Шəкен Аймановтың 100 жылдығынаtilalemi.kz/books/7095.pdf · 6 ¼±ðàñòûðóøûäàí Осы еңбек КСРО халық артисі, КСРО және

Òîïæàðªàí

Алматы«Раритет»

2014

Шəкен Аймановтың 100 жылдығына арналады

Топжарған: Топжарған: Шәкен Аймановтың 100 жылдығына арналады / Құраст. Т. Смайлова. — Алматы: Раритет, 2014. — 400-б. + 2 вкл.

ISBN 978-601-250-225-1

Кітап КСРО халық әртісі, КСРО және Қазақ КСР Мемлекеттік сыйлықтарының лауреаты, дарынды актер, қазақтан шыққан тұңғыш кинорежиссер, қоғам және мемлекет қайраткері Шәкен Кенжетайұлы Аймановтың өмірі мен шығармашылығына арналған. Шәкен Айманов — ұлттық мәдениетіміздің қалыптасуына, қазақ театры мен кинематографиясының дамуына зор үлес қосқан, еңбек сіңірген көрнекті тұлға. Кітапта Ш. Айманов жайындағы замандастарының, әріптестерінің мақалалары мен естеліктерінде ұлы режиссердің кәсіби шеберлігі, ұйымдастырушылық қабілеті, адами қасиеттері көрініс тауып, шығармашылық зертханасын түсінуге талпыныс жасалынды.

Книга посвящена жизни и творчеству народного артиста СССР, лауреата Государственных премий СССР и Казахской ССР, талантливого актера, режиссера, общественного и государственного деятеля Шакена Кенжетаевича Айманова, стоявшего у истоков становления казахской национальной культуры, внесшего неоценимый вклад в развитие отечественного театра и кинематографии.

© Ш. Айманов атындағы «Қазақфильм» АҚ, 2014© Құраст. Т. Смайлова, 2014

© «Раритет» баспа компаниясы, 2014

УДК 791.43ББК 85.37Т59

УДК 791.43ББК 85.37

Т59

ISBN 978-601-250-225-1

Қазақстан РеспубликасыМәдениет министрлігі

«Әдебиеттің әлеуметтік маңызды түрлерін басып шығару»бағдарламасы бойынша жарық көрді

Жобаның жетекшісі Е.Ә. АманшаевЖобаның жетекшісі Е.Ә. АманшаевҚұрастырушы Т.К. СмайловаҚұрастырушы Т.К. Смайлова

БасылымШ. Айманов атындағы «Қазақфильм» АҚ;

Қазақстан кинематографистер Одағы;Қазақстан Республикасы Орталық Мемлекеттік кино-фотоқұжаттар мен дыбыс мұрағаты;

Қазақстан Республикасы Ұлттық кітапханасы;Т. Жүргенов атындағы Қазақ Ұлттық өнер Академиясы;

«SIART» зерттеуші Агенттігінің қолдауымен дайындалды

АЙМАНОВАЙМАНОВШӘКЕН КЕНЖЕТАЙҰЛЫШӘКЕН КЕНЖЕТАЙҰЛЫКСРО халық әртісі. КСРО және Қазақ КСР Мемлекеттік сыйлықтарының иегері. Отызыншы жылдары Алматыдағы Қазақ драма теа-трында творчестволық жолын бастаған. Театрды өзінің актерлік және режиссерлік мектебіне балаған Шәкен Айманов қазақ сахнасындағы қайталанбас об-раздармен, спектакльдерімен тарихта қалды.Киноға келгеннен кейінгі мезгілде ондаған рөлдерді ойнап, «Махаббат туралы аңыз», «Дала қызы», «Біз осында тұрамыз», «Біздің сүйікті дәрігер», «Бір ауданда», «Ән шақырады», «Жол қиылысы», «Алдар Көсе», «Атамекен», «Тақиялы періште», «Атаманның ақыры» фильмдерін түсірген.Суреткердің кез-келген фильмінде өзінің еліне деген сүйіспеншілік, басым. Туған халқының болмысын әрбір фильміне арқау ете білген ре-жиссер, қазақ үшін өте маңызды деген тақырыптарды көтерген.

6

¼±ðàñòûðóøûäàí

Осы еңбек КСРО халық артисі, КСРО және Қазақ КСР Мемлекеттік сыйлықтарының иегері Шәкен Кенжетайұлы Аймановтың 100 жыл-дығына арналады.

Кітапта асыл өнерпаздың азаматтық және шығармашылық позици-ясы, дарыны мен болмыс бітімі, оның эстетикалық және пәлсапалық ұстанымы, өмірде тындырған жарқын істері айқын көрініс тапқан.

Басылым бірегей авторлық мақалалар негізінде дайындалды; сондай-ақ Шәкен Айманов туралы әртүрлі басылымдарда жарық көрген үзенгілес достарының естелік мақалалары да осы кітапқа арқау бол-ды. Материалдардың негізгі бөлігі Қазақстан Республикасы Орталық Мемлекеттік кино-фотоқұжаттар мен дыбыс жазбалар мұрағатынан сондай-ақ, әр жылдарда газет-жорналдарда жарық көрген мақалалар Қазақстан Республикасы Ұлттық кітапханасы қорынан алынды.

Кітап екі бөлімнен тұрады. 1 бөлім — қазақ тіліндегі мақалалар; 2 бөлім — орыс тілінде жарық көрген мақалалар. • Парақтап қарап шығуға ыңғайлы болу үшін әрбір бөлімнің жеке өз

мазмұны еңгізілді.

Қазақстан Республикасы Орталық Мемлекеттік кино-фотоқұжаттар Қазақстан Республикасы Орталық Мемлекеттік кино-фотоқұжаттар мен дыбыс жазбалар мұрағатының директоры А.Ф. Сейітоваға, Т. Жүр-мен дыбыс жазбалар мұрағатының директоры А.Ф. Сейітоваға, Т. Жүр-генов атындағы Қазақ Ұлттық өнер академиясының өнертану генов атындағы Қазақ Ұлттық өнер академиясының өнертану кафедрасының меңгерушісі Г. Наурызбаеваға, Қазақстан кинемато-кафедрасының меңгерушісі Г. Наурызбаеваға, Қазақстан кинемато-графистер Одағының мүшелері Ш.Ю. Алтайбаеваға, Л.Ф. Енисеева-графистер Одағының мүшелері Ш.Ю. Алтайбаеваға, Л.Ф. Енисеева-Варшавскаяға осы игілікті жұмысқа көмектесіп атсалысқандары үшін Варшавскаяға осы игілікті жұмысқа көмектесіп атсалысқандары үшін алғысымызды білдіреміз.алғысымызды білдіреміз.

I. ҚАЗАҚ ҰЛТТЫҚ КИНОСЫНЫҢI. ҚАЗАҚ ҰЛТТЫҚ КИНОСЫНЫҢНЕГІЗІН ҚАЛАУШЫНЕГІЗІН ҚАЛАУШЫ

8 9

I. Қазақ ұлттық киносының негізін қалаушы

Ермек АМАНШАЕВ,Ермек АМАНШАЕВ,Қазақстанның еңбек сіңірген қайраткері,

Ш. Айманов атындағы «Қазақфильм»акционерлік қоғамының Президенті

Ò±¬¾èû« μëû ò±ë¾à

¼ азақ ұлттық театры мен киносының көрнекті актері әрі режиссері, ірі мемлекет және қоғам қайраткері, дарынды

ұйымдастырушы, жігерлі сала басшысы, халықшыл ұлтжанды аза-мат, сері болмысты біртуар тұлға Шәкен Кенжетайұлы Айманов — ұлт мәдениетінің тарихында өшпес із қалдырып кетті.

Шәкен Аймановтың шығармашылық тұлғасының қалыптасуына, әрине, қазақ өнерінің қара шаңырағы — Қазақ драма театрының сахна-сында шыңдалған, толысқан жылдар терең із қалдырды... Оның алғашқы ұстаздары, тәлімгерлері — аға буын әріптестер, атақты актерлер Қалибек Қуанышбаев, Елубай Өмірзақов, Серке Қожамқұлов, Құрманбек Жандар-бековтер болды.

Театрда өткен жылдарда Аймановтың сан қырлы актерлік дарыны жарқырай ашылып, айналасындағы өнерсүйер қауымға игілік нұрын септі. Орындаушылық репертуарында ұлттық, орыс классикасы және ше-тел драматургиясының шығармалары бар еді. Оның театрдағы актерлік және режиссерлік жұмыстары ұлттық сахна өнерінің бірқатар толай-ым табыстарымен ұштасып жатты. Ол орындаған шекспирлік кейіпкер-лер — Петруччио мен Отелло — одан кейін қазақ сахнасы үшін актерлік шеберліктің эталондық өлшемі болып қалыптасты.

Кино өнерінде де Аймановтың таланты ерекше қырынан көрінді, ол майталман режиссер әрі білікті ұйымдастырушы ретінде танылды.

Киностудияға көркемдік жетекші болып келуі көптеген жас дарынды маман-кинематографистердің киногерлік жолға түсуіне жол ашты, сонымен қатар ол киностудияны басқарған тұста көркем және деректі киноленталар өндірісі арт-ты. Ол арқалаған аманат пен арман — қазақ фильмдерінің көркемдік сапасын әлемдік стандарттарға жеткізу болатын…

Ш. Айманов жиырмадан астам киноленталардың дүниеге келуіне септігін тигізді, бұл фильмдер осы күнге дейін еліміздің киноэкрандарынан түскен емес.

Ш. Аймановтың актерлік жолы тұңғыш қазақ көркем киноленталарының дүниеге келу сәтінен бастау алады. Ол сомдаған рөлдер — Г. Рошаль мен Е. Аронның «Абай жырларындағы» Шәріп, Е. Дзиганның «Жамбыл» фильмін-дегі Жамбыл — жас ұлттық киноның даму кезеңін айғақтайды.

Режиссерлік жұмыстарының жанрлық, тақырыптық аумағына үңілсек, оның кең ауқымды, алуан түрлі екенін байқаймыз. Атап айтқанда, «Біздің сүйікті дәрігер», «Тақиялы періште», «Алдар Көсе» халықтық кинокомедиялары, өз дәуірінде көрерменнің ыстық ықыласына бөленсе, «Бір ауданда», «Біз осында тұрамыз» кинохикаяттары кезеңіндегі қалың көрермендерінің көз қуанышына айналды. Ал, «Атаманның ақыры» картинасы жанрлық толықтығымен, терең мазмұнымен баурайды. Осы фильммен бірге ұлттық кинематографияда тұңғыш рет ұлттық қаһарман бейнесі көрініс тапқан болатын. Аймановтың өмірінің ақырында түсірген «Атаманның ақыры» картинасы — көптен күткен режиссерлік атақ-даңқты да ала келген еді.

Алайда, Ш. Айманов ең үздік фильмдерінің бірі — «Атамекенді» түсіргенде де тоқмейілсіп, жеткен биігін марапат тұтқан емес. Оның асыл арманы — халқына шын мәнінде, халықтық, хас өнер туындыларын ұсыну еді. Бұл туралы өзі де талай жан тебіреніспен толғана айтқан болатын.

Шәкен Аймановтың кинода салған сара жолы қазақ ұлттық кинематографиясының қалыптасуы мен дамуының негізгі бағыттары мен үдерістерін айқындап берді.

Сарқылмас қуат иесі, саябырды білмейтін еңбектің өнегесін қалдырған ол бәрінен бұрын Отанын шексіз сүйген адал перзент — Азамат еді.

Халқым деп соққан ыстық перзенттік жүрек пен салқын сабырдың иесі, са-налы ғұмырын баянды шығармашылыққа арнаған ұлы суреткер Шәкен аға — туған халқының жүрегінен мәңгі орын алды.

«Атаның баласы болма, адамның баласы бол», — дейді һәкім Абай. Өмірі өнер жалынына шарпылумен өткен Шәкен Айманов — адамның баласы — халықтың данасы болып, ұлт тарихында өз орнын еңшілеп, өнеге боп қалды.

10

Òîïæàðªàí

11


Бауыржан НӨГЕРБЕК,Бауыржан НӨГЕРБЕК,кинотанушы, өнертану профессоры,

Қазақстанның еңбек сіңірген қайраткері,Қазақ өнер университетінің

«Өнертану» кафедрасының менгерушісі

Ø©êåí Àéìàíîâòû¬ æåò³ ôèëüì³íåìåñå Àéìàíîâ

æ©íå ºàçàº êèíîòàíó ³ë³ì³

Ø әкен Кенжетайұлы Аймановтың кинематографиялық шығарма-шылығы жайлы талай мақалалар, очерктер жазылып, кітаптар мен

фотоальбомдар басылып шықты. Көбінеки бұл материалдар мемуарлық әдебиет сипатында. Алайда оның фильмдерін идеологиялық позициядан тыс жаңа тұрғыдан, қазіргі заманғы отандық кинотану контексінде бағалайтын уақыт келді.

Осы күні қазақ киносының шеберлері Шәкен Айманов, Мәжит Бегалин, Сұлтан Қожықов, Абдолла Қарсақбаевтың кеңестік кезеңде «сәтсіз» деп танылған фильмдерін қарап отырып, бұл туындылардың көркемдік жетістіктері емес, сол кездегі саяси ұстаным есепке алынғанын көреміз. Айталық, Әкім Таразидің сценарийі бойынша Мәжит Бегалин түсірген, өз заманында көп сынға ұшыраған «Тұлпардың ізі» фильмін мысалға алсақ жеткілікті. Қазіргі көрермен кинотуынды авторларын, шопандардың ауыр тұрмысын көрсеткен, идеологиялық тұрғыдан зиянды, кеңестік мал шаруашылығын жырламаған фильм деп жазғырмайды. Олар мүлдем басқа нәрсені: актерлар сомдаған, көп сөзге бармайтын, өрмінезді адамдарды, ғажайып табиғат көріністерін, Жақсылық пен Жамандықтың ықылым заманнан бергі күресін, бекзаттық пен эгоизм, ұсақтық пен ірілікті көреді. Уақыт бәрін орын-орнына қойып, қайсыбір уақиғаға әділ бағасын беретіні ақиқат. Фильмдер жөнінде де дәл солай.

Бұл мақалада біз, Шәкен Аймановтың кинематографиялық мұрасын зерттеудегі түйткілді мәселелерді айқындап, оның фильмдерін отандық кинотанушылардың түрлі жылдары жасаған талдаулары арқылы бағалауға ты-рысамыз.

Біздің ойымызша, Шәкен Кенжетайұлы Аймановтың отандық кинематогра-фияны дамытуға қосқан зор үлесін мына параметрлер бойынша сипаттауға бо-лады.

Біріншіден, Шәкен Айманов — ұлттық кинематографияның негізін қалаушы, тұңғыш кинорежиссер. Ол сахна және экран өнеріне арнайы кәсіби

театр және кинематографиялық білім алмастан қадам басты. Ш. Айманов — хас таланттың өзі. Оның драмалық актер, қара сөз оқушы, әнші, музыкант, театр және кино режиссеры сынды сан-салалы таланты — табиғат-ананың оған берген сыйы. Оның білімінің негізі — халық ауыз әдебиеті, ұлттық дәстүр мен ұлттық дүниетаным. Шәкен Кенжетайұлы Айманов ғажайып актерлік бейнелерді сомдап, жақсы фильмдерді түсіруге арналған материалдарды қоршаған ортасынан, қазақ халқының сан қилы тағдырынан, оның фолькло-рынан алып отырды.

Екіншіден, Шәкен Айманов — актерлік, жанрлық, сюжеттік кинематогра-фия өкілі. Оның фильмдерінің танымал болуының сыры сол, олар жанрды сақтап, іштей үйлесімділікке ие, сонымен қатар, қазіргі заманғы көрерменнің де қабылдауына оңай, қарапайым дүниелер. Ш. Айманов кинотуындылары ғажап актерлік ансамблімен ерекшеленеді. Оның фильмдеріндегі барлық рөлдер, басты және екінші қатардағы рөлдер де жоғары кәсіби біліктілікпен орындалған, өте шынайы. Оның туындыларында екінші қатардағы рөлдер болмайды десе де болғандай. Барлық үлкенді-кішілі актерлік бейнелер, ұлттық текеметтегі өрнектер секілді өзара байланысып, қабысқан.

Үшіншіден, Шәкен Айманов — халық суреткері. Оның замандастары, әлемдік кино режиссерлері әлемді қалай көретіні жайлы, өздері жай-лы, өзінің өмірі жайлы (олардың фильмдері көбінесе автобиографиялық болған) түсірсе, Шәкен Айманов туған халқының тұрмысына қатысты кар-тиналар түсірген. Сюжеттерінің осындай әлеуметтік мазмұнға толы болуы, оның фильмдерінің танымалдылығын арттырып, әлі күнге дейін көрерменді тартып тұрады. Сол себепті Шәкен Кенжетайұлы — халық мойындаған су-реткер.

Төртіншіден, кинорежиссер Шәкен Айманов ұлттық өнер қайраткерлерін, әйгілі әртістерді таспаға түсіруге ұмтылады. Оның фильмдерінің арқасында, біз Серке Қожамқұловты, Елубай Өмірзақовты, Қапан Бадыровты, Қалибек Қуанышбаевты, Камал Қармысовты, Шара Жиенкулованы, Хадиша Бөкеева-ны, Әмина Өмірзақованы, Нұрмұхан Жантөринді, Фарида Шәріпованы, Ермек Серкебаевты, Бибігүл Төлегенованы, Асанәлі Әшімовты және өзге де қазақ ұлттық театр мен кино майталмандарын экраннан көре алдық. Шәкен аға олардың бейнелерін мәңгілікке сақтап қалды. Тура Андре Базеннің «мумия комплексін» ойға алғандай әсер қалдырады.

Бесіншіден, Шәкен Кенжетайұлы Айманов киношығармашылығының ерекшелігі сол, ол режиссер ретінде ешкімге еліктеген жоқ, сол кездегі көздің жауын алар кино тәсілдерін пайдаланбады. Оның кинокартиналарынан әлемдік кино шеберлері Феллини, Антониони, Висконти, Бергман, Куросава, Трюффо фильмдерінен тура және жанама цитаталарды көре алмаймыз. Оның

12

Òîïæàðªàí

13


кинотуындыларының кинематографиялық тілі ықшам, кейде, тіпті, аскеттік деуге де болар, ешқандай тәжірибе қолданбайды. Режиссер үшін ең бастысы экран кейіпкерінің бейнесінің шынайы болуы, экрандағы кейіпкер мінезінің бірегейлігі.

Алтыншыдан, Шәкен Айманов Қазақстан кинематографистер Одағының құрылуының бастауында тұрған, оның басқармасының бірінші хатшысы болған, сонымен қатар, «Қазақфильм» киностудиясының көркемдік кеңесін басқарған.

Жетіншіден, Шәкен Айманов қазақ киносының көш басында тұрып, ұлттық кинематографияның «атаманы» мен қажымас майталманы болды. Оның сөз-сіз авторитеті, ғажайып харизмасы отандық кинематографияның әлеуметтік-экономикалық және шығармашылық проблемаларын республиканың ең жоғарғы партиялық-үкіметтік деңгейінде шешуіне мүмкіндік берді.

Шәкен Кенжетайұлы Аймановтың экран шығармашылығы — ұлттық кине-матография тарихындағы тұтас бір кезең, оны қазір алтын кезеңге балап та келеді.

Шәкен Аймановтың режиссерлік жолы кеңестік кинематография мен елдің саяси-экономикалық жолымен үндес деуге болады. Бұл жайлы қазақ киносының тұңғыш тарихшысы Қабыш Сиранов та жазған болатын: «Творче-ский рост Шакена Кенжетаевича связан с процессом развития кинематогра-фического искусства республики и в полной мере отражает его историю» [1, 59—60].

Соғыстан кейін, картиналар «аз түсірілген» 50-жылдары, экономикалық тұрғыдан фильм-спектакльдерді түсірген тиімді болған шақта, Шәкен Айма-нов «Махаббат туралы аңыз» (1954) фильмін түсіріп, дебют жасайды. Бұл, шын мәнінде, таспаға түсірілген Қазақ драмтеатрының спектаклі іспетті болатын.

Кейін ол «Дала қызы» (1954) фильмін қояды. Бұл — революцияға шығыс әйелінің қатысуын суреттейтін кеңестік тоталитарлық тарихи-революциялық міндетті жанрға жасалған құрмет. Қазақ әйелі бетін тұмшалап жүрмегендіктен, идеологиялық тақырып жас тоқалдың қасіретті тағдыры айналасында өрбитін. Тоқал өзінің, әдетте, кәрі күйеуін (пролетариаттың жауы) тастап кетіп, одан кейінгі өмірін білім алуға, республика мен туған ауылының өркендеуіне еңбек етуге арнайды.

Келесі «тапсырыспен түсірілген» фильм «Біз осында тұрамыз» (1957) деп аталып, саяси тұрғыдан маңызды тақырып — тың игеруге арналды. Әрине, фильмде, Қазақстандағы тың жерлерді игеру мәселесі, кеңестік «тапсырыспен түсірілген» фильм талаптарына сәйкес, жаймашуақ күйде көрсетіледі. Фильм эстетикасына әсер еткен тағы бір маңызды дүниені атап өткен жөн: бұл шақта кеңестік тарихи-революциялық, тоталитарлық фильм біршама өзгерістерге

ұшырады. Енді экранда тап жаулары, байлар, халық шаруашылығының зиянкестері көрінбейді, олардың орнын жалқаулар, масылдар басқан. Олар еңбек ұжымының тәрбиелік жұмысының арқасында саналы түрде өзгеріп, қазақстандық тыңды игеруші мәрт адамдарға айналады. Фильмнің негізгі тақырыптары — еңбек, тың игерушілердің интернационалдық ұжымы, жарқын болашаққа ұмтылған көпұлтты кеңес халқы.

Жоғарыда аталған фильмдерді Ш. Айманов тең режиссерлар К. Гаккель мен М. Володарскиймен қатар түсіргеніне көңіл аударған жөн. Осылайша, арнайы кинематографиялық білімі болмағандықтан, ол кинорежиссер шеберлігін өндірістік алаңда меңгере бастайды. «Біз осында тұрамыз» атты үшінші фильм тұсында Ш. Айманов өзінің көшбасшылық, режиссерлік қасиеттерін көрсете бастайды. Қ. Сиранов атап өткендей: «Вся инициатива в съемочной группе принадлежала ему, и процессом создания фильма, начиная от режиссерской разработки литературного сценария до монтажа и озвучания, руководил он. Роль же другого режиссера-постановщика М. Володарского сводилась к органи-зации эпизодов, то есть подбору типажей для окружения, массовых сцен, про-ведению с ними репетиций, проверке игрового реквизита, костюмов и т. д.

Следует отметить, что К. Гаккель и М. Володарский, с которыми пришлось работать Ш. Айманову, имели многолетний опыт работы в кино, были хоро-шими организаторами фильмопроизводства. Но в чисто творческих вопро-сах (работа с авторами сценария, актерами, композиторами, выбор натуры, мизансцена) они значительно уступали Шакену Кенжетаевичу. Они понима-ли это и всегда считались с мнением талантливого актера и режиссера» [1, 28—29].

Жоғарыда айтылғандарды ескерсек, Шәкен Аймановтың кәсіби режис-серлік киношығармашылығын, оның жеке дара өзі түсірген алғашқы қойылымы, әйгілі музыкалық комедия «Біздің сүйікті дәрігер» (1957) атты фильмнен бастаған жөн болар еді. Негізі, осы жайлы жанама түрде болса да, Қ. Сиранов өзінің «Шакен Айманов — кинорежиссер и актер кино» атты кітабында атап өтеді.

КСРО ыдырап, одақтас республикалар егемендік алғаннан кейінгі жылда-ры, экран өнерінің тарихшылары мен теоретиктері алдында кеңестік дәуірдің кинематографиялық мұрасына қалай қарау керек деген сұрақ туды. Кеңестік кезеңдегі ұлттық кинематографияны қалай бағалауымыз керек? Тек қана тоталитарлық, идеологиялық өнер ретінде қабылдап, кинематографиялық, ұлттық ерекшелігін, өзіне тән дүниетанымы мен авторлық стилін мойында-мауымыз керек пе? Бұл күрделі, пікірталас тудыратын сұрақ.

Кинематографиялық әлемде әртүрлі, тіпті, мүлдем қарама-қайшы пікірлер бар: толық жоққа шығарудан бастап, кеңестік кинематографияны әлемдік

14

Òîïæàðªàí

15


мәдениеттің озық құбылысы ретінде мойындау. 90-жылдары «Искусство кино» жорналының бетінде тоталитарлық кино жайлы пікірталас туған.

Кинотанушы Н. Зоркая, тоталитарлық кино жайлы ойымен бөлісіп, «тота-литарлық фильмнің» өз эстетикасы барын айтады, бұл — «наивысшее, пре-дельное, крайнее выражение ангажированного искусства — искусства, кото-рое выполняет государственно-тоталитарный заказ» [2, 100—101].

Тоталитарлық кино сипаттамасының мәселелері, кеңестік дәуір кинема-тографиясына деген көзқарас, менің «Экранно-фольклорные традиции в ка-захском игровом кино» монографиямда қаралған. Кеңестік және шетелдік кинотанушылардың пікірталасының нәтижесінде келтірілген қысқа ғана ой-тұжырымдарды келтірейін.

«Первое. Тоталитарное кино, возникшее в обществах как рыночных отно-шений (Германия, Италия), так и нерыночных (СССР, страны социалистического лагеря), имеет, несмотря на различия, и общие эстетические параметры, свой особый кинематографический язык, что позволяет говорить о тоталитарном фильме, как некой социокультурной данности.

Второе. Не следует кинематографию советского периода в целом характери-зовать только как тоталитарное кино и отказывать ему в кинематографичности, эстетическом своеобразии, аудио-визуальной культуре. Как известно, началь-ные периоды развития советского кино были насыщены поисками киноязыка, экспериментами в области формы, драматургического построения, филосо-фии произведения. Каждое десятилетие было не похоже на предыдущее. На-пример, 1920-е годы разнятся от 1930-х годов. Даже в творчестве отдельного мастера имеются периоды различной степени зависимости от идеологии госу-дарства, политики КПСС. Неправомерно проводить прямые аналогии между пропагандистскими, идеологическими фильмами и высокохудожественными авторскими кинолентами мастеров советского кино.

Третье. Советское тоталитарное кино — явление неоднородное. Нет не-обходимости ставить знак равенства между Эйзенштейном, Эрмлером и Чиаурели. Невозможно проводить аналогии между фильмами «Броненосец «Потемкин», «Иван Грозный» и «Александр Невский», «Бежин луг», «Ве-ликий гражданин» или «Великое зарево». Эти игровые ленты невозможно воспринимать и рассматривать как кинокартины с одинаковой степенью ориентированности на политические задачи тоталитарного режима. Они неадекватны по художественно-эстетической и политико-идеологической значимости, различны по уровню зависимости кинопроизведения от идео-логии общества.

Из вышесказанного следует, что вместо глобального понятия «тоталитар-ное кино», правомернее использовать термин, учитывающий неоднородность

кинематографического процесса — «кино тоталитарной эпохи», что наиболее полно и объективно выражает суть и статус кинематографа в тоталитарном об-ществе.

На вопрос: является ли советское кино искусством, мы должны ответить по-зитивно. Советское кино в лице выдающихся мастеров было искусством. Но искусством, ангажированным, управляемым государством. Искусством, откро-венно выражающим интересы советского строя и пропагандирующим идеалы революции и коммунизма» [3, 37].

Мұнда тағы да сұрақ туады: Шәкен Аймановтың кинематографиялық өнері, яғни, фильмдері қаншалықты ангажирленген еді? Әрине, мұның жа-уабы біржақты болмайды. Меніңше, ойыңды еркін білдіру жолында әуелі өз ісіңді кәсіпқой шеберлік деңгейінде игеріп, режиссер үшін маңызды ойды, сезімдерді, эмоциялар мен идеяларды көркем тәсіл арқылы білдіре алу керек.

Аймановтың кинорежиссурасына назар аударсақ, әр фильмді қойған сайын оның қоюшы-режиссер ретіндегі кәсіби шеберлігі ұштала түскенін байқаймыз. «Біздің сүйікті дәрігер», «Бір ауданда», «Жол қиылысы», «Алдар Көсе», «Атамекен», «Тақиялы періште», «Атаманның ақыры». Жеті фильм — партиялық номенклатура теліген нормативті эстетика, идеологиялық кино-штамптардан ажырап, еркіндікке бастаған жеті қадам.

Сонымен, алғашқы фильм — «Біздің сүйікті дәрігер» (1957). Осы күні отандық кинотанушылар фильм жанрын музыкалық комедияға жатқызады. Алайда 70-жылдары Қ. Сиранов былай деп жазған: «Фильм знакомит зрите-лей с казахским искусством. Традиционная форма картины — фильм-концерт» [1, 30]. Одан әрі ол, тұтастықты көрсету үшін, концерттік нөмірлерді біріктіру керек болды деп нақтылайды. Сөйтіп, сценарист Я. Зискинд пен режиссер Ш. Айманов сюжетті фильм түсіруге бел буады.

Шын мәнінде, фильм жалғыз ғана мақсат тұтқан: ол — Қазақстанның музыкалық мәдениет жетістіктерін паш ету. Фильмде танымал әншілер, ак-терлар, цирк пен балет әртістерін кездестіреміз. Кинотуындының сюжетіне сәйкес, олар шипажайдың бас дәрігерінің мерейтойына концерттік нөмірлерді бір-біріне білдірмей дайындап жатады. Фильм сюжеті ширақ, өмірге деген құштарлыққа толы, драматургиясы қызықты, комедиялық сахналары жарқын, ғажайып актерлік ансамбль мен композитор Александр Зацепиннің мөлдір му-зыкасы үйлесім тапқан дүниелерге толы.

Бірақ, сонымен қатар, сценарлық тұрғыдан алғанда, «Біздің сүйікті дәрігер» музыкалық комедиясы кеңестік ресейлік комедиялардың ұтымды трансформацияланған нұсқасы. «Біздің сүйікті дәрігер» фильмнің «Карнавал түні» комедиясымен үндестік тапқаны жайлы кинотанушы Күлшара Айна-

16

Òîïæàðªàí

17


ғұлова «У истоков казахского кино» мақаласында жазған еді: «… Во всей структуре фильма очевидна связь с «Карнавальной ночью», и в явной сати-рической направленности, и в легкости вплетения в ткань концертных номе-ров, и в общем настрое действия — жизнерадостном, приподнятом, но с со-блюдением гармонии достоверности и условности» [4, 24]. Сонымен қатар, кеңестік бюрократтың бейнесін көрсетуі жағынан «Волга-Волга» фильмімен де ұқсастықты аңғаруға болады.

Екінші фильм — «Бір ауданда» (1960). Мұнда Шәкен Айманов үш қырынан танылады: сценарий авторы, қоюшы-режиссер, басты рөлді орындаушы. Бұл фильмнің тақырыбы Шәкен Айманов үшін қаншалықты қымбат болғанын осыдан-ақ аңғаруға болады.

Кинотуынды драмалық эпизодтан басталады. Көшемен келе жатқан ойға батқан кісі, жүре барып темекісін тұтатады. Су арнасының жағалауында, би алаңынан шеттетілген жасөспірімді кездестіреді. Ол Сабыр Баяновқа ұжымның комсомолдық жиналысынан сескенетінін жеткізеді. Баяновтың өжеттілік таны-тып, өз дегенінде қалу керегін айтқан кезде, ол бала: «олар көп, бүкіл сынып маған қарсы, жалғыз өзің көпке қарсы тұру мүмкін емес екенін» айтады. Осы-лайша, авторлар ауданком хатшысы Баяновтың күйін жанама түрде жеткізеді. Кейін біз ауданком партиясының бюросы өткенін, онда біздің кейіпкерге партияның мал шаруашылығын дамытудағы басты ұстанымына қарсы бол-ғаны үшін айып тағылып, оны ауданның партия басшылығы қызметінен босатқанын аңғарамыз.

Айманов сомдаған ауданком хатшысы Сабыр Баянов — ашық-жарқын, ермінезді адам. Ол қазақтардың дәстүрлі мал шаруашылығын сақтап қалу керегін ойлап, Дүйсен Бектасовтың пекин үйректері, ор қояндар мен шошқа өсіру жайлы «жаңашыл» ойларына қарсы тұрған тұлға. Партияның бұл ұстанымын қолдаушылардың қатарында жас жігітті қолдаушы, Қазақстан ком-партиясы ОК қызметкері Александр Михайлович Крылов — Сабыр Баяновтың байырғы досы.

Қазақстандық кинотанушылардың кино жайлы очерктері мен алғашқы сыни мақалаларында Ш. Аймановтың «Бір ауданда» фильмі режиссердің сәтсіз туындысы қатарына жатқызылды.

Мысал келтіріп, басылымдардан үзінді ұсынайық. Қ. Сиранов 1970 жылы басылып шыққан Шәкен Айманов жайлы кіта-

бында, «Бір ауданда» фильміне кең талдау жасамай, актерлік ойынға көбірек мән береді: «Прекрасно понимая слабость драматургии сценария, Шакен Кенжетаевич сосредотачивает свое внимание на образе первого секретаря райкома Баянова. Именно в его взглядах, действиях заключена идея фильма. Но она выражена в сценарии схематично. Режиссер в процес-

се съемки всячески добивается психологического углубления образа Бая-нова» [1, 43].

Алайда аталған кітаптан төрт жыл бұрын шығарылған «Киноискусство Со-ветского Казахстана» монографиясында Қ. Сиранов бұдан да ауыр жазады: «...Всепрощение героя, совершившего серьезные ошибки, мы видим и в филь-ме «В одном районе». Здесь ошибки секретаря райкома Сабыра Баянова мо-тивированы тем, что он отстал от жизни и не признает новых, более прогрес-сивных форм развития животноводства. Фильм кончается, как и в картине «Это было в Шугле», тем, что герой признает свои ошибки и заявляет о своей готов-ности работать на любом участке, куда партия считает нужным его послать.

<…> Стремясь еще более обострить конфликт между Баяновым и Бектасо-вым, связывают их родственно: Бектасов женится на дочери Баянова. Так «про-грессивный сын» вступает в ожесточенную борьбу с «консервативным отцом». При этом, надо сказать, что сын, Бектасов, на стороне которого симпатии авто-ров, все время лишь горячо спорит, многословно доказывает что-то, не совер-шая каких-либо поступков, характеризирующих его как организатора масс.

Серьезным недостатком фильма «В одном районе» является его иллюстра-тивность. Идея пропагандируется в нем навязчиво, дидактически, отсутствует убедительная психологическая и художественная мотивировка поведения дей-ствующих лиц. Движение образа происходит не по логике внутреннего развития, а произвольно, будучи обусловлено лишь внешними факторами» [5, 149—150].

Келтірілген цитаталарға қарап, «Бір ауданда» фильмі 60-жылдардың басында-ақ қатты сынға ұшырағанын көреміз. Алайда фильмге деген көзқарас 80-жылдары да өзгеріссіз қалды.

1980 жылы шыққан «Очерки истории казахского кино» ұжымдық моно-графиясындағы «Казахское киноискусство 60-х годов» атты мақаласында кино-танушы Раушан Оспанова былай деп жазады: «Взята определенная схема — борь-ба двух стилей руководства: новатора (Бектасов — А. Ашимов) и консерватора (Баянов — Ш. Айманов). Схема соблюдена полностью. Консерватор Баянов окру-жен положенными по трафарету фельетонными типажами. Здесь и подхалимы, и номенклатурные единицы, перебрасываемые с руководства конторой «За-готскот» на руководство культурой в районном масштабе. Желая усилить дра-матизм ситуации, авторы вводят в сценарий лирические мотивы: новатор лю-бит дочь консерватора (сколько раз в кино использовался уже этот сюжетный ход!). <…> Преодоление самого себя, желание героя найти свое место в общем строю — все это могло перерасти в серьезный проблемный разговор о высо-ких моральных качествах советского человека. К сожалению, художественный анализ сложной жизненной проблемы подменяется в фильме поверхностной иллюстрацией событийного ряда. Желание отстоять свою точку зрения, найти

18

Òîïæàðªàí

19


убедительные факты, ее подтверждающие, толкают Баянова отправиться «путе-шествовать» по району. Хождение «в народ» выглядит нарочитым. Что он уви-дел, почему признал правоту Бектасова, зритель не видит, а узнает лишь со слов самого Баянова. Подмена действия информацией, к сожалению, становится для создателей фильма правилом в художественном исследовании.

Не убедителен и кульминационный эпизод фильма. Задержав после рабо-ты технического секретаря, Баянов диктует письмо в Центральный Комитет партии о своих заблуждениях. Выстраданная правда осознания собственных ошибок не может вот так выплеснуться из души под стук машинки. И не ве-ришь в столь быстрое прозрение Баянова. А раз не веришь, значит встреча с человеком не состоялась.

Примитивизм сценария определил иллюстративность режиссуры. Отсутствие полноценного литературного материала сказалась и на актерских работах.

Фильм «В одном районе» дополнил список неудач казахского кино начала 60-х годов в художественном исследовании современности («Мальчик мой», сценарист А. Галиев, режиссер Э. Файк; сборник новелл «И в шутку и всерьез», сценарист А. Галиев, режиссеры Д. Тналина, Цой Гук Ин, Г. Догальцев; «Спроси свое сердце», сценарист А. Галиев, режиссер Э. Файк; «Хочу увидеть океан», сценарист М. Ерзинкян, режиссер К. Абусеитов)» [6, 159—160].

Яғни, бұған түсініктеме берудің өзі артық. Дегенмен, жылдар өте келе, бұл фильмге деген көзқарас оңала түседі.

90-жылдары К. Айнағұлова «Шакен Айманов и развитие казахского кино-искусства» мақаласында Баяновтың экрандық бейнесіне мүлдем басқа баға береді: «В центре фильма «В одном районе» — руководитель-коммунист. Ре-жиссер и исполнитель главной роли Айманов увлеченно и искренне пытается раскрыть глубокие нравственные проблемы. Его герой в кризисной ситуации: он не понят окружающими, его соратники не умеют видеть тех перспектив, ко-торые он имеет в виду, когда идет «против течения», за верные формы хозяй-ствования. Айманов-актер создает обаятельный образ современника интелли-гента, коммуниста, человека, идущего впереди своего времени» [7, 12].

Режиссер Шәкен Айманов фильмнің сәтсіз шыққанына өзін кінәлап, әлжуаздық танытқанын айтады: «Казахи — отличные скотоводы. Вся страна гордится успехами чабанов Казахстана. Но вот было брошено слово, что свиней выращивать выгоднее — и тут же в казахских совхозах начали внедрять свино-водство, а всех, кто этому пытался противиться, называли консерваторами, но-сителями феодально-байских пережитков, религиозными фанатиками. <…> Так вот, в то время (1960) мы задумали показать человека, осмелившегося идти про-тив течения. Никакого особого мужества в нашем труде не было, и в ту пору достаточно было лозунгов о том, что надо творчески подходить к указаниям и

инструкциям, что надо всячески развивать инициативу на местах. Наш герой — секретарь райкома — по ходу фильма терпит поражение, но не сдается, он уве-рен в своей правоте и борется до конца за свои взгляды. Таким был Баянов в сценарии. Но не таким он стал в фильме. Он довольно быстро успевает «пере-коваться» и на демагогические слова: «Человек сегодня космос штурмует, атом-ные ледоколы строит, ставит вне закона войну, а вы все за допотопную дряхлую юрту держитесь», — не находит убедительного ответа. То есть, мы этот ответ на-ходили, но в процессе работы над фильмом поддались уговорам редакторов и иных советчиков. Поддались — и угробили героя, переведя весь конфликт в изъ-езженную колею «новатор — консерватор». Вспоминаю работу над картиной «В одном районе», и обидно становится за упущенный успех. Но винить в этом могу только себя: не было веры в свою правоту, шел на компромиссы с совестью художника и пожал, как говорится, плоды» [8, 34—36].

Шәкен Аймановтың қазасынан кейін, Мәскеуде басылып шыққан өзі тура-лы очеркте, сөз жоқ, көп нәрсе жұмсартылып, редакцияланғаны анық. Алайда негізгі дүниенің басы ашылады: әдеби нұсқада сценаристер Ш. Айманов пен И. Саввин қазақ халқына, оның дәстүрі мен салтына деген жалған партиялық ұраншыл емес, шынайы құрметті көрсете алды. Өкінішке қарай, редакциялық алқа мен партиялық цензура тарапынан болған қадағалауға төтеп бере алмаған режиссер Айманов, экрандық нұсқаны ойдағыдай шығара алмады. Дегенмен, актер Айманов фильмнің өне бойында өз кейіпкерінің өр мінезін ашып көрсете алды. Шәкен Айманов, сценарист, режиссер әрі актер ретінде өзінің кейіпкерін — Сабыр Баяновты жақсы көреді. Бірбеткей, ашық-жарқын кейіпкер ауданком бірінші хатшысының бейнесінің үйреншікті шеңберіне сыймайды.

Үшінші фильм — «Жол қиылысы» (1963), ең біріншіден, Аймановтың психологиялық жанрға бойлауымен ерекшеленеді. Фильм негізіне ар-ождан, адамгершілік пен заң арасындағы текетірес алынған. Бұл кинокартина жаңа жанрды игерудің, кинодағы жаңа көркемдік тәсілдерді қолданудың баста-масы. Қазақ киногерлері үшін заманынан қалмау өте маңызды болатын. И. Сталиннің тұлғасына табынудың залалы әшкереленіп, «жылымық» кезең басталғандықтан, кеңестік кинематографистер экранға қарапайым адамды шығарып, қоғамның адамгершілік, әлеуметтік проблемаларын көрсетуге ты-рысты. Сөйтіп оны осындай ауыр шешімнің алдына қойды.

Фильм авторлары бұл міндетті де абыроймен атқарып шығып, дүниені әртүрлі қабылдайтын төрт адам жайлы драма түсіреді. Жедел жәрдем дәрігері Ғалия Исмаилова (Ф. Шәріпова) — мейірбан жан. Прокурор Ескендір (А. Әшімов) — заң адамы. Жедел жәрдем шақыртуына бұзылған көлікпен шығып, мас адамды қаққан шофер Медведев (Л. Чубаров) — ар-ождан ада-мы. Тағы бір төртінші эпизодтық кейіпкер бар — Ғалияның бұрынғы күйеуі

20

Òîïæàðªàí

21


(В. Сошальский) — өмірден жалыққан адам, нигилист, өзіне жанашырлықпен қарауды талап етеді, алайда өз басы адамзаттың мейірбандығына, адам баласының парасатына сенуден қалған. «Жол қиылысында» аталған кейіп-керлердің арасында адамгершілік, философиялық тұрғыда зор пікірталас жүреді.

Кинотуындыға оң баға берілді. «Фильм «Перекресток» является произведением психологическим и требу-

ет прекрасной актерской игры. Роль Галии исполняет актриса Фарида Шарипова, Искандера — актер Аса-

нали Ашимов. Эти роли являются самыми серьезными и сложными из всех ролей, которые они исполняли в кино.

Оба они ведут свои роли спокойно, сдержанно. Даже спорят они весьма мирно, как бы переговариваясь о чем-то обыденном. Тем не менее, чем спо-койнее, сдержаннее становятся они, тем яснее, выпуклее раскрываются их ха-рактеры» [1, 42].

Қ. Сиранов өте дәл әрі маңызды дүниені байқаған. Шәкен Айманов ре-жиссер ретінде кинодағы актер ойынын басқа арнаға бұруға тырысады, яғни, пафостық емес, театрландыруға қарсы, сабырлы, бірақ, сонымен қатар, күрделі психологиялық киноға қарай ойысады.

Төртінші фильм — «Алдар Көсе» (1964). Бұл Аймановтың үш қырынан танылған екінші фильмі: яғни, сценарий авторы, қоюшы-режиссер және басты рөлді сомдаған актер.

Сценарийдің тең авторы Лев Варшавский мынаған назар аударады: «Я пи-сал Алдара как бы с натуры, казалось характер героя-острослова, хитреца и благородного обманщика присущ его будущему исполнителю. К каждому при-ходу Шакена я торопился дописать новый эпизод. Делая это тщательно, с при-кидкой на его фактуру, интонацию, манеры.

Надо сказать, что Алдар Косе был давнишней мечтой Шакена. Он сам пред-ложил идею этого фильма, сам отбирал наиболее яркие эпизоды» [9, 24].

Қ. Сиранов, «Алдар Көсе» фильмінің әдеби сценарийінің олқылықтары көп болғанын атап өтіп, былай жазады: «И здесь Шакену Айманову пришлось при-ложить немало усилий. Почти весь сценарий был переписан. После этого он стал идейно более значительным, композиционно стройным, а образ главного ге-роя — Алдара Косе — приобрел ясность и конкретность и выделился среди от-рицательных персонажей своим высоким гуманизмом, человеколюбием. Шакен Айманов провел, по существу, большую авторскую работу, хотя в титрах фильма в скобках весьма скромно указано: «… при участии Ш. Айманова» [1, 127].

Шәкен Аймановтың бұл жұмысына кинематография басшылығы мен баспасөз оң сыңай танытты. Бәлкім, оның фольклорлы фильм қатарына

жатқызылғандықтан, замандастарының әлеуметтік-саяси шындығынан алшақ тұр деп есептеген болар.

Қ. Сирановтың жазуынша: «Фильм «Алдар Косе» обсуждали историки и зри-тели, литераторы и кинематографисты. Одни считали, что он не соответствует представлениям народа об Алдар Косе. Другие признавали фильм новатор-ским, глубоко правдивым. Спор был решен в 1965 году на четвертом смотре-соревновании фильмов республик Средней Азии и Казахстана. Фильм «Алдар Косе» был подвергнут всестороннему анализу, и жюри фестиваля единодушно присудило Шакену Айманову специальный диплом за смелость и удачу в соз-дании образа героя казахского фольклора» [1, 50].

Сірә, «Алдар Көсе» Шәкен Аймановтың ең жарқын авторлық фильмі бол-са керек. «Бір ауданда» кинокартинасында ол өзінің кейіпкері, бүлікшіл-хатшы Баяновтың жағында болатын. «Алдар Көсе» фильмінде де актер Айманов Алдардың бейнесіне сіңіп кетеді. Алдардың фильмдегі билік басындағы-лармен тайталасқан монологын тыңдасаңыз, бұл, шын мәнінде де, Шәкен Аймановтың ішкі толқыныстары мен жай-күйі екенін түсінесіз. Барлық та-лантты суреткерлер секілді ол да халқының махаббатына бөленіп, көре алмаушылардың езгісіне түскен еді.

Бесінші фильм — «Атамекен» (1966). Соғыс тақырыбына түсірілген бұл фильмді баспасөз де, кинотанушылар қауымы да режиссердің үздік фильмі ретінде бағалады. Алайда Шәкен Айманов бұл фильмге түскен жоқ. Басты рөлде — бір кездері Амангелді Имановты сомдаған актер Елубай Өмірзақов. Кинематографистердің тілімен айтсақ, актер нағыз типаж, қазақ ақсақалы рөліне құйып қойғандай. Бірақ өз басыма мынадай ой маза бермейді: Айманов, бәлкім, шын мәнінде, бұл рөлді өзі сомдағысы келген болар. Алайда фильмнің режиссері ретінде, өзінің бейнесінің бұл рөлге келе қоймайтынын түсінсе керек. Әрине, ак-тер Айманов ақсақалды Елубай Өмірзақовтан кем ойнамас еді. Алайда мұндайда оның алдында сомдаған Алдардың экрандық бейнесі, «Атамекендегі» жаңа, «қаһарман емес» кейіпкер Ақсақалды қабылдауға кедергі болуы мүмкін еді.

«Атамекен» фильмі жайлы айтқанда, негізінен социалистік Отан жайлы, соғыста қаза тапқан сарбаздардың бауырлас моласы жайлы, Қарияның — өткен өмірдің, әлем жайлы ескі түсініктердің бейнесі екені жайлы т.т. жазатын. «Понятие Родины, как земли отцов, ныне устарело. В нашей стране, где живут десятки национальностей, нет моей или твоей земли, есть общая земля, еди-ная Родина для всех, за которую пролита кровь людей многих народов в борь-бе с врагом. Это понял, наконец, Старик-казах. Запомнил это навсегда и юный Баян, для которого слова старого деда были законом» [1, 54].

Бұл үзіндіде келтірілген сөздер шындыққа, «Атамекен» фильмінің сюжетіне сәйкес келмейді. Қария — қазақ, Ақсақал бауырластар зиратына барған жоқ

22

Òîïæàðªàí

23


және немересі Баянмен ортақ Отан, ортақ жер жайлы әңгімелескен жоқ. Ки-нотуындыда мұндай диалогтар жоқ. Себебі фильм оқиғасына сәйкес Ақсақал пойыздан кешігіп қалып, Баян әкесінің зиратын өзі іздеуіне тура келеді. Сөйтіп, ол қаза тапқан сарбаздардың зиратындағы тізімді оқиды. Кинотуындының соңында Атасы мен Немересі күтпеген жерден кездеседі. Олар бірін-бірі құшақтап, қуаныштан көз жасына ерік береді. Мұнда да, бауырластар зира-ты жайлы бір ауыз сөз айтылмайды. Фильм аяқталады. Қ. Сиранов жоғарыда келтірілген үзіндіде «Атамекен» фильміндегі Отан жайлы тақырыпты баян-даған қандай мәтінге (сценарий, фильм, рецензия) иек артқаны түсініксіз.

Сірә, экрандық мәтіннің нағыз мағынасы Отан жайлы түсірілген кеңестік фильмдердің аясына сыймайды. «Атамекен» — халқының бүгіні мен болашағына байланысты суреткердің ой-толғамы. Дәстүрлі халықтық және діни көзқарастарымен Ақсақал кеңестік шындыққа кіріге алмайды, сол себепті, фильм сюжеті бойынша, сарбаздардың бауырластар зиратына оның немересі Баян барады.

«Атамекен» фильмінде көтерілген мәселелер әлі күнге дейін көкейкестілігін жойған жоқ. Келер ұрпақ Ақсақалды — қазақтардың дәстүрлі мәдениетінің өкілін түсініп, қабылдай ала ма? Өркениеттер қақтығысы орын алып қалмай ма? Немерелері аталарының, бабаларының діні, тілі мен ұлттық дәстүрінен бас тартпай ма? Әйтпесе, олар туған жерінен айырылып қала ма? Сұрақ қойылды. Қиындықтар көрсетілді. Енді көрермен қауым суреткердің тұрмыс жайлы философиялық ой-толғамдарынан өзіне керегін қабылдауы ғана керек.

Шәкен Аймановтың әр фильмінде Отан тақырыбы, бабалар жері, туған жер, ұлттық салт-дәстүр мәселесі жаңа қырынан қаралып, толыса түседі.

Алтыншы фильм — «Тақиялы періште» (1968). Кинокомедия. «Біздің сүйікті дәрігермен» салыстырғанда басты кейіпкерге көбірек көңіл бөлінген, себебі мұнда концерттік нөмерлер екінші қатарда қалған. Бұл фильмде әсем Алматы-ның көркем келбетін, сәулет туындыларын, субұрқақтарын, сүйкімді адамда-рын көреміз. «Тақиялы періште» фильмі Шәкен Аймановтың Алматыға деген махаббатының белгісі. Егер бұған дейін ол бабаларының туған жері Баянауылға деген сезімін білдірсе, бұл туындыда туған үйіне айналған Қазақстанның бұрынғы астанасына деген махаббатымен бөліседі. Режиссер қала көріністеріне көп мән береді. Фильм операторы — Марк Беркович. Қ. Сиранов осының алдындағы оның жұмыстарына сыни көзбен қарағаны белгілі: «Фильмы «В одном районе», «Алдар Косе» сняты оператором М. Берковичем, который не учел здесь выи-грышных особенностей пейзажа. Дело в том, что Шакен Айманов, выбрав местом съемки натурных сцен этих картин именно Баянаул, рассчитывал на максималь-ное использование выразительных возможностей прекрасных и разнообраз-ных видов природы для раскрытия темы фильмов и характеров их персонажей.

Местность, где развертывается действие картин, сама по себе изумительно кра-сива. Но оператор снял эти действия на низком уровне профессионального ма-стерства, и они выглядят на экране почти уродливо. Не только пейзаж, но и вся операторская работа здесь вступает в противоречие с режиссерским замыслом и вредит его успешной реализации» [1, 126]. «Тақиялы періште» фильміндегі операторлық жұмысқа қатысты Қ. Сиранов ешқандай сын айтпады.

Режиссер Айманов тағы да өзінің кәсіби біліктілігін, театр актерлары-мен жұмыс істей алатынын көрсетті. Басты және эпизодтық рөлдерге актер таңдауда оның ерекше қабілеті бар-тұғын.

Әмина Өмірзақова, бұған дейін Александр Карповтың «Ана туралы жыр» фильмінде сауатсыз пошташының драмалық рөлін сомдап шыққан еді. Ол ау-ылдастарына қара қағаз әкелуге мәжбүр. Ал «Тақиялы періште» фильмінде ғажайып комедиялық актриса екенін көрсетті.

Шәкен Айманов актерлік сахналарға таспаны аямай, әртістің рөлді өз мәнерінде, өз ырғағында, өзінің адами және актерлік табиғатына сәйкес ойнап шығуына мүмкіндік береді. Фильмнің актерлік ансамблі мінсіз. Барлық кейіпкерлер, тіпті, эпизодтағы кейіпкерлер де шынайылығымен тар-тымды. Мұнда Шәкен Аймановтың режиссерлік шеберлігі әлемдік кино майталмандарының кәсіпқойлығымен пара-пар.

«Тақиялы періште» фильмінде Ана өзінің аналық борышын орындап, ұлын үйлендірген соң, өзінің кіші отанына, туған ауылына қайтпақшы. Қарттарға үлкен, алып, бірақ шыны әйнек қаланың ішінде тұрған ыңғайсыз әрі мұның қажеті де жоқ.

Жетінші фильм — «Атаманның ақыры» (1970). Бұл Шәкен Кенжетайұлы Аймановтың соңғы туындысы. Оның келесі қойылымы қандай болар еді, оны анық айта алмаймыз. Бірақ бұл туындысы көрерменді шытырман оқиғасымен (сценарий авторлары А. Михалков-Кончаловский, Э. Тропинин), кинематографиялық баянның динамикасымен және әдеттегідей, актерлік құрамымен тамсандырғаны сөзсіз. Фильм қаһарман-чекистер жайлы жанрды анық сақтаған. Бұл кемеліне жеткен шебердің қолынан шыққан дүние...

«Атаманның ақырында» Отан, туған өлке тақырыбы фильмнің өне бойын-да біресе бірінші қатарға шығып, біресе, қайтадан күш алуы үшін бір мезгіл көлегейленіп отырады.

Шәкен Аймановқа өзге де кеңестік суреткерлер секілді қоршаған ортаға деген өзінің ойын тұспалдап жеткізу тәсілдерін кеңінен қолдануға тура келетін. Оның барлық дерлік фильмдеріне жеңіл әзіл, комедиялық көріністер, партияның кез келген тіпті ойға сыйымсыз тапсырмаларын ойланбастан орындауға дайын кеңестік бюрократ-шенеуніктерді, табан жалағыштар мен тұрлаусыз комформистерді әшкерелеу тән.

24

Òîïæàðªàí

25


Алайда Айманов фильмдеріне ортақ негізгі ерекшелік — туған өлкеге, қарапайым адамдарға деген шынайы махаббат.

Режиссер Айманов экранда қазақтың кең даласын, дала қазағының турашылдығы мен кеңдігін, оның мінезін, ұлттық дәстүрді көрсете алды. Ол көрермендерді жақсы көріп, құрметтейтін. Олар да өз сезімін білдіріп жатты.

Осы күні бізге осындай, шын мәніндегі, халықтық режиссерлер жетіспей тұр. Шәкен Айманов ғұмырының қысқа боларын сезгендей, өмір сүруге асықты.

Мәскеуде, Кино үйіне қарай көшені қиып өтпек болуы шығармашылық ғұмырын үзіп кетті. Физикалық өмірі қиылды. Алайда көрермендерімен руха-ни байланысы үзілген жоқ. Оның фильмдері өзі сүйген Отанына әлі де қызмет етіп келеді.

Біз, кинотанушылар, ұлы режиссердің алдында қарыздармыз. Оның сәтті және бір қарағанда «сәтсіз» фильмдері түбегейлі ғылыми зерттеуді қажет етеді.

Шәкен Аймановтың, жалғыз оның ғана емес, кинематографиялық мұрасы Қазақстан Республикасына қайтарылуы тиіс. Түпнұсқаларды — негатив-тер, позитивтер, қазақ киносының классиктері Айманов, Бегалин, Қожықов, Қарсақбаев және өзге де режиссерлердің Ресей Мемфильмқорындағы жүз-деген фильмдерінің дыбыс жазуларын алу мүмкін болмаған күнде, олардың сандық көшірмесін жасап, ғылыми айналымға түсіру қажет. Кітапханаларға, ғылыми-зерттеу институттарына, Қазақстанның жоғарғы оқу орындарына берілуі керек. Шәкен Аймановтың және өзге де ұлттық кино мэтрларының бірқатар фильмдерінің қолда болмауының салдарынан студенттер, магистрант-тар, докторанттар, өнертанушылар, мәдениеттанушылар, философтар, кинота-нушылар — кино тарихшылары мен теоретиктері ұлттық кинематографияның негізін қалаушылардың экрандық шығармашылығын жүйелі түрде терең зерт-теуге әлі күнге дейін мүмкіндік таппай келеді.

Қолданылған әдебиеттер:Қолданылған әдебиеттер:1. Сиранов К. Шакен Айманов — кинорежиссер и актер кино. Алма-Ата: Жазушы, 1970. 2. Зоркая Н.М. Кино тоталитарной эпохи //Искусство кино, № 3. 3. Ногербек Б.Р. Экранно-фольклорные традиции в казахском игровом кино. Алматы: RUAN,

2008. 376-с. 4. Айнагулова К. У истоков казахского кино // Кино и вся жизнь: Сборник статей и воспомина-

ний о Шакене Айманове / Сост. К. Айнагулова, М. Беркович. Алма-Ата: Онер, 1994. 176 с. 5. Сиранов К. Киноискусство Советского Казахстана. Алма-Ата: Казахстан, 1966. 400 с. 6. Оспанова Р. Казахское киноискусство 60-х годов // Очерки истории казахского кино.

Алма-Ата: Наука, 1980. 270 с. 7. Айнагулова К. Творчество Шакена Айманова и развитие казахского киноискусства // Айнагуло-

ва К., Алимбаева К. Тенденции развития киноискусства Казахстана. Алма-Ата: Гылым, 1990. 160 с. 8. Айманов Ш.К. О себе, о своем искусстве. М.: БПСК, 1974. 9. Варшавский Л. Памятные страницы. Алма-Ата: Жалын, 1978.

Назира РАХМАНҚЫЗЫ, Назира РАХМАНҚЫЗЫ,кинотанушы, өнертану кандидаты,

Қазақ ұлттық өнер университетінің доценті

Ø©êåí Àéìàíîâòû¬

ôèëüìäåð³íäåã³ ê˜ðêåìä³ê òàðòûñ

ˆ нер мен әдебиет шығармаларындағы тартыс немесе көркемдік тар-тыс шығарманың мазмұнын айқындайтын негізгі категориялардың

бірі екені белгілі. Ол махаббат, әлеуметтік-тұрмыстық, пәлсапалық, идеялық, психологиялық, символикалық тартыс немесе саяси көзқарастардың, жеке адамдардың арасындағы, зұлымдық пен мейірімділік, өмір мен өлім арасындағы т.б. тартыс болуы мүмкін. Тартыс терминінің шыққан тегі латынның conflictus (қақтығыс, күрес, соққы, шайқас) сөзімен тығыз бай-ланысты. Әдебиет пен өнер теориясында көркем шығармадағы тартыс әрқилы көзқарастардың қарама-қайшылығы, сюжеттің негізін, бейнелер жүйесін, әлем, адам және өнер туралы концепцияны, жанрлар ерекшелігін, кейіпкерлерді сипаттау тәсілдерін т.б. қалыптастырушы негізгі көркемдік құрал ретінде қарастырылады.

В. Туркин «Драматургия кино» атты еңбегінде шығармадағы тартыс ту-ралы былай деп анықтама береді: «Өмірге деген қарым-қатынастардың, көзқарастардың, сезімдердің, саяси идеалдардың, әлеуметтік құрылым-дардың т.б. бір-бірімен үйлеспеуі, олардың өзара қарама-қайшылығы тар-тысты (конфликт), яғни бір-біріне қарсы тұрған күштердің қақтығысын ту-дырады. Бұл шығарманың фабуласын құрайтын оқиғалардың ілгері өрбуіне ықпал етеді. Драмалық күрес барысында кейіпкерлердің санасы мен іс-әрекетіндегі бұндай қарама-қайшылықтар, оның нәтижесінде туындай-тын тартыс шығарманың оқиға мазмұнын, фабуласын қалыптастырады» [1, 104-б]. Ал «Үлкен совет энциклопедиялық сөздігінде» көркемдік тар-тыс (көркемдік коллизия) терминіне шығармада бейнеленген кейіпкерлер, олардың мінез-құлқы, дүниетанымы, әрқилы жағдайлар мен оқиғалар арасындағы өзара тайталас, қарама-қайшылық, келіспеушілік деген анықтама беріледі [2, 84-б].

Қазақ киносының тарихы ә дегеннен өткен шақ пен бүгінгі күннің құндылықтары арасындағы идеологиялық тартыспен басталды. Өткен уақыт — байлар мен сұлтандардың өмірі, ал бүгінгі күн — халықтың «көзін ашып, бостандық алып келген» кеңес үкіметі ретінде қарастырылды. Алай-да жылдар өткен сайын кешегі мен бүгінгі күн арасындағы тартыстың мән-

26

Òîïæàðªàí

27


мағынасы өгеріске ұшырап отырды. 1930—1940 жылдары қазақ киносындағы идеологиялық тартыс монументалдық, романтикалық-поэтикалық мәнерде көрсетілді (мысалы, «Амангелді» фильмі). Бұл тұста 1920 жылдардағы кеңес киносының, соның ішінде С. Эйзенштейн, Д. Вертов, В. Пудовкин, А. Довженко шығармашылығында белең алған көркемдік тәжірибенің, киноэстетикасының әсері мол болды.

Қандай да бір күрес жолында (бай-манаптарға, патша үкіметіне немесе фашизм басқыншылығына қарсы болсын) фильмдердің кейіпкерлері жалғыз болған жоқ. Олардың соңында қолдайтын халық немесе мақсат-мүддесі ортақ тұтас бір топ тұрды. «Амангелді» фильмінің басты кейіпкері патша үкіміне қарсы жүргізген күрес жолында жалғыз болған жоқ, онымен бірге халық көтерілді. «Райхан», «Дала қызы», «Ботагөз» фильмдеріндегі басты кейіпкерлер де жаумен жалғыз күреспейді: оларды қолдайтын үзеңгілес жолдастары бар. Райханның, Нұржамалдың, Ботагөздің бейнесі кеңес үкіметі идеологиясының аясында қарастырылып, революция азат еткен, іскер, күрескер кейіпкерлер ретінде көрініс тапты. Нәтижесінде фильмдердің көркемдік тартысы, яғни кейіпкерлердің мінез-құлқы, дүниетанымы, әрқилы жағдайлар мен оқиғалар арасындағы қарама-қайшылық кеңестік идеологиямен тығыз байланыста қарастырылды.

Қазақ киносындағы бұл көрініс 50-жылдардың екінші жартысынан бастап өзгере бастайды. Кеңес үкіметі үшін күрес жолындағы кейіпкерлермен қатар, белгілі бір идеологияға, көзқарасқа қарсы жалғыз күресуші кейіпкерлер пайда бола бастайды. Мысалы, 1957 жылы түсірілген «Оның уақыты келеді» (реж. М. Бегалин) фильміндегі жас Шоқан патшалық Ресейдің қазақ халқына қатысты жүргізіп отырған саясатына жалғыз өзі қаймықпай қарсы шығады. Бұл тұста фильмнің көркемдік тартысы Шоқанның ұлттық дүниетанымы мен тұтас бір алпауыт елдің саясаты арасындағы қақтығыс ретінде көрініс табады. «Менің атым Қожа» (1963) фильміндегі тартыс та негізінен Қожа мен бүкіл сыныптаста-ры арасындағы қақтығысқа құрылған. Бұнда да Қожа жалғыз. Жалғыз күресуші кейіпкерлердің қатары «Бір ауданда» (Сабыр Баянов), «Жол қиылысы» (Ғалия), «Алдар Көсе» (Алдар), «Қараш-Қараш оқиғасы» (Бақтығұл) т.б. фильмдерімен жалғасып кете береді.

Әсіресе, жалғыз күресуші кейіпкер, оның ішкі дүниетанымы мен қоғами құбылыстар арасындағы тартыс Шәкен Аймановтың фильмдерінде айқын көрініс табады. Шәкен Айманов өзінің бүкіл шығармашылық ғұмырында он бір көркемсуретті фильм түсірді және олардың әрқайсысы тақырыптық, идеялық, драматургиялық, режиссерлік тұрғыдан қазақ киносының тари-хында ерекше орын алатыны белгілі. Фильмдерінің барлығы дерлік нағыз халықтық, ұлттық дүние ретінде бүгіндері аса құнды өнер туындысына ай-

налып отыр. Әсіресе, «Біздің сүйікті дәрігер», «Тақиялы періште», «Алдар Көсе», «Атамекен», «Атаманның ақыры» фильмдері халық арасында өте та-нымал.

Ш. Аймановтың шығармаларының ішінде, әсіресе «Атамекен» фильмі (1966) режиссер шығармашылығының ең бір биік шыңы болып қала беретіні белгілі. Дегенмен, режиссер бұл фильмге бірден келген жоқ. Оның алдын-да түсірілген «Махаббат туралы аңыз» (1954, К. Гаккельмен бірге), «Дала қызы» (1954, К. Гаккельмен бірге), «Біз осында тұрамыз» (1956, М. Володар-скиймен бірге), «Біздің сүйікті дәрігер» (1957), «Бір ауданда» (1960), «Жол қиылысы» (1963), «Алдар Көсе» (1964) фильмдері «Атамекенге» алып келген негізгі соқпақ болды. Әсіресе, бұл қазақ кинотану ғылымында әлі күнге дейін толық зерттелмеген «Бір ауданда» және «Жол қиылысы» фильмдерінде айқын көрінеді.

«Бір ауданда» және «Жол қиылысына» жеке тоқталып отырғанымыздың себебін анықтамас бұрын, Шәкен Кенжетайұлының бұл шығармаларға дейін түсірген фильмдердегі көркемдік тартыстың көрініс табу ерекшеліктеріне шолу жасап көрейік. Алғашқы «Махаббат туралы аңыз» фильміндегі негізгі тартыс екі жастың арасындағы махаббат пен оған қарсы тұрушы өктем күш арасындағы қақтығысқа құрылса, ал одан кейінгі түсірілген «Дала қызы» және «Біз осында тұрамыз» фильмдеріндегі негізгі көркемдік тартыс және оның шешімі дәстүрлі кеңес киносының аясында көрсетіледі.

«Дала қызы» фильмінің негізгі көркемдік тартысы Нұржамалдың бақыты мен еркіндігі үшін күресу жолындағы әрқилы оқиғалардың негізіне құрылады. Міндетті түрде, кейіпкер кеңес үкіметінің көмегімен «бақытқа кенеледі», «бостандық алады». Ал «Біз осында тұрамыз» фильміндегі басты тартыс тың жерді игерушілер және оған немқұрайды қарайтын совхоз басшылары арасындағы күреске негізделген. Әрине, бұнда да тың игерушілер міндетті түрде жеңіске жетеді, ал тың игеру науқанының «жаулары» жеңіліс таба-ды. Сонымен, көркемдік тартыс, тақырып, кейіпкерлер бейнесі тұрғысынан «Дала қызы» мен «Біз осында тұрамыз» фильмдерінде 50-жылдардағы кеңес киносының дәстүрлі сарыны көрініс табады.

Шәкен Аймановтың өнерде ұстанған тұлғалық, азаматтық, шығармашылық қағидасының анық көрініс табуы «Бір ауданда» фильмімен тығыз байла-нысты. Себебі дәл осы шығармада ол суреткер ретінде нағыз күрескерлік мінез танытады. Бұнда да кеңестік идеологияның жеңіс табуымен аяқталса да, сол идеологияға ұлттық дүниетанымды, ұлттық болмысты қаймықпай қарсы қояды. Фильм сыртқы идеологияның әсерімен халықтың өмір сүру салтындағы, дүниетанымындағы тағы бір өзгерістердің басталу кезеңін бейнелейді. Осы тұста өзіңнің ұлттық құндылықтарыңнан бас тартып, жаңа

28

Òîïæàðªàí

29


өмірді қабылдау керек пе әлде ғасырдан ғасырға жалғасып келе жатқан ата-баба жолынан жерінбей, сырттан таңылған өмір сүру салтынан безіну қажет пе деген тарих пен өмірдің өзі үнемі қайталап отыратын мәңгілік сұрақ қойылады.

Фильмнің басты кейіпкері Сабыр Баянов, шын мәнінде, ұлттық дүниетаным мен қоғами құбылыстардың арасындағы тартыс жолындағы күресте жалғыз. Оның басты мұңы да, трагедиясы да осында. Бұл фильмнің басында-ақ бірден көрсетіледі. Кинотанушы К. Айнағұлова «Бір ауданда» фильмінің кейіпкері туралы былай деп жазады: «Ш. Аймановтың “Бір ауданда” туынды-сы — кейіпкердің экранда көрсетілуінде жаңа шығармашылық ұстанымдар қолданылған алғашқы қазақ фильмдерінің бірі» [3, 20-б].

«Бір ауданда» фильмінің негізгі тартысы әрқилы идеялар мен көзқа-растардың қақтығысына құрылады. Фильмнің ең басында-ақ ұлттық дүниетаным мен болмыс кеңестік көзқарасқа бірден қарсы қойылады. Шығарма ә дегеннен аудан басшысы Сабыр Баянов пен Дүйсен Бектасовтың біріне-бірі қарама-қарсы көзқарастарының үйлеспеуімен басталады. Әрі қарайғы оқиғалардың даму барысы осы екі көзқарастың өзара тартысына негізделеді.

Екі көзқарастың қақтығысын, өзара тартысын дәлелдеу үшін кейіпкерлер арасындағы диалогтің толық нұсқасын төменде беріп отырмыз:

С. Баянов: Қателесесің, қымбатты Александр Михайлович! Мақаланың маған, менің мақалаға ешқандай қатысымыз жоқ. Оның үстіне мен бұл мақалаға аудан басшысы ретінде қарсымын. Иә, қайталаймын, қарсымын! Тіпті бюро жолдас Бектасовтың ұстанымымен келісіп отырса да. Маған партияның малшаруашылығына қатысты мәселелерге кесірін тигізіп отыр деген ауыр айып тағылды. Бюро мені әрі қарай ауданды басқара алмайды деп отыр.

А. Крылов: Солай ма? Айша: Қалайша, сол мақала үшін бе? Сабыр? Дүйсен?Д. Бектасов: Мәселе мақалада емес. С. Баянов: Сонда неде болыпты?Д. Бектасов: Барлығына өзіңіз кінәлісіз, Сабыр аға. Бюрода көрсеткен

қылықтарыңыз, мінезіңіз... С. Баянов: Менің мінезім ұнамайды екен бұларға. Өйткені бос сөзді жаным

жек көреді. Әбіш: Сабыр, мақала ұнады емес пе (Александр Михаиловичті көрсетіп)?

Маңызды мәселе. С. Баянов: Ол жергілікті жағдай туралы не біледі? Саша, біздің аудан туралы

не білесің? Ал, айтшы.

А. Крылов: Енді... Аз білемін, мойындаймын... С. Баянов: Міне, бәрі осылай. Білмейді, бірақ іске араласады. А. Крылов: Алғабас ауданының «пекин» үйректерінен бас тартқаны рас па? С. Баянов: Иә, бас тарттық. Ол үйректердің бізге қажеті жоқ. Біздің ауданда

асыл тұқымды қой өседі. Ең жақсы жүн де бізде. Әбіш: Ең жоғарғы сүтті де біз береміз. А. Крылов: Аудандағы қойдың саны қанша?Әбіш: Жүз елу мың. А. Крылов: Мемлекетке жылына қанша ет өткізесіздер? С. Баянов: Бір жарым мың тонна. А. Крылов: Олай болса, жыл сайын елу мың қой етке өткізіледі. Әрине, егер

олар етті, қоңды болса ғана. Солай емес пе? Ал бұндай қойды өсіру үшін қанша уақыт кетеді? Ең аз дегенде, екі жыл қажет болады. Ал бес жүз мың үйректің етінің салмағы елу мың қойдың салмағымен бірдей. Үйректерді есесіне сегіз есе жылдамырақ, үш айдың ішінде өсіруге болады.

C. Баянов: Олармен кім айналысады? Қарт Атабай әлде Смағұл ма? Әлде Айша ма? Мүмкін, мені өтінесіңдер?

Д. Бектасов: Адамдарды табамыз. Жастарды шақырамыз. Әйелдер көмекте-сетін болады.

С. Баянов: Әрине, сіздер табасыздар. Бүгін үйрек, ертең қоян, ал бүрсігүні шошқа асыра деп бұйырарсыңдар, мүмкін? Қалауың осы ма?

Д. Бектасов: Неге өсірмеске?С. Баянов: Өйткені біздің ауданда тұратын жергілікті тұрғындардың ба-

сым көпшілігі — қазақтар. Ғасырдан ғасырға, ұрпақтан ұрпаққа жалғасып келе жатқан өзіміздің салт-дәстүріміз бар. Оларды сыйлау керек.

Д. Бектасов: Мен де осы жерде туып-өстім. Бірақ сіз екеуіміз оны әрқалайша сүйеді екенбіз және түсінеді екенбіз.

С. Баянов (мырс етіп): Міне, міне! Әрқалайша! Д. Бектасов: Сіз, мысалы, шопан үшін ең жақсы өмір қой бағу және жыл

бойы киіз үйде тұру деп есептейсіз. Ал мен басқа өмір бар деп отырмын. Бо-луы тиіс! Бізге ендігі жерде аталарымыздың романтикасы қажет емес!

С. Баянов: Барлығынан бас тартқаның, безінгенің ғой! Д. Бектасов: Иә, солай! Біздің мәдениетті әрі бақытты өмір сүруімізге кедергі

жасайтын барлық жағдайдан бас тартуымыз керек! Тіпті, ішіңіз ашып тұрса да, бас тарту қажет! Менің таңқалатыным — сіз ақылды адам, коммунист бола тұра, осыны түсінгіңіз келмейді.

С. Баянов: Сенің жүрегіңде қасиетті ештеңе де қалмағанына таңқалып отыр-мын. Халықтың дәстүрлері де, оның ұлттық ерекшеліктері де сен үшін маңызды емес. Ештеңе де! Бәрін ұмытыпсың! Барлығын!

30

Òîïæàðªàí

31


Д. Бектасов: Жоқ, ұмытқан жоқпын! Мен тек дәстүріміздің барлығын сіз екеуіміз коммунизмге алып бара аламыз ба деп ойлаймын. Екеуіміздің қайсысымыз дұрыс екенін уақыт көрсетеді.

С. Баянов: Уақыт емес, халықтың өзі дәлелдейді. Сен өзіңнің халқыңды білмейді екенсің.

Д. Бектасов: Бірақ мына өзіңіз білмейсіз халқыңызды. Шынтуайтына кел-генде, тіл тигізіп отырсыз. Айналаңызға қараңыз, әлемге көзіңізді айқара ашыңыз. Адамдар ғарышты игеріп, атомдық мұзжарғыштар салып жатыр. Ал сіз қаусаған, ескі киіз үйден айырылғыңыз келмейді!

Жоғарыда Баяновтың қызы Майраның туған күніне арналып жайылған дастарқанның басында болған әңгіменің толық нұсқасын келтірдік. Шын мәнінде, кеңес өнері мен әдебиетінде «қызыл цензураның» қайнап тұрған кездің өзінде кейіпкерлер тарапынан (әсіресе, Баяновтың) экраннан дәл осы сөздерді айтқызу Ш. Айманов болмысының кесектігін айқын дәлелдейді. Тартыстың бір жағында — ұлттық дүниетанымды, өмір сүру салтын ұстанған Баянов, ал екінші жағында — өткеннен бас тартып (себебі «коммунизмге баруға кедергі жасайды»), жаңа өмірді көксеген Бектасов. Олардың ортасын-да — Орталық партия қызметкері Александр Крылов. Әрине, ол Бектасовтың пікірімен толық келіседі. Аудан басшысы мен Бектасов арасындағы тартыстың нәтижесінде өрбіген оқиғалардың барысы Баянов ұстанған өмір сүру салтының жеңілісімен аяқталады. Ал Бектасов пен Александр Крыловтың ұстанымы жеңіске жетеді.

Көріп отырғанымыздай, фильмнің көркемдік тартысы тағы да кеңестік идеологияның дәстүрінде шешіледі. Фильмнің соңында Александр Крылов-тың кабинетінде Баянов өзінің жеңілгенін мойындайды. Бұл, әрине, Баяновтың трагедиясы болатын. Фильмнің басындағы мектеп оқушысы Болат Сабыр Баяновқа «Бүкіл сыныпқа жалғыз өзімнің қарсы тұруым мүмкін бе?» деген сұрақ қояды. Дәл осы сұрақтың фильмнің соңында Баяновтың өзіне де қатысты екенін көреміз: шынында да, ол Бектасовтарға жалғыз қарсы тұра алатын ба еді?.. Кейіпкердің жалғыздығы, трагедиясы туралы К. Айнағұлова былай деп жазады: «Ақиқатты іздеу жолында Баяновтың жаны қиналады, аласұрады. Нәтижесінде шығарма кейіпкердің жалғыздығы, айналасынан қолдау таппаған, шарасыз адам туралы драмаға айналады. Алайда бұл трагедияның мәні — кейіпкердің тығырықтан шығатын жол таба алмай, өзін қоршаған орта тарапы-нан қолдау көрмегені, нәтижесінде өзі ұстанған идеалдары туралы күмәндана бастағаны еді» [3, 21-б].

Алайда жоғары дәрежелі шенеуніктің бөлмесіндегі әңгіме Баяновтың жеңілісін айғақтағанымен, оның ғимарат алдындағы аппақ мәрмәр тастан салынған мұнаралардың арасымен келе жатқанын бейнелейтін фильмнің

соңғы кадры шығарманың көркемдік шешімін өзгеше оқуды талап етеді. Осы көріністегі аппақ тастан жасалған мұнаралар жылылықтан гөрі салқындық, жансыздық сезімін тудырады. Олай болса, Баянов сырттай жеңілгенімен, ол бәрібір іштей келіспейді, мойындамайды (бұны режиссердің шешімі деп қабылдауға да болады). Фильм бірден өзіндік жеке көзқарасын, пікірін ашық білдірген Баяновтың қарсылығымен, келіспеушілігімен басталады. Жоғарыда айтып өткен соңғы көріністер фильмнің тағы да қарсылықпен, келіспеушілікпен аяқталғанын дәлелдейді. Алайда фильмнің басындағы ашық қарсылық енді кейіпкердің ішкі қарсылығына айналады. Фильмнің кейіпкерлері арасындағы идеялық тартыс сырттай партияның «пайдасына шешілгенімен», Баяновтың өзі үшін іштей шешілмеген мәселе күйінде қалады. Осы тұрғыдан алғанда «Бір ауданда» фильмі ауыл шаруашылығы, малшаруашылығы туралы түсірілген 1950—1960 жылдардағы өзге туындылардан бөлек тұрғанын көреміз.

Шын мәнінде, «Бір ауданда» фильмі — өте мұңды шығарма. Бұл Баяновтың сыртқы келбетінен, көңіл күйінен, ауданды аралап, әрқилы адамдармен кез-десу сәттерінен т.б. байқалады. Тіпті, асықпай жасалған панорама арқылы түсірілген тау мен даланың өзі кейіпкердің өміріндегі аса бір қымбат дүниемен қоштасып тұрғандай әсер қалдырады. Осы тұста «Оның уақыты келеді» фильмінің соңындағы тау мен дала көріністері еске түседі. Бұнда да Шоқан олармен өзінің жан дүниесіндегі, дүниетанымындағы ең бір қимас асылымен қоштасып тұрғандай әсер қалдырады. Фильмде Шоқан көз тіккен тау мен дала көріністері өте мұңды кейіпте беріледі. Себебі орыс патшасының «аяғы» жетіп үлгерген қазақтың кең даласы мен таулары біртіндеп еркіндігінен айырылып барады. «Бір ауданда» фильміндегі тау мен дала көріністері де дәл осылай оқылады.

Шәкен Аймановтың «Бір ауданда» фильмінен кейін түсірген «Жол қиылысы» шығармасы адамгершілік, мейірімділік туралы гуманистік көзқарас пен адамның қолымен жазылған заңның арасындағы тартысқа құрылса, ал «Тақиялы періште» (1968) фильмінің көркемдік құрылымына қазақтың дүниетанымындағы ұлттық мәдениет пен жаңа заман алып келген өзге мәдениеттің тартысы енгізіледі. Халық аңыз-әңгімелерінің негізінде түсірілген «Алдар Көсе» (1964) фильмінің басты көркемдік тартысы кедей-кепшік пен жарлы-жақыбайдың мұңын жоқтап, арман-мүддесін қорғаған Алдар мен үстем таптың арасындағы текетіреске құрылады. Ал 1966 жылы түсірілген «Атаме-кен» фильмі тек қазақ киносының тарихында ғана емес, Шәкен Аймановтың шоқтығы биік шығармаларының бірі болып қалары даусыз. Режиссер осы фильмі арқылы қазақтың ұлттық дүниетанымында туған жер, атамекен, ата-баба, олардың рухы, халықтық наным-сенім т.б. туралы ұғымдардың қаншалықты маңызды екенін көрсетеді.

32

Òîïæàðªàí

Жоғарыда Шәкен Аймановтың фильмдеріндегі көркемдік тартысты қарастыра отырып, ең басты көзіміз жеткені: режиссердің қай шығармасында болса да, оның негізіне салынған көркемдік тартыстың бір жағында үнемі ұлттық құндылықтар мен дүниетанымды қорғау, дәріптеу жолындағы күрес тұрады. Ол шығармалардың қан тамырында ұлттық бояу мен нақыш, ұлттық болмыс пен мінез-құлықтың мәңгілік орын алатыны да сондықтан. Шәкен Ай-манов фильмдерінің өміршеңдігі де осында...

Қолданылған әдебиеттер:Қолданылған әдебиеттер:1. Туркин В.К. Драматургия кино: Очерки по теории и практике киносценария. М.: ВГИК,

2007.2. Большая советская энциклопедия. 3-изд. М.: Советская энциклопедия, 1973.3. Айнагулова К., Алимбаева К. Тенденции развития киноискусства Казахстана. Алма-Ата:

Ғылым, 1990.

II. ӨНЕII. ӨНЕРПАЗ ЖОЛЫРПАЗ ЖОЛЫ

34 35

II. Өнерпаз жолы

Сұлтан ҚОЖЫҚОВ, Сұлтан ҚОЖЫҚОВ, Қазақстан халық әртісі,

Қазақстан Мемлекеттік сыйлығының иегері

Òîïæàð¾àí

Ê СРО халық әртісі, КСРО және Қазақ КСР Мемлекеттік сыйлықтарының лауреты, тамаша актер, талантты режиссер

Шәкен Айманов өз халқымен өз Отанының өнер жолындағы Алатаудай ақиық мұрагері ретінде кеңінен мәшһүр. Халықтың асыл қазынасы мен сол халықтың ортасынан шыққан өнер саңлақтары Шәкен талантының бастауы іспетті. Біз Сарыарқаны ежелден-ақ халық өнерінің академиясы санасақ, Шәкен туып-өскен Баянауыл соның бір пұшпағы. 1928 жылы-ақ Семей қаласындағы мектеп-коммунаның кейіннен педагогикалық институттың қабырғасында көркемөнерпаздар үйірмесі жұмыс істей ба-стады. Мұның өзі тап күресінің жанданып, шық бермес Шығайбайларды кәмпескеулеу мен колхоздастыру, халық ағарту және алғашқы бес-жылдықтың перзенті — атақты Түрксіб құрылысының қызу жүріп жатқан тұсы еді. Міне, педагогикалық институттың студенті Шәкен Айманов дәл осы кезде «Еңлік—Кебек» пьесасында ойнады. Өзінің тума талан-тымен көзге түскен ол республика астанасы — Алматыдағы қазақ дра-ма театрына шақырылды. Бұл кез Сәкен Сейфуллин мен Бейімбет Май-лин, Ілияс Жансүгіров пен Мұхтар Әуезов, Елубай Өмірзақов пен Серке Қожамқұлов сияқты әдебиет пен өнер саңлақтарының жастық жігері жалын атып, ұлттық мәдениетіміздің гүл жара бастаған кезі еді. Осы та-ланттар тобына келіп қосылған уыздай жас жігіт өзінің болашақ тамаша актер боларлық қабілетімен қоса, ізденгіштік, еңбеккорлық қабілетімен де жұртшылық ілтипатына бөленді.

Отызыншы жылдарда халқымыздың мәдени өмірінде қазақ әдебиеті мен өнерінің Москвадағы онкүндігі, ұлттық опера театрын құру сияқты елеулі оқиғалар болды. Сол кезде мектеп қабырғасында жүрген бүлдіршін біздер тұңғыш рет қазақ тілінде жарық көрген «Амангелді», «Райхан» сияқты көркемфильмдерді тамашалап үлгерген едік. Елубай Өмірзақовтың Аманкелдісі мен жас әртіс Хадиша Бөкееваның Райханына сүйсіне қол соқтық. «Райхан» фильмінде сол кезде бізге бейтаныс жігіт Шәкен де ойнаған екен. Әлі бүлдіршін біздер сол бір жас жігіттің кейінде сахна саңлағы атанып дүйім елді асқан талантымен тәнті етерін қайдан білейік.

Кенеттен Ұлы Отан соғысы басталып кетті. Ер басына күн туып, етігімен су кешкен шақта буынымыз бекіп, бұғанамыз енді-енді қата бастаған біздер әкелер мен ағаларға ілесіп майдан шебіне шеру тараттық. Алматыға эва-куациямен Москва, Ленинградтың көптеген өнер ордалары мен майтал-ман шеберлері қоныс аударды. Ол еліміздің мәдени орталығына айналды. Міне, осы қиын-қыстау кезде де көршілес орыс халқының туысқандық көмегі арқасында солардың талантты өкілдерімен қоян-қолтық жұмыс істеудің бары-сында ұлттық өнеріміз біршама ілгері жылжып, қанатын қатайта түсті.

Мұз төсеніп, қар жамылып майданда жүрген біздер үшін елден, туған-туыс жолдас-жорадан келген бір жапырақ сәлем хаттың өзі үлкен қуаныш еді. Ел амандығын естіп, бойымызға күш-қуат жиналып, жігерімізге жігер қосылғандай болатын еді. Міне, сондай бір күндерде, 1942 жылдың жазында Холм қаласының түбінде майдандас досым Рашит Ахметов екеуіміз бірге оқыған кластас қыздар-дан хат алып мәре-сәре болып қалдық. Москвадан Алматыға эвакуациямен кел-ген олар бүкіл қалада еркек атаулының (шал-шақпыттан басқа) қалмағандығын аса бір мұңды сезіммен жазған екен. Өздерінің майданда жүрген әке-ағаларын, дос-жораларын сағынып жүргендерін, солай болса да фашизмнің күлі көкке ұшар күнді асыға сеніммен күтетіндіктерін білдіре келе: «Алайда біз нағыз жігітті театрдан көріп жүрміз» деп қуана жазған жолдары күні бүгінгі дейін көз алдымда. Олар театрда ойнайтын бір қазақ актерінің түр-түсін, жүріс-тұрысын, мінез-құлқын, тіпті сахнада қалай ойнайтынына шейін баяндай келе аты-жөнін де ұмыт қалдырмаған еді. Ол қазақ мемлекеттік драма театрының әртісі Шәкен Кенжетайұлы Айманов екен. Бұл онымен тағы бір сырттай таныстығым еді.

Суреткер үшін, актер үшін өз халқының аяулы да адал перзенті бола білуден артық бақыт жоқ. Бұл кезде сен өзіңнің қара басың үшін емес, халқың үшін, өзіңнің ғана емес, күллі халқыңның даңқын көтеруге бар талант-жігеріңді қа-жыр-қайратыңды жұмсайсың. Біздің Шәкең ғұмырын осы жолға бағыштаған, өнер жүгін талмай арқалаған ер еді. Сол жүкті ол бүгін де бір сәт арқасынан тастаған емес. Оның саңқылдаған әсем үні Алтайдың мұзарт шыңдарында қалқып, Сарыарқаның ұланғайыр төсінде қанатын жая, Ертістің ақ жал айды-

36

Òîïæàðªàí

37


ны үстінде шағаладай шарықтайды. Оның өнер жолындағы бастауы — Семей қаласын қақ жарып өтетін қарт Ертісте «Шәкен Айманов» атты пароход жүзгелі де біраз жыл болып қалды. Иә, ол әлі де сан жылдар өз сапарын жалғастыра бермек. Өйткені «Ердің аты өлмейді», — дейді ғой халқымыз. Әйтсе де, сол бір аяулы азамат, тамаша актер, талантты режиссер Шәкен Аймановтың арамыздан ерте кетуі қабырғамызды қайыстырады. Амал не, тағдырдың жазуы солай.

Сонау 1942 жыл окопта жатып, кластас қыздар жазған хат арқылы Шәкенмен сырттай таныс боп, онымен аман-сау қауышуды, оның өнерін сүйсіне тамаша-лайтын бейбіт күнді армандаған менің жауынгер досым Рашит Ахметов те май-дан даласынан оралмады. Бұл да тағдырдың жазуы. Егер солай болған күнде ол өзінің жалынды жырларын жауға қарсы семсердей сілтеген ұлы Жамбыл образын Шәкен орындауында тамашалап, «Асауға тұсаудағы» Петруччиомен қазақ сах-насында табысар еді. Рашит бұл күнге жете алмады. Өйткені ол, да өз ғұмырын халқы үшін, Отаны үшін құрбан еткен, сол жолда қыршын кеткен жігіт еді.

Өзінің қырық жылдан астам өмірін халық керегіне жаратып, қазақ өнерінің қара шаңырағын көтеріскен, талай-талай күрделі образдарды сомдап, ондаған киноларда ойнаған СССР халық әртісі, СССР және республика Мемлекеттік сыйлықтарының лауреаты, топжарған талант Шәкен Кенжетайұлы Айманов бүгінде алшаң басып арамызда жүрер еді. Алайда ол тындырған ұланғайыр іс, тұсауын кескен талантты ізбасарлары өнер сапында аяқтарын нық басып бізбен бірге келеді.

«Қазақ әдебиеті» газеті, № 50; 13.12.1974

* * *

Ðåæèññåð áà«ûòû

Ð ежиссер бақыты бар дегенге кәсіби өмір ағысы көзімді әбден жеткізді. Бұл өзі, ғажап актер тұлғалармен шаттықты кездесулерге жолың болу-

дың, сәті түсудің ерекше бір түрі. Тағдырдың маған жасаған жомарт сыйы Шәкен Кенжетайұлы Аймановпен шығармашылық қарым-қатынаста болуым еді.

ВГИК-тің студенті болған кезінде жерлесім, ол кезде жас режиссер Мәжит Бе-галин мені белгілі актер, Жамбылдың рөлін орындаған Шәкен Кенжетайұлымен таныстырды. Қарсы алдымда сондай жылы жүзді, көзі ойнақшып тұратын ұзын бойлы кісі күлімдей қарайды. Шәкенмен осы кездесуді әрқашан да әлдебір толқынысты сезіммен еске аламын. Өзіммен тікелей танысқанда, әзілге оңтайлы, байқағыш, ақылман адамды көрдім. Ол төлтумалық пен үйлесімділікпен тұратын өзінің табиғи болмысымен таңқалдырды. Тура, кірпік қақпай қарап, маған да

«сен» деп сөйледі. Біреумен танысқан кезде ол барлық шарттылықты белден басып өтіп, жақындасуға ұмтылатын. Ашықтығымен, өткірлігімен баурап ала-тын. Негізінде ол адамдармен тез тіл табысу қасиетіне ие кісі еді.

Кейін Шәкең кино режиссурасымен айналысқан кезде, студияда жылдар бойы бірге жұмыс жасадық. Кинематографияға келгенде, ол театрдағыдай ешкім, ешқашан тағынан түсірмес ағалық, ақсақалдық мәртебені иеленді. Шәкеңде қызғаншақтық атымен жоқ еді. Мен мұны анық білемін. Сонымен бірге жалған бәлсінуден ада, өз бағасын жақсы білетін адам еді. Ол жетекші ак-терлер мен заманға сай режисерлерге сүйсіне қарайтын. Әріптестерінің табы-сына шын жүрекпен, алақайлап балаша қуанатын. Біз жиі-жиі қызу пікір талас-тырып өз жұмыстарамыздағы кемшіліктерді қатқыл сынға алатынбыз. Мұның бәрі әрқайсымыздың суреткер ретінде өсуімізге, фильмдеріміздің жақсы бола түсуіне керек екенін түсінетінбіз. Әрбіріміздің де табыстарымыз бен олқы тұстарымыз болды, әрине. Ісің ылғи да сәтті бола бере ме? Ондай кездерде Шәкен қатты қапаланатын-ды. Арнайы «киношылық» білімсіз-ақ, кинематогра-фия әлеміне енген оның осы өнерді ұңғыл-шұңғылына дейін қапысыз білуі таң қалдыратын. Кинода режиссер болып танылған ол өз мүмкіндігінен де асып түскендей еді. Бұл сөзімізге дәлел — оның соңғы «Атаманның ақыры» фильмі. Оның бақилық болуы қазақ киносына орны толмас қайғы әкелді. Біз мұны тірі Шәкеннен неғұрлым алыстаған сайын соғұрлым терең түйсіне түсеміз.

Шәкен Айманов. Фотоальбом. Алматы: Өнер, 2004

Ілияс ОМАРОВ, Ілияс ОМАРОВ, мемлекет және қоғам қайраткері,

әдебиет сыншысы, жазушы, публицист

ˆíåðïàç æîëû(КСРО Халық әртісі Шәкен Айманов — 50 жаста)(КСРО Халық әртісі Шәкен Айманов — 50 жаста)

¶лі есімде, 1949 жылы Шәкен Айманов қасына режиссер А. Штейн жолдас-ты ертіп Қазақстан КП Орталық Комитетіне келді. Ол аса бір маңызды

нәрсе болмаса, біздің мазамызды ала бермейтін адам еді. Сол себепті бұл жолығудың мәнісін өзімше арзанға жорымай, жөн сұрастық.

Сөзді Шәкен бастады.— Мұхтардың екі кітабы бірдей бітті. Әлем жұртшылығына тарады, енді сол

еңбектің тағы бір өмір жолы көрініп тұр. Жалпы, «Абай» секілді эпопеялар орыс

38

Òîïæàðªàí

39


сахнасынан да көрініп жатыр ғой. Біз А. Штейн екеуіміз осы кітапқа инсценировка жасағалы жүр едік, оған сіздердің тарапыңыздан нендей көмек болады? — деді. Біз бұл пікірді қолдадық. Бірақ эпопея авторы Мұхтар Әуезовтың келісімін алып, іске жанама болса да бас-көз болуын өтіндік.

Көп ұзамай Шәкен инсценировканы оқыды. Әр қилы пікір айтылды. Түзеу-лер енгізілді. Театр қабылдап, оны сахнаға шығарды.

Кезінде «Абай» романы бойынша жасалған инсценировкаға жұртшылығы-мыз аса жоғары баға берді. Романның екі кітабы үшін автор Мемлекеттік бірінші дәрежелі сыйлық алса, сол дәрежеде спектакльге ие болып, театрдың шабан-доз әртістері шетінен лауреат болды. Солардың ішінде Шәкеннің өзімен бірге Қалыбек Қуанышбаев, Елубай Өмірзақов, Серке Қожамқұлов, Қапан Бадыров, Хадиша Бөкеева, марқұм Рахия Қойшыбаева бар.

Бұл оқиға: іргетасы Ұлы Октябрь револююциясынан кейін қалыптасқан көркем өнеріміздің, оның ішінде академиялық драма театрының шыққан биігі, Одақ көлеміне танылуы, салтанаты болатын. Міне, сол зор істің басында бүгін жасы елу-ге толып отырған Шәкен Айманов секілді қадірлі де, құрметті әртісіміз жүрді.

Шәкеннің өсу жолы, өнерінің қанаттануы М. Әуезов атындағы драма теа-трының тарихымен тығыз байланысты. Ал, бұл өнер ордасы болса, осы күнгі шыққан биігіне дейін басты үш түрлі творчестволық жеңісті басынан кешіргенін көреміз.

Негізгі сүйегі — өнерпаздар тобы халықтың қайнаған ортасынан суғарылып шығарылған самородок өнер иелерінен құрылды да, олар шу дегенде өз ре-пертуарын халықтың өзі жасаған шығармаларды игеруден бастады. Театр қабырғасы қаланбай тұрып Бейімбет Майлин жазған скетч, әзіл-сықақ көріністерінің ел арасында, отбасында, киіз үй төрінде қойылып келгенін біз жақсы білеміз. Кейін театр құрылысымен олардың алысқа шауып барлықпай өз топырағында туған драмалық туындыларды игеруден бастауы, оның өсуінің, ер жетуінің бірден-бір кепілі болды. Сәкен Сейфуллин, Мұхтар Әуезов, Бейім-бет Майлин, Ғабит Мүсіреповтың драмалық шығармалары театр коллективінің өсуіне зор қолғабыс жасады десек, әділін айтқан болып шығамыз.

Өзінің идеялық көркемдік дәрежесі жөнінен одақтық, қала берді, әлемдік әдеби үлгілерден бірде-бір кем соқпайтын «Абай» трагедиясы, «Қозы Көрпеш — Баян Сұлу» мен «Ақан Сері — Ақтоқты» трагедиялары біздің өнерпаз қарттарымыз оқыған мектеп болды және оны бүгінгі жас буын әртістеріміз де өтуде. Шәкен болса басынан осыны кешірді, бұл шығармалардың табысты бо-луына барын аяған жоқ.

Шәкен қатысқан театр коллективі және бір жеңіп алған екінші белес театр сахнасына орыстың реалистік классикалық драмасының және орыс совет драмасының озық туындыларының қойылуы болды. Олар: Гогольдің «Реви-

зор», «Үйлену» пьесалары, Н. Островский, М. Горький шығармаларымен қоса Н. Погодиннің, А. Корнейчуктың және басқаларының туындылары.

Ал үшінші бел — әр елдің өскен мәдениетінің өзіне сынмен талғай қарайтын әлемдік әдебиеттің үлгілері. Оған Шекспир, Мольер, Лопе де Вега шығармалары жатады.

Шәкенің өнері осылардың бәрінде де сайма-сай болып шықты дей аламыз. Өз театрымен бірге өскен актер осылайша, бір биіктен соң бір биікті алып отырды. Ал, кинодағы ойыны өз алдына бөлек дүние, әрі жеке-дара сөз етуді талап етеді.

Бұдан кейінгі Шәкен басынан көрінетін тағы бір ерекшелік, ол саморо-док дәрежесінде қалып кетпей, оқу, іздену, үзбей өсуі арқасында бүгінгі мәдениетіміздің иелер биік талабына жауап берумен келеді. Әсіресе, режиссерлік жұмысымен қоса, актерлік ойындары көрерменнің талғамы мен талабынан шығып отыруы оның зор іздену үстінде, өрлеу жолында жүрген су-реткер екенін танытады.

Шәкен табиғатында сері, әнші, аққөңіл азамат. Сол себепті өзінің натура-сына, актерлік бағдарына, қарпуына (амплуасына) сайма-сай кейіпкерлерді іздейді. Бір-екі мысал келтірейік.

Ғ. Мүсірепов «Ақан Сері» драмасында бас кейіпкер Ақанды — сері ғана емес, өзінің өмірден туған философиясы бар, ақылына парасаты сай, көзі ашық адам ретінде суреттеп, оның дін зұлымдылығына, ескінің етек бастығына қарсы күресін жай кеуде соғыстыру емес, дүниетану күресіне, философия жарыстыруға, ғылым мен надандықтың арпалысуына саяды. Бұл жай Ақан өміріне мазмұн береді. Оның қоғамдағы орнын айқындап, халықтың мұңын жырлайтын, жоғын даулайтын күрескер дәрежесіне көтерді. Міне, сол Ақанды Шәкен Айманов өз дәрежесінде ойнады, серінің ішкі дүниесін аша түседі, жанына үңіледі; сахна-дан түспей келе жатқан бұл пьесаның көрермен қауымға «күнде жаңа бір сыр айтуының» өзі Шәкеннің образға терең бойлауына байланысты.

Шәкен ойнаған кейіпкерлердің және бір тамашасы бар. Ол — Петруччио. Шекспирдің «Асауға тұсау» пьесасындағы басты тұлға. Жалпы, бұл шығарманың біздің халқымыздың тұрмысына мазмұны жағынан туыстығы жоқ емес, Мұхтар Әуезовпен бір әңгімелескенімде ол мұндағы ситуация біздің қазақ өмірінде де қат-қабат қатарласа береді деген еді.

Петруччио — Шәкеннің натурасына саймай-сай болып шықты. Бұл Ақан секілді күрескер емес, бұл кәдімгі отты юмордың адамы, өзіне тән серілігі, ерлігі, ұстамдылығы, өмірге көзқарасы бар. Пьесада Петруччио атқарған жұмыс Катарина секілді асау қызға тұсау салуда ғана емес, өмірдің жарқын жағы мен қөлеңкесін ажырату, тұрмыс сәні сән-салтанатта емес, шын сүйіскендердің көңілінде делінген ой. Бірақ ол арманы өзімізге түсінікті болғанымен, Петруч-чио қазақ топырағының адамы емес қой. Егер әдеби сын стилімен айтсақ, ол әлемдік әдебиеттін алтын қорына қосылған шығарманың геройы. Әлемдік

40

Òîïæàðªàí

41


әдебиеттің алтын қорынан болғандықтан да ол қазақ әртісіне сайма-сай келді, ол «кісі таңдаған» жоқ, адамзаттың ортақ мұрасы екенін көрсетті. Шәкен — Петруччио басындағы «бәрімізге де тән» мінез-құлықты ашуға аттанғанда, міне, Шекспир творчествосына тән осы қасиетті әбден түсінді, сол себепті атқарған рөлін тамаша ойнады. Расына келсек, Шәкен мен Хадиша Бөкеева орындауындағы Петруччио мен Катаринаны әлемдік драматургия сахнасының қайсысынан болсын ұялмай көрсетуге болар еді.

Әрине, Шәкеннің сахнада жасаған рөлдері өте көп. Бірақ мына бір кейіпкерге тоқталмасақ, біз оның торқалы тойы күнгі пікірімізді аз деп білер едік. Ол — Н. Погодиннің «Мылтықты адам» пьесасындағы Шадрин.

Театрымыздың тарихында бұл пьесаны қою үлкен мереке болды. Себебі, қазақ сахнасына тұңғыш рет В.И. Ленин шықты. Ұлы көсемнің мәңгі өшпес бейнесін жасаған халық әртісі Елубай Өмірзақов еді.

Шадрин — шаруа өкілі еді. Оның мінез-құлқы, В.И. Ленинге деген сүйіспеншілі-гі, шаруа адамына тән аққөңілділігі, кейде кей пікірді келте пішіп айтатыны сол бір шақтағы шаруалардың ортақ типтік қасиеті болатын. Шәкенге бұл образдың түсінікті әрі жақын болып шығуы да осыдан. Бұған қоса Шәкеннің өзі де қазақ шаруаларының өкілі ғой. Ендеше, олардың ұлы көсеміміз В.И. Ленинге деген шексіз махаббаты Шәкен жүрегінде де жалындап тұратын. Николай Погодин Шәкеннің достарының бірі болды. Сол кісінің Шәкен ойнаған Шадрин бейнесі жайлы риза болғанын біз Мұқаң екеуіміз талай естідік те. Н. Погодин Әуезов секіл-ді аудармашым болғанына мақтанамын дейтін. Айманов, Өмірзақов секілді орын-даушылары болғанына да дән риза болатын. Әсіресе, «Жамбыл» фильміндегі Жамбыл образының сәтті шығуы да Шәкеннің осы тамаша адамдармен достығы-на байланысты болды, содан нәр алып жатты десек, артық сөз айтушы болмаспыз.

Шәкенің өскен мектебінің бірі, әрі ең бастысы — орыстың реалистік драмасының дәстүрі дейміз. Ол орыс театрының тамаша реалистік қасиетін сақтаумен бірге, оның өршіл романтизмін де терең сезінеді. А. Островскийдің «Таланттар мен табынушылар», «Найзағай» пьесаларындағы Тихон мен Вели-катов, Горькийдің «Шыңырауда» драмасындағы Сатин бұл айтқандарымызға толық дәлел бола алады. Шәкен осы аталған рөлдерді шебер ойнап қана қойған жоқ, осы спектакльдердің режиссері де.

Соңғы берер пікір — Шәкеннің өзінің елуге келген мүшелі тойында сүйікті көрермендеріне берген есебі жайында. Ол тағы да Шекспир есімімен байланысты.

Шәкен жуықта ғана Отелло рөлінде ойнады. «Отелло» трагедиясының қойылуы мәдени өміріміздегі үлкен құбылыс екенін айту керек. Бұл спектакль жөнінде терең талдаулар жасайтын ойлы сындар бола жатар. Ал, өз басым Отелло Шәкеннің соңғы жылдардағы творчестволық ізденулерінің ірі табы-сы деп қараймын. Әрине, бұл рөл жөнінде бір рет тамашалап пікір айту қиын.

Бір спектакльде актер Отелло рөлін меңгеріп те әкете алмас, бұл зерделеуді тілейтін образ.

Ш. Айманов қазақ сахнасының аса көрнекті шеберлерінің бірі болуымен қатар, ол мәдениетіміздің барлық саласының өсуіне белсене араласып жүрген қоғам қайраткері де. Партиямыз бен үкіметіміз оның бұл қызметін жоғары бағалады. Оған СССР халық әртісі деген зор атақ берілді. Бірнеше рет орден-дермен наградталды, Қазақ ССР-інің Жоғарғы Советінің депутаттығына сай-ланды. Ол Қазақстан кинематографистер одағының басқармасының бірінші секретары, кинорежиссер.

Шәкен Айманов қазір елу жаста, бұл оның нағыз творчестволық бабына кел-ген қызу шағы десек, көркемөнеріміздің дамуына, гүлденуіне бұл күнге дейінгі үлесінен де артық, өзіне тән жомарттықпен сұп-сұлу өнер қосады деп сенеміз.

«Қазақ әдебиеті» газеті, ақпан, 1964

Кәукен КЕНЖЕТАЕВ,Кәукен КЕНЖЕТАЕВ,Қазақстан халық әртісі

Äàðºàí äàðûí

Á аянға алғаш келіп көрген адам: «Апыр-ай, мына жерде туып-өскен адамдар қалайша ақын, әнші болмасын!» — деп қайран қалатын. Ол

рас еді. Тіпті әрбір тастың атының өзі жыр жолдарындай жүрекке жылы тиеді. Мысалы: «Ақбеттау», «Үш шошақ», «Көгілдір тау», «Зеңгіртас», «Күретас», «Қойтас», «Серектас», «Көктас», «Аралтас», «Найзатас», «Ертас» болып кете барады.

Сол Баянның «Ақбеттауының» бауырында, сары жазықтың ортасында, Ай-ман бұлақтың түбінде, «Қызыл шіліктің» тау жақ бетінде қарағайдан салынған екі бөлмелі аласа ғана үй болатын.

Бұл Айманның кенжесі Кенжетайдың үйі еді. Кенжетай жасынан мойны-на мылтық асынып, ит жүгіртіп, құс ұшырып, аң аулап, қолынан домбырасы түспеген, ән салуды жанындай жақсы көреді екен.

Кенжетайдың сол кішкентай үйінде Қали әнші, Ысқақбай күйші, Дүйсенбай ертегіші, Рахметқожа қиссашы, өзінің сауық сүйгіш ағасы Мұзапар, інісі Қажымұрат, тағы басқа ел жақсылары жиналып, ойын-думанды қатты қыздыратын. Таң атқанша ән айтылады, күй тартылады, ертегі, қиссалар оқылады.

42

Òîïæàðªàí

43


Кенжетайдың үш ұлы — Әбдікерім (Абдан), Шаһкерім (Шәкен), Әбдірахым (Кәукен) болады. Біз кейін Абдан, Шәкен, Кәукен аталып кеттік. Жаңағыдай кештерде біріміз әкеміздің, екіншіміз шешеміздің алдында отырып алып, сілеміз қатқанша тыңдап, көзіміз қалай ілініп кеткенін білмей қалатынбыз.

Біз үшін Қалидің әні, Ысқақбайдың күйі өмірде бір қол жетпейтін қиял сияқты көрінетін. Кейде:

— Ал, кәне, Шәкітай мен Кәукешті тыңдайық. Ал бір-бір ән айтып беріңдер, — деп Кәкең (Қали) домбырасының құлағын бұрай бастайды.

— Шәкен, сен «Екі жиренді», ал Кәукен сен «Қара торғайды» айт, — деп әкеміз қостап кетеді.

Сөйтіп, біз де ән салған боламыз. — Бәрекелді, бәрекелді, міне, тамаша, балалар, — деп Қали мақтайды. — Осы екеуінен түбінде әнші шығады, — деп басқалары да мадақтай

жөнеледі. — Ал енді, Қали, өзің тағы бір әнге басып, құлағымыздың құрышын

қандыршы... — Иә, иә, балаларды қайтесің... өзің... тағы бір... — деп отырғандар орында-

рынан бір-бір қозғалысып қойысады. Қали домбырасын қолға алып, құлағын бұрап жіберіп, қағып-қағып

жібергенде, ғажайып өзгеріске енетін. Жаңағы сөзге орашолақ Қали емес, бәйгеге қосатын жүйрік аттай сыланып сала беретін. Өткір көздері күлімсірей қадалып, екі беті қызарып, жайдарыланып, домбыраның құлақ күйіне барлық тәнін, жанын бергендей төніп отырған сәтінде енді оның кеудесінен ғажайып ән сазының төгілетінін сезесің.

Қали ән айтқанда тыңдаушыда ол халықтың тамаша әуенін әдемі айтып отыр деген ғана ой тумайды. Өзінің жанынан, жан күйзелісінен шыққан ән бо-лып көрінеді. Қали өзі ән шығармаған адам. Бірақ халық көп әндерді Қалидың әндері деп кеткен. Себебі Қалидің әнге деген ерекше көзқарасы, махаббаты, әнді жан-тәнімен айтуы талай әндерді Қалидікі дегізіп кеткен.

Ол асқақтата «Ардақты», шалқыта «Шаманы», балқыта «Мақпалды», ыза кернегендей қалыпта «Жанботаны», жүректен жалын боп шыққан «Құлагерді» айтқан кезде басқа Қали болып көрінеді.

Қалидың жан тербетіп айтқан әндері, оның құлақтан кетпес үні көпке дейін естен шықпай, «енді тағы қашан келер екен» деген ой бізді шыдатпайды... «Шіркін, Қалидай әнші болар ма едік?!» — деп арман етеміз. Біздің ойымызды сезгендей ол: «Сендер де өскен соң әнші боласыңдар, онда қапы жоқ!» — деп қояды.

— Кенжаға, мына балаларға домбыра істеп беріңіз, үйренсін. Өнерге бау-лып, өзің айтатын тамаша әндеріңді осыларға үйрет. Есеп бар ма, бұлар тез үйреніп кетеді, — дейтін. Біздер оған қатты қуанамыз. Қали айтқан соң, әнші

болмасқа лаж жоқ. Тіпті ертеңнен бастап сарнап кететін сықылдымыз. Шы-нында, әкеміз өзінің шамасына қарай, шағын ғана тенор дауысына лайықтап, әнді сызылтып әдемі айтады. Қолымызға домбыра ұстатып өнерге баулып, ән үйретті, тақпақ оқытты.

Сөйтіп, әкеміздің жолын қуып, ағайынды үшеуіміз де домбыра тартып, ән салатын болдық.

***Шәкенді 1924 жылы үлкен ағамыз Қажымұрат Семейге оқуға алып кетті.

Өзі мұғалім болғандықтан, Шәкенді де мұғалім болсын деп алғашқыда Казкоммунаға, кейіннен Халық ағарту институтына түсірген. Осы институтта оқып жүргенде Шәкеннің қолынан домбыра мен мандолина түспей, неше түрлі көркемөнер үйірмелеріне, Халық үйінде (Народный дом) Жұмат Шаниннің «Арқалық батыр» пьесасы бойынша қойылған спектакльге қатысып жүрген.

1933 жылы Семейге сол кездегі Алматыдағы қазақтың ұлттық драма театры-на дарынды жастарды жинау үшін арнаулы сапармен Ғабит Мүсірепов келеді.

Ғабең Шәкен қатысқан «Зарлық» атты спектакльді көріп, Шәкеннің ойыны ұнағаннан кейін, оны Алматыға алып кетеді.

Сөйтіп, Шәкен өзінің аңсаған арманына жетіп, тап сол жылы Алматыдағы қазақтың драма театрына жұмысқа орналасады.

Кейіннен Шәкен:— 1933 жылдың 3 қыркүйегін мен еш уақытта ұмытпаймын. Бұл күні

мен профессионал әртіс болдым. Театрға түстім. Екінші естен кетпес куаны-шым, мен осы театрда қазақтың әртістері — Қалыбек Қуанышбаев, Күләш Байсейітова, Құрманбек Жандарбеков, Елубай Өмірзақов, Серке Қожамқұлов, Қанабек Байсейітов, Манарбек Ержановтармен таныстым. Менің өмірімде де, өнерде де аға тұтып көп өнеге, тәлім-тәрбие алған ұстаздарым да, мектебім де осылар, — деп үнемі айтып отыратын.

Шәкен өзінің ұстаздарын еске алғанда, жүректен жарып шыққан шын сезіммен, аса бір сүйіспеншілікпен еске алушы еді. «Өзім туралы және өзімнің өнерім туралы» деген кішкене кітабында Шәкен Қалыбек Қуанышбаев жөнінде былай дейді: «Бұл адам туралы мүмкін мен жеке бір кітап жазып, не себеп-тен оның қазақ сахнасының данышпаны екенін және маған неге соншалық қадірменді көрінетінін, бәлкім, сонда айтармын».

Қалыбек Қуанышбаевпен творчестволық достығым — менің өнерім үшін сарқылмас бұлақтың көзінен нәр алғандай боп көрінеді.

Сахнада болсын, кино түсіретін камера алдында болсын ол мен үшін камер-тон еді. Кейде бұрыс жолға түсіп бара жатсам, Қуанышбаев лебізін естігенде, қайта дұрыс жолға оралушы едім. Қуанышбаев біздің творчествомызға халық

44

Òîïæàðªàí

45


өмірінің сыр-сипатын әсем енгізді. Міне, менің Қуанышбаевты өз әкемнен бірде-бір кем көрмей, сүйетінім сондықтан». Шыңында да, Қалыбек Куанышба-ев өнер адамдарының арасында дара тұрған, үлкен кесек тұлға ғой. Қалыбекті ұлттық драма театрының алыбы деуге болар еді.

Ол халықтың нағыз қалың ортасынан шыққан, өнер үшін туған ғұлама әртіс еді. Қалыбек және оның өмірде де, өнерде де достары болған Серке Қожамқұлов, Құрманбек Жандарбеков, Елубай Өмірзақов, Қанабек Байсейітов, Күләш Байсейітова, Жұмат Шаниндер — қазақ совет өнерінің ту ұстаушылары, алғашқы қызғалдақтары.

Шәкен жоғарыда аты аталған ағаларына зор ілтипатпен, үлкен құрмет, таза сезіммен қараушы еді. Осы ағаларының көбінің қарапайымдылығын, ұлы адамдарға тән ашық аңқаулығын сүйіспеншілікпен айтып, елге аңыз ететін.

Сондай ағаларының бірі Құрманбек Жандарбеков жөнінде талай әңгімелер айтып, Құрекеңнің ақжарқын мінез-құлқын, оның аңғалдығын, салдығын, өмірдегі еркіндігін талай жерде әңгіме ететін.

Достары Құрманбек пен Шәкенді осы заманның сал-серілері деуші еді. Қолдары ашық, дүниенің бетіне қарамайтын, достары үшін түгін аямайтын Құрекең де, Шәкен де көп арасында жүргенді, достарымен жиын, әңгіме-дүкен құрғанды өте жақсы көруші еді.

Олармен бірге отырған кеш қызықты, көпке дейін есте қаларлықтай бола-тын. Шәкен мен Мәжит Бегалин Ленинградта «Жамбыл» кинофильмін түсіріп жүргендегі Құрекеңнің қызықтарын айтып, елді күлдіретін.

Шәкеннің осы бір мінездерін ағалары да жанындай жақсы көретін. Шәкен қайсысының үйіне барса да, құрметті қонағы, тіпті сол үйдің өз адамдарының бірі болып кетеді. Оның сықақ әңгімелерін, қалжың сөздерін бәрі ішегі қатқанша күліп, сүйе тындайтын. Шәкенді аса бір бөлек сүйіспеншілікпен жақсы көретін адамның бірі Елағаң (Елубай Өмірзақов) еді.

Елағаң қатты науқас үстінде жатып, дүние саларына көзі жеткен соң, өзінің ақырғы демінде «мені Шәкеннің жанына қойыңдар», — деген.

Марқұмның айтқандарын орындадық. Шәкенмен топырағы бірігіп жатыр. Бұл адамға деген неткен махаббат десеңізші...

Шәкеннің достары, жолдастары өте көп еді. Шәкен өз достарын да, достары Шәкенді де пір тұтып, жақсы сыйласатын.

Жоғарыда айтылған ағалары Шәкенді өз баласынан кем көрмейді десем қателеспеймін.

Шәкен жалғыз әртістер қауымы емес, жазушылар арасында да қадірменді адам еді. Біздің ұлы жазушымыз Мұхтар Әуезов, Сәбит Мұқанов, Ғабит Мүсірепов, Ғабиден Мұстафиндерден өнеге, үлгі алған адам. «Маған өнерге

алғашқы жол ашқан Ғабит Мүсірепов болса, өнер шыңына жетелеген Мұхтар Әуезов еді», — дейтін.

Міне, Шәкен өзінің өнер саласындағы ағаларын осылай мадақтап, пір тұтқан жан болатын.

***Шәкен екеуімізді жұрт айыра алмайтын. Менің өз ойымша, екеуіміздің

ешқандай ұқсастығымыз жоқ сықылды. Бірақ кездейсоқ жолыға кеткен адам-дар: «Ассалаумағалейкум, Шәкен аға», — деп, болмаса үлкендері: «Қарағым, Шәкен, амансың ба?» — деп талай тоқтатты. Тіпті кейде көшеде тоқтатып алып, мұң-мұқтаждарын айтып, қалайда жәрдем етуімді тілек ететіндер де ұшырасатын.

Көбіне мен «Шәкен емеспін, Шәкеннің інісімін» дегенде сенерін де, сенбесін де білмей таңырқап, кешірім сұрап, басын бір шайқап жүре береді. Кейде тіпті кино жайында әңгіме етіп, пәлендей фильм сондай жақсы түсірілген, әйтпесе театрда пәлендей рөлді сондай тамаша ойнағанымды айтып, қаннен-қаперсіз шұбырта жөнелетіндер де кездесті.

Кейде тіпті болмаған жағдайда, Шәкен болып кино, театр туралы өзімнің білгендерімді айтып талай рет жауап та беруіме тура келді.

Шәкен — сахнада өзін еркін сезінген адам. Ол сахнаға шыққанда жүрексінгені білінбей, өзі ойнап жүрген кейіпкердің жан дүниесіне еніп, соның қимыл-әрекетімен, ой-пікірімен, ішкі сырымен қоян-қолтық араласып кететін. Халықтың Шәкен ойынын сүйіп, жақсы көретіні де сондықтан ба деймін. Не керек, өмірге ерке болып келіп, ерке болып кетіп қалды ғой.

Шәкен Айманов. Фотоальбом. Алматы, Өнер, 2004

* * *

Àð«à ò±òàð àñ«àðûì

— Кәукен аға, сіз халқымыздың ұлы перзенті Шәкен Аймановтың туған — Кәукен аға, сіз халқымыздың ұлы перзенті Шәкен Аймановтың туған інісі, өнердегі серіктесісіз. Сондықтан да Шәкен аға туралы сізден әңгіме есту інісі, өнердегі серіктесісіз. Сондықтан да Шәкен аға туралы сізден әңгіме есту қызғылықты болар еді. Әңгімеңізді Шәкен ағаның өнерге келу жолы, өскен қызғылықты болар еді. Әңгімеңізді Шәкен ағаның өнерге келу жолы, өскен ортасынан бастасаңыз. ортасынан бастасаңыз.

— Иә, мен Шәкен ағаны еске алған кезде балалықтың балдәуренін өткізген туған жерім еріксізден-еріксіз бар болмысымен көз алдыма қазбауыр бұлттардай тізбектеліп келе қалады. Біз жер жаннаты Баянауылдың киелі топырағында дүниеге келдік. Кішкентайымыздан бар сұлулықты бойы-на жиған туған өлкенің әсем табиғатынан мол қуат алып өстік. Сол Баянның

46

Òîïæàðªàí

47


«Ақбеттауының» бауырында, сарыжазықтың ортасында Айман бұлақтың түбінде, «Қызыл шіліктің» тау жақ бетінде қарағайдан салынған екі бөлмелі аласа ғана үйде Айманның кенжесі Кенжетай тұрды. Әкеміз Кенжетай «сегіз қырлы, бір сырлы» сері адам болатын. Жастайынан тау-тасты кезіп ит жүгіртіп, құс салып, аңға шығатын. Басымызға қара түнек орнап, ашаршылықтың қанды тырнағы тажалдай төнгенде, әкемнің осы кәсібінің пайдасы зор болды. Со-нымен бірге әкем қолынан домбырасын түсірмей, ән салуды жақсы көретін. Ауылды өнерімен ұйытатын Қали әнші, Ысқақбай күйші, Дүйсенбай ертегіші, Рахметқожа қиссашы, өзінің сауықсүйгіш ағасы Мұзапар, інісі Қажымұрат тағы басқа да ел жақсылары әкемнің үйінде таң атқанша ән шырқап, күй тар-тып, ертегі-қиссалар оқитын. Біз Кенжетайдың үш ұлы — Әбдікәрім (Абдан), Шаһкәрім (Шәкен), Әбдірахым (Кәукен) жаңағыдай кештерде аузымыздың суы құрып, сілеміз қатқанша тыңдап, қалай көзіміз ілініп кеткенін білмей қалатынбыз. «Ел іші — өнер кеніші» деп бекер айтылмаса керек. Әкемнің қатты сыйлайтын адамдарының бірі Қали Байжанов болатын. Біз Қалиді жезде дейтінбіз. Өйткені әкеміздің ағасы Мұзапардың үлкен қызы Қапанға үйленген. Олардың бас қосуына себепкер болған да біздің әкей екен. Басында тұрмысқа шықпаймын деп тулаған Қапанның қарсылығын естіген тік мінезді әкеміз жеңгесі Жұмагүлге: «Қызыңа айт, Қалидай адам сөз салып отырғанда қолын қақпасын!» — деп батырып айтыпты. Ақыры әкеміздің сөзі жерде қалмай Қали мен Қапан қосылып, дүрілдеген той жасаумен біткен. Қали, шындығында, сирек кездесетін әнші еді-ау! Ол құшыры мол әуенді бой-бойына бал шырындай жеткізіп, мың құбылтып әртүрлі мәнерге салып, өз тарапынан жаңа ырғақтар қосып тотыдай түрлендіріп айтатын. Айна-ласын уылжыған ләззатқа бөлеп, сиқырлы әлемге сүңгітіп жібергенін білмей қалатынбыз. Қали да Әміре Қашаубаевпен бірге Луначарскийдің шақыруымен Парижге бару үшін Мәскеуге барып қайтқан. Ол ғажайып өнер дарыған Әміренің талантына бас иіп, құрметпен айтып отыратын. Қалидың құлақ құрышын қандыратын бітімі бөлек әндерін Шәкен ерекше сүйіп тыңдайтын. Шәкеннің өнерге деген қабілеттілігі сондай, Қалидің бір айтып берген өлеңін қолма-қол қағып алатын да, оның ән айтып отырғандағы бет құбылысын, қимыл-әрекет-терін қаз-қалпында қайталып беретін.

Бұлдыраған сағымдай өте алыста қалған балалық шақтан есте қалған енді бір жай — алғашқы мектепке барған сәтіміз. «Ақбеттаудың» бауырын мекенде-ген азын-аулақ ауыл үшін Есжан деген кедей кісінің үйінде төрт жылдық мектеп ашылды. Мұғалімдеріміз Шерияздан деген біздің әкеміздің немере ағасы мен Мәлике Мұхтарқызы деген аққұба өңді, ұзын бойлы сұлу қыз болды. Мәлике жұрттың айтуы бойынша, С. Торайғыровтың қалыңдығы болса керек. Бірақ Сұлтанмахмұт сырқаты меңдеп бұл өмірден татар дәмі аз қалған соң Мәликеге «Жас өміріңді қор қылма, мен бұл дүниенің адамы емеспін» — деп онымен

үйленбеген көрінеді. Бұл екеуінен басқа Қасымзада деген жас мұғалімнен тәлім алдық. Шәкен екеуіміз жұбымыз жазылмай құлын-тайдай тебісіп тетелес өстік. Шәкен бала кезінен-ақ үй жұмысына қыры жоқ, қашқақтайтын, анамыз бір жерге жұмсай қалса, Серкетастың басына шығып алып жылап отыратын, біздің әкеміздің Айманұлы Аббас деген дәрігер ағасы ауыл-ауылды аралап «ауру-сырқаудан амансыздар ма?» — деп сұрап жүретін. Кейде жылап отырған Шәкеннің үстінен түссе: «Ол тегін жылап отырған жоқ. Оны өнер қысып жылап отыр», — дейтін анамызға. Шәкен кейін жұлдыздай жанып әртіс болған кезде ауыл-аймақ, тіпті Шәкеннің достарына дейін осы сөзді ұмытпай айтып жүрісті. Әрине, «Ұяда не көрсең, ұшқанда соны ілесің» дегендей, Шәкеннің дарқан жүректі азамат болып биік тұлғаға көтерілуіне оның туған жері, тәрбие алған ортасы, жас кезінен көңілі тербеп, құмарта тыңдаған әншілер мен қиссашылар, ертегішілер, күмбірлетіп күй төккен күйшілердің тікелей себебі болғаны хақ.

— Шәкен ағаның қолынан жетелеп өнердің ақ отауының есігін ашуға көмек — Шәкен ағаның қолынан жетелеп өнердің ақ отауының есігін ашуға көмек бергендер болды ма?бергендер болды ма?

— Үлкен ағамыз Қажымұрат өзі мұғалім болған соң Шәкенді де мұғалім болсын деген ниетпен 1924 жылы Семейге оқуға алып кетті. Алғашында Казкоммунаға, кейіннен Халық ағарту институтына түсірген. Осы институтта оқып жүргенде домбыра мен мандолина қолынан түспеген Шәкен көркемөнер үйірмелеріне қатысып, Ж. Шанинның «Арқалық батыр» пьесасы бойынша қойылған спектакльде ойнап жүрді. Бірде Алматыдағы қазақтың ұлттық драма театрына дарынды жастарды жинау үшін арнаулы сапармен жүрген Ғ. Мүсірепов 1933 жылы Семейге барды. Сонда Шәкен қатысатын «Зарлық» атты спектакльді көріп, оның ойынын ұнатқаннан кейін Алматыға алып келді. Сөйтіп, Шәкен сол жылдың қыркүйек айынан бастап өзі армандаған Алматыдағы қазақ драма театрына жұмысқа орналасып, қиындығы мен қызығы мол сахналық сапары басталады. Шәкеннің өзі қазақтың атақты әртістері Қ. Қуанышбаев, Қ. Бадыров, Қ. Жандарбеков, Е. Өмірзақов, С. Қожамқұлов, Қ. Байсейітов жайында «өмірде де, өнерде де көп өнеге, тәлім-тәрбие алған ұстаздарым» деп үнемі айтып от-ыратын. Шәкеннің ақжарқын мінезі мен адам жатырқамайтын бауырмалдығы ерекше болатын. Оның үйінен күн-түн қонақ тыйылған емес. Талай ұлы адам-дармен үзеңгілес жүріп, тонның ішкі бауындай араласып кеткен. Шәкен қадірменді жазушылар М. Әуезов, С. Мұқанов, Ғ. Мүсірепов, Ғ. Мұстафинді шын жүрегімен жақсы қөретін.

Шәкен театрда істеген алғашқы жылдарында шағын эпизодтық рөлдерде ойнады. Сонымен қатар, М. Насонов ұстаздық еткен театр жанындағы актерлік студиядан актерлік өнерді үйренуге, табиғи дарынын ұштауға, теория жүзінде білім алуға шынығып, шығармашылық келбетінің қалыптасуына көмегін аяма-ды. Шәкенге «Менің досым» атты пьесадан Грамофонов рөлін дайындатты-

48

Òîïæàðªàí

49


рып, өмір Мәскеу мен Ленингарадқа барып қайтады. Бұл сапар Шәкенді үлкен иіріміне тоғытты. Қайткен күнде де оқу керек деген шешімге келді ол. Шәкен өзінің шығармашылық өмірінде осы пікірін бір сәт есінен шығарған емес. Ол әрбір рөлді мұқият зерттеп, терең толғаныс пен тебіренген қиялды басынан өткізетін. Бұған дәлел оның драма театр сахнасында сомдаған М. Әуезовтың «Қобыландысындағы» Қобыланды, «Абайындағы» Керім, Ғ. Мүсіреповтың «Ақан Сері — Ақтоқтысындағы» Ақанның, Ш. Құсайыновтың «Алдар Көсесіндегі» Алдар, Гогольдің «Ревизорындағы» Хлестаков, Погодиннің «Мы-лтықты адамындағы» Шадрин, А.Н. Островскийдің «Найзағайындағы» Тихон, Шекспирдің «Асауға тұсауындағы» Петруччио, «Отеллосындағы» Отелло секілді аса қүрделі образдарды жоғары көркемдік дәрежеде мүсіндеп, қазақ театрының тарихына мәңгі із қалдырды. Сахнада Шәкен тұлғалаған сан қырлы, алуан сыр-лы кейіпкерлер өте көп. Сол бейнелердің көбі көрермендер жүрегінен жол тау-ып жатталып қалуы, Шәкеннің өзіне ғана тән шеберлігінен болса керек. Әсіресе, Шекспирдің «Асауға тұсауындағы» Петруччио — Шәкен ойнаған көп рөлдердің ішіндегі шоқтығы биік бейнелердің бірі. Ол адам баласының биік санасына ой салатын, ірі қадамдар мен кесек әрекеттер ойлауға қатты құштарланатын. Театр-да істеген соңғы жылдарында Отелло рөлін ойнау бақытына ие болады. Отелло бейнесі де Шәкеннің үлкен табыстарының бірі екенінде дау жоқ. Халқымыздың заңғар жазушы-драматургы Ғ. Мүсіреповтің «Ақан Сері — Ақтоқты» пьесасында-ғы Ақан рөліне Шәкен зор дайындықпен келді. Талай күндер мен түндері сергелдеңге түсе жүріп күрделі образдың кілтін тауып, жан сарайына енгенше еңбектенді. Әрі бұл бейненің сәтті шығуына төл халқының сыр-сипатын жақсы білуінің өзгеше көмегі тиді. Көзі тірісінде-ақ елінің махаббатына бөленген, күміс көмей, жез таңдай ақиық әнші-композитор Ақан туралы Ғ. Мүсірепов пьеса-сын Шәкен «Ақан трагедиясы» деген атпен қайта қойды. Бұл қойылымды 1958 жылы Мәскеуде өткен қазақ әдебиеті мен өнерінің онкүндігіне апарды. Әрине, Шәкеннің суреткерлік қырын зерттеп, оның өзіне тән әрқилы белестерін ашып жазған кітаптары баршылық. Алайда сырын ішіне бүгіп жатқан құпия қойма сан қатпарлы Шәкен шығармашылығы болашақта да жазыла берері сөзсіз.

