498.философия науки методические материалы для аспирантов

Столяров В.И. (2010). Философия науки: методические материалы для аспирантов. – Ч. IV: Введение в философию физической культуры и спорта. –

М.: Физическая культура, 2010. – 76 с.

Часть IV. Введение в философию физической культуры и спорта

СОДЕРЖАНИЕ Раздел I. Философия ФКС: история формирования, объектная область и

предмет исследования….…………………...…….…………………….……97 1.1. История формирования философии ФКС…….………….….…….97

1.2. Объектная область исследования философии ФКС..………..…..101 1.2.1. Постановка проблемы…….……..……………............………101

1.2.2. Понятия, характеризующие объектную область исследования философии

ФКС……….….……………………....……………………….…..106

1.3. Предмет философии ФКС……….……………………...…..……..130

Раздел II. Философские проблемы ФКС…….…………..………..…..135 2.1. Гносеологические, логико-методологические и онтологические

проблемы ФКС………….………………………….…………...…..…………135

2.1.1. Общая характеристика…….……………………...………….135 2.1.2. Логико-методологические проблемы введения, оценки и

унификации понятий в процессе научного познания ФКС……….………..141 2.1.3. Проблема единства логического и исторического в процессе

научного исследования ФКС………….…………………….………….…….154 2.1.4. Методологические проблемы дифференциации и интеграции

наук о ФКС………….……….…………………………….………….……….174

Раздел I. Философия ФКС: история формирования,

объектная область и предмет исследования

Сначала остановимся на истории формирования философии ФКС.

1.1. История формирования философии ФКС

Исторические причины и особенности философской рефлексии спорта.

Факторы, содействовавшие становлению философии ФКС

Научные публикации и отечественная философская школа ФКС

/4/ Генетические корни философской рефлексии над ФКС уходят в

глубокую древность. Имеется в виду не использование термина

«философские исследования ФКС» и не специальную философскую дисциплину, анализирующую ФКС, а характер исследовательской

проблематики. Так, уже Платон обращался к теме смысла гимнастического

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

воспитания, спортивного зрелища и ценностей телесности. Но, естественно, в данном случае речь не идет о возникновении развитой теории, имеющей

статус философии ФКС. Это были некоторые философские идеи, вплетенные в общую концепцию мира и человека.

Вопросы о социальной природе и социальном значении физических

упражнений и спорта обсуждались в трудах социалистов–утопистов и философов эпохи Возрождения, а также в работах таких классиков

социологии, как Г. Спенсер, Г. Зиммель, М. Вебер, М. Шелер, Ф. Знанецкий и др.

И все же в течение длительного времени спорт в основном развивался стихийно или с опорой лишь на практический опыт, обыденное сознание,

восприятие непосредственно данного. Философская рефлексия спорта и других, связанных с ним социальных явлений находилась на низком уровне,

поскольку они рассматривались в философии как поверхностные, тривиальные и несерьезные аспекты социальной жизни в отличие от

экономики, политики, профессиональных занятий, которые считались важ-ными, серьезными и существенными. Поэтому они не составляли предмет

самостоятельной философской науки, а изучались в рамках других дисциплин – таких, например, как социология культуры, социология свободного времени, социология юношества, теория социального конфликта

и др. Отдельные социально-философские проблемы игры и спорта

затрагивали в своих работах и представители других общественных наук, например, культурной и социальной антропологии. В первую очередь речь

шла об изучении игры и так называемого «примитивного спорта», их религиозных функций в примитивных культурах и обществах, о вкладе игры

в культуру и т. п. [см., например: Ортега-и-Гассет, 1991; Хёйзинга, 1992; Bowen, Mitchell, 1927].

Философия ФКС не сразу сформировалась и в рамках наук, изучающих физическое воспитание и спорт. В течение длительного времени в научном

анализе этих социальных явлений на первом плане находились биологические, физиологические, анатомические и педагогические проблемы. В некоторой степени это было оправдано логикой реального

развития сферы физического воспитания и спорта, а также логикой их познания. /5/ Пока спорт имел локальную сферу действия, а стихийное его

развитие проходило в границах, в которых им можно было управлять без специальных знаний, создавалось впечатление, что можно обойтись без

научного анализа связанных с ним социальных и других философских проблем или в лучшем случае ограничиться отдельными рассуждениями по

поводу этих проблем. Ситуация стала меняться по мере все более широкого развития

физического воспитания и спорта и научных исследований в этой сфере. Превращение спорта в конце XIX – начале XX века в социальное явление

мирового масштаба, рост его авторитета и влияния в мире, различные связанные с ним кризисные ситуации все более настоятельно требовали


теоретического самосознания этого сложного социального феномена, его глубокого социально-философского анализа.

Развитие физкультурно-спортивного и олимпийского движений, их универсальность, возрастающая роль в современном мире, тесная связь с многочисленными проблемами нашей эпохи создавали потребность перехода

в области социально-философской проблематики спорта от чисто практических знаний и разрозненных иллюстраций к систематическому

анализу, основанному на проверенных исследовательских методах и при-знанных научных теориях. Новые образцы поведения и градации ценностей,

возникшие под влиянием спорта высших достижений и олимпийского спорта, стали требовать все более широкой, полной, точной и

дифференцированной информации. Возникла также потребность в изучении влияния экономики, политики,

культуры, средств массовой информации на спорт, с одной стороны, а, с другой – обратного воздействия спортивного и олимпийского движения на

различные сферы социальной жизни, на образ жизни людей. Все более важное значение приобретали также культурологические и логико-

методологические проблемы ФКС. Отсутствие научно-обоснованной информации по всем этим вопросам,

на которую могла бы опереться деятельность в сфере ФКС, снижало

эффективность этой деятельности, тормозило развитие физкультурно-спортивного движения, не позволяло увидеть его перспективы, снижало его

престиж в рамках явлений современной культуры, а также препятствовало более эффективной организации научных исследований ФКС.

Наряду с этим все более осознавалось, что анализ философско-мировоззренческих, социально-философских, культурологических,

эстетических, этических, гносеологических и логико-методологических проблем ФКС в рамках научных дисциплин, имеющих другой предмет

исследования, – малоэффективный путь. Формировалось и крепло убеждение в необходимости специального философского анализа ФКС, так как он дает

возможность при решении философских проблем ФКС использовать опыт решения аналогичных проблем, накопленный за всю историю человеческого познания в различных науках.

Все отмеченные выше факторы содействовали становлению философии ФКС, начиная с двадцатых годов прошлого века, как относительно

самостоятельной научной дисциплины. /6/ Появляются научные публикации, в которых предпринимаются попытки специального философского анализа

спорта и других, тесно связанных с ним явлений. И таких работ становится все больше. Об этом свидетельствует хотя бы библиография зарубежных

работ по этой проблематике [см. например: DeSensi Joy T., 1985–1987; Osterhoudt, 1998; Osterhoudt, Simon, Volkwein, 2000].

Что касается зарубежных публикаций, то наиболее ранними являются две работы: одна из них опубликована в 1920 г. [Gulick, 1920], вторая в 1932

г. [McBride, 1932]. Отметим и другие зарубежные работы по философии спорта, авторами которых являются: Э. Берри [Berry, 1972], Дж. Черны


[Černý, 1968], Е. К. Дэвис [Davis, 1961], Е. Косевич [Kosiewicz, 2000], В. А. Косяк [2002], З. Кравчик [Krawczyk, 1974, 1978, 1984а], Р. Кретчмар

[Kretchmar, 1994], Г. Ленк [Ленк, 1997–1999; Lenk, 1972, 1974, 1976, 1978–1980, 1983-1985а-с, 1988, 2007], Дж. Липьец [Lipiec, 1999], У. П. Люкевич [2000], М. Мылик [Mylik, 1997], Р. Остерхаудт [Osterhoudt, 1973, 1978, 1998],

К. Томас [Thomas, 1983], Г. Вандерцвааг [Vanderzwaag, 1972], П. Вайсс [Weiss, 1969], Э. Цайглер [Zeigler, 1964, 1968, 1977], а также коллективные

труды: «Философия спорта» [The philosophy of sport, 1973], «Философия, теология и история спорта и физической активности» [Philosophy,

Theology…, 1978], «Основные проблемы философии спорта» [Topical problems…, 1983], «Философские исследования спорта» [Philosophic inquiry,

1995], «Философия физической культуры» [Filozofia kultury fizycznej, 1990; Philosophy of Physical Culture, 1997], «Аксиологические параметры спорта»

[Axiological Dimensions of Sport…, 2004] и др. В нашей стране философским проблемам ФКС посвящены научные

работы таких ученых, как: Быховская И. М. [1993, 1994, 1996а,б, 1997, 2000], Визитей Н. Н. [1979, 1982, 1984, 1986, 1989], Егоров А. Г. [1996, 1997, 1999,

2001, 2005], Курило С. И. [2000а,б], Лебедев А. С. [2006], Лебедев Ю. А. [1993], Леонтюк А. М. [1996], Никишин Д. В. [2005], Передельский А. А. [1991–1993, 1998б, 2008], Пономарев Н. А. [1978, 1982, 1984], Пономарев Н.

И. [1972, 1974, 1977, 1996], Пономарчук В. А. [1988, 1989, 1994], Сараф М. Я. [1978, 1981, 1994, 1996, 1997, 2004, 2005а,б, 2006], Степовой П. С. [1972,

1984], Е. В. Стопникова [1992], Френкин А. А. [1961, 1963] и др. В публикациях одного из авторов данного пособия – В. И. Столярова,

который в течение многих лет, начиная с 1972 г., был руководителем исследований по философским и социологическим проблемам ФКС в нашей

стране, а также руководителем международной группы философов и социологов спорта, дан анализ широкого круга философских проблем ФКС

[см. Столяров, 1980а,б, 1981, 1984а,в, 1986а,б, 1988б,в,г, 1989а, 1996а, 1997в, 1998а,б,в,г, 1989а, 1996а, 1997в, 1998а,б,г,д,ж, 2000а,б,в., 2003б, 2004а,б,

2005а,б,в,г, 2006а, 2007а,б,в,г,д, 2009а и др.]. Эти проблемы обсуждаются в кандидатских и докторских диссертациях его учеников [см. Вучева, 1998; Губарева, 2000; Ипатов, 1995; Королев, 2005, 2009; Курило, 2000;

Передельский, 2009; Попов, 2004; Самусенков, 2001; Самусенкова, 1996; Тернавский, 2008 и др.]. С 1990 г. успешно реализуется разработанный на

основе этих философских исследований проект гуманизации современного спорта, интеграции его с искусством, развития нового спортивно-

гуманистического движения «СпАрт», создания инновационной гуманистической технологии целостного развития личности и организации

досуга [см. Столяров, 1989 б, 1990 б, 1991б, 1997а, 1998 г, ж, 2003а, 2006б, 2008б,г и др.].

/7/ Тем самым в нашей стране создана целая философская школа гуманистической ориентации со своей инновационной философской теорией

ФКС, логико-методологическими принципами ее построения и прикладными технологиями практической реализации [Столяров, 2007а, 2009а].


Достаточно полное представление об этой философской школе помимо указанных работ ее представителей дают коллективные труды:

«Философско-социологические исследования физической культуры и спорта (ежегодник)», сборник «СпАрт (Духовность, спорт, искусство)» [1996-1997], четыре выпуска тематической серии «Духовность – Спорт – Культура»,

девять выпусков тематической серии «Спорт, духовные ценности, культура», три выпуска тематической серии «Гуманистическая теория и практика

спорта», три выпуска тематической серии «Гуманистика соревнования: теория и практика гуманизации соперничества», а также сборники:

«Спартианское движение – детище России и международное достояние» и «Спорт. Спартианское движение. Культура мира».

Становлению философии ФКС в немалой степени содействовало созданное в 1972 г. Международное философское общество по исследованию

спорта (Philosophic Society for the Study of Sport), которое в настоящее время носит название «Международная ассоциация философии спорта» (The

International Association for the Philosophy of Sport). С 1974 г. Общество издает международный журнал по философии спорта (Journal of the

Philosophy of Sport), регулярно проводит международные семинары, конференции по социологии спорта.

Такова краткая характеристика становления и развития философии

ФКС .

В настоящее процессе ее формирования как особой научной

дисциплины практически завершился [см.: Osterhoudt, 1998; Osterhoudt et al., 2000].

Контрольные вопросы

1. В чем специфика философской рефлексии спорта? Каковы ее исторические причины и содействовавшие ее становлению факторы?

2. Дайте краткий анализ основных научных публикаций и авторских разработок по философии ФКС.

1.2. Объектная область исследования философии ФКС

1.2.1. Постановка проблемы

Объектная область исследования философии Ф КС и характеризующие ее понятия

Философский смысл понятия телесности. Литературная полемика по данному

вопросу

Понятие «культура» в философии ФКС

Соревнование (соперничество) как объект ФКС

Физкультурная двигательная деятельность (занятия физкультурой), физическая

(соматическая) культура и спорт как три основных объекта философии ФКС. Три

изучающих эти объекты философских дисциплины и их специфика

/8/ При характеристике любой научной дисциплины, прежде всего, важно определить ее объектную область (объекты, исследованием которых

она занимается).

Более подробную информацию относительно возникновения и современного состояния философии ФКС см. в: Сараф, 2005б; Osterhoudt, 1998; Osterhoudt et al., 2000;

Zeigler, 1977.


Данная процедура является весьма сложной. Как известно из логики и методологии науки, объектами науки могут быть:

фрагменты (области) реальной действительности, выделенные исследователем для изучения;

идеальные конструкты – объекты, «сконструированные»

исследователем на основе идеализации реальных явлений, когда им приписываются некоторые принципиально неосуществимые свойства.

Чтобы выделить объекты своего исследования, отграничить их от других, наука формулирует соответствующие понятия. Это предполагает использование абстракций различного уровня, правомерность которых

должна быть обоснована [см.: Зотов, 1973; Ракитов, 1969; Столяров, 1984в]. Проблема определения объектной области науки не только сложная и

очень важная. Ее значимость определяется тем, что вся система знаний науки относится к объектам, выделенным для исследования. Только применительно

к этим объектам ее знания могут оцениваться как истинные или ложные. Поэтому, если объектная область науки четко не выделяется, смешивается с

другими, это приводит к многочисленным и серьезным ошибкам. Именно такая ситуация характерна для философии ФКС и для других

наук той сферы научного исследования, которую традиционно чаще всего называют «науки о ФКС». Объектная область этих наук во многом

формируется стихийно. Абстракции, используемые при этом, как правило, не формулируются в явном виде. Как отмечено выше, для выделения объектной

области своего исследования, отграничения ее от других объектов исследования, наука использует определенные понятия. Такие понятия вводятся и при уточнении объектной области философии ФКС. Прежде всего

это понятия «физическая» культура» и «спорт». Однако при их введении допускаются грубые методологические ошибки. /9/ Нередко эти понятия не

удовлетворяют даже элементарному требованию эффективности, т. е. не позволяют выделить изучаемые объекты, отграничить их от множества

других, не смешивать с ними [см.: Столяров, 1984в, 2004а, 2005в, 2007в,г]. Яркой иллюстрацией служит понятие «физическая культура»,

используемое для выделения соответствующего объекта научного исследования. Чаще всего под физической культурой понимают особые

формы двигательной активности, но при этом не уточняется, какие именно, не указываются особенности этих форм. Редким исключением являются

работы Л.П. Матвеева и А. Воля, в которых предпринята попытка выяснить специфику форм двигательной деятельности, для характеристики которых используется понятие физической культуры [см. Матвеев, 1983, 1991; Wohl,

1981]. Анализ этих работ [см.: Столяров, 1984в] показывает, однако, что в них не различаются два разных понимания физической культуры: понимание

ее как двигательной деятельности, используемой для целенаправленного воздействия на физическое развитие человека, и ее понимание как

двигательной деятельности, применяемой для решения более широкого круга социально значимых задач (для отдыха, развлечения, общения и т. д.). По -

разному характеризуются, смешиваются, недостаточно четко отличаются


друг от друга особенности и этих двух форм двигательной деятельности. Вместе с тем не только в этих работах, но и в большинстве других [см.,

например: Бойченко, Бельский, 2002; Глотов и др., 1996; Гончаров, 1995; Конеева и др., 2007; Курамшин, 2007; Николаев, 1997; Пономарев, 1974; Пономарчук, Аяшев, 1991; Решетнева, 2007; Сайганова, 1982 и др.],

недостаточно четко различается, постоянно смешивается понимание физической культуры как определенной двигательной деятельности, которая

может использоваться для отдыха, развлечения, физического совершенствования, сохранения и укрепления здоровья человека и т. д., и ее

понимание как телесности (физического состояния) человека, включенной в процесс социализации и окультуривания Анализ показывает существенное

различие этих двух пониманий физической культуры. В них используются различные абстракции и на основе этого выделяются два различных объекта

исследования [подр. см.: Столяров, 1984в, 2009а]. Такая же ситуация характерна и для другого основного понятия

обсуждаемых наук – понятия «спорт». Во многих зарубежных публикациях к спорту относятся разнообразные формы физической (двигательной)

активности, предполагающие соперничество и не предполагающие его [см., например: Спортивная хартия, 1996. С. 15]. Типичным является определение спорта, которое дает Р. С. Кретчмар – автор книги «Прикладная философия

спорта». Под «спортом», – пишет он, «будут пониматься все двигательные действия вообще, а не только специфически соревновательная деятельность.

Конечно, под спортом будут пониматься и соревнования по отдельным видам спорта подобно баскетболу или волейболу, однако, понятие «спорт» чаще

будет использоваться в широком смысле, включая многие виды двигательных действий» [Kretchmar, 1994, Р. XVIII]. При таком подходе, с

одной стороны, спорт не отграничивается от тех форм физической активности, /10/ которые относятся к физической культуре, а с другой

стороны, из него исключаются такие общепризнанные виды спорта, как шахматы, шашки и т. п.

В отечественных публикациях спорт, как правило, связывают с соревнованиями. Однако при этом нередко любое соревнование рассматривают как спортивное (по крайней мере, не делают попытки

отграничить спортивное состязание от других) [см., например: Брянкин, 1983; Визитей, 1984, 1986, 2006; Ермак, 1999; Красников, 2003, 2007 и др.].

При последовательной реализации такого понимания спорта к нему придется причислить не только футбол, волейбол и другие соревнования, которые

традиционно рассматриваются как спортивные, но и такие (например, производственные соревнования, конкуренцию и даже военные сражения),

которые никогда не относились к числу «спортивных». Некоторые исследователи «спортивными» считают соревнования в

двигательной деятельности, т. е. такие, которые имеют своей целью выявление, сравнение, развитие и демонстрацию двигательных

возможностей человека [см. Наталов, 1994; Wohl, 1981, 1984]. При таком понимании спортивных соревнований из их числа вновь придется исключить


шахматы, шашки и другие аналогичные соревнования, традиционно относимые к спорту.

Чаще всего спортивным соревнованиям приписывают два основных признака: гуманную направленность и наличие строго фиксированных правил [см., Матвеев, 1991, 2001]. Иногда к ним добавляют другие признаки:

игровой характер деятельности в спорте [Люшен, 1979; Пономарев, 1972]; «непродуктивный» характер спорта; его связь с движениями тела;

подчинение спорта «принципу высших достижений» [Heinemann, 1980]. Однако одни из этих признаков (например, наличие правил, гуманная

направленность) не являются специфичными для спортивного соревнования, а другие (например, игровой характер спортивной деятельности) не присущи

некоторым ее разновидностям (например, спорту высших достижений). Указанные методологические ошибки, допускаемые при введении

понятий «физическая культура», «спорт» и других понятий, с помощью которых характеризуются и выделяются соответствующие объекты

исследования, приводят к различной трактовке объектной области наук о ФКС, в том числе философии ФКС. Об этом свидетельствуют уже названия

этой научной дисциплины. В зарубежных публикациях ее чаще всего обозначают такими терминами, как: «философия спорта» [Gregg, 1971; Haag, 1995; Kretchmar, 1994; Lenk, 1972, 1983; Lenk, Moser, Beyer, 1973; McBride,

1932; Mylik, 1997; Osterhoudt, 1973; Philosophic inquiry…, 1995; Thomas, 1983; Topical Problems …, 1983; Vanderzwaag, 1972; Weiss, 1969], «философия

атлетики» [Berry, 1972; Lenk, 1979], «философия физического воспитания» [Cowell, France, 1963; Davis, 1961; Elwood, Мае, 1967; Harper et al., 1977;

McCloy, 1940; Wayman, 1938; Webster, 1965], «философия физических упражнений (двигательной деятельности)» [Best, 1978], «философия

рекреации (досуга)» [Nash, 1953], «философия (аксиология, онтология, эпистемология) тела/телесности» [Косяк, 2002; Кравчик, 2005а; Krawczyk,

1984b; Spiker, 1970] или их сочетание [Cobb, Lepley, 1973; Mihalich, 1982; Osterhoudt, 1978; Zeigler, 1968, 1977]. /11/ Особо выделяется «философия

олимпизма» [см., например: Lipiec, 1999]. Значительно реже используется термин «философия физической культуры» (отдельно или в сочетании с термином «философия спорта») [Filozofia kultury…, 1990; Kosiewicz, 2000;

Krawczyk, 1974; Philosophy of Physical Culture, 1997] и «философия достижений» [Krockow, 1974; Lenk, 1976]. При этом, как правило, не

указывается тот критерий, по которому производится дифференциация этих философских теорий, не обсуждается вопрос о их взаимоотношении.

В отечественных публикациях чаще всего фигурируют термины «философия физической культуры», «философия спорта», «философия

физической культуры и спорта» [Визитей, 1986; Философия и социология спорта…, 2000; Философско-социологическая теория…, 1986; Философско-

социологические исследования…, 1988; Философско-социологические проблемы…, 1985; Курило, 2000; Пономарев Н. А., 1982; Столяров, 1980,

1981, 1986б и др.]. Однако указанные выше методологические ошибки, допускаемые при введении понятий «физическая культура» и «спорт», не


позволяют эффективно (четко и однозначно) выделить объекты исследования философии ФКС.

Чтобы избежать таких ошибок, при введении понятий важно соблюдать логико-методологические принципы, которые требуют: а) учитывать эффективность определений; б) четко разграничивать их содержательный и

терминологический аспекты; в) принимать во внимание систему понятий, которая необходима для отображения всего многообразия явлений изучаемой

области [см.: 27–31].

С учетом этих принципов дадим краткую характеристику понятий, которые характеризуют объектную область исследования философии ФКС.

1.2.2. Понятия, характеризующие объектную область исследования

философии ФКС Объектная область исследования философии ФКС, а также других

наук, изучающих ее, выделяется на основе применения определенных абстракций и идеализацией при анализе двух широких объектов, которые будут рассмотрены ниже.

Первым из них является понятие «тело человека». Имеется в виду естественное, природное тело человека, для характеристики которого в

биологии, анатомии, физиологии человека, в теории физического и других науках используются также понятия «организм», «физическое состояние»

«состояние морфофункционального развития» человека. Тело (физическое состояние, состояние морфофункционального

развития) человека обладает множеством разнообразных качеств, свойств, параметров. При его характеристике обычно указывается, прежде всего,

конституция организма (его строение), а также многообразные функции организма в целом и его отдельных органов. /12/ К числу признаков,

характеризующих конституцию организма, относят, прежде всего, телосложение. Показателями последнего являются, в частности, рост, вес тела, окружность груди и др. Среди разнообразных функций человеческого

организма выделяют двигательную функцию, которая характеризуется способностью человека выполнять определенный круг движений и уровнем

развития двигательных способностей. С двигательной активностью человека связаны разнообразные физические качества: «врожденные (унаследованные

генетически) морфофункциональные качества, благодаря которым возможна физическая (материально выраженная) активность человека, получающая

свое полное проявление в целесообразной двигательной деятельности» и относят к ним такие качества, как мышечная сила, быстрота, выносливость и

т. п. [Матвеев, 1991, С. 15]. В двигательной деятельности они проявляются как двигательные способности, умения и навыки человека.

Хотя указанные параметры тела (физического состояния) человека связаны с его психическими, нравственными, эстетическими и другими

качествами, однако существенно отличаются от них и обладают

Эти принципы подробно характеризуются в разделе 3.1.2. данной работы.


относительной самостоятельностью. Это служит основанием для их выделения с помощью абстрагирования от других свойств и характеристик

человека. Тело (физическое состояние) человека, взятое в его статическом

состоянии или в процессе изменения (его обозначает термином «физическое

развитие человека»), изучается многими науками (например, биологией, анатомией, физиологией человека и др.).

Науки о ФКС при анализе тела (физического состояния) человека выделяют специфические объекты своего исследования, прежде всего, на

основе того, что они рассматривают процесс его социализации под влиянием социальной среды.

Это воздействие включает в себя два взаимосвязанных компонента – стихийное (влияние условий труда, быта, всей окружающей обстановки и т.

п.) и сознательное, целенаправленное с использованием разнообразных средств. Процесс такого влияния на тело (физическое состояние) человека,

основанный на применении педагогических средств (прежде всего определенных форм двигательной деятельности), чаще всего обозначается

термином «физическое воспитание» и является одним из основных объектов исследования наук о ФКС.

Физическое воспитание призвано внести определенные изменения в

естественное тело (физическое состояние) человека, сформировать (скорректировать) такие его социально значимые качества (параметры),

которые необходимы для выполнения им той или иной социальной функции. Таким особенно важным параметром физического состояния человека

является физическое (соматическое) здоровье. Оно характеризует соответствие показателей морфофункционального развития норме и степень

устойчивости организма к неблагоприятным внешним воздействиям, т. е. такой уровень развития физического состояния, который обеспечивает

оптимальную адаптацию организма к факторам внешней среды, в первую очередь к социуму. /13/ Основным показателем здорового человеческого

организма является универсальный характер развития всех его систем: динамичность функций, их взаимная дополняемость и заменяемость, наиболее высокая эффективность затрат психических, нервных и сенсорных

ресурсов организма. В этом плане физическое (соматическое) здоровье характеризует «позитивное» состояние организма человека,

противоположное болезни, физическим дефектам и т.п. [подробнее см.: Бальсевич, 2000; Матвеев, 1991; Розин, 2000; Сайко, 2000; Телесность

человека…, 1993; Филиппова и др., 2000]. К числу важных социально значимых качеств тела (физического

состояния) человека относятся и такие параметры, которые фиксируются в понятиях «физическая подготовленность» и «фитнес» [Бальсевич, 1990;

Борилкевич, 2003; Матвеев, 1991; Schulz, Allmer, 1988; Volkwein, 1994с]. Еще

Эти средства уточняются и конкретизируются в педагогике применительно к

определенным историческим условиям воспитательной деятельности.


одна его важная характеристика – физическое совершенство, т. е. такое разностороннее и гармоничное развитие в человеке анатомической и

физиологической систем (как по отдельности, так и в отношении друг друга), которое обеспечивает оптимальное функционирование организма, позволяет ему эффективно выполнять социальные функции применительно к тем или

иным конкретным условиям его деятельности [Боген, 1997; Лебедев, 1984]. Когда человек включается систему социальных отношений, в

социальную жизнедеятельность, его тело и различные его компоненты начинают выполнять важные социальные функции: «Тело человека

отличается от животного не просто своими внешними признаками, а прежде всего своей социальной функциональной характеристикой, тем, что оно

стало биологическим органом функционирования социального организма» [Батенин, 1971, С. 190].

Особенно важную роль в этом плане играет двигательная деятельность человека, под которой понимают «движения, организованные

в систему активных мышечно-двигательных действий» [Матвеев, 1983, С. 9]. Эта деятельность очень разнообразна, поскольку она возникает,

функционирует и развивается, будучи включена в различные виды челове-ческой деятельности и приспособлена к решению тех особых задач, которые с ними связаны. Так, ее основная функция в процессе труда – изменение и

преобразование предметов внешней среды с целью создания материальных благ. В этой функции она выступает как физический труд. В связи с

естественным функционированием человеческого организма и удовлетворением биологических потребностей человека (еда, питье, пере-

движение в окружающей среде и т. д.) возникают бытовые формы двигательной деятельности. Определенные формы двигательной

деятельности возникают и используются, прежде всего, и главным образом для воздействия на человека. Они весьма разнообразны, поскольку

возникают и функционируют в рамках разных форм деятельности и преследуют разные цели. Это может быть, например, физическое воздействие

на человека (например, специализированные движения хирурга – в рамках лечебной деятельности, движения боксера в рамках игровой и спортивной деятельности, двигательная деятельность людей во время боя – в рамках

военной деятельности и т. д.). Двигательная деятельность может быть вплетена в информационную деятельность, /14/ связанную с передачей

информации от одного человека к другому, или в деятельность актера, художника, скульптора и т. д., будучи направлена на отображение

действительности в художественных образах. В этих случаях ее функция – информационное и эстетическое воздействие движений (например,

движений губ или рук в процессе речи, движений артистов театра, балета и т. п.), на людей, наблюдающих за этими движениями.

Указанные формы двигательной деятельности являются объектами исследования не наук о ФКС, а других наук (например, экономики,

искусства, лингвистики, педагогики и т. д.). Объектом исследования наук о ФКС являются особые формы двигательной деятельности, которые они


выделяют с помощью определенных абстракций. А именно, речь идет о таких формах двигательной деятельности человека, которые используются в

первую очередь и главным образом для воздействия на тех людей, кто непосредственно осуществляет эту деятельность. Такое воздействие может преследовать различные цели и задачи: сформировать, изменить,

сохранить или восстановить у человека определенные физические, психические, нравственные, эстетические и другие качества и способности;

сохранить или укрепить его здоровье; удовлетворить его познавательные интересы; вызвать у него приятные эмоции, чувства и переживания (и тем

самым способствовать его отдыху и развлечению); побудить человека к общению и создать ему условия для этого и т. д.

Для обозначения этих форм двигательной деятельности человека традиционно используется термин «физические упражнения». По своему

функциональному назначению они существенно отличаются от тех, которые используются в первую очередь для решения упомянутых выше других

задач: изменения и преобразования предметов внешней среды с целью создания материальных благ («физический труд» – двигательная активность

в процессе труда); создания художественных образов (танец, балет, пантомима – двигательная активность как элемент художественной деятельности); передачи информации (речь, жестикуляция); бытового

обслуживания (двигательная деятельность в процессе еды, бритья, использования косметических средств и т. п.) и др. Для обозначения

деятельности человека, связанной с выполнением различных физических упражнений, за исключением тех, которые используются для его подготовки

к спортивным соревнованиям, обычно (особенно в отечественных

публикациях) используется термин «физкультурная двигательная

деятельность (занятия физкультурой)». Занятия физическими упражнениями и разновидность этих занятий –

занятия физкультурой (физкультурная двигательная деятельность) также относятся к числу важных объектов исследования философии ФКС.

Выделение других объектов ее исследования основано на учете того, что под воздействием социокультурной среды – как стихийного, так и сознательного, целенаправленного (в соответствии с определенными

образцами, нормами, традициями, идеалами, на основе использования специально выработанных для этой цели средств) тело (физическое

состояние) человека в дополнение к своим природным атрибутам приобретает свойства и «окраску» не только социального, /15/ но и

культурного толка – как объективного характера (телесно-двигательные атрибуты), так и субъективного, проявляющегося в придаваемых телу

смыслах, значениях, его символизации и т. п. [Быховская, 1996f].

Даже такие естественные физиологические потребности человека, как

сон, питание и др. удовлетворяются в определенных социокультурных

Эта разновидность занятий физическими упражнениями охватывается понятием

«спортивная тренировка», а значит, относится к содержанию понятия «спорт».


формах. На это обращал внимание Б. Малиновский, указывая на то, что дыхание, пищеварение, сон, реакция на солнце, ветер и погоду у людей

никогда не подчиняются только врожденным физиологическим рефлексам, а модифицируются под действием социокультурных факторов. Самые элементарные двигательные акты также существенно модифицируются под

влиянием той социально-культурной среды, в которой находится человек. Люди разных культур, профессий и поколений ходят по-разному.

Они по-

разному воспринимают физическую сторону своего существа, разными способами контролируют и используют тело, по-разному обращаются с ним.

Г. Люшен, иллюстрируя это положение, указывает на то, что «даже такой элементарный вид моторной деятельности, как ходьба, есть нечто большее,

чем простая совокупность органических процессов, происходящих в индивиде» и определяется культурной и социальной системами. Он

ссылается на особенности походки израильтян йеменского происхождения. Так как в Йемене израильтяне находились на положении изгнанников, и

каждый коренной житель мог безнаказанно их ударить, они передвигались быстро. В конце концов, такой тип передвижения стал составной частью их

культуры. И хотя теперь в Израиле они живут в совершенно иной обстановке, у них сохранилась стремительная походка как составная часть их общей культуры [Люшен, 1979].

Каждая культура создает определенные нормы «контроля за телом», которые выступают как регуляторы поведения человека. Социально

принятые нормы указывают, например, как сидеть за столом, как держать руки во время и после еды и определяют, какие манеры поведения являются

«хорошими», а какие – «плохими». В этих нормах учитываются пол, возраст и социальное положение людей. Например, что разрешено для мальчиков,

запрещено или с трудом может быть допустимо для девочек. В системе культурных норм «контроля за телом» одни положения тела

считаются приличными, а другие не должны демонстрироваться. Определяется «порог стыдливости», т. е. ситуации, когда тело может быть

обнаженным и когда, наоборот, оно должно быть скрыто от взора. Устанавливаются точные правила, когда, в каких ситуациях разрешены определенные рефлексы или спонтанные движения, такие, как чихание,

кашель, вздох, смех или слезы. Считается важным и то расстояние, которое должно быть между двумя людьми. Это свидетельствует об их отношениях и

их интимности. Уточняются приемлемые и неприемлемые способы поведения, связанные даже с тем, как люди должны смотреть друг на друга.

В некоторых случаях рекомендуется смотреть человеку прямо в лицо, когда мы говорим с ним, в других наоборот – человек должен опускать глаза. /16/

Есть бесчисленное множество средств и путей ухода за телом для того, чтобы сделать его более красивым. Имеются в виду такие естественные

способы, как загар (пребывание на солнце), а также искусственные средства. Прическа, припудривание, макияж лица, бровей, использование губной

помады, особый уход за руками и ногами, элегантная или неряшливая одежда полностью покрывающая тело или соблазнительно показывающая


особо красивые части тела и, наконец, полная нагота – все это относительно строго регулируется определенными условностями и зависит от традиций, от

отношения к телу, от определенных установленных норм и, прежде всего, от возраста, пола и различных обстоятельств. Проблема контроля тела проявляется с особой остротой при определении состояния здоровья,

болезней, необходимых профилактических действий, в половом (сексуальном) поведении, а также при решении вопросов об интенсивности

рождаемости, плотности населения и т. д. Даже отношение к человеку в

обществе, его социальный престиж во многом определяются тем, в какой

мере его тело позволяет наиболее полно реализовать ту культурную модель телесности, которая принята данным обществом.

В социокультурном пространстве тело человека выполняет определенные символические функции. Особо важную роль в этом плане

играет язык жестов и взглядов. Для того чтобы понять и истолковать определенным образом жесты и взгляды требуется знание определенного

кода, который является частью данного типа культуры. Данная функция жестов и взглядов находит яркое выражение в таких видах искусства, как

театр, пантомима, балет, танцы или фигурное катание. Все указанное выше свидетельствует о том, что телесное бытие

человека имеет «общественно-исторический характер» [Анцыферова, 1982].

Тело человека, включаясь в систему социальных отношений, в мир ценностей, смыслов, значений, символики определенной культуры,

становится не только социальной по своему содержанию, характеру и значению, но и приобретает статус определенного феномена культуры.

Имеется в виду социальная и культурная сформированность того, как люди воспринимают физическую сторону своего существа, как контролируют ее,

как используют тело, как обращаются с ним, как владеют телом, как к нему относятся.

«Ни обращение с телом, управление и контроль за его функциями,

ни наше отношение к нему, – пишет по этому поводу К. Хайнеманн, – не являются «естественными», универсальными и постоянными. Более того,

разные общества делают из тела как физической структуры совершенно различные вещи. А именно, потребность есть и пить, способность плакать и смеяться, необходимость переносить боль и болезни остаются постоянными,

однако их биологические предпосылки в различных культурах окрашены различным социальным оттенком. Идеалы красоты, оценки

интеллектуальной и физической силы, чувство стыда и стеснения, разделение физических и умственных состояний на здоровые или нездоровые, контроль

состояния аффекта – все это не «основные признаки» человека, а лишь некоторые примеры высокой социальной изменчивости отношения к телу».

Тем самым «оно является выражением общественных ситуаций, которые определяют, как мы воспринимаем физическую сторону нашего тела и

контролируем ее, как мы используем тело в качестве экспрессивного средства выражения, как мы обращаемся с телом и владеем им, как мы

пользуемся нашим телом, располагаем им и относимся к нему». /17/ К. Хайнеманн выделяет четыре аспекта тела, рассматриваемого как «социальная


структура» и «социокультурный факт»: 1) «техника тела» – способы осуществления разнообразных движений (бег, ходьба, прыжки, плавание и т.

д.); 2) «экспрессивные движения тела» – положение тела, жесты, выражение лица и т. д., которые служат средством символического выражения, самовыражения и коммуникации, т. е. «языка тела»; 3) «этос (этика) тела»

– отношение к телу, представление о нем, связанное с чувствами стыдливости, стеснения, идеалом красоты и т. п.; 4) контроль инстинктов и

потребностей [Heinemann, 1980, Р. 69, 70]. Ницше писал, что каждая великая культурная эпоха не ограничивается

освоением природы людьми – преобразованием природных ресурсов согласно имеющимися у них представлениям – это также эпоха освоения людьми

собственной природы и её преобразования в соответствии с имеющимися идеалами. На социальную модификацию телесности человека указывал и

Гегель. Он писал о том, что свою собственную природную форму человек не оставляет такой, какой он ее находит, а намеренно изменяет. В этом причина

всех украшений и уборов, всех мод, какими бы варварскими и безвкусными они ни были. В качестве примера он ссылался на крошечные ножки китаянок

и процедуру прокалывания ушей и губ. Для обозначения тела человека как социального и культурного

феномена в отличие от естественного, биологически заданного тела

необходимы определенные термины. П. Фройнд такое тело называет «цивилизованным телом» («civilized body») Иногда [Douglas, 1974;

Heinemann, 1980; Krawczyk, 1984b] для этих целей используют термины «социальный (социокультурный факт), «социальная структура» («soziales

Gebilde»). Но при таком подходе не учитываются указанные выше разнообразные воздействия социокультурной среды на телесность.

Один из вариантов решения проблемы следующий. Для обозначения тела человека как социального феномена (т. е. подвергшегося процессу

социализации) используется термин «социальное тело». При этом важно различать социальную модификацию естественно-данного человеческого

организма (природного тела) в результате стихийного воздействия на него социальной среды от его модификации в результате сознательного, целенаправленного воздействия с ориентацией на определенные идеалы,

нормы и т.д. Это различие может быть отражено, например, в терминах «стихийно сформированное социальное тело» и «сознательно

сформированное социальное тело». Термин «культурное тело» в рамках этой терминологической системы целесообразно использовать для обозначения

тела человека как культурного феномена (т. е. представляющего ценность для определенного социального субъекта, а значит, ставшего элементом

культуры), а термин «социокультурное тело» – для обозначения тела человека как социокультурного феномена [Столяров, 2002в].

Несколько иной вариант решения проблемы предлагает И.М.Быховская. Прежде всего, она различает понятия «тело» и

«телесность». /18/ Если первое понятие характеризует естественное тело человека, природную «сому» человека как таковую, то «телесность» – это


«очеловеченное» тело, «приобретшее в дополнение к своим изначально данным, естественным характеристикам те свойства и качества, которые

порождены спецификой человеческой, социокультурной среды, определяющей условия существования, характер осмысления, принципы использования и преобразования свойств и качеств человеческого тела»

[Быховская, 1993, 1996а] . Наряду с двумя указанными понятиями И.М.Быховская вводит также понятия природного, социального и

культурного тела. «Природное тело» – «биологическое тело индивида, подчиняющееся законам существования, функционирования, развития

живого организма». «Социальное тело» – «результат взаимодействия естественно-данного человеческого организма (природного тела) с

социальной средой: с одной стороны, это проявление ее объективных, спонтанных явлений, стимулирующих реактивные и адаптивные «ответы»

тела; с другой – оно производно от целенаправленных воздействий на него, от сознательной адаптации к целям социального функционирования,

инструментального использования в различных видах деятельности». «Культурное тело» – «продукт культуросообразного формирования и

использования телесного начала человека. «Культурное тело» как бы «снимает» характеристики двух других уровней телесного бытия; оно является своего рода квинтэссенцией, завершением процесса перехода от

«безличных», природно-телесных предпосылок к собственно человеческому, не только социально-функциональному, но и личностно-означенному бытию

телесности» [см. Быховская, 1993, 1996]. С точки зрения указанных выше логико-методологических принципов

определения понятий, главное состоит в том, чтобы в содержательном плане четко различать естественное, природное тело человека и те его

модификации, которые происходят под воздействием социокультурных факторов. А термины, в которых фиксируются эти различия, в той или иной

системе понятий могут быть разными. «Культурное тело», появляющееся в результате социокультурной

модификации телесного бытия человека, – это особый феномен, специфический элемент культуры. В отечественной литературе, а также в некоторых зарубежных публикациях, его обозначают термином «физическая

культура». Этот термин не совсем удачен. Не только в обыденном языке, но и в научной литературе он имеет очень широкий диапазон значений, которые

к тому же, как отмечено выше, недостаточно четко отличаются друг от друга, постоянно смешиваются между собой. В частности, под физической

культурой обычно понимают и те формы двигательной деятельности, которые выше были обозначены термином «занятия физическими

упражнениями (занятия физкультурой)».

Заметим, что понятие «телесность» в его сопоставлении с понятием «тело» все шире применяется в различных науках – в философии [Жаров, 1988; Уманская, 1988;

Kato, 1981; Shipperges, 1985], в современной психологии, где с телесностью связываются «психические процессы, понимаемые в культурно-семиотическом и психотехническом

залоге» [Розин, 1994б; Тхостов, 2002] и т. д.


/19/ Поэтому вместо термина «физическая культура» (или как его синоним, дополнение) представляется целесообразным использовать термин

«соматическая культура» или «телесная культура (культура тела, культурное тело» [Александрова, Быховская, 1996; Быховская, 1994, 1996; Столяров, 1984а, 1985а,б, 1988б,в,г, 1997в, 1998з, 2002в, 2004в, 2009а]. Эти

термины используются и в других научных публикациях [см., например: Голубев, 1968; Гориневский, 1927; Жаров, 1987; Пивоваров, Пугачева, 1995;

Токач, 1990; Филиппова, Рубаненко, 2001; Krawczyk, 1986; Laberge, 1984; Merhautova, Čechak, 1987; Schulte, 1928; Wachter, 1984 и др.] .

Итак, в системе понятий, используемых в данной работе, физическая (соматическая) культура понимается как такой элемент культуры, основу

которого составляет процесс и результаты социокультурной модификации тела (телесности, телесного бытия) человека.

Имеется в виду позитивное

ценностное отношение социального субъекта (индивида, социальной группы или общества в целом) к телесности и связанная с этим отношением

деятельность и ее результаты по развитию и сохранению тех качеств (параметров) телесности, которые признаются в качестве идеалов, эталонов,

норм, ценностей. Указывая на связь физической (соматической) культуры с телом

человека и его социокультурной коррекцией, важно иметь следующее.

1. Телесность человека характеризует физическую (соматическую) культуру лишь в той мере и в том отношении, в какой она вплетена в систему

социальных отношений, в сферу культурной деятельности, выполняет здесь определенные социокультурные функции, а, значит, модифицирована

определенным образом в результате стихийного влияния социальной среды, а также сознательных, целенаправленных действий в соответствии с той или

иной ориентацией социального субъекта (индивида, социальной группы, общества в целом).

2. Включение тела человека в мир социума и культуры, процесс социализации и окультуривания (культурации) телесного бытия

(физического состояния) человека происходит уже под стихийным воздействием социальной среды (условий труда, отдыха, быта и т. д.). Это воздействие существенно модифицирует телесное начало человека и

превращает его из природно-данного феномена в социокультурное явление. Но по мере развития общества все более важное значение приобретает

сознательная, целенаправленная деятельность, которая имеет целью изменение физического состояния человека в нужном (обществу и личности)

направлении и использует для достижения этой цели разнообразные средства: педагогические, гигиенические, медицинские и др. Важным

С. С. Батенин для обозначения той сферы культуры, «главным параметром

измерения» которой является «отношение общества к физическому состоянию, к телу человека», использовал термин «биологическая культура» [Батенин, 1976]. Однако этот

термин неудачен, ибо всякая культура, в том числе и та, которая связана с телесным бытием человека, относится к социальной, а не биологической сфере.


элементом этой деятельности является физическое воспитание – сознательная, целенаправленная деятельность по изменению физического

состояния человека в соответствии с определенными социальными идеалами, нормами и т. д. на основе использования форм двигательной активности, рационального режима труда и отдыха, а также естественных сил природы.

/20/ Физическое воспитание отличается как от стихийного воздействия социальной среды на телесность человека (от процесса ее социализации), так

и от сознательного, целенаправленного воздействия на нее, но связанного с использованием иных средств, допустим, хирургических, средств генной

инженерии и т. д. 3. Процесс социокультурной модификации тела (телесности, телесного

бытия) человека предполагает определенное отношение человека, социальных групп, общества в целом к телу, к физическому состоянию,

использование особых средств для изменения их в нужном направлении, формирование соответствующих интересов, потребностей, ценностных

ориентаций, норм и правил поведения и т.п. На определенном этапе развития общества появляются также специальные социальные институты, которые

направляют свои усилия на то, чтобы обеспечить функционирование и развитие человеческой телесности, физических качеств и способностей человека в соответствии с общественными и личными запросами. В ходе

этой деятельности между ее участниками складываются определенные социальные отношения.

Поэтому физическая (соматическая) культура не сводится к одной лишь «социализированной» и «окультуренной» телесности. Она имеет

сложную структуру, включает в себя не только социально сформированные и позитивно оцениваемые физические кондиции человека, но и другие

элементы социальной реальности (средства деятельности, знания, нормы и правила поведения, интересы, ценностные ориентации, социальные

институты и отношения и т. п.). Но речь идет лишь о тех из них, которые связаны со специальной деятельностью, направленной на социокультурную

коррекцию, приспособление к общественным и личным нуждам тела (физического состояния) человека,

На основе этого в структуре физической (соматической) культуры

можно выделить следующие ее «блоки» (компоненты):

социальные средства (педагогические, гигиенические, хирургические,

медикаментозные, генной инженерии и др.), которые применяются в ходе

сознательного, целенаправленного воздействия на тело человека, на его физическое состояние;

способности, умения и навыки, которые требуются для этой деятельности;

знания, на которые опираются в ходе формирования, коррекции,

совершенствования физического состояния человека;

результаты (социально сформированные физические качества и

способности) данной деятельности;


ценности, ради реализации которых она осуществляется, мотивационную (аксиологическую) подсистему определенных норм и

образцов поведения, интересов, потребностей, ценностных ориентаций, которые ее стимулируют, вызывают;

социальные институты, осуществляющие деятельность по

сохранению и развитию ценностей соматической культуры;

социальные отношения, связанные с данной сферой культуры.

/21/ Важно отметить, что к сфере физической (соматической) культуры относятся не только педагогические и гигиенические средства воздействия на

тело человека (физические упражнения, использование естественных сил природы, рациональный режим труда и отдыха и др.), но и другие социально

выработанные средства такого рода – например, хирургические, медикаментозные, генной инженерии. Такой подход, кажущийся на первый

взгляд непривычным и даже парадоксальным, имеет под собой веские основания. Во-первых, он является прямым логическим следствием

рассматриваемой концепции физической (соматической) культуры как сферы культуры, связанной с деятельностью социального субъекта (и

используемыми при этом средствами) по целенаправленному формированию телесности человека. Во-вторых, указанный подход придает смысл, делает оправданным введение самого понятия «физическая (соматическая)

культура», ибо в противном случае оно просто дублирует понятие «физическое воспитание». В-третьих, такой подход позволяет учесть,

выделить, не смешивать и рассмотреть разнообразные средства социально -культурной модификации телесного бытия человека, выяснить их место в

рамках физической (соматической) культуры отдельного человека, той или иной социальной группы или общества в целом на различных этапах

исторического и культурного развития, а значит, и проследить изменение их роли и значения в ходе общественной эволюции. В-четвертых, данный

подход имеет необычайно важное практическое значение, поскольку он ориентирует на сотрудничество, кооперацию, координацию усилий всех тех

лиц, кто стремится оказать сознательное, целенаправленное воздействие на телесность человека – педагогов, медиков, диетологов, валеологов, экологов и т. д. Если обратиться к истории, то еще Платон в одном из своих диалогов

вложил в уста Сократа такие слова: «… в общем служении телу я усматриваю две части: гимнастику и медицину. Они постоянно находятся во

взаимном общении, хотя и отличаются одна от другой». В общем и целом указанный подход к пониманию физической

(соматической, телесной) культуры в настоящее время поддерживают многие ученые. К их числу относится известный польский философ и социолог

спорта З. Кравчик. Физическая (соматическая, телесная) культура рассматривается им как «социально обусловленная и социально

регулируемая система спонтанной и направленной деятельности, целью которой является совершенство и экспрессия человеческого тела в

соответствии с принятыми образцами», как «относительно интегрированная и закрепленная система поведения, связанного с заботой о физическом


развитии, двигательной функциональности, красоте, физическом совершенстве и экспрессии человека, и осуществляемого по принятым

образцам, а также результаты данного поведения» [Кравчик, 1979, 1981, 1988; Кrawczyk, 1974, 1978, 1983, 1986, 1989, 1990]. По мнению И. М. Быховской [1993, 1996], физическая (телесная, соматическая) культура

может быть определена как «область культуры, регулирующая деятельность человека (ее направленность, способы, результаты), связанную с

формированием, сохранением и использованием телесно-двигательных качеств человека на основе представлений о нормах и идеалах их

функциональности, коммуникативности, экспрессивности и красоты». /22/ В.М. Выдрин и Ю.М. Николаев обосновывают положение о том, что

физическая культура – «это творческая деятельность по освоению и созданию ценностей в сфере физического совершенствования народа и ее

социально-значимые результаты» [Выдрин, Николаев, 1974, 1979]. Н.А.Пономарев рассматривает физическую культуру как «социально

организуемую и сознательно управляемую деятельность по формированию и поддержанию общественно необходимых физических возможностей людей,

классов, населения в целом» и отличает этот элемент культуры «от стихийного формирования и поддержания физических качеств людей в процессе бытовой и трудовой физической деятельности, как и от других

видов культуры» [1976, 1979, 1986]. Вместе с тем в понимании физической культуры, как правило,

допускаются существенные методологические ошибки. 1. Изложенное выше понимание физической культуры, при котором

она связывается с телесностью человека в процессе ее социализации и окультуривания, смешивается с другим ее истолкованием, при котором она

понимается как особая форма двигательной активности человека, выполняющая определенные социальные функции (на эту методологическую

ошибку указано выше). 2. Имеет место антиисторический подход в понимании физической

культуры. Он проявляется, например, в том, что к числу основных и специфических признаков этой культуры относят ориентацию индивида (социальной группы, общества в целом) на такие ценности, как всестороннее

физическое развитие людей, физическое совершенство, красота, выразительность движений и т. п. [Евстафьев, 1985; Николаев, 1997;

Пономарчук, Аяшев, 1991). Так, например, ее характеризуют как область культуры, «связанную с формированием, сохранением и использованием

телесно-двигательных качеств человека на основе представлений о нормах и идеалах их функциональности, коммуникативности, экспрессивности и

красоты» [Быховская, 1993; Морфология культуры, 1994]. Указанная в этом определении физической культуры ориентация на физическое совершенство,

красоту, выразительность движений, возможна и действительно имеет место, но лишь в определенных исторических условиях, на определенных этапах

исторического развития и, как правило, лишь применительно к определенным группам людей. Кроме того, она вовсе не исчерпывает других


возможных ориентаций социального субъекта по отношению к телесности (см. ниже).

3. Допускаются ошибки и в трактовке взаимоотношения физической (соматической) культуры с другими элементами культуры.

Как отмечено выше, физическая (соматическая) культура как культура,

а не просто как физическое состояние человека или процесс физического развития, включает в себя и ряд явлений духовного мира – знания, мотивы,

нормы и образцы поведения и т. п. В связи с этим снова упомянем Гегеля,

который, рассматривая разнообразные примеры сознательного изменения

человеком своего тела, подчеркивал, что «у действительно культурных людей изменение фигуры, способа держать себя и всякого рода внешних

проявлений имеет своим источником высокую духовную культуру». Ведь физическое, телесное, /23/ как уже отмечалось, становится элементом

культуры лишь в той мере, в какой оно подвергается процессу социализации и «окультуривания», а эти процессы осуществляются на основе

определенных установок, ценностных ориентаций и других компонентов духовного мира человека. Человек с высоким уровнем развития физической

(соматической) культуры должен хорошо знать закономерности функционирования и развития организма, пути, механизмы и средства воздействия на него. У такого человека должна быть выработана потребность

в систематическом воздействии на свое физическое состояние с целью изменения его в нужном направлении. Он должен обладать умениями и

навыками правильно, в соответствии с принятыми в обществе нормами и образцами использовать эффективные средства такого воздействия.

Поэтому ошибочно противопоставлять культуру физическую и духовную, как это нередко делается. При таком подходе физическая культура

лишается своего духовного содержания и сводится только к телесному, материальному.

И. М. Быховская справедливо подчеркивает, что «физическая

культура – это не область непосредственной «работы с телом», хотя именно телесно-двигательные качества человека являются предметом интереса в

этой области. Как и всякая сфера культуры, культура физическая – это, прежде всего работа с духом человека, его внутренним, а не внешним миром…» [см. Быховская, 1996б].

Ошибочной следует признать и позицию ряда авторов [см. Давидович, Жданов, 1979; Каган, 1974; Коган, 1984; Тощенко, 1983] отнести физическую

культуру только к сфере материальной культуры или, напротив, только к области духовной, равно как и рассматривать ее в качестве некоего вида

культуры, отличного от таких ее форм, как материальная и духовная культура. От физической культуры отличается не духовная, а психическая

культура, которая связана с психическими функциями человека и охватывает его интеллектуальную культуру, культуру внимания и других психических

качеств и способностей человека. И когда физическую культуру противопоставляют духовной [см. Маркарян, 1983], то при этом последнюю

смешивают с психической культурой. Вместе с тем следует учитывать взаимосвязь физической и психической культуры в рамках такого элемента


культуры, который можно назвать «психофизической культурой» [см. Родионов, 1996]. Физическая культура отличается также от эстетической

культуры, нравственной культуры, культуры поведения, общения и других элементов культуры, а вместе с тем связана с ними.

Физическая (соматическая) культура может выступать как культура

личности, социальной группы или общества в целом. Основными показателями и компонентами физической (соматической)

культуры личности являются:

отношение к своему телу как к ценности;

характер этого отношения (только декларативное или также и реальное

отношение, предполагающее сознательную, целенаправленную деятельность с целью поддержания в норме и совершенствования своего физического

состояния, различных его параметров – здоровья, телосложения, физических качеств и двигательных способностей);

многообразие используемых для этой цели средств; /24/

умение эффективно применять их;

уровень знаний об организме, о физическом состоянии, о средствах

воздействия на него и методике их применения;

какие ценности личность связывает с телом, одобряемые и реализуемые ею на практике идеалы, нормы, образцы поведения, связанные с

заботой о физическом состоянии;

степень ориентации на эту заботу;

стремление оказать помощь другим людям в их оздоровлении,

физическом совершенствовании и наличие соответствующих знаний, умений, ценностных ориентаций и т. д.

Основными элементами структуры физической (соматической) культуры личности являются: культура здоровья , культура движений

(двигательная культура) и культура телосложения. Культура здоровья личности – это позитивное ценностное отношение

человека к здоровью, характеризующееся тем, что он осознает личностную и социальную значимость здоровья, рассматривает его как ценность и в

соответствии с этим проявляет к нему интерес, испытывает потребность в его сохранении и укреплении, ставит перед собой соответствующие задачи,

использует адекватные средства их решения, ведет соответствующий образ жизни.

Понимаемая таким образом культура здоровья включает в себя комплекс связанных со здоровьем социокультурных качеств личности: ее

способность выделить здоровье и оздоровительную деятельность из множества других социальных явлений; признание личностной и социальной значимости здоровья и оздоровительной деятельности, т. е. рассмотрение их

как ценности; связанные с этим знания, убеждения, интересы, потребности, эмоциональные реакции, типы, нормы, правила поведения, образ жизни и т.

В данном случае имеется в виду физический компонент здоровья человека, т. е.

физическое здоровье.


д. Важный компонент культуры здоровья (а, значит, физической

культуры) – здоровый образ и стиль жизни. Образ жизни – это комплекс взаимосвязанных элементов жизнедеятельности социального субъекта, а стиль жизни – специфичные способы самовыражения представителей

различных социокультурных групп, проявляющиеся в их повседневной жизни: в деятельности, поведении, отношениях. «Содержание образа жизни

определяется тем, как живут люди, чем заняты, какие виды деятельности и взаимодействия друг с другом заполняют их жизнь… Показателями стиля

жизни являются особенности индивидуальной организации приемов и навыков трудовой деятельности, выбор круга и форм общения, характерные

способы самовыражения (включая демонстративные черты поведения), специфика структуры и содержания потребления товаров и услуг, а также

организации непосредственной социокультурной среды и свободного времени. Это понятие тесно связано с общекультурным понятием моды»

[Морфология культуры, 1994]. Особенность здорового образа и стиля жизни состоит в том, что они ориентированы на формирование, сохранение и

улучшение здоровья социального субъекта (личности, социальной группы, общества в целом).

/25/ Культура движений (двигательная культура) – элемент физической

(соматической) культуры человека, связанный с его двигательными способностями, способностями выполнять определенные движения,

используя такие физические качества, как мышечная сила, быстрота, гибкость, выносливость, координация движений и др. [Коренберг, 1972;

Косяк, 2002; Наталов, 1993; Уткин, 1984; Crum, 1989, 1996; Funke, 1989; Leist, 1995, 2001). Основу культуры движений (двигательной культуры)

составляет процесс и результаты социокультурной модификации двигательных способностей человека.

Имеется в виду позитивное ценностное

отношение к ним индивида и связанная с этим отношением деятельность и ее результаты по развитию и сохранению тех качеств (параметров)

двигательных способностей, которые признаются в качестве идеалов, эталонов, норм, ценностей [Столяров, 1984а, в, 1988б,в.г, 2002в, 2004в, 2006б, 2008г]. Культура движений и физкультурная двигательная

деятельность (занятия физкультурой) связаны с двигательной активностью человека, но несколько отличаются друг от друга. Занятия физкультурой –

двигательная активность, используемая в качестве средства социализации и инкультурации личности, а культура движений – та форма двигательных

способностей человека, которые они приобретают под воздействием социокультурных факторов. В принципе их можно рассматривать как

элементы культуры движений, понимаемой в широком смысле слова и охватывающей двигательную деятельность как средство социализации и

инкультурации личности и как результат этого процесса, касающийся ее двигательных способностей.

Культуру телосложения личности характеризуют определенные знания, интересы, потребности, связанные с телосложением человека,


реальная деятельность, направленная на его коррекцию в соответствии с культурными нормами, и результаты этой деятельности.

