-
ББК 63.3(2)631-6Э 72
Художественное оформление — Андрей Бондаренко
Перевод с английского языка — Андрей Захаров
Книга издана при поддержке
Института «Открытое общество» (HESP), Совета Европы,
Норвежского института международных отношений (NUPI),
группы компаний «Рольф».
Эпплбаум, Энн. Железный занавес. Подавление ВосточнойЕвропы
(1944–1956). Перевод с англ. яз. Андрея Захарова (AnneAppllebaum.
Iron Curtain. The Crushing of Eastern Europe1944–1956. Allen Lane
an imprint of Penguin Books. New York, 2012). —M.: Московская школа
гражданского просвещения, 2015. — 704 с.,ч/б илл.
В этой книге известная американская журналистка и
политическийаналитик исследует историю образования и начального
периода эволю-ции коммунистических режимов в странах Восточной
Европы послеВторой мировой войны. Анализ событий главным образом в
освобожден-ных Красной армией Венгрии, Восточной Германии и Польше
сопровож-дается новыми материалами многочисленных архивов,
свидетельствамиочевидцев событий. Всесторонне реконструируются
различные аспектысоциально-политических и экономических процессов в
странах социали-стического лагеря, функционирования механизмов
пропаганды и поли-тического контроля всех сфер жизни общества,
раскрывается роль спец-служб в подавлении оппозиции и общественных
движений. Автор пока-зывает, что догматическое воспроизводство
местными коммунистамиметодов советского тоталитарного режима, а
также сохранившиеся, не-смотря ни на что, протестные настроения в
обществе, логично привели краспаду «восточного блока», как только
возник разлом в главной егоопоре — Советском Союзе — и пал железный
занавес.
ББК 63.3(2)631-6
Copiright © Anne Applebaum, 2013© Московская школа
гражданского просвещения, 2015ISBN 978-5-91734-046-3
Э 72
-
Эта книга посвященатем гражданам Восточной Европы,
которые отказались жить по лжи
-
Утрату свободы, тиранию, унижения, голод – все это проще
было бы переносить, если бы их не принуждали называть «сво-
бодой», «справедливостью», «народным благом». …Ложь, кото-
рая по самой своей природе предвзята и преходяща, изобличает
себя всякий раз, когда сталкивается с фактами, отстаиваю-
щими истину. Но в нашей ситуации все средства выявления
истины были надолго конфискованы полицией.
Александр Ват. Мой век, 1977 г.
Человек не обязан всем этим мистификациям верить. Однако
он должен вести себя так, словно верит им; по крайней мере,
молча терпеть их... Уже хотя бы поэтому человек вынужден
жить во лжи.
Вацлав Гавел. Сила бессильных, 1978 г.
-
Оглавление
15 Введение
Часть первая. Ложный рассвет
41 Глава 1. Час испытаний
66 Глава 2. Победители
91 Глава 3. Коммунисты
117 Глава 4. Спецслужбы
148 Глава 5. Насилие
184 Глава 6. Этнические чистки
224 Глава 7. Молодежь
258 Глава 8. Радио
281 Глава 9. Политика
322 Глава 10. Экономика
Часть вторая. Разгул сталинизма
355 Глава 11. Враги-реакционеры
390 Глава 12. Внутренние враги
421 Глава 13. Homo Soveticus
462 Глава 14. Социалистический реализм
503 Глава 15. Идеальные города
535 Глава 16. Колеблющиеся коллаборационисты
569 Глава 17. Пассивные оппоненты
597 Глава 18. Революции
630 Эпилог
640 Примечания
695 Указатель имен
699 Благодарность
701 Лица, личные интервью с которыми использовались при
подготовке книги
702 Список архивов
-
Карты
-
Э. Эпплбаум. Железный занавес
10
-
Карты
11
-
Э. Эпплбаум. Железный занавес
12
-
Карты
13
-
Введение
От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент
опустился железный занавес. По ту сторону занавеса все сто-
лицы древних государств Центральной и Восточной Европы —
Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест,
София. Все эти знаменитые города с населением в этих ре-
гионах оказались в пределах того, что я называю советской
сферой, все они в той или иной форме подчиняются не только
советскому влиянию, но и значительному, а во многих случаях
возрастающему контролю Москвы.
Уинстон Черчилль, речь в Фултоне, штат Миссури,
5 марта 1946
Среди многих других признаков 1945 год был отмечен неви-данной
за всю европейскую историю миграцией населения. Повсему континенту
сотни тысяч людей возвращались из заточе-ния в Советском Союзе, с
принудительных работ в Германии, изконцентрационных лагерей и
лагерей для военнопленных, все-возможных убежищ и потайных мест.
Автодороги, пешеходныетропы, грузовики и поезда были переполнены
потрепанными,голодными, немытыми людьми.
Особенно ужасающе выглядели железнодорожные станции.Истощенные
матери, больные дети, а иногда и целые семействана многие дни
устраивались на грязном цементном полу, дожи-даясь следующего
поезда. Им грозили неминуемые голод иболезни. Но в Лодзи, в
центральной Польше, группа женщинрешила не допустить расширения
трагедии. Сплотившисьвокруг бывших членов Польской лиги женщин,
благотворитель-ной и патриотической организации, основанной в 1913
году, онивзялись за работу. На железнодорожном вокзале Лодзи
активи-стки открыли приют для матерей с детьми, обеспечивая их
горя-чей пищей, лекарствами и одеялами, а также помощью волонте-ров
и медсестер.
15
-
Весной 1945 года побудительные мотивы этих женщин-активи-сток
оставались такими же, какими они могли бы быть в 1925-мили 1935-м.
Им пришлось стать очевидцами социального бед-ствия. Они решили
объединить усилия, чтобы помочь стражду-щим. Никто не просил их об
этом, им не приказывали и не пред-лагали деньги. Янина Суска,
которой в момент нашей встречибыло почти девяносто лет,
рассказывала, что, по ее воспомина-ниям, происходившее тогда в
Лодзи абсолютно не касалосьполитики: «За эту благотворительную
работу ничего не платили.…Просто те, кто находил свободную минуту,
сами шли к нам напомощь»1. Лига женщин в Лодзи, поддерживая
попавших в бедустранников войны, не ставила перед собой
политических задач.
