,когдаеедвоюродныйбратвернулся.

—Нет,—ответилтот,—нооннесердится;он,кажется,всамомделечем-то чрезвычайно доволен. Только я вывел его из терпения, дважды снимзаговорив,ионтогдавелелмнеубратьсяквам:егоудивляет,сказалон,какмогуяискатьдругогообщества,кромевашего.

Я поставила его тарелку в печь на рашпер, чтоб не простыла еда; ачаса через два, когда все ушли, он вернулся в дом, нисколько неуспокоившись:таженеестественнаярадость(именно,чтонеестественная)сверкала в глазах под черными его бровями, то же бескровное лицо иострые зубы, которые он обнажал время от времени в каком-то подобии

улыбки;ионтряссявсемтелом,нонетак,какдругоготрясетотхолодаилиотслабости,акакдрожитнатянутаяструна,—скореетрепет,чемдрожь.

«Спрошу-ка я, что с ним такое, — подумала я, — а то кому жеспросить?»Ияначала:

—Выполучилидобруювесть,мистерХитклиф?Вытаквозбуждены!—Откудаприйтикомнедобройвести?—сказалон.—Авозбужденя

отголода.Но,похоже,янедолженесть.— Ваш обед ждет вас, — ответила я, — почему вы от него

отказываетесь?—Сейчасмненехочется,—пробормоталонторопливо.—Подожду

до ужина. И раз навсегда, Нелли: прошу тебя предупредить Гэртона иостальных,чтобонидержалисьотменяподальше.Яхочу,чтобменяниктонебеспокоил—хочуодинрасполагатьэтойкомнатой.

— Что-нибудь приключилось у вас, что вы их гоните?— спросилая.—Скажитемне, почему вы такой странный, мистерХитклиф? Где выбылиэтойночью?Яспрашиваюнеизпраздноголюбопытства,аради…

—Тыспрашиваешьизсамогопраздноголюбопытства,—рассмеялсяон.—Нояотвечу.Этойночьюябылнапорогеада.Сегодняявижувблизисвоенебо.Онопередмоимиглазами—донегокаких-нибудьтрифута!Атеперьтебелучшеуйти.Тынеувидишьинеуслышишьничегострашного,еслитольконестанешьзамнойшпионить.

Подметяочагистеревсостола,явышла,озадаченная,какникогда.В тот день он больше не выходил из дому, и никто не нарушал его

уединения, пока, в восемь часов, я не почла нужным, хоть меня и непросили,принестиемусвечуиужин.Онсидел,облокотясьнаподоконник,у раскрытого окна и смотрел в темноту — не за окном, а здесь. Углиистлели в пепел; комнату наполнял сырой и мягкий воздух облачноговечера,тихийдотого,чтоможнобылоразличитьнетолькошумручьяблизГиммертона,ноижурчаньеегоибульканьепогалькеимеждукрупнымикамнями,которыевыступалиизводы.Возгласдосадывырвалсяуменяпривиде унылого очага, и я начала закрывать рамы одну за другой, пока недошладоегоокна.

—Можнозакрыть?—спросилая,чтобыпробудитьего,потомучтооннедвигался.

Вспышка огня в очаге осветила его лицо, когда я заговорила. Ох,мистерЛоквуд, я немогу выразить, как страшноономеняпоразило в томгновение! Эти запавшие черные глаза! Эта улыбка и призрачнаябледность!Мнепоказалось,чтопредомноюнемистерХитклиф,абес.Сперепугу я не удержала свечу, она у меня уткнулась в стенку, и мы

очутилисьвтемноте.—Да, закрой,—сказалон своимвсегдашнимголосом.—Эх, какая

неловкая!Зачемжетыдержишьсвечунаклонно.Живопринесидругую.ВглупомстрахеябросиласьвонисказалаДжозефу:—Хозяинпроситтебяпринестисветиразжечьунегоогонь.—Самая

непосмелавойтитудаопять.Джозефнагребжаравсовокипошел;нооноченьбыстровернулсяс

ним обратно, неся в другой руке поднос с едой, и объяснил, что мистерХитклиф ложится спать и ничего не желает есть до утра.Мы услышализатем,каконподнималсяполестнице;ноонпрошелневсвоюобычнуюспальню,авту,гдеогороженнаякровать:окошкотам,какяужеупоминала,достаточноширокое,чтобывнегопролезтькомуугодно;имнепришлонаум,чтоонзатевает,верно,новуюполночнуюпрогулку,нонехочет,чтобымыонейзаподозрили.