— Шәкен аға қай жылдардан бастап режиссерлік өнерге бет бұрды? — Шәкен аға қай жылдардан бастап режиссерлік өнерге бет бұрды? — Шәкен 1945 жылдан бастап режиссерлік жұмыспен шұғылдана баста-

ды. Ол кезде қазақ драма театрында жұмыс істеген Г. Товстоногов, Ш. Боров, Я. Штейн сияқты өнер қайраткерлері тынымсыз ізденіс үстіндегі Шәкенге жәрдемдесуден аянбады. Оның тырнақалды режиссерлік жұмысы Ш. Құ-сайыновтың «Амангелді» пьесасын қоюдан басталғанмен де, бұл өнерді шын-дап меңгеруге бет бұрған тұсы режиссер Я. Штейннің «Қобыланды» спектаклін сахнаға шығарған кезімен тығыз байланысты еді. Шәкеннің режиссерлік жұмысының негізгі ұстанымы — актер мен рөл үстінде жұмыс істеудің соны

соқпақтарын таба отырып, автордың идеясын актер ойыны арқылы беру бола-тын. Ол академиялық драма театрында бас режиссер бола жүріп Ғ. Мұстафин-нің «Миллионер», Ә. Әбішовтың «Бір семья», К. Погодиннің «Мылтықты адам», Б. Лавреновтің «Америка дауысы», А. Корнейчуктың «Қайыңды тоғай» пьесаларын қойды. Қазақ сахнасының төріне алғаш рет орыс классигі А.Н. Ос-тровскийдің «Найзағай», «Таланттар мен табынушылар» пьесаларын шығарды. Ол қойылымдар театр репертуарының көркемдік мазмұндылығын арттырып, актерлік шеберліктің дамуына жәрдемдесті. М. Әуезовтың сахнада 1949 жылы қойылған «Абай жолы» туындысы үлкен жаңалық болып саналды. Я. Штейн мен Ш. Айманов екеуі бірігіп тұңғыш рет ірі романға инсценировка жасады. Ро-ман оқиғасын қаймағын бұзбай жеткізу үшін режиссерлер М. Әуезовтың кітабы бойынша Абай оқиғасын автордың атымен айтып, сахнадағы көріністердің желісін үзбей жүргізіп тұрды. Шәкеннің шығармашылық қызметі ұлттық театрымыздың кезеңдік дамуына сүбелі үлес қосты.

— Ш. Айманов кинода қилы бейнелер сомдауымен бірге қазақ кино өнері-— Ш. Айманов кинода қилы бейнелер сомдауымен бірге қазақ кино өнері-нің алтын қорына өлместей туындылар қалдырғаны баршамызға аян. Олай нің алтын қорына өлместей туындылар қалдырғаны баршамызға аян. Олай болса Шәкен ағаның киноға келуіне себеп болған жайттармен оқырмандарды болса Шәкен ағаның киноға келуіне себеп болған жайттармен оқырмандарды таныстырып өтсеңіз. таныстырып өтсеңіз.

— Ең әуелі Шәкеннің киноға қалай түскені жайлы айта кеткен жөн сияқты. 1937 жылы Ленинградтан режиссер М.З. Левин бастаған бір топ кино кай-раткерлері Қазақстанға келіп «Амангелді» фильмін түсіре бастады. Ол — қазақ топырағын-да кино өнерінің енді бүршік жара бастаған кезі-тін. Сондықтан филь-мге түсуді былай қойып, оны қалай түсіргенін көрудің өзі өте қызықтыратын. Шәкен де театрдан қолы қалт етіп босай қалса кино түсіріп жатқан жерге келетін. Бірде режиссерге өзінің киноға түскісі келетінін білдіргеннен кейін оған Амангелді сарбаздың рөлі беріледі. Бұдан кейін М. Әуезовтың сценарийі бойынша түсірілген «Райхан» фильмінде байлардың қолшоқпары Сәрсен рөлін орындады. Жалпы Шәкеннің кинода күрделі рөлдер шығаруына жол салып берген режиссер Г. Рошаль мен Е. Аронның «Абай» фильміндегі Шәріп рөлі еді. Әйгілі «Жамбыл» фильміне түсерде Шәкенге Шаймұхамет рөлі берілді. Репе-тиция кезінде өзінің қызықты әңгімелерімен жұрттың бәрін айналасына үйіріп жүрген Шәкеннің алғырлығын байқаған Е.Л. Дзиган «Жамбылды сен ойнайсың» деген шұғыл шешімге келді. Небір қиындықтарды бастан кешкен режиссер мен актердің бірлескен төзімділіктерінің нәтижесінде «Жамбыл» фильмі сәтті шықты. Ақынның жастық шағынан бастап дана қария болған шағына дейінгі кезеңді қамтитын фильмде 38 жастағы Шәкен Жамбыл бейнесін шебер сом-дап шығады. Жамбыл рөлі Шәкеннің кинода ойнаған кейіпкерінің ең үздігі де-сек қателеспейміз. Бұдан соң ол «Алдар Көсе», «Біз осында тұрамыз», «Найза-тас» сияқты киноларға түсті.

50

Òîïæàðªàí

51


50-жылдардың басында, дәлірек айтқанда, 1953 жылы Шәкеннің кинорежиссерлік шығармашылығы басталды. Оның киноға кетуіне себеп — сол жылдары қазақ кино өнерінің жаңадан дами бастауы еді. Ұлттық кино өнерінің қанатын кеңге жайып өркендеуіне, бұл әлемді сілкіндіріп, қазақ мәдениетін паш етуге Шәкеннің тигізген ықпалы ерекше. Қазақ киносын Шәкенсіз елес-тету мүмкін емес. Мәселен, «Біз осында тұрамыз», «Біздің сүйікті дәрігер», «Атамекен», «Бір ауданда», «Тақиялы періште», «Ән шақырады», «Найзатас», «Атаманның ақыры» фильмдерінің қай-қайсысы болса да, ауыз толтырып мақтануға тұратын туындылар. Енді сөзімді қорыта келе айтарым, туған еліне ерекше еңбек сіңірген Шәкен қайталанбас тұлға.

— Әңгімеңізге рақмет! — Әңгімеңізге рақмет!

Әңгімелескен Бақыт Нұрпейсова «Қазақ әдебиеті» газеті, № 10. 11.03.1994

Асанәлі ӘШІМОВ,Асанәлі ӘШІМОВ,КСРО халық әртісі,

КСРО және Қазақ КСРМемлекеттік сыйлықтарының иегері

Êåìåë êåëåøåêêå ê©ì³ë ñåíä³

¼ айсыбір істі қолға ала қалған жағдайда да, өзі таңдаған өнер жолындағыдай зор жетістіктерге жетері шүбәсіз-тін. Менің ойымша,

ол данышпан адам еді. Көтеріңкі лепті бұл тұжырымға, бәлкім, біреулер күле қарап, Шәкен болса өзіне тән мысқылды қалжыңмен мені біраз іліп-қағып тас-тар еді. Ол даурықпа сөзді сүймейтін.

Шыны керек, оның бойына барлығы да: сұлулық, ақыл, дарын, адамгершілік, қайырымдылық, сыпайылық мәдениеті, өмірді сүю тән еді. Оған тағдыр бәрін де үйіп-төгіп бере салғандай еді. Ешқандай оқуға сонша құлай беріле қоймаса да, тарих, музыка, философия... жөнінде көп білетін. Ол қандай да бір өмір түйткілі туралы ойлы да еркін әңгімелеген кезде, өзгеше тебіреніс туғызатын. Қашан да әлдебір нақты іспен шұғылданып жүретін, кітапқа шұқшиып көп отырмайтын оған бетпе-бет ұшырасқан құбылыстың мәніне бойлай еніп кететін айрықша қасиет біткендей көрінетін. Мысалы, Еуропа әдебиетін терең білуімен таң қалдыратын. Шәкенмен тығыз қарым-қатынаста болған мен оның Мопассанды, Бальзакты немесе Диккенсті оқып отырғанын байқаған емеспін.

Әйткенмен, ол оқитын. Өйткені ғайыптан ештеңе жасалмайды ғой. Демек, уақыт табатын болғаны да. Ол туралы баз біреулер ырықсыз шығармашы-лықтың иесі, өмірді құстай шарлаған, тағдырдың еркелетуімен қызыл-жасылды өрнекті ғұмыр кешкен кісі деп ойлады, ойлап та жүр. Бұл жағы да болды, әрине! Оның өмірінде бәрі де болды. Алайда басты мұраттарына сарқа жұмсалған қажыр-қайраттың, табанды мақсатшылдықтың арқасында жеткені анық. Кездейсоқ жолыққан бақ күлкісін көксемейтін Шәкенді жолы болғыш адам болып еді деу қисынсыз. Мәселен, оның театрдағы өмірі қатардағылардың, әрбір таныла қоймаған актердің өмірі сияқты кермек дәмді күндерге толы болды. Оның үстіне, көзге ұрып тұратын шеңберге сыймас еркіндігі көбіне-көп шығармашылық және тұрмыстық қарым-қатынастардың күрделенуіне де себеп болып жататын. Сол кезде көп нәрсеге Шәкеннің қолы басқаларға қарағанда қиындықпен жетті. Мұны өзі сезген де емес. Ол үшін істің құнынан гөрі түпкі нәтиже маңызды еді. Жеке өмірі де жеңіл болмады. Осының бәрін ба-стан өткере жүріп, ол шынында сәулелі, мұқалмас берік сенім иеленген адам бо-лып қала береді. Әріптесі әрі күйеу баласы ретінде де жақын білгендіктен айтуға тиіспін: оның думаншылдығы, өмірдегі іс-әрекеттерінің қең құлаштылығы тек қана қонған бақ-несібенің яки дарынды ойындарының ғана әсерінен емес-тін.

Бұл қам-қапасын әбден өткеріп, терең ойластырылған өмірлік ұстанымның, шын мәнінде, адамшылықтан тамыр тартатын философиялық дүниетанымның белгісі болатын.

Мен Шәкеннің білімдарлығын тегіннен-тегін еске алған жоқпын. Оның суреткерлік гуманизмі де дәл сондай өз өмірі және шығармашылық тәжірибесі үдесінде, сайып келгенде, адамзат тарихын тану нәтижесінде қалыптасса керек.

Қайырымдылық — қуатты дара мінездің нышаны. Айманов алыптарды және қарапайым адамдарды тең дәрежеде жақсы көретін. Күштілердің де, нәмәрттердің де өзіне жасаған қиянаты мен әлсіздіктерін кешірді. Жолын-да кездескен кім-кімге де жәрдемдесе білетін. Біріне Шәкен көмектескен, біріне ақыл айтқан, кеңес берген, бірін құтқарған дегендей, онымен тікелей жүздескен жүздеген адамдар күні бүгінге дейін Шәкеннің жарқын бейнесін, жақсы істерін ризашылықпен еске алысады.

Тағдыр онымен тоғыстырған кезде жас едім. Әуелден ешкімнің әлпештеуін көрмеген басым, Шәкен мені тұқыртуға тырысар деп те ойладым. Бірақ олай болмады. Өзге де жүздеген адамдарға бүкпесіз ашық көңілін маған да таныт-ты. Өткен шақ туралы ой-пайымдарыма, болашаққа жасаған жоспарларыма сеніммен қарады. Ол, тегінде, экрандағы режиссерлік ойларымен байланы-стыра қарап, маған актер ретінде көбірек назар аударды. Ол кезде мен оны әр-дайым түсіне бермейтінмін, оның толысқан өмірлік, шығармашылықтық ұстанымы деңгейінен әрдайым табыла бермейтінмін. Мысалы, Шәкеннің

52

Òîïæàðªàí

53


ойының актуалдығын түсінбегендіктен, оның үстіне театрға құлай беріл-гендіктен де өзімнің жеке әрі шығармашылықтық түсінігіме сай «Атаманның ақырындағы» Шадияров рөлінен бас тартпақ болдым. Ол маған ұрсып, суреткерлік арды ойлауым қажеттігін ескертті. «Осылай болуы керек!» — деді ол. Біздің осы жұмысымыз жайында ойласам, бүгінде қанағаттанған сезімге бөленемін. Шәкеннің өнер туралы айтқан шынайы сөзі еді! Ол сөзге мен де шын жүректен құладым. Жалпы, оның кинодағы қайраткерлік істері көп жағдайда құрбандықты талап етті. Керемет театр актері және режиссер ретінде танылған ол әлі қалыптаспаған кино өнерінің ауыртпалығына арқа тосты. Қиын соққан себебі, жүрекке сызат түсіретін түсініспеушіліктерге жиі ұшырасатын. Әйтпесе де өз ісінің қажеттілігіне титтей де күмән келтірмегеніне, бұл үдеде марапат-мадақ күтпегеніне мен кепіл. Шеберлік биігіне қарай шалдықпай өрлеген Шәкен «Атаманның ақырында» сол биікке жетті деп ойлаймын.

Ол өз халқының өмірімен, тағдырымен және өнерімен ғұмыр кешті. Ол кең-байтақ ел өмірінен бөлінбей ғұмыр кешті. Адамдарға деген ортаймас мейірімінің бастау көзі де, міне, сонда жатты деген ойдамын.

«Транссібір экспресі» картинасында көрермен «Атаманның ақырындағы» басты кейіпкер Шадияровпен қайта кездеседі. Фильмдегі ең нәзік тақырып — Отан тақырыбы тікелей Шәкенге қатысты. Кадр сыртынан айтылатын Шәкеннің орындауындағы халық әні бұл тақырыпты қуаттай түссе керек. Өмірінде мінсіз атқарып өткен көп істері секілді ән де, әннің орындалуы да ғажап шықты де-ген пікірдемін. Өзі түсіруін тағдыр маңдайына жазбаған бұл жұмыс туралы ол не дер еді? Картинаның көрермендер талғамынан шыққанына өзіне тән ша-бытпен шалқи шаттанары күмәнсіз-тін. Ол көрермендерді ең жоғары қазы деп есептейтін.

Алғаш танысқан сонау алыс күндерден бастап Шәкен мен үшін халық-шылдықтың, азаматтықтың, таланттың мәңгі үлгісі болып қалды.

Иә, ол аса көрнекті адам еді.

Шәкен Айманов: Фотоальбом. Алматы: Өнер, 2004

* * *

ˆì³ðë³ê ±ñòàçûì

1955 жылы еді. Республикалық «Социалистік Қазақстан», «Казахстанская правда» газеттерінде «Алматы консерваториясының жанынан театр

және кино әртістерін даярлайтын актерлік бөлім ашылды» деген хабарланды-ру жарияланды. Бұл сол кез үшін республикамыздың мәдени өнеріндегі елеулі

оқиғалардың бірі еді. Өйткені театрда немесе кинода ойнап өнер көрсетуді армандаған қазақ жастары енді алыс қалаларға оқу іздеп әуреге түсіп жүрмей-тін болды. Актерлікті мақсат еткен өзге талапкер құрбыларымды қайдам, мына хабарландыруды оқыған сәтте менің көз алдыма Қалыбек Қуанышбаев, Серке Қожамқұлов, Елубай Өмірзақов, Шәкен Айманов тәрізді театр тарландары еле-степ кетті.

Сахна өнерін талап қылып, арман қуған жастардың қай-қайсысы да сол тұстары өздеріне нақ осы есімдерді үлгі етіп ұстанып, өмірде де, өнерде де еліктеуге тырысатын. Жасырып қайтейін, әлі балаң, кітаби сезімнен арылмай, келешекке қиял көзімен ғана қарауды қанағат еткен сондай жастардың бірі мен де осы хабарландырудан соң көп ұзамай Алматыға келіп қалдым.

Сонан біраз уақыт өткен соң өзім көптен бері идеал тұтып арман асуына балап жүретін ағаларымның бірі Шәкен Аймановпен жүздесудің сәті түсті. Қазақ әдебиеті мен өнерінің Мәскеуде өткен екінші онкүндігіне даярлық жүріп жатқан кез. Қазақ академиялық драма театры Ғ. Мүсіреповтың «Ақан Сері — Ақтоқты» трагедиясын дайындау үстінде. Қоюшы режиссері Шәкен басты қаһарман Ақан рөлінде ойнайтын да өзі. Өмірде жайдары жүретін Шәкен аға репетиция кезінде де жұғымды қылық, жайдары мінезінен бір жаңылыспайды екен. Жайшылықтағы болмысы-бітімі спектакль кезінде өзін-өзі ұстауымен үйлеспей, қабыспай жататын режиссерлерді білуші едік. Тіпті бізге режиссер мамандығын меңгерген адамның өмір мен өнерде екі түрлі көрінуі, екі басқа мінез-құлық танытуы жазылмаған заңдылық сияқты сезілетін.

Ал менің сонда таң қалғаным — өмірдегі Шәкеннің тауқыметті өнер жо-лында да азамат, адам ретінде көп өзгере қоймайтын, бойына біткен табиғи қасиеттерін өнер талабымен біте қайнастырып, ұштастырып жіберетіндігі. Ол кісі қойылым барысында ұшырысып қалатын әртүрлі сәтсіздікке бола әлдекімдер секілді қылғына айғайлап, қалшылдап ұрыспайтын. Қашанда ұстамдылығынан жаңылмай не нәрсені болса да жайымен, бабымен түсіндіруге тырысатынын өнер сапарындағы сол бір алғашқы жақындық кезінде-ақ анық байқадым. Ойын өрнектеп, тәсілдеп жеткізуі қандай! Қазақша айтқанда «қызым, саған айтам, келінім, сен тыңданың» нағыз үлгісі, оның бұндай ұстаздық, режиссерлік мәдениетіне ең талантсыз актердің өзі де шындап ренжи алмас еді.

Ал актер Аймановтың сахнадан басқа тың қырымен көріне алатынын да жіті аңғарғаным сол жолы. Оның Ақаны үлкен өнер мен шынайы махаббаттың, адамгершілік асыл қасиеттердің айнымас иесі ретінде көрермен жүрегіне өз жолын тапқан бейне. Сол бейнені өрнектеп шығару барысындағы актер еңбегіне, қиналып-қуанған сәттеріне куә болғаным үшін өзімді бақыттымын деп есептеймін. Жалғыз мен ғана емес, танып, көріп, біліп жүрген жас

54

Òîïæàðªàí

55


әртістерге Шәкен еңбегінің ерекше әсер бергені өзіне тәнті етіп келешекте Темірқазықтай тура жол сілтеген! Сөзсіз «Қазақфильм» студиясы 1960 жылы «Бір ауданда» атты көркемсуретті фильмді түсіруге дайындалып жатты. Мен Дүйсен Бектасов атты райком секретарының рөлін ойнауға шақырылдым. Сөйтсем, фильмнің қоюшы режиссері Шәкен ағамыз екен. Соны естіген сәтте қатты қобалжығаным сондай, ретін тауып бұл жұмыстан қалай бойымды аулақ салсам екен деген бір аңғал ойдың басыма келе қалғаны. Өйткені Шәкеннің актерге қаншалықты биік талап қоя білетінін және ол талаптың үдесінен шығу оңайға түспейтінін алдын ала сездім. Ойымда қобалжу, күдік аралас жүрді. Бірақ өнер атты құдіретті тағдыр табыстырғаннан кейін режиссер ағаның на-зарынан біржола қашып құтылу мүмкін емес еді. Алғашқы балаң ойымнан ай-нып, мен үшін жауапты іске тәуекел еткенім де сондықтан. Бір қуаныштысы, сол жолы Шәкен менің фильмдегі партнерім болды. Мен үшін үйрететін, тәлімдік маңызы үлкен сабақ еді бұл фильм. Содан кейін бұған «Ән шақырады», «Ән қанатында» атты көркемсуретті ленталар жалғасты. Бұл мен үшін ғана емес, өзге әріптес, қанаттас актерлер үшін өсу, қалыптасу мектебі болды. Біз ре-жиссер ағадан көп нәрсе үйрендік. Соның ішінде өз рөліңе қандай көзқарас тұрғысынан келу керектігінен бастап, жеке басқа, тұрмыс-тіршілігіңе қатысты тәлімдік мәні бар көптеген жайлардың ұшырасатынын аңғаратынбыз. Үйреніп, тоқи білгенге Шәкен ағаның тұрған бойы азаматтық, адамгершілік биіктіктің ұғынықты үлесі еді ғой.

Сонан бір рет ол кісі маған «Сен үшін арнайы рөл жазылып жатыр. Осы бас-тан дайындала бергейсің» деп қалды. Кейін білсем, түсірілгелі жатқан фильм «Атаманның ақыры» екен де, маған жүктелгені Шадияровтың бейнесі екен. Әрине, екі сериялы бұл картина жайында дәл қазір тәпіштеп жатудың қажеті ша-малы. Кезінде баспасөз бетінде көп айтылып, көп әңгіме болған «Қазақфильм» студиясының көрнекті туындысын қайталап талдап жатудың қажеті аз.

Тек айтарым — бұл ақырғы шығармасынан Шәкеннің режиссер ретінде бұрынғысынан да шарықтап өрлей түскенін, егер ол кісі тірі болса бұдан да зор көркем туындылар беруге мүмкіндігі барын байқар едік.

Актер Айманов қайталанбас бір бөлек талант иесі, өзіндік бет-бағдары көп талапкерге үлгі ретінде ұсынуға тұратын жеке тұлға болса, режиссер Айманов-тың болмыс-бітімі қазақ театр кино өнерінде тіпті бөлекше еді. Осы арада сахна мен кинодағы Шәкен қолтаңбасының әртүрлі сипатта көрініп отыраты-нын, бұл жағдайдан да үлкен өнер иесінің творчестволық қыр-сырын жекелей танып-түсіне білудің жөн екенін айтуымыз керек. Демек, осы өнер түрлерінің өзі маңдай терін төккен әр саласы бойынша Айманов творчествосының жеке-жеке талдауды қажет етері сөзсіз. Оны шағын мақалада тұтастай түсіндіріп, жеткізе білу де қиын.

Шын мәніндегі, сахна мәдениетін еркін игере отырып, зал толы көрерменді спектакль басынан-ақ өзіне аударып алу талант табиғаты бөлек актердің ғана қолынан келмек. Бұл күндері театр тарихына айналған сол кезгі қойылымдарды еске алсақ Шәкен шеберліктің, міне, нақ осындай қиындығын меңгерген өнер иесі еді. Кейбір үлкен актерлеріміздің өздері де «Сахнаға шыққанда көрерменнің бар-жоғында шаруам болмайды. Ойынға беріліп кететінім сон-дай, оларды мүлде естен шығарып аламын», — дейді. Шәкен аға, керісінше, өзінің топ алдында өнер көрсетіп тұрғанын бір сәт те ұмыта алмайтын. Сондықтан да ол өзіне түскен жауапкершілік жүгін жан-тәнімен сезіне оты-рып, образ табиғатын мейлінше шынайы, нанымды етіп беруге тырыса-тын. Ойын барысында рөлде көрермен және ойындағы партнері туралы ешқашан есінен шығармайтынын сезіп жүретінбіз. Бұл «өзім ғана жақсы ой-нап, өзім ғана жарқылдап көзге түсейін» деген менменшіл мінезге жат, қайта бүкіл спектакльді жақсы шығаруға құлшыныстан туған парасатты қағиданың қарапайым ғана белгісі еді.

Сөз реті келіп қалған соң сол үлкен дарынға негіз болған Шәкеннің адамгер-шілік, азаматтық кейбір қасиеттері жөнінде де еске ала кетудің әбестігі жоқ.

Шалқар шабыттың иесі Шәкен қазақ өнеріндегі творчестволық табыстың қай-қайсысын да жарқылдай қарсы алып, балаша қуана білетін. Ал осыған керісінше, ренішін үлкен философиялық төзімділікпен жасыруға күші жететіні де ғибрат боларлық қызық құбылыс. Ол өзінің соңынан ерген біз сияқты жастарға «ананы олай, мынаны былай істе» деп құрғақ ақыл айтқан жан емес. Өнер тартысында болсын, күнделікті тіршілікте болсын, берер тәлімін ишара, астармен жеткізуге бейім еді.

Сырт қарағанда, ешқашан асықпайтын, бапты, сабырлы кісінің ештеңеге мән бермей, өзімен-өзі жүретін сияқтануы да алғашқы әсер ғана. Ол осылай самарқау қалыпта отырған болып, ешнәрсені қалт жібермейтін. Мәселен, жұмыс аралығындағы үзілісте шахмат ойнап отырып-ақ актерлердің қалай әзірленіп жатқанын айнытпай танып қоюшы еді.

Жалпы, Шәкен аға — туа біткен талант деген анықтамаға лайық жанның нақ өзі. Інісі Кәукен Кенжетаевтың айтуына қарағанда, Шәкен бала кезінде кәдімгідей жылауық болған. Кейде түсініксіз мінез танытып, өзімен-өзі оңа-шада жылап отырады екен. Сонда атасы Айман немересінің бұл қылығын «Ішін тесіп әкетіп бара жатқан дарынның нышаны ғой бұл. Наразылықтан туған дарын» деп бағалайтын көрінеді.

Демек, жастайынан сезімтал, зерек Шәкеннің өнерге келуі кездейсоқтық емес, тіпті болмай қоймайтын заңдылық сияқты еді. Іштен туа біткен дарын-ды баланың мінез-құлқы өзгеше болатыны рас — қазіргі ғылымда ол жөнінде көптеген дәлелдер бар. Мәселен, Моцарт, Айвазовский, Бетховен тәрізді

56

Òîïæàðªàí

57


ұлы адамдардың балалық шағы өзгеше, қызық күйде өткенін естеліктерден білеміз.

Актер таңдауда көп көмектескен қасиеттің бірі — оның осы туа біткен көрегендігі дер едік.

Қазақстаннан тыс жерде жүрген сәттерінде Шәкенді халқымыздың ұлттық сипатын, елдік қасиетін өзге жұрттарға таныта білетін ардақты азамат ретінде мақтан тұтушы едік. Кез келген көрнекті тұлғамен терезесі тең сөйлесетіндіктен бе, әлде мінезінің жұғымдылығынан ба, оның әдебиет, өнер саласындағы дос-тары Одақта ғана емес, шетелде де көп болатын.

Халықаралық фестиваль құрметіне орай өткізілген жиындардың бірінде ең жақсы бишілерге бәйге жариялады. Сонда Элизабет Тэйлормен билеген Шәкеннің көрермен қауымды таң қалдырып бірінші жүлдеге ие болғаны бар.

Шекспирдің туғанына 400 жыл толуына орай өткізілген айтулы мереке кезінде Отелло монологын қазақша орындаған Шәкен өзінің ғана емес, сол өнерімен шетелдіктер алдында бүкіл халық мәртебесін көтеріп тастаған.

Сол жиындағы тағы бір қызғылықты эпизод қатысушылардың есінде қалыпты.

Әр жерден келген өнерпаздар өз елдерінің ұлттық тағамын әзірлеп, көпшілікке содан дәм татқызуы тиіс болған. Алғашқы күні жұртшылық өзбекстандық Алим Ходжаев жасаған палаудың қызығын көрсе, екінші күні кезек Шәкен ағамызға тиіпті. Ол сондағы әйелдердің біразына бос бөтелке ұстатып (оқтау орнына) жұқалап қамыр жайғызады. Сөйтіп бабына келтіріп, дәмі таңдайды жұлған бесбармақ әзірлейді. Жұрттың бәрінің қолдарын жуғызып етті қазақша жегізетіні тағы бар. Өткір қалжың, шебер қимыл, дәмді ас — Шәкеннің ғана емес, сол кісілердің көз алдында қазақ халқының да мерейін көтеріп тастаған әсерлі деталдар болғаны сөзсіз. Үлкен юмормен мей-рам қылып өткізген жиын ұзақ уақыт жұрттың аузында жүрді.

Бұл — Шәкен ағаның жеке басына тән ұнамды қасиеттерді танытатын көп мысалдың бірен-сараны ғана.

Өнердегі ұстазым, жаныма жақын ағайым болғандықтан, ол кісінің маған жасаған ықпал-әсері ерекше. Көз жұмғанына көп жылдар өтсе де, мен үшін қай уақытта да бағыт сілтейтін баяғы биік тұғырында таймастан сол қалпы тұрғандай. Сахнада ойнағанда немесе режиссерлік жұмыс жасап жүріп қинала қалсам, алдымен: «Менің орнымда Шәкен болса қайтер еді», — деп ойлана-мын үнемі.

Ол менің өнердегі жарық жұлдыз — Темірқазығым болып қала бермек.

«Қазақ әдебиеті» газеті, № 10. 11.03.1994

Әшірбек СЫҒАЙ,Әшірбек СЫҒАЙ,сыншы, профессор,

Қазақстанның еңбек сіңірген өнер қайраткері,Қазақстан Мемлекеттік сыйлығының иегері

Ø©êåíí³¬ øûð«àó áè³ã³

ˆ ткен ғасырдың 70-жылдары Қазақ консерваториясының театр бөлімін-де ұстаздық қызметке енді ғана бет бұрып, шәкірттерге дәріс оқып

жүрген жас кезім еді. Қыстың қақаған таңертеңгілік аязды күндерінің бірінде аталған оқу орнының табалдырығын аттай берген сәтімде алдымнан кларнет аспабын ойнауға машықтанып жүрген Роллан есімді студент жігіттің қарсы жолыға кеткені. Өңі өзгеріп кетіпті. Таң атпай түнеріп алған Ролланға не болды деп, ым қаққаным сол екен: — Естімедің бе, кеше Мәскеуде Шәкен Айманов жол апатынан қайтыс болыпты. Қарғыс атқыр, қаңғыған бір көлік оны абайсыз-да қағып кетіпті, — деді, апыл-ғұпыл, асығыс сөйлеп. Өзінің ерні кемсеңдеп, көңілі босап тұр. Тұла бойымды діріл билеп, біртүрлі күйге ұшырап қалғандаймын. Ұнжырғам түсіп, еңсем езіліп-ақ қалды. Қайран, Шәкен аға! Серілік салтынан, кісілік қалпынан айнымаған сырбаз аға! Анадайдағы орындықтардың біріне отыра кетіппін. Отыра кеткенімді қайтейін, асыл аға ту-ралы аласапыран ойлардың иіріміне енгендей әлем-тапырық хал кештім.

Кинодағы кейпіне сонау мектеп жасындағы кездерімізден қанықпыз ғой. Отк-рыткалардағы суреттерін жинастырып, оларды төс қалтамыздан түсірместей өнер-ге өлердей ғашық шақтарымызды қалай ғана оңай ұмыталық?! «Бір ауданда», «Ән шақырады» атты көркемфильмдердің Шәкен Айманов есімімен тығыз бай-ланысты екендігін әрқалай біліп-ақ қалған тұсымыз. Ұлы Жамбылдың 20 жасынан бастап, 90 жасына дейін шебер ойнап көрсете білген Шәкен Аймановтың өзі сонда небәрі 36 жаста-ақ екен. Жоғарыдағы кино экрандарынан көріп, даңқына сырттай іңкәр болып жүрген сүйікті актеріңмен (иә, сүйікті актерімізбен, оның режиссер екендігін жүре келе түсіндік қой) бір қауышу арманы қиялымыздан кетпейтін.

1966 жылы ұлы актер Серәлі Қожамқұловтың 70 жылдығы М. Әуезов театры сахнасында зор салтанатпен аталып өткені еске түсті. Неге екені белгісіз, сол жолғы салтанат кеші түгелімен теледидардан бүкіл республика жұртшылығына тікелей эфир арқылы көрсетілді. Біздер, атақты өнер шебері, Ш. Аймановтың көп жылдардан бергі сахналық серіктесі (партнері) Хадиша Бөкееваның екінші курста оқитын шәкірттері, Серағаңа арнау өлеңдер оқитын болып, әзер деген-де кеш бағдарламасына іліккен едік. Қас қылғандай, ақындығым ұстап кетіп, өлең сөздерін мен жазармын ба! Әлі орта көрмеген, тәжірибесіз сарыауыз

58

Òîïæàðªàí

59


студенттер бірінен кейін бірі сөздерін ұмытып, дүйім жұрттың алдында әбден абдырап әлекке түстік. Оның үстіне, менің шайырлығымның да құйқылжып тұрғаны шамалы болар. Сонымен, қойшы әйтеуір, «ах, бых» деп шатып-бұтып, өлең сөзді де бітірдік-ау! Жастардың жүрексінгендерін сезген зал толы халық (ұялғандарынан да болса керек) самарқау ғана қол соққансыды. Қайсыбіреулері күлісіп жатты. Бір кезде сахнаға шығу кезегі орта бойлы, дөңгелек жүзді, айқабақ, қияқ қасты кісіге тиді. Аспай-саспай, керіліп-созылып, маңғаздана сөйлейтін әлгі кісі сазайымызды берсін келіп: — Қазақтың киелі сөзінің бет-жүзін айғыздап, жаңағы жастар неткен... (жетесіз дегені шығар деп ұқтық). Үлкен сахнаға шығар алдында, үлкен әртіс жөнінде салиқалы сөз айтқан жөн болмас па? Қайдан келген қамсыз-мұңсыз балалар еді, әлгілер, — деп таусыла кеп толғансын. Оның әйгілі жазушы-драматург Ғабит Мүсірепов екендігін сон-да ғана барып білдік. Бұрындары атын естігеніміз болмаса, Алматыға жаңа кел-ген біздер ұлы қаламгерді қайдан ұшырата қойды дейсіз?! Жасып-ақ қалдық. Елге қарар бет жоқтай. Кірерге тесік таппай, теңселе, түнеріп тұрғанбыз. Көп кешікпей, кең иықты, зор денелі 50-лер шамасындағы жігіт ағасы мінбеге көтерілді де, әдеттегідей мерейтой иесіне айтылар мадақ сөздерді бұршақтай жаудырды. Отырғандарды күлкіге көміп тастады. Өткір ой, тапқыр сөздің хас шебері дерсіз оны. «Шәкен ғой», «Айманов қой» дескен күбір-сыбырларға елең етісіп, құлақ тоса қалыстық. Реніш пен уайымнан жас жүрегіміз езіліп, ба-рынша қабаржып тұрған біздерге кенет «жан біте» бастады.

«Серәліні сахна серісі еткен осынау өнер отауының өзі де, төрі де әбден киелі һәм жауапты. Жаңағы өрімдей жастарды көрдіңіздер ғой, олар әдейі ша-тасайын деп шатасқан жоқ. Оларды киелі сахнаның сұсы шошытып жіберген. Бәріміз де құлап-сүрініп бір кезде солай бастағанбыз. Әлі күнге дейін толқып шығамыз жұрт алдына. Сөз де, әрекет те тәжірибемен шыңдалады. Шеберлікке ұласады. Жаңағы жастардың қанаты қатаяды. Сенімдері бекиді. Небәрі өнер оқуының студенттері екен. Хадиша аман болса, күні ертең-ақ оларды қыранша баптап, сахна саңлақтарына айналдырары сөзсіз», — деп, өзіне біткен ашық дауысымен саңқылдай сөйлеп, сөзін тамамдады.

Бір ағамыз біздерді сынады. Бір ағамыз біздерге сенім артты. Әжептәуір серпіліп қалдық. Сол жолы Шәкен аға қорғай сөйлеген жасөспірімдер тобы, шынымен-ақ кейіннен халық әртістері, еңбек сіңірген өнер қайраткерлері атан-ды. Асыл да, ардақты ағаның көрегендігі осылайша есте қалды. Шәкен ағаны сондай жақсы көріп кеттік. Жас қауымның меселін қайтармай, жігерін жасыт-пай өйтіп-бүйтіп мақтаған болып, жақтаған болып, жұрт алдында біздерді ақтап алуы — үлкен суреткердің азаматтық, адамгершілік кең мінезділігі екен де.

Міне, сөйткен Шәкен ағадан шын айырылып, қайғыға көміліп отырғанымыз мынау. Бір сәт сахна салтанаты жетімсіреп қалғандай. Театр шымылдығы

бұдан былай ашылып-жабылуын мүлде тоқтатардай әлем-жәлем күйге тап болдық. Жетпіс бірдің жаңа жылына тура бір апта қалғанда қазақ өнерінің ба-сына қаралы қасірет орнады. Шайқалған өзен-көліңді, қарасаң көз тояр тау-тасыңды, орман-тоғайыңды дәл Шәкендей таспаға тартар хас шеберден айы-рылу — қазақ қауымын ауыр мұңға бөлегені рас.

Иә, содан Серағаң кешінде жастарды іш тарта сөйлеген Аймановтың ізінен қалмай, жалынып-жалбарынып жүріп, оның студент жастармен кездесуін өтіндік. Аяулы аға тілегімізді қабыл алғанымен, консерваторияға барып-келіп ырғалып жүруге уақытының кем екендігін ұқтырып, киностудияға келуімізді та-лап етті. «Жазған құлда шаршау бар ма?» Қайсыбір ұстаздарымызды ортамызға алып, болашақ режиссерлер мен актерлер «Қазақфильмге» қарай жөңкілдік. (Киностудия ғимараты ол кездері қазіргі Төле би — Қалдаяқов көшелерінің қиылысында орналасқан-ды). Алдын ала келісілген уәде бойынша, бекітілген 40—50 минуттік кездесудің табаны күректей 3 сағатқа созылғаны, тіпті де таңқаларлық жай емес еді. Әжімді жүзі алаулап, қысыңқы да, қуақы көздері риясыз күлімдеп, қарқылдай күлген сәттерінде батыр тектес зор денесі түгел селкілдеп кетер Айманов сипаты (жақын жерден қарағанда) тіпті ғажап. Сөз жоқ, сүйкімді жан. Төбесінен ғана ұқыпты қысқартылған қатты да қайратты шашы барынша тікірейе түскен. Сөйлеп-сөйлеп келіп, табан астынан қарқылдай күле жөнелгенде, бейне бір шатыр-шұтыр найзағай от шашып өткендей әсер қалып отырды. Ара-арасында, «қых», «қых», «қых» деп тереңнен түрлендіріп шығарар өзінің «коронный» күлкісі екен, соған тәнті болыстық. Қосыла күлістік. Кез кел-ген сауалдарға жауабы даяр. Тосылу, қысылу дегенді білсейші?! Юморы неткен табиғи. Тілі өткір, әзілі ащы. Бейнелі сөзге тым ұста. Қысыңқы көздерін алысқа ұзатып, неше бір тарих сырларынан әңгіме өрбітпеді десеңізші арыс аға Айма-нов?! Киносы бар, театры бар — жүзден аса көркем бейнелер кескіндеп, он-нан астам фильмдер түсірген әйгілі суреткердің айтар ойының қомақтылығына кім шек келтірер, тәйірі! Нағыз өнерпаздың бүйірі қызғаны соншалық, санаулы минуттарға әрең келіскен ол бірнеше сағаттардан соң біздерді әзер жібергендей болды. Кәсіби ортақ әңгімеге әбден разы болған студенттер қауымы кереметтей әсерге бөленіп, барынша бір желпінісіп тарастық-ау сол жолы.

1969 жылы Шәкен Айманов Алматының Жастар театрында (қазіргі Ғ. Мүсірепов театры) «Жас Абайды» қойды. Оның көпшілік сахналарына қатыстық. Репетиция жүргізу тәсілдері қызық. Айғай-ұйғай атымен жоқ. Мамы-ражай тыныштық қалыпты нық ұстанады. Әртістерге аз сөйлеп, көп ұқтырады. Көрермендер залының түкпірінен анда-санда сараң ғана тіл қатады. Актер біткен аяқтарының ұштарымен жүреді. Әдеттегі тарс-тұрс, орынсыз жүріс-тұ-рыс әбден ұмыт қалғандай. Мүлдем басқа атмосфера! Әлде Шәкен ағаның мысы баса ма? Сұсы деуге дәтіміз бармайды. Қатқыл сөзін естіген емеспіз. Мәдениеті

60

Òîïæàðªàí

61


жоғары. Домбырасы қолында, әуені аузында, үзіліс кезінде ән төресі — «Екі жиренді» «еңіретеді». Бүкіл әртіс қауымы қасында. Қос ішек дамылдаған сәттерде, оларға қойылым идеясы, кейіпкерлер мақсат-мүдделері жайында тиянақты түсінік береді. Жол мегзейді. Бағыт сілтейді. Әсіресе, жас Абайды кейіптеуші Алтынбек Кенжековке көбірек шұқшияды. Қайрайды. Баптайды. Әзірлік аяқтала бере Айманов мырза «қорамсаққа қол салады, қол салғанда да аямай мол салады». Қасым, Шапай, Мұхтар, Алтынбектердің де сарыла күтері осы сәт. Біздер де жалма-жан, «Столичныйға» (жастар театры ол кезде қазіргі Абылайхан мен Қабанбай батыр көшелерінің қиылысында болатын) қарай жүгіріп бара жатамыз. Ағаның сарқыты бәрімізге бағалы. Біздер түгіл, біздерден де гөрі ересектер аға дастарқанын әрқалай тәбәрік тұтар еді. Бір қарасаңыз, әлдебір әртістермен сағаттар бойы сарылып, шахмат тақтасына телміріп отырар арыс ағаның тым ойлы кескінін байқайсыз. Шәкеннің дарқандығы, жомарттығы жайлы аңыз көп. Мәскеу сапарларында орталық қонақ үйлердің біріне тоқтаған бетте, (көп нөкері қасында), сол Мәскеу түбінен жаңа сойылған нән сиырды ал-дырып, өзінің байырғы әріптестері Н. Крючков, Б. Андреев, Ю. Саранцев, Б. Иванов, Б. Мансұров, Э. Оразбаевтарға қазақы дастарқан жайып, өз ұлтының меймандостық қасиеттерін барынша паш етіп жатыр екен.

Сол сияқты, өзінің жақсы көретін ағалары М. Әуезов, Ғ. Мүсірепов, Қ. Қуа-нышбаев, Е. Өмірзақовтарға еркелей жүріп, талай күлкілі оқиғалардың бас кейіпкеріне айналар Айманов әрекеттері өз алдына жатқан бір хикаят дерсіз! «Әй, Шәкен-ай!» деп, жақсы көре еркелетер екен жан ағалары оны. Заманымыздың заңғар қайраткер тұлғасы Д. Қонаевтың кеңесімен өзінің «Аққу әніндей» болған соңғы күрделі жұмысы «Атаманның ақыры» фильмін ел-жұртына естелікке тастап кеткендей. Бұған дейін «Махаббат туралы аңыз», «Дала қызы», «Алдар Көсе», «Атамекен», «Біздің сүйікті дәрігер», «Найзатас баурайында», «Тақиялы періште» сынды сан көркем фильмдердің жұмбақты құлпын ашқан Айманов режиссурасы «Атаманға» нағыз атамандық даярлық тәжірибесімен келген еді.

Актер ретінде «Абай жырлары» фильмінде Шәріпті, «Жамбыл» фильмінде ұлы шайырдың экрандық сом тұлғасын кемеліне келтіре орындаған ол Г. Ро-шаль, Е. Дзиган секілді кинорежиссура майталмандарынан көп нәрселерді оқып-тоқып, көкейіне түйіп үлгерген-тін. Жамбыл рөліне кездейсоқ тартылған. Алдында ол қарсы топтағы жағымпаз ақынның рөліне бекітіліпті. Бірақ актердің есіл-дерті бас кейіпкерді бір байқап көру болған. Оның үстіне, екінші режиссер Мәжит Бегалин де оның Жамбылға әбден лайық екендігін фильмді түсіруші режиссерге де, актердің өзіне де түсіндірумен әлек болған. Домбыра шертіп, ән салып, атқа жақсы шабатын еркін шығармашылық иесі ақыры ойындағысын орындап шыққан. Грим салып, отырыс-тұрысын, күлкі-көзқарастарын әрекетке

көшірген шақта, ұлы Жамбылдың жастығы мен қарттығы ел-жұрттың көз ал-дында қалқып тұра қалған. Отыздан енді асқан Айманов талантына шәк келтірген Одақтық кино саласының төрелері алғашқыда республика мәдениет басшыларының Жамбылды нұсқалар актер жөніндегі ұсыныстарын жөнді қабылдай қоймаған көрінеді.

Байқау эпизодтарындағы актерлік үзінділерді көріп, толқып кеткен орыс әдебиетінің классигі Леонид Леонов орнынан ұшып тұрып:

— Жамбылдың нақ өзі! Ол кісімен жолығып, лебіздескен адаммын, кемең-гер ақын тірілді, — деп айғай салған. Классиктің әлгі таңғажайып пікірінен кейін, кімдер не дей қойсын? Шенеуніктер де амалсыз бас изеуге мәжбүр болған. Шәкеннің Жамбылы өмірге осылай келген.

Ұлтының тұрмысын терең танып-білген, төл мәдениетінің тарихи тағдырын жан жүрегімен нәзік сезінген, салт-дәстүр үрдістерін табиғи талғамымен шебер ұштастырған, театр мен кино кәсібіне оқудан гөрі тоқу арқылы келген Шәкен Айманов таланты айрықша.

Театр режиссері, актері тұрғысында да қыруар еңбектер тындырды. Ақан Сері, Қодар, Отелло, Петруччио, Шадрин секілді бірнеше сахналық кейіпкерлерді шынайы нұсқалай білді. Оның актерлік ерекшелігі — қоғамдық құбылыстар мен замана өзгерістерін философиялық толғаммен жіті екшеп, кейіпкерлердің ішкі жан дүниесіндегі толассыз жүріп жатар сезім тасқындарын табиғи өлшеммен дәл бере білуінде. Ол — ірі планда көрінер эпикалық ак-тер. Поэтикалық шабыт иесі. Музыкалық, пластикалық, драмалық қабілеттері қатар дамыған дегдар да әмбебап өнер иесі. Сондай-ақ, «Мылтықты адам», «Таланттар мен табынушылар», «Абай» пьесаларын сахнаға сәтімен шығарып, режиссерлік қырларын да шыңдай түскені көпшілікке аян.

Актерлерді мергендікпен танып-білу, олардың тың қырларын ашып, лайық-ты рөлдерге бекіту мәселесінде Шәкенге тең келер шығармашылық тұлғалар кемде-кем болар, сірә! Мәселен, театр әртістері Ф. Шәріпова, Ю. Померан-цев, Ә. Өмірзақова, А. Әшімов, Е. Диордиев, Н. Жантөрин, Е. Серкебаев және т.б. орындаушыларды киноға уақытылы дер кезінде тарта білген Айманов көрегендігі алабөтен.

Ал қазақ театр өнерінің алғашқы актерлерін экранға түсірудегі кәнігі режиссердің ерен еңбегі өнер тарихында айқын таңбаланған. С. Қожамқұлов, Қ. Бадыров, Қ. Қуанышбаев, Е. Өмірзақов, Қ. Байсейітов, Қ. Жандарбековтер-дің қатысуынсыз Ш. Айманов фильмдерін көзге елестету мүмкін еместей. «Алдар Көсе», «Атамекен», «Біздің сүйікті дәрігер» кинотуындыларын еске алсаңыз да жеткілікті. 1957 жылдары балалар қойылымдарында ойнап жүрген Ю. Померанцевті комедиялық кинодағы дәрігер рөліне шақырса, 1962 жылы Қарағандыда кезекті гастроль кезінде жас Ф. Шәріпованың Баян Сұлуын

62

Òîïæàðªàí

63


көрісімен, оған дереу «Жол қиылысы» («Перекресток») фильміндегі бас кейіпкердің бейнесін ұсынған. Қысқасы, Айманов фильмдерінде ойнамаған әртістер саны сирек. Алғашқыда «Біздің сүйікті дәрігер» комедиясындағы бас кейіпкерге (Померанцевтің орнына) Николай Черкасовты шақыру идеясы ойында болған. Бірақ талант иелерін төл республикамыздың өзінен іздеп табу-ды мұрат тұтқаны байқалады.

Қырық жылдай шығармашылық өмірінің жиырма жылы М. Әуезов теа-трында, жиырма жылы кинода өткен аса талантты суреткердің ең соңғы қуаныштарының бірі «Атаманның ақыры» атты фильмін Мәскеуде Д. Қо-наевқа тұңғыш көрсету сәті. Іле-шала фильмді тамашалаған орыстың атақты өнерпаздары да сәтті жұмысты жоғары бағалаған. Әйгілі Г. Чухрай жата жа-бысып:

— Шәкен, детектив түсіруге икемің зор екен, біздің тартпамызда шым-шытырық оқиғалы бір сценарий көптен жатыр. Шұғыл түрде соған кіріссең қайтеді? — деген ұсыныс айтқан.

— Жоқ! Жоқ, досым Григорий! Ендігі айналысарым — Абай болмақ. Ұлы ақын философиясын экран арқылы әлемге танытар кез келді. Абайды ойнар актерім де пісіп-жетілген сияқты, — деп, сол сәт жұтынып, ойнақшып тұрған жас та жалынды Асанәліге көз қиығын тастаған.

Өзінің идеясымен атқарылған жұмыстың рухани-эстетикалық сапасына дән риза болған мемлекет қайраткері Димекең де:

— Шәкен, фильмің тамаша шығыпты. Уругвай еліне топ бастап бара жатыр-мын, саған байғазыға не әкеліп берейін? — депті, өте көңілді кейіпте.

— Білесіз ғой, Димеке, менің оттық (зажигалка) жинайтын ежелгі әдетімді, соған да ризамын, — дейді, Айманов та «қықылдай» күле сөйлеп. Амал не! Екі алып кісінің қайта кездесуін тағдыр шіркін құп көрмеген сыңайлы. Сол Мәскеу шаһарынан Қазақстан киноөнерінің күндерін өткізу үшін Грузияның астанасы Тбилисиге көңілді аттанған Ш. Айманов, М. Бегалин, А. Әшімов сынды т.б. бір топ мәдениет қайраткерлері «Атаманның ақырының» өзге елде кереметтей гуілдеп өткен қызғылықты премьерасына тікелей куә болған. Грузиндер режиссер Ай-манов пен бас рөлді шебер шығарған актер А. Әшімовті бастарына көтерген.

Кавказ халқының ағыл-тегіл жомарт дастарқанында еркін көсілген Шәкен ағаның сәл қызған сәтін алғаш рет көрдім. Толқи тұрып, тебіреніске толы сөз айтты. Қазақ киносының ендігі тізгін ұстар елеулі тұлғасы мына менің жаным-да отырған ғажап режиссер Мәжит Бегалин болмақ. Осы тостағанды сол үшін көтерейік, достар, — деді де, қолындағы оймақтай ыдысты түгелдей төңкеріп тас-тады. Дәп бір өмірден өтерін күні бұрын сезгендей-ақ, егіле-төгіле тіл қатты да, едәуір уақыт үнсіз отырып қалды Шәкен аға, — дейді, сол күндерді жиі еске алар Асанәлі Әшімов. — Біз Алматыға, ал Шәкен аға КСРО Киногерлер Одағының

пленумына қатысу мақсатымен тағы да Мәскеуге ұшып кетті. Біз қасында жүрсек, бәлки, анадай жол апатынан аман қалар ма еді, қайтер еді? Пленум жұмысына қатысып, одан шыға сала, қысқа күнде кешігіп қалмау ниетімен КСРО Мәдениет министрлігіне соға кетпекші болған. Өйткені алдағы күндерде Үндістанға деле-гация басқарып баратын болғандықтан, жол құжаттарын реттеу міндеті Шәкен ағаға тапсырылса керек. Ол кісінің кәкір-шүкір жұмыстарға қырсыздығын қоя салыңыз. Мәскеу түгіл, Алматы көшелерін шатастырып, таяқ тастам жерге такси ұстап, соңынан бір қора адам ертіп жүрер кәдуілгі аймановтық аңғалдық, шәкен-дік серілік! Екі қолы қашандағыдай қалтада. Үлкен көшені (кешігіп қалармын дегені ме екен) кесе-месе төтесінен бір-ақ тартқан ғой. Сол сәтте... сол сәтте оқыс кездескен қу көлік қағып-ақ кеткен. Еңселі де, ірі дене он қадамдай жерге ұшып-ақ кеткен. Мәскеулік дәрігерлер қаншама әрекеттенсе де, оң нәтиже болмаған. Арыс аға қапыда көз жұмған. Камал Смайылов, жалғыз ұлы Мұрат, інісі Кәукен аға және мен жабылып жүріп, марқұмның мүрдесін Алматыға жеткіздік. Димаш аға егіліп тұрып, біздерге көңіл айтты. Шәкеннің ана жолғы сұраған шетелдік оттығын біздерге ұстатты, жанарынан жасы төгіліп кете жаздап.

Өткен ғасырдың 30-жылдарында өнерге от болып енген, өрт болып тиген Шәкен Айманов дәуірі, несін айтасыз, дүрілдеп өте шықты ғой, — деп, терең күрсінер еді әр жолы Асанәлі Әшімов.

Иә, 1953—1970 жылдарда «Қазақфильм» киностудиясының көркемдік жетекшісі, 1958—1970 жылдар аралығында Қазақстан Киногерлер Одағын ұйымдастырушы әрі оның бірінші хатшысы болды. 1952 жылы КСРО мемлекет-тік, 1968 жылы Қазақстан мемлекеттік сыйлықтарын иемденді. 1958 жылы КСРО халық әртісі атанды. Орден, медальдардан, депутаттық лауазымдардан әсте де құр қалмағаны тарихтан мәлім. Әлбетте, оның осындай шығармашы-лық, қоғамдық қызметтерін күндегендер де кездесті кезінде. Көре алмаушы-лық дерті қашанда болған. Әлі де жеткілікті.

— Ойбай, Айманов кетсе, бәрін де қатырар едік, — деп кіжінгендердің біразын өзіміз де көрдік. Бірақ қайда?! Олардың оны жиналғанда да, бір Шәкеннің тырнағына тұрмайтынын өмірдің өзі дәлелдеуде. Қалай десеңіз де, Шәкен рухы еш төмендемек емес. Ол өнер талабына сәйкес тер төккен сирек тұлға. Шырқау биіктерге самғар алып қыранға не кедергі болмақ? Шүкір, оның есімі өзі құрған киностудияға, кинотеатрларға, көшелерге, мектептерге берілген. «Шәкен жұлдыздары» атты халықаралық кинофестиваль жыл сайын жалауын көтеруде. Оның ұйымдастырушысы — Аймановтың төл шәкірті, ай-нымас ізбасары, әйгілі өнерпаз Асанәлі Әшімов. Шәкеннің шырқау биігі демей, не дерсіз мұның бәрін?..

«Алматы ақшамы» газеті, № 67—68. 01.06.2013

64

Òîïæàðªàí

65


Әкім ТАРАЗИ,Әкім ТАРАЗИ,Қазақстанның халық жазушысы,

Қазақстанның еңбек сіңірген қайраткері,Қазақстан Мемлекеттік сыйлығының иегері

²íæó-ìàðæàí

À қиқатын айтайын: Шәкен Кенжетайұлын мен бірден мойындай алма-дым, табынып келіп табыстым дей алмаймын. Оған себеп өркөкірек-

тігім емес. Зерденің талғампаздығы. Амантай Сатаев жүр де жүр деп киноға апарды. Қазіргі Қабанбай көшесінің

бойындағы өртеніп кеткен ТЮЗ еді. Бардық. Көрдік. Жасанып киінген әртістер экран алдына шықты. Толғанып тұрып, ойланып тұрып бір-бір ауыз сөз айтты. Киноны басқаратын Комитет деген болады екен, әлде — Уәзірият па еді? Кім білген ондайды. Өнерді де басқару керек деген түйсік жоқ менде! Әлгі кісі әр сөзін нығарлап тұрып айтты:

— Бүкіл еліміз болып Қазақстанның тың және тыңайған жерін игеріп жа-тырмыз. Ерен ерлік, қайтпас қайсарлық. Халықтар достығы... Бұл фильм біздің қосқан үлесіміз...

Көрдік. Көндік. Қол соқтық. Сыртқа шықтық. Жаңбыр сіркіреп тұр екен. Амантай берген «шақыру» қағазы бар еді қолымда. Қызыл-жасыл бояулар-мен, әйәй суреттермен, ұлтық ою-өрнекпен әшекейленген. Соны ашып көрмек болдым. Қапсырмасын аша бердім. Ірі-ірі тамшылар әлгі әдемілікті лезде езіп жіберді. Кісі аттары, шақырған мекеме аты, көтерілген тың туралы ұрандар, қарақошқылданып араласып, жаңбыр суымен ағып кетті. Екі беті аймандай болған қымбат жылтыр қағазды қоқыс жинайтын жәшікке тастай салдым.

Киностудияға қызметке келіп Шәкенмен танысқан соң да мен ол кісіге онша үйірсек болмадым. Мәжит ағам бар, аға сырласым бар, аға мұңдасым бар, сол кісімен құшақтасып, Алатаудың сұлу сайлары қайдасың деп, Алматының берекелі ресторандары қайдасың деп жастық шақтың асау арғымағымен арпа-лысып жүріп жаттық. Шәкенді сыйлаймын. Ол кісі тапсырма берсе орындаймын. Кейде бір қонаққа бірге алып кетсе барамын. Бірақ... Мәжікеңдей емес...

Күндердің күнінде Мәжікең айтты:— Әй, Бүлкібай, анау Дробский ағаң (Мәжікең Шәкенді Дробский дейтін. Ол

псевдонимнің қандай сыры бар екенін Мәжікеңнен сұраған емеспін) бүгін От-еллоны ойнайды. Соған барайық.

Бардық. Көрдік. Мен, шынын айтқанда, Шәкенді көрген жоқпын. Мен Отелло-ны көрдім. Өзі қара болса да көңілі ақ, пейілі ашық-жарқын, адамға сенгіш, алып денелі, бала мінезді Отеллоны көріп отырдым. Бүкіл Венецияны жаудан аман алып

қалған ержүрек батырды көріп отырдым. Сол батырдың, аңғал батырдың қалай алдана бастағанын көрдім. Төңірегінде жүрген ұсақ-түйек, құлқынның құлы, құрт-құмырсқа мінездес ақсүйек, қарасүйектердің Отеллоға қалай ор қазып жүргенін көрдім. Сол ақсүйектердің үлбіреген ақ жібектей бір қызы Дездемонаның Отелло-ны қалай бағалағанын көрдім. Қалай сыйлағанын көрдім. Қалай ғашық болғанын көрдім. Ақ жібектей үлбіреген адал сезімін таныдым.

Махаббаттың киелі самалына бөленген екі періштенің (біреуі қара бол-са да, ақ періште деп қабылдадым), екі ақ періштенің төңірегінде екі аяқты қара құрттар, қара ниетті арамзалар қандай әрекет жасағанын біліп отырдым. Сүріндіретін сәтін күттім. Ақыры қара ниетті ергежейлілер батыр тұлғалы, адал жанды Отеллоны сүріндірді. Өсекке сендірді. Оттело қызғаншақ емес еді. От-елло Дездемонаға бәрін де кешіруі мүмкін еді. Бірақ Отеллоның соншалықты таза берілген, соншалықты таза сенген ақ жүрегі шыдамады. Ақ жүрегі батыр білекті айдап салды. Екі білек, екі қол, он саусақ алданып қалған нәрестенің он саусағы шойын құрсау болып күнәсіз, пәк арудың аппақ мойнына оралды. Кісен болып оралды. Өзінің сүйген жарын, өзінің ақ жүрегін Отелло буынды-рып өлтірді. Өлтірген сәтте Отелло өзінің ақ береке, махаббат төсегінің биігінде тұр еді. Ақ махаббатын буындырып өлтірген соң жоғарыдан төмен құлады. Режиссерді көндіріп, сол биіктен құлау сәтін Шәкеннің өзі ұсынған көркемдік шешім екенін кейін түсіндім. Бірақ сол сәтте қойылымды көріп отырғанда, Әуезов театрының касиетті залында тәсіл деген сөз менің ойыма келген жоқ. Мен Шәкенді іздеген жоқпын. Себебі мен Отеллоны тапқан едім.

Жұрт қол соқты. Зал іші гуілдеп кетті. Айқай естілді. Қуаныш айқайы. Мо-йындау айқайы. Жеңген актерге деген ілтипат айқайы. Жеңілген көрерменнің айқайы зал ішін толтырып жіберді. Жұрт аяғынан тік тұрып, он-он бес минут-тай қол соқты. Мен ғана орнымнан тұрмаппын. Мәжікең таң қалып бір-екі рет қарады. Мен ол кісінің сұраулы көзқарасына мән бермеппін. Отыра беріппін. Мен сон-о-о-у Крит аралынан Қазақстанға келе алмай отырмын. Мен сон-о-о-у Крит аралында өз жүрегіне, өз Дездемонасын қалтқысыз сүйген жүрегіне қанжар қадаған Отеллоның қасынан шыға алмай қалыппын. Сол Отеллоның басын сүйеп, іштей еңіреп жылап отырып қалыппын. Қазақстан деген ел бар екенін, ол елде Шәкен Айманов деген халық әртісі бар екенін, ол Оттелоның рөлін ойнапты, соған қошемет қөрсетіп, талантына тәнті екенімді білдіру керектігін ұқпаппын. Содан кейін біз Шәкеннің грим бөлмесіне бардық. Мәжі-кең құттықтап, кұшақтады. Мен де құшақтадым. Бірақ Шәкен: «Әй, Бүлкібай, саған ұнамады, ә?!» — деді. Өзімнің қателігімді сонда түсіндім.

Кейін мен өзімнің сол қылығымды Шәкенге түсіндіріп жатпадым. Сол күннің ертесінде-ақ Шәкенге үйірсек болып алдым. Шәкен мені түсінді. Шәкен мені бауырына тартты. Содан кейін екі ағамның ортасында бір ерке болып жүріп

66

Òîïæàðªàí

67


жаттым. Сегіз жыл Шәкеннің бауырында, Шәкен мен Мәжікеңнің бауырында ортақ інісі болып жүрдім.

Шәкен өзінің ғажап фильмін қойды. «Атаманның ақыры». Шәкен өз өмірбаянын Алдар Көсе деген ақылды қылжақпастың өмірбаянымен ұштастырып, «Алдар Көсе» деген фильмін қойды. Мен екі фильмді де қатты бағаладым. Шәкеннің режиссерлік талантына таң қалдым.

Қай салаға салсаң да хас тұлпар озып келеді деген рас екен. Англиядағы Эвон жағасындағы Статфорд қаласында Отеллоны ойнайтын актерлердің дүниежүзілік фестивалі болды. Шәкен соған барды. Шәкен Шекспир елінен бас жүлдемен оралды. Мәжікең ағам екеуіміз Лондоннан ұшып келген Шәкенді Мәскеу әуежайында қарсы алдық. Жеңісін тойладық. «Украина» қонақ үйінің бірінші қабатындағы ресторанға үшеу болып кіріп, жүз болып шықтық. Шәкенді танымайтын орыс жоқ еді, Шәкенді танымайтын украин жоқ еді, Шәкенді та-нымайтын шешен жоқ еді. Бірте-бірте біздің үстелімізге өз үстелдерін сүйреп келіп, шампан-коньяктарын кұшақтап келіп өнерсүйер азаматтар жинала берді, жинала берді. Үшеу болып кіріп, жүз болып шықтық. Бірақ бірден тарай алмадық. Құшақтасып, сүйісіп, көк шыныдай Мәскеудің көк аспаны астында арлы-берлі ұзақ жүрдік. Таң атқанша жүрдік!

Алдымен Отеллоны таптым. Содан кейін Шәкенді таптым. Киногерлер одағының басшысы деп те, киностудияның жетекшісі деп те, Жоғарғы Советтің депутаты деп те мен ол кісіні мойындаған емеспін. Мен ол кісіні Шәкен Айма-нов деп қана мойындағам. Әлі солай.


Қалихан ЫСҚАҚҰЛЫ, Қалихан ЫСҚАҚҰЛЫ, жазушы, сценарист,

Қазақстанның еңбек сіңірген қайраткері,Қазақстан Мемлекеттік сыйлығының иегері

¼àçà« êèíîñûíû¬ ìàéòàëìàíû

À лматыдағы ең ыстық жер киностудияның маңы. Ауласындағы термо-метрдің тілі қанша қаланың тымырсық демінен бес-алты градусқа оза-

ды да тұрады. Осы ауылдың қақ ортасында көміп тастаған су қоймасы, көк томпақты шыр айнала су бүркіп тұратын елірме түтіктер бар, көркімен қөлеңке тастайтын кәрі емен де осында.

Шілденің шеке тескен шіліңгірінде қапырықтан қашып, тайлы-тұяғымыз-бен көк томпақтың етегіне көгендеп тастағандай үймелейміз де отыра-мыз, үйелеп отыратындар да бар. Тыстан кірген Шәкен көлеңкедегі құйрық-басардың біріне жақындай қалғанда, кел-қайт, кел-қайт боп үйелеп отырған киношниктердің бірі өзінше орын нұсқаған болып:

— Дәу шал, мұнда, мұнда! — деп өзеурей қалғаны. Шәкен көзінің қиығымен кесіп бір қарады да, қайырылмастан кете барды.

Қасымызда отырған Мәжит ағамыз (М. Бегалин — ред.) әлгі жарамсаққа: — Бәдіксің! — деді. Киношник ыржалақтай отырып, «дәуді» де, «шалды» да шығарып жүрген мы-

нау ғой деп, аттан ауып қалған соң кінәсін маған арта салғысы келді. — Мұның еркелігі жарасады, жарасқан соң да ағасы көтереді, — деді

Мәжекең. — Ал еркелейтіндей сен кім едің? Жөнсіз еркелік те бәдіктік! — деп Мәжекең де тұрып кетті.

Алдымыздағы ағаларымыздың елу жасын көз алдымыздан өткердік. Бізге солай көрінді ме, ол кездегі елу жастан егделік байқалатын.

Мен ағамызды Дәу шал деуші едім. Дәуге шалды қосқаныма намыстанған да, ренжіген де емес. Тек Сәлекеңнің үйіндегі шешеміз:

— Мына кетік жап-жас қайнымды шал деп қорлады-ау! — деп жорта ара түскен болушы еді. Үлкенмен де, кішімен де әзілі жарасып отыратын Сәлекең сонда:

— Жүзге келгенде де Шәкенге сақал-мұрт шығар ма екен, шыға қалса да соған дейін күтіп жүре ме, — дейтұғын.

— Менің дардай нағашымды да кетік деп қорлап отырсың ғой, осымен екеуің квит болдыңдар, — деп бәрімізді ырза қылып, ұпайымызды бөліп беретін.

...Сөйтсем, ол кездің елуімен бүгінгінің елуінде айырма бар сияқты. Жиырма-сында көптің ісіне араласып, отызында отбасынан озып азаматтың ауыр жүгін атқарған, қырқында да қылышын жалаңаш ұстап, қыршынның қиян-соқпақты тәуекелін бөліп-жарған, елуінде ел қамын ойлаймын деп ертерек есейген аға буынның өз уақытына қарай ізгілік, рухани бөлектігі бар екен. Ағаның елу жа-сынан егделіктің байқалатыны да осыдан болса керек. Ертерек байсал тартқан еркелеген інісінің «шал» деп таққан ең-таңбасына шамырқанбағаны да осы-дан шығар...

Сорымызға қарай, арқа тұтар әкелерді сипап-таза сыпырып әкеткен соң тіршілік дейтұғын теңізде бағдарсыз қалған соң, детдом мен пансионаттың тәрбиесінде «күшігінен таланып», еркіндігінен, еркелігінен айырылып, жабы боп жаншылып өскен менің құрдастарым жиырмасында да алдына қара іздеп, сүйемел мен тірекке таңсық болыпты. Бақытымызға орай, өзекке тепкендер сирек, бауырына тартқандар қазақтың бірегейлері еді. Соның бірі менің Дәу шалым болатын...

68

Òîïæàðªàí

69


...Жоғарғы курста оқып жүріп «Шығыс сақинасы» деген сценарий жазып. Мәжекеңнің, жетекшім В.И. Соловьевтің қолдап-қолпаштауымен Мәскеуден бекіттіріп әкелдім.

Екі адамға ұнаған жоқ. Олжас: «нуждается в доработке!» — деді. Айманов: «қазақша емес!» — деді. Фильмді қоймақшы Овчаренко деген еді, ол бірден жабыса қалды. Олжасты түсіндім. Сценарийдің шалағайлығы көп. Оның үстіне Олжастың талғамынан шығу қиын. Аймановтың «қазақша емес» дегеніне көңілім жығылмады да, Мәжікеңе шапағат салып едім.

— Ағаңның өзіне барсаңшы, сонда мұның орысшасы қандай болмақ деп сұра, — деді.

Шәкен Марк Беркович екеуі шахмат ойнап отыр екен, мені көргенде міз баққан жоқ, бес партия біткенше мен де міз бақпай отырып алайын. Сондағы алған жауабым:

— Жазғаның тап-тұйнақтай, бірақ жақсы жазғаннан жақсы фильм туа бермейді, — деді. Әуелі қазақтың тірлігі жоқ, кейіпкеріңде қазақтың қаны жоқ, — деді. — Жылқышының ауылын айтасың, отбасынан қымыздың иісі шықпайды, желідегі құлынның кісінегенін естігенім жоқ, — деді. — Осыны жасап әкел, егер Овчаренко мынауың сценарий емес десе өзім түсіремін, — деді.

Сонымен, сценарийдің екі нұсқасы жазылды. Бірі орысша, екіншісі қазақша. Алғашқысын Овчаренко өзіне тартты, екіншісін қорғағанда Шәкен жалғыз қалды. Дауға түскен өзінен екі жас үлкен ағасы опат болып, ауылына келген сынақшы-ұшқыштың тағдыры еді. Әуелде ағадан қалған жетім інісін, артында қалған өзінен он жас кіші жеңгесін қия алмай жалтақтаған жігіт, кейіннен үйрене келе, үйлесе келе үйленіп тынатын еді. Даукестер: «Бұл әмеңгерлік қой», — деп дес бермеді. Айманов: «Жанашырлық пен жарастықтың әмеңгерлікке не қатысы бар?» — деп жеңе алмады. Ақыры Овчаренко түсірді де, жылқым бұғы болып кетті де, жігітім жетім бала мен жесір жеңгесіне қарамастан кержақтың желікпе қызына ғашық болып тайып отырды.

Айманов ұтылған жоқ, өнер ұтылды. Айманов сценарийді бермейтін де еді, жас режиссерге жанашырлық жасап, жолын бөгемейінші деп кеңпейілдік көрсетті. Кейін фильм жұрт көңілінен, сарапшылар сынынан шықпай қалғанда да мен айтпап па едім деп ешкімді табалаған жоқ.

Ағаның айқайын естіген емеспін — кеңдігі болар. Әйтпесе, оның сыртынан айып тағатындар да, айбат қылатындар да жетіп жатыр еді. Кекшілді кекету-мен, әзілді әзілмен-ақ жығып кете беретін. Бірақ содан ұпай жинағанын тағы көргенім жоқ.

...Қазақтың бүгінде атақты күйшісі Әбікен Хасенов драма театрда массовканың әртісі болып жүріп, домбыраның қос ішегін күңіренткен қасиетті қайран қолы тірлікте қара нанға зорға жеткен, қан тапсырып, донорлықпен

күн кешкен екен де, онысын тірі пендеге сездірмепті. Сол кісі қайтыс болғанда жерлеуге қаражат табылмайды, Қалибек Қуанышбаев пен Шәкен Айманов бо-лып, екі бірдей өнердің саңлағы сол кездегі Орталық Комитеттің үшінші хат-шысы болып отырған шенеунікке барса, қара жер хабар бермесін, үстелге иегі зорға ілініп шіреніп жатқан бір тұтам шіркін шытынап жатып:

— Бір әртісті жерлеу үшін 200 сом жететін шығар, — депті. — Япыр-ай, бір әртісті көму үшін тағы да екі әртіс өлуіміз керек екен-ау! —

деп Шәкен ағасын жетелеп шығып жүре беріпті. Үшінші хатшы жарылып кете жаздапты. Шәкен өмір бақи оны «мынау да

адам екен-ау, мұның да лауазымы бар еді-ау», — деп қаперіне алмай кетті. Жасыратыны жоқ, ағаны біздің де өкпелеткен кезіміз болған. «Тақиялы

періште» фильмін түсірерде сценарийді Асқарша айтқанда (А. Сүлейменов. — Ред.) көркемдік кеңесте қабылдамай тастадық. Шәкен режиссер-импровиза-тор еді. Фильмнің метражы мен сметасын есептетуге ғана болмаса, нақты-нақ режиссерлік нұсқа жасамайтын.

— Бұл музыкалы комедия. Маған керегі осының нобайы ғана, — деді ағамыз. Фильмді басқаша түсіремін, жақсы дүние жасап берсем, менен содан артық не тілейсіңдер? — деп отырып алды

«Не қылсаң о қыл, бізге ұнамайды» дегендей біз де қасарыса қалдық. Ал «Тақиялы періштенің» кезінде көрермендерді қатты қызықтырғаны жұртқа белгілі. Әңгіме мұнда да емес.

...Күнде жиналып, күнде кешкісін ат шалдыратын жеріміз Шәкеннің пәтері еді. Сол күні кешігіп бардық. Қашан да күрең шайды өзі баптап, өзі демдейтін ағамыз біздің кілегей әкелуімізді күтіп отыратын. Бойдақтығынан емес, бөтеннің қолына сенбейтін, шайының дәміне қанбайтын.

— Әй, қаңғырып қайда жүрсіңдер, шай іше алмай отырмыз ғой! — деп дүрсе қоя берді.

Күндізгі даудан соң басқа кісі жау болып тарасар еді. Дәу шал оны есіне алған жоқ, түк болмағандай, түк көрмегендей жайсаң қалпында, осы үйге сол күні біраз қазы келген. Дастарқан жаятын уақыт болғанда қазанның қақпағын ашып қалсақ, іші толған ішек. Шәкенді таппайтын «ағайын» жоқ. Баянауылдан-мын деп немере қарындасы келіп-кетіп жүруші еді. Оның салған тамағы, қазы байлайтын ішекті қазанға тоғыта берген ғой.

— Откуда я знаю. Вы же любите кишки! — деп қарап отыр. Ренжудің орны-на Шәкен жатып кеп күлді де, бізге қарап:

— Сауап болды, сауап! Сендердің бүгінгі сыбағаларың осы еді! — деп өкпесінің есесін қайырғандай қарық боп қалды...

...Бәрімізді жақын тартып, жанашырлықпен жақсы көргенімен бәріміздің бірдей болғанымызды, бірімізді-біріміз көшіріп, біреудің біреуге ұқсағысы

70

Òîïæàðªàí

71


келгенін жаратпайтын, өзі сахна мен экранда әртіс бола жүріп, өмірде әртіс болғанды жек көретін ағамыз өнерде бір басқа, өмірде бір басқа ғұмыр кешті, бірақ екеуінде де Дәу шал өзінің дәулігін, биіктігін, өзіндігін таны-тып кетті. Тірліктің кішкентай қақтығысын да, ұсақ-түйегінде де кішіреймей, жағымсынбай, жампозданбай тік жүріп, тік тұрған, ойыны ойға бергісіз, әзілі әңгімеден жұмсақ аға бейнесі көз алдымда тұрады да қояды.

Бір күні Мәскеуде:— Кольхаун екі бірдей сценарийің өндіріске кетті, мына Мәжит ағаң екеуі-

мізге бір-бірден кәстөм кигізетін уақытың болған сияқты, — деп Дәу шал ойда жоқта қолқалап қоймады. Сөйтсем, Аэропорт метросының қасында Литфондының сән ательесі бар екен, оған киім тіктіру үшін Жазушылар Одағының мүшелік билеті керек көрінеді. Ақыры өз ақшаларына екеуі екі кәстөм тіктіріп киісті. Маталары да бөлек, фасондары да бөлек.

Киностудияның ми қайнатқан қапырық ауласында отырғанбыз. Шәкеннің жақын тартып жүретін бір інісі жаңа кәстөм киіп келіп, алдынан ойқастап әрі бір өтіп, бері бір өтті де:

— Шәке, қараңызшы, Мәжиттің кәстөмінен кем бе? — деп тұра қалды. Дәу шал көзінің қиығымен кекетіп, жымиып біраз отырды да:

— Керемет! — деді. — Енді барып бір қолыңды шаптырып таста, сонда Мәжиттен аумай қаласың! — деп орнынан тұрды да, жүре берді.

Мәжікеңнің үстінен тәуір киім көрген соң әлгі ағамыз Мәскеуге әдейілеп барып, сол ательеге, сол матадан, сол фасонмен кәстөм тіктіріп қайтқан екен...

...Жүсекең (Ж. Елебеков — ред.) Мемлекеттік сыйлықтың бәсекесіне түсті. Жюри мүшесі Шәкенді сол үйде күтіп отырғанбыз.

— Лауреат атандыңыз, жалғыз-ақ дауыс қарсы болды, — деп жақсы хабар әкелген Шәкен қөңілі көк тіреп, бірден төрге озды.

— Аптықпай, тұра тұр, — деп Жүсекең тоқтатып қойды. — Төр Қалихандікі, өйткені жол соныкі, сен анау жаққа, Кәукеннен төменірек барып отыр, — деді.

— Мейлі, жол Кольхаундікі бола-ақ қойсын, ал Кәукеннен неге төмен сырғуым керек?

Жүсекең күлкісін жасырып, жөн айтып жатыр. — Сен түгіл, Біржанды да байлап тастаған баяғы заман болса, сен де ендігі

босағада таңулы жататын едің!Әзілге тоқтайтын Шәкен ағасының қалжыңын жерге тастамай, әдейі барып,

нұсқаған орынға отырды да, әңгімесін айта бастады. Жатсың деп жасқамай, бөтенсің деп босағаға итермей, есіктегі басыңды

төрге сүйреген асыл ағалар еске түскенде көкіректі мұң кернеп, көңілге сағыныш кіретіні бар. Қасында ағасы болмай қалса, кішінің жетімсіреп, жа-нында інісі болмай қалса, үлкеннің қоңылтақсып отыратын қайран күндері-ай!

Жүзге келеді деген Шәкен 56 жасында дүниеден кетті, соған тетелес деген Аб-долла да 56 жасында жарық дүниемен қоштасты. Шәкеннің қазасына қатты қайғырған Олжас (О. Сүлейменов — ред.) ағасының аруағына бағыштап «Ком-сомольская правдаға» өлең жариялады да, күн өткен соң біздерге:

— Ребята, по домам! — деді. — Әлем таңданатын сценарий жазсаң да, режиссерсіз ендігі әңгіме түкке түрмайды... Поэзия мен прозаның ауылы иен қалмасын, — деді.

Өзі бас болып, Әкім, Сайын, Асқар бәріміз аулымызға қайттық. Бірақ ағаларымыздың ізі қалған, өнері мен өнегесін тастап кеткен бүгінгі Концерт залы кешегі «Қазақфильм» біздің көңілімізге әлі ыстық... Алматыдағы ең ыстық жер сонда қалған сияқты көрінеді де тұрады.

«Қазақ әдебиеті» газеті, 02.03.1994

Күлшара АЙНАҒҰЛОВА,Күлшара АЙНАҒҰЛОВА,кинотанушы,

Қазақстан кинематографистер Одағының мүшесі

Ñóðåòêåð áà«ûòû

Ê імде-кім Шәкен Аймановпен жүздесіп, тілдескен болса, оның өмірде сирек кездесетін абзал кісі екенін байқар еді. Тіпті, сыртқы

түр-тұлғасының өзі бірден назар аудартатын. Онда әртістік пен нәзіктік қатар қабысып жүретін. Даңқ Шәкен Аймановтың өмірлік серігіндей болып, онымен біте қайнасып кеткендей еді.

Балалық кездің өзінде-ақ айналасындағылар оның бойында әуезділік, суы-рып салма шешендік, тез әсерленушілік дарыны барын байқаған болатын.

Актердің өмір жолының бастауы қазақтың профессионалдық драма театрының қалыптасуымен сәйкес келді. Болашақ суреткер үшін рухани мол қазына сыйлаған театр оған әрі кәсіптік университет болды. Оның актерлік шеберлігінің шыңдалуына себепкер болғандар — Қ. Қуанышбаев, Қ. Жан-дарбеков, С. Қожамқұлов, Е. Өмірзақов сияқты тума таланттар еді. Ш. Ай-манов таланты қазақ әдебиетімен, кино өнерінің творчестволық қорымен тығыз байланысты ұлттық совет театрында пісіп-жетілді. Театрдағы қызметі суреткерді сахна саңлағы деген атақ-даңққа бөледі. Шәкеннің сахнадағы әрбір актерлік, режиссерлік жұмысы мәдени өміріміздегі елеулі оқиға бо-лып табылатын.

72

Òîïæàðªàí

73


Кинематографиядағы Шәкен Айманов есімі қазақтың тұңғыш көркем ленталарының дүниеге келу кезімен қатар аталады. Ол «Райхан» (1940), «Ақ раушан» (1942), «Абай жырлары» (1945), «Алтын мүйіз» (1948), «Жамбыл» (1953) фильмдеріне түсті. Актердің сирек кездесетін ғажайып дарыны мен шеберлігі енді экранда да жарқырап көрінеді. «Абай жырлары» фильмінде ол терең психо-логиялық образды әсерлі етіп шығарды. Мұхтар Әуезовтың «Абай» пьесасының желісі бойынша жасалынған бұл картинада Ш. Айманов Абай шәкірттерінің бірі — ақын Шәріп рөлінде ойнады. Ислам идеясының жолын ұстаушы тақуа Шәріп халық ағартушысының прогрессивтік көзқарасына қарсы болып, ұстазын опасыздықпен сатып кетеді. Ш. Айманов экранда көрінген аз уақыттың ішінде өз қаһарманының толыққанды бейнесін шынайы көрсетеді. Білімді әрі дарын-ды Шәріптің жан дүниесін ескі Шығыстың сарқыншағы жайлаған. Кейіпкерінің сатқындық пен қылмыстық жолын жан-жақты зерттеп алған актер адамгершілік көзқарасқа қарсы жанның қитұрқы мінезін ашып көрсетіп, бет пердесін сыпы-рады. Актер өнерінің тамаша үлгісі, биік шыңы болып саналатын «Жамбыл» фильміндегі ақын бейнесі Шәкеннің сан қырлы талант иесі екенін көрсетіп берді. Жамбыл бойындағы дарынның, ағыл-тегіл жырлардың негізгі қайнар көзі — халық екендігін актер тап басып бере алды. Аймановтың Жамбылы — халық даналығының інжу-маржанын қанына сіңірген, ақындық қарымы өлшеусіз мол сақа талант. Фильмде Жамбылдың әртүрлі өмір кезеңі — жасөспірім, кемеліне келген және қарттық шағы көрсетіледі. Бірақ ол қай кезінде болса да, ең алды-мен дала перзенті болып қалады. «Жамбыл» Аймановты актер ретінде біздің елімізге ғана емес, шет жаққа да кеңінен танымал етті.

Біршама уақыттан кейін Айманов өзінің көптен бергі арманын жүзеге асыр-ды: халық даналығы өмірге әкелген Алдар Көсе образын жасады. Талант-ты актер бұл образға бүкіл болмысымен енуімен есте қалды. Осы картина бізге Аймановтың өмірге деген көзқарасын, өзіне ғана тән даралығын айқын байқатады. Біздер оның творчестволық өмірбаянынан, атқарған қоғамдық қызметінен суреткерлік, азаматтық позициясын және туған мәдениетінің тағдырына зор жауапкершілік сезімімен қарағанын көреміз.

Шәкен киноға араласа бастағаннан-ақ қазақ киноөндірісі ілгерілей баста-ды. Қазақ киносының өз кадрлары өсіп жетілді. Қарымды кинематографист жасаған «Біздің сүйікті дәрігер», «Тақиялы періште», «Алдар Көсе» кинокоме-диялары, көпке белгілі «Дала қызы», «Бір ауданда», «Біз осында тұрамыз» кар-тиналары, «Атамекен» және «Атаманның ақыры» фильмдері қазақтың ұлттық киносының тарихында елеулі орын алады.

Айманов режиссурасының кереметтілігінің бір ұшығы — оның актерлермен жұмыс істей білуінде жатса керек. «Атамекен» фильміндегі Е. Өмірзақов орында-ған Ата бейнесі қазақ киносының мақтанышына айналды. Әдеби түпнұсқаның

құнарлылығы, Е. Өмірзақовтың ғаламат ойыны, жоғары мәдениетті операторлық жұмысы фильмді мойны озық дүниелер қатарына шығарды.

Әріптестердің танып, мойындап жатуы зор жетістік, алайда Шәкен Аймановтың арманы көрермендер көңілінен шығатын фильмдер жасау еді. Бұл жайында ол соңғы кезде баспасөз беттерінде жиі айтып жүрді. Оның арманы орындал-ды да. Режиссердің ең соңғы «Атаманның ақыры» кинолентасы, шынында да, көрермендердің ыстық ілтипатына бөленді. Бұл шытырман оқиғалы фильм респу-блика экранына романтикалық қаһарман — Шадияровты алып келді. А. Әшімов қаһарманы жастың да, кәрінің де талғамынан шығып, жүректерін жаулап алды. Өзіндік идеялық бағытпен әрі көркем жасалған лента Ш. Аймановқа кинорежис-сер ретінде өшпес даңқ әкелді. Өкінішке орай, мұны оған көруге жазбады.

Оның театрдағы, кинодағы жұмысы, қоғамдық қызметі, ұйымдастыру-шылық қасиеті, музыканттың және әңгімешіл жанның таланты — бәрі үндесе келіп, оның бейнесін халық жадында мәңгі сақтамақ.

«Жаңа фильм» жорналы, № 3, 1984

Хабиба ҚАРАҚБАЙҚЫЗЫ ЕЛЕБЕККЕЛІНІ,Хабиба ҚАРАҚБАЙҚЫЗЫ ЕЛЕБЕККЕЛІНІ,Қазақстанның еңбек сіңірген әртісі

Åê³ æèðåí

¼ азақ халқының дарынды ұлдарының бірі Шәкен Айманов туралы аз айтылып жүрген жоқ. Ол туралы жеке кітап та шықты. Алайда осымен

Шәкен туралы сөз бітті деп айтуға әсте болмайды. Оның қазақ өнеріне сіңірген еңбегі ұшан-теңіз. «Қазақфильмге» оның есімі берілуі де көп жайды аңғартса керек. Сондықтан ол туралы әлі талай кітап, естеліктер жазылары сөзсіз.

Жүсекең мен Шәкен жан аямас дос еді. Көздері тірі кезінде жиі араласып тұратынбыз. Олар өнер адамдары болғандықтан бірімен-бірі тығыз байланыс-та жүретін. Жүсекеңнің өмірін Шәкен, Қалекилерден бөліп алып қарау мүмкін емес. Ол Шәкенді біраз көрмесе сағынып қалатын. Осынау ерекше достықтың сырын аша түсу мақсатымен Шәкен туралы аз да болса айта кеткім келеді.

Шәкен өз халқына шын берілген, оның әдебиеті мен өнерін жақсы білетін, шын мәніндегі, талант иесі, майталман актер, дарынды режиссер. Кезі келгенде өлең де жазатын, оның үстіне тәп-тәуір ашық қоңыр дауысы бар, жиын-тойдың көркі боп үнемі көңілді жүретін, сегіз қырлы, бір сырлы аңқылдаған ақжарқын азамат еді. Өнерлі жанға халық қашанда үйірсек келетін әдеті ғой, Шәкеннің

74

Òîïæàðªàí

75


үйінен қонақ, жанынан жолдас арылған емес. Ерекше күтім, сыпайылық танытпай-ақ, өзім деген адамның үйіне ойламаған жерден бірнеше кісі боп сау ете қалатын. Қала тұрмысында әдейі арнап шақырмайынша топтанып жүру, үй иесін іштей ренжітетіні белгілі жайт. Бірақ Шәкен қай үйге барса да, жағдайы бар болсын, жоқ болсын, үй иесі ренжіп көрмеген шығар. Өйткені ол өзімен бірге ерекше көңіл күй, шаттық ала келеді. Егер Шәкенге қатты өкпелеп, енді қайта көрместей боп кеткенмен, ойда жоқта кездесе қалсаң, оның бір-екі ауыз сөзін естігеннен кейін-ақ көңілің жылып, қабағың күлімдеп қоя береді. Арада ешбір араздық болмағандай, Шәкеннің жайдары қалжың сөздерінің райымен жадырай, бұйдалаған тайлақтай жетегінде кете бересің.

Шәкен Қалекидің үйі мен біздің үйге жиі келетін. Қалекиді жанындай жақсы көретін. Әсіресе, Қалекидің актерлік талантын жоғары бағалайтын. Екеуінің достығы арадан қыл өтпестей қалтқысыз, шынайы, сирек кездесетін достық еді.

Жүсекең екеуі бас қоса қалса, Қали мен Қалекиді әңгіме қылатын. Оның ба-сынан өткен күлкілі оқиғаларды еске алып, мәз болысады. Бірде мен:

— Бұларың не? О дүниедегі адамды қастарыңда отырғандай әжуалап күлкіге айналдырасыңдар! — деп ренжігенім бар. Сонда Шәкен:

— Біздің Қалекидің қылықтарын айтып рақаттана күлгенімізді шын-ақ әжуа деп түсінесің бе? Біз оны сөзімізге араластырмай сөйлей аламыз ба? Біздің өмірі-міз өнермен байланысты. Өнерсіз өміріміз — тұл. Тұл өмірдің не сәні бар? Ал Қалеки өнердегі жарық жұлдыздай жарқырап, шуағымен жылу беріп, көңілімізге нұр құйып өтпеді ме?! Біздің бар өміріміз Қалекимен бірге өріліп, бірге қайнап, бірігіп кеткен. Ол қашанда бізбен бірге. Біз үшін ол тірі. Тіпті өлім де бөле алмай-ды, — дегені бар. Қалекидің бұрынғы бір әңгімесін жаңғыртып айтумен болатын.

— Жүсеке, мынандай қызық болғанын айтайын: — 1948 жылы астаналық көркем театрдың 50 жыл толуына байланысты Ха-

диша, Қалеки үшеуіміздің сол тойға қатысқанымызды айтып берейін. Өзіңіз білесіз, мұндай үлкен тойға әр жерден келетін адамдар қарапайым түсінігі төмен жандар болмайды. Көркемөнердің майталмандары болатыны сөзсіз. Және де олар ертеден орын тепкен, өнердің бүге-шігесіне дейін тани білетін тарландар ғой. Соның ішіндегі өнерге кенже келгендердің бірі бізбіз. Солай бола тұрса да тойға арналған ең соңғы іріктеліп жинақтау концертіне қатысуға бізге де сыбаға тиді. Сондай үлкен тойдың кешіне қатысу біз үшін жеңіл жүк емес-ті. «Асауға тұсау» спектаклінің екінші актісінен үзінді көрсетпекшіміз. Көрермендер залға сыймай, сахнаның қалта бүйірлеріне сығылысып алған. Ойын көрсететін сахнаға құрметті қонақтармен МХАТ-тың ұжымы орналасқан, концертке шығатын жол жалғыз аяқ соқпақтай тар, қысылып әрең шығасың.

Жүсеке, мен өмірімде дәл сол күнгідей қысылмаған шығармын. Тіпті өне бойыма діріл пайда болып өзіме өзім ие бола алмадым. Не болса да тезірек

шықсақ екен деп асығамын. Жанымда тұрған Хадишаға қарасам, ол менен де бетер қобалжуда. Біздің шығатын уақытымыз жақындап қалғандай жүрегім алып-ұшып алақтаудамын. Енді Қалеки тұрған жаққа қарасам, Қалеки орнын-да жоқ. Қайда кетті деп сасқалақтап іздеп жүрсем қолында бір стақан суы бар, асықпай жайбарақат ішіп тұрғанын көріп:

— Ойбай-ау, мұның не? Осы құрғырды дәл қазір ішпей-ақ қойсаң қайтеді. Осындай уақытта тамақтан су жүре ме? — деп кейідім.

— Е, шөлдесем неге су ішпеймін. Тамақтан су жүрмейтіндей соншалықты не күн туыпты (менің бас-аяғыма қарап алды да, қалжың аралас қатқыл үнмен) е, мүсәпірлер-ай, халдерің мүшкіл болып қалыпты ғой, мына түрлеріңмен халық алдына шығуға болмас, жығылып қалып жүрерсіңдер, — деп мысқылдады да, қатқыл үнмен: «Немене кісі көрмеп пе едіңдер? Олар да біз сияқты адамдар, о несі-ей?» — деді. Қалекидің әлгі бір ауыз сөзі серпілтіп жіберді. Майыры-лып тұрған жасықты болатпен жанығандай, бізді де өзімен бірге ерте жөнелді. Бірнеше минуттік үзінді ойынымыз біткен соң, бізді босатпай, сахнаға бірнеше рет шығарды. Сахна сыртында бірінен соң бірі құшақтап сүйіп жатыр, Книппер Чехова үшеуімізді кезек-кезек құшақтап «менің сүйікті қазақтарым, сендердің асқан таланттарыңа ризамын» деп алғысын айтты. Міне, бұл қуанышқа ие бо-луымыз Қалекидің арқасы. Біздің шал осылай ғой. Ол менің өмірде де, өнерде де табынар тәңірім. Ол менің қызыр ғалайссаламім ғой, — деп есіне алады.

Кейде жаныңа жақын адамды көруге асығып сағынып тұрасың ғой. Тіпті, ол адам дүниеден өтіп кетсе де, оның тірі кезіндегі сөйлеген сөздері мен іс-әрекеттері еске түскенде рақаттанып қаласың. Мен мұны кейін түсіндім. Сол бір жақсы күндерімді есіме алу арқылы қалған өміріме содан қорек алғандай болам. Жүсекеңнің көзі тірі кезіндегі жасайтын кейбір қамқорлықтары есіме жиі түседі. Сол қамқорлық қазір де көрсетілетіндей марқайып қалам. Бірге өткен тәтті күндердің елесі жаныма әрдайым қуат береді. Тіпті түсіме енсе де, бір жақсылық болардай көрем. Дүниедегі есіңе алар қымбаттың, өнегелі аб-зал жандар болғаны қандай жақсы. Солардың өнегелі істері, адал достықтары, тәрбиелі мінездері сені қия бастырмай, туралыққа жетелеп, қажытпай қайрат береді екен. Ол сенің көңіліңе — қорек, жаныңа — азық. Тұнған ойың, тыныстар ауаң. Бұдан артық еш нәрсе болмасқа керек. Мен өзім осыны мойындаймын. Сол кісілердің таза махаббаты мен бір-біріне деген шынайы достықтарынан кімде-кім үлгі алғандай. Бір жаққа жол жүрерде әдейі арнап барып қош айты-сады, қайтып оралғанда, кішісі үлкендеріне сәлем бере кіріп шығады немесе бірін-бірі шығарып салып, қарсы алып жүретін әдеттері дәстүрге айналған еді.

Осыған орай тағы да бір жайт есіме оралады. 1943 жылдың қазан айы болатын. Кешқұрым телефон безілдей қалды. Те-

лефон соққан Сапекең екенін бірден білдім. Өйткені Жүсекең Сапекеңнің да-уысын танып, бірден сәлем беретін еді.

76

Òîïæàðªàí

77


— Мәжит Москваға оқуға барады екен, соның жолаяғында бірге болыңдар дейді, — деді сөйлесіп болған соң.

Мен мұндай жерлерге көбіне бара алмай қаламын, әйел адамның тірлігі біткен бе, әртүрлі жұмысқа айналып қала беремін. Бұл жолы да әлдебір себеп-термен қолым тимеді.

Қонаққа жалғыз кеткен Жүсекең үйге кеш оралды. Шаршап қайтқаны байқалады.

— Көп адам шақырып па? — дедім сыр тарта сөйлеп. — Жоқ, үш қана кісі болдық. Мұхаң (Мұхтар Әуезов), Қалеки үшеуіміз ғана, —

деп диванға құлай кетті. Сөйлеуге де зауқы жоқ. — Өзің, тіпті, танаулап, шаршап келген түрің бар ғой. Көп ән айтқан шығарсың. Сапакеңнің жолдасы Сәлима жеңгей әнге өте құмар кісі. Бас қосқан жер-

де Жүсекеңе ән айтқызбай қоймайды. Жүсекең тыңдаушысы келіскен жерде кейбір әншілер секілді кергімейтін. Қайта тер шыққан сайын құлашын кең тас-тайтын жүйріктей жазыла түсетін. Тартынбай шабыттана айтатын. Ал бүгінгідей кеште, құрметті ағалар, қадірменді ән сүйетін жеңгесінің алдында әннің толас-сыз шырқалуы айтпай-ақ түсінікті еді.

— Иә, сонымен не болды? Мәжитті шығарып салдыңдар ма? Әңгімеңді айтсаңшы, — деймін оның әңгімеге құлқы жоқ екенін сезсем де, сөзге тартып.

— Не болушы еді, Сәлима жеңгеміз жеті қазынаның есігін ашқандай сақта-ған тәтті тамақтарының бәрін салды. Қазы-қарта, ірімшіктен жасаған жентті, Мәжиттің жолаяғына аямай-ақ төкті. Жеңгеміз киік желін ғой, дастарқанда бәрі де болды.

— Киік желіні несі? Ол қандай теңеу? Бірінші естуім. — Сен естімеген қазақтың сөзі көп. Бәрін білем деп ойлаушы болма.

Киіктің желіні кішкене болғанмен, сүті арылмайды екен, қанша қонақ келсе де қысылмай тамақ тауып бере алатын әйелді киік желін деп айтады.

Аздап демалған Жүсекең қабағы ашылып, әңгіме айта бастады. — Сәкеңе ұқса дегің келеді ғой маған. Әй, ол қайдан болсын, — деймін

әдейі сөйлете түскім кеп. — Әрине, ол кісідей болу қиын шығар, бірақ «болмасаң да ұқсап бақ» де-

мей ме? Кішкене болса да, жақындасаң теріс болмас еді. — Жарайды, шамам келгенше үлгісін алуға ұмтылармын. Екеуіміз қосылып

күлдік. — Мәжит жүріп кетті ме?— Иә, шығарып салдық. Қызық болды! — Жүсекең көрген-білгенін айта бас-

тады. — Сен жаңа маған өзің танаулап келдің ғой деп дұрыс айттың. Бүгінгі кешіміз өте жақсы өтті. Әңгімелесіп отырып уақыттың қалай өткенін байқамай қалыппыз. Мәжитті пойызға мінгізіп салуға жедел басып келе жатқан едік.

Уақыт жақындап қалған екен. Біз Максим Горький көшесіне жеткен кезде, Мәжит оқыс тұра қалып:

— Аға (Сапекеңді аға дейтін), менің жолға деген ақшам үйде қалып қойыпты. Алам деп отырып, ұмытып кетіппін. Енді не істейміз? Сіздер тұра тұрыңыздар, мен үйге барып, алып келейін, — деді.

— Сен қалай барасың? Пойыздың жүрер уақыты жақындап қалды. Келіп үлгере алмасаң, биылғы сабақтан да мүлде қаласың, — деп Сапекең қатты қынжылды.

Ол кезде жол жүруге билет алу өте қиын болатын. Әсіресе, астанаға баруға билет алу өте қиынға түсетін. Көшелерде жарық сөніп, транспорт тоқтап қалған.

Бұлар не істерін білмей, тығырыққа тірелгендей, бір сәтке тұрып қалыпты. Жүсіпбек «мен барайын» десе керек. Барып қайтқанша біраз жер. Тоқтаусыз жүгіріп барып қайтпаса, қалып қояды. Енді аялдауға болмайды. Сонымен Жүсіпбек жүгіре жөнеледі. Өрге қарай жүгіру тіпті қиын. Бала кезден кейін жүгіру дегеннің не екенін ұмытқан Жүсіпбекті осынша қиындыққа салған Сапекеңнің қинала қынжылған қабағы еді. Қайтсе де, ақшаны жеткізуді өзіне міндеттеген Жүсіпбек екінші қабатта тұратын Сапекең үйіне ентіге жүгіріп кіріп, сөз айтуға мұршасы кел-мей, ауызғы ел отырған бөлмеден көктей өтіп, төргі бөлмедегі ақшаны ала салып, шыға жөнеледі. Үйдегілердің не болғанын сұрауға да шамасы келмей, абыржып сасып қалады. Үрейленген Сәлима жеңгей артынан жүгіре шығады.

— Жүсіпбек-ау, не боп қалды, айтып кетсеңші! — деп айқайлады. — Ештеңе де болған жоқ. Қорықпаңыз, — деп кете барады. Бұл кезде вокзалға жеткен Сапекеңдер жүру уақыты жақындаған сайын

дегбірсізденіп тұрады. — Жүсіпбек келіп үлгере алмайды. Көп жер ғой. Орта жасқа аяқ басқан

адамға өрге қарай жүгіру оңай ма. Мәжит қаражатсыз қиналатын болды, — деп Сапекеңнің мазасы кете беріпті. Қашанда да сабырлы Қалеки:

— Ей, Сапарғали, сен босқа ренжіп пышылдама. Мен білетін көршім болса, ақшаны жеткізбей тынбайды. Қара да тұр, қазір-ақ келеді. Осыған бәстесейік. Қазір базарда сыраның литрі қырық-ақ сом тұрады. Егер Жүсіпбек үлгеріп келетін болса, сен маған бір литр сыра алып бересің. Келе алмаса, мен саған алып берем. Әкел қолыңды, Мұхтар, сен қолымызды айырасың.

— Пәлі, мына Қалибектің бәсінің түрін қара. Бір литр сыра, сол да сөз боп па! Одан гөрі қиынырақ бір нәрсе айтпайсыз ба? Егер Жүсіпбек келетін болса, мен қандай ауыр жаза болса да көнер едім. Мына Сапекеңді қара, бір литр сыраға да көнгісі келмей тұр, — деп Мұқаң сықылықтап күліпті.

— Мұхтар, сен осының сөзіне иланып тұрсың ба? Қалибек былшылдап тұр. Бұл сөйлемей тұра алмайды ғой. Жасынан сөйлеп қалған ауыз. Біреуді иіндетіп, сөзбен бастырмалатып, орнынан тұрмастай етіп жаншып тастайтын кеселі бар емес пе? Әйтпесе, дәл қазір Жүсіпбек келеді деп бәстесудің не орны бар? — дейді Сапекең кейіп.

78

Òîïæàðªàí

79


— Ей, Сапарғали, мен осыған табандасып тұра алам. Ол керекті жерінде ал-дына жан салмайтын Ақанның Құлагеріндей жортады. Көр де тұр. Қазір келеді.

— Пәлі, сен тіпті қисынсыз сөйлейсің. Жүсіпбекті күнде жарысқа қосып жүргендей айтасың-ау. Кәне, айта ғой. Қанша жарыста, нешеуінің алдынан келіп еді. Ашып, анығын айтпасаң, Сапекең оңайлықпен қолға түсе қоймайды, — деп Мұқаң да құтыртады.

— Мұхтар, сен жазу үстіндегі қолданатын дәлдігіңді осы араға да әкелгің келеді. Ал мен ақылдан туар дәлдіктен гөрі, жүректің сездіргенін айтам. Мені бы-лай қойғанда, сен екеуіңнің алдыңда өзін баладай ұстап, қабақ қағыстарыңды қалт жібермей құрмет тұтатын Жүсіпбек мойнына алған міндетті, мұрнынан қан кетсе де, орындамай тынбайды. Ал дәлелдеу керек болса, Жүсіпбек менің қолымда тұрған жылдарда, қай жерге жұмсасам да, тіпті түн ортасында оят-сам да, қабақ шытпай, көзді ашып-жұмғанша үкілі поштадай орындап келіп қалғанын білмей қалатынмын, — деп мөлдіретеді Қалеки.

— Сен осыдан он шақты жыл бұрынғыны айтасың. Қазір шау тартып, денесі толысқан кезде шапшаң қимылдау оңай емес. Осы он шақты жылдың ішінде сенің өз бойыңдағы күш-қуатың бұрынғыдан кемігенін сезесің бе? Бірақ сен оған мән бермейтін шығарсың.

— Өй, шіркін-ай, сендер өйтіп мені кәрілікке мойындата алмайсыңдар. Баяғы жас күнімдей сезінемін. Бір әдетім — жас күнімнен жүгіруге жоқпын. Әйтпесе, өзім-ақ кетер едім, — деп Қалеки әңгімені қыздыра түседі. Олар осылай қалжың сөзбен қағысып тұрғанда, пойыз қозғала бастайды. Осы сәтте әбден қалжыраған Жүсіпбек те жетеді. Қойшы, әйтеуір, Мәжитке ақшаны беріп үлгеріп, тәлтіректеп жерге отыра кетеді. Бұл айта қаларлық қызмет емес те шығар. Бірақ абзал ағаға деген ыстық ықыласын, кіршіксіз таза көңілін білдіреді.

Кейде бірді айтып, бірге кетеміз-ау. Енді сол Шәкенге арналған сөз желісіне қайта оралайық. Біздің үйге жиі келетін адамның бірі Шәкен еді. Жүсекең де Шәкеннің келуін аңсап күтіп отырады. Тіпті тәтті, дәмді тамақты, соғымның тілін, бүйрегін, телшесіне дейін Шәкенге сақтататын. Кейде келмей кетсе, телефон соғып: «Шәкен, сен қайда жүрсің? Келмейсің бе? Соғымның жылы-жұмсағын ескірмей тұрғанда жеп кетсеңдерші», — деп бәйек болатын. Шәкенмен бірге өткізетін кештер мағыналы, көңілді болатын. Көбіне ән айтып, кейде сол ән төңірегінде айтысып, керілдесіп қалатын. Бірін-бірі мойындап, өзді-өзі мәмілеге келіп отыратын кездері де болатын. Шыға алмай жүрген белеске көтерілгендей, бір-біріне ризалық білдіріп, бұрынғыдан да мейірлене түсетін.

Шәкен біздікіне көбіне жолдассыз, жеке келетін. Ондағысы сол кешті тек әнге ғана арнаушы еді. Кілегеймен ішкен үнді шайын ұнататын.

— Шайың қайнап кетпесін, аққұманға суды азырақ құй, — деп өзі бірге жүретін. Мен болсам, оған реніш білдіріп:

— Қойшы, Шәкен, жағаласпашы. Өзім де білем ғой, — деп ұрсатынымды қайтерсің. Оны тыңдап жатқан Шәкен жоқ.

Бабына келтіріп ішкен шайдан соң ән басталады. Жүсекең ән айтудағы өзінің ұстаған жолы бойынша, әнді кестедей өрнектеп, әдемілеп айтқанды ұнатады. Шәкен үнсіз тыңдап отырады да:

— Мына бір ирегі артық, — деп әнді бөліп, өз ойын дәлелдейді. Кейде екеуі келісе алмай айтысып қалады. Шәкен әннің тұтастығын ұнатады. «Жиырма бестің» кейбір әдемі иректері артықтау дейтін еді. Жүсекең «Жиырма бесті» соңғы рет Шәкеннің айтуы бойынша жаздырған. Екеуі әннің артығын жонып, кемтігін толтыру үстінде көп еңбектенетін.

Қалеки Шәкен екеуі басы қосылып келе қалса, түні бойына ән тыңдаудан жалықпайтын. Екеуі де домбыраны жақсы тартады. Дауыстары да жақсы, тәп-тәуір әнші болатын.

Тегінде, қазақ халқының дана ұлдарының бәрі де әнші, домбырашы болу керек. Қаныш аға (Қаныш Сәтбаев) «Бүркітбай» әнін домбырамен керемет ай-татын. Мұхаң ән салмағанымен керемет түсінетін. Өйткені ол кісі кез келген әннің шығу тарихын білетін. Осыған орай Мұхаңның Күләш бастаған әншілерге «Ақылбайдың әнін» үйреткенін айта кетейін.

1953 жылы атақты биші Шара Жиенқұлованың баласы Болат үйленді. Үлкен той өткен соң ертеңіне Шара өзі араласып жүретін Мұхаң, Қалеки, Шәкен, Әбділда, Күләш, Манарбек, Шахмет, Жүсекең секілді белгілі адамдардың ба-сын қосып, той қызығын қайта жалғастырды.

Ән айтып, күй тартылмаса, тойдың сәні бола ма? Күләш, Манарбек, Жүсіпбек үшеуі кезек-кезек ән шырқады. Мұхаң сол күні ерекше көңілді отырды. Біраз ән айтылып болған соң, Мұхаң жаймен сөз бастады.

— Қазақтың таусылмас қазынасының бірі — ән. Халқымыздың бүгінге дейін тудырған әндерін кейінгі ұрпақ тоздырмай, әрі қарай дамыта берсе, өресі биік кез келген елмен өнер сайысына түсуге болады. Сол бай қазынаға бір түйір алтын қосқандай, мен сендерге бұрын ешкім айтпаған жаңа ән үйреткім келіп отыр. Бұрын үйренгендеріне бәйге береміз, — деп күлді. Отырғандар тына қалды. Өйткені бұрын Мұхаңның ән айтқанын естіген емеспіз. Оның үстіне қандай жаңа ән үйретер екен деп ынтықтық.

Мұхаң алдымен ән тарихын айтып берді. — Абай ағаның Әйгерімнен туған Мекайл деген баласы әнші әрі скрипка-

ны жақсы тартатын болған. Серілерше сәнді киініп, салтанатпен жүретін жас жігіт бірде қайын жұртына бармақшы болады. Барлық кәде-ырымы, жол-жоралғысымен әнші-күйшілерін ертеді. Бірақ бөтен елге, оның үстіне қайын жұртына барғанда, ел сүйсінерлік бір жаңалық апарсам деп ойлайды. Сонда не жаңалық апара алады? Мал, дүние-мүлік пе? Жоқ, өзіне сай ауқатты бай

80

Òîïæàðªàí

81


елге ол жаңалық емес. Басқадай сән-салтанат та онша таңырқатпайды. Тек келісті сәнмен келіпті деп айтады да қояды.

Ендеше қайынына апаратын таңырқатар жаңалық тек жаңа ән болу керек. Мекайл мен жанына ерген әнші аға Әлмағанбеттің тынымсыз тілегені осы еді. Ертерек ойламағандарына қынжылады. Дәл жүрер күні қандай жаңа ән таппақ. Бірнеше сағат ішінде жаңадан туған жақсы ән қайдан шықсын. Де-генмен, Әлекең Ақылбайға барып армандарын айтады. Ақылбай — өздеріңе белгілі Абай ағаның көңілі толмай жүрген баласы.

— Ақылбай, сен бізге бір жаңа ән шығарып бере гөр. Құдаларға қанаттанып барайық. Ойлана гөр, — деп өтінеді. Әлекеңнің шын қиылып сұрауы Ақылбайға қозғау салады. Ақылбай бір сәтке өзін оңаша қалдыруын сұрайды. Оңаша қалған Ақылбай іле Әлекеңді қайта шақырып шығарған әнін айта бастайды. Міне, сол Ақылбайдың шығарған әнін сендерге үйретем, — деді де Мұхаң домбырасын қолға алды.

Бір ән тауып Әлекең бер деген соң,Матай алыс, бірталай жер деген соң. Он минутта ойыма осы ән түсті, Қапаш-құпаш қолымды сермеген соң.

Ішік кидім бұлғыннан құндыз жаға,Жас дәуренді өткіздік бермей баға. Ақылжан деп тұрушы ед талай қыздар, Сұмдық шықты дейтұғын Ақыл аға.

Мұхаңның әдемі қоңыр дауыспен жайлап бастап, толқындата көтерген үнінде соншалық әдемі, жұмсақ, майдалап ескен қоңыр самалдай жан тербе-тер сазды, әсерлі жинақылық, тыңдарман жұртты ән қанатының астына тар-тып алып, шашау шығармайтындай құдіреті барын бірден сезіндік. Әннің әр сөзіне мән бере, тебірене айтып берді.

Әншілердің ән үйрену есінде де жоқ. Мұхаңның аузынан бірінші естіген әніне, оның әсем мәнерінен үлгі аларлықтай екенін ұғып, ықылас қоя, ынтыға тыңдады. Ән үзілгенін байқамай қалыппыз. Бір сәтке бәріміз де дағдарып қалсақ керек. Мұхаңның:

— Иә, қалай екен? — деген үнінен есімізді жиғандай, дуылдата қол ұрып жібердік. Мұхаң аздап ыңғайсызданып:

— Пәлі, мені тіпті айтулы әншідей-ақ дүрлігіп қол ұрып жатыр. Мыналарды қара! Менікі әншейін әннен бейхабар еместігімді сендер біліп жүрсін дегенім ғой, — деп қалжыңға айналдырып күлді. — Екіншіден, осы әнді менен басқа адам білмейтін болған соң, өзіммен бірге алып кетпей, сендерге үйретуді өзіме борыш санаушы едім. Бүгін сол көкейде жүрген ойдың орайы келіп қалған соң борышымнан құтылайын дегендік қой. Ал ән қалай екен? Үйренуге тұрарлық па, соны айтыңдар?

— Ұнағанда қандай! Мынандай жақсы ән үйреткеніңіз үшін, сізге алғыстан басқа айтарымыз болмас, — деп жақсы, жаңа ән естігенде, қашан үйренгенше тақаты қалмайтын әдеті бойынша Жүсіпбек елпілдеп ынтыға түсті.

Енді бәрі де жарыс алдындағы атқа шабатын баладай оңтайланып, лап бе-руге күтіп тұрғандай тосуда. Кімнің ойы ұшқыр, кім алғыр болса, сол бұрын үйренеді. Мұхаң әнді тағы қайталап айтып берді. Күләш пен Құрманбек екінші қайталағанда-ақ ұғып алды. Ал Жүсіпбек үшінші айтқанда барып үйренді. Енді үйренген әнді үшеуіне кезекпен орындатып ести бастадық. Үшеуінің орындау мәнері үш бөлек. Олар әннің жаңа қырларын аша түскендей. Бірі асқақтаған әсем дауыспен паңдана шырқаса, екіншісі әннің кербездігіне ерекше мән береді. Ал үшіншісі әннің сөздерімен бірге өмір кешіп, жастық дәуреннің өтіп бара жатқанына аһ ұрып, өксігендей орындайды. Ән айтқан сайын құлпыра түсті. Мұхаң осы әнді үйреткені орынды болғандай, баладай қуанып күлім қағады.

— Пәлі, дұрыс-ақ. Жақсы әншінің орындауында жаман әннің өзі де құлаққа жағымды естіледі. Ал мына «Ақылбайдың әні», тіпті, жабағы жүнін тастаған тайдай, кедір-бұдырынан арылып, құлпырып шыға келді ғой. Ән өз иесін жаңа тапқанын көрдің бе, — деп қуанып қошеметтейді.

Бұл күндері Қазақ КСР-інің халық әртісі Кәукен Кенжетаев пен Қазақстан Ле-нин комсомолы сыйлығының лауреаты Қайрат Байбосыновтың айтып жүрген «Ақылбайдың әні» дүниеге осылай келген болатын.

Ғабең (Ғабит Мүсірепов) домбыраға қосылып ән салғанда, асықпай мәнерлеп айтатын еді. Әннің нәзіктік жағына көбірек көңіл аударатын. Әсіресе, Абайдың «Сегізаяғын» жақсы көретін.

— Жүсіпбек, «Сегізаяқты» сенен мен жақсы айтам. Кәне, тыңдашы, — деп жұмсақ қоңыр дауыспен толқындата, тебірене айтатын.

Жүсекең кейде Ғабеңді сағынып көргісі келгенде, «Сегізаяқты» Ғабекеңше айтайыншы, — деуші еді.

Мінеки, қазақтың асқан сырбаз ұлдары әнді сүйіп қана қоймайтын, өздері де ән шырқап, домбыра шерте білетін.

Шәкенді біздің үйге алып келетін сол әнге деген құмарлығы. Олар көбіне Қали Байжановты әңгіме ететін. Және оның ән алдындағы айтар кіріспе сары-нын қайталаудан жалықпайтын.

Шәкен Қалиды жанындай жақсы көретін. Қалидың баладай сенгіш аңқаулығын, сөзге шорқақтығын айтып, екеуі рақаттанып күледі.

Сексенге келіп, қартайған шағында, өзі қатарлас шалдар намаз оқитын болған соң, шалдармен бас қосқан жерде Қалекең де қосыла кететін көрінеді. Онысы намаз оқымайды деп айтпасын дегендегісі екен.

Бір жылы Қалеки, Жүсекең, Шәкен үшеуі бастары қосылып Қарағандыға ба-рып, Қалидың үйіне түседі. Қали мен Қалеки ежелгі жолдас, театр құрылмай

82

Òîïæàðªàí

83


тұрғанда Қоянды жәрмеңкесінде бірге сайрандап, әнші Қали, пері Қалибек атанған. Жүсіпбектің әншілік өнерін ерекше қадірлеген, ағасы Жақыпбекпен қатарлас, аралас өскен. Ал Шәкенге жезде боп келеді. Шәкеннің әкесі Кенжетайдың ағасының қызын алған. Шәкенді кішкентай күнінен бетінен қақпай еркелетіп әнге баулыған, домбыра үйреткен ұстазы, бір жағы туысы, әкесіндей адам. Олар шақырған жерге өздерімен бірге Қалекеңді қалдырмай апарып жүріпті. Қалекең бұрынғы әдеті бойынша, кісі үйінде намаз оқитын көрінеді. Намаз артынан аят оқып, қол жайып отырып, өлген адамдардың атын атап аруағына бағыштайтын әдетті Қалекең де біледі. Соны көріп жүрген Қалекең қол жайып аят оқып отырғандай аузын күбірлетіп отырып, жан-жағына алақтап қарап қоятын көрінеді. Көзіне бірінші ілінген Қалекидің әкесінің атын атап, Қуанышбайдың аруағына бағыштадым деп бір қойып, Жүсіпбек өкпелеп қала ма дегендей, Жүсіпбекке қарай мойын бұра, дауысын көтеріңкіреп Елебектің аруағына, Шәкенге қарап, Айманның аруағына бағыштадым деп, жанындағы өзі білетін адамдардың әкелерін түгел айтып шығатын көрінеді. Қалекеңнің ақ көңіл аңқаулығын, жанының баладай тазалығын айтып екеуі рақаттана күлетін. Шәкен Қалекеңнің сондағы аңқаулық тұрпатын айнытпай салып айтып бергенде, көзімізден жас аққанша күлеміз.

Қали қара сөзге өте шорқақ. Бір ауыз әңгіме айтып бере алмайды. Бірді ай-тып, бірге кетеді. Оны өзі аңғармайды. Оның білетіні ән ғана. Оның сол мінезін білетін Шәкен әдейі сөйлеткісі келіп сөзге шақырады.

— Қалеке, баяғыда Қоянды жәрмеңкесінде Қалеки екеуің талай қызықты көрдіңдер ғой. Соның біреуін айтып берсеңіз, мына Жүсекең екеуімізге. Біз әдейі сенің әңгімеңді естиік деп келдік қой. Аяйсың ба ол бар болғырды, — дейді. Қалекеңнің әңгімесінің ішінде «есеп бар ма», «қапы жоқ», «баяғыда осы өзіміздің Қапан бар» (Қапан әйелі) деген сөздер еріп жүреді. Қалекең Қапанға ғашық болып жүріп әрең қолы жетсе керек. Сексенге келген Қапанның қас-қабағына қараумен, айтқанын екі етпей, ырқына қарай жүретін. Сондықтан ба, әйтеуір Қапанды қоспай сөйлесе сөзі сөз болмай іріп кететіндей, тіпті Қапанды алмай тұрған кезді әңгіме еткеннің өзінде де, «осы өзіміздің Қапан бар» деп сөз арасына қоса беретін. Онысын ізет деп білетін. Қалекең әңгімеден гөрі әнге ауысқанды ұнатады. Ал Шәкен баланың былдырын қызық көретін үлкен адамдардың әдетіне басып, Қалекеңді әдейі сөйлеткісі келеді. Қалекең сөйлемесем ренжіп қалар, онан да білгенімді айтып берейін деп, үлкен бір айтысқа дайындалып отырғандай қозғалақтап, аздан соң тамағын қырнап алып, сөз бастап кетеді.

— Баяғыда осы өзіміздің Қапан бар, оған есеп бар ма, Шәкенжан, сен де бар, Қоянды жәрмеңкесінде мен ән салғанда, оған қапы жоқ.

— Шал-ау, мен Қояндыда болғам жоқ қой.

— А, солай ма. Шәкенжан, жоқсың ба? Иә, жоқсың. Оған қапы жоқ. Я, баяғыда осы өзіміздің Қалибек бар, оған есеп бар ма. Осы өзіміздің Жақыпбек әнші еді-ау, — деп бір тоқтайды. Оның осы ұзақ әңгімесі бес-алты сөйлемнен аспайтын көрінеді. Шәкен Қалидың әңгімесін айтқанда, күлкіден ішегіміз қататын. Бірақ Қали асқан әнші еді. «Әнді Қалидай түсініп, нәшініне келтіріп, құбылтып айта-тын әнші кемде-кем», — деп табына таң қалып отыратын Жүсекең...

— Жүсеке, бұл ғажап әнші ғой. Оның ән орындауындағы шеберлігіне қанша үңілсем де, ой түйінін түйе алмай-ақ қойдым. Сіз әншісіз ғой. Сезесіз бе? Мұның сыры неде? — деді бір күні Шәкен.

— Меніңше, Қалидың басқа әншілерден басым түсіп, жоғары тұруы, біріншіден, ол қазақтың небір асқан дарынды әншілерінен үлгі алды. Мен Қалидай бақытты әнші жоқ деп айтар ем. Өйткені ол Біржан мен Ақанның алдын көрді. Атақты Жарылғапберлінің сүйікті шәкірті болып, сабақ алды. Сондай-ақ дауылпаз композитор Жаяу Мұсамен де сан рет кездесті. Мұның бәрі оған әсер етпейді дейсің бе?! Екіншіден, оның табиғи талант ұғым-түйсігі басқа әншінемелерге қарағанда жоғары.

Ол айтатын «Ардақ», «Алтыбасар», «Шама», «Жиырма бес», «Келіншек» секілді әндерді кез келген әнші нақышына келтіріп айта алмайды. Осын-дай асқақ әндерді Қали қиналмай, еркін айтады. Оның алдындағы ұлы ұстаздарынан алған өнегесі көп. Ол оның бәрін ақылмен емес, жүрекпен сезіну арқылы алған.

А. Затаевич «Қазақтың 500 ән-күйі» деген кітабына жазған түсініктемесінде Қали жайында айта келіп: «Өмірде көңілді, сүйкімді Қалидың, сөз жоқ, музыка-лық қабілеті күшті. Мен оның әндеріне фортепианода сүйемел жүргізіп көрдім. Дала әншісінің күлкілі, көңілді шағының қайда кетіп қалғанын білмейсің. Ол бұрын үйренбеген тосын дауысты сүйемелге, ешбір қысылмай, әнді әдемі, ойлы айтты. Өте нақ және күшті үнмен дыбыстарды қатесіз тауып отырды», — деп жазбады ма. Фортепианоға қосылып айтқанда, бірден сүйемелге дөп түсіп еркін алып кетуі, қандай дарындылық десеңші, — деп Жүсекең де таңдай қақты.

Шәкен екеуінің Қали жайында әңгімесі таусылмайтын. Әңгімелеп отырып Қалиша ән айтып, домбыра тартатын. Ұзақ түнге ән айтып, әншілер жайын-да сыр шертуге жалықпайтынына күні бүгінге дейін қайран қаламын. Не де-ген өнерсүйгіш, әнге құмар жандар десеңші! Бірін-бірі жетектеп, бірін-бірі толықтырып отырушы еді.

Шәкен, әсіресе, «Жиырма бес» пен «Екі жиренді» ерекше сүйіп айтатын еді. «Екі жиреннің» Тоқбай айтатын екінші түрі болатын. Шәкен соны қатты ұнататын. Қолына домбыра тисе, бірден «Екі жиренге» басатын. Ерекше тебіреніспен басқа дүниені ұмытып өзгеше күй кешеді. Күмбірлеген домбыра үнімен бірге дауысы да қосыла шығатын еді.

84

Òîïæàðªàí

85


Ғизатлу хат жазамын, қалқам, саған,Самарқау, осы күні көңілім шабан. Мұғаллақ екі дүние бірінде жоқ, Дүние осылайша өтті заман. А-ау, екі жирен, Жалын түйген. Жалғанда жақыным сен, Жаным сүйген.

Көңілі әнге тоймаған Шәкен қайта-қайта айтады. Ән көңілді қоңыр мұңға бөлеп, жан сезімін шымырлатады. Артта қалған оралмас бұла дәуренге деген сағынышын оятады.

Сонымен қатар әннің ойыңды әуелете көтеріп әкететін қуатты күші бар. Адам бойындағы саналы мұңды тез оятар, ой әуенін тереңге жетелер сырлы саз болғандықтан ба екен, әйтеуір осы әнді Шәкен кейінгі кезде аузынан тастамайтын.

Тоқбай айтатын әндердің бәрі де бұрынғы қалпынан өзгеріңкіреп, ойлы мұңға жетелеп тұрады. Сағынышқа, аңсауға толы. Бәлкім, оған Тоқбай өмірінің қиындықпен өткендігі де әсер еткен шығар. Тоқбай аштық жылдары бес-алты баласы мен әйелінен айырылып, жалғыз қалады. Өлгеннің артынан өлмек жоқ, тірі жан тіршілігін қылады. Тоқбай да азып-тозып итшілеп жүріп дүкенге күзетші болып орналасады. Сөйтіп, алғашқы еңбек ақысына балалайка сатып алады. Сол балалайкамен қосылып түні бойы зарланып ән айтады екен. Тіпті көңілді әндердің өзі Тоқбай айтқанда зарлы мұңға айналып кетеді екен. «Екі жиреннің» де жан тебірентер мұңды түрі осылай шықса керек.

Осы әнді айтқанда, Шәкеннің көзіне мұң толып, маңдай әжімдері тереңдеп, өзінен-өзі тебіреніп ерекше күй кешетін еді. Оның сондағы кейпін көріп, қарадай отырып біз қиналатын едік. Оны «Екі жиреннен» ажырату қиынға түсетін. «Аттың сыры иесіне мәлім» дегендей мұндайда Жүсекең «Жиырма бестің» Қали тартатын кіріспесін шалқытып шабыт шақыратын. Шәкен сонда ғана тұңғиық ой шырмауынан босанғандай ептеп серпіле бастайды. Сөйтіп, асқақ дауыспен шырқай жөнелгенде ғана ол ауыр мұңнан арылғандай «Екі жи-реннен» «Жиырма беске» ауысатын.

Мыс па екен, алтын ба екен, қола ма екен,Көңілім жаман жырға тола ма екен. Тұйғын деп ұстағаным қарға шықты, Қарғаға пенде ғашық бола ма екен. Жиырма бес тотыдайын толғайтұғын, Қызыққа ертелі-кеш тоймайтұғын. Суалып тұла бойда тамыр біткен, Кәрілік келіп жетті қоймайтұғын.

О-о-ой, жалған, Жиырма бес қайта айналып,Шіркін-ай, келмес саған!

Осылайша Жүсіпбек екеуі түнімен ән айтудан талмайтын, жалықпайтын. Не көп, қазақтың ойлы, мұңды, күлкілі, көңілді әсем әндері көп. Әбден шаршап қалжырағанша айта беретін.

— Қайран, Тоқбай! Дер кезінде білім алып қазақ өнерінің дамуына үлес қосқанда, жеке әншілік мектебі боларлықтай дарын иесі еді ғой. Біздің көкірегі соқыр кейбір басшылар кезінде бағалай білмеген соң, жағдайы келіспей елге қайтып кетті, — дейді Жүсекең өкініш білдіріп.

— Мен сол кісінің өмірін жақсы білмейді екем, — дейді Шәкен әңгімені Тоқбайға қарай аударып. Олар шаршай бастағанда, әннен әңгімеге ауысып кететінін өздері де байқамай қалатын.

— Жарықтықта өмір дейтіндей өмір де болған жоқ шығар-ау! Талайдың отын өшіріп, өмірін қайғыға салған небір ауыр замандар өтті ғой. Ой, заман-ай, десей-ші, — деп Жүсекең өткен күннен әңгіме қозғайды. — Тоқбаймен 1939 жылы ел аралап концерт беріп жүріп, Бесқарағай ауданында кездесіп едім. Ондай адам-дар қай жерге де керек қой, өзіммен бірге Алматыға алып келіп, филармонияға әнші ғып орналастырдым. Бірақ жағдайы болмағандықтан, көп аялдамай қайтып кетті. Осыдан кейін Тоқбайдан көз жазып қалдым. Ұзақ жылдар бойы кездестіре алмай қойдым. Тым болмаса, әнін жаздырып алмағанымызға өкінем.

1960 жылы тағы да сондай концерт беріп жүргенде, машинамен ағызып келе жатып, бір атты адамға көзім түсті. Дұрыстап қарап үлгергенімше болған жоқ, машина зуылдап өте шықты. Санамда әлдебір қимас адамның бейнесі жарқ ете түскендей болды. Дереу машинаны тоқтатқызып:

— Осы адам Тоқбай болу керек, тұлғасы соған ұқсайды, — деп машинаны кері бұруын өтіндім.

— Қойыңызшы, Жүсеке, бейсауат өтіп бара жатқан мықырайған біреуді Тоқбай деп шатасқаныңыз не? Сіз де не болса, соны айта береді екенсіз! — деп күлді қасымдағылар.

— Меніңше сол, Тоқбайдың нақ өзі, көзім ешқашан алдамаушы еді. Сол екенін жүрегім де сезіп тұрғандай. Барайық, машинаны кері бұрыңдар, басқа адам болса, тонымызды шешіп алып қалмас, көрейік, — дедім. Сонымен әлгі аттыға қапталдаса кеп тоқтадық. Машина жолдан қашықтау бара жатқан соң, көзім жете қоймады. Айқайлап қол бұлғап едім, әлгі кісі бізге қарсы жүрді. Жақындағанда оның Тоқбай екенін жазбай таныдым.

— Тоқбай! — деп машинадан қарғып түсіп, тұра жүгірдім. Бара аттан тік көтеріп алып, құшақтап жатырмын. Оның да қуанышында шек жоқ.

— Жаман ағаңды қалай таныдың? Ұмытпапсың ғой, шырағым. Рақмет! — деп жылап жіберді. Шүйкедей боп шөгіп кетіпті. Атын біреуге қалдырып, өзін машинаға отырғызып алдық.

Жиырма жыл жоғалтқан Тоқбайды солай тауып алғам.

86

Òîïæàðªàí

87


— Арада жиырма бір жыл өткенде, бірден қалай таныдың? — деймін мен де сөзге араласып.

— Тоқбай сияқты адам ұмытыла ма? Ол менің ойымнан шыққан емес. Елге шыққанда оның қайда екенін сұрастырып жүретінмін. Ешкім білмейді. Бір рет бұрынғы жүрген жеріне іздеп барып, таба алмай қайтқам. Кейінірек дүниеден өткен шығар деп ойлаушы едім. Арқа сүйер ешкімі жоқ шүйкедей жаман шал-ды кім керек етсін. Кеуде соғары жоқ бұйығы адамның өнері ашылмай қала береді екен-ау деп те ойға қалушы едім. Қойшы, әйтеуір, көтеріле біткен танауыңнан айналайын, шүйкедей Тоқбайды таптым ғой.

Жүсекең әңгімесін соза түседі. Шәкен үнсіз ойға батып жатып тыңдай береді. — Сол жолы Тоқбайды қонаққа шақырып келдім. Онда осы өзің жатқан үйді

жаңадан алған кезіміз. Қыс түсе Тоқбай да келді. Қолында балалайкасы бар. Өзіне жеке бір бөлмені босатып бердік. Күнде таңертеңгі тамақтан кейін қоймай отырып ән айтқызам. Дайындалып жаттыға бер, әніңді жазып аламыз деймін.

— Қой, Жүсіпбек, мені мазалама. Сексеннен асқанда менде ән айтатын не қауқар қалды дейсің. Өзіңе ғана әлсіз дауысыммен, сұраған әндеріңді айтып берейін деп, мына балалайкамды ала келдім, — деп көнгісі келмейді.

— Мен бұдан бір сәт ажырай алмаймын. Бұл менің өмірлік жолдасым ғой. Кешегі қайғы басқан қиын жылдарда тек осы ғана сырымды ұғар сырласым, зарымды ұғар мұңдасым болмады ма. Кейінгі кезде домбыраға қайта ауысуға болар еді. Оған дәтім бармады. Ауыр күндерде серік болған сырласымды тас-тай алмадым. Кейбір әндердің балалайкаға көнбейтінін білем. Бірақ, амал жоқ! Тастай алмадым. Қиын кездегі жан аяспас досын бас пайдасы үшін сатып кететін жаман жолдастай болмайын деймін. Мен оны өлмей тастамаймын, — дейді. Дегенмен, сол жолы оның біраз өлеңдерін жаздырдым.

Тоқбай ақсақал бір ай жатып, ауылына қайтты. Содан екі жылдан кейін қайтыс болды деген хат келді.

— Е-е! Бұл жалғаннан кім өтпеді дейсің, — деп Шәкен де күрсінеді. Тоқбайдың өлімін естігенде, Жүсекең шалқасынан жатып алып, «Екі

жиренді» қайталап айта берді. Басқа дүниені ұмытқандай ойға батты. Дом-бырасын кеудесіне қойып алып, «Екі жиренді» Тоқбайша ұзақ айтты. Жанына келіп тұрған мені де байқамады.