Прошло пять лет. К 1950 году Польская лига женщин превра-тилась
в совершенно другую организацию. У нее появилась штаб-квартира в
Варшаве. Ею управлял централизованный общена-циональный орган,
который имел (и применял) право распускатьместные отделения, не
подчиняющиеся указаниям сверху.Изольда Ковальска-Кирилюк,
генеральный секретарь Лиги,видела первейшие задачи своей
организации отнюдь не в благо-творительности или воспитании
патриотизма. Она трактовала ихполитически и идеологически: «Нам
необходимо углублять орга-низационную работу и мобилизовать широкие
массы активныхженщин, обучая и воспитывая их как сознательных
активисток-общественниц. Ежедневно мы должны повышать уровень
созна-тельности женщин, внося вклад в великое дело социального
пре-образования народной Польши в социалистическую Польшу».
Лига также проводила общенациональные съезды; на одномиз них,
состоявшемся в 1951 году, ее вице-президент СофияВасильковска
прямолинейно изложила политическую програм-му организации:
«Основной уставной формой деятельностиЛиги выступает
образовательная и просветительская работа…направленная на повышение
сознательности женщин и мобили-зацию их усилий ради всестороннего
выполнения Шестилетнегоплана»2.
Иначе говоря, к 1950 году Польская лига женщин преврати-лась в
женскую секцию коммунистической партии. В своем
Э. Эпплбаум. Железный занавес
16
-
новом качестве она вдохновляла женщин следовать партийнойлинии
во внутриполитических и международных вопросах. Онапризывала своих
сторонниц выходить на первомайские парадыи обличать западный
империализм. Она формировала командыагитаторов, которых на
специальных курсах обучали тому, какнести послание партии в массы.
Женщины, которым все это ненравилось, например те, кто отказывался
выходить на демонст-рации или отмечать день рождения Сталина,
исключались изрядов Лиги или покидали ее сами. Среди оставшихся
больше небыло волонтеров; это были бюрократки, обслуживающие
инте-ресы государства и коммунистической партии.
Прошло всего пять лет, но за эти годы Польская лига женщини
множество других общественных организаций пережили пол-нейшее
перерождение. Что же случилось? Чем были обусловле-ны эти
изменения? И почему народ согласился с ними? Идеяэтой книги в том,
чтобы ответить на эти вопросы.
Хотя термин «тоталитарный» чаще всего использовали дляописания
нацистской Германии или сталинского СоветскогоСоюза, впервые
понятие totalitarismo вошло в интеллектуальныйоборот в контексте
итальянского фашизма. Бенито Муссолини сэнтузиазмом воспринял
слово, придуманное одним из критиковего режима, и в одной из своих
речей предложил формулировку,до сих пор остающуюся наилучшим его
определением: «Всевнутри государства, ничего вне государства и
ничего против госу-дарства»3.
Строго говоря, тоталитарным называют режим, которыйупраздняет
все институты за исключением тех, которые санк-ционированы
официально. При тоталитарном режиме, такимобразом, есть одна
политическая партия, одна образовательнаясистема, одно кредо в
искусстве, одна централизованная плано-вая экономика, одно
направление СМИ и один моральныйкодекс. В тоталитарном государстве
отсутствуют независимыешколы, нет гражданского общества и
критической мысли.Муссолини и его любимый философ Джованни Джентиле
в своевремя писали о государстве как о сущности, которая
«объемлет
Введение
17
-
собою все» и за пределами которой «ни человеческие, ни духов-ные
ценности не могут существовать»4.
Из итальянского слово «тоталитаризм» перекочевало в
другиеевропейские и мировые языки. После смерти Муссолини у
кон-цепта, однако, не осталось открытых защитников, и уточнятьего
значение принялись критики, среди которых были величай-шие
мыслители XX столетия5. Философский отклик проблема-тика
тоталитаризма нашла в работах «Дорога к рабству»Фридриха фон Хайека
и «Открытое общество и его враги» КарлаПоппера. А роман «1984»
Джорджа Оруэлла рисует антиутопи-ческую картину мира, в котором
безраздельно властвуют тота-литарные режимы.
Пожалуй, наиболее выдающимся исследователем тоталитар-ной
политики стала Ханна Арендт, которая в написанной в 1949году книге
«Истоки тоталитаризма» определила это явление как«новую форму
правления», появившуюся благодаря пришествиюmodernity. Разрушение
традиционных обществ и способов жизни,заявляла она, создает условия
для возникновения «тоталитарнойличности», мужчин и женщин, чья
идентичность полностьюзависит от государства. По ее словам,
тоталитарными режимамиявлялись как нацистская Германия, так и
Советский Союз; в этомсмысле между ними больше сходств, нежели
различий6. КарлФридрих и Збигнев Бжезинский продолжили эту линию
аргумен-тации в 1956 году, опубликовав работу «Тоталитарная
диктатура иавтократия». Эти авторы также пытались выработать
наиболееемкое определение понятия. По их мнению, все
тоталитарныережимы имеют по меньшей мере пять общих признаков:
домини-рующую идеологию; единственную правящую партию; готовую
киспользованию террора тайную полицию; монополию на инфор-мацию и
плановую экономику. Исходя из этих критериев, совет-ский и
нацистский режимы не были единственными тоталитар-ными
государствами; в их число попадали и другие страны, вчастности
маоистский Китай7.
Но к концу 1940-х — началу 1950-х годов тоталитаризм
пре-вратился в нечто большее, нежели просто теоретический кон-цепт.
На заре холодной войны термин обрел вполне конкретное
Э. Эпплбаум. Железный занавес
18
-
политическое звучание. В знаменитой речи, произнесенной
вКонгрессе в марте 1947 года, президент США Гарри Трумэнзаявил, что
американцы «должны поддерживать свободныенации, их демократические
учреждения и их национальнуюцелостность против агрессивных
устремлений со стороны тота-литарных режимов»8. Эта идея получила
известность как «док-трина Трумэна». Дуайт Эйзенхауэр также
упоминал лексику,связанную с тоталитаризмом, в ходе президентской
кампании1952 года, когда объявлял о своем желании отправиться в
Кореюи положить конец идущей там войне: «Я хорошо знаю, какустроено
тоталитарное сознание. На протяжении Второй миро-вой войны мне
приходилось нести тяжелое бремя решений, уча-ствуя в крестовом
походе свободного мира против угрожавшейнам всем тирании»9.