«Уж не оборотень ли он, или вампир?» — размышляла я. Мнеслучалось читать об этих мерзостных, бесовских воплощениях. Затем ясталараздумыватьотом,какяегонянчилавдетстве,каконмужалнамоихглазах, как прошла я бок о бок с ним почти всю его жизнь; и как глупоподдаваться этому чувству ужаса! «Но откуда оно явилось, маленькоечерноесоздание,котороедобрыйчеловекприютилнасвоюпогибель?»—шептало суеверие, когда сознание ослабевало в дремоте. И я в полуснеприняласьсамойсебедокучать,изобретаядлянегоподходящееродство;и,повторяятрезвыесвоирассуждения,ясновапрослеживалавсюегожизнь,придумывая разные мрачные добавления, и под конец рисовала себе егосмертьипохороны,причем,япомню,чрезвычайномучительнойоказаласьдляменязадачапродиктоватьнадписьдляегонадгробьяидоговоритьсянаэтотсчетсмогильщиками;итаккакунегонебылофамилииимынемоглиуказать его возраст, нам пришлось ограничиться одним только словом:«Хитклиф».Таконоивышло.Еслизайдетенапогост,выпрочтетенаегомогильнойплитетолькоэтоидатуегосмерти.

Рассветвернулменяк здравомусмыслу.Явсталаи,кактолькоглазамоиначаликое-чторазличать, вышлав садпроверить,нетли следовподего окном. Следов не было. «Ночевал дома,— подумала я,— и сегоднябудетчеловеккакчеловек».Яприготовилазавтракдлявсехдомашних,какбыло у меня в обычае, но сказала Гэртону и Кэтрин, чтоб они поелипоскорее, пока хозяин не сошел, потому что он заспался.Они предпочлиустроитьсясзавтракомвсаду,поддеревьями,иявынеслаимдляудобствастолик.

Войдя снова в дом, я увидела внизу мистера Хитклифа. Они с

Джозефом обсуждали что-то, касавшееся полевых работ. Хозяин давалясные и подробные деловые указания, но говорил быстро, поминутнооглядываясь,иунегобыловсетоженастороженноелицо—идажеещеболеевзволнованное.Потом,когдаДжозефвышелизкомнаты,онсел,гдевсегда любил сидеть, и я поставила перед ним чашку кофе. Он еепридвинулпоближе,затемположилнеподвижнорукинастолиуставилсявпротивоположнуюстену,рассматривая,какмнеказалось,определенныйеекусокиводяпонемусверкавшимибеспокойнымвзглядомстакимжадныминтересом,чтоиногданаполминутызадерживалдыхание.

—Чтож это вы?— воскликнула я, пододвигая хлеб ему прямо подруку.—Ешьтежеипейте,покагорячее,кофеждетвасчутьлинечас.

Он меня не замечал, но все-таки улыбался. Мне милее было быглядеть,каконскалитзубы,чемвидетьэтуулыбку!

—МистерХитклиф!Хозяин!—закричалая.—Богаради,неглядитевытак,точновидитенеземноевидение.

—Бога ради, не орите так громко,—ответил он.—Осмотритесь искажитемне:мыздесьодни?

—Конечно,—былмойответ,—конечно,одни.Все же я невольно повиновалась ему, как если б не совсем была

уверена.Взмахомрукионотодвинулотсебяпосудунастолеинаклонилсявперед,чтоблучшебылоглядеть.