Физическая культура социальной группы и общества включает в себя также социальные институты, которые обеспечивают социальную модификацию в нужном направлении телесного бытия людей, отношения их

к своему физическому состоянию и соответствующей системы знаний. Выше была дана характеристика тех объектов, которые на основе

определенных абстракций выделяются при анализе естественного, природного тела человека и включаются в объектную область исследования

философии ФКС, равно как и других наук, изучающих эту область. Самым «широким» объектом, входящим в эту область, является социально

сформированное тело человека, которое, как отмечено выше обозначается терминами «социальное тело», «цивилизованное тело», «телесность» и т. п.

При анализе этого социального феномена выделяются занятия физическими упражнениями и как их разновидность – занятия

физкультурой (физкультурная двигательная деятельность), а также физическая (соматическая) культура.

Теперь охарактеризуем второй «широкий» объект, при анализе которого на основе определенных абстракций выделяются другие объекты исследования философии ФКС.

Таким объектом является соревнование (соперничество). /26/ В понимании соревнования широко представлен подход, при

котором оно рассматривается как одна из форм социальной оценки на основе сравнения результатов деятельности человека с определенным стандартом, в

качестве которого может выступать другой человек, группа, прошлая деятельность того же индивида или некоторый идеализированный уровень

деятельности [см., например: Визитей, 1979, 1986, 2006; Social Problems in Athletics, 1976].

В обсуждаемой системе понятий вряд ли целесообразно, однако, отождествлять соревнование (соперничество) с любой процедурой

сопоставления качеств (способностей), ибо в этом случае понятие «соревнование (соперничество)»» просто дублирует понятие «сопоставление качеств (способностей». Комплексный анализ поведения человека в

процессе сопоставления и оценки своих качеств и способностей с соответствующими качествами и способностями других людей, с самим

собой в прошлом или с идеальным эталоном выявляет широкий круг различных объективных и субъективных аспектов данной процедуры

(ситуации), которые необходимо отобразить в комплексе соответствующих понятиях.

Прежде всего, важно учитывать, что процедура сопоставления качеств (способностей) может быть элементом различной деятельности человека.

Так, она может быть вплетена в процесс познания, когда человек изучает себя (или себя и других людей), сопоставляя те или иные качества (способности),

выявляемые в ходе этого анализа. Сравнивая себя с другими людьми, с самим собой в прошлом или с идеальным эталоном, стандартом, он


стремится выяснить, есть ли в этом плане какие-то отличия и если есть, то как их можно оценить – как позитивные или как негативные. В этом случае

сопоставление выступает как субъективная процедура сопоставления определенных качеств (способностей).

Но процедура сопоставления качеств (способностей) может быть

вплетена в деятельность человека, связанную с сопротивлением (физическим, психическим и т. п.) противостоящих ему сил (данного

человека с другим, одной группы людей с другими и т. п., а также человека с какими-то силами природы и т. д.) и стремлением соперников (хотя бы

одного из них), преодолевая это сопротивление, добиться определенного результата. Для характеристики такого поведения человека, его действий в

указанной ситуации чаще всего используется термин «борьба» («борьба соперников»).

Цели этой борьбы могут быть разными. Так, человек в борьбе может ставить своей целью добиться превосходства над своим «соперником»

(другим человеком, предметом природы или идеальным эталоном, стандартом и т. д.). Он может стремиться к тому, чтобы не уступить

«сопернику» (быть равным с ним) или уступить, но незначительно, показать максимально возможный для себя результат, превзойти свои прежние результаты и т. д. Во всех этих случаях, естественно, имеет место сравнение

определенных качеств (способностей) и их субъективная оценка. С учетом отмеченных различий в процедуре сопоставления качеств

(способностей) может быть введено и понятие «соревнование (соперничество)». Данное понятие фиксирует две особенности данной

процедуры:

сопоставление качеств (способностей) осуществляется в процессе

борьбы соперников; /27/

цель, которую участники этого процесса (по крайней мере один из них,

если, речь идет, например, о борьбе с силами природы) ставят перед собой в

данном процессе – добиться превосходства над своим соперником, быть первым, лучшим по сравнению с другими, одержать победу над ними.

Борьбу человека за превосходство многие исследователи рассматривают как важную особенность соревнования (соперничества). Так,

Й. Хёйзинга, рассматривая соперничество как основополагающий элемент культуры, связывает его со стремлением человека к превосходству

[Хёйзинга, 1992]. Значит, соревнование (соперничество) – такое сравнение

(сопоставление) определенных качеств (способностей) двух или нескольких

противостоящих сторон (данного человека с другим, одной группы людей с другими и т. п., человека с какими-то силами природы, с идеальным

эталоном, стандартом и т. д.), которое выступает как борьба за превосходство: стремление каждого из соперников (или хотя бы одного из

них) быть первым, лучшим по сравнению с другими, превосходить других, одержать победу над ними.

Важно учитывать многообразие форм и видов соревнования [см.:


Брянкин, 1983; Красников, 1989, 2003; Чернов, 1984]. Они отличаются друг от друга по различным показателям. К их числу относятся:

наличие правил или их отсутствие;

направленность соревнований (гуманные или антигуманные);

сопоставляемые качества (могут сравниваться физические качества,

двигательные способности человека, различные психические способности, связанные с интеллектом, памятью, вниманием и т. д.);

элементы соревновательного отношения – состав участников

соревнования (таковыми могут быть: отдельные люди; группы людей; отдельные люди или группы людей, с одной стороны, и живые объекты

природы, с другой – например, охота на оленей; отдельные люди или группы людей, с одной стороны, и неодушевленные явления природы, с другой –

например, преодоление участка с порогами на каноэ или скалолазание; человек, соревнующийся сам с собой – стремящийся преодолеть ранее показанный им результат и т. д. [Loy etc., 1978];

мотивы участия в соревновании (достижение победы, удовольствие,

общение и т. д.);

включенность соревнования в разные виды деятельности (оно может

быть элементом: трудовой, производственной, экономической деятельности – например, «социалистическое соревнование», конкуренция фирм, банков;

учебной деятельности – соревнования в учебе; познавательной и научно-исследовательской деятельности – например, конкурсы ученых;

художественной деятельности – конкурс танцоров, музыкантов и т.п.; военной деятельности – военные сражения и т. д.);

продолжительность соревнований и т. д.

Объектом исследования наук о ФКС, в том числе философии ФКС, являются не любые соревнования. /28/ Они не занимаются анализом,

например, соревнований в процессе производства, конкурсов ученых и т. п. Объектом их исследования являются особые соревнования. Они проходят не в обычных жизненных ситуациях, а в особых, искусственно созданных,

условных, игровых ситуациях. Такого рода соревновательные ситуации должны:

в отличие, например, от военного соперничества, соперничества в

уличной драке и т. п. по возможности обезопасить участников соперничества от трагических последствий, от нанесения вреда их здоровью,

от унижения достоинства их личности а, значит, сделать соперничество гуманным;

создать для соперников равные условия и тем самым обеспечить возможность унифицированного сравнения, объективной оценки их

способностей. Социальный «механизм» создания такого рода искусственных ситуаций

соперничества предусматривает следующее:

предметы, с которыми действуют в обычных жизненных ситуациях

соперничества и которые имеют определенное утилитарное (прикладное)


значение, заменяются на иные («условные», «игрушечные»), не имеющие такого значения и приспособленные для указанных целей;

соответствующим образом модифицируется само место (пространство) соперничества;

формулируются определенные правила, уточняющие, что можно делать

соперникам и что им запрещено (правила-запреты);

вводятся особые лица (судьи), обеспечивающие соблюдение данных

правил и дающие оценку выступлению участников соревнования. Именно указанные выше соревнования и составляют объект

исследования наук о ФКС, в том числе философии ФКС. Для характеристики этого объекта их исследования используется понятие «спортивные

соревнования». Спортивное соревнование проходит в искусственно созданных ситуациях указанного типа, предусматривает соблюдение

определенных правил, в том числе правил-запретов, а также наличие судей, объективно оценивающих те или иные способности соперников. По

отношению к обычным жизненным соревновательным ситуациям спортивное соревнование выступает как их гуманная модель. Ее гуманность состоит в

том, что в соперничестве не ставится задача ранить, уничтожить соперника, унизить его достоинство, все соперники действуют в одинаковых условиях, по одним и тем же правилам, и само соперничество призвано дать им

возможность объективно оценить свои способности и содействовать развитию их личностных качеств. Именно этими качествами, например,

спортивное соревнование по фехтованию отличается от боевого сражения на шпагах, саблях и т. д., а спортивное соревнование в боксе – от уличной

драки. На различных этапах исторического развития спортивное соревнование

приобретает специфические черты и формы. На основе его функционирования возникает комплекс неразрывно связанных с ним

социальных явлений. Так, для успешного выступления в спортивных соревнованиях организуется подготовка к ним. /29/ Создаются специальные

социальные институты (спортивные союзы, клубы, школы и т. д.) и движения (спортивное движение, олимпийское движение и т. п.), занимающиеся пропагандой спортивного соперничества, его организацией и

подготовкой к нему. В ходе спортивных соревнований, подготовки к ним и деятельности соответствующих институтов складываются определенные

социальные отношения, нормы и образцы поведения, система ценностей и т.д.

Для характеристики этого объекта исследования в философии ФКС, равно как и в других науках о ФКС, целесообразно использовать два понятия

– понятие «спорт в узком смысле» и понятие «спорт широком смысле», которые уже давно введены в научный оборот теории спорта [см., например:

Матвеев, 1991, 2001]. Понятие спорт в узком смысле – это спортивное соревнование, спортивная соревновательная деятельность. Понятие «спорт»

в широком смысле характеризует весь комплекс социальных явлений, складывающихся на основе спортивных соревнований и в связи с ними.


Как показывает анализ [см., например: Столяров, 1998а], спорт имеет важное значение для формирования и развития не только физической, но

также эстетической, нравственной, экологической культуры, культуры общения, культуры мира и т. д. Принимая во внимание это важное обстоятельство, следует признать ошибочным такое широко

распространенное представление о культурном статусе спорта, когда его рассматривают лишь «как механизм физического развития человека»

(М.С.Каган, 1983), как элемент только физической (соматической) культуры и к этому сводят все его культурное содержание. Спорт неразрывно связан с

физической (соматической, телесной) культурой и включается в нее, но лишь в той мере, в какой для него характерны социально сформированные умения

и навыки выполнять соответствующие движения и он выступает как средство физического совершенствования человека, укрепления и сохранения его

здоровья, а также формирования и развития соответствующих знаний, потребностей и т. д. Но в спортивной деятельности – при определенной ее

организации – проявляются не только двигательные умения и навыки (в ряде видов спорта – например, в таких, как шахматы, шашки и др. – они вообще

не требуются или играют вспомогательную роль), но и широкий круг других качеств (способностей) человека: его интеллектуальные качества (в частности, связанные с так называемым «оперативным мышлением»),

эстетические способности, нравственные нормы поведения, навыки общения и др. Занятия спортом используются не только для физического

совершенствования человека, но и для других социально-значимых целей – для формирования у него психических, нравственных, эстетических,

коммуникативных и других качеств и способностей, для их совершенствования. В той мере, в какой со спортом связаны психические,

нравственные, эстетические, коммуникативные и другие ценности, он проявляет себя как феномен не только физической, но также психической,

нравственной, эстетической культуры, культуры общения, культуры мира и других сфер культуры.

Таким образом, из изложенного выше следует, что название «Философия ФКС», фиксирующее два объекта ее исследования – физическую культуру и спорт – недостаточно точно и полно отображает

объектную область этой научной дисциплины. /30/ Проведенный выше анализ показал, что объектами исследования

философии ФКС, равно как и других наук о ФКС, являются три основных объекта – физкультурная двигательная деятельность (занятия

физкультурой), физическая (соматическая) культура и спорт. Эти три объекта могут быть сведены к двум, но таковыми являются не

физическая культура и спорт, а социальное тело (цивилизованное тело, телесность) человека и спорт. При этом имеются в виду не только

соответствующие реальные явления, но и построенные в ходе их теоретического осмысления идеальные конструкты.

Учитывая результаты этого анализа, целесообразно выделить три тесно связанных между собой, но все же относительно самостоятельных


философских дисциплины:

философию спорта,

философию физкультурной двигательной деятельности (занятий

физкультурой),

философию физической (соматической, телесной культуры).

Поэтому более точное название той интегративной (комплексной) философской теории, которая объединяет эти три философских дисциплины,

не «философия ФКС», а «философия спорта, занятий физкультурой и соматической (физической) культуры». В последующем тексте термин

«философия ФКС» сохраняется для ее обозначения только ради краткости, а термин «ФКС» используется как краткое обозначение физкультурной

деятельности (физкультуры), физической (соматической) культуры и спорта. Философия физкультурной двигательной деятельности и физической

(соматической) культуры являются разделами более широкой философской дисциплины – философии телесности (социального тела) человека. Поэтому

указанная интегративная (комплексная) философская теория может быть обозначена также как «философия телесности человека и спорта».

Из изложенного выше следует ряд положений, касающихся взаимоотношения философии ФКС и указанных элементов ее структуры с другими философскими дисциплинами.

Так, физкультурная двигательная деятельность – это разновидность занятий физическими упражнениями, а в более широком плане –

двигательной деятельности человека. Поэтому философия физкультурной двигательной деятельности – это одно из структурных подразделений

философии физических упражнений, а в более широком плане – философии двигательной деятельности человека.

Физическая (соматическая, телесная) культура – это природное тело человека, которое в результате процесса инкультурации под влиянием

различных факторов приобретает статус культурного феномена. Поэтому философия физической (соматической, телесной) культуры – это

структурное подразделение философии телесности (социального тела) человека, а в более широком плане – философии тела человека.

/31/ Ошибочно поэтому теорию физкультурной деятельности (иногда ее

обозначают термином «физкультурология») характеризовать как «науку о природе двигательной деятельности человека» [Абзалов, 1999, С. 13], а

двигательную деятельность рассматривать как «объект системного анализа теории физической культуры» [см. Андреев, 1978].

Наконец, спорт является разновидностью не двигательной деятельности, не телесности и не физической культуры и т. п., как это

обычно считают, а гуманно ориентированного соперничества, а в более широком плане – соперничества (соревнования) в целом. Поэтому

философия спорта – это структурное подразделение не философии двигательной деятельности или философии тела, физической культуры и т.

п., а философии гуманного соперничества и философии соперничества (соревнования) в целом – не только в спорте, но и в других сферах


жизнедеятельности человека [см. Столяров, 2003б, 2004б, 2005б и др.]. В структуре указанных философских дисциплин, объектами изучения

которых являются ФКС, могут быть выделены и более «мелкие» структурные единицы. Их выделение может производиться по разным критериям, с учетом:

элементов спорта (философия спортивного соревнования, философия

спортивной тренировки) или соматической культуры (философия физического воспитания, философия культуры здоровья, философия

культуры телосложения и т. д.);

разновидностей, форм проявления спорта (философия олимпийского

спорта, философия международного спорта, философия спорта высших достижений, философия детского спорта, философия единоборств,

философия футбола и т. д.) или физкультурной деятельности (философия физической рекреации, философия производственной физкультуры и т. д.),

или соматической культуры (философия этой культуры в античности, в Средневековье, в современный период и т. д.);

разных групп населения, вовлеченных в сферу ФКС (философия

физкультурно-спортивной активности, например, женщин или детей, лиц с ограниченными возможностями – инвалидов и т. д.).

На основе комплексного подхода возможны различные формы

интеграции указанных выше философских дисциплин.


1. Какова объектная область исследований философии ФКС? Какие основные

понятия ее характеризуют? 2. Соревнование (соперничество) как объект ФКС? 3. Три (два) основных объекта философии ФКС и три изучающих их философских

дисциплины (краткий анализ)?

1.3. Предмет философии ФКС

Предмет научной дисциплины

Предмет философии ФКС

Эстетика, этика, культурология, логика и методология как относительно

автономные философские науки ФКС

Связь философии ФКС с социологией ФКС

/32/ Каждая научная дисциплина в изучаемом объекте выделяет свой

собственный предмет исследования: она делает предметом анализа лишь те его стороны, элементы, которые не изучают другие науки, рассматривает объект под каким-то особым углом зрения, ставит и пытается решить в

отношении его какие-то специфические проблемы и т. д. Это позволяет каждой науке не дублировать другие, а вместе с тем создает условия для их

интеграции, кооперации в исследовании одного и того же объекта. В связи с этим при характеристике философии ФКС важно уточнить не

только ее объект, но и предмет.


В связи с разными интерпретациями предмета философии такого же рода разногласия имеют место в отношении понимания предмета и

философии ФКС. Так, иногда в этом вопросе опираются на понимание философии как изложения наиболее важных, фундаментальных положений той или иной науки. Например, бывший президент международного

Философского общества по исследованию спорта Р. Остерхаудт считает, что «как наиболее общая форма человеческого знания, касающаяся спорта,

философия спорта характеризует фундаментальные особенности и цели спорта». Ее основную задачу он усматривает в том, чтобы «объяснить

наиболее фундаментальные положения, основополагающие принципы спорта», дать анализ «основных понятий и знаний относительно спорта»

[Osterhoudt, 1998, Р. 39, 41]. По мнению Г. А. Кузьменко, «философия физической культуры личности рассматривает основные проблемы и

разрешает противоречия, связанные с этим элементом культуры» [Кузьменко, 2005, С. 590]. Иногда предмет философии ФКС сводят только к

гносеологическим или только к социальным, например, мировоззренческим, проблемам ФКС [см., например, Пешков, 2005].

Авторское понимание предмета указанных философских дисциплин, изучающих те или иные явления сферы ФКС (или весь комплекс этих явлений в целом) непосредственно вытекает из изложенного выше

понимания предмета философии в целом. В соответствии с таким пониманием философии основную цель

философской рефлексии ФКС, всех явлений, связанных с этой сферой социальной жизни человека, мы усматриваем в том, чтобы, выйдя за пределы

созерцания, фиксирования этих явлений, выявить их предельные основания, т.е. раскрыть их социальную природу, социальный смысл и значение,

фундаментальные принципы, идеалы, целевые установки, место и роль в системе общечеловеческой культуры и т. д.

В этом плане мы согласно с пониманием философии олимпийского движения Н. Ниссиотиса, по мнению которого олимпийская философия не

может ограничиваться внешними и легко различимыми – даже на уровне обыденного сознания – проявлениями Олимпийских игр. Она должна «проникнуть в ту систему ценностей и постичь те корни, которые лежат в

природе Игр» и тем самым понять подлинный смысл олимпийской идеи, «истину олимпизма». Эта истина объединяет «все ценностные принципы»

Олимпийских игр [Nissiotis, 1979, Р. 170–171]. /33/ Такой же подход к пониманию философии олимпизма отстаивает в своих работах А. Г. Егоров,

понимая ее как метафизическое знание «о предельных основаниях спорта». При этом он подчеркивает, что речь идет о восходящем к Андронику

Родосскому пониманию метафизики как философского учения о предельных, сверхопытных принципах и началах бытия, знания и культуры [см. Егоров,

1996а,б]. Р. Остерхаудт наряду с указанной выше характеристикой задач философии спорта указывает на то, что она занимается изучением

«метафизической сущности спорта», что предполагает его эпистемологический, логический, аксиологический и социально-


политический анализ [Osterhoudt, 1998, Р. 39, 40]. Итак, философия ФКС – это теоретическое, научно обоснованное

учение о предельных основаниях, фундаментальных предпосылках разнообразных форм жизнедеятельности человека, связанной со спортом, занятиями физкультурой, его телесностью.

Этот специфический предмет отличает философию ФКС от других научных дисциплин (философии, психологии и др.) и наук о ФКС (ТФВ,

теории спорта, психологии спорта и др.). Осмысление предельных оснований, фундаментальных предпосылок

ФКС предусматривает разработку применительно к выделенному относительно самостоятельному объекту исследования (спорту,

соматической культуре, физическому воспитанию и т. д.) комплекса философских проблем: философско-мировоззренческих, социально-

философских, культурологических (аксиологических), эстетических, этических, гносеологических, логико-методологических и онтологических и

т. д. Все эти проблемы тесно связаны между собой, нередко даже пересекаются друг с другом. Именно поэтому их анализ на основе

комплексного подхода объединяется в рамках одной философской теории. Вместе с тем, в связи с различием указанных проблем по мере развития

философии ФКС из нее выделяется в качестве относительно

самостоятельных ряд научных дисциплин. К их числу относится, например, наука, которая призвана осмыслить

мир эстетических явлений ФКС – эстетика ФКС. Кратко ее можно охарактеризовать как науку, которая изучает: 1) эстетическое содержание и

эстетические ценности физкультурно-спортивной деятельности, 2) сущность и законы сознания, отражающего ее с эстетической точки зрения и 3) формы

эстетической деятельности человека, связанные с занятиями физкультурой и спортом [Сараф, Столяров, 1984, С. 7]. Этот специфический предмет

отличает эстетику ФКС от частных эстетических дисциплин (таких, как теория эстетического воспитания, производственно-техническая эстетика,

эстетика быта и поведения, эстетика природы, новые направления искусствоведческих наук и др.), и от других наук о ФКС [см. Визитей, 1982; Лоу, 1984; Назаренко, 2004; Полетаева, 1984; Сараф, Столяров, 1984;

Столяров, Сараф, 1982; Френкин, 1963; Whiting, Masterson, 1974; Witt, 1982 и др.].

/34/ Близится к завершению процесс выделения в относительно самостоятельные и таких философских наук, как этика ФКС (науки,

изучающей функционирование и развитие морального сознания, нравственных отношений и нравственного поведения в области ФКС),

культурология ФКС (наука, призванная осмыслить комплекс философских проблем, касающихся ФКС как феноменов культуры), а также логика и

методология научного познания ФКС (науки, которая ставит и решает логико-методологические проблем исследования ФКС с учетом тех общих

принципов и положений, которые выработаны в современной логике и методологии науки).


Философия ФКС тесно связана с другими науками – во-первых, с такими фундаментальными дисциплинами, как философия, социология,

культурология, политология, психология, педагогика и т. д., и, во -вторых, с другими науками, изучающими ФКС. Особенно тесной в этом плане является ее связь с социологией ФКС, которая выясняет место различных явлений

сферы ФКС в общем «механизме» функционирования и развития социальной системы: обосновывает их социальную природу (правомерность отнесения к

социальным явлениям, оценки как социальной деятельности, феномена культуры, социального института, социальной системы и т. д.), а также

взаимоотношение с другими социальными явлениями (функции в социальной системе, взаимосвязи и взаимодействия с другими ее

элементами, сходство и отличие от них, субъективное и реальное отношение к ним социального субъекта, а также их воздействие на данного субъекта)

[Столяров, 2004в, С. 25]. На основе научного осмысления указанных проблем философия ФКС

выполняет комплекс важных функций: мировоззренческую, гносеологическую, методологическую и т.п. Философия ФКС помогает

каждому человеку, причастному к сфере ФКС, выработать свою собственную философскую позицию, которая оказывает существенное влияние на все его поведение в этой сфере [см. Lumpkin, 1990].

Опираясь на указанную выше характеристику философии ФКС, рассмотрим те основные проблемы, которые служат предметом ее

исследования. При этом сначала будет даваться общая характеристика определенной группы философских проблем, а затем – для конкретизации –

некоторые проблемы этой группы.

Контрольные вопросы 1. Что такое предмет каждой научной дисциплины? В чем его отличие от ее же объекта? 2. Охарактеризуйте предмет философии ФКС. 3. Определите предметы эстетики, этики, культурологи, логики и методологии как

философских наук ФКС. 4. Расскажите о связи философии ФКС с другими науками, в частности, с социологией

ФКС.

Раздел II. ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ФКС

2.1. Гносеологические, логико-методологические и онтологические проблемы ФКС

2.1.1. Общая характеристика

Общая характеристика проблематики философии ФКС. Особые причины

актуальности анализа гносеологических и логико-методологических проблем. Два

пути их анализа

Логико-методологические проблемы введения, оценки и унификации понятий

в процессе научного познания ФКС

Понятие как форма мышления. Операция определения понятий, виды

определений понятий (явное и контекстуальное). Обоснованность определений. Учет


их эффективности. Правила эффективности. Учет содержательного и

терминологического аспектов определения. Реальные и номинальные определения.

Условия правомерности абстракций при определении понятий философии ФКС

Критерии и средства решения содержательных и терминологических проблем

определения понятий и их существенные отличия друг от друга

Учет системы понятий и его актуальность

/35/ Как отмечено выше, важное место в философской проблематике

занимают проблемы предельных оснований познавательной деятельности человека и особенно научного познания, т. е. гносеологические и логико -

методологические проблемы. Анализ этих проблем важен в любой науке, в рамках любого научного

исследования. Он позволяет ученому выбирать наиболее эффективные пути и средства, методы решения стоящих перед ним исследовательских задач. А

выбор правильного метода имеет огромное значение для успешной работы ученого. Но в науках о ФКС анализ гносеологических и логико-

методологических проблем является актуальным и в силу ряда особых причин.

Во-первых, в ходе познания ФКС в рамках различных научных дисциплин ученые имеют дело со специфическими и крайне сложными объектами, которые обладают многообразными и противоречивыми

свойствами – как социальными, так и биологическими. Во-вторых, науки, изучающие ФКС, – относительно молодые и

интенсивно развивающиеся. В них проводится большая работа, направленная на уточнение их предмета и методов познания, места в системе других наук.

Значительное внимание уделяется разработке понятийного аппарата, необходимого для научного анализа ФКС. Предпринимаются попытки

построения теорий на основе перехода с эмпирического на теоретический уровень научного познания ФКС, а также путем введения новых понятий,

терминов и т. д. Чтобы вся эта работа была эффективной, не превращалась в пустопорожнюю «игру в понятия», не сводилась к терминологическим

спорам, не приводила к простой замене одних терминов другими, созданию надуманных «новых» научных дисциплин, не имеющих ни практического, ни

теоретического значения, требуется высокий методологический уровень научного исследования, основанный на постановке и решении логико-методологических проблем. /36/ Имеются в виду проблемы, касающиеся

структуры, генезиса и методов исследования ФКС: основные уровни и этапы научного познания ФКС; наиболее эффективные методы их изучения; как

правильно оперировать понятиями, выдвигать гипотезы и осуществлять другие познавательные процедуры в ходе исследования этих явлений

[Столяров, 1984а, в]. В последнее время в науках о ФКС за счет широкого использования все

более совершенных технических средств наблюдения, измерения, эксперимента, применения современных математических методов обработки

полученных данных и т. д. значительно повысился методологический уровень эмпирических исследований. Однако остается весьма низким (по


крайней мере, в таких основных научных дисциплинах этой сферы, как теория спорта, теория физической культуры, теория физического

воспитания) методологический уровень решения многих вопросов, связанных с понятиями, особенно на теоретическом уровне, с разработкой научных теорий в целом.

В частности, об этом свидетельствует понятийный кризис в науках о ФКС [Столяров, 2007г]. В этих науках до сих пор отсутствуют

общепринятые определения даже основных и исходных понятий, в том числе таких, как «физическая культура», «спорт», «спортивное соревнование»,

«физическое воспитание» и др. Предпринимались многочисленные попытки их унификации – например, на Всесоюзном симпозиуме «Проблемы

унификации основных понятий в физической культуре и спорте» (Минск, 1974), в ходе дискуссии на страницах ж. «Теория и практика физической

культуры» (1985 г.). Однако до сих пор эти попытки не увенчались успехом – прежде всего потому, что они не опираются на осознанную постановку и

решение методологических проблем введения, оценки и унификации понятий. Речь идет, в частности, о таких проблемах: с чем связаны

существующие разногласия в истолковании даже основных понятий наук о ФКС? Следует ли при оценке различных определений одного и того же понятия отдавать предпочтение какому-то одному из них? Как из всего

многообразия различных определений понятия выбрать его правильное определение, если таковое существует? Как можно доказать его

правильность и ошибочность других? Все ли понятия должны быть определены в рамках проводимого исследования ФКС? и др. Отсутствие

внимания к этим методологическим проблемам приводит к бесплодным спорам о понятиях и грубым ошибкам при их введении и оценке.

В связи с разработкой новых теорий ФКС, таких, например, как общая теория физической культуры, общая теория спорта, теория спортивной

медицины и др., которые претендуют на статус «общей», «интегративной», «комплексной» теории, возникают сложные логико-методологические

проблемы: как правильно осуществить переход с эмпирического на теоретический уровень познания для разработки данной теории? в какой мере оправданно ее построение? какие принципы важно учитывать при

уточнении ее объекта и предмета? каковы возможные пути интеграции научных знаний, комплексного подхода к построению научной теории? и др.

Только если ученый имеет четкие и ясные представления по этим методологическим вопросам, попытка разработки указанных научных теорий

приведет к положительным результатам. /37/ Часто это не учитывается в практике научных исследований ФКС.

Отсутствие внимания к логико-методологическим проблемам при разработке научных теорий ФКС приводит к тому, что не учитываются

различные значения понятия «теория», сформулированное в современной логике и методологии науки, ее понимание как высшего уровня научного

знания, связанного с результатами анализа идеальных объектов. В качестве методов построения теории вместо идеализации, гипотетико-дедуктивного


метода и т. п. часто ошибочно рассматривают такие мыслительные процедуры, как индукцию, дедукцию и другие методы эмпирического

исследования. Допускаются и другие методологические ошибки при разработке научных теорий ФКС. Не учитываются многообразные способы интеграции научных знаний, комплексного подхода при построении научной

теории. При ее характеристике нередко указывается только объект, не уточняется ее предмет.

При определении предмета научной теории исследователь имеет возможность выбрать в качестве такового различные стороны и явления

изучаемого объекта, сформулировать различные задачи и проблемы, касающиеся его исследования, и т. д. Поэтому в науке часто возникают

споры о предмете той или иной научной дисциплины. В науках о ФКС такие споры ведутся относительно предмета таких наук, как теория физической

культуры, теория спорта, теория спортивной медицины, спортивная педагогика, социология спорта и др. Для эффективного решения этих споров

требуется обсуждение ряда методологических проблем: с чем связаны существующие разногласия в истолковании предмета обсуждаемой научной

теории? Как правильно определить ее предмет, какие методологические принципы при этом должны соблюдаться? Как обосновать правомерность одного понимания предмета теории и ошибочность других? и т. д. [Столяров,

1984а,в]. Однако часто ученые, характеризуя предмет теории, исходят лишь из интуитивных, четко не формулируемых соображений, не приводят

научной аргументации в обоснование именно такого понимания этого предмета и ошибочности других взглядов на него. Естественно, это приводит

к произвольному истолкованию предмета теории, к бесплодным спорам и дискуссиям по данному вопросу.

Правильная и эффективная методология исследований ФКС вряд ли может сложиться стихийно. Если это и возможно, то в течение очень

длительного периода времени. Чтобы ускорить этот процесс и сделать его максимально эффективным, требуется четкая постановка и специальный

анализ гносеологических и логико-методологических проблей познания ФКС. Данные проблемы – очень сложные и трудные для решения. Чтобы правильно сориентироваться в них, недостаточно одной лишь интуиции и

здравого смысла. Опираясь только на них, легко допустить самые серьезные ошибки. Избежать таких ошибок можно лишь в том случае, если опираться

на гносеологию, логику и методологию науки. Анализ гносеологических и логико-методологических проблем

познания ФКС может осуществляться, конечно, каждым ученым в рамках той научной дисциплины, /38/ которую он разрабатывает по мере того, как

они возникают перед ним в ходе изучения ФКС. Но это – малоэффективный путь их решения. Более эффективным является другой путь: их анализ в

рамках специализированной научной теории – гносеологии, логики и методологии познания ФКС.

Предметом данной научной теории является изучение проявления в специфической области – в сфере познания ФКС – общих гносеологических


и логико-методологических закономерностей. На основе этого она рассматривает возможность применения для решения возникающих здесь

гносеологических и логико-методологических проблем тех общих принципов и положений, которые выработаны в современной гносеологии, логике и методологии науки. Сами эти проблемы она рассматривает в их логически-

обобщенном виде, т. е. в той форме, в какой они выступают во всех науках о ФКС, при изучении последних в любом аспекте

1. Такой подход к их анализу

в гносеологии, логики и методологии познания ФКС дает возможность сопоставить решение аналогичных гносеологических и логико-

методологических проблем в различных науках (не только изучающих ФКС, но и других) и использовать опыт их решения, накопленный за всю историю

человеческого познания [Столяров, 1965]. Таким образом, объективно имеется насущная потребность в

специальном анализе гносеологических и логико-методологических проблем познания ФКС в рамках указанной теории. И эта потребность в определенной

степени осознается. Опубликованы работы по методологическим проблемам познания ФКС.

Эти работы можно подразделить на две группы. К первой группе относятся публикации, в которых данные проблемы анализируются в том виде, в каком они возникают в рамках отдельных наук о ФКС (в педагогике,

психологии, социологии ФКС, ТФВ, ОТФК и др.), при изучении тех или иных явлений ФКС (например, спорта, физического воспитания и т.д.) или

характеризуются частные методы изучения ФКС (например, кибернетические, математические и др.) [см., например: Бутченко, Петров,

1979; Выдрин, 1984; Демин, 1975; Зациорский, 1969; Мартиросов, 1982; Масальгин, 1974; Моченов, 1981; Неверкович, 2004, 2005; Степовой, 1972;

Столяров, 1975б, 1977, 1979, 1997в, 2004а, 2005в; Фомин и др., 1984; Шалманов, 2002; Stolyarov, 1976, 1979, 1980a,b,c и др.]. Вторая группа

включает публикации, посвященные анализу методологических проблем исследования ФКС в логически-обобщенном виде. В некоторых публикациях

речь идет о какой-то одной методологической проблеме или одном методе [Выдрин, Пономарев и др., 1977; Выдрин, Решетнева, 1978; Каргин, 1976; Люшен, 1974; Материалы Всесоюзного симпозиума.., 1974; Неверкович,

1996; Пономарев Н.И., 1976, 1977; Столяров, 1976, 1984в; Теоретико-методологические вопросы…, 1991; Яхонтов, 2006 и др.], в других – о

комплексе данных проблем и методов [Железняк, Петров, 2002; Пилоян, 1989, 1997; Пономарев Н.А., 1978, 1984; Селуянов, Шестаков, Космина, 1997,

2005; Филин, Семенов, Алабин, 1994 и др.]. /39/ Выше подчеркивалось огромное значение диалектического метода

при изучении объектов, которые представляют собой сложную

1 Возможна, разумеется, разработка я ряда других аналогичных теорий, но менее общего

характера, т. е. рассматривающих гносеологические и логико-методологические проблемы в той их частной форме, в какой они выступают применительно к тем или иным аспектам

и направлениям исследования ФКиС.


изменяющуюся и развивающуюся систему. Но именно с такими объектами имеют дело науки о ФКС. Поэтому в этих науках крайне важными и

актуальными являются проблемы применения диалектического метода и таких его компонентов, как метод восхождения от абстрактного к конкретному, системный и комплексный методы, логический и исторический

методы и т. д. [Каргин, 1976; Моченов, 1981; Пономарев Н.И., 1976; Столяров, 1976, 1984в и др.].

Забвение основных положений и принципов этого метода приводит к существенным ошибкам в понимании ФКС, их социальной сущности. Не

учитывая диалектический принцип историзма, нередко считают, например, что социальные функции, роль и значение спорта предопределены его

извечной, независимой от каких-либо обстоятельств и условий «природой», что спортивная деятельность всегда, безотносительно к конкретным

условиям, в силу самой своей «природы» имеет гуманистическую ценность, что спорт обладает такими имманентными, внутренне присущими ему

качествами, которые автоматически делают его фактором укрепления мира, что гуманистический культурный потенциал спорта всегда реализуется в

полной мере и т. д. Такого рода антиисторизм, как будет показано ниже, проявляется и в понимании физической культуры.

Несоблюдение принципов диалектического метода приводит и к

другим ошибкам в понимании ФКС. Так, не учитывая диалектический принцип, требующий разграничения «возможности» и

«действительности», не различают потенциальные возможности спорта (с точки зрения его воздействия на личность и социальные отношения) и то,

насколько эти возможности практически реализуются, т. е. его реальную значимость.

Несоблюдение диалектического требования всесторонности рассмотрения при оценке социальной значимости спорта приводит к тому,

что абсолютизируют отдельные аспекты такого крайне сложного и противоречивого социально-культурного феномена, каким является спорт: из

всего многообразия фактов и событий его реальной истории выхватывают лишь те, которые свидетельствуют о позитивной роли спорта или, наоборот, акцент делают лишь на негативных, дисфункциональных явлениях в сфере

спорта, связанных с насилием, агрессивностью, межнациональными конфликтами и т. п.

Вместе с тем нередко встречается эклектический подход к оценке социального значения спорта: констатируются, с одной стороны, его

позитивная (в гуманистическом плане) роль для личности и социальных отношений, а, с другой стороны, – связанные с ним антигуманные явления и

ограничиваются этой констатацией без дальнейшего анализа, не пытаясь, как это вытекает из требований диалектического метода, объяснить, почему, под

воздействием каких факторов спорт может играть и действительно играет столь противоположную роль [подр. см.: Столяров, 1998а, 2004в].

Выше была дана краткая общая характеристика гносеологических, логико-методологических и онтологических проблем ФКС. /40/ Для ее


конкретизации рассмотрим несколько проблем такого рода.

2.1.2. Логико-методологические проблемы введения, оценки и унификации понятий в процессе научного познания ФКС

Любое научное исследование невозможно без использования

определенных понятий. «Понятие – форма мышления, позволяющая человеку дифференцировать окружающие его предметы, явления, процессы и

отделять в сознании один предмет от другого» [Бородянский, 1990, С. 10]. С гносеологической точки зрения, понятие является отображением

определенного объекта (предмета, свойства, отношения) и каких-то его специфических (присущих только данному объекту) признаков (фиксирует

наличие или отсутствие у объекта данных признаков – свойств, отношений). Оно выражается в слове или словосочетании.

Научное понятие в отличие от обыденных, которыми пользуются в повседневной жизни, фиксирует не просто специфические, но и

существенные признаки предметов. Особенность оперирования понятиями в науке состоит и в том, что при различении и отождествлении понятий здесь

учитывается не только их объем (те объекты, о которых идет речь в понятиях), но и содержание (те свойства и отношения данных объектов, которые зафиксированы в понятиях). Знаки, выражающие научные понятия,

– термины имеют строго определенное значение, этим они отличаются от обычных слов, которые обладают широким диапазоном значений [подр. см.:

Горский, 1961, 1964, 1974; Ивин, 1999; Reichenbach, 1966; Robinson R., 1980]. Понятия в процессе научного исследования вводятся, как правило, с

помощью определений (дефиниций). В самом общем смысле определение – это логическая операция, в ходе которой интересующий нас объект

дифференцируется (отличается) от других объектов, уточняется объем или содержание соответствующего понятия, а также значение уже введенного в

науку термина или выясняется значение нового термина. Определение понятий позволяет добиться точности, строгости и однозначности в их

оперировании. Разумеется, не всегда и не любым понятиям следует давать строгие

определения. При построении любой теории всегда выбирается круг так

называемых исходных понятий, которые в рамках этой теории не определяются. В качестве исходных обычно берут понятия, которые в ней

заимствуются из других теорий, являются общеупотребимыми понятиями и т. д. В литературе по проблемам ФКС исходные понятия нередко ошибочно

отождествляют с основными, наиболее важными понятиями какой-либо теории.

В логике и методологии науки принято различать явные и контекстуальные определения. Под явным определением понятия понимается

специальная характеристика специфических признаков предмета, о котором идет речь в понятии, или значении используемого при этом термина, а под

контекстуальным – определение, в котором значение термина или характеристика объекта заданы некоторым контекстом, на основе анализа


которого они могут быть сформулированы в явной форме [Горский, 1974, С. 34-46, 50-61; Петров, Никифоров, 1982, С. 31-38; Reichenbach, Р. 19-22].

/41/ Любое понятие, используемое в ходе научного исследования ФКС, можно определить по-разному. Поэтому возникают следующие вопросы: каким образом выбрать «правильное» определение? Как, ориентируясь на

какие критерии, следует оценивать то или иное его определение? Можно ли и каким образом добиться унификации различных определений понятия, т. е.

единообразного истолкования его разными авторами? Анализ практики научных исследований ФКС показывает, что при

решении данной проблемы нередко отсутствует строгое научное обоснование определений. Часто отдают предпочтение какому-либо

определению без какой-либо аргументации, исходя лишь из чисто интуитивных, достаточно четко не формулируемых соображений. Такой

подход не дает никакой гарантии того, что исследователь действительно поступает правильно при определении понятий и не допускает ошибок.

Иногда приводятся определенные аргументы. Ссылаются, например, на то, что предлагаемое (выбираемое) определение лучше, удобнее, правильнее, чем

другие. Но при этом не аргументируется, почему именно данное определение, а не какое-либо другое, лучше, удобнее, правильнее. А потому и данный подход не может избавить от произвола и ошибок в определении

понятий. Встречается и такой подход, когда полагают, что все зависит от самого исследователя: он по своей воле и желанию может выбирать любое

истолкование интересующего его понятия, которое он задает просто «по определению». В соответствии с таким подходом полагают, что при наличии

разногласий относительно какого-либо понятия их легко устранить путем простой договоренности ученых. Лозунг: «Давайте договоримся

относительно используемых понятий!» часто выдвигался и выдвигается в ходе различных дискуссий, ведущихся среди ученых в области ФКС. В

процессе введения, оценки и унификации понятий, безусловно, много условного и по определенным аспектам определения понятий возможна

«договоренность». Но вряд ли правомерно все сводить только к этой стороне дела. Это вновь ведет к произволу и ошибкам. Чтобы избежать их, при оперировании с понятиями важно ориентироваться на логико-

методологические принципы введения, оценки и унификации понятий, которые обоснованы в ряде наших работ [Столяров, 1984 в, 1997в, 2004а,

2005в, 2007в,г и др.]. Разъясним эти методологические принципы и покажем их методологическое значение при введении, оценке и унификации понятий

в процессе научного познания ФКС. Учет эффективности определений. Эффективными в логике и

методологии науки принято называть определения, которые обеспечивают точность и однозначность используемых понятий, т. е. позволяют четко

выявлять значение употребляемых терминов и распознавать те объекты, которые обозначаются этими терминами [ср. Петров, Никифоров, 1982, С.

25]. Чтобы определения были эффективными, важно соблюдать


определенные правила: 1) определение должно быть четким и ясным (следует избегать фигуральных и метафорических выражений); 2) оно не

должно быть только отрицательным (цель определения – ответить на вопрос о том, чем является предмет, отображаемый в понятии; /42/ для этого необходимо перечислить в утвердительной форме специфические и

существенные для него признаки); 3) в определении не должно быть логических противоречий (когда об изучаемом предмете что-то утверждается

и то же самое отрицается); 4) оно не должно быть тавтологическим (термин определяемого понятия не должен встречаться в том понятии, с помощью

которого оно определяется); 5) уточнения и пояснения вводимого термина должны осуществляться через термины, значения которых уже известны,

более ясны и понятны, чем значение уточняемого термина; 6) в определении не должно быть «порочного круга»: при определении одного понятия не

могут использоваться другие понятия, для определения которых, в свою очередь, нужно опираться на первое понятие; 7) нельзя произвольно

изменять содержание определяемого понятия (если при введении понятия используется несколько его явных определений, они должны

характеризовать одно и то же содержание этого понятия и не противоречить друг другу, а сами эти явные определения не должны находиться в противоречии с теми предложениями, в которых вообще встречается данное

понятие, т. е. с его контекстуальными определениями). Анализ практики введения понятий в процессе научного познания

ФКС, показывает, что эти логические правила часто нарушаются. В частности, это проявляется в том, что в определениях понятий встречается

классическая ошибка «idem per idem» (то же посредством того же, определение через определяемое, т. е. тавтологии), как это имеет место,

например, в следующих определениях: «физические качества – определенный уровень развития физических качеств и способностей»; «спорт

– специфическая спортивная часть культуры общества»; «спорт – руководство физическим развитием личности человека в условиях

спортивной деятельности» [см. Материалы …, 1974, С. 15, 17, 18]; «спорт» – «выражение, указывающее совокупность видов спорта и спортивных разновидностей, структура, вид нагрузки, условия и способ регламентации и

оценивание которых сходны» [Основные определения..., 1969]. Иногда в определениях понятий содержится «порочный круг». Так,

часто физические упражнения определяют как двигательную деятельность, осуществляемую по законам физического воспитания, а при определении

физического воспитания указывают, что это есть процесс целенаправленного воздействия на человека с помощью физических упражнений [см., например:

Mатвеев, 1991, С. 11, 29; Основные определения..., 1969; Определение..., 1971; Сулейманов, 1981, С. 19, 22]. С. В. Молчанов рассматривает телесную

культуру как «физкультурную деятельность», а при определении последней отмечает, что «физкультурная деятельность как общественно-педагогический

процесс развития выполняет специфическую функцию сохранения и совершенствования телесной культуры всех людей и каждого человека...»


[Молчанов, 1991, С. 69]. Широко распространены такие определения понятий, в которых четко и

ясно не указываются специфические и существенные признаки предмета, о котором идет речь в понятии. Взять, к примеру, такое определения спорта: «спорт – это многогранное общественное явление, составная часть

физической культуры, ее самый активный элемент, через который физическая культура приобретает свое социальное звучание и значимость»

[Материалы…, 1974, С. 17]. /43/ Научное исследование какого-либо объекта сферы ФКС

предполагает не просто формулирование какой-то одного определения соответствующего понятия, а его подробное разъяснение, использование в

различном контексте. В этой ситуации особенно важно соблюдать логико-методологическое требование эффективности определений. Но, естественно,

это и значительно сложнее. Поэтому методологические ошибки, связанные с нарушением данного требования, особенно часто допускаются именно в

такого рода ситуациях. Речь идет о смешении, недостаточно четком различении различных определений одного и того же понятия. Выше это было

показано на примере определения понятия «физическая культура». Учет содержательного и терминологического аспектов

определения. Всякое определение понятий имеет два аспекта:

содержательный и терминологический. Первый из них касается содержания – фиксируемых в понятии объектов изучаемой области действительности и

их признаков, второй – терминов, которые используются для обозначения этого содержания.

На основе этого различают два вида определений – реальные и номинальные. Под реальными понимаются определения, в которых

характеризуются изучаемые объекты, а под номинальными – определения, в которых речь идет об используемых терминах (уточняется значение уже

введенного в науку термина или выясняется значение вновь вводимого термина) [см. Горский, 1974]. Для понимания того, почему столь важно

различать содержательные и терминологические проблемы определения понятий, отметим критерии и средства их решения.

Сначала укажем критерии и средства решения содержательных

проблем определения понятий. При решении этих проблем ученый, прежде всего, должен выяснить, существуют ли те объекты и признаки, о которых

идет речь в понятии, т. е. оценить определение с точки зрения его истинности, соответствия реальности. В соответствии с рекомендациями

логики и методологии науки, для этого необходимо опираться на такие общепризнанные методы научного исследования, как наблюдение и

эксперимент. Взять, к примеру, такое определение: «физическая культура – это подвижные игры, спорт, занятия физическими упражнениями, которые в

отличие от театра, кино и других аналогичных социальных явлений оказывают воздействие лишь на физическое состояние человека, а не на его

духовный мир». Сравнение такого определения физической культуры с действительностью (на основе наблюдений, экспериментальных


исследований и т. д.) показывает его ошибочность. При определенных условиях подвижные игры, спорт и занятия физическими упражнениями

оказывают существенное влияние не только на физическое развитие человека, но и на его духовный мир, психологические качества и т. д.

Иногда полагают, будто понятия, вводимые в процессе научного

исследования обязательно должны соответствовать тем объектам, которые эмпирически фиксируются (наблюдаются с помощью органов чувств или на

основе использования определенных приборов) и что они непременно должны адекватно отражать эти объекты во всей полноте и многообразии их

свойств и отношений. Если последовательно придерживаться такой точки зрения, /44/ придется отказать в научности, например, такому понятию

«спорт», в котором имеется в виду не какой-то определенный вид спорта, культивируемый в той или иной стране, регионе, в какой-то определенный

конкретный период времени, а «спорт вообще». Ведь наблюдать такой объект невозможно, и при введении отображающего его понятия мы

отвлекаемся от весьма важных аспектов реального спорта. Такой подход к оценке определения понятий ошибочен уже потому, что

процесс научного познания не является пассивным созерцанием изучаемых объектов. Уже на эмпирическом уровне научного познания ученый осуществляет определенную группировку и анализ эмпирических фактов,

полученных с помощью органов чувств и приборов, сопоставляет различные факты, учитывает какие-то из них и не принимает во внимание другие,

вводит допущения, предположения, на основе которых он различает или отождествляет те или иные объекты, вводя соответствующие понятия. Эта

активная деятельность приобретает особо важное значение на теоретическом уровне научного познания, когда от изучения наблюдаемых

объектов ученый переходит к анализу «идеализированных» («идеальных») «конструктов», т. е. объектов, которые образуются на основе применения

определенных абстракций и идеализаций. Понятия, используемые на теоретическом уровне научного познания, фиксируют именно такого рода

объекты и приписываемые им свойства и отношения [см. Петров, Никифоров, 1982; Степин, 2000, 2006; Швырев, 1964 и др.].

Нельзя допускать и другую крайность – считать, что исследователь,

вводя понятия, может произвольно осуществлять любые абстракции и идеализации. Отметим некоторые наиболее важные моменты, которые

необходимо учитывать, решая вопрос о правомерности абстракций, допускаемых при определении понятий в ходе научного исследования ФКС.

1. При определении понятия правомерны, прежде всего, такие абстракции, которые позволяют не только отвлечься от каких-то явлений, но

вместе с тем выделить другие, столь же реально существующие явления. Так, образование упомянутого выше понятия «спорт», предполагающее

отвлечение от тех особенностей, которые присущи различным видам спорта, спорту в тех или иных странах, регионах и т. д., правомерно, ибо позволяет

исследователю выделить то общее, что присуще спорту в различных условиях, применительно к различным видам спортивной деятельности и т.


д. 2. Абстракция от одного явления и выделение другого в ходе

определения понятий правомерна в том случае, если данные явления обладают относительной самостоятельностью, в определенной степени независимы друг от друга [см. Розов, 1965; Столяров, 1975а]. Например, в

определении физической культуры как деятельности, направленной на физическое совершенствование человека, отвлекаются от других видов

деятельности, например, от деятельности по развитию духовных качеств и способностей человека. Такая абстракция правомерна: на ее основе

выделяется социальное явление, обладающее относительной независимостью по отношению к тому явлению, от которого происходит абстрагирование.

3. Абстракция от одних объектов и выделение других правомерна в ходе определения понятий, если это способствует решению задач, стоящих

перед исследователем. /45/ При равенстве прочих условий предпочтение должно быть отдано той абстракции, которая позволяет сделать это более

эффективно, и в этом смысле является более плодотворной [ср. Горский, 1961, С. 324-326; Петров, Никифоров, 1982, С. 22-38]. При введении нового

понятия, тех или иных его определений и связанных с ними абстракций особенно важно выяснить, какие новые теоретические и практические проблемы это позволяет поставить и решить. К сожалению, такой вопрос

крайне редко задается в спорах и дискуссиях по поводу понятия «физическая культура» и его различных определений.

Таковы основные критерии, которые необходимо учитывать, решая вопрос о правомерности тех или иных абстракций при определении понятий

[подр. см.: Горский, 1961; Лазарев, 1971; Петров, Никифоров, 1982; Столяров, 1975а].

Значит, при решении содержательных вопросов, возникающих при определении понятия, в первую очередь необходимо выяснить, насколько

оно позволяет четко и однозначно выделить объект, фиксируемый в понятии, в какой мере свойства и отношения, приписываемые этому объекту,

соответствуют реальности (при этом надо исходить из фактов, получаемых в ходе наблюдения, эксперимента и т. д.), правомерны ли допускаемые абстракции (с учетом решаемой теоретической или

практической проблемы и других факторов). А теперь о критериях и средствах решения терминологических проблем

определения понятий. Решение этих проблем, возникающих в ходе определения понятий, т. е. вопросов о том, какие термины использовать для

обозначения тех или иных объектов, требует совсем других средств, нежели при решении содержательных вопросов. В данном случае, например, мало

что может дать сопоставление термина с действительностью, ибо не существует однозначной связи между реальным объектом и теми

терминами, которые могут быть использованы для его обозначения. В принципе исследователь может использовать любой термин для обозначения

какого-то объекта и какой-то термин применять для обозначения любого объекта. Например, те двигательные действия, которые используются для


целенаправленного воздействия на физическое развитие человека, в принципе можно обозначить термином «физическая культура», а можно и

каким-то другим термином, допустим, «физические упражнения». Какую именно терминологию будет использовать ученый, во многом зависит от него самого и от его договоренности с другими учеными (в этом смысле в

логике и методологии науки говорят о том, что «в науке о словах не спорят, о них надо просто договариваться»). В связи с этим в формальной логике

определения, рассматриваемые здесь как некоторое действие с терминами языка науки, истолковываются как соглашение между учеными ввести в

теорию какой-то термин и установить определенное отношение между его значением и значением другого термина [Карпович, 1978, С. 6].

Абсолютизация такого подхода и приводит к упомянутой выше ошибке, когда в определении понятий все сводится к простой договоренности, к

соглашению между учеными. Но произвол в использовании тех или иных терминов имеет

определенные границы. Во–1–х, при использовании любой терминологии должно соблюдаться отмеченное выше требование точности, четкости и

однозначности, т. е. эффективности терминологии. /46/ Во–2–х, важно учитывать, насколько в том или другом случае целесообразно использовать именно данный, а не какой-то другой термин, придавать термину более или

менее широкое значение. При решении этого вопроса логика и методология науки рекомендуют учитывать, в какой мере то или иное значение термина

соответствует уже сложившейся языковой практике, исторически первоначальному его истолкованию, значению более широкого и

родственного ему по значению термина. Необходимо принимать во внимание, далее, и то, насколько удобно пользоваться этим термином (не

слишком ли он, например, длинный), придавать ему определенное значение в рамках той или иной науки, при решении тех или иных задач (проблем).

Важно также, чтобы использование термина не приводило к противоречиям, к нарушению упомянутых правил логики, к дублированию значения других,

общепринятых, терминов и т. д. Нужно иметь в виду также, что терминология, как и понятия в целом, не являются чем-то застывшим, неизменным. В ходе развития познания, научных теорий меняется и

целесообразность использования тех или иных терминов [подробнее см.: Карпович, 1978; Петров, Никифоров, 1982].

Таким образом, критерии и средства решения содержательных и терминологических проблем определения понятий существенно отличаются

друг от друга. Вот почему столь важно различать эти проблемы. К сожалению, при введении понятий в процессе научного исследования

ФКС это не всегда учитывается. Довольно часто содержательные вопросы пытаются решать на основе тех критериев, которые применимы лишь при

анализе терминологических вопросов и наоборот. Нередко принимается во внимание только содержательная сторона обсуждаемых понятий или,

напротив, все сводится только к спору о словах, об используемых терминах. Так, немецкий социолог К. Хайнеман, обосновывая свой подход к анализу


понятия «спорт», предлагает различать номинальные и реальные определения этого понятия. Причем, все различие между ними, по его

мнению, состоит лишь в том, что первые – это просто «установки или соглашения» между учеными относительно применения термина «спорт», а вторые ставят задачей уточнить на основе использования эмпирических

методов соответствующее «словоупотребление определенных групп лиц» [Heinemann, 1980, P, 31-32]. Таким образом, анализ понятия «спорт» сводится

лишь к терминологической стороне дела. В некоторых работах излагается такая теория физической культуры,

которая по своему содержанию – по изучаемым в ней объектам, задачам их анализа, решаемым проблемам и т. д. ничем существенно не отличается от

традиционной теории физического воспитания. Все новшество состоит лишь в том, что последняя просто переводится на другой язык, в котором

используется (причем часто без достаточно строгого обоснования) иная терминология: традиционный термин «физические упражнения» заменяется

термином «физическая культура», выражение «заниматься физическими упражнениями» – выражением «заниматься физической культурой», вместо

выражения «занятия физическими упражнениями на производстве, в быту и т. д.» используются выражения «производственная физическая культура», «бытовые формы приобщения людей к физической культуре» и т. д. [подр.

об этой методологической ошибке см.: Столяров, 1984а, г, 1985]. /47/ Учет системы понятий. В практике научного исследования ФКС

нередки случаи, когда какое-то понятие рассматривается само по себе, а не в рамках той системы понятий, которая призвана отобразить все многообразие

объектов изучаемой области. При таком подходе невозможно справиться с трудностями и проблемами, возникающими в ходе понятийного анализа и

реализовать сформулированные выше методологические принципы определения понятий.

Невозможно, например, в полной мере выяснить, соблюдается ли требование эффективности определения, так как нельзя установить,

отсутствует ли запрещаемый логикой «замкнутый круг» в определении данного понятия, не дублирует ли оно (как в содержательном, так и в терминологическом плане) другие понятия и т. д. Для этого нужно выйти за

пределы рассматриваемого понятия и сопоставить его определение с определениями других понятий. Из этого следует, что определение понятия

может быть эффективным в одной системе понятий и неэффективным – в другой. Это очень важное в методологическом отношении положение, как

правило, не учитывается при введении и оценки понятий в процессе научного познания ФКС.

Анализ системы понятий, позволяющих охватить все многообразие явлений изучаемой области, имеет важное значение и при решении вопроса о

правомерности абстракций, допускаемых при введении понятия. Эти абстракции являются «разумными» и не приводят к ошибкам лишь в том

случае, если четко осознаются их смысл, значение и границы. Если, допустим, исследователь вводит понятие «спорт», абстрагируясь от тех


особенностей, которые присущи различным видам спорта, спорту в различных конкретно-исторических условиях, то он должен четко осознавать

эту абстракцию и не смешивать «спорт вообще» с различными видами спорта и с его конкретно-историческими формами. Нетрудно заметить, что четкое осознание смысла, значения и границ абстракций при введении понятия

возможно лишь на основе привлечения к рассмотрению других понятий, фиксирующих те явления, от которых исследователь абстрагируется. Чтобы

четко осознать, например, смысл и значение абстракции, на основе которой вводится понятие «спорт (вообще)», нужно ввести понятие «вид (форма)

спорта». Иногда полагают, что при наличии разных определений одного и того

же понятия достаточно сопоставить их с действительностью, выяснить насколько они соответствуют «реальной ситуации», тому, что есть «на самом

деле», с учетом этого отобрать «истинное» определение и отбросить «ложные». Однако такой подход оправдан лишь в ситуации, когда все

определения относятся к одному и тому же реальному объекту (одним и тем же его свойствам и отношениям). Не исключена, однако, и даже чаще

встречается противоположная ситуация, когда различные определения понятия относятся к разным объектам (их свойствам и отношениям), и все они (по крайней мере, многие из них) реально существуют. Если обратить

внимание, например, на предлагаемые разными авторами многочисленные определения физической культуры, нетрудно заметить, что в них речь идет о

разнообразных объектах, о различных их свойствах и отношениях. /48/ Одни определения фиксируют целенаправленное использование двигательной

деятельности для воздействия на физическое состояние человека, в других отмечается применение данной деятельности для решения более широкого

круга социальных задач, третьи подчеркивают наличие разнообразных средств физического совершенствования человека и т. д. Главное состоит в

том, что в этих определениях, несмотря на их отличие друг от друга, речь идет о реально существующих объектах, свойствах и отношениях.