— Не болды сонша, жас кеткен боздақ емес қой. Тоқсанға жақындап арман-сыз жасаған шалға сонша күйзелгенің не? — деп кейістік білдірдім.

— Ай, Хабиба-ай, армансыз кететіндей сол көп жасты қайбір қызықты жа-сады. Бойында таланты бола тұрып, өмірден өз орнын таба алмай өксумен өтуден жаман нәрсе бар дейсің бе. Ол өз бойында өлшеусіз өнер жатқанын да біле алмай кетті ғой. Тағдырдың ауыр салмағы бір сәт бойын жазғызбады. Тек күңірене зар шеккеннен басқа не көрді. Сексен жыл азапты ғұмыр кешкенше, қырық жыл шалқып өткен артық емес пе. Тоқбай басынан өткізген өмірінің

арман-мұңын, сағыныш-аңсауын «Екі жиренге» беріп кеткендей көрінеді. Тоқбай өмірін еріксіз көз алдыма келтіріп, ойым ұйытқып, алай-түлейі шығады, — деп жылап жіберді. Мен де шыдап тұра алмадым.

Шәкен екеуінің «Екі жиренді» жақсы көретіні осындай сыр-мағынасын жете түсінгендіктен шығар деп ойлаймын.

Шәкен жаратылысы бөлек, мінез-құлқы өзгеше, өмірге көзқарасы басқа-ларға ұқсай бермейтін ерекше жан еді. Сырт көзге ашу-реніш дегенді білмейтін, тек ойын-сауық құрып думандатып жүретін сал-серілердей көрінетін. Рас, Шәкен жалғыз жүргенді ұнатпайтын. Былайғы жұрт та оған үйірсек келетін. Ау-зынан шыққан сөзге дуылдаса күлісіп мәз болады.

Шәкен дүние-мүлікке, ақшаға қызыққан жан емес. Барды қанағат қып, жоққа ренжімей жүре береді. «Жомарттың қалтасы тесік» дегендей ақшаның бет-жүзіне қарамайтын. Өзінде бар болса, сұраған адамның қолын қайтарған емес. Кейде өзінің қарызға батып жүретінін қайтерсің.

Тегінде, шынайы өнерпаздардың табиғаты солай жаратылған-ау деген ойға келесің. Осындайда:

Баласы Қошқарбайдың Шашубаймын,Болсам да малға кедей, тілге баймын. Күніне жүзді беріп мыңды алсам да, Қалтамның түбі тесік байымаймын, —

деген Шашубай атамыздың өлеңі есіңе түседі. Шәкен де Шашубай сияқты «күніге жүзді беріп, мыңды алса да» байымайтын, қолы ашық, жаны жо-март, өнерпаз болатын. Анау-мынау қиыншылықтарға мойымай, қашанда жайраңдап, күліп-ойнап жүретін еді.

Шәкен Хадиша екеуі от басында шүйіркелесіп отырмаған шығар. Қашанда бір-екі жігіт бірге жүреді. Кейде Хадиша:

— Сен осы өз үйіңе жеке келуге жол таба алмайсың ба? Жолбасшың, атқосшың бірге жүреді. Ертелі-кеш қонақ күту маған оңай дейсің бе? — деп реніш білдіретін көрінеді.

Шәкен үй ішінің шаруасына ұқыпсыз еді. Оны былай қойғанда, үш баланың әкесі болғанша, Хадиша екеуі неке қағазына тіркелмеген болатын. Кейде ойына түскенде маған: «Хабиба, сен бізге куә-жолдас болып апарып некеге тіркетсейші. Біз жаңа үйленген жас жұбайларға ұқсап, жолдастарды шақырып той жасайық. Бізді киіндіріп, сызылтып бір жерге отырғызып, «ащы, ащы» деп айқайлаңдар. Біз бұрын сүйісіп көрмегендей, төмен қарап қысылған болайық, — деп күлетін. Мен қайбір жылпос адаммын. Шәкеннің сол тілегі орындалмай-ақ кетті.

Шәкен ұнатпайтын адамын реті келгенде өткір қалжың, ащы мысқылменен түйреп-түйреп алатын. Табан астынан ойға келе бермейтін ұтымды сөз тауып айтады. Ол сөзі сондай өтімді болушы еді.

88

Òîïæàðªàí

89


1958 жылы қазақтың атақты күйшісі, Қазақ КСР-інің еңбек сіңірген әртісі, қазақ драма театрының алғашқы актерлерінің бірі Әбікен Хасенов қайтыс болды. Әбекеңді ақтық сапарға шығарып салуға көп адам жиналды. Үкімет тарапынан көмек керек болған соң, Жүсіпбек пен Шәкен екеуі жәрдем сұрап көркемөнерді басқарып отырған бір үлкен кісінің алдына барады. Жай-жапсарды айтып, көмек беруін сұраса, әлгі кісі Әбікеннің кім екенін білмей-ақ қойыпты. «Ол кім дейсіңдер, қандай еңбегі бар?» — деп қайталап сұрай беріпті. Жүсіпбек көркемөнерді тікелей басқарып отырған адамның Әбікенді білмегеніне ыза бо-лып, ерсілі-қарсылы жүріпті де қойыпты. Шәкен әлгі кісінің бетіне қарап, бір сәт мысқылдай жымиып отырады да: «Апыр-ай, ә, қандай өкініш... Осы уақытқа дейін, «Саржайлау» мен «Сылқылдақты» бір естімеген екенсіз. Онда сізге қалай түсіндіруге болады?!» — деп орнынан тұрып жүріп кетіпті.

Шәкен күлкі шақырып тұрған нәрселерді көрсе бітті, іліп түспей қоймайтын. Ол қалжыңға келгенде, алысым, жақыным, келінім, әйелім деп қарап жат-пайтын, тек қармағына ілінсең болды. Оны өзі әдемілеп айтып бергенде, тыңдаушылар есі кете күледі.

Кейде Хадишаның қылықтарын айтып күлдіреді. Шәкеннің үйіне кештеу қайтатын әдеті. Кейде жолдастармен мәжілісте отырып қалады, кейде бил-лиард ойнап кешігеді, әйтеуір себеп табылады. Күйеуінің кешігіп келгенін қай әйел жақсы көрсін, Хадиша да ашу шақыратын болса керек. Әйелдердің қолына ақша тисе, көңілдері тез жадырайтынын жақсы білетін Шәкен үйге кірісімен, сөзге келтірмей Хадишаның қолына ақша ұстата қоятын көрінеді. Хадиша, бұл ақша еңбекақы ма, әлде көлденең табыс па, тіпті мен көшеден тауып алдым ба, оның бірін де ойламайды. Тіпті санамайды да, бергенімді ала береді. Со-сын мен тұтас бермей тұр-ау деп ойлайтын болу керек, екі алақанын жайып: «Өзгесі қайда?» — дейді деп күлдіреді. Хадишаның қимыл-қозғалысын, сөзін айнытпай келтіріп, ептеп тұздықтап айтқанда, ішек-сілеңді қатырады.

Шәкеннің қалжыңы түрліше болып келеді. Жай күлдіру үшін айтатын қалжыңы және ажуалы мысқыл қалжыңы болатын.

Тағы бірде бір сұлу келіншек:— Осы әйелдер Шәкенді несіне жақсы көреді екен? Әйелдер сұлу жігітке

қызығушы еді. Шәкеннің бетін қараңдаршы. Соқа салған жерді тырмалағандай айғыз-айғыз. Осындай бетке де ғашық болады екен-ау, — деп тиісті. Шәкен әлгі сұлудың бетіне қарап мысқылдай күліп, қадалып қалыпты. «Қара, қара менің бетімнен қандай мін табар екенсің» дегендей қасын кере түсті.

Шәкен келіншектің бар-жоғын есінен шығарғандай, жанында отырғандарға сөйлей жөнелді.

— Жаратылыс адамға он екі мүше берді. Олардың әрқайсысының өз атқаратын міндеті бар. Соның ішіндегі ең басты мүше бас. Ол басқа мүшелерге басшылық көрсетіп, түзу жолға салып отырады, ойлайды, толғанады. Жақсы-

жаманды айырады. Ой арқылы қиналасың, қайғырасың. Саналы ой сөзсіз адамға әжім түсіреді. Түк ойламайтын, қалпын өзгертпейтін, ойсыз мүше — әжімсіз жер. Қолмен сипасаң, жұп-жұмсақ, жып-жылмағай нәрсе менде де бар, — деді. Басқалар дуылдасып күлісіп жатыр. Кексіз қалжың сияқты. Бірақ...

Шәкен біреудің әдепсіз сөзін естігенде, не өзін үлкен өнерлі адаммын деп санайтын бөспелерді көргенде, үндемей бетіне қарап отырып қалатын. Басқа бір жерде әлгі адамның сондағы кейпін айна-қатесіз салып, жұртты қыран-топан күлкіге батыратын.

Бірде Әлжаппар Әбішевтің үйінде көп адам бас қостық. Мұндай жиында Шәкен жанып кетеді ғой. Сол кезде бір-екі ауыз өлең құрағанына кеудесін қағып, беталды лаға беретін бір ақын болушы еді. Шәкен желпініп, өзін сол ақынмын деп жариялап сарнай жөнелді. Өлеңіне күліп, сөйлеген адамдарға өлеңмен жауап береді. Жүсекең бірдеңе дей беріп еді, оның да аузын аштырмады.

Ей, Жүсеке, үйтіп абзыбайт қылма сен, Простой халықтың айтқанына көнбеймін мен. Атақты алтын тәтемнің ізін басқам,Маған ешкім келмейді тең. Мен өзім Ж... деген ақынмын. Кәнеки, кім шығады айтысуға,Қарсы шыққан болады маған жем. Осындай өлең тауып айтшы, кәнекей, Арам тер боп қалады ол.

Жұрт қыран-топан күлкіге батты. Әсіресе, екі адам ішегі түйіле күліп, өз қалпына келе алмай қойды. Біреуі Жүсекең, екіншісі инженер жігіт, күле-күле орындықтан құлап қалды. Ақыры болмаған соң Шәкенге тыйым салынды.

Тегінде, Жүсекең күлкішіл адам емес. Қырық жылдан аса отасқанда оның қатты күлгенін екі-ақ рет көрдім. Екеуінде де Шәкен себепкер болып еді.

1943 жылы қазан айында М.О. Әуезов аудармасымен У. Шекспирдің «Асауға тұсау» пьесасы қойылды. Қазақ театры тарихында бұл да бір үлкен белес еді. Әрине, аударма пьесаның қойылуы бір бұл емес. Бұдан бұрын да Шекспирдің «Отеллосы», Гогольдің «Ревизоры» сияқты т.б. орыс және шетел классикалары қойылған. «Асауға тұсау» спектаклінде Шәкен мен Хадишаның жеке кездесетін жерінде, кірпік қақса атылатын тағыдай, астары көп құдіретті әзіл сөзін тежей ұстап, бірін-бірі үнсіз аңдып, көздерінен от шашып, тек көзбен ғана шарпысатын сәттері, сөзбен қағысқаннан да көрермен қауымға артық әсер береді. Бірі бірінің тапқырлығына іштей сүйсіну, таңдану бола тұрса да, сыр беріп тізе бүккілері кел-мей, тәкаппарлана шалқақтай түседі. Екеуінің бір-біріне қайтаратын өткір де уытты әзіл сөздеріне, қозғалыс, қимыл-әрекеттеріне көрермендер дуылдай қол соғып, мейірі қана мәз болады. О. Сандлердің шаттық сезімге арнайы жазғандай отты да серпінді, бойыңды еріксіз билеп әкететін сезімге құрылған әсерлі музыкасы ойнай жөнелгенде, сахнадағы кейіпкерлерді музыканың қызулы шарпуы өзіне

90

Òîïæàðªàí

91


бірден үйіріп алады. Орғыта басқан тұлпардай, музыка ырғағымен елпілдей ере жөнеледі. Кейіпкерлер ғана емес, тіпті көрермендердің өзіне де, денеңді елеурет-кен, жаныңды жадыратқан әсерлі өзгешелікті сезінесің. «Асауға тұсауда» Шәкен Петруччио рөлінде, Хадиша Катарина рөлінде ойнайды. Спектакльдің ортасына қарай қызықты оқиғалар шиеленісіп, көрермен күлкіден жарылып отырған тұста Петруччио мен Катарина және олардың қызметшісі Грумио (С. Телғараев) екі ат, бір есекке қарғып мініп шаба жөнелді. Бұл — спектакльдің ең күлкілі тұсының бірі. Жұрт көпке дейін күлкісін баса алмай қойды. Біз залдың оң жағында отыр-мыз. Бір кезде жұрттың бәрі бізге қарап қалыпты. Мен де сахна қызығына беріліп байқамаппын. Бойымды жиып, жан-жағыма қарасам, қасымдағы Жүсекең екі жағына кезек теңселіп, әлі күліп отыр екен. Жұрттың оған қарап отырғанында ісі жоқ. Айналадағылар енді Жүсекеңе күле бастады. Мен елден ұялып, Жүсекеңді түрткілеп қой деймін. Оны елеп жатқан Жүсекең жоқ. Әлден уақытта есін жиып: «Шіркіндер-ай, мұндай да ғажап болады екен-ау», — деп өзіне-өзі келді.

Жүсекеңді есінен тандыра күлдірген Шәкен бастаған өнер өрендері еді. Шын мағынасындағы көрермендердің құдіреттілігі осылай болуға тиісті. Нағыз өнер ғана адамның жан сезімін толқытып, қуаныш, мұңға бөлейді. Ал оны жанымен қабылдап, терең түсіне білу де кез келген адамның сыбағасына тие бермейді.

Шәкенмен бір театрда жұмыс істедік, жайшылықта жиі араласып тұрдық. Сонда да оны жете түсіндік деп айта алмаймын. Өйткені оны түсіну, жанын ұғу тым қиын еді. Ол үнемі ашық-жарқын, ойын-сауық арасында жүретіндей, ойға, мұңға беріле қоймайтындай көрінетін. Расында да, оның ойға беріліп, үнсіз жүретін кездері сирек. Ал шешіліп сыр шерткенде, анда-санда байсалды. Әңгімеге көшкенде, оны мүлдем танымай қалатын едік. Әңгімені майын тамы-зып жақсы айтады, ой желісін бұзбай шешен тілмен баяндағанда, тыңдап отыра бергің келеді. Оның үстіне дауысы да жұмсақ, жағымды. Үнемі сауық-сайранның ортасында, жиын-тойдың гүлі болып көңілді жүретін қарапайым жанның сонша-ма көп білетініне, өмірдің мәнін терең түсінетініне қайран қалатын едік.

Ал жаны өксіп жылайтын шақтары да өте сирек болатын. Қандай ет жақын жақсы көретін жолдастары қайтқанда да егіліп, езіліп кеткенін көрген емеспін. Қайғыға қарсы тұра білетін, ұстамды, салқынқанды жан еді. Әрине, ет пен сүйектен жаралған пенденің қуанып шаттанбауы, қайғырып қапаланбауы мүмкін емес. Бірде Шәкеннің жылағанына куә болғаным бар.

1946 жылы інісі Кәукен екеуі еліне — Баянауылға барып қайтты. Бір күні Хадиша екеуі біздікіне келе қалды. Мен қалбалақтап қазан асып, шай қоюға кірістім. Шәкен кішкене баламен сөйлескенді жақсы көретін. Дариға де-ген қызымыздың атын өзі қойған еді. Бірақ өз атымен атамай Қоңыр дейтін. Дариғамен біраз аулада ойнап жүрді де, шай дайын болған соң үйге кірді. Бапты қою шайды жақсы көретін Шәкен, онша мейірленбей мардымсыз ішті. Көңілінде түйткіл бар секілді. Енді біраздан кейін:

— Хабиба, шайыңды тез жинашы, мен сендерге өлең оқып берейін, кел-геннен бері қашан оқығанша мазам болмады, — деді. Ән, өлең десе елең ете қалатын Жүсекең:

— Қандай өлең? Не жайында? — деп сұрастыра бастады. — Жүсеке, Баяндағы Ақбеттауды білесіз ғой. — Е, білмегенде. Шіркін, Баянға біраз жылдан бері бара алмадым. Сағынып

жүрмін. Табиғат сұлулықтың бәрін Баянға жиып берген ғой. Баянға барған кісі Ақбеттауды неге білмесін.

— Ай, Жүсеке-ай, сол Ақбет, қайран Ақбет! — деп ар жағын айта алмай көзіне жас толып, булығып қалды. Үнемі жайраңдап жүретін Шәкеннің кенет-тен көзіне жас алғанына Жүсекең кәдімгідей абыржып қалды.

— Е, не болыпты оған? Айтсаңшы! — деп Шәкенге еміне түсті. Шәкен мен Кәукен туып-өскен жеріне елден кеткелі келмеген екен. Көп

жыл көрмей алыста жүрген соң елді сағынатының аян. Шәкен мен Кәукен де құшағын жая аңсап келеді. Шәкендей асыл перзенттерін

туған-туыстары мен аудан басшылары құшақ жая қарсы алады. Аудан орталығына бір қонып, ертеңіне өзінің туған қыстауы Ақбеттауға асыға жүріп кетеді. Шәкеннің көңілі жеткенше алып-ұшып тақат таппайды. Қыстау Ақбеттауға қарсы орналасқан. Жалтыраған ақ тастың айналасына қалың қарағай өскен, алыстан қарағанда сұлу қыздың жүзіндей көрінеді екен. Оның Ақбеттау аталуы да сондықтан болса ке-рек. Осынау әсем көрініске Шәкен жастай қызыға қарайтын болған. Оның, әсіресе, қатты сағынғаны да осы Ақбеттау. Бір кезде көз жанарын тұтқындаған тәкаппар сұлулықты көп жыл өткен соң сағынып кеп тағы бір көргісі келеді. Қыстауға келген-де өзі бала кезінде басына шығып бақырып жылап отыратын Серкетасқа алдымен көзі түседі. Шәкен бала кезінде осы тастың басына шығып алып, ылғи да бақырып жылап отырады екен. Шәкеннің әкесі Кенжетайдың ағасы Аббас оқыған дәрігер болса керек. Сол кісі жылап отырған Шәкенге қарап: «Ол жай жылап отырған жоқ, өнері бойына сыймай қысып жылап отыр. Оған тиіспеңдер», — дейді екен. Осы сөз есіне түсіп, мырс күліп жібереді. «Жарықтық, менің өнер жолына түсетінімді қайдан білді екен» деген ой келеді басына. Міне, мынау бұзылған үйлерінің орны. Бұны көргенде де ой толқыны құйын соққандай буырқанып өтеді. Бұның бәріне де онша көңіл бөлмей, Ақбеттің биігіне көз жүгіртеді. Заңғар тау сол қалпында. Бірақ Ақбет сұлу жоқ. Өз көзіне өзі сенбей сонша қарайды, бірақ «Ақбетті» таба алмайды. Баяғы тәкаппар сұлудың орнында шашын күзеп, бетіне аламаштап күйе жаққан, сұлулығынан жұрдай болған Ақбет қалған. Мұны көргенде, Шәкен есінен танып сілейіп тұрып қалады.

— Мынау не? Не пәлеге ұшыраған, айтсаңдаршы! — деп айқайлап жіберіпті. Жанындағы жігіттер не дерін білмей сасқалақтап тұрып қалады. Біраздан соң барып, өртке шалынып түк қалмай жанып кеткенін хабарлайды.

92

Òîïæàðªàí

93


Мына хабарды естіген Шәкен елден бөлініп, жеке қалғысы келеді. — Шәкен аға, мұныңыз не? Ешқандай көліксіз иесіз тауға сізді қалай жалғыз

тастаймыз, жүріңіз, — деп қасындағы жігіттер не істерін білмей абыржып қалады. — Айттым ғой, мен осы жерде жалғыз қалам, барыңдар! — деп қатал

айтқан соң амалсыз кетуге тура келеді. Қасындағылар кеткен соң Шәкен өксігін баса алмай, жер бауырлап жатып алып, егіліп жылайды. Артынан Ақбеттауға арнап ұзақ өлең жазады. Өлең зарлы мұңға толы. Бастан-аяқ өз көңіл күйі қоса өріліп, туған жерге деген сағынышы, сұлулықты аңсаған асыл арманы астасып отырады.

Шәкен өлеңін жылап отырып оқыды. Жылауы қиынға түспейтін Жүсекең мүлде күйреп қалды. Шәкенді жылатқан әсер Жүсекеңді есінен тандыратыны сөзсіз.

Сол күні көп әңгіме айтылды, бірақ мұңды сағынышқа орала берді. Ал шырқалған ән Тоқбайдың «Екі жирені» ғана еді. Шәкен ыңылдап қайта-қайта қайталай береді. Енді бірде:

— Жүсеке, айтыңызшы, — деп домбыраны Жүсекеңе ұсынады. Ол да нені қалап отырғанын іштей түсінеді де, «Екі жирен» әнін күңіренте жөнеледі.

Сол күнгі екеуінің кезектесіп айтқан «Екі жирен» әні құлағымда әлі естіліп тұрғандай. Ән айтқандағы бейнелері де көз алдымда.

«Жер — анасы, ел — баласы» деп кемеңгер ағамыз Мұхаң үлкен даналықпен біліп айтқан.

Жер — ана, жер — тарих. Жер — көпті көрген баяндаушы қарт ата. Жер — ға-сырлар бойында болып өткен жақсылық пен жаманшылықты, қантөгістерді тізіп отыратын шежіре. Жер — «Кербаланың шөлінде» болған Салсал Сейітбатталдың соғыстарын, «Сарыарқаның» белінде деп айтып кеткен Асанқайғы сөздерін ба-яндаушы. Небір ақын-жазушыларға жалын шарпыған шешен сөздеріне арқау болған қайнар бұлақтар, шұрайлы өлкелер, зеңгір биіктер, кең-байтақ далалар, құмайтты шөлдер, жұпар иісті белдер, айдын шалқар көлдер емес пе? Олай бол-са, бар қасиетінен айырылған Ақбеттің қайғысы бауырында туып-өскен перзенті-не батпасын ба? Шәкенді мұңға бөлеп, күңіренте ән салдырған сол туған жерге деген ыстық махаббаты еді. Оның жаны өксіп жылағанын сонда көріп едім.

Қазақ әр нәрседен хабары бар, жан-жақты өнерлі адамдарды «сегіз қырлы, бір сырлы» деп атайды. Міне, осы сөз Шәкенге арнап айтылғандай. Оның актерлік, әншілік өнеріне қоса, әжептәуір ақындығы да бар болатын. Бірақ шығарған өлеңдерін жинап, газет-жорналға бастырып немесе баспаға тапсырған емес, айтқан жерінде қала беретін. Жора-жолдастары іліп әкетіп, көпшілікке тарап кетеді. Әртүрлі оқиғаларға байланысты шығарған кейбір өлеңдері менің есімде қалыпты.

Кеңестер Одағының халық әртісі Бибігүл Төлегенова айтып жүрген «Гауһартас» әнінің өлеңі Шәкеннің шығарған өлеңі еді.

Ажарың ашық екен атқан таңдай,Нұрлы екен екі көзің жаққан шамдай. Анаңнан айналайын сізді тапқан Күлім көз, оймақ ауыз, жазық маңдай.

Екінші шумақ өлеңінің шығу тарихы былай болған еді. «Біз мұнда тұрамыз» атты фильмін Көкшетауда түсірген болатын. Шәкеннің келгенін естіген ел қонаққа шақырудан дамыл бермейтін әдет бойынша күнде қонақ, күнде шақырыс болып жатса керек. Бірде қарапайым бір жігіт: «Шәкен аға, біздің үйге бас сұғып, есігімізді көріп кетіңізші», — деп өтініп келе беріпті. Әлгінің көңілін қимай жанына Ақат Толыбаев деген әртісті ғана ертіп қонаққа барып-ты. Үйі бір ғана бөлме, өте жұпыны тұратын адамдар болса керек. Үй иесінің есі шыға қалбалақтап қалғанын білдіргісі келмей, Шәкен бірден баурап әкетіпті. Бұл мінез ежелден әдеті болатын. Көптен білетін адамдай балаларымен ойнап, қалжың сөздерімен күлдіріп араласып кеткенде, үй иесінің бар-жоғы білінбей, мәз болып, бұлар да Шәкенмен бірге жайраңдап кетіпті.

Тамақ дайындап жатқан үй иесі әйелге көмектесіп, көрші келіншек еттің на-нын илеп жатса керек. Осы келіншекке Шәкен қадала қарап көзін ала алмай қойыпты. Келіншек айтарлықтай сұлу болмағанымен көзге түсер жеке тұрған сұлулық байқалады. Аққұба, бидай өңді сүйкімді түрін, оң жақ бетінің ұшынан көрі төменірек біткен мөлдір қара меңі ақ жүзін аша түскендей әр беріп тұр. Онша көңіл бөлмейін десең де көзінің қалай барып мақпалдай қара меңді ай-малай қалғанын байқамай қаласың. Оның үстіне нан илеп жатқан саусақтары тым әдемі болса керек. Шәкен келіншектің біресе саусағына, біресе меңіне көз сүзіп, басқа жаққа қарай алмай қойыпты. Өзіне сұқтанған көзден тая соқты ма, кім білсін, нанын илеп беріп келіншек шығып кетіпті де, қайтып оралмапты. Осы келіншекке арнап шығарған бір шумақ өлеңі мынандай еді.

Қадалып, сәулем, саған қарай бердім,Суырып жанарымды қара меңің. Қол жетпес аспандағы армандай боп, Арқаның ақ маралы, қала бердің.

Міне, Шәкен жазған өлең қазір «Гауһартас» әніне жараса кетіп, өз орнын тапқандай.

Түгелдей бір адамның басындағы сұлулық әркімнің-ақ көзін тартады. Ал жеке бір мүшенің ғана сұлулығын көре қойып содан ажырай алмай қалу, ол ұшқыр көзді қырандай көрегеннен қана табылады.

Осыған байланысты атақты күйшіміз, марқұм Әбікен Хасенов айтқан бір әңгіме есіме түседі.

Сәкен Сейфуллин мен Әбікен Хасенов араласып жүретін достас адамдар бол-са керек. Олардың достығы ертеден, жас кездерінен басталса керек. Өйткені

94

Òîïæàðªàí

95


бұл кісілердің жерлері де жапсарлас, түйісіп жатыр. Жезқазған облысының Шет ауданы мен Ақадыр ауданы жапсарлас. Сәкен аға Ақадыр ауданында болса, Әбікен Шет ауданында туып өскен. Сәкен ағаның өнерді сүйетіні белгілі жайт. Өзі ақын, өзі композитор сері жігіттің көршілес отырған Әбікен сияқты телегей күйшіні дос етіп баурап алуы табиғи нәрсе. Екі өнерпаздың достығы ешқандай дәнекерсіз-ақ өміршең болып айырылмай кетсе керек.

Сол Әбекең бір әңгімесінде, «Сәкеннің кейбір мінездері қызық болушы еді» дейді. Ертерек кезде Карл Маркс көшесімен Гоголь көшесінің түйіскен жерінде су сататын кішкене дүкен болатын. Ол кезде суды стақанға кашайттап барып құятын. Мен қызметке келерде осы араны басып өтетінмін. Қашанда әлгі кішкене дүкеннің ішінде қолында бір стақан суы бар Сәкенді көрем. Асығып жұмысқа бара жатқан соң, аялдауға мұрша болмай тек амандасам да, өте шығам. Кейде бірер сағаттан кейін қайта оралсам, әлгі орнында әлі тұрғанын көрем. Әлгіге таңдана бастадым. Бұл қалай? Неге бұл жерден шықпайды. Әлде су сататын әйелді ұнатып жүр ме екен дейін десем, ол әйел көз тартатын көркі шамалы қарапайым ғана ноқтаның жуан тұғыры. Сонымен бір күні сұрауға тура келген. «Сәкен, сіз осы ылғи шөлдеп жүресіз бе? Қашан көрсем, қолыңызда бір стақан суыңыз бар, дүкеннің бір бұрышында тұрғаныңызды көрем. Бұл не ғажап?» Сәкен иығыма қолын салып, бетіме қарап күлді де, «Рас, менің шөлімнің қанатын күні жоқ шығар. Мен сусаймын. Тіпті адам бойындағы он екі мүшесінің бірі ғана көз тартса, соған да таңдай қатқан, шөліркеген сусынымды қандырып, көзімді суарсам деп тақатым қалмайды. Мына әйелдің саусақтарын қарашы, су құярда, жылдамдата кашайттағанда аппақ сүйір саусақтары, күміс көлдегі бірін-бірі қуып ойнаған ақ сазандай болып елестейді. Жұп-жұмыр білектегі әдемі саусақтар мені мүлдем арбап алғандай. Көргім келеді де тұрады. Сол әйелдің қолынан талай рет су ішіп жүрсем де байқамаппын. Енді қарасам, шынында, әдемі қол екен», — дейді Әбекең.

Сұлулықты іздеумен өтетін шаһбаз жандардың қыран көзі әсемдікті тез ша-лады. Сол сұлулық ақынның шабытын шақырады, жанын толқытады. Ақын тереңнен суыртпақтап тартып шешен сөз құраса, көркемөнер адамы сол сұлулықтың теріндісінен сомдалған бейне жасауды іздестіреді.

Шәкеннің, әсіресе, өзімен бірге жұмыс істейтін жолдастарына шығарған өлеңдері болатын. Сөз реті келгенде, сондай бір-екі өлеңінің шығу тарихына тоқтала кетейін.

1942 жылы қыркүйек айының бас кезінде Қазақтың мемлекеттік ака-демиялық драма театрының әртістері екі бригадаға бөлініп, Кеген, Нарынқол аудандарына концерт беруге шықпақшы болды. Соғыс жылдары көркемөнер адамдары ауылда еңбек етіп жатқан колхозшы қауыммен жиі дидарласып, концерт қойып, өнер көрсететін. Филармония әртістері қалай бөлшектенсе де, барлық жерді түгел қамти алмайды.

Қалибек Қуанышбаев пен Шәкен Айманов бастаған бір топ адам Нарынқол ауданына, Жағда Өгізбаев пен Камал Қармысов бастаған топ Кеген мен Жалаңашқа бармақшы.

Жүсекең бұл кезде үйде көп болмайды, көбіне ауылда, колхозшылар ара-сында жүреді. Мен баламен үйде отырам.

Жүсекең жолға шығарында: «Сен де Қалекилермен бірге барып, жолшыбай Кегенде тұратын өзің білетін Хакім Наримановтың үйіне түсіп қал. Ол сонда аудандық Советтің бастығы болып істейді. Сенің баратыныңды айтып тапсы-рып қойғам», — деп қадағалап кеткен.

— Жүсеке, мен бармай-ақ қояйын. Жас баламен жалғыз қайда шұбатылып жүрем, — дегеніме көнбей:

— Неге жалғыз? Бәрі өзіміздің адамдар. Кегенге жеткенше бірге барасың. Сені жолшыбай түсіріп кетеді. Қайтарларыңда бірге ала қайтады. Өзің үйден шықпай жаман жүдеп кеттің. Аз да болса көңіліңді көтеріп, демалып қайт, — деді. Соны-мен Жүсекеңнің айтуы бойынша, сегіз айлық Дариғамды алып, Қалекилермен бірге мен де жолға шықтым. Мінген көлігіміз қорапты жүк машина. Алматыдан кештеу шыққан едік. Жолшыбай Шелекке тоқтап, екі бригаданың адамдары бөлініп-бөлініп қонуға тура келді. Біз Қалеки, Шәкен, Сейфолла, Ақат бесеуіміз ауданның бірінші хатшысының үйіне түстік. Өнер адамдары жүрген жері қашанда ойын-сауық екені белгілі. Оның үстіне Қалеки мен Шәкен кішігірім тоймен тең. Түнімен ән айтып, домбыра тартып кеш жаттық. Мен қызым оянып кетпесін деп, түнімен ұйықтамай шықтым. Анда-санда жолға бекер шыққан екем деп өкініп қоямын. Ертеңіне жолға шықтық. Машинамыз қайта-қайта бұзылып, жүрісіміз өндімей қойды. Жүргенімізден тұрғанымыз көп. Не керек, біз «Кәртоғайдың» көпіріне жеткенде, күн әлдеқашан батып, қас қарая бастаған. Кегеннің жолына ол кезде асфальт төселмеген. Ойлы-қырлы мүйісі көп-ақ. Жолдан әнтек бассаң, қатер үстіндесің. Оған қоса машина да саңғырап тұрған жоқ. Осының барлығы жиналып келіп, тағы да жолға қонуға мәжбүр етті. Сол жерде көпір жанында отырған күзетшінің үйі бар екен. Жас баланың далада жатуы қиын болар деп, үй иесінен рұқсат сұрап, мені сонда алып келді. Үйдің жағдайы сондай келіссіз екен. Жатпақ тұрсын, тізе бүгуге болатын емес. Мен баламды көтеріп қайта шықтым. Енді далада машинаның үстінде жатуға тура келді. Бір жақсысы Дариға бауырыма жабысып, тұмсығын тығып алды да, түнімен бұйығып ұйықтаумен болды. Межелі жерге жеткеннен кейін мен қалып қойдым да, Шәкендер ары қарай кетті. Мен түскен үй өте қонақжай екен, барын аузыма тосып бәйек бол-ды. Бірақ балалы әйел біреудің үйінде демалып оңа ма, әсіресе, түнде бала жы-лап, жұрттың мазасын алмасын, астын былғап қоймасын деп мазам кетеді. Сол жатқаннан бірнеше күн жаттым. Олар кешіккен сайын мазам кетеді. Тіпті, кейде жазықсыз Жүсекеңді жазғырам. Күндіз үйде жалғыз қалам. Бүйтіп демалғаны құрысын деймін. Шыдамым таусыла бастады. Бір күні монша жағылған екен,

96

Òîïæàðªàí

97


Дариғаны қолтықтап алып сонда кеттім. Көптен су көрмеген баламды енді шо-мылдырып бола бергенімде, бір бала келіп:

— Әртістер келді, сізді сыртта күтіп тұр, — деп айқайлады. Қуанғаным сон-дай, баламды орап алып далбалақтап жүгіріп келем. Кішкене кешіксем, мені тастап кететіндей көрінеді. Не керек, көптен көріспегендей құшақтасып, мәз болдық та қалдық. Әртістердің мінездері қызық қой, бірін-бірі жұма көрмей қалса, құшақтасып сүйісіп жатқаны. Шын мағынасында сағынысып тұрады. Үнемі бірге жүргеннен бе, бауырмал келеді.

— Хабиба, сен баламен кабинаға отыр, жаңа ғана моншадан шықты, суық тиіп қалар, — деді Қалеки.

— Ортамыздағы бір балаға суық тигізіп не көрініпті, біраз бізбен бірге отырсын. Өзі тіпті жағы түсіп, халі мүшкіл боп қалыпты ғой, көрген-білген жаңалығымызды естісін. Мен шығарған өлеңдерімді айтып берейін, — деп көнбей бізді орталарына алды.

Машинаға шығысымен көңілім жаңғырып сала берді. Шәкен Сейфолла мен Атайбекке шығарған әндерін домбыраға салып айтып, күлкіден езулері жиылмады.

Біз ол кезде асханадан талонмен тамақ ішетінбіз. Сейфолла өзіне тиісті тамағын кастрөлге құйып алып, үйіне әкететін. Ал Бақберген деген баласын жа-нынан тастамай көтеріп алып жүретін. Сол Сейфоллаға арнап өлең шығарыпты. Сөзіне лайықты әні де бар.

Көрің құрғыр оңбассың сен, Сейфолла,Бақбергенің болушы еді ылғи қолда. Кастрөлмен тамақ тасып өтті күнің, Ұйқыңды қандыршы бір осы жолда. Ойбай-ау, қарта ойнауды шығардың ба, Қолыңнан келмейді ол, олла-білла. Ақыры үш жүз сомнан айырылдың,Қартадан тапқан сенің пайдаң сол ма?Қоймасаң бұл қылығыңды, ей, Сейфолла,Қаларсың бір тиынсыз қаңғып жолда. Үйің қашық тұрасың Басарықта,Балаңменен жетіп ал күн жарықта. Тыпыршумен осылай күнің өтті. Рақат жай болар ма сен ғарыпқа.

— Мынау қайтеді-ей, көріңді... өлтірді-ау мені, — деп Сейфолла да елмен бірге ішегі қата күледі. Шәкен қандай қалжың айтса да ренжімейтін.

Енді кезек Атайбекке келді. Бұған шығарған өлеңі тіпті күлкілі екен. Өлеңнің әрбір сөздеріне байланыстыра қимыл жасап, кейде тіпті сөз таба алмай тұрып қап, басын шайқап, көзімен, бет пішінімен көрсеткенде, күлкіден ішегің түйіледі.

Бұл өлеңді «Молдабай» әнімен айтады екен.

Ей, Нарынқолға келісімен,Нарынқолға келісімен,Атайбек тапты жақынын. Ертең ерте тұрат та,Жылжып кетед ақырын. Онан тойып келсе де,Мұндағы біздің тамақтан,Есесін алды-ау пақырың. Мойны ырғайдай қылқиып,Түсетін құстай жұнтиып, Осы тамақ үстінде,Өлмес пе екен, апырым. Е-е-е-е-ей, Атайбек, ақырын, ақырын. О-о-о-о, а-а-а-ай...

Кейінгі жеті жолды тездете айтып, «апырым» дегенде бір-ақ тоқтайды. Ең соңғы жолды құбылтып қайырғанда, астарынан «әй, саған дауа болмас» дегенді аңғартатын еді.

Шәкен жүрген жерінен аз да болса, айта жүрерліктей бір жаңалық әкелетін әдеті. Бұл жолы не жаңалық әкелді екен дейміз іштей. Көрген-білген жаңалықтарынан біраз әңгіме айтты. Бір кезде:

— Жүсеке, «Әке туралы жыр» әніне мен жаңа сөз жаздым. Сол сөзді тыңдап көріңізші, — деп өлеңін оқи бастады. Іштей толқып отырғаны сезілді. Тегінде, өлең оқу, ән салу, көңілдің толғанысын аңғартады ғой. Бір шумақ өлеңді, әртүрлі оқуға болады. Көңіл күйің қалай толқыса, сол мағынада ұғасың.

Шәкен оқыған бұл өлеңді жай ғана нәрсе деп ұқпадық.

Ассалаумағалейкүм, асыл әке! Ағарған бейнетпенен шашың, әке. Ақтармын ақ батаңды әрқашанда, Кіргенше қара жерге басым, әке.

Ат бердің аталусыз қалмасын деп,Ас бердің ұзақ жолда талмасын деп. Жетелеп өнер-білім есігіне,Қияға қанат қағып самғасын деп.

Сағындым домбыраңды қоңыр майда,Күй шерткен тебірентіп талай жайда. Тізеңде отырушы ем сазыңды ұғып,Бал татыр сол күндерім кеттің қайда!

Ардақты асыл бейнең көз алдымда, Барымды түгел тарттым өз алдыңа. Бұл өмір асуы көп ұлы жарыс,Білмеймін, кем қалдым ба, оза алдым ба!

Өлең оқылып біткен соң:

98

Òîïæàðªàí

99


— Өлеңің жақсы екен. Ой-санаңа қозғау салатын дүние ғой мынауың. Маған жазып бер. Оқушы балаларыма үйретейін. Өзім де үйде отырғанда ай-тып жүрейін, — деп Жүсекең жазғызып алды.

— Өлеңі жақсы екен, бірақ қорқыныш әкелгендей болды-ау маған! — деді Шәкен кеткен соң әлденеден секем алғандай. Өлеңнің соңғы шумағын байқайсың ба? Өзін жастайынан өнерге баулыған, аяулы, зерделі Кенжекеңнің аруағына, аялап өсірген туған еліне, өз өмірінен беріп отырған есебі ғой мы-нау. Бұл ән шыққалы қашан. Бұрын неге жазбады бұл өлеңді? Жаңа бір сөзінде Торыайғыр көлінің басында отырып жазып едім деді-ау! Ол сонда туған жердің топырағында отырып, әсемдіктің падишасындай Баян тауына, бауырыңдағы айнадай жарқыраған көлдеріне көз жүгіртіп ойға шомды-ау. Бойымдағыны іркіп қалмай еліме бердім. Жетпегенім болса кешір мені деп отыр ғой. Мы-нау өлеңі менің қорқыныш сезіміме қозғау салғандай, жүрегі құрғыр бір жамандықты сезгендей ме, қалай, — деп көпке дейін айтып жүрді.

1970 жылы қыркүйек айында Жүсекең «Алматы» санаторийінде демалып жатты. Бір күні Шәкен:

— Жүсекеңе, осы демалыста барасың ба? — деп телефон соқты. — Ертең баруға дайындығым жоқ. Бірер күннен соң барам, — дедім. — Не дайындық керек, бауырсақ пісіріп алсаң болады ғой. Ертең жұмыстан

бостау кезім еді. Бірге барып қайтайық. Кәукен мен Шабал да сонда жатыр. Уақытым болмай бара алмай жүрмін. Бірге барып қайтайықшы, — деп қиыла сұрады. Тіпті, «мені тастап кетпе» деп қояды. Мен оған «жарайды, көрерміз» деп шұбалаңқы жауап бердім.

Адамның мінезі қызық қой. Егер сені біреу қадірлей түссе, әлдеқандай боп шалқақтайтының бар ғой. Шәкеннің дауысын ең соңғы еститінімді қайдан білейін.

Бірақ Шәкен ертеңіне келмеді. Неге келе алмағаны белгілі еді, «Атаманның ақыры» атты фильмін түсіріп, соны бітіруге асығып, қолы тимей жүрген кезі болатын.

Сол жылы желтоқсанның 24 күні таңғы сағат алтыда телефон шыр ете түсті. Оқыс шыққан телефон үні бәріміздің ұйқымызды шайдай ашты. Телефон труб-касын Жүсекең көтерді, Сапекең екен. Қысқаша амандықтан кейін Жүсекең:

— Ойбай, не дейсіз?! — деп қолындағы трубкасын тастап жіберді. Сосын «Бауырым-ай, жампозым-ай, енді қайттім, боздағым-ай!» — деп айқайлап, зар-ланып коридорда ерсілі-қарсылы жүгіре берді. Тура бір шоқ басып алғандай. Балалар да үрпиісіп түрегелді. Бір сұмдықтың болғанын біліп, Жүсекеңнің ай-наласына жиналдық. Оның есі шығып кеткен. Не істеп жүргенін өзі де білмейді. Біз сұрауға дәтіміз бармайды, тіпті Жүсекеңнің түрінен шошып кеттік. Бір кез-де, «Шәкенім-ай, сен де кеттің бе? — дегенді естігенде, балаларым шулап қоя берді. Бір сәт есімді жиып, жердегі трубкаға көзім түсті де:

— Жүсекең-ау, ананы алсаңшы, Сапекең күтіп тұрған шығар, — дедім. Са-бырлы, білгір Сапыш аға әлі күтіп тұр екен. Жүсекеңе көңіл айтып:

— Сен балаларды шошытып жібердің, білем. Балалар шу ете түсті ғой. Бұндайда ұстамды болған жөн. «Тағдырға ешкім ара тұра алмайды», — деп тоқтау айтқан болды.

— Қазір бәріміз жиылып, Төлебаев көшесімен Калинин көшесінің түйіскен жерінде кездесеміз. Сол жерге сен шыға ғой. Енді есебін тауып, Кәукенге естіртуіміз керек, — десе керек.

Жүсекең өңі қуарып, тоңған кісідей діріл қағып, киіне бастады. Үйде қалып, байыздап отыруға менде шама жоқ:

— Жүсеке, мен де барсам қайтеді, — деп едім, бетіме қарап тұрды да: «Жүре ғой», — деді.

Шәкен Мәскеуде қайтыс болған еді. Денесін әкелуге Кәукен жүріп кетті. Түнгі сағат ондар шамасы. Аэропортта Шәкеннің денесін әкелетін ұшақты

күтіп тұрмыз. Ел көп жиылған. Ығы-жығы. Біреуді біреу біліп болмайды. Қашан келеді деп асыға күтудеміз. Шәкен дәл бір алыс жолдан келе жатқандай, сағынып қарсы алатындаймыз. Ақыры күткен ұшақ та келіп қонды. Күтіп тұрған көпшілік Шәкенді тірі көретіндей ұшаққа қарай лап қойды. Бұларды тоқтатқан кісі болған жоқ. Не керек, аңсаған көңіл алып-ұшқан жүрек, сағымды қуған елестей боп тоқырап қала берді. Денесін салған темір табытты мықтап қоршап тастаған. Көп аялдамай, машинаға салып алып кетті. Қалаға кірген соң, орталықтағы дене сақтайтын жерге беттеді. Машина межелі жерге келіп тоқтады. Жұрт тағы да табытқа ұмтылды. Дене салынған табытты бірнеше жігіт көтеріп, баспалдақпен төмен қарай түсіп кетті. Бұдан әрі баруға болмайтынын білген жұрт, иіріліп тұрып қалды. Шәкеннің фәни жалғаннан өткенін енді ғана ұққандай. Бәрі де жылап тұр. Амал қанша! Ажалға кім араша тұрған.

Шәкенді ақтық рет түнетуге Кәукеннің үйіне әкелді. Кәукеннің үйі әкелері Кенжетай отырған қара шаңырақ болатын. Кенжекең де осы үйден шыққан. Әкесінің жатқан үйіне Шәкенді де қойды. Бұл күндері Жүсекең жылауды қойып, ешкіммен сөйлеспей, жекеленіп үнсіз жүретін болды. Екі жағы суалып, өңі қуарып кеткен. Әншейінде не болса соған көз жасын көл қылатын Жүсекеңнің жыламай бекініп алғаны таңырқатады. Әлде көз жасын көрсетуге Кәукенді аяй ма екен деп ойлаймын. Енді бірде ауыз сенекте үнсіз сілейіп тұрғанын көрдім. Маған көзі түсті де: «Үйге барам, кілтті бер», — деді. Кілтті алған соң үйде біреу күтіп отырғандай асыға басып жүріп кетті.

Мен Жүсекеңнің ағасының қызының жолдасы, күйеу баламыз Зейнолланы шақырып алып: «Сен де үйге барып, Жүсекеңнің қасында бол», — деп тапсырдым.

Зейнолла үйге барғандағы Жүсекеңнің қалпы мынандай екен. Диванның арқасына шалқая басын қойған күйі, баяулаған зарлы үнмен Тоқбайдың «Екі жиренін» домбырасына қосылып айтып отырса керек. Көзінен парлаған жас омы-

100

Òîïæàðªàí

101


рауын жуып кеткен. Жанды байқар емес. Тек ән. Ән қанатының дірілі, барлық денесін бірге дірілдетеді. Ән толқыны тереңге батырып бара жатқандай. Сол тереңнен Шәкен үнін іздейді. Осы өзі айтып отырған, Шәкен талай айтатын «Екі жирен» әні арқылы, құлақта қалған әуез болып естіліп тұрғандай сезінеді. Асыл са-баз, теңдесі жоқ өнерпаз інісімен ән арқылы, Шәкен сүйетін әні арқылы қоштасып отырғандай. Домбыраның қос ішегі, Жүсіпбектің зар үнін құптағандай, діріл қағып үн қосады. Иесінің көңіл күйін басайын деп келе жатқан саусағынан сезе қояр серігі, жан серігі — домбырасы Жүсіпбектің бүгінгі жайын түсінгендей бе-зек қағып мұңды үн қосады. Неге түсінбесін... Домбыраның осы он екі пернесінің үстінде саусақтары талай рет жорғалаған Шәкеннің, әсіресе Тоқбай айтқан «Екі жирен» әнімен сан қайтара тебіреніп тартушы еді. Бұл пернені енді қайтып басар ма он саусағы Шәкеннің? Үнін қосып айтар ма «Екі жирен» әніне... Айтпайтынын білгендей зар илейді домбыра. Пернелері сыңсып жылап, қос ішегіне үн қосып, бәрі бірге Жүсіпбекті құптайды. Бұл үшеуі бірін-бірі жұбатқысы келмейді. Шәкен сынды өреніне, қанша зарлай жыласа да, аздау болып тұрғандай жылай түсті қосылып. Өнер сырын, ән сазын жүрегіңмен түсінуші ең, сырбазым. Сен де кеттің бізді тастап өмірден. Жазмышына тағдырдың көнбесіне не шара деген оймен дом-бырасын қасына қойды да, ұйқыдан оянған жандай жан-жағына қарайды. Зейнол-ланы көріп: «Сен неғып тұрсың ол жерде. Мұнда кел. Солай, шырақ!» Аяусыз ажал орны толмас олқылыққа тағы да душар етті. Ойсырата опырып кетті көркемөнер қабырғасын. Амал қанша көнбеске. Уақыт мерзімі әсте-әстелеп орнын толтырар. Сынық бүтінделер. Уақыт деген үлкен күш. Ол бәрін де ұмыттырады. Ал мен ше, мен ұмыта алмаспын. Шәкенді қалай ұмытармын? Қаләкиді қалай ұмытармын. Абай Әбдірахман өлгенде келіншегі Мағышқа тоқтау айтып өлең жазған екен. Сол өлеңінде: «Шыны сорлы мен дағы, Мағыш байқап қараса», — деген сөзі бар еді. Сол сөз қазір менің сөзім, менің мұңым сияқты. Қалекиді іздеп көңілімді мұң басқан шағымда, Шәкенмен кездессем, көңілім жаңғырып, ойым сергіп сала беруші еді. Бір мүйізді жоқтап жүргенде, екінші мүйізден айырылып, маңғып кет-кен кәрі бұғыдаймын мен қазір.

Менің әке-шешемнен, апа-қарындасымнан, ішімнен шыққан баладан айырылып, қайғырған күндерім де болған. Соның бәрінен ауыр күйреткен Мұқаң мен Шәкеннің қазасы. Мұқаңнан айырылу асқар тауыңның құлағаны, айдыныңның суалғанымен тең болса, Шәкен өлімі бүкіл көркемөнердің белін сындырып кеткендей болды. Оның үстіне тым жас кетті ғой. Кенеттен кетті. Ар-манда қалдық. Ол қараңғы түнде сәулесімен жол салып, ағып түскен құйрықты жұлдыз сияқты ерекше жан еді ғой. Иә... иә, солай, шырағым, Зейнолла! Жүр, Шәкеннің ақырғы түнінде көз ілмей жанында болайық. Ұзақ сапарына аяғымыздан тік тұрып шығарып салайық...»

Опера және балет театрының маңы лықсыған халық. Ілби басып алды театрға кіріп, арғы есіктен шығып жатыр. Далаға шыққандары тарап кете қоймай, театр

маңында айналсоқтап жүр. Бір-бірімен ақырын ғана сөйлеседі. Жайшылықта екі кісі бас қосса даурыға сөйлеп, қарқылдай күлісетін қазақтар бүгін үнсіз. Театрдың екінші қабатында музыка ойнап тұр. «Көбік шашқан» күйінің зарлы үні жиылған қауымның қайғысына үн қосып, сай-сүйекті сырқыратады. Шәкеннің табыты да екінші қабатта, бас жағында қара лента байланған суреті ілулі тұр. Кенеттен қайтыс болғандықтан ба, түрі өзгермеген сол қалпында жатыр. Өлді деуге жүрегің сенбейтін сияқты. Табытқа қарасаң, жүрегің езіле түседі. Қоштасуға келген жұрт толассыз ағылып жат-ты. Олардың ішінде үн салып, жоқтау айтып жылап бара жатқандар да бар. Олар Шәкеннің дарқандығын, серілігін, елден еректігін, қазақтың маңдайына сыймай кеткендігін айтып, жылап барады. Қазақ әйелдерінің үн сала айтып жоқтаған зары адамды егілтпей қоймайды ғой. Зарлы үнге шыдай алмай жиылған жұрт егіліп кетеді. Бұл жоқтау іштей үн қосқан әркімнің ойында айтылып жатты. Шәкенге арналған мына жоқтау да менің өзегімді жарып шығып еді.

Бәйгеге қосар жүйрігім, Мінсіз туған сүйрігім. Өнерлі туған өренім, Толықсып толған кемелің. Көп жабының ішінен Суырылып шыққан тұлпарым,Падишасындай айдынның Сән келтірген сұңқарым. Еңселі ерек еліңніңӨрге сүйреп өнерін. Уақыт, мезгіл, күндеріңСерпіп тастап артына,Өнерлі елмен теңедің. Елден ерек жаралған Шыңға біткен шынарым. Алтын тұғыр үстінде Шегір көзді қыраным. Асқарды сәнмен сәлделеп, Көгілдір тартқан мұнарым. Қайнардай тесіп жайылған, Тынбай аққан бұлағым. Сусындап елің суаттан, Рақат табар құрағым. Салтанат, сәнмен жарасқанАлтын ерлі пырағым,Сәулеңді шашып еліңеМаздай жанған шырағым. Күн асқан сайын сағынып,Шәкенім, саған жылармын!

Қазақ халқы Шәкен сынды аяулы асыл перзентінен кездейсоқ айырылып қалды. Алтын балдаққа қондырған ақ сұңқар қайтып оралмастай көк жүзіне сіңіп ғайып болды. Кешегі бірге жүрген Шәкен көрген түстей асыл арман боп кете барды.

102

Òîïæàðªàí

103


Сламбек ТӘУЕКЕЛ,Сламбек ТӘУЕКЕЛ,кинорежиссер,

Қазақстанның еңбек сіңірген қайраткері

Ø©êåí. Ø©êåí à¾à. Ø©êåí àòà

¼ азақ жұртшылығының құлағына жылы естілетін есім. Оның өзіндік қайталанбас поэтикасы бар. Тарихи тұлға — ағамызды, атамызды

әбден жақсы сипаттайтын есім! Бүгінгі күндері осы есім иесінің дүниеге келгеніне бір ғасыр болғаны

көпшілікке белгілі екені күмән туғызбайды, себебі бұл уақыт сынағынан мүлтіксіз өткен адамның бейнесін көз алдыңа елестететін, қазақ ұлтының тама-ша үлгілі ұлының есімі. Ұлы ұлының. Халықтың мақтанышы, көзінің қарашығы, жүрегінің қылы.

Қырық төрт жыл Шәкенсіз өмір кешіпті қазақ өнері. Әсіресе сахнасы мен экраны. Жер басып, ауа жұтып, серілігі мен пендешілігін қатар жасап жүрсе де сол қос өнер: театр мен кино панасы мен жақтаушысы бар екенін сезіп жүрер еді. Жетімсіреді, жүдеді. Бірақ оңалды. Өкініштісі, бергенінен берері көп ғұлама суреткерінің өмірден ерте озғаны еді. Кім мәңгілік? Кім ортамыз-дан кетпей жатыр? Шәкен ойсыратып кетті...

Шәкен феномені неде еді?! Ол өзі үйренді, өзгелерді де үйретті. Ашық түрде, ыңғайсызданбастан, амбиция дегенді түйіп қойып, уақыттың тым аз екенін сезініп. Ойыншы да өзі, жаттықтырушы да өзі. Көшбасшы да. Нәтиже кешіккен жоқ, дер кезінде келіп отырды. Жетістіктер де жақындап, біртіндеп бас көр-сетті. Сахнадағы рөлдер мен спектакльдер өз алдына, жаңашыл жанның тала-бы киноөнерімен құмартты, жаңа ізденістерге жол ашылды. Қоғам өміріндегі Ұлы Жеңіске байланысты оңтайлы өзгерістер жұртшылықтың белсенділігі мен қайрат-жігерін көтерсе, руханият арнасы да айтарлықтай серпіліс сезіп, бейбіт өмір тынысының үстемдігі орын ала бастаған болатын. Қазақ өнерінің аса абыройлы да дарынды өкілдерінің бірегейі болып үлгерген Шәкенге тағдыр киноөнерінің жетекшілігін қолына ұстатты. Ол күрделі өнердің бүкіл болмы-сына толығымен араласып кетті. Суреткерлікті де, ұйымдастырушылықты да қолына алды. Ұлттық өнердің шеңбері киноөнерінің алғашқы үлгілерімен кеңейе бастады.

Жаңа өнердің жан-жақты мәселелері алдына қыры мен сыры белгісіз тосқауыл болып қана қоймай, болашаққа жетелеген ерекше күш те бола білді. Техника жетістіктеріне тығыз байланған өнер дарынды мамандарсыз да алға баса алмайтыны белгілі. Кинотүсіру алаңдарында, басшылар кабинеттерінде, әріптестер ортасында болашақтың қызу талқылауларда туындаған бейне-

елестері пайда бола бастады. Арман-мақсаттар жоспарларға айналып жүзеге асырылатын болды. Халықтың асыл армандарынан қалыптасқан тақырыптық жоспарлар сценарийлер мен кинофильмдерге айналып, көрермендер ықыласына бөленіп, киноөнері ел санасының шешуші бір тармағына айналып кетті. Қазақ ұлттық киноөнері деген түсінік қалыптасты.

Анықтама: Кезінде ХХ ғасырдың 20-шы жылдарының ортасында түсі-рілген деректі хроникалық фильмдерден («Қазақстанның 5 жылдығы», «Түрксіб») кейін 30-шы жылдардың аяғында «Ленфильм» киностудиясының қолдауымен қазақ тақырыбына түсірілген алғашқы көркемсуретті «Амангелді» фильмдерінен бастау алған қазақ киноөнері Ұлы Отан соғысы жылдары Ал-матыда Біріккен Орталық Киностудияның («Мосфильм», «Ленфильм») — БОКС-тың арқасында біраз техникалық жабдықтарға және Алматыда тұрақтап қалған сирек мамандарға ие болып қалған еді. Міне, осының бәрі, шындап айтқанда, тек Шәкен Аймановтың киноөнеріне келуінен бастап толыққанды іске қосылды. (Әрине, жұмыс істемей тұрды деуге болмайды).

Жалпы Шәкен Кенжетайұлы қазақтың көркемсуретті киносының негізін қалаушылардың бірі болып қоғамға белгілі тұлға ретінде танылды. Оның шығармашылық істерімен қатар осы қоғам қайраткерлігі бірге өсті. Өте да-рынды, адамгершілігі мол, мінезі дарқан, қолы ашық, ақжарқын, «аузын ашса жүрегі көрінетін» досжанды адам болғанын естімегендер жоқ шығар. Төңірегі мен айналасы адамға толы болатын. Өз басыма көптеген елдерде Қазақстанды, нақтырақ айтсақ қазақ халқын, осы Шәкен ағамыздың бейнесімен салысты-ратындай болып көрінетін. Солай болды да. Халықаралық, Бүкілодақтық фестивальдарға қатысушылардың арасындағы аса сыйлы, аса қалаулы қонағы болатын. Кішіпейілдігі, көңілжайлылығы, тапқырлығы мен сөзшеңдігі адамдар-ды өзіне магнитше тартатын. Әсіресе, Москваның Кино үйінде Шәкен ағаның жа-нында жүретін адамдарды көріп, біз де — киноинституттың қазақ студенттері — таңырқап қана қарамай, іштей қуанатынбыз. Себебі олардың бәрі дерлік Кеңес киноөнерінің хас шеберлері болатын. Шәкен аға жүрген жер ойын-күлкісіз бол-майтын. Әлемнің киножұлдыздары, әйгілі әдебиет, мәдениет пен өнер қайраткерлері Шәкен ағамен достық қарым-қатынаста болғаны белгілі. Халық-аралық дәрежелі қайраткер екенін көптеген естеліктерден де аңғаруға болады.

Шәкен Кенжетайұлының аты мәшһүр сол уақыттағы республика басшы-сы Дінмұхамед Ахметұлы Қонаевпен достығы неге тұрады! Бірақ бізге осы достықты кино мәселелерін шешуге пайдаланған сәттерінің белгілісі бірен-сараң-ақ. Өз басым тек «Қыз Жібек» пен «Атаманның ақырының» екі серия-дан шығуына себеп болған Димекеңнің араласуының арқасы деп білемін. Одақтық Кинокомитеттің төрағасы Романов деген басшыға телефон соқса ке-рек. Екі сериялы фильм шығару ол кезде өте сирек болатын, оның үстіне тек

104

Òîïæàðªàí

орталық киностудияларда ғана. Ал «Атаманның ақыры» фильмін Москвадағы Қазақстанның тұрақты өкілдігінің үйінде Димаш ағаға көрсетуі екі достың ақырғы кездесуі болғаны белгілі. Димекең келесі күні Уругвайға Компартия делегациясын басқарып кетеді... Шәкен аға сол фильмін тапсыру мәселесімен Москваға барғанда, нақтырақ айтсақ — 1970 жылдың 23 желтоқсанында апатқа ұшырайды, Москваның Горький (қазіргі Тверская) көшесін кесіп өтемін деген жерінде машина қағып кетті. Бұл қайғылы хабар Димекеңе Уругвай мемлекетінен ресми сапардан оралған күні жетеді. Қатты қапаланғандығын естідік. Ақтық сапарға қалай шығарып салу керек екенін Дінмұхамед ағамыз өзі тапсырған екен. Бұл қайғы әр қазақстандықтың қабырғасын қайыстырды. Қазақ киноөнерінің шаңырағы шайқалды. Асыл достарынан айырылған Сұлтекең (Қожықов), Мәжекең (Бегалин), Әбекең (Қарсақбаев), Шәкең (Бей-сембаев) сияқты ұлт кинорежиссерлері қатты күйзелді. Кәмекең (Смайы-лов), Олжекең (Сүлейменов), Әкім аға (Әшімов-Тарази) сияқты кинобасқару жүйесіндегі әріптес-достары да бағыт-бағдардан айырылғандай болды.Сол кездегі ел-жұрттың назарына аса жақын болған «Қазақфильм» ки-ностудиясының шығармашылық-өндірістік ұжымы зар еңіреді. Қалың қайғыжұтып, мұң шаққан Елағаң (Өмірзақов) мен Серағаң (Қожамқұлов) бас-таған сахналас достары, үзеңгілес іні-қарындастары не істерін білмей қалды... Қанша мұрат пен мақсаттың жолы қиылды, армандар іске аспай қалды! «Абай жолын» қойсам деп дайындалып жүрген суреткер осылайша өмірден кете барды! Өкінішті-ақ!

«...Өлмейтұғын артында із қалдырған адамдардың аты өшпейді» деген осы шығар. Аты қалды, сайрап жатқан іздері қанша! Алғашқылардың бірегейі бо-лып киноөнерінің атқаратын жүгін айқындап, оны елге аманат етіп тастап кет-кен ұлы ағаларымыздың ағасы, театр өнерінің жарық жұлдызы, жалпы қалың қазақ жұртының еркін жүріп, түзу басқан сері ұлдарының арасынан шыққан дара тұлға Шәкен Кенжетайұлы Аймановтың есімі Шәкен, Шәкен аға, Шәкен ата болып қала бермек!

III. ШӘКЕН АЙМАНОВТЫҢ III. ШӘКЕН АЙМАНОВТЫҢ МАҚАЛАЛАРЫМАҚАЛАЛАРЫ

106 107

III. Шәкен Аймановтың мақалалары

Шәкен АЙМАНОВ,Шәкен АЙМАНОВ,КСРО халық әртісі,

КСРО және Қазақ КСР Мемлекеттік сыйлықтарының иегері

Ø©ð³ï êåéï³

À бай жырлары» кинофильміндегі Шәріп өз алдына бір тұлға. Ол жөргектен қаскүнем болып туылған адамның бейнесі емес.

Оқыған, ислам дінінің өкілі — ол өмірдің күшті толқынын өз бетінше түсінеді де, өз әрекетін қуаттайды. Сондықтан ол бойындағы бар жігерін бір жақты қастыққа емес, өз сенімінің нысанасы — өз мақсатына жету үшін пайдаланады. Мәселен, ол Абай идеясын теріс деп ұғына тұрса да, Абайға өз тілегін қабылдату ниетімен оны жақсы көреді. Шәріп осы мақсатын үстем ету жолында Айдарды улап өлтіруге дейін барады.

Либреттода Шәріптің қаскүнемдік жағы жеткілікті көрсетілген. Сон-дықтан ішкі жайлардың бұл жағы көп ізденуді керек етпеді. Мен кейіпкер әрекетінің нанымды болып шығуы үшін, оның өзіне тән боларлық адамгершілікке, диалектикалық шындыққа көбірек көңіл бөлдім. Шәріптің бойына лайық шындықты қисапсыз өмір соқпақтарынан іздеуге тырыстым.

Станиславский: алынып отырған жамандықтың ішінде аз да бол-са жақсылық бар ма, соны ізде дегенді айтады. Мен осы жағын жете қарастыруды өз алдыма басты міндет етіп қойдым.

Шәріп өз бетін берік ұстайтын, өзіне өзінің сенімі мол, табанды адам. Оның маған ең күшті әсер берген жері де осы. Бұл рөлдің актер талабына сай жасалғандығы да міне, осында.

Мүмкін, көрушілер үшін Шәріп жиренішті болар. Оның бейнесіне лағнет айтушылар да көп болар. Ал бірақ рөлді атқарған актер — мен үшін ол олай емес. Қайта ол менің актерлік тәжірибеме елеулі үлес қосқан өте сүйкімді, қызғылықты рөл болды. Мен бұл рөлді өте сүйсініп ойнадым. Шәріп бейнесінің жақсы шығуы үшін бар күшімді жұмсаған болдым. Ал бұл рөлді, шын мәнісінде, қалай атқарғандығым туралы көрушілер өз пікірлерін айтар деп сенемін.

«Социалистік Қазақстан» газеті, 28.12.1945

* * *

Øûí æ¯ðåêòåí

ˆ міріңде сирек кездесетін бұл сықылды зор қуаныштың үстінде лайықты сөз тауып айту да қиын екен. Неден бастарсың, нені айтарсың. Жүрек

лүпілдеп алып-ұшып, ойыма барлық өткен өмірім, барлық жасаған дәуірім елестейді.

Тарихтың қатал қыспағында қалған қазақ еліне Ұлы Октябрь таңы атқанда, мен үш-ақ жастағы бала едім. Содан бергі өмірімнің барлығы Ленин—Сталин партиясының туы астында, адам баласының ұлы досы, қамқоры, ардақты Отанымыздың, ұлы көсеміміз, әкеміз Сталиннің туы астында өтіп келе жа-тыр. Кешегі пионер бала — бүгін коммунист партиясы мүшесі болдым. Кешегі қозының артында жүрген бала бүгін республиканың халық әртісі болдым. Кешегі қарапайым қазақтың баласы бүгін, үкімет пен партияның ұлы награда-сын бір емес, бірнеше рет алып отырмын.

Осынша мен не істей қойдым, осынша баға алатын не керемет жасай қойдым екен? Шын жүректен айтқанда — мен әлі бәлендей ешнәрсе де істедім дей алмаймын.

Азын-аулақ істеген еңбегім — ұзақ жыл театрда өткен өмірім. Бұл гүлдену жолындағы талаптарым, ал басып, өркендеп театр көркемөнерінің жоғарғы са-тысына шығам деген талпынған әрекеттерім. Міне, менің осы аз ғана еңбегімді үкімет пен партия зор бағалап отыр. Жүрегімді қуанышқа, көңілімді шаттыққа толтырып отыр. Шын жүректің түбінен зор алғыс айтам, елім! Мені тудырып, тәрбиелеген халқыма, еліміздегі ұлы табыстардың иесі Ленин — Сталин партия-сына, жанымдай жақын, әкеміз ұлы Сталинге алғыс айтам. Шын жүректен алғыс айтам. Зор сенімді ақтау жолында жан-тәніммен аянбай қызмет істеуге әзірмін!


‹‹

108

Òîïæàðªàí

109


Æàñ áóûí

Ò еатрдың болашақ тірегі — жас әртістерді тәрбиелеп баулу ісі әрқашан да театр коллективі алдындағы басты міндеттің бірі болып санала-

ды. Алдын, болашағын ойламай, тек қана бүгінгі күннің әрекетімен, табыста-рымен өмір сүрген театр — ол болашағы жоқ театр.

Бұдан 20 жыл бұрын бүкіл театрдың ауыртпалығын мойындарымен кө-теріп, күннің ыстығына күйіп, суығына тоңған Қалыбек, Елубай, Серке және сол сықылды театрымыздың қымбатты қарттары бүгін тойға арттарынан ондаған тамаша балапандар ертіп келіп отыр. Олардың ізін баса шығып өскен театрымыздың екінші буыны болып саналатын — Жағда Өгізбаев, Ка-мал Қармысов, Сейфулла Телқараев, Мантай Сыздықов, Қалкен Әділшинов, Әбікен Хасенов, Әтейбек Жолымбетов, Абдрахман Әсімжанов, Шәріп Марде-нов, Хадиша Бөкеева, Рақия Қойшыбаева, Сәбира Майқанова, Айша Абдулли-на, Қатира Дәрібаева тағы басқалары бүгінгі көрнекті әртістеріміз. Бұлардың бірқатары 15 жылдан, енді біреулері 7—8 жылдан театр сахнасында ойнап келеді.

Әртістеріміздің ең жас буыны — театрдың үшінші буыны бар. Олар театр-да істеген мезгіл жағынан болсын, жас жағынан болсын кіші буын. Бұлардың ішінде таудай талабы, айта қаларлықтай таланты бар, келешегі зор жастарымыз бар. Оларды жұртшылық сахнадан көріп жүр. Жас әртіске Шолпан Жандарбе-кова бірінші рет «Ақан Сері — Ақтоқты» постановкасында Ақтоқтының қиын рөлін ойдағыдай ойнады. Сөйтіп, бүгін көрнекті рөлдерді ойнауға жарап отыр. Баян рөлін үлкен шындықпен, жоғары трагедиялық сатыға шығарып ойнаған Жамал Жалмұхамбетова аз уақыттың ішінде-ақ, өрісі мол әртіс екенін көрсетті. Театрға кіргеніне 2-ақ жыл болған Атагелді Смайлов, Әбіл Төлебаев, Жамал Бектасова сияқты жас әртістерімізге бүгін елеулі міндеттер сеніп тапсыруға ша-малары келіп отыр.

Театрымыздың болашағын, алдында түрған орасан міндеттерін ойласақ, жас әртістерді тәрбиелеп, баулуда студияның айрықша маңызы бар. Бірақ осы студия бізде болмай келді. Бұл үлкен кемшіліктің бірі. Алда осыны болдыруы-мыз керек.

Шын мағынасында әртіс болу үшін бойдағы таланттан басқа оған қоса білім керек. Білімсіз, оқусыз, ізденусіз ірі актер бола алмайтынын жастар білуге тиіс. Іздену тоқталған күні творчество да тоқтайды, талап тоқтаған күні талант тоқтайды. Іздену, оқу біздің мызғымайтын заңымыз болу керек.

Үкімет пен партия театрымызға қамқорлық жасап, әр уақытта қолдап, сүйеп отырады. Еңбегімізді зор бағалап, театр мен оның алдыңғы қатарлы адам-

дарына ордендер мен медальдар берді. Біз жоғары наградаға іспен жауап беруге тиіспіз. Театрдың болашағына ие боларлықтай тамаша жас буындар тәрбиелеуге тиіспіз. Сонда ғана біз тамаша дәуіріміздің, Ұлы Отанымыздың алдындағы борышымызды ақтай аламыз.


* * *

À« «˜¬³ëäåí

Á іздің халқымыз ежелден ағаны сыйлап, үлкенді құрметтей білген. До-сына жаздың шуағындай жайдары, дұшпанына қаңтардың қысындай

суық. Сондай достарымыздың бірі — Днепрдің арнасындай жайсаң, Тарастың

өлеңдеріндей нәзік те сыршыл, сезімтал ақкөңіл бір туған бауырымыз — укра-ин халқы. Оның талантты өкілдері біраз күн біздің құтты қонағымыз болды.

Мен оның шартарапқа жайылған шабытты өнеріне бас иемін. Атақ-даңқы сонау Чаплин, Эйзенштейндерге пара-пар атақты Александр Довженконың өнеріне тағзым етемін. Үлгілі, өнегелі ағамыз деп, біздің ұстазымыз, ақылшы-мыз деп қарайтын Довженконың шәкірттерін, ізбасарларын өз жерімізде қарсы алып, қадірлі қонағымыз деп бар сый-құрметімізді ұсынып, дос құшағымызды айқара ашып отырсақ, бізден бақытты жандар бар ма екен бүгін!

Келіңдер, достарым, келіңдер! Сендердің қуаныштарың — біздің де қуанышымыз.

Дос қадірі осындайда білінеді.


* * *

°ø êåçå¬

¼азақ киноөнері бұдан көптеген ғасырлар бұрын туған болатын. Бұл сөзіме таңданбай-ақ қой, қымбатты оқырман! Егер киноның

сан ғасырлардан бері бүкіл халық мәдениетінің тікелей мұрагері екенін еске алсақ, кино ұлттық көркем творчествоның фольклор мен әдебиет, театр мен бейнелеу өнері секілді түрлерінің барша байлығын бойына сіңіріп, қастерлеп

110

Òîïæàðªàí

111


кәдеге асырушы болды десек, онда киноны нақ пәлендей жылы туды деп тап басып айта қою қиын. Бәлкім, бұл айрықша мәнді кезеңді ХІХ ғасыр деп есеп-теп, шежіренің бірінші парағын Абай Құнанбаев, Шоқан Уәлиханов, Құрманғазы Сағырбаевтан ашу керек шығар. Бірақ әңгіме нақтылы датада емес. Бәрінен де өткенге көз тастай біліп, бүгінде халыққа қалтқысыз қызмет ету эстафетасын қуатты да құдіретті қолдардан қабылдап алғанымызды ұғу лазым.

БІРІНШІ КЕЗЕҢ. Бәрінен бұрын кинохроника дүниеге келді. Қазақ жерінде туған алғашқы фильмдер документалды болды. Бұл бүкіл әлем кинемато-графиясына тән нәрсе. Документалистер әрқашан да жаңа өнердің алтын қазынасын ашатын барлаушылар іспетті еді. Мәселе хрониканың күй талға-май, сол кездегі қарапайым техникамен-ақ өз ісін атқарғанында емес. Кино-хрониканың алғаш рет дәл бізде тууы заңды еді, өйткені дәл менің Қазақ-станымдай орта ғасырлық мешеуліктен бірден социалистік қуатты құрылыстың асқар шыңына шыққан ел дүниежүзінің еш түкпірінде жоқ еді. Республикамыз-да жаңа құрылыстардың түтіні будақтап, айнала төңірек айрықша күйге бөленіп жандана бастады, мектеп, театр, клубтардың есігі ашылып, өлкемізде өндірістің іргетасы қаланып, көп салалы ауылшаруашылығы өркен жайды. Ертеңгі адамның ұлы тарихтық кезеңдерді танып білуі үшін осы жаңалықтардың бәрін киноға түсіріп алу керек болды. Сол күндерде алғаш рет «Советтік Қазақстан» киножур-налы шыға бастады. Қазақстан кинематографиясының дүниеге келуі кезеңінде құрылыстар мен шахталарда, кең-байтақ даламызда және балықшылардың қайықтарында операторлар М. Сағымбаев, Г. Новожилов, Я. Смирнов және Ф. Әпсәламовтарды, режиссер О. Әбішевты тағы басқаларды көруге болатын. Сөйтіп «киноаппарат ұстаған адамдар» республикамыз өмірінен өз орнын алды.

ЕКІНШІ КЕЗЕҢ. Жылдар өтіп жатты. Ол бір қайнаған қызу еңбекке толы жыл-дар болатын. «Встречный» фильмі өзінің дүниеге келгенін жер жүзіне паш етті. Көрген жұртты революциялық жігерге бөлеп «Максим» бүкіл экрандарды ара-лап шықты. Жеңімпаз «Чапаев» ақбоз атын құйғытып, барша әлемді басып өтті.

Қазақстан мәдениеті де өркендеп құлашын кеңге жая бастады. Жазушылар мен композиторлар, суретшілер мен актерлер жемісті еңбек етті. Сонымен, ұлттық кинематографияның толғағы жетіп, туар күні де таяна түскен.

Бір жолы біздерді, өнер қызметкерлерін республиканың үкімет басшылары шақырып алды.

«Қазақтың Чапаевы саналатын аты аңызға айналған Аманкелді Иманов туралы фильм жасай аламыз ба?» — деп сұрады олар бізден. Әрине, қуана-қуана-ақ қолға алар едік, бірақ техника жоқ-тын, база болмайтын, киноға де-ген шеберлік әлі жетіспейтін.

Шіркін, туыстың пайдасы осындайда ғой, қысылғанда қол ұшын бергенге не жетсін! Орыс жазушысы Всеволод Иванов келді де, Бейімбет Майлин, Ғабит Мүсіреповтермен бірге фильмнің сценариін жазып шықты. «Ленфильм» ре-жиссер Н. Левин мен оператор Х. Назарьянцті жіберді. Кино түсіретін топтың барлық қызметкерлері келді. Олар техникамен көмектесті, сөйтіп жұмыс қыза жөнелді.

Сол шақ Қазақстанның бүкіл актерлер әлемі «бақыттылар» мен «бақыт-сыздар» болып дереу екі топқа бөлінгені әлі есімде. Біріншілері — киноға түсіп жүргендер де, екіншілері — бұл іске қатынаспай сырт қалғандар болатын. Киноның кадрларының бірінде елеусіз ғана бір көрініп қалған менің өзімді достарымның көбі күндеп көре алмағанын айтсам, Аманкелдінің жарқын образын жасаған тамаша әртіс Елубай Өмірзақовқа барша жұрттың қалай қызыққанын өзіңіз-ақ ұғарсыз.

Бұдан кейін орыстың экран шеберлерінің көмегімен «Раушан гүлі», «Рай-хан», «Абай жырлары», «Алтын мүйіз» секілді көптеген фильмдер пайда бол-ды. Олардың кейбірі қазір жиырма жылдан кейін көзге қораш көрінсе, ал енді біреулері әлі де совет киносының таңдаулы фильмдерімен таласа алады.

Қазақстан кино өнеріне орыс киносының шеберлері көрсеткен, қазір де көрсетіп отырған аса зор көмектеріне айтылар алғысты ауызбен айтып жеткізу мүмкін емес. Алайда біздің республикамызға ауық-ауық келіп-кететін ең ірі кино режиссерлердің өздері де ұлттық характердің терең құпиясына бойлай алмады. Қазақ халқының өмірін жете түсініп, жеткізе көрсете алмады. Олар тек қазақ елінің өздеріне бейтаныс көріністерін қызықтап, соны ғана түсірумен болды, сол себепті фильмдері атүсті, қарадүрсін шықты. Ал ұлттық маман режиссерлеріміз атымен жоқ-тын.

ҮШІНШІ КЕЗЕҢ. Өнерде алғашқы қарлығаштың өзі-ақ күлімдете көктем ту-дырып, жадырата жазды әкеле алады. Қазақстан киноөнері дамуының жаңа бір кезеңін бастап берген «Жамбыл» фильмі десек қателеспейміз. Ұлы ақынның өмірбаянына құрылған фильмде бейне тамшы судағы күн сәулесіндей қазақ халқының өткендегі және бүгінгі тағдыры сөз болды. Одан кейін «Шабандоз қыз», «Дала қызы», «Біз осында тұрамыз», «Ботакөз», «Біз Жетісуданбыз», «Біздің сүйікті дәрігер», «Шоқан Уәлиханов» фильмдері пайда болды. «Қазақфильм» студиясы шығарған фильмдер еліміздің экрандарына жылдан-жылға көбірек шыға бастады. Әрине, олардың бәрі бірдей көрерменнің көкейінен шыға қойған жоқ. Әйткенмен олар қазақ киноөнерінің сапасы ар-тып, санатқа қосыла бастағанының айқын нышаны еді. Ең бастысы — барған сайын жаңа есімдермен толыға түсіп, сап түзеген ұлттық кадрларымыздың, маман режиссерлеріміздің қатары артты. М. Бегалин, С. Қожықов, Е. Арон

112

Òîïæàðªàí

секілді қарт тарландармен бірге Ә. Қарсақбаев, Ш. Бейсенбаев, Ж. Бәйтенов секілді жастар да өз шеберліктерін танытып отыр. Сценарий ісіне жетік жазу-шылар «Қазақфильм» төңірегіне топтана түсуде. Кино өнерінің айтылмыш ка-питандары бұл күнде фильм жасау секілді қүрделі де көп тармақты индустрия-лы үдерістің барша дәрежелерінде еңбек ететін қадрлар нөпірін соңынан ертіп отыр. Ал мұның өзі, шын мәнінде, есейіп, ержеткеннің белгісі.

Киноөнері — бап сүйгіш өсімдік секілді. Ол қу медиен тақырға өсе алмай-ды. Ол өзіне мол мұра керек етеді. Ал Қазақстан кинематографиясы осын-дай мұраның, яғни қазақтың ұлттық әдебиетінің, музыкасы мен театрының қазыналы қайнар бұлағынан сусындайды.

Күн сәулетті Қазақстанның қолы жеткен кереметтей табыстарына бүкіл жер жүзі таңырқап, таңқалуда, соған орай біздің ұлттық кинематографиядан да көп нәрсе күтері хақ. Біз бүгінде киноөнеріміздің қарыштап гүлденуіне қажетті жағдайдың бәріне иеміз, ал өз ісімізге деген асқан жауапкершілік сезімін біздер әсте естен шығармақ емеспіз.

«Жаңа фильм» жорналы, № 1—4, 1969

IV. ШӘКЕН АЙМАНОВ ТУРАЛЫ IV. ШӘКЕН АЙМАНОВ ТУРАЛЫ ЕСТЕЛІКТЕРЕСТЕЛІКТЕР

114 115

IV. Шәкен Айманов туралы естеліктер

Елубай ӨМІРЗАҚОВ,Елубай ӨМІРЗАҚОВ,Қазақстан халық әртісі,


À««àí æ±ëäûçäàé

1933 жылы Семейге келген сапарында Ғабит Мүсірепов дарын-ды жастардың бір тобымен кездесті. Олардың ішінде Шәкен Ай-

манов, Жағда Өгізбаев, Жанысбек Құсманғалиев, Ғаббас Ғалиев, Шәріп Мәрденов, Оразғали Жұмағұлов болды. Ғабит олардың Риддер Жа-стар театрындағы қойылымын көріп, бәрін Алматы театрына шақырды. Дос ағаларының ақылына құлақ асқан олар сол жылы-ақ бізге келіп қосылды.

Ол өнерлі, үлкен істерге бейім топ еді. Театрда көңілді ахуал орнықты. Барлығы театрдың төлесінде тұрып жатты. Ол кезде актерлер пәтер ту-ралы армандамайтын да. Қалыбек екеуіміз олардың шаттыққа толы шаңырақтарына жиі соғатынбыз. Қалыбекті қатты құрметтеп, оның әр сөзіне мән беріп отырысатын. Ол театрдың тарихы — театрдың қалай дүниеге келгені, бір мезетте қалайша әрі актер, әрі сахна жұмысшысы, әрі гример болғанымыз туралы әңгімелейтін...

Менің білуімше, Шәкен қазақ сахнасында Ғабит Мүсіреповтың «Қозы Көрпеш—Баян Сұлуы» арқылы өзінің жарқын талантын паш етті. Со-дан кейін «Еңлік—Кебек». Жағда Кебекті, Шәкен Есенді ойнады. Спек-такль табысты өтіп, көрермендер қошеметінің шегі болмастай көрінген-ді. Шәкен мен Жағда жұмыстарына көп көмектескен Қалыбекті сахнаға шығарып, үздіксіз қол шапалақтауды жүрекжарды сөзімен үзген Шәкен: «Мына Қалыбек ағаға рақмет айтыңыздар. Осы кісінің жәрдемі, осы кісінің қамқорлығы арқасында спектакліміз жақсы шықты. Біз, жастар,

театр өнерінің ордасына келгенімізге, ата-бабалардың мәдени дәстүрінің қорғушысы әрі жалғастырушы болғанымызға қуанамыз. Бізді театрға алып кел-ген Ғабит ағаға мың алғыс!» — деді. Сахнада тұрған үш актерді көрермендер залының қалай қошеметтегенін айтып жеткізу қиын, көрерге көз керек еді.

Шәкен мен Жағданы Мұхтар Әуезов те өте жақсы көретін. Оларға сағаттап уақыт бөліп, сағаттап әңгімелесіп, орындау шеберлігінің құпиясына жетулеріне қол ұшын созды.

Шәкеннің сахнада және экранда жасаған образдары менің көз алдыма тірі күйінде, сезінуге, қолмен ұстап көруге болардай сипатта келеді. Солай болуға тиіс те еді! Сахнада онымен бірге көбірек болдым ғой. Сондықтан мен Шәкенді басқа қырынан — залдан көргендей емес, сахнада, тікелей шығармашылық қарым-қатынас үстінде жүргендегідей тұрғыда еске аламын. Мен үшін Шәкен бірінші кезекте — партнер. Шәкеннің режиссерлік дарыны туралы Ілияс Ома-ров «Шарықтау» («Взлет») жинағында жақсы айтты. «Шәкен — айрықша құбылыс, — деп жазды Омаров. — Тума таланттылығы өз алдына, ол білімге құштар, өзін-өзі іздеуден танбайды, үздіксіз жұмыс істейді, өсе түседі, жарқын талантына мастанып, жауапкершілік сезімін жоғалтпайды. Актерлік, әсіресе режиссерлік жұмыстары оның ізденуші суреткер екенін паш етеді».

Айманов сегіз қырлы, бір сырлы, он саусағынан өнер тамған шебер еді. Дом-быраны, мандолинді керемет тартатын. Мұның сыртында тамаша шешендігі мен билерге тән қасиеті тағы бар. Қиыннан қиыстыратын. Өзіндік әрлі әзіл-қалжыңын қалдырмайтын. Қандай сайысқа, кез келген белдесуге болсын дайын тұратын шабытты спортшы, сондай-ақ, табанды жанкүйер де бола білді. Сөйте тұра ол ашық, сенгіш, қулықсыз адам болатын.

Мұхтар Әуезовтың «Тас түлегі» қойылғанда, Мес деген ұрының рөлін ойнай-тын болдым. Авторға менің орындауым ұнамады да, маған бақсының рөлін берді. Бәріміз бас қоса қалған бір сәтте Шәкен осы жайтты қалжыңға сүйеп: «Елаға, Местің қалаға келіп, абайламай асханадан ащы қышаны қалай жеп қойғанын көрсетіңізші, кәне», — деді.

Мен құлшына түсіп, жиналғандарға бар ынтамен көрсетіп бағамын. Оған қоса, орындалмай қалған кейіпкерім асханада борщты қалай ішкенін де көрсетемін. Бәрі — қыран-топан, әсіресе Шәкеннің ішек-сілесі қатады.

Кино түсірген кезде де Шәкен мені назардан тыс қалдырған жоқ. Баяна-уылда «Алдар Көсе» түсіріліп жатқанда, ол мені телеграмма салып, шақырып алды. Қуана қарсы алды:

— О, Елағаң келді, Елағаң! Көлік дайын тұр. Ас ішіп алғасын, айнала төңі-ректі көріп қайтамыз.

Біз жағасында түсіру тобы орын тепкен Жасыбай көлінен Айман шат-қалындағы қайнар бұлаққа дейін бардық. Нағыз жер жаннаты осында екен.

116

Òîïæàðªàí

117


Алуан-алуан құз-жартастар адам қолымен қашап жасағандай, бір қарасаң түйенің, тағы бір қарасаң басқа бір аңның бейнесінде көз тартады. Ал үңгір дегенің мұнша көп болар ма! Кейбірі жауын мен желден әлденеше адамды паналатардай кең екен.

— Елаға, сізді шақыртуымның мәнісі мынадай. Фильмнің бір эпизодында Алдарды сабап, ол есінен танып қалды. Дәл осы тұста бақсы — 1930 жылғы «Арқалық батыр» спектакліндегі Елағаң пайда бола қалса, қатып кетер еді де-ген ой келді маған. Кәстөмді дайындап қойдым.

— Кәне, өлшеп көрейік, — деді ол лагерьге оралған бетте. Тұрқыма қона кетті. — Ал, аяғыңызға мына етікті киіңіз. — Керегі жоқ, жалаңаяқ болғаным дұрыс. — Табаныңызға тас батады ғой. — Етік кисем, тез-тез секіреп билей алмай қаламын. — Енді аппаратқа барамыз. Негізі былай: ат кісінейді. Бөгеліп, жан-жағы-

ңызға қарайсыз. Сонадайдан арғымақты көресіз. Солай қарай беттейсіз. Секектеп билей басып, көрсетілген жерге қарай жүргенде, «естен та-

нып жатқан» Алдарды көрдім. Ұстап, байқаған бойда айқайға басып: «Мен жын буған диуана, жындарымды шақырамын дариядан...», — деген сияқты айдалаға лаққан сөздермен жалбарына бастадым.

Соңғы рет қышқырып, құлай кеткенімде, күлкі буған Шәкен орнынан атып тұрды. Оператор Беркович ашуға басты: «Неге күлесің? Дубльді бүлдірдің. Немене, сенің жекеменшік пленкі шығаратын фабрикаң бар ма еді?». Ақыр аяғында сілем қатып жығылған мені Шәкен өзімнің жын-перілеріммен «ем-деп» алды. Ол бәрін де жылдам қағып алып, керемет бейнелей білетін.

Бірде Шәкен айтты:— Елаға, Олжас Сүлейменов менің ойымның негізінде «Атамекен» деген

сценарийді сіз үшін жазып бітірді. Дайындала беріңіз. Елубайдан басқа адамды киноға түсіруге болмай ма екен десіп, театр-

дағылар шу шығарды. Шәкен басу айтып жатты:— Ренжімеңіздер. Автордың талабы осындай. Алда әлі талай фильмдер

бар. Талайыңыз түсесіздер әлі. Актер шығармашылығының барлық ауыртпалығын бастан өткерген Шәкен

оны бағалай да білді. Актерлерге қатысты шаруа туындағанда ол өзінің мәртебелі міндеті деп біліп, көп іске бел шеше кірісетін, жоғарғы мекемелерге солар үшін шығып жүретін.

Шәкенмен бірге Эстония, Латвия, Самарқанд, Ташкент, Баку, Душанбе ки-нофестивальдарына бардым. Әрқашан табысты болатынбыз. Шәкен қазақ киносының танылуын қамтамасыз етті. Шығармашылық кездесулер кезінде ол әрдайым маған сөз беретін. Мен Ленинді, Амангелдіні, бақсының рөлін,

«Эдельвейстегі» шпионды қалай ойнағанымды әңгімелей беретінмін. Шәкен менің әңгімемді орысшаға сонша керемет аударып беретіндіктен, бізді ду қол шапалақтауларымен марапаттап жататын. Оның тілінің өткірлігі қандай еді! Соңына таман қазақтың бірнеше әзіл әндерін орындап беретінмін. Ол қай жерде болса, сол жерде мереке-думан қызып, жүректерге жылы шуақ құйылатын.

Шәкен соңғы рет «Асауға тұсауды» ойнағаннан кейін маған айтты:— Елаға, бұл спектакль мың рет қойылған шығар, шамасы. Қалай болғанда

да, келесі кезектегісіне афиша жасап, мың бірінші рет ойнап шығайық. Ол күнге жете алмады...


Нұрғиса ТІЛЕНДИЕВ,Нұрғиса ТІЛЕНДИЕВ,Халық қаһарманы,

Қазақстан халық әртісі

Äîñòàðûíû¬ òàáûñûíà «óàíà á³ëä³

Ø әкенді еске алған кезде, қазақ халқының шығармашылығы мен өнерін де еске аласың. Шәкен домбыраны жақсы тартатын, халық-

тық дауыспен әнді тамылжыта айтушы еді. Халық композиторлары Мәди, Тәттімбет, Мұхитты жақсы көретін. Біздің әр кездесуіміз өте қызықты өтетін-ді. Неге екенін, маған түн ауғанда, ылғи да достары мен таныстарының қаумалауында келуші еді. Кең пішілген кісі еді. Онымен бірге кәдуілгі шай ішудің өзі мерекеге айналып кететін де, халық күйлері тартылып, ән салына-тын немесе өлең оқылатын. Оның үстіне Шәкен керемет әңгімешіл де еді. Мен үшін ол қашанда сүйсіндіре, сүйінте білетін нағыз актердің үлгісі болды.

Бойына әр нәрсенің арғы жағын аңғарғыш сұңғылалық, өзгенің қайғысына ортақтасып, басқаның табысына шын жүректен қуана алатын қасиет біткен еді.

«Қыз Жібек» фильмін тапсыру сәті жақсы есімде сақталды. Көркемдік қеңестің мәжілісінде тек Шәкен Айманов қана фильмнің музыкалық безендірілуін өз дәрежесінде бағалай білді. Ол менің шығармашылығыма қатты әсерленіп: «Жарайсың, жарайсың, ушастик (мені осылай атайтын). Сон-ша тебіреніп тұрмын! Сөзім жетпейді!» — деп қайталай берді.

Тағы бір есімде қалғаны, 1968 жылы Ленинград фестивалі. Онда біздің «Қазақфильм» студиясынан Шәкен Аймановтың «Атамекен» көркем фильмі,

118

Òîïæàðªàí

119


Арарат Машановтың «По закону сохранения дум» деректі фильмі, Әмен Хайдаровтың «Қарлығаштың құйрығы неге айыр?» мультипликациялық фильмі көрсетіліп, марапатталды. Осы фильмдерді музыкалық жағынан безендіргенім үшін маған диплом берілді. Біздің ортақ табысымызға Шәкеннің қуанғаны сонша, марапаттар тапсырылып біткен бойда мені былайырақ шақырып алып: «Кино өнерінің барлық жұлдыздарын шақырып қойдым. Өз киномыздың жеңісін тойлауымыз керек», — деді. Сөйтіп, үлкен банкет берілді. Бұл еліміздің белгілі актерлері, режиссерлері мен композиторларымен кезде-скен, араласқан отырыс болды. Бұл бір керемет той болды!

Шәкен өз халқын, оның өнерін нәзік сезіммен сүйе білген нағыз патриот еді.


Хадиша БӨКЕЕВА,Хадиша БӨКЕЕВА,КСРО халық әртісі

Òåàòðäû æàí-ò©í³ìåí ñ¯éåò³í

Ø әкенмен бірге сахнада ойнау бақыты маған да бұйырды. Оның партнерді сезіну қасиеті тым ерек-тін: әрқашан дәл сол сәтте сахна-

да болып жатқан жағдайды, партнерінің жай-күйін ескере әрекет ететін. «Асауға — тұсау» спектакліне репетиция жасай бастағанымыз күні кешегідей көз алдыма келеді. Шығармашылық ізденіс пен түйінді тұсты табу үрдісі сол жерде, репетиция залында, бетпе-бет, тікелей қарым-қатынас үстінде жүзеге асып жататын. Бұл өзі соншалықты қызу үрдіс еді. Өз дарыны жан-жақты ке-мел бола тұра, ол ешқашан партнерден «асып түсіп ойнауға», қайткенде де ерекшеленіп көрінуге тырысқан емес, ансамбльді аса сезімталдықпен түйсіну қабілеті таң қалдыратын. Ол ашық, қатесіз жұмыс істейтін тамаша ак-тер еді. Әлі тәжірибем аз әртіс болғандықтан қобалжып, партнеріме сүйсіне жүріп, іс жүзінде ширақ көрінуге тырысатынмын. Мұны түсіне білген Шәкен Кенжетайұлы дұрыс шықпаған сахналық көріністі әлденеше рет қайталататын және оны сонша беріле, менің жан дүниеме жіті үңіле жүріп атқаратын-ды. Еш нәрсені қалт жібермейтін ол бірлікте әрекет етудің қажет үйлесіміне жеткенше тыным таппайтын. Осындай мігірсіз жұмыстың өзі нәзік мейіріммен, сабырмен іске асып жататын. Шынымды айтсам, сол кезде маған Катаринаның рөлін сеніп тапсырғандарына таңмын. Шәкен Кенжетайұлы екеуіміз «Асауға—тұсауды» ширек ғасырға таяу ойнаппыз. Ұмытылмайтындығы сонда, толық аншлагпен

өтетін әрбір ойында еш қайталауға ұрынбайтынбыз. Шәкен, былай айтқанда, қызба мінезді болғанымен, аса әдепті кісі еді. Ол өзін бәрін де білетін, қолынан бәрі де келетін әйдік әртіс ретінде танытамын деп тыраштанған емес. Оны-мен бірлікте жұмыс істеу қөңілді әрі қызық еді. Шәкен әзіл-қалжыңға бейім тұратын, әрдайым халықтың қанатты сөздері мен мақал-мәтелдерін төкпелете айтып тастар еді. Құдды фольклордың тірі энциклопедиясы дерсің... Театрды жан-тәнімен беріле сүйетін ол киноға ауысқан кезде театрды сағынып жүрді. Репетицияға немесе спектакльге арнайылап келе қалса, бұл біз үшін өзіндік мерекеге айналатын. Оның шығармашылықтық және адами қасиеті бізді толық баурап алатындықтан, оның үстіне залда Шәкеннің отырғанын жон арқамызбен сезінгендіктен әрқайсымыз-ақ бұрынғыдан да жақсырақ ойнауға бар күшімізді сала түсетінбіз.


Юрий ПОМЕРАНЦЕВ,Юрий ПОМЕРАНЦЕВ,Қазақстан халык әртісі,


Ø©êåí — «àøàí äà Ø©êåí(Күнделік, естелік, эссе)(Күнделік, естелік, эссе)

Ì ен Шәкен Кенжетайұлы Аймановты алғаш рет сахнадан көрген едім. Бұл елуінші жылдардың басында болатын. Байырғы мәскеулік мен

майдан даласынан тіке Алматыға тартып, осындағы орыс драма театрында жұмыс істеп жүрген едім. Алматының желсіз тынық бір кешінде Қазақ дра-ма театрына бардым. Мұнда Шекспирдің «Асауға тұсау» атты пьесасына тап болғаным. Мен бұл спектакль туралы көп естігенмін және де оны мәскеулік режиссерлер Бибиков пен Пыжованың сахнаға қойғанын білетінмін. Петруч-чио рөлінде Шәкен Айманов, ал Катарина рөлін Хадиша Бөкеева тамаша ой-нады. Мұндағы ең бір жетістік сол — Шекспир рухында қойылғандығы және де мені ең таңқалдырғаны Аймановтың сыртқы түр-түсі, сүйкімділігі, дауы-сы, қайсарлылығы еді. Біз сахна арқылы нағыз шекспирлік қаһармандармен қауышқан едік.

Міне, осы кештен кейін-ақ бұл кейіпкердің көрермендер көңілінде ұзақ уақыт сақталатынын және болашағы зор актердің дүниеге келгеніне көзім жеткен-ді. Мұнан біраз уақыт өткен соң мен оны Шекспирдің тағы бір

120

Òîïæàðªàí

121


кейіпкерінің — Отеллоның рөлінде көрдім. Аймановтың Отеллосы нағыз трагедиялық сарынмен дүниеге келген-ді. Бізді, көрермендерді, ол тағы да өзінің дарындылығымен, бүкіл түр-тұрпатын еркін меңгеруімен тәнті етіп қызықтырған. Тіпті сондағы мынадай бір мизансцена: Отеллоның басқыштың ең жоғарғы жағынан еденге дейін домалап келген бейнесі әлі күнге дейін көз алдымнан кетпейді. Ал мұндай сахналық көріністер өте көп болатын. Мен үшін осы бір екі кейіпкерді көру аса қажет еді, неге десеңіз, Шекспирдің кейіпкер-лерін ойнау актер үшін ең биік шың, ал мұны меңгеру, сөз жоқ, шеберлік бо-латын. Айманов мұнан кейін де театрда әртүрлі пландағы сан алуан кейіпкер-лерді жасады.

Дегенмен, Шәкен Кенжетайұлы өзінің жетістіктеріне ешқашан да қанағат-танбайтын. Ол әлденесін жоғалтқан жандай қашанда ізденіс үстінде болатын. Меніңше, оны киноға алып келген де осы ізденіс қой деп ойлаймын. Онымен менің кинодағы кездесуім қалай болды дейсіз ғой? Бірде біздің студиямыз «Дала қайыңдары» фильмін түсірді. Міне, сонда маскүнемнің басынан өтетін өте бір қызықты эпизод маған тапсырылды. Осы бір эпизод түсіріліп болғаннан кейін мен оның көрсетілуін асыға күтіп жүрдім. Кейіннен студияның көркемдік кеңесі фильм жақсы, бірақ та әртіс Померанцевтің түскен эпизоды фильмге нұқсан келтіріп тұрғандықтан, кесіп тастау керек деп шешім қабылдағанын естідім. Мен бұған қатты қапаландым және де енді киноға түсуім екіталай болар деп түйгенмін. Сол себепті де 1957 жылы режиссер Аймановтың рөлге шақыруы мен үшін күтпеген жайт еді. Ештеңеге түсінбеген күйі киностудияға келдім де, Айманов отырған кабинет есігін имене аштым. Мен жан-жағыма қарап та үлгермей жатып-ақ, Шәкен бірден шаруаға көшті:

— Сен білесің бе, «Біздің сүйікті дәрігер» фильміне басты рөлде ойнауды саған ұсынғым келіп отыр. Әрине, Мәскеу немесе Ленинград қалаларынан әртістер шақыруыма да мүмкіндік бар, дегенмен, біз өзіміздің алматылықтар-дың болғанын қалап отырмыз, — деді. Мұнан кейін фотосынақ та, киносынақ та, іштей толқу да болды. Не керек, осы бір рөлге мен қабылдандым.

Тұңғыш режиссерлік жұмысында басты рөлді кеше ғана кинодағы алғашқы қадамы сүрінуден басталған актерге сеніп тапсыруға қалай ғана дәті барды десеңізші! Мұның тағы бір қиындығы болашақ фильм Мәскеуде өтетін қазақ өнерінің онкүндігінде көрсетілмекші.

Бұл рөл менің шығармашылық өмірбаянымда зор оқиға болып жатталып қалды. Бәлкім, жұртшылық бұл фильмде Аймановтың тек қана қазақстандық әртістерді түсіргеніне көңіл бөлген болар?! Тамаша әншілеріміз Бибігүл Төлегенова мен Ермек Серкебаевтың есімдері, міне, осы фильмнің арқасында ғана одаққа танылған еді. Айманов бүкіл елімізде танымал режиссер болған кезде де республикамыздан тыс жерлерден әртістерді сирек шақырып

жүрді. Ал, шындығында, Мәскеудің өзінде зор беделге ие оның кез келген «жұлдызды» шақыруына болатын еді. Бірақ та ол мұнан бойын аулақ салатын. Ең әуелі өз кадрларын тәрбиелеуге көп күш жұмсайтын. Оның дәл осындай ұстанымдылығы қазірдің өзінде де кімді болса да ойландырса керек. Қазір астанадан актер, режиссер, сценарист шақыру «індет» болып кетті. Мінеки, соның да салдары болуы керек, студиядан шыққан кейбір фильмдердің «ені» ғана біздікі болып шығады. Мысалы, «Көгершіндер маусымы еді» фильмінің қазаққа қатысты қай жері бар?

Сонымен «Біздің сүйікті дәрігер» атты фильмді түсіріп бітірдік. Мәскеу жұртшылығы фильмді кереметтей қабыл алды. Өкінішке орай, фильмнің премьерасы болған күні менің спектаклім болып, Кино үйіне бара алмадым, көрермен ықыласын өз көзіммен көре алмадым.

Бірақ та бір күні кеште қолым босап, Райкиннің қойылымына қатысу үшін Маяковский атындағы алаңдағы театрға келгенімде, репетициядан шыққан әртістердің әңгімесінен, өмірде мұндай да жайт болады екен, дәл біздің фильм туралы айтқан сөздерін құлағым шалғаны: «Олардың комедиясы да тәп-тәуір екен, аты қандай еді, әлгі «Біздің сүйікті дәрігерді» айтамын, тамаша екен...»

Ал қазір қазақ фильмдерінің осындай өміршең болған бірде-біреуі жоқтығы өзегіңді өртейді. Бұл фильмді көгілдір экраннан қанша рет көрсең де қызыға қарайсың. Әрине, басқа фильмдер секілді ол да ескірді. Кейбір беру тәсілдері, сахналық көріністердің қазіргі уақытпен салыстырғанда балаң болып көрінуі еріксіз күлкі шақыратын да шығар. Бірақ та бұл картинаның ең бір басты қасиеті онда қандай бір уақытқа да бағынбас достық ат-мосферасы, мейірімділік пен қуаныш ұшқыны бар. Фильм өзі жарыққа шыққан жылы көрермендердің риясыз сүйіспеншілігіне бөленді. Мінеки, менің алдымда сол кезеңнің бір жорналы жатыр. Онда Михаил Роммның мейірімділікпен жазылған сөздері бар: «Біздің сүйікті дәрігер» фильмін жұртшылық зор ынтамен көріп, күлкіге қарық болды. Өйткені бұл нағыз ко-медия болатын. Республикалық студиялардың мұндай фильмдері біздерді, астаналық кинематографистерді, бұрынғыдан да жақсы еңбектенуге, сөйтіп, өз студиямыздың таңбасын сақтауымызға міндеттейді».

Алматыда көптен тұрып келе жатқан мен үшін қанша қынжыларлық жайт болғанымен, қазақ кинематографиясы Айманов және онан кейінгі болып екі кезеңге бөлінеді. Егер де айғақтарға жүгінер болсақ, «Ботагөз», «Жамбыл», «Шабандоз қыз», «Менің атым Қожа» секілді үздік фильмдер Айманов бар кезде шықты. Дегенмен, уақыт жылжып өтуде. Осы уақытқа дейін Қазақстан сияқты ұланғайыр республикаға сай шығармалар жасай-тын, Аймановтың орнын басатын, оны жоқтатпайтын көптеген талант-тар келуі керек-ақ еді. Бірақ та, тағы да фактіге жүгінер болсақ, Қазақстан

122

Òîïæàðªàí

123


киноөнерінде осы уақытқа дейін ешкім де аймановтық биіктен көріне ал-мады десем артық айтпаспын.

Оның ірі тұлға екендігі айтпаса да аян. Ол әрқашан қалың жұрттың орта-сында қалжыңдап, жақындағыларға көңілділіктің, оптимистіктің шапағатын төгетін. Мен оның ешқашан ашуланғанын, айқайлағанын көрген емеспін. Оның бар келбетінен байсалдылықтың, салмақтылықтың лебі есетін — өзінің айналасында тамаша шығармашылық атмосфера құрайтын. Ол ешқашан өзінің әмірін жүргізбейтін, қайта өзіңе қатысты міндеттер жүктеуге тырыса-тын. Мен оның осындай қасиеті үшін құлай сүйетінмін және де мұның көмегін көп көрдім. Кейінірек, еліміздің басқа да студияларында фильмдерге түскен кезімде әмірші режиссерлерді де кездестірдім. Ал Айманов ерекше жаратылған жан еді. Әлі есімде: фильмде менің өз достарымның ықылас-мейіріміне риза болғандықтан жылап жіберетін сәтім бейнеленетін соңғы көріністі тоғыз рет түсірді. Неге екені белгісіз, оның көңілі толмады. Егер де осы кезде маған ашу-ланып, қысымға алғанда, мен мұны мүлде жасай алмас едім. Ол актер психоло-гиясын тамаша сезінетін, сондықтан да кереметтей салмақтылықпен: «Кәнеки, Юрочка, тағы, тағы да бір рет» — деп, өзіне баурап алатын. Мен мұнан кейін оның «Жол қиылысы», «Атамекен» фильмдеріне де атсалыстым. Оны бәрі де жақсы көретін. Студияның кез келген цехтарымен ол достық қарым-қатынаста болды. Және де тағы бір таң қаларлығы сол — түсіру алаңындағылардың бірі қалмай соның ығына жығылатын. Әрине, бұл үлкен беделдің арқасында ғана келсе керек.

Өнер саласында талай жыл қатарынан еңбек етіп келе жатқан менің бір білерім — нағыз суреткер үшін даңғыл жолдың өте қауіпті екендігі. Біз міндетті түрде қиналуымыз, қателесуіміз, құлауымыз керек. Мамыражай өмір бізге жараспайды. Менің ойымша, Аймановтың салмақты болып көрінуі сырт көзге ғана. Ол өзін-өзі жинақы ұстайтын. Неге десеңіз, өзінің атақты екенін, басқалардың үлгі тұтатынын біле тұра, ол қиналыс-толғаныстарын тереңге жа-сыра білді. Ол өте ержүрек адам еді. Тіпті, кейде оны да сынайтын, ұрысатын. Бірақ та ол қашанда Шәкен қалпында қала білді. Табиғат оған талантты — актерлікті де, режиссерлікті де, басшылық қасиеттерді де аямай-ақ берген. Де-генмен де, оның өнерге сіңірген барлық еңбегін біле тұрып, әлі де өзінің талан-тына сәйкес ең басты картинасын жасай алмады ғой деп ойлаймын. Ол — бұл ісін жүзеге асыруға жақын еді, тіпті, сол бір басты жұмысының, дүниеге келер туындының кейбір көріністері, фрагменттері кейбір фильмдерінен елес беріп қалатын. Бірақ та ол жүзеге аспады...

Жазып алған Дәрежан Өмірбаев «Жаңа фильм» жорналы. № 12, 1986

Сәбира МАЙҚАНОВА,Сәбира МАЙҚАНОВА,КСРО халық әртісі,


¼àçà« êèíîñûíû¬ æàðû« æ±ëäûçû

Ø әкен шын мәнінде адамгершілігі зор, абзал азамат еді ғой. Ол театрға менен бір жыл кейін келді. Өнердің ыстық-суығын бір көрген қимас

әріптесім еді. Сахнадағы әрбір көрініс сайын өз кейіпкерінің көңіл күйіне орай түр-әлпетін өзгерте қоятын ондай шебер актерді өз басым бұрын-соңды көрген емес. Көңіліңдегі түйткілді көзқарасыңнан-ақ білетін сұңғылалығы тағы бар... Ал, сахнадағы ойыны — өмірдің өзінде өткен оқиғаға бергісіз болатындай сондай бір табиғи ойнайтын. Кейін өзі киноға кеткен кезінде де туған театрын ұмытпай жиі келіп тұрды. Ол кеткен соң театр «жетімсіреп» қалғандай әсерде жүрдік. Тіпті театрдан неге кеттің деп, ренжитін едім. Бірақ киноға жұлдызы тартты да тұрды ғой. Онысы абыройсыз болған жоқ. Меніңше, Шәкен Айманов өнер шыңындағы алып бәйтерек. Ондай дара тұлға өнерде де, өмірде де си-рек кездеседі. Жай ғана қоңыр дауысымен ән салғанының өзі әлі күнге дейін құлағымнан кетпейді. Асқан әнші болмаса да әнді бар ынты-шынтысымен беріле айтатын. Жастарға деген қамқорлығы қандай еді! Кино түсіргенде төл театрын да ұмытпады. Шәкеннің арқасында өзім де бірер фильмге түсіп үлгердім. Талант ұшқыны бар жастар көрсе — балаша мәз болып қалады. Ол ешбір арнайы оқу орнын бітірмесе де, оның бойына біткен өнері ана сүтімен дарығанына шүбәм жоқ.

«Алматы ақшамы» газеті, 2 ақпан, 1989

Майра Шәкенқызы АЙМАНОВА-ӘШІМОВА,Майра Шәкенқызы АЙМАНОВА-ӘШІМОВА,Қазақстанның еңбек сіңірген әртісі

¼àçà« êèíîñûíû¬ æàðû« æ±ëäûçû

Ì енің білетінім — аяулы әкеміздің есте сақтау қабілеті ерекше еді. Естігенін өмірі ұмытқан емес. Қырық жасында киностудияға біржола

ат басын бұрған ол өмірінің ақырына дейін бойындағы бар ерік-жігерін кино өнері жолына сарқа жұмсады. Егде тартқан кезінде де жүріс-тұрысы да тым

—

124

Òîïæàðªàí

125


ширақ, шаршап-шалдығып жүргенін көрген емеспіз. Музыка аспаптарының тілін жетік білетін ол кез келген аспапта ойнай беретін. Қайда барса да қолынан домбырасы түспейді. Үстіне қандай киім кисе де, өзіне жараса кететін. Басына кейде қалпақ кигенімен, көбінесе беретпен жүретін-ді. Үй ішінде ешқайсымызға дауыс көтеріп сөйлеген емес. Өзі қатарлы құрбы-достарының ішінен Жүсіпбек Елебековты ұстаз санайтын.

... Шәкен өзінің жомарт жүрегінің жылуы арқылы тек өнер адамдарының ортасында ғана емес, қарапайым адамдардың да қимас досына айналды. Оны ақтық сапарға аттандыру рәсіміне қатысқандардың ішінде «Қазақфильм» сту-диясынан келген күзетші әйел де болған. Оның күйеуі бір кездері жазықсыз жауапқа тартылған жерінен Шәкеннің араласуымен отбасына оралса керек. Міне, енді сол әйел өз отбасына жасалған жақсылықтың өтеуі ретінде оның зиратының маңына шие ағашының көшетін отырғызады. Бір ғажабы, қақаған қыс айында отырғызылып, тереңнен тамыр тартқан осынау шие ағашының көшеті көктем келген сайын жапырақ жайып, қаулап өсіп келеді.

«Алматы ақшамы» газеті, 2 ақпан 1989

Бибігүл ТӨЛЕГЕНОВА,Бибігүл ТӨЛЕГЕНОВА,КСРО халық әртісі,


Ì©¬ã³ãå ³ç «àëäûð¾àí

¡ рбір халықтың тарихында оның ұлттық ой-пікірі мен мәдениетінің алтын діңгегі іспетті ұлы тұлғалар болады. Олардың еңбектері бүкіл

халық өнерінің арғы-бергі жағымен тұтастай байланысып, ұлттық рухани тіршілігіне ой салып отырады, өткеннен тағылым берсе, болашағына сабақ болады. Ондай данышпандардың мұрасы өлмейді, туған халқымен, ұлтымен бірге жасайды.

Шәкен — біздің халқымыздың тарихындағы осындай адам, қазақ театры мен киносының жапырақ жайып өркендеуіне ерекше мол үлес қосқан жан. Ол түсірген киноларда өз халқымыздың ұлттық мінезін терең бейнелеген, дәуірдің ой-пікірін бүкіл адамзат игілігіне жарата білген ұлы суреткер.

Арыны асқақ, дарыны дарқан Шәкен ағаны есіме алған сайын оның өзіне тән мінезі мен адамдық болмысы, сезімнің нәзіктігі мен рухани әлемінің кеңдігі бірден ойыма түседі. Алатаудың асқақ шыңындай «мен мұндалап»

тұратын Шәкен ағамен консерваторияда оқып жүрген студенттік кезімде таны-стым. Жанымдағы құрбы қызыммен қосылып бір жолы екі дауыста радиодан ән айтқан болатынмын, сол әнді естіген Шәкен аға мені өзіне жақын тарта бас-тады. Атағы жер жарған Шәкен аға біз үшін қол жетпейтін биік шынар іспетті болатын. Біздер Шәкен ағамен жолығуға бата алмай жүрексініп тұратынбыз. Біздер үшін Шәкен ағаның өнерден алатын орны өз алдына бөлек болса, халық ішінде жүрген талай саңлақтардың бірін ойдан, бірін қырдан көзі шалып қалса, жетелеп әкеп, өнер бәйгесіне өзі қосатын. Шәкен аға талант атаулыны ту сырты-нан танып, солар қанатын қақса деп дамыл таппайтын. Мұндай істер тек алып жүректі жандардың ғана қолынан келетін жай ғой. 1954 жылы консервато-рияны бітірейін деп жүргенімде Шәкен ағаның сырттай таныстыруымен мені бір режиссер іздеп келіп, өзінің фильміне түсіруге шақырды. Маған шағын рөлберіп, Қарашаш деген әнші қыздың бейнесін жасадым. Мен өзім қандай фильм-дерге түссем де, әнші қыздар бейнесін сомдау бақытына ие болып жүрдім.

Шәкен аға екеуіміздің жолымыз өнердің екі басқа саласында болғандықтан, көбіне киноға түсетін кездерде ғана ұшырасатынбыз. «Біздің сүйікті дәрігер» атты музыкалық комедиясын түсірерде: «Сен кинода өзіңді-өзің ойнайсың, ән айтасың», — деді. Айтқанындай, қазір есімі мәшһүр жұртқа белгілі қазақ өнерін алға сүйреген бір топ өнер қайраткерлері сол кинода өз бейнелерін мәңгіге қалдырды. Қең даладай кемеңгер ұлы адамның кісі жатырқамайтын табиғи мінезі мен білімі, бітімі бөлек дара қасиеттерімен ерекшеленіп тұрса да, үнемі жастардың ортасында жүргенді жаны сүйетін. Ол кісінің қабақ шы-тып, тыжырынып немесе тырнақ астынан кір іздеп біреулерге соқтыққанын көрген де, естіген де емеспін. Сондықтан болар, Шәкен аға үнемі гүл-гүл жайнап, құлпырып жүретін. Оның бетіндегі әжімдердің бәрі сол күлкі табы-нан қалған іздер сияқты болып көрінеді. Бірде «Біздің сүйікті дәрігер» кино-сын бір-екі эпизодын далада түсіруге тура келіп қалғанда, әлдебір кедергілер шығып, түсіру алаңында әбігер басталып кетті. Сондай сәттерде Шәкен аға өз алдына шахмат ойнап, не болмаса домбырасын тыңқылдатып отыра беретін. Сырт көзге байсалды көрініп тұрса да, іштей толғанып, үлкен сабыр-мен, күйіп-жанбай-ақ, тығырықтан шығу халін тауып кететін. Шәкен аға өзіне ғана тән қоңыр дауысымен қазақтың халық әндері «Жиырма бес», «Қарғам-ауды» сүйіп орындайтын. Әнді бар жан-тәнімен беріліп тыңдай да білетін. Бір жолы Шәкен ағамен Қарағандыда Құрманғазы атындағы оркестрмен гаст-рольде сапарда жүргенде кездейсоқ жолығып қалдым. Сол жолғы концерт-те мен репертуарымдағы «Гауһартас», «Бұлбұл», «Ахау-керім» әндерін орын-дадым. Концерттен кейін Шәкен аға «Бибигулиха, бері кел, — деп шақырып алды. «Сен Гауһартастың екінші шумағын қайдан алдың?» — деді. «Мен әуелі бұл сұраққа түсінбей дағдарып қалдым да, іле Қ. Баубекова берді», — дедім.

126

Òîïæàðªàí

127


Сөйтсем мен айтып жүрген «Гауһартас» әнінің екінші шумағындағы «Қадалып, қалқам, саған қарай бердім» деп басталатын ән жолдарын Шәкен аға аяулы замандасы Қ. Баубековаға арнап жазған екен. Мен мұны кейіннен естіп, бір кездескенде: «Сөзін сіз жазған екенсіз ғой», — деуім мұң екен, Шәкен аға қалжыңдай жөнелді: «Саған өлең жазғаным үшін қаламақысын төле», — деп. Мен сол «Гауһартасты» орындаған сайын мәңгіліктің тылсым кұшағына ерте кеткен Шәкен ағаның бейнесін елестетемін. Жоғарыда айтып кеттім, Шәкен ағамен тым сирек кездесетінбіз деп. Өйткені мен де гастрольдік сапарлармен шетелдерге, еліміздің түкпір-түкпіріндегі аудандарға кетіп қалатынмын. Тек киноға түскенде ғана Шәкен ағамен кеңірек әңгімелесуге мүмкіндік туатын. Көрермендердің жүрегіне жол тауып, ыстық ықыласқа бөленген «Тақиялы періште» атты музыкалық комедиясында бас кейіпкер ана қыздарының бірі болып ойнадым. Сол кинода анама арнап айтатын әндерді мен емес, фоно-грамма арқылы Бақыт Әшімова орындайды. Мен тек әуен ырғағымен қимыл жасап жүрдім, олай еткен себебіміз, ол әнді Шәкен аға Мәскеуде жүргенде М. Кристалинскаяның дауысына арнап жаздырған болатын. Мұны айтып отырған себебім, бұл құпияны біле бермейтін көрермендер, күні бүгінге дейін менен «сол әнді орындап беріңізші» деп қолқа салатыны бар.

Шәкен аға киноның болашағы мол өнер екенін дер кезінде қалай сезінген десеңізші! Оның қолынан шыққан фильмдер қазақ киносының алтын қорын байытып кетті. Иә, Шәкен аға туралы қандай лебіздер білдірсек те артық емес. Қазақ деген халқы барда Шәкен аға мәңгі жасай бермек!

«Қазақ әдебиеті» газеті, № 10, 11.03.1994

Қуат ӘБУСЕЙІТОВ, Қуат ӘБУСЕЙІТОВ, Қазақстан мәдениетіне еңбек сіңірген қызметкері

Ê¯ë³ìäåï êåëåðì³ñ³¬, à¾à!

Ø әкен Аймановтың ұлағатқа толы ұлы әртістік өмірбаяны кімге бол-са да аса ғибрат. Сахналық ойдың көркемдік жетекшісіне дейін

көтерілген ол көптеген пьесаларды қоюда терең ойлылық танытып, сахнаның көбіміз сезіне бермейтін сырын ашуда жемісті еңбек етті. Шәкен ағаның өнерпаздық жаратылысындағы бірегейлігінің сыры — дарын иесінің өнер мен білімге ынтызар қалың елдің ортасынан шығуы еді. Бұл оның сахнадағы, кинодағы бейне-болмысының парасат-пайымынан аңғарылатын.

Өзі туып-өскен ауылда Аббас атты ағасының, бірқатар музыкалық аспап-та ойнайтын атақты ақын Сұлтанмахмұт Торайғыровтың балалардың басын қосып, орыс тілін үйрететінін Шәкен аға жиі еске алып: «Менің ең алғашқы ұстазым Махмұт аға еді», — десе, енді бірде: «Менің театрдағы ұстазым — қазақ сөзінің кестесін терең, толық білетін, шешен, асыл-ойдың иесі Қалекем еді», — деп отыратын. Шәкен ағаның сегіз қырлы, бір сырлы болып өсіп-қалыптасуына әнші Қали Байжановтың да тигізген әсері, өнегесі көп.

Шәкен аға «Қазақфильмде» бүгінде осынау өзінің атындағы киностудия-да режиссер, бас режиссер қызметіне өмірінің 17 жылын арнады. Уақыттың көкейкесті мәселелерін қозғап, оның көркемдік шежіресін жасауда Шәкен аға өзінің өнерпаздық алымдылығы мен сезімталдығын байқатты. Бұл уақыттар ішінде жанрлық, формалық ізденіске ғана емес, терең мазмұнды мәнге ие болған бірқатар көркем ленталар пайда болды. Ол фильмдер Шәкен ағаның режиссерлік, ұлы актерлік талант қолтаңбасын айқын танытты.

Әріптестеріне талап қоя білетін суреткердің жомарт жүрегі кең де еді. «Біздің сүйікті дәрігер» фильмі көрерменді көркемдік шешімі арқылы баурайтын ерек-ше фильм болды. Ал сондағы ойнайтын актерлердің көбі кейіннен халқымыздың мақтанышына айналған өнер шеберлері ғой. Шәкен ағаның ұстаздық ісі өнегелік қызметінен-ақ аңғарылса керек. Ол ізбасар інілеріне сабақ, тәлім-тәрбие бола-тын ізденістерге барды. Мұны «Атаманның ақыры» атты екі сериялы фильмнен айрықша айқын көреміз. Фильм өзінің оқиғалық құрылысы мен психологиялық тереңдігі, бейнелеп отырған жайының шынайылығы жағынан үздік шыққан ту-ынды. Сондықтан да дүниежүзілік экранға жолдама алды.

Өзім ыстық сезіммен куә болған есте қалған ұмытылмайтын кездер — Шәкен ағаның кайтыс болар алдындағы төрт-бес жыл еді. «Өмір жолы» атты фильмнің қоюшы режиссері болдым. Фильмнің сценарийін жазған Қабыш Си-ранов, оператор Александр Фролов, суретшісі С. Романов, көркемдік жағын басқарған Шәкен аға еді. 1959 жылы Баянтауда «Найзатас бөктерінде» атты тұңғыш көркемсуретті телефильм жасадық. Мен қоюшы режиссері, операторы Марк Беркович, суретшісі С. Романов, сценарийін жазғандар Шәкен аға мен Тұрғанбай Мәткаримов еді. Менің өтініп сұраған бір тілегімді орындап, Шәкен аға осы фильмде жылқышы Бейсенбай қарттың рөлін ойнады. Бұл Шәкен ағаның қоштасу рөлі болады деп кім ойлаған?!

1970 жылы «Атаманның ақыры» атты екі сериялы фильмде Шәкен ағаның оң қолы, екінші режиссер болып қызмет еттім, фильмде кішігірім рөл де ойна-дым. Бұл фильм мен үшін үлкен шығармашылық мектеп болды.

Тұла бойы өнерден жаратылғандай, замандастарының есінде мәңгі жар-қылдап, жайнап, өз қасиетімен тамсандыра беретін асылдай ардақты ағаның өнері мен өнегесі айта берсем таусылмайды.


128

Òîïæàðªàí

129


Асхат АШРАПОВ, Асхат АШРАПОВ, Қазақстанның еңбек сіңірген қайраткері,


¦ñòàç, à¾à, äîñ Ø©êåí

¼азақ өнеріне еңбегі сіңген көрнекті қайраткер Ш. Аймановпен қоян-қолтық жүріп, қызметтес болған жылдарымды өмірімнің жарқын

беттерінің бірі деп есептеймін. Сонау Мәскеуде оқып жүрген шағымда, дәлірек айтқанда, 1953 жылы Шәкен ағамен таныстым. Сол таныстығымыз достыққа ұлас-ып араласып кеттік. Үлкенге іні, кішіге аға бола білген Шәкен аға менің Қазақстанға келуіме себепкер болды. Шәкен ағаға дейін шоқ жұлдыздай жарқыраған әйгілі ре-жиссерлер — С. Қожықов, А. Қарсақбаев, Қ. Әбусейітов барлығы «Алматыға кел» деп қолқалаумен жүретін. Мен тек Шәкен ағамен кездескеннен кейін ғана ойым-ды бекітіп, келісімімді бердім. Туған ағадай қамқоршы бола білген Шәкен ағаның жұбайым Лоланың тағдырына да тигізген ықпалы зор болды. Шәкен аға түсірген «Біз осында тұрамыз», «Бір ауданда», «Біздің сүйікті дәрігер», «Тақиялы періште», «Атаманның ақыры» фильмдерінің бірінде басты рөлдерді сомдаса, енді бірде эпизодтық рөлде ойнады. «Атаманның ақыры» фильмінде үш жасар ұлым Тимур бас кейіпкер Шадияровтың баласы болып ойнады. Қарап отырсам, менің отбасым Шәкен аға үшін еш уақытта бөтен болып көрмепті.

Алғашқы жылдары Шәкен ағамен жұмыс істеу маған оңайға соққан жоқ. Өйткені актерлік өнердің қыр-сырын жете меңгерген суреткердің режиссурасы басқаша болатын. Ол өзінің идеясын, философиялық көзқарастарын актер ойыны арқылы жеткізуге күш салатын. Шәкен ағамен ұзақ жылдар үзеңгілес жүрген опе-ратор М. Беркович екеуі бірін-бірі емеуріннен-ақ түсіне қоятын. Мен екінші опе-ратор ретінде жүріп, біртіндеп тәжірибе жинақтауға көштім. Шәкен аға ең соңғы «Атаманның ақыры» деп аталатын көркемсуретті фильмін маған «түсіресің» деп түбегейлі шешті. Шынында, бұл кезде ол режиссерлік бабына келіп, томағасын сыпырған бүркіттей жұтынып тұрған кезі-тін. А. Кончаловский мен Э. Тропининнің ықшам да мазмұнды сценарийі талғампаз режиссердің қөңілінен шыға кетті. Сондықтан болар, кино өте сәтті шықты. Басында бір сериялы болады деп шешілген фильм оқиғасы екі серияға созылып кетті. Бүкіл әлемді аралап кеткен бұл фильм Шәкен ағаның кинематографияда сүбелі де жаңа тіл тапқанын паш етті. Осы фильмнен кейін Ә. Таразидің сценарийі бойынша кемеңгер Абай туралы кино түсіруге бел байлап жүрген режиссер бұл арманын өзімен бірге ала кетті.

Шәкен аға еш уақытта қолын қусырып бос отырған емес. Үнемі ой үстінде жүретін. Өзінің түсірген фильмдерінде кеткен олқылықтарды келесі фильмде

жібермеу жағын қарастыратын. Әр киносында туған халқының қадір-қасиетін, рухани болмыс-бейнесін, таным-табиғатын, сонымен қоса адамгершілік-этикалық қағидаларын танытуға күш салатын. Шәкен аға фильмдерінен ұлттық бояу нақыштары анық сезіліп тұрғаны содан болса керек.

Табиғат Шәкен ағаға сергектік, сезгірлік, нәзіктік, пәк жүректілікті сыйлаған. Ол адамдар жүзіндегі өзгелер аңғара бермейтін мұң мен қайғы табымен де іштей сырласа біледі. Өзі де солармен бірге жан дүниесімен беріліп мұңаяды, ол кез келген ортада — зиялы қауым, еңбекші қарапайым адамдар арасында өзін еркін ұстап, олармен тез тіл табысатын. Шығармашылық сапармен ұзақ жолдарға отбасымызбен қоса шығып тұратын кездер жиі болды. Жолдың мех-натын тартып, арып-ашып қонақүйге жеткен кезімізде орын болмай сеңдей соғылысатын сәттер талай рет бастан өтті. Сондайда Шәкен аға жанындағы серіктестерін орналастырып алмайынша, жарғақ құлағы жастыққа тимей зыр жүгіретін. Еш уақытта да қара басының қамын ойламайтын.

Кино түсіру кезінде көптеген қиындықтарды басынан кешіруге тура келетіні белгілі. Әсіресе, шыжыған аптап ыстықта, таңдайың кеуіп, құйқаң құрысып тұрғанда, Шәкен ағаның әзіл-қалжыңы демде сергітіп жіберетін. Бос уақытымыздың көбі аққу мойын домбырасын баяу ойнатып, қос ішектің күмбірлеген үніне қосыла әндеткен Шәкен ағаның жанында өтетін. Бір әңгіменің тетігін ағытса, теңіздей толқып тебіреніп, өзге жұртты да еріксіз ұйытып алатын.

Шәкен Айманов кино әлеміне тосыннан дүбірлетіп, атой салып оята келді, ұлттық киноның даму-өрлеу үдерісін тездетті. Қазіргі жас режиссерлердің Шәкен ағадан алатын тағылымы мол-ақ! Тек ұлы суреткердің өмір жолына, шығармашылық соқпақтарына жіті назар аударса болды.


Әбділда ТӘЖІБАЕВ, Әбділда ТӘЖІБАЕВ, Қазақстан халық жазушысы

¦ìûòûëìàñ òàëàíò

Á іздің ұлттық өнеріміз гүлдене бастаған сонау отызыншы жылдар-да мұрат-мүддесі бір адамдар бір-бірімізді іш тартып, аса жақын

сезінуші едік. Сондай адамның бірі — Шәкен Айманов еді. Шәкен менен кіші болғандықтан да мен оны інімдей көруші едім. Ол өзінің жарқын мінезімен, қарапайымдылығымен, оған қоса актерлік зор талантымен қадірлі еді. Міне,

130

Òîïæàðªàí

131


Шәкенді мен күні бүгінге шейін көз алдыма сол қалпында елестетемін. Ол кейінгі жылдарда кино өнері саласында көбірек еңбектенсе де, оның, әсіресе, театр саласындағы жемісті жылдары менің жадымнан мықтап орын алған. Шәкенге байланысты екі оқиға әсіресе ойымнан шықпайды.

Аяулы Мұхаң өзі аударған пьесаларын үнемі дос-жарандарының сарабына салатын. Оған ақын-жазушыларымен қоса әртістер, режиссерлер де қатысатын. Бірде оның ғажайып тәржімесі «Ревизордың» талқылауына қатыстым. Пье-са бастан-аяқ оқылып бітісімен, Шәкеннің «Мен болам Хлестаков» деп ұшып тұрған сәті көз алдымда. Сол шақта Мұхтар қарсылық білдіріп, Гогольдің өзі Хлестаковты жұқалтаң, жүдеу өңді адамның ойнауын қалағандығын айта келе: «Меніңше, бұл рөлге Камал лайық, ал сен, Шәкен, ер екенсің» деді. Айтқандай-ақ, Хлестаков Камал Қармысовтың орындауында құлпырып кетті. Көп ұзамай Мұхаң Шекспирдің «Асауға — тұсауын» аударып, әлгіндей бір жиында өзі оқыды. Мен оны сүйсіне тыңдап отырып, бұны Шәкен қалай қабылдар екен деген сезімде едім. Әлден уақытта пьеса оқылып бітті де, Әуезов: «Шәкен, бұл жолы пьеса сенікі» деп еді, Шәкен қуанғанынан қызарып кетті. Сол «Асауға — тұсауда» басты рөлде ойнаған Шәкеннің бақытты кейпі күні бүгінге дейін көз алдымда. Бұл жайлы Николай Погодин: «Айманов пен Бөкееваның МХАТ юбилейіндегі ойынына қарағанда сіздердің театрларыңыз дүние-жүзіндегі еш театрдан қалыспайтындай екен», — деп еді.