Теперь я поняла, что смотрел он не на стену, потому что, хоть я-товиделатолькоегоодного,былоясно,чтоглазаегоприкованыкчему-тонарасстоянии двух ярдов от него. И что бы это ни было, Оно, очевидно,доставляло ему чрезвычайное наслаждение и чрезвычайную муку, вовсяком случае выражение его лица, страдальческое и восторженное,наводило на такую мысль. Воображаемый предмет не был неподвижен:глазаХитклифаследовализанимснеутомимымстаранием;и,дажекогдаговорилсомной,онихнинамигнеотводил.Напраснояемунапоминала,чтоонслишкомдолгоостаетсябезеды.Еслион,уступаямоимуговорам,шевелился,чтобыкчему-либопритронуться,еслипротягивалруку,чтобывзять ломтик хлеба, пальцы его сжимались раньше, чем дотягивались докуска,изастывалинастоле,забыв,зачемпотянулись.

Я сидела, набравшись терпения, и пробовала отвлечь его мысль отпоглощавшего его раздумья, покуда он не встал, раздосадованный, и неспросил,почемуянепредоставлюемуестьтогда,когдаемузахочется;иондобавил,чтовследующийразмненезачемждать—ямогупоставитьвсенастолиуйти.Проговоривэтислова,онвышелиздому,медленнопобрелпосадовойдорожкеискрылсязаворотами.

Тревожнопроходиличасы;снованасталвечер…Ядопозднейночинеложилась,акогдалегла,немоглауснуть.Онвернулсязаполночьи,вместотого чтобы идти в спальню и лечь, заперся в нижней комнате. Яприслушивалась и ворочалась с боку на бок и наконец оделась и сошла.Слишком уж было томительно лежать и ломать голову над сотнямипраздныхопасений.

Мнеслышнобыло,какмистерХитклифбезотдыхамерилшагамиполитоиделонарушалтишинуглубокимвздохом,похожимнастон.Бормоталон также и отрывистые слова; единственное, что мне удалось разобрать,было имя Кэтрин в сочетании с дикими выражениями нежности илистрадания; и он произносил его так, как если бы обращался кприсутствующему человеку: тихо и веско, вырывая из глубины души. Уменя недоставало храбрости прямо войти к нему в комнату, но я хотелаотвлечь его от мечтаний и для этого завозилась на кухне у печки —поворошила в топке и стала выгребать золу. Это привлекло его быстрей,чемяждала.Онтотчасоткрылдверьисказал:

—Нелли,идисюда.Ужеутро?Принесисвечу.— Бьет четыре,— ответила я.— Свеча нужна вам, чтобы взять ее

наверх?Вымоглибызасветитьееотэтогоогня.—Нет, янехочуидтинаверх,—сказалон.—Пойдисюда,разведи

мнеогоньиделайвкомнатевсе,чтонужно.— Сперва я должна раздуть угли докрасна тут, на кухне, а там уж

можно будет принести жару и в дом,— возразила я и, придвинув стул,взяласьзамехи.

Он между тем шагал взад и вперед в состоянии, близком ксумасшествию;иеготяжелыевздохитакчастоследовалиодинзадругим,что,казалось,простонеоставлялиемувозможностидышать.

—Когдарассветет,япошлюзаГрином,—сказалон.—Яхочузадатьему несколько юридических вопросов, пока я могу еще занимать своимыслитакимивещамиипокавсостояниидействоватьспокойно.Ядосихпор не написал завещания. Да и как распорядиться своеюсобственностью,—всеникакненадумаю.Ябысрадостьюуничтожилеевпрах.

—Ябытакнеговорила,мистерХитклиф,—вставилаясвоеслово.—Повремените лучше с завещанием: вам самое времяпокаяться вомногихвашихнесправедливыхделах.Яникогданедумала,чтонервыувасмогуттакослабеть.Сейчас,однако,ониувасвкрайнемрасстройстве—ипочтицеликомпособственнойвашейвине.Каквыпровелипоследниетридня!Да это свалило бы с ног и титана.Поешьте хоть немного и поспите. Вы

толькопосмотритенасебявзеркало—иувидите,дочегонеобходимывамиедаисон:щекиувасввалились,аглазаналитыкровью,какучеловека,которыйумираетсголодуислепнетотбессонницы.