Надо учитывать и еще одну трудность, которая возникает при оценке истинности или ложности какого-либо определения понятия. Чтобы сопоставить его с соответствующим реальным объектом, последний надо

отличить от других объектов, а для этого исследователь должен знать его специфические признаки, т. е. уже должен иметь «истинное» понятие о

данном объекте. Так, чтобы какое-либо определение понятия «спортивное соревнование» сопоставить с реальным спортивным соревнованием,

исследователь должен выбрать его из всего многообразия существующих объектов. А для этого он уже должен знать, что представляет собой

спортивное соревнование, чем оно отличается от других объектов. Но исследователь не может этого знать, ибо понятие «спортивное соревнование»

еще только вырабатывается, вопрос о специфических и существенных признаках отображаемого в нем объекта еще только решается, и разные

исследователи по-разному отвечают на данный вопрос. Поэтому не исключена возможность того, что при сопоставлении понятия «спортивное


соревнование» с реальностью разные исследователи, исходя из разных определений, будут сравнивать его с разными реальными объектами.

Наконец, надо учитывать, что введение всякого понятия, как уже отмечалось, предполагает использование определенных терминов. Причем, выбор того или иного термина во многом зависит от воли и желания самого

исследователя, а также от ряда других факторов, не связанных непосредственно с характером самого данного изучаемого объекта.

В силу указанных причин в принципе всегда можно сформулировать множество определений (например, понятия «физическая культура» или

«спорт»), каждое из которых фиксирует определенный реальный объект с присущими ему реальными свойствами. Если опираться только на критерий

оценки понятия с точки зрения его соответствия действительности, нет каких-либо оснований для того, чтобы отбросить одно из этих определений,

отдав предпочтение другому. В рассматриваемом отношении все они равноценны. Для того, чтобы выбрать одно (или несколько) из них, отбросив

другие, вновь нужно учитывать всю систему понятий. Только такой подход позволяет определить наличие реальных разногласий между учеными

относительно данного понятия, характер этих разногласий и эффективные пути унификации его различных истолкований.

Для иллюстрации вновь возьмем понятие «физическая культура». Как

уже отмечалось выше, разные авторы по-разному его определяют. Одни рассматривают физическую культуру как такую форму двигательной

деятельности, которая используется для целенаправленного воздействия на физическое развитие человека, другие – как такую форму двигательной

деятельности, которая применяется для решения более широкого круга социально-значимых задач (для физического, нравственного и эстетического

воспитания, отдыха и развлечения). /49/ Встречается также понимание физической культуры как деятельности по физическому совершенствованию

человека, истолкование ее как такой сферы культуры, которая связана с телесностью человека и т. д. Сопоставление отдельно взятых определений

физической культуры не позволяет выявить, какой характер – содержательный или терминологический – носят разногласия между теми, кто предлагает эти определения. Возможно, что в системе используемых

понятий они выделяют один и тот же круг объектов с присущими им свойствами и отношениями. А именно, каждый выделяет и фиксирует в

соответствующих понятиях: форму двигательной деятельности, которая используется для целенаправленного воздействия на физическое развитие

человека; форму двигательной деятельности, которая применяется для решения более широкого круга социально-значимых задач; деятельность по

физическому совершенствованию человека и др. Различие между ними состоит лишь в том, что разные исследователи используют для обозначения

этих объектов различные термины. Например, двигательную деятельность, используемую для воздействия на физическое состояние человека, один

исследователь может называть «физической культурой», а другой – «физическими упражнениями» и т. д. В данном случае разногласия между


ними являются лишь терминологическими. Но не исключена возможность того, что разногласия в истолковании

понятия «физическая культура» являются результатом содержательных различий во взглядах ученых, поскольку в изучаемой области действительности они выделяют различные объекты, приписывают им

разные свойства и отношения. Может быть, к примеру, такая ситуация, что один из них фиксирует в соответствующих понятиях и четко различает все

указанные выше объекты, а другой – только некоторые из них, и при этом смешивает, недостаточно четко различает остальные объекты и т. д.

Выяснить, каковы действительные расхождения во взглядах между учеными, какой характер – содержательный или терминологический – они

носят, и в данном случае можно только на основе анализа всей системы понятий, используемых этими учеными для отображения изучаемой области

явлений. А от характера разногласий существенным образом зависит выбор эффективных путей и средств их устранения, унификации различных

взглядов на вводимое (уточняемое) понятие. Если обнаруживается, что исследователи выделяют в изучаемой

области одни и те же объекты, лишь по-разному обозначая их, т. е. расхождения между ними только терминологические, то в этом случае должен быть поставлен вопрос о наиболее удобной и целесообразной

терминологии. При этом можно и надо пытаться договориться об используемых терминах. Совсем другое дело, если расхождения носят

содержательный характер. В этом случае никакая «договоренность» об используемой терминологии в полной мере не может помочь. Прежде всего,

нужно решить вопрос о том, какие именно объекты должны выделяться в изучаемой области, о правомерности допускаемых абстракций и т. д., /50/

опираясь при этом на рассмотренные выше логико-методологические критерии решения такого рода содержательных, а не терминологических

вопросов. Причем, предпочтение должно отдаваться той концепции, в рамках которой на основе вводимых понятий наиболее полно и глубоко

отображается весь круг явлений изучаемой области, четко различаются, не смешиваются между собой все эти явления.

К сожалению, в многочисленных дискуссиях, которые постоянно

возникают в науках о ФКС по поводу различных определений одного и того же понятия (например, понятий «спорт» или «физическая культура») чаще

всего не обращают внимание на то, в рамках какой системы понятий оно вводится и насколько эта система позволяет полно и глубоко охватить все

явления изучаемой области, четко их различить, не смешивать.

Контрольные вопросы 1. Перечислите и кратко охарактеризуйте особые причины актуальности анализа

гносеологических и логико-методологических проблем. Покажите два пути этого анализа. 2. Каковы основные логико-методологические проблемы введения, оценки и унификации

понятий в процессе научного познания ФКС? 3. Расскажите о понятии как форме мышления. Сущность и виды операции определения

понятий?


4. Что означает требование обоснованности определений понятий? В чем состоят учет и правила их эффективности?

5. В чем суть учета содержательного и терминологического аспектов определения понятий? Реальные и номинальные определения?

6. Условия правомерности абстракций при определении понятий философии ФКС? 7. Что такое учет системы понятий и в чем его актуальность?

2.1.3. Проблема единства логического и исторического в процессе научного исследования ФКС

Диалектический принцип единства логического и исторического. Требование

единства реальной истории объекта и отображения ее в знаниях – один из видов

интерпретации понятий «логическое» и «историческое»

Другой вид истолкования данных понятий и требование обязательного

отображения внутренней «логики» исторического процесса и конкретных форм ее

проявления

Требование единства логического и исторического способов критики

Требование единства логического и исторического методов научного познания

Одним из основных принципов диалектического метода является

принцип единства логического и исторического. Этот принцип имеет важное методологическое значение в процессе научного познания любых объектов, в

том числе объектов сферы ФКС. /51/ В ходе его применения в науках о ФКС особенно важно учитывать

возможность различной интерпретации понятий «логическое» и «историческое», в связи с чем существенно меняются методологические «требования» (рекомендации), вытекающие из данного принципа.

Требование единства реальной истории объекта и отображения ее в знаниях. В самом широком смысле, по-видимому, понятие «историческое»

можно связывать с реальной историей какого-либо объекта (например, спорта), а понятие «логическое» – с отображением этой истории в знаниях

(теориях, научных законах), получаемых в ходе изучения истории данного объекта.

Термин «история», как известно, весьма многозначен, и не только в обыденном, но и в научном языке . При характеристике обсуждаемого

принципа историей объекта будем называть не просто его прошлое, как это часто делается, а процесс, в ходе которого объект (например, спорт)

возникает, изменяется и развивается, переходит из одного состояния в другое. Именно такое понимание истории использовал, например, известный

советский психолог Л. С. Выготский, когда писал, что «историческое изучение просто означает применение категории развития к исследованию явлений. Изучать исторически что-либо – значит изучать это в движении»

[Выготский, 1960, С. 89]. Если исходить из указанного выше истолкования логического и

исторического, то суть диалектического принципа единства логического и исторического состоит, прежде всего, в том, что научные знания (теории,

Об этимологии слова «история» см., например: Гулыга А. В. История как

наука // Философские проблемы исторической науки. М., 1969.


законы), формулируемые в ходе исследования истории объекта, должны адекватно отражать эту историю, соответствовать ей. Этот

диалектический принцип направлен против такого подхода к историческому познанию, при котором оно рассматривается как произвольное конструирование исторических концепций в соответствии с идеалами и

ценностными ориентациями историка.

В какой мере рассматриваемое методологическое требование реализуемо при изучении истории тех или иных объектов сферы ФКС, как и

вообще в процессе исторического исследования? Этот вопрос возникает, прежде всего, в связи с тем, что познание

реальной истории явлений – чрезвычайно сложный процесс, предполагающий решение множества проблем, связанных с уяснением

сущности и закономерностей изучаемого исторического процесса, его «механизмов», причин и т. д. Решение этих проблем нередко затрудняется и

теми условиями, в которых ученым приходится изучать историю интересующего их объекта. Известно, например, что крайне редко имеется возможность непосредственно наблюдать изучаемый исторический процесс.

В типичных ситуациях ученый имеет дело лишь с конечными результатами некоторого процесса. Геологи при изучении исторических процессов имеют

дело лишь с современным состоянием земной коры. /52/ Астрономы лишены возможности непосредственно изучать прошлое состояние Солнечной

системы и т. п. Аналогично при изучении истории общества исследователь, как правило, лишен возможности непосредственно изучать ход развития. В

своем распоряжении он обычно имеет письменные документы, содержащие ту или иную информацию об определенной эпохе: тексты сводов законов,

договоры, частную переписку, хозяйственные документы, памятники материальной культуры (остатки древних поселений, орудия труда,

архитектурные сооружения и др.). Аналогичные трудности имеют место и в ходе исторического исследования спорта, физического воспитания и других объектов сферы ФКС.

Однако в многочисленных научных публикациях [см., например: Грушин, 1981; Иванов, Коршунов, Петров, 1981; Столяров, 1966;

Французова, 1972; Ракитов, 1982] обосновано положение о том, что, несмотря на трудности, возникающие при изучении исторических процессов,

историк имеет в своем распоряжении средства, позволяющие ему с достаточной степенью точности, адекватности познать и отобразить эти

процессы. Поэтому сформулированный выше диалектический принцип вполне реализуем в историческом исследовании, в том числе объектов сферы

ФКС, и имеет здесь важное методологическое значение. Обратим особое внимание на то, что в обсуждаемом

методологическом требовании речь идет о необходимости адекватного отображения реального исторического процесса в получаемых историком

Подробную критику такого субъективистского истолкования целей и задач

исторического исследования см.: Жуков, 1980; Ракитов, 1982.


знаниях, формулируемых им теориях, законах и т. д. Мы подчеркиваем этот момент, ибо в литературе весьма часто данное требование распространяют и

на сам процесс получения знаний. Очень широко распространено, например, мнение о том, будто логическая последовательность познания явлений должна отражать реальную историческую последовательность их появления.

Такое истолкование принципа единства логического и исторического представляется ошибочным. Если строго придерживаться данной точки

зрения, то нужно признать, что логическая последовательность имеет место лишь там, где существует реальная последовательность изучаемых явлений,

и что за всяким логическим порядком рассмотрения явлений скрывается реальная последовательность их появления. Но это не соответствует

действительному положению дела. Так, например, в процессе научного познания история объекта (например, физической культуры) обычно

рассматривается после выяснения того, что он представляет собой, причины развития (например, появление нового или исчезновение старого вида

спорта) – после установления самого факта развития и т. д. Хотя во всех этих случаях с необходимостью имеет место определенная логическая

последовательность, никакой соответствующей ей реальной последовательности изучаемых явлений нет (по крайней мере, ее может не быть).

Но даже если такая последовательность и существует, правомерно по-ставить вопрос: почему логический порядок познания явлений должен

совпадать с их исторической последовательностью? В чем необходимость именно такого хода исследования? Ссылка на то, что логическая

последовательность должна соответствовать исторической, ничего не доказывает, ибо это долженствование как раз и требуется объяснить. Чаще

всего такое объяснение сводится к утверждению, что познание человека должно адекватно отражать действительность. /53/ Если в подобных

рассуждениях под познанием имеется в виду познавательная деятельность (одной из характеристик которой является логическая последовательность

рассмотрения явлений), тогда приведенная аргументация является просто тавтологией: логическая последовательность должна соответствовать истори-ческой, отображать ее, ибо познавательная деятельность (в частности,

логическая последовательность рассмотрения) должна адекватно отражать действительность, соответствовать ей. Если же под познанием иметь в виду

знания, тогда можно сделать лишь тот тривиальный вывод, что знания о реальной последовательности явлений, коль скоро они истинны, адекватно

отражают эту последовательность. Но отсюда никак не следует вывод о том, что порядок исследования объектов с необходимостью должен

соответствовать временной последовательности их появления. Более того, как показывает анализ, в некоторых случаях продуктивен такой порядок

познания явлений, который прямо противоположен их реальной последовательности (например, когда ученый изучает результат процесса

изменения или развития и на основе этого реконструирует исходный пункт процесса, который он лишен возможности непосредственно изучать) или в


принципе не может ей соответствовать (например, когда устанавливается генетическая связь предметов, один из которых возник из другого, путем

последовательного сопоставления их друг с другом). Значит, логическая последовательность может соответствовать

исторической может не соответствовать ей, а может быть такой, что на

вопрос об их соответствии или несоответствии нельзя дать ни положительный, ни отрицательный ответ. И это не случайно. Функция

логической последовательности состоит вовсе не в том, чтобы «соответствовать» исторической, быть адекватной ей. Она должна

способствовать получению истинных знаний об изучаемых явлениях. И если для решения этой задачи логический порядок познания должен не совпадать

с исторической последовательностью явлений, исследователь именно так и должен строить свою познавательную деятельность.

Выше была рассмотрена одна возможная интерпретация понятий «логическое» и «историческое» и связанное с ней истолкование

обсуждаемого методологического принципа диалектики. Но данные понятия могут быть интерпретированы по-другому, на основе чего меняется и

содержание этого принципа. Требование обязательного отображения внутренней «логики»

исторического процесса и конкретных форм ее проявления. В

соответствии с принципами диалектики любой исторический процесс имеет стороны: во-первых, определенную внутреннюю «логику» (осуществляется

на основе закономерностей, обусловленных внутренней структурой изменяющегося и развивающегося объекта); во-вторых, конкретные формы

ее проявления под воздействием различных внешних факторов. Эти две стороны исторического процесса тесно связаны между собой,

Если познание первой из них обозначить термином «логическое», а познание второй – термином «историческое», то принцип единства

логического и исторического выступает в виде требования обязательного отображения историком внутренней «логики» изучаемого им исторического

процесса и различных форм ее проявления в тех или иных условиях. /54/ Если, к примеру, историк изучает процесс развития спорта с момента его возникновения и вплоть до настоящего времени, то, действуя в соответствии

с этим принципом, он должен выяснить, с одной стороны, внутреннюю «логику» данного процесса, те его черты и закономерности, которые

являются общими для всех видов спорта, для спорта в различных странах и т. д., а с другой стороны, те конкретные формы, в которых данный процесс,

внутренне присущие ему черты и закономерности проявляются применительно к тем или иным его видам, в той или иной стране в различные

периоды времени. Рассматриваемое требование диалектического метода имеет важное

значение для методологии исторического исследования. Во-первых, оно предостерегает историка от ошибочного подхода, когда вскрывается только

абстрактная внутренняя логика исторического процесса безотносительно к тем конкретным историческим условиям, в которых этот процесс протекает.


Во-вторых, исследователь предостерегается и от такого подхода, при котором он ограничивается воспроизведением конкретной хронологии

исторических событий, не раскрывая внутреннюю логику этих событий, те закономерности, формой проявления которых в определенных исторических условиях и является хронология.

Единство логического и исторического (в рассматриваемой их интерпретации) необходимо при изучении любого исторического процесса,

если ученый желает избежать одностороннего, искаженного изображения данного процесса. Важно учитывать, однако, что под влиянием различных

факторов это единство может принимать специфические черты и особенности. Если, к примеру, историка интересует максимально полная

картина изучаемого им процесса, он, безусловно, должен стремиться дать по возможности исчерпывающую характеристику не только внутренней логики

этого процесса, но и форм ее проявления в конкретных исторических условиях. Возможна, однако, такая ситуация, когда историка

непосредственно интересуют не обе указанные стороны изучаемого исторического процесса, а лишь одна из них. В частности, его может

интересовать лишь внутренняя логика этого процесса или, как говорят в таких случаях, сам процесс в его «чистом» виде. Например, он стремится выявить общие черты и внутренние закономерности истории спорта как

такового, спорта в «чистом виде», а те тех или иных его видов, спорта в той или иной стране и т. д. В этой ситуации анализ форм проявления изучаемого

исторического процесса подчинен задаче уяснения его внутренней логики. Но может быть иная ситуация, когда главный интерес для ученого представ-

ляют именно конкретные формы проявления исторического процесса в различных (или в каких-то определенных) условиях, например: особенности

развития спорта в различных странах и в различных условиях или, допустим, те специфические черты, которые характерны для развития олимпийского

движения именно в нашей, а не какой-то другой, стране с учетом тех особых условий, в которых оно происходило. В подобной ситуации историк не

должен игнорировать внутренние закономерности изучаемого исторического процесса. Но знания об этих закономерностях играют здесь вспомогательную роль, выступая как средство понимания и объяснения непосредственно

интересующих историка конкретных фактов и событий. /55/ Исходя из сказанного, необходимо учитывать два возможных

способа изображения исторического процесса. Первый из них воспроизводит данный процесс главным образом в его

чистом виде, в его внутренней «логике». При этом конкретные формы, в которых процесс протекает в различных условиях, под воздействием

различных внешних факторов, воспроизводятся лишь в той мере, в какой это необходимо для правильного понимания основных закономерностей

изучаемого процесса. Такой способ отражения истории назовем абстрактно-теоретическим. Для этого способа, по словам Ф. Энгельса, характерно

отражение исторического процесса в абстрактной и теоретически последовательной форме.


Второй способ ориентирован на то, чтобы воспроизвести конкретные черты, особенности изучаемого процесса, характеризующие его в тех или

иных условиях. Здесь основное внимание уделяется рассмотрению конкретных хронологических событий, «зигзагов» истории, а внутренне присущие этому процессу закономерности воспроизводятся лишь в той мере,

в какой это необходимо для правильного понимания внешне наблюдаемых исторических событий. Такой способ изображения истории можно назвать

конкретно-хронологическим. В литературе, посвященной проблеме логического и исторического, два

упомянутых способа изображения исторического процесса часто называются логическим и историческим способами. С терминологической точки зрения

это, разумеется, возможно. Не следует только смешивать их с теми двумя аспектами отражения исторического процесса, которые выше были названы

логическим и историческим. Формирование знаний о внутренних закономерностях исторического

процесса (логическое) и о конкретных формах их проявления (историческое) – это два противоположных момента единого процесса отражения истории.

Их единство должно быть при любом способе отражения исторического процесса. Единство логического и исторического имеет место, поэтому и в абстрактно-теоретическом, и в конкретно-хронологическом способах. Другое

дело, что в каждом из них оно приобретает некоторые особенности в связи с теми функциями, той ролью, которую здесь играют историческое и

логическое. Сами же эти способы – абстрактно-теоретический и конкретно-хронологический – в отличие от логического и исторического аспектов

отражения истории вовсе не предполагают друг друга. Смешение абстрактно-теоретического (логического) и конкретно-

хронологического (исторического) способов с логическим и историческим аспектами отражения истории приводит к многочисленным ошибкам, в

частности: а) при характеристике двух упомянутых способов изображения истории полагают, что для одного из них характерно воспроизведение только

внутренних закономерностей истории, а для другого – только конкретно-хронологических событий и фактов; б) правильно указывая на необходимость отражения как внутренних закономерностей истории, так и

внешней формы их проявления в тех или иных условиях, отрицают (или не учитывают) возможность двух упомянутых выше форм отражения истории;

в) рассматривают эти формы (способы) изображения истории как предполагающие друг друга.

/56/ С различением абстрактно-теоретического и конкретно-хронологического способов воспроизведения истории тесно связан еще

один аспект принципа единства логического и исторического. Требование единства логического и исторического способов

критики. В ходе познания любого объекта исследователь обращается не только к фактам, которые он сам может изучить. Одновременно он, как

правило, использует результаты изучения данного объекта, полученные в ходе предшествующей истории его познания. В задачу ученого входит не


только выработка правильного, адекватного представления об изучаемом объекте, но и критическая оценка тех взглядов, теорий, представлений,

которые имели место в ходе его познания. В связи с обсуждаемым вопросом важно отметить, что возможны

различные способы (методы) такого критического анализа.

Один из них состоит в том, что различные точки зрения, концепции относительно изучаемого объекта, например, о физической культуре,

рассматриваются в ходе логического, систематического изложения теории данного объекта – физической культуры. Последовательность рассмотрения

этих концепций определяется принципами логического анализа объекта в ходе построения его теории. Поэтому такой способ (метод) критики можно

назвать логическим. Но возможен другой способ критического анализа взглядов,

представлений, концепций относительно изучаемого объекта, когда за основу берется история появления этих взглядов, представлений, концепций. При

определении последовательности их рассмотрения и критики историк исходит из реальной временной последовательности их появления и

закономерностей истории познания изучаемого объекта. Такой способ (метод) критики целесообразно назвать историческим.

Важно учитывать не только различие этих двух способов (методов)

критики, но и в определенном смысле их единство, тождество. Дело в том, что законы логического построения теории о некотором объекте и законы

истории его познания по существу совпадают друг с другом. Чем определяется необходимость такого совпадения? История познания –

закономерный исторический процесс, где каждая последующая ступень пред-полагает предыдущую и не может возникнуть раньше ее. Этот процесс имеет

свою внутреннюю логику, определяемую закономерной связью знаний, которая сама обусловлена особенностями познаваемого объекта [см.:

Столяров, 1964, 1975]. Связи знаний, обусловленные объективным отношением явлений, действуют не только в истории познания, но и в ходе

построения теории соответствующей области явлений. Этапы построения теории предмета, по существу, совпадают, поэтому с основными этапами истории его познания. Приведем для иллюстрации следующий факт.

Построение теоретической механики начинается с раздела статики, где выясняются условия равновесия тел. После этого переходят к кинематике, в

которой изучаются законы движения с геометрической точки зрения. Наконец, в динамике движение рассматривается уже в связи с теми

физическими причинами, которые его определяют. Но аналогичные этапы имели место и в истории развития теоретической механики. По крайней

мере, основные теоремы статики были известны еще древним, а плодотворное изучение явлений движения в механике началось лишь в связи

с изобретением анализа бесконечно малых в XVII в. /57/ Из совпадения логики и истории познания следует, что если

ученый в процессе построения теории предмета привлекает к рассмотрению взгляды и концепции, которые имели место в прошлом, то тем самым он в


абстрактно-теоретической форме воспроизводит и историю познания. В этом отношении логический способ критики совпадает с историческим,

поскольку последний также предполагает воспроизведение внутренних закономерностей истории познания.

Однако полного совпадения этих способов критики и тех знаний об

истории познания, к которым они приводят, не может быть, поскольку нет полного совпадения логики построения теории предмета и истории его

познания. История познания не следует прямо внутренним закономерностям познания объекта: сказывается влияние частных практических интересов,

социальных потребностей и т. д. Такого рода «отклонения», «зигзаги» истории познания необходимо рассматривать при историческом способе

критики, но их не обязательно изучать при логическом способе. На различие и единство логического и исторического способов

(методов) критики (применительно к познанию капиталистического общества) впервые обратил внимание Ф. Энгельс в своей рецензии на книгу

К. Маркса «К критике политической экономии». Прежде всего, он показывает различие этих двух методов критики и целесообразность

применения Марксом именно логического метода в «Капитале». Исторический метод отмечает Энгельс, предполагает специальное прослеживание действительной истории познания капиталистического

общества во всей ее конкретности и сложности. На первый взгляд, такой способ критики представляется наиболее рациональным. Однако на самом

деле, указывает Энгельс, он в лучшем случае был бы только более популярным. История познания нередко идет скачками, делает зигзаги,

порой даже «идет назад». Поэтому в случае применения исторического метода Марксу пришлось бы, во-первых, принимать во внимание много

второстепенного материала и, во-вторых, часто прерывать логический ход мыслей. Кроме того, отмечает Энгельс, нельзя писать историю политической

экономии, не обращаясь к истории буржуазного общества. Но это сделало бы работу Маркса практически бесконечной, ибо отсутствовала всякая

подготовительная работа в этом отношении – буржуазные экономисты совершенно упускали из виду историю капиталистического общества при его изучении [Маркс, Энгельс, Т. 13, С. 497–499].

Поэтому, указывает Энгельс, единственно правильным и рациональным для Маркса был логический метод рассмотрения и критики концепций,

сложившихся ранее в политэкономии. Однако, подчеркивает он, «этот метод, в сущности, является не чем иным, как тем же историческим методом, только

освобожденным от исторической формы и от мешающих случайностей» [Там же. Т. 13. С. 497]. При логическом методе критики начинают в силу

совпадения законов логики познания и истории познания с рассмотрения тех же теорий, что и при историческом методе, и выявляемые при этом этапы

развития, в общем и целом совпадают с этапами, фиксируемыми при использовании исторического метода. /58/ Разница состоит лишь в том, что с

помощью исторического способа воспроизводится конкретная картина развития политической экономии во всем многообразии, когда учитываются


не только главные закономерности этого развития, но и многочисленные конкретные формы их проявления, все зигзаги и перипетии истории. В

результате же применения логического способа критики дается «исправленное» отражение истории познания капиталистического общества, но исправленное не по прихоти исследователя, а в соответствии с законами,

которые дает сам действительный исторический процесс развития познания. В частности, это исправление состоит в том, что каждый момент истории

познания рассматривается в тех его пунктах, где данный процесс достигает полной зрелости и классической формы. При таком способе критика

односторонних, не представляющих особой ценности концепций дается уже по ходу самого логического изложения.

Заметим, что рассмотренная Энгельсом дифференциация логического и исторического способов (методов) критики и сформулированное им

положение о единстве этих способов в последующем дали толчок к постановке и исследованию и других аспектов проблемы единства

логического и исторического. Однако при этом они недостаточно четко отличались друг от друга. В частности, сформулированное Ф. Энгельсом

положение о совпадении по существу последовательности анализа и критики различных концепций в ходе построения теории объекта и истории его познания смешивалось с ошибочным положением о совпадении логической

последовательности изучения явлений и их реальной исторической последовательности, а выделенные им логический и исторический методы

критики – с логическим и историческим методами познания. Требование единства логического и исторического методов

научного познания. В литературе, посвященной проблеме логического и исторического, можно встретить самые различные истолкования упомянутых

методов. Так, нередко исторический метод рассматривают как метод, предполагающий воспроизведение истории объекта, и противопоставляют

его логическому методу, основанному на изучении структуры объекта при отвлечении от его истории. С другой стороны, широко распространено

понимание исторического метода как метода, основанного на воспроизведении истории объекта в конкретно-эмпирической форме, в от-личие от логического метода, который, как полагают, предполагает

рассмотрение истории объекта в абстрактно-теоретической форме. Различие логического и исторического методов в некоторых случаях связывают также

с характером того эмпирического материала, который обрабатывается в ходе познания истории [подробнее см.: Столяров, 1975а, С. 47–50].

В этом разнообразии определений логического и исторического методов не было бы ничего плохого, если бы они четко различались и не

смешивались. Но, к сожалению, нередко мы встречаемся именно с таким недостатком, который, естественно, существенно затрудняет правильное

понимание принципа единства логического и исторического. Чтобы не дублировать рассмотренные в предыдущих разделах аспекты

обсуждаемой проблемы, будем называть историческим методом способ решения задач на основе получения знаний об истории объекта, о процессе


его возникновения и развития, /59/ а логическим методом – способ решения задач путем воспроизведения таких сторон объекта, которые характеризуют

относительную устойчивость, инвариантность, постоянство объекта при сознательном отвлечении от его истории. В литературе для обозначения этих двух методов иногда применяют другие термины. Вместо термина

«исторический метод» часто используют термин «генетический (эволюционный, диахронический) метод», а вместо термина «логический

метод» – термин «статический (синхронический) метод». Важно подчеркнуть, что, выделяя наряду с историческим логический

метод, под последним мы понимаем не любое абстрагирование от истории предмета, а лишь такое, при котором исследователь четко осознает место и

границы абстракции, ее функцию в процессе познания. Так, если исследователь строит теорию соматической культуры как элемента

культуры, связанной с телесностью человека, он, прежде всего, должен выяснить, что она представляет собой, каковы ее наиболее важные,

существенные черты и особенности. При этом он должен четко осознавать, что имел место процесс становления соматической культуры и процесс ее

исторического развития, в ходе которого она выступала в тех или иных конкретно-исторических формах. Но на данном этапе научного анализа этой культуры в связи с решаемой исследователем задачи этот исторический

процесс ее становления и развития его не интересует, и потому он отвлекается от него. Благодаря тому, что исследователь с самого начала

указывает на исторический процесс образования и развития соматической культуры, хотя непосредственно этот процесс на данном этапе им не рас -

сматривается, он четко определяет границы своего первоначального исследования и показывает значение применяемой абстракции. В

дальнейшем исследователь может сделать предметом своего анализа именно историю становления и развития соматической культуры и тем самым снять

ограниченность предшествующего этапа исследования, создать ее более полный и адекватный теоретический образ. Такое сознательное отвлечение

от истории объекта с целью выделения других его существенных характеристик мы и называем логическим методом. Нетрудно заметить, что он предполагает исторический подход к объекту исследования, т. е. учет его

изменения и развития, хотя и не связан с воспроизведением, специальным изучением данного процесса, что составляет сущность исторического метода.

Поэтому нельзя отождествлять исторический подход и исторический метод, как это часто делается в литературе.

Однако в процессе познания исследователь может абстрагироваться от истории объекта, не осознавая этого, не понимая смысла и значения

проделываемой им абстракции, допуская тем самым абсолютное отвлечение от истории предмета. Такое отвлечение является характерным признаком

метафизического метода и неизбежно приводит к ошибкам. Выше уже отмечалось, что такая ошибка постоянно допускается в настоящее время при

анализе физической (соматической) культуры. С диалектической точки зрения логический и исторический методы


должны находиться в единстве. Речь идет, прежде всего, о том, что в про -цессе познания исследователь должен применять оба эти метода в их органи-

ческой взаимосвязи. /60/ Данное требование диалектического метода направлено против такого одностороннего подхода к процессу познания, когда признается правомерность либо только логического, либо только

исторического метода. Само понятие исторического метода, как отчетливо осознанного

методологически обоснованного приема мышления, впервые появилось в трудах так называемых «исторических школ» в общественных науках – в

правоведении, политэкономии, истории и т. д. Однако представители этих школ понимали исторический метод как метод изучения прошлого, причем

само познание прошлого они рассматривали как средство идеализации и оправдания этого прошлого.

В противовес такому пониманию исторического метода издавна зародилось и постепенно пробивало себе дорогу иное понимание

исторического метода – как метода познания, основанного на воспроизведении процесса развития изучаемого объекта. Мысль о

необходимости подобного исторического метода мы встречаем уже у Декарта, Гёте, Гумбольдта, Канта и многих других. Его активно пропагандировал и пытался применить в самых различных областях знания

Гегель, хотя часто при этом допускал существенные ошибки, поскольку сам исторический метод рассматривался и применялся им на идеалистической

основе. Выдающаяся роль в разработке и применении исторического метода в области общественных наук принадлежит Марксу и Энгельсу.

Исторический метод как метод решения задач, возникающих в ходе научного познания какого-либо объекта путем воспроизведения (т. е.

получения знаний о) его истории – процессе становления и развития – имеет важное значение в науках о ФКС.

Применение исторического метода при исследовании ФКС предполагает, следовательно, анализ в связи с решением тех или иных

познавательных задач процесса изменения и развития различных явлений, составляющих область ФКС.

При решении вопроса о характере исторического метода в

исследовании ФКС важно учитывать следующий аспект эволюции данного метода научного познания. Первоначально этот метод основывался на

воспроизведении исторического процесса как эмпирически наблюдаемой, конкретно-хронологической последовательности сменяющих друг друга вo

времени явлений, без вскрытия внутренних закономерностей исторического процесса. Сведение исторического метода к такой его форме было

характерно, например, для представителей упомянутых выше «исторических школ» в общественных науках. Они ограничивали исторический метод

одним эмпирическим описанием и подбором фактов, характеризующих какой-либо исторический процесс, отрицая теоретическое изучение данного

процесса, воспроизведение его внутренних закономерностей. Принципам современной логики и методологии соответствует


исторический метод в иной его форме – как метод, предполагающий воспроизведение исторического процесса в его внутренних закономерностях

и понимание наблюдаемых конкретно-хронологических событий, «зигзагов» истории как внешней формы проявления этих внутренних закономерностей в тех или иных конкретных условиях. /61/ Эмпирическое описание и подбор

фактов, касающихся какого-либо исторического процесса, выступает при этом лишь как первоначальная стадия применения исторического метода.

Именно в такой форме исторический метод должен применяться и при исследовании ФКС.

Совершенно неправомерно противопоставлять исторический метод системно-структурному, который получает все большее применение в самых

различных науках, в том числе и в науках о ФКС. Противопоставление этих методов, отрицание исторического метода как метода современной науки

наблюдается у многих сторонников системно-структурного метода. Они не учитывают эволюцию как исторического, так и системно-структурного

методов, в ходе которой происходит сближение и объединение данных методов. Возникает качественно новая их форма – исторический системно-

структурный метод, основанный на воспроизведении истории элементов некоторой системы, связей этих элементов, эволюции всей системы в целом.

Исторический метод выполняет важные функции в процессе научного

познания различных явлений сферы ФКС. Совершенно очевидно, что этот метод необходим в том случае, когда

ставится задача получить полное и адекватное знание о ФКС. Ведь они находятся в процессе постоянного изменения и развития и если

исследователь отказывается от изучения данного процесса (от применения исторического метода), он рискует получить весьма поверхностное, неполное

и даже искаженное представление о ФКС. Исторический метод позволяет уяснить закономерности зарождения

изучаемых явлений сферы ФКС, основные этапы и закономерности их развития, генезиса, выявить те многочисленные изменения, которые с ними

происходили, имеют место в настоящее время, и будут проходить в будущем. Поэтому исторический метод необходим и в том случае, когда на первый план в процессе исследования выдвигается именно история изучаемого

объекта, его изменение и развитие. Возникают, однако, следующие вопросы: при решении каких других

задач, возникающих при исследовании явлений сферы ФКС, требуется анализ того или иного исторического процесса, применение исторического

метода? К каким негативным последствиям приводит отказ от применения исторического метода (помимо того, что исследователь не воспроизводит

изменение и развитие ФКС)? Можно ли при решении определенных задач абстрагироваться от изменения и развития ФКС, не применять исторический

метод? Заметим, что аналогичные методологические вопросы возникают при

рассмотрении функций исторического метода в любой науке, изучающей изменяющиеся и развивающиеся явления. Данные вопросы затрагивались в


ходе дискуссий о месте и значении исторического метода в биологии, о соотношении исторического и «пространственного» методов в географии и

геологии, о взаимоотношении исторического и структурно-функционального методов в общественных науках, о соотношении синхронного анализа и исторического изучения языков в лингвистике и т. д. [см., например: О

соотношении …, 1960]. /62/ Поскольку науки о ФКС относительно молодые научные дисциплины, при решении вопроса о применении исторического

метода в этих науках важно учитывать выработанное в ходе указанных дискуссий решение данного вопроса.

Неверно полагать, будто исторический метод необходим лишь для регистрации изменения и развития объекта. Если обратиться к истории

данного метода, то обнаруживается, что он появляется, прежде всего, в связи с необходимостью объяснить определенные явления. В биологии, к примеру,

потребность применения исторического метода впервые возникает именно в связи с задачей объяснения. До его появления здесь широко применялись

такие проверенные практикой методы научного исследования, как сравни-тельный (в морфологии) и экспериментальный (в физиологии).

Необходимость дополнить эти методы историческим возникла в биологии в связи с теми трудностями, с которыми столкнулись здесь ученые при объяснении целого ряда явлений. Морфология, например, не могла

объяснить причину формообразования. С другой стороны, один лишь экспериментальный метод не позволял физиологам объяснить причину

совершенства живых организмов, полного соответствия формы и функции живых организмов. С помощью этого метода не удавалось объяснить и тот

«факт сходства, связи всего живущего», который был обнаружен в различных отраслях биологии – в сравнительной анатомии, палеонтологии,

эмбриологии, биогеографии и др. Только применение исторического метода позволило биологам преодолеть трудности в объяснении указанных явлений.

Данный факт не случаен. Те явления, которые биологам нужно было объяснить, объективно представляют собой результат определенного

исторического процесса. Поэтому ясно, что они не могли быть объяснены путем изучения, например, связей сосуществующих предметов и явлений. Единственным средством их объяснения могло быть только исследование

исторического процесса их развития и доказательство того, что они представляют собой результат данного исторического процесса. В итоге

длительных поисков биологи и пришли именно к такому объяснению. Аналогичным образом и в таких науках, как языкознание, астрономия,

геология, география, исторический метод впервые возникает и применяется в настоящее время в связи с потребностью объяснить те или иные особенности

изучаемых явлений, которые обусловлены их генетической (исторической) связью с предшествующими им явлениями, а, следовательно, определенным

историческим процессом. Характеризуя необходимость исторического метода, К. А. Тимирязев писал: «Для изучения законов равновесия и падения

тел довольно данных экспериментального метода и вычисления; для объяснения же, почему именно развалился дом на Кузнецком мосту, нужна


его история. Для раскрытия законов движения небесных тел довольно законов механики, но для объяснения, почему планеты Солнечной системы

движутся именно так, а не иначе (т. е. в одну сторону и т. д.), нельзя было обойтись без попытки восстановить их историю, как это сделали Кант и Лаплас» [Тимирязев, 1943, С. 35–36].

Для этих же целей исторический метод может и должен применяться и в науках о ФКС. Нельзя, допустим, объяснить особенности современных

Олимпийских игр, не учитывая и не рассматривая всей истории их проведения. /63/ Обращение к историческому методу в данном случае и в

других аналогичных случаях при исследовании ФКС – это не прихоть ученого, а объективная необходимость. Если объясняемые стороны

изучаемого объекта – как в рассматриваемом случае – обусловлены исторической связью его с другим объектом, определенным историческим

процессом, то единственная возможность их правильного объяснения – воспроизведение данного исторического процесса.

Иногда нередко высказывается точка зрения, согласно которой исторический метод необходим только при объяснении, а при выяснении

того, что представляет собой изучаемое явление, в этом методе якобы нет никакой необходимости [см., например: О соотношении…, 1960, С. 115; Подкорытов, 1966, С. 15]. Эта точка зрения представляется весьма уязвимой.

Исторический метод необходим, например, при определении того, что представляет собой изучаемый предмет (или определенное его состояние) по

своему месту и своей роли в историческом процессе, т. е. при установлении его исторического места и исторической роли.

Определить историческое место изучаемого предмета – значит выяснить, является ли он результатом того или иного исторического

процесса или его исходным пунктом, представляет он собой пережиток ранее существовавших явлений или зародыш будущего предмета, находится в

развитом или неразвитом состоянии и т. п. Для решения этой исследовательской задачи и нужен исторический метод. Так, для того, чтобы

оценить современный спорт высших достижений как развитое состояние того явления, которое в зародышевом, зачаточном состоянии появляется в конце XIX – начале XX вв., необходимо рассмотреть историю ФКС в этот

период, т. е. применить исторический метод исследования. Исследователям часто приходится применять исторический метод в

связи с решением указанной задачи уже потому, что каждый изучаемый предмет – в том числе в сфере ФКС – содержит в себе множество «остатков»,

«следов», «пережитков», «рудиментов» ранее существовавших предметов, а также «зачатки», «зародыши» тех предметов и явлений, которые появятся в

будущем. Этот факт установлен в самых различных областях знания. Но, пожалуй, особенно ярко он проявляется в общественных явлениях. Маркс

неоднократно указывал, в частности, на то, что буржуазные экономические отношения развились как результат всех прошлых общественных

отношений, частью продолжая влачить за собой их остатки, частью развивая до полного значения то, что прежде имелось лишь в виде намека [Маркс,


Энгельс / Т. 46. Ч. I, С. 42]. С аналогичными фактами ученые сталкиваются при изучении и других социальных явлений [см., например: Выготский, 1960,

С. 37]. Все это накладывает определенный отпечаток на те методы познания,

которые должны применяться при изучении такого рода явлений. Не

обращаясь к историческому методу, исследователь в принципе может выявить структуру этих явлений, взаимоотношение составляющих их

элементов. Но без исторического метода он не сможет правильно оценить, какие из этих элементов представляют собой «остатки», «рудименты»

прежних, ранее существовавших явлений, какие из них представляют собой «зародыши», «зачатки» будущих явлений, не сможет оценить изучаемое

явление как «переходное состояние», как «результат» или «исходный пункт» определенного исторического процесса. /64/ Не применяя исторического

метода, ученый не сможет дифференцировать изучаемые явления на раз-вивающиеся, продуктивные и явления отмирающие, выяснить тенденцию,

направление происходящих изменений. Как уже отмечено, исторический метод необходим и при определении

исторической роли изучаемого объекта. Определить историческую роль какого-либо объекта – значит выяснить влияние, оказываемое им (оказанное или которое он будет оказывать) на тот или иной исторический процесс. Для

решения этой исследовательской задачи также необходим исторический метод, ибо она предполагает выяснение роли изучаемого объекта в том или

ином историческом процессе, для чего необходимо воспроизвести последний. Так, для выяснения исторической роли спорта в развитии

современного общества необходимо рассмотреть данный процесс (хотя бы в его основных чертах), и выяснить, какое влияние он оказывает на него,

содействует или препятствует решению тех или иных задач и т. д. Исторический метод может применяться при решении и других задач,

связанных с выяснением того, что представляет собой изучаемое явление. В частности, он облегчает исследователю понимание того или иного явления,

когда оно рассматривается в неразвитом виде; в некоторых случаях исторический метод необходим при определении структуры изучаемого предмета и т. д.

Для правильного понимания функций исторического метода важное значение имеет решение следующего вопроса: правомерно ли при решении

определенных (и каких именно) задач отвлечься от истории изучаемых явлений? Данный вопрос неоднократно обсуждался в методологической

литературе, а также в ходе упомянутых выше дискуссий. Важно рассмотреть те аргументы, которые выдвигались при обосновании той или иной точки

зрения, поскольку не исключена возможность их выдвижения и при анализе вопроса о функциях исторического метода в науках о ФКС.

В качестве аргумента против признания правомерности отвлечения от истории изучаемых явлений часто используется ссылка на их постоянное

изменение и развитие. Нетрудно заметить, что этот аргумент может быть выдвинут и при анализе вопроса о функциях исторического метода в науках


о ФКС. При выдвижении данного аргумента упускается из виду, прежде всего,

тот факт, что все предметы и явления (ФКС в том числе, как и все другие общественное явления) – не только изменяющиеся и развивающиеся предметы и явления, но вместе с тем и обладающие относительной

устойчивостью, постоянством, тождественностью в течение определенного времени и сохраняющие определенные стороны, элементы, определенную

структуру, несмотря на происходящие с ними изменения. Другими словами, всякое явление не только имеет историю, но и определенные стороны,

характеризующие его относительную устойчивость. К такого рода сторонам относятся, например, функции предмета, его структура, структурные связи

предмета, количественные характеристики и т. д. Воспроизведение этих сто-рон изучаемого предмета отнюдь не тождественно получению знания об

истории данного предмета и наоборот. Так, если мы получили знание о структуре современного спорта, о его функциях в обществе, о его

структурных связях с другими элементами общества (например, с производством), /65/ то тем самим мы воспроизвели совсем иное, нежели

историю спорта. Значит, при решении ряда задач научного исследования объектов

сферы ФКС возникает объективная необходимость в воспроизведении не

истории изучаемого объекта, а таких сторон, которые характеризуют его относительную устойчивость, инвариантность, постоянство. Этим

определяется важное значение логического метода в исследовании ФКС. В этой связи вновь вернемся к вопросу о значении исторического

метода при объяснении тех или иных особенностей изучаемых предметов и явлений. Довольно часто, отмечая его важное значение как средства

объяснения, абсолютизируют это значение, рассматривая исторический метод как единственное средство решения этой исследовательской задачи.

Тенденция к подобной абсолютизации обнаружилась, например, в дискуссии о соотношении синхронного анализа и исторического изучения языка. Она

проявилась в утверждениях о том, что только возникновение исторического языкознания превратило эту науку из описательной в объяснительную, что исторический метод необходим при объяснении любых фактов языка и т. д.

[см. О соотношении…, 1960]. Исторический метод не является, однако, универсальным средством

объяснения. Дело в том, что те особенности изучаемого предмета, которые требуется объяснить, могут быть обусловлены не генетическими связями

предмета, а его структурой или структурными связями. Под структурными связями мы понимаем связи одновременно существующих элементов

некоторой системы, которые не изменяются, не преобразуются друг в друга, а взаимодействуют в данной системе, выполняя здесь определенные

функции. Типичным примером структурной связи может служить связь языка и мышления, спорта и искусства, спорта и политики, тренера и

спортсменов в команде и т. п., когда эти явления рассматриваются как одновременно существующие элементы некоторой системы.


В том случае, когда подлежащие объяснению особенности изучаемого предмета обусловлены не его генетическими связями, а структурой,

структурными связями, применение исторического метода в качестве средства объяснения может привести к ошибкам. В этой ситуации нужен логический метод, предполагающий абстрагирование от истории предмета и

воспроизведение необходимых связей одновременно существующих явлений.

В связи с этим важно учитывать, что и в науках о ФКС при объяснении тех или иных особенностей изучаемых явлений должен применяться не

только исторический метод, но и логический метод исследования, предполагающие абстрагирование от истории и воспроизведение

структурных связей, функций данных явлений в некоторой системе и т. д. Так, если требуется объяснить спортивные успехи, достигнутые

спортсменами той или иной страны и проявляющиеся, например, в их блестящем выступлении на Олимпийских играх, то в первую очередь нужно

рассмотреть особенности социально-экономической и политической системы данной страны, выяснить место спорта в этой системе, те функции, которые

он здесь выполняет, условия и особенности тренировочного процесса и т. д. /66/ Абстрагирование на определенном этапе познания от истории

изучаемого предмета необходимо даже тогда, когда исследователь ставит

перед собой задачу получить знание об этой истории, в чем ярко раскрывается диалектическая природа, противоречивый характер процесса

познания. Необходимость в таком отвлечении от истории изучаемого предмета связана с наличием определенной закономерности познания, о

которой Энгельс писал: «Надо сначала знать, что такое данный предмет, чтобы можно было заняться теми изменениями, которые с ним происходят»

[Маркс, Энгельс Ф. Соч., т. 21, С. 303]. Попытка воспроизведения истории предмета до выяснения самого этого предмета может привести к тому, что

исследователь на самом деле будет рассматривать историю совсем другого предмета. Так, если пытаться изучать возникновение ФКС, но, уяснив

предварительно, что представляет собой эти явления, то легко ошибиться и придать за историю их возникновения то, что на самом деле таковой вовсе не является.

Таким образом, практика научного исследования и теоретический анализ закономерностей познания показывают возможность и даже

необходимость абстрагирования на определенном этапе познания (в том числе явлений, составляющих область ФКС) от воспроизведения истории

этих явлений и применения соответствующего метода познания. Важно учитывать однако, что исследователь, решая стоящие перед ним

познавательные задачи и абстрагируясь от воспроизведения истории изучаемых явлений, должен соблюдать определенные условия, если он не

желает прийти к искаженному представлении об этих явлениях. Самое важное при этом состоит в том, чтобы он, как уже отмечено выше, осознавал

место и границы абстрагирования от истории изучаемых явлений, функцию, выполняемую этим абстрагированием в процессе познания. Такое осознание


границ абстрагирования предполагает, что, во-первых, анализ изучаемого предмета, проводимый при таком абстрагировании, оценивается лишь как

момент, этап процесса его познания и, во-вторых, учитывается, что благодаря абстрагированию получаются знания лишь о некоторых, а не о всех сторонах изучаемого предмета. Поэтому, абстрагируясь от его истории, исследователь,

прежде всего, должен обосновать данное абстрагирование, т. е. показать, что при решении стоящих перед ним задач нет необходимости в изучении

истории (и даже есть необходимость в отвлечении от ее изучения). Кроме того, в дальнейшем, если, конечно, представится возможность, исследователь

должен вернуться к анализу той истории предмета, от которой он вначале абстрагировался.

Итак, в структуре научного познания объектов сферы ФКС логический и исторический методы органично дополняют друг друга, взаимодействуют

на основе глубокой внутренней связи.

Контрольные вопросы 1. В чем суть диалектического принципа единства логического и исторического? Основные

виды интерпретации понятий «логическое» и «историческое»? 2. Требование единства реальной истории объекта и отображения ее в знаниях? 3. Требование обязательного отображения внутренней «логики» исторического процесса и

конкретных форм ее проявления? 4. Требование единства логического и исторического способов критики? 5. Требование единства логического и исторического методов научного познания?

2.1.4. Методологические проблемы дифференциации и интеграции наук о ФКС

Процесс дифференциации наук в сфере познания ФКС и тенденция их

интеграции

Требования эффективной разработки общих (комплексных) научных теорий в

процессе интеграции исследований в сфере ФКС (указание объекта и предмета;

четкая и однозначная трактовка предмета; установление связей и взаимоотношений,

координации и субординации). Обобщающая и связующая теория, метатеория.

Монодисциплинарные и мультидисциплинарные (комплексные) теории

Проблема комплексной философско-социологической теории ФКС и

связанные с ней методологические ошибки

/67/ В познании любых явлений всегда существует такой этап, когда их изучает только одна теория (научная дисциплина), охватывающая всю

совокупность связанных с ними фактов и проблем. Но по мере все более глубокого и полного познания изучаемых явлений, накопления все более

обширного эмпирического материала о них на определенном этапе неизбежно начинается процесс дифференциации этой единой теории. От нее

начинают «отпочковываться» более частные теории, которые изучают лишь некоторые из упомянутых явлений и некоторые связанные с ними проблемы.

Эти различные частные теории имеют один и тот же объект, но различные предметы исследования.

Данный исторический процесс происходит и в сфере познания ФКС. И

здесь первоначально существовала лишь одна теория (научная дисциплина),


которая охватывала всю область явлений и проблем, связанных с ФКС. Такой теорией в течение длительного времени была теория физического

воспитания. Иногда ее называли «теорией физической культуры». Однако по мере накопления в данной теории получаемого

эмпирического материала, повышения актуальности тех или иных проблем

от нее начинают «отпочковываться» более частные теории. Прежде всего, речь идет о таких теориях, которые рассматривают не всю область явлений,

составляющих ФКС, а лишь какую-то ее «часть». Именно таковы, например, теория спорта, теории, каждая из которых изучает определенный вид спорта,

теория физкультуры, теории, изучающие отдельные формы занятий физкультурой (например, лечебную или производственную физкультуру и т.

д.). Вместе с тем формируются такие частные теории, /68/ которые рассматривают всю область явлений, составляющих ФКС, или некоторые из

них под определенным углом зрения, на основе применения специфических (физиологических, педагогических, психологических, социологических или

каких-то других) методов. На основе этого также возникают специализированные теории ФКС, например, физиологическая теория

физических упражнений и спорта, психологическая теория спорта и др. Процесс формирования такого рода теорий не завершен. Он интенсивно происходит и в настоящее время.

Важно четко различать и не смешивать две вещи: специальное рассмотрение каких-то проблем в рамках определенной теории, когда они

являются главным и основным предметом ее анализа, и такое их рассмотрение в другой теории, когда они составляют для нее

второстепенный предмет изучения и затрагиваются только в силу их связи с теми проблемами, которые составляют основной предмет изучения. Одно

дело, например, что теория физического воспитания при его анализе как определенной педагогической деятельности (это составляет специфический и

главный предмет ее исследования) не может не затрагивать, допустим, социальных функций этой деятельности или влияния занятий физическими

упражнениями на физиологические функции человеческого организма. Но эти последние явления на современной этапе развития данной теории не составляют специфический предмет ее исследования. Социальные функции

физического воспитания специально изучаются в социологии физического воспитания, а влияние занятий физическими упражнениями на

физиологические функции организма – в физиологии физических упражнений.

Мы напоминаем об этих, в общем-то тривиальных вещах, ибо они, к сожалению, не всегда учитываются в ходе дискуссий относительно предмета

и правомерности разработки тех или других теорий в области ФКС. Так, нередко возражают против рассмотрения социологии ФКС, эстетики ФКС

или каких-то других частных теорий как самостоятельных научных дисциплин на том основании, что рассматриваемая в них проблематика

якобы дублирует проблемы, изучаемые в теории физического воспитания или в теории ФКС. При этом не учитывается различие двух упомянутых


выше этапов исторического процесса развития научных знаний о ФКС. Процесс дифференциации наук в сфере познания ФКиС приводит к их

разобщению. Как отмечает западногерманский ученый К. Хайнеманн, «спортивная наука распадается на целый ряд частных дисциплин (спортивную психологию, спортивную педагогику, теорию движения,

теорию тренировки, спортивную медицину и т. д.), которые нередко более тесно связаны со своими исходными науками, нежели друг с другом в

системе, именуемой спортивной наукой» [Хайнеманн, 1981, С. 22]. Но данную ситуацию нельзя абсолютизировать. Наряду с процессом

дифференциации научных теорий, изучающих ФКС, в данной сфере, как и вообще в структуре современного научного познания, четко прослеживается

прямо противоположная тенденция к их интеграции. Она может осуществляться и реально осуществляется различными

путями и в разной форме. Формируются, например теории, при разработке которых стремятся охватить как можно более полно и широко сферу ФКС.

/69/ Анализируются, допустим, не какие-то отдельные формы физкультурной деятельности, а все эти формы во всем их многообразии или не только сфера

занятий физкультурой, но и спорт и т. д. Наблюдается также стремление к созданию комплексных научных теорий, которые объединяют различные односторонние, узкие, специализированные подходы (психологический,

педагогический, медико-биологический и др.) к изучению всей сферы ФКС или каких-то отдельных составляющих ее явлений – физической культуры,

спорта и т. д. Эффективная разработка в настоящее время различного рода общих

(комплексных) научных теорий, возникающих в ходе данного процесса интеграции исследований в сфере ФКС, предполагает, однако, соблюдение

ряда требований. Прежде всего, обязательно должен быть указан не только объект, но и

предмет их исследования. Недостаточна, например, ссылка на то, что «общая» теория физической культуры изучает эту культуру, как это иногда

делают. При такой характеристике данной теории указывается лишь тот изучаемый ею объект, который отличает ее от наук, объектом исследования которых являются иные явления (например, спортивная культура), но не

выявлен еще тот специфический предмет исследования, который позволяет отграничить ее от других наук, изучающих тот же самый объект (например,

от педагогической, социологической, эстетической и других теорий физичес-кой культуры).

Второе важное условие разработки обобщающих (комплексных) теорий в области ФКС – четкая и однозначная трактовка их предмета. Недостаточно

простого указания на то, что какая-то из этих теорий «общая», «обобщающая», «комплексная», «интегративная» и т. д., чем обычно

ограничиваются при характеристике данных теорий. Все дело в том, что сама «интегративность», «комплексность» научных теорий может выступать и

проявляться в различной форме. Эта сторона дела справедливо отмечается в философской и логико-методологической литературе многими авторами,


хотя по вопросу о типах (видах) комплексности научных теорий высказываются различные мнения [см., например: Асимов, Турсунов, 1981;

Диалектика…, 1983; Маковский, 1990; Маркарян, 1980; Сичивица, 1983, 1987; Столяров, 1984а, 1985б, 1986а].

Интеграция научных знаний о ФКС может затрагивать исследования,

проводимые в рамках одной науки или в нескольких науках. Остановимся на этой второй стороне интеграции научных знаний о ФКС, связанной с

интеграцией различных наук. Простейшей формой такой интеграции является объединение

некоторой совокупности научных теорий (наук), изучающих какой-то объект (допустим физическую культуру или спорт) в рамках одной интегративной

науки без установления при этом каких-либо связей между ними, без какой-либо их координации. Так, например, в течение длительного времени ТФВ

понималась просто как совокупность знаний, раскрывающих научные основы физического воспитания и соответствующих наук: общей физио-

логии, биологии, физиологии движений, анатомии, психологии, педагогики, методики физического воспитания и др. [Новиков, 1949, С. 6].

Такая «интеграция» научных теорий, по существу, является формальной (номинальной). /70/ Она никак не затрагивает сами эти теории и получаемые в них знания о ФКС. Они по-прежнему разрабатываются и

получаются самостоятельно и независимо друг от друга. Интегративная тео-рия выступает в этом случае просто как сумма (конгломерат) ряда наук,

разработка которых не координируется в рамках данной теории (поэтому ее можно назвать «суммарной» теорией), а интегративное знание – как некая

сумма (конгломерат) соответствующих знаний. Подлинная интеграция различных наук о ФКС предполагает

установление связей и взаимоотношений между ними, определенную координацию и субординацию в процессе из разработки.

Важную роль в реализации такого интегративного подхода в процессе познания ФКС играет разработка «общих (обобщающих)», «связующих»

теорий и метатеорий. Под общей (обобщающей) мы понимаем теорию, изучающую общие свойства и закономерности тех явлений, которые служат предметом исследования ряда частных теорий. Существуют, например,

теории, изучающие различные виды ФКС, какие-то их конкретные исторические формы. По отношению к ним общей (обобщающей) теорией

физической культуры (спорта) будет теория, в которой выясняются те общие свойства, закономерности функционирования и развития, которые присущи

любым разновидностям и формам физической культуры (спорта). «Связующей» мы называем теорию, в которой раскрывается связь тех

отдельных явлений, входящих в изучаемый объект, или тех частных аспектов его рассмотрения, которые самостоятельно изучаются в рамках

соответствующих наук. К числу таких интегративных теорий можно отнести, например, теорию, раскрывающую связь различных видов спорта между

собой или связь эстетического и нравственного компонентов спорта, психологических и физиологических факторов спортивной подготовки и т.д.,


которые (по отдельности) изучаются в рамках соответствующих научных дисциплин.

Под метатеорией в логике и методологии науки принято понимать теорию, изучающую другую теорию с целью уточнения ее объекта, предмета, применяемых методов исследования, взаимоотношения ее с другими

теориями и т. д. Например, метатеорий теории физического воспитания является та наука, которая в отличие от последней рассматривает не

объективный процесс физического воспитания сам по себе, а объект и предмет теории физического воспитания, применяемые в ней методы

исследования, и т. д. Особо важное значение для интеграции разных наук, изучающих какой-то объект в сфере ФКС, имеет разработка такой

метатеории, которая ставит своей задачей на основе анализа данного объекта, присущих ему черт и особенностей, их связи, выяснить специфический

предмет каждой из изучающих его частных дисциплин, специфику применяемых ими методов и т. д. и тем самым уточнить их место в познании

данного объекта, их взаимоотношение друг с другом. Общие (обобщающие), связующие теории и метатеории являются

монодисциплинарными (состоящими из одной дисциплины) теориями. Их разработка в процессе познания ФКС приводит к тому, что наряду с уже существующими науками об этих явлениях появляется еще одна моно-

дисциплинарная теория (наука), рассматривающая их в каком-то особом аспекте, отличном от того, в каком они изучаются в других науках.