Поскольку американские ратники холодной войны
открытопровозглашали себя врагами тоталитаризма, скептические
умы,естественно, стали задумываться над тем, что стоит за этим
тер-мином. Представлял ли «тоталитаризм» реальную угрозу или
этобыло просто преувеличение, «страшилка», придуманная сенато-ром
Джозефом Маккарти? В 1970–1980-е годы историки-реви-зионисты,
занимавшиеся историей СССР, заговорили о том, чтодаже сталинский
Советский Союз в действительности никогдане был тоталитарным
государством. Они подчеркивали, чтодалеко не все решения в СССР
принимались в Москве; чтокарательные органы на местах могли
инициировать террор неменее рьяно, нежели их вышестоящее
начальство; что архитек-торам централизованного планирования отнюдь
не во всем уда-валось контролировать экономику; что массовый террор
длямногих создавал новые «карьерные возможности»10. Некоторыеиз
этих историков стали рассматривать термин «тоталитаризм»как грубый,
неточный и сугубо идеологический.
В действительности на перечисленные обстоятельства обра-щали
внимание и «ортодоксальные» теоретики тоталитаризма.Лишь немногие
сходились в том, что тоталитарные режимы спо-собны полноценно
функционировать. Напротив, как утверждал
Введение
19
-
Ханс Бахейм, «поскольку тоталитарное правление стремится
кневозможному и желает распоряжаться личностью человека иего
судьбой, оно может быть реализовано лишь фрагментарно...Но именно
поэтому последствия притязаний на тоталитарнуювласть столь опасны и
гнетущи: они столь расплывчаты, стольнеисчислимы и столь трудно
очерчиваются… Это искажениепроистекает из неосуществимого
притязания на власть: онохарактерно для жизни при таком режиме и
затрудняет ее пони-мание посторонними»11.
В последние годы теоретики-политологи еще более углубилиэту
ревизионистскую аргументацию. Некоторые заговорили отом, что
понятие «тоталитарный» пригодно лишь в теоретиче-ском плане в
качестве негативной модели, в противовес которойдолжны
самоопределяться либеральные демократы12. Другиеобъявляли это
понятие абсолютно бессмысленным и обозна-чающим не что иное, как
«абстрактно-теоретическую антитезузападному обществу» или, еще
проще, антитезу «всем, кого мыне любим». Согласно самой мрачной
интерпретации, понятие«тоталитаризм» обслуживает само себя: мы
обращаемся к немулишь для того, чтобы подчеркнуть легитимность
западной демо-кратии13.
В повседневной речи определением «тоталитарный»
нередкозлоупотребляют. Тоталитарными порой именуют демократиче-ски
избранных политиков (рассуждают, например, о «тотали-тарных
инстинктах Рика Санторума»*), целые правительства идаже корпорации
(в наши дни можно прочитать, в частности, отом, что «Соединенные
Штаты идут к тоталитаризму» или чтокомпания Apple применяет в своих
торговых точках «тоталитар-ный подход»)14. Либертарианцы, начиная с
Айн Рэнд, вешаютэтот ярлык на прогрессивных либералов, которые, в
свою оче-редь, конечно же, вместе с консерваторами поступают также
вотношении самой Айн Рэнд15. Иначе говоря, сегодня термин
Э. Эпплбаум. Железный занавес
20
* Американский политик, республиканец, отличающийся крайним
консерва-тизмом. — Прим. ред.
-
прилагается к такому количеству людей и институций, что ино-гда
он действительно кажется бессмысленным.
И все же, хотя сама идея «тотального контроля» кажется неле-пой,
смехотворной, преувеличенной или глупой, а само понятиеникого
больше не шокирует, важно помнить, что «тоталита-ризм» — это не
просто беспредметное бранное слово. Историязнает режимы, которые
реально стремились к тотальному конт-ролю. И если мы хотим понять
их, то есть вообще постичь исто-рию XX столетия, необходимо
представлять, как функциониро-вал тоталитаризм, и в теории, и на
практике. Кроме того, идеятотального контроля вовсе не стала
прошлым. Северная Корея,например, до сих пор живет по сталинским
лекалам и за семьдесятилетий почти не изменилась. Несмотря на то
что новыетехнологии, как принято считать, делают тотальный
контрольвсе менее вообразимым и реализуемым, нельзя быть увереннымв
том, что мобильные телефоны, Интернет и спутниковые фото-графии
никогда не станут орудиями режимов, стремящихся к«всеобъемлющему
контролю»16. «Тоталитаризм» остается полез-ным и необходимым
эмпирическим описанием.
История знает один режим, который настолько преуспел впостижении
методов и техники тоталитарного контроля, чтостал успешно
экспортировать их. После взятия Красной арми-ей Берлина и
завершения Второй мировой войны СоветскийСоюз изо всех сил старался
навязать тоталитарную системуправления самым разным европейским
странам, которыетогда оккупировали его войска, как ранее она
насаждалась вразличных регионах самого СССР. Делалось это с
беспощад-ной решимостью. Сталин, его армия и тайная полиция, с
1934по 1946 год известная как НКВД и лишь позже переименован-ная в
КГБ, а также их местные союзники, выстраивая тотали-тарные
государства в Восточной Европе, едва ли догадывалисьо полемике Айн
Рэнд с прогрессивными либералами. Пе-рефразируя Муссолини, им очень
хотелось создать общества,где все было бы внутри государства,
ничего вне государства иничего против государства — причем
желательно в кратчай-шие сроки.
Введение
21
-
Между тем восемь европейских стран, оккупированныхКрасной армией
в 1945 году, отличались широчайшим разнооб-разием культур,
политических традиций и экономическихукладов. Здесь были некогда
демократическая Чехословакия,некогда фашистская Германия, а также
монархические, авто-кратические и полуфеодальные государства. В
регионе жиликатолики, православные, протестанты, иудеи и
мусульмане,которые говорили на славянских, романских,
финно-угорскихязыках. Среди жителей Восточной Европы были русофилы
ирусофобы. На этих землях соседствовали индустриализирован-ная
Богемия и аграрная Албания, космополитичный Берлин икрошечные
деревушки Карпат. Среди населявших ВосточнуюЕвропу народов можно
было встретить бывших подданныхвсех европейских империй —
Австро-Венгерской, Прусской,Османской, а также Российской.