—Немоя вина, что я немогу ни есть, ни спать,— возразил он.—Уверяю вас, это происходит не вследствие определенного намерения. Ябудуспатьиесть,когданаконецполучувозможность.Ноэтожевсеравно,чтопредлагатьчеловеку,барахтающемусявводе,чтобонотдохнул,когдаеще один только взмах руки— и он достигнет берега! Я должен спервавыбратьсянаберег,итогдаотдохну.Хорошо,ненадомистераГрина.Ачтокасается покаяния в несправедливых делах, так я не совершал никакихнесправедливостей,мнекаятьсяневчем.Яслишкомсчастлив;ивсе-такиясчастливнедостаточно.Моядушавсвоемблаженствеубиваеттело,ноненаходитудовлетворениядлясебясамой.

—Высчастливы,хозяин?—вскричалая.—Чудноеэтосчастье!Есливыможетевыслушатьменябез гнева, ядалабывамодинсовет, которыйсделаетвассчастливей.

—Какойже?—спросилон.—Говорите.—Самизнаете,мистерХитклиф,—сказалая,—стринадцатилетвы

жилисебялюбиво,непо-христиански,иедвали завсе этовремявыхотьраз держали в руках евангелие. Вы, должно быть, позабыли, о чемговорится в святом писании, а теперь вам и некогда разбираться в этом.Разве так уж вредно было бы послать за кем-нибудь (за священникомлюбоготолка—всеравнокакого),ктомогбыразъяснитьвамевангелиеипоказать,каквыдалекоотошлиотегопредписанийикакнепригоднывыбудетедляегонеба,еслинепеременитесьпрежде,чемвамумереть.

— Я не только не гневаюсь, Нелли, я вам очень обязан, — сказалон,— вы мне напомнили о том, как я хочу распорядиться насчет своихпохорон.Пустьменяпонесутнакладбищевечером.ВыиГэртонможете,еслизахотите,проводитьменя;ипроследитенепременно,чтобмогильщикисполнил мои указания касательно двух гробов! Никакому священникуприходить не надо, и никаких не надо надгробных речей: говорю вам, япочти достигмоего неба.Небо других я ни во что не ставлюи о немнехлопочу.

—Ноесли,допустим,выбудетенастаиватьнасвоемупрямомговенийи уморите себя таким способом и вас запретят хоронить на освященнойземле?— сказала я, возмутившись его безбожным безразличием.— Этовампонравится?

— Не запретят, — возразил он. — А если запретят, вам придетсяперенестименятайком.Иесливынеисполнитемойнаказ,выузнаетена

деле,чтоумершиенеперестаютсуществовать.Кактолькоонуслышал,чтоидругиевдомезашевелились,онскрылся

всвоюберлогу,иявздохнуласвободней.Нововторойполовинедня,когдаДжозеф и Гэртон ушли работать, он снова зашел на кухню и, дикоозираясь,попросилменяприйтипосидетьвдоме: емунужно, чтобыкто-нибудь был с ним. Я отказалась: заявила напрямик, что его странныеразговоры и поведение пугают меня и у меня нет ни сил, ни охотысоставитьемукомпанию.

— Я, верно, кажусь вам самим нечистым, — сказал он, невеселоусмехнувшись,—чем-тослишкоммерзким,счемижитьнепристойнопододною крышей.— Затем, обратившись к Кэтрин, которая была тут же испряталась за моей спиной при его появлении, он добавилполунасмешливо: — Не пойдете ли вы, моя пташка? Я вам худого несделаю.Нет?Длявасяобернулсяхуже,чемдьяволом.Чтоже,здесьестьодна, которая не будет меня чураться. Но видит бог, она безжалостна!Проклятье!Этонесказаннобольше,чемможетвынестиплотьикровь—дажемои.

Большеонникогонеупрашивалпосидетьсним.Когдасмерклось,онпошелвсвоюкомнату.Всюночьидолгопослерассветамыслышали,каконстоналиочем-тошепталсясамссобой.Гэртонрвалсязайтикнему,ноя егопопросилапривестимистераКеннета—и тогдаони зайдут вдвоемнавеститьего.Когдаврачпришелияпотребовала,чтобынасвпустили,ипопробовалаоткрытьдверь,онаоказаласьназамке;иХитклифпослалнасковсемчертям.«Мнелучше,—сказалон,—оставьтеменявпокое»,—стемврачиушел.