/71/ Вместе с тем указанное теории имеют важное значение для интеграции самостоятельно существующих наук о ФКС, поскольку они

позволяют установить общие свойства, закономерности и связи тех явлений, которые изучаются в этих науках, а также место этих наук в процессе поз-

нания изучаемого ими объекта. Тем самым данные теории способствуют установлению связи этих наук, побуждают ученых к формированию

унифицированной методологии, единого понятийного и терминологического аппарата в этих науках и создают реальные возможности для этого.

Реализация этих возможностей предполагает построение такой мультидисциплинарной (включающей ряд научных дисциплин) теории, которая предполагает объединение различных теорий в одну на основе

комплексного метода. Поэтому будем называть ее «комплексной теорией» [в предыдущих наших работах – Столяров, 1984а, С. 33; 1985б, С. 48 – такую

теорию мы называли «комплексной теорией в узком смысле слова»]. Для разработки такой теории предварительно должен быть проведен

теоретический анализ того объекта, который изучается рядом теорий, должны быть уточнены возможные направления, аспекты и методы его

исследования в различных науках, дана их сравнительная оценка, выяснены их связи и т. д.

Такой анализ осуществляется в рамках соответствующей общей (обещающей), связующей теории и метатеории и открывает возможность

четкой координации, увязывания между собой частных теорий в рамках комплексной теории. Эти частные теории разрабатываются здесь уже не


самостоятельно и изолированно друг от друга (как это имеет место в «суммарной» теории), а в полной гармонии, по единому плану. Координация

их разработки осуществляется на основе того общего системного представления об изучаемом объекте и процессе его познания, которое формируется в рамках указанных выше теорий: общей (обобщающей),

связующей и метатеории. Эти теории включаются в комплексную теорию как ее компоненты и составляют тот ее главный стержневой элемент,

«системообразующий фактор», который и позволяет объединить, интегрировать в рамках данной комплексной теории разнообразные теории,

существование и разрабатывавшиеся до этого самостоятельно и независимо друг от друга.

Разработка комплексной теории приводит, таким образом, не к появлению еще одной монодисциплинарной теории и новых знаний о ФКС –

наряду с уже существующими, – а к интеграции этих теорий (знаний) в целостный комплекс, в единую систему научных теорий (знаний).

Построение таких комплексных теорий становится все более важным и актуальным в настоящее время в процессе познания ФКС в связи с тем, что

появляется все большее число отдельных наук, каждая из которых изучает ФКС (те или иные составляющие их явления) независимо от других и ученые при решение тех или иных проблем, как правило, выхватывают какой-то

определенный момент, сторону, аспект ФКС, упуская из виду всю «картину» в целом.

Комплексные теории, изучающие ФКС, могут быть различного уровня «полноты» и обобщения: они могут охватывать больший или меньший круг

явлений, большее или меньшее число частных, специализированных направлений, аспектов их научного исследования. /72/ Наряду с самой

широкой теорией, охватывающей все стороны, компоненты и аспекты исследования ФКС, возможны (и реально разрабатываются в настоящее

время) и другие, менее широкие комплексные теории. Четко прослеживается, например, тенденция разработки комплексной теории, охватывающей все

науки о физической культуре («комплексной TФК»), соответствующей «комплексной теории спорта», охватывающей науки о спорте, а также такой комплексной теории, которая объединяет медико-биологические науки о

спорте. Актуальной является разработка комплексной философско-социологической теории ФКС, которая объединяет философско-

социологические науки, изучающие социологические, эстетические, этические, культурологические, гносеологические, логико-методологические

и некоторые другие философские проблемы ФКС [см. Столяров, 1984а]. Таковы, с нашей точки зрения, основные возможные направления

разработки обобщающих и комплексных теорий в сфере ФКС. К сожалению, предмет этих теорий, формирующихся в настоящее время в данной сфере,

часто характеризуется крайне неопределенно, расплывчато, в результате чего смешиваются, не отличаются друг от друга указанные выше разнообразные

формы интеграции научных знаний о ФКС, типы и формы таких интегративных теорий.


Особенно ярко это проявляется при разработке теории физической культуры (ТФК). В 70-90-е гг. ХХ в. прошли острые дискуссии по поводу

данной теории [см. например: Введение…, 1983; Выдрин, 1984, 1988; Зеленов, Лебедев, 1985; Матвеев, 1980а,б, 1983; Очерки…, 1984; Пономарев Н. А., 1978; Пономарев Н. И., 1974; Фомин, 1973 и др.]. В ходе этих

дискуссий высказывались различные мнения о предмете ТФК. При этом преобладала точка зрения, согласно которой ТФК по отношению к частным,

специализированным наукам о физической культуре выступает как некоторая «общая», «обобщающая», «комплексная», «интегративная»

научная дисциплина. Но в конкретном истолковании таким образом понимаемой ТФК имели место существенные разногласия. В ряде случаев ее

понимали как некоторую совокупность («сумму») частных дисциплин, изуча-ющих физическую культуру. К числу последних чаще всего относили ТФВ,

теорию спорта, социологию физического воспитания и социологию спорта [см., например, Пономарев, 1974]. В некоторых случаях количество этих

научных дисциплин либо уменьшалось (к ним причислялись, например, только ТФВ, теория спорта и социология физической культуры [см.,

например, Фомин, 1973]), или, наоборот, увеличивалось (в «общую» ТФК включалось, по сути дела, все множество философских, социальных и медико-биологических дисциплин, делающих объектом своего исследования

физическую культуру [см., например, Очерки…, 1984, С. 27–39]). Высказывалось также мнение о том, что «общая» «интегративная» ТФК не

просто включает в себя ряд наук о физической культуре, но имеет и свои собственные, специфические задачи в исследовании данного объекта. Но их

также интерпретировали по-разному. Основной негативный момент данной ситуации, как было нами

отмечено [Столяров, 1984а, 1985а,б], состоял не только (и не столько) в том, /73/ что разные авторы по-разному подходили к предмету «общей»

«интегративной» ТФК, но прежде всего в том, что при этом они, как правило, допускали методологические ошибки.

Весьма часто, например, при характеристике ее предмета упускалось из виду требование логики и методологии науки, согласно которому предмет одной научной теории не должен дублировать предмет других наук. Так,

иногда ТФК определяли как науку о «социальных и педагогических законах развития физической культуры» [см. Пономарев, 1974, С. 50], указывали, что

предметом ее исследования служат «объективные закономерности функционирования и развития физической культуры в обществе»

[Введение…, 1983, С. 22]. При такой характеристике ТФК совпадает по своему предмету со многими другими науками, в частности с историей и

социологией физической культуры, которые как раз изучают объективные социальные закономерности функционирования и развития физической

культуры в обществе, ее связь с другими социальными явлениями. Серьезным нарушением требований логики и методологии науки была

также неопределенная, расплывчатая характеристика предмета общей, интегративной, комплексной ТФК. Так, например, утверждалось, что хотя


она не включает в себя всю совокупность знаний о физической культуре, но вместе с тем якобы «не исключает социологический, историко-логический и

другие аспекты», «органически, вплоть до частичного совпадения, связана с такими формирующимися отраслями научного знания, как социология, научно-организационные, управленческие и экономические основы

физической культуры и спорта, а также с историей физической культуры и спорта и рядом других дисциплин». Все эти дисциплины рассматриваются

как «переходящие друг в друга» [Введение…, 1983, С. 19; Матвеев, 1980а, С. 38; Очерки.., 1984, С. 105 и др.]. Ясно, что такие формулировки открывают

широкий простор для весьма произвольного истолкования предмета ТФК и ее соотношения с другими науками, которые изучают различные формы и

виды физической культуры или рассматривают ее в целом, но под опреде-ленным углом зрения. Так, иногда ТФК изображали как комплексную

теорию, в которой в отличие от частных теорий, изучающих физическую культуру, дается целостный анализ всей совокупности составляющих ее

явлений, а вместе с тем утверждалось, что она занимается исследованием лишь того общего, что свойственно всем видам и формам физической

культуры [см., например, Введение…, 1983, С. 20–22; Матвеев, 1980, С. 38; Очерки.., 1984, С. 101–104]. Применительно к истолкованию взаимоотношения ТФК с теорией ТФВ такая неоднозначность проявляется в

том, что, с одной стороны, эту науку включают в состав ТФК, исходя из того, что последняя изучает все виды и формы физической культуры, в том числе

физическое воспитание, а с другой стороны, высказывают мнение о том, что ТФВ вроде бы и не входит в состав ТФК (по крайней мере полностью), так

как та изучает физическое воспитание лишь в одном аспекте: ее интересуют лишь общие черты, объединяющие его с другими формами физической

культуры [см. Введение…1983, С. 21; Матвеев, 1980, С. 40; Очерки…, 1984, С. 102].

Отмеченные выше методологические ошибки, связанные с тем, что не учитываются, смешиваются различные формы интеграции научных знаний,

не удается в полной мере преодолеть авторам большинства работ по ТФК, опубликованных в последующие годы [см. Абзалов, 2002; Бойченко, Бельский, 2002; Матвеев, 1991, 2003; Николаев, 1997, 1998, 2001, 2002, 2005,

2007 и др. ], /74/ а также в работах, посвященных теории спорта, которой также присваивается статус «общей», «комплексной», «интегративной»

теории [см., например: Матвеев, 1997, 2001].

Контрольные вопросы 1. Что такое и чем вызваны дифференциация и интеграция научного знания? 2. Каковы основные требования эффективной разработки общих (комплексных) научных

теорий в процессе интеграции исследований в сфере ФКС? 3. Обобщающая, связующая теория, метатеория? 4. Монодисциплинарные и мультидисциплинарные (комплексные) теории? 5. Суть проблемы комплексной философско-социологической теории ФКС и связанных с

ней методологических ошибок?


Российский государственный университет физической культуры, спорта и туризма

Доктор философских наук, профессор Столяров В. И.

ФИЛОСОФИЯ НАУКИ

Часть IV. Введение в философию физической культуры и спорта (продолжение)

Методические материалы для аспирантов РГУФКСиТ

Москва 2010

Часть IV. Введение в философию физической культуры и спорта (продолжение)

Содержание

Философско-мировоззренческие и социально-философские проблемы

ФКС……………………………………...……......………………………………187 1. Общая характеристика………………………....…..…………………..144

1.1. Проблема социального смысла и значения детского спорта……………………………………………………………...……………122

1.2. Проблема взаимоотношения спорта и политики…...…………..122 1.3. Философская концепция олимпийского движения …………….344

2. Культурологические проблемы ФКС………….…………………….567


2.1. Общая характеристика…………….………..…………………….668 2.2. Социокультурные ценности тела человека…...………………….456

2.3. Модели физической (соматической) культуры….………………345 2.4. Спорт и культура мира ………….……...…………………………345

Философско-мировоззренческие и социально-философские проблемы

ФКС

1. Общая характеристика

Общая характеристика философских проблем в спорте высших достижений (социальный смысл и значение этой деятельности)

Философские проблемы социальных функций, роли и значения занятий физкультурой, «спорта для всех»

Вопросы о взаимосвязи ФКС с другими социальными явлениями: политикой, идеологией, социально-экономическими отношениями

Необходимость научного подхода при решении указанных вопросов

Конкретизацией общефилософских мировоззренческих проблем в сфере ФКС являются вопросы о социальной сущности ФКС и олимпийского

движения, их роли в современном обществе, идеалах, целевых установках, смысле деятельности субъектов сферы ФКС – спортсменов, тренеров,

спортивных функционеров и т. д. Возьмем, к примеру, спортсменов и тренеров в спорте высших

достижений. Философские проблемы применительно к их деятельности возникают тогда, когда пытаются выяснить социальный смысл и значение

этой деятельности. Зрителям, собравшимся на стадионе, спортивной площадке, иногда


доводится наблюдать, как спортсмен прыгает выше (дальше) или пробегает быстрее, или поднимает больше, чем это делал кто-либо раньше. А средства

массовой информации – газеты, радио, телевидение – тут же разносят весть об этом по всему миру, сообщая ее тем, кто не мог непосредственно наблюдать за этим событием. Тысячи людей с восторгом и радостью

относятся к установлению спортивного рекорда. Многие из них при этом даже не задают себе вопрос: а зачем это надо? Вместе с тем немало людей

ставит не только этот, но и более широкий вопрос: а стоит ли вообще «большой» спорт того, чтобы посвящать ему так много сил и энергии? По

мере все более интенсивного развития спорта и увеличения затрат сил и энергии, необходимых для установления спортивных рекордов, актуальными

становятся и эти вопросы. Увеличивается число людей, которые весьма скеп-тически, а то и резко негативно настроены по отношению к рекордам. Для

иллюстрации этой точки зрения показательна сцена, описанная в книге А. Крона «Бессонница». Журналистка беседует с главным героем романа –

ученым-физиологом Юдиным. Она задает ему вопрос: почему он выступает против всяких рекордов, в том числе в тяжелой атлетике. Отвечая на этот

вопрос, ученый заявляет, что, по его мнению, он не находит ничего привле-кательного и полезного в том, что в век шагающих экскаваторов и электрических кранов кто-то, надуваясь и пыхтя, пытается поднять на одну

секунду двести или триста килограммов. Вопросы о социальном смысле и значении деятельности спортсменов и

тренеров в спорте высших достижений приобретают особую актуальность в связи с тем, что этот спорт, как свидетельствует опыт, приводит к самым

серьезным негативным последствиям для здоровья его участников. Статистика свидетельствует, например, о том, что из ста спортсменов,

занимавших призовые места на крупнейших международных турнирах, 98 наряду с «золотом» и «серебром» получили тяжелейшие травмы: сложные

переломы костей, разрывы мышечных и сухожильных тканей, хронические заболевания сердца и нервной системы [Красненков, 1998]. За последние 45

лет в Центральном институте травматологии и ортопедии прооперировано 16 300 спортсменов, 278 из которых – победители и призеры Олимпийских игр, чемпионатов мира и Европы [Григорьянц, 2002]. В период с 1918 по 1997 г. в

боксе зарегистрировано 659 смертельных случаев [Дехтярев, 2000]. Вопрос о социальном смысле и значении деятельности человека в

спорте возникает еще и потому, что всякий спорт предполагает соревнование. Но зачем нужно соперничество, какой смысл оно имеет? Так

как соперничество может иметь негативные последствия, то может быть от него, а значит, и от спорта следует отказаться? Особенно актуальными эти

вопросы являются применительно к спорту высших достижений, олимпийскому и детскому спорту.

Актуальными являются также проблемы социальных функций, социальной роли и значения занятий физкультурой и «спорта для всех» в

образе жизни людей, в различных сферах общественной жизни – в производственной сфере, в быту, в системе воспитания, образования и


организации досуга населения, в области культуры, экономики, политики и т. д.

К числу важных социально-философских проблем относятся вопросы о взаимосвязи ФКС с другими социальными явлениями: существует ли спорт независимо от политики, идеологии, социально–классовой структуры,

системы экономических отношений общества или же он неразрывно связан с ними, о зависимости функций физической культуры, физкультурно-

спортивной деятельности, спортивного и олимпийского движения от той социальной системы, в рамках которой они функционируют и развиваются, о

влиянии спорта и олимпийского движения на систему международных отношений и т. д.

Философско-мировоззренческие и социально-философские вопросы деятельности человека в сфере ФКС являются крайне сложными и могут

быть решены лишь на основе строго научного подхода, использования научных методов, что и делает философия ФКС. Попытка ответить на них,

опираясь на «здравый смысл» и интуицию, как правило, приводит к ошибочным выводам. Олимпийский чемпион В. Борзов в одном из своих

выступлений на страницах «Литературной газеты» рассказал о том, что после спортивного вечера к нему подошел молодой парень и спросил: «Признайся, Валера, откровенно: у тебя иногда не появляется чувство, что вся твоя

беготня впустую? Что ты понапрасну расходуешь драгоценную энергию?» В. Борзов привел высказывания многих людей, которые считают, что погоня за

рекордами и вообще спорт отвлекают молодых здоровых людей от важного производительного труда, обрекают их на ненужную обществу растрату

энергии. Какие блага получает человек от спортивных соревнований по бегу, прыжкам в высоту, плаванию и т. д.? – рассуждают они. Не разумнее ли было

бы вместо этих бесполезных забегов и заплывов привлечь тех же людей к важной производительной деятельности: например, к соревнованиям в

строительстве домов, изготовлении одежды и продовольствия и т. д. Вот такого рода состязания, полагают сторонники обсуждаемой точки зрения,

действительно имели бы огромную пользу. Провели чемпионат мира или какое-то другое крупное соревнование строителей – готов новенький город. Закончилось соревнование на Кубок среди портных – получите прекрасный

костюм и т. д. Конечно, это очень упрощенный взгляд на ценность той или иной деятельности (спорта в том числе) и ее результатов. При таком подходе

к разряду «бесполезных» придется отнести музыку, театр, поэзию и многие другие виды деятельности, ценность которых для человека и человечества не

подлежит никакому сомнению, хотя они и не создают материальных благ и ценностей.

Особенно острыми и актуальными являются вопросы о социальном смысле и значении детского спорта, а также современного олимпийского

движения. Поэтому остановимся на этих вопросах.



1. Какие вопросы поднимает философия ФКС в сфере спорта высших достижений?

2. В чем специфика философских проблем в области физической культуры и «спорта для всех»? Дайте их перечень и краткую характеристику.

3. В чем суть философских вопросов взаимосвязи ФКС с другими социальными явлениями?

4. В чем проявляется необходимость строгого научного подхода при решении указанных философских вопросов?

1.1. Проблема социального смысла и значения детского спорта

Существо и различные аспекты проблемы социального смысла и

значения детского спорта. Основные подходы к ее решению в научной литературе

Диалектическая основа методологии решения вопроса о гуманистическом значении детского спорта

Основные принципы эффективной методологии решения обсуждаемой проблемы Факторный анализ гуманистического значения детского спорта

Главный вопрос теории и практики детского спорта. Концепция «спортизации» (ее суть, авторы, сторонники, проблемы и противники)

Внутренние и внешние факторы, влияющие на детский спорт

Проблема социального смысла и значения детского спорта в течение многих лет является предметом дискуссий не только социологов, но также

педагогов, медиков, психологов, философов. Проведен (например, в 1968, 1982, 1993 и 1996 гг.) ряд международных семинаров и симпозиумов,

посвященных ее обсуждению [см.: De-Knop et al., 1996; Paul, Groll, Strohmeyer, 1970; Howald, Hahn, 1982; Kinder…, 1998]. Указанной проблеме

посвящены специальные выпуски журнала «International Review for the Sociology of Sport» Международного комитета социологии спорта [Youth Sport…, 1997] и журнала «Review» СИЕПС [Review…, 1985], том материалов

Олимпийского научного конгресса [Weiss, Gould 1984 г.], сборник тематической серии «Спорт, духовные ценности, культура» Гуманитарного

Центра «СпАрт» РГУФК [Спорт…, вып. 7, 1998], сравнительные международные социологические исследования [см., например: Krotee et al.,

1994] и т. д. В этих дискуссиях, как правило, преобладает (особенно в

отечественной научной и публицистической литературе) позитивная оценка гуманистического культурного значения детского спорта. В большинстве

научных работ, в докладах и выступлениях на конференциях, симпозиумах, посвященных этому спорту, спортивные соревнования и подготовка к ним

рассматриваются как важное педагогическое средство, которое обязательно должно использоваться в системе оздоровления, воспитания и организации


досуга детей, т. е. в целостном процессе их социализации. В 1976 г. в Париже состоялась I Международная конференция

министров и руководящих работников, ответственных за физическое воспитание и спорт (Париж, 5-10 апреля 1976 г.), которая была организована ЮНЕСКО в сотрудничестве с Международным советом по физическому

воспитанию и спорту. В окончательном докладе и рекомендациях конференции по теме «Роль физического воспитания и спорта в подготовке

молодежи в перспективе непрерывного образования» отмечается, что на конференции выявился широкий консенсус «относительно значения

физического воспитания и спорта для гармоничного развития личности не только в физическом, но и в интеллектуальном, нравственном, эстетическом

и эмоциональном планах». На основе этого делается вывод о том, что развитие физического воспитания и спорта «должно являться неотъемлемой

частью планирования образования государствами-членами и соответствовать критерию образования, установленному с учетом интересов и потребностей

различных возрастных групп, начиная с дошкольного возраста и кончая университетом, а также интересов непрерывного образования, в целях

всесторонней подготовки личности и ее полного участия в жизни общества». Конференция рекомендовала «принять меры с целью развития практики «спорт для всех», начиная со школы с тем, чтобы ввести широко

распространенную практику спорта в течение всей жизни». Конференция «провозглашает торжественно, что физическое воспитание и спорт являются

основным элементом культуры и, в качестве такового, являются национальным и международным долгом» и на основе этого «рекомендует

осуществлять физическое и спортивное воспитание молодежи одновременно в школьной и внешкольной среде» [см. Окончательный доклад…, 1976].

Своим исходным пунктом такой подход к оценке воспитательной роли спорта имеет, по-видимому, древнегреческую агонистику. Дух

соперничества, состязания пронизывал все сферы жизни Древней Греции, в том числе и систему воспитания подрастающего поколения [см.: Билински,

1998; Самойлов, 1998]. В Новое время ректор колледжа Регби Т. Арнольд (1755-1842), по-видимому, один из первых начал широко использовать спортивные состязания в системе школьного воспитания в Англии.

Позитивное отношение к детско-юношескому спорту преобладает и в настоящее время, причем, не только в нашей стране, но и в других, например,

в США [см. Гуськов, Кофман, 1995]. При обосновании позитивной оценки детского спорта практически во

всех работах подчеркивается его значение для оздоровления и физического совершенствования подрастающего поколения. Сторонники детских

спортивных программ утверждают также, что активные занятия спортом позволяют мальчикам стать самоуверенными, конкурентоспособными

мужчинами, развивают у них самодисциплину, взаимодействие, мотивацию к достижениям, мужество, настойчивость. В научных публикациях отмечаются

и другие аспекты позитивного значения спорта в процессе социализации и воспитания детей [см. Белорусова, 1974, Пустовалов, 1980, Тер-Ованесян А.


А., Тер-Ованесян И. А., 1986; Филин, 1996 и др.]. Специалисты Новой Зеландии, разработавшие программу развития детского спорта под названием

«Киви-спорт» подчеркивают важное значение занятий спортом для физического, социального и эмоционального развития детей. Они отмечают, что участие детей в этих занятиях стимулирует процесс роста и повышения

тренированности организма, способствует приобретению двигательных умений и точности движения, создает хорошие возможности для

психического и социального развития. Спорт создает среду, в которой индивид может выработать положительную самооценку и приобрести

дополнительную уверенность в своих силах, помогает развитию духа сотрудничества между группами индивидов. Участие в спортивных

мероприятиях способствует также выработке правильного отношения к победам и поражениям. Испытываемое в юном возрасте удовлетворение от

занятий спортом служит основной для дальнейшего участия в спорте на протяжении всей жизни [Киви-спорт, 1992]. Социолог спорта из Германии Г.

Люшен (1979) считает, что «поведение детей, причастных к сфере соревновательного спорта, мотивируется в дальнейшем стремлением к

достижению успеха, цели». Поэтому, полагает он, «чем раньше дети начинают участвовать в состязаниях, тем раньше развивается у них подобная мотивация поведения» [Люшен, 1979, С. 47].

Ряд исследователей [Herron, Sutton-Smith, 1971; Kamii, R. DeVries, 1980; Silance, 1985] позитивную роль игр с правилами и игр-состязаний

усматривает в том, что они требуют владения определенными когнитивными навыками – нужно знать правила, учитывать последствия тех или иных

действий, уметь выигрывать и проигрывать – и одновременно способствуют развитию этих навыков. По мнению А. С. Спиваковской (1999), включение

детей в соревновательные игры содействует предотвращению конфликтов [Спиваковская, 1999, С. 1100-111]. Н. Н. Каргин и С. Ю. Тюленков считают,

что спорт, – это «единственный социальный институт, где индивид может выполнять социально значимые роли в наиболее раннем возрасте» [Каргин,

Тюленков, 1975, С. 238–30]. Ученый из Германии Й. Швиер указывает на то, что посещение спортивных клубов и секций становится неотъемлемой частью детской культуры. Эту тенденцию к «спортизации детства» он

оценивает позитивно, поскольку занятия спортом, по его мнению, содействуют социализации и индивидуализации детей. «Сама система спорта

предоставляет возможности ранней специализации, развития личностных интересов, пробуждает и выявляет индивидуальные способности и

уверенность в себе». Кроме того, спортивные игры стимулируют развитие такой важной способности, как исполнение роли, так как игроки должны в

самых различных ситуациях учитывать как ожидания своих товарищей по команде, так и соперников. К примеру, футбольный игрок, у которого

находится мяч, должен исполнять роль защитника от игрока, который оказывает на него давление (ориентация на контр-игрока), он должен знать

какой тип паса ожидают его товарищи по команде (ориентация на команду), он должен продвигаться, не взяв мяч в руки даже в самых сложных


ситуациях, и, более того, он должен учитывать, что пас игроку, который находится в положении вне игры, невозможен (ориентация на правила игры).

Хотя ребенок исполняет здесь только одну роль, но одновременно он должен понимать роли других и учитывать все возможности их поведения для того, чтобы реагировать на соответствующие ситуации и нормы [Schwier, 1993, Р.

11-12]. Высоко оценивается гуманистическая значимость спорта для решения

педагогических задач в учебных заведениях. Так, Ассоциация физического воспитания Великобритании и Северной Ирландии в своем журнале «Бритиш

Джорнел ов Физикэл Эдьюкейшн» называет пять основных причин, которые, по мнению Ассоциации, обуславливают важность школьного спорта. 1) Он

способствует укреплению здоровья школьников. 2) Этот спорт имеет важное воспитательное значение для развития не только тела и разума, но и для

формирования характера учащихся, поскольку достижение определенного уровня физической подготовленности и овладение любыми двигательными

навыками требует значительных усилий воли и самодисциплины. 3) Спорт способствует укреплению единства, сближая всех членов школьного

коллектива. 4) Спортивные интересы, которые возникли в стенах школы, могут найти свое удовлетворение после ее окончания в местных спортивных клубах или других спортивных организациях. 5) Хотя первоочередной

задачей школьного спорта является предоставление возможности заниматься спортом всем детям независимо от степени их одаренности, школьный спорт

считается также первой ступенькой на пути к большим спортивным достижениям, а потому высокий уровень его организации служит основой

для будущих успехов в спорте, как на национальном, так и на международном уровнях [Журнал…, 1993, С. 21–22]. Аналогичные

соображения по поводу роли и значения школьного спорта высказывают американские ученые Д. Айтцен и Г. Сэйдж [см. Eitzen, Sage, 1992].

По мнению специалистов, важно учитывать и то обстоятельство, что в современных условиях дети постоянно попадают в ситуации соперничества –

и в школе, и после ее окончания. Заслуживает внимания в этом плане мнение проф. Мельбурнского университета Брайана Старта, который занимался изучением связи между соперничеством и сердечными заболеваниями,

вызываемыми стрессом от соперничества. Хотя он и выявил эту связь, но тем не менее его вывод таков: «воспитание ребенка в свободной от

соперничества обстановке может оказаться пагубным, поскольку попытки добиться более высоких результатов в учебе, спорте, труде ни к чему не

приведут в том случае, если ученики не будут стремиться улучшить свои прежние результаты». Поэтому более правильным Б. Старт считает не отказ

от соперничества детей, а воспитание у них правильного подхода к соперничеству. Он рекомендует давать детям и подросткам задания,

соответствующие уровню того или иного из них, с тем чтобы выполнение его, с одной стороны, предполагало посильное напряжение, а с другой – не

задевало чувства собственного достоинства и не влияло на мнение личности о себе [Старт, 1983, С. 57].


Многие ученые и специалисты отмечают важное значение для детей не только «спорта для всех», но и спорта высших достижений. Так, в Заявлении

Немецкого спортивного союза ФРГ (ДСБ) об участии детей в спорте высших достижений, опубликованном в 1983 г. в западногерманском журнале «Олимпише югенд», отмечается, что для развития детей необходим

определенный уровень работоспособности. Во всех жизненных сферах одаренные дети имеют право на проявление своих незаурядных

способностей. Соревноваться друг с другом в решении самых разнообразных задач – естественная потребность детей. Само по себе спортивное

достижение и связанные с ним переживания имеют важное значение для развития ребенка и для раскрытия его личности. В Заявлении выделяются

следующие основные позитивные функции спорта высоких достижений в детском возрасте: стимулирование физического, психического и духовного

развития ребенка; содействие практическому познанию ребенком собственной работоспособности и собственных умений, а также укреплению

уверенности в своих силах; приобщение детей к коллективу и формирование социального поведения; расширение опыта и обогащение эмоциональной

жизни ребенка путем рациональной организации досуга [Дети…, 1983 ]. Позитивную роль спорта высших достижений для детей и подростков

отмечает и Лиа Манолиу из Румынии – олимпийская чемпионка 1968 г. по

метанию диска. В статье «Спорт с детьми: опасность или шанс?» она обосновывает положение о том, что современные «дети-атлеты» становятся

через спорт зрелыми людьми, хорошо справляющимися с жизнью и выполняющими в качестве примеров обществу важную интегрирующую

функцию [см. Манолиу, 1981]. Исходя из позитивной оценки гуманистического значения спортивных

соревнований и подготовки к ним для детей, в отечественной литературе уже давно высказывалось мнение о том, что «совершенствование системы

физического воспитания детей должно идти по пути дальнейшего распространения спортивного метода» [см. Филин, Сироткина, Каргин, 1974,

С. 43]. В последнее время эта точка зрения получает широкую поддержку. Выдвигается и обосновывается идея «спортизации» всей системы физического воспитания, в том числе детей, и предпринимаются активные

усилия по ее реализации [Бальсевич, 1993, 2002а,б, 2006, 2009; Инновационная…, 2001; Лубышева, 2006; Спортивно-ориентированное…,

2006 и др.]. Наряду с позитивной оценкой роли спорта в системе социализации и

воспитания детей, высказывается и негативная оценка этой его роли. Негативное отношение к соревнованиям, включая спортивные, в

системе воспитания детей высказывал основоположник научной системы физического воспитания в России П. Ф. Лесгафт (1987). Его подход в этом

вопросе в суммарном виде сводится к следующим основным положениям: «1) спорт, как состязание двух сторон, всегда содействует развитию чувства

первенства; 2) детям школьного и семейного возраста не следует предлагать чувственных развлечений, а следовательно, и таких, которые связаны с


развитием стремления к первенству; 3) спорт с соревнованием не должен быть допущен ни в школьном, ни в семейном возрасте ребенка». Исходя из

этих положений, П. Ф. Лесгафт неоднократно обращал внимание на то, что при организации игр детей и подростков необходимо, «чтобы устанавливаемые правила ни в каком случае не допускали какого-либо

соревнования, поощрения или наказания». Он считал, что «в играх должно исключаться всякое состязание между занимающимися, точно так же, как и

отличия и преследования, так как действительно образованные молодые люди должны побуждаться к деятельности не личной выгодой или боязнью

преследования, а искренним желанием совершенствоваться и приближаться к идеалу человека, который выработали себе». По мнению П. Ф. Лесгафта,

даже в борьбе физические упражнения «ни в каком случае не могут являться в виде состязания» [Лесгафт, 1987, С. 155, 180, 340]. Сходную позицию в

оценке значения соревнований в системе школьного воспитания занимают и другие педагоги. Вот лишь один пример: «Я отвергаю использование

соревнования в школах: соревнование как социальный идеал представляется мне отвратительным; оно неприемлемо в нравственном отношении»

[Fielding, 1976, P. 140]. Негативное отношение ко всяким соревнованиям, включая спортивные, лежит в основе широко используемых в настоящее время идей вальдорфской педагогики и педагогических идей школы

Монтессори [см. Смирнова, 2001; Хохлова, 1998]. В основе такой критической оценки соревнований для детей лежат

различные аргументы. Ссылаются, например, на то, что «настоящие соревнования, где борьба ведется за очки, за места, являются непосильной

психологической нагрузкой для ребенка» [Адашкявичене, 1992, С. 5]. Полагают, что при использовании соревнований в детских играх

«невозможно освободиться от пресса утилитарных оценочных суждений и психологического пресса неодобрения со стороны воспитателей», а

«концентрация внимания на выжимание «всего возможного» из каждого индивидуала не оставляет и места для простого обыкновенного детского

веселья». Кроме того, «сталкивание детей друг с другом в играх, где они фанатично соревнуются за то, что достается лишь немногим, гарантирует неудачу и отверженность для многих из них». И что еще хуже,

соревновательные игры «могут деформировать свойства личности самих победителей. Многие из них начинают радоваться неудачам других детей.

Если следует поражение, а оно часто случается, многие дети стремятся избежать соревнования, отходят в сторону. Неудача в играх может внушить

детям совершенно неадекватные понятия о самих себе, о своей физической сущности» [Балякина, 1997, С. 6, 7]. Отмечается также, что включение детей

и молодежи в соперничество приводит, негативно влияет на нравственность, приводит к развитию таких качеств личности, как эгоизм, агрессивность,

зависть, ненависть к соперникам, а также к стрессам, конфликтам и т. д. [см. Дупона, Петрович, 1998; Спок, 1998; Fielding, 1976; Kenzie, Cicero, Ray, 1988

и др.]. При этом, как правило, ссылаются на результаты социологических исследований К. Шериф и М. Шериф. В частности, речь идет об


эксперименте, который провела американский социолог Каролин Шериф в летнем лагере для 12–летних мальчиков. Проведение спортивных

соревнований между двумя созданными из них группами оказалось достаточным для возникновения открытых конфликтов и вражды. Разрядить конфликтную ситуацию удалось только после создания положения, при

котором от обеих групп потребовались совместные действия, и они вынуждены были взаимодействовать [Sherif, 1973, 1976, 1958].

Чаще, однако, в основе негативного отношения к детскому спорту лежит отрицательная оценка не всякого соревнования, а именно тех форм, в

которых оно выступает в спорте. Основанием для такой оценки является комплекс негативных явлений, которые связаны с участием детей в

спортивных соревнованиях. Прежде всего, речь идет о желании многих юных спортсменов любой ценой – даже за счет здоровья, одностороннего развития,

нарушения нравственных принципов – победить, продемонстрировать свое превосходство над другими, завоевать ценные призы, награды, получить

другие связанные с победой материальные блага, приобрести славу и т. д. Участие детей и подростков в спортивных соревнованиях и подготовка к ним

нередко являются причиной возникновения у них сильных стрессов. Исследования, проведенные директором психиатрического института в Вашингтоне Лоуренсом Брейном, выявили тревожные данные о

23 миллионах американских детей, не достигших еще одиннадцатилетнего возраста, т. е. возраста, который он называет «the age of protection»

(буквально: возраст, нуждающийся в защите). Среди этих детей в возрасте от шести до одиннадцати лет зафиксировано много случаев стресса, и часто они

связаны именно с соревнованиями, в том числе спортивными. Детей губит безудержное соперничество и связанные с ними отчаяние и нервное

перенапряжение. Эти и другие аналогичные факты служат основанием для негативного

отношения к использованию спортивных соревнований в системе воспитания детей и подростков. Так, Кубертен, возродивший древнегреческую

агонистику в форме современных Олимпийских игр, категорически возражал против включения в их программу детских спортивных соревнований. По его мнению, организация таких Игр противоречит воспитательным задачам

олимпийского движения. В «Олимпийских мемуарах» в качестве одного из важных результатов Конгресса в Париже (23 июня 1894 г.), на котором был

создан МОК, он отметил решение о «недопущении детских соревнований» в программе Олимпийских игр. «Викелас и представитель Швеции Берг, –

писал Кубертен, – хотели включить соревнования для детей, что, по моему мнению, было бы непрактичным и опасным» [Кубертен, 1997, С. 19]. Георг

Герберт, наивысший авторитет по вопросам физического воспитания во Франции, в 1925 г. издал брошюру под названием «Спорт против

физического воспитания», в которой отмечал, что спорт всегда связан с деньгами, он является «грязным» и способствует агрессии. По этой причине

он считал, что спорт не может быть допущен в школы как средство воспитания. Аналогичную позицию в отношении детского спорта занимают


и некоторые современные специалисты [см. Арнольд, 2000; Дупона, 1998; Спорт, духовные ценности…. Вып. 7, 1998; Kinder…, 1998; Pruvulovich, 1982

и др.]. Особенно резкой критике подвергается вовлечение детей в спорт

высоких достижений, в котором применяются методы, которые калечат их и

духовно и физически. Отмечается, что ориентация на высокие спортивные результаты, победу в соревнованиях, приводит к тому, что для подготовки из

юных спортсменов рекордсменов нередко применяют не воспитательные технологии, а несовместимые с этикой методы «дрессировки» и другие

методы, которые калечат детей и подростков как физически, так и духовно. Для отбора наиболее талантливых юных спортсменов их отправляют в

лабораторию, где с ними проводят различные испытания. «При помощи рентгеноантропометрии прогнозируется телосложение, рост и плотность тела

в определенном возрасте; биомеханическими методами определяется механическая эффективность мышц; проводятся тесты на умственное

развитие, мотивацию, стресс и усвоение двигательных навыков, а также многочисленные и разнообразные проверки органической и двигательной

подготовленности. А затем «многообещающего» ребенка обучают, тренируют, дрессируют, натаскивают, морочат посулами его родителей, создают вокруг него обстановку абсолютной специализации, внимания к

малейшим деталям. Потенциальный чемпион часто оказывается отрезанным от общественной жизни, становится не представителем, а изгоем общества –

и все во имя чего? Во имя золотой медали? На молодого человека обрушиваются лесть, слава, капитал, путешествия, «друзья», реклама... а если

что-нибудь пойдет неладно, – забвение. Чтобы удержать спортсмена «на вершине», в центре внимания публики, применяются порой методы,

несовместимые с этикой» [Пауэлл, 1984, С. 16 ]. Для достижения высоких спортивных результатов, как правило,

используется огромный годичный объем тренировочных и соревновательных нагрузок, которые провоцируют у юных спортсменов различные заболевания

и травмы. Так, например, лишь 5 % из числа тех учащихся спортшкол, кто прошел медосмотр, признаются здоровыми. 15–35 % имеют отклонения и противопоказания к тренировкам, а многие их болезни остаются

нераспознанными. По данным врачебно-физкультурного диспансера, в одной из ведущих спортивных школ Ростовской области за последние 20 лет доля

здоровых спортсменов сократилась с 53,0 до 14,7 %, а количество атлетов с хроническими заболеваниями увеличилось в 3 раза. Каждый шестой из числа

обследованных кандидатов юношеских и юниорских сборных команд России нуждается в лечении. По данным ряда исследований, у юных спортсменов в

возрасте 10-17 лет чаще, чем у детей и подростков такого же пола и возраста, не занимающихся спортом, наблюдаются заболевания, связанные с

простудными инфекциями (острые респираторные заболевания, ангины, бронхиты и др.) [Бауэр, 1998, С. 76; Бауэр, 2002, С. 50-51; Ким и др., 2001, С.

18]. Ради достижения успеха юные спортсмены готовы и сознательно жертвовать своим здоровьем. Недавно ученые обратились с вопросами


довольно необычного теста к малоизвестным, но перспективным молодым спортсменам нашей страны – как те расценивают для себя возможность

принимать какой-то сильный допинг, вскоре стать олимпийским чемпионом, но через 10-15 лет превратиться в инвалида? Результаты ошеломили исследователей: 8 опрошенных из 10 отвечали – да, согласен! [Марков, 1998].

Прием допинговых средств, негативно влияющих на здоровье, ранее характерный лишь для взрослых спортсменов, в настоящее время

наблюдается и у детей. Недавно исследователи, поставившие своей целью выяснить распространение стероидов в спорте, провели анонимный опрос

965 американских школьников в средних классах четырех школ. Они пришли к поразительному открытию. Оказывается, американские дети, гонясь за

лучшими спортивными результатами, начинают употреблять стероиды с десятилетнего возраста. 2,7 % опрошенных сообщили о том, что они

принимают анаболические стероиды. Причем девочки, занимающиеся спортом, склонны прибегать к приему этих препаратов почти так же часто,

как и мальчики. «Раньше мы полагали, что эта проблема касается только учеников старших классов и колледжей», – подчеркнул профессор Роберт

Блюм, специалист по педиатрии университета Миннесоты. Он отметил, что данные нового исследования вызывают у врачей глубокую озабоченность, поскольку стероиды не только помогают наращиванию мышечной массы, но

и могут отрицательно сказываться на состоянии печени, вызвать замедление роста и иметь целый ряд других побочных эффектов. Сотрудница того же

университета Эйвери Файгенбаум высказала предположение, что препараты для детей могут покупать их братья и сестры, тренеры и даже родители (ведь

курс приема стероидов стоит около двухсот долларов), забывающие в погоне за будущими медалями и чемпионскими титулами о возможных

последствиях для здоровья собственных детей [О разном, 1998, С. 21]. В разное время и в разных странах были проведены социологические и

педагогические исследования с целью выяснить влияние занятий спортом на нравственное поведение (соблюдение принципов «честной игры» в

спортивных соревнованиях) детей и молодежи. Все эти исследования приводят к одному выводу: активные и регулярные занятия спортом не повышают, а снижают ориентацию на нравственное поведение в спорте.

Те, кто не участвует регулярно в спортивных соревнованиях, проявляют больше желания выступать за соблюдение кодекса честной игры, чем

постоянные участники состязаний и спортсмены высокой квалификации по сравнению со своими коллегами «более низкого класса» проявляют меньшую

склонность связывать себя этим кодексом [см. Столяров, 1998б]. Выдвигаются и другие аргументы против участия детей в спорте

высших достижений. Так, по мнению спортивного педагога из Гамбурга К. Пашена, детский спорт высоких достижений не позволяет детям оставаться

детьми, подвергает их «суперстрессу современных спортивных тренировок, ориентированных на высокие достижения». Детей лишают важнейшего

опыта, нарушают их семейную жизнь, ограничивают социальные контакты, наносят вред их развитию. Голландский спортивный педагог Барт Крум


полагает, что из-за спорта высоких достижений создается угроза физическому, умственному и душевному здоровью детей, так как «сеть

опеки», в которую «безвыходно затягивается» ребенок, «становится все плотнее»; это – «тоталитарная система, из которой нет выхода» [цит. по: Группе, 2005, С. 115].

Исследователи отмечают и еще одну важную проблему, которая связана с детским спортом высших достижений и побуждает к его

негативной оценке. Бесспорно, что дети с раннего возраста могут развить необычайно высокий двигательный потенциал и успешно выступить во

многих видах спорта. Но каковы последствия этого? Не приводят ли соревнования к крайне негативным последствиям для личностного развития

и взаимоотношений детей? С воспитательной точки зрения, как отмечает С. Стойкович, возникает следующий вопрос: а «НУЖНО ли им переносить то,

что они МОГУТ переносить?» [цит. по: Дупона, Петрович, 1998, С. 38]. Аналогичные вопросы ставят и другие исследователи: «Стоит ли спорт того,

чтобы посвящать ему все силы?» [Пауэлл, 1984, С. 14]. «Действительно ли определенный спортивный результат столь важен для большинства

молодежи? И равноценен ли он, с воспитательной, психологической и социологической точки зрения, развитию молодежи? Стоит ли бороться за высокий результат и если “да”», то посредством каких… воспитательных

средств?... Оправдывает ли та цель, которую «святоши» ставят не только в спорте высших достижений, но также в рекреационном спорте и спортивном

воспитании, те средства или, по крайней мере, большую часть тех средств, которые в настоящее время используются на практике?» [Дупона, Петрович,

1998, С. 38]. Еще более четко эту проблему сформулировал О. Группе на

международном междисциплинарном симпозиуме, посвященном обсуждению детского спорта высших достижений (7-10 ноября 1996 г.,

Саарбрюккен, Германия) [Kinder…, 1998]. Он отметил, что «детям доставляет радость достижение высоких результатов, участие в

соревнованиях и упражнениях; они также с удовольствием ходят на тренировки». Возникает, однако, следующий вопрос: «в какой мере и насколько интенсивно высокий спорт с его определенными для взрослых

правилами и нормами, с его принципами достижений, конкуренцией и в связи с этим со специфическим планированием тренировок и соревнований

должен переноситься в детскую жизнь и определять цели и содержание воспитания и развития?» [Группе, 2005, С. 114, 117]. По мнению О. Группе,

не вызывает сомнений и то, что дети могут выдерживать интенсивные нагрузки в некоторых видах спорта, в цирковом искусстве, акробатике,

музыке и могут добиваться в этих сферах высоких и даже высочайших достижений, каких обычно можно ожидать только от взрослых: например, в

восемь лет делать переводы Платона с греческого на французский, как это делал Теодор Агриппа Д'Обиньи (Théodore Agrippa d’Aubigné), в двенадцать

лет написать работу о звуке, как это сделал Паскаль, или в четырнадцать лет, как Моцарт, написать оперу. «Но с педагогической и этической точки зрения


возникают вопросы: должны ли дети выдерживать все, что они могут, или должны ли они достигать тех результатов, которых они могут достигнуть?

Действительно ли для их развития так важны высочайшие спортивные достижения, что к ним нужно стремиться с педагогической точки зрения?» [Группе, 2005, С. 116, 117]. О. Группе считает, что при ответе на эти вопросы

следует учитывать особенности детского периода развития, интересы детей, право ребенка на неприкосновенность и защиту. Надо иметь в виду,

что «они имеют право на собственный детский мир, на защиту и оберегание, что правила и требования взрослой жизни не должны или лишь ограниченно

должны распространяться на них, что им необходимо предоставить простор для развития их задатков и сил и что этот простор необходимо защищать от

вредных влияний извне; … что к ним следует обращаться как к цельным созданиям, которым нельзя давать одностороннее воспитание, что они имеют

право на поддержку своих талантов и что их необходимо соответственно готовить к взрослой роли в культуре и обществе…» [Группе, 2005, С. 116,

117]. Речь идет, следовательно, об ответственности за детей, которая касается учителей, тренеров, родителей, всего социального окружения детей.

Эта ответственность «не может с педагогической точки зрения в первую очередь определяться исключительно заинтересованностью в оптимизации высоких спортивных достижений… Она должна исходить также из заботы о

будущем ребенка, который позже станет взрослым, а также из стремления обеспечить ему счастливое настоящее. Она должна предоставить ребенку

целостное воспитание, которое не допускало бы односторонности развития и не ограничивало бы его в будущих возможностях, а скорее открывало бы их

ему в смысле растущего самоопределения и одновременно создавало бы те возможности, которые служили бы оптимальным стимулом для

разностороннего опыта и понимания, основой самостоятельности и самоопределения, короче: для формирования детской личности… сюда же

относится и здоровое физическое развитие» [Группе, 2005, С. 116, 117]. О. Группе подчеркивает и еще одну особенность детского спорта

высоких достижений. Спорт на основе условий и требований спорта высоких достижений не является чем-то естественно понятным для ребенка. Смысл этого спорта ему должны, как правило, объяснить взрослые. На основе этого

объяснения от детей требуют, а иногда и принуждают их, упражняться и тренироваться по нормам взрослых, участвовать в соревнованиях, которые

проходят по правилам соревнований взрослых. Значит, цели спорта высоких достижений не носят в первую очередь педагогического характера: «он не

был изобретен в целях воспитания ребенка». В сохранении спорта высших достижений, в постоянном прогрессе спортивных достижений, а также в том,

чтобы добиваться успехов в международных спортивных состязаниях заинтересованы взрослые. Но «это вовсе не педагогические цели, и это

вообще не цели, к которым бы дети пришли сами по себе, если бы взрослые не подвели их к тому, чтобы они следовали этим целям. Целями детей,

скорее, могут быть игра, движение, состязание, освоение трюков движения, удовлетворение их любопытства путем проб и экспериментов; их целью


является также спортивное мастерство, но в первую очередь не та форма достижений, которая стоит в конце долгосрочно спланированного и

связанного с тренировками пути» [Группе, 2005, С. 118]. Исходя из всех этих соображений, О. Группе считает, что хотя с

психологической и медицинской точек зрения некоторые нагрузки и

требования в детском спорте высоких достижений могут быть безвредными для ребенка, но «это не означает, что данный спорт для них желателен и с

педагогической точки зрения. Или по-другому: не все, что в детском спорте высоких достижений могло бы быть сделано с ребенком в плане

целенаправленного, так желаемого взрослыми, улучшения спортивных достижений, следует делать» [Группе, 2005, С. 117].

Негативную позицию О. Группе в отношении детского спорта высоких достижений поддержали и некоторые другие участники указанного

международного симпозиума. Так, Гюнтер Гебауэр высказал мнение о том, что «детский спорт высоких достижений существует только потому, что

взрослые заинтересованы в нем, а не в плане перспектив последующего развития детей, как их подготовка к взрослой жизни. Их интерес нацелен на

то, чтобы само детство сделать кульминационной и конечной точкой, сосредоточить всю их карьеру на коротком времени детства, карьеру, которую организуют, поддерживают и стимулируют только взрослые,

которые, в конце концов, имеют от этого наибольшую выгоду. Все категории в мире детского спорта высоких достижений – это взрослые категории:

успех, национальное представительство, государственная поддержка, количество медалей, систематический образ жизни, работа» [Гебауэр, 2005,

С. 123]. Развивая тезис О. Группе о защите прав детей, он сказал: «Дети не должны быть в распоряжении взрослых. Они не должны обеспечивать

взрослых …; они не должны служить предметом развлечений … Это неблаговидно с моральной точки зрения. Дети зависят от взрослых, и в этом

отношении взрослые должны действовать для будущих выгод ребенка. Оценивая пользу спорта высших достижений для группы детей, нельзя

ориентироваться на гениев – гений один из миллиона, крайнее исключение. По всем нашим убеждениям относительно детства, с детьми нельзя обращаться как со взрослыми. Единственным действующей мерилом

обращения с детьми является их будущее во взрослом периоде, их будущие активы» [Гебауэр, 2005, С. 122, 123].

Наряду с резко отрицательным отношением к детскому спорту, принципиальным несогласием с включением детей в спорт, встречается

иной, более «мягкий» подход. Указывая на возможные и реальные негативные последствия такого включения, вместе с тем в принципе не

отрицают детского спорта, но считают, что «он может быть использован лишь в своеобразной дидактически оправданной форме» [Филин, Сироткина,

Каргин, 1974, С. 42], т. е. признают его в определенных формах, при определенной организации. Так, еще Жорж Эбер обращал внимание на то,

что «соперничество – это трудный и ответственный педагогический процесс, которым можно пользоваться только с большой острожностью», особенно


применительно к детям [Эбер, 1925, С. 41]. По его мнению, не оправдались те надежды, которые связывали со спортом, полагая, что он должен помочь

бороться с алкоголизмом, отвлечь молодежь от нездоровых удовольствий, обеспечить здоровье и т. д. Ж. Эбер не отвергал, однако, полностью возможность и целесообразность использования спорта в системе воспитания

детей и подростков. «Но если спорт не дал ничего, – писал он, – это не значит еще, что он вреден по существу, отнюдь нет. Но мы доказали, что он

является воспитателем добра и зла, смотря по тому, как он понимается и применяется в жизни. Весь вопрос в этом. В своей истинной форме,

умеренной и утилитарной, руководимой нравственной идеей, спорт является началом жизненной энергии и мужества по преимуществу, и, как таковой,

входит в систему воспитания» [Эбер, 1925, С. 91-92]. В основе такого подхода к детскому спорту лежит, следовательно, представление о том, что

можно избежать негативных последствий спортивного состязания. Некоторые ученые и практические специалисты считают, что эту проблему

можно решить относительно просто: нужно методически (дидактически, педагогически) «правильно организовать это состязание, регулируя его

форму и интенсивность» [цит. по: Лесгафт, 1987, С. 352]. В ходе дискуссий относительно детского спорта высказываются и другие мнения [анализ этих взглядов см.: Арнольд, 2000; Группе, 2005; Столяров, 1998б, 2007б, 2009а].

Таким образом, существуют противоречивые мнения о гуманистической ценности детского спорта: дается его либо позитивная,

либо негативная оценка. При этом особенно важно, что для обоснования той или иной точки зрения используются весомые аргументы.

Методология решения вопроса о гуманистическом значении детского спорта. Наличие указанных противоречивых мнений по вопросу о

гуманистическом значении детского спорта объясняется не только сложной природой самого спорта, но и тем, что данный вопрос пытаются решать,

опираясь на ошибочную методологию, не учитывая важнейшие принципы диалектического метода – требование всесторонности рассмотрения,

комплексного и конкретно-исторического подходов и др. Так, вопреки требованию этого метода о необходимости конкретно-

исторического подхода, ошибочно предполагается, что социальные функции,

роль и значение детского спорта, как и спорта в целом, предопределены его извечной, независимой от каких-либо обстоятельств и условий «природой».

Исходя из этого, считают, что спортивная деятельность всегда, безотносительно к конкретным условиям, в силу самой своей «природы»

имеет гуманистическую ценность, что ей «имманентно» присущи такие «ценности, как гуманизм, стремление к совершенствованию, взаимопомощь,

бескорыстие» [Васильева, 1989, С. 57], оценивают спорт как наиболее совершенное средство воспитания, рассматривают его как «соревнование, не

приносящее никому ущерба и направленное только на совершенствование личности» [Барлас, 1974, С. 31]. Другие авторы, исходя из соревновательной

природы всякого спорта, негативно оценивают детский спорт. В том и другом случае упускается из виду диалектически-противоречивый характер


потенциала спорта в целом, проявляющийся в том, что он предоставляет возможности, как для гуманистического, так и для антигуманного

использования [см. Столяров, 1998а, 2004в]. Не обращается внимание и на существенно различное влияние на личность и социальные отношения различных форм и видов спорта.

Еще одна методологическая ошибка состоит в том, что не различают потенциальные возможности детского спорта (с точки зрения его

воздействия на личность и социальные отношения) и то, насколько эти возможности практически реализуются, т. е. его реальную значимость. Как

правило, не учитывается также, что гуманистический потенциал спорта не реализуются автоматически, тем более в полном объеме, что в зависимости

от конкретной ситуации, конкретных исторических условий, под воздействием различных факторов меняется содержание, характер,

направленность спорта, на первый план выходят гуманистические духовные ценности или преобладающими становятся антигуманные явления,

культурный потенциал используется в большей или меньшей степени и т. д. Существенная ошибка методологического подхода к оценке

гуманистической значимости детского спорта состоит в одностороннем подходе к решению данной проблемы, когда абсолютизируют отдельные аспекты этого крайне сложного и противоречивого социокультурного

феномена, не учитывая диалектический принцип всесторонности рассмотрения. Иногда это проявляется в том, что из всего многообразия

фактов, связанных с детским спортом, выхватывают лишь те, которые свидетельствуют о его позитивном влиянии на личность и социальные

отношения детей. Наряду с этим имеет место прямо противоположный подход, когда акцент делают на негативном влиянии спортивного

соперничества, подкрепляя это соответствующими ссылками на факты агрессивности, другие проявления негативного поведения, каким-то образом

связанные с этим соперничеством. Нередко встречается эклектический подход к оценке гуманистического

значения детского спорта: с одной стороны, констатируется его позитивная роль для личности и социальных отношений детей, а, с другой стороны, – связанные с ним антигуманные явления и ограничиваются этой

констатацией без дальнейшего анализа, не пытаясь объяснить, почему, под воздействием каких факторов он может играть и действительно играет столь

противоположную роль. Иллюстрацией такого подхода может служить, например, статья Вим де Хеера [Heer, 1975], в которой он без дальнейшего

анализа выделяет «преимущества» и «недостатки», «положительные» и «отрицательные» факторы спорта высших достижений в отношении детей и

подростков. Подлинный диалектический подход – в отличие от эклектического – требует дополнить констатацию, описание

противоречивого характера детского спорта объяснением причин этой противоречивости, а также анализом конкретных путей повышения его

гуманистического значения. Еще одна методологическая ошибка состоит в подмене предмета


дискуссии: вместо обсуждения вопросов о том, какое реальное воздействие спорт оказывает на личность и социальные отношения детей, ведутся

рассуждения о том, какое его влияние желательно с гуманистической точки зрения, т. е. допускают смешение фактического (реального) и нормативного (желаемого) положения дел в сфере детского спорта.

Вот пример такого

подхода: «Мы считаем, что в настоящее время гуманистическая ориентация недостаточно присутствует в спорте и в спортивном соревновании. Мы

хотели бы (подч. нами – В. С.) содействовать соревнованию равных соперников, развитию творчества, свободе выбора и движению в игре,

равным возможностям и знанию для всех. Соревнование, лишенное игры, творчества и удовольствия, связанное с неравными условиями, не является

гуманным соревнованием. Следовательно, необходимо (подч. нами – В. С.) подчеркивать гуманистический аспект соревнования и постоянно развивать в

спортивной науке, равно как и в спортивной политике» [Sugman, Pavlovic, 1993, P. 19].

Иногда, как отмечено выше, ценность детского спорта ошибочно оценивается с позиций не самих детей, а взрослых – родителей, тренеров и

других лиц, которые хотят его использовать в каких-то своих целях. Исходя из отмеченного выше, к числу основных принципов

эффективной методологии решения обсуждаемой проблемы можно отнести

следующие:

учет особенностей различных видов и форм спорта – прежде

всего, спорта высших достижений и «спорта для всех», а также

диалектически-противоречивый характер потенциала спорта в целом;

различение потенциала детского спорту (заключенных в нем

возможностей позитивного и негативного воздействия на личность и социальные отношения детей, а также возможностей его использования), и

его реального социального значения (в какой мере потенциал спорта практически реализуется, какие социальные функции он действительно

выполняет в процессе социализации детей);

признание того, что в зависимости от конкретной ситуации, под

воздействием различных факторов изменяется содержание, характер, направленность, значимость детского спорта, на первый план выходят его

культурные гуманистические ценности или преобладающими становятся антигуманные явления, культурный потенциал используется в большей или

меньшей степени и т. д.;

оценка детского спорта с учетом не отдельных фактов,

касающихся его позитивного или негативного влияния на личность и

социальные отношения детей, а всего многообразия этих фактов;

подход к обсуждаемой проблеме с позиций не эклектики, а

диалектики, которая требует на основе факторного анализа дополнить описание противоречивого характера детского спорта, его влияния на

личность и социальные отношения, объяснением причин этой противоречивости;


оценка значения детского спорта не только для реализации определенных планов и ожиданий взрослых, но и для самих детей – для

полноценного развития их личности, выявления и развития многосторонних способностей;

разграничение желаемого и реального положения в детском

спорте, а также ценностей этого спорта, которые лишь провозглашаются (декларируются) функционерами, тренерами, политиками и т.д., и

ценностей, на которые они действительно ориентируют поведение юных спортсменов.

Такие принципы методологического подхода к решению обсуждаемой

проблемы позволяют не только избежать указанных выше ошибок, но и дать комплексную оценку гуманистического значения детского спорта. Один из

важнейших аспектов такой оценки – факторный анализ гуманистического значения детского спорта.