Шәкеннің «Ақан Сері — Ақтоқты» спектаклінде Ақан рөлін құлпырта орындаған кездерін ешқашан да ұмытпақ емеспін. Біз сахнадан шебер сомдалған образды көріп, пәк махаббаттың куәсі болдық. Оның киноөнері саласына ауысуы театр үшін де, өзі үшін де біраз өкініш тудырғандай еді. Өйткені оның талант қыры, әсіресе, театр сахнасында барынша жарқырап көрініп еді. Мен бір кезде оған: «Сенің театрдан кетуіңе байланысты кейбір адамдар сахналық жетістіктерінен айырылып қалды», — деп өз кейістігімді де білдіргем. Дегенмен, ол киноөнері саласында да қыруар іс тындырды. Әсіресе, сценарийін Николай Погодин екеуіміз жазған «Жамбыл» фильмінде ұлы ақынның бейнесін асқан шеберлікпен орындады. Оның тума талантына дән риза болдық. Ол осы рөл арқылы өзінің кинодағы актерлік талантын мәңгілік еткендей, әсіресе, фильмнің мына бір тұсы тебіреніске толы. Жамбыл ән салған солдатты домбырамен сүйемелдеу үстінде. От құшағындағы ауыл. Адамдар ерекше бақылауда, осы кезде Жамбыл көтеріліске шыққан халықтың мұңын шағып 16-жыл жайлы өлең айтады. Міне, осы жерде Шәкен ақын образының жаңа бір қырын ашып береді.

Ол өмірден тым ерте кетті. Бергенінен берері көп талант иесі арамызда жүрсе, ұлттық өнерімізде әлі де қыруар іс тындырар еді. Ол — тарих, халық, уақыт тудырған ерен талант.

Егер Әуезов пен Мүсіреповті біз әдебиетіміз бен театрымыз тарихын-да шығармашылығының орны өзгеше, дара тұрған қаламгерлер деп білсек, Шәкенді де қазақ өнерінің дамуына сондай қажет тұлға еді деп танимыз.

Шәкен Қазақ КСР Жоғарғы Кеңесінің депутаттығына сайланып, халықпен қарым-қатынаста, тығыз байланыста болды. Халық алдында шығармашылық есеп берді. Біз бүгін оның талантты ізбасарларын көріп, ол ойнаған кино-ларда оның бастамасымен салынған Алматы кино үйінде Шәкенмен сәт са-йын дидарласқандай боламыз. Оның қажымас, табысқа деген сенімді, өмірге құштар жарқын бейнесі халық жүрегінде сақтаулы.


Мүлік СҮРТІБАЕВ,Мүлік СҮРТІБАЕВ,Қазақстан халық әртісі,


¼±çàð øû¬

ˆ мірдегі, өнердегі тәжірибемнен түйгенім — ұлттық өнеріміздің сом алтындай тұлғалары халықтың қайнаған ортасынан шыға оты-

рып, ғасырлар бойы жинақталған рухани болмысымызды қаймағын бұзбай, кейінгі ұрпаққа жеткізе біліпті. Мен осындай дарындардың, сах-на өнеріміздің алтын ғасырын, Елағаң, Қалибек, Қанабек, Серағаң, Шәкен Аймановтың өнегесін көріп, өкшелес болып өскеніме қуаныштымын.

Бұл аса талантты топтың ішінде мен үшін Шәкеннің орны ерекше. Мен асыл ағаны, ең алдымен, актерлік талантын бөле-жара айтар едім. Бұл орайда актер Шәкеннің, мысал үшін, екі рөлін тілге тиек етуге болады. Ол рөлдер — Ақан және Петруччио. Жасырары жоқ, кейде небір шебер сахнагерлердің ойынын көре оты-рып, «әттең, рөлдің мына бір жерін жөндесе» деп ойлайтының бар. Шәкеннің та-лант даралығы сондай — бейнені еш мүлтіксіз сомдайтын, кейіпкерінің бүкіл қыр-сырын жеріне жеткізе ашатын. Бұл рөлдерді қазақ сахнасында қаншама актер орындаса да, Шәкен — Ақан, Шәкен — Петруччио жүректен кетпейді. Өнерімен қазақ өнерін өрге бастырған Шәкен — құзар шың сияқты елестейді маған.

Әйкен екеуіміз (Әйкен Мұсабекова, Қазақстан Республикасының халық әртісі. — Ред.) Қарағанды театрында еңбек етіп жүргенде «шіркін, Шәкенмен сахнада бірге ойнасақ» деп армандайтынбыз. Ол арманымызға жеттік те. Шәкен республика Жоғарғы Кеңесіне Қарағандыдан депутаттыққа кандидат

132

Òîïæàðªàí

133


болып ұсынылып, Күләш Байсейітова екеуі Қарағандыға келді. Сол жолы бір айдай уақыт біздің үйде болды. Әйкен екеуіміздің де, театр актерлерінің де қуанышында шек жоқ. Шәкен театрда «Абайды» қойды. «Қозы Көрпеш — Баян Сұлу» спектаклінде Қодар бейнесін орындау үшін де көп дайындық жасады. Әйкен — Баян, мен Қозы рөліндеміз. Қодар дәстүрлі танымда жағымсыз, қара бояу аяусыз жағылатын бейне еді ғой. Ал Шәкен Қодарды жағымды-жағымсыз деген анықтамалардан биікке көтерді, адам ретіндегі күйініш-сүйінішін тереңнен ашты. Қодардың Баянды ерекше сүйетінін, оны көргенде сары май-дай еріп сала беретінін, Қозы мен Баянды бірге көргендегі көзін тұмандатар алапат қызғанышын қалай бейнеледі десеңізші! Ал Шәкен — Қодар монологының күш-қуаты қандай! Актерлер де, көрермен де Шәкеннің бейне шешіміне таң қалдық. Актерлік шеберлік, парасат дегенің осы болса керек.

Шәкеннің адамгершілік қасиеті жеке әңгіме арқауы. Біздің үйде бір ай бо-лып, әңгіме-дүкен құрған, пікірлескен кез біз үшін бір үлкен мектеп. Оның тамақ ішудегі, отырыстардағы бекзаттығын, керемет қарапайымдылығын, көпшілдігін, адамды үйіріп алар тартымдылығын да сол жолы терең таныдық. Менің сол кездегі үш жасар балам Бақашқа дейін Шәкенді өте жақсы көретін. Шәкен кеткен соң көпке дейін үй ішімізбен бір асыл туысқанымыз кетіп, үйіміз ойсырап қалғандай күйде жүрдік.

Асыл ағамен бірнеше кинофестивальға бірге бардым. Сол сапарларда да оның керемет қасиетін сездім. Қай республикаға барсақ та, біздің деле-гацияны құшақ жайып, құрақ ұшып қарсы алатын. Қандай ортада да Шәкен жан жылылығы, астарлы сөз, тамаша әзілмен баурап, дүйім жұртты аузына қаратушы еді. Ал біздер мақтаныш сезіміне бөленетінбіз.

Өнер адамдары сезімтал, сан түрлі мінез иелері бар. Кейде өзара шығармашылық бәсеке, қызғаныш деген де болады. Шәкеннің бір керемет қасиеті — кеңдігінде еді. «Алдар Көсе» фильмі түсірілер қарсаңында мені Алдар рөліне кинобайқауға шақырды. Оның алдында «Қыз бен жігіт» фильміне түскен-мін. Киностудиядағылардың барлығы жақсы таниды. «Байқаудан өттің» дескен. Бір күні киностудияға барсам — Шәкен шашын тақырлап алдырып тастаған, Ал-дар рөліне дайындалып жүр екен. Мен ренжідім де, кетіп қалдым. Шәкенге көпке дейін өкпелеп, анадайдан көре қалсам, бұрылып кетіп жүрдім. Бір күні көшеде мені көріп қалған Шәкен дауыстап тоқтатты: «Жас-ау, неге өкпелеп жүрсің? Мен де актер емеспін бе? Саған керемет рөлдер болады әлі. Мен «Абайды» қоямын. Рөл көкесін сонда көресің. Өкпелеме», — деді. «Шын екен-ау, Шәкеннің сөзі» деп ойладым мен сонда. Содан соң-ақ арқа-жарқа қайта араласып кеттік.

Шәкен киноға кетсе де, театрдан қол үзген емес. Өз фильмдерінде театрдағы үлкен ағаларын, талантты әріптестерін рөлге түсіретін. Мысалы, «Біздің сүйікті дәрігерде» қандай жұлдыздар бас қосқан десеңізші! Кейінгі жас ұрпақ ре-

жиссерлер Шәкеннің осы бір қасиетін неге тағылым етпейді екен деген ойға қаламын. Жас режиссерлер кәсіби емес адамдарды түсіруге құмар. Ал кино дегеніңіз бір жағынан ұзаққа кететін тарих қой.

Жуырда ғана Шәкеннің 80 жылдығы өз елінде кең көлемде аталып өтті. Об-лыс орталығы Павлодарда, туған ауылы Баянауылында күніне үш-төрт рет кез-десулер өткіздік. Шәкен өнерін қадірлеген халық ағылып келіп жатты. Облыс басшылығы да үлкен жұмыс атқарды. Марат Мұсабекұлы Әбдірахманов, Алтын қызым, Валентина Ивановна сияқты азаматтарға риза болдық. Мен ойладым — өнерді сыйлайтын, түсінетін азамат жақсы басшы да бола біледі екен-ау.

Шәкеннің інісі, Кенжетай шаңырағының түтінін тік көтеріп келе жатқан Кәукеннің арамызда болғанына, ағасының тойын халықпен бірге тойлайты-нына қатты қуандым. Кәукеннің өзі де өнеріміздің үлкен тұлғасы ғой. Елінде Шәкенге көрсетілген құрмет — өнерге көрсетілген құрмет деп қабылдадым өз басым. Ол солай болуы тиіс те. Өйткені Шәкен, Шәкен сынды тұлғалар — халықты танытатын тұлғалар.


Асқар ТОҚПАНОВ, Асқар ТОҚПАНОВ, Қазақстан халық әртісі

Á³ð ˜ç³ á¯ò³í òåàòð æ¯ã³í àð«àëàäû

Ø әкен Кенжетайұлы — менің құрдасым. Диплом жұмысым Шәкен, сондағы Керімнің рөлін ойнаған Леонид Соболев пен Мұхтар

Әуезовтың «Абай» трагедиясын қою болды. Керімді ол жоғары деңгейде, әрі күрделі, әрі нәзік, драматургиялық жағынан өте сенімді орындап шықты. Шәкеннің әр сөзіне, әрбір ым-ишаратына иланбау мүмкін емес еді.

Шығармашылық жолындағы екінші ұшырасуымыз 30-жылдардағы қазақ зиялы-лары өміріне арналған Ш. Хұсайыновтың «Марабай» спектаклін коюға байланыс-ты болды. Шәкен ірі лингвист — Марабайдың образын сомдады. Үшінші кездесу Шәкен Чарльз Бреттаны ойнаған «Терең тамырлар» спектакліне сай келді. Чарльз Бреттада ол кейіпкер кейпіне енудің таңғажайып үлгісін танытып, әсерленуді ұшар биігіне жеткізді. Шәкен Кенжетайұлының осы рөлді ойнағанын көрген Юрий Алек-сандрович Завадский мен Павел Кадочниковтың көңілдері босап, үлкен табысымен құттықтауға келгенде, тебіреністі үнмен: «Шәкен, сіз өз мүмкіндігіңізден де асып түстіңіз», — десті.

134

Òîïæàðªàí

135


Шәкен Кенжетайұлы Қазақстанның театр әлемінде ғана емес, сондай-ақ кинематографиясында да зор тұлға еді. Оның қойған дүниелерінің шарапаты-мен актерлеріміз Қалибек Қуанышбаев, Елубай Өмірзақов, Хадиша Бөкееваға Мемлекеттік сыйлық берілді.

Шәкен жан-жақты, әмбебап адам еді. Күйлерді, халық әндерін керемет орын-дайтын. Ол ән салған кезде сілтідей тынып, ынтыға құлақ тосатынбыз. Ол адамды сиқырлап, өзіне табындыра білетін актер дарынын иеленді. Жалғыз өзі бүтін бір театрға татитын, бүтін театр жүгін арқалай алатын. Кез келген ортада асаба, дирижер бола кететін және оған жұртшылық та ынтамен бағынатын. Оның тапқырлығы мен жарқын ақыл-ойына үзеңгілестеріне, біздер тәнті едік.


Әмина ӨМІРЗАҚОВА,Әмина ӨМІРЗАҚОВА,Қазақстан халық әртісі,


Ñ±¬¾ûëà åä³

Ì .О. Әуезов атындағы Қазақ академиялық драма театрына мен Шәкен Кенжетайұлы бірқатар рөлдерді керемет ойнап, сахна шебері, сөз

шебері болып қалыптасқан, ол туралы жартылай аңыз әңгімелер айтылып жүрген кезде келдім. Маған Шәкеннің өзі ойнаған «Мылтықты адам» пье-сасында Щадриннің зайыбының рөлін ойнайтын Қазақ КСР-інің халық әртісі Р. Қойшыбаеваның ұяң дублершасына бәрі де қорқынышты еді. Репетицияға құдды есім кіресілі-шығасылы кісідей, әйтеуір сүлдемді сүйретіп келгенмін. Алайда Шәкен актерлік қызуқандылығымен, ашықтығымен бірден баурап әкетті де мен, өз бойымдағы қысылып-қымтырылу сезімінің қайда кеткенін білмей де қалдым. Партнерімнің маған деген сенімі қанат бітіріп, кібіртік, күмілжуден бірден арылдым. Дәл жасалған образдық шешімнен, дәл табылған қарым-қатынас, жағдайды оқудан оның көздері оттай жанатын.

Кейінірек, басты рөлінде өзім ойнаған режиссер А. Карповтың «Ана ту-ралы аңыз» картинасынан кейін кездескенімізде Шәкен әзілдей тұрып, мен үшін комедиялық рөл жазылып жатқанын айтты. Содан кейін ешқандай ойын-қалжыңсыз «Тақиялы періште» сценарийімен танысып шығуды ұсынды. Бұл мені қуантты, әрі қобалжытты, өйткені комедиялық рөлде ойнап көрмеп едім. Шәкен көңілімді демеп, «сен сан алуан типаждар жасауға жаралғансың», — деп күлді.

Шәкенмен режиссер ретінде бірге жұмыс жүргізу де қызық екен. Түсіру алаңындағы тып-тыныш ахуал мені таңқалдырды. Шу да жоқ, қарбалас жүгіріс те жоқ. Бәрі де оның ым қағысынан, бірер ауыз сөзінен қажет нәрсені түсіне қояды. Ол өз ойын актерге өте жеңіл жеткізе білетін. Бесенеден белгілі жайт, әрбір актер өз сүйікті образын жасауды арман етеді ғой. Бір таң қаларлығы, біздің жағдайымыз нешік, нені армандап жүрміз, — Шәкен бәрін де сұңғылалықпен білетін, жанымызды терең танып үлгеретін. Оның аралас-құраластыққа бейімдігі мен қарапайымдылығы бізді бірден тартып әкететін. Ауа райының бұзылуына немесе түсіруге кедергі келтіретін басқа да себептер-ге бола оның ашуланғанын көрмеппіз. Қайта, қалжыңдап, төңірегіне бізді жи-нап алып, домбыра тартып, әнмен сүйемелдей отырып, халық аңыздарынан сыр шертетін. Ол көпірме қызыл сөзден ада, тамаша әңгімешіл кісі болатын.

Шәкенмен бірге кинофестивальдарга жиі бардым. Біз қайда болсақ та, барлық оқиғаның дәл ортасынан табыла білетін оның айналасында өмір қыз-қыз қайнап жататын. Соның арқасында қазақ делегациясы кино корифей-лерімен тығыз байланысты болып, бұл біздің шығармашылық жұмысымызға деген сенімімізді арттыра түсетін.


Марк БЕРКОВИЧ, Марк БЕРКОВИЧ, кинооператор,

Қазақстанның еңбек сіңірген өнер қайраткері

Äîñ æ¯ðåã³(Күнделік, естелік, эссе)(Күнделік, естелік, эссе)

À дамның дидары мен даланың дидарында қандай ұқсастық бар! Екеуіне де күннің тік түскені жақпайды-ақ. Тал түсте, шақырайған тас төбеге шығып

алған кезде, дала тап бір шелпектей жалпайып, ал адамның бет-жүзі жайылып кетеді (операторлық қағидалардың бірі). Осыны ойлай келіп, түс әлетінде дема-лыс жариялайтынбыз да, болашақ картинаны тек таңертеңгілікте және кешке ғана түсіретінбіз. Мұның өзі оп-оңай бола қоймайтын. Түсіру тобымен түгел тіресуге тура келеді: жүргізушілер де, жарық берушілер де, актерлер де, тіпті, қоюшы-режиссер де қарсыласып бағады. Әйтсе де мен табандап тұрып алатынмын.

Сол жолы, таңғы алагеуімде «Найзатас баурайында» фильмін ашық далада түсіруге аттанған бір топ қашандағыдай Жасыбай көлін жағалай жүріп, асхана

136

Òîïæàðªàí

137


жаққа ілбіп келе жатқан-ды. Ұйқысы қанбаған кісілердің мені іштей сыбап келе жатуы да мүмкін. Оқасы жоқ. Асхана дегеніңіз таяқ тастам жерде, ал мына таңның таңғажайып сұлулығын пленкаға түсіріп қалуға мүмкіндік ылғи бола бермеуі де мүмкін. Көлді қоршап тұрған шың-құздың ұшар басынан таңның қызғылт шапағы төгіледі, ал көлдің айдынында бір шөкім бозғылт тұман жүзіп жүр; айнадай жарқыраған су бетінен ауық-ауық сүйір толқын көрініп қалады да, сол сәтте биікке шоршыған балықтардың аппақ бауыры жарқ ете түседі. Әлгілер суға қайтадан шолп еткен кезде, сол тұстан талайға дейін тармақ-тармақ шеңбер тарап жатады.

Асханаға бара жатқанда әудем жерден-ақ кіре берісте жиналып тұрған кісілерге көзім түсті. Бір қызық болғаны күмәнсіз. Топқа кимелей кіріп, жақын келгенде көргенім мынау еді. Есікте абажадай қара құлып ілулі тұр; онымен де қоймай, сыртынан айқыш-ұйқыш тақтай қағып тастапты. Қабырғадағы келістіріп-ақ жазған хабарландыру бірден көзге түседі: «КСРО халық әртісі Евгений Диордиевтің келуіне және қолда бар азық-түлік қорын түгелдей сол кісіні тамақтандыруға жұмсаудың қажеттігіне байланысты Майқайың ал-тын кенішіндегі жұмысшыларды жабдықтау бөлімінің асханасы кино түсіру тобының өзге мүшелері үшін жабылатын болады. Әкімшілік».

— Аймановтың-ақ қалжыңы қалмайды. — Диордиевтің дауысы қолмен қойғандай ап-анық сенімді шықты. — Бір мезгіл басқаға ауыз салса қайтеді екен.

Жалт бұрылған жұртшылық асханаға келіп тұрған екі досты көрді. — Әзіл ғой, бауырым! Түсінікті-ақ емес пе! — Шәкен дауысына мұң қоса

сөйледі. — Сүйген жүректен айтылған әзіл ешкімді де ренжіте алмақ емес!Сөйтті де Диордиевті қолынан жетелеп алды, бүкіл тобымызбен соңынан

ағыла жөнелдік. Шәкен бастап келеді. Тап бір помещик усадьбасындағы ұлан-асыр тойды қыздырып, биді бастап бергелі тұрғандай. Ал асханада бізді күндегі ботқаның орнына, кем дегенде бір қойдың еті тұтас қойылған таңғы ас тосып тұр екен: үлкен-үлкен табақшаларға Диордиев ерекше ұнататын бал қосылған шелпектер толтырылыпты. Мұның бәрін Аймановтың шығарып жүргеніне ешкімнің де күмәні жоқ еді.

Таңертеңгі астың ұзаққа созылатынын аңдаған соң, мен қарын қамын ойлаған мына жұртты кино түсіруге қуып шыққандай болдым. Оператордың бұлайша билеп-төстеуінің мәнісі мынау: екі-үш сағат кино түсіргеннен кейін, кешке дейін үзіліс жарияланады, күннің нағыз қызған шағында балық аулайсың ба, ұйқыны соғасың ба, суға түсесің бе — өз еркіңде. Осыдан екі күн бұрын бастаған бір эпизодты жалғастырған біз сол күні таңертең өте қолайлы жағдайда бірнеше тамаша көріністі түсіріп алдық. Ал күн арқан бойы көтеріліп, адамдардың бет-жүзіне көлеңке түсе бастаған кезде топты таратуға рұқсат беріп, өзіміз Аймановтың көл шетіндегі үйшігіне беттедік. Мұндағы жуан сама-уыр бүйірі қызып алып, бүлкілдеп-ақ тұр екен. Бір тамашасы — кино түсіретін жеріміз бен демалатын жеріміздің арасы тиіп тұр.

Жапсырма дәліздегі сол сәттер жан рақатына толы еді ғой, шіркін! Бүлк-бүлк еткен самауырдың жанға жайлы дыбысын сұхбаттасушылардың әңгімесі ғана бөліп қояды ауық-ауық.

— Менің жеделхат салғаныма таңданған жоқсың ба? — дейді Айманов да-уысын соза түсіп.

— Әрине, таңқалдым, — дейді Диордиев бас изеп қойып. — Бұл фильмде мен істейтін ештеңе жоқ деп әуелде-ақ шешіп қойып едік қой.

— Келгенің жақсы болды, рақмет, — дейді Шәкен жан-тәнімен. — Маған сондай қажетсің қазір.

— Тамақ біткеннің бәрін менің аузыма салуға бекінгендеріңе қарап, өзім де солай деп ойлаған едім.

— Ой, қойшы! — Шәкен қабағын кіржитті. — Өкпелеп-ақ қалғансың ба!— Тап бір ақымаққа ұқсаймын ба, соншама? — Жауап тез-ақ қайтарылды. Тағы да үнсіздік. Әңгіме арнасын басқа жаққа аудару үшін, сәл де болса

уақыт керек еді. — Фильмге жаңа кейіпкер қосуға бекіндім, — деп бастады сөзін Шә-

кен. — Менің кейіпкерімнің — ұжымшар төрағасының бір балықшы досы бо-лады...

— Сондай кісі бар ма еді! — деп таңдана сұрады Диордиев. — Болмаса, енді болады. — Шәкен шорт кесті. — Сол балықшы қарт менің

Бейсембайыммен көп жылдан бері дос. Соғыстан бері ме, одан бұрын ба, әйтеуір, көптен. Тура мына сен екеуіміз сияқты. Бірі үшін екіншісі, былайша айтқанда, өзінің бір бөлшегіндей — ар-ожданы, пікір таластырушысы, тіпті, әділқазысы да, үкім шығарушысы да сол. Олар бір-біріне ең бір жүрекжарды сырларын ақтарысады, күдік-күмәнін айтысады. Тағдырдың бар мұңы мен қуанышын бөліседі екеуі. Ең бір қиналған кездерінде бір-бірімен әңгімелессе — дұрыс шешім табуға көмектеседі, күш-қуат қосады.

— Осындай адал досқа ақыл сұрап қана келмей, сонымен таласа жүріп, өзінің ойының дұрыстығына көз жеткізу үшін де келеді. — Диордиев қыз-балана іліп алып кетті.

— Дұрыс айтасың! — дейді Шәкен де жайнай түсіп. — Осы жұмыс сені қызықтырарын білгенмін! Мұнда кәдуілгі әңгіменің өзіне терең астар беру ке-рек болады.

— Мәтін дайын ба еді? — деп шыдамсыздана сұрады Диордиев. — Алғашқы нұсқалары бар, — Шәкен иығын селқос қозғап қойды. — Тіпті сөзі нашар болса да, онда тұрған ештеңе жоқ. Бар мәселе мәтіннің

астарында жату керек!— Соқпа, достым, кінәңді кешірткің келеді екен! — деп жайыла күлді Евге-

ний Яковлевич. — Сөздің астары тереңдей түсуі үшін, сол мәтіннің өзі әдеби

138

Òîïæàðªàí

139


тұрғыда мінсіз шығуы шарт. Мінсіз, таза, асыл сөз ғана мәтіндегі ойдың аста-рын аспандатып жібере алады. Ақыл айтып кетсем, айып көрме.

— Ақылдың артығы болмайды! — деп күлді Шәкен. — Өзім де күмәннан арылмай жүрген едім. Кім біліпті, осынымыздан, бәлкім, ештеңе шықпас та! Мүмкін жеңіліске де ұшырармыз. Бірақ қайдағы-жайдағының құрбаны болып кете барған-ша, биік мақсат жолындағы ақтық сайыста көз жұмғанды жөн көремін өз басым.

— Жеделхатты алған кезде-ақ қиналып жүргеніңді сезген едім. Шақырғаның сондай жақсы болды.

... Евгений Яковлевич Диордиев 1912 жылы туған. Одесса театр училищесінде білім алған. 1946 жылы Алматыдағы орыс драма театрына қабылданған. «Ле-нинград проспектісінен» Шекспирдің «Король Лиріне» дейін талай-талай рөлде ойнаған. Режиссер ретінде де бірнеше спектакль қойған. Кинода «Біздің сүйікті дәрігерде» Филькиннің, «Бір ауданда» фильмінде Крыловтың, «Найзатас баурай-ында» фильмінде балықшының бейнесін және басқа рөлдерді табысты орында-ды. КСРО халық әртісі, Қазақ КСР Мемлекеттік сыйлығының лауреаты, Республика Жоғарғы Кеңесінің депутаты болып сайланды. Ленин орденімен наградталған...

Дастарқан басында төртеу едік. Диордиев, Айманов және... мен елесіммен екеуіміз... Менің өзім — «Найзатас баурайында» фильміндегі сол кездегі қоюшы-оператор, қазіргіден жас болатынмын. Менің елесім — ширек ғасырдан кейін қазір осы жолдарды жазып отырған тағы да мына өзім. Ой-қиялыма ерік беріп, әңгімелеп отырған үш адамыма қажет жерінде қосыла кетемін де, солардың әңгіме-сұхбатын тыңдап, ой-армандарын ұғуға тырысамын. Қазір ғой, менің жасым олардың екеуінен де асып түсіп отыр!

Бір жағынан, осыдан ширек ғасыр бұрын да оларды байқатпай бақылауға мүмкіндігім бар еді — камераны айтамын да! Камераның алдында осынау екі талантты әртіс бір-біріне қалайша қосарлана кетуші еді десеңізші! Мүмкін мұны қосарлану деу дұрыс та болмас! Тегі, бұл қарсыласу болар! Кереғар келу — олардың шығармашылық ынтымағының өзегі еді. Әрқайсысы әріптесінің не-мен қаруланғанын білетін де... бір-біріне қарсы адымдайтын. Бірі «бұлай» десе, екіншісі «жоқ, олай емес, бұлай» дейтін.

Мәскеу консерваториясында бір күлкілі жай болғаны бар. Студенттердің сынақ концертінде конферансье қағазға қарап тұрып-ақ: «Қазір студентка Леонтьева трионың жағаласуымен Бетховеннің «“Шотланд әндерін” орын-дайды...» — деп салғаны. Көне залдың қабырғалары күлкіден қақырап кете жаздады. «Жәрдемдесуімен», «сүйемелдеуімен» дегеннің орнына жаңылыс айтылған сөз екені белгілі бола тұрса да, сол жаңсақтықтың ойламаған жерден мағыналы шыққанына күлген еді жиналған жұрт.

Мұны еске алып отырған себебім мынау — Диордиев пен Айманов қай кез-де де «қапталдаса қақтығысып» өмір сүретін, достасатын және солай іс-қимыл жасайтын. Экранда да солай етуші еді.

Крылов пен Баяновты алайықшы. Бірі — Орталық Комитеттің, бірі — аудандық комитеттің хатшысы. Ұстанған позициялары өмірлік мәні бар көптеген мәселеге кереғар келіп жататын, әрі дос, әрі қарсылас осы адамдардың тартысы соңғы кадрға дейін бір сәтке толас таппайды. Шығармадағы өндірістік қақтығыстың көңілге қона бермейтініне қарамастан, осынау кейіпкерлердің адамгершілік тұрғыдан бетпе-бет келуі «Бір ауданда» фильмінің сюжетін тастай қатырып ұстап тұр.

Диордиев айтыс десе қызып кететінін «Біздің сүйікті дәрігер» фильміндегі басты рөлдердің бірін орындау кезінде де көрсеткен болатын. Әуелде бұл рөл сценарий авторы Яков Зискиндтің кеңесі бойынша ленинградттық күлдіргі актер Сергей Филиповқа ұсынылған-ды. Сөз бар ма, Филипов бұл рөлге қатып-ақ кетер еді, алайда оған жіберілген сценарий Ленинградтан қайта оралды. «Карнавал түні» фильмінің улы-шулы табысынан кейін дүрілдеп тұрған актердің әлі ешкімге белгісіз Аймановпен бірге істес болып, тәуекелге бел байлап жатқысы келмегені байқалды. Әрине, ол бас тарту себебін: уақыты жоқтығымен, денсаулық жағдайымен байланыстырып-ақ түсіндіріп баққан, дегенмен, Аймановтың бір соққы алғаны анық еді. Бір жақсысы, мұны Диордиев білмейтін.

— Түсінбейсің ғой мені! — деген-ді ол маған бір жолы. — Осы рөлге түсіп, байқауға шақырылғаным қандай шамыма тигенін білу үшін өзің актер болуың шарт. Байқау дегенің бір азап қой! Актер бола жүріп қайта емтихан тапсырғандай нәрсе! Бас тартқым-ақ келеді, дегенмен, бар күмән-күдігімді былай жиып қойып, неге келісім берген себебімді білесің бе? Өйткені бір жолы Шәкен күрсіне отырып, қиналып жүргенін айтқан болатын. Сонан кейін ғой, жын соққандай аласұрып, ерегісіп ойнағаным сол рөлді. Кей тұста асыра сілтеп жібергенім де сонан.

...Қатал мінезді ұжымшар төрағасы Бейсембай мен Врубель салған Пан бей-несіне ұқсап кететін балықшы қарт... Бейсембай өзінің қимас досымен алыс-жақындағы оқиғаларды, жүрекжарды ойлары мен жанын жеген күмәнді тұстарын қандайлық сыр ақтара бөліседі десеңізші! Өмірдің өзінен өрілген табиғи даналығына қандай ден қояды десеңізші! Достық қарым-қатынастағы қақтығыстар дүниеге әкелген «Найзатас баурайында» фильміндегі әуелде белгіленбеген осы бейнені. Диордиевті шақыртқан жеделхаттың Алматыға шұғыл жөнелтілгені де сондықтан еді. Айманов үшін ондай шешімге келу онша қиынға түскен жоқ; әдеби дарынымен жарқырай қоймаса да, сол фильмге сце-нарий авторларының бірі де, қоюшы-режиссер де өзі болатын. Астарлы мәтін туралы ойдың келіп жүргені де сондықтан. Екі достың риясыз, бүкпесіз әңгімеле-суі — артқан үмітті ақтап, фильм мазмұнын байыта түскенін атап айту жөн.

Балықшы қатысатын көріністі түсіріп болған соң Диордиев Алматыға қайта ұшып кетті. Шәкен екі жұмадай түнеріңкіреп жүрді де, кенет, түрленіп шыға келді. Пошта жәшігін тауып алыпты. Қатып қалған бір бөлкені соған салып, ортасын ойды да, әбден қарайып кеткен бір шірік жұмыртқаны салды соған. Иісі қолқа қабады. Шәкен тыжырынып қойды да:

140

Òîïæàðªàí

141


— Тәні саудың — жаны сау! — деді баппен сөйлеп. Сөйтті де, қоса жолдайтын қағазды көрсетті: «КСРО халық әртісі Евгений Ди-

ордиевке. Сіз Баянауылға келіп кеткеннен қалған азық-түлікті өзіңізге жолдай-мыз. Қабыл алуыңызды өтінеміз. Әкімшілік».

— Шыныңды айтшы, — деймін мен. — Қалай айтсам екен! — дейді Шәкен күле сөйлеп. — Асқа тәбеті шаппай-

тындардан емес, әйтеуір. — Ол сондайлық күнә ма екен!— Сөз бар ма! Қазақтар бір қазан етті бір-ақ жейтіндерді дәріптеп те қойған.

Еркек тоя ішіп, тыңқиып жүруі керек. — Онда келеке етіп нең бар! Қалжыңың кісі өлтіре қоймас, дегенмен

адамның жанын жейтіні анық. Өйте берсең досыңнан айырылып қаларсың. Шыдамын тауысып аламын деп қорықпайсың ба? Бір күні шарт кетсе....

— Шарт кетпейді, ешқашан! — дейді Шәкен сарт еткізіп. — Екеуіміздің арамыз салқындауы мүмкін емес. Өйткені мен оны жақсы көремін, ал ол мұны біледі!

«Жаңа фильм» жорналы, № 8. 1987

* * *

Ø©êåí Àéìàíîâòû¬ ìåðåéòîéûíà

À қпан айының аяғында Қазақстан кинематографистері әдебиет және мәдениет өкілдерімен бірлесе отырып КСРО халық әртісі, республи-

ка Мемлекеттік сыйлығының лауреаты, аса көрнекті кинорежиссер Шәкен Аймановтың туғанына 60 жыл толуын атап өтеді. Кинооператор Марк Бер-кович қатарынан он бес жыл Шәкен Аймановпен бірге қызмет атқарды. Ол марқұмның өмір жолы туралы естелік жазып, аяқтап қалды. Төменде біз болашақ кітаптан шағын үзінді беріп отырмыз.

... Міне, біз драматург Мұхамедқали Хасенов екеуіміз Шәкен жөнінде жасалмақ фильмнің сценарийін жазып жатырмыз. Осы жөнінде күнде жүз-десіп, он ойланып, тоқсан толғанамыз... Иә, Шәкен әрқашанда бізбен бірге. Келешек фильм жөнінде кеңесіміз біткеннен кейін, мен өзімнің мемуарлық очерктерімді қолыма аламын. Қайран Шәкен, күні кешегідей маған күлімсіреп қарайды да тұрады. Мен онымен тағы да біргемін.

— Сен Шәкен ағаймен қанша жыл бірге істедің? — дейді Мұхамедқали, көзілдірігін ала беріп.

— Біз күндіз де, түнде де бірге болатын едік, тіпті, Шәкенсіз өз бетіммен жүрген кезім болған жоқ сияқты. Турасын айтқанда — он бес жыл!..

— Мм...

— Ал мен оны отыз жылдан бері қарай білемін! — деді Мұхамедқали. Ал мына сценарийдің шекесі қызбай жатқанын қарашы! Демей көр, періштем!..

— Сен «Тақиялы періштені» ойға түсіріп тұрған жоқсың ба?— Түсірсе несі бар?!— Борис Бабочкин Шәкенді қазақ кинематографистерінің жетекшісі деп

тегін айтпаған ғой. — Иә, ол шынында да, кино өнеріміздің жетекшісі еді!— Бір жай ойыма түсіп тұрғаны! — деді Мұхамедқали, біраз үнсіздіктен

кейін, — Шәкен аға, жаңылмасам, не Каирдан, не болмаса Софиядан оралған еді. Сол жолы да оны әдеттегідей көп жора-жолдастары алдынан шығып қарсы алды. Артынан олардың көпшілігі үйді-үйіне тарап кетті де, біз Шәкен екеуіміз оңаша қалдық.

— Осы Қалыбек Қуанышбаевтың мерейтойы қай жерде болады екен? — деп сұрады Шәкен.

Мен бұл сұрауға не деп жауап берерімді білмей, аңтарылып қалдым. — Есімде жоқ…— Әй, жігітім-ай, Қалекең ертең жетпіс бес жасқа толады ғой!.. Бұл үлкен

өнер иесінің мүшел жасы республикамыз үшін елеулі оқиға ғой! — деді Шәкен салмақты пішінде.

— Тіпті, есімде жоқ, — деп желкемді қаси бердім. — Кәне, театрға тарт! — деп бұйыра сөйледі Шәкен шоферға. Театрда ол ұзақ болған жоқ. Мен машина ішінде күтуде болдым. Неге екені

белгісіз, ол театрдан көңілсіздеу шықты. — Мәдениет министрлігіне! — деді Шәкен…... Біраздан кейін Шәкен аға мені жинақ кассасына дейін алып барды. Одан

бір қорап ақша алып шықты. — Ал, бала, кеттік! — деп күлімсіреді ол. ... Үстел үстіне жайылған дастарқан тағамдарға толы. Қалыбек аға әрі қобалжып,

әрі қуанып отыр. Өзі аң-таң. Бірақ, қалай дегенмен де, бұл банкетті ұйымдастырған Шәкен екенін Қалағаң іштей сезіп отырған сияқты. Өйткені Шәкен аға сахна май-талманы Қалекеңнің өнер жолын ерекше бағалайтын еді. Оның үстіне ол Шәкеннің талантын шарықтатуға тікелей көмектескен ұстазы болатын.

— Қалаға, неге қобалжисыз сонша? Шәкеннің жомарт қолдылығын жұрт-тың бәрі біледі ғой, — дедім мен.

— Иә, Шәкеннің ақжарқын, адал жанды адам екенін білемін... — Және бір қызығы бар, — деді Хасенов. Келесі күні Шәкен аға мені Қалыбек

Қуанышбаевтың үйіне бірге ертіп барды. Қалекең қалбалаң қағып, бізді жылы шы-раймен қарсы алды. Мен шәкірт пен ұстаздың ыстық құшағын, бір-біріне деген ай-нымас ықыласын және көрдім. Бір-біріне қуана қарасып, айтпақ ойларын көзбен көріп, көңілмен ұғынысып тұрғандай.

142

Òîïæàðªàí

143


— Сен маған жас жігіт секілді көрінесің де тұрасың, — деді әлден кейін Қалағаң. Кәне, отыр, дойбы ойнап жіберейік.

— Осы бір көріністің өзін аса дарынды актерлер ғана ойнайтын, солардың ғана қолынан келетін секілді болып көрінеді бізге, — деді Мұхамедқали.

— Иә, дарын атаулылар санаулы ғой, көрмейсің бе, біз сөз етіп отырған орны толмас екі дарын иесінің екеуі де жоқ бүгін...

— Қайран Шәкен, десеңші!.....Міне, біз тағы да Шәкен жайлы сценарийді қарап, жөндеп, ширатып от-

ырмыз. Сәтті болуын тілер едік...

«Жаңа фильм» жорналы, 1974, № 4

Îë äîñòàðûíû¬ ì©¬ã³ åñ³íäå (Ш. Аймановтың 60 жасқа толуына)(Ш. Аймановтың 60 жасқа толуына)

¼азақ халқының аса талантты актері, режиссері және үлкен қоғам азақ халқының аса талантты актері, режиссері және үлкен қоғам қайраткері Шәкен Аймановтың есімі өнер сүйетін адамдардың бәріне қайраткері Шәкен Аймановтың есімі өнер сүйетін адамдардың бәріне

де қымбат және бағалы. Оның фильмдерде және театр сахнасында жасаған де қымбат және бағалы. Оның фильмдерде және театр сахнасында жасаған бейнелері жолдастары мен достарының мәңгі есінде сақталады. Шәкен бейнелері жолдастары мен достарының мәңгі есінде сақталады. Шәкен ағаның қазақ өнерінде алатын орны және істеген жұмыстарына талай жазу-ағаның қазақ өнерінде алатын орны және істеген жұмыстарына талай жазу-шылар мен журналистер, суретшілер мен музыканттар өздерінің еңбектерін шылар мен журналистер, суретшілер мен музыканттар өздерінің еңбектерін арнаған, болашақта да арнай бермек. Шәкен Айманов туысқан республи-арнаған, болашақта да арнай бермек. Шәкен Айманов туысқан республи-каларменен және шетел өнер қайраткерлеріменен ұдайы мәдени байланыс каларменен және шетел өнер қайраткерлеріменен ұдайы мәдени байланыс жасап келеді. Солардың қайсысы болса да Шәкен Аймановқа тамаша бір жасап келеді. Солардың қайсысы болса да Шәкен Аймановқа тамаша бір сүйіспеншілік сезіммен қарайтын-ды. Шәкен туралы жасалып жатқан фильм-сүйіспеншілік сезіммен қарайтын-ды. Шәкен туралы жасалып жатқан фильм-де оның достарының актер туралы пікірлері де айтылған. Ол — өмірде өте де оның достарының актер туралы пікірлері де айтылған. Ол — өмірде өте ізетті, адал жүректі, ақылды және әзіл-оспақты көп айтатын көңілді адам еді. ізетті, адал жүректі, ақылды және әзіл-оспақты көп айтатын көңілді адам еді. Міне, бүгін біз өзіміздің жорналымызда Шәкеннің туысқан республикалардағы Міне, бүгін біз өзіміздің жорналымызда Шәкеннің туысқан республикалардағы кейбір достарының пікірлерін бермекпіз. кейбір достарының пікірлерін бермекпіз.

Гасан СЕЙДБЕЙЛИ,Гасан СЕЙДБЕЙЛИ,кинорежиссер,

Әзірбайжан халық әртісі

Шәкен екеуіміздің өте бір қызықты кездесулерімізді айтқым келіп отыр. Бір күні Шәкен өзінің көптеген кинематография саласында істес достарымен Баку қаласына келді. Мен оны Каспий теңізінің жағасындағы саяжайыма қонаққа

шақырдым. Біз онда көп отырдық. Ол сол отырған көпшіліктің әрдайым көңілін көтерумен болды. Тіпті, керек десеңіз, сол маңдағы ауылдардан келген ұялшақ әзірбайжан қыздары да бүкіл топты той-думанға бөлеп отырған Шәкенге таяу келіп, оның тамаша қызыққа толы әңгімесін тыңдаумен болды.

Оның тамаша шешендікке, мысқыл менен өткірлікке толы сөздері және әртістік қимыл-қозғалыстары төңірегінде отырғандарды қайран қалдырды. Осы сияқты оның ерекше көңілді мінездері, адамды өзіне тарта білетін келісімді қылықтары менің есімде мәңгі сақталатын сияқты.

* * *

Ефим ДЗИГАН,Ефим ДЗИГАН,кинорежиссер,

КСРО халық әртісі

Жамбыл туралы фильм қойылатын болды. Күн тәртібіндегі бірінші мәселе — басты рөлге кімді қою еді. Бұл сияқты өте күрделі рөлді кім ойнап бере алар екен деген сұрақ туды. Осы кезде көп актерлермен бірге Шәкен де сынға түсті. Біз Шәкенді бір байды жақтайтын мақтаншақ ақынның рөлінде ойнатқымыз келіп еді. Шәкенге домбыра беріп, өлең айтқыздық. Ол домбырасын қолына алып, отыра қалды. Біз оны түсіре бастадық. Міне, дәл осы арада ол өзінің асқан талант екендігін дәлелдеп берді. Сондықтан да біз оны Жамбылдың рөліне тағайындадық.

* * *

Георгий ЧУХРАЙ,Георгий ЧУХРАЙ,кинорежиссер,

КСРО халық әртісі

Шәкен Айманов — кеңес кинематографиясының тарихынан үлкен орын алатын адам. Біз оны әр уақытта да көңілі көтеріңкі, достықты сыйлап, жастар-ды жебей білетін адам ретінде білетін едік.

Менің есіме V Халықаралық Мәскеу кинофестиваліндегі бірлесіп істеген жұмысымыз түсіп отыр. Бұл өте қиын фестиваль болды. Мұнда жюри-ге қатысушылардың арасындағы күрес, айтыс-тартыс өте сұрапыл болды. Дұрысын айтсам, осы әділқазылар алқасының төрағасы болған маған достық жәрдемі өте қажет еді. Шәкен Айманов маған осындай дос болып шықты. Осы арада ол өзінің тамаша іскер екендігін, өжет те батыл екендігін, сонымен бірге тамаша тапқыр екендігін дәлелдеп берді.

144

Òîïæàðªàí

Марк ДОНСКОЙ,Марк ДОНСКОЙ,КСРО халық әртісі,

КСРО Мемлекеттік сыйлығының иегері,Социалистік Еңбек Ері

Шәкен Айманов жөнінде көп айтуға да болар еді. Менің айтайын деп отырған ойымның ең бастысы — оның бала мінезділігі. Ол тек қана талантты емес, сонымен бірге дана да болатын. Оның бет-әлпеті қаһарлы емес, инабат-ты еді. Ол әр мәселені де айтыс-тартыс арқылы шешуді жақсы көретін.

— Сәлем, Марк! — деді Шәкен бір күні маған. — Сәлем, менің қымбатты достым! — дедім мен де. — Сен білесің бе, мен шахматты сенен гөрі жақсы ойнаймын. Біз ойнап кеттік. — Сен осы шахмат ойнағанда, қате жібересің бе, жоқ па? — деп сұрадым

мен одан ойнап отырып. — Сенің мынау сұрағың қызық екен, дүниеде қателеспейтін адам бар ма?— Бар, бар, — дедім мен оған. — Кім ол? — деп таңқалды Шәкен. — Меніңше, олар кәсіпшілер. Олар өз кәсібін тамаша біледі. — Ха-ха-ха! Сен менің ойымды қайталап отырсың. Оларда бәрі дұрыс

болғанымен, олар суреткердей қиналмайды. Өнер азапсыз емес, өмір толғаныссыз емес. Міне, өнерпаз осылай өмір сүру керек.

Біздің қымбатты досымыз Шәкен Айманов өмірде де, өнерде де осындай еді.

«Жаңа фильм» жорналы, 1974, № 5

V. АҚПАРАТТЫҚ-АНЫҚТАМАЛЫҚ V. АҚПАРАТТЫҚ-АНЫҚТАМАЛЫҚ МАТЕРИАЛДАРМАТЕРИАЛДАР

146 147

V. Ақпараттық-анықтамалық материалдар

Àéìàíîâ Ø©êåí (Ø©õêåð³ì)

Êåíæåòàéμëû

(1914—1970)

Ø әкен Кенжетайұлы Айманов 1914 жылы 15 ақпанда қазіргі Павлодар облысының Баянауыл ауданында туған. Оның

өнерге деген бейімділігі бала жасынан байқалған. Әкесі Кенжетай мен туған жездесі, әнші Қали Байжановтан тәрбие алған ол, жастайынан ойын-сауық , жиын-той өткен жерден табылып, ән салып, өлең оқып, жұрт көзіне ілігеді.

Ауыл мектебін бітіріп, (1928) Семей мұғалімдер институтында оқып жүргенде, 1933 жылы Алматыдағы Қазақ драма театрына шақырылды. Театрды өзінің актерлік мектебіне балаған Шәкен Айманов қазақ сахнасындағы қайталанбас образдармен, спектакльдерімен тарихта қалды.

Театрдағы үздік рөлдері: Ақан Сері («Ақан Сері — Ақтоқты», Ғ. Мү-сірепов), Қобыланды («Қарақыпшақ Қобыланды», М. Әуезов), Казанцев («Түнгі сарын, М. Әуезов), Тихон («Найзағай» А. Островский), солдат Ша-дрин («Мылтықты адам», Н. Погодин), Петруччио («Асауға тұсау», Шек-спир), Отелло («Отелло», Шекспир).

1952 жылы «Абай» (М. Әуезов, Л.Соболев) қойылымы үшін Сталин атындағы КСРО Мемлекеттік сыйлығына ие болады.

1938 жылдан бастап Шәкен Айманов кеңес кинофильмдеріне түседі. 1954 жылдан бастап режиссер болып, бірқатар фильмдерді түсірді.

Ең алғашқы түскен киносы — «Амангелді». Фильмнің Алматы түбін-дегі Қаракастек ауылында түсіріле бастағанын естіген бойда өз қалауы-

мен барып, эпизодқа түседі және сол фильмге кеңесші болады. Одан кейінгі кезеңде қазақ киносының алғашқы бастаулары болып есептелетін «Райхан», «Раушан гүлі», «Абай жырлары», «Алтын мүйіз» фильмдеріне де қатысады. Бұлардан кейін түсірілген «Жамбыл» фильмінде Шәкенге Шаймұхамет ақынның рөлі берілді. Бірақ фильмге дайындық барысында ол сценарийдегі өлеңдерді ұнатпай, басқа өлеңдерді оқып береді. Сонысына риза болған ре-жиссер Ефим Дзиган бастапқы шешімін өзгертіп, 39 жастағы Шәкенді 100 жасаған абыз ақынның рөліне бекітеді.

Киноға келгеннен кейінгі мезгілде Шәкен Кенжетайұлы ондаған рөлдерде ойнап, оннан артық фильмдер түсірген. Солардың ішіндегі «Атамекен» фильмі Душанбедегі фестивальде бас жүлдеге ие болған. «Атаманның ақыры» фильмі суреткердің ең соңғы туындысы болды.

Өнерде өзгеше талантымен танылған Шәкен Кенжетайұлы өмірде ешкімге ұқсамайтын, ашық-жарқын, ерекше жомарт адам болған. Осы қасиетіне қарай достары оны «бүгінгі заманның серісі» деп атаған. Дүниенің бетіне қарамайтын ол жұртпен араласқанды, достарымен әңгіме-дүкен құрғанды ұнатқан. Кез келген жиылыстың аяғын кішігірім тойға, ойын-сауыққа айнал-дырып жіберетін Шәкен аға кейде өзі ұнататын әртістерін шақырып алып, текеметтің үстіне отыра кетіп, «қақпақыл», «құмар», «хан» деген асық ойын-дарын ойнайды екен.

Көзкөрген әріптестері Шәкен Кенжетайұлының шенді мен шекпендіден ықпаған, қай кезде де өз пікірін табанды түрде қорғай алатын батыл, тегеурінді тұлға болғанын айтады. Режиссер ретінде де ұстамды, сабырлы қалпынан танбаған. Актерге рөлін бір-екі рет түсіндіріп, егер ала алмаса, үндемей, қоя са-лады екен. Кино түсірудегі жұмыс тәртібі де ешкімге ұқсамайтын. Асығу дегенді білмеген. Бірақ түсіру алаңына келген бетте жұмысына сақадай сай болған. Соны көргендер: «Бұл қай уақытта дайындалып үлгереді?» деп таңғалатын бол-са керек. Тумысынан талантты Шәкен аға актерлерді ешқашан шаршатпаған, жалықтырмаған, анекдот, әзіл-қалжың айтып, айналасындағыларға әрқашан көтеріңкі көңіл-күй сыйлай білген. Актер ретінде де, режиссер ретінде де импровизацияға өте шебер болған. Өкінішке қарай, Шәкен Кенжетайұлы «Абайды» түсірсем деген арманына жете алмай кетті.

Шәкен Айманов фильмдерінің өміршең болатын себебі, суреткердің кез-келген фильмінде өзінің еліне деген сүйіспеншілік, адамды құрметтеу, оның ішкі психологиясын ашуға ұмытылыс басым. Туған халқының болмысын әрбір фильміне арқау ете білген режиссер, сол кездің өзінде қазақ үшін өте маңызды деген тақырыптарды көтерді, әртүрлі жанрларға барды. Адам тағдырын, оның өмірінің трагедиялық тұстарын астарлап болса да айтып отырды. Бұл ретте ол «Кино — елдің төлқұжаты» деп түсінді.

148

Òîïæàðªàí

149

Кинорежиссер ретінде: «Махаббат аңызы» (1954), «Дала қызы» (1955, К.А. Гаккельмен бірге), «Біз осында тұрамыз» (1957, М.И. Володарскиймен бірге), «Алдар Көсе» (1964), «Атамекен» (1966), «Тақиялы періште» (1968), «Атаманның ақыры» (1970), т.б. фильмдерді түсірген.

1958—1970 жылдары Қазақстан кинематографистер одағын ұйымдастыруға қатысып, одақ басқармасының 1-ші хатшысы болды.

Мәскеуде өткен қазақ әдебиеті мен өнерінің онкүндігіне (1936, 1958) қатысты. Каир қаласындағы Азия мен Африка елдері Халықаралық және Мәскеу қаласындағы өткен ІІІ-халықаралық кинофестивальдердің (1963) қазылар алқасы мүшесі болды.

Актердің шығармашылығына арнап «Шәкен Айманов» атты деректі фильм түсірілді. Есімімен Алматы қаласындағы көше және киностудия, Павлодар облысындағы Баянауыл ауданы орталығындағы қазақ орта мектебі аталады. Киностудияда Ш. Айманов атындағы кабинет-мұражай ашылды. Тұрған үйі мен «Қазақфильм» студиясының ғимаратында ескерткіш тақта және бюст-ескерткіш орнатылған. Павлодар қаласында Шәкен Айманов атында кино-театр ашылған.

Шәкен Айманов «Ленин» орденімен, «Еңбек Қызыл Ту» орденімен, екі мәрте «Құрмет белгісі» орденімен және бірнеше медальдармен марапатталған.

Àêòåð, ðåæèññåð Ø©êåí Àéìàíîâòû¬

ôèëüìîãðàôèÿñû

КИНОДАҒЫ РӨЛДЕРІ:КИНОДАҒЫ РӨЛДЕРІ:• Амангелді. Амангелді. «Ленфильм», 1938. Режиссер: М. Левин. Эпизод.• Райхан.Райхан. «Ленфильм», 1940. Режиссер: М. Левин. Сәрсен рөлі.• Ақ раушан.Ақ раушан. ЦОКС, 1942. Режиссер: Е. Арон. Майдангер рөлі.• Абай жырлары.Абай жырлары. Алматы киностудиясы, 1945. Режиссерлер: Г. Ро-

шаль, Е. Арон. Шәріп рөлі.• Алтын мүйіз.Алтын мүйіз. Алматы киностудиясы, 1948. Режиссер: Е. Арон. Жакан

Досанов рөлі.• Жамбыл. Жамбыл. Алматы киностудиясы, 1952. Режиссер: Е. Дзиган. Жамбыл

рөлі.• Біз осында тұрамыз.Біз осында тұрамыз. Алматы киностудиясы, 1957. Режиссерлер:

Ш. Айманов, М. Володарский. Беисов рөлі.• Біздің сүйікті дәрігер.Біздің сүйікті дәрігер. Алматы киностудиясы, 1957. Режиссер: Ш. Ай-

манов. Эпизод.• Бір ауданда.Бір ауданда. «Қазақфильм», 1960. Сценарий авторы, режиссер

Ш. Айманов. Баянов рөлі.• Алдар Көсе.Алдар Көсе. «Қазақфильм», 1964. Режиссер: Ш. Айманов. Алдар

Көсе рөлі.• Найзатас бөктерінде.Найзатас бөктерінде. «Қазақфильм», 1969. Режиссер: Қ. Әбусейітов.

Бейсенбай рөлі.

РЕЖИССЕРЛІК ЕҢБЕКТЕРІ: РЕЖИССЕРЛІК ЕҢБЕКТЕРІ:• Махаббат туралы аңыз.Махаббат туралы аңыз. Алматы киностудиясы, 1954. Режиссерлер:

Ш. Айманов, К. Гаккель.

150

Òîïæàðªàí

151


• Дала қызы.Дала қызы. Алматы киностудиясы, 1954. Режиссерлер: Ш. Айманов, К. Гаккель.

• Біз осында тұрамыз. Біз осында тұрамыз. Алматы киностудиясы, 1957. Режиссерлер: Ш. Ай-манов, М. Володарский.

• Біздің сүйікті дәрігер.Біздің сүйікті дәрігер. Алматы киностудиясы, 1957. Режиссер: Ш. Айманов. • Бір ауданда.Бір ауданда. «Қазақфильм», 1960. Режиссер: Ш. Айманов. • Ән шақырады.Ән шақырады. «Қазақфильм», 1961. Режиссер: Ш. Айманов.• Жол қиылысы.Жол қиылысы. «Қазақфильм», 1963. Режиссер: Ш. Айманов.• Алдар Көсе.Алдар Көсе. «Қазақфильм», 1964. Режиссер: Ш. Айманов. • Атамекен.Атамекен. «Қазақфильм», 1966. Режиссер: Ш. Айманов.• Тақиялы періште.Тақиялы періште. «Қазақфильм», 1968. Режиссер: Ш. Айманов.• Атаманның ақыры.Атаманның ақыры. «Қазақфильм», 1970. Режиссер: Ш. Айманов.

КӨРКЕМДІК ЖЕТЕКШІЛІК ЕҢБЕКТЕРІ:КӨРКЕМДІК ЖЕТЕКШІЛІК ЕҢБЕКТЕРІ:• Өмірге жол.Өмірге жол. «Қазақфильм», 1959. Режиссер: Қ. Әбусейітов. • Ән қанатында. Ән қанатында. «Қазақфильм», 1966. Режиссер: Ә. Мәмбетов. ШӘКЕН АЙМАНОВТЫҢ М. ӘУЕЗОВ АТЫНДАҒЫ ҚАЗАҚ МЕМЛЕКЕТТІК ШӘКЕН АЙМАНОВТЫҢ М. ӘУЕЗОВ АТЫНДАҒЫ ҚАЗАҚ МЕМЛЕКЕТТІК АКАДЕМИЯЛЫҚ ДРАМА ТЕАТРЫНЫҢ САХНАСЫНДА СОМДАҒАН РӨЛДЕРІАКАДЕМИЯЛЫҚ ДРАМА ТЕАТРЫНЫҢ САХНАСЫНДА СОМДАҒАН РӨЛДЕРІ• Есен. «Еңлік-Кебек».«Еңлік-Кебек». М. Әуезов.• Граммофонов. «Менің досым».«Менің досым». Н. Погодин.• Казанцев. «Түнгі сарын».«Түнгі сарын». М. Әуезов.• Уанжун. «Арқалық батыр».«Арқалық батыр». Ж. Шанин.• Дүйсен. «Біздің жігіттер».«Біздің жігіттер». Б. Майлин.• Садовский. «Аристократтар».«Аристократтар». Н. Погодин.• Хлестаков. «Ревизор».«Ревизор». Н.В. Гоголь.• Чех офицері. «Қызыл сұңқарлар».«Қызыл сұңқарлар». С. Сейфуллин.• Егор. «Амангелді».«Амангелді». Б. Майлин және Ғ. Мүсірепов.• Исатай. «Исатай-Махамбет».«Исатай-Махамбет». М. Ахинжанов.• Кассио. «Отелло».«Отелло». В. Шекспир.• Шадрин. «Мылтықты адам».«Мылтықты адам». Н. Погодин.• Қодар. «Қозы Көрпеш — Баян Сұлу». «Қозы Көрпеш — Баян Сұлу». Ғ. Мүсірепов.• Кәрім. «Абай».«Абай». М. Әуезов.• Марабай. «Марабай».«Марабай». Ш. Хусаинов.• Гельпах. «Профессор Мамлок». «Профессор Мамлок». Ф. Вольф.• Ақан. «Ақан Сері — Ақтоқты».«Ақан Сері — Ақтоқты». Ғ. Мүсірепов.• Профессор Тарасов. «Жеңіс жыры».«Жеңіс жыры». С. Мұқанов.• Фогель. «Гвардия намысы».«Гвардия намысы». М. Әуезов. А. Әбішев.• Алдар Көсе. «Алдар Көсе». «Алдар Көсе». Ш. Хұсаинов.

• Петр Крымов. «Петр Крымов».«Петр Крымов». К. Финн.• Петруччио. «Асауға тұсау».«Асауға тұсау». В. Шекспир.• Визирь Аяз. «Жомарттың кілемі». «Жомарттың кілемі». А. Тәжібаев.• Қобыланды. «Қарақыпшак-Қобыланды».«Қарақыпшак-Қобыланды». М. Әуезов.• Сатин. «Шыңырауда». «Шыңырауда». М. Горький.• Кривенко. «Жеңімпаздар». «Жеңімпаздар». А. Чирсков.• Темир. «Достық пен махаббат».«Достық пен махаббат». А. Әбішев.• Бретт. «Терең тамырлар».«Терең тамырлар». Д. Гоу.А.д’Юссо.• Великатов. «Таланттар мен табынушылар».«Таланттар мен табынушылар». А.Н. Островский.• Автор. «Абай».«Абай». М. Әуезов. • Тихон. «Найзағай».«Найзағай». А.Н. Островский.• Отелло. «Отелло».«Отелло». В. Шекспир. ШӘКЕН АЙМАНОВТЫҢ М. ӘУЕЗОВ АТЫНДАҒЫ ҚАЗАҚ МЕМЛЕКЕТТІК ШӘКЕН АЙМАНОВТЫҢ М. ӘУЕЗОВ АТЫНДАҒЫ ҚАЗАҚ МЕМЛЕКЕТТІК АКАДЕМИЯЛЫҚ ДРАМА ТЕАТРЫНЫҢ САХНАСЫНДА ҚОЙЫЛҒАН АКАДЕМИЯЛЫҚ ДРАМА ТЕАТРЫНЫҢ САХНАСЫНДА ҚОЙЫЛҒАН СПЕКТАКЛЬДЕРІСПЕКТАКЛЬДЕРІ• «Амангелді».«Амангелді». Ш. Хусаинов.• «Достық пен махаббат».«Достық пен махаббат». А. Әбішев.• «Арбасу».«Арбасу». Х. Жұмалиев және А. Сәрсенбаев.• «Таланттар мен табынушылар».«Таланттар мен табынушылар». А.Н. Островский.• «Асыл тастар».«Асыл тастар». Н. Баймұхамедов.• «Абай».«Абай». М. Әуезов романы бойынша қойылған инсценировка. • «Америка дауысы».«Америка дауысы». Б. Лавренев.• «Қайыңды тоғай».«Қайыңды тоғай». А. Корнейчук.• «Ақан Сері — Ақтоқты».«Ақан Сері — Ақтоқты». Ғ. Мүсірепов.

152 153


Ø©êåí Àéìàíîâòû¬ ˜ì³ð æîëû ìåí

øû¾àðìàøûëû¾ûíà àðíàë¾àí ê³òàïòàð

Киногердің өмір жолымен және шығармашылығымен танысқысы келетін оқырмандарға төмендегі кітаптарды ұсынамыз:

Шәкен Айманов = Шакен Айманов = Shaken Aimanov: Фотоальбом/ Шәкен Айманов = Шакен Айманов = Shaken Aimanov: Фотоальбом/ кіріспе мақаланың авторы О. Сүлейменов; шығ.алқасы: А. Сәрсенбайұлы, кіріспе мақаланың авторы О. Сүлейменов; шығ.алқасы: А. Сәрсенбайұлы, К. Кенжетаев , А. Әшімов ж.б.; құраст.: С. Санбаев, Қ. Бегалин; фотоаль-К. Кенжетаев , А. Әшімов ж.б.; құраст.: С. Санбаев, Қ. Бегалин; фотоаль-бомды құрастандырғандар мен оның тарихи, мұражайлық, тақырыптық, бомды құрастандырғандар мен оның тарихи, мұражайлық, тақырыптық, баспагерлік арнайы сарапшылары: Т. Жаманқұлов, С. Жұмабекұлы, Р. Мә-баспагерлік арнайы сарапшылары: Т. Жаманқұлов, С. Жұмабекұлы, Р. Мә-женқызы ж.б. Алматы: Өнер, 2004. 158 б.: сур. Қазақ, орыс, ағылшын женқызы ж.б. Алматы: Өнер, 2004. 158 б.: сур. Қазақ, орыс, ағылшын тілдерінде. тілдерінде.

Көркемсуретті фотоальбом Қазақтың ұлттық өнерінде айбынды, театрсахнасында классикалық образдарды сомдаған тамаша актер, дарын-ды режиссер, қазақ киносының қалыптасуына, дамуына өлшеусіз үлес қосқан ХХ ғасырдың ұлы тұлғаларының бірі Ш.К. Аймановтың 90 жылдық мерейтойына орай шығарылған. Мұндағы мақала, естелік авторлары Шәкен Аймановтың өмір жолы, жоғарғы адамгершілік, еңбексүйгіштік қасиеттері жайында, оның жастар үшін жанашыр аға, ұлағатты ұстаз болғанын, еліміздің кино өнері қазынасына баға жеткісіз үлес қосқанын әңгімелейді. Фотоальбом әр кезеңдегі сомдаған рөлдерінің фотосуреттерімен безендірілген.

Шәкен Айманов. 23-кітап/ Бас редактор Е. Арын; бас ред. орынбасары Шәкен Айманов. 23-кітап/ Бас редактор Е. Арын; бас ред. орынбасары А. Нұхұлы; құрастырушы, жауапты ред. А.Ж. Құдабаев. Павлодар: «ЭКО» А. Нұхұлы; құрастырушы, жауапты ред. А.Ж. Құдабаев. Павлодар: «ЭКО» ҒӨФ, 2003. 118 б. (Кереку — Баян кітапханасы).ҒӨФ, 2003. 118 б. (Кереку — Баян кітапханасы).

Бұл кітапқа Шәкен Айманов туралы жазылған Ә. Кекілбаевтың, А. Әші-мовтың, К. Кенжетайұлының, Ә. Сығайдың, т.б. әр кездегі жазылған естелік мақалалары қамтылған. Киногердің өмірі мен шығармашылығы жайлы мағлұмат алғысы келетін жалпы көпшілік қауымға арналған.

Шәкен Айманов туралы естеліктер / Құраст.: К. Кенжетаев, Р. Сатаев. Алма-Шәкен Айманов туралы естеліктер / Құраст.: К. Кенжетаев, Р. Сатаев. Алма-ты: Білім, 2004. 224.: сур.ты: Білім, 2004. 224.: сур.

Бұл кітапта Шәкен Аймановтың інісі Қазақстан Республикасының халық әртісі Кәукен ( Әбдірахим) Кенжетаевтің және басқа да қызметтес, үзеңгілес болған белгілі азаматттардың, ғалымдар мен қайраткерлердің аты аңызға айналған актер режиссер Шәкен Айманов туралы балалық шағы мен өмір жо-лынан сыр шертеді.

Ахмадиев М., Ескендіров А. Қоңсы қонған қоңыр ел. Адамзаттың Аймановы жай-Ахмадиев М., Ескендіров А. Қоңсы қонған қоңыр ел. Адамзаттың Аймановы жай-

лы толғаныс / М. Ахмедиев, А. Ескендіров. Алматы: Қазығұрт, 2009. 288-б.лы толғаныс / М. Ахмедиев, А. Ескендіров. Алматы: Қазығұрт, 2009. 288-б.Кітапта қазақтың даңқты киногері Ш.Айманов пен оның нұрлы істерінің,

өнегелі өмірінің адами болмысы баяндалады. Өмірде болған өміршең игі істердің баршасы да артық боямасыз суреттелген. Бұл нұрлы сәттердің куәгері, Ш. Аймановтың өкіл баласы, ҚР халық әртісі Мұрат Ахмадиевтің естеліктері оқырманды бей-жай қалдырмасы анық. Қазақ пен ұйғырдың ғасырлар тереңнен тамыр тартқан достығы, кешегіден-бүгінге жарасымды жалғасып келе жатқанын айшықтайтын соны суретке бай оқиғалар кітап бойында тұнып тұр. Кітаптың бір артықшылығы барша оқиға желісі өмірлік дәйекті деректерге негізделген.

Посвящается100-летиюШакена Айманова

Òîïæàðªàí

156

Îò ñîñòàâèòåëÿ

Настоящая книга посвящена 100-летию со дня рождения народного артиста СССР, Лауреата Государственных премий СССР и Казахской ССР Шакена Кенжетаевича Айманова.

В книге целенаправленно прослеживается яркая гражданская и твор-ческая позиция Мастера, богатство и целостность его натуры, эстети-ческое и философское кредо, последовательность его жизненных по-ступков.

Издание подготовлено на основе оригинальных авторских статей; воспоминаний сподвижников, нашедших отражение в различных изда-ниях, посвященных Шакену Айманову; материалов фондов Центрально-го Государственного архива кино-фотодокументов и звукозаписей Рес-публики Казахстан, Национальной библиотеки Республики Казахстан, газетно-журнальных публикаций разных лет.

Книга состоит из двух частей. 1 часть — материалы на казахском языке; 2 часть — материалы на русском языке. • Для удобства навигации — каждая часть имеет самостоятельное Со-

держание.

Выражаем сердечную благодарность за содействие в работе Дирек-Выражаем сердечную благодарность за содействие в работе Дирек-тору Центрального Государственного архива кино-фотодокументов и тору Центрального Государственного архива кино-фотодокументов и звукозаписей Республики Казахстан А.Ф. Сеитовой, заведующей кафе-звукозаписей Республики Казахстан А.Ф. Сеитовой, заведующей кафе-дрой искусствоведения Казахской Национальной Академии искусств им. дрой искусствоведения Казахской Национальной Академии искусств им. Т. Жургенова Г. Наурызбаевой, членам Союза кинематографистов Казах-Т. Жургенова Г. Наурызбаевой, членам Союза кинематографистов Казах-стана Ш.Ю. Алтайбаевой, Л.Ф. Енисеевой-Варшавской.стана Ш.Ю. Алтайбаевой, Л.Ф. Енисеевой-Варшавской.

I. ОСНОВОПОЛОЖНИК I. ОСНОВОПОЛОЖНИК КАЗАХСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ КАЗАХСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ

КИНЕМАТОГРАФИИКИНЕМАТОГРАФИИ

158 159

І. Основоположник казахской национальной кинематографии

Ермек АМАНШАЕВ, Ермек АМАНШАЕВ, заслуженный деятель Республики Казахстан,

президент АО «Казахфильм» им. Ш. Айманова

Æèçíü, ïîëíàÿ òâîð÷åñêîãî ãîðåíèÿ

Выдающаяся личность планетарного масштаба, замечательный актер Выдающаяся личность планетарного масштаба, замечательный актер и режиссер казахского национального театра и кино, крупный государ-и режиссер казахского национального театра и кино, крупный государ-ственный и общественный деятель, талантливый организатор, сильный, ственный и общественный деятель, талантливый организатор, сильный, волевой лидер и просто, человек фантастической харизмы, острослов и волевой лидер и просто, человек фантастической харизмы, острослов и шутник Шакен Кенжетаевич Айманов — оставил неизгладимый след в шутник Шакен Кенжетаевич Айманов — оставил неизгладимый след в летописи отечественной культуры, кинематографа, завоевав своим не-летописи отечественной культуры, кинематографа, завоевав своим не-ординарным талантом сердца миллионов поклонников театрального и ординарным талантом сердца миллионов поклонников театрального и киноискусства.киноискусства.

Î громную роль в формировании его яркой творческой личности сыграла сцена Казахского драматического театра. Его первыми

учителями и наставниками были старшие коллеги, замечательные акте-ры Калибек Куанышбаев, Елубай Умурзаков, Серке Кожамкулов, Курман-бек Жандарбеков.

Неординарный актерский талант Айманова раскрылся необыкновен-но ярко и засверкал всеми гранями настоящего самородка. В его испол-нительском репертуаре были произведения национальной, классиче-ской русской и зарубежной драматургии. Его актерские и режиссерские работы в театре органично вписывались в перечень великих удач наци-онального драматического искусства, а исполнение им шекспировских ролей — Петруччио и Отелло — осталось непревзойденным на казах-ской сцене, став эталонными работами актерского мастерства.

Работа в кино высветила еще одну грань таланта Айманова — режиссера и умелого организатора. С его приходом в кино в качестве художественного руководителя киностудии была открыта дорога многим молодым способным кинематографистам-профессионалам, увеличилось производство докумен-тальных и художественных лент, углублялась, становилась разнообразнее жанровая палитра.

Айманов участвовал в создании свыше двадцати кинолент, многие из кото-рых по сей день не сходят с киноэкранов республики.

Как актер Ш. Айманов был связан с кинематографом с момента создания первых казахских художественных кинокартин. Его роли в ранних казахских фильмах — Шарипа в фильме Г. Рошаля и Е. Арона «Песни Абая», Джамбула в одноименном фильме Е. Дзигана — представляют собой заметную веху в раз-витии молодого национального кино.

Список его режиссерских работ обширен и разнообразен: популярные ки-нокомедии «Наш милый доктор», «Ангел в тюбетейке», «Безбородый обман-щик», значительные для своего времени киноповести «В одном районе», «Мы здесь живем»...

В картине «Земля отцов», одной из знаковых своих фильмов — Айманов воплотил лучшие режиссерские качества: умение максимально использовать выразительные возможности экрана для раскрытия самобытной исполнитель-ской индивидуальности актера.

Счастливое сочетание яркой жанровой формы и глубокого содержания мы видим в картине «Конец атамана». В этом фильме впервые на экраны респу-блики явился национальный романтический киногерой. Картина «Конец ата-мана», ставшая последней в жизни Айманова, принесла ему долгожданную славу режиссера кино.

Путь, пройденный Шакеном Аймановым в кино, отразил основные эта-пы и тенденции становления и развития казахской национальной кинемато-графии.

Значение Шакена Айманова трудно переоценить. Человек неистощимой энергии и трудолюбия, он во всех своих деяниях был, прежде всего, истинным патриотом своей Отчизны.

«Не будь сыном своего отца, будь сыном народа» — говорил великий Абай. Именно им, истинным и верным сыном своего народа, был Шакен Айманов, посвятивший национальному искусству свою яркую жизнь, полную непрестан-ного творческого горения.

160

Òîïæàðªàí

161


Бауыржан НОГЕРБЕК, Бауыржан НОГЕРБЕК, киновед, профессор искусствоведения,

заслуженный деятель Республики Казахстан,заведущий кафедрой искусствоведения

Казахского университета искусств

Ñåìü ôèëüìîâ Øàêåíà Àéìàíîâà, èëè

Àéìàíîâ è êàçàõñêîå êèíîâåäåíèå

Î кинематографическом творчестве Шакена Кенжетаевича Айманова написаны статьи, очерки, опубликованы книги, фотоальбомы. В боль-

шинстве случаев эти материалы носят характер мемуарной литературы. Наста-ло время посмотреть на фильмы с новых, деидеологизированных позиций, в контексте современного отечественного киноведения.

Сегодня, просматривая так называемые «неудачные» фильмы советского периода, созданные мастерами казахского кино Шакеном Аймановым, Ма-житом Бегалиным, Султаном Ходжиковым, Абдуллой Карсакбаевым, мы ви-дим, что оценки были продиктованы не с точки зрения художественности, а из соображений актуальности, политической важности темы произведения. Достаточно привести пример с раскритикованным, «неудачным» фильмом Мажита Бегалина по сценарию Акима Тарази «Следы уходят за горизонт». Современный зритель не упрекает авторов кинокартины в показе тяжелого, изнурительного труда чабанов, не думает о том, что это идеологически вред-ный фильм, поскольку не воспевает героический труд советских животново-дов. Он видит совсем другое: великолепно сыгранные актерами характеры немногословных, мужественных людей, изумительные пейзажи, девствен-ную природу, извечную борьбу Добра и Зла в формате человечности, бла-городства и эгоизма, малодушия и подлости. Время меняет оценки, точнее сказать, все расставляет по своим местам, дает справедливую, объективную характеристику тому или иному событию, выявляя в нем главное. Так проис-ходит и с фильмами.

В этой статье мы попытаемся очертить контуры проблем по изучению ки-нематографического наследия Шакена Айманова, рассмотрим его фильмы в контексте работ, написанных отечественными киноведами в разные годы.

На наш взгляд, огромный вклад Шакена Кенжетаевича Айманова в разви-тие отечественного кинематографа можно характеризировать по следующим параметрам.

Первый. Первый. Шакен Айманов — основоположник национальной кинематогра-фии, первый кинорежиссер. Он пришел в сценическое и экранное искусство без специального профессионального театрального и кинематографического образования. Шакен Айманов — гениальный артист-самородок. Его уникаль-ный многогранный талант драматического актера, чтеца, певца, музыканта-исполнителя, режиссера театра и кино — от матери-природы. Крепкий фун-дамент, широкая база, школа его образования — устное народное творчество, национальные традиции, менталитет. Шакен Кенжетаевич Айманов создавал свои блестящие актерские образы, снимал талантливые фильмы, черпая мате-риал из окружающей социальной действительности, многострадальной жизни казахского народа, его богатейшего фольклора.

Второй. Второй. Шакен Айманов — представитель актерского, жанрового, сюжет-ного кинематографа. Секрет популярности его фильмов — в их органично-сти, жанровой чистоте, доступности для восприятия зрителями, в том числе и современной аудиторией. Кинокартины Айманова отличает великолепный актерский ансамбль. Все роли в его фильмах начиная от центральных до эпи-зодических сыграны актерами правдиво, убедительно, высокопрофессио-нально. Можно сказать, что в его работах не бывает второстепенных ролей. Все актерские образы от мала до велика взаимосвязаны, словно узоры на-родного ковра.

Третий.Третий. Шакен Айманов — народный художник. Если многие режиссеры мирового кино, его современники, снимали о том, как они видят мир, фильмы о себе, о своей жизни (их фильмы в большинстве случаев были автобиогра-фичны), то Шакен Айманов всегда ставил кинокартины о том, как жил и живет его народ. Благодаря этой социальной содержательности сюжетов его фильмы стали популярны, зрители с удовольствием продолжают их смотреть и сегод-ня. Поэтому Шакен Кенжетаевич — признанный народом художник.

Четвертый.Четвертый. Кинорежиссер Шакен Айманов всегда стремился запечатлеть на пленке выдающихся артистов, деятелей национальной культуры. Благо-даря его фильмам мы увидели на экране Серке Кожамкулова, Елубая Умур-закова, Капана Бадырова, Калибека Куанышбаева, Камала Кармысова, Шару Жандарбекову, Хадишу Букееву, Амину Умурзакову, Нурмухана Жантурина, Фариду Шарипову, Ермека Серкебаева, Бибигуль Тулегенову, Асанали Аши-мова и многих других мэтров казахского национального театра и кино. Он запечатлел их зримые образы на века, словно памятуя о «комплексе мумии» по Андре Базену.

Пятый.Пятый. Оригинальность кинотворчества Шакена Кенжетаевича Айманова заключается в том, что он, как режиссер, никому не подражал, не пользовал-ся модными в то время эффектными киноприемами. В стилистике его кино-

162

Òîïæàðªàí

163


картин мы не увидим прямых или косвенных цитат из киноработ выдающихся мастеров мирового кино Феллини, Антониони, Висконти, Бергмана, Куросавы, Трюффо. Кинематографический язык его кинокартин совершенно лаконичен, в определенной степени даже аскетичен, без всяких вычурностей и экспери-ментов, главное для режиссера — достоверность образа экранного героя, ин-дивидуальность его характера на экране.

Шестой.Шестой. Шакен Айманов стоял у истоков формирования Союза кинемато-графистов Казахстана, был первым секретарем его правления, а также воз-главлял художественный совет киностудии «Казахфильм».

Седьмой.Седьмой. Шакен Айманов был признанным лидером казахского кино, «ата-маном» и неутомимым строителем национального кинематографа. Его заслу-женный авторитет, блистательная харизма помогали ему в разрешении многих социально-экономических и творческих проблем отечественного кинемато-графа на высшем республиканском партийно-правительственном уровне.

Экранное творчество Шакена Кенжетаевича Айманова — эта целая веха в истории национального кино, которую ныне именуют золотой.

Режиссерский путь Шакена Айманова соответствует, можно сказать, даже абсолютно синхронен этапам развития советского кинематографа и политиче-ской, социально-экономической жизни страны. Об этом писал и первый исто-рик казахского кино Кабыш Сиранов: «Творческий рост Шакена Кенжетаевича связан с процессом развития кинематографического искусства республики и в полной мере отражает его историю» [1, 59—60].

В 1950-х годах, в период послевоенного «малокартинья», когда экономиче-ски было выгодно снимать фильмы-спектакли, Шакен Айманов дебютировал кинокартиной «Поэма о любви» (1954), которая по сути была отснятым на ки-нопленку спектаклем Казахского драмтеатра.

Затем он ставит фильм «Дочь степей» (1954). Это дань обязательному жан-ру советского тоталитарного историко-революционного фильма, освещаю-щего тему прихода в революцию восточной женщины. Поскольку казахские женщины не закрывали лица, не носили чадру, эта идеологическая тема огра-ничивалась в основном сюжетом несчастной судьбы второй молодой жены — токал, которая решительно убегает от богатого мужа-тирана (классового врага пролетариата), как правило, дряхлого старика, и находит свое счастье в обра-зовании, труде на благо своей республики, родного аула.

Следующий «заказной» фильм «Мы здесь живем» (1957) посвящен полити-чески важной теме: освоению целины. Разумеется, в фильме история освоения якобы пустующих земель в Казахстане показывается только в радостной, мажор-ной интонации в соответствии с требованиями советского «заказного» фильма. Необходимо отметить еще один существенный момент, повлиявший на эсте-

тику фильма: к этому времени модель советского историко-революционного, ангажированного, тоталитарного фильма значительно трансформировалась. На экране уже нет классовых врагов, баев, вредителей народного хозяйства, только лентяи, в худшем случае — тунеядцы, которые благодаря воспитатель-ной силе дружного трудового коллектива, на примере их сознательного, само-отверженного труда, перевоспитываются, превращаются в достойных людей, покорителей казахстанской целины. Основные темы фильма — облагоражи-вающий труд, интернациональный коллектив первоцелинников, многонацио-нальный советский народ, устремленный в светлое будущее.

Обратим внимание на то, что все вышеназванные фильмы Ш. Айманов снимал вместе с режиссерами К. Гаккелем и М. Володарским. Таким образом, он обучал-ся ремеслу кинорежиссера на производственной площадке, поскольку не имел специального кинематографического образования. Начиная с третьей рабо-ты — фильма «Мы здесь живем» — Ш. Айманов стал показывать свои лидерские, режиссерские качества. Как отмечает К. Сиранов, «вся инициатива в съемочной группе принадлежала ему, и процессом создания фильма — от режиссерской раз-работки литературного сценария до монтажа и озвучания — руководил он. Роль же другого режиссера-постановщика, М. Володарского, сводилась к организации эпизодов, то есть к подбору типажей для окружения, массовых сцен, проведению с ними репетиций, проверке игрового реквизита, костюмов и т.д.

Следует отметить, что К. Гаккель и М. Володарский, с которыми пришлось работать Ш. Айманову, имели многолетний опыт работы в кино, были хороши-ми организаторами фильмопроизводства. Но в чисто творческих вопросах (ра-бота с авторами сценария, актерами, композиторами, выбор натуры, мизан-сцены) они значительно уступали Шакену Кенжетаевичу. Они понимали это и всегда считались с мнением талантливого актера и режиссера» [1, 28—29].

Исходя из вышеизложенного, профессиональное режиссерское кинотвор-чество Шакена Айманова было бы объективным исчислять с его первой само-стоятельной постановки — знаменитой музыкальной кинокомедии «Наш ми-лый доктор» (1957). Впрочем, на это, пусть и косвенно, указывает и К. Сиранов в своей книге «Шакен Айманов — кинорежиссер и актер кино».

Сегодня, как известно, после распада СССР, обретения суверенитетов и не-зависимости бывшими союзными республиками, перед историками и теоре-тиками экранного искусства остро встал вопрос об отношении к кинематогра-фическому наследию прошлой, советской эпохи. Как мы должны оценивать национальные кинематографии советского периода: только ли как ангажиро-ванное, идеологизированное, тоталитарное искусство, отказывая им в кине-матографичности, национальном своеобразии, ментальности, авторском сти-ле? Вопрос сложный, дискуссионный.

164

Òîïæàðªàí

165


В кинематографическом мире существуют различные, порой диаметраль-но противоположные точки зрения: от полного отрицания до безоговорочно-го признания советского кинематографа как выдающегося явления мировой культуры. В 1990-х годах на страницах журнала «Искусство кино» развернулась дискуссия о тоталитарном кино.

Киновед Н. Зоркая, размышляя о тоталитарном кино, подчеркивает, что «то-талитарный фильм» имеет свою особую эстетику, это «наивысшее, предель-ное, крайнее выражение ангажированного искусства — искусства, которое вы-полняет государственно-тоталитарный заказ» [2, 100—101].

Вопросы характеристики тоталитарного кино, отношения к кинематогра-фическому наследию советской эпохи были рассмотрены мною в монографии «Экранно-фольклорные традиции в казахском игровом кино». Приведу краткие умозаключения по результатам дискуссии советских и зарубежных киноведов.

«Первое. Тоталитарное кино, возникшее в обществах как рыночных отно-шений (Германия, Италия), так и нерыночных (СССР, страны социалистического лагеря), имеет, несмотря на различия, и общие эстетические параметры, свой особый кинематографический язык, что позволяет говорить о тоталитарном фильме как некой социокультурной данности.

Второе. Не следует кинематографию советского периода в целом характери-зовать только как тоталитарное кино и отказывать ему в кинематографичности, эстетическом своеобразии, аудио визуальной культуре. Как известно, началь-ные периоды развития советского кино были насыщены поисками киноязыка, экспериментами в области формы, драматургического построения, филосо-фии произведения. Каждое десятилетие было не похоже на предыдущее. На-пример, 1920-е годы разнятся от 1930-х годов. Даже в творчестве отдельного мастера имеются периоды различной степени зависимости от идеологии госу-дарства, политики КПСС. Неправомерно проводить прямые аналогии между пропагандистскими, идеологическими фильмами и высокохудожественными авторскими кинолентами мастеров советского кино.

Третье. Советское тоталитарное кино — явление неоднородное. Нет необ-ходимости ставить знак равенства между Эйзенштейном, Эрмлером и Чиау-рели. Невозможно проводить аналогии между фильмами «Броненосец “По-темкин”», «Иван Грозный» и «Александр Невский», «Бежин луг», «Великий гражданин» или «Великое зарево». Эти игровые ленты невозможно воспри-нимать и рассматривать как кинокартины с одинаковой степенью ориентиро-ванности на политические задачи тоталитарного режима. Они не адекватны по художественно-эстетической и политико-идеологической значимости, раз-личны по уровню зависимости кинопроизведения от идеологии общества.

Из вышесказанного следует, что вместо глобального понятия «тоталитарное кино», правомернее использовать термин, учитывающий неоднородность кине-

матографического процесса, — «кино тоталитарной эпохи», что наиболее полно и объективно выражает суть и статус кинематографа в тоталитарном обществе.

На вопрос, является ли советское кино искусством, мы должны ответить по-зитивно. Советское кино в лице выдающихся мастеров было искусством. Но искусством ангажированным, управляемым государством. Искусством, откро-венно выражающим интересы советского строя и пропагандирующим идеалы революции и коммунизма» [3, 37].

И здесь вновь возникает вопрос: насколько ангажированным было кине-матографическое искусство Шакена Айманова, в нашем случае — его филь-мы. Разумеется, ответ не будет однозначным. Мне думается, путь к свободе самовыражения непосредственно связан с овладением и дальнейшим совер-шенствованием профессиональных навыков в освоении ремесла и в умении использовать весь арсенал художественных средств для адекватного выра-жения, отображения и актуализации важных, базовых для режиссера мысле-образов, чувств, эмоций и идей.

Если мы обратим внимание на кинорежиссуру Айманова, то нетрудно увидеть, как от фильма к фильму неуклонно росло его профессиональное мастерство как режиссера-постановщика. «Наш милый доктор», «В одном районе», «Перекре-сток», «Алдар Косе», «Земля отцов», «Ангел в тюбетейке», «Конец атамана». Семь фильмов — это семь шагов к свободе, независимости духа от идеологических ки-ноштампов, нормативной эстетики, навязанных партийной номенклатурой.

Итак, фильм первый — «Наш милый доктор» (1957). Сегодня отечественные киноведы определяют жанр фильма как музыкальная комедия. Но в 1970-х го-дах К. Сиранов писал: «Фильм знакомит зрителей с казахским искусством. Тра-диционная форма картины — фильм-концерт» [1, 30]. Далее он уточняет, что для создания цельного впечатления необходимо было объединить концерт-ные номера. Таким образом, сценарист Я. Зискинд и режиссер Ш. Айманов решили снять сюжетный фильм.

На самом деле фильм преследовал только одну цель: показать достижения современной музыкальной культуры Казахстана. В фильме запечатлены наи-более известные певцы, актеры, артисты цирка и балета, которые по сюжету кинокартины в тайне друг от друга готовят концертные номера к юбилею глав-врача санатория. Фильм получился живым, жизнерадостным, интересным по драматургии, с яркими комедийными сценками, великолепным актерским ан-самблем и замечательной музыкой композитора Александра Зацепина.

Но вместе с тем в сценарном плане музыкальная комедия «Наш милый доктор», в известном смысле, является искусно трансформированным вариан-том апробированных сюжетов советских российских кинокомедий. О сходстве сюжетных перипетий фильма «Наш милый доктор» с комедией «Карнаваль-ная ночь» писала киновед Кульшара Айнагулова в статье «У истоков казахского

166

Òîïæàðªàí

167


кино»: «… во всей структуре фильма очевидна связь с «Карнавальной ночью», и в явной сатирической направленности, и в легкости вплетения в ткань кон-цертных номеров, и в общем настрое действия — жизнерадостном, приподня-том, но с соблюдением гармонии достоверности и условности» [4, 24]. Можно добавить и о сходстве с фильмом «Волга-Волга» в контексте изображения без-душного советского бюрократа.

Фильм второй — «В одном районе» (1960). Здесь Шакен Айманов выступа-ет в трех ипостасях: он — автор сценария, режиссер-постановщик и актер, ис-полнитель главной роли. Это говорит о том, насколько дорога была тема этого фильма для Шакена Кенжетаевича.

Кинокартина начинается с драматического эпизода. На улицу выходит в глу-бокой задумчивости мужчина, закуривает на ходу. На берегу канала он видит юношу, который провинился и его прогнали с танцплощадки. Он делится с Сабы-ром Баяновым своими тревогами по поводу предстоящего комсомольского со-брания коллектива. На предложение Баянова не быть трусом и стоять до конца, доказывать свою правоту, мальчишка отвечает: их много, они всем классом, а я один, как можно одному против всех? Так, отраженно авторы передают вну-треннее состояние секретаря райкома Баянова. Потом мы узнаем, что состоя-лось заседание бюро райкома партии, где нашему герою вынесли обвинение за несогласие с генеральной линией партии по развитию животноводства и поста-вили вопрос о снятии его с должности партийного руководителя района.

Секретарь райкома Сабыр Баянов в исполнении Айманова предстает яркой, сильной, мужественной личностью, отстаивающей интересы традиционного животноводства казахов, а не новаторских предложений по разведению пе-кинских уток, кроликов и свиней, как предлагает линия партии в лице моло-дого новатора Дуйсена Бектасова и его покровителя — вновь прибывшего ра-ботника ЦК Компартии Казахстана Александра Михайловича Крылова, старого друга Сабыра Баянова.

Первые критические статьи, очерки о кино казахстанских киноведов сви-детельствуют о том, что фильм «В одном районе» оценивался как неудачная режиссерская работа Ш. Айманова.

Приведем факты, обратимся к текстам публикаций. К. Сиранов в своей книге о Шакене Айманове, изданной в 1970 году, деликат-

но уходит от развернутого анализа фильма «В одном районе», делая основной акцент на актерском исполнении: «Прекрасно понимая слабость драматургии сценария, Шакен Кенжетаевич сосредоточивает свое внимание на образе перво-го секретаря райкома Баянова. Именно в его взглядах, действиях заключена идея фильма. Но она выражена в сценарии схематично. Режиссер в процессе съемки всячески добивается психологического углубления образа Баянова» [1, 43].

Однако в своей монографии «Киноискусство Советского Казахстана», издан-ной на четыре года раньше вышеназванной книги, К. Сиранов высказывается бо-лее жестко: «...всепрощение героя, совершившего серьезные ошибки, мы видим и в фильме «В одном районе». Здесь ошибки секретаря райкома Сабыра Баянова мотивированы тем, что он отстал от жизни и не признает новых, более прогрес-сивных форм развития животноводства. Фильм кончается, как и в картине «Это было в Шугле», тем, что герой признает свои ошибки и заявляет о своей готовно-сти работать на любом участке, куда партия считает нужным его послать.

<…> Стремясь еще более обострить конфликт между Баяновым и Бектасо-вым, связывают их родственно: Бектасов женится на дочери Баянова. Так «про-грессивный сын» вступает в ожесточенную борьбу с «консервативным отцом». При этом, надо сказать, что сын, Бектасов, на стороне которого симпатии авто-ров, все время лишь горячо спорит, многословно доказывает что-то, не совершая каких-либо поступков, характеризующих его как организатора народных масс.

Серьезным недостатком фильма «В одном районе» является его иллюстра-тивность. Идея пропагандируется в нем навязчиво, дидактически, отсутствует убедительная психологическая и художественная мотивировка поведения дей-ствующих лиц. Движение образа происходит не по логике внутреннего развития, а произвольно, будучи обусловлено лишь внешними факторами» [5, 149—150].

Из приведенных цитат можно сделать вывод о том, что фильм «В одном районе» был негативно оценен еще в начале 60-х годов. Но подобная оценка была продолжена и в 80-х годах.

В коллективной монографии «Очерки истории казахского кино», изданной в 1980 году, в статье «Казахское киноискусство 60-х годов» киновед Раушан Оспанова пишет: «Взята определенная схема — борьба двух стилей руковод-ства: новатора (Бектасов — А. Ашимов) и консерватора (Баянов — Ш. Айманов). Схема соблюдена полностью. Консерватор Баянов окружен положенными по трафарету фельетонными типажами. Здесь и подхалимы, и номенклатурные единицы, перебрасываемые с руководства конторой «Заготскот» на руковод-ство культурой в районном масштабе. Желая усилить драматизм ситуации, ав-торы вводят в сценарий лирические мотивы: новатор любит дочь консервато-ра (сколько раз в кино использовался уже этот сюжетный ход!).

<…> Преодоление самого себя, желание героя найти свое место в общем строю — все это могло перерасти в серьезный проблемный разговор о высо-ких моральных качествах советского человека. К сожалению, художественный анализ сложной жизненной проблемы подменяется в фильме поверхностной иллюстрацией событийного ряда. Желая отстоять свою точку зрения, найти убедительные факты, ее подтверждающие, Баянов отправляется «путешество-вать» по району. Хождение «в народ» выглядит нарочитым. Что он увидел, по-

168

Òîïæàðªàí

169


чему признал правоту Бектасова, зритель не видит, а узнает лишь со слов са-мого Баянова. Подмена действия информацией, к сожалению, становится для создателей фильма правилом в художественном исследовании.

Неубедителен и кульминационный эпизод фильма. Задержав после работы технического секретаря, Баянов диктует письмо в Центральный комитет пар-тии о своих заблуждениях. Выстраданная правда осознания собственных оши-бок не может вот так выплеснуться из души под стук машинки. И не веришь в столь быстрое прозрение Баянова. А раз не веришь, значит, встреча с челове-ком не состоялась.

Примитивизм сценария определил иллюстративность режиссуры. Отсутствие полноценного литературного материала сказалось и на актерских работах.

Фильм «В одном районе» дополнил список неудач казахского кино начала 60-х годов в художественном исследовании современности («Мальчик мой», сценарист А. Галиев, режиссер Э. Файк; сборник новелл «И в шутку и всерьез», сценарист А. Галиев, режиссеры Д. Тналина, Цой Гук Ин, Г. Дегальцев; «Спроси свое сердце», сценарист А. Галиев, режиссер Э. Файк; «Хочу увидеть океан», сценарист М. Ерзинкян, режиссер К. Абусеитов)» [6, 159—160].

Как говорится, комментарии здесь излишни. Но, тем не менее, с годами восприятие и осмысление, оценка данного фильма корректируются в позитив-ную сторону.

В 90-х годах К. Айнагулова в статье «Шакен Айманов и развитие казахского киноискусства» выдвигает диаметрально противоположную трактовку экран-ного образа Баянова: «В центре фильма «В одном районе» — руководитель-коммунист. Режиссер и исполнитель главной роли Айманов увлеченно и искрен-не пытается раскрыть глубокие нравственные проблемы. Его герой в кризисной ситуации: он не понят окружающими, его соратники не умеют видеть тех пер-спектив, которые он имеет в виду, когда идет «против течения», за верные фор-мы хозяйствования. Айманов-актер создает обаятельный образ современника интеллигента, коммуниста, человека, идущего впереди своего времени» [7, 12].

Режиссер Шакен Айманов в неудаче фильма винит себя, признается, что пошел на компромиссы: «Казахи — отличные скотоводы. Вся страна гордится успехами чабанов Казахстана. Но вот было брошено слово, что свиней выра-щивать выгоднее — и тут же в казахских совхозах начали внедрять свиновод-ство, а всех, кто этому пытался противиться, называли консерваторами, носи-телями феодально-байских пережитков, религиозными фанатиками. <…> Так вот, в то время (1960) мы задумали показать человека, осмелившегося идти против течения. Никакого особого мужества в нашем труде не было, и в ту пору достаточно было лозунгов о том, что надо творчески подходить к указаниям и инструкциям, что надо всячески развивать инициативу на местах. Наш герой — секретарь райкома — по ходу фильма терпит поражение, но не сдается, он

уверен в своей правоте и борется до конца за свои взгляды. Таким был Баянов в сценарии. Но не таким он стал в фильме. Он довольно быстро успевает «пе-рековаться» и на демагогические слова: «Человек сегодня космос штурмует, атомные ледоколы строит, ставит вне закона войну, а вы все за допотопную дряхлую юрту держитесь» — не находит убедительного ответа. То есть, мы этот ответ находили, но в процессе работы над фильмом поддались уговорам редакторов и иных советчиков. Поддались — и угробили героя, переведя весь конфликт в изъезженную колею «новатор—консерватор». Вспоминаю работу над картиной «В одном районе» и обидно становится за упущенный успех. Но винить в этом могу только себя: не было веры в свою правоту, шел на компро-миссы с совестью художника и пожал, как говорится, плоды» [8, 34—36].

Наверняка и в этом очерке Шакена Айманова о себе, изданном в Москве уже после его смерти, все смягчено, отредактировано, но все же становится оче-видным главное: в литературном замысле сценаристами Ш. Аймановым и И. Саввиным была остро поставлена проблема истинного, а не лживого партийно-демагогического, лозунгового уважения к казахскому народу, его национальным традициям и обычаям. К сожалению, на тернистом пути к экранному воплощению Айманов-режиссер не смог противостоять изощренному прессингу редакторского контроля и политической цензуры. Однако Айманов-актер на протяжении всего фильма остается верным характеру своего несгибаемого, мужественного героя. Шакен Айманов как сценарист, режиссер и актер любит своего героя — Сабыра Баянова, неудобного, но честного, прямого, открытого, смелого человека, не укла-дывающегося в привычные рамки образа первого секретаря райкома.

Фильм третий — «Перекресток» (1963) — интересен, прежде всего, обра-щением Айманова к жанру психологической драмы, где в основе лежит кон-фликт между совестью, человечностью и законом. Эта кинокартина обозна-чила начало освоения нового жанра, поиска новых выразительных средств в кино. Для казахских кинематографистов было важно идти в ногу со временем. После развенчивания культа личности И. Сталина и наступившей «оттепели» советская кинематография стала исследовать и отображать на экране образ обыкновенного, простого человека, предоставляя ему отнятое раньше право быть в центре нравственных, социальных проблем общества.

Авторы фильма успешно справились с этой задачей, сняв драму о четырех лю-дях, смотрящих и воспринимающих мир по-разному. Врач скорой помощи Галия Исмаилова (Ф. Шарипова) — человек милосердия, человечности. Прокурор Ис-кандер (А. Ашимов) — человек Закона. Шофер Медведев (Л. Чубаров), выехавший на вызов скорой помощи на неисправной машине и сбивший пьяного пешехо-да насмерть, — человек Совести. Есть еще и четвертый эпизодический персо-наж — бывший муж Галии (В. Сошальский) — человек, уставший от жизни, ни-

170

Òîïæàðªàí

171


гилист, требующий любви и сочувствия к себе, но в глубине души презирающий человечество, не верящий в гуманистическое начало, в высокое разумное пред-назначение Человека. В «Перекрестке», в сущности, идет жесткий спор между нравственными, философскими позициями названных героев кинокартины.

Кинокартина получила положительную оценку: «Фильм «Перекресток» является произведением психологическим и требу-

ет прекрасной актерской игры. Роль Галии исполняет актриса Фарида Шарипова, Искандера — актер Аса-

нали Ашимов. Эти роли являются самыми серьезными и сложными из всех ролей, которые они исполняли в кино.

Оба они ведут свои роли спокойно, сдержанно. Даже спорят они весьма мирно, как бы переговариваясь о чем-то обыденном. Тем не менее, чем спо-койнее, сдержаннее становятся они, тем яснее, выпуклее раскрываются их ха-рактеры» [1, 42].

Наблюдение К. Сиранова — точное и важное. Шакен Айманов как режиссер начал переводить стилистику, манеру актерского исполнения в кино на новые рельсы не пафосного, антитеатрального, сдержанного, но вместе с тем серьез-ного психологического кинематографа.

Фильм четвертый — «Безбородый обманщик»/«Алдар Косе» (1964). Это второй фильм Айманова, где он вновь выступает в трех лицах: соавтора сцена-рия, режиссера-постановщика, актера — исполнителя главной роли.

Соавтор сценария Лев Варшавский подчеркивает: «Я писал Алдара как бы с натуры, казалось, характер героя-острослова, хитреца и благородного обман-щика присущ его будущему исполнителю. К каждому приходу Шакена я торо-пился дописать новый эпизод. Делая это тщательно, с прикидкой на его факту-ру, интонацию, манеры.

Надо сказать, что Алдар Косе был давнишней мечтой Шакена. Он сам пред-ложил идею этого фильма, сам отбирал наиболее яркие эпизоды» [9, 24].

К. Сиранов пишет, что литературный сценарий фильма «Алдар Косе» страдал серьезными недостатками и отмечает: «И здесь Шакену Айманову пришлось приложить немало усилий. Почти весь сценарий был переписан. После этого он стал идейно более значительным, композиционно стройным, а образ главного героя — Алдара Косе — приобрел ясность и конкретность и выделился среди от-рицательных персонажей своим высоким гуманизмом, человеколюбием. Шакен Айманов провел, по существу, большую авторскую работу, хотя в титрах фильма в скобках весьма скромно указано: «…при участии Ш. Айманова» [1, 127].

К этой работе Шакена Айманова руководство кинематографии и пресса отнес-лись более благосклонно. Наверное, потому, что это был фольклорный фильм, на первый взгляд, далекий от социально-политических реалий современности.

По утверждению К. Сиранова: «Фильм “Алдар Косе”» обсуждали истори-ки и зрители, литераторы и кинематографисты. Одни считали, что он не соот-ветствует представлениям народа об Алдаре Косе. Другие признавали фильм новаторским, глубоко правдивым. Спор был решен в 1965 году на четвертом смотре-соревновании фильмов республик Средней Азии и Казахстана. Фильм «Алдар Косе» был подвергнут всестороннему анализу, и жюри фестиваля еди-нодушно присудило Шакену Айманову специальный диплом за смелость и удачу в создании образа героя казахского фольклора» [1, 50].

«Безбородый обманщик»/«Алдар Косе», пожалуй, наиболее яркий ав-торский фильм Шакена Айманова. В кинокартине «В одном районе» он всем сердцем и душой был на стороне своего героя-бунтаря — секретаря райкома Баянова. И в «Безбородом обманщике» Айманов-актер всецело сливается с образом своего Алдара. Слушая блистательный монолог-поединок Алдара с власть имущими и толпой зевак, понимаешь, что горькими словами Алдара Шакен Айманов сквозь смех и слезы говорит правду о себе, о своей жизни. Как все талантливые художники, он испытал на себе признание, любовь зрите-лей, славу, зависть и интриги бездарей.

Фильм пятый — «Атамекен»/«Земля отцов» (1966). Этот фильм на тему вой-ны обласкан прессой и единодушно признан киноведами одной из лучших работ режиссера. Шакен Айманов не снимается в этом фильме. В главной ро-ли — известный актер Елубай Умурзаков, некогда сыгравший Амангельды Има-нова. Актер натурален, естественен, выражаясь словами кинематографистов, его типаж абсолютно соответствует образу казахского аксакала. Но меня не покида-ет мысль: Айманов, возможно, в глубине души сам хотел исполнить эту роль, но он, как режиссер-постановщик фильма, понимал, что его внешняя фактура, ти-паж не подходят для данной роли. Конечно же, Айманов-актер смог бы сыграть Аксакала не хуже, чем Елубай Умурзаков, но в этом случае предыдущий велико-лепный экранный образ Алдара, созданный им, стал бы помехой полноценному восприятию нового «негероического» героя — Аксакала из «Атамекена».

Говоря о фильме «Земля отцов», в основном писали о понятии единой со-циалистической Родины, о братской могиле солдат, погибших на войне, о том, что Старик — это олицетворение Прошлого, старых представлений о мире и т.п. «Понятие Родины как земли отцов ныне устарело. В нашей стране, где жи-вут десятки национальностей, нет моей или твоей земли, есть общая земля, единая Родина для всех, за которую пролита кровь людей многих народов в борьбе с врагом. Это понял, наконец, Старик-казах. Запомнил это навсегда и юный Баян, для которого слова старого деда были законом» [1, 54].

Все приведенные здесь слова не соответствуют действительности — сюже-ту фильма «Земля отцов». Старик-казах, Аксакал, не посещал братскую могилу

172

Òîïæàðªàí

173


и, естественно, не разговаривал с внуком Баяном на тему единой Родины, об-щей земли. Этих диалогов нет в кинокартине. Потому что по событиям фильма Аксакал нечаянно отстает от поезда, и Баяну приходится самому искать моги-лу своего отца, найти скромный обелиск на братской могиле, прочитать спи-сок имен погибших воинов. В финале кинокартины происходит неожиданная встреча Деда и Внука. Они обнимаются и плачут от счастья. И здесь ни слова не говорится о братской могиле. Фильм заканчивается. Не понятно, на какой кон-кретно текст (сценарий, фильм, рецензия) опирался К. Сиранов, приводя вы-шеназванные рассуждения о раскрытии темы Родины в фильме «Земля отцов».

Думается, истинный смысл экранного текста выходит далеко за рамки со-ветских фильмов о войне и единой Родине. «Атамекен» — это глубокие, тре-вожные размышления художника о настоящем и будущем своего народа. Ак-сакал со своими традиционными народными и религиозными воззрениями на мир не вписывается в советскую реальность, поэтому именно его внуку Баяну было доверено по сюжету фильма посетить братскую могилу солдат.

Проблемы, поднимаемые в кинокартине «Земля отцов», не разрешены и остаются актуальными по сей день. Будет ли понят и воспринят будущим по-колением Аксакал — носитель традиционной этнокультуры казахов? Не про-изойдет ли столкновение цивилизаций? Не отвернутся ли внуки от веры сво-их дедов, языка и национальных традиций народа? Не превратятся ли они в «перекати-поле», в людей без родной земли? Вопросы заданы, трудности обо-значены, зрители сами должны найти ответы на эти сложные, волнующие ху-дожника философские проблемы бытия.

От фильма к фильму в кинопроизведениях Шакена Айманова тема родины, как родной земли, родного очага, народных традиций и обычаев звучит все полнее и ярче.

Фильм шестой — «Ангел в тюбетейке» (1968). Кинокомедия. В отличие от «Нашего милого доктора» главный экранный герой выписан более тщательно и занимает на экране больше места по метражу, поскольку здесь концертные номера на втором плане. В этом фильме предстает образ красивой, воздушной, солнечной Алма-Аты с ее южной архитектурой, фонтанами, милыми, открытыми и добрыми людьми. «Ангел в тюбетейке» — это признание в любви Шакена Ай-манова Алма-Ате — городу яблок. Если раньше он признавался в любви к земле отцов — Баянаулу, то в этой ленте он не скрывает своего восхищения столицей Казахстана, ставшей его родным домом. Режиссер акцентирует внимание на го-родском урбанистическом пейзаже, изменившем облик города. Оператор филь-ма — Марк Беркович. Как известно, К. Сиранов довольно критично отзывался о его предыдущих работах: «Фильмы «В одном районе», «Алдар Косе» сняты оператором М. Берковичем, который не учел здесь выигрышных особенностей пейзажа. Дело в том, что Шакен Айманов, выбрав местом съемки натурных сцен

этих картин именно Баянаул, рассчитывал на максимальное использование вы-разительных возможностей прекрасных и разнообразных видов природы для раскрытия темы фильмов и характеров их персонажей. Местность, где развер-тывается действие картин, сама по себе изумительно красива. Но оператор снял эти действия на низком уровне профессионального мастерства, и они выглядят на экране почти уродливо. Не только пейзаж, но и вся операторская работа здесь вступает в противоречие с режиссерским замыслом и вредит его успешной реа-лизации» [1, 126]. Относительно операторской работы в кинокартине «Ангел в тюбетейке» со стороны К. Сиранова претензий не было.

Айманов-режиссер вновь продемонстрировал на экране свое высокое профес-сиональное мастерство, умение работать с театральными актерами. Он обладал несравненным чутьем при подборе актеров на главные и эпизодические роли.

Амина Умурзакова, сыгравшая до этого в фильме Александра Карпова «Сказ о Матери» драматическую роль безграмотной почтальонши, на долю которой выпала тяжелая ноша: приносить в дома сельчан черную весть — письма-похоронки с фронта, в «Ангеле в тюбетейке» предстает блистательной коме-дийной актрисой.

Шакен Айманов не жалеет метража для актерских сцен, предоставляя возмож-ность артисту сыграть роль в манере, темпе и ритме, органичных для его челове-ческой и актерской природы. Актерский ансамбль фильма безупречен. Все герои, включая и эпизодические персонажи, живые, словно схваченные из жизни, зна-комые нам интересные люди. Здесь режиссерское мастерство Шакена Айманова сравнимо с отточенным профессионализмом мастеров мирового кино.

В фильме «Ангел в тюбетейке», мать, исполнив свой материнский долг — женив сына, намерена возвратиться домой к себе на малую родину, на землю отцов, в свой родной аул. Пожилым людям некомфортно, да и незачем жить в большом, современном, красивом, но стеклянном городе.

Фильм седьмой — «Конец атамана» (1970). Это последняя работа Шакена Кенжетаевича Айманова. Мы точно не знаем, какой была бы его следующая постановка. Но данная работа покоряет зрителей увлекательным сюжетом (авторы сценария А. Михалков-Кончаловский, Э. Тропинин), динамикой кине-матографического повествования, как всегда, превосходным актерским соста-вом исполнителей. Фильм четко выдержан в жанре исторического фильма о героях-чекистах. Это работа уже зрелого, набившего руку мастера…

В «Конце атамана» тема Родины как родной земли, очага звучит на про-тяжении всего фильма, то выходя на первый план, то затихая, чтобы вновь за-звучать во весь голос.

Шакену Айманову, как и многим советским художникам, приходилось ис-кать различные, не прямые, а косвенные, иносказательные способы выраже-

174

Òîïæàðªàí

175


ния на экране своего критического отношения к реальной действительности. Фактически в каждом его фильме присутствует легкая ирония, точные коме-дийные зарисовки, высмеивающие советских чиновников-бюрократов, под-халимов, беспринципных конформистов, готовых, не задумываясь, исполнить любое, даже абсурдное решение партии.

Но все же основное и главное в аймановских фильмах — искренняя любовь к родной земле, людям из глубинки, их простодушию.

Айманов-режиссер воспевал на экране бескрайние просторы казахских сте-пей, широту и прямоту степняка, его нравы, национальные традиции, обычаи. Он любил и уважал зрителей, и они отвечали ему взаимностью.

Сегодня нам не хватает именно таких народных, в полном смысле этого фи-лософского понятия, режиссеров.

Шакен Айманов, словно предчувствуя свою недолгую жизнь, спешил жить. Не-лепая гибель в Москве, при переходе улицы к Дому кино, оборвала его стреми-тельный творческий полет. Физическую жизнь. Но не духовную связь со зрителем. Его фильмы продолжают жить и достойно служить его любимому Отечеству.

Мы, киноведы, в неоплатном долгу перед памятью великого режиссера. Его фильмы, как удачные, так и «неудачные», на первый взгляд, должны наконец-то стать объектом серьезного научного исследования.

Кинематографическое наследие Шакена Айманова, и не только его, долж-но быть возвращено в Республику Казахстан. Даже в случае невозвращения исходных материалов — негативов, позитивов, оригиналов звукозаписей со-тен фильмов классиков казахского кино Айманова, Бегалина, Ходжикова, Кар-сакбаева и многих других режиссеров советского периода из Госфильмофонда России, они должны быть хотя бы отцифрованы и пущены в научный оборот: переданы в библиотеки, научно-исследовательские институты, высшие учебные заведения Казахстана. Именно отсутствие ряда фильмов Шакена Айманова и других мэтров национального кино не дает практической возможности студен-там, магистрантам, докторантам, искусствоведам, культурологам, философам, киноведам — историкам и теоретикам кино углубленно и системно исследовать экранное творчество основоположников национального кинематографа.

Список использованной литературыСписок использованной литературы1. Сиранов К. Шакен Айманов — кинорежиссер и актер кино. Алма-Ата: Жазушы, 1970. 2. Зоркая Н.М. Кино тоталитарной эпохи//Искусство кино. 1990. № 3. 3. Ногербек Б.Р. Экранно-фольклорные традиции в казахском игровом кино. Алматы: RUAN,

2008. 376 с. 4. Айнагулова К. У истоков казахского кино//Кино и вся жизнь: Сб. статей и воспоминаний о

Шакене Айманове/Сост.: К. Айнагулова, М. Беркович. Алма-Ата: Онер, 1994. 176 с. 5. Сиранов К. Киноискусство Советского Казахстана. Алма-Ата: Казахстан, 1966. 400 с. 6. Оспанова Р. Казахское киноискусство 60-х годов//Очерки истории казахского кино. Алма-

Ата: Наука КазССР, 1980. 270 с.

7. Айнагулова К. Творчество Шакена Айманова и развитие казахского киноискусства//К. Айнагу-лова, К. Алимбаева. Тенденции развития киноискусства Казахстана. Алма-Ата: Гылым, 1990. 160 с.

8. Айманов Ш.К. О себе, о своем искусстве. М.: БПСК, 1974. 9. Варшавский Л. Памятные страницы. Алма-Ата: Жалын, 1978.

Кульшара АЙНАГУЛОВА, Кульшара АЙНАГУЛОВА, киновед,

член Союза кинематографистов Казахстана

Ó èñòîêîâ êàçàõñêîãî êèíî

À ктер и режиссер театра и кино, музыкант, чтец-импровизатор, певец, неутомимый организатор, общественный деятель, в личности и твор-

ческой судьбе Шакена Айманова отразились самыми различными гранями са-мобытная казахская культура и эпоха, в которой художник жил и работал: вре-мя становления казахского советского искусства.

То было славное время, родившее целое поколение талантов-самородков, которые принесли в музыку и живопись, в театр и литературу веками ковав-шиеся традиции народного творчества. Именно тогда зазвучали имена К. Жандарбекова, К. Куанышбаева, К. Байсеитовой, Е. Умурзакова, К. Бадырова и многих других единомышленников в искусстве и сверстников Шакена Айма-нова. Его актерские и режиссерские работы в театре органично вписывались в перечень удач казахской сцены.

С кинематографом Шакен Айманов был связан с момента создания первых казахских художественных кинолент. Он снимался в фильмах «Райхан» (1940), «Белая роза» (1942), «Песни Абая» (1945), «Золотой рог» (1948); каждая из ра-бот по-своему интересна, но из этих ранних фильмов особое внимание при-влекает картина «Песни Абая». В этом, поставленном режиссерами Г. Рошалем и Е. Ароном по сценарию М. Ауэзова, исполненном глубокого знания народ-ной истории и культуры, фильме Ш. Айманов играл поэта Шарипа, одного из учеников великого Абая.

Другой яркой киноработой стала для Ш. Айманова-актера роль Джамбула в одноименном фильме. Тема обязывала исполнителя ко многому: фигура Джамбула в Казахстане и за его пределами стала символом мудрости наро-да. Сегодня, по прошествии трех десятилетий со времени выхода картины, мы по-прежнему радуемся цельности и свежести звучания созданного акте-ром образа.

176

Òîïæàðªàí

177


Свою режиссерскую деятельность в кино Шакен Айманов, как известно, на-чал фильмом «Поэма о любви» — экранизацией пьесы Г. Мусрепова «Козы Корпеш — Баян Сулу», в основу которой лег шедевр социально-бытового эпоса казахов. Для Ш. Айманова «Поэма о любви» была первым шагом в его много-летней и самоотверженной учебе кинорежиссуре. Айманов-режиссер шаг за шагом, срываясь порой на неудачи, упорно «учится кино» во всех своих даль-нейших картинах.

Наиболее удачные из картин Айманова-режиссера — «Земля отцов» и «Конец атамана» — были сделаны им в последние годы жизни и деятельно-сти. Фильм «Земля отцов» по сей день остается произведением, необычным по своей теме и поэтике. Имеется в виду художественный ритм этой ленты, философско-поэтическая приподнятость повествования, изобразительное ре-шение, тонкий колорит отдельных сцен. Ни в одной из созданных по сей день казахских картин не найти такого своеобразного сочетания изысканных и од-новременно аскетически лаконичных средств выразительности.

В фильме «Конец атамана» режиссер, смело взявшись за остросюжетный сце-нарий, сделал исторический детектив на хорошем профессиональном уровне.

Айманов стремился избегать поверхностно-плоских характеристик, показы-вая своих героев в многообразии их столкновений с жизнью. В образе Чадья-рова, помимо его преданности делу революции, прочитываются характерные привычки аристократа и достоинство интеллигента.

И в этом фильме залог успеха кроется в стройности ритма, и здесь соизме-рены компоненты произведения, что свидетельствует о присущем режиссеру эстетическом чутье и вкусе.

От картины к картине все ярче намечается масштабность избранных ху-дожником тем, желание показать жизнь своего народа, запечатлеть на экране свою любовь к родной земле. В каждой из его картин живет Художник. Пейза-жи, которые он снимал, это сами по себе щемящие прекрасные уголки родной природы. Актеры, которых он привлекал в свои картины, это, как правило, ин-тересные личности.

С именем Шакена Айманова связан приход в кино ряда способных моло-дых актеров — Р. Мухамедьяровой, А. Ашимова, а также экранные удачи зре-лых мастеров — Е. Умурзакова, А. Умурзаковой…

Творческая судьба Ш. Айманова — это судьба большого мастера, и вместе с тем творческий путь характеризует эту незаурядную личность далеко не исчер-пывающе. Натура щедро одаренная, деятельная, Шакен Айманов был «произ-ведением» истории, времени, народа. Его работа в театре и кино, обществен-ная деятельность, его организаторский пыл — все это запечатлело его образ в памяти народной.

Все эти качества дарования и личности Ш. Айманова представляются не случайными. Его творческий путь, его мировоззрение были сформированы эпохой, в которой ему довелось жить и работать. Его успехи и его неудачи от-ражают путь формирования национальной советской культуры и, в частности, столь сложной в своей новизне для национального сознания нашего народа ее области, как кинематограф…

В годы жизни и деятельности Ш. Айманова пресса уделяла его киноработам немало внимания. Все эти статьи и выступления носят характер спонтанный, ка-сающийся лишь данного явления данного времени. В них нет сколько-нибудь серьезной попытки рассматривать отдельные явления (фильм, роль, творческая биография) в масштабе развития художественной культуры в целом. Поэтому это чаще всего выступления эмоционально субъективного толка.

Первая попытка рассмотреть кинематографическую биографию Ш. Аймано-ва на фоне развития всего национального киноискусства была сделана в книге киноведа К. Сиранова «Киноискусство Советского Казахстана» (Алма-Ата: Казах-стан, 1966) в очерке «Шакен Айманов». Автор рассматривает экранное творче-ство Ш. Айманова в русле развития всей национальной кинематографии.

В дальнейшем этот небольшой очерк лег в основу отдельной книги К. Сирано-ва «Шакен Айманов — кинорежиссер и актер кино» (Алма-Ата: Жазушы, 1970).

Это подробный, обстоятельный искусствоведческий материал о творческом пути актера и режиссера. Творчество художника рассматривается лишь в сугубо профессиональной проблематике: жанр, специфика киноязыка, актер и экран, драматургическое решение. Оценивая творчество Айманова-кинематографиста, К. Сиранов приходит к объективно верному выводу — оно рождено Временем и характеризуется прежде всего его требованиями: «В его первых фильмах, таких как «Дочь степей», «Мы здесь живем», преобладают события, факты, а люди как бы отодвигаются на второй план. Но в последующих своих фильмах («Ангел в тюбетейке», «Перекресток», «Земля отцов») главное внимание режиссер уде-ляет раскрытию внутреннего мира своих героев…

Не будет преувеличением сказать, что по умению работать с актерами, уме-нию направить актерское дарование Шакен Айманов может смело вступить в творческое состязание с лучшими режиссерами страны».

Книга К. Сиранова построена по принципу очерка: она рассчитана на то, что-бы дать представление о большом кинематографическом пути Ш. Айманова, в ней собран фактический материал, дано представление о каждой киноработе художника, о его организаторской деятельности в кино, обосновано то боль-шое значение, какое имела личность Ш. Айманова для развития национально-го кинематографа. Что касается искусствоведческого анализа, то он представ-лен здесь в виде отдельных замечаний по ходу изложения материала.

178

Òîïæàðªàí

179


В большей мере, нам думается, охарактеризована творческая индивиду-альность художника в книге Л. Богатенковой «Народный артист СССР Шакен Айманов» (Алма-Ата: Наука КазССР, 1973). Вдумчиво прослеживая этапы твор-ческого пути Ш. Айманова, автор характеризует природу его таланта в связи с особенностями национальной культуры, а творческую деятельность актера и режиссера рассматривает в тесной взаимосвязи с движением общественной жизни. Не исключая из поля зрения исследования кинематографическую дея-тельность Ш. Айманова, автор книги строит ее в основном на материале рабо-ты художника в театре. В книге приведены интересные наблюдения по вопро-сам своеобразия национальной культуры.

Имеется обширная пресса в связи со смертью Ш. Айманова. Это в основном эмоциональные отклики деятелей искусства на печальный факт безвремен-ной кончины друга, товарища по ремеслу. Но в «посмертной прессе» есть так-же материалы, в которых содержится представляющий серьезный профессио-нальный интерес анализ творчества, а также штрихи глубоко психологического портрета художника.

«Мне кажется, — пишет кинорежиссер Б. Кимягаров, — что в «Безбородом обманщике» он не просто создал увлекательный образ героя, умного находчи-вого Алдара Косе. Я нахожу в Алдаре Косе многие черты самого Шакена Айма-нова: в известном смысле он играл самого себя. Честность и справедливость ге-роя, веселый и жизнерадостный нрав были свойственны и его исполнителю».

Народный артист СССР Е. Диордиев изложил свои многолетние наблюде-ния в обширных мемуарах. Он пишет…: «Было бы неверно говорить, что у него не было никакой школы, хотя он упорно на этом настаивал: «Я нигде не учился искусству… Оно меня «схватило» при помощи Габита и Калеке, увлек-ло, подхватило и подняло на вершину!» Так все-таки учился, значит?! Ведь та-кие творческие люди, как Габит Мусрепов и Калибек Куанышбаев, я думаю, могут воспитать большого художника, тем более что он был любим ими бес-конечно… все сходились на том, что это самородок и что как артист он лучше, чем режиссер. Нам, знавшим Шакена близко, такое определение было обид-ным. Оно оценивало — и то субъективно — результаты его отдельных работ. А мы-то знали о том творческом богатстве, заряде, что ли, которым обладал этот художник… В театре Айманов поставил немного спектаклей, однако в от-дельных режиссерских работах виделись задатки крупного художника, тонко-го психолога-реалиста. «Достык пен махаббат» («Дружба и любовь»), «Акан Сери — Актокты», «Абай» — эти разные спектакли были как бы прелюдией к кинематографу, где прошла половина его режиссерского пути… Истинный и сильный актерский талант часто может служить фундаментом для воспитания в себе режиссера. Если актер умеет видеть не только «сюжет» своей роли, но и

атмосферу действия, биографию образа, то он уже невольно вступает в сферу режиссерского творчества.

И еще одно свойство, присущее Шакену Айманову: видеть современность не плоскостно, а исходя из глубокого ощущения истории. В каждом его расска-зе, каждой байке обязательно возникали ассоциации с прошлым его народа. Они рождали размышления о том, как народ переживает радость и горе, раз-мышления о таких человеческих качествах, как верность, преданность, убеж-денность, целеустремленность. Все это было предметом его мыслей, иногда окрашенных грустью, иногда шутливых и оптимистичных*. (Беркут, парящий в небе//Простор. Алма-Ата: 1977. № 4.)

Действительно, творческий путь Айманова-кинематографиста вобрал в себя, выпукло обнажил многие профессионально-художественные, общественные проблемы, не только не утратившие своей актуальности, но требующие все более пристального изучения. Опыт интенсивной многолетней кинодеятель-ности Шакена Айманова отразил характерные особенности становления на-циональной кинорежиссуры.

Начало жизненного пути артиста счастливо совпало со временем становле-ния профессионального казахского драматического театра. В 1933 году он был приглашен на работу в театр в числе других одаренных участников студенческой художественной самодеятельности. Театральная сцена стала «домом» молодо-го художника. В этом доме обитали талантливые сыны народа, замечательные актеры-самородки К. Куанышбаев, К. Жандарбеков, С. Кожамкулов, Е. Умурзаков, Ж. Огузбаев и многие другие. Пьесы для молодого театра писали и переводили талантливые литераторы: М. Ауэзов, А. Токмагамбетов, Г. Мусрепов, Ш. Хусаи-нов, С. Муканов и другие. На подмостках молодого театра драмы начинали свою жизнь в искусстве будущие звезды музыкального искусства Куляш Байсеитова и Манарбек Ержанов, Амре Кашаубаев и Канабек Байсеитов и другие известные ар-тисты, составившие славу и честь современной казахской советской культуры.

Айманову довелось непосредственно соприкасаться с различными прояв-лениями духовного богатства народа, раскрывшегося благодаря эпохе своими многочисленными гранями. На сцене Казахского академического театра дра-мы Шакен Айманов сыграл в общей сложности свыше ста ролей различных по характеру, жанру. Исполнение им ролей классического русского, националь-ного и зарубежного репертуара принесло ему славу мастера сцены. Получили признание также и его режиссерские театральные работы.

Ш. Айманов в своей кинематографической деятельности также стремился проложить путь своих художественных деяний через вехи славных традиций и принципов. Лучшее, что было сделано им в кино, определялось опытом его жизни в театре, ставшем колыбелью его незаурядного таланта, стремительно

180

Òîïæàðªàí

181


вобравшего в себя традиции народного искусства, культурные достижения мо-лодого казахского советского искусства.

Талант Шакена Айманова созревал вместе с национальным советским театром, явившимся вместе с казахской литературой творческой базой респуб-ликанского киноискусства. На театральных подмостках сформировались худо-жественные принципы артиста, выразившиеся в том, что в его творчестве на-циональное культурное начало, сохраняя свои неповторимые черты, вместило в себя и все новаторское, что давала духовная жизнь различных народов, про-грессивная общемировая культура современности…

К творчеству Ш. Айманова применимы слова Н.В. Гоголя из его заметки «Не-сколько слов о Пушкине»: «Истинная национальность состоит не в описании сарафана, но в самом духе характера народа. Поэт даже может быть и тогда национален, когда описывает совершенно сторонний мир, но глядит на него глазами своей национальной стихии, глазами всего народа, когда чувствует и говорит так, что соотечественникам его кажется, будто это чувствуют и говорят они сами. «А.С. Пушкина называют национальным русским поэтом не только потому, что он в своем творчестве глубоко и всесторонне отразил жизнь Рос-сии того времени, но в первую очередь потому, что он сумел передать специ-фические особенности русского народа, русский национальный характер. В этом состоит национальный пафос поэзии Пушкина, и в этом же — ее интер-национальный пафос. Точно так же мы оцениваем творчество многих выдаю-щихся художников — М. Шолохова и П. Пикассо, Д. Шостаковича и Р. Роллана, Ч. Чаплина и В. Маяковского, М. Ауэзова и М. Чюрлениса…

Но насколько ошибочно видеть национальное своеобразие лишь во внеш-них приметах, настолько неверно сводить его к одному, пусть очень важному, признаку, например к национальному характеру героя произведения. Любая, даже самая типическая черта — лишь штрих, характеризующий национальное. Оно определяется не одной чертой, а совокупностью многих элементов, круг ко-торых трудно ограничить. Таким образом, поистине национально такое произ-ведение искусства, которое содержит в себе наличие взаимообусловливающих элементов, составляющих правдивую образную модель действительности, будь то жизнь родного художнику народа или какого-либо другого, важно то, в каком соотношении находится национальная форма произведения с его идейным со-держанием. Н.В. Гоголь, сказав, что «поэт и тогда может быть национален, когда описывает совершенно сторонний мир…», высказывал мысль высокую по своей гуманистической направленности, но о такой возможности Н.В. Гоголь говорит как о чем-то нетипичном, пусть и встречающемся в искусстве. Типично же для искусства то, что художник так или иначе является певцом, поющим на языке своей родины — того народа, в гуще которого взрос талант художника.

Примером счастливого воплощения принципа национального своеобразия может служить творчество выдающегося казахского писателя М.О. Ауэзова. По-мимо того, что его, к примеру, произведение «Путь Абая» стройно по компози-ции, написано смелой, вдохновенной кистью писателя-реалиста, что оно богато глубокими авторскими размышлениями, а также шедеврами описания приро-ды, то есть наряду с тем, что это произведение мастерски сделано по форме, оно глубоко человечно по содержанию. В центре произведения — герой, любовно, глубоко исследуемый автором подлинно национальный характер, который мог родиться только в казахской степи, с ее своеобразными проблемами и обстоя-тельствами жизни, историей и культурой. Это Абай, один из народных гигантов духа и мысли, неуклонно продвигающихся вперед по пути прогресса, воспеваю-щих развитие в самом положительном значении слова. Образ Абая достигает монолитности и выпуклости, достоверности и возвышенности потому, что все остальные герои романа, будь то многочисленные персонажи казахской нацио-нальности или русские друзья Абая, выписаны с одинаковой тщательностью и убедительностью. М. Ауэзову удаются как характеры казахов, так и характеры русских и представителей других национальностей. Это обусловлено его высо-ким профессиональным мастерством и художественной честностью. Националь-ный пафос этого произведения состоит в том, что круг острейших жизненных и мировоззренческих проблем, которые мучительно переживает Абай, специфи-чен — он порожден жизнью именно казахского народа. Также национальный пафос этого произведения заключен в точке зрения самого автора на описывае-мое действие. Только подлинно национальный художник мог насквозь прони-зать свое творение болью, глубоким сопереживанием. Только такой художник мог кровью сердца расписываться в своей приверженности гуманизму Абая и неистово оплакивать судьбу одинокого поэта-мудреца. Вместе с тем именно там, где начинается подлинно национальное, начинается и подлинно интерна-циональное. Убедительно и мастерски выразительно написанный образ Абая не может не тронуть сердце читателя любой национальной принадлежности, он не сможет остаться равнодушным, скажем, к описанию М. Ауэзовым грозы в сте-пи, он не сможет удержаться от слез, проникнув в глубины личной драмы Абая, он обязательно возмутится, когда проследит, как печально складывается судьба идей и творений просветителя в условиях невежества и своекорыстия окружаю-щих. Читатель любой национальности, таким образом, сразу нащупает здесь в национальном зерно интернационального и наоборот.

Анализируя работу театра за многие годы, Айманов отмечает в ней нездоро-вые тенденции поверхностного представленчества. Он говорит об антинацио-нальной сущности этого явления, доказывая, что казахскому искусству «присуща простота, а не затейливая красивость… Ошеломить можно режиссерской выдум-

182

Òîïæàðªàí

183


кой, декоративными эффектами. Потрясти можно только сердечностью актерской игры. Вот это дорого! Вот к этому мы стремимся! Другое дело — спектакли внешне эффектные, но не оставляющие заметного следа в мыслях и чувствах актера и зри-теля» (Мысли о родном театре//Советская культура. 1955, 29 окт.).