Вечер настал сырой, потом лило всю ночь до рассвета; и когда япоутру пошла в свой обход вокруг дома, я увидела, что окно у хозяинараспахнутоидождьхлещетпрямовкомнату.Значит,неможетонлежатьвкровати,подумалосьмне:промокбынасквозь.Онлибовстал,либовышел.Небудуподыматьтревогу,зайдукнемусмелоипосмотрю.

Успешно отперев дверь другим ключом, я подбежала к кровати— вкомнатеоказалосьпусто.Быстрораздвинувзагородки,язаглянулавнутрь.Мистер Хитклиф был там — лежал навзничь в постели. Его глазавстретилимоитакимострымизлобнымвзглядом,чтоменяпередернуло;иказалось,онулыбался.Янедопускаламысли,чтоонмертв,ноеголицоишея были омыты дождем; с постели текло, и он был совершеннонедвижим. Створка окна, болтаясь на петлях, содрала кожу на руке,простертой по подоконнику. Из ссадины не сочилась кровь, и, когда яприложилакнейпальцы,ябольшенемогласомневаться:онбылмертви

окоченел!Я заперла окно на задвижку; зачесала назад его длинные черные

волосы со лба; попробовала закрыть ему глаза, чтобы, если можно,погаситьихстрашный,какбудтоживой,исступленныйвзгляд,поканиктодругойне встретил этого взгляда. Глаза не закрывались—они как будтоусмехались намои усилия. Разомкнутые губыи острые белые зубы тожеусмехались. Охваченная новым приступом страха, я кликнула Джозефа.Джозеф приплелся наверх и расшумелся. Но решительно отказалсяприкоснутьсякнему.

— Черт уволок его душу! — кричал он. — По мне, пусть берет впридачу и ее оболочку, нужды нет! Эх, каким же он смотрит сквернымпокойником:скалится,гляди!—Истарыйгрешникпередразнилегооскал.Яподумала,чтоонвот-вотначнетскакатьипаясничатьвокругкровати,ноонвдругприосанился;потомупалнаколени,возделрукикпотолкуисталвозносить благодарения господу за то, что древний род и законныйвладелецвосстановленывсвоихправах.

Я была подавлена ужасным событием, и память моя в какой-тогнетущей печали невольно возвращалась к минувшим временам. НобедныйГэртон,большевсехобиженный,былединственным,ктовсамомделе тяжко горевал. Он всю ночь сидел подле покойника и лил жаркиеслезы.Онсжималегорукуицеловалдикоеосклабленноелицо,накотороевсе другие избегали смотреть; и скорбел об усопшем той истиннойскорбью,котораяестественновозникаетвблагородномсердце,дажекогдаонотвердо,какзакаленнаясталь!

МистерКеннетзатруднялсяопределить,откакойболезниумерхозяин.Тообстоятельство,чтоончетыреднянеел,яутаила,опасаясь,какбыэтоне привело к осложнениям; да к тому же я была убеждена, что онвоздерживалсяотпищиненамеренно:этобылонепричиной,аследствиемегостраннойболезни.

Мы его похоронили, к негодованию всей округи, так, как он тогожелал.Эрншо,ядамогильщикишестьчеловек,несшихгроб,—большениктонепровожалпокойника.Тешестероудалились,кактолькоопустилигроб в могилу. Мы же остались посмотреть, как его засыплют землей.Гэртонсмокрымотслезлицомнакопалзеленогодернаисамобложилимбурый холмик. Могила и сейчас такая же опрятная и зеленая, как двесоседние,иянадеюсь,жилецеекрепкоспит,какспятивтех.Нолюдинадеревне,есливыихспросите,поклянутсянабиблии,чтоон«разгуливает»:иныеговорят,чтосамивстречалиегоблизцерквиив заросляхверескаидаже в этом доме. Пустые россказни, скажете вы, и я так скажу. Но тот

старик, сидящийтамнакухнеуогня,утверждает,чтовидит,какобаонивыглядываютизокнакомнатымистераХитклифакаждуюдождливуюночьсодня его смерти.Истраннаявещьприключилась сомнойоколомесяцатому назад. Как-то вечером я шла на Мызу — темный был вечер,собиралась гроза, — и у самого поворота к Грозовому Перевалу явстретила маленького мальчика, который гнал перед собой овцу с двумяягнятами.Он громкоплакал,и яподумала, что ягнята заупрямилисьинеслушаютсяпогонщика.