Тем не менее американцы и западноевропейцы в то
времяпредпочитали рассматривать страны коммунистической, но
несоветской Европы — Польшу, Венгрию, Чехословакию, Во-сточную
Германию, Румынию, Болгарию, Албанию и Югосла-вию — в качестве
единого «блока», получившего название«Восточная Европа».
Послевоенная «Восточная Европа» былане географическим, а
политическим и историческим понятием.В него не включались те
«восточные» страны, которые, подобноГреции, никогда не были
коммунистическими. Также не входи-ли сюда ни Балтийские
государства, ни Молдова, которые хотяи принадлежали к Восточной
Европе исторически и культурно,в то время пребывали в составе СССР.
Разумеется, прибалтий-ский опыт в чем-то схож с польским опытом, но
есть и важноеразличие: для жителей Балтии советизация означала
потерюдаже условного суверенитета.
В послесталинское время, и в особенности после 1989 года,восемь
восточноевропейских наций пошли очень разнымипутями, и сегодня
принято считать, что между ними не так ужмного общего. Это
абсолютно верно: до 1945 года они никоимобразом не были объединены
друг с другом, и сегодня междуними больше различий, чем сходств, —
за исключением общей
Э. Эпплбаум. Железный занавес
22
-
исторической памяти о коммунизме. И все же между 1945 и
1989годом восемь стран Восточной Европы сближало довольно мно-гое.
Ради простоты и исторической точности на страницах этойкниги именно
они будут обозначаться термином «ВосточнаяЕвропа»17.
В краткий период 1945–1953 годов многим действительнопоказалось,
что Советский Союз преуспеет в преобразованиивосьми непохожих друг
на друга наций Восточной Европы видеологически и политически
гомогенный регион. Все они, ибылые союзницы, и былые противницы
Гитлера, в указанноевремя сформировали группу идентичных
политических си-стем18. В начале 1950-х годов мрачные и
покалеченные войнойстолицы этих, как говорил Черчилль, «древних
государств» пат-рулировались похожими друг на друга неулыбчивыми
полицей-скими, застраивались по проектам одних и тех же
архитекторовсоциалистического реализма и заклеивались одинаковыми
про-пагандистскими плакатами. Культ Сталина, само имя
которогопочиталось в СССР как «символ грядущей победы
коммуниз-ма»19, утвердился по всему региону наряду с очень
похожимикультами местных партийных лидеров. Миллионы людей
при-нимали участие в организуемых коммунистической властьюпарадах и
празднествах. В то время выражение «железный зана-вес» было не
просто метафорой: стены, заборы, ряды колючейпроволоки буквально
отсекали Восточную Европу от Запада.К 1961 году, когда была
возведена Берлинская стена, многимказалось, что эти преграды
простоят вечно.
Темпы, которыми осуществлялись эти преобразования, недолжны
вызывать удивления. В самом Советском Союзе станов-ление
тоталитарного государства заняло два десятилетия,демонстрируя
откаты и рывки вперед. У большевиков не былодетального плана. В
хаосе русской революции они двигалисьзигзагами, иногда становясь
жестче, иногда либеральнее — помере того как одна экономическая
политика, не оправдав ожи-даний, сменялась другой. За «военным
коммунизмом» и «крас-ным террором» времен Гражданской войны
последовала более
Введение
23
-
либеральная «новая экономическая политика»,
допускавшаяограниченное существование частного бизнеса и
торговли.НЭП был свернут в 1928 году; на смену ему пришел
Первыйпятилетний план, а также набор политических мер, обобщаемыхв
понятии «сталинизм» и включавших форсированную инду-стриализацию,
насильственную коллективизацию, внедрениецентрализованного
планирования, драконовские ограничениясвободы слова, печати,
искусства, а также расширение лагернойсистемы принудительного
труда. Слова «сталинизм» и «тотали-таризм» с полным основанием
можно использовать как взаимо-заменяемые.
Но к концу 1930-х годов сталинизм тоже оказался в
кризисе.Уровень жизни рос не так быстро, как обещала
партия.Хаотичные инвестиции не давали желаемой отдачи.
Массовыйголод на Украине и юге России в начале 1930-х годов, хотя
ипринес режиму некоторую политическую пользу, вызывал вмассах
отнюдь не приливы любви к советской власти. В 1937году советские
спецслужбы развернули широкую кампаниюарестов и казней,
первоначально нацеленную на саботажников,шпионов и «вредителей»,
мешавших поступательному развитиюсоветского общества, но потом
затронувшую и высшие сферыкоммунистического руководства. Большой
террор нельзя счи-тать ни первой, ни самой масштабной волной
арестов: жесто-чайшие преследования ранее уже обрушивались на
крестьян иэтнические меньшинства, особенно жившие в советском
при-граничье. Но теперь было затронуто высшее руководство пар-тии,
и это породило глубочайшую обеспокоенность, причем какв самом
Советском Союзе, так и в мировом коммунистическомдвижении. При
естественном течении событий Большой террормог привести к полному
разочарованию в большевистскойсистеме. Но сталинизм и лично Сталин
были чудесным образомспасены Второй мировой войной. Несмотря на
хаос, ошибки,массовую гибель и опустошение, победа укрепила
легитимностьсистемы и ее лидера, «доказав» их состоятельность. В
ореолепобеды и без того почти религиозный культ Сталина достигновых
высот. Советская пропаганда описывала большевистско-
Э. Эпплбаум. Железный занавес
24
-
го лидера как «воплощение нашего героизма, нашего патрио-тизма,
нашей преданности социалистической родине»20.
Одновременно мировая война предоставила Сталину беспре-цедентные
возможности для того, чтобы навязать свои пред-ставления о
коммунистическом обществе соседним террито-риям. Первый такой шанс
выдался в самом ее начале, в 1939году, когда Советский Союз и
Германия подписали пактРиббентропа — Молотова. Они договорились
разделитьПольшу, Румынию, Финляндию и Прибалтийские страны
насоветскую и немецкую зоны влияния. 1 сентября того же
годагитлеровские армии пересекли польскую границу с запада, а
17сентября сталинские войска атаковали Польшу с востока. В те-чение
нескольких месяцев Красная армия оккупировала всюПрибалтику, часть
Румынии и восточную Финляндию. И хотяевропейские территории,
оккупированные нацистами, со вре-менем были освобождены, Сталин так
и не вернул земли, заня-тые Советским Союзом в первой фазе войны.