В 1953 году — время прихода в кино Ш. Айманова — материальная база национального кинематографа представляла собой явление довольно бес-помощное. Если во всем советском кино в это время, после долгого периода малокартинья, явственно обозначился новый этап развития — этап энергич-ных поисков свежего взгляда на действительность, утверждения новых, реа-листических принципов в создании образа современника, поиска ярких вы-разительных средств художественного осмысления жизненных явлений, то на Алма-Атинской киностудии ощущалась острая нехватка технических специалис-тов, отсутствие кадров творческих работников и, соответственно, отсутствие самобытных художественных традиций. Достижения казахского киноискус-ства к тому времени заключались лишь в нескольких ярких кинообразах, в том числе Амангельды в исполнении Е. Умурзакова и аймановский Джамбул.

Гражданская боль, чувство ответственности за судьбу родной культуры были присущи Айманову, об этом говорят факты его творческой биографии, общественной деятельности. Он не боялся трудностей, связанных с переходом в кино — деятельная натура, он готов был с ними сразиться и сразился. С его приходом на киностудии постепенно наладилось кинопроизводство, сам он беспрерывно работал, создавая одну киноленту за другой. На студии появи-лись свежие творческие силы: пришли в кино молодые профессионалы С. Ход-жиков, М. Бегалин, А. Карпов…

К концу пятидесятых годов деятельность республиканской киностудии за-метно оживилась — увеличилось производство документальных и художе-ственных картин. Появились фильмы, посвященные темам современности, о рабочем классе, о сельских тружениках и интеллигенции, такие как «Шквал» К. Абусеитова и В. Фейнберга, «На диком бреге Иртыша» Е. Арона, «Возвра-щение на землю» М. Бегалина и другие. Большое внимание кинематографи-стов привлекла тема освоения целинных земель: были созданы ленты «Мать и сын» С. Ходжикова, «Березы в степи» Ю. Победоносцева, «Беспокойная весна» А. Медведкина, «Мы здесь живем» Ш. Айманова. Появились кинокомедии на темы современности — «Девушка-джигит» П. Боголюбова, «Наш милый док-тор» Ш. Айманова. К созданию сценариев фильмов были так или иначе при-влечены опытные московские кинодраматурги… «Фабрика республиканского кино» стала работать без тематических и производственных срывов. На более или менее приемлемом профессионально-художественном уровне созда-вались и по сей день создаются фильмы, отражающие жизнь огромной ре-

спублики. Шакен Айманов в качестве организатора кинопроизводства, обще-ственного деятеля и режиссера кино приложил для этого немало усилий.

Как актер и режиссер кино Айманов участвовал в создании девятнадцати фильмов (не считая эпизодической роли в первенце казахского кино — кар-тине «Амангельды»). Они различны по жанру и тематике. Комедии — «Наш милый доктор», «Ангел в тюбетейке», «Алдар Косе», психологические драмы — «Перекресток», «В одном районе», «Земля отцов», киноповести — «Дочь сте-пей», «Мы здесь живем», исторический детектив «Конец атамана»…

Деятельность Айманова-кинорежиссера, актера, организатора кинопроиз-водства немало способствовала подъему актерского мастерства на республи-канском экране. Как известно, на этапе становления казахского кинематографа творчество профессиональных артистов республиканского театра, в том числе Ш. Айманова, сыграло роль первостепенной важности. Замечательные актеры К. Жандарбеков, К. Куанышбаев, К. Байсеитов, С. Кожамкулов привнесли на экран все краски своего таланта, неординарность личности. Исполнительская индивидуальность Ш. Айманова привлекает внимание уже в его самых первых киноролях — малозначительных по драматургии, чисто «типажных» образах в фильмах «Райхан» М. Левина, «Белая роза», «Золотой рог» Е. Арона. Несмо-тря на изначальный схематизм этих ролей, актер стремится к выразительному пластическому и психологическому раскрытию образов, пытаясь наполнить их художественным содержанием. Органичность поведения на экране, дар актерского перевоплощения закономерно привлекли к личности актера вни-мание режиссеров казахского кино тех лет… В результате на молодом экране республики родились такие значительные образы, как Шарип в фильме Г. Ро-шаля «Песни Абая» (1945) и Джамбул в фильме Е. Дзигана «Джамбул» (1953).

Советское кино более чем за полвека своего развития накопило богатей-ший опыт в области актерского мастерства. За это время на экране выступили многие яркие актерские индивидуальности и целые актерские школы. Были испытаны на практике различные формы совместного творчества режиссера и актера. Претерпевал изменения стиль актерского исполнения, обогащался творческий процесс рождения образа.

Советские фильмы с первых лет зарождения нашего киноискусства ставили своей целью отображение и постижение жизни. Потребность выразить свое время через образ героя диктовала актеру решение основной задачи — созда-ние образа современника. В конечном счете, с помощью кино актер помогал осуществлению основной функции искусства — познанию человека. Однако место и роль актера в этом историческом процессе существенно менялись.

Советскую школу актерского мастерства, как и все наше киноискусство, которое осуществляло величайшее революционное преобразование, питала, с одной сто-

184

Òîïæàðªàí

185


роны, сама жизнь общества. С другой стороны, на актерское творчество оказыва-ли влияние и процессы, происходящие в других видах искусства: бурный расцвет литературы, развитие театра, утверждение в нем системы Станиславского. Проис-ходило обобщение опыта работы актерских школ кино — Кулешова, Пудовкина, Протазанова, «фэксов». Все это привело к созданию в 30-х годах значительных об-разов экрана, ставших киноклассикой, и появлению целой плеяды замечательных актеров: Б. Бабочкин в «Чапаеве», В. Гардин во «Встречном», Н. Черкасов в «Де-путате Балтики», Б. Чирков в трилогии о Максиме, В. Марецкая в «Члене прави-тельства», Н. Симонов в «Петре Первом», Н. Боголюбов в «Великом гражданине», вершина достижения экрана тех лент — Б. Щукин в фильмах о Ленине заложили высокий фундамент культуры актерского мастерства в советском кино.

Героям этих фильмов были по плечу дела масштабные, это были личности духовно значимые, концентрировавшие в себе лучшие человеческие качества: революционную смелость, инициативу, влюбленность в свое дело, духовное богатство. Каждый из них являлся яркой индивидуальностью, обобщая в себе определенный тип, рожденный жизнью.

В годы войны искусство во многом опиралось на опыт 30-х годов. Вершиной актерского исполнения тех лет можно считать игру Н. Ужвий в «Радуге» и В. Ма-рецкой в «Она защищает Родину». Они потрясли правдой поведения, силой про-теста человека против чудовищной войны, страстным патриотизмом. Степень реализма в этих фильмах переходила на новую, ранее неизвестную ступень — об-наженной, жестокой правды, углубленного психологизма. Послевоенные годы принесли на экран образы-символы полководцев-победителей, обобщенные образы советских людей, решавшиеся в общих чертах, поверхностно. Но все-таки яркий герой появляется на экране и в этот период: П. Кадочников в «Под-виге разведчика», В. Марецкая в «Сельской учительнице», Г. Белов в «Мичури-не», А. Борисов в «Мусоргском», Шакен Айманов в «Джамбуле». В лучших своих свершениях кино не порывало связи с традициями прошлого.

С середины 50-х годов до конца 60-х актерское искусство в советском кино прошло определенный законченный цикл. Этот период начался в контексте тра-диционной драматургии и традиционных принципов выразительности актера. В дальнейшем актерское искусство прошло испытание при встречах с драма-тургией других принципов. В результате изменились характер эмоционального выражения, стиль игры на экране. Но было бы неверно сказать, что в 60-х годах произошла полная смена одних творческих норм другими. Актерское мастер-ство развило принципы исполнения 30-х годов, обогатившись умением более тонко и глубоко, достоверно и документально точно передавать события реаль-ной жизни. Рождается новое поколение актеров, сумевших чутко уловить и пе-редать в своих работах новое в общественной среде и в искусстве.

Все эти процессы нашли отражение в истории экранного исполнительского мастерства нашей республики. Е. Умурзаков прошел путь от создания колорит-ного эпического образа в первенце кино «Амангельды» (1938) до глубоко пси-хологического раскрытия внутреннего мира, характера героя в фильме «Земля отцов» (1966), Ш. Айманов — от создания величественно-обобщенного образа народного поэта в «Джамбуле» (1953) до скрупулезной документальной вы-разительности игры в «Алдаре Косе» (1964). Следует отметить, что казахские актеры на всех этапах становления кинематографа республики работали на уровне высоких требований искусства. Достаточно назвать такие примеры, как экранные работы Н. Жантурина в фильмах «Его время придет», «Конец атама-на», в ряде эпизодических ролей фильмов последних лет, роли замечательной актрисы Р. Койшибаевой в фильмах «Песни Абая» и других, А. Умурзаковой в картинах «Сказ о матери» и «Ангел в тюбетейке», А. Ашимова в «Конце ата-мана» и «Кыз Жибек», экранные работы старейших актеров С. Кожамкулова, К. Жандарбекова, К. Байсеитова и других, чтобы отметить художественную зна-чительность, интеллектуальную и психологическую глубину, самобытность по-иска, присущие казахской национальной школе исполнительского мастерства.

Незаурядное актерское дарование и мастерство Ш. Айманова ярко прояви-ли себя на экране. В одном из первых казахских фильмов «Песни Абая» он соз-дает образ, впечатляющий глубиной психологического раскрытия. В сценарии М. Ауэзова и Г. Рошаля Шарип был выписан как характер достаточно сложный: просвещенный человек своего времени, поэт и философ, сподвижник Абая, искренний почитатель его светлого гения. Однако приверженность ложной, реакционной идее фанатичного служения исламу делает его фактическим врагом Абая, его гуманистического мировоззрения. Актеру для создания столь сложного характера достаточно было бы достоверно воссоздать внешнюю, со-бытийную сторону драматургической коллизии. Однако Ш. Айманов этим не ограничивается. Художническая пытливость заставляет его проникнуть в глу-бины психологии героя, показать его во «плоти и крови», во всей конкретности его индивидуальных особенностей. На экране не просто обобщенный образ «заблудшей овцы» от философии. Актер раскрывает нравственную подопле-ку антигуманного мировоззрения. Шарип — прежде всего человек ограничен-ный, вследствие этого фанатичный и во всех начинаниях эгоист и эгоцентрик. Будучи толкователем ислама, он не желает признавать никакой иной доктри-ны. Осознав величие Абая, он не желает видеть возле него никого, кроме себя. Неосознанная, но неизменная конечная цель его в любой ситуации — вла-ствовать, навязывать свою точку зрения, утверждать себя во имя утверждения себя. Он не в силах понять, почему Абай не любит его и ему кажется, что виною тому окружение Абая — Айдар, Долгополов и другие. Неудовлетворенный сло-

186

Òîïæàðªàí

187


жившейся жизненной ситуацией, он остро переживает комплекс личностной не-состоятельности — его взгляд полон мрака, злобы и тоски. Его движения скован-ны. Его речь напряженна. А когда он остается наедине с собой, его лицо выражает страдальческую апатию — он глубоко несчастен и не в силах понять причин своего несчастья. Он болен душевно. Ненормален. И поэтому жаждет насилия, жаждет убийства — его взгляд плотояден, когда он вынимает «роковой» флакон. Решение конфликта он видит в одном — в уничтожении чуждого себе, непонятного. И когда потрясенный Абай проклинает его, убийцу Айдара, убийцу своих светлых устрем-лений, Шарип съеживается, он похож на затравленного зверя. Он не понимает.

В исполнении Ш. Айманова Шарип — духовный раб, реакционер и деспот. Та-ков образ зла в трактовке актера. Айманов далек от цели внушить однозначное чувство неприязни, отвращения к своему герою. Шарип в его исполнении — фи-гура интересная, Айманов умеет донести до нас живое дыхание его страстной натуры, его душевное смятение, неприкаянность и одиночество. Но в самой до-тошности актерского исследования кроется неприятие, гневное обличение кон-серватизма, средневекового мракобесия — заклятого врага прогресса, искусства, жизни. Несмотря на то, что картина была создана на заре становления казахского киноискусства — в 1945 году, в нашем кино по сей день нет аналогов этого тонкого актерского решения отрицательного образа. Роль Шарипа стала не только первой большой удачей Айманова в кино, но и достижением всего национального кинои-скусства в осмыслении глубокой философской проблематики.

Следующая крупная кинороль Айманова — Джамбул в одноименном филь-ме — стала художественным событием всесоюзного киноэкрана. Это образец большого актерского искусства. И дело здесь не только в том, что Айманов вос-создал образ акына Джамбула Джабаева, личность которого оставила неиз-гладимый след в казахской советской культуре и в сознании всего советского народа. Заслуга Айманова-актера, Айманова-художника в том, что его герой явился прекрасным и величественным памятником всему казахскому наро-ду, с его самобытной культурой, нелегкой судьбой, своеобразным мировос-приятием. Создавая образ Джамбула, Айманов сумел рассказать о характере и судьбе своего народа. Фигура Джамбула в осмыслении Айманова — драгоцен-ный самородок, впитавший в себя свет народного гения, сверкающий самыми неожиданными гранями народной мудрости, оптимистического мироощуще-ния. В этой роли максимально выплеснулся эмоционально-эстетический опыт художника. Будучи сам по себе ярким представителем традиционной нацио-нальной художественной культуры, талантливым акыном-импровизатором, Айманов был глубоким знатоком сокровищницы творчества народа, знатоком его души. Детство и юность Ш. Айманова прошли в Баянауле — прославленной родине талантливых певцов, сказителей, музыкантов… С детства Айманову до-

велось познать родной язык в его высоком эстетическом выражении. Это был язык духовности народа. И этим языком Айманов прекрасно владел.

Зрелость артиста совпала с эпохой формирования профессионального ка-захского драматического театра. Самобытная культура, расцвет музыкального творчества, интересные характеры — жизнь давала богатый материал в руки восприимчивого художника. Все свое знание многовековой культуры народа, его характера, своей эпохи актер вложил в исполнение роли Джамбула.

Джамбул предстает в фильме в различные периоды жизни — в юности, зрело-сти, старости. Всегда и во всем он прежде всего сын степей — свободная, раскре-пощенная пластика, скупая мимика открытого лица, мудрая усмешка. Это яркая индивидуальность, его песня самобытна и в минуту радости, и в горе, и в гневе…

Картину принято упрекать в иллюстративности, фрагментарности драма-тургической канвы. Эти погрешности наличествуют в фильме так же, как и во многих картинах того периода. И, однако же, как ни парадоксально (а искус-ству не чужды парадоксы), именно фрагментарность сюжета определила мас-штабность образа — на экране впечатляющая кинофреска о народном акыне, о судьбе народа… И композиционный центр фрески — своеобразный, живой характер в исполнении Ш. Айманова.

Сама биография Джамбула, прожившего долгую жизнь, вместила в себя несколько эпох — царского самодержавия, революции, довоенного трудового подъема советского народа, Великой Отечественной войны. Многое довелось увидеть и пережить Джамбулу на своем веку — и трагедию разлуки с любимой девушкой, и надменность баев, и пафос революционного времени, и потерю на войне сына, и многое другое… Всего не пересказать… Но в ироничной и доб-рой, умной и простодушной, веселой и грустной усмешке Айманова — Джам-була прочитывается пережитое, а главное — удивительная мудрость «человека на все времена». Исполнение Айманова, глубина его концепции образа сдела-ли фильм недоступным для иллюстративности, так что даже то, что в картине натуралистично — костюмы, антураж, мизансцена — становится не более чем необходимым и в общем несущественным фоном, на котором все отчетливее вырисовываются контуры величественного образа. Исполнение роли Джамбу-ла принесло Ш. Айманову заслуженную славу мастера экранного воплощения не только в стране, но и за ее пределами. В истории казахского кино эта роль осталась образцом актерского мастерства и достижением в области разработ-ки национального характера.

Роль Джамбула — это сочетание высокой актерской техники в выражении внешних проявлений национально-своеобразного в характере народного акы-на с глубоким общечеловеческим содержанием образа. Поэтому экранный Джамбул запомнился и полюбился.

188

Òîïæàðªàí

189


Как было сказано выше, аймановский Джамбул вошел в число немногих художественных достижений советского кино тех лет. Созданная в лучших ис-полнительских традициях советского киноискусства, эта роль вошла в историю советского кино и по сей день являет собой образец подлинно реалистическо-го искусства — искусства на все времена…

К началу 60-х годов мастера советского кино посвящают свою деятельность поиску нового взгляда на действительность, новых принципов ее художествен-ного воплощения. Эти поиски привели на экран новую драматургическую кол-лизию: столкновение прогрессивного в жизни, руководстве с отжившими, не оправдывающими себя методами работы. Откликом на эту тенденцию совет-ского кино стал фильм Ш. Айманова «В одном районе», где он сыграл роль секретаря райкома Сабыра Баянова.

Баянов — руководитель, он много сил вложил в главное дело района — овцеводство. Но время требует перемен. Молодой зоотехник Бектасов счита-ет, что намного экономичнее разводить уток или даже свиней. Да и во всем остальном — в образе жизни, в формах общения с народом, в условиях труда, по мнению молодого специалиста, нужны резкие перемены. Жизнь заставила Баянова прямо взглянуть в глаза фактам, он приходит к признанию своих оши-бок. Такова нехитрая драматургия картины, таков несложный рисунок роли.

Однако в Баянове, каким играет его Айманов, есть черты весьма привлека-тельные. Актер далек от того, чтобы чинить суд над своим героем. Баянов — му-жественный человек, отдавший всю свою жизнь Родине — участник войны, дея-тельный руководитель послевоенного строительства, он знает цену себе, своему делу. В исполнении Айманова это крупная, значительная, думающая личность.

Трудно поверить, что такой характер мог так легко примириться с создав-шимися обстоятельствами. И, вопреки сюжетной коллизии, Айманов играет глубокую драму: его герой — в растерянности. Несмотря на тенденциозность драматургической концепции фильма, роли Баянова не свойственна задан-ность: талант актера наполнил образ живым содержанием, его герой запом-нился в своем драматургическом душевном смятении как олицетворение честного, бескорыстного гражданского начала.

Следующей крупной работой в кино стала для Айманова роль Алдара Косе в одноименном фильме. Сыграв эту роль, актер воплотил свою давнюю мечту: создать на экране собирательный образ народного героя. Именно в образе Алдара народ столетиями выражал свой неистощимый оптимизм, свою муд-рость, свое неприятие всего уродливого, злого, несправедливого.

Алдар Косе — олицетворение жизнелюбия, душевной гармонии. Он умен, хитер, добр и беспощаден. И прежде всего — мудр и справедлив. Таким его и играет Ш. Айманов. Фильм не просто воспроизводит мотивы народных сказок

и меньше всего иллюстрирует их. Содержание картины максимально прибли-жено к современности. Не важно, что на экране возникают картины минув-шего прошлого. Сам Алдар с его мировоззрением, манерой поведения при-ближен к современности. Сказать, что Айманов играет роль Алдара, было бы неточностью: он живет, растворяется в образе. Он как бы и не играет вовсе, а действует согласно сюжету, оставаясь самим собой.

Шакен Айманов по складу исполнительского дарования, по психологии вос-приятия был типичным представителем традиционной национальной школы исполнительского мастерства. Многовековой уклад жизни кочевого народа предполагал исполнительство в каждом, ибо традиционные формы духовно-го общения — различные праздничные обряды, айтысы, устная поэтическая импровизация, необходимость полновесно представлять себя и свой род во время массовых сходов по тому или иному поводу — требовали большего, чем умение просто представиться, просто назвать себя, рассказать о себе.

Психологическая пластичность, органика казахских актеров поражала мно-гих деятелей советской культуры, в частности режиссеров, которым довелось работать в Казахстане — Г. Товстоногова, Б. Бибикова, О. Пыжову, Г. Рошаля, В. Строеву и других.

Алдар Косе в исполнении Айманова — на редкость характерный пример совпадения индивидуальности исполнителя с рожденным в сознании народа образом. Назвавшись именем героя сказок, Айманов рассказывал в этой роли «о времени и о себе». Эта роль, увенчавшая славный список его актерских ра-бот в театре и кино, осталась документом мироощущения художника волею народа и эпохи, оставившего заметный след в мировой истории современного исполнительского творчества.

Как режиссер Ш. Айманов привлек в кино лучших актеров республики, обо-гативших национальный экран замечательными образцами своего искусства. Достаточно вспомнить эпизодическую роль шамана в фильме «Алдар Косе» — маленький шедевр старого артиста, роль была специально придумана Айма-новым для Елубая Умурзакова…

Первый фильм Ш. Айманова-кинорежиссера не дает представления о воз-можностях художника ни в области изобразительного решения, ни в области работы с актерами. «Поэма о любви» был одним из многочисленных фильмов-спектаклей, создававшихся в советском кино в 50-х годах. Это было явление, обусловленное тем, что советский кинематограф в эти годы обладал недоста-точными материальными и творческими возможностями для одновременного создания большого количества полноценных произведений киноискусства. Дав-ление обстоятельств производственно-временного характера испытали в своем творчестве даже ведущие мастера, не говоря уже о молодых режиссерах, со-

190

Òîïæàðªàí

191


вершающих свои первые шаги в кино. Таким образом, первый неудачный опыт Ш. Айманова в кинорежиссуре не был обусловлен лишь его профессиональной неосведомленностью в области специфики киноязыка, но в основном был опре-делен причинами объективного характера. Экранный вариант пьесы Г. Мусре-пова в воплощении Ш. Айманова и К. Гаккеля в большей степени характеризует сложный момент создания фильма, нежели художественные возможности мо-лодого кино республики и творческие возможности автора. Во второй кинопо-становке — «Дочь степей» (также совместно с К. Гаккелем) — Ш. Айманов обра-щается к лучшим традициям советского кино в создании образов современниц, женщин новой духовной формации. Эта традиция была выявлена такими ярки-ми произведениями советского кино 30-х годов, как «Учитель» С. Герасимова, «Член правительства» И. Хейфица и А. Зархи. Повторяя драматургическую схему вышеназванных фильмов (сценарий Р. Фатуева), картина «Дочь степей» не до-стигает художественного уровня этих лет в плане глубокого драматургического раскрытия характеров, тонкого исследования психологии героев.

В своей первой самостоятельной кинопостановке «Наш милый доктор» (1957) Ш. Айманов обращается к жанру комедии, занимающему особое место в его кинематографическом творчестве, именно этот жанр принес ему зрительскую популярность. Картину отличает своеобразие профессионального решения, са-мобытность художественного поиска. Особенно во всей структуре фильма оче-видна связь с «Карнавальной ночью»: и в явной сатирической направленности, и в легкости вплетения в ткань концертных номеров, и в общем настрое дей-ствия, жизнерадостном, приподнятом, но с соблюдением гармонии достовер-ности и условности. В картине «Наш милый доктор» воплотились лучшие дости-жения советского кино тех лет в области комедии, а также была успешно решена задача популяризации достижений казахского сценического искусства. Фильм примечателен прежде всего своим актерским ансамблем. В нем были заняты почти все ведущие актеры республики. Колоритно была обрисована актером Е. Диордиевым фигура Филькина, воплощающая тип бездушного бюрократа. Впечатляют в фильме пейзажи алма-атинских окрестностей, снятые оператором М. Берковичем. И, пожалуй, основной удачей картины была четкость ее ритма, удерживающего отдельные эпизоды и планы, музыкальное и изобразительное решение, актерское исполнение и режиссерский «взгляд» в единстве.

К жанру комедии Ш. Айманов обращается не раз, кроме «Нашего милого доктора», это — «Песня зовет», «Алдар Косе», «Ангел в тюбетейке». Более или менее справляясь с трудностями жанра, режиссер каждую из картин строит на какой-либо одной примечательной ее составной части. В фильме «Песня зовет» это — музыка и обаяние исполнителей, в «Алдаре Косе» — драматур-гический материал и собственное исполнение роли Алдара Косе, в «Ангеле в

тюбетейке» — актерская работа А. Умурзаковой, раскрывшейся в этом фильме как прекрасная комедийная актриса.

Отношение Айманова к этому жанру, «пугающему» даже опытных мастеров кино, характеризует его как режиссера. Каждая его кинопроба — бесстрашное дерзание, он берется за различные темы, различные жанровые решения, дви-жимый одним стремлением — доставить радость зрителю.

Айманов успел обратиться ко всем ведущим жанрам кино, в частности к психологической драме. В фильме «Перекресток» и «В одном районе» режис-сер идет по пути раскрытия внутреннего мира героев, отказавшись от внешней событийности действия.

Герои «Перекрестка» — врач Галия Исмаилова и ее возлюбленный судья Ис-кандер — оказываются лицом к лицу с проблемой «человек и закон». При не-сложности сюжетной канвы — Искандер судит и осуждает по закону человека, которого Галия знает и считает невиновным — взаимоотношения героев выли-ваются в сложную психологическую формулу, в которой «неизвестными» оказы-ваются раскрывающиеся неожиданно черты характера, убеждения, чувства.

Однако если о «Перекрестке» можно говорить как о первой на республи-канском экране попытке воплощения внутренних психологических конфлик-тов нравственной жизни современника (сценарий Н. Бондаренко и О. Бонда-ренко), то о фильме «В одном районе» следует сказать, что это была одна из первых и достаточно смелых заявок на решение нравственно-социальных про-блем времени (авторы сценария — Ш. Айманов и И. Саввин).

Творческий путь Ш. Айманова-кинорежиссера на всех этапах становления его мастерства характеризует стремление художника к углубленному осмыс-лению процессов действительности, характеров, к оригинальности, самостоя-тельности эстетического прочтения темы, к серьезному, плодотворному кон-такту со зрителем. Знаменателен успех созданной в 1957 году кинодрамы «Мы здесь живем». По сей день эта картина является одним из лучших произведе-ний советского кино на тему освоения целины. Другие фильмы на эту тему, снимавшиеся в те годы, в стремлении кинематографистов создать образ поло-жительного героя-современника зачастую были незначительны, схематичны, умозрительны. Изначальная заданность образа лишала его естественного раз-вития, правды характера, психологического естества. В основном героями этих фильмов были персонажи, поначалу не знающие цену труду, а затем, в про-цессе работы в коллективе, превращающиеся в сознательных тружеников, как, скажем, в фильмах «Беспокойная весна», «Березы в степи», «Мальчик мой».

В фильме Ш. Айманова и М. Володарского «Мы здесь живем» положитель-ный герой, целинник, предстал в сложном, значительном образе директора совхоза. Он далеко не идеален: это человек порой заблуждающийся, но умею-

192

Òîïæàðªàí

193


щий признать свою неправоту. Илья Ильич Кудряш — человек немолодой, за его плечами — годы войны, послевоенного времени, настоящие гражданские поступки и дела. И тем не менее это — фигура, в отличие от многих других героев кино того времени, не «замороженная» в своих познаниях и представ-лениях. Это живой человек, и его социальная значимость состоит, прежде все-го, в умении подчинить все — привычные воззрения, формы хозяйствования, принципы руководства — прогрессивным требованиям времени, требовани-ям созидательного труда.

Фильм интересен также лиричным решением темы интернационализма. В сюжетной линии любви казашки Халиды и приезжего украинца Сергея Сав-ченко достоверно раскрывался психологический конфликт между местным на-селением и приезжим целинником. Родители, родственники Халиды не жела-ют впускать «чужака» в свои души и в свою личную жизнь. Они встречают его с подозрительностью: это нечто новое в их жизни — межнациональный брак. Но любовь побеждает все предубеждения: Халида и Сергей в исполнении Л. Абдукаримовой и Л. Фричинского обезоруживают бесхитростной увлечен-ностью друг другом. После объективно обозначенных бытовых стычек и неу-рядиц они обретают друг друга. В картине эта линия, при всей ее эпизодично-сти, создает нежный эмоциональный фон. Такая тонкая лирическая заявка на решение темы интернационализма для своего времени была новой и по сей день в нашем кино остается редкостной.

Ранний этап режиссерской деятельности Айманова в кино отразил процесс интенсивного и несколько хаотического поиска тем и их жанрового воплоще-ния, который происходил в те годы (вторая половина 50-х и начало 60-х годов) в советском кино.

Эти годы ознаменовались выходом на экран таких разных по теме и манере фильмов как «Большая семья» И. Хейфица и А. Зархи, «Возвращение Василия Бортникова» В. Пудовкина, «Чужая родня» М. Швейцера, «Весна на Заречной улице» Ф. Миронера и М. Хуциева, «Высота» А. Зархи, ставших популярными у зрителя комедий «Укротительница тигров», «Верные друзья», «Карнавальная ночь», «Солдат Иван Бровкин», историко-революционных эпопей «Пролог», «Урок истории», возвращением детектива — «Дело № 306», «Тень у пирса», возобновлением производства фильмов для детей и юношества и т.п. Все эти картины охватывали большой круг явлений современной и исторической дей-ствительности. Они были разнообразны по стилистической манере, по жанру. В них проявлялось животворное для искусства тех лет настойчивое стремление к правде во всем. В картинах молодых режиссеров-дебютантов М. Хуциева, С. Ростоцкого, В. Ордынского, Ю. Озерова подкупало внимание к повседнев-ной жизни советского человека, умение обозначать в ней острые нравственно-

духовные проблемы, спокойная и ясная стилистика, внятность и глубина рас-сказа о человеке. Вторая половина 50-х годов фильм за фильмом утверждали новые эстетические принципы советского киноискусства.

«Наш милый доктор», «Мы здесь живем», «В одном районе», «Алдар Косе»/«Безбородый обманщик» — во многих деталях удавшаяся попытка Ш. Айманова творчески осмыслить эти принципы в применении к националь-ному искусству. Неуемность поиска, постоянная работа, изучение секретов ре-месла, объединенные устремленностью создать подлинно художественное произведение национального кино закономерно привели к профессионально-художественному достижению — созданию фильма «Земля отцов», который можно отнести к жанру киноповести.

Лучшие качества аймановской режиссуры наиболее полно и удачно вопло-тились в постановке картины «Земля отцов». Главная причина успеха фильма кроется в умении Айманова работать с актерами, понимании первостепенно-го значения актерского исполнения в образной структуре произведения экрана, умении использовать выразительные возможности кино для раскрытия испол-нительской трактовки образа во всей его полноте. Так, образ Деда в «Земле от-цов» в исполнении замечательного актера Е. Умурзакова стал гордостью совре-менного казахского киноискусства, его подлинным эстетическим достижением.

Сценарий О. Сулейменова «Земля отцов» был создан им по мотивам соб-ственного стихотворения «…Одна война окончилась другой…», в котором был создан впечатляющий образ страшного послевоенного времени, образ разру-хи и страдания, образ рожденных временем новых нравственных проблем.

История «застенчивого угрюмого Старика», не разрешавшего «сынам сво-им лежать в чужой земле», рассказана неторопливо, вдумчиво. Сложные, про-тиворечивые процессы, происходящие в душе Старика, глубоко скрыты, герой Умурзакова внешне бесстрастен. Последователь суровых и непреложных нрав-ственных устоев, издревле существующих на земле предков, он знает одно: все душевные силы нужно отдать во имя исполнения священных заветов.

Долгий путь деда и внука по разрушенной врагом советской земле раскры-вает перед нами картину человеческого страдания, поломанных войной судеб. Авторское отношение к происходящему выражено через драматургическую линию другого важного для художественной концепции фильма персонажа — мальчика Баяна. Его реакция на все увиденное в этом грустном путешествии с дедом непосредственна и эмоциональна. Живо и однозначно реагирует он на добро и зло, искренне и до конца раскрывается в общении с людьми. Этот юный человек обладает свойственным юности гармоничным мировосприятием.

Воспитанный в традициях своего народа, он вместе с тем открывает всему новому свое сердце, он душевно гибок и восприимчив. Он не пленник тради-

194

Òîïæàðªàí

195


ций, он их обладатель. Этот нежный и обаятельный образ фильма — образ пред-ставителя грядущего поколения людей новой, коммунистической морали.

Дед на протяжении большей части действия присутствует на экране почти только иконографически — сдержанная пластика позволяет видеть его в позах статичных. И лишь время от времени неожиданно острый взгляд проникает в душу зрителя. Но только на мгновенье. Скупая мимика лица выдает движе-ние внутренней жизни во взгляде или только едва уловимом жесте. В финале картины, в момент выстраданной встречи с потерявшимся в пути внуком, дед раскрывается эмоционально. Радость встречи, радость обретения заставляет бежать старого человека навстречу мальчику, и бурное выражение чувств по существу трагично — в этот момент выплескивается все пережитое за многие годы нелегкой жизни, вся боль отцовского сиротства, удивительная глубина, душевное богатство, тонкость и мудрость этой цельной, сильной натуры, ще-дрой личности. Поначалу казавшийся однозначно суровым, не восприимчи-вым к полутонам и нюансам духовных коллизий, сын степей показывает себя глубоко человечным, способным ощутить чужое горе, страдание глубже, чем свое собственное, и в силу того отменить непреложный обет.

Повествуя историю о том, как старик не выполнил священного завета пред-ков и позволил праху сына покоиться в «чужой» земле, в общей могиле вместе с братьями по смерти, авторы раскрывают величественную суть происходяще-го в душе героя процесса переосмысления взгляда на реальность, на мир. По-казывая нравственную красоту своего героя, они широко раздвигают рамки понятий «Родина», «судьба», «горе», «земля отцов», «человек», утверждая их на высочайшем уровне подлинно гуманистического, глубокого философского мировоззрения.

Помимо блестящего мастерства и проникновенной содержательности ис-полнительского творчества Е. Умурзакова, картина впечатляет достоверно-стью, простотой, и вместе с тем поэтичностью, точностью изобразительного решения (оператор М. Айманов), а также глубокой содержательностью диало-гов фильма, напряженностью «драматургии мысли», тонкостью, оригинально-стью, искренностью режиссерского прочтения материала.

Фильм «Земля отцов» стал не только вершиной творчества Ш. Айманова, но и достижением казахского кино в освоении глубокой философской проблематики.

Тем не менее результат работы над «Землей отцов» не принес Айманову творческого удовлетворения, о чем он писал на страницах газеты «Советская культура» (1969, 17 апреля) в статье «Последнее слово за зрителем». Тот факт, что фильм не сумел завоевать зрителя, не просто огорчил художника, но за-ставил его глубоко задуматься над проблемой «кино и зритель» в ее эстетиче-ской ипостаси. Он приходит к выводу, что фильм должен раскрывать насущные

нравственные проблемы действительности в яркой, зрелищной, увлекатель-ной форме.

Такое счастливое сочетание формы и содержания он усматривает в замыс-ле картины «Конец атамана». Сценарий фильма на тему, предложенную ка-захскими кинематографистами, был написан драматургами А. Михалковым-Кончаловским и Э. Тропининым в приключенческом жанре. События фильма разворачиваются на территории Казахстана и Китая, в период гражданской войны. В фильме воспроизводились действительные события исторического прошлого: проведение советскими чекистами блестящей операции по предот-вращению нападения на Казахстан белогвардейского отряда Дутова, уничто-жение самого Дутова чекистами Семиречья в его штабе в китайском городе Суйдине. Авторы исторического детектива не ставили перед собой задачу до-кументально точно воспроизвести историю покушения на Дутова. Они соеди-нили в ткани повествования правду и вымысел, достоверность и фантазию.

Линия главного героя — капитана Чадьярова — выстроена в картине психо-логически точно, достоверно, актер А. Ашимов играет своего героя вдумчиво. Решение центрального образа во всех внешних атрибутах отвечает требова-ниям жанра: герой красив, элегантен, ловок, находчив, молод и обаятелен и, помимо прочего, интеллигентен и умен.

Особенно впечатляюще раскрываются незаурядные качества личности раз-ведчика в его психологическом поединке с умным, хитрым и бдительным вра-гом — отцом Ионой, представляющим серьезную опасность для чекистов. Герой А. Ашимова побеждает в этом поединке в результате напряженной и опасной борьбы. Фильм состоялся во множестве ипостасей: он увлекателен, выразитель-но снят оператором А. Ашраповым, точно выверен в балансе психологического напряжения действия, определен в своей идейной направленности...

Успех «Конца атамана» — это успех жанрового решения темы. Будучи ве-тераном национального кино, постановщиком первых кинолент, Ш. Айманов оказал большое влияние на процесс формирования казахского киноискусства, на творческое становление молодых профессионалов кино как бессменный член художественного совета киностудии, как первый секретарь правления Союза кинематографистов республики и непосредственно как художествен-ный руководитель фильмов, снимаемых молодыми режиссерами.

В большой мере аймановским является фильм «Крылья песни», поставлен-ный по мотивам одноименного романа Н. Анова. Как художественный руково-дитель, Шакен Кенжетаевич помогал начинающему режиссеру А. Мамбетову во всем: проводил репетиции с актерами, монтировал, озвучивал ленту. На картине явно сказалась «рука» Айманова-режиссера: фильм состоялся за счет впечатляющей игры актеров (А. Молдабекова, Т. Тасыбековой, А. Ашимова),

196

Òîïæàðªàí

а также попытки глубже раскрыть психологию героев, мир их чувств, мотивы их поступков. Герои фильма — народные таланты: поэт Муса и певица Сабира — перед лицом больших исторических событий. Наступает новая эпоха в жизни степи — в нее приходит советская власть. Натуры одаренные и утонченные, герои полны противоречивых чувств и с большим трудом обретают себя в но-вом времени. Авторы пытаются в этих образах художников от народа раскрыть корни национального характера, национального мировосприятия. Поэт Муса доверчив, как ребенок, сердечен, наделен незаурядным душевным темпера-ментом. Сабира музыкальна, подвижна, женственна, легкомысленна.

«Когда мы думаем, — писал Ш. Айманов, — о действительно типичном для своего времени и о глубоко индивидуальном герое наших фильмов, нам нель-зя забывать о его национальном характере.

И тогда все встает на место. Становится понятной необходимость и смысл существования национальных кинематографий: внести свой вклад в общую сокровищницу советского кино глубоким, ярким, талантливым показом жизни своего народа, его пути к тем общим целям, к которым дружно идут все на-роды многонационального Советского Союза. Решить эту задачу мы можем только через раскрытие национального характера героев наших произведе-ний, показывая этот характер не статичным, а в его действительном развитии» (Айманов Ш. О себе, о своем искусстве. М.: Бюро пропаганды советского ки-ноискусства, 1974). Стремление показать национальный характер в его движе-нии выразилось в последней актерской работе Айманова — небольшой роли в музыкальном фильме «У подножия Найзатас». Как художественный руководи-тель этой картины Айманов обогатил фильм созданием живого, своеобразно-го характера отца героини. Старик неординарен — в нем мудрость сочетается с озорством, строгость с глубоким юмором, хладнокровие с добротой. Как и во всех своих фильмах, Айманов уделяет пристальное внимание музыкаль-ной канве фильма. В этом он всегда — поборник чистоты звучания народных мотивов, а также мелодичности, занимательности музыкальных тем. Обладая недюжинным музыкальным чутьем, Ш. Айманов привлек в кино талантливых композиторов — А. Зацепина и С. Мухамеджанова. Однако музыка в его филь-мах, как правило, остается на уровне интересной музыкальной канвы, не вы-полняя серьезной драматургической функции.

Путь, пройденный Шакеном Аймановым в кино, отразил основные этапы и тенденции становления казахской кинематографии — постепенное овладение значительными темами истории и современности, разнообразными жанровы-ми конструкциями, осмысление опыта развития многонационального кино-искусства, поиск самобытных путей развития национального кино.

Из книги «Кино и вся жизнь», 1994

II. ЖИЗНЬ В ИСКУССТВЕII. ЖИЗНЬ В ИСКУССТВЕ

198 199

ІІ. Жизнь в искусстве

Мажит БЕГАЛИН, Мажит БЕГАЛИН, кинорежиссер,

заслуженный деятель искусств Казахстана

Ñàìîáûòíûé òàëàíò

Ø акен Кенжетаевич Айманов — выдающийся актер и режиссер, был неповторимой личностью, человеком душевного обая-

ния, невероятной общительности, бурного темперамента. Последние двадцать лет мы с ним очень дружили, бывали вместе на

всесоюзных семинарах, пленумах Союза кинематографистов СССР, на многих кинофестивалях. Расставались только тогда, когда разъезжались в экспедиции снимать свои фильмы.

На съемках фильма «Джамбул» (1950—1952 гг.) почти два года мы жили одной семьей, дружили и наши жены — Хадиша и Олеся. В 1961 году у меня родился сын Нартай, имя ему дал Шакен Кенжетаевич. Я ра-ботал режиссером фильма, Шакен «пробил» главную роль. Кстати, пре-тендентов было много, даже начинали снимать фильм с другими актера-ми, потом все переснимали с Шакеном в роли Джамбула. Постановщик Ефим Львович был поражен его игрой, ведь Шакену было всего 36 лет. Шакен Кенжетаевич очень хорошо знал Джамбула, еще с 1936 года изу-чал его жизнь. Это была первая серьезная работа актера в кино.

Огромная общественная деятельность была для Шакена неотъем-лемой частью его существования. Он везде чувствовал себя одинаково раскованно: не только в общении с творческой интеллигенцией, но и с разными людьми, которые встречались в поездках по Казахстану и по стране. Шакен поразительно свободно общался со всеми — от пастуха до академика.

Думаю, что своеобразный секрет такой непринужденности кроется в тра-дициях наших акынов. Акын — своего рода профессия. Быть акыном — значит прежде всего уметь общаться с народом. Именно это помогло Шакену в свое время исключительно искренне сыграть роль Джамбула. Шакен был идеально музыкален, блестяще владел искусством устной импровизации и, если бы по-другому сложилась жизнь, мог бы стать прекрасным акыном.

Он был необычайно одарен от природы, удивительно гармоничен, любил жизнь во всех ее проявлениях. За что бы ни брался, он отдавал этому делу все свои знания, опыт, темперамент, энергию. Он все делал предельно увлеченно: создавал фильмы, снимался, умел беседовать, прекрасно декламировал, да-вал творческие советы, играл в шахматы и в другие азартные игры.

Интересно было наблюдать, как преображалось его лицо в минуты душев-ного подъема — складки разглаживались, он становился удивительно краси-вым. Шакен оставил нам свои записки «О себе, о своем искусстве». Они очень искренни. В них чрезвычайно точно отмечены все вехи его жизни. В записках говорит только о своей кинематографической деятельности, что объясняется характером издания. О театре нет почти ничего. Однако в 40-х годах Шакен Айманов был в Казахском театре драмы буквально властителем душ.

Он создал сценический образ Петруччио в «Укрощении строптивой». Я ви-дел множество актеров в этой роли, но немногие исполнители могли прибли-зиться к тому, что делал на сцене Айманов. Затем образ Акана в пьесе Г. Мусре-пова «Акан Сери — Актокты», роль Шадрина в спектакле «Человек с ружьем» и Тихона в «Грозе».

О сценических работах Шакена Айманова можно много писать. Несмотря на то, что последние три его фильма «Перекресток», «Земля отцов», «Конец атамана» — по-настоящему зрелые работы.

Народный артист СССР, большой общественный деятель, он занимает осо-бое место в казахском национальном искусстве, сделал очень много для раз-вития театра и кино.

Москва, 1973 г.Из фотоальбома «Шакен Айманов», 2004

200

Òîïæàðªàí

201


Юрий ДОМБРОВСКИЙ, Юрий ДОМБРОВСКИЙ, прозаик, поэт, литературный критик

Íàøè øåêñïèðîâñêèå áåñåäû

Î н меня спросил:— Как тебе понравилась моя роль? — речь шла о Петруччио.

Я сказал:— Ты взял биомеханикой. Великолепным владением собой. Тем, что ты тре-

нирован, красив, что у тебя, как у леопарда, высокое переливающееся тело…Он сказал:— Леопард? Если бы мне быть леопардом!Я сказал:— У Шекспира дело-то в ином!— В чем?— Понимаешь, — сказал я, — многое в жизни и в творчестве великого сэра

Вильяма до сих пор кажется странным и необъяснимым. Некоторые авторские ре-марки, например к «Гамлету», просто обескураживают. Все актеры классического периода и кончая Сарой Бернар играли романтического Гамлета восемнадцати-летним юношей. Между тем в пьесе проскальзывают слова, обращенные к Гам-лету: «ты толст и одышлив». А в другом месте еще определеннее: «ему тридцать три года». Почему вдруг Гамлет «толстый в 33 года»? Объясняется это просто. Шек-спир писал эту роль для Ричарда Бербеджа, а ему было много лет, и он страдал одышкой. Мы знаем его по портретам. И все становится на свои места.

Шакен пришел в ужас:— Ты сейчас сказал мне страшную вещь! Я начинаю думать — что же, в кон-

це концов, долговечно? Неужели классика совсем не божественного проис-хождения? Неисповедимый гений пишет образ конкретного смертного, обла-дающего бездной прозаических черт, а до нас этот образ доходит сквозь века в совершенно искаженной категории…

Через некоторые время он снова пришел ко мне. Я жил тогда в малень-кой гостинице «Алма-Ата». Сейчас ее нет. Пришел он, как всегда, неожиданно, уселся на постель (больше не на что было) и потребовал:

— Расскажи-ка!Я поведал ему свою теорию. Она не была до этого ни доказана, ни выска-

зана кому-либо и вообще, весьма возможно, была сплошной нелепостью. Но тогда я очень хорошо знал и помнил все про Шекспира, потому что читал на эту тему лекции.

— Дело в том, что если бы Шекспир был писателем, подобным, например, Ибсену или Горькому, то есть выдавал свои произведения в мир, то его твор-чество наверняка имело бы другой характер и другую судьбу. Но Шекспир был пайщиком труппы, и поэтому первый был заинтересован, чтобы его вещи, по-мимо этой труппы, никогда не увидели свет. В елизаветинские времена, при отсутствии авторского права, конкуренты набрасывались на новую пьесу и этим ее обесценивали. Театров-то в Лондоне было тогда больше, чем сейчас. Вот и приходилось ему писать на определенных актеров, уж какие в труппе со-брались. Таковы были условия, выбирать не приходилось. И мне кажется, — ска-зал я Шакену, — жизненная достоверность и даже злободневность Шекспира объясняется именно этим. Он писал на конкретного актера, конкретного чело-века, а не абстрактную роль. Но, в связи с этим, в далеком через века будущем эта роль удавалась лишь тогда, когда случайно находился актер, идентичный собрату из труппы Шекспира, на которого он писал. Вот тогда выпадал успех редкий и поразительный. Это подобно несгораемому сейфу, — пояснил я ему, — который открывается только тогда, когда набирают определенный код. Не зная кода, сделать это ужасно трудно. Но для меня во всем этом главное — вот что: ни драматург, ни кто иной не может писать абстрактно. Он должен творить, рассчитывая на определенный исполнительский коллектив.

Не знаю, какие из наших разговоров с Шакеном вошли в его сознание, какие прошли мимо, не затронув сердечных струн, но вот однажды он пришел и сказал:

— Я хочу поговорить с тобой о постановке «Отелло» на казахском языке. Она мне не понравилась. Ты понимаешь, — горячился он, — я почувствовал во всем ложь. И какую-то нехорошую декоративность, которой у Шекспира, по-моему, не могло быть. Ну вот читаю я перевод Пастернака. Отелло, по Пастернаку, при-дя в комнату своей спящей возлюбленной с тем, чтобы ее убить, говорит: «При-чина есть, причина есть, о, звезды», и так далее. Как он говорит? Подходя к окну, за которым — звезды. Скажи мне, пожалуйста, может убийца так говорить?

— А ты как думаешь? — говорю я. — Я думаю, что он шел бесконечное время где-то по городу через мусуль-

манские кварталы. Над ним рассыпались звезды, и он бормотал, обращаясь к зтим звездам, и принес это бормотанье сюда. Я не знаю английского и теперь уже никогда не узнаю. Но читал старые переводы «Отелло». И вот, когда он при-ходит к Дездемоне и начинает говорить, это все продолжение звездного бреда, который в нем. У него навязчивая идея — ее нужно убить. Какое это отношение имеет к звездам, на первый взгляд, неясно, но, очевидно, это касается неких всеобщих законов мироздания, потому что он опасается, что если ее не обезвре-дить, она обманет многих других. Он имеет в виду какой-то космический закон нравственности. И выводит ее смерть из всего. Из всего мироздания. Ее нужно убить, потому что она нарушила что-то в мироздании. Отсюда и звезды.

202

Òîïæàðªàí

203


— Откуда ты берешь такие слова? — спросил я. — Ты рассуждаешь как профессор-шекспировед!

— Ниоткуда не беру! — усмехнулся он. — Что думаю, то и говорю. Ну, может быть, немного дурака валяю. Но слушай дальше. Он пошел к ней и говорит: «за-дуй светильник» и так далее. И тут вдруг появляется страшное отрезвление: что это значит — задуть. Пока все было абстрактно — звезды и светильник. А вот сей-час — задуть, это значит ее задушить. Ну убью, а дальше? Все это для актера выра-жено в неопределенном наклонении «задуть ее». А у Пастернака: «сначала свечу задую, а потом ее». Вот этого я не понимаю — актеру здесь играть нечего!

— Ты прав! — я сказал. — Давай я тебя поцелую!Однажды Шакен пришел ко мне после того, как прочел три книги жизнеопи-

сания Шекспира Тома Брендока. Приволок и бухнул на стол все три фолианта. — Вот! — торжественно объявил он. — Это определило мое отношение к

личной жизни Шекспира! Это во многом определило мое отношение к жизни вообще! Обязательно прочти эту вещь!

— Давно прочел, — улыбнулся я. — И тем не менее для меня личная жизнь Шекспира остается величайшей из тайн истории. Не сохранилось ведь ниче-го достоверного ни о его любви, ни о его ненависти. Все какие-то предания, какие-то отголоски…

Горестно мотая головой, Шакен сделал несколько шагов по крохотному но-меру. Потом уселся на кровать.

— Боже мой! — простонал он. — Какая печальная жизнь!Такая точка зрения меня озадачила. Скажем прямо, я не был готов к такому

суждению о Шекспире. — Нет, ты только подумай! — продолжал он. — Всю жизнь он не верил в свой

талант, считал, что ничего стоящего не создал. Не мог напечатать ни одного из своих произведений, да и не очень к этому стремился, поскольку считал все созданное временным. Всю жизнь его окружали любовницы, которые не подарили ему верно-сти — единственного, к чему Шекспир всю жизнь стремился, чего постоянно ждал, что превыше всего ценил. А умирать он пришел к своей старой жене, которая всю жизнь его ждала. У нее он и умер. Любовницы остались вне его судьбы. Человек, который силой художнического озарения прозревал борение высокого духа и огонь нечеловеческих, но таких человечных страстей, умирал в кругу своих взрослых, дав-но брошенных им детей, ставших ему почти чужими. Возле дочки, которая из-за своего уродства никак не могла выйти замуж. Страшный конец печальной жизни!

Я хочу сейчас раскрыть одну свою профессиональную тайну. Мои шекспи-ровские «Кровать» и «Королевский рескрипт» я, наверное, никогда не написал бы, не будь Айманова с его сбивчивыми домыслами, высказанными с боль-шой искренностью, болью и вдохновением. Никогда я не задумывался об этой стороне жизни Шекспира, хотя много знал о нем.

Нужно было такое, аймановское, глубоко человечное проникновение, что-бы почувствовать глубокий трагизм жизни великого актера и драматурга за су-хими фактами его биографии. Моя книжка «Смуглая леди» чуть ли не целиком навеяна тем разговором с Шакеном.

Он глубоко понимал и чувствовал сценическое слово. Однажды мы говори-ли о страшной речевой затрудненности Шекспира, о его варварском синтакси-се. Я прочел по-английски Шакену одну фразу, о которой один замечательный шекспировед сказал: «То бежит бегом, то идет шагом, то запутается»…

— Это же не так! — возразил Шакен. — Одно дело профессоры, а совсем дру-гое мы — актеры. Нет для нас ничего более страшного, чем гладкое слово. С ним актеру нечего делать. Актер может идти только за подтекстом. А подтекст — это огромный простор, который дается актеру после того, как автор кончил. Ну, может быть, и не кончил, а как поставил грань, рубеж: теперь ты говори сам. Ведь текст играть нельзя, его можно только читать: «Я вас любил, любовь еще, быть может…» Что тут играть? Шекспир великолепно понимал, что нужно акте-ру, ему нужна интонация. Вот ты мне прочел фразу Шекспира, я-то не понимаю по-английски, но верю знатокам, может быть, и впрямь — корявая фраза. Это при прочтении на бумаге. Но нам-то как судить? Если бы мы с тобой знали, как это прочитал в свое время Вильям Гаррик Старший, тогда мы знали бы, что напи-сал Шекспир. Шекспир велик как драматург, потому что не отделял текст от кон-кретных актеров. Он потому и бессмертен, что эта конкретность победила мир.

Шакен обо всем задумывался глубоко. И стремительно усваивал свежую мысль. Он много размышлял о жизни и смерти, о смысле человеческого суще-ствования. И был великолепным оптимистом.

— Не может быть подлости без наказания! — верил он. — И добродетели без вознаграждения! Не должно быть, черт возьми!


Семен ФРЕЙЛИХ, Семен ФРЕЙЛИХ, заслуженный деятель искусств России,

доктор искусствоведения, профессор

Øàêåí Àéìàíîâ è Áîðèñ Nàñòåðíàê

Ø . Айманов — пересмешник. Любую ситуацию он мог вывернуть наи-знанку, безжалостно обнажить ее другую, противоположную сторо-

ну. Вспоминаю, как после приема в юрте московской делегации (в нее входили

204

Òîïæàðªàí

205


режиссеры Ю. Озеров, Ю. Егоров, драматурги Л. Малюгин и В. Соловьев, кри-тики Л. Погожева и я) состоялась телевизионная передача, которую Айманов вел как капустник. Мне потом передавали, что, когда репортаж запустили в эфир, зрители надрывали животики. Да и самих нас он заводил так, что мы себе позволяли непотребное для официальной передачи: суровое тогда было время, а мы посмеивались, ерничали. Василий Соловьев рассказал, как, ра-ботая над сценарием «Война и мир», так перевоплотился в Льва Толстого, что стал чувствовать на себе бороду писателя. Тут я подал реплику: «Да, недаром мы стали называть Васю «зеркальцем русской революции». Раздался взрыв смеха, в юрту вбежала собака и облаяла нас. «Нас берут», — произнес Леонид Малюгин, и снова взрыв смеха всколыхнул юрту.

Мы были в его руках массовкой, которую режиссер Айманов переключал с одного регистра чувств на другой. Он взял домбру (то, что, как рояль, оказыва-ется в нужную минуту в кустах) и начал сказывать по-казахски, видимо, это было приветствие; он пел так серьезно, так душевно, что каждый из нас подумал о превращениях в судьбе этого человека.

Если бы Айманов не был актером, то он стал бы акыном, верным учеником Джамбула, напоминая, как тот в свою очередь принял домбру из рук своего учи-теля Суюмбая. И все-таки Айманов стал тем, кем должен был стать, ибо фольклор — анахронизм в век атомной энергии и полетов на Луну. Он стал режиссером.

Положив домбру, Шакен — восточная душа — каждому из гостей препод-нес памятный подарок.

Мне он вручил книгу на немецком языке, это была моя «Драматургия экра-на», которую перевели в Берлине. Но узнал я об этом именно в Алма-Ате, где продавалась немецкая литература, поскольку сюда в свое время депортирова-ли едва ли не половину населения немцев Поволжья.

А вот другой Айманов. Съехались на очередной пленум кинематографисты всех республик. И тут при-

шло мне в голову: каждого, у кого я когда-то гостил, пригласить к себе домой. И вот идет пленум. Происходило это в Белом зале Дома кино, я сел сзади, на воз-

вышении, переписывая в блокнотик фамилии претендентов на домашний ужин. Думая о доме, о том, как там жена Люся с дочками справляется с меню, я не

заметил, как постепенно менял русло пленум. Тон задал Шакен Айманов. Я при-слушался. Айманов сурово разбирал сцену драки в фильме «Первый учитель». «Может быть, у вас в Рязани дерутся оглоблями, у нас до этого не доходит». По-том сказал с обидой: «В Москве после официальных заседаний бродишь по го-роду, как собака, никто не пригласит на чашечку чая к себе домой».

— Боже мой, — подумал я, — теперь он решит, что я приглашаю его к себе после этой тирады. Какая пошлость…

Выступление Шакена оказалось сигналом. И вот уже Латиф Файзиев своим дискантом кричит с трибуны:

— Видели картину «Ко мне, Мухтар!»? Мухтар у нас священное имя. А если бы мы назвали картину «Ко мне, Иван!» или «Ко мне, Абрам!»?..

Я почувствовал волнение в президиуме: националы замахнулись на старше-го брата.

Я подумал, не нужно ли отменить прием… а ведь дома ждут, такой труд вложен. В перерыве я подошел в фойе к Шакену, он был для меня лакмусовой бу-

мажкой: быть или не быть. Мы по традиции обнялись и выпили по рюмке коньяку, бар работал здесь

же, в фойе Белого зала. — Между прочим, я из Рязани, — сказал я серьезно. Он расхохотался, и лицо его засветилось лучиками вокруг глаз. — Вечером мы ждем тебя у нас…— Неужели ты мог подумать, что эта ерунда тебя касается? Кстати, в кото-

ром часу?— В семь. Он записал мой адрес, и я направился к тем, кого намерен был еще при-

гласить. Вечером в моей квартире было шумно и нескучно. Народу оказалось больше, чем было запланировано.

Из приезжих были Айманов, Айтматов, Шенгелая, Кимягаров, Файзиев, Аб-басов, москвичи Юренев с Тамарой, Погожева с Новогрудским, Шахназаров с Аней. Стол был русский — селедка с маслом, печеная картошка в мундире (они у нас шли как «рябчики» — рецепт Юткевича).

Конечно, было много водки, и было весело, и все-таки неожиданно на сей раз гости поругались не со «старшим братом», сцепились Файзиев с Кимягаро-вым, то есть узбек с таджиком.

Вдруг возникла пауза, люди устали от говорильни, стало скучно. Я посмо-трел на Шакена, он кивнул в знак согласия.

Знаки, которыми мы обменялись, были связаны с книгой, которую уже не он мне подарил, а я ему.

На ту самую «Драматургию экрана» я ему вскоре ответил взаимностью. Од-нажды, будучи в Праге, я посетил магазин русской книги. Не знаю, существует ли сейчас этот магазин, поскольку в последний раз я был там до трагического 68-го года. Так вот меня тогда постигла почти неправдоподобная удача. Книга, которую я не мог достать в Москве, стояла здесь на полке «Борис Пастернак» в издании Большой серии библиотеки поэта 1965 года (с предисловием А. Си-нявского). Было всего два экземпляра, и я, как жадный Шейлок, схватил оба.

Один я подарил Шакену Айманову.

206

Òîïæàðªàí

207


Великий актер театра и кино, казах, сыгравший на английской сцене Макбе-та, русским владел безупречно. В Пастернаке он купался, и я уверен, что поэт подбавил существенное к его мировоззрению, точно так, как он формировал в свое время мое поколение.

Шакен поднялся из-за стола, воцарилась тишина. Он выдержал паузу, и вдруг стал читать Пастернака:

Рояль дрожащий пену с губ оближет.Тебя сорвет, подкосит этот бред. Ты скажешь: — Милый! Нет, — вскричу я, — нет!При музыке?! — Но можно ли быть ближе, Чем в полутьме, аккорды, как дневник,Меча в камин комплектами, погодно?О пониманье дивное, кивни, Кивни и изумишься! — ты свободна. Я не держу. Иди, благотвори. Ступай к другим. Уже написан Вертер,А в наши дни и воздух пахнет смертью:Открыть окно — что жилы отворить.

Утром на пленуме Шакен в запале выступления разделил аудиторию, а здесь, сейчас, объединил всех и, как мне показалось, освободился от вины.

Таким он был — великим, вдохновенным. И мудрым.

Москва, август 2002 г.Из фотоальбома «Шакен Айманов», 2004

Юрий САРАНЦЕВ, Юрий САРАНЦЕВ, народный артист России

Âåðòèíñêèé — Àéìàíîâ

Ê ак скоротечно время. Прошло более тридцати лет, как от нас ушел Шакен Кенжетаевич Айманов. Я снимался у него в последней кино-

картине «Конец атамана», а сколько еще впереди было проектов, интересных замыслов! Когда Шакен погиб, меня не было в Москве. Я снимался в Болгарии, играл главную роль в фильме. Работа была сложная и ответственная, дело в том, что во время Второй мировой войны болгары благодаря мужественной политике короля отказались воевать на стороне фашистов, это обстоятельство накладывало на нас, российских актеров, особую ответственность. Поэтому единственный раз в моей кинематографической практике в фильме «Конец

атамана» меня озвучивал актер Виктор Филиппов, хорошо знавший мою ма-неру работы, хотя Шакен очень хотел, чтобы себя я сам озвучивал. До мое-го отъезда в Болгарию, а мое участие в болгарском фильме было оговорено на уровне высшего руководства стран, была возможность поработать хотя бы одну смену на Киностудии им. М. Горького. Но директор киностудии Ростислав Семенов отказал в этой возможности Шакену Айманову, хотя и это было обид-ней всего. Семенов когда-то руководил «Казахфильмом».

Шакен Айманов был прекрасным актером, и поэтому все артисты, занятые в фильме, такие мастера, как Борис Иванов, Виктор Авдюшко, Владислав Стржель-чик, Нурмухан Жантурин, Асанали Ашимов, Владимир Гусев, чрезвычайно вни-мательно относились к его требованиям. Шакен Айманов радовался, громко и довольно смеялся, когда видел, что актер переживает за свою роль, находит какие-то выигрышные черты в характере своего героя, подходит к своей работе творчески. Такое общение дорогого стоит, и самые известные актеры дорожили общением и творческим содружеством с Шакеном Кенжетаевичем.

Впервые меня познакомила с Шакеном моя жена, когда в 1957 году снима-лась в одном из первых фильмов Айманова «Мы здесь живем». Интересно, что Шакен — сам заводила и великий шутник, говорил: «Петрова — несерьез-ный человек», из-за того, что моя жена часто и умело разыгрывала актеров. «Боливар двоих не вынесет», — шутили актеры на площадке, падая от смеха от их шуток и розыгрышей.

У Шакена была хорошая жена Хадиша, народная артистка республики. Он трепетно относился к ней, боялся обидеть, хотя она часто вмешивалась в его замыслы. А с Мажитом Бегалиным и его женой Олесей мы были соседями с далекого 56-го года. Кончину Мажита Олеся переживала тяжело, быстро сда-ла. Они ведь встретились в 1943 году, когда в Алма-Ате вместе поступали во ВГИК, и с той поры не расставались. Потом погиб на съемках их сын Нартай — отчаянная душа. Он был актером, пиротехником, каскадером, безумно любил лошадей. Шакен тоже любил лошадей. Кстати, Нартаю имя дал Шакен в 1951 году, когда он снимался на «Ленфильме» в картине «Джамбул». Любопытно, в этом фильме есть эпизод — конные скачки на ипподроме, в нем Шакен не вы-держивает и в гриме старого Джамбула скачет на коне с призывным криком: «Мурат!.. Нартай!..». Шакену в ту пору было 38 лет. Ему уже шел шестой деся-ток лет, когда показывал мне, как подходить к коню, как садиться и находить с ним общий язык. Я отшучивался: «Шаке, это не для меня». А он хохотал своим характерным: «Кхе! Кхе!..», бил от удовольствия себя по бедрам и удивлялся, как это можно бояться лошадей.

Нас связывала долгая дружба. Я снимался у него в фильмах «Ангел в тю-бетейке», «Наш милый доктор», озвучивал актера Диордиева. Хорошо знал

208

Òîïæàðªàí

209


кинорежиссера Куата Абусеитова и его жену Майру, они обожали Шакена. С Куатом Абусеитовым была такая история. Он снимал фильм «У подножия Най-затас». Шакен Айманов был художественным руководителем проекта. Он сам запускался с очередным фильмом, была запарка, а у Куата Абусеитова не по-лучалось с монтажом. И вот Шакен, забыв о разнице времени, звонит мне в Москву в 3 часа ночи и говорит: «Сарыауыз, вылетай в Алма-Ату и сделай Куа-ту укладку фильма». Я отнекиваюсь: «Никогда не делал картину». — «Вы-летай! — потребовал Шакен. — Помоги ему. Подъедет опытный монтажер Марина Гаврикина». Пришлось лететь и заняться этим непростым делом. Спа-сибо, конечно, Марине. Фильм, в общем-то, получился благодаря настойчиво-сти Шакена Кенжетаевича. Он был добрая душа, но в то же время человеком требовательным, даже суровым, когда речь шла о работе. Каждый фильм для него был частью истории нашей культуры, в особенности казахской культуры, и тут он не позволял поблажек ни себе, ни другим.

Имя Сарыауыз, что в переводе означает «Желторотый», приклеилось ко мне. Вроде бы и не имя, а прозвище, кто-то другой, может быть, и обиделся бы, но Шакен произносил это слово как-то нежно и ласково, что мне и в го-лову не приходила мысль обижаться. Я воспринимал это как знак особой, своего рода духовной близости. Иначе и быть не могло. Вообще, я бы ска-зал, что казахи — особая нация. Казахи говорят прекрасно на русском языке, без акцента — это особый дар, который говорит в пользу уважения казахами языка и культуры другого народа. И у русских ведь особое отношение к казахам — уважительное и трепетное. Шакен хорошо говорил по-русски, а образованно-стью Мажита Бегалина восторгались многие русские литераторы-теоретики. Мы жили в районе метро «Аэропорт», в массиве, где проживала московская интел-лигенция. Все хорошо знали друг друга, и все уважали Шакена и Мажита. Од-нажды я узнал, что из Алма-Аты приехал Шакен и находится у Мажита и Олеси.

Решил пригласить их к себе на чай. Позвонил по телефону. Услышал радост-ный смех Шакена, его характерное «кхе, кхе!..». Он сказал: «Лучше ты спускайся к нам, Сарыауыз. Это легче, чем нам с Мажитом подниматься к тебе на пятый этаж. Захвати с собой бутылку сливок». Естественно, я спустился вниз. Дверь в квартиру была открыта. Голоса раздавались в кухне. Говорили они на казахском, и мне показалось — слишком громко и возбужденно. Как я понял, говорили о положении на киностудии «Казахфильм», о том, что не завершили к концу года фильмы, о запуске новых кинокартин. Шакен и Мажит переживали за судьбу этих работ. Когда я вошел, они замолчали, переглянулись… и тут же перешли на русский язык. И я как бы попал к своим. Они были умными и образованными людьми, были выше меркантильных соображений, понимали и утверждали со-бой, что братство, духовное единение людей — залог успеха в работе, культуре.

Однажды в Алма-Ате Шакен пригласил на свадьбу людей, мне незнакомых. Я стал отнекиваться, но надо знать Шакена: он не успокоится, пока не добьет-ся своего. Пришли на свадьбу. Она была в разгаре. Стол богатый, полно блюд, видимо, играли свадьбу дети знатных людей. Когда мы появились, стало тихо. Все замолчали, даже музыка перестала играть. Все гости сидят чинно, только тамада стоит. Потом после паузы он говорит: «Раз Москва молчит, и мы по-молчим». И тоже сел. И все на меня смотрят. Я говорю: «Нет, я выступлю, по-здравлю молодых». Тамада на русском языке стал представлять меня, но ему не дали договорить, стали наперебой говорить, что хорошо знают меня, стали говорить тосты в мою честь. Я смутился, как мальчик. А Шакен весело смеется: «кхе, кхе!..» и от удовольствия бьет ладонями себя по бокам. Говорит: «Мог бы и без меня прийти, видишь, как тебя любят казахи». Такой он был — душа ком-пании, любимец общества. И всегда в любой ситуации находил выход.

Помню, сидели в ресторане Дома кино после очередной премьеры. За сто-лом — Марк Наумович Бернес, Шакен Кенжетаевич, Мажит Сапаргалиевич и я. Говорили о Востоке, о культуре восточных стран, поэтах Ирана. Шакен, живший идеей экранизации «Абая», вдруг начал предлагать мне пробу на роль Абая. «Шаке, какой из меня Абай? — отвечал я. — Это не серьезно». А он не отстает «Глаза подходят, а остальное зависит от грима». И стал вспоминать, как играл Джамбула. Марк Наумович пошутил: «Что-то распустились вы, казахи. Сегодня показали фильм хорошего уровня, а теперь замахнулись на классику. И гово-рите об этом как о чем-то обыкновенном. Мечтал ли об этом Джамбул?». Ша-кен подхватил шутку: «Вот после 17-го года и распустились. Не углядели вы за нами, казахами. Такими стали…». Марк Наумович посерьезнел: «Да, вот тут вы правы, Шакен. Стали во весь рост…».

Однажды Шакен остановился в гостинице «Москва» в номере, где до него не-сколько дней жил во время гастролей Аркадий Райкин. В просторной гостиной сто-ял рояль. В номере было многолюдно, у хлебосольного Шакена всегда собиралась уйма людей. Он играл в шахматы с одним из серьезных московских шахматистов. Потом все пошли в бильярдную, и Шакен показал записи романсов в исполнении Вертинского. До съемки был еще день, мы позвонили Шакену, а он говорит: «Вот хорошо, ребята, что прилетели, приезжайте ко мне — двери открыты!». Действи-тельно, двери в квартиру были открыты, и слышался шум воды. Шакен был чисто-плотным человеком, любил мыться, купаться, может, это у него осталось с детской поры: вырос в краю озер — Баянауле. Он лежал в ванной.

Мы поставили пластинку, сели в кресла. Шакен выходит из ванной, на пле-чах халат, с волос стекают капли. Переступил через порог и застыл, услышав голос Вертинского. Повел глазами в сторону не включенного телевизора — не может понять, что откуда взялось. Потом посмотрел на проигрыватель и при-

210

Òîïæàðªàí

211


шел в дикий восторг. Стал смеяться, бить себя по бокам: «Кхе, кхе!.. Вот это праздник! Вот праздник!» Он был похож на счастливого ребенка.

Он был музыкальным. Жил в музыке, и она жила в нем. Это свойство его души покоряло многих. Потому и тянулись люди к нему. Он боготворил вели-ких певцов, особенно тех, кто уехал за границу, добиваясь свободы творчества. Восторгался Вертинским, и когда бывал в Москве, встречался с его дочерьми — Марианной и Анастасией.

Из фотоальбома «Шакен Айманов», 2004

Григорий РОШАЛЬ, Григорий РОШАЛЬ, кинорежиссер, народный артист СССР

Îí âîñïåë Êàçàõñòàí

Ø акен Айманов… великолепный, талантливый, блистательный орга-низатор, великолепный артист, талантливый режиссер. И все-таки

не все это определяет Ш. Айманова. Прежде всего, он был истинным предста-вителем казахского народа. Удивительным сыном своей Родины.

Вот о таком Шакене Айманове — певце Казахстана хочется сказать мне хва-лебное слово. Певце? — может спросить удивленный читатель, — он ведь был артистом драматического театра, а не акыном, — спорить с этим трудно. Он дей-ствительно не был акыном. Но всей своей жизнью, каждым биением пульса, каждым ударом сердца он воспевал Казахстан.

Когда я познакомился с ним, это было в 41-м, меня поразил, прежде все-го, его облик: лицо его было несколько странным, это было тюркское лицо с умным прищуром глаз, со скулами, определявшими волю, и ртом, даже не-много женственным, добавьте к этому высокий лоб, черные волосы, высокий рост и вы поймете, что он не мог не привлечь внимания вашего и не заинтере-совать вас сразу.

Меня удивило то, как он говорил по-русски. Конечно, ощущался акцент, но ведь давно известно, что акцент не портит речь, а делает ее зачастую вырази-тельней. Мысли свои Шакен выражал просто, ясно, всегда пошучивая.

У него были прекрасные руки, длинные пальцы и во всем его облике при-сутствовала какая-то аристократическая складка. Хотя, как мне известно, он не принадлежал к потомкам торе (казахские дворяне) и аткаминеров (байских прислужников) в его роду тоже не было. Он был — и это сразу очаровывало — артистом.

Артист — это великое слово. В Казахстане я понял его своеобразное зна-чение. Именно в Казахстане я уловил тот народный, уходящий в древность, смысловой акцент этого слова.

Многие артисты еще несли на своих плечах веселый груз народного театра. Площадного, балаганного, ярмарочного. И сейчас, будучи уже знаменитыми ар-тистами, они порой с восторгом вспоминают свои ранние, первые театральные шаги. Они были счастливы, что театр вырос, что он стал государственным, акаде-мическим, имеющим значительные достижения, насчитывающим десятки выда-ющихся актеров, признанных мастеров, но… и тот ранний истоковый театр они не предали в душе своей, они радовались, вспоминая его шутки, его балагурство, его акынский темперамент, его детскость и даже его шаманство. Во всяком случае ар-тиста Умурзакова трудно было отличить от своеобразного шамана-дуаны.

Плеяда великих артистов — другого слова я не могу найти для определения их — была в то время в Казахстане. Умурзаков, Куанышбаев, Кожамкулов, Жан-дарбеков, Бадыров и среди них — один из самых молодых и обнадеживаю-щих — Шакен Айманов. В этом удивительном сонме актеров некоторые были уже прославлены повсеместно у нас и даже за рубежом. Умурзаков уже сыграл Амангельды, ставшего классическим произведением казахской кинематографии. Режиссер фильма М.М. Левин говорил мне, что такие артисты, как те, с которыми ему пришлось работать в Казахстане, нигде больше не существуют. Я несколько раз смотрел картину «Амангельды» и был воистину влюблен в Елубая.

И все же наиболее удивительное, незабываемое впечатление произвел на меня Айманов в спектакле, показанном в Алма-Ате в грозный год войны. Не могу здесь не сказать несколько слов о том, что представляла из себя Алма-Ата в военные годы. Это необходимо, ибо все мы навсегда связываем этот город с образом Айманова.

Город необыкновенной красоты, город-сад… непрерывно журчащие ма-ленькие ручейки, струящиеся по всем улицам Алма-Аты, небо с крупными звездами и огнями непотушенных фонарей, зрячие окна зданий, непривыч-ные после затемнения Москвы и Ленинграда. Академия наук — несколько ин-ститутов ее были в Алма-Ате, киностудии разместились в столице Казахстана. Тут же трудились для фронта заводы, крупные учреждения. Жить было трудно, негде. Некоторые залы превратились в общежития, занавески отделяли одну семью от другой, кое-где, как драгоценность, были расставлены ширмы.

Студия устраивалась на ходу и с первого дня работала. Начал работать ГИК — институт кинематографии. В ЦК, СНК шли непрерывные заседания: размещали людей. Кинематографистам, размещенным в разных местах, кроме того, дали двухэтажный дом, который впоследствии был прозван «лауреатником», ла-сково и чуть иронически. Там жили: Эйзенштейн, Пудовкин, Дзиган, Москвин, я, Строева, Кошеверова и другие. Каждый день все вместе слушали последние известия с фронтов и для победы делали все, что могли.

212

Òîïæàðªàí

213


Снимали боевые сборники, полнометражные фильмы. В кинотеатре мы просматривали только что законченную Пырьевым картину «Свинарка и па-стух». Жизнь не прекращалась.

Тогдашняя Алма-Ата оказалась воистину столицей искусства, центром ки-пящего творчества. Театр Завадского, Марецкая, Орлова, Мордвинов — такие звезды сияли на алмаатинском небе.

Но однажды, несмотря на весь блеск творческих сил, создающих и снимавших-ся в фильмах и сосредоточенных в этом гостеприимном городе, на фоне велико-лепных театральных коллективов нас всех поразил, сверкнул метеором, проник в самое сердце удивительнейший спектакль. Это не была пьеса о войне, это не была пьеса о героических подвигах, это была пьеса радостная, солнечная, в которой бил-ся луч, пойманный Шекспиром и переплавленный в веселую комедию — «Укроще-ние строптивой». Да, это был Шекспир, но в замечательной постановке Бибикова и Пыжовой, это была пьеса не о сдавшейся Катарине, измученной и обессиленной рабыне мужчины, любящей с покорностью собачки, выдрессированной хозяином. Нет, эта одна из самых трудных пьес Шекспира, иногда пугающая при неточном про-чтении, в постановке Бибикова и Пыжовой была спектаклем о любви, о завоевании двух замечательных людей друг другом. И Петруччио играл Айманов. Букеева игра-ла Катарину. Удивительно играл Куанышбаев отца двух дочерей.

В годы войны рампа освещала спектакль, полный света, шуток, бешеного темперамента и нежной человеческой теплоты.

Забыть Петруччио — Айманова нельзя. Это был настоящий мужчина, и это был победитель, и это был настоящий и умный мастер своей жизни, а Катари-на — яростная и безумная — она не смирилась, а радовалась узнаванию ново-го человека, удивлялась своей покорности.

Спектакль поражал неожиданным сочетанием Италии, Шекспира и вдруг — казахских артистов. Теперь мы понимаем, как может рвануться вперед дух человеческой мысли и какие неожиданные достижения может принести его преображенная мысль народу. Но тогда мне хотелось целовать руки Пыжовой, обнять Бибикова — они подняли спектакль до высот мирового масштаба.

Айманов — он излучал радость — так нравилось ему играть эту роль, так нравилось ему играть Петруччио. Но дело не только в том, необходимо под-черкнуть, что он превосходно носил костюм, что Букеева была очаровательна, что художник сделал все возможное, чтобы спектакль ни в чем не уступал ев-ропейскому уровню. Этот спектакль был небольшим ответным подарком Ка-захстану за гостеприимство и заботу, и он же стал определенной памятью о тех суровых временах. С огромным успехом спектакль шел много лет до самой трагической гибели Айманова.

Я с нетерпением ждал встречи с Аймановым в кино. И вот начал снимать фильм «Песни Абая», сценарий которого был написан Ауэзовым и мной.

До этого «Абай» был поставлен в театре по пьесе Ауэзова, но фильм резко отличался от сценарного решения. Я пригласил Айманова играть роль Шарипа. Как ни странно теперь, я тогда пригласил его на роль отрицательную — образ ему предстояло осуществить сальериевского плана. Шарип завидовал юному поэту Айдару. Но роль усложнялась тем, что он был «правоверным». Тема му-сульманства и законов этой религии во многом определяла ее решение. Ша-рип был философ, но главное — он не мог простить Айдару то, что Абай отверг его, Шарипа, дарование, его мировоззрение, и он отравляет Айдара.

Это все сплеталось в клубок страстных и действенных сцен, в которых ки-нематографическое решение не связывало, однако, актера в его психологиче-ском рисунке и диалогах. Абая играл и, по-моему, играл, как всегда, прекрасно, Куанышбаев. Картины стареют быстро, но многое в этом фильме представляет интерес и сейчас. В роли Шарипа Айманов был настолько выразителен и то-чен, что заслуживает особого внимания.

Шарип Айманова носил очки. Он никогда не спешил. Он понимал тишину в предгрозовье, и стихи его цитировались в картине. Внешнее благородство его было незапятнанным, и в то же время это был холодный и жестокий в своей че-ловеконенавистнической силе злодей. Но злодей в кавычках, не кинематогра-фический злодей, а страшный своей холодной пустотой подлинный злодей.

Оператор картины Г. Пышкова, художники картины М. Левин (тот самый, который ставил «Амангельды») и молодой казахский художник Ходжиков сде-лали все, чтобы воссоздать светлый мир Абая и противопоставить ему сумрач-ный и сосредоточенный мир Шарипа.

Уже тогда было ясно, что Айманов не только актер. Что он, безусловно, пойдет к режиссуре и сыграет немалую роль в свершениях казахского кинематографа.

Меня удивляла одна черта в Айманове — достаточно было прозвучать объ-явлению о перерыве, как Айманов из мрачного Шарипа немедленно, тут же превращался в веселого балагура, шутника, брал домбру, пел песни.

Айманов любил застолье, обожал бешбармак, званые вечера. На таких ве-черах гости не скучали. Он любил винопитие, но был сдержан и умерен, он ни-когда не терял своего очарования хозяина пиршественного стола («дастарха-на»). И среди шумного веселья он мог внезапно завести серьезный разговор, поделиться своими планами. Эти вечерние встречи и размышления напомина-ли древние застолья художников, писателей, поэтов. И старики, и молодежь, теперь знаменитые артисты Умурзакова, тогда Ергужинова, и Жандарбекова и другие — все были влюблены в него.

Мне кажется, что настоящий артист для того, чтобы сыграть отрицательную роль, может пригоршнями черпать свою силу из самых положительных черт своего характера. И не только для того, чтобы, по Станиславскому, и в отрица-тельном находить положительные черты, но потому, что диалектика образа

214

Òîïæàðªàí

215


всегда острей, когда актер знает, что солнце, скрывающееся за горизонтом, не уходит навеки.

И следующая роль, которую Айманов осуществил вместе со мной, была от-рицательной. Я поставил в Казахском драматическом театре пьесу, написан-ную Тажибаевым и мной, «Ковер Жомарта», романтическую сказку о страш-ных жезтырнаках, не то чертях, не то злых духах. Положительного героя играл Бадыров, а страшного духа зла — Айманов.

Чудесный поэт Тажибаев часто бывал в театре. Прихрамывая, он приходил на репетиции. Его любили в театре, он любил всех в театре, а для меня работа в театре была праздником.

Важным и дорогим стал для меня образ Аяза — красивого Аяза, страшного жез-тырнака. Айманов, как кружево, плел интригу, опять впечатляли и удивляли пальцы, опять он проявлял умение носить костюм, умение быть истинно театральным.

После моего отъезда из Алма-Аты я следил за Аймановым, потому что очень полюбил его и не было для меня радостней встречи, чем встречи с ним на экране. И с каким наслаждением смотрел я на созданный им превосходный образ Джамбула в поставленном Ефимом Дзиганом фильме «Джамбул».

Вот тут-то я и вспомнил о корнях, народных корнях казахского театра. Я понял, что Дзиган сумел не только найти в нем Джамбула, но воспеть в образе акына не-исчерпаемые силы народного гения… но не только казахского, но и всех народов.

Нельзя забыть знаменитую сцену, когда Джамбул во время войны импрови-зирует свое великое обращение к защитникам Ленинграда. Не знаю, кто мог бы так играть на домбре, ощущая сто лет на своих плечах, как это сделал Айманов — Джамбул. Поразительно, как меняется лицо Джамбула, как годы накладывают свою печать, как набухают подглазники, как старится корпус, но не старится дух.

Я думаю, что Айманов в этой роли воистину велик. И Дзигану, открывшему его в таком качестве, хочется принести искреннюю благодарность.

Что касается Айманова-режиссера, то о нем надо писать отдельное иссле-дование.

От картины к картине рос его талант. От «Милого доктора» до «Конца атамана». Мне довелось показывать эту картину на одном из сеансов клуба «Прометей»,

где я проводил показ историко-революционных фильмов. Успех картины был огромный. Перед ней выступали участники боев той далекой поры, герои граж-данской войны, те, кто сражался с Семеновым и Дутовым. Я уверен, что Айманов был бы счастлив, видя, как волнует и радует зрителей его последний фильм.

Но Айманова с нами уже не было. Я знаю — на его место придут десятки, сотни молодых деятелей казахского

театра и кино и для них имя Шакена Айманова будет всегда священно.


Ефим ДЗИГАН,Ефим ДЗИГАН,кинорежиссер, народный артист СССР

Íà ñúåìêàõ ‹‹Äæàìáóëà»

N о существу, «Джамбул» был задуман как монофильм — в сценарии все действующие лица как бы аккомпанировали главному герою, с

тем чтобы наиболее полно и выпукло раскрыть образ прославленного акына. В период подготовки к съемкам фильма «Джамбул» наибольшую трудность

представлял выбор исполнителя на центральную роль. Задача была настолько сложной, что временами казалась невыполнимой.

Нужно было отыскать не только высокопрофессионального актера, но к тому же хотя бы и в общих чертах похожего на прототип и способного воплотить образ в большом диапазоне времени от юношеских лет до глубокой старости. К сча-стью, в казахской драме — превосходный коллектив талантливых актеров. По-советовавшись с работниками студии и с Мажитом Бегалиным, работавшим на этой картине моим ассистентом (позже он стал известным режиссером казах-ского кино), мы пригласили на кинопробы ряд известных казахских актеров.

Шакен Айманов — знаменитый театральный актер, имеющий за плечами некоторый опыт кино, был приглашен на кинопробы второстепенной, почти эпизодической отрицательной роли байского прислужника-акына, которую сыграл в картине, в конечном счете, Гарифулла Курмангалиев.

Поначалу я всех актеров просил исполнить любой импровизированный текст, сыграть на домбре или спеть казахскую песню. Претенденты на роль Джамбу-ла были загримированы с целью достижения портретного сходства с этим за-мечательным человеком. Кстати сказать, мне посчастливилось видеть самого Джамбула, когда я работал на Центральной объединенной киностудии в годы войны. Очень хорошо запомнилось выразительное лицо всеми почитаемого поэта-певца, его умные глаза, очень живые, и притом что он был в преклонном возрасте… После того, как отснялись приглашенные кандидаты на роль Джам-була, пройти пробы предложено было Шакену Айманову. Взяв домбру, он за-пел… и я, впервые видевший этого артиста, был поражен его исполнением. Он прямо-таки сверкал талантом. Разумеется, дело было не в вокальных достоин-ствах — Айманов не обладал сильным голосом, поражала удивительная реак-ция на предлагаемые обстоятельства. Живость лица, выразительные глаза, весь облик, внешний рисунок позы с домброй в руках, мимика — все говорило о том, что перед нами — актер больших возможностей. Я попросил Айманова пройти в гримерную и сделать грим Джамбула. Это вызвало удивление моих товарищей

216

Òîïæàðªàí

217


по съемочной группе — он же совершенно не похож на акына и вряд ли даже самый искусный грим может дать это сходство. Но все же мы загримировали актера и сняли его. На экране оказалось лишь отдельное сходство с Джамбу-лом Джабаевым, но все же оно в какой-то степени проявилось. Была назначена вторая проба, затем третья, и так до шести раз, мы пробовали Шакена в разных возрастах роли — от двадцати до почти ста лет. Наконец, портретное сходство было достигнуто, и это, разумеется, не только благодаря искусству гримеров, но и потому, что Шакен Айманов обладал драгоценным актерским качеством — ис-кусством перевоплощения. Его сосредоточенность во время съемки, огромная внутренняя наполненность, значительность натуры во многом определили то, что мы достигли своей цели в подготовительный период — нашли материал, из которого предстояло вылепить экранный образ Джамбула.

В то время снятые пробы актера утверждались в Москве большим художе-ственным советом при Министерстве кинематографии СССР и, по правилам худсовета, на каждую роль полагалось представлять не менее двух кандида-тов. Когда все члены совета собрались в зале, то узнав о том, что на главную роль представлен только один исполнитель — Айманов — председатель со-вета отказался от просмотра. Я возразил, что никакая другая кандидатура в этих пробах не требуется, ибо мы в лице Шакена нашли исполнителя, необык-новенно органичного для этой роли. После уговоров с моей стороны и пой-дя навстречу желанию некоторых членов худсовета, председатель, недоволь-но пожав плечами, согласился посмотреть наши пробы. Они были отсняты и смонтированы по принципу рекламного ролика, какой выпускается к моменту проката фильма. В небольшом метраже можно было видеть все возрастные изменения героя, как он, вначале юноша, старел и превращался в конце в глу-бокого старца. Это уже само по себе, по чисто внешнему рисунку, впечатляло. А если учесть, что все снятое было согрето талантом Айманова, его темпера-ментом, удивительной достоверностью, правдой чувств, обаянием его лич-ности, то можно представить себе, каково было воздействие пробных кусков. «Да, это Джамбул!», — воскликнул Леонид Леонов, едва закончился просмотр. Его поддержали другие члены совета и сам председатель. Таким образом, Ша-кен Айманов был единодушно утвержден на исполнение этой роли.

Начались съемки. Работать с Аймановым было легко и радостно. Он умел мгновенно войти в образ, загореться и начать жить в тех обстоятельствах, ко-торые предлагались тем или иным эпизодом. В силу этих прекрасных качеств с ним не нужно было многократно репетировать. Достаточно было хорошо и ясно определить задачу куска, действие, поведение Джамбула в той или иной сцене. После одной-двух репетиций, главным образом технического свойства, Шакена можно было снимать.

В течение долгих месяцев я имел возможность видеть, что у Айманова жест, мимика были не заданы, а рождались в момент съемки, то есть тогда, когда ак-тер начинал жить в образе.

Мы довольно долго трудились над этим фильмом, павильоны снимались в Ленинграде, натура в Казахстане, монтаж и озвучание происходили в Москве. За это время, подружившись с Шакеном и полюбив его, я хорошо узнал его своеобразные человеческие черты, самобытный характер. Это был очень жиз-нелюбивый человек, умный, образованный, веселый, общительный, азартный в играх, какие бы они ни были, будь то шахматы или что иное — он играл очень хорошо и увлеченно. Шакен всем своим существом любил искусство, и в этом он был всегда серьезен и вдумчив.

Исполнение Аймановым роли Джамбула было блистательным. Когда не-сколько лет спустя он был удостоен звания народного артиста СССР, эта работа, естественно, тоже принималась во внимание.

Прекрасный актер театра и кино, Шакен Айманов, как известно, стал впо-следствии кинорежиссером. В связи с этим фактом мне вспоминается неболь-шой эпизод из нашей жизни во время съемок «Джамбула». Как-то, примерно в середине съемок, мы возвращались с Шакеном со студии. Он сидел в машине необычно для него задумчивый, молчаливый. И вдруг задал мне вопрос: «Как Вы думаете, я смогу стать режиссером кино?». Я горячо поддержал его, ска-зав, что у него для этого есть все данные — большое дарование, театрально-кинематографический опыт, культура, огромная творческая фантазия, знание специфики кино. Я говорил: «Кому же, как не тебе и не Мажиту Бегалину (впо-следствии окончившему ВГИК) создавать казахское киноискусство?».

С любовью и огромным интересом я следил за дальнейшим творческим путем Шакена Айманова, за поставленными им фильмами, за неустанным его стремлением найти в каждой картине что-то новое для себя. Я смотрел каж-дую новую картину Айманова и с радостью видел, как росло его мастерство постановщика, как все глубже и ярче раскрывались в его картинах события и характеры. От фильма к фильму Шакен рос как режиссер, и, увы, последняя его картина — «Конец атамана» — стала закономерной вершиной его творче-ства. Этот фильм получил всеобщее признание и любовь зрителей.

Шакен много сделал для казахского и всего советского искусства. Но надо было лично знать его, чтобы ощутить ту глубокую горечь утраты, которую ис-пытали все, узнав о его гибели. Шакен был — сама жизнь. Необыкновенно подвижный и многоликий, он при каждой встрече производил новое впечат-ление. Он бывал удивительно разным — оттенкам его настроения «не было числа». Все в нем было первозданно, свежо, редкое чувство юмора, рождав-шего яркие, запоминавшиеся остроты, неожиданные поступки, идеи…

218

Òîïæàðªàí

219


Во всех отношениях это был самородок, богом данный талант. Вокруг него никогда не было скуки, бездействия. Обаяние его было беспредельным.


Олжас СУЛЕЙМЕНОВ ,Олжас СУЛЕЙМЕНОВ ,народный писатель Казахстана,

лауреат Государственной премии Казахстана

Ñëîâî î Øàêåíå

Í а съемочной площадке все его звали — Шакен Кенжетаевич. Вне ра-боты многие, даже моложе его — Шакен. Но на «ты» к нему имели

право обращаться только друзья, близкие по возрасту — Мажит Бегалин, Сул-тан Ходжиков. Или такие признанные аксакалы, как Габит Мусрепов.

В 60-х годах кино привлекло к работе многих писателей. Некоторых авторов находил сам Шакен. Так, в 63-м он пригласил и меня, прочтя мое стихотворение «Одна война закончилась другой…». Он предложил по нему написать сценарий. Дело для меня новое, но я согласился попробовать. Как оказалось, стихи писать легче. Год работы, десяток вариантов. Множество обсуждений на «Казахфиль-ме» и Госкино СССР. С какими-то замечаниями оппонентов соглашался Шакен, но не соглашался я. И наоборот. Много, на мой взгляд, интересных сцен и диало-гов было вычеркнуто цензурой. Например, мы с Шакеном хотели впервые в со-ветском кино показать сцены депортации северокавказских народов в Казахстан зимой 1944 года. Отстаивали сколько было сил. Москва не пропустила. Остались обрывки этой сюжетной линии. И остались во многом благодаря авторитету Ша-кена. Так рождался сценарий фильма «Земля отцов»…

Эта первая практическая работа помогла мне пройти ускоренную «шко-лу сценариста». Я не только освоил технику написания кинолитературы, но и узнал все тонкости политкухни — «готовки» кинопродукта.

Мне нравилась сама творческая атмосфера в тогдашнем кино. После ярост-ных обсуждений на худсовете мы не становились «врагами на всю жизнь». Расставались ненадолго, до следующего заседания. Мое становление как «творческой личности», происходило в коллективе, душой которого были Шакен, Мажит, Султан. Такую же школу кино прошли Бауыржан Момышулы, Ильяс Есенберлин, Аким Тарази, Калихан Искаков. И раньше всех нас — Габит Мусрепов.

Когда я работал в Союзе писателей.., меня постоянно тянуло в кино, как в свою молодость. И я возвращался.

Избирался руководителем Союза кинематографистов, назначался предсе-дателем Госкино республики. Рад вспомнить, что при моем участии (автор-ском, редакторском, администраторском) были сняты лучшие фильмы сту-дии — «Земля отцов», «Кыз-Жибек», «За нами Москва», «Песнь о Маншук», «Серый Лютый», «Выстрел на перевале Караш», «Тревожное утро»...

…Шакен ушел на взлете своей творческой карьеры. «Конец атамана» оказа-лось пророческим названием шакеновского фильма, последней картиной ата-мана казахстанского кино.

Париж, 27 мая 2004 г.Из фотоальбома «Шакен Айманов», 2004

Кабыш СИРАНОВ, Кабыш СИРАНОВ, киновед, кандидат искусствоведения

Òàëàíò ÿðêèé, óäèâèòåëüíûé(К 60-летию со дня рождения Шакена Айманова)(К 60-летию со дня рождения Шакена Айманова)

Ê ак-то не хочется думать о смерти Шакена Айманова. Думается о нем живом, радостном, неутомимом. Он излучал неуемную энергию и за-

жигал ею окружающих, был всегда полон замыслов. И все это трудно забыть. Мы познакомились сорок шесть лет назад. Кажется, с тех пор минула целая

эпоха. Было это в Семипалатинске, мальчик учился в школе-коммуне. Все за-мечали склонность совсем юного еще Шакена к музыке, к сцене. И уже пред-сказывали, что он будет артистом.

Однако Шакен пошел учиться в педагогический институт. Но, как говорят, от своей судьбы не уйдешь. Став студентом, он участвовал в драмкружках, испол-нял народные песни. И комиссия, отбиравшая одаренную молодежь для по-полнения актерской труппы Казахского театра драмы, сразу обратила на него внимание. Так, девятнадцатилетний Шакен стал одним из актеров профессио-нального театра.

Работа в театре — интереснейшие страницы в жизни Ш. Айманова. Он сы-грал более ста ролей. Удивляет его творческий диапазон. Героические образы на сцене он создает столь же достоверно, как и трагические или комические. В театре проявилось и его режиссерское дарование. В некоторых постанов-

220

Òîïæàðªàí

221


ках, и больше всего в инсценировке романа М. Ауэзова «Абай», чувствовалась склонность режиссера к кинематографическим решениям. В 1953 году Шакен Кенжетаевич пришел работать в кино.

Многие до сих пор помнят, как режиссер Е. Дзиган искал опытного пожило-го актера на роль Джамбула. В числе многих других был приглашен на пробу и молодой Айманов. И, несмотря на отсутствие внешнего сходства, несмотря на молодость, именно он был утвержден на роль Джамбула. И эта работа получи-ла высокую оценку самых взыскательных деятелей советского кино.

Когда Айманов пришел в кино, Алма-Атинская студия переживала трудную пору. Художественные фильмы снимались редко. Не хватало творческих ра-ботников. Не было опытных мастеров, у кого можно было бы поучиться. Ины-ми словами, сам Шакен Айманов и был тогда первым и почти единственным режиссером художественных фильмов. Первая его работа (совместно с К. Гак-келем) «Поэма о любви» оказалась неудачной. Но характерно, что даже неуда-ча послужила для режиссера своеобразной школой, сделанные выводы изба-вили его потом от многих просчетов и ошибок. Кинолента «Дочь степей» была уже шагом вперед, а фильм «Мы здесь живем», посвященный целинной эпо-пее, был на I Всесоюзном кинофестивале признан лучшим фильмом о цели-не и удостоен специального диплома. Фильм «Мы здесь живем» был создан Ш. Аймановым совместно с кинорежиссером М. Володарским.

В 1957 году появляется первая самостоятельная режиссерская работа Шаке-на Айманова — комедия «Наш милый доктор». И надо подчеркнуть, что это не тот фильм-концерт, который создается ради того, чтобы познакомить зрителей с лучшими исполнителями. Такие исполнители есть, фильм знакомит нас с до-стижениями казахского искусства. Но вместе с тем музыка и песни органически вытекают из сюжета картины, в которой глубоко и интересно подняты нрав-ственные проблемы. Мастерский монтаж фильма, ритм, чередование кадров, сочетание разных планов — все это работает на глубокое раскрытие идейно-художественного содержания картины. Ускоряя или замедляя кадры того или иного эпизода, задерживая внимание зрителя на крупном или общем планах, режиссер выражает свое отношение к событиям, происходящим на экране.

Вспомним наше первое впечатление! Волнующее знакомство с новым про-изведением, в котором мы испытали удивительное чувство очарования, глядя на свой город и его окрестности.

Десять лет спустя появилась другая комедия — «Ангел в тюбетейке». В ее создании участвовали те же авторы, что и в «Нашем милом докторе» — сцена-рист Я. Зискинд, оператор М. Беркович, композитор А. Зацепин. Это позволяет выявить общность двух фильмов и вместе с тем почувствовать режиссерский почерк Шакена Айманова в комедийном жанре. За кажущейся простотой сю-

жета — снова большие моральные проблемы. Хочется напомнить о том, что режиссер открыл комедийный талант в народной артистке Амине Умурзако-вой, которая до этого никогда не играла комедийных ролей.

Узкая специализация была чужда Шакену Айманову. Он мог браться за лю-бой жанр и обогащать его. Между двумя комедиями, кстати, им была созда-на прекрасная психологическая драма «Земля отцов», которая вошла в чис-ло лучших кинопроизведений советского киноискусства. Сценарий Олжаса Сулейменова отличается редкой поэтичностью. И режиссер сумел, воплощая сценарий на экране, бережно сохранить стилистические особенности его ав-тора, сделать поэтичным все киноповествование. В процессе съемки фильма Шакен Айманов стремится помочь актерам преодолеть сложности сценария. И преодоление трудностей оборачивается блестящими удачами. Особенно ко-лоритна фигура старика, мастерски нарисованная Елубаем Умурзаковым. На смотре-соревновании кинолент республик Средней Азии и Казахстана, прове-денном в 1967 году в Душанбе, фильм был признан лучшим произведением киноискусства этих республик и получил приз «Горный хрусталь».

Последняя работа Ш. Айманова — фильм «Конец атамана», столь высоко оцененный и всесоюзным зрителем, и знатоками киноискусства; работа ярко подтвердила, что выдающийся режиссер с каждой работой преодолевает все новые и новые вершины. По творчеству Шакена Айманова можно было сту-дить о национальной кинематографии. Он был аксакалом казахского кино и остается его учителем.

Народный артист СССР, лауреат Государственной премии, он снискал при-знание не только в нашей стране, но и за рубежом. Он был членом жюри Меж-дународного кинофестиваля стран Азии и Африки в Каире и Третьего Москов-ского международного кинофестиваля.

Вот его слова: «Оказывается, на земле, которая издревле считалась землей кочевников, в ІХ веке существовал город Отрар. Он был равен Бухаре и Самар-канду. Хотелось бы, чтобы такие глубинные пласты открывали на только архео-логи, но и казахские кинематографисты».

Это завет нашей творческой молодежи.

Газета «Огни Алатау». 1974. 13 декабря

222

Òîïæàðªàí

223


Аким ТАРАЗИ, Аким ТАРАЗИ, народный писатель Казахстана,

заслуженный деятель Республики Казахстан,лауреат Государственной премии Казахстана

Ìíîãîëèêèé Àéìàíîâ

Í аверное, у тех, кто наблюдал вместе Шакена и меня, создавалось впечат-ление, что я для него — очень близкий человек, что мне он поверяет са-

мое сокровенное. И в самом деле, я постоянно находился возле Шакена в послед-ние годы его жизни, однако наши отношения были не так близки, как казалось. Он никогда не вел со мной долгих бесед, не раскрывал тайников своей души. Остава-ясь наедине, мы не находили общего языка и наше общение походило на встре-чу двух пароходов, когда они обмениваются короткими гудками, и иногда даже, чтобы высказаться, желательно было присутствие третьего лица: Шакен излагал ему то, что хотел сказать мне. Так, однажды в своем кабинете он увлекся беседой с сидевшими там людьми и незаметно перешел на «чтение лекции».

Он говорил о том, что искусство сближает народы. Что стоит прочесть ро-ман или посмотреть фильм о жизни далекого незнакомого народа, как начи-наешь чувствовать его душу, болеть за все хорошее, что есть у него и ненави-деть плохое. Этот народ становится так же понятен и дорог, как твой родной. Шакен говорил, что киноискусство интернационально, экран разрушает язы-ковые преграды, его язык доступен всем. Сугубо национальное является здесь и интернациональным.

Эти слова, уверен, предназначались мне — тогда шли съемки фильма «Вы-стрел на перевале Караш». Создалось мнение, что постановщик будущего фильма, киргизский режиссер Болот Шамшиев по молодости или незнанию быта казахов смешал на экране элементы киргизского и казахского быта — многие персонажи одеты в киргизскую одежду, юрты украшены киргизским орнаментом, эпизоды, связанные с национальными обычаями, он также «окиргизил».

— Интернациональное в искусстве, — продолжал Шакен, — это не означа-ет составление образа из элементов различных культур, интернациональное в искусстве — в духовной общности этих культур.

Я был автором сценария «Выстрела на перевале» и по моей инициативе на картину был приглашен и режиссер-постановщик, потому, думаю, Шакен обра-щался прежде всего ко мне. Назавтра мы столкнулись в студийном коридоре. При встрече он обычно тепло обнимал меня, так и на этот раз, обняв, сказал:

— Съездим завтра в Шубарбайтал! — есть такое зеленое местечко по до-роге из Алма-Аты во Фрунзе.

Всегда общительный, оживленный, в дороге Шакен особенно взбадривал-ся. На протяжении всего пути он был неиссякаем в остротах, рассказах, смешно имитировал общих знакомых, пел песни, делился наблюдениями, размышлял об увиденном, о прочитанном… Он прочитал книгу о казахском театре, авторская концепция которой его не удовлетворяла, и высказал по этому поводу ряд инте-ресных мыслей, наблюдений. Утверждал, что истоки казахского театра восходят к искусству народных акынов-импровизаторов и музыкантов-исполнителей кон-ца XIX — начала XX веков. Ведь Калибек Куанышбаев, Амре Кашаубаев, Кажи-мукан поначалу были украшением народных празднеств, многолюдных поми-нок и ярмарочных представлений. В их выступлениях были заложены элементы оперы, драмы, цирка, клоунады, пантомимы, фарса. В беседе Шакен излагал не просто свои мысли, он воссоздал образы тех, о ком говорил.

Иллюстрируя свой рассказ всевозможными исполнительскими этюдами, он «играл» Калибека, Амре, Кажимукана и делал это в исконно народных тра-дициях, как истинный их последователь. Шакен превосходно играл и на сцене, и в жизни. И если на сцене он был великим актером, то в жизни он был не-заурядным человеком, жизнь и творчество были неразрывны в нем, это был подлинный талант-самородок.

Машина, в которой мы ехали, превратилась в театр… Шофер, помнится, был очень доволен, не понимая слов, он восторгался богатой мимикой Шаке-на. Я не умею громко смеяться, не оттого, надеюсь, что лишен чувства юмора, просто, подобно тому как песок, впитывая влагу, не меняет своего внешнего облика, мое лицо не способно выражать душевных состояний — радости ли, горя ли, — даже самые глубокие мои переживания внешне никак не выра-жаются. Возможно, именно это мое свойство послужило причиной того, что Шакен резко оборвал свой рассказ и замолчал. (Наверное, я должен был как-то исправить создавшуюся ситуацию. Но по молодости своей, недавно закон-чивший учебу в Москве, с головой, набитой именами Куросавы и Сэлинджера, Мифунэ и Хемингуэя, я, как и другие мои сверстники, был исполнен сознания собственной значимости, грандиозных преобразовательных идей относитель-но казахского искусства и, видимо, не придал этому факту особого значения).

Шакену было несвойственно сидеть без слова и дела. Его молчание в тот раз было леденящим. Шоферу тоже было не по себе от этого молчания. Навер-ное, никому, кроме меня, не доводилось видеть Шакена столь мрачным.

О Шакене писать и просто, и сложно: просто потому, что он был яркой, богатой, многообразной натурой и менялся с каждой минутой, его внутренний мир был неиссякаемым источником все новых, порой неожиданных душевных качеств. А

224

Òîïæàðªàí

225


трудно писать о нем потому, что невозможно осознать факт его смерти. Он как будто все еще с нами, в минуты праздничного застолья все кажется, что сейчас он войдет, сияя улыбкой. Особенно сильно в этом смысле воздействие экрана. В фильме «Амангельды» за Серке Кожамкуловым по пятам ходит светлоголовый подросток — это Шакен. Живой Шакен. Советский офицер в фильме «Белая роза», загадочный поэт Шарип в «Песнях Абая» — это все Шакен. Живой Шакен.

Он снял более десяти фильмов, сыграл на экране свыше десяти ролей. Столетний Джамбул преклоняет колена в мавзолее великого вождя, глаза его

полны слез — каждый помнит этот ставший хрестоматийным кадр. Трудно пред-ставить, что Шакену, когда он создал образ, было немногим более тридцати.

— Хочу сыграть крупного государственного деятеля. Много мыслей хочу от-крыть народу. Напиши сценарий, я поставлю, сам сыграю, — сказал он однаж-ды. Я пообещал, но не смог написать. Картину Шакена «В одном районе» мне довелось увидеть лишь недавно. Вспомнились его слова о том, что он хотел бы сыграть государственного деятеля. В этом фильме он играет руководителя района, он создал этот образ в соответствии со своими устремлениями. Он умел быть верным своему замыслу.

Видел я Шакена в роли Отелло на театральной сцене. В моем представле-нии Отелло был свирепый батыр, ревнивец с горячей кровью. Поначалу я не понял постановки. О прозе ли речь, о пьесе ли, каждый читатель мысленно сам «ставит» по тексту свой собственный спектакль. Так и я имел свою сложив-шуюся трактовку образов Отелло, Дездемоны, Яго. Шакен с его исполнитель-скими масштабами не умещался в рамках живущего в моем сознании Отелло. В первом антракте я был невозмутим. Во время второго акта во мне происхо-дила внутренняя борьба. В перерыве я понял, что Шакен побеждает. По окон-чании спектакля я был рабом Шакена. Тогда я осознал сущность таланта. Я не мог своими силами понять Шекспира, мои представления о его образах были плоскими: Отелло — страдалец, Яго — подлец и тому подобные аксиомы вме-сто тех живых, полнокровных образов, какие рождает подлинное искусство. Не сразу приходишь к мысли, что в искусстве нет места аксиомам,

В тот день я видел на сцене отчаянную схватку Отелло с Венецией, смертель-ный поединок торгового города, продажного города и честного воина. Отелло окружен вниманием и кажущейся дружбой, но его душат невидимые путы под-лости. Спасший Венецию мужественный мавр сегодня никому не нужен, он, как бельмо на глазу, раздражает неблагодарную аристократию. Его ссылают «началь-ствовать» в отдалении. Но и здесь ему нет покоя. Родос — маленькое подобие Ве-неции, здесь тоже роятся ничтожные страсти, здесь тоже нет места Отелло.

Шакеновский Отелло все это сознает и предвидит свое поражение. Он идет на это поражение, потому что не может быть мелким, и трагедия его разы-

грывается на высоте величайшей человечности. Убийство Дездемоны здесь — трагическая неизбежность, и мы теряемся перед лицом этой драмы, не в силах ни помочь, ни осудить…

Я по сей день покорен шакеновским Отелло. Но это — лишь одна из его множества ролей. Лишь одна черта его многогранного, незабвенного образа.


Лев ВАРШАВСКИЙ, Лев ВАРШАВСКИЙ, публицист, литературный и театральный критик

Øàêåí

× аще его называют просто по имени. Я тоже говорю Шакен, отдавая тем самым дань древнему казахскому обычаю, по которому Курман-

газы Сагырбаев остался в народной памяти как Курмангазы, великий философ и просветитель, автор «Слов назиданий» для нас — Абай, а о певце, впервые в Париже продемонстрировавшем миру национальное музыкальное богатство казахов, говорят «наш Амре».

Итак, Шакен. Шакен Айманов, актер театра и кино, режиссер, народный артист СССР, лауреат множества премий, неоднократный член Международного кино-жюри, член комиссии по присуждению Ленинских премий. Имя это еще не успело вобрать отзвуки бронзы, и во все пять букв его каждый вносит свой живой смысл. Один слышит в нем неповторимый шакеновский смех, на ходу рожденную шутку, другому видятся многочисленные экранные и сценические образы, третий вспо-минает время, проведенное с этим всегда неожиданным в проявлениях челове-ком. Равнодушных нет. Шакен будит в людях самые разные чувства — от восхище-ния до почитания, оттого что сам он неординарен, где-то и противоречив. Однако противоречивость эта кажущаяся. Меняются времена, обстоятельства, настрое-ния и даже характер Шакена, но сущность остается неизменной.

Я встретил его, когда он был совсем молод и откровенно радовался своим первым успехам в искусстве. Блестяще складывались дела в театре, а счастли-вая случайность, подсказавшая кинорежиссеру Ефиму Дзигану выбрать имен-но этого молодого актера на роль столетнего Джамбула, принесла ему мгно-венную и безоговорочную популярность. Казалось, он шел по зеленой улице, взгляд его был ясен, улыбка широка. Но не преминули сказаться и трудности, и каждое преодоление их прибавляло морщин. Однако как бы ни усложнялась

226

Òîïæàðªàí

227


жизнь, это не лишало Шакена непосредственности, детской чистоты чувств, яс-ности мирововосприятия.

Обладая первозданной фотографической памятью, он впитывает в себя все как губка. Знания и впечатления копит жадно, постоянно, берет крупными горстями, чтобы потом наполнить плотью яркие сценические образы. Имеет счастливый, доставшийся по наследству от предков, врожденный, сугубо на-циональный дар импровизации, легко воссоздает живые картины и образы. С каким наслаждением работал я с ним над сценарием об Алдаре Косе! Шакен приходил в наш тесный подвал старой гостиницы «Дом Советов», где после войны осталось жить еще множество работников театра и кино, художников, музыкантов, эвакуированных в свое время в Алма-Ату, и буквально с порога начинал разыгрывать сцены, эпизоды, фантазировать, представлять в лицах, имитировать. Это были подлинные представления на дому, театр одного акте-ра — да еще какого актера! В его импровизациях наш Алдар обнаруживал сот-ни оттенков своего неизбывно жизнелюбивого нрава. Шакен изображал его то веселым и язвительным, то задумчивым и озабоченным, то по-стариковски рассудительным, то в виде ярмарочного комедианта. Фильм проигрывался буквально на глазах. И, следуя за воображением исполнителя, я оказывался то в старой бедняцкой юрте, то в жилище шамана, то в мрачном укрытии мазара, куда забрался Алдар подстеречь недругов или соперников. На каждое такое «представление» собиралось много желающих, потому что не всякий день вы-падает возможность видеть подобное зрелище. Шакен не смущался, наобо-рот, публика вдохновляла его фантазию. Такой метод был очень плодотворен. Я писал Алдара как бы с натуры: казалось, характер героя-острослова, хитре-ца и благородного обманщика присущ его будущему исполнителю. К каждому приходу Шакена я торопился дописать новый эпизод. Делал это тщательно, с прикидкой на его фактуру, интонации, манеры.

Надо сказать, что Алдар Косе был давнишней мечтой Шакена. Он сам пред-ложил идею этого фильма, сам отбирал наиболее яркие эпизоды. Ему каза-лось непростительным упущением, что нет еще казахского фильма на фоль-клорную тему. И конечно же, героем такой картины в первую очередь должен был стать самый популярный в народе, «притча во языцех» — Алдар, неуем-ный, шедрый на шутку, красное словцо, безбородый весельчак, знающий не-взгоды, но не знающий уныния. Шакену хотелось как можно ярче показать на экране народного любимца, чье слово разило, спасало, уничтожало и милова-ло. В Алдаре он видел воплощение одаренности своего народа, это был герой, чьим оружием были не копье и булатный меч, а вложенная в уста мудрость.

Казахский кинематограф представить без Шакена немыслимо. Угадав в этой области искусства большие, еще неисчерпанные возможности, Айманов, бле-

стящий и всеми признанный артист театра, решительно перешел с подмостков сцены на съемочную площадку. И зрители увидели целую серию созданных им на экране образов. Затем Шакен становится за режиссерский пульт. Долго, внимательно присматривается к тому, как работают мастера, терпеливо осваи-вает сложнейшую профессию кинопостановщика.

Его метод работы на площадке в чем-то напоминает манеру французских га-зетных репортеров, когда все делается легко, изящно, с шуткой, как бы между про-чим, но вот выходит газета — и перед читателем предстает огромный сенсацион-ный подвал, серьезная проблемная статья или обзор общественного мнения.

Шакен — заядлый шахматист. Он готов бесконечно сидеть над решением за-мысловатых задач и этюдов, поражал противника своей изворотливостью и не-ожиданностью ходов. Порой со стороны кажется, что он праздно убивает время, тогда как группа хлопочет, волнуется, беспокоится. Но так ли это? Разыгрывая очередную остроумную ситуацию, он мысленно еще и еще раз выверяет про-думанные заранее мизансцены, диалоги, композицию съемочного кадра. Он не спешит и появляется на площадке, лишь когда совершенно четко сложилась по-следовательность эпизода. И лишь живые детали уточняются, импровизируются по ходу действия. Без лишней суеты, просто поясняет он актерам, что им поло-жено делать, легко выстраивает большую, беспорядочную массовку в стройное, нужное целое. «Мотор!» …И в течение нескольких минут кадр снят. «Дубль! Еще дубль!» …И он уже снова за шахматной доской. И опять кажется, что нет для него более важной заботы на свете, чем победа белого короля.

Шакеном создано множество самых разноплановых образов. Но, как он сам признается, его самая любимая роль в кино — Алдар Косе, в театре — Петруччио. Это неудивительно. В нем самом много от Алдара — энергия, жизненная сила, душевная щедрость, умение выйти навстречу обстоятельствам, не сдаваться.

— Поставьте Отелло! — как-то на коленях умолял он Якова Соломоновича Штейна. — Я хочу сыграть Отелло.

Но, как ни странно, великолепно сыгранная позже роль не принесла ожи-даемого удовлетворения. В Шакене по-прежнему любили веселого, беззабот-ного Петруччио, потому что чувствовали счастливое совпадение натур героя и исполнителя. Да и сам Шакен всякий раз с удовольствием исполняет его со своей неизменной партнершей Хадишой Букеевой.

Искреннее желание расширить рамки своеобразного и глубоко реалисти-ческого национального искусства сказывается у Шакена во всем. И он наде-ляет образы своих героев полнокровными, общечеловеческими чертами, ста-вя их в ряд с персонажами мировой классики. Я лично не люблю, например, когда мне переводят Шакена. Мне мешают слова. Достаточно видеть его в действии, создает ли он образ национального героя, горьковского Сатина или

228

Òîïæàðªàí

229


Ивана Шадрина — русского мужика в солдатской шинели, прошедшего сквозь огонь гражданской войны.

Высокое сознание интернационализма ярко проявилось у Шакена еще тогда, когда вместе с Я.С. Штейном он создавал для Русского драматического театра инсценировку «Абая». Он ясно понимал — ничто так, как искусство, не сближает народы, давая умозрительную и эмоциональную почву для взаимопонимания и взаимопознания. Ибо именно в творениях искусства ярче всего может выра-зиться человеческая душа, ее стремления, чаяния, надежды и мечты.

Может быть, именно потому, что Шакен глубоко осознал это, он оставил сцену, где был уже признанным мастером, и пошел на выучку в съемочный па-вильон киностудии. Ибо массовое искусство кино, его синтетическая природа дают возможность более разностороннего самовыражения, более широкого общения с людьми.

— Дело не в том, что человек живет, — любит говорить Шакен, — а в том, что он делает.

1966 г. Из книги Л. Варшавского «Памятные страницы», 1978

Каукен КЕНЖЕТАЕВ, Каукен КЕНЖЕТАЕВ, народный артист Казахстана

Ñòàðøèé áðàò

Ê то не знает о знаменитом Баянауле… О его причудливом горном лан-шафте. О его прекрасных озерах — Сабындыколь, Жасыбайколь, То-

райгырколь, Биржанколь. О необыкновенных скалах, похожих на скульптур-ные изваяния. На их вершинах растут сосны и березы — непонятно, откуда они черпают жизненные соки… В ночной тьме скалистые горы, деревья, камни образуют сказочный мир. Ветви будто бы тянутся к тебе, как руки страшного чудовища — «жезтырнака». А любой твой вопрос так неожиданно подхваты-вается горным эхом, что можно лишиться чувств. Те, кому доводится побывать в Баянауле и ощутить таинственное очарование творений здешней природы, невольно восклицают: воистину эта земля должна рождать только талантли-вых людей. Даже названия камней здесь звучат поэтично, будто придуманные акыном: «Три вершины», «Белоликая гора», «Копье»…

В Баянауле, у подножия Белоликой горы, у самого источника Айманбулака, на горном склоне Кызылшилика (Краснотал) некогда стоял низенький домик о

двух комнатах. Он принадлежал младшему сыну Аймана — Кенжетаю. Кенже-тай был смолоду известен как заядлый любитель псовой и соколиной охоты, страстный домбрист и певец.

В этом маленьком темном домике Кенжетая часто собирались таланты аула: певец Кали, кюйши (сочинитель и исполнитель кюев) Искакбай, сказоч-ник Дуйсенбай, сказитель Рахметкожа, любимые братья хозяина Музафар, Ка-жимурат и многие другие. До рассвета пелись песни, рассказывались легенды и сказания…

У Кенжетая было три сына: Абдикерим (Абдан), Шахкерим (Шакен) и Аб-дирахим (Каукен). Как нередко бывает у казахов, мы впоследствии стали на-зываться своими уменьшительными именами. На таких вечерах мы подолгу сидели на коленях у родителей, слушали изо всех сил, до тех пор пока не смо-рит сон. Песни Кали и кюи Искакбая были для нас чем-то немыслимым, недо-сягаемым.

Иногда Кали, настраивая домбру, говорил: а теперь послушаем Шакентая и Каукеша (ласковая форма обращения к младшим). Отец присоединялся: ты Шакен, спой «Еки жирен», а ты Каукен — «Караторгай» (народные песни). При-ходилось петь, зато в награду мы получали похвалу Кали, а остальные говори-ли в голос: «Из этих двоих выйдет толк, они будут певцами… А теперь, Кали, сам порадуй нас еще песней».

Все наше внимание приковывается к дяде. Нам непонятно, откуда ис-ходит это волшебство — неземной красоты песня, щедрые переливы бес-конечно богатого голоса, — бог дал Кали все. На всю последующую жизнь искусство Кали Байжанова стало для нас эталоном прекрасного, путевод-ной звездой.

Кали был рослым, широкогрудым, с высоким лбом и прямым носом, ма-ленькой бородой и усами и с открытым, добродушным характером. Таким я его помню.

Мы его называли жезде (муж старшей родственницы). Он был женат на Ка-пан, старшей дочери нашего родного дяди Музафара. Капан была намного мо-ложе Кали. Гордая, независимая характером, остроумная, веселая, она в свое время решительно отказалась выйти замуж за Кали.

В нашем ауле авторитет Кали был велик, так что никто не остался равно-душным к его судьбе и все наперебой стали уговаривать девушку. Но Капан упиралась: «Сказала — нет, значит — нет».

Единственный, кого побаивалась Капан, был ее «маленький дядюшка» Кенжетай. Что касается Кенжетая, то он был страстным поклонником таланта Кали и к тому же его близким другом. По понятиям Кенжетая, Кали ни о чем не должен был просить дважды.

230

Òîïæàðªàí

231


В ауле Кенжетая почитали: певец, охотник, кюйши, кенже (младший ре-бенок в семье) славного Аймана. Избалованный вниманием, он был нрава довольно-таки необузданного, и многие его побаивались. Кроме того, Кен-жеке (уважительная форма обращения) знал арабскую грамоту, умел читать и писать. Для Жумагуль, жены Музафара, это значило не меньше, чем досто-инство сегодняшних академиков. А подлинным хозяином в доме была она — Жумагуль-женге (жена старшего родственника).

Узнав об отказе девушки, Кенжеке явился к женге: «Скажи дочери, пусть не артачится, когда такой человек сватается. Не выводите меня из себя». Но Капан упорствовала, и тогда Кенжеке явился к ней с двустволкой. Приставив ружье к ее груди, он сказал: «Выйдешь за Кали, или я выстрелю».

Так или иначе, дело кончилось свадьбой Кали и Капан. Кали дожил до де-вяноста лет. Его любовь к Капан была неиссякаемой — и глубоким старцем он был влюблен в нее, ею были заняты все его помыслы.

Кали был скуп на слова, в беседе лишь поддакивал. Но когда он брал в руки домбру, то становился неузнаваем. Он был подобен стремительному коню, беркуту, преследующему лисицу, его острый взгляд пронзал, песня завора-живала. Любая песня была ему доступна — задумчивая «Ардак», затейливая «Шама», лиричная «Макпал», пламенная «Кулагер»… Пение его было вырази-тельным — перед глазами слушающих поневоле возникали образы, например, когда он пел «Шама», казалось, что ты видишь взявшихся за руки влюбленных. Это очень сложная для исполнения песня. Кали говорил, что научился ее петь у Жарылгапберды, которого считал своим учителем. «Никто не сравнится с Жа-рылгапберды», — говорил он, вспоминая прославленного певца.

Кали проявлял большой интерес к певцам-современникам. Особенно вы-делял Амре. «Амре — непревзойденный певец» — это слова Кали. Он любил рассказывать, как они с Амре по вызову Луначарского ездили в Москву на кон-курс в связи с поездкой в Париж. «Он спел лучше меня, и потом — у него не-обыкновенно красивый голос» —восхищался он.

У Кали было очень трудно учиться петь, потому что его исполнение всякий раз отличалось от предыдущего — он всегда пел как будто в первый раз, и по-рой трудно было сразу узнать песню, спетую ранее. Все удивлялись, как он находит все новые краски, интонацию, манеру. Он обогащал народную песню, вернее, максимально вскрывал заложенные в ней возможности.

Мы, дети, мечтали стать такими певцами, как Кали. Как будто зная наши тайные мысли, он частенько говорил: «Я уверен, что вы будете большими пев-цами».

— Кенже-ага, сделайте детям домбру, — просил он отца. — Научите их играть и петь хорошие песни. Они быстро научатся.

Отец занимался с нами. Пел нам негромким, но выразительным голосом любимые песни. Постепенно мы все трое овладели домброй.

Отец подолгу отсутствовал — они с дядей Кали много ездили по степным аулам. Когда они возвращались, возобновлялись музыкальные праздники. Со-бирались почтенные аулчане и красавицы, и порою при всех Кали заставлял нас петь. Иногда хвалил. Кали был признанным, глубоко почитаемым в народе артистом, и для нас каждое его доброе слово было заветом. Он далеко не всег-да нас хвалил, маленьких певцов. Чаще — учил, поправлял, но неизменно за-ставлял петь. Шакен был из нас всех самым музыкальным — он с первого раза схватывал новую песню отца и дяди Кали. Кроме того, он умел точно воспро-изводить каждую интонацию голоса Кали, мимику его лица во время пения. Дядю Кали очень смешили такие имитации, и он говорил, целуя Шакена: «Он обязательно будет большим артистом».

Незадолго до смерти дядя Кали гостил у нас с Шакеном в Алма-Ате, и это были счастливые дни задушевных бесед, музыки, веселья.

Шакен рос нежным, балованным — все его в ауле любили, зазывали спеть, рассказать сказку, такпак (стихотворение для декламации). Он всегда был в гуще веселья, празднеств и не любил черной работы. Стоило нашей покойной маме послать его пасти теленка или собирать кизяк, как у него тут же заболе-вал живот или голова. А если мама ругала его, то он взбирался на камень Се-рек (уединенный) и подолгу сидел на нем, горько плача. Мама возмущалась: как развлекать людей, так он здоров, а как работать…

Шакен, действительно, был известным озорником: он потешно изображал многих аулчан, и женщин, и мужчин, точно воспроизводил их манеру поведе-ния, характеры, и часто, к удовольствию окружающих, демонстрировал свое умение. Для него в этом смысле не было невозможного: он справлялся с зада-чами сложнейшими. Например, мог изобразить известного кюйши Искакбая во время исполнения им кюев, чужих и собственных. Искакбай был страстной натурой, он полностью «уходил» в музыку, импровизировал на ходу, забывал обо всем на свете. Шакен досконально знал его кюи, изучил его манеру игры, и когда изображал играющего Искакбая, то трудно было отличить копию от оригинала. Также обстояло дело с певцом Рахметкожой, со сказочником Дуй-сенбаем. Эмоциональная и эстетическая память Шакена была удивительной, и он был поистине энциклопедией казахского фольклора.

Он и впоследствии великолепно исполнял, в сопровождении домбры, ска-зания о Енлик и Кебеке, о Ерсаине и другие. А сказки Дуйсенбая — «Царь Ис-кандер», «Керогли», «Царь Шахмуран» и по сей день звучат в моих ушах.

У нас с Шакеном, почти одногодков, отношения были «на равных», и я по-зволял себе порой подшучивать над ним. Когда мы уже взрослыми наезжали

232

Òîïæàðªàí

233


в родные края, то я показывал его друзьям камень Серек и рассказывал, как Шакен, бывало, плакал, сидя на нем…

У нашего отца был старший брат Аббас Айманов, врач, очень уважаемый человек в Баянаульском районе. Он частенько наведывался к родственникам, справлялся о здоровье старших и детей. Чаще всего он приезжал к нам домой.

Иногда он заставал Шакена плачущим на камне Серек. Когда он спрашивал у мамы, почему ребенок плачет, она, не зная, что ответить, стыдилась и начи-нала злиться на Шакена: «Ну, погоди у меня, баловник». И тогда Абага (так мы его звали) говорил:

— Жамке, вы не ругайте его, он не просто так сидит. И не просто плачет. У него есть тайная причина — его теснит и мучает талант. Посадите его ко мне в седло, я свожу его к себе домой, успокою.

Он часто брал нас к себе домой и там, обласкав и накормив, с удовольстви-ем слушал наши песни и сказки.

Когда Шакен стал крупным профессиональным артистом, старики в ауле восхищались прозорливостью дяди — «сразу понял ребенка». Конечно же, как говорится в пословице, «в полете обретешь то, что видел в родном гнезде»… Личность, творчество, вдохновение Шакена питали прежде всего соки родной земли, родной культуры.

Шакен был очень веселым, занимательным в обществе друзей, развлекал их всевозможными историями. Часто в этих рассказах фигурировал в качестве «героя» и я. Особенно, когда речь шла о детских годах. Например:

— Однажды нас с Кенжетаевым мама послала собирать кизяк. Поблизости все было собрано, и пришлось идти далеко. Кенжетаев держал наготове мешок, а я собирал кизяк и складывал туда. Когда я наполнил мешок, то думал, что он поне-сет. Но он был моложе меня, мне его было жалко и я договорился: я донесу во-он до того места, а потом уж ты понесешь. Когда я поднес мешок к условленному месту, Кенжетаев как побежит домой. Такой шустрый, что мне не только с меш-ком, а и так просто не догнать. Оставалось только смотреть, как он весело бежит и скрывается в доме. Когда я пришел, исполненный мстительных чувств, домой, то он прильнул к подолу матери. Я пытался пожаловаться старшим, но меня никто и слушать не хотел. Наоборот, мне же и досталось. Кенжетаев — кенже (младший ребенок в семье), он карашанырак (наследник дома), его трогать нельзя.

Так вот я рос, не признанный никем, средний сын, «без права голоса». Но я попользовался его шустрыми ножками впоследствии. Посылал с ним

любовные письма красавицам. Отказать он не смел — я ему с учебы в Семипа-латинске привез мандолину.

Время выбиралось позднее — после вечернего намаза. Только и видишь, как в лунном свете сверкают пятки «посла любви» Кенжетаева…

В 1924 году старший брат Кажимурат повез Шакена учиться в Семипала-тинск. Он хотел, чтобы Шакен пошел по его стопам и стал учителем, и Шакен после окончания Казкоммуны стал учиться на педагога.

Будучи студентом, Шакен по-прежнему не расставался с домброй и мандо-линой, участвовал во всевозможных кружках художественной самодеятельно-сти, в частности в драматическом кружке.

В 1933 году в Семипалатинск приехал Габит Мусрепов в поисках кадров для молодого казахского драматического театра и, впечатлившись игрой Шакена в спектакле «Зарлык», пригласил его работать в театр в Алма-Ату. Впоследствии Шакен часто говорил: «3 сентября 1933 года для меня незабываемая дата, в этот день я стал профессиональным артистом. А в театре я встретил настав-ников, друзей, единомышленников — Калибека Куанышбаева, Куляш Байсе-итову, Курманбека Жандарбекова, Елубая Умурзакова, Серке Кожамкулова, Канабека Байсеитова, Манарбека Ержанова. Эти люди сформировали мое ми-ровоззрение, определили мою гражданскую и творческую судьбу.

Шакен органично влился в плеяду наших замечательных артистов-самородков, художников волею природы… Он вспоминал о своих старших коллегах с удивительной теплотой и нежностью, мечтал написать книгу о Кали-беке Куанышбаеве, личностью и талантом которого бесконечно восхищался. Преисполненный ко всем им сыновней почтительности, он вместе с тем бывал с ними шаловлив, как ребенок. Они его, в свою очередь, любили и баловали вниманием, особенно Куреке (Курманбек Жандарбеков и Елага (Елубай Умур-заков), всегда рады были видеть у себя в гостях, радовались его нескончаемым остротам, смешным рассказам, интермедиям, розыгрышам.

Шакена со многими людьми связывали удивительно искренние дружеские отношения. В 1968 году Жусупбек Елебеков, Роза Багланова, Еркегали Рахма-диев и я должны были ехать в Индию. Незадолго до нашего отъезда в Москву Шакен зашел к старику Жусекену Елебекову. Узнав, что Шакен летит раньше нас, Жусекен поручил: «Встреть в Москве». «Хорошо, — сказал Шакен, — я приеду в аэропорт». Пока мы летели, Жусекен не на шутку расхвастался: «Меня встретит Шакен, мы с ним в Москве будем неразлучны, а как же иначе?».

В аэропорту Шакена не оказалось. «Ничего, — сказал Жусеке в ответ на наше недоумение, — он ждет меня в гостинице!» И у него задрожала губа. В гостинице Шакена тоже не было. Тут уж мы не выдержали и стали открыто посмеиваться над Жусекеном. Он долго не сдавался, только ворчал и сетовал: «Я ему покажу. Что это еще за шутки? Разве можно нарушать слово? Сам обещал, а сам…». Мы усиленно подливали масло в огонь, нам очень хотелось, чтобы Жусеке хоть однажды раз-гневался на Шакена. Поддразнивали: «Жусеке, ведь стоит сейчас Шакену войти, и вы забудете все свои обиды». «Ничего подобного, — отрезал Жусекен, — пусть

234

Òîïæàðªàí

235


попробует появиться». Закончив предотъездные дела, мы решили пойти в театр. Когда мы с Еркегали зашли за Жусеке, то обнаружили, что у него в номере сидит Шакен. Перед ним — баурсаки, казы, карта.., а совершенно счастливый Жусеке усиленно его потчует: «Ешь, милый, это казы Хабибы (жена Жусеке) специально для тебя послала». Увидев нас, Жусеке обрадовался: «Как вы кстати. Нужно сбе-гать в магазин за чаем и сливками. Шакен любит чай со сливками». Пришлось нам бежать в магазин, а потом готовить чай. «В театр идите без меня, — кивнул нам Жусеке небрежно, — вы же видите — Шакен пришел».

Назавтра в самолете мы пристали к Жусеке: «Как же, аксакал, так быстро забыли свою обиду?». — «Как вы не понимаете, — отвечал старик, — разве остается в душе место для гнева, когда видишь Шакена? Он такой… замеча-тельный, великолепный, необыкновенный. Колдун, что ли, от него с ума мож-но сойти».