—Вчемдело,моймаленький?—спросилая.— Там Хитклиф и женщина — вон под той горой, — сказал он,

всхлипывая,—ябоюсьпройтимимоних.Я не видела ничего, но ни мальчик, ни овцы не шли; и тогда я

посоветовалаемуобойтинижнейдорогой.Он,верно,вспомнил,когдашелодин по глухим местам, те глупости, о которых толковали при нем егородныеиприятели,вотемуипомерещилисьпризраки.Новсежеятеперьнелюблювыходитьвтемнотеинелюблюоставатьсяоднавэтоммрачномдоме. Ничего не могу поделать с собой. Я рада буду, когда они съедутотсюдаипереберутсянаМызу.

—Онисобираются,значит,переехатьнаМызу?—сказаля.—Да,—ответиламиссисДин,—кактолькопоженятся;свадьбауних

намеченавденьНовогогода.—Актожебудетжитьздесь?—Кто?Джозефостанетсясмотретьзадомоми,можетбыть,возьметк

себе одного паренька. Они устроятся на кухне, а все остальное будетзаперто.

—…И предоставлено тем призракам, какие вздумают поселиться вдоме,—добавиля.

—Нет,мистерЛоквуд,—сказалаНелли,покачавголовой,—яверю,чтомертвыемирноспят.Нонехорошоговоритьонихтаклегко.

В эту минуту распахнулись садовые ворота; те двое вернулись спрогулки.

—Их-тоничтонестрашит,—проворчаля,наблюдаявокно,какониприближаются.— Вдвоем они готовы пойти против сатаны со всем еговоинством.

Когда они взошли на крыльцо и остановились полюбоватьсянапоследоклуной—или,верней,другдругомвеесвете,—меняпотянулоснова уклониться от встречи; и, сунув кое-что на память о себе в рукумиссис Дин и презрев ее упрек в неучтивости, я скрылся через кухню,когдаониотворялидверьдома.Такимобразом,яукрепилбыДжозефавего

догадках насчет нескромных развлечений ключницы, если бы, к счастью,старик не признал во мне респектабельного человека, когда услыхал усвоихногсладостныйзвонсоверена.

Обратныймойпутьбылдлиннее,потомучтоясделалкрюк,завернувкцеркви.Остановившисьподеестенами,яувидел,чторазрушениесильнопродвинулось вперед даже за эти семь месяцев: многие окна зияли безстеклачернымипроемамиишиферныеплитывыбилиськое-гдезапрямуючертукрыши,чтобыпостепенноосыпатьсявнадвигающихсябуряхосени.

Ясталискатьивскоренашелтринадгробныхкамнянасклонеокрайболота:среднийизнихбылсерымиутопалнаполовинуввереске;толькокаменьЭдгараЛинтонаотчасти гармонировал сним, убранныйдерномимхом,заползшимнаегоподножие;каменьХитклифабылещегол.

Я бродил вокруг могил под этим добрым небом; смотрел намотыльков, носившихся в вереске и колокольчиках, прислушивался кмягкомудыханиюветравтраве—идивился,какэтовообразилосьлюдям,чтоможетбытьнемирнымсонутех,ктоспитвэтоймирнойземле.

notes

Примечания

1черт,домовой

2вгод(лат.)

3вполголоса(ит.)

4туземки(лат.)

5Милон Кротонский — греческий атлет, живший в VI веке до н.э.,

многократный победитель на олимпийских и пифийских играх; согласнолегенде, под старость он попытался однажды голыми руками сломитьдерево; его зажало между половинками надломленного ствола, и в такомбеспомощномположениионбылсъедендикимизверями

629сентября

7ванглийскихнародныхсказкахчасторассказываетсяотом,какэльфы

похищаютребенка,подменивегоуродцемэльфом

8«Chevychase»—народнаяанглийскаябалладаначалаXVIвека