Факторный анализ гуманистического значения детского спорта. Под факторным анализом гуманистического значения детского спорта в

данном случае понимается выяснение тех факторов, которые определяют социальную направленность, социальные функции, степень и характер

реализации гуманистического потенциала детского спорта, его позитивное или негативное влияние на личность и социальные отношения детей. Такой

анализ предполагает, что будут поставлены и проанализированы как минимум следующие вопросы: какие факторы влияют на реализацию

гуманистического потенциала детского спорта, содействуют или, напротив, препятствуют полной и эффективной его реализации, содействуют или препятствуют дисфункциональным проявлениям в сфере спорта, определяют

направление и характер его использования, а значит, и реальную гуманистическую ценность детского спорта? Следует отметить слабую

научную разработанность этих вопросов. Их анализ в данной работе опирается на предыдущие публикации автора [см.: Столяров, 1998а,б,г,з,

2004в, 2007б и др.]. К числу обсуждаемых факторов, как правило, относят субъективные

факторы, связанные с тем, какие задачи ставят перед собой, на что ориентируются участники спортивной деятельности, что для них является

наиболее важным, значимым в спортивных соревнованиях, в процессе подготовки к ним, как, каким образом и для каких целей они используют

спорт и т. п. Еще основатель современного олимпийского движения Кубертен, обращая внимание на все возрастающее значение спорта, на то, что «его роль в современном мире такая же большая, какой она была в

античности» и что новые виды спорта «интернациональны и демократичны и, следовательно, соответствуют идеалам и потребностям нашего времени»,

вместе с тем подчеркивал, что «сегодня, как и в прошлом, их влияние может быть и положительным, и отрицательным, это зависит от их использования и

направления развития» [Кубертен, 1997, С. 22]. Общепризнано, что огромное влияние на социальную значимость

занятий спортом для спортсменов, особенно юных, оказывают цели и задачи,


которые ставят и пытаются решить в детском спорте тренеры, спортивные функционеры, а также государственные деятели, определяющие общее

направление, стратегию социальной политики в области детского спорта и спорта в целом. Совершенно справедливо ряд исследователей указывает на то, что если спортивная программа не формируется организаторами с ярко

выраженной целью внести позитивные изменения в моральные суждения, ценностные ориентации спортсменов, то спортивные мероприятия будут

приводить к уменьшению просоциального поведения и к увеличению антисоциального и агрессивного поведения [см.: Coakley, 1993а,b; Giebink,

McKenzie, 1985; Kleiber, Roberts, 1981]. Существенное влияние на социальную направленность, социальное значение и социальные функции

спортивных соревнований оказывает также поведение самих спортсменов, а также зрителей: их одобрение или неодобрение тех или иных поступков

спортсменов и тренеров (агрессивных, недружелюбных действий или, наоборот, высоконравственного поведения).

К сожалению, как показывает анализ, у многих субъектов деятельности в сфере детского спорта слабо выражена, а иногда и совсем отсутствует

ориентация на духовно–нравственные и другие гуманистические ценности. Социологические исследования показывают и слабый уровень их подготовленности к такой деятельности, которая содействует полной и

эффективной реализации гуманистических ценностей в детском спорте и посредством этого спорта.

Как известно, система знаний, умений, навыков, а также ценностных ориентаций человека в первую очередь формируется посредством

педагогической деятельности. Поэтому ее также следует отнести к числу важных субъективных факторов, определяющих социальное значение и

социальные функции детского спорта. Для формирования ориентации субъектов спортивной деятельности на гуманистические ценности особенно

важное значение имеет спортивно–гуманистическое воспитание. Внедрение в сознание субъектов спорта принципов «fair play» («честная игра»), других

гуманистических идеалов и ценностей, ориентирующих на нравственное поведение детей в спортивном соперничестве, призвано снизить дисфункциональное влияние такого фактора, как культ успеха, победы,

высоких достижений в спорте. Многочисленные исследования свидетельствуют, однако, о том, что в организации работы по спортивно–

гуманистическому воспитанию имеются существенные недостатки. До сих пор не создана достаточно эффективная система средств, форм и методов

такой работы. Таковы в кратком изложении основные субъективные факторы,

определяющие социальную направленность детского спорта, его социальные функции, степень и характер реализации гуманистического потенциала

спорта, его позитивное или негативное влияние на личность и социальные отношения детей.

В факторном анализе гуманистического значения детского спорта, как и спорта в целом, широко распространена одна методологическая ошибка. А


именно, учитывая их зависимость от сознательной, целенаправленной деятельности тех, кто использует спорт в тех или иных целях,

абсолютизируют эту зависимость, преувеличивают ее роль и значение. Полагают, что социальный эффект спортивной деятельности связан не с особенностями самого спорта, а лишь с тем, как к нему относятся и как его

используют. Считают, что сам по себе, по своей «природе» спорт якобы «хороший» (по крайней мере, – «не плохой», не содержит в себе ничего

негативного, отрицательного), а вот использовать его могут как в «хороших», так и в «плохих» целях. Яркой иллюстрацией такого подхода являются слова

А. Гексли [Huxley, 1937]: «Спорт, как и всякое другое орудие, изобретенное человеком, может использоваться для добрых или плохих целей. Хорошо

используемый, он может учить стойкости и мужеству, чувству fair play и уважению правил, совместным усилиям и подчинению личных интересов

групповым. Используемый плохо, он может формировать личное и групповое тщеславие, острое желание победы и ненависти к соперникам, дух

нетерпимости и презрения к народам, которые выносятся за произвольно выбираемую границу» [цит. по: Fleming, 1973, Р. 82] и президента

Международного Совета спорта и физического воспитания Р. Баннистера: «Спорт, как и многое другое в жизни, сам по себе ни хорош, ни плох, но мы, люди, можем использовать его либо для хороших, либо для плохих целей»

[Вannister, 1984, Р. 368]. Такие взгляды упрощают проблему и искажают реальную ситуацию.

Прежде всего, они не учитывают диалектически-противоречивый характер «природы» спорта, его потенциала. Одно из проявлений этой

противоречивости состоит в том, что спортивное соревнование представляет собой диалектическое единство интегративных и конфликтных элементов,

своеобразную «антагонистическую кооперацию», если использовать термин, который ввели A. Хитанен и Варис [Hietanen, Varis, 1984, P. 215], или, как

писал Г. Зиммель [Simmel, 1908], «единство в борьбе» («Einheit im Kampf»): «объединяются, чтобы бороться, и борются на основе взаимно признаваемой

власти норм и правил». Спортивное соревнование – состязание, а такая социальная система как соперничество весьма подвержена антагонизмам и конфликтам. Как показали еще К. Шериф и М. Шериф [Sherif, 1973, 1976,

1958], в рамках этой системы каждая из соревнующихся сторон склонна к тому, чтобы в первую очередь пестовать свой интерес, а не общее благо.

Конфликт, заложенный в спортивном соревновании, имеет специфические особенности: он представляет собой «искусственно конструируемый и

символизированный конфликт» [Güldenpfennig, 1981, S. 32]. Но все же это – конфликт. А вместе с тем спорт способен выполнять важные интегративные

и другие гуманистически ориентированные функции. Значит, спорт предоставляет возможности и для гуманистического, и для антигуманного

использования. В нем заключены возможности, как для позитивного, так и для негативного влияния на личность, отношения людей и т. д. В этом

смысле он не только «хороший», но и «плохой». Т. Адорно писал об этом: «Спорт – двусмысленен /equivocal/: с одной стороны, он может иметь


антиварварский и антисадистский эффект благодаря fair play, рыцарству, вниманию к слабому. С другой стороны, многие его формы и правила

способны усиливать агрессию, грубость и садизм, особенно у тех лиц, кто активно не занимается спортом» [Adorno, 1970, P. 99].

Кроме того, важно учитывать, что баланс потенциально «хорошего» и

«плохого» в спорте может быть разным. Это зависит от особенностей самого спорта, его организации, а также тех социальных процессов, которые в нем

происходят и с ним связаны. Спорт формируется и развивается на основе преобразования соревновательных ситуаций реальной жизни в более

гуманные, игровые [см. Столяров, 2004в]. Всякий спорт основан на такой «гуманизации» реальных соревновательных ситуаций. Но ее характер и

степень могут быть различны, поскольку спортивные соревнования и подготовка к ним могут быть организованы по-разному. Духовно–

нравственная, гуманистическая ценность спорта во многом зависит, например, от того, в какой мере в нем в ходе «гуманизации»

соревновательных ситуаций реальной жизни удается создать условия для безопасности соперников. В этом плане, например, бокс или кикбоксинг, по-

видимому, уступают такому виду спорта, как художественная гимнастика, поскольку в них сохраняется опасность серьезных повреждений для участников соревнования, а самое главное – это единственные виды спорта,

где по правилам спортивной борьбы для достижения победы желательно лишить соперника сознания, нокаутировав его.

Существенное влияние на гуманистическую ценность спорта оказывает и то, в какой мере в нем реально представлены те или иные духовно–

нравственные и эстетические ценности. Если, к примеру, спортивное соревнование проходит так, что в нем отсутствуют достаточно яркие

проявления прекрасного и других эстетических ценностей, то, как спортсмены, так и зрители вряд ли будут испытывать эстетические

переживания от наблюдения за такими соревнованиями. И наоборот, если спортивное состязание помимо прочего строится по законам красоты, оно

заключает в себе возможность существенного эстетического воздействия на человека.

В работах автора впервые обосновано положение о том, что огромное

влияние на ценностные ориентации и все поведение спортсменов, тренеров, зрителей и т. д., а значит, и на реальное социальное значение спорта

оказывает используемая в нем форма (модель) организации игрового соперничества: подход к формированию программы соревнования и способа

его проведения, состава участников, системы выявления и поощрения победителей (выбор тех ценностей, норм и образцов поведения, которые

поощряются в ходе соревнования, характер этих поощрений и т. д.) [см.: Столяров, 1997а, 1998а,б,г, 2004в и др.].

Если, допустим, программа спортивных соревнований требует от юных спортсменов демонстрации лишь физических качеств и способностей, если

на тренировках и соревнованиях моральные и материальные стимулы используются, прежде всего, для поощрения физического превосходства,


высоких результатов, победы над соперником любой ценой (даже за счет здоровья, нарушения нравственных норм и принципов), на первый план

выдвигаются какие–то коммерческие соображения и т. п., это, бесспорно, существенно снижает их ориентацию на гуманистические ценности. Если же, напротив, спортивные тренировки и соревнования строятся таким образом,

что от спортсменов требуется продемонстрировать не только физическое совершенство и спортивное мастерство, но также высоконравственное

поведение, эстетическую культуру, здоровье, интеллект, т. е. гармоничное и всестороннее развитие личности, и именно эти гуманистические ценности

поощряются в первую очередь, это, разумеется, значительно усиливает ориентацию на них спортсменов.

В связи с этим важно учитывать, что в современном детском спорте чаще всего при организации соревнований применяется такая форма

организации игрового соперничества, для которой характерны следующие основные особенности:

участники соревнования распределяются по различным группам (с учетом пола, возраста, уровня подготовки и т. д.), и соревнования

проводятся раздельно в этих группах (например, инвалиды соревнуются отдельно от других);

в командных соревнованиях каждая команда составляется из

представителей определенной страны, национальности, какого-то региона, города, учебного, трудового, спортивного коллектива и т. п.;

программа соревнований предполагает узкую специализацию участников в одном виде деятельности (например, в беге, плавании,

шахматах и т. п.) или нескольких ее видах, но требующих проявления «односторонних» (например, физических или интеллектуальных)

способностей;

вводятся правила, жестко определяющие, какие предметы,

приспособления (мяч, шайба и т. д.) и каким образом должны использоваться;

предусматривается выявление победителей и построение четкой

иерархии мест, занятых участниками, а также их острое соперничество, жесткая конкуренция за победу (лучшие места) в соревновании;

определение победителей и мест, занятых участниками, осуществляется на основе учета их результатов; при этом вводятся такие

правила, оценки, используются такие точные измерения, которые позволяют учесть самые незначительные различия в результатах и тем самым поставить

на каждое месте лишь одного участника;

поведение участников оценивается лишь с точки зрения

соблюдения правил соревнований, без учета других его аспектов

(нравственных, эстетических и т. п.);

всемерно восхваляется и поощряется (как правило, призами и

наградами, представляющими существенную материальную ценность) лишь небольшая группа победителей (обычно участники, занявшие первые три


места) [см.: Столяров, 1997а, 1998а,б,г, 2004в и др.]. Такая форма организации игрового соперничества в настоящее время

используется и преобладает в детском спорте. Разнообразна программа проводимых здесь соревнований, состав их участников, несколько видоизменяется система определения и поощрения победителей. Но при всех

этих различиях, как правило, сохраняются отмеченные выше основные принципы подхода к формированию этих компонентов игрового

соперничества, а значит, имеет место одна и та же его форма (модель). Она позволяет успешно решать ряд социальных задач: вырабатывает у

участников соревнования стремление к постоянному физическому совершенствованию, формированию и развитию волевых и ряда других

психических качеств, повышению своих спортивных результатов; позволяет проверить резервные возможности человека, заполнить досуг; формирует

определенный круг общения; создает привлекательное для огромной массы зрителей зрелище; стимулирует их интерес к соревнованиям и т.д.

Вместе с тем данная форма организации игрового соперничества в не позволяет в полной мере реализовать огромный гуманистический

культурный потенциал спортивной деятельности. Всемерно содействуя физическому совершенствованию личности, она создает существенные проблемы для здоровья спортсменов, а также трудности в формировании и

развитии у них нравственных, эстетических и других духовных качеств, их нравственной и эстетической культуры. Это связано с тем, что она развивает

у спортсменов желание любой ценой – даже за счет здоровья и нарушения нравственных принципов – добиться победы, продемонстрировать свое

превосходство над другими, завоевать ценные призы, получить другие связанные с победой материальные блага, приобрести славу и т. д.

С целью выяснить влияние занятий спортом, спортивных (в том числе олимпийских) соревнований на нравственное поведение детей и молодежи в

разное время и в разных странах были проведены социологические исследования, в том числе международные. Данная проблема была

предметом многих международных социологических исследований. Все эти исследования приводят к одному общему выводу: активные и регулярные занятия спортом, спортивные (в том числе олимпийские) соревнования (речь

идет о соревнованиях, проводимых на основе «жесткой» модели) не повышают, а снижают ориентацию на нравственное поведение в спорте. Те,

кто не участвует регулярно в спортивных соревнованиях, проявляют гораздо больше желания выступать за соблюдение кодекса честной игры, чем

постоянные участники состязаний, и спортсмены высокой квалификации по сравнению со своими коллегами «более низкого класса» проявляют меньшую

склонность связывать себя этим кодексом. Существенными недостатками указанной формы организации игрового соперничества в детском спорте

является и то, что она содействует одностороннему развитию юных спортсменов, ограничивает проявление их творческих способностей,

приводит к формированию таких негативных качеств личности, как эгоизм, агрессивность, зависть и др., затрудняет социальную интеграцию лиц с


ограниченными возможностями (инвалидов), поскольку изолирует от лиц, не имеющих таких ограничений и т. д. [подр. см.: Столяров, 1998б, 2004в].

К сожалению, указанный характер организации игрового соперничества в детском спорте, как и в спорте в целом, как правило, не учитывается не только в теории, но и на практике. Осознание

гуманистического потенциала спорта, позитивные результаты его широкого внедрения в жизнь людей порождают в общественном сознании эйфорию по

поводу достоинств спорта, его роли в преобразовании человека и общества в целом в новые, более совершенные формы.

В настоящее время спортивные функционеры и большинство политиков полагают, что вовлечение как можно большего числа детей и

молодежи в активные занятия спортом само по себе даст возможность не только повысить уровень их физической подготовленности и спортивного

мастерства, но также сохранить и укрепить здоровье, сформировать нравственную культуру и тем самым преодолеть сложившуюся в настоящее

время критическую ситуацию со здоровьем, физической подготовкой, а также наркоманией, преступностью и другими аспектами девиантного

поведения. В соответствии с этим основное внимание в теории и на практике уделяется средствам вовлечения как можно большего числа детей и молодежи в активные занятия спортом, а не самому главному и

принципиальному вопросу: каким должен быть спорт и что надо сделать для того, чтобы он максимально содействовал оздоровлению и воспитанию

подрастающего поколения. Такой позиции способствует все более широко пропагандируемая и

применяемая на практике упомянутая выше концепция «спортизации» физического воспитания [см.: Бальсевич, 1993, 2002а,б, 2006, 2009;

Инновационная…, 2001; Лубышева, 2006; Спортивно-ориентированное…, 2006 и др.]. В работах автора и сторонников данной концепции справедливо

обосновывается необходимость существенной модернизации существующей системы физического воспитания, поскольку она не позволяет эффективно

решать актуальные задачи формирования здоровья школьников. Магистральный путь этой модернизации усматривается в «спортизации» физического воспитания на основе привлечения школьников к активным

занятиям спортом, освоения ценностей спортивной культуры. При этом осознается возможность не только позитивного, но и негативного влияния

спорта на здоровье и другие качества личности: «Противоречивость феномена спорта заключается в том, что он может стать одним из важнейших

инструментов формирования и укрепления здоровья человека и может оказаться серьезным фактором его деформации или даже разрушения»

[Бальсевич, 2005, С. 15]. Чтобы избежать этих негативных последствий и обеспечить позитивное

влияние спортивной активности на личность и взаимоотношения школьников прежде всего предлагается изменить организацию физического

воспитания: «Суть обновления формы и содержания физического воспитания состоит в том, что обучающиеся занимаются добровольно избранными ими


видами спорта в учебно-тренировочных группах спортивной гимнастики, художественной гимнастик, волейбола, баскетбола, настольного тенниса,

спортивных единоборств, лыжного спорта, в группах общей физической подготовки, группах корригирующей гимнастики. Занятия вынесены за сетку часов учебного расписания и проводятся 3 раза в неделю по 2 учебных часа

[Бальсевич, 2002а, С. 4]. Кроме того, обосновывается необходимость адаптации высоких

технологий спортивной подготовки к потребностям и условиям физического воспитания детей и подростков, а также организации этой подготовки на

основе принципов гуманистической педагогики. Вместе с тем предполагается сохранить в неизменном виде тот способ организации спортивных

соревнований, который выше был назван «традиционным». Не указываются иные способы, формы и методы их организации или хотя бы какие-то из

рассмотренных выше форм и методов модификации традиционного способа. Тем не менее, по мнению автора и сторонников программы спортизации

физического воспитания, такой путь освоения ценностей спортивной культуры позволит преодолеть негативные глобальные тенденции ухудшения

физического, нравственного и духовного здоровья школьников, даст возможность сформировать у них не только «высокую культуру тренировки, восстановления, самоконтроля», собранность, организованность и упорство в

достижении поставленных целей, бойцовский характер, способность «к многолетней систематической работе над своим совершенствованием», но

также высокие качества «спортивного рыцарства и благородства» [Бальсевич, 2005; 2006, С. 22; 2009, С. 225].

Насколько оправданны эти ожидания? Нет никакого сомнения в том, что «массовое спортивно-ориентированное физическое воспитание, – как

пишет автор программы В.К. Бальсевич, – многократно расширяет фундаментальную базу подготовки резерва спорта высших достижений,

создает условия для перманентного выявления и начального развития спортивных талантов» [Бальсевич, 2004, С. 22]. Но не приведет ли это в

конечном итоге лишь к одному: вслед за так называемым «массовым спортом» и детско-юношеским спортом, которым в нашей стране придана ярко выраженная односторонняя ориентация – быть резервом спорта высших

достижений – такая же судьба ожидает и физическое воспитание после его «спортизации»?!

Основания для таких опасений имеются. Ведь, как обосновано выше, традиционный способ организации соперничества, на который

ориентируются сторонники концепции спортизации физического воспитания, ориентирует участников соревнований на победу любой ценой –

даже за счет здоровья и нарушения нравственных принципов. Да и в ходе тренировочного процесса он формирует не ориентацию на здоровье,

нравственное поведение, а стремление к достижению максимально высоких спортивных достижений.

На указанный недостаток обсуждаемой концепции обращает внимание и А. Я. Найн, по мнению которого в настоящее время необходимо «с


предельной ответственностью отнестись к спорту и спортизации физического воспитания в школе и других учебных заведениях, которая

вроде бы критикуется, но тем не менее не исключается из “новых” концепций» [Найн, 1995]. И «дело здесь не столько в никому не нужной отчетности школ по спортивным результатам или суррогатам отдельных

видов спорта, представленных в школьной программе, сколько в усугублении посредством спортизации проблем нравственного порядка.

Бесспорно, у занимающихся спортом развиваются какие-то положительные качества личности, представления об этических нормах. Но бесспорно также

и то, что для сферы физической культуры и спорта, особенно для той ее части, где господствует «дух соревнования и соперничества», характерно

значительное расхождение существующих там этических норм с общекультурными. Таким образом, усвоение детьми исключительно норм и

образцов профессиональной этики, во-первых, антигуманно. Когда наступит момент осознания и осмысления разрыва ряда этих норм с

общечеловеческими, ребенок, став уже взрослым, будет вынужден долго и упорно от них освобождаться. Будет происходить то, что мы в обыденной

практике привыкли называть перевоспитанием. Во-вторых, это, как минимум, нерационально для того же самого государства с нравственно-практической точки зрения. Выйдя из профессиональной среды в общественную, человек

столкнется с множеством проблем. Опыт многих известных в прошлом спортсменов свидетельствует о том, как трудно происходил у них процесс

адаптации к “нормальной” жизни» [Найн, гостев, 1993]. На значительное расхождение существующих в спорте этических норм с общекультурными

указывают в своих работах и другие авторы [см., например: Вольквайн, 2005; Егоров, 1991а,б, 1994; Сараф, 1999].

Чтобы «спортизация» физического воспитания приводила к позитивным результатам, как в физическом, так и в духовном оздоровлении

детей и молодежи, и чтобы исключить указанное расхождение этических норм спортивной деятельности с общекультурными, в процессе спортивного

воспитания необходимо использовать весь комплекс рассмотренных выше форм и методов этой педагогической деятельности. При этом требуются кардинальные изменения не только в организации спортивной подготовки на

основе принципов, предлагаемых обсуждаемой концепцией, но и в способе организации игрового соперничества на спортивных соревнованиях

[Столяров, 2007е]. Наряду с внутренними для спорта факторами к числу объективных

факторов, оказывающих существенное влияние на все аспекты его социального значения, относятся и внешние для спорта факторы. Имеется в

виду та общая социально–экономическая, политическая и культурная ситуация, которая существует в обществе, система принятых здесь

ценностей, норм и образцов поведения, морального и материального поощрения поступков и действий людей. В современном обществе и

различных его сферах до сих пор господствует (не декларативно, а реально) ориентация на сугубо прагматические, технократические, а не на


гуманистические, духовно–нравственные ценности, на узкопрофессиональное, одностороннее, а не на гармоничное и

разностороннее развитие личности, преобладает стремление к достижению успеха любой ценой. Это существенным образом влияет на сферу спорта, содействует тому, чтобы и в этой сфере приоритетными были те же самые

прагматические, технократические ценности. Таким образом, отмечая значительное влияние субъективных факторов

на социальную значимость детского спорта, вместе с тем следует учитывать, что сознательная деятельность людей, в том числе детей и подростков, их

поведение, ценностные ориентации, интересы и т. д. во многом обусловлены объективными факторами – внутренними, которые связаны с самим спортом,

и внешними (лежащими вне сферы спорта). Факторный анализ социальной значимости детского спорта имеет не

только теоретическое, но и важное практическое значение. Он позволяет определить перспективы и пути повышения его гуманистической ценности,

преодоления или хотя бы смягчения связанных с ним дисфункциональных проявлений [см. Столяров, 1998б, 2007д].


1. В чем суть и каковы аспекты философской проблемы детского спорта? Каковы основные подходы к решению этой проблемы

в научной литературе? 2. На какой основе разрабатывается философская методология

решения вопроса о гуманистическом значении детского спорта? Каковы основные принципы эффективной методологии решения обсуждаемой

проблемы? 3. В чем суть факторного анализа гуманистического значения

детского спорта? 4. Главный вопрос теории и практики детского спорта?

5. Концепция «спортизации»? Ее суть, авторы, сторонники, проблемы и противники?

6. Назовите внутренние и внешние факторы, влияющие на

детский спорт.

1.2. Проблема взаимоотношения спорта и политики

Дискуссия по проблеме взаимоотношения спорта и политики. Методология решения данной многоаспектной проблемы. Роль

используемого понятийного аппарата Основные положения социально-философской концепции

взаимоотношения спорта и политики:

относительная независимость спорта от политики;

существование связи спорта с политикой;

влияние политики на спорт и обсуждение возможности


избежать негативного влияния на спорт со стороны политики. Анализ разнообразных форм связи спорта и политики:

использование спорта в политических целях;

спорт как сфера деятельности субъектов политики;

спортсмен как политическая фигура, его политическая

активность;

политическое воспитание спортсменов и роль спорта в этом

воспитании;

влияние социально-политической структуры общества на спорт и спортивную политику

Основные выводы

Проблема взаимоотношения спорта и политики – одна из наиболее сложных и дискуссионных социально-философских проблем спорта. Она

привлекает значительное внимание философов и социологов. Так, в июле 1999 г. в Будапеште (Венгрия) состоялся международный конгресс,

посвященный теме «Спорт и политика» [см. Gounot, Hofmann, 2000]. Особенно пристальное внимание ученых привлекает вопрос о связи

спорта и политики применительно к олимпийскому движению. Об этом

свидетельствует тот факт, что уже на первом официальном олимпийском

научном конгрессе в Юджине /США/ в 1964 г. работала специальная секция «Спорт и политика», а 35-я сессия Международной олимпийской академии

(1995 г.) была посвящена обсуждению темы «Спорт, олимпизм и политика» [см. Conclusions…, 1997]. Поднимается вопрос о необходимости развития особой научной дисциплины – политологии спорта, политической науки о

спорте, которая ставит своей задачей глубокий и всесторонний анализ проблемы взаимоотношения спорта и политики [см.: Brohm, 1976а;

Güldenpfennig, 2000; Güldenpfennig, Schulke, 1980]. Интерес к обсуждаемой проблеме обусловлен не только ее

теоретическим, но и практическим значением. Нередко она возникает перед спортсменами, тренерами, организаторами спортивных соревнований в связи

с необходимостью принять решение об участии или отказе от участия в них по каким-то политическим соображениям. Например, в ходе дискуссий

относительно участия или неучастия в Олимпийских играх в Москве (1980 г.) и в Лос-Анджелесе (1984 г.) на первом плане в связи с этим были вопросы о

том, относится ли спорт к сфере политики, какие отношения существуют между спортом и политикой, насколько спорт свободен и может противостоять требованиям, которые ему предъявляет политика и т. д. Тем

или иным ответом на данный вопрос обосновывалось и соответствующее решение об участии в Олимпийских играх.

Анализу взаимоотношения спорта и политики посвящено множество научных публикаций – индивидуальные и коллективные монографии,

сборники, диссертации, статьи. Отметим работы таких авторов, как П. А. Виноградов, С. И. Гуськов, А. А. Исаев, Р. М. Киселев, А. А. Козловский, В.


С. Родиченко, П. А. Рожков, Н. И. Пономарев, В. М. Починкин, А. Б. Ратнер, А. В. Серебряков, П. С. Степовой, Ю. А. Фомин, J. M. Brohm, J. Deutsch, R.

Espy, S. Güldenpfennig, J. Hargreaves, K. Heinilä, A. Hietanen, C. Krockow, A. Krüger, J. W. Loy, G. Lüschen, P. McIntosh, J. Meynaud, B. M. Petrie, H. E. Rösch, P. Seppänen, T. Varis, A. Wohl и др.

Однако в разработке обсуждаемой проблемы имеется немало изъянов, на которые справедливо обращает внимание Свен Гюльденпфенниг: «До сих

пор существует нехватка систематических и глубоких исследований спортивной политики не только на государственном, но и на международном

уровне… Большая часть публикаций входит в так называемую «серую зону», т. е. решение затронутых в них проблем по стилю находится между научной

и журналистской манерой. В наше время имеется очень мало работ, затрагивающих вопросы спортивной политики и пользующихся при этом

обоснованной методологией. Кроме этого, внесён незначительный вклад в теоретическое толкование политических аспектов в спорте, на который

может ссылаться будущее поколение учёных в области политической науки о спорте, когда они будут соревноваться с другими направлениями спортивной

науки» [Güldenpfennig, 2000, Р. 127-128]. Из многочисленных работ по проблеме особо следует отметить работы:

Р. Испай «Политика и Олимпийские игры» [Espy, 1979], «Политика и спорт

прежде и теперь» [Politik und Sport in Geschichte und Gegenwart, 1980], С. Гюльденпфенниг «Международные спортивные отношения между разрядкой

и конфронтацией» [Güldenpfennig, 1981], в которых содержится большой фактический материал и сформулированы важные теоретические положения

по обсуждаемой проблеме, а также сборник «Взаимоотношение спорта и политики с позиций гуманизма», изданный Гуманитарным центром «СпАрт»

РГУФК в 2005 г. [Гуманистика соревнования. Вып. 3, 2005] и диссертацию А. В. Хлопкова [Хлопков, 2003], выполненную под руководством автора. Его

собственная позиция по обсуждаемой проблеме наиболее полно изложена в работе «Взаимоотношение спорта и политики (социально–философский и

методологический анализ)» [Столяров, 2005д]. Ниже дается анализ проблемы взаимоотношения спорта и политики с использованием материалов указанных работ.

Дискуссии по проблеме и методология их решения. По вопросу о взаимоотношении спорта и политики высказываются различные мнения,

которые колеблются между двумя противоположными полюсами: либо считают, что спорт не должен иметь ничего общего с политикой («спорт –

вне политики») и любую его связь с политикой следует рассматривать как искажение истинной природы спорта, либо полагают, что спорт по своей

сути насквозь политичен. В теоретическом плане сторонники концепции «спорт – вне политики»

нередко опирались и опираются на положение о «самоцельности» спорта. Человек якобы реализует в спорте своё истинно природное и подлинно

гуманистическое начало, которое политика, вмешиваясь в спорт и нарушая его автономность, неизбежно извращает, и спорт может служить человеку


только при том условии, если «соблюдается принцип политической экстерриториальности и нейтралитета». «Спорт является спортом лишь

тогда, когда он имеет смысл в самом себе без каких бы то ни было политических или экономических целей» – писал, например, Карл Дим [цит. по: Коротков, 1974, С. 7].

Такая аргументация в защиту тезиса «спорт – вне политики» использовалась даже тогда, когда речь шла о борьбе с апартеидом в спорте. С

1966 г. основную тяжесть этой борьбы взял на себя Высший совет африканского спорта /КССА/, добившийся исключения ЮАР из

олимпийского движения. Это произошло на 69-й сессии МОК в Амстердаме. Год спустя Генеральная ассамблея ООН приняла резолюцию с призывом ко

всем спортивным союзам и организациям бороться с расовой сегрегацией. Однако против включения спортивных организаций в эту борьбу с

апартеидом высказывался следующий аргумент: «если мы однажды согласимся на использование спорта в качестве средства решения

внеспортивных задач, то возникнет прецедент, с которым впоследствии нельзя будет не считаться» [О возможности бойкота…, 1981, С. 10].

Однако обращение к концепции «спорт – вне политики» чаще всего вызывалось чисто практическими, конъюнктурными соображениями как повод для оправдания тех или иных действий, принятия определенных

решений. Так, когда в феврале 1984 г. законодательное собрание штата Кали-форния отменило свое решение о запрете въезда на территорию штата на

период ХХIII Олимпийских игр советской спортивной делегации и советских туристов, принятое 16 сентября 1983 г. после инцидента с южно-корейским

самолётом, вторгшимся в воздушное пространство СССР, то в качестве обоснования отмены первоначального решения был использован аргумент о

том, что спорт должен быть вне политики. Когда администрация США развязала кампанию бойкота Олимпийских игр 1980 г. в Москве, спортсмены

и спортивные организации капиталистических стран использовали данный лозунг для обоснования своего участия в Играх ХХII Олимпиады.

Инициаторы олимпийского спорта обращались к концепции «спорт – вне политики» из тактических соображений: чтобы олимпийское движение стало широким международным социальным явлением, необходимо было остаться

в стороне от политических амбиций правительств тех или иных государств, нужно было отстаивать и последовательно придерживаться тезиса о

независимости спорта от складывающейся политической ситуации. Аполитичный лозунг «спорт – вне политики» использовался некоторыми

политическими силами и в целях введения в заблуждение общественного мнения относительно своих подлинных интересов. К нему неоднократно

прибегала Южно-Африканская Республика, пытаясь вернуться в олимпийское движение, из которого она была исключена на 69-й сессии

МОК в 1970 г. в связи с проводимой в этой стране политики расовой дискриминации в спорте.

Концепция «спорт – вне политики» подвергается критике со стороны многих ученых и общественных деятелей [см. Починкин, 1985; Степовой,


1984; Томпсон, 1979; Фомин, 1988 и др.]. В ходе этой критики иногда признается не только тесная связь спорта с политикой, но и сама спортивная

деятельность рассматривается как политическая [Джонсон, 1984; Драгунов, 2000; Kidane, 1999].

Неоднозначны и оценки связи спорта и политики. Иногда ее оценивают

негативно, а иногда – позитивно. В случае негативной оценки полагают, что политика искажает суть спорта, и ссылаются на факты использования спорта

в узкокорыстных политических целях, для разжигания национализма, шовинизма и т. д. В случае позитивной оценки указывают, например, на

важную роль спорта в укреплении мира и дружбы между народами. Встречается и противоречивая характеристика данной связи [см., например,

McIntosh, 1963]. Она проявляется, в частности, в том, что по одним конъюнктурным соображениям на передний план выдвигалась и выдвигается

концепция «спорт – вне политики», а по другим – прямо противоположная концепция.

В основе указанных выше взглядов на взаимоотношение спорта и политики лежит ошибочная методология рассмотрения взаимоотношения

спорта и политики. Основная особенность этой методологии – отсутствие всесторонности рассмотрения и комплексного подхода, как того требует диалектический метод исследования. В большинстве работ, посвященных

обсуждаемой проблеме, как правило, выделяются и весьма произвольно выхватываются лишь отдельные аспекты данной проблемы, которые при

этом нередко смешиваются, недостаточно четко отличаются друг от друга. За счет этого упрощается действительное положение дел.

В методологическом плане при обсуждении проблемы взаимоотношения спорта и политики важно учитывать все многообразные

факты, характеризующие это взаимоотношение, выделять и четко дифференцировать такие разные аспекты этой проблемы, как, например:

является ли спорт и любая связанная с ним деятельность политической; существует ли связь спорта и политики; каков характер и формы этой связи;

влияет ли объективно (стихийно) спорт на политику; используются ли сознательно спортивные контакты в политических целях и в каких именно; должен ли спорт использоваться в этих целях и для чего конкретно; должны

ли спортсмены и тренеры оставаться в стороне от любого политического использования спорта и т. д.

Важное значение при решении обсуждаемой проблемы имеет и используемый понятийный аппарат.

Понятие спорта, которое в данной работе используется при анализе взаимоотношения спорта и политики, было охарактеризовано выше. В

понимании политики автор исходит из обоснованного в философской литературе [Блинов, Ожегов, Шереги, 1982; Владимиров, Зеленов, 1999]

положения о том, что к сфере этого социального явления относятся: взаимоотношения между классами, нациями, другими социальными

группами по поводу государственной власти; направление, средства и методы деятельности государства, партий и других политических


организаций; характер и формы участия различных социальных слоев в делах государства с целью осуществления своих интересов; внешнеполитические

отношения государства, взаимодействие политических сил на международной арене и т. д. При этом важно собственно политические явления отличать от других социальных явлений, которые лишь так или

иначе связаны с политикой, испытывают на себе влияние политики. Ниже будут использованы и такие связанные с политикой понятия, как «субъекты

политики», «политическая деятельность», «социальная политика», «политический режим» и др., которые подробно характеризуются в работах

по политологии [Введение в политологию, 1994; Владимиров, Зеленов, 1999; Политология, 1999; Холостова, 2001 и др.].

Перейдем к характеристике основных положений социально-философской концепции взаимоотношения спорта и политики.

Относительная независимость спорта от политики. Нетрудно заметить, что правила спортивных соревнований, особенности техники и

тактики тех или иных видов спорта, закономерности тренировочного процесса, методика выполнения физических упражнений не являются

политическими. Охарактеризованные выше исходные цели и задачи спортивной деятельности, ее культурное предназначение, система внутренне присущих спорту ценностей также не относятся к сфере политики. В этом

смысле не существует «капиталистического» или «социалистического» спорта. Как отмечает немецкий политолог К. Кроков [Krockow, 1984], не

существует «капиталистического», «социалистического» или «немецкого» прыжка в длину (так же как не существует, например, «немецкой» физики), а

есть просто спортивный прыжок. Прыжок века Боба Бимона в Мехико 1968 г. не свидетельствует ни в пользу США, ни против них, ничего не говорит и о

дискриминации или равноправии цветных в США. Другое дело, что потенциал спортивной деятельности с момента ее появления позволял

использовать ее в политических целях. Значит, в определенной степени, рассматриваемый сам по себе или как

феномен культуры, спорт выступает как относительно независимое от политики социальное явление.

Эта особенность спорта не учитывалась сторонниками той точки

зрения, широко распространенной, например, в нашей стране в 20-е годы прошлого столетия, когда спорт – в отличие от физкультуры –

рассматривался как чисто «буржуазное» социальное явление. Спортивные организации (в том числе олимпийские), основными

задачами и целевыми установками которых является не завоевание государственной власти, а решение связанных со спортом социально-

педагогических и культурных задач, не являются политическими организациями. Они объединяют людей, которые стоят на различных

идейных позициях, разделяют различные политические взгляды. Конечно, они могут и должны заниматься политическими проблемами, но лишь в той

мере, в какой эти проблемы касаются непосредственно спорта и олимпийского движения, их целей, задач, идеалов и ценностей, условий их


успешной реализации. Эти организации должны активно участвовать, например, в борьбе за сохранение и укрепление мира, против расизма,

национализма, шовинизма, религиозной нетерпимости, поскольку и спорт, и олимпийское движение могут успешно развиваться и решать свои задачи только в мирных условиях, при отсутствии какой-либо расовой или религиоз-

ной дискриминации. Такой подход к пониманию целей и задач спортивного (включая олимпийское) движения получил название «политической

автономии спортивного движения» [Güldenpfennig, 1981]. Хотя спортивные организации не являются политическими

организациями в собственном смысле этого слова, но это не освобождает их от обязанности политического воспитания спортсменов (см. ниже).

Относительная независимость спорта от политики не означает также, что между ними вообще нет и не может быть какой–либо связи.

Проблема связи спорта и политики имеет ряд аспектов. Исходным из них является вопрос о том, существует ли вообще такая связь.

Существует ли связь спорта с политикой. В течение длительного времени господствовала концепция, согласно которой спорт – полностью

независимая от политики, автономная сфера жизни и развития человека. Так, МОК в течение длительного времени стремился представить олимпийский спорт в качестве движения, чуждого политике. Однако на деле ему не

удавалось обойти стороной политические проблемы, так как целый ряд политических факторов оказывают существенное влияние на олимпийское

движение и выдвигают перед ним политические проблемы. К числу таких факторов относятся возникающие между странами –

участниками Олимпийских игр и их НОКами – политические и идеологические разногласия. В связи с этим Игры выступают как арена, на

которой они вступают между собой в противоборство и стремятся использовать их в качестве орудия пропаганды своих политических

программ. Существенное влияние на олимпийское движение оказывают национальные интересы стран-участниц этого движения. Теоретически

структура олимпийского движения создавалась как обособленная и наднациональная. Но с целью развития олимпийского движения и прак-тической организации Олимпийских игр Кубертен разработал

основополагающую систему национальных олимпийских комитетов, предусмотрев их исключительное право национального представительства на

этих Играх. Тем самым возникла возможность использовать Олимпийские игры как соревнования спортсменов, объединенных в национальные

команды под эгидой НОКов, для пропаганды идей национализма и даже шовинизма, что расценивается как «основное зло» современных

Олимпийских игр. Отмеченные и некоторые другие факторы приводят к тому, что перед

олимпийским движением постоянно возникали и возникают политические проблемы. Организаторы современных Олимпийских игр неоднократно

сталкивались и должны были решать, к примеру, проблему отношения олимпийского движения к войнам и воюющим странам. Острые


политические проблемы возникали перед МОК в связи с признанием НОКа той или иной страны, так как такое признание по существу означает ее

международное политическое признание, хотя МОК и не обладает формальным дипломатическим статусом. Особенно острой эта политическая проблема стала в послевоенный период, в частности, в связи с решением

вопроса о признании Олимпийских комитетов ФРГ и ГДР. Здесь МОК столкнулся и с юридической дилеммой, поскольку, согласно его правилам,

страну мог представлять лишь один национальный Олимпийский комитет. В силу этого одновременное признание Олимпийских комитетов ГДР и ФРГ

легализировало хотя бы и на уровне МОК существование ГДР как самостоятельного государства. Ситуация аналогичная германской возникла и

в отношении Олимпийского комитета Китая, поскольку на этот титул стал претендовать режим, обосновавшийся на острове Тайвань, несмотря на то,

что в КНР уже был создан Олимпийский комитет. Еще одной важной политической проблемой, с необходимостью решения которой столкнулось

олимпийское движение, был вопрос об исключении из него ЮАР. Впервые он был поставлен в 1955 г. международной федерацией бокса и до 1959 г.

находился «под сукном», пока в 1959 г. член МОК от Советского Союза вновь поднял этот вопрос. В настоящее время такого рода политические проблемы возникают перед спортом в связи с новыми политическими

тенденциями в развитии Европы, которые способны затронуть нации, а, значит, и национальные спортивные организации и структуры.

Таким образом, олимпийское движение с самого начала и до наших дней тесно связано с политикой. Причем, эта связь не ослабевала, а,

напротив, усиливалась. В соответствии с этим менялась доктрина руководителей олимпийского движения. Так, бывший президент МОК Эвери

Брэндедж был убежденным сторонником идеи «раздельного существования» политики и спорта. Он любил повторять: «Наша организация существует не

для того, чтобы менять государственный строй в какой бы то ни было стране». Его преемник лорд Килланин ограничивался уже только туманным

утверждением, что спорт не следует использовать в политических целях [см. О возможности бойкота…, 1981, С. 12]. А вот мнение по данному вопросу Х. А. Самаранча: «Можно, конечно, говорить, что политика не имеет ничего

общего со спортом, но вместе с тем должен заметить: происходящее на политической сцене отражается и на спорте» (Сов. спорт, 22 авг. 1990 г.). В

зависимости от тех или иных аспектов связи Олимпийских игр с политикой меняется и их оценка. Встречаются самые противоречивые оценки: от таких,

как «Олимпийские игры – замечательное мирное собрание молодежи мира», до таких: «Олимпийские игры – это сборища, на которых процветают

шовинизм, политические бойни, это место, где человек становится роботом». В 80-е годы концепция, согласно которой «спорт не может быть

отделён от политики» стала преобладающей. В пользу данной концепции свидетельствуют многочисленные факты и

аргументы, в том числе: неоднократное использование спорта в политических целях, а также о многочисленные инциденты в спорте, которые


имели политическую окраску;

существенная зависимость организации спортивного движения от

государственной политики и идеологии;

спортсмены, принося своей стране международные победы,

выполняют не только спортивную, но и государственную миссию, поскольку

способствуют укреплению государственного престижа, демонстрируют национальные возможности;

«идентификация населения с атлетами и общее стремление к победе во имя национальной славы имеет политическое значение, т. к.

объединяет граждан, независимо от социального класса, расы и региональных различий» [Eitzen, 1980];

существует ряд причин, которые определяют связь между

политикой и спортом: например, правительства государств непосредственно принимают участие в организации и финансировании Олимпийских игр и других крупных международных соревнований, а также в подготовке

элитных спортсменов. Значит, отмечая независимость спорта от политики, вместе с тем важно

учитывать, что она является не абсолютной, а относительной: при определенных условиях, в силу определенных причин и в определенных

формах имеет место связь спорта и политики. Связь спорта и политики характерна для всех видов и разновидностей

спорта. Однако в некоторых из них она проявляется наиболее ярко. Из видов спорта к числу таковых в первую очередь, пожалуй, следует отнести футбол,

который иногда оценивается как «главный политический спорт ХХ века» [Бабич, 1999; Столяров, Самусенков, 2000; Сулейманян, 1999; Футбол…,

2000; Штемме, 1981; Kidane, 1999; Sugden, Tomlinson, 1998; Vinnai, 1970 и др.].

Что касается разновидностей спорта, то наиболее ярко связь спорта и

политики проявляется в спорте высших достижений, и особенно в той его форме, в которой он выступает в олимпийском движении.

Можно ли избежать негативного влияния политики на спорт и

олимпийское движение? Ученые и общественные деятели часто обсуждают вопрос о том, возможно ли каким-то образом избежать негативного влияния

политики на спорт и олимпийское движение. В ходе этих обсуждений с целью снизить «политизацию» Олимпийских

игр и олимпийского движения вносятся разные предложения:

проводить олимпийские соревнования сразу в нескольких

странах (напр., соревнования по горнолыжному спорту в чилийских Андах, фигурному катанию – в Токио, легкой атлетике – В Москве, плаванию и

прыжкам в воду – в Пекине, хоккею с шайбой – в Монреале, гимнастике – в Найроби);

доверить организацию Олимпийских игр не отдельному городу,

не одному государству, а целой географической зоне;

проводить Олимпийские игры в виде организуемых в разных

странах состязаний по отдельным видам спорта;


проводить Олимпийские игры в каком-нибудь постоянном месте (например, в Швейцарии или Греции).

Острую дискуссию вызывало и вызывает предложение отказаться от национальных флагов и гимнов во время проведения Олимпийских игр.

Впервые с этим предложением выступил вице-президент МОК (в период с 1970 по 1974 гг.) Жан де Бомон. Его предложение включало в себя

следующие пункты: 1. Отмена национальных гимнов и флагов. Вместо них на официальных церемониях вручения медалей должен звучать олимпийский

гимн и подниматься флаг с пятью олимпийскими кольцами. 2. Торжественное шествие национальных делегаций следует заменить

шествием представителей видов спорта (легкая атлетика, гребля и т. д.). Спортсмены разных стран будут при этом шествовать вместе. 3.

Национальные флаги всех стран, представленных на Играх, могут находиться в центре стадиона в произвольном порядке, держать их должны люди, не имеющие отношения к национальным командам. 4. Торжественную формулу

открытия Игр должен произносить президент МОК, а не глава государства, организующего Игры. 5. Спортсмены должны участвовать в соревнованиях в

форме своих клубов или университетов, на этой форме может быть помещена символическая эмблема страны (например, петух у французов). 6. Следует

изыскать возможность заключения с органами информации договора, запрещающего публикацию международной классификации медалей

[Предложения…, 1980, С. 8]. За отмену национальных флагов и гимнов, а также подсчета медалей и очков на Олимпийских играх выступали президент

МОК с 1952 по 1972 гг. Э. Брендедж и президент МОК с 1972 по 1980 гг. М. Килланин. С целью снизить «политизацию» Олимпийских игр и

олимпийского движения вносились и другие предложения. Но ни одно из них не было принято. В перспективе также вряд ли можно ожидать каких-либо существенных изменений в этом плане, поскольку олимпийское движение,

как движение международное, не может не испытывать воздействия со стороны происходящих в мире процессов и существовать в отрыве от них.

Поэтому скорее всего иллюзорной является часто повторяемая (в том числе политиками) фраза о том, что «Олимпийские игры должны существовать вне

политики». Важно учитывать не только наличие связи спорта и политики, но и

разнообразные формы этой связи. Формы связи спорта и политики. Дадим характеристику основных

форм связи спорта с политикой. 1. Использование спорта в политических целях. Относительная

независимость спорта от политики, его «нейтральный характер» создают условия для его использования в тех или иных политических целей.

Разнообразны формы использования спорта в политических целях. Как отмечают авторы книги «Спорт и социальные системы» [Loy, McPherson, Kenyon, 1978], целью «вмешательства» политики в спорт может быть: 1)

поднятие международного престижа посредством завоеванных спортсменами на чемпионатах медалей, которые как бы символизируют собой


национальную мощь; 2) использование спортивных успехов для пропаганды данной страны среди ее населения и за рубежом; 3) развитие и

совершенствование структуры спорта в государстве; 4) установление общественного контроля над определенными видами спорта (такими, например, как бокс, хоккей); 5) применение санкций против других

государств и народов, проводящих нежелательную национальную политику (например, апартеид в Южной Африке); 6) военная подготовка граждан; 7)

достижение политиками личных целей (политические деятели в странах Северной Америки всегда появляются на основных спортивных состязаниях

либо в качестве зрителей, либо участвуя в церемониях открытия или закрытия соревнований); 8) повышение сплочения, единства, политического

сознания нации; 9) выражение взглядов той или иной небольшой социальной группы (например, «Чёрной силы» на Олимпийских играх в Мexикo в 1968

г.); 10) попытка демократизировать спорт, устраняя этнические, экономические и расовые барьеры для тех, кто вовлечён в спорт; 11)

усиление социальной дифференциации в спорте (напр., апартеид в Южной Африке).

П. Сеппанен [Seppänen, 1984] указывает три основные формы использования Олимпийских игр и олимпийской системы в качестве инструмента международной политики: 1) подключение олимпийских

спортсменов к пропагандистским кампаниям государств или политических систем; 2) использование Олимпийских игр в качестве инструмента для

выражения негативного отношения к другой государственной или политической системе путем бойкотов, протестов и т. п.; 3) оказание более

или менее прямого политического давления на принятие решений МОК и Национальными олимпийскими комитетами.

При всем разнообразии форм, направлений и причин использования спорта политическими силами можно выделить две их основные ориентации:

гуманистическую (связанную с реализацией в спорте и посредством спорта гуманистических идеалов и ценностей) и антигуманную (противоречащую

гуманистическим идеалам и ценностям). Важнейшая форма политического использования спорта

гуманистической ориентации – его применение для утверждения мирных

отношений между государствами, укрепления дружбы и взаимопонимания между народами, их культурного сотрудничества, преодоления

националистических предрассудков, улучшения политических отношений между народами, принадлежащими к разным культурам. Примером

антигуманных политических целей использования спорта является пропаганда идей национализма и шовинизма.

Рассматривая вопрос об использовании спорта в политических целях, следует иметь в виду не только то, в каких политических целях может быть

использован и реально используется спорт, но и то, кто (какие политические силы) стремятся использовать и действительно используют его в

политических целях, а также каковы причины, побуждающие их к этому и т. д.


2. Спорт как сфера деятельности субъектов политики. Спортивная политика. В документах и материалах ООН, Совета Европы,

государственных актах ряда стран мира и во многих научных работах широко применяется понятие «спортивная политика». Это понятие следует рассматривать в одном ряду с такими понятиями, как «техническая

политика», «экономическая политика», «культурная политика» и т. п. При введении этих понятий исходят из того, что существуют различные сферы

общественной жизни: экономическая, техническая, сферы культуры, образования, досуга и др. Каждая из них занимает определенное место в

социальной системе, выполняет здесь определенные функции, решает определенные задачи. Связанную с ними деятельность тех или иных

социальных сил и рассматривают как соответствующую политику – экономическую, техническую, культурную и т. д. По отношению к такой

сфере общества, как спорт, речь идет о спортивной политике. Значит, основанием для выделения спортивной политики в

относительно самостоятельное направление политики в первую очередь является то, что в XX столетии спорт сформировался как относительно

самостоятельный социальный институт со своими собственными правилами, организационной системой, принципами и задачами деятельности.

Спортивная политика выступает как «политика в сфере спорте, по

отношению к спорту и использующая спорт как институциональную систему». В этом плане она может иметь три основные цели: формирование и

сохранение условий для относительной социальной самостоятельности спорта; создание предпосылок для основанного на этом дальнейшего

развития его социальной роли и значения; формирование его возможностей как политического фактора вне сферы самого спорта [Güldenpfennig, 1981].

Субъектами спортивной политики являются (по крайней мере, могут быть) как политические, так и неполитические организации. Различные

политические организации – государство, партии, социально-политические объединения, союзы и т. д. – стремятся направить деятельность сферы спорта

в нужное политическое русло, соответствующее своим интересам, идеологии, повлиять на технические, экономические, образовательные, культурные и прочие цели и программы, исходя из своих политических

целей и программ. Но в реализации (а иногда и в разработке) целей и задач политики в сфере спорта, как правило, активное участие принимают и

различные неполитические организации – прежде всего, спортивные организации, фирмы и другие коммерческие организации,

общеобразовательные учреждения и др. Связанная со спортом деятельность политических и неполитических

сил, ее цели, задачи, средства и т. д. может иметь политический характер и направленность, если она ориентирована на использование спорта в

политических целях, а может иметь иное содержание (например, она может иметь своей целью содействовать полноценной и эффективной реализации

собственных, непосредственных функций спорта, связанных с ним социокультурных задач и т. п.).


Такова самая общая характеристика спортивной политики. Более полная, детальная ее характеристика предусматривает уточнение:

содержания, основных направлений, целей, задач, средств и уровней спортивной политики; ее специфического содержания, особых форм, средств в различных областях жизни общества и применительно к разным

социальным группам населения; субъектов спортивной политики (какие социальные силы принимают участие в ее разработке и реализации), мотивов

их участия в спортивной политике, а также содержания, ориентации, основных направлений, целей, задач, средств и методов этой их

деятельности; особенностей спортивной политики на различных этапах развития спорта и общества; особенностей современной спортивной

политики различных стран; особенностей спортивной политики по отношению к различным видам спорта и его разновидностям (например, к

спорту для всех и спорту высших достижений), к социальным движениям, связанным со спортом (например, к олимпийскому движению) и т. д. Эти

вопросы требуют, однако, специального рассмотрения. 3. Спортсмен как политическая фигура, его политическая

активность. Как уже отмечалось, спорт перестал быть только активным досугом, источником здоровья, приятным и полезным препровождением времени. В настоящее время он выступает как катализатор многих страстей и

идей, в том числе политических. При этом спорт – обоюдоострая сила. С одной стороны, он помогает сближать народы, а вместе с тем – в

недобросовестных руках – он способен их и разъединить. Об этом свидетельствует разгул связанных со спортом националистических страстей,

горевшие стадионах, упомянутая выше настоящая война двух государств Центральной Америки, которую окрестили «Футбольной». В связи с этим

спортсмен независимо от своей воли и желания то и дело из состязателя, игрока, рекордсменa превращается в представителя своего общества в целом

или каких-то его кругов, т. е. приобретает статус политической фигуры, действия которой помимо прочего имеют и политическое значение. В

определенной степени это относится и к другим субъектам спортивной деятельности – тренерам, организаторам спортивных соревнований, работникам средств массовой информации и даже зрителям.

Но это – лишь одна сторона обсуждаемой проблемы. Другая сторона той же проблемы – вопрос о сознательной политической активности

спортсменов, тренеров и других субъектов спортивной деятельности, их участии в политике, политических акциях.

Политическое участие граждан – это действия с целью оказать влияние на властные структуры, политические партии и фракции, на

политических лидеров, а также другие формы политической деятельности. Она может быть стихийной, неорганизованной или организованной,

эпизодической или постоянной, законной или незаконной, автономной или мобилизационной. Главные каналы участия граждан в политической жизни:

использование личных связей для реализации политических целей; непосредственное участие в законодательных, исполнительных, судебных


органах власти на любом уровне для продвижения и реализации своих идей и программ; участие в общественных движениях, ассоциациях, фондах,

юридически оформленных в структуре общества; использование многочисленных средств массовой информации для декларации и пропаганды своих политических интересов и целей; активное участие в

деятельности политических партий; практическое участие в политической жизни в индивидуальной или коллективной форме – голодовки,

самосожжения, протесты, демонстрации, манифестации и т. д. [Владимиров, Зеленов, 1999].

Каждый человек живет в обществе, в социальной системе, а, значит, имеет прямое или косвенное отношение к политической жизни. Как

минимум он является объектом политической жизни, даже если не желает того: политическая деятельность партий, классов, государств всегда

обращена на него (например, его призывают к каким-то действиям или отказу от последних, давят на его сознание, взывают к его мнению, о нем

заботятся, его обманывают и т. д.). В этом смысле любой человек связан с политикой. Некогда великий француз Вольтер с присущим ему скрытым

сарказмом заметил: «Я не занимаюсь политикой. Политика – это не мое дело». А более чем через добрую сотню лет его соотечественник граф де Монталамбер, также писатель, публицист и политический деятель, как бы

полемизируя со знаменитым памфлетистом и драматургом, остроумно парирует это высказывание: «Можно сколько угодно заявлять, что вы не

занимаетесь политикой. Политика сама занимается вами». Вместе с тем важно, чтобы каждый человек стал субъектом, активным

участником политической жизни. С точки зрения отношения человека к политике можно выделить 3 типа личностей. 1. Политические конформисты

(от греч. кон – такой же), т. е. люди пассивно воспринимающие политическую информацию, приспособленцы, не имеющие собственного

мнения, конъюнктурщики, люди без политических убеждений. Такие люди в первую очередь являются объектами манипулирования со стороны

политиков. 2. Политические нонконформисты (от греч. нон – не), т. е. люди, которые безразлично относятся к политике («спорт вне политики», «искусство вне политики», «наука вне политики» и т. д.). Это тоже хороший

объект для политического манипулирования. 3. Политические деятели, субъекты политической жизни, т. е. люди активно участвующие в ней,

имеющие свои собственные политические позиции, основанные как на историческом, так и на личном опыте [Владимиров, Зеленов, 1999].

Влияет ли спортивная деятельность на политическую активность спортсменов и тренеров и если влияет, то каким образом?

Долгое время существовало мнение о том, что спортсмены и тренеры в основном консервативны и аполитичны. Основанием для этого служили и

результаты некоторых социологических исследований. Однако, как отмечают авторы упомянутого выше коллективного труда «Спорт и социальные

системы», нет никаких особых оснований предполагать, почему спортсмены должны отличаться по их политическим взглядам или поведению от


остальных граждан. С этим следует согласиться хотя бы потому, что другие исследования и факты опровергают мнение о консерватизме и аполитичности

спортсменов и тренеров. Конечно, нужно учитывать, что конкретные условия социальной, экономической и культурной жизни той или иной страны накладывают существенный отпечаток на отношение спортсменов и

тренеров к политической жизни, содействуют их политической активности или пассивности.

Но следует ли поощрять политическую активность спортсменов, тренеров, организаторов спортивных соревнований? Возможно ли

использование спорта в политических целях спортсменами, тренерами, другими субъектами спортивной деятельности. Эти вопросы заслуживает

особого внимания, ибо до сих пор среди спортсменов и тренеров широко распространено мнение о том, что их непосредственное дело – заниматься

спортом, а не использовать его в политических целях. Это якобы дело политиков.

При ответе на поставленные вопросы, прежде всего, необходимо учитывать цели политической активности, их соответствие идеям гуманизма.