Я объездил весь Союз, побывал на Дальнем Востоке, на Кавказе, на Укра-ине, во многих зарубежных странах… Имя Шакена Айманова знают везде. А в Казахстане его знают все. Я не раз задумывался о «секрете» популярности Шакена. И думаю, что он заключается в том, что Шакен отдавался народу и искусству весь, без остатка. Что бы он ни делал — играл ли на сцене и экране, ставил ли спектакли и фильмы, посвящал ли себя житейским заботам людей — он забывал о себе. В ролях он никогда не играл себя, а всегда «растворялся» в образе. В режиссуре он меньше всего думал об успехе для себя — он все делал для зрителя. Даже дома, в часы досуга, он жил не для себя. Его дом всегда был полон гостей. Это были и зарубежные гости, артисты, и друзья из братских рес-публик, и постоянные посетители, друзья по казахскому искусству — Евгений Диордиев, Ришат и Муслим Абдуллины, Магауя Хамзин и многие, многие дру-гие. Сколько было удивительно веселых вечеров, сколько талантливых людей блистали здесь мастерством декламации и актерской игры, пения и музици-рования…

И всякий раз стоило запеть Шакену, как неизменно воцарялось глубокое молчание. Его негромкое пение завораживало. «Петь надо не голосом, а серд-цем», — говорил он. Столь щедро одаренный природой, он рано ушел из жиз-ни, словно бы жизненное русло не выдержало столь бурного и «многоводно-го» напора творческих сил…

В 1969 году Шакен снимался в Баянауле в картине «У подножия Найзатас». В это же время там шли съемки другого казахского фильма — «У заставы “Крас-ные камни”», где я играл главную роль. И тогда же в Баянаул приехали отды-хать композитор Еркегали Рахмадиев и поэт Сырбай Мауленов. Это были пре-красные времена. В перерывах между съемками мы собирались, ходили по окрестностям. Однажды, впечатлившись красивым видом Белоликой горы, я

запел. Это была песня «Сурша кыз», посвященная Кокчетавским горам. Я спел, заменив в тексте «Кокшетау» на «Акбеттау» («Белоликая гора»). Когда я закон-чил, раздались аплодисменты. Сырбай даже сочинил по этому случаю стихи и на другой день подарил их мне. Когда я показал стихи Шакену, он сказал: «У тебя вчера действительно здорово получилось. Это, наверное, с благослове-ния родной земли».

Когда-то отец сказал про меня Шакену: «Это твой младший брат, и ты в от-вете за него». Шакен тогда ответил: «Если он сам талантлив и смышлен, то обойдется без моей помощи. Если же нет, то я ничем не смогу помочь». Сказа-но, конечно, сурово, но верно. Поэтому похвала Шакена всегда была для меня особенной радостью.

В свободные от съемок минуты Шакен взбирался на камень Серек и подол-гу молчал, словно бы верша молитву, смотрел на горы. Потом через раскинув-шуюся у порога маленького домика, где мы выросли, равнину шел к могиле отца и матери. В такие минуты он любил напевать песню Нургисы Тлендиева «Песнь об отце». Очень нравилось ему, как исполнял эту песню Суат Абусеитов своим чистым, красивым голосом. Всякий раз, встречаясь с Суатом, он просил спеть эту песню, а однажды подарил Суату собственного сочинения новые сло-ва для этой песни, проникновенные и красивые. Шакен очень почитал родите-лей. Они прожили долго — мама умерла в 1962 году, а отец — в 1963 году. Как полагается, родители жили со мной, младшим сыном. Уставая от дел, Шакен приходил ко мне домой и садился у ног отца, по-детски положив голову ему на колени. А бывало — ложился рядом с отцом спать. Невозможно описать ту нежность и глубину чувств, какие питал Шакен к родителям, к родному краю.

24 декабря 1970 года рано утром меня разбудил телефонный звонок. — Это ты, Каукен? — раздался в трубке голос Серке Кожамкулова. — Я, Серага. — Поднимайтесь, я сейчас приеду. Удивленные, мы с женой стали поспешно готовиться к приему гостя. — Что это с Серага, — недоумевала Шабал. Когда я открыл дверь, то там оказался далеко не один Серага. Не веря сво-

им глазам, я увидел Габита, Капана Бадырова, Жусеке, Сапеке Бегалина, Байга-ли Досымжанова и многих других. Первой мыслью было — они зашли, чтобы увести меня куда-то вместе с собой. Оказалось, наоборот, наоборот, пришли ко мне, чтобы сказать мне страшную новость: «Шакена больше нет»…


236

Òîïæàðªàí

237


Асанали АШИМОВ, Асанали АШИМОВ, народный артист СССР,

лауреат Государственных премий СССР и Казахской ССР

Ñâåòëàÿ âåðà â áóäóùåå

ß уверен, что в любом деле, за которое он бы взялся, он преуспел бы в той же степени, как на избранном им пути искусства. По-моему, он

был гениальным человеком. Многие, конечно, улыбнутся такому запальчиво-му утверждению, а сам Шакен обрушил бы на меня присущую ему иронию. Он не любил громких слов.

Но, право же, в нем было все — красота, ум, талант, человечность, добро-та, тактичность, жизнелюбие и жизнеобилие. Ему все было дано. Для человека, который никогда не усердствовал в учении, он удивительно много знал — исто-рию, музыку, философию… Когда он умно и свободно говорил о какой-либо жиз-ненной проблеме, создавалось впечатление, что ему, всегда занятому каким-то живым конкретным делом, никогда не сидевшему подолгу над книгами, дано какое-то особое свойство непосредственно проникать в сущность явлений в момент соприкосновения с ними. Он поражал, например, глубоким знанием европейской литературы, в то время как я, находившийся с ним в постоянном контакте, не видел, чтобы он читал Мопассана, Бальзака или Диккенса. Но все-таки читал. Чудес ведь не бывает. Выбирал, значит, время. О нем часто думали и думают, что это был человек стихийного творчества и жизненного полета, герой мозаично-красочной биографии, баловень исключительной судьбы. Было и та-кое! В его жизни все было. Но главное было добыто ценой неимоверных усилий, благодаря исключительной целеустремленности. Шакена нельзя было назвать везучим, да он никогда не искал капризной улыбки удачи. Его жизнь, например, в театре, была полна тернистых будней, таких же, как у любого, самого малоиз-вестного актера. Более того, бросавшаяся в глаза незаурядность, являлась зача-стую причиной усложнения творческих и жизненных отношений. И многое тогда доставалось Шакену куда труднее, чем другим. Но это его не трогало. Цена его не волновала. Важен был результат. Нелегко приходилось ему и в личной жизни. При всем том это был человек действительно светлый, полный неистребимого оптимизма. Я его близко знал, как коллега и как член семьи, и должен сказать, что праздничность, размах его жизненной поступи не были просто счастливым даром или талантливой игрой. Это было следствием выстраданной, глубоко осмысленной жизненной позиции, подлинно гуманного философского миро-воззрения. Я не случайно вспомнил о его образованности — его художнический

гуманизм был в такой же мере выношен в процессе собственного жизненного и творческого опыта, как и в результате познания истории человечества.

Доброта — черта сильного незаурядного характера. Айманов в одинаковой степени любил титанов и людей скромных. И ничтожным, и сильным он про-щал и слабости, и причиненную ему боль. Умел помогать всем, кто встречал-ся ему на пути. Его человеческая популярность родилась именно поэтому. По сей день сотни людей, непосредственно с ним сталкивавшихся, носят в душах светлую память о нем: Шакен помог, Шакен сказал, посоветовал, выручил.

Я был молод, когда судьба столкнула с ним. Не привыкший к опеке, я боял-ся, что Шакен будет меня подавлять. Но этого не произошло. Он раскрылся мне так же, как и сотням других — открыв душу, доверив размышления о прошлом, планы на будущее. Я был интересен ему как актер, он связывал со мной свои экранные режиссерские замыслы. Но я тогда не всегда понимал его, не всегда умел быть на уровне его зрелых позиций в жизни и творчестве. Так, я по сво-им личным и творческим соображениям, не поняв актуальности его замысла и страстно любя театр, пытался отказаться от роли Чадьярова в «Конце атамана». Он отчитал меня, воззвал к моей совести художника. Сказал: так надо! Сегодня я испытываю чувство удовлетворения, когда думаю об этой нашей с ним работе. Это было искреннее слово Шакена в искусстве! И я тоже присоединил к нему свое сердце. Вообще, вся его кинодеятельность была во многом жертвенной. Блистательный театральный актер и режиссер, он взвалил себе на плечи груз не-сложившегося национального киноискусства. Ему приходилось трудно, потому что часто ранило непонимание, но он свято верил в необходимость своей мис-сии и — я свидетель — не искал лавров на этой стезе. Он упорно шел к мастер-ству и, я думаю, что пришел к нему в «Конце атамана».

Он жил жизнью своего народа, его судьбой и его искусством. Он жил жиз-нью всей огромной страны и, мне думается, именно в этом кроются истоки его неистребимой, всегда поражавшей меня доброты к людям.

В картине «Транссибирский экспресс» зритель вновь встречается с Чадьяро-вым, героем «Конца атамана». Самая нежная тема фильма — тема родины — не-посредственно связана с Шакеном. Эта тема утверждается звучащей за кадром народной песней, исполняемой Шакеном. По-моему, и песня, и исполнение великолепны, как многое, что делал этот человек. Что бы он сказал по поводу этой работы, которую не суждено ему было снять самому? Не сомневаюсь, что со свойственным ему воодушевлением радовался бы зрительскому призна-нию. Зрителя он считал высшим судьей.

С тех давних пор моего знакомства с ним и навсегда Шакен Айманов оста-нется для меня олицетворением народности, гражданственности, таланта.

Он был выдающимся человеком.


238

Òîïæàðªàí

239


Юрий ПОМЕРАНЦЕВ, Юрий ПОМЕРАНЦЕВ, народный артист Казахстана,


Îí âñåãäà îñòàâàëñÿ Øàêåíîì

Â первые Шакена Кенжетаевича Айманова я увидел на сцене. Это было в начале пятидесятых годов. Бывший москвич, после войны прямо с

фронта приехавший в Алма-Ату, я уже тогда работал в театре. В один из тихих безветренных алма-атинских вечеров я отправился в Казахский театр драмы. Попал на спектакль по пьесе Шекспира «Укрощение строптивой». Я знал, что об этом спектакле много говорят, и знал, что его поставили известные москов-ские режиссеры Бибиков и Пыжова. Шакен Айманов был в роли Петруччио. Дуэт Петруччио и Катарины, которую играла Хадиша Букеева, был замечателен. Помимо того, что спектакль оказался поставленным именно в духе Шекспира, меня поразили пластика Айманова, его внешние данные, голос, обаяние, му-жественность. Мы увидели на сцене настоящих шекспировских героев.

В тот вечер мне стало ясно, что этот образ надолго запомнится всем. Позже я увидел его в другой шекспировской роли — в роли Отелло. Отелло Айманова представал перед нами в подлинном трагическом звучании. Опять заворажи-вала всех эта кошачья пластика, удивительное владение телом. Помню ту пре-красную мизансцену, когда Отелло с самого верха лестницы скатывался вниз. И таких сцен было множество. Для меня было очень важно увидеть эти два образа, потому что Шекспир — самая высокая вершина для актера. Позже Ай-манов создал еще много самых разноплановых образов в театре.

Но Шакен Кенжетаевич никогда не довольствовался достигнутым. Он все время искал что-то новое, и мне думается, именно этот поиск и привел его в кино. Как произошла моя встреча с ним в кино? Однажды меня сняли в филь-ме нашей студии «Березы в степи». И был там очень смешной эпизод с пьяни-цей, роль которого поручили мне. Когда эпизод был снят, я с нетерпением стал ждать — когда же его покажут. Но мне передали, что состоялся художествен-ный совет студии, где сказали, что фильм неплохой, но эпизод с артистом По-меранцевым портит весь фильм, и его решили вырезать. Я очень расстроился и решил, что на этом вся моя карьера в кино и закончилась. И конечно же, для меня было большой неожиданностью, когда в 1957 году я получил приглаше-ние режиссера Айманова. Недоумевая в чем дело, я приехал на киностудию, прошел в кабинет, где сидел Айманов. Не успел оглядеться, как услышал: «А знаешь, я хочу предложить тебе главную роль в фильме “Наш милый доктор”.

У меня, конечно, есть возможность пригласить на эту роль актера из Москвы или из Ленинграда, но мы хотим, чтобы все были свои, алмаатинцы». Потом были фотопробы, кинопробы, волнения. В общем — я прошел на эту роль.

Как же нужно было верить в актера, который к тому же недавно провалился в кино, чтобы предложить ему главную роль в своей первой самостоятельной режиссерской работе! Ответственность усиливалась еще и тем, что фильм дол-жен был демонстрироваться в Москве, на Декаде казахского искусства.

Эта роль стала большим событием в моей творческой биографии. Вероятно, многие обратили внимание на то, что Айманов снял только своих, казахстанских артистов. Ведь именно через этот фильм стали известны всей стране такие заме-чательные певцы, как Бибигуль Тулегенова и Ермек Серкебаев. И позднее, когда Айманов стал известным всей стране режиссером, он очень редко приглашал актеров из-за пределов республики. А ведь при его авторитете в Москве он мог пригласить кого угодно, любую звезду. Но он этого не делал, «не снимал слив-ки», помня о том, что надо воспитывать свои кадры. Об этом его принципе мно-гим стоит сегодня вспомнить и задуматься. Сейчас стало модой — приглашать актеров, режиссеров, сценаристов из столицы. Вот и получается, что в некоторых фильмах от студии, выпустившей картину, — только марка.

И вот мы закончили картину «Наш милый доктор». Резонанс в Москве был большой. К сожалению, в день премьеры фильма я был занят в спектакле и по-пасть в Дом кино не смог, не видел зрительской реакции.

Зато в один из свободных вечеров, придя в театр на площади Маяковского, чтобы попасть на представление Райкина, увидел выходивших с репетиции ак-теров и услышал, как это странно бывает в жизни, разговор именно о нашем фильме. «...А комедии ведь у них тоже хорошие. Какой прекрасный фильм этот, как его, “Наш милый доктор”».

Пожалуй, трудно назвать другой казахский фильм, который живет так дол-го. До сих пор он демонстрируется по телевидению и смотрится с интересом. Конечно же, он тоже устарел, как устаревают все фильмы. Многие приемы, сцены в нем сейчас вызывают улыбку своей наивностью. Но главное, что есть в этой картине — атмосфера дружбы, тепла и радости, осталось неподвласт-ным времени. А тогда, в 1957 году, фильм пользовался большим успехом. Вот передо мной журнал того времени с добрыми словами Михаила Ромма: «Ведь публика с удовольствием смотрела фильм «Наш милый доктор» и смеялась. Потому что это — настоящая комедия. Такие фильмы республиканских студий заставляют нас, столичных кинематографистов, работать еще лучше и беречь марку своих студий... »

Для меня, человека давно живущего и работающего в Алма-Ате, как это ни прискорбно, кинематограф Казахстана делится на два периода: аймановский и

240

Òîïæàðªàí

241


послеаймановский. В самом деле, если обратиться к фактам, именно при Айма-нове были сняты такие значительные казахские фильмы, как «Ботагоз», «Джам-бул», «Девушка-джигит», «Меня зовут Кожа». Но годы летят, и на место Айманова должны приходить другие, которые обязаны создавать произведения, достойные такой большой республики, как Казахстан. Но мы остаемся перед фактом — в ки-ноискусстве Казахстана до сих пор не появилась фигура, равная Айманову.

Я не буду оригинален, если скажу, что он был крупной личностью. Вокруг него всегда был народ, всегда он шутил, всегда нес окружающим заряд опти-мизма и бодрости. Я почти никогда не видел его очень раздраженным, крича-щим, от него исходил какой-то покой. Он умел создавать вокруг себя чудесную атмосферу творчества. Его манера понятно объяснять задачи, не диктовать свою волю очень меня подкупала и помогала. Позднее, снимаясь в других ки-ностудиях страны, я встречал и режиссеров-деспотов. Айманов был совсем другим. Помню, сцену в конце фильма, где я, растроганный любовью моих друзей, плачу, снимали девять раз. Его что-то не устраивало. Если бы тогда он начал на меня кричать, давить, я бы сразу зажался. Он прекрасно чувствовал актерскую психологию, а потому с завидным терпением взывал ко мне: «Ну Юрочка, ну давай еще разок». Мне посчастливилось поработать с Шакеном Аймановым еще на фильмах: «Перекресток» и «Земля отцов». Его все любили. У него были прекрасные отношения с цехами студий. Я помню — на съемоч-ной площадке все были готовы разбиться, но сделать так, как он хотел.

Как человек, столько лет работающий в искусстве, я должен сказать, что это опасно для художника — когда все получается, все идет гладко, без сучка, без задоринки. Мы должны мучиться, ошибаться, падать. Спокойная жизнь нам не подходит. Если Айманов и был спокоен, то мне думается, что это было только внешне. У него был хорошо организованный характер. Он знал, что является популярной фигурой, на него смотрят, и умел прятать глубоко свои волнения, страдания. Это был мужественный человек. Бывало и его критиковали и ру-гали. Но он всегда оставался Шакеном. Конечно, Айманов не в полную силу использовал свои благодатные возможности. Природа его наделила очень щедро: все данные для актера, все данные для режиссера и все данные для руководителя. Мне думается, при всем том вкладе, который он внес своими работами в искусство своего народа, главную картину, достойную своего да-рования, он так и не создал. Он был на подходе: в иных фильмах проглядыва-ются какие-то фрагменты, какие-то сцены той главной работы, которая вот-вот должна была появиться, но не появилась — помешала смерть.

Записал Дарежан Омирбаев,журнал «Новый фильм». 1986, № 12

Вера СТРОЕВА, Вера СТРОЕВА, кинорежиссер, сценарист,народная артистка России

Íàðîäíàÿ ìóäðîñòü

Î сенью 41-го мы приехали в Алма-Ату. В первую очередь, конечно, нельзя не упомянуть Ауэзова, мас-

штаб личности которого выходит далеко за пределы национальных тем, — это огромнейшая фигура в культуре всего нашего народа. Незабываемы встре-чи с такими талантливыми людьми, как Г. Мусрепов и А. Тажибаев, с ними я столкнулась на практике наших первых военных постановок — «Сын бойца» и «Песнь о великане».

Жаждали мы познакомиться со всем, что несет в себе Казахстан, и конечно же, с национальным драматическим театром. Вот здесь нельзя обойти мол-чанием то впечатление, которое произвел Шакен Айманов. Его Петруччио в сочетании с Катариной — Букеевой — это был праздник театра. Опять-таки не ограниченный темой только казахского национального театра — это была шек-спировская тема, и, пожалуй, это были лучшие из многих и многих Петруччио и Катарин, которых я когда-либо видела. Лучший из Петруччио.

Рядом, в других пьесах, которые я тогда видела, он меня просто удивлял своей способностью перевоплощаться, не теряя своей основы, своей яркой индивидуальной натуры. Это актер ума, отсюда блеск его мастерства.

Надо сказать, что когда я смотрела его первый опыт режиссуры в кино, я жа-лела не потому, что мне казалось, что он не может быть режиссером, — он все время рос от одного своего фильма к другому, но я жалела, что все-таки теря-ем одного из крупнейших актеров Казахстана. Явление поистине незаурядное, явление своеобразное.

Не менее мной любимы Куанышбаев, Кожамкулов, Умурзаков; вся первая плеяда подлинно народных актеров драматического театра Казахстана поко-ряла меня неповторимой сочностью, непосредственностью, народной мудро-стью, сочетанием, трагического и комического. Меня потряс Куанышбаев в том же «Укрощении строптивой», играя скучнейшую, в театре всегда как будто неудачную роль Отца.

Айманов был для меня настоящим шекспировским первооткрывателем на-родной духовности — современный остроинтеллектуальный актер, которому доступно все — Отелло и любая другая роль. Герой-любовник, герой трагедии, комедии — все что угодно. И при всем том — постоянное присутствие пронзи-тельной мысли. Это было для меня открытие, открытие в искусстве.

242

Òîïæàðªàí

243


В дальнейшем, когда мы делали «Песнь о великане», рядом снималась ко-медия «Белая роза», где Шакен играл солдата войны. В этой скромной роли он был очень подлинный, настоящий. Я думаю, что Шакен Айманов, Бадыров, Куанышбаев и другие замечательные мастера были интересны даже в неболь-ших эпизодах.

Я вспоминаю наши встречи на перекрестках Союза кинематографистов, Госкино, Министерства культуры и пару раз у нас дома. Шакен всегда остро мыслил. Он не говорил много слов. Но весомость его фразы, весомость мысли всегда была разительна. Мне кажется, что как режиссер, он еще поднимался по лестнице. И его последний фильм по сценарию А. Кончаловского — произ-ведение, где он как кинорежиссер показал себя с большой силой и остротой. По-моему, это очень хороший фильм.


Евгений ДИОРДИЕВ, Евгений ДИОРДИЕВ, народный артист СССР,


Áåðêóò, ïàðÿùèé â íåáå

È юльское солнце в зените, и раскаленная степь под Баянаулом пахнет пряной полынью. Марево колышет горизонт. Высоко в небе парит

беркут, он кажется черной точкой, его движения лениво-сонны…Погрузившись по брюхо в небольшое озерцо, стоя отдыхает табун. Только

длинные черные хвосты усердно машут, отгоняя овода. Около юрты, возле ко-торой чадит кизячным дымом самовар, дремлет, заложив за щеку насвай, ста-рик табунщик.

Под навесом и в тени машин, кто где, расположилась на отдых съемоч-ная группа. Сиеста! Отдых в такую пору — обычное дело для чабанов, та-бунщиков и кинематографистов. Впрочем, последние страшатся не жары. Перерыв вынуждены делать по творческим соображениям. Высокое солн-це прячет глаза актеров в глубоких тенях. Портреты напоминают черепа. А пейзажи, особенно степные, с их незначительным рельефом, в полдень становятся плоскими и невыразительными. Небо замутняется пыльными смерчами. Лучше часика два-три переждать.

Уставший от напряженной съемки и жары мозг требует отдыха и разрядки, а это у всех идет по-разному. Один лежит с газетой за прошлую неделю, дру-

гой заснул, исчезнув под необъятным соломенным брилем, третий натягива-ет змеиную шкуру на оригинальную трость, четвертый шлифует причудливый, похожий на что-то сказочное, корень.

На фоне звенящей тишины полудня вдруг раздается победный вопль, а за ним сочные шлепки по коленям и неповторимый шелестящий смех — «кх-кх-кх!». Это человек, повязавший голову носовым платком, выиграл шахматную партию. Он торжествует, а проигравший, суетясь, оправдывается, потом снима-ет черный берет и утирает потную лысину. Доска стоит на операторском ящи-ке между ними. Искренне увлекаясь игрой, они одновременно изощряются в остроумных взаимных поношениях. Тот, кто в этот момент является мишенью, делает вид, что не слышит, а соперник призывает весь мир в свидетели.

Временами появляется милая костюмерша с крепким казахским чаем, но на нее мало обращают внимание. Остроты, розыгрыши, «треп» нарастают, во-влекая в свой круг все больше участников. Атмосфера беззаботности, легко-сти, чуть ли не пикника. Многие из-за этого считали Шакена Айманова «кай-фующим», несерьезным режиссером. Не все понимали, что это он так привык готовить всех участников, и в первую очередь актеров, к напряжению съемки, используя минуты перерывов для снятия напряжения.

Съемка на натуре начиналась в шесть утра. Час на грим и возню с установ-кой аппаратуры, час на раскачку, час на репетиции, и глядишь, на саму съемку не так уж много времени остается, хотя крупный человек в берете — опера-тор — снимает быстро. Новичок в кино, вероятно, удивился бы, «непродуктив-ной трате времени». А не новичок знает, что все эти операции необходимы и вкупе составляют понятие «съемка».

Атмосфера на съемочной площадке почти полностью зависит от характера и темперамента режиссера. Непринужденная шутливая игра неизменно явля-лась отличительной чертой аймановского стиля работы. Одни такой стиль не одобряли, другие не понимали, третьи поносили, но Шакен и не думал что-либо менять. «Служение муз потерпит суету!» — отшучивался он.

Он придавал большое значение психологическому климату на съемке. При-лагал много усилий для создания хорошего настроения у всех участников. И добивался его иногда сложными путями. Например, отснятый материал он почти всегда оценивал в превосходных степенях, если смотрела группа и акте-ры: «Грандиозно! Гениально! Потрясающе!» и как вывод — «Поехали на бес-бармак!». Это вовсе не значит, что он не видел недостатков и действительно был в телячьем восторге от материала. Хвалил, зачастую заведомо зная, что отснятое далеко от совершенства. Потому что непоколебимо держался прин-ципа, помогавшего ему жить и творить:

— Не падай духом! — говорил он мне. — Не огорчайся, не будь болваном… Сегодня не получилось — получится завтра, а вот если впадешь в тоску, потеряешь

244

Òîïæàðªàí

245


веру в себя, твой талант станет бесплодным, ничего родить не сможешь. А потому, что быть творцом нерадостным, неуверенным — одна судорога с оглядкой!

Еще будучи молодым актером, Шакен играл Сатина в спектакле «На дне» М. Горького. И была у Сатина такая реплика:

— Если труд удовольствие — жизнь хороша, если труд обязанность — жизнь рабство!

И право, мне кажется, что слова героя стали символом жизненной позиции исполнителя. Во всяком случае, трудно точнее выразить кредо Айманова.

Сегодня имя Шакена Айманова стало уже почти легендой, а герою всякой легенды полагается выглядеть безукоризненно. Я же монументом предста-вить его себе не могу. В моей памяти он остался земным, насквозь земным, со всякой всячиной, присущей человеку с широкой душой, запомнился простым, компанейским, гостеприимным, пивавшим не только чай и кумыс.

Постоянно вспоминая о нем, я вместе с тем не берусь досконально ана-лизировать его творчество. Ну, во-первых, я не искусствовед и не професси-ональный критик, а во-вторых, в этом плане кое-что уже написано разными специалистами. Личность Айманова оставила глубокий след в искусстве. Но она оставила след и в моей биографии. На многое в жизни и в искусстве мы смотрели одинаково. Потому и дружили.

В этом человеке уживалось вместе столько всего разного, что воссоздать его об-раз непросто. Некоторые черты его характера со стороны временами должны были выглядеть негативными. Горький устами своего героя говорил: «Талант — это вера в себя!». Да, вера, конечно… Но всегда ли люди понимают это? Шакен говорил:

— На критику каждый имеет право, но уважение к критике совсем не пред-усматривает послушного выполнения всех советов и рекомендаций. На такое я просто не имею права. Подчас ведь критикуют не созданное мною, а то, что на бумаге создал сам критик и произвольно приписал мне. Но даже когда нет сомнений в искренности и высоком профессиональном уровне критики, вызы-вает протест необходимость следовать чужому вкусу, исходить из чужого опы-та, полагаться на иное видение. И все-таки, в этом случае я глубоко переживаю и сознаю свою вину. Ведь если мой оппонент противопоставляет моей концеп-ции свою, то значит, я не сумел выразить свою с должной силой, не взволно-вал его, не вызвал у него сопереживания, не сделал своим союзником. Значит, необходимо сурово оглянуться назад и кое-что переосмыслить.

Нельзя сказать, что всегда Шакен следовал таким принципам. Порой «играл в поддавки» и «для регулировки отношений» уступал позиции. Но нужно ска-зать, что только в мелких, второстепенных вопросах. Вот уж поистине Шакен Айманов был олицетворением единства противоположностей. Веселый браж-ник, бонвиван и шутник с одной стороны, он становился несокрушимо прин-ципиальным, когда дело касалось идейных позиций.

Айманов, как никто другой, был буквально влюблен в свое время, в сегод-няшний день. Причем обладал свойством видеть современность не плоскост-но, а ощущал историю в движении. Он видел перспективу и далеко позади и чувствовал ее впереди. Он считал проблему создания национального характера главной задачей искусства и главной ошибкой считал попытки рассматривать его как нечто неподвижное, неизменное. Он много размышлял о постоянном из-менении таких, казалось бы, вечных понятий, как верность, преданность, убеж-денность, целеустремленность, деловитость, цельность и так далее. Мыслил он всегда образно и все реакционное, отсталое превращал в шутку, анекдот.

Как-то раз мы проходили мимо сберкассы на углу улиц Фурманова и Кали-нина. Шакен вдруг остановился, долго смотрел на мои ноги и в привычном своем тоне шутливо приказал:

— А ну, снимай к черту! Что ты позоришься? Кто теперь носит галоши?— Привык, знаешь! — отбивался я. — Да они совсем новые, недавно купил!— Давай сделаем так! — решительно распорядился Шакен. — Я тебе опла-

чу их стоимость в тройном размере, а ты сейчас снимаешь эти изделия камен-ного века и рядышком оставляешь на ступеньках сберкассы! Скорей, пока ни-кто не видит, а то еще оштрафуют!

Галоши остались у сберкассы. Кто их подобрал, бог ведает. Обещанной ком-пенсации я, конечно, не получил, но от галош Шакен отучил меня навсегда.

И на сцене, и на экране его серьезно занимала проблема одежды героев как яркая выразительная деталь, определяющая черты характера.

Помню военные годы… Шли мы после ночной репетиции из нашего объе-диненного театра на улице Дзержинского. Не помню уж, кто кого провожал. Г.А. Товстоногов ставил тогда «Победителей» Б. Чирскова (на казахском — «Женімпаздар»). Мы с Шакеном играли одну и ту же роль — генерала Кривен-ко, он в казахском варианте, я — в русском.

— Где ты добыл плащ, в котором выходишь на сцену? — спросил я. — Какая разница? Достал! — отмахнулся Шакен. — Хорош?— Шикарный! — миролюбиво кивнул я. — Только во время войны у генера-

лов таких плащей не было!— Были! — убежденно отрезал он. — А если не было, так скоро будут!После окончания войны в Ленинграде я с удивлением встречал военных

именно в таких плащах. Между прочим, после премьеры он тот плащ подарил мне, добродушно ворча:

— Нет у вас ни у кого вкуса!У него самого вкус был. Нелегко понять откуда, но был. Было бы неверно гово-

рить о полном отсутствии у него школы, хотя сам он упорно на этом настаивал. — Я нигде не учился искусству… — смеялся Шакен. — Оно «схватило» меня при

помощи Мусрепова и Куанышбаева, заполонило мою душу, подняло на вершину…

246

Òîïæàðªàí

247


— Положим, Мусрепов и Куанышбаев любого не схватят! — поддразнивал я. — И великие ошибаются! — подхватывал Шакен. — Ты же постоянно называешь Калибека Куанышбаева учителем!— Он действительно выдающийся учитель! Ученик я плохой!В таком самоуничижении не было и тени кокетства. Калибека Шакен ис-

кренне считал совершенно недостижимым идеалом, кумиром, и в сравнении с ним честно пожимал плечами по поводу своих успехов на сцене и на экране.

Михаил Насонов рассказывал мне, что свою стройную систему воспитания актеров Станиславский строил на изучении практического опыта таких масте-ров, как Южин, Щепкин, Ермолова. А если бы Станиславский знал Куанышбае-ва? Нет сомнения, что его имя также вошло бы в этот ряд. Насонов — первый сравнил Калибека с великим Щепкиным.

Многие называют Куанышбаева учителем Айманова. Это, конечно, верно. Но ведь не одного Айманова. Он был лидером казахской драмы и сыграл ре-шающую роль в творческой судьбе всех своих современников. В моей тоже.

Это был самородок огромного достоинства. Впервые я увидел его в «Ре-визоре», потом в «Укрощении строптивой», потом в десятках самых разных ролей. Поистине он сумел объять необъятное — от ярмарочной клоунады до шекспировских философских глубин.

Для любого, кто плохо знал Айманова, отношения между учителем и учени-ком могли показаться странными. Калибека тоже не мешало бы знать!

Однажды, уже не помню на какой съемке, мы с Шакеном гуляли по лагерю съемочной группы. Около одной юрты Шакен внезапно насторожился.

— Тс-с-с-с! — шепнул он. — Послушай внимательно, Калибек гениально врет про собаку с одной кишкой.

Мы заглянули внутрь и увидели Калибека в окружении чабанов, шоферов и прочего сельского люда, которые причмокивали языками и, разводя руками, выражали то простодушное удивление, то неподдельный восторг.

— За одну эту собаку бай давал сотню баранов! — заявил Калибек. — Ну и ну! — ахнул один. — Как же так? — поразился другой. — Неужели ее никто не мог догнать?— Ни лошадь, ни волк, не джейран! — отрезал Калибек. — У нее что — крылья были?— Да вовсе нет! Она же была внутри пустая, поэтому легкая и быстрая! —

без улыбки пояснил Куанышбаев. — А как же, Калеке, она кушала?— Я же вам объяснял, — досадливо пожал плечами рассказчик. — У нее

была одна кишка от горла до хвоста. Как пылесос! За такую я дал бы больше ста баранов! Если бы имел… — сокрушено добавил он.

— Понял, — шепнул мне Шакен и решительно шагнул в юрту. Разноголосый шум после рассказа Калибека еще не утих. — Ассалаумалейкум, аксакалы! — приветствовал Шакен аудиторию. Все

дружно ответили и, подвинувшись, освободили для него место. Только Кали-бек с опаской глянул на неожиданного гостя, зная по опыту, что Шакен не упус-тит случая «встрянуть» в беседу.

— На свете и не такие чудеса приключаются? — нарочито в тон Калибеку начал Шакен. — Вот под Кокчетавом в глухом урочище я знаю озеро, берега которого пенятся белой пеной даже в тихую погоду. Потому что в этом озеро вместо воды… пиво. Вроде Жигулевского, только гораздо лучше.

— Деревья по берегам есть? — заинтересованно спросил Калибек. — Много, — махнул рукой Шакен. — И на них, наверное, кружки растут? — мрачно поинтересовался Калибек. — Уйма! — кивнул Шакен. — Залетит в это урочище птица, надышится пив-

ных паров над озером и, окосев, падает вниз и долго хохочет, плавая в прибое. Смеется над реактивными кобелями с прямой кишкой!

И все вокруг заливаются смехом. Смеется и Калибек, исподтишка показы-вая Айманову кулак.

— Ну и разбойник! — тихо вздыхает Куанышбаев… Несколько лет спустя Шакен с горечью говорил мне:

— Обидно! Холст посредственного художника может жить веками, а вот Ка-либек уйдет из жизни и… все! Уйдут в положенное время и те, кто восхищался им на сцене. И что останется, кроме газетных рецензий — скучных и невырази-тельных? Конечно, кино могло бы помочь, да уж очень оно тяжело на подьем.

Не знаю, как оценят потомки фильм «Алдар Косе», но мне пара грехов про-стится на том свете за то, что я занял там, хоть в маленьком эпизоде, Калибека. Этим кадрам суждено было оказаться последними! Спустя много лет, возмож-но, только они и будут что-нибудь стоить!

Шакену Айманову зачтется многое. Многих он запечатлел, многим помог, много сделал сам. В последние годы он часто задумывался об ответственности перед потомками. Критически оценивал сделанное. Отзвуки подобных мыслей можно без труда проследить в размышлениях Баянова и Бейсембая — героях, сыгранных Аймановым, которые во многих чертах олицетворяют его собствен-ный внутренний мир. В картине «Найзатас» есть один кадр прямо-таки сим-волический. Умирает старик, председатель колхоза, которого проникновенно играет Шакен и на крупном плане, роняя скупую мужскую слезу, произносит:

— Все, что я сделал, — оставляю живым!


248

Òîïæàðªàí

249


Евгений ПОПОВ, Евгений ПОПОВ, заслуженный артист Казахской ССР

È íåò ñâÿòåå ðåìåñëà

Í ачало моего вступления на актерскую стезю относится к сороковым годам, когда у нас в Алма-Ате действовал Объединенный русско-

казахский театр, руководил которым Яков Соломонович Штейн. В своих поста-новках того времени он занимал одновременно как казахских, так и русских актеров. Это был такой своего рода эксперимент. Взять, например, «Ивана Грозного» Алексея Толстого, где Марию Темрюковну играла блистательная Бу-кеева, а Михаила Темрюковича — Жолумбетов. Или «Кобыланды», которого он ставил одновременно с той и другой труппой. Там Кобыланды — Айманов, у нас — Чепурнов, там — Букеева, у нас — Харламова, там — Кожамкулов, у нас — Азовский, там — Огузбаев, у нас — Сериков и так далее. Я несколько раз сыграл в нем Кастаулети на казахском языке. К спектаклям такого рода относи-лись «Порт-Артур», «Мы здесь живем» и другие. В числе наиболее одаренных артистов нашего большого интернационального коллектива был Шакен Айма-нов, впоследствии ушедший в кино. Искусство экрана привлекало меня тоже, но об участии в съемках я мог лишь мечтать. Впрочем, однажды мечта эта моя, благодаря Шакену Кенжетаевичу, стала реальностью. Утвержденный на глав-ную роль в художественном фильме «Джамбул», он предложил режиссеру фильма Ефиму Дзигану взять меня на крошечную роль. Посмотрев какой-то из спектаклей с моим участием, поговорив со мной и тем самым как бы прощупав меня, Ефим Львович согласился. Я был несказанно счастлив, и с этого филь-ма началась моя биография в кино. Правда, получить серьезную роль было проблематично, потому что руководство театра не любило отпускать актеров на съемки, поскольку для создания ее на экране нужен был немалый срок. Но вот когда мне предложили сняться в фильме о целинниках под названием «Мы здесь живем», Яков Соломонович позволил мне уехать аж на пять меся-цев. Там у меня была довольно внушительная работа, и с этой целинной кино-ленты в постановке Шакена Айманова. я стал сниматься у него и впредь. Это были фильмы «Наш милый доктор», «Дорога жизни», «Песня зовет», «Пере-кресток». В общей сложности у меня получилось 49 экранных ролей.

— Ты с ним дружил?— Ну, «дружил» — это слишком громкое слово, потому что нас разделяло и

возрастное расстояние, и мое уважительное отношение к нему. Хотя не скры-ваю, Шакен Кенжетаевич относился ко мне нежно и благосклонно. Мне очень

горько, что его уже нет, потому что я бы с удовольствием еще и еще работал под его началом. Это был человек, который, казалось, сам не понимал, насколько он талантлив. Или, скорее всего, не обращал на это внимания. Меня, напри-мер, часто спрашивают: «Как вы делали с ним вашего милиционера в «Милом докторе»? А я не знаю. Он никому ничего особенно не навязывал. В первую очередь, он ведь актер, потом уже режиссер. И как актер, он какой-нибудь пу-стячок так покажет, что невольно чувствуешь всю тщетность своих потуг. Как же это, мол, я сам до такого не додумался? Потом у него на площадке всегда какая-то особенная атмосфера существовала, будто мы все равны. Именно так, хотя я-то понимал, что есть он — режиссер, есть уважаемый всеми директор картины Лелюх, есть большой мастер-оператор Беркович, с которым они мно-го и плодотворно работали. Панибратства между нами не было. Просто была одна семья. Мы могли с ним запросто играть в шахматы, в какие-то другие игры или устроить вдруг импровизированный оркестр. Айманов любил все эти вещи, он отлично играл на мандолине, гитаре, домбре. Бывало, берем — я гитару, он домбру и что-то поем, сочиняя на ходу что-нибудь смешное. И никто не унывал, хотя в тот же 1956-й год в Кокчетавской области март был холодным, неуютным, и съемки были не из легких. А уж когда возникал дуэт Айманов — Беркович, изобретательству и шуткам не было конца. Тут было чему поучиться. И еще у Шакена Кенжетаевича была одна особенность. Он не очень увлекался «варяга-ми», то есть приглашенными артистами. Чаще старался обойтись собственными силами, из местных. Но это не мешало его общительному нраву, дружбе, ска-жем, с москвичами. В его гостеприимном доме в те годы не выводились люди. Как-то на встрече со зрителями меня спросили, есть ли сегодня богема в мире искусства. Так вот у Айманова была богема. Но какая! Потрясающе интересная. Тут можно было встретить самых разных, как правило, талантливых людей. На-пример, Николая Рыбникова, Аллу Ларионову, которые с огромным уважением относились к Шакену Кенжетаевичу, как к человеку, к личности, к актеру. Мне часто приходилось присутствовать при этом, и я счастлив, что «варился» там.

— Вы оба играли знаменитого героя казахских сказок Алдара Косе. Ты — на радио в передаче «На колючей волне» на протяжении двадцати лет, Айманов — в фильме «Безбородый обманщик». Как вы воспринимали это соперничество?

— По задумке работников радио я значился аксакалом сатиры и юмора. И когда я узнал, что Айманов будет играть безбородого Алдара, я решил выяс-нить у него, что же это за Алдар без бороды? И вообще, какой он должен быть? «Всякий, — ответил Айманов. — У каждого человека — свой Алдар». «Ну, что ж, — сказал я, — посмотрим, у кого лучше получится». На что Шакен Кенжетае-вич, конечно, рассмеялся.

Литературная запись Людмилы Енисеевой-Варшавской

—

250

Òîïæàðªàí

251


Сахи РОМАНОВ, Сахи РОМАНОВ, народный художник Казахстана,

заслуженный деятель искусств Казахской ССР

Îí äàâàë ïðîñòîð âîîáðàæåíèþ

ß пришел на «Казахфильм» в 1955 году, в период становления наци-онального художественного кино. Царил творческий дух, шел поиск

основного направления, вырабатывались критерии на будущее. Упорядочива-лась и кадровая политика. Поэтому каждый специалист был желанным и вос-требованным. Здесь мне и пришлось столкнуться с такими режиссерами, как Эмир Файк, Куат Абусеитов, Юрий Чулюкин, Мажит Бегалин, Азербайжан Мам-бетов, Александр Карпов и другие. Ну и конечно, с Шакеном Аймановым.

Надо сказать, что я сужу о режиссерах с точки зрения художника. Не просто как исполнитель их замыслов, а как потенциальный соавтор. Всякий уважаю-щий себя постановщик всегда заранее заботится об изобразительной стороне фильма. Загодя знакомит тебя с темой, старается увлечь ею, обозначает цели и задачи, обговаривает эпизоды. Иначе он несерьезный человек. Ибо карти-на должна состояться прежде в голове, а умение перенести ее на бумагу и декорации — дело элементарной техники. Ведь искусство должно делаться сердцем, что отлично понимали те, с кем я работал. А это особенно ценно, ибо тогда отдавалось предпочтение разговорному кино. Превалировали диалоги, а на изобразительную часть не очень-то обращали внимание. И как же мне было приятно работать с Шакеном над фольклорным материалом в фильме «Алдар Косе», где любимый персонаж казахских сказок — хитрец и острослов — выступал главным героем! Здесь была масса этнографических тонкостей, инте-ресных типажей. Словом, простор для художественного воображения.

Самым внимательным образом рассматривал Шакен все эскизы и рисунки, которые я приносил ему на суд. Мне нравилось, что он хорошо знает жизнь ка-захского народа — его обычаи, нравы, поэзию, фольклор, музыку, прикладное искусство. Работая с ним на съемочной площадке, я видел это повседневно. Он и сам был великолепным исполнителем, любил и умел петь под домбру. А как он чувствовал народный характер, психологию людей! Мне трудно найти в этом смысле ему соперника. Помню, он всегда удивлялся, как это я, выросший в детском доме и проживший более двадцати лет в России, имею приличные познания в истории, обычаях, искусстве казахов? Подолгу рассматривал он мои киноэскизы, придирчиво оценивал каждую деталь и, удовлетворенный, давал свое «добро».

Однажды я показал ему эскизы костюмов семи жен бая. Головные уборы на них — жаулыки — я распределил по рангам. У старшей он метровой высоты, да-лее — по нисходящей, а у самой младшей — всего каких-нибудь тридцать санти-метров. И когда он это посмотрел, то долго хохотал. Конечно, мы расходились в чем-то с ним — как решить кадр, как построить мизансцену. Но взаимное пони-мание заставляло вновь тянуться друг к другу. Буквально за несколько дней до своей трагической гибели он мне сказал: «Ну, Сахи, готовься к большой работе. Будем снимать «Абая»«. Шакен мечтал воплотить на экране эту замечательную эпопею Мухтара Ауэзова, он внутренне был готов к ней и уже подбирал основ-ной состав будущей съемочной группы. Но — увы! — сделать этого не смог. Не-лепый случай оборвал эту красивую, творчески наполненную жизнь.

С Шакеном меня связывала большая многолетняя дружба. Я любил его и как актера, и как режиссера, и как человека и, конечно, много раз рисовал его. За шахматной доской — его любимым занятием, в работе — на площадке, ис-подтишка — в шумной компании. Наконец нашел, что искал. И во время съе-мок фильма «У подножия Найзатас» в один сеанс сделал его живописный пор-трет, который, на мой взгляд, лучше всего передает его человеческую сущность. К слову сказать, съемки этого фильма оказались как бы роковым знамением его судьбы. Они велись на родине Шакена, в знаменитом Баянауле. Герой, которо-го играл он сам, произносил очень значимые предсмертные слова. Прощаясь с жизнью, он говорил о высоком назначении человека на земле, о смысле наших деяний. Актер, он же и режиссер фильма, живя в этом образе, Шакен многое пе-редумал и перечувствовал в эти дни. И в монолог этот он вложил свое — самое важное и сокровенное. Вот в этот момент я его и писал. На фоне величествен-ного озера Торайгыр крупным планом изобразил лицо — изрезанное морщина-ми, испещренное следами раздумий, жизненных радостей и невзгод, — оно само — как часть родной природы. Прекрасная казахская земля и — ее талант-ливый сын! Сын, которым может гордиться народ. Мне хотелось, чтобы таким предстал он перед теми, кто его знал. Теперь, по прошествии лет, мне кажется, что тот монолог был как бы предзнаменованием шакеновской судьбы.

Мы были близки по духу с Шакеном, несмотря на то, что он был много стар-ше. А, может, именно в силу этого все носило своеобразный оттенок. Я всегда был человеком прямым и не боялся говорить то, что думаю, потому он на мне проверял свое отношение к жизни.

Надо сказать, что при всей любви к друзьям Шакен был, в общем-то, чело-веком замкнутым. О своих делах он, как правило, ни с кем не говорил, мнение свое как бы мельком пробрасывал, и если с кем-то советовался, то разве что с Марком Берковичем насчет того, как снимать фильм.


—

252

Òîïæàðªàí

253


Нуржуман ИХТЫМБАЕВ, Нуржуман ИХТЫМБАЕВ, народный артист Казахской ССР,

лауреат Государственной премии СССР

Â ïåñíå æèëà åãî äóøà

N режде чем начался наш разговор с Нуржуманом Байжумановичем, мы прослушали с ним запись песни «Жиырма бес» в исполнении Ша-

кена Айманова. — Да, это его голос, — подтвердил Нуржуман, когда прозвучал последний

аккорд. — Так не пел никто, кроме него. Слушать это мне радостно и в то же время грустно. Я ведь привык воспринимать его вживе. Эту песню я знаю хоро-шо и, если хочешь, спою ее по-шакеновски.

Нуржуман спел, и это было потрясающе. — Знаешь, — сказал я, — это не просто похоже, а буквально один к одному.

Такое ощущение, что Шакен Кенжетаевич здесь сейчас рядом с нами. — Ну, это ты, конечно, преувеличиваешь, — ответил Нуржуман. — У него

все получалось много своеобразней, но разве этого достигнешь! Разговор завязывался в нужном направлении. — Таких, как он, актеров и певцов, — продолжал мой собеседник, — нет

и уже не будет. Он единственный в своем роде. Это дар Божий. А потом, он жил в другое время, и его видение, манера исполнения были другими. Там на уникальность данных проецировалась традиция. И ее следовало выдержи-вать. Сейчас многие поют, не зная, как верно расставить акценты, где какой применить прием. Слышал — не слышал, что-то там получилось, ну и ладно! А Шакен этого не допускал. Например, «Екі қара» — есть такая песня. После него я первый стал петь ее. Научился у него, и он одобрил. Вообще-то, его ко-робило, когда неправильно поют. В таких случаях он говорил: «Не надо, не пой ради Бога!». А мне: «Пой, ничего». Ему нравилось в моем исполнении.

— Видать, у тебя душа появлялась?— Вероятно. Он ведь любил людей, которые поют с душой. Не обязательно

голос чтоб был. У него ведь у самого тоже большого голоса в чисто вокальном смысле не было. Но была какая-то удивительная проникновенность. И пел он такие песни, которые не только задевали души слушателей, но возбуждали и его самого. Какой-то гипноз был у него. Он завораживал всех окружающих, поднимал сам себя и менялся во время исполнения, как бы становясь тем че-ловеком, который создал песню. Если он пел песни Биржана, то становился Биржаном, если пел Мади, становился им, если любимого с детства Кали Бай-

жанова, то был им. Был то буйный, то спокойный, то трагический, то веселый. До сих пор перед моими глазами разный Шакен стоит. Достичь того уровня, которого он достигал во время исполнения какой-нибудь роли или песни, не-возможно. В двух-трех случаях я могу лишь чуть-чуть приблизиться к нему, а в совершенстве — нет.

— То есть тебе посчастливилось не только встретиться с редчайшим челове-ком, но и прикоснуться к нему душой. Но тому были, наверное, предпосылки?

— Да, я с детства пел, потому что в доме пели все. Хороший голос был у отца, и еще он сам мастерил домбры. У меня их было несколько. А у матери была склонность к пению. Когда она что-то делает или куда-нибудь идет — обязательно поет. И красиво так. Я пошел, можно сказать, по их стопам. Вскоре во мне обнаружились способности импровизатора, и меня стали приглашать с домброй в разные дома. Кстати, с Шакеном в годы отрочества и юности было то же самое. А после седьмого класса я учился у знаменитого Лукпана Мухито-ва. Он был левша, а я тихонько подкрадывался, утаскивал его домбру, переде-лывал на правый строй и играл сколько душе угодно. Вот он возьмет ее, а она расстроена! Конечно, он догадывался, что это я. А кто же еще? Но я не призна-вался. «Ой-яй!» — только и слышалось всякий раз. И вот однажды он говорит: «Пошли!». И мы отправились в консерваторию. Там мастерская в подвале, и Лукпан тут же к мастеру. «Ты вот этому мальчику, — просит он, — сделай дом-бру по его руке!» Через три месяца у меня была своя собственная домбра, и я никогда с ней не расстаюсь. Лукпан меня очень любил. Говорил: «Бог тебе не дал дара быть мелодистом-кюйши, а как исполнителю-трудяге тебе равных нет. И вот тогда я и познакомился в Гарифуллой Курмангалиевым. В те поры в Алма-Ате была двухгодичная студия на летней эстраде у Вознесенского со-бора, там велись классы танцев, музыки. И туда меня приняли. А плюс к этому я учился еще вокалу у Курмангалиева. Он ведь после Дины Нурпеисовой был одним из ведущих домбристов своего времени. А теорию мне преподавал Ту-генбай Ботпаев — ныне здравствующий композитор.

Однако полного курса обучения не получилось. Семья наша потеряла отца, и после его ухода из жизни я, не закончив учебу, пошел работать трактористом, по-том водителем. Учителя мои меня потеряли. Тугенбай, оказывается, очень искал меня, а найдя, вернул в музыкальное училище. Окончив его, я стал педагогом, про-должал участвовать в художественной самодеятельности. Тогда-то мне, молодому учителю музыки, второй режиссер казахфильмовской картины «Тревожное утро» Сара Журабаева предложила попробоваться на одну из ролей этой ленты. И уже там, на студии, я встретился с Шакеном Аймановым и многому от него научился. Ну, например. Прежде, по молодости, я старался петь бодро и как можно громче. Хотел показать себя. А тут понял — не в громкости дело. И вообще неизвестно, как

254

Òîïæàðªàí

255


сложилась бы моя жизнь, не встреть я Шакена Кенжетаевича. Он все перевернул во мне, окончательно вылепил меня, сформировал.

— Лукпан Мухитов, Гарифулла Курмангалиев, Тугенбай Ботпаев, Шакен… Тебе очень повезло в твоей жизни!

— Да, я себя считаю счастливым человеком. Люди учатся в университетах, высших учебных заведениях, в актерских мастерских и так далее. А я прошел несколько университетов. Это был университет Шакена Айманова, универси-тет Канабека Байсеитова, Курманбека Жандарбекова, Елубая Умурзакова, уни-верситет Нурмухана Жантурина, Идриса Ногайбаева. Ты представляешь! Это же кладезь искусства!

— Но Шакен был не из старших в этом поколении. Он тоже был как бы уче-ником.

— Да, считал себя учеником Калибека Куанышбаева, Елубая Умурзакова, Серке Кожамкулова. Но в то же время у него была и другая школа, другая ли-ния — самобытная. Он был самородком словно бы отличным от них, как бы другой природы. Они ведь все, каждый по-своему, личностями были. А я же по чуть-чуть брал от каждого, и этого мне, наверное, до конца жизни хватит. Я еще ни в одном фильме не использовал и десятой доли того, что взял у них. Но однажды, даст Бог, использую. Так что я просто счастлив, что увидел все эти чисто народные сокровища.

— Ты говоришь — он учил тебя петь песни выдающихся мастеров. Как это конкретно происходило?

— Конкретно? Прихожу, например, я на киностудию. Сидит Шакен-ага в шахматы играет. Весь сосредоточенный. В какой-то момент глянет на меня, улыбнется. Мол, жив-здоров, вот и хорошо. Потом в знаменитых студийных ко-ридорах где-то встретимся. «Ну, как? У тебя вечером сегодня свободное время есть?» — спросит он. Я: «Конечно, есть, ага!» «Знаешь, куда прийти?» Я гово-рю: «Знаю». Домбра у меня всегда была, а у него — мандолина и прекрасная домбра. Но я боялся на его домбре играть — она как-то давила меня, прижи-мала, что ли, к земле. Моя была более доступной, тише играющей.

— Наверное, его домбра была лучше настроена?— Не просто лучше — а очень точно. Там сфальшивить было нельзя никак.

Шакен-ага этого не любил, не любил так называемой подачи песни: мол, хочу понравиться. Он тут же чуял это и сразу останавливал: «Э-эй, не пой для меня, не надо!». И поэтому я боялся его домбру брать. А вот в командировках, на-пример, на съемках, он всегда меня обнимет, уведет куда-нибудь в степь и тихонько поет. А я слушаю и беру от него немножко. Прекрасный педагог был! Через неделю или месяц эту песню, что я от него прослушал, заставлял меня повторить. То есть за один раз я ее должен был запомнить. Где-то он меня по-

правит, где-то замечание сделает, и если я, по его мнению, имею право петь дальше, одобрял.

— А месяц ты ходил и все вспоминал. — Конечно, каждый штрих, каждый вдох-выдох, каждый нюанс настроения.

Причем, как правило, он сопрягал звучание песни с состоянием погоды. Пого-да прекрасная, хороший дует ветерок — у него хорошая, легкая песня. А когда немножко пасмурно, у него нет настроения, он пел тогда песни Мади. Любил петь русские романсы. Страшно любил «Ты не вейся, черный ворон, над моею головой». Он пел — вроде казах поет, а на самом деле как казак того времени, пугачевского. Он же огромный в своих габаритах был человек и, когда пел, смо-трел куда-то вдаль. Поет, как бы всматриваясь, потом кинет взор в мою сторону и улыбнется. Ну а когда он пел романсы, то перед ним никто устоять не мог.

— Сам-то ты что играешь, что поешь?— Все — от трагического до смешного. Здесь у меня, как и в ролях, границ

не существует. — Но это же все надо знать!— А я и знаю. Начнем с того, что я, ученик Гарифуллы Курмангалиева, весь ре-

пертуар западноказахстанских певцов от него усвоил. А Шакен Айманов научил меня песням Биржана, Акана, Мади. Началось же вот с чего. В конце 60-х годов прошлого века он снимал на своей родине, в Баянауле, кинокартину «У подно-жия Найзатас», а мы здесь же, недалеко от его кинолагеря, расположились с фильмом «У заставы “Красные камни”». Работали рядом и все время собира-лись — разговаривали, что-то обсуждали, балагурили, ну и конечно, пели. Пел, естественно, и я, причем довольно много по просьбе Шакена. И вот он меня слу-шал, слушал, а потом однажды повел в какой-то дом в гости. Мы пришли туда, а там одни старики. «Господи, что же мне тут делать?» — уныло подумал я, пред-ставляя, каким занудным будет для меня этот вечер. Но вот подали чай, постави-ли бесбармак. И вдруг один из аксакалов взял домбру и начал петь. О, какое это было пение! Вот тогда-то я понял, зачем меня привел сюда Шакен-ага.

В тот вечер он не заставлял меня петь, просто наблюдал, как я слушаю. А утром поехали на съемку. Погоды не было, мы сидим возле камня, и он спра-шивает: «Ну и как?» «Знаете, ага, — говорю я, — что-то мне не по себе, я как бы по-другому жить начинаю. И чего-то надо, а чего — не знаю» «А-а-а, — смеется он, — вон как!» И вечером начинает обучать меня своей любимой песне «Те-миртас». Потом «Жиырма бес» пошел, еще какая-то, еще. И пошло-поехало. Я освоил таким образом несколько песен. А потом брат его — Каукен Кенжета-ев — все время что-то напевал, а когда я запомнил мелодию, он продиктовал мне слова. Что до семиреченских песен, так я их все знаю с детства, посколь-ку родом отсюда, из аула Алтынэмель Талды-Курганской области. Киргизские

256

Òîïæàðªàí

257


песни многие Сюйменкул Чокморов пел, а также другие. Я же у них часто тогда снимался, я всегда их слушал, старался запомнить, слова переписывал и пел. Теперь я их песни, хоть они и отличаются от казахских, тоже пою. Ни одному киргизу не уступлю. Их лад усвоил и могу уверенно сказать, что есть большая разница между нашим и их звучанием. Меня спрашивают: «Как ты это дела-ешь?» А это все тренировка. А вот баянаульскую, то есть сарыаркинскую школу мне преподал Шакен-ага. Правда, так, как пел он «Жиырма бес», повторить невозможно. Это недостижимо.

— Ты привязан был к нему?— Буквально по-сыновьи. Шакен-ага был ведь щедрым на доброту. Закончим,

бывало, съемку, он говорит: «Езжайте, ребята, мы с Нуржуманом пешочком про-гуляемся». Обнимет меня тихонько, идет разговаривает. Вроде он и внимания на тебя не обращает, куда-то вдаль смотрит, сам по себе рассуждает. А ты в это время успевай слушать. Чего только не понарасскажет! Так же и на съемочной площад-ке. Прежде чем снимать, он незаметно, как бы между прочим, вроде ничего не значащим разговором, шутя, балагуря, так подведет тебя к сути образа, что уже не играть невозможно. И ты пошел, пошел, будто вулкан из тебя извергли. А потом — когда начиналась съемка, он очень болел за актера. Во всяком случае, на себе это я ощутил на фильме «Конец атамана». Вхожу в состояние героя, а сам краешком глаза вижу, как Шакен-ага повторяет каждое мое движение, жест, мимику. Там есть момент, где я плачу, так он, по-моему, плакал со мною тоже.

— Практически, он был для тебя вторым отцом?— Действительно. Оставшись рано без отца, я тосковал по мужской ласке, да

и отцовской строгости не видел. Никогда не забуду один взгляд его. Помнишь, в «Конце атамана» есть сцена, где меня расстреливают, и я падаю в яму. Снимали ее под Алма-Атой, в Аксае. Мы копали землю, готовя этот эпизод. Шакен-ага стоял передо мной и показывал, как все должно произойти. Как мне нужно подойти к яме, окинуть взглядом последний раз небо, степь, своего скакуна. Показывал он это абсолютно зеркально, так, что я в нем видел себя, и молча давая понять: вот так играй, душой играй! Показал и отошел… И вот: «Камера! Мотор! Начали!» — и я стал творить эту сцену. В последний раз осмотрел все вокруг, мысленно попро-щался с небом, степью, конем, подошел к краю ямы. А там два с половиной метра глубины. Стою на краю… — падать туда или не падать? Там ведь камни, можно разбиться. Притормозился малость и в то же время чую: кто-то смотрит на меня испытующе — как я дальше себя поведу? Глаза поднял — а это Шакен-ага.

— Он сомнение твое уловил?— Поймал меня на нем! Поймал и наблюдает — как я поступлю. Джигит или

не джигит тот, которого он удостаивает своим отеческим вниманием? Увидев его взгляд, я как бы пришел в себя, незаметно дал понять, что все в порядке, и

тут же со звуком выстрела грохнулся в яму. Что меня сохранило в тот момент, до сих пор не знаю — без единой царапины обошлось. А ведь упал я, как есть, без страховки и оберега. Лежу — пыль, не видно ничего. И вдруг рука, огром-ная спасительная рука Шакена-ага. И когда он вытащил меня оттуда, то было ощущение, будто он вернул меня с того света.

— Он передал тебе свой жизненный заряд?— Да, его энергия через эту мощную руку перешла ко мне. И когда я вы-

шел оттуда вместе с ним весь пыльный, он меня обнял и говорит: «Все! Один дубль — и хватит! Съемка закончена». А потом всем, кто был на площадке: «Эй вы, давайте езжайте, а мы с Нуржуманом пешком пойдем». Понимал, что мне надо прийти в себя. И вот мы идем молча, ничего не говорим, но понимаем друг друга. Чувствуем — свершилось что-то очень высокое. Считай, сорок лет прошло с того момента, а я до сих пор помню его строгий взгляд, отцовское объятие и то наше возвращение с места съемки.

— Нуржуман, а ты знаешь, что ты похож на Шакена Кенжетаевича? Когда поешь, то даже так же глаза закрываешь. Даже складки на лице так ложатся.

— Я не раз говорил, что на других студиях спрашивали меня, не родствен-ник ли я ему.

— И те же интонации во время пения. — А я ведь все время думаю о нем. Вспоминаю, как он пел, как двигался. И

представляешь, какие-то биотоки приходят ко мне. А манера исполнения… Тут я и сам даже не замечаю, что в песне я близок к нему. Но в шахматы я играть с ним боялся. Там своя тонкость, изящество ума. А я человек горячий, в минуту азарта могу сорваться, натворить что-нибудь. Так что тут я был очень острож-ным — нельзя же в компании Шакен-ага позволить себе выйти за рамки священ-но традиционного «старший — младший». А Шакен-ага, хоть и любил меня, но был строг… «Эй, балам, чем ты занят?» Психолог, он чувствовал, что едва начнет меня баловать, как я тут же что-нибудь вытворю. А когда касалось песни, здесь я был смелый. Хотя, если он браковал меня, значит, надо признать — не вышло.

— Не обижался?— Не-ет! Что ты, обижаться! Бывало, например, я спою, он поправляет

ошибки. Раз попробую, второй… А потом чувствую, что мне нравится этот про-цесс поправок.

— Но это все музыкальная сторона. А как было дело на съемочной площадке?— Я только в одной картине с ним работал. То был фильм, я говорил уже,

«Конец атамана». И говорил о его отцовском отношении. Потому что, когда я играл, он страшно переживал. Он поправок не делал, он просто со мной вме-сте играл. Я во время репетиции краем глаза замечаю: он стоит за камерой и то, что я делаю, повторяет. Любое движение. Если я руку поднимаю, он подни-

258

Òîïæàðªàí

259


мает свою. Если смеюсь, он улыбается, потом смотрит, как и я, в небо. У меня слезы текут, и он почти плачет. А то тихонько так подойдет ко мне и объясняет: «Понимаешь, тогда такое время было, а твой герой молод совсем. Убьют его, а родина даже знать не будет, что он ушел из этого мира героем». Негромко нужную атмосферу создает. И вот этим своим переживанием, этим участием давал он мне тогда уверенность. Тут уж не сыграть, как надо, я не имел права. И вот до сих пор, пользуясь его уроками, играю и работаю.

— В фильмах Шакен, помнится, сам не пел. — Ну, разве что в «Песни о Маншук». Каукен Кенжетаев, брат Шакена, он

же известный оперный певец, играл там небольшую роль отца героини. Это были эпизоды мирной жизни, которые в сложной стилистике фильма выпол-няли символическую функцию. Здесь не требовалось каких-либо необычных перевоплощений, нужна была естественность и простота жизнеощущения. Эмоциональную нагрузку режиссер картины Мажит Бегалин переложил на музыкальный ряд и решил дать в исполнении Каукен-ага старинную народную песню «Жиырма бес». «И вот, — рассказывал Каукен-ага, — сидим мы в зале перезаписи, где я, аккомпанируя себе на домбре, с удовольствием пою эту песню. Вдруг стук в дверь. Шакен. «Эй, — спрашивает, — чем вы тут занимае-тесь?» Мажит объясняет, что вот, мол, хотим записать для эпизода прекрасную песню. Там, на войне, она сопровождает каждый шаг Маншук, связывая ее с родной землей, с детством. «Э-э, — говорит Шакен, — «Жиырма бес» — моя любимая песня. Неужели вы запишете ее без меня?» И Каукену-ага пришлось уступить домбру Шакену. Пройдясь по струнам, он стал тихо напевать, и столь-ко в его голосе было истинного чувства, что безоговорочно решили оставить в фильме именно его исполнение.

— Ты много ездишь, домбра твоя, где бы ты ни был, всегда с тобой. А где ты под нее поешь?

— Где угодно. На площадке, когда настроение хорошее. Все с удовольствием слушают. После съемки приезжаем в гостиницу, тоже собираются. А то между съемками: какая-то задержка или солнца нет — начинаю тихонько играть. От-дыхаем. Никакого тебе недовольства и уж, конечно, никому не до эксцессов. Домбра близко их не подпускает. Она как щит. Потом появляется солнце, и все довольные идут работать.

— Сказываются шакеновские традиции?— Да, он был мастер доброго настроения. После съемок всех стариков со-

бирал. Самовар кипит, беспармак варится, а мы — он на мандолине, я на домбре — играем и в два голоса поем. Тут Суат Абусеитов присоединяется, Майра-апай возле казана командует, сорежиссер шакеновский Куат-ага бегает, организовы-вая все для вечернего дастархана. И такие посиделки были каждый раз празд-

ником. Настоящим праздником. И вот одну сцену я не могу забыть. Дело было в Каргалинке, где на время съемок нам дали столовую. Шакен-ага, Суат и я сидим на улице на разостланной кошме, музицируем, а Куат бегает по хозяйству. Шакен: «Эй, Куат, чай поставь. Там у нас где-то электрочайник был!». Наше трио поет в удовольствие всем собравшимся. Суат уже солирует, а мы вторым-третьим голо-сами поддерживаем. Спели песню, другую, пятую, уже к десятой приближаем-ся. В перерывах Шакен-ага: «Эй, Куат, где же твой чай? Что так долго, наверное, весь выкипел?». Наконец, не выдерживает, идет сам смотреть. Возвращается и: «К-хы, к-хы, к-хы!» — вовсю смеется. «Представляете, — говорит, — Куат что сделал? Опять из крана горячую воду налил, а электровилку чайника воткнул в радиорозетку!». Вот смеху было! А Шакен-ага: «К-хы,-к-хы-к-хы! Это ведь никто другой, только Куат так может».

Или другой случай. Мы, молодые, вроде как кухарничаем, готовим засто-лье. Асанали, он же по фильму главный герой Чадьяров, бегает тоже. И Шакен-ага говорит: «Эй вы, идите зарежьте курицу — тут день рождения у одного из московских гостей. Хорошо, если бы это сделал ты, Куат! А кто постарше, пусть режет барана». И тут Куат: «Ой, я не смогу курицу резать, это сложное искус-ство!». Жалко вроде. Я тихо-тихо в сторону ушел, чем-то занимаюсь, а Шакен-ага опять: «К-хы, к-хы, к-хы!». «Что, — спрашиваю, — ага?» А он еще пуще сме-ется: «Если этот горе-чекист не может курицу зарезать, то как атамана Дутова собирается ликвидировать?».

Он веселый был, острослов. Ну, когда бывал — человек же он! — чем-то недоволен, у него брови сгущались и строгость появлялась в лице. Оно стано-вилось какое-то сероватое. Он не кричал, не шумел, не паниковал. Посмотрит на виновника строгим взглядом — и все. Повернется и уходит. Ну уж тут все стараются вмиг восстановить порядок. Правда, я редко видел его таким взвин-ченным. Чаще он сам регулировал настроение. Берет балалайку, мандолину или домбру, споет — и всем хорошо.

— А ведь у него и самого бывали тяжкие моменты в жизни. Но — и это подчер-кивают все, кто знал его, — он умел переключаться, уйти в другое состояние.

— Да, он умел владеть собой. В быту был непритязателен, если не сказать, что быта у него попросту не было. Не нужны ему были и никакие накопления. Замечательный артист и близкий друг Шакена-ага Евгений Попов рассказывал, что тот мог вынуть так, не глядя, большую купюру, отдать нуждающемуся и не ждал возвращения долга. Природа этой щедрости заключалась, наверное, в том, что Шакен-ага жил другими масштабами. Артист до мозга костей — оде-вался очень современно. Ему все было к лицу. Я все время следил за его одеж-дой, наблюдал, как он ведет себя, хорошо помню его походку.

— У него было много друзей.

260

Òîïæàðªàí

261


— Чуть ли не весь мир. Взять простой пример: я приезжаю на кинофестива-ли и первым делом там вспоминали о Шакене. Все находили, что я похож на него, спрашивали, не родня ли я ему? Мне это было приятно. Но самое глав-ное, что первым долгом они спрашивали про то, как он, что он.

— Можно сказать, что так. Он же был в жюри многих международных фес-тивалей. И на вечерах, которые там проводились, перед гостями фестиваля устраивал целые импровизированные представления.

— О, Шакен-ага был мастер импровизации. Из маленькой детали делал огромный концерт. Фантазия у него кипела. Я у Коли Рыбникова часто бывал, у него там фотографии: Радж Капур, его жена и Шакен-ага, англичане в обнимку с ним как родные братья, Шакен-ага, как всегда, в середине. Был он, кстати, и хорошим пародистом. Но и его любили пародировать. Евгений Яковлевич Ди-ордиев, Женя Попов, Камал-ага Кармысов, многие актеры. Они имели на это право… Вместе играли, вместе шутили.

— Ты тоже его пародировал?— Нет. Я передаю, как он думал, пел, общался с людьми, каким был на съемоч-

ной площадке. То есть его манеры, стиль поведения. А вот пародировать не имею права. Это мой, как говорится, отец в искусстве, а с отцом так не поступают.

— Шакен вообще был человек удивительный, если не сказать, магический. — Вот скорее всего. Взять Димаша Ахмедовича Кунаева. Он же не простой

человек, а Шакен-ага с ним дружил. Спокойно заходил к нему, решал с ним важные проблемы. Для Шакена-ага каждый человек был авторитетом и каж-дый — личностью. Он был на равных со всеми и радовался чужим успехам, как своим, будь то снятый фильм, сыгранная роль или просто везение. Знаю об этом по собственному опыту. Если у меня рождался сын, то у него, считал он, рождался внук. Если на мою долю выпадала удача, то это была и его удача. Помню, был у меня период вынужденного простоя, и он очень переживал за меня. И вдруг из Москвы телеграмма — я утвержден одним из главных героев на фильм «Московская жена». И вызывают меня в директорскую. Я захожу, а Шакен-ага (хлебом не корми, дай похохмить!): «А-а-ай, балам, что это у тебя московская жена есть, что ли?» Я испугался: «Что вы, Шаке, какая московская жена?» — «А это что за телеграмма?» — «Так ведь это, — говорю я, — картина, которую я жду.» «А-а! Ну раз так, давайте тогда отпустим его!» По интонации я почувствовал — он обрадован, что меня утвердили в Москве.

— Вот ты поешь сейчас шакеновские песни, и это один к одному. Мог бы ты сыграть его?

— А я уже, считай, сыграл. В жизни. А на экране — это не проблема. Правда, Шакена сыграть, нужны Кунаев, Имашев, Султан Ходжиков, Абдулла Карсакба-ев, Мажит Бегалин, Нурмухан Жантурин, Идрис Ногайбаев, Ануар Молдабеков

и многие, многие другие. Надо создать ансамбль. Это тот случай, когда королю нужно окружение. Вот говорю это, а сам понимаю, как повезло мне и моим ровесникам! Ведь мы работали с нашими корифеями. Я работал с Канабеком Байсеитовым. Курманбеком Жандарбековым, Елубаем Умурзаковым. И я их всех, а Шакена-ага в первую очередь до самой последней клеточки ощущаю.

— Кем бы, по-твоему, был бы Шакен, живи он во времена дедов?— Одним из тех, кем были Мади и Биржан, Акан Сери и Курмангазы. То

есть народным певцом по имени Шакен Сери. Ну и, конечно, весельчаком-острословом, как его любимый герой Алдар Косе.


Игорь ВЕРЕЩАГИН, Игорь ВЕРЕЩАГИН, кинорежиссер,


Åãî èìÿ íîñèò êèíîñòóäèÿ

Ø акен Айманов. Имя этого выдающегося казахского актера и режис-сера советского кино и театра, обаятельного и жизнерадостного

человека навсегда вошло в историю казахской культуры. Его имя присвоено киностудии «Казахфильм». Это решение с благодарностью воспринято все-ми, кто любит искусство кино, кинематографистами республики, которых оно обязывает равняться на Шакена Айманова в его партийном понимании задач советского искусства, в его высокой требовательности к идейному и художе-ственному уровню своих произведений.

Мне посчастливилось принимать участие в создании нескольких фильмов Ш. Айманова, сотрудничать с ним в Союзе кинематографистов Казахстана. И, может, потому мне хочется начать рассказ о его жизни и творчестве с одного из своих воспоминаний.

...Вокруг, куда ни кинешь взгляд, ковыльная степь без конца, без края. Мчатся по этой степи из Павлодара к Баянаулу автомашины со съемочной группой фильма «Безбородый обманщик» — о герое народных сказок, хитроумном Алдаре Косе. Внезапно впереди показалась гряда невысоких гор. И дорога уже бежит вдоль скал, похожих на волшебные изваяния. Неожиданно Шакен попросил остановить машину. Он шел по густой траве, пригнувшись и что-то ища. Остановился, увидев небольшой родник, опустился на колени и неторопливо начал пить.

262

Òîïæàðªàí

263


— Что, Шакен-ага, — спросили его, — нашел волшебную воду, возвращаю-щую юность?

— Нет, — встретил доброго друга своей юности... Семьдесят лет тому назад у этого студеного родника стояла юрта бедняка

скотовода Кенжетая, мудрого и душевного человека. В этой юрте 15 февра-ля 1914 года и родился Шакен. В горах Баянаула прошло его детство. Здесь впервые услышал он народные легенды и сказки, полюбил мелодии казахских песен, тронул пальцами струны домбры. Думается, здесь, среди причудливых гор, у берегов дивного озера Жасыбай и родилось в душе Шакена то острое чувство любви к красоте земли, жизни, к красоте людей и их дел, которое он бережно пронес через всю свою яркую жизнь в искусстве.

Окончена школа. Шакен хочет стать народным учителем, и ему приходится уезжать из родных мест, но частица его сердца оставалась там, на «постоянной прописке». Потому он часто возвращался в Баянаул, где снимал многие эпизо-ды своих фильмов. И я никогда ни в Алма-Ате, ни в Москве не видел его таким для всех окружающих своим, таким душевным, можно сказать, светлым, как в чабанской юрте, что стояла невдалеке от Жасыбая, по-домашнему устроивше-гося у гостеприимного дастархана его детства!

Одно из значительных произведений Ш. Айманова — фильм «Земля от-цов», поставленный им по сценарию Олжаса Сулейменова. Герой этой карти-ны — старый кузнец строит мазар, куда собирается перенести прах сына, по-гибшего под Ленинградом. Ведь по обычаям предков вечный покой можно обрести только на родной земле. Вместе с внуком аксакал проезжает тысячи километров, чтобы выполнить свой отцовский долг. Встречи с разными людь-ми, знакомство с огромной страной, только что выдержавшей тяжелейшие ис-пытания Отечественной войны, по-новому раскрывают перед дедом и внуком понятие Родины, убеждают их, что Родина — это нечто куда большее, чем род-ной очаг. И старик-казах понимает, что нельзя потревожить братскую могилу, а земля, за счастье которой отдал жизнь его сын, такая же для него родная, как земля детства.

Так и для Шакена Айманова самым дорогим ему местом в мире был Бая-наул. Но он также горячо, по-сыновнему любил безбрежный, все ярче расцве-тающий Казахстан, землю его народа, а истинной Родиной своей убежденно считал весь великий и могучий Советский Союз, светоч свободы и дружбы на-родов, оплот счастья и мира на планете.

Учиться в педагогическом техникуме Ш. Айманов едет в Семипалатинск. Он впервые в большом городе, да еще таком, где многое напоминает, по-вествует юноше о далеком и недавнем прошлом его народа, где в братских могилах рядом лежат русские и казахи, павшие в борьбе за установление

Советской власти, кровью скрепившие нерушимую дружбу своих народов-братьев.

…Русский доктор, казахи-артисты, люди разных национальностей, работаю-щие и лечащиеся в санатории, — все это одна добрая семья в фильме «Наш милый доктор».

Так творчески, в художественных образах раскрывал Ш. Айманов тему совет-ского интернационализма в этой, одной из наиболее популярных своих лент...

Учась в Семипалатинске, Шакен не раз заходил в домик, где останавливал-ся, приезжая в этот город, Абай. Трудно передать чувство, когда ступаешь на ступеньки лестницы, по которым до тебя ходил великий поэт, или стоишь в светлой комнате на втором этаже дома, зная, что именно в ней работал вы-дающийся казахский просветитель. Неизгладимые впечатления от таких, пусть заочных, встреч с Абаем помогли Шакену Кенжетаевичу сыграть в фильме «Песни Абая» одну из лучших своих ролей. Память сердца вела его и в рабо-те над инсценировкой на сцене казахского театра великого романа корифея казахской советской литературы Мухтара Омархановича Ауэзова, за которую Ш. Айманов как постановщик (вместе с Я. Штейном) спектакля «Абай» и чтец от автора был удостоен Государственной премии СССР. Но в театре возможно-сти воплощения многоплановой эпопеи были все же ограниченными. И Айма-нов, придя в кино, годами мечтал о создании многосерийного фильма «Путь Абая», настойчиво готовился к нему. Больше того, он говорил, что приступит к этой работе сразу по завершении картины «Конец атамана». Но не пришлось ему больше ставить ни этот, ни другие фильмы...

Девятнадцатилетним юношей Шакен переступил в Алма-Ате порог тогда тоже еще юного Казахского драмтеатра, который стал на десятилетия его род-ным домом. Они росли вместе — театр и актер. Театр стал академическим, а Айманов — народным артистом СССР. При этом Шакен никогда не забывал, что своими успехами он во многом обязан аксакалам театра — К. Куанышбае-ву, С. Кожамкулову, Е. Умурзакову, К. Жандарбекову, К. Бадырову, поддержав-шим его первые шаги на сцене, примером и советами помогавшим молодому актеру в его творчестве.

Более ста ролей сыграл Айманов в Казахском академическом театре драмы имени М.О. Ауэзова, можно сказать, прожил на сцене немало ярких, глубоких, волнующих жизней. Но Айманов был в театре не только актером, он поставил десятки спектаклей, стал художественным руководителем труппы.

Работая в театре, Шакен Кенжетаевич с интересом следил за тем, как за-рождается в Казахстане искусство кино, с которым ему хотелось поближе познакомиться. И он, уже известный актер, принимает участие в массовых сценах первенца казахского художественного кино — фильма «Амангель-

264

Òîïæàðªàí

265


ды». А вскоре исполняет уже крупные роли в фильмах «Райхан» и «Белая роза».

Первая значительная работа Шакена Кенжетаевича в кино была осущест-влена им в фильме «Песни Абая», поставленном Г. Рошалем и Е. Ароном по сценарию Мухтара Ауэзова. В этой картине учитель и его ученик в театре — К. Куанышбаев и Ш. Айманов — играли роли учителя и ученика в поэзии — Абая и Шарипа. Шакен с большой глубиной, достоверностью и предельной вы-разительностью создал сложный, противоречивый образ далеко не бездарно-го фанатика, любящего Абая за талант, мастерство, ревнующего его к другим ученикам и смертельно ненавидящего гуманные, прогрессивные убеждения великого просветителя народа.

А потом был фильм «Джамбул», принесший актеру широкую известность не только у нас в стране, но и за ее рубежами (постановщик картины — Е. Дзиган, прославившийся фильмом «Мы из Кронштадта»). Сорокалетний актер сумел не только достоверно передать внешние, возрастные, портретные изменения своего героя — от юноши до столетнего аксакала, но главное — раскрыть по-степенное обогащение духовного мира великана казахской народной поэзии.

Свою дальнейшую судьбу Айманов решил связать с кинематографом. Это был переломный момент. Ему, признанному авторитету в области театрально-го искусства, предстояло заново осваивать творческие пути в кинематографе. Первые свои фильмы он ставил вместе с опытными режиссерами К. Гаккелем и М. Володарским, внимательно прислушиваясь и к советам знающих кино-операторов М. Аранышева и М. Берковича.

Это был переломный момент и во всей деятельности Алма-Атинской ки-ностудии, которая в 1945—1953 годах сняла всего лишь три игровые ленты, а с 1954 года, после прихода Ш. Айманова, начала ежегодно выпускать по не-скольку художественных фильмов.

Для своего режиссерского дебюта в кино Шакен избрал экранизацию поэтич-нейшей народной легенды о юных Козы Корпеш и Баян Сулу, взяв за основу филь-ма спектакль Каздрамтеатра. Однако у сцены свои законы, а у экрана — свои. В результате фильм «Поэма о любви» оказался как бы на перепутье: уже не театр и еще не кино. Эту ленту охотно смотрели, но к удаче Айманова ее не отнесешь.

С каждой новой картиной росло профессиональное мастерство Шакена Кенжетаевича как кинорежиссера, картины которого, как правило, встреча-ли у зрителей хороший прием и подчас становились новой вехой в развитии казахского киноискусства. Как этого Шакену удавалось добиваться? Ответ на такой вопрос и сегодня актуален для кинематографистов республики. Думает-ся, дело, главным образом, в двух важных особенностях работы вдумчивого и талантливого режиссера. Во-первых, стремление Айманова в своих произ-

ведениях создавать впечатляющие образы дореволюционного и Советского Казахстана. И главное — откликаться на важные социальные и нравственные проблемы жизни, идти в ногу со временем. В его фильмах воспевается дружба наших народов, глубоко поднимается тема любви к Родине.

Нет возможности хотя бы кратко остановиться на всех фильмах Ш. Аймано-ва, но в год 30-летия целины нельзя обойти молчанием его картину «Мы здесь живем». Освоение целинных земель находилось еще в самом разгаре, когда на студиях страны было сделано несколько лент, посвященных развернувшей-ся трудовой битве. Картина Шакена выгодно отличалась тем, что в ней ново-селы приезжали не в «безлюдную пустыню», а на землю, хотя и не знавшую плуга, но по которой веками кочевали казахи, пасли табуны лошадей, отары овец. Айманов в фильме показал, как складывались деловые, переходящие в дружбу отношения новоселов с коренным населением этих мест. В 1958 году на первом Всесоюзном кинофестивале «Мы здесь живем» был признан луч-шим фильмом о целине и удостоен специального диплома. Это пример граж-данственности, партийности кинопроизведений режиссера-коммуниста.

У Ш. Айманова учились, с ним пробовали творчески соревноваться, его по-мощью пользовались многие режиссеры казахского художественного кино. Пятнадцать лет он был лидером кинематографистов республики, поставив за эти годы одиннадцать фильмов и приняв практическое участие в создании еще трех лент, за одну из которых — «Крылья песни» — был удостоен Государ-ственной премии Казахской ССР.

Вершиной творчества Айманова в кино, думается, был его последний фильм «Конец атамана», в котором органично слились историко-революционная тема, увлекательный приключенческий сюжет, прекрасная игра актеров и вы-сокое профессиональное мастерство режиссера.

Жизнь учит, что подлинные произведения искусства рождаются лишь тог-да,, когда мысли и чувства в них отстаиваемые, соответствуют мыслям и чув-ствам художника. Успехи Айманова в кино — во многом следствие его актив-ной гражданской позиции.

Сейчас, когда отмечается 70-летие со дня рождения Шакена Кенжетаевича Айманова, мы вспоминаем о нем, как о дорогом нам человеке, выдающем-ся мастере кино и театра, который успешно прокладывал первые пути казах-ской художественной кинематографии, звал нас, кинематографистов, созда-вать глубокие, волнующие, увлекательные фильмы, воспитывающие зрителя в духе идей родной Коммунистической партии, верным солдатом которой был Шакен-ага.

Газета «Казахстанская правда». № 44. 1984. 19 февраля

266

Òîïæàðªàí

267


Марк БЕРКОВИЧ, Марк БЕРКОВИЧ, кинооператор,


Íîêòþðí

N рилетая по разным кинохлопотам в Москву, мы обычно устраивались в одном номере. Днем чаще всего бегали врозь, но каждый знал, что най-

дет другого в Доме кино после полуночи, в то самое время, по словам Пушкина, …Когда все доброе ложится, А все недоброе встает.

Между прочим, не такое уж недоброе. В те времена монастырское распи-сание питающих заведений не загоняло совершеннолетних дядей в кроватку одновременно с передачей «А ну-ка спать, малыши!». Кафе и рестораны мир-но работали до четырех часов ночи, а по субботам — и до пяти утра. И это не вызывало наступления армагеддона. В московском Доме кино и подавно.

Осматриваюсь. Где же Шакен?Десятки тесно поставленных столиков спрессованы небольшим залом. За

каждым столиком свой кружок, замкнутый своим магнитным полем. Конвек-ция почти отсутствует. Вся прелесть именно в сочетании публичности и уеди-нения.

Вот в кругу своих молчаливых почитателей грузно восседает мрачный Борис Андреев. Много лет над этим замечательным актером довлело проклятие инер-ции сыгранных ролей дебоширов, хулиганов, простодушных увальней. Позднее в нем открыли и щемящую лирику, и умную душевность, и глубокий драматизм. Шакен это предчувствовал и тепло относился к нему.

Другой кружок — чисто женский. Здесь по-домашнему судачит с приятель-ницами Марина Ладынина. Не хватает только вязания. И Айманова.

Нет его и за столиком Ады Войцик, Валентины Серовой, Татьяны Окуневской. Горячо жестикулирует Михаил Ромм. Он что-то рассказывает или доказыва-

ет, нервно перебрасывая папиросу из одного угла рта в другой. Для печально отрешенной Кузьминой и для всех за этим столом не существует на свете ни-чего, кроме Ромма.

Где же Айманов? Нет его и за столиком Козловских. Много лет эти патриархи не только советского, но и досоветского кино исправно являлись по субботам в Дом кино, терпеливо дожидаясь ритуального часа, когда все со смехом и шумно вы-талкивали на середину зала эту библейского возраста пару. Танец они исполняли глубоко дореволюционный, даже если иметь в виду революцию 1905 года.

Дальше, так сказать, документальный столик. Здесь, пуская искры из ноз-дрей, витийствует хронический диктор Леонид Хмара. Но молчаливые, все по-видавшие асы хроникеры Микоша, Каспий, Коган, Шер взирают на него с иро-нической терпимостью…

Наконец, я заметил Шакена. Мрачный, он сидел с каким-то незнакомцем. — Как прошел концерт? — рассеянно спросил он. — Флиер — это Флиер! — развел я руками. — Душа полна музыки, но тело

просит бифштекса!— Я бы предпочел музыку. Особенно Флиера. — Шакен сокрушенно вздох-

нул. — Люблю этого пианиста. Огонь! Жаль, что не смог побывать на его кон-церте, но сегодня праздновали день рождения Евгения Шварца. Он не простил бы мне отсутствия! Да я и сам бы себе не простил. Это ведь старинная дружба. Илюша! — Шакен поймал проходившего официанта. — Позаботься тут о моих друзьях, пока я на часик исчезну.

— Ты куда? — вырвалось у меня. Шакен только удивленно взглянул в мою сторону. Такие вопросы между

нами не задавались. Я смущенно поглядел на соседа, но любопытства он не возбуждал. Снова повернувшись, вместо Шакена я обнаружил только дымя-щийся в пепельнице окурок.

— Шакен — это Шакен! Его пути неисповедимы! — сказал я. Это должно было сойти за приглашение к общению. Но с таким же успехом я мог попытать-ся вовлечь в оживленную беседу памятник Гоголю, который мой сосед, кстати, здорово напоминал. Тот самый старый памятник на Пречистенском бульваре (его потом заменили), где писатель, ссутулившись, грустно смотрит на затоп-танные в мокрый асфальт листья.

Обладатель гоголевского носа долго молчал и был явно не расположен к диалогу. Тягостная пауза прервалась тем, что принесли мой бифштекс и заи-грал оркестр. И то и другое в равной мере исключает беседу, ибо еда меша-ет говорить, а инквизиторы-джазисты — что-либо слышать. Мысленно я ругал Шакена. Удружил, нечего сказать! Подкинул «компанию», а сам упорхнул. Что делать? Уйти — неловко, сидеть — тоска смертная.

Раскидав по залу весь запас фальшивых нот, оркестр, наконец, иссяк и воца-рилась благостная тишина. Посмотрел я на моего злосчастного соседа и вздрог-нул от неожиданности. Сосед смотрел на меня с иронической усмешкой, прон-зительными, умными глазами. Только теперь он напоминал Вольтера.

— Прочти свои стихи! — мягко и дружелюбно предложил он. — Какие стихи? — задохнулся я. — Свои, конечно. Не мои же! — спокойно пояснил он. — Ты же не станешь

врать, что не писал стихов.

268

Òîïæàðªàí

269


Чего уж там! Вольтер не рисковал ошибиться, потому что стихи — это дет-ская болезнь, которой болеют почти все. Синдром поэзии прихватил меня во время Отечественной войны, которую я отшагал «от звонка до звонка». Мыс-ленно я проник в тетрадки моих фронтовых стихов. В одной страницы сли-плись. Она вымокла в сумке противогаза, когда осенью сорок первого мне случилось переплывать Нару с пулеметом на спине.

Стихи были добрыми друзьями в самые тяжелые дни и честно заслужили покой снисходительного забвения. Но сосед терпеливо ждал.

— Мусор! — поморщился он, когда я нарочно прочел одно из самых заумных стихотворений. — Не старайся меня обескуражить! Давай что-нибудь настоящее!

Черт бы его побрал! Мятежный дух мой всегда восставал против вторжения чужой воли. Что за наваждение? Еще куда бы ни шло, если бы командовал этакий хрестоматийный чернобородый демон с гипнотическими лазерами в зрачках. А то ведь вот — невзрачный человек, сидевший так нескладно, словно его сломали в нескольких местах, чтобы он уместился в стуле. Я ужасно злился, но все-таки читал дальше.

Невозможно было не читать. Потому что слушал он не рассеянно, а необы-чайно заинтересованно, как нечто для него лично очень важное. Это глубокое внимание обескураживало.

— Ага! Вот это уже похоже на дело! — воскликнул он вдруг и вниматель-но посмотрел на меня, словно увидел впервые. — Знаешь! Вокруг Айманова крутятся дельные люди и брандахлысты, талантливые неудачники и одарен-ные ничтожества. Только дураков возле него я не встречал. Ладно, не вздумай обидеться! Прочитай, пожалуйста, еще что-нибудь! Прочитай. Ты же знаешь, наверное, аймановский «часик»?

Бывало на фронте, в окопе, поверяли свою жизнь неизвестно кому, когда во тьме и лица собеседника не различишь. Не принято было спрашивать — кто ты такой? А сейчас я ловил себя на мысли, что неплохо бы знать — кто мой поэти-ческий экзаменатор?

Он менялся на глазах поминутно. То обволакивал чудесной улыбкой, от ко-торой все его умное лицо сбегалось к переносице лучами тонких морщинок. То, словно исчерпав все силы на эту улыбку, вдруг сникал и надолго отключал-ся. Я терялся в догадках.

Внезапно меня обожгло подозрение, что Шакен сейчас клацает в бильярд-ной шарами. Это вполне в его духе. Еще, глядя на мою постную физиономию, весело посмеивается, хлопая себя по бедрам.

Ну, погоди! Однако воинственный запал пропал вхолостую. В бильярдной медленно, как рыбы в аквариуме, плавали между столами наиболее фанатич-ные завсегдатаи. Шакена тут не было.

— Аминь! — сказал я самому себе. — Хватит на сегодня мистики. Пойду расплачусь и марш-бросок в гостиницу!

Однако оказалось, мистика еще вышла не вся! Наверху я сразу увидел воз-вратившегося Шакена и решительно направился к нему. Но, не дойдя несколь-ких шагов, внезапно оцепенел, остолбенел, онемел… Над совершенно поник-шим соседом сидел Шакен, горестно склонив массивную голову, и по его лицу, изрезанному марсианскими каналами глубоких морщин, медленно и трудно пробирались крупные слезы. Эта картина потрясла меня до глубины души. Все вокруг потеряло реальность. Может быть, звучала музыка, может быть, было тихо, далеко на фоне двигались нерезкие люди. В кадре выделялся только Ша-кен, с отеческой добротой безнадежно смотревший на товарища. Катились слезы, и он их не смахивал, не замечал.

Плачущий мужчина — тяжелое зрелище! Если, конечно, под словом муж-чина понимать не пол, а характер. Хлюпики, мозгляки, еще куда ни шло, хотя когда и такие пущают слезу, тоже неловко. Но Шакен?

Этот жизнерадостный человек поражал способностью в тяжелые минуты соби-рать несокрушимую волю. Таких минут за годы, что мы работали вместе, выпадало с избытком. Всякое бывало. Приходилось терять и многих и многое. Наваливались мучительные сомнения и разочарования. Были и очевидные поражения. Творче-ский путь — не шоссе, за рулем не задремлешь! Если бы Шакену не выпадало в жизни таких черных минут — он не был бы художником. А он был им! У людей его масштаба, кроме друзей, хватает и врагов. Обзаводиться недругами в искусстве не составляет труда — стоит быть принципиальным. А он был им!

Однажды на страницах «Известий» его угостили злобным фельетоном «Два арбуза в одной руке», в котором его разносторонняя творческая и обществен-ная деятельность объяснялась непомерным тщеславием и даже стяжатель-ством. Несправедливость такого выпада была ясна многим и тогда. Сегодня она очевидна для всех. После безвременной смерти Айманова образовался вакуум, который пока заполнить не удалось.

Этот фельетон оказался «угощением», которое пришлось закусывать вали-долом!

Но и тогда он не терял мужества!Потом через пустынную ночную Москву мы почти несли на руках нашего

ослабевшего соседа. Шагали молча, с каким-то ожесточением. Шелестел нуд-ный дождь. Вода стекала по нашим лицам. Потом в темном подъезде нашего подопечного приняла очень красивая женщина.

— Спасибо, милый Шакен! — печально прошептала она. Обратно мы шлепали, не обходя лужи, не обращая внимания на осатаневший

дождь. Все, что могло промокнуть, уже промокло и теперь было все равно.

270

Òîïæàðªàí

271


В номере, сбросив с себя набрякшую одежду, Шакен тяжело опустился на постель и замотал головой как от приступа острой зубной боли.

— Почему жизнь так жестока? — простонал он. — Какой человек! Какой человечище!

Вся несуразность этой загадочной ночи прорвалась у меня глухим раздра-жением.

— Да кто он такой, в конце концов! — ядовито спросил я. Шакен долго испытывающе смотрел на меня, стараясь угадать, не шучу ли я.

Затем губы его беззвучно зашевелились, подбирая эпитет, чтобы поточнее меня охарактеризовать. Казалось, вот сейчас он захлебнется тихим криком, или запустит в меня стулом. Но обескураженный моим девственно-глупым ви-дом, с невыразимой болью пояснил:

— Это же Михаил Светлов, Мишенька! — добавил он ласково. — Солнеч-ный друг мой! Жить ему осталось немного и самое ужасное, что он это пре-красно знает. Понимаешь, для него уже начался обратный отсчет времени… 19, 18, 17, 16… Пощады нет! Но в этом сломанном, уже израсходованном теле горит поразительное мужество. Он смеется в лицо смерти! Умирает стоя, со-храняя свой неистребимый светловский юмор, интерес к жизни, к людям, к делам литературы! Эх, Миша, Миша…

Отблески городских огней струились на потолке номера, стекали по стенам. Потом обозначились сизые квадраты окон. Нехотя наступило утро. А сна все не было.


* * *

Nîñëåäíåå èíòåðâüþ

Î но оказалось, действительно, последним! Но стоит ли так уж выделять это слово. Для Шакена Айманова, оставившего котурны за кулисами

этой книги, не попахивает ли это ложной многозначительностью?В конце концов, приходит время и все оказывается последним — послед-

няя книга, последний фильм, последний вздох. Когда же бывает суждено ухо-дить из жизни не попрощавшись, то, не ведая близости фатального порога, человек непосредственно перед ним живет, просто живет, как жил много лет до этого, как жил бы еще. И вовсе не окрашивает минуты мелодраматической театральностью последних.

И еще — не вызовет ли название этой главы впечатление, что Айманов всю жизнь только и делал, что давал интервью? Последнее вроде бы предполагает вереницу предыдущих. Пресса, радио и телевидение не обходили его внима-нием. Но при стойкой антипатии, которую он питал к словоизлияниям, — чаще говорили о нем, чем говорил он сам. Интервьюерам с ним везло не часто.

…Стояли теплые осенние дни. Казахстан отмечал свое пятидесятилетие. Выступление Айманова для республиканского телевидения, приуроченное к этому празднику, представляет, на мой взгляд, интерес и без драматического прилагательного. И все-таки оно оказалось последним. Так получилось.

Два могучих ведомства — кино и телевидение — пребывают в состоянии непрерывной конфронтации, здравого смысла в которой не больше, чем в религиозных войнах, а потерь ничуть не меньше. В этой книге нет места для исследования вопроса — кому это нужно? Вернее, насколько это никому не нужно? Объективную целесообразность интеграции я почувствовал, когда до-велось оказаться ходатаем по телевизионным делам.

— И ты, Брут! — грозно зарычал Шакен, когда я в шестой раз пристал к нему с требованием назначить время интервью.

— Ладно уж! — махнул он рукой. — В воскресенье!Редактор Эльвира Деменева, ведавшая отображением жизни киноэкрана

на экране телевизионном, энергично взялась за подготовку, но в воскресенье выяснилось, что съемка срывается. Единственное, в чем телевидение реши-тельно превосходит кино, — это беспорядок, хотя «старший брат» в этом деле тоже преуспел и превзойти его было непросто. Что-то там стряслось: не то вы-шла из строя камера, не то «вышел из строя» оператор. В лагере ТВ повисло уныние. Слишком мало шансов было еще раз уломать Айманова. Но помогать так помогать, и я принялся размышлять:

— Сергей Михайлович Эйзенштейн говорил, что монтажные находки соверша-ются, как правило, тогда, когда не хватает материала. Когда оператор насни-мал брака или в проявке запороли часть планов. Необходимость выкручивать-ся — мощный стимулятор! А что если записать на «репортере» речь Шакена, а для зрительного ряда, вместо кинокамеры, пусть фотограф наснимает во время запи-си Шакена — говорящего, жестикулирующего, задумчивого, веселого, мрачного, смеющегося. Не выжидая, не ловя, не выбирая — непрерывно! Потом отобрать наиболее удачные «стопкадры», и в сочетании с живым голосом они создадут своеобразный и весьма выразительный звукозрительный контрапункт. Выход?

Внушать надежду было, конечно, рискованно. Оперативно организовать фотосъемку тоже нелегко. Было несколько вариантов, но позвонил я сразу Анатолию Мищенко, одному из своих учеников. Снимать он может. К тому же импонирует безоглядная решительность, с которой он расправляется с жиз-

272

Òîïæàðªàí

273


ненными проблемами, если они становятся поперек творческого пути. Я знал, что он загорится!

В этой книге я описываю только те события, свидетелем или участником которых был сам. И привожу диалоги, которые сам слышал. Тем более досто-верно выступление Айманова, которое приводится ниже. Напечатанный на машинке текст (расшифровка фонограммы) лежит передо мной.

Как все происходило в воскресенье утром на квартире Айманова — нет нужды описывать. Обстановку этих моментов запечатлело фото.

Медленно завертелась бобина магнитофона. Изготовился Мищенко. Ша-кен помолчал, улыбнулся и начал размеренно и обстоятельно говорить:

— Казахское киноискусство родилось примерно в VII—IX веках нашей эры! Разумеется, это риторическое преувеличение, но не торопитесь пожимать плечами. К этим векам предания относят творчество легендарного Коркута — создателя кобыза и прародителя национальной музыки. И если согласиться, что кино косвенно является наследником всей многовековой культуры народа, что оно собрало и приумножило унаследованные богатства фольклора, театра, литературы, музыки, живописи, хореографии, то, право же, трудно определить точную отметку для изначального отсчета.

Может быть, такой знаменательной вехой считать век девятнадцатый, и по-вести родословную от Абая Кунанбаева или Шокана Уалиханова, Курмангазы Сагырбаева или Мухтара Ауэзова? В конце концов, что нам даты? Важно и при-ятно, оглянувшись назад, сознавать, что эстафету беззаветного служения наро-ду мы приняли из сильных и славных рук.

Важно и другое. Киноискусство — растение прихотливое. На бедной ис-сушенной почве ему не прорасти. Для его рождения обязательно требуется определенный уровень экономического и духовного развития страны, необ-ходимый демократический климат прогрессивного общественного строя. И в этом контексте сам фактор рождения кино в Казахстане является неопровер-жимым свидетельством его удивительных и великолепных достижений. Совет-ское киноискусство рождено Великим Октябрем, исторические «десять дней, которые потрясли мир» явились животворным источником социального про-гресса, сделавшего наш сегодняшний день таким прекрасным, наше будущее таким светлым. «Важнейшее из всех искусств», по словам Ленина, родилось в Казахстане тоже благодаря Октябрю. Хотя возникло фактически несколько позднее. И было у него три рождения.

Раньше всего в республике появилась кинохроника. Это закономерно для всей советской кинематографии. Документалисты всегда были землепроход-цами, разведчиками золотых россыпей могучей экранной выразительности. Они были первыми.

Дело не только в том, что хроника нетребовательна, как солдат, и с честью могла обходиться тогдашней бедной и примитивной техникой. Она должна была быть первой, особенно в Казахстане. Потому что ни одна страна в мире не совершала такого космического прыжка из средневековой феодальной мглы к вершинам социалистической мощи, как моя родная казахская земля.

В степь устремились стальные рельсы, грохотали новостройки, закладывал-ся фундамент мощной индустрии, создавалось многоотраслевое сельское хо-зяйство, горели неутолимой жаждой знаний глаза многих тысяч школьников и студентов, светились окна новых клубов, театров, концертных залов. Все это просто необходимо было запечатлеть, отобразить, чтобы боевой кинопубли-цистикой помогать партии вести страну вперед. В те годы впервые начал ре-гулярно выходить на экраны киножурнал «Советский Казахстан». На стройках и полях, на шахтах и рыболовецких судах, в школьных и университетских аудиториях можно было встретить операторов Г. Новожилова, М. Сагим-баева, Я. Смирнова, Ф. Абсалямова, А. Колесникова, режиссеров О. Абишева, Э. Файка и других. Человек с киноаппаратом прочно вошел в жизнь страны…

Через несколько лет состоялась второе рождение. Шли годы. Бурные, кипучие годы. Уже на весь мир прозвучал гудок «Встречного». Поражая революционной беззаветностью и духовной чистотой, по всем экранам планеты прошел «Мак-сим». Через океаны и границы победно проскакал бессмертный «Чапаев».

Выросла и окрепла культура Казахстана. Плодотворно трудились писате-ли, художники, композиторы, актеры. И просто ощущалась в воздухе близость рождения художественного кино. Толчком для этого послужил «Чапаев». Од-нажды секретарь ЦК Компартии Казахстана Л. Мирзоян и Председатель Сов-наркома Казахской ССР О. Исаев созвали работников искусства. Они сказали: «Надо создать своего казахского «Чапаева». Можем мы сделать фильм о ле-гендарном Амангельды Иманове?» — «Надо, конечно, надо!» — с энтузиаз-мом подхватили все, почти хором.

— Но… пожалуй, не сможем! Есть писатели, есть композиторы и художники, есть блестящие актеры, есть чудесная казахская земля, есть прекрасная идея, но… нет техники, нет базы, нет киномастерства!»

Но братья потому и называются братьями, что помогают в трудную минуту!Приехал маститый писатель Всеволод Иванов, и вместе с Габитом Мусрепо-

вым и Беимбетом Майлиным они написали сценарий. Студия «Ленфильм» на-правила режиссера М. Левина и оператора Х. Назарьянца. Приехали отовсюду работники съемочных групп всех специальностей, всех рангов. Помогли нам тогда и с техникой. Своего не было ничего!

И работа закипела. Сейчас в ходу выражение — «народная стройка», так вот, про эту картину можно было сказать, «народная съемка»! Хорошо помню,

274

Òîïæàðªàí

275


как вся актерская братия Казахстана сразу раскололась на «счастливчиков» и «обездоленных». Первые — это те, кому повезло сниматься, вторые — осталь-ные, кому не нашлось применения. Можете себе представить, с каким благо-говением смотрели на Елубая Умурзакова, на наших глазах создававшего об-раз пламенного Амангельды, если даже я, мелькнувший в одном из планов среди толпы, ловил на себе завистливые взгляды друзей.

С помощью русских мастеров экрана были созданы потом многие фильмы. «Белая роза», «Райхан», «Песни Абая», «Золотой рог» и наконец «Джамбул». В последнем мне довелось играть заглавную роль и подобно Умурзакову ис-пытать счастье величайшей ответственности.

К нам приезжали, помогали нам, учили нас замечательные мастера. Гри-горий Рошаль, Ефим Дзиган, Михаил Левин, Павел Боголюбов, Ефим Арон. Но только Ефим Ефимович Арон навсегда связал свою творческую жизнь с Казах-станом. При всей безграничной благодарности за огромную помощь эти эпизо-дические постановки не ознаменовали подлинного рождения национальной кинематографии. Гостям трудно проникнуть в глубину национального характе-ра, тем более — уловить примечательные изменения, которые вносит в него стремительное время. Гостей всегда невольно увлекает живописная экзотика степной жизни. Даже лучшие фильмы той поры страдали известной поверх-ностностью.

В кино — даже первая ласточка делает весну. Поэтому снятый в 53-м году мною совместно с режиссером Карлом Гаккелем фильм «Поэма о любви» озна-меновал собою новый важный этап. Откровенно говоря, — слабый фильм. Да и не совсем фильм, скорее фильм-спектакль по пьесе Г. Мусрепова «Козы Кор-пеш и Баян Сулу». Тем не менее это было третье наше рождение, потому что мы начали снимать своими силами. Началась национальная кинематография!

Это совсем не означает создание замкнутого, обособленного мирка. Казах-стан — республика многонациональная. И творческая семья «Казахфильма» сплотила художников разных национальностей. К тому же сравнительно не-большой отряд казахстанских кинематографистов является частью общности кинематографистов братских республик. В конечном счете, все мы работники советского киноискусства и объединены общим Союзом кинематографистов СССР. С каждым годом возрастает авторитет этой организации, ее влияние на жизнь советского кино. Возрастает неоценимая помощь, которую в рамках Союза оказывают нам, молодым солдатам кино, маститые друзья. И может быть, самым весомым свидетельством нашего возмужания является то, что иногда такую помощь сегодня способны оказывать уже и мы. Творческую и еще чаще — техническую. База у нас теперь неплохая. А когда будет заверше-но строительство новой студии, она будет отвечать самым высоким современ-

ным требованиям. Мы должны быть готовы к этому, потому что уже сейчас наши производственные возможности выше творческих.

Прибедняться нет оснований! Выпадали и на нашу долю праздники. Такие фильмы, как «Наш милый доктор», «Его время придет», «Меня зовут Кожа», «Там, где цветут эдельвейсы», «Кыз Жибек», «Ангел в тюбетейке», пробились к сердцам миллионов зрителей в нашей стране и далеко за ее рубежами. Это-му нельзя не радоваться! Хотя и обольщаться тоже не имеем права.

Окружающая нас действительность так прекрасна, свершения народа так вели-чественны, что, соизмеряя с ними наши скромные успехи, неизменно убеждаешь-ся, что казахское кино еще далеко от уровня, достойного стремительного полета времени. Потребуется подвиг, чтобы преодолеть отставание. Сумеем ли мы?

С горячей верой и убежденностью утверждаю: сумеем!.. Айманов не переносил выступлений «по бумажке». Ответственные доклады

на высоких форумах всегда лежали, отпечатанные на машинке, перед ним на трибуне, но, выступая, он редко в них заглядывал. Он был убежден, что живая человеческая речь с ее оговорками и зачастую неправильными оборотами, обе-спечивает доверительный контакт с аудиторией. Так было и сейчас. На столике лежали листки с какими-то заметками, но говорил Шакен свободно, игнорируя записи. Автоматически он временами надевал ненужные очки. Закончив, он снял очки и облегченно улыбнулся. Но ведущая повернула микрофон к себе.

— Историческая перспектива, которую вы так ярко обрисовали, очень инте-ресна! — сказала она. — Но телезрители, которые, как известно, являются «по совместительству» и кинозрителями, горячо заинтересованы в ближайшем бу-дущем нашего киноискусства. И в связи с этим не могли бы вы подробнее оста-новиться на явлениях и конкретных делах, питающих ваш оптимизм?

Шакен взял протянутый микрофон. Задумался ненадолго и продолжил:— Наше завтра начинается сегодня! Самое прекрасное в нашей советской

действительности то, что она вся пронизана ростками грядущего. Оптимизм, с которым мы смотрим в завтрашний день, обусловлен целым рядом явлений, так сказать, стратегического характера. Каждое из них в отдельности, может быть, и не кажется таким уж весомым, но все вместе они вселяют уверенность в будущее киноискусства Казахстана. Мы ведь не просто ждем, когда он засия-ет — этот прекрасный завтрашний день. Мы приближаем его всеми силами.

Я уже говорил о строительстве новой студии. Она возводится совсем не теми тем-пами, каких хотелось бы, но мы полны решимости сделать все для ее завершения.

Вот уже много лет в Алма-Ате функционируют подготовительные курсы, по-могающие способной молодежи преодолевать строгие приемные барьеры Все-союзного государственного института кинематографии. И это дает ощутимые плоды. Никогда еще на всех факультетах этого авторитетнейшего киноуниверси-

276

Òîïæàðªàí

277


тета не училось столько студентов из Казахстана, как в последние годы. С прихо-дом новой волны дипломированных кадров всех кинематографических профес-сий, и в первую очередь молодых режиссеров, связаны наши главные надежды. Ответственность за судьбы киноискусства республики ляжет на них!

Основанием для оптимизма является и такой факт, как увеличение произ-водства. Мы стали делать больше фильмов. Не так уж пока много, но все же больше, чем ранее. А это очень важно!

Нигде диалектический закон перехода количества в качество не действует так неумолимо и буквально, как в кинопроизводстве. Казалось бы, парадок-сально: нам не хватает режиссеров для того, чтобы делать больше фильмов, и в то же время для того, чтобы состоялись новые режиссерские имена, не-обходимо делать больше фильмов. Логический круг? Нет, просто диалектика! Парадоксальность тут кажущаяся. Широкая программа выпуска фильмов — гарантия становления молодых режиссерских кадров, даже притом что боль-шинство из них приходят к нам с дипломами о специальном высшем образо-вании. Тем более это относится к целому отряду вспомогательных (но далеко не второстепенных) работников многих профессий — ассистентов, гримеров, костюмеров, светотехников, механиков, пиротехников и многих других специ-альностей, для подготовки которых нет ни разработанных программ, ни учеб-ных заведений. Школой для них является производство. От их профессиональ-ного уровня существенно зависит художественная культура фильмов, и без них практически невозможно производство вообще.

Мы постоянно испытываем острую нужду в хороших сценариях. Но и эта проблема может быть решена на упомянутой основе. Только при определен-ном уровне производства можно рассчитывать на стабильное участие писа-телей и композиторов в создании фильмов. Особенно писателей. Только не-прерывная из года в год работа в кино позволит им приобрести уверенный профессионализм, овладеть спецификой киноязыка.

Без количества в кино не добьешься качества! Вот почему мы так радуемся каждой новой единице, увеличивающей план студии…

На столике перед Аймановым стоял телефон, который при звукозаписи, тре-бующей абсолютной тишины, таил такую же опасность, как ржавая авиабомба минувшей войны. О нем забыли, но в это воскресное утро телевидению везло — не раздалось ни одного звонка. Шакен, было, сам потянулся за трубкой, что должно означать вежливое — «до свидания» или «спасибо за внимание», но телевидение решительно пресекло попытку бегства:

— Вы заглянули в истоки и будущее, но несправедливо обходить молчани-ем сегодняшний день. Чем отмечает «Казахфильм» полувековой юбилей рес-публики? Наверное, не одними надеждами?

Шакен кивнул, взял микрофон и уселся поудобнее…Перелистываю страницы текста выступления. Они уже изрядно пожелте-

ли, хотя прошло всего десять лет. Бестолковое это занятие — простодушно ди-виться быстротечности времени, неотвратимости превращения сегодняшнего дня во вчерашний и позавчерашний. Все проходит, все стареет, в том числе и праздничные речи. Они-то особенно. И наверное, сегодня не представляет особого интереса заключительная часть интервью, которую Шакен посвятил беглому обзору частных достижений, десять лет спустя выглядящих мелкими.

Он отметил отдельные успехи документального кино, заметив, однако, что в этих фильмах больше достижений республики, чем творческих побед кинема-тографистов, слабо владеющих языком образной публицистики. Порадовался определенному росту режиссеров художественного кино — Султана Ходжико-ва, Абдуллы Карсакбаева, Шарипа Бейсембаева, которые в своих новых рабо-тах, если и не достигли больших высот, но все же сделали фильмы зрелые и многообещающие. Отметил становление национальной мультипликации.

Все эти замечания были неразрывно связаны с тем временем, они были злободневными. Интервью Шакена Айманова, поражающее нестареющей ак-туальностью, позволяет сделать вывод, что он умел видеть перспективу!..

На следующее утро я заехал на новую студию. Для музыкального ревю об ансамбле «Гульдер» мне надо было присмотреть свободный павильон, где можно было бы снять танцевальную группу. Совсем свободный, конечно, най-ти не мечтал. Пристроиться бы где-нибудь. Но в первом павильоне сплошь теснились небольшие декорации. Во втором — тоже. Блуждая в темных фун-дусных «джунглях», я выбрался на светлую «поляну». Застигнутый на границе тьмы и света негромкой командой: «Мотор!», я замер на полушаге, как охот-ничий пес. Шла съемка.

Из двери комнаты, где по сюжету только что был укокошен атаман, бесшу-мно появился поп Иона. Проплыл к огромному письменному столу и выгреб из ящика документы и похожие на портянки здоровенные банкноты. На его умиленном лице отражались противоречивые эмоции. Умная сволочь!

Камера вместе с прильнувшим к ней оператором перекрыла от меня блуд-ливого попа-контрразведчика в тот момент, когда он, усмехнувшись, принялся рассовывать по карманам «осиротевшие» деньги. Я невольно взглянул в сто-рону и увидел Шакена.

Это был опять совершенно новый Айманов! Уж мне-то тысячи раз доводи-лось видеть его на съемках. Обычно он всем своим существом как бы вибриро-вал в унисон с действием кадра, непроизвольно отражая на лице эмоциональ-ные оттенки состояний каждого героя, беззвучно проговаривая вместе с ними все реплики. Это был всегда своеобразный театр одного актера. А сейчас он

278

Òîïæàðªàí

279


стоял поодаль — не безучастный, конечно, а какой-то задумчивый и отрешен-ный. Наблюдал за действием испытующе и даже иронично. «Что это? — поду-малось мне. — Может быть, дань уважения к профессиональному мастерству актера (Иванов в роли Ионы был действительно великолепен), которому не стоит мешать подсказками? Или знамение нового качественного уровня репе-тиционной подготовки, когда все настолько детально решено и обговорено, что произведение живет теперь своей, независимой от режиссера жизнью за-долго до завершения?

— Можно еще дубль? — донесся голос Иванова. — Пожалуйста! — вежливо согласился Шакен, не отрываясь от своих мыслей. Воспользовавшись суетой подготовки к дублю, я подошел к нему. — Конец! — мечтательно вздохнул он. — Атамана?— Картины! — с нажимом поправил он. — Закругляемся!— Как ты сам считаешь — получилась?— Опять интервью? — шутливо возмутился он. — Если по секрету, — пожал

плечами, — пожалуй, получилась. И вдруг заговорил страстно, горячо, убежденно:— Каждый человек превращается во взрослого незаметно для себя само-

го. И для окружающих тоже. Вдруг (всегда вдруг!) он осознает себя в новом качестве. Осознает, что фатальный рубеж позади! «Конец атамана» — рубеж! Время сосок и пеленок миновало. Теперь я уверен, теперь я просто знаю, что следующий фильм сделаю по-настоящему!

Из книги М. Берковича «Кадры неоконченной киноленты», 1984

Михаил СУЛЬКИН,Михаил СУЛЬКИН,кинокритик (Москва)

Nîñëåäíèé ôèëüì Øàêåíà Àéìàíîâà

Ê огда умирает талантливый человек, мы нередко сетуем на то, что слишком поздно пришли к нему почитание, почет, слава. Было бы

куда лучше, если бы он все это получил от нас при жизни: и он был бы тогда счастливее, и мы жили бы с сознанием исполненного долга.

Шакен Айманов при жизни получил, наверное, все, о чем может мечтать творчески одаренный человек. Он был любим, любим не только казахским

зрителем, его популярность давно перешагнула границы родного ему Казах-стана. Айманова любили все, кто хоть недолго общался с ним, хоть немного знал его. В нем уважали человека умного и талантливого.

Народный артист СССР. Депутат Верховного Совета Казахской республики. Первый секретарь Союза кинематографистов Казахстана. Художественный ру-ководитель студии «Казахфильм». Все эти высокие должности и звания не об-ременяли Айманова сознанием исключительности и важности его существо-вания. Он всегда был прост и доступен, и жил он так же открыто и просто и тогда, когда был никому не известным статистом массовки, и тогда, когда стал аксакалом молодого казахского кино и его уважительно называли Шакен-ага.

Уже будучи популярным артистом театра и кино, пришел Шакен Айманов в кинорежиссуру. Многих удивил этот поворот в его творческой судьбе. Судите сами: создатель глубоких, ярких сценических образов — Отелло и Хлестакова, Шадрина и Петруччио, поэта Акана в постановке пьесы Габита Мусрепова, Ке-рима в «Абае» Мухтара Ауэзова, Тихона в «Грозе», легендарного Алдара Косе, постановщик интересных спектаклей в Казахском театре драмы — «Козы Кор-пеш и Баян Сулу», «Человек с ружьем», «Абай», исполнитель роли Джамбула в одноименном фильме Е. Дзигана — и вдруг сорежиссер, а фактически ученик режиссера на киностудии. Маломощной. С одним павильоном. С устаревшей техникой. С неопытными кадрами. К тому же и период-то был в кино невесе-лый, позднее получивший название «малокартинье». Играл бы себе на сцене, снимался время от времени — спокойно и хорошо. Ведь публика любила его.

Он снова выходил на сцену театра, когда не очень был занят на съемках. И тогда в театре был праздник. Мне посчастливилось быть на последнем спекта-кле с участием Айманова, на «Укрощении строптивой» Шекспира, поставлен-ном еще в далекие военные годы О. Пыжовой и Б. Бибиковым. С тех пор без перерыва идет эта озорная комедия в Казахском драматическом театре.

Случилось это в конце шестьдесят девятого, но и сегодня во всех деталях вижу я этот веселый и красочный спектакль, помню и то, что происходило в зрительном зале. Уже в близлежащих к театру кварталах нас останавливали вопросом: «Нет ли лишнего билетика?», у входа стояли толпы людей.

«Что случилось, почему такой наплыв на старый спектакль?» — поинтере-совался я. Ответ был прост: «Ведь сегодня играет наш Шакен!»

На местах рядом с нами оказались с одной стороны школьники-старшеклассники, а с другой — широкоскулая старуха в поношенных бурках. Начался спектакль. На сцене — темпераментный, буйный Петруччио — Айма-нов. Итальянец? Нет, молодой казах (а Шакену давно уже перевалило за пятый десяток). Да, перевоплощение полное. Но все-таки казах, потому что только казах может так изобразить всадника, лихо скачущего на мнимом коне, так

280

Òîïæàðªàí

281


играть всамделишной плеткой. Краем глаза слежу за соседями. Мой приятель москвич давно снял наушники для синхронного перевода, весь подался впе-ред. Школьники сидели как зачарованные, боясь шелохнуться.

Но самое интересное — старуха, о которой я поначалу забыл. Эта бабуся шептала по-казахски весь шекспировский текст до того, как произносили его актеры! Потом мне рассказали, что многие зрители знают лучшие спектакли наизусть, и когда какой-нибудь актер вдруг собьется, зал дружно скандирует, выступая в роли коллективного суфлера. И с таким зрителем расстался артист, уйдя со сцены на съемочную площадку!

В законченной незадолго до смерти небольшой книжке, которую Шакен Айманов написал по просьбе Бюро пропаганды советского киноискусства, он так объяснял и причину «измены» театру и то, как понимает он основы режис-серского ремесла (цитирую по рукописи):

«Когда мне предложили перейти работать на студию, я внутренне уже был готов принять это предложение... Кинематограф дает неограниченную воз-можность показать большому числу зрителей те гигантские преобразования, которые произошли в жизни моей республики. Интересно мне было освоить новые выразительные средства такого искусства, как кино. Я имею в виду не только монтаж, ракурсы, крупные планы и пр. и пр. Режиссер кино, по моему глубокому убеждению, это не дирижер оркестра, не играющий ни на одном инструменте, а лишь размахивающий дирижерской палочкой. Режиссер кино руководит работой опытных специалистов своего дела — сценариста, опера-тора, композитора, актеров, звукооператоров и людей других профессий — несть им числа. Причем людей творческих: каждый со своим почерком, со сво-им взглядом на жизнь. Режиссер кино должен не только быть и сценаристом, и оператором, и художником, и композитором (конечно, не в такой степени, как участники творческой группы), но и уметь объединить их творческие устрем-ления в процессе создания фильма. Не подчинить — объединить, увлечь сво-им замыслом, своим видением будущего произведения... Я за примат режис-сера как главного творческого лица. За режиссера-создателя и автора фильма (а не только интерпретатора замыслов сценаристов). За режиссера-философа, видящего свою задачу в создании коллективного произведения, каким он (ре-жиссер) его задумал и увидел в своем творческом воображении. Мысль эта, может быть, и банальная, но от частого повторения она не стала неверной».

Нет, не расстался Айманов с благодарным и трепетным зрителем... В первых фильмах Ш. Айманова, поставленных совместно с К. Гаккелем, ко-

торые правильнее назвать фильмами-спектаклями, прежде всего привлекает умение режиссера работать с актерами. Вспомним, что актерский опыт и са-мого Айманова-киноактера был интересен. Достаточно назвать Джамбула в одноименном фильме Е. Дзигана. Об игре Айманова очень точно написал извест-

ный польский критик Збигнев Питера: «Элемент, на который выпала почти вся тя-жесть объединения эпизодов фильма в одно целое, — актер Шакен Айманов, ис-полнитель главной роли. Актер показал Джамбула способом простым и при этом привлекательным и убедительным. В его экономной манере игры тем пластичней выступают разные мелкие детали мимики и жеста, подчеркивающие юмор, иро-нию, сердечность, а также гнев героя в разнородных ситуациях». Молодой актер сыграл своего героя в разные периоды жизни — от беззаботной юности до глубо-кой старости, но сыграл так, что зрители поверили ему, и, несмотря на фрагмен-тарность эпизодов и другие недостатки, фильм пользовался успехом. Пользовался потому, что эти эпизоды сцементировал образ главного героя — «человека цель-ного и гармоничного во все времена» (слова Ш. Айманова).

В режиссерском творчестве Айманова рядом стоят фильмы разных жанров, разного творческого потенциала. Музыкальная комедия «Наш милый док-тор», бытовая современная драма «Перекресток», публицистический фильм «В одном районе», экранизация народной легенды «Алдар Косе», ревю «Ан-гел в тюбетейке». Фильмы исторические и современные. Фильмы развлека-тельные и проблемные. Что это — неразборчивость, всеядность? Причина здесь одна — всю свою творческую жизнь искал Айманов контакта со зрителем, рвался к нему, стремился к успеху своих работ у самых широких народных масс. На этом пути не все было гладко, были ошибки, неудачи, но Айманов под аккомпанемент нелестных критических статей снова и снова принимался за работу. И вот, наконец, безусловная удача — фильм по сценарию талантливо-го казахского поэта Олжаса Сулейменова «Земля отцов». Поздравления. Пре-мия на фестивале. Единодушный успех у критики. Казалось, режиссеру только бы радоваться и принимать похвалы. Но Ш. Айманов печатает статью в газете «Советская культура», где с горечью пишет о «Земле отцов» как о полуудаче, потому что фильм трудно шел в прокате. И здесь тревога режиссера — о зри-теле, которого он хотел видеть не потребителем готовой продукции, а соучаст-ником творческого процесса. Статья вызвала споры среди кинематографистов. Режиссера упрекали, что он пошел на поводу у тех зрителей, что ищут в ис-кусстве только развлечения. А Шакен Айманов продолжал искать пути к умам и сердцам все большего и большего количества зрителей, продолжал искать тему, которая позволила бы ему сделать этот путь наиболее коротким.

Теперь мы смотрим последний фильм Шакена Айманова, фильм, который выходит на экраны, когда его постановщика уже нет в живых. А. Михалков-Кончаловский и Э. Тропинин в своем сценарии воспроизвели действительные события начала двадцатых годов. Тема его — блестящая операция чекистов Се-миречья, предотвративших нападение на Казахстан белогвардейских отрядов атамана Дутова, уничтоживших самого атамана в его же штабе в китайском городе Суйдине. Никакого отражения в литературе, в силу paзных причин, этот

282

Òîïæàðªàí

283


подвиг не нашел, хотя сыграл важную роль в истории гражданской войны, по-зволив сосредоточить все силы молодой Советской страны на борьбе с бело-польской интервенцией и с японской — на Дальнем Востоке.

Многие герои фильма — реально существовавшие люди, многие эпизоды также не придуманы, хотя, конечно, авторы ни в коей мере не ставили перед собой задачу точно воспроизвести историю покушения на Дутова, дать как бы документальное повторение того, что было. Фильм «Конец атамана» как раз интересен органичным соединением правды и вымысла, исторической досто-верности и художественной фантазии.

Шакен Айманов стремился к тому, чтобы правда исторического факта пред-стала, но только в высоком смысловом, политическом значении — он хотел увлечь зрителей самим ходом событий, порой невероятных, ошеломляющих, хотел раскрыть нынешней аудитории всю красоту, силу, сложность подвига людей той эпохи.

Потому в фильме столь напряжена, стремительна его интрига, потому так выверен ритм и картины в целом и отдельных ее эпизодов. Потому так чутка к этому ритму, так остро передает движение — внутреннее и внешнее — со-бытий, характеров камера А. Ашрапова. Потому так психологически точна, по-настоящему выразительна работа актеров, и особенно исполнителя централь-ной роли Асанали Ашимова.

«Конец атамана» не был для Айманова «модной» детективной лентой. Он не соблазнился на дешевый успех, не рассчитывал на «эффекты жанра». Ре-жиссер делал серьезную картину, но заботился и о том, чтобы вызвать зри-тельский интерес к ней.

Здесь необходимо сделать одно небольшое отступление. Дело в том, что у читателей (да и у зрителей фильма) может возникнуть один немаловажный вопрос, на который, к сожалению, в фильме не дано полного ответа: «Почему надо было уничтожить одного Дутова, чтобы ликвидировать угрозу для совет-ских границ? Ведь останется армия, а командующего можно найти и другого». Не будем касаться философских вопросов взаимоотношения личности и исто-рии, попытаемся хотя бы коротко представить, кто такой был Дутов и какое значение имел он для судеб белого движения на Востоке.

Александр Ильич Дутов был фигурой по-своему крупной, примечательной во многих отношениях. Монархист, полковник генерального штаба царской армии, атаман Оренбургского казачьего войска, он принимал активнейшее участие в заговоре генерала Корнилова в августе 1917 года. А когда заговор провалился, Временное правительство «в наказание» назначает Дутова сво-им «особо уполномоченным по заготовке продовольствия в Оренбургской гу-бернии и Тургайской области». «Особо уполномоченный» сделал все от него зависящее, чтобы заготовки сорвать. Он начал готовиться к захвату власти в

Оренбурге. Для достижения этой цели монархист Дутов вошел даже в «Коми-тет спасения родины и революции», созданный кадетами, эсерами и меньше-виками. 14 ноября 1917 года «Комитет», поддержанный казахскими и башкир-скими буржуазными националистами, захватил власть в Оренбурге.

Так началась дутовщина. Дутовщина — это зверские расправы над больше-виками. Дутовщина — голод и разорение народных масс. Угнетение националь-ных меньшинств, коренного населения восточных окраин России — дутовщина. И продажа родины англо-американским империалистам — тоже дутовщина.

В начале 1918 года дутовцы были выбиты из Оренбурга. Атаман бежит в Верхне-Уральск, а затем в Тургайские степи и здесь начинает формировать бе-логвардейские части из кулаков и казахских националистов.

Когда в конце мая восемнадцатого года вспыхнул мятеж чехословацкого корпуса, Дутов воспользовался этим и в июле 1918 года во второй раз захва-тил Оренбург — ключевую позицию на пути в Среднюю Азию. Он провозгла-сил «самостоятельность войска Оренбургского», хотя фактически его «само-стоятельное» войско стало частью Восточного фронта Колчака и довольно послушно следовало рекомендациям английской военной миссии, осевшей с 1918 года в Ташкенте... Но через полгода атаману снова пришлось бежать из Оренбурга. И снова он собирает многочисленную по тому времени армию в 15 тысяч человек и опять пытается овладеть Оренбургом. Мужество и самоот-верженность красных бойцов, поддержанных отрядами рабочих, не дали воз-можности атаману войти в Оренбург. В сентябре 1919 года войска Туркестан-ского фронта, которым командовал Михаил Фрунзе, наголову разбили армию Дутова, принудили ее капитулировать. Дутов с небольшими отрядами казаков бежит в Семиречье, но и там настигает его Красная Армия.

Так кончилась дутовщина. Так оказался белогвардейский атаман в Западном Китае. Эта небольшая фактическая справка показывает, думается, какой опас-ный враг окопался у восточных границ молодой Советской республики. Целью своей Дутов поставил — добиться оружия у англо-американцев, собрать новую армию и вторгнуться в пределы Советской страны. А пока — не давать «Совде-пии» покоя. Заговоры. Убийства. Грабежи. Диверсии. Ежедневный обстрел со-ветской земли с китайской территории (при молчаливом попустительстве китай-ских властей). При этом Дутов был окружен ореолом грядущего «освободителя» России от большевизма, «примирителя сословий». К нему тянулись недобитые белогвардейцы, националисты разных мастей. Были у Дутова и соратники из казахских националистов, хотя расправы с «инородцами», которые устраивали казачьи отряды, могли сравниться по жестокости разве что со зверствами фа-шистов. Показывая смыкание казахской байской верхушки с палачом казахского народа, авторы фильма нисколько не противоречат фактам истории. Ненависть к народу, взявшему в свои руки власть, приводит к единению (пусть временно-

284

Òîïæàðªàí

285


му) бывших противников, казалось бы, смертельных врагов — российского мо-нархиста, шовиниста до мозга костей и казахских националистов.

«Я интернационалист», — говорит в фильме, запинаясь (уж больно трудно дается ему это непривычное слово), Дутов, но при этом не скрывает и своей действительной политической платформы: «никакой автономии», «единая и неделимая Русь».

Не могла Советская республика ждать, пока Дутов соберет под свои потре-панные знамена новую 30-тысячную рать, чтобы снова залить кровью земли Казахстана. А ликвидировать эту угрозу можно было только похитив Дутова или, если это не удастся, уничтожив его в собственном логове. Слишком при-тягательно было его имя для врагов революции. Уничтожив же Дутова, можно было быть уверенным, что армия его распадется. Другой такой авторитетной фигуры белое движение в те годы не имело.

Такова предыстория фильма. А картина начинается с того, что Семиречен-ская ЧК пытается эту задачу выполнить. Один за другим гибнут чекисты: им не удается перехитрить начальника контрразведки дутовского войска отца Иону. И тогда начальник Семиреченской ЧК Суворов принимает рискованное реше-ние. Так попадает в дутовский штаб, как перебежчик, бывший начальник от-деления милиции Касымхан Чадьяров, якобы арестованный чекистами за уча-стие в контрреволюционном заговоре и бежавший из тюрьмы.