ВосточнаяПольша, Балтийские республики, Буковина и Бессарабия,
ныненазываемые Молдовой, были включены в состав СССР.Восточные
польские территории и сегодня остаются частямиУкраины и
Белоруссии.
Красная армия и НКВД незамедлительно приступили кнасаждению
советской системы на оккупированных землях.Для «советизации»
местного населения, развернувшейся с 1939года, использовались
местные коллаборационисты, члены меж-дународного коммунистического
движения, массовое насилие,депортации и отправка в ГУЛАГ. Этот опыт
стал для Сталинаполезным уроком и обеспечил ему ценных союзников:
совет-ское вторжение в Восточную Польшу и Прибалтику воспитало
изакалило кадры НКВД, готовые к повторению подобных опера-ций в
будущем. Советские власти сразу же, еще до начала на-цистского
вторжения, начали готовить почву для аналогичной«переделки» всей
Восточной Европы.
Впрочем, этот последний пункт может показаться довольноспорным.
В современной историографии послевоенную исто-рию региона принято
делить на несколько стадий21. Согласно
Введение
25
-
этой периодизации, в 1944–1945 годах здесь наблюдалась
под-линная демократия; потом, используя формулу английскогоисторика
Хью Сетона-Уотсона, наступило время «фальшивой»демократии; наконец,
в 1947–1948 годах происходит резкийповорот — начинается
политический террор, на средства массо-вой информации надевают
намордник, выборы подтасовывают-ся. Всякие притязания
восточноевропейских стран на нацио-нальную независимость уходят в
прошлое.
Некоторые историки и политологи связывают этот сдвиг сначалом
конфронтации между Востоком и Западом. Иногда внаступлении
сталинизма на Восточную Европу обвиняют дажезападных поборников
холодной войны, агрессивная риторикакоторых, как предполагается,
«заставила» советское руковод-ство усилить в регионе свою хватку. В
1959 году этот «ревизио-нистский» аргумент в классической форме
сформулировалВильям Эпплман Вильямс, по мнению которого холодная
войнабыла вызвана не коммунистической экспансией, а
стремлениемАмерики открыть международные рынки. Совсем недавно
вид-ный немецкий ученый также заявил, что разделение Германиибыло
обусловлено не тоталитарной политикой СоветскогоСоюза, проводимой в
восточной зоне оккупации после 1945года, а неспособностью западных
держав поддержать мирныеинициативы Сталина22.
Однако пристальное изучение того, что происходило в регио-не
между 1944 и 1947 годом, ставшее возможным благодаряоткрытию
советских и восточноевропейских архивов, обнаружи-вает глубокую
несостоятельность подобной аргументации23.Новые источники убедили
историков, что ранний, так называе-мый либеральный период на деле
не был таким либеральным,каким он представляется в ретроспективе.
Действительно, дале-ко не каждый элемент советской политической
системы насаж-дался в той или иной стране на следующий день после
того, какКрасная армия пересекала ее границы, да и сам Сталин не
рас-считывал на быстрое оформление коммунистического «блока».В 1944
году известный советский дипломат Иван Майский подго-товил записку,
в которой предсказывал, что европейские страны
Э. Эпплбаум. Железный занавес
26
-
превратятся в коммунистические государства лишь через три-дцать
или сорок лет. (Он писал также, что в будущей Европе будетлишь одна
сухопутная держава — Советский Союз, и одна мор-ская держава —
Великобритания.) По мысли Майского, дожида-ясь этого, СССР не
должен подталкивать «пролетарские револю-ции» в Восточной Европе;
вместо этого Москве стоит поддержи-вать хорошие отношения с
западными демократиями24.
Это долгосрочное видение вполне соответствовало
марксист-ско-ленинской идеологии в сталинском ее
понимании.Капиталисты, полагал Сталин, не смогут сотрудничать друг
сдругом вечно. Рано или поздно империалистическая алчностьвтянет их
в конфликт, и Советский Союз сыграет на этом.«Противоречия между
Англией и Америкой по-прежнему даюто себе знать, — говорил он своим
сподвижникам вскоре послезавершения войны. — Социальные конфликты в
Америке ста-новятся все более явными. Лейбористы в Англии обещали
анг-лийским рабочим столько социализма, что теперь трудно
сдатьназад. Скоро у них начнутся проблемы не только с
собственнойбуржуазией, но и с американскими империалистами»25.
Если сам СССР не торопился, то и восточноевропейскиекоммунисты
тоже никуда не спешили: почти никто из них нерассчитывал на
незамедлительный приход к власти. В 1930-егоды многие компартии
вместе с центристами и социалистамивходили в состав «народных
фронтов» или, как во Франции иИспании, наблюдали за успехами
подобных объединений состороны. Историк Тони Джадт даже называет
Испанию «гене-ральной репетицией по захвату власти в Восточной
Европепосле 1945 года»26. Первоначально такие левоцентристские
коа-лиции создавались для того, чтобы противостоять Гитлеру, апосле
войны левые во многих странах задумывались об их вос-создании для
борьбы с западным капитализмом. Сталин рас-сматривал вопрос в
долгосрочной перспективе: пролетарскаяреволюция обязательно
совершится, но прежде чем она про-изойдет, региону предстоит
пережить буржуазную революцию.Согласно советским историческим
схемам, такая последова-тельность не подлежала сомнению.
Введение
27
-
И все же, как показано в первой части этой книги,
перенесениеключевых элементов советской системы в страны,
оккупирован-ные Красной армией, было начато СССР почти сразу.
Первымделом советский НКВД, при содействии коммунистических
пар-тий, создавал по своему образу и подобию местную тайную
поли-цию, зачастую привлекая для этого людей, прошедших
специ-альную подготовку в Москве. Повсюду, куда приходила
Краснаяармия, — даже в Чехословакии, откуда советские войска
быливыведены довольно быстро, — эти свежеиспеченные
спецслужбынемедленно развертывали кампании выборочного насилия,
тща-тельно отбирая политических врагов в соответствии с
предвари-тельно составленными списками и критериями. В некоторых
слу-чаях в качестве объектов преследований намечались целые
этни-ческие группы. Секретные службы также брали под свойконтроль
национальные министерства внутренних дел, а иногдаи министерства
обороны, и непосредственно участвовали в кон-фискации и
перераспределении собственности.