Любая политическая активность, независимо от того, кто является субъектом этой активности – спортсмены, тренеры или другие граждане, представители других профессий – заслуживает высокой оценки и поощрения, если она

направлена на реализацию гуманистических идеалов и ценностей . И, конечно, субъекты спортивной деятельности, как уже отмечено выше, не

могут уклоняться от участия в решении таких политических вопросов, которые прямо и непосредственно затрагивают спорт. К числу таких

вопросов, относится, например, вопрос о войне и мире, так как наиболее благоприятные условия для развития спорта и олимпийского движения

складываются лишь при наличии мирных отношений между государствами. 4. Политическое воспитание спортсменов и роль спорта в этом

воспитании. Как отмечалось выше, в настоящее время ряд факторов определяет важную роль политического воспитания в общей системе

воспитания детей и молодежи, включая спортсменов. Но применительно к последним, а также к другим субъектам спортивной деятельности, значимость политического воспитания связана и с тем, что спорт (особенно

спорт высших достижений и олимпийской спорт) как важный социальный феномен все чаще выполняет определенные политические функции,

используется в политических целях. Вот почему те страны, в которых спорт высших достижений и олимпийский спорт занимают важное место в системе

социальной политики, значительное внимание должны уделять и уделяют политическому воспитанию спортсменов, а также других субъектов

спортивной деятельности. Ярким примером в этом плане может служить система политического

образования и воспитания спортсменов в Советском Союзе, которая была ориентирована на приобщение спортивной молодежи к идеалам и ценностям

коммунистической идеологии [Починкин, 1988; Степовой, 1984]. Несколько иной подход к проблеме политического воспитания молодежи в спорте


пропагандировался в ФРГ. Вопросами этого воспитания в стране специально занималась комиссия по политике в отношении молодежи организации

«Немецкая спортивная молодежь». По мнению председателя этой комиссии Петера Брааша, спорт как средство формирования личности немыслим без политического воспитания, так как в спорте – это «самая важная

второстепенная вещь». Это воспитание должно осуществляться на трех уровнях: 1. Политическое воспитание как способ формирования поведения

молодежи. Оно преследует следующие цели: подготовить молодежь к активному и эффективному участию в повседневной жизни; воспитать

самостоятельность мышления, т. е. сделать молодежь как можно более независимой от различного рода влияний; научить распознавать

направленность политических сил и сохранять независимость в личной и общественной жизни; научить отстаивать собственную инициативу и

подавлять неправомерные притязания на господствующее положение. 2. Политическое воспитание как «чрезвычайная мера». Средством этого

воспитания являются мероприятия, посвященные тому или иному событию. 3. Политика в отношении молодежи как защита ее интересов [Клее, 1977].

В настоящее время главная цель политического воспитания спортсменов – формирование у них не только общеполитической, но и спортивно-политической культуры гуманистической ориентации. Основу

этой культуры личности составляет позитивное ценностное отношение человека к взаимосвязи спорта и политики (с позиций гуманизма),

предполагающее наличие у него соответствующих знаний, умений, интересов, потребностей, ценностных ориентаций и т. д. [Столяров, 2005;

Столяров, Хлопков, 2003; Хлопков, 2003]. Особенно важным, но, к сожалению, слабо разработанным, является

вопрос о роли самого спорта и методике его использования в целях политического воспитания спортсменов. Как уже отмечалось выше, спорт

может быть использован для воспитания миролюбия, поведения в духе демократических ценностей, формирования и развития культуры мира.

5. Влияние социально-политической структуры общества на спорт и спортивную политику. Если при обсуждении вопроса о соотношении спорта и политики ограничиваться рассмотрением правил спортивных

соревнований, особенностей техники и тактики, закономерностей тренировочного процесса, методики выполнения физических упражнений,

создается иллюзия полной автономности, абсолютной независимости спорта от политики и от социальных условий вообще. Однако подобная иллюзия

исчезает, как только мы принимаем во внимание другие важнейшие особенности спорта, прежде всего систему организации и социальных

функций спорта, его использование и назначение в той или иной социальной системе, в тех или иных конкретных социально-политических условиях. При

таком подходе выясняется, что спорт приобретает то или иное содержание, характер, направленность, ценность в зависимости от конкретных

исторических, социально-политических условий, структуры общества, в рамках которого он развивается.


Например, в авторитарных режимах политическая элита стремится полностью подчинить спорт своей власти, использовать его в своих

политических и идеологических целях. Так, в Спарте спорт использовался, прежде всего, как средство подготовки находящейся у власти военной элиты, позволяющее воспитать не только силу, но и дисциплинированность,

выносливость, способность к самопожертвованию. Национал-социализм пытался использовать спорт для улучшения расы, бывшей основой режима, а

также для подготовки граждан к войне. Напротив, в демократических странах спорт включен в структуру, в которой государство, занимая

центральное место в системе субъектов спортивной политики и стремясь оказать определенное влияние на спорт, все же оставляет широкое поле для

свободной деятельности спортивных организаций. Они обладают определенной независимостью. Вмешательство государства в их работу

осуществляется как в форме регламентации, так и в форме финансовой помощи, а частный сектор использует их с целью рекламы, предоставляя им

в обмен покровительство и поддержку. Значит, они испытывают двойное давление – государства и денег, а потому могут использоваться в

политических и коммерческих целях. Однако идеологический плюрализм препятствует тому, чтобы такое использование спорта было постоянным и преобладающим.

Положение о зависимости спорта от конкретно-исторических условий и социально-политической структуры общества формулируется и

обосновывается во многих работах отечественных и зарубежных авторов.

Оно конкретизируется на основе исторического анализа взаимосвязи спорта

и политики, анализа спортивной политики в различных странах и регионах,

например, сравнения ее особенностей в социалистических и

капиталистических странах.

В последние годы усилилось внимание к вопросам спортивной политики стран СНГ.

Много сделано для определения

особенностей спортивной политики дореволюционной России и спортивной политики советской эпохи.

На основе вышеизложенного можно сделать следующий вывод. Важно не только учитывать возможность связи спорта и политики, ее

реальное существование, но вместе с тем четко различать, не смешивать друг

с другом, учитывать различные формы этой связи, к числу которых как минимум можно отнести следующие:

использование спорта в политических целях,

спорт как сфера деятельности субъектов политики, проводимая ими спортивная политика,

спортсмен как политическая фигура, его политическая

активность,

политическое воспитание спортсменов, роль спорта в этом

воспитании,

влияние социально-политической структуры общества на спорт и

спортивную политику.



1. Расскажите о дискуссии по проблеме взаимоотношения

спорта и политики. Проанализируйте основные методологические

аспекты философского решения данной проблемы. 2. Произведите анализ основных положений социально-

философской концепции взаимоотношения спорта и политики. 3. Перечислите и проанализируйте разнообразные формы связи

спорта и политики. 4. Укажите основные выводы по теме.

1.3. Философская концепция олимпийского движения

Философская концепция олимпийского движения и значительные

трудности в ее осмыслении Особенности философской концепции олимпийского движения

Пьера де Кубертена Ориентация на идеи, идеалы и ценности гуманизма – главная

особенность подхода Кубертена. Связь философской концепции

Кубертена с его педагогическим замыслом и опора на гуманистический идеал гармонично развитой личности

Требования Кубертена к поведению и личности спортсмена – олимпийца

Идея интеграции спорта с искусством в концепции олимпизма Кубертена

Его идея возрождения «спортивной религии». Этическая природа этой религии

Утверждение мирных отношений между народами – важная задача олимпийского движения

Современные интерпретации философской концепции олимпийского движения. Две позиции: «ориентации» и «отхода» (представители и аргументация)

Сторонники ориентации на концепцию Кубертена Интерпретации, нацеленные на отход от концепции Кубертена

Прагматический подход и два варианта разрешения его противоречия с гуманистическим замыслом Кубертена

Философия играет важнейшую роль в олимпийском движении. «Что

придает исключительность и силу олимпийскому движению, – отметил в своем выступлении на Олимпийском конгрессе в Баден Бадене член МОК М.

Мзали, – так это, разумеется, философия, которую оно воплощает, философия, которая служит движению стимулом и сама им стимулируется».

Д. Фоллоуз, президент Британской олимпийской ассоциации, заявил на том же конгрессе, что Олимпийские игры «без философии ... становятся обычным


мероприятием спортивного календаря. Игры не могут существовать без этой философии, которая является неотъемлемой составной частью олимпийского

движения. Они существуют на основе философии, устремленной к идеалу и освященной традициями» [Цит. по: Ленк, 1982, С. 6-7].

Осмысление философской концепции олимпийского движения

представляет, значительные трудности. В первую очередь это обусловлено тем, что речь идет об очень сложной концепции. Будучи философской, она

ставит задачу, выйдя за пределы созерцания, фиксирования данных опыта в сфере олимпийского движения, выявить предельные основания этого

движения, т. е. раскрыть его социальную природу, социальный смысл и значение, фундаментальные принципы, идеалы, целевые установки, место и

роль в системе общечеловеческой культуры и т. д. Конечно, в осмыслении философской концепции олимпийского

движения существенную помощь могут оказать работы Кубертена, которому, как отмечается в Олимпийской хартии, принадлежит «концепция

современного олимпизма» [Олимпийская хартия, 1996, С. 7]. Следует иметь в виду, однако, что Кубертен не представил однозначной характеристики

олимпизма. Даже в произнесенной по германскому радио в 1935 г. речи «Философские основы олимпийского движения» [Coubertin, 1966b], которую можно считать его идеологическим завещанием, мы не найдем точной и

развернутой дефиниции олимпизма. Кубертен лишь перечисляет здесь ряд ценностей, составляющих основу олимпизма. В их числе: идея всеобщего

священного перемирия, соревнование ради отбора наилучших, биологическое совершенствование человеческого рода, рыцарский дух,

одухотворенная красота, религия. Продолжение этого перечня можно найти и в других его работах и речах. Поэтому речь может идти лишь о выделении

наиболее важных моментов в философской трактовке Кубертеном олимпийского движения.

Анализу концепции олимпизма и других, связанных с ней философских проблем олимпийского движения, посвящены многочисленные публикации

ученых и общественных деятелей. Эта концепция обсуждается на сессиях

Международной Олимпийской академии и была предметом дискуссий на

многих международных научных и олимпийских конгрессах. И все же ситуация с пониманием философской концепции олимпийского движения до

сих пор остается весьма сложной. Многие исследователи [Кахигал, 1983б; Landry, 1989; Lenk, 1984 и др.] отмечают неопределенность и

неоднозначность понимания этой концепции, что проявляется в обилии

К сожалению, многие отечественные авторы пытаются осмысливать и оценивать

концепцию Кубертена, опираясь не на его оригинальные работы (к сожалению, они до сих

пор не изданы в нашей стране), а на кочующие из одной публикации в другую ошибочные представления по данному вопросу. Определенным исключением в этом плане является диссертация Г. М. Аксенова [Аксенов, 2003], выполненная под руководством автора

данного раздела пособия. В последующем тексте используются материалы этой диссертации и предыдущих публикаций автора [Столяров, 1998а,д, 2000б, 2004в, 2006б и

др.].


терминов, которые используются для ее обозначения («олимпийская идея», «олимпийский дух», «олимпийская идеология», «олимпизм» и др.), а также в

сложных, «туманных» и вместе с тем неоднозначных разъяснениях этих терминов. Нередко поэтому делаются пессимистические выводы о состоянии разработки философии олимпизма. «То, что можно было бы назвать

философией олимпизма, ... находится пока в зачаточном состоянии» [см. Речек, 1986]; «... те, кто проявляет к Олимпийским играм научный интерес,

почти единодушно сходятся во мнении, что, несмотря на все великолепие и символику, олимпизм фактически лишен внутренней сущности» [Педдик,

1992]. Ниже излагаются различные подходы к пониманию философии

олимпийского движения и те аргументы, которые при этом используются. Кубертеновская философская концепция олимпийского движения.

По указанным выше соображениям знакомство с различными подходами к философии олимпийского движения целесообразно начать с той концепции,

которая предложена Кубертеном. Главная особенность подхода Кубертена к разработке концепции

олимпизма – ориентация на идеи, идеалы и ценности гуманизма. К числу последних, как известно, относятся свобода, достоинство, творчество, целостное развитие личности, а также мир, дружба, взаимопонимание,

взаимное уважение, взаимообогащающее общение людей [см.: Борзенко и др., 2002]. Именно эти идеалы и ценности рассматриваются как основные в

рамках кубертеновской олимпийской философской концепции. Некоторые идеалы этой концепции (взаимопонимание, дружба, мир, недопущение

дискриминации по расовым, религиозным или политическим мотивам и др.) отражают соответствующие фундаментальные ценности либерального

мировоззрения (в первую очередь принцип индивидуальной свободы), сформулированное европейским Просвещением (Локк, Монтескье, Вольтер и

др.) [см.: Гельперин, 1977; Егоров, 1991б]. Важно подчеркнуть также непосредственную связь философской

концепции Кубертена с его педагогическим замыслом. Эта связь нередко не учитывается, и главный замысел Кубертена при разработке олимпийской концепции и возрождении Олимпийских игр усматривается в

стимулировании интереса к спорту и развитии его в международном масштабе. Действительно, для периода зарождения современного

олимпийского движения (вторая половина XIX в.) была характерна неразвитость спорта и спортивных контактов – как в рамках отдельных

стран, так и особенно – в международном масштабе. Международное спортивное движение еще только зарождалось. Встречи спортсменов разных

стран были крайне редкими. Регулярное проведение Олимпийских игр, по мнению Кубертена, должно было стимулировать интерес к спорту, всемерно

способствовать развитию спортивных контактов, содействовать тому, чтобы «эти контакты стали периодическими и завоевали себе неоспоримый

авторитет», приобрели международный статус, т. е. «интернационализировать» спорт. И все же главный замысел Кубертена,


связанный с возрождением Олимпийских игр, состоял отнюдь не в простом стимулировании интереса к спорту и развитии его в международном

масштабе. В первую очередь речь шла о том, чтобы последовательно, систематично и эффективно использовать спорт как средство решения педагогических задач, практической реализации той реформы образования

(воспитания), которой Кубертен посвятил всю свою жизнь. В 1909 г. в книге под примечательным названием «Битвы за физическое воспитание.

Кампания продолжительностью в 21 год (1887–1908)» Кубертен писал: «В течение пятидесяти лет мое существование было связано с педагогической

реформой, в которой я начал прозревать первейшую и важнейшую необходимость нашего времени. Решительно отвергая все, что могло бы

увлечь меня по другой стезе, с того момента я ориентировал себя исключительно в этом направлении» [см.: Anthony, 1994, Р. 31]. Эта идея

Кубертена «наполнила смыслом всю его дальнейшую жизнь с того момента, когда в решении образовательной проблемы он увидел ключ к человеческому

счастью и общественному благополучию» [Rioux, 1986, Р. 3]. В отличие от других философских теорий с гуманистической

ориентацией концепция Кубертена предусматривает реализацию гуманистических идеалов и ценностей в спорте и с помощью спорта, на основе спортивного соперничества и подготовки к нему. Именно спорту

Кубертен отводил важнейшую роль в реформе образования (воспитания), рассматривал спорт, спортивные соревнования и подготовку к ним как

наиболее эффективный путь совершенствования человека и человечества. Он считал, что уже в ближайшее время спорт, развитый не только в

национальном, но и в международном масштабе, может стать важнейшим средством решения педагогических проблем, а также средством контактов и

коммуникации между культурами: спорт способен вдохнуть в человечество «дух свободы, мирного соревнования и физического совершенства», может

способствовать сохранению и укреплению здоровья людей, их физическому совершенствованию, формированию и развитию высокой нравственности,

утверждению мирных отношений между государствами, укреплению дружбы и взаимопонимания между народами, их культурному сотрудничеству, «прекращению споров, разногласий и недоразумений», преодолению

националистических предрассудков, улучшению политических отношений между народами, принадлежащими к разным культурам. Кубертеном

разработана концепция «спортивной педагогики», в которой обосновывается многосторонняя социально-гуманистическая значимость спорта: как с

точки зрения отдельной личности, так и в плане взаимоотношения людей, наций, народов, стран [см. Coubertin, 1919].

Вместе с тем, при разработке концепции олимпизма Кубертен учитывал возможные негативные явления, которые могут быть связаны со

спортивными соревнованиями и контактами. Он неоднократно указывал на противоречивый характер спорта. Обращая внимание на все возрастающее

значение спорта, на то, что «его роль в современном мире такая же большая, какой она была в античности», Кубертен одновременно подчеркивал, что


«сегодня, как и в прошлом», влияние спортивных соревнований «может быть и положительным, и отрицательным, это зависит от их использования и

направления развития. Спорт может вызывать как наиболее благородные, так и наиболее низменные чувства; он может развивать бескорыстие и алчность; может быть великодушным и продажным, мужественным и отвратительным;

наконец, он может быть использован для укрепления мира или подготовки к войне» [Кубертен, 1997, С. 22]. «Мы знаем, – писал также Кубертен, – что

спорт может привести к тяжелым злоупотреблениям, утонуть в меркантилизме и низменной грязи и от такой судьбы нам необходимо его

уберечь. Если этого не сделать, разрушатся все надежды, связанные со спортом, и он не будет играть никакой роли ни в школьном воспитании, ни в

общественной жизни, а, напротив, поможет коррупции, дав ей дополнительный шанс» [Coubertin, 1986а, P. 369].

Исходя из этого, главная задача, которую Кубертен ставил перед олимпийским движением, состояла в том, чтобы спорт, развитый не только в

национальном, но и в международном масштабе, выполнял свою культурно-воспитательную функцию, содействовал совершенствованию человека,

человеческих отношений и общества в целом, а вместе противодействовал возможным негативным явлениям в сфере спорта. В письме французским и зарубежным спортивным обществам (15 января 1894 г.) Кубертен писал:

«Важнее всего сохранить за спортом тот благородный и рыцарский характер, который отличал его в прошлом, чтобы спорт мог и далее играть ту

блестящую роль в воспитании современных народов, какая была ему предназначена нашими учителями – греками» [цит. по: Адам, 1981, С. 58]. Ту

же мысль Кубертен высказал в 1931 г. в своих мемуарах: «Почему я возродил Олимпийские игры? Чтобы облагородить и укрепить спорт, чтобы

обеспечить ему независимость, долголетие, а также усилить воспитательную роль, которая отводится спорту в современном мире» [цит. по: Адам, 1981, С.

58]. Для решения этой важной социально-педагогической задачи, по

мнению Кубертена, как раз и необходимо олимпийское движение: оно должно создать условия и стимулы для полноценной и эффективной реализации присущего спорту огромного культурно-воспитательного

потенциала. Путь к созданию этого движения Кубертен усматривал в возрождении Олимпийских игр. Он считал, что эти Игры, которые по по

своей гуманистической направленности, ориентации, гуманной атмосфере должны быть образцом для других спортивных соревнований, помогут

решить задачу не только развития спорта, придания ему международного значения, но также возрождения и усиления его духовно-нравственных

начал, его воспитательной роли [см. Coubertin, 1986b]. По мнению Кубертена, выдвижение на передний план задачи воспитания посредством

спорта определяет наличие «принципиального различия между Олимпийскими играми и обычными международными чемпионатами»

[Кубертен, 1997, С. 68]. О том, что главную задачу Олимпийских игр и олимпийского движения


в целом Кубертен усматривал в реализации и повышении воспитательной роли спорта свидетельствуют многие факты. Так, организованный по его

инициативе в 1894 г. в Париже конгресс, названный впоследствии I Олимпийским конгрессом, официально назывался «Конгресс по возобновлению Олимпийских игр». Однако Кубертен постоянно подчеркивал

на этом конгрессе, что в первую очередь речь идет о значении спорта для «обновления человечества через воспитание» [см. Лотц, 1983, С. 17]. И на

последующих Олимпийских конгрессах по инициативе Кубертена обсуждались в первую очередь не организационные, а социально–

педагогические вопросы. Так, на II Олимпийском конгрессе в Гавре (1897 г.), который проходил под девизом «Восстановление единства мышц, воли и

мысли», обсуждалось «влияние спорта на формирование характера молодежи», а на Олимпийском конгрессе 1913 г. в Лозанне – «физическое,

интеллектуальное, моральное и социальное воздействие спорта». В программу конгресса в Гавре по инициативе Кубертена были включены

вопросы о моральном влиянии физических упражнений на детей и подростков, а также о влиянии усилий на формирование характера и на

развитие личности [Кубертен, 1997, С. 43]. Кубертен, как он сам писал, стремился «напомнить людям о философском и интеллектуальном характере» своей идеи и «поднять роль МОК значительно выше уровня

обычной спортивной ассоциации» [Кубертен, 1997, С. 42]. В свете отмеченного выше понятен и тот упомянутый выше факт, что Кубертен

категорически возражал против организации детских Олимпийских игр. По его мнению, они противоречат реализации воспитательных задач

олимпийского движения. Как известно, важнейшее значение в структуре воспитания играет цель

этой педагогической деятельности – тот идеал личности, на реализацию которого она ориентирована. Целевая установка воспитательной

деятельности самым существенным образом влияет на ее содержание, формы, средства и методы. Поэтому Кубертен огромное внимание уделял

характеристике того идеала личности, который должен служить целью воспитательной деятельности в олимпийском движении. При этом он опирался на гуманистический идеал гармонично развитой личности. Как

отмечал бывший президент МОК Э. Брендедж в речи на 61-й сессии МОК, Кубертен возродил «идеал гармонично развитого человека» [Брендедж, 1991,

С. 29]. Этот идеал восходит к идее Платона и Аристотеля о важном значении

для развития человека триады, включающей в себя музыку, философию и гимнастику, которые рассматривались как фундаментальные элементы,

затрагивающие все аспекты человеческого существования: чувственный, познающий и психологический. Он связан также с древнегреческим идеалом

калокагатии (греческое слово kalokagathia от kalos – прекрасный и agatos – добрый), который подразумевает прекрасного человека, для которого

характерны сочетание внешних достоинств с внутренними, духовными, нравственными качествами, гармония тела и души. Кубертен считал, что


картезианское разделение тела и души – двух элементов единого, целостного человеческого бытия, рассмотрение их как двух совершенно независимых

друг от друга факторов ведет к дисгармонии человека. «Поэтому, – писал он, – эти два фактора должны быть интегрированы в единое гармоничное целое, чтобы достигнуть эвритмии» [цит. по: Durántez, 1994b, P. 88]. Данное слово

«эвритмия» («eurhythmy») Кубертен часто использовал для обозначения своей философской идеи гармонии физических и духовных способностей

человека. Формирование эвритмии посредством спорта он считал главной воспитательной задачей олимпийского движения. Как отмечает Э. Хён,

«эвритмия», которая в начале XX в. определялась как «регулярность, гармония и пропорциональность», а в толковом словаре, изданном в ГДР, как

«красота, совершенство форм жизни и самовыражения», для Кубертена служила термином, обозначавшим содержание и проявления

высококультурного, совершенного образа жизни, который должен быть достигнут не в последнюю очередь благодаря современному олимпизму

[Хён, 1984, С. 52]. С гуманистических позиций Кубертен выдвигал определенные

требования к поведению и личности спортсмена-олимпийца. Для характеристики идеальной личности олимпийского атлета он использовал придуманный им и конкретизирующий его идею «эвритмии» девиз: «Mens

fervida in corpore lacertoso!» («Возвышенный дух в развитом теле!»). Этот

девиз Кубертен впервые указал в 1911 г. в статье под тем же названием

[Coubertin, 1911]. В соответствии с таким идеалом личности, который Кубертен мечтал привить всему человечеству в качестве его raison d’être

(смысла существования), олимпийскому атлету должны быть присущи совершенные физические качества, здоровье, красота физически развитого

тела и движений, а вместе с тем сила духа, интеллект, эстетический вкус, художественный талант, культура речи и общения, высоконравственные

качества: честность, великодушие, бескорыстность и др. Спорт предполагает соперничество и стремление каждого из

участников к победе. Ориентация на победу в игровом соперничестве наиболее отчетливо сформировалась в условиях древнегреческой культуры и расцвета агонистики – достаточно вспомнить гомеровский девиз «всегда

быть лучше и превосходить других», «всегда быть на голову выше всех остальных». Абсолютизация такой ориентации приводит к такой позиции,

которую наиболее четко сформулировал футбольный тренер из США В. Ломбарди. Ему приписывают слова: «Победа – не самое главное, победа –

единственное, ради чего стоит бороться» [Макинтош, 1998]. В соответствии с таким подходом идеалом для воспитания в спортивной деятельности

становится спортсмен высочайшего класса, рекордсмен, который в соперничестве с другими стремится только к победе и добивается ее любыми

средствами. Кубертен также поддерживал стремление к спортивным победам и

высшим достижениям, видя в их постоянном росте «притягательность» спорта и его «право на существование» [цит. по: Daume, 1981, Р. 67]. Мысль


покончить с этим, он считал утопией, взлелеянной неспортсменами [см. Coubertin, 1909]. Однако, по мнению Кубертена, спортсмен не должен

стремиться к установлению рекорда, к победе любой ценой. Он должен отда-вать предпочтение честному, благородному поведению в соперничестве, придерживаясь убеждения в том, что самое главное – не победа над

соперником, а отвага, мужество, проявляемые в ходе борьбы за нее, дух борьбы, побуждающий человека к совершенству, к преодолению самого

себя, своих слабостей и недостатков. Кубертен неоднократно подчеркивал, что существует определенная граница, которую нельзя переходить в

олимпийских и других спортивных соревнованиях, как бы ни была желанна победа или установление рекорда. Такой границей он считал этические

нормы. Только при нравственном поведении в соперничестве спорт, спортивные соревнования будут выполнять свою воспитательную функцию.

С таким представлением Кубертена о поведении участников спортивных соревнований связаны слова в его «Оде спорта»: «Трижды сладостна победа,

одержанная в благородной, честной борьбе». Значит, идеалом для Кубертена является не просто спортсмен,

устанавливающий рекорды, всегда побеждающий своих соперников, а олимпиец – гармонично развитая личность, для которой на первом плане находится не успех, не победа в спортивном соперничестве, а поведение,

адекватное нравственным нормам и принципам. Из необходимости ориентации олимпийского атлета в спортивном

соперничестве, прежде всего на нравственные принципы следует, по мнению Кубертена, что, прежде всего он должен стремиться к победе не над

соперником, а над самим собой. В этом плане характерно название одной из статей Кубертена: «Победи самого себя!» [Coubertin, 1915].

Такое отношение Кубертена к победе на Олимпийских играх часто выражают неточно, ошибочно приписывая ему фразу: «Главное в

Олимпийских играх не победа, а участие» (или: «На Олимпийских играх важно не столько побеждать, сколько участвовать») [Макинтош, 1998, С.

63]. На самом деле эту фразу использовал архиепископ Пенсильванский Э.

Тальбот 17 июля 1908 г. в своей речи в соборе святого Павла в Лондоне,

обращенной к участникам Игр 4-й Олимпиады. Кубертен, выступая 24 июля 1908 г. на торжественном обеде, который английское правительство дало в

связи с Играми, оценил речь епископа как «высоко философскую», и дополнил выражение, использованное архиепископом, своим взглядом на

ситуацию в спорте с учетом ее воспитательного содержания: «Запомните,

Столь же ошибочно приписывать Кубертену олимпийский девиз: «Быстрее,

выше, сильнее». На самом деле его сформулировал доминиканец (монах) Генри

Дидон, префект Парижского колледжа д'Аркейль и близкий друг Кубертена.

Кубертен писал в «Олимпийских мемуарах», что девизом олимпизма: «Быстрее,

Выше, Сильнее!» стал «девиз Отца Дидона, который он имел привычку повторять

своим ученикам» [Кубертен, 1997, С. 176].

.


господа, эти прекрасные слова: главное в жизни не триумф, а битва; важнее храбро сражаться, чем победить (выделено мной – В.С.). Распространять

эти заветы – значит, воспитывать более мужественное, более сильное во всех отношениях, более добросовестное и более великодушное человечество» [Coubertin, 1908, P. 19. Цит. по: 23, С. 126]. Кубертену принадлежат и такие

слова: «Бесчестие не в том, что ты будешь побежден, а в том, что ты отказываешься от борьбы» [цит. по: Петров, 1980, С. 22].

Значит, в отличие от архиепископа Кубертен на первый план выдвигает не «участие» в соревновании и борьбе, а отношение к соревнованию и

борьбе. Он подчеркивает, что необходимо бороться таким образом («храбро – well»), на основе таких принципов, которые воспитывают «более

мужественное, более сильное во всех отношениях, более добросовестное и более великодушное человечество».

Особое место в концепции олимпизма Кубертена занимает идея интеграции спорта с искусством и культурой в целом. Кубертен считал, что

«искусство должно соседствовать со спортом», «должно быть связано с практикой спорта», «спорт надо рассматривать как источник и как повод для

искусства», «между атлетами, людьми искусства и зрителями должен быть заключен союз» [см. Кубертен, 1998]. В объединении спорта с искусством он усматривал важное условие решения воспитательных задач олимпийского

движения, одно из главных средств гармоничного развития личности, преодоления все усиливающегося разрыва между физическим и духовным

развитием людей. Эту мысль Кубертен четко выразил в своем выступлении в Париже 23 мая 1906 г. на открытии Консультативной конференции по

вопросам изобразительного искусства, литературы и спорта («Conférence consultative des arts, lettres et sports»): «Мы должны заново объединить узами

законного брака давно разведенную пару – Разум и Тело… Их взаимопонимание длилось долго и было плодотворным. Но неблагоприятные

обстоятельства разлучили их… Наша задача – снова соединить их» [Pierre de Coubertin and the Arts., 1994, Р. 7]. Важную роль в укреплении связи спорта и

искусства, по мнению Кубертена, должны играть Олимпийские игры [см. Кубертен, 1997, С. 71; Пуре, 1980, С. 36], в программе которых в отличие от других спортивных соревнований должны быть художественные

конкурсы. Деятели искусства, собравшиеся на конференции по вопросам искусства, науки и спорта, поддержали предложение Кубертена включить

пять конкурсов искусства в программу Олимпийских игр. Однако это решение не было реализовано во время Олимпиады в Лондоне (1908 г., Игры

IV Олимпиады). Впервые оно было осуществлено (хотя и в условиях резкой оппозиции со стороны шведских художников того времени) только в 1912 г.

при проведении Олимпиады в Стокгольме (Игры V Олимпиады). Еще одним важным средством «облагораживания спорта» Кубертен

считал возрождение «спортивной религии», которая наиболее ярко выражена в олимпийском спорте античности.

Согласно концепции Кубертена, «религия

спорта» – это этическая система, не основанная на сверхъестественной санкции и тем самым не являющаяся религией в собственном смысле слова,


но обладающая всеми признаками религиозного культа, предметом которого служит спортивная деятельность и те, кто достигает в ней совершенства.

Кубертен неоднократно обращал внимание на связь своей концепции олимпийского спорта с религией: «Моя концепция спорта, – писал он, – всегда отличалась от концепции очень многих, возможно, даже большинства

спортсменов. Для меня спорт был религией со своей церковью, своими догматами, своей службой…, но, прежде всего, – религиозным сознанием…»

[Кубертен, 1997, С. 91–92]. «Первой сущностной характеристикой как античного, так и современного олимпизма, является его религиозная

природа… Поэтому я думаю, что был прав, пытаясь с самого начала воссоздать вокруг возобновленных Олимпийских игр религиозное

чувство…В этом – происхождение всех обрядов, которыми сопровождаются церемонии современных Игр… Идея религии спорта, religio athleticae, очень

медленно проникала в сознание участников состязаний» [Coubertin, 1976, P. 129-130]. «Что объединяет оба олимпизма (древний олимпизм и

неоолимпизм – В.С.), так это их религиозный дух, который было воспрянул на некоторое время у молодых спортсменов средневековья. «Спортивная

религия», древние понимали см Кубертен, 1997, С. 170]. Зажжение олимпийского огня, шествие, клятва, торжественные оборо-

ты речи на современных Олимпийских играх – все это восходит к

религиозному ритуалу античности. Но, как отмечает Х. М. Кахигал, «все эти обряды не просто скопированы с процессий и жертвоприношений древней

Олимпии. Культ божества преобразован в них в культ человека как носителя определенных ценностей. Зевс превратился в идею единства человеческого

рода, стал логическим синтезом всего пострационализма, всего европейского научного мышления XIX века» [Кахигал, 1983а, С. 21].

Как указано выше, Кубертен включал в олимпийский идеал и такие социальные принципы, как демократизм, интернационализм, равноправие

всех людей и народов, просвещение в духе истинного патриотизма в сочетании с взаимоуважением наций, несмотря на расовые, религиозные и

политические различия, а также гуманистические идеалы мира, дружбы и взаимопонимания. В соответствии с этим важной задачей олимпийского движения он считал утверждение мирных отношений между народами и

государствами. По мнению Кубертена, спорт, развитый не только в национальном, но и в международном масштабе, станет важнейшим

универсальным социальным фактором, средством контактов и коммуникации между культурами, вдохнет в человечество «дух свободы, мирного

соревнования и физического совершенства», будет способствовать утверждению мирных отношений между государствами, укреплению дружбы

и взаимопонимания между народами, их культурному сотрудничеству, «прекращению споров, разногласий и недоразумений», преодолению

националистических предрассудков, улучшению политических отношений между народами, принадлежащими к разным культурам. Эта идея занимает

важное место в кубертеновской концепции принципов мира и создания международной организации государств [см. Арская, 1996].


Но Кубертен весьма реалистично оценивал миротворческую роль спорта. Огромное значение он придавал тому, чтобы молодежь каждой

страны как можно больше знала о других странах. И существенную роль в решении этой проблемы он также отводил спорту. В 1935 г., характеризуя «философские основы олимпийского движения», он сказал: «Требовать от

народов, чтобы они любили друг друга, является одним из видов ребячества. Требовать от них уважения друг к другу не является ни в коем случае

утопией: но чтобы уважать друг друга необходимо сначала познакомиться друг с другом» [цит. по: Ленк, 1981, С. 21].

Таким образом, разработанная Кубертеном философская концепция исходит из признания огромного гуманистического социокультурного

потенциала спорта и необходимости практической реализации этого потенциала. Важным условием этого он считал развитие олимпийского

движения, которое должно направлять свои усилия на развитие спорта как важного элемента человеческой культуры, на максимально полную

реализацию в спорте и посредством спорта общечеловеческих гуманистических идеалов и ценностей и на предотвращение возможности его

использования в антигуманных целях. По своей социальной сущности и направленности это должно быть гуманистически ориентированное социальное движение, призванное использовать спорт в целях воспитания,

совершенствования человека и общества в целом. По своему происхождению олимпийское движение, – пишет финский социолог П. Сеппянен, –

представляет собой транскультурное и транснациональное движение, которое стремится внедрить свою систему взглядов или идеологию в

образцы человеческой активности посредством международного соревновательного спорта. Пьер де Кубертен считал, что Олимпийские игры

призваны содействовать установлению мира и международного взаимопонимания между народами. Он оптимистически полагал, что

олимпизм возродит добродетельную fair play и внедрит идею гармонии разума и тела в сознание молодежи посредством физических упражнений и

соревнования» [Seppänen, 1984, P. 2]. По мнению польского философа З. Кравчика, олимпийское движение является «универсальным, т. е. транскультурным, надгосударственным и наднациональным институтом,

который стремится реализовать свою систему ценностей в современную модель человеческой активности, сделать мир более совершенным и более

гуманным» [Krawczyk, 1988, P. 240-241].

Современные интерпретации философской концепции олимпийского движения

Современная трактовка олимпийской философии в первую очередь

зависит от отношения к философской концепции Кубертена. В этом плане в настоящее время четко проявляются две позиции:

1) ориентация на концепцию Кубертена, провозглашенные им гуманистические идеалы и ценности олимпийского движения;


2) отход от этой концепции, стремление связать олимпийское движение с иными идеалами и ценностями.

Современные интерпретации олимпийской философии с ориентацией на концепцию Кубертена. В Олимпийской хартии, других официальных документах, а также в выступлениях руководящих деятелей

современного олимпийского движения, как правило, подчеркивается необходимость сохранения ориентации этого движения на идеи Кубертена.

В соответствии с такой ориентацией при характеристике целей, задач, идеалов и ценностей олимпийского движения, его социальной сущности

преобладает подход, согласно которому это движение должно направлять свои усилия на максимально полную реализацию в спорте и посредством

спорта указанных Кубертеном гуманистических идеалов и ценностей и на предотвращение возможности использования спорта в антигуманных целях.

«Цель олимпийского движения, – записано в Олимпийской хартии, – способствовать построению лучшего мира посредством воспитания

молодежи средствами спорта без какой-либо дискриминации и в духе соблюдения принципов олимпизма, что включает в себя взаимопонимание,

дружбу, атмосферу солидарности и честной игры» [Олимпийская хартия, 1996, С. 7, 8]. Х. А. Самаранч в одном из своих выступлений, отвечая на вопрос корреспондента, как он относится к словам Кубертена «олимпизм –

это не организация, а образ мышления», сказал: «У нас есть философия, и с годами она не изменилась. Ее суть – вера в спорт. И все мы, кто

придерживался этой философии, понимаем, что история доказала нашу правоту: спорт ныне стал одним из наиболее важных социальных явлений в

жизни человечества. Кроме всего прочего, наша философия исходит из того, что спорт – это неотъемлемая часть процесса воспитания молодежи, фактор

укрепления мира, дружбы, сотрудничества и взаимопонимания между народами» [Самаранч, 1989, С. 12]. Декан МОА Отто Шимичек, разъясняя в

одной из лекций свое понимание олимпийской философии, так охарактеризовал олимпизм: «Олимпизм, главный и мощный социальный

феномен нашей эпохи, охватывает все мировое сообщество без каких–либо исключений, культивирует дух взаимного признания, сотрудничества и дружбы между народами, искреннее понимание, признает честное и

благородное соревнование на равных условиях и дает наглядный пример тем, что соперничает в других областях социальной жизни. Олимпизм признает и

поощряет индивидуальные усилия и не приемлет никакой дискриминации по национальному, расовому, политическому, классовому и т. д. признаку»

[Szymiczek, 1985, Р. 152]. По мнению О. Шимичека, «олимпийская идеология выражает идеалистическую философию и является оазисом в современном

материалистическом и разрушительном мире» современного общества, в котором люди поглощены корыстными, утилитарными заботами и которое

страдает от «всеобщей материализации» интересов, побуждений [цит. по: McNeely, 1980, Р. 268]. Как «единственный оплот идеализма в нынешнем

материалистическом мире» оценивал олимпийскую философию и бывший президент МОК Эвери Брендедж [см. Brundage, 1963]. Президент


Ассоциации спортивных писателей Франции П. Виалар в лекции на 4–й сессии МОА в 1964 г. также заявил о том, что философский олимпийский

идеал, сформулированный Кубертеном, является наиболее справедливым и наиболее универсальным идеалом в «безжалостном стальном мире» нашего времени [Vialar, 1964].

Обычно в системе гуманистических идеалов и ценностей, на реализацию которых, используя спорт, должно направлять свои усилия

олимпийское движение, важное место отводится идеалу целостной, гармонично развитой личности. Этот идеал трактуется по–разному. Можно

выделить как минимум 10 различных его интерпретаций [Соколова, 1992]. В современном олимпизме его обычно понимают в том смысле, который ему

придается в концепции Кубертена – как положение о необходимости гармонии физического (телесного) и духовного в человеке. Так, в

Олимпийской хартии, как уже отмечено, олимпизм трактуется как философия жизни, «возвышающая и объединяющая в сбалансированное

целое достоинства тела, воли и разума». При учреждении МОА президент МОК Э. Брендедж направил послание, в котором, в частности, говорилось:

«Основной целью олимпийского движения, как ее понимал барон де Кубертен, является широкое и всестороннее развитие человека, в котором спорт, исполненный красоты и высоких моральных качеств, является важным

звеном, но только одним звеном. Спортивные состязания – это не карьера. В равномерном и гармоничном развитии физических, умственных и духовных

качеств человека они являются лишь эпизодами, одним из средств, а не целью» [цит. по: Фрекин, 1965, С. 15]. Х. А. Самаранч, выступая на

специальной 50-й сессии Генеральной Ассамблее ООН, в повестку которой был включен вопрос «Через олимпийские идеалы и спорт – к миру без войн,

к лучшему миру», заявил: «Рассматривая спорт как часть образования и культуры, олимпийское движение стремится внедрить такой образ жизни,

который основан на радости творчества и который гармонизирует умственное и физическое развитие личности» [Президент…, 1996, С. 7].

Идея целостного, гармоничного развития личности как важный идеал современного олимпийского движения постоянно пропагандируется на сессиях Международной олимпийской академии. Обоснованию этой идеи

посвящена, например, лекция, с которой выступил на сессии МОА 1977 г. С. Макнили (США). В частности, он сказал: «Идея “kalos kagatos”, целостного и

гармоничного развития личности имеет особо важное значение для физического воспитания, а вместе с тем имеет смысл и для общей системы

образования». При этом С. Макнили сослался на то, что «все характеристики задач образования в США, начиная с «10 основных принципов 1918 года» – и

более ранних документов – содержат указание на «целостное (well-rounded]) развитие каждого ребенка, полную реализацию его способностей».

Аналогичным образом и другие нации формулируют свои воспитательные задачи». По его мнению, использование спорта для гармоничного развития

личности предполагает междисциплинарный подход. Это было осознано еще древними культурами Азии, Греции и Африканских стран в виде принципа


inter alia, который требует на празднествах интегрировать спортивную активность с пением, поэзией и танцами, уважительно относиться к природе,

объединять цвет и ритм, звуки и движение [McNeely, 1980, Р. 263, 267]. Георг Сала (Франция), представитель ЮНЕСКО, заявил в докладе на 26-й сессии МОА, что «необходимо сделать все для того, чтобы сохранить олимпийский

дух, возрожденный Кубертеном, и реализовать цели Международной Хартии физического воспитания и спорта, принятой ЮНЕСКО, которая отдает

приоритет гармоничному развитию человека и его полной интеграции в общество – как материальное, так и духовное» [Sala, 1987, P. 185]. По

мнению М. Мзали, современный олимпизм должен быть ориентирован на «гармоничное воспитание и совершенствование человека», «единство

физического, интеллектуального и духовного воспитания» [Mzali, 1979, Р . 68]. Клеантис Палеологос (Греция) в трактовке задач современного

олимпизма призывал исходить из античной олимпийской идеи, поддержанной и Кубертеном, которая «базировалась на союзе тела и разума,

на идеалах красоты, гармонии и благородства» [см. Paleologos, 1977]. В современной трактовке гармоничного развития личности как цели

олимпийского движения особенно важное значение придается идее Кубертена о том, что олимпийский атлет должен демонстрировать рыцарское поведение в соревнованиях, соблюдать принципы «честной игры». Эти

принципы неоднократно упоминаются в Олимпийской хартии. Цель олимпийского движения, согласно Хартии, – «способствовать построению

лучшего мира посредством воспитания молодежи средствами спорта без какой-либо дискриминации и в духе соблюдения принципов олимпизма, что

включает в себя взаимопонимание, дружбу, атмосферу солидарности и честной игры». При перечислении основных задач МОК в Хартии

указывается, что этот Комитет: «… 5) способствует соблюдению и поощряет соблюдение спортивной этики; 6) посвящает свои усилия тому, чтобы дух

честной игры превалировал на спортивных площадках и чтобы насилие было изгнано с них» [Олимп. хартия, 1996, С. 8, 9]. В итоговом документе

международного симпозиума «Актуальность Пьера де Кубертена», который организован Центром олимпийских исследований в Лозанне в 1986 г., отмечалось, что «идея честной игры… сейчас становится еще более

актуальной, чем в эпоху Кубертена» [Симпозиум…, 1986, С. 10]. Вслед за Кубертеном обычно подчеркивается и миротворческая роль

олимпийского движения. Так, в Олимпийской хартии при характеристике целей олимпийского движения укрепление мира, дружбы и взаимопонимания

между народами выдвигается на первый план. В Олимпийской хартии олимпизм характеризуется также как

философия жизни. Причем, этому понятию здесь придается особое значение. Известно, что «философия жизни» – это иррационалистическое философское

течение конца 19–начала 20 вв., которое в качестве исходного понятия выдвигало «жизнь» как некую интуитивно постигаемую целостную

реальность, не тождественную ни духу, ни материи. В Олимпийской хартии под философией жизни понимается философия, «возвышающая и


объединяющая в сбалансированное целое достоинство тела, воли и разума». Кроме того, здесь олимпизм связывается с определенным образом жизни:

«олимпизм, соединяющий спорт с культурой и образованием, стремится к созданию образа жизни, основывающегося на радости от усилия, на воспитательной ценности хорошего примера и на уважении к всеобщим

основным этическим принципам» [Олимп. хартия, 1996, С. 7]. Философ из Судана К. Шаддад, касаясь данной проблемы, подчеркнул, что «олимпизм

как таковой это – гуманистический образ жизни», который неразрывно связан со спортом и с получением удовольствия от занятий спортом:

«Олимпизм – это образ жизни, в котором удовольствие максимизировано посредством занятий спортом» [Shaddad, 1980, Р. 216, 218].

Таким образом, преобладающим в современной философской концепции олимпийского движения является кубертеновский подход.

Вместе с тем существуют определенные разногласия в определении олимпизма, а также в трактовке и классификации тех олимпийских

принципов, гуманистических идеалов и ценностей, на которые должно ориентироваться олимпийское движение.

Приведем несколько иллюстраций этих разногласий. И. Хайнрих (Франция) дает такое определение олимпизма: «олимпизм – это догматическая и философская позиция, которая стремится использовать

физические упражнения и спортивную активность для достижения гармонии тела и разума» [Heinrich, 1980, Р. 207]. Григориос Ойкономакос (1980),

характеризуя олимпизм, выделяет десять основных черт идеала, на который ориентирует эта философская концепция: 1) связь с добродетелью; 2) полная

бескорыстность; 3) идеализм; 4) благородство, уважение к сопернику и другие атрибуты рыцарского поведения; 5) несовместимость с безразличием,

леностью и пассивностью; 6) оптимизм (но не чрезмерный); 7) героизм; 8) прагматизм и реализм; 9) несовместимость с фанатизмом; 10) антивоенная

направленность [Oikonomakos, 1980, Р. 125]. Камаль Хамид Шаддад (1997) считает, что олимпизм как философия жизни предполагает: а) понимание

природы спорта; б) понимание ценностей и идеалов, того, что следует рассматривать как позитивное, желаемое или ценное в спорте и в) нормы и ценности, связанные с тем, что следует и чего не следует делать в рамках

олимпийского движения». По его мнению, «олимпизм как таковой это – гуманистический образ жизни», который неразрывно связан со спортом и с

получением удовольствия от занятий спортом: «Олимпизм – это образ жизни, в котором удовольствие максимизировано посредством занятий

спортом» [Shaddad, 1980, Р. 216, 218; 1997, Р. 48]. Американский философ Д. Пэрри оценивает олимпизм как

«универсальную социальную философию», поскольку эта философская концепция обращена к каждому человеку независимо от национальности,

расы, пола, социального положения, религии или идеологии. Объектом ее внимания «является не только спортивная элита, но каждый человек, не один

краткий период времени, но вся жизнь, не только борьба и победа, но и ценности участия и сотрудничества, спорт не только как вид деятельности,


но как формирующий и развивающий фактор, способствующий образованию положительных качеств у отдельной личности и в общественной жизни». По

мнению Д. Пэрри, олимпизм как социальная философия освещает «роль спорта в мировом развитии и выдвигает на первый план взаимопонимание между народами, мирное сосуществование, социальное и нравственное

воспитание». Он характеризует ее как «универсальную социальную философию», объектом внимания которой «является не только спортивная

элита, но каждый человек, не один краткий период времени, но вся жизнь, не только борьба и победа, но и ценности участия и сотрудничества, спорт не

только как вид деятельности, но как формирующий и развивающий фактор, способствующий образованию положительных качеств у отдельной личности

и в общественной жизни» [Parry, 1995, Р. 181, 182]. А. Г. Егоров к анализу обсуждаемой проблемы подходит через призму

социокультурных смыслов олимпизма, к числу которых он относит агонистику, игру, диалог и пацифизм. Агонистика (от греч. «агон» – конкурс)

– обязательный элемент культовых обрядов и ритуальных церемоний античности (а шире – вообще античной культуры) составляет основу

олимпизма. Ряд проблем олимпийского движения (соотношение любительства и профессионализма в олимпийском спорте, честная игра) обусловлен необходимостью сохранения игры как атрибута олимпизма.

Агональное и игровое содержание соединены в олимпизме в феномене диалога. Диалогизм, основанный на равенстве сторон, практически

невозможен и нереализуем в отношении «друг – враг». Отсюда экехейрия – священное перемирие на период античных Олимпийских игр. Пацифистский

компонент сохранился и в современном олимпизме, хотя социальная значимость олимпийского пацифизма в настоящее время не имеет силы

античной надгосударственной нормы. Отмеченные четыре элемента культуры, считает А. Г. Егоров, не исчерпывают социокультурного феномена

олимпизма. Новыми для олимпизма являются такие социокультурные смыслы, как либерализм и гуманизм. В основных принципах и идеалах

нового олимпизма (недопущение дискриминации по расовым, религиозным или политическим мотивам, соревнование между отдельными спортсменами и командами, а не между государствами, авторитет арбитра, соблюдение

правил игры, требование деидеологизации и деполитизации олимпийского движения и др.) угадываются ценности либерального мировоззрения.

Гуманизм олимпизма определяется, прежде всего, его социокультурной ориентацией на преодоление групповой и корпоративной морали

современного спорта, а также технократического стиля мышления, когда спортивный результат, а не человек, является самоценностью [Егоров, 1996а,

2001]. Бывший президент МОА Николаос Ниссиотис на первый план

выдвигает «антропологический характер» олимпийской философии, который проявляется в том, что эта философия идеалом человека считает «kalos

kagatos». Этот идеал подразумевает гармонию тела и души, сочетание внешних достоинств с внутренними, духовными, нравственными качествами.


В соответствии с этим основными ценностями олимпийской философии Н. Ниссиотис считает такие трансцендентные ценности совершенного человека

(«kalos kagathos»), как «Красоту, Величие и Истину (Beauty, Greatness and Truth)»: «олимпизм пытается реализовать идеи красоты, величия и истины через силу и способности человеческого тела» [Nissiotis, 1979, Р. 172, 174].

Он подчеркивает, что «речь идет отнюдь не об оптимистическом, искусственном, романтическом, гуманистическом понимании человека, не о

взгляде на него из башни из слоновой кости... Это – наиболее реалистическая концепция в антропологии. Она рассматривает человека не таким, каков он

есть теперь, а таким, каким он призван стать с точки зрения высших ценностей. Такими ценностями являются «красота, величие и истина»,

ориентируясь на которые он ведет непрерывную борьбу с самим собой и против сил зла, действующих в истории. «Kalos kagatos» – это процесс

становления, это – цель, которая должна быть достигнута, это – максимально возможный и постепенно достигаемый результат... Наши усилия должны

быть обращены в будущее. Мы никогда не должны удовлетворяться тем, каковы мы в настоящий момент». «Идея “kalos kagatos” – это решимость

всегда заново начинать путь по дороге совершенства». По мнению Н. Ниссиотиса, антропологические принципы олимпизма, которые сконцентрированы вокруг идеи «kalos kagatos», не могут быть поняты в

отрыве от другого принципа древней мудрости – «Познай самого себя». Он обращает внимание и на то, что идея «kalos kagatos» относится не только к

индивидуальным качествам человека. Эта идея ориентирована «на будущее общее желание всех людей». Никто не может претендовать на то, что он уже

достиг уровня «kalos kagatos», поскольку обладает внешней красотой и высокими моральными качествами. Дело в том, что, во-первых, красота –

весьма относительное понятие, которое во многом зависит от индивидуального восприятия; во–вторых, красота как ценность беспредельна

и потому всегда возможна ее более совершенная модель. С другой стороны, моральное совершенство лежит за пределами человеческих возможностей.

Поэтому идеал «kalos kagatos» всегда ставит перед всеми людьми предельно возможные для реализации в их жизни задачи. «Он служит мотивом нашего стремления ко все более высоким целям, особенно в духовной и

нравственной сферах» [Nissiotis, 1979, P. 176, 177]. Исходя из этого, Н. Ниссиотис трактует олимпийскую идею как попытку «постичь глубоко

скрытую высшую реальность жизни и в то же время приглашение людей к переживанию этой реальности и размышлению над ней. Олимпийская идея

обновляет человека, побуждая его к попытке достичь высшей цели его существования». Поэтому каждый человек, пытающийся реализовать

указанные высшие ценности, основные усилия должен направлять на преодоление собственной природы и на поиски основы существования. В

первую очередь это касается олимпийцев. Олимпийский чемпион представляет человека, который стремится понять подлинное значение

жизни, а не просто победить своего соперника. И «когда человек постигает, что смысл его существования состоит в постижении высшей формы бытия,


тогда его физическая сила тоже начинает служить этой цели», и тогда сами соревнования, в которых человек стремится доказать свое превосходство, все

более становятся средством общения и взаимного уважения людей [Nissiotis, 1979, Р. 173, 174–175]. Н. Ниссиотис подчеркивает, что Олимпийские игры должны быть не просто соревнованием и демонстрацией силы. Прежде всего,

они «должны напоминать о той высшей ценности, которую представляет собой человек, и уж потом быть состязанием силы» [Nissiotis, 1979, P. 170].

Отмечая диалектический характер олимпийской философии, Н. Ниссиотис двояко характеризует ее: с одной стороны, учитывая тесную связь с реальной

жизнью, – как «реалистический идеализм», а, с другой, – как «идеалистический реализм», поскольку «она учит этике жизни во всех

сферах человеческого существования» [Nissiotis, (1985, Р. 71–72]. Известный немецкий философ и олимпийский чемпион Г. Ленк в

основу олимпийской философии кладет разработанную им концепцию человека творческого и достигающего («homo creator» и «hovo performator»)

– активной, свободной и творческой личности, которая ориентирована на достижения, самомотивацию и самосовершенствование, действует по своему

собственному выбору, а не только в силу необходимости (например, зарабатывать на жизнь, выполнять распоряжения и т. п.). При этом он исходит из того, что личное достижение является «фундаментальной

ценностью всей жизни человека, выражением свободы, самоувлечения, самопредставления, самоутверждения» [Lenk, 1985а, Р. 17]. Ведь «человек

живет не только хлебом насущным. Ему нужны полные значимости задачи и цели, отвечающие смыслу. Любая творческая деятельность и реальность в

принципе могут составить подобное значение и подобную цель» [Lenk, 1985а, Р. 10]. «Человек – это не только активное существо, т. е. существо,

сознательно ориентированное на определенные цели, но в еще большей степени это существо, которое стремится достичь их лучше и лучше

посредством своей активности. Это – активная и действующая личность, так сказать, достигающее существо (“achieving being”). Реальное действие

(proper action), личное творческое исполнение и достижение – необходимые идеальные черты реального человеческого существа» [Lenk, 1984, Р. 10]. «Человек активен при достижении своей лучшей формы. Он – достигающее

и совершенствующееся существо… Именно благодаря личным действиям и достижению и только потому, что я действую и лично сам добиваюсь

достижений, я представляю из себя индивидуальную личность» [Lenk, 1985а, Р. 13, 15, 17].

По мнению Г. Ленка, олимпийский атлет как «самоформирующийся, интеллектуально развитый спортсмен» является ярким примером

достигающей личности – активной, свободной и творческой личности, которая ориентирована на достижения, самомотивацию и

самосовершенствование. Он считает, что олимпийцы, как и вообще спортсмены высокого класса, в символическом плане выступают как

«Геркулесы западной культуры и как модель ее самовыражения» [Ленк, 1997; Lenk, 1976]. В этом плане он неоднократно ссылается в своих работах


на философские работы П. Вайсса [Weiss, 1969], по мнению которого, как пишет Г. Ленк, олимпийский атлет «может быть представлен как

репрезентант и воплощение «мифа», изображающего некую мифическую фигуру геракло-прометеевского происхождения». Он репрезентирует человечество в его стремлении к достижению высшего успеха и тем самым

выполняет определенную символическую функцию: «формирует культурный символ, который «репрезентативно» раскрывает, на какое невиданное доселе

достижение благодаря полной отдаче сил оказывается способным человек» [Ленк, 1997, С. 171].

Интерпретации олимпийской философии, ориентированные на отход от концепции Кубертена. Уже в начале своей деятельности Кубертен

столкнулся с непониманием своих идей. Спустя много лет он напишет в «Олимпийских мемуарах», что, внося свое предложение о возрождении

Олимпийских игр, он пытался предвидеть различные реакции – возражения, протеста, иронии или даже безразличия, но в действительности произошло

нечто иное. Данное предложение одобрили, пожелали больших успехов, но фактически мало что поняли. Замысел Кубертена восприняли как

предложение провести еще одно шоу в виде Олимпийских игр, тогда как он предлагал возродить в международном масштабе не форму, а благородный дух Олимпийских игр Древней Греции, имея в виду их значение как средства

воспитания, совершенствования человека и социальных отношений. «Доброжелательные, но предубежденные, – писал Кубертен, – они не могли

осознать мою идею – отделить сущность олимпизма от его древних форм» [Кубертен, 1997, С. 11].

В противоречии с гуманистическим замыслом Кубертена в современном олимпийском движении уже в самом начале его развития стал

преобладать прагматический подход: основное внимание стали обращать не на реализацию в спорте и с помощью спорта гуманистических идеалов и

ценностей, а на решение чисто спортивных задач – вовлечение в спорт как можно большего числа людей, содействие высоким спортивным

достижениям и т. д., независимо от того, как эта спортивная активность влияет на личность и социальные отношения, соответствует ее влияние гуманистическим идеалам и ценностям или не соответствует.

Такое направление развития олимпийского движения, естественно, вызывало резкую критику со стороны Кубертена. Уже на Олимпийском

конгрессе в Гавре (1897 г.) он негативно оценил Олимпийские игры в Афинах на том основании, что здесь «все усилия были сконцентрированы на

организации спортивной стороны предприятия в его историческом контексте; не было ни конгресса, ни конференции, ни признаков моральной

или воспитательной цели». Критически Кубертен оценивал и Игры II Олимпиады (Париж, 1900). Он писал о том, что после этих Олимпийских игр,

которые были включены в программу Всемирной выставки, проходившей в Париже, «мы поняли, что никогда больше Олимпийские игры не должны

быть в зависимости или в подчинении ярмарки (выставки), ибо тогда их философское наполнение исчезает, а воспитательное значение оказывается


равно нулю» [Кубертен, 1997, С. 56]. По мере дальнейшего развития олимпийского движения противоречие

между гуманистическим замыслом его основателя и прагматической ориентацией реального олимпийского спорта все более обострялось. И не случайно, начиная с 1925 г., Кубертен начинает отходить от активного

участия в олимпийском движении. В 1925 г. на Конгрессе в Праге он добровольно ушел с поста президента МОК. И дело вовсе не в состоянии его

здоровья, как нередко полагают [см., например, Кун, 1982]. Главная причина состояла в том, что хотя Олимпийские игры за 30 лет с момента их

возрождения приобрели все больший размах, но связанный с ними замысел Кубертена не был понят, не был воспринят и не был реализован в ходе

организации и проведения этих Игр. Фактически была предана забвению его главная идея: использовать возрожденные Олимпийские игры, олимпийское

движение для воспитания гармонично развитой личности, нравственного совершенствования человечества. Поэтому Кубертен стал искать

возможности для реализации этого замысла вне рамок олимпийского движения. Уйдя с поста президента МОК, он основал «Всемирный

педагогический Союз» (Union Pedagogique Universelle), а в 1926 г. – «Международное бюро спортивной педагогики» («Bureau International de pedagogie sportive») с целью организации международного сотрудничества в

области педагогики спорта. После смерти Кубертена, особенно в конце ХХ – начале ХХI века в

теории и практике олимпийского движения усиливается прагматический подход. Наблюдается либо полный отказ от провозглашенных Кубертеном

гуманистических идеалов, либо перевод их из разряда реальных в разряд декларативных ценностей, которые лишь провозглашаются, декларируются.