Чадьяров в исполнении молодого талантливого Асанали Ашимова энергичен, целеустремлен, интеллигентен. От его ума, находчивости, выдержки зависит успех операции. Отец Иона разгадывает замысел чекистов — слишком, повто-ряю, рискованна была игра. Три виселицы встречают Чадьярова в Кульдже — три чекиста попали в руки палачей Ионы, имевшего своего резидента даже в штабе Семиреченской ЧК. Избежит ли их участи Чадьяров? Основной поединок филь-ма: Чадьяров — отец Иона. Как обмануть бдительность отца Ионы, какой «крю-чок» забросить, чтобы, увлекшись приманкой, он хоть на минуту ослабил охра-ну Дутова? Чекисты нащупали слабое звено дутовского движения. Если самим атаманом движет «чистая» идея белого дела, то вряд ли эта идея объединяет всех его сторонников. У верного пса Дутова отца Ионы главная цель — личное обогащение. За этот-то «крючок» и зацепился «святой отец». Остро раскрывает сущность Ионы артист Б. Иванов. Крупный лоб, тощая, козлиная бородка, про-низывающий взгляд, велеречивые интонации... Кажется, попик, каких немало было на Руси. Но сколько коварства за внешним благочестием, какая сила в ма-леньких ручках, прячущихся в широких рукавах рясы.

Зная, что отец Иона не поверит ни единому слову Чадьярова, а начнет сле-дить за ним, Касымхан тщательно «скрывает» еще одну версию своего побега из «Совдепии» — он, оказывается, похитил на миллион рублей опиума, а те-перь «не хочет», «боится», чтобы об этом узнал корыстолюбивый отец Иона.

Но чем мастеровитее играет на этом мотиве Касымхан, тем вернее ухва-тывается за него Иона. Теперь он «знает» истинные мотивы бегства бывшего чекиста из «Совдепии» и уверяется в его безопасности для дутовских войск. Не знаем (и вряд ли когда-нибудь узнаем), как на самом деле проникли чекисты в логово страшного атамана, но то, как это показано в фильме Шакена Аймано-ва, выглядит достаточно логично, убедительно.

Иначе, на мой взгляд, воспринимается история Кривенко (В. Гусев), дутов-ского агента в штабе ЧК. В Касымхане Чадьярове прочитывается его биогра-фия — представителя знатного рода и в то же время волевого, убежденно-го революционера, навсегда порвавшего со своим классом. Прототипами его были семиреченские чекисты Чанышов и Кужамияров. А образ Кривенко не более чем «сюжетная функция», может быть, и эффектная, но слишком уж «киношная». Не оправданно и его появление в штабе Ионы — не стал бы опыт-ный контрразведчик Иона так легко открывать подозреваемому им Чадьярову своего важного агента. Здесь явный просчет и драматургов и режиссера, да и исполнение В. Гусева довольно стандартно, традиционно.

А вот другой ход — с чекистом Нестеровым (Ю. Саранцев) и остроумно при-думан и интересно решен. Кажется, слишком уж суетится Нестеров, чересчур рез-во проявляет «самодеятельность», все снова и снова заявляя о своей революци-онности. Поэтому бесконечные допросы, которые устраивает Нестеров в связи с бегством Чадьярова, об истинных мотивах которого мог знать только начальник ЧК Суворов, вся неумеренная ретивость Нестерова почти убеждают нас в том, что именно Нестеров — агент Дутова, что от него поступают к Ионе важные сведе-ния. Но, как выясняется в конце фильма, Нестеров по собственной инициативе на-чал следствие. Ему показалось подозрительным, что за несколько часов до побе-га Чадьярова в его камере побывал начальник Семиреченской ЧК. И дотошность Нестерова приводит к разоблачению... Суворова. Ю. Саранцев играет человека, идущего к цели напролом, революционная фраза не расходится у него с делом, и даже ошибки его — это ошибки честного, хотя и несколько прямолинейного бор-ца. Именно этот «напор», эта неуемная настойчивость и вводят зрителя в заблуж-дение, заставляя подозревать в измене Нестерова, а не Кривенко.

Фильм «Конец атамана» — фильм заметных актерских удач. И это не слу-чайно, поскольку сильной стороной Ш. Айманова, как уже говорилось, всегда была работа с актерами.

А. Ашимов не новичок в кино. Но, по-моему, после этого фильма его имя станет по-настоящему популярным. И, думается, прежде всего потому, что его герой — человек действия, умеющий находить верный и точный выход из лю-бого положения. К тому же у Ашимова есть еще одно качество, которое искал в актерах еще Довженко, когда говорил о физической красоте героев револю-ции. Чадьяров у Ашимова действительно красив «и душой и телом».

286

Òîïæàðªàí

На роль Дутова Айманов не побоялся пригласить В. Стржельчика. Я подчерки-ваю — не побоялся, потому что в последние годы Стржельчик утвердился в своего рода экранном амплуа — в роли вражеского военачальника (белогвардейского ли, немецкого), эдакого благородного противника, умного, честного, но заблуж-дающегося, вынужденного служить неправому делу по долгу присяги. Следова-тельно, была опасность штампа. Однако Айманов и Стржельчик успешно преодо-лели эту опасность. Дутов у Стржельчика не только внешне не похож на сыгранных им ранее «кинополковников и генералов», хотя актер почти не прибегает к гриму. Тяжелый взгляд, тяжелая походка — Дутов играет в значительность, играет натуж-но, на публику, как плохой провинциальный актер. Вот, встав в позу Наполеона, он произносит очередную речь о своей миссии, словно говорит не в своем кабинете, а на митинге. Не беда, что слушатель у него всего один. Фанфаронствующий ата-ман любуется собой, своим слогом... И хотя произносит он громкие демагогиче-ские фразы, главная надежда у него не на народ, о благе которого он готов распи-наться часами, и даже не на «белую идею», а на английское оружие. Стржельчик одной деталью разоблачает своего героя — проводив посетителя, Дутов любовно смотрит на пулемет, стоящий у него в кабинете, ласково похлопывает его по ство-лу. Может быть, только зря актер так сочно обыгрывает патологическую трусость атамана. Вряд ли Дутов был так уж труслив.

...Нет Шакена Айманова, не сможет он порадоваться большому зрительско-му успеху своей последней работы. Хотя, наверное, будь он жив, нашел бы в фильме десятки огрехов, огорчился каким-то упущениям и, махнув своеобыч-но, так, как это делал только он, рукой, сказал бы, что следующую картину обя-зательно сделает лучше. А следующей должна была стать экранизация романа «Абай» классика казахской литературы Мухтара Ауэзова. Все последние годы готовился Айманов к этой ответственнейшей работе и все останавливался, все не решался подступиться к ней вплотную. И только незадолго до смерти по-ставил «Абая» в Театре юного зрителя. После чего, наконец, уверился: если удастся «Конец атамана», начнет работу над «Абаем» в кино...

...Нет Шакена Айманова, но остались его фильмы, работают его соратники и ученики. На живописной окраине Алма-Аты выросло новое современное зда-ние киностудии «Казахфильм». Здесь снимал свою последнюю картину Шакен Айманов. И студия, на которой он трудился, которой отдал столько творческих сил, никогда не забудет своего аксакала — Айманов заслужил это своей чест-ной, беспокойной жизнью художника-коммуниста.

Журнал «Искусство кино». 1971. № 5

III. ПРИКОСНОВЕНИЕ К III. ПРИКОСНОВЕНИЕ К ИСТОКАМИСТОКАМ

288 289

ІІІ. Прикосновение к истокам

Шакен АЙМАНОВ,Шакен АЙМАНОВ,народный артист СССР,

лауреат Государственных премийСССР и Казахской ССР

Î ñåáå, î ñâîåì èñêóññòâå

МАЛЬЧИК ИЗ АУЛА № 13МАЛЬЧИК ИЗ АУЛА № 13

Äовольно часто на студию «Казахфильм» приходят юноши и де-вушки (чаще девушки), разыскивают любимых режиссеров и

актеров (чаще актеров) и просят автографы, просят рассказать о себе. Разговор при этом происходит примерно такой: «Скажите, как стать ар-тистом, как начать сниматься в кино?».

Что ж, вопросы эти не новы, на них можно было дать однозначный ответ: «Учитесь, дескать, выявляйте свои способности. Если есть актер-ский талант, поступайте в соответствующий вуз — выучитесь, будете ар-тистами».

Но вот недавно ко мне на студию пришли две девушки. Лет шестнад-цати, может, семнадцати. Хотя одна из них была казашка, а другая рус-ская, они казались похожими, как родные сестры. Может, из-за одина-ковых причесок и роста. А скорее, сходство заключалось в том, что уже слишком серьезны они были для своего возраста: им хотелось докопать-ся до существа явления. И среди вопросов, которые они мне задавали, были не только «Как стать артистом?», но и более серьезные, более глу-бокие.

Часа два продолжалась наша беседа, я в меру своих сил и знаний пы-тался рассказать им о том, что такое искусство, и почему в каждом чело-

веке живет желание приобщиться к прекрасному, и почему все-таки немногие избирают искусство своей профессией. Но, естественно, на все вопросы мне не удалось дать исчерпывающие ответы. Потому что вряд ли это по силам сде-лать практику искусства, да и вообще одному человеку. А кроме того, постиг-нуть истины можно лишь в результате многолетнего труда и учебы. Пора было начинать съемку, я пригласил девушек в павильон. Очень удачно в тот день прошла съемка. Четыре-пять репетиций и всего три дубля — в результате за смену мы даже чуть перевыполнили норму.

Провожу репетицию, беседую с актерами, постепенно уточняю мизансцену: как должна пройти героиня к столу, взять бокал, посмотреть через него на свет и произнести одну лишь фразу. Сам незаметно наблюдаю за девушками. По-началу им все было интересно: и актеры, которых они до этого видели лишь на экране, и декорация комнаты без передней стенки, и мощные осветительные приборы, и та необычная (всегда необычная!) атмосфера процесса творчества, когда на твоих глазах рождается искусство, — все привлекало их внимание. Но прошел час, другой, — надо сказать, что за это время мы не сняли еще ни одного кадра, только установили свет да провели черновую репетицию, — и моим милым гостьям уже стало скучно. Потоптались-потоптались они на ме-сте, побродили по огромному павильону и, не попрощавшись (наверно, чтобы не отрывать меня от работы), незаметно исчезли.

Что ж, я на них не в обиде. Может быть, им было некогда, а может, совсем не так представляли они себе до этого визита работу на студии. Но, повторяю, девушки эти были очень серьезные, и некоторые их вопросы так застряли у меня в голове, что долго не удавалось от них уйти, да и по сей день гложет меня мысль, что ответить-то мне по-настоящему на них не удалось. Так что же это были за вопросы и почему мне, вместо того чтобы разыскать этих девушек (сделать это не трудно, потому что они называли себя и сказали, в какой школе учатся), захотелось рассказать обо всем вам, дорогой читатель?

Потому, кажется мне, что вопросы эти имеют не только личный характер — это с одной стороны. С другой же — позволяют мне рассказать немного и о себе, о своем искусстве. Именно такова цель этой книги.

И первый, главный вопрос такой: «Что привело вас в искусство, и могли бы вы не быть артистом? Ведь не скажете ж вы, что с детства мечтали стать арти-стом или кинорежиссером? Не скажете, потому что мы вам все равно не пове-рим: в Казахстане в те годы не было ни кино, ни театра».

Они оказались правы, мои собеседницы. В детстве не мечтал я стать ни ак-тером, ни режиссером. Да откуда было взяться такой мечте у босоногого юно-го джигита из аула номер тринадцать Павлодарской области. Царское прави-тельство нумеровало аулы, как теперь нумеруют дома, — видимо, чиновникам

290

Òîïæàðªàí

291


так казалось удобнее, чем путаться в названиях на незнакомом им казахском языке. Так вот, актером я не мечтал быть — я просто существовал в атмосфере искусства.

Отец мой Кенжетай был известен по всему Баянаульскому району как от-личный домбрист. Он не только играл на домбре, но и пел хорошо. И хотя род наш был весьма не богатый, отец, младший из девяти братьев, никогда не унывал, и на любом празднике в ауле всегда был желанным гостем.

Любовь к музыке, к песне, к остроумному слову была не только в нашей семье. У казахов ведь отсутствовала своя письменность, не было поэтому книг и газет. Но в традициях народа всегда существовало уважение к слову, к че-ловеку, который умеет рассказывать, пересказывать. Отсюда такая любовь к акынам, которые часто пользовались большим влиянием, чем ханы и баи. И даже женщина, которую на Востоке и за человека не считали, если обладала поэтическим даром, резко выделялась из своей среды.

Частым гостем в нашем доме был друг отца, знаменитый на весь край певец Кали Байжанов — впоследствии народный артист республики. Он стал своим человеком в нашей семье, женившись на моей двоюродной сестре. Артистом стал мой родной брат Каукен Кенжетаевич. Сейчас он видный оперный певец, народный артист КазССР.

Очень привязался я к сапожному мастеру Рахмету. Этот человек из народа никогда не сидел на месте — сегодня он в одном ауле, завтра в другом. Для меня каждое общение с мастером Рахметом было праздником. Часами мог я сидеть затаив дыхание и слушать бесконечные рассказы о народных героях, о славных батырах, всегда побеждавших злых, коварных ханов. А пел он, этот бывший мулла, не поладивший с исламом, по пять-шесть часов, не прерыва-ясь ни на минуту.

К этому надо добавить, что поэтическому, что ли, видению жизни, природы способствовало и то, что Баянаул, моя родина — один из красивейших уголков Казахстана. Я не писатель, и у меня не хватает слов, чтобы обрисовать синие горы, вдруг, как в сказке, выросшие среди пыльных степей, или озера, покой которых нарушают лишь всплески играющей рыбы да топот коней, пригнан-ных на водопой босоногим мальчонкой.

Я рос смелым, проказливым мальчиком. В пять лет уже неплохо играл на домбре и пел. В аульной школе научился грамоте, очень любил переписывать народные легенды, поэмы, а годам к девяти мог точно, слово в слово, пере-сказывать эти легенды. Аулчане с удовольствием слушали маленького артиста и в зимние, студеные вечера у кого-нибудь дома, и летом, на джайляу, среди сочных лугов, когда все семьями выезжали на отгонные пастбища. Голодное это было время, недавно кончилась гражданская война, не хватало врачей,

учителей, в республике почти не было своей промышленности. Кусок сахара для нас, аульной детворы, был самым большим подарком. Мы по очереди об-сасывали его, чтобы всем досталось.

Но мы были юными, мы знали, что революция пришла и в наши края и что скоро у нас наступят перемены. А пока, как все дети на земле, мы затевали ве-селые игры, устраивали всяческие проказы. И здесь мне удавалось проявить свои способности — на этот раз подражательские. То среди ночи выйдешь из юрты на улицу и начинаешь выть по-волчьи, всполошишь весь аул: ведь волк — хищник опасный, может нанести урон стадам немалый, — а сам си-дишь с ребятами, еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться. Ну, конечно, и попа-дало за это — не раз отцова плетка гуляла по моей черной, то ли от загара, то ли от грязи спине.

Вспоминаешь это время — и защемит сердце. Потому что хоть, голодное, хоть неуютное, а это было детство.

И, перефразируя слова знаменитого одного человека, я хочу сказать, что в детстве у меня было детство, причем такое, которое помогло мне стать арти-стом.

Иногда я задумываюсь, кем бы я был, если бы не новые времена, если бы образование и культура обошли мою страну. Скорее всего, остался бы таким же безграмотным чабаном, какими были мои предки, или, если судьбе было бы угодно, стал бы мелким чиновником в своем районе. А может быть, умер бы от очередной эпидемии, что свирепствовали в казахской степи, или от голо-да — постоянного спутника казахской бедноты. В общем, как видите, перспек-тивы разнообразные и «широкие». Не буду подробно рассказывать о годах учебы, после того как двоюродный брат, чтобы помочь моей семье, избавил ее от лишнего рта — взял меня на воспитание. В 1924 году я поступил в русскую школу в Зайсане — городке, где брат был председателем исполкома. Через че-тыре года моего воспитателя перевели на работу в Семипалатинск, и он устро-ил меня в семипалатинскую Казкоммуну (так называлась школа-интернат для сирот-казахов). И когда брата перевели на новую работу, на этот раз в Караган-ду, я остался в Казкоммуне, заменившей мне надолго отчий дом.

На сценах городских клубов наша самодеятельная труппа выступала очень часто. Сегодня мы в клубе имени Луначарского, завтра — в клубе имени Сверд-лова, на третий день — Народном доме. Программа была большая и разно-образная: сначала спектакль по очень простой пьесе местного автора Ж. Ша-нина «Аркалык-батыр», а потом большой концерт с песнями, с танцами.

В 1933 году я закончил третий курс института. В это время из Риддера на га-строли приехал Театр рабочей молодежи. Трамовцы пригласили меня принять участие в их спектаклях. В те годы Семипалатинск был центром новой, револю-

292

Òîïæàðªàí

293


ционной казахской культуры. Каждый институт, каждый техникум имел свои драматические, музыкальные кружки. Тяга к искусству среди казахской моло-дежи была велика. Здесь-то я впервые приобщился к настоящему искусству: играл на мандолине в струнном оркестре. Репертуар был большой и разноо-бразный — от народных мелодий до произведений Моцарта, Листа. К этому времени я учился уже в Казахском институте просвещения.

В 1933 году в Семипалатинск из Алма-Аты приехал Габит Мусрепов. Моло-дой писатель, заведовавший тогда секцией искусств Наркомпроса Казахской республики, имел важное задание — отобрать в Семипалатинске способную молодежь для пополнения труппы Казахского драматического театра. Мусре-пов увидел меня в спектакле «Зарлык». Не знаю, чем я привлек его внимание, может быть, тем, что увереннее других держался на сцене (помогал «актер-ский» опыт детских лет), или тем, что вел я себя по отношению к авторскому тексту довольно смело, — если мне не нравились те или иные слова моего героя, я тут же, импровизируя, заменял их своими. (Это качество сохранилось во мне до сих пор, перерастая иногда в помеху для работы на съемочной пло-щадке. Актер выучил текст, так вжился в него, а я заставляю его произносить все новые и новые варианты не понравившейся мне фразы. Знаю, что часто бываю не прав, что фраза, придуманная писателем, может быть, лучше, чем та, что приходит на ум уже на съемочной площадке, но ничего с собой поде-лать не могу). Итак, Мусрепову я понравился и он взял меня с собой.

МОЯ ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ — ТЕАТРМОЯ ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ — ТЕАТР

3 сентября 1933 года — день, который я никогда не забуду. В этот день я стал профессиональным артистом — был принят в театр. Артистом-то я стал, но несколько лет мое имя не появлялось на афишах. Я играл только в массов-ках, а в свободное от работы время учился в студии при театре, которой руко-водил Михаил Насонов. В этой студии я постигал азы искусства, познакомился с системой Станиславского, изучал историю русского и мирового театра. С по-мощью такого опытного педагога, каким был Насонов, я начал понимать, что одними природными данными не обойтись, что актерская техника и навыки, которые приобретаешь с годами, тоже еще не все в драматическом искусстве. Главное — нужно постичь характер человека, которого изображаешь, нужно уметь выразить свое отношение к этому персонажу.

Через два-три года я играл уже ведущие роли в спектаклях театра. В 1936 году драматический театр слился с музыкальным национальным те-

атром. В драматических казахских спектаклях органично присутствие музыки,

песни. Это идет от того, что казахский зритель очень любит песню, любит, как я уже говорил, острое слово. В истории нашего народа, запечатленной в ле-гендах, известны случаи, когда человек, приговоренный к смерти, с помощью острословия спасал себе жизнь. А любимым развлечением простого народа был айтыс — состязание акынов. Конечно, созывать такое собрание с множе-ством гостей, с обильным угощением мог позволить себе только богач, но ча-сто на таких соревнованиях бедняки побеждали своим острословием, талан-том, мудростью даже старейших акынов.

Поэтому ни для кого из артистов драматического театра переход в театр музыкальный не был болезнен (сейчас, когда я смотрю нашумевшие амери-канские мюзиклы или читаю о том, что пора, давно пора актеров драматиче-ских театров обучать пению и танцам, мне вспоминаются спектакли казахских театров, как бы предварившие поиск «нового» жанра в современном кино и театральном искусстве).

Несколько слов о казахском зрителе — зрителе особом, зрителе, которого не встретишь больше нигде, творить для которого — удовольствие необыкно-венное, и труд тоже необыкновенный. Этот зритель может вступить в поле-мику с самим героем пьесы (даже классической вещи, а не только казахской национальной). Именно поэтому каждый казахский актер должен быть и авто-ром своей роли — не в буквальном, конечно, смысле. Но знать о своем герое он должен больше, чем зритель, и больше, чем автор произведения.

Нужно было срочно вводить замену в спектакль «Енлик — Кебек» (по Мух-тару Ауэзову): К. Байсеитова заменил мой друг Жагда Огузбаев, а я сменил К. Жандарбекова в роли Есена. Несколько репетиций — и мы выступаем на сцене. Должен сказать, что зрители не выражали недовольства, и это нас ра-довало. Ведь сменили мы знаменитых, уже в те годы популярных актеров. И только потом я понял, почему мы, молодые и неопытные актеры, не провали-ли спектакль. Мы не играли Кебека и Есена — героев пьесы Ауэзова, нет, мы играли Жандарбекова и Байсеитова в этих ролях, как говорится в рецензиях, шли по линии внешнего подражания не нами сделанной роли.

Большим событием в моей жизни была поездка в творческую команди-ровку. До этого мы с М. Насоновым подготовили роль лжеударника, хвасту-на Граммофонова в спектакле «Мой друг». Мне очень хотелось посмотреть игру выдающихся русских артистов. И вот вместе с Огузбаевым и моим старым другом Серке Кожамкуловым — любимцем казахских зрителей — едем в Мо-скву и Ленинград. «Отелло», «Дама с камелиями», «Синяя птица», «У врат царства» — эти спектакли я никогда не забуду. Никогда не забуду игры Осту-жева, потрясения, которое вызвал Качалов, когда я увидел его на сцене. Эти впечатления от великого в искусстве во мне живы и по сегодняшний день. Их

294

Òîïæàðªàí

295


не вытеснили ни десятки лет, что прошли с той поры, ни встречи с мировыми знаменитостями сцены и экрана.

Именно тогда я принял решение — нужно серьезно и много учиться. Нуж-но психологическую правду образа не отделять от правды социальной. А для этого нельзя замыкаться в рамки только творческих интересов, надо не просто наблюдать жизнь, но и активно участвовать в ней. А главное — учеба, учеба, учеба. Этому решению я следую и по сей день.

Так стал я актером. Мне трудно припомнить все роли, сыгранные в Казах-ском академическом театре драмы, да здесь это и не нужно.

Должен заметить только, что за свою театральную жизнь я играл роли большие и роли эпизодические, в современных пьесах советских драма-тургов и в пьесах классиков мировой литературы. Здесь Хлестаков в гого-левском «Ревизоре», Кассио и Отелло в шекспировской трагедии, Шадрин в «Человеке с ружьем», Петруччио в «Укрощении строптивой». Я сыграл народного поэта Акана в пьесе Г. Мусрепова и фашиста Гельпаха в «Про-фессоре Мамлоке» Фридриха Вольфа, своеобразного Сальери — Керима в «Абае» М. Ауэзова, и подлеца Кодара в «Козы Корпеш — Баян Сулу», и безвольного Тихона в «Грозе», и фольклорного героя Алдара Косе и многие другие роли.

Должен сознаться, что ни одна из этих ролей не давалась мне легко, и не будь со мной рядом людей, которых я до сих пор считаю своими учителями, вряд ли мне удалось бы сделать и десятую часть из того, что сделал я в теа-тре. Как жаль, что теперь, перейдя в кино, я лишен такого дружественного, строгого взгляда, каким смотрели на меня в театре К. Куанышбаев, М. Ауэзов, М. Гольдблат. Мало того, меня уж всерьез называют аксакалом, и молодые актеры теперь ждут от меня той дружеской критики, которая помогла мне в театре. Но как трудно, как далеко мне до этих мастеров.

И потом, когда я уже сам ставил спектакли, такие как «Козы Корпеш — Баян Сулу», «Человек с ружьем», «Трактирщица», когда инсценировал «Абая», по-ставил его и сыграл ведущего, я всегда ощущал помощь товарищей. В числе своих учителей я с признательностью называю режиссеров И. Борова, М. Со-коловского, Я. Штейна. Большую школу прошел я у Г. Товстоногова, когда он в 1947 году ставил в Казахском театре драмы «Победителей» Б. Чирскова, а я играл в этом спектакле роль генерала Кривенко.

Не забыть мне и спектакль «Дружба и любовь» по пьесе А. Абишева, кото-рый я поставил в 1947 году. Мы хотели сделать спектакль остросовременный. Старались избегать резкого деления героев на положительных и отрицатель-ных, добиться правдивого показа внутреннего мира героев. Шесть вариантов пьесы написали мы вместе с драматургом. Все сцены переиграл я в лицах,

сравнивая эти варианты, и все-таки спектакль был далек от наших замыслов, хотя критика и оценила его благосклонно.

Калибек Куанышбаев. Об этом человеке я когда-нибудь напишу отдельно. Может быть, тогда я смогу объяснить, чем обязан я этому гению казахской сце-ны, которого я люблю, как родного отца. Творческая дружба с Куанышбаевым — для меня источник самого радостного в искусстве. И на сцене и перед съемоч-ной камерой Куанышбаев для меня как камертон. Иногда возьмешь неточную интонацию, но услышишь его реплику — и опять входишь в строй.

Куанышбаев внес в наше искусство стихию народного творчества не только, когда исполнял роли казахов, но и такие сугубо классические образы русской драматургии, как гоголевский Городничий, например.

Когда мы с режиссером Я. Штейном делали инсценировку романа «Абай», а М. Ауэзов долгое время отказывался принимать участие в этой работе, бо-ясь, как бы роман, переведенный на язык сцены, не потерял своего идейно-философского звучания, Куанышбаев один буквально заставлял нас не бро-сать эту вещь. Однажды мы затащили на репетицию Ауэзова, и в темноте зрительного зала вдруг зажглась электролампочка — это Ауэзов записывал свои замечания. Я читал текст от автора, сидел на авансцене и следил за ре-акцией писателя, конечно так, чтобы он не замечал. Вдруг вижу — утирает слезы. Пьеса ему понравилась. Это был постановочно трудный спектакль, со-стоявший из тридцати эпизодов. Очень много было в этом спектакле от ки-нематографа — в его ритме, в параллельности действия различных кусков на одной сценической площадке. Но главная, как мне кажется, его удача — об-разы героев, созданные актерами С. Кожамкуловым, К. Бадыровым, Р. Кой-чубаевой, Е. Умурзаковым, Х. Букеевой. И я горжусь, что в этом спектакле Калибек Куанышбаев сыграл одну из своих лучших ролей — роль старика Ку-нанбая, человека сильного и мудрого, но наделенного феодальной моралью с ее правом главы рода, с верностью «голосу предков». Куанышбаев научил меня работе с актерами, которую невозможно (ни в театре, ни в кино) под-менить никакими режиссерскими новациями или операторскими ухищре-ниями.

Театр — моя первая любовь, театру я не изменил до сих пор и время от времени в перерыве между фильмами играю на сцене. Мой немецкий колле-га, очень крупный актер и интересный человек Эрвин Гешоннек как-то заявил, что он ушел в кино из театра, чтобы иметь возможность говорить как можно с большим числом зрителей.

Тем же самым обосновал он и то, что «изменил» кинематографу с телеви-дением. Не знаю, может, он и прав по-своему. Но лично мне кажется, что де-лать подобные противопоставления очень рискованно. Да, и кино и телевиде-

296

Òîïæàðªàí

297


ние виды искусства более массовые, чем театр. Но ни кино, ни телевидение не могут ни отменить, ни заменить волшебство театра, когда ты (не твое изо-бражение, а ты сам) ощущаешь биение сердца зрителя, его живую, непосред-ственную реакцию.

НИКАКИХ СЛУЧАЙНОСТЕЙ НИКАКИХ СЛУЧАЙНОСТЕЙ

Кино — моя нынешняя работа. В кино я впервые пришел в довоенном 1937 году, точнее, не пришел, а нахально, упрямо влез. В ауле Кастек прохо-дили съемки фильма о герое гражданской войны в Казахстане — Амангельды Иманове. Своей студии художественных фильмов в республике еще не было. Фильм с участием казахских актеров снимали ленинградские кинематографи-сты во главе с режиссером М. Левиным. В один из выходных дней — а в теат-ре это был понедельник — я из чистого любопытства поехал посмотреть, как делают кино. Поехал на часок посмотреть, да и остался на весь день и даже пытался уговорить режиссера — милого человека Моисея Зеликовича — взять меня на какую-нибудь роль.

— Дорогой мой, но все роли уже распределены. Можно в массовку — сар-базом (воином).

Что ж, сарбазом так сарбазом. Я нашел себе сам костюм, сам придумал грим — небольшие усики. Меня сняли и даже метра два дали крупным пла-ном. С большой грустью покинул я группу: ведь на следующий день в десять утра — репетиция в театре.

Но с того дня каждый понедельник приезжал я на съемки, помогал чем мог, стал как бы общественным консультантом по быту.

— Если буду снимать здесь еще фильм, обязательно дам вам роль, — по-обещал, прощаясь, М. Левин.

И обещание свое выполнил: в фильме «Райхан», который он ставил по сце-нарию М. Ауэзова, Левин дал мне довольно большую роль Сарсена — вреди-теля, байского прислужника. Я, чтобы усыпить бдительность положительных героев, все время кстати и некстати должен был улыбаться. И вот я улыбался, улыбался — такой простой был рисунок роли. А совсем недавно один мой зна-комый посмотрел где-то этот старый, тридцатилетней давности фильм и нашел даже, что я создал образ не такой уж простой, потому что даже в улыбке мое-го героя виден страх — животный страх за свою шкуру. Мне, правда, кажется, что знакомый мой не прав. Страх действительно пронизывает, но не героя, а меня, молодого театрального актера, впервые очутившегося перед съемочной камерой.

Так я стал киноартистом. Как часто приходится читать о счастливом случае, который помог раскрыть-

ся таланту. То заболел основной исполнитель роли и ее поручают малоизвест-ному актеру, случайно выучившему роль. То расторопный помреж случайно находит нужного актера где-то в провинциальном театре. То актера, пригла-шенного на эпизодическую роль, случайно пробуют на роль главную, и требо-вательный режиссер, отвергший до этого косяк претендентов, довольный и ра-достный произносит: «Наконец-то! А где же вы были раньше?!» Что ж, элемент случайности в жизни каждого из нас значит очень и очень много. Но если бы меня спросили: «Какую роль случайность играет в вашей творческой биогра-фии?», я бы ответил: «Никакую! Никаких случайностей!»

Да, я попал на съемку как бы случайно. Случайно ли? Нет, я хотел сниматься в кино, я все силы употребил на то, чтобы меня заметили, и стал сниматься. Но какой за этим был труд, пот, невидимые миру слезы…

В конце войны режиссеры Г. Рошаль и Е. Арон ставили на Алма-Атинской студии фильм «Песни Абая». На роль Абая был приглашен Куанышбаев. А он поставил одно условие: чтобы обязательно дали роль и мне. Так я стал испол-нителем очень интересной и, по-моему, удачной роли — Шарипа. Тоже слу-чайность — скажете вы. Нет. Все обстояло проще. Старик Куанышбаев, мой старший друг Калибек-ага, плохо говорил по-русски (а фильм снимался на рус-ском языке), и вот я, стоя рядом с ним, произносил фразу за фразой из текста Абая, а Куанышбаев повторял все это за мной.

Чем для меня интересен образ Шарипа? Прежде всего неоднозначностью своей. Шарип — один из учеников Абая. И Шарип предает его. Шарип любит Абая. И все же предает его. Дело здесь не только в сальеризме, в дикой зави-сти к Айдару — другому любимому ученику Абая. Шарип видит, как Абай все дальше отходит от догматов веры, и ему кажется, что это Айдар влияет на по-эта. Айдар сбивает просветителя с истинного пути. И когда Шарип убеждается, что иначе с Айдаром не справиться, он отравляет Айдара. А по логике Шарипа он тем самым борется за счастье Абая, за его спокойствие.

Мне хотелось и во внешнем облике Шарипа передать не традиционные атрибуты злодея, а показать это злодейство скрытым за внешне интеллигент-ным обликом тихого, дружелюбно настроенного, глубоко религиозного чело-века. Сутулая фигура. Размеренная походка. Черная феска. Очки, которые не могут скрыть ненавидящего взгляда, когда он разговаривает с Айдаром. И вяз-кая, спокойная речь иезуита от ислама. «Оставь Айдара во имя его самого», — советует он возлюбленной Айдара, нарушившей закон предков. «Она человек, а человек не может оказаться камнем…» — это о самой Ажар. Я хотел показать трагедию Шарипа — трагедию человека, не видящего реальной жизни. И в

298

Òîïæàðªàí

299


этом смысле, мне кажется, удалась заключительная сцена. Погиб Айдар, горь-ко переживает его смерть Абай.

— Абай-ага, уйдем из этого проклятого логова, — не просит, умоляет Ша-рип. — Я заменю тебе Айдара.

И в этот момент Абаю открывается вся подлость Шарипа. Он кричит:— На тебе кровь, Шарип! — Шарип в испуге смотрит на свой халат. — Не на халате! Уйди! Будь ты проклят из рода в род, если ты это сделал. И от этих гневных слов своего кумира, своего учителя съежился Шарип,

меньше стал ростом — сбежал, исчез, растворился в бескрайней степи. Так не случайно сыграл я роль Шарипа — роль, с самого начала мне понра-

вившуюся, сложную и интересную. Если подходить к событиям чисто внешне, то и роль Джамбула в фильме Е. Дзигана я тоже получил как будто бы случай-но. Но, по правде говоря, я давно мечтал сыграть нашего славного акына, еще тогда, когда сценария и в помине не было.

«ДЖАМБУЛ»«ДЖАМБУЛ»

Когда было решено ставить фильм о Джамбуле по сценарию — во многом несовершенному, иллюстративному — Н. Погодина и А. Тажибаева, сразу же встал вопрос: кому поручить эту серьезную роль. Многие наши ведущие ак-теры старшего поколения участвовали в этом своеобразном соревновании — Куанышбаев, Курмангалиев, Бадыров. Режиссер искал портретного сходства: ему казалось поначалу, что именно это обеспечит успех картины, создаст ил-люзию документальности.

Мне тогда было тридцать шесть лет, никакого портретного сходства ни с молодым поэтом, ни со старым (а на протяжении фильма проходит почти вся долгая жизнь Джамбула) у меня не было. Я пробовался на роль Шаймухамеда, личности придуманной и малопривлекательной. Шаймухамед — прислужни-чающий виршеплет, в своих бесталанных стихах он восхвалял баев и богачей, которым верно служил. Роль эту играть мне очень не хотелось, но отказаться тоже не было желания.

И тогда, на пробах, в условном гриме этого самого Шаймухамеда, я обра-тился к режиссеру:

— Ефим Львович! Разрешите мне прочитать другие стихи — не те, что в сце-нарии.

Дзиган разрешил. Началась съемка. Я взял домбру и начал читать стихи. Читал из Абая, из Джамбула, Сабита. А надо сказать, что память у меня была хорошая, мне достаточно два-три раза прочитать текст, чтобы все запомнить.

Так вот читаю я стихи, даже не читаю, а откровенно играю акына — хулиганю, резвлюсь почем зря: и будто насвай у меня за губой, и подмаргиваю в самых язвительных местах, бровями играю. Словом, веду себя так, будто и не на про-бах я, а развлекаю гостей. Вдруг слышу: «Стоп!», и Дзиган обращается ко мне:

— Это же не в образе Шаймухамеда. Он придворный акын, подхалим, а вы… Ну ладно… Хотели бы вы сниматься в роли самого Джамбула?

— Конечно! — решительно заявил я, и тут же начал дискуссию с режиссе-ром, заявив, что не буду искать внешнего правдоподобия, а сыграю Джамбула таким, каким знал его.

Здесь я хочу рассказать о том, как я познакомился с этим мудрым старцем и подружился с ним.

Было это в 1936 году. В Москве должна была состояться декада казахского искусства. Участником декады был и я — пел в опере.

Дорога до Москвы долгая… Поезд с участниками декады задерживался в каждом крупном городе: приветствия, речи, напутствия. В общем вагоне с нами ехал и Джамбул. Мало кто знал его, да и выглядел он гораздо моложе своих лет. Так что ничем не выделялся из общей массы артистов. А обратить внимание на него следовало хотя бы потому, что старик в дороге ужасно плохо себя чувствовал, и мы, молодежь, в меру сил пытались ему помочь, приносили еду, оставались с ним в вагоне, когда все уходили на митинги.

Но вдруг все изменилось. На каждой станции в наш вагон стали приходить люди, среди них — важное начальство, и все в один голос: «Где Джамбул?» Дело в том, что, пока мы ехали, в «Правде», на первой полосе был напечатан портрет акына. И, конечно, сразу же изменилось отношение к Джамбулу — его перевели в отдельное купе, его стали донимать делегации… В Москве Джам-бул попросил, чтобы в номер к нему никого, кроме меня, не поселяли, и я был у него за переводчика и секретаря. Не буду утомлять вас описанием праздни-ка, слишком все было торжественно и трогательно. Искреннее радушие мо-сквичей буквально исцелило Джамбула, он забыл про свой возраст, забыл про болезнь. Ни разу не отказался он выступать — и в рабочем клубе, и на прави-тельственном приеме, и в концертных залах наши русские братья аплодисмен-тами встречали мудрого старца. А он читал и читал свои стихи:

Я ехал при солнце и при лунеНа кара-айгыре, железном коне,По самой чудесной на свете стране,И радость пела во мне. Кострами цветов пылали луга,В недрах Урала пела руда,На Волге шумели по берегамСияющие города.

300

Òîïæàðªàí

301


И потом мы часто встречались, когда Джамбул приезжал в Алма-Ату. Я не буду здесь рассказывать, как была оценена картина, что хотели мы в

ней рассказать. Что хотели — то и сказали. А анализ — дело критиков. Мне лишь хочется поразмышлять вместе с вами о том, почему актер — сравнитель-но молодой еще — сумел, простите за нескромность, справиться с такой от-ветственной ролью. Не будем касаться здесь актерской техники — это дело наживное. И даже посредственный актер со временем, накопив изрядное ко-личество приемчиков, штампов, может создать у неискушенного зрителя впе-чатление, что он, актер, «купается в роли», создает характер. На деле же часто за характер принимают мелкие характерные детали. К примеру, герой к ме-сту и не к месту употребляет какие-нибудь заковыристые выражения, вроде «ядрена вошь», «елки-палки» в русских фильмах или что-нибудь подобное в фильмах казахских.

Мне кажется, я нашел главное в образе великого акына — любовь к родной земле, к родному народу. А любовь эта давала ему силу жить, когда, казалось, и жить было уже невозможно, не нужно, бесцельно. Революцию Джамбул встретил уже старым человеком. Но новая жизнь, революционные преобразо-вания, ветер свободы пробудили в нем второе дыхание, и как народный поэт Джамбул проявился, конечно, после революции. Испытания, выпавшие на его долю, не сломили акына, а сделали более звонким его голос.

Мне предстояло сыграть человека в разные периоды его жизни, а не просто эпизоды «Джамбул в молодости», «Джамбул в зрелые годы», «Джамбул в ста-рости», хотя сценарий был фрагментарен и вынуждал к такой разорванности. Можно было создать ряд эффектных, не похожих один на другой портретов. Но я хотел сыграть одного человека — цельного и гармоничного. Надо было найти остов образа, то, что делало бы его узнаваемым в любой момент появ-ления на экране. И это главное было — молодость. Да, да, всегда молодость. Поэтому я играл дряхлого старика с молодым блеском глаз, с неподдающейся безжалостному времени ясностью ума и остротой мысли.

Работа над фильмом была долгой и трудной. Некоторые эпизоды по не-скольку раз переписывались заново. И переснимались… переснимались… На-пример, девять раз переснимался эпизод встречи Джамбула с членами Полит-бюро, в конце концов так и не вошедший в картину.

Когда фильм вышел на экраны (а снимался он два года), воочию стали вид-ны и его удачи, и недостатки. Картина пользовалась успехом у нас в стране и за рубежом. Приведу только отзыв известного польского критика Збигнева Пите-ры из статьи, напечатанной в журнале «Фильм»: «Элемент, на который выпала почти вся тяжесть объединения эпизодов фильма в одно целое, — актер Ша-кен Айманов — исполнитель заглавной роли. Актер показал Джамбула спосо-

бом простым и при этом привлекательным и убедительным. В его экономной манере игры тем пластичней выступают различные мелкие детали мимики и жеста, подчеркивающие юмор, иронию, сердечность, а также гнев героя в раз-нородных ситуациях».

И все же теперь, по прошествии стольких лет, мне бы хотелось сыграть дру-гого Джамбула — создать образ многосложный, образ мудрого и веселого че-ловека со счастливой и трудной судьбой.

После работы над «Джамбулом» кино все больше и больше притягивало меня. А споры с режиссером о трактовке образа приводили к казавшейся тог-да абсурдной мысли: что если самому попытаться поставить фильм? И хотя я поставил несколько спектаклей в театре и получил даже за «Абая» Государ-ственную премию, осмелиться на кинорежиссуру я не мог. Слишком сложной казалась мне тогда специфика кино (нет, не пресловутая, как пишут иногда, а действительно существующая). Должен признаться, что за пятнадцать лет, поставив десять фильмов, я еще не чувствую себя вполне сложившимся кино-режиссером, мне еще трудно сразу увидеть место снимающегося эпизода в будущем фильме, найти единый ритм для всех сцен картины.

КАК Я СТАЛ РЕЖИССЕРОМКАК Я СТАЛ РЕЖИССЕРОМ

Но режиссером я все же стал…Случилось это 1953 году. После длительного периода «малокартинья» во

всех республиках началось оживление кинопроизводства. А рост производ-ства требовал притока новых творческих кадров.

Что представляла собой в те годы Алма-Атинская киностудия? Пустые па-вильоны, простои в цехах. Специалисты один за другим уезжали из Алма-Аты или переходили работать в смежные области искусства. Почти полностью прекратилось производство художественных фильмов: за восемь лет (1945—1952 гг.) лишь картины «Песни Абая», «Золотой рог» и «Джамбул» увидели свет экрана.

Когда мне предложили перейти работать на студию, я внутренне уже был готов к этому и согласился. Двадцать лет работы в театре не сделали меня вра-гом сцены. Театр я любил всегда и люблю до сих пор. Причем любовь эта не платоническая: я участвую в спектаклях родного мне Театра имени Ауэзова, недавно в ТЮЗе поставил «Абая». Но кино?..

Кинематограф дает неограниченную возможность показать большому чис-лу зрителей гигантские преобразования, которые произошли в жизни моей республики.

302

Òîïæàðªàí

303


Интересно мне было освоить новые выразительные средства такого искус-ства, как кино. Я имею в виду не только монтаж, ракурсы, крупные планы и пр. Режиссер кино, по моему глубокому убеждению, подобен такому дириже-ру оркестра, который не просто размахивает дирижерской палочкой, но не-пременно умеет играть на всех инструментах. Режиссер кино руководит рабо-той опытных специалистов — сценариста, оператора, композитора, актеров, звукооператора и людей других профессий — несть им числа. Причем людей творческих, у каждого из которых свой почерк, свой взгляд на жизнь. Режиссер кино должен не только сам отчасти быть и сценаристом, и оператором, и ху-дожником, и композитором (конечно, не в такой степени, как профессиональ-ный участник творческой группы), но уметь объединять творческие устремле-ния всех участников в процессе создания фильма. Не подчинить — объединить, увлечь своим замыслом, своим видением будущего произведения. Картина, как произведение искусства, может получиться, только если все компоненты ее взаимосвязаны и взаимообусловлены. Если декорации не кричат, что их сделал талантливый художник. Если каждый кадр не призывает: смотри, как талантлив оператор. Если опытный актер не зажимает эпизодических персо-нажей, но вызывает каждый раз «огонь на себя».

Спору нет, и оператор должен быть талантлив, и художник, и композитор, и даже — в своей области — администратор или пиротехник. Но все же, я счи-таю, именно режиссер определяет успех или неудачу фильма.

Нельзя сказать: режиссер очень талантлив, а сценарий выбрал слабый. Зна-чит, когда он выбрал этот слабый сценарий, ему изменил талант, изменил вкус. Нельзя сказать: режиссер очень талантлив, а оператор (или композитор, или художник, или актер) у него слабый. Виноват все равно режиссер — ведь это он взял на картину слабого оператора (или композитора, или художни-ка и т.д.).

А можно ли сказать наоборот: оператор (или композитор, или художник) талантлив, а фильм не получился, потому что слаб режиссер. Сколько угодно таких случаев. Так что, как вы убедились, я за примат режиссера, как главно-го творческого лица. За режиссера — создателя и автора фильма (а не только интерпретатора замыслов сценаристов). За режиссера — философа, видящего свою задачу в создании коллективного произведения искусства, каким он (ре-жиссер) его задумал и увидел в своем творческом воображении.

Мысль эта, может быть, и банальная, но от частого повторения она не стала неверной.

«ПОЭМА О ЛЮБВИ»«ПОЭМА О ЛЮБВИ»

Первую свою режиссерскую работу «Поэму о любви» я осуществил вместе с опытным производственником К. Гаккелем. Сначала картина задумывалась как фильм-спектакль. В основу его положена была пьеса «Козы Корпеш — Баян Сулу», воспроизводящая казахское народное сказание. Герои пьесы юноша-бедняк Козы-Корпеш и дочь богатого феодала Баян, полюбив друг друга, вступили в борьбу с окружающим их обществом. Они погибли, защищая свою любовь, свое право на счастье. Юные влюбленные, казахские Ромео и Джульетта, — любимые образы народного эпоса. Я взялся экранизировать эту трагедию по нескольким причинам. Во-первых, нужно было привлечь внима-ние казахского зрителя к первой после возрождения студии работе, а легенда «Козы Корпеш — Баян Сулу» достаточно известна, она не нуждалась в особой рекламе. Во-вторых, кинематографического опыта ни у меня, ни у многих моих коллег тогда не было, и нам казалось, что перенесение на пленку театрально-го спектакля осуществить будет не очень сложно, достаточно только вынести действие на натуру — в бескрайнюю степь. И третье, главное, — казахское ки-ноискусство должно заявить о себе на всесоюзном экране, а где найдешь бла-годарнее материал, чем в популярной поэтичной народной легенде?

«Поэма о любви» пользовалась любовью зрителей. Но, несмотря на успех, нам с самого начала было ясно: фильм не получился, мы не смогли найти ки-нематографический эквивалент популярному спектаклю. На экране разыгры-валось статичное действие, правда, вместо декораций зрители видели настоя-щую степь, небо, кибитки. Но в ритме фильма, в игре интересных театральных актеров Ш. Жандарбековой, К. Куанышбаева, С. Кожамкулова, Н. Жантурина все же видна была театральность поз и интонаций, некоторая чрезмерность игры «на аппарат». Хотя критика и считает наиболее удавшейся в этом филь-ме игру актеров, мне кажется, это не так. Фильм «Поэма о любви» — гибрид театра и кино, лишенный, с одной стороны, яркости и непосредственности те-атрального зрелища, а с другой — выразительности и предельной реалистич-ности кинематографа.

«БЕЗБОРОДЫЙ ОБМАНЩИК»«БЕЗБОРОДЫЙ ОБМАНЩИК»

Забегая вперед, хочу сказать, что когда, по прошествии нескольких лет, я работал над экранизацией другой, не менее популярной народной легенды о безбородом обманщике Алдаре Косе, опыт «Поэмы о любви» помог нам из-бежать многих недостатков, свойственных моей первой работе в кино. Прав-

304

Òîïæàðªàí

305


да, это не значит, что не появились другие, новые промахи. Но «Безбородого обманщика», в чем в чем, а в театральности даже ярые противники фильма обвинить не могли.

РАДОВАТЬ СЕРДЦАРАДОВАТЬ СЕРДЦА Часто задают вопрос: какой из ваших фильмов вам больше нравится. На-

звать любимый свой фильм я не хочу, да и вряд ли смог бы — в каждый вложе-на часть души, каждый отнял часть жизни.

В некоторых картинах я участвовал как бы помимо воли. Так получалось, что в производство были запущены недоработанные сценарии, что ставили их молодые, неопытные режиссеры. А студия — не только творческое объедине-ние, но и промышленное предприятие, которое должно выдать единицу про-дукции. Иначе не будет выполнен план, иначе коллектив окажется без зарпла-ты и т.д. и т.п. Эти далекие от творческих задач соображения побуждали меня соглашаться «довести» фильм, «выручить группу». В результате фильм выхо-дил на экран, а на меня сыпались обвинения.

«ПЕСНЯ ЗОВЕТ»«ПЕСНЯ ЗОВЕТ» Оправдываться всегда труднее, чем обвинять. Тем более задним числом. И

не для того, чтобы оправдаться, рассеять горечь незаслуженных обид, а просто, чтобы показать, в каких трудных условиях приходилось работать группе, я рас-скажу о том, как снимался фильм «Поющий аул» (в прокате он назывался «Пес-ня зовет»). Два уважаемых автора написали для нашей студии весьма слабый сценарий о развитии самостоятельного искусства в колхозном ауле, о том, как жизнь, простые люди перевоспитывают зазнавшегося знаменитого певца Досая Нурланова. На обсуждении сценария я не раз говорил о схематичности образов главных героев, надуманности сюжета. Но план есть план — и сценарий, за не-имением других, лучших, был запущен в производство. Ставить его начали два молодых (не по возрасту, по профессиональной подготовке) режиссера.

Прошло несколько месяцев, за это время сняли лишь два объекта, сняли плохо, безграмотно, неинтересно. В результате — списали в расход полтора миллиона рублей. На оставшиеся деньги нам надо было, уложившись в трех-месячный срок, снять фактически новый фильм по новому сценарию.

Как мы работали? На одном энтузиазме. Группа знала, что судьба студии за-висит от нашей работы. Когда кончились деньги, запланированные по смете,

мы перешли что называется на «подножный корм»: вечерами давали в близ-лежащих колхозах концерты…

Фильм «Песня зовет» не стал гордостью студии, лавров нам не принес. Но план был выполнен, люди получили зарплату, премии. Мне достались лишь синяки и попреки: не стоило-де «спасать» столь слабую картину — основной аргумент критики. Стоит или не стоит спасать заведомо слабый фильм? Так, конечно, не надо и ставить вопрос. Разумеется, не стоит! Но кто может зара-нее знать, что фильм будет слабый. Уверен, ни один режиссер не предполагает ставить неудачный фильм, ни одна киностудия не планирует выпуск брака. И когда я коренным образом переработал сценарий, нам казалось, что фильм может получиться.

Меня всегда привлекает в искусстве современная тема. К сожалению, ни один из поставленных на эту тему фильмов не принес мне творческого удо-влетворения, ни один из сценариев, над которым я начинал работу, не был со-вершенным ни в профессиональном отношении, ни в идейно-художественном (за исключением, пожалуй, сценария Олжаса Сулейменова «Земля отцов»). Но если ждать полноценного, талантливого по всем компонентам сценария, вряд ли наша студия выпустила бы хоть один фильм.

В каждом сценарии, который я ставил, было все же что-то такое, что обе-щало хорошую картину.

В работе молодого писателя Р. Фатуева «Дочь степей» меня привлек образ главной героини Нуржамал Булатовой. Сценарий во многом был иллюстрати-вен, эпизоды внутренне не связаны один с другим. Но героиня — казахская женщина, насильно проданная в жены, однако рвущая с жестокими традиция-ми, волевая, смелая, жаждущая знаний, — эта героиня, представлялось мне, сможет побороть иллюстративность сценария, своей судьбой взволнует зри-тельный зал. Нам с К. Гаккелем не удалось, конечно, этой иллюстративности избежать. Но в талантливом исполнении З. Шариповой образ Нуржамал, образ простой казашки, прошедшей путь от забитой, униженной батрачки до деяте-ля науки, был по-человечески доходчив, ломал мертвую схему литературного первоисточника, раскрывал на ее примере те изменения, которые принесла революция в жизнь нашего края.

«МЫ ЗДЕСЬ ЖИВЕМ»«МЫ ЗДЕСЬ ЖИВЕМ»

Чем привлек меня и режиссера М. Володарского сценарий Ш. Хусаинова и В. Абызова «Мы здесь живем», посвященный людям, осваивающим целин-ные земли? Ведь к этому времени в советском кинематографе теме целины,

306

Òîïæàðªàí

307


людям, ее покоряющим, были посвящены такие фильмы, как «Первый эше-лон», «Это начиналось так…». Главные герои этих картин — люди, приехавшие на новые земли. А в фильме «Мы здесь живем» героями являются местные жители, для которых целинные земли родные, для них целина — не безлюд-ный, необжитый край, а родина. И главная проблема — изменить психологию крестьянина-скотовода, разбудить в нем земледельца, чтобы рука об руку с приехавшей из других республик молодежью превратить эти земли в плодо-родный край. Сценарий заинтересовал нас не только свежим взглядом на про-блему целины с точки зрения, так сказать, аборигенов, но и показом того ново-го, что внесло в жизнь нашей многонациональной республики переселение на ее территорию новых граждан — членов дружной семьи народов Советской страны. Русские и украинцы, эстонцы и белорусы, немцы и корейцы строят новую жизнь Казахстана. А как часто в фильмах Алма-Атинской студии галерея героев современности искусственно обедняется тем, что на экране показаны только казахи, живущие как бы изолированно от других народов республики. Это и художественно фальшиво, и жизненно недостоверно, и, если говорить прямо, политически ошибочно.

В сценарии Хусаинова и Абызова не было такой ограниченности, но, к со-жалению, не был выписан с достаточной полнотой, убедительностью и полно-кровностью ни один человеческий образ. Были правдивые детали, была до-стоверность в показе быта, отношений людей… Но не более того. И хотя на I Всесоюзном кинофестивале в Москве фильм «Мы здесь живем» получил спе-циальную премию, для меня он был поучителен прежде всего тем, что на этой картине я прошел хорошую школу, что здесь мне приходилось решать задачи не только творческие, но и производственно-технические.

«В ОДНОМ РАЙОНЕ»«В ОДНОМ РАЙОНЕ»

Обидной неудачей был для меня фильм «В одном районе». Обидной пото-му, что в сценарии (я имею в виду первый вариант) был образ героя, который мог взволновать зрителей своей драматической судьбой, своим честным, пря-мым, неудобным для окружающих характером. В фильме «В одном районе» я выступал как соавтор И. Саввина по сценарию, как режиссер-постановщик и как исполнитель главной роли — секретаря районного комитета партии Бая-нова. В общем, перефразируя слова одного из критиков, я пытался удержать в одной руке не два, а целых три арбуза. И все же я твердо убежден — не это явилось причиной неудачи. Надо вспомнить время и обстоятельства, в кото-рых снимался фильм, время, когда слово иного начальника, сказанное с три-

буны, становилось руководством к действию, чуть ли не законом, когда субъ-ективные желания руководителей, не подкрепленные знанием объективной действительности, выдавались за философские прозрения.

Казахи — отличные овцеводы. Вся страна гордится успехами чабанов Казах-стана. Но вот было брошено слово, что свиней выращивать выгоднее, — и тут же в казахских колхозах начали внедрять свиноводство, а всех, кто этому пы-тался противиться, называли консерваторами, носителями феодально-байских пережитков, религиозными фанатиками. Я лично люблю и баранину, и конину, и свинину ем. Да и многие казахи абсолютно лишены предрассудков. Но все же разводят овец. И дело тут в природных условиях, в традициях, в умении, и самое главное — в экономике. Ведь овца — это не только мясо, но и шерсть, и кожа. Так вот, в то время (1960) мы задумали показать человека, осмеливше-гося идти против течения. Никакого особого мужества в нашем труде не было, и в ту пору достаточно было лозунгов о том, что надо творчески подходить к указаниям и инструкциям, что надо всячески развивать инициативу на местах. Наш герой — секретарь райкома — по ходу фильма терпит поражение, но не сдается, он уверен в своей правоте и борется до конца за свои взгляды. Таким был Баянов в сценарии. Но не таким он стал в фильме. Он довольно быстро успевает «перековаться» и на демагогические слова: «Человек сегодня космос штурмует, атомные ледоколы строит, ставит вне закона войну, а вы все за допо-топную дряхлую юрту держитесь», — не находит убедительного ответа. То есть мы этот ответ находили, но в процессе работы над фильмом поддались угово-рам редакторов и иных советчиков. Поддались — и угробили героя, переве-дя весь конфликт в изъезженную колею «новатор—консерватор». Вспоминаю работу над картиной «В одном районе», и обидно становится за упущенный успех. Но винить в этом могу только себя: не было веры в свою правоту, шел на компромиссы с совестью художника и пожал, как говорится, плоды.

«ПЕРЕКРЕСТОК»«ПЕРЕКРЕСТОК»

Более удачным было обращение к современной теме в фильме «Перекре-сток» (авторы сценария — О. Бондаренко, Н. Бондаренко). Здесь мне хотелось испытать свои силы в жанре психологической драмы. Молодой врач Галия Ис-маилова — человек, требовательно относящийся к жизни, к людям и прежде всего к себе самой. Она любит судью Искандера, и тот тоже любит Галию. На пе-рекрестке их судеб загорается красный свет. Искандер осудил человека, следуя букве закона. Он не захотел понять, что шофер Медведев сбил пьяницу, когда спешил на своей «скорой помощи» спасать человека, спешил на неисправной

308

Òîïæàðªàí

309


машине, слушаясь не только приказа, но голоса своей совести. Трудное испыта-ние приходится выдержать героям фильма. В общем, получилась мелодрама. Конечно, мелодрама — жанр буржуазного искусства. Но мне кажется, она нуж-на и сейчас, потому что, сопереживая ее героям, зритель, как бы сам становясь на их место, сумеет отличить искусственность, перенапряженность ситуаций, некоторую однокрасочность героев от широты и многозначности жизни, его окружающей. Жизни, где находят место и мелодраматические конфликты, часто таящие в себе также социальные мотивы. А критикам мелодрамы не мешает задуматься, почему у нашего, советского зрителя, воспитанного на передовом революционном искусстве, пользуются большим успехом арабские и индийские фильмы. Только ли издержки вкуса являются тому причиной?..

«НАШ МИЛЫЙ ДОКТОР»«НАШ МИЛЫЙ ДОКТОР»

Несовершенными были и сценарии фильмов «Наш милый доктор» и «Ан-гел в тюбетейке». Меня усердно отговаривали от их постановки. Действи-тельно, при всей моей любви к жанру музыкальной комедии, я и сам видел в них примитивные комедийные ходы, придуманные лишь для соединения концертных номеров. В «Нашем милом докторе» весь сюжет строится на том, что к шестидесятилетнему юбилею хорошего, уважаемого всеми человека — главного врача санатория Лаврова — его друзья решают организовать в честь юбиляра концерт. В «Ангеле в тюбетейке» главная пружина, движущая дей-ствие, — поиски матерью невесты для своего великовозрастного сына. Да, все это так, я отчетливо вижу недостатки сценариев и сейчас, как видел их и тогда, когда приступал к постановке.

И все-таки я нисколько не жалею, что отдал этим картинам несколько лет жизни. Мне хотелось в этих фильмах — сюжетных ревю — показать талантли-вых актеров- исполнителей, сочетать стихию казахского народного песенного богатства с современными ритмами, поставить фильмы праздничные, весе-лые, нарядные. И здесь я нашел себе единомышленников в лице сценариста Я. Зискинда, композитора А. Зацепина, оператора М. Берковича, художника Ю. Вайнштока. Каждый из них — полноправный автор фильмов. Трудно предста-вить себе эти фильмы, к примеру, без музыки Зацепина. Не случайно ведь пес-ни из «Нашего милого доктора» с экрана пошли в жизнь, имена Ермека Сер-кебаева, Бибигуль Тулегеновой и многих других исполнителей стали широко известны в нашей стране. А современные танцевальные ритмы «Ангела в тю-бетейке» после выхода фильма были размножены в тысячах грампластинок. А с какой любовью, как красочно снята Алма-Ата оператором М. Берковичем!

«Фильм, радующий сердце», «Просто с хорошим юмором» — назывались рецензии на «Нашего милого доктора». «Радовать человеческое сердце так же важно, как и лечить!» — любил повторять наш милый доктор Лавров. И я счи-таю, что он прав. Если зрители наших двух комедий — скромных, не слишком остроумных, не лишенных недостатков, — уходили после просмотра с хоро-шим настроением, я считаю, что задачу свою мы выполнили.

А теперь представьте себе, что я ждал бы совершенного комедийного сце-нария. И не работал бы. И, видимо, ждал бы до сих пор. Не знаю, лучше ли это было бы для зрителя, скучающего порой в зале от непроходимой тоски, требующего: дайте хорошую, веселую, комедию! Шедевров мы не создали, а много можете ли вы назвать веселых комедий, выпущенных в последние годы? «Кавказская пленница», «Бриллиантовая рука», «Берегись автомоби-ля» — в общем, хватит пальцев одной руки, чтобы сосчитать удачи в этом жанре.

Говорю это не в защиту своих картин. Они сами себя защищают тем, что зрители идут их смотреть, а потом с удовольствием подхватывают мелодии, услышанные с экрана. А как трудно делать комедии — об этом писать не буду, у любого комедиографа вы можете прочитать грустные размышления о весе-лом жанре. Но как бы ни был тяжел комедийный хлеб, я не отступлюсь от этого жанра. Где бы найти талантливый сценарий?

Люблю я веселых, добрых людей. Таких людей мне и хочется показывать на экране. Я не люблю смотреть

фильмы с убийствами, ужасами, кровопролитиями. И ставить такие фильмы не умею, не хочу. Хотя отлично понимаю, что жизнь наша состоит не из одних только праздников, что в жизни встречаются не только честные, порядочные, душевные люди. Что есть война, болезни, несчастья. Я высоко ценю талант Чухрая, Тарковского, Калатозова. «Баллада о солдате», «Летят журавли», «Ива-ново детство» рассказали о советских людях на войне так, что мы воспринима-ем эти произведения как памятник героям, которыми восхищается мир.

«ЗЕМЛЯ ОТЦОВ»«ЗЕМЛЯ ОТЦОВ»

Военной теме, теме Родины мы посвятили свой фильм «Земля отцов». В сценарии талантливого казахского поэта Олжаса Сулейменова, построенном в традиционном для кино жанре путешествия, когда одна новелла-встреча на-низывается на другую, есть важная мысль: что такое Родина, что такое земля отцов, земля предков? То место, где человек родился, где он живет, где могилы его предков — в общем небольшой клочок земли? Или Родина — это страна,

310

Òîïæàðªàí

311


где, кроме тебя и твоего рода, живут миллионы других твоих сограждан? Как к человеку приходит чувство этой большой Родины?

Интересный поворот этой темы нашел Сулейменов. Старик кузнец потерял на фронте Отечественной войны единственного сына. Вместе с внуком Баяном он, закончив постройку мазара, едет в Ленинградскую область, чтобы пере-везти на родину прах своего сына. Правоверный мусульманин, старик считает, что прах сына должен быть предан родной земле. И дальше через весь фильм идет рассказ о путешествии старика и внука через всю Россию, о встречах их с незнакомыми людьми, с теми, кого старик считает «чужими». Фильм наш мы делали с учетом того, что зритель сам многое додумает, домыслит. Мы не стремились показать, что вот проехал герой по родной земле, познакомился с людьми, увидел разоренную войной русскую землю, и по-другому открыл-ся ему мир, по-новому увидел он человеческие взаимоотношения, ограни-ченный в своем видении догматами корана и традициями предков. Да, все это так. Но не просто все в человеческой психологии, не столь однолинеен и процесс прозрения. И мы не знаем еще, отказался ли бы старик от своего на-мерения увезти прах сына в родные степи, если бы этот прах не покоился в братской могиле. Для вас важнее всего было убедить зрителя, что старик уже не тот человек, каким был в начале пути, что он стал шире смотреть на мир, что он задумался.

Важно было для нас показать людей, с которыми встречается старый му-сульманин в своей одиссее, людей живых, увлеченных, со своими заботами и радостями. И ученый-археолог, и невестка его, и старик чеченец, и белобры-сый подросток в русской деревне — все они создают ту атмосферу большой семьи советской, которую открывает для себя старик.

Фильм «Земля отцов» получил широкий резонанс в прессе, о нем писали в «Правде» и «Искусстве кино». В общем, можно было только радоваться. Меня поздравляли коллеги-кинематографисты. «Землю отцов» называли лучшим моим фильмом. Возможно, так оно и есть. Но чувство тревоги не оставляло меня, когда я видел, как трудно идет фильм в прокате, как зрители уходят из зала после просмотра, нет, не равнодушными, скорее — спокойными. А мне хотелось, чтобы картина потрясала. И, я уверен, этого не получилось потому, что о зрителе мы думали как о потребителе готовой продукции, а не как о со-участнике творческого процесса. Нам казалось, что все подробности, во мно-гом замедлившие и без того неторопливый ритм картины, будут интересны и зрителям. Увы, этого не случилось. Но когда я поделился своими мыслями на страницах «Советской культуры», мне пришлось выслушать упреки, что я не-дооцениваю советского зрителя — самого умного, самого отзывчивого, самого взыскательного и т.д. и т.п.

А мне-то как раз казалось, что мера взыскательности художника к своему произведению и должна определяться успехом или неуспехом у широкого зрителя данного произведения. Да, конечно, надо ориентироваться на зрите-ля думающего, надо воспитывать зрителя. Но частичный успех еще ничего не говорит о такой ориентации. Ведь в истории советского кино немало есть фак-тов, когда фильмы, серьезные фильмы на важные политические темы станови-лись и фильмами кассовыми, коммерческими, как теперь говорят. Вспомним ошеломляющий успех «Броненосца “Потемкин”», трилогии о Максиме, «Ве-ликого гражданина», дилогии о В.И. Ленине М. Ромма и А. Каплера.

АВТОР РОЛИ? АКТЕР!АВТОР РОЛИ? АКТЕР!

Искусство — средство познания человека. Не человека вне времени и про-странства. Не человека вообще. А конкретного человека. Меня называют ак-терским режиссером. И это так. Ибо непосредственно актер через своего пер-сонажа доносит до зрителя основную мысль автора. Актер — центр любого фильма, и никакими монтажными ухищрениями и операторскими ракурсами не спасешь произведения, в котором нет ясной мысли, нет интересных, полно-кровных героев. Мне довелось и в печати, и в устных беседах не раз выступать по актерской проблеме. И прошу поверить — примат актера в спектакле или в кино для меня важен не потому, что я как бы совмещаю в себе эти две про-фессии. Если бы я не был актером, все равно от этого принципа я не отступился бы никогда. И, если можно, я займусь самоцитированием, потому что нового уже не придумаю, тем более что новое, как говорят французы, хорошо забы-тое старое.

Итак, природа создала человека и дала ему в постоянные спутники лицо. Лицо это человек повсюду таскает с собой, и не надо от него, от этого лица, от-казываться, прятать его за наклейками, за толстым слоем грима. Многогранен не тот актер, который находит разноликие, даже удачные маски. Мне больше импонируют актеры, которые в своем сердце, в своей душе отыскивают раз-ные грани человеческой психологии.

Актер должен уметь все. И знать актер должен очень много. А о человеке, которого играет, должен

знать даже больше, чем драматург и режиссер. Он, актер, должен быть авто-ром собственной роли, как бы сам написать собственный сценарий или пьесу от лица своего героя, считая его, этого героя, главным, независимо от того, ка-кое место в произведении тот занимает.

Профессия актера — самая счастливая профессия.

312

Òîïæàðªàí

313


Мы всегда должны помнить, что каждого замечательного мастера, достиг-шего вершин в своей профессии, называют артистом своего дела.

Работа актера замечательна прежде всего тем, что она заставляет его каж-дый день, каждый час двигаться вперед. Каждая новая пьеса, каждый новый сценарий, каждая новая роль — это всегда встреча с новым (интересным или неинтересным), но всегда с новым человеком. Конечно, актер должен быть та-лантливым, культурным, профессионально образованным человеком. Но это-го недостаточно.

Актер должен быть искателем жемчуга. И отдача здесь должна быть не меньше, а больше, чем у искателя жемчуга. Не семь минут под водой, а целые часы, дни, годы неустанного творчества, не переводя дыхания.

Да, еще раз повторяю, актер должен уметь все. Слова «не умею» должны быть исключены из нашего лексикона. Если вам дают роль, где вы должны играть на органе или танцевать чечетку, вы должны научиться этому. Надо уметь все: и машину водить, и выполнять акробатические трюки. Надо быть гибким, пластичным, пытливым, одержимым своим делом.

Чем больше добиваешься в своей профессии, тем больше постигаешь глу-бину явлений. Чем выше в гору поднимается человек, тем шире простор во-круг него. А если ты стоишь на месте — значит, ты идешь назад. Такое нынче время.

Мне часто приходилось бывать за рубежом: был я и в Англии, и в Соединен-ных Штатах Америки, и в Египте. Знаком со многими знаменитыми актерами, режиссерами, художниками. Не буду приводить здесь их восторженные вы-сказывания о советском искусстве, о лучших наших фильмах и спектаклях. Но об одном хочу вспомнить — о восторге, с каким все они говорили о советском зрителе — зрителе требовательном и доброжелательном, зрителе, какого не найдешь ни в одной стране.

Об этом надо всегда помнить нашим актерам и режиссерам. Сейчас, когда в зале сидит зритель с высокой культурой и интеллектом, нельзя выходить на сцену или появляться на экране без достаточного интеллектуального и нрав-ственного багажа. Нельзя играть пустым, холодным, на готовых штампах и при-емах. А мы с последнее время снизили требования к актерам. (Этот упрек, я целиком отношу и к себе.) В фильмах, которые я ставил, снимались такие за-мечательные актеры, как Елубай Умурзаков, Серке Кожамкулов, Амина Умур-закова, Евгений Диордиев, Замзагуль Шарипова, Фарида Шарипова, Юрий По-меранцев. Это актеры, страстно влюбленные в искусство, готовые на любые жертвы и трудности ради того, чтобы роль, которую они играют, получилась, чтобы зритель узнал в их героях себя, своих друзей, своих врагов, чтобы он, зритель, после встречи с ними на экране или на сцене получил заряд бодро-

сти, оптимизма, стал хоть чуточку мудрее. А много ли можно назвать молодых казахских актеров, достойно перенимающих эстафету у этих корифеев искус-ства? И в том, что таких актеров единицы, — наша вина.

У нас много народных артистов, значительно больше, чем хороших. Когда актеры с высокими званиями могут «выдать» только грамотное, профессио-нальное исполнение, хочется кричать «караул!».

Те две девушки, с которыми мне так и не удалось подробно поговорить, участвуют в самодеятельном народном театре. И это очень хорошо, их научат разбираться в тонкостях актерского искусства, а если у них еще обнаружится талант и если они любят труд, вполне возможно, что они станут актрисами. Но меня возмущают голоса, раздающиеся иногда и на ответственных совещаниях и даже в печати, что народное театральное искусство может конкурировать с профессиональным. Думаю, что виноваты а таком нивелировании и мы сами, актеры, снизившие уровень своего мастерства, превратившиеся в равнодуш-ных, самодовольных ремесленников.

Искусство актера — это Чарли Чаплин и Витторио Де Сика, Чарлз Лоутон и Жан Габен, Лоуренс Оливье и Пол Скофилд, Анна Маньяни и Эдуардо Де Фи-липпо, Василий Качалов и Николай Хмелев, Иннокентий Смоктуновский и Олег Ефремов. Это философское раскрытие новых пластов в человеческих отноше-ниях и переживаниях. Это рассказ о том, о чем раньше никто не говорил.

И пусть помнят молодые актеры, что полученный диплом и зачисление в штат киностудии или театра еще не делают их актерами. Что простое заучи-вание текста роли и добросовестное выполнение заданий режиссера еще не приводит к высокому званию. Если забыть об этом, мы так и останемся пребы-вать в том состоянии, когда иные театры не могут поставить Шекспира, Чехо-ва, Грибоедова, потому что нет исполнителей, нет необходимой сценической культуры. А современные пьесы о Ленине будут идти в самых приблизитель-ных и поверхностных решениях, и играть великого гения человечества будет средний актер с «комнатным» темпераментом и задушевным «интимом».

Когда уходит большой актер, уходит наставник и воспитатель нравственно-го кредо нескольких поколений зрителей. Не так давно из-за тяжелого недуга покинул театр мой любимый учитель Калибек Куанышбаев. Его роли играют сейчас другие актеры. Но насколько слабее и глуше звучит их гражданский па-фос. Жизнь идет вперед. И повторение даже самых гениальных, самых класси-ческих приемов исполнения не может привести к победе.

314

Òîïæàðªàí

315


О НАЦИОНАЛЬНОМ ХАРАКТЕРЕО НАЦИОНАЛЬНОМ ХАРАКТЕРЕ

При работе над фильмами из истории казахского народа, да и над совре-менными, тоже мне не раз приходилось задумываться над вопросами нацио-нального искусства, формы, над проблемами соотношения в нашем искусстве национального и интернационального.

Когда в составе кинематографических делегаций выезжаешь за границу, вот что бросается в глаза. Никто не видит там в Герасимове и Ромме, Абуладзе и Ильенко, Ярматове и Жалакявичусе представителей только русской, грузин-ской, украинской, узбекской и литовской кинематографий. Нет, прежде все-го мы — посланцы одного, советского, искусства. И это не случайно. Фильмы, сделанные в разных республиках, действительно объединяет общность миро-воззрения их создателей. Эти произведения с единых марксистско-ленинских позиций рассматривают явления жизни общества, вдохновляются одной об-щей целью…

Так что же, действительно нет и не может быть у нас в стране своеобразного национального киноискусства? Ведь известно, что студии союзных республик выпускают фильмы не только для населения своей республики, а для зрителей всего Советского Союза, для мирового экрана.

Попробуем разобраться. В искусстве главным был и остается духовный мир людей, их страсти, их

характеры. Важнейшей задачей киноискусства является прежде всего созда-ние глубоких и запоминающихся характеров, в которых нашли бы отражение черты нашего времени. Однако на этом пути нас подстерегает серьезная опас-ность. Во многих фильмах, в том числе и наших, казахских, стремление к соз-данию типического характера нередко оборачивается унылой прямолинейной схемой.

Вспомните целую серию «положительных русских персонажей», которые в трудную для героя минуту появлялись в наших казахских фильмах. По мысли авторов, они должны были выразить идею помощи великого русского народа казахам, но, будучи не живыми людьми, а абстрактными схемами, подобные персонажи ничего не давали ни уму, ни сердцу зрителя.

Когда мы думаем о действительно типичном для своего времени, но и глу-боко индивидуальном герое наших фильмов, нам нельзя забывать о его на-циональном характере.

И тогда все встает на место. Становится понятной необходимость и смысл существования национальных кинематографий: внести свой вклад в общую сокровищницу советского кино глубоким, ярким, талантливым показом жизни своего народа, его пути к тем общим целям, к которым дружно идут все наро-

ды многонационального Советского Союза. Решить эту задачу мы можем толь-ко через раскрытие национального характера героев наших произведений, по-казывая этот характер не статичным, а в его действительном развитии.

Национальные черты проявляются и в речи людей, в их поведении, в осо-бенностях мышления, в выражении чувств и тем самым в характере событий.

Пожалуй, правдиво показанный национальный характер определяет пре-жде всего национальную форму произведений.

Показательно, что глубокие, яркие произведения национальных культур оказываются родными и близкими всем народам. Глубоко национальные пи-сатели, такие как Пушкин и Гоголь, Шекспир и Диккенс, Мольер и Бальзак, Гете и Гейне, Толстой и Достоевский, стали гордостью всего человечества.

Так подлинно национальный роман «Абай» нашего незабвенного Мухтара Ауэзова открыл десяткам миллионов благодарных читателей в нашей стране и далеко за ее пределами своеобразный мир казахских степей…

Примером того, как одна и та же сюжетная ситуация, но раскрытая в каж-дом случае на разном материале, в разных типических обстоятельствах, с раз-ными национальными характерами, позволяет создать целый ряд прекрасных творений человеческого гения, могут служить такие произведения, как «Ромео и Джульетта», «Тахир и Зухра», «Козы Корпеш — Баян-Сулу». В первом из них — английском — рассказ о трагической судьбе двух влюбленных разворачивает-ся в условиях средневековой Европы, в другом — узбекском — в средневеко-вом городе Востока, в третьем — казахском — в кочевом казахском роде.

Я привел эти примеры, число которых можно умножить, дабы показать, что подлинно интернациональными, общечеловеческими могут стать произведе-ния, в которых талантливо и правдиво раскрываются национальный характер, быт, социальные условия народной жизни.

Мы призваны в наших фильмах показывать народный характер во всех его гранях, существенно изменившимся в результате того, что в интернациональ-ной семье советских народов происходит взаимное обогащение националь-ных культур, сближаются традиции, привычки, быт.

Однако при решении этой задачи в фильмах нашей студии, создаваемых на современном материале, допускаются подчас, на мой взгляд, две характер-ные ошибки.

Первая — когда создатели фильма не уделяют достаточного внимания рас-крытию национальных черт характеров своих героев. А это ведет к поверхност-ному раскрытию образов героев и — в конце концов — к недостоверности.

Другая ошибка связана с тем, что авторы фильмов искусственно вырывают своих героев из той многонациональной среды, в которой они фактически жи-вут сегодня. Подобные «эксперименты» ничего, кроме вреда, нашему кине-

316

Òîïæàðªàí

317


матографу принести не могут. Пойти против правды жизни — значит заранее обречь себя на неудачу.

Мы искренне, глубоко любим свой народ, но мы от всего сердца желаем счастья всем людям труда. В дружной семье народов Советского Союза мы бо-ремся за общее счастье. В лучших наших фильмах — в фильмах М. Бегалина, С. Ходжикова, Е. Арона, А. Карпова и других режиссеров Казахстана — рядом с героями-казахами действуют русские, украинцы и представители других наро-дов. Представители — не то слово, герои этих картин не «представительству-ют», они органичны в произведениях, жизненны и достоверны. В создании яр-ких, полнокровных образов советских людей мы видим большую и почетную задачу, свой интернациональный долг.

Мастера кино, театра, литературы всех союзных республик иногда с боль-шим успехом, иногда с меньшим отражают в своих произведениях тему друж-бы народов. Однако молодым кинематографистам в национальных республи-ках трудно одним решать эту важную тему. Мне кажется, что и для мастеров кино Москвы и Ленинграда эта тема должна быть столь же важна и первосте-пенна, как важна и первостепенна она для нас.

Во многих картинах центральных студий довольно часто можно встретить представителей разных народов нашей страны. Но как они выглядят на экра-не? Если это узбек, то он обязательно в полосатом халате и тюбетейке, если грузин или армянин, то обязательно усики и кавказский акцент. На этом на-циональное своеобразие персонажей (как правило, эпизодических) исчерпы-вается.

В союзных республиках созданы замечательные фильмы, хорошо приня-тые зрителями. В республиках много крупных актеров, являющихся гордостью социалистического искусства, может быть, для них следовало бы специально писать роли в фильмах, которые ставят мастера русского кинематографа? Ду-маю, что успех Серго Закариадзе, Вии Артмане, Донатаса Баниониса, Шукура Бурханова призывает к этому.

Еще на одной проблеме хотелось бы в заключение остановиться. Отражает ли современное казахское киноискусство уровень развития, достигнутый рес-публикой в наши дни, и не по сравнению, скажем, с сакраментальным 1913-м, а с довоенным 1940-м? Не слишком ли часто мы, как бы нечаянно, просим при оценке наших произведений скидки на провинциальность, на молодость? Ка-захстан занял третье место в стране по уровню производства. Свою продукцию наша республика поставляет в 70 стран всех пяти континентов. А как возрос уровень культуры! Три миллиона школьников, 350 тысяч студентов. Республи-ка сплошной грамотности, Казахстан развивает национальную культуру всех народов его населяющих. У нас есть колхозы, где рука об руку работают люди

двадцати-тридцати национальностей. Имена наших писателей, композиторов, художников, ученых, артистов известны за пределами Советского Союза. По-спевает ли кинематограф за колоссальными изменениями в жизни и сознании людей? И здесь надо сказать прямо, что мы, казахские кинематографисты, еще не создали таких произведений, которые достойно представляли бы Казахстан с его богатой историей и Казахстан современный.

Недавно в Алма-Ате вышла книга А. Янушкевича «Дневники и письма из путешествия по казахским степям». Ее автор был сослан царским правитель-ством в Сибирь за участие в польском восстании 1830 года. Он много ездил по Казахстану и написал о нем немало восторженных слов. Приведу лишь одну выдержку из этой интересной книжки: «Несколько дней назад я был свидете-лем столкновения между двумя враждующими партиями и с удивлением ру-коплескал ораторам, которые никогда и не слышали о Демосфене и Цицероне; а сегодня передо мною выступают поэты, не умеющие ни читать, ни писать, однако поражающие меня своими талантами. И с изумлением восклицал: «И это народ, которому вовек предназначено быть только никчемными пастуха-ми, лишенными иного будущего?!! О нет! Воистину! Народ, который одарен такими способностями, не может остаться чуждым цивилизации: дух ее про-никнет когда-нибудь в эти пустыни, раздует искорки света, и придет время, когда кочующий сегодня номад займет почетное место среди народов, кото-рые нынче смотрят на него сверху вниз».

Время это пришло. И наш долг — деятелей искусства — долг и счастье — не-сти миру искорки ленинских идей, поведать о новых людях, живущих на земле Советского Казахстана.

Из книги «О себе, о своем искусстве», 1974

* * *

Ñàìîå ìîëîäîå

Напряженная работа не давала самому молодому искусству Казахстана — кинематографии — ни времени, ни повода для оценки творческой деятель-ности нашей киностудии. Участвуя в Первом всесоюзном кинофестивале, мы, конечно, не были лишены некоторых оптимистических надежд. Но то, что по количеству выданных дипломов заняли второе место после «Мосфильма», было большой неожиданностью. Мы, признаться, даже расстроились:

— Как же, мол, сами не видели и не могли оценить свою работу?Но нас успокаивали более опытные товарищи:

318

Òîïæàðªàí

319


— Большое видится на расстоянии. А вскоре произошло событие, которое помогло нам многое понять и по-

новому осмыслить нашу работу. Август. Ташкент. Кинофестиваль народов стран Азии и Африки. Атмосфера

открытого сердечного братства, единства, дружбы. Представители двадцати двух стран показывали свои фильмы, делились замыслами, планами.

Фильмы нашей студии («Его время придет», «Наш милый доктор», «Думы о счастье» «Чудесные огоньки») были хорошо приняты. Думается, что для мно-гих делегатов наши картины оказалось чем-то гораздо более значительным, чем только художественные произведения. Съехавшиеся в Ташкент гости, сре-ди которых были представители народов, только порвавших путы колониализ-ма, и народов, еще находящихся под пятой империализма, видели в наших фильмах, в наших судьбах вдохновляющий пример.

Они узнали от нас, что всего несколько десятков лет назад казахи были од-ним из самых отсталых и угнетенных народов, который не хотели признавать самостоятельной нацией. Само слово «казах» приобрело права гражданства и государственности лишь при Советской власти. Оказалось, что наше прошлое очень похоже на настоящее многих народов зарубежного Востока.

Все это очень сближало и роднило нас. Некоторые делегаты хотели видеть в нас чуть ли не своих наставников и учителей.

Спрашивали: В чем секрет успеха казахской кинематографии?— Секретов нет, — отвечали мы. — Если возьмем историю казахского на-

рода, то его путеводной звездой, его самым верным другом, его учителем был великий русский народ.

Мы не назовем ни одного прогрессивного начала в истории казахов, кото-рое не было бы выражением дружбы с русским народом. В наших фильмах эта тема — главная тема. В ней — сама правда. Как может не вдохновлять нас мысль о том, что по нашим фильмам через много лет, а может быть и столетия, люди увидят воочию, как наш народ… совершил титанический полет из феода-лизма в социализм.

Спрашивали: Чем мы объясняем доходчивость наших фильмов?Отвечали: Подавляющее большинство наших фильмов посвящено совре-

менности. Мы сами — участники исторических свершений, происходящих на древней казахской земле, мы росли и мужали вместе со страной. О чем же мо-жем мы сказать более сильно, ярко, страстно, как не о наших современниках?

— Как скорей создать в своих странах киноискусство? — осведомлялись у нас. И на это мы находили ответ.

…Киноискусство подводит итог всему культурному развитию народа в це-лом. Разве можно было бы создать наши фильмы без таких выдающихся ма-

стеров казахского театра, как народные артисты Куанышбаев, Умурзаков, Ко-жамкулов, таких замечательных молодых артистов, как Серкебаев, Жантурин и другие?

Разве могла бы казахская кинематография правильно развиваться, если не было бы зрелой казахской литературы и если б к нам на помощь не пришли такие писатели, как Ауэзов, Мусрепов?

Разве могли бы разноситься по свету наши песни, если бы не наши компо-зиторы Тулебаев, Хамиди, Брусиловский? Киноискусство начинается там, где все за одного и один за всех.

Спрашивали: Что является главным, определяющим в работе нашей студии?— Главным, — отвечали мы, — является освоение тем современности. Если в двух словах определить существо нашей молодой Алма-Атинской

студии, то ее можно назвать студией современного фильма. В самом деле, на-чиная с 1955 года, она выпустила 7 художественных фильмов, повествующих о сегодняшнем дне моей республики и ее замечательных людях: «Это было в Шугле», «Дочь степей», «Крылатый подарок», «Девушка-джигит», «Мы здесь живем», «Березы в степи», «Наш милый доктор».

Мы не считаем, что все эти фильмы удались. Мы знаем их недостатки. Но мы неустанно ищем пути для преодоления трудностей, связанных с глубоким и полнокровно правдивым показом на экране нашего современника.

Над чем же сейчас работает творческий коллектив студии?Режиссеры Ходжиков и Очкин заканчивают фильм по сценарию казахстан-

ского писателя Снегина «Заре навстречу». Фильм этот повествует о борьбе за установление Советский власти в ны-

нешней столице Казахстана — городе Алма-Ате. Режиссер Файнберг совместно с молодым режиссером Абусеитовым сни-

мают фильм «Чайки над волнами», воспевающий героику труда каспийских рыбаков. Коллектив студии приложил много усилий, чтобы преодолеть недо-статки сценария и сделать характеры героев правдивыми, убедительными, волнующими.

Сценаристы Сиранов и Тарасов написали сценарий о тружениках стальных магистралей — железнодорожниках Казахстана.

В начале будущего года он будет запущен в производство. Закончив работу над картиной о Чокане Валиханове, режиссер Бегалин при-

ступил к постановке фильма, воспевающего романтику и поэзию чабанского труда. Сценарий этого фильма написан Вольпиным и Зискиндом.

Режиссеры Гинзбург и Файк поставят фильм «Буран», рассказывающий о шоферах-целинниках.

320

Òîïæàðªàí

321


Автор этих строк приступает к работе над фильмом о целине по сценарию Саввина. Главным действующим лицом в фильме будет секретарь райкома.

Молодой казахской кинематографии помогали формироваться и расти ведущие мастера советского кино. Составляя наши планы и заглядывая в за-втрашний день мы убеждены в том, что и впредь будем черпать творческое вдохновение в той кладовой несметных духовных и материальных богатств, какой является наш солнечный Казахстан.

Газета «Казахстанская правда». 1958, 12 декабря

* * *

Íîâûå âîçìîæíîñòè, íîâûå çàäà÷è(к созданию Союза работников кинематографии)(к созданию Союза работников кинематографии)

Ñоветская кинопромышленность, выполняя решения XX съезда КПСС, непрерывно увеличивает производство художественных фильмов, все

чаще обращается к современной тематике, привлекает новые творческие силы сценаристов, писателей, режиссеров. Растет жанровое разнообразие, идей-ный, творческий уровень фильмов. Советские кинематографисты уверенно защищают приоритет нашего киноискусства на мировом экране. Высоко оце-нило мировое общественное мнение такие советские фильмы последних лет, как «Сорок первый», «Летят журавли», «Высота», «Дело Румянцева», «Комму-нист» и многие другие.

В 1957 году советская кинопромышленность выпустила на экраны стра-ны около ста тридцати полнометражных художественных и документальных фильмов, более половины из них принадлежит национальным студиям Совет-ского Союза.

В этом году впервые в Москве состоится Всесоюзный фестиваль фильмов 1957 года. Алма-Атинская киностудия будет представлена на нем фильмами, отражающими подвиг народов Казахстана в освоении целинных и залежных земель. Это художественные фильмы: «Мы здесь живем», «Березы в степи», документальный фильм «Битва за миллиард» и научно-популярный — «На но-вых землях».

На международной выставке в Брюсселе будут демонстрироваться доку-ментальные фильмы «Думы о счастье», «От Алма-Аты до Сталинабада», «На новых землях». За пределы страны казахстанские фильмы выходили и рань-ше. «Джамбул» смотрели и англичане в туманном Лондоне, и жители Страны утренней свежести — Кореи. «Девушке-джигиту» аплодировали немцы. «Дочь

степей» видели японцы и румыны, поляки и чехи. Высокую оценку дали филь-му «Мы здесь живем» китайские зрители.

Многонациональная семья народов Казахстана, поднявшая миллионы гек-таров целины, дающая стране самый дешевый хлеб, ждет от нас новых филь-мов, посвященных героическим будням тружеников полей. До сих пор цели-ной в казахском киноискусстве является тема нашего замечательного рабочего класса, сооружающего Казахстанскую Магнитку, строящего новые дороги, гид-роэлектростанции, каналы, города, шахты. В большом долгу мы перед живот-новодами, хлопкоробами, перед замечательной молодежью, перед интелли-генцией Казахстана.

А возможности у Алма-Атинской киностудии большие. Она выросла в са-мую крупную в Средней Азии киностудию художественных и хроникальных фильмов. Кроме того, природа Алма-Аты дает возможность снимать фильмы круглый год — столько здесь солнечных дней!

Выросла техническая база студии, выросли ее кадры, в том числе нацио-нальные. А перспективы дальнейшего развития говорят сами за себя: скоро начнется строительство нового съемочного павильона, который даст возмож-ность производить в год до 8 фильмов: создается сценарная мастерская для воспитания своих кинодраматургов, а это позволит нам расширить подготовку сценариев, посвященных республике.

Недавно принято решение о создании творческого Союза работников ки-нематографии Союза ССР — общественно-творческой организации, пред-ставляющей собой самое важное, самое массовое из всех искусств — кино. Это большое событие в жизни работников киноискусства. В состав Организа-ционного комитета СРК СССР вошли виднейшие деятели советского кино — И.А. Пырьев, С.И. Юткевич, Г.В. Александров, С.Д. Васильев, Е.И. Габрилович, М.И. Ромм, С.А. Герасимов и др.

В союзных республиках, имеющих свою кинопромышленность, в том чис-ле и в Казахстане, создано оргбюро Союза работников кинематографии. В наше оргбюро вошли тт. М.Ф. Аранышев, Е.Г. Брусиловский, М.С. Бегалин (ответственный секретарь), И.М. Саввин, Р.А. Семенов (зам. председателя), Я.К. Смирнов, К. Сатыбалдин, А.С. Федулин.

Казахстанское отделение СРК объединяет более пятидесяти творческих ра-ботников, активно участвующих в создании казахского киноискусства.

Без сомнения, деятельность Союза работников кинематографии не будет дублировать Министерство культуры, но в то же время СРК и Министерство культуры Казахской ССР многие мероприятия будут проводить совместно.

Союз работников кинематографии Казахстана призван всемерно способ-ствовать идейному, художественному и творческому воспитанию кинемато-

322

Òîïæàðªàí

IV. ВОСПОМИНАНИЯ О ДРУГЕ, IV. ВОСПОМИНАНИЯ О ДРУГЕ, СОРАТНИКЕСОРАТНИКЕ

графистов республики, содействовать развитию принципиальной критики и самокритики в нашей среде, помочь объединению и сплочению всех работ-ников искусства, привлечению к самостоятельной деятельности талантливой казахской молодежи.

Запущенным участком у нас в республике являются кинокритика и кинове-дение. Чего греха таить! Кинорецензии в наших газетах зачастую пишутся не очень квалифицированными в вопросах киноискусства людьми, никто не за-нимается вопросами истории молодого казахского кино, а в высших учебных заведениях на факультетах журналистики до сих пор не введены такие дисци-плины, как киноведение и основы кинопроизводства.

В задачи Союза работников кинематографии входит установление самых тесных контактов со зрителями. В этом году предполагается проведение не-скольких фестивалей фильмов Алма-Атинской киностудии в крупнейших горо-дах Казахстана и в соседних республиках.

На днях из столицы братской Киргизии — Фрунзе вернулась делегация ки-нематографистов Казахстана, участвовавшая в фестивале казахских фильмов. Общественность Фрунзе высоко оценила произведения нашего киноискусства, с успехом демонстрировавшиеся во всех кинотеатрах города. Фестиваль пока-зал, насколько полезно такое общение кинематографистов и зрителей для раз-вития киноискусства братских республик.

В июле—августе в Алма-Ате откроется выставка художников кинематогра-фии Казахстана.

Сейчас решается вопрос о выделении Союзу работников кинематографии Казахстана помещения для Дома кино, который явится центром всей деятель-ности Союза, местом постоянных встреч кинематографистов.

Союз работников кинематографии через посредство Дома кино даст воз-можность деятелям кино познакомиться с опытом работы зарубежных кине-матографистов. Так, уже в этом году в одну из стран Восточной Европы для ознакомления с кинопромышленностью выедет первая группа работников Алма-Атинской студии.

Мы уверены, что Союз работников кинематографии Казахстана сыграет свою положительную роль в развитии казахского советского киноискусства.

Газета «Казахстанская правда». 1958, 19 июня

324 325

ІV. Воспоминания о друге, соратнике

Нина ХИББИННина ХИББИН(Англия)

Îí áûë î÷åíü êðàñèâ

Î Казахстане в Англии знают мало, но если знают, то во многом бла-годаря Шакену Айманову, его популярности артиста и человека.

Шакен был одним из первых «нерусских советских», с которым я по-знакомилась, приехав в Москву в начале 60-х годов. Я сразу обратила внимание на него, на излучаемые им душевную теплоту и человечность. И, может быть, потому, что я уже слышала его имя, показалось, что дав-но знакома с ним, и знакома хорошо. Не знаю, на меня ли только, или на всех, но он производил впечатление человека необычайно дружелюб-ного. И в то же время это была сильная личность, он — это был он! По-том я увидела в нем также и казаха. Для меня он символизирует нацио-нальный казахский характер…

Я мало видела его киноработ… Из поставленных им фильмов смотре-ла два — «Конец атамана» и комедию «Ангел в тюбетейке». Последняя не произвела неотразимого впечатления, а «Конец атамана», на мой взгляд, поднимает важные проблемы.

Для меня лишь сейчас, когда я побывала в Казахстане, стала прояс-няться история казахского народа. Для того, чтобы понять это до конца, надо было еще раз посмотреть «Конец атамана». В этом фильме я ощу-тила начало самосознания нации, в пробуждении которой, кстати гово-ря, сыграл большую роль Шакен Айманов, своим творчеством, своей деятельностью, своей жизнью.

Честно говоря, я думаю, что он больше значил как общественная фи-гура, как личность, которую он представлял собой везде и всегда, чем

как режиссер кино. Он был незаурядной, международного масштаба, фигу-рой. И большим артистом! Когда я увидела его впервые на экране в фильме «Джамбул», я обрадовалась ему, его лицу, его игре… И хотя картина была сня-та давно, и внешность Айманова в ней была преображена гримом, я, встретив Шакена, сразу вспомнила эту роль.

Откровенно говоря, я думаю, что кино вообще было неорганично для него, и кинорежиссура в особенности. Он был прежде всего актер, с ярко вы-раженными национальными чертами. Но, как личность незаурядная, много-сторонняя, он сделался лидером казахского кинематографа. Когда выдаю-щийся художник приходит в кино, для всех становится очевидной важная роль этого искусства. Шакен пробудил казахское кино, находившееся долгое время в спячке.

Какими бы ни были поставленные им фильмы, роль их огромна. Он прото-рил дорогу, по которой другие пройдут дальше, поднимутся выше, сделаются лучше. Но Шакена забыть невозможно.

Он был необыкновенно обаятелен. И щедр. И очень красив — просто вели-колепен.


Борис КИМЯГАРОВ, Борис КИМЯГАРОВ, кинорежиссер,

народный артист Таджикской ССР

Îòêðûòîå ñåðäöå

Ñ колько я помню Шакена Айманова, с ним всегда была домбра. Встре-чались мы на фестивалях или съездах, на пленумах или в период сдачи

фильмов, было ли это в Москве или в Ленинграде, его родной Алма-Ате или у нас в Душанбе, в Париже или Нью-Йорке — домбра была его постоянным спут-ником. Впрочем, мне всегда казалось, что его голос, очень выразительный, бо-гатый оттенками, не нуждается в аккомпанементе. Домбра служила ему ка-мертоном. Надо было видеть, как артистично взлетала его рука над струнами, когда он пел — а он любил петь, или когда читал стихи — а он мог читать их ночами напролет. И как неторопливо, почти машинально, поигрывал он стру-нами, погружаясь в раздумье. Домбра помогала ему быть самим собой. Гово-рят, в его роду был акын.

326

Òîïæàðªàí

327


Может быть, именно это помогло Шакену создать образ, который стал по-воротным в его биографии и в биографии казахского киноискусства, образ Джамбула, мудреца, гражданина, поэта.

Мне посчастливилось слушать многих народных акынов. Незадолго до про-смотра этого фильма я был в гостях у самого Джамбула: тем труднее, казалось, было принять образ, созданный актером, но и тем радостней оказалось узна-вание. Да, это был Джамбул, по сути своей, по духу — народный акын, певец своей страны.

Сколько искренности понадобилось Айманову, сколько внутренней про-зорливости, чтобы сыграть великого поэта! А ведь он в этом фильме работал очень скупыми выразительными средствами.

Лицо и руки — это всегда было у него самым характерным. Когда-то иконо-писцы писали руки и лицо только после того, как набрасывали фон и фигуру. Так и Шакен Айманов строил свои образы, будь то эпизод в «Амангельды» или главная роль в «Джамбуле».

Когда я впервые увидел его на сцене, шел сорок третий год. В глубоком тылу, в городе Алма-Ате, мы, студенты и преподаватели эвакуированного из Москвы Института кинематографии, жили, учились, работали в одном ритме с жизнью сражающейся страны, с постоянной готовностью делать то, что не-обходимо Родине… Стране нужны были не только танки и пушки Урала. И те виды оружия, которые ковались в Алма-Ате, Душанбе, Ташкенте — на киносту-диях и в театрах, — партия тоже приравнивала к боеснабжению армии. Филь-мы, спектакли, песни, книги — все, что поднимало дух народа, заражало его верой в победу, ценилось не меньше, чем самолеты и пушки.

Для нас, студентов режиссерской мастерской С.М. Эйзенштейна, перво-открывателем актерских талантов был Г.М. Козинцев — он вел курс работы с актерами. Однажды, придя на очередное занятие, он буквально с порога за-говорил о молодом актере Шакене Айманове в спектакле Казахского драмати-ческого театра «Укрощение строптивой».

Вечером того же дня мы пошли в театр. Петруччио был неповторим. Шакен Айманов удивил меня как раз тем качеством, которое мы, будущие кинема-тографисты, искали и не всегда находили в театральных актерах — простотой, какой-то очень уж «киношной» реалистичностью.

Так состоялось наше знакомство. Но тогда оно осталось односторонним, и лишь через десять лет мы познакомились по-настоящему: знакомство это пе-реросло в большую дружбу. Мы оба были тогда очень молоды.

Вот как это случилось. В 1953 году в Ленинграде наша съемочная группа закончила полнометраж-

ную документальную картину «Здравствуй, Таджикистан!». Был один из тех

дней осени, который я никогда не провожу в одиночестве — мой день рожде-ния. К слову сказать, из трех десятков моих «трудовых» дней рождения только несколько раз мне удалось отметить их дома. Такова судьба кинематографиста — вечные командировки, экспедиции, работа…

Но тот день рождения мне не забыть, сколько бы ни прошло лет. И все из-за Шакена. В небольшом гостиничном номере, как это бывает, собрались свои. Один Шакен оказался случайным гостем, его никто не знал, кроме Володи Ба-лашова, с которым он и пришел. Но вот закончилась церемония знакомства — рукопожатия, какие-то общие слова — и… Шакен легко овладел вниманием всех присутствующих. Он оказался неистощимым на шутки, веселым, жизне-радостным человеком, настоящим «аскиячи»! (то есть острословом, как гово-рят таджики). И превосходным актером: он впервые тогда поразил меня сво-ей памятью. Он пел песни, читал стихи, а «гвоздем» вчера стала… оперетта «Баядера», сыгранная и пропетая им от начала до конца, причем исполнял он поочередно всех героев, мужчин и женщин.

Таким он и запомнился навсегда: естественно непринужденным, легким и простым в общении. Было у него счастливое человеческое качество — уметь становиться необходимым.

А его память — действительно феноменальная! Много позже, в очередной командировке, помнится, в Москве, он увидел у меня на столике томик Шек-спира. Я снимал тогда фильм «Сказание о Рустаме» и в главном герое, актере Б. Ватаеве, вдруг уловил давнюю свою несбывшуюся мечту — Отелло: вот и возил с собой всюду Шекспира, обдумывая будущие замыслы.

Шакен играл Отелло на сцене, правда, на казахском языке и довольно дав-но. Но, моментально вдохновившись, он с ходу стал читать роль наизусть по-русски, нет, не читать — играть, постепенно все больше и больше входя в суть; я схватил книгу и стал следить по тексту, страница за страницей. Он не сбился ни разу и декламировал бы так до самого конца, если бы я не остановил его: ведь мы не виделись так долго до этого!

Через несколько лет мне вновь посчастливилось слушать Шекспира в ис-полнении этого замечательного артиста: сразу по приезде его из Англии, куда он с целой группой актеров и режиссеров был приглашен на юбилей великого драматурга. Впечатления переполняли его. Он готов был вновь и вновь расска-зывать о стране, о юбилейных торжествах, о знакомстве с английскими колле-гами. И, что оставило не меньший след в его душе, об общении с прекрасными актерами В. Тхапсаевым, Л. Свердлиным, А. Ходжаевым, с которыми он очень подружился во время поездки…

Вся жизнь Шакена была учебой. Он всегда говорил, что мало знает, хотя был на редкость образованным человеком. Наверное, его смущал тот факт, что

328

Òîïæàðªàí

329


он не имел ни гитисовской, ни вгиковской подготовки: он учился в педтехнику-ме и собирался стать учителем, когда случай привел его в театр.

Сколько я его помню, он всегда превращал в учебу любое свое занятие — будь то работа над ролью или отдых. Я говорю, конечно, об учебе в самом широком смысле: он читал необыкновенно много, да и все его существование было постижением нового — в себе и в окружающей его жизни.

Его учебой были и кинофестивали. Помню, как он волновался, и с обезору-живающей откровенностью не скрывал этого, когда его ввели в состав жюри III Международного московского фестиваля. Высокая ответственность — вот что его волновало, и он работал, работал с полной отдачей, без скидок на празд-ничные настроения кинематографической Москвы.

Это стремление к постоянной учебе особенно ярко проявилось во время зарубежных поездок. В любой такой поездке главным для него всегда было посещение картинных галерей, знакомство с памятниками искусства. Во Фран-ции он погрузился в изучение истории живописи. Его завораживали картины великих мастеров, хотя и улицы Парижа манили, как магнит. Оказавшись с ним в незнакомом городе, я знал, что вечером он обязательно позовет меня прой-тись по улицам, известным нам только по книгам. В этих вечерних прогулках, вдали от дома, среди людей, говорящих на незнакомом языке, он открывался как-то по-новому, лирически.

С Парижем связано еще одно воспоминание. Шакен Айманов искал там пластинку с записями знаменитого казахского певца Амре Кашаубаева. При жизни Амре не только в Казахстане, но и в России не было звукозаписи. По слухам, Кашаубаева записали на пластинку в Париже. Не помню, нашел ли Айманов в конце концов эту пластинку или нет (кажется, ему пообеща-ли прислать ее), но хорошо помню, сколько страсти, энергии он вложил в эти поиски — расспрашивал десятки людей, напевал им казахские мелодии, неутомимо, по крупицам собирал мельчайшие факты биографии своего со-отечественника.

Шакен Айманов был сыном своего народа — эти слова наиболее точно выражают его сущность. Дело здесь не только в его чувствах — в любви к своей земле и ее людям, но и в самом образе Шакена, в природе его твор-чества.

Для него народное начало не ограничивалось только национальным, да и как могло ограничиваться, если сама атмосфера жизни его с детства представ-ляла собой некий неразрывный сплав, в котором национальные традиции ка-захов и русская культура сплетались как начала одинаково необходимые, не-отъемлемые от всей его человеческой и творческой сути.

Он любил Пушкина. Поначалу я воспринял это как естественный признак — в конце концов, кто из нас не знает Пушкина еще по школьной программе и не попадал рано или поздно под обаяние и власть этого могучего необык-новенного таланта! Но у Айманова все оказалось гораздо сложнее и инте-реснее.

Внезапно, как все, что он делал, он начал читать целые главы из «Евгения Онегина», и при этом всегда грустнел, задумывался, а спохватившись, смущен-но объяснял: «Детство вспомнилось». Я уже знал, Пушкин — это оттуда, из того самого детства, когда, еще ни разу не открыв букваря, Шакен уже повторял за взрослыми пушкинские строки, еще не понимая значения многих слов, уже бессознательно упиваясь мелодией их звучания. Русская культура, русская му-зыка, русская живопись — это тоже лежало у истоков аймановского творче-ства. Не потому ли Русский музей, Третьяковка его влекли к себе каждый раз заново, и даже в Лувре, застав открывшуюся в те дни выставку русских худож-ников, он так надолго застрял там, что осмотр других залов пришлось отло-жить на следующий день.

Я думаю, что не только народные корни, но и понимание национальной культуры, как части общечеловеческой, не в меньшей мере, чем талант и уме-ние работать «на износ», сделали его выдающимся казахским кинематогра-фистом.

Он пришел в кино из театра, где было сыграно — и как сыграно! — более ста ролей и где он поставил несколько интересных спектаклей. И работу в кино он поэтому тоже начинал как актер.

Мне кажется, что в «Безбородом обманщике» он не просто создал увле-кательный образ героя, умного находчивого Алдара Косе. Я нахожу в Алдаре Косе многие черты самого Шакена Айманова: в известном смысле он играл самого себя. Честность и справедливость героя, веселый и жизнерадостный нрав были свойственны и его исполнителю.

И наконец, «Земля отцов», картина, сделанная высокопрофессионально, по сценарию прекрасного поэта Олжаса Сулейменова. Можно сказать, что, по-ставив этот фильм, Шакен Айманов осуществил мечту, к которой он шел так упорно и целеустремленно долгие годы, — стал мастером кинорежиссуры.

Радость его была безграничной. И еще потому, наверное, что фильм сни-мал молодой оператор Мурат Айманов — его сын. Мне никогда не забыть, как в моем родном Таджикистане, на фестивале фильмов Средней Азии и Казахстана, мы вручили Шакену Айманову за эту работу первый приз — «Гор-ный хрусталь». Это была нелегко завоеванная, но вполне заслуженная по-беда.

330

Òîïæàðªàí

331


Критика сразу же отметила, что «Земля отцов» — принципиально новый поиск мастера, свидетельство его художественной зрелости. Сейчас, по про-шествии времени, это особенно очевидно. Здесь отчетливо проявилось то, что уже было намечено в прежних фильмах: индивидуальный актерский почерк Айманова. Он всегда пытался раскрыть образы через подтекст, во внешне ску-пых, сдержанных, но тем более внутренне содержательных действиях персо-нажей. В «Земле отцов» принцип стал скрытой пружиной развития сюжета. В этом фильме был создан настоящий советский национальный характер. И тем самым как нельзя более четко выражены жизненные и творческие принципы Айманова.

В «Конце атамана» — двухсерийном эпическом полотне — он подтвердил свое высокое мастерство. Когда он привез в Москву только что законченную картину, я как раз был в столице. Шакен показал ее нам, своим друзьям, за день до кончины, такой неожиданной… безвременной…

Его следующим фильмом должен был стать «Абай» по мотивам романа Мухтара Ауэзова. Он давно готовился к этой работе, но придирчиво проверял себя, и все ему казалось, что еще рано. Нет нужды писать о значении этого произведения, о месте его в истории литературы — оно общепризнанно. Но чувствовалось, что для Шакена Айманова тут было еще и нечто свое, личное, пока им не высказанное. По всей видимости, «Абай» был для него не просто превосходной литературной основой для фильма, но подтверждением идей, волновавших его всю жизнь: о месте художника в общенародном строю, в истории. Сказать свое слово на эту тему было для Айманова столь же откро-венно, сколь и необходимо. Такие выводы я делаю из всего, что помню о на-ших долгих беседах на эту тему.

Как жаль, что у меня нет журналистской привычки записывать услышанное — да и для чего это было тогда: я был уверен, что увижу фильм…

«Большое видится на расстоянии», — сказал поэт. Сейчас особенно замет-но, что сделал Шакен Айманов в кинематографе. В казахском кинематографе, родоначальником которого он был. Самый трудный период в развитии всякого искусства — становление — он вынес на своих плечах, теперь молодым есть на что опереться.

А он, повторяю, любил молодых, талантливых, искренних. Он любил свой народ, как только может любить сын, и он был настоящим интернационали-стом, каким может быть только истинный гражданин нашего Отечества. Он был яркой личностью.

…Для меня же он навсегда остался интересным, остроумным собеседни-ком, с которым я коротал длинные, бессонные ночи в гостиницах, увлекатель-

ным рассказчиком, добрым и преданным другом. Он остался в моей памяти неожиданным, но всегда, в любое время дня и ночи, желанным гостем, чело-веком, который всегда приносит радость.

Мне хочется вспоминать и вспоминать …Я видел его в работе. Это было в Алма-Ате, когда он снимал «Землю от-

цов». Он не знал, что я на съемочной площадке. Он вообще никого не замечал вокруг. Какой эпизод снимался, не помню. Меня увлекла работа с актерами — редко приходится видеть такое непоказное доверие, такую ставку на творче-скую инициативу исполнителей. Каким-то шестым чувством он находил путь к сотворчеству с каждым актером, заставлял его думать, искать и находить ин-тересные новые художественные решения. Он ведь сам был актером, причем очень самобытным, глубоко народным и, наверное, ему легче было бы пред-ложить артисту уже готовый рисунок роли, точное решение образа. Но он сам говорил, что труднее всего на съемочной площадке сдержаться и не «подска-зать». Он приводил артиста к единственно верному решению, в котором — есте-ственно и органично — проявлялся сплав мыслей и чувств не одной, а двух личностей.

Проблема национального в социалистическом искусстве была очень важна для Шакена Айманова. Национальная форма произведений совет-ского кино определялась, по его твердому убеждению, прежде всего на-циональным характером. Его главной целью было внести свой вклад в об-щую сокровищницу советского киноискусства глубоким, ярким показом жизни своего народа, своеобразия его пути к тем общим целям, к кото-рым дружно идут все народы нашей страны. Национальный характер он представлял себе не как застывшее явление, но как результат взаимного обогащения разных культур, сближения традиций, привычек, жизненного опыта народов. Он подвергал резкой критике всякую попытку нивелиро-вать национальный характер, сглаживать чисто национальные особенности жизни народа. В то же время страстно боролся против другой крайности — фетишизации национального характера. Он знал и предупреждал об этом молодых — любые крайности в этом вопросе непременно ведут к тяжелой творческой неудаче.

Он умел судить строго, но находил для своих оценок на удивление необид-ные слова. Так было однажды, когда, просмотрев фильм одного очень извест-ного режиссера (неудавшийся, по мнению Айманова), он решил немедленно высказать свое мнение. Прошло, однако, несколько дней, прежде чем ему удалось увидеться с режиссером, и все эти дни он искал слова для неприятно-го для обоих разговора. Наверное, ему удалось найти нужные слова, потому

332

Òîïæàðªàí

333


что нелицеприятное мнение Айманова не рассорило двух художников. А ведь я знаю, что при всей дипломатичности подхода к такому разговору, Шакен Ай-манов не шел на компромисс в выводах.

Мне и легко и трудно писать о нем. У каждого из нас, и у него, и у меня, было много друзей. И жили мы в

разных городах. И во вкусах и привычках мы не всегда сходились. Он мог часами сидеть за шахматной доской, а у меня никогда не хватало на это терпения, он любил коллекционировать, например, зажигалки, а я их веч-но теряю.

Но нас связывало нечто такое, что заставляло, оказавшись в одном горо-де, немедленно разыскивать друг друга. Он любил мои горы, а я — его. Мы одинаково любили дарить друг другу книги. Нам никогда не хватало времени наговориться. И намолчаться тем счастливым молчанием, когда одним присут-ствием человек помогает думать другому.

Он был моим другом. «Брось грустить, — сказал бы он мне сейчас, увидев, что я застыл с пером

в руке над последней строчкой, — не надо вспоминать о прошлом. Не в этом главное. Главное — знаешь, что?» И он стал бы со своей необыкновенной меч-тательной улыбкой рассказывать о новом замысле, о картине, которая пока существовала в его голове только в набросках.

О своей будущей картине…


Андрон КОНЧАЛОВСКИЙ, Андрон КОНЧАЛОВСКИЙ, кинорежиссер, народный артист РСФСР

Nðèòÿãàòåëüíàÿ ëè÷íîñòü

Î н был личностью масштабной, притягательной, умел увлечь своими за-мыслами. Шакен Кенжетаевич был человеком, из которого талант бук-

вально выпирал, отпечатываясь на всем, что он делал, говорил ли, пел, играл, загорался ли идеей.

Он был по-мальчишески азартен. Я не знаю, кто еще в его возрасте и поло-жении мог, скажем, опоздать на самолет из-за неоконченной шахматной пар-тии. А именно такой случай произошел с ним в аэропорту в Нукусе, когда Ша-кен не улетел потому, что доигрывал увлекшую его шахматную партию, когда

мне пришлось стать невольной жертвой его темперамента, пробыв в Нукусе непредусмотренно долго.

Вот эта чрезвычайная азартность — отличительное качество Шакена как че-ловека и художника. Он ничего не боялся, не умел остерегаться, оглядывать-ся на чье-то мнение. И в этом смысле был по-настоящему богат как личность. Кино, конечно, много потеряло с уходом от нас Шакена — он был очень та-лантлив. Но ни в чем его талант не успел проявиться столь ярко, сколь в его умении быть человеком. И при мысли о Шакене прежде всего пронизывает боль от сознания, что из жизни ушел хороший человек. А быть таковым — са-мый большой талант.


Яков ЗИСКИНД, Яков ЗИСКИНД, писатель, драматург, сценарист

ß åãî ïîìíþ òàêèì...

N исать о Шакене Айманове в прошедшем времени больно и необык-новенно трудно, так как был он человеком богатырского здоровья,

уверенной и спокойной неторопливости, неиссякаемого оптимизма и наме-ревался также, как его степные предки, прожить минимум до ста лет. Не со-мневаюсь, если бы не трагически и нелепый случай, так безжалостно оборвав-ший его жизнь, он бы и дожил до возраста Джамбула, роль которого сыграл в тридцать шесть лет, став на время съемок фильма почтенным, убеленным сединами старцем…

Писать письма Шакен не любил, поэтому, часто забыв о разнице во време-ни между Алма-Атой и Москвой, звонил мне на рассвете, так как в Алма-Ате был уже десятый час утра и он приходил на работу.

Шакен говорил тихо и неторопливо, с легким казахским акцентом, сильно смягчая согласные. Разговор обычно был ответом на мое письмо, прочитав и обдумав которое, он что-то принимал, что-то категорически отвергал, о чем-то спорил, настаивал:

— Слушай, ты все равно далеко и я, наверное, сделаю по-своему!Думаю, что это было не просто упрямство, которое, по мнению уж какого не

помню мудреца, является признаком слабости, нет, это была непоколебимая

334

Òîïæàðªàí

335


уверенность в своей правоте и твердость характера. Следует отметить, случа-лось и такое: Шакен, смущенно улыбаясь, говорил:

— Как это ни печально, но ты оказался прав!Это умение понять и признать ошибку, мне кажется, только подтверждает

твердость и непоколебимость характера Шакена. Помню, когда мы работали над режиссерской разработкой сценария «На-

шего милого доктора», возник вопрос о композиторе будущего фильма. Я на-звал целый ряд кандидатур широко известных и популярных московских ком-позиторов, давно и весьма плодотворно работающих в жанре музыкальной комедии. С двумя композиторами я Айманова познакомил и был уверен, что музыку к фильму напишет один из них, так как их творчество Айманову нрави-лось. Однако уже в Алма-Ате Шакен мне сообщил, что у него есть собственная кандидатура и, с его точки зрения, это наиболее подходящий композитор, хотя в ту пору он только-только закончил Алма-Атинскую консерваторию… Айманов в своем выборе не ошибся: это был ныне известный и талантливый компози-тор Александр Зацепин, чья популярность и добрый путь в искусстве начались с аймановского фильма.

Должен отметить, что у Айманова вообще было удивительное чутье на та-лантливых людей. Чаще всего, как в случае с Зацепиным, это были молодые, только начинающие в кино люди — малоизвестные актеры, художники, опера-торы, члены творческой группы. Доверие Айманова они старались оправдать и работали, как теперь говорят, с полной отдачей…

Что прежде всего поражало в Айманове? Удивительная простота, естествен-ность, отсутствие всякой позы и рисовки. Обладатель высоких званий — на-родный артист СССР, лауреат многих премий, депутат Верховного Совета Ка-захской ССР, награжденный многочисленными грамотами и призами, он счел возможным в своем кабинете художественного руководителя Алма-Атинской киностудии повесить на стене только один диплом… о присвоении ему звания шахматиста второго разряда.

О, шахматы! Они были подлинной страстью Айманова. Играть в эту древ-нейшую игру он был готов в любое время суток, партию за партией. Обеден-ный перерыв — Айманов играет в шахматы, на натуре — спряталось солнце за облака и группа ждет его появления — Айманов играет в шахматы. Игроком он был азартным: бледнел, требовал обратно ходы, яростно спорил с противни-ком. Ему казалось, что проигрыш… унижает его:

— Если бы проиграл Смыслову или Талю — это справедливо, но Серке-баеву!

Любил он играть не только в шахматы и играл с азартом и темперамен-том — будь то в нарды, домино, шашки или карты. В игре, как я уже писал, он

терял обычное спокойствие, и, конечно же, трудно представить более яркую сцену, чем эндшпиль шахматной партии между Аймановым и Олжасом Сулей-меновым, когда казалось, что вот-вот они передерутся, но шутка Шакена или веселый выпад Олжаса — и Айманов начинал беззвучно смеяться, поспешно смешивая фигуры на доске, и они начинали новую партию — реванш.

Вспоминаю Айманова на съемочной площадке. Сам будучи актером ярким и самобытным, он очень редко «показывал» актерам, что ему «нужно» в том или ином кадре: старался объяснить, рассказать какую-нибудь забавную прит-чу, довести актера до того состояния, до того «накала», который ему — режис-серу — был нужен.

Айманов часто рассказывал о своем детстве. Настоящим праздником в се-мье были те дни, когда отец Шакена возвращался из своих постоянных поез-док и привозил чай, сахар, муку для лепешек, дешевые леденцы. С тех давних дней босоногого детства у Айманова выработалась привычка бережно и бла-гоговейно относиться к сахару и чаю. Правда, теперь чай он заваривал щедрой горстью и пил очень крепкий, разбавленный молоком, как всегда пили, да и пьют в наши дни казахи, причем обязательно с сахаром вприкуску. И Айманов очень любил колоть сахар на аккуратные, небольшие кубики, ссыпая их в про-зрачную сахарницу.

Колол он сахар молча и в такие минуты его узкопрорезанные глаза были грустны и мечтательны. Может быть, он вспоминал свое далекое детство, ко-выльную степь, удивительный Баянаул.

Айманов любил свою республику, свой прекрасный Казахстан и ему достав-ляло большое удовольствие возить приезжих друзей в горы, где в то время только сооружался новый каток «Медео».

Помню, кто-то из наехавших москвичей, любуясь окружающими пейзажа-ми — нагромождением серых и почти черных скал, на которые смело карабка-лись стройные тянь-шанские ели, — глядя на сверкающие снежные вершины с глубокими, почти синими тенями, заметил:

— Я где-то читал, что горный Казахстан — вторая Швейцария. — Почему «вторая Швейцария»? А может быть, Швейцария — второй Ка-

захстан? — прищурив глаза, спросил Айманов и резонно добавил. — Ты зна-ешь, сколько таких Швейцарий можно разместить на территории Казахстана?

Мы, разумеется, не знали. Полагаю, что и Айманов не знал, но, секунду по-думав, он твердо сказал:

— Тридцать две! А тебе известно, — продолжал Айманов, — что Казахстан — наша единственная республика, в недрах которой имеется вся таблица Мен-делеева?

336

Òîïæàðªàí

337


— Даже элементы, которые еще не открыты? — хотел я поддеть Шакена. — Да, они тоже! — убежденно произнес он. — В Казахстане еще многое не

открыто, и он еще покажет, какой он, мой Казахстан!Айманов очень любил природу родного Казахстана и радовался возмож-

ности в выходные дни поехать на Или. Там, на берегу быстрой широководной Или, среди библейского нагромождения скал и цветущих по весне низкорос-лых деревьев урюка располагалась метеорологическая станция, на которой работали и жили друзья Айманова.

Выезжали туда почти всей съемочной группой и, честно говоря, это был не только отдых, а продолжение работы в других условиях: Айманов умудрялся часок-другой поработать с актерами, порепетировать трудную сцену и на сле-дующий день они выходили на съемочную площадку подготовленными.

В такие дни отдыха Айманов очень любил веселые розыгрыши, забавные игры.

Помню, как он однажды отлично разыграл художника Михаила Храпков-ского и меня. В очередной выходной день мы выехали на Или на нескольких машинах. Храпковский присоединился к нам на своем «Москвиче». После ку-пания в ледяной воде (бр-р) мы расположились у костра, на котором женщи-ны под руководством Айманова готовили ужин. Надо сказать, Айманов был большим специалистом и в приготовлении пищи: я, например, никогда не ел ничего более вкусного, чем приготовленная им баранина с томатами в глиня-ных горшочках! Но это к слову…

Так вот, во время ужина Айманов нам, горожанам, рассказал, что подлин-ным бедствием здешних мест являются пауки каракурты, в переводе на рус-ский — «черная смерть». Их укус смертелен и средств борьбы с этим ужасным ядом пока не существует. Ученые давно пытаются найти противоядие, но пока оно не найдено.

После ужина большая часть группы отправилась ночевать в здание ме-теостанции, неподалеку от которой мы раскинули наш лагерь, а художник Храпковский и я решили спать на берегу реки в его машине с открытыми окнами.

Ночью я проснулся от того, что почувствовал, как какое-то существо ползало по моей щеке. Я думал, что это комар и хотел его прихлопнуть, но к моему ужа-су это был огромный черный жук. Естественно, я завопил диким голосом:

— Каракурт!Вслед за мной такой же страшный вопль издал и Храпковский. Мы зажгли свет и застыли в ужасе: в машине ползало десятка два черных

жуков. Стараясь их не потревожить, мы выбрались из машины, и побежали к

зданию метеостанции. Там все мирно спали. Даже похрапывали! Неужели ни-кто не слышал наших отчаянных воплей о грозившей нам смертельной опас-ности?

И тут мы при тусклом свете висящей под потолком лампы заметили, как на некоторых из «спящих» вздрагивали одеяла от с трудом сдерживаемого смеха.

Ясно: дело рук Айманова. На его лице не дрогнул ни один мускул, когда он отрицал свою причастность к этому ночному происшествию. А в действитель-ности этот розыгрыш он задумал давно, тщательно нас «подготовил» к нему, а затем вся группа во главе с ним больше часа отлавливала безобидных майских жуков. Их аккуратно опустили в машину сквозь открытые окна и вскоре с инте-ресом и удовольствием слушали наши испуганные вопли!

Мне кажется, что наиболее яркими чертами его характера были доброже-лательность и доверие к людям. Если он верил, то верил твердо и безогово-рочно, если радовался чужим успехам, то радовался искренне. Он никогда не боялся сказать человеку правду, какой бы горькой она ни была! Словом, это был добрый, честный и талантливый человек, беззаветно преданный Родине и своей республике.


Шукур БУРХАНОВ, Шукур БУРХАНОВ, народный артист СССР,

лауреат Государственной премии Узбекистана

Êîëëåãà

ß глубоко ценил в нем актерский дар. Впервые я увидел его на сцене, когда мы еще не были знакомы, в постановке пьесы Габита Мусрепо-

ва «Акан Сери — Актокты»... ...Есть актеры, не просто работающие над ролью, а живущие в ней, отдаю-

щиеся ей всем своим существом. Такого актера не назовешь просто техником и профессионалом. О нем, после пробуждения от волшебства его игры, нельзя сказать иначе, как «выдающийся актер». Именно таким актером был Шакен. Ему были подвластны тайны актерского мастерства — он безраздельно овла-девал зрительским вниманием, поражал умением стремительно переходить

338

Òîïæàðªàí

339


от эмоционального состояния к психологическому, соединять в образе высо-чайшую одухотворенность с жаркой человечностью.

Когда впервые увидел Шакена на сцене, я почуствовал в нем дыхание на-шей актерской эпохи. Это был яркий представитель поколения «самородков». Я глубоко и надолго полюбил его. Надо заметить, что его экранные роли впе-чатляют меньше, чем, бывало, его игра на сцене, хотя в кино он выступал с успехом. Он хорош в фильме «Джамбул», между прочим, я, по его желанию, озвучивал его героя на узбекский язык. Фильм долго не сходил с наших экра-нов. Каждый ценил талант Шакена Айманова.

Мне не забыть: перед началом спектакля «Укрощение строптивой», кото-рый я смотрел в казахском театре драмы, на сцену вышел Шакен и сказал: «Я посвящаю свою роль присутствующему здесь моему почитаемому коллеге Шукуру Бурханову». Я был в восторге от этого посвящения и от шакеновской трактовки знаменитого шекспировского образа Петруччио.

Мы познакомились, когда Шакен уже работал в кино как режиссер. Я уже задолго до нашего знакомства знал его как замечательного актера, а познако-мившись, понял, что этому умному и обаятельному, энергичному и работоспо-собному человеку по плечу любое дело. Я верил в него как в режиссера кино. А он, любивший меня, как актера, очень хотел меня снимать, в частности, в заду-манной им экранизации повести Ч. Айтматова «Прощай, Гульсары!» В его уже отснятых картинах я находил достоинства и ждал много от последующих...


Эльдор УРАЗБАЕВ, Эльдор УРАЗБАЕВ, кинорежиссер,

заслуженный деятель искусств России

Ñëîâî îá ó÷èòåëå

Ñ Шакеном Кенжетаевичем Аймановым я познакомился в начале 60-х годов. Тогда я был студентом Московского государственного универ-

ситета, учился на математическом факультете. Как-то я попал в дом в буду-щем известного режиссера Владимира Краснопольского и его очаровательной жены Ванды. Они жили в Бабушкино, в те годы пригороде Москвы, у них был отдельный дом в Яблоневом саду. Собралась буйная лихая московская компа-ния, там был Шакен Кенжетаевич Айманов, тогда я и познакомился со знаме-нитым артистом, известным режиссером театра и кино.

Он приготовил бесбармак, и я впервые в жизни попробовал это блюдо. Я сразу почувствовал его влияние в этой шумной, разношерстной компании, он был главным средоточием — магнетизм и личность его были настолько сильны, что контакты поневоле шли через него, и мне это запомнилось. Как я попал в эту компанию? Моя сестра Эльмира Уразбаева, известная певица, снималась в кино. Пробовалась на одну из ролей в картине Шакена Кенже-таевича Айманова «Перекресток», и они подружились, хотя на роль ее не утвердили. Таким образом, я попал в эту компанию. В 1967 году в моем со-знании созрело желание поменять профессию, перейти в кино — было такое легкое помешательство на почве любви к кино. Я хотел поступить на Выс-шие курсы ВГИКа, но выяснилось, что руководство приняло решение наби-рать людей с рекомендацией студии и только тех, кто имеет практический опыт работы в кино. При этом киностудии должны были дать гарантии, что по окончании курсов предоставят возможность сделать хотя бы курсовую либо дипломную работу.

В это время в Москве проходили какие-то организационные мероприя-тия, и он жил в гостинице «Москва», и я попросил Шакен-ага помочь мне поработать в кино. Я был готов делать любую работу. Мне было 26 лет, я понимал, что менять профессию надо сейчас, если не желаю грызть гранит науки. Шакен-ага долго и упорно меня отговаривал, говорил, что у меня за-мечательная профессия, прекрасное образование, перспективы хорошие, тем более что мои родители из научного мира, вырос в академической на-учной среде, что кино — это совсем иной мир, и мне будет трудно, тяжело, надо начинать с нуля. Но в какое-то время он убедился, что мое желание не-преклонно. Однажды в гостинице «Минск» он произнес замечательный тост, который я никогда не забуду. Он предложил выпить за удивительно фанта-стический, тяжелый и в то же время интересный и добрый мир кино. Он сам изначально был не кинематографистом, пришел из театра, где работал теа-тральным артистом и режиссером. Этот тост был его согласием. В 1967 году я впервые приехал в Алма-Ату. Попал к Шакену Кенжетаевичу в дом, первую ночь переночевал у него, а потом он вдруг никуда не отпустил, сказал: «Живи здесь». У него была большая трехкомнатная квартира на улице Фурманова, в ней жили племянницы, помогали в хозяйстве. Дети жили отдельно. Я занял кабинет, и на длительное время.

И вот началась моя новая кинематографическая деятельность. С утра до ве-чера проводили на студии, я был ассистентом 3-й категории, работа состоя-ла в беготне. По прошествии многих лет жизни, я понял, что, только попав в дом Шакена-ага, я быстро адаптировался в совершенно новом сложном для меня мире. Я так адаптировался, что никаких сложностей, срывов у меня не

340

Òîïæàðªàí

341


было. Я попал в среду фантастически преданных и талантливых в своем деле людей. Мажит Сапаргалиевич Бегалин и Шакен Кенжетаевич Айманов были большими друзьями, хотя были совершенно разными людьми, разными ре-жиссерами, вышли из разных социальных сред. Но, тем не менее, они очень нежно любили друг друга. Отношения были как у двух братьев — старшего и младшего. И в этой благодатной среде я стал достаточно быстро продвигаться в познании кино.

Я поработал у Мажеке на кинофильме «За нами Москва» ассистентом режиссера, потом Шакен Кенжетаевич пригласил меня на картину «Ангел в тюбетейке». Участвовал в подготовке режиссерского сценария, в подборе актеров, был рядом с режиссером в подборе и подготовке всех технологи-ческих звеньев создания киногруппы. Но в это время Мажит Сапаргалиевич получил сценарий и предложение снять кинокартину «Песнь о Маншук» и пригласил меня быть вторым режиссером. Шакен Кенжетаевич не сразу пошел на это, полагая, что я еще не созрел для такой работы, но потом все-таки благословил меня... Вот так складывалась моя кинематографическая жизнь в Алма-Ате…

Никогда не забуду ту кошмарную ночь в гостинице «Москва», когда мы узнали о его трагической гибели на улице Горького напротив гостиницы «Якорь»… Это был ужасный удар для всех, он сказался потом на состоянии казахского кино. Не сразу оправилось казахское кино от потери своего ли-дера…

Шакен Кенжетаевич был исключительно природным дарованием, само-родком. В молодости он ярко заявил о себе как артист, а если есть настоящий, большой талант, то он никогда не замыкается на одном деле. Он проявляется во многом…

Москва — Алматы, 1 августа 2003 г.Из фотоальбома «Шакен Айманов», 2004

Булат МАНСУРОВ ,Булат МАНСУРОВ ,кинорежиссер,

заслуженный деятель искусств России

Øàêåí — Ñàë Ñåðè

À ксакалы центральноазиатских киностудий, как руководители, были несколько консервативны в своей художественной деятельности. Они

страшно боялись молодых не только из-за честолюбия, но в силу своего кон-сервативного мышления, сложившегося под влиянием того времени. Среди этой могучей плеяды художников отмечались два руководителя, два гиганта того времени, это Б. Кимягаров и Ш. Айманов.