Во-вторых, в каждом из оккупированных государств совет-ские
власти передавали под контроль доверенных местныхкоммунистов
наиболее мощное средство массовой информа-ции той эпохи — радио.
Хотя в большинстве восточноевропей-ских стран в первые послевоенные
годы можно было издаватьнекоммунистические газеты и журналы, а
люди, не состоявшиев компартии, допускались к управлению
государственнымимонополиями, общенациональное радио, аудитория
котороговключала все население, от неграмотных крестьян до
искушен-ных интеллектуалов, оставалось под неослабным
надзоромкоммунистов. В долгосрочном плане власти надеялись,
чторадио, наряду с иными пропагандистскими инструментами
иреформированной образовательной системой, привлечетнародные массы
на их сторону.
В-третьих, повсюду, куда приходила Красная армия, совет-ские и
местные коммунисты третировали, преследовали и вконце концов
запрещали независимые общественные органи-зации, которые мы сейчас
назвали бы гражданским обществом:женские организации,
антифашистские группы, церковные
Э. Эпплбаум. Железный занавес
28
-
союзы и школы. В частности, с первых дней оккупации они уде-ляли
особое внимание молодежным объединениям: молодымсоциал-демократам,
молодым католикам или протестантам,скаутам. Подобные группы, как
правило, оказывались под скру-пулезным присмотром еще до того
момента, как новая властьзапрещала независимые политические партии,
пресекала дея-тельность церковных организаций, распускала
профсоюзы.
Наконец, в-четвертых, там, где это было возможно,
советскиевласти, опять же при поддержке местных
коммунистическихпартий, проводили массовые этнические чистки,
выселяя тыся-чи немцев, поляков, украинцев, венгров и
представителей про-чих национальностей из тех городов и деревень,
где они жили напротяжении веков. Грузовики и поезда увозили людей и
их скуд-ные пожитки в лагеря беженцев и новые жилища,
расположен-ные за сотни километров от тех мест, где они
родились.Дезориентированными и лишенными крова беженцами былолегче
манипулировать. До определенной степени ответствен-ность за такую
политику несли Соединенные Штаты иВеликобритания, поскольку
положение об этнических чисткахнемцев было включено в Потсдамский
договор. Но мало кто наЗападе тогда представлял, насколько
масштабными и жестоки-ми окажутся советские этнические чистки.
При этом некоторые элементы капитализма и даже либера-лизма на
время оставались в неприкосновенности. Частное фер-мерство, частный
бизнес, частная торговля сохранялись в 1945–1946 годах, а иногда и
дольше. Продолжали выходить независи-мые газеты и журналы, а церкви
оставались открытыми. Кое-гдеотносительно свободно действовали
некоммунистические пар-тии, возглавляемые тщательно отобранными
некоммунистиче-скими политиками. Но подобные явления объяснялись не
тем,что советские коммунисты и их восточноевропейские
едино-мышленники были либерально мыслящими демократами.Просто новая
власть считала все прочее гораздо менее важным,нежели создание
тайной полиции, установление контроля надрадио, организация
этнических чисток и опека молодежных идругих организаций.
Целеустремленные молодые коммунисты
Введение
29
-
отнюдь не случайно шли работать на одно из перечисленныхпоприщ.
Так, после вступления в 1945 году в партию
польскомуписателю-коммунисту Виктору Ворошильскому предложили
навыбор три занятия: молодежное коммунистическое
движение,спецслужбы или отдел пропаганды, имевший дело со
СМИ27.
Свободные выборы, проводившиеся в некоторых странах в1945–1946
годах, также нельзя было считать свидетельствомтолерантности
коммунистов. КПСС и коммунистические пар-тии Восточной Европы
допускали их проведение только потому,что были уверены: контроль
над тайной полицией и радио, атакже надежное влияние на молодежь
обеспечат им победу.Коммунисты повсеместно верили в мощь своей
пропаганды, и впервые послевоенные годы у них были все основания
для этого.Массовое вступление в коммунистические организации —
из-заотчаяния, дезориентации, прагматизма, цинизма или
идейныхсоображений — наблюдалось тогда не только в Восточной
Евро-пе, но и во Франции, Италии и Великобритании. В
Югославиивозглавляемая Тито коммунистическая партия была
по-настоя-щему популярна благодаря той роли, которую она сыграла
вантифашистском Сопротивлении. В Чехословакии, которая из-за
западной политики умиротворения Германии в 1938 году
былаоккупирована Гитлером, большие надежды связывались сСоветским
Союзом, к которому местное общество относилось сзначительной
симпатией. Даже в Польше и Германии, где планыСССР воспринимались с
подозрением, психологическое воз-действие войны сказалось на
мировосприятии людей. Капита-лизм и либеральная демократия в 1930-е
годы катастрофическипровалились. Многие считали, что теперь стоит
попробоватьчто-то иное.
Хотя сегодня трудно это понять, коммунисты также былиубеждены в
правоте своей доктрины. Однако если теперь ком-мунистическая
идеология кажется тупиковой, это не означает,что в свое время она
не обладала способностью воодушевлятьмассы. Большинство
коммунистических лидеров ВосточнойЕвропы, как и многие их
последователи, действительно думали,что рано или поздно большинство
рабочего класса обретет клас-
Э. Эпплбаум. Железный занавес
30
-
совое сознание, поймет свое историческое предназначение
ипроголосует за власть коммунистов.
Как выяснилось, они ошибались. Несмотря на
запугивания,пропаганду и даже реальную популярность коммунизма
средилюдей, обездоленных войной, компартии с большим
отрывомпроиграли послевоенные выборы в Германии, Австрии иВенгрии.