Как отмечает О. Групе, идеалы, на которые призывал ориентироваться Кубертен, «можно свести к следующим пяти моментам: концепция

гармоничного развития личности; возможность самосовершенствования на пути к высшим спортивным достижениям; принцип любительства как

проявление самодисциплины и отказ от материальной выгоды; этический кодекс спорта; формирование спортивной элиты». Практически эти идеалы все реже реализуются в олимпийском спорте: самосовершенствование уже не

расценивается выше победы на Олимпийских играх; редко встречается ориентация на гармоничное развитие: «много ли найдется в современном

спорте приверженцев принципа единства физического, интеллектуального и духовного развития личности» [Группе, 1986, С. 17].

Замысел Кубертена, как указывалось выше, состоял в том, чтобы организовать соперничество на Олимпийских играх на основе таких

принципов, которые воспитывают «более мужественное, более сильное во всех отношениях, более добросовестное и более великодушное

человечество». Основной акцент в соответствии с этими принципами должен делаться не на победу в олимпийских соревнованиях, а на поведение

спортсменов, его соответствие нравственным нормам и принципам, т. е. гармоничное единение физического и духовного начал человека. В противовес


этому замыслу в олимпийском движении наблюдается ослабление внимания к духовно-нравственной и эстетической стороне поведения спортсменов. На

первый план выходит не гармоничное развитие и поведение участников олимпийских соревнований, а их успех, победа. «Роль достижений и своего рода идеология победы заняли в олимпийском движении такую позицию, –

пишет финский социолог П. Сеппянен, – которая не только соответствует ожиданиям этого движения, но значительно превышает все, что кто–либо мог

себе это представить» [Seppänen, 1984, Р. 21]. На это обращает внимание и Г. Ленк. По его мнению, ориентация на победу в соперничестве,

сформировавшаяся в условиях древнегреческой культуры и расцвета агонистики, стала «наиболее важной и характерной нормой, стандартом

спортивного соревнования на высшем уровне и Олимпийских игр, даже самой выразительной чертой олимпийского движения» [Lenk, 2007, Р. 40].

Вот некоторые факты, дающие основание для таких выводов. МОК отказывался и отказывается от многочисленных предложений

ученых и общественных деятелей [Кахигал, 1983б; Роуз, 1989; Столяров, 1984б; Goffard, 1975; Heinilä, 1973; Shaddad, 1980, 1997; Takacz, 1988 и др.]

заменить официально принятый девиз олимпийского движения «Citius. Altius. Fortius» («Быстрее, выше, сильнее») на девиз с более выраженной гуманистической ориентацией. А ведь этот девиз ориентирует спортсменов

лишь на высокие достижения и, как отмечает проф. физического воспитания из Франции И. Хайнрих, не только в спорте, но и в любой другой сфере

деятельности (будь то политика, социальная сфера или экономическая область) «он может быть интерпретирован в смысле такой сверхзадачи, когда

все подчинено цели добиться успеха любой ценой» [Heinrich, 1980, Р. 207]. Из последних редакций Олимпийской хартии (1996 г. и 2004 г.)

исключено важное положение гуманистической ориентации, находившееся ранее в тексте Хартии (1979 г.): «Олимпийские игры были возрождены

бароном де Кубертеном не только для того, чтобы участники могли бороться за медали, побивать рекорды и развлекать публику, и не для того, чтобы

обеспечивать участникам трамплин в профессиональной спортивной карьере или продемонстрировать преимущество одной политической системы над другой» [цит. по: Leiper, 1980, Р. 28].

По инициативе Кубертена в программу Олимпийских игр в Стокгольме помимо спортивных состязаний было включено «пятиборье муз» – конкурсы

в живописи, скульптуре, архитектуре и музыке. Они должны были содействовать реализации идеи эвритмии (гармоничного развития личности)

как цели олимпийского движения. Еще 6 раз на Олимпийских играх проводились эти официальные конкурсы искусства, пока в 1949 г. члены

МОК не постановили заменить их на неофициальные выставки. В течение ряда лет в рамках олимпийского движения для поощрения

высоконравственного поведения участников Олимпийских игр существовал Токийский кубок. Он присуждался спортсмену, «чье поведение во время

Олимпийских игр признавалось в качестве образца спортивного духа, независимо от исхода спортивных соревнований». Этот кубок успели


получить только три спортсмена, после чего еще в 1974 г. он был отменен сессией МОК. С тех пор ничего подобного этому Кубку, подаренному МОК

городом-хозяином Игр 1964 г., не вручается. В олимпийском движении отсутствуют поощрения и для тех

олимпийцев, которые демонстрируют высокую эстетическую культуру, что

также предлагалось, в том числе автором данной работы [Столяров, 1989в]. Не приняты и предложения о наградах для тех лиц, связанных с

олимпийским движением, которые своей деятельностью внесли существенный вклад в укрепление мира и международного

взаимопонимание. Ослабление внимание к гармоничному развитию спортсменов-

олимпийцев, с одной стороны, культ победы и материальных благ на основе спортивных достижений, с другой стороны, особенно характерны для

олимпийского движения в связи с коммерциализацией и профессионализацией олимпийского спорта.

Х. Зейферт еще по поводу итогов Олимпийских игр в Лос-Анджелесе писал: «Спорт, который обычно имел педагогическую и моральную

ценность, в настоящее время становится измерением бизнеса» [Seifart, 1984, P. 314]. В статье «Самый сильный человек в спорте», помещенной в американском журнале «Спортс иллюстрейтед» и посвященной бывшему

президенту МОК Х. А. Самаранчу, без обиняков заявляется, что он руководил МОК как бизнесом. В. В. Ким, М. М. Латыпов, Н. А. Линькова, Г.

С. Хам оценивают МОК как «гигантскую монополию спорта, цель которой – получение прибыли путем производственной эксплуатации спортсменов,

особенно из слаборазвитых и развивающихся стран». По их мнению, «МОК ведет скрытую двойную игру, с одной стороны, рекламируя высшие идеалы

Олимпийских игр, возбуждая национальные интересы стран блеском золотых медалей, а с другой – нарушая Олимпийскую Хартию, превратил

любительский спорт в отрасль производства, где главный источник прибыли и основная профессия – спортсмен, с его высочайшими рекордами и

результатами» [Ким и др., 2001, С. 17]. По мнению польского социолога С. Волошина, «высококвалифицированный, профессиональный спорт, облагороженный идеями олимпизма, вначале следовал за олимпийским

спортом. Однако в настоящее время можно констатировать тот факт, что роли изменились. Олимпийский спорт следует за профессиональным, вбирая

в себя его наиболее негативные особенности» [Woĺoszyn, 1994, Р. 64]. С учетом этой ситуации критически оценивается и решение МОК о том, чтобы

проводить Олимпийские игры каждые два года: «Каковы последствия того, что теперь через каждые два года проходят Олимпийские игры? Не является

ли это искусственным выманиванием средств государства на нужды МОК в ущерб другим видам деятельности, в том числе и физической культуры?»

[Виноградов, 1998, С. 18]. Коммерциализация негативно влияет не только на соревновательную

часть Олимпийских игр, но и на их культурную программу. Б. Базунов, характеризуя, например, итоги культурной программы Сиднея-2000, писал:


«Реанимированный нынешним президентом МОК постулат «Олимпизм суть спорт плюс искусство» прошел испытание на жизнестойкость минувшей

Олимпиадой. И наперед следует сказать: как и сами Игры, которые преследует рок коммерческой алчности и допинга, так и культурные олимпиады обречены на самоуничтожение, если не предпринять

хирургические методы против метастаз и той же гиперкоммерциализации, традиционной коррупции с банальными элементами мафиозности в духовной

и культурной сферах олимпизма» [Базунов, 2000, C. 29]. Одно из ярких проявлений негативной роли коммерциализации в

олимпийском движении – кризис, который разразился в МОК в конце 1998 – начале 1999 гг. в связи с так называемым делом о коррупции [Исаев, 1999;

Козловский, 1999; Расследование, 2000]. Бывший министр спорта Австралии Эндрю Томсон заявил, что он потрясен известиями о коррупции в МОК и

считает, что после такого скандала эта организация просто не должна существовать. Томсон предложил отказаться от проведения Олимпиад в

наступающем веке и создать крупные соревнования мирового масштаба, объединенные какой-либо другой идеей: «Почему бы не принять решение,

что Олимпиада в Афинах-2004 станет заключительной в эпохе Игр нового века» [Олимпиады, 1999, С. 1].

Какие бы аргументы в пользу нового, основанного на

коммерциализации и профессионализации, курса МОК ни приводились [Гуськов, 1996; Ратнер, 1998, 2003; Родиченко, 1994, 1998 и др.], они не

отменяют того, что этот курс негативно влияет на реализацию в олимпийском движении гуманистических идеалов и ценностей. К такому

выводу пришли, в частности, и участники 36-й сессии МОА, на которой специально обсуждался вопрос о влиянии коммерциализации на

олимпийское движение [см. Commercialization…, 1993]. Коммерциализация олимпийского спорта неизбежно приводит к тому,

что Олимпийские игры из такого идеального образца спортивного соревнования, основное назначение которого Кубертен усматривал в

воспитании гармонично развитой личности, все больше превращаются в красивое, захватывающее зрелище, на котором можно (особенно с помощью средств массовой информации – прежде всего, телевидения) зарабатывать

огромные деньги. Значит, из «орудия» гуманистического воспитания они превращаются в коммерческое шоу, против чего, как отмечалось выше,

категорически возражал Кубертен. При этом материальное поощрение (и в очень существенных размерах) спортивных достижений и побед содействует

формированию желания спортсменов и тренеров победить любой ценой. Другое последствие всякой профессионализации, в том числе и в сфере

спорта, – узкая специализация, также не содействует реализации гуманистических идеалов и ценностей и, прежде всего идеала целостного

развития личности. Отмеченные факты свидетельствуют о наличии противоречия между

провозглашенными Кубертеном гуманистическими идеалами олимпизма и реальной практикой современного олимпийского спорта.


Член МОК Н. Ниссиотис неоднократно указывал на то, что «состязательные аспекты Олимпийских игр доминируют над благородным и

глубоким смыслом олимпийского движения», отмечал наличие «пропасти между принципами олимпизма как глубокой философии жизни, основанной на идеалах, и реалиями современного спорта» [Nissiotis, 1979, P. 178; 1985, P.

57]. На это противоречие обращают внимание и другие ученые, и общественные деятели: «В целом олимпизм и олимпийская система

представляют яркий образец противоречия между социальными мечтами и социальной реальностью на межкультурном и межнациональном уровне.

Олимпийское движение символизирует борьбу между человеческими идеалами и реальностью, в которой он живет» [Seppänen, 1984, P. 22]. «Мы

не можем сказать, что олимпийское движение в его современном состоянии развития, во всех отношениях, является моделью «баланса», «простоты»,

«относительного равенства», короче говоря, «подлинно эвритмического целого», движением, которое содействует «спокойствию, практике

философии, улучшению здоровья, наслаждению красотой», о чем мечтал Кубертен применительно к современной цивилизации» [Landry, 1989, P. 50] и

т. д. Осознание данного противоречия служит основанием для вывода о

том, что «олимпийское движение не может найти выход из своего серьезного

системного кризиса» [Fischer et al., 2001, S. 7]. По мнению Т. Ольшански, многие факты свидетельствуют о «кризисе культурной функции

олимпийского движения», проявляющемся в том, что в настоящее время «существует противоречие между благородным культурным наследием

олимпизма и бездуховной рекордоманией, которой подвержены современные Олимпийские игры» [Ольшански, 1986, С. 29]. А вот что пишет президент

международного Философского общества по исследованию спорта К. Фольквайн: «Кризис современного спорта налицо – мы каждый день слышим

об этом из средств массовой информации. Профессионализм и индустриализация стали главными характеристиками спорта, особенно на

высшем уровне, все отчетливее отказываясь от концепции спорта как игры на открытом воздухе. Спорт высшего уровня стал «большим бизнесом», важной отраслью современной индустрии. Цель спорта сместилась; теперь она не

заложена внутри спорта; отныне спорт высшего уровня в основном определяется внешними мотивациями, такими как награды, контракты о

зарплатах, освещение в прессе. Таким образом, мы встаем перед фактом так называемых «неэтических действий» в спорте высшего уровня – таких,

например, как насилие, обман, авантюры, допинг и многое другое. Среди различных проблем, эти последствия возникают из-за морально

расколовшегося мира спорта, «где моральные ценности перепутались с долларовыми ценностями» (Eitzen, 1988). Понятие «победа любой ценой»

стало выше так называемого «спортивного духа», что означает «играть по правилам» [Volkwein-Caplan, 2004, P. 54].

Положение о том, что гуманистические идеалы олимпизма, сформулированные Кубертеном в конце XIX в., противоречат реалиям


современного спорта и олимпийского движения, достаточно четко осознается в настоящее время. На него указывают не только ученые, но также тренеры и

сами спортсмены. Главный вопрос заключается в том, каким образом это противоречие должно быть разрешено.

В принципе в этом плане возможны два основных подхода: 1)

изменение олимпийской философии в направлении ослабления ее гуманистической ориентации, отказа от ряда провозглашенных Кубертеном

гуманистических идеалов и ценностей олимпизма или даже от всей его концепции путем ее замены на иную, более адекватную прагматической

ориентации современного олимпийского движения; 2) сохранение гуманистической ориентации олимпийской философии, как это

предусматривал Кубертен, но зато внесение определенных изменений в реальную практику олимпийского движения в направлении ослабления ее

прагматической и повышения гуманистической ориентации . К выводу о возможности этих двух подходов к разрешению указанного противоречия

пришли и участники 27-й сессии МОА (1988), на которой обсуждался вопрос об отношении олимпийской философии к реалиям современного спорта. В

ходе дискуссии учитывалось наличие разнообразных форм самого спорта – спорта высших достижений, школьного спорта, различных форм оздоровительного спорта и т. д. По мнению участников дискуссии, в

настоящее время «ни одна из этих разновидностей спорта в полной мере не соответствует идеалам олимпийской философии», и возможны два пути

выхода из указанной ситуации: «или изменить олимпийскую философию Кубертена и приспособить ее к существующим реалиям спорта, или найти

пути уменьшения наблюдаемой противоположности, оставаясь преданным его философии» [Comparisons, 1988, P. 247].

Таким образом, главный вопрос заключается в том, каким образом указанное противоречие должно быть разрешено – путем еще большего

отказа от идей Кубертена в понимании социальной сущности олимпийского движения или возвращения к ним, естественно, с учетом происшедших

изменений в обществе и спорте. Как обосновано в работах автора в силу целого ряда причин более правильным и перспективным представляется второй вариант [см., Столяров, 1998, а,г,д; 2004в, 2005е].


1. В чем суть философской концепции олимпийского

движения? В чем заключаются значительные трудности ее осмысления? 2. Олимпизм Античности и основные черты философской

концепции олимпийского движения Пьера де Кубертена? 3. Суть требований Кубертена к поведению и личности

спортсмена – олимпийца? 4. Идея интеграции спорта с искусством в концепции

олимпизма Кубертена? 5. Идея Кубертена о возрождении «спортивной религии»?


6. Как понимать тезис «Олимпийский спорт – культура мира», исходя из концепции Кубертена?

7. Назовите и охарактеризуйте две позиции в современных интерпретациях философской концепции олимпизма.

8. Гуманистический замысел Кубертена и прагматический

подход? Два варианта разрешения противоречия?

2. Культурологические проблемы ФКС

21. Общая характеристика

Культурологические проблемы ФКС как предмет философского исследования

Причины относительно позднего философского и социологического исследования культуры двигательной активности

человека и культуры его телесности Комплекс культурологических проблем, связанных с изучением

телесности человека как феномена культуры и их разработчики Эстетические и этические проблемы ФКС в свете

культурологического исследования. Их связь с проблемой гуманизации

спорта

При анализе социального смысла и значения жизнедеятельности человека в сфере ФКС возникает комплекс важных проблем, связанных с

осмыслением места ФКС в системе ценностей культуры, связей с другими элементами данной системы и т. д., т. е. культурологические проблемы.

Длительное время эти проблемы находились вне поля зрения ученых. На первый взгляд это утверждение может показаться спорным – по крайней

мере, применительно к физической культуре, которую связывают с определенными формами двигательной активности человека и его

телесностью. Ведь эти явления давно изучаются учеными, и для их характеристики вводится понятие «физическая культура», в котором фигурирует термин «культура». Следует учитывать, однако, что любое

явление (например, искусство, язык, спорт, двигательная деятельность и т. д.), даже если оно относится к миру культуры, может рассматриваться не в

культурологическом, а в других аспектах – педагогическом, лингвистическом, экономическом, психологическом и т. д.

Именно такая ситуация была характерна, например, для анализа тех форм двигательной активности и телесности, которые обозначались

термином «физическая культура». Ученые рассматривали их в различных аспектах: педагогическом, психологическом, физиологическом и др., но

только не в культурологическом, хотя при этой использовался термин «физическая культура» и вводилось соответствующее понятие. С их

помощью выделялись определенные формы двигательной активности и телесности человека, занимающие важное место в мире культуры – но лишь


в качестве объекта исследования. Не выделялся тот специфический предмет, который характерен именно для культурологического исследования.

Что же касается философов, социологов и других ученых, специально занимавшихся проведением культурологического исследования, разработкой общей теории культуры, то они вплоть до недавнего времени, как правило,

совершенно обходили стороной такие важные явления культуры, как двигательную активность человека и его телесность. Основанием для этого

служило представление о том, что организм человека, особенно его морфофизиология и моторика – в отличие от психических, нравственных,

эстетических и других явлений духовного мира человека, которые носят ярко выраженный социальный характер, – относятся якобы к сфере «чистой»

биологии. Тело человека, рассматриваемое само по себе и в той мере, в какой оно

биологически детерминировано, дано ему от природы, конечно, не относится к миру социальных явлений. В случае изоляции человека от общества, как

показывают случаи «диких детей», оно так и остается «чистым организмом», биологическим феноменом. Иначе обстоит дело, как указано выше, когда

человек включается систему социальных отношений, в социальную жизнедеятельность. Его тело начинает выполнять важные социальные функции в жизни людей. Вместе с тем, под воздействием социальной среды –

как стихийного, так и сознательного, целенаправленного (в соответствии с определенными образцами, нормами, традициями, идеалами, на основе

использования специально выработанных для этой цели средств) оно определенным образом видоизменяется, модифицируется. В результате этого

оно приобретает культурный статус (характер), становится элементом мира культуры.

Изучение телесности человека как феномена культуры предусматривает постановку и решение комплекса культурологических

проблем: о соотношении социального и биологического в физическом и психофизическом развитии человека, о соотношении стихийных и

сознательных социальных воздействий на его физическое и психофизическое состояние; о взаимоотношении различных средств такого воздействия – педагогических, гигиенических, хирургических, основанных на «генной

инженерии» и др., и их роли в целенаправленном формировании физических, психофизических и других способностей и функций тела человека на разных

этапах развития общества; об изменении отношения человека, разных социальных групп к физическим, психическим и другим способностям

организма человека, к телу в целом в связи с конкретными историческими условиями функционирования и развития общества; об основных идеалах и

ценностях, на которые ориентируется человек, разные социальные группы, пытаясь целенаправленно воздействовать на физическое состояние, на тело в

целом, и другие. Эти проблемы имеют важное практическое значение, особенно в связи с тем, что в последнее время люди начинают все большее

внимание уделять своему физическому имиджу [Быховская, 1993, 1994, 1996, 1997; Визитей, 1986, 1989; Косяк, 2002; Кравчик, 1979, 1988, 1990, 2005а,б;


Столяров, 1984а, 1985а,б, 1988в,г, 1997в, 2004в; Heinemann, 1980; Krawczyk, 1974, 1978, 1984а,b, 1989, 1995; Shilling, 1993; Spiker, 1970; Turner, 1984].

Важные культурологические проблемы возникают и при анализе спорта: относится ли он к миру явлений культуры? какие специфические культурные ценности складываются в области спорта, в каком отношении они находятся

с другими ценностями культуры? имеет ли культурную ценность спорт высших достижений, международный и олимпийский спорт? какие

возможности заключены в спорте для воздействия на духовную (нравственную, эстетическую, интеллектуальную) культуру человека? в

какой мере эти возможности реализуются на разных этапах общественного развития? и т. д. [Выдрин, 1980; Курило, 2000а,б; Сараф, 2004; Столяров,

1988б,в,г, 1997а, 2004в, 2005г; Grupe, 1987, 1991; Kosiewicz, 2000; Krawczyk, 1984а; Kretchmar, 1994; Krockow, 1974; Lipiec, 1999; Osterhoudt, 1973; H.

Slusher, 1967; H. Steinitzer, 1910; H. Vanderzwaag, 1972; Volkwein, 2004а; Zeigler, 1977 и др.].

В силу сложности этих проблем по ним высказываются различные и даже противоположные мнения: культурное значение спорта оценивается

либо очень высоко, либо незначительно, а иногда и совсем отрицается. Культурологические проблемы ФКС являются предметом обсуждения на многих научных конгрессах, конференциях, симпозиумах и т. д. Некоторые

из них, в том числе международные – например, семинары в Варшаве (1978, 1981), международный семинар социологов спорта в Готенба (Япония, 1988),

международная конференция в Глазго (2004) и др. – специально были посвящены данной проблеме.

Наиболее важные теоретические концепции, методологические подходы, прикладные программы, проекты, технологии, которые связаны с

осмыслением спорта как социально-культурного феномена и его воздействием на мир духовных ценностей, а также с выяснением места

физической культуры в мире явлений культуры содержатся в указанных выше тематических сборниках «Спорт, духовные ценности, культура»,

«Гуманистическая теория спорта» и «Гуманистика соревнования», которые в 1997–2007 г.г. издал Гуманитарный центр «СпАрт» РГУФКСиТ.

С культурологическими проблемами тесно связаны эстетические и

этические проблемы ФКС. Как известно, на протяжении многих столетий эстетика ограничивала

себя областью искусства. Но мир эстетических явлений значительно шире и многообразнее. Эстетические ценности создаются и воспринимаются людьми

не только в искусстве, но и в процессе труда, в быту, в ходе общения с другими людьми, т. е. в самых различных сферах человеческой жизни и

деятельности. В наше время особое внимание уделяется таким видам эстетической деятельности, как художественное конструирование (дизайн),

декоративно-прикладная деятельность, направленная на эстетическое форми-рование окружающей человека природы и бытовой среды, появляются новые

виды искусства, эстетические аспекты все шире внедряются в различные сферы труда и жизни. Вот почему в последнее время интересы эстетики


стали выходить далеко за пределы искусства, художественного творчества. Представители этой науки все более склоняются к выводу, что и труд, и быт,

и окружающая среда, различные виды человеческой деятельности, поведение человека, его внутренний мир и внешний облик – все может быть предметом эстетического анализа.

Изучение под этим углом зрения физкультурно-спортивной деятельности предусматривает постановку и решения комплекса

эстетических проблем: в какой мере различные эстетические ценности – прекрасное, возвышенное, героическое присущи этой деятельности? какие

объективно существующие особенности, стороны, аспекты спорта в определенных условиях приобретают эстетическую значимость для человека,

вызывают у него эстетическое удовольствие? каковы критерии их эстетической оценки? Какие эстетические чувства и потребности порождают

занятия физкультурой и спортом? какое влияние на эстетическую культуру они оказывают и др. Распространено мнение о том, что интерес человека к

спорту (например, футболу) в отличие от увлеченности искусством свидетельствует о грубом и неразвитом эстетическом вкусе, о низком уровне

культуры. Вместе с тем, известные деятели искусства – артист Борис Чирков и кинодраматург Георгий Полонский заметили однажды, что современный спорт «взял на себя часть огромной ответственности за воспитание человека,

«конструирование» личности, нравственности, доброты, честности, товарищества». «И здесь у спорта, – по их мнению, – может быть не меньше

возможностей, чем у просвещения и искусства». Так кто же прав? Действительно ли спорт по своему воздействию на личность и отношения

людей сопоставим с искусством? По мере развития повышения роли в жизни общества физкультурно-

спортивной деятельности ее эстетические аспекты приобретают все более важное значение. Об этом свидетельствует возникновение и быстрое

развитие так называемых художественных видов спорта (например, художественной гимнастики), в которых ведущая роль принадлежит именно

эстетическому аспекту движения. Усиливается внимание к эстетическому компоненту и в других видах спорта; футболе, баскетболе и т. д. Спортивные состязания смотрят миллионы людей, для многих из которых существенным

является эстетический аспект спорта. В системе воспитания и социализации подрастающего поколения занятия физкультурой и спортом рассматриваются

и используются как важное средство формирования эстетической культуры личности. Для занятий физкультурой и спортом необходима, наконец, особая

предметная среда, которая требует эстетического осмысления и освоения. Все это объясняет, почему эстетические проблемы ФКС привлекают

значительное внимание ученых. В нашей стране интересные и оригинальные мысли об эстетическом содержании физкультуры и спорта еще в 20-е годы

высказывал ученик и последователь П. Ф. Лесгафта В. В. Гориневский. В последующий период эстетическим проблемам ФКС посвящены многие

работы отечественных ученых [Визитей, 1982; Лобжанидзе, 1980; Назаренко, 2004; Полетаева, 1984; Праздников, 1981; Сараф, 1978, 1981; Сараф,


Столяров, 1984; Столяров, 1998ж; Столяров, Басин, 1989; Столяров, Сараф, 1982; Френкин, 1961, 1963; Stolyarov, 1984а, 1985а и др.].

В последние годы особо важное не только теоретическое, но и практическое значение приобрели вопросы, касающиеся отношения спорта и искусства (в чем их сходство и различие, как они связаны между собой,

правомерно ли рассматривать спорт как искусство и т. д.), а также возможности, необходимости, конкретных путей и значения их интеграции.

Автор с 1990 г. поднимает эту проблему и предлагает конкретные пути ее решения [Столяров, 1998;; Столяров, Самусенкова, 1996]. Эстетическим

проблемам ФКС посвящены многие работы и зарубежных ученых [Лоу, 1984; Takacz, 1973; Whiting, Masterson, 1974; Witt, 1982 и др.].

С эстетическими проблемами сферы ФКС тесно связаны этические проблемы функционирования и развития в этой сфере морального сознания,

нравственных отношений и нравственного поведения.

Применительно к сфере ФКС наиболее важными являются вопросы о

том, какие возможности заключены в физкультурно-спортивной деятельности для приобщения человека к нравственным ценностям и от

каких факторов зависит их реализация. Особенно острой и дискуссионной является проблема нравственной ценности современного спорта и олимпийского движения: содействуют ли они формированию и развитию

нравственного сознания, нравственных убеждений и отношений, нравственного поведения, нравственной культуры в целом. Эта проблема

постоянно поднимается на научных конференциях, симпозиумах, конгрессах, а также в научных публикациях [Егоров, Захаров, 2006; Люкевич, 1991;

Незвецкий, 1982; Родиченко, 2003б, 2007; Fischer, Güldenpfennig, Kayser, 2001; Heinilä, 1974; McIntosh, 1979; Meinberg, 1991; Przyluska-Fiszer, Misiuna,

1993 и др.]. Этическим проблемам ФКС посвящен специальный выпуск международного журнала по социологии спорта [Ethics and sport, 1995].

В последнее время эстетические и нравственные проблемы спорта приобретают все более важное значение в связи с его противоречивым

развитием, попытками найти пути гуманизации спорта, укрепления его связи с искусством и т. д.

Ниже рассматривается ряд конкретных культурологических проблем

ФКС.


1. Культурологические проблемы ФКС как предмет философского исследования?

2. Причины относительно позднего философского исследования культуры двигательной активности и телесности человека?

3. Философско-культурологическое изучение телесности человека и связанный с этим комплекс проблем?

4. Эстетические и этические проблемы ФКС в свете культурологического исследования? Их связь с проблемой гуманизации


спорта?

2.2. Социокультурные ценности тела человека Социокультурные ценности тела человека как аспект философии

ФКС. Основные разработчики данной проблематики Систематизация этих ценностей по критерию выполнения телом

человека определенных социальных функций Инструментальные ценности тела:

физическая подготовленность к выполнению социальных

функций в процессе труда;

кондиционность для борьбы с противником;

способность служить достижению высоких спортивных

результатов Политическое и символическое значение инструментальных

ценностей Имманентные ценности тела: экзистенциальные, гедонические,

эстетические Динамика развития проблемы социокультурных ценностей тела

человека в научной литературе

Данный аспект философского анализа физической (соматической)

культуры связан с осознанием того, что активная позиция человека в отношении собственного тела может конкретизироваться в различных типах

поведения. Человек может ухаживать за телом сознательно и целенаправленно или

предоставить его естественному функционированию, может заботиться о стройности его линий посредством, например, многообразных способов

лечения ожирения или целенаправленного «растрачивания» чрезмерного количества калорий, а может предпочитать округлые в тучные фигуры.

Известны разные способы проявления заботы о силе и выносливости человека, начиная с греческих гимнасий и рыцарских упражнений и кончая сегодняшними видами спорта. В традиции культуры имеются и образцы

аскетического «бичевания» и «умерщвления» плоти. Некоторые люди много труда вкладывают в то, чтобы сохранить тело в изоляции от воздействий

природных средств – воздуха, солнца, воды и движения (иногда для этих целей затворяются в холодных, сырых и темных помещениях), а, с другой

стороны, многих привлекает вид рослых, крепких и закалённых тел. Известны эпохи, когда физическая подготовленность является

неотъемлемым партнером умственной работоспособности, а вместе с тем можно без труда указать на исторические периоды, в которые физическое

воспитание было вытеснено за пределы важных в социальном аспекте функций. Есть культуры, в которых телесное здоровье оказывается

ценностью лишь тогда, когда индивид его теряет, но бывает и так (например, в наше время, когда в действие приводятся сложные средства и способы для


сохранения и укрепления здоровья). Значит, тело человека может формироваться социальным субъектом на

основе различных ценностных ориентиров, выполнять различные социальные функции, может иметь для него различную значимость.

Поэтому одно из наиболее важных направлений философского

исследования телесности – анализ возможных и реальных ценностных ориентиров личности, различных социальных групп и общества в целом по

отношению к телесному бытию человека, связанных с этим социокультурных ценностей тела, их эволюции, особенностей в рамках современной культуры

и в ближайшем будущем. Еще М. М. Бахтин обращал внимание на необходимость анализа «тела

как ценности» и решения в связи с этим проблемы, которая «строго отграничивается от естественнонаучной точки зрения: от биологической

проблемы организма, психофизиологической проблемы отношения психологического и телесного и от соответствующих натурфилософских

проблем…» [см. Бахтин, 1979]. Социокультурные ценности тела человека могут быть определенным

образом систематизированы, классифицированы. Критерий такой классификации: какие социальные функции выполняет тело человека, на основе каких ценностных ориентиров оно формируется и используется

социальными субъектами, какие «образцы поведения» с ним связаны. Одну из первых попыток такого рода предпринял (более ста лет назад)

Ф. Знанецкий в своей работе «Социология воспитания». Он указывал на то, что одна из задач, решаемых в процессе физического воспитания, состоит в

формировании и развитии у человека таких физических черт, которые желательны, устраняя или предотвращая появление нежелательных черт, а

значит, «в формировании физических типов в соответствии с социальными требованиями». Причем, он выделял два основных направления такого

формирования. Одно из них связано с таким воздействием на человека, при котором не учитываются его интересы, потребности, желания. Второе,

напротив, связано с тем, что человек сам осуществляет данный процесс, ориентируясь на определенные культурные образцы. Ф. Знанецкий выделил несколько физических типов применительно к определенной социальной

группе: гигиенический, связанный с заботой о здоровье и жизни индивида; генеоматический (групповые образцы, гарантирующие естественный прирост

данной популяции); моральный и эстетический (относящийся к манерам и внешней эстетической внешности членов группы); гедонистически (тело как

центр приятных ощущений группы); утилитарный (связанный с развитием материальных основ жизни группы); спортивный [см. Znaniecki, 1973].

О культурных ценностях тела писал и M. Демель, который дал такую дефиницию физической культуры: «Физическая культура включает в себя

все те ценности, которые связаны с физической формой и физическим функционированием человека, как в его собственном субъективном

ощущении, так и в общественно объективированном образе. Эти ценности – говоря наиболее обобщенно – относятся к здоровью, строению и осанке тела,


устойчивости, физической работоспособности, функциональности, красоте. Аналогично другим культурным ценностям они носят динамичный характер,

формируют человеческие взгляды и позиции» [см. Demel, 1972]. К вопросу о типологии культурных ценностей тела обращаются в своих работах и современные исследователи [Александрова, Быховская, 1996; Быховская,

1993, 1994, 1996, 1997; Кравчик, 2005а; Beranova, 2001; Bernard, 1980; Heinemann, 1980; Кrawczyk, 1978, 1983, 1984, 1986, 1989; Turner, 1984 и др.].

В типологии социокультурных ценностей тела человека особенно важно учитывать ту основную цель, которой подчинена забота о теле, его

«культивирование»: рассматривается ли такое поведение как инструмент достижения внетелесных ценностей или же оно осуществляется во имя

совершенствования тела как ценности самой по себе. В первом случае речь идет об «инструментальных» ценностях тела, во втором – о его имманентных

ценностях (З. Кравчик называет их «автотелическими», а И. М. Быховская – «терминальными»).

Следует учитывать относительность различия инструментальных и имманентных ценностей тела: «одна и та же ценность для разных людей и в

разных ситуациях может иметь разное значение и смысл (напр., ценность физического здоровья может быть инструментальной для человека, стремящегося к определенной профессиональной деятельности, необходимо

требующей высоких физических кондиций, и эта же ценность может стать самоценностью для индивида, «зациклившегося» на своем состоянии

здоровья – т. н. «вечные больные») [см. Александрова, Быховская, 1996]. К числу инструментальных ценностей тела, прежде всего, относится

физическая подготовленность человека, позволяющая выполнять разнообразные социальные функции в процессе труда. Ценность тела как

«инструмента труда» особенно важную роль играла на первых этапах развития человеческой цивилизации. С разделением труда и появлением

«праздных классов» происходит снижение этой ценности в глазах определенных социальных групп населения, которые ориентируются на

образцы развлекательной жизни как единственно «достойной». Снижению ценности тела как инструмента труда содействовал и католический этос жизни, в котором труд считался наказанием за несовершенство человека как

телесного существа. И лишь система ценностей, провозглашенная протестантизмом, в определенной мере вернула телу человека эту его

ценность. Как отмечено выше, существенное влияние на указанную ценность тела человека оказывает и научно-технический прогресс. Второй, столь же

древней, инструментальной ценностью тела человека является использование его как инструмента борьбы с противником (например, с врагом на поле

брани). Эта ценность тела человека, сохранявшая высокое значение на всех этапах развития общества, несколько утрачивает свое значение в связи с

развитием военной техники и гуманистической идеологии, отвергающей трактовку солдат как «пушечного мяса».

С возникновением спорта связана такая инструментальная функция тела как его способность служить достижению высоких спортивных


результатов. Особо важная инструментальная ценность человека связана с таким компонентом телесности человека как физическое здоровье и

наличием связи между физическим и духовным (прежде всего психическим) здоровьем человека. Положение об этой зависимости, установленное еще в античной культуре, ожило с новой силой в современном обществе, и находит

свое выражение в известном часто упрощаемом на практике лозунге: «в здоровом теле – здоровый дух». Здоровье обеспечивает человеку

возможность полноценной жизни, эффективного выполнения самых разнообразных социальных функций, проявления своих сил и способностей.

Хотя чаще всего здоровье рассматривается как высшее благо («Valetudo bonum optimum»), однако, в силу разных причин оно может отходить на

задний план как для отдельного человека, так и в более широком социальном плане. Так, с появлением международных спортивных соревнований престиж

страны стал мериться не здоровьем ее населения, а количеством завоеванных медалей в этих соревнованиях.

Начиная с XX столетия инструментальные ценности тела, связанные с физической подготовленностью, спортом и здоровьем, приобретают особую

значимость и по политическим соображениям. Первоначально дело касалось реализации на основе физической подготовленности населения и развития институтов, ее обеспечивающих, политических программ: классовых,

национальных или жe государственных. Даже физическое здоровье должно было явиться свидетельством силы народа, общественного класса или

государства и как таковое обретало значение не с точки зрения его имманентных ценностей, а, прежде всего как инструмент достижения

приоритетных политических целей. После второй мировой войны политическая функция телесности тесно переплелась с усиливающимися

процессами соперничества между общественными и государственными системами и в то жe время с сотрудничеством мирного характера.

Физические успехи не столько народов и государств, сколько их представителей (речь идет о спортсменах), определяемые количеством очком

и медалей, завоеванных в спортивных соревнованиях, все чаще создают или укрепляют международную позицию и престиж отдельных стран.

Важное место среди культурных ценностей тела занимают его

символические ценности. Особенности тела человека, или даже тело в целом, могут служить символом его принадлежности к какой-то социальной группе,

стране и т. д., символизировать верность определенным идеям и т. д. Значимые культурные ценности тела связаны с возможностями

использования его в процессе коммуникации (язык жестов), а также для создания в движениях художественных образов (театр, балет, танцы,

пантомима и т. д.). Как было отмечено, тело может иметь ценность не только как средство

достижения каких-то иных целей, но и само по себе – как то, без чего человек перестает быть человеком (прекращает свое существование), как сфера

проявления гармонии, красоты, совершенства и других эстетических ценностей, а также разнообразных телесных ощущений (вкусовых,


сексуальных, кинетических и др.). С этим связаны имманентные (автотелические, терминальные) ценности тела: экзистенциальные,

гедонические и эстетические. Первоначально в наибольшей степени акцент на эти функции телесности имел место в аристократических классах: античных и нового времени. В настоящее время указанные ценности тела

привлекают внимание более широких масс населения. Но при этом возникает важная социальная проблема: повышенная ориентация на телесность с

акцентом на физическую красоту (эстетику) приводит к некоторой дискриминации тех, кто в этом плане имеет определенные недостатки, и в

первую очередь инвалидов [см. Нahn, 1984]. Следует иметь в виду также, что каждая культура имеет свои

интеллектуальные, эстетические и нравственные установки, в соответствии с которыми она создает для себя определённый идеал телесной красоты. «Свои

физические идеалы и у йога, у и пышногривого жителя африканской саванны, и у гибкого, как змея, индейца майя в уборе из перьев, и у жителя

Олимпии времён Перикла, и у самурая, и у воина с острова Бали» [см. Lingis, 1986].

Плюрализм различных моделей красоты тела наблюдается и в настоящее время, вследствие чего нередко стирается различие между красотой и полезностью в отношении телесности. Пропорционально и

гармонично развитое тело, которое считалось необходимым по эстетическим канонам античности и Возрождения, хотя и оценивается положительно, но

уже не считается абсолютной необходимостью. А кроме того, люди, не обладающие красотой тела, имеют в своем распоряжении большое

количество «искусственных» средств его коррекции и совершенствования – причем, не только таких, которые действительно помогают сделать тело

более красивым (гимнастика, массаж, лечение в салонах красоты, телесная хирургия красоты и т. п.), но и таких, которые за счет определенной одежды

создают лишь видимость этого. Все это способствует быстрым переменам в том, что раньше считалось образцом красоты, и создает новые типы этих

образцов. В XX столетии широкое развитие получают и такие разнообразные

формы «утилизации» телесной привлекательности, как открытая и скрытая проституция, стриптиз, развлечения под именем «зрелищный секс»,

порнография и т. д. В рамках такого применения человеческое тело, его нагота превращаются в предмет купли и продажи, деградируют до роли

товара [см. Krawczyk, 1984b]. Наряду с отмеченными выше инструментальными и имманентными

ценностями тела человека могут выделяться и некоторые другие их ценности. Так, З. Кравчик помимо этих ценностей выделяет бытовые,

общественные и символические ценности физической культуры, а также проводит различие между декларируемыми и реализуемыми ее ценностями

[см. Кравчик, 1990]. Е. А. Александрова и И. М. Быховская наряду с инструментальными и терминальными ценностями тела указывают

экзистенциальные, социальные и символические ценности телесности. Экзистенциальные ценности лежат в основе тех видов деятельности, которые


связаны с обеспечением необходимых условий для человеческого существования как такового (физическое здоровье, работоспособность,

адаптивность). К социальным ценностям они причисляют ценности, имеющие «отношение к функционированию телесности, формированию и использованию физического имиджа в пространстве социального

взаимодействия индивидов» (использование физических, двигательных характеристик в структуре социальных ролей личности, в ее

коммуникативном пространстве и т. д.). Наконец, в третью группу они включают символические смыслы телесности, двигательной деятельности

человека [см. Александрова, Быховская, 1996]. Б. Тернер в рамках разработанной им социологической теории тела выделяет четыре основных

функции, на основе которых тело связывается с социальным пространством, проявляет себя в нем и отвечает на формулируемые социумом задачи,

проблемы: «репродукция» населения во времени; «регуляция» поведения и проявления тела в пространстве; «обуздание» («ограничение») внутренних

побуждений тела посредством внешнего, социального регулирования; «репрезентация» внешнего тела в социальном пространстве [см. Turner,

1984]. Вышеизложенное позволяет сделать вывод о том, что культурные

ценности тела человека не только разнообразны, но и меняются в ходе

исторического развития общества. Наиболее существенное изменение в понимании ценностей тела

социологами и философами в настоящее время состоит в пересмотре положения о том, что человек «имеет тело», в замене его положением

«человек есть тело» [Быховская, 1993; Кравчик, 2005; Фромм, 1990; Strittmatter, 1984]. Изменение теоретического подхода к пониманию

ценностей тела имеет и важное практическое значение: «Быть человеком – это значит и отдыхать, заниматься играми и, если есть желание, спортом. Это

поняли, между прочим, и церковь в соответствии с решаемой ею задачей и, исходя из своих возможностей, предлагает свои программы, главным

образом в области работы с детьми и молодежью, но вместе с тем все больше обращаясь к людям взрослого и пожилого возраста. Однако это пока только начало и далеко не достаточно. Известная враждебность в отношении тела

порой, к сожалению, все еще дает о себе знать. Ведь дело в том, что человек не только имеет тело, но он и сам является телом и несет за него

ответственность перед собой, своим ближним и перед богом, своим творцом» [см. Strittmatter, 1984].


1. Социокультурные ценности тела человека как аспект

философии ФКС? 2. Систематизация социокультурных ценностей тела человека в

философии ФКС? 3. Расскажите об инструментальных ценностях тела человека,


проясните их политическое и символическое значение. 4. Имманентные ценности тела? Их перечень и специфика?

5. Дайте анализ динамики развития проблемы социокультурных ценностей тела человека в научной литературе.

2.3. Модели физической (соматической) культуры

Проблема различных моделей физической культуры и подходы к

ее решению Инструментальная модель физической культуры и ее

разновидности Гуманистически ориентированная модель физической культуры и

ее основные особенности Иные модели физической культуры, их комплексная типология с

учетом эволюции физической культуры Основные направления философского исследования различных

моделей физической культуры. Основные сферы реализации ценностей человеческого тела

С учетом отмеченных выше возможных ценностей тела могут быть выделены и определенные модели физической культуры. Каждая такая

модель характеризуется тем, какая ценность тела (или набор, комплекс этих ценностей) служит ориентиром для социального субъекта (личности,

социальной группы, общества в целом), определяет его отношение к телу, его поведение и даже стиль (образ) жизни.

Один из первых проблему различных моделей физической культуры попытался поставить и решить З. Кравчик. Он выделяет несколько моделей

физической (соматической) культуры, которые он называет «нормативными моделями»: 1) эстетическую, 2) гедонистическую, 3) аскетическую, 4)

гигиеническую, 5) конкурентно-состязательную и 6) модель физической подготовленности. В первой (эстетической) модели ориентиром для социального субъекта служат такие эстетические ценности как красота,

гармония и др., во второй (гедонистической) – ценности, связанные с гедонистическими телесными ощущениями (вкусовыми, сексуальными и

кинетическими); в третьей (аскетической) – ценность «презрения к телу». В рамках четвертой (гигиенической) модели З. Кравчик выделяет два ее типа –

экзистенциальный и утилитарный. Первый связан с борьбой человека с болезнью и смертью, а второй – с борьбой с отрицательными последствиями

в области здоровья интенсивной и продолжительной работы в промышленности и т. п. Конкурентно-состязательную модель физической

культуры З. Кравчик связывает с физической подготовкой для успешного выступления в спортивных соревнованиях, а модель физической

подготовленности – с физической подготовкой для производственных и военных целей [см. Кравчик, 1990).


На наш взгляд, прежде всего, важно различать две основные ценностные модели физической культуры.

1. Инструментальная модель физической культуры. В этой модели основным ориентиром для социального субъекта (личности, социальной группы, общества в целом), определяющим его отношение к телу, его

деятельность, направленную на формирование и совершенствование определенных физических кондиций, служат инструментальные ценности

тела. Можно выделить разновидности инструментальной модели физической

культуры, исходя из того, что ориентацией для социального субъекта в рамках этой модели могут быть:

специальная физическая подготовка к избранной

профессиональной деятельности – профессионально-прикладная физическая культура;

оптимальная подготовка к потребностям воинской службы или к

самообороне;

оптимальная спортивная подготовка, успешное выступление в

спортивных соревнованиях, достижение наивысших спортивных результатов;

сохранение и укрепление здоровья;

восстановление (или компенсацию) нарушенных функций

организма;

максимальное развитие выразительности движений в художественной деятельности;

развитие мускулатуры («культуризм») и т. д.

2. Гуманистически ориентированная модель физической культуры. Эту модель отличают следующие основные особенности:

а) направленность социального субъекта на достижение физического совершенства, которое предполагает:

«комплексное развитие качеств, определяющих индивидуальную

физическую кондицию» человека, создающее универсальные предпосылки

его готовности к самым разнообразным видам двигательной деятельности [Матвеев, Полянский, 1996];

формирование всех компонентов физической культуры: культуры здоровья, культуры телосложения и двигательной культуры;

свободное и искусное владение индивидом своим телом в

различных жизненных ситуациях, приносящее ему не только желаемые результаты, но также наслаждение и радость;

соответствие физического развития критериям гармонии и красоты (о таком «гармоническом всестороннем развитии деятельности

человеческого организма» как о важной цели физического воспитания писал П. Ф. Лесгафт;

б) ориентация социального субъекта на постоянное физическое самосовершенствование, прогресс в физическом совершенствовании с


учетом возможностей индивида, группы, общества в целом на данном этапе его исторического развития;

в) стремление социального субъекта к органичному дополнению физического совершенствования развитием психических способностей (интеллекта, памяти, внимания, творческих способностей и т. д.) и духовным

совершенствованием, развитием духовной культуры во всех ее формах (нравственной, эстетической, экологической культуры, культуры общения и

т. д.). Определенные модели физической культуры могут быть выделены и на

основе учета того, какие средства (педагогические, гигиенические, медицинские, генной инженерии и т. д.) используются для

целенаправленного воздействия на естественную телесность человека. Гуманистически ориентированная модель физической культуры

предполагает, например, использование лишь таких средств, которые содействуют достижению физического совершенства и не оказывают

негативного влияние на психическое и духовное развитие личности. Наибольший научный интерес представляет комплексная типология

моделей физической культуры, которая учитывает и ценности, связанные с телесностью человека, и средства, используемые для коррекции естественной телесности, и другие социокультурные факторы. Такой подход

предусматривает выделение различных моделей физической культуры, связанных с особенностями тех социокультурных систем, в которые они

включены, а также изучение их эволюции на различных этапах социально-экономического и культурного развития общества.

Некоторые аспекты этой проблемы затронуты в упомянутых работах З. Кравчика. Научный анализ процесса перестройки «телесного канона» в

начале нового времени (XVI-XVIII вв.) содержится в работах М. М. Бахтина. Он показывает, в частности, что в противоположность средневековому

образу человека, верхним полюсом которого был бесплотный иконописный «лик», а нижним – плотоядное, слитное с природой, бесстыдно распахнутое

«гротескное тело», Возрождение культивирует «совершенно готовое, завершенное, строго отграниченное, замкнутое, показанное извне, несмешанное и индивидуально-выразительное тело» [см. Бахтин, 1965]. Как

отмечает И. Кон, современная культура сохраняет этот принцип индивидуальности, но вместе с тем постепенно отказывается от некоторых

табу и запретов (достаточно вспомнить эволюцию купальных костюмов, других видов одежды). Такое изменение отношения к телу связано с

изменением отношения к эмоциям. В противовес викторианской установке на подавление последних, современная культура подчеркивает не только

необходимость самоконтроля, подчинения чувства разуму, но и ценность эмоционального самораскрытия, умения выражать свои чувства, слушаться

велений сердца и т. п. [см. Кон, 1978]. В работе И. М. Быховской «Человеческая телесность в

социокультурном измерении» дан анализ историко-культурных типов отношения к телу – от аскетизма до гедонизма, включая их теоретические


основания и практическую деятельность, а также влияние современных тенденций социального развития на реабилитацию телесности как

общественной и индивидуальной ценности дан [см. Быховская, 1993]. Генетический анализ физической культуры содержится в работе Богдана Куницкого «Физическая культура – эволюция идеологии». Под «идеологией»

физической культуры он понимает определенную, относительно единую, систематизированную структуру «ценностей и идей, описывающих и

оценивающих ее, обозначающих главные цели и функции, а также методы и средства их реализации». В указанной работе предпринята попытка

проанализировать эволюцию этой структуры «ценностей и идей» физической культуры, рассмотреть ее особенности в условиях античного общества,

феодализма, капитализма и социализма [см. Kunicki, 1986]. К сожалению, в ходе этого анализа понимание физической культуры как культуры, связанной

с телесным бытием человека, недостаточно четко отграничивается от других подходов к ее пониманию. В работе И. Травайо «Социология телесных

практик» [Travaillot, 1998] показано изменение отношения к человеческому телу во французском обществе на протяжении последних десятилетий.

Отдельные аспекты эволюции соматической культуры затрагиваются и в других работах [Жаров, 2003; Истягина-Елисеева, 1998; Мягкова, 2003; Уманская, 1988; Чернявичюте, 1988].

Выделение моделей физической культуры и учет ее эволюции позволяет преодолеть указанный выше антиисторизм в понимании этой

культуры. Важным дополнением философского анализа различных моделей

физической культуры является изучение на основе социологических исследований ее современных форм (применительно к различным

социальным группам и обществу в целом). Изложенная выше концепция физической (соматической) культуры ориентирует на получение в ходе этих

исследований социологической информации о параметрах физической культуры применительно к различным группам населения, в том числе об их

отношении к телесности, к физическому состоянию: представляет ли тело и различные его параметры (телосложение, здоровье, физические качества и двигательные способности) ценность для них; как они оценивают свое

физическое состояние и его различные параметры; проявляют ли заботу о них и какие средства используют; на какие культурные образцы, нормы и

правила поведения ориентируются; каков уровень их знаний о своей телесности, социальных средствах воздействия на него, методике их

применения и т. д. Еще одно важное направление философского анализа моделей

физической культуры – выделение связанных с ней основных сфер реализации ценностей человеческого тела.

Один из вариантов решения этой проблемы состоит в том, чтобы выделить и дифференцировать следующие сферы:

Сфера инфраструктуры. Сюда принадлежат материальные объекты и инструменты, служащие удовлетворению физико-


функциональных потребностей человека и не имеющие символического характера: стадионы и спортивные залы, бассейны, бани с современными

саунами, кабинеты красоты и биологического обновления, лыжные канатные дороги и подвесные кресла, а также инвентарь для разнообразных физических упражнений и приборы для измерения их эффективности.

Сфера «непосредственной» культуры. Сюда относятся все те

действия в области совершенствования человеческого тела и манипулирования этим телом, которые ничего не сообщают (не являются

знаками), а оказывают сугубо физический и косвенно – психосоциальный эффект: воздействия на организм с помощью гигиенических,

профилактических или диэтических средств; различные косметические процедуры; гимнастические или спортивные упражнения, применяемые в

качестве инструмента физического развития и повышения физической работоспособности человека, отдыха, восстановления физических сил и т. п.; различные виды туризма, предпринимаемого по гигиеническим, здраво -

охранительным, рекреационным или гедоническим соображениям.

Сфера символической культуры. Речь идет о том, что одни и те

же в физическом смысле действия могут обретать дополнительное значение

или дополнительный смысл. Так, белизна «алебастрового» тела дам из аристократических домов воспринималась как знак принадлежности к

нетрудовому классу, в то время как румяный цвет кожи и загар свидетельствовали о том, что мы имеем дело с представительницей

трудового класса. Марширующая в походе колонна здоровых, атлетически развитых молодых ладей должна символизировать физическую силу народа, да и не только физическую. Место национальной сборной, завоеванное на

Олимпийских играх, истолковывается не только как выражение физического совершенства данной команды, но и как свидетельство высокого

социального статуса данного народа и государства.

Сфера сакральности (sacrum) – сфера торжественных, празднич-

ных ценностей. Прежде всего, они связаны с миром религии, мифа,

искусства, ритуального сакрального или полусакрального зрелища. Проявление такого рода ценностей мы находим в античных Олимпийских играх, посвященных богам. В средние века эти ценности конкретизировались

в мифе рыцаря, защищавшего веру и церковь и служившего императору. Современные олимпийские зрелища подчинены ценностям народа и

государства, а, кроме того, дружбы, братства и мира. Важным свойством сакральных поведений физического типа является сопутствующий им

ритуал, а также атмосфера праздника. Известны из древности факты приостановления войн на время Олимпийских игр. Это было свидетельством

необычайности, своеобразного ритуала Игр. Это настроение праздника, возвышенных намерений сохранили также современные спортивные

праздники и сопутствующие им символы: олимпийский огонь, национальные флаги и костюмы, оформление стадиона, торжественная музыка, речь и

шествия, наконец, последняя фаза встреч – радость юности и забавы. Наконец, третьим элементом двигательного поведения, принадлежащего к


сакральной сфере, является присутствие зрителей, которое характеризуется своеобразным общением между ними и героями встреч. Наряду со спортом к

двигательным действиям, наиболее поддающимся сакрализации, принадлежит танец [см. Кравчик, 2005а].

В более ранних работах З. Кравчик выделяет 3 основных сферы

(пласта) физической культуры. 1. Сфера бытовых условий. Сюда относятся технические условия труда (сидячая и умственная работа; работа, требующая

некоторых физических и двигательных усилий; работа, требующая большой сноровки и силы; выполняемая в условиях естественной среды и на свежем

воздухе или в технической среде и закрытом помещении и т. д.). Далее существенную роль в этой сфере играет вид жилья (в городе или деревне,

большая или малая жилплощадь в пересчете на одного жильца, наличие или отсутствие удобств и т. п.). И, наконец, возможность активного в физическом

отношении использования досуга (ежедневно, в субботние и воскресные дни, во время отпуска). Эти условия жизни и труда человека как таковые не

включаются в физическую культуру. Речь идет о соматических результатах этих условий, т. е. о степени их влияния на физическую форму человека. То

же касается и других аналогичных факторов, таких как характер питания, гигиена жизни, характер одежды, «искусственные» формы ухода за телом, регуляция функции размножения, профилактические и лечебные процедуры,

климатическое воздействие и т. д. 2. Сфера целенаправленной двигательной активности, имеющая своей целью «нормальное» развитие, физическую

полноценность и здоровье человека, как инструментального, так и самодовлеющего характера. К ней принадлежат разные формы физического

воспитания детей и молодежи, работа над физической формой взрослых и ее восстановлением, приобретение хотя бы минимальной физической формы

инвалидами, специальные физические упражнения, связанные с некоторыми профессиями, требующими особых физических навыков и т. д. 3. Сфера

направленной, превышающей нормальную, двигательной активности, реализуемой в таких формах, как балет, рекордный спорт и цирковое

искусство [см. Кrawczyk, 1984b,c]. Охарактеризованный выше философско-культурологический анализ

социокультурных ценностей тела и моделей физической культуры помимо

теоретического имеет и важное практическое значение для определения приоритетных направлений, форм и методов современной социальной

политики в отношении физического воспитания различных групп населения, организации с ними физкультурно-спортивной работы.


1. Проблема различных моделей физической культуры и

подходы к ее решению? 2. Инструментальная модель физической культуры и ее

разновидности? 3. Гуманистически ориентированная модель физической


культуры и ее основные особенности? 4. Комплексная типология моделей физической культуры с

учетом эволюции физической культуры? 5. Основные направления философского исследования

различных моделей физической культуры? Основные сферы реализации

ценностей человеческого тела?

2.4. Спорт и культура мира

Философско-культурологический аспект концепции спорта как

культуры мира Противоречивое (позитивное и негативное) влияние спорта на

формирование и реализацию ценностей культуры мира. Позитивное влияние

Три группы функций спорта в формировании и развитии культуры мира: интегративная, символическая, воспитательная

Негативное влияние. Прагматизм и агрессия. Культурная гегемония

Концепция культуры мира развита под эгидой ЮНЕСКО выдающимися деятелями образования, науки, искусства. Она исходит из того, что для

исключения войн из жизни общества или их предотвращения нужны глубокие изменения в культуре. Речь идет о том, чтобы культуру войны, в

основе которой лежит ценностная ориентация на насилие, на решение конфликтов с помощью вооруженных средств, преобразовать в культуру

мира. Ее фундамент составляют такие ценности и образцы поведения, как отказ от насилия, приверженность принципам демократии, поддержка

свободы, справедливости, солидарности и терпимости, взаимное уважение представителей различных культур, идеологий и верований и другие

гуманистические ценности. В связи с разработкой данной концепции возникает культурологическая

проблема, касающаяся отношения спорта к ценностям культуры мира. При

анализе данной проблемы возникает комплекс разнообразных вопросов: можно ли спорт рассматривать как элемент педагогики культуры мира, т.е.

относить к числу тех институтов и сфер общества, которые содействуют становлению и распространению этой культуры, связанных с ней

гуманистических ценностей? В какой мере, насколько эффективно спорт действительно выполнял и выполняет эту функцию? Не противоречит ли

соревновательный характер спорта его роли в формировании и развитии культуры мира? Не оказывает ли соперничество, принимающее особенно

острые формы в международном спорте, негативное влияние на те цели и задачи, которые призвана решать культура мира? и др.

К сожалению, в работах, посвященных культуре мира, а также спорту, не только не ставятся и не обсуждаются эти вопросы, но, как правило, спорт


вообще не упоминается среди тех явлений, которые хоть в какой-то мере связаны с культурой мира. В изданной в 1999 г. библиографии по проблемам

культуры мира не приведена ни одна работа, анализирующая спорт в этом аспекте. Некоторое исключение представляют материалы организованной ЮНЕСКО Международной конференции «Воспитание и спорт для культуры

мира» (Париж, 5-7 июля 1999 г.) [см. World Conference…, 1999]. Однако на данной конференции были затронуты лишь некоторые аспекты необычайно

сложной проблемы отношения спорта к культуре мира. С учетом этой ситуации в последние годы автором и его учениками начата работа по

анализу спорта как фактора формирования и развития культуры мира [Варюшина, 2005; Сагалаков, 2005; Столяров, 2005г и др.]. Изложим кратко

основные результаты этого анализа. Противоречивое влияние спорта на формирование и реализацию

ценностей культуры мира. Позитивное влияние. Анализ фактов истории спорта, бесспорно,

доказывает его важное позитивное влияние на формирование и реализацию ценностей культуры мира. Это связано, прежде всего, с тем, что спортивное

соревнование – важнейший элемент спорта – выступает как гуманная, игровая модель соревновательных ситуаций реальной жизни, призванная содействовать гуманизации соперничества людей, т. е. создания таких

условий соревнования, которые позволяют: а) по возможности обезопасить участников соперничества от трагических последствий, не унижать

достоинство личности, не наносить вреда их здоровью; б) поставить соперников в равные условия, создать условия для унифицированного

сравнения, для объективной оценки сопоставляемых качеств и способностей; в) содействовать выявлению и развитию жизненно ценных качеств личности.