Их отличало то, что они, наоборот, привлекали к себе молодежь. Всегда были в окружении интересной талантливой интеллигенции — представителей различных отраслей культуры. Это было в традиции казахской народной поэ-зии. Сал Сери, скажем, Акан Сери и Биржан Сал всегда были в окружении мо-лодежи — учеников, вдохновляли их на смелые высказывания, речи, на свобо-домыслие, и поэтому они были большими личностями.

Шакен Айманов был Сал Сери. Всегда находился в окружении талантливой театральной, кинематографической, литературной молодежи не только в Цен-тральной Азии, но и в России. Он всегда привлекал и окружал себя молодыми одаренными личностями, несмотря на то, что они могли внести какие-то но-вые веяния, которыми могли затмить на какое-то время его творчество. Но он этого не боялся. Наоборот, он как бы черпал в них свое вдохновение, обогащал собственное творчество.

Олжас Сулейменов, Аскар Сулейменов, Абиш Кекильбаев, Ануар Алимжа-нов… Эти молодые литераторы были смелы в своих высказываниях, поступ-ках, в своем творчестве. Шакен не боялся критических замечаний, различных публичных высказываний в собственный адрес. Хотя по-человечески это не очень было легко воспринимать, переваривать. Но он собирал их после этих публичных высказываний и говорил: «Что у вас нет времени прийти ко мне на бесбармак и мне в глаза сказать? Зачем вам нужна аудитория такая? Ведь мне нужно не только себя защитить, но и вас защищать. Вы подрываете мой авто-ритет». Вот так и в шутку и всерьез обращался он к авторам критических вы-ступлений. А недоброжелатели без зазрения совести пользовались удачными фразами этой смелой эмоциональной молодежи, старались уколоть его, уда-рить по больному месту, а иногда — в спину. А он старался делать добро. Шел в правительство, чтобы добиться средств на реконструкцию киностудии или

342

Òîïæàðªàí

343


строительство новой киностудии. И, конечно, он сталкивался с усмешками тех недоброжелателей, которые уже побывали там и что-то «настучали» на него. И такая у него была черта — человечная, присущая настоящему батыру, кото-рый окружал себя настоящими джигитами-батырами, а не холуями, мелкими людишками, а очень сильными личностями. Они в будущем стали его опорой, поддерживали его мировоззрение и по-человечески его любили. И многие, кто живы сейчас, чтят память о Шакене Айманове. И к этой категории людей я отношу и себя.

Впервые мы познакомились с Шакеном Аймановым на центральноазиат-ском кинофестивале, где были представлены его картина «Земля отцов» и моя — «Утоление жажды». Кинокартина «Земля отцов» вместе с картиной То-ломуша Океева «Небо нашего детства» разделили главный приз, а моя кар-тина получила второй приз фестиваля. Мы радостно праздновали успех, по-здравляли друг друга, вместе проводили вечера в беседах, разговорах, играли в бильярд. Он был большой мастер игры в бильярд, я тоже любил этот вид спорта, мы играли на равных, видимо, это как-то нас сблизило. И он пригласил меня на постановку фильма на киностудии «Казахфильм». Он сказал: «Булат, я буду очень рад, если ты поставишь хотя бы один фильм на “Казахфильме”». Это предложение было жестом настоящего мужчины-аксакала, который ценил и приглашал на студию людей, зарекомендовавших себя на фестивалях и дру-гих форумах. К тому времени я снял картину «Состязание» и работал над филь-мом «Рабыня».

Шакен Айманов до конца своей жизни сохранил свое достоинство, это вид-но по тем великим людям, которые в то время были просто мальчиками; он предвидел их будущее, они почитали его и были настоящими друзьями. Они пользовались его доверием и уважением. Он для них был надежным старшим духовным братом. Тот же Андрон Кончаловский был в те годы молодым ре-жиссером, только что сделал первую картину «Первый учитель», тем не ме-нее Шакен Айманов поверил и пригласил его, чтоб совместно с Тропининым написал сценарий фильма «Конец атамана» (1968). Это была одна из лучших картин «Казахфильма». Работать над кинокартиной «Земля отцов» пригласил еще неизвестного сценариста Олжаса Сулейменова.

Смелость и предвидение — эти черты его натуры проявились во всем. В лю-бой ситуации, даже когда про него писали страшные, несправедливые фелье-тоны, он держался стоически. Например, фельетон «Два арбуза в одной руке» или даже «Три арбуза в одной руке», в котором писали, что он сам сценарист, сам режиссер, сам играет главную роль. Это такой зубоскальский фельетон, который сейчас выглядит смешным и нелепым для умных людей. Так давайте

осуждать Чарли Чаплина за то, что у него есть своя студия, сам снимает свои фильмы, сам сценарист и сам играет. Можно осудить и Феллини, к присужде-нию приза к фильму которого на II Международном Московском кинофестива-ле Шакен Айманов имел прямое отношение, будучи членом жюри фестиваля. Возглавлял жюри Григорий Чухрай. Остро стоял вопрос — кому дать первую премию. На I Московском Международном фестивале Гран-при уехал в Япо-нию, отметили картину «Голый остров» режиссера Кането Синдо. И вот реша-лась судьба Гран-при Второго кинофестиваля. Не хватало одного голоса (чтобы первая премия осталась в СССР). Председатель поговорил с Шакеном Аймано-вым, призвал прислушаться к своему внутреннему голосу. Шакен Кенжетаевич Айманов проголосовал за картину «8/2» режиссера Феллини, и главная пре-мия Второго кинофестиваля уехала в Италию. Это был, если хотите, политиче-ский вопрос. Потом Шакен Айманов поплатился за это, но совершил подвиг, на который способен.

Он много выезжал за границу, а в делегациях пользовался уважением и лю-бовью всех людей. И за границей к нему проявляли большой интерес, потому что он был независимой личностью… Я убежден, что воспоминания и слова, посвященные памяти Шакена Айманова, будут достойны его таланта.

Москва, август 2002 г.Из фотоальбома «Шакен Айманов», 2004

Камал СМАИЛОВ, Камал СМАИЛОВ, заслуженный деятель Республики Казахстан

‹‹Íàì íå äàíî ïðåäóãàäàòü...»

È дет время. И чем дальше, тем чаще я вспоминаю прекрасное шаке-новское время, когда я работал директором «Казахфильма». Какая

была творческая атмосфера! Какая работала созданная по предложению Ай-манова сценарная коллегия во главе с Олжасом Сулейменовым! В ее состав входили такие талантливые, специально привлеченные для работы в кино ма-стера литературы, как Аким Тарази, Аскар Сулейменов, Калихан Искаков, Саин Муратбеков. Лаврентий Сон и другие. Благодаря этому творческому содруже-ству на экраны вышло несколько составляющих славу казахского кино филь-мов, в том числе картина «Земля отцов» с прекрасным исполнением главной

344

Òîïæàðªàí

345


роли Елубаем Умурзаковым. Поводом для рождения этой картины послужило, как известно, стихотворение Олжаса Сулейменова «Одна война закончилась другой…», преобразованное им же в сценарий. Здесь же я назвал бы картины «Перекресток» — сценарий Ольги и Николая Бондаренко, «Сказ о матери» по сценарию Ташенова и Сацкого, «Следы уходят за горизонт» — сценарий Акима Тарази, «Путешествие в детство» — сценарий Бердибека Сокпакбаева и Лео-нарда Толстого другие.

Конечно, мы были очень требовательны к себе. Помню, разбирая фильм «Алдар Косе»/»Безбородый обманщик», вдруг стали и вовсе максималистами: и это не годится, и то не годится, и тут плохо, и там переснять! А вот тут как-то в Академии искусств имени Жургенова мы со студентами смотрели эту картину, так я был просто поражен. Прекрасно смотрится до сих пор! По-настоящему добрый, очень человечный фильм. Картина вызывает смех сквозь слезы. А возьмите шестьдесят восьмой, шестьдесят девятые годы, когда снимались па-раллельно два фильма — «Кыз Жибек» и «Конец атамана». То был поистине звездный час студии «Казахфильм».

Кстати, о «Конце атамана». В одном из своих интервью Шакен говорил: «Мне нравится фильм «Наш милый доктор» и, конечно, нравится фильм «Земля отцов». Но, понимаете, «Земля отцов» не имела такого успеха, как «Наш милый доктор», которого посмотрело около тридцати миллионов зри-телей Советского Союза. Но ведь смысловая нагрузка у «Земли отцов» на-много серьезней. И я все думаю — как бы это мне сделать, чтобы в одном фильме и содержание было глубоким, и зрителей было бы больше? Как это соединить?»

Он искал, что-то пытался придумать, пока, наконец, не встретился со сце-нарием «Конца атамана». Появление же этого сценария подсказано случаем. Я был тогда директором киностудии и, помню, больной лежал дома. Просма-тривая газеты, наткнулся на публикацию в газете «Правда» за пятое февраля 1968 года «Расстреляйте меня на рассвете». Это был рассказ начальника Жар-кентского ЧК Суворина про то, как они, чекисты Жаркента, по поручению Цен-тра прошли на ту сторону кордона и проникли в ставку Дутова, который дер-жал тысячу штыков и выжидал момента, чтобы с восточной стороны напасть на Республику Советов. Согласно заданию, нужно было ликвидировать этого белого генерала. И вот, рассказывает Суворин, утром, втайне от всех, он от-правил чекиста, чтобы тот выполнил это важное задание. А потом сослуживцы спрашивают, почему он его отправил? Но Суворин раскрыть карты свои не мо-жет и велит ждать… «И — говорит, — если утром такого-то дня он не вернется, расстреляйте меня на рассвете».

О-о, эта публикация документально-приключенческого и в то же время вы-сокопатриотического свойства показалась мне истинным подарком судьбы. Мы ведь незадолго до этого были с Шакеном у Димаша Ахмедовича Кунаева, и он нам говорил: «Вы, пожалуйста, отразите в нашем кино три исторических собы-тия из нашей казахской жизни — оборону Уральска, оборону Черкасска, ликви-дацию Дутова». И вот, пожалуйста — в главной газете страны как на блюдечке с голубой каемочкой все обстоятельства операции по уничтожению Дутова. Я тут же позвонил в Москву Андрону Михалкову-Кончаловскому, который незадолго до этого написал прекрасный сценарий к фильму «Песнь о Маншук», и говорю: «Ты прочитай сегодня в «Правде» статью «Расстреляйте меня на рассвете». Он тут же находит газету, звонит: «Прекрасный материал, прекрасный сюжет для сценария! Я берусь за него!». Вскоре я, а также главный редактор студии Аким Тарази и Шакен Айманов поехали в Москву сдавать фильм «Ангел в тюбетейке» и, конечно, встретились с Андроном Кончаловским. Тот весь взволнованный, весь в творческом порыве стал рассказывать, как ему видится будущее экранное повествование об этой дерзкой операции наших чекистов и сколь напряжен-ным, полным неожиданностей может стать будущий фильм. Вдохновившись его рассказом, Шакен восклицает: «О, я берусь за этот фильм, я буду ставить его!». Такова история рождения «Конца атамана», который действительно получился удачным, но, к сожалению, последним творением Айманова.

Когда съемки «Конца атамана» закончились, киностудия, Госкино, ЦК, вос-приняли его на ура. Все хвалили Шакена, а он ходил какой-то неспокойный и, я бы сказал, неудовлетворенный. Дело в том, что тогда здесь, в Алма-Ате, не было Димаша Ахмедовича Кунаева. А не показав ему, не получив его добро, Шакен Кенжетаевич не мог сам себе признаться, что дело сделано как надо. И он полетел в Москву, где в это время находился Димаш Ахмедович, и показал ему картину. Это было восьмого декабря 1970-го года. Димаш Ахмедович с восторгом принял фильм, обнял Шакена, расцеловал его, сказав при этом: «Я давно ждал от тебя такого замечательного результата. Родной мой, ты оправ-дал мои надежды. Поздравляю! Теперь берись за “Абая”»…


346

Òîïæàðªàí

347


Антонина ХЛЫНОВА, Антонина ХЛЫНОВА, кинорежиссер

Íàø Øàêåí-àãà

Ì не довелось на протяжении многих лет работать в съемочных груп-пах кинорежиссера-постановщика Шакена Айманова, вначале асси-

стентом режиссера, позже режиссером. Снимаясь с 1940 года в главных и основных ролях у известных кинорежис-

серов страны — М. Левина, Е. Дзигана, Г. Рошаля, Е. Арона и других, Шакен Кенжетаевич хорошо понял специфику кино, поэтому вполне уверенно взялся за новое для него дело, перейдя в 1953 году в Алма-Атинскую киностудию на должность режиссера-постановщика. В основу первого его фильма «Поэма о любви» легла старинная казахская легенда о чистой и трагической любви Козы Корпеша и Баян Сулу. Сценарий фильма был написан известным казахским пи-сателем Г. Мусреповым.

Придавая большое значение всем компонентам фильма — изобрази-тельной его части, костюму, монтажу, музыкальному оформлению, Шакен Кенжетаевич главенствующую роль все же отводил актерам. В кинофильме «Поэма о любви» снимались ведущие казахские артисты — Шолпан Жандар-бекова, Сералы Кожамкулов, Сабира Майканова, Камал Кармысов, Нурмухан Жантурин.

Шакен Кенжетаевич обладал способностью помнить все замечательные уголки Казахстана, которые ему приходилось видеть раньше, даже в детские годы. И когда приходило время натурных съемок, он сразу знал, куда надо ехать группе. Замечательные места припомнил Шакен Кенжетаевич и для сво-ей первой кинокартины. Одну из натурных съемок мы проводили в Джамбул-ском районе Алма-Атинской области, в десяти километрах от конного завода «Дегерес».

Там находится уникальное ущелье с глубоким разломом земной коры. А проте-кающий по дну ущелья ручей, низвергаясь с камня на камень, образует водопады.

На фоне этих замшелых скал снимались герои фильма Козы Корпеш и Баян Сулу. А рядом, на равнине, на иноходцах конного завода учились наши герои верховой езде — особой казахской посадке на коне и джигитовке. Здесь, на этом степном плато, происходил в фильме конный поединок Кодара и Козы Корпеша.

Как-то Шакен Кенжетаевич показывал отснятый материал кинокартины представителям общественности. Подмонтированные эпизоды вызвали инте-

рес и всем понравилось. Но, уходя, один начальник, из бывших на просмотре, сказал Айманову:

— А нельзя ли с девушек снять эти островерхие шапочки?— Можно… — сказал Айманов. — Но это будет стоить примерно десять ты-

сяч рублей…Все очень изумились. — Придется вновь строить декорацию, — пояснил режиссер, — ведь та, что

вы видели, давно разобрана. Несколько дней делать пересъемку, а это зна-чит — вновь оплачивать труд артистов и всех работников не только съемочной группы, но и обслуживающих цехов. Расходы на пленку и ее обработку…

Испуганный представитель общественности прервал речь Шакена Кенже-таевича:

— Ну, пускай уж они остаются в этих шапочках!Фильм «Поэма о любви» был закончен и принят с одобрением. Но Шакен

Кенжетаевич, как взыскательный художник, не совсем был доволен карти-ной. Позже он говорил, что к этой замечательной странице казахского эпоса ему хотелось бы вернуться и поставить фильм на более высоком уровне ма-стерства.

Шакен Кенжетаевич всегда умел найти для своих фильмов актуальную тему. Все больше казахских девушек приезжало в столицу Казахстана учиться. Они овладевали ранее недоступными им профессиями врачей, педагогов. И Ша-кен Кенжетаевич в 1954 году ставит художественный фильм «Дочь степей» о молодой казахской женщине — аульном враче. Ей приходилось нередко ехать к больному по горным дорогам верхом на коне, перебираться через бурную речку, делать операцию при свете автомобильных фар.

В съемочных группах, которые возглавлял Шакен Кенжетаевич, всегда была так необходимая при создании кинофильмов творческая атмосфера. Не было криков и шумных авралов. Шла ритмичная, творчески целенаправленная ра-бота дружного коллектива. Там были и гласность, и демократия, которые вос-принимались как норма. Всех работников съемочной группы, творческих и ря-довых, Шакен Кенжетаевич считал своими соратниками. С ним было легко и интересно работать. В съемочной группе всегда прописывались шутка, а в сво-бодное от работы время — дружеский розыгрыш.

Когда на левом берегу реки Талгар проводились натурные съемки по ки-нофильму «Дочь степей», у нас был перерыв. У запруды слышались хохот и гулкие всплески воды. Веселая мужская компания съемочной группы, во главе которой был сам Шакен Кенжетаевич, отмечала день Ивана Купалы. Многих тогда искупали прямо в костюмах под общий хохот. Режиссеру бы

348

Òîïæàðªàí

349


возмутиться, но и он смеялся своим особым, «аймановским», с придыханием, смехом.

В начале 1955 года Шакен Кенжетаевич Айманов приступил к съемкам фильма о целине с простым, но емким названием «Мы здесь живем».

Основные съемки проводились в Кокчетавской области, в совхозе «Сева-стопольский». По сюжету фильма одна из ответственных ролей предназна-чалась целиннику Савченко, который, полюбив казахскую девушку Халиду, женится на ней. На роль Халиды была приглашена молодая обаятельная ки-ноактриса Лола Абдукаримова, только что с большим успехом исполнившая главную роль в кинокомедии «Девушка-джигит». Роль Савченко исполнил молодой талантливый киноартист Сергей Гурзо, за творческие успехи отме-ченный высоким званием. Съемки проходили нормально. Но мне, как про-форгу, приходилось иногда уговаривать Сергея быть и в повседневной жизни на уровне образов, созданных им в кино. До поры это удавалось. Весной съе-мочная группа вернулась в Алма-Ату. У всех было очень много забот по под-готовке павильонных съемок. Здесь, в Алма-Ате, талант артиста не выдержал бремени славы. Он совершил хулиганский поступок, который возмутил Ша-кена Кенжетаевича и весь коллектив съемочной группы. Айманов решил с Сергеем расстаться и был непреклонен. Срочно требовался исполнитель на роль Савченко.

Я показала Айманову и главному оператору фильма Берковичу фотографии молодого артиста из одного областного театра. Парень был ладным, фотогра-фии хорошие, и он жаждал сниматься в кино. Снимки понравились, и Петя был срочно вызван на съемку актерской кинопробы. Самолет ожидался к вечеру. В аэропорт выехал администратор съемочной группы для встречи артиста. Ша-кен Кенжетаевич и я поджидали артиста у гостиницы «Дом Советов». Наконец «газик» киностудии подкатил. Из него выполз Петя Н. Заплетающимся языком он пытался приветствовать нас, но администратор спешно увел его с наших глаз долой. «Променяли кукушку на ястреба», — сказал, укоризненно взглянув на меня, Шакен Кенжетаевич.

Назавтра Айманову не хотелось снимать никакой кинопробы. Но смена для съемки была заказана, артист приехал, оператор Марк Исаакович Беркович уверял Айманова, что в этом пареньке что-то есть. Но кинопроба не получи-лась. На съемке Петя был скован, он чувствовал отсутствие к нему интереса со стороны режиссера-постановщика, который не пытался ему помочь.

Позже, с виноватым видом, Петя рассказал мне, как все получилось. Вообще-то он «почти не пьет», но в аэропорту отправления его провожали друзья, заранее поздравляли с карьерой киноартиста и «здорово накача-

ли». Я видела Петю на сцене — у него были и талант, и обаяние. Вот тогда-то он и вручил мне набор своих фотографий. Мне было жаль, что талантли-вый театральный артист из-за досадных «дружеских проводов» потерпел фиаско.

Наконец на роль Савченко был приглашен московский артист Лев Фричин-ский. Всем хорош был парень, но с больным сердцем. И если снималась сцена с его участием в летнюю пору, когда было жарко и душно, то на съемочной площадке всегда стояла медсестра со шприцем, готовая сразу прийти артисту на помощь.

1956 год был для нашей республики радостным — Казахстан сдал государ-ству первый миллиард пудов хлеба. Страна награждала за доблестный труд целинников. Работники съемочной группы «Мы здесь живем» также были на-граждены медалями «За освоение целинных и залежных земель».

Как киноартист Шакен Айманов снялся в двенадцати художественных филь-мах, создав замечательную галерею персонажей казахского кино. Исполнение роли Джамбула в 1952 году принесло ему не только всесоюзную, но и миро-вую славу.

В качестве кинорежиссера-постановщика он снял двенадцать художествен-ных фильмов. И еще в четырех был художественным руководителем, наставни-ком молодых кинорежиссеров приступивших к своим первым постановкам.

Кинофильмы Шакена Айманова пользовались успехом у зрителей, внима-нием прессы, многим из них на кинофестивалях присваивались призы и ди-пломы. Но наибольшее признание получил патриотический фильм «Земля от-цов», снятый по сценарию О. Сулейменова.

На VI смотре-соревновании фильмов Средней Азии и Казахстана в городе Душанбе в 1967 году фильм «Земля отцов» был удостоен диплома и главного приза «Горный хрусталь». Вручены дипломы этому фильму на Международ-ном кинофестивале во Франкфурте-на-Майне в 1967 году, на Международном кинофестивале стран Азии и Африки в городе Ташкенте в 1968 году.

Девизом Шакена Айманова в искусстве была правда. И главным судьей сво-их фильмов он считал зрителя.

Шакен Кенжетаевич в жизни был уравновешенным и спокойным челове-ком. Это было в его облике, манере говорить, в пластике неторопливых движе-ний. И в то же время его творческая жизнь была бурной, а запас исполинской энергии требовал выхода. Он любил взваливать на себя «громаду больших но-вых дел». Ему было по силам сочетать сложную творческую работу в искусстве с широкой общественной деятельностью. Он дважды избирался депутатом Верховного Совета Казахской ССР.

350

Òîïæàðªàí

351


На протяжении нескольких лет был членом Государственного комитета при Совете Министров СССР по присуждению Ленинских и Государственных пре-мий в области литературы, искусства и архитектуры, был первым секретарем Союза кинематографистов Казахстана, членом коллегий Союзов кинематогра-фистов СССР и Казахстана.

В международных, всесоюзных и республиканских киноконкурсах и смо-трах принимал активнейшее участие, будучи членом делегации, либо членом жюри.

Он всегда находил время для организации и проведения концертов в под-шефных воинских частях. С удовольствием участвовал в шахматных турнирах, пусть даже в районном масштабе.

И вот страшная весть из Москвы о его трагической гибели… он ушел от нас, не успев осуществить многое из того, что задумал. У него были интересные планы на ближайшие и отдаленные годы. В театре хотел поставить спектакли «Живой труп» Л.Н. Толстого, «Маскарад» М.Ю. Лермонтова, «Егор Булычев и другие» А.М. Горького и исполнить в этих пьесах главные роли. А в кино — снять фильмы о современной казахской интеллигенции, великом поэте Абае Кунанбаеве. Была в его планах и музыкальная комедия — «Ай-Чурек».

Шакен Кенжетаевич оставил богатое наследие: кинофильмы, интересные роли в кино и театре, глубокие мысли в своих статьях и выступлениях, зафикси-рованных в многочисленных стенограммах. Он оставил о себе и благодарную память учеников. Среди них Эльдор Уразбаев, Асанали Ашимов, Цой Гук Ин, Булат Шманов, уверенно вышедшие с фильмами на экраны страны.

В 1971 году в прежнем здании киностудии «Казахфильм» (по ул. 8 Марта) был создан мемориальный музей народного артиста СССР Шакена Айманова. Сейчас у музея другой адрес — проспект Аль-Фараби… — там, где находится киностудия «Казахфильм», носящая его имя.

В музее собрано все, что он любил и берег: ордена и медали, которыми его наградила Родина, дипломы, призы, почетные грамоты. Книжный шкаф с книгами, газеты, журналы, письма, фотографии и сувениры. И, конечно, так любимые Шакеном Аймановым шахматы и домбра.

Шакен Кенжетаевич был настоящим коллекционером. Всю жизнь собирал перочинные ножи и кинжалы, их очень много — дорогих, дешевых. Самопишу-щие ручки, карандаши всех цветов и размеров. Диковинные зажигалки тоже нашли место в коллекции. Часть сувениров была подарками друзей, другие приобретались, когда он совершал свои многочисленные поездки. Подбор и оригинальность сувениров красноречиво говорят о высоком художественном вкусе их владельца…

В книге отзывов мемориального музея оставляют свои благодарные записи выдающиеся мастера искусства и школьники, друзья по творческому труду и туристы. В письмах зрителей, хранящихся в музее, те же любовь, благодар-ность и уважение к Шакену Кенжетаевичу Айманову.

На все письма Шакен Кенжетаевич неизменно отвечал сам. Но одно письмо осталось без ответа. Оно получено 25 декабря 1970 года, через два дня после его гибели…

Газета «Огни Алатау». 1989, 14 февраля

Тимофей ЛЕВЧУК, Тимофей ЛЕВЧУК, кинорежиссер, народный артист СССР

Åãî âñå ìû ëþáèëè

Ø акена Айманова любят и помнят все, кто его знал, кто с ним встречался. И я, и все мои украинские коллеги. Для каждого он

стал чем-то привычным, неотъемлемым в атмосфере всесоюзных форумов. Он относился к ним очень серьезно, но его жизнерадостный характер про-являлся всегда и во всем. Он просто светился оптимизмом и доброжела-тельностью.

Когда я приехал в Москву на Третий съезд кинематографистов, было тяже-ло и странно не видеть его доброе лицо, его умные глаза, необычайно глубо-кую улыбку. На предыдущем съезде мы сидели рядом, как будто шли в одной упряжке — лидеры республиканских Советов. Не было необходимости зада-вать ему традиционный вопрос о здоровье, о самочувствии — оно всегда у него было доброе и крепкое.

Мы встречались не только в Москве. В Дни декады украинского искус-ства в Казахстане, после утомительного дня, наполненного множеством ме-роприятий, встреч, выступлений, Шакен пригласил нас домой, пообещав, что сделает великолепный бесбармак. Знал, чем соблазнить нас. Бесбармак был действительно замечательный, но главное, конечно, было не в этом, а в той чудесной атмосфере общения, которая была порождена хозяином дома. Он проникновенно рассказывал о казахском народе, о его драматической исто-рии, ярких легендах, задушевных песнях. Мы тоже платили чистым золотом правды о своем народе и, естественно, за дружеским столом основными

352

Òîïæàðªàí

353


«докладчиками» были Тимошенко и Березин. Мы оглянуться не успели, как наступил восход солнца, и, вдохновленные этой необычной ночью, мы от-правились далеко в горы, встречать благословенное солнце на благословен-ной казахской земле.

Одна из последующих встреч произошла у нас на Украине, в дни пленума Союза кинематографистов. Прилетели тогда Борис Кимягаров, Латиф Файзиев и Шакен Айманов — вся кинематографическая Азия. Да ведь не только Азия. Все гости, отовсюду, со всех концов страны, когда собрались вместе, представ-ляли собой поразительно пеструю в национальном отношении компанию. Но вспоминаю об этом я только сейчас. Тогда и в голову не приходило отмечать это обстоятельство. В какой бы республике мы ни собирались, все мы были просто друзьями, коллегами. Нас тревожили одни и те же большие проблемы, волновали сходные творческие перспективы. И, может быть, наша дружба и тесное сотрудничество по большому счету отражали главную силу и красоту нашего социалистического строя.

Это были форумы равных, но все-таки Айманов был всегда и везде лиде-ром, душой компании, центром бесед. В Киеве он был частым гостем, в Алма-Ате — главным хозяином. Шакена все очень любили.

Безусловно, казахский народ и казахское искусство потеряли в лице Ай-манова выдающегося национального художника. Но Шакен принадлежал не только Казахстану. В том, что он делал — играл ли, снимал ли картину — труд-но отделить режиссера от артиста, артиста от режиссера. Художника от обще-ственного деятеля. И мне кажется, что добрые зерна, посеянные умным че-ловеком — я говорю об аймановских принципах решения профессиональных проблем — обязательно прорастут хорошими всходами.


Майра АБУСЕИТОВА, Майра АБУСЕИТОВА, кинорежиссер,


Îí âñå äåëàë ñåðäöåì

Â кино, — рассказывает Майра Бекжумановна, — меня привел фильм «Большой вальс». Эта удивительно гармоничная, наполненная ис-

кренним лиризмом, по-штраусовски полнозвучная картина околдовала меня. Я посмотрела ее девятнадцать раз и решила, что должна стать, во что бы то

ни стало, киноактрисой. Поэтому можете представить себе мою радость при известии о казахской киношколе.

После ее окончания меня зачислили в штат актерского отдела киностудии «Казахфильм». Отдел только создавался, и из актрис там была одна Амина Умурзакова. Вместе с ней я и начала свою самостоятельную жизнь в кино. Это был 1947 год, и Мурзабек Кальменов пригласил меня на дубляж фильма «На-вои». Работать мне пришлось с Шакеном Аймановым, он озвучивал самого Навои, я — его невесту Гули.

Партнерство с ним было для меня тогда тяжелым: ведь он был уже боль-шой актер, знающий как сцену, так и экран, а я и понятия не имела, что такое дубляж. Это сейчас, когда ко мне приходит новичок, я все подробно и обстоя-тельно объясняю. А тогда Кальменов, видать, решил, что нас всему обучили. Я же в свою очередь думала, что мне надо перекричать русский текст моей геро-ини. Не понимала, что текст этот уберется, и надо общаться только с экранным персонажем. Вот и старалась вовсю, форсировала звук так, как не делают даже в театре. Конечно, это было очень скверное озвучание, но Кальменов опять и опять приглашал меня на следующие фильмы. Надо сказать, что Шакен-ага в те годы дублировал часто и делал это по тем временам хорошо. Дело в том, что тогда многие принципы сценического искусства механически переноси-лись на экран. Именно так обстояло дело с речью героев, которые говорили возвышенно, хорошо поставленным, звучным голосом. Наше ухо было «на-слышано» высокопарными интонациями, и даже мое неразумение смысла ду-бляжа воспринималось сносно.

Шакен, пока не занялся режиссурой, любил озвучивать. И позже, когда я стала уже режиссером дубляжа, он сделал множество замечательных работ — главную роль в «Возвращении Василия Бортникова», Хлестакова в «Ревизоре», Ленина в знаменитой трилогии. Образ вождя давался ему не столь уж сложно, он схватывал все интонации Максима Штрауха, умел передать динамику ильи-

354

Òîïæàðªàí

355


чевской мысли, только вот над перекатывающейся буквой «р» нам пришлось немало повозиться.

Но шло время, Шакен сам уже стал режиссером-постановщиком, и ему все труднее и труднее было уделять внимание дубляжу. Но как-то я все-таки угово-рила его озвучить Смоктуновского. И странное дело — он буквально стал вы-падать из актерского ансамбля, что называется, не вклеиваться. Мы оба удиви-лись — почему? И тогда он сказал: «Это вы, Маке, профессионально выросли и сумели уловить требования времени. Вы стремитесь к естеству разговорной экранной речи, а я еще не перестроился на нее внутри себя». И сделав этот вы-вод, он даже не пытался потом «спасать» собственные фильмы за счет своего озвучания. Это делали другие, московские актеры.


Шолпан АЛТАЙБАЕВА, Шолпан АЛТАЙБАЕВА, кандидат филологических наук,

доцент Казахской национальнойконсерватории имени Курмангазы,член Союза кинематографистов РК

Ñâåò íåóãàñèìîé çâåçäû

N околение Шакена Айманова — поколение великих людей. Почти никого из них не осталось в живых — ведь редко кто доживает до

ста лет. Нет рядом с нами тех, кто любил Шакена и кого любил он: Елубая Умурзакова, Калибека Куанышбаева, Шары и Хадиши Жиенкуловых, Хадиши Букеевой, Курманбека и Шолпан Жандарбековых, Камала Кармысова, Жаг-ды Огузбаева, Рахии Койчубаевой, Евгения Диордиева, Атайбека Жолым-бетова, Марка Берковича, Амины Умурзаковой, Мажита Бегалина, Евгения Попова. Совсем недавно ушли из жизни Ораз Абишев, Эльдор Уразбаев, Ермек Серкебаев. Покидают этот мир представители когорты первопроход-цев, многих я знала лично, с другими встречалась по совместной работе в кино.

Задаю себе вопрос, что такое для меня те пять лет, которые посчастливи-лось провести рядом с Шакеном-ага, то незабываемое пятилетие — с 1965-го по 1970 год? Эти годы совпали со временем моей молодости и больших надежд, а по концентрации счастливых мгновений, радостных переживаний

и удивительных открытий этот период был для меня более чем емким! Это съемки в трех художественных фильмах Шакена Айманова, участие в соста-ве делегаций кинематографистов Казахстана, чьим руководителем был он, на Днях казахского кино в Латвии (1969) и Грузии (1970), поездка со съемочной группой фильма «Ангел в тюбетейке» в Свердловск, особо памятное участие в Третьем Всесоюзном кинофестивале в Ленинграде (1968). Везли мы в тот раз для конкурсного показа новый фильм Шакена Кенжетаевича по сценарию Ол-жаса Сулейменова «Земля отцов». Оператором его был сын Шакена Кенже-таевича — Мурат Айманов, к сожалению, уже тоже ушедший в мир иной. Роль старика, отправившегося с внуком в Россию на поиски могилы не вернувшего-ся с войны сына, блестяще сыграл Елубай Умурзаков, а его внука Баяна испол-нял Мурат Ахмадиев — в ту пору алма-атинский школьник. У меня же в этом фильме была пусть эпизодическая и бессловесная, но очень ответственная и дорогая для меня роль девушки Марьям. Казахстан представляли во главе с Шакеном Аймановым наши корифеи — Елубай Умурзаков, Ораз Абишев, Ма-жит Бегалин, Нургиса Тлендиев, Камал Смаилов, а также Амен Хайдаров со своим первым казахским анимационным фильмом «Почему у ласточки хвост рожками».

Я уже начинала чувствовать себя актрисой: Марьям была моей третьей ролью в кино. До этого студенткой первого курса Института иностранных языков я снялась в роли Ляйли в фильме Азербайжана Мамбетова «Кры-лья песни» под художественным руководством Шакена Айманова. В этой картине я была партнершей талантливых актеров Каздрамтеатра — Ануара Молдабекова, к сожалению, рано ушедшего из жизни, и Торгын Тасыбе-ковой, так же как и я дебютировавших в кино. Второй моей ролью была небольшая роль дочери Маке в фильме режиссера Жардема Байтенова «Синий маршрут» также по сценарию Олжаса Сулейменова. Участие в соз-дании этих фильмов дало мне счастливую возможность работать рядом с такими выдающимися актерами нашего театра и кино, как Канабек Байсеи-тов, Серке Кожамкулов, Бикен Римова, Каукен Кенжетаев, Шахан Мусин, Аубакир Исмаилов, и ставшим уже корифеем, а тогда — совсем молодым Асанали Ашимовым.

У членов делегации было прекрасное настроение, они всю дорогу в само-лете шутили, смеялись и пели. Особенно запомнилось, как хорошо они пели песню Нургисы Тлендиева «Кустар». Шакен и Нургиса подтрунивали друг над другом, смех, веселье и прибаутки не умолкали ни на минуту. И вот мы в Ле-нинграде, в гостинице «Октябрьская» — в той самой, где некогда жил Сергей Есенин. Мы с Муратом Ахмадиевым чувствовали себя прекрасно: самые мо-лодые участники Всесоюзного кинофестиваля, все обращают на нас внима-

—

356

Òîïæàðªàí

357


ние! Григорий Львович Рошаль, здороваясь с Шакеном Аймановым, спросил: «Это ваши такие чудные дети?», на что тот с гордостью ответил: «Это наши актеры!».

На второй день после нашего приезда Шакен-ага устроил в ресторане гости-ницы «Октябрьская» грандиозный ужин на сто персон, куда приглашены были многие актеры «Мосфильма», «Ленфильма» и других киностудий страны. Мне особенно запомнились Алла Ларионова с Николаем Рыбниковым, Рита Гла-дунко и Раиса Куркина, Татьяна Конюхова и Евгений Матвеев, звезды моего любимого фильма «Тихий Дон» Петр Глебов и Людмила Хитяева, Клара Лучко и Зинаида Кириенко, Майя Крепкогорская с Георгием Юматовым, Вия Артмане и Ефим Копелян, Лидия Смирнова и Инна Макарова, Валентин Зубков и Сюй-менкул Чокморов, режиссеры Илья Фрэз, Роман Тихомиров, Эмиль Лотяну и другие. Нынешняя молодежь почти не знает этих имен, а тогда они были тем, что сейчас называют «суперстар» — звезды первой величины советского кине-матографа. Было много тостов, в том числе и в честь Шакена — его любили ак-теры советского театра и кино за его щедрость и широту души. Но не ради этих славословий устраивал он ужины, которые оплачивал из собственных средств (тогда он только что получил гонорар за один из своих последних фильмов), а потому, что глубоко и искренне любил актеров, любил всех братьев по искус-ству, и они платили ему тем же.

Сейчас, когда я слышу слово «Ленинград», вспоминаются те чудесные май-ские дни, которые мы провели в этом прекрасном городе на Неве. В один из следующих вечеров Шакен-ага пригласил на ужин всю казахскую делегацию в уютный ресторан «Кавказ» на Невском, куда любил ходить во время своих приездов в Питер и где всегда заказывал свое любимое «чанахи». Это жаркое с овощами и пряными приправами в горшочке было изумительно вкусным, но Шакен-ага — а он был настоящий гурман! — сказал, что жена Ораза Абише-ва готовит это блюдо гораздо искуснее, чем польстил мэтру документального кино Казахстана. За столом царила дружеская атмосфера, было настоящее че-ловеческое тепло — он умел одаривать им людей, которые были рядом с ним и которых он любил.

Мне хочется привести рассказ известной актрисы советского кино Ната-льи Кустинской о совместной с Ш.К. Аймановым зарубежной поездке, ко-торый красноречиво свидетельствует о редких душевных качествах Шакена Кенжетаевича: «…Потом мы летали в Алжир — с Сергеем Михалковым и со-вершенно чудесным Шакеном Аймановым, знаменитым казахским киноак-тером и режиссером, студия «Казахфильм» сейчас носит его имя, — вот нас втроем и послали. С Михалковым получилось очень смешно. Каждый день он говорил в Алжире о том, что скоро съезд Союза писателей РСФСР, кото-

рый он тогда возглавлял, что мы должны вовремя вернуться в Москву («Мне дадут орден Ленина, а потом обязательно надо в Париж, потому что там моя книга выходит»), а нам телеграммы все время слали — то в Марокко переле-тайте, то в Тунис, то в Иорданию... «Никуда я не полечу!» — твердил Сергей Владимирович. В Тунис последняя поездка была, лететь до него от Алжира 40 минут, но Михалков сказал: «Не выходите из самолета!» — и мы даже по-гулять не вышли.

Вернулись в Москву, в аэропорту нас встречают и спрашивают: «Почему вы не полетели в Тунис?», а Сергей Владимирович: «Не-е-ет, ни в какой Ту-нис я не собирался, у меня съезд Союза писателей, и потом, подумайте, что мне надо еще в Париж съездить — деньги за книгу получить!». Очень смеш-ной был — они оба были смешные! Поездка тяжелой выдалась, потому что с Алжиром отношения были неважные — нас останавливали, проверяли все сумки... Устали мы, одним словом, и вот по прибытии из Алжира в Москву нас с Шакеном ставят в известность: «Завтра вы летите в Тунис», а мы месяц по Алжиру болтались, в песчаную бурю попали... Я просила: «Пожалуйста, не отправляйте нас, я так устала!». — «Ну, раз устали, больше вообще никуда не поедете. Не валяйте дурака, в Тунисе Неделя советского фильма назна-чена — завтра же через Париж летите. Прибудете в «Ле Бурже», переедете в «Орли» — и в Тунис». Полетели мы вдвоем с Шакеном — а что делать? До места назначения добрались — никто не встречает, я недоумеваю: «Что такое? Обычно делегация стоит, репортеров масса... ». Позвонили в посоль-ство: «Здравствуйте, мы на Неделю советского фильма приехали... ». — «А мы ее отменили. Вы же вовремя не явились, мы узнали, что вы Алжир по-кинули, — и все, вас не ждали». Дальше произошло вот что. В Египте у нас были потрясающие номера в гостинице, в Алжире тоже, а тут везут в какой-то полуподвал, денег нет ни копейки, никто из посольства не приезжает... День проходит, второй — хорошо, что Шакен какую-то еду с собой прихватил, а на третий день он разозлился: «Поехали в посольство!». Приезжаем, и он послу говорит: «Это что за безобразие?! Я — депутат Верховного Совета, народ-ный артист СССР, лауреат нескольких премий, что за наглость такая, почему с нами так поступают?»

Тот сразу занервничал, стал в Москву звонить — в международный отдел ЦК КПСС. Там на попятную: «Ой, извините, мы не знали, что фестиваля не бу-дет... Подождите секундочку, Шакен Кенжетаевич. Вы не хотели бы в Париж полететь?». — «Я — нет, — он ответил, — я там раз 20 уже был» (а я еще не была ни разу). «Наташ, — спросил Айманов, — в Париж хочешь?». Я: «Да это голубая мечта детства!». — «Вот, для Наташи это темно-зеленая мечта детства — летим!». Отправились мы в Париж, там нас прекрасно встретили, на совер-

358

Òîïæàðªàí

359


шенно другом уровне, а потом в Москве иду как-то из театра, и навстречу — Сергей Михалков. Ничего он тогда, как выяснилось, не получил, а мы в Париже пришли 7 ноября на прием, к Шакену подходит посол и говорит: «Поздравляю, вам орден Ленина дали!». Спрашиваю: «Шакен, а что ж вы молчали?». — «Да я и не знал, что дадут, — никого не просил... », и вот встречаю я Сергея Владими-ровича — идет он, такой веселый, по улице. «Здравствуйте!» — говорю. — «А, Наташка! Здравствуй-здравствуй». — «Ну вот, не полетели вы с нами в Тунис, а Шакен и орден Ленина получил, и в Париже из-за Туниса этого побывал». — «Да знаю я, знаю... ». (Интернет-ресурс).

Благодаря Шакену Кенжетаевичу у меня тоже были и поездки по Союзу в составе делегаций, и участие в очень важных для всех нас кинофестивалях…И всякий раз меня переполняла гордость, что мне доверили участвовать в столь высоких форумах и представлять, наряду с великими людьми, наш националь-ный кинематограф. Внимание Шакена Кенжетаевича ко мне — юной, начи-нающей актрисе, влюбленной в кино студентке, было милым и ненавязчи-вым. Шакен Кенжетаевич любил молодых и верил в их будущее. Во время Дней казахского кино в Латвии он доверил мне, студентке Иняза, выступить на Рижском телевидении от имени кинематографистов Казахстана. Судя по его реакции, а также других членов нашей делегации, думаю, что мне удалось оправдать доверие мэтра.

Шакен-ага был щедро отмечен природой — он был гениальным акте-ром, талантливым режиссером, глубоким знатоком музыкальной культуры казахского народа, знавшим все его лучшие песни и творения, тонко чув-ствующим все прекрасное человеком. Три грани, три его ипостаси — Ли-дер, Художник, Человек — дали нам в своем сплаве такую гармоничную и сильную личность. О Шакене Кенжетаевиче написано немало, но тема Айманова далеко не исчерпана — мы многого еще не знаем об этом леген-дарном человеке. Однако когда берешься написать о нем, поневоле опаса-ешься повторить то, что уже сказано другими. И хочется привести как свои, идущие от сердца слова, так и тонкие наблюдения о нем, сделанные его современниками, понимая при этом, что формат статьи не позволяет охва-тить всего гигантского масштаба такой многогранной личности, каким был Шакен Айманов. Например, Мажит Бегалин, вспоминая о своем друге и на-ставнике говорит, что «придя в кино, Шакен первым делом начал… учиться. Его учеба — это ежедневные контакты с людьми, наблюдения, беседы. Он мог учиться у любого, у каждого, и это было не праздное и бесплодное лю-бопытство, а подлинный, глубокий художнический интерес к личности того, с кем ему довелось встретиться».

Уже после трагической гибели Шакена Айманова я и мой муж Рамиль Сабиров заходили иногда к его сыну. Мурат и Рамиль работали вместе на киностудии, к тому же мы жили по соседству. Мы, тогда совсем молодые, сидели в кабинете Шакена Кенжетаевича, где висел известный его портрет в роли Отелло, а стены кабинета, из окна которого был виден сквер у Опер-ного театра, были сплошь заставлены книгами. Это были солидные акаде-мические издания по истории искусств и философии, собрания сочинений Шекспира, русских классиков, «Комедии» Аристофана, Лопе де Вега, Эври-пид, Расин, Софокл, Ибсен… Он оставил обширную библиотеку. На полях многих книг — аккуратные карандашные пометки. Можно только предпо-ложить, что по ночам его учеба продолжалась в виде чтения, — другого времени у него не было.

Народный артист СССР, замечательный русский актер Евгений Весник, вспоминая свои встречи с Шакеном Аймановым, говорит: «Он принадлежал к тем редкостным людям, которые своей естественностью, откровенностью, своим актерским и человеческим талантом и обаянием лишают плохих лю-дей возможности контакта с ними. Где бы вы ни встретили Шакена — в Доме кино, на улице, в театре — вы могли быть уверены в том, что окружавшие его люди — интересные собеседники, что тема разговора — серьезная, связан-ная с проблемами театра, кино, с творческими задумками или с впечатле-ниями от увиденного, прочитанного. Других тем в арсенале Шакена не было. Меркантилизм, сплетни — это все было чуждо ему, как, впрочем, каждому истинному художнику. Я много езжу со своими творческими вечерами, знаю многих людей. Каждый человек вызывает во мне те или иные ассоциации, сравнения. Встречая человека казахской национальности, я всякий раз ис-пытываю теплое чувство, которое породил во мне один из обаятельней-ших людей, встречавшихся на моем жизненном пути, — Шакен Айманов». (Интернет-ресурс)

Все лучшие человеческие качества Шакена Кенжетаевича, его талант, обая-ние, любовь к своему народу, к родной земле, позволили стать Ш. Айманову настоящим и одним из лучших представителей своего народа. Ведь, как гово-рит британский кинокритик с мировым именем Нина Хиббин: «О Казахстане в Англии знают мало, но если знают, то во многом благодаря Шакену Айманову, его популярности артиста и человека». В продолжение мысли Нины Хиббин о том, что Шакен Айманов «был незаурядной, международного масштаба, фи-гурой», мне поневоле хочется сравнить масштаб его личности с такими гиган-тами, как Сергей Герасимов, Василий Шукшин и Федерико Феллини, каждый из которых внес свой собственный неоценимый вклад и в культуру своего на-рода, и в общечеловеческую культуру ХХ века.

360

Òîïæàðªàí

361


А как его принимали в Грузии и Латвии! Когда мэтр грузинского кино Сико Долидзе водил нас, членов делегации, по павильонам только что отстроен-ной новой киностудии «Грузия-фильм», Шакен Кенжетаевич под впечатлени-ем сказал: «У нас тоже скоро будет такая!.. ». Никогда не забуду те памятные слова, которые он мне сказал тогда же, в Грузии: «Готовься, Шолпан, скоро начнутся съемки фильма «Абай», у тебя там одна из главных женских ролей». Крылья, которые выросли у меня при этих словах, были срезаны и еще долго кровоточили, когда мы узнали по прилете в Алма-Ату о безвременной кончине Айманова в Москве, куда он вылетел самолетом из Тбилиси.

Уже в наши дни о Шакене Кенжетаевиче вспоминают те, которые знают, каким он был для окружающих. Известный кинорежиссер, автор культовых ко-медий Георгий Данелия рассказывает в своей книге: «Первый раз я поехал в Америку в 1969 году туристом (имеется в виду туристическая поездка по линии Госкино или Союза кинематографистов СССР). Была небольшая, но очень слав-ная компания: Константин Симонов, Шакен Айманов, Витаутас Жалакявичус, Сергей Урусевский, Эльдар Шенгелая и еще несколько хороших людей» (Дане-лия Г. Тостуемый пьет до дна. М.: ЭКСМО, 2005. С. 178).

Народный художник Казахстана Гульфайрус Исмаилова, которой Айма-нов предложил быть художником-постановщиком в своем четырехсерийном фильме «Абай», говорит, что Шакен Кенжетаевич обладал непрерывным дви-жением мысли, чувствовал каждый штрих жизни, и каждая мысль была не иначе, как философское обобщение, афоризм.

И действительно, он жил «под большим напряжением», активно отдавая дань каждому моменту бытия, чувствуя каждой клеточкой своего существа все радости и боли земные. Иначе за прожитые свои полвека он не смог бы создать свои творения. Его фильмография насчитывает более десяти превосходных ак-терских киноработ и 11 фильмов, которые он снял как режиссер-постановщик, не говоря о его плодотворной деятельности на театральной сцене.

Кроме основной своей работы режиссера и художественного руководителя киностудии, он возглавлял делегации деятелей кино Казахстана, представлял Казахстан в составе многих советских делегаций за рубежом, был депутатом Верховного Совета Казахской ССР 4-го и 7-го созывов, членом многочисленных коллегий и комиссий, членом жюри фестивалей.

Читая статьи Шакена Айманова, в которых он делится своими мыслями о театре, кино, об искусстве актера и режиссера, о зрителе, поражаешься тому, что они остаются актуальными и сегодня. В них нет ничего лишнего, нет того идеологического налета, а порой и откровенной трескотни, которые не выдер-живают испытания временем и которыми так часто грешили наши искусство-веды и бойцы идеологического фронта, как называли журналистов, да и не

только они… Это объясняется тем, что он писал искренне о своей любимой профессии, в которой он достиг высочайшего мастерства, о том, что его вол-нует и тревожит как деятеля культуры, как сына своего народа. Статьи Шакена Айманова, посвященные национальному характеру, природе искусства акте-ра, свидетельствуют о том, что он был не только талантливым актером — са-мородком, стихийно переросшим в первого казахского кинорежиссера, но и всесторонне образованным человеком, глубоким мыслителем, серьезно заду-мывавшимся о судьбе национального искусства, в частности искусства театра и кино.

Легенды о Шакене Айманове как о бонвиване, озорнике и балагуре — не более чем миф. Он любил шутку, умел скрасить серые будни или рутинную ситуацию острым словцом или легким, не обижающим человека подтрунива-нием. Но это никогда не заслоняло главной его сути — принципиальности в серьезных и важных вещах, а также государственного мышления, которыми он обладал в полной мере. Мне кажется, его любовь к людям, к родной земле, его понимание человека и есть его главный талант, а все остальные его талан-ты являются как бы приложением к нему, вернее, проявлением этого редчай-шего дара природы.

Мне никогда не забыть участия в моей судьбе со стороны такого Человека, всего того, что дало мне общение с этой удивительной личностью. Это обще-ние — жемчужина моего духовного богатства, его никто у меня не отнимет, оно оставило в моей душе представление о том, каким может быть великий, талантливый человек: великодушным, понимающим, благородным во всех своих поступках и таким простым и добрым. В те памятные пять лет, подарен-ные мне судьбой, когда я, вместе с другими, блаженствовала в атмосфере ду-шевного тепла, созданного Аймановым, я не могла знать, что в жизни крайне редко выпадает счастье быть рядом с таким человеком, как Шакен-ага. Сейчас, осознавая, что это счастье не обошло меня, я благодарна судьбе за это.

Я сохраняю, берегу как зеницу ока тот свет, который оставила в моей душе личность великого Шакена Айманова, этот негасимый свет навсегда со мной.

г. Алматы, 2014, 5 марта

362

Òîïæàðªàí

363


Капан БАДЫРОВ, Капан БАДЫРОВ, народный артист Казахстана,

лауреат Государственной премии СССР

Nðåðâàííàÿ ïåñíÿ

Î снованный в середине двадцатых годов, наш Казахский государствен-ный театр драмы еще долгое время ощущал острый недостаток квали-

фицированных актеров, режиссеров да и других театральных специалистов. Доходило до того, что в одном спектакле актеру порой приходилось выступать в двух ролях, а иногда он прихватывал третью — эпизодическую. Так прошло несколько первых лет.

И вот глубокой осенью 1933 года в наш малочисленный коллектив вливает-ся группа артистов из рабочего театра Риддера... В их составе оказался и сту-дент из Семипалатинского педагогического техникума, как нам его предста-вили, «активный участник кружков художественной самодеятельности». Этот стройный юноша с неброской, на первый взгляд, внешностью представился: Шакен Айманов. Так мы познакомились с будущим незаурядным актером и непревзойденным (во всяком случае в республике) кинорежиссером.

Но именно он, как бы это ни выглядело парадоксальным, очень скоро проя-вил свое артистическое дарование. Чуткому, восприимчивому по своей натуре Шакену, со стороны казалось, все дается с завидной легкостью. Он обладал поразительной памятью и воображением. К великому сожалению, он сам на-столько верил в свои способности, талант, что не всегда утруждал себя шли-фовкой мастерства.

Уже первая его роль на профессиональной сцене — Граммофонов в пье-се Николая Погодина «Мой друг» — запомнилась многим новизной и ори-гинальностью исполнения. Вообще для Айманова не существовало при-вычных канонов, жестких рамок или устоявшихся стандартов. Он всегда привносил в характер своего героя что-то от себя. Дело порой доходило до курьеза.

Почти два десятилетия мы выступали на сцене вместе; как правило, играли антиподов: если положительного героя играю я, то отрицательного персонажа воплощал Шакен, или наоборот. До ухода из театра на киностудию он сыграл более тридцати ролей, преимущественно крупных, колоритных. Но наиболее удачными среди этого веера лиц и характеров являются, на мой взгляд, роли Акана в «Акан Сери — Актокты», Петруччио в «Укрощении строптивой», Алда-ра Косе — в одноименной пьесе.

Позже я множество раз смотрел всевозможные варианты сценического во-площения этих героев на нашей сцене и в других театрах. И с полным основа-нием могу сказать, что лучше Ш. Айманова их никто не сыграл. Недоставало им аймановской яркости, раскрепощенности и глубины.

За время пребывания в нашем театре Шакен проявил себя и как способный, самобытный режиссер. Поставил около десяти спектаклей самостоятельно и в соавторстве. Может быть, не все они запомнились, хотя попытки его, как ре-жиссера, по-новому подойти к решению различных специфических вопросов в постановке были очевидны. Он не хотел в творчестве повторять никого. И если это ему не удавалось, то это не вина его, а, пожалуй, беда — в том, что он был одним из немногих людей, ярко проявившихся в театре, но не получивших профессионального образования.

Зато этот относительный неуспех в режиссерском ремесле в театре он с лих-вой компенсировал, работая в «Казахфильме». Его неуемная энергия и творче-ская мысль получили необходимую поддержку в кинематографе, открывшем новые грани в творчестве этого оригинального мастера. Немало художествен-ных лент выпустил Айманов в качестве кинорежиссера, намного превосходя-щих по качеству и замыслу все предыдущие фильмы нашего «Казахфильма», а может, и большинство нынешних лент.

Блестяще сыграв в Москве роль Акана в 1958 году во время Декады литера-туры и искусства Казахстана, Шакен покорил сердца москвичей своим искро-метным мастерством. В том же году он удостоился высокого звания народного артиста СССР. Позже его избрали депутатом Верховного Совета Казахской ССР. Прекрасный мастер сцены и экрана он был любим народом.

Но так уж распорядилась судьба, что прекрасный фильм о советском че-кисте — «Конец атамана» оказался для Шакена своеобразной лебединой песнью.

Газета «Огни Алатау». 1984, 18 февраля

364

Òîïæàðªàí

365


Касым БЕГАЛИН, Касым БЕГАЛИН, член Союза кинематографистов Казахстана

Óìåë çàæå÷ü ëþäåé âäîõíîâåíèåì

Ø акена Кенжетаевича Айманова я впервые увидел на сцене Каздрам-театра по улице Дзержинского на спектакле «Акан Сери — Акток-

ты». В годы моего детства семьями ходили в театр слушать концерты, смотреть спектакли.

Дед узнавал в персонажах артистов: Калибека Куанышбаева, Жагду, Серке Кожамкулова и других. Он их видел на ярмарках-базарах в гг. Каркаралинске, Семипалатинске, Кереку, Кызылжаре (20—30-е годы ХХ столетия). На следую-щий день он спрашивал: «А кто этот молодой, белолицый, статный, который хорошо исполнял песни Акана?» Это Шакен Айманов, сын Кенжетая из Баянау-ла», — отвечали ему. Деду нравились песни Акана Сери, Биржана, Жаяу Мусы и кюи Таттимбета.

В домашней семейной обстановке Шакена-ага я увидел уже после войны, в 1946 г. Мой старший брат Мажит работал после ВГИКа на киностудии, мы дру-жили семьями, творческая работа их объединяла.

Он часто оставался у нас допоздна, в беседах его интересовало все: быт, нравы, обычаи степняков, жизнь знатных людей старшего поколения и вооб-ще все, что связано с Востоком.

Родителям нравилось, когда он пел песни под домбру своим спокойным, мягким баритональным голосом. На некоторое время все замирало, все его слушали. Даже признанный исполнитель народных песен Жусупбек Елебеков восторгался музыкальностью Шакена, а Куанышбаев говорил: « Моя с Кали Байжановым школа».

Шакен был в жизни очень жизнерадостным человеком, в любой компании становился эпицентром внимания, одинаково ровно общался с аксакалами и с молодежью.

Шакен-ага был выдающимся актером, самородком. В тридцать шесть лет он сыграл девяностошестилетнего акына Джамбула в одноименном фильме. Он так перевоплощался, что даже члены киногруппы путали его с настоящим акыном и попадали в разные комические ситуации. Так, од-нажды помощница режиссера Антонина Хлынова не могла найти Шакена на площадке. А он в это время в гриме играл в шахматы, пользуясь переры-вом. Хлынова начала кричать в рупор, стоя рядом с Шакеном: «Айманова

на съемочную площадку!». Шакен, недолго думая, бросился дублировать ее, жестикулируя и крича: «Айманова — на площадку!». Поднялся всеоб-щий смех. Где был Шакен-ага, там были шутки, смех, причем в любое время дня и ночи.

Как-то, будучи в Москве, я попал в Центральный дом кино на капустник в честь закрытия Московского кинофестиваля. Там разыгрывалось пять призов, и три из них выиграл Шакен-ага. Условия конкурса были таковы: первый кон-курс — сыграть на разных музыкальных инструментах одну и ту же мелодию. Так, Шакен сыграл на пианино, балалайке, гармошке, банджо и домбре, да еще и на арфе. Второй приз он выиграл с актрисой Анастасией Вертинской за импровизацию классического танца. Третий приз Айманов выиграл за испол-нение отрывка из спектакля «Отелло» Шекспира. Сидящий рядом Сергей Фе-дорович Бондарчук сказал при всех, что Отелло и Петруччио — это вершина творчества актера Шакена Айманова.

На сцене Каздрамтеатра Шакен эти роли играл великолепно, каждый раз был аншлаг, может, еще и оттого, что был великолепный перевод великого Мухтара Омархановича Ауэзова. Спектакли «Отелло» и «Укрощение стропти-вой» игрались казахской труппой и во МХАТе во время Декады казахского ис-кусства и литературы в Москве.

Шакен даже в зрелом возрасте оставался далеким от повседневной суеты, был непосредственным, напоминал большого ребенка. Помню, когда снимал-ся фильм «Джамбул» в 1949—1951 годах в селе Узынагаш, на усадьбе Джам-була, в перерывах между съемками он мог снять пиджак, разуться и играть в асыки с детворой из массовки, причем попадал в цель метко, обыгрывал мальчишек...

Хадиша БУКЕЕВА, Хадиша БУКЕЕВА, народная артистка СССР

Òîò ñàìûé Øàêåí Àéìàíîâ

Â ы, конечно, помните один театральный эпизод в снятой Шакеном Ай-мановым кинокомедии «Наш милый доктор». Это сцена состязания

в колкостях и остротах Катарины и Петруччио из шекспировского спектакля «Укрощение строптивой». Мы играли ее на подмостках Казахского академи-

—

366

Òîïæàðªàí

367


ческого театра драмы, и, запечатленная на пленке, она всякий раз возвращает меня к дням моей юности.

То был памятный для меня сезон 1943/1944 года. Мне, молодой тогда еще артистке, посчастливилось исполнить роль занозистой героини, хотя по при-роде своей я совсем другого характера и темперамента. Партнером моим был Шакен. Его Петруччио, как писал потом искусствовед Николай Львов, вел себя нахально, первые фразы произносил очень громко. Сам располагался на по-додвинутом для моей Катарины стуле, а ее, то есть меня, усаживал себе на колени. Я не уступала ему в дерзости — то торжествующе смеялась, то раз-дражалась взрывом негодования и ярости. Перепалка шла в быстром темпе, оттеняясь многозначительными паузами, во время которых мы подыскивали очередную остроту.

Мы Шекспира тогда еще не играли, и нам было важно обжиться в той да-лекой, незнакомой нам совсем эпохе и ее нравах. С Шакеном было все в порядке — он прекрасный актер, ему одинаково легко давались трагедия и комедия, гротеск и высокая драма. Жанр для него был не помеха. А со мной были проблемы, потому что я стеснялась выражать строптивость Катарины. Мучилась оттого, что все слова, поведение ее были чужды моей натуре и вступали в противоречие с нашими национальными обычаями. Особенно страшным было для меня одно место. Там, чтобы сильнее поддеть Петруч-чио, распаленная Катарина бросает: «Мой язык в твоем хвосте». По-русски издевка эта язвительна, загогулиста и даже остроумна, а по-казахски она ужасна, если не сказать — цинична. Произнести такое для девушки — позор. И у меня язык не поворачивался. Как только приближалась эта фраза, я раз-ворачивалась и уходила. Но Шакен всякий раз ловил меня и возвращал на площадку, пока в конце концов я не освоилась, убедив себя, что ведь дело-то происходит не у нас в Казахстане, а в какой-то там Италии.

Вообще, будучи в театре, я любила все жанры, выходила на площадку с замечательными партнерами. И особенно великолепен был Шакен Айма-нов. Пока он не ушел совсем в кино, мы много играли вдвоем — в «Укроще-нии строптивой», «Кобланды», вели спектакль в «Абае», как это делал Васи-лий Качалов в «Воскресении». Многие вещи Шакен вообще ставил сам и сам играл в них, я всегда поражалась его таланту. Он мог все — как на сцене, так и в жизни. Любая компания за столом — он держит ее. Говорит, и все хохо-чут. Бесподобно рассказывал разные истории. Настоящий острослов. И в то же время очень серьезный. Как он прекрасно сыграл Отелло, как трепетно и страстно передавал любовь к Дездемоне! Как легко давались ему отрица-тельные роли! Шакен улавливал все тонкие движения души. Я знала, что он

был прекрасным импровизатором, по молодости ходил из аула в аул и вы-ступал на всех празднествах. Любил, чтобы вокруг было много людей. Чем больше, тем лучше. Был щедр, и все, что есть в кармане, мог отдать тут же. О том, что будет завтра, не думал. Холодно-голодно — переживем, а жарко — еще лучше!

Литературная запись Людмилы Енисеевой-Варшавской.Газета «Известия Казахстан». 2009, 13 февраля

Юда ВАЙНШТОК, Юда ВАЙНШТОК, художник кино,

член Союза кинематографистов Казахстана

Òàêèì îí ìíå çàïîìíèëñÿ

N ервая встреча с этим замечательным актером состоялась у меня да-леко от Казахстана, а именно на Украине, в 1953 году. Я посмотрел,

на мой взгляд, прекрасный фильм Ефима Дзигана «Джамбул» и был потрясен главным героем. Его речь, жесты, походка были настолько убедительными, что иным этого старца я себе не мог и представить. Я не знал фамилии исполни-теля, но мысленно поставил его в один ряд с такими маститыми мастерами нашего кино, как Бабочкин в роли Чапаева, Боголюбов — Киров, Черкасов — Тимирязев. Это были актеры высочайшего уровня. Вот и Джамбул в исполне-нии неизвестного мне до сих пор казахского артиста предстал передо мной во всем величии певца своей родной земли. Показав его путь от молодого ауль-ного джигита до столетнего старца, исполнитель явил свой высочайший и уди-вительный дар перевоплощения.

Кто этот актер, сыгравший столетнего акына, что за человек, так врезав-шийся в мою память? На мои вопросы жизнь дала ответ, когда меня, вы-пускника ВГИКа, пригласили ассистентом художника на картину «Дочь сте-пей» тогда еще Алма-Атинской киностудии художественных и хроникальных фильмов. Весной 1954 года я прибыл в Алма-Ату. Директором картины, на которой мне предстояло работать, был Александр Иванович Шевелев. Он любезно встретил меня, крепко пожал руку. «Рад, что приехали. Через два-три дня поедем на съемочную площадку». Съемочная площадка находи-лась недалеко от Алма-Аты, под Талгаром. И вот мы въехали в казахский

368

Òîïæàðªàí

369


аул. Правда, не в настоящий, а в декорацию. Аул состоял из бедных серых юрт, расположенных полукругом на двух берегах небольшой запруженной речки. По центру аула стояла большая Красная юрта. Она была украшена лозунгами и призывами. У входа в нее висел портрет Ленина, по бокам ко-торого развевались красные флажки. Съемки шли как раз здесь, и для зна-комства с режиссером-постановщиком меня провели в эту самую юрту. Я вошел и, увидев его, обомлел: передо мной стоял Джамбул! Да-да, именно он, только много моложе. Пожимая мою руку, он представился: «Я — Шакен Айманов. А тебя, Юрочка, я уже знаю. Однокурсник твой, он же главный ре-дактор нашей студии Игорь Саввин рассказал мне о тебе. Ты — детдомовец, трудяга. Таких мы любим».

Я стоял перед человеком, который, исполнив роль почтенного акына, так взбудоражил мое сердце своей актерской игрой. А тут он поразил меня еще и своей простотой в обращении. Его крупное волевое лицо с глубоки-ми скульптурными морщинами, массивная, напоминающая бюсты римских цезарей атлетическая фигура, веселые, добрые с озорным прищуром глаза и громкий заразительный смех произвели на меня неизгладимое впечатле-ние. Мне показалось, что я знаю его всю жизнь. Продолжая держать мою руку в своей ладони, он произнес: «А в шахматы играть умеешь?», чем вы-звал смех присутствующих. Я смущенно ответил: «Немного». «После съе-мок заходи в ту юрту, — показывая куда, сказал он. — Я приглашаю тебя на сеанс, а то подходящих противников в нашей группе нет. Может быть, ты им станешь».

Первый шахматный матч состоялся в тот же день. Солнце еще было высо-ко. Длинные тени от юрт выдавали предзакатное время. У аймановской юрты собралось много народу. На большой мягкой с национальным орнаментом кошме-текемете были разложены шахматы. Среди болельщиков, потом я узнал, были народные артисты республики Серке Кожамкулов, Камал Кармы-сов, Капан Бадыров, Елубай Умурзаков, Жагда Огузбаев, Сейфулла Тельгараев и другие. Цвет казахского артистического мира! Среди болельщиков были так-же сопостановщик фильма Карл Гаккель — Карлуша, как его ласково называл Айманов, хотя это уже был далеко не молодой человек, любивший подтруни-вать над Шакеном, оператор картины Михаил Федорович Аранышев, второй оператор Искандер Тынышпаев, ассистенты режиссера, оператора и другие участники съемочной группы.

Это был незабываемый день. Приветливые люди окружили меня плотным кольцом, когда Айманов показал мое место против себя. Я ощутил атмос-феру дружелюбия, уважения и доброжелательства. В юрте стоял шум, смех.

Чувствовалось, что у людей хорошее настроение. Партия началась. Шум стих. Вдруг оператор Аранышев предложил сыграть на пари. Он ставил сто рублей на меня. Айманов осуждающе посмотрел на него и изрек: «Брось свои ара-нышевские штучки!». Я посмотрел на Айманова и сказал, что отказываюсь от пари, хотя болельщики уже расшумелись, подзадоривая. Я еще не знал, что для Айманова игра в шахматы — большое удовольствие, отдых. Я боялся играть — а вдруг выиграю и этим нанесу удар по его авторитету. Попытался было встать, но услышал строгое, властное «Садись!» и обратно опустился на мягкую кошму.

Игра началась. Вокруг стало тихо. Айманов вытащил папиросу и закурил. Он курил беспрерывно одну за другой. Ситуация менялась постоянно — то у меня было небольшое преимущество, то у него появлялись шансы на побе-ду. В конце игры Айманов допустил ошибку, хотел взять обратно свой ход, но здесь поднялся такой шум, что мне стало неудобно. Больше всех шумел Ара-нышев. Все кончилось шуткой и смехом. У всех осталось хорошее настроение, а у меня чудесное воспоминание об этой первой игре в шахматы с Шакеном Аймановым, которая впоследствии продолжалась долгие годы. С этого дня я стал его желанным партнером.

Художником картины был Павел Яковлевич Зальцман. Я выбирал нату-ру, а он с другим художником — Юрием Мингазитиновым строил декора-ции. В работе мне предоставили полную самостоятельность. Было здорово и страшновато. Я боялся упасть лицом в грязь, но практика, пройденная мною на фильме Марка Донского «Алитет уходит в горы», помогла. Да и Айманов все время подбадривал — советовался, обсуждал тот или иной вариант, что-то хвалил.

Шакен был очень увлеченным человеком, чем заражал окружающих. На площадке царила атмосфера творчества, дружбы, взаимного уважения. Вспоминаю один случай. Мы приютили девочку-подростка, дали ей ночлег, даже сняли в массовке. Хорошая была девочка — живая, веселая. А в день зарплаты она исчезла, прихватив полученные нами деньги. Я очень огорчил-ся — это был мой первый заработок, к тому же я ждал приезда семьи. По-горевал, но делать было нечего. А вечером меня вызывает вдруг Шакен и протягивает конверт с деньгами: «Вот, Юра, мы собрали для тебя. Возьми. Мы знаем твое положение». Эта доброта и отзывчивость запомнились мне на всю жизнь.

Следующая картина Шакена и Карла Гаккеля «Дочь степей», хотя я и там был ассистентом художника, без сомнения, стала моей путевкой в жизнь. Я по-чувствовал себя более уверенно, и все потому, что мне очень повезло, так как

370

Òîïæàðªàí

371


я попал именно в такой коллектив, как эта съемочная группа. Это была группа взаимного уважения, дружбы и творчества. Айманов стоял во главе нее, соз-давая своим авторитетом такую обстановку. В нем самом все было гармонич-ным. Необыкновенный музыкальный дар, огромный талант актера, доброта человеческой души, абсолютный слух. Вечерами, после съемок, мы собира-лись у его юрты, чтобы послушать его задушевные песни. Он брал в руки люби-мую домбру, с которой не расставался, куда бы ни ехал, и своим хрипловатым, удивительно задушевным голосом начинал петь. Он пел, и звуки домбровых струн разносили по степи мелодии его народа. Шакен Айманов пел как на род-ном казахском, так и на русском и украинском языках. Песни любил как груст-ные, так и веселые, но больше, пожалуй, веселые, задорные, оптимистические и жизнеутверждающие.

А на съемках «Нашего милого доктора» у Шакена (он был его постановщи-ком без сорежиссеров, в единственном числе) я был уже самостоятельным художником-постановщиком. Это, я считаю, его этапная лента. Конечно, не потолок творческих возможностей, но зрелость режиссуры в ней очевидна. Твердая рука ощущается в монтаже, в работе с актерами, с музыкальным ре-дактором. Объясняя что-то артистам, он нередко показывал, как именно надо сыграть тот или иной эпизод, при этом необыкновенно перевоплощался сам, и смотреть на него было удовольствие. Вечерами мы собирались у него. Он играл на домбре, пел. Все жили будто одной семьей, и не удивительно, что фильм получился ладными и гармоничным. Работа над ним была праздником. В содружестве с Шакеном я многое понял в своей киношной профессии. Это была практическая академия мастерства.


Игорь ВОВНЯНКО, Игорь ВОВНЯНКО, кинорежиссер,

лауреат Государственной премии Казахстана,заслуженный деятель Республики Казахстан

‹‹Íàðîäíûé» âå÷åí â ïàìÿòè íàðîäíîé

Â олнение и трепет охватили меня, когда мы, делегация кинематогра-фистов Казахстана, выполняя программу «Дни национального кино

Казахстана», подъезжали к размытым в знойном, дрожащем мареве контурам урочища Баянаул.

Волна размышлений и воспоминаний нахлынула в моей душе и сердце: ибо эта земля, по которой мы ехали, родила Великого казаха Великой степи Шакена Айманова; ибо по этой земле бегал он мальчишкой, осваивая ча-рующие звуки домбры, постигая пластические этюды детских забав; ибо эта земля подарила маститому Маэстро Шакену право творить, дарить людям Добро и Прекрасное; ибо эта земля наделила «культурным кодом Шакена» последующие поколения родившихся и живущих на этой благословенной земле.

Дорога петляла меж суровых, но изумительных, словно слоеный пирог, гряд невысоких гор. А вот и хрустальная чаша озера Жасыбай… Здесь на его берегах в 1960 году разыгрывались сцены фильма «В одном районе».

Здесь судьба подарила мне, юноше, отдавшего себя в безраздельную власть «киноиллюзий», возможность соприкоснуться с «творческой кухней» уже уве-ренного, твердо стоящего на ногах актера и режиссера-постановщика фильма Шакена Кенжетаевича Айманова. Сбылось то, о чем мечталось! Я вглядываюсь в подвижный лик «легендарного Шакена», вслушиваюсь в его хрипловатый голос, стараюсь понять его незамысловатые, но точные и ясные режиссерские размышления и наставления в адрес актеров, его, порой мягкий, интеллигент-ный, часто ироничный выпад, упрек в адрес отдельных членов постановочной и административной группы. И никакого крика! ора! «игры в режиссера»! Все по-деловому, по-человечески… Все вершилось с чувством собственного досто-инства, не унижая при этом достоинства коллеги, партнера, людей, с кем при-ходилось общаться Шакену Кенжетаевичу Айманову в жизни, на съемках, в быту.

Казалось, я был разочарован. В моем сознании на тот момент, у многих это присутствует и по сей день, сложился стереотип, что Режиссер — это, прежде всего, фигура подавления, тирана, диктатора! И многие коллеги по режиссер-

372

Òîïæàðªàí

373


скому цеху брали и берут эту «формулу режиссера» на вооружение и сегодня. Не будем спорить и ломать копья: мне импонирует манера бытия быть всегда и везде Человеком, которую нес по жизни, Шакен-ага. И я ему безмерно благо-дарен за эти уроки.

А сколько юмора, душевного запала было в этом Человеке! Только в мину-ты душевного расстройства он позволял себе остаться в одиночестве, наедине с самим собой, наедине с природой. Вся его жизнь — сплошной орбитальный круговорот человеческих ликов, судеб, историй, происшествий. Люди — ма-ски, маски — люди… Шутки, анекдоты, смех, музыкальные фразы — чувствен-ный калейдоскоп повседневной жизни этого «всепланетарного» Человека! Мне вспоминается эпизод-шутка: признание в любви к своему близкому другу — народному артисту СССР Евгению Диордиеву.

Как-то раз, на очередных посиделках, прямо по-казахски расположившись всей съемочной группой на кошме на горной лужайке, Шакен-ага неожиданно «затребовал» у членов группы художников ящик для посылки. Присутствую-щих настоятельно попросил не отдавать кости от поедаемого очередного ба-рашка, обступившим наш «дастархан» собакам. Под ничего непонимающие взгляды своих коллег Шакен-ага упаковал кости в посыльный ящик, приложил записку: «Дорогой друг! С днем рождения!». Художники засвидетельствовали адрес отправителя и получателя: «Алма-Ата. Народному артисту СССР Евгению Диордиеву».

Что было при получении посылки можно только догадываться! Проходит полгода. Как-то Шакен-ага возвращается домой, автоматически

достает корреспонденцию из своего почтового ящика. Среди разнообразия почты обнаруживает журнал «Свиноводство». Ошибка в раскладе почты? Но штемпель на обороте журнала зазывно указывал: «Получатель: народный ар-тист СССР Шакен Айманов». И открытка: «Дорогой друг! Теперь мы квиты. Твой друг народный артист СССР Евгений Диордиев».

Вот так шутили Великие! Шутили и не обижались! Потому что они обладали чувством самоиронии. А это не многим дано…

Прошли годы… И вновь желанная работа в съемочном коллективе, возглав-ляемом режиссером-постановщиком, исполнителем главной роли Шакеном Кенжетаевичем Аймановым в фильме «Алдар Косе» (Туркестан, 1964).

Я был безмерно горд и счастлив, когда, будучи вторым оператором, полу-чил очередное задание от главного оператора Марка Исаковича Берковича: съемка монтажных кадров по фильму.

Но высшая похвала прозвучала от самого Шакен-ага: — Ну что ж, Жагор… (так звал меня Шакен-ага) похвально… похвально… Ви-

дел кадры, снятые тобой… Будет толк из тебя, но нужно учиться… Так что хватит

носиться по съемочной площадке… Дуй во ВГИК! (Всесоюзный государствен-ный институт кинематографии).

Получив благословение от «самого Шакена-ага», я мигом «дунул!» во ВГИК. Отучившись и вернувшись домой, в родной «Казахфильм», я вновь был благо-словлен Шакеном-ага: в составе молодой постановочной группы я был назна-чен оператором-постановщиком фильма «Необычный день» (1972). Но уви-деть работу молодых кинематографистов Шакену Кенжетаевичу, к глубокому сожалению, не довелось.

В 1970 году при трагических обстоятельствах он ушел из жизни, оставив в наследие казахской культуры и искусства десятки незабываемых ролей в теат-ре и кино, фильмов, мыслей, рассуждений, поступков.

Ему рукоплескал Лондон, Москва, Киев, Ленинград, Тбилиси и Ашхабад!Ему рукоплескал родной Казахстан! «Народный» вечен в памяти народной!

Рафаил ИБРАГИМОВ, Рафаил ИБРАГИМОВ, заслуженный работник культуры Казахской ССР

Â ïîñëåäíèé ðàç ìû âèäåëèñü çà øàõìàòàìè

Åсли говорить о моих друзьях, то, безусловно, в первую очередь это Шакен Айманов, с которым мы много лет шли, что называется, в

одной упряжке и во всем находили общий язык. Прежде всего это касает-ся крупных массовых мероприятий, которых мы проводили очень много в бытность его первым секретарем Союза кинематографистов Казахстана. Моими друзьями были, конечно, фронтовики-побратимы Мажит Бегалин и Султан Ходжиков, в творчестве которых присутствовала святая для всех нас военная тематика. Дорог мне как друг был также более молодой, очень чуткий к жизни, талантливый Абдулла Карсакбаев и многие-многие другие. Каждый по-своему был интересен, у каждого были свои пристрастия. Все знали, например, как неистово любил шахматы Шакен Айманов. Он играл в них где угодно, с кем угодно и в какое угодно время суток. Ради них он мог передвинуть час съемки, отправиться к предполагаемому партнеру за тридевять земель, поставить на кон самое дорогое. Играл иногда с ним и я. За шахматами мы, собственно, последний раз с ним и виделись. Было это в Грузии — мы проводили там кинофестиваль казахских фильмов. Устро-

—

374

Òîïæàðªàí

375


ив премьерный показ «Конца атамана» в тбилисских кинотеатрах, встре-тившись со зрителями и побывав в компании грузинских друзей, Шакен должен был отправиться по делам в Москву. С вечера он предложил мне сыграть с ним партию. Мы сели за шахматную доску, и я выиграл. Шакен, который не любил проигрывать, ушел вроде бы спокойный. Но уже в пять утра постучался ко мне в гостиничный номер и сказал: «Давай сыграем вторую!». Посмеявшись, я принял вызов, но удача отвернулась от меня. Я проиграл, тогда как Шакен, наоборот, успокоился и, удовлетворенный по-бедой, отправился в Москву. Я вместе с грузинскими коллегами отвез его в аэропорт. Это были фактически последние проводы. На второй день после прилета в Москву Шакена сбила машина…


Ануар МОЛДАБЕКОВ, Ануар МОЛДАБЕКОВ, народный артист Казахской ССР,

лауреат Государственной премии Казахской ССР

Âîò òàêîé ñ÷àñòëèâûé ñëó÷àé

Â ы спрашиваете меня, как я попал в искусство? Это было, можно ска-зать, нежданно-негаданно. Я только что окончил школу, шел 1957 год.

Как раз тогда Шакен Айманов снимал кинокомедию «Наш милый доктор». И вот иду я однажды по нашей алматинской улице возле Главпочтамта, смо-трю — народу уймища! Что такое? Оказывается, здесь идут съемки эпизода этого фильма у ларька с газводой. Как и всем собравшимся, мне стало любо-пытно, что тут делается, — все-таки кино! И вдруг подходит ко мне ассистент режиссера и говорит: «Не могли бы вы, молодой человек, сыграть нам малень-кую роль в эпизоде? Возьмите под руку вот эту девушку и подойдите к стол-пившимся у газводы. Там очередь сейчас скапливается и надо сказать: «Ну, товарищи, поскорее, мы тоже хотим пить! Поживей, поживей!». Я засмущал-ся, а Шакен Кенжетаевич, то есть режиссер картины, подбадривает: «Ничего, смелей!». Дублей пять сделали, у меня руки дрожат, я то рано подойду, то опоздаю. А когда наконец-то сняли, Айманов спрашивает: «Ты откуда, чей, что закончил, что собираешься делать дальше?». Сказать по совести, я еще себе толком не представлял, куда податься после школы. А он говорит: «Может, на актерский факультет пойдешь? У нас при консерватории он сейчас открывает-

—

ся. Данные у тебя вроде бы ничего». Так он меня и определил. И вот тогда-то я прежде чем стать артистом театра, стал киноактером.

Моей первой крупной экранной работой был поэт Муса в фильме «Крылья песни». Роль, за которую я был удостоен Государственной премии Казахской ССР. Было это без малого двадцать лет назад, и сейчас, когда я смотрю на экра-не ту дебютную свою работу, мне становится радостно оттого, что уже в начале моего пути я благодаря Шакену Кенжетаевичу попал в кино. Прообразом мое-го Мусы был ни больше ни меньше, как прославленный акын-импровизатор Иса Байзаков! Представляете! И там, на экране, я проживал вместе с ним его длинную и сложную жизнь.

После Мусы был у меня рыбак Еламан в фильме «Кровь и пот» по книге Абдижамила Нурпеисова. Тот самый Еламан, с которым мы мерзли под сне-гом, проваливались под лед, глотали пыль от копыт мчащихся на нас диких лошадей.

Люблю я своего старика-акына из историко-эпического фильма «Гонцы спе-шат». Дорог мне также и мой Батыров — инженер из картины «Щит города». Если вы помните, речь в ней идет о предотвращении селя в урочище Медео и многодневной борьбе за безопасность казахстанской столицы. А как я могу забыть, скажем, бая из историко-революционного фильма «Долг», из-за ко-торого мне пришлось съедать тройные порции еды, чтобы стать убедительно тучным! Так что героев экранных у меня было немало, и все они помогали мне причаститься к тому, мимо чего я прошел бы в своей жизни, не участвуй в соз-дании кинофильмов.

А пришло ко мне все это академическое познание благодаря счастливому случаю — то есть встрече с Шакеном Кенжетаевичем Аймановым во время съемок замечательной, всеми любимой кинокомедии «Наш милый доктор» и его внимательному, по-отечески заинтересованному отношению, в общем-то, к случайно подвернувшемуся в нужный момент статисту. То есть ко мне. Как тогда, так и потом я не раз убеждался в одном из основных качеств его натуры, которое называется заботой о человеке.


376

Òîïæàðªàí

377


Бибигуль ТУЛЕГЕНОВА, Бибигуль ТУЛЕГЕНОВА, народная артистка СССР,


Îí íèêîãî íå çàáûâàë

Â первые я увидела его в спектакле «Укрощение строптивой» в роли Пет-руччио. И с тех пор в моей памяти он остался задорным, обаятельным

и очень добрым человеком. Шакен Кенжетаевич был музыкальным актером, режиссером, в котором жила музыка. Я не помню фильма, где бы не звучала песня. Он писал стихи. Я до сих пор исполняю казахскую народную песню «Гау-хартас», где слова второго куплета написаны Шакеном Кенжетаевичем. Когда он мне предложил эти слова, они сразу вписались в мелодию, очень красиво звучали, по-своему были новы, очень национальны и лиричны и были удобны для вокала.

Шакен Кенжетаевич был человеком дальновидным. В то время, когда сни-мались его музыкальные фильмы, у нас в республике не было телевидения, и он взял на себя роль пропагандиста казахского артистического мира. Он ста-рался показать талантливую молодежь. В фильме «Дочь степей» для меня, сту-дентки консерватории, нашлась маленькая роль, где я пела. Он старался при-влечь к своей работе всех — и оперных актеров, и актеров драматического театра. Даже озвучивая фильмы, он не забывал о нас.

Шакен Кенжетаевич обладал исключительной гармоничностью, притяга-тельной силой, был переполнен пленительной ликующей энергией.


Гульфайрус ИСМАИЛОВА, Гульфайрус ИСМАИЛОВА, народный художник Казахстана,


Îí ëþáèë íàñ

Ø акен Кенжетаевич в нашей семье играл большую роль — роль дру-га. Он по-своему трогательно любил моего супруга Евгения Матвее-

вича Сидоркина, народного художника Казахстана, графика. Шакен Кенжетае-

вич говорил, что только Евгений Матвеевич сможет сделать фрески на здании новой киностудии, которые потом и были осуществлены, и они выглядит фраг-ментами кадров.

Он всегда с интересом наблюдал и за моими работами. И с большим уваже-нием отнесся к эскизам костюмов, выполненным к фильму «Кыз Жибек». По-сле чего как-то он предложил мне большую работу в четырехсерийном фильме «Абай». Он сказал: «Мне нужны очень скупые колориты: кожа, белые ткани, серебро и серые краски и больше ничего. Я знаю, что ты любишь работать яркой палитрой, а мне нужна очень скупая». Я согласилась… Но мы не успели осуществить его мечту. Шакен Кенжетаевич обладал непрерывным движени-ем мысли, чувствовал каждый штрих жизни. Каждая мысль была не иначе как философское обобщение…


Ермек СЕРКЕБАЕВ,Ермек СЕРКЕБАЕВ,народный артист СССР,

лауреат Государственной премии Казахстана,Герой Социалистического Труда

Íåñìîòðÿ íà ðàçíèöó â ãîäàõ...

Î н был верен людям, к которым хорошо относился, верен дружбе, а так-же делу, за которое взялся. Он не терпел двойственности, лицемерия и

мелочности как в жизни, так и в людях. Бывают певцы с поставленным от природы голосом. Таким был Шакен Кен-

жетаевич — музыкальным от природы. Вроде бы голос был у него посред-ственный, хриплый и сипловатый, но слушая его, я забывал об этих недостат-ках. Он пел с душой казахские народные песни, аккомпанируя себе на домбре. Он был чрезвычайно музыкальным человеком и, мне кажется, что режиссер-ские замыслы в своих фильмах он решал через музыку. Именно поэтому он добивался впечатляющих успехов.

Мы очень благодарны Шакену Кенжетаевичу за то, что он запечатлел мно-гие имена в кинематографе. Если сейчас посмотреть фильм «Наш милый док-тор», то перед нами открывается история казахского искусства. Он снял и из-вестных актеров, и талантливую молодежь. Он показал ярких представителей нескольких поколений, создавших казахское искусство.

378

Òîïæàðªàí

379


Мы были друзьями, несмотря на разницу в годах, и я благодарю судьбу, по-дарившую мне такого друга.

Шакен изумительно и мастерски играл в шахматы, но даже играя, он на-певал что-либо народное. А каким он был азартным болельщиком футбола и хоккея! Это надо было видеть! Он переживал до последней секунды игры, ра-довался, как ребенок, каждой удаче, и расстраивался до трагизма, когда игра не ладилась.

Постоянный и глубокий контакт с людьми был для Шакена Кенжетаевича необходимым условием творчества и счастья, настоящей и полноценной жиз-ни. Как-то я его спросил: «Нельзя ли, Шаке, посидеть вдвоем, поговорить нае-дине, а то вокруг тебя всегда много людей?» Он засмеялся своим удивитель-ным смехом и сказал: «Дорогой мой, если ты у меня все это отнимешь, то я не смогу существовать, не смогу жить…».


Фарида ШАРИПОВА, Фарида ШАРИПОВА, народная артистка СССР,

лауреат Государственных премий СССР и Казахской ССР

Êàê ÿ ïîïàëà â êèíî

Ø ел мой третий, после учебы в Алма-Атинском институте искусств имени Курмангазы, рабочий сезон в Казахском государственном

академическом театре драмы имени Ауэзова. Мы гастролировали в Караган-де. Я играла в третьем составе и была занята, как правило, в дневных спекта-клях. Один из них — «Козы Корпеш — Баян Сулу», где я исполняла роль Баян, — транслировало местное телевидение.

В то время Айманов тоже был в Караганде и, увидев меня на телеэкране, вечером вызывает к себе и говорит: «Завтра полетишь со мной в Алма-Ату — мне нужна героиня для будущего фильма, ты должна пройти пробы».

Я согласилась, а потом, честно говоря, не то что забыла, а просто не надея-лась. Но меня утвердили, и я попала на фильм «Перекресток», который открыл мне путь к экрану.

Снималась с удовольствием, а все опасения Шакена-ага в возможностях дебютантки рассеялись на первом же заседании художественного совета. Там просматривали рабочую пленку картины с моим участием, и член худ-

совета Хадиша Букеева буквально развела руками: «Я ничего не вижу — ведь Фарида здесь вообще не играет!» — «Так это же и прекрасно! — вос-кликнул Шакен-ага. — Это как раз то, что мне нужно, потому что она живет на экране».

Айманов радовался — значит, все получится как задумано! Так Галия стала моей первой киноролью…


Андабек КУАНЫШБАЕВ, Андабек КУАНЫШБАЕВ, научный сотрудник Института литературы и

искусства им. М.О. Ауэзова

Çäðàâñòâóéòå, äÿäÿ Øàêåí!

ß до сих пор с волнением вспоминаю огромный двор знаменитого Дома артистов. Дом как дом, каких немало в городе, есть покра-

сивее и наряднее. Но именно этот дом был самым известным во всем го-роде. В этом большом доме жили артисты, музыканты и писатели. И ка-кие — боже мой, дух захватывает! Теперь каждый из них — живая легенда, часть истории казахского театрального искусства. А тогда они для нас были просто дяди и тети. Среди них был и дядя Шакен, выдающийся казахский актер, режиссер театра и кино, государственный деятель Шакен Кенжетае-вич Айманов.

В этом доме он жил в 11-й квартире на третьем этаже вместе с компози-тором и пианистом О. Сандлером. Дядя Шакен, как и другие жильцы, был удивительно простым человеком. Высокий и статный, с копной рыжих во-лос, с глубокими складками на щеках, он был очень симпатичен и привле-кателен. Заразительно смеялся, шутил и был приветлив с нами. Его любили и обожали и стар и млад. Когда говорят о человеке талантливом, то гово-рят: «Его бог поцеловал». Вот таким был наш дядя Шакен. Он много играл в театре, ставил интересные спектакли, а потом и фильмы, читал на радио, снимался в кино.

Творчество Шакена Айманова отличается яркостью психологической харак-теристики и сильным темпераментом. Он создал целую галерею образов, с блеском исполняя героические и комедийные, положительные и отрицатель-ные, так говорили в те годы…

380

Òîïæàðªàí

381


Ш. Айманов, являясь одним из авторов инсценировки романа М.О. Ауэзо-ва «Абай», режиссером и исполнителем роли ведущего, был удостоен в 1952 году Государственной премии СССР. Все самое дорогое и лучшее в его творче-стве было создано в Доме артистов. Я имел огромное счастье видеть великого актера и слышать его неповторимый голос. Его лучшие роли, которые остави-ли глубокий след в моей памяти: его благородный Акан, веселый Алдар Косе, слабохарактерный и безвольный Тихон («Гроза» А. Островского) … коварный Визирь Аяз («Ковер Жомарта» А. Тажибаева), добродушный и открытый ду-шой Шадрин («Человек с ружьем» Н. Погодина), мужественный и гордый Те-мир («Дружба и любовь» А. Абишева), темпераментный и жизнерадостный Петруччио («Укрощение строптивой» В. Шекспира), красивый и великодуш-ный Великатов («Таланты и поклонники» А. Островского), завистливый Шарип («Песни Абая» М. Ауэзова и Г. Рошаля), обаятельный и страстный Бретт («Глу-бокие корни» Д. Гоу, А. д’Юссо). Между прочим, роль негра Бретта он играл и в труппе русской драмы не как гастролер, а как «свой актер», так же интересно, как и его коллеги. Вот таким могучим и разноплановым в театре и кино был Ш. Айманов.

Впервые я увидел Ш. Айманова в роли Акана в трагедии Г. Мусрепова «Акан Сери — Актокты» в 1942 году. Это одна из его коронных ролей и мой любимый спектакль.

Я мало что тогда понимал, сидел, затаив дыхание и раскрыв глаза. Но, увидев взволнованного Акана и услышав необыкновенной окраски и тембра голос, почувствовал его тревогу, сочувствие к происходящему событию и муже-ственный поступок в защиту простого человека. И сейчас помню, как Айманов — Акан выбегал на сцену, продолжая свой страстный монолог, в зеленом бархат-ном камзоле, белой чалме и с рубиновым кольцом на безымянном пальце. Стройный и красивый молодой поэт всегда вызывал теплое чувство у благо-дарного зрителя.

В этом знаменательном сезоне 1942—1943 года Ш. Айманов с блеском сы-грал еще две противоположные роли: немецкого пленного генерала в спекта-кле «Гвардия чести» М. Ауэзова и А. Абишева и Алдара Косе в одноименной комедии Ш. Хусаинова.

Роль немецкого генерала была небольшой, эпизодической, но в испол-нении прекрасного актера, каким был Ш. Айманов, она запомнилась намно-го ярче, чем некоторые положительные персонажи. А получилась эта роль в больших муках и терзаниях артиста. Написав для себя несколько реплик, чтобы придать будущему образу более законченный рисунок, дядя Шакен

обратился с просьбой перевести их на немецкий язык к моей сестре Жамал, тогда еще студентке Института иностранных языков, которая его безмерно уважала и любила. Этот текст, к сожалению, не сохранился, но я помню, что сестра была довольна успехами своего «ученика», который, как прилежный школьник, записал текст в русской транскрипции, чтобы легче запомнить. Они вместе читали, репетировали днем и вечером, а иногда и ночью, после очередного спектакля, и уже к генеральной репетиции «зерно роли», как го-ворил он сам, у дядя Шакена было готово. В день сдачи спектакля на допро-се немецкий генерал отвечал и на казахском языке с акцентом и на чистей-шем языке истинного арийца. Перед нами предстал страшный враг, который смело смотрел в лицо смерти. И когда его уводили со сцены, за кулисами еще долго раздавался его сильный, полный ненависти и презрения, леденя-щий душу голос. В зрительном зале стояла долгая тишина… Рассказывали, что вначале М.О. Ауэзов пришел в замешательство: «Мы этого не писали!», но потом, буквально завороженный великолепной игрой артиста, уже за ку-лисами он выразил ему удивление и несказанную радость. Мухтар Омарха-нович Ауэзов очень любил Шакена Айманова как человека и высоко ценил его актерское дарование. Да и не только он, но и С. Муканов, Г. Мустафин, Г. Мусрепов, Ш. Хусаинов и многие другие.

А какой был веселый обманщик и балагур Алдар Косе! Надо было видеть, с каким азартом и вдохновением он гонял по сцене байских глупых отпрысков, которых блестяще исполняли К. Кармысов и Р. Койшибаева, вызывая востор-женный смех и хохот зрителей. А с каким наслаждением он буквально пихал в огромный сундук моего отца, игравшего трусливого обжору Шораяка, а по-том садился на крышку, обмахиваясь большой белой шалью. Мне всегда было жалко отца и как-то раз я попросил дядю Шакена делать это помягче, чем вы-звал его знаменитый смех: «кх-кх кх!..»

Помнится и прекрасное исполнение Ш. Аймановым роли коварного … Ви-зиря Аяза в пьесе А. Тажибаева «Ковер Жомарта» в красочных декорациях и костюмах художника Э. В. Чарномского. На Аязе был расшитый золотом длинный чапан огненно-рыжего цвета, отороченный мехом. На лысом че-репе с острой макушкой — борик, в ушах серьги-обручи. На бледном лице с горбатым носом и высокими бровями — огромные бесцветные глаза на-выкат, и когда они закрывались, то на тяжелых веках сверкали яркие блест-ки. На гибкие пальцы были нанизаны остроконечные золотые когти. Своими выразительными руками и пальцами артист буквально околдовал зрителя неописуемыми жестами, которые очень тонко передавали гамму чувств и

382

Òîïæàðªàí

383


настроений изображаемого персонажа. В сочетании с пластикой, гибкостью тела и кошачьей походкой артист лепил запоминающийся образ жезтырна-ка, не то зверя, не то человека. Роль Аяза — это образец высокого актерского мастерства большого художника.

Шакен Айманов, как выдающийся актер и режиссер театра, знал истинную цену этой трудной профессии актера. Если бы он не болел душой и сердцем за родной театр, он бы не написал открытого письма в газету «Казахстанская правда» известным казахским писателям, призывая их писать новые пьесы, которые украшали бы репертуар театра, как в былые времена.

Шакен Кенжетаевич был человеком тактичным и доброжелательным, но где нужно мог быть требовательным и жестким. Таким я видел его на репети-циях в качестве режиссера, который поставил в родном театре десять спекта-клей по пьесам казахских и русских писателей.

Дядя Шакен был неисчерпаемый на выдумки человек. Ни один той в на-шем большом доме не проходил без этого остроумного рассказчика. Там, где появлялся он, везде стоял хохот до слез! Мы, дети, многого не понимая, тоже смеялись со всеми. Он экспромтом сочинял новые байки о своих коллегах. В этой незлобной шутке многие узнавали себя и смеялись от души.

Вот таким я запомнил нашего любимого, остроумного и нежного дядю Ша-кена. Никогда не забуду, как он плакал, провожая в последний путь моего отца — своего учителя, друга и наставника. Шакен-ага боготворил моего отца, кото-рый отвечал ему взаимностью.

В моем доме, словно святая реликвия, хранятся его подарки и оригиналь-ные сувениры, которые он дарил и привозил из многих стран.

И теперь, проходя мимо дома, на стене которого висит мемориальная до-ска с бюстом Шакена Кенжетаевича Айманова, народного артиста СССР, лау-реата Государственной премии СССР, как и раньше, я говорю: «Здравствуйте, дядя Шакен!».


А. ВЛАДИМИРОВАА. ВЛАДИМИРОВА

Ýêñïîíàòû ðàññêàçûâàþò

Î тдавая дань незабвенной памяти Шакена Кенжетаевича Айманова — выдающегося деятеля советского казахского кино и театра, народного

артиста СССР, в киностудии «Казахфильм» в 1971 году создали мемориальный музей его имени.

Он был оборудован в рабочем кабинете Айманова. Из его квартиры в музей поступили кресла, журнальный столик, книжный шкаф с книгами, казахский сундук и то, чем он так дорожил — ордена и медали, которыми его наградила Родина. В музей также были переданы дипломы, почетные грамоты, получен-ные им за высокое искусство и общественную деятельность.

Шакен Айманов увлекался коллекционированием. На оранжевый абажур большого торшера он прикалывал всевозможные значки. Он собирал перочин-ные ножи и кинжалы, их очень много, разных — дешевых и дорогих, в оригиналь-ных, тисненой кожи оправах. Авторучки и карандаши всех цветов и размеров. Ди-ковинные зажигалки, с виду похожие то на пистолет, то на какую-то башню.

В экспозицию музея вошли семь фаянсовых азиатских чайников, украшен-ных розами, домбра, несколько шахматных досок, казахские камчи, сувенирно-го типа юрта и сундучки, украшенные казахским орнаментом.

Часть сувениров — подарки друзей, другие он привозил из многочислен-ных поездок по республикам нашей страны и за рубеж.

За стеклом витрины лежит большой, старинного типа ключ, изготовленный из папье-маше. Этот ключ имеет свою историю. Весной 1964 года Шакен Айма-нов в составе советской делегации деятелей искусств посетил Англию в связи с юбилейными торжествами, посвященными 400-летию со дня рождения вели-кого драматурга Вильяма Шекспира.

Шакену Айманову за талантливое исполнение ролей в пьесах Вильяма Шек-спира в торжественной обстановке был вручен символический ключ от города Бирмингема.

Среди экспонатов — «Горный хрусталь» — главный приз, которым награж-ден фильм «Земля отцов» на VI смотре фильмов Средней Азии и Казахстана в 1967 году в Душанбе.

Тут же совсем неприметный экспонат — самодельное серебряное кольцо с казахским орнаментом. Кольцо появилось на руке Шакена Кенжетаевича во время съемок фильма «У подножия Найзатас». Он снимался в главной роли старого Бейсембая. А в массовке снималась пожилая женщина. На ее руке и

384

Òîïæàðªàí

385


заметил Шакен самодельное понравившееся ему кольцо. Он предложил жен-щине поменять ее серебряное кольцо на свое золотое.

В книжном шкафу Шакена Айманова — книги казахских и русских писате-лей, в том числе книги любимого им выдающегося казахского советского пи-сателя М.О. Ауэзова. Русская классика — А. Пушкин, М. Лермонтов, Н. Гоголь, А. Горький. Писатели мировой культуры — В. Шекспир, Г. Гейне, О. Бальзак. Ли-тература по искусству, эпосу, истории. Много фотографий. Вот Шакен Айманов в театральных ролях рядом с художником Рокуэлом Кентом, за столом жюри с известным французским артистом Жаном Марэ. Большой настенный портрет улыбающегося Шакена. Много поздравительных телеграмм и писем... В книге отзывов музея оставили свои записи выдающиеся мастера культуры союзных республик, зарубежные гости, коллеги по творческому труду. В них — выраже-ние любви и благодарности Шакену Кенжетаевичу Айманову за его талант и человечность.

Газета «Казахстанская правда». 1984, 19 февраля

385


V. ИНФОРМАЦИОННО-V. ИНФОРМАЦИОННО-СПРАВОЧНЫЕ МАТЕРИАЛЫСПРАВОЧНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

386 387

V. Информационно-справочные материалы

Àéìàíîâ Øàêåí (Øàõêåðèì)

Êåíæåòàåâè÷

(1914—1970) Шакен Кенжетаевич Айманов родился 15 февраля 1914 года в Баянау-

ле. В этом живописном уголке Казахстана со сказочными очертаниями гор, густыми сочными лесами, прохладными озерами прошло детство Шакена.

Будучи учащимся школы в г. Семипалатинске, затем педагоги-ческого института, Ш. Айманов активно участвовал в работе город-ского кружка художественной самодеятельности. С 1933 года ра-ботал в Казахском театре драмы (ныне Казахский государственный академический театр драмы им. М.О. Ауэзова). Первая его роль не сце-не — Граммофонов в спектакле «Мой друг»/«Менің досым» Н.Ф. Погоди-на. Актер широкого творческого диапазона, преимущественно играл глав-ные роли в национальном репертуаре и полюбился зрителям своим са-мобытным талантом, глубиной постижения характеров. Среди созданных им сценических образов особое место занимают героико-поэтические образы Исатая («Исатай-Махамбет» И. Жансугурова), Акана, Кодара («Акан Сери — Актокты»/«Ақан Сері — Ақтоқты» и «Козы Корпеш — Баян Сулу»/«Қозы Көрпеш — Баян Сұлу» Г. Мусрепова), Кобыланды («Каракып-шак Кобыланды»/«Қарақыпшақ Қобыланды» М.О. Ауэзова).

Актер создал также ряд сатирических и острохарактерных обра-зов. Среди них: Казанцев («Ночные раскаты»/«Түнгі сарын», М.О. Ауэ-зова), Керим («Абай» М.О. Ауэзова и Л.С. Соболева), Фогель («Гвардия чести»/«Гвардия намысы» М.О. Ауэзова и А. Абишева).

Наряду с ярким исполнением ролей в национальном репертуаре, в русской и зарубежной драматургии, высокое актерское мастерство Ш. Айманова про-явилось в таких ролях, как солдат Шадрин («Человек с ружьем»/«Мылтықты адам»/ Н.Ф. Погодина), Петр Крымов (в одноименном спектакле К.А. Фин-на), Кидд («Голос Америки»/«Америка дауысы» Б. Лавренева), Бретт («Глубокие корни»/«Терең тамырлар» Дж. Гоу и А.Д. Юссо), Кривенко («Победители»/«Жеңімпаздар» Б.Ф. Чирскова), Хлестаков («Ревизор» Н.В. Го-голя), Великатов, Тихон («Таланты и поклонники»/«Таланттар мен табынушы-лар», «Гроза»/«Найзағай» А.Н. Островского), Сатин («На дне»/«Шаңырауда» М. Горького), Доктор Гельпак («Профессор Мамлок» Ф. Вольфа), Кассио («Отел-ло» У. Шекспира) и другие.

Он был одним из первых актеров, блестяще сыгравших на казахской сцене роль Петруччио в спектакле «Укрощение строптивой»/ «Асауға тұсау» У. Шекспира.

Помимо актерской деятельности, Ш. Айманов занимался режиссурой. В 1947—1951 г. — художественный руководитель, главный режиссер театра. В качестве театрального режиссера поставил на сцене спектакли «Амангелді» Ш. Хусаинова (1945), «Дружба и любовь»/«Достық пен махаббат» А. Аби-шева (1947), ««Поединок»/«Арбасу» Х. Жумалиева и А. Сарсенбаева (1948), «Абай» М.О. Ауэзова (1949, совместно Я.С. Штейном; награжден Государствен-ной премией СССР), «Таланты и поклонники» /«Таланттар мен табынушылар» А.Н. Островского (1949), «Калиновая роща»/«Қайынды тоғай» А.Е. Корнейчука (1951), «Трагедия поэта»/«Акан Сери — Актокты» Г. Мусрепова (1958).

Художник-гражданин, художник-гуманист Ш. Айманов внес значительный вклад в развитие казахского киноискусства. С 1940 г. играл в фильмах: Сарсен («Райхан», режиссер М. Левин, 1940), Шарип («Песни Абая», режиссеры: Г. Ро-шаль, Е. Арон, 1946), Досанов («Золотой рог», режиссер Е. Арон», 1948), Джам-бул («Джамбул», режиссер Е. Дзиган, 1952), «Безбородый обманщик»/«Алдар Косе» (1964, специальный диплом IV-го смотра-соревнования кинематографи-стов республик Средней Азии и Казахстана) и другие.

Он режиссер-постановщик фильмов: «Поэма о любви» (1954), «Дочь степей» (1955, совместно с К.А. Гаккелем, специальный диплом I-го Всесоюзного кино-фестиваля в Москве, 1958), «Мы здесь живем» (1957, совместно с М. Володар-ским), «Наш милый доктор (1957), «В одном районе» и «Песня зовет» (1960—1961, соавтор сценария), «Безбородый обманщик»/«Алдар Косе» (1964), «Земля отцов» (1966), «Ангел в тюбетейке» (1968), «Конец атамана» (1970), которые по праву вошли в Золотой фонд национальной кинематографии.

Ш. Айманов в 1953—1970 г. возглавлял художественный совет киностудии «Казахфильм». Он — один из основателей и до конца жизни Первый секретарь Союза кинематографистов Казахстана (1958—1970).

388

Òîïæàðªàí

389

Участвовал в Декадах литературы и искусства Казахстана в Москве в 1936, 1958 годах. Член жюри Международного кинофестиваля стран Азии и Африки в Каире и III-го Международного кинофестиваля в Москве (1963).

Творчеству актера и режиссера Шакена Айманова посвящен документаль-ный фильм «Шакен Айманов», снятый в 1974 году.

Его именем в Алматы названа улица и киностудия «Казахфильм», кинотеатр в г. Павлодар, школа на его родине, в Баянауле. На фасаде дома в Алматы, где жил Ш.К. Айманов и перед центральным входом киностудии «Казахфильм» установлены мемориальные доски и бюст.

За значительный вклад в становление и развитие казахской национальной культуры и кинематографии в частности Шакен Айманов награжден орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, «Знак Почета» и рядом медалей. Ôèëüìîãðàôèÿ è ðîëè. ñûãðàííûå

Øàêåíîì Àéìàíîâûì

РОЛИ В КИНО:РОЛИ В КИНО:Амангельды.Амангельды. Ленфильм, 1938. Режиссер: М. Левин. Эпизодическая

роль сарбаза.Райхан. Райхан. Ленфильм, 1940. Режиссер. М. Левин. Роль Сарсена.Белая роза.Белая роза. ЦОКС, 1942. Режиссер: Е. Арон. Роль фронтовика.Песни Абая.Песни Абая. Алма-Атинская киностудия. 1945. Режиссеры: Г. Рошаль,

Е. Арон. Роль Шарипа.Золотой рог.Золотой рог. Алма-Атинская киностудия. 1948. Режиссер: Е. Арон.

Роль Жакана Досанова.Джамбул.Джамбул. Алма-Атинская киностудия. 1952. Режиссер: Е. Дзиган. Роль

Джамбула.Мы здесь живем. Мы здесь живем. Алма-Атинская киностудия. 1957. Режиссеры:

Ш. Айманов, М. Володарский. Роль Беисова.Наш милый доктор. Наш милый доктор. Алма-Атинская киностудия. 1957. Режиссер:

Ш. Айманов. Эпизодическая роль.В одном районе. В одном районе. «Казахфильм». 1960. Автор сценария, режиссер

Ш. Айманов. Роль Баянова.Безбородый обманщик. Безбородый обманщик. «Казахфильм». 1964. Режиссер: Ш. Айманов.

Роль Алдар Косе.У подножия Найзатас.У подножия Найзатас. «Казахфильм». 1969. Режиссер: К. Абусеитов.

Роль Бейсенбая.

РЕЖИССЕРСКИЕ РАБОТЫ В КИНОРЕЖИССЕРСКИЕ РАБОТЫ В КИНОПоэма о любви.Поэма о любви. Алма-Атинская киностудия. 1954. Режиссеры: Ш. Ай-

манов, К. Гаккель.

390

Òîïæàðªàí

391


Дочь степей.Дочь степей. Алма-Атинская киностудия. 1954. Режиссеры: Ш. Айманов, К. Гаккель.

Мы здесь живемМы здесь живем. Алма-Атинская киностудия. 1957. Режиссеры: Ш. Айма-нов, М. Володарский.

Наш милый доктор.Наш милый доктор. Алма-Атинская киностудия. 1957. Режиссер: Ш. Айманов. В одном районе.В одном районе. «Казахфильм». 1960. Режиссер Ш. Айманов. Песня зовет.Песня зовет. «Казахфильм». 1961. Режиссер: Ш. Айманов.Перекресток.Перекресток. «Казахфильм». 1963. Режиссер: Ш. Айманов.Безбородый обманщик. Безбородый обманщик. «Казахфильм». 1964. Режиссер: Ш. Айманов. Земля отцов.Земля отцов. «Казахфильм». 1966. Режиссер: ІІІ. Айманов.Ангел в тюбетейке.Ангел в тюбетейке. «Казахфильм». 1968. Режиссер: Ш. Айманов.Конец атамана.Конец атамана. «Казахфильм», 1970. Режиссер: Ш. Айманов.

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ ФИЛЬМОВХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ ФИЛЬМОВДорога жизни.Дорога жизни. 1959. Режиссер: К. Абусеитов. Худ. руководитель Ш. Айманов. Крылья песни.Крылья песни. 1966. Режиссер: А. Мамбетов. Худ. руководитель Ш. Айманов.

ТЕАТРАЛЬНЫЕ РОЛИ,ТЕАТРАЛЬНЫЕ РОЛИ,СЫГРАННЫЕ ШАКЕНОМ АЙМАНОВЫМ НА СЦЕНЕ КАЗАХСКОГОСЫГРАННЫЕ ШАКЕНОМ АЙМАНОВЫМ НА СЦЕНЕ КАЗАХСКОГОГОСУДАРСТВЕННОГО АКАДЕМИЧЕСКОГО ТЕАТРА ДРАМЫГОСУДАРСТВЕННОГО АКАДЕМИЧЕСКОГО ТЕАТРА ДРАМЫИМ. М.О. АУЭЗОВАИМ. М.О. АУЭЗОВАЕсен. «Енлик — Кебек»/«Еңлік — Кебек».«Енлик — Кебек»/«Еңлік — Кебек». М. Ауэзов.Граммофонов. «Мой друг»/«Менің досым».«Мой друг»/«Менің досым». Н. Погодин.Казанцев. «Ночные раскаты»/«Түнгі сарын».«Ночные раскаты»/«Түнгі сарын». М. Ауэзов.Уанжун. «Арқалық батыр». «Арқалық батыр». Ж. Шанин.Дуйсен. «Наши джигиты»/«Біздің жігіттер». «Наши джигиты»/«Біздің жігіттер». Б. Майлин.Садовскиий. «Аристократы»/«Аристократтар».«Аристократы»/«Аристократтар». Н. Погодин.Хлестаков. «Ревизор».«Ревизор». Н.В. Гоголь.Чешский офицер. «Красные соколы»/«Кызыл сұңқарлар». «Красные соколы»/«Кызыл сұңқарлар». С. Сейфуллин.Егор. «Амангельды»/«Амангельді».«Амангельды»/«Амангельді». Б. Майлин, Г. Мусрепов.Исатай. «Исатай — Махамбет».«Исатай — Махамбет». М. Ахинжанов.Кассио. «Отелло».«Отелло». В.Шекспир.Шадрин. «Человек с ружьем»/«Мылтықты адам».«Человек с ружьем»/«Мылтықты адам». Н. Погодин.Қодар. «Козы Корпеш — Баян Сулу»/«Қозы Көрпеш — Баян Сұлу». «Козы Корпеш — Баян Сулу»/«Қозы Көрпеш — Баян Сұлу». Г. Мусрепов.Карим. «Абай» . «Абай» . М. Ауэзов.Марабай. «Марабай». «Марабай». Ш. Хусаинов.Гельпах. «Профессор Мамлок». «Профессор Мамлок». Ф. Вольф.

Ақан. «Акан Сери — Актокты»/«Ақан Сері — Ақтоқты». «Акан Сери — Актокты»/«Ақан Сері — Ақтоқты». Г. Мусрепов.Профессор Тарасов. «Песня победы»/«Жеңіс жыры». «Песня победы»/«Жеңіс жыры». С. Муқанов.Фогель. «Гвардия чести»/«Гвардия намысы».«Гвардия чести»/«Гвардия намысы». М. Ауэзов. А. Абишев.Алдар Косе. «Алдар Косе».«Алдар Косе». Ш. Хусаинов.Петр Крымов. «Петр Крымов».«Петр Крымов». К. Финн.Петруччио. «Укрощение строптивой»/«Асауға тұсау».«Укрощение строптивой»/«Асауға тұсау». В. Шекспир.Визирь Аяз. «Ковер Жомарта»/«Жомарттың кілемі».«Ковер Жомарта»/«Жомарттың кілемі». А. Тажибаев.Қобыланды. «Қарақыпшак-Қобыланды». «Қарақыпшак-Қобыланды». М. Ауэзов.Сатин. «На дне»/«Шыңырауда». «На дне»/«Шыңырауда». М. Горький.Кривенко. «Победители»/«Жеңімпаздар».«Победители»/«Жеңімпаздар». А. Чирсков.Темир. «Дружба и любовь»/«Достық пен махаббат».«Дружба и любовь»/«Достық пен махаббат». А. Абишев.Бретт. «Глубокие корни»/«Терең тамырлар». «Глубокие корни»/«Терең тамырлар». Д. Гоу.А.д’Юссо.Великатов. «Таланты и поклонники»/«Таланттар мен табынушылар». «Таланты и поклонники»/«Таланттар мен табынушылар». А.Н. Островский.Чтец от автора. «Абай».«Абай». Инсценировка романа М. Ауэзова (совм. с Я. Штейном).Тихон. «Гроза»/«Найзағай».«Гроза»/«Найзағай». А.Н. Островский.Отелло. «Отелло». «Отелло». В. Шекспир.

СПЕКТАКЛИ,СПЕКТАКЛИ,ПОСТАВЛЕННЫЕ ШАКЕНОМ АЙМАНОВЫМ НА СЦЕНЕПОСТАВЛЕННЫЕ ШАКЕНОМ АЙМАНОВЫМ НА СЦЕНЕКАЗАХСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО АКАДЕМИЧЕСКОГО ТЕАТРА КАЗАХСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО АКАДЕМИЧЕСКОГО ТЕАТРА ДРАМЫ ИМ. М.О. АУЭЗОВАДРАМЫ ИМ. М.О. АУЭЗОВА«Амангельды»/«Амангелді».«Амангельды»/«Амангелді». Ш. Хусаинов.«Дружба и любовь»/«Достық пен махаббат». «Дружба и любовь»/«Достық пен махаббат». А. Абишев.«Поединок»/«Арбасу».«Поединок»/«Арбасу». Х. Жумалиев, А. Сарсенбаев.«Таланты и поклонники»/«Таланттар мен табынушылар».«Таланты и поклонники»/«Таланттар мен табынушылар». А.Н. Островский.«Самоцветы»/«Асыл тастар». «Самоцветы»/«Асыл тастар». Н. Баймухамедов.«Абай» .«Абай» . Инсценировка Ш. Айманова и Я. Штейна романа М. Ауэзова.«Голос Америки»/«Америка дауысы».«Голос Америки»/«Америка дауысы». Б. Лавренев.«Калиновая роща»/«Қайынды тоғай».«Калиновая роща»/«Қайынды тоғай». А. Корнейчук.«Акан Сери — Актокты»/«Ақан Сері — Ақтоқты».«Акан Сери — Актокты»/«Ақан Сері — Ақтоқты». Г. Мусрепов.

392 393


Êíèãè. ïîñâÿùåííûå æèçíè è òâîð÷åñòâó

Øàêåíà Àéìàíîâà

Представляют интерес для читателей ряд книг, которые дают необхо-димые сведения о жизни и творчестве Шакена Айманова:

Сиранов К. Шакен Айманов — актер и режиссер кино. Алма-Ата: Жа-Сиранов К. Шакен Айманов — актер и режиссер кино. Алма-Ата: Жа-зушы, 1970. 84 с.зушы, 1970. 84 с.

Книга знакомит с творчеством народного артиста Казахстана и СССР Шакена Кенжетаевича Айманова — ведущего актера и режиссера казах-ского театра и кино. В ней анализируются наиболее значительные роли актера: Шарипа в фильме «Песни Абая», Джамбула в фильме «Джам-бул», прослеживается процесс становления его как режиссера, начи-ная от первых постановок в театре до таких серьезных работ в кино, как «Земля отцов», «Дочь степей», «Мы здесь живем», «Наш милый док-тор» и др..

Богатенкова Л. Народный артист СССР Шакен Айманов. Алма-Ата: На-Богатенкова Л. Народный артист СССР Шакен Айманов. Алма-Ата: На-ука, 1973. 113 с.ука, 1973. 113 с.

Книга рассказывает о большом жизненном и творческом пути Шаке-на Айманова. Основное внимание автора обращено на плодотворную деятельность Ш.Айманова в казахском театре. Автор анализирует сцени-ческие работы актера, в которых он выступает как художник-гражданин, художник-гуманист. Прослеживая формирование творческой индувиду-альности актера, автор стремится раскрыть глубину и самобытность его таланта, определить его вклад в развитие казахского искусства.

Беркович М. Кадры неоконченной киноленты: Шакен Айманов без контур-Беркович М. Кадры неоконченной киноленты: Шакен Айманов без контур-нов. Алма-Ата: Өнер, 1984. 152 с. (Жизнь в искусстве).нов. Алма-Ата: Өнер, 1984. 152 с. (Жизнь в искусстве).

Книга представляет собой сборник новелл, посвященных памяти выдающе-гося казахского кинорежиссера и актера Шакена Айманова. Это воспоминания о друге и соратнике. Веселые и грустные, серьезные и ироничные рассказы — создают в целом портрет яркого человека, незаурядного художника.

Кенжетаев К. Высокий дар призвания/Перевод с казахского языка Л. Каир-Кенжетаев К. Высокий дар призвания/Перевод с казахского языка Л. Каир-бековой. Алма-Ата: Өнер, 1990. 136 с.бековой. Алма-Ата: Өнер, 1990. 136 с.

Автор книги — народный артист Казахской ССР Каукен Кенжетаев делится воспоминаниями о своем брате Шакене Айманове.

Кино и вся жизнь: Сборник статей и воспоминаний о Шакене Айманове/ Кино и вся жизнь: Сборник статей и воспоминаний о Шакене Айманове/ Сост. К. Айнагулова, М. Беркович. Алма-Ата: Өнер, 1994. 173 с.Сост. К. Айнагулова, М. Беркович. Алма-Ата: Өнер, 1994. 173 с.

В воспоминаниях и документальных рассказах, впервые наиболее полно собранных в предлагаемом издании, перед читателем предстает облик одно-го из основоположников казахского кинематографа Шакена Айманова. О его жизни и творчестве вспоминают и размышляют известные поэты, писатели, деятели искусства. В книге убедительно воссоздается творческая индивиду-альность, многообразие таланта признанного мастера, оставившего яркий след в истории искусства Казахстана.

Шәкен Айманов=Шакен Айманов= Shaken Aimanov: Фотоальбом. Алматы: Шәкен Айманов=Шакен Айманов= Shaken Aimanov: Фотоальбом. Алматы: Өнер, 2004. 158 с.: ил. на каз., рус., англ.яз.Өнер, 2004. 158 с.: ил. на каз., рус., англ.яз.

Фотоальбом приурочен к 90-летию со дня рождения Шакена Кенжетаевича Айманова. Он состоит из воспоминаний коллег, учеников, друзей и родствен-ников актера и режиссера, которые дают представление о таланте Шакена Айманова, его высокой гражданственности, обаянии человеческой индивиду-альности В альбоме собрана большая коллекция фотографий.

Ш. Айманов. О себе, о своем искусстве. Ш. Айманов. О себе, о своем искусстве. Литературная запись М. Сулькина.Литературная запись М. Сулькина. Бюро пропаганды советского киноискусства. Союз кинематографистов СССР. М., 1974.

Л. Варшавский: статья «Шакен» в книге «Памятные страницы».Л. Варшавский: статья «Шакен» в книге «Памятные страницы». Сост. Л. Ени-сеева. Алма-Ата: Жалын, 1978.

394 395

Мазмұны

ÌàçìŸíû

Құрастырушыдан . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .6

I. ҚАЗАҚ ҰЛТТЫҚ КИНОСЫНЫҢ НЕГІЗІН ҚАЛАУШЫI. ҚАЗАҚ ҰЛТТЫҚ КИНОСЫНЫҢ НЕГІЗІН ҚАЛАУШЫ

Ермек Аманшаев. Тұңғиық ұлы тұлға . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .8Бауыржан Нөгербек. Шәкен Аймановтың жеті фильмі

немесе Айманов және қазақ кинотану ілімі . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 10Нәзира Рахманқызы. Шәкен Аймановтың

фильмдеріндегі көркемдік тартыс . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 25

II. ӨНЕРПАЗ ЖОЛЫII. ӨНЕРПАЗ ЖОЛЫ

Сұлтан Қожықов. Топжарған . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 34Сұлтан Қожықов. Режиссер бақыты . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 36Ілияс Омаров. Өнерпаз жолы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 37Кәукен Кенжетаев. Дарқан дарын . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 41 Кәукен Кенжетаев. Арқа тұтар асқарым. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 45Асанәлі Әшімов. Кемел келешекке кәміл сенді . . . . . . . . . . . . . . . . . 50Асанәлі Әшімов. Өмірлік ұстазым . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 52Әшірбек Сығай. Шәкеннің шырқау биігі . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 57Әкім Тарази. Інжу-маржан . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 64

Қалихан Ысқақұлы. Қазақ киносының майталманы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 66Күлшара Айнағұлова. Суреткер бақыты . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 71Хабиба Қарақбайқызы Елебеккеліні. Екі жирен . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 73Сламбек Тәуекел. Шәкен. Шәкен аға. Шәкен ата... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 102

ІІІ. ШӘКЕН АЙМАНОВТЫҢ МАҚАЛАЛАРЫІІІ. ШӘКЕН АЙМАНОВТЫҢ МАҚАЛАЛАРЫ

Шәріп кейіпі . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 106Шын жүректен . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 107Жас буын . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 108Ақ қөңілден . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 109Үш кезең . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 109

IV. ШӘКЕН АЙМАНОВ ТУРАЛЫ ЕСТЕЛІКТЕР IV. ШӘКЕН АЙМАНОВ ТУРАЛЫ ЕСТЕЛІКТЕР

Елубай Өмірзақов. Аққан жұлдыздай . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 114Нұрғиса Тілендиев. Достарының табысына куана білді . . . . . . . . . . . . . . . 117Хадиша Бөкеева. Театрды жан-тәнімен сүйетін . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 118Юрий Померанцев. Шәкен — қашанда да Шәкен . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 119Сәбира Майқанова. Қазақ киносының жарық жұлдызы . . . . . . . . . . . . . . . 123Майра Шәкенқызы Айманова-Әшімова. Қазақ киносының

жарық жұлдызы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 123Бибігүл Төлегенова. Мәңгіге із қалдырған . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 124Қуат Әбусейітов. Күлімдеп келермісің, аға! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 126Асхат Ашрапов. Ұстаз, аға, дос Шәкен . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 128Әбділда Тәжібаев. Ұмытылмас талант . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 129Мүлік Сүртібаев. Құзар шың . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 131Асқар Тоқпанов. Бір өзі бүтін театр жүгін арқалады . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 133Әмина Өмірзақова. Сұңғыла еді . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 134Марк Беркович. Дос жүрегі . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 135Марк Беркович. Шәкен Аймановтың мерейтойына . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 140Марк Беркович. Ол достарының мәңгі есінде . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 142

Гасан Сейдбейли . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 142Ефим Дзиган . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 143Григорий Чухрай . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 143Марк Донской . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 144

396

Òîïæàðªàí

397

V. АҚПАРАТТЫҚ- АНЫҚТАМАЛЫҚ МАТЕРИАЛДАРV. АҚПАРАТТЫҚ- АНЫҚТАМАЛЫҚ МАТЕРИАЛДАР

Айманов Шәкен (Шахкерім) Кенжетайұлы (1914—1970).Ақпараттық анықтама . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 146

Актер, режиссер Шәкен Аймановтың фильмографиясы . . . . . . . . . . . . . . 149Шәкен Аймановтың М. Әуезов атындағы Қазақ Мемлекеттік

академиялық драма театрының сахнасында сомдалған рөлдері . . . . . . . . . 150Шәкен Аймановтың М. Әуезов атындағы Қазақ Мемлекеттік

академиялық драма театрының сахнасында қойылған спектакльдері . . . . 151Шәкен Аймановтың өмір жолы мен шығармашылығына

арналған кітаптар . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 152Ñîäåðæàíèå

От составителя . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 156

I. ОСНОВОПОЛОЖНИК КАЗАХСКОЙI. ОСНОВОПОЛОЖНИК КАЗАХСКОЙНАЦИОНАЛЬНОЙ КИНЕМАТОГРАФИИНАЦИОНАЛЬНОЙ КИНЕМАТОГРАФИИ

Ермек Аманшаев. Жизнь, полная творческого горения . . . . . . . . . . 158Бауыржан Ногербек. Семь фильмов Шакена Айманова,

или Айманов и казахское киноведение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 160Кульшара Айнагулова. У истоков казахского кино . . . . . . . . . . . . . . 175

II. ЖИЗНЬ В ИСКУССТВЕII. ЖИЗНЬ В ИСКУССТВЕ

Мажит Бегалин. Самобытный талант . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 198Юрий Домбровский. Наши шекспировские беседы . . . . . . . . . . . . . 200Семен Фрейлих. Шакен Айманов и Борис Пастернак . . . . . . . . . . . 203Юрий Саранцев. Вертинский — Айманов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 206Григорий Рошаль. Он воспел Казахстан . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 210Ефим Дзиган. На съемках «Джамбула» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 215Олжас Сулейменов. Слово о Шакене . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 218Кабыш Сиранов. Талант яркий, удивительный . . . . . . . . . . . . . . . . . 219Аким Тарази. Многоликий Айманов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 222Лев Варшавский. Шакен . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 225

398

Òîïæàðªàí

399

Содержание

Каукен Кенжетаев. Старший брат . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 228Асанали Ашимов. Светлая вера в будущее . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 236Юрий Померанцев. Он всегда оставался Шакеном . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 238Вера Строева. Народная мудрость . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 241Евгений Диордиев. Беркут, парящий в небе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 242Евгений Попов. И нет святее ремесла . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 248Сахи Романов. Он давал простор воображению . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 250Нуржуман Ихтымбаев. В песне жила его душа . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 252Игорь Верещагин. Его имя носит киностудия . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 261Марк Беркович. Ноктюрн . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 266Марк Беркович. Последнее интервью . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 270Михаил Сулькин. Последний фильм Шакена Айманова . . . . . . . . . . . . . . . 278

III. ПРИКОСНОВЕНИЕ К ИСТОКАМIII. ПРИКОСНОВЕНИЕ К ИСТОКАМ

О себе, о своем искусстве . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 288Самое молодое . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 317Новые возможности, новые задачи . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 320

IV. ВОСПОМИНАНИЯ О ДРУГЕ, СОРАТНИКЕIV. ВОСПОМИНАНИЯ О ДРУГЕ, СОРАТНИКЕ

Нина Хиббин (Англия). Он был очень красив . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 324Борис Кимягаров. Открытое сердце . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 325Андрон Кончаловский. Притягательная личность . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 332Яков Зискинд. Я его помню таким… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 333Шукур Бурханов. Коллега . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 337Эльдор Уразбаев. Слово об учителе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 338Булат Мансуров. Шакен — Сал-Сери . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 341Камал Смаилов. «Нам не дано предугадать...» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 343Антонина Хлынова. Наш Шакен-ага . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 346Тимофей Левчук. Его все мы любили . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 351Майра Абусеитова. Он все делал сердцем . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 353Шолпан Алтайбаева. Свет неугасимой звезды . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 354Капан Бадыров. Прерванная песня . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 362Касым Бегалин. Умел зажечь людей вдохновением . . . . . . . . . . . . . . . . . . 364Хадиша Букеева. Тот самый Шакен Айманов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 365Юда Вайншток. Таким он мне запомнился . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 367

Игорь Вовнянко. «Народный» вечен в памяти народной . . . . . . . . . . . . . . 371Рафаил Ибрагимов. В последний раз мы виделись за шахматами . . . . . . 373Ануар Молдабеков. Вот такой счастливый случай . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 374Бибигуль Тулегенова. Он никого не забывал . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 376Гульфайрус Исмаилова. Он любил нас . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 376Ермек Серкебаев. Несмотря на разницу в годах… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 377Фарида Шарипова. Как я попала в кино . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 378Андабек Куанышбаев. Здравствуйте, дядя Шакен! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 379А. Владимирова. Экспонаты рассказывают . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 383

V. ИНФОРМАЦИОННО-СПРАВОЧНЫЕ МАТЕРИАЛЫV. ИНФОРМАЦИОННО-СПРАВОЧНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

Айманов Шакен (Шахкерим) Кенжетаевич.Информационная справка . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 386

Фильмография актера и режиссера Шакена Айманова . . . . . . . . . . . . . . . . 389Театральные роли . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 390Поставленные спектакли . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 391Книги, посвященные жизни и творчеству Шакена Айманова . . . . . . . . . . . 392

Òîïæàðªàí

Òîïæàðªàí

Шәкен Аймановтың 100 жылдығына арналған

Құрастырған Смайлова Тамара КенжебекқызыСмайлова Тамара Кенжебекқызы

Бас директоры З. ТенРедакторлары Д. Амантай, Б. Қошым-Ноғай, Л. Любенко

Дизайн, компьютерде беттеген Н. ЦойКорректорлары С. Ыбраева, Г. Курбакова

Басуға 19.08.2014 қол қойылды. Қалпы 70х100 1/16. Қағазы офсетті. Қаріп түрі «Calibri». Шарт. б. т. 32,0 + 2,0. Таралымы 2000 экз. Тапсырыс № 9510.

«Раритет» баспа компаниясы,050022, Алматы қ., Масанчи к., 98

Тел./факс: 8 (727) 260 67 08, 292 88 36E-mail: [email protected]

web: www.rarity.kz.

Тапсырыс берушінің файлдарынан «Полиграфкомбинат» ЖШС-нде басылды.

050002, Алматы қ., Макатаев к., 41

Жастық шақ. Юность.

Documents

Шəкен Аймановтың 100 жылдығынаtilalemi.kz/books/7095.pdf · 6 ¼±ðàñòûðóøûäàí Осы еңбек КСРО халық артисі, КСРО және