В Польше они сначала прощупали почву, прибегнув креферендуму, а
когда из этой затеи ничего не получилось, вовсеотказались от
свободных выборов. В Чехословакии коммуни-стическая партия хорошо
выступила на первых выборах 1946года, завоевав треть голосов. Но
когда стало ясно, что на сле-дующих выборах, намеченных на 1948
год, обеспечить такойрезультат не удастся, партийное руководство
спланировало иосуществило государственный переворот. Следовательно,
уже-сточение советской политики в Восточной Европе в 1947–1948годах
было обусловлено не только началом холодной войны.Оно стало также
реакцией на политическое поражение: СССР иего союзники на местах не
смогли взять власть мирным путем.Им не удалось установить не только
полный, но даже минималь-но достаточный контроль. Несмотря на
подчинение себе радиои тайной полиции, они не сумели добиться
популярности вобществе. Численность их последователей стремительно
сокра-щалась, причем даже в таких странах, как Чехословакия
иБолгария, где первоначальная поддержка коммунистическихидей была
по-настоящему велика28.
В результате местные коммунисты, воспользовавшись
реко-мендациями Москвы, обратились к более жесткой тактике,которая
прежде — и вполне успешно — уже использовалась вСССР. Во второй
части этой книги описываются применявшие-ся ими технологии: новые
волны арестов, расширение лагернойсистемы, ужесточение контроля над
СМИ, интеллектуалами икультурной сферой. Одни и те же приемы
применялись повсе-местно. Сначала уничтожались «правые» или
антикоммунисти-ческие партии, потом разрушалось некоммунистическое
крылолевых, а затем ликвидировалась оппозиция внутри самой
комму-нистической партии. В некоторых странах коммунисты по
при-
Введение
31
-
меру Советского Союза организовывали показательные процес-сы.
Коммунистические партии стремились также упразднитьостававшиеся
независимыми общественные организации (вме-сто этого рекрутируя
последователей в массовые объединения,подконтрольные государству),
установить более жесткий конт-роль над образовательной системой,
подчинить католические ипротестантские церкви. Они создавали новые,
всеобщие формыобразовательной пропаганды, спонсировали публичные
выстав-ки и лекции, вешали баннеры и плакаты, организовывали
вос-хваляющие режим песнопения и спортивные мероприятия.
Но они снова просчитались. Вслед за кончиной Сталина порегиону
прокатилась череда больших и малых восстаний. В 1953году на улицы
вышли жители Восточного Берлина; беспорядкиподавлялись советскими
танками. В 1956 году народное возму-щение захлестнуло Польшу и
Венгрию. Под влиянием этихсобытий коммунисты Восточной Европы в
очередной раз смени-ли тактику. Они продолжали приспосабливаться к
ситуации — итерпели при этом неудачи — вплоть до 1989 года, когда
им при-шлось вовсе отказаться от власти.
В 1945–1953 годах Советский Союз коренным образом пере-устроил
весь регион, от Балтики до Адриатики, от самого сердцаевропейского
континента до его южной и восточной перифе-рий. В этой книге,
однако, я сосредоточусь исключительно наЦентральной Европе. Касаясь
по ходу повествования Чехосло-вакии, Румынии, Болгарии и Югославии,
основное внимание явсе же уделю Венгрии, Польше и Восточной
Германии. Причемэти три страны были избраны мной не потому, что они
похожи,а, напротив, из-за того, что они отличаются друг от
друга.
Прежде всего различным был их военный опыт. Германия,разумеется,
выступив агрессором, понесла наиболее ощутимыепотери. Польша
мужественно сопротивлялась немецкой окку-пации и была в рядах
союзников, хотя ей не удалось разделить сними плоды победы. А
Венгрия оказалась где-то посередине,экспериментируя с
авторитаризмом и сотрудничая с Германией.Когда она попыталась
сменить знамена, было уже слишком
Э. Эпплбаум. Железный занавес
32
-
поздно. Исторический путь, пройденный этими тремя страна-ми,
также был самобытным. Германия на протяжении десятиле-тий
оставалась экономическим и политическим гегемоном вЦентральной
Европе. Польша, хотя и была континентальнойимперией в XVII веке, в
следующем столетии подверглась рас-членению тремя другими империями
и в 1795 году полностьюутратила суверенитет, вновь обретя его лишь
в 1918 году.Наконец, вершина могущества и влияния Венгрии пришлась
наначало XII века. В новейшее время, после Первой мировойвойны, эта
страна потеряла две трети своей территории, и этотопыт оказался
настолько болезненным, что он сказывается навенгерской политике и
сегодня.
Накануне войны ни одно из этих трех государств не
былодемократическим в строгом смысле слова. Но у каждого из нихбыл
опыт политического либерализма, конституционного прав-ления и
свободных выборов. Повсюду имелись фондовыерынки, иностранные
инвестиции, общества с ограниченнойответственностью и законы,
гарантировавшие право собствен-ности. Повсеместно действовали
гражданские институты —церкви, молодежные организации,
профессиональные союзы,порой насчитывавшие сотни лет, а также
давние традиции пе-чатной прессы. В Польше первая газета появилась
в 1661 году.Перед приходом Гитлера к власти рынок немецких СМИ
былчрезвычайно конкурентным. Все три страны имели разветвлен-ные
экономические и культурные связи с Западной Европой,которые в
1930-е годы были гораздо прочнее их связей сРоссией. В истории и
культуре этих государств не было каких-то особенностей, обрекавших
их на то, чтобы стать тоталитар-ными диктатурами. Более того,
Западная Германия, идентичнаяс Восточной Германией в культурном
смысле, стала либераль-ной демократией — как и Австрия, которая
наряду с Чехосло-вакией и Венгрией долгое время была частью империи
Габс-бургов.
История порой предстает чем-то неизбежным, и в десятиле-тия,
последовавшие за насаждением коммунизма, некоторыепытались объявить
такой путь Восточной Европы фатально
Введение
33
-
предопределенным. Говорили, в частности, что восточнаячасть
континента была беднее западной (несмотря на то чтоГермании это не
касалось); что народы восточной половиныбыли менее развиты
(несмотря на то что Венгрия и Польшавыглядели более передовыми в
сравнении с Грецией,Испанией и Португалией); что Восточная Европа
была менееиндустриализированной (несмотря на то что чешские
землиявлялись одним из ключевых очагов европейской
индустриа-лизации). Но в перспективе 1945 года никто не мог
предполо-жить, что Венгрия с ее давними связями с
германоязычнойчастью Европы, Польша с ее ярой антибольшевистской
тради-цией или Восточная Германия с ее нацистским прошлымзадержатся
под политическим ярмом Советского Союза наполвека.