Со спортом связан и социальный «механизм» достижения этой цели: создание специальных, искусственных условий организации соперничества и

подготовки к нему путем преобразования реальных соревновательных ситуаций в более гуманные, условные, игровые, основанные на

определенных правилах, в том числе правилах-запретах [см. Столяров, 2004в].

Функции (как потенциальные, так и реальные) спорта в формировании и

развитии культуры мира можно подразделить на три группы: 1. В системе социальных (международных, межгосударственных,

межгрупповых и т. п.) отношений спорт способен выполнять, действительно выполнял и выполняет в настоящее время интегративную функцию.

Развитие сети мирно регулируемых и освещаемых в средствах массовой информации спортивных соревнований, встреч, связей непосредственных

участников спортивных соревнований и зрителей при определенных условиях дает возможность: а) установить контакты между странами,

которые находятся в определенном конфликте; б) народам разных стран лучше узнать, познакомиться с достижениями культуры и специфическими

особенностями друг друга; в) сформировать общие убеждения, взгляды и образцы поведения, которые вызывают чувство взаимного уважения,


симпатии, снимают отчужденность, способствуют взаимодействию, укреплению социальных связей, преодолению межкультурных барьеров; г)

преодолеть локальную ограниченность, связать и объединить непосредственных участников спортивных соревнований и зрителей различных городов, стран, континентов, способствовать формированию

дружеских отношений между ними. Все это способствует установлению и стабилизации атмосферы мира, смягчению и регулированию конфликтов.

2. Спорт способен выполнять, действительно выполнял и выполняет в настоящее время символическую функцию. Он демонстрирует (для изучения,

пропаганды и т. д.) имеющие ярко выраженную гуманистическую направленность и адекватные ценностям культуры мира культурные

образцы, смыслы, значения, символические (знаковые) модели:

мирного («мягкого», «гуманного», «человечного», основанного

на этических принципах) соперничества как «символическое состязание между соперниками», «символ мирного соревнования между народами в

условиях взаимопонимания», «символ сплоченности и единения между людьми», «символический мост для решения конфликтов»;

культуры соперничества, которая предусматривает ориентацию

на нравственные нормы поведения в ходе любого соперничества и отказ от таких насильственных действий, которые могут нанести ущерб здоровью

соперников или унизить достоинство их личности;

диалектического единства сотрудничества и соперничества,

миролюбивого значения кооперации, несмотря на определенные конфликты;

гуманного разрешения и ограничения конфликтов;

социального взаимодействия на основе демократического

принципа справедливости и равенства шансов, которая показывает возможность уничтожения этнического и расового неравенства;

справедливой, хотя и не бесконфликтной, общественной жизни,

гуманных взаимных отношений между соперничающими сторонами (отдельными лицами или группами).

3. Спорт способен выполнять, при определенных условиях действительно выполнял и выполняет в настоящее время воспитательную

функцию. Характер и специфика спортивной деятельности, система связанных со спортом культурных образцов, смыслов, значений, символических (знаковых) моделей дает возможность решать широкий круг

воспитательных задач педагогики культуры мира, в том числе следующих важных элементов этой культуры: миролюбия, способности мирного

разрешения конфликтов; терпимости (толерантности); навыков демократического поведения; нравственного поведения в условиях

соперничества, культуры соперничества. Негативное влияние. Соревновательный характер спорта подталкивает

и спортсмена, и тренера к тому, чтобы основные усилия они направляли на решение чисто прагматических задач – достижение победы в соревнованиях,

высокого спортивного результата, рекорда. Именно эти достижения, как


правило, стимулируются не только морально, но и материально. Стремление к победе подогревается также средствами массовой информации, тренерами,

спортивными функционерами, а иногда и политическими деятелями, стремящимися использовать спорт в своих корыстных интересах. Все это формирует сильную ориентацию на успех, на достижение высокого

результата, что нередко играет отрицательную роль в системе социальных отношений, содействует возникновению конфликтных ситуаций.

Такая

ориентация субъектов спортивной деятельности приводит к тому, что в спорте, особенно в спорте высших достижений, наблюдается девальвация

духовно-нравственных ценностей [см. Гуманистическая теория и практика спорта. Вып. 1, 2000].

Еще один аспект негативного влияния спорта на формирование и реализацию ценностей культуры мира состоит в том, что он может

содействовать развитию агрессивности спортсменов и зрителей. Большинство видов спорта требует от участников соревнований проявления

определенной агрессивности, хотя бы в рамках существующих правил и условий деятельности. Спорт – это, возможно, один из немногих видов

деятельности, где проявление агрессии не только воспринимается терпимо, но и встречается бурными аплодисментами многими людьми. В современном спорте отмечается возрастание физического насилия, жестокости, грубой

игры, того, что специалист в области философии спорта Кристиан Бомберг назвал «ритуализацией насилия». У спортсменов и болельщиков нередко

наблюдаются проявления не только эгоизма и агрессивности, но даже ненависти по отношению к соперникам и «болельщикам»

«противоположного лагеря». Все большее число стран сталкивается с побоищами между болельщиками во время и после футбольных и хоккейных

матчей. Привлекательность спорта, все больший интерес, проявляемый к нему со стороны миллионов людей, открывают огромные возможности для

использования его не только прогрессивными, но и различными реакционными – милитаристскими, националистическими,

шовинистическими и другими общественно-политическими силами в своих корыстных экономических, политических, идеологических и тому подобных целях. Имеется немало фактов использования спорта для разжигания

ненависти и вражды между народами, подогревания националистических и шовинистических настроений, решения узкокорыстных политических целей,

для доказательства превосходства (иногда к тому же мнимого) одной страны, одного общественного строя, одной нации и т. д. над другими. Вследствие

этого, казалось бы, изначально гуманистические по своей природе спортивные поединки пробуждали в людях не глубоко человеческие чувства,

а звериные инстинкты, и сам спорт выступал как фактор конфронтации в международных отношениях, не столько объединял, интегрировал, сколько

разъединял различные страны, народы, нации, противопоставлял их друг другу. Серьезную тревогу вызывает и такое дисфункциональное проявление

современного международного спорта, особенно ярко проявляющее в олимпийском движении, которое обычно обозначается термином


«культурная гегемония» [Eichberg, 1981; Francisco, 1994; Lalaoui, 1994; Landry, 1986; Shinnick, 1978 и др.]. Олимпийская программа не отражает

культуру очень многих стран. Большинство видов спорта и спортивных дисциплин, включенных в наиболее важные международные соревнования, имеют западное происхождение.

Таким образом, анализ истории и современного состояния спорта показывает, что гуманистический потенциал спорта реализуется далеко не

полностью. Более того, с ним связан ряд таких социальных явлений, которые негативно влияют на формирование и развитие культуры мира [о факторах,

которые определяют характер влияния спорта на реализацию ценностей культуры мира см.: Сагалаков, 2005; Столяров, 2005г].


1. Покажите философско-культурологический аспект

концепции сорта как культуры мира. 2. В чем противоречивость влияния спорта на формирование и

реализацию ценностей культуры мира? 3. Дайте анализ позитивных функций спорта в формировании

и развитии культуры мира.

4. Расскажите о факторах негативного влияния спорта на культуру мира.


Литература

(Черновой вариант)

1. Абаев Н. В. Чань-буддизм и культура психической деятельности в средневековом Китае / Н. В.

Абаев. – Новосибирск: Наука, 1983. – 184 с.

2. Абаев Н. В. Чань-буддизм и культурно-психологические традиции в средневековом Китае – 2-е

изд., перераб. и доп. / Н. В. Абаев. – Новосибирск: Наука, 1989. – 272 с.

3. Абаев Н. В. Чань-буддизм и шаолиньская школа ушу / Н. В. Абаев // Буддизм и культурно -

психологические традиции народов Востока. – Новосибирск: Наука, 1990. – С. 148-178.

4. Адамович Г. Э. Кхуай-то – вьетнамский ниндзя / Г. Э. Адамович. – Мн. : Соврем. слово, 2001. –

160 с.

5. Аристотель. Сочинения: в 4 т. /Аристотель; пер. с древнегреч. – М. : Мысль, 1984. – Т. 4. – 830

с.

6. Асмус В. Ф. Античная философия / В. Ф. Асмус. – М. : Высшая школа, 1976. – 307 с.

7. Афанасьев В. Г. Мир живого: системность, эволюция и управление / В. Г. Афанасьев. – М. :

Политиздат, 1986. – 334 с.

8. Афоризмы старого Китая – 2-е изд., испр. – М. : Наука. Главная редакция восточной

литературы, 1991. – 79 с.

9. Бабосов Е. М. Социология управления: учебное пособие для студентов вузов / Е. М. Бабосов. –

Минск: Тетра системс, 2000. – 396 с.

10. Бальсевич В. К. Перспектива развития общей теории и технологий спортивной подготовки и

физического воспитания / В. К. Бальсевич // Теория и практика физкультуры. – 1997. – № 6. – С. 15 - 25.

11. Бальсевич, В. К. Контуры новой стратегии подготовки спортсменов олимпийского класса / В.

К. Бальсевич // Теория и практика физкультуры. – 2001. – № 4. – С. 10 - 11.

12. Бахныкин Ю. А. Карманный словарь атеиста – 7-е изд./ Ю. А. Бахныкин [и др.]; под ред. М. П.

Новикова. – М. : Политиздат, 1987. – 271 с.

13. Берталанфри Л. Фон. Общая теория систем. / Л. Фон Берталанфри. – М. : Прогресс, 1969. – 369

с.

14. Бишоп М. Окинавское каратэ: учителя, стили, тайные традиции и секретная техника школ

воинского искусства / М. Бишоп; пер. с англ. А. Кратенкова. – М. : ФАИР-ПРЕСС, 2001. – 304 с.

15. Блауберг И. В. Философский принцип системности и системный подход / И. В. Блауберг, В. Н.

Садовский, Э. Г. Юдин // Вопросы философии, 1978. – № 8. – С. 14 - 21.

16. Блеер А. Н. Самооборона подручными средствами / А. Н. Блеер, Д. А. Тышлер, Ф. Д.

Мовшович. – М. : Тера-Спорт, Олимпия Пресс, 2006. – 144 с.

17. Бонгард-Левин Г. Древнекитайская цивилизация: философия, наука, религия / Г. Бонгард-

Левин. – М. : Наука, 1980. – 210 с.

18. Бодде Д. Мифы древнего Китая / Д. Бодде // Мифология древнего мира. – М., 1977. – 189 с.

19. Борисова Е. А. Управление персоналом для современных руководителей / Е. А. Борисова. –

СПб. : Питер, 2003. – 445 с.

20. Браун С. Х. Специфические особенности спортсменов детского и подросткового возраста:

справочное издание / С. Х. Браун // Спортивная медицина / Пер. с англ. – М. : Терра-Спорт, 1999. – С. 67 -

81.

21. Бриль М. С. Отбор в спортивных играх / М. С. Бриль. – М. : ФиС, 1980. – 127 с.

22. Бриль М. С. Принципы и методические основы активного отбора школьников для спортивного

совершенствования: дис. … д – ра пед. наук / М. С. Бриль. – М., 1986. – 405 с.

23. Брушлинский А. В. О соотношении биологического и социального в развитии личности:

теоретические проблемы психологии личности / А. В. Брушлинский. – М. : МГУ, 1974. – 191 с.

24. Бурлацкий Ф. М. Современный Левиафан: Очерки политической социологии капитализма / Ф.

М. Бурлацкий, А. А. Галкин. – М. : Мысль, 1985. – 384 с.

25. Быкова А. А. Организационные структуры управления / А. А. Быкова. – М.: ОЛМАПРЕСС,

2003. – 160 с.

26. Быховская И. М. Человеческая телесность в социокультурном измерении: традиции и

современность / И. М. Быховская. – М., 1993. – 180 с.

27. Быховская, И. М. Теоретико-методологические основания социокультурного анализа

телесности человека / И. М. Быховская // Социокультурные аспекты физической культуры и здорового

образа жизни. – М.: Сов. спорт, 1996. – С. 8 - 14.

28. Быховская И. М. Физическая культура как практическая аксиология человеческого тела:

методологические основания анализа проблемы / И. М. Быховская // Физическая культура: воспитание,

образование, тренировка. – 1996. – № 2. – С. 19 - 27.

29. Васильев В. П. Буддизм и его догматы, история и литература / В. П. Васильев. – СПб., 1875. –

174 с.

30. Васильев Г. Ф. Систематизация в кикбоксинге / Г. Ф. Васильев. – М. : НИИФК, 1990. – 25 с.

31. Васильев Л. С. Проблемы генезиса китайской цивилизации / Л. С. Васильев. – М., 1976. – 183

с.


32. Васильев Л. С. Проблемы генезиса китайской мысли (формирование основ мировоззрения и

менталитета) / Л. С. Васильев. – М. : Наука, 1989. – 309 с.

33. Васильев Л. С. Проблемы генезиса китайской мысли (формирование основ мировоззрения и

менталитета) / Л. С. Васильев. – М.: Наука, 1990. – 217 с.

34. Васильев О. С. Ушу, художественная гимнастика и хореография: общее и различие / О. С.

Васильев // Гунфу. – 2002. – № 1. – С. 14 - 16.

35. Васильев О. С. О месте боевого искусства ушу в системе современного детского спорта / О. С.

Васильев // Физическая культура: воспитание, образование, тренировка. – 2003. – № 2. – С. 5 - 6.

36. Великович, Л. Н. Современный капитализм и религия / Л. Н. Великович. – М.: Политиздат,

1984. – 238 с.

37. Верхошанский Ю. В. Принципиальные основы построения тренировки в годичном цикле / Ю.

В. Верхошанский // Совершенствование системы управления подготовкой спортсменов высшей

квалификации. – М.: ГЦОЛИФК, 1980. – С. 109 - 137.

38. Верхошанский Ю. В. Состояние и перспектива теории построения тренировки в спорте / Ю. В.

Верхошанский [и др.] // Совершенствование системы управления подготовкой спортсменов высшей

квалификации. – М.: ГЦОЛИФК, 1980. – С. 7 - 36.

39. Верхошанский Ю. В. Специфика скоростно-силовой подготовки боксеров в связи с

особенностями технико-тактического мастерства / Ю. В. Верхошанский [и др.] // Теория и практика физ.

культуры. – 1980. – № 5. – С. 5 - 9.

40. Верхошанский Ю. В. Управление тренировочным процессом в годичном цикле / Ю. В.

Верхошанский // Научно-спортивный вестник. – 1983. – № 6. – С. 6 - 12.

41. Верхошанский Ю. В. На пути к научной теории и методологии спортивной тренировки / Ю. В.

Верхошанский // Теория и практика физ. культуры. – 1988. – 332 с.

42. Верхошанский Ю. В. Принципы организации тренировки спортсменов высшего класса в

годичном цикле / Ю. В. Верхошанский // Теория и практика физ. культуры. – 1991. – № 2. – С. 24 - 31.

43. Визитей, Н. Н. Спортивная деятельность как социальный феномен: автореф. дис. д-ра филос.

наук / Н. Н. Визитей. – Свердловск, 1984. – 38 с.

44. Винничук Л. Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима / Л. Винничук; пер. с польск. – М.

: Высш. шк., 1988. – 496 с.

45. Власов Ю. П. Справедливость силы / Ю. П. Власов. – Л.: Лениздат, 1989. – 607 с.

46. Волков Л. В. Система направленного развития физических способностей учащихся в разные

возрастные периоды: автореф. дис. … канд. пед. наук / Волков Л. В. – М., 1984. – 40 с.

47. Волков Я. В. Система управления развитием физических способностей детей школьного

возраста в процессе занятий физических культурой и спортом: дис. … д-ра. пед. наук / Волков Я. В. – Киев,

1988. – 297 с.

48. Воронов И. А. Секретные боевые искусства Старого Китая / И. А. Воронов. – СПб.: Б&К,

2000. – 242 с.

49. Воронов И. А. Секретные боевые искусства славянских народов / И. А. Воронов. – СПб.: Б&К,

2001. – 218 с.

50. Всемирная история: учебник для вузов / под ред. акад. Г. Б. Поляка, проф. А. Н. Марковой. –

М.: ЮНИТИ, 2003. – 496 с.

51. Выготский Л. С. Педагогическая психология / Л. С. Выготский; под ред. В. В. Давыдова. – М. :

Педагогика, 1991. – 480 с.

52. Гегель. Философия религии: в 2 т. / Гегель: пер. с нем. – М. : Мысль, 1976. – Т. 1. – 532 с.

53. Гегель. Философия религии: в 2 т. / Гегель; пер. с нем. – М. : Мысль, 1977. – Т. 2. – 573 с.

54. Гил Константин. Искусство таэквондо: три ступени. Ступень 1: К голубому поясу / К. Гил,

Ким Чур Хван; пер. с нем. / Предисл. И. С. Соколова. – М. : Сов. спорт, 1991. – 176 с.

55. Гил Константин. Искусство таэквондо: три ступени. Ступень 3: от второго дана – к четвертому

/ К. Гил, Ким Чур Хван; пер. с нем. – М.: Сов. спорт, 1991. – 192 с.

56. Гилби Д. Секреты боевых искусств мира / Д. Гилби. – Рига, 1991. – 345 с.

57. Годик М. А. Педагогические основы нормирования и контроля соревновательных и

тренировочных нагрузок: автореф. дисс. д-ра пед. наук / М. А.Годик – М., 1982. – 48 с.

58. Голованов В. Ю. Сравнительный анализ уровня специальной подготовленности спортсменов в

тэквондо / В. Ю. Голованов // Физическая культура: воспитание, образование, тренировка. – 1998. – № 1. –

С. 34 - 40.

59. Голощапов Б. Р. История физической культуры и спорта: учеб. пособие для студ. высш. учебн.

заведений – 4-е изд., испр. / Б. Р. Голощапов. – М.: Академия, 2007. – 312 с.

60. Горбунов Г. Д. Психопедагогика спорта / Г. Д. Горбунов. – М.: ФиС, 1996. – 208 с.

61. Горбылев А. М., Артеменко О. Н. Боевое каратэ Оямы Масутацу / А. М. Горбылев, О. Н.

Артеменко // Додзе: воинские искусства Японии. – 2000. – Вып. 3. – С. 2 - 48.

62. Горбылев А. М. Становление школы Кекусинкай / А. М. Горбылев // Додзе: воинские

искусства Японии. – 2000. – Вып. 4. – С. 17 - 39.

63. Государев Н. А. Модели развития мастерства и личности спортсменов высокой квалификации


/ Н. А. Государев // Психологическое обеспечение спортсменов. – Алма-Ата: Изд-во КГПИ, 1987. – С. 14 -

22.

64. Готт В. С. Категории современной науки: (становление и развитие) / В. С. Готт, Э. П.

Семенюк, А. Д. Урсул. – М.: Мысль, 1984. – 268 с.

65. Греко-римская борьба: учебник / Под общ. ред. А. Г. Семенова и М. В. Прохоровой. – М.:

Олимпия Пресс; Терра-Спорт, 2005. – 256 с.

66. Гришелева Л. Д. Формирование японской национальной культуры / Л. Д. Гришелева. – М.:

Наука, 1986. – 235 с.

67. Громов Б. В. Подмосковный проект Громова / Б. В. Громов // Управление персоналом. – № 12.

– 2005. – С. 8 - 12.

68. Губа В. П. Возрастные основы формирования спортивных умений у детей в связи с начальной

ориентацией в различных видах спорта: автореф. дис.: д-ра пед. наук / Губа В. П. – М., 1997. – 51 с.

69. Гужаловский А. А. Этапность развития физических качеств и проблема о птимизации

физической подготовки детей школьного возраста: дис. … д-ра. пед. наук / Гужаловский А. А. – Минск-

Челябинск, 1978. – 285 с.

70. Гумилев Л. Н. От Руси до России / Л. Н. Гумилев. – Аст. Хранитель, 2006. – 416 с.

71. Гуревич П. С. Феномен деантропологизации человека / П. С. Гуревич // Вопросы философии. –

2009. – № 3. – С. 19 - 31.

72. Давыдов, В. В. Теория деятельности / В. В. Давыдов // Вопросы философии. – 1996. – № 5. – С.

96 - 97.

73. Даниленко В. Н. Политические партии и буржуазное государство / В. Н. Даниленко. – М.:

Юрид. лит., 1984. – 192 с.

74. Дао-дэ цзин. Сер. Чжуцзы цзичэн. Т. 3.– Ч. 1. – Пекин, 1956. – 246 с.

75. Дао-дэ цзин. Древнекитайская философия: собр. текстов. В 2 т. Т. 1. – М., 1972. – 327 с.

76. Да-чэн ци-син лунь (махаяна - шрад - дхотпада - шастра – «Шастра о зарождении веры в

махаяне»). – Сянган, 1926. – 74 с.

77. Дворкин Л. С. Основы поэтапной многолетней подготовки спортсменов высокого класса

(лекции для студентов вузов физической культуры) / Л. С. Дворкин, С. В. Новаковский, С. В. Степанов. –

УГТУ (УПИ). Екатеринбург, 2002. – 38 с.

78. Дементьев В. Л., Ушаков, А. Ф. Дидактическое значения правил соревнований по спортивной

борьбе на базовом этапе технико-тактической подготовки спортсменов / В. Л. Дементьев, А. Ф. Ушаков //

Физическая культура: воспитание, образование, тренировка. – 2003. – № 2. – С. 19 - 21.

79. Джонсон М. Битва за персонал / М. Джонсон; пер. с англ. / Под. ред. Е. Н. Борисовой. – СПб.,

2004. – 304 с.

80. Долин А. А. Кэмпо – традиция воинских искусств / А. А. Долин, Г. П. Попов. – М., 1990. – 210

с.

81. Домин А. А. Истоки ушу / А. А. Домин, А. А. Маслов. – М.: Наука, 1990. – 176 с.

82. Домнич М. Я. Христианский синдикализм (1945-1980 годы) / М. Я. Домнич, В. Г. Рунец. – М.:

Профиздат, 1981. – 224 с.

83. Дубинин В. Н., Горбылев, А. М. Каратэ-до сито-рю / В. Н. Дубинин, А. М. Горбылев // Додзе:

воинские искусства Японии. – 2000. – Вып. 4. – С. 2 - 17.

84. Еганов А. В., Закиров, Р. М., Миллер, А. Е. Методика начального обучения защитным

действиям в борьбе дзюдо / А. В. Еганов [и др.] // Физическая культура: воспитание, образование,

тренировка. – 2003. – № 2. – С. 7, 13.

85. Жуков В. И. Оптимизация двигательных действий спортсменов в видах спорта силовой и

скоростно-силовой направленности 4-6-х классов на основе занятий борьбой самбо: автореф. дис. … докт.

пед. наук / Жуков В. И. – Майкоп, 1999. – 57 с.

86. Загайнов Р. М. Поражение (психологическое эссе) / Р. М. Загайнов, – М.: Агентство

«Компьютер пресс», 1993. – 192 с.

87. Загайнов Р. М. К проблеме уникальности личности спортсмена – чемпиона / Р. М. Загайнов //

Спортивный психолог. – 2005. – № 1. – С. 4 - 16.

88. Зайцев Г. Г., Файбушевич, С. И. Управление кадрами на предприятии (персональный

менеджмент) / Г. Г. Зайцев, С. И. Файбушевич. – СПб., 2002. – 117 с.

89. Заяшников С. И. Тайский бокс: учеб. - метод. пособие – 4-е изд., испр. и доп. / С. И.

Заяшников. – М.: Терра-Спорт; Олимпия Пресс, 2004. – 272 с.

90. Здравомыслов А. Г. Потребности, интересы, ценности / А. Г. Здравомыслов. – М. :


91. Зеленев Л. А. Физическая культура как система (к дискуссии о предмете физической

культуры) / Л. А. Зеленев, Ю. А. Лебедев // Теория и практика физ. культуры. – 1985. – № 9. – С. 48 - 50.

92. Злотников Р. В. Русские сказки: Фантастический роман / Р. В. Злотников. – М.: АРМАДА;

Альфа - книга, 2000. – 480 с.

93. Иванов-Катанский С. Базовая техника каратэ / С. Иванов-Катанский. – ГРАНД-ФАИР, 2001. –

544 с.


94. Иванов-Катанский С. Высшая техника в каратэ / С. Иванов-Катанский. – ГРАНД-ФАИР, 2001.

– 528 с.

95. Иванов-Катанский С. Практическое боевое карате / С. Иванов-Катанский. – М.: ФАИР-

ПРЕСС, 2001. – 544 с.

96. Ильенков Э. В. Об идолах и идеалах / Э. В. Ильенков. – М.: Мысль, 1968. – С. 68 - 85.

97. Ильин Е. Т. Психофизиология физического воспитания / Е. Т. Ильин. – М.: Просвещение,

1980. – 199 с.

98. Информационно-аналитический сборник: Кадры и ресурсы регионов и органов местного

самоуправления. – М.: РАКС, 2003. – 319 с.

99. История боевых искусств / Под ред. Г. К. Панченко. – М.: Олимп-АСТ, 1997. – 464 с.

100. История философии: учебник для высших учебных заведений / Под ред. В. П. Кохановского,

В. П. Яковлева. 4-е изд. – Ростов н/Д: Феникс, 2006. – 736 с.

101. Как была крещена Русь. – 2-е изд. – М.: Политиздат, 1990. – 320 с.

102. Как провести социологическое исследование: В помощь идеолог. активу / Под ред. М. К.

Горшкова и Ф. Э. Шереги. – М.: Политиздат, 1985. – 223 с.

103. Калинин Ю. А. Модернизм русского православия / Ю. А. Калинин. – Киев: Политиздат

Украины, 1988. – 77 с.

104. Караковский В. А. Стать человеком: общие человеческие ценности – основа целостного

учебного воспитательного процесса / В. А. Караковский. – М.: НМО творческая педагогика, 1993. – 77 с.

105. Карманный справочник директора: основы корпоративного управления: от А до Я. – М.:

Олимп-Бизнес, 2002. – 304 с.

106. Карнеги Д. Как выработать уверенность в себе и влиять на людей, выступая публично; как

завоевать друзей и оказывать влияние на людей; как перестать беспокоиться и начать жить – 4-е изд. / пер. с

англ. – Мн.: ООО Попурри, 2004. – 768 с.

107. Карпенко В. Б. Системный подход в управлении организационными структурами / В. Б.

Карпенко // Теория и практика физической культуры. – 1997. – № 6. – С. 55.

108. Керимов Ф. А. Формирование психофизиологических качеств у юных борцов 10-11 лет / Ф. А.

Керимов, А. А. Рузиев // Физическая культура: воспитание, образование, тренировка. – 2003. – № 2. – С. 37,

38.

109. Ким В. В. Любительский спорт как придаток международных производственных монополий /

В. В. Ким // Теория и практика физ. культуры. – 1999. – № 7. – С. 8 - 16.

110. Ким В. В. Оздоровительная направленность процесса начальной подготовки в спортивных

единоборствах / В. В. Ким [и др.] // Физическая культура: воспитание, образование, тренировка. – 2003. – №

2. – С. 41 - 45.

111. Ким, В. В. О разделении спорта и оздоровительной физической культуры / В. В. Ким [и др.] //

Теория и практика физ. культуры. – 2001. – № 3. – С. 17 - 21.

112. Кириллов В. И. Логика: учебник / В. И. Кириллов, А. А. Старченко. – М. : Высш. школа, 1982.

– 262 с.

113. Климов Г. П. Князь мира сего / Г. П. Климов. – М. : Молодая гвардия, 1992. – 277 с.

114. Князев В. Н. Региональный рынок труда: проблемы, концепции управления / В. Н. Князев, В.

В. Лукин, В. Г. Самоделов, А. К. Дедков. – М. : АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2007. – 320 с.

115. Конфуций. Уроки мудрости: сочинения / Конфуций. – М. : ЭксмоПресс, 1998. – 405 с.

116. Концепция развития физической культуры и спорта в Российской Федер ации на период до

2005 года // Теория и практика физ. культуры. – 2001. – № 4. – С. 2 - 10.

117. Коренберг В. Б. Зависимость «силы – скорость» и строение опорно-двигательного аппарата /

В. Б. Коренберг // Биомеханика и новые концепции физкультурного образования и системы спортивной

подготовки: тез. докл. Межд. науч. конф. – Нальчик: Каб.-Балк. ун-т, 1999. – С. 130 - 133.

118. Королев, В. В. Актуализация потребностей юных самбистов в здоровьесбережении при

проведении тренировочных занятий / В. В. Королев, А. Я. Найн // Физическая культура: воспитание,

образование, тренировка. – 2003. – № 2. – С. 39, 40.

119. Коротких И. А. Адаптации индивидуального технико-тактического арсенала борцов в ударных

единоборствах в условиях безорудийного рукопашного боя / И. А. Коротких // Актуальные вопросы

физической культуры и спорта: тр. научно-иссл. института проблем физ. культ. и спорта КубГАФК / Под

ред. В. А. Якобашвили и А. И. Погребного. – Краснодар: КубГАФК, 2002. – Т. 5.– С. 64 - 66.

120. Краевский В. В. Науки об образовании и наука об образовании (методологические проблемы

современной педагогики) / В. В. Краевский // Вопросы философии. - 2009. - № 3. - С. 77 - 82.

121. Кудряшов Н. И. Магия боя: Тайны боевых искусств гипербореев / Н. И. Кудряшов. – Спб.: ИД

«ВЕСЬ», 2002. – 192 с.

122. Кузнецов, А. С. Ранняя специализация, массовость и спортивное долголетие как проблема в

организации многолетней подготовки по спортивной борьбе / А. С. Кузнецов, Ю. А. Шулика // Актуальные

вопросы физической культуры и спорта: тр. научно -иссл. инт-а проблем физ. культ. и спорта КубГАФК /

Под ред. В. А. Якобашвили и А. И. Погребного. – Краснодар: КубГАФК, 2000. – Т. 3.– С. 68 - 71.

123. Лапин А. Н. Стратегическое управление современной организацией / А. Н. Лапин. – М.:


Управление персоналом, 2004. – 288 с.

124. Левицкий А. Г. Обучение базовым бросковым действиям в дзюдо / А. Г. Левицкий //

Физическая культура: воспитание, образование, тренировка. – 2003. – № 2. – С. 14 - 18.

125. Ленин В. И. Полн. собр. соч. / В. И. Ленин – Издательство политической литературы – Т. 36. –

315 с.

126. Липатов С. В. Современный панкратион: становление универсального бойца -единоборца / С.

В. Липатов. – Иваново: Талка, 2006. – 288 с.

127. Лозинский С. Г. История папства / С. Г. Лозинский. – 3-е изд. – М.: Политиздат, 1986. – 382 с.

128. Лубышев И. Детский спорт – это наше будущее / И. Лубышев // Физическая культура:

воспитание, образование, тренировка. – 2003. – № 2. – С. 28 - 29.

129. Лубышева Л. И. Социальное и биологическое в физической культу ре человека в аспекте

методологического анализа / Л. И. Лубышева // Теория и практика физ. культуры. – 1996. – № 1. – С. 10 -

13.

130. Лубышева Л. И. Современный ценностный потенциал физической культуры и спорта и пути

его освоения обществом и личностью / Л. И. Лубышева // Теория и практика физ. культуры. – 1997. – № 6. –

С. 10 - 15.

131. Лубышева Л. И. Социальная роль спорта в развитии общества и социализации личности / Л. И.

Лубышева // Теория и практика физ. культуры. – 2001. – № 4. – С. 11 - 16.

132. Лукин В. В. Информатизация рынка труда и образования / В. В. Лукин. – М.: Образование и

Информатика, 2003. – 144 с.

133. Лукин В. В. Социальные проблемы рынка труда / В. В. Лукин. – М.: ГУУ, 2005. – 40 с.

134. Ляпкало В. И. Управление формированием ценностных ориентаций у спор тсменов-хоккеистов

в процессе спортивной подготовки и соревновательной деятельности: дис. … канд. пед. наук / Ляпкало В.

И. – Челябинск: УралГАФК, 2000. – 173 с.

135. Макиавелли Н. Избранные сочинения / Н. Макиавелли; пер. с итал. – М.: Художеств. лит.,

1982. – 503 с.

136. Маккарта П. Древние боевые искусства Окинавы Корю Учинади / П. Маккарта, Ю. Маккарти;

пер. с англ. А. Курчакова. – Ростов-н/д.: Феникс, 2001. – 128 с.

137. Мандзяк А. С. Боевые искусства Европы / А. С. Мандзяк. – Минск: Современное слово, 2005.

– 352 с.

138. Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года: соч. – 2-е изд. // К. Маркс, Ф.

Энгельс. – Т. 42. – С. 41 - 174.

139. Маслов А. А. Небесный путь боевых искусств: духовное искусство китайского ушу / А. А.

Маслов. – Спб.: Текс, 1995. – 238 с.

140. Маслов А. А. Письмена на воде. Ранние чаньские наставники / А. А. Маслов. – М.: Сфера,

2000. – 423 с.

141. Маслов А. А. Энциклопедия восточных боевых искусств: традиции и тайны китайского ушу /

А. А. Маслов. – М. : ГАЛА-ПРЕСС, 2000. – Т.1 – 424 с.

142. Маслов А. А. Энциклопедия восточных боевых искусств: 2 т. Войны и мудрецы Восходящего

Солнца / А. А. Маслов. – М. : ГАЛА-ПРЕСС, 2000. – 520 с.

143. Махов С. Ю. Вольный бой: учеб. пос. для занятий по рукопашному бою / С. Ю. Махов. –

Брянск: Дерябинск, 2000. – 155 с.

144. Межуев В. Б. Думать надо о будущем нации / В. Б. Межуев // физическая культура в школе. –

1999. – № 3. – С. 2 - 7.

145. Мень А. Истоки религии – 2-е изд., перераб. / А. Мень – Брюссель: Фонд им. А. Меня. – 1981.

– 428 с.

146. Мердвин С. С. Управление персоналом: современная российская практика / С. С. Мердвин. –

СПб.: Питер, 2003. – 288 с.

147. Моисеев, С. М. Правила контактного каратэ / С. М. Моисеев. – М.: ВНИИФК, 1995. – 20 с.

148. Мордкович А. Г. Алгебра – 8: метод. пособие для учителя / А. Г. Мордкович. – М.:

Мнемозина, 1996. – 187 с.

149. Мо-цзы. Сер. Чжуцзы - цзичэн. – Т. 4. – Ч. 1. – Пекин, 1956. – 312 с.

150. Мшвениерадзе В. В. Власть: очерки современной политической философии Запада / В. В.

Мшвениерадзе [и др.] – М.: Наука, 1989. – 328 с.

151. Найдиффер Р. М. Психология соревнующегося спортсмена / Р. М. Найдиффер. – М.:

Физкультура и спорт, 1979. – 212 с.

152. Нелюбин В. В. Развитие теории и практики классификации тактико -технических действий в

спортивной борьбе: автореф. дис. д-ра педаг. наук / Нелюбин В. В. – Спб., 1999. – 44 с.

153. Нестеркин С. П. Гун-ань в культурно-психологической традиции чань-буддизма (анализ

доктринальных основ) / С. П. Нестеркин // Буддизм и культурно -психологические традиции народов

Востока. – Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1990. – С. 22 - 43.

154. Никольский, Н. М. История русской церкви – 3-е изд. / Н. М. Никольский. – М.: Политиздат,

1983. – 448 с.


155. Нишияма Х. Каратэ, или искусство борьбы «Пустой рукой» / Х. Нишияма, Р. Браун; пер. с

англ. – Харьков: Рубикон, 1994. – 240 с.

156. Новаковский С. В. Педагогические характеристики базовой силовой подготовки школьников

10-17 лет: учебно-метод. пос. / С. В. Новаковский, С. В. Степанов. – Краснодар: КГАФК, 2001. – 30 с.

157. Новаковский С. В. Возрастные педагогические особенности использования интенсивных

методов силы: учебно-методическое пособие / С. В. Новаковский, С. В. Степанов. – Краснодар: КубГУ,

2002. – 54 с.

158. Новаковский С. В. Особенности силовой подготовки спортсменов 12-14-летнего возраста:

методические рекомендации / С. В. Новаковский, С. В. Степанов. – Краснодар: КубГУ, 2002. – 37 с.

159. Новаковский С. В. Особенности силовой подготовки школьников 7-17 лет: учебно-метод. пос.

/ С. В. Новаковский, С. В. Степанов. – Краснодар: КубГУ, 2002. – 34 с.

160. Новиков А. А. Педагогические основы технико-тактического мастерства в спортивных

единоборствах (на примере спортивной борьбы): автореф. докт. дис. в виде науч. докл. / Новиков А. А. –

М., 2000. – 62 с.

161. Нормативно - правовое обеспечение сферы физической культуры и спорта: реализация

стратегии реформирования отрасли на рубеже веков: документы и материалы (1999-2002 годы) / П. А.

Рожков. – М.: Советский спорт, 2002. – 1040 с.

162. Овсянников М. Ф. История эстетической мысли: учеб. пособие – 2-е изд., перераб. и доп. / М.

Ф. Овсянников. – М.: Высш. шк., 1984. – 336 с.

163. Оранский И. В. Восточные единоборства / И. В. Оранский. – М.: Сов. спорт, 1990. – 118 с.

164. Педагогика физической культуры и спорта: учебник / под ред. С. Д. Неверковича. – М.:

Физическая культура, 2006. – 528 с.

165. Передельский А. А. Некоторые проблемы ассимиляции восточной психофизической культуры

на Западе и в России / А. А. Передельский // Вестник Московского университета. Сер. 7. Философия. –

1991. – № 6. – С. 32 - 40.

166. Передельский А. А. Поиски духовного и физического совершенства в культурологических

учениях древнего и средневекового Китая / А. А. Передельский // Исследовательский центр по проблемам

управления качеством подготовки специалистов. – М., 1992. – 139 с.

167. Передельский А. А. Философия воинских искусств / А. А. Передельский // Вестник

Московского университета. Сер. 7.: Философия. – 1993. – № 1. – С. 27 - 36.

168. Передельский А. А. Философия воинских искусств: медитация как психофизический метод

подготовки мастера тхэквондо / А. А. Передельский // Тхэквондо: журнал-обозрение; Союз тхэквондо

России. – М., 1998. – № 2. – С. 13.

169. Передельский А. А. Единоборства, спорт, управление / А. А. Передельский. – М.: Научно-

издательский центр «Теория и практика физической культуры и спорта», 2007. – 126 с.

170. Передельский А. А. Философия, педагогика и психогогика единоборств: монография / А. А.

Передельский. – М.: Физическая культура, 2008. – 168 с.

171. Передельский А. А. и др. Тхэквондо – как система боя. Методика подготовки и ведения

контактного поединка / А. А. Передельский. – Люберцы, 1995. – 95 с.

172. Передельский А. А. К вопросу о научном обосновании тренировочного процесса: роль

возрастной психологии и образа жизни в национальной системе обучения тхэквондо / А. А. Передельский,

С. Новиков // Тхэквондо. Журнал-обозрение. Союз тхэквондо России. – М., 1998. – № 2. – С. 14 - 15.

173. Першиц А. И. История первобытного общества – 3-е изд., перераб. и доп./ А. И. Першиц, А. А.

Монгайт, В. П. Алексеев. – М.: Высш. шк., 1982. – 223 с.

174. Платов А. Магические искусства древней Европы / А. Платов. – М., 2002. – 598 с.

175. Попов А. С. Христианские футурологические концепции: критический анализ / А. С. Попов,

А. А. Радугин. – М.: Мысль, 1987. – 204 с.

176. Попов Г. В. Ушу: путь к здоровью и гармонии / Г. В. Попов, О. А. Сагоян, В. В. Диденко. – М.,

1989. – 46 с.

177. Попов С. В. Как управлять персоналом / С. В. Попов. – М.: Эксмо, 2006. – 144 с.

178. Портнов Ю. М. Основы управления тренировочным соревновательным процессом спортивных

игр / Ю. М. Портнов. – М.: Print, 1996. – 200 с.

179. Прошин Г. Г. Черное воинство: русский православный монастырь: легенда и быль – 2-е изд.,

доп. / Г. Г. Прошин. – М.: Политиздат, 1988. – 351 с.

180. Психология и педагогика: учеб. пособие / Под ред. К. А. Абульхановой, Н. В. Васиной, Л. Г.

Лаптева, В. А. Сластенина. – М.: Совершенство, 1998. – 320 с.

181. Пуни А. Ц. Некоторые психологические вопросы готовности к соревнованиям в спорте

(избранные лекции) / А. Ц. Пуни. – Ленинград, 1973. – 31 с.

182. Раевский Д. С. Очерки идеологии скифо-сакских племен: (опыт реконструкции скифской

мифологии) / Д. С. Раевский. – М.: Наука; Главная редакция восточной литературы, 1977. – 216 с.

183. Разин В. И. Политическая организация общества / В. И. Разин. – М.: МГУ, 1967. – 161 с.

184. Рассел Б. Почему я не христианин: избранные атеистические произведения / Б. Рассел: пер. с

англ. – М.: Политиздат, 1987. – 334 с.


185. Реан А. А. Социальная педагогическая психология / А. А. Реан, Я. Л. Коломенский. – Спб.,

2000. – 243 с.

186. Редер, Д. Г., Черкасова Е. А. История древнего мира: в 2-х ч. – Ч. 1.: Первобытное общество и

Древний Восток: учеб. пособие для студентов истор. фак. пед. ин-тов – 3-е изд., испр и доп./ Д. Г. Редер, Е.

А. Черкасова. – М.: Просвещение, 1985. – 288 с.

187. Религия в политической жизни США (70-е начало 80-х годов) / Отв. ред. Ю. А. Замошкин, Д.

Е. Фурман. – М.: Наука, 1985. – 225 с.

188. Родиченко В. С. Актуальные проблемы вида спорта / В. С. Родиченко // Теория и практика

физ. культуры. – 2003. – № 5. – С. 39 - 42.

189. Рожков, П. А. От великой спортивной державы – к здоровой России / П. А. Рожков // Теория и

практика физ. культуры. – 2001. – № 1. – С. 2 - 7.

190. Розанова В. А. Психология управления: учеб. пособие / В. А. Розанова. – М.: ЗАО Бизнес

школа «Интел-Синтез», 2002. – 281 с.

191. Сараф М. Я. Спорт в культуре ХХ века (становление и тенденции развития) / М. Я. Сараф. –

Духовность. Спорт. Культура. – Вып. 3.: Спорт и искусство: альтернатива - единство - синтез?: сб. / сост. и

ред. В. И. Столяров. – М.: Российская академия образования; Гум. Центр «СпАрт» РГАФК, 1996. – 180 с. –

С. 25 - 48.

192. Свищёв И.Д. Совершенствование содержания и методов освоения учебной дисциплины

«Теория и методика дзюдо» / И.Д. Свищев// Теория и практика физической культуры. – 2008 – №5 – С.18-

23.

193. Сидихменов В. Я. Китай: страницы прошлого / В. Я. Сидихменов. – М.: Наука, 1987. – 312 с.

194. Спартианская библиотека. Вып. 1.: Спартианское движение – детище России и международное

достояние: сб. / Сост. и ред.: В. И. Столяров, Е. В. Стопникова. – М.: Физическая культура, 2005. – 194 с.

195. Спиркин А. Г. Философия: учебник / А. Г. Спиркин. – М.: Гардарики, 2000. – 816 с.

196. Спортивные игры: учебник для ин-тов физкультуры // под ред. М. С. Козлова. – М.:

Физкультура и спорт, 1952. – 776 с.

197. Староста В. Современная система отбора юных спортсменов для занятий спортом / В.

Староста // Физическая культура: воспитание, образование, тренировка. – 2003. – № 2. – С. 51 - 55.

198. Степанов С. В. Влияние занятий каратэ на физическое развитие и физическую

подготовленность подростков 12-15 лет (методические рекомендации) / С. В. Степанов. – Краснодар:

КубГУ, 2001. – 56 с.

199. Степанов С. В. Методика развития силы в тренировке каратистов 12-15 лет: учебно-

методическое пособие / С. В. Степанов. – Краснодар: КубГУ, 2001. – 53 с.

200. Степанов С. В. Физическая подготовка каратистов 12-15 лет: исторические, научные и

методические аспекты / С. В. Степанов, Л. С. Дворкин. – Краснодар: КГАФК, 2002. – 167 с.

201. Степанов С. В. Теоретико-методологические основы многолетней подготовки спортсменов-

каратистов / С. В. Степанов, Л. С. Дворкин. – М.: Теория и практика физической культуры, 2004. – 380 с.

202. Степанов С. В. Возрастная динамика развития силы в школьном возрасте: лекции для

студентов вузов физической культуры / С. В. Степанов [и др.]. – Екатеринбург: УГТУ. 2002. – 40 с.

203. Степанова Е. И. Психология взрослых: экспериментальная акмеология / Е. И. Степанова. –

Спб.: «Алетейя», 2000. – 288 с.

204. Столбов В. В. История физической культуры и спорта – 3-е изд., перераб. и доп./ В. В.

Столбов, Л. А. Финогенова, Н. Ю. Мельникова; под ред. В. В. Столбова. – М.: Физкультура и спорт, 2001. –

423 с.

205. Столяров В. И. Инновационная спартианская технология духовного и физического

оздоровления детей и молодежи: пособие для специалистов в области физического воспитания, спорта,

культуры, организации досуга населения. – М.: Советский спорт, 2003. – 336 с.

206. Столяров В. И. Взаимоотношение спорта и политики: социально философский и

методологический анализ / В. И. Столяров // Взаимоотношение спорта и политики с позиции гуманизма. –

М., 2005. – Вып. 3.– С. 5 - 123.

207. Столяров В. И. Спартианская социально-педагогическая технология оздоровления, рекреации

и целостного развития личности: пособие для специалистов учреждений социальной защиты населения и

организаторов досуга детей и молодежи / под ред. Е. В. Стопникова. – М.: Центр развития спартианской

культуры, 2006. – 248 с.

208. Столяров В. И. Современный спорт как феномен культуры и пути его интеграции с

искусством (теория, методологические подходы, программы) / В. И. Столяров, В. И. Самусенкова //

Духовность. Спорт. Культура. – Вып. 3.: Спорт и искусство: альтернатива - единство - синтез?: сб. / сост. и

ред. В. И. Столяров. – М.: Российская академия образования; Гум. Центр «СпАрт» РГАФК, 1996. – 180 с. –

С. 49 - 178.

209. Стоянович С. От марксизма к постмарксизму / С. Стоянович // Вопросы ф илософии. – 1990. –

№ 1. – С. 145 - 154.

210. Стрингольм А. М. Походы викингов / А. М. Стрингольм. – М.: АСТ, 2002. – 603 с.

211. Судзуки Д. Т. Лекции по Дзэн-буддизму / Д. Т. Судзуки: пер. с анг.; вступ. ст. М. А.


Мамоновой, А. В. Иванова. – М. : Ассоциация молодых ученых, 1990. – 112 с.

212. Сумерки богов / сост. и общ. ред. А. А. Яковлева: перевод. – М.: Политиздат, 1990. – 398 с.

213. Сунь-цзы. Трактат о военном искусстве // Конрад Н. И. Избранные труды. – М.: Наука, 1977. –

647 с.

214. Сунь-цзы. Искусство стратегии. Древнекитайские трактаты, ставшие основой целого ряда

управленческих теорий / Сунь-цзы. – Мидгард; ЭКСМО, 2007. – 528 с.

215. США: консервативная волна / Пер. с англ.; введение и общ. ред. А. Ю. Мельвиля. – М.:

Прогресс, 1984. – 312 с.

216. Тайлор Э. Б. Первобытная культура / Э. Б. Тайлор: пер. с англ. – М.: Политиздат, 1989. – 573 с.

217. Таймазов В. А. Последовательность обучения защитам в боксе : сб. науч. тр. / В. А. Таймазов //

Виды спортивных единоборств – М.: УГТЕ, 1997. – С. 56-58.

218. Тактико-технические характеристики поединка в спортивных единоборствах / под ред. А. Ф.

Шарипова и О. Б. Малкова – М.: Физкультура и спорт, 2007. – 224 с.

219. Тараканов В. И. Критический анализ современных тенденций развития спо ртивной борьбы /

В. И. Тараканов // Теория и практика физ. культуры. – 2000. – № 6. – С. 28 - 30.

220. Тарас А. Е. Боевые искусства. 200 школ боевых искусств Востока и Запада: энцикло пед.

справочник / А. Е. Тарас. – Минск: Харвест, 1996. – 640 с.

221. Тарасов В. В. Искусство управленческой борьбы / В. В. Тарасов. – М.: Добрая книга, 2006. –

480 с.

222. Теоретические аспекты техники и тактики спортивной борьбы / Под. ред. В. В. Гожина и О. Б.

Малкова. – М.: Физкультура и Спорт, 2005. – 168 с.

223. Токарев С. А. Религия в истории народов мира – 4-е изд., испр. и доп. / С. А. Токарев. – М.:

Политиздат,1986. – 576 с.

224. Толстых В. И. Искусство и мораль / В. И. Толстых. – М.: Политиздат, 1973. – С. 512.

225. Травин В. В. Управление человеческими ресурсами: модуль 4 / В. В. Травин [и др.]. – М.:

Управление персоналом, 2004. – 128 с.

226. Туманян Г. С. Спортивная борьба: теория, методика. Организация трениро вки. Книга IV –

Планирование и контроль / Г. С. Туманян. – М.: Советский спорт, 2000. – 384 с.

227. Тышлер Д. А. Вашу саблю, маэстро! Сюжеты спортивной педагогики / Д. А. Тышлер. – М.:

Тера-Спорт, 2004 – 256 с.

228. Тышлер Д. А.Педагогические детерминанты тренировочного процесса юных фехтовальщиков

/ Д. А. Тышлер, О. Д. Мовшович // Физическая культура: воспитание, образование, тренировка. – 2003. – №

2. – С. 23 - 27.

229. Тэтчер М. Искусство управлять государством: стратегия меняющегося мира / М. Тэтчер. – М.:

Альбина паблишер, 2002. – 504 с.

230. Федотова Е. В. Основы управления многолетней подготовкой юных спортсменов командных

игровых видов спорта / Е. В. Федотова. – М.: Компания Спутник, 2001. – 245 с.

231. Фейербах Л. Избранные философские произведения: в 2 т. / Л. Фейербах: пер. с нем. – М.:

Политиздат, 1955. – Т. 1. – 676 с.

232. Фейербах Л. Избранные философские произведения: в 2 т. / Л. Фейербах; пер. с нем. – М.:

Политиздат, 1955. – Т. 2. – 942 с.

233. Фетисов В. А. Выступление председателя Госкомспорта России В. А. Фетисова на заседании

совета при президенте Российской Федерации по физической культуре и спорту / В. А. Фетисов // Теория и

практика физ. культуры. – 2003. – № 1. – С. 3 - 5.

234. Филиппов, Г. Г. Социальная организация и политическая власть / Г. Г. Филиппов. – М.:

Мысль, 1985. – 173 с.

235. Философский словарь – 5-е изд. / под ред. И. Т. Фролова. – М.: Политиздат, 1986. – 590 с.

236. Фомин, Н. А. Психофизиология здоровья / Н. А. Фомин. – Челябинск: РАЕН, 1999. – 393 с.

237. Фролов И. Т. Введение в философию: учеб. для вузов: в 2 ч. – Ч. 2 / Фролов И. Т. [и др.]. – М. :


238. Фрэзер Дж. Дж. Фольклор в Ветхом завете – 2-е изд., испр./ Дж. Дж. Фрэзер; пер. с англ. – М. :


239. Харе Д. Учение о тренировке / Д. Харе: пер. с нем. – М.: Физкультура и спорт, 1971. – 327 с.

240. Худавердян В. Ц. Современные альтернативные движения. (Молодежь Запада и "новый"

иррационализм) / В. Ц. Худавердян. – М.: Мысль, 1986. – 150 с.

241. Чаттерджи, С. Введение в индийскую философию / С. Чаттерджи, Д.

Дата. – М.: Издательство иностранной литературы, – 1955. – 283 с.

242. Чжан Чжень - Цзы Практика Дзэн / Чжан Чжень – Цзы. – Красноярск,

1993. – 292 с.

243. Чжуан-цзы. Древнекитайская философия: собр. текстов в 2 т. / Чжуан-цзы, Т. 1. – М.: Мысль,

1972. – 375 с.

244. Шабето М. Ф. Боевое самбо: самозащита безоружного против палки, ножа, пистолета – 4-е

изд./ М. Ф. Шабето – Минск: современное слово, 2004. – 448 с.


245. Шейнов В. П. Психология влияния: Скрытое управление, манипулирование и защита от них /

В. П. Шейнов. – М.: Ось-89, 2006. – 720 с.

246. Шустин Б. Н. Состояние и основное направление модельных

характеристик соревновательной деятельности / Б. Н. Шустин. – М.: ВНИИФК, 1985. – С. 4 - 17.

247. Шустин Б. Н. Моделирование и прогнозирование в системе спортивной тренировки / Б. Н.

Шустин. – М.: СААМ, 1995. – С. 226 - 237.

248. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства: соч.– 2-е изд. // Ф.

Энгельс, Маркс К. – Госполитиздат. – Т. 21. – С. 23 - 178.

249. Энгельс Ф. К истории первоначального христианства – 2-е изд. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. –

Политиздат. – Т. 22. – С. 465 - 492.

250. Яковлев Н. Н. Религия в Америке 80-х: Заметки американиста / Н. Н.

Яковлев. – М. : Политиздат, 1987. – 192 с.

251. Barnett, C. R. The development of wrestling in the United States 1607 –

1865. / «The Physical Educator», 1978, Volume 35, № 2.

252. Billater, B., Hoppeler, H. Muscular basis of strength // Strength and power in Sport.- Oxford:

Blackwell Scienufic Publications. 1992, s. 39 - 63.

253. Blume, D. D. Fundamentals and methods for the formation of coordinative

abilities // Principles of Sports Training.- Berlin: Sportverlag, 1982, p. 150 - 158.

254. Вorbely Attila. Transformation of the social status of the eastern martial arts in Hungary // Sports

Involvement in Changing Europe / Kosiewicz Jerzy, Obodyński Kazimierz /eds./. – Rzeszow, 2004. – Р. 182 - 196.

255. CahHI, BR., Peart, A. J. (eds) Intensive Participation of Sports. – Champaign (Illinois): Human

Kinetics, 1993. – 240 p.

256. Chadwick, N. The Celts. Harnconsworth, 1970.

257. Children and fitness // The physical educator. – 1988. – V. 45. – N 1, p. 45 – 46.

258. Cynarski Wojciech J., Obodynski Kazimierz. Ethos of martial arts in the

movie at the beginning of the 21st

century // Sports Involvement in Changing Europe / Kosiewicz Jerzy, Obodyński

Kazimierz /eds./. – Rzeszow, 2004. – Р. 136 - 152.

259. Cynarski Wojciech J., Obodynski Kazimierz . Theoretical base for martial

arts. Research in the humanistic approach // Sports Involvement in Changing Europe / Kosiewicz Jerzy, Obodyński

Kazimierz /eds./. – Rzeszow, 2004. – Р. 153 - 170.

260. Cynarski Wojciech J., Obodynski Kazimierz. The influence of practicing

various combat sports on increase of aggression or self-control // Sports Involvement in Changing Europe /

Kosiewicz Jerzy, Obodyński Kazimierz /eds./.– Rzeszow, 2004. – Р. 171 - 181.

261. Dr. Harold A. Lerch Professor. The development physical fitness in

American public schools // Asian Journal of Physical Education. 1991. V. 14. № 1, p. 23 - 27.

262. Gendin, A. M., Sergeev, M. I., Stolyarov, V. I. The status of health and

physical culture in a system of value orientation of different groups of young people // Sport science review, 1987,

p. 50 - 55.

263. Goodbody, I. The other side of the mut. / «Sportworld», 1975, № 4, № 8./.

264. Grombach, J. Ancient Greek Wrestling beat boxers – often to death. / «The Ring», 1976, № 55./.

265. Kent, G. A pictorial history of Wrestling. London, 1968.

266. Krech, D., Crutchfield, R. S., Ballechey, E. L. Individual in Society. N.Y.,

1962.

267. Legge, J. The Chinese Classics. T. 1. Hongkong – London, 1861. S. 13.

268. Lin Mousheng. Men and Ideas. An Informal History of Chinese Political

Thought. N. Y. 1942. S. 32, 40 - 42.

269. Malina, R. M. Youth sports and the growth of children // Spotlight in youth sports. – 1997. Vol. 20, p.

1 - 3.

270. Malina, R. M. Talent identification and selection in sport // Spotlight in youth sports. – 1997. Vol. 20,

L, p. 2 - 4.

271. Maslov, A. G. Мotivation and personality. N.Y., 1970. 236 p.

272. Mayo, E. Social problems of industrial civilization. Boston, 1945.

273. Mc. Clleland D. C. The Two Faces if Power Journal of international Affairs Vol. 24. 1970., 30 - 41.

274. Mc. Clleland D. The Human Side of Enterprise. – N. Y., 1960.

275. Nail Jim. The Martial Art of the Future? / «Black Belt», 1982, № 20./.

276. Obodyhski Kazimierz, Cynarski Wojciech J. Oriental Philosophy of Sport as Interpretation of Martial

Arts of the Far East // Kosiewicz Jerzy, Jaczynowski Lech /eds./. Physical activity in integrating Europe. –

Warszawa, 2004. – Р. 46 - 55.

277. Pawlucki Andrzej. Asianization of physical culture in Poland. А case of imperial expansion or cultural

diffusion? // Sports Involvement in Changing Europe / Kosiewicz Jerzy, Obodyński Kazimierz /eds./. – Rzeszow,

2004. – Р. 123 - 135.

278. Rymarczyk Piotr. From the performance principle to the fitness principle – the human body in the

contemporary Western culture // Sport, Culture and Society. In Honour of Prof. Zbigniew Krawczyk / Ed. by J.


Kosiewicz. – Warsaw, 2005. – Р. 323 - 327.

279. Sichberg, H. Force against Force: Configuration of Martial Arts in European and Indonesian

Cultures. / International Rewiev Sport Sociology, 1983, № 2/.

280. Stolyarov, V. I., Gendin, A. M., Sergeev, M. I. Еt al. the place of health, physical culture and sport activity in

the life and value orientation of Societ school students // International Review for Sociology of Sport, v. 20, N 1,

1985, p. 63 - 73.

281. Tokarski Stanislaw. Body and cultures. Temporal and spatial aspects of Asian martial arts // Sport, Culture and

Society. In Honour of Prof. Zbigniew Krawczyk / Ed. by J. Kosiewicz. – Warsaw, 2005. – Р. 328 - 334.


Documents

498.философия науки методические материалы для аспирантов