Когда эти страны попали под контроль СССР, почти никтоза
пределами региона не понимал, как это произошло и поче-му. Даже
сегодня Восточную Европу нередко рассматриваютсквозь призму
холодной войны. Выходящие на Западе книги опослевоенной Восточной
Европе, за редкими исключениями,фокусируются на противостоянии
Востока и Запада, на разде-лении Германии («германском вопросе»)
или на созданииНАТО и Варшавского договора29. Сама Ханна Арендт
пренеб-регала послевоенной историей Восточной Европы как
мало-интересной: «Дело выглядело так, будто бы русские правите-ли в
неимоверной спешке воспроизвели здесь все стадииОктябрьской
революции вплоть до установления тоталитар-ной диктатуры;
следовательно, мы имеем дело с историей хотяи невыразимо ужасной,
но не слишком интересной и вполнетиповой»30.
Но Арендт ошиблась: в Восточной Европе «русским правите-лям» не
удалось пройти все стадии Октябрьской революции.Они применяли лишь
те технологии и методики, которые, по ихмнению, имели шансы на
успех, и разрушали только те институ-ты, без уничтожения которых
было просто не обойтись. Именнопо этой причине послевоенная история
Восточной Европыстоль интересна: она способна рассказать о
тоталитарном созна-
Э. Эпплбаум. Железный занавес
34
-
нии, советских приоритетах и советском мышлении гораздобольше,
чем любое исследование истории СССР. Что еще важ-нее, изучение
региона весьма поучительно в плане того, каклюди реагируют на
насаждение тоталитаризма; ни одна страна,взятая в отдельности, не
способна дать столь же богатый мате-риал по этой теме.
В последние годы с этими истинами согласились многие уче-ные. За
два десятилетия, прошедшие после крушения комму-низма и открытия
центральноевропейских, немецких и россий-ских архивов, региону
посвятили необозримый массив академи-ческих трудов. Особенно
тщательно, по крайней мере ванглоязычном мире, были описаны
материальные и духовныепоследствия Второй мировой войны — прежде
всего в работахЯна Гросса, Тимоти Снайдера и Брэдли Эбрамса, а
также исто-рия проходивших в регионе этнических чисток31. Еще более
все-сторонне изучалось участие Восточной Европы в международ-ной
политике. Целые институты посвятили себя исследованиюпричин и
истоков холодной войны и советско-американскогопротивостояния32.
Затрагивая эти темы, я вполне могла доволь-ствоваться вторичными
источниками.
Сказанное верно и в отношении политической историиВосточной
Европы, в новую интерпретацию которой огромныйвклад внесли ставшие
доступными архивные документы наместных языках. Я старалась не
повторять работу, которую ужепроделали другие историки: Анджей
Пачковский и КристинаКерстен, чьи публикации о вождях польских
коммунистов и ихспецслужбах остаются непревзойденными; Норман
Наймарк,книга которого о советской оккупации Восточной
Германииостается лучшей из англоязычных работ, посвященных
этойтеме; Петер Кенеш и Ласло Борхи, подготовившие превосход-ное
исследование о политических махинациях в Венгрии;Брэдли Эбрамс,
Мэри Хейманн и Карел Каплан, описавшиепослевоенную историю
Чехословакии33. В фокусе интересныхстатей и книг оказались и другие
сюжеты, имеющие отношениек моей теме. В ряду лучших, снова на
английском языке, я быупомянула публикации Джона Коннелли о
сталинизации уни-
Введение
35
-
верситетов Восточной Европы; Кэтрин Эпштейн и Марчи Шоро
взаимоотношениях коммунистов с левыми интеллектуалами;Марии Шмидт о
показательных процессах; Мартина Мевиуса онациональном символизме в
Венгрии; Марка Крамера о деста-линизации и событиях 1956
года34.
Обзорные и обобщающие исторические очерки, посвящен-ные региону,
встречаются гораздо реже, и не только из-за орга-низационных
сложностей. Нелегко найти историка, которыйвладел бы тремя или
четырьмя региональными языками, неговоря уже о девяти или десяти.
Зачастую эта трудность преодо-левается через создание антологий, и
в последние годы появи-лись по меньшей мере два прекрасных собрания
этого типа:«Stalinism Revisited: The Establishment of Communist
Regimes in East-Central Europe and the Dynamic of the Soviet Bloc»
(New York &Budapest, 2009) под редакцией Владимира Тисману и
«TheEstablishment of Communist Regimes in Eastern Europe,
1944–1949»(Boulder, Colo., 1997) под редакцией Нормана Наймарка
иЛеонида Гибианского. Но хотя оба тома содержат высококласс-ную
подборку эссе, антологии обычно не следуют общим моде-лям и не
делают сравнений. Поскольку я собиралась заниматьсяименно этим, в
период работы над книгой мне пришлось поло-житься на помощь двух
талантливых пишущих исследователей ипереводчиков — Регины Возницы
из Берлина и Атиллы Монгаиз Будапешта. В отношении польского и
русского языков мнехватило собственных навыков.
Хотя об интересующем меня периоде написано очень много,здесь еще
есть нерассказанные истории. Работая над книгой, япосещала архивы
бывших спецслужб, включая Институт нацио-нальной памяти в Варшаве,
Исторические архивы венгерскогоДепартамента государственной
безопасности в Будапеште,Федеральную комиссию по управлению
архивами службы безо-пасности ГДР в Берлине, а также архивы
правительственныхведомств, немецких академий искусств, венгерского
институтакинематографии, польского радио и радио ГДР. Я также
исполь-зовала несколько новых, или относительно новых,
собранийсоветских документов, касающихся той эпохи. Среди них
были
Э. Эпплбаум. Железный занавес
36
-
двухтомники «Восточная Европа в документах российских архи-вов,
1944–1953» и «Советский фактор в Восточной Европе, 1944–1953», а
также трехтомник, посвященный советской оккупа-ционной политике в
Восточной Германии. Эти публикации,как и семитомная документальная
серия, выпущенная Госу-дарственным архивом Российской Федерации,
вышли в свет вМоскве под российской редактурой35. Совместная
комиссияпольских и украинских историков сегодня занята сбором
доку-ментов, посвященных истории взаимоотношений двух стран.Кроме
того, Польский военный архив в Варшаве имеет в сво-их фондах
большое собрание документ
